Виконтов Дмитрий

     

      Рейд обреченных.

     

      «Нет большей любви, как если кто

      положит душу свою за друзей своих».

      Евангелие от Св. Иоанна, 15:13.

     

      «Оправдывает ли цель средства -

      задача в общем виде не решаемая».

      К. Еськов.

     

      Мир не стоит и слезинки ребенка.

      Древняя мудрость.

     

      * 1 *

      ПЯТНИЦА, ВЕЧЕР

     

      Он очнулся и удивился: боли не было. Впервые за последние пять дней он не чувствовал выворачивающей все внутренности тошноты, и перед глазами не плясало серо-алое марево, которое быстро сменялось очередным беспамятством. Сознание работало, как никогда четко, и первое, про что До'ош подумал: хвала Ушедшим, я еще жив! Второй мыслью стали воспоминания…

      Колония на Хорраг Лэйт'тэйрра была атакована внезапно. Человеческие корабли нанесли неожиданный удар по практически отсутствовавшей обороне, и после отчаянной четырехчасовой битвы на рассвете в небе появились первые десантные модули. До'ош словно наяву видел, как черные точки падают сквозь расчертившую весь небосвод бледно-желтую сеть заградительного огня, как вспыхивают яркими красками те из них, которые касаются соткавших ее нитей. Их было много, таких вспышек, очень много, но так же много было и прорвавшихся сквозь беспощадный огонь. Только это уже были не точки: стремительные стрелы серебристыми каплями рушились с небес, раскидывая во все стороны гроздья бронебойных и зажигательных бомб; и вслед им, откуда-то из-за бесконечной голубизны над головой, били слепящие спицы солнечного пламени. До'ош вспомнил, как он бросился бежать, и как подобная спица внезапно засияла совсем недалеко от него, как земля под ногами взорвалась ревущим вихрем, грубо сдавившем его тело… А затем только боль — не отступающая даже в тьме забытьи и лабиринте ускользающих мороков.

      — Он приходит в себя! — звонкий женский голос, прозвучавший прямо над ним, и мгновенное касание волны дружбы и поддержки, согрели До'оша много лучше тонкого куска ткани, что был на нем. Журчащий хрустальным ручейком веселый голос окончательно смел затягивавшую мозг пелену, и килрач с немалым усилием поднял веки.

      Поднял — и охнул: в глаза словно ввинчивался острый бурав. Первые секунды он ничего не видел, кроме расплывающегося сплошного пятна над собой, затем зрение пришло в норму, и пятно распалось на выщербленный темно-серый бетонный потолок и изящное лицо незнакомой девушки; мгновением спустя шестым чувством До'ош понял, что успокоивший его эмпатический сигнал пришел от нее.

      Девушка мягко улыбнулась ему:

      — Приветствую вас вновь среди живых, Советник До'ош! — она протянула руку куда-то в сторону и подняла пластиковый стаканчик с водой. Смочив обрывок ткани, она осторожно протерла ему оба глаза, решительно пресекая робкие попытки сопротивления. — Простите, что я не могу предложить вам ничего более подходящего, но… — перед До'ошем появился второй такой же стаканчик и он вдруг понял, что смертельно хочет пить. Приподнявшись с помощью незнакомки, он схватил его и жадно проглотил холодную, безвкусную жидкость. Девушка, понимая его состояние, молча подала следующий стакан (краем глаза До'ош заметил целый ряд пластиковых посудин рядом), который вмиг разделил судьбу предшественника.

      Лишь после седьмого или восьмого стакана мучавшая килрача жажда слегка утихла, и он сообразил оглянуться по сторонам. Вокруг был только бетон: серые бетонные стены, пол и потолок, на котором в десятке мест набухали сверкающие в свете ламп капли воды, чтобы сорваться вниз. В комнате не было ни окон, ни каких-либо других источников света, кроме упрятанной в прочный стальной каркас лампы по середине потолка; единственная дверь вела в поднимающийся наверх коридор. Интерьер также не страдал излишеством: грубый деревянный стул, несколько свернутых в тугие валики матрасов, аналогичных тому, на котором он лежал; беспорядочно сваленная в углу груда лохмотьев — во всем читались следы хаоса и отсутствия даже желания привести все в порядок.

      Закончив с осмотром комнаты, До'ош обратил внимание на стоящую около него на коленях девушку — и вздрогнул. Он никогда не страдал от отсутствия наблюдательности — и сейчас легко замечал даже мельчайшие подробности, но отчего то не мог сложить их в единую картину. Он видел некогда прекрасно ухоженную, а теперь поблекшую и, местами свалявшуюся, темно-коричневую, почти рыжеватую шерсть, которую рассекали зигзагообразные черные полосы; видел искрящийся задором и любопытством взгляд самых ярких глаз, которые он видел в своей жизни; видел мягкие кисточки меха на ушах, сверкающие белизной горных снегов; видел простые, ничем не запоминающиеся черты лица, но от которых почему-то трудно было оторвать взгляд — и все равно, попроси кто-нибудь описать ее целиком, До'ошу, наверное, пришлось бы только развести руками.

      Одета она была очень странно: бледно-желтые штаны, явно не имперского производства, и фиолетовая куртка из странного грубого материала. И нигде не было ни герба Империи, ни герба ее родного Клана — видеть такое До'ошу еще не доводилось.

      — Кто вы? — чуть подсевшим голосом спросил До'ош. — И где, во имя Ушедших, мы находимся?

      — Я Леа. А находимся мы…

      Закончить она не успела: мощный, гулкий бас загремел в пустой комнате, отражаясь от стен и потолка; почти одновременно с этим эмпатические чувства До'оша уловили чье-то присутствие — и волну холодноватого интереса.

      — Дальше я буду говорить с ним сам, — казалось, в комнате стало теснее, едва килрач, до этого стоявший в коридоре, протиснулся внутрь. Даже До'ош, никогда не жаловавшийся на маленький рост или худобу, понял, что рядом с ним он будет казаться ребенком.

      Килрач был очень высок: никак не меньше двух с половиной метров, и широк в плечах. В каждом шаге, в каждом сокращении выпиравших из-под неудобной и странной одежды мышц читалась страшная сила, но сила ограненная годами и десятилетиями постоянных тренировок, сила, взятая под надежную узду контроля разума. Но еще больше поражал отпечаток высочайшего ума и рассудительности. Он был во всем: в грубовато-строгом лице, в потускневших, но не утративших проницательности глазах, в отточенных движениях, в одновременно сложном и простом излучении чувств. Перед ними стояло поистине фантастическое сочетание огромной физической силы и никак не меньшей силы ума, сочетание, которое могло пробить себе дорогу везде и во всем.

      — Оставь нас, Леа, — коротко бросил он, но девушка даже и не подумала возразить. Поднявшись, она неслышной тенью выскользнула из комнаты, лишь на пороге задержавшись, чтобы кинуть заинтересованный взгляд на До'оша. Потом лишь постепенно затихающий звук шагов отмечал ее путь… ну, куда бы она ни пошла. В данный момент До'оша местонахождение убежища — а ничем другим это быть не могло, — мало беспокоило.

      Гигант легко опустился на пол в полуторах метрах от До'оша, скрестил ноги и задумчиво воззрился на лежащего перед ним килрача.

      — Вы Советник Внешнего Круга Хорраг Лэйт'тэйрра До'ош, тоа'агай Храма Стражей Небес, довольно известный поэт и медик, — бесстрастно перечислил титулы До'оша верзила. — Вы руководили эвакуацией мирного населения с колонии и, отчасти, принимали участие в разработке плана обороны. Вместе со всем Внешним и Внутренним Кругом вы отказались покинуть планету, и продолжали по мере сил поддерживать порядок вплоть до удара людей. Все верно?

      — Ваша осведомленность впечатляет, — До'ош устало кивнул, не сомневаясь, что спрашивают его только для того, чтобы дать ему прийти в себя и настроиться на серьезный разговор. — Мне казалось, я знаю все в Хорраг Лэйт'тэйрра, но вас я там не встречал…

      — И не могли встретить. Я жил в колонии Рогга, в восьми световых годах от вас. Точнее, она была в восьми годах, — хмуро поправил он себя. — Сейчас там мало что осталось, после людей… Ну, а что касается меня — я Вэракк.

      Вэракк — это имя До'ош действительно знал; собственно, его знали в радиусе сорока парсек многие. Один из величайших математиков Империи, создатель теории, так называемого, «кокон-поля», больше двадцати лет бывший главным координатором Внутреннего Круга Рогга, килрач невероятной глубины ума и таланта. Клан Плачущих Камней, к которому Вэракк принадлежал, мог с полным основанием гордиться столь выдающейся личностью, который принес так много пользы Империи… правда, обратной стороной гениальности математика был довольно жесткий и неуступчивый характер.

      — Ушедшие подарили мне радость встречи с выдающимся килрачем, — ситуация совсем не располагала к сарказму, но почему-то До'ошу припомнились спицы орбитального огня, разрушавшие в пыль колонию Хорраг Лэйт'тэйрра, падающие тени человеческих десантных модулей — и все титулы, все величие превращалось в горстку бессмысленного праха. — Я не очень ошибусь, если предположу, что мы находимся в плену?

      — Совсем не ошибетесь, — Вэракк равнодушно следил за молодым собеседником, и нельзя было даже угадать, про что он думает. — Они называют это Аполлоном-2 — здесь временная тюрьма для военнопленных всего сектора. Вас доставили сюда три местных дня назад вместе с большинством пленных.

      — А что с Хорраг Лэйт'тэйрра? — голос До'оша дрогнул, когда перед мысленным взором вновь предстала страшная картина последних мгновений обороны планеты: вертикальная полоса огня, расколовшая небо пополам, и вздымающаяся земля под ногами…

      — Плохо, — Вэракк не опустил взгляда, и голос его не потеплел и на сотую долю градуса, но в эмпатических всплесках До'ош отчетливо ощутил жалость и сочувствие. — Вы крепко держались, хоть и не имели никаких шансов. Судя по рассказам очевидцев и непосредственных участников, первая волна десанта была почти вся уничтожена; вторая и третья более часа ничего толкового не могли сделать, и понесли большие потери. Тогда с орбиты возобновили точечные удары по узловым точкам колонии и местам наиболее ожесточенного сопротивления; били на полное подавление. Насколько мне известно, погибло около трех тысяч; вы и еще сто пять килрачей оказались в плену. К счастью, вы успели вовремя убрать с планеты детей!

      До'ош, стиснув зубы, лежал и молча смотрел в потолок. Три тысячи… Все, кто остался с ним, все, кого он знал с детства, друзья и просто знакомые… Все погибли!

      — А вы не знаете, среди выживших… — начал он дрожащим голосом, но резко усилившееся чувство жалости со стороны Вэракка сказали ему все, еще до того как он услышал слова килрача.

      — Вы единственный член Внутреннего или Внешнего Круга Хорраг Лэйт'тэйрра, который выжил. Сожалею, Советник, — добавил математик, заметив быструю гримасу боли на лице До'оша и, скорее всего, почувствовав ее отражение в эмпатической ауре.

      В коридоре послышались чьи-то шаги, а мигом спустя разума До'оша коснулось уже знакомое чувство; Вэракк тоже почувствовал это и вопросительно посмотрел на Леа, как раз появившуюся в проеме с перекошенным от бешенства лицом.

      — В чем дело, Леа?

      — У Ямахта новый приступ, а все запасы кончились! Латосс и Агетта отправились к людям, но вряд ли они чего-то добьются — вы же знаете…

      — Знаю! — выдохнул Вэракк, сжимая громадные кулаки. — Что, у нас совсем ничего нет?

      — Есть крохи болеутоляющих и немного витаминов, — чуть-чуть успокоившись, сообщила Леа. — Рокахх пытается сделать какой-то антибиотик, но даже в случае успеха он справиться не раньше утра. А Ямахт может не прожить столько, отец.

      — Про что это вы? — не выдержал До'ош. Отец и дочь (а теперь, когда они стояли рядом, даже сомнений не могло возникнуть в их родстве) переглянулись.

      — У нас с людьми несколько сложные отношения, — с горькой усмешкой сказал Вэракк. — В данный момент мы сидим на голодном пайке.

      — Люди не дают нам почти ничего, — сердито бросила Леа. — Ни медикаментов, ни перевязочных материалов, ни средств диагностики, и сами не спешат заниматься нашими больными! Не налажена санитария, нет нормальных жилищ — только эти холодные и сырые бункера; поступает очень низкокалорийная и бедная витаминами пища, да и той мало. У Ямахта обширные лучевые ожоги и заражение крови, а мы можем только менять ему холодные компрессы да вовремя кормить!

      — Да он же умрет! — выкрикнул До'ош, резко отшвыривая в сторону тонкое покрывало. Глаза Леа, несмотря на душившую ее ярость, восхищенно блеснули, когда она увидела обнаженное стройное тело молодого килрача; даже великан Вэракк одобрительно кивнул. — Как люди могут…

      — Они много чего могут! Пока они победители и могут делать все, что им взбредет в голову, а любви к нам у них нет ни на грош. Впрочем, тут мы ничего не сделаем, а вот с Ямахтом надо что-то решать. Он в сознании?

      — Нет и уже давно, Вэракк. Рокахх считает, что он проживет еще максимум день — если Ушедшие будут милостивы.

      — Я должен быть около него, — До'ош содрогнулся, представив, что ко всем страданиям неизвестного ему Ямахта может добавиться смерть без Слова Стражей Небес и Зова к Ушедшим; кроме того, нелишним было бы взглянуть на больного — вдруг, помоги ему Ушедшие, он придумает что-то. Хотя, что придумаешь с глубокими лучевыми ожогами осложненными заражением крови? — Здесь есть какая-то одежда?

      Леа молча показала на лежащий на полу сверток. В нем оказались далеко не новые мешковатые штаны черного цвета, грязно-серая рубашка без рукавов и прочные башмаки на застежках-»липучках». Ни нижнего белья, ни каких-либо средств ухода за собой в свертке не было, чего, впрочем, До'ош и не ожидал.

      Вэракк, жестом предложив ему одеваться, тихо сказал что-то дочери, на что та ответила утвердительным кивком и быстро пошла наверх.

      — У вас умная и чуткая дочь, Вэракк, — заметил До'ош, натягивая штаны.

      — У нее большие способности, но она не пожелала следовать моим путем, — математик пожал плечами. — Она служит Залу Страсти при Храме Рогга. К счастью, во время нападения людей она уцелела, а потом попала в один лагерь со мною.

      До'ош озадаченно моргнул, но ничего не сказал. В словах Вэракка явно читалась гордость — и это понятно: служба любому из Залов в Доме Спокойствия требовала исключительных способностей, и требования к претенденту были крайне жестокие. Но тенью рядом с гордостью скользило легкая грусть, словно Вэракк рассчитывал на другой выбор дочери.

      Вместе с Вэракком он вышел из бетонной коробки, в которой очнулся, и начал подниматься по узкому и низкому коридору; сперва До'ош старался не спешить, но вскоре понял, что то ли благодаря собственному здоровью, то ли милости Ушедших, последствия ранения полностью или почти полностью миновали, и он прибавил шагу.

      Коридор закончился в маленьком полукруглом зале, от которого расходилось еще пять таких же туннелей. Седьмой коридор был немного шире и вел прямо — осмотревшись, До'ош озадаченно присвистнул: если это бункер, то у него крайне глупая архитектура, хотя кто знает, что было у людей на уме, когда они закладывали его.

      — Сюда, Советник, — Вэракк стоял у широкого коридора, в нетерпении прихлопывая ладонью по влажному бетону. — Снаружи будьте внимательны: сейчас там вечер и температура нормальная, но все же, как правило, на поверхности жарковато для нас. Немного спустя вы привыкните, но пока будьте осторожнее.

      До'ош благодарно кивнул и постарался запомнить это: для людей нормой были более высокие средние температуры, чем те, к которым привыкли в Империи. В принципе, ничего страшного не было, на многих планетах температура была высока даже для людей, но там сородичи До'оша жили и жили неплохо. Однако к их услугам была вся мощь Империи, а здесь только «крохи болеутоляющих и немного витаминов».

      Седьмой коридор оказался очень коротким: сделав всего десять шагов, они вышли на свежий воздух. За спиной возвышался купол бункера, а вокруг простиралась обыкновенная степь, над которой свободно гулял ветерок, а на востоке тусклым багрянцем наливался скользящий к горизонту диск местного солнца. Мирная, на первый взгляд, картина так увлекла До'оша, что он не заметил высоких наблюдательных вышек с бластерными установками, и туманной полосы заградительного поля, ближайший край которого проходил метрах в трехстах от них. Сразу за ним стояло угловатое мрачное здание, выкрашенное лучами заходящего солнца в зловеще-кровавый цвет, и рядом c ним грозили темнеющему небу стрелы ретранслятора. Еще дальше смутной полосой протянулись ряды дотов и автоматических турелей, а на самом горизонте в наступающих сумерках таяли высокие горы.

      — Отец! Советник До'ош!

      Они обернулись на оклик, и До'ош едва сдержал восторженный возглас (на этот раз он не забыл тщательно заблокировать собственное эмпатическое излучение — не приведи Ушедшие, она почувствует!). Леа стояла так, что заходящее солнце своим нижним краем касалось ее головы, и словно покоренное расплывалось по фигуре девушки, наполняя своим сиянием каждую волосинку, окружая ее полыхающим ореолом. Солнце словно признало ее и своей дочерью, и теперь спешило щедро делиться частью тепла и света, чтобы даже наступающая ночь не смогла поглотить ее.

      Так До'ошу и запомнилась Леа: стоящая на фоне еще светлого неба, и рушащийся за ее спиной шар солнца, и текущий по фигуре, по шерсти огонь: И в сиянии чудесного ореола все то, что До'ош не мог описать, вдруг волшебным образом гармонично соединилось воедино, и ее красота сверкнула даже ярче светила Аполлона-2.

      Это был последний спокойный день!

     

      * 2 *

     

      Среднего роста мужчина стоял в длинной галерее у огромного окна и смотрел наружу, в сгущающиеся сумерки. Он был молод, но в коротко подстриженных под армейский «ежик» волосах уже пробивались пряди седины, мелкая сеточка морщин у глаз тоже говорила про нелегкую жизнь. Время сейчас было такое, что возмужание приходило рано, а седина становилась чуть ли не всеобщей меткой побывавших в зоне конфликта.

      Старший лейтенант сил безопасности Ханнуан Соло смотрел, потирая гладко выбритый подбородок, как из купола ближайшего к заградительному полю бетонного бункера вышли двое килрачей, как рядом появилась фигура третьего. Расстояние не позволяло рассмотреть их в деталях, но это его особо и не интересовало, да и рассматривать-то было нечего. Килрачи про что-то коротко переговорили между собой, и вместе поспешили к центру концентрационного лагеря; как знал Ханнуан, там они организовали что-то вроде лазарета.

      — Любуешься? — послышался из-за спины веселый голос. Маленький, похожий на хорька человек с острыми чертами лица в форме пилота подошел к окну и с любопытством уставился на панораму лагеря.

      Соло покосился на него и про себя усмехнулся: Николай Белов, пилот-истребитель и его старый друг, как всегда не позволял унынию или грусти приближаться к себе даже на пушечный выстрел. Честно говоря, он никогда не встречал людей с таким безудержным оптимизмом и верой, что все будет хорошо, но, к сожалению, не мог полностью разделить его уверенность в том, что все будет хорошо.

      — Ничего я не любуюсь, — наконец коротко ответил Соло, прищуриваясь: солнце почти скрылось, но отблески заката били прямо в лицо. — Я все думаю, что зря лагеря организовали именно здесь, на Аполлоне-2, да и «котов» тут слишком много. Не нравится мне это!

      — Опять ты за свое! Мы этих гадов держим за глотку так, что они и пискнуть не могут. Да и сколько их тут…

      — Достаточно! — резко оборвал его Соло. — В лагерях около десяти тысяч «котов», а население Аполлона-2 всего в полтора раза больше. Гарнизон насчитывает примерно тысячу солдат, еще полторы тысячи — силы внутренней безопасности.

      — А флот? — искренне удивился Белов. — Две с половиной дивизии, сто двадцать крейсеров, две боевых базы, свыше пяти тысяч истребителей и бомбардировщиков. Да мы в порошок этих килрачей сотрем, если что!

      «Сотрем…» Соло ничего не ответил на импульсивный возглас друга, но внутренне был вынужден признать, что свой резон в словах Николая есть. С момента организации концентрационных лагерей для цивильных пленников тут, на Аполлоне-2, у них почти не было проблем с килрачами. «Коты» вели себя смирно, словно смирившись с поражением и выпавшей им участью, но это и беспокоило старшего лейтенанта сил безопасности. Или коты надеялись, что отступление их флота — вещь временная и их скоро вызволят, или…

      — Воз, ты и прав, Николай, — вздохнул он. — Просто мне хотелось бы, чтобы тут было больше войск, на случай чего-то серьезного.

      — «Чего-то серьезного…» Слушай, Ханнуан, кончай накручивать себя! Ну что тут может произойти серьезного? Мы так этих сволочей мохнатых приложили после Цереры и Алоса-12, что они бегут по всему фронту, поджав хвосты!

      — У килрачей нет хвостов, — механически заметил Соло.

      — Ну ладно, нет — и не надо. Ты подумай, лучше, о том, что среди всех этих, — он махнул в сторону лагеря, — нет ни одного военного. Все они цивильные, мирные жители, которые просто не успели драпануть со своих колоний. Куда им с нами тягаться?

      И вновь Соло был вынужден согласиться с Николаем. Действительно, на Апполон-2 привозили только мирных жителей Империи; солдаты в плен людям попадали очень редко, но для них была своя планета-тюрьма. Хотя…

      — Ты слышал про последних пленников, Николай? Тех, которых привезли три или четыре дня назад. Я поговорил с ребятами из сопровождения, так они рассказали очень интересные вещи: оказывается, наш десант более пяти часов не мог практически ничего с ними сделать. Сопротивление удалось сломить только после орбитального удара по колонии. Потери были очень большими, Николай!

