Владимир Журавлев
 
                            ДВЕРЬ В НИКУДА.
 
 
 
   Пролог. Игра со смертью.
   Часть 1. Исторгнутый из вечности.
   Часть 2. Невозможный мир.
   Часть 3. Сны на бегу.
 
    
 
 
 
   Что-то вроде предисловия.
 
   Как говорят, с кем поведешься... Я вот с графоманами повелся. И сам
заграфоманил. Вакцину нужно какую-нибудь придумать, что-ли? А то солидный
уважаемый человек, работы интересной по самые здрасьте, а пишу как
какой-нибудь студент недоучившийся. А что делать, если после изобретения
компьютеров графомания не лечится даже хирургическим путем? Посылаю
примерно пол-опуса.
   Знаю, что написано плохо, но может и поможет кому из пишущих лучше меня
на тему "Грядущее завтра" представить себе общество будущего без
марксизма-ленинизма. Ну и формально выполнено условие Никитина: он
грозился начать писать свою утопию, когда кто-нибудь из более молодых
дойдет до половины. Вот здесь примерно половина и есть. Так что уважаемому
Ю.А. пора перестать размазывать кровавые кишки по тоннелям, а браться за
клавиатуру ради счастья человеческого.
 
 
   Пролог. Игра со смертью.
 
 
   Долгие сумерки ранней осени постепенно превращали яркость леса в
однообразно-серый фон. Харадор скользил по лесу стремительной неслышной
тенью.
   Зелено-пятнистый комбинезон и вязаная шапка, закрывающая и лицо,
оставляя открытыми только глаза и рот, надежно защищали его от влажного
холода, комаров и чужих взглядов, делая неразличимым на фоне листьев и
стволов. Меч и колчан были удобно приторочены на спине, а лук Харадор нес
в руке, чтобы не цеплять им низкие ветви. Сумерки - лучшее время для
разведчика. Лучше даже, чем ночь. В сумерках взгляд слабеет, а изменчивые,
растущие тени скрадывают движение. Слух же еще не успевает обостриться по
ночному, когда постороннего человека слышно за сотню шагов и в ветреном
лесу. Харадор, хотя и горожанин, любил и понимал лес, как никто из его
товарищей. Его способность бесшумно и невидимо просачиваться там, где
другого можно было проследить хотя бы по треску веток, делала его лучшим
разведчиком отряда. Сейчас ему предстояло зайти в тыл противнику и
высмотреть, где они прячут Талисман. Если удастся - то унести, если нет -
вернуться назад незамеченным.
   Впереди показался просвет среди стволов, длинная прямая просека.
Идеальное место для засады или сторожевого поста. Бой будет завтра, так
что противник мог быть сегодня беспечен и не выставил охранение. Однако
Харадор не полагался на беспечность противника - еще одно качество лучшего
разведчика. За два десятка шагов до просеки он присел и стал передвигаться
на корточках. А последние шаги прополз и стал внимательно вглядываться
сквозь сплетение веток в лес на той стороне. К сожалению, его осторожность
оказалась не напрасной: в четырех десятках шагов вдоль просеки ветка куста
качнулась. Внимательно вглядевшись, Харадор рассмотрел за веткой голову в
такой-же как у него маскировочной шапочке.
   У дозорного видимо затекло тело, и шевельнувшись он слегка качнул ветку.
   Непросто пролежать на холодной земле неподвижно хотя-бы час. Заметить
Харадора он не мог, поскольку смотрел в другую сторону. Харадор решил
попробовать проскочить. Лесная просека видимо расчищалась не в этом году,
и проклюнувшиеся кое-где березки достигли уже высоты колена. Если
сдвинуться от дозорного шагов на 30 еще, можно проползти незамеченным.
Дальше уходить опасно, там может быть другой дозорный. Пересечение просеки
было совершено успешно, и Харадор быстро пошел дальше.
   Он отошел от просеки на несколько сотен шагов, когда сзади послышался
лай собаки. "Откуда здесь собака? Для грибников поздно уже, местные жители
здесь не ходят. А без человека собака далеко в лес не пойдет. Неужели у
противника есть собака? В любом случае надо уходить быстрее." Харадор
ускорил шаг, почти переходя на бег. С дороги послышался звук рога.
"Неужели обнаружили?" Ответный рог слева подтвердил догадку. "Видели меня
вряд-ли, иначе погнались бы сразу.
   Значит либо собака унюхала след, либо у них есть хороший следопыт. Надо
уходить.
   В любом случае они не уверены, что это прошел разведчик. Если
оторваться, если меня не увидят, то можно еще выполнить задуманное."
Харадор побежал. Бежать так он мог долго, не теряя сил. Сзади опять
послышался лай. "Так, похоже это не обычная домашняя шавка, а обученный
зверь, способный идти по следу. Проклятье!
   Откуда он у них? Дело плохо: от такой собаки в лесу не уйти. Можно не
только сорвать поиск, но и самому попасться. Но кто знал, что у них есть
собака? Справа кажется болото. Буду уходить туда. На воде собака потеряет
след. А если и не потеряет, то они за мной не сунутся. Они ведь все равно
не уверены, что собака ведет их по следу человека, а не зверя."
   Харадор сменил направление, и вскоре под ногами захлюпало. Он
порадовался, что недавно не поскупился и отвалил на рынке черному торгашу
кругленькую сумму за ботинки. Зато теперь можно идти по болоту спокойно:
ботинки совсем не пропускают воды, не хуже сапог, а рубчатая подошва не
скользит ни на мокрой глине, ни на каменной плите. Звуки рогов
приблизились и звучали уже с трех сторон. Обойти их по краю болота не
удастся. Придется прорываться сквозь болото.
   Болот Харадор не любил. И еще слышал, что в здешних местах в них можно
и утонуть. Однако деваться было некуда. По мере того, как Харадор уходил
вглубь болота, сосны и березки становились все более хилыми и росли
небольшими кучками далеко одна от другой. Болото углублялось: теперь уже
вода не просто хлюпала под ногами, но приходилось выбирать путь по кочкам,
чтобы не искупаться. Почва неприятно подрагивала. Верность решения
Харадора подтвердили вновь зазвучавшие рога: преследователи были теперь
куда дальше. Либо собака потеряла след, либо ее хозяева не решились лезть
в болото неизвестно за кем. Если переждать, то они совсем уйдут. Однако
совсем близко, не более чем в сотне шагов, была видна стена высокого леса,
означающая конец болота. Кусты и деревца на этом пространстве были даже
реже, чем на уже пройденной части болота. Но Харадор решил не терять
времени, тем более что сумерки сгущались. Он двинулся к лесу, перепрыгивая
с кочки на кочку. Кочки становились реже, а почва под ногами колыхалась
все больше и больше по мере приближения к краю леса. Тренированное тело
легко преодолевало промежутки между кочками, где блестела грязная вода.
Вдруг очередная кочка под ногой Харадора покачнулась и ушла в воду.
Отчаянный прыжок к следующей кочке не помог: Харадор все-таки шлепнулся в
грязь и сразу ушел по пояс. Просочившаяся под одежду вода сжала ноги
ледяными тисками, в нос ударила болотная вонь. "Вот гадство, теперь
придется долго отмываться"- подумал Харадор и пополз к кочке.
   Точнее попытался ползти, потому что руки сразу прорвали непрочный
моховой покров и ушли в грязь, а ноги не только не подтянулись к телу, но
скорее тело подтянули к себе, затащив его в грязь еще глубже. "Так и
утонуть можно" - подумалось ему.
   Сильные молодые люди, знающие, что такое не раз случалось с другими,
всегда отказываются верить в то, что это может случиться и с ними. Харадор
попытался выбраться еще раз, опираясь на лук. Но это не помогло: лук ушел
глубоко в темную жижу, а тело не сдвинулось нисколько. Усилия Харадора
привели только к тому, что тело ушло в болото еще глубже. Подавив ложную
гордость, Харадор заорал изо всех сил, зовя на помощь своих
преследователей. Ответило ему только болото, выпустившее вонючий пузырь
под самым носом Харадора. Те, кто мог ему помочь, или уже ушли, или просто
не услышали его. А даже самый крик, казалось, вдавил его глубже в болото.
И тогда Харадора впервые в жизни охватила паника: беспомощность вместе с
яростным желанием жить, переполнявшим молодое сильное тело, заставили его
бессвязно орать и рваться к совсем недалекой, чуть дальше пальцев
протянутой руки, такой твердой и надежной кочке. Но все было напрасно:
Харадор уходил в болото глубже и глубже, и вскоре над жижей, которую уже
затягивала зеленая шерсточка, остались только беспорядочно болтающиеся
руки и перекошенный в диком крике рот. Потом болото вздохнуло, и на его
поверхности не осталось ничего. Лишь несколько пузырей вырвались с того
места, где только что бился человек.
   Продавленный мох медленно всплывал, залечивая нанесенную непрочной
шкуре болота рану.
 
 
   Часть 1. Исторгнутый из вечности.
 
 
   Проснулся Никита с отчетливым ощущением, что забыл что-то важное, что
непременно должен срочно сделать, от чего зависит вся его дальнейшая жизнь.
   Открывая глаза попытался встать и не смог. Только голова слегка
приподнялась над подушкой. Все остальное тело ощущалось совершенно
нормально, но не подчинялось желаниям, оставаясь неподвижным. Никита не
сразу понял, что ничего не видит. То есть он видел мягкий желтоватый
слегка свет, но больше ничего. Понемногу зрение прояснялось. Никита
чувствовал, что лежит на широкой мягкой кровати в центре просторной
комнаты. Больше в комнате ничего не было. Ни окон, ни дверей, ни ламп.
Стены и потолок светились тем самым светом, который увидел он открыв
глаза. Такое мягкое, не дающее теней, освещение и не позволило Никите
сразу разглядеть едва угадываемые углы между стенами и потолком. Слегка
повернув голову, что при неподвижном теле, как ни странно, удалось без
труда, Никита увидел то, что показалось ему прекрасным сном, воплощением
его мечты.
   Очаровательная эльфийская принцесса смотрела на него. Нет, все-таки не
эльфийка, а человек, Прекрасная Дама. Длинные русые волосы свободно
отброшены за плечи.
   Серые огромные глаза сияли яркими звездами по контрасту с очень белой,
кажущейся полупрозрачной, кожей. Губы не яркие, но такие красивые и
нежные, что невозможно не смотреть на них. Легкое белое платьице не
скрывает прекрасных мягких очертаний плеч и рук. От девушки идет почти
физическое излучение юной женственности. И в то же время ее лицо - это не
глуповатая мордашка юной прелестницы, а лицо умного зрелого человека.
   Девушка улыбнулась Никите очень милой и доброй улыбкой и сказала:
   - Проснулся наконец. Ты слышишь меня? Если понимаешь, что я говорю,
скажи да.
   - Да, - хрипло выдавил Никита.
   - Кто ты, как тебя зовут? Когда ты родился?
   - Харад... Ник... Никита Панкратов. Родился в мае 1974 года, - голос
Никиты был каким-то чужим и непослушным, слова выговаривались с трудом.
   - Хорошо. Сколько тебе лет?
   - Двадцать четыре.
   - Значит 98-й год. А что ты первое сказал? Это что, еще имя?
   - Харадор. Это мое игровое имя.
   - Игровое?
   - Есть такая игра. Мы представляем себя героями книг и разыгрываем в
лесу сюжеты из этих книг.
   - Что-то я такое читала. А, вспомнила: вас кажется называли
"толкинутые".
   - Ну мы себя иначе называем. Но в общем верно.
   - Теперь понятно, почему тебя нашли с мечом и луком, хотя ты явно в
конце 20-го века родился. А мы-то гадали. Как ты себя ощущаешь? Хорошо ли
ты помнишь себя, свою жизнь?
   - Вроде нормально. Тело вот не двигается.
   - Не волнуйся. Мы не знаем еще, что у тебя с координацией движений.
Поэтому врач на всякий случай заблокировал твои мышцы. Но ты не бойся:
даже если у тебя с телом что-то не в порядке, все это можно исправить.
Главное: что у тебя с памятью?
   - Да вроде нормально все. А что со мной случилось? Где я? В больнице?
   - Да, ты в больнице. Но сейчас все уже хорошо. А случилось с тобой то,
что тебя нашли в болоте.
   - В болоте? Ничего не помню. Вроде мы собирались поехать на хишки... на
игру то есть. А дальше не помню!
   - Ты не волнуйся: ты и не можешь помнить последние часы. Ты можешь
помнить только то, что отложилось в долговременной памяти. Наверное на той
игре ты и утонул.
   - Утонул? Ничего не помню. Послушай, но это место совсем не похоже на
больницу. И эти светящиеся стены... такого вроде и в Америке нет, по
крайней мере, я не слышал о таком. А я в технике разбираюсь. Это случайно
не секретная лаборатория? А может вы инопланетяне? Ты вот совсем не похожа
на врача.
   - А я и не врач, я психоисторик. И мы не инопланетяне. Ты находишься на
Земле, недалеко от Москвы. Просто ты был мертвым довольно долго, за это
время многое изменилось.
   Никита как-то сразу поверил словам девушки: слишком все вокруг было
необычно. И сама девушка тоже была необычной. Нельзя сказать, что он был
очень сильно ошеломлен: для молодого человека конца 20-го века, обожающего
фантастику, такая ситуация была конечно весьма неординарной, но все-таки
вполне представимой. Никита не раз читал о чем-то подобном. Это примерно
как выиграть сто миллионов на рублевый билет: вероятность очень мала, но
ведь с кем-то такое случается. То, что он умирал и был оживлен, вообще не
вызвало у Никиты особых эмоций: для конца 20-го века люди, ожившие после
смерти, перестали быть чем-то странным. Что с того, что они были мертвы
несколько минут, а Никита, судя по всему, гораздо дольше? Медицина
движется вперед. Никита всегда верил, что вскоре можно будет оживлять
людей и через большее время. Или замораживать и оживлять через годы и
десятилетия. И Никиту вполне устраивало, что его оживили не инопланетяне,
от которых еще неизвестно чего ждать, а свои. Никита не верил, что в
будущем с человечеством произойдет что-то ужасное. Да и девушка показалась
ему исключительно милой.
   - Меня что, заморозили, после того как я утонул? Странно. Я читал, что
в Америке такое делают, но никогда не думал, что у нас такое возможно. А
как давно я... умер?
   - Никто тебя не замораживал. Тебя нашли в болоте два года назад, когда
проводили перестройку экосистемы. А утонул ты почти двести лет назад.
   - Не может быть! Ты что, хочешь сказать, что вы можете оживить кого
угодно?
   От меня ведь наверное одни кости остались после двухсот лет в болоте.
   Предположим, вы даже нашли там мои гены и восстановили тело. Но откуда
вы взяли мою память?
   - Оживлять кого угодно мы пока не можем. Но твое тело довольно хорошо
сохранилось: вода торфяных болот - неплохой консервант. В Сибири давно уже
живут стада мамонтов и шерстистые носороги, которых восстановили по
останкам зверей, утонувших в болотах. А в твоем веке был случай, когда в
Западной Германии при осушении болота нашли труп человека, убитого ударом
топора в затылок. Полиция завела уже дело, но выяснилось, что этот человек
- древний германец, погибший почти две тысячи лет назад. А ты пролежал в
этой воде меньше двухсот лет.
   - Я всегда считал, что мамонты сохранились благодаря вечной мерзлоте.
   - Не только. Конечно без мерзлоты они не сохранились бы за много
тысячелетий, но сначала тонули в болоте. Ведь если бы они просто погибли
от холода, их съели бы хищники. А до утонувших в болоте хищники уже не
могли добраться. Потом болото замерзало, но до этого проходили порой годы,
десятилетия.
   - А как вас зовут?
   - Аня. И называй меня на ты. Обращение на вы уже давно не используется.
   Лучше сразу привыкать к новому.
   - Аня, чего-то я не понимаю. Я в книгах читал о подобных ситуациях.
Только там героя долго держали в неведении, чтобы он с ума не сошел. А ты
мне так все сразу сказала.
   - Врач решил, что так будет лучше. Чтобы узнать, есть ли у тебя шанс
стать полноценной личностью после оживления, мы исследовали твою память. И
обнаружили, что у тебя гибкая психика, способная легко принимать необычные
идеи. Возможно это связано с тем, что в своем веке ты увлекался
фантастикой. И ты молод. Шок для тебя не должен быть таким сильным, как
мог бы быть для другого из твоего века. Физически ты сейчас вполне
нормален. Так зачем ждать? Если бы ты мучился неведением, чувствовал
вокруг себя какие-то секреты, это было бы хуже для твоей психики. Врач
перед пробуждением приглушил твои эмоции. В общем, врач так решил.
 
   - Исследовали память? Вы умеете и мысли читать?
   - Нет, мысли читать... ну не то что невозможно, просто слишком сложно
расшифровывать. Потребовались бы годы работы мощного компьютера. Когда
твое тело стало жизнеспособным, тебя привели в такое состояние, в котором
сознание отсутствует, но мозг действует, так что можно было задавать тебе
вопросы и получать ответы. Нужно было не просто проверить твою память.
Что-то ты все-таки потерял за такой срок. Пришлось восстанавливать
потерянное, чтобы ты мог стать полноценной личностью.
   Никите стало не по себе, когда он представил, как допрашивали его
бессознательное тело.
   - Наверное не слишком все это приятно выглядело.
   - Ничего особенного. Это похоже на состояние человека в гипнотическом
трансе или во сне.
   - Значит теперь вы все обо мне знаете? Наверное я не слишком-то вам
теперь нужен.
   - Далеко не все. Работа ведь была направлена не на то, чтобы узнать все
о тебе, а на то, чтобы восстановить связи. Да и не нужны нам знания о
твоей жизни.
   О твоей эпохе известно и так много. Гораздо интереснее твоя личность,
психика.
   Читать книги - одно, а живой человек прошлого - другое.
   - Реликт, раритет. А для тебя я значит представляю профессиональный
интерес: ты будешь меня изучать, как какое-то ископаемое. Как ты назвала
твою профессию? Психоисторик?
   - А чего ты ожидал? Ты ведь действительно ископаемое, в самом
буквальном смысле: тебя из болота выкопали. Чем ты не доволен? Лучше было
тебя обратно закопать, что-ли? Ты действительно представляешь для меня
профессиональный интерес. Психоисторик - это историк, который изучает
психологию людей разных эпох. То есть я сразу и психолог, и историк, и
специализируюсь как раз на твоей эпохе. Кто, кроме меня, смог бы с тобой
общаться сейчас? Я, по крайней мере, могу свободно говорить на русском
конца 20-го века. И, как психолог, могу понять твои проблемы и помочь тебе
освоиться в нашем мире. А если мне в моей собственной работе общение с
тобой что-то даст, так что здесь плохого?
   Сердитая Аня выглядела изумительно красивой. Никите стало стыдно: он и
сам не понимал, с чего так взъелся на нее. Подарили ведь ему немного -
всего жизнь.
   А дать больше не в их силах. И Аня сама конечно не может не испытывать
к нему профессионального интереса. Большего Никита пока ждать никак не
может.
   - Извини, Аня, я не понимаю сам, что со мной.
   - Зато я понимаю. Не волнуйся, тебе сейчас должно быть тяжело, но
держишься ты очень хорошо.
   - Сумасшедший какой-то разговор у нас. Странно: почему при моем
воскрешении я вижу рядом с собой красивую девушку, а не врача Протоса?
   - Кто такой врач Протос?
   - Это у меня ассоциация со Стругацкими: в их книге "Полдень - 22-й век"
   герой-космонавт очнулся, как и я, в будущем, после столетнего полета. И
рядом с его постелью был замечательный врач, Протос, от одного присутствия
которого герою становилось легче.
   - А, вспомнила: я читала эту книгу. А зачем тебе Протос? Тебе что, меня
видеть менее приятно?
   - Очень приятно. Только как-то странно, что врача нет рядом. Он должен
был бы сидеть у постели больного, пощупать пульс...
   - Никита, в средневековье врачи пробовали на вкус мочу больного. Но уже
в твое время для этого использовали лабораторные анализы, а сегодня щупать
пульс своими руками - такой же архаизм, как в твое время пробовать на
вкус. За твоим телом следит компьютер. И он знает то, что никакой врач сам
не определит. А с тобой врач не смог бы даже говорить без переводчика.
Тебя сейчас ведет врач из Англии. Я не уверена, знает ли он современный
русский, но что он не знает древнерусского - это точно. Он сейчас у себя в
лаборатории, в Шотландии, и следит за тобой по приборам. Если ему что-то
нужно, я это сделаю. Я ведь тоже в определенной мере врач, я психолог. А
психологи и сейчас больше по старинке работают, в личном общении.
   - Аня, а что бы вы делали со мной, если бы решили, что восстановить мою
личность невозможно?
   - В этом случае мы бы с тобой не разговаривали. - Взгляд девушки был
спокойным.
   - То есть я бы не очнулся? Меня умертвили бы?
   - Не тебя. Ты - это твоя память, мысли, чувства. Тело без разума - не
человек. Нелепо поддерживать в нем жизнь.
   - Гуманизм сейчас устарел?
   - Гуманизм как был, так и остался. Изменилась медицина: у нас нет
неизлечимых болезней, в том числе и психических, и исчезла возможность
ошибки врача. А тело... Из твоих генов можно было бы вырастить точно такое
же тело за несколько месяцев. Но разве это был бы ты? Разве это был бы
вообще человек?
   Человек - это разум. Тело без разума перестало быть символом человека.
Конечно принять это сразу тебе трудно, но со временем поймешь. А сейчас,
Никита, мы должны сделать одно дело: проверить что у тебя с координацией
движений. Сегодня мы начнем с рук.
   Аня подошла к Никите и произнесла несколько слов на непонятном языке.
   Звучал этот язык как английский, но Никита не понял ничего, хотя
английский знал хорошо. Голос откуда-то из-за изголовья кровати ответил ей
на том же языке.
   - Сейчас врач разблокирует твои руки. Ты должен очень медленно и
осторожно поднять сначала правую руку и опустить, затем постарайся
коснуться указательным пальцем носа.
   - А что у меня с координацией движений? Ты ведь говорила, что тело у
меня в порядке.
   - Физически - да. Но пока мы занимались только твоим мозгом, памятью. А
координация движений - тоже род памяти. И могла пострадать. И
восстановление твоего тела шло по генетической карте. Какие-то нервы могли
неправильно соединиться. Ты не переживай: самое худшее, что может быть -
если тебе придется заново учиться двигаться. Как ребенку. На это уйдет
какое-то время, но все восстановится. Ну, попробуй правой.
   Никита попробовал поднять руку. Он ожидал, что рука будет двигаться с
трудом, покажется тяжелой, как бревно. Но получилось иначе: рука пошла
вверх неожиданно легко и вдруг завалилась вбок, сильно стукнувшись о
кровать за головой Никиты. Аня вернула руку на прежнее место. Пальцы
девушки были твердыми и сильными.
   - Попробуй еще раз. Только внимательнее и осторожнее.
   Никита попробовал еще. На этот раз дело пошло лучше, хотя в конце
концов рука снова пошла не туда. Аня подхватила ее, не дав упасть на
грудь. Вскоре Никита уже мог двигать рукой по своей воле, правда не без
помощи девушки.
   Чувства Никиты были странными: он вовсе не казался себе тяжелобольным,
едва способным двигаться. И помощь девушки не вызывала у него того
унизительного ощущения, которое вызывает у больных мужчин неспособность
самостоятельно справляться с простыми вещами. Наконец ему удалось
выполнить и последнее упражнение: коснуться указательным пальцем носа.
Правда при этом Никита чуть не заехал себе пальцем в глаз, от чего спасла
его бдительная Аня, ловко перехватившая руку. С левой рукой дело пошло
легче. Но когда Никита стал осваивать движения обеими руками, на него
внезапно навалилась усталость, хотя бодрствовал он меньше часа. Опять
из-за головы раздался голос на непонятном языке - Никита догадался теперь,
что это английский, изменившийся за два столетия до неузнаваемости. Аня
перевела:
   - Врач говорит, что ты устал, тебе надо уснуть.
   - Я и правда устал. А ведь прошло совсем немного времени. Ты же
говорила, что физически я в порядке.
   - Устало не тело, а мозг: для первого раза впечатлений достаточно.
Сейчас врач тебя усыпит. Давай я помогу тебе уложить руки. Завтра
встретимся опять.
   Когда девушка ушла, Никита ощутил резь в глазах, веки его сами стали
смыкаться. Последнее, что он увидел перед тем, как уйти из мира -
постепенно гаснущие светящиеся стены.
   Следующее пробуждение было вполне обычным выходом из сна. В голове даже
крутились смутные обрывки сновидений. Когда Никита открыл глаза, в комнате
было темно. Но потолок и стены начали постепенно светлеть, пока опять не
зажегся тот же самый желтоватый бестеневой свет. Попытки двигать руками
ничего не дали.
   Чувствовал себя Никита хорошо. Ему не хотелось есть, и не было даже
обычных для лежачих больных утренних проблем. Однако лежать просто так
было скучно.
   - Эй, есть тут кто-нибудь? - позвал Никита.
   Через некоторое время раздался из-за его головы тот же голос на
непонятном английском.
   - Простите, но я ничего не понимаю - сказал Никита.
   Ответа не было. Пришлось скучать. Однако через некоторое время голос
из-за головы заговорил по-русски:
   - Добрый вечер. С пробуждением. Извини, ты проснулся раньше расчетного
времени. Это моя ошибка. - Голос был какой-то неживой, тусклый.
   - Аня придет немного позже, я ей сообщил, что ты проснулся. А пока ты
можешь говорить со мной.
   - Ничего, передай ей: пусть не торопится, я подожду. А кто ты?
   - Я твой врач, меня зовут Эрик. Сейчас ты меня увидишь.
   Большой квадрат потолка перед глазами Никиты потемнел, налился
голубизной, и в нем появилось изображение мужчины лет сорока, с окладистой
рыжей бородой и взлохмаченной рыжей шевелюрой, в сером свитере,
обтягивающем плотную фигуру.
   Эрик показался Никите похожим на добродушного викинга. Если конечно
можно представить себе добродушного викинга.
   - Как ты себя чувствуешь? Я сейчас разблокирую твои руки, и ты сможешь
двигать ими. Только пожалуйста осторожнее.
   Слова, которые слышал Никита, не совпадали с движениями губ мужчины.
   - Аня сказала, что ты не говоришь по-русски. Это переводчик?
   - Да, ты слышишь синхронный перевод компьютера.
   - Наверное поэтому голос такой странный.
   - Программа перевода с древнерусского неполная, за основу взята
программа перевода письменных текстов. Поэтому перевод эмоциональных
интонаций на древнерусский отсутствует.
   Сказал это не Эрик: его губы оставались неподвижными.
   - Кто со мной говорит?
   - С тобой говорит программа-переводчик.
   Эрик рассмеялся: - Ты так удивлен, словно в твое время не было
компьютеров.
 
