Джон ВАРЛИ

                              РЕТРОГРАДНОЕ ЛЕТО

 

 

 

 

     Я был в космопорту за   час   до   прилета   с   Луны   моей   сестры-клона.

Отчасти из-за того, что мне не терпелось   ее   увидеть.   Она   была   на   три

земных года старше меня, и мы никогда не встречались. Но признаюсь,   я   не

упускал ни одного случая попасть в порт и просто посмотреть на прилетающие

и улетающие корабли. Я еще не бывал в космосе. Когда-нибудь я это   сделаю,

но не как пассажир. Я собираюсь поступить в школу пилотов.

     Мне трудно было удерживать в голове время прибытия   челнока   с   Луны,

потому что меня по-настоящему   интересовали   лайнеры,   отбывающие   во   все

самые отдаленные места системы. Сегодня "Элизабет Браунинг" отправлялась в

прямой высокоскоростной рейс к Плутону с заходом в кометную зону.   Корабль

стоял на поле в нескольких километрах от меня, принимая на борт пассажиров

и груз. Груза было совсем немного. "Браунинг" - корабль класса "люкс",   на

котором вы доплачиваете за то, что вас помещают   в   заполненную   жидкостью

каюту, напичкивают разными   препаратами   и   во   время   всего   экспрессного

полета с пятикратным ускорением кормят через трубочку. Через   десять   дней

на   подходе   к   Плутону   вас   сбрасывают   в   осадок   и   пропускают    через

десятичасовую процедуру   физической   реабилитации.   Такое   же   путешествие

проделать и за четырнадцать дней   при   двух   "g"   и   испытывая   лишь

легкий дискомфорт, но, может, для кого-то такой полет себя оправдывает.   Я

заметил, что "Браунинг" никогда не ломится от пассажиров.

     Я вполне мог пропустить прибытие лунного челнока, но   буксир   опустил

его между мной   и   "Браунингом".   Его   подвели   к   причалу   номер   девять,

углублению в грунте в нескольких сотнях метров от меня, и   я   спустился   в

ведущий туда туннель.

     Я подошел как раз вовремя, чтобы увидеть, как буксир   отсоединился   и

взмыл в небо встречать следующий корабль. Лунный челнок оказался   идеально

отражающей свет сферой, стоящей в середине   посадочного   причала.   Пока   я

поднимался к нему, силовое поле расширилось, накрыв весь причал, и отсекло

лучи летнего солнца. Под купол рванулись   потоки   воздуха,   и   через   пару

минут мой костюм отключился. Я внезапно вспотел, страдая от жара,   который

еще не успел рассеяться. Костюм опять отключился слишком рано. Надо   будет

его проверить. А пока мне оставалось   лишь   приплясывать,   чтобы   поменьше

касаться голыми пятками раскаленного бетона.

     Когда температура упала до   стандартных   двадцати   четырех   градусов,

поле   вокруг   челнока   отключилось.   От    него    осталось    лишь    хрупкое

переплетение   палуб   и   переборок,   а   люди   выглядывали    наружу    сквозь

исчезнувшие внешние стены их кают.

     Я присоединился к кучке   людей,   собравшихся   возле   трапа.   Я   видел

фотографию своей сестры, но она была сделана давно. Интересно, узнаю ли   я

ее?

     Это оказалось нетрудным. Я заметил ее еще на вершине трапа, одетую   в

глупо выглядевший здесь   плащ,   какие   носят   на   Луне,   и   с   герметичным

чемоданом в руке. Я был уверен, что не ошибся, потому что она выглядела   в

точности, как я, если не считать, что она   была   женщиной,   и   к   тому   же

нахмуренной. Может, повыше меня на несколько сантиметров, но лишь   оттого,

что выросла при меньшей гравитации.

     Я протолкался к ней и взял ее чемодан.

     -   Добро   пожаловать   на   Меркурий,   -   сказал   я   как      более

приветливо. Она оглядела меня с головы до ног. Не знаю   почему,   но   я   ей

сразу не понравился, или мне так показалось. Наверное, она невзлюбила меня

еще раньше, чем увидела.

     - Ты, должно быть,   Тимми,   -   сказала   она.   Этого   я   уже   не   смог

стерпеть. Всему есть предел.

     - Тимоти. А ты моя сестра Джу.

     - Джубилант. Да, приятное оказалось знакомство...

     Она огляделась, наблюдая за людской   суетой   на   посадочном   причале.

Потом подняла   глаза   к   угольно-черной   внутренней   поверхности   силового

купола. Мне показалось, что она непроизвольно отпрянула.

     - Где я могу арендовать костюм? - спросила она. - Хочу, чтобы мне его

установили раньше, чем у вас случится очередная авария.

     - Не настолько уж у нас все плохо, - сказал я. - Они,   действительно,

случаются у вас здесь чаще, чем у   вас   на   Луне,   но   тут   уж   ничего   не

поделаешь. - Я зашагал к отделу Общего жизнеобеспечения, она   пристроилась

рядом. Идти ей было трудновато. Ни за что не захотел бы   стать   лунатиком;

куда бы они ни попали, им везде тяжело.

     - Во время полета я прочитала, что именно   в   этом   космопорту   всего

четыре луноцикла назад был пробой защитного поля.

     Не знаю почему, но я напрягся. Конечно, у нас   случаются   пробои,   но

нельзя же обвинять в них _н_а_с.   Кора   Меркурия   подвергается   постоянным

приливным напряжениям,   отсюда   и   многочисленные   толчки.   Любая   система

выйдет из строя, если ее достаточно долго трясти.

     - Ну и что, - сказал я, стараясь не раздражаться. -   Так   получилось,

что я в то время был здесь. Это произошло в середине   прошлого   темногода.

Разгерметизировалось примерно десять процентов подземных переходов, но все

исправили через несколько минут. Никто не погиб.

     - Пары минут более, чем достаточно, чтобы человек без костюма   погиб,

верно? - Что я мог на это ответить.   Кажется,   она   решила,   что   выиграла

очко. - Так что я почувствую себя намного лучше, когда залезу   в   один   из

местных костюмов.

     - Ладно,   давай   раздобудем   тебе   костюм.   -   Я   пытался   что-нибудь

придумать, чтобы возобновить разговор и заполнить паузу.   Мне   показалось,

что она низкого мнения об инженерах   жизнеобеспечения   Меркурия,   и   хочет

излить это презрение на меня.

     - На кого ты учишься? - поинтересовался я. - Школу ты уже должна была

закончить. Чем собираешься заняться?

     - Хочу стать инженером систем жизнеобеспечения.

     - Вот как...

