ДВОРЕЦ ЛЮБВИ

 

Джек ВЭНС

 

 

Глава 1

 

САРКОЙ. ОДИНОЧНАЯ ПЛАНЕТА ФИ ЗМЕЕНОСЦА.

 

 

     Параметры планеты:

     Диаметр, миль - 9600

     Период обращения вокруг своей оси, часов - 37,2

     Масса, относительных единиц - 1,40

     Гравитация - 0,98

 

     Общая характеристика:

     Для Саркоя характерен влажный климат, плотная облачность. Ось планеты перпендикулярна к орбитальной плоскости, поэтому здесь нет сезонных вариаций климата.

     Поверхность планеты однородна в физико-географическом плане. Характерный тип ландшафта - степи (степь Гормана, степь Горобундура, Большая Черная степь и т.д.). Местная флора чрезвычайно богата. Именно она поставляет саркойцам компоненты для их печально знаменитых ядов.

     Население в основном ведет кочевой образ жизни, хотя есть и оседлые племена, носящие общее название "гвозди ночи" и живущие в лесах. (Подробную информацию о странных обычаях саркойцев найти в "Энциклопедии социологии и сексуального поведения саркойцев" Б.А.Эдгара.) Пантеон Саркоя возглавляет Годогма, носящий цеп и цветок и передвигающийся на колесах. Везде, где кочуют саркойцы, встретить шесты на колесах, воздвигнутые в честь Годогмы Быстроходного, Бога Судьбы.

     Из "Краткого планетарного справочника".

     348-е издание, 1525 год.

 

     Панг, Годоленд.

     Саркой. Июль, 12. Если бы Клариса Адама осудили за обман Уильяма Уэллса, если бы Аббатрама Памфильского утопили за смрад, если бы дьякона Фицбаха из Шэйкер-сити принесли в жертву за избыток усердия, это не повергло бы нас в такое удивление, как известие с Саркоя: мастер Венефис Какарсис Азм осужден на сотрудничество с Гильдией за продажу яда. Пикантность ситуации заключается в том, что клиентом Азма был сам Виоль Фалюш, один из Властителей Зла, но в вину Азму вменяется не услуга, оказанная отъявленному преступнику, и не разглашение секретов Гильдии, а "продажа ядов с фиксированной стоимостью по сниженным ценам". Какарсис Азм должен умереть. Как?

     Из журнала "Ригелианин", Авента, Альфанор.

 

     Чем дольше Алюз Ифигения путешествовала с Киртом Джерсеном, тем хуже понимала его. Непредсказуемая смена его настроений выбивала из колеи, поведение причиняло одно лишь беспокойство. Его скромность и самоотверженность - уж не цинизм ли это навыворот? И не скрывает ли маска вежливого внимания зловещие тайны? Эти вопросы посещали ее все чаще и чаще, сколько она ни отгоняла их.

     Однажды, точнее, 22 июля 1526 года, когда они сидели на эспланаде Авенты перед Большой Ротондой, Джерсен попробовал объясниться.

     - Все просто: из меня готовили орудие мести. Больше я ничего не умею.

     Остается оправдать подготовку.

     В общих чертах Ифигения знала о прошлом Джерсена. Пять Властителей Зла, объединившись для исторического рейда на Маунт-Плезент, убили и взяли в рабство пять тысяч мужчин и женщин. Среди горстки уцелевших были Рольф Джерсен и его юный внук. Ифигения понимала, что подобное может перевернуть всю жизнь, она, однако, тоже познала ужас.

     - Я не изменилась, - укорила она Джерсена. - Я никому не желаю зла, ни к кому не питаю ненависти.

     - А вот мой дедушка питал ненависть, - заметил Джерсен довольно легкомысленным тоном. - Хоть я сам и полагаю, что ненависть - абстракция.

     Ифигения возмутилась:

     - Выходит, ты всего-навсего машина? Это ужасно - быть безмозглым орудием чьей-то ненависти.

     Джерсен усмехнулся.

     - Не совсем так. Дедушка учил меня, или, правильнее будет сказать, не жалел денег на учителей, и я благодарен ему. Без такой выучки я бы давно уже погиб.

     - Ужасный старик - так искалечить мозг ребенка!

     - Он был человек идеи, - возразил Джерсен. - Дед любил меня и полагал, что я разделю его идею. Так оно было и есть.

     - А будущее? Неужели месть - это все, чего ты хочешь от жизни?

     - Месть?.. Я так не думаю. У меня всего одна жизнь, и я знаю, что рассчитываю получить.

     - Но почему не попробовать достичь тех же целей, обратившись к какому-нибудь официальному агентству?

     - Никаких официальных агентств здесь нет. Разве что МПКК, да и та беспомощна.

     - Тогда почему не обратиться к правителям Скопления Ригеля или другого столь же значительного мира? У тебя достаточно энергии и денег. Неужели это хуже, чем убивать собственными руками?

     Джерсен не нашел разумных возражений.

     - Не пойдет, - буркнул он. - Я работаю один и делаю все, как надо.

     - Но ты бы мог учиться!

     Джерсен покачал головой.

     - Я увязну в этих премудростях и стану ни на что не годен.

     Ифигения поднялась и отошла к балюстраде, устремив взгляд на Чудотворный океан. Джерсен любовался ее чистым профилем, гордой осанкой так, словно никогда не видел девушку раньше. Приближалось время утраты, когда все легкое и радостное уйдет из его жизни. Ветер играл светлыми волосами Ифигении, а она не отрывала глаз от синих вод, сияющих под лучами Ригеля. Джерсен вздохнул, развернул газету и рассеянно пробежал глазами первую страницу.

 

УБИЙСТВО КОСМОЛОГА

 

     Большой гиркан атакует палаточный городок.

     Трувен, Фригия. Июль, 21. Иоганн Штраб, сторонник теории звездных ловушек, которая предполагает родство миров Скопления Ригеля и Голубого Компонента, вчера пал жертвой зрелой особи большого гиркана. Доктор Штраб и некоторые члены его семьи исследовали горы Мидаса в Верхней Фригии и случайно пересекли участок, облюбованный зверем. Прежде чем остальные участники экспедиции смогли уничтожить восьмифутового людоеда, доктор Штраб получил смертельный удар.

     Штраб известен в основном своими попытками доказать, что Голубой Компонент и двадцать шесть миров Скопления первоначально являлись независимой системой, которая впоследствии была притянута мощной массой Ригеля. Такое предположение может объяснить различие в возрасте миров Скопления и Ригеля, относительно молодой звезды...

 

     Джерсен поднял голову. Ифигения не шевелилась, и он снова углубился в чтение.

 

ЖУРНАЛ "КОСМОПОЛИС" НА ГРАНИ ПРОДАЖИ

 

     Знаменитый журнал под угрозой закрытия.

     Совет директоров предпринимает последнее усилие.

     Лондон, Англия, Земля. Июнь, 25. Издательство "Радиана" сегодня выделило срочную субсидию для покрытия хронического ежегодного дефицита журналу "Космополис", вот уже 792 года освещающему состояние дел в обитаемых цивилизованных мирах Вселенной. Шерман Зугель, председатель совета директоров компании, признал наличие кризисной ситуации, но заявил, что способен справиться с ней и обеспечить регулярный выход журнала на протяжении следующих восьмисот лет.

 

     Ифигения сменила позу - облокотилась на перила, но по-прежнему не сводила глаз с горизонта. Лаская взглядом мягкие очертания ее тела, Джерсен невольно почувствовал соблазн сложить оружие. Он теперь сказочно богат и мог бы жить беззаботно... Кирт с минуту размышлял об этом, затем пожал плечами и вернулся к газете.

 

ИЗГОТОВИТЕЛЬ ЯДОВ ОСУЖДЕН НА СМЕРТЬ

ЗА НАРУШЕНИЕ ИНТЕРЕСОВ ГИЛЬДИИ

 

     Панг, Годоленд, Саркой. Июль, 12. Если бы Клариса Адама осудили...

 

     Ифигения бросила взгляд через плечо. Джерсен читал газету - безучастный, равнодушный ко всему. Девушка отвернулась, взбешенная его невозмутимостью, от которой веяло ледяным холодом. Она мучается сомнениями, а Джерсен преспокойно читает газету! Ушел в чтение с головой.

     Наконец он поднял голову, улыбнулся. Его лицо осветилось оживлением.

     Ярость Ифигении угасла. Джерсен выше ее понимания - то ли гораздо тоньше, чем она, то ли значительно примитивнее... Тем временем человек, занимавший ее мысли, поднялся.

     - Нам предстоит путешествие через пространство, к Змееносцу. Ты готова?

     - Готова? Ты хочешь сказать - сейчас?

     - Да. Сейчас. Почему нет?

     - Нет причины... Да, я готова. Соберусь за два часа.

     - Я позвоню в космопорт.

 

Глава 2

 

     Кораблестроительная компания "Дистис" производила девятнадцать моделей - от непритязательного суденышка типа 9Б до великолепной "Дистис-Императрицы" с черно-золотым корпусом. Изящная афера, провернутая на Обменном Пункте, позволила Джерсену приобрести модель "Фараон", роскошную посудину, нашпигованную автоматикой, которая превращала путешествие в сладкий сон, например постепенно изменяла давление и состав воздуха до показателей, характерных для пункта назначения.

     Ригель и Скопление растаяли. Впереди лежала тьма, усыпанная звездами.

     Ифигения, изучавшая "Звездный атлас", удивленно нахмурилась.

     - Змееносец не звезда. Это сектор. Куда мы направляемся?

     - Солнце - Фи Змееносца, - бросил Кирт и, помолчав, добавил:

     - Планета называется Саркой.

     - Саркой? - встревожилась Ифигения. - Планета отравителей?

     Джерсен кивнул.

     Взгляд Ифигении блуждал во мраке за иллюминатором. Почему Джерсен покинул Альфанор с такой поспешностью? Она последовала за ним, повинуясь внезапному импульсу, решимости изменить его образ жизни, но теперь сомневалась, что ей это удастся. Девушка раскрыла "Краткий планетарный справочник", прочла статью про Саркой. Джерсен стоял у фармацевтического блока, готовя препараты против зловредных белков, вирусов и бацилл Саркоя.

     Ифигения не смогла сдержать любопытства:

     - Почему ты отправился туда? Похоже, это дурное место.

     - Хочу потолковать кое с кем, - сказал Джерсен размеренным голосом и протянул чашку:

     - Выпей! Это средство против парши и чесотки.

     Ифигения безропотно проглотила снадобье.

 

***

 

     Для посещения Саркоя не требовалось проходить через формальности.

     Джерсен посадил корабль в космопорте Панга, как ближе к таможне - деревянному строению с лакированной тростниковой крышей. Чиновник зарегистрировал их как посетителей, и прибывших немедленно обступили около дюжины аборигенов в темно-коричневых балахонах, отороченных мехом.

     Посыпались предложения услуг:

     - Что вам угодно, сэр, леди? Посетить деревню? Я глава...

     - Не хотите ли поохотиться? Отличные звери! Свирепые...

     - Яды жидкие и в порошке! Гарантирую качество и надежность. Доверьтесь мне - и я обеспечу вас лучшими ядами.

     Джерсен переводил взгляд с одного лица на другое. У нескольких туземцев на щеке был вытатуирован голубой Мальтийский крест, у одного на лице красовалось две таких татуировки.

     - Ваше имя?

     - Эдельрод. Я знаю все о Саркое, множество увлекательных историй. Ваше путешествие будет интересным и поучительным...

     Джерсен прервал поток красноречия:

     - Я вижу, вас посвятили в подмастерья.

     - Верно. - Эдельрод казался озадаченным. - Вы уже посещали наш мир?

     - Бывал здесь.

     - Приехали пополнить запасы? Могу устроить замечательную сделку. Есть новинки.

     Джерсен отвел Эдельрода в сторону.

     - Вы знаете мастера Какарсиса Азма?

     - Знаю. Он приговорен к сотрудничеству.

     - Так Азм еще не умер?

     - Умрет завтра вечером.

     - Ладно. Я найму вас, если не заломите космическую цену.

     - Я продаю знание, дружбу, защиту - и все за пятьдесят севов в день.

     - Согласен. В первую очередь нам нужно найти постоялый двор.

     - Минуту.

     Эдельрод пригнал двухколесную повозку и доставил путников к постоялому двору "Отрава", бревенчатому трехэтажному сооружению с двенадцатиконечной крышей из зеленой стеклянной черепицы. Внутри здание поражало варварской роскошью: пол устилали пестрые ковры, выдержанные в кроваво-черной гамме; пилястры с резными фигурами, величественными и зловещими, украшали стены; с потолочных балок свешивались лозы с зелеными листьями и пурпурными цветами. Из окон - три человеческих роста в высоту - открывался вид на Горобундурскую степь, которая на западе граничила с черно-зеленой трясиной, а на востоке - с мрачным лесом. Еда подавалась в общей зале, обставленной мебелью черного дерева. К облегчению Ифигении, оказалось, что в кухне управлялись иномиряне и было выбирать между блюдами шести различных миров. Тем не менее, девушку мучили сомнения:

     - Туда добавляют эти ужасные травы.

     Джерсен успокоил ее:

     - Они не станут тратить на нас стоящие яды. Большего я гарантировать не могу. Это - обычный хлеб, вот те маленькие черные шарики - тростниковые ягоды, а здесь - жаркое или гуляш. - Он попробовал кусочек. - Я ел и худшее.

     Ифигения угрюмо поглощала ягоды, которые припахивали дымом.

     - Сколько ты намерен здесь оставаться? - спросила она обреченно.

     - Два дня или около того, если все пойдет хорошо.

     - Конечно, это твое дело, но все-таки любопытно...

     - Ничего таинственного - нужно узнать кое-что у человека, который долго не проживет.

     - Понятно.

     Дальше этого интерес Ифигении к планам Джерсена не простирался, и она не участвовала в беседе Кирта с Эдельродом.

     - Я бы хотел переговорить с Какарсисом Азмом. Это воз?

     Эдельрод задумчиво подергал длинный нос.

     - Трудное дело. Он должен сотрудничать с Гильдией, а такого человека, ясное дело, тщательно охраняют. Конечно, попытаться. Как насчет монеты?

     - Пятьдесят севов - в казну Гильдии, еще пятьдесят - мастеру Гильдии, двадцать-тридцать - вам. Но не более того.

     Эдельрод, толстяк неопределенного возраста с гривой жестких черных волос, надул губы.

     - Не королевский размах. На Саркое щедрость ставят выше всех других достоинств.

     - Если я правильно понял намек, плата вас не устраивает. Что ж, обращусь к кому-нибудь другому.

     - Погодите, - вздохнул Эдельрод, - я попробую что-нибудь разнюхать.

     Джерсен присел рядом с Ифигенией, которая напустила на себя деланное безразличие. Эдельрод вернулся сияющий.

     - Я все уладил. Цена будет лишь чуть больше названных сумм. - Он возбужденно щелкнул пальцами.

     - Я тут подумал, - процедил Джерсен. - Мне не так уж и нужно говорить с мастером Азмом.

     Эдельрод слегка встревожился.

     - Но это воз. Я уже договорился.

     - Может быть, в другой раз.

     Эдельрод скривился:

     - В ущерб себе я могу обойтись суммой в двести севов или около того.

     - Информация того не стоит. Завтра я улетаю в Кадан, где мой старый друг, мастер Кудироу, все устроит.

     Эдельрод вытаращился на него, изумленный.

     - Ну так это меняет все! Что же вы не упомянули Кудироу раньше? Думаю, глава Гильдии умерит свои запросы.

     - Вы знаете верхний предел.

     - Хорошо. - Эдельрод состроил кислую гримасу. - Встреча состоится сегодня, чуть позже. А пока чего бы вы хотели? Может, осмотрим окрестности? Погода хорошая, в лесах полно цветов, душилок, взрывчатых деревьев. Проложены безопасные тропы.

     Неутомимая Ифигения поднялась. Эдельрод повел их по тропе, которая пересекала солоноватую реку и петляла по лесу.

     Растительность оказалась типичной для Саркоя. Высокий подлесок был окрашен в черно-коричневые тона, ниже сверкали красные, зеленые, бледно-голубые. Эдельрод указал на маленький серый гриб:

     - Это - источник твитуса. Отличный яд! Если давать его два раза в неделю в сочетании с мерваном, образуется соединение, которое незаметно для жертвы скапливается в коже и становится смертельным лишь на прямом солнечном свету. Я знал людей, которые из страха перед отравлением до конца дней прятались под тентом.

     Они вышли на поляну. Эдельрод быстро обвел ее взглядом.

     - У меня нет явных врагов, но здесь недавно умерло несколько человек...

     Сегодня, вроде бы, все в порядке. - Он указал на чахлый кустарник со светлой корой и желтыми круглыми листьями. - Некоторые зовут его "денежное дерево", другие - "все за ничего". Он абсолютно безвреден, как в естественном виде, так и после обработки. Вы можете попробовать любую его часть: листья, кору, почки, корни - и отделаетесь легким расстройством желудка. Один из наших мастеров, досадуя, что от растения нет никакого толку, потратил несколько лет на исследования и недавно выделил вещество необычайной мощи. Будучи растворенным в метицине и распыленным в воздухе, оно проникает в тело через глаза, вызывая вначале слепоту, затем немоту, а потом и полный паралич. Вы только подумайте! Из бесполезного растения извлечь полезный и эффективный яд! Это ли не доказательство человеческой настойчивости и изобретательности!

     - Поразительное достижение! - подхватил Джерсен, а Ифигения промолчала.

     Эдельрод продолжал:

     - Нас часто упрекают в приверженности к ядам естественного происхождения и пренебрежении к лабораторным исследованиям и синтезу.

     Однако природные яды, изначально связанные с живой тканью, более действенны.

     - Я бы скорее предположил наличие каталитических добавок в естественных ядах, - возразил Джерсен, - нежели какую-либо метафизическую связь.

     Эдельрод заметил назидательно:

     - Вы недооцениваете роль разума. Возьмем... Здесь где-то поблизости должен быть... Да, вот! Погладите на эту рептилию.

     Под покровом бело-голубых листьев затаилось мелкое ящероподобное создание.

     - Это - менг. Из одного его органа получают вещество, которое затем продают под разными названиями - "улгар" и "фурукс". Повторяю: одно и то же вещество! Однако, когда его продают под названием "улгар" и применяют соответственно, у жертвы наблюдаются спазмы, укушение языка, потеря рассудка. Если же ему присваивают название "фурукс", происходит размягчение костей. Что скажете? Разве это не метафизика чистой воды?

     - Конечно, интересно... Гм... А что случается, если вещество продают под видом, ну, воды?

     Эдельрод подергал себя за нос.

     - Очень интересный эксперимент... Я полагаю... Но это не удастся подтвердить на опыте. Кто будет покупать воду, да еще за такую цену?

     - Я недостаточно обдумал свое предложение, - согласился Джерсен.

     Эдельрод извиняюще кивнул.

     - Вовсе нет, вовсе нет. На этом построить интересные вариации.

     Например, сероцвет. Кто догадывался, что запах способен отравить? А грандмастер Штрубал подвесил сероцвет венчиком вниз и оставил на месяц в темноте, в результате чего он стал смертельно ядовитым. Одно лишь дуновение убивает. Достаточно медленно пройти мимо объекта.

     Ифигения остановилась, чтобы подобрать маленький кварцевый голыш.

     - Какое ужасное вещество вы извлекаете из этого камня?

     Эдельрод оторопел:

     - Вообще никакого... насколько я знаю. Хотя мы используем такие камешки в качестве жерновов, когда размалываем семена фотиса. Не беспокойтесь, галька вовсе не так безопасна, как кажется.

     Ифигения с раздражением отбросила камешек.

     - Невероятно, - пробормотала она, - чтобы люди посвятили себя подобной деятельности!

     Эдельрод пожал плечами:

      - Мы приносим пользу: каждый человек хоть однажды ощущает нужду в яде.

     У нас к этому особые способности, и мы обязаны реализовать их. - Он с любопытством поглядел на Ифигению. - Обладаете ли вы подобным умением?

     - Нет.

     - На постоялом дворе продается буклет "Основы искусства приготовления и использования ядов". Думаю, в него входит рецептура основных алкалоидов.

     Если вы заинтересуетесь...

     - Благодарю, у меня нет подобных намерений.

     Эдельрод вежливо кивнул, признавая, что каждый выбирает в жизни собственный путь.

     Тем временем лес начал редеть, тропа расширилась и вернулась в степь.

     На краю города возносились к небу восемь шпилей строения из окованных железом бревен, десять железных дверей которого выходили в степь. Рядом притулилось множество лавчонок.

     - Караван-сарай, - объяснил Эдельрод. - Здесь заседает Конвент, который выносит приговоры. - Он указал на платформу наверху, где четыре человека за решеткой безнадежно таращились на площадь. - Последний справа - Какарсис Азм.

     - Я могу поговорить с ним сейчас? - спросил Джерсен.

     - Пойду выясню. Пожалуйста, подождите в этой лавочке, моя бабушка заварит вам отличный чай.

     Ифигения с сомнением оглядела убранство лавочки. На плите яростно кипело какое-то варево. Сотни склянок с загадочными травами, корнями и зельями пылились на полках.

     - Все абсолютно чистое и безвредное, - успокоил Эдельрод. - Располагайтесь. Я вернусь с хорошими новостями.

     Ифигения молча уселась на лавку. Перемолвившись парой слов с бабушкой Эдельрода, Джерсен принес поднос с мягким стимулятором - вербеновым чаем.

     Из степи возвращался караван. Впереди катила восьмиколесная механическая колымага, везущая святыни, палатку гетмана и цистерны с водой, за ней тянулось несколько дюжин повозок, больших и маленьких, гудящих, клацающих. Все они несли на себе надстройки, на которых размещались люди, тогда как вещи и товары были сложены внизу. Несколько человек ехало на мотоциклах, другие теснились в повозках, которыми управляли старухи и рабы. Дети бежали сзади, неслись на велосипедах или же цеплялись за бамперы повозок.

     Караван остановился. Женщины и дети установили треноги, подвесили котелки и начали стряпать. Рабы разгружали из повозок товары: меха, древесину редких пород, связки трав, бурдюки, набитые агатами и опалами, птиц в клетках, сосуды с латексом, ядами и двух пленных хэрикапов, созданий с зачатками разума, служивших на Саркое для жестокой забавы - хэрбайта. Мужчины сбились в кружок, чтобы попить чаю, а потом наведаться на базар. В одиночку они туда не заглядывали - боялись, что обманут.

     От караван-сарая рысцой трусил Эдельрод. Джерсен буркнул Ифигении:

     - Сейчас начнет объяснять, что нужно еще денег.

     Однако Эдельрод налил себе слегка пригоревшего айолу и молча сел.

     - Ну? - спросил Джерсен.

     Эдельрод вздохнул и покачал головой:

     - Все мои договоренности обратились в ничто. Главный Исполнитель объявил, что встреча невозможна.

     - Ну и ладно, - махнул рукой Джерсен. - Я только хотел передать ему соболезнования от Виоля Фалюша. Сделаем это иначе. Где он будет сотрудничать?

     - На постоялом дворе "Отрава" - там резиденция Конвента в Панге.

     - Будем надеяться, я улучу возсть шепнуть ему пару слов или, по крайней мере, сделать ободряющий знак. Пойдем пройдемся.

     Расстроенный Эдельрод повел их по базару. Только в рядах, где торговали ядами, он слегка оживился, торговался, хвалил особенно замечательные препараты.

     - Поглядите на это смертельно опасное вещество. - Саркоец поднял шарик серого воска. - Я держу его без страха, потому что невосприимчив к такому яду. Но если вы потрете им любой предмет, принадлежащий вашему врагу, - расческу или зубочистку, - считайте, что он уже мертв. Либо напылите его на ваши идентификационные документы, и чересчур рьяный таможенник дорого поплатится за свое усердие.

     Ифигения глубоко вздохнула:

     - Каким образом саркоец умудряется дожить до зрелого возраста?

     - Два слова, - важно ответил Эдельрод, подняв в назидание два пальца, - осторожность, иммунитет. Я невосприимчив к тридцати видам яда. Ношу с собой индикаторы, уберегающие от клюса, мератиса, "черной вдовы" и вольи.

     Я соблюдаю чрезвычайную осторожность, когда ем, обоняю, одеваюсь или ложусь в постель с незнакомой бабой, ха-ха. Не ухмыляйтесь - многие чересчур пылкие любители удовольствий попались на этот крючок. Но продолжим. Я осторожен везде, всегда подхожу с наветренной стороны, хотя у меня иммунитет на мератис. Осторожность становится второй натурой. Если я подозреваю, что у меня есть враг либо вот-вот появится, я стараюсь свести дружбу и отравить, чтобы уменьшить риск.

     - Воз, вы доживете до старости, - протянул Джерсен.

     В ответ Эдельрод сделал круговое движение руками, что символизировало остановку колеса Годогмы.

     - Будем надеяться. А вот... - он указал на пузырек с белым порошком, - клюс. Полезнейший, универсальнейший. Если вам нужен яд, покупайте клюс.

     - У меня уже есть клюс, - охладил его восторги Джерсен. - Хоть, может, он слегка и выдохся.

     - Купите этот - не пожалеете, - горячо воскликнул Эдельрод. - Он всего лишь вызывает гноящиеся язвы и гангрену. - Саркоец повернулся к продавцу:

     - Товар свежий?

     - Как утренняя роса!

     После бурного торга Джерсен купил пузырек с клюсом. Ифигения стояла за его спиной, отвернув голову с видом сердитого неодобрения.

     - А теперь, - сказал Джерсен, - вернемся в гостиницу.

     Эдельрод неуверенно начал:

     - Мне пришла в голову одна мысль. Если я принесу наблюдателям котелок чая, да получше, эдак за двадцать-тридцать севов, они могут разрешить посещение.

     - Безусловно. Сделайте им такой подарок.

     - Вы, естественно, возместите мне затраты?

     - Что? Вы уже запросили сто двадцать севов!

     Эдельрод досадливо взмахнул рукой.

     - Вы не понимаете моих трудностей. - Он неопределенно пощелкал пальцами. - Очень хорошо. Пусть будет так. Расположение к вам толкает меня на жертвы. Где деньги?

     - Здесь пятьдесят. Остаток после встречи.

     - А как быть с леди? Где она подождет?

     - Только не на базаре. Кочевники могут счесть ее товаром.

     Эдельрод кашлянул.

     - Подобное случалось. Но не беспокойтесь! Леди находится под бдительной опекой подмастерья Идделя Эдельрода. Она в такой же безопасности, как двухсоттонная статуя дохлой собаки.

     Но Джерсен настоял на том, чтобы они наняли экипаж и доставили Ифигению на постоялый двор. Затем Эдельрод проводил Джерсена в караван-сарай; пройдя через анфиладу залов, они поднялись на последний этаж. Шесть наблюдателей скучились вокруг булькающего котелка. Смерив Эдельрода равнодушным взглядом, стражи сразу сосредоточили внимание на его подношении. Они перебрасывались репликами, очевидно сального свойства, потому что перемежали их жеребячьим ржанием.

     Джерсен приблизился к клетке, где томился Какарсис Азм, некогда мастер, а теперь приговоренный к сотрудничеству. Азм оказался довольно высок для саркойца и довольно тучен для заключенного. У него была крупная голова с узким лбом и широкими скулами; длинные черные усы грустно свешивались по краям крупного рта. Как преступник он не носил обуви, и его ноги с традиционными татуировками колес судьбы посинели от холода.

     Эдельрод презрительным тоном обратился к Азму:

     - Ничтожная собака, этот благородный иномирянин желает допросить тебя.

     Веди себя пристойно.

     Азм поднял руку, словно разбрасывая яд. Эдельрод с поразительной прытью отскочил, а узник расхохотался. Джерсен повернулся к Эдельроду:

     - Подождите в стороне. Мне нужно поговорить с мастером Азмом наедине.

     Эдельрод торопливо удалился. Азм, усевшись на стул, смерил Джерсена жестким взглядом.

     - Я заплатил, чтобы побеседовать с вами, - начал Джерсен. - Я, собственно, для этого прилетел сюда с Альфанора.

     Никакой реакции.

     - Виоль Фалюш заявил протест по вашему делу? - спросил Джерсен.

     Невыразительные глаза Азма слегка оживились.

     - Вас послал Виоль Фалюш?

     - Нет.

     Оживление пропало.

     - Как странно, - вкрадчиво произнес Джерсен, - ведь это он впутал вас в преступление и должен быть, как и вы, приговорен к сотрудничеству.

     - Резонно, - кивнул Азм.

     - Я не совсем понимаю, в чем состоит ваше преступление. Вас осудили за продажу яда известному преступнику?

     Азм фыркнул и сплюнул в угол клетки.

     - Как мог я знать, что это Виоль Фалюш? Я знал его раньше под другим именем. Он изменился; его невоз узнать.

     - Тогда почему вы приговорены к сотрудничеству?

     - Гильдия установила специальные цены для Виоля Фалюша. А я продал ему две драхмы <драхма - 1/8 унции в аптекарском весе, 1/16 унции - в торговом> пациглопа и одну - вольи, сравнительно мало, но это не учитывалось. Глава Гильдии - мой давний враг, хоть ни разу не попробовал моего яда. - Он вновь сплюнул, а затем подозрительно поглядел на Джерсена.

     - Почему я должен откровенничать с вами?

     - Потому что я ручаюсь, что вы умрете от чего угодно, но не от сотрудничества.

     Азм сардонически фыркнул:

     - Мастер Петрус не упустит возсти попробовать на мне свою новинку - пиронг.

     - Мастера Петруса умилостивить. Деньгами, если не чем-нибудь иным.

     Азм пожал плечами:

     - Надеяться глупо, но я ничего не потеряю, если расскажу вам, что знаю.

     - Виоль Фалюш покинул планету?

     - Давно.

     - Где и когда состоялось ваше первое знакомство?

     - Очень давно. Двадцать-тридцать лет назад... Очень давно. Он был работорговцем, самым молодым работорговцем из всех, что я знал. Почти мальчик. Прибыл на старом корабле с партией рабынь, которые безумно боялись его гнева. Можете себе представить? - Азм в удивлении покачал головой. - Ужасный юнец. Он просто дрожал от страсти. Теперь изменился.

     По-прежнему одержим страстями, но научился ими владеть. Виоль Фалюш стал совсем другим человеком.

     - Как его звали тогда?

     Азм покачал головой:

     - Уже не помню. Воз, и не знал никогда. Он продал мне двух славных девушек за деньги и яд. Они плакали от счастья, когда покидали его корабль. Остальные тоже плакали, но оттого, что остались там. Боже, как грустно! - Азм вздохнул. - Инга и Дандина их звали. Такие болтушки. Они хорошо знали этого парня и никогда не уставали ругать его!

     - Что случилось с ними? Они еще живы?

     - Не знаю. - Азм вскочил, прошелся взад-вперед и снова опустился на стул. - Дела призывали меня на юг, в Согмер. Я продал девушек по дешевке - использовал их уже два года.

     - Кто купил рабынь?

     - Гаскойн, работорговец с Мерчисона. Это все, что я знаю.

     - А откуда родом были девушки?

     - С Земли.

     Джерсен помедлил минуту.

     - А Виоль Фалюш - как он выглядит сейчас?

     - Высокий. Волосы темные. Хорошо одет. Никаких бросающихся в глаза черт. В юности его безумие было заметно, отражалось на внешности. Теперь этого не скажешь, если только не знал его, подобно мне, в молодости.

     Джерсен задал еще несколько вопросов, но мастер не мог на них ответить.

     Когда гость собрался уходить, саркоец, сохраняя безразличный вид, поинтересовался:

     - Вы собираетесь просить за меня Петруса?

     - Да.

     Азм подумал немного и наконец выдавил из себя:

     - Будьте осторожны. Он опасен. Если будете чересчур доверчивы, Петрус отравит вас.

     - Спасибо, - сказал Джерсен. - Надеюсь помочь вам.

     Он дал сигнал Эдельроду, который наблюдал за ними издали с плохо скрытым любопытством.

     - Отведите меня к мастеру Петрусу.

     Эдельрод повел Джерсена на первый этаж караван-сарая, через один изогнутый зал в другой и, наконец, в комнату, имевшую еще один выход, скрытый занавесом из желтого шелка. На кушетке восседал тощий человек с замысловатой татуировкой на щеках и изучал стоящие перед ним маленькие флакончики.

     - Джентльмен из внешнего мира хочет поговорить с мастером, - почтительно произнес Эдельрод.

     Тощий человек поднялся, подошел к Джерсену, внимательно исследовал его одежду, понюхал руки, осмотрел язык и зубы.

     - Одну минуту, - бросил он и скрылся за шелковым занавесом. Наконец он возвратился и махнул Джерсену рукой:

     - Сюда.

     Джерсен оказался в помещении без окон, таком высоком, что потолка не было видно. Четыре шарообразные лампы, подвешенные на цепях, отбрасывали желтый маслянистый свет. На столе булькал любимый саркойцами травяной напиток. Дышалось тяжело от духоты и густых запахов воска, краски, кожи, пота, трав. Мастер Петрус, который до их прихода, видимо, спал, теперь, наклонясь с кушетки, бросал травы в котелок. Это был старик с ясными черными глазами и бледной кожей. Он приветствовал просителя быстрым кивком.

     Джерсен промолвил:

     - Вы уже старик.

     - Мне сто девяносто четыре земных года.

     - Сколько вы еще рассчитываете прожить?

     - Надеюсь, по крайней мере лет шесть. Многие хотели бы отравить меня.

     - На крыше ожидают наказания четыре преступника. Все они приговорены к сотрудничеству?

     - Все. Мне нужно опробовать дюжину ядов, и другим мастерам тоже.

     - Я обещал Азму, что он умрет от чего угодно, но не от сотрудничества.

     - Должно быть, вы оптимист, а я вот скептик. Преступление Азма получило широкую огласку. Ему не избежать сотрудничества.

     В конце концов за пять сотен севов Джерсен заручился обещанием, что Азм умрет "от чего угодно", и вернулся к Эдельроду, который истомился от ожидания и неутоленного любопытства. Когда они вышли на улицы Панга, сумерки уже размывали очертания высоких бревенчатых домов на сваях.

     Ифигения отдыхала в своей комнате, и Джерсен решил не беспокоить ее. Он вымылся в деревянной бадье и вышел поглядеть на степь. Над ней стелился туман, чернели причудливые силуэты шестов с колесами.

     Джерсен заказал чаю и, за неимением лучшего, задумался о своей жизни...

     По обычным меркам он богач, счастливчик. А что сулит будущее? Предположим, судьба ему улыбнется, и он достигнет цели, уничтожит всех Властителей Зла, что тогда? Сможет ли он вернуться к нормальному существованию? Или же обречен до конца своих дней искать новые жертвы? Джерсен угрюмо усмехнулся. Как бы то ни было, он должен выжить. Да и что такого удалось ему узнать от Азма? Только то, что двадцать-тридцать лет назад мальчишка-маньяк продал саркойцу парочку девиц, Дандину и Ингу, которых тот сбыл Гаскойну, работорговцу с Мерчисона. Почти ничего. Правда, Дандина и Инга хорошо знали своего похитителя и "никогда не уставали ругать его".

     Появилась Ифигения. Не обращая внимания на Джерсена, она глядела в темную степь, где теперь мерцали редкие огоньки. В небе мелькнул красный отблеск, затем вспыхнули белые огни, и почтовый корабль, курсирующий на линии Робарт - Геркулес, сел на поле. В конце концов девушке наскучило зрелище темной, дикой степи, она повернулась и села рядом с Джерсеном, держась очень прямо. Ифигения отказалась от чая и сухо спросила:

     - Как долго ты должен здесь оставаться?

     - Только до завтрашнего вечера.

     - Почему мы не можем уехать теперь? Ты поговорил со своим другом и приобрел яд.

     Словно бы в ответ на ее вопрос, в дверях появился, кланяясь, Эдельрод, в длинной хламиде и высоком меховом колпаке.

     - Здоровья и иммунитета! - приветствовал их саркоец. - Посетите ли вы сегодня церемонию отравления? Она должна состояться здесь. Очень поучительное зрелище.

     - Сегодня? Я думал, это будет завтра вечером.

     - Церемония перенесена согласно повороту колеса Годогмы. Сегодня осужденные должны сотрудничать.

     - Мы придем.

     Ифигения быстро встала и двинулась в свою комнату. Джерсен последовал за ней.

     - Ты на меня сердишься?

     - Не сержусь, просто очень обеспокоена. Я не могу понять твоего интереса к этим ужасным людям. Смерть...

     - Саркойцы живут по своим законам. Мне это интересно. Я уцелел благодаря умению избегать смерти и не упускаю случая научиться всему, что помогает избежать гибели.

     - Но зачем? У тебя огромное состояние, десять миллиардов севов в банке!

     - Уже нет.

     - Уже нет? Ты потерял его?

     - Огромное состояние уже не в банке. Оно вложено в анонимную корпорацию, где у меня контрольный пакет. Деньги дают ежедневный доход в миллион севов или около того. Все еще огромное состояние, разумеется.

     - С такими деньгами тебе незачем пачкать руки. Найми убийц - хотя бы этого омерзительного Эдельрода. За деньги он отравил бы родную мать.

     - Любого наемного убийцу перекупить. Нет, нужно оставаться в тени. Боюсь, меня уже взяла на заметку Конгрегация, а это скверно.

     Ифигения вспылила:

     - Ты одержимый. Маньяк. Сделал убийство своим ремеслом.

     Джерсен едва сдержался, чтобы не напомнить, как это самое его ремесло несколько раз спасло ее жизнь.

     - У тебя есть и другие способности, - настаивала Ифигения. - Ты можешь быть добрым, веселым. Но никогда не даешь воли своим чувствам. Ты духовно истощен, искалечен. Думаешь только о власти, смерти, ядах, сценариях убийства, мести.

     Джерсена поразила ее горячность, абсурдность обвинений, но, похоже, она сама в них верила. Каким же чудовищем он выглядит в ее глазах! Кирт попробовал успокоить девушку:

     - Это совсем не так. Когда-нибудь ты поймешь, однажды... - Он осекся, потому что Ифигения в гневе тряхнула головой, так что взлетели ее золотисто-каштановые волосы. Да и то, что он собирался сказать, вдруг показалось ему нелепым, неуместным - пустые слова, шаткие надежды обрести отдых, дом, семью.

     Ифигения холодно обронила:

     - А как насчет меня?

     - Я не имею права вмешиваться в твою судьбу, ломать ее, - нехотя признал Джерсен. - У тебя лишь одна жизнь, и нужно получить от нее все лучшее.

     Ифигения поднялась, спокойная и собранная. Джерсен грустно побрел в свою комнату. И все же он испытывал мрачное удовлетворение. Воз, втайне от себя он надеялся, что путешествие на Саркой откроет Ифигении его предназначение, поможет сделать выбор.

     К его удивлению, она появилась за обедом, бледная, немногословная.

     Зала была переполнена. Судя по богатству украшений и мехов, здесь собралась саркойская знать. Присутствовало необычно много женщин в забавных пурпурных, коричневых и черных балахонах; их шеи отягощали массивные ожерелья, бирюза и нефрит матово поблескивали в волосах, у висков, на поясе. В углу сидела группа туристов с экскурсионного корабля, который прибыл в Панг ближе к вечеру - по случаю казни, решил Джерсен.

     Костюмы туристов свидетельствовали, что они прилетели с одной из планет Скопления Ригеля, скорее всего, с Альфанора - об этом говорил сероватый оттенок кожи.

     Словно из-под земли вынырнул Эдельрод.

     - А, лорд Джерсен! Приятно вновь увидеть вас. Могу ли я присоединиться к вам и прелестной леди? Не хотите присутствовать при процедуре отравления? - Приняв кивок Джерсена за разрешение, он уселся за стол. - Сегодня вечером состоится банкет. Шесть перемен блюд, саркойская кухня.

     Советую посетить. Раз уж вы здесь, на нашей чудесной планете, надо испробовать все развлечения. Счастлив помочь вам. Все идет хорошо, я полагаю?

     - Все в порядке, благодарю.

 

***

 

     Эдельрод не обманывал: к столу подавали лишь местные кушанья. Пока гости пробовали бледно-зеленую болотную траву, довольно горькую, салат из тростника, чернику и черные ломтики едкой коры, официанты принесли с террасы четыре столба и установили их в углубления.

     Появилась вторая перемена блюд: рагу из бледного мяса в коралловом соусе, желе из неведомого растения и местные фрукты.

     Ифигения ела без особого аппетита, Джерсен вообще не был голоден.

     Третью перемену составляли пахучий крем на ломтиках подсушенной дыни с гарниром из мелких моллюсков в растительном масле. Когда тарелки унесли для следующей перемены, в зале появились, мигая от яркого света, четыре преступника. На них не было ничего, кроме массивных ошейников, толстых полосатых перчаток и туго затянутой на поясе цепи, которой осужденных привязали к столбам.

     Ифигения рассматривала их с деланным безразличием.

     - Это и есть преступники? За что их осудили?

     Эдельрод поглядел на нее поверх батареи соусников и кувшинов, которые только что принесли на стол вместе с дымящийся смесью мелко нарубленных насекомых, болотного корня и кусочков жареного мяса.

     - Это Азм, который предал Гильдию. Следующий - кочевник, осужденный за сексуальное оскорбление.

     Ифигения издевательски рассмеялась:

     - Это воз на Саркое?

     Эдельрод снес насмешку с ангельским терпением.

     - Третий запустил в свою бабушку кувшином кислого молока. Четвертый осквернил фетиш.

     На лице Ифигении проступила растерянность. Она в недоумении взглянула на Джерсена, чтобы понять, не шутит ли Эдельрод.

     - Их проступки кажутся странными, - заметил Джерсен, - но некоторые из наших обычаев озадачили бы саркойцев.

     - Совершенно верно, - подхватил Эдельрод. - На каждой планете действуют свои законы. Я понимаю удивление иномирян. Повсюду людей толкает на преступления жадность. На Саркое же имущество одного человека принадлежит всем. Деньги отдают без единого слова. Процветает необычайное благородство. - Он искоса поглядел на Джерсена, но тот лишь улыбнулся.

     Ифигения так и не попробовала четвертой перемены блюд, а уже подали пятую: на лепешке из печеного теста лежала крупная многоножка с гарниром из ярко-голубого корнеплода и горкой полупрозрачного темного желе, издававшего пряный запах. Девушка встала и вышла. Эдельрод проводил ее озабоченным взглядом.

     - Леди нехорошо?

     - Боюсь, что да.

     - Жаль. - Саркоец энергично принялся за еду. - Пища здесь выше всяких похвал.

     На террасе появились четыре подмастерья и мастер для наблюдения за процедурой и аналитических комментариев. Все было приготовлено для отравления. Подмастерья водрузили перед преступниками по табурету, на которых стояли яды в белых мисках.

     - Первый объект, - провозгласил мастер, - некий Какарсис Азм.

     Согласившись на сотрудничество с Гильдией, он вызвался проверить препарат, известный под названием "того". При оральном употреблении того почти немедленно вызывает блокаду спинных нервных узлов. Сегодня мы проверяем того в новой комбинации и ожидаем, что летальный исход наступит быстрее, чем когда-либо наблюдалось. Осужденный Азм, сотрудничайте, будьте так добры!

     Какарсис Азм дико повел глазами, озираясь. Подмастерье выступил вперед.

     Экс-мастер покорно открыл рот, проглотил отраву и через секунду испустил дух.

     - Потрясающе, - восхитился Эдельрод. - Каждую неделю что-то новенькое.

     Экзекуция продолжалась. Мастер сопровождал ее подробными объяснениями.

     Согрешивший против нравственности попытался кинуть яд в лицо подмастерью, но поддался убеждению; в остальном процедура прошла гладко. За шестой переменой блюд - изысканным салатом - последовали чай и сласти, банкет подходил к концу.

     Джерсен неторопливо поднялся в номер Ифигении. Та паковала вещи. Он застыл в дверях, пораженный тем, какой ужас вспыхнул в глазах девушки. Его фигура, темнеющая в светлом проеме двери, показалась ей зловещей.

     Собравшись с духом, Ифигения проговорила:

     - Экскурсионный корабль возвращается на Альфанор. Я заказала билет. Мы должны идти каждый своим путем.

     Джерсен с минуту помолчал, затем сказал:

     - На твоем счету в банке есть деньги. Я прослежу, чтобы тебе выплачивалось достаточно, чтобы ты ни в чем не нуждалась. Если срочно потребуется большая сумма, обратись к управляющему банка. Он все уладит.

     Ифигения не отвечала, и Джерсен добавил:

     - Если когда-нибудь тебе будет нужна помощь...

     Она коротко кивнула:

     - Я запомню.

     - Тогда прощай.

     - Прощай.

 

***

 

     В своей комнате Джерсен лег на постель, закинув руки за голову. Итак, праздник кончился. Никогда больше, никогда он не позволит женщине блуждать в темных дебрях его судьбы, особенно женщине благородной и доброй.

     Ранним утром корабль линии Робарт - Геркулес унес Ифигению на борту.

     Джерсен отправился в космопорт, заплатил выездной налог, расчелся с Эдельродом и отбыл с Саркоя.

 

Глава 3

 

ЭЛОЙЗ. ШЕСТАЯ ПЛАНЕТА ВЕГИ.

 

 

     Параметры планеты:

     Диаметр, миль - 7340

     Период обращения вокруг своей оси, часов - 19,8

     Масса, относительных единиц - 0,86

 

     Общая характеристика:

     Элойз и его близнецы, Бонифас и Катберт, были первыми планетами, которые интенсивно колонизировались Землей.

     Поэтому культура Элойза уходит корнями в века. Сохранению ее в первозданном состоянии способствовал тот факт, что первые поселенцы, так называемые консерваторы, отказались возводить строения, не сочетающиеся гармонично с ландшафтом. Их потомки следуют традиции, и на Элойзе вы не найдете стеклянных башен, вроде высящихся на Альфаноре или современной Земле, либо построек, характерных для Оллифэйна.

