---------------------------------------------------------------------
Книга: Елена Семеновна Василевич. "Я - внук капитана". Рассказы
Перевод с белорусского Б.Бурьяна И В.Машкова
Издательство "Мастацкая лiтаратура", Минск, 1978
OCR & : Zmiy ([email protected]), 30 декабря 2002 года
---------------------------------------------------------------------
Для детей младшего школьного возраста.
Собираясь на работу, мама повторила еще раз:
- Вова, ровно в двенадцать часов закапаешь Наташе глаза. Альбуцид в
шкафу.
- А-ай... - готовая вот-вот раскиснуть, сморщилась моя любимая
сестрица.
- Не "ай"! - строго оборвала ее мама и в который уже раз напомнила мне:
- Вова, запомни - по две капли в каждый глаз.
Мама знает, кому давать ответственные поручения, но все-таки не
сдерживается:
- И, пожалуйста, не перепутай ничего.
Сначала я хотел обидеться, да передумал - ведь не девчонка же я на
самом деле, чтобы дуться из-за всякой мелочи. Подумаешь, разные там
напоминания: все равно ведь мне мама доверила лечить Наташку. Исподтишка
дернув сестру за косу, я постарался заверить маму:
- Не волнуйся, мамочка, ровно в два часа я закапаю ей по двенадцать
капель в каждый глаз.
- Я так и знала! Ты уже сейчас, не успела я порог перешагнуть, все
перепутал... Не по двенадцать капель, а по две! И не в два часа, а в
двенадцать... Да смотри, в школу не опоздай!
- Не опоздаю, мамочка, что ты! Иди на работу, а то сама опоздаешь. Я
уже хорошо запомнил: в двенадцать... по две...
Легонько подталкивая, я проводил маму к двери и выслушал еще раз, уже
напоследок: "Смотри же, не забудь и ничего не перепутай". Наконец с какой-то
веселой отчаянностью повернул ключ в замочной скважине.
Заложив руки за спину, я наклонился вперед и, будто на коньках по льду,
побежал в комнату, где была Натка - моя больная, или пациентка, как говорит
наш сосед, доктор Бобрович.
Натка сидела на диване и, насупившись, листала кипу "Мурзилок".
Собранные за несколько лет журналы были сшиты толстыми нитками: это папа
заставил меня подшить их по годам.
Я посмотрел на Натку: тоже мне грамотейка нашлась! Разрумянилась, и на
голове бант розовый!
Мне никогда еще не удавалось пройти мимо сестры, чтобы я не дернул ее
за эти косы.
Так я сделал и на этот раз.
- Пусти, а то как дам!
Хотя Натке идет всего седьмой год - мне осенью исполнится целых
одиннадцать! - и дома у нас она слывет ужасной плаксой, "сдачи" давать она
умеет. На нашем дворе ее побаиваются все малыши. Так ведь то малыши, а я...
Я выпучил глаза, вытянул вперед подбородок и уставился на Наташку,
гипнотизируя ее. Приближаюсь к ней и шепчу:
- А я тебе закапаю не по две, а по двенадцать капель альбуцида в каждый
глаз! Ага...
И я захохотал тем противным смехом, который мы слышали в театре кукол
на спектакле "РВС" Аркадия Гайдара. Так смеялся махновец.
Я не сразу понял, что больше напугало Натку - мой страшный вид или
двенадцать капель альбуцида, - но только она вдруг пронзительно взвизгнула и
вспрыгнула с ногами на диван.
- Не буду! Не хочу! Я маме все расскажу, как придет!..
До маминого прихода было далеко: мама еще только на улицу успела выйти.
А все эти "не буду" и "не хочу" меня не пугали: я был старшим в доме,
наделенным неограниченной властью.
Чтобы не оглохнуть от визга и плача, я решил перейти к "холодной"
войне.
- Ладно, не хочешь - не будешь, но тогда ослепнешь! - тоном, от
которого, как мне казалось, должна была застыть кровь в жилах, пригрозил я.
Натка сразу притихла и недоверчиво посмотрела на меня, прикусив кончик
указательного пальца. Это могло означать одно из двух: либо она начинает
хитрить, либо и впрямь перепугалась.
Теперь у меня почему-то пропала охота дразнить сестру. Но поскольку я
чувствовал себя хозяином положения, я не мог и не хотел первым начинать
переговоры. Первой должна была заговорить она.