   - Были. В мое время только разрабатывались первые программы, способные
поддерживать разговор, но проявлять такую инициативу они не могли. Сейчас
компьютеры разумные?
   - Высокоинтеллектуальные. С нами можно беседовать. Но настоящего
разума, который определяется наличием собственных желаний и свободы воли,
у нас нет. Как нет и личности, индивидуальности. Разумное существо, такое,
например, как человек, способно на непредсказуемые действия. А действия
компьютера всегда предсказуемы.
   Никита улыбнулся: беседа втроем, когда один из троих - компьютер,
показалась ему забавной.
   - Эрик, ты в какой области медицины специалист? Или теперь все врачи
универсалы?
   - Я специалист по мозгу. И я не совсем врач. То есть я мог бы работать
лечащим врачом, но я не занимаюсь лечебной практикой, я исследователь.
   - Эрик, а как меня оживили? Я конечно ископаемое, но все-таки понимаю,
что для этого нужно было оживить каждую мою клетку в отдельности. Я не
могу себе представить, как можно было сделать это.
   - Никита, спроси лучше об этом Аню. Она скоро придет. Я не думаю, что
стоит объяснять тебе через переводчик. Аня знает достаточно, чтобы все
рассказать. И говорить с тобой - ее задача. А сейчас извини меня: я должен
отключиться. У меня есть срочная работа, связанная с твоим лечением. Пока
поупражняйся в движениях рук. Если будешь болтать с компьютером, то не
забывай, что это не человек. Он знает все, но я не уверен, что он может
все объяснить правильно. Когда Аня придет, вы будете пробовать ходить.
Твое состояние лучше, чем прогнозировалось.
   До свидания.
   - До свидания - сказал Никита исчезающему голубому квадрату.
   - Эй... программа... ты еще здесь?
   - Аня назвала меня Старорусом, это мое собственное имя. Или называй
меня просто: компьютер.
   - Старорус, все компьютеры сейчас могут вмешиваться в разговор людей?
   - Нет, обычно компьютеры этого не делают. Но программы переводчики
могут. А я не обычная программа-переводчик, а особая. Анна Балуева
скомпоновала меня специально для общения с тобой и помощи тебе в изучении
современных языков. У меня усилена инициатива. Я могу самостоятельно
связываться с библиотеками и отвечать на любые твои вопросы.
   - У нас о программах говорили: писать.
   - Сочетание "писать программу" давно не используется. В зависимости от
способа создания программы используются разные термины. Компоновать
программу означает: создать комбинацию из готовых программ для решения
определенной задачи.
   - Когда я говорю с тобой, я говорю с компьютером, или все-таки с
программой?
   - В компьютере задействованы одновременно много программ. Ответ тебе
готовит та из них, которая обладает большей информацией по этому вопросу,
но дает его через программу - переводчика. В широком смысле ты говоришь с
компьютером, даже со всеми компьютерами планетарной сети. Но если
рассматривать характерную манеру разговора, ты говоришь с определенной
программой.
   Никита сосредоточился на упражнениях рук. Сегодня движения получались у
него хорошо. Двигалось и все тело выше пояса. В конце концов ему удалось
приподняться на локтях: ему не терпелось осмотреться вокруг. Однако перед
собой он не увидел ничего необычного: та же пустая комната со светящимися
стенами и дверь обычного вида, а посмотреть назад ему не удалось. Со
вздохом сожаления Никита откинулся на постель: ему так не терпелось
увидеть своими глазами чудеса нового мира. И вдруг страшная мысль ударила
его: новый мир, прошло 200 лет, он одинок. Ведь все давно умерли: мама,
друзья, он их никогда уже не увидит. От горечи этой мысли Никита застонал,
слезы пробили жгучие дорожки сквозь плотно зажмуренные веки.
   - Никита, Никита, что с тобой? - раздался голос Эрика, - Слушай меня,
тебе нельзя так волноваться. Ты что, хочешь сойти с ума? Если хочешь,
давай. Но я с тобой возиться еще несколько лет не желаю. Особенно после
того, как все было так хорошо.
   - Вспомнил маму, друзей...
   - А, понимаю. Никита, послушай, тебе нельзя так. Отрицательные эмоции
могут сейчас разрушить твою психику. Возьми себя в руки. И подумай еще:
тебе не надо так горевать о них. Ведь это не они умерли, это ты умер. Они
прожили всю свою жизнь без тебя. А ты умер совсем молодым, едва начав
жить. А сейчас у тебя есть возможность прожить жизнь, которой ты был
несправедливо лишен. Так что тебе не надо горевать о них. Они получили от
природы все, что им было положено. Или ты боишься, что в новой жизни тебе
будет плохо? Не бойся: мир стал добрее, чем был в твое время. Никита, если
ты не успокоишься сейчас, я вынужден буду тебя усыпить.
   Уговоры подействовали. Во всяком случае Никите никак не хотелось
лишаться встречи с Аней. Ему удалось успокоиться.
   - Эрик, почему волнение мне так вредно? Аня говорила, что физически я в
полном порядке. Но вчера я так быстро устал. Что может случиться со мной
от волнения? Инфаркт, инсульт?
   - Физически ты действительно в полном порядке. Ни инфаркта, ни инсульта
с тобой не случится. А вот психически... Для нас это совершенно новая
проблема. Мы с Аней пытаемся ее решить. У тебя что-то типа рассеянной
амнезии. Ты потерял около 5 процентов памяти. И это вызывает плохие
последствия в психике. Это оказалось даже хуже, чем обычная амнезия. А
волнения, по крайней мере отрицательные эмоции, резко активизируют работу
мозга и усиливают все плохое.
   Основное лечение для тебя - сон. И работа психолога.
   - Но я сам ничего не ощущаю.
   - Из-за нарушения связей памяти возникают стойкие замкнутые очаги
возбуждения. Если они связаны с сознанием, ты можешь чувствовать это.
Что-то вроде сверхценной идеи, которую ты не можешь вспомнить, но и не
думать о ней не можешь. А если такие очаги возникают вне сознания, они
создают нагрузку на мозг, общую тревожность, возбуждение. Я не знаю, что
ты понял, но для тебя это опасно.
   Пока тебе надо избегать волнений, эмоционально значимой информации.
   - И это навсегда?
   - Нет, конечно. Мы надеемся, что через несколько недель все будет
нормально.
   - Всем привет! - с этими словами в комнату ворвалась Аня. Сейчас на
девушке были обтягивающие черные брючки и несерьезная голубая маечка. Лицо
Ани разрумянилась, дышала он глубоко и часто. Сердце Никиты сладко
защемило, все горести в присутствии девушки куда-то ушли.
   - Здравствуй, Аня. Ты что, бежала? Не стоило так торопиться из-за меня.
   - Не будь таким самонадеянным: я просто совершила утреннюю пробежку,
надо же разминаться. Как у нас дела?
   Ответил Эрик: - В начале очень неплохо, а потом он загрустил.
   - Вот этого тебе пока нельзя, Никита. Постарайся воздерживаться.
   - А вот сейчас ты пришла, и его состояние резко улучшилось. Ты просто
чудеса творишь, - заметил Эрик.
   - Будем сегодня ходить? - спросила Аня.
   - Попробуйте - ответил Эрик - пока все не так плохо.
   - Хорошо, я немного отдышусь, и начнем. Никита, пока ты можешь задавать
вопросы. Только лучше не такие, чтобы ответы тебя взволновали.
   - У меня два вопроса возникли. Во первых, почему для разговора мне
нужен переводчик? Неужели язык так изменился? Мое время от Пушкина
отделяло тоже два века, а я ведь свободно понимал его язык.
   - Язык действительно изменился за это время гораздо сильнее, чем за
предыдущие два столетия. А что ты свободно понимал язык эпохи Пушкина -
это не совсем так. Ты понимал язык стихов Пушкина, потому что специально
изучал его в школе. Но понять обычный бытовой разговор той эпохи тебе было
бы куда труднее. А уж Пушкин из разговора твоих современников не понял бы
почти ничего, потому что новых слов появилось гораздо больше, чем исчезло
старых. Так что если бы ты заговорил без переводчика сейчас, тебя бы
поняли, скорее всего, но вот ты не понял бы, что тебе отвечают. Тебя такой
ответ удовлетворяет?
   - Да, достаточно. И расскажи пожалуйста, как меня оживили? Я конечно
живое ископаемое, но все-таки понимаю, что для этого пришлось оживлять
каждую мою клетку. Даже если болотная вода законсервировала тело, это
значит только, что сохранились оболочки клеток. А внутри оболочек клетки
были мертвы.
   - Ты прав. Жизнь можно считать непрерывной химической реакцией, которая
поддерживает условия своего существования. Когда реакция прекращается,
среда внутри клетки безнадежно меняется, и эта реакция уже не может
возобновится. При замораживании реакция не просто прекращается, но от
холода замедляются и прекращаются все химические реакции внутри клетки.
Зато среда не меняется. При нагреве клетка вновь может ожить. Но у тебя
было не так. Все твои клетки пришлось оживлять, то есть восстанавливать
правильные условия для химической реакции жизни. На тебе впервые
опробовали совершенно новый метод. Сначала были выделены твои хромосомы.
Их восстановили и очистили от поврежденных генов. Затем твой генетический
код был загружен в... ну можно назвать это искусственным вирусом. Этот
вирус размножался в твоем теле и проникал в каждую клетку. Там он
восстанавливал среду жизни по твоей наследственной программе. То есть
разрушал и удалял те молекулы, которых не должно быть в живой клетке, и
создавал те молекулы, которые там должны быть. Так все твои клетки были
восстановлены и оживлены. Когда вирус закончил свою работу, он оставил в
ядрах клеток твой исправленный генокод и самоуничтожился. К счастью
молекулы памяти достаточно прочны, и сохранились почти все. Вирус их не
разрушил, поскольку они должны быть в клетках мозга. Структура клеток
твоего мозга, их соединения, тоже сохранились.
   Вот так ты ожил и сохранил память. К сожалению восстановить разрушенные
молекулы памяти вирус не мог: пока мы не умеем этого.
   - Разве вирус может сам создавать сложные молекулы? Я помню про вирусы.
Они примитивнее клеток, и несут лишь свои гены, а для размножения
используют живые клетки.
   - Это природные, дикие вирусы. Ну, можно назвать это не вирусом, а
молекулярной машиной, если так тебе больше нравится. Эта машина была
специально сконструирована для таких целей.
   - Аня, ты сказала, что вы пока не можете восстанавливать утраченную
память.
   Неужели и такое представляется возможным?
   - Не совсем. Но в твоем случае - да. В твое время любили сравнивать
память с голограммой: сведения об одном и том же событии хранятся не в
одном месте в мозгу, а разбросаны в разных. Когда разрушается часть
памяти, это не означает, что теряются все сведения о чем-то. Скорее
разрушаются внутренние связи, ассоциации. Теоретически, если
проанализировать память на мощном компьютере, то можно выяснить, чего не
хватает, и воссоздать это. Отчасти это похоже на искусственное создание
личности, но в твоем случае помогло бы здорово. К сожалению, пока такая
задача нам не по силам.
   - А этот вирус, для каких целей был создан? Это конечно очень мощное
лекарство, но ты сказала, что у вас нет неизлечимых болезней.
   - С помощью этого вируса предполагалось проводить изменения генокода
живого человека.
   - Лечить наследственные болезни?
   - Нет, болезни - давно не проблема. Лечить то, что является не
болезнью, а нормальным состоянием - старость. Поэтому вирусу приданы
функции не только замены генокода, но и восстановления клеток. Вирус
предназначен для омоложения.
   - Вот это здорово! Значит люди скоро станут бессмертными?
   - Пока неизвестно еще, станут ли. И если станут, то нескоро. Непонятны
социальные последствия омоложения. Поэтому работы в этой области
заморожены.
   - А какие могут быть плохие последствия?
   - Пока люди могут жить только на Земле. Население и так достаточно
большое, рождаемость ограничена так, чтобы не было прироста. А если люди
перестанут умирать от старости, то придется вообще прекратить рожать детей
или еще снизить рождаемость. Социальные последствия этого могут быть очень
плохие. Социологи и психологи еще не разобрались. Было принято решение
прекратить работы в этой области, пока не появится возможность расселяться
на другие планеты.
   - Ничего себе! А как же я? Если меня оживили, выходит кто-то из-за
этого не сможет иметь ребенка?
   - Не так все страшно. С тобой особый случай: ты умер ведь не от
старости.
   На Земле не так тесно, чтобы возник этот вопрос. Вот если все люди
перестанут умирать, то века через два станет действительно тесно. А мы не
уверены, что за такой строк удастся найти способ переселять на другие
планеты миллиард человек в год.
   - А кто принял такое решение?
   - Со временем узнаешь. Хватит болтать, пора тебе становиться на ноги.
   Сейчас Эрик разблокирует все твое тело. Сначала ты будешь двигать
ногами лежа.
   Потом попробуем ходить.
   Аня подошла к ложу Никиты и протянула руку к легкому пушистому одеялу,
закрывавшему Никиту до пояса. В этот момент Никита сообразил нечто такое,
что сильно его смутило.
   - Подожди, Аня. Я ведь совершенно голый. Мне бы надо одеться.
   - Зачем? Ах, да, я об этом не подумала. Послушай, Никита, а нельзя без
этого обойтись? Сейчас одежде не придают такого значения. Быть без одежды
не считается чем-то неприличным. Кажется уже в твоем веке от этой
нелепости начали отказываться. Сам ты одеться не сможешь, а если я тебя
буду одевать, то, мне кажется, ты себя будешь чувствовать еще хуже.
Постарайся об этом не думать, привыкай.
   - Неужели сейчас все ходят голые?
   - Все голые не ходят, это просто неудобно. Голые ходят там, где это
лучше, на пляжах например.
   Никита не был шокирован, когда Аня сняла с него одеяло, но все-таки
покраснел. Он тоже всегда считал эти нормы приличия устарелыми, но одно
дело считать, а другое - впервые в жизни попасть в такую ситуацию. Сегодня
восстановление координации шло лучше: через несколько минут он вполне
овладел своими ногами и сумел сесть с помощью Ани.
   - Как голова? Не кружится?
   - Кружится.
   - Все-таки вестибулярный аппарат не в порядке.
   - В порядке, - ответил Эрик, - У меня по диагностикам все нормально. Он
ведь двести лет лежал и сейчас впервые сел. Есть от чего кружиться.
   Никита сумел наконец оглядеться. Окон в палате не было. Кровать
представляла из себя сложное монументальное сооружение, и была судя по
всему больше комплексом приборов, чем кроватью. На ложе, обтянутом мягкой
ворсистой тканью, остался отпечаток тела, который сейчас медленно
сглаживался. На стене за кроватью из такого же квадратного экрана, какой
появлялся на потолке, смотрел Эрик. Изображение было очень совершенным,
так что казалось, это он сам сидит за стеной. Больше в палате ничего не
было.
   - Прошла голова? - спросила Аня - Больше не кружится.
   - Сейчас ты попробуешь встать. Опирайся на меня.
   - Тебе не будет тяжело? Ты меня сможешь удержать?
   - Смогу, конечно. Что, твои современницы были такими хилыми, что не
смогли бы?
   Прикосновение к обнаженным плечам девушки было как ожог. Кожа нежная и
теплая, но мускулы под ней оказались стальными. Аня действительно могла не
только удержать Никиту, но и наверное носить на руках, если бы было нужно.
   - Аня, сейчас все девушки такие же сильные, как ты? Каким спортом ты
занимаешься?
   - Я профессиональная танцовщица. В твое время люди были слабее, а
сейчас многие развиты физически не хуже меня. Все-таки интересно иметь
дело с человеком из прошлого: я раньше об этом знала, но только сейчас
почувствовала, как это было в твоем веке.
   - Аня, а почему так? Что изменилось?
   - Люди стали серьезнее относиться к своему здоровью. Но главное видимо
не это. Сейчас у людей куда больше свободного времени.
   - Вы меньше работаете?
   - Если ты говоришь об основной профессии, то не меньше. В твоем веке
очень много времени уходило на поездки, магазины, приготовление еды,
всевозможные ремонты и починки. Я изучала статистику. На себя практически
не оставалось времени. Даже на детей его не оставалось. Сейчас мне трудно
представить, что в твоем веке дети росли сами по себе, а их родители были
им практически чужими, ничего о них не знали. Ну и физически в твоем веке
люди были самые слабые.
   - Я не понимаю, почему самые слабые? Ведь спорт появился только в 20-м
веке. Рекорды начала века к концу казались смешными.
   - А ты сам устанавливал эти рекорды? Я говорю о средних показателях.
   Несколько чемпионов мира на всю Землю на средний уровень никак не
влияли. Еще в 19-м веке большинство людей работали физически. Для того,
кто целый день машет молотом или лопатой, никаких тренировок не нужно
больше. А верхи общества ездили верхом. И мужчины, и женщины. Это был не
спорт, а обычный способ передвижения.
   Мужчины серьезно занимались фехтованием, женщины танцевали. А в твоем
веке работа стала больше сидячей: люди в основном управляли машинами. А
спорт уже с середины века стал исключительно зрелищем, занимались им
только немногие профессионалы.
   - Аня, а как тебе удается быть психоисториком и профессиональной
танцовщицей? Это ведь очень разные вещи. По моему и то и другое требует
всего времени.
   Аня улыбнулась:
   - Извини, я тебя обманула невольно. Я назвала себя профессиональной
танцовщицей, и ты наверное подумал, что я каждый вечер выступаю где
нибудь, как это было в твоем веке. Сейчас эти слова обозначают нечто
другое. Сейчас профессиональных артистов такого типа очень мало. Статус
профессиональной танцовщицы - это скорее признание мастерства, таланта.
Это не значит, что я выступаю с танцами часто. Когда я буду рассказывать
тебе о современном обществе, я это объясню подробнее.
   Постепенно передвижение на собственных ногах удавалось Никите все лучше
и лучше. Слабости он не испытывал, но трудно было удерживать равновесие.
Тем не менее через некоторое время он смог обойти комнату сам, не опираясь
на Аню, которая только держала его за плечо с совершенно неженской силой.
   - Трудно мне будет у вас: я ведь обычный человек 20-го века, довольно
хилый по вашим представлениям.
   - Не такой уж хилый: посмотри на себя внимательнее.
   Никита остановился и присмотрелся к свои рукам и ногам. Выглядел он
неплохо: не Шварцнегер, конечно, но и не доходяга после долгой болезни.
Пожалуй лучше даже, чем при жизни в 20-м веке.
   - Это результат работы вируса? Я сейчас мускулистее, чем был. А в своем
веке я слабым не считался.
   - Это не вирус, а обычная процедура при серьезных травмах. То, на чем
ты лежишь, это универсальный медицинский комплекс. После оживления вирусом
ты провел на нем больше года. Комплекс ухаживал за твоим телом и привел
его в оптимальное состояние.
   Никита подумал, что при таких комплексах немного стоит замечательное
физическое развитие людей 22-го века. Но Аня прочитала его мысль:
   - Это используется только при серьезных травмах, заодно с лечением. Но
не для здоровых людей: слишком много времени отнимает такая операция. И
поддерживать форму все равно надо регулярными упражнениями. Вот косметикой
пользуются почти все женщины.
   - Ты относишься к исключениям?
   - Нет. Косметика сейчас совсем другая. Тот грим, который назывался
косметикой в твоем веке, сейчас не используется. Это косметическая
медицина:
   можно изменить черты лица, цвет глаз, волос, характер кожи. Примерно
так же, как ты получил мускулатуру. Только это проще и отнимает меньше
времени.
   - Значит сейчас все девушки красавицы?
   - Многие, но не все. Даже не большинство.
   - Почему?
   - Закон психологии. Когда правильные черты лица, чистая кожа стали
привычными, изменилось восприятие красоты. Люди стали воспринимать красоту
тоньше, как гармонию между внешним обликом и внутренним миром. А добиться
такой гармонии оказалось очень непросто. Для этого и внутренний мир должен
быть гармоничным, и нужно уметь правильно себя оценивать. Здесь уже
никакая косметика не поможет. Впрочем, даже в твое время это уже начинали
понимать. Я читала рассказ писателя начала 20-го века Чехова об этом.
   - Я Чехова плохо знаю.
   - Он там описывает встречу с очень красивой девушкой, которая его
очаровала. Но когда она сказала несколько слов, все очарование исчезло.
Даже внешне эта девушка стала казаться ему вульгарной.
   Никита уже мог стоять без помощи Ани.
   - Аня, а мы можем подойти к окну? Очень хочется посмотреть на новый мир
своими глазами. Или мне нельзя выходить из этой комнаты?
   - Извини, но это невозможно. И из комнаты тебе лучше не выходить пока,
да и до окна придется далеко идти. Если хочешь, можно настроить экран на
потолке на показ окрестностей дома.
   - Нет, телевизионная картинка мне не интересна. Я хотел своими глазами
увидеть. А можно лучше настроить экран на какой-нибудь телеканал?
   - Вот этого тебе нельзя. Тебе уже говорили, что пока тебе вредно
волноваться, так что приходится ограничивать новую информацию. К тому же
сейчас нет телеканалов в твоем представлении. Ты ведь знаком был с
Интернетом, появившимся в конце твоего века.
   - Конечно.
   - Сейчас вся информация идет по компьютерным сетям типа Интернета. То
есть ты не можешь быть пассивным зрителем, а должен заказывать. А пока ты
этого не умеешь. Ладно, сильно скучать тебе не придется: все равно пока
меня нет, Эрик тебя будет усыплять.
   - Однако, это строго.
   - Сон - твое лекарство.
   На экране появился Эрик и сказал, что Аня права: Никите пора отдыхать.
   Последующие недели не содержали в себе ничего замечательного: Никита
учился ходить, потом последовали более сложные упражнения. Наконец он смог
сам поесть и помыться. Эрик объяснил Никите, что раньше все обслуживание
его тела ложилось на медицинский комплекс-кровать, бывший сложнейшим
конгломератом приборов. То, что Никита принял за мягкую ворсистую ткань,
было в действительности скопищем микрозондов, щупов, эффекторов,
анализаторов, способных безболезненно и незаметно проникать внутрь тела,
измерять все мыслимое и немыслимое, делать что угодно, от мытья и простых
инъекций до сложнейших хирургических операций. И все это под управлением
компьютеров, работающих быстрее и точнее, чем мог бы человек со скальпелем
в руках. Все обслуживание, как выразился Эрик, тела происходило во сне.
Никиту поразила в основном весьма техническая терминология: о человеческом
теле Эрик говорил как о машине, пусть сложной, но понятной настолько, что
таинство исцеления заменилось обыденной починкой и техобслуживанием.
   Аня приходила ежедневно и проводила с Никитой почти все его время. Мило
болтая, она старательно избегала разговоров о современном мире. Старорус
тоже молчал как партизан, когда Никита пытался вызнать что-то кроме нового
звучания известных слов, ну и некоторых технических подробностей. На
большинство интересных вопросов он отвечал тупо, что эта тема
заблокирована. Из комнаты Никиту по прежнему не выпускали, и ни с кем
кроме Ани и Эрика он не общался, что начало вызывать подозрения. Правда
Эрик однажды раскололся, что Никите нельзя выходить, поскольку это может
нарушить работу вживленных в мозг датчиков. Аня на настойчивое любопытство
Никиты сказала однажды:
   - Ну куда ты так торопишься? У тебя еще целая жизнь впереди, мог бы и
потерпеть пару недель. Вот даст Эрик гарантию, что ты не развалишься сам
собой, выйдешь отсюда и все узнаешь. Поверь, никто ничего не собирается от
тебя скрывать, да и нечего нам скрывать. А пока терпи: процесс твоего
выздоровления идет по плану.
   Периоды бодрствования становились длиннее, и Аня стала мучить Никиту
бесконечными тестами, в которых он не видел никакого смысла. Никита терпел
и старался не возбуждаться из-за этого: все-таки ориентировочный срок его
исцеления, который ему иногда удавалось вырвать у Ани, постепенно
сокращался.
   Ничто не бывает бесконечным, наконец настал день, когда Аня сказала
ему, что завтра он выйдет в мир. Эрик дал добро.
   В последний вечер Аня принесла Никите одежду: до этого Никита ходил по
палате не голым уже, а в тонком тренировочном костюме. Аня сказала, что не
понимает, зачем ему это нужно, но все-таки уступила и принесла одежду, дав
Никите возможность потешить атавизм и не смущаться в присутствии
симпатичной девушки. Для выхода в свет Аня принесла широкую и длинную
майку, плотные брюки, больше всего напоминающие джинсы, и кроссовки. Самым
интересным было то, что хотя джинсы не имели ни одного шва, застегивались
они точно так же, как в 20-м веке: никаких чудес вроде магнитных пуговиц
со встроенными компьютерами.
   Кроссовки тоже застегивались без электроники, на липучках, хотя эти
липучки были совершенно гладкими на ошупь. Аня сказала, что она выбрала
одежду достаточно современную, и в то же время привычную для Никиты.
   Ночью Никита долго не мог уснуть: Эрик уже несколько дней не усыплял
его искусственно. Он думал о том, как он будет жить в новом мире. У Никиты
не было особых иллюзий: его оживили и вылечили ученые, страстно желающие
проверить новые методы. Какое-то время он будет интересен и Ане для ее
собственных целей. Они прекрасные добрые люди. Но не будут же они
содержать Никиту всю жизнь. Да и унизительно это: здоровый молодой мужик
должен сам себя обеспечивать, чтобы быть независимым. А профессиональные
знания Никиты устарели на два века. Кем ему удастся стать? Как получить
образование, без которого, как догадывался Никита, делать в новом мире
нечего? Однако ответа не было: он ничего не знал о том, что его ожидает.
Промучившись так какое-то время, Никита в конце концов уснул.
    
 С утра Никите пришлось долго заниматься с Эриком, который просто завалил
его всевозможными тестами. Эрик сказал, что Аня придет только ближе к
обеду.
   Время тянулось медленно - медленно. Нетерпение Никиты росло. Эрик,
глядя на свои таинственные приборы, все понял, и посмеивался над Никитой.
Сегодня он выглядел необычно приподнятым, радостным.
   - Что случилось, Эрик? - спросил его Никита - У тебя какой-то праздник?
   - Большой праздник: ты выходишь в мир.
   - Я успел так тебе надоесть? - спросил Никита шутя.
   - Еще бы! Это ты знаешь меня чуть больше месяца. А я тобой занимаюсь
уже больше года.
   Никита был ошарашен, но взглянув на Эрика, прячущего лукавую улыбку в
растрепанной бородище, понял, что Эрик шутит. Это было необычно: Эрик
всегда был так доброжелательно спокоен и серьезен.
   - Извини, Эрик, я был не прав. В следующий раз постараюсь умереть так,
чтобы оживлять тебе было нечего.
   Эрик расхохотался:
   - Желаю тебе и себе больше не встречаться по такому поводу, - потом
Эрик посерьезнел, - На самом деле мы еще не раз встретимся. Сейчас ты
кажется здоров, во всяком случае держать тебя взаперти больше не нужно, но
слишком необычен твой случай. Я буду продолжать тебя контролировать. Это
нужно и тебе и мне. Надеюсь ты не откажешь мне в дружеской услуге:
послужить материалом для моей научной работы? Это была интересная и
сложная работа. Теперь я могу сказать, что мы с Аней собрали твой разум из
осколков, как старинную амфору. И я рад, что все получилось, что все было
не зря. Теперь тобой будет заниматься Аня: ввести тебя в наш мир - ее
работа. Желаю тебе успехов. Сегодня твой праздник.
   Вскоре появилась Аня. Она ворвалась в комнату как стремительный
проказливый ветерок. Никита знал уже, что эта танцующая невесомая походка
означает, что у Ани хорошее настроение. Сегодня на ней было то же
воздушное белое платье, в котором Никита увидел ее в первый день и принял
за эльфийскую принцессу. В этом наряде Аня была воплощенная юность,
женственность и праздник.
   - Привет Эрик, привет Никита. Ты готов? Ну что, пошли?
   Никита был немного растерян.
   - Иди Никита, - сказал Эрик - мы еще встретимся.
   Никита впервые переступил заветную дверь. Выходя он заметил, что дверь
по-видимому закрывалась герметично. Аня заметила его взгляд:
   - Это помещение биологической лаборатории. Здесь все двери такие, чтобы
можно было изолировать помещения если произойдет утечка вирусов или
токсинов.
   За дверью была еще небольшая комната тоже с герметичной дверью и за ней
длинный коридор со множеством дверей. Коридор был пуст. Никита был
несколько обескуражен:
   - Аня, вы с Эриком только вдвоем мной занимались что-ли?
   - Нет, конечно. С тобой работала большая группа. Почему ты так подумал?
   - Ну... здесь никого нет.
   - А чего ты ожидал? Ну-ка давай рассказывай, не смущайся: мне интересны
обычаи твоей эпохи.
   - Ну я думал, что все это сделано впервые - ты сама говорила, работала
большая группа, успешное окончание проекта... это событие должны как-то
отмечать. Все должны собраться здесь, поздравлять. Ну пусть не меня - я
мало значу во всем этом деле, но друг друга.
   - Понимаю. Обычаи изменились.
   - Теперь не отмечают такие дела?
   - Почему, отмечают. Группа действительно собиралась вчера - кто смог и
захотел. В Лондоне. Отметили без тебя. Но не потому, что ты мало значишь,
а потому что люди, работавшие на твою жизнь и здоровье, не должны
навязываться тебе, вызывать на себя твою благодарность. Поэтому сегодня
здесь никого нет, кроме меня. С Эриком ты познакомился в общем случайно,
вне плана.
   - Странно, что в коридоре вообще пусто. Кто-то ведь должен был дежурить
у приборов? Или все наблюдение за мной было оставлено на усмотрение
компьютеров.
   Все-таки пусть это лаборатория, но и больница. У нас в больнице кто-то
обязательно дежурил, на всякий случай хотя-бы.
   - Никита, сейчас все не так. Группа большая, но все живут и работают в
разных местах. Члены группы следили за тобой и работали с тобой через
компьютерную сеть. Я просто не представляю себе, что такое мог бы сделать
человек, чего не может компьютер. Если бы с тобой что-то случилось, то все
равно сделать что-то можно только через медицинский комплекс, на котором
ты лежал, и который управляется только через компьютер. А для
непосредственного контакта на последнем этапе вполне хватало меня. Если
нужно, можно было бы попросить кого-то из работающих в этой лаборатории в
других группах.
   - Здесь еще много людей работает?
   - Это большая лаборатория. Наша группа занимала здесь только один
рабочий отсек. Сейчас все остальные наверняка прилипли к экранам, смотрят
на нас.
   Все-таки любопытное событие: тебя же никто кроме членов нашей группы не
видел.
   - Нас сейчас снимают?
   - Видеодатчики работают в любом помещении. Но подключиться можно только
к датчикам общих помещений, как этот коридор, или внешним.
   - У нас такое событие обязательно показали бы по телевизору, собрались
корреспонденты, брали интервью.
   - Телевидения в твоем понимании сейчас нет, я уже тебе говорила.
Сообщение о тебе есть в библиотеке новостей. А показывать тебя без твоего
согласия в общих новостях нельзя: это твое личное событие, такой показ был
бы вмешательством в твою личную жизнь.
   Навстречу по коридору быстро шел молодой мужчина, жгучий брюнет,
типичное лицо кавказской национальности.
   - Привет Искандер, - Аня сказала это на русском 20-го века, и Никита
услышал из стены голос программы - переводчика.
   - Приветствую тебя, Ледяная Красавица, приветствую и тебя, Исторгнутый
из Вечности.
   - Знакомься с моим подопечным: это Никита Панкратов, пришелец из
прошлого.
   Никита, это Искандер Ахатов, постоянный здешний житель и мой самый
горячий поклонник.
   - Безуспешный! - рукопожатие Искандера было крепким, он смотрел на
Никиту с дружелюбным любопытством.
   - Любопытствуешь, или вышел меня отбить у соперника? - насмешливо
спросила Аня.
   Искандер смутился на мгновение.
   - Нет, случайно, клянусь богами. Обедать ходил.
   - Рановато. И почему не в лабораторной столовой?
   - Прилетала коллега из Зеленограда, очень красивая. Работали с утра
вместе.
   Потом вышел пообедать с ней и проводил на стоянку. Не буду вас
задерживать.
   Желаю тебе, Никита, удачи и любви. Держись бодро. Ты уже схватил тигра
за хвост, так не отпускай, пока не станет покорен.
   - Приятный парень. - сказала Аня, когда Искандер отошел от них - Любит
изображать галантного и удачливого женолюба. Но в науке талантлив и
удачлив куда больше, чем с женщинами.
   - Аня, компьютер следит за нами? Он будет переводить везде, где бы я ни
оказался?
   - Конечно, следит за нами и за каждым человеком. Видеодатчики для этого
и предназначены. Ты можешь воспользоваться переводчиком везде, где есть
терминалы.
   Здесь, в лаборатории, терминалы на каждом шагу, а снаружи встречаются
реже.
   Никита с Аней подошли наконец к большой двери в конце коридора. Аня
остановилась.
   - Ну вот и настал торжественный момент: сейчас 12 часов дня, четверг 5
июня 2186 года. Никита Панкратов делает первый шаг в новый мир. Никита,
сделай пожалуйста соответствующее выражение лица. Компьютер, сыграй нам
марш и открой ворота.
   Под громкие звуки "Прощания славянки" Никита сделал шаг за порог.
 
 
   Часть 2. Невозможный мир.
 