     Ось Элойза наклонена к плоскости орбиты под углом в 31,7 градуса, отсюда климат подвержен довольно заметным сезонным вариациям, в какой-то степени смягчаемым плотной атмосферой.

     На планете девять материков. Самый крупный - Дорган, столица - Нью-Вэксфорд. Благодаря продуманной налоговой политике и разумному управлению Нью-Вэксфорд долгое время представлял собой крупный финансовый центр, что отразилось на составе его населения.

     Флора и фауна в основном представлены земными видами, которые благодаря усилиям первых поселенцев широко распространились. Поэтому посетители найдут здесь вполне гостеприимное окружение.

     Из "Краткого планетарного справочника",

     348-е издание, 1525 год.

 

     Надзор за прибывающими на Элойз был настолько же суров, насколько необременителен он был на Саркое. В миллионе миль от планеты Джерсен доложил первому пропускному пункту о намерении совершить посадку, идентифицировал себя и корабль, представил рекомендации, объяснил причины визита и получил разрешение приблизиться ко второму пункту, отстоящему на полмиллиона миль. Здесь придирчиво изучили его документы, проверили рекомендации. И только в третьем "отстойнике", в ста тысячах миль от планеты, ему с некоторыми проволочками дали разрешение на посадку.

     Формальности были утомительными, но неизбежными. Не остановись Джерсен в первом "отстойнике", на его корабль навели бы оружие. Проскочи он мимо второго "отстойника", пушка Трибольта выстрелила бы по судну липкими бумажными дисками, а если бы он попробовал миновать третий, то был бы уничтожен. <Пушка Трибольта стреляет при помощи привода Джарнелла.

     Выпущенный поисковый модуль, носящий на себе так называемый промежуточный расщепитель, беспрепятственно пронизывает пустое пространство, но реагирует на значительную массу вещества. Встретив на пути такую массу, поисковый модуль дает сигнал, и промежуточный расщепитель наводится на цель. Пушка Трибольта - эффективное оружие, действующее на больших расстояниях, ограниченное лишь точностью наведения и возможными маневрами цели, поскольку поисковый модуль после запуска не может менять направление. В каждом технически развитом мире первоначальный вариант пушки Трибольта подвергался местным модификациям для улучшения эффективности действия. Наиболее перспективной является фиксация цели наведения при помощи радарной установки, что позволяет вывести поисковый модуль на незначительное расстояние от цели, снижая тем самым возсть маневра. При этом используется оборудование высокой разрешающей способности. - Прим.авт.> Джерсен посадил корабль в центральном космопорте Доргана.

     Нью-Вэксфорд лежал двадцатью милями севернее, город изогнутых улочек, ступенчатых холмов и средневековых зданий. Банки, брокерские и меняльные конторы занимали центр города, а на окружавших его холмах располагались гостиницы, магазины и агентства. Роскошные виллы предместий славились на всю Ойкумену.

     Джерсен остановился в обширном отеле "Конгрив", заказал завтрак и съел его, почти не ощущая вкуса, поглощенный чтением газет. Городская жизнь текла мимо него: шествовали местные жители, в основном торговцы, в забавных архаических нарядах; фланировали аристократы с Бонифаса, мечтающие лишь о возвращении домой; иногда мелькал и обитатель Катберта, выделяющийся эксцентричной расцветкой одежды и до блеска выбритой головой.

     Землян было узнать по солидной одежде и бросающейся в глаза самоуверенности - качество это раздражало жителей иных миров не меньше, чем сам термин "иные миры".

     Джерсен расслабился. Все в Нью-Вэксфорде дышало покоем, везде обнаруживались убедительные доказательства солидности, процветания, главенства закона и порядка. Кирту понравились сбегавшие уступами улочки, здания из стали и камня, которые теперь, спустя тысячу лет, уже никто бы не назвал смехотворными, как бывало, ибо на них легла печать веков.

     Джерсен уже не в первый раз наведывался в Нью-Вэксфорд. В прошлый приезд он свел знакомство с неким Джианом Аддельсом из Транскосмической корпорации вкладчиков. Встрече предшествовали две недели осторожных поисков и расспросов. Аддельса рекомендовали как экономиста, обладающего необычно широкими связями и возстями. Джерсен позвонил ему по городскому общественному видеофону, выключив свое изображение. Моложавый человек, худой, с длинным скептическим лицом и лысым черепом, вежливо произнес:

     - Аддельс слушает.

     "Почему он не даст себе труда регенерировать волосы? Слишком занят?" - подумал Кирт и сказал:

     - Вы меня не знаете, мое имя не имеет значения.

     Полагаю, вы работаете на Транскосмическую корпорацию?

     - Совершенно верно.

     - Сколько они вам платят?

     - Шестьдесят тысяч плюс различные надбавки. - Аддельс отвечал без раздражения, хотя и говорил с пустым экраном. - А что?

     - Я бы хотел нанять вас для выполнения сходных обязанностей за сто тысяч с ежемесячной прибавкой в тысячу и премией раз в пять лет, скажем в миллион севов.

     - Условия многообещающие, - отозвался Аддельс сухо. - А кто вы?

     - Я предпочитаю остаться неизвестным, - отрезал Джерсен. - Если вы настаиваете, я встречусь с вами и отвечу на все вопросы. Пока же вам достаточно знать, что я не преступник и деньги, которые хочу вручить на хранение, получил, не нарушив законов Нью-Вэксфорда.

     - Гм... О какой сумме идет речь?

     - Десять миллиардов севов, наличными.

     - Ого! - присвистнул Джиан Аддельс. - Где... - Тень раздражения пробежала по его лицу, он не закончил фразы: Аддельс хотел, чтобы его считали человеком искушенным, которого ничто не может удивить. - Это необычайно большая сумма денег. Я не могу поверить, что она нажита легальными способами.

     - Этого я не сказал. Деньги добыты на Краю Света, где легальных способов не существует.

     По губам Аддельса скользнула улыбка:

     - И законов тоже. Итак, никакой легальности. Никаких преступлений. И все же происхождение ваших денег меня не касается. Что именно вы хотите сделать?

     - Я хочу, чтобы деньги были вложены в дело, приносили прибыль, но не склонен возиться с ними и привлекать к ним внимание. Никаких слухов, никакой рекламы. Деньги надо вложить так, чтобы никто не обратил на это внимание.

     - Сложно. - Аддельс подумал с минуту. - Однако вполне реально, если программа тщательно спланирована.

     - Оставляю это на ваше усмотрение. Вы будете контролировать всю операцию, получая от меня лишь случайные запросы. Естественно, вы можете нанять штат, хотя сотрудникам ничего объяснять не должны.

     - Здесь нет никакой проблемы. Я сам ничего не знаю.

     - Вы согласны на мои условия?

     - Разумеется, если все это дело не надувательство. Я не могу упустить шанс стать чрезвычайно обеспеченным человеком, как благодаря оплате, так и вложениям, которые буду делать совместно с вашими. Но поверю, лишь когда увижу деньги. Надеюсь, что они не подделка.

     - Ваш собственный фальшметр подтвердит это.

     - Десять миллиардов севов, - пробормотал Аддельс. - Огромная сумма.

     Страшный искус, даже для честного человека. Откуда вы знаете, что я не украду ее у вас?

     - Вы известны не только как деловой человек, но и как человек слова. К тому же вам не представится возсти. У меня своя агентура.

     Джиан Аддельс коротко кивнул:

     - Где деньги?

     - Они будут доставлены в любое удобное вам место. Либо подойдите в отель "Конгрив" и заберите их.

     - А если я умру сегодня вечером? Как вы вернете свои деньги? Если же умрете вы, как я узнаю, правду ли вы говорите? И как я распределю всю эту огромную сумму, если предположить, что она существует?

     - Приходите в номер шесть-пятьдесят в отель "Конгрив". Я передам вам деньги, и мы обговорим все варианты.

     Джиан Аддельс появился в номере Джерсена через полчаса. Он исследовал деньги, которые содержались в двух больших чемоданах, проверил несколько банкнотов при помощи фальшметра и обеспокоенно покачал головой:

     - Чудовищная ответственность. Я могу дать вам расписку, но это пустая формальность.

     - Возьмите деньги, - сказал Джерсен. - Завтра включите в свое завещание пункт, что в случае вашей смерти деньги возвращаются ко мне. Если же я умру или не свяжусь с вами в течение года, пустите прибыль на благотворительные цели. Но я рассчитываю вернуться в Нью-Вэксфорд через два-три месяца. До этого буду связываться с вами только по видеофону под именем Генри Лукаса.

     - Очень хорошо, - взбодрился Аддельс. - Думаю, я позабочусь о содержимом чемоданов.

     - И помните: полная секретность! Даже ваша семья не должна знать подробностей.

     - Как хотите.

     На следующее утро Джерсен покинул Элойз и отправился на Альфанор.

 

***

 

     Теперь, три месяца спустя, он снова очутился в Нью-Вэксфорде, в отеле "Конгрив". Отправившись к общественному видеофону и затемнив, как и раньше, экран, Кирт набрал номер Джиана Аддельса. Экран расцвел нежной листвой и бледными махровыми розами. Женский голос пропел:

     - Инвестиционная компания Бремера.

     - Мистер Генри Лукас хочет поговорить с мистером Аддельсом.

     - Минуту!

     На экране появилось лицо Аддельса.

     - Это Генри Лукас.

     Аддельс откинулся в кресле:

     - Я доволен, более того, счастлив, что слышу вас.

     - Линия не прослушивается?

     Аддельс включил аппарат контроля прослушивания и поглядел на огонек.

     - Все чисто.

     - Как идут дела?

     - Очень неплохо.

      Аддельс рассказал, что распределил сумму на десять номерных счетов в различных банках - пять в Нью-Вэксфорде, пять на Земле - и постепенно вложил деньги в прибыльные предприятия, чрезвычайно осторожно, чтобы не потревожить исключительно чуткие нервы воротил финансового мира.

     - Я не представлял масштаба работы, когда согласился на нее, - пожаловался Аддельс. - Она просто головоломная. Нет, я не жалуюсь. Я бы не мог найти более интересного или более ответственного дела. Но вложить незаметно десять миллиардов севов все равно что прыгнуть в воду и остаться сухим. Я нанял штат сотрудников для отработки различных деталей инвестиций и управления. А недавно подумал, что нам нужно бы владеть банком или, воз, несколькими.

     - Делайте все, что посчитаете нужным, - сказал Джерсен. - А теперь у меня для вас специальное задание.

     Аддельс немедленно принял деловой тон:

     - Какое задание?

     - Газеты писали, что издательство "Радиана", выпускающее "Космополис", испытывает финансовые трудности. Я хочу купить контрольный пакет.

     Аддельс оттопырил губу.

     - Плевое дело. Проверну хоть сейчас: издательство на грани банкротства.

     Но вы должны знать, что это не слишком выгодное вложение. Они теряют деньги уже годами, вот почему мы так легко сможем заполучить их.

     - Считайте, что мы покупаем предмет для спекуляций. Попытаемся наладить дела. У меня есть свои причины для приобретения "Космополиса".

     Аддельс поспешил согласиться, готовый выполнить любое желание Джерсена.

     - Я только лишь хотел, чтобы была полная ясность, - расшаркался он. - Завтра же начну переговоры с издательством.

 

***

 

     Звезда Мерчисона, Саггита-203 по "Звездному атласу", лежала вне плоскости Галактики, за Вегой, - тридцать пять световых лет от Края Света.

     Она была желто-оранжевой и принадлежала к группе, в которую кроме нее входили два красных карлика, бело-голубой карлик и средних размеров зелено-голубое светило, не подпадающее под обычную классификацию.

     Мерчисон, единственная планета, размерами немного уступал Земле. На единственном массивном континенте ветер упорно нагонял в экваториальной зоне песчаные дюны, горные утесы постепенно понижались по направлению к полярным морям. В горах жили аборигены, чернокожие создания с капризным нравом - то опасные, коварные, злобные, то сговорчивые и дружелюбные.

     Пребывая в благостном состоянии, они приносили немалую пользу, поскольку производили краску и волокна для тканей - основного предмета экспорта Мерчисона. Ткацкие фабрики концентрировались в окрестностях города Сабры.

     Там работали тысячи женщин. Их поставляла дюжина работорговцев, главным из которых был Гаскойн, предлагавший качественный товар по сносным ценам. В Сабре его основным заказчиком выступала Индустриальная служба Ф-2. Ее интересовали женщины, проданные вторично, либо не первой молодости, но здоровые и работоспособные, с хорошим характером и привлекательные, что входило в условия договора.

     Сабра, приютившаяся на побережье северного полярного моря, представляла собой унылое фабричное поселение; разношерстные обитатели ее мечтали об одном - сколотить состояние и перебраться в более приветливое местечко.

     Прибрежные равнины были утыканы сотнями причудливых вулканических скал, подернутых бурой растительностью. Единственную достопримечательность города составляла площадь Орбана, открытое пространство, в середине которого торчал один из этих вулканических конусов. Вокруг площади сосредоточились наиболее значительные учреждения планеты: Торговая гостиница Вильгельма, выставка тканей, бюро Гаскойна-работорговца.

     Техническая академия Оденора, таверна Кади, гостиница "Голубая обезьяна", зал заседаний Производственной текстильной корпорации, магазин спортивных товаров, Пищевая компания, "Торговля кораблями Гамбела", Районная продовольственная компания. Гостиница "Гранд-Мерчисон" располагалась на гребне вулканической скалы.

     Сабра с самого начала своего возникновения успешно противостояла пиратским налетам. На батареях Трибольта постоянно дежурили члены городской милиции, и прибывающие корабли сразу брали на заметку.

     Джерсен, зная об этом, радировал в космопорт и был направлен на постоянную орбиту. В космопорте его встречали местные функционеры Неласкового корпуса. Впрочем, один взгляд на роскошный "Фараон" успокоил их: "ласки" странствовали по космосу на разведчиках модели 9Б - единственных кораблях, которыми готова была рискнуть МПКК. Джерсен заявил, что прибыл в Сабру с целью отыскать женщину, привезенную сюда около двадцати лет назад Гаскойном-работорговцем.

      Встречающие скосили глаза на циферблаты и лампочки детектора лжи, обменялись сардоническими взглядами, пораженные таким припадком донкихотства, и отпустили Джерсена бродить по городу.

     Стояло позднее утро. Джерсен снял номер в гостинице "Гранд-Мерчисон", которая ломилась от постояльцев. Здесь останавливались оптовики и торговые посредники, слетавшиеся за тканями со всех концов Ойкумены, а также любители острых ощущений, мечтающие поохотиться в горах Бувьера.

     Джерсен принял душ и переоделся в местный костюм - панталоны из красного бархата и черный кафтан. Спустившись в ресторан, он позавтракал дарами моря, отдав должное салату из водорослей и вареным моллюскам.

     Недалеко от гостиницы располагалось бюро Гаскойна, хаотическое трехэтажное строение с внутренним двором. Огромная розово-голубая вывеска на фасаде гласила:

 

ТОРГОВЫЙ ЦЕНТР ГАСКОЙНА

Качественные рабы для любых нужд

 

     Ниже была нарисована парочка соблазнительных женщин и дюжий мужчина. В самом низу вывески значилось:

 

     Заслуженно известная десятипунктная гарантия Гаскойна!

 

     Джерсену повезло: Гаскойн был на месте и согласился поговорить с ним тет-а-тет в своей конторе. Глазам Джерсена предстал хорошо сложенный, красивый мужчина неопределенного возраста с вьющимися волосами цвета воронова крыла, черными усами и выразительными бровями. Контору Гаскойн обставил более чем скромно: голый пол, старый деревянный письменный стол и видавший виды компьютер. На одной из стен висел плакат - знаменитая гарантия Гаскойна в рамке из золотых и алых завитушек. Джерсен объяснил цель визита:

     - Около двадцати лет назад вы посетили Саркой, где купили пару женщин у некоего Какарсиса Азма. Их звали Инга и Дандина. Я очень хотел бы разыскать этих женщин. Воз, вы окажете мне любезность и сверитесь со своими записями.

     - С радостью, - отозвался Гаскойн. - Я не могу сказать, что припоминаю, но... - Он подошел к компьютеру, нажал на клавиши, и спустя секунду экран вспыхнул голубым светом. На нем появилось изображение ухмыляющегося лица, которое, подмигнув, пропало. Гаскойн покачал головой:

     - От этой штуки только одни хлопоты. Давно нужно починить ее. Ладно, посмотрим... Сюда, пожалуйста. - Он провел Джерсена в заднюю комнату, все стены которой занимали полки с гроссбухами. - Саркой. Я туда не часто прилетал.

     Зловредный мир, испорченный народ! - Он листал книги, один год за другим.

     - Должно быть, вот эта поездка. Тридцать лет. Как давно! Давайте посмотрим. Вот так, глядишь, и пробуждаются воспоминания о старых добрых денечках... Как, говорите, их звали?

     - Инга, Дандина - не знаю фамилий.

     - Не имеет значения. Вот они. - Он переписал номера на клочок бумаги, подошел к другому гроссбуху, сверил цифры. - Обе проданы здесь, на Мерчисоне. Инга ушла на фабрику Куалага. Знаете, где это? Третья на левом берегу реки. Дандина - на фабрику Юнипера, как раз напротив Куалага, через реку. Надеюсь, эти женщины не приходятся вам подругами или родственницами?

     Мой бизнес, как и все в этом мире, имеет свои отрицательные стороны. На фабрике женщины ведут правильный образ жизни, но их вряд ли слишком балуют. Да кого эта жизнь балует? - И, нахмурив брови, он грустно взмахнул рукой.

     Джерсен вежливо кивнул, поблагодарил Гаскойна и удалился.

     Фабрика Куалага занимала шесть четырехэтажных зданий. В вестибюле главного офиса, украшенном образцами гобеленов, бледный клерк с обесцвеченными волосами поинтересовался причиной визита.

     - Гаскойн сказал мне, - объяснил Джерсен, - что тридцать лет назад фабрика Куалага приобрела особь женского пола по имени Инга под номером 10V623. Можете ли вы сказать мне, работает ли еще у вас эта женщина?

     Клерк отошел, чтобы просмотреть картотеку, затем произнес несколько слов в интерком. Джерсен ждал. Вошла высокая женщина с приятным лицом и мощными конечностями.

     Клерк раздраженно произнес:

     - Джентльмен разыскивает Ингу, B2-AG95. Здесь на нее желтая карточка с двумя белыми наклейками, но я не могу найти запись.

     - Вы ищете в бараке F, а все В2 находятся в бараке А. - Женщина извлекла другую карточку. - Инга. B2-AG95. Умерла. Я хорошо ее помню.

     Женщина с Земли, всегда что-то из себя строила, всегда жаловалась на то, на се. Когда я была советником по отдыху, она начала работать с красителями. Очень хорошо ее помню. Инга работала с голубой и зеленой гаммой, и это сломило ее - бросилась в чан с красно-оранжевой краской. Так давно это было... Боже, как летит время.

     Покинув фабрику Куалага, Джерсен по мосту пересек реку и отправился на фабрику Юнипера, которая была чуть больше. На сей раз ему не повезло.

     Клерк отказался просматривать записи.

     - Нам не разрешают давать такую информацию, - сказал он опасливо.

     - Позвольте мне обсудить этот вопрос с управляющим, - попросил Джерсен.

     - Мистер Плюсе - владелец фабрики. Подождите. Я справлюсь, примет ли он вас.

     Джерсен не успел как следует рассмотреть гобелен, который изображал цветущее поле и сотни разноцветных птиц, как клерк вернулся.

     - Мистер Плюсе примет вас, сэр.

     Мистер Плюсе, угрюмый человечек с серым хохолком и черными тусклыми глазами, явно не имел намерения угождать Джерсену или кому бы то ни было.

     - Простите, сэр. Мы должны заниматься продукцией. А с этими женщинами просто беда: мы делаем для них все, что можем, снабжаем хорошей пищей, создаем возсти для отдыха; они даже ходят мыться раз в неделю. И все недовольны.

     - Могу ли я узнать, работает ли еще у вас эта женщина?

     - Работает или нет, я не позволю беспокоить ее.

     - Я буду рад возместить вам любые неудобства.

     - Гм... Одну минуту... - Мистер Плюсе заговорил в интерком:

     - Меня интересует текущий индекс Дандины из прядильного цеха. Гм... Понимаю. - Когда он вновь обернулся к Джерсену, его глаза подозрительно блеснули. - Очень ценный работник. Я не могу допустить, чтобы ее расстроили. Если хотите поговорить, купите ее. Цена - три тысячи севов.

     Без лишних слов Джерсен выложил деньги. Мистер Плюсе облизнул розовые губы и вновь заговорил в интерком:

     - Быстро доставьте Дандину в контору.

     Прошло десять минут. Мистер Плюсе с отсутствующим видом делал записи в блокноте. Наконец дверь открылась, и клерк ввел полную женщину в белом халате с крупными, расплывчатыми чертами лица, коротко остриженными волосами мышиного цвета. Она вопросительно поглядывала то на мистера Плюсса, то на Джерсена.

     - Вы покидаете нас, - объявил мистер Плюсе. - Этот джентльмен покупает вас.

     Дандина посмотрела на Джерсена со страхом:

     - О, что вы со мной собираетесь сделать, сэр? Я приношу тут пользу, и мне хорошо. Я делаю свою работу, я не хочу работать на фермах и слишком стара для грузовых работ.

     - Не бойся, Дандина. Я заплатил мистеру Плюссу, и ты теперь свободная женщина. Если хочешь, можешь вернуться домой.

     Слезы набежали на ее глаза.

     - Не верю!

     - Это правда.

     - Но почему? - Ее лицо выражало смесь надежды, страха и сомнения.

     - Я хочу задать тебе кое-какие вопросы.

     Дандина отвернулась и закрыла лицо руками. Спустя мгновение Джерсен спросил:

     - Ты хочешь что-нибудь забрать с собой?

     - Нет. Ничего. Если бы я была богатой, то взяла бы этот гобелен на стене, где маленькая девочка танцует. Я ткала для него основу, и он мне очень нравился.

     - Сколько это стоит? - поинтересовался Джерсен у мистера Плюсса.

     - Номер девятнадцать? Семьсот пятьдесят севов.

     Джерсен заплатил и забрал гобелен.

     - Пойдем, Дандина, - сказал он коротко. - Нам лучше поспешить.

     - Но попрощаться... Мои дорогие подруги!

     - Невоз, - процедил мистер Плюсе. - Вы хотите расстроить остальных женщин?

     Дандина задумалась и почесала нос:

     - Я не выбрала своей премии. Три полупериода отдыха. Я бы хотела передать их Альмерине.

     - Ты же знаешь, что этого нельзя делать. Мы никогда не позволяем передавать или выменивать премиальные. Если хочешь, можешь использовать их теперь, до отъезда.

     Дандина неуверенно поглядела на Джерсена:

     - А у нас есть время? Жалко... Впрочем, теперь это не имеет значения...

 

***

 

     Они медленно шли вдоль реки к центру города. Дандина бросала осторожные взгляды на Джерсена.

     - Я не могу сообразить, что вам от меня нужно, - начала она обеспокоенно. - Я никогда не знала вас.

     - Мне интересно то, что ты можешь рассказать о Виоле Фалюше.

     - Виоль Фалюш? Но я не знаю такого человека. Я ничего не могу рассказать о нем. - Дандина внезапно остановилась, колени ее тряслись. - Теперь вы отправите меня обратно на фабрику?

     - Нет, - устало сказал Джерсен. - Не отправлю. - Он поглядел на нее в глубоком разочаровании. - Но ведь ты та Дандина, которую похитили вместе с Ингой?

     - О да. Я - Дандина. Бедная Инга!.. Я не слышала о ней с тех пор, как она попала к Куалагу. Говорят, там еще хуже.

     Джерсен судорожно искал выход.

     - Вас похитили и привезли на Саркой?

     - Да, да. Что это было за время! Мы ездили по степям в этих тряских стареньких повозках.

     - Но человек, который похитил вас и привез на Саркой, - его звали Виоль. Так мне, по крайней мере, сказали.

     - Этот! - Рот Дандины скривился, словно она хлебнула чего-то горького.

     - Его звали не Виоль Фалюш.

     И Джерсен с замиранием сердца вспомнил, что Какарсис Азм говорил то же самое. Человек, продавший Ингу и Дандину, не называл себя Виолем Фалюшем в то время.

     - Нет, нет! - произнесла Дандина смягчившимся голосом, оглядываясь на прошлую жизнь. - Это был не Виоль Фалюш. Это был отвратительный Фогель Фильшнер.

 

***

 

     Весь обратный путь в Ойкумену по обрывкам и фрагментам, кусочек оттуда, фраза отсюда, Джерсен восстанавливал историю, которую рассказала ему Дандина.

     Возбужденная свалившейся на нее свободой, Дандина говорила охотно. О да, она знала Фогеля Фильшнера. И очень хорошо. Так он сменил свое имя на Виоля фалюша? Неудивительно, ведь он покрыл позором свою мать. Хотя мадам Фильшнер никогда не пеклась о своей репутации и вряд ли даже знала, кто был отцом Фогеля. Он ходил в ту же школу, что и Дандина, на два класса старше.

     - Где это было? - спросил Джерсен.

     - Да в Амбуле! - воскликнула Дандина, удивленная тем, что собеседник еще не знает историю ее жизни так же хорошо, как она сама. Хоть Джерсен бывал в Роттердаме, Гамбурге и Париже, он никогда не посещал Амбуле, район Ролингшейвена, что на западе Европы.

     По мнению Дандины, Фогель Фильшнер всегда был странноватым малым.

     - Необычайно чувствителен, - утверждала она. - То впадал в ярость, то постоянно хныкал. Никогда не знаешь, что выкинет этот Фогель. - И бывшая рабыня смолкла, покачивая головой, - дивилась поведению Фогеля Фильшнера.

     - Когда ему было шестнадцать, а мне около четырнадцати, в школу пришла новенькая. Очень хорошенькая - Игрель Тинси ее звали. И конечно, Фогель Фильшнер тут же влюбился в нее.

     Но Фогель Фильшнер был неуклюжим и нескладным, и Игрель Тинси, девушка с запросами, нашла его отталкивающим.

     - И кто мог осудить ее за это? - вопрошала Дандина. - Фогель не отличался красотой в то время. Я хорошо его помню: слишком высокий для своего возраста и тощий, но с круглым животиком и тяжелым задом. Ходил, наклонив голову к плечу, и жег всех темными горящими глазами. О, эти глаза все видели, ничего не упускали! Должна сказать, что Игрель Тинси обращалась с ним весьма бессердечно, смеялась и все такое. По моему мнению, она довела бедного Фогеля до отчаяния. И этот тип, к которому Фогель ее ревновал, - не могу вспомнить его имени. Он писал стихи, очень странные и красивые. И все над ним смеялись, хоть у него были покровители в старших классах!

     Тут Дандина погрузилась в ностальгические воспоминания:

     - Я даже теперь чувствую этот морской воздух. Амбуле, наш старый район, Гааз, лучшая часть города. И самая богатая. Какие там росли цветы! Подумать только, я не видела цветов тридцать лет, кроме тех, которые сама ткала. - И Дандина вновь начинала рассматривать гобелен, свешивавшийся со стены каюты.

     Наконец она вновь вернулась к предмету беседы:

     - Эта ранимость юности просто ужасна. Игрель проявляла благосклонность к поэту, а Фогель тогда выкинул ужасную вещь. У нас был хоровой кружок.

      Двадцать девять девочек. Мы собирались и пели каждую пятницу. Фогель научился управлять космическим кораблем - это входило в курс обучения мальчиков - и украл один из маленьких разведчиков. Как-то мы вышли из хорового класса и сели в автобус, а на месте водителя сидел Фогель. Он увез нас. В тот вечер Игрель не пела в хоре. Фогель не подозревал об этом, пока не посадил в корабль последнюю девочку, а когда узнал, застыл, как каменная статуя. Слишком поздно, однако. У него не было выбора. Он улетел.

     - Дандина вздохнула. - Двадцать восемь девочек, чистые и свежие, как цветы. Как он с нами обращался! Мы знали, что Фогель странный, но он стал свиреп, как дикий зверь. Нет, этого мы не подозревали. Как может девушка вообразить подобные вещи? По причинам, известным лишь ему самому, он ни разу не спал с нами. Инга думала, что он расстроился, потому что Игрель улизнула. Годелия Парвиц и Розамонда - не помню ее фамилии - пытались убить его какой-то металлической штукой, хотя при этом могли погибнуть все мы, ведь никто из нас не умел управлять кораблем. Он так ужасно расправился с ними, что все плакали. Инга и я сказали ему, что он просто злобное чудовище, раз поступает так. Он только смеялся, этот Фогель Фильшнер: "Я злобное чудовище? Так я покажу вам, что такое чудовище". И он отвез нас на Саркой и продал мастеру Азму.

     Но сначала остановился на другой планете и продал там десять девушек, которые относились к нему хуже всех. Затем Ингу, меня и еще шестерых, которые тоже его ненавидели, сбыл с рук на Саркое. Что сталось с остальными, самыми красивыми, я не знаю. Спасибо Кальзибе, я выжила.

 

***

 

     Дандина хотела вернуться на Землю. В Нью-Вэксфорде Джерсен купил ей одежду, билет на Землю и дал сумму, достаточную, чтобы пребывать в довольстве до конца жизни. В космопорте она привела Кирта в смущение тем, что упала на колени и пыталась поцеловать его руку.

     - Я думала, что умру там и мой пепел будет разбросан по дальней планете. Как вышло, что мне так повезло? Почему Кальзиба выбрал именно меня из всех этих бедняжек?

     Тот же самый вопрос мучил и Джерсена. Имея огромное состояние, он мог купить все эти фабрики Куалага и Юнипера и любые другие фабрики Сабры и отправить домой несчастных женщин... И что дальше? Гобелены Сабры пользовались спросом. Будут открыты новые фабрики, куплены новые рабыни.

     Уже через год все станет так, как было раньше.

     И все же... Джерсен подавил вздох. Вселенная насыщена злом. Ни один человек не сможет с ним справиться. Тем временем Дандина вытирала глаза и явно готовилась вновь упасть на колени. Джерсен поспешно сказал:

     - У меня есть одна просьба к тебе.

     - Все, что угодно!

     - Ты хочешь вернуться в Ролингшейвен?

     - Это мой дом.

     - Ты не должна никому говорить, как выбралась из Сабры. Никому! Выдумай любую, самую дикую историю. Но не упоминай меня! Не упоминай, что я спрашивал о Фогеле Фильшнере!

     - Доверьтесь мне. Даже если черти в аду будут вырывать у меня язык, я и то не заговорю.

     - Тогда прощай! - Джерсен поспешно отбыл, лишив Дандину возсти вновь повалиться на колени.

 

***

 

     По общественному видеофону он связался с Инвестиционной компанией Бремера, на этот раз не затеняя экран.

     - Все идет хорошо? - справился он у Аддельса.

     - Как и ожидалось. Проблема состояла в том, как справиться с такой огромной массой наших денег. Я хотел сказать ваших денег. - Аддельс позволил себе улыбнуться. - Но постепенно наша организация крепнет.

     Кстати, издательство "Радиана" у нас в кармане. Купили дешево по причинам, о которых я упоминал раньше.

     - И никто не заинтересовался? Ни сплетен, ни вопросов?

     - Насколько я знаю, нет. "Радиану" приобрела Издательская компания Зана, владельцы которой, Ирвин и Джеддах, куплены с потрохами банком Понтифракта. А этот банк всецело зависит от Бремерской инвестиционной. А кто стоит за Бремерской инвестиционной? На этот раз - я.

     - Отлично сработано! - похвалил Джерсен. - Никто не мог бы сделать лучше.

     Аддельс принял похвалу сдержанно.

     - И все же я еще раз хочу повторить, что это не лучшее вложение, по крайней мере, теперь.

     - Почему они разорились? Вроде бы все читают "Космополис". Я его видел повсюду.

     - Воз, и так. И все же оборот постепенно понижался. "Космополис" не имеет своего читателя. Управляющие пытались угодить всем, в том числе и рекламным агентам, в результате журнал утерял чутье.

     - Может, удастся исправить положение? Наймите нового издателя, человека с воображением, интеллигентного. Скажите ему, что важно возродить журнал, не оглядываясь на рекламных агентов или распространителей. Я готов возместить убытки в разумных пределах. Когда журнал вернет свой престиж, распространители и рекламные агенты быстро вспомнят про него.

     - Интересно, что вы подразумеваете под "разумными пределами"? Я до сих пор не привык обращаться с миллионами, точно они сотни, - проворчал Аддельс.

     - Да и я тоже, - ответил Джерсен. - Деньги для меня ничего не значат, но они бывают полезны. Еще одно дело. Предупредите центральную контору "Космополиса" в Лондоне, что некий Генри Лукас назначен в редакционный отдел. Представьте его как ставленника Издательской компании Зана, если вам угодно. Он должен быть принят на ставку свободного репортера, самостоятельно выбирающего задания и темы.

     - Очень хорошо, сэр. Я сделаю так, как вы сказали.

 

Глава 4

 

     Эрденфройд - загадочное и глубоко личное чувство, сопровождающееся сужением периферических сосудов и ознобом, возбуждение и восхищение, подобные тем, что испытывает дебютантка на первом балу. Эрденфройд обычно поражает людей из внешних миров, впервые прибывающих на Землю. От него защищены лишь полностью нечувствительные личности. Наиболее сентиментальные субъекты испытывают почти непереносимое возбуждение.

     Природа синдрома до сих пор остается загадкой.

     Невропатологи видят в нем реакцию организма на изначально благоприятные для него условия: цветовую гамму, звуковые раздражители, силу Кориолиса и тяготение. Психолога же полагают, что Эрденфройд вызывает воспоминания, хранящиеся на подсознательном уровне. Генетики считают, что в данном случае задействуется РНК, метафизики взывают к душе, а парапсихологи приводят тот абсолютно не относящийся к делу довод, что дома с привидениями наблюдаются лишь на Земле.

     Из "Путеводителя по Старой Земле" Ференца Цанто.

 

     История - чушь.

     Генри Форд.

 

     Джерсен, который прожил на Земле девять лет, тем не менее испытывал нечто вроде экзальтации иномирянина, когда на земной орбите дожидался допуска от Космической службы безопасности. Получив допуск и точные посадочные инструкции, он приземлился в космопорте Западной Европы, в Тарне. После обычных санитарных процедур и медицинской инспекции - самой строгой во всей Ойкумене - Кирт нажал на все кнопки в Ведомстве иммиграционного контроля и получил разрешение заниматься своим делом.

     Он доехал до Лондона на скоростном экспрессе и остановился в гостинице "Королевский дуб", на Стренде. Была ранняя осень, солнце мягко светило сквозь редкую листву. Старый Лондон, сохранивший аромат древности, сиял, точно серая жемчужина.

     Одежды Джерсена, выдержанные в альфанорском стиле, экзотическим покроем и яркой расцветкой отличались от того, что носили земляне, поэтому Кирт зашел в ателье мужской одежды, выбрал ткань и был обмерен с помощью фотонного сканера. Спустя пять минут он получил новый костюм: черные брюки, бежевый пиджак, белую рубашку и черный галстук. Неотличимый от толпы, Джерсен продолжал прогулку по Стренду.

     Смеркалось. "У каждой планеты свои особые сумерки, - думал Кирт. - Ярко-голубые, постепенно переходящие в густой ультрамарин, - на Альфаноре, мрачно-серые, с охристым оттенком - на Саркое, золотые, пронизанные красным, голубым и зеленым свечением соседних звезд - на Мерчисоне".

     Здесь, на Земле, сумерки были именно такими, как нужно, - мягкими, сиренево-серыми, неподдельными от начала и до конца... Джерсен пообедал в ресторане, открытом для посетителей уже более семнадцати столетий.

     Закопченные потолочные балки из дуба словно не поддавались тлену, панели блистали белизной - здание реставрировали примерно раз в столетие. Джерсен мысленно вернулся в свою юность. Он дважды посещал Лондон с дедушкой, хотя большей частью они жили в Амстердаме. Нигде больше не едал он таких обедов, как в Лондоне, не наслаждался таким спокойствием и праздностью.

     Джерсен грустно покачал головой, вспомнив, в какое предприятие втравил его безжалостный дед. Удивительно, что он до сих пор выполняет указания старика. Кирт купил номер "Космополиса" и вернулся в гостиницу. Он зашел в бар и, заказав пинту вортингтонского эля, сваренного в Бартоне-на-Тренте по рецептам двухтысячелетней давности, перелистал "Космополис". Лениво пробежав глазами три большие статьи: "Теряют ли земляне потенцию?", "Патриция Путрин: Новый тост для фешенебельного общества", "Советы Клерджимана по духовному обновлению", Джерсен зевнул и отложил журнал.

     Стоит ли удивляться, что обороты падают...

     На следующий день он посетил редакцию "Космополиса", где имел беседу с миссис Нейтра, управляющей штатом. Эта хрупкая брюнетка, увешанная безвкусной бижутерией, обрушила на Кирта волну эмоций:

     - Простите, бога ради! Я не в состоянии ни о ком и ни о чем думать. Я в смятении. Мы тут все в смятении. Это такое потрясение, мы просто не можем работать.

     - Может, мне поговорить с главным редактором? - сухо осведомился Джерсен. - Должно было прийти письмо от Издательской компании Зана.

     Миссис Нейтра раздраженно передернула плечами:

     - Кто или что это за издательство Зана?

     - Новый владелец, - вежливо объяснил Джерсен.

     - О! - Женщина порылась в бумагах на столе. - Может быть, вот это. - Она прочла. - О, вы - Генри Лукас.

     - Да.

     - Гм... пиф-паф... Специальный репортер. Вообще-то, нам они сейчас не нужны. Но я только управляю штатом. О черт, заполните эту форму и договоритесь о прохождении психиатрического теста. Если выживете, неделю спустя пройдете курс ознакомления.

     Джерсен покачал головой:

     - У меня нет времени для формальностей. И сомневаюсь, что новые владельцы будут от них в восторге.

     - Простите, мистер Лукас. Это наша обязательная программа.

     - А что сказано в письме?

     - В письме сказано, что мистер Лукас должен быть принят на оклад специального корреспондента.

     - Тогда, пожалуйста, выполняйте.

     - Ах, трижды черт побери! Если теперь вот так пойдут дела, зачем им вообще управляющий штатом? А психиатрические тесты и курс ознакомления?

     Почему бы просто не кидать новичков на любые задания?

     Женщина достала формуляр и набросала несколько строчек фломастером.

     - Вот вы и здесь. Отнесите это главному редактору. Он устроит все остальное.

     Главный редактор, солидный джентльмен с тревожно поджатыми губами, процедил:

     - Да, мистер Лукас, миссис Нейтра звонила мне. Я так понимаю, что вы посланы новыми владельцами.

     - Я долгое время сотрудничал с ними, - пояснил Джерсен. - Но все, что мне нужно сейчас, это любое удостоверение, которое выдается специальным корреспондентам, подтверждение того, что я работаю на "Космополис".

     Главный редактор отдал распоряжение в интерком и обратился к Джерсену:

     - По дороге к выходу зайдите в отдел 2А. Вам подготовят карточку. - Он откинулся в кресле с видом крайнего утомления. - Собираетесь стать вольным стрелком? Неплохой выбор. И о чем же вы думаете писать?

     - О том, о сем, - сказал Джерсен. - Что попадется.

     Лицо главного редактора свела судорога беспокойства.

     - Вы не можете вот таким образом писать статьи для "Космополиса". Все наши выпуски распланированы на месяц вперед! Мы используем опросы общественного мнения, чтобы выяснить, что интересует читателей.

     - Откуда публика знает, интересует ли ее то, что она еще не читала? - парировал Джерсен. - Новые владельцы прекращают опросы.

     Главный редактор печально покачал головой:

     - Как же мы тогда узнаем, о чем писать?

     - У меня есть пара идей. Например, Конгрегация. Каковы ее цели? Кто поднимается выше сотой степени? Какой информацией они владеют? Что мы знаем о Трионе Руссе и его антигравитационной машине? Конгрегация заслуживает очень внимательного изучения. Вы можете смело посвятить ей целый выпуск.

     Редактор недовольно поморщился:

     - А вы не думаете, что это... ну, скажем, чересчур напыщенно? Неужели люди действительно заинтересуются этим вопросом?

     - Заинтересуются - не сейчас, так позже.

     - Легко сказать, но это не способ управлять журналом. Люди на самом деле не хотят ни во что вникать, они хотят получать знания, не прилагая усилий. Так называемые серьезные статьи мы сопровождаем множеством разъяснительных сносок. Этого им хватает - есть о чем поговорить на вечеринках. Ну, а еще что вы имеете в виду?

     - Я думал о Виоле Фалюше и Дворце Любви. Что там вообще происходит? Что представляет собой Виоль Фалюш? Какое имя носит, когда выбирается в Ойкумену? Кто посещает его Дворец Любви? Чем за это платит? Собирается ли вернуться?

     - Интересная тема, - согласился редактор. - Разве что несколько скандальная. Мы стараемся держаться подальше от сенсаций и - как бы это сказать? - суровых фактов реальности. Хотя сам я часто думал о Дворце Любви. Что там творится? Может, и ничего особенного. Но точно никто не знает. Что еще?

     - На сегодня все. - Джерсен встал. - Вообще-то я собираюсь работать над последней темой сам.

     Редактор пожал плечами:

     - Удачной охоты!

 

***

 

     Джерсен немедленно отправился на континент и уже в полдень был на обширном Зональном вокзале Ролингшейвена. Он прошел через зал, отделанный белым пластиком, мимо движущихся дорожек и эскалаторов, над которыми горели надписи: "Вена", "Париж", "Царьград", "Берлин", "Будапешт", "Киев", "Неаполь" - названия множества древних городов. Кирт задержался возле киоска, чтобы купить карту, затем пошел в кафе, где заказал кружку пива и порцию сосисок.

     Джерсен долго жил в Амстердаме и несколько раз проезжал через Зональную станцию, но сам Ролингшейвен знал плохо, поэтому за едой он изучал карту.

     Ролингшейвен, довольно большой город, разделяли на четыре муниципалитета реки Гааз и Шлихт и канал Эверса. Северный район - Цуммер - был застроен мрачными массивными зданиями, воздвигнутыми каким-то городским советом далекого прошлого. И если бы в кварталах Хейбау, выступающих в море, не находились знаменитая Гандельхальская консерватория, чудесный Галактический зоопарк и детский Увеселительный парк, Цуммер мог бы считаться скучнейшим местом.

     На юге, на берегах Шлихта, лежал Старый Город - лабиринт кривых улочек, скопление маленьких магазинчиков, трактиров, гостиниц, ресторанов, район настолько же хаотический и живописный, насколько Цуммер - однообразный.

     Многие из аккуратных маленьких домиков, каменных и деревянных, построили еще в средние века. Здесь размещался старый Университет, выходящий на рыбный рынок на берегу канала Эверса.

     Амбуле представлял собой девять холмов, на склонах которых раскинулись жилые кварталы, а ближе к окраине - фермы и овчарни. На илистых отмелях выращивали знаменитых фламандских устриц. Устье Гааза отделяло Амбуле от Дюрре, где громоздились заводы и фабрики. Итак, в Амбуле Виоль Фалюш, или, если быть точным, Фогель Фильшнер, совершил первое преступление. Там Джерсен и решил расположиться.

     Покончив с пивом и сосисками, он поднялся на третий верхний уровень и сел на местный поезд подземки, бегущий под каналом Эверса на станцию Амбуле. Наверху его ослепило сияние газовых ламп. Он подошел к старушке, сидевшей в справочном бюро.

     - Где здесь поблизости хороший отель?

     Женщина вытянула коричневый палец.

     - Выше по Хоблингассе находится отель "Рембрандт", он не хуже всех остальных в Амбуле. Если вам нужно что-то шикарное, обратитесь в отель "Принц Франц-Людвиг" в Старом Городе, он лучший в Европе. Там и цены соответствующие.

     Джерсен выбрал отель "Рембрандт", приятное старомодное строение, внутри отделанное деревом, и снял номер с высокими потолками, выходящий на широкий серый Гааз.

     День еще только начинался. Наемный автокэб доставил Джерсена до мэрии, где за небольшую плату его допустили в архивы. Он поднял записи 1495 года и нашел имя Фильшнер. На это время были зарегистрированы три Фильшнера.

     Джерсен выписал их адреса. Он также отыскал двух Тинси и взял их на заметку. В документах следующих лет значились два Фильшнера и четыре Тинси. Один из фильшнеров и один из Тинси долгие годы жили по соседству.

     Затем Джерсен посетил местную газету "Геликон" и, благодаря своему удостоверению "Космополиса", получил доступ к банку данных. Газетная информация повторяла историю, рассказанную Дандиной, хоть и с некоторыми сокращениями. Фогель Фильшнер характеризовался как "скрытный мальчик, склонный к лунатизму". Его мать, Ядвига Фильшнер, по профессии косметолог, уверяла, что поражена чудовищным поступком Фогеля. Она описывала сына как "хорошего мальчика, чувствительного идеалиста".

     У Фогеля Фильшнера не было близких друзей. Правда, он работал в биологической лаборатории в паре с Романом Хенигсеном, чемпионом школы по шахматам. Ребята время от времени играли в шахматы во время ленча. Романа не удивило преступление Фогеля: "Этот парень не умел проигрывать - шалел и дико расстраивался. Все же мне нравилось играть с ним. Не люблю людей, которые легкомысленно относятся к игре".

     "Фогеля Фильшнера не назовешь легкомысленным", - подумал Джерсен, разглядывая групповую фотографию, запечатлевшую хоровой кружок лицея Филидора Бохуса. В переднем ряду стояла пухленькая улыбающаяся девочка, в которой Джерсен узнал Дандину. Игрель Тинси была третьей в четвертом ряду, но девочка в третьем ряду заслоняла ее лицо, к тому же Игрель еще и отвернулась, так что черты ее Джерсен не смог различить.