 

 

     Я вздохнул   с   облегчением,   когда   ее,   наконец,   уложили   на   стол,

присоединили кабель   от   компьютера   к   разъему   на   затылке   и   отключили

контроль движений и ощущений. Остаток пути   до   отдела   ОЖ   превратился   в

непрерывную лекцию о недостатках муниципальной службы воздухообеспечения в

Порту Меркурий. В   голове   перемешались   безотказные   датчики   давления   с

пятикратным   дублированием,   самогерметизирующиеся   запоры    и    аварийные

тренировки с имитацией пробоя. Конечно, все это у нас _б_ы_л_о,   и   ничуть

не хуже, чем у них на Луне. Но   предел   того,   что     достичь,   когда

толчки сотрясают все вокруг сотню раз в день - 99 процентов   безопасности.

Джубилант только фыркнула, когда я щегольнул этой цифрой. Она   выдала   мне

число с пятнадцатью десятичными знаками, и все - девятки. Таков был фактор

безопасности на Луне.

     Я смотрел   на   то,   из-за   чего   нам   не   требовалась   такая   степень

безопасности, и что сейчас находилось   в   руках   хирурга.   Тот   вскрыл   ей

грудную клетку и удалил левое легкое, а теперь помещал в полость генератор

костюма. Он выглядел очень похоже на вынутое легкое, только был сделан   из

металла и до блеска отполирован. Хирург подключил его в   трахее   и   концам

пульмонарных артерий и кое-что немного подстроил. Затем он   закрыл   шов   и

смазал места надрезов соматическим заживителем. Через тридцать   минут   она

уже сможет встать, а   швы   полностью   затянутся.   Единственным   следом   от

операции окажется золотая пуговка входного клапана под левой   ключицей.   И

если в следующее мгновение давление упадет на два   миллибара,   ее   окружит

силовое поле. Это и   будет   меркурианский   костюм.   Она   будет   в   большей

безопасности, чем   когда-либо   в   жизни,   даже   в   своих   хваленых   лунных

коридорах.

     Пока Джубилант оставалась   без   сознания,   хирург   немного   подстроил

контроллер моего костюма. Затем   он   вставил   в   нее   вторичные   блоки:   в

гортань вокодер размером с горошину, чтобы она могла говорить, не вдыхая и

не выдыхая, а в оба средних   уха   -   сдвоенные   радиорецепторы.   Потом   он

отсоединил разъем от ее мозга, и она села. Теперь она выглядела   вроде   бы

немного приветливее.   Прожив   час   с   полностью   отключенными   ощущениями,

становишься после возвращения более открытым и расслабленным.   Она   начала

снова облачаться в свой лунный плащ.

     - Он ведь просто сгорит, когда ты выйдешь наружу, - заметил я.

     - О, конечно. Я думала, мы пойдем по туннелю. Но у вас здесь   не   так

уж много туннелей, верно?

     "Просто вы не можете поддерживать их герметичность, так?"

     Тут я действительно _н_а_ч_а_л_ на нее злиться за   нападки   на   наших

специалистов.

 

 

     - Самым трудным для тебя будет научиться не дышать.

     Мы стояли в западном портале, глядя сквозь силовую завесу, отделяющую

нас от внешнего мира. От завесы веяло теплым ветром, как это всегда бывает

летом. Он образуется от того,   что   близлежащий   воздух   нагревается   теми

световыми лучами, которым дозволено проникать   внутрь,   чтобы     было

сквозь завесу видеть. Было   начало   ретроградного   лета,   когда   солнце   в

зените движется назад и поливает нас тройным потоком   света   и   излучений.

Порт Меркурий расположен   в   одной   из   горячих   точек,   где   ретроградное

движение солнца совпадает с солнечным полднем. Поэтому даже сквозь силовую

завесу, отфильтровывающую весь спектр излучений, кроме   узенького   участка

видимого света, проникали лучи с высокой энергией.

     - Есть ли какие-нибудь хитрости, которые мне следует знать?

     Надо   отдать   ей   должное;   она   вовсе   не   глупа,   просто    чересчур

критически настроена. Когда   дело   дошло   до   обращения   с   костюмом,   она

полностью сосредоточилась на освоении того, в чем я хорошо разбирался.

     - Ничего особенного нет. Через несколько минут ты ощутишь   сильнейшее

желание сделать вдох, но оно будет чисто психологическим. Твоя кровь будет

насыщена кислородом. Просто мозг станет чувствовать   себя   непривычно.   Но

это пройдет. И не пытайся дышать, когда говоришь.   Достаточно   имитировать

речь, а все остальное сделает радиоустройство в гортани.

     Я немного порылся   в   памяти   и   решил   рассказать   ей   еще   кое-что,

задаром.

     - Если у тебя есть привычка разговаривать сама с собой, то постарайся

побыстрее от нее избавиться. Твой вокодер уловит это бормотание, даже если

ты просто станешь размышлять слишком громко. Ты ведь знаешь, что голосовые

связки иногда непроизвольно повторяют то,   о   чем   ты   думаешь.   Тогда   ты

станешь раздражать окружающих.

     Она улыбнулась мне, впервые за все время.   Я   почувствовал,   что   она

начинает мне нравиться. Мне всегда этого _х_о_т_е_л_о_с_ь, но это оказался

первый случай, который она мне предоставила.

     - Спасибо. Я запомню. Пойдем? Я вышел наружу первым.

     Проходя сквозь силовую завесу, вы ничего не ощущаете. Если   внутри   у

вас не установлен генератор костюма, то поле вас просто   не   пропустит,   а

когда включается генератор, то в момент прохождения поле вас обволакивает.

Я обернулся, но увидел   только   совершенно   плоское,   идеально   отражающее

зеркало. Пока я смотрел, в нем образовалось   вздутие   в   форме   обнаженной

женщины, которое тут же от него отделилось. Это была закутанная в   серебро

Джубилант.

     Генератор образует поле, обтекающее контуры тела, но на расстоянии от

одного до   полутора   миллиметров.   Оно   осциллирует   в   этих   пределах,   и

изменение   объема   выбрасывает   двуокись    углерода    через    клапан.    Вы

одновременно удаляете отработанный   газ   и   охлаждаетесь.   Поле   полностью

отражающее, только напротив глаз   есть   два   окошка   размером   со   зрачок,

которые перемещаются одновременно с движением глаз и пропускают достаточно

света, чтобы видеть, но не ослепнуть.

     - Что случится, если я открою   рот?   -   промычала   она.   Чтобы   четко

говорить через вокодер, требуется определенный навык.

     - Ничего. Поле закрывает и рот, и ноздри. В горло оно не войдет.

     Через несколько минут она сказала:

     - Не очень хочется вздохнуть. - Но она пересилила себя. - Почему   так

жарко?

     -   Потому   что   наиболее   эффективно    отрегулированный    костюм    не

пропускает настолько много двуокиси углерода,   чтобы   охладить   тебя   ниже

тридцати градусов. Так что придется немного попотеть.

