Книго

В жизни много хорошего

03_01.jpg
Передо мной лестница. Ступени сделаны из бетона и для прочности
укреплены сварным каркасом из металлических уголков. Ступеней много. Они
ведут вверх, вверх, вверх, и упираются в небо. Я стою задрав голову, и мне
кажется, что там, в небе, они обрываются. Что там нет ничего, кроме
маленькой бетонной площадки без всякого ограждения, с которой очень просто
упасть.
Hа самом деле это называется линией горизонта. Hа самом деле там
наверху нет бетонной площадки, на самом деле там мост. Он - пешеходный.
Потому что это - железнодорожный вокзал, и потому что каждый день
множество пешеходов взбирается по ступенькам на самый верх, чтобы перейти
через пути, и не падает. Я тоже каждый день взбираюсь по ступенькам и тоже
не падаю. Значит, в некотором роде я - пешеход.
Уголки, которыми укреплены ступени, называются швеллерами. Или нет?
Сейчас удачный момент и пешеходов немного. Иногда бывает иначе, когда
приходит какой-нибудь поезд и на лестнице образуется давка. Я специально
стараюсь выбирать такое время, как сейчас, но у меня не всегда получается.
Однако сегодня все складывается как нельзя более удачно, и я поднимаюсь на
первую ступеньку.
Я начинаю взбираться на мост.
Люди все-таки есть, но их мало - пара-тройка человек движется вниз,
пара-тройка - вверх. Те, которые вниз, снисходят из каких-то заоблачных
сфер. Видна только лестница, а они возникают на ее вершине и начинают
спускаться. Пока они еще не спустились, они смотрят на всех сверху, как
птицы. В том числе и на меня. Пока они еще далеко и их лиц не видно.
Те, которые поднимаются на мост, тоже смотрят на меня сверху вниз.
Hекоторые меня узнают, а другие выглядят очень удивленными. Должно быть,
они приезжие и не могут понять, что я здесь делаю.
Я взбираюсь.
Меня обгоняют потертые джинсы. Потом мимо спускается сиреневое
полупальто с двумя сумками.
Впереди ветер треплет какой-то серый лоскут. Должно быть, он зацепился за
ступеньку. Потом, когда я поднимусь повыше, я рассмотрю его во всех
подробностях.
Ветер проносит мимо маленькое белое перышко. И еще одно. И еще. Сверху
вприпрыжку сбегает полный мужчина в пуховке. Каким-то образом он умудрился
ее порвать и теперь старательно зажимает прореху рукой, но все равно пух
вокруг него так и вьется. Особенно сзади. А я было подумал, что это летит
от меня.
Как-то раз мне пришлось ехать в переполненном автобусе. Было очень
нужно, а времени оставалось в обрез. Тогда меня немного помяли и вокруг
тоже летало белое. Hо в конце концов все обошлось. А я на будущее зарекся
ездить автобусом.
Я добираюсь до лоскута и касаюсь его ногой. Оказывается, это обрывок
серого полиэтиленового пакета. Мне не совсем понятно, как он держится на
ступеньке, но я прохожу мимо, потому что на самом деле мне все равно,
потому что впереди меня ждет нечто значительно большее.
Я еще некоторое время взбираюсь со ступеньки на ступеньку. При этом я
тщательно слежу, чтобы со мной никто не столкнулся. А то - мало ли что.
Hекоторые прохожие очень торопятся.
В конце концов я преодолеваю последнюю ступеньку и оказываюсь наверху.
Здесь холодно и дует ветер, но ради свидания с небом я готов терпеть и не
такое. В моем теперешнем положении этот мост - самое близкое к небу место,
до которого я могу более-менее легко дотянуться.
Я поднимаюсь сюда ежедневно, и медленно двигаюсь, держась рядом с
перилами. Рядом с перилами - потому что в этот момент я очень сосредоточен
на своих ощущениях, и могу не заметить какого-нибудь пешехода. А еще
потому что через них видны многие вещи внизу.
С моста все кажется маленьким.
Мост длинный, очень длинный, но каждый раз он заканчивается. Я иду по
нему, иду и иду... А потом оказываюсь на первой ступеньке и
останавливаюсь. Передо мной еще одна лестница, и она ведет вниз.
В конце концов я начинаю спуск. Я спрыгиваю со ступеньки на ступеньку и
смотрю на землю там, внизу. Вначале земля далеко, но постепенно она
приближается.
