ОРИЯ - 1

 

Андрей ВАЛЕНТИНОВ

НАРУШИТЕЛИ РАВНОВЕСИЯ

 

ПРОЛОГ

 

Деревянный идол, когда-то срубленный нечестивой секирой и брошенный наземь, лежал в густой высокой траве. В неярком свете костра, горевшего на поляне, он казался тушей морского чудовища, вынесенного на берег волнами. Деревянная личина, разрубленная крест-накрест, злобно щурилась сквозь темноту, словно пытаясь разглядеть тех, кто посмел нарушить ночной покой старого заброшенного святилища. Но даже более зоркие глаза едва ли могли помочь - пришедшие в это недоброе место старались держаться подальше от огня. Да и сам костер горел странно - ровно, без обычного треска сучьев. Поздние гости сидели на поляне уже не первый час, но никто не Думал подбрасывать дрова, хотя старого хвороста было хоть отбавляй - костров здесь не разводили уже много лет. Но огонь все же горел - высоко, невозмутимо, и время от времени сквозь красноватое пламя прорывались темные малиновые языки.

Разговор стих, гости сидели молча, не двигаясь. Лица и одежду скрывала темнота. было лишь догадаться, что на обоих надеты плащи - почти одинаковые, темные, только у одного из гостей на голову наброшен капюшон, закрывавший лицо. Тот, кто был без капюшона, казался моложе, хотя и ему уже явно перевалило за пятый десяток. Впрочем, годы не тронули гордую осанку, сильный разворот плеч - казалось, человек сидит на троне, а не на обычном полусгнившем бревне. Его сосед, напротив, слегка сутулился, а его узкие длинные руки явно не находили себе места, то падая на колени, то сцепляясь на груди. Впрочем, в остальном и он выглядел абсолютно спокойным, хотя очень немногие могли чувствовать себя в покое рядом с его широкоплечим спутником.

Внезапно ночную тишину, нарушаемую только далеким уханьем филина, которому тоже не спалось в эту ночь, прорезал резкий злой вой. Зашелестели кусты - осторожный ночной житель предпочел снастить бегством в поисках более безопасного укрытия. Даже филин умолк, решив переждать опасную минуту. Вой повторился - кто-то, кому было тоже не до сна, подошел совсем близко.

- Волк? - лениво, словно нехотя, поинтересовался тот, кто был помоложе.

Его спутник не ответил, голова, укрытая капюшоном, смотрела куда-то в сторону. Снова вой - теперь совсем рядом. Тень, еще более черная, чем затопившая лес темнота, стала медленно проступать на дальнем краю поляны.

- Не волк, - голосом, в котором проснулось любопытство, констатировал широкоплечий, - кажется, что-то похуже.

- Похуже, - нехотя, причем без малейшего интереса, отозвался его молчаливый сосед. - Их в этом году много...

Разговор прервался. То, что стояло на краю поляны, время от времени посвечивая зелеными огоньками глаз, похоже, совершенно перестало интересовать ночных гостей.

- Ты хотел меня видеть, Патар, - вновь заговорил широкоплечий. Теперь тон был другим - властным и даже суровым.

- Да, - все так же нехотя отозвался его спутник, - хотел, Светлый...

Послышался смех - негромкий, почти злой.

- Не прошло и двадцати пяти лет, о Великий Патар!

- Двадцать два, о Светлый Кей, - столь же равнодушно откликнулся Патар, - это небольшой срок...

Вновь послышался смех, хотя тому, кого назвали Светлым, было явно не до веселья.

- Совсем маленький! Что за срок для двух друзей, которые...

Он не договорил. Широкая ладонь резким движением разрубила воздух.

- У Великого Патара, Отца рахманов, не бывает друзей, - тихо и печально ответил его собеседник. - Как не может быть друзей у Светлого Кея. У одного есть ученики, у другого - слуги. Друзья могли быть у Ждана Бродяги и у полусотника Мезанмира. Помнишь, я говорил тебе. Ты, кажется, не верил...

Черная тень на краю поляны нерешительно шевельнулась, зеленые глаза блеснули, но пришлец не спешил нападать. Странные люди, сидевшие у странного костра, вызывали опаску.

- Да, не верил, - вздохнул широкоплечий. - Мне казалось, что друзья остаются друзьями. И тот, кто волок одного бестолкового дурака с огрской стрелой в горле по горящей степи, не забудет этого...

- Я не забыл, - темный капюшон еле заметно качнулся. - Я ничего не забыл, Светлый. Не забыл, как бестолковый дурак отбил другого, не менее бестолкового, у слуг собственного отца, хотя отец его был Светлым Кеем. Мы оба ничего не забыли, Светлый. В Ирии будет время вспомнить...

- В Ирии! - ладонь, привыкшая сжимать тяжелую рукоять франкского двуручника, вновь взметнулась вверх. - Ну, знаешь, я еще подожду! Ты мне был нужен здесь! Рядом! Понимаешь? Вспомни, я хотел видеть тебя, когда огры шли на Савмат, а у меня почти не оставалось воинов. Я думал, ты поможешь...

- Но ведь ты разбил огров, - невозмутимо отозвался Патар.

- Я хотел видеть тебя, когда Змеи стали нападать на столицу. Разве не ты должен был помочь?

- Но ведь Змеи больше не нападают... Светлый хотел сказать что-то еще, но передумал. Крепкая ладонь взметнулась и с размаху впечалась в старую сухую кору бревна.

- Рахманы не служат Кеям, - спокойно и неторопливо заговорил Патар. - Они никому не служат. Мы - не чаклуны в твоем дворце. А если огры все-таки разбиты, Змеи не могут пересечь Серые Холмы, а прошлогодняя Черная Хворь остановилась у твоих границ, Светлый, то это уже мое дело...

Снова смех - горький, невеселый.

- Значит, твое дело? Эх, Ждан...

- Меня называют Патаром, - невозмутимо отозвался его спутник. - И не будем больше об этом. Я действительно хотел тебя видеть. Но сначала... Скажи, Светлый, ты доволен тем, чего добился?

Его собеседник ответил не сразу. Наконец широкие плечи дрогнули, огромные крепкие руки медленно разошлись в стороны.

- Ну ты и спросишь! - теперь смех звучал весело и добродушно. - Ты для этого меня и вызвал? Нет, ты все-таки молодец! Двадцать два года отсиживаться по чащобам, а потом прийти и поинтересоваться: как, мол, правилось, друг Мезанмир!

- Ну и как правилось, друг Мезанмир? - отозвался Патар. - Помнишь, мы спорили о том, что Может делать Светлый, и что ему запрещено. Помнится, один из нас считал, что власть - всегда кровь и насилие, золото Змея, которое любого превращает в чудовище. А другой уверял, будто его секира останется сухой. Не помнишь, кто именно?

Широкоплечий ответил не сразу. Огромные руки опустились на колени, плечи еле заметно ссутулились, и даже в темноте стало заметно, что бывший полусотник уже очень немолод. Тень на краю поляны, осмелев, придвинулась ближе, зеленые глаза жаждуще смотрели на добычу.

- Когда я, - негромко начал Светлый и тут же поправился, - когда мои кметы вошли в Савмат, город горел. Пожар тушить было некому - все бежали в лес. А за рекой уже стояли огры. Так я стал Светлым, Великий Патар. У меня не было даже огрызка серебра, чтобы похоронить убитых. Дедичи начали требовать дележа власти, вывода воинов из их владений... Впрочем, ты все знаешь сам. Мне некогда было смотреть за тем, чтобы секира оставалась сухой. Потребовались годы, пока я понял, что власть - не добро и не зло. Она - просто

власть. И я напрасно винил своего отца, своего дядю и своего...

- Брата, - тихо подсказал Патар, - Который хотел убить тебя и меня. Да, ты напрасно винил их. Власть - не добро и не зло, Светлый. Она - просто власть. Секира не может оставаться сухой - ее ковали для другого...

- И поэтому ты держался в стороне, о премудрый Патар! Не хотелось пачкать свой черный плащ кровью?

- А также не хотелось, чтобы моего старого дружка называли подголоском рахманов. У тебя и так хватало забот. Ведь огры и пустые сундуки в сокровищнице - не самое страшное...

- Да, - голос Светлого вновь стал спокойным и ровным, - не самое. Есть кое-что и пострашнее. Наша земля потеряла имя. Имя! Мало кто помнит, что се когда-то называли Ория...

- Ее называли по-всякому. Светлый. Она была Орией, страной Ут, Орихайной...

- Даже наш народ - кто он? - голос Светлого стал сильнее и громче, черная тень на краю поляны, уже изготовившаяся к прыжку, нерешительно замерла. - Кто мы? Анды? Сполоты? Акалаба? Венты?

- И ты думал дать земле имя, - Патар медленно покачал головой. - Объединить, собрать всех вместе и назвать землю вновь. Своим именем...

Широкоплечий кивнул:

- Когда о таком мечтает простой альбир - это смешно. Но я стал Светлым... Разве это не мое право, не мой долг?

- И когда ты понял, что такое тебе не по силам? - Патар нехотя поднял руку и щелкнул пальцами. Тень на краю поляны дернулась и неслышно сгинула во тьме, унося в своей темной душе ужас - еще более беспросветный, чем тот, что все годы внушала сама. Светлый взглянул ей вслед и усмехнулся:

- Вот так бы их всех, правда, Ждан? Наши чаклуны умерли бы от зависти... Понял я недавно - лет пять назад. Вначале было горько, а потом я успокоился. Не мне спорить с богами. Равновесие! Его не изменить - мы и огры, лес и степь, пастух и пахарь. Я не могу собрать войско, достаточное, чтобы одолеть огров. Пришлось бы задушить народ податями, что вызовет мятеж уже через полгода. У нас ведь тоже равновесие - сполоты сильны, но никогда не смогут подчинить всех - и во-лотичей, и улебов, и харпов. И огры тоже не всесильны... Поэтому я помирился с хэйканом. Ты ведь знаешь, он болеет. У него нет сыновей, а младший брат, говорят, хочет войны...

- В любом случае первые годы будет править не он, а Тай-Тэнгри, - темный капюшон вновь качнулся. - Не волнуйся пока об ограх... Да, ты прав - равновесие. Это установлено не нами, и пока оно существует, земля не получит имени. Каждый, кто торит путь от реки Итль вдоль Змеиного моря, будет звать ее как хочет... Ты ответил на мой вопрос. Светлый. А теперь я скажу, почему попросил о встрече. Вот... Узнаешь?

Худая узкая рука протянула к свету что-то небольшое, плоское, похожее на неровную каменную табличку. Бесстрастные языки пламени осветили два ряда странных знаков.

- Да... - в голосе Светлого мелькнуло искреннее удивление, - Конечно! Я прислал тебе эту безделицу полгода назад. Ты ведь любишь подобные загадки... Ну как, сумел прочитать?

- Сумел... - табличка тут же исчезла под темным плащом. - Но сначала расскажи мне, где и как ты ее нашел.

Голос Патара звучал строго и повелительно. Тот, кого звали Светлым, уже много лет ни от кого не получал приказов, но на этот раз и не подумал спорить.

- Эту вещь, - медленно начал он, собираясь с мыслями, - точнее, каменную табличку размером с ладонь взрослого человека и приблизительно такой же толщины...

Его собеседник одобрительно хмыкнул - видимо, в таком подробном описании крылась шутка, понятная лишь им обоим.

- ...Покрытую двумя рядами знаков, несколько напоминающих древнее письмо лелегов, однако более сложных... Ее переслал мне мой сын, Кей Рацимир, месяцев семь назад. Он нашел ее в городе Стрежне, точнее в той его части, которая называется Старый Детинец.

- Знаю! - нетерпеливо прервал его собеседник. - Там что-то строили...

- Но ты же просил подробнее! - похоже. Светлый заметно повеселел.~ Строили новую вежу, каменную, причем строительством ведал Хальг Лодыжка, которого я специально вызвал из земли улебов, где он...

- Там была яма, - вновь перебил его Патар, - в ней трупы...

- Истлевшие. Очень давно, века два тому назад. Две женщины и ребенок. Явно убиты, причем с вполне понятной целью. Еще недавно такое проделывали у нас в Савмате, пока мой дед не запретил...

- Табличка была под трупами?

- Как и полагается. Рядом - осколки кувшина, знаешь, такого, как делают румы - с двумя ручками и длинной ножкой. В общем, похоже на жертву Косматому... Или кому-либо похуже, не будем поминать ночью... Ждан, да чего ты разволновался? Кости мы похоронили, Рацимир даже

принес заупокойные жертвы...

- Я не о них, я об этом...

На узкой ладони Патара вновь появилась каменная табличка.

- Вначале я и сам не придал значения. Светлый. Просто таких знаков я еще не встречал, они похожи на лелегские, и я попытался прочитать. Трудновато, но у меня есть очень способный ученик...

- Как ты когда-то, - не преминул ввернуть его собеседник.

- Нет, - Патар явно не принял шутки. - Способнее! Куда способнее того молодого болвана, которого ты помнишь. В общем, он прочитал...

- Ну и?.. - похоже, рассказ пока лишь забавлял Светлого.

Патар помолчал, а затем медленно, нараспев произнес:

 

Пусть эта кровь сохранит сокровенное в тайне:

Лунное зеркало. Дверь. Ключ от нее. Акелон.

 

Слова отзвучали, и на поляне настала тишина. Вдалеке вновь ухал осмелевший филин, в кустах шумели какие-то юркие зверьки, но у костра повисло молчание. Молчали люди, и по-прежнему беззвучен был костер, странный костер, в который никто не думал подкидывать дрова.

- Нет, ничего не понял, - наконец произнес Светлый. - Акелон, - Я такого и в сказках не встречал...

- Зато ты слышал о Двери и о Зеркале, - негромко напомнил Патар, и Светлый умолк, убежденный если не словами, то тоном своего спутника.

- Вспомни, Светлый, предание о Сдвиг-Земле...

Послышалось недоуменное хмыканье, широкая ладонь нерешительно поднялась над бревном. крепкие пальцы щелкнули.

- Ага! Ты же мне рассказывал! Точно, мы были у сиверов...

- Вспомни - твердо и властно повторил Патар.

- Ладно... - Светлый вздохнул и начал старательно, словно ученик перед учителем, подбирать непослушные слова:

- Ну... Считают, что мир сотворен Золотым Соколом. Его еще называют Предком. Он создал мир из морской тины, сначала землю, потом растения, зверей, птиц... Ну и людей... Правильно?

- Дальше, - бесстрастно произнес Патар.

- Люди вначале были другие, не такие как мы. Их сейчас называют Первыми. Они были очень сильные, каждый их альбир мог драться двуручником, как кинжалом...

- Светлый! - голос того, кто носил капюшон, прозвучал укоризненно, словно он и вправду разговаривал с учеником, - Про двуручник я тебе ничего не рассказывал!

- Ну, это я для убедительности... В общем, они были гордые, боги, естественно, обиделись и обратились к Соколу. Тот подумал и... А, вспомнил! Он посмотрел в какое-то Зеркало и открыл Дверь! И тогда земля стала как вода, каменные волны обрушились на Первых, и они сгинули в пучине. Затем земля стала застывать, трескаться, и одна из трещин позже стала руслом Денора. Потом те немногие, что уцелели, назвали это Сдвигом... Я ничего не спутал?

- Кое-что. Но в основном верно. Это старое предание. Светлый, сейчас его почти не помнят. Так вот, я слыхал, что Сдвиг вызвали не боги, не Золотой Сокол. Его вызвали сами Первые...

- Тогда... Тогда они сами должны были быть богами! - недоуменно откликнулся Светлый. - Да о чем ты? Это же сказка!

- Не сказка, Светлый! И Первые не были богами. Они были сильнее, чем боги. У них была Дверь и было Зеркало.

- И... Ты думаешь, кто-то знает, где Дверь? - теперь в голосе широкоплечего звучала растерянность. - И до этой Двери добраться? Нет, нет! О чем-ты? Если бы кто-то знал, хотя бы хэйкан...

- Хэйкан не знает, - Патар вздохнул. - Не знаешь ты, не знаю я... Но кто-то знал и написал на табличке. Теперь понял? Две строки - цена равновесия. Если кто-то найдет Дверь и Зеркало...

- Так...

Светлый обхватил крепкими руками плечи и застыл, о чем-то напряженно размышляя. Его спутник не мешал, он даже отвернулся, глядя втемную стену подступавшего к поляне леса.

- Понял... - наконец проговорил тот, кого называли Светлым, - Конечно, это может быть сказкой, но... Ведь такую табличку мог найти и хэйкан, а чаклунов и у него достаточно! Тай-Тэнгри может прочитать надпись?

- Может, - эхом откликнулся Патар.

- А ты знаешь, где Акелон?

- Знаю, - вновь ответило эхо.

- А~а... А как выглядит Дверь? И Зеркало?

- Этого не знаем ни я, ни он...

На поляне вновь наступило молчание, даже лес притих, словно не желая мешать двум странным путникам, решившим провести ночь на древнем капище.

- Если хэйкан найдет дверь, каменные волны могут обрушиться на Савмат, - наконец заговорил Светлый. - Если найду я... Но найти может и кто-то третий... Слушай, Патар, а может все-таки сказка? Или тот, кто спрятал табличку, ошибался?

Ответа не было. Широкоплечий вздохнул и выпрямился, словно сразу став моложе.

- А я-то думал, самое трудное, что мне осталось, - не допустить резни после того, как меня привалят камнем на Кеевой Горе! Ну, удружил, Ждан, старый друг! Ладно, я понял. Где находится Акелон?

- Скажу, - голос Патара, напротив, звучал устало, словно разговор стоил ему огромных усилий. - Но не тебе. Пусть пока никто не знает всей тайны. Даже я... Я пошлю туда своего ученика. Он найдет Зеркало и, если повезет, узнает, где Дверь. Но о Сдвиге я промолчу - это лишь для нас с тобой...

Светлый ответил не сразу. Наконец широкая ладонь хлопнула по бревну:

- Ладно! Но твой ученик пойдет не один. Я пошлю с ним кого-нибудь из самых верных...

- Лучше пошли кого-нибудь из самых глупых... Светлый помолчал мгновенье, затем тишину

разорвал громкий смех.

- Глупых! Ну, это ! Глупых как раз хватает! Но тут нужен не просто глупый... Тут нужен очень глупый. Очень глупый - и очень верный. Ничего, найду... Главное, чтобы твой ученик не убежал с секретом к хэйкану.

- Он не убежит, - Патар встал, поведя узкими плечами. Мои ученики не убегают. Лучше бы ты отпустил его одного...

- Нет, - Светлый тоже встал, и при свете костра стало заметно, что он выше своего спутника на целую голову. - Ты веришь мне, я - тебе. А твоего ученика я не знаю. Ничего, может они подружатся - как мы с тобой когда-то...

- У рахманов не бывает друзей, - возразил Патар.

- Зануда, - вздохнул широкоплечий, - ну почему ты такой зануда, Ждан?

- А ты очень забавно злишься, - внезапно хмыкнул Патар. - Всегда любил тебя доводить.

- Ах ты!

Огромная ладонь рассекла воздух, но тот, чьей шее предназначался удар, каким-то чудом успел оказаться в стороне. Широкоплечий рванулся вперед, но вдруг почувствовал, как его лопатки касаются земли.

- Изменник, - недоуменно произнес он, глядя в усыпанное звездами небо. - Поднять руку на Светлого Кея! На потомка самого Кея Кавада! На властелина Савмата и победителя огров!

- Это тебе не двуручником махать, Мезан-дружок, - узкая длинная рука одним рывком подняла огромное тело Кея с земли, - Говорил тебе, учись драться!

- Говорил...

Внезапно Светлый обхватил худые плечи Патара своими громадными ручищами и оба они рухнули в высокую траву. Над поляной стоял хохот - теперь смеялись оба. Старый идол недоуменно глядел на незваных гостей, и его разрубленная крест-накрест личина злобно щерилась.

 

Глава первая

Войча и Ужик

 

Жаркое летнее солнце ударило в лицо, и Войча невольно прикрыл глаза ладонью. Долгий разговор в полутьме маленькой комнаты, освещенной лишь крошечной лампадкой, почти заставил забыть о том, что за стенами сырого неуютного дворца лето. Но солнце - Небесный Всадник - поспешило напомнить о себе, и Войча долго тер глаза кулаком, пытаясь прогнать взявшееся невесть откуда желтое пятно. Наконец проклятая желтизна исчезла, и глазам стало зелено от травы, пробивавшейся сквозь неровные камни старой вымостки. В этот утренний час на заднем дворе Кеевых Палат, что занимали почти половину Савматского Детинца, было малолюдно. Несколько бедно одетых селян сгрудились у стены, разложив перед собой прямо на щербатые каменные плиты нехитрый завтрак - разломленные лепешки и вареную репу. Дальше, у самых ворот, стоял большой воз, а неподалеку от него, прислонившись к каменному столбу, дремал какой-то паренек в черном плаще, смотревшемся в эту жаркую пору достаточно странно.

Впрочем, все это Войча заметил мельком, как привык замечать в походе вещи ненужные, скорее для порядка, чем для пользы - Зато посреди двора его глазам предстало зрелище, от которого поневоле заныло сердце. Еще бы! Двое крепких ребят, едва ли ниже самого Войчи, медленно, словно нехотя, подступали к рослому чернобородому парню. Все трое были голыми по пояс, тренированные руки сжимали короткие франкские мечи, и Войча замер, напрочь забыв, зачем он сюда пришел. Походя он заметил, что мечи у всех троих настоящие, нетупленные, и парень замер, ожидая начала боя.

Чернобородый тоже ждал, его меч был опущен вниз, а глаза смотрели куда-то в сторону. Нападавшие переглянулись и... Первый удар был отбит настолько быстро, что Войча лишь успел моргнуть. Затем удар, еще - и один из парней, заработав две глубокие царапины на руке и боку, отскочил назад - для него бой уже закончился. Второй оказался проворнее, его меч почти достиг груди противника, но тот сделал еле уловимое движение в сторону. Удар, резкий звук металла - и меч нападавшего звонко ударился о каменную плиту вымостки.

- Плохо! - чернобородый опустил меч и сплюнул. - Марш тренироваться, олухи!

Парни вновь переглянулись и, опустив головы, поплелись к дверям, ведущим во дворец. Чернобородый оглянулся и наконец-то заметил Войчу. Загорелое лицо дернулось короткой усмешкой:

- А, Войчемир! Чолом! Видал болванов?

- Чолом!

Войча подошел к чернобородому и пожал горячую крепкую ладонь.

- Надо бы их к Хальгу отправить. Чернобородый кивнул и не спеша подошел к стене, где лежала его небрежно скомканная рубаха.

- Ты, говорят, у Хальга лучшим учеником был.

- Говорят, - лицо Войчи невольно расплылось в довольной усмешке. - Мы же с ним в Ольмине...

- Да знаю, знаю... Надо бы нам с тобой стукнуться, да все некогда.

- А сейчас? - Войча уже полез к вороту рубахи, но чернобородый покачал головой:

- Мне к отцу надо. У волотичей что-то неладно... Ты же, кажется, у него был?

- Ага, - кивнул парень, запоздало вспомнив, что пришел сюда по делу, к тому же важному и чрезвычайно секретному. Впрочем, Войча был твердо уверен, что от Рацимира, старшего сына Светлого, особых секретов у него нет и быть не может.

- Отец с порученим посылает? - как бы между прочим поинтересовался чернобородый, и Войча вновь кивнул, не заметив острого пристального взгляда, брошенного на него исподлобья.

- С поручением... Рацимир, ты тут не видал старикашку?

- Старикашку? - Кей Рацимир на этот раз был удивлен по-настоящему. Оглядевшись, он пожал плечами и вновь внимательно поглядел на Войчу.

- А какого тебе нужно... старикашку?

- Да чаклуна какого-то. Ну, кобника... - Войча тоже оглядел двор и остался весьма недоволен. - Светлый сказал, что этот чаклун здесь меня дожидается!

- Ну-ну, - Рацимир криво усмехнулся и хлопнул Войчу по плечу, - ищи своего чаклуна, только в жабу не превратись.

Войча лишь вздохнул в ответ и, махнув рукой Рацимиру, не спеша направился к воротам. Старший сын Светлого проводил его внимательным взглядом, вновь усмехнулся - на этот раз холодно и жестко, и лишь затем быстро зашагал к дверям.

За воротами старикашки тоже не оказалось. Трудно сказать, почему Войча искал именно старика. Приказ Светлого был несколько иным, но простодушный Войча понял его именно так. Любой колдун - чаклун, кобник или обыкновенный сельский знахарь - в его представлении был дряхлым стариком с нечесанными патлами и мешком сушеных лягушек у пояса.

Побродив у ворот, Войча вернулся во двор. Бросив унылый взгляд на поедавших репу селян, он скривился и, за неимением ничего лучшего, подсел к пареньку в черном плаще. Тот, похоже, дремал, но как только Войча, тяжело вздыхая, опустился на каменные плиты рядом с ним, тут же открыл глаза.

- Чолом! - небрежно бросил Войча, решив порасспросить своего случайного соседа.

- Чолом, альбир! - паренек вновь закрыл глаза, и Войча поспешил обидеться.

- Чолом, говорю! - повторил он, несколько повысив голос.

- А? - парень удивленно открыл глаза. - Эсгэни ха? Той альбирно тузлати ха эйчо?

В первое мгновенье Войча оторопел, затем сообразил что к чему и удивился еще больше. Паренек говорил по-огрски. Рука тут же потянулась к поясу, где висел меч, но Войча вовремя вспомнил, что вот уже десять лет, как Светлый помирился с хэйканом, к тому же надо быть очень глупым лазутчиком, чтобы устроиться прямо на заднем дворе Кеевых Палат у всех на виду.

- Чолом! - проговорил Войча в третий раз, теперь уже не без определенного уважения.-

Огра сы?

- Я? - похоже, парень весьма удивился. - Нет, я не огрин.

- Ну, Матушка Сва! - Войча на этот раз разозлился по-настоящему, - Да какого лешего ты по-огрски болтаешь?!

- Но ты же обратился ко мне по-огрски. Я тоже ответил по-огрски.

Войча недовольно засопел, готовя достойный ответ, но невольно задумался. Его странный сосед был прав. "Чолом!" означало по-огрски то же самое, что и "Здрасьте!". В последние годы при дворе Светлого начали здороваться на языке тех, кого многие десятилетия считали самыми опасными врагами. Впрочем, невинное "Чолом!" было лишь первой ласточкой. На ногах у Войчи красовались сапоги отменной огрской работы, на правом боку висела огрская сабля, к тому же сам он - думать об этом было вообще странно - с недавнего времени мог считать себя близким родственником самого хэйкана: после того, как его двоюродный братан Сварг женился на сестре огрского владыки. Даже Кеевы кметы с недавних пор предпочитали зваться "альбирами" - по примеру бесстрашных степных наездников.

- Ладно, - резюмировал Войча, решив обдумать эту неожиданную проблему чуть погодя, - ты вот чего... Давно тут сидишь?

- Часа три, - последовал равнодушный ответ.

- Ага! Тогда припомни-ка, не было тут такого, ну... Странного такого... Чаклуна, в общем...

Сформулировав, наконец, вопрос, Войча почувствовал нечто вроде облегчения. Но радовался он рано.

- Чаклуна? - темные глаза парня удивленно моргнули. - Это который грозу вызывает?

- Который, который! - Войча начал терять терпение. - Который грозу вызывает, лягушек варит, зелье приворотное готовит...

- Такого не видел, - последовал невозмутимый ответ, и Войча мысленно застонал. Он еще раз осмотрел двор, но никого, кроме селян в давно не стираных льняных рубахах, там не оказалось. Оставалось одно - идти обратно в покои Светлого и честно доложить о том, что его поход не удался в самом начале.

- А кто тебе нужен? - внезапно поинтересовался парень не открывая глаз.

- А тебе что за дело? - запоздало насторожился Войча, пожалев, что разоткровенничался с этим весьма подозрительным типом в нелепом черном плаще. - Ишь, любопытный, карань!

- А что такое "карань"? - невозмутимо отреагировал тот.

Войча открыл было рот, желая объяснить невежде и про карань, и про то, как должно разговаривать с Кеевым кметом, к тому же не простым, а десятником, но осекся. Про загадочную карань он не имел ни малейшего представления.

- Да это так мой дядька ругался, - неожиданно для самого себя ответил он, - который, ну, воспитывал меня. Еще в Ольмине. Чуть что - "карань" да "карань".

- - А чего тебе ругаться?

Войча вновь, в который уже раз, глубоко вздохнул.

- Старикашку найти мне надо. Чаклуна. Кобника. Ну, который жаб ловит.

Насчет жаб у Войчи полной уверенности не было. Более того. Светлый, давая ему приказ, назвал искомого колдуна как-то иначе, но Войча от напряжения ~ - все-таки не каждый день получаешь такое задание - попросту запамятовал.

Возвращаться во дворец не хотелось. Войча представил себе холодное, невозмутимое лицо Светлого и поневоле почесал затылок. Вот тебе и выполнил приказ! Оставалось в очередной раз осмотреть двор. Увы, никого там не прибавилось. Войча на всякий случай пригляделся к селянам, успешно доедавшим репу, но тут же покачал головой. Грязные рубахи, домотканые портки... Нет, эти даже жабу не поймают! Разве что проклятый чаклун решил переодеться, дабы поиздеваться над ним, Кеевым альбиром...

- Если тебе нужен Урс, то это я, - внезапно послышалось откуда-то сбоку.

Войча невольно дернулся, оглянулся - но никого, кроме владельца черного плаща, не заметил.Тот по-прежнему сидел не открывая глаз. было подумать, что странный парень попросту дремлет.

- Эй! - Войча осторожно пододвинулся ближе, - Ты чего сказал-то?

- Я - Урс, рахман, - повторил парень не открывая глаз.

- Ты?!

Войча был не просто удивлен. Он разозлился. Мало того, что он забыл сложное слово "рахман" - рахман, а не чаклун и не кобник, - так вдобавок над ним все это время издевались! Даже сказать, глумились!

- Урс, значит, - проникновенно начал он. - Рахман, значит... А ну встать!!!

Голосом Войчу боги не обидели. Перепуганные галки с криком поднялись в воздух. Селяне, доедавшие репу, застыли, не донеся кусок ко рту. Странный парень открыл глаза, пожал узкими плечами и неторопливо приподнялся.

- Так ты Урс? - вновь рявкнул Войча, но уже потише, - Так чего молчал?

- Но ты же не спрашивал! - парень удивленно развел руками, - Ты же искал старикашку...

- Молчать! - Войча перевел дух и вобрал в грудь побольше воздуха. - Да ты с кем шутки шутишь?! Да ты знаешь, кто я есть?' Я есть Войчемир сын Жихослава, Кей и самого Светлого родной племянник! Понял?

- Понял, - невозмутимо ответил тот, кто назвался Урсом.

- Чего ты понял, карань? - рыкнул Войча, ничуть этим ответом не успокоенный. - Я понял, что ты есть Войчемир сын Жихослава, Кей и самого Светлого родной племянник.

- То-то! - Войча довольно хмыкнул. - А еще я Кеев альбир, кмет, стало быть и твой начальник.

Усек?

Владелец черного плаща кивнул, что вновь взъярило начавшего было успокаиваться Войчу.

- Ты мне не кивай! Ты мне словами понятными отвечай! А то развел: кобник, чаклун, рахман! Спрашиваю, так доложись: так и так, мол, я Урс...

- Я Урс, - сообщил парень на этот раз более смиренным тоном,

- Так бы и сразу, - Войча хотел было перейти к делу, которое и так началось не особенно удачно, но внезапно его озарило:

- А чего ты Урс? Урс - это медведь, вроде?

- Вроде...

- Медведь! - восхитился Войча. - Тоже мне Медведь! Да какой ты Урс! Ты Уж! Не, ты Ужик! Так я тебя и звать буду - Ужик. Запомнил?

Последовал покорный кивок.

- Словами! - скомандовал довольный собственной выдумкой Войча.

- Запомнил, о Войчемир сын Жихослава, Кей и самого Светлого родной племянник.

- Гм-м... - услышанное заставило задуматься. - Ты... Да ладно, чего с тебя взять! Зови меня просто Войча. Ты - Ужик, я - Войча. Понял, Ужик?

- Понял, Зайча...

- То-то... - Войча расправил плечи, и тут только до него дошло. - К-как? Ты чего сказал?

- Извини, Войча. Я кажется, перепутал, - парень развел руками и взглянул на грозного альбира наивными темными глазами.

Мучения Войчи на этом не кончились. Вернее, они лишь начались. Подробно объяснив разницу между волком, в честь которого он и был назван, и каким-то там зайцем, он решил, что пора приступать к делу. Точнее, не приступать, а выступать - приказ Светлого был строг и категоричен. Оставалось узнать, где этот недоумковатый Ужик привязал своего коня - дорога предстояла дальняя. Но тот развел руками, сообщив, что коня у него нет.

Войча чуть не зарычал и, схватив своего нового знакомого за руку, потащил на конюшню. Знай он заранее, то конечно подобрал бы этому типу какую-нибудь конячку посмирнее. Теперь же приходилось рассчитывать лишь на собственных коней - на огромного черного Басаврюка, с которым Войча не расставался уже третий год, и на недавнюю покупку - рыжего Ложка, уступленного за полторы полновесные серебряные гривны огрским пройдохой-купцом. С Ложком Войчу изрядно надули, и он решил взять его с собой исключительно как вьючного коня. Теперь же приходилось сажать на него недоумка-Ужика. Впрочем, Войчемир рассудил, что худосочный узкоплечий чаклун весит едва ли больше полного вьюка.

Пока Войча, негромко ругаясь с поминанием все той же карани, перераспределял груз и проверял упряжь, его странный спутник равнодушно глядел в сторону, словно происходящее его совершенно не касалось. Это равнодушие вновь озлило Войчу, но он сдержался, велев Урсу лично проверить седло и проехаться для пробы на Ложке по кругу На это Ужик лишь развел руками, сообщив, что сидеть на коне не умеет, да и не собирается. Войча вновь чуть не зарычал, но ограничился тем, что поинтересовался, где вещи этого недоумка-чаклуна. С тем же равнодушием Урс снял с плеча узелок, в который было спрятать разве что средних размеров ежа. Войча молчал сунул ему повод и велел идти за собой.

Они вышли из конюшни, миновали задние ворота и оказались в пригороде. За спиной остались серые каменные стены Кеева Детинца, а за ними - шумный Савмат, который несмотря на годы, прожитые при дворе Светлого, оставался для Войчи чужим и непонятным.

Мать умерла, отца убили. Войчемир сын Жихослава, внук Светлого Кея Хлуда и тридцать второй потомок Кея К-авада, вырос в маленьком городке, точнее в обычной приграничной крепости, под названием Ольмин. Почему он, Кей, племянник самого Светлого Кея Мезанмира, очутился на холодной полночи, среди мшистых болот и темно-зеленых хвойных лесов, Войча как-то не задумывался. Он не любил загадок и воспринимал вещи просто - А жизнь его казалась и вправду простой. Был Ольмин - два десятка домов под крышами из темной дранки, окруженных частоколом, был суровый дядька, который воспитывал еще его батюшку - славного альбира Жихослава, была есь - - невысокие, одетые в дубленые шкуры воины, то и дело нападавшие на крепость. Это было привычно и понятно. А потом, когда дядьку задрал на охоте медведь, в Ольмин приехал Хальг Лодыжка, которого г прислал Светлый. Жизнь изменилась, но не стал;! сложнее. Просто теперь не есь нападала на Оль-мин, а Кеевы кметы под командой Хальга ходили в долгие походы, сжигая убогие селища врагов. Д в коротких перерывах между походами Хальг учил Войчу рубиться коротким мечом, обращаться с кривой огрской саблей и даже показывал, как пользоваться великим чудом - привезенным откуда-то из неведомой западной земли двуручником Так шли годы. Мальчик стал крепким рослым парнем, а два года назад гонец привез повеление Светлого. Хальга и Войчу вызывали в столицу - далекий Савмат, который казался городом за тридевять земель.

Теперь Войча жил в Савмате, который в последнее время все чаще называли Кей-городом или просто Кеевым. Он научился - в пределах, положенных альбиру, - придворному вежеству, познакомился с целой толпой родичей, но так и не прижился в шумной столице. Он тосковал по Ольми-ну, по холодным просторам севера, и даже есь, с которой приходилось рубиться каждую неделю. теперь стала казаться какой-то привычной, даже домашней.

Итак, ВоЙчемир так и не стал до конца своим в Кеевых Палатах. Он чувствовал это кожей, хотя она у Войчи была достаточно толстой. В этом каменном дворце, так непохожем на скромный деревянный терем с резным Змеем на коньке крыши. где он прожил много лет, Войча оставался чужаком. Над ним не смеялсь - пудовые кулаки и слава лучшего ученика Хальга Лодыжки заставляли самых записных острословов держаться на почтительном расстоянии. Однако даже сквозь прочную, закаленную северным холодом шкуру Войчемир ощущал некоторое не то чтобы презрение - до этого, хвала Золотому Соколу, не доходило, - но нечто вроде легкого пренебрежения. Светлый был с Бойчей ровен, приветлив - но не более. Если в Ольмине Войчемир считался, пусть на словах, самым главным, и даже сам Хальг был прислан как бы в помощники, то здесь ему дали десяток молодых необученных кметов - и все. А ведь его двоюродные братья - и чернобородый Рацимир, и пышноусый Валадар, и рыжий Сварг, и даже совсем юный Улад - уже правили каждый в своем уделе, как и надлежит Кеям. Z

Не то чтобы это очень расстраивало Войчеми-ра, но все-таки время от времени хотелось чего-то другого, кроме сторожевой службы в Детинце и редких поездок по ближним селам на полюдье. В Ольмине он слыхал, что на юге настоящему альбиру есть где разгуляться. В степи за полноводным Денором рыщут страшные огры, а от далекого моря то и дело налетают Огненные Змеи, которых не победить никому - кроме, разумеется, настоящего Кея, Кея Победителя, потомка Великого Кавада. Так казалось, но в Савмате выяснилось, что со страшными ограми, вековечными врагами, уже много лет как заключен скрепленный клятвой мир, а Змеев вообще давно не видели - то ли попрятались, то ли сгинули. И, странное дело, оказалось, что среди молодых кметов лишь он один имел какой-то военный опыт. Конечно, белоглазая есь - не огры, но Кеевы альбиры не скрещивали свои купленные за полновесное серебро мечи даже с есью. Все это так, но все же на Войчу смотрели слегка искоса, поэтому молодой альбир был так рад, когда сам Светлый вызвал его для секретного разговора. Наконец-то Бойче поручили что-то важное! Не Змеи, конечно, не огры, но все-таки... Увы, это "все-таки" оказалось узкоплечим худосочным Ужиком, которого следовало куда-то вести, оберегать и, поскольку недотепа-чаклун не догадался взять с собой припас, еще и кормить.

Впрочем, Войча привык смотреть на жизнь легко, как и надлежит альбиру. Поэтому он быстро прогнал сомнения прочь и, весело насвистывая, зашагал, придерживая за уздечку брыкливого Ба-саврюка. Недотепа-Ужик шел следом, ведя в поводу Ложка. Правда, оглянувшись через некоторое время, Войча не без удивления заметил, что повод заброшен на шею коня, а Ложок идет рядом со странным парнем сам по себе, как собачонка. Раньше за огрским конем такого не водилось, и Войча решил, что ежедневная выездка сделала свое дело.

Когда последние дома, точнее грязные, врытые по самую крышу в песчаный грунт землянки, остались позади, Войчемир внезапно сообразил, что не имеет ни малейшего представления о том, куда им следует направляться. Точнее, куда - ему было сказано, а вот в какую сторону...

- Эй! - воззвал он, придерживая Басаврюка. - Не спеши!

Ужик послушно остановился. Странно, но Ложок сделал то же самое, хотя ему вообще ничего не приказывали.

- Отсюда верхами поедем. Сам сядешь, или помочь?

Ужик оценивающе поглядел на Ложка, смирно стоявшего рядом, и покачал головой.

- Чего? - не понял Войча. - Ты словами говори!

- Мы не ездим верхом, - все тем же равнодушным спокойным тоном пояснил его спутник.-

Нам нельзя.

- Кому это "нам"? - вздохнул Войчемир, чувствуя, что забот с этим худосочным будет даже больше, чем он боялся.

- Рахманам.

- Значит, нельзя?

- Нельзя.

Войча почесал щеку, куда его уже успела укусить какая-то наглая комаха, и прикинул, что этого недотепу лучше всего связать и бросить поперек седла. Но, подумав, решил покончить дело миром.

- Понимаешь, Ужик, нам идти далеко. Очень далеко.

- Неблизко, - согласился Ужик все тем же тоном.

- А ты босиком/

- Босиком, - Ужик мельком взглянул на свои необутые ноги, - мы всегда босиком ходим.

- Даже зимой? - не поверил Войча, привыкший на севере к тяжелым кожаным сапогам.

- И зимой.

- - Так ведь холодно! - Войчемир представил себе, как он босиком идет по зимнему

промерзшему до дна болоту, и его передернуло.

- Холодно, - послушно согласился Ужик, - иногда совсем невтерпеж.

- Ну и Косматый с тобой' - Войча махнул рукой, прогоняя целый рой мошки, слетевшейся на запах пота, человечьего и конского. - Хочешь пешком идти - иди! Только я тебя ждать не буду! Спешить нам надо.

- Успеем, - все так же односложно откликнулся странный парень.

Разговор становился уже совсем нелепым. Вдобавок последнее слово заставило Войчу насторожиться. - А... А ты знаешь, куда нам?

- Знаю. В Акелон.

- Ага!

Именно это слово, которое Войча с трудом, но запомнил, и произнес Светлый во время их разговора. Следовало, конечно, переспросить, но Войчемир ждал, что Светлый пояснит все сам. Пояснений, однако, не последовало, и теперь Войча поспешил схватиться за спасительную ниточку.

- Ты вот чего, Ужик... Урс. Давай-ка поговорим...

Войча отвел Басаврюка к обочине, пристроил в тени ближайшего дерева и повернулся к своему спутнику, спокойно продолжавшему стоять на солнцепеке.

- Эй! Ходи сюда!

- Вот чего, - начал Войча, когда Ужик послушно подошел поближе (при этом обычно строптивый Ложок безо всякой команды сделал то же самое). - Я - альбир, Кеев кмет. Воин, одним словом. Это понятно?

Последовал кивок. Войча хотел было потребовать словесного ответа, но на этот раз сдержался.

- Мы с тобой получили приказ. От самого Светлого, понял? И приказ наиважнейший. Так что давай думать, как его выполнить, да чтоб точно, неукоснительно и в срок.

Войчемир остался доволен своей речью.

- А ты, стало быть, этот... рахман, - продолжал он, заметив, что Ужик и не думает отвечать. Темные глаза растерянно мигнули.

- Понимаешь, Зайча... Войчемир кашлянул.

- Войча, извини, - тут же поправился заморыш- - Я, в общем-то, даже не рахман. Я - ученик. К Патару совсем недавно пришел. Три дня назад я только собрался за лягушками, а он вызывает и говорит: пойдешь в Савмат, а потом в Акелон. Ну вот...

Подумав, Войчемир сумел сделать несколько важных умозаключений. Прежде всего, недотепа служит какому-то Патару, не иначе важной шишке среди этих самых рахманов. Во-вторых, дальше ловли лягушек парня не пускают, и главное - с Акелоном получалось совсем плохо.

- - Ты вот чего, Ужик, - начал он как мягче, дабы не спугнуть собеседника. - Нам этот Акелон позарез нужен. Давай-ка подумаем, как туда идти.

- На полдень, - темные глаза вновь мигнули. - Прямо на полдень, а затем к устью Денора...

- А точнее не знаешь?

- Нет, я ведь только ученик...

Войча вновь призадумался. Дело оказалось еще неподъемнее, чем он вначале думал. Правда, по счастливой случайности они вышли из города в нужном направлении - как раз на полдень, но устье Денора находилось в такой дали, что и представить страшновато.

- Ладно, Ужик, - заключил он как веселее, - вечером поговорим, а сейчас ехать надо. Так значит, ты колдовать не умеешь? Ну там грозу вызвать, дождь?

- Нет, - Ужик развел худыми длинными руками, - Я только дом подметаю. Ну, иногда еще лягушек ловлю, мышей...

Войча легко вскочил в седло, потрепал по шее заволновавшегося Басаврюка и не спеша, шагом, направился по дороге, которая вела к ближайшему лесу. Ужик двинулся следом, ступая босыми ногами по дорожной пыли. Рядом с ним шел Ложок, по странной случайности почему-то решивший не отступать от нелепого парня ни на шаг.

В лесу стало прохладнее. Солнце спряталось за вершины могучих дубов, и Войча несколько повеселел. В конце концов, все складывалось неплохо. Мельком он подумал, что Ужик вдобавок ко всему безоружен, но даже эта мысль не могла испортить настроение.

В этом огромном лесу, почти вплотную подступавшем к Савмату, Войче приходилось бывать, причем неоднократно. Несколько раз он охотился - и со Светлым, и с его сыновьями, чаше всего с Рацимиром, любившим выходить один на один и против медведя, и против тура. Однажды Войчу вместе с другими кметами послали разорить и сжечь какое-то небольшое селеньице, которое то ли упорно не платило подать, то ли, как поговаривали, поклонялось каким-то особо вредным лесным навам. От селения они оставили один пепел, поскольку брать у нищих лесовиков оказалось совершенно нечего. Правда, дрались они отчаянно, и Войча с трудом смог уклониться от удара здоровенной дубины, направленного прямо в голову. Подобное не удивило, ему часто приходилось жечь жалкие поселки, в которых жила есь. Разве что теперь пришлось вырубать не белоглазых уродов, а своих, но на то, как известно, воля Светлого.

Эти воспоминания заставили призадуматься. Лес тянулся на несколько дней пути. Селений вдоль дороги немало, но останавливаться в них едва ли разумно. Кеев кмет, путешествующий вместе с каким-то подозрительным парнем, мог показаться легкой добычей. Конечно, лесовиков - бортников, охотников и рыболовов - Войча и не думал бояться, но ночью сторожу не выставишь, а сонным могли зарезать даже самого Хальга Лодыжку. Поэтому Войча здраво рассудил, что заезжать в селения они будут днем и только за провизией. Ночевать в лесу, конечно, тоже невесело, но звери, по мнению Войчи, все же менее опасны, чем Кеевы данники.

Заодно подумалось и о другом. Знай Войча с самого начала, куда им ехать, то не стал бы связываться с неверной лесной дорогой, а потребовал бы себе лодку, лучше всего с румским парусом. Править лодкой Войча научился еще на севере, а потому не особо боялся даже полноводного могучего Денора. Но вспомнив все слышанное о великой реке, понял, что рассчитывать на лодку нечего. Три беды было на Деноре - огры, Змеи и пороги. Если с ограми был мир, пороги как-то обойти, то Змеи, по слухам, сделали Денор совершенно непроходимым, сжигая всех, кто спускался по реке на полдень от Серых Холмов. Так ли это, проверять не хотелось, особенно на собственной шкуре.

Итак, оставалось ехать лесом, затем степью, затем... Но о прочем подумать и после - так далеко Войча загадывать не привык.

Итак, Войча успокоился и даже принялся напевать вполголоса старую песню, слышанную еще на полночи, о глупом охотнике, который сдуру забрался в самую чащобу и повстречал там целый выводок медведей. Одним словом:

 

Три медведя справа, Два медведя слева...

 

Конца песни Войча не помнил, но догадывался, что охотнику пришлось не очень весело.

День прошел незаметно и быстро. Они миновали два небольших селения. В одном из них, что было чуток покрупнее и почище, Войча велел позвать местного дедича и распорядился приготовить обед. Приказ был выполнен молниеносно - здесь, поблизости от Савмата, с Кеевыми альбирами предпочитали не спорить. Запасливый Войча прихватил кое-какой припас на дорогу, с удивлением заметив, что Ужик почти ничего не ел, выпив лишь немного молока. Войчемир только вздохнул - людей с плохим аппетитом он не уважал и считал попросту слабаками.

Место первого ночлега нашлось само собой - огромная поляна, окруженная столетними дубами. Старое кострише и вбитые в землю колышки свидетельствовали о том, что здесь порой останавливаются - то ли охотники, то ли бортники, а то и лихие люди. Впрочем, Войча не боялся - приходилось ночевать и в куда более опасных местах.

Спать не тянуло. Костер горел весело, светлое пламя освещало стволы огромных, покрытых мхом, деревьев, а над головами светился звездный шатер. Войча привычно нашел Небесного Лося, поискал глазами Лосенка, но вспомнил, что детом, да еще в это время. Лосенок будет виден лишь к утру. Ужик тоже не спал - сидел у костра, обхватив длинными худыми руками острые колени, и глядел прямо в огонь. Внезапно Войче стало жаль парня. Одно дело он, Войчемир, Кесв кмет, другое - этот заморыш, который только и умеет, что пол мести да лягушек ловить. А вот ведь взяли и приказали - иди в этот самый неведомый Акелон...

- Ты это... - начал он, но слова почему-то не слушались.

Ужик оторвал взгляд от костра. - Ты не бойся, парень! - Войча даже попытался улыбнуться. - Мы это... дойдем.

- Конечно, дойдем, - тон никак не соответствовал смыслу: Ужик говорил все так же равнодушно и даже безразлично, словно речь шла не о нем самом.