     - Больше похоже на тридцать пять или сорок.

     - Тебе   только   кажется.   Можешь   изменить   настройку   костюма,   если

повернешь патрубок воздушного клапана, но тогда вместе с углекислым   газом

станешь терять и часть кислорода, а никогда   нельзя   сказать,   когда   тебе

этот резерв потребуется.

     - А запас большой?

     - Хватает на сорок восемь часов.   Поскольку   костюм   вводит   кислород

прямо   тебе   в   кровь,   мы   используем   его   примерно   на   девяносто   пять

процентов, а не выбрасываем большую его часть для охлаждения, как в   ваших

костюмах для лунатиков. - Я не удержался от шпильки.

     - Правильное слово - "лунарианских", - произнесла она ледяным   тоном.

Подумаешь... Я даже не знал, что это звучит оскорбительно.

     - Думаю, сейчас   стоит   пожертвовать   частью   запаса   кислорода   ради

комфорта. Мне и так плохо из-за повышенного тяготения, не   хватает   только

свариться с собственном соку.

     - Дело твое. Ты же эксперт по жизнеобеспечению.

     Она взглянула на меня, но не думаю, чтобы ей было но читать выражения

на зеркальном лице. Она повернула патрубок, выступающий над левой   грудью,

и поток пара из него сразу увеличился.

     - Это охладит тебя примерно до   двадцати   градусов   и   оставит   запас

кислорода часов на тридцать. Но, конечно,   в   идеальных   условиях   -   если

сидеть и не шевелиться. Чем больше усилий ты делаешь, тем больше кислорода

теряется на охлаждение.

     Она прижала руки к губам.

     -   Тимоти,   ты   хочешь   сказать,   что   мне   не   следует    увеличивать

охлаждение? Я сделаю так, как ты скажешь.

     - Нет, думаю, все обойдется. До моего дома добираться минут тридцать.

А насчет гравитации   ты   права;   ты   наверняка   заслужила   отдых.   Но   как

разумный компромисс я поднял бы температуру до двадцати пяти градусов.

     Она молча перенастроила клапан.

 

 

     Джубилант пришла к выводу, что глупо делать транспортный конвейер   из

двухкилометровых секций. Она жаловалась мне на это первые   несколько   раз,

когда мы сходили с конца одного и вступали на начало   следующего.   Но   она

умолкла, как только мы добрались до секции,   разбитой   землетрясением.   Мы

прошлись пешком по   временной   дорожке,   и   она   увидела,   как   ремонтники

соединяют двадцатиметровый разрыв в поврежденном участке.

     На пути до дома произошел только один толчок. Ничего особенного; лишь

немного потрясло, так что нам пришлось слегка потанцевать на месте,   чтобы

удержаться на ногах. Джубилант это вроде бы не особенно понравилось. Я   бы

его и не заметил, не вскрикни она, когда это началось.

     Наш дом в то время стоял на вершине   холма.   Мы   перенесли   его   туда

после большого землетрясения, случившегося семь темнолет назад, и   которое

стряхнуло его со склона, где мы обычно жили. В тот раз я оказался погребен

на десять часов -   первый   случай,   когда   меня   пришлось   откапывать.   На

Меркурии не любят жить в долинах.   Во   время   больших   толчков   их   обычно

заваливает обломками. Если вы живете на вершине склона, у   вас   появляется

больше шансов оказаться на оползне, а   не   под   ним.   Кроме   того,   нам   с

матерью нравился вид сверху.

     Джубилант он тоже понравился. Она сказала об этом,   когда   мы   стояли

возле дома и смотрели на долину, которую только что пересекли. В   тридцати

километрах от нас на вершине   хребта   виднелся   Порт   Меркурий.   На   таком

расстоянии было разглядеть лишь полусферы самых больших зданий.

     Но больше   всего   Джубилант   заинтересовали   горы   в   противоположной

стороне. Она показала на светящееся фиолетовое облако, которое поднималось

из-за одного из склонов, и спросила меня, что это такое.

     - Это ртутный грот. Он всегда так   выглядит   в   начале   ретроградного

лета. Мы потом туда сходим. Думаю, он тебе понравится.

     Дороти поздоровалась с нами, когда мы прошли сквозь стену. Я   не   мог

понять, что так волнует маму. Она была весьма рада снова увидеть Джубилант

через семнадцать лет и все повторяла всякую ерунду о том, как она   выросла

и какой красавицей стала. Она поставила нас рядом и заявила, что мы   очень

похожи. Конечно, как же   иначе,   ведь   мы   генетически   одинаковы.   Сестра

оказалась на пять сантиметров выше, но   наверняка   станет   на   столько   же

короче, прожив несколько месяцев при меркурианской гравитации.

     - Она точно такая же, каким ты был два года   назад,   перед   последним

Изменением, - сказала мне мать. Тут она немного   преувеличила;   я   не   был

настолько сексуально зрелым в последний раз, когда   был   женщиной.   Но,   в

сущности, она права. И Джубилант, и я генетически были мужчинами, но   мама

изменила мой пол, когда я впервые появился на   Меркурии,   мне   тогда   было

несколько месяцев. Первые пятнадцать лет своей жизни я был девочкой. Я уже

подумывал о том, чтобы сделать обратное Изменение, но это еще успеется.

     - Ты хорошо выглядишь, Блеск, - сказала Джубилант.

     Мать на мгновение нахмурилась.

     - Я теперь Дороти, дорогая. Я взяла себе другое имя,   когда   мы   сюда

перебрались. На Меркурии пользуются Старыми Земными именами.

     - Прости, я забыла.   Моя   мать   обычно   называла   тебя   Блеск,   когда

говорила о тебе. До того, как она, то есть, то того, как я...

     Наступило неловкое молчание. Я почуял, что от меня что-то скрывают, и

навострил уши. Я очень надеялся, что смогу кое-что   узнать   от   Джубилант,

то, что Дороти мне никогда не говорила, сколько   бы   я   ее   ни   упрашивал.

Теперь я хотя бы знаю, с какого места надо начинать трясти Джубилант.

     Тогда меня приводил в отчаяние факт, что я   так   мало   знаю   о   тайне

того, почему меня привезли расти на Меркурий, а не   оставили   на   Луне,   и

почему у меня сестра-клон. Близнецы-клоны - явление достаточно редкое, так

что я с неизбежностью заинтересовался тем, как это удалось сделать. Это не

было проявлением социальной слабости, вроде детской ревности   или   чего-то

такого же неприличного. Но я рано   научился   не   говорить   об   этом   своим

друзьям. Им захотелось бы узнать,   как   это   случилось,   как   моей   матери

удалось обойти законы,   запрещающие   такое   нечестное   преимущество.   Один

взрослый - один ребенок; вот первый моральный урок, который все   усваивают

еще раньше, чем "не убий". Мать не   сидела   в   тюрьме,   значит,   все   было

проделано законно. Но как? И почему? Она не скажет, но может, это   сделает

Джубилант?