Сестра насупленно молчала.
Тогда, чтобы подчеркнуть силу моей власти, я направился к шкафу, где
стояла наша домашняя аптечка, достал с полки пузырек с альбуцидом, приблизил
его к правому глазу, левый прищурил и поглядел на свет. Взболтнул жидкость и
опять поглядел на свет. Затем, не торопясь, взял пипетку - такую стеклянную
трубочку, с маленьким резиновым колпачком на конце, которой обычно
закапывают глаза...
- А мама сказала в двенадцать закапать. А еще двенадцати вовсе и
нету... еще рано... - словно сухой кленовый лист на ветру, прошелестел у
меня за спиной дрогнувший Наткин голос.
Я расправил плечи и, не отвечая сестре, снова повторил свои упражнения:
поднес пузырек с альбуцидом к глазу, поглядел на свет, взболтнул. Нажал
несколько раз пипетку... Я видел, как это делают в поликлинике.
- Еще не пора закапывать, - снова раздался у меня за спиной отчаянный
шепот.
Если говорить правду, то по натуре я не такой уж и зловредный, каким
почему-то всегда стараюсь выглядеть перед сестрой. Властью своей я уже
упился досыта, вдосталь насладился Наткиным испугом и слезами. Не повернув
головы, я проговорил:
- А я и не собираюсь сейчас закапывать.
- Мама говорила, чтобы мы убрали в квартире, - как бы предупреждая
новые мои выдумки, сказала Натка.
- Ты что будешь делать? - снисходительно, как это и следует мужчине,
спросил я. - Берись пыль вытирать, а я пойду половики вытрясу...
- Я тоже хочу вытрясать половики! - заявила Натка, но тотчас
спохватилась, вспомнив, что она подчинена мне, и покорно согласилась: - Ну
ладно, давай сделаем, как ты хочешь... Я протру везде, а ты половики...
Я так хочу!.. И это говорит моя сестра, которая никогда в жизни никому
ни в чем не уступала: "Как ты хочешь!" Вот что значит власть!
Я перепрыгивал через две ступеньки и тащил за собой ковровую дорожку,
словно огромный хвост дракона. Мне было весело. Я даже запел "Барабанщика":
Однажды ночью на привале
Он песню веселую пел,
Но, пулей вражеской сраженный,
Допеть до конца не успел...
Через час нашу квартиру нельзя было узнать. Уж если мы с Наткой
возьмемся, то умеем порадовать маму. Даже пол вымыли, хотя сперва и не
собирались этого делать. Правда, размахались тряпками и не заметили, как
забрызгались и перемазались, но - не беда!
Пока мы с Наткой убирали квартиру, потом чистили одежду и сушили ее на
батарее, время пролетело незаметно. Только я переоделся в школьную форму,
как вспомнил про свои докторские обязанности. Я взглянул на часы: половина
первого...
- Натка! - закричал я. - Быстренько ложись на подушку, я тебе глаза
закапаю...
Натка опять сморщилась, но все-таки послушно устроилась на подушке,
подложив под нее две вышитые "думки", чтобы было повыше. Я подбежал к шкафу,
схватил пузырек с каплями, пипетку и приступил к самой главной операции
этого дня.
- Ты на охотников смотри! Смотри на охотников! - нервно приказывал я
сестре, которая никак не могла раскрыть глаза. У нас над диваном висит
картина художника Перова "Охотники на привале".
Натка глянула на охотников, и я в тот же миг капнул ей в глаз одну
каплю.
- Ой-ей-ей! - застонала Натка. - Холодно!
- Где холодно? - удивился я, собираясь капнуть вторую каплю. Но глаза у
Натки будто зашили. Она ерзала по дивану и все приговаривала:
- Ой, Вовочка, холодно! В глазу холодно!
От нашего соседа, доктора Бобровича, я слыхал, что больные требуют
вежливого и ласкового обращения, даже когда они говорят глупости и городят
всякую несусветную чепуху.
- Да это тебе только кажется, - как ласковее произнес я, хотя мне
не терпелось дернуть ее как следует за косу. - Ты смотри, Наташа, на
охотников...
Натка поверила мне и на какое-то мгновение открыла глаза. И в ту же
секунду я капнул ей вторую каплю.