- Ты это... драться умеешь?

- Если без оружия...

Войча открыл рот, задохнулся воздухом, а затем захохотал. Краешком сознания он понимал, что смеяться над заморышем грешно, но сдержаться все же не мог.

- Без оружия! Ну, Ужик! На кулачки, да? Ты как, с одного удара быка, наверное, валишь?

Ужик оставался невозмутим, и Войча наконец немного успокоился.

- Ты вот чего, парень! - заметил он, придавая своему голосу должную значимость. - Мы с тобой не в бабки играем! Здесь без оружия никак. Вот гляди - это меч. Настоящий, франкский. Он мне от деда, Светлого Кея Хлуда достался.

Закаленная сталь блеснула в свете костра. Ужик бросил на меч беглый взгляд и еле заметно пожал плечами.

- Ты слушай! - Воичемир был изрядно раздосадован таким невниманием. - Мужчине без оружия нельзя. Да какой мужчина без оружия! Представь, идешь ты с женой по дороге, а тут есь всякая...

- А что такое "есь"? - - осведомился заморыш самым наивным тоном.

- Есь - это есь! - отчеканил Войча. - Я эту есь рубал немерянно! Еще когда ты пешком под стол ходил! Понял? Еще когда тебя папка с мамкой не придумали!

- Я тебя старше, Войча, - вздохнул Ужик, и Воичемир осекся. А ведь действительно - заморыш только по виду казался мальчонкой. Самому Войче недавно исполнилось двадцать пять, а этому "наверно"...

- Ну тем более! - нашелся он. - Вон здоровый какой, а меча в руках не держал! Не держал ведь?

- Рахманы не берут в руки оружия...

Воичемир покачал головой:

- Ну вот я и говорю, идешь ты с женой, тут есь налетает. Или иные люди лихие. Хватают твою жену...

- У рахманов не бывает жен...

Войча сплюнул от возмущения, но решил не отступать.

- Ну, с сестрой идешь... И не говори, что у тебя сестры нет! Не у тебя, так у другого, это я для примеру. Чего делать-то будешь? Вот-то! Значит, это меч. А вот это - сабля, - сабля была тоже продемонстрирована, причем не без гордости. - Огрская, самая лучшая. Мне ее Сварг, сын Светлого, братан мой двоюродный, подарил. У него жена - дочь самого хэйкана огрского. Из его кладовой сабля!

- А зачем тебе сразу и меч, и сабля? Войча порадовался вопросу, достойному настоящего мужчины, и принялся основательно пояснять:

- Это для ближнего боя. Меня так сам Хальг Лодыжка учил. А он знаешь как рубится! У-у! Меч - на левый бок, под правую руку, саблю - на правый бок, под, стало быть, левую. Понял? Беру, значит, меч как обычно, а саблю - обратным хватом...

- А что значит - обратным хватом? Войча вздохнул и принялся разъяснять. Честно говоря, выходило это у него не самым лучшим образом. Бойкостью слов Воичемир не блистал, да это и не требовалось альбиру, сила которого, как известно, отнюдь не в словах. Но тот же Хальг Лодыжка умудрялся объяснять самые мудреные приемы, используя вполне понятное и доступное слово "Ы-ы-ы!", подходившее буквально ко всем случаям. До таких высот Войча и не пытался подняться, но своим первым уроком остался все же недоволен. Не то чтобы Ужик слушал невнимательно - такого бы Воичемир не допустил. Но все-таки получалось как-то не очень. А когда Ужик после долгих уговоров все-таки взял в руки меч и попытался стать в стойку, Войча вздохнул и решил, что для начала хватит.

- Ничего! - заключил он самым бодрым тоном. - Я тебя теперь каждый вечер учить буду! Я

тебя человеком сделаю, карань!

Трудно сказать, насколько это обещание пришлось по душе Ужику. Войче даже показалось, что заморыш взглянул на него как-то недостаточно почтительно, даже сказать с некоторой насмешкой. Но подобного, конечно, быть не могло, и Войчемир отогнал нелепые подозрения прочь.

- Ладно, - решил он, пряча саблю и укладывая меч поближе - на случай прихода незваных гостей, - пора спать. Только бы нежить не пожаловала...

- Нежить не тронет, - равнодушно бросил Ужик. - Главное - не бояться.

- И все? - поразился Войчемир, слыхавший от бывалых людей нечто совсем противоположное.

- И все - Мне так Патар говорил. Не бойся - и тебя не тронут.

Войча принялся раздумывать об этом важном предмете, но внезапно почувствовал, что его тянет спать. На мгновенье мелькнула мысль спать по очереди, но потом он решил, что здесь, в одном переходе от Савмата, опасаться им совершенно нечего. Затем языки костра стали двоиться в глазах, и Войчемир уснул, привычно положив правую ладонь на рукоять меча...

Рука сжала меч, и Войча, еще даже как следует не проснувшись, перевернулся на бок и вскочил, выставив перед собой клинок. Сработала давняя привычка: просыпаться в походе от первого же . шума, от первого шороха. Войчемир на мог сказать, что именно его разбудило, но чувствовал - на поляне что-то не так. Наконец он проснулся окончательно и разлепил глаза.

Костер догорал, светя малиновыми углями. Возле него мирно спал Ужик, свернувшись в калачик и укрывшись своим нелепым плащом. Темнота подступила к самому костру, но даже сквозь ночную мглу Войча сразу же разглядел то, что и разбудило его - огромную черную тень, медленно подступавшую от близкой кромки леса. Тень не была беззвучной - ее движение сопровождалось легким шорохом и еле слышным сопением.

Войча подумал было о разбойниках, но тут же понял: перед ним не человек. Мелькнула и исчезла мысль о медведе, вставшем на задние лапы. Нет, не медведь. Медведей Войча навидался и мог сразу же сказать - то, что шло к ним из темноты, было повыше и пошире в плечах. Именно в плечах - ночной гость чем-то напоминал человека, хотя и ростом, и статью все же больше смахивал на очень большого и очень ловкого мишку, привыкшего почему-то ходить на задних лапах.

У костра завозился Ужик, и Войча краешком сознания понял, что его недотепа-спутник проснулся. Это не порадовало - такой того и гляди с воплями убежит в лес, а потом ищи его по медвежьим берлогам и волчьим логовам! Но думать об этом было некогда. Войчемир поудобнее пристроил в руке знакомую рукоять дедова меча и решил ждать, пока чудище подойдет ближе.

Тревожно заржал Басаврюк, ему вторил испуганный Ложок, и Войча подумал, что ко всем бедам им придется искать по ночному лесу коней - если, конечно, будет кому искать. Между тем чудище неторопливо приближалось. Шаг, еще шаг... Тот, что пришел из ночной тьмы, двигался совсем как человек, и Войчемир уже мог разглядеть его - громадного, выше самого рослого из Кеевых альбиров, даже если тот сядет на коня и наденет высокую огрскую шапку. Свет гаснущих углей упал на страшную волосатую морду, на огромные когтистые лапы - и впрямь похожие на медвежьи. Тускло блеснули круглые черные глаза, и у Войчи мелькнула нелепая мысль, что они чем-то похожи на глаза его недотепы-спутника, который, похоже, застыл от ужаса возле костра, не в силах даже крикнуть.

Внезапно ухо уловило странный звук, похожий на тонкий писк. Поначалу подумалось, что это подало голос чудище, но тут же стало ясно - косматая громадина тут ни при чем. Да и не к лицу такому пищать! Пищал, разумеется, Ужик - не иначе как от конечного, последнего страха, когда

голос пропадает вместе с разумом.

Войче тоже было страшно. Вывали сейчас на поляну дюжина грязных разбойников с топорами и кольями, он лишь усмехнулся бы и сотворил в этой толпе улочку, а затем и переулочек. Но это... Короткий меч вкупе с рукой был куда короче когтистой лапы, а о сабле и говорить не приходилось. Был бы двуручник - заветный двуручник, о котором Войчемир мечтал с самого детства! Но прикинув длину лап того, кто пришел к их костру, размах могучих плеч, заметив блеснувшие в неверном ночном свете клыки, Войча сообразил; двуручник тоже ни к чему. Не поможет. Разве что копье...

Писк повторился. Войча на миг повернулся, заметив, что Ужик уже успел выбраться из-под плаща и сесть у гаснущих углей, поудобнее опершись на локоть. Странно, но вид у него был вовсе не испуганный. Впрочем, Войча знал, что в такие минуты человек коченеет внутри, хотя внешне выглядит вполне даже прилично. Мельком пожалев беднягу - выпало же такое недотепе! - Войчемир вновь повернулся к врагу, заранее расслабляя кисть, чтобы бить сразу, наверняка - и замер. Чудище стояло. Оно было теперь всего в нескольких шагах, и Войча уже отчетливо слышал его дыхание - тяжелое, ритмичное, словно работающий кузнечный мех.

По лбу лился пот. Войча быстрым движением ладони вытер его, чтобы не затекал в глаза, и чуть не застонал от нетерпения. Лучше любая драка, любой бой, чем такое ожидание! Но, странное дело, чудище вроде бы и не собиралось нападать. Оно лишь стояло и смотрело на умирающий костер и двух людей возле него. В больших черных глазах нельзя было заметить ни гнева, ни голодной жадности, и Войче подумалось, что косматый похож скорее на гостя, а не на ночного охотника.

- Ты его за орехами пошли. Бредовая фраза ударила, словно обухом. Войчемир дернулся, бросив безумный взгляд на того, кто мог ляпнуть такое и в такую минуту. Ужик по-прежнему сидел возле костра, но смотрел уже не на страшного гостя, а в безмолвное звездное небо. Войча решил было, что парень попросту спятил от страха, но тут же сообразил - нет, так с ума не сходят. Тогда что это значит? Почему за орехами?

Минуты текли, косматый не двигался с места, по-прежнему разглядывая людей, и рука Войчи, которой он сжимал бесполезный меч, начала потихоньку затекать. Атаковать было безумием, отступать - некуда, и Войчемир решился:

- Ну ты! - выдохнул он, надеясь звуком голоса пугануть незваного гостя. Получилось не очень страшно. Голос Войчи, обычно громкий и густой, прозвучал неожиданно хрипло, срываясь на писк - совсем как у Ужика. В ответ послышлось рычание. Чудище наклонило огромную круглую голову, прислушиваясь.

И тут Войчс вспомнились нелепые слова его нелепого спутника - достаточно не бояться, и лесная нежить не подступится. Внезапно мысль показалась не такой уж безумной.

- Ну чего? - Войча заставил себя усмехнуться, - В гости пришел? Тогда чолом!

В ответ - - снова рычание, но уже погромче. И тут Войчемир подумал, что чудище может не понимать по-огрски.

- Здоров будь! - повторил он на родном сполотском, - Ежели в гости - так чего без подарков?

- Орехов! - вновь донеслось сбоку.

- Во! - окончательно осмелел Войча. - Орехов принес бы, что ли! Сейчас самая пора!

Оставалось ждать, что будет дальше. Звери часто не решаются нападать, слыша людской разговор. Войча по опыту знал, что кабаны - и те отступают. когда людей двое и они держатся смело. Правда, перед ним стоял не зверь, а нечто иное, но все же... Войча постарался отогнать от себя последние отголоски страха. Не бояться - так не бояться! Ему ли, потомственному Кею, альбиру Светлого, страшиться какой-то лесной нечисти, косматого пугала...

И тут случилось то, чего Войча менее всего ждал. Ночной гость исчез. Не отступил, не убежал, а попросту сгинул. Не зашелестела трава, не скрипнули ветки - поляна стала мгновенно пуста, словно двум людям привиделся кошмарный сон. Войча протер глаза, но убедился, что зрение не подводит - возле кострища никого нет, кроме, разумеется, его самого, худосочного Ужика и привязанных чуть в сторонке коней.

Оставалось присесть прямо на траву и произнести что-то среднее между "Уф!" и "Фу!", что Войчемир и сделал. Вовремя - ноги начали предательски подрагивать. Хотелось, конечно, высказаться более определенно, хотя бы проорать привычный боевой клич Кеев, но сил на это уже не было.

- Он скоро вернется, - Ужик как ни в чем не бывало подкинул в малиновые угли несколько сухих веточек. - Он где-то близко живет. Они редко далеко от своих мест отходят.

- Он-ни? Вернется? - Войча чуть не подпрыгнул, - Кто? Этот?

- Чугастр, - Ужик перевернулся на спину и вновь принялся разглядывать созвездия. - Они добрые...

- Чугастр?!

О чугастрах Войча слыхал, хотя видеть их до этого не доводилось. В Савмате каждый охотник знал, что страшнее чугастра в лесу никого нет - разве что навы, но о тех и днем-то говорить опасались. О чугастрах же рассказывали одно и то же - злы, беспощадны и крайне умны - умнее всех зверей. Поговаривали даже, что некоторые из чугастров - вообще оборотни, и с такими встретиться - все равно что попасть в конце зимы прямиком в голодную волчью стаю.

- А... А почему он вернется? - перевел дух Войча.

- Так ты же его за орехами послал, - Ужик перевернулся на живот и дунул на разгорающееся пламя.

- Ага... Да... За орехами... - Войчемир ощутил в животе предательский холодок, - А ты, Ужик, ничего, молодец! Не струсил!

Признаться, Войча так не думал, помня испуганный писк, но считал своим долгом похвалить парня - хотя бы за то, что тот не побежал, и теперь его не надо искать по чащобам. Да и опыт подсказывал: после первого боя воина следует хвалить - в любом случае.

- Так ты же со мной был! - - глаза Ужика наивно мигнули, - Ты же альбир!

- А! Ну да! Это конечно! - Войча ощутил нечто вроде гордости, - Чего мне этого космача бояться-то! Ты, Ужик, будь спокоен! Я тебя в обиду не дам!

Войча хотел произнести целую речь о том, кто есть альбир и почему альбиры Светлого - самые храбрые и сильные, но тут сзади послышался знакомый шорох.

Через мгновенье меч уже был в руке, а заодно - сабля, о которой Войча в первый раз попросту позабыл. Но чугастр был уже рядом - огромный, косматый. Черные глаза смотрели ровно и спокойно, а громадные когтистые лапы тянулись к людям.

- А! - Войчемир отскочил в сторону, соображая, что бедняге-Ужику, видать, конец - не убежит.

Чугастр широко шагнул к костру, наклонился, протянул лапы и... положил на землю что-то большое. Войча сглотнул: шкура. Большая шкура, не иначе кабанья, полная... Орехов!

Меч сам опустился вниз, за ним последовала огрская сабля. Между тем Ужик, как ни в чем не бывало, взял из кучи один из орехов и с хрустом раскусил.

- Хорошие, - сообщил он, даже не оборачиваясь. - Угощайся, Войча!

Еще не очень соображая, что делает, Войчемир послушно положил оружие и потянулся к шкуре. Нащупав горсть орехов, он одеревеневшими руками содрал остатки прилипшей к скорлупе зелени и отправил орех в рот. В последний момент он сообразил, что скорлупу глотать не надо, и начал поспешно выплевывать мелкие осколки.

Все это время чугастр спокойно ждал, стоя в двух шагах от костра. Огромные когтистые лапы смирно висели вдоль могучего тела, а блестящие черные глаза светились ровным доброжелательным интересом.

- Сыроваты немного, - Ужик попробовал еще один орех и кинул скорлупу в костер. - Не успел подсушить. Ладно, пусть идет!

Войча в первый миг даже немного обиделся за их ночного гостя. Сперва послали за орехами, а затем прогоняют, даже спасибо не сказав! Однако что-то делать было надо, и он, обернувшись к чугастру, принял как более солидный вид, прокашлялся и нахмурил брови:

- Так что, спасибо...

Войча чуть было не ляпнул "мил-человек", словно ночное страшилище было обыкновенным купчишкой, поднесшим Кееву альбиру свой скромный дар. Но "мил-человек" никак не подходило к данному случаю, поэтому Войчемир еще раз повторил: "Спасибо!" и, подумав, добавил: "Ну иди, чего стоишь?".

Вышло плохо - хуже некуда. Будь сам Войча на месте косматого незнакомца, то обиделся бы смертельно - с весьма печальными последствиями для обидчиков. Но чугастр, похоже, оказался куда более покладистого нрава. Он склонил свою круглую ушастую голову, прислушиваясь, и тут вновь раздался писк. Чудище попятилось и - Войча и глазом моргнуть не успел - сгинуло. Там где только что стоял огромный косматый гость, была лишь чуть примятая высокая трава. Облегченно заржал молчавший все это время Басаврюк, ему ответил Ложок, и Войча вновь без сил опустился у костра Ужик между тем уже успел набросать в костер дровяной мелочи и глядел в огонь, время от времени протягивая свою худую длинную руку в сторону орехов.

- Поспим? - осведомился он, даже не повернув головы. - До рассвета еще часа два.

Войчс было не до сна. Хотелось спросить о многом - почему Ужик пищит, словно какая-нибудь землеройка, не вернется ли чугастр, а главное - что же это делается на белом свете? Но вопросы все не складывались. Между тем Ужик, прикончив еще несколько орехов, сонно потянулся:

- Посплю, наверное... Надо было сказать, чтобы меду принес...

- Меду? - Войча опасливо покосился в сторону леса.

- Ага. Чего ему, такому дылде, стоит? Нашел бы дупло.

- А почему... почему он людей слушается? - вопрос наконец-то оформился и скатился с языка.

- А он не людей слушается, - Ужик накинул на голову свой нелепый черный плащ и стал поудобнее пристраиваться у костра. - Он тебя послушался. Силу чует! Ты же альбир!

Войчемир почесал затылок и, поразмыслив, решил, что заморыш прав. Почуяло чудище, что перед ним не кто-нибудь, не лесовик вшивый, не купчишка пугливый, а Кеев кмет, да еще Кеева рода! Надо ли говорить, что Войча ощутил нечто вроде гордости. Это уже не есь, которую он гонял под Ольмином! Это даже не лешак пуганый. Чугастр! Войча лишь жалел, что в Кей-городе ему попросту не поверят. Разве что Ужика с собой водить - как верного свидетеля.

Наутро ночные страхи показались пустыми. Лес звенел веселыми птичьими голосами, ярко светило раннее летнее солнце, и дорога вновь виделась простой и легкой. Так, собственно, оно и было. И этот день, и следующий, и еще целую неделю путешественники шли на полдень без всяких приключений. Точнее, шел Ужик, ступая босыми ногами по дорожной пыли, а Войчемир не спеша ехал на Басаврюке, напевал песенку про трех медведей справа и двух - слева, лениво прикидывая, как уговорить своего бестолкового спутника сесть на Ложка. Но заморыш оставался тверд в своем нелепом упорстве, и Войча, в очередной раз помянув загадочную "карань", оставлял все как есть.

Временами то сзади, то сбоку небо хмурилось, пару раз до путников доносились отдаленные раскаты грозы, но им везло - непогода обходила стороной, что очень радовало Войчу, Он твердо решил по возвращении посоветоваться с чаклуном - не с Ужиком, конечно, а с настоящим - какому из богов - не самому ли Золотому Соколу? - надо вознести должную жертву.

Конечно, все это не значило, что они шли, не встречая трудностей. Их как раз хватало. И главной трудностью для Войчи оставался Ужи к. В первые дни села, маленькие, на два-три дома, а то и землянки, встречались каждый день. Войча, не стесняясь, набирал на день провизии, а Ужик пил немного молока, заедая лепешкой - настоящий хлеб в этих диких местах печь не умели. Вечером у костра он съедал несколько орехов, категорически отказывясь от запасов, взятых Бойчей. Оставалось ждать, пока заморыш свалится прямо в дорожную пыль от недостатка сил, но каждое утро Ужик как ни в чем не бывало отправлялся в путь, шагая рядом с Ложком, который за эти дни привязался к нему, как собачонка, хотя странный парень даже не глядел в его сторону. Но вот настал день, когда им не встретилось ни села, ни дома - до Савмата было уже далеко. Войча был готов к такому обороту. В сумках, притороченных ка спине Ложка, хватало припасов, самых разных, но прежде всего мяса - отличного копченого мяса, которое Войча лично выбрал в дворцовой кладовой в вечер перед отъездом, когда гридень передал ему приказ Светлого - готовиться к походу, а наутро зайти к нему для получения задания. Итак, припасов хватало, но в первый же день, точнее вечер, когда Войчемир не без гордости извлек из сумы отменный кус копченой оленины, из-за которого ему пришлось сказать пару грозных слов холопу, ведавшему запасами (видать, тот и сам примеривался к этакому кусищу) , Ужик проявил характер. К изумлению Войчи, заморыш твердо заявил, что мяса есть не будет. Вначале тот не понял, решив, что парень переел орехов, но Ужик пояснил, что дело не в орехах, а в мясе. Пораженный Войча поспешил принюхаться - не тухлятину ли подсунули? ~ но дело оказалось еще хуже. Оказывается, пояснил Ужик, рахманы мяса не едят. Вообще не едят - ни копченого, ни жареного, ни вареного. Войча не выдержал и, проявив несвойственное ему чувство юмора, поинтересовался, как насчет мяса сырого. Нет, сырое мясо рахманы тоже, как выяснилось, не употребляют. Сообщив эту немаловажную подробность, Ужик достал из сумы горсть орехов и принялся за трапезу.

Войчемир уже открыл пошире рот, дабы отдать точный и недвусмысленный боевой приказ, но в последний момент передумал. Приказ-то отдать , но Войча твердо помнил, что командир должен отдавать лишь такие приказы, которые будут выполняться. А ежели этот придурок упрется? Побить? Войча смерил хмурым взглядом Ужика, спокойно уплетавшего орехи, и молча покачал головой. Такой от одного удара лапти откинет, а что потом делать? Во-первых, в одиночку ему Акелон не сыскать, а во-вторых, жалко. Не для того он, Войчемир сын Жихослава, Кей и самого Светлого альбир, в лоход послан, чтобы подобную мелкоту в Ирин отправлять. А посему, рассудил Войча мудро, Ужика не бить, в споры больше не вступать, а подождать, пока малец оголодает. А вот тогда уж и спорить не придется.

План был хорош. Оставалось ждать, причем, как был уверен храбрый альбир, совсем недолго.

И действительно, на следующий день, а точнее - вечер (днем они лишь легко перекусывали остатком сухих лепешек), Ужик не стал доставать из сумки орехи. Заметив это, Войча хмыкнул и предложил попробовать оленины. Однако недотёпа-Ужик олениною не соблазнился, а вместо этого полез в седельный мешок и достал оттуда свою котомку, ту самую, в которую как раз мог влезть не особо упитанный еж. Порывшись, Ужик достал из нее тонкую бечевку, к концу которой был привязан крючок, после чего заявил, что сходит порыбачить, благо приметил совсем рядом небольшое озерцо.

Войча поглядел на потемневшее вечернее небе, прикину, что клев давно кончился, и посоветовал Ужику этим самым крючком наловить комаров на болоте, а уж ими и ужинать. Совет этот свидетельствовал о том, что чувство юмора у Войчемира в последние дни развилось в невероятных размерах - причем именно из-за его нелепого спутника.

Ужик, даже не улыбнувшись, кивнул и отправился куда-то по узкой лесной тропе. Войча, усевшись поудобнее у уютного костра, принялся за оленину, предвкушая близкую победу. Он начал не торопясь готовить небольшую нравоучительную речь, которая послужит приправой к ужину. Войчино настроение настолько улучшилось, что он вновь затянул любимую песню про медведей и даже вспомнил-таки последний куплет, в котором говорилось о том, что осталось от глупого охотника:

Один лапоть справа, Другой лапоть - слева, Шапка на березе, А зипун на ели.

 

Войча с чувством, хотя и вполголоса, допел эту поучительную песню, поднес ко рту очередной кусок ароматного мяса и... застыл. Из лесу спокойной неторопливой походкой выходил Ужик, неся в руках небольшую ветку, на которую были нанизаны проткнутые сквозь жабры рыбы. Не одна, не две - целых три, причем очень даже не маленькие. Какие именно - лещи или сазаны - Войча от изумления даже не понял. Он уронил кусок мяса, сглотнул и принялся очумело глядеть на Ужика. Тот между тем деловито насадил каждую рыбу на импровизированный вертел из подходящих по размерам веточек и ловко приладил все это над костром.

Оставалось одно - молчать. Молчать и наблюдать, как рыбы покрываются ароматной корочкой, как недотепа-Ужик аккуратно снимает их с огня... Наконец он поделил рыб пополам, разломив одну из них надвое, причем большая половина была предложена Войче.

Отважный альбир от рыбы не отказался, но спасибо не сказал и вкуса не почувствовал. Выходило что-то поистине несуразное. Но не спрашивать же сопляка, как он умудрился поймать этих красавцев, да еще в такой срок, за который и жабу-то не изловишь. Однако об этом Войча не спросил, а поинтересовался со всевозй язвительностью, ли рахманам есть рыбу. Ведь рыба, если присмотреться, тоже мясо.

Ужи к согласился с этим умозаключением, сообщив, что обычно рахманы - и ученики рахманов - рыбу не едят. Но Патар разрешил ему в походе рыбу вкушать. В виде исключения - и только в редких случаях. А тут случай как раз подвернулся - озеро рядом и полно стрекоз. На стрекоз же, а особенно на их личинок, любая рыба ловится.

Войча плохо помнил, когда стрекозы выводят личинок, но решил не спорить. Он был слишком подавлен, решив больше не заводить разговора о мясоедении.

Итак, вопрос был если не решен, то отложен, и несколько следующих дней прошли совершенно спокойно. Гроза, в очередной раз прогрохотав на горизонте, обошла стороной, чугастры, равно как иная лесная нежить, в гости не наведывались, а лесная дорога вела прямо на полдень - к загадочному Акелону.

Крепость появилась неожиданно. Дорога сделала резкий поворот, вынырнув из лесной чащи, и тут же глазам открылась синяя гладь небольшой речушки, а чуть дальше - черные бревна старого частокола. Это была даже не крепость, так, острожек, в котором едва умещалась дюжина кметов. Да и название она имела странное - Кудыкина Гать. Впрочем, насчет Кудыкиной Войча не был твердо уверен, Может не Кудыкина, а Гадюкина. Но что Гать - так это уж точно.

Про эту Кудыкину-Гадюкину крепость Войча начал рассказывать еще дня за два до того, как дорога привела их к старому частоколу. Гать с ее дюжиной кметов за старым частоколом - последний оплот Кесвой власти на их пути. Более того, оплот важный. Войчемир с видом опытного полководца пояснил, что ценность укрепления вовсе не в размерах. Для окрестных лесовиков и этого за глаза хватит, а главное, Гать - важный сторожевой пост аккурат на пересечении двух дорог. Достаточно послать голубя с красной тесемкой на лапке - и в Кей-городе уже начнут собирать войска. А дюжина храбрецов за частоколом имеет полное право и даже обязанность героически пасть, задержав врага, за что их впоследствии воспоют в песнях и помянут в молитвах.

В крепости их встретили радушно. Войча уже как-то бывал здесь, когда приводил из Савмата очередную смену, и хорошо помнил старшего кмета - пожилого длиннобородого Нслюба. Несмотря на такое имя, старший кмет встретил гостей из Савмата, как полагается. На обед кроме кувшина настоящего румского вина, что уже само по себе было чудом для здешней глуши, был подан огромный осетр. Развеселившийся Войча подмигнул Ужику, поинтересовавшись, не на стрекозью ли личинку этот осетр попался. К сожалению, и на этот раз Ужик не оценил тонкий юмор Войчемира, оставшись совершенно невозмутимым, зато Нелюб, догадавшись, что гость шутит, громко захохотал, чем отчасти утешил храброго альбира.

День отдыхали, а на следующий, точнее на следующее утро, Войча умылся до пояса, дабы в голове прояснилось после вчерашнего пиршества, после чего отправился искать своего непутевого спутника. Ужика он нашел на берегу речки - парень сидел на коряге и смотрел куда-то вдаль. Вой-чсмир решил, что лучшего места для важного разговора и не придумать.

- Чолом! - бросил он, усаживаясь рядом с корягой прямо на песок, - Отдыхаешь? Отдыхай, отдыхай, завтра выступаем!

- Ага...

Такое равнодушие озлило Войчемира.

- Ага, ага, Ты хоть подумал, куда нам идти?

- На полдень...

Войча хмыкнул - вот тут-то он и прищучит мальца!

- А какой дорогой? Дороги-то две!

- Которая на полдень ведет...

- Да они обе на полдень ведут! - хохотнул довольный Войчемир. - Следопыт!

- Не обе, - вес так же вяло отреагировал недотепа-Ужик, - одна, которая до переправы, идет между полднем и восходом.

- Гм-м...

Войча понял, что Ужика этим не взять, и решил говорить серьезно.

- Тут вот какое дело получается. Мне Нелюб, который здесь старший, кой-чего рассказал... Дороги две - одна к старой переправе, а от нее потом еще одна ответвляется - прямо на полдень...

- Это далеко. Недели полторы потеряем...

- Ага! - вновь вскинулся Войча. - Потеряем! Потому что ты, олух, пешком ходишь! Зато живы останемся. Дорога, которая на полдень, знаешь через что идет?

- Через лес...

- Через лес! - возмутился Войчемир. - Да ты знаешь, что это за лес? Это же Навий Лес!

- Ну и что?

Действительно, "ну и что?". Конечно, такое мог сморозить только Ужик.

О Навьем Лесе Войча слыхал еще в Савмате. Поговаривали, что человеку туда лучше не соваться. Одно слово - Навий. Живых людей там почти и не встретишь. А уж насчет неживых...

- Мне Нелюб вот чего сообщил, - Войча решил говорить строго, по-военному. - Места здесь гиблые, В этом году уже двое пропали - прямо на конях и с полным вооружением. Дальше Навьих Полян сейчас никто и не суется. Даже местные, лесовики которые, и те ушли. Было тут село, маленькое, прямо посреди леса, так оттуда уже год как вестей нет. А чего удивляться? Навы - они есть навы!

- А чего - навы? - Ужик лениво пожал своими узкими плечами. - Тебя чугастр - и тот слушается. Подумаешь - навы!

Войча только и нашелся, что хмыкнуть. Это уже слишком даже для Ужика. Чугастр, конечно, не подарок, но он хоть из костей и мяса, а вот навы...

- Жалко их, - как ни в чем не бывало продолжал недотепа. - И помог бы, да как?

- У пчелки жалко! - рассвирепел Войчемир. - Жалостник нашелся! Да знаешь, сколько людей из-за них погинуло!

- От страха все это, - Ужик вздохнул и отвернулся. - Ты же их не боишься, альбир?

"Я?!" - хотел было возмутиться Войча, но прикусил язык. Бояться-то он не боялся - не положено ему бояться, но все-таки... И кроме того, с чего это Ужик его альбиром назвал? Намекал, что ли?

Вопрос этот оказался слишком сложным, и Войчемир решил зайти с другой стороны.

- Мне Нелюб говорил, будто село, то что в лесу, не просто так погинуло. Нет от разбойников и не от хвори. Опыр, говорят, там завелся...

- Упырь? - Ужик даже не соизволил повернуться.

- Ага! - Войча перешел на шепот, будто зловредный "опыр" мог их подслушать. - Пришел год назад в это село чужак - то ли разбойник, то ли вообще кобник, захворал и помер. А они, дураки, гроб осиной не забили и маком не посыпали. Ну и... В общем, нечего нам с тобой, Ужик, на той дороге делать. В обход пойдем. Посажу я тебя на Ложка...

- Нет...

- То есть как это, нет!? ~ возмутился Войчемир уже в полный голос. - Не нет. а да! А не захочешь - привяжу!

- Змеи...

- Что?! - не понял Войча, в первый миг подумав о гадюках и прочей мелкой нечисти.

- Огненные Змеи, - Ужик повернулся, и его темные глаза внезапно блеснули. - Там степь, Войча. Раньше Змеи не залетали дальше Серых Холмов, но в последее время что-то случилось. В степи не скроемся...

Сказано это было веско и строго - словно и не Ужик говорил, а кто-то постарше да и поумнее.

- Змеи? - Войча даже растерялся, - А ведь верно! И Нелюб мне говорил, что видели Змея. Совсем близко. Вначале думали, зарница... Постой, да ведь нам все равно через этих Змеев идти!

Эта мысль пришла Бойче только что, хотя не грех было сообразить и раньше. Ведь если направляешься от Савмата на полдень, то как ни крути, а упрешься в Серые Холмы, а за ними - Змеева Пустыня!

Ужик кивнул - так же серьезно и строго.

- Да. К сожалению. Но через лес - безопаснее. Чем позже мы их встретим, тем больше надежды...

На что именно, сказано не было, но догадаться оказалось несложно - даже Бойче.

- А-а-а... Ты сам их видел? - все еще сомневаясь, поинтересовался он.

-Да.

- И... И что?

- Это смерть, Войча! - глаза парня потемнели и стали совсем взрослыми. - Понимаешь? Смерть!

Больше Войча спрашивать не решился. Дело и так становилось ясным - куда ни кинь, всюду клин.

Войчемир думал все утро, весь день и весь вечер. Думал за обедом, за ужином и даже после ужина. От непривычного занятия он чувствовал себя совсем скверно, но в конце концов решение было принято. Когда на следующее утро они вывели отдохнувших и отъевшихся на даровом овсе коней из стойла и распрощались с гостеприимным Нелюбом, Войча молча кивнул в сторону дороги, которая вела через лес. Не то, чтобы навы нравились ему больше Змеев. Но недотепа Ужик лесной дороги не боялся - а это уже хорошо, и кроме того, может нежить и впрямь испугается его, славного Кеева альбира? Больше надеяться было в общем-то и не на что.

Навий Лес встретил путников приветливо. Войча ожидал увидеть мрачную чащу, полную поросших серым мхом столетних дубов, сквозь кроны которых не пробивается солнце. Но ничего такого он не заметил. Громко пели птицы, дорогу ярко освещало веселое летнее солнце, а мрачных старых дубов было ничуть не больше, чем в любом лесу возле Кей-города. Правда, совсем рядом находилось болото - то самое, навье, но дорога вела мимо, и даже вездесущее комарье почему-то, не иначе по забывчивости, оставило людей, а заодно и коней, в покое. Войча повеселел. Вскоре он уже окончательно убедился в собственной мудрости. Лес оказался обычным лесом, а ежели его народ побаивается, так это даже лучше - меньше риска встретить ватагу удалых разбойничков-станичников, которые ничуть не лучше нежити.

Первая ночевка прошла совершенно мирно, что окончательно успокоило Войчемира. Правда. сквозь сон ему казалось, что он слышит женские голоса, далекую грустную песню и даже плач, но в подобном месте может присниться и не такое.

На следующее утро дорога внезапно стала уже. перейдя в обычную тропу, по которой и в одиночку ехать было неудобно. Подумав, Войча слез с Басаврюка и повел его в поводу, осторожно вглядываясь в лесной сумрак. Однако ничего опасного заметить было нельзя, разве что птицы смолкли и кроны над головой сомкнулись, образуя мрачный темно-зеленый свод. Пару раз Войча украдкой оглядывался, чтобы убедиться, как дела у недотепы-Ужика, но тот спокойно мерял босыми ногами лесную тропу, а за ним, словно привязанный, трусил Ложок. Успокоившись, Войча совсем уже собрался затянуть песню о трех медведях, как вдруг услышал шепот.

Шепот возник словно ниоткуда - из воздуха и лесного сумрака. Он доносился со всех сторон - спереди, сзади, с боков и даже, казалось, сверху. Вначале Войче подумалось, что это у него звенит в ушах, но вскоре он окончательно убедился - уши в полном порядке, и он слышит именно то, что есть - мягкие, словно обволакивающие голоса, которые доносились отовсюду и звали, звали, звали... Куда? От такого вопроса кожа сразу же пошла мурашками. Войча дернулся и резко оглянулся, словно пытаясь увидеть тех, кто шептал ему непонятные слова, но никого не заметил. Кроме, конечно, Ужика, который преспокойно шлепал босыми ногами по тропе. Войча хотел было окликнуть недотепу, но постыдился. А ежели ему и в самом деле чудится?

Но шепот не стихал. Более того, он становился все отчетливее, и Войча уже мог расслышать мягкие женские голоса. Вскоре из общего хора стали доноситься отдельные слова - понятные и ясные:

- Войча! Войча! Иди! Иди к нам!

Войчемир рывком сунул руку за пазуху, где на крепкой бечевке висел его давний оберег - громовой камень, найденный у Ольмень-озера, и крепко сжал его в кулаке. На миг полегчало, голоса отступили, слившись в далекий невнятный хор, но затем все вернулось, и вот в ушах вновь зазвучало:

- Войча! Войча! Иди к нам.

Войчемир затравленно оглянулся, вновь никого не заметил - кроме все того же беззаботного Ужика - и понял, что дело плохо. Тем более и Басаврюк стал вести себя странно. Он уже давно шел подозрительно смирно, а теперь начал дрожать - мелко, как-то обреченно, словно почуял волчью стаю.

- Иди! Иди к нам! - не смолкали голоса, и Бойче стало чудиться, что из всех он узнает один - тот, что уже слышал когда-то, но никак не может вспомнить, когда и где. От этого голоса ему становилось не по себе, но одновременно Войча чувствовал, как по телу разливается странная истома. Его ждали... Его хотели - как не хотели еще никого в мире.

- Войча! Свет мой! Мой сокол! Иди! Иди ко мне...

- Ужик! - заорал Войча дурным голосом, чувствуя, что еще немного - и он бросится прямо в лесную чащобу. - Ужик! Урс, Косматый тебя побери!!

- Ау? - послышался сзади ленивый скучающий голос недотепы.

- Я тебе дам "ау!" - выдохнул Войчемир. - Ты - Ужка - Войче показалось, что он сходит с ума. - Разве ты не слышишь? Зовут!

- Меня? - Ужик даже остановился, прислушиваясь. - Нет, вроде...

- Да не тебя! Меня!

На лице Ужика выразилось нечто, напоминающее удивление.

- Да кому здесь звать-то?

На такой вопрос ответить было нелегко, и Войча умолк. И сразу же нахлынули голоса - еше громче, сильнее. И среди них тот, памятный. Он звучал совсем рядом, почти у самого уха:

- Иди ко мне! Иди ко мне, мой желанный...

- Урс! - завопил Войча, чувствуя, что быть беде. - Ты же чаклун! Помоги! Пропаду!

- Ты?! - Ужик вновь остановился и внезапно хмыкнул: - А! Понял! Зеленый шум!

- Чего? - от неожиданности Войча выронил повод, и Басаврюк испуганно дернулся в сторону.

- Зеленый шум! Голоса повсюду, женщины зовут...

- Да! Да!

Ужик рассмеялся - чуть ли не впервые за все время их путешествия.

- Это ты, друг Войча, в лесу мало жил. Когда долго в лесу ходишь, то начинает всякое мерещиться...

- Да не мерещится мне! - обреченно вздохнул Войчемир. - Слышу... Зовет...

- Значит так... - Ужик на миг задумался. - Зажми нос двумя пальцами и постарайся продуть уши...

- Как?!

- Продуть. Ну, как после ныряния, когда вода в уши попадает.

Войча мог бы, конечно, возразить. И не просто возразить, а доказать этому недотепе-сопляку, что в лесу он бывал часто, иногда по месяцу-два, и никакие голоса ему не чудились, а ныряние тут совершенно ни при чем. Но... Не до спору было Бойче в эту минуту! Он зажал нос двумя пальцами, да так, что больно стало, представил себя на берегу речки, дунул, еще дунул...

- Ну как?

Войча осторожно отпустил свой изрядно покрасневший нос, оглянулся, прислушался - и ничего не услышал. Точнее услышал то, что и должно быть - - далекие голоса птиц, шум ветра в высоких кронах и даже громкое дыхание Басаврюка.

- Не зовут! - закричал он, не помня себя от радости. - Не зовут! Не зовут.

- Ну конечно не зовут! - рассудительно заметил Ужик- - Кому тут звать-то?

Но Войча уже опомнился. То, что не зовут - это хорошо, а терять лицо перед Ужиком не должно.

- И ладно, - заключил он как рассудительнее. - Пошли, однако...

Шагая по лесной тропе и с удовольствием прислушиваясь (и с еще большим удовольствием не слыша ничего, , кроме обычного лесного шума), Войча все же ощущал какое-то неудобство. Подумав, он сообразил - надо было все же поблагодарить Ужика за совет. Конечно, невелика хитрость - уши продуть, но помогло же! Однако благодарить за такую безделицу следовало сразу, и Войчемир решил, что обойдется и так.

Вечером, у костра, Войче вновь стало немного не по себе. Поляна попалась как раз такая, какой она, по мнению Войчемира. должна быть в подобном лесу: огромная, окруженная молчаливыми старыми деревьями - естественно, поросшими седым, белесым мхом. В высокой траве не было ни следочка - даже звериного. Вдобавок совсем близко оказалось болото. Войча и рад бы найти другой ночлег, но как назло почти до самой темноты тропа шла по узкому проходу между деревьями-великанами, и другого ночлега отыскать не удалось. Бегло осмотрев подозрительную поляну, Войчемир мог поклясться самим Золотым Соколом, что они с Ужиком первые, кто здесь разводит костер, - во всяком случае, за много лет. Итак, люди, да и звери, здесь не бывают. О прочих Войчемир решил пока не думать, но поневоле вспомнил о загадочной Навьей Поляне. Не туда ли они попали?

Ко всему прочему прибавилось еще одно - Ужик замолчал. Он и раньше не отличался разговорчивостью, а в этот вечер превзошел самого себя. Покачав головой в ответ на очередное предложение не дурить и поесть мяса, на этот раз кабанятины, он вынул из своей котомки все ту же бечевку с крючком и молча направился куда-то в лес. Войча уже не удивился, когда его странный спутник вернулся с парой здоровенных рыбин и в таком же полном молчании принялся печь их на углях. Пару раз Войчемир, которому от всего этого становилось муторно, пытался завести беседу - о дороге, о своем житье-бытье в далеком Ольмине и даже о навах, хотя их-то поминать совсем не следовало. Ужик невозмутимо слушал, а на вопросы лишь молча разводил своими худыми руками, показывая, что сказать ему совершенно нечего. Поев, он завернулся в свой нелепый черный плащ и мгновенно уснул, оставив Войчемира наедине с его невеселыми думами.

Войча обиделся. Он не ждал от недоростка особого вежества, но такое полное равнодушие все же огорчило. Войчемир решил, что делать нечего, и улегся боком к костру, рассчитывая, что дым хотя бы на какое-то время отгонит комарье с близкого болота. Уже засыпая, он не без удивления отметил, что не слышит поганого писка - не иначе в эту ночь болотные комары оказались почему-то заняты в ином месте...

- Войчемир... Войчемир... Мы здесь... Мы здесь...

Странные голоса пришли сразу - вместе с темным забытьем. Сквозь сон Войча слышал знакомый хор. Его звали, его ждали, его желали - и как желали! Причем ждали и желали не просто случайного прохожего, а именно его - храброго альбира Войчемира сына Жихослава. Ждали многие годы, и вот наконец...

- А?! - спросонья рука привычно схватила меч. Войчемир быстро привстал и оглянулся, опасаясь - - или надеясь - увидеть рядом что-нибудь скверное, но знакомое - хотя бы чугастра. Того и за орехами послать! Но ни лихих станичников, ни косматого гостя на поляне не было. Был все тот же недотепа-Ужик, спавший, свернувшись под своим черным плащом, кони, привязанные у ближайшего дерева, и, конечно, сама поляна. Сейчас, в неверном свете молодой Луны, она казалась еще больше. Деревья у ее края стали словно повыше, трава светилась чистым серебром, а от близкого болота тянулись легкие клочья тумана. Было Красиво и очень тихо.

Спать почему-то расхотелось. Войчемир хлебнул воды из полупустого меха и устроился поудобнее у погасшего костра, размышляя о нелегкой доле Кеева кмета. А еще говорят, что Кеевы альбиры зря хлеб едят! Войча вздохнул и совсем уже собрался на боковую, как вдруг почуял - на поляне что-то не так.

Внешне все было по-прежнему, разве что лунный свет стал ярче и туман - погуще. Но Войча ощутил давнее, привычное чувство опасности. Нет, шалишь! Он поудобнее пристроил меч под правой рукой, саблю - под левой и крепко протер глаза. Спать в такую ночь не следовало...

Туман становился вес гуще, Луна светила все Ярче, а вокруг стояла тишина - полная, мертвая, поистине навья. И вот Войчемиру стало казаться, что клочья тумана медленно двинулись с места, подступая ближе к костру. Он вновь протер глаза. Нет, почудилось! Войча еле успел перевести дух, как вновь застыл - проклятый туман все-таки двигался. Вернее, туман стоял на месте, но что-то двигалось внугри него - сначала медленно, затем все быстрее, быстрее. Войче начало казаться, что он различает призрачные силуэты...

"Ужик!" - чуть было не позвал он, но в последний момент сдержался. Что толку от недотепы? Пусть спит себе, рыбу переваривает...

Войча сцепил зубы и решил ждать. Теперь он уже видел тех, кто кружился в странном беззвучном танце. Девочки - совсем маленькие и чуть постарше, точнее их бледные, размытые силуэты, сквозь которые различить и высокую траву, и темные стволы деревьев. Десятки теней окружали Войчу, они подступали все ближе, их движения становились все быстрее...

- Войча! Войча! Войча! Войча!

Голоса ударили со всех сторон. От неожиданности Войчемир дернулся, закрыл уши руками, но голоса не отставали:

- Войчемир! Войчемир! Иди к нам! Потанцуем! Потанцуем!

Призрачные тени подступили совсем близко. Войча уже видел их лица - бледные, светящиеся. Длинные волосы падали на плечи и грудь, горя зеленоватым огнем.

- Иди к нам! Иди к нам! Потанцуем! Потанцуем! Войча опомнился - Конечно, страх не исчез, но он внезапно ощутил нечто вроде уверенности. Нет, на это его не возьмешь!

- Эй, вы! - гаркнул он, радуясь звуку собственного голоса, - Подрастите сперва, а потом плясать зовите!

- Мы не маленькие! Мы не маленькие! - дружно ответил хор, гостьи подошли совсем близко, и теперь не только волосы, но и тела засветились странным зеленоватым светом.

- Иди к нам, Войча! Иди к нам! А то придет Старшая Сестра и заберет тебя...

- Еще чего! - Войчемир даже приосанился от собственной смелости. - Идите-ка, детки, к себе в болото!

- Он не хочет! Он не хочет! - голоса теперь звучали обиженно, круг зеленоватых теней разомкнулся, - Он не хочет! Позовите Старшую Сестру! Старшую Сестру...

- С кем это ты?

От неожиданности Войча резко обернулся. Сонный Ужик высунул голову из-под плаща и удивленно глядел на своего спутника.

- Ы-ы-ы! - красноречиво ответил Войча, тыча пальцем в тех, кто обступил поляну.

- А! Навы! - Ужик перевернулся на другой бок. - Бедняжки...

Чувствуя, что недотепа вновь собрался спать, Войча заспешил:

- Ужик! Ужик! Ты же этот... рахман! Чего делать-то?

- Ничего.- - послышался сонный голос. - Они не тронут...

Войча был бы рад разделить эту уверенность, но не мог. К тому же сейчас должна появиться загадочная Старшая Сестра... В голове промелькнуло слышанное еще в детстве, в долгие ольминские вечера.

- Ужик! Может, круг начертить? Этот... чародейский?

- Начерти.

Войча понял, что от недоучки-Ужика больше ничего не добиться. Времени оставалось в обрез. Войчемир вскочил и принялся чертить саблей большой круг. Круг с непривычки вышел неудачным - скорее не круг, а неровный овал, к тому же след сабли был почти незаметен в высокой траве. Но Войча был рад и этому. Сев у костра, он сжал в кулаке оберег - громовой камень - и начал лихорадочно вспоминать подзабытые заклинания от нежити. Как назло, память отказывала, а Луна светила все ярче, туман становился все гуще...

- Вот он! Вот он! Старшая Сестра! Старшая Сестра, посмотри!

Войча зажмурил глаза, но голоса ударили вновь - совсем близко:

- Смотри! Смотри! Он не хочет с нами танцевать! Накажи его!

- Войчемир. Я здесь!

Знакомый голос заставил похолодеть. Забыв обо всем, Войча открыл глаза.

Навы стояли по краям поляны. Их стало больше - во много раз, они выглядывали из-за деревьев, и даже из глубины леса доносился негромкий шепот. Но не на них смотрел побледневший, застывший, словно камень, Войча. Та, что звала его днем, чей голос он не мог забыть, теперь стояла прямо у костра.

Войча тут же узнал ее - хотя и не видел до этого ни разу, да и не надеялся увидеть. Лунный свет падал на спокойное, чуть скуластое лицо, на полупрозрачное нагое тело, укрытое длинными, ниже пояса, зеленоватыми прядями струящихся, словно вода, волос. Такими же зелеными были глаза - большие, глубокие, под резким разлетом темных бровей. Женщина стояла молча, и ее тонкие, горящие призрачным огнем руки были протянуты вперед, почти касаясь груди Войчемира.

- Старшая Сестра! Старшая Сестра! - вновь прошестели десятки голосов, и все стихло.

- Я здесь, Войчемир, - негромко проговорила та, что стояла у костра. - Пойдем!

Войча послушно кивнул и хотел сделать шаг, но тут рядом завозился под своим плащом Ужик, и Войча опомнился.