      — Много ли ума надо, чтобы нажимать на кнопки…

      — Бои шли в самой колонии, почти врукопашную! — резко бросил Соло. Иногда поведение Николая его порядком бесило, если не сказать больше. — Не стоит недооценивать врага, Николай!

      — Ну, ладно, ладно, не кипятись! — успокаивающе положил ему руку на плечо пилот. — Будем считать, ты меня убедил, — правда, никакой убежденности в его голосе не было, но Ханнуан на это особо и не рассчитывал. — Кстати, а чего ты вообще тут делаешь? Ты же вроде бы занимался организацией нового лагеря по ту сторону города?

      — Меня вызвал полковник.

      — А-а, наш Вечно Занятый Полковник, — ехидно фыркнул Белов. — Что там случилось, потерялись его медали?

      Соло против воли рассмеялся: нет, все-таки он никак не научится быть серьезным. Впрочем, подобное отношение к полковнику Арбитману никого не удивляло на Аполлоне-2: если человек каждому встречному поперечному дает понять, что он самым-самый-самый, то трудно, согласитесь, ждать чего-то другого.

      — К нам от границы второй день летит какой-то транспортник: вроде, один из тех, которые увозили килрачей с колоний в Империю. Кажется, что-то случилось с настройкой их прыжковых ворот, и его выбросило практически на границе нашего влияния в секторе. Разведывательная группа засекла сигнал беды, успела перехватить его, и отправили сюда — им там с такими вещами разбираться недосуг.

      — Ну и? Что, нам сюда мало пленных доставляют?

      — Да откуда я знаю! — раздраженно бросил Соло. — Арбитман получил закодированное послание, отчего-то дико разволновался и засел в комнате связи до самого вечера. Мне назначили встречу с ним на завтрашнее утро, хоть я собирался встретиться с кем-то из последней партии пленных, кто у них там сейчас за главного, и объяснить наши порядки. А теперь торчу здесь, пока меня соизволят допустить пред светлые очи руководства.

      Теперь настала очередь расхохотаться Николая.

      — А транспортник? — вдоволь отсмеявшись, он посмотрел на плывущее по небу одинокое облачко, казавшееся во тьме грозовой тучей. — Когда он прибывает?

      — Завтра. Завтра с утра.

     

      * 3 *

      ПЯТНИЦА, НОЧЬ

     

      Его разбудил тихий сигнал коммуникатора.

      Нераг спал всегда чутко, а теперь, после свадьбы, эта способность словно усилилась в сотни раз. Он не раз сквозь дрему чувствовал, как Кэра шевелится во сне, и тут же просыпался. Иногда это происходило даже в тех случаях, когда жене снился плохой сон, а иногда он и сам не мог назвать причину, по которой пробуждался. Но каждый раз, когда он открывал глаза, он видел, как в ночной тьме мягко пульсирует вживленный в самый центр ладони кристалл, и как ответным светом разгорается такой же кристалл в ладони жены. И хватало легкого усилия воли, чтобы беспокоящие Кэру видения, отступали, а на смену им приходил спокойный и здоровый сон.

      Но на этот раз кристалл горел своим обычным светом, как это всегда случалось, когда они были рядом, ничего волнующего он не чувствовал, только в соседней со спальней комнате раз за разом гудел коммуникатор.

      Какой-то миг Нераг лежал, надеясь, что интерком заткнется, и он сможет поспать еще два или три часа до рассвета, но куда там. Если в такой час его будят, значит, случилось что-то серьезное. И хочешь — не хочешь, а вставать придется.

      Килрач осторожно, стараясь не разбудить жену, встал с кровати и поправил на ней одеяло. Затем он накинул легкий халат и вышел из спальни в свой кабинет. Усилием воли прикрыв за собой дверь и приказав включится ночному освещению, Нераг положил руку на сканирующую панель интеркома.

      Над столом затрепетал воздух, потемнел и сложился в четкую голограмму его заместителя, тоа'аноа Ерраха. И с первого взгляда, еще до того, как он открыл рот, Нераг понял, что тот крайне взволнован, что за Еррахом вообще-то не числилось.

      — Даруйте мне прощение, еашш-руал, что я беспокою вас так поздно и нарушаю ваш сон, но вам нужно немедленно прийти в командный центр. Случилось огромное несчастье, еашш-руал!

      Командующий секторальным флотом Империи Килрач в секторе Ригель мрачно посмотрел на своего заместителя, но ни сказал ни слова. Три года совместной службы с Еррахом научили его, что тоа'аноа никогда не поднимет паники без должных на то оснований, но таким его Нераг еще не видел.

      — Хорошо, тоа'аноа, я буду через двадцать минут. Вызовите командующих всеми дивизиями, остальных моих заместителей… ну, и всех, кого сочтете нужным. Дайте сигнал флоту быть в состоянии готовности номер два.

      — Слушаюсь, еашш-руал, — голограмма задрожала и растаяла в воздухе.

      «Только неприятностей нам не хватало!» — еашш-руал сердито пнул кресло, что совсем не улучшило его настроения. Потушив свет и выключив коммуникационную систему, он вернулся в спальню и быстро стал одеваться в повседневную форму.

      — Что случилось, Нераг? — с кровати послышался сонный голос Кэры; в руке коротко затрепетал кристалл: беспокойство, тревога… и привычная нежность легко преодолели расстояние между ними. — Ты уходишь?

      — Меня вызывают в командный центр. А ты спи еще, любимая! — с деланной суровостью добавил Нераг, ласково поцеловав ее. — Не знаю, что там случилось, но тебе про это пока не стоит беспокоиться.

      — Ты всегда так говоришь, — рассмеялся голосом жены полумрак, в которой искрилось два кристалла.

      — А ты мне всегда веришь! Спи, Кэра, не волнуйся!

      Погладив ее плечо на прощанье, Нераг бесшумно (зря, что ли, столько лет тренировался?) вышел из спальни. Пройдя через кабинет, он вышел в овальный коридор, который вывел его к лестнице на первый этаж. Собственно, лестница вела и дальше, к трем подземным этажам, к плантациям и силовой установке, но Нерагу сейчас там делать было нечего.

      Предрассветная ночь встретила его холодным ветром и колючими огнями звезд. На Рой Сторре была середина зимы и в редкие дни температура поднималась выше пяти градусов мороза, но для килрачей такие шутки природы были вообще детскими играми.

      — Вызов одноместного р'руга к дому еашш-руала Нерага, — коротко распорядился он, настроив интерком на частоту главного логико-аналитического ядра колонии. — Вызов экстренный.

      — Вызов принят, — мягкий голос прозвенел в ночной тишине. — Начата молекулярная сборка р'руга; транспортное средство будет в вашем распоряжении через три с половиной минуты. В конструкцию р'руга внесены необходимые изменения для увеличения максимальной скорости.

      «Интересно, куда это все р'руги подевались с распределительного центра?» — удивленно подумал Нераг. Раз уж начался монтаж нового р'руг, значит в радиусе пяти минут полета нет ни одного свободного — неужели не он один сегодня не спит?

      Р'руг появился из тьмы с завидной точностью, даже слегка опередив указанный компьютером срок. Слабо фосфоресцирующий кокон начал плавно садится перед Нерагом, но еашш-руал не стал дожидаться окончания этой процедуры: без всяких усилий он прыгнул метра на два вверх, перемахнул через борт и опустился в мягкое кресло пилота; крышка кокона послушно закрылась над ним.

      — Командный центр, скорость максимальная, автоматический режим пилотирования, включить режим обзора.

      Р'руг вздрогнул, развернулся на месте и практически без разгона рванулся вперед; черные стенки вокруг Нерага посветлели и растаяли, создав полное впечатление, что он сам по себе несется с невероятной скоростью сквозь ночь. Разобрать ничего не было воз, все сливалось в сплошную полосу иссиня-черного цвета, изредка мелькали освещенные участки, пару раз темноту прорезали выхлопы взлетающих транспортников. Толку от режима обзора было никакого, но Нераг любил вот так наслаждаться безумной скоростью полета.

      Р'руг затормозил так же внезапно, как и начал свой путь. Впереди вынырнуло знакомое здание командного центра, к которому слетались десятками р'руги, рядом на запасную посадочную площадку приземлялся транспортный модуль. «Еррах, что, общий сбор объявил?» — недоуменно нахмурился Нераг, но тут его р'руг подплыл к входу в командный центр и замер.

      — Доброе утро, еашш-руал, — отдав традиционный салют, поприветствовал своего командира командующий триста второй дивизией когор'руал Рейс'сах, высокий крепко сбитый килрач с ярко-алой шерстью, в то время как шерсть самого Нерага была более привычных оттенков. — Вы знаете, что случилось?

      — Не больше вашего, когор'руал, — Нераг кивнул знакомому охраннику у входа в здание, поздоровался со спешащим куда-то Рунаем из Храма Стражей Небес, и они окунулись в возбужденную атмосферу командного центра. — Еррах не сообщил мне подробностей, но сказал, что произошло нечто неприятное.

      Килрачи поднялись по лестнице на второй уровень, ловя по пути десятки встревоженных взглядов. Прямой угрозы колонии явно не было, иначе Еррах давно бы объявил тревогу первого уровня, но срочный вызов всего командования сектора посреди ночи ничего хорошего предвещать не мог.

      В зале стратегического анализа их поджидали остальные: Еррах, командиры сто двенадцатой и двести тридцать пятой дивизиями, два Советника Внутреннего Круга и кто-то из Внешнего. И перекатывающиеся от стены к стене волны тревоги, беспокойства и страха.

      — Доброе утро всем, — быстро отсалютовав присутствующим, Нераг занял свое место; остальные не мешкая расселись. — Тоа'аноа Еррах?..

      — Задействовать стратегический режим, — громко скомандовал в пространство тоа'аноа. Вокруг моментально потемнело, и вспыхнули тысячи звезд: подробнейшая карта всей зоны конфликта на фронте Килрач-Конфедерация со схемами движения дивизий и отдельных соединений, с краткими информационными сводками почти по каждой планете или системе. Одна из звезд пульсировала ровным алым цветом — их теперешнее местонахождение, база третьей части секторального флота.

      — Три с половиной дня назад мы полностью завершили эвакуацию населения из колонии Коотта'асс, — заговорил невидимый сейчас Еррах; на карте синим цветом обозначилась упомянутая колония. — Мы полагали, что вывези всех — и это так, но вчера обнаружилось, что один из транспортников не прибыл в точку назначения.

      — Не прибыл? — подал голос Рейс'сах.

      — Скорее всего, нарушилась регулировка прыжковых ворот, и произошло искажение координат выхода. По нашим расчетам их выбросило на границе контролируемой людьми территории, и теперь они в плену. Наши поисковые отряды с немалым риском прочесали большую часть той зоны, пока не наткнулись на одинокий фрегат Конфедерации. Взятые в плен люди подтвердили, что транспортник был найден их разведчиками и отправлен в глубь сектора.

      — Кто находился на транспортнике? — Нерагу все это очень не нравилось. Бесспорно, захват транспортника — вещь ужасная, но сейчас в зоне конфликта в плен попадают тысячи килрачей, которых не смогли вывезти, потому что в первую очередь эвакуировали детей. Что же могло так взволновать Ерраха? — У вас есть список экипажа и пассажиров?

      — Да, еашш-руал, есть.

      Перед Нерагом, как и перед всеми остальными, загорелся маленький экран, за мгновение созданный силовым полем. И по экрану побежали ряды имен, возраст, звание: пилоты, охрана, потом пассажи…

      И вот тут еашш-руала секторального флота Империи Килрач в секторе Ригель проняло по настоящему. Захрипев, он вскочил на ноги, с яростью глядя на бесстрастный монитор; рядом выплюнул грязное проклятие Рейс'сах; с ужасом вскрикнул один из Советников Внутреннего Круга…

      — Великие Ушедшие!.. — Нераг в бешеной ярости ударил кулаком по столу, но даже острая боль в пальцах не принесла ему удовлетворения. С каким удовольствием он бы стер в порошок тех людей, которые посмели прикоснуться к этому транспортнику; как бы они проклинали тот миг, когда впервые увидели его. — Сколько их?!

      — Двести пятьдесят девять, все от шести до девяти лет, — яростное рычание командующего сто двенадцатой дивизией было, наверное, единственно благопристойным ответом на слова тоа'аноа. Еашш-руал Нераг сжал голову руками и рухнул в кресло, не в силах думать ни про что, кроме одного: дети! Они схватили детей!!!

      — Мы не хотели никому ничего говорить, пока не будем уверены сами до конца, — у тоа'аноа было время осмыслить эту страшную новость и немного успокоиться, так что он был единственным, кто сохранял хоть видимость контроля над собой. — Мы изолировали родных детей, всех, кто знает про пропажу транспортника, взяли под контроль экипажи кораблей, что вели поиски. Но долго удерживать ситуацию мы не сможем: максимум, два-три дня, а потом здесь все превратится в огнедышащий вулкан. Нужно любой ценой вернуть детей… или заставить людей, чтобы они их вернули, пока не случилось непоправимое.

      «Спокойствие, спокойствие, спокойствие…» — шептал себе Нераг, выпуская и убирая когти. Ярость здесь была плохим помощником, наоборот — тут требовалась свежая, спокойная голова, чтобы должным образом оценить ситуацию и найти самое лучшее решение. Самое главное — спасти детей, а все остальное — побоку! Вот как он должен думать, и никак иначе!

      — Вам известно, куда их отвезли? — так тихо, что на него с удивлением посмотрели все окружающие, заговорил Нераг.

      — Пока нет, еашш-руал. Транспортник, очевидно, все еще в гиперпространстве, и сигналов от датчиков нет. Но, как мы считаем, их везут на центральную планету-тюрьму для мирного населения в секторе, других мест у людей просто нет. Если это правда, то не позднее сегодняшнего вечера мы получим подтверждение этому.

      — Где эта планета? — все так же тихо спросил Нераг, пылающим взглядом пронзая россыпь звезд.

      — В восемнадцати световых годах от нас, еашш-руал, — не очень далеко от синего пятнышка вспыхнула светло-зеленая точка и тревожно замерцала. — Это вторая планета в системе желтого карлика. Они зовут ее Аполлон-2!

     

      * 4 *

      СУББОТА, УТРО

     

      Ямахт умер в тот самый миг, когда первые лучи восходящего солнца коснулись ночных облачков и окрасили их нежно-алым светом. Он умер не приходя в сознание, а До'ош сглотнул тяжелый комок в горле, вставший в горле, когда едва трепещущее излучение умирающего погасло, точно задутая свеча, и довел до конца траурную молитву, взывая к Ушедшим, прося не оставить без внимания одинокую душу над «Морями Боли». Более полудюжины килрачей, молчаливыми тенями простоявшие вокруг смертного ложа большую часть ночи, на одном дыхании поддержали скорбные ноты молитвы, беспрерывно чертя над бездыханным телом круги Хазада.

      — Все было прекрасно, Советник! — тихо сказала за его спиной Леа, вытирая покрасневшие глаза. — Ямахт был бы счастлив, если бы слышал столь страстную молитву.

      — Прекрати называть меня «Советником»! — сухо бросил До'ош через плечо. — Внутренний и Внешний Круг Хорраг Лэйт'тэйрра прекратили свое существование вместе с колонией, я уцелел лишь благодаря милости Ушедших. А теперь прости меня, я должен идти к этим… этим людям, — с немалым трудом он сдержал рвущиеся с языка фразы. Перспектива встретиться с теми, кто легко мог спасти только что умершего на его руках, очень мало радовала молодого килрача, а усталость и накопившееся за долгую ночь раздражение никак не способствовали улучшению самочувствия До'оша. Бросив последний прощальный взгляд на укрытое с головой белоснежной тканью тело, он широко начертил круг Хазада, шепча призыв к Ушедшим поддержать его в вечном пути За Последней Чертой, и нервно почти выбежал из убогого лазарета под предрассветный полог неба.

      Лишь пройдя полпути к ближайшей заставе людей, До'ош заметил, что чуть позади следует молчаливая Леа. Девушка, ничего не скажешь, показала себя этой ночью молодцом: трудилась изо всех сил, стараясь любой ценой облегчить последние мгновения жизни Ямахта, пусть даже он не мог этого почувствовать и оценить. Но, собственно говоря, ничего другого от слугини Зала Страсти До'ош и не ожидал: способность отдать все, пожертвовать даже собой ради других, утихомирить бушующие в сердце страсти — тысячелетиями они служили тем предохранителем, который сдерживал общество Килрача в покое, позволял выдержать бесконечную тяжесть морального контроля над собой, над своей душой.

      — Не сердись на меня, До'ош, — Леа первой нарушила молчание. — Я мало знала Ямахта, но тяжело терять даже тех, кого не знаешь близко.

      — Я не сержусь, — До'ош мрачно смотрел на постепенно приближающуюся вышку и два уродливых танка высшей защиты по обе стороны. — Меня раздражает то, что нас держат тут за диких зверей, и, похоже, ждут с нетерпением, когда мы все сдохнем! С их пленными в Империи никогда так не обращались!

      — Они не научились сдерживать себя, — бессильно пожала плечами Леа. — Ими правят страсти, глубинные инстинкты — в этом их сила, но и слабость одновременно. Страсть и разум редко когда идут вместе.

      — Ты что, собираешься их оправдывать? — желчно поинтересовался До'ош. Не дождавшись ответа, он резко кивнул: — Вот и хорошо. Не желаю ничего слышать на эту тему, а то, боюсь, я кому-то докажу, что глубинные инстинкты могут пробуждаться и в нас.

      Теперь до вышки было всего ничего: метров пятьдесят, если не меньше. До'ош остановился, глубоко вдохнул еще холодный ночной воздух и обернулся к Леа.

      — Тебе не стоит идти дальше. Я единственный из Хорраг Лэйт'тэйрра, кто может говорить за остальных, а тебе вовсе не обязательно лезть в это окаянное гнездо. Разберусь с тем, что они от меня хотят, и, максимум, через пару часов вернусь обратно. Передай Вэракку, чтобы он не беспокоился.

      Леа с сомнением посмотрела на него; вновь легкое и почему-то волнующее ощущение беспокойства коснулось его.

      — Ты уверен? Может, лучше кто-то будет там с тобой?

      — Уверен!

      — А как ты будешь говорить с ними? Их язык…

      — Их язык я знаю, — презрительно хмыкнул До'ош: выучить такой язык мог любой бездарь за полмесяца. — Но, как кажется, они не доставят мне такого удовольствия и снабдят переводчиком. Ладно, Леа, хватит пререкаться — чем быстрее пойду туда, тем быстрее вернусь.

      Конечно, возражений у Леа хватало, но одного взгляда на насупленное лицо До'оша хватило, чтобы оставить их при себе. Девушка молчаливо кивнула ему на прощанье и ровным шагом двинулась обратно. До'ош же глубоко вздохнул, собираясь с мыслями, и решительно направился к вышке, около которой с вейерами наперевес его поджидало трое высоких людей.

      — Куда прешь, тварь мохнатая? — человек попытался придать своим словам самый презрительный тон, но результат вышел прямо-таки обратный: чон-саа в совершенстве знало слишком мало людей, а эти трое явно не относились к ним. Поэтому вместо оскорбительной фразы у него вышло что-то такое невразумительное, что До'ош от всей души расхохотался.

      — Тварь мохнатая желает поговорить с тем, кто знает чон-саа малость получше, — на чистом лингвосе заявил До'ош, останавливаясь в трех-четырех шагах от людей; ему-то как раз удалось использовать именно ту интонацию, которая лучше всего подходила в данной ситуации. — Я бывший руководитель колонии Хорраг Лэйт'тэйрра — ночью мне передали, что я должен явиться к кому-то из ваших на допрос.

      Охранники явно не ожидали, что какой-то килрач знает их язык, и на пару минут смешались, растерянно переглядываясь. Наконец, один из них отошел на подальше, достал рацию и быстро забубнил в нее; До'ош, в принципе, мог бы разобрать, что он там бормочет, но предпочел не опускаться до такого. Все равно, служебные переговоры людей его ни в коей мере не интересовали.

      Тем временем, с вышки спустилось пятеро высоких солдат в бронекостюмах и при полном вооружении. «Никак, почетный эскорт», — насмешливо подумал До'ош. Вновь прибывшие люди быстро переговорили со старшим охранником, потом сняли с плеча вейера, и передний недвусмысленно махнул килрачу: мол, пошли.

      К удивлению До'оша, его повели не к мрачному зданию возле лагеря, а к приземистым холмам, на которых располагался человеческий город. Солнце только начало свой долгий путь к зениту, так что воздух еще не успел прогреться, и килрач, не испытывая никаких неудобств, позволил себе идти быстрым шагом, заинтересованно посматривая по сторонам.

      Ландшафт Аполлона-2 мало чем отличался от пейзажей его колонии — в конце концов, тип планеты и звезды был практически одинаковым. Трава и деревья, то разбросанные отдельными группами по степи, то вытягивающиеся длинными языками лесополосы навстречу друг другу, конечно, были незнакомы килрачу, но, если слегка напрячь воображение (и позабыть о мрачных фигурах охранников по бокам!), то совсем нетрудно было представить, что он снова находится на Хорраг Лэйт'тэйрра или даже на одном из островов бесчисленных архипелагов самого Шенарота.

      Они поднимались по хорошо утоптанной тропе к высоким строениям на краю города: люди почему-то раскидали все свои постройки по пяти холмах, вместо того, чтобы построить их на равнине. Пару минут До'ош даже позволил себе поразмышлять о причинах такого чудачества, потом махнул рукой, и собрался было обдумать детали предстоящей прощальной церемонии с Ямахтом, как с неба на них пала тень.