     Фотографии Фогеля Фильшнера не было. Микрофильм кончился.

     "Не так уж много", - подумал с досадой Джерсен. Похоже, в Амбуле и не подозревают, что Фильшнер и Виоль Фалюш - одно лицо. Чтобы убедиться в этом, Джерсен вызвал информацию о Виоле Фалюше, Властителе Зла, но его заинтересовала лишь одна строчка: "Виоль Фалюш несколько раз проговаривался, что его родной дом - Земля. До нас доходили слухи, что Виоля Фалюша встречали в Амбуле. Зачем ему понадобилось посещать наши скромные места, неизвестно. Воз, слухи недостоверны".

     Джерсен вышел из редакции газеты и побрел по улице. Жандармерия? Вряд ли там расскажут больше того, что он уже знал. Даже если и знают больше.

     Да и не стоит вызывать лишнее любопытство властей.

     Джерсен просмотрел записанные им адреса, отыскал на карте местоположение лицея Филидора Бохуса - Лотар-Париш. Трехколесный автокэб повез его на один из девяти холмов, мимо маленьких домиков. Каких строений тут только не было! Старинные коттеджи, крытые красной черепицей, новомодные, в стиле "полый ствол" - узкие цилиндры, на две трети скрытые под землей, цельнолитые конструкции из искусственного песчаника, сооружения из розовых и белых панелей с металлическими балками, жилища из прессованной бумаги с плоскими крышами, электрический заряд которых отталкивал пыль. Только пузыри из кварцевого или металлического стекла, получившие широкое распространение в мирах Скопления Ригеля, земляне отвергли. Они усматривали в этих сферах сходство с тыквами и китайскими бумажными фонариками, а людей, которые жили в них, обзывали "бесчеловечными футуристами". Лицей Филидора Бохуса являл собой куб из синтетического черного камня, по бокам которого виднелись два куба поменьше.

     Директор лицея доктор Биллем Ледингер, крупный мужчина с розовой лысиной, вокруг которой топорщились спирали светлых волос, лучился доброжелательством и с готовностью поверил утверждению Джерсена, что "Космополис" хочет опубликовать обзор жизни современной молодежи.

     - Я не думаю, что здесь вы найдете много материала, - покачал головой Ледингер. - Наша молодежь, я бы сказал, средняя. Есть несколько действительно талантливых студентов. Обычный процент тупиц.

     Джерсен спросил о студентах прошлых лет и незаметно перевел разговор на Фогеля Фильшнера.

     - О да, - пробормотал доктор Ледингер, дергая себя за желтый хохолок. - Фогель Фильшнер. Впервые я услышал это имя еще в Технической академии Хабла. Скандал добрался и до нас. Такие вещи быстро разносятся, знаете ли.

     Какая трагедия! Кто бы мог подумать, что парень зайдет так далеко?

     - Фильшнер не вернулся в Амбуле?

     - Он же не дурак, чтобы вернуться или, по крайней мере, объявлять о своем присутствии.

     - Может быть, вы что-нибудь найдете о Фогеле Фильшнере в архиве? Я мечтаю сделать статью о нем.

     Доктор неохотно признал, что фотографии Фогеля Фильшнера есть в архиве.

     - Но зачем вытаскивать на свет эти гадости? Все равно что разрывать могилы.

     - С другой стороны, такая статья может помочь опознанию преступника.

     - Суд? - Ледингер скривил губы. - Спустя тридцать лет? Он был истеричным ребенком. И, что бы ни совершил, теперь уже, наверное, остепенился. Что изменится, если вы потащите его в суд?

     Джерсена несколько озадачила терпимость доктора Ледингера.

     - Это будет урок всем. Что, если среди ваших студентов есть безумцы, подобные Фогелю Фильшнеру?

     Ледингер холодно улыбнулся:

     - В этом я не сомневаюсь. Некоторые из молодых разбойников... ладно, не будем выносить сор из избы. Вы не получите фотографии. Я нахожу вашу идею абсолютно неудачной.

     - У вас есть фотографии класса за тот год, когда произошло преступление? Или, еще лучше, за предыдущий год?

     Доктор Ледингер смерил Джерсена ледяным взглядом, его дружелюбие медленно испарялось. Тем не менее, он подошел к стене и стал снимать с полок толстые тома. Листая страницы, Джерсен в конце концов наткнулся на фотографию хорового кружка, которую уже видел.

     - Вот Игрель Тинси, которая оттолкнула Фогеля и довела его до преступления, - заметил он.

     Ледингер взглянул на фотографию:

     - Подумайте о девочках, завезенных на Край Света. Их жизни поломаны.

     Представляю, как они страдали. Некоторые еще, может быть, живы, бедняжки.

     - Что стало с Игрель Тинси? Ее не было в тот день в кружке?

     Доктор глядел на Джерсена с растущим подозрением.

     - Похоже, вы довольно много знаете об этом деле. Именно оно привело вас сюда?

     Джерсен усмехнулся:

     - Не совсем. Я интересуюсь Фогелем Фильшнером, но не хочу, чтобы об этом знали.

     - Вы офицер полиции? Или из МПКК?

     Джерсен вновь достал удостоверение:

     - Это единственное подтверждение моим словам.

     - Хм-пф! "Космополис" хочет опубликовать статью о Фогеле Фильшнере?

     Зряшная трата бумаги и чернил. Не удивительно, что "Космополис" теряет престиж.

     - Как насчет Игрель Тинси? У вас есть ее фотографии?

     - Без сомнения. - Доктор Ледингер опустил руки на стол в знак того, что беседа окончена. - Но мы не можем допускать посторонних к архивам. Мне очень жаль.

     Джерсен встал.

     - В любом случае, спасибо.

     - Я ничем не помог вам, - холодно обронил Ледингер.

 

***

 

     Фогель Фильшнер жил с матерью в крошечном домике на восточной окраине Амбуле, среди унылых казарм и транспортных развязок. Джерсен поднялся по вытертым железным ступенькам, нажал на кнопку звонка и встал перед глазком. Женщина за дверью произнесла:

     - Да?

     Кирт постарался вложить в свой голос максимум любезности:

     - Я пытаюсь найти мадам Ядвигу Фильшнер, которая жила здесь много лет назад.

     - Не знаю никого с таким именем. Справьтесь у Звана Клодига, домовладельца. Мы лишь съемщики.

     Звана Клодига Джерсен разыскал в конторе "Собственность Клодига".

     - Мадам Ядвига Фильшнер? Знакомое имя... Не вижу в своем списке... Хотя вот она. Съехала... минутку, тридцать лет назад.

     - У вас есть ее теперешний адрес?

     - Нет, сэр. Это уж слишком. Я и не спрашивал... Кстати! Не мать ли она Фогеля Фильшнера, мальчика-работорговца?

     - Верно.

     - Ну, тогда я могу сказать вот что. Когда стало известно, что сделал этот сопляк, она собрала вещички и исчезла. Никто с тех пор не слышал о ней.

 

***

 

     Старый дом Игрель Тинси, высокое восьмиугольное строение в так называемом четвертом палладианском стиле, стоял на полпути к Беллельским холмам. Джерсен навел справки в адресном столе и выяснил, что семья не поменяла место жительства.

     Дверь открыла красивая женщина средних лет в серой крестьянской блузке, голову ее охватывал пестрый шарф. Джерсен оглядел женщину, прежде чем начать разговор. Она ответила ему прямым, почти вызывающим взглядом.

     - Вы - Игрель Тинси? - спросил Джерсен настойчиво.

     - Игрель? - Женщина высоко подняла брови. - О нет, вовсе нет! - Она коротко усмехнулась. - Что за странный вопрос! Кто вы?

     Джерсен протянул удостоверение. Женщина прочла, вернула карточку.

     - Что заставило вас подумать, что я - Игрель Тинси?

     - Она здесь одно время жила. Вы примерно того же возраста.

     - Я ее кузина. - Женщина держалась настороженно. - Что вам нужно от Игрель?

     - зайти? Я объясню.

     Женщина колебалась. Тогда Джерсен двинулся вперед. Она пошевелилась, словно намереваясь задержать его, воровато оглянулась и отодвинулась.

     Джерсен оказался в холле и осмотрелся. Пол был выложен плиткой из молочного стекла. Одну стену занимал телеэкран, какой могли себе позволить представители среднего класса, другую - горка, уставленная безделушками из дерева, кости и перламутра. Там была фигурка работы Линка с Наухиа, одной из планет Скопления Ригеля, флакон духов с Памфилы, статуэтка из черного обсидиана и так называемая молебная плита с Волка-2311. <Негуманоидные туземцы с Волка-2311 посвящают большую часть своей жизни созданию таких плит, видимо, имеющих религиозное значение. Дважды в гол, на солнцестояние, двести двадцать четыре плиты (совершенно одинаковые, до мельчайших деталей) грузят на борт церемониальной баржи, которую затем отпускают в океан. Торговая компания "Люпус" держит свой корабль за горизонтом. Как только баржа исчезает из поля зрения аборигенов, ее задерживают, плиты забирают, вывозят и продают как предметы искусства. - Прим.авт.> Джерсен остановился, чтобы рассмотреть маленький гобелен великолепной выделки.

     - Вот чудесная вещь! Не знаете, откуда она?

     - Действительно хороша, - согласилась женщина. - Думаю, из внешних миров.

     - Напоминает стиль Сабры, - сказал Джерсен.

     С верхнего этажа раздался крик:

     - Эмма! Кто там?

     - Уже проснулась, - пробормотала женщина. Она повысила голос:

     - Джентльмен из "Космополиса", тетя.

     - Нам не нужен журнал, - послышался крик. - Абсолютно!

     - Очень хорошо, тетя, - Эмма указала на гостиную, приглашая Джерсена, и кивнула по направлению голоса:

     - Это мать Игрель. Она нездорова.

     - Жаль. А кстати, где Игрель?

     Эмма вновь вызывающе взглянула на Джерсена:

     - А зачем вам это знать?

     - Если быть абсолютно честным, я пытаюсь установить местонахождение некоего Фогеля Фильшнера.

     Эмма беззвучно и невесело рассмеялась.

     - Вы не туда пришли разыскивать Фильшнера! Ну и потеха!

     - Вы знали его?

     - О да. Он был младше меня на класс в лицее.

     - А со времени похищения вы его больше не видели?

     - Нет, нет. Никогда. Однако странно, что вы спросили. - Эмма заколебалась, неуверенно улыбнувшись. - Это вроде того, как бывает, когда облако на минуту заслоняет солнце. Иногда я оглядываюсь и будто бы вижу Фогеля Фильшнера, но так только кажется.

     - Что случилось с Игрель?

     Лицо Эммы приняло отсутствующее выражение - она заглянула далеко в ушедшие годы.

     - Вы должны знать, что эта история получила огромную огласку. Самое страшное преступление на памяти у всех. Игрель обвиняли, были неприятные сцены. Несколько матерей украденных девочек все время нападали на Игрель: она, мол, провоцировала Фильшнера, довела его до преступления, а значит, должна разделить его вину... Вынуждена признать, - заметила Эмма, - что Игрель была бессердечной кокеткой, просто неотразимой, разумеется. Она могла подцепить парня одним из таких вот взглядов искоса, - Эмма продемонстрировала, - чертовка! Она даже флиртовала с Фогелем. Чистый садизм, потому что она его вида не выносила. Ах, пресловутый Фогель! Не было дня, чтобы Игрель не приносила из школы очередную байку о странностях Фогеля. Как он резал лягушку, а потом, всего лишь вытерев руки бумажным полотенцем, ел свой завтрак. Как от него несло, словно он никогда не переодевался. Как он хвастался своим поэтическим мышлением и пытался поразить ее воображение. Это правда, что Игрель своими ужимками раздразнила Фогеля, а двадцать восемь других девочек заплатили за ее развлечения.

     - А затем?

     - Полный бойкот. Все отвернулись от Игрель, и, воз, навсегда. В конце концов она сбежала с человеком в возрасте и никогда больше не вернулась в Амбуле. Даже мать не знает, где она.

     В комнату ворвалась женщина с горящими глазами и гривой спутанных седых волос. Джерсен едва успел избежать нападения разъяренной матроны.

     - Что вам нужно? Зачем вы задаете вопросы в этом доме? Мне не нравится ваше лицо - вы такой же, как все остальные. Вон отсюда и больше не возвращайся! Бандит! Вползти сюда со своими мерзкими вопросами!

     Джерсен покинул дом Тинси с завидной поспешностью. Эмма попыталась проводить гостя до двери, но тетка, прыгнув вперед, оттолкнула ее. Дверь закрылась, истеричные вопли затихли. Кирт облегченно вздохнул. Зараза!

     Едва ноги унес...

     В ближайшем кафе он заказал стакан вина и наблюдал, как солнце опускается в море. Конечно, вполне воз, что расследование, берущее начало с заметки в "Ригелианине", заведет его в тупик. Единственной ниточкой, связующей Виоля Фалюша и Фогеля Фильшнера, было утверждение Какарсиса Азма. Эмма Тинси, очевидно, верила, что несколько раз встречала Фогеля Фильшнера в Амбуле. Виоль Фалюш мог испытывать извращенное удовольствие, посещая место первого преступления. Если так, почему он не открылся старым знакомым? Конечно, у Фогеля Фильшнера было достаточно времени, чтобы завести других друзей и знакомых. Но ведь Игрель Тинси почла за лучшее уехать из Амбуле. Виоль Фалюш злопамятен. Он водил дружбу с Романом Хенигсеном, чемпионом по шахматам. Дандина еще упоминала поэта, соперника Фогеля Фильшнера. Джерсен попросил справочник и отыскал фамилию Хенигсен. Книжка буквально раскрылась на ней. Джерсен переписал адрес и спросил у официанта, как туда добраться. Оказалось, что Роман Хенигсен живет в пяти минутах ходьбы.

     Дом Романа Хенигсена был самым элегантным из всех, что Джерсен посетил в этот день: три этажа, металл и панели из каменной крошки, окна, которые становятся прозрачными или тускнеют по словесному приказу.

     Маленький юркий человечек с большой головой и сухими мелкими чертами вонзил в Джерсена испытующий взгляд, и Кирт понял, что с ним выгоднее играть в открытую.

     - Я ищу вашего одноклассника, Фогеля Фильшнера. Вы, вроде, были его единственным другом.

     - Гм. - Роман Хенигсен задумчиво потер подбородок и бросил:

     - Зайдите, если хотите. Поговорим.

     Он пригласил Джерсена в кабинет, обставленный точно музей истории шахмат: портреты, кубки, фотографии знаменитых шахматистов.

     - Вы играете в шахматы? - спросил он Джерсена.

     - Время от времени, хоть и не часто.

     - Как и во всем другом, чтобы поддерживать себя в форме, тут нужна практика. Шахматы - древняя игра. - Он подошел к стенду и похлопал по фотографиям шахматистов с дружеской небрежностью. - Все варианты проанализированы, предсказать результат любого разумного хода. Если вы имеете достаточно хорошую память, не думать о том, как взять верх в партии, выигранной кем-то другим. К счастью, ни у кого, кроме роботов, нет такой памяти. Однако вы пришли сюда не для того, чтобы поговорить о шахматах. Хотите рюмочку ликера?

     - Спасибо. - Джерсен принял из рук хозяина хрустальный кубок, в котором плескался дюйм спиртного.

     - Фогель Фильшнер. Странно, что я опять слышу это имя. Известно, где он сейчас?

     - Это как раз то, что я пытаюсь выяснить.

     Роман Хенигсен резко качнул головой.

     - От меня вы ничего не узнаете. Я не видел его и ничего о нем не слышал с 1494 года.

     - Я не надеялся, что он вновь возьмет старое имя. Но, может быть... - Джерсен замолчал, потому что хозяин дома щелкнул пальцами.

     - Странно, - задумчиво протянул Хенигсен. - Каждый вторник, вечером, я играю в шахматном клубе. Около года назад я увидел человека, стоящего под часами, и подумал, что это Фогель Фильшнер. Он повернулся, я разглядел его лицо. Чем-то он напоминал Фогеля, но лишь слегка. У него была приятная внешность и повадки, ничего от щенячьей неуклюжести Фогеля. И все же - раз уж вы упомянули об этом - что-то в нем, воз, манера держать руки, напомнило мне Фогеля.

     - Вы с тех пор не видели этого человека?

     - Ни разу.

     - Вы с ним говорили?

     - Нет. Я так удивился, что уставился на него, а когда решил подойти, он исчез.

     - Как вы думаете, не хотел ли Фогель кого-то повидать? У него кроме вас были друзья?

     Роман Хенигсен скривил губы.

     - Я вряд ли мог считать себя его другом. Мы сидели за одним лабораторным столом, иногда играли в шахматы, он часто выигрывал. Если бы Фогель всерьез занялся этим, мог бы стать чемпионом. Но он сходил с ума по капризной девчонке и писал скверные стишки, подражая некоему Наварху.

     - О, Наварх! Это тот человек, которого Фогель винил во всем?

     - Да, к сожалению. По-моему, Наварх был просто шарлатаном, мистификатором, человеком более чем сомнительных качеств.

     - А что стало с Навархом?

     - Я думаю, он все еще где-то здесь, хоть и не тот, что тридцать лет назад. Люди набираются ума, а декаданс больше не производит такого впечатления, как в годы моего детства. Фогель, конечно, тогда испытал потрясение и делал странные вещи, чтобы сравняться с кумиром. Нет, нет, если кого-то и обвинять в том, что устроил Фогель Фильшнер, так сумасшедшего поэта Наварха.

 

Глава 5

 

     Я виски пинтами глушил,

     Как молоко, его лакал.

     Еще бы кварту осушил

     Да Тим Р.Мортис помешал.

 

     Ах, многоженство хоть и грех,

     Но я всегда любил скандал

     И сих изведал бы утех,

     Да Тим Р.Мортис помешал.

 

     Хор:

     Тим Р.Мортис, Тим Р.Мортис,

     Нет вернее друга.

     Если я решусь уснуть,

     Он пожмет мне руку.

     Тим Р.Мортис, Тим Р.Мортис,

     В холоде и зное,

     Наводящий ужас Тим

     До конца со мною.

 

     Раз, помню, море переплыть

     Я эскимоске обещал.

     Успел лишь ноги замочить,

     Как Тим Р.Мортис помешал.

 

     Мой талисман меня хранить

     Не стал. И я его загнал.

     Хотел я денежки пропить,

     Но Тим Р.Мортис помешал.

 

     Хор (пощелкивая пальцами

     И пристукивая каблуками):

     Тим Р.Мортис, Тим Р.Мортис,

     Нет вернее друга.

     Если я решусь уснуть,

     Он пожмет мне руку.

     Тим Р.Мортис, Тим Р.Мортис,

     В холоде и зное,

     Наводящий ужас Тим

     До конца со мною.

     Наварх

 

     На следующий день Джерсен нанес повторный визит в редакцию "Геликона".

     Досье на Наварха оказалось обширным. Оно изобиловало скандальными историями, сплетнями и самыми разными отзывами, скопившимися за последние сорок лет. Первый скандал разразился, когда университетские студенты поставили оперу на стихи Наварха. Этот опус объявили надругательством над устоями, премьера с позором провалилась, и девять студентов получили волчий билет. С тех пор карьера Наварха шла то в гору, то под уклон, пока не рухнула окончательно. Последние десять лет он обитал на борту брандвахты <брандвахта - судно, служащее жильем для экипажа дноуглубительного судна, земснаряда, водолазной станции и др.> в устье Гааза около Фитлингассе.

     Доехав подземкой до станции Хедрик, на бульваре Кастель-Вивьенс, Джерсен очутился в торговых кварталах Амбуле. Район бурлил: здесь помещались агентства, гостиницы, конторы, рестораны, винные лавочки.

     Нельзя было шагу ступить, чтобы не наткнуться на фруктовый лоток, газетный киоск или книжный развал. В порту, в устье Гааза, гудели баржи, разгружаемые роботами; по бульвару ездили грузовики; из-под земли доходила вибрация тяжело нагруженной подземки. В лавке-кондитерской Джерсен спросил, как попасть на Фитлингассе, и вскочил в автоматический открытый вагончик, перевозивший пассажиров по бульвару вдоль Гааза. Через пару миль фешенебельные строения и небоскребы сменились ветхими домишками из каменной крошки в два-три этажа. Стекла в узких проемах окон потускнели от времени, а стены, некогда радовавшие глаз сочной терракотой, поблекли из-за солнца и морского ветра. Затем потянулись пустыри, поросшие бурьяном. За ними проступали очертания высоких зданий, сгрудившихся на холме, выше бульвара Кастель-Вивьенс. Там лежали северные районы.

     Фитлингассе оказалась серой узкой аллеей, спускающейся с холма. Джерсен вышел из вагончика и сразу увидел высокую двухэтажную брандвахту, пришвартованную к причалу дока. Из трубы вился дымок - на борту кто-то был.

     Джерсен огляделся. Устье Гааза заливал яркий солнечный свет. На дальнем берегу ровные ряды домиков, крытых коричневой черепицей, доходили до кромки воды. Везде валялись кучи ржавого железа, гниющие канаты. Рядом стояло питейное заведение, красно-зеленые окна которого выходили на реку.

     Девушка семнадцати-восемнадцати лет сидела на берегу и швыряла в воду гальку. Она окинула Джерсена быстрым недружелюбным взглядом и отвернулась.

     "Если эта брандвахта и есть резиденция Наварха, нельзя сказать, что он наслаждается приятным видом", - подумал Кирт... Яркий солнечный свет не мог рассеять меланхолии, которую навевали коричневые крыши Дюрре, гниющие доски, тусклая, с жирным блеском вода. Даже девушка в короткой черной юбке и коричневом жакете казалась грустной не по годам. Ее черные волосы растрепались - то ли взлохматил ветер, то ли юная особа не интересовалась своей прической. Джерсен подошел к ней и поинтересовался:

     - Наварх сейчас на брандвахте?

     Девушка невозмутимо кивнула и с отстраненным любопытством натуралиста наблюдала, как незнакомец карабкается по трапу и перелезает через ограждение на переднюю палубу брандвахты.

     Джерсен постучал в дверь - раз, другой. Наконец дверь медленно отворилась. На пороге покачивался заспанный небритый мужчина неопределенного возраста, худой, длинноногий, с горбатым носом и шевелюрой, цвет которой не поддавался описанию. Его глаза, хотя и хорошо посаженные, казалось, смотрели в разные стороны, манеры же оставляли желать лучшего.

     - Что, в этом мире уже не осталось права на личную жизнь? Выметайся с корабля немедленно. Только прилег отдохнуть, как тупая скотина врывается сюда и стаскивает меня с койки. Что стоишь? Я неясно выразился?

     Предупреждаю: я знаю приемчик-другой.

     Джерсен попытался вставить слово, но безуспешно: Наварх двинулся на него с угрожающим видом. Оставалось поспешно ретироваться в док.

     - Минутку вашего времени! - взмолился Джерсен. - Я не официальное лицо, не коммивояжер. Меня зовут Генри Лукас, и я...

     Наварх замахал тощей рукой:

     - Ни сейчас, ни завтра, ни в обозримом будущем я не хочу общаться с вами. Идите прочь. У вас лицо человека, который приносит дурные вести, зловещий, издевательский оскал. С вами все ясно: на вас печать рока! Я вообще не хочу вас знать. Убирайтесь! - И со злорадной ухмылкой подняв трап, поэт скрылся в недрах брандвахты.

     Джерсен вздохнул и поинтересовался у девушки, сидевшей на том же месте:

     - Он что, всегда такой?

     - Это же Наварх, - ответила девушка таким тоном, словно это все объясняло.

 

***

 

     Джерсен отправился в бар, где выпил пинту пива. Хозяин, флегматичный здоровяк с солидным брюшком, либо ничего не знал о Навархе, либо предпочитал молчать. Джерсен не вытянул из него и полслова.

     Поразмыслив с полчаса, Кирт взял телефонный справочник и перелистал его. В глаза бросилось объявление:

 

     Джобал - спасение на воде и буксировка.

     Буксиры. Грузовые баржи. Водолазное снаряжение.

     Для нас нет работы слишком большой или слишком маленькой.

 

     Джерсен позвонил и объяснил, что ему нужно. Он был уверен, что заказанное им оборудование будет к его услугам.

     На следующее утро тяжелый океанский буксир зашел в устье, развернулся и пришвартовался к причалу рядом с брандвахтой Наварха на расстоянии трех футов.

     Поэт выскочил на палубу, задыхаясь от ярости.

     - Что, обязательно швартоваться так близко? Уберите отсюда эту лоханку!

     Вы что, хотите, чтобы я врезался в док?

     Перегнувшись через перила буксира, Джерсен улыбнулся разгневанному Наварху:

     - О, кажется, мы вчера перебросились парой слов?

     - Как же! Я вас выпер, но вы опять здесь и причиняете еще больше неудобств, чем вчера.

     - Не окажете ли вы мне любезность уделить пять минут вашего времени?

     Воз, для вас это будет выгодно.

     - Выгода? Да я пинком отшвырнул больше денег, чем вы за свою жизнь потратили. Убирайтесь!

     - Конечно, конечно... Мы здесь остановились на несколько минут. - Наварх приосанился, торжествуя победу, и не заметил, как рулевой, нанятый Джерсеном, ловко перебрался обратно на буксир с брандвахты. - Мне очень важно поговорить с вами. Если бы вы были так добры...

     - Плевать я хотел! Выметайтесь отсюда со своим корытом!

      - Уже, - сдался Джерсен и кивнул рулевому. Тот нажал кнопку.

     Под брандвахтой прогремел взрыв; она содрогнулась и накренилась на бок.

     Наварх в ярости заметался по палубе. С буксира сбросили кошки, которые зацепили поручни брандвахты.

     - Похоже, у вас в машинном отделении взрыв, - участливо заметил Джерсен.

     - Как это могло случиться? Раньше никаких взрывов не было. Здесь даже нет машины. Я сейчас утону.

     - Пока вас держат кошки - нет. Но мы вот-вот отплываем, придется обрубить швартовы.

     - Что? - Наварх простер руки. - Я уйду на дно вместе с кораблем. Этого вы хотите?

     - Если помните, вы приказали мне отплыть, - укоризненно сказал Джерсен и повернулся к команде:

     - Рубите швартовы. Мы отплываем.

     - Нет, нет! - вопил Наварх. - Я утону.

     - Вот если бы вы пригласили меня на борт, помогли со статьей, которую я пишу, - вкрадчиво начал Джерсен, - я бы вошел в ваше положение, даже оплатил бы ремонт.

     - Что?! - взорвался Наварх. - Да это вы виноваты во взрыве.

     - Осторожней, Наварх! Это очень смахивает на клевету. Тут полно свидетелей.

     - Ба! Вы пират и террорист. Написать статью - ну уж дудки! Хотя... почему вы сразу не сказали? Я тоже пишу. Заходите на борт - поговорим. Я всегда рад новым знакомым. Человек без друзей все равно что дерево без листвы.

     Джерсен перепрыгнул на брандвахту. Наварх, сама любезность, усадил его на палубе под лучами бледного солнца и принес бутыль белого вина.

     - Располагайтесь поудобнее.

     Поэт откупорил бутылку, разлил вино и развалился на стуле, с удовольствием потягивая из стакана. Лицо Наварха излучало такую безмятежность, словно горькая мудрость поколений прошла мимо его сознания, не оставив следов. Как и Земля, Наварх был стар, ко всему безразличен и погружен в меланхолию.

     - Так вы пишете? Я бы сказал, вы не соответствуете стандартному образцу.

     Джерсен протянул журналистское удостоверение.

     - Мистер Генри Лукас, - прочел Наварх, - специальный корреспондент.

     Почему вы пришли ко мне? Я теперь не на коне, все успехи в прошлом.

     Заброшенный, безнадежный. И почему? Хотел представить правду во всей наготе. А это опасно. Смысл маскируют, чтобы не обидеть читателя, не высмеять его обычаи. Мне есть что рассказать об этом мире, но неприятие росло год от года. Пусть себе живут и умирают, мне до них нет дела. О чем ваша статья?

     - О Виоле Фалюше.

     Наварх заморгал:

     - Интересная тема, но при чем тут я?

     - Вы знали его как Фогеля Фильшнера.

     - Гм... Ну да. Вообще-то, об этом мало кто знает. - Наварх подлил еще вина. Рука его дрожала. - Чего именно вы хотите?

     - Информации.

     - Я бы предпочел, - неожиданно взвился Наварх, - чтобы вы получили информацию из первых рук.

     Джерсен согласно кивнул:

     - Совет хорош, если знаешь, где искать. На Краю Света? Во Дворце Любви?

     - Нет. Он здесь, на Земле. - Вся любезность поэта испарилась, он хмурился в раздражении.

     Джерсен откинулся на стуле. Его сомнения и неуверенность исчезли.

     Фогель Фильшнер и Виоль Фалюш - одно и то же лицо. Здесь, перед ним, сидел человек, который знал обе личины.

     Наварх же становился все более агрессивным.

     - Есть множество людей куда более интересных, чем Виоль Фалюш.

     - Откуда вы знаете, что он на Земле?

     Поэт презрительно хмыкнул.

     - Откуда знаю? Я - Наварх! - Он показал на облачко дыма в небе:

     - Я вижу это и знаю. - Потом кивнул на мертвую рыбу, плавающую кверху брюхом:

     - Я вижу это и знаю. - Наконец поднял бутыль с вином и поглядел сквозь нее на солнце. - Я вижу это и знаю.

     Джерсен молчал, озадаченный.

     - Я не собираюсь критиковать вашу теорию познания, - нашелся он наконец. - Я просто не понимаю ее. У вас есть более достоверные сведения о Виоле Фалюше?

     Наварх попытался приложить указательный палец к носу, но промахнулся и ткнул себя в глаз.

     - Есть время для бравады и время для осторожности. Я до сих пор не знаю, какую цель преследует публикация статьи.

     - Это будет обвинительный документ, строго объективный, без передержек.

     Пусть факты говорят сами за себя.

     Наварх скривил губы:

     - Опасное предприятие. Виоль Фалюш - самый чувствительный человек в мире. Помните принцессу, которая почувствовала горошинку под сорока перинами? Виоль Фалюш может услышать даже фальшивую нотку в ежеутренних песнопениях к Кальзибе. С другой стороны, миры меняются, ковер знаний развертывается. У меня нет причин быть благодарным Виолю Фалюшу.

     - Вы полагаете, что его личность носит негативный характер? - пробормотал Джерсен.

     Наварх забыл об осторожности. Он отхлебнул вина и вскинул руку в величественном жесте.

     - Очень негативный. Будь я у власти, какое наказание я мог бы придумать? - Он откинулся на стуле, вытянул костистый палец, словно указывал на поверженного врага, и размеренным, сухим голосом судьи произнес:

     - Погребальный костер, высокий, как гора. На верхушке - Виоль Фалюш. Платформа окружена десятью тысячами музыкантов. Единым взглядом я вызываю пламя. Музыканты играют, пока их мозги не начинают вскипать, а инструменты - плавиться. Виоль Фалюш поет сопрано... - Поэт подлил еще вина. - Потрясающее зрелище, но едва ли мои глаза насладятся. На худой конец пусть эту мразь утопят или отдадут на растерзание львам.

     - Вы действительно очень хорошо знакомы.

     Наварх кивнул. Его взгляд блуждал в прошлом.

     - Фогель Фильшнер читал мои стихи. Юнец с воображением, хоть и без ориентиров. Как он изменился, как распространился! Он добавил власть к воображению. Теперь он великий художник.

     - Художник? В какой области?

     Наварх отмел вопрос, как не стоящий внимания.

     - Он никогда не смог бы достичь теперешнего положения без таланта, без чувства стиля и пропорций. Не смейтесь! Как и я, он простой человек с ясными целями. А вот вы... вы сложная и опасная личность. Я вижу в вашем мозгу темное пятно. Вы землянин? Нет, не говорите мне ничего! - Наварх замахал руками, словно отбрасывая любой ответ, который мог придумать Джерсен. - В этом мире уже слишком много знания, мы используем факты и пренебрегаем чувствами. Факты - фальшивка, логика - пустышка! Я знаю лишь одну систему познания - чтение стихов!

     - А Виоль Фалюш тоже поэт?

     - Он не слишком силен в обращении со словами, - проворчал Наварх, не желающий возвращать беседу в обыденное русло.

     - Когда Виоль Фалюш посещает Землю, где он останавливается? Здесь, с вами?

     Наварх удивленно уставился на Джерсена:

     - Нелепая мысль.

     - Так где же?

     - Там, тут, везде. Он проникает повсюду, как воздух.

     - Как вы разыскиваете его?

     - Я никогда не делаю этого. Иногда он меня находит.

     - И когда он это сделал в последний раз?

     - Недавно. Да, да, да. Может, хватит? Почему вы так интересуетесь Виолем Фалюшем?

     - Странно, что факты имеют значение для вас, - усмехнулся Джерсен. - Но это не секрет. Я представляю журнал "Космополис" и хочу написать статью о жизни и деятельности Фалюша.

     - Хм... Он жутко тщеславен, этот Виоль Фалюш. Но почему бы вам не задать все вопросы ему самому?

     - Я бы не прочь. Но как познакомиться с ним?

     - Нет ничего легче, - фыркнул Наварх. - Если вы уплатите некоторую сумму.

     - Почему бы нет? Я получаю деньги на непредвиденные расходы.

     Наварх вскочил, неожиданно исполнясь энтузиазма.

     - Нам нужна красивая девушка, молодая, веселая. Она должна проявить некоторую восприимчивость, страсть, настойчивость. - Он огляделся, точно в поисках потерянной вещи. В доке сидела замарашка, которую Джерсен видел вчера. Наварх сунул пальцы в рот, резко свистнул и жестом приказал ей подняться на палубу. - Эта подойдет.

     - Это веселая восприимчивая девушка? - удивился Джерсен. - Она больше смахивает на беспризорника.

     - Я слаб и скрытен, - хихикнул поэт, - но я - Наварх. Хоть я и стар, женщины расцветают от моего прикосновения. Посмотрите!

     Девушка поднялась на борт брандвахты и молча выслушала программу Наварха.

     - Мы идем обедать. Расходы ничего не значат, мы выбираем все самое лучшее. Оденься как следует, не забудь о драгоценностях, умастись благовониями. Это богатый джентльмен, наилучший из людей. Как вас зовут? Я запамятовал.

     - Генри Лукас.

     - Генри Лукас. Ему не терпится развлечься. Иди, подготовься.

     Девушка пожала плечами:

     - Я готова.

     - Ты прекрасна и в этом, - согласился Наварх. - Побудь с ним, пока я посоветуюсь с зеркалом. - Он глянул на небо:

     - Желтый день, ночь желта. Я буду в желтом.

     Наварх препроводил гостей в каюту, вся обстановка которой состояла из стола, двух кресел резного дуба и полок с книгами, украшенных статуэтками и вазой с несколькими стебельками ковыля. Он притащил из кабинета вторую бутыль вина и водрузил на стол вместе со стаканами. "Пейте!" Затем поэт исчез. Джерсен остался с девушкой и оглядел ее с головы до ног: все та же черная юбка, рубашка, тоже черная, с открытым воротом, сандалии, ни драгоценностей, ни макияжа, вопреки земной моде. Черты лица правильные, но волосы по-прежнему растрепаны. Или абсолютно глупа, или ко всему безразлична. Джерсен, повинуясь импульсу, взял щетку Наварха и принялся расчесывать ей волосы. Девушка взглянула на него и опустила ресницы, отрешенная, спокойная. Что делается у нее в голове? Такая же полоумная, как Наварх?

     - Теперь, - заметил Джерсен, - ты меньше похожа на оборванца.

     Наварх возвратился в необъятном темно-бордовом пиджаке и желтых ботинках.

     - Вы не попробовали вина. - Он наполнил три стакана. - Впереди у нас приятный вечер. Мы три острова в море, каждый остров - затерянная душа. Мы сойдемся вместе - и что отыщем?

     Джерсен пригубил вино. Весьма приличный мускат. Он выпил. Наварх опрокинул стакан в глотку с такой скоростью, словно опорожнял мусорную корзину. Девушка потягивала янтарную жидкость так, будто не ощущала вкуса.

     Странное создание... Наверное, застывшая маска лица скрывает очарование.

     Но как вытащить его наружу? Что заставит ее улыбнуться?

     - Вы готовы? - Наварх перевел испытующий взгляд с девушки на Джерсена, отворил двери и учтиво пропустил их вперед. - На поиски Виоля Фалюша!

 

Глава 6

 

     Каждый Властитель Зла должен как-то решать проблему известности. Каждый из них достаточно тщеславен (Аттель Малагате - исключение), чтобы жаждать самой широкой популярности. Однако практические соображения требуют анонимности и безвестности, в особенности когда Властители Зла посещают миры Ойкумены. Виоль Фалюш не исключение.

     Подобно Малагате, Кокуру Хеккусу, Ленсу Ларку и Говарду Алану Трисонгу, он ревниво охраняет тайну своей личности, и даже гости Дворца Любви никогда не видели его лица.

     В некоторых отношениях Виоль Фалюш наиболее человечный из всех Властителей Зла, во всяком случае, его дела находятся на уровне человеческого понимания. Ему чужды невероятная жадность Кокура Хеккуса, змеиное коварство Малагате, мегаломания Ленса Ларка, злобное озорство Говарда Алана Трисонга. Злое начало в Виоле Фалюше проявляется как паучья мстительность, чудовищное самолюбование и инфантильная чувствительность.

     Виоль Фалюш, как ни странно, обладает привлекательными чертами. Самые бескомпромиссные моралисты не могут отказать ему в некой доле теплоты и идеализма. Вот что сказал сам Виоль Фалюш, обращаясь к студентам Университета Сервантеса (естественно, его выступление передавалось в записи):

     "Я несчастный человек. Меня преследует невозсть выразить невыразимое, определить неизвестное. Тяга к красоте, разумеется, является одним из основных психологических стимулов. В стремлении к совершенству, попытке соединиться с вечностью,неутомимости исследователя, воз, и заключена высшая правда для человечества.

      Я захвачен этой правдой. Я творю. Однако - и это парадокс - страдаю от убеждения, что достижение цели будет катастрофой. Путь важнее цели. Не буду описывать моих исканий, темной стороны моего "я", моих желаний, моих утрат - вы сочтете их непонятными или, хуже того, странными.

     Меня часто величают злодеем. Не стану сдирать этот ярлык, но в сердце своем не считаю себя таковым. Зло - вектор, устремленный в одном направлении, и часто вред, причиняемый одним, оборачивается благополучием других.

     Меня часто расспрашивают о Дворце Любви, но я не собираюсь удовлетворять праздное любопытство. Скажу только: я отдаю себе отчет в том, что там происходит, и не вижу ничего худого в ублажении чувств, хоть сам я аскет, что, воз, удивит вас. Дворец Любви не единое строение, но обширный и сложный комплекс садов, павильонов, залов, башен, прогулочных аллей и видовых панорам. Его обитатели молоды и прекрасны и не ведают иной жизни, кроме той, что делает их счастливейшими из смертных".

     Так говорит Виоль Фалюш. Злые языки, тем не менее, приписывают ему одержимость эротическими актами. Одна из его любимых игр, как говорят, поселить вдали от мира молодую девушку и воспитывать ее в сознании, что к ней сойдет чудесное существо, которое будет любить ее, а затем убьет... И наступает день, когда она оказывается на маленьком островке, где ее ожидает Виоль Фалюш.

     Из книги Карла Карфена "Властители Зла", выпущенной издательством "Просвещение", Нью-Вэксфорд, Элойз, Вега.

 

     Отель "Принц Франц-Людвиг" недаром пользовался славой самого шикарного места в Ролингшейвене. Главный зал - огромное пространство, двести футов от стены до стены и сто футов в высоту, - заливал золотистый свет двенадцати светильников. Мягкий ворс золотисто-коричневого ковра глушил шаги. Стены были обиты бледно-голубым и желтым шелком, а потолок украшали мастерски выписанные средневековые куртуазные сцены. Меблировку выдержали в стиле благородной старины: солидно, но изящно, обивка из розового или желтого атласа, всюду резное дерево, позолота. На мраморных столах возвышались восьмифутовые вазы с цветами, а у каждого столика стоял навытяжку мальчик в униформе. Такой роскоши Джерсен не видывал нигде, кроме старой Земли.

     Наварх выбрал кресла поближе к нише, где импровизировали музыканты, подозвал официанта и заказал шампанское.

     - И здесь мы ищем Виоля Фалюша? - спросил Джерсен.

     - Я видел его тут несколько раз, - сказал Наварх. - Будьте настороже.

     В этом царстве мрамора и позолоты более чем скромный наряд девушки, ее обнаженные загорелые ноги и сандалии, как ни странно, не казались нелепыми или неуместными. Джерсен диву давался: что за удивительное превращение?

     Наварх говорил о том, о сем, девушка изредка роняла пару слов. Джерсен предоставил событиям идти своим чередом. Он даже поймал себя на том, что наслаждается вечером. Девушка влила в себя изрядное количество вина, что, впрочем, не оказало на нее никакого действия. Она лениво следовала взглядом за людьми, проходящими по большому залу, но не обнаруживала никаких эмоций. В конце концов Джерсен не выдержал:

     - Как твое имя? Я не знаю, как к тебе обращаться.

     Девушка не спешила ответить, тогда вмешался Наварх:

     - Зовите как хотите. Такой у меня обычай. Сегодня она Зан Зу из Эриду.

     Девушка улыбнулась - краткая вспышка удовольствия. Должно быть, она все же не полная идиотка.

     - Зан Зу, а? Это твое имя?

     - Оно не хуже любого другого.

     - С шампанским покончено. Отличное вино. Переходим к обеду! - Наварх поднялся, подал руку девушке, и они по четырем широким ступеням спустились в обеденный зал, который был ничуть не меньше гостиной.

     Наварх знал толк в еде. Джерсен никогда не пробовал таких великолепных блюд и сожалел, что желудок не резиновый. Поэт смаковал изысканные кушанья. Зан Зу едва прикасалась к ним, равнодушно отламывала кусочки, будто из вежливости. Джерсен исподтишка рассматривал ее. Может, больна?

     Или недавно перенесла какое-то горе, потрясение? Прекрасно владеет собой, даже слишком, если учитывать, сколько она выпила - мускат, шампанское, разные вина, которые Наварх заказывал к обеденному столу... Впрочем, не его это дело, решил наконец Джерсен. Его цель - Виоль Фалюш. Здесь, в отеле "Принц Франц-Людвиг", в компании Наварха и Зан Зу, Виоль Фалюш казался фантомом, а дела - скучной обузой. Черт, как быстро его расслабила роскошь, золотой свет канделябров, изысканная еда...

     - Если мы не найдем Виоля Фалюша здесь, где вы собираетесь его искать?

     - У меня нет четкого плана, - объяснил Наварх. - Мы должны повиноваться предчувствию. Не забывайте: для Виоля Фалюша долгие годы я был примером.

     Разве не разумно предположить, что его программа пересечется с нашей?

     - Звучит резонно.

     - Проверим теорию.

     Отдав должное кофе с ликерами и нежнейшим пирожным, Джерсен оплатил счет на двести севов, и компания покинула золотые чертоги.

     - Куда теперь? - спросил Кирт.

     Наварх колебался.

     - Мы вышли немного рано. Однако в кабаре Мик-Мака всегда найдется на что посмотреть, даже если это лишь добрые горожане в живописном окружении.

     Из кабаре Мик-Мака они двинулись в "Парус", затем перекочевали в "Летучий Голландец" и, наконец, в "Голубую жемчужину". Каждое следующее увеселительное заведение оказывалось классом ниже. Или так только казалось? Из "Голубой жемчужины" Наварх направил стопы в кафе "Закат" на бульваре Кастель-Вивьенс, затем - в пивной бар и танцзал. Во "Всемирном рандеву Зейделя" Джерсен решил положить конец изысканиям Наварха:

     - Мы здесь будем ожидать Виоля Фалюша?

     - Где же еще, как не здесь? - вопросил безумный поэт, теперь слегка пьяный. - Здесь, в сердце Земли, где бьется густая кровь! Густая, пурпурная, дымящаяся, как кровь крокодила, кровь убитого льва. Не беспокойся - увидишь своего парня. Так о чем я? Моя молодость, моя загубленная молодость! Я как-то работал на "Транзит Теллура", исследуя содержимое потерянных чемоданов. Тогда я и получил самые глубокие знания об устройстве человеческой души...

     Джерсен откинулся в кресле. В настоящих обстоятельствах оптимальным состоянием была бы пассивная настороженность. А он, кажется, слегка навеселе, хоть и пытался придерживаться умеренности. Краски, музыка, болтовня Наварха пьянили сильнее алкоголя. Дьявол, а Зан Зу все так же бесстрастна и непроницаема! Искоса поглядывая на нее весь вечер, Джерсен гадал: какие мысли бродят в голове этого скрытного создания? Что она надеется взять от жизни? Мечтает ли о чем-то? Например, о красивом возлюбленном? Или путешествиях, внешних мирах?

     С древней ратуши на Фламандских высотах донеслись двенадцать глухих ударов басовитого колокола.

     - Полночь бьет, - прокаркал Наварх. Он, покачиваясь, поднялся на ноги и переводил взгляд с Джерсена на Зан Зу из Эриду. - Продолжим?

     - А где? - спросил Джерсен.

     Наварх указал через улицу на длинный низкий павильон с крышей странной формы и гирляндами зеленых лампочек:

     - Предлагаю кафе "Небесная гармония", место встреч путешественников, космоплавателей, странников из внешних миров и просто любопытных, вроде нас с вами.

     В кафе "Небесная гармония" Наварх принялся сетовать на оскудение жизни в сегодняшнем Ролингшейвене:

     - Мы загниваем, постепенно приходим в упадок! На Земле остаются больные, скорбные духом, униженные, искалеченные, мыслители, возделыватели устричных грядок, параноики, эпикурейцы, медиевисты.