 
   - Ну как, я достаточно соблюла требования твоей эпохи по обеспечению
торжественности исторических моментов?
   Посмотрев на смеющуюся Аню, Никита тоже засмеялся.
   - Прекрасно! Ты словно родилась раньше меня.
   Никита с любопытством оглянулся вокруг. Он находился не на улице, а
опять в коридоре, широком, как ночная Тверская. Высокий потолок заливал
коридор ярким, почти солнечным, светом. Справа и слева коридор уходил в
бесконечность, как показалось Никите. Высокие двери, из которых вышел
Никита, бесшумно закрылись.
   Над дверями была надпись. Никита сначала никак не мог понять, что там
написано, но потом сообразил, что в надписи смешаны латиница и кириллица.
После этого надпись легко прочиталась: "Laboratoriя эksperimentalьnой
virobiki".
   - Алфавит тоже изменился?
   - Да. Сейчас используется единый всемирный алфавит. За основу взят
латинский, который использовали очень многие народы. Его дополнили буквами
из кириллицы, греческого и других алфавитов. Число букв дошло до
восьмидесяти шести, зато они читаются почти одинаково на любом языке, и
нет сдвоенных и строенных букв. Для меня это было самым ужасным при
изучении древних языков: я никак не могла понять, где эти буквы следует
читать раздельно, а где они обозначают один звук.
   - Но изучать гораздо больше букв...
   - Не так сложно. К тому же каждый язык использует только часть алфавита.
   Нам направо.
   Аня повела Никиту вдоль коридора.
   - Мы находимся внутри дома-города. В твое время таких не было. Высота
почти два километра, ширина больше трех километров. В доме живет около
полумиллиона человек. Этот дом стоит на том месте, где в твое время был
город Шатура. По внешним стенам квартиры. За ними зона отдыха и
развлечений. В центре лаборатории, производство. Подвал дома уходят вглубь
больше чем на километр.
   Там, под землей, тоже производство и энергетика. На крыше транспорт -
эквивалент аэропорта твоего времени и стоянки гравикаров. Мы сейчас в
лабораторно-промышленной зоне, и идем в жилую. Там, в ресторане, отметим
твое выздоровление. Если ты согласен, конечно.
   - Согласен.
   - Потом пойдем домой - ты будешь жить в одной квартире со мной. Потом
экскурсия по окрестностям. Таков план на сегодняшний день. Согласен?
   - Аня, а это удобно, если я буду жить в твоей квартире?
   - Неудобно было бы тебе жить одному. Ты ведь пока беспомощнее ребенка,
не умеешь ничего, тебя нужно учить простейшим бытовым вещам. Когда
научишься жить самостоятельно, тогда посмотрим.
   - Да я не про это. В мое время, когда мужчина и женщина жили в одной
квартире...
   - Даже и не мечтай! Я про твое время знаю достаточно. Но сейчас другое
время. И ты ему принадлежишь теперь.
   Вдоль коридора до высоты человеческого роста тянулась полоса толстых
панелей из прозрачного материала, внутри которых переливались сложные
объемные узоры и орнаменты. Краски были яркими, иногда казалось, что они
сами светятся.
   Иногда там были картины или барельефы. Никита не сразу понял, что
рисунок внутри панелей все-таки повторяется через пару сотен шагов.
   - Это все коридоры так украшены?
   - Называй это улицей. Не все: это зависит от возраста города и от его
жителей. Местные художники время от времени делают новые рисунки для улицы.
   Тогда часть старых панелей заменяется. В старых городах украшения
повторяются редко. А вообще каждой улице художники стремят придать свой
стиль, разные города отличаются очень сильно.
   Линия декоративных панелей разрывалась иногда дверями с надписями над
ними.
   Выше линии панелей стены были из белого полированного камня, похожего
на мрамор.
   На высоте около двух человеческих ростов вдоль обеих стен тянулись
балкончики со сплошным парапетом. Смысл балкончика стал ясен Никите у
перекрестка, где балкончик заканчивался лестницей.
   - Прокатимся? - спросила Аня, направляясь к лестнице на другой стороне
перекрестка улиц - коридоров, - крепче держись за перила.
   Когда она подошла к лестнице, ступени и перила побежали вверх: лестница
оказалась обычным эскалатором. Никита ступил на эскалатор следом. Наверху
ступеньки превратились в плоскую дорожку и стали ускоряться, так что не
ожидавший этого Никита едва сумел удержаться на ногах. Движущаяся дорожка
понеслась с приличной скоростью и затормозила у следующего перекрестка.
Никита так и не понял, как была устроена эта дорожка: она казалась
сплошной, но разные ее участки двигались с разной скоростью.
   Проехав еще два квартала, последний прошли пешком. Здесь было более
людно:
   Никиту с Аней обогнали две девушки на роликовых коньках, навстречу
прошло несколько пешеходов.
   - А на велосипедах здесь не катаются? - спросил Никита.
   - Нет, - ответила Аня, - велосипед слишком большой, с ним в лифтах
неудобно. Ролики лучше.
   - А на скейтах?
   - Никита, скейт - это спортивный снаряд, а ролики - обычный внутренний
транспорт.
   Улица-коридор окончилась на пересечении с очередным широким коридором.
Аня свернула направо.
   - Мы вышли в жилую зону. Сейчас мы поднимемся на мой этаж. Придется
делать пересадки: лифты, идущие по всей высоте, останавливаются только на
каждом двадцатом этаже. А лифты, останавливающиеся на каждом этаже, ходят
только в пределах своей двадцатки.
   - Лифты есть только в жилой зоне?
   - Просто это мой привычный маршрут. А лифты есть везде. Вот в подвал
лифты идут только из промышленной зоны.
   Лифты мало отличались, по крайней мере внешне, от тех, что Никита
помнил по своему веку: кабина побольше, освещение поярче, отделка
красивее, а панель с кнопками та же. Правда Аня не нажимала кнопки, а
просто называла номер этажа.
   - Лифт - не очень удобный транспорт. В часы пик бывает много народа,
порой приходится ждать. Но пока никто ничего лучшего не предложил, -
заметила Аня.
   Когда они вышли, Аня сказала:
   - Нам еще нужно подняться на 6 этажей. Мы можем проехать на лифте, или
подняться по вертикальному парку. Я часто так делаю. Ты способен подняться
по скале?
   - Вообще-то я никогда не занимался альпинизмом. Со скалолазанием у меня
плохо.
   - Это не скалолазание, здесь нужно только не бояться высоты.
   Аня повела Никиту не к местному лифту, а дальше по коридору. Через пару
сотен метров они пришли к широкому проему в стене. За проемом был парк:
под голубым небом в ярком свете солнца тропические растения были темно
зелеными.
   Теплый, влажный, ароматный воздух парка резко отличался от прохладного
и сухого воздуха коридора. В ветвях над головой верещали какие-то птицы,
весьма экзотические, судя по громким, противным голосам. Настоящие
джунгли. От входа разбегались дорожки, по одной из которых Аня повела
Никиту.
   - Мы вышли из дома?
   - Нет, это внутренний парк. Солнце и небо - имитация. Все дома имеют
внутренние парки, и все парки тропические или субтропические.
   - Почему? Я понимаю, если на севере. А где-нибудь в тропиках интереснее
было бы иметь северный лес.
   - Так парки должны быть вечнозеленые. Не имеет смысла держать
внутренний парк под снегом пол-года.
   Сбоку от дорожки Никита увидел полянку, на которой резвились несколько
малышей. Их мамы оживленно беседовали, сидя тут же на траве. Дорожка
привела к скале, которая стала видна из-за завесы листьев только за
несколько шагов. Скала была не отвесной, с крупными выступами - почти
ступеньками, поросшая кустами и деревцами. Подниматься по ней было лишь
немногим сложнее, чем по лестнице, но гораздо приятнее: имитация неба и
солнца была очень искусной, а растительность настоящей, что создавало
полное ощущение природы. На середине подъема Аня остановилась и показала
Никите висящих на невысоком деревце летучих лисиц.
   - Они часто здесь отдыхают. Я обычно ношу с собой для них манго, и они
берут кусочки из рук.
   Остроухие, пушистые, почти собачьи мордочки с огромными тревожными
глазами, торчащие из зловещих кожано-шипастых плащей, были очень забавны.
Никита никогда не видел летучих лисиц живьем и так близко.
   - Здесь не только парк, но и зоопарк.
   - Да, в каждом таком парке собраны растения определенного района, а
также мелкие звери, птицы и насекомые. Конечно только те, которые не
доставляют неприятностей людям. Звери и птицы ручные. Детям очень нравится.
   - А звери не разбегаются по дому?
   - Входы пропускают только людей. Правда порой бывает, кто-то убегает. Я
видела: в одном из ресторанов живет попугай какаду. Когда люди едят, он
спускается на стол и требует угощения, а то и сам прямо из тарелки тащит.
Очень смешной. Прижился, решили его не возвращать обратно.
   - Много таких парков?
   - В каждом доме десятки. Правда площадь каждого парка невелика - не
больше гектара обычно. А по высоте такой парк занимает несколько жилых
этажей, так что часто в парках делают входы на разных уровнях и скальные
дорожки для спуска и подъема.
   Подъем кончился, и Никита смог увидеть сверху весь парк. Хотя даже
сверху определить границу парка оказалось не так просто: стены были
невидимы, создавали иллюзию простора. А вот небо и солнце уже не казались
настоящими: было видно, что до них не так уж далеко. Подъем был не слишком
велик, но Никита изрядно запыхался. Аня, такая же свежая и ровно дышащая,
как внизу, сказала с улыбкой:
   - Тяжело? Мы сейчас выше лаборатории больше чем на километр, вот тебе
воздуха и не хватает. А я здесь живу, привыкла. И ты привыкнешь к
перепадам давления.
   - Хорошо, что только на километр.
   - Дома большей высоты не строились: в них пришлось бы герметизировать
верхние этажи. А до двух километров ничего страшного.
   После короткого перехода по коридору Аня привела Никиту к открытой
двери, над которой Никита прочитал: "Gжеlь".
   - Если дверь открыта, то войти может каждый. А если закрыта, значит в
ресторане собирается группа друзей, и войти можно только приглашенным, -
объяснила Аня.
   Зал ресторана был ярко освещен. Стены покрывали изразцы, расписанные
причудливыми птицами и цветами. По ним вился живой плющ с яркими синими и
розовыми граммафончиками. Центр зала был пуст, столики стояли в нишах
стен. Аня с Никитой подошли к одному из самых маленьких и сели на
деревянные резные стулья.
   - В твое время праздники отмечали за столом с большим количеством еды и
вина. Будем праздновать привычным тебе образом, чтобы переход к новому
миру стал для тебя легче.
   - А сейчас не так?
   Аня рассмеялась: - Вообще-то точно также, люди не так и изменились. Так
что давай, заказывай: что ты хотел бы получить?
   - А что можно? Здесь есть меню?
   - Меню? А, поняла. Здесь другой принцип. Ты фантазируй, скажи, чего
тебе хотелось бы, а я посмотрю, что можно получить взамен того, что ты
заказал.
   Никита рассмеялся: - Вот так и заказывай. Ладно, попробую. Мне бы для
начала бутылочку Дон Периньона 86-го года, омара и... не знаю. На твое
усмотрение.
   - Ладно, посмотрим, что можно сделать. А что такое Дон Периньон?
   - Вино. Шампанское. Или теперь не пьют вина?
   - Пьют, пьют.
   Аня сказала несколько слов - явно код, и в ответ послышался голос Эрика.
   После короткого разговора она сказала:
   - Эрик разрешил тебе бокал вина.
   Дальше она опять стала говорить. Никита вроде узнавал отдельные слова,
но ничего не понял. На поверхности стола перед ней возникло меню. Аня
говорила, страницы меню менялись, голос компьютера отвечал ей. Наконец
заказ был сделан.
   - Дон Периньона нет в каталоге. Я заказала другое шампанское, надеюсь
тебе понравится. Целые омары бывают только в прибрежных городах. Я взамен
заказала салат из омаров и жареную меч-рыбу. И фрукты. Тебе хватит, или
нужно что-нибудь более существенное?
   - Не знаю. Хватит наверное.
   Откинувшись на стуле, Аня спросила: - Ну и какие у тебя первые
впечатления?
 
   - Самое интересное, что я пока не увидел ничего необычного. Все так
похоже на мой век: одежды, лифты, стулья даже. Я ожидал чего-то другого,
больших признаков прогресса, что-ли...- ответил Никита.
   - Пока ты видел только бытовую сторону. А здесь особый прогресс
невозможен:
   человек ведь ограничен телесно. Вот в еде прогресс стал незаметен
сотни, если не тысячи лет назад. Столы и стулья тоже как были изобретены,
так перестали меняться сколько-нибудь существенно. Одежде после твоего
века тоже стало некуда меняться. Меняются материалы, способы изготовления.
А форма уже меняться не может заметно, иначе станет просто неудобно в этом
ходить. А прогресс ты еще увидишь.
   - Аня, в лаборатории ты говорила о столовой, а это место назвала
рестораном. Но я здесь не вижу официантов. Чем сейчас ресторан отличается
от столовой?
   - Почти ничем. Это я, говоря с тобой, различаю. Столовые в рабочей
зоне, и в них в основном едят. Рестораны - в жилой, в них еще и
встречаются, общаются, танцуют. Рестораны не похожи один на другой, лучше
украшены, столовые более стандартные. Пожалуй и все.
   В это время середина стола ушла вниз и в сторону, из отверстия всплыл
поднос с тарелками и бокалами. Из боков выскочили механические паучьи
лапки и быстро расставили тарелки и приборы перед Аней и Никитой.
Официанты в новом мире явно не были предусмотрены. Выглядело это несколько
утилитарно. Зато, подумал Никита, робот не нахамит, да и на чай ему не
надо давать. Или все-таки надо? На смазку какую-нибудь?
   Еда оказалась выше всяких похвал. То, что ел Никита в больничной
палате, было неплохо, но несколько однообразно. Так что стол его
порадовал. Шампанское, исходящее искрами в высоких бокалах, было
совершенно потрясающим. Никита раньше не очень любил шампанское, и заказал
его из принципа, по ассоциации с агентом 007. Но то, что он получил,
оказалось превосходно, совершенно не похожее на прокисший квас, который
Никита привык покупать в Москве конца 20-го века. Салат из смеси мяса
омара и какой-то еще морской живности тоже был очень вкусен. А
желто-розовый бифштекс, занимавший всю тарелку, и еще шипевший в момент
появления на столе, так и таял во рту, исходя нежным ароматом. Фрукты тоже
были хороши. Один из них Никита никогда не видел, и Аня показала, как
разрезать огромное буро-зеленое граненое яблоко и вычерпывать из него
ложечкой сладкую белую мякоть, похожую на ванильный крем, с крупными
полированными черными косточками.
   - Такой фрукт я никогда не видел. Его вывели за время моего отсутствия?
   - Это анона, или чиримойя. Ее родина - Южная Америка. В 20-м веке ее
выращивали в тропических странах, просто на север она редко попадала тогда.
   - Теперь бы кофе.
   - В твоем веке кажется пили кофе с мороженым?
   - Только кофе отдельно, мороженое отдельно.
   Этот заказ был выполнен очень быстро. Кофе пили молча. Аня вдруг
перешла от веселья к озабоченности. Никита решил нарушить неловкое
молчание:
   - Никогда еще красивая девушка не приглашала меня в ресторан. В своем
веке я сам приглашал девушек. Надеюсь, когда-нибудь я и в этом веке смогу
тебя пригласить.
   - Пригласить ты меня можешь не когда-нибудь, а в любой момент. Вопрос в
том, соглашусь ли я.
   - Еще и в том, что у меня нет денег. Я не знаю даже как платить за все
это.
   Интересно, дорого это стоит по сравнению с обычным заработком, например?
   Аня улыбалась, глядя на Никиту. Потом сказала:
   - Это нисколько не стоит. И обычный заработок сейчас тоже ничего не
стоит.
   Сейчас все бесплатно: еда, вещи, работа квартира. Спокойнее, Никита,
постарайся не упасть со стула. Ничего не случилось, все в порядке. Денег
больше не существует, ну и что?
   Совет Ани был вполне к месту: Никита действительно едва не упал со
стула от такого заявления.
   - Это что, получается у вас коммунизм, что-ли?
   Коммунизм Никита ненавидел страстно. За невозможность купить колбасу, о
которой рассказывали ему родители, за сотни миллионов уничтоженных в
лагерях, о чем он знал из книг и телепередач, за отсутствие свободы,
невозможность поехать за границу, или свободно купить автомобиль, или
слушать западные группы вместо коммунистических песен. Сам Никита, правда,
пока еще не был за границей, он копил деньги на машину. Несмотря на
приличный для Москвы заработок, дело шло туго, но почти все его друзья
каждый год ездили в разные страны. Никита надеялся со временем накопить
денег, завести собственное дело, и осуществить все, на что не хватало ему
зарплаты программиста. Каково же было ему узнать, что теперь его мечты
никогда не сбудутся? Что никогда ему не побывать уже в жарком Акапулько,
или в Париже - городе русской мечты.
   - Коммунисты только в России победили, или захватили весь мир?
   - Мы не называем наше общество коммунистическим. Хотя если за признаки
коммунизма считать отсутствие денег и собственности, равенство в
возможностях, то, что общество управляется централизовано, можно считать
весь мир единым государством, тогда да, сейчас коммунизм. Хотя никак не
связанный с марксизмом.
   Никакие коммунисты не побеждали, во всяком случае те, кого ты знал в
своем веке как коммунистов. Наше общество возникло совсем другим путем.
   - Раз нет денег и собственности, значит коммунизм. Но это невозможно,
такого просто не может быть! Коммунисты не могли победить во всем мире!
   Аня улыбалась насмешливо: - Никита, ты похож на человека, который
увидев в зоопарке жирафа, сказал, что такого не может быть. И лицо у тебя
так вытянулось, что вот-вот порвется. В чем дело? Ты что, так не любишь
коммунистов? За что? Что они сделали тебе плохого? Ты был владельцем
крупной фирмы?
   - Да, ненавижу! Можете отправить меня теперь в лагерь! Ненавижу за все!
   Коммунисты никогда ничего хорошего не делали. Везде, где они побеждали,
это приводило к нищете и голоду. Они убили сотни миллионов в своих лагерях.
   - Бедный Никита! Успокойся, никто не отправит тебя в лагерь. Даже если
бы и захотелось нам такого, это невозможно: на всей Земле нет ни одного
лагеря, ни одной тюрьмы.
   - Значит вы отправите меня на астероиды, или куда там... Или всех, кто
с вами не согласен, вы просто убиваете?
   - Кто же пустит тебя на астероиды? Для этого надо окончить космическую
академию, а туда еще сначала поступить надо. И убить тебя никто не убьет.
   Смертной казни нет уже с прошлого века, как и нераскрытых убийств. Так
что если бы кто и захотел тебя убить, он не решится: придется за это
отвечать.
   - Аня, зачем ты надо мной издеваешься? Ты ведь пошутила? Ну не может
быть коммунистического мира. По крайней мере такого, как этот. Коммунизм -
это нищета, это никакого прогресса. А этот мир выглядит вполне нормально,
да и наука вполне развита. Я не могу поверить, что люди в развитом и
небедном мире вдруг решили пойти за коммунистами.
   - Мне твоя реакция была интересна. Но я тебя не обманываю: по
терминологии твоего века наше общество действительно коммунистическое. Нет
денег, частной собственности, все должны работать, каждый может иметь все,
что имеют другие, и никто больше других. Почему тебе не нравится это?
Почему ты не хочешь верить в такую возможность? Кем ты был в своем веке?
Крупным капиталистом? Наемным убийцей?
   - Я был программистом. А не верю я... в России уже пытались строить
коммунизм, и ничего хорошего из этого не вышло. Ты должна об этом знать.
   Коммунистический мир невозможен!
   - Это была не первая попытка в истории человечества. Такие попытки
совершались и две с лишним тысячи лет назад. И никогда ничего не выходило.
Да и в России это была не первая попытка: пробовали еще в 19-м веке
построить коммунизм. И тоже кончилось это плохо. Потому что ничего и не
могло выйти.
   Потому что ни в 19-м, ни в 20-м веке у коммунистов не было правильного
понимания сущности такого общества. Стало это возможным только в 21-м
веке. И я горжусь, что именно мой народ сделал первый шаг по этому пути. А
попытка 20-го века...
   она была обречена. Правда, те, кто ее затеял, не знали об этом.
Большинство из них были честными людьми, действительно желавшими счастья
для всех. Их вина в том, что ничего не получилось, есть, но скорее их
беда. И Россию 20-го века мы не рассматриваем сейчас так мрачно, как ты.
Конечно, там было много плохого. Но и много хорошего тоже. В той России
были разработаны многие социальные механизмы, которые потом использовали и
другие страны, без которых создать наше современное общество было бы куда
труднее. Никита, постарайся настроиться более конструктивно. Постарайся не
отметать с ходу то, о чем я тебе говорю. Наш мир гораздо лучше, чем тот,
который ты знал. Моя задача - показать тебе это.
   - То есть вести коммунистическую пропаганду?
   - Можешь рассматривать это так, - Аня улыбнулась - я тебя для этого
сюда и привела. Для начала я расскажу, что происходило в период между
твоей смертью и воскрешением. Конечно, рассказ можно было бы отложить, но
лучше самое трудное преодолевать сразу. Зато потом ты будешь на все
смотреть более осмыслено.
   - Ладно, рассказывай. Только сначала один вопрос: сейчас действительно
все получают все поровну? По норме?
   - Что значит "поровну"? По норме... единственный ограниченный ресурс
сегодня - территория. Мы не можем расширить Землю. Потому нормируется
размер квартиры. На все остальное норма - сколько хочешь. Хотя, если
например, ты каждый раз будешь брать в ресторане много еды, съедать
чуть-чуть, а остальное выбрасывать, то врачи этим заинтересуются.
   - Запрещено?
   - Не в этом дело. Такое поведение, если конечно это не случай, а
регулярно происходит, говорит либо о каком-то психическом отклонении, либо
о том, что у тебя больной желудок, но ты себе в этом не отдаешь отчета.
   - А эта норма на квартиру, она зависит от положения человека в обществе?
   - Это в двух словах не рассказать. Но если ты имеешь ввиду, что член
правительства имеет большую квартиру, чем я, то это не так. Максимальные
права и возможности имеет большая часть людей, а не меньшая, как в твоем
веке. Сейчас ты не равен мне, но станешь равен мне и любому в этих правах,
когда начнешь работать. Но чтобы понять все это, потребуется не одна
лекция. Как, ты готов к первой? Способен к конструктивному восприятию?
   - Ладно, вали, чего уж там. Раз попался, придется принимать все, что
мне причитается.
   - Видишь, я все-таки была права, когда не хотела тебе рассказывать
раньше о современном мире. Потрясение ты испытал сильное. От такого твое
выздоровление затянулось бы надолго.
   Ладно, начну с того, что общество без денег - это общество, в котором
отсутствует принуждение людей к труду, прежде всего. То есть все люди
работают просто из интереса к самой работе. И уже как следствие нет
собственности, потому что собственность как раз и нужна для принуждения к
труду, которым люди не будут заниматься из интереса. Коммунисты твоего
века этого не понимали, а потому все их попытки построить общество без
собственности были обречены. В твое время из всех видов труда, необходимых
людям, большинство было неинтересно, однообразно.
   По доброй воле ни один человек не стал бы такой работой заниматься всю
жизнь, если бы у него был другой выход. Вот коммунисты твоего времени и
пытались создать нового человека, способного всю жизнь жертвовать собой
ради других, практически добровольного раба. Только ничего хорошего из
этого выйти не могло.
   Это привело бы к обществу, где одни занимаются всю жизнь тем, что им
нравится, а другие переделаны так, чтобы им нравилось то, чем им
приходится заниматься. Я не вижу в таком обществе ничего хорошего. Простой
выход: дать людям такую работу, чтобы они сами хотели работать. Такая
работа была, для нее и людей переделывать не надо было. Писатели,
художники, ученые еще в твое время, да и много раньше, работали не ради
заработка, а потому что им это было интересно. Часто они занимались этим
не просто бесплатно, но и платили свои деньги за возможность работать, а
то и жизнью рисковали. Потому что иначе не могли. Только такой работы было
мало, на всех не хватало. Большинство вынуждено было заниматься тем, что
скучно, но нужно, а не тем, что интересно. Потому все попытки вернуться к
Золотому Веку - к коммунизму первобытной охотничьей цивилизации были
обречены.
   До 21-го века были обречены.
   Началось все в России. После антисоветского переворота, в конце 20-го -
начале 21-го века, произошел ряд финансовых крахов, которые привели к
экономической изоляции России. Запад потерял к ней интерес: народ стал
настолько беден, что Россия была потеряна для развитых стран как рынок. А
промышленность была настолько разрушена, что возможность появления нового
конкурента их тоже не пугала. После того, как у России за долги отобрали
все зарубежное имущество, рубль упал, поездки за рубеж стали практически
невозможными, хотя их никто не запрещал. Изоляция была односторонней:
сырье по прежнему уходило из Росси на запад, но обратно взамен уже ничего
не приходило. Правителей страны это не устраивало: им хотелось сохранить
свою власть, а для этого нужно было сохранить государство. Экономика
России стала полусоциалистической. Не из идеологических соображений, а
просто это была единственная возможность выжить. Правительство вынуждено
было выбирать: или подавлять голодные бунты силами таких же голодных
солдат и офицеров, или ввести распределение по карточкам в большей части
страны.
   Вид колбасы в витринах магазинов голодных насытить никак не мог. К
счастью удалось избежать распада страны. Положение сложилось в России
странное: с одной стороны абсолютно нищие народ и государство, деньги не
имеют никакой ценности. С другой стороны предприятия хоть и разрушены, но
не полностью, есть и ученые, и инженеры, и квалифицированные рабочие. Но
рыночная система мешает запустить эти предприятия: для этого нужны деньги
у самого предприятия и деньги у потребителей продукции. А денег нет. Тогда
вся крупная промышленность была национализирована, большинство владельцев
крупных состояний или сбежали, или были посажены и расстреляны.
   - И Америка не заступилась за них?
   - Не только не заступилась. Оттуда выдали сбежавших владельцев. И даже
вернули часть украденных денег.
   - Не понимаю.
   - Ничего странного нет. У России еще оставалось ядерное оружие.
Затевать войну в такой стране, даже гражданскую, было для запада опасно. А
насчет владельцев... На западе ведь были свои владельцы. И они хорошо
понимали, что составить огромные состояния за несколько лет на фоне общего
распада экономики можно только одним путем: ограбив народ и государство. И
относились к российским владельцам соответственно, то есть презирали их
как бандитов и воров. И боялись:
   сами они давно забыли, или делали вид, что забыли, как их предки
положили начало их состояниям. Их вовсе не радовало, что им придется жить
в одном государстве с бандитами, да еще владеющими миллиардными
капиталами. Так что они поступили в соответствие с тогдашними принципами:
использовали этих людей для своих целей, а потом устранили, как
потенциальных конкурентов. Да им по-настоящему даже сырье из России было
не особенно нужно, тем более что для восстановления полностью изношенного
сырьевого производства пришлось бы вкладывать большие деньги. Вот они и
показали свою принципиальность и справедливость с выгодой для себя.
   Правители России решили наконец сделать ставку не на экспорт сырья, а
на экспорт оружия. Для экспорта сырья требовалось лишь десятая часть
населения страны. И правители понимали, что устранить больше ста миллионов
человек в короткий срок, не разрушив страну и не потеряв власть, им не
удастся. А оставить их голодающими и безработными тоже было рискованно. А
оружейный комплекс требовал работы всего населения, да и его не хватало.
Шаг этот был правильным:
   страна начала потихоньку выходить из кризиса.
   - И американцы позволили России торговать оружием?
   - Конечно они пытались не допустить этого. Но Российское оружие
действительно было тогда лучшим. Особенно по сравнению цены и качества. И
многим странам не нравилось, как Америка правит миром. Покупатель оружия
попадает в зависимость от продавца: оружие ведь надо еще обслуживать и
непрерывно модернизировать. А Россия была слишком слабой, чтобы ставить
условия своим покупателям и пытаться давить на них. Она сама отчаянно
нуждалась в помощи и союзниках, просто чтобы сохранить свою независимость.
   В 20-е годы 21-го века произошло очень важное для современного мира
событие: руководители оружейного комплекса, аэрокосмической и атомной
отраслей заключили между собой тайное соглашение о взаимной поддержке и
совместных действиях. Так родилось то, что впоследствии стали называть
Фирмой - с большой буквы. У них были общие интересы, одинаковые проблемы с
выходом на рынок, общая высокая технология. Соглашение оказалось
эффективным, Фирма начала быстро богатеть. Одним из направлений работы
Фирмы было общее финансирование науки.
   Вскоре после этого произошло другое важное событие: ученые Фирмы
создали новые принципы программирования. Интересно, что нам так и не
удалось узнать, когда точно произошли эти два события. Мы куда больше
знаем о 19-м и 20-м веках, чем о 21-м.
   - Это совершенно непонятно, Аня. Я всегда считал, что чем ближе время,
тем легче историкам его изучать.
   - На самом деле это не так. В 19-м и 20-м веках все происходящее
отмечалось в документах. Документы хранили. Даже секретные события
оставили следы в архивах: правители этой эпохи, по крайней мере до второй
половины 20-го века, хотели остаться в истории. В общем, материалов
сохранилось много. А с конца 20-го века бумага стала заменяться записями в
памяти компьютера. В 21-м веке бумажные архивы уже не появлялись. И еще
после середины 20-го века наступила Эпоха Великой Лжи - так называют ее
сейчас историки, которая продолжалась почти до конца 21-го века. Правители
и политики врали и раньше, договоры нарушались и раньше. Но ложь и
нарушение данного слова хотя бы считались чем-то плохим, это осуждали,
этого стыдились. Государственный деятель, пойманный на лжи, подавал в
отставку, потому что с ним просто никто уже не хотел иметь дел. А в ту
эпоху ложь стала таким обычным явлением, что политики вообще перестали
говорить правду на публике. Если политик даже и говорил правду публично,
так только с целью обмануть. И никто не считал уже обман чем-то
неприличным, недостойным. К концу 20-го века дошло до того, что никто уже
не знал даже, кто на самом деле правит государствами. Те, кого знали как
правителей, были в большинстве своем просто актерами, играющими
предписанные роли. А режиссеры этих спектаклей сидели за кулисами и
никогда не выходили на аплодисменты.
   В Эпоху Лжи истинные дела держались в глубокой тайне, документы стали
уничтожать, а не хранить. Государственные деятели больше уже не желали
остаться в памяти потомков, дать им понять, почему они принимали то или
иное решение. Для современной психоистории этот психологический феномен -
загадка. Но даже для конца 20-го века данные еще удается получать. Потому
что бумаги стали производиться в чудовищном количестве. Если даже
уничтожали главные документы, тайные приказы государственных деятелей,
оставались периферийные, косвенные.
   Вроде каких-нибудь отчетов отделов материально-технического снабжения,
по которым удается восстановить ход событий, вычислить, кто принимал
решение. А в последнее десятилетие 20-го века и в 21-м компьютеры начали
вытеснять людей из системы управления. В результате и самих документов
стало меньше, и уничтожать архивы стало проще. Ты сам представь, что
сложнее: сжечь сотни папок с документами, или уничтожить один
компакт-диск, их заменяющий. Вот поэтому многие события 21-го века не
оставили никаких следов. О них можно догадываться только по их
последствиям.
   Ладно, возвращаюсь к истории. Для Америки Россия становилась основным
конкурентом в торговле оружием. Так что на Россию было наложено эмбарго:
   новейшие разработки компьютерной техники были недоступны для Фирмы. И
по тогдашней пословице: "голь на выдумки хитра", ученые Фирмы разработали
новые принципы, позволявшие использовать устаревшие процессоры более
эффективно, чем новые. Сейчас даже установили, что сделали это не
непосредственно те, кто разрабатывал компьютеры, а другое подразделение.
Но кто конкретно, и когда - неизвестно. Фирма уже тогда финансировала
многие области науки, даже не имеющие непосредственного отношения к ее
производству. Под новые принципы стали разрабатываться новые процессоры. И
уже в начале 30-х годов компьютеры Фирмы научились ориентироваться в
окружающем мире на уровне насекомых.
   - Подожди, Аня, но даже в мое время компьютеры были куда умнее
насекомых.
   - Это не совсем так. Конечно и в твое время компьютеры уже решали
сложные задачи. Но компьютер не мог управлять, например, боевым вертолетом
так, как стрекоза управляет своим телом. А ведь задачи очень сходные:
стрекоза тоже нападает на одних насекомых и спасается от других, летает
среди ветвей деревьев, взлетает и садится. Стрекозе даже сложнее. Да и
движется она много быстрее, чем мог двигаться вертолет в твоем веке.
   - По моему, вертолет все-таки летает быстрее стрекозы.
   - Я имею ввиду, что у стрекозы на те же виражи уходит меньше времени.
Для управления ведь важна не абсолютная скорость.
   - То, о чем ты говоришь, очень специфическая задача. Просто компьютер
не был к ней приспособлен.
   - Не такая уж специфическая: об этом мечтали все военные мира. Потому и
деньги выделяли на решение этой задачи. Но впервые управлять боевыми
машинами совершенно самостоятельно, без людей, научились именно компьютеры
Фирмы в конце 30-х годов прошлого века. На самом деле это была революция
не только в оружии, но и во всем производстве. Автоматическое производство
существовало уже давно, но роботы твоей эпохи могли работать только в
стандартных условиях. Стоило роботу или обрабатываемой им детали
сдвинуться со своего места, и робот не мог сообразить, что ему делать. С
новыми компьютерами стало возможным сделать полностью автоматическим все
производство. И весь транспорт: ведь управлять боевыми машинами,
самолетами, судами, или гражданскими - одно и то же. И все, что делали
грузчики. И все копание земли. Словом, все работы, которые раньше делали
люди, и которые можно разбить на последовательность стандартных операций.
   В результате этой разработки роботы полностью вытеснили людей из всего
производства. Конечно, произошло это не сразу: на это ушли еще десятки лет.
   Фактически этот процесс завершился только в нашем веке. Но начало было
положено именно тогда.
   Даже в начале новые компьютеры дали Фирме огромное преимущество. У
руководства хватило ума не пускать их в продажу сразу, а сначала
использовать для внутренних нужд. Потому, когда Фирма пустила на рынок
свою новую продукцию, в ней самой вводились уже более совершенные
разработки. В дальнейшем Фирма всегда опережала своих конкурентов на шаг -
два. Что обеспечивало ей успех.
   Фирма в своем развитии не ограничивалась только своими отраслями.
Работников Фирмы нужно было кормить, и Фирма взяла на себя сельское
хозяйство. И детсады со школами, институты, строительство домов, и многое
другое. К концу 60-х практически все производство в России осуществлялось
в рамках Фирмы.
   Соответственно правительство тоже полностью контролировалось
руководством Фирмы.
   Фирма открывала свои подразделения в других странах.
   - Аня, я вот чего не понимаю: такая сверхгигантская фирма, которую ты
описываешь, не могла успешно развиваться в условиях рынка. Если она была
единой, то руководство такой фирмой практически не отличалось от планового
руководства экономикой в соцстранах. А они развалились, поскольку их
экономика не выдержала конкуренции с демократическими странами. Или
экономисты отвергают теперь положение об ущербности плановой экономики?
   - Вечных истин не бывает. Плановая экономика, точнее экономика с
централизованным управлением, действительно уступала рыночной в твоем веке
и раньше. Только к концу твоего века экономика в развитых странах не была
уже рыночной. Тенденцию эту заметил еще в начале века руководитель партии
большевиков Ленин. Правда в то время это была только тенденция, а не
конечный результат развития капитализма, как он считал. Но к концу века в
экономике господствовали гигантские корпорации. К этому толкала техника.
Если в начале века крупным считалось производство, на котором работали
тысячи человек, то к концу века для производства гигантского авиалайнера
или ядерного реактора требовалась работа сотен тысяч. При этом выход из
строя какого-нибудь транзистора мог привести к катастрофе, в которой гибли
сотни людей. Не беда, что гибли: кого это волновало, кроме них самих, а
беда, что в результате этого компания-производитель несла убытки. Поэтому
приходилось контролировать весь процесс производства, от начала до конца,
в единой системе. В результате продукты высоких технологий производили
сверхгигантские фирмы, и таких фирм было в мире в каждой отрасли две-три.
Фирме приходилось конкурировать с такими же гигантами, как она сама,
которые управлялись теми же методами.
   И было еще одно обстоятельство: в 20-м веке плановое управление
осуществлялось через бюрократический аппарат, другого способа тогда просто
не было. Работал этот аппарат чудовищно медленно, с ошибками. На то, чтобы
собрать данные и выработать согласованный план, уходили месяцы, годы.
Планы были долгосрочными: пятилетки, семилетки. А за такой срок неизбежно
происходили события, требующие срочного изменения планов. Потому
долгосрочные планы были всегда ошибочны. Рыночные отношения позволяли
реагировать на изменения гораздо быстрее, рыночная экономика тогда была
более эффективна. Но гигантские корпорации управлялись тоже
бюрократическими структурами, работавшими немногим лучше, чем
государственные. В начале 21-го века все крупные корпорации стали
создавать для себя системы управления на основе компьютерных сетей. Такие
системы собирали и обрабатывали информацию за минуты и часы. Появилась
возможность составлять план на день и менять его в случае необходимости
немедленно. Централизованное управление стало работать быстрее, чем
происходили изменения в производстве и торговле. Такая система управления
была и у Фирмы.
   Фирма не представляла из себя чего-то сверхнеобычного для своего
времени, просто она оказалась более успешной, чем другие корпорации. К
концу века Фирма объединяла под собой большую часть производства в мире. А
современный период можно рассматривать как распространение власти Фирмы на
весь мир.
   Третье событие, которое определило дальнейшее развитие мира, произошло
в 2043 году - на этот раз документы сохранились. В этом году было создано
Общество - тоже с большой буквы. Руководители Фирмы были хотя и деловые
люди, но в то же время романтики и идеалисты. Вообще-то это закономерно:
только такие люди и могут сделать что-то великое. Люди, озабоченые лишь
тем, чтобы ухватить кусочек и утащить в свою норку, не оставляют следов в
истории. Или оставляют следы разрухи и запустения. Руководители Фирмы были
идеалистами - государственниками.
   С помощью Фирмы они вытащили Россию из пропасти, и хотели оставить
после себя Фирму в таком состоянии, чтобы никто не смог растащить ее по
кусочкам. Поэтому они создали Общество, задачей которого было не так
руководство Фирмой, как контроль за руководством. Вступить в Общество было
преложено ведущим сотрудникам Фирмы, причем не столько административным
руководителям, сколько ведущим ученым и конструкторам. И ведущим не по
служебному положению, а по реальному вкладу в науку и разработки. Из
администраторов в Общество вошли только те, для кого дело было важнее
личной выгоды.
   Устав Общества был весьма необычен для того времени. Члены Общества
полностью связывали свою жизнь с Фирмой, отказываясь от всякой
собственности вне Фирмы. Фирма стала как бы собственностью членов
Общества, причем права всех членов общества были абсолютно одинаковы. Они
работали на Фирму не получая денег, а жили полностью на обеспечении Фирмы.
Надо сказать, что это обеспечение стоило самой высокой зарплаты. Фирма
обеспечивала и их семьи, пока они жили вместе, а также платила за
образование их детей, причем не считаясь с расходами.
   Но покинуть общество было нельзя - это расценивалось как предательство.
   Наказание - смерть. Приговор всегда приводился в исполнение: Фирма
имела свои спецслужбы, да и сотрудничество со спецслужбами государства
всегда было самым тесным. Семьи членов Общества не могли рассчитывать ни
на какое наследство. Они могли рассчитывать только на пенсию, которую
платила Фирма. И эта пенсия стоила крупного наследства, но конечно не для
семей предателей. Для членов Общества не было секретов в деятельности
Фирмы. Любое указание любого члена общества было обязательным для
руководителей, в Общество не входящих. Если между членами Общества
возникали разногласия, решение принималось голосованием. Если
обнаруживалось, что кто-то скрывал от членов Общества какую-то информацию,
его ждала смерть. При этом члены Общества не составляли административное
руководство Фирмы. Обычно они продолжали работать на своих прежних местах,
но контролировали администраторов, чтобы они действовали в интересах
Фирмы, а не личных капиталов.
 