      Он спускался плавно, словно его держала незримая рука, и шесть тяжелых истребителей Конфедерации держали четкий строй вокруг него. До'ош судорожно приставил руку к глазам, щурясь от яркого света солнца и от всей души надеясь, что ошибся, — но нет! Пассажирский транспортник Империи с покалеченной броней в ходовой части спускался сквозь небо Аполлона-2, а До'ош слишком много видел таких транспортников за две последних недели, чтобы не понять в чем тут дело.

      — Эгей, свежее «мясо» привезли! — осклабился кто-то из охранников сзади, полностью подтверждая подозрения молодого килрача. — Эй, морда котячья, вас все больше и больше становиться. Скоро мы всю вашу Империю трахнутую по лагерям рассадим! — и грубо заржал.

      Вспыхнувший До'ош развернулся было к наглецу, но другие охранники не дремали: не успевший сделать и шага килрач почувствовал, как ему в затылок уперлось холодное дуло плазмоизлучателя; два таких же смотрели ему прямо в лицо, а выражение глаз людей подсказало, что колебаться с их использованием они не будут.

      — Давай вперед, котяра! — охранник, на нашивках у которого было больше всего полос, мотнул головой в сторону города. — А ты держи язык за зубами, если не хочешь «котов» лишний годик конвоировать! — это было уже обращено к насмехавшемуся над До'ошем солдату.

      До'ош наклонил голову, чтобы люди не видели бессильной ярости у него в глазах, и угрюмо зашагал дальше. Обида и сознание невозсти хоть что-то сделать, даже приструнить этих скотов, подобно кислоте разъедала душу килрачу. А теперь еще этот транспортник: наверное, люди перехватили какой-то конвой эвакуированных и доставили сюда, чтобы запихнуть в свои лагеря.

      Тропинка поднималась петляющей змейкой по склону холма, между полуметровых разлапистых кустов с ярко-красными ягодами и изумрудной листвой с сине-фиолетовым ободком по краям каждого листа. Где-то рядом журчал ручеек, ветер шелестел в ветвях одиноких деревьев со странными пятиконечными листьями, но До'ошу теперь было мало дела до окружающего мира. Железной рукой удерживая глубоко внутри себя душившую его ярость (ах, как хорошо он понимал сейчас Леа!), килрач ни на что не обращал внимания, пока он с «почетным эскортом» не выбрались на самую вершину холма.

      Как оказалось, город люди все-таки разместили не на холмах. Большая часть зданий располагалась в миниатюрной пятиугольной долине между холмами, а на вершинах и склонах остались только средства защиты и огневые точки, с отдельными коттеджами. И надо признать, местность люди выбрали крайне живописную: город словно утопал в бесчисленных садах, парках, лужайках. Сверху казалось, что внизу раскинулось небольшое зеленое море, сквозь волны которого прорезаются рифы зданий всевозможных оттенков; а стекающая с того холма, где стоял килрач с охраной, серебряная лента маленькой речки придавала городу вообще неповторимый колорит.

      Но на эту красоту килрач потратил, наверное, не больше секунды. Его взгляд словно прикованный замер на серой проплешине посадочного поля в восточной части города, на котором свыше полусотни солдат в униформе выводили из недр транспортника захваченных в плен. Выводили… выводили…

      — Ух ты — ваши щенята, килрач! — сквозь окутавший До'оша алый туман дикого бешенства он едва расслышал глумливый голос того самого охранника. — Забавно, столько килрачей — и ни одного щенка; а мы уж думали, вы из грязи размножаетесь!

      Это оказалось последней каплей!

      Дурак-охранник так и не понял, что случилось. Просто идущий перед ним килрач вдруг развернулся на месте с такой скоростью, что его тело словно расплылось в смазанную тень, и из этой тени ему в лицо рванулась красно-черная полоса, ощетинившаяся пятью острыми как сталь когтями. И страшная боль пышным цветком рас бухнувшая где-то в районе левой скулы, и странный хруст чего-то ломающегося там…

      До'ош в один миг превратился в беснующегося демона, в котором ярость смыла самые крепкие путы спокойствия, да и не очень-то он стремился их сохранить. Дети! Сотни детей, которых грубо вышвыривали из транспортника, словно действительно каких-то щенят! Взвыв так, что содрогнулись даже самые храбрые, он прыгнул на ближайшего к нему человека, коротким ударом ломая ему предплечье, и тут же локтем расплющивая всю нижнюю челюсть.

      — Да ты ЧТО!!! — закричал старший в охране, срывая вейер с плеча (вблизи города люди самонадеянно опустили оружие, за что приходилось теперь расплачиваться), но ни выстрелить, ни сделать что-либо иное он не успел: До'ош, почти распластавшись по земле, крутанулся вокруг собственной оси, и с размаху каблуком ударил по колену человека. И с неописуемым наслаждением услышал дикий вопль, когда коленная чашечка выскочила из сустава, и тот словно подкошенный рухнул на землю.

      Одни только Ушедшие ведают, чем бы все закончилось, если бы не слепой случай: поднимаясь на ноги, До'ош поскользнулся на мокрой от утренней росы траве, упал на колени, и прежде чем он успел что-то сделать, подбежавший сзади солдат со всей силы опустил приклад вейера на затылок килрачу.

      Острая боль пронзила всю голову До'ошу, перед глазами вспыхнули сотни радужных кругов, в ушах глухо зарокотало. Тяжело повалившись на траву, он сквозь кровавый туман заметил, как второй оставшийся на ногах человек замахивается ногой, обутой в тяжелый армейский башмак, но сделать уже ничего не смог.

      И последней мыслью перед тем, как страшная боль в лице разорвала бурлящее сознание на части, была: «Дети! Они взяли детей!..»

     

      * 5 *

     

      — Заходите, старший лейтенант, — миловидная девушка с мальчишечьей стрижкой русых волос приветственно кивнула Соло. — Полковник Арбитман примет вас.

      «Точно на приеме у царя! — про себя хмыкнул Ханнуан, поправляя форму. — Недостает только фанфар и трона». Вежливо постучав, он толкнул дверь и шагнул в кабинет полковника.

      — Доброе утро, старший лейтенант, — сидящий за массивным столом у окна человек сухо кивнул и показал на стул. — Садитесь.

      Усаживаясь, Соло исподтишка рассматривал полковника. Видеть-то он его и раньше видел, но личной беседы удостоился впервые — а все потому, что бывший начальник сил внутренней безопасности Аполлона-2 был срочно отозван в секторальный штаб командования, а он, Соло, просто оказался следующим по старшинству.

      Полковник Давид Арбитман, главный руководитель всех трех лагерей Аполлона-2, был среднего роста мужчиной лет сорока пяти с черной как смоль кожей. Он отпустил волосы, пренебрегая традиционной армейской стрижкой, и завязывал их в подобие конского хвоста на затылке, что, по мнению Соло, выглядело бы довольно комично, если бы не острый, колючий взгляд серых глаз, глубоко запавших в глазницы. Каждый раз, когда Соло встречался с взглядом полковника, его не оставляло ощущение, что перед ним сидит акула, которой каким-то образом удалось втиснуться в человеческую шкуру. И честно говоря, повадки полковника скорее подтверждали это впечатление, нежели опровергали.

      — Как дела в лагерях, старший лейтенант? Есть проблемы?

      — Пока нет, но скоро могут появиться, сэр.

      — Ах да, я читал ваш доклад, — кивнул тяжелым подбородком полковник. — Вы считаете, что мы должны улучшить снабжение килрачей, и в первую очередь поставки медикаментами и пищи, так?

      — Так точно, сэр. Килрачи ведут себя смирно, не доставляют нам сильных трудностей с охраной — нет смысла попусту раздражать их…

      — А, раздражать, — насмешливо протянул Арбитман. — Вот как вы это называете! Может, еще стоит перед ними извиниться за причиненные неудобства?

      — Вы знаете, что я имею в виду, полковник, — ледяным тоном ответил Соло: да какое право имеет эта чинуша, канцелярская крыса, издеваться над ним?!

      — Знаю, старший лейтенант, и ответ мой: нет! Эти твари ничего не получат, кроме того, что мы даем им сейчас. И пусть будут благодарны, что мы их всех к стенке не приставили!

      — Сэр, позвольте заметить, что с нашими пленными в Империи обходились намного…

      — Вы наслушались вражеской пропаганды, — отмахнулся, не дав даже ему договорить, полковник. — Это все сказки.

      — Я лично разговаривал с жителями оккупированных планет после их освобождения! Это трудно назвать вражеской пропагандой, сэр.

      Арбитман невозмутимо раскурил сигарету и зло пыхнул:

      — Значит, вы разговаривали не с теми, с кем нужно, старший лейтенант. И вообще, вам не кажется, что вы себе слишком много позволяете? Вы случаем не забыли про такую мелочь, как субординация?

      Соло на миг прикрыл глаза и медленно сосчитал до десяти. Еще не хватало устраивать тут разборки, когда вокруг столько дел.

      — Нет, сэр, я не забыл, — справившись с собой, он как более спокойно ответил. — Вы хотели знать мое мнение по вопросу лагерей, и я изложил его вам.

      — Я выслушал ваше мнение и признал его ошибочным, — полковник поднял с края стола несколько листков, в которых Соло узнал свой доклад, и небрежно отправил в корзину для бумаг. — У вас есть какие-либо возражения по этому поводу, старший лейтенант?

      — Нет, сэр!

      — Вот и отлично. Сейчас я хочу отдать вам весьма специфический приказ, и мне не нужно, чтобы вы забивали себе голову всякими мелочами.

      Он поднялся из-за стола и прошелся к висевшей на стене карте сектора Ригель и соседнего с ним Фито-12; сектора Конфедерации были изображены во всех подробностях, а вот зону, принадлежащую Империи Килрач, закрывала серая полоса: точных данных про килрачские сектора у людей не было с самого начала войны.

      Полковник прошелся возле карты взад-вперед и остановился около небольшой стеклянной витрины, на которую Соло обратил внимание только сейчас. Лежащие на полках предметы сперва показались ему смутно знакомыми, а затем в голове словно что-то щелкнуло и он узнал их все: под стеклом лежали образцы килрачских боевых технологий, причем самые смертоносные. «Какого черта он это все тут держит?» — возмутился про себя, Соло заметив на видном месте матово-черный шар гравигранаты.

      — Полагаю, вы знаете, что несколько дней назад разведгруппа обнаружила в приграничной зоне нашего влияния дрейфующий транспортник Империи Килрач, — сказал Арбитман. — Обследовав транспортник и разобравшись с сопровождением, разведгруппа приняла решение отправить его сюда.

      — И в чем проблема, сэр? — поднял брови Соло. — К нам постоянно ссылают пленных со всех уголков сектора — что в этом транспортнике такого?

      — Это очень специфический груз, старший лейтенант. Там четверть тысячи «котячьих» щенков и самому старшему всего восемь лет.

      — Дети? Килрачские дети? — удивленно нахмурился Соло. — Как это случилось?

      Действительно, случай был редкостным. Где бы килрачи не были, в каком бы отчаянном положение не оказывались, но первое, что они делали — отсылали из опасных район детей. Жертвовали всем, оставались на беззащитных планетах, отдавали последние транспортники, но за все время контрнаступления Конфедерации это был, кажется, первый случай, когда в руки людей попали дети килрачей.

      — А Бог их знает, что там случилось, — полковник всем видом изобразил безразличие к этой проблеме. — Вроде бы, нарушился вектор прыжковых ворот, или неправильно настроили координаты выхода. Нам-то что до этого?

      Соло нахмурился, обдумывая такую возсть: что ж, вполне воз. Сбить настройку прыжковых ворот, особенно, если все делалось в дикой спешке, могло что угодно, вплоть до изредка случавшихся всплесков в гиперпространстве.

      — И все же, сэр, я не понимаю: ну, взяли детей, ну, привезли сюда… Давайте запихнем их в какой-нибудь из лагерей, и пусть «коты» сами про своих детей заботятся.

      Полковник остановился перед ним и со снисходительной жалостью посмотрел на Соло сверху вниз.

      — Нет, вы действительно не понимаете! Неужели вы не видите, старший лейтенант, что это возсть, выпадающая раз на миллион? Неужели вы не видите, что мы можем выковать из этих детей оружие, равного которому у нас нет и никогда больше, воз, не будет? Мы можем нанести Империи такой удар, от которого она никогда не оправиться, и будь я проклят, если мы упустим такой шанс!

      Возбужденно выпалив последнюю фразу, он вернулся за стол, и посмотрел прямо в глаза Соло. Старший лейтенант, и без того пораженный словами половника, вздрогнул, когда увидел в этих совсем недавно холодных, бесчувственных глазах хищный, фанатичный огонь.

      — Я-я не понимаю, о каком оружии идет речь? — слегка отходя от шока, пробормотал Соло. — Что вы планируете?

      Полковник хитро прищурился:

      — Я заберу этих щенков в секторальный центр командования, в Оркос. Там мы создадим для них очень хорошие условия, можете не волноваться, — усмехнулся он. — Там, шаг за шагом, мы выбьем из них всю килрачскую мерзость, и сделаем из них настоящих людей, пусть даже в шкуре зверя. А потом, через десять-двенадцать лет мы забросим их в Империи, и получим в стане врага такую опору, о которой может мечтать любой полководец! Представляете, как пойдет война после этого?

      Оцепеневший Соло широко раскрытыми глазами смотрел на полковника, и постепенно до него доходило, что все это — всерьез. Сидящий перед ним человек действительно с пугающей легкостью говорил о том, чтобы из детей, пускай даже детей врага, выковать смертоносный клинок, который спустя много лет будет повернут против тех, кто когда-то дал этим детям жизнь.

      — Сэр, простите, но нельзя же использовать детей вот так… это… это просто невоз!

      Он вновь заглянул в глаза Арбитмана и с ужасом понял: невоз что-то втолковать этому… этому безумцу, а все остальное он действительно собирается сделать.

      — Если вы про старый афоризм, что мол: «мир не стоит и слезинки ребенка», — издевательским тоном процитировал полковник, — то разочарую вас: он давно не актуален. А, кроме того, тут нет детей — тут выродки нелюдей. Если мы их не приберем к рукам, то лет через двадцать они будут стрелять в наших детей, стрелять и убивать — так что все ваши аргументы, старший лейтенант, ничего не стоят, по сравнению с этим!

      — Впрочем, — спокойным деловым тоном продолжил он, — я позвал вас не для того, чтобы обсуждать будущее этих детей. Оно уже определено и спорить тут нечего. Как я сказал, их сейчас разгружают, — «Разгружают!» — горько подумал Соло. — «Словно тюки с тряпьем!», — на посадочном поле. Вы, как я помню, занимались постройкой бараков для нового лагеря — отведите их туда и обеспечьте самый суровый режим охраны. Не спускать с них глаз ни днем, ни ночью — как ни прискорбно, — на его лице снова змеилась издевательская улыбка, — сейчас это самые ценные дети во всем этом проклятом секторе. Вам понятно?

      — Да, сэр, но…

      — Это приказ, старший лейтенант, — жестко взглянул на него полковник. — Вы желаете оспорить прямой приказ?

      Соло безумно хотелось сказать «да», плюнуть это ему в наглую, ухмыляющуюся харю — только огромным усилием воли он сдержал себя: ничего кроме гауптвахты и трибунала это не даст.

      — Нет, сэр. Никак нет.

      — В таком случае, это все. В 18:00 местного времени доложите об исполнении приказа.

      — Да, сэр. Разрешите идти?

      — Разрешаю, старший лейтенант, — Арбитман, наслаждаясь одержанной победой, развалился в кресле и кивнул на дверь, подтверждая приказ.

      История всегда твориться подобными мелочами. Ханнуан Соло, слишком разъяренный и шокированный разговором с полковником Арбитманом, совсем забыл о намечающейся встрече с До'ошем; его заместитель, получив рапорт от избивших до полусмерти килрача охранников и не имея связи со своим командиром, не стал ломать голову над причинами произошедшего и попросту приказал оттащить его обратно в лагерь, за силовой барьер.

      Что и было исполнено в точности…

      Гроза приближалась!

     

      * 6 *

      СУББОТА, ДЕНЬ

     

      — …таким образом обстоят дела на нынешний момент. Люди удерживают на втором спутнике системы Аполлон двести пятьдесят девять детей и, как вы понимаете, по доброй воле не отдадут. Следовательно, мы должны предпринять все возе и невозе, чтобы освободить их.

      Еашш-руал Нераг закончил практически получасовую речь и внимательно осмотрел собравшихся в зале совещаний его флагмана. Командиры всех крейсеров находящегося тут секторального флота, затаив дыхание, слушали подробный отчет о случившимся с одним из эвакуационных кораблей почти четыре дня назад.

      — Теперь вы все знаете и можете сами судить о ситуации. Но, прежде чем я дам вам слово, хочу заметить, что за пределы этой планеты информация о пропаже детей пока не вышла. Ничего не известно ни в секторальном отделении Имперской коллегии, ни на Тагар Дусит, ни на других мирах. Теперь я хочу выслушать вас. Когор'руал Рейс'сах?

      Командующий дивизией устало посмотрел на еашш-руала. С того самого момента, когда Еррах рассказал им ужасную правду, Рейс'сах был, мягко выражаясь, не в своей тарелке: среди пропавших детей была малолетняя дочь его троюродного брата.

      — Когор'руал Рейс'сах? — повысил голос Нераг, видя, что старый килрач молчит. — Вы хотите что-то сказать?

      — Атаковать планету и отбить детей, что еще? — хрипло проговорил Рейс'сах. — Разве есть другой вариант?

      И словно эти слова прорвали плотину молчания: со всех сторон посыпались предложения, советы, угрозы людям. Нераг словно очутился в центре бушующего вихря слов, взглядов, эмоций, и, надо заметить, килрачу стоило больших трудов изолировать себя от эмпатического шторма. Справившись с собой, он шагнул вперед и коротко рявкнул, подкрепляя слова самым мощным волевым импульсом, на который был только способен:

      — Тихо! Молчать всем!

      Возглас еашш-руала канул в толпу и, казалось, что он пропадет втуне, но тут поднялись его заместители во главе с Еррахом, за ними вскочила Кэра с капитанами ее соединения. Слитный эмпатический удар спокойствия и умиротворения мигом вымел прочь все следы паники и хаоса, которые еще минуту назад грозили затопить собою все. В зале совещаний наступила ошеломленная тишина.

      — Я прошу вас всех следить за собой! — разъяренно прорычал Нераг, суровым взглядом окидывая окружающих. — Это зал совещания секторального флота Империи, и ситуация крайне серьезная, чтобы отпускать чувства на волю. Приберегите эмоции на то время, когда мы вернем детей назад, а пока соизвольте успокоиться!

      Резкие слова и холодный тон командира подействовали на разгоряченных килрачей лучше любых уговоров и эмпатических «душей». С пристыженными лицами, с которых, впрочем, никуда не делся гнев, капитаны крейсеров расселись по местам.

      — Идею на счет атаки я понял. У кого-то есть другие идеи? Нету? Тогда вот что: атаки на Аполлон-2 не будет!

      Слова Нераг встретило гробовое молчание, что он поставил всем в заслугу: могут, когда надо, держать себя в руках.

      — По донесению наших разведчиков, Аполлон-2 выполняет функцию дополнительной базы секторального флота Конфедерации, аналогично нашему миру. Сейчас там около трех с лишним дивизий, несколько боевых баз и весьма мощные орбитальные средства защиты; в радиусе двух часов полета рассредоточено еще приблизительно четыре дивизии. Есть ли здесь кто-то, кто считает, что при таком раскладе сил мы можем успешно атаковать планету? — еашш-руал требовательно оглядел всех. — Вижу, что нет. Уважаемый когор'руал Рейс'сах, я сочувствую вашему горю, однако подобная акция будет иметь результатом лишь бессмысленное истребление наших сил и в конечном итоге — победу флота Конфедерации. Если бы это помогло спасти детей — думаю, никто бы не возражал бы против подобного исхода, однако… — он пожал плечами.

      — Что вы предлагаете, еашш-руал? Как тогда мы можем спасти наших детей? — Нераг глубоко вздохнул, лишь чудом не опустив глаза перед испытывающим взором Кэры. Ее взгляд ранил, жег, но даже ради нее он не мог отступить назад. Всю ночь он отгонял от себя эту мысль, пытался придумать что-то другое — но ничего другого не было. Не было другого пути! Либо они поступят так, как задумал он — и навсегда загубят свои души, либо ничто не поможет их детям. Ничто и никто!

      — Включить карту сектора Ригель, — посреди зала опустилась колышущаяся завеса, тут же превратившаяся в великолепную карту звездного неба. Красная точка показывала расположение флота, зеленая — Аполлона-2; рядом с Аполлоном-2 внезапно загорелась еще одна зеленая точка, а на информационных дисплеях около каждого килрача появилось название: поселение Джулиана.

      — Вы видите поселение Джулиана, как зовут ее люди, — отрывисто заговорил Нераг, обеспокоено наблюдая, как его руки подрагивают, будто обретя собственную жизнь. — Население — чуть больше миллиона человек, расстояние от Аполлона-2 — четыре световых года; был оставлен нашими войсками после шестидесятилетней оккупации в конце прошлого года. Система не имеет ни малейшей стратегической или тактической ценности, поэтому там присутствует минимальное число войск; оборонительные сооружения крайне слабы и не доставят какого-либо затруднения. Захват системы и выход на позицию чистого удара над поверхностью планеты с нашими силами будет делом нескольких часов.

      Стало тихо. Так тихо, что не слышно было даже дыхания взиравших с ужасом и пониманием на командира килрачей. Слова еашш-руала про позиции чистого удара сняли все вопросы даже у самых недоверчивых: Нераг действительно предлагал именно то, что предлагал.

      — Люди получат ультиматум от нас: или наши дети, или миллион их сородичей. А для доказательства серьезности наших намерений мы нанесем планетарный удар по какой-то малозначительной цели, и предоставим им возсть подумать.