 

 

     Обед был съеден в напряженной тишине,   нарушаемой   робкими   попытками

начать   разговор.   Джубилант   страдала   от   смены   обстановки   и   нервного

потрясения. Я мог ее понять, глядя вокруг ее глазами. Лунатики,   извините,

лунариане, всю свою жизнь   проводят   в   глубоких   подземных   помещениях   и

привыкли к необходимости окружать себя твердыми вещественными стенами. Они

редко выходят наружу. Когда это случается,   они   опять-таки   облачаются   в

кокон из стали и пластика, который ощущают вокруг себя, и   выглядывают   из

него   через   окошко.   Она   чувствовала    себя    выставленной    напоказ    и

беззащитной, и пыталась храбро это   перенести.   находясь   внутри   дома   из

силового пузыря, вы   можете   в   равным   успехом   считать,   что   сидите   на

платформе под пылающим солнцем. Изнутри пузырь не виден.

     Поняв, что именно ей мешает, я   включил   поляризацию.   Теперь   пузырь

стал виден как дымчатое стекло.

     - О, не надо, - бодро произнесла она. - Нужно к этому привыкать.   Мне

только хочется, чтобы у вас где-нибудь были стены, на которые я   могла   бы

иногда поглядывать.

     Стало   еще   более   очевидно,   что   Дороти   что-то   тревожит.   Она   не

заметила, что Джубилант не в своей тарелке, а это на   нее   не   похоже.   Ей

следовало бы повесить несколько занавесок   и   дать   нашей   гостье   чувство

замкнутого пространства.

     Я кое-что узнал из дерганого разговора за столом. джубилант развелась

со своей матерью, когда ей было десять лет, в совершенно   невероятном   для

таких поступков возрасте. Единственным   основанием   для   развода   в   таких

случаях может быть только нечто действительно из ряда вон выходящее, вроде

сумасшествия или религиозного евангелизма. Я   мало   что   знал   о   приемной

матери Джубилант - даже ее имени - но мне было известно, что они с   Дороти

были на Луне добрыми приятельницами. Каким-то образом вопрос о том, как   и

почему Дороти бросила своего ребенка и привезла меня,   отрезанный   ломоть,

на Меркурий, был связан и с их взаимоотношениями.

     - Насколько я помню, мы   так   и   не   смогли   сблизиться,   -   говорила

Джубилант. - Она рассказывала мне какую-то чушь. По-моему, она   не   смогла

приспособиться к ситуации. Я не могу выразить это словами, но суд со   мной

согласился. Помогло и то, что у меня был хороший адвокат.

     - Может, отчасти дело было в необычном родстве, - с надеждой произнес

я. - Вы понимаете, что я хочу сказать. Разве   обычное   дело,   что   ребенок

растет у приемной матери, а не с настоящей?

     Мои слова были встречены таким гробовым молчанием, что я подумал,   не

стоит ли мне помалкивать до конца обеда. Они обменялись многозначительными

взглядами.

     - Да, отчасти могло быть и из-за этого. Но все равно, через три   года

после твоего отлета на Меркурий я поняла, что больше так   не   могу.   Лучше

мне было бы уехать с тобой. Я была всего лишь ребенком, но даже тогда   мне

этого хотелось. - Она умоляюще посмотрела на Дороти, которая уставилась   в

стол. Джубилант перестала есть.

     - Наверное, не стоило об этом говорить.

     К моему удивлению, Дороти согласилась. теперь мне   больше   ничего   не

светило. Они не станут   об   этом   говорить,   потому   что   что-то   от   меня

скрывают.

 

 

     После обеда Джубилант немного   вздремнула.   Она   сказала,   что   хочет

сходить со   мной   к   гроту,   но   ей   надо   отдохнуть,   ведь   здесь   другая

гравитация.   Пока   она   спала,   я   еще   раз   попытался   уговорить    Дороти

рассказать мне историю ее жизни на Луне.

     - Но почему я   _в_о_о_б_щ_е_   появился   на   свет?   Ты   говоришь,   что

оставила Джубилант, собственного трехлетнего ребенка, с подругой,   которая

позаботилась бы о ней на Луне. разве тебе не _х_о_т_е_л_о_с_ь_ взять ее   с

собой?

     Она устало посмотрела на меня. На эту тему мы уже говорили.

     - Тимми, ты уже три года, как взрослый. Я говорила тебе, что ты волен

уйти от меня, если хочешь. Ты в любом случае скоро это сделаешь. Больше   я

ничего не хочу об этом слышать.

     - Ты же знаешь, мама, я   не   могу   настаивать.   Но   неужели   ты   меня

настолько   не   уважаешь,   что   продолжаешь   рассказывать   старые    сказки?

Наверняка ты многого не договариваешь.

     - Да! Многого. Но я предпочитаю оставить все это в прошлом.   Это   мое

личное дело.   Неужели   ты   так   мало   уважаешь   _м_е_н_я,   что   не   можешь

перестать меня терзать? - Я никогда не видел ее такой   взволнованной.   Она

вскочила, прошла сквозь стену и зашагала вниз по   склону.   Спустившись   до

середины, она побежала.

      Я рванулся ей вслед, но через несколько шагов вернулся.   Я   не   знал,

что сказать ей такого, чего бы я уже не говорил.

 

 

     Мы   добирались   до   грота   не   торопясь.    После    отдыха    Джубилант

почувствовала себя намного лучше, но ей все равно было   трудно   взбираться

на некоторые крутые склоны.

     Я не был в гроте уже четыре светогода, а не играл в нем   еще   дольше.

Но для других ребят он продолжал оставаться любимым местом.   Там   их   было

множество.

     Мы стояли на   узком   карнизе   над   ртутным   озером,   и   на   этот   раз

Джубилант была действительно потрясена.   Озеро   находится   на   дне   узкого

ущелья, давным-давно   перегороженным   обвалом   после   землетрясения.   Одна

сторона ущелья постоянно в тени, потому что оно вытянуто на   север,   а   на

нашей широте солнце никогда   не   поднимается   достаточно   высоко.   На   дне

ущелья - озеро, двадцать метров в ширину, сотня в длину   и   около   пяти   в

глубину. Мы думаем, что у   него   такая   глубина,   но   попробуйте   измерить

глубину ртутного озера. Кусок свинца тонет в нем медленно, словно в густой

патоке, а все   остальное   просто   плавает.   Ребята   вытянули   на   середину

солидного размера глыбу и катались на ней, как на лодке.