   Эксперимент оказался удачным: коллективный контролер, состоящий из
людей, чьи личные амбиции были направлены на работу, а не на богатство,
полностью зависящих от благополучия Фирмы, кровно заинтересованных в этом
благополучии, не позволил Фирме развалиться или загнить, как это
происходило со многими корпорациями, во главе которых стояли небольшие
группы наследных владельцев.
   Общество было достаточно обширно, и состояло из умных людей, так что
попытки административного руководства отстранить их от власти всякий раз
кончались неудачей. По мере того, как Фирма росла и расширялась, росло и
Общество. Когда прошли суровые времена, в которые Фирма ожесточенно
боролась с конкурентами, правила для членов Общества стали мягче: смертная
казнь была отменена. А само Общество стало расширяться быстрее Фирмы. Пока
в него не стали вступать все работники Фирмы. Сейчас это конечно уже
история, но наше современное общество можно считать результатом развития
того Общества, распространившегося на весь мир. Вот так было построено то,
что ты назвал коммунизмом, но без революций и партий пролетариата.
   - Я не могу поверить, что все прошло так гладко, как ты рассказываешь.
   - Конечно не так гладко. Были и войны, и восстания. Восстания против
Общества и восстания за Общество. Но все это каждый раз охватывало лишь
небольшую часть мира и людей. Не было резкого переворота, когда сначала
полностью рушится старый мир, а потом на его развалинах строится новый.
Новый уклад постепенно созревал внутри старого. И когда он приходил, для
большинства жизнь не менялась. Она лишь улучшалась, исчезали какие-то
ограничения.
   Меньшинство теряло от этой перемены, пыталось бороться, но проигрывало,
поскольку мир уже изменился. Все было так же, как и в предшествующих
социальных переворотах, когда новый уклад жизни рождался как бабочка из
куколки старого уклада.
   - Аня, но получается, что это была какая-то случайность: нашлись такие
руководители Фирмы, создали Общество. А если бы не они, мир пошел бы по
другому пути.
   - Ну не совсем случайность: не они, так другие, не Общество, так что-то
еще. Просто мир созрел для этого. Собственность, деньги нужны были чтобы
заставить людей работать, чтобы организовать разделение труда, как до
этого рабство, феодализм. А в 21-м веке те, кто действительно нужен был
для жизни человечества, работали ради самой работы, из интереса к науке, к
своему делу, а не ради денег. А те, кто работал только ради денег, в
действительности стали бесполезным придатком. Мир в их работе уже не
нуждался. Нельзя ведь совершить открытие на столько-то долларов. А то, что
можно сделать за определенную плату, компьютеры могли делать бесплатно. Уж
они-то в деньгах никогда не нуждались. Да и люди в 21-м веке уже не ходили
с деньгами в карманах: вся оплата осуществлялась внутри компьютерной сети,
люди часто даже не знали, что сколько стоит. Уровень жизни в эпоху роботов
стал так высок, что вещи и еда для тех, кто имел работу, ничего не стоили.
Вот образование действительно стоило. А безработные все равно получали по
норме. Так что Фирма и Общество не так уж выходили за обычный уклад.
   Впрочем ты прав: был другой путь. Во второй половине прошлого века в
Америке начали массовое зомбирование людей. Ты знаешь, что такое
зомбирование?
   - Я понимаю, что это значит. Только не понимаю - зачем? По-моему, это
какой-то бред. Ты уверена, что это на самом деле было? Коммунисты еще в
мое время историю фальсифицировали.
   - Коммунистов у нас не было, было Общество. А с последствиями этой
"фальсификации" психологам до сих пор не удалось покончить. Причина была:
   терроризм. С развитием техники террористы получили страшные возможности
для разрушения. А поводов хватало для терроризма в обществе, где люди не
равны от рождения, где одни родятся в богатых семьях, и обречены править,
а другие - в бедных. Зависть, желание выбиться в люди, отомстить за
случайность рождения, просто отчаяние, желание уходя из мира прихватить с
собой других... Чтобы не погибнуть всем в этом огне, нужно было ввести
тотальный контроль над людьми, над их мыслями и поведением. Фирма и
Общество предлагали один путь. Те, кто не хотел лишаться своих семейных
привилегий, нашли другой. Фирма успела раньше, но ее противники могли и
победить. Страшно подумать, что тогда представляло бы человечество. И
сохранилось бы оно вообще?
   Ладно, что было, то было. Сейчас большая часть живущих в мире - члены
Общества. Только теперь это называется "полноправные граждане", или
"занятые полезным для общества трудом".
   - Действительно большая?
   - Больше половины всех людей на Земле. Часть оставшихся - учащиеся. И,
к сожалению, еще достаточно много неполноправных граждан. Это целые
регионы в Африке, Азии, Южной Америке. Отсталость преодолевается трудно:
своих учителей не хватает, а у учителей из других мест получается еще
хуже, чем у своих.
   - Я не понимаю, какая разница? Неужели трудно выучить язык?
   - Язык, конечно, не трудно. Мешает иная психология. Задача учителей не
учить, как в твое время, а пробудить творческие способности, таланты. А
это потруднее, чем просто учить.
   - Аня, ты вот говоришь: творческие способности, таланты. По-твоему, они
есть у каждого? Мне казалось, что талант - это от рождения.
   - Человек - удивительно универсальное создание. А талант от рождения -
миф.
   Математикой или физикой стали заниматься каких-нибудь пять веков назад.
И сразу появились таланты, гении. Откуда природа, создавая кроманьонца,
могла знать, что через много тысячелетий потребуются математические
таланты? Талант - это прежде всего всепоглощающий интерес к определенному
делу. А его можно развить. Конечно, есть врожденная разница в
способностях: темперамент, память, координация движений, слух, голос.
Конечно, нужно пробуждать интерес к тому, к чему ребенок лучше
приспособлен от рождения. Не стоит делать певцом того, у кого нет голоса.
   Но далеко не все, у кого от рождения есть слух или голос, становятся
композиторами или певцами. На творчество в той или иной области способен
каждый, если его правильно воспитывать и учить.
   - В общем, ты утверждаешь, что вам удалось построить идеальное
общество, в котором все равны?
   - Нет, конечно. Идеального общества, по-моему, вообще быть не может. А
если бы появилось, то развитие человечества прекратилось бы. Просто сейчас
решены проблемы, которые были у человечества в твое время. Потому наше
общество может показаться тебе идеальным. Но у нас проблемы тоже есть,
правда уже совсем другие, о которых вы и не думали. В твое время были
побеждены чума, холера, оспа, но проблемой стали рак и болезни сердца, о
которых врачи предшествующих веков и не знали. А люди... люди конечно не
одинаковые. Главное, по сравнению с твоим веком, что все, по крайней мере
в развитых регионах, могут учиться, могут проявить себя независимо от
того, в какой семье они родились. И оказалось, что совсем никчемных нет.
   - Аня, ты так много говоришь о моем веке, что кажется, что ты его
знаешь лучше меня.
   - А как же иначе? Твоя ирония совершенно напрасна. Я ведь историк,
специалист как раз по твоему веку. Ты можешь знать лучше меня, каково это
было жить в нем, как это ощущалось. И именно это я хочу узнать через тебя.
Но фактов о твоем веке я знаю больше. Ты, живя в то время, видел только
маленький кусочек века и мира, только то, что тебя окружало. Многое от
тебя просто скрывали. А я смотрю на него со стороны и с такого расстояния,
когда все ваши политические страсти уже никого не волнуют.
   На некоторое время установилось молчание. Никита еще многое мог
возразить Ане. Не нравилась ему идея коммунизма в самой основе своей, даже
независимо от того, был этот коммунизм построен по Марксу, или нет. Но он
понимал, что едва выйдя из больницы, еще ничего не увидев, спорить не
может. Беспредметный был бы спор.
   Ресторан постепенно наполнялся людьми. В одних нишах сидели одиночки,
из других слышался смех, возгласы - там собирались веселые компании. Аня
прервала наконец молчание:
   - Хватит сидеть. Наелись, лекцию по истории ты выслушал, пошли смотреть
на мир.
   Никита с Аней шли по коридору - улице мимо дверей с номерами.
   - Не слишком приятно жить в доме - городе, - заметил Никита, -
По-моему, жить в небольшом коттедже было бы куда приятнее.
   - А что делать? Сейчас на Земле живет 16 миллиардов человек. Когда был
установлен контроль над рождаемостью, рост населения удалось прекратить.
Но тенденции к спаду нет. Приходится выбирать: или жить так и сохранить
природу, или вся Земля будет застроена коттеджами, но не будет ни лесов,
ни степей... Мы пришли. Наша квартира: 389-й этаж, номер 163 на
северо-западной стороне. Сезам, откройся. Это Никита Панкратов, будет жить
здесь, прошу запомнить, - Аня сказала еще несколько слов на новом русском,
- Теперь дверь будет тебя знать в лицо.
   Открывается на приказ голосом, или прикосновением к сенсору.
   - А если автоматика испортится, мы будем заперты?
   - Никогда ни у кого не портилась, сколько я помню. Но если, то дверь
просто откроется и не закроется.
   По меркам Москвы конца 20-го века квартира Ани была довольно большой:
по крайней мере Никита после слов о 16 миллиардах ожидал худшего. В
огромный холл выходили двери пяти комнат. Там же были двери в две ванных и
стенные шкафы.
   - Это всем полагается по столько комнат?
   - Вообще-то моих комнат три, а две - твоих. Раньше у меня там был зал
для танцев. Но сейчас он мне больше не нужен, я решила больше не
участвовать в конкурсах. А заниматься исполнительством - не по мне. Работа
с тобой так меня увлекла, что жалко было тратить много времени на что-то
еще.
   Ванные имели уже знакомое Никите сенсорное управление, когда палец
передвигает метки на небольших экранчиках со шкалами напора и температуры
воды.
   Никита интересовался уже, почему нет обычного управления голосом. Аня
тогда рассмеялась, и сказала что это одна из неразрешимых проблем: не
удалось научить компьютеры безошибочно различать слова в шуме льющейся
воды. Еще были двери, про которые Аня сказала, что это порты линии
доставки и домашних робслуг. Комнаты были метров по двадцать, а вот
обстановка поразила Никиту своей скудостью, если не сказать: спартанством.
Конечно в каждой комнате вездесущие экраны компьютерных терминалов,
кресла, стулья, в спальнях большие кровати довольно обычного вида ... и
все. Обстановка показалась Никите бедной, потому что в комнатах не было
привычных шкафов с посудой, безделушками и всякой всячиной, нужной в
городской жизни конца 20-го века. Хотя три Аниных комнаты были украшены
картинами и симпатичными скульптурками явно ручной работы. Не было и
книжного шкафа - обязательной принадлежности привычной для Никиты
городской жизни. Он даже не удержался и спросил:
   - Аня, а книги сейчас читают? Ну, художественные?
   - Конечно. А что натолкнуло тебя на этот вопрос? Пожалуйста, мне
интересно!
 
   - Ну, просто я привык в своем веке в любой квартире видеть шкаф с
книгами.
   - Любопытно: я никогда не думала об этой детали. Сейчас покажу тебе
книгу, - Аня взяла со стола и протянула Никите плоскую пластину размером
со стандартный лист бумаги и в пол сантиметра толщиной, - Это
компьютер-книга. Бумажные книги перестали делать еще в середине прошлого
века. А сюда из мировой библиотеки можно загрузить несколько сотен книг с
иллюстрациями, или видео со звуком. Это квартирная книга - чтобы читать в
кресле или лежа в постели. На ней можно и писать - экран сенсорный, или
записывать голос. Еще можно читать с экрана терминала.
   Теперь о наших отношениях: в мои спальню и кабинет ты можешь входить
только с моего разрешения, как и я в твои. Центральная комната, столовая,
общая.
   Воровства и преступлений сейчас нет, так что можешь смело открывать
дверь квартиры незнакомым людям. Вообще-то сейчас можно было бы и не
закрывать двери, но этот атавизм в психике не так просто вытравить. А
сейчас экскурсия по окрестностям.
   Одна из стен каждой комнаты была сплошным окном, закрывающимся тяжелыми
шторами, выходящим на просторную лоджию, или скорее в небольшой садик.
Там, среди растений, стояли столы и кресла. Часть лоджии, отделенная
стеклянной стенкой с дверью, оставалась пустой. Когда Никита подошел к
каменному парапету, у него захватило дух: это не был вид с птичьего
полета, поскольку птицы так высоко не летают. Он стоял на склоне
высоченной горы, у края пропасти. Впрочем, стены дома были не отвесными, а
наклонными: спрыгнув отсюда, он упал бы на лоджию нижнего этажа. Воздух
был свежим и прозрачным, а вид с полуторакилометровой высоты открывался
просто потясающий. Где-то вдали темнели на фоне неба силуэты гор: по
правильным формам усеченных пирамид Никита догадался, что это другие
дома-города, тем более что гор вблизи Москвы быть, конечно, не может. А
между этими горами-островами раскинулся зеленый океан, плоская равнина,
вся покрытая лесом. Впрочем, не вся: вскоре Никита стал различать поляны и
луга, ленты рек, черные зеркала озер. Не было на этой равнине только
признаков человека: дорог, поселков, полей. Если бы не горы-города, лес
казался бы первозданно диким. Не совсем уж диким: там и тут Никита стал
различать поднимающиеся из леса дымки. А в небе вокруг дома вилась стая
разноцветных искр - летающих машин. Как пчелы вокруг букета - почему-то
Никите пришло в голову именно это сравнение, хотя пчелы не летят на
сорванные цветы.
   - Я вызвала гравикар: сейчас прилетит, - сказала появившаяся из комнаты
Аня.
   - Судя по названию, у него антигравитационный двигатель?
   - Да. Гравитацию освоили в конце прошлого века. Тогда, с появлением
первых гравилифтов, стало возможным осваивать космос. А гравикары
появились лет пятьдесят назад.
   - Освоение космоса началось еще в моем веке.
   - Пока были только химические или ядерные ракеты, число выходов на
орбиту приходилось резко ограничивать, чтобы не причинять большого вреда
атмосфере. До гравилифтов, в прошлом веке, за год выводили на орбиту даже
меньше грузов, чем в твоем веке.
   - Аня, а почему не видно дорог? Города ведь связаны между собой.
   - Сейчас нет дорог: люди летают по воздуху, машины и грузы движутся по
тоннелям. А по поверхности земли ходят пешком, ездят на велосипедах...
   Поверхность земли для отдыха. Там есть только тропинки.
   Перед лоджией стремительно затормозила летающая машина. Парапет в
отгороженной части откинулся, и машина бесшумно вплыла внутрь и легла на
пол. По размеру гравикар был лишь немного длиннее автомобилей конца 20-го
века, с более обтекаемыми формами. Под прозрачным колпаком виднелись
четыре кресла.
   - Это самый маленький из гравикаров, и чаще всего используемый.
Скорость не больше тысячи километров в час, далеко на них не летают. На
большие расстояния летают на рейсовых баллистиках. Их порты и стоянки
малых гравикаров на крыше.
   Гравикары летают и садятся где угодно. Позже я научу тебя, как им
командовать.
   Лететь на гравикаре было приятно: машина двигалась бесшумно и легко,
как во сне. Удобное кресло само мягко охватывало тело при маневрах и
ускорениях. Аня управляла гарвикаром движениями пальцев на сенсорной
панели.
   - Аня, ты же говорила, что гравикаром управляет компьютер?
   - Компьютер. Обычно ему дают конечный пункт. А сейчас я не управляю
гравикаром, а командую компьютером, задавая ему направление и скорость. Не
всегда можно заранее объяснить компьютеру маршрут или место посадки.
   - И компьютер очевидно выполняет только те команды, которые не приведут
к аварии?
   - Точно.
   Гравикар облетел по восходящей спирали дом, позволив Никите рассмотреть
бесконечные ряды квартир и суету взлетающих машин на крыше, а затем
развернулся на запад и помчался прямо. Внизу медленно смещалась зеленая
карта лесов и рек, дома вдали почти не меняли своего положения.
   - Источник энергии у машины наверное ядерный?
   - Нет, конденсатор.
   - Какой конденсатор?
   - Электрический. В твое время они назывались так же.
   - Я знаю, что такое конденсатор, но никогда не думал, что они могут
быть источником энергии. В мое время это были обычные радиодетали.
   - В середине прошлого века по плотности запаса энергии конденсаторы
приблизились к баку с химическим горючим. С тех пор транспорт только их и
использует. У этого гравикара заряда хватает примерно на тысячу
километров. Есть гравикары с большей дальностью полета, но они не могут
причаливать к балкону. На них приходится садиться на крыше.
   Внизу, на берегу реки, Никита заметил поселок из небольших домиков.
Поселок был явно жилой. Видимо Аня говорила ему не всю правду об
одинаковой норме на квартиры. Кто-то жил в городах-муравейниках, а кто-то
на природе, в персональных коттеджах. Пока он решил отложить выяснение
этого вопроса, чтобы не обострять отношений.
   - Аня, а неужели тебе никогда не хотелось иметь собственный гравикар?
   Аня звонко рассмеялась: - Бедный Никита, как ты отстал от времени!
   Собственные автомобили и вертолеты стали непопулярны еще в прошлом
веке, при капитализме.
   - Почему это?
   - Когда автомобили стали управляться компьютерами, брать машину
напрокат стало заметно дешевле, чем содержать собственный автомобиль. И
исчезла разница между прокатом и такси. С тех пор собственные автомобили
имели только самые богатые, которым приходилось использовать необычные
машины, бронированные, скажем.
   - Не понимаю, какая связь цены с компьютером - водителем?
   - Самая простая. В твоем веке взять автомобиль напрокат было дорого,
потому что эти автомобили быстрее изнашивались: водители относились к
чужим машинам не так аккуратно, как к собственным. Они чаще попадали в
аварии, их могли украсть или просто бросить. Все это входило в цену. А
такси с водителем стоило совсем дорого. Когда появились
компьютеры-водители, разница с собственным автомобилем исчезла. Прокатная
машина не стояла на приколе большую часть дня, а обслуживание машин в
крупных гаражах обходилось куда дешевле. Крупные прокатные пункты резко
снизили цены, и собственные автомобили исчезли.
   - Как хорошо ты все это знаешь, - Никита старался, чтобы раздражение не
чувствовалась в его голосе - наверное долго готовилась.
   - Никита, это часть обычного школьного курса социологии: современное
общество без собственности созревало внутри капитализма. Так же, как и то,
что, сначала кредитные карты, а потом опознаватели личности, вместо денег
в кошельках, подготовили людей к безденежному обществу.
   Пролетев между двумя близко стоящими домами, гравикар стал быстро
снижаться. Под машиной по-прежнему проносился лес, но впереди показалась
плотная группа домов - уже обычных, не гигантских. Потом Никита узнал иглу
Останкинской башни, стоящую чуть правее курса. Гравикар плыл над Москвой
на высоте смотровой площадки башни. Никита никак не мог понять, где они
находятся: вот Останкинская башня, вот гостиница "Космос", вокруг видны
еще несколько незнакомых Никите высоких зданий. Но где бесконечные ряды
спальных районов?
   - Где ты жил раньше? - спросила Аня - В Отрадном.
   - Компьютер, покажи ему карту Москвы конца 20-го века.
   Перед Никитой выдвинулся плоский экран, и на нем высветилась знакомая
карта.
   - Ткни пальцем и скажи: увеличение, увеличивай, пока не найдешь свой
дом.
   Процедура отличалась от привычной Никите по компьютерным картам его
времени только простотой. Вскоре он нашел нужный прямоугольничек.
   - Пилот, остановись над этой точкой, - приказала Аня.
   Гравикар развернулся, полетел, и вскоре завис в воздухе. Под машиной
был лес. Впрочем, не совсем лес: Никита разглядел дорожки. Немного в
стороне он увидел минареты мечети, а рядом с ними купол православного
храма в окружении деревьев. Когда-то здесь была улица Хачатуряна. Он
действительно был в родных местах, но дома исчезли. Не было и здания
банка, стоявшего когда-то посередине религиозного комплекса. Никита
посмотрел на Аню, ожидая объяснений.
   - Москва теперь город-музей, как и все древние города. В начале века
все переселились в дома-города, а старые дома снесли - те, которые не
представляли музейной ценности. На их месте восстановили природные
ландшафты. А вот центр города сохранился полностью.
   Гравикар двинулся в сторону центра Москвы. Под Никитой проплыли
павильоны выставочного комплекса, рабочий с колхозницей, ракета на
титановой параболе.
   Дальше пошли дома. Машины больше не суетились на улицах, отчего
кипевший некогда жизнью город стал пустынным и сонным. По бульварам, в
которые превратились улицы, ходили люди, но не те толпы, какие помнил
Никита. Три вокзала стояли на своих местах, но вместо железнодорожных
путей кипела зеленая пена листвы.
   Садовое кольцо стало на самом деле садовым. Впереди показались знакомые
башни Кремля. Увидев их, Никита засмеялся: часть башен венчали золотые
орлы, другие по прежнему несли рубиновые звезды. Аня подозрительно
покосилась на Никиту, но ни о чем не спросила. Красная площадь, казалось,
совсем не изменилась.
   - Аня, а Ленин по-прежнему в Мавзолее?
   - Нет, его еще в начале прошлого века похоронили рядом с Кремлевской
стеной. В Мавзолее сейчас тоже музей.
   Никиту беспокоило какое-то изменение в облике Москвы, очень важное, но
которое он никак не мог определить: все-таки он впервые видел центр города
с высоты Кремлевских башен. Наконец он вспомнил, что рядом с Кремлем
должен торчать буро-желтый купол Храма Христа-Спасителя. Храма не было.
Поискав глазами вдоль Москвы-реки, Никита не нашел и Церетелевского урода.
   - А Храм Христа - Спасителя опять взорвали?
   - Храм Христа - Спасителя? Не помню, - отозвалась Аня, - Компьютер,
краткую информацию о Храме Христа-Спасителя в Москве рядом с Кремлем.
   Через несколько секунд раздался безжизненный голос Староруса:
   - Храм Христа-Спасителя был заложен в 1839 году, освящен в 1883 году.
Храм строился на народные деньги, как памятник героям войны с Наполеоном
1812 года. В украшении Храма принимали участие лучшие русские художники
конца 19-го века, на стенах Храма были укреплены мемориальные доски с
именами русских участников Бородинского сражения. Храм представлял
значительную историческую и культурную ценность. В 1931-м году Храм был
взорван по приказу коммунистического правительства России, как носитель
враждебной идеологии, и для расчистки места под строительство Дворца
Советов - памятника захвата власти большевиками. Из-за слабости грунта на
берегу Москвы-реки дворец не был построен. Позже на этом месте был
построен плавательный бассейн. В 90-е годы 20-го века, после
антикоммунистического переворота, на том же месте, на деньги криминальных
структур, был построен второй Храм Христа-Спасителя - копия первого, не
сохранившая однако наиболее ценных деталей, делавших первый Храм явлением
культуры и истории. Из-за поспешного строительства и недостаточного учета
свойств грунта в начале 21-го века Храм стал проседать. К середине века
наклон Храма уже угрожал разрушением. Поскольку второй Храм не представлял
культурной ценности и исторически символизировал лишь период власти
криминальных структур в стране, правительство Москвы приняло решение
разобрать его. На этом месте был разбит парк и построен памятник героям
войны 1812 года, существующий и сейчас.
   За время этого исторического экскурса гравикар приблизился к
Московскому Университету, про который Аня сказала, что он и сейчас
работает как университет, обогнул его и повернул на север.
   Летали они еще долго, облетев всю бывшую Московскую область. Везде было
одно и то же: дома-горы и лес между ними. Кое-где старинные города,
ставшие музеями, и, порой, небольшие современные поселки на берегах рек и
озер. Никиту удивило только, что рукотворные моря к северу от Москвы
сохранились. Аня объяснила, что за прошедшее время природа успела
приспособиться к ним, так что ликвидация этих водохранилищ привела бы к
большему нарушению экологического баланса, чем сохранение. Да и для людей
большие водные пространства были интересны: на темной воде Никита видел
многочисленные белые галочки парусов.
   Вечером Аня учила Никиту обращаться с домашней техникой. Дело оказалось
не таким простым: команды нужно было отдавать предельно точно и однозначно.
   Компьютер - не человек, двусмысленности не понимает. Никите мешало еще
то, что он слишком многого не знал, а переводчик не мог подобрать внятные
эквиваленты современных слов.
   Никита понял, почему квартира Ани показалась ему пустоватой: просто не
было необходимости устраивать в ней склады вещей. Все необходимое
получалось из линии доставки. Для получения одежды достаточно было только
выбрать из гигантского каталога то, что нравится, а компьютеры сами знали
кому какой размер доставлять.
   Но можно было и самостоятельно придумывать. Аня на этот раз не
рассказала Никите, как это делается, но он и сам не особенно стремился
узнать. Окончился урок быта заказом еды. Готовые блюда тоже привозила
линия доставки. Можно было, правда, установить кухню и заказывать сырые
продукты. Аня сказала, что есть любители готовить самостоятельно. Их
усилия дают большую часть новых блюд.
   Когда уже приступили к чаю, раздался мелодичный низкий звук, на который
Аня ответила одним словом. Экран терминала потемнел, провалился вглубь, и
в провале появился пожилой мужчина, начинающий лысеть, с очень розовой
кожей ошпаренного поросенка. Своим простецким пухлым лицом он напоминал о
пиве в больших глиняных кружках, жареных сосисках и прочих атрибутах
немецкого бюргера.
   - Добрый вечер. Извините, что прерываю вас. Аня, все решено.
   - Добрый вечер, Мартин. Никита - это Мартин Блумозер, председатель
Европейского Совета, Мартин - это тот самый Никита Панкратов.
   - Очень приятно, молодой человек. Приветствую тебя, как пришельца из
прошлого, и поздравляю: с сегодняшнего дня ты становишься гражданином
планеты Земля со статусом учащегося. Теперь ты имеешь право самостоятельно
пользоваться всеми материальными благами жизни человека Земли и имеешь
неограниченный доступ ко всей информации банков данных планеты. Сиди, не
вставай, мы не на школьной линейке. Ты имеешь право на участие в
дискуссиях по принимаемым решениям, но пока не имеешь права решающего
голоса в делах человечества. Надеюсь, ты станешь со временем полноправным
гражданином и получишь это право решать за человечество.
   - Спасибо, - ответил Никита. - Что я должен сказать в ответ?
   - Ты уже сказал. Не будем мы сейчас изображать весь торжественный
ритуал, взрослые люди. Твой мобильник будет готов наверное завтра утром.
Аня тебе объяснит, как им пользоваться.
   - Мартин, на какой срок статус? - спросила Аня.
   - Пять лет, как обычно.
   - Твое единоличное решение?
   - Нет, я провел решением совета. Так будет лучше, меньше вероятность
опротестования. Ладно, я прощаюсь с тобой, красавица, и с тобой, новый
гражданин. Поболтал бы с вами, но в этом поясе рабочий день еще не
кончился.
   Успехов тебе, Никита, не подведи, - на прощание Мартин улыбнулся широко
и хитровато, и экран слился со стеной.
   Некоторое время Никита наблюдал, как Аня изящным жестом подносит к
губам тонкую аркопаловую чашечку. Наконец он не выдержал:
   - Ну, ты будешь объяснять наконец, что все это значит?
   Аня улыбнулась, как английская леди, беседующая о погоде.
   - А что тут объяснять? Я вчера беседовала о тебе с председателем Совета
Европы Мартином Блумозером. Очень милый дядечка, правда? Ему было
любопытно на тебя поглядеть, так что он сам решил сообщить о присвоении
тебе гражданского статуса учащегося. Видишь ли, стандартный путь для тебя
не годился. Ты не можешь ни работать, ни учиться в каком-нибудь институте.
Да и в школу к детям тебя зачислять тоже... несерьезно. Пришлось Мартину
принимать на себя ответственность и решать твой вопрос.
   - Что такое вообще статус? И что дает мне мой статус?
   - Твой статус дает тебе все права гражданина, кроме права на участие в
коллективных решениях. И прежде всего право распоряжаться собой, делать
все, что хочешь. Но это на пять лет. За это время ты должен подготовиться
к поступлению на учебу. Иначе твой статус будет потерян.
   - И что тогда?
   - Статус неполноправного гражданина. А это не очень хорошо. Всего
статусов четыре: ребенка, учащегося, полноправного гражданина и
неполноправного гражданина. Ребенок - понятно, он не самостоятельный. Лет
в двенадцать присваивается статус учащегося - гражданство. Обычно по
решению собрания учителей в школе. Это торжественный акт, уже не ребенок,
а гражданин получает мобильник и право самому решать за себя. Но не за
других, пока. Статус сохраняется после окончания школы на время обучения
во второй ступени, эквивалент института в твоем веке. Статус полноправного
гражданина присваивается тому, кто начал заниматься общественно-полезным
трудом, то есть любой работой, которую нельзя поручить машинам. А те, кто
не могут завершить образование, не могут работать, становятся
неполноправными гражданами. Они и за себя решать права не имеют, и
материальное получают не все, что захотят. Но тебе такой статус давать
было бы явно несправедливо.
   - Значит меня приравняли к двенадцатилетнему ребенку?
   - А что делать? По своему знанию о мире ты намного ниже, конечно. Но
другие статусы тебе явно не подходит. А вообще учащимся можно быть лет до
тридцати. Это обычно, для тех, кто родился не в 20-м веке. Но не для тебя,
понятное дело. Тебе пять лет на подготовку и потом ты должен будешь
выдерживать контрольные сроки.
   - Зачеты, сессии?
   - Что-то вроде. Программа обучения индивидуальная, обычно вторую
ступень проходят за пять лет, но контрольные сроки - до десяти. Не
уложишься - тебя отчислят. Тогда или поступай в другой институт, или в
неполноправные. После трех-четырех неудачных попыток учиться тебя не
примут, даже если ты сам будешь желать. Никто из преподавателей просто не
захочет тратить время. Вот так. Наш мир много дает, но много и требует.
Для тебя пошел отсчет времени.
   - Ты считаешь, я могу справиться?
   - Все зависит от тебя. Пять лет, а потом еще десять по крайней мере -
срок немалый.
   - Черт! Учился, учился - выучился наконец. Только начал работать - и
вот те на! Изволь опять учиться.
   - Сам виноват, я тебя в болото не толкала.
   - Ладно, это я так бурчу. Аня, я правильно понял, что мне такая честь,
что со мной лично глава правительства Европы беседовал?
   - И да, и нет. Как догадался?
   - Ну председатель совета, советская власть - коммунизм. Или есть кто-то
главнее, вроде генсека?
   - Цепь ассоциаций в корне неверная, а результат почти правильный.
Никого главнее нет - это правда. А Совет никакого отношения к коммунистам
не имеет.
   Во-первых, это просто перевод. Во-вторых, у многих народов название
органа коллективного управления можно интерпретировать как "совет". Совет
Европы появился, если я правильно помню, еще до твоей смерти, в конце
20-го века.
   Правда наш Совет Европы к тому никакого отношения не имеет.
   Сейчас слово "совет" обозначает два органа управления. Это избираемый
Совет - обычно около десяти человек. И постоянно действующая сетевая
конференция по управлению, в которой могут участвовать все полноправные
граждане. Важные решения принимаются на конференции. Избираемый Совет
организует предварительное обсуждение этих решений, а также принимает
решения по мелким вопросам, вроде твоего. Ну и если решение нужно принять
быстро, нет времени на общее голосование. Однако никакой властью члены
избранного Совета не обладают. И председатель - тоже. Кроме авторитета,
конечно. Мартин куда авторитетнее, чем я, к его словам прислушиваются
многие. Но в принятии решения его голос равен моему.
   Если бы он принял решение по твоему статусу единолично, то достаточно
было бы одного протеста, чтобы его решение было отменено. Пришлось бы
ставить на общее голосование. А он провел решением Совета. Это надежнее:
для отмены решения должно быть не меньше протестов, чем членов Совета. Вот
такие дела, как твое, и могут члены Совета решать сами. А для более
серьезных обязательно общее голосование. То есть, можно сказать, что
правительство - все полноправные граждане.
   - Аня, что-то слабо верю я в такую демократию. Ну не могут люди тратить
столько времени на голосования. Да и не могут все понимать достаточно
хорошо, какое решение они принимают.
   - Ты сильно преувеличиваешь сложность принятия решений. Государственные
деятели прошлого большую часть времени и сил тратили не на само принятие
решений, а на борьбу за власть. А сейчас нет сложнейшей системы законов,
финансовой системы, армии, полиции, судов, само управление стало проще. Да
и вся информация доступна каждому. И образование есть у каждого. Так что
все работает.
   И времени уходит немного, тем более не обязательно всем обсуждать
каждый вопрос и голосовать по нему. Достаточно, чтобы у каждого была
возможность делать это.
   Обычно участвует небольшой процент людей - те, кому это действительно
важно и интересно. Вы смотрели по телевизору в новостях, какие решения уже
приняло правительство. А мы смотрим, какие решения оно собирается принять.
И участвуем в работе правительства, если считаем нужным. Времени в среднем
на это уходит немногим больше, чем на чтение газет. Власть избранных
членов Советов сводится по сути к тому, что они обязаны принимать решения,
а прочие - нет. Ну не считая личного авторитета, конечно. Так авторитет
они имели до того, как их избрали.
   - И все равно не верю. Работа правительства сводится не только к
принятию решений, но и к организации выполнения решений.
   - Ты прав. Советы - эквивалент выборных органов власти твоего века.
   Президентов и парламентов. А помимо этого существует низший уровень -
отраслевое управление, что-то вроде министерств твоего века. Там
сохраняется централизация.
   Правда руководители все равно избираются, но в целом есть что-то общее.
Вся эта система управления выросла из Фирмы и Общества. И еще основа всего
- Государыня.
 