      — А если они не пойдут на компромисс? — осмелился спросить капитан тяжелого крейсера из дивизии Рейс'саха. Нераг молча повернул к нему голову и тяжело посмотрел прямо в глаза. Килрач судорожно сглотнул и потупил взор.

      Нераг почти физически чувствовал подступающий к каждому страх… и обреченную решимость смешанную со свирепой радостью. План, предложенный им, имел все шансы на успех, что означало спасение всех детей.

      Пусть даже ценой их собственных жизней.

      — Ни тушд-руал Рилл-саррат, ни Руал, никто из Имперской коллегии по военным вопросам не позволят нам лететь к поселению Джулиана. Поэтому они не будут поставлены в известность, пока флот не отправится в путь, — раздельно и четко говорил Нераг. — Это наш рейд — и это единственное мерило нашей совести, нашей жизни. Все, что мы сделали или могли бы сделать, не перевесит того, что мы сделаем сейчас. И я обращаюсь к вам открыто и честно: кто не хочет — может не лететь. Судьей ему будет его совесть и честь, и коль он сможет примириться с ними — значит, это его выбор и его право. Теперь решайте вы!

      И снова тишина, тяжелая, давящая на плечи. И твердеющие взгляды каждого, встающего со своего места, и уверенно смотрящего на своего командира. Слов не было, да и не нужны они были: взгляды говорили все лучше всяких слов. И в каждом взгляде горело одно: вперед! Веди нас!

      Но видел он только один единственный взгляд, в котором восхищение им и решимость идти до конца смешивалось с нежностью и любовью. И полускрытый телами других кристалл пульсировал в такт его собственному, и в такт биению их сердец, как в тот миг, когда в Храме Стражей Небес разъедающий плоть лазерный луч навеки объединил их души.

      И мертвенный ужас стальными когтями сжал сердце Нерага, напоминая, что скоро всему этому придет конец.

     

      * 7 *

     

      Массивная фигура выступила из тени. Склонившаяся над распростертым на холодном полу телом девушка подняла голову и жестом попросила тишины.

      — Как он?

      — Не очень, отец, — Леа бережно провела мокрой тряпкой по шерсти на виске До'оша, удаляя сгустки крови. — Переломов, кажется, нет, но без аппаратуры я ни за что не могу поручиться. По крайней мере, удалось остановить кровотечение, но до завтра, как минимум, ему нужно лежать.

      — Он приходил в себя? — Вэракк грузно присел рядом. — Рассказал что-то? Дочь отрицательно покачала головой, полностью поглощенная уходом за ссадинами и ранами килрача. Она так и не отошла от До'оша ни на шаг, с того мига, когда его безвольной окровавленной куклой швырнули на песок люди.

      — Плохо! — подытожил математик. Рассеяно посмотрев на лицо До'оша, он недоуменно покачал головой: — Во имя Ушедших, чего он полез в драку с людьми? Он что-то говорил?

      — «Они взяли детей! Они взяли детей…» — он твердил это с полчаса, а потом затих, — Леа на минуту прервалась и взглянула снизу вверх на отца. — Каких детей он имел ввиду?

      Вэракк распрямился и почесал шерсть на щеке. Протопав к окну, выходящему на восток, он несколько минут что-то высматривал там.

      — Сегодня мне рассказали, что в город людей приземлился сильно поврежденный пассажирский транспортник Империи, — не оборачиваясь, сказал он. — Это случилось примерно за час до того, как к нам привезли До'оша. И вот я думаю: а если на этом транспортнике и были дети, а До'ош это увидел? Тогда его реакция и эти слова вполне понятны.

      — Дети… — Леа никогда не приходила в голову такая мысль. Широко раскрытыми глазами, в которых клокотал гнев, ужас и ошеломление, она смотрела на отца. — Ушедшие, да не допустят такого…

      — К несчастью, Леа, Ушедшие нам здесь не помогут. Конечно, будем надеяться на лучшее, но я прямо сейчас пойду, поговорю с кем следует: надо оповестить всех наших, а потом попробуем передать весть в соседние лагеря. Ты оставайся здесь и никуда не выходи, — добавил он от выхода. — Я распоряжусь, чтобы вас никто не беспокоил, а также приму меры, на тот случай, если его будут разыскивать люди. Как ты думаешь, они его хорошо запомнили?

      — Совсем не запомнили, — несколько нервно рассмеялась Леа. — Для них мы все на одно лицо.

      — Хорошо. Следи за ним и немедля сообщи, если он очнется.

      — Как скажешь, отец, — тихо ответила Леа, опуская глаза к лицу До'оша. — Я буду внимательно смотреть за ним.

     

      * 8 *

      СУББОТА, ВЕЧЕР

     

      Без малого сотня крейсеров Империи Килрач в идеальном боевом строю проходила сквозь облака обломков, разбитых истребителей, оплавленных кусков металла. Еще полчаса назад здесь было две станции наблюдения Конфедерации и одно соединение легких крейсеров, а теперь в пустоте парило только груда металлического лома. Внезапная атака трех дивизий, безукоризненно выполненный обходной маневр и атака с тылу трех звеньев завершились окружением и поголовным истреблением всего живого, не остановившимся даже тогда, когда по всем частотам понеслись тщетные призывы о пощаде.

      На командном мостике флагмана Нераг сосредоточенно просматривал запись последних мгновений боя. Вот два крейсера бросаются прочь от гибнущей в ливне антиматерии станции наблюдения, вот им наперерез вылетает тяжелый крейсер дивизии Рейс'саха, вот один из человеческих крейсеров пытается развернуться, но инерция скорости и массы не позволяют ему вовремя выйти на вектор атаки. Крейсер Империи плюет практически в упор шаром антиматерии, защитное поле принимает удар на себя, поддается — и в самом центре крейсера загорается миниатюрное термоядерное солнце аннигиляции, раскидывающее хищные протуберанцы к корме и носу обреченного корабля.

      Нераг коснулся переключателя — и услышал отчаянные крики, заполнявшие тогда эфир: «пощадите… мы сдаемся, сдаемся…», и оборвавшиеся в миг, когда на стереоэкране распался на атомы последний корабль людей (остатки истребителей продержались лишь парой минут дольше).

      — Еашш-руал, — загудел корабельный интерком. — Пространство полностью очищено от противника, выживших не найдено. Мы можем переходить в гиперпространство согласно намеченному графику.

      — Благодарю вас, тоа'аноа Еррах. Передайте флоту приказ отозвать назад все космолеты и готовиться к прыжку. Сообщите, когда будете готовы.

      — Так точно, еашш-руал.

      На экране искры истребителей и бомбардировщиков потянулись к своим кораблям, а Нераг с гордостью оглядел свою эскадру. Никто, ни один килрач, ни на одном корабле не отказался от самоубийственного броска к поселению Джулиана.

      Повинуясь приказу еашш-руала, серебристые линии выделили один из тяжелых крейсеров. В груди Нерага неровно дрогнуло сердце, и потеплел взгляд: крейсер Кэры, флагман ее соединения, которое она в категорических выражениях отказалась оставить и присоединится к пятерке кораблей, что должны забрать с Аполлона-2 детей. Нераг вспомнил их короткий спор в пустом зале совещаний, после того, как все разошлись по своим кораблям:

      «…ты не можешь запретить мне лететь с вами! Я не покину свое соединение и не оставлю армаду!

      — Кэра, ты не должна лететь с нами… — он задохнулся на половине фразы, не зная, какие подобрать слова, как убедить ее. И чем дальше они спорили, тем сильнее он убеждался, что никаких слов он не найдет и не убедит ее. — Это самоубийство…

      — Это знают только Ушедшие и лишь они! А в остальном, скажи честно, только не увиливай: ты остался бы, будь на моем месте? Да или нет?!

      И он беспомощно посмотрел на нее, не зная, что сказать на это…»

      — Еашш-руал, — вежливый кашель Ерраха вернул Нерага из глубин воспоминаний к реальности. — Корабли флота завершили предстартовую подготовку, все истребители вернулись назад. Разрешите перейти в гиперпространство?

      Скупой утвердительный жест был ему ответом. Тоа'аноа быстро перешел к своему пульту, отдавая распоряжения навигаторам, а сзади еашш-руал секторального флота Империи Килрач в секторе Ригель остановившимся взором глядел на экран, где через несколько секунд (по времени кораблей, но не по времени Вселенной) должно было появиться поселение Джулиана.

      «Во имя Ушедших, Кэра, почему ты не осталась!?»

      В этот момент все корабли армады запустили гипердвигатели…

     

      * 9 *

      СУББОТА, НОЧЬ

     

      Была ночь!

      Ласковые руки осторожными движениями касались напряженных мускулов, разглаживали их, разминали, гоня прочь усталость. Теплые, упругие волны кругами расходились от ее ладоней, и До'ошу казалось, что он может так лежать вечно, бездумно отдавшись умению и рукам Леа, фигура которой была почти невидима в ночном мраке Аполлона-2.

      — …мать хотела остаться с нами, но отец настоял, чтобы она отправилась в Фея'ялту, подальше от зоны конфликта. Тогда еще никто не верил, что люди смогут дойти так далеко, но отец решил не рисковать. Хотя я думаю, что если бы мать не ждала ребенка, она осталась бы на Рогга.

      Леа наклонилась над ним и плавно провела ладонью по плечу, нащупывая нужную точку; вторая рука осторожными и в то же время сильными круговыми движениями массировала кожу под лопаткой; там, где ей не хватало рук, она помогала себе ментальными импульсами.

      — А ты осталась? — До'ош слегка повернулся, чтобы ей было удобнее.

      — Я слугиня Зала Страсти, — просто сказала Леа.

      Была середина ночи по времени Аполлона-2. Казалось, весь мир погружен в сон и тишину, и лишь изредка где-то вдали со свистом взмывали грузовые корабли. В проломе потолка над ними ярко сияли бесстрастные звезды, слабо дул прохладный ветерок, ероша шерсть на головах обоих килрачей, и играя кисточками меха на ушах. Но в этом обманчивом спокойствии До'ош явно чувствовал зреющую ярость и гнев, ярость, которая скоро сметет все заслоны и барьеры на своем пути. И ночь тогда казалась притаившейся хищницей, готовой в любой момент прыгнуть за добычей, и горе тому, кто не сумеет убраться с ее дороги.

      Ветер ласково посвистывал вокруг них. Леа закончила массаж плеча и сдвинула руки к шее, предусмотрительно стараясь не коснуться заживающей раны: били До'оша, что называется, от души.

      — Во всех лагерях известно про детей, — немалых трудов стоило ей спокойно сказать это; До'ош гневно напряг мускулы и тут же ойкнул: рана на правом боку резко заныла под тугими повязками.

      — Лежи спокойно! — сурово прикрикнула на него девушка, мимоходом проверяя, не открылось ли кровотечение. — Отец с меня голову снимет, если с тобой что-то случится, а я уж, поверь, потом разберусь с тобой!

      До'ош внутренне усмехнулся, но лег так, как она требовала:

      — Ты так заботишься обо мне, Леа! Хочется дожить до того дня, когда я смогу вернуть тебе этот долг.

      — Забота о других — это не подарок и не услуга, — слегка обиженным тоном заявила девушка, но по движение рук До'ош понял, что она не сердится на него. — Это порыв сердца, обязанность, проистекающая из сострадания и милосердия. Те, кто служат в Залах Страсти, никогда не приходят туда по чьей-то воле — только по своей.

      — А как это? — после недолгого размышления спросил До'ош. На своей Хорраг Лэйт'тэйрра он не часто встречался с слугинями Зала Страсти, хоть и видел их почти каждый день во время служб в Храме, и теперь с трудом искал нужные слова. — Быть слугиней?

      Леа молчала так долго, что он решил, что она не будет отвечать.

      — Тяжело. Ты опустошаешь себя, раскрываешься навстречу другим, еще не зная, что они несут с собой. Ты принимаешь в себя их страхи, сомнения, невзгоды, освобождаешь их от духовного и физического напряжения. Ты подставляешь плечо под этот груз, помогаешь им выпрямиться — и идти дальше твердой поступью. И твоя награда — видеть их счастье, их покой, вернувшуюся уверенность в себе; и твой удел — стоять на вершине самой высокой горы, когда вокруг бушует самая страшная буря, принимая ее ярость и силу на себя, и быть готовой, если нужно, шагнуть вниз.

      До'ош осторожно перевернулся и поймал ее руки, заставляя остановиться. Слабого света звезд едва хватало, чтобы разглядеть ее в чернильной тьме полуразрушенного купола.

      — Ты повторяешь чужие слова, Леа, — с укором заметил он. — А я спросил тебя про другое.

      — А если у меня нет других слов? — резко спросила она. — Если я нахожу только их? Если все, что я чувствую, идет от сердца, а разум теряется в бесплодных попытках описать это? Нельзя объяснить призвание, До'ош, иначе это не призвание; нельзя описать словами любовь, иначе это никакая не любовь!

      До'ош как-то по-новому взглянул на девушку и немного невпопад сказал:

      — Знаешь, завтра будет очень плохо, Леа. Плохо всем!

      — Знаю, — просто ответила она. — Но это будет завтра.

      Мгновения ночными птицами летели над ними. До'ош лежал на спине, смотря в россыпи звезд над ними, часть которых закрывал бархатно-черный силуэт девушки; Леа же мягко гладила его грудь и плечи. Это уже не был массаж, а простые прикосновения ласковых маленьких рук, которые не давали прокрасться мрачным мыслям, страху и сомнениям. Теплые, понемногу стающие чуть ли не раскаленными, потоки катились по телу, и это было невыразимо прекрасно.

      — А как зовут твою спутницу? — из темноты послышался голос Леа. До'ош вздрогнул, удивленный не столько самим вопросом (он где-то в подсознании почти ждал чего-то подобного), сколько мимолетным уколом сожаления в сердце.

      — Никак не зовут, — вообще-то в Империи редко задавали такие вопросы, но у служителей Домов Покоя были свои привилегии. — У меня нет спутницы.

      — Почему?

      — Меня призвал Круг, — пожал плечами До'ош, хоть вряд ли Леа могла увидеть этот жест. — А потом обязанности в Храме и забота о больных — это слишком большое бремя ответственности, чтобы я мог пренебречь им.

      — Значит, мы в чем-то похожи! Они шли к тебе со своими бедами, трудностями, вопросами, и ты принимал их, помогал, указывал, по мере своих сил, верное направление… Их благодарность — лучшая наград, наравне с сознанием правильности твоего пути и удовольствием от выполненного дела. Или ты можешь подобрать другие слова?

      — Мы делаем то, что должны, — каждое слово Леа задевало какие-то скрытые струнки в душе До'оша, будя тихую радость, что рядом есть кто-то, кто понимает тебя даже лучше, чем ты сам. — Наверное, лучше не скажешь.

      — Наверное… — эхом откликнулась девушка. — Но тяжело всегда быть одному, нести в одиночестве беды и тревоги, с которыми приходят к тебе?

      — Я привык, Леа, — снова пожал плечами До'ош. — Ко всему привыкнуть…

      Девушка внезапно наклонилась почти вплотную к нему, так что ее горячее дыхание овеяло лицо килрача.

      — К этому нельзя привыкать! — страстным шепотом выдохнула она. — Никогда!..

      Теплые, нежные губы коснулись губ До'оша… и мир замер. Замерла Вселенная, замер ветер, замерли звезды. Все застыло, окаменело, кроме соприкоснувшихся губ и яростных ударов двух сердец. Исчезли преграды плоти, барьеры разума — лишь две чистых, свободных души пылающими мотыльками рванулись навстречу друг другу, оставляя позади огненный шлейф. Не нужно было слов, не нужно было чувств — ничего не было нужно, кроме этого безумного полета, короткого, как вздох, и долгого, как вечность. Обжигающее пламя встретило равное себе, и вместе они сливались в исполинский гудящий костер.

      Вскрикнула Леа, в исступлении откидываясь назад; рывком поднявшийся за ней До'ош даже не почувствовал искорок боли в боку. Спираль страсти охватила их и понесла за собой, отметая все лишнее, все мешающее, отгораживая их непроницаемым шатром от остального мира. Как умирающий от жажды в пустыне, они потянулись друг к другу, бессознательно срывая мешающую одежду; как рвущий цепи раб, они сбросили путы впечатавшегося с детства контроля, открываясь друг перед другом без остатка.

      Сладко застонала Леа, когда До'ош вошел в нее, словно огненный смерч опускающийся в кипящую купель; следом вскрикнул и сам До'ош, не в силах выдержать распирающую душу и тело волну наслаждения. Мир колыхался вместе с ними, вздымаясь и опускаясь рокочущим прибоем, что раскалывает вековые скалы; безумные вихри разметывали, дробили мысли на безумную мозаику, которую никто и не пытался собрать.

      И стыдливо прятался по закоулкам ветер, и бесстыдно подмигивали далекие звезды, и заботливая тьма расправляла свой полог над сплетающимися телами…

      Была ночь!

     

      * 10 *

     

      — Круг избрал и призвал вас! Вы откликнулись на его зов. Теперь войдите в Круг, как равные, и судите сердцем, опираясь на знания и веру! Круг ждет вас!

      Двадцать четыре фигуры в одинаковых серых плащах торжественно поклонились невероятно мощной фигуре, стоящей у костра. Один за другим они подходили, очерчивали перед собой круг Хазада и садились у огня. Вскоре килрачи образовали большой ровный круг вокруг гиганта, на плаще которого весело играли отблески пламени.

      — Ты звал, Взывающий, — мы пришли. Не самые мудрые, не самые старшие, не самые зоркие — но те, кого избрал Круг, — нараспев заговорила одна из фигур. — Если бы ты нуждался в решении и совете, подобно твердости камня, ты позвал бы нас к скалам; если бы алкал ты текучести и переменчивости воды — мы бы слушали журчанье ручьев; возжелай ты свободы и легкости мыслей — на вершине горы мы б внимали ветрам…

      — Но коль позвал ты нас к пламени, — подхватила вторая фигура, — то желаешь слов, что возожгут сердца, распалят и направят волю. Говори, Взывающий, Круг слушает!

      — Говори, Взывающий! — нестройным хором протянули остальные, медленно протягивая правые руки ладонями к костру. — Круг слушает!

      Гигант в черном плаще сел на землю, спиной к огню; килрачи опустили руки и откинули на спины капюшоны.

      — Благодарю вас, что вы так быстро откликнулись на мой призыв, — оставив вычурный тон и витиеватые фразы, просто пробасил Вэракк. — Я знаю, что нарушил традиции, вот так обратившись к вам, из разных Кланов, из разных планет, но…

      — Оставь, Вэракк, — так тихо, что даже килрачам с их слухом пришлось напрячься, дабы расслышать его слова, сказал старый килрач; как бы то ни было, уважением он пользовался огромным, что легко было заметно по вниманию, с которым его слушали. — Все мы знаем, кто ты, знаем твой великий ум, знаем про твою долгую службу Внутреннему Кругу Рогга. Никто не сомневается в твоем праве созвать здесь Внутренний Круг, и не заставляй меня повторять слова Ушедших про излишнюю скромность. Говори, чего ты ждешь от нас?

      Вэракк сдержанно поклонился старцу, молчаливо признавая его правоту.

      — Я жду вашего обращения ко всем, Охтаа. Здесь наши дети, которых люди держат в плену, — математик проигнорировал гневный шепот, — и то, что их до сих пор даже не передали нам, вынуждает меня подозревать худшее. Это вижу не я один, это видят и другие, и среди наших братьев и сестер разгорается пламя. Я приветствую это пламя, но не могу позволить ему гореть свободно. В одиночку я бессилен, а посему воззвал к Кругу. Ваше слово укажет нам путь!

      Еще раз поклонившись, он внимательно посмотрел на Охтаа. Мнение одного из старейших священнослужителей в зоне конфликта, уважаемого десятками и сотнями тысяч много значило, и не в последнюю очередь для самого Вэракка. Но старый килрач не сделал ни одного движения, только перевел взгляд на Рокахха, того самого, который безуспешно пытался создать лекарство для умирающих в лазарете.

      — У нас нет оружия, боеприпасов, обмундирования, — своим скрипучим голосом начал Рокахх. — И все что мы можем сделать — это умереть, сражаясь. Не касайся дело детей — я бы сказал нет! Но теперь — я говорю да! Если в страхе за свою жизнь мы отступим от наших детей, мы перестанем быть килрачами и станем грязными тварями, недостойными ни жалости, ни уважения. Круг должен поддержать Вэракка!

      Рокахх почтительно кивнул и откинулся назад, сопровождаемый уважительными взглядами соседей: как правило, он избегал произносить такие длинные речи.

      Выступления остальных были, в общем, такими же, да и Вэракк не рассчитывал, что хоть один скажет что-либо иное. Захват людьми детей сделал все разговоры ненужными и пустыми.

      Наконец, последний килрач высказался, и взгляды всех обратились к Охтаа. Все это время священник молчал, сидя подобно каменной статуе, и лишь глаза жили на бесстрастном лице. Не одна минута миновала, прежде чем в прерываемой потрескиванием костра зазвучал его голос:

      — Дети священны и вы это знаете. В них мы перерождаемся для будущего, они — наша надежда и наше спасение. Вэракк, — старец наклонился к гиганту, — ты сознаешь, что просишь?

      — Да, Охтаа, — твердо сказал Вэракк. — Я знаю, что прошу у вас, и на что хочу вести остальных. Мы разрушим силовые барьеры «кольцом душ», а потом нападем на людей и прорвемся в город. А там мы заставим их говорить по иному и отдать нам детей!

      — И ты готов заплатить цену?

      — Да! Ради детей!

      Охтаа закашлялся и выпрямился; крохотное пламя догорающего костра затрепетало за спиной Вэракка, отчего по стенам заметались причудливые тени, едва видимые в подступающей полутьме.

      — Круг выслушал тебя, Взывающий, и принял решение. Круг поддержит тебя, и наше слово укажет остальным путь. Ты будешь Голосом Круга и понесешь наше слово, и примешь всю тяжесть и все последствия его. Готов ли ты принять этой груз?