     Все   это   хорошо,   но   стояло   ретроградное    лето,    и    температура

поднималась все выше и   выше.   Поэтому   ртуть   нагрелась   почти   до   точки

кипения, и весь район грота был   затянут   плотными   ртутными   испарениями.

когда сквозь пары пролетали потоки электронов от солнца,   они   вспыхивали,

переливаясь   и   мерцая   призрачным   индиговым    штормом.    Уровень    озера

понижался, но оно никогда не выкипало полностью,   потому   что   на   теневой

стороне скалы пары снова конденсировались и стекали обратно.

     - А как оно образовалось? - спросила   Джубилант,   перестав,   наконец,

ахать и охать.

     - Отчасти оно   естественное,   но   пополняется   в   основном   благодаря

фабрикам Порта. Ртуть получается как   побочный   продукт   каких-то   реакций

синтеза, ей не могут найти применение,   вот   и   сливают   наружу.   Ее   пары

слишком тяжелы, чтобы далеко улететь, и весь темногод она конденсируется в

долинах. Эта собирает их особенно удачно. Я любил здесь играть, когда   был

помоложе.

     Озеро произвело на нее большое впечатление. На Луне   ничего   похожего

нет. Насколько я слышал, ее   поверхность   -   унылая   равнина,   на   которой

миллионы лет ничего даже не шевельнется.

     - Никогда не видела такой красоты. Слушай, а что в нем   делать?

Конечно же, оно слишком плотное, чтобы в нем было плавать.

     - Никогда не слышал более правдивых   слов.   Все,   что   ты   сможешь   -

погрузить в   него   руку   на   полметра.   Если   сумеешь   встать   и   удержать

равновесие, то погрузишься сантиметров на   пятнадцать.   Но   это   вовсе   не

значит, что в нем нельзя плавать, только плыть надо по поверхности.   Пошли

вниз, я тебе покажу.

     Она   пошла   за   мной,   все   еще   не   в    силах    оторвать    глаз    от

ионизированного облака. Оно может вас   просто   загипнотизировать.   Сначала

вам кажется, что оно пурпурное, затем краем глаза вы   начинаете   различать

другие цвета. Их нельзя увидеть прямо, они слишком   слабы.   Но   они   есть.

Из-за локальных примесей других газов.

     Я понимаю людей, делавших лампы на парах ионизированных газов: неона,

аргона, ртути и так далее. Войти в ртутное   ущелье   -   то   же   самое,   что

шагнуть в сияние одной из тех старинных ламп.

     На   середине   спуска   Джубилант   потеряла    равновесие.    Когда    она

шлепнулась на зад и заскользила вниз, поле ее костюма   от   удара   о   грунт

уплотнилось, и когда она плюхнулась в озеро, то превратилась по   дороге   в

жесткую   статую,   замершую   в   нелепой   позе,   в   которой    она    пыталась

затормозиться. Она заскользила по поверхности и легла на спину отдохнуть.

     Я лег на ртуть и легко преодолел то расстояние,   что   нас   разделяло.

Она   попыталась   встать   и   обнаружила,   что   это   невоз.    Тут    она

засмеялась, поняв, что, должно быть, выглядит очень глупо.

     - Устоять хоть недолго просто нельзя. Смотри, как надо двигаться. - Я

перевернулся на живот и стал делать   руками   плавательные   движения.   Руки

надо вытянуть перед собой и длинным плавным   взмахом   отвести   назад.   Чем

глубже они погружаются в ртуть, тем быстрее плывешь, но до тех   пор,   пока

не затормозишь пальцами ног. Трения на поверхности почти нет.

     Вскоре она в полном восторге уже плавала рядом со мной. Мне тоже было

весело.   И   почему   мы   забрасываем   многие   развлечения   детства,    когда

вырастаем? Во всей   солнечной   системе   не   найдешь   ничего   сравнимого   с

плаванием   на   ртути.   Ко   мне   вернулись   забытые   ощущения,   несравнимое

удовольствие от скольжения по   зеркальной   поверхности,   когда   подбородок

гонит перед тобой маленькую волну. А раз глаза находятся совсем низко,   то

впечатление скорости создается просто ошеломляющее.

     Несколько ребят играло в хоккей. Мне хотелось присоединиться   к   ним,

но по тому, как они смотрели на нас, я понял, что мы их слишком переросли,

и вообще нам здесь уже не место. Ладно, переживу. Плавая, я и так   получал

массу удовольствия.

     Через несколько часов   Джубилант   сказала,   что   хочет   отдохнуть.   Я

показал ей, как это сделать, не возвращаясь на   берег,   если   широко

раздвинуть ноги и образовать из них треугольник. Если не ложиться, то   это

единственный возможный способ, в любой другой позе вы просто опрокинетесь.

Джубилант удовольствовалась тем, что легла.

     - До сих пор не могу привыкнуть, что смотреть прямо на   солнце,

- сказала она. - Я даже начинаю думать, что ваша система   лучше   нашей.   Я

имею в виду встроенные костюмы.

     - Я думал об   этом,   -   сказал   я.   -   Вы,   лунати...   лунариане,   не

проводите на поверхности столько времени, чтобы это сделало силовой костюм

необходимостью. Он был бы слишком неудобен и дорог, особенно для детей. Ты

не поверишь, во сколько обходится замена костюмов, когда   ребенок   растет.

Дороти за двадцать лет еще не расплатилась с долгами.

     - Да, но дело могло оказаться стоящим. Конечно, ты прав   в   том,   что

оно влетит в копеечку, но уж   я-то   из   него   не   вырасту.   Насколько   его

хватает?

     - Их следует заменять каждые два-три года. - Я зачерпнул горсть ртути

и стал капать ей на грудь. Я хотел сообразить, как бы невзначай   перевести

разговор на Дороти и на то, что Джубилант о ней   знала.   После   нескольких

неудачных попыток я отбросил хитрости и спросил напрямую про то, о чем они

старались не говорить.

     Она тоже не оказалась разговорчивой.

     - Что это там за пещера? - спросила она, переворачиваясь на живот.

     - Это грот.

      - А что внутри?

     - Покажу, если все расскажешь.

     Она посмотрела мне в глаза.

     - Не будь ребенком, Тимоти. Если твоя мать захочет рассказать тебе   о

своей жизни на Луне, то сама и расскажет. Это не мое дело.

     - Я не стану вести себя по-детски, если вы перестанете обращаться   со

мной, как с ребенком. Мы взрослые.   Ты   можешь   рассказать   мне   все,   что

захочешь, не спрашивая мою мать.

     - Хватит об этом.

     - Как раз это мне обычно и говорят. Ладно, тогда иди в грот сама.

      И она пошла. Я сидел на озере и кипел от   ярости.   Терпеть   не   могу,

когда меня водят за нос, а особенно   не   выношу,   когда   мои   родственники

шушукаются у меня за спиной.