     - Вы путешествовали по Ойкумене? - спросил Джерсен.

     - Никогда моя нога не отрывалась от земной почвы.

     - А мы, по-вашему, к какой категории относимся?

     Наварх взмахнул рукой.

     - Я не признаю категорий! Мы в кафе "Небесная гармония". Мы прибыли в разгар вечера!

     Они сели за столик, и Наварх немедленно потребовал море шампанского.

     Кафе было переполнено. Голоса и звон посуды мешались со звуками бурных джиг, исполняемых струнным квартетом, к восторгу посетителей, которые отплясывали, кружась и подпрыгивая. Длинная стойка, расположенная на возвышении, тянулась от стены до стены здания. Оранжевые и зеленые огни, освещающие бар, позволяли разглядеть лишь силуэты людей, устроившихся возле нее. За столами в зале сидели мужчины и женщины всех возрастов, рас, разного социального происхождения и в разной степени опьянения.

     Большинство публики следовало европейской моде, но некоторые носили костюмы других континентов и миров. Официантки - на жалованьи и добровольные - сновали, разнося выпивку, успокаивая расшумевшихся гуляк, разменивая ассигнации. Музыканты сменили инструменты и теперь играли на лютне, виоле, флейте и тимпане, аккомпанируя группе акробатов. Наварх вливал в себя шампанское с завидной настойчивостью.

     Зан Зу из Эриду постоянно озиралась. Из интереса, неловкости или беспокойства - Джерсен не знал. Когда она взяла бокал, костяшки ее пальцев побелели. Неожиданно девушка повернула голову, встретила его взгляд, и по ее губам скользнул призрак улыбки. Или раздраженной гримасы? Она подняла бокал и отпила шампанского.

     Веселость Наварха достигла высшей точки: он подпевал музыкантам, постукивая в такт пальцами, чем раздражал официантку, которая отступила в сторону со скучающим видом.

     Словно пораженный неожиданной мыслью, поэт оглядел Зан Зу, затем Джерсена, всем своим видом давая понять, что огорошен непредприимчивостью нового незнакомца. Кирт не смог удержаться и взглянул на Зан Зу еще раз.

     Вино ли, цветные огни или магия вечера ударили ему в голову, но оборванка, швыряющая гальку в воду, исчезла. Джерсен смотрел во все глаза, потрясенный метаморфозой. Рядом сидело волшебное создание необычайной привлекательности.

     Внезапно радость Наварха угасла. Джерсен обернулся. Поэт быстро отвел глаза. "Что я делаю? - удивился Джерсен. - Что делает Наварх?.." Кирт вновь попытался сосредоточиться на цели, заставившей его проделать долгий путь, но мысли разбегались.

     "Зан Зу из Эриду глядит внутрь бокала. С удовольствием? Грустью?

     Скукой? Что, черт побери, она думает? Что вообще происходит?"

     Джерсен ощутил укол горькой злости и вскинул глаза на Наварха, который с тупым безразличием встретил его взгляд. Зан Зу потягивала шампанское.

     Наварх подпевал музыкантам:

     - Одна лишь единая ягода на жизненном древе растет, и цвет нашей крови неведом, пока не надрезан плод.

     Джерсен поглядел поверх столов. Наварх наполнил его бокал. Кирт выпил... "Поэт прав. Чтобы погрузиться в мир такой магии, такого наслаждения, нужно бросить все, сжечь все мосты. И что мне Виоль Фалюш?

     Высокое предназначение?" Словно угадав эти мысли, Наварх сжал его руку:

     - Он здесь.

     Кирт очнулся:

     - Где?

     - Здесь. У стойки.

     Джерсен оглядел людей у бара. Их силуэты были почти неотличимы. Кто-то привалился к стойке и держит в руке стакан или рюмку, кто-то облокотился на стойку - вот и вся разница.

     - Который из них Виоль Фалюш?

     - Видишь человека, разглядывающего Зан Зу? Он не замечает больше никого. Он очарован.

     Джерсен вновь оглядел ряд людей и усомнился, что кто-нибудь из них обратил внимание на Зан Зу. Наварх прошептал возбужденным голосом:

     - Она знает! Она ощущает это даже лучше меня!

     Джерсен взглянул на девушку, которая, похоже, чувствовала себя неловко.

     Ее пальцы дрожали на ножке бокала, а взгляд так и притягивала одна из темных фигур. И как она заметила, что ей уделяют внимание?

     Официант приблизился к девушке и прошептал что-то ей на ухо. Зан Зу опустила глаза на бокал с шампанским, крутя его ножку между пальцами...

     Наконец она пришла к какому-то решению и поднялась. Джерсена окатила волна ярости. "Я не позволю. Этому не бывать! Что со мной?.. С каких пор я тревожусь о том, что мне никогда не принадлежало? Уже слишком поздно?!"

     Внезапный приступ ужаса заставил его метнуться вперед. Джерсен схватил тонкое запястье, потянул девушку на себя. Зан Зу бросила на него удивленный взгляд, словно внезапно пробудилась:

     - Зачем вы это сделали?

     - Я не хочу, чтобы вы туда шли.

     - Почему бы нет?

     Джерсен не мог заставить себя говорить. Зан Зу покорно, почти механически села. В ее глазах стояли слезы, щеки были мокрыми. Джерсен коснулся губами влажной щеки под безумное бормотание Наварха:

     - Никогда, никогда это не кончится!

     Джерсен удерживал Зан Зу за руки, словно опасался, что она передумает.

     - Что никогда не кончится? - спросил он машинально.

     - Я тоже любил. И что с того? Время любви миновало. А теперь, разумеется, будут неприятности. Неужели вы не понимаете, насколько Виоль Фалюш чувствителен? Он такой же чужеродный и нежный, как тропический папоротник. Он не выносит противодействия - сопротивление выводит его из себя.

     - Я об этом не подумал.

     - Вы действовали не правильно, - бубнил Наварх. - Он думал только лишь о девушке. Вам нужно было пойти вслед за ней - прямо к Виолю Фалюшу.

     - Да, - пробормотал Джерсен. - Верно, верно. Я понял.

     Он уставился на свой бокал, затем вновь на темные силуэты. Кто-то следил за ним - Кирт ощущал пристальный взгляд. Их ожидали неприятности. А он не в лучшем состоянии, не тренировался уже неделями. Да к тому же полупьян. Какой-то человек приближался скользящей походкой. Он подскочил к столу и плеснул вино на колени Джерсену. В глазах цвета слоновой кости застыла наглая издевка.

     - Попробуй, дай мне, ты, слизняк! Я разделаюсь с тобой, как с ребенком.

     Джерсен изучал незнакомца: желтые волосы, широкое лицо, бычья шея, кряжистое, приземистое тело обитателя планеты с повышенным тяготением.

     - Не думаю, что я тебя чем-нибудь обидел, - сказал Джерсен примирительно. - Садись. Выпей стаканчик вина. И попроси своего друга присоединиться к нам.

     Белоглазый размышлял секунду и буркнул:

     - Я требую извинения.

     - Разумеется, - кивнул Джерсен. - Если я вас побеспокоил, прошу прощения.

     - Этого недостаточно. Я ненавижу гнусных павианов вроде вас, которые сначала оскорбляют человека, а затем увиливают.

     - Воля ваша, - вздохнул Джерсен, - ненавидьте кого хотите. Но почему бы вам двоим не присоединиться к нам? Мы найдем о чем поговорить. Вы из какого мира? - Он поднял свой бокал.

     Белоглазый выбил бокал у него из рук.

     - Я настаиваю, чтобы вы принесли извинения. Вы меня сильно оскорбили.

     Джерсен поглядел через плечо белоглазого.

     - Ваш друг идет. Может, он умнее вас?

     Белоглазый обернулся, чтобы поглядеть. Джерсен, не теряя времени, нанес удар под колено и рубанул ребром ладони по бычьей шее, а потом, ухватив противника за руку, швырнул его в зал. Тот мгновенно вскочил и бросился на врага. Джерсен запустил в него стулом, но белоглазый отбросил его прочь как пушинку. Удар в солнечное сплетение тоже не принес успеха: кулак Джерсена словно врезался в дерево. Здоровяк расправил плечи и прыгнул на соперника, но тут появилось четверо вышибал. Двое вышвырнули Джерсена через боковой вход, еще двое - белоглазого через главный.

     Кирт стоял посреди улицы, оглушенный, растерянный. Полный идиотизм! Что на него нашло? Однако белоглазый мог рыскать вокруг здания, разыскивая его. Джерсен отступил в тень и огляделся. Враг ждал на углу.

     - Собачье мясо. Ты меня стукнул. Теперь моя очередь.

     - Лучше сматывайся, - беззлобно посоветовал Джерсен. - Я опасный парень.

     - Чего-чего? - зарычал белоглазый.

     Джерсен отскочил, не испытывая желания ввязываться в кулачный бой. У него было оружие, но на Земле к убийству относились серьезно. Белоглазый скользнул вперед. Кирт еще отступил на шаг и натолкнулся на пустое ведро.

     Он поднял его, швырнул белоглазому в лицо и быстро забежал за угол. Враг ринулся за ним. Джерсен вытащил лучемет.

     - Это видишь? Я могу и убить тебя.

     Белоглазый отступил, презрительно оскалив зубы.

     Джерсен заглянул в кафе "Небесная гармония". Противник следовал за ним, выдерживая дистанцию тридцать футов.

     Стол был пуст. Наварх и Зан Зу ушли. Темная фигура у стойки? Затерялась среди остальных.

     Белоглазый слонялся неподалеку. Джерсен немного поразмыслил, а затем, очень медленно, пошел по бульвару и свернул в темный переулок.

     Он ждал. Время шло. Кирт проскользнул на двадцать футов вперед, на более удобную позицию, все время поглядывая на перекресток. Но никто не появился.

     Прождав десять минут и едва не вывихнув шею - Джерсен опасался, что враги могут подкрасться по крышам, - он вернулся на бульвар. Предприятие провалилось. Белоглазый приспешник Виоля Фалюша не горел желанием продолжить знакомство.

     Кипя от раздражения, Джерсен отправился по бульвару Кастель-Вивьенс к Фитлингассе. Буксир уже ушел, брандвахта, отремонтированная после взрыва, покачивалась на воде. Ни огня, ни звука... Кирт постоял в доке, прислушиваясь. Молчание; Золотые блики от фонарей Дюрре плясали на маслянистой воде.

     Джерсен покачал головой в грустном изумлении. Чего еще ожидать от вечера с сумасшедшим поэтом и девушкой из Эриду?..

 

Глава 7

 

     Я встретил девушку в саду

     В далеком крае Эриду.

     Без лишних слов, щека к щеке,

     Мы с ней отправились к реке.

 

     На берегу под тенью ив

     Мы прилегли. Я ел инжир,

     И пил вино из терпких слив,

     И открывал пред нею мир.

 

     "Ах, в жизни много есть чудес,

     И столько звезд глядит с небес!

     В миры, что светят в час ночной,

     Уйдем, любимая, со мной".

 

     Она ж, колени обхватив,

     Сказала: "Прихотлив твой путь.

     Простись со мной под тенью ив

     И обо мне скорей забудь.

 

     Ты средь миров привык блуждать...

     Тебе ль земного счастья ждать?

     Иди, ищи свою звезду,

     А я останусь в Эриду".

     Наварх

 

     В десять утра на следующий день Джерсен вернулся на брандвахту. Все изменилось. Солнце было желтым и ласковым. Небо сияло чистой голубизной, и даже разбросанные по нему легкие облачка не обещали плохой погоды. Наварх загорал на верхней палубе.

     Джерсен остановился около трапа:

     - Эй! Я могу подняться на борт?

     Наварх медленно повернул голову и уставился на гостя запавшими желтыми глазами больного цыпленка. Потом служитель муз перевел мутный взор на цепочку барж, которые покачивались на воде, и процедил:

     - Я не испытываю симпатии к личностям со слабой печенкой, которые держат паруса лишь по ветру.

     Джерсен решил истолковать это замечание как завуалированное приглашение.

     - Я сразу же возвратился. Что произошло?

     Наварх нервно отмахнулся:

     - Мы блуждали. Поиски, испытания...

     - Какие поиски? Какие испытания?

     - ...Вели нас по извилистому маршруту. Вначале - под солнцем. Дорога была широкая и белая, но вскоре она сузилась. А в конце нас поджидала трагедия. Сотни разных оттенков, воз, закат тому причиной. Если бы вернуть молодость... я бы изменил свою судьбу. Меня сдуло ветром, как щепотку пепла. И с вами произошло то же самое. Вы потерпели неудачу, не воспользовались случаем, а шанс дается лишь однажды.

     Джерсен отмел эти комментарии как не относящиеся к делу:

     - Вы прошлой ночью говорили с Виолем Фалюшем?

     Наварх поднял худую руку и помотал кистью:

     - Шум, неразбериха! Гневные лица, горящие глаза, буря страстей. У меня гудело в ушах, пока я сидел там.

     - А как насчет девушки?

     - Полностью согласен с вами. Великолепна!

     - Где она? Кто она?

     Наварх молчал, поглощенный созерцанием черно-белой чайки, которая села на воду, и явно не собирался осмысленно отвечать на вопросы.

     Джерсен терпеливо продолжал:

     - Что насчет Виоля Фалюша? Откуда вы знали, что он будет в кафе "Небесная гармония"?

     - Ничего не может быть проще. Я сказал ему, что мы там будем.

     - Когда вы сообщили это ему?

     Наварх брюзгливо поморщился:

     - Ваши вопросы утомительны. Могу ли я сверить свои часы? Могу ли я спросить вас о... Могу ли я...

     - По-моему, вопрос достаточно прост.

     - Мы живем в различных измерениях. Перенесите себя, если желаете. Я - не могу.

     Поняв, что поэт в дурном расположении, Джерсен примирительно сказал:

     - Ну ладно, по той или иной причине прошлой ночью мы упустили Виоля Фалюша. Как вы полагаете, где искать его?

     - Я больше ничего не полагаю... Зачем вам нужен Виоль Фалюш?

     - Вы забыли. Я уже объяснял.

     - Чтобы увериться... Ну, организовать встречу труда не составит. Мы пригласим его на маленькую вечеринку. Воз, на банкет.

     Тон Наварха или, скорее, вороватый взгляд, которым он сопроводил фразу, заставил Джерсена насторожиться.

     - Вы думаете, он придет?

     - Конечно, если мы все тщательно распланируем.

     - Как вы можете быть уверены? И откуда знаете, что он на Земле?

     Наварх наставительно поднял указательный палец:

     - Вы когда-нибудь видели, как кошка крадется по траве? Иногда она останавливается, подняв одну лапу, и мяукает. Почему, спрашивается?

     Джерсен не улавливал связи, но терпеливо проговорил:

     - Эта вечеринка, или банкет, где состоится?

     - Да, да! Вечеринка! - оживился Наварх. - Она должна быть очень изысканной и очень дорогой. Миллион севов!

     - За один вечер? За один банкет? Кого мы собираемся пригласить на него?

     Все население Суматры?

     - Нет. Маленький прием на двадцать гостей. Но все приготовления надо делать сейчас и быстро. Я посредник между вами и Виолем Фалюшем. Он простер свою королевскую милость на меня, недостойного. Но я докажу, что в некоторых аспектах стою выше него. Что такое миллион севов? В мечтах я трачу миллионы ежеминутно.

     - Ну ладно, - сдался Джерсен. - Вы получите свой миллион. - "Дневная прибыль", - подумал он.

     - Мне нужна неделя. За неделю управиться тяжело. Но мы не можем позволить себе промедления.

     - Почему?

     - Виоль Фалюш вернется во Дворец Любви.

     - Откуда вы знаете?

     Наварх глядел на воду.

     - Отдаете ли вы себе отчет, что, шевельнув пальцем, я беспокою дальнюю звезду? Что любая человеческая мысль влияет на физическую парасферу?

     - Так что, источник ваших знаний - это физические пертурбации?

     - Он не хуже любого другого. Но вернемся к приему. Нужны особые условия. Искусство требует дисциплины: чем совершеннее искусство, тем жестче дисциплина. Стало быть, мы должны предпринять некоторые шаги.

     - Например?

     - Во-первых, деньги. Принесите мне миллион севов немедленно!

     - Да, разумеется! В мешке?

     Наварх безразлично отмахнулся.

     - Во-вторых, устраивать все буду я. Вы не вмешивайтесь.

     - Это все?

     - В-третьих, вы должны вести себя прилично. Иначе не будете приглашены.

     - Я постараюсь не пропустить вечеринку, - ухмыльнулся Джерсен. - Но тоже ставлю условия. Во-первых, Виоль Фалюш должен присутствовать.

     - За это не волнуйтесь. Его просто невоз будет удержать.

     - Во-вторых, вы должны будете опознать его.

     - Не будет нужды. Он сам выдаст себя.

     - В-третьих, я хочу знать, как вы планируете пригласить его?

     - Позвоню по телефону, как остальным гостям.

     - Какой у него телефон?

     - Его найти по телефону СОРА-6152.

     Джерсен кивнул:

     - Очень хорошо. Я принесу вам деньги немедленно.

 

***

 

     Джерсен вернулся в отель "Рембрандт", где без всякого удовольствия, почти машинально съел завтрак. Насколько безумен Наварх? Его припадки лунатизма сочетаются с редкой практичностью, и то и другое идет ему на пользу. Телефонный номер СОРА-6152, однако, сумасшедший поэт выдал с подозрительной легкостью. Джерсен больше не мог противиться любопытству.

     Он отправился в ближайшую кабину, набрал цифры, дотронулся до кнопки. В трубке прозвучало:

     - Кто это? - Джерсен нахмурился: подозрительно знакомый голос. Наварх?

     - Кто это?

     Да, это был голос Наварха.

     Джерсен сказал:

     - Я хочу беседовать с Виолем Фалюшем.

     - Кто говорит?

     - Некто, желающий познакомиться.

     - Пожалуйста, оставьте свое имя и номер телефона. В надлежащее время вам позвонят. - Джерсену показалось, что он слышит с трудом подавленный смешок.

     В глубокой задумчивости он покинул кабину. Грустно сознавать, что тебя обвел вокруг пальца полоумный рифмоплет. Тем не менее, Джерсен отправился в банк Веги, заказал и получил миллион севов наличными. Он уложил банкноты в чемодан и вернулся на Фитлингассе. По пути Кирт увидел Зан Зу, девушку из Эриду, выходящую из рыбной лавки с пакетиком жареной корюшки. Она была в неизменной черной юбке и прическу ее отличала та же небрежность, но что-то от магии прошлого вечера до сих пор витало вокруг нее. Девушка села на старый брус и, поглядывая на воду, принялась за рыбу. Она выглядела усталой и опустошенной. Джерсен прошел на брандвахту.

     Наварх принял деньги с безразличием, отделавшись комментарием:

     - Прием состоится через неделю.

     - Вы уже составили список приглашенных?

     - Еще нет. Оставьте это мне. Виоль Фалюш будет среди гостей.

     - Я полагаю, вы позвоните ему по номеру СОРА-6152?

     - Конечно, - Наварх трижды кивнул, преисполненный важности. - А как же иначе?

     - А Зан Зу - она придет?

     - Зан Зу?

     - Зан Зу, девушка из Эриду.

     - О, она? Это было бы неразумным.

 

***

 

     Хойстер Хаушредель, регистратор из Лицея Филидора Бохуса, был человеком средних лет, абсолютно безликим. Его физиономию, лишенную характерных признаков, было так же трудно удержать в памяти, как и скромный черный костюм, облекавший тщедушное тело, или многоквартирную башню из серого бетона, где Хаушредель проживал с женой и двумя маленькими детьми.

     Джерсен, не желая бросить тень на почтенного регистратора, решил свести с ним знакомство где-нибудь подальше от лицея и поджидал свою жертву у эскалатора подземки, неподалеку от дома Хаушределя. Тот был слегка удивлен, но любезно согласился выпить с Джерсеном чашечку кофе и поговорить о делах. Хаушредель оказался менее стоек, чем его патрон, доктор Ледингер, и на следующий день обменял большой бумажный конверт на пачку банкнотов.

     Сердечно раскланявшись с ним, Джерсен открыл конверт. Он извлек две фотографии, переснятые с тех, что хранились в школьных архивах. В первый раз Джерсен увидел угрюмое лицо Фогеля Фильшнера. Смоляные брови нависали над горящими углями глаз, уголки рта изгибались книзу. Далеко не красавчик: длинный висячий нос, по-детски пухлые щеки, черные волосы давно не стрижены, слиплись в неряшливые пряди. Антипод того образа Виоля Фалюша, который сложился в воображении публики. Однако именно так выглядел пятнадцатилетний Фогель Фильшнер. С тех пор, без сомнения, многое изменилось.

     Другая фотография изображала Игрель Тинси, удивительно хорошенькую девочку с гладкими черными волосами, чей рот был решительно сжат, словно она хранила чей-то гадкий секрет. Джерсен изучал фотографию под лупой.

     Вдруг его осенило: это лицо Зан Зу, девушки из Эриду!

     Джерсен почти равнодушно пробежал глазами сведения об остальных соучениках Фогеля Фильшнера и вернулся к фотографии Игрель Тинси. Обладай Зан Зу хоть каплей кокетства, сходство было бы полным. И это не случайность.

     Кирт вновь отправился на бульвар Кастель-Вивьенс. Был ранний вечер.

     Лучи заката все еще золотили воду. Брандвахта пустовала, никто не откликнулся на призыв Джерсена. Он нажал на кнопку и зашел в каюту. Сам собой зажегся свет. Как и следовало ожидать, номер видеофона был СОРА-6152. Чертов Наварх! Рядом лежала записная книжка. Джерсен перелистал ее, но не нашел ничего стоящего внимания. Он осмотрел стены, задние поверхности полок, верхнюю планку телеэкрана, надеясь, что Наварх где-то нацарапал номер, который не доверил записной книжке. Ничего... На полке Кирт отыскал пухлую папку. Баллады, оды, дифирамбы... "Плач по жестоким", "Я - бродячий менестрель", "Они проходят", "Сон Друзиллы", "Облачные замки и тревога тех, кто живет под ними, потому что предметы могут упасть".

     Джерсен отложил папку и направился в спальню. Потолок украшала фотография обнаженной женщины, вдвое больше натуральной величины. Руки раскинуты в стороны, ноги вытянуты, волосы развеваются, словно она плавает в невесомости. Гардероб Наварха составляли костюмы всех стилей и расцветок, столь же разнообразны были и головные уборы. Джерсен обшарил тумбочки и секретеры, нашел множество самых неожиданных, но бесполезных предметов.

     Рядом были еще две маленькие комнаты, меблированные в спартанской манере. В одной из них воздух пропитывал сладкий запах духов - фиалки или лилии? В другой у окна, выходящего на реку, стоял письменный стол. Здесь Наварх, очевидно, сочинял стихи: столешница была вся исчеркана заметками, именами, метафорами и аллитерациями. В этой мешанине и за день не разберешься.

     Джерсен вернулся в главный салон, налил себе стакан отличного муската Наварха, пригасил свет и расположился в самом удобном кресле.

     Прошел час. Последние отблески заката погасли в небе, огни Дюрре заплясали на волнах. За сто ярдов от берега появилось что-то темное - лодка! Она приблизилась к брандвахте, раздался скрип швартовых и шаги по палубе. Дверь отворилась, в полутемный салон вошла Зан Зу. Она отшатнулась в испуге, но Джерсен схватил ее за руку.

     - Подожди, не убегай. Я ждал тебя, чтобы поговорить.

     Зан Зу успокоилась и вошла в салон. Джерсен зажег верхний свет. Девушка осторожно опустилась на край стула. Сегодня на ней были черные брюки и темно-синий пиджак, волосы стягивала черная ленточка, лицо казалось гипсовой маской.

     Джерсен вглядывался в застывшие, правильные черты.

     - Ты голодна? - Она кивнула. - Тогда пошли.

     В ближайшем ресторане девушка накинулась на еду с таким аппетитом, что развеяла все опасения Джерсена по поводу ее здоровья.

     - Наварх называет тебя Зан Зу - так тебя зовут?

     - Нет.

     - А как тебя зовут?

     - Не знаю. Не думаю, что у меня есть имя.

     - Что? Нет имени? Имя есть у каждого.

     - У меня нет.

     - А где ты живешь? У Наварха?

     - Да, сколько я себя помню.

     - И он никогда не говорил, как тебя зовут?

     - Он называл меня разными именами, - сказала Зан Зу довольно уныло. - Вообще-то мне нравится не иметь имени, я та, кем хочу быть.

     - А кем ты хочешь быть?

     Она кинула на собеседника сардонический взгляд, пожала плечами. "Не слишком разговорчивая особа", - подумал Джерсен.

     Внезапно девушка спросила:

     - Почему вы интересуетесь мной?

     - По разным причинам, сложным и простым. Во-первых, ты хорошенькая.

     Зан Зу некоторое время обдумывала это утверждение.

     - Вы действительно так считаете?

     - А что, тебе этого никто не говорил?

     - Нет!

     "Странно", - мелькнуло в голове у Джерсена.

     - Я говорила только с несколькими мужчинами. И женщинами. Наварх предупреждал, что это опасно.

     - Почему?

     - Работорговцы. Я не хочу быть рабыней.

     - Понятно. А меня ты боишься?

     - Немножко.

     Джерсен подозвал официанта и, по его совету, заказал огромный кусок вишневого пирога с сиропом, который поставил перед Зан Зу из Эриду.

     - Ну ладно, - продолжал он. - А в школу ты ходила?

     - Недолго.

     Из рассказа девушки Джерсен узнал, что Наварх таскал ее по всему миру, выбирая странные уголки: одинокие деревеньки, острова, серые города севера, курорты Синьянга, море Сахары, Левант. Были какие-то случайные наставники, семестр или два в диковинной школе, а в основном - чтение книг Наварха.

     - Не слишком ортодоксальное образование, - заметил Джерсен.

     - Оно мне вполне подходит.

     - А Наварх - кем он тебе приходится?

     - Я не знаю. Он всегда был со мной. Иногда он... добрый, а иногда... вроде бы ненавидит меня... Я не понимаю, да и не интересуюсь этим особенно. Наварх - это Наварх.

     - Он никогда не упоминал твоих родителей?

     - Нет.

     - А ты его спрашивала?

     - О да! Несколько раз. Когда он трезв, говорит очень пышно: "Афродита вышла из морской пены, Лилит была сестрой древнего бога, Арренис возродилась к жизни, когда молния ударила в розовый куст". И я сама могу выбрать источник своего происхождения, - Джерсен слушал, пораженный. - Когда Наварх пьян или занят своей поэзией, он пугает меня - говорит о каком-то путешествии. Ничего не объясняет, но это должно быть что-то ужасное. Я не хочу ехать.

     Она замолчала. Их беседа, отметил Джерсен, не испортила ей аппетита: от пирога не осталось ни крошки.

     - Он когда-нибудь упоминал человека по имени Виоль Фалюш?

     - Воз. Я не слушала.

     - Фогель Фильшнер?

     - Нет... Кто эти люди?

     - Это один и тот же человек. Носящий разные имена. Ты помнишь того типа у стойки в кафе "Небесная гармония"? - Зан Зу потупила глаза в кофейную чашку и задумчиво кивнула. - Кто это был?

     - Я не знаю. Почему вы спрашиваете?

     - Потому что ты собралась идти с ним.

     - Да. Я знаю.

     - Почему? Если ты его не знаешь?

     Девушка нервно двигала чашку взад-вперед, наблюдая за вращением черной жидкости.

     - Трудно объяснить. Я знала, что он следит за мной. Он хотел, чтобы я подошла. Наварх привез меня туда. И вы были там. Словно все хотели, чтобы я к нему подошла. Словно... словно это было жертвоприношение. Мне стало нехорошо. Комната качалась. Воз, я слишком много выпила вина. Но я хотела разом со всем покончить, если это моя судьба. Я должна была узнать... Но вы не разрешили мне пойти. Это я помню. И я... - Она замолкла и отняла руки от кофейной чашки. - В любом случае, вы не хотели ничего плохого.

     Джерсен промолчал, а Зан Зу спросила:

     - Или хотели?

     - Нет. Ты закончила?

     Они вернулись на брандвахту, где было все так же пусто и темно.

     - Где Наварх? - спросил Джерсен.

     - Готовится к приему. Он ужасно возбужден. С тех пор как вы приехали, все пошло по-другому.

     - А после того как я покинул кафе "Небесная гармония" той ночью, что случилось?

     Зан Зу нахмурилась.

     - Был какой-то разговор. В глаза мне били зеленые и оранжевые вспышки.

     Незнакомый человек подошел к столу и глядел на меня. Он говорил с Навархом.

     - Ты видела его?

     - Нет. Я так не думаю.

     - Что он сказал Наварху?

     Зан Зу покачала головой.

     - В ушах шумело, как от водопада или ветра. Я не слышала. Этот человек дотронулся до моего плеча.

     - А потом?

     Зан Зу скорчила гримаску.

     - Я не помню... Не могу припомнить...

     - Она была пьяна! - раздался крик Наварха. Поэт ворвался в салон. - Ее намеренно напоили. Что вы делаете на борту моей брандвахты?

     - Пришел выяснить, как вы тратите мои деньги.

     - Все как раньше. Убирайтесь немедленно.

     - Ладно, ладно, - урезонивал его Джерсен, - так не разговаривают с человеком, починившим вашу посудину.

     - После того как он чуть не потопил ее? Ба! Редкая наглость.

     - Я так понимаю, что в молодости вы сами несколько раз нарушали закон.

     - В молодости! - фыркнул Наварх. - Я всю жизнь нарушаю закон!

     - Как насчет приема?

     - Это будет поэтический эпизод, произведение экспериментального искусства. Я бы предпочел, чтобы вас там не было.

     - Что? Тогда верните мои деньги!

     Наварх развалился в кресле.

     - Ничего другого я от вас не ожидал.

     - И были правы. Где состоится прием?

     - Мы встречаемся в деревушке Кушини, в двадцати милях к востоку, точно в час или два пополудни перед трактиром. Вы должны надеть костюм Арлекина, длинный плащ и маску.

     - Виоль Фалюш придет?

     - Конечно, конечно. Разве я не объяснил?

     - Не совсем. И все будут в масках?

     - Естественно.

     - И как я узнаю Виоля Фалюша?

     - Что за вопрос? Как он может укрыться? Черное зарево пульсирует вокруг него. Он вызывает жуткие ощущения.

     - Эти качества, может, и очевидны, - хмыкнул Джерсен, - но как его опознать?

     - Вы поймете это в свое время. Сейчас я этого сам не знаю.

 

Глава 8

 

     За десять минут до назначенного времени Джерсен припарковал взятый напрокат аэрокар в тени под вязами на окраине Кушини. Он был в костюме Арлекина, а маску держал в кармане.

     День был мягким и солнечным. Природа замерла в ожидании осени. "Наварх едва ли мог надеяться на лучшую погоду", - подумал Кирт. Он тщательно проверил свою амуницию. Под маскарадным костюмом много не укроешь, но Джерсен постарался: в ремне скрывалось тончайшее стальное лезвие, рукоять которого служила пряжкой ремня; под левой рукой свисал лучемет, в правом рукаве был спрятан яд. Удовлетворенный осмотром, Джерсен запахнул плащ и направился в деревню, раскинувшуюся на берегах маленького озера. Его глазам открылся буколический, чарующий вид, почти средневековый: трактир, самое новое строение, был возведен по меньшей мере четыреста лет назад.

     Когда Джерсен приблизился к нему, молодой человек в сером и черном выступил вперед:

     - Вы приглашены на прием, сэр?

     Джерсен кивнул и был проведен по сходням к воде, где ждала крытая лодка.

     - Маску, пожалуйста, - потребовал молодой человек в униформе.

     Джерсен надел маску, ступил в лодку и был доставлен на противоположный берег.

     Оказалось, что он прибыл одним из последних. Около полукруглой стойки уже ожидало человек двадцать. Гости походили друг на друга в маскарадных костюмах. Одним из них был Наварх, который выступил вперед, потянув Джерсена за плащ:

     - Пока мы ждем, попробуйте это вино. Оно терпкое и легкое и отгоняет грустные мысли.

     Джерсен взял бокал с вином и отступил. Двадцать человек, мужчин и женщин, - кто из них Виоль Фалюш? Вряд ли Властитель Зла захочет приподнять завесу тайны. Неподалеку застыла с бокалом в руках тоненькая женщина. Значит, Наварх позволил Зан Зу прийти на прием. Или заставил прийти? Десять мужчин, одиннадцать женщин. Наверно, должен прибыть еще один представитель сильного пола. Пока Джерсен пересчитывал лодочки с белыми скамьями, пришвартованные к причалу, на берег ступил еще один гость. Он был высокий, стройный, в небрежной легкости его манер сквозила усталая пресыщенность. Джерсен внимательно оглядел его. Если это не Виоль Фалюш, то кто? Человек медленно приблизился к группе гостей. Наварх выступил вперед, почти раболепно принял на руку протянутый ему плащ и поднес вновь прибывшему бокал вина. Взмахнув свободной рукой, Наварх отступил назад и провозгласил:

     - Друзья и гости, теперь все в сборе: избранные, нимфы и полубоги, поэты и философы. Мы стоим под сенью вязов в оранжево-красном, багряно-черном убранстве, мы выступаем в торжественно-медлительный паване!

     Мы актеры и зрители одновременно. Я лишь наметил рамки, внутри которых будет развиваться действо, схему, так сказать. Остальное за вами: ходы, интриги, контригра, орнаментация сюжета. Так будем же нежны и свободны, беззаботны и созвучны друг другу. Наши персонажи не должны перевирать мелодии!

     Наварх благоговейно поднял свой бокал к сиянию солнца, как священный сосуд, осушил его залпом и театральным жестом указал на стволы деревьев:

     - Следуйте за мной!

     Через пятьдесят ярдов гости достигли повозки, борта которой были расцвечены красным, оранжевым и зеленым и украшены лентами из апельсинового бархата. Вдоль бортов тянулись обитые желтым шелком диванчики, а в центре коленопреклоненный мраморный сатир поддерживал мраморный поднос, на котором красовались бутыли разных размеров, форм и цветов, все они содержали то же самое мягкое вино.

     Едва все расселись, как повозка бесшумно покатила через живописный парк. Она петляла между рощицами, давая возсть полюбоваться идиллическим ландшафтом. Гости потихоньку осваивались, зазвучали разговоры и смех, но большинство предпочитало молча потягивать вино и наслаждаться осенними пейзажами.

     Джерсен по очереди рассматривал мужчин. Запоздалый гость все еще казался ему наиболее вероятным претендентом на роль Виоля Фалюша. Про себя Джерсен окрестил его Первым. Однако среди собравшихся еще четверо были высокими, темноволосыми и сдержанными. "Назову их для удобства Вторым, Третьим, Четвертым и Пятым", - решил Кирт.

     Шарабан остановился, и компания вступила в палисадник, пестреющий винно-красными и белыми астрами. Наварх танцующей походкой, игривый, как молодой козленок, устремился под сень высоких деревьев, увлекая за собой гостей. Было около трех часов. Косые лучи просачивались сквозь охристую листву и падали на огромный ковер ало-золотого шелка, с серо-зеленой и голубой каймой. Сзади виднелся шелковый шатер, поддерживаемый белыми спиральными колоннами.

     Вокруг ковра были расставлены двадцать два кресла с высокими спинками в форме петушиных хвостов, а за креслами - табуреты черного дерева, инкрустированные перламутром и киноварью, с алыми ларцами для специй.

     Повинуясь лишь ему понятному принципу, Наварх рассадил гостей.

     Зан Зу сидела через несколько кресел от Джерсена, а пять подозреваемых - довольно далеко. Откуда-то послышалась музыка, точнее, обрывки мелодий, звучавшие тихо, едва слышно, тревожащие и не достигающие совершенства.

     Наварх занял свое место, и все смолкли. Из шатра вышли десять обнаженных девушек в золотых сандалиях и с чайными розами у виска. Они держали подносы с бокалами тяжелого зеленого стекла, в которых плескалось все то же изысканное вино.

     Лимонные листья, кружась, слетали на золотой ковер, их густой аромат висел в воздухе. Джерсен осторожно потягивал вино - он не собирался расслабляться. Где-то рядом Виоль Фалюш, соседство которого обошлось ему в миллион севов. Коварный рифмоплет не выполнил своего обещания: что такое "черное зарево", о котором он говорил? Похоже, оно пылает вокруг Первого, Второго и Третьего, но Джерсен боялся положиться на свои парапсихологические способности.

     Предвкушение, ожидание стало почти материальным. Наварх откинулся в кресле, забавляясь. Нагие девушки двигались так плавно и бесшумно, словно пространство было залито не желтым светом и мягкой лиственной тенью, а водой. Поэт вскинул голову, словно услышав глас неба или души. Его глубокий голос рокотал и, смешиваясь с обрывками мелодий, которые, казалось, подстраивались под ритм слов, рождал диковинную музыку:

     - Собравшиеся здесь изведали множество страстей. Все страсти не может познать никто, но поглядите на меня! Я - Наварх, прозванный Безумным Поэтом. Но разве не каждый поэт - безумец? Это неизбежно! Его нервы - накопители и проводники несчетных импульсов энергии. Он боится. О, как он боится! Поэт чувствует движение времени, сквозь пальцы его проходит теплая пульсация, словно он сжимает артерию. От любого звука - будь то дальний смех, шум воды, дуновение ветра - он слабеет и обмирает, потому что никогда больше не будет такого смеха, такого шороха, такого дуновения. Вот трагедия его жизни, ноша, которую он обречен нести! А разве захочет Безумный Поэт измениться? Никогда не впадать в отчаянье? Никогда не разочаровываться? Никогда не чувствовать ток жизни в своих обнаженных нервах? - Наварх вскочил на ноги и сплясал джигу. - Все собравшиеся здесь - безумные поэты. Если вы голодны, деликатесы всех миров ждут вас. Если вы устали, устройтесь поудобнее в своих креслах и следите, как падают листья.

     Если вам нужно вдохновение, вкушайте это великолепное вино, которое никогда не потеряет вкуса. Если вы хотите отправиться в Страну любви, к ближним ее пределам или дальним горизонтам, дерзайте! - Его голос опустился на октаву, мелодия стала медленной и размеренной. - Нет света без тени, нет звука без молчания, нет экзальтации без боли. Я - Безумный Поэт, я - сама Жизнь! Поэтому, по логике событий, Смерть рядом! Но там, где Жизнь громко заявляет свои права. Смерть безмолвствует. Ищите их среди масок! - И Наварх обвел пальцем всех сидящих. - Смерть здесь. Смерть следит за Жизнью. Она не слепа, нет! Смерть ищет одного, задует одну свечу. Не бойтесь, если у вас нет причины бояться. - Наварх повернул голову. - Прислушайтесь!

     Откуда-то издали грянули веселые звуки. Из-за шатра выступили четыре музыканта: с кастаньетами, гитарой и скрипками. Они играли самую зажигательную и веселую из джиг, такую, что заставляла сердце биться быстрее. Внезапно они замерли, и музыка оборвалась. Кастаньеты отстучали несколько так-тов, и музыка полилась вновь, но теперь в ней таилась грусть, от которой щемило сердце. Играя таким манером, музыканты прошли под сень деревьев и удалились. Мелодия затихла, и лишь вздохи скрипок и стоны гитарных струн доносились, как и раньше, обрывки без конца и без начала, легкие и естественные, как дыхание.

     Джерсен томился от неловкости. Обстоятельства вышли из-под его контроля. В маскарадном костюме он чувствовал себя шутом. Не на это ли рассчитывал коварный поэт? Даже если Виоль Фалюш сейчас встанет перед ним и назовется, он, Джерсен, не сможет шевельнуть пальцем. Осенний ли воздух, вино ли сыграло с ним роковую шутку, но он не сможет пролить кровь на прелестный багряно-золотой ковер. И даже на ковер из медных листьев под ногами.

     Джерсен откинулся в кресле, удивляясь самому себе. Ну ладно, так уж и быть, пока он просто посидит и подумает. Некоторые гости явно нервничали: какая-то принужденность, натянутость проскальзывала в движениях, смехе.

     Воз, Наварховы разговоры о смерти напугали их. Кого же имел в виду Наварх?.. Девушки тихо двигались вдоль ряда кресел, подливая вина. Одна склонилась над Джерсеном, он уловил аромат чайной розы. Девушка выпрямилась, улыбнулась ему и перешла к следующему гостю.

     Джерсен выпил вино, откинулся в кресле. Рассеянный и бесстрастный, он все же не мог размышлять. Некоторые гости встали с кресел и переговаривались мягкими, приглушенными голосами. Первый стоял, оглядываясь. Второй не спускал глаз с Зан Зу. Третий, как и Джерсен, развалился в кресле. А Четвертый и Пятый были среди беседующих.

     Джерсен поглядел на Наварха. Непредсказуемый человек. Что он еще задумал? Джерсен позвал поэта. Наварх повернулся в его сторону с отсутствующим видом.

     - Виоль Фалюш тут?

     - Чш! - Наварх поднес палец к губам. - Вы маньяк!

     - Мне это и раньше говорили. Он здесь?

     - Я пригласил двадцать одного гостя. Со мной их двадцать два. Виоль Фалюш здесь.

     - Который из них?

     - Я не знаю.

     - Что? Вы не знаете? - Джерсен выпрямился, пробужденный от летаргии двуличием Наварха. - Между нами не должно быть недоговоренностей, Наварх!

      Вы выудили у меня миллион севов на определенных условиях.

     - И я выполнил их, - фыркнул Наварх. - Правда заключается в том, что я не знаю, на кого теперь похож Виоль Фалюш. Я хорошо знал юного Фогеля Фильшнера. Виоль Фалюш изменил лицо и манеры. Он может быть одним из трех или четырех. Пришлось бы содрать с них маски и отослать тех, кого я точно опознаю, тогда оставшийся и будет Виолем Фалюшем.

     - Очень хорошо. Именно это мы и сделаем.

     Наварх не выказал воодушевления.

     - Жизнь по той или иной причине все равно покинет мое тело. Я признаю это. Но я всего лишь Безумный Поэт, а не герой.

     - Неважно. Вот как мы поступим: пригласите ваших кандидатов в шатер.

     - Нет, нет! - прокаркал Наварх. - Это невоз. Есть более легкий путь. Следите за девушкой. Он подойдет к ней, и мы его узнаем.

     - К ней может подойти полдюжины других.

     - Тогда ухаживайте за ней сами. Он единственный, кто бросит вам вызов.

     - А если никто не бросит?

     Наварх сжал его руку.

     - Что вы теряете?

     Оба повернулись к девушке. Джерсен сказал:

     - И в самом деле, что я теряю? В каком она родстве с вами?

     - Дочь старого друга, - провозгласил Наварх. - Она, если так сказать, моя награда, на меня возложена обязанность вырастить ее и подвести к зрелому возрасту.

     - А теперь, выполнив свою миссию, вы предлагаете ее любому прохожему?

     - Беседа становится утомительной, - скривился Наварх. - Глядите! К ней кто-то приблизился.

     Джерсен оглянулся. Второй приблизился к Зан Зу и обратился с пылкими речами. Девушка вежливо слушала. Как и в кафе "Небесная гармония", Джерсена потряс взрыв эмоций. Чувство утраты? Ревность? Потребность защитить? Какова бы ни была природа чувства, оно заставило Кирта выступить вперед и присоединиться к этой паре.

     - Как вам нравится прием? - спросил Джерсен дружелюбно. - Чудесный день для пикника. Наварх - потрясающий хозяин, однако он нас не представил. Как вас зовут?

     Второй вежливо ответил:

     - Без сомнения, у Наварха были серьезные причины для отступления от этикета. Стоит ли нам открываться друг другу?

     - Разумно, - согласился Джерсен и повернулся к Зан Зу:

     - А как вы полагаете?

     - У меня нет имени, которое я могла бы открыть.

     Второй предложил:

     - Почему бы вам не подойти к Наварху и не спросить его мнения?

     - Наварх смутился бы. Он сторонник анонимности. Похоже, он полагает, что это создаст особые, интимные отношения между гостями. Так ли это?

     Сомневаюсь. Во всяком случае, не на том уровне, на котором настаивает Наварх.

     - Именно так, именно так, - огрызнулся Второй. - Будь вы подогадливее, давно бы оставили нас вдвоем. Юная леди и я заняты частной беседой.

     - О, прошу прощения за то, что прерываю вас, но юная леди и я условились собирать цветочки на лугу.

     - Вы ошибаетесь, - с металлом в голосе возразил Второй. - Когда все носят маски, ошибиться довольно легко.

     - Если тут и произошла ошибка, она к лучшему, и я предпочитаю именно эту милую собирательницу цветов. Будьте так добры, извините нас.

     Второй был сама любезность:

     - В самом деле, мой добрый друг, ваша настойчивость уже превышает границы приличий. Неужели вы не видите, что мешаете?

     - Не думаю. На празднике, где ощущения бьют по обнаженным нервам, где бродит сама Смерть, мудрость заключается в уступчивости. Взгляните на ту женщину! Она горит желанием обсудить ваши затруднения. Почему бы вам не присоединиться к ней и не открыть ей свое сердце?

     - Но это вас снабжает, - упорствовал Второй. - Удалитесь.

     Джерсен повернулся к Зан Зу:

     - Похоже, выбор предстоит сделать вам. Беседа или цветы?

     Зан Зу заколебалась, переводя взгляд с одного на другого. Второй не сводил с нее горящих глаз. "Выбирай, если вообще возможен выбор между этим хлыщом и мной. Но выбирай очень осторожно". Зан Зу задумчиво повернулась к Джерсену:

     - Пошли собирать цветы!

     Второй поглядел на Наварха, будто собирался воззвать к его помощи, затем передумал и удалился.

     Девушка спросила:

     - Вы и вправду хотите собирать цветы?

     - Ты знаешь, кто я?

     - Конечно.

     - Я не очень хочу собирать цветы. Разве что ты захочешь?