- Нет... - хрипло проговорил он, а затем повторил, уже громче и решительнее: - Нет! Нет! На зеленоватом лице мелькнула улыбка:

- Чего ты боишься, Войчемир?

На этот вопрос было отвечать долго и обстоятельно - в этом лесу следовало бояться буквально всего. Войча ограничился тем, что помотал головой и вновь повторил "Нет!", но на этот раз не так твердо.

- Разве ты видел таких, как я? - Старшая Сестра медленным уверенным жестом отбросила в сторону закрывавшие ее тело волосы. - Посмотри!

- А-а... - только и смог произнести бедняга-альбир, поскольку таких женщин он действительно еще не встречал. Да и вообще, по этой части ему было далеко до самоуверенных сослуживцев, хотя бы до знаменитого красавца Пленка, по которому плакала добрая половина девиц в Кей-городе. Но даже Пленк, подумалось мимолетно, и тот потерял бы и речь, и слух при виде той, что стояла возле погасшего костра.

- Чего? Чего тебе надо? - Войча с силой дернул себя за чуб, пытаясь отогнать наваждение. Снова смех - легкий, уверенный.

- Тебя, Войчемир! Я нужна тебе, ты - мне. Сейчас я отошлю этих детей обратно в озеро...

Войча вновь кивнул и потянулся вперед, но вдруг - совершенно не вовремя - подумал об Ужике. Что будет с недомерком в этом жутком лесу? Ясное дело - сожрут. Сожрут - и костей не оставят. И хорошо, если только сожрут...

- Я... это... - он затравленно оглянулся, но Ужик как ни в чем не бывало спокойно спал, укрывшись с головой своим дурацким плащом.

- А ты зеленая! - ляпнул Войча первое, что пришло в голову. - Как жаба!

Темные брови на миг дрогнули.

- Я могу наказать за такие слова, Войчемир! Это мой лес, и здесь творится моя воля. Но в тебе говорит страх. Страх виной тому, что у тебя в глазах - зелень. Посмотри! Взгляни внимательно - не бойся!

Войча хотел отвернуться, но глянул - и только охнул. Зеленый свет исчез. Тело той, что была так близко, засветилось серебром, призрачный свет сгустился, и парень понял, что перед ним уже не тень, а живая плоть. Порозовели губы, глаза блеснули теплым огнем, а в густых волосах неярким старым золотом засветился венец...

- Прикоснись ко мне... Прикоснись... Соблазн был велик. Это был даже не соблазн. Живая прекрасная женщина стояла рядом, и мешкать было попросту нелепо. Войча затаил дыхание, протянул руку...

...Пальцы ушли в пустоту. Вместо теплой кожи Войча ощутил ледяной холодный ветер. Исчезло живое прекрасное лицо, в лунный свет превратились густые волосы, а прямо на парня в упор глядел желтый равнодушный череп, скалясь вечной презрительной усмешкой.

- Нет! Нет! - Войча отпрыгнул назад, схватил меч и начал бешено вращать им в воздухе. - Уйди, нежить! Уйди!

Снова смех - холодный и злой:

- Взять его! Быстро!

Тени надвинулись, закружились в дикой пляске, и Войчемир понял, что деваться некуда. Он бросил бесполезное оружие и упал на траву, закрывая лицо руками...

- Чего кричишь, Войча?

Прикосновение было теплым. Войча, еще не веря, дернулся, привстал и открыл глаза. Ужик сидел рядом, потирая заспанное лицо.

- Приснилось что-нибудь?

- Приснилось? - выдохнул Войчемир, оглянулся - и замер. Поляна была пуста, рядом лежал меч, чуть дальше мирно стояли кони, а вдали, в лесной глуши, привычно перекликались ночные птицы.

- А-а... Она где? - Войча вскочил и неверными шагами обошел поляну. - Она же здесь была!

- Приснилось, - равнодушно пояснил Ужик, вновь заворачиваясь в плащ. - Место такое...

- Матушка Сва! - Войча без сил опустился на траву. Приснилось? Но на траве он нашел следы сабли - круг, который так и не помог ему. Или все же помог? А может, и вправду это все сон?

- Ужик... - нерешительно начал он. - А кто такая... Эта... Старшая Сестра?

- Чья? - донеслось из-под плаща.

- Навья!

- Понятия не имею... - плащ легко шевельнулся. - Надо будет у Патара спросить. Тебе что, какая-то Старшая Сестра приснилась?

Объясняться не было сил, и Войча, решив, что хуже не будет, лег прямо на траву и забылся тяжелым сном. Разбудили его веселое утреннее солнце, птичье пение - и Ужик, успевший сходить на зорьку и теперь пекший на углях двух огромных лещей.

Весь следующий день Войча был мрачен и молчалив - - совсем как Ужик накануне. Его не радовали ни солнце, ни дорога, которая теперь стала заметно шире, ни съеденные за завтраком лещи, оказавшиеся необыкновенно вкусными. Перед глазами стояло одно и то же - бледный лунный свет, хоровод призрачных теней и та, которая пришла за ним. Неужели это был сон? И ее голос, и она сама? Тогда что же такое явь?

Увы, посоветоваться об этом было не с кем - не с Ужиком же, в самом деле! - и Войча молчал. Похоже, его насупленный вид удивил даже равнодушного ко всему Ужика. Во всяком случае, на дневном привале заморыш самым наивным образом поинтересовался, не случилось ли с Бойчей чего такого... Этакого.

Войчемир поневоле восхитился тоном, да и смыслом, вопроса, но затем обиделся и предпочел отмолчаться. Ужик пожал плечами (похоже, на что-либо иное его плечи и не годились), после чего потерял всякий интерес и к Войче, и к его настроению. Тут уж Войча не выдержал и, перемежая каждое второе слово все той же "каранью", потребовал от бездельника-недотепы-дармоеда-недомерка Ужика подробного и ясного ответа: что случилось прошлой ночью?

Бездельник-недотспа-дармоед-недомерок улыбнулся, сообщив, что сказать ничего не может, поскольку спал. Правда, пару раз он просыпался и, кажется, один раз что-то видел. Быть может, нав. Но он мог и перепутать, поскольку лунный свет, а заодно и туман способны породить еще и не такие дива. А что касается виденного Войчей, то если это сон, то и волноваться нечего. А ежели и не сон, то волноваться тем более нечего, поскольку если уж Войчу не тронули навы, то иная нежить и подавно обойдет стороной.

Мысль Войчемиру неожиданно понравилась. А ведь действительно - не тронули! То ли благодаря вовремя начертанному кругу, то ли благодаря камню-громовику. То ли - чем Косматый не шутит! - попросту испугалась нежить зеленая. Ведь он все же не кто-нибудь, а Кеев альбир и самого Светлого племянник!

Настроение Войчемира резко улучшилось. Разве что в глубине души осталась горечь. Старшая Сестра! Эх, сестренка, что же тебя занесло к этим, зеленым! Войча пытался не думать, забыть, но понял - не забудет. Да и кто пройдет мимо такой? Разве что Ужик, но с него какой спрос?

Между тем дорога вела дальше, прямо на полдень. Пару раз на пути встречались большие поляны, но Войча предпочел не останавливаться. Из рассказов длиннобородого Нелюба он помнил, что на третий день пути, как раз посреди леса, тропа пройдет мимо небольшой избушки, и Войчемир постарался подгадать так, чтобы заночевать именно там. Лишняя ночь под открытым небом, да еще в таком лесу, не радовала. Под крышей как-то надежнее. Однако часы шли за часами, дорога вела все дальше, а небо над лесом уже начинало темнеть. И лишь в ранних сумерках Войчемир, начавший уже изрядно волноваться, заметил впереди что-то темное. Он ткнул Басаврюка пяткой, тот, недовольно заржав, перешел на рысь, и уже через минуту Войча удовлетворенно скомандовал: "Стой!". Перед ними была избушка - небольшая, вросшая по самые подслеповатые оконца в серую лесную землю.

- Успели! - резюмировал Войча, поворачиваясь к Ужику. - Тут и заночуем. Интересно, дома ли бабка?

Он ждал вопроса: "Какая?", но поскольку нелюбопытный Ужик промолчал, пояснил все до конца:

- Бабка тут живет. Нелюб говорил - не простая бабка. То ли велхва, то ли наузница. Яга, одним словом.

- - Как в сказке? - Ужик зевнул. - А в ступе летает?

Несмотря на совершенно равнодушный тон, каким это было спрошено, у Войчемира внезапно возникло страшное подозрение - а не шутит ли часом этот недомерок? Шутки Войча не любил, разве что свои собственные, но на этот раз сделал вид, что ничего не заметил. Про ступу он предпочел промолчать, зато обстоятельно пояснил, что сказки - сказками, а бабка самая настоящая, к тому же полезная, лечит травами и никому зла не делает. Во всяком случае, в подобном не замечена, хотя ей в обед все сто лет будет. Значит и им беспокоиться нечего.

Ужик не возражал, но очень скоро стало ясно, что Войчемир ошибся - причина для беспокойства была. Они поняли это, как только Войча слез с коня и подошел к двери.

- Матушка Сва! - ахнул он. - Бабка-то... ...Все, что осталось от той, которая лечила травами, лежало тут же, у порога - скелет, покрытый потемневшими лоскутьями грубой домотканой одежды. Поломанная клюка валялась чуть в сторонке, рядом с полусгнившими остатками плетеной корзины.

- Так... - Войча на всякий случай вытащил меч, затем подумал, вложил его обратно в ножны и склонился над останками.

- Привяжи коней, - бросил он Ужику. - А я погляжу...

Осмотр занял больше времени, чем думалось. Ужик, привязав коней к ближайшему дереву, пристроился рядом с Бойчей.

- Темно... - Войчемир встал и размял затекшие плечи. - Завтра еще поглядим... Но, в общем, и так ясно - не своей смертью бабка померла. Не от хвори и не от зверя...

- Шея сломана, - негромко добавил Ужик, ставший внезапно очень серьезным. - Но это не медведь...

- Точно! Смотри, это у нее под рукой было. На ладони у Войчи лежала небольшая бронзовая бляшка - странный зверь, похожий то ли на льва, то ли на тигра.

- Такие на одежду нашивают...

- Соображаешь! - одобрительно кивнул Войчемир. - Думаю, так было: бабку прямо у порога подстерегли. Раз - и шея набок. Только и успела, что в одежду вцепиться и бляшку эту сорвать...

Внезапно совсем рядом послышался шум - негромкий, но отчетливый.

- В доме! - Войча выхватил меч и одним движением оказался между дверью и Ужиком. - Урс, назад! Эх, дурни мы, сразу надо было посмотреть!

Они замерли, прислушиваясь, но в избушке все стихло. Но вот вновь послышался шум, чьи-то легкие шаги. Скрипнула дверь. Войчемир не спеша поднял меч...

- Ой, дяденька, не надо!

Рука, державшая оружие, дрогнула. На пороге стояла девчушка - невысокая, простоволосая, в грязном, порванном на боку платье.

- Фу, ты!

Войча облегченно вздохнул, но затем нахмурился:

- А ты кто такая?

- Я... Я внучка... Внучка...-девчушка испуганно переводила взгляд с мрачного Войчемира на невозмутимого Ужика. - Дяденька, не убивайте! Я на все согласная...

- Да на что ты нужна! - в сердцах бросил Войча. - А ну-ка, Ужик, огня!

Покуда недотепа-Ужик возился с кремнями и трутом, Войча успел обшарить избушку и вернулся оттуда с пучком лучинок.

- А ну-ка... Значит, внучка, говоришь? Ужик, гляди!

Войча бесцеремонно схватил девчушку за ухо н повернул ее к свету.

- Видал?

На тонкой грязной шее болталась потемневшая медная гривна.

- Беглая... Ну, и от какой бабульки ты бежала? Девчушка всхлипнула, но Войчемир был неумолим:

- Знаем таких внучек! Что, придушила бабку?

- Нет! Нет! - в глазах беглянки плавал ужас. - Она... Она была уже мертвая... Я и подойти боялась... Не убивайте, дяденька! Я что хотите делать буду... Я... Я... Я все расскажу...

- Вот это уже лучше! - удовлетворенно заметил Войча, присаживаясь на старую колоду, служившую, как видно, для рубки дров. - Ужик, затопи-ка печурку...

Пока молчаливый Ужик занимался этим нужным делом, девчушка, плача, сбиваясь, перескакивая с одного на другое, рассказывала свою нехитрую историю. Вернее, история как раз оказалась непростой - даже после всего, что Бойче довелось увидеть и узнать за последние дни.

Беглянку звали Улой. Впрочем, она и не была беглянкой. Всю свою жизнь она, холопка местного дедича, прожила в соседнем селе - именно в том, из которого уже год как перестали доходить вести. И недаром - села больше не было...

Чужой человек постучался в ворота как раз в день Солнцеворота, когда повсюду горели праздничные костры. Чужак был хмур, молчалив - и болен. Его уложили на солому в сарае, позвали бабку - ту самую, что теперь лежала у собственного порога - но было поздно. Через три дня чужака отнесли на погост, а еще через день пропал первый из жителей маленького села. Затем исчез второй, третий...

- Он... он и за мной приходил... - Ула говорила быстро, но еле слышно, постоянно оглядываясь на подступавший к поляне лес. - Всех уже сгубил и за мной пришел. Страшный, лицо красное, ногти желтые, кривые...

- Одет? Во что одет? - быстро спросил Войча.

- Кафтан... Богатый, с бляшками медными. Когда он помер, думали еще этот кафтан оставить, не хоронить, но потом...

Войча кивнул. Про одежду он спросил больше Для порядка - все и так было ясно. Войчемиру приходилось допрашивать пленных и он видел, что девчушка не лжет. Да и совпадений было больше чем достаточно - про "опыра" ему рассказывали еще в Кудыкиной Гати.

Заметил Войча и еще кое-что. Вначале ему показалось, что перед ним - совсем ребенок, лет восьми, не больше. Но при свете лучин - их не пожалели, зажгли сразу с полдюжины - стало ясно, что Ула значительно старше. Оставалось лишь гадать, сколько ей - тринадцать? Четырнадцать? Такую уже и продать - и не без выгоды.

Впрочем, продавать беглянку было некому - не Ужику же! - да и вряд ли Войча мог нажиться на такой сделке. Девчонка была некрасива. И даже не просто некрасива - такую не каждый день встретишь. Лицо покрывали глубокие оспины, вместо носа торчал какой-то бугорок с двумя дырочками, вдобавок ко всему у бедняжки не было передних зубов, отчего она слегка пришепетывала. Такую даже огрским торговцам не продашь, даже ежели отмыть, подкормить и нарядить во что-нибудь пристойное.

Итак, продавать Улу Войча раздумал, но проблема осталась. И не одна, а сразу несколько. Куда, например, эту Страшилку (именно так Войча стал про себя именовать беглянку) девать? А главное - куда идти? Ведь село - мертвое село, откуда бедная Страшилка бежала - находилось как раз на их пути.

Об этом Войча решил поговорить с Ужиком попозже, когда Ула заснет. Лишнего девчонке знать ни к чему , да и чем она поможет, Страшилочка?

Ужик молча выслушал Войчины соображения и задумался. Честно говоря, Войчемир не ждал от недотепы чего-нибудь путного и советовался с ним больше для порядка, чтобы парень не думал, будто с ним не считаются.

- И чего делать будем? - поинтересовался Войча, ожидая увидеть в ответ все то же пожатие узких плеч.

- Пойдем в село.

Сказано это было настолько твердо и уверенно, что Войча даже растерялся.

- А этот... опыр который?

- Убьем.

И вновь поразился Войча - от Ужика ли он это слышит?

- Ну... да - нерешительно кивнул он. - Надо бы... Ведь он, нелюдь, и дальше народ губить будет! Так ведь как его убьешь? Его же, говорят, и сталь не берет!

- Убьем...

Войча вздохнул. План глубокого обхода по лесу, который он хотел предложить, повис в воздухе. Если уж этот недомерок не боится...

- А и ладно! - Войча покачал головой и зло скривился. - Где наша не пропадала! Знать бы только, как к нему, к опыру этому, подступиться...

На это Ужик ничего не сказал, и Войча мысленно пожалел о своем скоропалительном решении. Но не бить же отбой - да еще при Ужике! Этого Войчемир позволить себе не мог - пусть даже их поджидает дюжина "опыров" с чутастром впридачу.

...Ночью Войча почувствовал, как кто-то легко дотронулся до его плеча.

-Дяденька...

- А? - Войчемир дернулся, привстал - и тут же его щеки коснулась маленькая теплая ладонь.

- Дяденька! Страшно мне! я рядом с вами посплю...

Войча огляделся, но в темной избушке ничего разглядеть было нельзя. Где-то неподалеку тихо дышал во сне Ужик, Ула - Страшилка - не дожидаясь согласия, быстро пристроилась рядом.

- Дяденька! - шопот стал громче. - Вы... Вы такой сильный... Вы такой...

Войча начал понимать, что Страшилке совсем не страшно. Худое тело девчушки прижалось к нему, и он ощутил под рукой крепкие, уже совсем не детские груди.

- Так... - Войча нашарил в темноте сначала голову, затем ухо, кажется, левое. Послышался испуганный писк.

- Дяденька! Ай! Не надо!

- Ежели страшно, то иди к дяде Урсу. Вот он точно ничего не боится!

- Но почему? - в голосе звенела обида,

- Потому...

Войча повернулся на бок и постарался храпеть погромче. Ему было жаль бедную Страшилку, но не объяснять же девчонке, что на такую не покусится даже пьяный кмет при грабеже взятого города. Если хотя бы она не пришепетывала!

...Утром они вышли в путь, уже втроем, а около полудня лес расступился, глазам открылась маленькая речушка, а за нею - приземистые черные домишки мертвой деревни.

 

Глава вторая

Мать Болот

 

Они! Хвала Соколу, они!

Сновид Полтора Уха, старший кмет, первым заметил то, что открылось за поворотом - широкий плес, несколько больших лодей, вытащенных на невысокий песчаный берег, и огромный цветной шатер на холме.

- Они! Кей Улад, они пришли! - Сновид, не удержавшись, сорвал с головы шлем и махнул им в воздухе. Солнечный луч отразился на полированной стальной поверхности, и словно в ответ дружно закричали на лодьях - и кметы, и добровольцы-улебы:

- Слава! Слава! Кей Улад! Кей Улад! Их услышали. На берег, к черным лодьям со снятыми мачтами, высыпала толпа людей - кто в сверкающих стальных доспехах, кто в белых рубахах.

- Слава! Кей Сварг! Кей Сварг! - донеслось до стремнины, по которой плыли лодки.

Улад стоял у мачты и старался сохранять на лице серьезное и даже суровое выражение, хотя его так и тянуло широко, по-мальчишески улыбнуться. Нельзя - ведь он, Улад сын Мезанмира, не просто восемнадцатилетний парень, впервые возглавивший войско. Он - Кей и потомок Кесв, наследников славы самого Кея Кавада. Его предки были избраны богами, чтобы править этой землей - - Великой Орией, что протянулась от моря Скандского до моря Змеиного, от Харпийских гор до могучей реки Итль. И ничего, что с непривычки, давит плохо подогнанный румский панцырь, а меч, настоящий франкский меч, слишком уж оттягивает пояс. Это мелочи, о которых настоящий воин не должен и думать. Главное - это его первая настоящая война, первое боевое задание. Это задание он, Кей Улад, выполнил точно и в срок, приведя свое войско к этому низкому песчаному берегу, к этому шатру, над которым развевается Стяг Кесв. Улад уже видел его - громадное красное полотнище с изображением распластавшей крылья могучей птицы - Кеева Орла, когда-то носившего Кея Кавада по небесным дорогам между Небом Синим и Небом Золотым.

- Успели! Хвала Соколу и Дию! - Сновид, старший кмет, которому собственно и довелось снаряжать войско и следить за порядком в походе, все еще не мог

успокоиться:

- Успели! Не перехватили, хвала богам! Улад не ответил на радостную усмешку своего помощника и чуть брезгливо дернул плечом - жест, позаимствованный у отца. Радость старшего кмета понятна, он и сам рад тому, что успел в срок, но показывать лишнее волнение ни к чему. Кей должен быть спокоен - так учил отец. И тогда воины тоже будут спокойно делать свое дело.

Да и особых причин для волнения Улад не находил. Кто мог перехватить их лодьи, на которых полсотни кметов в железных латах и триста крепких ребят из Валина? Или Полтора Уха думал, что Сварг опоздает? Но этого вообще быть не может! Сварг - смелый воин и опытный полководец. Да, война, да, мятеж, и отец, конечно, неспроста повелел ему привести войско на помощь брату, но что могут сделать волотичи, эти лесные дикари, против Кеева войска? И Уладу подумалось, что старший кмет, много лет проживший в мирном Валине, слишком привык к спокойной жизни. Уж не потерял ли он свою смелость вместе с половиной уха, когда-то снесенного огрской саблей?

Берег приближался. Улад уже ясно видел ровный строй кметов на песчаной косе, толпу ополченцев поодаль, а впереди всех - высокую фигуру в красном плаще и остроконечном шлеме. Брат! Забыв обо всем, молодой Кей схватился за канат, поддерживавший мачту, и вскочил на узкую кромку борта. Брат! Сколько же они не виделись!

Нос лодьи мягко ткнулся в песок - Толчок был еле заметным, и Упада лишь слегка качнуло. От сверкающего железом строя отделились несколько кметов, не иначе чтобы подать сходни, но Улад решил не ждать. Какие сходни на войне! Он воин, а не старец! Красные огрские сапоги вошли глубоко в песок. Улад выпрямился, поправил чуть сбившийся набок шлем и ровным твердым шагом направился к Стягу, под которым стоял брат. Еще пару лет назад он просто побежал бы и бросился брату на шею, но тогда он' был просто мальчишкой, который мог лишь завидовать братану Сваргу, который уже не один год железной рукой правит непокорными дикарями-волотичами. Теперь же они почти ровня - Сварг, наместник в земле волотичей, и он, Улад, повелитель улебов. Кеи, хозяева этой земли...

В первый миг он не узнал брата. Наверное из-за шлема, который закрывал не только голову, но и щеки, и даже переносицу. Отличный шлем! Улад успел на миг позавидовать брату, но затем все лишние мысли исчезли. Рука в перчатке из оленьей кожи поднялась в приветственном жесте - локоть ровный, ладонь вперед. Короткий быстрый поклон, как равный - равному.

- Чолом, Кей Сварг!

- Чолом, Кей Улад!

Голос брата тоже звучал необычно - сурово, твердо. Но так и должно быть - - Кей Сварг не дома, не среди близких...

Сзади заскрипели по песку шаги. Улад знал - это его старшие кметы. Сейчас он представит их брату. Это тоже положено - брат должен знать тех, кого привел Улад. К сожалению, сам молодой Кей успел познакомиться лишь со Сновидом, который помогал ему в Валине последние два года. Остальных - Когута, Прожада и Яскулда - он впервые увидел лишь месяц назад, когда начал собирать войско. Ну, ничего, еще будет время...

К Стягу подошло несколько воинов в сверкающих дорогих латах - старших кметов в войске брата. К сожалению, их имена как-то проскользнули мимо сознания - наверное, от волнения. Похоже, брат понял и, еле заметно улыбнувшись, кивнул в сторону шатра. Улад обрадовался - наконец-то они смогут поговорить наедине! - но все же не забыл махнуть рукой Сновиду. Этот жест, понятный им обоим, означал многое - выгрузить людей, вытащить лодьи на берег, поставить шатры, сварить кашу из взятых из дому запасов. Собственно, всем этим Полтора Уха и занимался - Улад был командующим, и не его дело вникать в подобные мелочи. Он - Кей, и этим все сказано...

В шатре оказалось неожиданно темно. Ноги сразу же утонули в мягких огрских коврах. Брат сорвал с гловы шлем, и в полутьме засветились его коротко подстриженные рыжие волосы. Улад невольно улыбнулся. Оба они были рыжие, как их покойная мать, но если рыжинка лишь слегка тронула светлые волосы младшего, то Сварг был огненно рыж, как Солнце, в честь которого и был назван.

- Ну, здравствуй, братишка! - старший крепко обнял Улада за плечи и прижал к закованной в латы груди. - Вовремя!

Похвала заставила покраснеть, и Улад, сбиваясь и даже слегка заикаясь (этим он страдал с детства и очень стеснялся) принялся рассказывать о том, как собирал войска, как сзывал добровольцев из самых верных селений возле Валина, как доставал по всей улебской земле оружие. Брат слушал, кивал, наконец мягко положил тяжелую латную Рукавицу на плечо младшему:

- Потом... Остальное расскажешь на совете. Пятьдесят кметов - это хорошо. У меня только сорок...

- К-как?! - Уладдаже растерялся. Он был уверен, что в войске брата их должно быть не меньше сотни.

- Потом... - повторил Сварг и устало мотнул рыжей головой. - Плохи дела, братишка...

Уладу показалось, что он ослышался. Дела не могли быть плохи! Войско Кеев - самое мощное от Харпийских гор до Денора. Даже огры - и те признали силу железных латников Светлого, первыми попросив мира. А тут какие-то волотичи, дикари, на которых надо просто охотиться, словно на кабанов...

Тут в дальнем углу шатра шевельнулась груда мягких покрывал, и Улад к вящему смущению понял, что здесь они не одни.

- Порада, подойди - негромко, не оборачиваясь, произнес брат, и к Уладу шагнула невысокая простоволосая женщина в светлом легком платье.

- Это мой брат - Кей Улад...

- Здоров будь, Кей...

Голос был низкий, грудной, поклон - почтительный, по чину.

- Ч-чолом! - совсем растерялся младший, даже забыв кивнуть в ответ.

- А теперь иди, Порада...

Женщина, вновь поклонившись, на этот раз им обоим, вышла, слегка задев Улада крепким горячим телом. Молодой Кей только вздохнул - и от близости молодой женщины, и от понятного смущения. Ведь он хорошо знал Челеди - супругу брата, сестру самого Великого Хэйкана. Высокая, не по-здешнему красивая, она была приветлива с Уладом и даже пару раз защищала его во время недолгих ссор с братом. Порада, кто она? Откуда?

- Не удивляйся... - Сварг, похоже, понял, о чем думал младший. - Порада, она... Я бы без нее пропал.

Спрашивать Улад не решился, да и не до этого сейчас было. Дела плохи - почему? И что значит - плохи?

- Я... - нерешительно начал он, - Я думал... Отец велел...

- Пойдем! - перебил Сварг и устало повел плечами. - Сейчас сам увидишь.

Они вышли из полутемного шатра и направились вдоль берега, мимо черных лодей, у которых сновали кметы. Улад краем глаза заметил, что его люди уже успели выбраться на берег и споро ставят шатры. Это порадовало - Сновид не зря считался одним из самых опытных кметов, воевавших еще вместе с отцом. Но почему дела плохи? И куда его ведет брат?

За мысом было пусто, но в отдалении одиноко чернела лодья, наполовину вытащенная на песок. Одного взгляда, брошенного в ее сторону, было достаточно, чтобы понять - что-то не так. Что-то в этой лодье, обычной, такой же, как и все прочие, было зловещее, даже страшное. И запах! Откуда этот запах, этот смрад, который ни с чем не перепутаешь?

- Вчера приплыла, - старший зло дернул Щекой. - Пустили вниз по течению - от самого Коростеня. Знали, сволочи, что не пропустим...

Еще ничего не понимая, но чуя беду, Улад быстро подошел к низкому черному борту - и отшатнулся, даже не взглянув - настолько страшным был смрад, идущий оттуда. Но затем, все же пересилив себя, заглянул - и вновь отшатнулся.

Трупы... Вся лодья была заполнена трупами - голыми, уже тронутыми гнилью. Те, что лежали здесь, умерли плохо - черная застывшая кровь покрывала тела. Вспоротые животы, расколотые черепа, сорванная кожа, черные дыры на месте выжженных глаз. Взгляд зацепился за бесстыдно раскинувшее ноги женское тело. Улад, не удержавшись, вновь поглядел туда - и вздрогнул. Груди у погибшей были отрезаны, из живота торчал деревянный кол...

- Это те, кто был в Коростене, - негромко проговорил Сварг. - Кметы и их жены. Весь гарнизон. Это уже вторая - первую мы перехватили три дня назад...

И тут, наконец, Улад понял. Враги взяли Коростень! Значит, земля волотичей уже неподвластна Кеям! Коростень, который захватил еще дед, великий воитель Хлуд, город, который потом вновь пришлось брать отцу. Выходит, снова...

- В Коростене стояло сорок кметов, - брат кивнул в сторону страшной лодьи. - Там были наши купцы, их семьи... Еще человек двадцать пропало в пути - уже и не скажешь где - Двадцать кметов у Нетвора - он пока держится на полночи, у Струи-озера. Со мной сорок, к сожалению, почти все - молодежь. Вот и все наше войско...

- А... оп-полчение... - только и мог выговорить Улад. - Дедичи... Должны соб-брать...

Брат махнул рукой и, не оглядываясь, зашагал прочь от страшного места. Улад растерянно оглянулся и бросился следом, словно боясь оставаться наедине с теми, кто принял смерть в далеком Коростене...

Совет состоялся вечером, в том же шатре. На этот раз в нем было светло - горели факелы, бросая неровные тени на дорогой полог, расшитый сказочными птицами. Людей собралось немного - вместе с Кеями пришло полдюжины старших кметов: тех, кто служил у Сварга, и тех, кто прибыл с Упадом. Кроме них в шатре оказался толстый старик, напяливший несмотря на лето большую бобровую шубу. Вскоре Улад узнал, что это - знаменитый Антомир, дедич всех волотичей, все эти годы верой и правдой служивший Кеям. Теперь он, чудом спасшийся от мести своих земляков, нашел убежище в войске Сварга.

Что будет на совете, братья оговорили заранее. Вначале Сновид, как старший в войске Упада, коротко доложил о составе прибывших подкреплений. Затем встал Зван, один из кметов Сварга, и сообщил о том, сколько осталось в войске. Сорок два кмета и пятьдесят наскоро вооруженных беглецов - местные дедичи с родственниками и кое-кто из уцелевших Кеевых людей, сумевших убежать из Коростеня и других мест, охваченных мятежом. Улад уже знал все это, но поневоле ужаснулся - это все? А сколько мятежников - три тысячи? Пять? Об этом не хотелось и думать.

Наконец встал Сварг. В руке брата был большой берестяной свиток. Улад вначале удивился, но затем вспомнил - мала! Рисунок земли с птичьего полета! Еще в детстве отец учил его понимать мудреные значки, обозначавшие селения, озера, переправы. У него тоже имеется такая, но с изображением его собственных владений - земли улебов. Говорят, полная мапа всей Ории есть только у отца, и показывает он ее далеко не каждому...

Мапу расстелили прямо на ковре, кто-то поднес факел поближе. Сварг присел рядом, подождал, пока все рассядутся вокруг, и начал:

- Вот. Мы сейчас здесь...

Палец в кожаной перчатке указал на изгиб тонкой голубой линии - реки, по которой только что приплыли лодьи Улада.

- Враги тут, в Коростене... А также здесь-Здесь... Здесь...

Рука в перчатке указывала на одно селение за другим, на леса, на огромные просторы болот. Только сейчас до Улада дошло, почему волновался Сновид, его старший кмет. Ведь они плыли с заката, а все эти земли уже потеряны! Выходит, им просто повезло! И молодой Кей почувствовал, как по спине пробегают непрошенные мурашки. Ведь они не знали всего этого! Догадывались, но не знали, что дела так плохи! Их отряд легко перехватили бы, встреть они волотичсй! Выходит, Золотой Сокол не забыл своих сыновей!

- Итак, мы удерживаем полдень и полночь, - продолжал Сварг. - К сожалению, связь с отрядом Нетвора потеряна. Я послал уже пять гонцов, но ответа нет. Если он все же получил мое послание, то мы должны встретиться у Белого Плеса - это здесь...

Улад взглянул на мапу, но вначале ничего не понял. Выходит, они бросают даже то, что осталось! Белый Плес - это уже на самой границе с землей сполотое. Неделя пешего пути до Савмата! А как же земля улебов - его земля? Ведь там почти не осталось войска!

- Кей! - похоже, Сновиду пришла в голову та же мысль. - Мы можем потерять Валин...

И вновь Улад почувствовал, как по спине бегут мурашки. Валик, его город! Вот ты и сходил на свою войну, молодой Кей! Коростень потерян, Валин отрезан - выходит, трети отцовской державы уже нет.

- Да, Валин под угрозой, - негромкие слова брата прозвучали как приговор. - Но нам сейчас главное - не пустить врагов на Савмат. У Белого Плеса - если Нетвор подойдет - мы продержимся. пока отец соберет войско... Впрочем, - по мрачному лицу скользнула злая усмешка, - может, они все-таки побоятся перейти старую границу...

Старая граница! О ней уже никто не вспоминал, кроме стариков. Граница между сполотами и волотичами, давними врагами, еще более давними, чем огры...

- Антомир, прошу! - Сварг коротко кивнул старику в бобровой шубе. - Объясни нам то, что еще объяснить...

На этом совете Антомир, дедич всех волотичей, смотрелся странно. Еще совсем недавно он, богатый, знатный, окруженный почтительной челядью, был первым человеком на этой земле, не считая, конечно, Кея - наместника Светлого. Его, потомка давнего рода, испокон веков, чуть ли не с времен Сдвиг-Земли, владевшего волотичами, не сломил даже приход победоносного войска закованных в железо сполотов. Он остался - и правил. Даже сам Светлый, и покойный Хлуд, дед Улада, и ныне здравствующий отец, считались с этим человеком, И вот он - жалкий беглец, спасший лишь свою старую жизнь - и бобровую шубу, которая смотрелась на нем как-то шутовски. Густой низкий голос человека, привыкшего повелевать, странно контрастировал с испуганным, застывшим взглядом. Старик боялся. Не понимал, не мог объяснить - и боялся.

Вначале Улад с трудом догадывался, о чем говорит Антомир - наречие волотичей сильно отличалось и от сполотского, и от уже привычного говора улебов. Но постепенно смысл начал доходить, и молодой Кей весь обратился в слух. Но ясности не прибавилось, скорее все стало еще непонятнее.

Да, мы ничего не смогли предвидеть, говорил Антомир. Да, еще три месяца назад ничего - абсолютно ничего - не говорило о том, что готовится мятеж. И воз, его лазутчики не ошибались, поскольку мятеж никто не готовил. Он возник сам - внезапно и страшно, словно пожар в сухом лесу.

Волотичи роптали всегда - с того дня, когда воины Светлого впервые пришли на их землю. Роптали и сейчас - и на полюдье, и на Кеевых кметов, которые берут лишнее и не очень жалуют невинность здешних девиц. Но ропот ропоту рознь. В прежние годы мятеж начинали дедичи - хозяева сел и полей. Но на этот раз дедичи остались верны Кеям - и верность стоила им жизни. Эти жизни взяла Мать Болот...

И вновь молодой Кей перестал понимать то, о чем говорил старший дедич - Мать Болот - кто это? Золотая Личина - чья? Почему ничего нельзя было сделать? И тут внезапно вспомнилось - далекий Савмат, детская, брат Рацимир...

...Тогда, двенадцать лет назад, волотичи тоже бунтовали, и отец сам отправился во главе закованного в железо войска усмирять непокорный Коростень. Война длилась недолго - месяц. И вот отец вернулся, а вместе с ним - и старший брат рацимир, которому тогда уже было восемнадцать и он считался опытным воином. После возвращения Светлый тут же отправился на встречу с хэйканом куда-то на левый берег Денора, а Рацимир, весело отгуляв вместе с друзьями, зашел к младшим братьям. Уладу было всего пять, и чернобородый Рацимир казался ему сказочным альбиром. Старший брат весело смеялся, показывал, как он рубил волотичей (раз-раз - и голова с плеч!), а потом рассказал сказку (что еще поведаешь маленьким братишкам?) о Золотой Бабе. Будто волотичи сполот-ских богов не почитают - ни Золотого Сокола, ни Громовика Дия, ни Матушку Сва. А почитают они какую-то Золотую Бабу, которую называют очень смешно - Мать Болот. Пятилетний Улад и девятилетний Сварг, конечно, посмеялись, а Рацимир добавил, что якобы эта Мать Болот вынырнула, как какая-то лягушка, из самой глубокой топи, и была она вся из золота - и руки, и ноги, и все прочее. Одним словом, Золотая Личина. И весом эта личина, говорят, не меньше чем четыре быка. А может и больше.

Тут уж детские рты раскрылись, заблистали глазенки. Столько золота! И где же эта Золотая Баба? Пропала - со смехом отвечал брат - в болоте потопла. Неужели не искали? Искали, да не нашли. Вот вы подрастете и найдете. Вот так-то, братишки!

Теперь искать не приходилось. Три месяца назад по земле волотичей пронеслось - Мать Болот вновь вернулась к своим детям. Где-то на отдаленном капище вновь объявилось ее золотое подобие. И объявилось не напрасно - быть мятежу. А затем новый слух - призвала Мать Болот некую девушку из Коростеня и дала ей свою силу и свою власть. И объявила свою волю - резать проклятых пришельцев, пока последний из них не погибнет.

Улад потер от волнения лицо - мысли путались. Значит, им приходится, воевать с богиней? Но ведь их боги - боги сполотов - сильнее! Или они сильнее дома, в Савмате, а здесь, на чужой земле...

Не все поверили слуху. Когда девушка, а зовут ее Велга, пришла в одно селение под Коростенем и объявила волю Матери, над нею смеялись, а местный дедич хотел схватить ее и отдать своим холопам на потеху, чтоб дура не болтала зря. Но Мать Болот защитила Велгу, а два десятка молодых парней взяли колья и косы - мечи и копья у волотичей давно отобрали - и пошли в ее войско. И это войско на следующий день ворвалось в Коростень, перебив Ксеву стражу. И тогда вся страна восстала...

Антомир долго рассказывал о том, как один за другим гибли дедичи, пытавшиеся со своими отрядами остановить мятежников, как Велгу пытались подкупить, отравить, напугать... Тщетно - Мать Болот не оставляет свою избранницу, и там, где появляется Велга, ее войска непобедимы. А недавно она передала новую волю богини - освободить родную землю до последней пяди и идти на проклятый Савмат, чтобы сжечь его до основания. По-всюду передавали слова пророчества: "Волку выть на Кеевом Детинце". И новые тысячи пошли в победоносное войско Велги...

Антомир давно уже закончил свой невеселый рассказ, и в шатре стояла мрачная, тяжелая тишина. "Волку выть на Кеевом Детинце"... Даже огры, вековечные враги, уничтожившие Великий Валин, дошедшие до Харпийских гор, не смогли взять Савмат. Золотой Сокол хранил сполотов. А что же теперь? Неужели Мать Болот и эта сумасшедшая девка сильнее огров?

Наконец встал Сварг, холодный, невозмутимый. и еще раз повторил свой приказ: завтра же идти по реке к Белому Плесу. Там их должен ждать Нетвор со своим отрядом и несколькими сотнями ополченцев с полночи - тамошние волотичи не очень жалуют сородичей с полдня. У Белого Плеса быть сражению - а там пусть рассудят боги...

Шатер опустел, и братья молча сидели на дорогих огрских коврах. Неслышно колыхнулся полог, и рядом возникла Порада. Теперь на ней было не скромное белое платье, а цветастое, из дорогой румской ткани. Сварг кивнул, и женщина присела рядом, припав к его плечу.

- Ты знаешь еще не все, - наконец негромко проговорил старший. - Отец болен.

- Что? - Улад подался вперед, не веря.

- Да. Его болезнь скрывают - как и мятеж. Рацимир приехал в Савмат. Если случится беда, он возглавит войско.

Отвечать было нечего - следовало сначала осознать. Отец! Светлый Кей, надежда сполотов и гроза врагов, владыка Ории...

- Плохо, Улад. Но может стать еще хуже...

- Н-нет! - молодой Кей резко выпрямился. - Брат, не может быть! Мы ост-тановим их! М-мы...

Ладонь Сварга, на этот раз не в перчатке, а живая и теплая, легла на его плечо.

- Ты уже взрослый, братишка. Совсем взрослый. Ты - Кей. Ты должен знать... То, что происходит - страшно. Но мы, воз, не знаем еще всего... Я не о Матери Болот. Каждый раз, когда мы приходим на чужую землю, приходится сражаться не только с людьми, но и с богами. Боги сполотов сильны и не оставят нас. Я не пущу врагов в Савмат, если...

- Если? - Улад вновь подался вперед.

- Если за мятежом не стоит кто-то из нас. Из Кеев.

Улад замер, стараясь понять, верно ли он услышал. Слишком много свалилось на него в этот день - встреча с братом, изуродованные трупы в черной лодье, восставшая из топи Мать Болот, болезнь отца... О чем говорит Сварг? Из каких Кеев?

- Это тоже не ново. Когда-то Жихослав, наш дядя, просил помощи у огров. Понимаешь? Эту Велгу испекли здесь, но замес может быть наш, савматский. Слишком уж не вовремя... Или наоборот, очень вовремя. Для кого-то из нас... Догадываешься?

Нет, Улад не догадывался и не решался строить догадки. Нет, нет, нет! Ведь их четверо - Раци-мир, Валадар, они со Сваргом. И, конечно, Кледа, сестричка... Ах да, еще Войчемир, двоюродный братан, сын дяди Жихослава, о котором только что сказал брат...

- Сварг! Объясни...

Старший дернул плечом - точно как отец.

- Нет. Не сейчас.

Улад невольно посмотрел на Пораду, безмолвно сидевшую рядом с братом, но Сварг покачал головой:

- Не из-за нее. Ей я верю как никому. Все ее родственники убиты. Им не простили, ..

Улад испуганно посмотрел на женщину. Убили? За что? За то, что она - подруга брата?

- Ее отец и братья жили в Коростене. То, что у них осталось, было в той, первой, лодье... А объяснять не буду просто потому, что не знаю. Пока... Но вспомни, что отец говорил нам о равновесии. Вспомни - и подумай...

Слева и справа стоял лес, а между зелеными берегами текла река, по которой плыли лодьи. Идти было легко - встречное течение в этих местах еще слабое, а ветер исправно дул в белые паруса из прочного румского полотна. Не пришлось даже браться за весла - лодьи плыли быстро, и до Белого Плеса оставалось не больше двух дней пути.

Улад стоял у высокой мачты, над которой развевался маленький красный флажок - знак, что эта лодья - Кеева. Стяг развернут позже, перед боем. Пока достаточно и флажка - пусть проклятые дикари, выглядывая из своих лесных укрывищ, Дрогнут, догадавшись, кто ведет войско.

Теперь младший плыл на лодье брата. Иначе и не могло быть - ведь столько не виделись, о стольком следовало поговорить! Правда, разговора все не получалось. Сварг был молчалив и часами сидел над берестяной малой, разглядывая разноцветные отметки. Улад старался не мешать и просто смотрел на берег. Там было тихо, только как-то под вечер до плывущих донесся отдаленных стук - ровный, мерный, словно кто-то изо всех сил колотил железным билом о толстую доску. Случайность? Или лазутчики проклятой Велги уже узнали об их походе? Ответить было некому, оставалось надеяться на удачу. Пока же лодьи двигались без помех. Ни днем, ни ночью никто не пытался преградить им путь, и берега оставались пустыми. Дважды вдали замечали небольшие поселки, огороженные частоколом, но каждый раз Сварг приказывал не останавливаться. Остановились они лишь однажды - и совершенно случайно.

Улад, бесцельно глядевший на берег, первым заметил маленькую фигурку. Не заметить было сложно - человек, казавшийся на таком расстоянии не больше паука, бегал взад-вперед по песчаному берегу и размахивал руками - Глядеть на это было смешно, но Улад быстро опомнился. Кто-то подает знак? Может, это друг? Или долгожданный гонец от войска Нетвора?

Пока Улад думал, человечка заметили и другие. Впередсмотрящий поспешил доложить Кею. Сварг долго глядел на берег, затем махнул перчаткой и велел приставать. На всякий случай десяток кметов взяли луки на изготовку, готовые ударить роем стрел по притаившемуся за деревьями врагу. Но волновались напрасно - человечек был один. Вблизи он казался немногим больше - невысокий, сутулый, лысый, с неровной подстриженной бородой - не черной, не белой, а какой-то пегой. Одет он был в совершенное рванье, такое, что и холоп носить не станет. Поначалу его и приняли за холопа, но человечишка упал в ноги Сваргу, безошибочно найдя его среди кметов, и стал частить скороговоркой, что он не холоп, не беглый челядин, а чаклун, кобник, что он человек полезный, нужный. Просил он об одном - взять его, человека полезного, с собой, потому что ему здесь смерть грозит, и выше по реке - тоже смерть, и ниже - ничуть не легче. Сварг скривился и хотел оставить бедолагу на берегу - народу в лодье и так хватало, - но человечишка обхватил красные огрские сапоги Кея и завыл, запричитал, уверяя, что он пригодится сыновьям Светлого, что он чаклун опытный, знающий, что он кобник, кобник, кобник, и он поможет, поможет, поможет... В конце концов Сварг махнул перчаткой и разрешил ему плыть с войском. Человечишка вновь упал в ноги, сначала Сваргу, затем Уладу, после чего быстро взобрался на борт Кеевой лодьи.

Имя свое человечишка, конечно, назвал - как без этого, - но для всех он сразу же стал Кобни-ком. Поначалу его хотели отправить к холопам, что кашеварили на привалах, но случилось так, что Кобник умудрился о чем-то коротко побеседовать со Сваргом, после чего, ко всеобщему удивлению, бродягу переодели во все чистое и велели работой не утруждать. Более того, эти беседы повторялись, а однажды, где-то на третий день, Улад заметил, что Кобник о чем-то говорит с Порадой, которая все это время ни с кем словом не перемолвилась, за исключением, конечно, Сварга. Итак, Кобник пришелся ко двору, но чем эта милость вызвана, никто, даже Улад, не мог понять. Впрочем, о пришлеце говорили мало - не до него было кметам. Река казалась бесконечной, но их путь скоро завершится, а вот победой или чем иным - про то ведают лишь боги.

Итак, молодой Кей стоял у мачты и смотрел на берег. Конечно, отсюда ничего не увидеть. Река стала шире, и теперь даже Кобника заметить было бы затруднительно, случись ему вновь оказаться на пустынном берегу. Зато глядя на безмолвный зеленый простор, начинавшийся прямо за узкой полосой серо-желтого песка, хорошо думалось. А поразмышлять молодому Кею было о чем. Не о бое - о таком лучше заранее не гадать. Равновесие - то, о чем напомнил брат, то, о чем когда-то говорил отец...

Улад, младший в семье, никак не мог дождаться четырнадцатилетия - дня, когда ему торжественно выстригут клок волос у левого виска и опояшут мечом. Его старшие братья уже считались взрослыми и правили своими уделами, выполняя повеления отца. Рацимир управлял волотичами, затем в Коростень послали Сварга, а Рацимиру отец велел ехать к сиверам. Валадар вначале правил в Валине, но потом отец послал его в далекий Ольмин, а оттуда вернулся Войчемир, которому нового удела почему-то не досталось. Улад не очень понимал все эти перемещения, но все равно завидовал братьям - сильным, веселым, носившим сверкавшую на солнце стальную броню, настоящим альбирам, Кеям, потомкам великого Кся Кавада. И когда, наконец, Уладу исполнились заветные четырнадцать. И он получил право носить меч, молодого Кея вызвал Светлый.

Улад уже знал, что отец посылает его в Валин, к улебам, и думал, что речь пойдет о делах скучных, хотя и очень важных - о сборе и доставке податей, о местном ополчении, о правах дедичей, то есть о том, чем и должен заниматься наместник. Но вместо этого отец заговорил совсем о другом. Тон его был необычным. Он не приказывал, как надлежит Светлому, и не шутил, как порою шутит отец. Он скорее размышлял - неторопливо, негромко, делая долгие паузы. Отец говорил о том времени, когда сам был не старше Улада. Тогда было хуже - огры то и дело нападали на Савмат, полдень был в огне из-за почти ежедневных налетов Змеев, и он мечтал быстрее вырасти, чтобы взять меч и рубить, рубить, рубить врагов, как положено альбиру. Ему казалось, что в этом и состоит долг Кея, хозяина этой земли. И только через много лет, потеряв отца, потеряв брата, став, наконец, Светлым и отбив натиск с восхода и полдня, он понял, что долг Кея совсем не в этом. Альбиры рубят врага, и это их обязанность. Но Кей - не просто рубака. Он обязан владеть и мечом, и копьем, и боевым топором, должен уметь водить войско, но все это лишь средство для главного - для поддержания равновесия.

Очевидно, по лицу сына Светлый увидел, что тот не понял, поэтому терпеливо пояснил. Свет держится равновесием. Это равновесие во всем - между богами, между миром живых и миром мертвых, между зверьем, населяющим леса и степи. Равновесие должно быть и между державами. Ему пришлось много воевать, чтобы такое равновесие установилось, наконец, между ними и ограми.

Наверное, все мысли младшего были написаны на его лице, поскольку отец усмехнулся и сказал. что и сам в детстве мечтал сокрушить огров. Не просто разбить - уничтожить, втоптать копытами боевых коней в серую степную землю. Но представим себе, продолжил он, что огрской державы больше нет. Равновесие нарушено, и тогда на место огров придут другие, те, кого войска хэйкана сдерживают у своих границ. С полдня, из-за Змеиного моря - румы, с восхода, от берегов Итля - -пайсенаки. Начнется новая схватка, а ведь чтобы разбить огров, понадобятся все силы! Кто тогда станет хозяином степи?