   - Кто такая Государыня? Правительница?
   - Можно сказать и так. На самом деле это Государственный компьютер,
точнее компьютерная сеть.
   - Ты хочешь сказать, что вами правит компьютерная сеть?
   - Конечно нет, это лишь средство обмена информацией. И правит нами не
больше, чем вами в 20-м веке правили законы. Ты же понимаешь, что вся
система управления не работала бы без компьютерной сети, которая сама
способна обрабатывать информацию и передавать ее каждому на нужном именно
ему уровне интеграции. И учитывать мнение каждого. Система эта очень
сложная, самостоятельная, потому имеет такое имя - Государыня. Она не
может прямо вмешиваться в действия людей, но и люди не могут ее
контролировать иначе, как своими коллективно принятыми решениями.
Государыня знает все о каждом, так что может не только обеспечивать
управление, но и выполнять функции полиции. То есть, если ты нарушишь
закон, ты не сможешь скрыть это от Государыни, а она расскажет об этом
людям.
   - А какие сейчас законы? Ты же сказала, что нет сложной системы законов.
   - Основных всего два: нельзя скрывать социально значимую информацию, то
есть попросту нельзя врать в том, что касается других людей, и нельзя
совершать насилие над другим человеком.
   - А подчиняться решениям Советов, приказам начальства?
   - Это не законы. За это наказать не могут. Другое дело, что если ты
плюешь на всех, то и все могут плюнуть на тебя. Останешься в одиночестве.
А вот этих двух законов не может отменить даже коллективное решение. В
какой-то мере можно считать законом ограничение рождаемости: чтобы родить
ребенка, нужно получить разрешение.
   - В мое время это назвали бы страшным нарушением прав человека. Хотя я
понимаю необходимость. Но почему разрешение? Или это право не для всех
одинаково?
   - Это скорее забота о правах ребенка. Ребенок - другой человек, а не
собственность родителей. Определять его судьбу может только общество. И
оно обязано следить за тем, чтобы каждый ребенок получил максимум
возможного. В том числе любовь родителей, воспитание и образование.
Родители должны сначала получить право на ребенка. Для этого нужно
учиться, сдать экзамен и соответствовать некоторым условиям, например -
прожить вместе достаточно долго.
   Потом мать воспитывает ребенка до четырех лет. Все это время она не
должна заниматься чем-то другим. Потом ребенок идет в школу, где им
занимаются учителя.
 
   - Детей отбирают у родителей?
   - Ну что ты, конечно нет... Хм! С твоей точки зрения - да. Когда
ребенок начинает учиться в школе, с родителями он больше не живет. То есть
они могут и должны приезжать к ребенку, брать его во время отпуска, но
живет он в школе. Но ведь такой тип обучения был в твое время в лучших
частных школах. А Фирма оплачивала детям членов Организации образование в
лучших частных школах. И сама создавала такие школы. А потом эта система
постепенно распространилась на всех.
   Так что детей отбирают у родителей и воспитывают в интернатах, как это
делалось в 20-м веке с детьми миллиардеров и внуками президентов.
   - Ладно. А теперь объясни мне, что это такое: мобильник, о котором
говорил Мартин Блумозер. В моем веке мобильником называли радиотелефон.
   - Это мобильный компьютер и автономная связь. Его можно использовать и
как радиотелефон, и не только: он предаст и письмо, и видео. Как компьютер
и записную книжку, книгу для чтения можешь в него загрузить. И еще в нем
анализатор биополя - охрана здоровья. Если у тебя возникнут проблемы, он
тебя предупредит. А если тебе станет плохо, он сам вызовет помощь. И еще
это удостоверение личности. Может быть это самое важное. Мобильник -
символ гражданского статуса.
   - И часто проверяют удостоверение личности?
   - В тех местах, куда входить разрешено не каждому, а дверь тебя не
знает.
   - А здесь много таких мест?
   - Лаборатории, производства... Туда можно входить работающим - их двери
знают, или профессионалам соответствующего класса. Или кто-то из персонала
дает разрешение на вход. Кто ты, можно ли тебе сюда входить, дверь
справляется у мобильника.
   - А если я возьму чужой мобильник, могу я с ним пройти туда, куда мне
не положено?
   - Нет. Анализатор биополя отличит своего хозяина.
   - Выходит, я не могу взять чужой мобильник, поговорить, например?
   - Ты можешь пользоваться чужим мобильником, он даже и за твоим
здоровьем будет следить, хотя делать это будет хуже, чем твой собственный,
потому что не настроен на твой организм. С ним ты не сможешь делать только
то, что требует удостоверения личности.
   - Аня, вопрос из чистого интереса: можно перепрограммировать мобильник,
ну например изменить там сведения обо мне?
   - Изменить записи о личности в мобильнике нельзя. Мобильник - основная
ячейка Государыни. Да и бесполезно: данные в мобильнике все время
сверяются с данными Государыни. В общем, выходя из квартиры бери с собой
мобильник.
   - А ходить без мобильника запрещено?
   - Нет, конечно, ходи. То есть тебе как раз делать этого пока не стоит,
хотя в городе многие ходят без мобильника: с транспортом нет проблем, и
терминалы можно найти на каждом шагу. А в лесу без мобильника ты и
гравикар вызвать не сможешь. Разве что залезешь на елку и будешь орать.
Так все равно не услышит.
   - Да, в лесу действительно плохо. Пришлось бы топать пешком до
ближайшей деревни.
   - Далеко пришлось бы топать, - усмехнулась Аня - так что ты лучше носи
с собой. В городе с тобой конечно ничего не случится, но по крайней мере
сможешь спросить если нужно что. Меня вызвать, или Старорусом
воспользоваться. Ну, на сегодня хватит. Давай разойдемся: уже поздно.
   Возбужденный всем увиденным, Никита вышел на балкон и до темноты
смотрел на новый мир лесов и гигантских задний. В вечерних сумерках они
засияли, создав волшебную картину световых гор над мрачной чернотой лесов.
Потом усталость сморила его.
 
 
   Часть 3. Сны на бегу.
 
 
   С учителем Володей Суходольским Аня познакомила Никиту через несколько
дней после выхода в мир. В эти дни Никита пытался начать изучать
современный язык.
   Начало было не слишком удачным, хотя Никита всегда проявлял незаурядные
способности к языкам. И причина была не в том, что ему трудно было
запомнить много новых слов или правильно произнести их - память после
воскресения работала у него безупречно. Дело в том, что он не мог понять,
что эти слова означают.
   Обычно при изучении языка иностранное слово сопоставляется с известным
понятием, но теперь Никите не с чем было сопоставлять новые слова. Он мог
по-настоящему изучить язык только одновременно с изучением всей новой для
него науки, техники, жизни. И еще он видел, что даже Аня не понимает этого
до конца, не понимает, как ему надо учиться. Черт побери! Он даже книги не
мог читать. Фантастика и фэнтези его эпохи казались ему теперь скучными:
весь мир кругом сплошная фантастика.
   Классика тоже: ему не интересно было читать о прошлом. А читать о
настоящем не получалось. Современного языка он действительно не понимал, а
перевод давал что-то маловразумительное. И даже там, где перевод, казалось
бы, был вполне понятен, суть описываемого ускользала. Отношения людей, их
побудительные мотивы были в новом мире совершенно другими, а какими -
непонятно.
   Володя Суходольский оказался высоким сухощавым парнем, очень
общительным и многословным. Он несколько смутился, когда Аня представила
его как учителя, и сказал, что до настоящего учителя ему еще расти много
лет. Но с Никитой он постарается помочь, чем может. Тем более
профессиональные знания у него есть, а психология Никиты все равно не
детская, так что опыт настоящего учителя мало помог бы. Володя не знал
старорусского, как Аня, и говорил на современном языке.
   Общение шло с помощью программы-переводчика Староруса. Мобильник
оказался достаточно мощным компьютером, чтобы поддерживать ее. Некоторое
время Володя беседовал с Аней. Оказалось, что он помогал Ане делать ту
версию Староруса, которой пользовался Никита, а сейчас привез новый, более
совершенный, вариант, способный говорить нормальным голосом, не
безжизненным, а вполне эмоциональным.
   Точнее не привез, поскольку все равно программа оставалась в памяти
общей компьютерной сети, одинаково доступной из любого места на планете, а
обсуждал с Аней трудности, которые у него возникли. Когда вопрос был
решен, Аня сказала, что пойдет по своим делам, оставив Никиту наедине с
Володей.
   - Вот и ладно, двум мужикам проще договориться без девчонок. - заметил
Володя - Послушай, Никита, тебе не надоело сидеть в этих стенах? Погода
прекрасная, в такую погоду нужно в лес, на речку. Я Аню не узнаю: раньше
она почти каждый день к нам прилетала, а сейчас уже два месяца не
показывалась.
   Общение с тобой ее явно испортило. Я знал, что вы там, в 20-м веке, не
любили на природе бывать, но не думал, что настолько, что этим можете
заразить и современную девушку.
   В ответ на этот выпад Аня негодующе хмыкнула и, окинув их презрительным
взглядом, выскочила за дверь.
   - Отвалила Ледышка. И мы отвалим, - прокомментировал Володя.
   - Володя, а откуда ты знаешь Аню? - спросил Никита.
   - Не "откуда", а "как давно", - поправил Володя - со школы. Мы в одной
школе учились. Только Аня старше меня на два года. Мы вместе ходили в
историческую и психологическую секции. А потом пути разошлись: она в
историки подалась, а я в учителя.
   Гравикар помчался на север. Предложение Володи было Никите очень
кстати: он пока не выбирался из дома. Сам он еще не знал, как командовать
гравикаром, и в лабиринте коридоров и лифтов тоже еще не разобрался. А Аня
не спускалась с ним вниз, хотя каждое утро водила его на разминку в
недалекий спортзал. Там она стала учить Никиту сложному комплексу, явно
происходящему из какого-то боевого искусства. А сама выполняла еще боле
сложный комплекс танцевального характера.
   Делала она это с такой энергией и грацией, что Никита не мог не
смотреть на нее.
   И совершал ошибки в своих упражнениях, и получал выговоры от наставницы
за невнимательность. Правда он заметил, что практически все мужчины в зале
исподтишка любуются Аней, и Ане это явно нравится. Гравикар стал снижаться.
   Впереди показалась лента реки и поселок - один из тех, что Никита видел
в первый день во время экскурсии.
   - Моя школа на берегу Клязьмы, - пояснил Володя - когда захочешь
увидеться со мной, вызывай гравикар и лети в 139-ю школу. Потом я оставлю
тебе все координаты и мой номер.
   - Володя, такие поселки на берегах рек - всегда школы?
   - Да, дети не живут в городах. Им нужно гораздо больше общения с
природой каждый день, чем взрослым. И не с городскими парками, а с
настоящим лесом, рекой. Потому школы продолжают строить как отдельные
поселки из маленьких домиков. Взрослые могут потесниться, но уж детям мы
место находим.
   - А учителя живут там же?
   - Да, это можно сказать привилегия учителей. Только ведь по
необходимости.
   В определенный период учитель все время должен быть рядом с детьми.
   Повинуясь Володе, гравикар медленно облетал школьный поселок по
широкому кругу.
   - Выпускникам школы, привыкнув к жизни в небольшом домике в лесу,
трудно наверное переходить потом жить в город?
   - Старшие ученики часто выезжают в город и живут там подолгу. И у
родителей бывают все время учебы в школе. Так что город для них - не
что-то незнакомое, чужое. Да и возможности у взрослого другие. В любой
момент можно взять гравикар и полететь в лес. Не бывает у них трудностей
таких. Вот маленькие дети, пока не получили свой мобильник, не могли бы
выйти из города. Для них прежде всего и строят школы в лесу. Хотя и не
только: есть многое, что можно устроить в школе на земле, но нельзя в
городе.
   Володя посадил гравикар не у школы, а на небольшой полянке в лесу. От
полянки разбегались тропинки. Выйдя, Никита с наслаждением вдохнул терпкий
смолистый запах. Володя повел его по одной из тропинок, хорошо утоптанной,
с полированными ребрами торчащих сосновых корней, которая через несколько
минут уперлась в реку. Берег Клязьмы был в этом месте высокий и
обрывистый. Только в одном месте был вырыт пологий спуск к воде, в конце
которого желтел чистым песком небольшой пляжик.
   - Пляж школы ниже по течению, там куда больше места. Но я привел тебя
сюда, потому что там все время много народу. Здесь беседовать удобнее. Да
и красивее.
   Место и правда было красивое: высокий сосновый бор, из которого вышли
Никита с Володей, отступал от берега цветущей полянкой. Дубрава шелестела
на легком ветру на другой стороне реки. Неторопливая черная вода с
торчушками стрелолиста и листьями кувшинок у берегов, над которой вьются
крупные чайки. При появлении Володи с Никитой с берега снялись несколько
цапель, и полетели вниз по реке мерно взмахивая широкими крыльями. Быстро
скинув одежду, оба бросились в реку. Вода бассейна, в котором купался
Никита в городе, была хрустально чиста, но все равно не могла никак
сравниться с теплой, движущейся, мутноватой, живой водой. Когда неспешные
водоворотики мягко массируют тело, а внезапно всплывшая со дна гирлянда
водяной травы щекочет сразу поджимающийся живот. Когда бросаются от тебя
врассыпную сверкающая рыбья мелюзга, оставляя на воде расширяющиеся овалы
следов. А над головой синее, с облачными дворцами, небо и галдящие чайки.
   Наплававшись, легли на нагретый песок узкого пляжа, впитывая телом
горячее дыхание северного, не всегда такого щедрого, солнышка. Володя
заинтересованно наблюдал за птичьими маневрами: одна из чаек сумела
схватить довольно крупную, с ладонь, рыбешку. Но утащить не смогла - с
сосны сорвался ястреб и атаковал ее.
   Чайка, спасаясь, выронила добычу, и оглушенная рыба болталась теперь на
поверхности реки. А ястреб пытался с лета подхватить ее, не замочив перья.
   Никита тоже долго не нарушал молчания, пропитываясь неспешностью
природы. Но наконец собрался и заговорил о своих проблемах с обучением.
   - Да ерунда все это, - отозвался Володя. - Видел я программу, которую
для тебя Аня составила. Конечно психолог она хороший, и в прошлом лучше
меня разбирается, но в методике обучения ничего не соображает. Послезавтра
я передам тебе временную программу. Ну а постоянную - на это много времени
уйдет. Нужно нам с тобой познакомиться поближе. Тогда и программу
постараюсь составить.
   Проблема не в учебе самой, а в том, чтобы у тебя появилась цель,
настоящий интерес. Конечно хорошо, что ты не ребенок, с одной стороны.
Ответственность меньше. А с другой плохо.
   - Почему же плохо? Потому что из ребенка учитель может лепить все, что
ему захочется, а из взрослого нет?
   - Думать так - самая большая ошибка для учителя. Этому учат еще на
первом курсе. Один скульптор твоей эпохи сказал, что чтобы сделать
скульптуру, нужно взять кусок мрамора и отсечь от него все лишнее. Ты
видел когда-нибудь скульптуры из древесных корней?
   - Приходилось.
   - Так вот с мрамором скульптор сам решает, что лишнее. Мрамор
однороден, и скульптор ограничен только своим замыслом. Чтобы сделать
скульптуру из корня, нужно тоже убрать лишнее. Но в этом случае не столько
скульптор решает - что лишнее, сколько природа, придавшая корню его
неповторимую форму. Скульптор должен увидеть эту форму и понять, а не
решить, что же нужно убрать. Воспитание детей - работа не с мрамором, а с
неповторимым природным материалом, из которого нужно не лепить то, что
хочется, а освободить то, для чего этот материал и был предназначен.
   - Володя, ты очень красиво все объясняешь. Это тоже профессиональная
обязанность учителя?
   - Естественно! Ведь приходится объяснять детям, а у них слабо развито
абстрактное мышление, им скорее можно доказать что-то ярким сравнением,
чем логикой.
   - Трудно поверить. А как быть, если обществу не нужно то, что заложено
в ребенке?
   - Никита, это устарелое понятие. Естественное, для человека из
прошлого, но уже устарелое. Все, что обществу нужно, могут делать машины.
А то, что не могут машины, что делают люди, все равно можно делать только
по собственному желанию, не по необходимости. По необходимости просто не
получится. Общество достаточно богато, чтобы позволить каждому заниматься
чем он хочет. Единственное условие:
   каждый должен заниматься этим на действительно высоком уровне,
достойном человека. А среди миллиардов людей обязательно найдутся те, чьи
личные интересы совпадут с современными потребностями общества.
   - Но ведь вы все равно делаете детей учеными, медиками, учителями:
теми, кто нужен обществу.
   - Мы можем заинтересовать их лишь тем, что существует, научить их тому,
что есть. При всем желании, я не могу научить ребенка глобанию пузяков.
Потому что сам не знаю, что это такое. Если он захочет этим заниматься, то
будет сам изобретать, как это делать. А последующие поколения учителей
будут учить детей и этому занятию.
   - И все равно вы отбираете их у родителей и учите тому, что необходимо
государству.
   - Мы учим их быть людьми, прежде всего. Не разрешать конфликты
насилием, не врать, работать на благо людям, а не во вред. Когда, в каком
обществе, воспитание этих качеств считалось чем-то плохим? Еще Будда и
Христос призывали в сущности к тому же самому. И еще мы стремимся помочь
им понять, чего же они хотят на самом деле. И это самое сложное - отличить
настоящее желание именно этой личности от навязанного модой, книгами... Я
пока такого не умею. Настоящий учитель не бывает моложе тридцати. А мне
только двадцать шесть. Отбирать у родителей? А какое право имеют родители
решать, кем будут их дети? Дети - не их собственность. Если бы все
родители всегда имели возможность решать за своих детей, Ломоносов не стал
бы академиком. Решают не родители и не учителя, решают сами дети. А
учителя помогают им найти свое решение. И делают это лучше, чем могли бы
родители, поскольку умеют не навязывать свою волю. Самое трудное - не
навязывать свою волю. Тем более детям, которые очень легко принимают все
исходящее от старших.
   - Интересная концепция. В мое время работу учителя воспринимали иначе.
   - В твое время иным было общество. В твое время нужен был в массе
человек послушный. Потому задача учителя была - воспитать послушание. А
сейчас нужен человек самостоятельный, но не во вред другим. Вот мы и
воспитываем самостоятельность при уважении к другим. А послушная масса
сейчас не нужна: ее заменили машины. У них с послушанием проблем нет, зато
есть проблемы с инициативой и самостоятельностью.
   - Инициатива, самостоятельность... но, при этом, Аня говорила, что у
вас нет полиции. А как же поддерживается порядок? Как ограничивается эта
самая инициатива? Или все-таки воспитание так жестко, что ни у кого и
мысли не может возникнуть нарушить законы? Какая тогда может быть
инициатива? В отведенных границах?
   - Мысль возникнуть может. И нарушения бывают, правда сейчас очень
редко. А полиции действительно нет. Полиция нужна была в эпоху массовых
нарушений закона.
   Только в твоем веке, наверное, лишь одно из ста нарушений не было
связано с конфликтами вокруг собственности. А собственности сейчас нет. Ну
и воспитание конечно действует. Уменьшает попытки решить конфликт насилием
или ложью еще в сто раз. И еще одно обстоятельство, о котором ты не
подумал: компьютеры следят за каждым человеком от рождения до смерти. И
все данные поступают в Государыню, где хранятся вечно. Пока все в порядке,
эти данные никому не доступны. Но если совершено преступление, Государыня
открывает данные, которые могут к этому относиться. Никто не может
совершить преступление и не быть раскрытым. Система компьютерной слежки
возникла еще в прошлом обществе. Да собственно она начала складываться еще
в твое время. И была сохранена, поскольку цена преступления неимоверно
возросла.
   - Значит сейчас общество тотальной компьютерной слежки. С точки зрения
моего века это звучит не слишком приятно.
   - А с точки зрения дворян 18-го века невозможность пороть крепостных в
твоем веке тоже была возмутительным нарушением прав гражданина. Пока это
необходимость. Не знаю - надолго ли. Но это гораздо лучше, чем полиция
твоего века, тюрьмы, допросы с пристрастием, случайные жертвы в
перестрелках с преступниками, заложники... Все бывает хорошо или плохо не
само по себе, а лишь в сравнении. Лучше бесстрастный неподкупный
компьютер, который только и может, что сообщить о тебе другим людям, если
ты что-то не то делаешь, чем пристрастный или подкупный полицейский
следователь.
   - А этот компьютер действительно неподкупен? Насколько я понимаю, тот,
кто сумеет установить контроль над ним, будет контролировать все общество.
   - В целом ты прав. Но это техническая проблема, которая возникла еще в
середине прошлого века, когда появилось Общество. Было много попыток
захватить власть над Фирмой через контроль над информационной сетью
Общества. Но все они провалились. А с каждым провалом совершенствовались
системы защиты. Вообще, захватить на сколько-нибудь продолжительное время
контроль над сетью, не имеющей единого командного центра, или над
одиночным компьютером - далеко не одно и то же. А Государыня - еще и не
единственная сеть. Есть другие, независимые. И все сети контролируют друг
друга, но не могут вмешиваться в работу. Так что контроль сразу нужно
брать над всеми сетями по многим пунктам одновременно. Небольшой группе
это не под силу вообще.
   - А вы не боитесь, что компьютеры будут контролировать людей?
   - Пока - нет. Государыня, да и другие сети не могут непосредственно
командовать людьми. То есть, даже если ты нарушаешь закон, Государыня не
может тебя сама остановить. Это может сделать только другой человек. Но
все-таки проблема тут есть: при дальнейшем совершенствовании компьютерные
сети действительно могут стать квазиразумными, перестать подчиняться
человеку.
   Специалисты этим постоянно занимаются.
   Потом опять купались, охлаждая горящую от солнца кожу. А когда отмочили
себя впрок, пошли осматривать школу. Школьный поселок оказался больше
похож на жилье Никитиного века, чем городские квартиры. Никита посмотрел
небольшие классы, лаборатории, мастерские. В комнаты, где жили дети,
Никита он не заводил.
   На школу 20-го века это было не совсем похоже: кое-где в классах шли
занятия, но общего расписания уроков и перемен явно не было. Учились здесь
по индивидуальным программам, и довольно вольно распоряжаясь своим
временем. Что не удивительно, когда на одного учителя приходится два
ученика. Не было здесь ничего особенно необычного. У Никиты было такое
ощущение, что обо всем этом он уже читал у Стругацких. Впрочем, если что
его поразило, так это спортзалы. Точнее то, чем в них занимались. По
впечатлению Никиты выпускники школы могли бы драться на равных со
спецназовцем его времени. Никита и сам был не дурак помахать кулаками,
карате он начал заниматься еще в детстве. А потом, в армии, пришлось
использовать это умение чтобы отстаивать свое достоинство. Порой одному
против нескольких. Но ему не хотелось бы встретиться один на один со
здешним четырнадцатилетним. По крайней мере в настоящей схватке.
   - Зачем эта военная подготовка в мире без войн? - против воли в голосе
Никиты прорезалась ирония.
   - А тебе известен лучший способ контролировать агрессивность? - Володя
тоже был ироничен. - В человеке от природы заложена уйма агрессивности, а
бойцу поневоле приходится учиться ее сдерживать и использовать только по
назначению.
   Ну и физическое развитие: сейчас нет того, что называлось спортом в
твоем веке.
   Только настоящее единоборство, которое не признает правил, то есть
туризм и бой.
   Туризм - поединок с природой, бой - с человеком. Бой возник из синтеза
боевых искусств, появившихся в твоем веке.
   - Но бой - все равно спорт по правилам.
   - На начальном этапе обучения. А старшие группы практикуют полный
контакт.
   Благо, медицина позволяет очень быстро излечивать травмы, в том числе и
такие, какие в твоем веке сделали бы человека калекой на всю жизнь - И все
равно я не понимаю: неужели это только ради контроля за агрессивностью?
   - Аня тебе это лучше бы объяснила. Это одно из первых крупных
достижений психоисториков: чрезвычайная агрессивность людей в твое время
возникла из-за пренебрежения физическим развитием. От предков-охотников
нам досталось очень деятельное тело, направленное на движение и борьбу, и
такая же агрессивная психика. И очень немногие способны направлять это
постоянное перепроизводство гормонов в чисто умственную деятельность.
Результат: в конце твоего века вспышки беспричинной злобы, приводившие к
массовым убийствам. Как раз с того периода, когда физический труд
практически исчез, а спорт стал только зрелищем. А в прошлом веке это
превратилось в серьезнейшую проблему: мощное оружие стало куда доступнее.
Потому Фирма занялась массовым спортивным туризмом, а потом и боем.
   Для туризма пришлось строить дома-города, освобождая место на Земле,
возрождая дикую природу. Никита, бой и туризм - это необходимость нашего
времени. Другая возможность - только генная перестройка человека. Но на
это пока идти никто не хочет: неизвестно, с чем столкнется человечество на
дальнейшем пути. Вполне вероятно, что агрессивность и способность
рисковать еще пригодятся. Трудно поправлять природу: она потратила
миллиарды лет, чтобы выработать оптимальную комбинацию свойств существа,
могущего приспособиться к чему угодно.
   Перед обедом Володя повел Никиту на школьный огород. Там, у грядок с
клубникой, на шесте были надеты небольшие пластмассовые конуса. Володя
взял два, протянул один Никите, и они пошли рвать крупные алые ягоды.
   - А что, линии доставки здесь нет? Или это для воспитательных целей
огород?
   - спросил Никита.
   Володя быстро обыскивал кустики, выбирая самые спелые.
   - Просто прямо с куста вкуснее, - ответил он - Ну и для воспитательных
целей тоже. Чтобы знали, как в старину выращивали еду. Здесь и история, и
ботаника, все.
   - А работают в огороде сами дети?
   - Нет, конечно. Роботы. Дети их программируют. Очень полезное дело.
Кстати, программирование роботов, работающих в таком традиционном сельском
хозяйстве, одна из самых сложных задач. У них движения очень сложные и
разнообразные.
   Собрав ягоды, вошли в столовую и сунули конуса в приемник киберкухни.
Линии доставки в школе действительно не было, все готовились прямо здесь.
Тоже для детей полезный практикум по программированию и кулинарии,
объяснил Володя. Ну и по наладке аппаратуры, поскольку юные кулинары
частенько кухню доводят до белого каления. И не всегда только в переносном
смысле. Сами ломают, сами и чинят.
   Володя сделал заказ и, пока мыли руки, были готовы подносы с обедом,
куда на десерт попали и только что собранные, вымытые и положенные на
тарелочки ягоды.
   Тащить подносы на стол пришлось самим - такой архаизм уже раздражал
Никиту. Но, для воспитательных целей, избыток робслуги в школе не был
предусмотрен. В мелочах приходилось обслуживать себя самостоятельно.
   - А мясо тоже здесь выращивается? - спросил Никита, разделывая еще
шипящий на сковородочке стейк, - Ты не показал мне школьный коровник,
свинарник. Или их нет?
   - Есть, все есть, - ответил Володя - где же еще содержать домашних
зверей, как не в школах? Только это ведь не на мясо. Мы же не производим у
себя все продукты, их из города привозят. Фрукты, ягоды - да. Но это не
питание основное, так, баловство. Да и вкуснее прямо с куста кажется, хотя
дегустаторам практически никогда не удается отличить натуральное от
искусственного. Но все считают, что натуральное вкуснее.
   - Погоди, так что, сейчас вся еда искусственная? И это мясо?
   - Ты что, этого не знаешь еще? А ты где-нибудь видел поля, пастбища?
Как, по-твоему, можно еще накормить шестнадцать миллиардов человек? Сейчас
все продовольствие производят на фабриках в подвале каждого дома. Да не
смотри ты так подозрительно в тарелку, ешь спокойно.
   Никита мужественно продолжил поглощение мяса, хотя аппетит у него вдруг
пропал.
   - Надо же, химия! А ведь не только на вкус, но и по структуре мясо
мясом.
   - Это не химия. Сейчас все продукты делаются на основе клеточных
культур.
   Это с прошлого века, когда научились работать с генами. В подвалах
домов, при искусственном освещении, модифицированные зеленые клетки
производят питательные вещества, как и в обычных растениях. Только намного
эффективнее, им не надо создавать стволы, ветки и корни, способные
выдержать напор дождя или урагана, защищаться от животных, насекомых,
бактерий. Раствор питательных веществ идет на другие клеточные культуры,
которые формируют плодовые тела. Виноград, который пошел на этот сок,
состоял из таких же клеток, как природный, только с парой модифицированных
генов, и вырос на лозе в подвале, а не на горе. Часть питательных веществ
отправляют на выращивание мяса. Это тоже вроде коровы или овцы, но только
без костей, шкуры, мозгов. Только желудок, кровь и мясо. Зато не надо
убивать бедных животных, у них ведь тоже есть свои чувства, хоть и не
такой как у нас, но разум. У нас на скотном дворе они добрые, ласковые
такие. У кого рука поднимется? Коров, правда, доят. Так им это не больно,
приятно даже.
   - А если захочется не мяса, а печенки, или на косточке?
   - Никита, сейчас можно вырастить любой орган для пересадки человеку,
или отрастить оторванную руку. Сделать это с телячьей печенкой или ногой
ничуть не сложнее. Ресурсов уходит меньше, чем если выращивать теленка и
потом убивать его.
   - И вся пища делается так?
   - Большая часть. Есть сады при школах и не только, но больше для
сравнения.
   Промышленного значения они не имеют. Да, рыбу и другую морскую живность
еще выращивают в марикультуре. Но это только для тех мест, где производят.
Все, пожалуй. Да, еще охота кое-что дает.
   - Охота? При таком населении?
   - А что тут странного? Города занимают сравнительно небольшую часть
территории. А на всей остальной восстановлена природа. И охотиться все
равно приходится, чтобы поддержать природное равновесие.
   - По лицензиям охота? Если все станут охотиться, какое тут равновесие...
   - Скорее, по правилам. По современным правилам можно охотиться с
оружием, использующим только мускульную силу человека. То есть лук,
арбалет, рогатина.
   Как в средние века. Так что егерям тоже есть чем заняться. Они конечно
пользуются современным оружием, но ведь это работа, а не развлечение. А
любительская охота в основном в туристских экспедициях. Я говорил тебе о
туризме и бое, так охота из того же ряда. Есть туризм на выживание. Когда
идешь по маршруту только с одним ножом, например. Тогда без охоты никак.
   - Возьмешь меня как-нибудь поохотиться?
   - Да сколько угодно, только правила соблюдай. Во-первых, если не всю,
то большую часть добычи нужно съедать тут же, в лесу. Во-вторых, нужно
знать, на кого можно охотиться в данной местности. Вблизи городов -
пригородные парки. Там можно собирать ягоды, грибы, ловить рыбу. А вот
звери там часто ручные, людей не боятся, на них не охотятся. Подальше
туристические парки - там можно охотиться на птиц и мелких зверей, вроде
зайцев. И есть еще охотничьи парки, туда переселяют излишки зверей из
туристических. А в туристические - из пригородных.
   В парки, где гуляют дети, опасные хищники вообще не допускаются, а
число крупных зверей снижается искусственно. Потому в охотничьих парках
всегда слишком много зверей, охота все равно нужна. Только сначала нужно
переговорить с егерями. Ну а в заповедник тебя все равно не пустят, даже
летать над ними можно не ниже пяти километров.
   Никиту поразил тогда этот парадокс технологической цивилизации:
сочетание искусственной пищи и настоящей охоты.
   После обеда и блуждания по лесам, окружающим школу, Никита вернулся
домой на гравикаре. Впервые он летел в этой машине один, сам вызвав ее,
сам задав цель. Он даже решился попробовать управлять машиной вручную, по
объяснениям Володи. Но дело оказалось не таким простым: хотя автопилот
позволял избежать аварии при самом неопытном водителе, реакции Никиты не
хватало, чтобы привести машину к намеченному месту. Дети, как объяснил
Володя, учились управлению на тренажерах, прежде чем им доверяли
самостоятельно вызывать машину. День был насыщенным и вызвал приятную
усталость, сочетающуюся с чувством, что удалось что-то важное, после чего
понимание здешнего мира пойдет куда легче.
   В ночь после посещения школы Никита увидел первый из необычных снов,
которые потом он стал называть: сны на бегу. Сны эти стали повторяться с
изматывающей регулярностью. Необычность снов была не в содержании - просто
бег по осеннему лесу, а в удивительном обилии деталей, четкости и яркости.
Вопреки распространенному поверью, цветные сны видят не только
сумасшедшие, но и нормальные люди. Просто во всех снах запоминаются только
наиболее важные подробности, а у обычных людей цвет редко бывает так
важен. Сны на бегу запоминались целиком: яркие краски листьев, цвет и
рисунок коры деревьев, трава под ногами, броские гроздья ягод,
разноцветные шляпки грибов, поднявшие буреющий ковер листвы. И в этих снах
не было никакой нелогичности, почти неизбежной в обычных снах. Простой бег
по осеннему лесу. Красивому лесу. Только одна нелогичность: таких лесов не
бывает. Таких лесов никогда не видел Никита, деревья этого леса не растут
в лесах наяву. Вроде и ничего особенного, но сочетание формы листьев,
ягод, коры было не таким, как у известных Никите деревьев средней полосы.
Хотя это был определенно лес средней полосы, готовящийся к зиме. И это не
было похоже на сонный бред, потому что Никита быстро научился различать
виды деревьев. Всегда одни и те же в разных снах. И в разных снах он был в
одном и том же лесу, узнавал те же места: поляны, приметные деревья. Хотя
погода была разной: то яркое солнце, то серые облака, то дождь.
   Правда дождь не мочил Никиту. Да собственно и бег не был бегом,
поскольку Никита не чувствовал своего тела - ни рук, ни ног, а чувствовал
лишь движение со скоростью бега. Но он не мог коснуться этих деревьев.
   Сначала Никита не мог управлять своим движением, а просто несся
неведомо куда сквозь заросли и поляны. Но с пятого или шестого сна он
научился уже сам контролировать направление. Именно научился: это усилие
далось не сразу, но с каждым разом движение становилось все более
послушным, требующим все меньшего сосредоточения. Через несколько снов
Никита уже мог не только менять направление движения, но и скорость, и
даже останавливаться, рассматривая заинтересовавшее его место. Бредовые
сны превратились в прогулки по странному и интересному лесу.
   И у этих снов была еще особенность: они не приносили отдыха. После
таких снов Никита просыпался усталый, как будто и в самом деле пробежал
армейский кросс в сапогах по мокрой глине. Это было странно, потому что в
этих снах не было ужаса ночных кошмаров, от которых просыпаешься порой
разбитый. Наоборот, эти сны навевали умиротворение, радость, которые
Никита всегда испытывал от блужданий по лесам наяву. С какой-то примесью
тревожного ожидания, но ожидания скорее радостного, любопытного, чем
плохого. Усталость после снов была чисто физической: Никита всегда
просыпался после такого сна, а потом опять засыпал, уже нормальным сном
усталого человека. В лесу он проводил обычно полчаса-час.
   Так что ему не удавалось определить время суток: скорее всего это была
первая половина дня.
   Вначале Никита думал, что весь этот чудесный лес принадлежит только
ему. Но через некоторое время он стал встречать следы человека: старое
кострище, зарубки на березе с кленовыми листьями, расчищенная кем-то
тропа. Находки эти усилили ощущение близящейся встречи с чем-то
удивительным. Но усилили и тревогу:
   почему-то Никита побаивался этой встречи, хотя что могли сделать
местные жители бесплотному духу, каким носился по лесу Никита? А потом он
нашел и более явный след человека. Труп был вероятно съеден зверями, так
что остался только череп и часть позвоночника. И почти скрытые травой
гнилые куски кожи и ткани. А рядом валялся заржавленный меч без ножен -
Никита едва смог разглядеть его в траве.
   Раздвинуть траву он, понятное дело, не мог. И не нашел бы ничего, если
бы очищенный муравьями череп не белелся на солнце, видимый издали.
   Занятия Никиты тем временем шли своим чередом. По переданной Володей
программе овладевать языком стало заметно легче. Теперь Никита начинал
понимать, что переводчик очень заметно перевирает смысл фраз. Не потому,
что плохо составлен, а потому, что смысл этот не выражается в языке
позапрошлого века. И главное различие оказалось вовсе не в технических
терминах, которые, как это ни странно, давались Никите довольно легко, а в
том, что описывает обыденные отношения людей. Потому что все изменилось,
все стало не таким, а старые слова означали совсем не то, а нечто похожее,
но другое. И между ними установились совсем другие связи. Вот этого Никита
никак не мог понять. Он никак не мог понять, что связывает теперь людей
друг с другом, заставляет их работать, не нарушать законы. Как управляется
государство, которым управляют все и никто. Но не мог не признать, что
такие связи есть, и очень прочные, что новые отношения выглядят вполне
неплохо, что иметь дело с этими людьми может и сложно, но приятно. И
управляется это государство довольно эффективно, если судить по сложности
осуществляемых программ.
   В субботу во время ужина вспыхнул экран: вызвали Аню. Аня не стала
уходить в другую комнату, и говорила при Никите. На экране появился
худощавый, несколько сутулый, черноволосый мужчина. Разговор шел
по-испански, так что Никита ничего не понял. Во время разговора Аня вдруг
спросила Никиту:
   - Ты хочешь поехать завтра со мной на корриду?
   - Если это не создаст тебе никаких проблем, то конечно хочу. Я никогда
не был на корриде.
   - Хорошо, нас приглашают двоих. Завтра после обеда летим и, насколько я
их знаю, это до утра.
   На следующий день обедали рано. Сразу после обеда Аня предложила Никите
переодеться в костюм, который пришел по линии доставки.
   - Там положено быть в национальном, так что я сама тебе выбрала.
   Костюм был похож на старинные, с картин Гойи, но вероятно все-таки не
точная копия. По крайней мере Никита довольно легко догадался, как его
одевать.
   А Аня не меньше получаса вертелась перед экраном, превращенным в
зеркало.
   Никакой прогресс не может бороться с женственностью. Хотя и прогресс
достиг многого: Аня затратила на эту процедуру куда меньше времени, чем
Никитины современницы. Но результат был ошеломляющим - на Никиту смотрела
строгая и величественная благородная донна. Сказывались и красота Ани, и
то, что она могла стать великолепной актрисой, когда нужно. Никита
почувствовал себя высокородным грандом рядом с ней. Только пожалел, что не
было на боку верной шпаги.
   - Подожди минутку, ты кое что забыла.
   Пришлось правда ждать немного больше минуты, пока линия доставки
выкинула огромную наваху с черной рукояткой в золотой чеканке - наиболее
подходящее из того, что Никита нашел в каталоге. Никита гордо заткнул
наваху за широкий пояс.
   - Теперь я готов. Какой же кабальеро без оружия!
   - Неплохо, - Аня критически оглядела Никиту - правда кабальерос не
носили навах, но за богатого махо ты вполне сойдешь. Только не нарывайся
на дуэли:
   современные кабальерос тебя в два счета разделают.
   Никита был возбужден: это была его первая в жизни поездка за границу. И
пусть теперь границ не было, но это все-же Европа!
   В баллисту они вошли из коридора, так что Никита не увидел, как это
выглядит. Не слишком большой салон с рядами кресел - по четыре в ряду. Аня
посадила Никиту у широкого окна за которым пока была лишь темнота. Он
пытался благородно протестовать, но Аня не приняла его возражений:
   - Ты в первый раз, тебе интересно. А я с детства летаю не реже раза в
месяц. Перед взлетом положи руку на красную кнопку, если затошнит - нажми.
   Половина мест в баллисте были пусты. Наконец посадка окончилась,
баллиста двинулась вперед, быстро запрокинулась и выстрелила. За окном
появился свет, ускорение вжало Никиту в кресло. В своем веке он не
испытывал ничего подобного.
   Ощущение было сильное, однако терпимое: ходить при таком ускорении
Никита бы не смог, но лежать в мягком кресле было удобно. За окном сразу
после взлета промелькнули белые струи, и вспыхнувшая голубизна стала
быстро переходить в черноту. Через несколько минут Никита увидел звезды.
Аня посмотрела на Никиту, как показалось, с сочувствием, и сказала:
   - Сейчас будет невесомость, держись! И помни про кнопку.
   Ускорение стало быстро спадать, а потом баллиста ухнула в пропасть.
Сердце Никиты бешено заколотилось, желудок ударил в горло, но ему удалось
сдержаться.
   Ощущение было омерзительнейшее, никакого намека на волшебную легкость.
   Головокружение и с трудом сдерживаемые паника и тошнота. Перебарывая
себя, Никита приник к окну, и вздохнул от восхищения: под черно-алмазным
небом раскинулся гигантский бело-голубой шар. Размеры его были так велики,
что шарообразность еле различалась. Шар сиял на фоне неба, край его
переходил в черноту постепенно, через нежные оттенки сиреневого и
фиолетового. Никогда не виданная своими глазами картина надолго приковала
его, так что забылись даже неприятные ощущения от невесомости. С трудом
оторвавшись, Никита спросил Аню:
   - А поплавать в невесомости можно?
   - Нельзя, - ответила она - кресло тебя просто не выпустит до посадки.
Это для безопасности: ты можешь не успеть вернуться в кресло до окончания
невесомости.
   - А если мне... - Никита замялся.
   - В туалет? - догадалась Аня - Терпи до конца полета. Все равно в
невесомости делать это нужно уметь.
   - В моем веке в самолетах еще и кормили.
   - Тогда полеты продолжались куда дольше. И скажи честно: неужели тебе
хочется есть или пить в невесомости?
   - Если честно, то нет. Да, скорость стала больше, комфорт меньше.
   - Что поделаешь: наша техника еще не так совершенна, как было у вас.
Сейчас посадка: приготовься.
   Баллиста быстро развернулась. В окно - из-за величины Никита не мог
назвать его иллюминатором - ударило солнце. На Никиту опять навалилась
тяжесть, потом послышался свист, за окном появились светящиеся полосы.
   - Плазма, - сказала Аня - мы тормозимся об атмосферу.
   Посадка происходила почти так же быстро, как взлет. Причем в течение
всей посадки, как понял Никита, баллиста летела задом наперед.
Заключительный толчок, и баллиста замерла. Тяжесть стала нормальной, за
окном опять чернота. Кресло расслабилось, пассажиры корабля стали вставать
и идти к выходу.
   - И это все? Так быстро?
   - А чего ты ждал? Мы в Барахасе - это город рядом со старым Мадридом.
   Сейчас возьмем гравикар и полетим в Торрелагуну - коррида будет
происходить там.
 