     - О... Но тогда чего вы хотите?

     Джерсен обнаружил, что на этот вопрос трудно ответить.

     - Я и сам не знаю.

     Зан Зу взяла его за руку:

     - Тогда пойдем поищем цветы и, воз, выясним это.

     Джерсен оглядел гостей. Второй издали следил за ними. Первый и Третий не проявляли никакого интереса. Джерсен и девушка вышли из-под деревьев, Зан Зу все еще держала спутника за руку, тот обнял ее за талию, она вздохнула.

     Второй быстро передернул плечами, и это движение, казалось, вернуло ему энергию. Он подошел к Джерсену быстрыми скользящими шагами, в его руке было маленькое оружие. Краем глаза Джерсен заметил, что позади стоял Наварх, вся фигура которого выражала дикое веселье.

     Джерсен толкнул Зан Зу на землю и укрылся за деревом. Второй остановился. Он повернулся к Зан Зу и, к удивлению Кирта, направил на нее оружие. Джерсен выскочил из-за дерева и ударил по руке мужчины. Оружие выплюнуло в землю пучок энергии. Соперники вперили друг в друга горящие ненавистью взгляды. Раздался резкий свисток. Из лесу послышался треск веток, тяжелый топот, и глазам гостей предстала дюжина жандармов во главе с лейтенантом в золоченом шлеме и разъяренным стариком в серой парче.

     Наварх поспешно выступил вперед:

     - Чем объясняется подобное вторжение?

     Низенький толстый старичок выскочил вперед и схватил его за руку:

     - Какого черта вы тут делаете, в пределах моего частного владения? Вы мошенники! Да еще эти голые девки - полный скандал!

     Наварх суровым голосом вопросил лейтенанта:

     - Кто этот старый жулик? Какое право он имеет вторгаться в мои частные владения?

     Старик шагнул вперед, разглядел ковер и побледнел:

     - О боже! - прошептал он. - Мой бесценный шелк! Сиккимский ковер! Эти мерзавцы уселись на него! И мои уникальные бахадурские кресла! Что еще они украли?

     - Чушь! - бушевал Наварх. - Я арендовал это владение вместе с мебелью.

     Собственник, барон Каспар Хельми, сейчас находится в санатории для поправки здоровья!

     - Это я - барон Каспар Хельми! - заорал старик. - Уж не знаю, кто вы такой, сэр, под этой чудовищной маской, но ручаюсь, что разбойник!

     Лейтенант, выполняйте свой долг. Уведите их всех. Я настаиваю на подробнейшем расследовании.

     Наварх простер руки к стражу порядка и изложил проблему с дюжины различных точек зрения, но лейтенант был неумолим:

     - Боюсь, я должен арестовать всех вас. Барон Хельми сделал формальное заявление.

     Джерсен, стоя в стороне, наблюдал за происходящим с огромным интересом, одновременно следя за передвижениями Первого, Второго и Третьего. Виолю Фалюшу - а это, скорее всего, Второй - сейчас приходится жарко: стоит ему попасть в суд, как его личность тут же выяснится.

     Первый выглядел суровым и непреклонным. Второй выжидал, поглядывая по сторонам, а Третий не только не взволновался, но даже развеселился.

     Тем временем лейтенант арестовал Наварха, обвинив его в нарушении границ частного владения, воровстве, оскорблении общественной морали и простом хулиганстве - Безумного Поэта только что оттащили от барона Хельми, которого тот собирался стукнуть. Жандармы заталкивали гостей в пару полицейских машин. Второй пристроился к краю группы и, пользуясь возмутительным сопротивлением Наварха, ускользнул за дерево. Джерсен поднял крик, и парочка жандармов, повинуясь приказу начальства, кинулась за беглецом. Тот отпрыгнул. Вспыхнул луч света, другой, и оба жандарма легли мертвыми. Второй метнулся в лес и скрылся из виду. Джерсен было последовал за ним, но через сотню ярдов остановился, боясь заблудиться.

     Содрав маску, он побежал к полукруглой стойке у водоема, где нашел и натянул свой плащ, и переправился в лодке через озеро.

     Спустя пять минут он добрался до аэрокара и поднял его в воздух. Еще несколько минут он рыскал над парком. Если Второй прибыл на аэрокаре, скорее всего, он и отбудет тем же способом, пока патруль обыскивает место преступления. Впрочем, в костюме Арлекина все люди похожи, и за это время было уйти далеко. И Джерсен, выжав из машины полную скорость, устремился к Ролингшейвену.

 

Глава 9

 

     Кушини. Сентябрь, 30. Два агента городской жандармерии сегодня убиты гостем таинственной оргии в Кушини, в поместье, принадлежащем барону Каспару Хельми. Среди всеобщего замешательства убийца успел ускользнуть и, как полагают, скрывается в лесу. Его имя до сих пор не стало достоянием гласности.

     Хозяином и устроителем вакханалии был известный поэт и вольнодумец Наварх, чьи эскапады с давних пор шокируют жителей Ролингшейвена...

     (Далее следует описание обстоятельств убийства и список арестованных гостей...)

 

     Ролингшейвен. Октябрь, 2. Жертвой неожиданного нападения стал Ян Келли, тридцати двух лет, житель Лондона. Прошлым вечером его умышленно забили до смерти во время прогулки по Биссгассе. Убийцу, как и мотив преступления, установить не удалось. Келли фигурировал в новостях двухдневной давности как гость фантастического пикника Наварха. Полиция пытается установить связь между этими происшествиями.

     Из газеты "Мундис", Ролингшейвен.

 

     Создатель умопомрачительного Дворца Любви, кичащийся чудовищным перечнем преступлений, Виоль Фалюш, Властитель Зла - кто он, что он? Воз, я лучше всех ныне живущих могу понять его мотивы и объяснить действия. Я не представляю, каким он стал сейчас, не узнаю, столкнувшись с ним на улице. Но как человек, знавший этого кумира публики в молодости, заявляю: распространенное представление о Виоле Фалюше как об элегантном, жизнерадостном, романтическом красавце не соответствует действительности.

     Впервые я встретил Виоля Фалюша, когда ему было четырнадцать. Он тогда звался Фогелем Фильшнером. Если взрослый Виоль напоминает того мальчика, то успех его знаменитых любовных эскапад объяснить лишь насилием или действием наркотиков. Как вы знаете, я дорожу репутацией правдивого рассказчика, поэтому хочу подкрепить свои заявления высказываниями женщин, которые в свое время хорошо знали Фогеля Фильшнера (по очевидным причинам я не называю их имен):

     "Мальчишка, обожающий всяческие мерзости".

     "Фогель казался на редкость отталкивающим, хоть в нашем классе и были мальчики еще некрасивей. Я знала его четыре года, и, вместо того чтобы научиться сдерживать себя, он становился все хуже и хуже".

     "Фогель Фильшнер! Я полагаю, тут нет его вины. Видимо, его мать была неряхой. Он обладал отвратительными привычками, например любил ковырять в носу и разглядывать его содержимое, издавая при этом странные звуки и нюхая!".

     Эти свидетельства говорят сами за себя, а они самые нейтральные из всех! Однако, будучи человеком честным и рассудительным, я не стану пересказывать наиболее пикантные анекдоты.

     Позвольте мне описать Фогеля Фильшнера, каким я знал его. Он был высоким и смахивал на паука, со своими тощими ногами и нездорово круглым брюшком. В довершение всего Фогель имел круглые щеки и красный висячий нос. К его чести, бедняга обожал мою поэзию, хотя должен отметить, что Фогель исказил мои принципы до неузнаваемости. Я воспеваю полноту сущего, Фогель же исповедовал солипсизм отверженного. Первая наша встреча произошла на знаменитом званом вечере у леди Амалии Палемон-Дельхауз. Мне покровительствовала ее дочь, прелестная Эрлина, знакомство с которой заслуживает особого рассказа. Фогель явился с написанными им корявыми строчками. В оправдание ему нужно сказать, что бедняга влюбился в хорошенькую девочку, которую, естественно, не слишком воодушевляли его комплименты...

     Из статьи Наварха "Виоль Фалюш. Часть I: детские годы", подготовленной для журнала "Космополис".

 

     Третьего октября Наварх уплатил компенсацию в пятьдесят тысяч севов барону Каспару Хельми и был освобожден из-под стражи, равно как и его гости.

     Джерсен встретил поэта на площади перед зданием суда. Служитель муз сначала попытался сделать вид, что не узнал Джерсена, и проскользнуть мимо, но в конце концов позволил затащить себя в ближайшее кафе.

     - Справедливость, ба! - Наварх скорчил рожу. - Я уплатил этому омерзительному типу, хотя имею к нему претензии: он испортил нам веселье.

     Чего ради он шнырял по лесу? - Поэт скосил на Джерсена желтый глаз. - Чего вы теперь от меня хотите? Новых кулачных поединков? Предупреждаю: я буду неумолим.

     Джерсен передал ему местную газету с описанием событий. Наварх отказался даже взглянуть на нее.

     - Куча дешевой чепухи! Вы, журналисты, все одинаковы.

     - Вчера убили некоего Яна Келли.

     - Да, бедный Келли. Вы пошли на похороны?

     - Нет.

     - Тогда вы упустили свой шанс, так как в толпе наверняка был Виоль Фалюш. Он очень чувствителен и никогда не забывает оскорбления. Яну Келли не повезло, поскольку он напоминал вас ростом и манерами. - Наварх сочувственно покачал головой. - Ах этот Фогель! Он приходит в ярость даже от пчелиного укуса.

     - Знает ли полиция, что убийцей был Виоль Фалюш?

     - Я сказал им, что встречал этого человека в баре. Что я еще мог сказать?

     Вместо ответа Джерсен еще раз указал на статью:

     - Двадцать имен перечислены здесь. Какое из них относится к Зан Зу?

     Наварх презрительно хмыкнул:

     - Выбирайте какое хотите.

     - Одно из этих имен должно относиться к ней, - настаивал Джерсен. - Которое?

     - Откуда я знаю, какое имя она предпочла сообщить полиции? Думаю, я выпил бы еще пива. От этих препирательств у меня глотка пересохла.

     - Здесь значится некая Друзилла Уэллс, восемнадцати лет. Это она?

     - Вполне воз, вполне.

     - Это ее имя?

     - О благословенный Кальзиба! Неужели у нее обязательно должно быть имя?

     Имя - это ноша. Это связь с определенными обстоятельствами. Не иметь имени - значит иметь свободу. Неужели вы настолько ограничены, что не можете вообразить человека, у которого нет имени.

     - Странно, - протянул Джерсен, - она в точности похожа на Игрель Тинси, какой та была тридцать лет назад.

     Наварх откинулся в кресле:

     - Как вы узнали?

     - Я не тратил времени даром. Например, напечатал это. - Джерсен протянул макет "Космополиса".

     С обложки глядело лицо молодого Виоля Фалюша. Ниже шла подпись:

     "Молодой Виоль Фалюш - Фогель Фильшнер, каким я его знал".

     Наварх прочел статью и схватился за голову:

     - Он убьет нас всех. С дерьмом смешает! Живьем зароет!

     - Статья выглядит рассудительной и справедливой, - заметил Джерсен. - Он же не может счесть факты за оскорбление.

     Наварх впал в очередной пароксизм отчаянья:

     - Вы подписали ее моим именем! Я даже никогда не видел этого!

     - Но это правда!

     - Тем более! Когда статья будет напечатана?

     - Недели через две.

     - Невоз! Я запрещаю!

     - В таком случае верните деньги, которые я одолжил вам на устройство приема.

     - Одолжил? - Наварх был вновь поражен. - Это нечестно! Вы заплатили мне, вы наняли меня, чтобы устроить банкет, на котором должен был присутствовать Виоль Фалюш!

     - Вы не сдержали обещания. Барон Хельми помешал вашей затее - это верно, но я тут ни при чем. И где был Виоль Фалюш? Вы, пожалуй, станете утверждать, что он - тот убийца, но мне это ничего не дает. Пожалуйста, верните деньги.

     - Не могу. Деньги утекают у меня между пальцев. Барон Хельми уже отхватил свою порцию.

     - Тогда верните те девятьсот пятьдесят тысяч, что остались.

     - Что? У меня нет такой суммы!

     - Что ж, часть ее вы получите как гонорар за статью, но...

     - Нет, нет! Эту статью нельзя публиковать!

     - Лучше будет, если мы придем к полному взаимопониманию, - заметил Джерсен. - Вы рассказали мне не все.

     - За что благодарен судьбе: вы бы и это напечатали. - Наварх потер лоб.

     - Вот жуткие дни выпали! И вам не жалко бедного старину Наварха?

     Джерсен рассмеялся:

     - По вашему сценарию меня должны были убить. Вы знали, что Виоль Фалюш попытается завладеть Друзиллой Уэллс, или Зан Зу, или как там ее зовут. И были уверены, что я не допущу этого. Ян Келли заплатил жизнью за ваши козни.

     - Нет, нет, ничего подобного! Я надеялся, что вы убьете Виоля Фалюша!

     - Вы коварный злодей! А как насчет Друзиллы? Какова была ее роль? Что вы предназначили ей?

     - Да ничего я не предназначал, - отмахнулся Наварх. - Я пустил все на самотек.

     - Расскажите, что знаете.

     Наварх подчинился с удивительной готовностью:

     - Я должен вновь вернуться к Фогелю Фильшнеру. Когда он похитил девочек из хорового кружка, Игрель Тинси ускользнула. Это вы знаете. Но она отчасти была причиной преступления, и родители остальных девочек обвиняли ее. Игрель пришлось очень трудно, очень туго. Ей угрожали, ее имя публично опозорили...

     ...И Наварх в то время стал мишенью для нападок. Однажды он предложил Игрель Тинси убежать вместе. Игрель, усталая, утратившая иллюзии, была готова на все. Они отправились на Корфу, где провели три счастливых года.

     Однако настал день, когда Фогель Фильшнер появился на пороге их маленькой виллы. Хотя облик его почти не изменился, это был другой человек: жесткий, с пронзительным взглядом и властным голосом. Новый образ жизни явно пошел ему на пользу.

     Фогель был само дружелюбие:

     - Что прошло, то прошло. Игрель Тинси? Это в прошлом. Она отдала себя вам, тем хуже для нее. Я старомоден: мне не нужна женщина, которая принадлежала другому. Поверьте, Игрель не достанется ни грамма моей любви... Она должна была ждать. Да. Должна была ждать. Она должна была понять, что я вернусь. Теперь вернулся я... но не моя любовь к Игрель Тинси.

     Наварх успокоился, вынес бутылку вина. Соперники сели в саду, ели апельсины и пили озо. Поэт опьянел и заснул. Когда он пробудился, Фогель Фильшнер исчез, а с ним - Игрель Тинси.

     Через день Фогель Фильшнер появился снова. Наварх был в ярости:

     - Где она? Что ты сделал с нею?

     - Она в покое и безопасности.

     - А как же твое слово? Ты сказал, что больше ее не любишь.

     - Это правда. Я сдержу свое слово. Игрель никогда не узнает моей любви, но она не узнает и любви другого. Ты недооцениваешь силу моей страсти, поэт. Любовь может переплавиться в ненависть в горниле времени. Игрель будет служить, и служить хорошо. Она не добьется моей любви, но, воз, смягчит ненависть.

     Наварх бросился на Фогеля Фильшнера, но тот без труда справился с ним и ушел.

     Спустя девять лет Виоль Фалюш связался с Навархом. Правда, экран видеофона не зажегся - поэт только слышал голос. Наварх умолял вернуть Игрель Тинси, и Виоль Фалюш согласился. Через два дня в дом поэта принесли двухлетнее дитя.

     - Я выполнил обещание, - объявил призрачный голос. - Ты получил свою Игрель Тинси.

     - Это ее дочь?

     - Это Игрель Тинси - вот все, что тебе нужно знать. Я отдаю ее под твою опеку. Воспитывай ее, охраняй, расти, следи, чтобы она осталась девственницей. В один прекрасный день я вернусь за ней.

     Голос смолк. Наварх обернулся и поглядел на девочку. Даже теперь ее сходство с Игрель было поразительным... Что делать? Наварха обуревали сложные чувства. Он не мог воспринимать девочку как дочь, как наследие прошлой любви. Поэт чувствовал, что в их отношения всегда примешивается горечь. Наварх не мыслил любви без обладания.

     Эта внутренняя борьба чувств отразилась на воспитании девочки. Наварх не дал ей умереть с голоду, предоставил убежище, не заходя дальше этого в своих заботах. Девушка выросла независимой и скрытной, не имела друзей и не задавала никаких вопросов.

     Когда она созрела, сходство с Игрель Тинси проступило еще сильнее, и Наварха терзали воскресшие воспоминания.

     Прошло двенадцать лет, но Виоль Фалюш не появлялся. Однако Наварх больше не тешил себя иллюзиями, напротив, в нем росла уверенность: Виоль Фалюш вот-вот вернется и заберет девочку. Он попытался намекнуть девушке на опасность, которая исходит от Виоля Фалюша, но наталкивался на ее скрытность и сомневался, поняла ли она его. Наварх пытался спрятать свою подопечную, что было очень трудно из-за ее диких повадок, увозил в глухие уголки Земли.

     Когда девушке исполнилось шестнадцать, они жили в Эдмонтоне, в Канаде, куда стекались толпы пилигримов поглазеть на Священную Голень. Наварх надеялся затеряться в море людей, которых ничего не интересовало, кроме беспрерывных празднеств, процессий и священных ритуалов.

     Однако он ошибался. Как-то вечером экран видеофона засветился, и высокая фигура возникла на фоне голубых вспышек, которые затмевали черты лица. Однако Наварх узнал Виоля Фалюша.

     - Ну, Наварх, - зазвучал знакомый голос, - что ты делаешь в святом городе? Похоже, ты стал преданным адептом Кальзибы, раз живешь здесь, в тени Голени?

     - Я изучаю, - промямлил Наварх. - Занимаюсь сравнительной историей религий.

     - А что с девочкой? Я имею в виду Игрель... Надеюсь, с ней все в порядке?

     - Прошлым вечером она была в добром здравии. С тех пор я ее не видел.

     Наварху, почудилось, что взгляд собеседника так и впился в него.

     - Она невинна?

     - Откуда я знаю? - огрызнулся поэт. - Я же не могу следить за ней днем и ночью. В любом случае, какое тебе дело?

     И снова поэту показалось, что взгляд старинного врага пронизывает его насквозь.

     - Это мое дело во всех отношениях, и в такой степени, что ты и представить себе не можешь.

     - Твой язык несколько коряв, - фыркнул Наварх. - И мне с трудом верится, что ты говоришь всерьез.

     Виоль Фалюш мягко рассмеялся:

     - Когда-нибудь ты посетишь Дворец Любви, старина Наварх, когда-нибудь ты будешь моим гостем.

     - Только не я! - покачал головой Наварх. - Я - новый Антей. Никогда мои подошвы не оторвутся от земной почвы, пусть даже придется упасть на нее лицом и вцепиться обеими руками.

     - Ну ладно, вернемся к девушке. Позови Игрель. Я хочу видеть ее. - Странная нотка зазвучала в голосе Виоля Фалюша - смесь нежности и гнева.

     - Как - если я не знаю, где она? Болтается по улицам, плавает в каноэ по озеру или валяется в чьей-то постели?

     Непонятный звук прервал Наварха. Но голос Виоля Фалюша не утратил мягкости:

     - Никогда не говори этого, старина Наварх. Она была отдана на твое попечение. Ты получил ясные инструкции. И следовал им? Подозреваю, что нет.

     - Лучшая инструкция - это сама жизнь, - отмахнулся Наварх, - и я не педант, ты же знаешь.

     Наступило минутное молчание. Затем Виоль Фалюш сказал:

     - Ты знаешь, почему я поместил девочку под твою опеку?

     - Я путаюсь в собственных побуждениях, - буркнул Наварх, - откуда мне знать твои?

     - Я открою тебе причину: ты хорошо меня знаешь, ты знаешь, что мне требуется, без всяких инструкций.

     Наварх заморгал:

     - Это не приходило мне в голову.

     - Тогда, старина Наварх, ты невнимателен.

     - Это я уже слышал сотни раз.

     - Но теперь ты знаешь, чего я жду, и, надеюсь, исправишь ошибки.

     Экран погас. Наварх в ярости и отчаяньи метался по Большой Флотской улице, идущей от площади Красоток к Святилищу Голени и запруженной толпами пилигримов. Он почувствовал себя бесконечно чужим и одиноким в гуще людей, охваченных мистической экзальтацией, и поспешил укрыться в чайном домике.

     Несколько чашек терпкого напитка помогли ему овладеть собой.

     "Чего же, - терялся в догадках Наварх, - ожидал Виоль Фалюш? Он питает романтический интерес к девочке. Наверно, хочет получить ее покорной, восторженной, готовой ко всему". Поэт не мог сдержать мрачного стона, привлекшего к нему удивленные взгляды других посетителей чайного домика, среди которых большинство составляли пилигримы.

     "Виоль Фалюш хотел, чтобы девочке внушили: ее ожидает великая честь. Он мечтал получить ее заранее влюбленной..." Паломники глядели на странного человека с возрастающим подозрением. Наварх вскочил и выбежал из чайного домика. Причин оставаться в Эдмонтоне больше не было.

     Пару раз в разговоре с девушкой он упомянул о Виоле Фалюше в печальном тоне, ибо уверовал, что она обречена. После одного такого разговора девушка сбежала, к счастью, как раз перед очередным визитом Виоля Фалюша на Землю. Тот вновь потребовал показать девушку, и Наварху пришлось сказать всю правду. Неизменно мягкий голос вкрадчиво произнес:

     - Лучше, чтобы она нашлась, Наварх.

     Но Наварх не пытался искать беглянку, пока не убедился, что Виоль Фалюш отбыл с Земли.

     Здесь Джерсен прервал его вопросом:

     - Откуда вы это знали?

     Наварх попробовал увильнуть, но в конце концов признался, что мог связаться с Виолем Фалюшем во время его визитов на Землю по специальному номеру.

     - Значит, можете и сейчас?

     - Да, да, конечно, - выдавил из себя Наварх, - если бы хотел, но я не хочу.

     Он продолжал рассказ, но теперь уже держался осторожнее, сопровождал слова множеством округлых жестов и старался не встречаться глазами с Джерсеном.

     Из уклончивых слов Джерсен понял, что Наварх надеялся использовать его как орудие против Виоля Фалюша, детали своего плана Наварх так и не раскрыл. С огромными предосторожностями, всегда оставляя путь к отступлению, поэт пытался расставить ловушки Фалюшу. Однако случившееся опрокинуло все планы.

     - А теперь, - бормотал Наварх, тыча костлявым пальцем в макет "Космополиса", - еще и это!

     - Вы полагаете, что статья заденет Виоля Фалюша?

     - Разумеется! Он не умеет прощать - это основное качество его души.

     - Давайте обсудим статью с самим Фалюшем.

     - И что нам это даст? Мы только ускорим расправу.

     Джерсен понимающе покачал головой:

     - Ну, тогда лучше опубликовать статью в теперешнем виде.

     - Нет, нет! - взорвался Наварх. - Разве я не объяснил все? Он отомстит беспощадно и очень изобретательно! Статья приведет его в безумную ярость:

     Фалюш ненавидит свое детство, он приезжает в Амбуле только для расправы со своими старыми врагами. Знаете, что случилось с Рудольфом Радго, который смеялся над прыщами Фогеля Фильшнера? Его лицо теперь усеяно фурункулами благодаря саркойскому яду. Была такая Мария, которая пересела от Фогеля за другую парту, потому что тот постоянно шмыгал носом. Ныне у несчастной нет и следа носа. Дважды ей делали пластическую операцию, и дважды она теряла новый нос. Похоже, она останется без носа на всю жизнь. Не следует раздражать Виоля Фалюша. - Наварх скосил глаза на Джерсена. - Что это вы пишете?

     - Новый материал очень интересен. Я вставлю его в статью.

     Поэт всплеснул руками так бурно, что его стул чуть не опрокинулся.

     - У вас нет ни капли благоразумия!

     - Воз, если мы обсудим статью с Виолем Фалюшем, он разрешит публикацию.

     - Вы безумнее меня.

     - Мы можем попытаться.

     - Очень хорошо, - прокаркал Наварх. - У меня нет выбора. Но, предупреждаю, я отрекусь от статьи.

     - Как хотите. Мы позвоним отсюда или с брандвахты?

     - С брандвахты.

     Обиталище Наварха колыхалось на волнах, тихое и безлюдное.

     - Где девушка? - спросил Джерсен. - Зан Зу, Друзилла, или как ее там?

     - Задавать такие вопросы, - хмыкнул поэт, - все равно что спрашивать, какого цвета ветер.

     Он пробежал по трапу, прыгнул на борт и отчаянным, трагическим жестом широко распахнул дверь. Наварх бросился к видеофону, нажал кнопки и пробормотал ключевое слово. Экран ожил - на нем появился одинокий цветок лаванды. Наварх обернулся к Джерсену:

     - Он на Земле. Когда Фалюш улетает, лепестки цветка голубеют.

     Послышались такты нежной мелодии, и через секунду-другую зазвучал голос:

     - О, Наварх, мой старый компаньон. С другом?

     - Да, срочное дело. Это - мистер Генри Лукас, представляющий журнал "Космополис".

     - Журнал с традициями! Не встречались ли мы раньше? Что-то в вас есть знакомое...

     - Я недавно с Саркоя, - сказал Джерсен. - Ваше имя там до сих пор на слуху.

     - Отвратительная планета - Саркой. Однако не лишена зловещей красоты.

     Наварх вмешался в беседу:

     - У меня с мистером Лукасом вышел спор, и я хочу решительно отмежеваться от его дел.

     - Мой дорогой Наварх, вы тревожите меня. Мистер Лукас наверняка человек воспитанный.

     - Вы увидите.

     - Как уже сказал Наварх, я работаю на "Космополис", - продолжал Джерсен. - Фактически я из числа управляющих. Один наш сотрудник подготовил сенсационную статью. Я заподозрил автора в преувеличениях и решил проконсультироваться с Навархом, который усугубил сомнения. Такое ощущение, что автор статьи столкнулся с Навархом, когда тот был в несколько возбужденном состоянии, и на основании случайных высказываний сделал ложные выводы.

     - Ах да, статья! Она у вас?

     Джерсен показал макет.

     - Вот она. Я настаивал на проверке фактов, ведь Наварх утверждает, что автор чересчур свободно интерпретировал полученные сведения. Он полагает, что будет честнее, если вы ознакомитесь со статьей до публикации.

     - Звучит благородно, Наварх! Ну что ж, позвольте мне исследовать эту тревожащую вас помеху. Поверьте, я не буду слишком суров.

     Джерсен поднес журнал к передаточному устройству. Виоль Фалюш читал.

     Время от времени он шипел что-то сквозь зубы, издавал невнятные возгласы.

     - Переверните страницу, пожалуйста. - Его голос звучал вежливо и мягко.

     - Спасибо. Я закончил. - Последовало минутное молчание, затем голос снова полился из динамика - изысканно любезный, с чуть заметной ноткой угрозы:

     - Наварх, вы были чересчур беззаботны, даже для Безумного Поэта.

     - Ба! - пробормотал Наварх. - Разве я не открестился сразу от этой затеи?

     - Не совсем. Я отметил манеру изложения, великолепный стиль, характерный лишь для поэта. Вы лукавите.

     Наварх набрался храбрости и заявил:

     - Правда служит, так сказать, отражением жизни. Она всегда прекрасна.

     - Лишь в глазах наблюдающего, - возразил Виоль Фалюш. - Я не нашел никакой красоты в этой омерзительной статье. Мистер Лукас был совершенно прав, что побеспокоился узнать мою реакцию. Статья не должна публиковаться.

     Однако Наварх, опьяненный собственным безрассудством, начал препираться:

     - Что за толк в известности, если твои друзья не могут извлечь из нее выгоду?

     - Эксплуатация известности и ублажение друзей не входят в мои планы, - заметил мягкий голос. - Можете ли вы вообразить мое расстройство, если эта статья выйдет? Она спровоцирует меня на ужасные поступки. Придется требовать удовлетворения у всех замешанных в деле, что будет лишь справедливо. Вы оскорбили мои чувства и должны загладить вину. В вопросах чести я крайне щепетилен и воздаю сторицей за оскорбление.

     - Правда отражает Вселенную, - продолжал спорить Безумный Поэт. - Скрывая правду, вы разрушаете Вселенную.

     - Но в статье нет и слова правды. Это частная точка зрения, образ или два, выхваченные из контекста. Как человек, владеющий всей полнотой фактов, я заявляю, что допущено искажение действительности.

     - Позвольте мне сделать предложение, - вмешался Джерсен. - Почему бы вам не позволить "Космополису" представить реальные факты, так сказать, факты с вашей точки зрения. Нет сомнений, вам есть что поведать обитателям Ойкумены, как бы они ни оценивали ваши деяния.

      - Не думаю, - протянул Виоль Фалюш. - Это походило бы на саморекламу или, что еще хуже, на довольно безвкусную апологию. Я скромный человек.

     - Но ведь вы художник?

     - Разумеется. Правдивого и благородного масштаба. До меня люди искусства выражали плоды своих исканий с помощью абстрактных символов.

     Зрители или слушатели, как правило, не принимали участия в создании произведений. Я же использую иную символику, изысканно абстрактную, но осязаемую, видимую и слышимую, - символику событий и окружения. Нет зрителей, нет аудитории, нет пассивного созерцания - только участники, которые испытывают разнообразные ощущения во всей их остроте. Никто прежде не замахивался на разрешение подобной задачи. - Здесь Виоль Фалюш издал какой-то странный, затянувшийся смешок. - За исключением, воз, моего современника, мегаломаньяка Ленса Ларка, придерживающегося, однако, более жесткой концепции. Тем не менее, готов заявить: я, воз, величайший художник в истории. Мой объект - Жизнь, мой медиум - Опыт, мои инструменты - Удовольствие, Страсть, Ненависть, Боль. Я созидаю окружение, необходимое для слияния всех этих чувств в единое целое. Речь идет, разумеется, о моем творении, обычно именуемом Дворцом Любви.

     Джерсен энергично кивнул:

     - Народы Ойкумены горят желанием узнать о нем. Чем публиковать вульгарную стряпню вроде этой, - Джерсен небрежно кивнул на макет "Космополиса", - журнал предпочел бы обнародовать ваши тезисы. Нас интересуют фотографии, карты, образцы запахов, записи звуков, портреты, а больше всего - ваша экспертная оценка.

     - Звучит заманчиво.

     - Тогда давайте назначим встречу. Назовите время и место.

     - Место? Дворец Любви, разумеется. Каждый год я приглашаю группу гостей. Вы будете включены в число приглашенных, и старый безумец Наварх тоже.

     - Только не я! - запротестовал Наварх. - Мои ноги никогда не теряли контакта с Землей, я не рискну замутить ясность своего зрения.

     Джерсен также не выказал восторга:

     - Приглашение, хоть и оценено нами по достоинству, не совсем удобно. Я тоже предпочел бы встретиться с вами сегодня вечером, здесь, на Земле.

     - Невоз. На Земле у меня есть враги, на Земле я всего лишь тень.

     Ни один человек здесь не может указать на меня пальцем и объявить: "Вот он, Виоль Фалюш". Даже мой дорогой друг Наварх, от коего я приобрел столько познаний. Чудесный праздник был, Наварх! Великолепный, достойный Безумного Поэта! Но я разочарован в девушке, отданной вам на воспитание, и я разочарован в вас. Вы не проявили ни такта, ни воображения, на которые я рассчитывал. Я ожидал увидеть новую Игрель Тинси, радостную и капризную, сладкую, как мед, беззаботную, как жаворонок, с живым умом и все же невинную. А что я нашел? Унылую замарашку, абсолютно безответственную и безвкусную. Вообразите: она предпочла мне Яна Келли, пустого, нестоящего человечка, к счастью, уже покойного. Я возмущен. Девушка явно плохо воспитана. Я полагаю, она знает обо мне и о моем интересе к ней?

     - Да, - вяло сказал Наварх. - Я произносил при ней ваше имя.

     - Ну, я не удовлетворен и посылаю ее в другое место для обучения менее одаренным, но более дисциплинированным наставником. Думаю, она присоединится к нам во Дворце Любви. А, Наварх, вы хотите что-то сказать?

     - Да, - подтвердил Наварх скучным голосом. - Я решил принять ваше приглашение. Я посещу Дворец Любви.

     - С вами, художниками, все ясно, - заявил Джерсен поспешно, - но я-то занятой человек. Воз, небольшой разговор или два здесь, на Земле...

     - Я уже покидаю Землю, - заметил Виоль Фалюш своим мягким голосом. - Я болтался здесь, на орбите, в ожидании известия, что мои планы относительно юной шалуньи приведены в исполнение... Так что вы должны посетить Дворец Любви.

     Цветок вспыхнул зеленью, поблек и окрасился нежной голубизной. Связь прервалась.

 

***

 

     Наварх долгие две минуты сидел неподвижно в своем кресле - голова опущена, подбородок упирается в грудь. Джерсен уставился невидящим взглядом в окно, свыкаясь с внезапным ощущением утраты и пустоты...

     Наконец поэт вскочил на ноги и пошел на переднюю палубу. Джерсен последовал за ним. Солнце опускалось в воду, черепичные крыши Дюрре горели бронзовым отсветом, черные конструкции доков застыли под странными углами - все источало почти нереальную меланхолию.

     - Вы знаете, как добраться до Дворца Любви? - спросил Джерсен.

     - Нет. Он сам нам скажет. Его память похожа на картотеку - от нее не ускользает ни одна деталь. - Наварх безнадежно махнул рукой, зашел в каюту и вернулся с высокой, тонкой темно-зеленой бутылью и двумя бокалами. Он отбил горлышко и наполнил бокалы. - Пейте, Генри Лукас, или как вас там?

     Внутри этой бутылки вся мудрость столетий, золотой век Земли. Нигде больше не родит такая лоза, лишь на старой Земле. Безумная старая Земля, безумный старый Наварх - чем старше они, тем ближе к совершенству. Хлебните этого превосходного эликсира. Генри Лукас, и считайте, что вам повезло: его вкушают только безумные поэты, трагические Пьеро, черные ангелы, герои на пороге смерти...

     - А меня причислить к этому ряду? - прошептал Джерсен - больше себе, чем Наварху.

     Повинуясь привычке, Наварх поднял бокал и стал разглядывать вино на просвет. Угасающие дымно-оранжевые лучи зажгли влагу в стекле. Поэт отхлебнул добрую половину содержимого и уставился на воду.

     - Я покидаю Землю. Сухой листок, гонимый ветрами. Глядите! Глядите! - В неожиданном возбуждении он указал на печальную закатную дорожку, бегущую поперек устья реки. - Вот наш путь. Нам нужно идти!

     Джерсен потягивал вино, которое, казалось, впитало в себя солнечный свет.

     - Как по-вашему, зачем он забрал девушку?

     Наварх скривил губы:

     - Ясно зачем. Он будет терзать ее, шипя, как змея. Она - Игрель Тинси, и она вновь отвергла его... Так что Фалюш опять вернет ее в младенчество.

     - Вы уверены, что она - Игрель Тинси? А не просто очень на нее похожа?

     - Она - Игрель Тинси. Конечно, разница есть, огромная разница. Игрель была кокетлива и бессознательно жестока. Эта - серьезна, терпима и чужда жестокости... Но она - Игрель Тинси.

     Они сидели, поглощенные своими мыслями. Сумерки опустились на воду, на дальнем берегу зажглись огоньки. Посыльный в униформе вылез из аэрокара и подошел к трапу.

     - Послание для поэта Наварка.

     Наварх перегнулся через перила:

     - Это я.

     - Отпечаток большого пальца сюда, пожалуйста.

     Наварх возвратился с длинным голубым конвертом. Медленно вскрыв его, он вытащил листок с изображением цветка лаванды, вроде заставки на экране видеофона. Послание гласило:

 

     "Следуйте за Скопление Сирнеста в секторе Аквариума. В глубине Скопления находится желтое солнце Миель. На пятой планете, Согдиане, на юге континента, по форме напоминающего песочные часы, находится город Атар. В месячный срок явитесь в агентство Рабдана Ульшазиса и скажите: "Я гость Маркграфа".

 

Глава 10

 

     Хашиери. Так это не правда, что Конгрегация первоначально была тайным обществом наемных убийц?

     Иешно. Такая же правда, как то, что Лига Планового Прогресса задумана как тайное общество безответственных бунтовщиков, предателей, ипохондриков, склонных к самоубийству.

     X. Это не ответ.

     И. Вы оперируете сомнительной терминологией, вуалирующей истину.

     X. А в чем, по-вашему, состоит истина?

     И. Приблизительно пятнадцать столетий назад стало очевидным, что существующая система законов и защиты общественной безопасности не может уберечь человеческую расу от четырех серьезных опасностей. Первое - повсеместное и неконтролируемое проникновение в общественные системыводоснабжения"наркотиков, стимуляторов, красителей и бактерицидных препаратов.

     Второе - развитие генетических дисциплин, позволяющее и поощряющее различные организации к изменению основных генетических характеристик человека согласно современным биологической и политической теориям. Третье - психологический контроль над средствами массовой информации. Четвертое - внедрение технологий во имя прогресса и социального благополучия, сводящее на нет такие качества, как предприимчивость, воображение, творческий потенциал.

     Я уже не говорю об умственном оскудении, безответственности, мазохизме, попытках нервически настроенных субъектов укрыться в психологически безопасных местах - это сопутствующие явления. Если уподобить человечество организму, пораженному раком. Конгрегация исполняет роль профилактической сыворотки.

     Из телевизионной дискуссии, состоявшейся в Авенте, на Альфаноре, 10 июля 1521 г., между Гоуманом Хашиери, советником Лиги Планового Прогресса, и Слизором Иешно, Братом Конгрегации девяносто восьмой ступени.

 

     С покорностью фаталиста Наварх взошел на борт джерсеновского "Фараона".

     Оглядывая каюту, он трагически провозгласил:

     - Вот это и случилось! Бедный старый Наварх оторван от источника своей силы! Поглядите на него: просто мешок с костями. О Наварх! Ты связался с жуликами, преступниками и журналистами. Ты достоин того, чтобы тебя выбросили за борт!

     - Придите в себя, - сказал Джерсен, - все не так уж плохо.

     Когда "Фараон" оторвался от Земли, Наварх издал приглушенный стон, словно ему под ноготь загнали шип.

     - Поглядите в иллюминатор, - предложил Джерсен, - поглядите на старую Землю! Такой вы ее никогда не видели.

     Наварх оглядел бело-голубой шар и неохотно согласился, что вид не лишен очарования.

     - Теперь оставим Землю, - проговорил Джерсен, - и направимся в сектор Аквариума. Включим двигатели и окажемся в иной части Вселенной.

     Наварх задумчиво поскреб длинный подбородок.

     - Странно, - заметил он, - странно, что эта скорлупка может унести нас в такую даль столь быстро. Непостижимо. Так и тянет обратиться к теософии и объяснить все вмешательством бога пространства или бога света.

     - Теория раскрывает эту тайну, хоть и приводит нас к новым загадкам.

     Очень воз, что число загадок бесконечно: за каждой раскрытой следует еще одна. Пространство - это пена из частиц вещества, которые способны конденсироваться. Пена завихряется с различной скоростью, средняя активность этих завихрений - время.

     Наварх с любопытством прошелся по кораблю.

     - Все это очень интересно. Будь я поприлежнее в молодости, стал бы великим ученым.

     Путешествие продолжалось. Наварх оказался довольно утомительным компаньоном. Возбуждение чередовалось у него с подавленностью. То он валялся на койке с босыми ногами, укрывшись с головой, то часами любовался на пролетающие мимо звезды, потом засыпал Джерсена вопросами о принципе действия привода Джарнелла.

     - Пространственная пена закручивается в спирали, - объяснял Кирт, - ее завихрить вокруг корабля, так как она не обладает инерцией. Корабль внутри такого завихрения не подвержен воздействию физических законов Вселенной, и даже небольшая мощность обеспечивает огромную скорость. Свет также завивается в спирали, и у нас создается впечатление быстрого передвижения по Вселенной.

     - Гм, - задумался Наварх, - а какого размера могут быть эти приводы?

     - Довольно компактные, я полагаю.

     - Подумать только! Жаль, что их нельзя надевать на спину и передвигаться таким образом.

     - И каждый раз выныривать через миллионы миль, чтобы глотнуть воздуха?

     Наварх сетовал на свое невежество:

     - Знай я все это раньше, сам бы сконструировал полезную и удобную машину.

     - Но привод Джарнелла изобретен уже давно.

     - Не для меня! - возразил Наварх.

     "Фараон" летел к самым дальним звездам Аквариума. Край Света, невидимый условный барьер между порядком и хаосом, остался за спиной. Впереди сияло Скопление Сирнеста, подобное рою золотистых пчел, - двести звезд, вокруг которых обращались планеты разного вида и размера. Джерсен с некоторым трудом нашел Миель, и вскоре пятая планета, Согдиана, повисла под ними, похожая на Землю, с нормальной атмосферой, как у большей части обитаемых планет. Климат, видимо, был умеренным, полярные шапки не достигали большого размера, в экваториальной зоне располагались пустыни и джунгли.

     Континент, формой напоминающий песочные часы, сразу бросался в глаза, а телескоп помог установить местонахождение Атара.

     Джерсен запросил разрешение на посадку, но ответа не получил, из чего сделал вывод, что подобные формальности здесь неведомы.

     Атар представлял собой горстку белых и розовых домиков на берегу океанского залива. Космопорт работал по стандартам всех населенных миров: как только Джерсен посадил корабль, явились двое служащих, взяли с него пошлину и удалились. Здесь не было представителей Неласкового Корпуса, а значит, этот мир не служил прибежищем пиратов, налетчиков и работорговцев.

     Общественного транспорта Атар не знал, и путникам пришлось прошагать с полмили до города. Аборигены, темнокожие, с медно-рыжими волосами, в белых штанах и причудливых белых тюрбанах, глазели на пришельцев с нескрываемым любопытством. Они говорили на непонятном языке, но Джерсен, беспрестанно повторяя: "Рабдан Ульшазис? Рабдан Ульшазис?", наконец выяснил, где искать связного.

     Рабдан Ульшазис, светловолосый, темнокожий человек, одетый, как и остальные туземцы, возглавлял агентство по импорту - экспорту на берегу океана. Предложив гостям по чашке пунша, он осведомился о цели их визита.

     - Мы гости Маркграфа, - пояснил Джерсен, - нам велели обратиться к вам.

     - Конечно, конечно, - поклонился Рабдан Ульшазис. - Вы будете доставлены на планету, где Маркграф владеет небольшим поместьем. - Еще один поклон. - Прошу прощения, я отлучусь на секундочку - проинструктирую особу, которая будет сопровождать вас. - Согдианин исчез за портьерами и вернулся в сопровождении человека сурового вида, с близко посаженными глазами, который курил, нервно выпуская клубы ядовитого дыма - табак туземцам заменял порошок из сушеного белого корня какого-то местного растения.

     - Это Зог, он проводит вас на Росью.

     Зог мигнул, закашлялся и сплюнул на пол.

     - Он говорит лишь на языке Атара, - продолжал Рабдан Ульшазис, - поэтому объясняться с ним вы не сможете. Вы готовы?

     - Мне нужно оборудование с моего корабля, - сказал Джерсен, - а сам корабль - он будет в безопасности?

     - В полной безопасности. Я позабочусь об этом. Если по возвращении будут претензии, отыщите Рабдана Ульшазиса - заплачу за все. Но зачем вам вещи с корабля? Маркграф предоставит все, даже новую одежду.

     - Мне нужна моя камера, - объявил Джерсен, - я собирался фотографировать.

     Туземец замахал рукой:

     - Маркграф предоставит вам любое оборудование такого рода, самые современные модели. Он желает, чтобы гости не обременяли себя собственностью, хоть ему и все равно, какой у них психический багаж.

     - Иными словами, - нахмурился Джерсен, - мы не должны брать с собой никакого имущества?

     - Вовсе нет. Просто Маркграф предоставит все. Его гостеприимство не знает границ. Вы сели на борт корабля, закрыли шлюзы и набрали код? Очень хорошо, с этой минуты вы гости Маркграфа. Если вы в компании Фенди Зога...

     Он помахал Зогу рукой, тот наклонил голову, и Наварх с Джерсеном последовали за ним на задний двор. Здесь стоял аэрокар незнакомой Джерсену конструкции. Похоже, и Зог имел о ней поверхностное представление: потыкав наугад в кнопки контрольной панели, подергав рычаги и опробовав сенсорные устройства, управляемые голосом, он устал от неопределенности и резко переключил рычаги на ручной режим. Аэрокар подпрыгнул, чуть не задел за верхушки деревьев и помчался вверх, унося Джерсена, Зога, скорчившегося над контрольной панелью, и вопящего от ужаса Наварха.

     Наконец Зог овладел управлением. Аэрокар пролетел на юг двадцать миль над сельскохозяйственными угодьями, окружающими Атар, и достиг посадочного поля, где стоял корабль модели "Андромеда". Снова в поведении Зога появились некоторые признаки неуверенности. Аэрокар взвыл, подпрыгнул, дернулся и в конце концов застыл. Наварх и Джерсен поспешно вылезли и, повинуясь жесту Зога, поднялись на борт "Андромеды". Дверь за ними закрылась. Хоть обширная панель, как обычно, отделяла салон от рулевой рубки, они видели, что Зог усаживается за контрольный пульт. Наварх протестующе завопил, Зог повернулся к ним, желтые зубы обнажились в гримасе, которая могла быть ободряющей улыбкой, и задвинул панель.

     Магнитный замок щелкнул. Наварх в отчаяньи откинулся в кресле.

     - Жизнь особенно дорога, когда ей что-то угрожает. Что за мерзкий трюк сыграл Фогель со старым наставником?