     Я был немного озадачен, обнаружив, насколько важным   стало   для   меня

желание узнать истинную историю переезда   Дороти   на   Меркурий.   Я   прожил

семнадцать лет ничего не зная, и это мне не повредило. Но теперь, вспомнив

все то, что она рассказывала мне в детстве, я понял,   что   то   была   чушь.

Появившись здесь,   Джубилант   заставила   меня   все   переосмыслить.   Почему

Дороти о с Почему вместо нее забрала клонированного младенца?

 

 

     Грот - это пещера   в   начале   ущелья,   из   которой   вытекает   ртутный

ручеек. Он не перестает течь весь светогод, но самым обильным становится в

разгаре лета. Ручеек образуется из ртутных паров,   которые   конденсируются

на стенах пещеры и стекают на пол. Я   нашел   Джубилант   в   центре   ртутной

лужи,   очарованную   открывшимся   ей   зрелищем.   Из   пещеры    ионизационное

свечение кажется намного ярче, чем снаружи, где ему приходится состязаться

с солнечным светом.   Добавьте   к   этому   тысячи   тоненьких   струек   ртути,

бросающих разноцветные зайчики, и вы получите такое место, в которое

поверить, лишь зайдя внутрь него.

     - Слушай, извини, что я к тебе лез со всякими глупостями. Я...

     - Ш-ш-ш! - Она   махнула   рукой,   чтобы   я   замолчал.   Она   любовалась

каплями, падающими с потолка и без всплеска исчезающими в лужицах на   полу

пещеры. Я сел рядом и тоже стал смотреть.

      - Я бы не отказалась здесь поселиться, - сказала она через час.

     - А я, наверное, и не собираюсь жить где-то в другом месте.

     Она взглянула на меня, но снова отвернулась. Ей хотелось увидеть   мое

лицо, но смогла она увидеть лишь свое искаженное отражение.

     - А я думала, ты хочешь стать капитаном космолета.

     - Конечно. Но я всегда буду возвращаться сюда. - Я помолчал несколько

минут, размышляя о том, что в последнее время тревожило меня   все   чаще   и

чаще.

     - Вообще-то, я могу выбрать и другую работу.

     - Почему?

     - Мне кажется, командовать кораблем на деле - совсем не то, что   себе

представляешь. Понимаешь, что я имею в виду?

     Она опять   посмотрела   на   меня,   на   этот   раз   еще   больше   пытаясь

рассмотреть выражение лица.

     - Может быть.

     - Я знаю, о чем ты думаешь.   Многие   парни   хотят   стать   капитанами.

Потом перерастают это желание. Может, это случится и со мной. Мне кажется,

я родился на век позднее, чем мне хотелось   бы.   Теперь   вряд   ли   найдешь

корабль,   на   котором   бы   капитан   хоть   чем-то   отличался   от   актера   в

капитанской форме. Настоящие хозяева корабля - компьютеры.   Они   управляют

в_с_е_м. Капитан больше не имеет над ними власти.

     - А я и не подозревала, что дело зашло так далеко.

     -   Еще   хуже.   Все   пассажирские    линии    переходят    на    полностью

автоматизированные корабли. Высокоскоростные рейсы уже укомплектованы   ими

полностью. Исходят из теории, что поле десятка рейсов при пяти "g"   экипаж

слишком выматывается.

     Я думал   о   печальном   факте   нашей   современной   цивилизации:   эпоха

романтики кончилась. Солнечная система приручена   и   покорена.   Места   для

приключений не осталось.

     - Ты мог бы отправиться в кометную зону, - предложила она.

     - Это единственное,   что   поддерживает   во   мне   желание   учиться   на

пилота. Там, где охотятся за черными дырами, компьютер не нужен. В прошлом

темногоду я уже подумывал о том, чтобы где-то подработать и   купить   билет

на какой-нибудь рейс.   Но   все   же   перед   этим   я   попробую   пройти   курс

пилотирования.

     - Наверное, так будет умнее.

     - Не знаю. Поговаривают, что   курсы   астрогации   собираются   закрыть.

Воз, мне придется учиться самому.

 

 

     - А не пора ли нам обратно? Я скоро проголодаюсь.

     - Нет. Давай еще немного посидим. Мне здесь так нравится...

     Уверен, что мы просидели там часов пять,   почти   не   разговаривая.   Я

спросил ее, почему она интересуется системами жизнеобеспечения, и   получил

на удивление откровенный ответ. Вот что она сказала о   профессии,   которую

выбрала:   "После   развода   с   матерью   я   обнаружила,   что   мне   интересно

создавать места, где безопасно жить. В то время я не   чувствовала   себя   в

достаточной   безопасности".   Потом   она   нашла   и    другие    причины,    но

призналась, что   ею   до   сих   пор   движет   стремление   к   безопасности.   Я

задумался о ее странном   детстве.   Она   была   единственным   известным   мне

человеком, выросшим не со своей родной матерью.

     - Я и сама подумывала отправиться за границу системы, -   сказала   она

после очередного   долгого   молчания.   -   Хотя   бы   на   Плутон.   Может,   мы

когда-нибудь там встретимся.

     - Все может быть.

     Пол   пещеры   содрогнулся;   не   очень   сильно,   но   достаточно,   чтобы

всколыхнуть ртутные лужи и вызвать у Джубилант   желание   возвращаться.   Мы

стали пробираться между лужами к выходу, но тут раздался долгий   рокочущий

гул и фиолетовое сияние погасло. Нас разбросало в стороны, и мы упали   уже

в полной темноте.

     - Что это было? - В ее голосе пробился зарождающийся страх.

     - Похоже, нас завалило. Скорее всего, оползень засыпал вход. Сиди   на

месте, я тебя отыщу.

     - Где ты? Не могу тебя найти. Тимоти!

     - Сиди спокойно, и я отыщу тебя за минуту.   Успокойся   и   не   психуй,

беспокоиться не о чем. Нас откопают через несколько часов.

     - Тимоти. Ты где? Я не... - Она задела мое лицо ладонью и   попыталась

отыскать меня в темноте. Я прижал ее к себе и стал успокаивать. Еще   утром

я, наверное, поглядывал бы на   нее   с   высокомерием,   но   теперь   я   начал

понимать ее лучше. Кроме того, никому   не   хочется   оказаться   погребенным

заживо.   Даже   мне.   Я   обнимал   ее,   пока   не    почувствовал,    что    она

расслабилась.

     - Извини.

     - Не извиняйся. Когда меня завалило в первый раз, я испытывал   то   же

самое. Я просто счастлив, что ты со мной. Оказаться заваленным в   одиночку

гораздо хуже, чем быть просто погребенным заживо. Теперь   садись   и   делай

то, что я скажу. Поверни входной клапан влево до упора. Сделала? Теперь мы

расходуем наименьшее допустимое количество кислорода. А сейчас нам следует

как меньше шевелиться, чтобы избежать перегрева.