Ответить было нечего, а отец заговорил об ином. Такое же равновесие должно быть в семье, особенно если эта семья - Кеева. Они - владыки Ории, и если начнется разлад, то погибнет и держава. Да, все они братья - и Рацимир, и Валадар, и Сварг, и Улад. Но только один из них станет Светлым. А чтобы это случилось по праву и обычаю, а не в результате кровавой войны, один брат не должен быть сильнее другого. Поэтому он, Светлый Кей, и меняет уделы, чтобы никто из сыновей не смог создать себе маленькое царство.

Улад, совсем растерявшись, начал горячо уверять отца, что ни он, ни Сварг, ни Рацимир... Отец остановил его повелительным жестом широкой ладони и продолжил. Равновесие в семье - это мирно бывает всякое. Уже сейчас ясно, что старшие сыновья, дети Неды, его первой жены, не в ладах со Сваргом. И эта неприязнь перейдет на него, Удала. С этим ничего не сделаешь, надо лишь следить, чтобы неприязнь не переросла во вражду. В Валине найдутся те, кто начнет нашептывать Уладу про его права, про зависть братьев, про необходимость иметь свое войско - пусть маленькое, но свое. Да, это воз. утаить часть подати собрать новых кметов, но что дальше? Такое не скроешь - другие братья сделают то же самое. д потом? Рацимир пытался сделать такое у волотичей, Валадар - на полдне, у бродников. Их удалось остановить...

Да, об этом говорили в Савмате - тихо, на ушко. Рацимир собрал три сотни кметов в Коросгоне, Валадар подружился с бродягами-бродниками даже усы отрастил, чтобы стать похожим на этих разбойников, прячущихся по прибрежным камышам да песчаным балкам. Улад такому не верил - просто не желал слушать...

А отец почему-то заговорил о хэйкане. Не о том, что сейчас правит за широким Денором, а о его отце. У старого Ишбара было пятнадцать сыновей от четырех жен. Трудно было найти достойного наследника, но отец и не стал делать этого. Он поступил согласно степному обычаю, как и его отец, и его дед. Умирая, он оставил Белый Шатер сильнейшему - тому, кто выживет. Выжило двое - нынешний хэйкан Шету и его младший брат. Все остальные легли среди степного ковыля, и волки растащили их кости. Таков степной обычай. И если Улад, как и его братья, не будет выполнять волю отца, такое же случится у сполотов. Равновесие все равно установится, но цена будет слишкой высокой...

В далеком Валине Улад часто вспоминал этот разговор. Но потом дела - множество дел - заставили думать совсем о другом. Тем более, опасаться было нечего. Никто не нашептывал молодому наместнику коварных советов, не искушал урвать пару мешков с серебряными гривнами собранными с покорных улсбов. Разве что угощали молодого Кея от души - кормили, поили допьяна а порою приводили молоденьких черноглазых красавиц из горных селений. Вначале Улад стеснялся, но потом дружеские советы старших кметов и намеки, что хлебосольные дедичи могут обидеться, сделали свое дело, и Уладу даже понравилось ездить в гости. Но большего он себе не позволял и был уверен, что во всем покорен воле отца. И вот теперь - этот мятеж. Если Сварг считает, что за этим стоит кто-то из своих, из Кеев... Зачем? Но слова отца не забылись, и ответ рождался сам собой - ослабить Сварга, ослабить его, Улада, разорить их земли. А потом? А потом Рацимир собирает войско и... Нет, отец не позволит! Но ведь отец болен! А есть еще брат Валадар со своими бродниками... Что же делать? Конечно, поговорить со Сваргом! Но брат сказал, что пока не желает обсуждать это...

Резкий крик впередсмотрящего заставил Улада вздрогнуть. Ну конечно! Задумался и не заметил, как из-за поворота появилось село. Даже не село - острожек с земляным валом и частоколом, перегородившим высокий мыс. Такой взять будет нелегко - если придется атаковать. Но надо ли? Ведь они спешат к Белому Плесу...

- Готов, братишка? - Сварг незаметно оказался рядом, и Улад заметил, что старший уже надел кольчугу со сверкающим зерцалом и привесил к поясу тяжелый позолоченный чекан. Сердце екнуло - быть бою!

- Мы... атакуем?

- Как выйдет. Если они согласятся дать нам припасов... Антомир говорит, что здешний дедич богат - самый богатый в округе...

Рядом уже суетились кметы, деловито, привычно. Сигнальщик влез на мачту и начал передавать мудреные знаки на соседние лодьи. Две из них ускорили ход и на веслах пошли к берегу. Улад понимал, что происходит. Приплыви они ночью или в тумане, то было рискнуть и высаживаться с ходу. Но теперь их, конечно, заметили, а значит, придется действовать по всем правилам. Передовой отряд высаживается на берег, если удастся - начинает переговоры...

Все это тянулось долго, слишком долго для Улада, сгоравшего от нетерпения. Ведь если бой - это будет его первый бой! Но приходилось ждать, молча наблюдая, как лодьи пристают к песчаному берегу, как навстречу им выходят какие-то люди, не поймешь, с оружием или без, как вновь передает свои мудреные знаки сигнальщик. Наконец Сварг удовлетворенно хмыкнул и хлопнул себя по поясу.

- Что? - не понял младший. - Они...

- Согласились... - в голосе Сварга проскользнула нотка разочарования. - А может, оно и к лучшему - нам силы на Велгу нужны...

- Не верь им, Кей!

Голос раздался неожиданно. Братья удивленно переглянулись, а затем посмотрели на того, кто посмел вмешаться в беседу Кеев. Кобник! А ему-то что здесь надо?

- Не верь им, Кей! - пегая борода нахального человечишки возбужденно топорщилась, маленькие глазки светились. - Видел я птиц, что слева пролетали - быть предательству. Закат вчера красной кровью налился - быть бою...

- Что? - Сварг брезгливо поморщился. - Тебя не спросили! Плетей захотел?

- Бей меня, Кей! Бей, но выслушай! Ты меня от верной смерти спас, одел, накормил, поэтому долг мой - тебе служить. Сон мне был - встречают тебя в воротах, а над воротами - смерть... Девица молодая да красивая кубок золотой подает, а в том кубке - тоже смерть...

-Б-брат...-Улад растерянно поглядел на старшего, но и Сварг явно не знал, как отнестись к услышанному. Уж больно складно говорил Кобник...

- Так... - старший на миг задумался. - Понял. Будешь прав - награжу. Нет - плети за мной. Все, иди!

Сварг еще немного подумал, окинул внимательным взглядом близкий берег и подозвал старшего кмета...

Ворота были широко раскрыты, а перед ними столпилось с полсотни людей в белых праздничных одеждах. Впереди стояли двое - высокий старик в расшитой серебром безрукавке и высокой шапке с богато украшенным деревянным топориком в руке и девушка с длинными косами, перевитыми цветными лентами. В руках она держала большое блюдо, на котором стояло что-то, сверкавшее ярким золотом. Остальные находились чуть поодаль, молча глядя на приближающихся гостей.

Улад шел рядом с братом. Теперь тяжелый панцирь сидел как влитой - перед высадкой один из опытных кметов помог разобраться с непослушными ремнями. Пояс с мечом был также на месте. По совету того же кмета Улад удлинил ремень ножен, чтобы рукоять находилась как раз под рукой. Теперь он чувствовал себя настоящим воином, и душа жаждала одного - боя. Но пока ничего не говорило об этом. Напротив, люди у ворот были безоружны - не считать же оружием деревянный топорик у старика! Девушка с подносом - дочка или внучка - казалась настоящей красавицей, и Улад невольно вздохнул. Нет, похоже, бродяга-Кобник ошибся. Боя не будет, болтун испробует плетей - и поделом - а их будут угощать старым медом и жареной кабанятиной. Ворота были уже близко, и молодой Кей заметил в проеме небольшую площадь, на которой стоял сбитый из грубых досок стол. Да, так и положено - гостей встречают у ворот, а после сажают за стол. Что это на подносе у девушки? Кубок? Кубок!

На миг вспомнились слова Кобника, но тут девушка улыбнулась, и подозрения мгновенно рассеялись. Так и должно быть - знатным гостям подносят мед, а то, что кубок золотой, то и это верно. Гости не простые, не каждый день и не каждый год в подобную глушь приплывают Кеевы лодьи!

Сварг сделал еле заметный знак рукой, и отряд остановился. Старик, шагнув вперед, отвесил низкий поклон:

- Здоров будь, Кей Сварг, наш повелитель!

Улад ждал, что старик поприветствует и его, однако этого не случилось. Но молодой Кей понимал, что обижаться нечего - Сварга знали, а его не только никогда не видели, но вероятно и не слыхали о том, что у наместника есть брат. Но все же было досадно. Сейчас Сварг выпьет из кубка, затем поцелует девушку... Или нет, девушка поцелует его... Улад вновь вздохнул - уж больна хороша длиннокосая!

В бок что-то толкнуло, и Улад не сразу понял, что это брат подает какой-то знак. Он быстро обернулся, но ничего подозрительного не заметил. Старик что-то говорил на своем малопонятном наречии, а девушка уже склонилась в поклоне. Сейчас брат возьмет кубок...

- Хорош ли твой мед, старик?

Голос Сварга звучал резко и насмешливо. И словно по команде - а может действительно по команде - кметы сомкнули высокие красные щиты.

- Этот мед пил еще твой отец, - лицо дедича оставалось спокойным и невозмутимым, - Но если хочешь, моя дочь выпьет первой. Тумила...

И в этот миг на лице красавицы что-то дрогнуло. Большие светлые глаза потемнели, чуть заметно дернулись губы. Но тут же все исчезло. Девушка улыбнулась и взяла кубок...

- Не утруждай дочь! - рука Сварга в тяжелой латной рукавице легла на поднос. - Выпей сам! Старик замешкался, и теперь даже Улад понял, что Кобник не отведает обещанных плетей,

- Обычай, господин-.. - голос дедича прозвучал хрипло и нерешительно, - Если гость не пьет первым...

И тут толпа, до этого спокойно смотревшая на гостей, начала быстро расступаться, освобождая путь. Кто-то уже побежал вдоль частокола к ближайшему лесу...

- Взять! - голос Сварга прозвучал, как удар бича. Двое кметов схватили старика, еще один один взял за руку Тумилу...

- Вперед!

Отряд, ощетинившись копьями, быстро подошел к раскрытым настежь воротам. Площадь за ними была пуста, лишь накрытый стол манил яствами.

- Двоих сюда!

Кметы вырвали из разбегавшией толпы двоих молодых парней и поставили перед Кеем. Глаза Сварга зло сверкнули.

- Идите! В ворота, быстро.

Уладу вновь вспомнилось: "Над воротами - смерть". Неужели Кобник угадал и это? Или не

угадал - знал?

Один из волотичей дернулся, но острия копий заставили его попятиться. Медленно-медленно, озираясь на каждом шагу, парни пошли к воротам. И тут Улад заметил в проеме между створками что-то тонкое, почти неразличимое. Нить? Волос?

Внезапно один из волотичей резко обернулся, что-то крикнул и бросился бежать. Второй замешкался, но удар копья подтолкнул его прямо в ворота. Дальнейшее произошло слишком быстро. Что-то огромное, темное на миг заслонило солнце, и тут же послышался отчаянный крик, который подхватили десятки голосов. И лишь в следующее Мгновенье Улад понял - громадная надвратная балка лежала на земле, придавив обоих. Тот, кто бежал, был еще жив, ему отдавило ноги, и парень отчаянно выл, скребя ногтями землю. Второй, раздавленный насмерть, лежал неподвижно, словно майский жук, попавший под сапог.

- Стрелы!

И вновь Улад опоздал. Стрелы ударили со всех сторон - из-за частокола, из ближнего леса, из большого бревенчатого дома, выходившего высокими окнами на площадь. Те, кто стрелял, знали свою цель - стрелы летели прямо в Кеев. Но кметы уже успели поднять щиты. Нижний ряд стал на колено, верхний шагнул вперед - и перед врагом выросла непробиваемая стена. Улад растерянно оглянулся, рука легла на рукоять меча. Брат! Что делает брат?

Сварг стоял, не двигаясь, рука сжимала чекан, а тонкие губы презрительно кривились. Кей ждал. Улад вспомнил, что рассказывали опытные воины. Стрел никогда не бывает много, важно переждать первую минуту, в крайнем случае - две... Удары о щиты стали реже, сзади послышался сдавленный крик - одна из стрел попала в цель, но Сварг уже поднял руку.

- Сокол! Сокол!

- Сокол! - подхватили десятки глоток. Древний боевой клич сполотов заглушил нестройные крики врага. И тут Улад почувствовал на свом плече тяжелую руку в железной рукавице.

- Давай, братишка!

Кровь ударила в голову. Давай! Брат доверяет ему! Доверяет возглавить приступ!

- Сокол! Сокол! - Улад выхватил меч и обернулся к воинам. - За мной! Слава!

- Слава! Слава! - красные щиты дрогнули, мерно шатнулись копья - Улад хотел броситься вперед, но вовремя вспомнил - на приступ не бегут, на приступ идут, спешить нельзя, иначе строй распадется...

Нога уткнулась во что-то мягкое, и молодой Кей запоздало сообразил, что наступил на мертвого волотича. На миг стало не по себе, но тут горячая кровь застучала в висках. Он на войне! Это его первый бой! Его бой!

- Обходи дом! Слева! Окна! - команды рождались сами собой. Впрочем, кметы и сами знали, что делать. Улад как-то не обратил внимания, что четверо воинов из личной охраны брата обступили его со всех боков, высоко поднимая красные щиты. Откуда-то сбоку послышался свист, один из кметов молча рухнул на пыльную землю, но его место тут же заступил следующий.

Остальное запомнилось плохо. Из большого дома, что выходил на площадь, выскочили люди, над головой взметнулось что-то тяжелое, и Улад, не глядя, взмахнул мечом. Затем еще раз, еще... Нападавший куда-то исчез, но тут сбоку подскочил высокий парень в белом, Улад на миг растерялся, но один из кметов сделал резкий выпад копьем. Затем... Затем наступило странное забытье. Время словно остановилось, звуки исчезли, остался лишь меч, ставший почему-то необыкновенно легким, и фигуры в белом, которые появлялись то справа, то слева, то возникали прямо на пути. И оставалось одно - рубить, рубить, рубить... Перед глазами замелькали ступени, и Улад понял, что поднимается на крыльцо. Из темного дверного проема вылетело копье. Улад ощутил сильный толчок в грудь, но устоял на ногах и в следующий миг был уже в сенях. Меч с размаха вошел во что-то мягкое, ноги скользнули, но молодой Кей вновь удержался и рванулся вперед. Потом были комнаты, ему показалось, что их очень много - десять, а то и двадцать, и в каждой были какие-то люди, которые хотели убить его, Улада. По щеке текла кровь, ныла грудь, но думать об этом было некогда. Вперед, вперед! В последней комнате - самой большой - путь ему преградили двое. Сильный удар по руке едва не заставил выронить меч, но Улад вовремя успел отскочить и ударить наотмашь. Ответный удар по шлему был силен, но прочная сталь выдержала, а еще через мгновенье враги были мертвы, и молодой Кей так и не понял, кто убил их - то ли он, то ли кметы, не отстававшие ни на шаг.

- Слава! Слава! - крик ударил в уши, и Улад понял, что вновь слышит. Кричали со всех сторон, и эти крики сопровождались другими звуками - воплями, стонами, отчаянным женским

визгом...

- Не трогать! Еду не трогать! - голос брата донесся откуда-то издалека. Улад, тяжело пошатываясь, перешагнул через неподвижные тела и подошел к окну. Двор был полон кметов. Сварг стоял у стола, высоко подняв чекан.

- Воины Кеев! Вы победили!

- Сокол! Сокол! Слава! - откликнулись десятки голосов, и Улад понял, что кричит вместе со

всеми.

- Здесь нас ждало предательство! Ничего не ешьте и не пейте в этом проклятом гнезде! - Смерть! Смерть! - кричали воины, и Улад ощутил то же желание - убивать, убивать тех, кто хотел их смерти.

- Да будет так! - золоченый чекан сверкнул в лучах солнца. - Без пощады! Без пощады! Вспомните Коростень!

- Без пощады! Коростень! Смерть! Смерть! - страшный крик стоял над обреченным поселком. Улад устало вытер окровавленное лицо и присел на стоявшую у окна скамейку. Да, все верно. Закон войны - предателей не щадят...

Он не помнил, сколько просидел так, ни о чем не думая. Крики не стихали - и тех, кого убивали, и тех, кто убивал. Улад не знал, что ему делать дальше. Кажется, бой окончен, и они победили. А что теперь? Внезапно захотелось есть, и молодой Кей с сожалением вспомнил, что в этом проклятом месте смерть может ждать на дне первого же кубка, в первом же куске жареной дичины...

- Кей! Кей Улад!

Вначале он не понял, чего хотят от него вошедшие в комнату кметы, почему они так странно усмехаются и даже подмигивают. Но вот вперед вытолкнули кого-то в белом - проклятый белый цвет! - и тут же глаза скользнули по длинным косам, перевитым разноцветными лентами. Тумила!

Платье на девушке было разорвано, на руках краснели свежие царапины, а на лице, еще совсем недавно улыбавшемся, теперь застыло выражение ужаса и отчаяния. Но все равно, она была красива, очень красива...

- Она твоя, Кей!

Слова дошли не сразу, а когда Улад, наконец, понял, то в первый миг ощутил странную робость. Да, он догадывался - так и бывает. Он даже слышал о таком, но сейчас, в этой комнате, залитой кровью, в этом полном мертвецов доме...

- Смотри, какая красавица, Кей! Небось, еще целая! - подбадривающе усмехались воины, и Улад решил, что отступать стыдно. Он воин, он мужчина...

Тумила стояла ровно, не двигаясь. Улад сделал шаг и заметил, как светлые глаза девушки вспыхнули гневом. Он не успел увернуться - сильный удар в лицо отбросил назад. Из носа хлынула кровь, и эта кровь окончательно поставила все на свои места. Эта дрянь, эта сука, хотела отравить брата, убить его, убить их всех! Улад выбросил вперед руку в тяжелой рукавице, и Тумила, покачнувшись, сползла на пол. Кей усмехнулся, легко приподнял девушку и рванул ворот платья. Что-то упало, покатилось по полу. Сознание само собой отметило - бусы, у девки красивые бусы... В ноздри ударил запах крови и пота, и Улад успел подумать, что так пахнет страх.

Когда он встал и начал быстро застегивать пояс - проклятая пряжка никак не желала слушаться, - Тумила лежала неподвижно. Глаза оставались открыты, но теперь в них не было ничего, кроме пустоты. Улад отвернулся - - в эту минуту девушка уже не казалась красивой. Просто девка, дочь врага, которая не заслуживает лучшего, чем валяться на полу с раскинутыми ногами. Подстилка для победителя... В дверь заглядывали ухмыляющиеся кметы, и Улад, справившись, наконец, с непослушным поясом, коротко бросил:

"Ваша!".

Брата он нашел у ворот. Сварг стоял возле свернутого Стяга и беседовал со старшими кметами. Увидев брата, он коротко улыбнулся и махнул рукой, предлагая подойти.

- Где твои? - коротко бросил старший, и Уладу понадобилось время, чтобы понять, кого имеет в виду брат. Ну конечно, его воинов! Ведь он командир...

- Найди Сновида и скажи, чтобы ставил людей на погрузку. Там, кажется, нашли зерно.. - Всю еду надо дать на пробу пленным, воду тоже. Ну, твой Сновид разберется!

Улад кивнул и бросился искать своего старшего кмета. Найти его оказалось непросто - воины разбрелись по всему поселку, отовсюду неслись крики, женский плач и громкий хохот победителей. Кметы тащили узлы, толпились возле брошенных прямо на землю женщин, один дом уже горел, разбрасывая огненные искры. Улад чуть не натолкнулся на висевший вниз головой обнаженный труп, и его чуть не стошнило. Да, страшно... Но тут молодой Кей вспомнил черную лодью, набитую гниющими телами. Коростень! Это вам за Коростень, сволочи!

Сновида он нашел в амбаре. Полтора Уха уже сам разобрался в обстановке и сгонял воинов на погрузку. Зерна оказалось немало, а главное, была мука и много копченого мяса. Итак, они воевали не зря! Довольный Улад поспешил вернуться к брату, который между тем давал распоряжения здоровенному одноглазому верзиле. Улад вспомнил, что того. звали как-то странно. Щеблыка! И даже не просто Щеблыка, а Пес Щеблыка.

- Возьмешь старика и вытрясешь из него все. Но чтоб остался жив! Мы его посадим на кол в Коросте не...

Щеблыка негромко зарычал и кивнул. Единственный глаз загорелся злым весельем.

- Уходим! - Сварг повернулся к брату. - И так много времени потеряли. Ничего, этот старый лис разговорится! У Щеблыки не молчат...

Улад понял, что брат говорит о дедиче, встречавшем их у ворот. Ну что ж, такова доля изменника.

- Ну как бой? - брат усмехнулся и устало вытер лоб. - Первый?

Улад кивнул - слова не шли.

- А девочка как? Понравилась?

Улад понял, что брат знает и об этом. Краска залила щеки, но Сварг одобрительно рассмеялся и похлопал младшего по плечу.

- Все правильно! Я в твои годы ни одной не пропускал... А ты знаешь, встретил сейчас Кобника. Тащит целый узел с добром, подлец, и еще требует, чтобы ему какую-то девку отдали! Оказывается, присмотрел он себе девочку, а наши ее утащили...

- Он же старый! - невольно вырвалось у младшего, В ответ вновь послышался смех.

- Ну ты и скажешь! Скот, конечно, но ведь он нас, считай, что спас! Неглуп, бестия, и дело свое знает. Выходит, не зря мы его подобрали!

Спорить не приходилось. Каков бы ни был Кобник, но его слова спасли много жизней, и среди них - жизнь Улада...

Отплывали уже ночью, но видно было за версту - горел поселок, горел подожженный по приказу Сварга лес, куда убежали уцелевшие жители. На берегу остались только мертвые. Немногих пленных погрузили в лодьи. Сварг разрешил взять с собой женщин, чтобы продать на ближайшем торге. Кметы знали - из всей добычи люди ценятся более всего. Самому Уладу преподнесли целый узел, где были украшения, несколько ножей в дорогих золоченых ножнах и даже конская сбруя. Он хотел отказаться, но Сварг объяснил, что таков обычай. Добыча невелика - для Кея, конечно, - но воины должны видеть, что их командир разделяет с ними все - и

тяготы, и удачи. Тогда Улад, осмелев, спросил о Тумиле. Но девушки среди пленных не оказалось - в тот вечер слишком многие пожелали позабавиться с дочерью предателя-дедича...

Два следующих дня прошли спокойно и тихо. На лодьях царило веселое настроение - победа, пусть и маленькая, подняла дух - К тому же еда стала лучше, а пленницы скрашивали долгие часы безделья. Улад знал, что многие, натешившись, кидают женщин за борт - лишние рты на лодьях не нужны. Молодой Кей посчитал это излишней жестокостью, но вмешиваться не стал. Не ему, идущему на войну в первый раз, учить опытных кметов. А затем по Кеевой лодье пронеслась весть - девушка, которую выпросил-таки себе Кобник, сама прыгнула в реку. Это вызвало нескончаемые шутки, а Кобник целый день ходил злой и мрачный. Действительно, обидно, если женщина предпочитает речное дно твоим ласкам! Впрочем, посмеялись - и забыли. Впереди было самое трудное... Улад видел, что Сварг вовсе не рад победе. Да и не победа это - взять жалкий поселок, где и ворота не пришлось взламывать! На вопросы младшего он вначале отмалчивался, а затем признался, что более всего его беспокоит дедич. С начала восстания дедичи оставались верны Кеям, теперь же и они, похоже, начинают изменять. А если против тебя и дедичи, и простолюдины - то, значит, против, тебя вся страна.

Пес Щеблыка постарался на совесть, но старик ничего не сказал. Так и умер - молча. Зато разговорилась одна из пленниц, поведав, что за неделю до прихода Кеевых лодей в поселок прибыл посланец Велги. Он привез приказ - встретить Кея Сварга, впустить его в поселок и убить. Прежде всего - его. А если с ним окажется его брат - то и брата. С войском же, если оно после смерти Кеев не разбежится, разделаются позже - сыновья Матери Болот готовы.

Рассказ не прибавил веселья. Не то страшно, что эта ведьма приказывает убить Кеев. Так и должен поступать умный враг. Страшно, что приказ готовы выполнить - даже ценой своей жизни, даже ценой жизни близких и родичей. Выходит, за Велгу готовы умереть и те, кто никогда се не видел, кому мятеж не даст никакой выгоды. Но почему? Или Мать Болот действительно всесильна? Но ведь боги сполотов сильнее! Они даровали Кеям власть над всей Орией! Разве Золотой Сокол - не Царь Мира? Такие мысли успокаивали, но вскоре у молодого Кея не осталось и этого утешения.

Случилось это на третий день после боя. Сварг с утра о чем-то долго беседовал с одним из своих старших кметов - седым как лунь Баланом, после чего велел впередсмотрящему наблюдать за берегом. Как понял Улад, брата интересовала какая-то Голая Пристань. Какая может быть пристань в этих диких краях, и зачем им вновь задерживаться, молодой Кей никак не мог понять, пока Сварг, наконец, не объяснил. Оказывается, сама Голая Пристань им ни к чему, но поблизости находится знаменитое капище, чуть ли не наиболее почитаемое в здешних краях. Много лет назад их дед, великий воитель Хлуд, повелел поставить на нем рядом с идолами местных божков изображения Триглава - Золотого Сокола, Дия-Громовика и Матери Богов Сва. И теперь самое время побывать там и принести жертвы. Родные боги должны помочь, кроме того, это поднимет дух воинов перед будущим боем.

Улад понял - брат прав. И так они редко вспоминают о богах, а ведь Кеи - отцы народа. Именно Кеи, и только они, приносят жертвы за всю Орию. Мать Болот - враг опасный, самое время вспомнить небесных заступников.

Голая Пристань оказалась обыкновенной песчаной косой • - совершенно пустой и безлюдной. На всякий случай кметы прочесали окрестный лес, но не встретили даже бездомного зайца. Тогда Сварг приказал выступать. Шли небольшим отрядом - Кеев сопровождал десяток воинов, к которым непонятно как умудрился пристроиться Кобник.

Дорога к капищу была проложена через лес. Шли недолго: путь вел наверх, к большому, заросшему старыми дубами кургану. Брат объяснил, что очень давно, еще во времена Солнечных Скуда, здесь был город, а позже на его руинах волотичи основали свое святилище. Сейчас здесь редко кто бывает, но раньше, когда волотичи были независимы от сполотов, тут каждый год проводились праздники в честь Матери Болот. Сварг был уверен, что в этот день они никого не застанут на капище - в войну не до праздников.

Он не ошибся, но кто-то здесь все же побывал - и совсем недавно. Побывал не просто так - идол Триглава, на боках которого были высечены лики сполотских богов, был безжалостно вырван из земли и весь изрублен топором, А на его вместе стоял грубый истукан, кривившийся зловещей ухмылкой. Мать Болот...

Улад видел, как побледнел брат, как передернулось судорогой его лицо. Наконец старший Кей махнул рукой, указывая на деревянное страшилище. Двое воинов с топорами неторопливо подошли поближе, поплевали на руки и ударили по твердому дереву. Что было дальше, Улад так и не понял. Отчаянный крик, жуткий хохот, прозвучавший словно из-под земли, вспышка странного зеленоватого огня. И вот один из кметов лежит мертвый на земле, а второй, подвывая от нечеловеческой боли, бьется в конвульсиях у подножия истукана.

Все это произошло так быстро и было столь неожиданно и страшно, что только через минуту люди опомнились. Кто-то из кметов помоложе попятился, кто-то бросил щит, упал на колени...

- Стоять! - резкий крик Сварга отрезвил людей. Кей казался невозмутимым, лишь глаза сузились и потемнели. Взмах перчаткой - двое других воинов подняли топоры с земли и, помянув Сокола, подступили к идолу. Улад невольно зажмурился. В уши вновь ударил крик, послышался уже знакомый хохот... Когда молодой Кей открыл глаза, все было кончено - тела погибших застыли у подножия истукана.

- Привести пленных! - Сварг не двинулся с места, и только его спокойствие удерживало кметов от бегства. - Пусть рубят! Если сдохнут - не беда!

- Погоди, Кей! - Кобник, все это время прятавшийся где-то в сторонке, подскочил к Сваргу. - Не спеши! Тебе надо, чтобы этот идол упал?

Сварг дернул плечом - ему было не до Кобника, но тот не унимался;

- Не спеши, Кей! Мать Болот сейчас сильна. Даже ее идол может себя защитить. Хочешь его повалить?

- Да, хочу! - рот Кея искривился гримасой, - Ты что, можешь помочь, бродяга?

Улад, как и брат, не мог понять, чем этот человечишка способен пособить в этом страшном деле. Ведь именно они, Кей, призваны служить богам! Но Кобник, совершенно не смущаясь, отвел Сварга в сторону и что-то долго шептал ему на ухо. Вначале Кей слушал невнимательно, но затем вновь дернул плечом, усмехнулся и махнул перчаткой, подзывая кметов. Вскоре двое быстро направились назад, к реке, а остальные принялись копать большую яму прямо у подножия зловещего истукана. Удивленный брат подошел поближе.

- Он хочет принести жертву какому-то своему лешему, - пояснил Сварг. - У волотичей есть божок, вроде нашего Косматого. Говорит получится...

- А кого в жертву? - - заинтересовался младший. - Коня или собаку?

Именно этих жертв требовал Косматый. В далеком Валине молодому Кею уже несколько раз пришлось участвовать в таком обряде - на похоронах знатных улебов.

Сварг не ответил, и младший брат решил не мешать.

Между тем яма была уже почти готова. Воины работали быстро, то и дело со страхом поглядывая на истукана. И вот послышались быстрые шаги. Воины, посланные на берег, возвращались - и не одни. Они вели с собой пленницу - одну из тех. что взяли в поселке. Улад заметил, что на молодой женщине надето дорогое платье, а на груди золотом сверкает богатое ожерелье.

Женщина явно не понимала, зачем ее сюда привели. Не понимал и Улад. Он с удивлением глядел, как Кобник внимательно оглядел пленницу, зачем-то поправил ожерелье, пригладил волосы. Затем женщину поставили на край ямы, и Кобник упал на колени, начав что-то быстро говорить - или напевать - на незнакомом языке. И тут до Упада начало что-то доходить. Да, он слыхал об этом, но ведь такое запрещено! Их дед, Светлый Кей Хлуд, повелел... Он нерешительно посмотрел на брата, но Сварг невозмутимо стоял у поверженного изображения Триглава и ждал.

Между тем Кобник резко встал с колен, взял женщину за руку и потянул к яме. Тут наконец, поняла и она, закричала, дернулась, но Кобник оказался проворнее. В воздухе взметнулся нож, каменный, странной невиданной формы, и пленница ничком рухнула в яму. Улад невольно сглотнул и вытер выступивший на лбу холодный пот. Его учили, как приносить жертвы, и увиденное показалось кощунством. Разве это обряд? Это же просто убийство! Какой бог может принять такую жертву?

Между тем воины принялись забрасывать яму, а Кобник вновь опустился на колени и принялся что-то напевать, время от времени падая лицом прямо на землю. Это продолжалось очень долго, наконец он встал, деловито отряхнул портки и повернулся к Сваргу.

- Руби! - по лицу брата скользнула усмешка. Уладу же было не до смеха. Проклятое место! Зачем Сварг разрешает такое! Сейчас этот дурень Кобник тоже погибнет.

...Топор глухо ударил в прочное старое дерево. Молодой Кей прикрыл глаза и... ничего не случилось. Идол молчал, молчала земля, а Кобник все рубил и рубил, время от времени останавливаясь и вытирая пот. Наконец Сварг махнул рукой воинам, и те взялись за секиры. Вскоре все было кончено. Страшный истукан бессильно лежал на земле, а воины принялись вкапывать изображение Триглава.

- Костер! - велел Сварг. - Сожжем эту мерзость!

Улад втайне опасался, что уж такого истукан не потерпит, но ничего не случилось и на этот раз. Секиры кметов, заметно повеселевших и даже начавших шутить, разнесли образину в щепки, и вскоре у подножия восстановленного Триглава горел большой костер...

О том, что случилось, братьям удалось поговорить только ночью, когда лодья неслышно скользила по речной глади, и все, кроме стражи, уже уснули. Конечно, Уладу хотелось узнать все раньше но он не решался подойти к брату, занятому обычными делами. Более того, ему казалось, что Сварг избегает разговора. Но ночью брат нашел его сам. Они встали у черного борта, и старший кивнул на темнеющий вдалеке берег:

- Страшновато, правда?

Слышать такое от Сварга было в диковинку, ц Улад даже не знал, что ответить.

- А ведь он нас спас. Снова спас. - неожиданно добавил брат.

- Кобник?

- Он, паршивец. Представляешь, если бы этот истукан остался стоять?

Улад представил - да, было бы плохо. Это хуже, чем потеря Коростеня. Все поняли бы, что боги сполотов слабее Золотой Бабы. А ведь скоро бой...

- Я предложил ему награду - большую награду, - внезапно хмыкнул брат. - Он отказался и попросил - знаешь что?

Улад хотел было сказать, что понятия не имеет, но внезапно его осенило.

- Пленницу' Вместо той, что утонула! Довольный смех брата показал, что он не ошибся.

- Точно! Вот козел старый! Но ведь без него мы бы пропали.

Улад подумал и рассудил, что верно, пожалуй, и пропали. Еще там, у открытых ворот, когда Тумила поднесла брату кубок с отравой.

- А еще, - добавил Сварг, на этот раз безо всякого смеха, - он попросил остаться при мне. Вроде, советником. Придется оставить.

Это Уладу почему-то не понравилось, но он промолчал. Однако брат понял.

- Понимаешь, мы не дома. Один Сокол ведает, какие боги тут сильнее. А Кобник, мерзавец, что-то знает - и что-то может... И Порада за него просит.

- Порада? - не сдержался младший, настолько неожиданными показались ему слова Сварга. Кобник несколько раз беседовал с подругой брата, и тот не мешал.

- Она не говорит, почему, но я и сам знаю, - Сварг усмехнулся, но на этот раз невесело. - Он, похоже, обещает ей тоже остаться - при мне, Даже когда я отсюда уеду...

- Ну и пусть остается? - вновь не сдержался младший, хотя следовало, конечно, промолчать. - Ты же можешь иметь двух жен! У нашего деда...

Тяжелая рука старшего легла на плечо, и Улад смолк.

- Ты же знаешь Челеди, братишка. Она скорее умрет, чем потерпит другую в моем доме. Вернее, постарается, чтобы умерла она... Я вовремя отослал ее отсюда - война помогла. К тому же, когда я стану Светлым...

- Что?!

Слова брата ударили громом, хотя произнесены были тихо, едва слышно. Что значит "когда я стану"? Разве это уже решено? И кто решил? Отец? Или... сам Сварг?

- Я, наверное, должен был сказать "если", - Рука брата сжада плечо. - Но ты уже взрослый, Улад. И когда-нибудь нам надо поговорить и об этом...

В голове молодого Кея все смешалось. Поговорить? Но о чем? Ведь есть отец! Есть закон, обычай...

- Власть передают по-разному. Ты знаешь, у румов и франков ее получает старший сын. У огров ее просто бросают, как кость - чтобы подобрал сильнейший. Но у нас другие обычаи... Помнишь, какие?

Голос брата звучал спокойно, даже равнодушно. Улад, немного успокоившись, начал вспоминать.

- Ну... По закону сполотов все получает самый младший... Младший!

И тут только до него дошло - младший? Так ведь это... он сам!

- Да... И если б мы были обычными дедичами, отцовское добро отошло бы тебе. Но в нашей семье действует Закон Кеев...

Улад перевел дыхание. Ну, конечно! Как же он забыл такое? Но в душе остался странный, пугающий след - он мог бы стать Светлым! Мог бы...

- Да, помню, - произнес он как спокойнее, словно отвечал урок, - Власть переходит от старшего брата к младшему. Затем наследуют дети старшего, после - дети его брата. Это называется Лествица...

- Ты кое-что забыл, - напомнил Сварг.

- Да... Если брат умирает, не став Светлым, его дети лишаются права на власть.

- Поэтому наш двоюродный братан Войчемир никогда не станет Светлым. Ведь Жихослав погиб, не надев Железного Венца. А представляешь - Войча на троне?

Оба засмеялись. Конечно, Войчемир - славный парень, и на мечах, считай, первый, но Войча-Светлый... Как это он в Ольмине управлялся? Ну конечно, с ним же был Лодыжка!

- А теперь слушай... - Сварг заговорил тихо, еде слышно. - Светлому нужно много сыновей. Но ему не нужны братья. У Хлуда, нашего деда, было шесть братьев. Где они? У отца был только один - Жихослав. Что с ним сталось?

Улад испуганно посмотрел на брата - о таком в семье никогда не говорили. Но Сварг, казалось, не заметил смущения младшего. Он стоял у борта, глядя на темный чужой берег - на землю врагов...

- Если Рацимир ст-танет Светлым... - слова вырвались сами собой. - Или Валадар...

-Да.

Улад почувствовал холод, словно река внезапно покрылась белым искрящимся льдом. Отец болен, а Рацимир собирает войско.

- Ты понял, - вновь кивнул брат. - В моих владениях война, твои - отрезаны. Войчемир, как ты понимаешь, не соперник, а с Валадаром он договорится - до поры до времени...

Холод не отпускал. Улад чувствовал себя маленьким и беззащитным среди ночной мглы. Вокруг - враги, а в родном Савмате, отцовском городе... Нет, нет. Но разум подсказывал - да! Брат прав...

- Чт-то? - проклятый язык вновь не слушался. - Что же делать?

- А вот что! - твердый, спокойный голос брата отрезвил, развеял страх. - Надо вспомнить, что первая жена отца была, в общем, незнатного рода - дочь простого дедича. И женился он, даже не будучи наследником. Ведь дед хотел передать Венец Жихославу...

Улад стал лихорадочно соображать. Да, верно но что из этого?

- Рацимир и Валадар - дети одного из Кеев не больше. Мы - сыновья Светлого. В Савмате это помнят. К тому же Валадара не любят из-за его бродников, а Рацимира в последнее время стали побаиваться. Если у меня будет войско и если отец не назначит Рацимира наследником...

- И назначит тебя? - не выдержал Улад.

- Не обязательно! - засмеялся брат, и от этого смеха стало почему-то легко и спокойно. - Пусть только не назначает Рацимира. У меня в Савмате тоже есть друзья, братишка! Только бы справиться с этими мерзавцами! За год я набрал бы войско...

Улад послушно кивал, соглашаясь, но внезапно понял, что именно об этом когда-то предупреждал отец. Равновесие! Но ведь брат Рацимир уже нарушил волю отца! Или нет? Ведь войско он собирает по его приказу, а остальное - лишь догадки..,

Занятый этими размышлениями, Улад как-то прослушал то, о чем говорит брат. Ах да, о том, что нужно время. Хотя бы немного времени...

- Постой, Сварг! - страшная мысль, страшнее всех прочих, внезапно пришла на ум. - Ты говоришь, что Светлому не нужны братья. Но тогда... Если ты станешь Светлым, то тебе не буду нужен...

- Братишка, что ты! - Сварг прижал младшего к себе, как когда-то, в детстве. - Мы ведь родные... Если бы ты стал Светлым, ты что, приказал бы меня убить?

- Брат! - Улад даже отшатнулся, настолько бредовой и нелепой показалась эта мысль.

- Ну вот. Я не хочу ничего плохого ни Рацимиру ни Валадару. Если они не поднимут меч, я полажу даже с ними. Но подставлять шею не собираюсь - ни свою, ни твою...

Слова брата звучали успокаивающе, а его твердая рука по-прежнему крепко обнимала за плечи. Внезапно Улад поверил, что все будет хорошо. Брат не допустит крови. Кто бы ни стал Светлым, все будут жить дружно. Ведь они же семья. Они - Кеи...

Белый Плес увидели около полудня следующего дня. Он действительно был белым - огромная песчаная коса, а за нею - высокие меловые скалы. Настроение сразу поднялось - самое трудное позади. Здесь ждет подмога, отсюда они погонят врагов, если те не побоятся приползти из своих лесных нор. Кметы стали оживленно переговариваться, кто-то затянул песню, и лодья летела вперед, как на крыльях. Улад поддался общему настроению и тоже стал насвистывать песенку, которую когда-то слыхал от братана Войчи. Песня была очень смешной и рассказывала про какого-то Брешика, который умудрялся влипать в неприятности на каждом шагу. Слова подзабылись, а напев Улад запомнил, и сейчас старательно насвистывал его, пока не вспомнил, что на лодье свистеть не сcтоит - примета плохая. Он сразу же принял серьезный вид и направился к брату.

Сварг стоял у мачты возле свернутого Кеева Стяга и что-то объяснял сигнальщику. Тот кивнул, кошкой взлетел на мачту и замахал разноцветными лентами. Сварг повернулся к старшему кмету отдал короткий приказ, и лишь затем улыбнулся младшему брату. Но улыбка не обманула, Улад понял - брат чем-то озабочен.

- Подождем, - пояснил тот. - Нетвор должен был зажечь сигнальный костер - знаешь, с черным дымом...

Младший кивнул. Способ хорошо известный: разжигаешь костер, кидаешь туда зеленые ветки, еще лучше - хвою...

- И Кобник предупреждал...

Улада передернуло - опять этот бродяга!

- Я б его и не слушал, - понял брат, - но уж больно у него все складно получается. Сон он видел. И закат вчера был, как и тогда - красный...

Ответить было нечего, и Улад стал смотреть на близкий берег. Лодьи замедлили ход, и только одна - передовая - на веслах спешила к Плесу. Внезапно Сварг, тоже не отводивший взгляда от белых скал, негромко помянул Косматого.

- Что? - не понял младший.

- Птицы, братишка, - еле слышно процедил сквозь зубы Сварг, - птицы, карань их!..

Еще ничего не понимая, Улад вновь бросил взгляд на широкую песчаную косу, на ярко-белые в лучах полуденного солнца меловые утесы. Да, птицы. Вон их сколько! Но что тут такого? Над рекой всегда много птиц! Даже над их лодьей, не отставая, кружит целый десяток... Тут лодка сделаkа небольшой поворот, обходя мель, и Улзд заметил на берегу что-то большое, черное, затем еще...

- Лодьи... - брат тоже увидел. - Наши...

Между тем передовой отряд уже высаживался. И почти сразу же неистово замахал разноцветными лентами сигнальщик. Улад, все еще не понимая, глядел на пустой берег, на брошенные лодьи, но сердце уже чуяло - беда.

...Трупы лежали у подножия скалы. Здесь были все - двадцать кметов Нетвора и более сотни молодых парней, тех, кого он смог привести с полночи. Доспехи были сняты, оружие забрано, со многих содрали даже рубахи. Почти все погибли в бою - об этом говорили страшные раны, покрытые запекшейся кровью. Но кое-кому повезло меньше. Более десятка не избежало плена, чтобы погибнуть не так быстро - без рук, без ног, истекая кровью у мертвых тел своих товарищей. Труп Нетвора, старшего кмета, был распят на двух вкопанных в землю бревнах лицом в сторону Савмата.

Живые молчали - говорить было не о чем. Они опоздали. Но может и хорошо, что опоздали, иначе лежать им всем тут же, на белом песке. И черные птицы так же клевали бы их трупы...

Сварг тоже молчал, стоя возле тела Нетвора. Худощавое лицо оставалось недвижным, глаза смотрели холодно и сурово. Наконец он приказал снять тело старшего кмета и готовиться к похоронам. Десяток воинов были посланы осмотреть лес - может, там прячутся уцелевшие. Но в лесу были тоже трупы - они висели на деревьях, а двоих, как и Нетвора, прибили железными гвоздями к стволам старых дубов. Врагов тоже не было, они ушли, растворившись в лесном море.

Улад, не выдержав, ушел к берегу. Здесь было дышать свежим воздухом, не пропитанным смрадом гниющих тел, не видеть пустые глазницы, открытые черные рты, словно зовущие на помощь... Что же теперь? Ведь брат расчитывал на Нетвора! И если враги сумели уничтожить отряд, то что будет со всем войском? Ведь их не намного больше! Мать Болот! Неужели она всесильна!

- Кей! Тебя зовет Кей Сварг!

Голос кмета, незаметно подошедшего сзади, заставил взрогнуть. Да, надо идти. Ведь он, Улад, командир...

Сварга он нашел возле лесной опушки. С ним были несколько старших кметов, Антомир в своей нелепой шубе, вездесущий Кобник и еще кто-то. Этот кто-то стоял, поддерживаемый двумя воинами, и Улад вначале принял его за дряхлого старца. Но что у него с лицом? И рука...

...Лицо человека было белым как снег, и столь же белы были его волосы. Но они побелели не от старости - парню, похоже, не исполнилось еще и двадцати. И на этом белом лице страшно чернели пустые глазницы - глаза были выжжены. Правую руку отрубили по локоть, и культя запеклась темной смолой, Улад понял - палачи не хотели, чтобы парень истек кровью. Он был нужен живым.

- Говори... - выдохнул Сварг, кусая губы. - Говори, воин. Я - Кей...

- Я узнал тебя, Кей Сварг, - слова звучали спокойно и отчужденно, словно говорил мертвец. - Узнал по голосу. Они не убили меня, чтобы я мог передать тебе их волю. Они даже оставили хлеба... С тобой ли твой брат?

- Да! - поспешно выговорил Улад. - Я здесь!

- Тогда мои слова для вас обоих...

- Подожди! - Сварг нетерплеиво дернул рукой, но понял, что его не увидят, и повторил:

- Подожди! Расскажи, как все было. Подробно. Улад видел, что брат еле сдерживается. Он и сам не мог просто так стоять на месте и слушать о том, как погибли их товарищи. Но что делать? Они пришли слишком поздно. Слишком поздно, чтобы помочь - и чтобы отомстить. Оставалось одно - не подавать виду, сохранять достоинство Кея, который должен оставаться Кеем всегда...

- Они напали со всех сторон, - голос слепого оставался таким же спокойным и мертвым, - из леса, с реки и даже с вершины скалы. Их было много - очень много...

- Оружие? - перебил Сварг, - Как они вооружены?

- Мечей почти не было, - парень на миг задумался. - Да, меч я видел только у самой Велги...

Братья невольно переглянулись. Велга! Опять она!

- ...Копья, обожженные на огне, дубины и топоры. И лучники - много лучников. Доспехов почти ни на ком не было, даже щитов мало, но сражались они, как будто их вел сам Косматый. Наш строй они прорвали сразу, Нетвор погиб, а остальных прижали к скале...

- - Погоди! - Сварг дернул плечом и поморщился. - Ты - кмет. Ты знаешь, что такое война. Скажи, в чем их сила? Только в численности?

На белом лице что-то дрогнуло. - Нет, Кей! Даже будь их в два раза больше, они не взяли бы нас так легко. Они нападали как безумцы, но почти не несли потерь. Наши стрелы словно растворялись в воздухе...

Братья вновь переглянулись.

- ...И - страх. Непонятный страх. Как только они приближались, мы чувствовали ужас, словно нас атаковали навы... Впереди... Да, впереди их строя было что-то... Как облако - золотистое. Именно там была Велга...

Упад растерянно поглядел на брата. Верить? Еще недавно он бы посмеялся над этим, но сейчас было не до смеха...

- Велга... - задумчиво повторил старший брат, - Какая она?

- Очень красивая. На ней белое платье без украшений, только на голове серебряный обруч. И еще - меч. Она носит его без ножен, в руке. Когда меня взяли в плен, то она приказала подвести меня поближе. Я видел ее глаза...

Парень замолчал, и даже Сварг не решился торопить его.

- Она сказала... Она сказала, что все пленные умрут - так же, как умирают те, кто попадает к нам. А мне отрубят руку, которой я держал меч, и выжгут глаза, чтобы я не видел, куда они уйдут. И я должен буду дождаться Кеев и передать ее слова...

И вновь наступило молчание. Кметы старались не смотеть на изуродованное лицо их товарища. Антомир отошел в сторону, лишь Сварг по-прежнему стоял неподвижно, и взгляд его был спокоен и суров. Улад вспомнил о Кобнике, оглянулся, но странного человечишки нигде не было.

- Велга велела передать... Мира не будет, пока последний сполот не уйдет с их земли. Но Мать болот не хочет лишней крови. То, что осталось от войска Кеев, обречено. И вниз, и вверх по реке вас ждет смерть.

Улад похолодел, поскольку понял: это - правда. Их всех ждет гибель среди

проклятых лесов...

- Поэтому войско Кеев Сварга и Улада должно оставаться здесь. Пусть плачут над телами своих друзей. Через два дня сюда прибудет лодка. В эту лодку сядет один из Кеев - все равно, кто. Его отвезут к Велге и там он заключит мир. Условие одно - земля волотичей свободна. Тех, кто служил сполотам, пощадят... Здесь ли Антомир?

- Д-да... - тихо отозвался дедич. - Я здесь...

- Велга велела передать, что твоя семья - в ее руках. Ты можешь вернуться и вновь править своими землями. Твое добро ты получишь назад. Мать Болот простит тебя.