     Джерсен указал на перегородку, отделяющую их от рубки:

     - Он хочет сохранить свою тайну.

     Наварх удрученно покачал головой:

     - Что толку в знании для ума, скованного страхом?.. Чего мы ждем? Он что, штудирует справочник пилота?

     "Андромеда" дрогнула и рванулась вверх с пугающей скоростью, едва не бросив Джерсена и Наварха на пол. Кирт только усмехался, слыша протестующее ворчание поэта. Солнце Миель, просвечивающее сквозь перегородку, металось из стороны в сторону, пока не скрылось из виду.

     Прочь из Скопления летела "Андромеда", и казалось, что Зог несколько раз поменял курс, то ли по небрежности или неопытности, то ли желая окончательно запутать пассажиров.

     Прошло два часа. За перегородкой засветилось бело-желтое солнце. Рядом с ним плыла планета, чьи очертания было трудно различить. В нетерпеливом возбуждении Наварх подскочил к перегородке и попытался отодвинуть ее.

     Между пальцами поэта проскочил сноп голубых искр, и он отпрянул.

     - Это издевательство! - вопил Наварх.

     Из невидимого передатчика раздался записанный на пленку голос:

     - Воспитанные гости из уважения к хозяину выполняют правила вежливости.

     Нет нужды излагать эти правила: тактичные особы догадаются без подсказки, а невнимательным или забывчивым о них напомнят без слов.

     Наварх поперхнулся от возмущения:

     - Вот зараза! Какой вред в том, что мы поглядим в иллюминатор?

     - Очевидно, Маркграф предпочитает не раскрывать местоположение своей штаб-квартиры, - ответил Джерсен.

     - Чушь! Что помешает нам рыскать по всему Скоплению, пока мы не найдем Дворец Любви?

     - В Скоплении сотни планет, - напомнил Джерсен. - Существуют и другие трудности.

     - Он не должен был бояться меня, - фыркнул Наварх.

     "Андромеда" опустилась на поле, обсаженное сине-зелеными камедными деревьями, явно земного происхождения. Зог немедленно разблокировал иллюминаторы, чем изрядно озадачил Джерсена. Однако, помня о невидимых микрофонах, Кирт не стал делиться соображениями с Навархом.

     Поле купалось в утреннем сиянии бело-желтого солнца, очень напоминающего Миель цветом и интенсивностью свечения. Воздух был напоен ароматом камедных деревьев и местной растительности - кустов с блестящими черными ветками, красными диковинными листьями и голубыми иглами, увенчанными синими гроздьями подушечек хлопковых нитей, укрывающих помидорно-красные ягоды. Взгляд Джерсена отметил заросли земного бамбука и кусты ежевики.

     - Забавно, забавно, - бормотал Наварх, оглядываясь, - странно обнаружить себя в этих дальних мирах.

     - Здесь как на Земле, - заметил Джерсен, - но в других местах может преобладать местная растительность. Тогда будет по-настоящему забавно.

     - Нет размаха - даже для разумного поэта, - проворчал Наварх, - но я должен отбросить свою личность, свое жалкое маленькое "я". Меня сдернули с Земли, и эти кости, без сомнения, сгниют в чуждой почве. - Он подобрал комочек глины, растер его в пальцах и отбросил. - Похоже на почву и на ощупь почва, но это - звездная пыль. Мы так далеко от Земли... Что?.. И нас тут похоронят без креста и без бутылки?! - вскричал он, увидев, что Зог вернулся на "Андромеду" и задраивает люк.

     Джерсен схватил поэта за руку и потащил через поле.

     - У Зога необузданный темперамент. Он может сразу включить привод Джарнелла и увлечь за собой заросли, траву и двух пассажиров, если мы окажемся поблизости. То-то будет забавно!

     Но Зог воспользовался ионным двигателем. Джерсен и Наварх следили, как корабль тает в синем небе.

     - Вот мы и в Скоплении Сирнеста, - вздохнул Наварх. - Либо Дворец Любви где-то поблизости, либо это еще одна из зловещих шуток Виоля Фалюша.

     Джерсен подошел к краю поля.

     - Шутка или нет, но здесь есть дорога, и она должна нас куда-то привести.

     Они зашагали по дороге между высокими черными стволами. Алые листья-диски шелестели и шептались под ветром. Дорога огибала глыбу черного камня, в который было высечено грубое подобие ступенек. Забравшись на нее, Джерсен окинул взглядом долину и увидел на расстоянии мили маленький город.

     - Это и есть Дворец Любви? - удивился Наварх. - Совсем не то, что я ожидал, - слишком чистый, слишком аккуратный. И что это за круглые башни?

     Башни, которые заметил Наварх, поднимались на равном расстоянии друг от друга по всему городу. Джерсен предположил, что в них помещались конторы или какие-то службы.

     Едва начав спускаться с холма, путники остановились: на них стремительно неслась лязгающая платформа на воздушной подушке. Суровая, изможденная особа в черно-коричневой униформе, которая совершенно скрадывала черты слабого пола, остановила машину и окинула путников скептическим взором.

     - Вы гости Маркграфа? Тогда садитесь.

     Наварха обидел суровый тон:

     - Вы, видимо, должны были встретить корабль? Это безобразие - нам пришлось идти пешком.

     Женщина одарила его насмешливой улыбкой.

     - Залезайте, если не хотите тащиться пешком и дальше.

     Джерсен и Наварх взобрались на платформу. Поэт кипел от злости, а Джерсен спросил женщину:

     - Что это за город?

     - Город Десять.

     - А как вы зовете планету?

     - Я зову ее Мир дураков. Остальные могут называть ее, как им заблагорассудится.

     Ее рот захлопнулся, как капкан. Суровая особа развернула громыхающую машину и погнала ее назад, в город. Джерсен и Наварх вцепились в борта, опасаясь рассыпаться на мелкие кусочки. Поэт пытался отдавать приказания и инструкции, но женщина лишь набавляла ход, пока они не оказались на извилистой, затененной деревьями улочке. Здесь ее манера езды стала чрезвычайно осторожной. Джерсен и Наварх с любопытством разглядывали обитателей города. Их поразило полное отсутствие волос на головах мужчин, включая даже брови. Женщины, напротив, носили вычурные прически, украшенные цветами. Одежду аборигенов отличала экстравагантность покроя и расцветки, а их манеры - нелепая смесь нахальства и осторожности. Люди возбужденно переговаривались тихими голосами, громко посмеиваясь, пугливо озирались и снова продолжали путь.

     Машина миновала двадцатиэтажную башню, одну из тех, что заметил Наварх.

     Каждый этаж состоял из шести клинообразных блоков.

     Наварх обратился к женщине:

     - Каково назначение этих гордых башен?

     - Там собирают плату.

     - Ага, Генри Лукас, вы были правы: это административные здания.

     Женщина смерила Наварха насмешливым взглядом:

     - Ода!

     Однако поэт больше не обращал на нее внимания. Он указал на одно из многочисленных открытых кафе, за столиками которых сидели только мужчины:

     - У этих жуликов полно свободного времени. Глядите, как они прохлаждаются. Виоль Фалюш более чем мягок к этим типам.

     Машина, сделав полуоборот, остановилась перед длинным двухэтажным зданием. На веранде сидело множество мужчин и женщин, судя по костюмам - иномирян.

     - Слезайте, волосатики! - рявкнула женщина-водитель. - Вот гостиница. Я выполнила свою задачу.

     - Некомпетентна и груба, - провозгласил Наварх, поднимаясь и готовясь спрыгнуть. - Ваша собственная голова, кстати, не станет глядеться хуже, если вы добавите кое-какие детали. Густую бороду, например.

     Женщина нажала кнопку, и сиденья в машине опустились. Пассажиры были принуждены спрыгнуть на землю. Наварх послал вдогонку женщине оскорбительный жест.

     Тем временем подошел служитель отеля.

     - Вы гости Маркграфа?

     - Именно, - напыжился Наварх, - нас пригласили во Дворец.

     - На время ожидания вас разместят в гостинице.

     - Ожидания? И сколько оно продлится? - возмутился Наварх. - Я полагал, что нас доставят непосредственно во Дворец.

     Служитель поклонился.

     - Гости Маркграфа собираются здесь, а затем их доставляют всех вместе.

     Я предполагаю, что еще должны прибыть пять или шесть человек. Могу ли я показать ваши комнаты?

     Гостей провели в небольшие клетушки, в каждой из которых стояла низкая узкая койка, платяной шкаф. Вентиляционным отверстием в туалете служила решетка на его двери. Сквозь тонкую перегородку Джерсен отчетливо слышал, как спутник напевает в соседнем номере, и улыбнулся сам себе. Очевидно, Виоль Фалюш неспроста помещает гостей в такие спартанские условия.

     Джерсен вымылся, переоделся в свежее платье земного фасона из светлого шелка и вышел на веранду. Наварх опередил его и уже пытался завести знакомство с гостями. Их было восемь - четверо мужчин и четыре женщины.

     Кирт занял кресло в сторонке и стал рассматривать группу. Рядом сидел надутый джентльмен в черной бабочке; его кожу покрывал слой краски, модной на побережье Механиков на Лайонессе, одной из планет Скопления Ригеля. Он занимался, как выяснил Джерсен, производством оборудования для ванных комнат и представился как Хиген Грот. Спутница Грота, Дорани, скорее подруга, чем жена, была холодной блондинкой с широко распахнутыми глазами и ультрамодным бронзовым загаром.

     Две другие женщины - студентки, изучающие социологию в Университете Приморской Провинции около Авенты, по имени Тралла Каллоб и Морнисса Вилл, - казались растерянными, даже встревоженными. Они жались друг к дружке, прочно упирая ступни в пол и стискивая коленки. Тралла Каллоб выглядела вполне привлекательной, хотя не обращала на это внимания и не делала усилий, чтобы понравиться. Морнисса Вилл страдала некоторой несоразмерностью черт лица, а также упорным убеждением, что все мужчины вокруг покушаются на ее невинность.

     Куда спокойнее держалась Маргарита Ливер, женщина средних лет с Земли, которая выиграла первый приз в телевизионной викторине "Сердечное желание". Она выбрала посещение Дворца Любви. Виоля Фалюша это позабавило, и он согласился принять гостью.

     Музыкант Торрас да Нозза, элегантный, легкомысленный и болезненно-тщеславный, собирался писать оперу "Дворец Любви". Беззаботное порхание его мысли исключало любую серьезную беседу.

     Леранд Уибл недавно сконструировал яхту с осмиевым килем и парусами из легчайшей металлизированной пены, не требующими мачт. Киль и паруса располагались на противоположных точках диаметра металлического скользящего обруча, покрытого водоотталкивающим веществом, что уменьшало трение и придавало всей конструкции уникальные гидродинамические свойства.

     Уибл мечтал заинтересовать Виоля Фалюша своим новым замыслом - проектом плавающего морского дворца кольцевидной формы.

     На лице Скебу Диффани, угрюмого человека с густой черной шевелюрой и короткой бородкой, застыло недоверие к остальным. Он был уроженцем Квантики, наемным рабочим, что объясняло его неважные манеры. Джерсен приписал присутствие Диффани в группе капризу Виоля Фалюша.

     Маргарита Ливер прибыла первой, пять долгих местных дней назад. Затем приехали Тралла и Морнисса, за ними - Скебу Диффани, Леранд Уибл и Торрас да Нозза, а последним - Хиген Грот с Дорани.

     Наварх замучил всех вопросами и тем, что метался по веранде, взбудораженный ожиданием. Никто из присутствующих не знал, где находится Дворец Любви и когда они туда отправятся, но это никого не беспокоило: невзирая на тесноту, отель был довольно комфортабелен, к тому же вокруг лежал город, поразительный, таинственный, живущий по законам, которые одни находили забавными, а остальные - страшноватыми.

     Гонг пригласил гостей к обеду. Его сервировали на заднем дворе под деревьями с черной, зеленой и алой листвой. Кухня оказалась довольно простой: макароны, жареная рыба, фрукты, холодный бледно-зеленый напиток и печенье. Во время трапезы прибыли новые гости и немедленно явились к столу. Это были друиды с Ваала, седьмой планеты Девы-912, похоже, две семьи. Все они носили черные балахоны с капюшонами и черные сандалии с высокой шнуровкой. Долговязые, мрачного вида мужчины, Дакав и Прютт, держались чопорно, как и женская половина - худая, жилистая Васт со впалыми щеками и высокомерная Лейдиг. Хал, юноша шестнадцати-семнадцати лет, удивительно красивый, с желтоватой чистой кожей и ясными темными глазами, мало говорил и совсем не улыбался, беспокойно поглядывая по сторонам. Его ровесница Биллика, бледная, с испуганными глазами, тоже дичилась.

     Друиды сели рядышком и торопливо ели, натянув на головы капюшоны и только изредка перебрасываясь парой слов. После обеда, когда гости собрались на веранде, друиды дружелюбно представились и заняли свои места среди остальных.

     Наварх попробовал вызвать их на откровенность, но скрытность друидов превзошла его любопытство. Между остальными завязался разговор, который, как и следовало ожидать, вращался вокруг города, который называли либо городом Десять, либо Кулихой. Всех заинтриговали башни. Каково их назначение? Находятся ли там офисы, как предположила Дорани, или же это чьи-то резиденции? Наварх передал слова дракона в униформе о том, что башни служат для сбора налогов, но остальные отвергли эту идею. Диффани шокировал собеседников предположением, что башни - публичные дома:

     - Заметьте, каждое утро туда прибывают девушки и молодые женщины, а гораздо позже - мужчины.

     Торрас да Нозза возразил:

     - Это очень интересная гипотеза, но женщины выходят потом оттуда в любое время и ведут обычную жизнь.

     Хиген Грот обратился к Наварху:

     - Есть очень простой способ разрешить этот вопрос. Предлагаю делегировать одного из нас для исследования на месте.

     Лейдиг и Васт фыркнули и еще ниже натянули капюшоны на лица, а юная Биллика нервно облизнула губы. Дакав и Прютт смущенно отводили глаза.

     Джерсен гадал, почему друиды, известные пуритане, предприняли путешествие во Дворец Любви, где их нравственность, несомненно, будет оскорблена. Еще одна тайна...

     Несколько минут спустя Джерсен и Наварх отправились бродить по городу, заглядывая в лавки и мастерские, осматривали жилые дома с беззаботным любопытством туристов. Люди глядели на них с безразличием и, воз, оттенком зависти. Туземцы казались довольными жизнью, незлобивыми, легкими в общении, однако Джерсен ощущал легкий диссонанс, едва уловимый - ничего явного, обнаруживающего страх, тревогу, недовольство...

     Наварх захотел посидеть в кафе поддеревьями. Джерсен напомнил ему, что у них нет денег. Но такая мелочь не могла смутить Безумного Поэта, возжелавшего выпить стаканчик вина. Кирт пожал плечами и последовал за ним к столу. Наварх подозвал владельца кафе:

     - Мы гости Маркграфа Виоля Фалюша и не имеем ваших денег. Принесите нам бутылочку вина, а счет можете прислать в гостиницу.

     Хозяин поклонился:

     - К вашим услугам.

     Вино тотчас оказалось на столике - приятный напиток, чересчур мягкий на вкус Наварха. Спутники лениво потягивали его, глазея на прохожих. Прямо напротив возвышалась одна из загадочных башен, в которой теперь, в середине дня, царило затишье.

     Наварх окликнул хозяина, чтобы заказать еще одну бутылку вина, и, указывая на башню, спросил:

     - Что там происходит?

     Туземца вопрос озадачил:

     - В ней, как и во всех остальных, мы платим налоги.

     - Но для чего в таком случае столько башен? Одной было бы достаточно.

     - Что вы, сэр! При таком-то населении? Это вряд ли воз.

     Наварх оторопел и не осмелился продолжать расспросы.

     Вернувшись в отель, компаньоны обнаружили, что с Земли прибыли еще два гостя - Гарри Танзел из Лондона и Джиан Марио, без постоянного места жительства. Оба имели весьма цветущий вид - высокие, жизнерадостные, темноволосые, неопределенного возраста. Танзел превосходил спутника красотой, а Марио брал энергией и жизнерадостностью.

     Местный день тянулся двадцать девять часов, и, когда стемнело, гости охотно разошлись по номерам, но в полночь пробудились от звука гонга, приглашающего на традиционную трапезу.

     На следующее утро в гостинице появилась Жюли, высокая грациозная танцовщица с Валгаллы, шестой планеты Тау Близнецов. Ее изысканно-порочные манеры всполошили друидов и вогнали в сладкий испуг юного Хала, который не мог отвести глаз от женщины.

     Сразу после завтрака Джерсен, Наварх и Леранд Уибл отправились погулять вдоль канала, за гостиницей. Создавалось впечатление, что в городе праздник: люди несли гирлянды, то и дело попадались пьяные, туземцы славили песнями Ародина, очевидно народного героя или правителя.

     - Даже в праздник, - сказал Наварх, - они идут платить налоги.

     - Ерунда, - фыркнул Уибл, - когда это люди, собирающиеся платить налоги, пританцовывали?

     Троица остановилась, наблюдая за людьми, входящими в высокую башню.

     - По-моему, это все-таки бордель. А что же еще?

     - И дело ведется так открыто? Поставлено на поток? Мы, должно быть, чего-то не понимаем.

     - Может, зайдем посмотрим?

     - Нет уж. Если это действительно бордель, то я могу случайно продемонстрировать нетрадиционный подход, и мы все будем дискредитированы.

      - Сегодня вы необычайно осторожны, - заметил Джерсен.

     - Я на неизвестной планете, - вздохнул Наварх, - и мне недостает той силы, которую давало прикосновение к старой Земле. Но я любопытен и намерен разрешить загадку раз и навсегда. Пойдем.

     Они вошли в кафе, где побывали день назад, и оглядели столики. Солидный туземец средних лет в зеленой широкополой шляпе сидел, лениво наблюдая за прохожими и угощаясь вином из маленького кувшинчика.

     Наварх приблизился к нему.

     - Прошу прощения, сэр. Как вы видите, мы здесь чужие. Некоторые ваши обычаи удивили нас, и мы хотели бы выяснить, как на самом деле обстоят дела.

     Горожанин выпрямился и после минутного колебания указал на свободные стулья.

     - Я объясню, как смогу, хоть у нас есть свои небольшие тайны. Мы делаем, что можем, и должны жить, как предначертано светилами.

     Наварх, Джерсен и Уибл уселись.

     - Прежде всего, - полюбопытствовал Наварх, - какова функция вон той башни, куда входят так много людей?

     - Ах, это! Да... Это местное агентство по сбору налогов.

     - Сбору налогов? - переспросил Наварх, с триумфом глядя на Уибла. - И ребята что, ходят туда-сюда, платят там налоги?

     - Именно. Город находится под покровительством мудрого Ародина. Мы процветаем, потому что налоги не умаляют наших доходов.

     При этом Леранд Уибл издал скептический смешок:

     - Как это?

     - А разве у вас дело обстоит иначе? Деньги, которые отбирают в счет налога, люди потратили бы на развлечения. Принятая у нас система выгодна для всех. Каждая девушка должна отслужить пять лет, оказывая определенное количество услуг за день. Естественно, привлекательные девушки выполняют норму быстрее, чем дурнушки, и это способствует расцвету нации.

     - Ага, - сказал Уибл, - легализованный бордель!

     Туземец пожал плечами:

     - Зовите как хотите. Ресурсы не истощаются, плата расходуется на городские нужды, на сборщиков налогов никто не жалуется, а сами сборщики довольны своей работой. Если же девушка выходит замуж до окончания срока службы, налог возмещается деньгами. Разумеется, у нас есть и другие обязательства перед Ародином: каждый должен отдать ему ребенка в возрасте двух лет. А других налогов мы не платим, разве что в экстренных случаях.

     - И никто не жалуется, когда отнимают детей?

     - Обычно нет. Ребенка забирают в ясли сразу после рождения, и личная привязанность не успевает сформироваться. Обычно люди приступают к деторождению в молодом возрасте, чтобы сразу выполнить обязательства.

     Уибл обменялся взглядом с Навархом и Джерсеном.

     - А что происходит с детьми?

     - Они поступают к Ародину. Неподходящих продают Маграбу, подходящие служат во Дворце. Я отдал ребенка десять лет назад и теперь ничего не должен.

     Наварх больше не мог сдерживаться. Наклонившись вперед, он нацелил в собеседника костлявый палец:

     - И поэтому накачиваетесь тут вином, уныло мигая на солнце? Усыпляете совесть?

     - Совесть? - Человек нервно поправил шляпу. - При чем тут совесть? Я исполнил свой долг, отдал ребенка, посещаю городской бордель два раза в неделю. Я свободный человек.

     - А отданный вами ребенок уже десятилетний раб. Где-то там он или она мучается, пока вы сидите тут, уложив живот на колени!

     Туземец вскочил, его лицо покраснело от гнева.

     - Это провокация, серьезное оскорбление. Что ты делаешь здесь, ты, старый селезень? Чего ты приперся в этот город, если не уважаешь наши традиции?

     - Я не избирал ваш город по собственной прихоти, - объявил Наварх с достоинством. - Я гость Виоля Фалюша и прибыл сюда по его указанию.

     Человек разразился резким лающим смехом:

     - Это имя Ародина для иномирян! Вы слетаетесь, как мухи на мед, во Дворец, чтобы наслаждаться, а ведь даже не заплатили!

     Он стукнул кулаком по столу и покинул кафе. Остальные посетители, которые прислушивались к беседе, демонстративно отвернулись. Троице пришлось убраться восвояси.

     Перед входом в гостиницу их застиг знакомый лязг платформы. С нее сошел мужчина и повернулся, чтобы помочь спуститься молодой женщине, которая, не обращая внимания на протянутую руку, спрыгнула на землю. Наварх издал крик удивления: новая гостья в модном одеянии альфанорского стиля была подопечной поэта, известной как Зан Зу, или Друзилла.

     Наварх отвел свою воспитанницу в сторону и забросал вопросами. Что с ней случилось? Где ее держали?

     Девушка мало что могла рассказать. Ее схватил белоглазый подручный Фалюша, затолкал в аэрокар и доставил на космический корабль под опеку трех суровых женщин. У каждой из них было тяжелое золотое кольцо. После того как действие яда, содержащегося в кольце, показали на собаке, необходимость в угрозах и предупреждениях отпала.

     Пленницу увезли в Авенту, на Альфанор, поселили в великолепном отеле "Тарквин". Три зоркие, молчаливые гарпии не отходили от нее ни на шаг, их золотые кольца зловеще поблескивали. Девушку водили по концертам, ресторанам, показам мод, кинотеатрам, музеям и галереям. Ее принуждали купить одежду, использовать косметику и приобрести шикарный вид, но натолкнулись на молчаливое сопротивление. Тогда надзирательницы сами купили одежду, косметику и причесали пленницу. Однако та упорно старалась выглядеть как менее привлекательной. Наконец строптивицу отвезли в космопорт, откуда корабль унес ее в Скопление Сирнеста, на Согдиану. В агентстве Рабдана Ульшазиса, в Атаре, девушка столкнулась с другом гостем Дворца Любви, Мило Этьеном, который составил ей компанию на остаток путешествия. Три гарпии довезли подопечную до посадочного поля у Кулихи, а затем вернулись с Зогом в Атар. Наварх и Джерсен оглядели Этьена, который сидел на веранде с остальными: немного похож на Танзела и Марио, задумчивое лицо, темные волосы, длинные руки с тонкими пальцами.

     Управляющий гостиницы вышел на веранду.

     - Леди и джентльмены, рад сообщить, что ваше ожидание подошло к концу.

     Гости Маркграфа собрались, и теперь начинается путешествие во Дворец Любви. Следуйте за мной, пожалуйста, я провожу вас.

 

Глава 11

 

     Хашиери. Вы признаете, что Конгрегация организует уничтожение людей, пытающихся улучшить жизненные условия человека?

     Иешно. Чушь!

     X. Вы вообще кого-нибудь устраняли?

     И. Я не собираюсь обсуждать нашу тактику. Таких случаев было очень немного.

     X. Но они были.

     И. Мы не могли не пресечь абсолютно недопустимые действия против человеческого организма.

     X. Что, если ваше определение недопустимых действий спорно и вы просто сопротивляетесь переменам? Не ведет ли подобный консерватизм к застою?

     И. На оба вопроса - нет. Мы хотим, чтобы органическая эволюция шла естественным путем. Человеческая раса, разумеется, не без изъянов. Когда кто-то пытается избавиться от слабостей, создать "идеального человека", естественно, выявляется избыточная компенсация в иных направлениях. Эти изъяны совместно с реакцией на них создают фактор искривления, фильтр, и конечный продукт будет еще более ущербным, чем исходный. Естественная эволюция - медленное приспособление человека к окружающей среде - постепенно, но безболезненно улучшит расу.

     Оптимальный человек, оптимальное общество может быть никогда не создано. Но зато никогда не будет кошмара искусственных людей или искусственного "планового прогресса", за который выступает Лига. Не будет, пока существует выработанная человеческой расой высокоактивная система антител - Конгрегация.

     X. Очень серьезная речь! Она внешне убедительна, но построена на слезливых умопостроениях. Вы хотите, чтобы человечество прошло через "медленное приспособление к окружающей среде". Остальные человеческие создания тоже являются частью окружающей среды. Лига - часть окружающей среды. Мы все продукт естественного развития - мы не искусственно созданы и не ущербны. Зло в Ойкумене не носит сакрального характера, его уничтожить. Лига пытается сделать это. Нас очень трудно остановить. Когда нам угрожают, мы защищаемся. Мы не беспомощны. Конгрегация тиранит общество слишком долго. Пришло время новых идей.

     Из телевизионной дискуссии, состоявшейся в Авенте, на Альфаноре, 10 июля 1521 г., между Гоуманом Хашиери, советником Лиги Планового Прогресса, и Слизором Иешно, Братом Конгрегации девяносто восьмой ступени.

 

     За гостиницей ожидал длинный шестиколесный механический омнибус с сиденьями, обтянутыми розовым шелком. Гости - одиннадцать мужчин и десять женщин - быстро расселись, и повозка покатила через канал на юг от города.

     Кулиха с ее высокими башнями осталась позади.

     Около часа гости ехали мимо ухоженных фруктовых садов и аккуратных ферм к гряде лесистых холмов и строили догадки о местонахождении Дворца Любви.

      Хиген Грот осмелился даже расспрашивать водителя, мегеру в черно-коричневой униформе, но та и бровью не повела. Дорога взбиралась по склону холма между высокими деревьями с черными стеклянистыми стволами, увенчанными желто-зелеными зонтиками дисковидных листьев. Издалека доносилось мелодичное щебетание каких-то лесных тварей, огромная белая бабочка вынырнула из тени, промелькнула мимо лишайников и крупнолиственного подлеска. Но вот дорога круто повернула и вырвалась на живописный солнечный простор - впереди простирался бескрайний синий океан.

     Омнибус выехал на прямую трассу и поспешил туда, где у причала ждала яхта с огромными иллюминаторами, синими палубами и металлической надстройкой.

     Четыре стюарда в бело-синей униформе провели гостей в здание из белых кораллов. Здесь им предложили переодеться в белые костюмы яхтсменов, веревочные сандалии и белые просторные льняные панамы. Друиды яростно протестовали, ссылаясь на свои обычаи. Они твердо отказались расстаться с капюшонами, которые нелепо смотрелись в сочетании с белыми одеждами.

     День клонился к закату. Яхта должна была отправиться в путь на следующее утро. Пассажиры собрались в салоне, где им подали коктейли, смешанные по земным рецептам, а затем обед. Двое молодых друидов, Хал и Биллика, норовили откинуть капюшоны, чем вызвали нарекания родителей.

     После обеда Марио, Танзел и Этьен играли на палубе в теннис с Траллой и Морниссой. Друзилла все время держалась поближе к Наварху, который беседовал с Лейдиг. Джерсен сидел в сторонке, наблюдая, строя предположения, прикидывая, как выполнить долг. Время от времени Друзилла кидала на него быстрые взгляды с другого конца салона. Она, очевидно, боялась будущего. "И правильно", - подумал Джерсен. Он не считал нужным разуверять ее. Танцовщица Жюли, гибкая, как белый угорь, прогуливалась по палубе с да Ноззой. Скебу Диффани из Квантики замер у поручней, погрузившись в размышления и время от времени обливая презрением да Ноззу и Жюли.

     Биллика, подавив застенчивость, подошла поговорить с Друзиллой, за ней последовал Хал, который, видимо, находил Друзиллу привлекательной.

     Биллика, чем-то смущенная, пригубила вино. Она так искусно сдвинула капюшон, что показались вьющиеся каштановые волосы - это не ускользнуло от взгляда бдительной Лейдиг, но та не могла отделаться от Наварха.

     Маргарита Ливер болтала с Хигеном Гротом и его компаньонкой, но Дорани вскоре наскучило их общество, и она отправилась на верхнюю палубу, где, к раздражению Хигена Грота, присоединилась к Леранду Уиблу.

     Друиды удалились на покой, за ними последовали Хиген Грот и Дорани.

     Джерсен вышел на палубу взглянуть на небо, где сияли звезды Скопления Сирнеста. На юг и восток простирались воды безымянного океана. Неподалеку Скебу Диффани наклонился над поручнями, глядя в черную воду... Джерсен вернулся в салон. Друзилла ушла в свою каюту, на боковой палубе стюарды сервировали ужин из мяса, сыра, цыплят и фруктов, к которым подали вина и ликеры.

     Жюли низким голосом беседовала с да Ноззой. Маргарита Ливер теперь сидела одна, растерянно улыбаясь, - разве не исполнилось ее сердечное желание? Наварх, слегка пьяный, бродил в надежде закатить драматическую сцену. Но гости, разомлев, не обращали на него внимания. В конце концов поэт пал духом и отправился в объятия Морфея. Джерсен, в последний раз оглядев все вокруг, последовал его примеру.

 

***

 

     Джерсен проснулся от покачиваний яхты. Светало, краешек желтого диска показался над синей тусклой водой, еще не освещенной солнцем.

     Джерсен оделся и вышел в салон, как оказалось первым из всех. Земля лежала в четырех или пяти милях по борту, узкая полоса леса, за которой поднимались холмы - преддверие красных гор.

     Джерсен отправился в буфет и заказал завтрак. Пока он ел, появились другие гости. Компания поглощала гренки и печенье с горячими напитками, наслаждаясь великолепным видом и легким ходом яхты.

     После завтрака Джерсен вышел на палубу, где к нему присоединился Наварх, выглядевший пижоном в костюме яхтсмена. День был великолепен: солнце плясало на волнах, над горизонтом плыли облака.

     - Вот и начинается наше путешествие, - заметил поэт. - Так оно и должно начинаться - тихо, мягко, невинно.

     Джерсен понимал, что имел в виду собеседник, и ничего не ответил.

     Наварх угрюмо продолжал:

     - Что бы ни говорили о Фогеле, он умеет все устроить.

     Джерсен исследовал золотые пуговицы на своем пиджаке. Похоже, это всего лишь пуговицы. В ответ на изумленный взгляд Наварха он мягко пояснил:

     - Именно в таких предметах могут находиться "жучки".

     Поэт рассмеялся:

     - Вряд ли. Фогель, конечно, может находиться на борту, но он вряд ли будет подслушивать. Он побоится услышать что-нибудь неприятное. Это испортит ему всю поездку.

     - Так вы думаете, он на яхте?

     - Фогель на яхте, не беспокойтесь. Разве он пропустит такую возсть? Никогда! Но кто?

     Джерсен подумал.

     - Не вы, не я, не друиды. И не Диффани.

     - А также не Уибл: совсем другой тип, более свежий и жизнерадостный.

     Вроде бы не да Нозза, хотя... Нельзя исключать, что он один из друидов, хотя вряд ли.

     - Тогда остаются трое высоких темноволосых мужчин.

     - Танзел, Марио, Этьен. Он может быть любым из них.

     Собеседники повернулись, чтобы рассмотреть названную троицу. Танзел стоял у поручней, любуясь на океан. Этьен развалился в шезлонге и беседовал с Билликой, которая краснела от смущения и удовольствия. Марио, проснувшийся позже всех, наконец-то закончил завтрак и теперь появился на палубе. Джерсен пытался примерить к ним то, что знал о Виоле Фалюше. Все как на подбор настороженные, хотя и элегантные, все подходят на роль Второго, убийцы в костюме Арлекина, который смылся с праздника Наварха.

     - Любой может быть Виолем Фалюшем, - повторил Наварх.

     - А как насчет Зан Зу, Друзиллы, или как там ее?

     - Она обречена. - Наварх махнул рукой и отошел.

     Джерсен пошел искать Друзиллу, поскольку решил позаботиться о ней.

     Девушка беседовала с Халом, который, забыв сдержанность, сбросил капюшон.

     "Красивый паренек, - подумал Джерсен, - горячий, с тем внутренним накалом, который привлекает женщин". Действительно, Друзилла поглядывала на собеседника с некоторым интересом. Тут тощая Васт бросила что-то резкое.

     Хал виновато натянул капюшон и покинул девушку.

     Джерсен подошел к Друзилле. Она приветствовала его радостным взглядом.

     - Ты удивилась, встретив нас в гостинице? - спросил Джерсен.

     Она кивнула.

     - Я больше не надеялась вас увидеть. - После мгновенного колебания она спросила:

     - Что со мной будет? Почему я так важна?

     Джерсен, до сих пор боявшийся "жучков", осторожно проговорил:

     - Я не знаю, что случится, но, если смогу, постараюсь защитить тебя. Ты напоминаешь девушку, которую Виоль Фалюш когда-то любил и которая насмехалась над ним. Он может быть на борту яхты. Не исключено, что он - один из пассажиров. Так что будь очень осторожна.

     Друзилла обернулась и обвела испуганным взглядом палубу.

     - Который из них?

     - Ты помнишь человека на празднике Наварха?

     - Да.

     - Он должен быть похож на него.

     Девушка вздрогнула.

     - Я не знаю, как быть осторожной. Хотела бы я оказаться кем-то другим.

     - Она оглянулась. - Вы не можете забрать меня отсюда?

     - Не сейчас.

     Друзилла покусала губу.

     - Почему именно я?

     - Я мог бы ответить, если бы знал, с чего все это началось. Зан Зу?

     Друзилла Уэллс? Игрель Тинси?

     - Я не то и не это, - ответила она скорбным голосом.

     - Тогда кто же?

     - Я не знаю.

     - У тебя нет имени?

     - Человек в портовом салуне звал меня Спуки... Это не имя. Я буду Друзиллой Уэллс. - Она внимательно поглядела на него. - Вы в самом деле не журналист, да?

     - Я - Генри Лукас, маньяк. И не должен говорить тебе слишком много. Ты знаешь почему.

     С лица Друзиллы сошло оживление.

     - Если вы так говорите.

     - Пытайся опознать Виоля Фалюша, - сказал Джерсен. - Он хочет, чтобы ты его полюбила. Если ты не сможешь, он спрячет свой гнев, но ты догадаешься - по взгляду, вздоху, гримасе. Воз, флиртуя с кем-нибудь еще, он будет следить, замечаешь ли ты это.

     Друзилла в сомнении поджала губы.

     - Я не очень-то наблюдательна.

     - Старайся. Будь осторожна. Не навлекай на себя неприятностей. Вон идет Танзел.

     - Доброе утро, доброе утро, - расплылся в улыбке Танзел и обратился к Друзилле:

     - Вы так выглядите, словно потеряли последнего друга. Но это не так, уверяю вас, особенно когда Генри Танзел на борту. Развеселитесь! Мы прибываем во Дворец Любви!

     Друзилла кивнула.

     - Я знаю.

     - Самое подходящее место для хорошенькой девушки. Я лично познакомлю вас со всеми достопримечательностями, если сумею побороть соперников.

     Джерсен рассмеялся:

     - Никаких соперников. Я не могу отрывать время от своей работы, как бы мне этого ни хотелось.

     - Работы? Во Дворце Любви? Вы аскет?

     - Всего лишь журналист. Все, что я увижу и услышу, затем появится в "Космополисе".

     - Не упоминайте моего имени, - доверительно попросил Танзел. - Когда-нибудь я остепенюсь... Мне не выжить под грузом позора.

     - Я буду честным.

     - Хорошо. Ну, а теперь пошли. - Танзел взял Друзиллу за руку. - Вам необходим моцион. Пятьдесят кругов по палубе!

     Они ушли. Друзилла кинула через плечо растерянный взгляд на Джерсена, к которому подскочил Наварх.

     - Вот один из них. Это тот человек?

     - Не знаю. Он начал круто.

 

***

 

     Три дня яхта скользила по сверкающему морю. Для Джерсена это были приятные дни, хоть гостеприимство исходило от человека, которого он намеревался убить. Часы текли без напряжения, в мечтательном одиночестве, и каждая черточка характера пассажиров проявлялась заметнее, ярче, чем в обыденной жизни. Скованные и застенчивые обрели уверенность. Хал позволил капюшону сползать все ниже и ниже, пока не сбросил его. Биллика, хоть и не так быстро, сделала то же самое. Жюли в приступе необъяснимой любезности предложила привести в порядок ее прическу. Девушка долго колебалась, а потом с тайным удовольствием уступила. Итак, Жюли стригла и укладывала каштановые локоны, чтобы подчеркнуть бледную, наивную красоту Биллики, к удовольствию всех мужчин на борту. Лейдиг верещала от гнева, Васт надулась, их мужья хмурились, но остальные пассажиры вступились за девочку. Легкость и веселье овладели всеми настолько, что Лейдиг снизошла до беседы с Навархом, а Биллика спокойно улизнула. Вскоре и Лейдиг слегка приспустила капюшон, ободренная примером Дакава. Прютт и Васт, хотя и блюли обычай, стали гораздо терпимее и лишь изредка награждали остальных саркастическими взглядами.

     Тралла, Морнисса и Дорани расцвели в лучах всеобщего внимания и не пренебрегали любым проявлением галантности. Каждый день яхта останавливалась и дрейфовала в океане. Гости помоложе и побойчее плескались в прозрачной воде, а другие наблюдали за ними через стеклянный иллюминатор. В число этих других входили старшие друиды, Диффани, предпочитавший всему еду и выпивку, Маргарита Ливер, которая обнаружила страх перед глубокой водой, и Хиген Грот, не умевший плавать. Даже Наварх натягивал купальный костюм и прыгал в теплые океанские волны.

     Вечером второго дня Джерсен увел Друзиллу на нос, удерживаясь, однако, от интимных жестов, которые могли бы раздразнить Виоля Фалюша, если тот наблюдал за ними. Похоже, Друзиллу это не трогало, что неожиданно укололо Кирта и подсказало, насколько он неравнодушен к девушке. Кирт пробовал бороться с влечением. Даже если попытка уничтожить Виоля Фалюша увенчается успехом, что тогда? В жестоком будущем, которое он предначертал себе, не было места для Друзиллы. Однако искушение осталось. Меланхоличная Друзилла, окутывающая себя облаком грусти, сквозь которое внезапно прорывались вспышки радости, манила его... Но обстоятельства сложились так, что Джерсен держался с ней сухо. Девушка словно ничего не замечала.

     Марио, Этьен, Танзел - никто не обошел ее вниманием. Как и велел Джерсен, она никого не выделяла. Даже сейчас, когда они, стоя на носу, любовались закатом, Марио присоединился к ним. Кирт извинился и вернулся к прогулке.

     Если Марио - Виоль Фалюш, лучше не раздражать его. Если нет, Виоль Фалюш, наблюдая за парочкой со стороны, убедится, что Друзилла не отдает предпочтения кому-то одному.

     Утром четвертого дня яхта плыла между зеленых островков. В середине дня она приблизилась к цели и вошла в порт. Путешествие окончилось. Пассажиры с сожалением сошли на землю, многие постоянно оглядывались. Маргарита Ливер плакала.

     В здании за портом гостям предложили новые одежды. Мужчины облачились в просторные бархатные блузы сочных расцветок: темно-зеленые, кобальтовые, темно-коричневые - и широкие черные бархатные панталоны, застегивающиеся под коленями алыми пряжками. Женщинам достались блузы того же покроя, но менее насыщенных оттенков и полосатые юбки в тон. Все также получили по мягкому бархатному берету, квадратной формы, с забавной кисточкой.

     После того как гости переоделись, им подали завтрак, а затем усадили в деревянный шестиколесный экипаж с золочеными спицами. Обитые темно-зеленым бархатом сиденья стояли на резных, спирально закрученных ножках из черного дерева.

     Экипаж поехал вдоль берега, а ближе к середине дня углубился в холмы, травянистые склоны которых пестрели цветами, и океан скрылся из виду.

     Скоро стали попадаться высокие деревья, похожие на земные, показались клумбы и скверы. На закате экипаж остановился в таком сквере, и гости разглядели высоко в кронах деревьев домики, к которым вели покачивающиеся веревочные лесенки.

     На земле пылал большой костер и был сервирован ужин. То ли вино оказалось крепче, чем обычно, то ли всех подмывало выпить, но вскоре каждому казалось, что жизнь наполнилась новым смыслом, что Вселенную населяют лишь двадцатилетние юнцы. Прозвучало несколько тостов, в том числе и "за нашего невидимого хозяина". Имя Виоля Фалюша не упоминалось ни разу.

     Появилась группа музыкантов со скрипками, гитарами и флейтами. Буйные мелодии заставили сердца биться сильнее, кружили головы. Жюли поднялась, ее тело зазмеилось, задвигалось втанце,необузданном, захватывающе-бесстыдном.

     Джерсен принудил себя оставаться трезвым и наблюдал. От его глаз не укрылось, как Леранд Уибл шептался с Билликой. Минуту спустя девушка ускользнула в тень, вслед за ней исчез Уибл. Друиды, созерцавшие танец, чуть откинув головы и полузакрыв глаза, не заметили этого. Только Хал задумчиво поглядел вслед парочке, затем тихо придвинулся к Друзилле и проговорил что-то ей на ухо.

     Девушка улыбнулась, кинула быстрый взгляд в сторону Джерсена и покачала головой. Хал нахмурился, но потом придвинулся к ней еще теснее и, осмелев, положил руку на тонкую талию.

     Прошло полчаса. Казалось, лишь Джерсен заметил, что исчезнувшая парочка вернулась к костру. Глаза Биллики сияли, губы мягко улыбались. Только тут Лейдиг спохватилась и стала озираться в поисках Биллики. Но вот она, рядом. Что-то неуловимое в ней ушло, уступило место новому. Лейдиг почуяла неладное, но не смогла понять, что прочла на лице девушки, и вернулась к созерцанию танца, пригасив подозрения.

     Джерсен наблюдал за Марио, Этьеном и Танзелом. Они сидели с Траллой и Морниссой, но их взгляды все время скрещивались на Друзилле. Джерсен закусил губу: Виоль Фалюш, если он и в самом деле был среди гостей, не торопился раскрывать себя.

     Вино, музыка, костер... Джерсен, раскинувшись на траве в ленивой позе, не спускал глаз с гостей. Кто из них следит за всеми? Кто особенно внимателен? Этот человек и есть Виоль Фалюш. Казалось, все наслаждаются отдыхом. Дакав спал. Лейдиг пропала, Скебу Диффани тоже исчез. Джерсен повернулся было к Наварху, чтобы перекинуться парой слов, но передумал.

     Огонь погас, музыканты ускользнули, как тени, гости поднялись и направились к веревочным лестницам. Ничего подозрительного...

     Утром, во время завтрака, выяснилось, что экипаж уехал. Посыпались догадки по поводу того, какой транспорт им теперь предоставят, однако слуга указал на тропу:

     - Мы пойдем по ней. Мне ведено быть вашим проводником. Если вы готовы, лучше начать собираться, поскольку до вечера нужно пройти немало.

     Хиген Грот опешил:

     - Вы хотите сказать, что придется идти пешком?

     - Именно так, лорд Грот. Другой дороги нет.

     - Ну и дела! - брюзжал Грот. - Я полагал, что аэрокар может запросто доставить нас туда.

     - Я только слуга, лорд Грот, и не могу давать объяснений.

     Грот отвернулся, недовольный, но выбора не было, и в конце концов он воспрянул духом и даже затянул старую походную песню времен своей юности, прошедшей в стенах Люблинского колледжа.

     Попетляв по низким холмам, прогалинам и зарослям, тропа привела их на широкий луг. Облако белых птиц взметнулось из травы, вспугнутое шумом.

     Ниже поблескивало озеро, где ожидал ленч.

     Проводник не позволил гостям отдыхать слишком долго.

     - Пусть неблизкий, и ходу не прибавишь - устанут леди.

     - Я уже устала, - фыркнула Васт. - Больше не могу сделать ни шагу.

     - Возвращайтесь, - пожал плечами проводник. - Держитесь тропы, а там слуги помогут вам. А теперь пошли! Уже полдень, и поднимается ветер.

     В самом деле, прохладный бриз покрыл рябью гладь озера, и небо на западе начало затягиваться перистыми облаками.

     Васт предпочла двигаться дальше с остальными, и все побрели по берегу озера. Наконец тропа свернула в сторону, начала карабкаться на склон и побежала по парку между высокими деревьями и пышными травами. Ветер дул в спину. Когда солнце начало опускаться за линию гор, гостям были предложены бутерброды и чай. Потом они вновь поднялись и пошли вперед. Ветер гудел в ветвях деревьев.

     Когда солнце совсем скрылось за горы, путники вошли в густой лес. Тьма сгущалась, по мере того как гасли последние лучи солнца.

     Шли медленно. Женщины уже еле передвигали ноги, хоть жаловалась лишь одна Васт. Лейдиг хранила суровое молчание, а с лица Маргариты Ливер не сходила улыбка. Хиген Грот не находил сил для жалоб и лишь иногда что-то коротко говорил Дорани.

     Лес казался бесконечным. Ветер, резко похолодавший, выл в верхушках деревьев. Тьма упала на горы. Гости еле доплелись до поляны, где стояло строение из камня и бревен. В окнах сиял желтый свет, из трубы курился дымок, обещая тепло, ужин и отдых.