   На высоте крыши оказалось не так жарко, как ожидал Никита. Под
совершенно безоблачным небом и солнцем, сверкающим до боли, так, что
хотелось закрыть глаза, Никита увидел невдалеке серые силуэты - уже
настоящих гор, вершины которых были вровень с крышей дома. Гравикар понес
Аню с Никитой на север, в сторону гор, над холмистой равниной, где
желто-бурый фон высохшей травы пятнали пыльно-зеленые островки деревьев.
Кое-где рыжели черепичные крыши небольших старинных поселков. Опустились
на окраине одного из таких поселков, на пыльной площадке утоптанной земли.
Как только открылся колпак гравикара, Никиту охватил зной, вязкий, как
расплавленное стекло.
   - Входить в город в день корриды нужно пешком - заметила Аня.
   От края городка улицы были вымощены неровными булыжниками. Из таких же
булыжников, только покрупнее, сделаны двух и трехэтажные дома под
замшелыми кровлями, с небольшими окнами, забранными коваными железными
решетками. По узкой, пустой - городок будто вымер - улочке прошли через
центр поселка, мимо квадратного островерхого собора, крытого черными
блестящими пластинками - Аня сказала, что это природный шифер. Пройдя
через городок, вышли к арене, окруженной темно-красными дощатыми
трибунами. Перед открытыми воротами арены толпились люди в национальных
испанских нарядах. От толпы отделились две девушки, и бросились к Ане.
Начались бурные приветствия и троекратные поцелуи:
   Никита и не подозревал, что приветственные поцелуи - не изобретение
маразматика Брежнева, а старинный обычай народов южной Европы.
   - Знакомься, Никита: это мои подруги: Беатрис Браньяс и Тереза Эстрада.
   Знакомьтесь, сеньориты: Никита Панкратов, человек из прошлого.
   Беатрис - невысокая, чуть выше Аниного плеча, с тонкими матовыми
черными волосами. Ее лицо со слегка неправильными чертами сразу заставило
Никиту вспомнить слова Ани о красоте, как гармонии внешнего и внутреннего
в человеке.
   Большие, слегка испуганные, глаза, добрая улыбка, мягкие манеры
вызывали желание хранить и лелеять эту хрупкую деликатную девушку. Тереза
представляла совершенно другой тип испанки: такая же невысокая, с крепкой
фигурой и энергичными движениями. Блестящими пышными волосами и широким
лицом, она немного напоминала арабских красавиц.
   Беатрис и Тереза чинно присели в грациозном старинном поклоне, а затем
протянули по современному руки для рукопожатия. Взяв узкую изящную руку
Беатрис, Никита неожиданно для себя склонился и поцеловал ее в духе
древних кабальеро.
   После этого, уже сознательно, поцеловал и руку Терезы. Беатрис
улыбнулась смущенно, Тереза - широко и с явным одобрением, а Аня была
несколько удивлена.
   Публика втягивалась в ворота арены. Трех красавиц здесь явно знали и
уважали, так что девушки, а заодно и Никита, без труда заняли места в
первом ряду у перил, отделяющих места зрителей от узенького прохода между
помостом трибун и стеной, окружающей арену. Зрители сидели на деревянных
лавках под палящим солнцем. Справа, под навесом, располагалась ложа с
рядом кресел. Те, кто занял ложу, были одеты особенно пышно. Напротив ложи
на трибунах был помост, тоже с навесом. На помосте играл оркестр.
Настоящий, из живых людей: имитация прошлого была действительно полной и
последовательной. Когда все расселись, в ложе встал тот самый испанец,
который приглашал Аню на корриду, и поднял руки.
   Шум на трибунах быстро затих, и испанец начал говорить:
   - Estimados caballeros y nobles sen'oras, tengo placer de comunicar os
que nuestra fiesta es visitada por la famosa e encantadora dona Hielo.
Damos la bienvenida a la bella dama. Dona Hielo, ruego que se acerce al
palco y muestre su gusto ideal en apreciar los esfuerzos de los
comprtedores.
   Переводчик Никиты явно не был рассчитан на этот язык. Беатрис поняла
затруднение Никиты, и, склонившись к нему, перевела:
   - Уважаемые рыцари и благородные дамы, я счастлив сообщить вам, что наш
праздник посетила знаменитая и прекрасная дона Хиело. Поприветствуем ее. Я
прошу дону Хиело пройти в ложу и проявить свой безупречный вкус в оценке
стараний участников этого состязания. Это на староиспанском.
   Раздался гром аплодисментов. Аня, слегка покрасневшая, но явно
довольная, встала и стала раскланиваться. Потом обернулась к компании:
   - Извините меня, отказываться неудобно. Так что я вас покидаю. Девочки,
встретимся после корриды, а пока возьмите Никиту под свое покровительство.
   Оркестр смолк, раздалось звонкое пение горнов. Глашатай объявил имена
первого тореадора и быка. Бык выскочил на арену, и, сверкая на солнце
угольно-черной шкурой, пробежал по кругу, гордо неся увенчанную длинными
рогами голову. Бык был великолепен, хотя оказался гораздо меньше, чем
ожидал Никита:
   рога его были на одном уровне с грудью вышедшего тореадора. Бык и
тореадор встали друг против друга в картинных позах: бык наклонял рога и
рыл копытом песок, а тореадор замер неподвижно, высоко подняв левую руку и
медленно поводя правой с мулетой - не красной, о каких читал Никита, а
малиновой. Трубы пропели еще раз, и схватка началась. Все происходило так,
как представлял себе Никита:
   бык бросался с грозным сопением, а тореадор, стоя в неподвижных
картинных позах, вел его вокруг себя легкими движениями мулеты, совершал
резкие, совершенно балетные, повороты. Бык танцевал около него, как
могучая комета. Под звуки оркестра, играющего пассадобль, человек и зверь
вместе создавали грациозный текучий рисунок единства и борьбы
противоположностей - Никита почему-то вспомнил Маркса. На самом деле не
Маркс сформулировал это философское положение, но Никита связывал его
именно с Марксом.
   - Тебе наверное не очень понравится наша коррида, - заметила Беатрис -
в твоем веке коррида была совершенно другая.
   - В моем веке я никогда не был на корриде, так что мне не с чем
сравнивать.
   Но пока мне нравится.
   - В 20-м веке коррида была мерзостью, абсолютно нечестной игрой. Я
рада, что испанцы в прошлом веке потеряли к ней интерес. Сейчас коррида
куда лучше. - Тереза, как Никита и предполагал, оказалась резкой и
решительной натурой.
   Трубы пропели еще раз, и поединок прекратился. Конец был совсем не тем
смертельным ударом шпаги в сердце, о котором читал Никита. Тореадор
подошел к барьеру, оставил там шпагу и мулету, и вернулся к быку с кочаном
салата в руках.
   Бык ждал его в центре арены, тяжело вздымая бока. Шкура блестела от
пота, стекавшего струйкой с брюха на песок арены. Тореадор спокойно
подошел к грозным рогам и протянул быку угощение. Бык мирно захрустел.
Тореадор обнял быка за шею, и они вместе покинули арену под аплодисменты.
Никита ждал даже, что тореадор и бык раскланяются, но этого не произошло.
   Во время перерыва, когда несколько человек разравнивали песок на арене,
Никита спросил:
   - А почему все-таки бык бросается на красное? Я слышал, что быки не
различают цветов.
   - Бык дрессированный, бросается туда, куда приучил тореадор, - ответила
Беатрис.
   - А в 20-м веке быки тоже были дрессированные?
   - Тогда - нет. Тогда в начале корриды пикадор на лошади прокалывал быку
копьем артерию на шее. От потери крови бык быстро терял зрение, и бросался
практически вслепую, на крик. А мулета - единственное движущееся пятно,
которое бык мог заметить.
   - Так это потому Тереза назвала корриду прошлого нечестной?
   - Да. Быки умны и добродушны. Тогда, как и сейчас, они были домашними,
так что не воспринимали человека как врага. Сначала бык никого не хотел
убивать, а просто прогонял незнакомцев с арены. Он и не пытался поддеть
людей на рога, а только делал вид. Когда пикадор наносил ему рану, бык был
готов убивать, но слеп. Немного нужно смелости, чтобы сражаться с
ослепшим, умирающим от потери крови животным.
   - Если это правда, то сейчас мне больше нравится. А опасности для
тореадора наверное совсем нет?
   - Небольшая опасность есть. Главное в искусстве тореадора - научить
быка правильно реагировать. Имитировать атаку как можно правдоподобнее, но
не драться всерьез. Обычно быки идут навстречу, и не отказываются
порезвиться несколько минут. Зная, что потом получат награду. Но порой бык
входит в азарт, и, хотя не хочет убивать, пытается утвердить свое
превосходство. Тут нельзя расслабляться.
   К счастью быки не коварны, когда коррида кончается, они сразу
успокаиваются.
   Коровы куда хуже.
   - Ты хорошо знаешь корриду. Женщины тоже интересуются такими вещами?
   - Я выступала в Критских играх. Это женская коррида. Ты увидишь их во
втором отделении.
   В это время вернулась Тереза, исчезнувшая в начале перерыва. С собой
она притащила копченую ногу, закрепленную на деревянной доске, и кожаный
бурдючок.
   Пристроив окорок на скамейку, Тереза достала из-за корсажа длинный
узкий складной ножик, но, взглянув на Никиту, попросила его наваху.
Раскрыв ее одним резким движением кисти, как заправский бандит, Тереза
щелкнула по лезвию, попробовала остроту и, решив, что сойдет, начала ловко
срезать остро пахнущую шкурку. Никита хотел помочь, но Тереза решительно
отстранила его, сказав, что настоящий традиционный испанский хамон требует
умелого обращения. Это ведь не какой-нибудь окорок из линии доставки, а
настоящая свинья из провинции Серрано, откормленная желудями и убитая
копьем охотника. Копчение в настоящем дымоходе и три года выдержки в
настоящем подвале требуют уважения. По тому, как ловко Тереза срезает
длинные тончайшие полоски мяса, было видно, что она умеет оказывать это
уважение. Хамон оказался не острым, не соленым, нежным и ароматным. Из
знакомого Никите, это лакомство больше всего напоминало хорошего вяленого
леща. А густое терпкое вино из бурдюка было прекрасным дополнением к мясу.
Беатрис, застенчиво улыбаясь, запивала мясо апельсиновым соком.
   - Никак не могу привыкнуть к вину, - призналась она.
   Никита отметил, что многие испанцы пьют вино особым образом: взяв
бурдючок в вытянутую руку, ловко пускают рубиновую струю издали прямо себе
в рот. Тереза перехватила его взгляд:
   - Не пробуй им подражать - только обольешься. Этому нужно учиться.
   От жары и вина Никита раскраснелся. Беатрис, заметившая это, вынула
из-за корсажа большой шелковый платок, и умело завязала его на голове
Никиты на пиратский манер. Никто из зрителей не носил шляп, но многие
головы были повязаны так же.
   Коррида, между тем, шла своим чередом. Одна пара сменяла другую.
Чеканные позы, сверкание золотой вышивки на куртках тореадоров, рев
публики и крепкий запах бычьего пота. Не было только цвета и запаха крови.
Песок арены оставался незапятнанным. Наконец выступила последняя, шестая,
пара. После короткого совещания судьи объявили победителя. Он вышел на
арену один, без быка, и получил в награду венок, свиную ногу и бурдюк
вина. Первое отделение закончилось.
   Публика потянулась к выходу.
   - Во втором отделении Критские игры. Нужно переодеться соответственно -
сказала Тереза.
   В домах, окружающих арену, уже были приготовлены кучи туник и сандалий.
   Сменить испанский наряд на тунику - простую белую безрукавку с
красно-коричневым узором по краю, было очень кстати на такой жаре. Платок
Тереза посоветовала оставить, он не противоречил новому наряду. А содрать
раскаленные сапоги и надеть сандалии с ремешками до колена, не деревянные,
как опасался Никита, а с упругой пластиковой подошвой, было просто
невероятным наслаждением.
   - Теперь я понимаю, почему орудие пытки назвали "испанский сапог" -
заметил он.
   Критские игры тоже шли под оркестр, переодевшийся в туники, и играющий
более мелодичную музыку. На арену вышли три девушки и белый бык с
позолоченными рогами. Бык был громаден, почти вдвое больше черных быков
испанской корриды.
   - На испанской корриде быки были куда меньше. Это была особая порода?
   - Да, - ответила Беатрис - порода быков для корриды выводилась в 19-м и
20-м веках. В 21-м порода была утеряна, когда исчез интерес к корриде. Так
что в этом веке, когда во всем мире вспыхнула тяга к корням, породу
пришлось создавать заново. От той, старинной, они по крайней мере внешне
не отличаются.
   - А бык мелкий, чтобы с ним было легче справиться?
   - Не только. По крайней мере сейчас. Крупный бык не так красиво
смотрится, менее ловок и грациозен в пируэтах. Но видимо тогда это было не
главное.
   Крупного быка, такого как этот, шпагой в сердце не ударить: для этого
пришлось бы забираться ему на спину. Да и лошадь с пикадором он бы
опрокинул просто. Так что в то время никакой корриды с нормальным крупным
быком не получилось бы.
   Критские игры отличались от корриды, и оказались еще более
захватывающим зрелищем. Почти обнаженные танцовщицы, или гимнастки -
Никита никак не мог решить для себя, как их называть, бросались на быка и
перелетали его в высоких прыжках. На фоне могучей туши их фигурки казались
силуэтами Андерсеновских эльфов, порхающих над цветком. Трюк одной из
девушек вызвал особый восторг публики: когда бык бросился на нее, наклонив
голову, она ухватилась за его рога, и бык, вскидывая голову, подбросил ее
в воздух. Девушка сделала сальто, опустилась на широкую спину зверя,
пробежала по ней почти до хвоста и застыла там на кончиках пальцев,
вытянувшись к небу. Почуяв наездницу, растерявшийся было бык мощно
взбрыкнул, а она использовала этот толчок, чтобы взлететь еще выше и,
опять сделав сальто, опуститься на песок за спиной быка. Даже Беатрис, до
сих пор едва смотревшая на происходящее на арене, восторженно аплодировала
и кричала что-то. Остальные тройки выступающих были явно слабее, чем
первая. Во второй тройке даже одна из девушек замешкалась, и бык, сбив ее
на песок, проскакал по ней. Никита охнул, но Беатрис не удостоила
происшедшее вниманием.
   - Не волнуйся, быки не наступают на лежащих. А добивать ее он тоже не
будет: он не всерьез атаковал, а понарошку. Если бык наносит травму
танцовщице, он сам обычно очень огорчается. Порой, после такого, быки
отказываются выступать.
   Действительно девушка встала, и выступление продолжилось.
   - За такую ошибку их дисквалифицируют, - заметила Беатрис.
   - А где вы познакомились с Аней? - спросил Никита.
   - Она несколько лет стажировалась в Универсидад Аутонома - это
старинный университет на севере старого Мадрида, в Трес Кантос. А
познакомились мы на школе испанского танца. Потом она тоже увлекалась
Критскими играми, так что все любители корриды и игр ее хорошо знают.
Анна, Тереза и я тогда выступали вместе.
 