Старик ничего не ответил, лишь сильнее запахнул свою нелепую шубу.

- Еще Велга сказала, что тому, кто поедет г ней, ничего не грозит. Мать Болот чтит священный обычай посольства. Чем бы ни кончилась поездка, Кей вернется живым и невредимым туда, откуда прибыл. Пока будут вестись переговоры, войны не будет. Иначе вы погибнете все - через три дня. Это все... Мне велели семь раз повторить эти слова, а затем выжгли глаза...

Парень замолчал, молчали и остальные. Наконец Сварг кивнул:

- Ты выполнил спой долг, кмет. мы сделаем для тебя все, что . Позаботьтесь о нем...

Воины увели слепого. Кей подозвал одного из старших кметов и шепотом отдал какое-то распоряжение, а затем повернулся к брату.

- Пойдем.

Они вышли на берег и долго стояли, глядя на медленные воды реки. Внезапно Сварг рассмеялся. Улад чуть не отшатнулся, настолько неожиданным и неуместным был этот смех.

- Испугался, братишка?

- Я... - больше сказать было нечего.

- Ничего! У Кеев крепкий хребет, Улад! Мы живы, так что не бойся - не пропадем. Она все-таки дура...

- Кто? - поразился младший. - Волга?

- Велга. Или сама Золотая Баба - Косматый их разберет! Мы же у нее в руках, а она дает нам несколько дней сроку! Нет, такого врага нужно бить! И такого врага бить, братишка! Только дурак начинает переговоры, когда стоит лишь ударить - и победа у тебя в руках!

Уверенность брата заразила, но Улад помнил то, что рассказал несчастный парень.

- Как думаешь, Сварг, он говорил правду?

- О золотом свечении? - старший пожал плечами. - Теперь я готов поверить и этому. Но я позаботился, чтобы кметы ничего не узнали. А как она с Антомиром ловко придумала, а?

Младший вновь не понял, и Сварг, усмехнувшись, пояснил:

- Пока Антомир с нами, есть надежда. У него много сторонников. Сейчас они молчат, но в подходящий момент он может выставить целое войско. Велга это, конечно, понимает, поэтому и дала приглашение. Теперь, по ее мнению, мы перестанем верить старику.

- А мы... - осторожно начал Улад.

- Нет. Антомир не изменит - слишком завяз. Придумано ловко, но все же не очень. Главное - нам дали время. Через три дня сюда подойдет тысяча ополченцев с полдня.

Улад изумленно взглянул на брата, тот подмигнул:

- То-то! Об этом знал лишь я, теперь знаешь ты. Велга обещала через два дня прислать лодку. Если мы откажемся ехать, то на следующий день нас сотрут в порошок.

- Нужно выгадать пару дней.

- Хорошо бы дня четыре - для верности. Теперь ясно, братишка?

Улад кивнул, и тут только до него дошло:

- Значит кто-то... Значит я... должен ехать? Брат крепко обнял его за плечи:

- Придется.

Вначале накатил страх. Он захлестнул с головой, словно речная волна. Но затем страх куда-то исчез, и Улад ощутил гордость. Да, он должен! Он - Кей! Брату нужно несколько дней для победы - значит он, Улад, обязан добыть эту передышку. Любой ценой...

Сварг говорил что-то о древних обычаях, защищающих послов, о том, что Велге невыгодно причинять вред кому-то из Кеев - ведь она рассчитывает на мир, но Улад не слушал. Он был уже там, где-то среди страшного леса, где его ждет та, что продала душу проклятой Матери Болот...

 

И снова вокруг была река, но на этот раз темная, почти черная вода журчала совсем рядом. Борта лодки были низкими - опусти руку, черпай и пей вволю. Сидеть приходилось прямо на неровном дне. Было жестко и очень сыро, не спасал даже теплый плащ, и Улад много раз вспоминал Антомира с его шубой. Сейчас он не отказался бы и от шубы. Гребли по очереди - сначала Улад, после - его спутник, невысокий худощавый паренек в длинной, почти до колен, рубашке. Впрочем, грести приходилось не часто, лодка плыла по течению, и весла требовались только когда ее сносило с курса. Конечно, без паруса двигались небыстро, да и ночевать приходилось на берегу, но молодой Кей не спешил. Более того, каждая задержка радовала. Еще минута, еще час, выигранные у Матери Болот. Скоро к брату придут подкрепления, но понадобится день-два, чтобы привести войско в порядок. Значит, все идет верно, все правильно...

Лодка приплыла, как и было обещано, на третий день. Улад ожидал, что Велга пришлет лодью. полную мрачных головорезов с топорами и обожженными на огне кольями. Но лодка оказалась совсем маленькой, челнок, а не лодка, и приплыл в ней только один - тот самый паренек. Его привели к Сваргу, и посланец Волги коротко повторил ее условия. Сварг невозмутимо выслушал и спокойно, словно речь шла о делах обычных, сообщил, что к Велге отправится Кей Улад, младший сын Светлого. Паренек кивнул и пошел обратно к лодке, даже не пожелав пообедать.

К этому времени все было уже оговорено. Сварг несколько раз повторил главное - слушать, а не говорить. Мятежники обычно любят болтать, и Улад должен стать благодарным слушателем. Итак, слушать и запоминать. На все предложения отвечать только одно - передам брату. И-не спорить. Небезопасно, да и бесполезно. Переубеждать мятежников будет войско Кеев.

Уже перед самым отъездом брат дал два совета. Первое - разговорить проводника. Но разговорить хитро. Мальчишке, конечно, велели молчать. Что ж, пусть Улад тоже молчит - час, полдня, день. Дорога длинная, паренек не выдержит - заговорит. А тут уж не зевать. И второе - главное. Надо найти какую-то слабину у Велги. Что-то должно быть! Она - человек, а человека запутать, напугать, обмануть. Но - только найти. Самому Уладу ничего делать нельзя. Ничего! Только слушать...

"Ты мне нужен живым!" - вновь вспомнились слова брата, сказанные на прощанье. Живым... Почему-то Улад не боялся за себя. Древний обычай охранял послов, к тому же когда тебе восемнадцать, то о смерти никогда не думаешь всерьез.

Советы брата Улад запомнил, но поначалу ничего поделать не смог. Мальчишка молчал - и час, и день, и второй день. Улад тоже не пытался заговорить, ему даже понравилось - это немного походило на игру. Но второй день подходил к концу, уже начинало темнеть, а ни одного слова сказано не было.

Что-то сдавило шею, рука скользнула за ворот и нащупала тяжелые холодные кольца. Цепь! Ду-рацкая цепь с не менее дурацким камнем, каким-то мутным, бесцветным. Улад ни за что не надел бы такое, но пришлось. И виноват оказался не то иной, как Кобник.

Он подошел к Уладу за день до приезда лодки и начал что-то быстро говорить, пришепетывая и глотая слова. Ко всему еще он говорил на наречии волотичей, и молодой Кей понимал лишь с пятого на десятое. А Кобник твердил что-то о старой могиле, которую он два дня искал в лесу, о том, что он сразу понял, зачем мятежники оставили изуродованного пленника, что в могиле, которую он, наконец, отыскал, был похоронен не простой кмет и даже не дедич. В конце концов странный человечишка сунул Уладу эту цепь с мутным белесым камнем и попросил надеть, когда придется ехать к Велге. Улад пожал плечами и даже не стал отвечать, но через час его позвал брат и велел цепь взять, надеть и с нею до возвращения не расставаться. Спорить не приходилось, но странное украшение вызывало гадливость и даже оторопь. В подобные обереги Улад не верил. Ведь еще совсем недавно цепь лежала на чьих-то развалившихся костях! Жаль, что брат так доверяет этому бродяге-Кобнику... - А какие мечи лучше - франкские или которые у саксов?

Вопрос прозвучал настолько неожиданно, что Уладу понадобилось лишнее мгновенье, чтобы сообразить, кто спрашивает. Но ошибки не было, паренек наконец-то заговорил. Наверное, бедняге тоже тяжко было играть в молчанку.

- Франкские, - молодой Кей попытался ответить таким тоном, словно они провели все это

время в непринуждённой беседе. - Длиннее, и сталь получше.

- Вот и я говорю... - последовал тяжелый вздох. - А наши все: скрамасаксы, мол, удобнее...

По руке, мол...

Улад с интересом покосился на своего спутника. Выходит, у волотичей знают, что такое скрамасаксы!

- А они удобнее - для тех, кто первый раз меч в руки берет. Франкский меч - он обучения требует...

- Вот и я говорю! - паренек даже разволновался, - Учиться нужно! А они... Мол, раз Велга с нами, то и учиться не надо. Мать Болот сама меч направит... А у вас мечи делают?

- Делают, - с самым серьезным видом кивнул Кей- - В Савмате делают. Людота Коваль, например. Только мечи так себе. Железо наше, болотное...

Паренек слушал, открыв рот, и Улад вдруг подумал, что его, похоже, тоже постарались разговорить. Наверное, этот серьезный не по годам мальчишка решил, что выведал у самого Кея страшную военную тайну. Ну и пусть! Зато будет что рассказать брату. Оказывается, мечи у волотичей есть, но обучаться по-настоящему они не хотят. А это уже любопытно...

- Ты, Кей, наверное, с самого детства всякому оружию учился! - с завистью вздохнул парнишка. Улад не без гордости подтвердил и это.

- Меня б кто-нибудь научил...

- Война кончится, приходи, - невольно усмехнулся молодой Кей. - Мы тебя самому Хальгу Лодыжке отдадим. Он всему научит...

- А война кончится?

По тому, как это было спрошено, Улад вдруг понял, что пареньку уже успела надоесть эта бойня. И, наверное, не ему одному. Вот, значит, как!

- Приплывем - узнаем, - молодой Кей постарался ответить как глубокомысленнее, как и полагается человеку государственному. Но душу невольно царапнуло - нет, не кончится! И этот паренек может не дожить. Он, тысячи других, да и сам Улад тоже...

- А мы приплыли, - проводник улыбнулся, впервые за эти два дня. - Нам сюда.

Челнок повернул к берегу, и Улад заставил себя забыть обо всем, кроме главного. Вот значит, где нора этой болотной змеи! Ну, держись, Кей!

Лодку вытащили на берег, и паренек кивнул в сторону узкой тропы, уходящей в лес. Улад ждал, что их встретит охрана, у него отберут меч, может даже завяжут глаза, но тропа была пуста, и даже сопровождающий отстал, словно не желая мешать. Ранние сумерки уже окутывали лес, и на какой-то миг Уладу стало не по себе. Но он тут же успокоился. Нет, все будет в порядке. Посла не тронут. ведь они надеются на мир!

Тропа вела прямо, затем внезапно сделала резкий поворот, и в глаза ударил свет небольшого костра. Улад вышел на поляну и удивленно оглянулся. Пусто! Костер, рядом какой-то котелок, не иначе с кашей, цветное покрывало, брошенное прямо на землю...

- Здравствуй, Кей Улад!

Голос прозвучал откуда-то сбоку. Улад заставил себя сдержаться и повернулся медленно, словно нехотя. Рядом с ним стояла высокая девушка в простом белом платье. В густых светлых волосах светился тонкий серебряный обруч.

- Я - Велга. Ты голоден?

- Н-нет... - проклятый язык вновь не слушался, и Улад постарался выговорить как четче:

- Я не голоден... Чолом, Велга!

 

Глава третья

Змеева Пустыня

 

Мостик был деревянным. Точнее, мостиком это назвать было лишь с большой натяжкой, и Войча не без опаски ступил на скрипящие доски.

- Дяденька, не надо! Не ходи!

Войчемир удивленно оглянулся. Ула - Страшилка - спряталась за широкий круп Басаврюка и явно не собиралась идти дальше.

- Опыр там! Не ходи, дяденька! Нельзя туда! Войча вопросительно поглядел на Ужика, но тот смотрел куда-то в сторону. Рядом с ним стоял Ложок, и вид у огрского коня был столь же невозмутимый - не иначе у Ужика научился.

- Хитрый он, дяденька! Он и днем напасть может!..

То, что справиться с "опыром" будет нелегко, Войча уже понял. С самого утра, пока они шли к деревне, он пытался расспросить Улу. Девчушка знала мало, но и этого хватило, чтобы понять - дело предстоит непростое.

Оказывается, лесовики сразу же сообразили, откуда грозит беда, и после первой же смерти толпой пошли на погост, дабы выкопать упыря, отрезать ему голову и торжественно сжечь. Но могила оказалась пуста - чудище спряталось, унеся даже Гроб. Очевидно, "опыр" присмотрел себе нору где-то в чаще леса и оттуда нападал на село. Эту нору искали, упыря пытались выследить, но тот оказался хитрее.

- Так... - Войча нахмурился - Ужик, как думаешь?

- Сходим.

Сказано это было обычным равнодушным тоном, но Войчемир сразу же почувствовал себя увереннее.

- Ой, дяденька, не слушай его! Не слушай! Войча с интересом покосился на Страшилку. Он уже заметил - ее отношения с Ужиком явно не сложились. Точнее, отношений никаких и не было. Девчушка старалась не замечать недомерка, а тот платил ей полной взаимностью. Ула даже отказалась сесть на Ложка и всю дорогу прошла, точнее пробежала впрыприжку, рядом с Войчей, восседавшим на Басаврюке.

Войчемир почесал затылок и отвел Ужика в сторону.

- Чего думаешь? Опасно?

В ответ недотепа вновь, в который уже раз, пожал своими хилыми плечами.

- Ты плечиками-то не двигай! - озлился Войча. - Ты понятными словами отвечай. Опасно?

- Ночью будет опаснее.

- Ага...

План уже сложился, и отважный альбир решил что настала пора действовать.

- Вот чего, Ула! - проговорил он тоном, не терпящим возражений. - Бери коней, возвращайся по дороге. Там поляна будет, там и жди. И носа не высовывай, пока мы не вернемся. Ясно?

- Дяденька! Я боюсь...

Но Войча был уже в том настроении, когда с ним лучше не спорить. Он рыкнул на Страшилку, да так, что сам Хальг Лодыжка позавидовал бы, после чего сунул ей в грязную ручонку повод Басаврюка и подтолкнул коленом пониже спины. Девчушка взвизгнула и резво побежала по тропе. Ложок удивленно повернул голову, подумал и не спеша затрусил следом.

- Вот так! - собственная решительность прибавила настроения. - Ну, пошли, что ли?

Село оказалось совсем маленьким - на четыре дома. Три совсем небольшие и один покрупнее, окруженный тыном. В нем, очевидно, и жил дедич. Но теперь и на дворе, и в самом доме не было ни души. Высокая трава пробилась сквозь доски пола, крыша зияла промытыми дождем дырами, в сараях тоже ничего не осталось, лишь в одном из них на земляном полу лежал конский скелет.

- - Значит так... - Войча присел на ступеньку высокого крыльца и открыл военный совет. - Чего делать будем?

Ответа он не ждал, да его и не последовало. Ужик даже плечами не пожал.

- А вот чего делать будем. Останемся тут до ночи и подождем. Ежели опыр этот придет, то мы его и прибьем. А убежит - проследим до норы и там прикончим.

Честно говоря, замысел был не из самых удачных, но ничего иного в голову не приходило. Опасно конечно, но Войча твердо надеялся на свой меч, да и на саблю. Не сладить упырю с Кеевым адьбиром!

Войчемир оставил бесполезного Ужика на крыльце, а сам принялся оглядывать дом. Осмотром он остался доволен - окна находились высоко рамы и ставни казались прочными. Значит, зайти будет только через дверь. А иного и не требовалось.

Лишний раз проверив рамы, Войча оглянулся в поисках Ужика, и тут заметил, что недомерок возится с какой-то железякой, не иначе подобранной в одном из сараев. Подойдя поближе, Войчемир хмыкнул:

- Капкан! А действует?

Ужик сунул в стальную пасть какую-то деревяшку. Клац! Зубастые челюсти сомкнулись, разнеся дерево в мелкую щепу.

- Ага! - вдохновился Войча. - А чего? Поставим прямо у крыльца. Опыр сюда, а его - раз! Как думаешь, вырвется?

- Вырвется.

- М-да... - рука вновь полезла чесать стриженый затылок. - Все одно, поставим! Хоть услышим...

Капкан поставили, забросав его травой. Войча, как мог, укрепил дверь, лишний раз оглядел дом, а заодно - и остальные постройки. Но там царило еще большее запустение. Исчезли даже вещи, а в одном из домишек поселились лисы.

Войча без особого интереса заглянул в последний из домишек - небольшой, вросший в землю по самые окошки. Тусклый свет падал на опрокинутую деревянную лавку, за которой что-то белело. Войчемир подошел ближе и покачал головой - скелет. Обрывки бус и браслет из грубого синего стекла говорили о том, что здесь погибла женщина. Войча вздохнул и хотел уже уходить, как вдруг заметил в углу какой-то странный предмет. Он подошел ближе. Колыбель... Обычная деревянная колыбель, какую встретить в любом доме. Она не была пустой - в деревянной люльке лежало что-то странное, похожее в полутьме на стружку. Войчемир наклонился и почувствовал, как по спине пробегают непрощенные мурашки. Кости - все, что осталось от того, кто лежал в этой колыбели...

Войча не помнил, сколько простоял в доме, ставшем могилой. Надо было уходить, заняться делом, но Войчемир не мог оторвать взгляда от детских останков. Он был воином, он знал, что на войне гибнут не только взрослые мужчины, но такое приходилось видеть впервые. И ведь погибло дите невинное не из-за огров и даже не из-за еси белоглазой! Какой-то "опыр", нежить, мертвяк паскудный! И Войча понял, что был трижды прав, решив идти через мертвую деревню. Конечно, возле бабкиной избушки он больше думал, как бы перед Ужиком не сплоховать да удальство альбир-ское потешить. А выходит, не в удальстве вовсе дело. Прав Ужик, нечего по кустам прятаться да кругами ходить! Поганый мертвяк село извел, значит, теперь в другое село пойдет! Ну, нет! Не выйдет!

Ужик появился незаметно, молча склонился над колыбелью, покачал головой и осторожно потянул Войчу наружу. Тот не сопротивлялся. Почему-то вспомнилось Ужиково "Убьем!". Наверное, парень навидался такого, вот и рассудил верно. А что молчит и слова в час по одному цедит, так видать, характер у него спокойный. А может, и не спокойный, просто Ужик боль внутри держит, делиться не хочет.

Между тем, начинало темнеть, и Войча, решив не искушать судьбу, дал команду возвращаться в дом. Закрыв дверь на тяжелый засов, Войчемир положил поблизости заранее приготовленную кучу сосновых лучин, снял с пояса меч, саблю и решил, что готов. Оставалось ждать. Ночь пришла быстро. За окнами зашелестел) ветер, из близкого леса донеслось уханье филина, ) а старый дом наполнился скрипом рассохшегося дерева. Стало холодно - и неуютно. Войча то и дело поглядывал на Ужика, но тот сидел молча, чуть прикрыв глаза, словно собирался спать. Это Войче совсем не понравилось, и он поинтересовался, не думает ли недомерок проспать всю ночь, оставив его одного наедине с "опыром". Ужик покачал головой, но Войчемира это ничуть не успокоило.

- Ты вот чего, - решил он, - расскажи про вас, про рахманов.

Но Ужик лишь развел руками, изобразив полное неведение. - Ну да, - вздохнул Войча, - сейчас скажешь, что только лягушек ловил!

Недоросток покорно кивнул, соглашаясь. Войчемир махнул рукой и прислушался. Нет, пока ничего подозрительного. Ветер шумит, филин ухает., .

- Ужик! Ну давай поговорим! Заснем ведь!

- - А ты спой...

Войча только моргнул, но затем мысль ему неожиданно понравилась. Пусть "опыр" слышит! Недаром поют перед боем, песня - как вызов.

- Годится! - решил он. - Только петь вместе будем.

- Про медведей?

Оказывается, Ужик не забыл песню про незадачливого охотника. Но Бойче она уже надоела.

- Нет, давай другую. Тоже про охотника. Мы все в Ольмине пели. Она строевая - громкая, не заснем. Только надо зверей вспомнить...

Войча сосредоточился и принялся загибать пальцы: медведь, мышь, тур, рысь, заяц... Кажется, вспомнил.

- Значит так, - распорядился он, - я начинаю, ты подпеваешь. А припев вместе, и погромче.

- Да я петь-то не очень... - вновь развел руками Ужик, но Войчу это только развеселило:

- Так и я - не очень. В строевой что главное? Рот на ширину ножен - и реви, как Идрик-Зверь. Значит так... Песня... И тут Войчу осенило. Если заменить имя.. - ...Про храброго Ужика. Недомерок широко раскрыл глаза, а Войче стало совсем весело. Вообще-то в песне говорилось о храбром Брешике, но уж больно хорошо выходило. Войчемир прокашлялся и грянул:

 

Ох, пошел наш храбрый Ужик Да за медведем чернобрюхим. Раз во первый повстречал он Мышь черноголовую.

"Дико диво!" - закричал и... Храбрый Ужик убежал.

- А теперь про мышь, - распорядился Войчемир и запел следующий куплет:

Ох, пошел наш храбрый Ужик Да за мышью черноголовой. Во второй раз повстречал он Тура чернорогого...

Привев пели уже вместе, причем Войча заметил, что Ужик тоже вроде как повеселел. Это обрадовало - парень, видать, не из обидчивых.

Следом спели про рысь черноногую, зайца чернобокого, Змея черномордого, затем про коня, про козла, про кочета и даже про волка черноухого (еще в Ольмине Войча поражался - что за зверь такой?). И, наконец, подошли к самому главному:

Ох, как пошел наш храбрый Ужик Да за волком черноухим. Раз в остатний повстречал он Деву черноглазую.

Ужик не выдержал и засмеялся, Войча - тоже, и припев пропели, давясь от хохота:

"Дико диво!" - закричал и-ичн - Храбрый Ужик убежал!

- А ну, еще раз! - - предложил довольный Войча, и припев повторили с неменьшим успехом. Разошедшийся Войчемир хотел запеть все сначала, но внезапно почувствовал, как рука Ужика сдавила его кисть.

- Чего? - не понял он в первый миг, но затем быстро оглянулся - и до него дошло.

- Продолжай говорить! - послышался тихий шепот. Войча кивнул, схватил меч и, став поближе к двери, начал пороть какую-то чушь про Ольмин о том, как Хальг Лодыжка однажды выпил целый кувшин румского вина, а потом всю ночь гонял по двору очумелых кметов, про то, какие уродины ольминские девки, особенно которые из еси... Между тем слух уже работал, и сознание привычно отмечало: ветер, скрип старых досок в доме, уханье филина, будь он проклят, и... шаги, еле слышные, глухие, совсем близко.

"Подманили!" - на миг он почувствовал злое веселье, но тут же одернул себя. Это кто еще кого подманил! Не спеши, альбир, ох не спеши...

Заскрипело крыльцо. Войча расслабил кисть и помотал ею в воздухе, затем покрепче сжал рукоять меча и отступил на шаг, чтобы его не заметили с порога. Если сейчас рухнет дверь... Но тот, кто был уже так близко, не спешил. Войче показалось, что он слышит хриплое, булькающее дыхание, но может, это просто шумело в ушах. И вот снова скрип - шаги удалялись. Ночной гость уходил.

Войчемир еле удержался, чтобы не выскочить следом. Нет, на такое его не взять! Старый прием: я убегаю, а ты - догоняй! Ждать, ждать...

И снова шаги. Гость не ушел, он просто спустился вниз и теперь бродил возле дома. Окна? Войча оглянулся. Нет, если что, они услышат. Что бы сделал он, Войчемир, на месте этого "опыра"?

Ясное дело - не лез бы в дом, а попытался выманить. Ну, попытайся...

И вдруг тишину разорвал громкий лязг, а затем рой - долгий, тоскливый, похожий на волчий. Войчемир даже присел от неожиданности, но тут же хлопнул себя по бестолковой голове. Капкан! Сработало!

- Войчемир! - Ужик бросился вперед, но Войча уже отодвигал засов. Попался, душегуб! Ну, я тебя...

На крыльце он остановился, пытаясь осмотреться. К счастью. Луна уже взошла, и Войча сразу же увидел ночного гостя. Нет, сначала он увидел капкан - сломанный, чуть ли не скрученный в кольцо. Вырвался! Но думать об этом было поздно - Огромный темный силуэт был уже рядом. Войча выхватил саблю - меч был давно в руке - и засмеялся. Он знал - смех как ничто другое выводит врага из себя. И тут тот, кто пришел за ними, сделал шаг вперед. Лунный свет упал на лицо - нет, на личину, - и Войча на миг окаменел. Желтоватая кожа туго обтягивала череп, резкие складки рассекли щеки, черные пятна легли под глазами. Мертвец! Но глаза - застывшие, недвижные, горели красным огнем, а толстые, налитые кровью губы кривились жуткой гримасой. И руки - огромные, волосатые, с длинными желтыми когтями...

Первый удар Войча пропустил. Он лишь почувствовал, как что-то обрушилось на правую руку, а в следующий миг с удивлением понял, что меч лежит на земле. Раздумывать над этим не было времени. Сабля! Войча сделал резкий выпад и вдруг увидел, что проклятый "опыр" схватил саблю за лезвие. Короткий сухой треск - и в руке у Войчи остался лишь эфес с жалким обломком клинка. Войчемир попытался отскочить, но упырь оказался проворнее. Рука с зажатым в ней обломком сабли метнулась вперед, и левое плечо словно окатили кипятком. Войчемир упал, перекатился и вскочил, успев подхватить с земли меч. Оставалось размахнуться...

Но рубить было некого. Тот, кто пришел за ними, исчез. Войча сделал несколько неверных шагов, чувствуя, как подкашиваются ноги, затем зажал рану на плече ладонью и опустился в высокую мягкую траву

- Эх, Зайча, голова - два уха!

Голос Ужика прозвучал откуда-то издалека. Войчемир почувствовал, как его поднимают и волокут на крыльцо. Он еще слабо удивился, кто это смог его поднять, не Ужик же в самом деле! Затем чьи-то руки разорвали рубашку на плече...

- Перетянуть... чем-то... - пробормотал Войча, запоздало соображая, что проклятый упырь подранил его крепко, и бедолага-Ужик остается без присмотра.

- Лежи, лежи... - Ужик между тем что-то делал с его плечом, но что именно, Войчемир сообразить уже не смог. Накатила слабость, затем в глазах замелькали разноцветные огоньки, и все покрыла тьма...

- Вставай, уже утро!

Войча дернулся, привстал и открыл глаза. Да, уже утро. Яркие солнечные лучи пробивались сквозь ставни, сквозь рассохшиеся доски двери, и мертвый дом теперь выглядел совсем по-другому: уютно и даже весело. Ужик сидел у стола, а на столе красовались четыре жареные рыбины.

- Лопай! Тебе нужно, - недомерок кивнул на рыб. Войча послушно встал, направился к столу и туг только вспомнил - ночь, страшная мертвая личина, поломанная сабля... Плечо! Он же ранен! Рука полезла к ране, но вместо повязки Войча почувствовал что-то странное. Еще не веря, он шагнул к свету...

- Матушка Сва! Как же...

Повязки не было. Не было и раны, даже шрама не осталось - лишь розовая полоска на том месте, куда его ударил "опыр",

- Матушка Сва.., - повторил Войчемир, после чего сел на лавку и, ни о чем не думая, занялся рыбами. По крайней мере, с рыбами все ясно. Недомерок наловил их своим дурацким крючком... Интересно все же, когда? Ночью?

- Ужик... - растерянно проговорил Войча и умолк. На большее его не хватило.

- Ешь, ешь! - подбодрил недомерок. - Сейчас за упырем пойдем!

- Упырем! - Войча вскочил, но тут же вновь опустился на скамью. - А он... Не возвращался?

Ужик ничего не ответил, и Войчемир принялся вновь вспоминать. Эх, таки подловили его! Как желторотика подловили! Но откуда было знать, что "опыр" руками за клинок хватается! Стоп! Кто же его, болвана раненого, в дом притащил? И что с раной? Ведь так не бывает...

Но тут же Войча понял: бывает. И на все его вопросы ответ очень простой. Вот он, ответ, сидит, Даже в его сторону не смотрит!

- Ужик, ты... В общем, я...

- Да ладно' - Ужик даже поморщился. - В следующий раз из дому не выскакивай!

- Ну... - Войча задумался, - А как же его, опыра этого, достать? Ведь спрятался он, поди теперь найди! Собаку бы по следу пустить, да откуда тут собака?

- Эх, Зайча, Зайча... - Ужик лишь головой покачал. - Капкан-то зачем ставили?

- Капкан? Но ведь опыр вырвался! И тут Войчу осенило:

- Так у него же нога пробита! Кровь! И рукой он за саблю взялся! Мы же его по крови найдем!

Ужик никак не реагировал, и Войчемир почувствовал себя последним дураком.

- А ты тоже хорош, Урс! Объяснил бы все сразу! Ишь, умный!

Но ругаться сразу же расхотелось. Да, недомерок оказался кругом прав. И главное - плечо. Выходит, он не только лягушек у Патара ловил? И тут Войча сообразил, что вновь забыл поблагодарить своего странного спутника. Но слова не шли. Похоже, Ужик вовсе и не ждал благодарности...

Кровавый след начинался сразу же за порогом, Крови было много - как будто истекал кровью целый бык. Затем пятна стали меньше и реже, но все равно след был явный и вел он прямиком в лес.

Шли долго. Похоже, упырь пытался кружить, сбивать со следу, но слишком велика была рана - почерневшие пятна вели дальше, дальше, и вот, наконец, глазам открылась небольшая полянка.

- Тут - кивнул Ужик, став очень серьезным. - Смотри.

Войча кивнул - посреди поляны возвышалась куча свежей земли. Ужик, заранее захвативший с собой найденную в доме лопату, немного постоял, словно к чему-то прислушиваясь, а затем вонзил лопату в землю.

- Я сам - Войча, хотя и чувствовал себя слабым после случившегося, решил не сдаваться. Все-таки он - Кеев альбир! Хватит с Ужика и вчерашнего...

Впрочем, копать почти не пришлось. Вскоре лопата глухо ударила о дерево. Гроб... Точнее, целая домовина, вырубленная из огромного ствола. Войча нахмурился, достал меч и кивнул Ужику.

Крышка поддалась легко. Войчемир подошел ближе...

...Кровь. Она была всюду - на деревянных стенках, на потемневшем кафтане с медными бляшками, на страшном мертвом лице. Теперь, при свете дня, оно уже не казалось бледным. Кожа набухла красным, ярко горели пунцовые губы, а из-под полуприкрытых век медленно проступали маленькие красные капельки. И тут веки дрогнули. Мертвые глаза взглянули прямо на Войчемира, и он невольно отшатнулся.

- Как его? Куда?

Вопрос был не слишком понятен, но Ужик сообразил.

- Сначала - в сердце. Затем - голову... Внезапно послышалось рычание - негромкое, полное бессильной ненависти. Мертвое тело дернулось, руки с желтыми когтями стали подниматься...

- Назад! - крикнул Войча, соображая, что они рано успокоились. Ужик попытался отойти, но не успел. Упырь с неожиданным проворством рванулся вперед. Миг - и огромные ручищи с кривыми желтыми когтями сомкнулись на горле. Ужик захрипел и пошатнулся.

- Ах ты! - растерянность длилась недолго самую малость. Войча подскочил и, тщательно примерившись, дабы не зацепить недомерка, всадил меч в спину "опыра". Послышался глухой рев, чудище дрогнуло, но не отпустило свою жертву. Войчемир стиснул зубы и ударил вновь. После третьего удара упырь затих. Смертельная хватка разжалась, чудовище пошатнулось и грузно рухнуло на землю. Войча перевел дух и, точно прицелившись, отсек голову. Страшные глаза медленно закрылись.

- Говорил мне Патар... - голос недомерка звучал хрипло. Ужик сидел на траве, морщась и массируя шею.

- Чтоб к опырам не лазил? - поинтересовался Войча, убедившись, что с заморышем ничего страшного не случилось.

- - Вроде... А ведь ты мне, Зайча, жизнь спас! Слова недомерка прозвучали странно. Войчемиру почудилось, что его спутник испытывает не вполне понятную благодарность, а нечто совсем иное. Ужик был удивлен, даже поражен. А вот чем - понять было сложно. Не тем же, что он, Кей Войчемир, выручил этого недомерка!

Но думать об этом было не ко времени. Огромная туша упыря лежала у разрытой могилы, и с ней следовало что-то делать.

- Хворост, - негромко подсказал Ужик. - Сожжем...

Хворост пришлось носить самому Ужику. Войча был еще слишком слаб и предпочел просто посидеть на травке. В голове слегка шумело, в висках стучала кровь, но на душе было легко. Все-таки прищучили нелюдя! Расскажешь кому - не поверят! А Ужик, Ужик-то каков! Да и сам он, Войчемир, по всем статьям - герой!

Тяжелое тело пришлось укладывать на кучу хвороста вдвоем. Войча собрался с силами и притащил целую сухую березу. Ужик собрал немного высохшего мха и достал огниво.

Горячий воздух заструился над поляной. Черный труп корчился в огне, и Бойче все казалось, что "опыр" вот-вот встанет. Несколько раз пришлось подкидывать дрова, но, наконец, все было кончено.

- Все? - с надеждой спросил Войча, но Ужик покачал головой и поманил его куда-то в лес.

...На маленькой поляне лежали трупы. Почти все уже успели обратиться в прах. Желтые черепа равнодушно скалились, а по костям деловито бегали рыжие муравьи. Объяснений не требовалось, и Войча лишь вздохнул. Скольких загубил, проклятый! И тут он заметил, что Ужик стоит возле одного из скелетов - самого маленького, почти детского..-

- Гляди..-

Вначале Войчемир ничего не понял. Белокурые волосы, лоскутья того, что было когда-то скромным платьем, нитка синих стеклянных бус... И тут Войча почувствовал, как его собственные волосы встают дыбом. Страшилка! Если бы он не видел ее еще вчера живой и здоровой... Но... Как же это?

Он опустился на корточки и покачал головой, Даже бусы такие - точь-в-точь! Разве что зубы на месте... Его передернуло, и Войча поспешил отойти в сторону.

- Ей не рассказывай, - негромко проговорил Ужик.

- А... Может, сестра... - начал Войча и только рукой махнул. Слишком много непонятного сва^ лилось на бедного парня за последние дни.

Первое, что они услыхали, вернувшись в село, был топот копыт, а затем знакомый голос:

- Дяденька! Дяденька! Вы живы!

Та, над чьим скелетом они стояли полчаса назад, как ни в чем не бывало шла по улице, ведя в поводу Басаврюка. Ложок неторопливо трусил сзади.

Оставалось принять строгий вид, что Войча и сделал:

- А кто тебе разрешил сюда приходить? Трепки захотела?

У Войчемира слова редко расходились с делом. Левое ухо Страшилки оказались крепко зажатым, после чего Войчемир выломал длинный гибкий прут.

- Ай, дяденька, не надо! Не надо, больно! Больно еще не было, но стало бы, если б Войча

не заметил, что все платье Страшилки почему-то мокрое - как и конские бока.

- Ты чего? - поразился он. - Вброд шла?

- Да... - Ула шмыгнула носом. - Мостик... Ненадежный очень... Не бейте, дяденька! Я за вас так боялась! И за себя боялась! В лесу так страшно!

В конце концов прут был выброшен за ненадобностью, и Войча заявил, что они тут же выступают. Он даже был рад, что непослушная Страшилка поспешила в село - не надо возвращаться. Значит. уходить - и поскорее.

Солнце светило ярко, лес весело шумел птичьими голосами, и дорога, а точнее широкая лесная тропа, вела прямо на полдень. Войча ехал, не оглядываясь. Его то и дело тянуло пришпорить Басаврюка, и он еле сдерживался, вовремя вспоминая об Ужике и Страшилке, которые, словно сговорившись, не желали ехать верхом. Атак хотелось поскорее оставить за спиной проклятое место, где еще тлели угли страшного костра! Слава Соколу, обошлось... Впрочем, обошлось ли? Войча то и дело косился на Страшилку, не зная, что и думать. В конце концов он решил на время забыть о желтых костях, по которым ползали проворные муравьи. Может, и вправду почудилось...

Итак, забот хватало, и Войча весь день был необыкновенно молчалив. Об Ужике и говорить нечего, из него и в обычный день слово вытянуть мудрено. Зато Ула болтала за всех троих - Вначале она попыталась подробно расспросить об "опыре", но суровый Войча расспросы пресек, сообщив лишь, что упомянутого "опыра"> больше нет и поминать его незачем. Но это Страшилку не смутило. Пристроившись рядом с теплым боком Басаврюка, она как и раньше не шла, а бежала вприпрыжку, На ходу задавая бесконечные вопросы то о том, то об этом. Причем обращалась она исключительно к Войче, словно Ужика рядом и не было.

Войчемир отвечал односложно - не до вопросов было, но к вечеру незаметно для себя разговорился. Вышло как-то так, что он рассказал странной девчушке буквально обо всем, что знал - о далеком Ольмине, о Хальге Лодыжке, о славном Кей-городе и, конечно, о своих родичах - суровом Рацимире, горячем, вспыльчивом Валадаре, о мальчишке-Уладе и милой сетренке Кледе. И, конечно, о братане Сварге, с которым сошелся особо и даже ездил к нему в далекий Коростень, что находится где-то у Косматого на куличках. Тут Бойче вспомнилось, что братан Рацимир говорил, будто у волотичей неспокойно, но он поспешил успокоить себя, а заодно и Страшилку, заверив, что Сварг живо со всем разберется, и не такой он человек, чтоб у него кто-то там бунтовал.

Трудно сказать, что из всего этого поняла Ула, но слушала она жадно, то и дело переспрашивая и не забывая восхищаться Войчемиром, то есть, конечно, "дяденькой", который "такой сильный, такой смелый", что даже "опыра угрохал". Почему именно "угрохал", а не "прикончил" или хотя бы "прибил", Войча так и не понял. Слушать такое было приятно, это тебе не Ужик, который разве что "Зайчей" обзовет! И Войчино сердце начало потихоньку таять. Всем хороша девчушка - шустрая, с пониманием, вот только страшна. Эх, Страшилочка...

А поздно вечером, когда костер уже догорал, а зануда-Ужик улегся спать, накрывшись с головой своим дурацким плащом, Ула стала рассказывать сама. Она говорила о лесе, в котором прожила всю жизнь, о глухих чащах, где по вечерам слышен тихий звук таинственной свирели, об утреннем тумане, в котором исчезают навы, о глубоких омутах, куда лучше вообще не приближаться, о лесных источниках, чья вода может подарить вечную молодость... Войча слушал как зачарованный, и ему начинало казаться, что голос у Страшилки становится каким-то иным, и вообще с ним говорит не шепелявая девчушка из мертвой деревни, а кто-то совсем другой - но тоже знакомый. Но затем Ула умолкла, и странное очарование прошло. Рядом с Бойчей по-прежнему была Страшилка, и когда ночью сквозь сон он вновь почувствовал под боком ее горячее тело, то только погладил бедняжку по голове и отодвинулся подальше.

А следующий день начался неожиданно. Тропа стала заметно шире, деревья расступились, и глазам открылась огромная поляна, скорее - целое поле, покрытое высокой травой. За полем был снова лес, но другой - - пониже, да и пореже. К тому же дорога расходилась, и не надвое, а натрое.

Пришлось сделать привал. Войчемир с надеждой поглядел на Улу, но девчушка только развела руками - не хуже самого Ужика. За свою короткую жизнь она почти не покидала родное село и этих мест совсем не знала. Итак, приходилось думать самому.

Войчемир выбрал бугор повыше и принялся изучать окрестности. Нужная дорога должна вести Прямиком на полдень, но где этот самый полдень находится, ясности не было. Еще в Ольмине Войчу учили этому хитрому искусству, и теперь самое время было вспомнить. Но, увы, ни мха, который должен расти с полуночной стороны, ни веток, что длиннее как раз со стороны полуденной, обнаружить не удалось. Точнее, и мох, и ветки имелись, но росли они как-то не в том порядке. Войчемир вспомнил, что в середине дня солнце - Небесный Всадник - находится как раз на полдне. Но наступила ли эта середина, а если нет, то когда наступит, сказать было трудно. Конечно, и не заниматься подобными сложностями, а просто ткнуть указующим перстом в одну из дорог, но случай был явно не тот. Этак вместо Акелона попасть прямиком к ограм! И хорошо, если только к ограм.

Войча спустился с бугра и хотел уже обратиться к своим спутникам с соответствующей моменту речью, но тут заметил, что недотепа-Ужик копается в своей дурацкой котомке. Это случалось нечасто, и Войча решил подождать. Тем временем Ужик извлек из котомки деревянную чашку и что-то маленькое, похожее на иголку.

- Полуночник, - сообщил он и стал смотреть куда-то в сторону.

Нельзя сказать, что эта краткость пришлась Войче по душе, но он уже привык к чудачествам своего странного спутника. Войчемир взял чашку и принялся ее разглядывать. Чашка как чашка, обычная, даже не крашеная. Вот иголка, та действительно выглядела как-то по-особому. Она была длинной, тяжелой и имела небольшой деревянный ободок, вроде колечка. Оставалось спросить недомерка, к чему вся эта ерунда, как вдруг в голове забродило что-то знакомое. Хальг Лодыжка как-то рассказывал... Точно! Где-то в Скандии есть Полночь-камень, и если рядом положить иголку, а потом эту иголку опустить в чашку...

Войча чуть не подпрыгнул от восторга, но вовремя сдержался. Нечего потакать этому наглецу! Полуночник - так полуночник, обычное дело.

Оставалось налить в чашку воды и осторожно опустить иголку. Деревянное колечко удержало ее на поверхности, и она завертелась, словно волчок, сначала в одну сторону, потом в другую. . Войча терпеливо ждал. Наконец иголка, дрогнув в последний раз, замерла, указывая на... И тут Войча сообразил, что иголка имеет два конца! Пришлось вновь задуматься. Они идут с полночи, значит...

Наконец тяжкие размышления остались позади,

Войча вытер пот со лба и уверенно ткнул пальцем по направлению одной из дорог, как раз той, что была посредине. Воду из чашки он выплеснул, а саму чашку вместе с иголкой вернул Ужику, буркнув: "Не потеряй!". Тот, даже не моргнув, спрятал полуночник в котомку, после чего Войча с легким сердцем велел выступать.

Теперь дорога шла на подъем. Временами приходилось взбираться на невысокие, покрытые редким лесом холмы, и Войча, дабы излишне не утруждать Басаврюка, слезал и шел пешком, разминая ноги. Страшилка, как привязанная, держалась рядом, но в этот день ее словно подменили. Девчушка молчала, то и дело оглядывалась, и даже не отвечала на вопросы Войчемира, который был не прочь поболтать. Разговорить Ужика было невоз, и Войче оставалось предаваться размышлениям. И было о чем.

Лес заканчивался. За ним, как слыхал Войчемир, находятся загадочные Серые Холмы. Холмы эти ничуть не беспокоили, но вот за ними было то, чего Войча опасался более всего - Змеева Пустыня.

Что это такое, он толком не знал. И неудивительно - об этом вообще мало что ведали в Сав-мате. О Змеях, конечно, говорили много, но такое что лучше и не слушать. Правда, в глубине души Войчемир считал, что страхи эти преувеличены. Конечно, ничего стыдного нет, что худосочный Ужик этих Змеев опасается. Но он, Войчемир сын Жихослава, Кей и потомок Кеев, не должен бояться. Разве не его предок, Кей Кавад, Кей Победитель, запряг Великого Змея в плуг, а после пропахал борозду до самого моря! На такое Войча, конечно, не покушался, но считал, что и Змеи смертны. Особенно когда столкнутся с настоящим альбиром, вооруженным франкским мечом. Впрочем, по поводу оружия у Войчемира были свои соображения.

Он изложил их Ужику у вечернего костра. Ула, по-прежнему мрачная и неразговорчивая, уснула у огня, а Войча, посадив сонного недомерка рядом с собою, повел речь о том, что такое Змеи и как с ними бороться.

Змеев Войча ни разу не встречал - вот уже много лет они не появлялись над Савматом. Но из рассказов старых кметов Войчемир сумел составить ясное и полное представление, о том, что собой представляет эта гадина. А Змей, по мнению Войчи, был именно гадиной - здоровущей змеюкой, крылатой и огнедышащей. Последние два обстоятельства дело осложняли, а вот гадючья природа была на руку. Достаточно ловко взмахнуть мечом - и Змею каюк. Правда, встречались, по словам тех же стариков. Змеи многоглавые, говорящие и даже Змеи-оборотни, но в это не верилось. Зато Войча запомнил одну важную подробность. Живут эти Змеи в болоте, словно жабы, а значит, их там подстеречь и накрыть. Проблема, по мнению Войчемира, была не в самих Змеях, а в оружии. Франкский меч при всех его немалых достоинствах был короток. Двуручник! Настоящий двуручник! Вот что требовалось для этого трудного дела.

При мысли о двуручнике Войча погрузился в сладкие грезы, совсем забыв об Ужике. Впрочем, что этому заморышу до настоящего двуручного меча! А вот для Войчи он всегда был пределом самых жгучих мечтаний. Двуручник, сделанный умелыми мастерами где-нибудь в далекой Скандии, синеватая сталь длинного клинка, эфес, украшенный золотом и яхонтами... Впрочем, Войчемир был согласен обойтись без золота и самоцветов. Просто меч, замечательный меч, с которым альбиру не страшны никакие враги. Увы, о двуручнике было только мечтать. В Савмате таких мечей имелось три - у Хальга Лодыжки, который привез его со своей далекой родины, и два - у самого Светлого, причем один, который, к слову, имел даже собственное имя и назывался "Змей", хранился как величайшая ценность в дворцовой сокровищнице. Меч был особый, и Войче дали только взглянуть на него - и то лишь на минуту-другую...

Когда Войчемир, наконец, вспомнил об Ужике, тот уже мирно спал. Войча в очередной раз обиделся на этого недотепу, лишенного малейшего вежества, и сердито насупившись, лег на бок, укрывшись плащом. Внезапно он почувствовал на своем плече чью-то ладонь.

- Дяденька!

Страшилка, оказывается, не спала. Войча обреченно вздохнул и решил не откликаться, но внезапно почувствовал, как его обнимают худые костлявые ручонки.

- Ты чего?

Нельзя сказать, что вопрос был из самых умных. Ула, впрочем, и не собиралась отвечать. Она была уже рядом, совсем рядом...

- Ну, хватит!

Войча мягко, но решительно отстранился. Эх, Страшилочка, ну зачем тебя угораздило появиться на свет именно такой!

- Но почему? Почему?

На Войчу в упор глядели большие, совсем взрослые глаза, и в этих глазах была боль.

- Разве я не красивая? Дяденька, ведь я красивая, правда? Мне все говорили...

Войча раскрыл рот, но тут же осекся. Бедняжка, говорили ей...

- Ну... Ты, конечно... - начал он и понял, что лучше замолчать. И вдруг он заметил, что с Улой что-то происходит. Она несколько раз провела руками по своей курносой мордочке, затем ладони скользнули по телу...

- Войчемир!

Войча удивленно вскинулся - впервые Страшилка назвала его по имени.

- Я... Я должна посмотреть тебе в глаза. Сядь поближе к огню.

Войча настолько растерялся, что послушно пересел чуть ли не на тлеющие угли. И тут он почувствовал, как руки Улы осторожно поворачивают его голову, затем ее глаза оказались совсем рядом...

- Нет... Нет...

Голос был незнакомый - низкий и хриплый. Внезапно Ула закрыла лицо руками и упала ничком на траву.

- Нет... Нет... Нет...

Пораженный Войча вскочил, не зная, что предпринять. Ясное дело, чудачка увидела в его глазах собственное отражение, но зачем же так? Она что, никогда не гляделась в медное зеркальце? Или хотя бы в ручей? Вот бедняжка!

Сердобольный Войчемир пытался заговорить с девушкой, но та не откликалась. Ее худые плечи время от времени вздрагивали, но до Войчи не доносилось ни звука - если Страшилка и плакала, то плакала молча. Пришлось укрыть бедную Улу плащом и оставить в покое, если, конечно, это назвать покоем...

Ночью Бойче не спалось, и было от чего. Как-то все плохо сложилось с бедной Страшилкой! Войчемир долго ворочался, но так ничего и не смог решить. Да и что тут решишь?

А наутро удивил Ужик. Он был мрачен и даже суров. Такого Ужика Войча еще не видел - парень явно чего-то ждал, к чему-то готовился.

Ула проснулась поздно - к самому завтраку. Она так и пролежала всю ночь, укрытая Войчиным плащом. Наконец, край плаща дрогнул, из-под него показалась ее мордашка - сонная и заплаканная.

- Вставай!

Войча невольно оглянулся - кто бы мог говорить таким голосом? - но понял, что оглядываться ни к чему. Говорил Ужик. Войча открыл рот, дабы призвать заморыша к вежеству, и тут случилось неожиданное. Ула покорно встала и замерла, глядя на не похожего на самого себя странного парня.

- А теперь уходи!

- Ужик! - не выдержал Войчемир, но Ула только кивнула.

- Да, рахман... Я сейчас уйду...

Оставалось возмутиться, гаркнуть на зарвавшегося Ужа, а то и двинуть его по худой шее, но всего этого не понадобилось. Ула грустно улыбнулась и шагнула к Войче:

- Прощай, Войчемир! Мой лес уже далеко... Я была бы рада пойти с тобой на край света, но мой мир здесь. Жаль, что ты не остался со мной...