     Так оно и было. В обширной зале, устланной ярким ковром, пылал огонь в камине. Некоторые из гостей рухнули в мягкие кресла, другие предпочли разойтись по своим комнатам и освежиться. Их ожидала новая одежда: мужчин - черная пара, дам - длинные черные балахоны. Непритязательность женского наряда должны были скрасить белые и коричневые цветы в волосах.

     Когда вся компания привела себя в порядок, подали вино и незамысловатый обед. Гуляш, хлеб с сыром и красное вино заставили всех позабыть о трудностях пути.

     После обеда гости собрались около камина выпить по рюмочке ликера.

     Вновь закипел спор о том, где находится Дворец Любви. Наварх, стоявший у камина, принял драматическую позу.

     - Все очень просто, - провозгласил он с вызовом. - Или нет? Неужели никто ничего не понимает, кроме старого Наварха?

     - Говори, Наварх, - поддержал Этьен. - Не томи! Изреки откровение!

     Хватит дразнить нас!

     - Я и не собирался. Все узнают открывшееся моему мысленному взору, моим чувствам. Мы на середине путешествия. Здесь мы прощаемся с беззаботностью, легкостью и покоем. Ветер дует нам в спину все сильней и сильней, гонит нас сквозь лес. Он изгоняет из нас умеренность!

     - Поменьше тумана, старина! - подзадорил Танзел. - Мы ни слова не поняли!

     - Те, кто способен понять меня, скоро поймут, те, кто не способен, не поймут никогда. Но все уже ясно. Он знает, он знает!

     Лейдиг, выведенная из терпения иносказаниями, спросила:

     - Кто знает? И о чем знает?

     - Что есть мы все? Резонирующие нервы! Художник знает тайну их связи...

     - Говорите за себя, - проворчал Диффани.

     Наварх прибег к одному из своих экстравагантных жестов.

     - Он поэт, как я. Разве не я обучал его? Каждый удар сердца, каждое движение ума, каждое биение крови...

     - Наварх, Наварх! - простонал Уибл. - Достаточно! Или, во всяком случае, смените тему. От ваших слов стынет кровь в жилах, они неуместны в этом странном приюте, обители призраков и вурдалаков!

     Прютт назидательно произнес:

     - Такова наша доля. Каждый человек - зерно. Когда наступает время сева, он погружается во тьму, а затем вырастает дерево, воплощение души. Мы дубы и вязы, лавры и черные кипарисы...

     Беседа шла своим чередом. Молодежь уже облазила древнее строение и теперь играла в прятки в соседней зале, скрываясь за тяжелыми портьерами.

     Лейдиг, потеряв из виду Биллику, обеспокоилась и отправилась разыскивать ее. Вскоре она привела подавленную девушку и что-то прошептала Васт. Та взвилась как ужаленная. За стеной загремели голоса, и минуту спустя Васт вернулась, таща за собой раздраженного Хала.

     Немного погодя в салон вошла Друзилла. Ее щеки горели, а взгляд выдавал смущение и удовольствие. Темный балахон удивительно красил ее - девушка никогда не выглядела лучше. Она пересекла комнату и скользнула в кресло рядом с Джерсеном.

     - Что случилось? - спросил он.

     - Мы играли. Я спряталась с Халом и следила, как вы велели, кто рассердится больше всех.

     - И кто же?

     - Не знаю. Марио говорит, что любит меня. Танзел все время смеется, но он был недоволен. Этьен ничего не сказал и не глядел на меня.

     - Что ты такое делала, что они все рассердились? Не забывай: раздражать их опасно.

     Друзилла поджала губы.

     - Да... Я забыла - я должна быть испуганной. Я и вправду боюсь, когда об этом думаю. Но вы позаботитесь обо мне?

     - Да, если смогу.

     - Вы сможете. Я знаю, что вы сможете.

     - Надеюсь... Ну ладно, что же так задело Марио, Танзела и Этьена?

     - Ничего особенного. Хал хотел поцеловать меня, и я разрешила. Васт застала нас врасплох и раскричалась. Она меня обзывала. "Блудница вавилонская! Лилит! Нимфоманка!" - Друзилла очень похоже передразнила Васт.

     - И все слышали?

     - Да. Все слышали.

     - И кто больше всех расстроился?

     Друзилла пожала плечами.

     - Иногда мне кажется, что один, иногда - другой. Марио из них самый добрый, у Этьена меньше всех чувства юмора. Танзел бывает саркастичен.

     "Очевидно, - подумал Джерсен, - я многое упустил".

     - Лучшее, что ты можешь сделать, это не играть ни с кем ни в какие прятки, даже с Халом. Будь любезна со всеми троими, но не выделяй никого.

     Лицо Друзиллы омрачилось.

     - Я до смерти боюсь. Когда я была с теми тремя ведьмами, так хотелось убежать. Но этот яд в кольцах... Думаете, они убили бы меня?

     - Не знаю. Ну, а теперь иди спать. И никому не отворяй дверь.

     Друзилла встала и, кинув последний, отчаянный взгляд на Джерсена, поднялась на галерею, а затем скрылась в своей комнате.

     Гости уходили один за другим. В конце концов Джерсен остался в одиночестве глядеть на догорающие угли и ожидать неизвестно чего...

     Свет на галерее был тусклым, балюстрада заслоняла обзор. Какая-то тень скользнула к одной из комнат, дверь бесшумно открылась и закрылась.

     Джерсен подождал еще час. Угли в очаге дотлели. Ветер начал швырять капли дождя в темное окно. Дом погрузился во мрак и тишину. Джерсен ушел спать.

     Утром он выяснил, что комната, которая ночью приняла посетителя, была отведена Тралле Каллоб, студентке-социологу. Джерсен попытался проследить, на кого она смотрит чаще всего, но так и не пришел к определенному выводу.

     К завтраку все явились в серых замшевых лосинах, черных блузах, коричневых пиджаках и странных черных уборах, по форме напоминающих шлемы.

     Пища, как и накануне, была непритязательной, но сытной. Во время трапезы путешественники бросали озабоченные взгляды на небо. Вершины гор заволокло туманом, сквозь небольшой просвет проглядывал бледный диск солнца - унылое зрелище.

     После завтрака подошел проводник, оставивший без ответа все вопросы, которыми его забросали.

     - Сколько нам предстоит пройти сегодня? - не унимался Хиген Грот.

     - Я и вправду не знаю, сэр. Но чем скорее мы выйдем, тем скорее прибудем.

     Покидая поляну, все обернулись, чтобы бросить прощальный взгляд на печальный приют, пока он не скрылся за деревьями.

     Несколько следующих часов тропа блуждала по лесу. Небо по-прежнему хмурилось. Сероватый свет, проникающий сквозь листву, серебрил мох и опавшие листья. Иногда попадались бледные цветы удивительно изысканных расцветок. Начали появляться скалы, подернутые черными и красными лишайниками. Везде взгляд натыкался на нежные мелкие растения, напоминающие земные грибы, но повыше и со множеством шляпок. Когда их растирали между пальцами, они распространяли горьковатый, но приятный запах.

     Тропа начала взбираться в горы, лес остался внизу. Путешественники вышли на скальный карниз. К западу громоздились горы. У ручья они остановились, чтобы напиться и передохнуть, проводник раздал им сладкое печенье. Хиген Грот вновь принялся сетовать на трудности пути, на что проводник ответил:

     - Вы совершенно правы, лорд Грот. Но я лишь слуга, пекущийся, чтобы путешествие прошло увлекательно.

     - По-вашему, эта Голгофа может быть увлекательной? - проворчал Грот.

     Маргарита Ливер пристыдила его:

     - Да ладно, Хиген! Вид отсюда просто замечательный. Погляди на этот пейзаж. И неужели ты не наслаждался романтическим старым приютом? Я - да.

     - Уверен, что Маркграф на это и надеялся, - подхватил проводник. - А теперь, дамы и господа, нам лучше продолжить путь.

     Тропа карабкалась по горному склону. Вскоре Лейдиг и Дорани здорово отстали, и проводник вежливо замедлил шаг. Дальше путь пролегал по ущелью, и подъем стал не таким крутым.

     Во время краткого привала путники перекусили и вновь вышли на тропу.

     Ветер начал дуть с гор, на востоке собрались темные облака. Пилигримы брели вверх по угрюмому горному кряжу, и воспоминания о Кулихе, залитой солнцем яхте, золоченом экипаже поблекли в памяти. Только Маргарита Ливер не лишилась оптимизма, да Наварх посмеивался, словно какой-то зловещей шутке. Хиген Грот прекратил жаловаться, сберегая дыхание для крутого подъема.

     В середине дня шквал дождя загнал путников в укрытие под каменным выступом. Небо было темным. Иллюзорный серый свет тускло освещал ландшафт, путешественники в своих черно-коричневых костюмах сливались с поверхностью скалы.

     Вступив в мрачное ущелье, путники совсем пали духом. Легкомысленное веселье и флирт прошлых дней были позабыты. Опять пошел дождь, но проводник не захотел переждать его, так как надвигались сумерки. Наконец ущелье перегородила массивная каменная стена, верх которой был усажен стальными остриями. Проводник подошел к черной железной плите, поднял молоток и стукнул один раз. После долгого ожидания плита поползла вверх, появился сгорбленный старик в черном.

     Проводник обратился к путникам:

     - Здесь я покидаю вас. Тропа перед вами, нужно лишь следовать ей. Вам лучше поторопиться, потому что скоро наступит ночь.

     По одному путники прошли в ворота, плита с лязгом опустилась за ними.

     Мгновение они неуверенно топтались, озираясь. Проводник и старец исчезли, не было никого, кто бы указал им путь.

     Диффани буркнул:

     - Глядите, вот тропа. Она вновь поднимается.

 

***

 

     Путники с трудом продолжали путь. Тропа перевалила через каменный кряж, потом пересекла по насыпи реку и вновь закружила на холодном ветру. Когда сгустились сумерки и путники брели по гребню, Диффани, который шел во главе группы, воскликнул:

     - Там, впереди, огни! Какое-то жилье.

     Усталые люди пробирались вперед, борясь с ветром и пряча лица от холодных капель дождя. Длинное приземистое строение темнело на фоне неба, в одном или двух окнах тускло мерцал желтый свет. Диффани, найдя дверь, заколотил в нее кулаком.

     Дверь со скрипом отворилась, и вперед выступила дряхлая женщина.

     - Кто вы? Почему бродите так поздно?

     - Мы путешественники, гости Дворца Любви, - проговорил, стуча зубами от холода, Хиген Грот. - Мы на правильном пути?

     - Да, на правильном. Входите. Вас ожидают?

     - Ну конечно, нас ожидают. Комнаты приготовлены?

     - Да, да, - успокоила женщина. - Постели найдутся. Вообще-то, это старый замок. Вы должны были пройти по другой тропе. Вы ужинали, я полагаю?

     - Нет, - простонал Грот, - мы не ужинали.

     - Ладно, я найду чего-нибудь перекусить. Какой позор, что наш замок такой холодный.

     Пилигримы прошли в темный дворик, освещенный двумя масляными лампами.

     Старуха провела их по одному в комнаты с высокими потолками в разных частях замка. Нетопленые и мрачные комнаты были обставлены по забытой моде прошлых веков. Джерсен обвел взглядом унылый ночлег: убогая кушетка, закопченная лампа красно-синего стекла, железная отделка на стенах тронута ржавчиной. В одной из стен темнела дверь. Другая была обшита резными панелями из мореного дуба, и с нее корчили рожи гротескные маски. Ни камина, ни обогревателя - зуб на зуб не попадал от холода.

     Старуха, задыхаясь, сказала Джерсену:

     - Когда ужин будет готов, вас позовут. - Она указала на дверь:

     - Вон там ванная и даже немного чудной теплой воды. - И поспешила прочь.

     Джерсен пошел в ванную, отвернул душ - вода была горячей. Он стащил одежду, помылся, затем, чтобы вновь не влезать в мокрые тряпки, растянулся на кушетке и укрылся пледом. Время шло. Где-то далеко гонг ударил девять раз. Может, это и ужин, а может, и нет... Тепло душа расслабило его, и он заснул. Сквозь сон Кирт слышал, как гонг ударил десять раз, затем - одиннадцать. Нет, это не ужин. Джерсен повернулся на бок и погрузился в забытье.

     Двенадцать ударов гонга. В комнату вошла тоненькая служанка со светлыми шелковистыми волосами, одетая в голубой бархат и голубые кожаные шлепанцы с загнутыми носками.

     Джерсен сел на постели. Серебристый голос возвестил:

     - Мы уже приготовили ужин. Все встали, собираются к столу. - Девушка вкатила в комнату передвижной гардероб. - Вот ваша одежда. Нужна ли помощь?

     Не ожидая ответа, она протянула Джерсену нижнее белье и помогла облачиться в великолепное одеяние из узорчатой парчи в восточном стиле, весьма сложного покроя. Светловолосая особа причесала его и надушила.

     - Господин, вы великолепны, - прошептала она. - И последнее...

     Служанка протянула шлем из черного бархата, закрывающий уши, нос и подбородок. Открытыми оставались лишь глаза, щеки и рот.

     - А теперь вы еще и загадочны, мой господин, - прошелестел ангельский голос. - Я провожу вас: нам предстоит идти длинными коридорами.

     Она повела гостя вниз по скрипучей лестнице, по темному гулкому коридору. Стены, когда-то блиставшие багрянцем, серебром и золотом, теперь обветшали и выцвели, половицы прогибались под ногой... Служанка остановилась перед тяжелой красной портьерой. Она лукаво взглянула на Джерсена и поднесла палец к губам. В смутном свете, выхватывающем ее голубое одеяние и светлые волосы, девушка казалась порождением мечты - слишком совершенная, чтобы быть реальной.

     - Господин, - прошептала она, - там идет праздник. Я вынуждена настаивать на соблюдении тайны, поскольку в этой игре вы ни в коем случае не должны открывать свое имя.

     Она отбросила портьеру, и Джерсен ступил в просторный зал. С потолка, настолько высокого, что он был неразличим, свешивался единственный светильник, отбрасывая островок света на большой стол, на льняную скатерть, серебро и хрусталь.

     Вокруг стола сидела дюжина людей в масках и самых изысканных костюмах.

     Джерсен оглядел их, но не решился бы утверждать, что отыскал спутников по путешествию. В комнату входили новые люди - по двое, по трое, все в масках, все удивленные.

     Джерсен узнал Наварха - поэта выдавали величавые повадки. Но где же Друзилла?

     Всего собралось человек сорок. Лакеи в голубых, шитых серебром ливреях помогали рассаживаться, наливали вино в кубки, которые подавали с серебряного подноса.

     Джерсен ел и пил, скованный странным замешательством, почти растерянностью. Неужели все происходящее - реальность? Уж не грезит ли он?

     Вскоре напряжение пути ушло в область воспоминаний, подобно детским страхам. Джерсен выпил больше вина, чем позволил бы себе при иных обстоятельствах... Светильник внезапно вспыхнул голубым огнем и погас. В глазах Джерсена задрожали оранжевые круги. Пронесся удивленный шепот.

     Канделябр медленно разгорался. У стола стоял высокий человек в черной одежде и маске.

     - Добро пожаловать, - произнес он, поднимая кубок с вином. - Я - Виоль Фалюш. Вы прибыли во Дворец Любви.

 

Глава 12

 

     Avis rara, ты впорхнула -

     И вокруг разлился свет.

     Сбрось-ка лишнее со стула,

     Раздели со мной обед.

     <avis rara (лат.) - редкая птица>

 

     На изысканном подносе

     Лучший в мире patchouli,

     А вот здесь - засунь свой носик

     - Видишь?

     - Мышка в попурри.

     <patchouli (фр.) - восточно-индийское

     Растение с сильным запахом>

     <pot-pourri (фр.) - кушанье из разных

     Сортов мяса и зелени>

 

     Канапе под майонезом,

     Осетрина - первый сорт,

     Горы устриц - сами лезут

     - Разевай пошире рот...

 

     Самовар пыхтит со стоном -

     Ну-ка, чашечку давай!

     На обед нам - макароны,

     Сыр, да хлеб, да крепкий чай.

     Наварх

 

     - Существует множество разновидностей любви, - продолжал Виоль Фалюш приятным низким голосом. - Разнообразие очень велико, но всему нашлось место во Дворце. Не все мои гости обнаружат это, и не все придется им по вкусу. Некоторые почерпнут во Дворце чуть больше впечатлений, чем на модном курорте. Другие будут захвачены тем, что назвать неестественной красотой. Она здесь везде - в каждой детали обстановки, в каждом пейзаже. Иные с жаром бросятся в кутежи, и тут я должен пояснить кое-что.

     Джерсен вглядывался в черную фигуру. Виоль Фалюш стоял прямо и неподвижно. Светильник, который висел прямо перед ним, смазывал контуры.

     - Обитатели Дворца Любви дружелюбны, веселы и прекрасны. Среди них есть слуги, готовые с удовольствием подчиняться любому желанию моих гостей, любому их капризу, и счастливчики, выросшие во Дворце и свободные в выборе привязанностей, как и я сам. Их узнать по одеждам белого цвета. Тем не менее, выбор велик.

     Джерсен оглядывал сидящих вокруг стола, пытаясь найти Танзела, Марио или Этьена и тем самым исключить их из числа подозреваемых. Однако его усилия не увенчались успехом. Среди сорока человек по меньшей мере дюжина была похожа на них. Он вновь перевел взгляд на Виоля Фалюша.

     - Где проходят границы дозволенного? Безумец, покусившийся на убийство, естественно, будет ограничен в своих действиях. Еще одно требование - я бы назвал его, скорее, привилегией - соблюдение тайны личности. Только неразумные попытаются проникнуть туда, где их не ждут. Впрочем, мои апартаменты неплохо охраняются, и вы можете не опасаться попасть туда по случайности, это практически исключено. - Виоль Фалюш медленно повернул голову и оглядел комнату. Никто не проронил ни звука: ожидание повисло в воздухе.

     - Итак, Дворец Любви... В прошлые времена я разыгрывал здесь маленькие драмы, о чем их участники и не подозревали. Я сталкивал и разводил различные характеры. Я создавал трагические контрасты, чтобы усилить впечатление. Но не теперь... Делайте что хотите, ставьте собственные драмы. Однако я рекомендую воздержание. Редкие драгоценные камни всегда стоят дороже. Степень моего собственного аскетизма могла бы поразить вас.

     Наивысшее наслаждение для меня - творчество. Им я никогда не пресыщаюсь.

     Некоторые мои гости заметили, что в воздухе разлита тихая меланхолия. Я согласен с этим. Красота тленна, в мелодию жизни всегда вкрадываются трагические ноты. Но забудьте об этом! Зачем грустить, если здесь так много любви и красоты! Берите то, что дают, и гоните сожаления. Так было тысячи лет назад, и так будет. Но берегитесь пресыщения - от него я не в силах защитить вас. Распоряжайтесь слугами, домогайтесь тех, кто носит белое, однако помните, что рано или поздно вы распрощаетесь с его обитателями. Вы больше не увидите меня, хотя мои мысли пребудут с вами.

     Здесь нет никаких приспособлений для слежки, подслушивания, подглядывания.

     Проклинайте меня, если вам хочется, молитесь мне, взывайте ко мне - я не услышу. Единственной наградой Виолю Фалюшу будет сам творческий акт и его плоды. Хотите увидеть Дворец Любви во всей красе? Тогда обернитесь!

     Дальняя стена скользнула прочь, в зал ворвался дневной свет. Взглядам гостей открылся ландшафт удивительной красоты: зеленые поляны, нежные пихты, высокие черные кипарисы, дрожащие ивы, водопады, бассейны, мраморные урны, террасы, павильоны, ротонды - все хрупкое и ажурное, словно парящее в воздухе.

     Джерсен, как и остальные, был поражен неожиданным зрелищем. Когда он пришел в себя, человек в черном уже исчез.

     Кирт прокричал Наварху:

     - Кто это был? Марио? Танзел? Этьен?

     Наварх покачал головой:

     - Я не заметил. Искал девушку. Где она?

     Джерсен огляделся, и сердце его болезненно сжалось: ни одна женщина в комнате не была Друзиллой.

     - Когда вы ее видели в последний раз?

     - Когда мы прибыли сюда, когда вошли на задний двор.

     Все напрасно, все пошло прахом...

     - Я надеялся, что смогу защитить ее. Я обещал ей это. Она доверилась мне.

     Поэт досадливо махнул рукой:

     - Вы не могли бы ничего сделать.

     Джерсен внимательней всмотрелся в панораму. Слева синело море и лежала цепь дальних островов. Справа вздымались горы - все выше и круче. Внизу раскинулся Дворец: просторные террасы, здания и беседки. Дверь скользнула в сторону, и за ней открылась нисходящая лестница. По одному гости спустились в долину.

 

***

 

     Дворцовые строения и сады занимали шестиугольный участок, наибольшая сторона которого тянулась на милю. На севере, у подножия гор, стоял Дворец. Вторую сторона шестиугольника ограничивали каменные глыбы, между которыми рос колючий кустарник. С третьей стороны простирался песчаный берег и теплое голубое море. Четвертая и пятая, наименее протяженные, вычленялись природными особенностями ландшафта. Шестая сторона была обозначена тщательно возделанными цветочными клумбами и фруктовыми деревьями, посаженными рядом с каменной стеной. Внутри этой области располагались три деревушки, парки, водопады.

     Гости бродили где хотели, проводили долгие дни так, как им нравилось.

     Прохладные рассветы, золотистые полдни, вечера и ночи уплывали один за одним.

     Слуги, как и обещал Виоль Фалюш, были на все согласны и обладали физической прелестью, уступая только избранникам в белом, по-детски невинным и игривым. Кое-кто из носящих белые одежды пленял сердечностью, кое-кто дразнил недоступностью и капризами, но все поражали непредсказуемостью. Казалось, единственной их страстью было пробуждать любовь, мучить и наполнять желанием. Единственное, что приводило их в отчаянье, это соперничество слуг. Похоже, они ничего не знали о большом мире и Вселенной и не питали даже слабого любопытства, хоть обладали живым умом и переменчивым нравом. Обитатели Дворца думали только о любви и ведущих к ней путях. Как и утверждал Виоль Фалюш, привязаться к ним было бы трагической ошибкой. И баловни в белом об этом знали, но даже не пытались предотвратить трагедию.

     Наконец-то раскрылась тайна приглашенных друидов. На следующий день после прибытия Дакав, Прютт, Лейдиг и Васт вместе с Халом и Билликой в сопровождении слуг исследовали владения Фалюша и облюбовали прелестную полянку. С одной стороны ее ограничивала стена темных кипарисов, с другой - карликовые деревья и цветущие кустарники, а в центре раскинул ветви огромный кряжистый дуб. Перед ним установили два шатра из светло-коричневой ткани, в которых поселились друиды. На рассвете и днем маленькая община устраивала молитвенные бдения и проповедовала свою религию всем оказавшимся поблизости. Те вежливо внимали призывам к воздержанию, умеренности и ответственности, но тут же возвращались к развлечениям и удовольствиям. Джерсен решил, что приглашение друидов было одной из саркастических шуток Виоля Фалюша. Хозяин Дворца Любви решил поставить новый спектакль. Остальные гости пришли к тому же заключению и, посещая бдения, держали пари, чья доктрина одержит верх.

     Друиды, работая с огромным рвением, соорудили алтарь из камней и веточек, стоя перед которым кто-нибудь из них выкрикивал:

     - Должно ли все бренное умирать? Вечность насыщена жизнью, которая выше нашего понимания. Источником всего является триада Маг-Раг-Даг - Воздух, Земля и Вода. Эта святая имманентность в различных комбинациях дает начало Древу Жизни - мудрость, терпение, жизненные силы. Взгляните на малых сих: насекомых, цветы, рыб, людей. Смотрите, как они растут, цветут, увядают, тогда как Древо Жизни вечно в своей мудрости. Вы ублажаете плоть, переполняете желудок, ваш разум блуждает в тумане, а что следует затем?

     Смерть! Вечное Древо, пустившее корни в Землю, вознесшее ветви в небеса, своими бесчисленными листьями славит вечное бытие. А когда ваша плоть сгниет и станет добычей червей, Древу не будет в вас нужды. Нет, нет, нет!

     Ваш распад ему чужд! Ему угодна лишь чистота! Добивайтесь ее! Отбросьте ложные убеждения! Добивайтесь Древа!

     Обитатели Дворца внимали с уважением и сочувствием. Невоз было понять, насколько глубоко доктрина друидов повлияла на них. Тем временем Дакав и Прютт начали рыть огромную яму под корнями дуба. Хала и Биллику к этому занятию не допустили, да они и не рвались, хотя наблюдали за взрослыми с пугливым интересом.

     Приближенные Фалюша, в свою очередь, настояли, чтобы друиды приняли участие в их празднествах и познакомились с образом жизни тех, кого обвиняют в развращенности. Друиды неохотно покорились, но держались тесной группой и бросали неодобрительные замечания Халу и Биллике.

     Гости Фалюша приняли проповеди по-разному. Скебу Диффани посещал все бдения с завидной регулярностью и в конце концов, ко всеобщему удивлению, объявил о намерении принять веру друидов. Он натянул черный балахон с капюшоном и присоединился к общине. Торрас да Нозза говорил о друидах со снисходительным презрением. Леранд Уибл, который раньше проявлял интерес к Биллике, в отвращении устранился. Марио, Этьен и Танзел пропадали где-то и редко встречались со спутниками. Наварх в раздражении рыскал по садам и паркам, бросая по сторонам неодобрительные взгляды. Хотя красота садов его поразила, поэт неодобрительно отзывался о творческих способностях Виоля Фалюша:

     - Здесь нет новизны, все удовольствия банальны. Где подводные течения, противоборство инстинктов, озарения подсознания? Претенциозная роскошь, фальшивые пасторали, безмозглое ублажение желудка и половых желез.

     - Может, вы и правы, - кивнул Джерсен. - Удовольствия Дворца бесхитростны. Здесь нет места трагедии. Ну и что с того?

     - Ничего. В этом нет поэзии.

     - Зато все гармонично. К чести Виоля Фалюша, он не падок на ужасы, садистские сцены, которые наблюдать повсюду, и предоставил слугам определенную степень свободы.

     Наварх издал недовольное ворчание:

     - Вы очень наивны. Наиболее экзотические удовольствия он припрятал для себя. Кто знает, что происходит там, за стенами? Он - человек, который ни в чем не знает середины. А что касается свободы... Эти люди - куклы, игрушки, сласти. Нет сомнения, что многие из них детьми были вывезены сюда из Кулихи - те, кого он не продал Маграбу. Молодость пройдет, и что тогда?

     Что им тогда делать?

     Джерсен лишь покачал головой.

     - Не знаю.

     - А где Игрель Тинси? - продолжал Наварх. - Где девушка? Что он с ней делает? Он получил ее в свою власть.

     Джерсен сурово кивнул:

     - Я знаю.

     - Знаете, - хмыкнул Наварх, - но мне пришлось напомнить вам об этом. Вы не просто наивны - вы доверчивы и глупы. В точности как я сам. Она надеялась на защиту, а вы болтались по паркам и валяли дурака с остальными.

     Джерсен подавил раздражение и мягко ответил:

     - Если бы я знал, что предпринять, немедленно сделал бы что-нибудь. Я пытаюсь разузнать побольше.

     - И что же вы узнали?

     - Никто не представляет, как выглядит Виоль Фалюш. Он скрывается где-то в горах - не подступишься: на западе не пускают отвесные скалы, на востоке - непроходимые колючие заросли. Все прочие подступы охраняют. Меня тут же обнаружат и, будь я хоть журналист, хоть кто, уничтожат. Без оружия я не могу вступить в схватку. Придется потерпеть. Если я не увижу его здесь, во Дворце Любви, найду где-нибудь еще.

     - И все ради вашего журнала, а?

     - Чего же еще? - спросил Джерсен.

     Они подошли к поляне друидов. Дакав и Прютт, как обычно, трудились под большим дубом и уже углубили яму настолько, что она скрывала с головой взрослого мужчину.

      Наварх приблизился и выкрикнул в их потные грязные лица:

     - Что вы делаете здесь, слепые кроты? Неужто вам не по нраву пейзаж вокруг? Понадобилась новая точка обзора?

     - Все насмешничаете, - холодно ответил Прютт. - Идите своей дорогой, не оскверняйте священную землю.

     - Так уж и священную? Она смахивает на обычную грязь.

     Ни Прютт, ни Дакав не снизошли до ответа.

     Однако поэт не унимался:

     - Что за действо вы собираетесь тут вершить? Это не похоже на обычную игру. Сознавайтесь!

     - Убирайся, старый безумец, - огрызнулся Прютт, - дыхание твое зловонно, и оно оскорбляет Древо.

     Наварх слегка отодвинулся и продолжал наблюдать за друидами.

     - Не люблю дырок в земле, - признался он Джерсену, - они безобразны.

     Поглядите на Уибла вон там! Он стоит с таким видом, словно руководит проектом. - Действительно, у входа в шатер, расставив ноги и заложив руки за спину, стоял Уибл и насвистывал. Наварх присоединился к нему:

     - Работа друидов нравится вам?

     - Отнюдь нет, - процедил Уибл. - Они роют могилу.

     - Так я и думал. Для кого?

     - Этого я не знаю. Может, для вас, может, для меня.

     - Не думаю, что им удастся закопать меня, - сказал Наварх. - Может, вы более покладисты?

     - Вряд ли они вообще кого-нибудь закопают, - ухмыльнулся Уибл и опять засвистел сквозь зубы.

     - В самом деле? Откуда вы знаете?

     - Приходите на ритуал и увидите сами.

     - И когда это произойдет?

     - Завтра вечером - так мне сказали.

 

***

 

     Обычно во Дворце почти не звучала музыка, и сады были спокойны и тихи, как на заре мира. Но на следующее утро обитатели Дворца, одетые в белое, принесли струнные инструменты и около часа играли сложную музыку, богатую оттенками. Неожиданный дождик загнал их в ближайшую беседку, где они щебетали, как птицы, поглядывая на небо. Джерсен всматривался в их лица.

     Им неведомы прочные привязанности, глубокие чувства. Знают ли они хоть что-нибудь, помимо искусства кокетства и любви? Не давал покоя и вопрос, заданный Навархом: что случается, когда они стареют? В садах было лишь несколько человек, переживших первый расцвет юности.

     Солнце вновь вернулось, сад засиял свежестью. Джерсен, ведомый любопытством, направился к святилищу друидов. Внутри шатра он разглядел бледное лицо Биллики. Из-за полога на него уставилась Васт.

     Долгий день подходил к концу. В воздухе висело гнетущее ожидание.

     Солнце потонуло в огромном облаке, над ним и дальше к востоку таяли отблески красного, золотого и оранжевого. С приходом темноты все потянулись к святилищу друидов. Возле дуба пылали костры, поддерживаемые Лейдиг и Васт.

     Из шатра появился Прютт. Он подошел к алтарю и начал моления. Голос его был глубоким и звучным. Прютт часто замолкал, словно ожидая отклика на свои слова.

     Леранд Уибл подошел к Джерсену:

     - Я обращаюсь ко всем вам. Что бы ни случилось, не вмешивайтесь.

     Согласны?

     - Естественно, да.

     - Вот уж не думал, что вы согласитесь. Ну тогда...

     Уибл прошептал несколько слов, Джерсен хмыкнул. Уибл передвинулся к Наварху, который явился на поляну с посохом. После разговора с Уиблом поэт отбросил посох.

     - О святое Древо! Как оно достигло святости? Благодаря эманации, благодаря конденсации Жизни. О достойные друиды, кто делит жизнь с Первоначалом, те, кто пришел сюда выполнить священный долг! Что мы скажем?

     Двое пришли сюда, двое, кто готовил себя к славной участи! Вперед, друиды, ступайте к Древу!

     Из одного шатра выступил Хал, из другого - Биллика. Они обвели поляну мутными глазами, точно опоенные чем-то, и наконец увидели огни. Очень медленно, как зачарованные, эти двое шаг за шагом двигались к дереву, пока не достигли костров, затем молодая пара забралась в яму.

     - Внемлите! - воззвал Прютт. - Они делят свою жизнь с Древом.

     Благословенная чета! Теперь они вольются в Душу Мира! Прелестные дети, двое избранников! Навеки останутся они здесь, освещенные солнцем, омываемые дождями, дни и ночи, как опора в нашей вере.

     Дакав, Прютт и Диффани начали засыпать яму землей. Они работали со рвением. В полчаса яма была заполнена, почва покрыла корни дерева. Друиды шествовали вокруг дуба с факелами. Каждый воззвал к возрождению, и церемония закончилась пением.

 

***

 

     Обычно друиды завтракали в близлежащей деревне. Когда на следующее утро они отправились туда, за ними шагали Хал и Биллика. Взрослые заняли обычные места, Хал и Биллика - тоже.

     Васт заметила их первой и указала на парочку дрожащим пальцем. Лейдиг завизжала. Прютт подпрыгнул, обернулся и выбежал из столовой. Дакав сполз со стула, как полупустой мешок. Скебу Диффани глядел на юную чету в остолбенении. Хал и Биллика не обращали внимания на замешательство, причиной которого явились.

     Лейдиг, причитая и всхлипывая, покинула помещение, за ней последовала Васт. Диффани обратился к Халу:

     - Как вы выбрались оттуда?

     - Через тоннель, - ответил Хал. - Уибл вырыл тоннель.

     Вперед выступил инженер.

     - Я использовал слуг. Для того они здесь и находятся. Мы вырыли тоннель.

     Диффани медленно кивнул, снял капюшон, оглядел его и отбросил в угол.

     Дакав, рыча, поднялся на ноги. Он ударил Хала, опрокинув его на пол, но тут же получил ощутимый пинок от Уибла, который, отступив на шаг, усмехнулся:

     - Возвращайся к своему дереву, Дакав. Выкопай еще одну яму и заройся в нее сам.

     Дакав обратился в бегство.

     Васт и Лейдиг отсиживались в беседке. Прютт убежал на юг, через садовую ограду, и никто его с тех пор не видел.

 

***

 

     Каким-то образом история с друидами разрушила все очарование. Гости, поглядывая друг на друга, прикидывали, что отдых подходит к концу и вскоре они расстанутся с Дворцом Любви.

     Джерсен уже в который раз оглядывал горы. Терпение, конечно, хорошая штука, но шанс оказаться так близко к Виолю Фалюшу может больше не представиться.

     Он перебирал в памяти то немногое, что удалось узнать. предположить, что банкетный зал каким-то образом связан с апартаментами Виоля Фалюша. Джерсен отправился исследовать ворота и основание лестницы.

      Это ничего не дало. Горы над Дворцом были непроходимы.

     На востоке, там, где утесы спускались к морю, ощетинился шипами колючий кустарник. На западе путь перекрывала каменная стена. Джерсен решил прощупать южные подступы. Если удастся по периферии сада подобраться к горам, он сможет вскарабкаться на них и оглядеть все сверху... Но не будет ли это пустой тратой сил? Идти вслепую, без плана... Должна быть другая возсть, но какая?! Нет, надо действовать, пока осталось еще шесть часов светлого времени. Придется положиться на удачу. Если его обнаружат, объяснить все привычкой журналистов совать нос в чужие дела. А что, если Виоль Фалюш применит какой-нибудь детектор лжи?.. Мурашки пробежали по телу Джерсена, это не понравилось ему. Он стал слишком изнеженным, слишком вялым. Обругав себя сначала за трусость, затем за добровольное бездействие, Кирт отправился на юг, прочь от гор.

 

Глава 13

 

     Храм в Астрополисе - великолепное сооружение из красного порфира, примечательное алтарем из чистого серебра. Жители Астрополиса исповедуют тринадцать культов, поклоняясь разным божествам. Чтобы определить ранг каждого божества, каждые семь лет проводят испытания божеств, на которых судьи определяют Высшую Силу, Недостижимое Величие и Неразрешимую Тайну.

     На первом состязании деревянные статуи богов грузят на ослов и пускают животных по дороге. Божество, которое первым прибудет к финишу, объявляют Высшей Силой.

     Далее скульптуры помешают в стеклянные ящики, которые затем опускают в море и переворачивают. Того, чье изваяние первым всплывает на поверхность, объявляют Недостижимым Величием.

     Затем изображения богов закрывают ширмами. Призванные для испытания стараются угадать, какой именно бог скрывается за ширмой. Тот, кто угадывает хуже всех, получает кинжал и масло для притираний. А бог, упорнее других скрывающий свою сущность, именуется Неразрешимой Тайной.

     За последние двадцать восемь лет бог Кальзиба выигрывал с таким постоянством, а бог Сиаразис с таким постоянством проигрывал, что последователи Сиаразиса постепенно переметнулись в стан почитателей Кальзибы.

     Из книги Л.Г.Дансени "Миры, в которых я бывал".

 

     Сад кончался рощицей местных деревьев неизвестного Джерсену вида, высоких, мрачных, с мясистыми черными листьями, с которых сыпалась мелкая липкая пыльца. Опасаясь, что она ядовита, Джерсен старался дышать как реже и потому отделался лишь зудом. На восток к океану простирались фруктовые сады и возделанные земли, на западе виднелись длинные строения.

     Их было около дюжины. Амбары? Бараки? Держась в тени деревьев, Джерсен пошел на запад и наконец набрел на дорогу, ведущую в горы.

     Ни одной живой души ему не встретилось. Амбары казались пустыми. Они явно не были обиталищем Виоля Фалюша.

     Дорога пересекала дикую местность, заросшую колючим кустарником.

     Джерсен в сомнении оглядел лежащий перед ним путь. Лучше углубиться в заросли - меньше шансов быть обнаруженным. Он пересек дорогу и побрел к горам. Полуденное солнце светило ярко, в зарослях роились маленькие красные насекомые, которые, стоило их потревожить, издавали неприятный свистящий звук. Обойдя завал - лежбище или гнездо, Джерсен набрел на раздутое змееобразное создание, морда которого неприятно напоминала человеческое лицо. Создание комически-тревожно разглядывало Джерсена, затем отпрянуло назад и выпустило хоботок, очевидно намереваясь плюнуть ядом. Джерсен бросился наутек и дальше вел себя осторожнее.

     Дорога сворачивала на запад, прочь от садов. Джерсен пересек ее еще раз и укрылся под кронами желтых пузырчатых растений. Он разглядывал горы, пытаясь отыскать маршрут, который вывел бы его на гребень. К сожалению, карабкаясь наверх, он будет открыт взгляду любого наблюдателя, оказавшегося неподалеку... Тут уж ничего не поделаешь. Он в последний раз огляделся и, не увидев ничего тревожного, продолжил путь.

     Горы шли уступами, иногда очень крутыми, и Джерсен продвигался неожиданно медленно. Солнце медленно ползло по небу. Внизу раскинулся Дворец Любви и сады. Грудь Джерсена болела, горло пересохло, словно от наркоза... Было ли это действием ядовитой пыльцы? Он карабкался все выше, панорама под ним расстилалась все шире и шире.

     Взбираться стало легче, и Джерсен свернул к востоку, где, по его догадкам, Виоль Фалюш расположил свою резиденцию. Что-то промелькнуло внизу. Джерсен замер. Уголком глаза он заметил белое пятно где-то справа.

     Присмотревшись, он увидел то, что сперва не привлекло внимания, - глубокую трещину между утесами, через которую был перекинут мост, соединяющий два арочных прохода, полностью замаскированных каменной стеной.

     Прижимаясь к скале, Джерсен свернул к утесам и оказался футов на тридцать выше прохода. Спуститься отсюда было невоз. Он не мог ни продвинуться вперед, ни спуститься. Пальцы занемели, ноги напряглись.

     Тридцать футов - слишком высоко, чтобы прыгнуть, он сломает себе ноги. На мосту появился бледный кряжистый человек с большой головой и черными всклокоченными волосами. Он был одет в белый пиджак и черные брюки. Именно этот белый пиджак, понял Джерсен, и привлек его внимание. Если человек поглядит вверх, если сорвавшийся камешек ударится о мост, Джерсен пропал... Человек достиг прохода и скрылся из виду. Джерсен проделал невообразимый трюк, ниспровергающий законы гравитации, и приник к утесу.

     Он вытянул ноги, прижимаясь коленями к стене. Сантиметр за сантиметром Джерсен сползал вниз и с облегчением отделился от стены на шестифутовой высоте. Он потянулся, массируя затекшие мышцы, затем подобрался к западному проему, в котором исчез человек. Длинный белый зал тянулся на пятьдесят ярдов, монотонность стен нарушалась только редкими окнами и дверными проемами. Возле одного из окон стоял широкоплечий человек, разглядывая что-то привлекшее его внимание. Он поднял руку, подзывая кого-то. Появился широкоплечий мужчина с толстой шеей, маленькой головой, жесткой желтой щеткой волос и белыми глазами. Оба таращились в окно, и белоглазый, казалось, забавляется от души.

     Джерсен отпрянул назад. Пересекая проход, он поглядел влево, увидел одинокую дверь. Длинными скользящими прыжками Джерсен подобрался к двери, нажал на выступающую кнопку. Никакой реакции. Надо знать код? Или механизм, открывающий дверь, приводится в действие с другой стороны?

     Значит, человек, ушедший до него этой дорогой, переговорил с кем-то, кто находился недалеко от входа. Может, не стоит привлекать внимания? Однако, если не проникнуть за дверь, и быстро, в любую минуту могут приблизиться эти двое, а спрятаться негде.

     Он внимательно исследовал дверь. Замок был магнитным, обычное притяжение дополнялось электронными мышцами. Щитовая плата была приклеена.

     Джерсен обыскал карманы, но не нашел ничего подходящего. Он оглянулся, подбежал к светильнику и выкрутил декоративную остроугольную металлическую деталь. Возвратившись к двери, Джерсен с ее помощью поддел запирающую плату и наконец высвободил механизм открывающей кнопки. С помощью той же железяки он закоротил контакты и нажал на кнопку. Дверь бесшумно скользнула в сторону.

     Джерсен шагнул в пустое фойе, вернул на место запирающую плату и позволил двери тихо затвориться.

     Глазам его открылось любопытное зрелище. Задняя стена комнаты была целиком выполнена из волнистого стекла. Слева в арочном проходе открывался пролет лестницы. Справа всю стену занимали пять экранов, на которых прокручивались цветные слайды, которые изображали Игрель Тинси на разных этапах существования. Или то были пять различных девушек? Вот эта, в короткой черной юбке, - Друзилла Уэллс. Джерсен узнал ее по выражению лица, сжатым губам, привычке склонять голову набок. Еще одна, в забавном клоунском костюме, улыбалась со сцены. Игрель Тинси тринадцати или четырнадцати лет, одетая в белоснежную тогу, медленно шла по берегу, усыпанному песком и галькой. Четвертая Игрель Тинси, на год или два моложе Друзиллы, красовалась в одной варварской юбочке из кожи и бронзовых нашлепок. Она стояла на террасе, сложенной из каменных глыб, и, казалось, исполняла религиозный ритуал. Пятая Игрель Тинси, на год или два старше Друзиллы, быстро шла по городской улице.

     Это было все, что Джерсен успел рассмотреть, потому что за волнистым стеклом появился силуэт высокого худощавого человека.

     Джерсен пересек фойе четырьмя долгими прыжками. Его рука надавила на кнопку, отпирающую дверь, но безуспешно. Джерсен напрягся, но не смог сдержать тяжкий вздох. Человек резко повернул голову. Джерсен различал лишь движение и общие контуры фигуры.

     - Ретц? Опять вернулся? - Незнакомец внезапно вытянул шею вперед - очевидно, стекло с его стороны позволяло видеть все. - Да это же Лукас, Генри Лукас, журналист. - Его голос стал резким. - Нам нужно серьезно объясниться. Что вы тут делаете?

     - Ответ очевиден, - нашелся Джерсен. - Я пришел сюда, чтобы взять у вас интервью. Другого способа не было.

     - Как вы нашли мой офис?

     - Отправился в горы, спрыгнул там, где тропа пересекает ущелье. Затем попал в проход.

     - В самом деле? Вы что, человек-муха, что ползаете по стенкам?

     - Не так-то это было трудно, - ответил Джерсен, - а другой возсти могло не представиться.

     - Серьезное нарушение, - холодно заметил Виоль Фалюш. - Помните мои требования насчет тайны личности? Я вынужден настаивать на этом принципе.

     - Ваши слова относились к гостям, - не смутился Джерсен, - а я тут выполняю задание.

     - Род ваших занятий не извиняет нарушения закона, - сказал Виоль Фалюш мягким голосом. - Вы знали о моих пожеланиях, которые здесь, как и везде в Скоплении, являются законом. Я нахожу ваше вторжение не только бестактным, но и непростительным. Вы перешли грань обычной журналистской бестактности.

     Мне всегда казалось...

     Джерсен прервал его:

     - Пожалуйста, не позволяйте вашему воображению взять верх над чувством пропорций. Я заинтересовался фотографиями в фойе. Они напоминают ту молодую леди, которая сопровождала нас в путешествии, воспитанницу Наварха.

     - Именно, - подтвердил Виоль Фалюш. - Я принимаю большое участие в этой молодой женщине. Я доверил ее воспитание Наварху, но результаты оказались неутешительными: она своенравна.

     - А где она сейчас? Я не видел ее по прибытии во Дворец.

     - Она наслаждается путешествием, - отрезал Виоль Фалюш. - Но откуда такой интерес? Она для вас ничто.

     - Я был дружен с ней и пытался выяснить некоторые вещи, которые она находила непонятными.

     - Какие именно?

     - Вы позволите мне быть откровенным?

     - Почему нет? Вы вряд ли можете взбесить меня еще сильнее...

     - Девушка боялась будущего. Она хотела жить нормальной жизнью, но предпочитала покориться неизбежному.

      Голос Виоля Фалюша дрогнул:

     - Вот так она и говорила обо мне? Только страх и долг?

     - У нее не было причин говорить иначе.