- Ой, помираю, ой, холодно! - голосила она на всю квартиру.
Я знаю, второй такой притворщицы, как наша Натка, во всем мире не
сыщешь! Я даже слыхал, как об этом говорили мама с папой. И поэтому не
очень-то обращал внимание на ее стоны и плач. Если уж она подцепила этот
конъюнктивит - так назвал Наткину болезнь доктор Бобрович, - то нужно как-то
от него избавляться! Потом, когда глаза перестанут болеть, будет и
рассчитаться с ней, надавать как следует. Но пока что, хорошо усвоив, как
доктор должен обращаться с больными, я ласково уговаривал сестру:
- Вот и все! Вот и хорошо! Видишь, один глаз уже закапали. Теперь давай
второй... Смотри на охотников...
Однако Натка качалась по дивану и бормотала сквозь слезы:
- Ой, холодно! Ой, в нос потекли капли!
Этого уже я понять не мог. Мне самому не один раз закапывали глаза
альбуцидом, но я никогда не мерз и никогда капли не текли мне в нос. С такой
пациенткой я наверняка мог опоздать в школу, не говоря уж о том, что,
конечно, мне не удастся позавтракать и придется мчаться на занятия голодным.
- Ну, знаешь, некогда мне тут с тобой нянчиться! - Все же голос у меня
перестал быть ласковым. - Смотри на охотников!
Как и всякая, даже самая дерзкая, девчонка, Натка боялась настоящего
мужского тона: она испугалась, моргнула, и я тут же ловко капнул ей капельку
в другой глаз.
- Ай, Вовочка, миленький, больше не надо!
Что еще за глупости! Осталось капнуть всего одну каплю...
- Смотри, пискля! - дольше выдерживать вежливый докторский тон я не
мог. - Вот я закапаю эти капли себе, хотя у меня нет никакого
конъюнктивита...
Я даже не лег, как Натка, на подушку, только откинул голову и - раз,
два! - закапал сперва в один глаз! Раз - в другой!..
Мгновенно ослепнув, я на ощупь поставил пузырек с лекарством на стол,
положил пипетку и бросился на подушку рядом с Наткой.
- Ну, что? - простонала Натка, протирая глаза марлей.
- Ни-ничего, сей-сейчас пройдет...
- Тебе не холодно?
- Хмы... Вроде бы холодновато... У тебя не проходит?
- Не-ет, - заплакала Натка. - Дальше в нос потекло...
Потекло в нос и мне. Потекло что-то пахучее, резкое, холодное. А
главное, глаз не раскрыть!
- Ну, тебе уже лучше? - спросил я.
- Нет, мне еще хуже... А тебе?
Я вынужден был признаться, что и мне "еще хуже".
- И что это за такой альбуцид? Никогда больше не буду закапывать им
глаза. Я его выкину на помойку! - хныкала Натка и колотила ногами по дивану.
Я уже и сам согласен был вышвырнуть за окно противный пузырек с
лекарством... Но вдруг меня насторожил какой-то знакомый запах. В чем дело?
Альбуцид ведь ничем не пахнет!
Я протянул руку к столу, нащупал пузырек и поднес его к левому глазу, в
который закапал только одну каплю, - он еще кое-как раскрывался. И теперь
холодно стало не только моим глазам, но у меня уже похолодели и уши, и ноги,
и все тело...
В руках у меня было ментоловое масло - средство от насморка.
- Натка! - заорал я в отчаянии. - Мы ослепли!
Натка, как и всегда, заголосила на всю квартиру.
- Быстрей бежим на кухню! - крикнул я и, схватив сестру за руку,
потащил ее к умывальнику. Отвернул кран и горстями стал плескать воду себе
на лицо и на глаза. То же самое делала и искалеченная моим лечением Натка.
Умывание, однако, помогло мало. Тогда я налил в чашки теплого чаю, и мы с
Наткой принялись делать примочки. Стало немного лучше.
Мы добавляли теплой воды и все прикладывали и прикладывали к глазам
влажную марлю. Наконец Натка спросила:
- Ну что, теперь мы не ослепнем?
Я не успел ответить на этот вопрос: к нам кто-то звонил. Мы кинулись
открывать. Соседка, тетя Поля, увидев наши покрасневшие лица и слезящиеся
глаза, всплеснула руками.
- Батюшки, да что это с вами?