И тут пораженный Войча понял, что девушка говорит с ним совсем другим голосом, как тогда, когда она рассказывала о лесе. Но теперь он вспомнил...

- А ты, рахман, - Ула повернулась к Ужику, и ее зеленые глаза потемнели, - не гордись тем, что сделал. И на тебя найдется управа...

Ужик ничего не ответил, а девушка внезапно обняла Войчемира и крепко поцеловала в губы. И тут Войче показалось, что у него мутится в глазах. Исчезла уродливая курносая мордочка, сгинуло рваное платье - перед ним стояла та, другая, неописуемо красивая, и длинные серебристые волосы падали на ее нагое тело...

- Старшая Сестра...

Ответа не было. Там, где только что стояла Она, не было ничего - даже клочка утреннего тумана...

- Пойдем, Войчемир. Пора. Войча покорно кивнул, но тут же опомнился. Ужик! Выходит, он все знал!

- Ты... Ты! Ты!!!

- Я... - согласился недомерок. - Пойдем. Большего Войча так и не добился. Пришлось думать самому - и пока седлали коней, и потом, когда дорога повела дальше, к неведомому Акело-ну. Думалось плохо. Несколько раз Войчемиру казалось, что он слышит совсем рядом голос Страшилки. Он даже попытался незаметно обернуться, но ничего не увидел, кроме все того же Ужика, рядом с которым невозмутимо трусил Ложок. Расспрашивать недоростка не тянуло. И так ясно, что раскусил он эту Улу сразу, недаром разговаривать с ней не стал и скелет заметил. Наверное, жила в этом селе такая Страшилка, жила - и сгинула. А Старшая Сестра...

Теперь Войча и сам кое-что сообразил. Ведь даже ребятне известно, что навы верхом не ездят и через мост перейти не могут! И отражение свое навье тоже не видят, разве что в глаза чьи-то посмотрят. Эх, Ужик, мог же сказать! А с другой стороны, он, считай, и сказал, неспроста скелет показывал. Войча прикинул, что в Навьем Лесу, где Старшая Сестра - всему хозяйка, пожалуй, и Ужик не мог ее прогнать. Да и куда ему, Ужику! Другое дело сейчас, когда лес позади. Одного не мог понять Войчемир - чего такого Ужик сделал, что Старшая Сестра ему грозила? Ведь он ей и не мешал, как вечер, все спать заваливался... Эх, Сестра-сестричка, ну почему все так вышло?

Воспоминания увлекли Войчу далеко, и он заставил себя очнуться. Не раскисай, альбир! Это все - дело второе. А первое - служба! Акелон - вот о чем нужно думать! Но сначала - Змеи...

Первую гарь они встретили к полудню следующего дня. В этих местах лес то и дело отступал, сменяясь небольшими перелесками и зарослями кустарника - Земля по-прежнему горбилась, но теперь дорога шла вниз. И вот, выбравшись из не' большой рощи, Войча, ехавший, как и обычно, первым, заметил впереди черное пятно. Он насторожился, затем стало любопытно, и он пнул пяткой в теплый бок Басаврюка. Впрочем, подъехав ближе, Войчемир понял, что ничего особенного впереди нет. Здесь тоже была роща. Была - но совсем недавно сильный пожар превратил ее в гарь. По бокам торчали сгоревшиее, превратившиеся в уголь, стволы, а в центре не осталось даже этого - лишь черный пепел и зола. Войча подумал о шальной молнии, которую Дий Громовик уронил прямиком на это место, пожал плечами и хотел ехать дальше, но его остановил Ужик. Недомерок в очередной раз повел себя странно. Не жалея босых ног, он прошел, утопая в пепле по щиколотку, к самому центру черной проплешины, а затем махнул рукой. Недоумевающий Войча последовал за ним и вновь пожал плечами, заметив спекшуюся, превратившуюся в ломкий камень, землю. Ясное дело, Дий Громовик не шутит...

- Змей.

Ужик еще раз оглядел черную гарь, затем бросил быстрый взгляд на высокое безоблачное небо и медленно побрел к дороге.

- Змей? - поразился Войча, все еще не веря, и поспешил за Ужиком. - Ты... Ты уверен?

Ответа он не услышал, но его и не требовалось. Войча вдруг понял, что недомерок прав. Он видел, и не один раз, что может натворить молния, но такое встречал впервые. Молния сожжет, испепелит. Но земля, ставшая камнем, ломким камнем, отблескивающим, словно стекло...

До вечера такие гари встретились еще дважды. Войча не поленился осмотреть каждую, и всякий раз поражался все больше. Добила его яма, круглая яма с блестящими ровными стенками, которую огонь выжег прямо посреди дороги. Теперь и Войчемир то и дело опасливо поглядывал на небо, но кроме легких перистых облачков, проплывавших на горизонте, он, к своему облегчению, ничего не увидел.

Когда с ужином было покончено и осторожный Войчемир решил загасить костер и лечь спать, Ужик внезапно предложил ненадолго пройтись. Это было настолько неожиданно, что Войча согласился, хотя бродить по ночному лесу, пусть и не Навьему, не особо тянуло. Лошадей оставили на поляне, привязав к деревьям, а сами пошли куда-то на закат по еле заметной тропинке, уводившей в самую глушь.

Уже очень скоро Войчемир раскаялся, что в очередной раз послушал недомерка. Они шли и шли, то спускаясь в маленькие балки, заросшие колючим кустарником, то взбираясь на крутые склоны, где приходилось цепляться за стволы деревьев. Пару раз на пути встретились ручейки, которые довелось переходить вброд, что окончательно вывело Войчу из равновесия. Он несколько раз пытался воззвать к Ужику с поминанием карани, лешего и самого Косматого, но недомерок упорно шел дальше, даже не соизволив обернуться.

Наконец пахнуло сыростью. Тропа, в последний раз вильнув между деревьев, вывела к тускло блестевшей во тьме глади большого озера, Войча огляделся, но кроме густых зарослей камыша ничего увидеть не смог. Между тем Ужик, даже толком не осмотревшись, схватил Войчемира за руку и потащил куда-то в сторону. Слабо сопротивляясь, Войча повиновался, и вскоре они оказались в густых зарослях прибрежного кустарника. Прямо перед ними блестела озерная гладь, было очень сыро - и прохладно.

- И чего? - безнадежно поинтересовался Войча. - Лягушек ловить будем?

- Подождем...

Большего от Ужика добиться не удалось. Оставалось молча скучать в темноте и думать, как это так получается, что этот узкоплечий каждый раз умудряется командовать Бойчей, а он, Кеев альбир, слушается недомерка, словно новобранец десятника. Вдобавок место было самое комариное, и Войча со страхом ждал привычного зуда над ухом. К его удивлению, комары вели себя странно. Они действительно зудели, но где-то в стороне. Невольно вспомнилась Навья Поляна, где тамошнее комарье тоже отличалось необычным вежеством. Или это они с Ужиком такие невкусные?

Взошла Луна, и гладь озера засветилась, словно в воду плеснули серебра. Войча вздохнул - красиво ничего не скажешь, но стоило ли за этим тащиться? Мало ли озер! Ну, озеро, ну, круглое, ну, камыш вокруг...

И тут послышался странный звук - что-то плеснуло, совсем близко. Войча подумал о щуке, но тут же понял - нет, не щука. Таких больших щук, пожалуй, и не бывает. Сом? Наверное, сом... Внезапно рука Ужика слегка сжала предплечье. Войча хотел обернуться, но тут глаза скользнули по серебристой глади - и он увидел...

Голова... Огромная черная голова, появившаяся словно ниоткуда. Мелькнула и пропала безумная: мысль о заблукавшей лошади, решившей искупаться на ночь глядя. Какая там лошадь! У лошадей не бывает такой морды, таких тяжелых челюстей, такой... Такой шеи... Матушка Сва!

Поминать Заступницу было самое время. То, что выглянуло из озера, начало не спеша поднимать свою страшную голову. Шея росла, медленно появляясь из-под воды. Эту уже не походило на лошадь. Скорее это напоминало змею - огромную змею с чудовищной головой... В неверном лунном свете Войча заметил, что там, где должны быть уши, торчит нечто, напоминающее короткие рожки. Между тем чудище неторопливо двигалось к берегу. Вот голова нырнула в камыши, вот появилось тело - огромная черная туша с плавниками вместо лап. И, наконец, хвост - еще длинней, чем шея, толстый, с перепончатым гребнем. Вот и хвост исчез в камышах, послышалось тяжелое сопение, какая-то возня, затем громкое чавканье - и все стихло.

- Змей! - ахнул Войча, вытирая со лба холодный пот. - Так это же Змеево болото!

И вдруг он услыхал смех - смеялся Ужик. Негромко, но очень весело.

- Ты чего?

Вместо ответа недомерок хлопнул Войчу по плечу.

- Видел? Ну, пошли назад, Зайча! Войчемир не реагировал даже на "Зайчу" слишком сильным было впечатление от всего виденного. Он покрутил головой и покорно поплелся вслед за своим странным спутником. Тропинка была узкой, справа плескалась вода, и Войча шел след в след, чтобы не соскользнуть в озеро. Внезапно плеснуло сильнее. Послышался странный звук, нечто среднее между свистом и шипением. Войча успел подумать о Змеях, как вдруг из темноты, из черной озерной глубины взметнулось что-то длинное и узкое, похожее на кожаный ремень. Миг - и это "что-то" обмоталось вокруг щиколотки Ужика,

- Эй! - крикнул Войча, но опоздал. Резкий рывок - и Ужик исчез в темной глубине. Какое-то мгновение Войчемир стоял с открытым в изумлении ртом, но затем резко вдохнул воздух и грузно бухнулся в воду, выхватывая из-за пояса нож,

Ему повезло - Ужика он увидел почти сразу, Помогла Луна. Сквозь темную воду было заметить черный силуэт заморыша, который отчаянно боролся с кем-то - или с чем-то. Мелькнула и пропала мысль о Змее. То, что мертвой хваткой вцепилось в Ужика, скорее напоминало огромного рака. Впрочем, разглядывать врага не было времени. Войчемир поймал левой рукой плечо своего незадачливого спутника, а правой, которой сжимал нож, ударил - не глядя, вслепую. По воде Прошла дрожь, и Войчемир ударил снова.

Воздух был на исходе, в глазах плавали желтые пятна, но Войча продолжал бить ножом, чувствуя, как острие утыкается во что-то твердое, и вправду похожее на раковый панцирь. Наконец нож вошел до что-то мягкое, но тут сердце дернулось болью, и желтизна перед глазами сменилась чернотой. Войча еще чувствовал, как его волокут за волосы, и, наконец, легкие вдохнули непередаваемо сладкий ночной воздух...

Когда Войчемир окончательно пришел в себя, Ужик деловито выжимал мокрую одежду. Войча покосился на недомерка, но предпочел не задавать вопросов, а последовать его примеру. Хотелось одного - поскорее унести ноги из этого страшного места. Случайно взгляд упал на верный нож, лежавший тут же, на берегу. Лезвие из прекрасной франкской стали оказалось согнутым в дугу. Войчемир покачал головой, но вновь удержался от расспросов.

Ноги сами несли по узкой неудобной тропинке, а перед глазами стояло все виденное. Экий страх! А ежели эта голова огнем дохнет? Да, тут и с двуручником не подступиться! А то, что Ужика утащило? Ну и озерцо!

Войча не помнил, как вновь оказался у погасшего костра. Лишний раз обойдя поляну и убедившись, что чудища не последовали за ними, он, наконец, присел и глубоко вздохнул. Слава Соколу, обошлось! Тем временем Ужик как ни в чем не бывало развесил одежду у костра, собираясь сушиться.

- Ты... Откуда знал, где Змеи живут? - не выдержал наконец Войча.

- А это не Змеи.

- Что?!

Наверное, вид у Войчемира стал совсем никакой, поскольку недомерок соизволил объясниться:

- Это не Змеи, Войча. Помнишь, ты говорил, что они в болоте живут?

Войчемир послушно кивнул.

- Так многие считают. Наверное, кто-то побывал здесь и слух пустил. Мол, длинная шея, хвост... Живут, конечно, но это не Огненные Змеи. Это юши.

- Как? - не понял Войча.

- Юши. Так их называли еще лелеги. Сейчас их почти не осталось.

- Ну и слава Соколу! - вздохнул Войча. - Что Змей, что юша...

Ужик вновь засмеялся:

- Да они же только рыбу едят! Безобиднейшие твари! Мы же чего прятались? Чтоб не спугнуть. Их даже лягушка напугает, поэтому и живут они в самой глуши.

- Безобиднейшие! - фыркнул Войчемир. - А то, что тебя...

Ужик развел руками:

- Сам диву даюсь! Что за тварь, даже и не знаю! Кстати, спасибо. Без тебя мне, по всему видать, конец пришел бы!

- Да чего там! - махнул рукой Войчемир, чувствуя, однако, нечто вроде законной гордости. Все-таки выручил этого зазнайку!

- Знал бы, не потащил бы тебя, конечно, - продолжал Ужик. - Потом спрошу у Патара, может он подскажет. Но юши тут ни при чем. От них вреда нет...

- А этим... огнем?

Ужик только рукой махнул, усмехнулся, но затем внезапно стал очень серьезным.

- Нет, Войчемир, юши огнем не жгут. Огня они как смерти боятся. А вот Змеи...

Договаривать он не стал, и Войче оставалось самому додумывать то, что имел в виду недомерок. Выходит, Змеи еще страшнее? Страшнее этих, с длинной шеей? Куда же еще? И Войчемиру внезапно захотелось увидеть настоящего Змея, чтобы наконец все стало ясно. Это было как перед трудным боем, когда страшнее всего - неизвестность. Он поглядел на небо, но там не было ничего, кроме равнодушной Луны и серебристой россыпи далеких звезд.

Желание Войчемира исполнилось на следующий день, причем совершенно неожиданно и вовсе не так, как представлялось. С утра, под впечатлением виденного ночью, Войча чувствовал себя почти как на войне. "Почти" заключалось в том, что он не стал надевать шлем - уж больно жарким намечался день. Зато все остальное - кольчугу, стальные налокотники, высокий железный воротник - Войча потрудился надеть и как следует подогнать. Он уже однажды поплатился за беспечность, позабыв о кольчуге в ту Ночь, когда подстерегал "опыра", и теперь решил встречать врага во всеоружии. Каким бы ни был Змей, а в доспехе Войча чувствовал себя не в пример увереннее.

Ужик никак не реагировал на Войчины приготовления. Сам он сделал лишь одно - снял со спины Ложка свою нелепую котомку и закинул за спину. Войча пожал плечами и решил, что недотепа, хотя и явно не дурак, но все-таки со странностями.

Теперь сгоревший лес встречался значительно чаще. На очередную гарь они наткнулись почти сразу, как только вышли на дорогу, А вскоре Войча и внимание перестал обращать - черный пепел был почти на каждом шагу, местами сгоревший лес тянулся на целые версты. Но Змеев все не было, и Войча начал немного успокаиваться, а затем - скучать. Может, Ужик все-таки перепутал? Мало ли отчего лес горит?

Возле одной из черных проплешин в траве мелькнуло что-то белое. Войча не поленился ткнуть каблуком Басаврюка и подъехать ближе. Впрочем, он сразу догадался, что увидит. Кости... Человек и конь. Они погибли давно, и солнце успело выбелить распавшиеся остовы. Там же лежала груда ржавого железа - все, что осталось от доспехов и оружия. Даже нельзя сказать, кто это был - сполот, огрин или кто-то иной. Войчемир вздохнул, мысленно помянул Заступницу-Сва и повернул назад, на дорогу.

- Войчемир'

Войча, все еще думая о неведомом альбире, чьи кости теперь поливают дожди и сушит ветер, удивленно оглянулся. Ужик смотрел куда-то в сторону.

- Вот! - худая рука недомерка указала куда-то на восход.

Там не было ничего - ничего особенного. разве что над далекими холмами таяла белая искорка.

- Змей.

- Змей?

Войчемир решил, что Ужик шутит. Тоже мне Змей! Подумаешь, блеснуло чего-то! Однако же Войча решил поступить мудро и не спорить. Если Огненные Змеи и впрямь таковы, то и мудрить нечего. Пусть себе поблескивают!

Настроение сразу же улучшилось, и Войча даже принялся насвистывать столь полюбившуюся им песню про храброго Ужика. Недотепа никак не реагировал, лишь время от времени останавливался и внимательно глядел по сторонам. Это развеселило Войчу еще больше. А он еще боялся! Эх, Уж-Ужик, тебе бы делом заняться, а не лягушек ловить! Войча с сожалением вспомнил, что так и не взялся за основательное обучение Ужика боевому искусству - дальше двух уроков дело не пошло. А жаль, хоть что-нибудь полезное узнал бы заморыш!

...Вначале он услышал свист - резкий, пронзительный, разрывающий перепонки. Затем впереди что-то блеснуло - белое, слепящее глаза, а потом появилось пламя - сразу со всех сторон. Дико заржал Басаврюк, ему вторил Ложок, что-то темное метнулось сверху, и Войча, скатившись с седла, рухнул ничком на теплую землю. Снова свист, теперь уже тихий, еле слышный - и все кончилось.

- Вставай...

Голос Ужика звучал как обычно - спокойно и даже равнодушно. Войча перевел дух и поднял голову.

Вокруг горела трава. На маленьком, чудом уцелевшем островке приплясывали очумевшие от ужаса кони. Войча мельком отметил, что если бы не огонь, Басаврюк с Ложком были уже за версту а там лови их! Ужик стоял, глядя куда-то вдаль полы его черного плаща слегка дымились.

- Ты это... - хрипло проговорил Войча, вставая, - не сгори...

Недомерок покачал головой и медленно повернулся. На губах мелькнула улыбка.

- Повезло нам с тобой, Зайча!

- Угу, .. - охотно согласился Войчемир. - Видать, повезло... Это чего, Змей был?

Ужик кивнул. Войча осмотрелся, убедился, что пожар постепенно гаснет и гореть им не придется, после чего сел на траву и стал думать.

- Значит так... - решил он наконец. - Дальше идем пешком... То есть я пешком иду. Все самое нужное - в мешок и за плечи. Первый, кто чего увидит, командует "Змей". Запомнил?

Ужик вновь кивнул, и Войча стал думать дальше.

- А по команде "Змей" разбегаемся в разные стороны - ты налево, я - направо. И - носом в землю. Лежим, пока эта карань не уберется. Все понял, Урс?

- Двуручник бы! - мечтательно произнес недотепа. - Да по шее...

- Это тебе по шее надо! - Войча сердито нахмурился, - Кто ж его, супостата, знал-ведал? А двуручник - вещь всегда полезная, и не тебе, Ужу, о том судить. Ну, чего стоишь, пошли!

Довольный своей речью, Войчемир успокоил расаврюка, снял с седла мешок с копченым мясом, сунул туда же соль и решил, что готов. Тут только он сообразил, что недомерок с самого утра таскает свою драгоценную котомку на плече, и вновь нахмурился. Хоть бы предупредил!. Хотя, вроде бы и предупреждал...

Теперь двигались осторожно. Войча то и дело оглядывался - и недаром. Пару раз на горизонте мелькали знакомые вспышки. К счастью, страшный враг был слишком далеко, и было не объявлять тревоги. Зато поразмышлять стоило, чем Войча и занялся. Итоги этих раздумий он подвел часа через два, когда они дошли до небольшого леска, к счастью, еще не сгоревшего. Войча привязал Басаврюка, поудобнее уселся на кочку и вздохнул:

- Выходит, от них и спасения нет? И чувствуя, что недомерок вот-вот вновь помянет двуручник, добавил почти жалобно:

- Ужик! Я серьезно! Недомерок ответил не сразу.

- Когда-то их не очень боялись. Даже как-то использовали...

- Кей Кавад! - вскинулся Войча. - Который пахал...

Ужик улыбнулся:

- Что-то в этом роде. Они ведь разумны - не глупее нас...

- Ты чего? Правда?

- Так считает Патар... Мы можем лишь сдерживать их, и то не здесь, а ближе к Савмату. Там, где Змеи живут, за Серыми Холмами, они всемогущи...

- А нам как раз туда... - вздохнул Войча. - Ужик, ну неужели ничего сделать нельзя? Может, твой Патар...

Недотепа покачал головой:

- Нет. Он говорит, что со Змеями могут справиться лишь дхары.

Странное название показалось знакомым. Войча напряг память. Ну конечно!

- А я этих дхаров знаю! - произнес он не без гордости. - Я их в Ольмине видел!

- Правда? - Ужик даже привстал. - А какие они?

Войча еще больше возгордился. Выходит, и он может удивить этого зазнайку!

- Ну... Я тогда в Ольмине жил. И прислали эти самые дхары к нам посольство...

К сожалению, воспоминания Войчемира были достаточно смутны. Он запомнил высоких широкоплечих парней в серых плащах, говоривших по-сполотски со странным придыханием. Его собственное имя они произносили как "Войхемихр". Вот мечи у них были и вправду отменные - такой стали Войча ни до, ни после не видел. А приходили они в Ольмин договориться о том, чтобы Кеевы кметы не заходили дальше какой-то реки. Названия Войча не помнил, поскольку переговоры вел не он, а Хальг Лодыжка, а его дело было послов встретить, поприветствовать и осведомиться о здоровье какого-то "гэгхэна", не иначе этих дхаров правителя. Здоровье у гэгхэна, как выяснилось, было превосходным.

Все это Войча изложил со всеми подробностями, после чего поинтересовался, как эти дхары со Змеями справляются. Увы, этого не знал не только Ужик, но и загадочный Патар. Оставалось пожалеть, что в свое время Войчемир не догадался спросить об этом у самих дхаров. Кто знает, может и поделились бы секретом.

Лесок, в котором они остановились на привал, оказался последним на их пути. Дальше была каменистая равнина, где рос лишь колючий кустарник. Но и того осталось немного. Гарь - всюду гарь, даже дорогу, ставшую совсем узкой и почти незаметной, покрывал толстый слой черного пепла. Войча часто останавливался, с опаской поглядывая на небо. И недаром - то и дело он замечал знакомые яркие вспышки. К счастью, Змеи были далеко, где-то у горизонта. Лишь однажды, ближе к вечеру, Войчемир услыхал знакомый свист. Проорав "Змей!", он рухнул ничком на землю, ожидая самого худшего, но и на этот раз обошлось. Черная тень промчалась буквально над головами, а через несколько мгновений чуть в стороне вспыхнул кустарник. Войча невольно удивился - то ли мерзавец-Змей промахнулся, то ли он вообще не охотится, а просто сжигает все подряд для собственного Змеиного удовольствия, В довершение всего недотепа-Ужик и не подумал выполнить строгий Войчин приказ, оставшись стоять столбом посреди дороги. Следовало, конечно, выговорить заморышу, но времени не было - хотелось уйти как дальше от падающей с неба огненной смерти.

Под вечер дорога вновь потянулась на подъем. Кустарник сгинул, исчезла даже трава. Вокруг был серый неровный камень, местами покрытый жирными черными пятнами. Все, что могло сгореть, сгорело здесь очень давно. С большим трудом удалось найти родник, чудом уцелевший в неглубоком овраге. Там и остановились на ночлег.

Говорить не хотелось. Войча то и дело поглядывал на небо, прикидывая как идти дальше. В душе оставалась смутная надежда, что Змеи ночью спят - ведь положено им когда-нибудь спать! А если так, то будет двигаться ночами. Увы, очень скоро Войчемир понял, что из этого ничего не выйдет. Чем темнее становилось вокруг, тем больше ярких вспышек озаряли небо. Они появлялись беззвучно, словно неведомые яркие цветы. Зрелище было необыкновенно красивым - и столь же страшным. К полуночи небо горело, стало светло, как днем. Казалось, Змеев вокруг сотни, даже тысячи. Несколько раз над головами слышался знакомый свист, и Войча, которому сон не шел на ум, невольно втягивал голову в плечи. Присмиревшие кони не ржали, они стояли смирно, кося испуганными темными глазами в сторону людей.

Как ни странно, Ужик сразу же заснул. Войчемир желчно позавидовал, но будить недотепу, конечно, не стал. Пусть выспится - завтра будет нелегко.

В конце концов Войчу сморило, и он уснул тяжелым сном без сновидений. Разбудил его Ужик. На горизонте еще только начинало белеть, зато небо теперь было чистым - Змеи сгинули.

По холодку прошли около часа. Дорога исчезла, и Войчемир несколько раз останавливался, опасаясь сбиться с курса. Но каждый раз Ужик молча указывал рукой вперед, и Войча послушно шел дальше.

Наконец встало солнце, а вместе с ним появились Змеи. Вначале что-то блеснуло у горизонта, затем вспыхнуло ближе, еще ближе. Войча поглядел на Ужика, но тот упрямо шел вперед. Войчемир не знал, что и делать. Басаврюк, которого он вел в поводу, дрожал крупной дрожью, да и ему самому было не по себе. К счастью, в это утро Змеи почему-то решили оставить в покое далекую землю. Их манило небо - вспышки загорались где-то в самой выси, в невыразимой дали. Войча начал понимать - похоже, перед рассветом эти твари спят (если, конечно, они вообще спят), а утром у них какие-то дела наверху. Это порадовало - значит, остается еще какой-то шанс.

Дорога, точнее тот путь, которым вел их Ужик, нырнула в неглубокую лощину, где чудом сохранились несколько колючих кустов, а когда и лощина осталась позади, глазам Войчи предстала гряда огромных холмов, склоны которых были усыпаны серым камнем. Ноги утонули в мелкой щебенке, но вокруг лежали и камни побольше, размером с булыжник. А дальше громоздилось что-то громадное, целые скалы, похожие на странных, невиданных зверей. То ли ветер придал им эту диковинную форму, то ли потрудился огонь. Войчемир оглянулся и понял - Серые Холмы. Значит, за ними и начинается самое страшное - Змеева Пустыня.

Подниматься было нелегко, и людям, и особенно коням. Но зато скалы надежно закрывали от беспощадного летнего солнца, и, что было самым важным, от Змеев. Ближе к полудню приходилось буквально перебегать от одного каменного навеса к другому. То и дело рядом слышался свист, и склон охватывало высокое белое пламя. Вначале было страшно, но затем страх куда-то исчез. Войчемира охватил азарт, словно вокруг кипел настоящий бой. Он уже научился быстро находить надежную скалу и, воспользовавшись недолгим затишьем, занимать новое укрытие. С Ужиком они понимали друг друга без слов, даже кони, и Ложок, и норовистый Басаврюк, послушно рысили вслед за людьми, не дожидаясь особого приглашения. Пару раз огненная смерть падала туда, где они только что стояли, и близкий жар заставлял бросаться ничком на теплые пыльные камни.

Под вечер удалось подняться на самый гребень. Сил уже не оставалось, и Войча был рад найти глубокую трещину, окруженную зубцами скал. Здесь и остановились.

Пришла ночь, но не принесла с собой темноты, Небо было белым - как и день назад. Но теперь Змеи стелились над самой землей, в воздухе стоял свист, от которого закладывало уши. Войча сжался в комок, положив перед собой бесполезный меч, и с тоской думал о завтрашнем дне. Если Ужик не ошибается, то пока они видят лишь цветочки. О ягодках предстояло узнать очень скоро. Но если Змеева Пустыня действительно пустыня, то спрятаться там негде. Часа два-три, пока солнце будет вставать, у них есть, а что дальше? Войчемир с запоздалым сожалением сообразил, что надо было идти не на полдень, а на закат. Где-то там, у Харпийских гор, пустыня, говорят, кончается. Путь, конечно, долгий, но зато не надо каждый миг прислушиваться к тому, что вот-вот упадет с безоблачного неба. Теперь собственные рассуждения о Змеиной шее и длине клинка воспринимались как детский лепет. Вот бы этих мудрецов-Змееборцев сюда! Пусть покажут, как надо работать двуручником! Но болтуны остались далеко, в Савмате, а Змеи тут, только высунься...

- Завтра будет туман...

- А?! - вскинулся Войча, не сразу сообразив, о чем это толкует Ужик.

- Завтра будет туман, - повторил недотепа. - Сразу как рассветет.

Войчемир осторожно выглянул и тут же покачал головой. Небо, светлое от ярких вспышек, было совершенно чистым - ни облачка. Кроме того, туман обычно бывает в низинах.

- Будет, - Ужик усмехнулся и тоже на миг выглянул наружу. - И сильный.

- Да с чего ты взял? - не выдержал Войча. - Не туман нам будет, а конец - полный и окончательный. Если не придумаем чего.

- Вот и думай, альбир, - невозмутимо согласился заморыш. - А туман точно будет. Видишь,

Змеи низко летают.

Войчемир лишь моргнул, не зная, как отнестись к подобному бреду. Низко летают! Тоже мне, ласточки! Но что-то заставило все же задуматься. Ведь пока еще Ужик ни разу не ошибся.

- Туман... А ежели туман, то садимся верхом - И ходу. Галопом! Эх, заблудимся!

Войча начал лихорадочно соображать. С холмов они, конечно, спустятся. А вот дальше... - Ужик, а эта Пустыня, она широкая? Недомерок выразительно пожал плечами.

- Ты словами, - ласково попросил Воиче-мир, - словами скажи...

- Широкая... Пешком - дня два пути.

- Ага...

Это было уже кое-что. Войча взялся за подсчеты. Два дня пешком, это... Конечно много, но если верхами...

- Галопом не годится, - решил он. - Коней заморим. Поедем рысью, а вот если туман этот раньше времени рассеиваться станет, вот тогда - и в галоп... Ах ты, карань! Кони не поены, не кормлены...

И тут Войчемир сообразил, что это еще полбеды. А беда в том, что заморыш Ужик только пешком ходит. Конечно, сил у Войчи хватит, чтобы взять его в охапку и усадить на Ложка, но что дальше? Свалится через версту - и все. Привязать? Ну, разве что привязать...

Ужик, не ведая, о чем размышляет его спутник, уже устраивался поудобнее на жестких камнях, явно собираясь спать. Войча махнул рукой, решив, что утро вечера мудренее. Сам он спать не собирался, надеясь вовремя увидеть этот самый туман, ежели он вообще будет. Иначе и проспать , а там подставляй бока Змеям!

Ночное небо горело - яркими, переливающимися огнями. Пламя вспыхивало, гасло, появлялось вновь, его языки то уходили к зениту, то падали вниз, к самой земле. На миг Войчу захватила эта невиданная красота. Он вдруг представил, что сам поднимается в небо, а рядом, оставляя за собой огненный след, молниями скользят Змеи - послушные его воле, готовые выполнить любой приказ. Ведь летал же по небу его предок, славный КеЙ Кавад. Правда, летал он на орле, и орел был особый, богами посланный, а главное, Войча - не Кей Кавад. Ему не по небу летать, ему бы к завтрашнему вечеру живым остаться! Войча вздохнул и вдруг вспомнил, что Змеи - разумны. Значит, и они о чем-то думают, чего-то хотят, и по поднебесью летают не как комарье глупое, а с какой-то ведомой им одним целью. А может, и без цели, просто им, Змеюкам, приятно...

Тут Войча сообразил, что заехал явно не туда, и попробовал поразмышлять о чем-то более конкретном, хотя бы о дне завтрашнем, но глаза стали слипаться, и он незаметно для себя заснул.

Снилась Войчемиру всякая чушь, причем чушь весьма неприятная. То он был альбиром, который пытался рубить мерзавца-Змея по длинной черной шее, но выяснялось, что в руках у него не двуручник, а жалкий скрамасакс. А мерзавец-Змей разевал пасть и дышал на него, но не огнем, а могильным холодом. То он был Змеем и пытался прищучить нахала-альбира, но тот доставал из-за спины двуручник - и какой двуручник! - и внезапно превращался в "опыра", после чего с диким хохотом бросался за Бойчей в погоню. От такой ерунды Войчемир еще больше устал, и когда довелось раскрыть глаза, чувствовал себя совершенно разбитым. А может, и сон был тут ни при чем, просто спал Войча совсем мало. На горизонте едва белел восход, а рядом стоял Ужик и расседлывал Ложка-Войчемир протер глаза, пытаясь сообразить, что происходит, между тем недомерок уже успел снять седло и занялся уздечкой.

Первая мысль была под стать сну. Не иначе Ужик подслушал его мысли и теперь старается предотвратить неизбежное привязывание к конской спине. Затем Войча сообразил, что такое едва ли под силу даже Ужику, а посему прокашлялся и поинтересовался:

- Ты это чего?

- Удобнее...

Недомерок даже не соизволил обернуться. Тут Войчемир огяделся и заметил, что вещи лежат двумя кучами - побольше и поменьше. Войча хотел задать резонный вопрос, какого Косматого... и так далее, но внезапно до него дошло:

- Думаешь, все не довезем?..

Ужик пожал плечами, вероятно, чтобы еще больше досадить Бойче, после чего наконец-то повернулся:

- Кольчугу оставь. И шлем.

- Ага... - Войчемиру внезапно стало весело, - Может, еще и меч бросить?

- Кони устали... - равнодушно бросил недомерок и потрепал Ложка по крутой шее.

Войча широко раскрыл рот, чтобы объясниться с наглецом по всей широте вопроса, но внезапно понял, что тот прав. Кони не ели почти сутки, да и не пили со вчерашего утра. Этак далеко не уедешь!

Оставалось как следует выругаться с поминанием того же Косматого, карани и караньской бабушки и самому заняться вещами. Войча оставил немного копченого мяса - в самый обрез, теплый плащ и полупустой мех с водой. Все остальное пришлось бросить. В последний момент Войчемир махнул рукой и снял даже стальные налокотники и железный воротник, защищавший шею. Но остального было жалко. Кольчуга, шлем - нет, без них Войча чувствовал себя голым, даже хуже - что он уже труп, который пихнуть ногой и скинуть в канаву.

Между тем Ужик привязал к поясу свою дурацкую котомку и вопросительно поглядел на Войчемира. Тот хмыкнул:

- Так и поедешь? Без седла?

Ужик, ничего не ответив, ловко вскочил на спину Ложка. Тот даже ухом не повел, хотя нрав имел достаточно сварливый. Войча почесал затылок и не спеша забрался на спину верного Басаврюка. Не хотелось ругаться, хотя сказать этому недотепе было что. Например о том, что врать нехорошо, И даже очень нехорошо. Но Войчемир ограничился тем, что неторопливо объехал Ужика, спокойно сидевшего на норовистом огрском скакуне, и хмыкнул:

- Не ездят, значит? Рахманы, которые... Нельзя, значит, да?

- Патар разрешил, - Ужик вновь погладил смирного, как овечка. Ложка. - Но только в таких случаях...

- И без седла? - никак не мог успокоиться Войча.

- А зачем седло? - удивился заморыш и легко тронул коня пяткой. Ложок, как показалось Войчемиру, кивнул и затрусил вниз по еле различимому в предрассветном сумраке склону.

- Эй, куда! - возопил Войча, не зная, что делать. Во-первых, требовалось узнать дорогу, а во-вторых, никакого тумана не было! Вокруг расстилался каменистый склон, угрюмо чернели скалы, а над головой было небо - чистое, без единого облачка. Звезды гасли, унося с собой ночь, значит, скоро придет рассвет, а с ним - огненная смерть. Войча вновь крепко выругался и ткнул каблуком Басаврюка.

Догнать Ужика было делом минуты, он ехал медленно, словно нехотя. Войча пристроился рядом, соображая, что еще немного, и они окажутся в этой самой Змеевой Пустыне, а там...

- Погоди! Ужик, куда мы едем?

- На полдень... - донесся равнодушный ответ.

- А туман? Туман где?

- Будет...

Оставалось довольствоваться и этим. Войча решил, что недоросток загодя определил с помощью полуночника, где этот самый полдень - Это немного успокоило, хотя направление - лишь полдела. В конце концов Войчемир смирился, вспомнив давнюю поговорку: "Ввяжемся в бой - а там увидим". В бой они уже, кажется, ввязались, оставалось увидеть.

...Туман встретил их внизу, у самого подножия. Он стоял неподвижно - густой, плотный, белесый. Молочно-белая стена тянулась от края горизонта, исчезая где-то за холмами. Потянуло сыростью, кони, давно не пившие, радостно заржали и рванулись вперед.

- Эй, а куда ехать-то? - Войча придержал Басаврюка и покачал головой. - Заблудимся, карань...

Ужик внезапно рассмеялся:

- Не заблудимся, Зайча! Ты, главное, от меня не отставай.

Войчемир еще раз поразился наглости заморыша, но спорить не стал. Кто этого Ужика ведает? И туман он угадал, и без седла ездит. Может, в самом деле дорогу знает?

Белая пелена сомкнулась, и вокруг не осталось ничего, кроме тумана. Исчезла даже земля. Казалось, кони ступают по воздуху, и даже не ступают - летят где-то среди облаков. Трудно было разглядеть даже собственную руку - если, конечно, не поднести ее к самому носу.

Войча поспешил подъехать поближе к Ужику, чтобы не потеряться. Мельком он заметил, что заморыш сидит на Ложке, даже не сжимая его бока ногами. Просто сидит - и все, а норовистый огр-ский конь, с которым Войчемир изрядно намучался в Самвате, спокойно везет его куда следует. Войча покачал головой и вдруг понял, кто из них двоих сейчас главный. На миг вспыхнула обида, но Войчемир тут же приказал себе такие мысли забыть. Для того Ужика и брали, чтобы он в подобных случаях пользу приносил. А вот когда они доберутся до этого самого Акелона, тогда и будет напомнить, кто из них командир!

Итак, Войча решил проявить столь свойственную ему мудрость и не стал выяснять отношения, а равно интересоваться, куда они, собственно, едут. Едут - и ладно. Но молчать было уж очень скучно, поэтому Войчемир, еще раз оглянувшись по сторонам и ничего не увидев, кроме мелочно-белого марева, выразительно кашлянул. Ужик, однако, и не думал реагировать, даже бровью не двинул, по-прежнему глядя куда-то вперед.

- - Урс - не выдержал Войча. - Здесь это... разговаривать ?

"Урс" было сказано не зря. Раз в сей момент недомерок главный, то ему и положено быть Урсом, а не каким-то там Ужом.

- , - не оборачиваясь, кивнул зазнайка-Ужик, - если негромко...

- Ага! - вдохновился Войчемир. - Ну тогда это... Расскажи чего-нибудь. А то муторно как-то...

Бойче было действительно не по себе. В этом тумане, когда едва видишь гриву своего коня, он был словно на дне морском. Поневоле вспомнилась Навья Поляна и тени, скользившие в лунных лучах. Но там туман был слабенький, баловство, а не туман. И если даже в том тумане нежить пряталась, то что ждет их здесь? Впрочем, ответ известен...

- Ужик... Урс... А эти. Змеи... Их много? - Недомерок на миг задумался.

- Патар считает, что их сейчас сотни две-три...

- И всего? - не поверил Войча. Перед глазами встало ночное небо - белое, покрытое разноцветными вспышками. Тогда казалось, что Змеев многие сотни, если не тысячи.

- Они очень быстро летают, - пояснил Ужик. - Даже не летают...

- Вроде молний, - понял Войча. - Раз - и все!

- Похоже... Поэтому и кажется, что их очень много.

Подумав, Войчемир рассудил, что и две сотни Змеев - это слишком. Тут бы с одним справиться - и то подвиг...

- А ведь еще два века назад о Змеях и не слыхали, - продолжал Ужик. - Забыли. Думали, сгинули...

Войча кивнул. Ну конечно, ведь Кей Кавад разобрался с этими супостатами. Выходит, выжили, расплодились...

- Ужик... Урс, а откуда они вообще взялись? Недомерок ответил не сразу, наконец пожал своими узкими плечами:

- Легенда есть. Даже две...

Тут Басаврюк тревожно заржал, ему вторил Ложок. Ужик поднял руку, и Войча поспешил остановить коня. Потянулись томительные мгновения. Ужик молча всматривался в белую пелену, словно мог что-то разглядеть в этом молочном мареве. Наконец он кивнул:

- Едем. Он нас не видит...

Войча не стал переспрашивать, кто не видит и почему. Главное - не видит. И это хорошо - даже очень хорошо...

- Так вот, две легенды, - продолжил недомерок. - Первая - простая. Мне ее дед рассказывал...

Войча невольно удивился. Впервые Ужик вспомнил о ком-то из своих родичей. Хотя должны Же быть у этого странного парня родственники!

- ...Очень давно на нашей земле жили Первые. Их создали боги, и они сами были как боги. Но потом случился Сдвиг, и Первые погибли...

Войчемир вспомнил, что и сам слыхал о чем-то подобном. Кажется, после Сдвига земля треснула, и по одной из трещин потекли воды Денора - великой реки...

- ...Боги разгневались и повелели, чтобы земля разверзлась и поглотила Первых. И тогда из самых глубин вырвались Змеи...

Тут Ужик вновь поднял руку, и они опять долго стояли, глядя в непроницаемую стену тумана. Наконец двинулись дальше. На миг Бойче показалось, что он видит слева что-то огромное, черное, но молочная пелена сомкнулась, и он так и не понял, что собственно это было. А, может, и не было ничего, просто разыгралось воображение.

- А вторая легенда... - Ужик заговорил тихо, еле слышно. - Там совсем по-другому. Не боги породили Змеев, а сами Первые...

- Да ты что! - поразился Войча, - Люди создали... этих?

- Первые были очень сильны - сильнее богов. Змеи были нужны им как слуги. Говорят даже, что они хотели воевать против Неба... Да и Сдвиг-то случился не по вине Сокола. Мне Патар рассказывал...

Но что именно рассказывал Урсу загадочный Патар, Войче узнать было не суждено. Странный парень вновь замолчал, и Войчемир не стал настаивать. И так было над чем поразмышлять. Если Сдвиг случился не по вине богов, значит... Ого! Хорошо, что эти Первые сгинули! Если бы еще и Змеев с собой прихватили...

Внезапно Басаврюк вновь заволновался, заржал, и Войча резко дернул удила. Даже сквозь густую пелену он увидел то, что преградило путь - огромную отвесную стену, уходившую, казалось, под самые облака.

- Ужик?

- Вижу, - недомерок внезапно рассмеялся (Войча уже успел заметить, что смеется он в самые неподходящие моменты.) - Все правильно, Зайча Сейчас нам направо.

Войчемир в очередной раз покорно проглотил "3айчу", но все же любопытство взяло верх:

- А... Это чего такое?

- А ты погляди.

Войча последовал совету и подъехал ближе. Стена поразила его - ровная, гладкая и черная, словно смола. Но притронувшись к ее холодной поверхности, Войчемир понял, что сложена она из крепчайшего камня. Вернее, не сложена, а сделана, другое дело - как?

- Змеева работа, - послышался чуть насмешливый голос недомерка, и Войча поспешил отдернуть руку. Змеева?!

- Это вал. Они его слепили из расплавленного камня...

Войча помянул Матушку-Сва и на всякий случай сжал в руке оберег-громовик.

- А внутри вала - огромная нора. Знаешь, как у земляных ос...

Сравнение поразило, но затем Войча признал, что и впрямь похоже. Этакий рой, только вместо жала - языки огня. По спине невольно поползли мурашки...

Между тем черная стена по-прежнему возвышалась слева, и казалось, что они не двигаются, а стоят на месте. Войча постарался прикинуть, сколько они уже проехали. Выходило немало, но большая часть пути еще впереди. Тем временем посветлело. Туман стал как будто реже, а где-то над горизонтом проступил бледный, еле заметный лик Солнца - Небесного Всадника. Кони перешли на быструю рысь, и Войчемир с тревогой вспомнил, что Басаврюка с Ложком надолго не хватит. Эх, ручей бы отыскать. Хотя какой ручей в Змеевой Пустыне.

Теперь ехали молча. Пару раз Войчемир пытался завязать разговор, но Ужик не отвечал. Черная стена, наконец, исчезла, и теперь они двигались просто напрямик. Несколько раз Ужик останавливал Ложка, прислушивался и кивал в сторону меняя направление. Войча старался не думать, что будет, если недомерок собьется с пути. Да что думать, и так ясно...

Перед глазами по-прежнему стояла белая пелена, привычно стучали копыта, и Бойче стало казаться, что время остановилось. Сколько они едут? Два часа? Больше? Только по вспотевшей шее Басаврюка, по его хриплому дыханию он мог догадаться, что едут они долго, и сейчас уже, воз, полдень. Значит, им еще ехать часа три, не меньше...

Внезапно Войча заметил, что начал различать дорогу. Вернее, не дорогу - ее здесь не было и в помине. Он увидел камень - ровный спекшийся камень, по которому ступали конские копыта. Вот почему они стучали так громко! Местами каменная поверхность была совершенно гладкой, словно полированной, и Войчемир порадовался, что у их коней надежные подковы. Оглядевшись еще раз, он наконец понял, что происходит. Туман редел, медленно исчезая под горячими лучами летнего солнца. Уже было рассмотреть то, что расстилалось вокруг - огромную плоскую равнину, окруженную грядой холмов. А до ближайшего ее края было еще далеко - ох, как далеко...

И тут заржал Ложок. Войча оглянулся - Ужик Придерживал коня, напряженно всматриваясь в даль. Наконец он повернулся к Войчемиру:

- Не успеваем...

Войча почувствовал, как холодеют руки, но заставил себя усмехнуться.

- В галоп?

- В галоп...

Ужик наклонился к шее Ложка и что-то ему прошептал. Конь прянул ушами, заржал и ударил копытами в твердую каменистую землю. Войча секунду замешкался, но, опомнившись, что есть силы пнул каблуком в теплый бок Басаврюка. "Загоним коней", - мелькнула невеселая мысль, но еще через мгновенье он понял, что речь уже идет не о Басаврюке с Ложком. Краем глаза Войча успел заметить где-то сбоку знакомый отблеск. Змеи! Ну конечно, еще немного, и два всадника на голой равнине станут легкой добычей для их осиного роя! Войча пригнулся к покрытой потом конской шее, гикнул и вновь что есть силы ударил бедного Басаврюка. Ужик был далеко впереди - Ложок, которому нечего было нести, кроме самого заморыша, летел, как стрела.

Теперь главное - не отстать. Войча вновь и вновь погонял Басаврюка, со страхом замечая, как тяжело ходят его бока, как желтой пеной покрывается морда, как безумно блестят его большие темные глаза. "Давай! Давай, роднойЬ - шептал Войча, понимая, что это последняя скачка для его верного коня и что она может стать последней и для него самого. Время словно исчезло, превратившись в мерный топот и неровное конское дыхание. "Давай, Басаврючок! Ну, еще, еще..." Пару раз Войча с надеждой смотрел на далекие холмы, но они оставались такими же недоступными, почти незаметными в редеющей дымке тумана.

Теперь Басаврюк уже не ржал - он кричал почти как человек, и Войчино сердце рвалось болью. Конь погибал, его конь, преданный, столько раз выручавший, с которым они сдружились еще в Ольмине. Несколько раз Басаврюк пытался оглянуться, но Войча отворачивался, чтобы не смотреть в полные отчаяния темные глаза. Прости, дружок... И Войчемир вновь и вновь бил Ба-саврюка в бок тяжелым каблуком, хлестал между ушей и кричал, кричал, подгоняя - еще, еще, еще немного...

Бешеная скачка длилась уже больше часа. Войча лишь удивлялся, откуда у коня берутся силы, чтобы мчаться галопом, не сбавляя скорости - вперед, вперед, вперед. Ужик был далеко впереди, Ложок словно стелился над каменистой равниной, и Войчемир запоздало вспомнил о тяжелой кольчуге, которую не захотел оставить. Туман уже исчезал, последние клочья уползали к далеким холмам, сами же холмы по-прежнему казались чем-то недоступным, словно марево, манящее усталых путников в жаркой степи. А Змеи были рядом - слева, справа, сверху. Пока еще вспышки не достигали земли, но вот впереди блеснуло пламя, и Войча еле удержался в седле - В голове застучало: "Заметили? Не заметили?". Наверное, эти Змеюки и глаз-то не имеют! А может, давно уже увидели, но приберегают - на закуску, так сказать...

Войча погладил Басаврюка по мокрой дымящейся шее, вновь посмотрел на холмы, которые теперь стали чуток поближе, и вдруг почувствовал, что падает. Земля оказалась совсем рядом, а через миг в лицо ударил твердый гладкий камень. Войча прокатился несколько шагов, затем замер и пружинисто вскочил, по привычке выхватывая бесполезный меч.

Вокруг лежала бесплодная мертвая равнина. Она была рыжая в черных пятнах, словно на мертвый камень лили смолу. Над головой горело беспощадное слепящее солнце, а рядом уже слышался знакомый свист - белая вспышка ударила совсем близко, в полусотне шагов.

Басаврюк лежал неподалеку, пытаясь встать, и Войча отвернулся, понимал, что верного коня не спасти. Была бы вода... Поводить с полчаса по кругу, поглаживая по горячей шее, затем осторожно сунуть морду в ведро и смотреть, как конь пьет - жадно, захлебываясь... Но воды не было, была рыжая мертвая пустыня - и Змеи...

Ужик появился словно ниоткуда. Войчемир давно потерял его из виду и даже успел смириться. Пусть хоть недомерок спасется! Но Ужик был тут как тут, и Ложок при нем, и оба они казались свежими, словно не было полутора часов бешеного галопа...

Ужик подошел к Басаврюку, на мгновенье склонился над ним, затем повернулся к Войче:

- Пошли!