      — Я готов, — наклонил голову Вэракк, словно ему на плечи уже упала непомерная тяжесть, но когда он поднял взгляд — в нем горели несгибаемое упорство и решимость. — Я благодарю Круг за мудрость и за помощь.

      — Круг слышит тебя, — многоголосым шепотом ответила тьма.

     

      * 11 *

      ВОСКРЕСЕНЬЕ

      6:03

     

      — Всем кораблям — приготовиться к атаке и активировать главные орудия!

      Нераг сурово смотрел на растущую впереди светло-зеленую планету. Режим тактического обзора убрал капитанский мостик флагмана, погасил свечение экранов — еашш-руал, словно творец Вселенной сидел на невидимом кресле посреди звезд, и лишь розовым светом горели созданные силовыми полями рабочие пульты под руками килрача.

      Только сегодня вместо творения он нес смерть!

      Нераг оглянулся на держащую боевой курс армаду, и против воли губы растянулись в усмешке. Что бы там ни было, он мог гордится своими воинами: никто не дрогнул, не заколебался, каждый корабль уверенно сохранял свое место. Чего нельзя было сказать о людях: впереди беспорядочно метались мерцающие точки крейсеров противника, бестолково бросаясь к ретрансляционной станции и прыжковым воротам, то начиная отходить к атмосфере планеты.

      — Тоа'аноа Еррах, доложите оперативную обстановку, — негромко сказал в пространство еашш-руал, не сомневаясь, что его услышат.

      — Силы противника состоят из восьми крейсеров среднего класса и двенадцати легкого; на орбите планеты замечено три защитных станции класса «Е». Ретрансляционная станция и прыжковые ворота защищены несколькими турель батареями и звеном легких истребителей. Других вражеских сил в системе не обнаружено.

      — Благодарю вас, тоа'аноа. Открыть гиперсвязь с армадой.

      — Каналы гиперсвязи открыты, еашш-руал. Вы можете говорить.

      Нераг поднялся с кресла, зная, что сейчас в рубке каждого крейсера, появляется его голограмма, слов которой с тревогой и нетерпением ждут все.

      — Внимание секторальному флоту Империи, говорит еашш-руал Нераг. Начинаем операцию: крейсера среднего класса — занять фланги и приготовиться к охвату противника, тяжелые крейсера — формируйте атакующий строй. Легкие крейсера — рассредоточиться и приготовиться встречать вражеские истребители. Седьмое соединение — выдвигайтесь вперед и ждите приказа атаковать ретрансляционную станцию и прыжковые ворота. Корабли переднего эшелона — выпускайте космолеты. Задача истребителям — прикрыть бомбардировщики и встретить первую волну контратаки; перехватчики — не допускайте к тяжелым кораблям прорвавшиеся истребители и бомбардировщики противника. И пусть Ушедшие помогут всем нам сегодня. Это все!

      — Боевой приказ принят к исполнению, — прошелестел холодный голос аналитического компьютера.

      Люди бесспорно заметили зловещие приготовления имперского флота, что оптимизма им совсем не прибавило. Жалкие два десятка крейсеров все быстрее и быстрее откатывались к атмосфере планеты, одни Ушедшие знают на что надеясь: исход боя над поселением Джулиана не вызывал сомнения ни у кого. Впереди на расстоянии пяти планетарных радиусов одиноко поблескивала ретрансляционная станции и висевшие рядом прыжковые ворота, возле которых все еще вилось звено истребителей: то ли они хотели запустить последовательность гиперпрыжка и уматывать из системы, то ли никак не могли решить, где им лучше умереть.

      — Еашш-руал, мы регистрируем сигнал с планеты в гиперпространство через ретрансляционную станцию.

      — Дайте звук и переводите, — скомандовал Нераг, опускаясь обратно в кресло. Вокруг зашипело, зашуршали помехи эфира, а потом раздался перепуганный женский голос:

      «Всем кораблям и планетам Конфедерации в секторе Ригель. Говорит поселение Джулиана! Мы атакованы секторальным флотом Империи Килрач! Здесь более трех дивизий! Мы не в состоянии отразить их атаку, повторяю, мы в состоянии отразить их атаку; мы продержимся максимум полчаса (Нераг с сомнением хмыкнул)! Всем кораблям и мирам Конфедерации — просим помощи, просим помощи! Повторяю, это поселение Джулиана — мы атакованы флотом Империи Килрач…»

      — Достаточно, — проронил еашш-руал; человеческий голос тут же стих. — Седьмое соединение — уничтожить ретрансляционную станцию и прыжковые ворота; потом присоединяйтесь к общей атаке. Тоа'аноа Еррах, состояние флота?

      — Флот закончил подготовку к атаке, все корабли заняли предписанную им позицию. Мы можем атаковать.

      — Понятно, тоа'аноа. Еашш-руал Нераг — всему флоту! — повысил голос килрач. — Начинайте наведение на цель по собственному усмотрению в рамках отведенной вам боевой задачи. Всем кораблям — вперед!

      — Зря вы взяли наших детей, — негромко сказал в наступившей тишине Нераг, обращаясь к далеким пока еще кораблям людей. — Теперь платите, друзья мои, платите за все!

      Впереди флагман седьмого соединения один за другим выбросил два шара антиматерии, целясь в прыжковые ворота. Битва в поселении Джулиана началась!

     

      * 12 *

      6:54

     

      Просыпался До'ош с трудом: собственное тело казалось отяжелевшим, а голова — странно легкой. Рядом беспокойно пошевельнулась во сне Леа, очевидно побеспокоенная его неосторожным движением. Девушка сонно поерзала, теснее прижимаясь к нему, но До'ош аккуратно отодвинулся, чтобы случайно не разбудить ее, и вскочил на ноги.

      На улице стояла темень, хоть глаза выколи. Впрочем, килрач интуитивно чувствовал, что ночь близится к концу, и до восхода солнца остается совсем немного. Ласковый прохладный ветерок, гулявший над равниной всю ночь, стих, заметил До'ош, высунув голову в узкую выщербленную бойницу. Вместо него с севера дул мощный холодный ветер, то смиряя свою прыть, то с яростным воем устремляясь вперед; где-то внизу в темноте отчаянно скрипели под его порывами ветви деревьев.

      «Погода что ли меняется? — нахмурился килрач, еще дальше высовываясь из бойницы. — Да нет, на небе ни облачка, все звезды видны, хотя…»

      Вдали, там, где днем были бы видны встающие на горизонте горы, небосвод исчезал под плотной черной полосой, которая выделалась даже в кромешной тьме ночи. Ее неровный фронт на глазах накатывался на них, подминая под себя звезды, гася их блеск и неудержимо несясь дальше.

      И естественно, До'ош не знал, что около полночи два мощных циклона, словно ведомые невидимой рукой, неожиданно изменили маршрут своего движения, и величаво двинулись на неожиданное рандеву, один точно на восток, другой на юго-запад. И не знал он, что стремительно заволакивающие небосклон тучи были первыми вестниками неумолимо приближающегося буйства стихий.

      Вдоволь насмотревшись, До'ош собирался уже вернуться к Леа, как вдруг случайно посмотрел вверх. Там, прямо над головой, где небо было еще чистым, равнодушно плыли десятки искорок, которые к звездам не имели ни малейшего отношения. И вот среди них появилась яркая белая вспышка, потом другая, третья… До'ош сбился на втором десятке, а вспышки не прекращались, расползаясь по еще видимому небосводу все шире и шире, отмечая места, где могучие гиперприводы крейсеров разрывали ткань реальности.

      Секторальный флот Конфедерации, базирующийся на Аполлоне-2, уходил в гиперпространство.

     

      * 13 *

      7:57

     

      Смятение расходилось точно круги на воде, лишая людей способности трезво думать. Молниеносный удар килрачской армады застал всех врасплох: и руководство колонией, и командование секторального флота Конфедерации, и простых обывателей Аполлона-2. Военное командование тщательно поддерживало уверенность, что ближе десяти световых лет от Аполлона-2 килрачи не сунуться, так что теперь оказалось в полной растерянности.

      Ханнуан Соло с угрюмым лицом сидел на стуле в своем кабинете в штаб-квартире службы безопасности Аполлона-2. Горячее кофе обжигало горло, редкие черные капли пачкали документы на столе, но старший лейтенант намеренно игнорировал все это. Премерзкое состояние духа, в котором он находился после памятного разговора с полковником Арбитманом, никак не желало оставить его, а случившееся за последние часы в поселении Джулиана и вызванный этим хаос, лишь усиливали скопившуюся раздражительность.

      С тех пор, как секторальный флот Конфедерации в полном составе рванул к поселению Джулиана, созывая на подмогу все силы из соседних систем, ситуацию в городе было охарактеризовать кратким и емким словом: бардак. Все паниковали, метались взад-вперед, никто не понимал, какого лешего килрачи забыли в поселении Джулиана, да еще двинули туда такие силы — для захвата системы вполне хватило бы одной дивизии, но уж никак не трех. Да и собственно, килрачам вообще не было нужды ее захватывать: любой мало-мальски разбирающийся в ситуации на фронтах человек с первого взгляда понял бы, что удержать они ее не смогут ни при каких раскладах. Еще пару часов, и против них будут собраны вдвое превосходящие силы с парочкой боевых баз, так что с военной точки зрения все это было чистой воды глупостью. С военной…

      На столе загудел заваленный бумагами интерком. Старший лейтенант позволил ему погудеть секунд тридцать, прежде чем ответил на вызов.

      — Сэр, — это был его один из его помощников, отряженный с утра следить за камерами наблюдения и тепловыми датчиками в лагерях. — Разрешите доложить: в лагерях наблюдается непонятная активность килрачей. Мы ничего пока не можем понять, но они до предела возбуждены и беспорядочно снуют взад-вперед. Сэр, даю руку на отсечения, эти твари что-то задумали!

      — Каково состояние заградительного барьера в лагерях?

      — Полный порядок, сэр, колебаний поля нет, энергоподача на стандартном уровне.

      — Охрана докладывала про что-то необычное?

      — Нет, сэр. Пока нет.

      Соло устало помассировал раскалывающиеся виски: еще этого не хватало. Хоть и не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться — килрачи не будут спокойно сидеть, когда рядом держат взаперти их детей (Соло не настолько был наивен, чтобы верить, будто килрачи ничего не знают).

      — Спасибо, капрал. Это все?

      — Нет, сэр. С метеостанции сообщили, что оба циклона увеличили скорость. Шторм начнется между десятью и одиннадцатью часами утра, а в полную мощь представление разыграется где-то к обеду.

      — Хорошо, капрал. Продолжайте наблюдение.

      «Веселый будет денек!» — подумал старший лейтенант службы безопасности Аполлона-2 Ханнуан Соло и рассеяно пригладил свои черные волосы с сединой на висках.

     

      * 14 *

      8:49

     

      Тишина…

      Так тихо, что каждый вздох гулким эхом отдается в пустой каюте; так тихо, что кажется, будто слышен ритмичный пульс бесконечного космоса и слабое потрескивание брони…

      Тишина… И два любящих сердца, сжимающихся в предчувствие надвигающейся беды…

      — Ты был прав!

      — И привел всех на смерть!

      — Этого не знает никто…

      — Знаю я! Я слишком долго служу еашш-руалом, чтобы не видеть правды!

      Голограмма Кэры сделала несколько шагов и остановилась за спиной бессильно поникшего на кровати Нерага (на своем корабле Кэра, естественно, видела такую же голограмму мужа: не та была ситуация, чтобы капитаны крейсеров могли позволить себе летать друг к другу).

      Нераг ожесточенно тер лицо ладонями. После блистательного захвата контроля над пространством вокруг поселения Джулиана (как и предполагалось, сопротивление людей продолжалось чуть меньше двадцати минут), он безвылазно сидел в своей каюте, в отчаянии прикидывая варианты, просчитывая комбинации — и все равно приходя к одному результату: ответный удар людей уничтожит флот Империи!

      Кэра с нежностью и тревогой посмотрела на мужа. Она тоже не первый год командовала соединением и не первый год служила вместе с Нерагом, чтобы не распознать угрожающих признаков: еашш-руала неотвратимо засасывал липкий, удушающий страх за пришедших с ним. И этого нельзя было допустить ни в коем случае: когда прибудут люди, когда нужно будет вести переговоры насчет детей — в эти минуты он должен быть как никогда силен и уверен в себе.

      — Нераг! — руки фантома коснулись плеча килрача: естественно, это не было настоящим прикосновением, но определенную иллюзию живой руки силовое поле создавало. — Ты не можешь себя винить: мы сами сделали выбор, и мы хорошо знали, на что идем. И даже если мы погибнем, но спасутся дети — оно того стоит! — с яростной уверенностью прошептала ему в ухо Кэра, словно пытаясь передать часть этой уверенности. — Ты должен держаться, любимый! Сейчас ты нужен нам всем!

      Нераг медленно поднял взгляд на жену. И в этом взгляде была благодарность, была любовь, было восхищение ее мужеством… В нем не было лишь надежды.

      — Ты должна была послушаться меня, Кэра, — тоскливо прошептал он. — Тебе нужно было лететь к Аполлону-2…

      — И кто бы поддержал тебя тут? — резко оборвала его она. — Кому ты можешь еще так довериться? Кто знает тебя так, как я? И…

      Заунывный гулкий удар прервал ее. Сигнал тревоги, приказ всем немедленно явиться на боевые посты, объявление боеготовности первого уровня — и они оба прекрасно понимали, что означает этот сигнал.

      В пространстве поселения Джулиана появились боевые корабли Конфедерации.

      — Еашш-руал Нераг, на расстоянии двадцати восьми планетарных радиусов из гиперпространства вышел секторальный флот Конфедерации, — из интеркома раздался четкий голос Ерраха. — На данный момент замечено две дивизии противника, но сенсоры регистрируют приближение нового отряда. Флот Империи приведен в состояние полной боевой готовности.

      Килрачи в молчании выслушали сообщение, затем еашш-руал коротко распорядился следить за вражескими кораблями и выпускать истребители. Голограмма Кэры отодвинулась от мужа и внимательно посмотрела ему в лицо:

      — Иди, Нераг, — ты должен быть там! И чтобы не случилось, помни: ничто не изменит того, что было между нами. Мы всегда будем вместе!

      — «И на свету, и во тьме…» — слабо улыбнулся Нераг, вспоминая слова клятвы, завершавшей ритуальную часть свадебной церемонии, за несколько мгновений перед тем, как лучи лазера прожгли их ладони.

      — «И в боли, и в радости!» — откликнулась Кэра, голограмма которой меркла; тоже самое происходило и на ее корабле с фигурой Нерага. — «И сейчас, и всегда…». Я люблю тебя, Нераг!

      — Я люблю тебя, Кэра! — выкрикнул тающей в алом свете своей каюте голограмме килрач, вытирая выступившие на глазах слезы. И уже тише:

      — Спасибо тебе… спасибо, любимая.

      — Флот Конфедерации ложится на боевой курс, — холодно сообщил аналитический компьютер через корабельную сеть. — Общий интервал безопасности — восемь минут сорок одна секунда. Интервал безопасности для высшего командования — три минуты двенадцать секунд.

      Схватив накидку, Нераг бросился вон из каюты. Командный мостик был всего уровнем выше, так что уже через полторы минуты он быстрым шагом вошел в сердце управления всей армадой, на ходу приказывая: «тактический режим управления».

      Стены растаяли, спрятались за опустившимся серым туманом. Туман закрыл собою все, потом сначала словно осветился изнутри, затем потемнел и стал прозрачным. Но вместо командного мостика, вокруг был космос, поселение Джулиана, окружившие его непроницаемой сетью крейсера Империи и маленькие точки светло-салатового цвета — секторальный флот людей.

      — Есть новые данные по флоту противника? — усаживаясь в кресло, поинтересовался Нераг; рядом немедля из ниоткуда появились рабочие пульты и аналитические мониторы.

      — На данный момент, в систему прибыло почти три дивизии и две боевых базы высшего класса, еашш-руал. Противник двигается к нам на максимальной скорости, формируя атакующий строй. Попыток выйти на связь не было.

      — Открыть канал гиперсвязи, транслировать сигнал по всем диапазонам; задействовать трансляторы.

      — Гиперсвязь установлена, еашш-руал. начинать передачу.

      Нераг усмехнулся, хоть мысли его были далеко не веселыми. «Исторический момент, однако, — первый официальный контакт между людьми и Империей!»

      — Говорит еашш-руал Империи Килрач в секторе Ригель Нераг. Я обращаюсь к секторальному флоту Конфедерации, что приближается к поселению Джулиана. Мы полностью контролируем орбитальное пространство планеты, наши корабли на позициях чистого удара. Я требую, чтобы вы немедленно застопорили двигатели. В противном случае, я отдам приказ о полномасштабной планетарной бомбардировке!

      Он замолчал и в эфире воцарила напряженная тишина. Не трудно было понять, что происходит сейчас на кораблях Конфедерации: вне всяких ожиданий килрачи добровольно вышли на связь, чего не было с самого начала войны, да еще и пригрозили планетарной бомбардировкой.

      — Говорит командующий ударной группировкой, — зашуршал в динамиках слегка растерянный голос человека, — полковник Синевич. Это что, официальные переговоры?

      — Нет, это ультиматум, — холодно заявил Нераг. — Вы остановитесь и выполните наши требования или будете наблюдать за тем, как мы стерилизуем планету с миллионным населением!

      — Это блеф! — спустя полминуты ошеломленного молчания напряженно сказал человек; в то же время корабли все-таки начали замедлять ход. Голос человека дрожал от гнева, но и была в нем какая-то неуверенность, словно он не до конца был уверен в своих словах. — Вы не посмеете устроить тут еще один «Спорный мир»!

      «Ты должен это сделать!» — прошептал сам себе Нераг, цепенея от ужаса и осознания того, что он должен совершить. Все восставало в нем против, начиная от впитанных с молоком матери истин и заканчивая словами священных книг, но голос его не дрогнул, когда он заговорил вновь.

      — Тогда я продемонстрирую вам, где блеф, а где нет! — не обращая внимания на испуганные возгласы на другом конце эфира, он отрывисто скомандовал: — Цель 111.43334, команда наведения. Боевой приказ — полная стерилизация.

      — Во имя всего святого, что вы делаете!!! — гиперсвязь донесла до людей, а трансляторы исправно перевели последние слова еашш-руала.

      «Крейсера «Тэккаа» и «Сор'ровар» приняли приказ!» — отчитался о выполнении приказа аналитический компьютер. И Нераг вздрогнул, срываясь со своего места: «Сор'ровар», крейсер Кэры… Зачем, почему именно она пошла на это?! Он открыл было рот, чтобы остановить, помешать — но в эту самую секунду раздался голос компьютера, бездушный, словно топор палача:

      «Приказ выполнен: системы наведения «Тэккаа» и «Сор'ровара» захватили цель!»

      Это было очень красивое место, несмотря даже на то, что тут разместили пищевой комбинат, а чуть дальше среди холмов из мрачного зева шахты тянулись вагонетки с рудой. Огромные луга с восхитительными темно-багровыми цветами, чем-то похожими на земные маки, но с венчиком раза в три больше; высоченные дубы, прижившиеся здесь и почему-то вымахавшие раза в два больше обычного; обвивающая холмы широкая река, берега которой покрывала трава с необычным серебристым оттенком. Так что неудивительно, что именно сюда выбралась компания молодых людей, радующихся наступившим каникулам и хорошей погоде.

      И потому пропустивших все сигналы тревоги, буквально раздирающие воздух в каждом населенном пункте поселения Джулиана; ну, а до комбината было почти три километра, и так далеко рев сирены просто не долетал…

      Первой — и единственной — это заметила смуглявая девушка, на какой-то миг отвлекшаяся от ласк своего друга. В небе прямо над ними словно раскрылось два белоснежных глаза, вокруг которых распух оранжево-бурый ореол огня; пронзительный свист, как если кто-то провел ножом по тарелке, наполнял воздух еще какую-то секунду. Девушка только открыла рот, чтобы позвать остальных, как два заряда антиматерии врезались в плотные слои атмосферы, пылающими болидами прожгли их, и на ничтожной высоте ста или двухсот метров над отдыхающими ребятами началась чудовищная реакция полного превращения материи в энергию.

      К счастью для себя, ни девушка, ни ее спутники, не успели ничего почувствовать. Не представимо яркая вспышка света в тысячную долю секунды испарила их тела, запечатлев на обугливающейся земле, которая в свою очередь распадалась под напором этого света на атомы, только слабые контуры их тел. А затем жар в миллионы градусов, потоки радиации и ударная волна превратили все в радиусе многих десятков километров от эпицентра взрыва в раскаленное пекло, вгрызаясь в толщу планеты, уничтожая практически до скального основания.

      Это было красивое место…

     

      * 15 *

      10:22

     

      «…десять часов. Они требуют выдачи всех детей или уничтожат в поселении Джулиана все живое антиматерией. И они не шутят…»

      На экране возникло изображение планеты: вполне заурядный мирок, сине-зеленые тона на бархатистой черноте космоса, белые узоры облаков… И клокочущий багрово-черный океан огня и дыма ближе к северному краю единственного континента, окаймленный медленно ползущей алой полосой, впереди которой беспорядочно громоздились гонимые ударной волной облака.

      В помещении связи административного комплекса Аполлона-2 раздались крики ужаса: все моментально поняли, что они видят на экране. Планетарная бомбардировка антиматерией, самое страшное из всего, что придумать! К счастью, насколько Соло понял из информсводок, удар пришелся в относительно безлюдную местность, накрыв какой-то комбинат, но около пяти или семи тысяч человек погибли при этом, а местность в стокилометровом радиусе от эпицентра превратилась в навсегда выжженную, сплавленную до шлака пустыню, непригодную уже ни для чего!