     - Хорошо. Что дальше?

     - Ладно, для начала скажи - ты в шахматы играешь?

     - Что? И это все? Разве не следует послать сигнал   бедствия   или   еще

что-то сделать?

     - Уже послал.

     - А что бывает, если тебя заваливает грунтом и костюм твердеет, чтобы

тебя не раздавило? Как ты тогда пошлешь сигнал?

     - Он включается автоматически, если костюм   остается   твердым   больше

минуты.

     - А, понятно. Тогда "е2 - е4".

 

 

     Мы   забросили   игру   после   пятнадцатого   хода.   Мне   плохо    удается

удерживать в памяти доску с фигурами, а   она,   хотя   и   прекрасно   с   этим

справлялась, слишком нервничала,   чтобы   обдумывать   ходы.   Я   тоже   начал

волноваться. Если вход заблокировало так, как мне представлялось,   то   нас

должны   были   откопать   в   течение   часа.   В   свое   время   я   тренировался

отсчитывать время в темноте и прикинул, что после толчка прошло   уже   часа

два. Должно быть, оползень оказался больше, чем я думал. Спасателям   может

потребоваться целый день, чтобы добраться до нас.

     - Когда ты   меня   прижал,   я   очень   удивилась,   что   смогла   к   тебе

прикоснуться. К коже, а не к костюму.

     - Кажется, я даже почувствовал, как ты вздрогнула. Дело   в   том,   что

костюмы взаимно проницаемы. Когда ты ко мне прикоснулась, у нас   был   один

костюм на двоих. Иногда это очень удобно.

     Мы лежали на озерке ртути, обняв друг друга. Так нам было спокойнее.

     - Ты хочешь сказать... а, поняла. заниматься любовью, не снимая

костюма. Ты про это говорил?

     - Тебе не помешало бы   испробовать   это,   лежа   на   ртути.   Лучше   не

придумаешь.

     - А мы уже лежим на ртути.

     - Сейчас не до   любви.   Мы   перегреемся.   А   резерв   кислорода   может

пригодиться.

     Она лежала спокойно, но ее руки за моей спиной напряглись.

     - Мы сильно влипли, Тимоти?

     - Нет, но, может быть, придется очень долго ждать. Пить ты   наверняка

захочешь. Сможешь продержаться?

     - Жаль, что мы не можем заняться любовью. Я бы отвлеклась.

     - Ты сможешь продержаться?

     - Смогу.

 

 

     - Тимоти, я недозаправила баллон перед уходом. Это ничего?

     Кажется, я не напрягся, но она меня здорово напугала. Я задумался, но

поначалу   не   понял,   насколько   это   серьезно.   По   дороге   к   дому    она

использовала максимум   часовой   запас   кислорода,   даже   если   учесть   его

повышенный расход на охлаждение. Внезапно   я   вспомнил,   какой   прохладной

была ее кожа, когда я ее обнял.

     - Джубилант, кода мы вышли из дома, у тебя было включено максимальное

охлаждение?

     - Нет, но я включила его по дороге. Было так _ж_а_р_к_о.   Я   чуть   не

потеряла сознание от перенапряжения.

     - И не выключала его до самого землетрясения?

     - Да.

     Я проделал приблизительные подсчеты, и результат мне   не   понравился.

По самым пессимистическим оценкам у нее осталось кислорода не   более,   чем

на пять часов. А вытащить нас могут и через двенадцать. Она могла   сделать

такие же подсчеты не хуже меня, и не было смысла скрывать от нее итог.

     - Прижмись ко мне теснее, - сказал я. Она удивилась, потому что мы   и

так уже лежали,   крепко   обнявшись.   Но   я   хотел   сблизить   наши   входные

клапаны. Я соединил их и выждал три секунды.

     - Теперь давление в наших баллонах уравнялось.

     - Зачем ты это сделал? О, нет,   Тимоти,   не   надо   было   так.   Это   я

виновата, что была так неосторожна.

     - Я сделал это и ради себя. Как бы я жил дальше, если бы ты умерла, а

я мог тебя спасти? Подумай об этом.

 

 

     - Тимоти, я отвечу на любой вопрос о твоей матери.

     Вот тут я впервые взбесился. Я не рассердился на ее дальновидность   и

незаправленный баллон. И даже на охлаждение. Здесь было больше моей   вины,

чем ее. Степень охлаждения я превратил в   какую-то   игру,   не   внушив   ей,

насколько важно сохранять достаточно большой резерв. Она не   приняла   меня

всерьез,   и   теперь   мы   оба   расплачивались   за   мою   шутку.   Я    ошибся,

предположив, что она, как специалист по выживанию на   Луне,   сама   о   себе

позаботится. Как она могла это сделать, не имея   реальной   оценки   местных

опасностей?

     Но ее предложение прозвучало как плата за кислород, а так на Меркурии

не поступают. Когда возникает реальная опасность, воздухом всегда   делятся

безвозмездно. Благодарность здесь оскорбительна.

     - Только не думай, что ты мне _д_о_л_ж_н_а. Ошибаешься.

     - Я не поэтому предложила.   Если   нам   придется   здесь   умереть,   то,

по-моему, глупо цепляться за секреты. Ведь верно?

     - Если мы умрем, то какой смысл   все   мне   рассказывать?   Что   мне   с

этого? Так что в   любом   случае   это   бессмысленно.   А   пока   мы   даже   не

н_а_ч_а_л_и_ умирать.

     - Это хотя бы поможет убить время.

     Я вздохнул. Сейчас мне уже не было так важно узнать то, что я из   нее

пытался вытянуть.

     - Хорошо.   Вопрос   первый:   почему   Дороти   оставила   тебя   на   Луне,

переехав сюда? - Как только я задал вопрос, он неожиданно   снова   приобрел

для меня важность.

     - Потому что она вовсе не наша мать. С нашей я развелась,   когда   мне

было десять лет.

     Я резко сел, впав в тупое обалдение.

     - Дороти не... значит, она... она моя приемная мать? А все это   время

она говорила, что...

     - Нет, она не приемная твоя мать. Она твой отец.

     - ЧТО?

     - Она твой отец.

     - Кто, черт возьми... _о_т_е_ц? Да что за бред ты несешь?   Кто   может

вообще знать своего _о_т_ц_а?

     - Я знаю, - просто ответила она. - А теперь и ты.

     - Думаю, лучше будет, если ты расскажешь все с начала.

     Она заговорила, и все встало на свои места, как бы дико ни звучали ее

слова.