Но Войчемир уже успел прийти в себя. Он вложил меч в ножны, смерил взглядом расстояние до холмов и покачал головой:

- Не успеть! Скачи, Урс...

Вспышка ударила совсем рядом, жалобно заржали кони, но ни Войча, ни Ужик не сдвинулись с места.

- Пошли! - повторил недомерок и, схватив Войчемира за руку, потащил куда-то в сторону. Ложок заволновался и зарысил следом.

- Куда? - слабо сопротивлялся Войча, понимая, что идти некуда, но Ужик кивнул куда-то вперед, продолжая вести его за руку, словно ребенка. Войчемир без особой охоты всмотрелся и увидел в сотне шагов какую-то яму. Точнее, это была трещина, глубокая трещина, рассекавшая твердый камень. Войча оглянулся, желая посмотреть, что с бедолагой-Басаврюком, но тут в ушах раздался свист, и сверху на них обрушилось пламя. Ужик толкнул Войчу, и они упали ничком, чувствуя, как вспыхивает на спине одежда. Через мгновенье Войчемир вскочил, сбрасывая загоревшийся плащ, и увидел, что им все же повезло - огонь задел лишь краем. Но там, где только что лежал Басаврюк, теперь был лишь камень - черный, блестящий, словно лоснящийся на солнце. Войча оглянулся - Ложок тоже исчез, будто и не было его тут еще минуту назад.

- Скорее!

Ужик сбросил с себя остатки нелепого черного плаща, оставшись в одной рубашке, и потащил Войчемира дальше. Трещина была уже близко, и Войча заметил, что она глубже, чем казалось. В одном месте спуск был более пологий и вел он на маленькую площадку, прикрытую сверху чем-то вроде каменного карниза...

- Вниз!

Войчемир кивнул и, вполголоса проклиная мешавшую двигаться кольчугу, начал спускаться. Вновь вспыхнуло пламя, совсем рядом. В лицо пахнуло жаром, но площадка уже была близко. Еще миг - и сапоги коснулись теплого камня, и тут же сверху скатился Ужик, хлопая рукой по тлеющим волосам

-Жив?

Прежде чем ответить на этот вопрос, Войчемир задумался и наконец кивнул. Ужик, проведя ладонью по покрытому черной копотью лицу, присел прямо на горячий камень. Войча со вздохом опустился рядом.

- Не вышло... - недомерок поглядел наверх, где все еще горело. - Все-таки просчитался...

- С туманом? - понял Войчемир. - Так чего ты мог сделать? И так здорово получилось. Недотепа помотал головой:

- Да ничего не получилось! Туман должен был еще два часа стоять! Ветер не учел...

- Кто не учел? - недоумевающе моргнул Войча, но тут до него начало доходить. Он подозрительно покосился на явно расстроенного недотепу:

- Ты что? Ты, выходит, туман этот... Вместо ответа Ужик махнул рукой, но Войчемир не отставал:

- Так ты, значит, и туман можешь? И... дождь? Ответа он не дождался. Впрочем, его и не требовалось. Войча вновь поглядел на недомерка, но теперь с изрядной долей страха. Конечно, он слыхал, что чаклуны могут еще и не такое, но чтобы Ужик. Хотя почему бы и нет?

- Постой, постой! - в голове забродили воспоминания о странных вещах, подмеченных в пути. - Нас же дождь ни разу не накрыл! Все стороной обходил! Так это...

Ужик развел руками, и Войча еле удержался чтобы не захохотать. Ну, надо же! Ученичок, гроза лягушек...

- У меня еще плохо получается, Войчемир! - Ужик улыбнулся и вновь потер обгорелое лицо. - Сам видишь...

- Да прекрасно получается! - возмутился Войча. - А плечо! Как ты его вылечил! Раз и все!

- Ну не раз, и не все... Да чего там! Выбраться бы отсюда...

- Ну, это просто! - настроение Войчемира сразу же улучшилось. - Досидим до рассвета, там Змеюки спать лягут...

- Не досидим...

- Что?! - Бойче показалось, что он ослышался.

- Нас заметили, - недомерок кивнул наверх. - Теперь не отстанут...

И словно в подтверждение его слов сверху послышался знакомый свист. Пахнуло жаром, посыпались мелкие камешки...

- Выдержим! - после случившегося Войчууже трудно было напугать. - Как есть, выдержим!

- Мы - да. Камень не выдержит. Расплавится...

Войча недоверчиво оглядел их ненадежное убежище и понял, что заморыш прав. Если эта дрянь налетит этак раз двадцать подряд...

- Фу ты! Вот карань... - рука полезла чесать затылок - признак немалых умственных усилий, - но ничего не придумывалось. Наверху стерегут, здесь тоже - ловушка.

- Деда моего убили... - внезапно вздохнул Ужик

- Змеи? - понял Войча.

- Да, - Урс заговорил совсем тихо, еле слышно. - Я с дедом жил. Он у меня был вроде знахаря...

- Тот дед, что тебе легенду рассказал? - вспомнил Войча.

- Да. Мы жили в лесу, у сиверов. Дед меня Медвежонком называл, потому я и Урс... Как-то вышли с ним утром мед собирать. День, помню, ясный был, солнечный... Идем по просеке, вдруг свист. Дед меня толкнул в сторону, и тут огонь...

- Ясно, - кивнул Войчемир, - во гады!

- Меня потом Патар подобрал. Он деда хорошо знал...

Войча сочувственно поглядел на заморыша:

- А батя твой? И мамка? Урс пожал плечами:

- Даже не знаю. Потом искать пытался, да не нашел. Говорят, огры увели... Только и помню колыбельную, что мама пела...

- А я тоже без бати рос, - вздохнул Войчемир. - Мамка померла, когда я только родился. Меня мачеха воспитывала, она добрая была, будто и не мачеха. Помню, говор у нее был не наш, не сполотский. А потом батю убили...

Войча отвернулся. Вспоминать, как погиб Кей Жихослав, не хотелось.

- - Мачеху тогда из дому выгнали, - помолчав, закончил он. - Говорят, померла где-то. Дочку родила и померла... Думал сестренку отыскать, да где ее отыщешь?..

Про сестру Войча узнал совсем недавно - братан Сварг рассказал. Войчемир никак не мог поверить. Выходит, все годы у него была сестренка, может и сейчас жива, молодая Кейна! Живет где-то, и не знает о нем, о Бойче...

- Ладно, - рассудил он, - выходит, мы с тобой, Ужик, вроде как два сапога - пара! Так что давай, Урс, вспоминай, чему тебя твой Патар учил. Нам отсюда всенепременно выбраться надо! Ты думай, я мешать не буду...

Ужик не ответил. Он пристроился на самом краю каменного карниза и закрыл глаза, словно и в самом деле спать собрался. Войча тоже замолчал, но тишина сразу напомнила ему могилу, и он невольно поежился. Нет, этак спятить !

- Ужик, если я это... спою чего-нибудь, тебе не помешает?

Заморыш даже не шевельнулся, и Войча, истолковав молчание как согласие, принялся негромко напевать песню, которую помнил с детства. Ее пел отец вместе со своими друзьями, молодыми альбирами, когда в долгие зимние вечера они собирались в его палатах. Маленький Войчемир пристраивался где-нибудь в уголке и слушал, пока его не отсылали спать. Песня была старой и очень грустной. Войча до сей поры не мог понять, почему отец так любил ее - не иначе от своего отца слыхал. А говорилось в песне о молодом альбире, который попал, весь израненный, в какую-то Кадымскую долину и там умирает.

 

Побила ты меня, Кадыма, да тремя напастями. А первая напасть, что от друзей отбился. А вторая напасть, что конь мой верный пал. А третья напасть, что голову мне здесь сложить

И тем ты, долина Кадымская, хуже всех других.

И потому будь ты, Кадыма, проклята

С сего дня да на веки вечные.

И зимой проклята, и летом,

И теплой весной, и дождливой осенью.

А как польет дождь осенний на мои кости белые,

Тогда будь ты, Кадыма, трижды проклята.

И не птице над тобой, Кадымой, не летать,

И не зверю по тебе, Кадыме, не бегать,

И лишь гаду черному, ползучему,

И лишь Змею лютому, по тебе, проклятой, ползать...

 

В детстве Войче всегда было жаль неведомого альбира, и он все удивлялся, почему друзья, от которых он отбился, не пришли на помощь. Он даже спросил как-то об этом у отца. Кей Жихослав усмехнулся, потрепал сына по светлым вихрам, а затем вдруг стал серьезен и сказал, что Войча поймет это сам. И Войчемир понял очень скоро, когда отец упал на пороге собственного дома, обливаясь кровью, а вокруг не было никого, чтобы защитить Кея и его семью. Друзья, певшие с отцом эту грустную песню, куда они делись? Некоторых Войча потом видел - уже немолодых, важных, в богатом платье. Они служили отцову брату - Светлому Кею Мезанмиру. Младшему брату, надевшему Железный Венец Кеев...

Войчемир заставил себя не думать об этом. Дядя воспитал его, дядя был ему вместо отца. Кого было ненавидеть, кому мстить?

Войча мотнул головой, прогоняя невеселые воспоминания, и тут только заметил, что Урс уже не сидит с закрытыми глазами, а что-то рисует на неровной каменной стене. То есть не рисует, а вроде как черточки пальцем проводит. Одну вверх, другую вниз, потом куда-то в сторону... Войчемир хотел спросить, что это значит, но решил не мешать. Наконец Ужик вытер пыль с пальцев и повернулся к Войче.

- Чего? - понял тот. - Придумал? Ответить Ужик не успел. Резкий свист, жар, запах гари - какой-то Змей подобрался совсем близко. Войче обожгло руку, и он поспешно отодвинулся к самому краю трещины.

- Выкуривают, сволочи! Как пчел из дупла! Ужик, может, ты это... дождь вызовешь?

Собственное предложение внезапно понравилось. Пусть супостаты вымокнут! Но Ужик лишь покачал головой;

- Дождь им не страшен, Зайча. Тут другое надо...

- Ну так...

- Устал я., . - заморыш виновато улыбнулся, - На этот туман все силы ушли. Я, конечно, попробую. Дождь, говоришь...

Ужик надолго задумался, затем, привстав, выглянул наружу:

- Сделаем так. Куда мы ехали, помнишь?

- Ну, в общем...

Честно говоря, Войча мало что запомнил, кроме бешеной скачки, топота копыт и безумных темных глаз бедолаги-Басаврюка. Кажется, они ехали к холмам, но ведь тут кругом холмы!

- Там есть проход. Его когда-то называли Челюсти. За ним - долина, скалы, туда Змеи залетают реже. Запоминаешь? - Понятное дело, - кивнул Войча. - Челюсти, за ними - долина... Погоди, а ты?

- Я? - Ужик вновь виновато улыбнулся. - Понимаешь, я еще в самом деле только ученик. У меня может... не получиться. Сил не хватит. И тогда ты сам...

- Еще чего! - возмутился Войча. - Ты такие разговорчики брось! Вместе из Савмата вышли, вместе туда и вернемся! Ясно?

Ужик ничего не ответил. Закрыв глаза, он присел, прислонившись затылком к теплому камню, и затих. Войча тоже замолчал, не желая мешать. Было страшновато, но одновременно очень интересно. Не каждый день увидишь, как на твоих глазах колдуют! Ему почему-то думалось, что Ужик сейчас начнет произносить непонятные слова, вращать глазами, может, даже жечь какую-то траву - всего этого Войча успел наглядеться еще в Ольмине. Но странный паренек сидел неподвижно, словно и вправду спал, только лицо его становилось все бледнее и как будто прозрачнее. Минуты шли за минутами, но ничего не менялось. Ужик молчал, Войча - тоже, а над самыми головами по-прежнему слышался резкий свист - Змеи не забыли о своих пленниках. Несколько раз пламя лизало края трещины. Войча со страхом заметил, как твердый камень начинает крошиться и по нему медленно стекают черные капли. Становилось все жарче, легкие с трудом вдыхали раскаленный воздух.

Войча томился. Хотелось окликнуть Ужика выскочить наружу, закричать - сделать хоть что-нибудь. Но он заставлял себя ждать. Это как в бою, когда сидишь в засаде - час, два, три. Тут главное - не сплоховать, не обозначить себя раньше срока. Ничего, он терпеливый. Вот только Ужик...

То, что происходило с заморышем, Войчемиру начинало не нравиться. Ужик не спал. По его бледному лицу то и дело пробегали короткие судороги на лбу проступила синяя жилка, которая с каждой минутой набухала все сильнее и сильнее. Губы стали белыми, а в уголке рта начала набухать большая капля крови. Но особенно плохи были глаза - веки стали синеватыми, затем начали желтеть. Лоб рассекли испрошенные морщины, глубокие складки легли возле губ, словно молодой парень за несколько минут постарел на два десятка лет. Внезапно Войче показалось, что Ужик действительно старше, много старше, чем обычно выглядит. С лица сползла маска, и Войчемир мог только гадать, сколько же лет его спутнику. Тридцать? Больше? Наверное, больше - и намного. Войча уже несколько раз со страхом прикидывал, не пора ли приводить Ужика в чувство - если, конечно, еще не поздно. Внезапно послышался тихий стон, и голова Ужика бессильно упала на плечо. Войча осторожно дотронулся до руки - она была холодна, как лед, лишь где-то в глубине еле заметно билась ниточка пульса.

И тут Войча понял - вокруг что-то меняется. Он подождал немного и сообразил - наступила тишина. Поганый свист прекратился, повеяло свежестью, и даже камень стал как будто холоднее.

Набравшись смелости, Войчемир забрался повыше и выглянул наружу.

Вначале он увидел все ту же пустыню - желтый камень в черных разводах. Но что-то изменилось и здесь. Войчемир поднял взгляд выше и поневоле присвистнул. Тучи! И не какие-нибудь - тяжелые, мрачные, свинцовые. Вдалеке громыхнуло, и порыв ветра поднял облачко желтой пыли.

- Ужик! Ужик!

Войча скатился вниз, больно ударился локтем о камень, но даже не обратил внимания.

- Ужик!

Он осторожно тронул заморыша за плечо, но тот не реагировал. Белое лицо оставалось неподвижным, такими же белыми были губы, а по подбордку тянулась тонкая красная полоска. Ниточка пульса билась неровно, но Ужик был жив - и это было, конечно, самым главным.

Наверху вновь громыхнуло, на этот раз ближе, басовитее. Войчемир крякнул, почесал затылок и нерешительно поглядел на заморыша. Нет, идти он не сможет. Да и зачем ему идти! Он свое дело сделал. Змеюки грозу, видать, не любят. Ну а остальное - уже его, Войчина, забота.

Первые капли упали, как только Войча вытащил неподвижного Ужика наружу. Тучи шли низко, над самой землей, задевая краем за вершины холмов. Дул сильный ветер, срывая рыжую пыль. Войчемир быстро осмотрелся, на глаз определил направление, выбрав холм, что казался поближе, и аккуратно уложил Ужика на плечи. Заморыш не весил почти ничего, Войча усмехнулся и шагнул вперед. И в то же мгновенье с неба обрушился дождь.

Над головой гремело, молнии одна за другой разрывали свинцовое небо, а воздух был наполнен пряным запахом озона. Вода была всюду - , она стояла стеной, мешая двигаться, хлюпала под ногами, заливала глаза. Войча шел медленно стараясь не сбиться с пути. Холмы были уже близко, и он мог различить несколько высоких каменных зубьев, поднимавшихся над пологими склонами. Как это Ужик говорил? Челюсти? Видать, они и есть...

Пару раз Войча опускал Ужика на землю и пытался привести его в чувство, но без успеха. Заморыш не откликался, глаза по-прежнему были закрыты, лишь лицо как будто немного порозовело. В конце концов Войчемир решил заняться недомерком позже, когда проклятая пустыня останется позади. Надо спешить, пока гроза разогнала поганых Змеюк. Войчс хотелось закричать во все горло, как кричат в бою, стараясь напугать врага. Все-таки получилось. Слабо вам, Змеюки, против Дия Громовика, слабо против Ужика! Вот вам, гады!.. А гроза все гремела, дождь лил как из ведра, и с каждой минутой Войчу все больше охватывало злое веселье. Ничего, он еще вернется! Он доберется до самого Патара, если надо, поедет на полночь, к дхарам, но узнает, как прищучить крылатую смерть. Погодите, Змеюки, вы еще узнаете, кто такой Кой Войчемир! Кей Кавад на вас землю пахал, а я вас в эту землю по горло вобью!..

Скалы были уже совсем рядом - громадные, серые, похожие на чудовищные неровные клыки. Между ними Войчемир разглядел узкую извилистую тропу. Он оглянулся, прикинул, что гроза начинает стихать, и ускорил шаг. Мешала кольчуга, мешала промокшая до нитки одежда, даже меч начал оттягивать бок. но Войчемир шагал все быстрей придерживая легкое тело Ужика. Наконец под ногами заскользили мокрые камни - он начал подниматься по тропе, которая вела к узкому проходу исчезавшему между каменными зубцами. И тут послышался стон, а затем знакомый голос негромко произнес; "Эй, Зайча!".

- Живой? - обрадованный Войчемир осторожно опустил Ужика на землю, - Ну чего, верхом ездить не надоело?

- На тебе поездишь! - Ужик попытался привстать, поморщился и откинулся на мокрые камни. - Где это мы?

Вопрос был не из простых. Войча неуверенно оглянулся, стараясь сообразить, туда ли они попали. Ужик вновь завозился, со стоном приподнялся, опираясь на локоть, и наконец усмехнулся:

- Челюсти! Сейчас по тропе - и вниз. Там они нас не найдут.

- Значит, получилось? - все еще не веря, проговорил Войчемир. - Дошли?

- Не спеши... - заморыш закрыл глаза и неуверенно провел ладонью по мокрому лицу. - До Акелона еще далеко...

Но Войча не слушал. Вскочив на ближайший камень, он выхватил меч и заорал во все горло, глядя в низкое серое небо:

- Получилось! Получилось! Получилось!

 

Глава четвертая

Кремневый нож

 

Они стояли лицом к лицу, и на миг Уладу все происходящее показалось нереальным - вечерние сумерки, костер на лесной поляне и та, что посмела бросить вызов могуществу Кеев, Мелькнула мысль, что это сон - или он просто встретил девушку, красивую, сероглазую, с тонкими бровями, с которой приятно поговорить, рассказать ей о Савмате, о далеком Валине... Но он тут же опомнился - нет, все именно так, перед ним Велга. Та, из-за которой погибли сотни людей, из-за которой потерян Коростень. Душу захлестнула ненависть, рука дрогнула. Рукоять меча совсем рядом, всего миг - и проклятая змея рухнет на траву с разрубленной головой...

- Я знаю, ты ненавидишь меня, Кей, - Велга не отводила взгляд, и Улад запоздало сообразил, что его выдали глаза, - Мне тоже не за что любить ваш проклятый род. Ты - Брат Рыжего волка, который принес столько горя волотичам. Но сегодня ты - гость, я - хозяйка...

Рука сжалась в кулак. Вот как? Значит, Сварг - рыжий Волк? Ничего, Болотная Гадина, это тебе вспомнится! Но сейчас надо отвечать.

- Ты права, Велга. Я - гость, и я посол. Но я невежлив. Тебя, наверное, следует называть "государыня Велга"?

Внезапно девушка рассмеялась:

- Ты первый назвал меня так, Кей! Это хороший знак - если Кей считают меня государыней, мы быстро договоримся...

Улад понял, что проигрывает. Девушка с первого же мгновенья взяла верный тон, а он забыл, зачем приехал сюда.

- С красивой девушкой всегда легко договориться! - Улад наконец-то смог улыбнуться в ответ. - Даже такому неопытному послу, как я. Если мой брат - Рыжий Волк, то меня ты можешь называть Рыжим Волчонком.

Девушка с интересом взглянула на Упада, и он понял, что она рассматривает его волосы.

- Да, ты тоже рыжий, Кей. В кого это ты? Я однажды видела твоего отца, он, кажется, темноволосый...

- В маму... - Улад почувствовал, что ему становится легче, - Мама была рыжей... А когда ты видела Светлого?

- Еще в детстве. Он приезжал в Коростень... Давай присядем. Рыжий Волчонок. Я пришла издалека и немного устала.

- Повинуюсь, государыня, - Улад шутливо поклонился, с облегчением чувствуя, что наконец-то овладел собой. - Я тоже немного устал. Твой про водник заговорил меня до полусмерти.

Они присели на покрывало, и Велга кивнула на котелок:

- Каша с грибами. Я сама варила. Может, все-таки поужинаем? Если, конечно, ты не думаешь что специально для тебя я собрала мухоморов...

Улад понял, что ему бросают вызов. Мухоморы вот значит как? Ну, ладно...

С кашей было покончено быстро, и молодой Кей почувствовал себя значительно лучше.

- Огры говорят: голодный посол - злой посол, - усмехнулся он. - Кажется, я становлюсь добрым послом, государыня...

Он поспешил похвалить кашу, отметив, что мухоморы выдались необыкновенно вкусными, но мысль уже работала, фиксируя самое главное. Волга умна и прекрасно владеет собой. Опасный враг, очень опасный! Значит, надо действовать ее же оружием...

- Мой брат предупреждал, что с тобой надо быть осторожным, - заметил он как непринужденнее. - Но я вижу, что он недооценил тебя, Велга. Ты еще опаснее. Ты умна, красива и к тому же хорошо готовишь мухоморы. Если бы это касалось лишь меня, я бы давно сдался тебе на милость. Надеюсь, меня бы ты пощадила...

Велга улыбнулась и покачала головой:

- Нам с тобой незачем враждовать, Кей. Наверное, я бы пощадила тебя... Если бы это помогло делу, я сама бы сдалась тебе на милость. Но ведь это ничего не изменит. Идет война, Кей Улад. Даже если мою голову отрубят и насадят на копье, волотичи не сдадутся и не станут слабее. Или ты думаешь, что все дело в обыкновенной девушке из Коростеня? Мать Болот избрала меня, но она могла найти другого. Ты думаешь, я хотела этого?

- Но ведь ты сама сказала, что ненавидишь нас! - удивился Улад.

- Ненавижу? - Велга задумалась. - Чтобы ненавидеть, нужно иметь смелость. А я просто вас боялась, как и тысячи других - тех, кого вы покорили огнем и железом. Разве я смела ненавидеть вас? Вас, Кеев, не знающих поражений, не знающих жалости и пошады! Я просто хотела жить... У всех у нас одна жизнь, Кей Улад, - у холопов, у дедичей и даже у вас, Кеев. Мне и так пришлось хлебнуть вашей милости - с самого детства. Моя семья погибла, когда твой дед пришел в Коростень и его кметы сожгли город. Мать попала в плен к кому-то из ваших дедичей. Несколько лет она была холопкой. Потом родилась я...

Голос девушки был спокоен и ровен, словно она говорила о чем-то обыденном, не особенно важном. Улад вдруг подумал, что ее судьба действительно самая обычная. Обычная судьба девушки покоренного народа...

- Мать умерла, когда мне не было и трек лет. К счастью, меня нашли дальние родичи, у них я выросла. У меня был дом, немного серебра на черный день... Был жених, которого я любила. Что еще надо? Тем более, в последние годы жизнь стала спокойнее. Твой брат - жестокий правитель, но люди привыкли даже к этому. Я могла бы прожить обычную жизнь, может, даже счастливую... Но Мать Болот призвала меня...

- А почему - тебя? - не сдержался Улад.

- Она могла выбрать любого... - девушка помолчала, затем усмехнулась. - Сейчас те, кто пошел за мной, выдумывают разное. Будто с детских лет Мать Болот являлась мне, будто я слышала какие-то голоса. А другие говорят, что я - какая-то особая, что обо мне были древние пророчества... Нет, все не так. Просто выбрали меня а не другую. Мать Болот явилась мне и повелела идти к людям, звать их на борьбу. Она дала мне смелость ненавидеть вас. И тогда я перестала бояться.

Улад бросил на девушку быстрый взгляд, пытаясь понять, искренна ли она. Да, кажется, Велга говорит то, что у нее на сердце. Но она не похожа на одержимую. Она действительно верит...

- Что приказал тебе твой брат, Кей? Затягивать переговоры?

Улад вздрогнул от неожиданности.

- Н-нет... - проклятый язык опять перестал слушаться. - Он велел выслушать то, что ты скажешь...

Велга покачала головой:

- Кей! Вы думаете, что все остальные - просто глупое стадо, которое нужно стричь - или резать... Твой брат послал тебя, потому что ждет подкрепления, Две тысячи кметов, кажется. Ты поехал, чтобы выиграть время. Наверное, ты думаешь, что совершаешь подвиг...

Несколько мгновений молодой Кей молчал, не зная, что ответить. Проклятая Болотная Гадюка. Она все знает! Даже то, о чем они говорили с братом! Но как?

- Не удивляйся, Кей - голос девушки был по-прежнему спокоен. - Мы - на своей земле, и такие тайны хранятся недолго... Твой брат - умный, сильный и очень жестокий человек. Он не хочет мира, ему надо утопить нас в крови. Но все-таки я хотела встретиться с кем-то из вас...

- Чтобы поговорить? - Улад усмехнулся как беззаботнее. - А за это время вооружить своих головорезов скрамасаксами? Жаль, что они считают, будто за них будет сражаться сама Мать Болот! Меч - не дубина, государыня Велга!

Кажется, он сумел вернуть удар - и вернуть с лихвой. Девушка на какой-то миг даже растерялась, но затем послышался смех - веселый, искренний:

- Я должна была помнить, с кем имею дело! Да, Кей, ты прав. Наши воины не хотят учиться - да нам и не у кого, разве что у ваших пленников. Победы иногда кружат голову... Вот, оказыватеся, о чем ты всю дорогу говорил с Вешком!

Выходит, его молчаливого проводника зовут Вешко! Уладу внезапно стало жаль парня.

- Не наказывай его, Велга! Он честно пытался узнать у меня, чем франкские мечи лучше саксонских. Вы плохо подготовились к мятежу...

- Ты так и не понял, Кей! - Велга покачала головой и подбросила в гаснущий костер несколько сухих веток, - Мы не готовились. Лазутчики Антомира узнали бы сразу - и ничего бы не вышло. Мать Болот понимала это и велела действовать иначе. Зато теперь, когда земля наша свободна, мы можем по-настоящему готовиться к войне. Скрамасаксы, конечно, хуже, чем франкские мечи, но дойдет дело и до них. А пока мы создаем войско - настоящее, такое же, как у вас. Наши кметы будут не хуже...

Улад опустил глаза, чтобы взгляд вновь не выдал его. А вот, государыня, ты и ошиблась! За месяц кмета не выучишь, да и за полгода - едва ли...

- Но мы не хотим войны, Кей Улад. Наша земля свободна. Признайте это - и уходите. Иначе мы уничтожим ваше войско, и следующая наша встреча будет в Савмате, в Кеевом Детинце...

"Волку выть на Кеевом Детинце" - вспомнились слова, слышанные от Антомира. Вот что ты задумала, Гадюка!

- - Из ваших болот недалеко видно! - Улад медленно встал и оправил плащ. Теперь главное, чтобы не подвел проклятый язык. - Держава Кеев - это не только Савмат и Коростень, Велга. Мы - государи Ории - Великой Ории. Земля волотичей - лишь клочок, лесной закоулок. Если ваши лесовики осмелятся вступить на сполотскую землю, вас встретит войско - то, что разбило огров, то, что держит в повиновении державу от Ольмина до Змеева моря...

Уладу самому понравились эти слова. Главное, он ни разу не заикнулся - говорил твердо, как и надлежит Кеям.

Велга тоже встала, но голос се был по-прежнему тих и спокоен:

- Я знаю... Но твой отец. Светлый Кей Мезанмир, болен. Кто поведет войско? И куда оно пойдет? Ты уверен, что твой брат Рацимир поможет Сваргу?

Улад почувствовал, как у него подкашиваются ноги. Она знает и это! Вот почему мятежники так

дерзки! Но ведь болезнь отца скрывают! Выходит, брат прав, мятеж замесили не здесь! Измена свила гнездо в самом Кей-городе...

На миг стало страшно, но Улад тут же приказал себе опомниться. Так и должно быть - Велга приготовилась к разговору. Но ее слова - всего лишь слова. Отец болен - но он выздоровеет. И тогда они пожалеют...

- Не стоит больше грозить друг другу, Кей, - теплая ладонь девушки легко коснулась руки Улада. - По-моему, нам надо просто поговорить.

На миг молодой Кей поддался этому спокойному тону и даже дал усадить себя обратно на цветное покрывало. Но тут же вспомнилось то, что говорил брат. Ну конечно, мятежники любят болтать. Но он не должен ничего говорить, он должен слушать.

- О чем нам говорить, Велга? - Улад постарался скопировать ее тон - невозмутимый, почти равнодушный, - Ты хочешь, чтобы я говорил с тобой о делах государства?

Девушка улыбнулась:

- А ты представь, что говоришь не со мной, а с древней старухой - или со старцем. Возраст не имеет значения, Кей. Моими устами говорит Мать Болот.

В душе вскипела злость. Гадюка много о себе вообразила! Ладно, попробуем...

- Я уже говорил тебе, государыня Велга, что из ваших болот далеко не видно. Чего ты требуешь? Независимости для волотичей?

Девушка кивнула, и глаза ее внезапно стали очень внимательными. Улад подумал, что надо остановиться, но раздражение уже само рождало слова:

- Тогда слушай! Свет не кончается у края вашего болота, о премудрая Велга! Ваш край небогат и мы тратим на содержание войска больше, чем получаем податей. Без вашей соленой рыбы и воска мы бы обошлись. К тому же волотичи - плохие воины, отец даже не стал брать их в наше войско. Вы не нужны нам - ни люди, ни земля...

Все это он слыхал от отца и позже - от Сварга. Но Велга слышала впервые, и Улад не без удовольствия заметил, как напряглось ее лицо, как побелели костяшки сцепленных рук...

- Когда мой дед, великий воитель Кей Хлуд, привел сюда войско и крепко вас наказал, то ему нечем было расплатиться с кметами. Он рассчитался пленницами - по гривне каждая...

Все это было не совсем так, но такую байку действительно когда-то сложили, и Улад пересказал ее специально для Велги. Пусть знает, какая ей цена!

- Но за вами лежит Валин - земля улсбов. А на полдень от них - Харпийские горы. А вот оттуда мы никогда не уйдем. Теперь поняла, Государыня Всея Трясины? Если мы потеряем Коростень, то лишимся пути в земли улебов и харпов. А это - почти треть Ории. Дальше объяснять?

- Объясняй дальше, Кей, - девушка дернула плечом, и Уладу этот жест показался почему-то знакомым. Но думать об этом не было времени.

- Но свет не кончается и в Савмате. За Денором - огры. У нас с ними мир, но этот мир основан на равновесии. Равновесие силы, понимаешь? Как только хэйкан узнает, что от нас отпали земли на закате, его войска перейдут Денор, Не знаю, устоит ли Савмат, но по вам огры уж точно прокатятся! Ведь это уже было, вспомни! Огры доходили до Валина! Это и будет цена вашей свободы. Можешь пересказать это своей Золотой Бабе - ей будет интересно.

- Мать Болот слышит нас... - Велга помолчала, затем заговорила вновь, и в голосе ее звенела го-оечь. - Ты прав, Кей Улад, это уже было. Сполоты натравили огров на Валин, а сами отсиделись, заплатив дань...

- Это сказки! - отрезал Улад. - Это мы отбили огров и спасли Орию...

- Так говорите вы. Но я слыхала другое. Когда погиб Кей Боз, и его держава рухнула, Кей Валина добивались первенства в Ории. И тогда Кей Савмата договорились с ограми. Великий Валин пал, и огры впрягали улебов в телеги вместо скота. А разве теперь иначе? Огры - союзники Светлого, ты поздоровался со мной по-огрски, и даже твои сапоги...

Улад недоуменно скосил глаза на носки своих красных сапог. Ну вот, и разговаривай с такой о делах государственных! Вспомнилась румская пословица: не суди выше сапога. Сказать? Нет, обидится...

Велга помолчала, затем вновь подбросила хвороста в огонь и провела по лицу ладонью.

- Устала... Конечно, дело не в том, во что ты одет, Кей, и на ком женат твой брат. Это мелочи, но в таких мелочах проявляется нечто большее... Но не будем об этом. Спасибо, что объяснил мне, как вы относитесь к нам и к нашей земле. А теперь посуди сам - приятно ли быть мостом для чьих-то кметов? Хороша ли она, плоха - но это наша земля. Еще недавно нам казалось, что надежды нет, но Мать Болот указала нам путь...

- И ты думаешь, что она будет за вас сражаться? - вновь не сдержался Улад.

- Нет, конечно, - девушка даже удивилась. - Сражаться будут воины, а Мать Болот дарует им победу. Но мы не хотим войны. Завтра на совете мы сообщим тебе наши окончательные условия. А пока подумай...

Велга встала и, не дожидаясь ответа, исчезла в ночном сумраке. Улад вскочил, растерянно оглянулся и вновь опустился на покрывало. Последнее слово осталось за девушкой, но не это сбивало с толку и заставляло ощущать странную, пугающую неуверенность. Он не ждал такого. Здесь слишком хорошо знали о делах в Савмате и слишком верили в свои силы. Точнее не так - верили в Велгу, а девушка надеялась на помощь проклятой Золотой Бабы. Значит, брат прав, все дело в Велге, в этой гадюке с красивыми серыми глазами. Улад вспомнил свой первый порыв и почти пожалел, что не выхватил верный меч и не разрубил проклятую гадину до пояса. Конечно, его не выпустили бы живым, но разве не долг Кея погибнуть за Орию? Велга опасна, очень опасна! Сероглазая Гадюка!

Но подумав, молодой Кей решил, что поступил верно. Умирать ни к чему. Пусть сдохнет она, эта холопка, которая смеет судить Кеев - тех, кому боги велели властвовать на этой земле. А еще лучше - пусть не умирает! Пусть попадет к Псу Щеблыке, и тогда увидим, что она запоет! Только напев будет уже другой...

И тут Улад спохватился. Отец учил - Кей не должен впадать в гнев. Гнев - это бессилие. Неужели он чувствует бессилие перед Болотной Гадюкой? Перед этой сероглазой ведьмой? Нет, нет! Он должен быть спокоен, он ведь Кей! Кей не гневаются - они сокрушают врагов и переступают через их кости...

Ночью не спалось. Улад смотрел в равнодушное звездное небо и пытался думать о делах нужных - и важных. Например, о брате. Успеет ли Сварг за эти дни собрать войско? Если Велга знает о подкреплениях, она может окружить Белый Плес и перехватить тех, кто идет на помощь. Велга, опять Волга...

Он был на той же поляне рядом с погасшим костром. Вешко, его молчаливый проводник, принес несколько теплых покрывал, и Улад устроился прямо на траве, благо ночь была очень теплой. Молодой Кей знал, что следует поспать. Силы понадобятся завтра, но сон все не шел, и в конце концов Улад решил вновь зажечь костер и посидеть у огня. Интересно, что делает сейчас Велга? Спит, наверное, она ведь говорила, что очень устала. Или не спит, а держит совет со своими головорезами, а то и с самой Матерью Болот. Вспомнился идол на капище у Голой Пристани, и Улада передернуло. Проклятая нежить!

Внезапно где-то рядом зашуршало, хрустнула ветка. Улад резко обернулся, рука легла на рукоять меча. Зверь? Или его решили все-таки прикончить - ночью, как и принято у разбойников...

- Кей! Кей Улад!

Голос незнакомый, хриплый. Кто-то подобрался совсем близко, но темнота скрывала ночного гостя.

- Я з-здесь'

Улад хотел подойти ближе, но неизвестный поспешил остановить его:

- Сиди где сидел, Кей! Я шептать буду. Тихо шептать, а то услышат...

Стало любопытно. Людям Велги опасаться нечего, значит...

- Кто ты?

- От Антомира я. Слухач. Антомир послал. Улад вспомнил испуганного старика в нелепой шубе. Вот даже как? Интересно, Слухач - это имя или просто тот, кто слушает?

- Что тебе надо?

- Рассказать надо...

Неизвестный говорил негромко, к тому же на наречии волотичей, и Уладу приходилось вслушиваться в каждое слово:

- Антомир велел тебя найти и все обсказать как есть.

- О Велге?

- Точно. О ней самой.

Внезапно Улад ощутил что-то, напоминающее злорадство. Вот тебе и всевидящая Мать Болот! А Слухача-то не приметила!

- И что Велга?

- Да плохо... - Слухач тяжело вздохнул. - Антомир, хозяин мой, какой приказ отдал? Чтоб эту девку кончить! Три раза пытались. Самых верных послал! Два раза, чтоб зарезали. Так, представляешь, даже ножи вытащить не смогли. Говорят, .золотая Баба не подпустила...

Опять Мать Болот! Или просто суеверные холопы Антомира сами поверили в эти байки?

- А один раз отравить хотели. Так она, ведьма, и есть не стала. Сразу говорит, мол, яд здесь, есть не буду... Ты, Кей, Антомиру передай, что мы ему до погоста преданы, но пока не выходит. Передашь?

- Передам, - внезапно вспомнилось то, что говорил Сварг. - Эй, погоди! Ты здесь?

- Здесь я, - прошелестело в кустах. - Только спешить мне надо. Заметят...

- Скажи, - заторопился Улад, - у этой Велги.., Какая-нибудь слабинка есть?

- Слабинка! - протянул Слухач. - Скажешь еще, Кей! Да она девка крепкая, жилистая, на ней пахать !

- Я не о том, - Улад невольно улыбнулся. - Может, она чего-то боится? Или чего-то очень хочет?

- Да не боится она ничего! - в голосе Слухача послышалась досада. - Говорит, меня сама Золотая Баба защищает. А чтоб хотела - золота, или чего еще... Нет, она не из тех. Как Коростень взяли, то все серебро захватили, что в Савмат должны были послать. Так она ни крошки себе не оставила...

- А другим? - Улад тут же сообразил, что если Гадюка не разрешает грабить, то вот она - слабина! Ее разбойнички, конечно, не столь щепетильны...

- Другим? - задумался неизвестный. - А! Она так сделала. Половину серебра на войско оставила, а половину своим отдала, чтоб поделили...

Вот карань! Улад поморщился - умна. Гадюка, ничего не скажешь!

- И чего другое - так тоже нет. Жених ее домой увести пытался, так она его подальше отослала. И других парней близко не подпускает. Жаль...

- Кому жаль? - усмехнулся Улад. - Парням этим?

- Да не им! - Слухач даже голос повысил. - Нам! Ведь тут такое дело, Кей. Слушок есть, что Баба эта Золотая до тех пор Велге помогать будет, пока она девка. Мол, только девка силу иметь может спортить бы ее, да так, чтобы все узнали...

Улад невольно поморщился. "Спортить" - ну и словечко'

- Мы уже и слух пускали, что так мол и так - загуляла. Не верят! Надо чтоб наверняка...

- А может, кого-нибудь из ее помощников подкупить? - прикинул Улад. - Не все же там такие...

- Верно, - охотно согласился Слухач. - Не все там поведенные, мы кое с кем разговорчики ведем. Да только пока Велга с ними, ничего не выйдет. Слишком ей верят.

- А она?

- А она своей Золотой Бабе верит. Мол, пока Мать Болот с нами, ничего не бойтесь. Будет нам победа, а Кеям - погибель... Ну, прощавай, Кей! Антомиру передай...

Зашуршали кусты, и все стихло. Улад возбужденно потер руки. Антомир, оказывается, молодец! Жаль, что Велгу не удалось убить! Похоже, все действительно на ней держится. Значит, серебро ей не требуется, парней от себя гонит...

И вдруг Улад понял, в чем слабость Болотной Гадюки. Золотая Баба! Велга верит, что Мать Болот всегда с нею, что она поможет, дарует победу... Если бы эта нежить от Велги отступилась, хотя бы на денек! Тогда все воинство мятежников вырезать - как телят! Но пока Мать Болот с ними...

Улад рассчитывал, что назавтра его отведут в какой-нибудь город или хотя бы поселок, где будет заседать этот самый совет. Но случилось иначе. Ему действительно пришлось идти, но очень недалеко - на соседнюю поляну. Похоже, мятежники предпочитали вести дела в лесной глуши. Подумав, молодой Кей решил, что это не так уж и глупо. Сам бы он тоже не спешил показывать врагу свой лагерь или тем более крепость.

На поляне, на этот раз большой и широкой, собралось десятка два волотичей. Все они были в белом - Улад уже успел убедиться, что белый цвет здесь очень любят. Он почему-то ждал, что в совете будут молодые парни - те, кто пошел вместе с Волгой. Но у большого костра собрались седые бороды - полтора десятка стариков с уже знакомыми деревянными топориками. Улад решил, что это дедичи, изменившие Кеям, или просто старейшины сельских громад. Кроме старцев Улад приметил троих крепких мужчин, явно воинов, и одну девушку, чем-то похожую на Велгу.

Самой Велги не было. Улад коротко поздоровался, с удовлетворением заметив, что кланяются ему низко, как и положено перед Кеем. Значит, не забыли! Мелькнула мысль воспользоваться моментом, пока Болотная Гадюка еще не появилась, и напомнить этим седобородым, что их ждет, когда придется расплачиваться за все. Мысль была хороша, но Улад чувствовал, что очень волнуется и почти наверняка начнет заикаться. А это было опасно - примут за слабость. Поэтому Улад решил немного подождать, тем более Кею незачем говорить первому. Но старцы молчали, а затем появилась Велга.

На этот раз она была одета иначе. Вместо белого платья на девушке был багряный плащ из дорогой румской материи, заколотый золотой фибулой, и такие же красные сапожки (огрские, - невольно отметил Улад). Одежда сильно изменила Велгу. Вместо скромной девушки перед Уладом стояла Государыня. Странно, но это не выглядело смешным или нелепым. Казалось, Велга родилась, чтобы править. И молодой Кей вновь почувствовал раздражение и одновременно - зависть. Как эта холопья дочь умеет держаться! Ведь ее никто не учил, не объяснял с самого детства, с первого слова, с первого шага...

Улад уже решил, что ему делать. Он выслушает - и не больше. Ни слова, ни жеста. Вчера он проявил малодушие, начал спорить, объяснять. С мятежниками не спорят. Он здесь, чтобы услышать просьбу о пощаде. Если же нет, пусть за него говорит оружие...

- Кей Улад! Совет волотичей постановил предложить тебе условия мира между Орисй, державой Кеев, и нашей землей...

Даже голос у Велги стал другим, сильным, властным. Она не предлагала мир, она требовала, повелевала.

- Война кончается. Ваши войска могут беспрепятственно уйти, и мы не будем им мешать. Все

ваши сторонники смогут уйти вместе с ними. На это мы даем месяц...

Улад еле сдержался, чтобы не скривиться. Ну, конечно, что он мог еще услышать! Ничего, через месяц вы все заговорите иначе! Если, конечно, останется, кому говорить.

- ...Между Орией, державой Кеев, и землей волотичей будет подписан договор. Мы возобновим торговлю на тех условиях, которые существовали прежде, когда волотичи были свободны. В основу должно лечь соглашение между волотичами и Светлым Кеем Имраном...

Знакомое имя заставило задуматься. Кей Имран, прапрадед! Или нет, брат прапрадеда... И вновь вскипела злость - вспомнили! Ничего, забудете!

- ...Будет также заключено соглашение о совместной обороне. Мы согласны пропускать через нашу землю войска сполотов по заранее оговоренным путям. Вы сможете строить на нашей земле склады для войск и размещать на дорогах свои посты, но за это вам придется платить...

Уладу показалось, что он ослышался. Пропуск войск? Вот, значит, что придумала Гадюка! Но ведь... Теперь все начинает выглядеть по-иному...

- ...В случае нападения внешнего врага наше войско придет на помощь сполотам. Их войска сделают то же самое, если опасность будет грозить нам. И, наконец, мы согласны выплачивать подать в прежних размерах, чтобы войско Кеев противостояло ограм. Но подать собирать будем мы сами и сами присылать ее в Савмат...

Улад был поражен. Выходит, не зря Велга расспрашивала его прошлым вечером! Да, придумано неглупо, они учли все. Но согласится ли брат? И главное - согласится ли отец? Ведь что ни говори, это все равно - поражение...

- Как видишь, Кей, - Велга шагнула ближе и заговорила по-другому - негромко и доверительно, - мы оставляем себе только свободу. Вы ничего не теряете... Кроме мести...

Улад еле сдержался, чтобы не закричать, не выхватить меч. Да, кроме мести! За Коростень, за трупы в черных лодьях, за искалеченного парня с белым мертвым лицом. Им нанесли пощечину, а теперь предлагают забыть...

- ...Но подумай и о другом. Волотичам тоже есть за что мстить. Надо остановить это кровавое колесо. И передай Кею Сваргу, чтобы он поостерегся нападать на нас - мы готовы. Мать Болот следит за каждым вашим шагом...

Пора было отвечать, но Велга подняла руку:

- Еще одно... Мы посылаем эти условия в Савмат, к Светлому. Но одновременно мы шлем гонцов к Великому Хэйкану Шету, а также ко всем соседям, в том числе в Валин. Пусть они рассудят, кто прав в нашем споре. И кто будет виновен в крови, если она прольется...

Удар был точен, и молодой Кей на миг онемел, Да, это будет страшно. Хэйкан поймет, что в Ории неблагополучно, а улебы, сиверы, харпы и все прочие отныне будут знать, на каком языке им говорить с Савматом. А ведь отец болен...

- Хорошо... - слова рождались трудно, язык почти не слушался, - Я п-поставлю в известность б-брата...

Улад хотел сказать что-то весомое, предостеречь, напомнить - но с ужасом понял, что начал

заикаться. Оставалось откланяться, точнее, коротко кивнуть - и уйти. Уже у края поляны Уладу показалось, что Велга улыбается ему вслед. И это было самым страшным...

...Девушку он увидел еще один раз, перед самым отъездом. Вешко уже спустил на воду челнок и погрузил в него мешок с провизией на обратный путь. Улад заметил, что на этот раз его молчаливый проводник был подпоясан мечом - и не скрама-саксом, а настоящим франкским. Даже это вызвало раздражение. Ведь меч еще недавно принадлежал кому-то из Кеевых кметов - перед тем, как Вешко снял его с трупа...

Велга появилась неожиданно, и Улад невольно отступил на шаг, словно увидел призрак. Девушка заметила это и усмехнулась:

- Я испекла тебе лепешек на дорогу, Кей Улад. Возьми...

Первым порывом было выхватить из ее рук сверток, бросить его на землю, но Улад вовремя опомнился. Он посол, он Кей, он не должен терять лица...

- Спасибо, - на этот раз язык, к счастью, вел себя как должно. - Я бы предпочел мухоморы.

Он постарался усмехнуться как беззаботнее. Велга покачала головой:

- Ты злишься на меня, Кей. Напрасно! Пока мы враги, но можем стать друзьями. Мы - и наши народы. А сейчас попытаемся быть справедливыми друг к другу...

Улад постарался ничем не выдать себя. Справедливыми? Да, пожалуй...

- Ты... Очень умна, Велга. Умна и красива... И я ненавижу тебя, Болотная Гадюка!

Девушка побледнела, но ничего не сказала лишь ее плечо знакомо дернулось. Улад, не удержавшись, взглянул ей прямо в широко раскрытые серые глаза, но вместо ответной ненависти заметил лишь боль.

Сварг слушал внимательно, не перебивая В большом шатре не было никого, даже Порада убедившись, что разговор предстоит серьезный, поспешила исчезнуть. Улад рассказывал все как было ничего не скрывая, не замалчивая. Закончив, он с

тревогой поглядел на брата.

- Молодец! - поднял голову тот. - Все отлично! Прекрасно справился, братишка!

- П-правда? - обрадовался младший, даже не замечая, что вновь стал заикаться. - Я б-бо-ялся...

- Меня? Или ее, твою сероглазую? - хохотнул Сварг. - Эка ты се расписал!

- Она не м-моя...

- Правильно! Она наша. Но от своей доли я отказываюсь... Слушай, братишка, а давай-ка я тебе ее и вправду подарю! По-моему, это первая женщина, на которую ты по-настоящему обратил внимание...

Улад невольно покраснел. Брат, конечно, шутил, но младшему было не до шуток.

- Ладно... - Сварг вновь стал серьезным. - Дело сделано. Пока Гадюка выдумывала свои условия, я тоже не терял времени...

- Подкрепления пришли? - вскинулся Улад. Впрочем, ответ он знал - лагерь был полон кме-тов, а у берега стояло три десятка новых лодей.

Среди прибывших Улад заметил даже длинноусых бродников с далекого полдня и уже успел порадоваться. С этими рубаками им никакая Велга не страшна!

- Тысяча двести пятьдесят три человека' - Сварг щелкнул пальцами. - Из них - сто восемьдесят с полным вооружением! Твоя сероглазая...

- Она не м-моя! - не выдержал младший.

- Наша сероглазая - дура! Позволить мне дождаться этакой силищи! Да я бы на ее месте...

Улад давно не видел брата таким веселым. Это веселье, эта уверенность заражали, вселяли веру. Но сомнения все же оставались, и молодой Кей поспешил поделиться с братом тем, о чем думал всю дорогу: огры, ненадежные соседи, болезнь отца. Но старший только махнул рукой:

- Сила всегда права, братишка! Если бы наши дела были плохи, то, конечно, этот Договор Волги произвел бы сильное впечатление - хоть бы на твоих улебов. Еще бы! Ведь что предлагает? Вместо державы - союз. Неглупо! Интересно, она сама придумала или подсказали?