      «Мы не имеем связи с поселением Джулиана, а в штабе командования ничего толкового предложить не могут, — сдавленно продолжал голос, пока на экране вновь и вновь повторялась сцена удара килрачей по поселению Джулиана. — Мы тут сделать ничего не сможем: хоть нас и больше, но помешать «котам» выжечь планету уже никто не в силах. В общем, их дети у вас и вам решать, только, ради всего святого, не мешкайте!».

      Экран почернел, тихий звон из динамиков сигнализировал про прекращение трансляции.

      — Значит так! — прежде, чем собравшиеся в коммуникационном зале пустились в обсуждения (те, кто мог говорить: некоторые едва держались на ногах после увиденного), громко заявил Соло. — Всем молчать про это: в городе не должны даже догадываться про этот кошмар! Иначе, если люди узнают, что в каком-то часе полета, дело дошло до планетарных бомбардировок, у нас будет такая паника, что небо в полоску покажется!

      — Теперь, — немного спокойнее продолжил он, — я хочу, чтобы все разошлись по своим местам, и занялись прямыми обязанностями; те, кому плохо, могут передохнуть минут десять, но не больше. Если вы не забыли, у нас боеготовность второго уровня, и на город идет такой ураган, какого не было последние двадцать лет. Творящееся в поселении Джулиана — ужасная трагедия, но у нас первая задача — подготовить город к буре. Я немедленно свяжусь с полковником Арбитманом; но через полчаса я хочу услышать от всех рапорт, что мы готовы к урагану…

      Его он заметил почти сразу, как тот вошел: молоденький паренек в форме капрала, тот самый, который отвечал за контроль лагерей килрачей. Он пробивался сквозь понемногу редеющую толпу, а в руке держал один из тех дисков, на которых записывали видеоинформацию с камер наблюдения.

      — Сэр, разрешите поговорить с вами, — капрал (Соло с трудом, но припомнил, что зовут паренька, Виктором) отдал честь с каменным выражением лица. Соло одобрительно кивнул (ясно, что-то случилось, но для своих лет капрал проявил потрясающую выдержку), приказал кому-то из попавшихся под руку метеорологов найти последнюю сводку погоды, подхватил Виктора за локоть и отвел к вспомогательному компьютеру в тихом уголке. Убедившись, что их никто не слышит, Ханнуан взглядом разрешил ему говорить:

      — Сэр, я просматривал записи камер наблюдения за последние полчаса в лагере номер два, и наткнулся на это. Я думаю, сэр, вам стоит посмотреть…

      Соло, поджав губы, посмотрел на протянутый ему диск, потом с тем же недовольным выражением лица взял его и вложил в воспроизводящий приемник. На экране замелькали полосы настройки, потом появился опознавательный код камеры наблюдения и точное время записи: 9:56, четыре минуты до очередной смены охраны.

      Сперва Соло не увидел ничего тревожного: вышка охраны на границе барьерного поля, два охранника в бронекостюмах, подъезжающая бронемашина со сменой. Камера чуть повернулась, и в зону обзора попала тройка килрачей, с вызывающим видом наблюдающие за ними с безопасного расстояния. («С середины ночи у каждой вышки стоят «коты», — громким шепотом сказал капрал. — То двое, то трое, а пару раз пятеро стояло. Стоят, и словно ждут чего-то, сэр!»). Пару секунд камера следила за килрачами, а потом повернула в сторону людей. Крупным планом всплыло лицо самого высокого человека и включился звук:

      — …чего эти морды тут торчат?

      — А хрен их разберет, — с видимым безразличием пожал плечами второй. — Торчат себе и торчат. Может, щенков унюхали (Соло в ярости сжал кулаки, последними словами проклиная тупоголовое «быдло», которым тут доверили такую ответственную работу) и теперь страдают?

      — А-а, это… Но ничего, скоро, как я слышал, их отсюда заберут и промоют мозги, чтобы из зверюшек диких сделать зверюшек цивилизованных! — и загоготал, похрюкивая от восторга собственным юмором. А камера плавно пошла обратно и вновь показала пару килрачей, застывших в напряженной позе. Пару, потому что третий быстро шел, почти бежал к баракам. «Боже, что же эти идиоты натворили?!» — ужаснулся Соло, подумав, что килрачам в лагерях довелось всю ночь выслушивать подобные реплики. И принимать каждую всерьез!

      Экран на мгновение потемнел, пока компьютер обрабатывал следующую запись, а потом явил вид лагеря с высоты птичьего полета; цифры в углу экрана показывали, что эту запись сделали буквально десять-пятнадцать минут назад.

      Онемевший от удивления Соло смотрел на ровные концентрические круги, образованные вставшими рядом килрачами: весь центр лагеря был скрыт тысячами «котов», а внутри этих кругов стояло пять одиноких фигур: четыре, взявшие друг друга за руки, образовали ромб, а пятая стояла точно посередине.

      — В остальных лагерях все то же самое: те же круги, та же фигура в центре, — сказал капрал. — Я подумал, что вам стоит это видеть!

      — И правильно сделал, — свистящим шепотом подтвердил Соло. — Не знаю, что это значит, но вряд ли они будут весь день напролет молитвы распев…

      И в этот миг земля под ногами вздрогнула!

     

      * 16 *

      10:33

     

      Старый Рокахх стоял в центре безгласной толпы и с наслаждением чувствовал, как волны силы катились к нему. Тысячи собрались, чтобы поделиться с ним, объединиться друг с другом, и в эти краткие мгновения, когда чудовищный вал еще был покорен ему, он от всей души наслаждался этой мощью. В повседневной жизни Рокахх вряд ли бы смог поднять усилием воли что-то более тяжелое, нежели простая книга, но теперь в его власти было сворачивать горы, обращать вспять реки. Психофизическая энергия, ничтожная у каждого в отдельности, сливалась воедино и приумножала сама себя.

      Четверо помощников стояли рядом с Рокаххом, терпеливо помогая ему обуздывать страшный и величественный поток силы. Они все вызвались добровольцами, как он, и все они знали, какая судьба их ждет. В ту секунду, когда направляемый ими поток энергии обретет свободу, его яростная мощь погасит их сознания, точно свечу на ветру, взорвет разум безумием и смертельно сильной болью. Это была цена за запредельную силу, скопившуюся сейчас вокруг них, цена за прикосновение к секретам природы, которые ревниво охраняли себя от посторонних. Но Рокахх с чистым сердцем шагнул вперед, обрекая себя на мучительную гибель: его жизнь подходила к концу, а у детей, которых держали у себя люди, все еще было впереди.

      Сила клокотала, бурлила, в предвкушении обещанной свободы; с каждой секундой напор рос, и становилось все труднее удерживать ее в подчинении. Рокахх чувствовал тысячи сознаний, душ, вставших плечо к плечу и опустошавших себя без остатка, чувствовал их боль и страх, чувствовал их ярость и гнев. И ему казалось, что он — это они все, что их вера, их решимость — отточенный меч, звонко поющий на ветру, и весь мир только ждет удара, чтобы покорно пасть, склониться перед ними.

      Потоки силы скользили вокруг, нащупывали родственные им, прослеживали их, стремясь найти источник. Рокахх чувствовал заградительный барьер, окружавший их, чувствовал незримые нити, тянущиеся от него далеко за холмы, в глубокую подземную пещеру, в сердцевину могучего генератора.

      И Рокахх — нет, уже не Рокахх, а настоящий великан со звенящим на ветру мечом — грозно распрямился над генератором. Все исчезло, пропало без вести, весь мир канул в небытие, оставив после себя только их вдвоем. И меч, с радостной песней наносящий удар!

      «Прощайте, братья! — успел выкрикнуть без слов Рокахх, прежде чем ужасающий отзвук удара долетел до него. — «Спасите детей!»

      «Мы спасем их!» — уверенно ответил рушащийся на него хаос. — «Спасем…»

     

      * 17 *

      ВОСКРЕСЕНЬЕ

      10:35

     

      Кипящая волна ярости и гнева катилась на хлипкие человеческие постройки, лишившиеся в одночасье своего главного и единственного союзника — заградительного поля, и оставались считанные секунды до того мига, когда волна распадется на тысячи отдельных лоскутьев, когда рассеются связывавшие их несколько секунд назад нити. «Кольцо душ», слияние психокинетических потоков в одну единую реку, не могло исчезнуть в одночасье, и теперь сжигающая каждого ярость, многократно приумноженная, гнала орду берсеркеров на людей, тщетно надеявшихся задержать ее.

      Сознания бурлили, сливаясь друг с другом и вновь расплетаясь; мгновения текли словно часы, и До'ош крохотным участком своего мозга, каким-то чудом не поддавшимся власти безумия, ужаснулся чудовищной силе, которую они выпустили на волю. И пусть этой силе оставалось бушевать всего ничего, пусть ее власть не могла пребывать в этом мире слишком долго — но и этого хватили с лихвой, чтобы швырнуть десять тысяч килрачей в самоубийственный рейд на значительно лучше вооруженного противника.

      Правда, ничего иного помочь им сейчас не могло. «Чтобы спаслись многие, многим следует умереть!» — в памяти всплыли строки из священной книги. Из груди До'оша вырвался безумный вой, и с удвоенной скоростью он бросился вперед, возненавидев на миг собственные ноги, что слишком медленно несли его.

      Над ними, в черных тучах, заволокших небосвод непроницаемой мглой, полыхнула первая бледно-синеватая полоса; рокочущий удар тремя секундами спустя отразился от земли.

      Гроза началась!

     

      * 18 *

      10:45-11:00

     

      Ад!

      Вот единственное слово, которое в то утро могли подобрать и люди, и килрачи! Никто не ждал ничего подобного, никто не был готов к кровавому восстанию, с привычной основательностью организованному Вэракком, и никто не мог даже отдаленно представить, на что пойдут килрачи ради своих детей.

      История сохранит много названий происходящему здесь. Для официальных властей Конфедерации это был мятеж на Аполлоне-2; в летописи Империи оно вошло под названием операции Вэракка… Но непосредственные участники, и люди, и килрачи, те, кому удалось пережить этот ужасный день, называли его одинаково: для них начавшееся ранним воскресным утром на Аполлоне-2 было и на века осталось рейдом обреченных!

      Из лагеря Вэракка ударило две колонны: первая, возглавляемая математиком, прорывалась к городу; вторая обрушилась на административные здания управления лагерей. Почти две тысяч килрачей с голыми руками шли на амбразуры дотов и самонаводящиеся бластерные установки; почти не задержавшись, они смели охранников лагеря с их наблюдательными вышками, прорвались сквозь заградительный огонь автоматических установок… Среди первых рядов зданий им навстречу высыпалась дюжина десантников с тяжелыми плазмоизлучателями. Надвигающийся живой вал встретил сплошной огонь вейеров, на три или четыре секунды замер

      — и прошел дальше. А почти три сотни изуродованных раскаленной плазмой до неузнаваемости килрачей и двенадцать людей в бронекостюмах навсегда остались лежать под грозно хмурящимся небом, и незрячими, остекленевшими глазами (у кого они сохранились) смотреть во все учащающиеся сполохи молний, а густая, теплая кровь медленно впитывалась в землю.

      И, наверное, эта земля оставалась единственной, кому было безразлично, чья кровь течет по ней.

     

      * 19 *

      11:00

     

      — Вы должны прислать нам людей! — орал в экран полковник Арбитман, не замечая оседавших на стекле каплей слюны. — Эти твари атакуют наши комплексы…

      — Эти твари, как вы выразились, с трех сторон надвигаются на город, — отрезал Соло, бесцеремонно перебивая полковника. Вспотевший, с всклоченными волосами, старший лейтенант, раздраженно смотрел на вызвавшего его в самый неподходящий миг полковника; где-то на заднем фоне слышались крики, многоногий топот, резкие команды — в общем, в командном центре царила обычная борьба паники с попытками обуздать ситуацию. — Их почти восемь тысяч, а у меня всего три сотни да еще салаги из местного гарнизона. Извините, полковник, но я не могу вам выделить ни одного человека!

      — Старший лейтенант Соло, вы, кажется, не поняли — это приказ! — прошипел обалдевший от такой наглости Арбитман. — Я вас…

      Но Соло опять не дал ему договорить: последние капли контроля слетели прочь, и ему было глубоко наплевать на то, что мог сделать этот черномазый скот:

      — Если мы выживем, сэр, можете отдать меня под трибунал!

      Связь оборвалась!

      — Гад!.. — в бешенстве заорал в потухший экран полковник. В его голове не укладывалось, как какой-то лейтенантишка посмел отказать ему, да еще так нагло. И в тот же момент, злорадно ухмыляясь, прокрадывался страх: за всю свою военную карьеру Арбитману никогда не приходилось бывать на передовой в ситуации, когда требовалась не сила, а изобретательность. Он дослужился до полковника, командуя войсками во время отступления килрачей после Цереры, давя растерявшегося врага, используя превосходство в силе, но никогда не приходилось проявить нестандартность мышления. Теперь же он выкрикивал в бесстрастный монитор ругательство за ругательством, в отчаянии пытаясь придумать хоть что-то толковое.

      Однако на ум приходила только одна мысль: отступать. Но, к сожалению, отступать-то им было некуда: к этому времени бои шли уже по всей территории комплекса, а с каждым пройденным метром килрачи становились все более организованными, да и подобранное ими оружие уменьшало и без того невысокие шансы людей.

      — Сэр! — капрал личной охраны Арбитмана с белым лицом застал своего командира как раз на середине вычурного ругательства. — Мы потеряли связь с первыми двумя уровнями: они уже в здании… Господи!

      Где-то, совсем недалеко, яростно засвистели бластера. Воздух взорвался от множества криков: огонь велся буквально в упор и не щадил никого. В первый миг растерянности полковнику показалось, что бой идет за дверью, но затем он с облегчением понял, что перестрелка завязалась около его рабочего кабинета, в котором он совсем недавно принимал этого сукиного сына Соло.

      — Помоги-иии… — отчаянный женский крик, в котором Арбитман распознал голос секретарши Марты, оборвался тягучим посвистом и противным шипением плазмы, нашедшей свою цель. Пленных килрачи явно брать не собирались!

      — Сволочи! — прошептал Арбитман, хватая со стола свой бластер. — А вы что стоите?! — закричал он на капрала, который с отвисшей челюстью прислушивался к ужасающим воплям сжигаемых заживо людей и килрачей. — Эти твари не должны прорваться выше, к системам связи и контроля за вооружением. Быстро организуйте оборону и оцените оперативную обстановку!

      Как ни странно, но окрик подействовал: капрал вздрогнул, словно от удара, но затравленное выражение если не исчезло, то ушло далеко вглубь его глаз. «Люди всегда рады, если кто-то более умный решит за них проблему выбора!» — самодовольно подумал Арбитман, щелкая предохранителем тяжелого бластера. — «Так, кольцевой коридор со стороны кабинета перекрыт, вооружение и защита у нас лучше — черта с два они прорвутся…»

      В этот самый миг, когда капрал уже поднимал руку, чтобы открыть дверь, вторая такая же дверь, ведущая в комнату отдыха операторов связи, начала плавно открываться, а Арбитман с ужасом вспомнил, что коридор-то действительно кольцевой, имеющий, как минимум, пять мест, позволяющий подняться с нижнего этажа!

      Как успел отвыкший от суровой солдатской жизни, начинающий полнеть, полковник рыбкой нырнуть под прикрытие массивного темно-синего цвета кресла — он, наверное, не мог бы сказать и сам. Еще в падении он увидел, как воздух прочертили вишнево-алые полосы, пробившие насквозь так ничего и не понявшего капрала и оставившие на двери жирные пятна расплавленного металла. Всем телом грохнувшись об пол, он вскинул над подлокотниками кресла бластер, и повел дулом справа налево, опустошая энергообойму. Вряд ли килрач ожидал, что тут будет еще кто-то, кроме убитого парнишки, и потому, неосторожно выступив из-под прикрытия металлической двери, оказался точно на пути одного из клубков плазмы.

      Огненный лемех пронзил левый бок и часть плеча килрача, отшвыривая его на стену. С грохотом на пол посыпались украшавшие интерьер картины, так и не издавший ни одного звука килрач грузно повалился на них сверху; в втором дверном проеме появилось два десантника, примчавшихся на звук стрельбы.

      «Дармоеды!» — хотел выругаться Арбитман, но боль в груди после падения не дала ему произнести ни слова; сердито покосившись на растерянно топчущихся над телом капрала десантников, полковник похромал к килрачу. И тут его ждало сразу два сюрприза: во-первых, килрач каким-то образом был еще жив, хоть полученные им ранения процентов на сто пятьдесят относились к категории «несовместимых с жизнью». А вторым сюрпризом был черный шар гравигранаты в уцелевшей руке «кота», той самой гравигранаты, которая хранилась в его личном кабинете!

      Окруженные обожженной шерстью, залитые кровью губы килрача разомкнулись, и до прикованного ужасом к месту полковника донеслись прерывистые, тихие слова на вполне правильном лингвосе:

      — Зря вы взяли наших детей! — и пальцы килрача дрогнули, освобождая предохранительный тумблер гранаты; мерцавший над ним красный огонек мигнул в последний раз, меняя цвет на ярко-зеленый. — Зря…

      — Ты-ы СУКА!.. — только и успел выдохнуть в глаза умирающего полковник, под нарастающий писк взрывателя и стремительно тяжелеющее тело. А затем в радиусе сорока метров секунды выплеснувшийся из гравигранаты шквал энергии на целую секунду создал гравитационное поле в сто сорок пять раз превысившее нормальное тяготение Аполлона-2…

      Впрочем, смерть полковника Давида Арбитмана, начальника концентрационных лагерей для военнопленных на второй планете системы Аполлон в секторе Ригель была мгновенной и почти безболезненной — гравиграната лишь убивала, а не воздавала за чьи-то грехи.

     

      * 20 *

      11:32 — 12:45

     

      Буря нарастала и словно ее отражение на земле кровавая мясорубка набирала все новых сил.

      Сто сорок килрачей ворвались в транспортный узел у подножья одного из холмов: там несколько сотен шахтеров пытались организовать нечто вроде укрепленного пункта. Вооруженные камнями и палками килрачи, как стая демонов, набросились на них, наплевав на почти восьмикратное численное преимущество, и на следующие десять-пятнадцать минут весь вокзал превратился в арену бессмысленной, ужасающей бойни. Доведенные до безумия килрачи гибли один за другим, но перед этим успевали отправить на тот свет по пять-шесть человек; некоторые голыми руками рвали человеческие тела на части, в боевом безумии мощными ударами ломали шейные позвонки. Будь у людей оружие по-мощнее, нежели кирки, топоры и кухонные ножи, воз, им и удалось бы отстоять вокзал, а так к исходу двадцатой минуты внутри здания осталось несколько сотен трупов или покалеченных людей и килрачей; оставшиеся семь «котов» лишь мельком оглядели все вокруг и пошли дальше.

      Тринадцать килрачей с трофейными вейерами и мобильной ракетной установкой больше тридцати минут прицельным огнем блокировали широкую дорогу из города, пока их сородичи взламывали оборону из трех дотов и легковооруженной бригады пехоты сотней метров севернее. В конце концов, командующий отрядом, что прорывался на подмогу своим, приказал двум имеющимся в наличии танкам двигаться на засевших в засаде, а остальным — продолжать движение к месту боя. До холмика добрался только один танк: во второй угодило сразу три ракеты, и последняя пробила покореженную броню над энергоблоком. Чудовищная вспышка взрыва осветила и расправу, учиненную первым танком над килрачами, и безнадежно опаздывающие человеческие отряды: этих самых тридцати минут более чем хватило, чтобы завалить своим трупами подходы к дотам, но зайти в «мертвую зону». Не больше пары десятков смогли проникнуть внутрь укреплений, и тогда тяжелые орудия приближающихся людей выплюнули косматые шары сконцентрированной плазмы. Словно расплатанные головы шары описали изящные дуги и рухнули на созданные самими людьми огневые точки, затопив на десятки квадратных метров вокруг все ослепительным огнем, в котором плавилась даже многометровой толщины наружная броня дотов.

      Семнадцать килрачей незаметно пробрались в тыл упорно держащейся в каком-то доме бригады местного гарнизона. Бой был коротким и неравным: под струями плазмы килрачи гибли один за другим, но зато отвлекшиеся от обороны люди прозевали решительный натиск трех сотен «котов»…

      Молодой килрач, с оторванной случайным выстрелом у предплечья рукой, откуда тугими струями хлестала кровь, успел добежать до неторопливо ползущего танка. Наводчики, совершенно напрасно посчитав его неопасным, дали первый зал по штурмующим склон холма килрачам, и лишь потом обратили свое внимание на него. А килрач в диком прыжке перемахнул отделявшие его от танка пять метров и, падая на броню, зубами активировал термодетонатор…

      Один из крупнейших отрядов под перекрестным огнем рвался к вершине холма. Семьсот килрачей без малейшего следа колебаний или неуверенности бежали навстречу истребительному урагану огня и плазмы — и гибли. Гибли десятками, сотнями, умирали молча и со страшными криками, но по их трупам шли новые и новые, презрительно игнорируя радостно раскрывающую им объятия смерть. До вершины добралось всего ничего — шесть или семь десятков, но они немедленно завязали бой с расчетами излучателей и бросившимся на перехват солдатами. А снизу подтягивались все новые и новые килрачи, и уже не было ни сил, ни средств, чтобы организовать еще один подобный смертоносный удар.

      А внизу, зажатый между холмами, лежал город, на улицах которого вольно играла паника.

      А в небесах сталкивалось два циклона, и первые капли назревающего ливня уже рвались вниз, тщетно стараясь остудить кипевшую на земле ярость, утихомирить, успокоить; гигантские молнии по несколько миль длиной протягивались на полнеба; бил молот грома; ураганный ветер срывал ветви с деревьев, выворачивал молодую поросль с корнями, поднимал в воздух комья грязи и шлейфы песка. То тут, то там появлялись воронки смерчей, пока что небольшие, но иногда они соединялись, растворялись друг в друге, и тогда новорожденный монстр с ревом принимался шествовать по степной равнине, оставляя за собой траншеи вывороченного грунта.