- Мы ослепли! - торжественно сообщила Натка.
- Что-о?
- Мы закапали глаза ментоловым маслом вместо альбуцида, - признался я.
- Боже мой! - воскликнула тетя Поля и, ничего больше не сказав,
бросилась за двери.
Мы удивились ее поведению: вместо того чтобы пожалеть нас и хоть
чем-нибудь помочь, она убежала!
Закрыв двери на ключ, мы опять пошли промывать глаза теплой водой.
Теперь у нас возникла, правда, слабая, но все же надежда - а может быть,
все-таки не ослепнем?! Глазам становилось все теплее, и они уже не так
слезились. Только, правда, из носов у нас текло, как при хорошем насморке...
Минут через десять в нашу дверь кто-то застучал так, что мы с Наткой
застыли на месте от испуга.
- Кто это? - прошептала Натка.
- Не знаю, - ответил я таким же тревожным шепотом.
Стук повторился с новой силой.
- А вдруг воры?
- Воры приходят ночью, - не совсем уверенно произнес я.
В двери стали и стучать и звонить. Мы расслышали голоса и среди них
узнали голос тети Поли.
- Ей-богу, они, наверно, отравились там... Я чуть в обморок не упала,
как увидела их. Белые как полотно, а глаза красные...
- Может, у кого-нибудь из соседей ключ подойдет к этой квартире? Иначе
придется двери взламывать, - произнес молодой женский голос.
Мы с Наткой на цыпочках подошли к дверям и прислушались.
- Нет таких ключей, у всех разные, - говорила тетя Поля. - Пойду топор
принесу да квартиранта своего позову. Одни, без мужчин, мы тут ничего не
сделаем...
На площадке затопали, застучали - видать, побежали за топором.
Мы с Наткой и дохнуть не смели.
За дверями кто-то грубоватым голосом сказал:
- Таких матерей, что оставляют у детей под руками что попало, в тюрьму
сажать надо.
- А меня беспокоит, что за дверями не слышно ни звука, - отозвался
молодой мягкий и озабоченный голос.
При этих словах снова раздался стук в двери.
Мы с Наткой переглянулись.
- Не надо открывать, - прошептала Натка, - а то нашу маму в тюрьму
посадят...
- А если двери взломают?
На площадке раздались уверенные шаги, кто-то сильно толкнул двери, и
мужской голос громко крикнул:
- Дети, а ну открывайте!..
- Он увидел нас...
Натка, а следом за нею и я на цыпочках отошли к вешалке и спрятались за
мамино старое пальто...
- Ломайте, говорят вам, двери! Это ведь дети, а не куклы вам! Может, их
там уж и в живых нету... - Тетя Поля была, видать, не на шутку перепугана и
чуть не плакала.
Заскрежетало железо, затрещали двери... Мы с Наткой стояли за вешалкой
и ждали, что вот-вот полетят щепки... Что будет, когда вернутся домой папа с
мамой и увидят поломанные двери? Молчать дольше было нельзя.
- Мы живые! - каким-то тоненьким голоском прокричала Натка и подбежала
к дверям, я - вслед за ней.
- Мы живые! - повторяли мы наперебой, и нам никак не удавалось
повернуть ключ в замочной скважине.
Когда двери все-таки раскрылись, мы лицом к лицу столкнулись с двумя
женщинами в белых халатах. Из-за них выглядывали тетя Поля, ее квартирант и
соседи из других квартир.
- Ну, что тут у вас? Живые? Здоровые? - обратилась к нам смуглая
женщина в белом халате. Это была врач "скорой помощи". Она вглядывалась в
нас, и глаза ее смеялись.
Мы с Наткой виновато опустили головы.
- Рассказывайте все по порядку.
- А вы не посадите нашу маму в тюрьму? - спросила Натка. Это теперь нас
волновало больше всего.
- Нет, не посадим, - улыбаясь, пообещала молодая женщина.
Женщина постарше укоризненно покачала головой.
- А стоило бы! Чтобы знали, как гонять "скорую помощь"...
- Ну, ну, Ивановна... - сказала ей молодая и снова обратилась к нам: -
Ну, так что же у вас случилось? Рассказывайте.
- Вова лечил меня... - показала на меня Натка.
Я уже осмелел, перестал бояться врачей в белых халатах и рассказал все
без утайки, как я был доктором.