   Приз получила, как Никита и ожидал, первая тройка. На площади возле
арены девушки и Никита дождались Ани. Аня была не одна: с ней были
распорядитель корриды, представившийся как Хоакин Санчез - тот самый
испанец, который приглашал Аню, и длинный белобрысый парень с гитарой в
руках - Антонио Хименес.
   Никита видел его среди музыкантов.
   - Куда мы сейчас направимся? - спросил Хоакин.
   - Давайте покажем Никите настоящую старую Испанию. - предложила Аня -
Он в своем веке не был здесь.
   - В Патон-де-Арриба? - спросила Тереза - Да, а потом купаться. Я люблю
тепло, но сегодня уж слишком! - ответила Аня.
   - Тогда потом в Лагранху, есть паэлью. Все согласны? - подытожил Хоакин.
   Несогласных не было. Патон-де-Арриба оказался маленьким поселком в
горах, точнее в холмах, всего в нескольких километрах от Торрелагуны.
Добирались они туда на гравикарах, которые Хоакин и Антонио вели не на
высоте, а над самой землей на небольшой скорости, как старинные
автомобили, так что Никита смог подробно рассмотреть пейзажи этой выжженой
земли. Свернув к крутому склону холма, гравикар вошел в узкую щель с
отвесными стенами. Когда-то здесь была врезана в стену дорога, над
остатками которой плыл теперь гравикар. На противоположной стороне
виднелись отверстия пещер. Щель постепенно повышалась и расширялась, стены
становились все менее крутыми, щель перешла в узкую долину.
   Впереди Никита увидел дома. Выйдя из гравикаров на площадке у входа в
деревню, они пошли по узкой улочке, круто поднимавшейся вверх, выложенной
необработанными каменными плитами. Слоистый камень был всюду вокруг. Земля
едва покрывала склон холма, на котором стояли дома, так что короткая трава
росла, казалось, из самого камня. Из необработанного камня были сложены
дома. Приглядевшись, Никита понял, что они сложены сухой кладкой, без
цемента. Только в середине, как увидел Никиты в изломе стены
полуразрушенного дома, лежал узкий слой глины, закрывающий щели, чтобы не
дуло. Из камня заборы и стены овечьих загонов, и камнем же крыты крыши
домов. И местами, неожиданно, из голой скалы торчат серебристо-серые
оливы, ярко-зеленый инжир и виноградные лозы, покрывающие сверху
квадратные дворики.
   - Это очень старинная деревня, - рассказывал Хоакин - раньше здесь жили
овцеводы. Место вокруг деревни было непригодно для земледелия. К середине
20-го века деревня совершенно опустела. Но в конце 20-го века в Испании
возникла первая волна тяги к корням. Деревня вновь ожила. В каждом доме
были открыты ресторанчики, бары. Сюда не ездили туристы из других стран,
сюда приезжали только испанцы, чтобы походить по земле предков, совершенно
не измененной цивилизацией, посидеть в старинных домах, попить вино. Потом
деревня опять опустела. А совсем недавно один странный человек, дон
Игнасио - он любит, чтобы его так называли, восстановил деревню, как было
прежде, и открыл здесь бары и рестораны, в точности как прежде. Только без
денег. Многим очень нравится. Так получился музей - модель старинной
жизни, а трактирщик дон Игнасио - создатель и смотритель этого музея. Это
настоящая старинная Испания, без подделок.
   Компания во главе с Хоакином вошла во двор одного из домов и расселась
за большим деревянным столом. Виноградные плети, вьющиеся над двором,
давали тень.
   Над столом свисали на веревках пузатые кувшины с кольцевой ручкой
сверху и двумя узкими короткими горлышками, направленными в разные
стороны. Хоакин и Беатрис вошли в дом и вернулись с подносами, на которых
были глиняные бокалы и тарелочки с закусками. Вино каждый наливал сам из
висящих кувшинов.
   Потом Никита понял, что никогда не пил столько вина за один вечер. Да
собственно он вообще никогда не пил настоящего виноградного вина. Ведь то,
что он покупал в Москве в эпоху приватизации и либерализации, было не
вином, а подделкой или, в лучшем случае, отходами винного производства. А
настоящее вино стоило баснословно дорого, и было совершенно недоступно
Никите. Закуски тоже были хороши. Никита никогда не любил оливки, но здесь
маринованные оливки нескольких видов, с луком и чесноком, с разными
овощами, оказались необычайно вкусны.
   - Интересно, а раньше тоже так было: каждый сам себе наливал, сколько
хочет?
   - Да, - ответил Антонио - все восстановлено как было. Только еще висел
листок с ценами. Люди пили, ели, и оставляли деньги на столе. Обманывать
было не в характере испанцев. Хозяин бара мог быть здесь, или, наполнив
кувшины и приготовив закуски, уйти по другим делам.
   Из всей компании только Беатрис по-прежнему заменяла вино соками, а
остальные почти не отставали от Никиты. Вскоре за столом стало весело,
Антонио взялся за гитару, Тереза запела резким низким голосом. Солнце
постепенно спускалось, жара, несмотря на тень виноградных листьев,
становилась невыносимой.
   Когда солнце коснулось склона долины, Аня прервала веселье и сказала,
что еще немного и она растает от жары. На море, купаться.
   Гравикары домчали их до моря за пол-часа. В конце пути Аня попросила
Санчеза снизиться, и показать Никите Лагранху с берега. Гравикар резко
пошел вниз, опять поплыл над самой землей, как автомобиль, прошел через
старинный городишко и остановился на пляже. Солнце уже коснулось
горизонта, небо на востоке, над морем, потемнело. И между темно-голубым
небом и темно-синей водой розовел в лучах солнца город. Стоял он очень
далеко, но в прозрачном воздухе был ясно виден. Дома, казалось, вырастали
прямо из воды непрерывной линией. Это были обычные дома, построенные явно
в Никитину эпоху, шагающие через море неровной цепочкой. Город в море был
необычен и красив.
   - Этот залив называется Малое море, - пояснила Аня - он отделяется от
моря косой в двадцать километров длиной и триста метров шириной в среднем.
В твоем веке на косе был построен город-курорт. Он и сейчас таким остался:
музей-курорт.
   Красивый город, занимает всю косу. Другая коса короче и не застроена.
Пролив между ними очень узкий и мелкий. Так что вода в заливе очень
соленая - в ней нельзя утонуть, и теплая. Здесь мы купаться не будем, я
просто хотела тебе показать этот город в море. А за нашей спиной старый
городок, типично испанский.
   Они любят свою старину, так что все подобные городки сохраняются, хотя
сейчас в них почти никто не живет.
   Никита оглянулся на линию невысоких белых домиков с плоскими крышами.
   Улочки между домами были такими узкими, что раскинув руки можно было бы
потрогать дома по разную сторону. Этот городок тоже нес в себе
своеобразное очарование. Правда сейчас он был пуст.
   Через пару минут гравикар опустил их на другом берегу залива, у
подножия домов. Коса действительно оказалась узкой: от пляжа на берегу
залива, пройдя между двух домов, перейдя остатки шоссе, на котором сквозь
трещины пробивалась трава, и опять пройдя между домами, вышли на новый
пляж. Людей в городе и на пляже было мало, но этот город не был пуст: дома
и тротуары, в отличие от шоссе, выглядели новыми, в окнах горели огни.
Вода была теплой, но испанцы ежились входя в нее. А Никите с Аней хотелось
бы, чтобы было похолоднее: после немыслимо жаркого дня море не сулило
полного облегчения. Никита впервые увидел Аню полностью обнаженной. Тело
ее было великолепно: в сумерках серебрящаяся красавица в морских волнах
казалась самой Афродитой, впервые выходящей на берега Крита из морской
пены. Две испанки тоже были очень красивы, но все-же не могли сравниться с
Аней. Чтобы скрыть свои чувства, Никита должен был скорее броситься в
воду. Испанцы, едва отплыв от берега, вернулись назад. А Никита с Аней
долго плескались в ласковых волнах. Аня плавала лучше Никиты и была
совершенно неутомима. Самолюбие не позволяло Никите отставать от девушки,
но вскоре он понял, что это ему не по силам, это так же бесполезно, как
плавать наперегонки с дельфином. Он даже потерял из виду Анину голову, и
упорно плыл за ней уже вслепую. К счастью продолжалось это недолго - минут
через двадцать опять показалась Аня, плывущая ему навстречу.
   - Хватит, надо возвращаться, - сказала она - а то хозяева уже
заждались. Да и не стоит дальше плавать: там кажется течение. Я только
сейчас вспомнила.
   Когда они вышли на берег, там была одна Беатрис.
   - Все пошли в ресторан проконтролировать, как готовится паэлья. Не
хотят ударить в грязь лицом перед гостем. А я жду вас, чтобы вы не искали,
- сказала она.
   - Неужели мы бы вас не нашли? - ответила Аня.
   - Ты забыла, сеньорита, что это старый город. Здесь мало датчиков
Государыни, так что пришлось бы искать самой. Сегодня здесь много народу.
   После долгого купания в глазах Никиты еще плавал туман, а земля слегка
покачивалась как палуба яхты. Смыв соль под душем с холодной пресной
водой, они пошли искать место новой гулянки. Компания собралась в
небольшом ресторанчике, совсем не похожем на рестораны современных
городов. Это был именно такой ресторан, какой представлял себе Никита в
Москве 20-го века, когда мечтал о поездке за границу. Небольшой уютный
зальчик, негромкая музыка, столы и стулья обычные, как в 20-м веке,
никаких признаков линии доставки, разноцветные лампы освещают гирлянды
вьющихся растений на стенах. В ресторане было немноголюдно:
   кроме их компании там были еще только две пожилые пары.
   Когда пришедшие сели за стол, Санчез явно подал сигнал: к ним
направился официант. Когда официант подошел поближе, Никита увидел, что
это одетый в костюм официанта робот - забавная карикатурная конструкция,
металлический скелетик. Но вместе с тем, хотя черты его лица не были даже
отдаленным подобием человеческого, они удивительным образом выражали
угодливость, предупредительность и хорошо скрытое пренебрежение.
Проектировал робота явно человек с юмором и прекрасный художник. Ловко
маневрируя среди мебели, робот просеменил к столу, и в предупредительном
поклоне произнес:
   - Сейчас несут, благородные сеньоры, уже готово.
   В зале показался еще один робот, явно пародия на повара, в белом
колпаке и фартуке, пузатый, с округлой, блестящей, как от жира,
физиономией. В мощных металлических лапах он нес деревянный поднос с
огромной жестяной сковородкой, на которой шипела паэлья. Никита еще издали
уловил одуряющий аромат. Паэлья была не только духовита, но и очень
красива. Это было что-то типа плова с овощами и морской живностью. Красные
кусочки перца и зеленые стручковой фасоли расцвечивали желтый, окрашенный
шафраном, рис. Из риса торчали клешни морских раков, хвостики креветок,
серые мелкие ракушки, сваренные прямо в скорлупе, а на поверхности были
разложены половинки огромных мидий, черно-фиолетовые, с оранжевым
моллюском в середине.
   - Паэлья - старинное испанское народное блюдо, так же как и пицца в
Италии, - пояснила Беатрис - Самую вкусную паэлью готовят только здесь, на
восточном побережье Испании. Это настоящие ракушки и креветки, с морских
ферм, а не продукция пищевых фабрик.
   Пока все наслаждались, вдыхая дразнящий пар, поднимающийся над
сковородкой, робот-официант суетливо метался туда-сюда. За минуту, не
более, он ухитрился, ничего не разбив, уставить стол тарелками, бокалами,
бутылками с винами и соками, после чего удалился, пожелав благородным
сеньорам приятно провести время. И началось веселье. Никита изрядно
проголодался за день, легкие закуски не могли состязаться с действием
красных и белых вин, выпитых им. А купание полностью изгнало хмель из
головы, но поселило голодных акул в желудке.
   Положив себе третью порцию паэльи, Никита потянулся за льдом, чтобы
бросить еще несколько кубиков в вино, и тут остановился, удивленный: на
термосе со льдом было написано: Hielo. Никита вспомнил, что именно так
назвали Аню на корриде. Он повернулся к Беатрис:
   - Беатрис, мне это показалось, или я правильно понял, что Аню называли
на корриде дона Лед?
   - Ее называли: dona Hielo. По староиспански хиело - лед.
   Никита вспомнил, что и Искандер Ахатов, первый встреченным им в
коридоре лаборатории житель этого мира, называл Аню Ледяной Красавицей, а
Володя Суходольский бросил раз прозвище: Ледышка. Значит все это не
случайно, ее под этим прозвищем знают многие.
   - А почему ее так называют? - спросил он Беатрис.
   Беатрис потупилась, и ответила:
   - Спроси ее сам, если захочет, то ответит. А я не буду обсуждать
подругу за глаза.
   Спрашивать Аню, которая сейчас хохотала о чем-то с Санчезом, Никита не
решился: при всем дружелюбии, Аня очень ревностно охраняла свою личную
жизнь.
   Ему оставалось только вернуться к паэлье.
   Через пару часов Никита уже ощущал себя мышонком, проглотившим арбуз,
Тереза давно охрипла от песен, а гитару перехватила Беатрис, игравшая
что-то сложно-мелодичное, и кажется совсем не испанское. Аня подошла к
Никите и пихнула в бок:
   - Ты не хочешь закругляться? Современная цивилизация совершенно не
изменила этих испанцев: они не любят купаться и готовы сидеть в кабаке всю
ночь, как делали их предки в твоем веке. А завтра будут пол-дня пить кофе
вместо работы. У нас так не принято, пора спать. Но если хочешь, оставайся
с ними до утра.
   Попрощавшись с испанцами, надолго тут расположившимися, они вышли на
улицу.
   Несмотря на ночь, воздух был теплым и душным. Только изредка со стороны
моря слегка поддувало влажной прохладой. В свете фонарей город казался
призрачным.
   Никита вдруг со всей остротой вспомнил родной век. Конечно здесь жизнь
была вроде легче и богаче, но она была совершенно непонятной и чужой.
Здесь, как ему казалось, не к чему было стремиться. В родном прошлом были
нужда и горе, но талантливый и упорный человек мог своим трудом и удачей
разбогатеть, возвыситься над серой массой. А здесь над кем возвышаться? И
как? Сколько ни работай, а получают все одинаково: все от пуза, а квартиру
по норме. Правда есть еще отверженные - лишенные гражданских прав. Судя по
всему их участь незавидна. Так что найти работу надо, чтобы не упасть на
дно. Сохранить уровень, и только?
   Неинтересно жить.
   Город не спал: по улице шлялись веселые компании, слышались песни,
смех. От темных деревьев шли волны сильных южных ароматов.
   - Давай ляжем спать на пляже? - предложила Аня - Ночь такая жаркая, не
хочется в под крышу. Переночуем под звездами, а утром на баллисту и домой.
   Никита согласился. Ночь действительно была прекрасна, не хотелось
уходить из нее. Аня достала мобильник и заказала надувные матрасы и
спальники, которые через несколько минут примчал смешной механический
паучок. Никита взялся нести все это, как истый джентльмен. Они долго шли
вдоль пляжа, пока не пришли к парку, разрывавшему линию высоких домов, и
занимавшему всю ширину косы. Там Аня перешла на другую сторону, к заливу.
   - Утром на морской стороне будет ветер, бриз, - объяснила она.
   Песок не желал отдавать дневное тепло. Брошенные на него матрасы сами
надулись, спальники были разложены. На этом подготовка ночлега окончилась.
Перед сном решили еще искупаться. Свет городских огней едва достигал сюда,
луны не было. В почти полной темноте тело Ани смутно белело. Такая
желанная и недоступная: Никите страстно хотелось сжать ее в объятиях, но
он не мог этого сделать. Знал он Анин серьезный характер, и опасался
крепко получить по рукам за вольности. И не хотелось портить отношения с
наставницей. Вода приняла их теплым мраком. И вдруг Никита понял, что в
этой темноте он хорошо видит Аню, окруженную мерцающим ореолом.
   - Аня, что это такое? Ты как богиня, излучающая свет.
   - Просто море светится. Для лета это обычное дело. Ты что, не видел
никогда?
   Посмотрев на свои руки, Никита убедился, что они тоже оставляют в воде
шлейф вспыхивающих звездочек. И еще что-то слегка обжигало тело, как
микроскопическая крапива.
   - Слышал, что море светится, но никогда не видел. Правда я только на
Черном море был.
   - Черное море тоже светится. Просто в конце 20-го века вода была куда
грязнее, чем сейчас. Наверное потому море и не светилось.
   - Вы решили экологические проблемы?
   - Не мы, а в прошлом веке. Можно было и в твоем, но ваша социальная
система не позволила. Хозяевам общества это было невыгодно. А наука и
технология уже тогда были готовы.
   - А куда же вы деваете отходы, мусор?
   - Так никаких отходов нет. Все перерабатывается. И новых ресурсов не
нужно.
   Нужна только энергия.
   - В моем веке как раз энергетика и давала самые страшные отходы,
радиоактивные.
   - Сейчас термоядерные и солнечные станции практически не дают отходов.
А старые накопления вывели в космос и отправили к ближайшей звезде. Благо
там была не слишком большая масса.
   - А вы не боялись засорить космос? Если даже на той звезде никто не
живет, так может когда-нибудь будут жить ваши потомки. И вдруг им такой
подарок из прошлого.
   - Никитушка, ты забыл о времени. Пока все это куда-то прилетит, пройдут
десятки тысяч лет. Радиация истощится за такой срок.
   На спокойной воде залива лежали огненные дорожки от светящихся городков
на той стороне. После купания смыли соль под душем - трубы торчали
оказывается вдоль всего пляжа, и легли. Деревья загораживали дома и
фонари, звездный купол навис над Никитой во всей своей красе. Мерцали
звезды, покрывающие, казалось, каждый клочок неба, так что не оставалось
черноты. Сияла неровная полоса млечного пути. До неба можно было
дотянуться рукой, под таким небом хотелось думать о вечном. Никита стал
разыскивать знакомые созвездия в этой сверкающей пыли. И увидел на фоне
неподвижных звезд множество движущихся. Движущиеся звезды светились
разными цветами. Некоторые показались Никите очень крупными, он почти
различил их форму. Космические станции?
   - То, что я вижу на небе - движущиеся огни - это космические станции?
   - Да. Сейчас их много. В космосе постоянно находится пол-миллиона
человек.
   Правда большинство далеко от Земли.
   - Планеты Солнечной системы покорены?
   - Не могу сказать, что покорены. Но постоянные базы есть у каждой. А
изучать их еще долго придется. Это же планеты, большинство куда больше
Земли. И спутники у них.
   - Аня, а к звездам летали?
   - Люди - пока нет.
   - Почему? Мы были уверены, что это произойдет куда раньше.
   - Сложно это, Никита. Большую часть прошлого века изучение космоса было
заморожено. Как раз из-за экологии. Когда создали гравилифты, исследования
возобновились. В прошлом веке к ближайшим звездам отправили два зонда.
   Автоматических. Один отправило государство США, другой Фирма. Вернулись
они недавно.
   - Так долго летели?
   - Так с термоядерным двигателем субсветовой скорости не достичь. Лет
пятнадцать назад отправили автоматические коллапсолеты. Эти уже
субсветовые.
   - Что такое коллапсолеты?
   - Это корабли, в которых источником энергии служит микроколлапсар.
   Искусственный микроколлапсар - крупнейшее достижение наших физиков. Ты
знаешь, что это такое? В твое время было предположение, что существуют
естественные коллапсары. Их иначе называли черными дырами.
   - А что, их нет?
   - По современной теории нет.
   - Их ведь, кажется, в моем веке обнаружили астрономы?
   - Никита, ну как астрономы их могли обнаружить? Для этого надо было
лететь и проверить. У них были только косвенные данные и интерпретация их
по неверной теории. Оказалось, по крайней мере так утверждает современная
теория гравитации, что гаснущие звезды не могут образовывать коллапсаров.
А вот искусственно создать их удалось. Микроколлапсар преобразует любое
вещество в энергию. Очень удобно. Правда пока они опасны, могут
взорваться, так что на Земле их не используют.
   - А эти автоматы что-нибудь привезли?
   - Они обнаружили планеты. На зонде Фирмы был спускаемый аппарат. Он
привез образцы чужой жизни. У биологов была сенсация. До сих пор изучают.
Но в целом ничего особенного, ничего, чего не было бы в нашей системе. На
Юпитере тоже обнаружили жизнь. В атмосфере. Предполагают и на Венере.
Потому астронавты и не рвутся сами к звездам лететь: уйти из жизни на
годы, а привезти лишь кусочек научных данных, которые интересуют
нескольких специалистов. С этим и автоматы справятся.
   - А контакт с чужим разумом? Или это тоже оказалась неправильная теория?
   - Правильная в целом, но неправильная в деталях. В твое время всегда
забывали, что контактам препятствует не только пространство, но и время.
   - Как препятствует?
   - Никита, вот нас с тобой разделяет всего два века, а ты уже
испытываешь определенные трудности с контактом. Если идти в прошлое, то
еще с людьми, жившими сто веков назад, мы как-то могли бы контактировать.
А вот тысячу веков назад не было даже людей нашего вида. У них мозг был
менее развит. Так что никакого контакта не получилось бы. Это эволюция. А
в будущем, как ты думаешь, эволюция прекратится? Нам для контакта нужно не
просто найти чужую цивилизацию, но и чтобы уровень ее развития от нас не
слишком отличался. Иначе это будет контакт человека с животным. А
вселенная существует давно, возраст звезд и планет различается на
миллиарды лет. И так же различается возраст цивилизаций.
   Значит нам для контакта подходит одна из сотен тысяч. Остальные либо
еще не появились, либо слишком развиты для нас, животные для них - мы.
Конечно, когда-нибудь контакт состоится, но для этого нужно освоить
достаточно большой кусок вселенной. Всю галактику, или несколько галактик,
а искать на соседних звездах бесполезно. И вообще для освоения космоса
нужно пересекать пространство мгновенно, а не тащиться со скоростью света.
   - А для мгновенного прыжка есть какие-нибудь возможности?
   - Большинство физиков этим занимаются сейчас. Половина всей космической
программы.
   - И есть что-то обнадеживающее?
   - Есть. Вот уже четверть века есть. Только результата нет. И неизвестно
сколько еще ничего не будет, кроме надежды. Ладно, хватит, спи давай!
Время уже под утро. У меня завтра синяки под глазами будут.
   Никиту позабавило последнее заявление: у этой изумительно сильной и
здоровой девушки не могло появиться никаких синяков под глазами. Во всяком
случае от одной бессонной ночи. Но это вечное женское... Делать однако
было нечего, продолжать разговор было бы невежливо. Немного понаблюдав еще
за звездным сводом, Никита незаметно провалился в сон.
   После Испании сны Никиты перешли в новую стадию. Проявлялось это
постепенно, и сперва не очень заметно. Сначала птицы стали каким-то
образом чувствовать приближение Никиты, срываясь с насиженных веток. Потом
он заметил, что и другие лесные существа разбегаются при его появлении.
Лес был богат всевозможными зверями, Никита некоторое время мог
беспрепятственно наблюдать за их скрытой от посторонних жизнью. Это было
тем более интересно, что, в отличие от деревьев, звери выглядели обычным
образом. По крайней мере, Никита узнал волков, лис, зайцев, ежей. Были и
малознакомые, похоже еноты. Возможно специалист-зоолог и смог бы найти
отличие обитателей леса от реальных зверей, но Никита не был таким
специалистом. Теперь же наблюдения за фауной пришлось прекратить: звери
начинали настороженно внюхиваться, прислушиваться. А потом и вовсе стали
исчезать при приближении по-прежнему бесплотного Никиты.
   Дальше - больше: Никита стал замечать, что его сопровождает туча
комаров.
   Он по-прежнему не мог коснуться ничего в этом лесу, и комары не могли
отведать его крови. Но все-таки каким-то образом ощущали его присутствие и
слетались.
   Никиту это обстоятельство нисколько не беспокоило: мало ли какие чудеса
можно увидеть во сне? А он по прежнему считал сны на бегу пусть
необычными, но снами.
   Но однажды проснувшись с яростно зудящей искусанной рукой, он решил,
что для сна это слишком беспардонно. И стал подумывать, не рассказать ли о
странных снах Ане или Эрику, к которому он время от времени ходил на
медосмотр. Настоящие комары покусать его не могли, ну не забирались они на
высоту почти в полтора километра, где находилась квартира. Никита считал,
что зуд и волдыри на его руке - результат самовнушения, а не настоящих
укусов. Он слышал, что такое бывает, но у него никогда раньше не случалось
ничего подобного. И эти выверты подсознания, появившиеся вероятно в
результате смерти и оживления, начинали его тревожить.
   А в снах появилось новшество: Никита стал ощущать запахи чудесного леса.
   Прель осенней листвы и кислый запах муравьиной кучи, нежный, похожий на
ландышевый, аромат каких-то поздних цветов, в заросли которых он однажды
забрел, и резкую вонь гроздей бордовых ягод на низких кустиках. А вот
грибы пахли как надо, грибами. Запахи во сне... полная клиническая картина
шизофрении. Правда, по сравнению с укусами комаров из сна, это было
совершенной чепухой. Как и появившееся вслед за запахами ощущение
прикосновения к рукам Никиты ветвей и листьев сонного леса. И порой Никита
видел, как после таких прикосновений ветви раскачивались. Но когда он
пытался схватить что-то сознательно, у него ничего не получалось: он
просто не чувствовал своих рук. Но Никита не оставлял попыток, по
предшествующему опыту он знал, что все получается не сразу, нужно искать
форму волевого усилия, чтобы добиться желаемого. А ему хотелось обрести
полную свободу действий в сонном лесу. Это был только его мир, в котором
он мог скрываться от действительности двадцать второго века, которая не
очень его устраивала. Не больше, во всяком случае, чем его родной век. И
ему просто нужно было время от времени бежать из реальности туда, где он
был совершенно свободен. А что лучше всего подходит для этого, чем
реальность сна?
   Никита пытался запомнить и восстановить свои чувства в те моменты,
когда ощущал прикосновения к сонным деревьям. И наконец пришла победа,
когда ему удалось сознательно ударить ветку. Ветка закачалась, роняя капли
воды - в тот день шел дождь. Потом это стало повторяться все чаще и чаще.
Было в новой власти над сном, правда, одно неудобство: комары стали
донимать Никиту каждый раз, когда ему удавалось создать ощущение
прикосновения. А потом настал день, - день в лесу, и ночь в реальности,
когда Никита ощутил под босыми ногами холодную листву и колкие сучки. Да,
под босыми, хотя взглянув вниз он не увидел своих ног. И при том, что ноги
мерзли на холодной земле, телу было тепло. Ходить так было не слишком-то
приятно: колкие сучки, опавшая хвоя.
   На этот сон и выпал Никите тот случай, который заставил его наконец
рассказать о снах Эрику. Пробираясь босиком по лесу, уже начиная желать
поскорее покинуть его, Никита наступил на место, где земля провалилась под
ногой - вероятно на норку мыши или крота. Жесткий корень впился в ступню,
и Никита не смог удержался на ногах. Падая, он напоролся на сучок и сильно
оцарапал руку. От боли Никита неосознанно сделал волевое усилие,
выбросившее его из сна. Но он не очнулся сразу в постели, а прежде на
несколько секунд оказался в странной комнате, по стенам которой были
развешаны широкие полосы белой ткани с нарисованными на них причудливыми
иероглифами. В середине, на голом полу, сидел молодой китаец неприятного
болезненного вида, худой, сутулый, со слишком большими для него руками и
ногами, торчащим ежиком жестких черных волос на голове. Китаец смотрел на
Никиту с отрешенной улыбкой. Потом Никита долго вспоминал этот взгляд:
китаец явно видел Никиту, и Никите это было очень неприятно.
   Очнувшись в своей постели, Никита сначала ощутил, как замерзли его
ноги, а потом боль. Включив свет, он увидел на предплечье свежую, длинную,
сочащуюся кровью царапину, как раз там, где он оцарапал руку во сне. Для
Никиты это не было чудом: он читал когда-то, что у фанатично верующих на
руках и ногах появлялись раны, как от гвоздей. Но он был испуган не на
шутку подобными свойствами своей психики, и решил немедленно бежать к
Эрику. К сожалению, его намерение не удалось осуществить сразу: Эрик уехал
в горный поход, и просил его не беспокоить, как сообщил автоответчик.
Вытаскивать его срочно со склона Никита посчитал не совсем удобным, и
решил подождать до очередного медосмотра, который должен был состояться
через три дня. Ане он рассказывать о снах категорически не хотел: в
последнее время они с Аней общались меньше, она была занята какими-то
своими научными делами, хотя продолжала работать и с Никитой. Никита не
хотел, чтобы Аня приняла его рассказ о снах за попытку привлечь к себе
внимание.
   Хорошо, что в следующие ночи Никита не попадал в чудесный, но, похоже
небезопасный сонный лес.
   Визит к Эрику не принес тех результатов, на которые рассчитывал Никита.
   Эрик внимательно его выслушал, и сказал:
   - Видишь ли, это не совсем по моей части, я специалист по работе мозга,
мог бы определить органическое поражение, а у тебя это явно вызвано
психикой. С работой твоего мозга, сколько я могу судить, сейчас все в
порядке. Так что тебе сразу нужно было рассказать все Ане, а я мало что
могу сделать. Раньше в твой мозг была встроена система датчиков,
передававших информацию о его работе. Но эти датчики могли существовать
только в высокочастотном электромагнитном поле, которое поддерживалось
здесь. А когда ты вышел из лаборатории, датчики дезактивировались и
распались. Так что сейчас у меня лишь общие методы исследования. Но и без
них я могу высказать свое мнение: твоя рана не вызвана нарушениями в
психике. Я знаю, что в прошлом такие случаи бывали, но это возможно лишь
при крайнем развитии истерии. Такое состояние не могло бы не сказаться на
самых общих характеристиках твоего здоровья, которые я не мог бы не
заметить. Да и по поведению твоему таких серьезных отклонений не видно.
Ладно, я проведу полное обследование.
   Никита разделся, лег на хорошо знакомую кровать - медицинский комплекс
и провалился в беспамятство. Полное обследование было весьма неприятно,
так что для него сознание отключалось незаметной инъекцией. Когда Никита
очнулся и оделся, Эрик сказал:
   - Я не обнаружил ничего нового. Твое здоровье и мозг в полном порядке.
Есть лишь признаки легкого волнения в биохимии, что вполне естественно в
твоем состоянии. Но никаких признаков сильных отклонений в психике. Так
что мое мнение подтвердилось. Да, диагност исследовал твою рану. Конечно
результаты были бы более определенными, если бы исследование было
проведено сразу, а не сейчас, когда рана почти зажила. Да я и не
травматолог, и вынужден положиться на способности компьютера. По его
заключению, с вероятностью 95% это самая обычная царапина. Состояние кожи
вокруг типично для механического повреждения. Мое мнение: это твоя память
сыграла с тобой шутку. Ты получил царапину днем, а когда проснулся после
кошмарного сна, это событие было прочно заблокировано в памяти, и ты
уверился, что царапина появилась во время сна.
   Никита не мог согласиться с Эриком, он хорошо помнил, как ночью свежая
царапина сочилась кровью. И если бы даже он поцарапал руку днем, то
наверняка заклеил бы рану, как сделал тогда же, ночью. Почему же тогда
простыня была в крови? Получить рану в комнате было невозможно, даже если
бы он захотел это сделать. Не было там ничего настолько острого. Здесь
была тайна. Но все-таки Эрик несколько успокоил его. Никита верил в его
профессиональные знания, и если Эрик сказал, что Никита не сходит с ума,
значит так оно и есть. Только тайну нужно решать, иначе в очередном сне на
бегу на него нападет медведь, или еще что-то подобное случится. И Никита
не был уверен, что это кончится благополучно.
 