      Боги смерти и хаоса, существуй они на самом деле, наверное, были бы довольны!

     

      * 21 *

      13:10

     

      — Вперед!!! — три бластера свистнули в унисон. Преграждавшая путь стена покрылась паутиной трещин, разбежавшейся от места поражения, а потом с грохотом рухнула, подняв клубы пыли.

      — Вперед!!! — Вэракк бросился в открывшийся проем, посылая вперед заряд за зарядом. Следовавшие за ним килрачи с устрашающим воем обстреляли все подозрительные окна в соседнем доме, но желающих соревноваться с ними в огневой дуэли там не нашлось. Беспрепятственно пересеча улицу, они нырнули в узкий переулок, впервые слегка умерив бешеный темп, взятый с самого начала восстания.

      — Сколько нас? — Вэракк тяжело дыша, глотнул из найденной в развороченном ими магазине бутылке с соком, и передал ее другим. Хозяева магазина, перепуганная пожилая чета, тряслась от страха вместе с другими пленниками в середине строя килрачей, но на них внимания никто особо не обращал.

      — Девяносто восемь, — Леа, тенью державшаяся рядом с До'ошем, откликнулась первой. — Ока'ара и Сейтта со своими идут параллельными улицами; Нелл погиб на подходе. Остальные, кажется, все тут…

      Сотня… До'ош с ужасом вспомнил, что из лагеря вышло тридцать сотен килрачей, а к городу бросилась почти тысяча. Сомнительно, у Ока'ары и Сейтта осталось больше — значит, в мясорубке в предместьях оборвалось около семисот жизней. И вряд ли потери людей намного уступали: даже застигнутые врасплох, те сражались отчаянно, прекрасно понимая, что отступать некуда.

      Молодого килрача замутило, когда в памяти всплыли картины получасовой давности. «Я должен был… должен…» — твердил он себе, а перед глазами все равно стояла картина молодой, красивой девушки в порванной и опаленной блузке, замахивающейся на него каким-то странным металлическим диском с выгнутыми краями на короткой рукоятке. И заученные намертво боевые рефлексы оказались быстрее рассудка: рука легко парирует неумелую попытку опустить странное оружие ему на голову, отбрасывает тонкую кисть в сторону и тогда вторая выстреливает в смертельном рубящем ударе, с тошнотворным хрустом сминая кадык на тонкой девичьей шее.

      В Имерии Килрач каждый умел убивать!

      Теплая ладонь опустилась на плечо До'оша: Леа, внимательно следившая за ним, придвинулась вплотную и ласково заглянула ему в глаза. Она тоже видела, как он расправился с девушкой, да и сама убила не одного человека — дралась она намного лучше До'оша, — но, к его облегчению, в ее глазах он увидел нечто весьма похожее на собственные чувства. И снова, как ночью, его согрело ощущение близкой и любимой души рядом.

      Отвернувшись, До'ош почувствовал на себе внимательный взгляд Вэракка. Математик работал последние часы на износ, успевая везде, и при этом умудряясь не терять из вида никого из своего отряда. Он несомненно понял, что между его дочерью и молодым священником из Хорраг Лэйт'тэйрра что-то произошло, но понять его отношение к этому До'ош не мог. Собственно, как и принято в Империи, решала здесь все Леа, Вэракк (да и сам До'ош) мог лишь терпеливо ждать ее решения. Но мнение отца девушки было далеко не безразлично До'ошу, даже если сделать скидку на обстоятельства.

      — Заложники?

      — Восемьдесят человек, Вэракк, — ответил пожилой килрач, пристально следящий за людьми. Этим делом (в смысле, набором заложников) они занимались всю дорогу. В основном, им попадались старики, женщины и молодежь (маленьких детей и, вообще, не достигших совершеннолетия, килрачи обходили десятой дорогой), но было и с десяток мужчин среднего возраста. — У Ока'ары, кажется, на двадцать больше, а про Сейтта я ничего не знаю.

      — Этого достаточно, — просто кивнул Вэракк. — У нас их вполне достаточно, что бы обменять на детей, и заставить дать транспортник для пути домой. Что с периметром?

      Информация от разведчиков, высланных на полквартала вперед и назад, особой ясности не принесла: основные бои шли пока на восточной и северной границе города, где силы местной службы безопасности вкупе с гарнизоном отражали попытки килрачей из двух других лагерей захватить космопорт или пробиться к арсеналам и командному центру. Про падение западной линии обороны и прорыв в город трех сотен килрачей там, скорее всего, знали, но перекрыть путь вперед пока не успели. Позади еще продолжались отдельные стычки отставших групп и человеческих солдат, которые довольно грамотно пытались залатать бреши в обороне, но серьезной угрозы составить не могли.

      — Тогда вот что: двигаемся с максимальной скоростью вперед, к центру города: там должны быть его административные центры и средства связи. Там мы сможем сообщить людям свои требования, да и обороняться там легче. Дэхх — ты со своими следи за заложниками, — пожилой килрач мрачно кивнул, — Леа и… — Вэракк помедлил, — и До'ош: берите десятерых и двигайтесь к тому зданию, — он указал на возвышающийся над кронами пятиэтажный бетонный комплекс, над которым парил ярко-красный правильный крест. — Это их госпиталь: там может быть охрана, а расположен он очень удачно для обстрела всего района. Полагаю, Ока'ара и Сейтта выслали своих туда же, но вы на это не очень рассчитывайте. Мы не будем вас ждать, поэтому сразу догоняйте нас. И Леа… — Вэракк слегка понизил голос, а До'ош почувствовал, как от отца к дочери потекли потоки заботы и любви; смутившись, он наглухо заблокировал собственное эмпатическое восприятие. — Будь осторожна.

      — Я всегда осторожна, отец, — легко сказала Леа. — Все будет в порядке! И каждый, кто слышал ее, знал, что она лжет!

     

      * 22 *

      13:25 — 13:41

     

      Как и предсказывали метеорологи, циклоны столкнулись ближе к середине дня. В любой другой ситуации, нашлось бы немало желающих просто полюбоваться светопреставлением, бесплатно организованным природой Аполлона-2, но в этот день таковых не нашлось совсем, и вошедшая в полную мощь буря бушевала при полном отсутствии внимания к себе.

      Дождь, начавшийся в час дня, постепенно перерос в невероятной силы ливень, изредка перемежающийся градинами величиной с кулак взрослого мужчина. Опустившиеся чуть ли не до самой земли тучи совершенно закрыли светило системы, и если бы не непрерывно разряжающиеся пучки молний, вокруг царил бы могильный мрак. Немало света так же добавляли пожары, которые не в силах был загасить даже этот ливень, да и не думающие прекращаться перестрелки в районе космопорта вносили свою лепту, так что на плохую видимость грех было жаловаться.

      Паника, распространяющаяся быстрее пожара в степи, постепенно превращалась в массовую истерику. Тысячи людей бежали куда глаза глядят, метались по улицам, тщетно взывали на помощь, молились; огонь, пожиравший дом за домом, перекидывающийся на сады и кустарники, никто и не думал тушить, и вскоре почти пятая часть города стала похожа на праздничный костер, а неистовый ветер, усиливающийся с каждой секундой, все сильнее раздувал пламя. Красно-оранжевые языки огня вздымались до самих туч, сплошной стеной разделив город на части, и воплями грешников в аду звучали крики тех, кто заживо сгорал в собственных домах, и эхом отзывались обреченные стоны тех, кого безжалостно давила, топтала безумствующая толпа.

      А ураган торжествующе ревел…

     

      * 23 *

      13:58

     

      Трассирующая линия прочертила наполненный смрадом жженого мяса и сладковато-соленым запахом крови воздух, опускаясь на бросившегося из-под прикрытия бетонной колонны к подъему на верхние ярусы санитара. Он не успел даже вскрикнуть, как очередь плазмы вспорола его грудь, разворотив на части торс, и, продолжая полет, в цепы разбили информационный щит на стене.

      Человек в белой врачебной форме беззвучно рухнул на бетон, и До'ош от всей души поблагодарил Ушедших, что он не видит того, что от него осталось. И без того, он за последние полчаса увидел гораздо больше такого, чего желал бы никогда не знать, а до конца всего было еще очень далеко.

      В госпитале их встретил мобильный отряд из гарнизона города: двадцать с чем-то солдат и наскоро мобилизованный медперсонал. Воз, они, как и предсказывал Вэракк, собирались снайперским огнем выбивать наступавших, или пришли помогать в эвакуации — сейчас это был сугубо академический вопрос. Соединившиеся отряды Вэракка, Ока'ары и Сейтта легко прошли по трем подземным ярусам непосредственно к главному корпусу — и накрепко застряли на подземной стоянке суспензерных машин. Люди сделали все правильно — здесь было самое выгодное место для обороны: этажом выше их количества просто бы не хватило, чтобы перекрыть все переходы, а на нижнем ярусе было слишком много свободного пространства, чтобы рисковать открытой схваткой. К этому времени практически все люди на Аполлоне-2 расстались с иллюзией собственного превосходства в силе. Если то, что рассказал во время краткой передышки командир отряда Сейтта — правда, то сейчас под контролем килрачей находился почти весь город, за исключением космопорта, южных окраин, где бушевал страшный пожар, и командного центра — но, по правде говоря, никто туда сильно и не рвался: сородичи До'оша целенаправленно пробивались к центру города, набирая по пути заложников.

      — Ейтих'хт — давай на левый фланг! — рыкнул охрипшим голосом До'ош, поливая потоками плазмы машину скорой помощи, стоящую метрах в сорока впереди. Ярко-красные клубки плазмы играючи пробили в дюжине мест металл, а затем всю стоянку сотряс сильнейший взрыв. С жужжанием и воем обломки разлетелись кругом, ударная волна перевернула вверх тормашками две соседние машины. Людям, что прятались за ними, очень не повезло: одного аккуратно срезала короткая очередь откуда-то слева от До'оша, а второй упал на пол и дико завизжал. Впрочем, шумел он не долго: многотонная машина со скрежетом и лязгом рухнула на него, грохотом падения полностью заглушив предсмертный вопль.

      Против них осталось не больше полутора десятка человек; отряд До'оша уменьшился ровно на половину, а десятки, посланные Сейтта и Ока'арой, — и того больше. Как и везде, здесь бой шел на полное истребление врага — и врагом был тот, кто попадал в прорезь твоего прицела!

      Вейер До'оша коротко свистнул — и высунувшийся было солдат с песочными волосами стремительно отпрянул назад, пряча лицо от брызг расплавленного добела металла. Рядом коротко выругалась Леа: ее выстрел прошел мимо, а ответная очередь человека помешала троим килрачам бросится к атаку.

      — До'ош, я иду к Моссеке! — та, про которую говорила Леа, была сейчас у стены слева: там драка шла почти что врукопашную. Моссека с компанией оттянула на себя самых лучших солдат противника, чем немало облегчила задачу До'ошу: санитары, нечего сказать, бились как львы, но опыта и сноровки им не хватало.

      — Давай. Только, Леа… — До'ош хотел попросить ее быть осторожнее, как сообразил, что почти слово в слово повторяет просьбу Вэракка.

      — Я знаю, До'ош. Ты себя береги!

      Она схватила голубую накидку (точнее, она когда-то была голубой, а сейчас ее цвет угадывался далеко не с первого раза) и две энергообоймы. Девушка крадучись, прикрываясь обгоревшими, иссеченными плазмой остатками машин, и разбитыми бетонными колоннами, поползла к далекой отсюда стене, а До'ош с удвоенной яростью принялся посылать вперед выстрел за выстрелом; бывшие рядом килрачи немедленно поддержали его, и на каких-то пару минут на их участе ни один человек не смел даже поднять головы.

      Далеко у полуразрушенной стены среди серо-черных глыб бетона мелькнуло голубое пятно. «Леа! Почти добралась!» — подумал До'ош, с облегчением переводя дух. Молодой килрач начал отворачиваться, выискивая новую цель, как совсем рядом от этого места из клубов дыма выскочила перепачканная в саже и копоти фигура с поднятой вверх рукой. Расстояние мешало рассмотреть его лицо, но и без этого все было ясно: кто-то из людей незамеченным подобрался вплотную к врагу и решил посмертно стать героем.

      — Леа! — закричал До'ош, надрывая горло; ужас, равного которому он не испытывал за все это кошмарное утро, ледяным молотом ударил его. — Леа, берегись!!!

      От развалин в грудь обезумевшему самоубийце метнулось сразу три луча плазмы; серебристой рыбкой мелькнул нож, исчезнув в горле человека… Но До'ош видел только вываливающееся из руки того, что миг назад было человеком, светло-зеленое овальное металлическое яйцо…

      — ЛЕАааа!!! — не сознавая, что делает, До'ош бросился туда, и лишь великолепная реакция бывшего рядом килрача спасла ему жизнь: не долго мудрствуя, он ударил До'оша по ногам, всего на полсекунды опередив слаженный залп людей. Священник с Хорраг Лэйт'тэйрра упал на выщербленный бетон, заходясь в отчаянном, безнадежном крике, всей душой желая оказаться там, рядом с Леа, схватить ее, унести прочь…

      Вибрирующий удар, от которого вздрагивает все…

      Заволакивающей потолок и стены завитки хищного огня…

      Тьма…

     

      * 24 *

      14:27

     

      Сотни мужчин и женщин тряслись от страха в центре огромного зала, а двадцать килрачей держали эту толпу под прицелом. Главный церемониальный зал городской ратуши в прошлом видел разные собрания, но еще никогда ему не выпадало быть вместилищем для без малого пятнадцати сотен заложников.

      Килрачи почти не встретили сопротивления, захватывая ратушу. Последний серьезный заслон ждал их на центральной площади, стоивший сорока трем килрачам жизни; двадцать восемь солдат внутреннего гарнизона слишком поздно поняли, что остановить килрачей не удастся, и попытались отойти назад. Сделай они это с самого начала — у них бы были шансы, а так перекрестный огонь зашедших с флангов положил последнего в двадцати шагах от сооруженной на скорую руку баррикады.

      — Вэракк, здание осмотрено, охрана выставлена на каждом уровне, — Сейтта, совсем молодая, но пользовавшаяся большим уважением всех, кто ее знал, девушка поднялась при виде математика.

      Вэракк кивнул, мимоходом вспоминая безудержную ярость этой хрупкой, изящной девушки, с которой она повела своих на решающий штурм баррикады.

      — Мы нашли исправный передатчик и небольшой арсенал, — поделился своими новостями он. — Сил противника пока не видно, но я не думаю, что они задержаться.

      — Вы уже передали ультиматум?

      — Пока нет. Сперва мы должны продемонстрировать им серьезность наших намерений. Скольких охранников мы захватили?

      Сейтта вздрогнула, сглатывая комок в горле.

      — Восемь, Вэракк. Может…

      — Никаких «может»! — жестко оборвал ее Вэракк. — Приведите их сюда и по-быстрее! У нас не так много времени, чтобы его терять!

      — Они уже здесь, — тихо сказала Сейтта, показывая глазами на группу людей поодаль. Три женщины, пять мужчин — все молодые, с одинаковым затравленным выражением в глазах. При захвате ратуши они не сопротивлялись, рассчитывая, что им сохранят жизнь, и в другой ситуации они не так уж ошибались бы. В другой…

      — Поднимайте их! — Вэракк щелкнул предохранителем бластера. — Олсса — включайте запись!

      Панический шепот прокатился по толпе заложников, при виде быстро идущих к ним килрачей; Сейтта не отставала от Вэракка ни на шаг, несмотря на застывшую на лице маску ужаса перед тем, что им предстояло совершить.

      Вблизи они оказались еще моложе, чем думал Вэракк: пожалуй, самому старшему было не больше двадцати лет. Сторожившие людей килрачи бесцеремонно заставили их встать на ноги, затем трое уверенно подошли к Вэракку с Сейтта. Математик не сказал им ни слова, как и девушке, стоявшей рядом с ним: здесь каждый должен был сделать свой выбор сам! Отдать подобный приказ кому-то другому — он даже и помыслить не мог про такое! «Да простят меня Ушедшие!» — взмолился про себя Вэракк, безуспешно стараясь вызвать сжигающую душу ярость, с которой легко совершить и не такое, но вместо этого стыд и бесконечное отвращение к самому себе лишь усилились.

      Вэракк вздохнул, собираясь с мыслями. Под потолком прозвенел мелодичный сигнал — запись происходящего началась; немедленно в громадном помещении установилась мертвая тишина.

      — Вы держите взаперти несколько сотен наших детей, — без предисловий начал на лингвосе Вэракк, вглядываясь в лицо каждого из восьми стоявших перед ним людей. Было бы легче не смотреть на них, но математик упрямо заставлял себя смотреть и запоминать. — У нас почти полторы тысячи заложников, которых мы предлагаем обменять. Вы освобождаете детей, даете транспортный корабль, а мы, как только дети покинут планету, отпускаем заложников и прекращаем сопротивление. Мы даем вам на размышление полтора часа по вашему времени: после истечения этого срока мы будем каждые пятнадцать минут убивать по тридцать человек до тех пор, пока вы не одумаетесь, или пока мы не перебьем всех заложников, — в толпе людей, напряженно слушавшей речь гиганта, раздались крики ужаса и стоны: самые слабые падали в обморок, другие разражались рыданиями — здесь никого не требовалось убеждать в правдивости слов килрача. — А это — вам пища для размышлений!

      «Простите меня, Ушедшие!» — отчаянно повторил про себя Вэракк, вскидывая бластер. Пленники перед ними отшатнулись, высокая, русоволосая девушка что-то закричала, умоляюще протягивая вперед руки. — «Простите…»

      И первым спустил курок!

     

      * 25 *

      14:42

     

      «Тревога! Тревога!» — выли сирены, посылая темно-алые блики на стены и металлическую палубу. «Тревога, тревога!» — вторила голоса из всех коммуникаторов.

      — Лейтенант? — Николай Белов, на ходу застегивая сьютер, подбежал к горбоносому брюнету; вокруг разбегались техники, убирая шланги и оборудования от космолетов.

      — Садитесь в истребитель, сержант Белов, — отрывисто распорядился командир звена. — В локальное пространство Аполлона-2 вошло пять тяжелых крейсеров Империи Килрач. У вас пятьдесят семь секунд до старта.

      — Есть, сэр! — жизнерадостно откликнулся Николай, в предвкушении отличной драки. Пять крейсеров — пустяк: даже без секторального флота у Аполлона-2 более чем достаточно средств, чтобы справиться с ними. Ничем эти твари тем, кто баламутит воду на поверхности, не помогут!

      «Стрела» Белова вырвалась из ангара боевой базы «Сигмунд», мгновенно набирая боевую скорость. Рядом выстраивались в атакующие порядки шеренги истребителей, чуть ниже собирались вместе бомбардировщики под прикрытием звена «Кобр».

      — Эй, Зайчик, не отставай! — его напарник Мик Степлейн вставал на крыло. — Сегодня мы начистим рыло «котам»!

      — Смотри, как бы тебе хвост на подпалили, — расхохотался Белов. На радаре вокруг мерцали синие точки, вытягивающиеся к стройному клину пяти красных точек, обозначавших вражеские крейсера. — У «котов», кажется, сегодня плохой день…

      — Внимание, говорит «Сигмунд», — внезапно врезался суровый мужской голос. — Всем пилотам Конфедерации — сохранять боевой строй, но не приближаться к кораблям Империи Килрач без приказа. Повторяю, никому не приближаться к крейсерам врага!

      Белов разочарованно выругался, одинаково честя и килрачей, и «бесхребетное командование». Давить надо «котов», давить, а не ждать у моря погоды!

      — Эй, ты там по-тише, — шикнул на него Мика. — Тебе что, неприятности нужны по возвращению? Ты…

      Рация ожила вновь. Но на этот раз в наушниках раздался не человеческий голос; шипящий акцент и странное произношение окончаний яснее ясного подтверждала данные навигационного компьютера: по всем каналам транслировалась передача с килрачских крейсеров.

      — Мы говорим от имени еашш-руала Нерага, командующего секторальным флотом Империи в секторе Ригель, и на данный момент контролирующего локальное пространство поселения Джулиана. Это единственное предложение…

     

      * 26 *

      14:58

     

      «…предложение: вы освобождаете и передаете нам всех детей. В противном случае, по истечении трех часов, по поселению Джулиана будет нанесен полномасштабный планетарный удар в режиме полной стерилизации. Передача закончена!».

      — Вот так! — мрачно подытожил Соло. Всего десятью минутами раньше они прослушали аналогичное послание от захвативших ратушу килрачей и полюбовались на безжалостную расправу с безоружными пленниками, тела которых потом выбросили со второго этажа ратуши на площадь.

      Ханнуан поднял голову и окинул внимательным взглядом людей, волей судьбы возведенных в ранг руководителей всего Аполлона-2: заместитель мэра Герман Фитсбори и лейтенант Рудаков, заменивший погибшего в самом начале восстания начальника гарнизона города. И он, старший лейтенант Ханнуан Соло, командующий остатками сил безопасности колонии, а теперь, после гибели полковника Арбитмана («есть все-таки справедливость, есть!») — начальник концентрационных лагерей Аполлона-2.

      Выбор, если это назвать выбором, у них был весьма скромный. Все силы безопасности и войска гарнизона из последних сил удерживали космопорт, командный комплекс и арсенал, небольшие отряды продолжали вести мелкие стычки по всему городу, попутно пытаясь тушить страшный пожар в южных кварталах. Ресурсы, чтобы провести успешную операцию, отбить ратушу и освободить заложников взять было неоткуда, а остатки флота на орбите Аполлона-2 больше волновала пятерка килрачских крейсеров, нежели бардак под ними.