     - Вы храбрый человек, мистер Лукас. Конечно, вам известна моя репутация. Я разработал закон общего равенства действия и противодействия: каждый, кто оскорбляет меня, несет наказание.

     - А как насчет Игрель Тинси? - поинтересовался Джерсен, надеясь отвлечь собеседника.

     - Игрель Тинси, - выдохнул Виоль Фалюш, - милая Игрель, такая же упрямая и легкомысленная, как и та девица, с которой вы подружились.

     Игрель так и не смогла отплатить за обиду, которую нанесла мне. О, эти утерянные годы! - Голос Виоля Фалюша дрожал от подступившей обиды. - Никогда не смогла она восполнить мои потери, хоть и сделала все, что могла.

     - Она жива?

     - Нет. - Настроение Виоля Фалюша снова сменилось. - А почему вы спрашиваете?

     - Я журналист. Вы знаете, почему я здесь. Мне нужна фотография Игрель Тинси для статьи.

     - В этом отношении мне не нужна гласность.

     - Я поражен сходством между Игрель Тинси и Друзиллой. Вы можете объяснить его?

     - Мог бы, - сказал Виоль Фалюш, - но предпочитаю не делать этого. Мы отклонились от темы: вы совершили проступок, и я требую возмещения. - И Виоль Фалюш небрежно облокотился на какой-то столик.

     Джерсен с минуту поразмыслил. Ускользнуть не удастся. Нападение невоз. Может быть, овладев ситуацией, заставить Виоля Фалюша изменить намерения?

     - Воз, я и нарушил букву ваших правил, но чего будет стоить статья о Дворце Любви без комментариев его создателя? Иначе связаться с вами я не мог: вы чураетесь гостей.

     Виоль Фалюш прикинулся удивленным:

     - Наварх знает код вызова. Слуги могли бы провести вас к телефону.

     - Это не пришло мне в голову, - протянул Джерсен задумчиво. - Нет, о телефоне я не подумал. Говорите, Наварх знает код?

     - Конечно. Он тот же, что и на Земле.

     - Факт остается фактом, - не сдавался Джерсен. - Я здесь. Вы видели первую часть статьи, вторая и третья могут выйти еще более своеобразными.

     Чтобы представить вашу точку зрения, нужно обсудить ее. Итак, откройте дверь и давайте поговорим.

     - Нет, - усмехнулся Виоль Фалюш. - Я не откажусь от своего каприза.

     Оставаясь анонимным, я могу забавляться, смешиваться с гостями... Ну ладно, - проворчал он. - Я проглочу обиду. Хотя вы мой должник. Воз, я еще востребую долг. Пока можете считать себя свободным. - Он что-то тихо сказал - Джерсен не расслышал что - и дверь в фойе отворилась. - Входите, это моя библиотека. Я поговорю с вами здесь.

     Джерсен вступил в длинную комнату, устланную темно-зеленым ковром.

     Тяжелый стол в центре украшала пара антикварных светильников, рядом лежала подборка текущей периодики. Одну стену полностью скрывали полки с древними книгами. Здесь также был стандартный электронный секретарь и несколько мягких кресел.

     Джерсен окинул комнату взглядом, в котором сквозила зависть: здесь царил разум, а не наслаждение - как во Дворце. Позади кресла, в котором сидел хозяин, засветился экран, его мерцание превратило Виоля Фалюша в темный силуэт, безликий, как и раньше.

     - Ну хорошо, - произнес низкий голос, - на чем мы остановились?

     Полагаю, вы фотографировали здесь?

     - У меня есть несколько сот фотографий. Более, чем необходимо, чтобы отразить все великолепие Дворца - той его части, что вы предоставили гостям.

     Виоль Фалюш, казалось, удивился:

     - А вам интересно, что здесь еще происходит?

     - Только как журналисту.

     - Гм. А что вы, как человек, думаете о Дворце?

     - Он очень приятен.

     - И только-то?

     - Чего-то не хватает. Воз, дело в слугах. Им недостает глубины - бедняги кажутся нереальными.

     - Понимаю, - кивнул Виоль Фалюш, - им не хватает традиций. Единственное лекарство - время.

     - Они также лишены чувства ответственности. В конце концов, они всего лишь рабы.

     - Не совсем, поскольку не осознают этого. Они полагают себя Счастливым Народом. Так оно и есть. Именно ощущение нереальности, колдовства я и пытался создать здесь.

     - А когда истекает их срок... Что тогда? Что происходит со Счастливым Народом?

     - Некоторые работают на фермах, в садах. Других отсылают еще куда-нибудь.

     - В большой мир? Их продают как рабов?

     - Все мы рабы в том или ином смысле.

     - И вы тоже?

     - Я жертва чудовищного наваждения. Я был чувствительным мальчиком, которого жестоко травили. Полагаю, Наварх изложил вам детали. Вместо того чтобы сломаться, я обрел силу, начал искать возмещения - ищу до сих пор. Я - одержимый. Общество считает меня своевольным сибаритом, эротоманом. Оно ошибается. Я - что скрывать - убежденный аскет. И останусь им, пока не избавлюсь от наваждения. Я - упорный человек. Однако вам не интересны мои личные проблемы, поскольку, естественно, это не тема для печати.

     - И тем не менее, мне интересно. Игрель Тинси - источник вашего наваждения?

     - Именно, - произнес Виоль Фалюш невыразительным голосом. - Она разбила мою жизнь. И должна возместить ущерб. Разве это не справедливо? Она проявила себя непонятливой, жестокой.

     - И как она может излечить ваше наваждение?

     Виоль Фалюш выпрямился в кресле.

     - У вас что, нет воображения? Мы уже достаточно много друг другу сказали.

     - Так Игрель Тинси жива?

     - Да, конечно.

     - Но из ваших слов я сделал вывод, что она мертва.

     - Жизнь и смерть - все это неточные термины.

     - Кто тогда Друзилла, девушка, которую вы оставили Наварху? Она - Игрель Тинси?

     - Она то, что она есть. И допустила ужасную ошибку. Не оправдала моих надежд, и Наварх тоже, раз уж взялся воспитывать ее. Она легкомысленна и упряма, заигрывала с другими мужчинами и должна служить мне, как служила Игрель Тинси. Так и будет, во веки веков, пока я не получу желаемого и не успокоюсь. К этому времени ей придется оплатить огромный счет. Тридцать лет! Подумайте об этом! - Голос Виоля Фалюша дрожал и прерывался. - Тридцать лет быть окруженным красотой и не иметь возсти наслаждаться ею. Тридцать долгих лет!

     - Я не рассчитываю, что вы послушаете моего совета, - сухо сказал Джерсен.

     - Я не нуждаюсь ни в чьих советах, и, естественно, то, что я говорю вам, не может быть опубликовано. Я буду оскорблен и потребую удовлетворения.

     - Тогда что печатать?

     - Все, что хотите, если это не оскорбит меня.

     - А что здесь еще делается - по ту сторону зала?

     Виоль Фалюш с минуту разглядывал его. Джерсен чувствовал это, но не мог различить выражения глаз. Но голос Фалюша звучал легко:

     - Это Дворец Любви. Я увлечен им, даже захвачен, воз, из-за механизма сублимации. Я разработал программу исследований. Изучаю эмоции в искусственно созданных и достоверных обстоятельствах. Однако сейчас я предпочел бы не обсуждать проблему. Воз, через пять лет, или десять, я опубликую заключение. Предвижу потрясающие результаты.

     - Что касается фотографий в фойе...

     Виоль Фалюш вскочил на ноги.

     - Хватит! Мы говорили слишком долго, я разволновался, и вы тому причиной, поэтому я доставлю некоторые неудобства и вам, что несколько меня успокоит. Внимание и осторожность! Скоро настанет час возвращения в Реальность.

     - А что будет с вами? Останетесь здесь?

     - Нет. Я также покину Дворец. Работа здесь завершена, у меня важная миссия на Альфаноре, которая меня развлечет и, воз, все изменит...

     Будьте любезны, выйдите в холл. Мой друг Хеланс ожидает вас.

     "Хеланс, - подумал Джерсен, - должно быть, тот белоглазый". Ощущая на себе пристальный взгляд Виоля Фалюша, Джерсен медленно повернулся и пошел к двери. Белоглазый ожидал его в холле. Он держал в руках что-то вроде цепа - стержень, заканчивающийся кусками проволоки. Похоже, другого оружия у него не было.

     - Сними одежду, - велел Хеланс, - ты должен быть очищен.

     - Это твой язык должен быть очищен, - сказал Джерсен. - Можешь говорить что хочешь, а сейчас ты должен возвратить меня в сад.

     Хеланс улыбнулся.

     - У меня есть приказ. Можешь упираться, но приказ должен быть и будет исполнен.

     - Не тобой, - огрызнулся Джерсен. - Ты слишком толст и медлителен.

     Хеланс вскинул цеп, проволоки резко и неприятно засвистели в воздухе.

     - Быстро! Или ты выведешь нас из терпения, и наказание будет другим.

     Хеланс мускулист и крепок, отметил Джерсен, явно тренированный борец, воз, столь же хорошо тренированный, как и он сам. И на тридцать фунтов тяжелее. Если у него и есть слабое место, этого с ходу не разберешь. Джерсен неожиданно сел на пол, спрятал лицо в ладони и начал всхлипывать.

     Хеланс уставился на него.

     - Снимай одежду. Не рассиживайся! - Он подошел и поддел Джерсена носком ботинка. - Ап!

     Джерсен вскочил, ухватив ногу Хеланса. Тот повалился назад. Кирт нещадно выкрутил ему ногу так, что мышцы свело от боли. Белоглазый отчаянно заорал, затем упал и замер. Кирт поднял плетку, стегнул его по плечу. Проволоки зашипели, клацнули, Хеланс застонал.

     - Если можешь идти, - сказал Джерсен, - просто покажи дорогу.

     За его спиной раздались шаги. Джерсен повернулся и увидел высокую фигуру в черном. В мозгу вспыхнули красно-белые огни, и Джерсен потерял сознание.

 

***

 

     Это были кошмарные полчаса. Джерсен медленно возвращался к жизни. Он лежал голым в саду, возле стены Дворца. Одежда была аккуратно сложена рядом.

     "С меня хватит, - подумал Кирт. - Проект провалился. Не полностью, поскольку я еще жив". Он оделся, криво улыбаясь. Его пытались проучить.

     Ничего не выйдет. Он уплатил, но боль, как и удовольствие, проходит быстро. Гордость - раздражитель посильнее.

     Джерсен прислонился к стене и ждал, когда в голове прояснится. Нервное напряжение еще не спало. На теле не было ни синяков, ни кровоподтеков - только несколько красных рубцов. Живот подвело от голода. Вот она, ирония судьбы: он гость за столом Виоля Фалюша, гуляет по прелестным садам, которые создало воображение врага... Джерсен вновь мрачно улыбнулся. Он и не ждал, что жизненный путь будет усыпан розами.

     Смеркалось. Сад никогда не выглядел таким прекрасным. В кустах жасмина дрожали огни, мраморные урны мерцали в темной зелени, словно испуская собственный свет. Стайка девушек из деревушки прошла мимо. Сегодня они были в просторных белых шароварах и несли желтые фонарики. Завидев гостя, девушки закружились возле него, распевая веселую песенку, слов которой Джерсен не понял. Одна приблизилась, поднесла фонарик к его лицу.

     - Почему ты такой грустный, незнакомец? Такой мрачный! Развеселись, пойдем с нами!

     - Благодарю, - ответил Джерсен, - боюсь, сегодня я мало пригоден для веселья.

     - Поцелуй меня, - прошептала девушка. - Разве я не прекрасна? Почему ты так печален? Потому что должен навсегда покинуть Дворец Любви? А мы останемся тут, всегда будем молоды и всегда будем проносить свои фонарики сквозь ночь. Поэтому ты грустишь?

     Джерсен улыбнулся.

     - Да, я должен возвращаться в дальний мир. И я погружен в свои думы. Не позволяйте мне мешать вашему веселью.

     Девушка поцеловала его в щеку.

     "Сегодня - твоя последняя ночь, последняя ночь во Дворце Любви. Сегодня ты должен сделать все, чем пренебрегал. Больше не будет времени".

     Девушки пошли дальше, Джерсен глядел им вслед.

     "Всем ли я пренебрег... Хотелось бы думать, чтобы это было так...".

     Он направился к террасе, где ужинали гости. Наварх склонился над блюдом с гуляшом. Джерсен присоединился к нему. Слуга подкатил тележку. Джерсен, который не ел с утра, положил себе приличную порцию.

     В конце концов Наварх заговорил:

     - Что случилось? Выглядите слегка потрепанным.

     - Я провел день с нашим хозяином.

     - Да ну! Говорили с ним лицом к лицу?

     - Почти.

     - И вы узнали, кто он? Марио? Этьен? Танзел?

     - Я ни в чем не уверен.

     Наварх хмыкнул и вновь склонился над гуляшом.

     - Это последняя ночь, - промолвил Джерсен.

     - Так мне сказали. Я рад буду уехать. Здесь нет поэзии. Я всегда говорил: радость должна быть свободной, ее нельзя принудить. Глядите!

     Огромный дворец с великолепными садами, с ожившими нимфами и полубогами.

     Но где мечта, где миф? Только простодушные могут получать здесь удовольствие.

     - Вашему другу Виолю Фалюшу будет грустно слышать это.

     - Иного я сказать не могу. - Наварх кинул на Джерсена неожиданно острый взгляд. - Вы спрашивали про девушку?

     - Да. Но ничего не узнал.

     Наварх прикрыл глаза.

     - Я стар, не могу действовать. Слушайте, Генри Лукас - или как вас там, - вы не можете ничего сделать?

     - Сегодня я устал, - уклончиво ответил Джерсен. - Меня не слишком любезно приняли.

     Собеседники надолго умолкли. Затем Джерсен спросил:

     - Когда мы уезжаем?

     - Я знаю не больше, чем вы.

     - Мы сделаем, что можем.

 

Глава 14

 

     Взобравшись на гребень холма, Мармадьюк отыскивал взглядом высокий кипарис, под которым ютилась хижина символиста. И стоял там кипарис, печальный и одинокий, и хижина подле него. И приветствовал его символист.

     - Сотни лиг прошел я, - промолвил Мармадьюк, - чтобы задать тебе лишь один вопрос: есть ли душа у цвета?

     - Неужто кто-то утверждает обратное? - вопросил символист и заставил все вокруг сиять оранжевым светом, взмахнув полами тоги, а потом запахнулся в нее с великой ловкостью.

     С немалым удовольствием наблюдал за ним Мармадьюк, дивясь мощи старца.

     Символист вызвал к жизни зеленый свет, и, присев под ветвями кипариса, спрятал голову в колени, и накрылся тогой, тогда как Мармадьюк лишь руками всплеснул в удивлении.

     И пробудил к жизни символист красный свет, и, подойдя к Мармадьюку, играючи, покрыл его тогой.

     - О мой друг! - прошептал гость высвобождаясь. - До чего ты искусен.

      - Все, что достойно усилий, должно выполнять хорошо, - рек символист. - Теперь внемли моим словам! У каждого цвета двойная природа. Оранжевый есть и веселье цветка, и крик умирающей цапли. Зеленый есть и эманация послемыслей, и печаль северного ветра. Красный, как мы видели, являет собой здоровую простоту.

     - А второе значение красного? - спросил Мармадьюк.

     - А это тебе предстоит познать - как сказал кот, открывая масленку, - ответствовал символист и сотворил криптический знак.

     Озадаченный, откланялся Мармадьюк и уже был на полпути к горам, когда обнаружил пропажу бумажника...

     Из "Свитка Девятого Измерения", глава "Ученик Авара".

 

     Последняя ночь во Дворце Любви была праздничной. Играла музыка, дымились курильницы, распространяя дурманящие ароматы, водили хороводы девушки из деревень. Те, кого соединяли нежные узы, вели прощальные беседы или же предавались последней вспышке страсти. Остальные всему предпочли созерцание, витая в мечтах. Так прошла ночь. Цветные фонарики мигнули и погасли. Счастливый Народ ускользнул за ограду сада, один за другим гости поднимались в свои спальни, поодиночке или парами.

     Все стихло, начала выпадать роса. К каждому гостю подошел слуга: пришло время собираться в дорогу.

     На возражения и брюзжание гостей у слуг был лишь один ответ: таков порядок, аэрокар ждет, те, кто не успеет собраться, будут добираться до Кулихи пешком.

     Гостям еще раз предложили новые одежды - строгие костюмы черного, голубого и темно-зеленого цветов. Их проводили к аэрокару. Джерсен пересчитал гостей: все в сборе, кроме Прютта и Друзиллы. Этьен, Марио и Танзел стояли поблизости. Если один из них - Виоль Фалюш, очевидно, он собирается возвратиться в Ойкумену вместе с остальными.

     Джерсен прошел вперед, заглянул в кабину пилота и увидел там Хеланса.

     Гости рассаживались в аэрокаре. Джерсен отвел Наварха в сторону:

     - Погодите.

     - Почему?

     - Неважно. - Танзел и Этьен уже поднялись на борт, теперь по трапу взбирался Марио. Джерсен торопливо заговорил:

     - Ступайте за ним. Поднимите шум. Колотите по переборке. Там есть запасной выход между салоном и кабиной пилота. Постарайтесь держать его открытым. Отвлеките пилота, постарайтесь не задевать Марио, Этьена или Танзела - у них не должно быть повода вмешиваться.

     Наварх удивленно воззрился на него:

     - И что толку с этого?

     - Неважно. Делайте, как я говорю. Где Друзилла? Где Игрель Тинси?

     Почему их нет на борту?

     - Да... Почему их нет на борту? Я разгневан. - Наварх ринулся к трапу, оттолкнув Лейдиг. - Подождите! - взревел он. - Здесь не все пассажиры. Где Зан Зу из Эриду? Мы не можем улететь без нее. Я отказываюсь уезжать, ничто не сдвинет меня с места.

     - Успокойся, старый дурень, - проворчал Торрас да Нозза, - из этого ничего хорошего не выйдет.

     Наварх метался по салону. Он замолотил по перегородке, нажав на ручку запасного выхода. В конце концов Хеланс отворил дверь и вошел в салон, чтобы успокоить бунтовщика:

     - Потише, старина. Мы уезжаем согласно приказу. Ты же не хочешь один брести весь путь до города. Успокойся!

     - Послушайте, Наварх, - увещевал Леранд Уибл. - Вы ничего не добьетесь.

     Сидите тихо.

     - Ну ладно, - сказал Наварх. - Я протестовал. Сделал все, что мог.

     Больше мне сказать нечего.

     Хеланс вернулся в передний отсек. Он влез в кабину пилота, закрыл дверь. Джерсен, который прятался в сторонке, ударил его камнем по голове.

     Хеланс застонал, оглянулся и увидел врага, хотя кровь заливала ему глаза.

     Он издал неопределенный вопль. Джерсен ударил еще раз. Белоглазый упал.

     Джерсен сел за пульт управления. Аэрокар взмыл вверх в лучах восходящего солнца. Кирт обыскал Хеланса и нашел два лучемета, которые засунул в карман. Он снизил скорость, так что аэрокар завис над землей, отворил двери и вытолкнул Хеланса наружу.

     "В салоне, - подумал Джерсен, - Виоль Фалюш, должно быть, удивляется, что за странный курс взял Хеланс". Джерсен оглядел расстилавшийся внизу океан и наконец обнаружил островок милях в двадцати от берега. Он покружил над ним и, не найдя никаких признаков присутствия людей, посадил аэрокар.

     Джерсен спрыгнул на землю. Подойдя к люку салона, он открыл его и заскочил внутрь.

     - Все выходите. Быстро. - Джерсен повел лучеметом.

     - Что это значит? - промычал Уибл.

     - Это значит: все выходите.

     Наварх вскочил:

     - Давайте! - завопил он. - Выходите все.

     Гости неуверенно вылезли наружу. Когда Марио пошел к двери, Джерсен остановил его:

     - Ты остаешься. Веди себя тихо и не двигайся, а то я убью тебя.

     Танзел, а затем Этьен тоже были остановлены и усажены. В конце концов салон опустел, в нем остались лишь Джерсен и подозреваемые. Снаружи бушевал Наварх:

     - Не вмешивайтесь, или пожалеете. Это дело МПКК! Я точно знаю.

     - Наварх! - позвал Джерсен из салона. - Мне нужна ваша помощь.

     Наварх влез обратно в салон. Он обыскал Марио, Танзела и Этьена, пока Джерсен держал их на мушке. Поэт не нашел ни оружия, ни чего-либо указывающего на личность Виоля Фалюша. По приказу Джерсена Наварх привязал троицу к креслам обрывками веревок, ремней и полосками ткани. Пленники крыли Джерсена последними словами и требовали объяснить причину подобного обращения: Танзел был самым многословным, Этьен - самым ехидным, а Марио - самым разгневанным. Все высказывались с одинаковым пылом. Джерсен ответил на все их тирады чохом:

     - Перед двумя из вас я извинюсь позже. Те, за кем нет вины, должны сотрудничать со мной. От третьего я ожидаю неприятностей, и к ним я тоже подготовился.

     - Во имя Йеху! - взвился Танзел. - Чего вы от нас хотите? Назовите третьего и разбирайтесь с ним.

     - Его звали Фогель Фильшнер, - ответил Джерсен. - А теперь он известен как Виоль Фалюш.

     - А мы тут при чем? Ищите его во Дворце.

     Джерсен усмехнулся:

     - Неплохая идея. - Он подергал путы, там подтянул, здесь укрепил узел.

     - Наварх, садитесь с этой стороны и следите за ними внимательно. Один их них отнял у вас Игрель Тинси.

     - Скажите который.

     - Фогель Фильшнер. Вы не узнаете его?

     - Хотел бы... - Поэт указал на Марио:

     - У этого глаза бегают. - Кивнул на руки Танзела:

     - А этот манерный, как Фогель. - Затем он повернулся, оглядывая Этьена:

     - Этот злобен, да еще и несчастен.

     - Конечно, я несчастен, - фыркнул Этьен. - С чего это мне веселиться?

     - Следите за ними хорошенько! - приказал Джерсен. - Мы возвращаемся во Дворец.

     Не обращая внимания на отчаянные вопли гостей, он поднял аэрокар в воздух. Пока все шло хорошо, но дальше-то что? Предположим, все его догадки ложны. Допустим, ни Танзел, ни Марио, ни Этьен не имеют ничего общего с Виолем Фалюшем. Однако, обдумав вновь все детали путешествия во Дворец, он отбросил эту мысль.

     Проще всего было подобраться к резиденции Виоля Фалюша сверху. Джерсен не желал вновь ползать по утесам. Он опустил аэрокар рядом с Дворцом и вернулся в салон. Как и прежде, Наварх сидел, сверля взглядом пленников, которые, в свою очередь, с ненавистью глядели на него.

     Джерсен дал Наварху лучемет:

      - Если возникнут сложности, убейте всех троих. Я иду искать Друзиллу и Игрель Тинси. Следите за ними очень внимательно.

     Наварх дико расхохотался:

     - Кто может провести Безумного Поэта? Я узнаю его и буду держать оружие у горла этого подонка.

     Джерсен нахмурился: тюремщик из Наварха никудышный.

     - Помните - если он убежит, мы пропали. Пусть просят воды, пусть жалуются на тугие веревки - потерпят. Будьте безжалостны, если вмешается кто-нибудь снаружи. Убейте всех троих.

     - С удовольствием.

     - Отлично. Придержите свое сумасшествие, пока я не вернусь.

     Джерсен вошел в дверь, в которую три недели назад впустили усталых путников. Для этого пришлось расплавить лучеметом замок.

     Во дворце царила тишина. Темные комнаты были пусты. Джерсен прошел той дорогой, которой вела его девушка в голубом, и в конце концов обнаружил банкетный зал, теперь сумеречный, слабо пахнущий духами и вином.

     Он двигался очень осторожно. Одна дверь выходила в сад. Другая должна была привести его в апартаменты Виоля Фалюша.

     Джерсен обшарил стены и нашел-таки за гобеленом узкую дверь, обшитую металлом. Еще раз он прожег себе дорогу.

     Спиральная лестница привела его в комнату позади круглого зала.

     Джерсен обыскал комнату и наткнулся на черную тетрадку в кожаной обложке. Она содержала краткие заметки о психологии Игрель Тинси и различных методах, с помощью которых Виоль Фалюш надеялся завоевать ее.

     Казалось, ему было мало любви: он хотел полного подчинения, трепетного обожания, замешанного на любви и страхе.

     "Значит, - подумал Джерсен - Виоль Фалюш пока не достиг цели". Он отложил тетрадь. Одну стену занимал телеэкран. Джерсен нажал кнопку и увидел Друзиллу Уэллс в белом платье, сидящую на кровати. Она была бледная, худая, но ей не причинили особого вреда.

     Джерсен вновь нажал кнопку. На фоне пяти черных деодаровых деревьев стояла маленькая, не больше кукольного домика, беседка. Рядом сидела девочка лет четырнадцати, как две капли воды похожая на Друзиллу. Она была в просторной белой тоге, полудетское лицо носило странное задумчиво-мечтательное выражение, словно она только что очнулась от приятного сна. Откуда-то подошло высокое негуманоидное создание, ступающее на тонких, покрытых черным мехом ногах. Оно остановилось рядом с девочкой и заговорило высоким пронзительным голосом. Девушка ответила без всякого интереса.

     Новый фрагмент изображал террасу перед неким подобием алтаря. Внутри что-то блестело. Статуя божества? На ступеньках стояла еще одна Друзилла, на этот раз лет семнадцати, в одной лишь юбочке, с медным обручем на голове. Поблизости двигались другие женщины и мужчины, одетые подобным образом. Вдали виднелось морское побережье.

     Джерсен нажимал кнопку снова и снова. Перед ним мелькали какие-то помещения, клетки. Мальчики, девочки, юноши, девушки, молодые мужчины и женщины, иногда по отдельности, иногда вместе. Это были эксперименты Виоля Фалюша, от которых он явно получал и удовольствие вуайера... <вуайер - человек, чье болезненное любопытство удовлетворяется созерцанием эротических сцен> Других двойников Друзиллы Джерсен не увидел.

     Он нервничал, потому что не верил в стойкость Наварха и спешил закончить все как скорее. Джерсен вышел из холла и отправился через мост, в лабораторный отсек на западе. Здесь помещались объекты экспериментов - в клетках и камерах, за односторонним стеклом.

     Ретц, широкоплечий техник, сидевший в маленькой конторе, вытаращил на него глаза:

     - Что вы здесь делаете? Вы гость? Хозяин будет недоволен.

     - Теперь я хозяин. - Джерсен помахал лучеметом. - Где девушка, похожая на Игрель Тинси?

     Ретц поморгал, наполовину убежденный, наполовину сомневающийся.

     - Я ничего не могу сказать вам.

     Джерсен ткнул в него лучеметом:

     - Быстро! Девушка, которую привезли три недели назад.

     Ретц начал ныть:

     - Как я могу сказать? Виоль Фалюш накажет меня.

     - Виоль Фалюш - пленник. - Джерсен пошевелил лучеметом. - Веди меня к девушке, или я убью тебя.

     - Он сделает со мной ужасные вещи.

     - Уже нет.

     Техник всплеснул руками и пошел по коридору. Внезапно он остановился и обернулся:

     - Вы сказали, он ваш пленник?

     - Да.

     - И что вы собираетесь с ним сделать?

     - Убить.

     - А Дворец?

     - Посмотрим. Веди меня к девушке.

     - Вы оставите меня здесь, охранять Дворец?

     - Я убью тебя, если не поторопишься.

     Ретц неуверенно продолжал движение. Джерсен заговорил с ним:

     - Что Виоль Фалюш с ней сделал?

     - Пока ничего.

     - А что хотел?

      - Самооплодотворение, так сказать, непорочное зачатие. По окончании процедуры она бы понесла ребенка женского пола, свое точное подобие.

     - Игрель Тинси зачала ее таким образом?

     - Именно.

     - И сколько еще?

     - Шестерых. Потом она убила себя.

     - Где остальные пять?

     - О! Этого я не знаю.

     Техник явно лгал, но Джерсен пока отложил выяснение этого вопроса.

     Ретц остановился около двери, неуверенно оглянулся:

     - Девушка там. Что бы она ни сказала, помните, что я лишь подчиненный, я только выполнял приказы.

     - Теперь выполняй мои. Открывай!

     Ретц вновь заколебался, с надеждой поглядывая через плечо Джерсена в коридор, словно рассчитывал на помощь. Потом вздохнул и отодвинул дверь.

     Друзилла, сидевшая на кровати, взглянула на вошедших с тревогой, однако, увидев знакомое лицо, спрыгнула с постели и подбежала к Джерсену.

     Она всхлипывала от счастья:

     - Я надеялась, что вы придете. Они делали со мной такие ужасные вещи!

     Ретц попытался воспользоваться тем, что пришелец отвлекся, и попробовал ускользнуть. Но Джерсен осадил его:

     - Не так быстро. У меня есть дело для тебя. - Он заговорил с Друзиллой:

     - Виоль Фалюш показался тебе? Ты можешь его узнать?

     - Он приходил и стоял в дверном проеме, но за его спиной горел свет.

     Наверно, не хотел, чтобы я его видела. Он был вне себя, ненавидел меня.

     Сказал, что я неблагодарная. Я спросила почему, ведь я ему ничего не обещала. Он стал абсолютно холоден. Сказал, что моим долгом было ждать и развивать идеалы, пока он не придет. А я вместо этого вела себя мерзко на празднике у Наварха и во время путешествия.

     Джерсен задумался:

     - Одно известно наверняка: это или Танзел, или Этьен, или Марио. Кто тебе меньше всего нравился?

     - Танзел.

     - Танзел? Ну что ж, Ретц наверняка знает Виоля Фалюша. А, Ретц?

     - Как я могу? Он никогда мне не показывался, только за стеклом в офисе.

     "Маловероятно, - подумал Джерсен, - но все же воз".

     - А где остальные дочери Игрель Тинси?

     - Здесь было шесть, - пробормотал Ретц. - Двух старших Виоль Фалюш убил. Одна на Альфаноре, эта, - он указал на Друзиллу, - была отослана на Землю. Самая молодая во Дворце, там где горы спускаются к морю. Еще одна - жрица бога Ародина на большом острове, прямо на востоке.

     - Ретц, - процедил Джерсен, - Виоль Фалюш - мой пленник. Теперь я твой новый хозяин. Ты понимаешь это?

     Ретц тупо кивнул.

     - Ты можешь описать Виоля Фалюша?

     - Высокий мужчина с темными волосами, может быть ласковым или жестоким, веселым или злобным. Больше я ничего не знаю.

     - Приказываю тебе освободить несчастных пленников.

     - Невоз! - взвился Ретц. - Они не знают иной жизни, кроме своих комнат. Открытый воздух, море, солнце - они сойдут с ума.

     - Тогда мягко, насколько воз, приведи их в норму. Я скоро вернусь и прослежу, как ты выполнил приказ. Потом скажи обитателям садов, что они больше не рабы и вольны остаться здесь или уйти. Имей в виду: я разыщу тебя хоть под землей и накажу за ослушание.

     - Я подчинюсь, - бормотал Ретц. - Я привык к подчинению. Я не знаю ничего иного.

     Джерсен взял Друзиллу за руку:

     - Я беспокоюсь за Наварха. Мы не должны задерживаться.

     Но когда они вернулись к аэрокару, все было как раньше. Трое пленников замерли в креслах, а Наварх держал их на мушке. Глаза поэта вспыхнули при виде Друзиллы:

     - Что с Игрель Тинси?

     - Она мертва. Но у нее остались дочери. Что происходило тут, пока меня не было?

     - Болтовня. Ругательства. Уговоры. Угрозы.

     - Разумеется. Кто был настойчивей всех?

     - Танзел.

     Джерсен повернулся и холодно оглядел Танзела. Тот пожал плечами:

     - По-вашему, я в восторге, что сижу здесь спутанный, как цыпленок?

     - Один из вас - Виоль Фалюш, - бросил Джерсен. - Кто? Я думаю... Ну ладно, мы должны исправить одну из величайших несправедливостей, совершенных во имя любви.

     Он поднял аэрокар и медленно повел его на восток, к горам. На краю океана, там, где волны бились в каменные глыбы, темнело ущелье, за которым оказался песчаный пятачок, приблизительно с акр. Джерсен завел аэрокар в тень и спрыгнул.

     Друзилла-4, самая юная из всех, медленно вышла вперед. Из трещины в скале две негуманоидные няньки издавали раздраженное щелканье. Девочка спросила:

     - Вы - Человек? Тот Человек, который должен прийти и полюбить меня?

     Джерсен усмехнулся:

     - Я - человек, это точно, но кого ты называешь "Тот Человек"?

     Друзилла-4 указала на трещину в скале:

     - Они рассказали мне о Человеке. Есть только он и я. Я должна буду полюбить его. Вот что я узнала.

     - Но ты никогда не видела этого человека?

     - Нет. Ты - первый человек, которого я вижу. Первый, подобный мне. Ты замечательный!

     - В мире много людей, - успокоил Джерсен. - Они тебе соврали.

     Поднимайся на борт, я покажу тебе еще одного мужчину и девушку вроде тебя.

     Друзилла-4 оглянулась вокруг с недоверием и тревогой:

     - Вы хотите забрать меня отсюда? Мне страшно.

     - Не надо бояться, - улыбнулся Джерсен. - Поднимайся на борт.

     - Конечно. - Она доверчиво подала ему руку и вошла в салон. При виде пассажиров девочка в удивлении остановилась. - Я не знала, что на свете столько людей! - Она критически оглядела Этьена, Марио и Танзела. - Они мне не нравятся. У них глупые злобные лица.

     Друзилла-4 повернулась к Джерсену:

     - Ты мне нравишься. Ты - первый мужчина, которого я увидела. Должно быть, ты и есть Тот Человек, и я останусь с тобой навсегда.

     Джерсен не спускал глаз с Марио, Танзела и Этьена. Виолю Фалюшу, должно быть, весьма неприятно слышать такое. Пленники сидели с каменными лицами, глядя на Джерсена с равной степенью отвращения - лишь у Танзела слегка дергался уголок рта.

     Джерсен поднял аэрокар в воздух и полетел на самый большой из островов.

     Почти немедленно он отыскал деревню и приземлился на центральной площади.

     Жители глядели на него в изумлении и тревоге. Неподалеку от деревни было каменное святилище. Оттуда вышла Друзилла-3, спокойная и сдержанная, внешне такая же, как и сестры, однако в чем-то иная. Джерсена она рассматривала с дружелюбным интересом:

     - Кто вы?

     - Я пришел с большой земли, - объяснил тот, - и хочу поговорить с тобой.

     - Хотите, чтобы я исполнила ритуал? Лучше обратитесь к другому божеству. Ародин бессилен. Я молила его перенести меня куда-нибудь, и о многом ином, но он был глух к молитвам.

     Джерсен заглянул в святилище:

     - Это его изваяние там, внутри?

     - Да. Я жрица.

     - Дозволь мне взглянуть на него.

     - Нечего смотреть - просто статуя, сидящая на троне.

     Джерсен зашел в святилище. В дальнем его конце сидела фигура в два человеческих роста. Голова ее была изуродована: нос, уши, щеки отбиты.

     Джерсен повернулся к Друзилле-3 и с удивлением спросил:

     - Кто повредил статую?

     - Я.

     - Почему?

     - Мне не понравилось лицо. Легенда гласит, что Ародин во плоти должен прийти сюда и взять меня в жены. Я должна была молить статую о том, чтобы он пришел как раньше. Я разбила лицо, чтобы отсрочить этот миг. Мне не нравится быть жрицей, но мне не разрешают больше ничем заниматься. Я надеялась, что, раз статуя подпорчена, пригласят другую жрицу, но этого не произошло. Вы заберете меня отсюда?

     - Да. Ародин не бог, он просто человек. - Джерсен проводил Друзиллу-3 в салон и указал на Марио, Этьена, Танзела.

     - Огляди этих троих. Кто-нибудь из них напоминает тебе статую Ародина, какой она была перед тем, как ты ее изуродовала?

     Один из мужчин моргнул.

     - Да, - сказала Друзилла-3. - Да, в самом деле. Вот это лицо Ародина. - И она указала на того, кто моргнул, - на Танзела.

     Танзел вскричал:

     - Эй-эй! Что происходит? Что вы собираетесь делать?

     - Я хочу опознать Виоля Фалюша, - пояснил Джерсен.

     - Зачем тыкать пальцем в меня? Я не Ародин, не Виоль Фалюш, и даже не Вельзевул, если уж об этом речь. Я - старый добрый Гарри Танзел из Лондона, не больше и не меньше. Да развяжете вы эти чертовы веревки!

     - Со временем, - усмехнулся Джерсен, - со временем. - Он повернулся к Друзилле-3:

     - Ты уверена, что это - Ародин?

     - Конечно! Почему он связан?

     - Я подозреваю, что он преступник.

     Друзилла-3 рассмеялась чистым счастливым смехом:

     - Что за ужасная шутка! Человек вроде этого называет себя богом. Что он надеется получить?

     - Тебя.

     - Меня? Все эти труды для меня?

     - Он хотел, чтобы ты любила, ценила его.

     И вновь по кораблю пронесся смех.

     - Столько напрасных усилий!

     Джерсен, внимательно наблюдая, увидел, как лицо Танзела заливает краска.

     - Ты готова уехать отсюда?

     - Да... Кто эти девушки, которые так напоминают меня?

     - Твои сестры.

     - Как странно.

     - Да. Виоль Фалюш, или Ародин, странный человек.

     Джерсен поднял аэрокар и переключил управление на автоматический режим, чтобы спокойно подумать. До сих пор он не добился бесспорных доказательств. Краска стыда, сходство с изуродованной статуей - все это интересные, но косвенные признаки. По правде говоря, он и на шаг не приблизился к Виолю Фалюшу. Джерсен обернулся и оглядел салон. Наварху надоело сторожить, поэт озирал девушек с тоскливым ожиданием. Воз, ему почудилось, что одна из них - Игрель Тинси.

     Что же предпринять? Эх, раздобыть бы сыворотку правды... Во Дворце Любви ни одна душа не знает хозяина в лицо, и в Атаре, и в Кулихе... На Земле Наварх пользовался кодом для вызова Виоля Фалюша... Джерсен поскреб подбородок - Наварх!

     Тем временем поэт зашел в кабину. Джерсен указал на систему связи и отдал инструкции. Наварх ехидно усмехнулся.

     Джерсен вернулся в салон и сел около Танзела. Он заглянул в кабину пилота и кивнул Наварху. Тот набрал код вызова Виоля Фалюша. Джерсен наклонился вперед.

     На мочке уха Танзела что-то едва слышно запищало. Пленник взвизгнул и задергался в путах.

     Наварх мягко проговорил в микрофон:

     - Виоль Фалюш! Ты слышишь меня? Виоль Фалюш!

     Танзел задергался и встретил внимательный взгляд Джерсена. Его лицо исказила гримаса отчаянья, он извивался в путах.

     - Виоль Фалюш, - сказал Джерсен. - Время пришло.

     - Кто вы? - прошептал Виоль Фалюш. - МПКК?

     Джерсен не ответил. Наварх вернулся в салон.

     - Значит, это он. Я так и думал. При его появлении у меня мурашки пробегали по коже. Где Игрель Тинси, Фалюш?

     Виоль Фалюш облизнул губы:

     - Вы двое собираетесь убить меня.

     Джерсен и Наварх потащили его в кабину пилота и закрыли дверь, ведущую в салон.

     - Почему? - закричал Виоль Фалюш. - Почему вы хотите сделать это со мной?

     Поэт повернулся к Джерсену:

     - Я нужен вам?

     - Нет.

     - Пока, Фогель! - бросил Наварх. - У тебя была интересная жизнь. - И он вернулся в салон.

     Джерсен замедлил ход машины и открыл люк. Внизу, на расстоянии десяти тысяч футов, плескался океан.

     - Почему, почему, почему? - кричал Виоль Фалюш. - Почему вы это со мной делаете?

     - Вы - маньяк. Я - тоже. Когда я был ребенком, пять Властителей Зла повели свои корабли на Маунт-Плезент. Вы помните об этом?

     - Так давно, о, так давно!

     - Они разрушали, убивали, угоняли в рабство. Всех, кого я любил, всех уничтожили. Властители Зла - мое наваждение. Я уже убил двоих, вы - третий. Я не Генри Лукас, журналист. Я - Кирт Джерсен, и всю свою жизнь я ждал этого!

     Он подошел к Виолю Фалюшу, который собрал последние силы и вскочил.

     Путы затрещали, пленник потерял равновесие, покачнулся и выпал из люка.

     Джерсен следил за падением, пока длинная фигура не скрылась из виду, затем закрыл люк и вернулся в салон. Наварх уже освободил Марио и Этьена.

     - Прошу прощения, - извинился Джерсен. - Надеюсь, что не причинил серьезного вреда.

     Этьен окинул его взглядом, полным неприязни, Марио издал неопределенный горловой звук.

     - Ну, а теперь, - вскричал Наварх, - что дальше?

     - Подберем наших друзей. Наверняка они гадают, что происходит.

     - А потом? - скривился Этьен. - Как мы найдем дорогу назад, на Согдиану? У нас нет космического корабля.

     Джерсен рассмеялся:

     - Вы не догадались? Это и есть Согдиана. Это солнце - Миель. Неужели вы не заметили?

     - Как я мог? Этот пилот-лунатик тащил нас сюда несколько часов.

     - Маскировка. Зог не лунатик. Но он допустил оплошность - не потрудился хотя бы притвориться, что выполняет обычные акклиматизационные правила.

     Когда отворился люк, я не ощутил разницы в давлении и составе воздуха.

     Свет был той же интенсивности, не претерпели изменений ни гравитация, ни цвет неба, ни форма облаков, ни флора.

     - Я тоже ничего не заметил, - сознался Наварх, - но не стыжусь. Я не космический волк. И если я вернусь на Землю, больше ее никогда не покину.

     - Итак, подберем наших спутников - и в Кулиху. Ее жители порадуются, что не нужно больше платить налогов.

 

***

 

     В Атаре Джерсен обнаружил свой "Фараон" там, где и оставил его. У Марио, Уибла и да Ноззы были собственные корабли, остальные гости собирались вернуться в Ойкумену на судне, которое заказал для этой цели Виоль Фалюш. Наварх и три Друзиллы взошли на борт "Фараона". Джерсен доставил их в Нью-Вэксфорд, где они пересели на корабль, летящий к Земле.

     - Я пришлю вам денег, - сказал он Наварху. - Для девушек. Вы должны позаботиться о них.

     - Я уже позаботился о Зан Зу, - насупился Наварх. - Она выросла. Что с ней не так? Впрочем, постараюсь.

     - Постарайтесь, старина. Когда буду на Земле, навещу вас.

     - Ладно. Посидим на палубе, хлебнем доброго винца...

     Наварх отвернулся. Джерсен вздохнул и пошел прощаться с Друзиллой Уэллс. Девушка сжала его руки:

     - Я хочу поехать с тобой, куда бы ты ни собирался! Почему мне нельзя поехать?!

     - Не могу объяснить тебе. Один раз я уже совершил такую ошибку.

     - Все будет иначе.

     - Знаю. Беда в том, что еще немного - и я не смогу заставить себя расстаться с тобой.

     - Мы увидимся снова?

     - Не думаю.

     Друзилла опустила глаза.

     - До свидания, - прошептала она едва слышно.

     Джерсен шагнул к ней, остановился, резко повернулся и пошел своей дорогой.

 

***

 

     Джерсен нанял грузовоз и взял курс на Дворец Любви. Сады, казалось, дичали, на всем лежала печать грустного запустения.

     Ретц встретил нового хозяина с показной сердечностью:

     - Я выполнил все ваши повеления. Медленно, осторожно, чтобы никого не встревожить.

     Джерсен вместе с ним отправился осмотреть дьявольскую лабораторию Виоля Фалюша. Ретц описал приемы и замыслы, которые испытывали на молодых жертвах. Один за другим, узники выходили на открытый воздух. Удивление, радость, испуг, сожаление...

     Часть Счастливого Народа покинула сады. Кто-то остался. "Со временем из сцены фальшивых пасторалей Дворец Любви превратится в процветающую сельскую общину", - подумал Джерсен.

     Он не мог оставить на съедение плесени книги Виоля Фалюша и отправил их Джиану Аддельсу, в Нью-Вэксфорд. Отдав последние инструкции Ретцу, Джерсен покинул звездное Скопление Сирнеста и вернулся в Ойкумену.

 

***

 

     Несколько месяцев спустя, сидя на эспланаде Авенты, на Альфаноре, Джерсен заметил молодую женщину в экстрамодном туалете безупречного вкуса.

     Незнакомка, без сомнения, выросла в атмосфере заботы и внимания.

     Повинуясь неожиданному импульсу, Кирт выступил вперед:

     - Пожалуйста, извините, но вы мне напоминаете кого-то знакомого. Ваши родители - земляне?

     Девушка невозмутимо покачала головой:

     - Это может показаться странным, но я не знаю своих родителей.

     Воз, я сирота... Опекуны получают деньги на мое содержание. Вы знаете моих родителей?

     "Кто тянул меня за язык? - обругал себя Джерсен. - Зачем девушке знать сомнительные подробности ее происхождения? Не стоит пугать ее кошмаром, которого она случайно избегла. Ведь она и была тем срочным делом, которое призывало Виоля Фалюша лететь на Альфанор".

     Джерсен притворился смущенным:

     - Думаю, я ошибся.

     - Не верю, - сказала Друзилла, и губы ее изогнула дразнящая улыбка. - Вы знаете, но не хотите сказать. Интересно почему?

     Джерсен усмехнулся:

     - Давайте посидим немного тут, на скамейке. Я прочту вам балладу-другую Безумного Поэта - Наварха. Мне кажется, они о вас.

     Друзилла села рядом с ним:

     - Не слишком удобный способ заводить знакомство, Но я неудобная особа... Ну ладно, читайте свои стихи.