     Дороти и мать Джубилант (м_о_я_ мать!) были членами религиозной секты

под названием "Первые принципы". Я понял, что в их учении было много диких

идей, но самой дикой   из   них   была   та,   которую   они   называли   "ядерной

семьей". Не знаю, почему они ее так назвали, наверное потому, что она была

изобретена в эпоху, когда впервые была   укрощена   ядерная   энергия.   Такая

семья состояла из отца с матерью, живущих в одном доме, и дюжины детей.

     "Первые   принципы"   не   заходили   настолько   далеко:    они    все    же

придерживались конвенции "один взрослый - один ребенок" - ради своего   же,

кстати, блага, потому что иначе их бы просто линчевали вместо того,   чтобы

с отвращением, но терпеть   -   но   им   пришлась   по   вкусу   мысль   о   двоих

родителях, живущих вместе и растящих двоих детей.

     Поэтому Дороти и Сияние (так ее звали;   на   Луне   они   были   Блеск   и

Сияние) "поженились", и Сияние   взяла   на   себя   роль   матери   их   первого

ребенка. Она зачала его, родила и назвала Джубилант.

     Затем   все   начало   разваливаться,   что   мог   им   предсказать    любой

нормальный человек. Я не очень сведущ в истории, но кое-что   знаю   о   том,

что творилось на Старой   Земле.   Мужья,   убивающие   жен,   жены,   убивающие

мужей, избивающие детей родители, войны, голод и тому подобное.   Не   знаю,

насколько это было результатом существования   ядерных   семей,   но,   должно

быть, тяжко было на ком-то "жениться" и слишком поздно обнаружить, что   ты

ошибся в выборе. Поэтому все   вымещалось   на   детях.   Я   не   социолог,   но

кое-что соображаю.

     Их отношения,   которые   поначалу,   может,   блестели   и   сияли,   стали

постепенно ухудшаться. Через   три   года   они   дошли   до   того,   что   Блеск

оказался не в состоянии находиться со своей женой на одной планете. Но   он

любил ребенка, и привык думать о нем, как о своем. Попытался объяснить это

на   суде.    В    современной    юриспруденции    даже    концепция    отцовства

воспринимается примерно так, как божественное право королей. Блеск не смог

найти в законах зацепки, за которую   он   смог   бы   ухватиться.   По   закону

ребенок принадлежал Сиянию.

     Но моя мать (приемная мать, не могу себя заставить назвать ее   отцом)

нашла компромисс. Бессмысленно было оспаривать факт, что он не   мог   взять

Джубилант с собой. Ему пришлось с этим   смириться.   Но   он   мог   взять   ее

частицу. Он так и сделал. Поэтому он прибыл на Меркурий с ребенком-клоном,

изменил свой пол и вырастил меня, не сказав ни слова о "Первых принципах".

     Выслушав эту историю, я стал успокаиваться,   но   она,   без   сомнения,

явилась для меня откровением. Меня переполняли   вопросы,   и   на   некоторое

время о спасении было позабыто.

     - Нет, Дороти больше не состоит в секте.   Это   была   одна   из   причин

разрыва. Насколько я знаю, Сияние сейчас ее единственный член.   Она   долго

не продержится. Те пары, что образовывали секту, вволю   натерзали   себя   в

семейных ссорах. Поэтому   суд   и   присудил   мне   развод;   Сияние   пыталась

навязать мне свою религию, и когда я рассказала о ней своим   друзьям,   они

стали надо мной смеяться. Мне не нравилось, когда надо мной смеются,   даже

когда мне было десять лет, и я сказала   на   суде,   что   считаю   свою   мать

сумасшедшей. Они согласились.

     - Тогда... выходит, что Дороти еще   не   родила   своего   ребенка.   Как

думаешь, сможет ли она еще это сделать? Есть у нее такое право?

     - Дороти говорит, такое же,   как   и   у   всех.   Судьям   это   может   не

понравиться, но это ее право, и они не   могут   его   отрицать.   Она   смогла

выбить разрешение вырастить тебя лишь из-за одной лазейки в законе, потому

что она отправлялась на Меркурий и   выходила   из-под   юрисдикции   суда   на

Луне. Эту лазейку закрыли вскоре после твоего отъезда. так что мы с   тобой

уникальная пара. Что ты об этом думаешь?

     - Не знаю. По-моему, лучше бы   мне   иметь   нормальную   семью.   Что   я

теперь скажу Дороти?

     Она сжала   меня   в   объятиях,   и   я   был   ей   за   это   благодарен.   Я

почувствовал себя совсем молодым и одиноким. Ее история все еще входила   в

меня, и я со страхом думал, какой может оказаться моя реакция, когда я   ее

усвою и приду к выводам.

     - Я ей ничего не скажу.   А   зачем   это   делать   тебе?   Наверное,   она

решится все тебе рассказать перед тем, как ты улетишь в кометную зону,   но

если и нет, то что с того? Какое это имеет значение? Разве она не была для

тебя матерью? Чем ты можешь быть   недоволен?   Неужели   биологический   факт

материнства важнее всего? Думаю, что нет. По-моему,   любовь   важнее,   а   я

вижу, что она тебя любила.

     - Но она же мой отец! Как я смогу это воспринять?

     - Даже не пытайся. Мне кажется, что отцы любят своих детей совсем так

же, как и матери, по крайней мере тогда, когда отцовство - нечто   большее,

чем просто осеменение.

     - Может, ты и права. Да, наверное, права.

     Она прижалась ко мне.

     - Конечно, я права.

     Через три часа раздался грохот и нас снова окружило летнее сияние.

 

 

     Мы вышли на солнечный свет,   держась   за   руки.   У   входа   нас   ждала

команда спасателей, они улыбались и шлепали нас по спинам.   Они   заправили

наши баллоны, и   мы   насладились   роскошной   возстью   выгнать   из-под

костюмов пот, не жалея на это кислорода.

     - Сильный был оползень? - спросил я у начальника спасателей.

     - Средний. Вы двое - одни из   последних,   кого   мы   откопали.   Трудно

пришлось?

     Я взглянул на Джубилант, которая вела себя так, словно ее   воскресили

из мертвых, и с лица которой   не   сходила   улыбка.   Я   немного   подумал   и

ответил:

     - Нет. Ничего особенного.

     Мы поднялись по каменистому склону, и я обернулся. Толчок   сбросил   в

ртутную долину несколько тонн камней. Еще хуже было   то,   что   разрушилась

естественная дамба в нижнем ее   конце.   Большая   часть   ртути   вышилась   в

широкую долину внизу. Было   ясно,   что   ртутный   грот   уже   не   будет   тем

волшебным местом, каким он был во времена моей молодости.   Жаль.   Я   любил

его, и у меня родилось чувство, что в нем я очень многое оставил.

     Я повернулся к нему спиной, и мы пошли вниз. к дому и Дороти.