      Соло прокашлялся:

      — Значит мы трое… Решать все нам: либо мы отдаем детей, либо будем пассивно наблюдать, как они будут убивать каждую четверть часа по тридцать человек, а поселение Джулиана с миллионом жителей сожгут антиматерией. Герман?

      Заместитель мэра ответил растерянный взглядом: плотный мужчина средних лет с намечавшейся лысиной на затылке занимался вполне рутинной работой, изредка оживлявшейся выборами в городской совет, и менее всего рассчитывал оказаться в такой ситуации.

      — Ну… Я, это… — он беспомощно оглянулся на залитое водой окно, за которым беспрерывно вспыхивали зигзаги молний. — Давайте отдадим им щенков, а? Зачем они нам?

      «Полковник Арбитман бы тебе объяснил зачем! — хмыкнул про себе Соло. — Он бы тебе все втолковал! А килрачи за «щенков» тебе, наверное, голову открутили — все одно она у тебя вещь лишняя.» Но вслух он ничего не сказал.

      — Старший лейтенант, у нас нет выбора, — наклонился вперед лейтенант Рудаков. — С одной стороны двести пятьдесят щенков, а с другой этот кошмар и миллион жителей поселения Джулиана.

      — Значит, вы согласны уступить им?

      — А что делать? Меня бесит мысль сдаваться на условиях «котов», но сейчас — это единственная возсть взять ситуацию под контроль. А потом мы разберемся с «котами», которые виноваты за это все!

      «Нет, это не «коты» виноваты! — зло подумал Соло. — Это плата за то, что мы хотели сделать с их детьми, плата за «потерявший актуальность афоризм», как сказал Арбитман. А ведь если я наплевал на карьеру, поднял бы шум по сектору, надавил на все рычаги — может, мне и удалось бы помешать Арбитману, отдать килрачам их детей и не допустить до такого.»

      — Сэр? — проблеял заместитель мэра. Но Ханнуан, не обращая на него внимания, с силой провел рукой по лицу. Потом коснулся кнопки интеркома:

      — Откройте каналы связи по всем диапазонам, потом свяжитесь с администрацией космопорта и прикажите им готовить к старту любой пассажирский транспортник, — распорядился Соло. — Давайте сообщим килрачам, что мы согласны на их условия, и покончим со всем!

     

      * 27 *

      16:11-16:55

     

      Радость!

      Люди согласились на их условия, согласились отпустить детей; в космопорту готовится транспортник, который заберет их и перевезет на имперские крейсера, а уж те быстро и безопасно доставят их в Империю!

      Мы победили…

      Мы проиграли!

      До'ош лежал на крыше госпиталя под проливным дождем и безучастно смотрел на небольшое здание городской ратуши. У него только хватило сил, чтобы вытащить из-под обрушившихся стен Леа, и дотащить ее до первой попавшейся палаты, где пришлось предъявить медикам несколько весьма убедительных аргументов. К счастью, те оказались сговорчивее своих коллег внизу, и немедленно принялись за лечение девушки; потом он еле-еле дополз до крыши, откуда открывался прекрасный вид на весь город. За Леа он не волновался: медсестры и молодые врачи были достаточно перепуганы, чтобы ставить под сомнение его слова о прямой зависимости их будущего от самочувствия девушки. Если ее спасти, то здесь самое лучшее место для этого.

      Взрыв термодетонатора разом положил конец яростной схватке на третьем ярусе: все, кто был вместе с Моссекой, погибли на месте, сражавшиеся с ними люди пережили их буквально на пару секунд. И До'ош не знал, как благодарить Ушедших за то, что Леа не успела даже близко подойти туда: метрах в двадцати от них она наткнулась на тяжело раненого килрача, и осталась оказывать ему первую помощь. Взрыв и обвал, похоронивший под собой Моссеку (лишь теперь До'ош вспомнил, что у нее была очень похожая голубая накидка, которую он и увидел за миг до взрыва), миновали ее, если не считать раздробленного плеча, сломанных ребер и обоих рук; килрача, которого она пыталась спасти, убил рухнувший кусок потолка.

      Сам До'ош пострадал не так сильно: срикошетивший осколок пропорол икру на левой ноге, пару булыжников по-крупнее сильно ударили в голову. Без сознания он провел, наверное, с полчаса, и не видел, как возглавляемая Ейтих'хтом атака, завершилась быстротечной рукопашной схваткой. Победителей не осталось: единственный уцелевший килрач свалился у подъемника на верхние ярусы и скончался там же.

      До'ош смотрел сквозь стену дождя на смутный силуэт взлетающего с космопорта корабля, на который только что посадили всех детей, думая о том, победителей и здесь не было! Проиграли все: и килрачи, и люди, проиграли еще в тот миг, когда на землю Аполлона-2 сел транспортник с детьми. До'ош в сотый раз прокручивал в голове все случившееся за два последних дня, вновь и вновь спрашивал себя: а был ли другой путь?

      Интерком пискнул, на панели загорелась зеленая лампочка приема. Из динамика послышался усталый, надломленный голос Вэракка:

      — Вы выполнили договор. Мы освобождаем людей и выходим без оружия. Конец связи.

      — Понятно. Мы ждем, — индикатор приема мигнул и погас.

      «Вот и все», — подумал До'ош…

      «Вот и все», — подумал Нераг, с закрытыми глазами вслушиваясь в восторженные возгласы на мостике. Пришедший сигнал от посланных в систему Аполлон кораблей был четок и недвусмыслен: детей отпустили и всего через каких-то пять часов они будут в пределах Империи, где до них уже не дотянутся ни люди, ни война. Теперь приходило время им расплачиваться за все содеянное — и Нераг отлично знал, какова будет цена!

      — Говорит еашш-руал Нераг! Всему секторальному флоту Империи — миссия завершена, дети подобраны нашими кораблями и теперь в безопасности — Ушедшие не оставили нас! — четко и уверенно выговорил еашш-руал. — Всем кораблям — оставить орбиту поселения Джулиана и приготовиться к прорыву из гравитационного колодца планеты в зону свободного гиперпрыжка. Логико-аналитическому ядру — разработать общий боевой приказ. При выполнении задачи отсечь этическую матрицу ядра.

      «Задача принята к исполнению. Фиксируются контрманевры флота противника: предполагаемая модель поведения — блокада прорыва; вероятный исход сражения — полное уничтожение флота Империи. С учетом текущего стратегического положения в секторе Ригель общий боевой приказ — нанесение максимального ущерба противнику!» — перед Нерагом в голографической схеме системы вспыхивали линий предполагаемых ударов, прогнозируемые схемы маневров и локальных сражений. Компьютеры флагмана приняли единственно верное решение — секторальному флоту предстояло забрать с собой как больше кораблей и боевых баз людей, чтобы те не смогли воспользоваться в полной мере результатами своей грядущей победы.

      — Подтверждаю боевой приказ, — тихо сказал Нераг. — Загрузить данные в командную сеть флота. Всем кораблям — приступить к выполнению боевого приказа.

      «Приказ принят к исполнению!»

      Вода текла по крыше, срываясь с ее краев и переполненных водостоков миниатюрными водопадами вниз — До'ошу на все это было наплевать. В окровавленной, изодранной одежде килрач стоял на коленях в сердито журчащих потоках, не обращая внимания ни на ледяной холод, пробирающий до костей, ни на свербящую боль в левой боку и спине, и смотрел с высоты сорока метров сквозь туман дождя на городскую ратушу. Как раз в это время ее покидали длинные ряды людей, а чуть в стороне брели сдающиеся килрачи.

      Транспортник давно исчез за грозовыми тучами, в которых десятками, сотнями зажигались бело-синие стрелы молнии; сводящий с ума гром не прекращался ни на секунду. Наконец-то сдался бушевавший с утра пожар, не выстояв перед таким потопом, погасли зарницы перестрелок возле космопорта и командного комплекса — и До'ош всей душой ощущал витавшее в воздухе чувство полного опустошения и безмерной усталости. И люди, и, тем более, килрачи отдали все, полностью вложились в кровавую резню, а теперь в их душах остались только тлеющие под золой угольки.

      «И обратились к Ушедшим они, — словно в забытьи шептал слова из священной книги молодой священник, взирая на беспросветно черное небо. — И спросили они: прав ли тот, кто, веря в свой путь, идет до конца? Ошибается ли тот, кто разочаровался в нем и остановился на перекрестке? И ответили Ушедшие: у каждого есть своя правда, у каждого есть свой путь. И как судить, чей путь лучше, если каждый шаг уже есть Путь, ибо есть в нем и начало и конец, есть смысл и надежда, есть встречи и расставания…

      И тогда спросили они: что есть рождение и что есть смерть? И ответили им Ушедшие: смерть есть конец Пути, рождение есть начало. И возрадовались они, воскликнув: значит жизнь — и есть Путь! Нет, возразили им Ушедшие, жизнь — есть Цель…»

      Их осталось семеро: Вэракк, Сейтта, трое участвовавших в расстреле охранников, Ока'ара и Охтаа, каким-то чудом уцелевший во всех перипетиях этого дня. Люди давно бежали прочь, около трех сотен килрачей подчинились их приказу и, сложив оружие, собрались на площади поодаль от ратуши. Они же остались внутри: их никто не заставлял, никто не приказывал; просто все они знали, что им больше нет места среди живых. Их было семеро — все, кто выжил из созванного Вэракком Круга, кто организовывал кровавое восстание, кто убивал безоружных и беззащитных людей, кто принял на себя всю тяжесть ответственности за каждую пролитую на эту несчастную землю каплю крови.

      Вэракк поднял руку над метровой чечевицей, сверкающей хромом и серебром. Ладонь килрача прошлась над дрожащим в ее центре столбом синего света, заставив его изменить цвет на красный; серия гудков и свистов сопроводила эту метаморфозу. Математик судорожно сжал свободной рукой обвивавшую мощную шею ярко-золотую ленту с изящным узором неведомых в Конфедерации листьев — единственное, что осталось у него от младшей дочери, которую он больше никогда не увидит.

      — Это цена! — яростно выкрикнул Вэракк под учащающуюся пульсацию детонатора; включенный интерком проглотил его слова, бесстрастно передавая в эфир.

      Затихающее эхо крика гиганта еще дрожало под сводами опустевшего зала, когда огнедышащая смерть простерла свои руки к ним…

      — С сектора 65 приближаются истребители противника; секторальный флот Конфедерации ложится на общий вектор атаки. Расчетное время до боевого контакта — тридцать семь секунд!

      Армады сближались, с зловещей неумолимостью завершая последние приготовления перед кровопролитной схваткой. Никто даже и не пытался договориться, предложить другому сдаться — обе стороны молчаливо согласились с неизбежностью бойни и не пытались сотрясать эфир бессмысленными возгласами.

      — Внимание, завершен анализ выполнения флотом Империи боевого приказа! Приказ принят и выполнен 98,5% флота; крейсера «Тэккаа» и «Сор'ровар» удерживают позицию на орбите планеты, командные сети крейсеров заблокированы.

      Нераг похолодев, вскочил с кресла, оборачиваясь к уменьшавшейся позади планете — и точно, два крейсера, кажущиеся отсюда крохотными мотыльками, неподвижно висели на том самом месте, откуда несколько часов назад они произвели опустошающий выстрел. «Тэккаа» и крейсер Кэры, «Сор'ровар» не подчинились прямому приказу еашш-руала, и Нераг с внезапно нахлынувшей уверенностью понял, что они не собирались искать смерти в честно бою.

      — Открыть связь… — но холодный голос центрального ядра флагмана перебил выкрик еашш-руала:

      — Крейсера «Тэккаа» и ;«Сор'ровара» транслируют сообщение по всем диапазонам; в реакторах крейсеров фиксируются необратимые изменения, уровень реакции превышает критически допустимый. Требуется немедленная эвакуация всего экипажа крей…

      — КЭРА!!! — не дослушав, в ужасе закричал Нераг, бросаясь вперед, к мерцающему пятнышку крейсера жены, совсем забыв, что его окружает лишь голограммная проекция. — Ради Ушедших, Кэра, не на…

      Под сводом зала тактического командования флотом коротко прозвенел сигнал передачи, и послышался голос любимой Нерага, задыхающийся, словно Кэра отчаянно бежала к передатчику, боясь не успеть:

      — Это цена!

      Она успела!

      Оба пятнышка над планетой расплылись облаками пронзительно-белого сияния, превращаясь в небольшие сферы тающего в пустоте пламени. Упав на колени, Нераг в отчаянии закричал, чувствуя, как по левой руке от кисти ползет могильный холод, бесповоротно обрывающий всякую надежду на чудо…

      И подбежавшие к своему командиру килрачи с ужасом увидели, как наливается чернильной мглой кристалл в его ладони.

      Взрыв тепловой бомбы подбросил все здание ратуши, словно пытаясь оторвать его от фундамента; оранжево-бурый шар огня разнес в пыль стены, мимоходом слизнув два стоящих рядом здания, поднял в воздух тяжелые бетонные плиты, которыми была вымощена площадь. Громовой удар на миг даже перекрыл рокот грозы, поднятый взрывом вихрь опрокинул скорбно застывших поодаль килрачей, спешивших к ним солдат и немногих цивильных, осмелившихся остаться вблизи.

      Молодой священник на крыше госпиталя горестно застонал при виде гигантского столба пламени, взметнувшегося над полуразрушенным городом, будто бросая вызов скользящему между тучами пламени небесному. Горячие слезы текли по лицу До'оша, почему-то не смешиваясь с дождевой влагой, набухали на кончиках усов и тяжелыми каплями срывались вниз. «Вэракк…» — билась, трепетала в сознании испуганной птицей единственная мысль. Математик сделал свой выбор, предпочел заплатить жизнью за все, что случилось здесь… Пошатываясь, До'ош поднялся на ноги, мутнеющим взглядом обводя пустынную крышу.

      «Ушедшие…» — без слов выкрикнул До'ош и споткнулся на первом же шаге. Боль вспыхнула в колене, на которое он упал, но она даже не могла сравниться с той болью, что полыхала в его душе. — Почему вы оставили нас?! — вкладывая все оставшиеся силы в эти слова, закричал он на грозовое небо.

      Небо молчало.

      «…жизнь — есть Цель, к которой вы идете по своему Пути,» — против воли прошептал До'ош, вновь поднимаясь. У него не осталось ничего: ни воли к борьбе, ни боли в избитом, пораненном теле, ни ярости, так ярко полыхнувшей миг назад… Осталась только эта гроза, да еще строки из Мезуту'а ута Холл ар Тафла'ас'Асума, священной книги его расы: — «Так сказали Ушедшие, и удивились слушавшие Их: если жизнь наша — Цель, то где правда в Пути того, кто сам избирает смерть?» — До'ош всхлипнул и сделал крохотный шаг к краю крыши. Потом еще один и еще один…

      «Каждый шаг — это Путь, — повторили Ушедшие. — И можете ли вы судить, хорош ли Путь или нет, пока не пройдете по нему? И если смерть одного может спасти жизнь другого, то осудите ли вы его выбор?

      Ответили они Ушедшим: нет, его выбор и его Путь праведны. Тогда вновь спросили Ушедшие: а если этот один лишь верит, что его смерть спасет другого? Будет ли его смерть и его выбор праведны? Смутились они и молчали, не зная ответа. И было сказано Ушедшими: ваши души — это свечи горящие во тьме. Но даже одна свеча может разогнать мрак, если всю себя принесет в жертву пламени. Так отвергнете ли вы эту жертву, отвергнете ли вы его веру?»

      — Да, Ушедшие, — сквозь душащие его рыдания прошептал До'ош, балансируя над сорокаметровой пропастью. — Я принесу эту жертву…

      Вокруг бушевала гроза!

      Бой шел насмерть!

      Флоты столкнулись на расстоянии почто двух планетарных радиусов от поселения Джулиана и без промедления кинулись друг на друга. Трем дивизиям Империи Килрач противостояло более семи дивизий Конфедерации при поддержке трех боевых баз с полным комплектом космолетов, но даже такой численный перевес не мог в одночасье сломить килрачей.

      Флагман Нерага рвался в самое сердце карусели смерти, по пути уничтожая один корабль людей за другим; два тяжелых крейсера поддержки следовали за флагманом, помогая там, где не успевали его орудия. Потом один из крейсеров завяз в яростной дуэли с двумя средними крейсерами Конфедерации, закончившейся обоюдной гибелью; второй крейсер мужественно прикрыл собой флагман от залпа боевой базы, на которой давно распознали самого опасного врага.

      Еашш-руал Нераг каменной статуей сидел в своем кресле, оцепенело смотря на разворачивающийся вокруг кошмар. Его участие в командовании битвой не требовалось: каждый крейсер сражался за себя, единственно заботясь, чтобы уничтожить как больше кораблей людей перед гибелью. Шансов у флота Империи Килрач уйти от поселения Джулиана не было.

      «Повреждение всех отсеков, разрушен канал подачи энергии к главному аннигилятору, — с перебоями вещало центральное логико-аналитическое ядро, сообщая всем и без того известную вещь: еще одного боя флагман не выдержит. — Общее падение мощности — сорок два процента, мощность защитного поля — восемнадцать процентов от нормы; фиксируется утечка кислорода на двадцать седьмом и пятнадцатом палубах. Боевая база противника в квадрате восемьдесят три ложится на вектор атаки; интервал безопасности — одиннадцать секунд, рекомендации отсутствуют».

      Нераг отсутствующе посмотрел на грозную серую тень, разворачивающуюся почти над ним. Корабли быстро сближались, но флагман уже не мог воспользоваться временным преимуществом своей позиции: главные и самые мощные орудия не действовали, запасов энергии могло хватить лишь для обыкновенных плазмоизлучателей.

      Очевидно так же думал и тоа'аноа Ерахх, потому что флагман слегка изменил курс, а на многочисленных дисплеях появилась информация о отключении защитного поля; вместо этого скорость флагмана ощутимо возросла. Пылающая во многих местах, оставляющая за собой клубы пара, мелкие детали, части обшивки громада мчалась точно на боевую базу людей, которой оставалось еще целых шесть секунд до выхода на атакующую позицию.

      Правда, с тем же успехом у нее могло быть и два часа на разворот!

      «Тревога первого уровня: пройдена точка невозвращения! — холодно проинформировал синтезированный голос центрального ядра, которому не было дела до того, что существовать ему оставались считанные мгновения. — Уклонение невоз, две секунды до удара!»

      — Кэра… — с нежностью прошептал еашш-руал секторального флота Империи Килрач Нераг за миг до всесокрушающего столкновения двух кораблей.

      Он стоял над городом, жадно вдыхая наполненный озоном и влагой воздух. Молнии сверкали, казалось, на каждом пятачке неба, отдельные раскаты грома сливались в единый звук ужасающей силы; косые струи ливня хлестали по нему, ветер швырял прямо в лицо целые ведра воды — для До'оша сейчас ничего этого не существовало. В его душе кипела своя буря, выжигая последние остатки страха, сомнений, неуверенности, и ее удары были не менее страшны, чем яростный шторм на Аполлоне-2.

      «…Ты подставляешь плечо под этот груз, помогаешь им выпрямиться — и идти дальше твердой поступью, — вдруг зазвучал в трепещущем сознании килрача нежный голос девушки. — И твоя награда — видеть их счастье, их покой, вернувшуюся уверенность в себе; и твой удел — стоять на вершине самой высокой горы, когда вокруг бушует самая страшная буря, принимать ее ярость и силу на себя, и быть готовой, если нужно, шагнуть вниз…»

      — Прости меня, Леа! — выдохнул До'ош, поднимая взгляд к небу. — Такова цена…

      «Цена?» — насмешливо расхохотались молнии.

      «Тогда плати!» — сурово отозвался гром.

      Мир покачнулся вместе с ним, и на краткий, ничтожный миг До'ошу показалось, что он вновь вместе с Вэракком у бункера смотрит на Леа, какой он запомнил ее в тот день, когда само солнце делилось с ней своим светом и теплом, и ее красота сияет подобно самой яркой звезде…

      Воздух покорно расступился перед рухнувшим в него телом, прощально рявкнул вслед ему гром, и бывшая так далеко земля вдруг стала совсем близкой:

      А затем наступила тьма…

     

      * 28 *

      Фурсан, Ригель.

      Двадцать два дня спустя.

     

      Среднего роста человек нагнулся, поднимая потертую сумку; сканер коротко пискнул, не найдя там ничего противозаконного.

      — Как полет, сэр? — словоохотливый парнишка за регистрационным терминалом скормил компьютеру целую охапку документов, с которыми прибыл этот человек, и вопросительно посмотрел на него. Точнее, сначала он посмотрел на белые как снег волосы мужчины, больше подошедшие старику лет ста двадцати. Не дождавшись ответа, он улыбнулся: — Вы, сэр, прилетели с Аполлона-2? Выходит, вы были совсем рядом, когда «котов» в пух и прах разгромили в поселении Джулиана?

      — Да, был, — холодно бросил человек, собирая свои документы.

      Парень кивнул и тут же восхищенно присвистнул:

      — А ведь молодцы наши ребята во флоте — гонят «котов» вшивых по всему фронту, так еще и тут такая победа! Эх, жаль, что я у вас, на Аполлоне-2 не работал — так классно было бы оказаться в те дни поблизости.

      Мужчина внимательно посмотрел на наивное, пухлое лицо парнишки и внезапно разразился коротким, лающим смехом, слегка испугав того. Отсмеявшись, он неторопливо пошел было к выходу из регистрационного центра, но, не сделав и пары шагов, остановился, повернул голову и снова посмотрел на юношу:

      — А знаешь, парень, действительно жалко, что тебя там не было! Ты бы очень много интересного узнал, уж поверь мне!

      И оставив молодого человека стоять в полном недоумении, капитан Вооруженных Сил Конфедерации в отставке Ханнуан Соло шагнул из прохладного сумрака регистрационного центра в знойное сияние дня.

      КОНЕЦ.

      ------

      Июль 2001 г., г. Львов