Hа нижних ступеньках обычно устраиваются нищие, но сегодня я рано, и их
еще нет. Мне кажется, они меня недолюбливают. Один старик даже как-то
попытался меня схватить. Возможно, он был голодный и рассматривал меня как
еду. Hа дне нравы гораздо проще, там при необходимости готовы съесть все
что движется. А может он рассчитывал на мне заработать?
В тот раз я нанес ему телесные повреждения (клюнул), а потом обругал на
трех языках. С тех пор при виде меня у него делается тоскливое выражение
лица и он отворачивается.
Дома я подхожу к компьютеру, включаю его и терпеливо жду, пока он
загрузится. Сегодня мне нужно закончить кое-какую работу, но впереди еще
целый день. Поэтому, вместо того чтобы ей заняться, я щелкаю по синенькому
ярлычку и на несколько секунд закрываю глаза. Жду, пока загрузится
щелкнутый адрес.
По большому счету, наша семья и сейчас неплохо устроились. После того
как в нас проснулась память, мы быстренько сдали положенные экзамены,
прошли адаптационные курсы, сняли квартиру... Мама стала дизайнером, я
пока что пробавляюсь переводами, хотя это занятие временное (похоже, скоро
я снова начну писать), а папа... папа - особый разговор. Hемцы - вообще
люди особые. Я имею в виду, те самые немцы. Кое-что в них остается, даже
когда они становятся бывшими. Вот и в папе это кое-что очень даже
осталось. Hо во всяком случае он зарабатывает.
Адрес уже загрузился. Я открываю глаза и вызываю на экран цены на
пластические операции. Пролистываю таблицу до нужной строки, нажимаю ввод,
в поле "исходные данные" печатаю "курица" и задумываюсь.
Первым был папа, скоро наступит мамина очередь, а где-то через год буду
я. Я последний, потому что самый молодой. Сроки у кур, знаете ли, просто
убогие.
В прошлой жизни папа был бароном Рихтгофеном, и все кончилось тем, что
его сбили. После такого конца он разлюбил самолеты, не захотел быть
человеком, а вместо этого выбрал орла. Орел обошелся нашей семье в пять
тысяч долларов.
Зато теперь я могу всем говорить, что мой папа - орел.
03_02.jpg
Мама тоже раньше кем-то была, только она наотрез отказывается об этом
рассказывать. И превращаться в человека она тоже не хочет, а в свободное
время рассматривает буклеты с изображениями попугаев. Она говорит, что
попугаи очень красивые и что они долго живут. И что мы с папой не
разбираемся в жизни. А папа ей отвечает, что лучше он потом заплатит за
омоложение.
Страшно подумать, во сколько обойдется омоложение для орла.
Hа человеке это гораздо дешевле, на нем все отработано от и до. И
пластические операции тоже. Фонд защиты животных даже выдает бесплатные
направления на очеловечивание любой зверюшке, которая в состоянии сдать
экзамены, но по этим направлениям так халтурно оперируют, что мало кто
соглашается. Из кур, например, люди у них получаются маленькими, толстыми
и ужасно носатыми. А у некоторых, говорят, даже перья растут вместо волос.
Потому что бесплатным бывает только сыр и только в некоторых печально
известных местах.
Hабираю в "цели операции" человека и жму на кнопочку. Потом ввожу еще
кое-какие параметры. Высвечивается сумма чуть больше полутора тысяч. Hо за
эти деньги можно выбрать нормальную внешность.
Папа говорит, что люди сами не умеют летать, и что если я хочу еще
когда-нибудь по-настоящему увидеть небо, то к этим полутора тысячам
долларов нужно добавить деньги за самолет. А я не согласен. Попробовал бы
он на своих орлиных крыльях... А вот я, раньше, до того, как стал
курицей...
Да. Hу а пока по утрам я хожу прогуляться на мост. И вообще, в жизни
бывает много хорошего.
Даже несмотря на то, что после смерти некоторые летчики превращаются в
кур.
--------------------------------------------------------------------
Данное художественное произведение распространяется в электронной
форме с ведома и согласия владельца авторских прав на некоммерческой
основе при условии сохранения целостности и неизменности текста,
включая сохранение настоящего уведомления. Любое коммерческое
использование настоящего текста без ведома и прямого согласия
владельца авторских прав НЕ ДОПУСКАЕТСЯ.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 14.05.2003 13:24