   Решив слетать посоветоваться с Володей Суходольским, Никита зашел в
столовую в лаборатории перекусить. Есть в школьной столовой, в окружении
глазеющих на него детей, ему не очень нравилось. Только он сел за столик,
его кто-то окликнул:
   - Привет тебе, Исторгнутый из Вечности. Можно сесть рядом с тобой?
   Никита посмотрел на подошедшего, и узнал с трудом Искандера Ахатова -
первого встреченного после выхода из лечебной палаты жителя города.
   - Вижу, ты меня не узнаешь, извини, - Искандер уже собрался отойти.
   - Я узнал тебя, Искандер, хотя не сразу. Слишком много впечатлений за
это время. Садись, конечно.
   - Ну и как впечатления? Что-то вид у тебя невеселый. Похоже не слишком
нравится наш мир?
   - Не слишком.
   - Это хорошо. То есть не то хорошо, что не очень нравится, а то, что ты
не скрываешь правду. Значит есть надежда, что наш мир тебе понравится. А
какие проблемы у тебя возникли? Я тебе могу чем-нибудь помочь?
   - Не знаю. В данный момент проблемы во мне самом. Что-то непонятное, в
чем я не могу разобраться. Послушай, а ты знаешь, как меня оживляли?
Можешь мне рассказать достаточно просто, чтобы понял даже такой идиот, как
я?
   - На идиота ты не похож. Еще трех месяцев не прошло, а ты без
переводчика уже обходишься. Значит умеешь учиться. А про твое оживление
кое-что рассказать могу: я участвовал в проектировании того вироба,
который тебя оживил. Слово вироб - это комбинация из слов вирус и робот.
Это молекулярный механизм, который похож на живых тем, что может
самовоспроизводиться, и в его структуре используются органические
молекулы, а на роботов - тем, что работает по программе, а когда программа
выполнена - самоуничтожается.
   - Я догадывался. Аня говорила мне, что для моего оживления использовали
вирусоподобный молекулярный механизм, предназначенный для омоложения.
   - Ну это не совсем так. Действительно, за основу был взят вироб первого
поколения, который разрабатывали для омоложения, но тот вироб не справился
бы.
   Пришлось его почти полностью переработать, изменить и структуру, и
программу, и возможности. Вообще-то это не совсем моя задача - я занимаюсь
математическим моделированием виробов второго поколения. Но задача была
очень сложная, а потому довольно интересная. Да и решать ее надо было
быстро, мы сделали новый вироб за восемь месяцев всего. Его запустили в
твое тело, тогда еще мертвое, и вироб размножился, в неживой среде, для
чего виробы первого поколения были никак не приспособлены, а потом
преобразовал неживую среду в живую. Трудности с проектированием и
моделированием были огромные. Пришлось ему придавать совершенно новые
свойства, похожие уже на бактерии: вирусы не могут размножаться в неживой
среде. Зато потом это дало новые идеи для работы над вторым поколением
виробов.
   - Аня рассказывала мне, что молекулярные машины, виробы, устранили в
клетках те молекулы, которые не должны быть в живом организме, и
восстановили те, которые должны быть.
   - Ну тогда я не знаю, о чем рассказывать. Теорией виробики ты вряд-ли
интересуешься сейчас, а без нее понять, что было особенного в твоем
виробе, ты не сможешь.
   - Я так понял, что виробы разрабатывались именно для омоложения, а
работы в этом направлении прекращены сейчас. А вы продолжаете работать.
Значит эти работы снова продолжаются? Или для виробов есть и другие задачи?
   - У виробов первого поколения, которые были способны только выполнить
определенную задачу за короткий срок, и самоуничтожится, действительно нет
широкого применения сейчас. Хотя, например, готов вироб, с помощью
которого будут делать операции по исправлению дефектов наследственности,
чтобы они не передавались детям. Пока для этого приходится редактировать
геном, имплантировать его в клетку, выращивать из нее половые органы, и
приживлять их хирургическим путем. Что, как ты сам понимаешь, не очень
удобно. А с помощью вироба можно будет это делать не прерывая нормальной
жизни человека. Правда, в наше время людей с такими дефектами очень мало.
Мы сейчас разрабатываем виробы второго поколения, которые могли бы жить в
организме человека годами, в идеале всю жизнь. И вступать в действие
немедленно, когда это нужно. Представь, что человек получает рану. К этому
месту тут же собираются виробы, и из своих тел строят замещение
поврежденных тканей. Это можно сделать за минуты. А потом заращивают
повреждения - это уже более долгий процесс. С такими виробами человек
станет совершенно невосприимчив к любой инфекции, ядам, малоуязвим
физически.
   Для астронавтов это может стать целой революцией. И уже просматривается
концепция третьего поколение виробов - управляемых сознанием. Но пока мы
не смогли преодолеть мутационный барьер. Чтобы жить в организме, виробы
должны участвовать в обмене веществ, должны размножаться и умирать. А в
процессе размножения они мутируют.
   - Погоди-ка, значит могло быть так, что вироб, который восстанавливал
мое тело, мутировал и сделал что-то не так?
   - Нет, это невозможно. Виробы второго поколения должны жить в теле
годами.
   А твой вироб был хотя и необычным, но виробом первого поколения, с
четко определенной задачей, с ограниченным числом поколений - не больше
сорока. Для него вероятность мутации практически нулевая. Он и работал-то
всего месяц. На такой срок мы и на виробах второго поколения гарантируем
отсутствие мутаций, хотя для них мутации более вероятны.
   -Понимаешь, Искандер, со мной происходит что-то необычное. Эрик не смог
сказать мне ничего определенного. Вот я ищу: что могло быть причиной того,
что сейчас мой мозг, похоже, работает не так, как раньше. Могло это быть
следствием ошибки виробов?
   Пару минут Искандер задумчиво ковырялся вилкой в тарелке с салатом.
   - Не думаю. Нет, невозможно. Виробы не могли отклониться от программы,
это совершенно исключено. Если только генетики не ошиблись. Видишь ли, они
не нашли полного неповрежденного генома. Так что собирали геном из
кусочков, набранных в разных местах тела, наверное корректировали. Так что
не исключено, что твой геном сейчас в чем-то отличается от
первоначального. Хотя не думаю, что они могли пропустить там нарушения,
способные вызвать болезнь. Правда, есть и еще одно обстоятельство. Вот это
уже я знаю, как специалист. Виробы восстанавливали твои клетки практически
из ничего, в соответствие с абсолютно совершенным геномом, если генетики
все делали правильно. Так что сейчас все твои клетки должны быть в
идеальном состоянии, чего не может быть у взрослого человека.
   Организм при развитии испытывает разные воздействия, идут повреждения,
нарушения. Это не сказывается, потому что в генетическую программу заложен
огромный запас жизнеспособности. Но у взрослых реализуется этот запас не
полностью. Ты единственный человек, у которого организм полностью
восстановлен виробами до идеального состояния. А ведь никто не знает, как
это может сказываться позже. Только вряд-ли плохо. Если то, что с тобой
происходит, плохо, скорее всего нужно обратиться к генетикам. Давай для
начала я посмотрю твой геном, у меня он сохранился в базе данных. А я,
хотя и не генетик, но молекулярный биоконструктор, что-то понимаю и в
генетике. Я с тобой свяжусь, если будет результат. А с Аней ты советовался?
   - Искандер, а почему тогда ты назвал Аню Ледяной Красавицей? - спросил
Никита, уклонившись от ответа.
   - Потому что она и есть Ледяная Красавица - сердце у нее ледяное, -
ответил Искандер. - Шучу, конечно. Аня чудесная девушка, только не вздумай
в нее влюбляться, у нее есть друг, астронавт. Он сейчас далеко, в
трансплутонской экспедиции, а Аня ждет, когда он вернется. Аня нелегко
принимает решения, но если приняла, то уже не откажется. Так что она много
сердец разбила здесь. Как за ней ухаживали, а она - лед! А вообще-то ее
многие так называют: Ледяная Дева, Снежная Королева - это за ее танец
Льда. Ты видел, наверное?
   - Нет, даже не слышал. Аня говорила, что она профессиональная
танцовщица, но больше я ничего не знаю.
   - Посмотри обязательно. Три года назад она поразила всех своим ледяным
танцем. Победила на Европейском конкурсе, танец признали явлением
культуры, прочили ей великие успехи, а Аня неожиданно бросила танцы. Это
был ее лучший танец, и последний. Так что посмотри, только лучше не по
домашнему экрану, а сходи в иллювизор.
   - Что такое иллювизор?
   - Иллювизоры создают полный эффект присутствия. Ты можешь найти их на
каждом жилом этаже. Они слишком громоздкие, чтобы ставить в квартирах.
Узнай у компьютера, где самый удобный для тебя. Поиск записи по имени и
фамилии Ани, и названию: танец Льда.
   Окончив обед, Искандер быстро попрощался с Никитой: у него как раз
подошло время окончания очередного модельного расчета, и он торопился
проанализировать результаты. А Никита, как и намеревался, отправился к
Володе. Визит этот, однако, ничего не дал. Когда Никита рассказал Володе о
своих проблемах, тот только удивился: почему Никита сразу не рассказал обо
всем Ане. Сам он ничего посоветовать не мог, поскольку был не сведущ в
медицинских аспектах психологии.
   Купаться было уже холодновато, а собирать грибы Никите не хотелось, так
что он рано вернулся в город, и сразу пошел искать иллювизор.
   Иллювизор оказался небольшой комнаткой, в центре которой стояло
единственное кресло. Компьютер спросил севшего в кресло Никиту, что он
желал бы увидеть.
   - Выступление на конкурсе танцев Анны Балуевой, танец Льда,- ответил
Никита.
   Через несколько секунд свет погас, и Никита очутился сидящим в большом
зале, где кресла зрителей поднимались амфитеатром над полукруглой сценой.
Зал был полон. Иллюзия присутствия действительно была настолько полной,
что он даже протянул руку, попытавшись коснуться сидящих рядом. Но
наткнулся на гладкую невидимую стену, которой не было перед началом сеанса.
   Свет в зале медленно слабел, ровный гул человеческих голосов резко
смолк.
   На сцену выбежала Аня в плотно обтягивающем тело костюме, цвет которого
нельзя было определить. Вероятно поверхность ткани была покрыта
интерференционным, или голографическим, как говорят не знающие физики,
слоем, так что в зависимости от угла освещения была зеркальной или
сверкала разными цветами. Костюм создавал удивительный эффект: Аня в нем
казалась полупрозрачной, как огромная сосулька, или хрустальная статуэтка,
разбрасывающая в стороны кусочки радуги. До начала танца, в полумраке, Аня
светилась неярким зеленовато-голубым светом ледяного тороса в лунном
свете. Со сцены пахнула ощутимая волна холода, танец начался.
   Музыка была то ласковой и пушистой, как свежевыпавший новогодний
снежок, то ревела грозной лавиной, взрываясь столкновением айсбергов, то
завывала унылой ночной вьюгой, переходящей в торжествующий хохот демонов
зимней стужи. А Аня своим телом выражала все ипостаси изменчивой,
прекрасной и безжалостной стихии севера. Никита сидел ошеломленный,
неспособный думать, а только впитывающий ощущения и эмоции танца, который
он не мог бы описать словами. Лишь позже он понял, что Аня использовала в
танце движения, похожие немного на современный Никите балет на льду, когда
кажущаяся неподвижность фигуристов контрастирует со стремительным
скольжением и резкими поворотами, которые совершаются, как-бы сами по
себе, безо всякого участия мускулов. Но танцующие на льду используют
энергию движения, которой управляют незаметными для постороннего глаза
тончайшими изменениями нажима коньков. А Ане удалось добиться такого же
ощущения у зрителя, танцуя в балетных туфельках на совсем не скользком
полу. Аня в этом танце была и доброй Снегурочкой, и злобной Снежной
Королевой, и равнодушно - смертоносной Снежной Девой японских сказок, всем
этим, и еще много большим, потому что под внешней холодностью и
бесстрастием созданного ею образа угадывался огонь, скрытый до поры
сверкающим ледником. Танец Ани не был похож на классический балет 20-го
века, в котором гибкость и грация сковывались жесткой заданностью раз и
навсегда канонизированных поз и движений, превращая исполнителей в подобия
механических кукол. Не был он похож и на современные для Никиты, любимые
им, эстрадные танцы, где движения были свободными, не скованными канонами,
но в них отсутствовала мысль, идея, что превращало танцы в игру красивых,
сильных, ловких, но совершенно бездумных зверей. Может быть, Анин танец
напомнил бы Никите любимую и охаиваемую в начале его века Айседору Дункан,
хотя Аня танцевала не босиком, но Никита никогда не слышал о такой
танцовщице.
   Десять минут танца проскочили как один миг для забывшего о времени
Никиты, и еще долго он приходил в себя, слушая гром аплодисментов. Теперь
он начал понимать, какой замечательно талантливой девушкой свела его
необычайная судьба.
   Аня стала ему одновременно ближе и понятнее, но и дальше, недоступнее.
Нелегко стать достойным такой девушки даже тому, кто родился в этом мире,
рос и учился здесь. А Никита пожалуй впервые ощутил себя на деле
ископаемым, пропустившим в жизни все важное и прекрасное. И наверстывать
будет ох, нелегко!
   Потом Никита решил посмотреть и остальные выступления конкурса. Девушки
танцевали прекрасно, но ни один танец не оставил впечатления и вполовину
столь же сильного, как танец Ани. И не только у Никиты: публика в зале
реагировала на другие выступления не так сильно, а по результатам в
баллах, которые, в отличие от привычного Никите фигурного катания,
объявили только после всех выступлений, Аня заметно оторвалась от
остальных участниц конкурса.
   Когда Никита вернулся домой, Аня его ждала, и встретила, как сварливая
жена подгулявшего мужа:
   - Явился, наконец! Эрик говорил со мной. Я только совершенно не
понимаю, почему ты с этими проблемами обратился сразу к нему, а не ко мне.
Даже тебе должно быть понятно, что все дело в психике, а не в болезни
мозга, так что Эрик все равно не мог бы тебе помочь, а послал бы ко мне.
   Никита не стал оправдываться - его сейчас волновало совсем другое:
   - Добрый вечер. Я только что посмотрел твой танец Льда, и был потрясен.
Это совершенно великолепно! Аня, почему ты раньше ничего мне не говорила о
нем?
   Почему ты не посоветовала мне посмотреть твои танцы?
   Аня не была очень обрадована таким заявлением, но все-таки несколько
смягчилась:
   - Знаешь, как-то неудобно было рекламировать себя. К тому же, у меня
кроме этого танца нет ничего достойного внимания. Но я рада, что тебе
понравилось.
   - Понравилось - не то слово! Я только не понимаю, почему ты бросила
танцы:
   ты же гениальная танцовщица.
   Аня нахмурилась: - Я не люблю об этом говорить, потому что только
немногие близкие друзья поняли это. Ну ладно, скажу и тебе - возможно это
поможет тебе лучше понимать меня и современный мир. Хотя не знаю, сумеешь
ли ты понять.
   Видишь ли, в этот танец я вложила слишком много, все мысли и чувства,
которые собирались годами. И получилось что-то заметное, но после...
Прошло полгода, а у меня не было никакой идеи для нового танца. На
следующий конкурс я опоздала, а позже поняла, что мне больше нечего
сказать, что я просто не смогу создать что-то превосходящее этот танец. А
делать слабее мне было уже не интересно. К сожалению, я оказалась
танцовщицей одного танца. Это обычно для современного искусства: писатель
одной книги, художник одной картины... Потом мне предложили работу с
тобой, и это так меня увлекло, что стало не до танцев. Хотя, если бы не
эта работа, я может быть и вернулась бы к танцам. Но я уже почувствовала,
что могу сделать что-то значительное и в другой области. Так что больше я
не танцую - мне это просто не интересно.
   - Значит, ты бросила танцы из-за меня? Прости, я этого совсем не
добивался.
 
   - При чем здесь ты? Это была только моя личная проблема.
   - Аня, ты прости меня, но все-таки я не могу понять до конца. Я
понимаю, что у тебя был кризис, но неужели никто не мог тебе помочь? Ты
ведь с кем-то работала: с композитором, балетмейстером.
   - Никита, ты не понял: это был конкурс авторских танцев, я танцевала в
этом жанре. У меня были учителя, был композитор, скомпоновавший по моей
просьбе музыку из понравившихся мне кусочков. Но придумать танец я могла
только сама. А у меня ничего не получилось.
   - Аня, ты говорила как-то, что ты профессиональная танцовщица. А
сегодня ты сказала, что ты оказалась танцовщицей одного танца. Я никак не
могу это совместить. Ты выступала профессионально до этого танца?
   - В искусстве профессионал сейчас - это тот, чья работа признана
общественно полезным трудом. Лишь немногие профессионалы заняты своим
искусством постоянно. Проще всего это объяснить на примере литературы.
   В твое время человек писал книгу и предлагал ее издателю. Если ему
удавалось убедить издателя, что его книга что-то стоит, то книга
печаталась массовым тиражом. Читатель платил деньги, и уже потом мог
прочитать книгу.
   Недостаток этой системы в том, что потребитель вынужден был платить за
товар, каким являлась книга, не зная его качества, не зная, подходит ли
ему именно эта книга. А писатель вынужден был полагаться на
добросовестность издателя в вопросе выплаты ему денег за книгу. Система
эта была выгодна только издателям, но не писателям, и тем более не
читателям. Сейчас написавший книгу посылает ее в мировую библиотеку.
Естественно сетевую, так что не существует проблемы издания, тиражей, как
в твое время. После чего автор старается добиться, чтобы люди его книгу
прочитали. То есть всячески рекламирует свое творение, старается привлечь
к нему внимание известных людей, чьи положительные отзывы значительно
повышают рейтинг книги в каталоге. Чем выше рейтинг, тем больше
вероятность, что книгу будут читать. Читатели дают отзывы на книги,
положительные или отрицательные.
   Когда число положительных отзывов превышает определенную величину,
писатель получает профессиональный статус на пять лет. То есть считается,
что следующие пять лет он занимается общественно полезным трудом, и имеет
полные гражданские права, даже если он ничего не делает. Можно быть чисто
профессиональным писателем, если раз в пять лет писать книгу, которая
привлекает к себе такое внимание. Но это редкий случай, обычно писатели
работают еще где-то, так что для них профессиональный статус нужен скорее
для престижа, признания литературного таланта. Эта система имеет то
преимущество, что читатель своим отзывом как бы оплачивает ту книгу,
которую он уже прочитал. Так что даже очень настойчивая реклама не
позволит плохому писателю перейти барьер профессионализма.
   - Но ведь прочитав книгу, человек может просто полениться дать ей
положительный отзыв. Или сейчас все такие сознательные?
   - Когда читатель забывает дать отзыв, библиотека сама напоминает ему об
этом. Без отзыва он просто не получит следующую книгу. А давать
отрицательный отзыв на понравившуюся книгу просто из вредности - такое не
часто бывает, и погоды не делает. Систему эту ввело Общество в прошлом
веке, в программе поддержки писателей. И решило возникший тогда кризис в
литературе, связанный с тем, что компьютерная книга вытесняла бумажную.
Оказалось, что препятствовать несанкционированному копированию информации
в компьютерную эпоху практически невозможно. Книги расходились
копированием от читателя к читателю, покупать их никто не желал. А
полицейские меры были эффективны только для коммерческого копирования.
Невозможно было просто физически, технически врываться во все дома и
обшаривать все домашние компьютеры в поисках частных библиотек.
Коммерческая литература стала умирать, а с ней стал умирать и
профессионализм в лучшем смысле.
   В твоем веке тоже было нечто подобное в Советском Союзе, где возникла
авторская песня. Ее подтолкнул появившийся как раз тогда магнитофон.
Концерты известных бардов, вроде Высоцкого, фактически издавались
многомиллионными тиражами. И правительство не смогло воспрепятствовать,
хотя пыталось не допустить неподконтрольное искусство. Компьютер сделал то
же самое с литературой, а потом и с другими произведениями искусства.
Дольше всех продержались живопись и скульптура. Вот так и с танцем. Мой
Танец Льда посмотрели и дали одобрительную рецензию много больше двух
миллионов человек.
   Еще почти три года я буду не только профессиональным психоисториком, но
и профессиональной танцовщицей. Но это не значит, что я постоянно
выступаю. Это признание моего прошлого успеха.
   - И что, совсем нет профессиональных артистов, как в моем веке?
   - Почему? Есть, конечно. Просто их куда меньше, чем было в то время. С
тех пор, как появился иллювизор, не нужно иметь театры или балет в каждом
городе. Да и профессионалы в современном смысле, но любители по меркам
твоего века, составляют конкуренцию. Другие технические возможности,
понимаешь? В твоем веке в кино работало куда меньше артистов, чем в
театре. При этом кино смотрели все, а в театр даже жители крупных городов
ходили куда редко. И в театре работали только профессионалы, а в кино
могли сниматься и те, кто не работал всю жизнь артистом. Ладно, нечего мне
зубы заговаривать! Давай-ка займемся твоими проблемами.
   Выслушав рассказ Никиты о снах, и внимательно осмотрев его руку, Аня
сказала, что согласна с Эриком: скорее всего это шутки памяти. Сны его
сами по себе не являются признаком психического нездоровья. И если бы
психика Никиты была не в порядке, она бы это заметила, поскольку много
занималась медицинскими аспектами психологии, когда готовилась работать с
Никитой. Соображения Никиты насчет царапины, что если бы он получил ее
днем, то не испачкал бы кровью постель, показались ей недостаточно
убедительными. Никита мог просто не осознавать, что он делает, а к утру в
памяти осталось лишь ложное представление о происшедшем. После этого Аня
занялась тестированием памяти - Никите уже приходилось проходить через это
очень утомительное и скучное занятие. Через два часа вопросов и ответов,
просмотрев появившуюся на экране диаграмму результатов, Аня сказала, что
не находит у Никиты никаких отклонений ни в памяти, ни в психике.
Результат утешительный, но не полностью, поскольку загадка осталась не
решенной. Посмотрев на Никиту испытующим взглядом, Аня сказала:
   - Единственное, что я могу еще сделать, это воспользоваться трувером.
Но на это нужно твое согласие.
   - Тогда скажи сначала, что это такое, и почему нужно мое согласие?
   - Трувер - это наркотик, разработанный спецслужбами в прошлом веке. И
это одно из самых полезных изобретений, сделанных для таких неблаговидных
целей. Под воздействием этого наркотика сознание человека отключается, но
он способен отвечать на вопросы. При этом он не может лгать или не
отвечать на заданный вопрос. Память в таком состоянии работает необычайно
четко, человек вспоминает мельчайшие детали, которые иначе никогда бы не
вспомнил. И еще в этом состоянии можно дать человеку установку,
определяющую его поведение в дальнейшем. Потом человек не помнит ничего из
того, что происходило с ним под воздействием трувера. И еще трувер не
вызывает привыкания, не вредит здоровью, хорошо снимает стрессы. Вот такой
препарат. Сейчас трувер применяется довольно широко, хотя его применение
жестко регламентировано.
   - Ну и где же применяется полицейско-КГБшный препарат в
коммунистическом мире без полиции и КГБ?
   - Никита, я уже говорила тебе: сами мы не называем наше общество
коммунистическим. Но дело не в этом. Этот препарат идеален для медицинской
психиатрии, начиная с простейшего психоанализа. Врач имеет право применить
этот препарат, если пациент согласен. Иначе я не смогла бы предложить
тебе. Еще в расследованиях всех типов. Любые несчастные случаи, я не
говорю уже о преступлениях - это самый редкий случай применения трувера.
Но в этих случаях расспрашивать обязательно должна комиссия, и вопросы
ограничены только деталями расследуемого.
   - Надо же! Какое тотальное недоверие к свидетелям.
   - А как ты думал? У нас не то свободное общество, о котором ты мечтал в
своем веке. Общество абсолютной свободы и доверия вообще нежизнеспособно.
Только здесь дело не в недоверии, а в свойстве трувера обострять память.
Потому его используют не только для расследования несчастных случаев, но и
после важных экспериментов или экспедиций, чтобы точно зарегистрировать
впечатления и воспоминания участников. Порой человек способен заметить
недоступное приборам, причем под воздействием трувера то, что человек
реально видел и слышал, прекрасно отличается от галлюцинаций, ложной
памяти, домысливания. Конечно для этого тоже нужно согласие, но случаев
несогласия не бывает. Люди просто верят, что товарищи не воспользуются их
беспомощностью, и не будут копаться в личной жизни. А при несчастных
случаях трувер порой спасет жизни. Нередко кто-то взваливает на себя вину
за гибель других, и это может довести его до психических сдвигов, а то и
до самоубийства. И, как правило, такой человек либо вовсе не виноват, либо
виноват куда меньше, чем сам считает. А даже если и виноват, то искреннее
раскаяние снимает с него большую часть вины. Пока он под трувером, можно
дать ему установку, снимающую или ослабляющую комплекс вины. Так что
недоверие или поиск преступников - лишь ничтожная доля причин для
применения трувера. Хотя в прошлом веке трувер действительно произвел
переворот в следственной и судебной практике.
   - Аня, извини, но на расспросы под наркотиком правды я не согласен. Я
тебе доверяю, но согласиться на это не могу. Ты, конечно, этого не поймешь.
   - С чего ты взял? Другие бы не поняли, а я понимаю. Я ведь изучала
психологию людей твоего века. И извиняться не надо, это твое право. Твое
здоровье - твое дело, я не могу лечить тебя насильно. И я не считаю твое
состояние настолько угрожающим, чтобы тебе стоило ломать себя, и
соглашаться на то, что противоречит твоим убеждениям. Посмотрим, как
дальше все будет развиваться. Я не думаю, что ты можешь умереть от
увиденного во сне, все-таки самовнушение имеет свои пределы, а ты плохо
поддаешься внушению вообще.
   - Ты пробовала?
   - Я сужу по общему типу твоей психики. Внушала тебе что-то я только под
трувером, а в этом состоянии все поддаются внушению.
   - Ты уже допрашивала меня под наркотиком правды? Интересно, когда это
было?
   Я не помню, чтобы давал согласие.
   - До того, как ты в первый раз очнулся. Мог бы и сам догадаться. Я же
тебе рассказывала, что восстанавливала работу твоей памяти.
   Никита немного смутился: он действительно мог сопоставить разные
рассказы Ани. Память сейчас у него работала прекрасно, он хорошо помнил
все происходившее с момента его оживления, хотя память о первом периоде
жизни была более туманной.
 
   Следующий сон Никита увидел на вторую ночь разговора с Аней. В лес он
попал сразу, едва закрыв глаза, сохраняя весьма отчетливую память обо
всем, что происходило с ним наяву, включая свои страхи. Вообще-то ему
хотелось сразу покинуть этот лес, но какое-то неуемное чувство, очень
близкое к любопытству, но не совсем любопытство, не позволяло ему сделать
это. Возникшая откуда-то мысль, что неизвестную опасность нужно наконец
встретить лицом к лицу, чтобы перестать ее бояться.
   Никита несся через лес, не разбирая дороги, стараясь только, чтобы не
возникал полный контакт, чувство прикосновения. Но теперь это давалось ему
с трудом: стоило расслабиться, как он ощущал мягкие влажные касания уже
безлистых веточек, уколы хвои сосноподобных деревьев. Иногда Никита ловил
краем глаза, как шурша опавшими листьями убирались с его дороги небольшие
зверьки. Внезапно путь Никиты пересекла хорошо различимая тропа,
отличавшаяся от встречавшихся Никите раньше тем, что ею пользовались
совсем недавно. В последние сутки по тропе не скрывая следы прошло по
довольно много людей: слой опавших листьев был втоптан в землю. Никита
повернул и помчался вдоль тропы в направлении, куда вели большинство
следов. Гонка эта неизвестно за кем продолжалась довольно долго, несколько
километров, по крайней мере, когда Никита увидел перед собой на тропе
человека, идущего быстрым шагом. Впервые в этом лесу встретился живой
человек.
   Никита затормозил и стал догонять незнакомца медленно, стараясь
разглядеть его.
   Давалось это нелегко: путник был одет в маскировочный комбинезон,
гораздо лучший, чем носил в свое время Никита. Контуры его тела
размывались на зелено-серо-коричневом фоне, которым стал лес, потерявший
листву перед зимой. На спине человека был небольшой мешок, а на широком
кожаном поясе висел короткий меч в ножнах странной формы. Голова была
скрыта обтягивающим маскировочным капюшоном, под которым Никита угадал
скрученные в узел длинные волосы. Движения путника были необычайно
легкими, гибкими, и какими-то странными, скорее кошачьими, чем
человеческими. Конечно хорошая танцовщица, изображая кошку, может
двигаться так, но пройти этим шагом много километров... А путник шел явно
давно, и в нем не чувствовалось ни малейшей усталости, напряжения.
Странная манера двигаться была для него естественной.
   Увлекшийся неожиданной встречей, Никита забыл о самоконтроле, и вышел в
уровень контакта с лесом, допускающий прикосновения. Под его ногами
зашуршало.
   Путник резко обернулся - он-то двигался абсолютно бесшумно, так что его
собственные шаги не заглушали звуки леса. На несколько секунд Никита и
незнакомец застыли, разглядывая друг друга на расстоянии не больше
пятнадцати шагов. Житель этого мира, точнее жительница, о чем говорили
небольшие острые холмики на груди, оказалась юной девушкой. Никита
завороженно смотрел на нечеловечески красивое лицо, немного продолговатое,
с очень чистой и ровной, неестественно белой кожей, изящно очерченным
узким бледно-розовым ротиком, огромными темно-серыми глазами, очень
вытянутыми, немного скошенными, под широкими черными бровями,
протянувшимися под узким лбом двумя сходящимися дугами. Из-под капюшона
выбивалась абсолютно черная челка. Именно абсолютно черная, волосы были
такие тонкие и густые, что казались клочком мрака. Хотя каждая деталь в
отдельности, кроме может быть волос, не была чем-то особенным, все вместе
производило впечатление неправильности или уродства, парадоксально
сочетающегося с красотой. Потому что в этих чертах была своеобразная,
нечеловеческая гармония. И это ощущение подчеркивалось странной формой
проступающих сквозь обтягивающий капюшон ушей. Очень сильно вытянутых
вверх, слишком больших для человека. В сонном лесу Никита встретил
эльфийку. Не эльфийскую принцессу - Аню, как в момент пробуждения от
смерти, а настоящую эльфийку - нечеловека.
   Девушка вначале смотрела на Никиту в изумлении, которое быстро
сменилось страхом, исказившим прекрасное лицо, сделавшим его неприятным. А
страх сменился яростью, девушка завизжала резко, непереносимо для ушей,
выхватила меч и бросилась на Никиту. Несколько долгих мгновений Никита
смотрел парализованный на короткое треугольное лезвие, отливающее бронзой,
а потом подумал, что если меч сейчас рассечет его тело, это будет на самом
деле. Он на самом деле умрет во сне. Мысль, вызвавшая немедленный испуг,
заставила его отпрянуть из сна. Но, как и в прошлый раз, пробуждение
наступило не сразу. Никита опять оказался в знакомой комнате с неприятным
китайцем. Китаец смотрел на Никиту с той же отрешенной улыбкой и грозил
ему длинным, костлявым пальцем. А рядом с китайцем стояли еще два азиата,
внимательно разглядывающие Никиту. Оба среднего роста, один полноватый, с
круглым, как луна, плоским лицом, другой худой, с небольшими усами и
растрепанными черными космами, торчащими во все стороны. Эти двое не
производили такого неприятного впечатления, как первый китаец. Лохматый
вдруг улыбнулся Никите и помахал ему рукой. На этом сон прервался.
   Остаток ночи прошел спокойно, а утром Никиту ждала разборка с Аней,
которой он рассказал о новом сне. Очередной двухчасовой допрос с
пристрастием вновь не выявил у Никиты никаких аномалий, кроме некоторого
возбуждения. Не свидетельствующего, впрочем, ни о каких отклонениях в
психике. После тестирования, усталые и раздраженные, Никита с Аней сели
наконец-то завтракать.
   Аня никак не могла успокоиться от сделанной Никитой глупости: следовало
разбудить ее сразу после необычного сна, чтобы провести тестирование
немедленно.
   Когда завтрак уже подходил к концу, вдруг раздался мелодичный сигнал,
извещающий о приходе гостей. Аня пошла открывать: к Никите гости приходили
редко, и всегда предупреждали о визите заранее. Но сейчас Никита
неожиданно осознал, что это пришли за ним, что визит как-то связан со
сном. Нехорошее предчувствие поднималось тошнотворной волной от желудка, и
когда он перехватило горло, в дверях показалась растерянная Аня.
   - Это к тебе, Никита, - сказала она.
   Никита увидел за ее спиной азиатов из сна. Лохматый помахал ему рукой,
как тогда, и сказал:
   - Привет. Я вижу, ты нас узнал. Значит мы не ошиблись адресом, да и в
тебе не ошиблись.
    
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 08.08.2002 11:42