- Кто? Мать Болот? - удивился младший.

- Нет. Я имел в виду кое-кого в Савмате... Но для того, чтобы убедить Кеев уйти, нужно нечто большее, чем слова. А теперь у нас войско. Вот так! Ну что, отметим твое возвращение?

Пили мало, больше разговаривали. Появившаяся откуда-то Порада подливала в кубки старый мед и улыбалась шуткам Сварга, который говорил о чем угодно, но не о войне, вспоминал свою жизнь в земле северов, где он был наместником в юности, забавные случаи на охоте, которая в тех местах не в пример здешней, и описывал тамошних девиц, что хотя и смазливы, но весьма глупы. Улад тоже смеялся, поддакивал, но чувствовал, что брат веселится неспроста. Он хорошо знал Сварга и догадывался - тот что-то задумал. Но спрашивать не стал - старшему, конечно, виднее.

Когда он уже уходил, Сварг хлопнул себя по лбу и заметил, что совершенно забыл об одной мелочи. Бродяга-Кобник, оказывается, просил сразу же отдать цепь.

Цепь? Улад невольно повел рукой по груди. Конечно, цепь на месте, он тоже забыл о ней. Молодой Кей хотел отнести цепь сам, но брат заявил, что Кобник к нему часто заходит, так что незачем трудиться. Что ж, так даже лучше. Встречаться с Кобником не хотелось.

Улад снял цепь и уже собрался положить ее на стол, когда внезапно заметил странную вещь. Камень! Он хорошо помнил его - камень был мутный, белесый. Теперь же он горел кроваво-красным огнем, словно глаз неведомого зверя. Цвет был сильный, живой. Казалось, внутри камня вспыхивают маленькие малиновые искры...

Молодой Кей поспешил отдать странный оберег, и ему тут же стало легче. Пусть Кобник разбирается сам! Уладу вновь подумалось, что на месте брата он давно бы прогнал бродягу. Впрочем, рассуждать об этом не хотелось, и молодой Кей скоро забыл и о Кобнике, и о странном камне.

Его разбудили в полночь, в самый сладкий сон. Неразговорчивый кмет, чье лицо Улад даже не запомнил, передал приказ брата. Через несколько минут молодой Кей, едва успев накинуть плащ, входил в знакомый шатер.

Сварг был уже полностью одет, на груди тускло отсвечивало зерцало, а на маленьком столике

лежал шлем.

- Проснулся? - он потрепал младшего по непричесанным вихрам и легко толкнул на груду мягких подушек. - Садись!

В шатер заглянули двое бородатых кметов, но старший резким движением выслал их прочь.

- Выступаем? - понял Улад, и сердце его дрогнуло. Вот оно! Началось! Старший брат кивнул.

- Ты выступаешь...

- Я?! - от неожиданности молодой Кей чуть не сполз с неудобных подушек на пол. В ответ послышался смех.

- Еще не проснулся? Война, братишка! Ты же Кей!

- Д-да, конечно- - язык вновь начал безобразничать.

- Дело тут такое, Улад, - теперь старший говорил серьезно, без тени улыбки. - Людей у нас много, их надо кормить. Припасов осталось на два дня. Я посылаю три отряда, с одним еду сам. Ударим в трех разных местах и потрусим их амбары. А тебе - особое задание...

Улад поспешно кивнул, хотя на миг стало страшновато. Особое задание! Ему! Справится ли он?

- Твоя Велга...

- Брат! - взмолился младший,

- Наша Велга... - поправился Сварг, - Так вот наша сероглазая сообразила выслать к нам в тыл целое войско. Они прошли лесными тропами, в обход. Сейчас эти разбойники заняли небольшой поселок, он называется Старые Ключи. Это часа два вниз по реке. Придумано неглупо, но лазутчики сообщили, что эта толпа почти не вооружена. Твоя задача; берешь сотню своих улебов и полсотни бродников, они уже грузятся, идешь полным ходом на веслах и на рассвете атакуешь. Всех, кто в поселке, перебить, поселок сжечь...

- А сколько т-там? - не сдержался младший.

- Сотни четыре, - невозмутимо сообщил брат. - Но с тобой будут твои кметы и главное - бродники. Старший у них Ласкиня, рубака опытный. Действуй быстро, и да пребудет с тобой Сокол!

Сварг нетал, Улад поспешил тоже вскочить, и тут вспомнилось: "Скажи Кею Сваргу, чтобы он поостерегся нападать на нас".

- Брат, Волга говорила...

Сварг дернул плечом, и младший наконец-то вспомнил, где и у кого он видел этот жест.

- Она готова... Что ж, и мы готовы. Поймаешь сероглазую - не убивай, вези сюда. С ней будет Щеблыка разбираться...

Сердце вновь дрогнуло - что, если Гадюка действительно там? Но тут же пришла уверенность - тем лучше! Пора объяснить ей, что к чему...

Брат торопил, и Улад даже не успел надеть кольчугу. Кмет принес ее вместе со шлемом прямо в лодью. Погрузка заканчивалась. Сновид Полтора Уха загонял в лодьи опоздавших. Молодой Кей, убедившись, что его вмешательство не требуется, поднялся на борт своей лодьи и тут же заметил, что она полна крепких усатых парней, вооруженных огромными топорами. Бродники! Вот они какие!

О бродниках Улад слыхал часто. Еще бы! Это они хозяйничали на огромных просторах полдня, от Змесвой Пустыни до самого моря. Безжалостные, неуловимые, бродники скрывались в оврагах и плавнях, чтобы неожиданно напасть и тут же исчезнуть. У них были свои законы и свои вожди. С Кеями бродники не враждовали, но кметы старались не искушать судьбу и лишний раз не заходить во владения отчаянных усачей. Подружился с ними лишь Валадар, старший брат, проводивший в плавнях целые месяцы. Но, выходит, что и Сварг научился с ними ладить!

Улад с интересом разглядывал этих странных воинов. Они не носили кольчуг, прикрываясь небольшими продолговатыми щитами. Почти все были босы, зато каждый держал в руках боевой топор, а у многих за спиной висели луки. По слухам, усачи были лучшими стрелками во всей Ории.

К молодому Кею шагнул широкоплечий бродник, одетый в грубую серую рубаху, поверх которой был небрежно накинут синий румский плащ. Улад понял, что это и есть Ласкиня, вождь бродячих воинов. Они поздоровались, Ласкиня усмехнулся, подкрутил длинные усы и небрежно заметил, что его парни соскучились без настоящего дела.

Ласкиня был без шлема и даже без шапки, и молодой Кей с удивлением заметил, что волосы на голове у бродника выбриты, зато оставлен долгий чуб, который ко всему еще и закручен за левое ухо. Ласкиня понял, что заинтересовало Упада, и снисходительно пояснил, что такой чуб имеют право носить лишь те, кто побывал в нескольких походах Ему, например, разрешили побрить голову после налета на остров Харбай, где они славно распотрошили румов.

Между тем лодьи уже отчаливали. Подскочивший Сновид доложил, что все в порядке, проводник надежный, и на месте они будут часа через полтора, максимум - два. Улад с достоинством кивнул, кметы разобрали весла, и лодья бесшумно заскользила по темной реке.

Улад смотрел на удалявшийся берег, казавшийся в ночном сумраке узкой черной полосой, и чувствовал, как волнение исчезает, сменяясь спокойной уверенностью. Сварг свое дело знает. Несколько сильных ударов, к тому же совершенно неожиданных, заставят волотичей отступить, более того, подорвут доверие и к проклятой Велге, и к самой Золотой Бабе. А там - на Коростень!

Все распоряжения были уже отданы, лодьи шли ровным строем, одна за другой, и молодой Кей решил, воспользовавшись свободной минутой, поговорить с Ласкиней. Бродник отвечал окотно. Несмотря на его заносчивый вид, этому бродяге тоже не часто приходилось беседовать с Кеями. Вскоре Улад узнал, что бродники - не особое племя, а обычный сброд, стекавшийся в низовья Донора в поисках вольной жизни. Вольной - но вовсе не легкой. Без крыши над головой, без крепостей, даже без землянок, где укрыться в зимнюю стужу. И - война, каждый день, каждый час. Вначале молодой Кей удивился. С кем воевать, если румы далеко, а с ограми заключен мир? Но Ласкиня, усмехнувшись в длинные усы, пояснил, что румы не так и далеко, на Харбае, куда доплыть за одну ночь. а мир с ограми заключил Светлый, но вовсе не бродники. Улад не стал спорить, хотя на миг почувствовал невольное раздражение. По договоренности с хэйканом правый берег Денора до самого Змеиного моря принадлежит сполотам. Но, выходит, там хозяйничают другие!

Об этом говорить не стоило, и Улад принялся расспрашивать о румах. Ласкиня был о них невысокого мнения. Конечно, румские корабли покрупнее и получше, румские воины закованы в блестящие латы, но мечи их никуда не годятся и одиночного боя они не знают. А главное, в бескрайних степях, что протянулись вдоль Змеиного моря, румы беспомощны, а потому и стараются не выползать из своих каменных крепостей. Впрочем, и крепости брать. Он, Ласкиня, брал. причем не одну и не две.

Улад вскользь поинтересовался, что делает у бродников Кей Валадар, но усач лишь пожал своими широкими плечами. То ли он ничего не знал о Валадаре, то ли просто не пожелал говорить.

Между тем бродники уже успели освоиться на лодье. Очевидно, плыть им было привычно, и по реке. и по морю. Те, кто не сидел на веслах, собрались у мачты, негромко переговариваясь. Затем кто-то запел, песню подхватили другие, и вскоре пели уже все. Улад прислушался - слова были незнакомые, да и напев непривычный - долгий, протяжный. Молодой Кей внезапно подумал, что

так, наверное, поют степняки - те самые, с которыми бродники бьются не на жизнь, а на смерть.

Из-за темного Денора, от самого моря, Вышло огров сорок тысяч, окружили поле. Будят хлопцы вожака темною порою:

- Убегай скорее, Званко, огры за горою!

Вы не боитесь, мои хлопцы, Нам бежать негоже. У горы и по над лесом ждут врага сторожи.

-Те сторожи перебиты, сгинули повсюду. Убегай скорее, Званко, будет тебе худо!

-У меня дружок есть верный, он мне правду скажет, Коль бежать настанет время, путь он мне покажет.

- Твой дружок давно в полоне, связан на аркане. Убегай скорее, Званко, исчезай в тумане!

- Как мне, хлопцы, убегать, право, я не знаю. Убегу, так свою славу даром потеряю!

-Что нам будет с этой славы, сгинем в чистом поле. Без тебя, без вожака, нам не будет доли!

 

Усачи пели негромко, многие слова были непонятны, и молодой Кей так и не узнал, чем закончилась история с храбрым Званко. Пришлось спросить у Ласкини. Тот усмехнулся и поведал, что когда-то сам неплохо знал этого Званко. Парень был отважный, но неосторожный до крайности, и как-то по глупости попал со своим отрядом в засаду. Сгинул сам, сгинули его хлопцы, а из черепа вожака огры, говорят, сделали чашу.

За разговором время шло быстро, и молодой Кей даже удивился, когда передовая лодья внезапно свернула к берегу. Выходит, уже приплыли? Но ведь они еще не успели поговорить о главном - о предстоящем бое!

Однако вскоре выяснилось, что и об этом успели побеспокоиться. Сновид пояснил, что дело намечается нетрудное. Волотичи нападения не ждут. поэтому атаковать следует сходу. Поселок будут штурмовать кметы Улеба, а бродники останутся в резерве, чтобы прийти на помощь в решающий момент. Улад кивнул, вспомнив, что именно так объяснял ему отец. Две линии - атакующая и прикрывающая. А где должно быть его место? Наверное, впереди...

Но и это решили без него. Оказывается, Сновид уже выделил дюжину кметов, которые должны будут защищать Улада. А место его - среди резерва, чтобы вовремя отдать приказ об общем штурме. Улад хотел запротестовать, настоять на праве первым идти в бой, но вовремя вспомнил, что он не просто альбир, ищущий славы. Он - Кей, его право и его долг - командовать другими. А работа для его меча найдется - в самом поселке.

Лодьи одна за другой приставали к темному низкому берегу. Воины прыгали прямо в воду и быстро строились по десяткам. Кмсты, посланные Сновидом, уже окружили Улада, надежно прикрывая со всех сторон. Один из них сжимал в руке копье с небольшим красным флажком - Кесвым знаком - Бродники под предводительством Ласкини держались отдельно, безо всякого строя, усатые липа довольно усмехались - парни явно радовались предстоящему бою.

Лазутчики осмотрели окрестности, но лес был пуст. Волотичи явно не ожидали высадки и даже не выставили посты. На миг Улад пожалел о такой беспечности. Что за удовольствие резать безоружных, необученных, да к тому же сонных? Но тут же вспомнилась Велга, и молодой Кей зло усмехнулся. Поглядим, поможет ли теперь тебе твоя Золотая Баба! Хорошо бы взять Гадюку в плен.

Вспомнился поселок, который пришлось брать трупы на высоком крыльце, зарево пожара - и Тумила, брошенная на неровные доски пола. Если Велга попадется... Нет, сам он ее не тронет, он позовет кметов и скажет, как тогда: "Ваша!". Пусть поймет, холопка, кто она такая! Но Улад тут же опомнился. Судьбу Гадюки будет решать брат, да и не время сейчас думать об этом. Сначала - бой. Как называется этот поселок? Ах да, Старые Ключи...

Отряд выстроился, и Сновид подошел поближе, ожидая приказа. Улад хотел скомандовать сам, но испугался, что голос его прозвучит недостаточно громко. Поэтому он лишь кивнул, и тут же с удовлетворением услышал сильный, с хрипотцой, бас старшего кмета. Этот командовать умеет!

Дорога была узкой, идти приходилось по трое в ряд, и молодой Кой невольно подумал о засаде. Об этом тоже рассказывал отец: впереди устраивается завал, затем подпиливают пару деревьев, чтобы перекрыть путь к отступлению. И, конечно, лучники - со всех сторон. Улад слышал, что волотичи - мастера подобных засад. Много лет назад его дед, Светлый Кей Хлуд, чуть не погиб, когда неподалеку от Коростеня нарвался на вооруженных луками и секирами лесовиков. Поэтому Улад несколько раз вздрагивал, слыша, как трещит попавшая под ноги сухая ветка. Но опасаться было нечего, отряд, похоже, не ждали. Вскоре Улад отбросил настороженность и даже начал насвистывать - тихо, еле слышно. Все-таки славно вести в бой таких воинов! Вспомнился Войча, двоюродный братан, который к месту и не к месту хвастал, как рубил белоглазую есь. Тогда Улад, да и не он один, завидовал Войчемиру, но теперь все стало по-другому. Подумаешь, есь! Что бы сказал братан Войча, если б ему пришлось повоевать с Гадюкой? Едва ли обрадовался. Волотичи - это не какая-то там есь, о которую и меч марать стыдно.

Внезапно впереди послышался шум. Колонна. остановилась, кто-то сдавленно крикнул, затрещали ветки. Улад оглянулся, рука легла на рукоять меча, но вокруг все оставалось по-прежнему. Наконец появился озабоченный Сновид и доложил, что охранение столкнулось с несколькими волотичами, не иначе сторожевым постом. Боя не было - кметы уложили всех на месте, а одного сумели взять живым. Если Кей пожелает...

Улад, конечно, пожелал. Они прошли в голову колонны. Здесь, на небольшой поляне, лежало три неподвижных тела в знакомых белых рубахах. Только у одного из убитых оказался меч (Улад тут же узнал скрамасакс), остальные были вооружены обыкновенными деревянными копьями с обожженными на огне концами. Пленный был тут же - молодой парень, чем-то похожий на молчаливого Векшу. Улад брезгливо скривился при виде окровавленного, исцарапанного лица и велел спросить пленника, сколько воинов в Старых Ключах и кто ими командует. Полтора Уха повторил вопрос, но парень ничего не ответил, только дернул усмешкой разбитые губы.

- Дозволь, Кей! Мы с ним быстро...

Вначале Улад не понял, о чем спрашивает Сновид. Но затем дошло - пленного следует спросить по-настоящему. Время не ждет, каждая минута дорога...

Улад махнул рукой, и трое кметов потащили пленного куда-то в темноту. И тут молодой Кей окончательно понял, что сейчас произойдет. Парня будут пытать - наскоро, а значит, неимоверно жестоко. Пытать, чтобы он выдал своих, помог подвести их головы под сполотские мечи. На какое-то мгновение захотелось крикнуть, остановить пытку, но Улад приказал себе успокоиться. Это война! От того, что они узнают, зависит не только успех, но и жизнь.

Он ждал крика, но вокруг стояла мертвая, глухая тишина. Молчали кметы, даже лес затих, словно тоже прислушивался к тому, что делают под его кронами люди. Минуты тянулись за минутами, и Улад старался не думать о том, что сейчас происходит совсем рядом. Но почему так тихо? Неужели парень до сих пор молчит?

- Их четыре сотни, Кей, - Сновид подошел незаметно, и Улад вздрогнул от его негромкого хриплого голоса. - Велги в Старых Ключах нет, командует какой-то Крук. Нас не ждут. идти...

Улад кивнул, хотел спросить, что с пленным, но понял, что спрашивать незачем. Парня уже нет, к трем трупам прибавился четвертый.

Теперь отряд ускорил шаг. До Старых Ключей осталось совсем немного, и Улад понял, что Сновид хочет успеть туда до рассвета. Надо было спешить, небо на восходе уже начинало белеть, И вот, наконец, колонна вновь остановилась, но рядам прошуршало: "Пришли!".

Улад не выдержал и поспешил вперед. Последние деревья остались позади, голова колонны уже вышла из лесу. Здесь, на опушке, молодой Кей нашел Сновида, который

собрал вокруг себя кметов и что-то тихо им объяснял. Улад не стал мешать и осторожно выглянул из-за густых кустов, росших вдоль кромки леса.

Поселок был совсем рядом, на невысоком холме, окруженном частоколом. Десятка два домов, один, побольше, посередине; ворота, небольшой ров вокруг. Улад был вновь разочарован. Он почему-то думал, что Старые Ключи - настоящая крепость. Во всяком случае, головорезы Велги должны были как-то укрепить свой лагерь, но они не сделали и этого. Обычный поселок, на такой и полсотни кметов хватит. Правда, пленный говорил о четырех сотнях воинов...

Улад начал всматриваться сквозь предрассветную мглу, и ему показалось, что он различает следы больших кострищ, расположеных рядом с домами. Наверное, волотичи жгли вечером костры - кашу варили. Воз, они и сейчас там, спят прямо на земле, не ожидая беды. Этот Крук явно не из тех, кто поумнее. Небось, тоже надеется на свою Золотую Бабу!

Сзади послышался шум. Молодой Кей обернулся и увидел, как два десятка воинов

волокут громадное дерево, очевидно, только что срубленное у самой опушки. Странно, он не слышал ударов секиры. Или дерево срубили волотичи? Срубили - и бросили. Тогда спасибо им, удружили!

Зачем требуется такой ствол при штурме, Улад, конечно, знал. Ров неглубокий, ворота самые обычные, деревянные. Остается одно - вперед!

Откуда-то появились бродникн. Ласкиня быстро переговорил со старшим кметом, и усачи устроились прямо на опушке. Огромные секиры лежали под рукой, луки вынуты из сагайдаков. Все верно, вторая линия. Как только воины Сновида ворвутся в поселок.

- Кей! - старший кмет был уже рядом. - Начинаем...

- Д-да! - выдохнул Улад. - Сокол с нами!

На мрачном лице Сновида мелькнула усмешка, он выбросил руку в Кеевом приветствии и повернулся к отряду. Короткая команда, и воины без суеты, почти без шума двинулись вперед, на ходу разворачиваясь в боевую линию. Бревно тащили чуть сзади - если из-за частокола полетят стрелы, шиты тех, кто идет в первом ряду, прикроют товарищей.

Но поселок молчал. Тихо было у ворот, никто не вышел из домов, даже караульных нельзя было заметить. Старые Ключи словно вымерли. Улад присел на землю и принялся жевать сорванную травинку. Нет ничего хуже такого ожидания. Заметят или нет? Успеют встретить атакующих роем стрел, занять позиции - или так и умрут, не проснувшись?

Уладу казалось, что отряд движется медленно - ползет, а не атакует. Но он знал, что Сновид действует правильно. Бежать нельзя, силы понадобятся в бою, но как долго длятся эти минуты! Он то и дело прислушивался, но вокруг стояла тишина., Старые Ключи по-прежнему молчали, поселок оставался недвижным, темным, а из близкою леса начал медленно наползать белесый туман. Это тоже хорошо - в тумане враг всегда кажется многочисленнее, особенно когда приходится просыпаться в разгар боя...

Строй кметов был уже возле самых ворот. Улад бросил изжеванную травинку и вскочил, уже не

прячась. Сейчас!

Отряд остановился, строй разомкнулся, и огромное дерево, чуть дрогнув, поползло вперед. Молодой Кей затаил дыхание. Еще немного... Есть! Ворота, не выдержав первого же удара, бесшумно (расстояние гасило звуки) разошлись в стороны.

Улад перевел дух и вновь присел на траву. Главное сделано, сейчас кметы ворвутся в поселок, а значит, пора подумать о резерве. Он обернулся и поискал глазами Ласкиню. Вождь бродников сидел неподалеку и тоже поглядывал на поселок. Его лицо казалось сонным и скучающим, но Улад успел перехватить взгляд - напряженный, внимательный.

Когда молодой Кей вновь посмотрел вперед, кметы Сновида были уже в поселке. Там, наконец, кто-то проснулся - из домов выбегали люди, маленькие фигурки бестолково кружились возле погасших кострищ. Улад представил себе то, что сейчас происходит за частоколом. Отчаянный крик, нелепые команды - и первые трупы, падающие под беспощадными ударами. Странно, но криков он почему-то не слышал, наверное, из-за подступавшего тумана. Пора выдвигать резерв - Улад повернулся к Ласкине, но вдруг заметил, что тот уже не сидит, а стоит, крепко сжимая секиру, и на его усатом загорелом лице уже не скука, а какое-то совсем иное выражение, словно бродник заметил что-то странное, даже страшное.

Улад, недоумевая, вновь взглянул вперед, но вначале ничего не понял. В первый миг показалось, что сквозь туман начинает светить солнце. Но молодой Кей тут же сообразил - рано, до восхода еще полчаса, не меньше. Однако странный свет становился сильнее, и вот уже явственно различить золотистое свечение, охватившее вершину холма. Оно струилось над черными крышами домов, над частоколом медленно охватывая весь поселок. Улад почувствовал, как холод подступил к сердцу. Мать Болот! Нет, не может быть!

И тут, наконец, он услышал крик - громкий, недружный. В поселке что-то происходило, маленькие фигурки метались между домами, падали, кто-то выбежал из ворот... Улад поглядел на Ласкиню - бродник уже что-то командовал своим усачам, и они деловито строились. Да, пора... Но что там в поселке?

Из ворот выбегали люди. их было много, очень много. Беглецы? Но почему они бегут сюда, а не в лес? И тут страшное подозрение шевельнулось в душе. Нет, только не это! Ведь это его кметы, его улебы! Там же Сновид!

- Выручать надо! - голос Ласкини был суров и мрачен. Улад поглядел на бродника - и все понял. Значит, правда... Случилось невозе, невероятное - его кметы разбиты. Но ведь этого не может быть! Однако память тут же подсказала - отряд Нетвора. Там было не меньше опытных воинов, и Нетвор считался лучшим из кметов, служивших у брата. Опять Мать Болот, проклятая Золотая Баба!

Бродники двинулись вперед - медленно, словно нехотя. Усатые лица были спокойны и невозмутимы, крепкие руки сжимали секиры. Улад рновь почувствовал уверенность - эти не подведут. Наверное, Сновиду устроили ловушку, но теперь мятежникам придется сражаться лицом к лицу - Улад поспешил занять место в центре, неподалеку от Ласкини. Его охрана - молчаливые кметы, тут же стала по бокам. Слева, как и полагается, взметнулся красный значок Кеев. Улад усмехнулся - пусть видят! Сам Кей ведет войско в атаку!

Строй бродников не спеша приближался к поселку. А навстречу им, опережая толпу беглецов, несся крик - отчаянный, полный ужаса. Но сквозь него доносились другие голоса. Улад уловил что-то знакомое. "Велга! Велга!" Его передернуло - снова Гадюка! Но ведь ее здесь нет!

И тут первые беглецы поравнялись с Упадом. Он уже знал, что увидит, но все же зрелище оказалось слишком страшным. Его кметы, его улебы - без оружия, без щитов, с глазами, в которых плавал ужас... - Стойте! Назад! - Улад сам не понял, как в его руке оказался меч. Он бросился вперед, пытаясь остановить беглецов, но те шарахались в стороны, спеша скрыться за строем усачей. Улад схватил за руку одного из кметов, тот дернулся, но молодой Кей взмахнул мечом:

- Где Сновид?

- Убили! - глаза парня светились безумием. - Всех убили! Всех!

Уже ничего не соображая, Улад резко дернул рукой, и кмет без звука упал на землю - удар меча раскроил череп. Это подействовало. Несколько беглецов остановились и присоединились к бродникам. Кто-то подбежал к Уладу и начал быстро глотая слова, рассказывать, как они ворвались в поселок, как внезапно вспыхнул золотистый свет, а потом всех охватил ужас, и вот тогда со всех сторон налетели волотичи...

Улад не стал слушать. Об этом он поговорит позже. Сейчас - бой. Где же враги?

Ворота были пусты - беглецов никто не преследовал. Улад успел подумать, что их заманивают в поселок, но тут же заметил знакомое свечение. Золотистый огонь стал ярче, он охватил весь холм и теперь медленно растекался по округе. Туман засветился яркими искорками, и Уладу показалось, что он видит размытые, неясные силуэты...

Резкий голос Ласкини заставил очнуться. Вот они. Из ворот выбегали воины в белых рубахах. Бродники поудобнее перехватили секиры и ускорили шаг. Улад взмахнул мечом, разминая руку, и вобрал в грудь побольше воздуха. Сейчас! Сейчас он крикнет: "Сокол!", этот крик подхватят другие...

И тут случилось то, чего Улад меньше всего ожидал. Золотистая дымка внезапно оказалась рядом. В лицо плеснуло жаром, захватило дыхание, а в следующий миг нахлынул страх. Почудилось, что туман внезапно стал плотным, словно Улад попал на дно озера, а фигуры врагов выросли, став громадными, выше самых высоких деревьев.

Молодой Кей понял, что он кричит, но не в боевом порыве, а от ужаса. Что-то жуткое, невероятно опасное, должно сейчас появиться, и от него нет спасения, нет зашиты. Улад бестолково взмахнул мечом и почувствовал, как леденеют руки. А враги. огромные, непобедимые, были уже рядом, совсем близко.

Улад закрыл глаза, ожидая смерти. Вот, значит как погиб Сновид и все остальные! Мать Болот, будь ты проклята! В уши ворвался дружный крик:

"Велга! Велга!". Что-то сильно ударило в грудь, едва не пробив кольчугу.

И все-таки он был жив. На миг открыв глаза. Улад понял, что его куда-то волокут. Мелькнула и пропала мысль о плене. Все равно, от такого не убежишь, не скроешься. Может, Гадюка его пожалеет...

- Держись, Кей! - хриплый голос ударил в уши, и на мгновенье Улад пришел в себя. Рядом были его кметы, но уже не дюжина, а всего трое, а чуть дальше он заметил знакомые усатые лица. Бродники! Значит, они еще живы! Тогда надо сражаться, надо отбросить врага! Мелькнуло лицо Ласкини - окровавленное, с небрежно закинутым за ухо чубом, и Улад удивился, что у этих усачей еще хватает силы драться. Он пошевелил рукой, понял, что меч по-прежнему с ним, и это слегка успокоило. Но тут снова накатил страх. Бежать! Бежать! Все мысли исчезли, осталась земля, которая, казалось, начала гореть под подошвами, и враги, надвигавшиеся волна за волной. Улад еще помнил, как пытался отдать какой-то приказ, как земля внезапно ушла из-под ног, но его снова подхватили и поволокли куда-то, в темноту, в небытие.

Очнулся он от странного звука. Понадобилось время, чтобы понять - птицы! Поют птицы, а он лежит на траве, вокруг него бродники, и он все еще жив...

Наконец Упад окончательно пришел в себя и быстро вскочил. Страх исчез, сменившись растерянностью и стыдом. Где они? Что с его войском?

На поляне их было около полусотни - улебов и бродников. Почти все кметы были без оружия, многие - в крови, слышался стон, но никто не пытался помочь раненым. Улад попытался найти свой значок, но безнадежно махнул рукой. Хорошо еще. что меч с ним! А где же враги? Выходит, их не преследуют?

К нему подошел Ласкиня, держа на весу обмотанную окровавленной тряпкой руку. Лицо брод-ника было мрачным и одновременно недоумевающим. Улад хотел спросить у него о том, что случилось и что делать дальше, но бродник покачал головой и коротко бросил: "Мара!".

Слово было незнакомым, и Ласкиня, невесело усмехнувшись, пояснил. Мара - видение, призрак, встающий над раскаленной летней степью. Но чаклуны могут насылать мару на своих врагов, и тогда те теряют голову от страха. Справиться с этим трудно, даже если знать заранее и быть готовым. Ужас заставляет забыть обо всем, и тогда самый опытный воин становится беззащитным.

Улад вяло кивнул - да, так и есть. Проклятая Мать Болот наслала на них мару. Как и на тех, кто погиб в Коростене и у Белого Плеса. Выходит, так сражается Болотная Гадюка!

А Ласкиня уже рассказывал о бое. Оказывается, им все-таки удалось отбиться. Помог многолетний опыт - бродники дрались, даже когда оружие падало из рук, а ужас затмевал рассудок. Но потери были велики - огромны. Из полутора сотен их оставалось едва ли треть. Улад спросил о Сновиде, и Ласкиня подозвал одного из кметов - молодого парня, который до сих пор не мог прийти в себя от пережитого. Он сбивчиво поведал, что Сновида убили сразу, в первое же мгновенье. Похоже, мятежники догадались, кто среди атакующих старший, и лучники выстрелили в упор, как только Полтора Уха подошел к крыльцу большого дома на главной площади.

Надо было уходить. Им повезло - волотичи явно не ожидали отпора, даже такого недружного, и не стали их преследовать. Но в любой момент враги могли обойти лесом и первыми оказаться у лодей. Улад махнул рукой, и Ласкиня начал строить людей. Троих, которые не могли уже идти, уложили на длинные жерди, хотя Улад заметил, что раны слишком тяжелы - не довезут.

Вскоре они были уже на берегу, и Ласкиня тут же приказал садиться на лодьи. Но людей оставалось мало, и бродник вопросительно поглядел на Улада. Тот, еще раз осмотрев все, что осталось от войска, велел рассадить людей по количеству весел, а две лодьи, на которых гребцов не хватило, сжечь. Просмоленное дерево загорелось мгновенно, и над берегом поплыл густой черный дым.

Всю обратную дорогу Улад не проронил ни слова. На душе было горько, мучил стыд. Он подвел брата. Хуже - он подставил под удар все войско. Теперь все, и новобранцы, и те, кто уже успел повоевать, решат, что мятежники действительно непобедимы. Но что было делать? Даже если б Улад заранее знал, что им готовят, как он должен был поступить? Но ведь он знал! И о золотистом тумане, и о страхе, лишающем силы. Знал, но не верил до конца. И Велга предупреждала! В душе вновь всколыхнулась ненависть к проклятой Болотной Гадюке. Если бы не она, если бы не Золотая Баба...

Ласкиня, которому тоже было невесело, подошел к Уладу и принялся рассказывать о том. что случилось с ним однажды в степи возле самого Змеиного моря. Вначале Улад слушал невнимательно, не до того было, но потом поневоле заинтересовался. Бродник говорил о том, как он вместе с несколькими удалыми хлопцами решил поживиться золотом, которое, по слухам, было спрятано в огромном кургане. Этот курган был насыпан в незапамятные времена, еще до Воительниц и даже до Солнечных Скуда, и похоронен там был то ли царь, то ли великий чаклун. Три дня хлопцы рыли сухую, затвердевшую, словно камень, степную землю, а на четвертый нашли остатки деревянного сруба, а под ними - огромный скелет, человеческий, но невиданного роста - На голом черепе сверкал золотой венец, а рядом лежал меч, но не железный, а из неизвестного темного металла, который не тронуло время. Больше в могиле ничего не оказалось, и надо было, конечно, немедленно уходить, но обуяла жадность. Хлопцы рыли до темноты, а потом пришла ночь, и уходить стало некуда. Вокруг послышался топот невидимых коней, а затем к кургану стали подступать тени, со всех сторон, от самого горизонта. Двое парней, помоложе, не выдержали и рванули галопом прямо в степь - больше их не видели. Остальные забрались на самую вершину кургана, читая все известные им заклинания от нежити. Но тени не уходили, а потом появились волки. Как удалось досидеть до солнца, Ласкиня даже не помнил. Утром же, бросив проклятое золото, уцелевшие поспешили прочь, но еще долго слышался топот призрачных коней, провожавший их и этот день, и следующий. С тех пор Ласкиня закаялся тревожить мертвецов, пусть даже они будут усыпаны золотом.

Рассказ был невеселый, но молодой Кей был благодарен броднику. Тот явно хотел отвлечь Улада от печальных мыслей. Похоже, чубатый вожак не чувствовал особой вины ни за собой, ни за молодым командиром. Одно дело воевать с людьми, совсем другое - с нежитью.

Однако Улад не мог успокоиться. Перед глазами вставало лицо брата, и он пытался найти нужные слова, чтобы как-то объяснить, оправдаться. Но слов не было, и Улад приготовился выслушать от Сварга все, что заслужил.

Но объясняться не пришлось. Первый же взгляд, брошенный на лагерь, показал - случилось нечто худшее. Между палаток бегали кметы, на самом берегу стояли носилки - много носилок, а лодсй стало меньше - не на одну, не на две. Встревоженный Улад спрыгнул прямо в холодную воду и побежал, не чувствуя промокших ног, на берег. Брат! Что с ним?

Сварга он увидел почти сразу - старший брат стоял в окружении кметов, рядом алел Кеев Стяг, небрежно прислоненный к одной из палаток, но что-то было явно не так. Через мгновенье Улад понял - брат был без шлема, а его рыжие волосы скрывала окровавленная повязка.

- Улад! Жив!

Сварг бросился к нему, и младший почувствовал, как крепкие руки брата сжимают его плечи. Тут только Улад ощутил, насколько он устал. Захотелось заплакать, прижаться к брату. Но он пересилил себя:

- Чолом. К-кей Сварг!

- Чолом, братишка! - старший быстро оглядел его и покачал головой. - Не ранен?

- Н-нет.., Нас... М-мы...

Язык вновь не слушался, но брат уже все понял.

- Ничего, братишка! Ты жив, а это - самое главное. Пойдем!

Улад оглянулся - остатки его отряда уже высаживались на берег. Надо позаботиться о еде, о раненых... Но брат тянул его к шатру, и младший решил, что Ласкиня разберется и сам. Сейчас надо узнать, что же случилось у Сварга.

В шатре к ним подбежала Порада и с плачем стала обнимать брата, а тот отмахивался, твердя, что ранен легко и незачем поднимать шум. Но Порада, не слушая его, принесла кувшин с водой и начала аккуратно разматывать окровавленную тряпку. Улад пытался помочь, но брат усадил его на мягкие подушки и велел рассказывать. Перевязка причиняла Сваргу немалую боль, но слушал он внимательно, и только изредка по его лицу пробегали судороги, а тонкие, крепко сжатые губы стали совсем белыми. Улад ощутил гордость - вот какой у него брат! Молодой Кей рассказывал обо всем, ничего не скрывая. Постепенно он пришел и себя и даже перестал заикаться. Краем глаза он заметил, что Порада тоже слушает, и в ее глазах плавает страх. Брат понял это и взял за руку, успокаивая.

- Так мне и надо! - усмехнулся Сварг, когда младший закончил. - Следовало сразу поверить

тебе - и всем остальным.

- Ты о Матери Болот? - понял Улад.

- Конечно! Все-таки мне казалось, что у страха глаза велики. Глупость - самая дорогая вещь в мире, братишка. Ты еще молодец...

- Я? - поразился Улад.

- Ты, конечно. Сколько ты привел назад? Треть? А я - хорошо, если пятую часть. Еле вырвался! Окружили, мерзавцы, думал все, конец!

Порада негромко охнула. Сварг засмеялся и похлопал се по руке.

- Ничего, ничего! Я жилистый, меня прожевать трудно! А от остальных двух отрядов вестей нет и, боюсь, не будет. Вот так-то, Улад... Надо было мириться.

- Что?! - младшему показалось, что он ослышался. - Мириться? С этой гадиной!

- Именно с нею. С твоей сероглазой. Сварг попытался кивнуть, но это движение отдалось болью, и он на мгновенье замер. Затем перевел дыхание и усмехнулся:

- В делах государственных, братишка, чувств не бывает. Есть реальность. А реальность такова; Золотая Баба сильнее наших богов. Значит, пока мы слабее. Следовательно...

- И ты согласен уйти? - Улад все еще не мог поверить. - Вывести войска? Это же...

- Отец болен, - глаза Сварга потемнели. - Мне нужен мир. Но говорить об этом поздно - мириться надо было вчера. Сегодня твоя сероглазая... Извини, Болотная Гадюка запросит втрое больше. Ладно, поговорим вечером, мне надо кое с кем посоветоваться. Я пришлю за тобой...

Улад вновь увидел брата не вечером, а уже ночью. Весь день приходили плохие вести. Из третьего отряда, посланного за продовольствием, вернулась одна лодья, и то полупустая. Из четвертого не вернулся никто. В лагере стояла тишина, мертвая, словно на кладбище. Разговаривали шепотом. Новобранцы были поражены, сбиты с толку, а те, кто уже успел побывать в боях, чувствовали страх. Таких поражений войска Кеев не несли уже очень давно. Даже бесстрашные бродники, и те притихли, забившись в свои шатры и о чем-то негромко беседуя.

Оживился лагерь лишь ближе к вечеру. У самой реки кметы вкопали три высоких заостренных кола, вокруг которых начали собираться воины. Улад послал узнать, в чем дело, и ему сообщили, что предстоит казнь. Оказывается, отряду брата всё же удалось захватить трех пленных, и теперь их покарают, как мятежников, воевавших с оружием в руках. Улад понял - жестокое зрелище должно отвлечь воинов, показать, что и враги смертны. Не удержавшись, молодой Кей накинул плащ и подошел поближе.

Мятежники были совсем молоды, каждому не исполнилось и двадцати. Один был ранен, и его тащили за руки, но остальные держались храбро и даже пытались улыбаться. Но при виде острых кольев лица их побелели, и Улад злорадно скривился - так вам и надо, мерзавцы! Посмотрим, поможет ли вам сейчас ваша Золотая Баба. Кметы зашумели. Каждый явно чувствовал то же, что и Улад. Посыпались шутки, кто-то засвистел, глаза воинов светились торжеством. Пусть хоть кто-то ответит за гибель их товарищей' Наконец послышался отчаянный крик - колья вонзились в тела. Один из волотичей, тот что был ранен, умер сразу, но остальные были живы еще долго. Крик перешел в глухой вой, сменившийся тихими стонами. В ответ раздался радостный рев собравшихся, свист усилился, кто-то громко пожелал волотичам счастливой встречи с Матерью Болот. Один из кметов крикнул. "Четвертый кол для Велги!", крик подхватили десятки голосов, и Улад невольно усмехнулся - хорошо бы! Он взглянул на извивающиеся в нечеловеческих муках тела и представил, как будут казнить Болотную Гадюку. Жаль, что у нее только одна смерть!

Вспомнились слова брата, и молодой Кей ощутил гнев. Нет, никакого мира! Надо воевать до конца, до последнего мятежника, пока он не повиснет вот так же, проткнутый насквозь! Пока не

сдохнет проклятая Велга...

Брат пригласил его к ужину. Ужин был поздний - на дворе стояла ночь, и в большом шатре, освещенном двумя небольшими светильниками, было полутемно. Улад думал, что разговор начнется тут же, но брат молчал и был неожиданно мрачен. Порада, напротив, повеселела и пыталась поднять настроение, рассказывая какие-то забавные истории. Говорила она на наречии волотичей, к тому же Улад слушал вполуха и почти ничего не понял. Сварг кивал, иногда улыбался, но затем вновь мрачнел. Наконец, поставив на столик последнюю недопитую чашу, он жестом велел Пораде оставаться, а сам направился к выходу. Улад понял, что разговор будет не здесь. Очевидно, его не должна слышать даже Порада.

Братья долго шли по пустынному берегу. Сзади неслышно ступала охрана, а вокруг стояла ночная тишина, показавшаяся Уладу зловещей. Кто знает, не скрываются ли в темноте лазутчики Гадюки! Брат явно думал не об этом. Пройдя несколько сот шагов в сторону от лагеря, он кивком велел охране оставаться на месте, а сам свернул на еле заметную лесную тропинку.

Уладу стало интересно. Он понял - они не просто гуляют. У брата встреча, и встреча очень важная. Иначе не стоило бы покидать шатер и идти на ночь глядя так далеко. Интересно с кем? С кем-то из мятежников? Или... с самой Велгой? Это показалось невероятным, невозможным, но затем Улад внезапно захотел вновь увидеть девушку. Зачем - он и сам не понимал. Просто увидеть - и все. Или нет, не просто увидеть. Надо сказать ей, обязательно сказать. Они не договорили...

Тропа долго петляла между высоких старых деревьев и внезапно вынырнула на небольшую поляну. Посреди нее что-то чернело. Улад всмотрелся - землянка, небольшая, почти незаметная в темноте. Он бы и не увидел ее, если бы не костерок, горевший у порога.

У костра кто-то сидел. При виде гостей он встал и низко поклонился. Свет костра упал на знакомое лицо со всклокоченной бородкой, и Улад разочарованно скривился. Кобник! То-то он не видел чаклуна в лагере, а он вот куда спрятался, бродяга! Но что им с братом здесь нужно?

Сварг махнул рукой и присел на толстый ствол, перегородивший поляну. Улад последовал его примеру, заметив то, что упустил в первую минуту - огромный лошадиный череп, висевший над входом в землянку. Такое он уже видел. Конь - священное животное Небесного Всадника - Солнца, но он же отвозит души в царство Косматого.

Каким же богам молится чаклун?

Кобник между тем продолжал кланяться, пока Сварг не приказал ему сесть. Тот быстро кивнул и бухнулся прямо на траву.

- Расскажешь брату то, что рассказывал мне, - коротко бросил старший. Улад вновь удивился. Может, Кобник ко всему еще и лазутчик?

Странный человек вновь закивал и заговорил быстро, скороговоркой. Вначале Улад почти ничего не мог разобрать - Кобник глотал слова, к тому же наречие волотичей с трудом давалось молодому Кею. Наконец он начал понимать. Чаклун говорил о Матери Болот.

Как понял Улад, Кобник с первых же дней мятежа был очень удивлен. Более того, он был сбит с толку. Чаклун изучил все поверья, знал, как поклоняться богам волотичей, да и не только им, был знаком с другими ворожбитами. Но ему и в голову не приходило, что богиня Маташ, которую темные люди называют Матерью Болот, способна поднять людей на мятеж. Маташ - добрая богиня. Она помогает роженицам, бережет семью может спасти урожай в непогоду, но поднять людей на кровавый бунт просто не способна. У нес не хватит сил, точнее, ее силы другие и предназначены для иного.

Улад был поражен. Он взглянул на брата, но тот слушал с невозмутимым видом. Как же так? Ведь он сам видел!

Кобник понял и согласно закивал. Да, да, да! Он тоже видел, видел, видел! Он видел, как Велга захватила Коростень, как ее воины почти без оружия перебили Кеев отряд. Он видел золотое свечение - и слыхал о том, что оно удесятеряет силы волотичей и вселяет ужас во врагов. Но Мать Болот просто не может этого! Он пытался понять, расспрашивал других чаклунов, но все они тоже не понимали. В конце концов стало ясно - проклятой Велге помогает кто-то другой. Этот "кто-то" и вещает от имени Маташи. А, может, Велга специально обманывает людей, с нее станется...

И тут в руках Кобника появился знакомый предмет. В тусклом свете костра блеснул кроваво-красный камень. Цепь! Та самая цепь, которую Улад зачем-то надевал, отправляясь к Велге!

Кобник положил цепь на колени и продолжил. Он что-то заподозрил еще тогда, когда услыхал о золотом идоле, который, по слухам, сам вынырнул из болота. Заметив усмешку на лице Улада, он тут же поддакнул. Конечно, обыкновенный идол будет спокойно лежать на дне и никогда сам оттуда не выберется. Вообще, идолы - лишь дерево и камень, и очень редко боги вселяются в свои кумиры. Но дело еще и в том, что Золотая Баба - это не тот идол, что сгинул много лет назад. Очень на него похожий, но не тот. Он, Кобник, твердо знает, куда делась настоящая Золотая Баба. Это тайна, но его отец, да будет ему тепло в Ирии, рассказал ему когда-то правду. А правда в том, что во время последнего восстания, того, что было пятнадцать лет назад, Золотую Бабу попросту расплавили, чтобы на это золото купить оружие. Вожди мятежников это скрыли, и для всех идол просто исчез.

Улад вновь недоуменно поглядел на брата. Если это так, то откуда у нищих волотичей столько золота, чтобы отлить новый истукан? Или его кто-то подбросил - вместе с замыслом восстания?

Между тем Кобник заговорил о другом идоле - том, что стоял на капище у Голой Пристани. Тогда он и сам не очень знал, что делать, но вовремя вспомнил, о чем поведали ему верные люди много лет назад.

Странный чаклун заговорил совсем тихо, и Уладу приходилось вслушиваться, чтобы разобрать смысл. Оказывается, какие-то "верные люди", очевидно такие же ворожбиты, как сам Кобник, рассказали ему об одном древнем боге. Точнее - божестве, поскольку оно может появляться и в мужском, и в женском обличье. Его имя скрыто, да Кобник и не пытался его узнать, но между собой чаклуны называют его Старый. Этот Старый когда-то почитался во всей Ории. но потом его забыли. Слишком страшным был бог, слишком кровавых жертв требовал от людей. Зато и могущество его велико. Старый способен даже вызвать души из Ирия, а мертвые тела - из могил. По одному преданию один из царей Скуда, когда враги ворвались в Орию и войско его было разбито, принес кровавые жертвы Старому, и тогда из могил поднялись тысячи мертвецов, которых не брало оружие, поскольку они уже и так мертвы. Это страшное войско уничтожило захватчиков, но понадобились новые жертвы, еще более обильные, чтобы загнать мертвецов обратно в могилы.

Вначале Улад не поверил - слишком жутким и неправдоподобным было то, что он услышал. Но он вспомнил ночной бой, золотистое свечение, страх, охвативший воинов. Если это воз, то почему не быть и войску мертвецов? Вот, значит, кто натравил на них Болотную Гадюку!

А Кобник стал говорить о том, как вспомнил о Старом в тот момент, когда увидел свечение вокруг идола. Мать Болот никогда не убила бы человека, даже того, кто обрушил секиру на ее кумир. И вот тогда он, Кобник, попытался воззвать к Старому. Как это надо делать, он знал, но главное, помнил о том, чем задобрить грозное божество. И человеческая кровь помогла - идол пал. Но сомнения еще оставались, тогда Кобник решил выяснить все наверняка. В старой могиле, неподалеку отсюда, ему удалось разыскать эту цепь. Камень, тот самый, белесый - это могучий оберег, который рассеивает любые чары. Но против Старого он бессилен. И когда камень изменил цвет, пропитавшись кровавым дыханием страшного бога, все стало на свои места. Волотичам помогает не Мать Болот, а сам Старый - тот, против которого бессильно любое оружие и любое волшебство.

Улад, не удержавшись, поинтересовался, неужели этот Старый сильнее Дия Громовика и даже самого Сокола. В ответ Кобник замахал руками и принялся объяснять, что богов нельзя делить на сильных и слабых. Просто каждый занимается своим делом, и только невежественные румы могут думать, что есть один Бог, который способен отвечать и за Небеса, и за Землю. У Сокола свои заботы, у Дия - свои. Они не будут спорить со Старым. Со Старым договориться. Конечно, это нелегко...

- К-как? - не выдержал Улад, невольно вздрогнув. Иметь дело с этим кровавым богом не хотелось, было попросту страшно. Но этот путь, похоже, единственный...

Кобник начал издалека. Мятеж угоден Старому, ведь кровь погибших льется в его честь. Может, Поэтому он столь охотно и помогал волотичам. Но теперь Велга, по слухам, хочет мира. А это уже совсем другое дело. Если принести Старому обильную жертву, пообещать, что те, кто будут убиты в боях, погибнут в его славу, то страшный бог отступится от волотичей. Ведь они не знают правды, думая, что им помогает Мать Болот! Они просто не догадываются' Но действовать надо быстро, очень быстро.

Чаклун замолчал, и Улада вновь охватили сомнения. Может, бродяга попросту врет? Набивает себе цену, чтобы выслужиться перед Сваргом? Но это глупо, если обман раскроется, Кобник не отделается сотней плетей. Рука у брата тяжелая.

- Когда все будет готово? - внезапно спросил Сварг.

Кобник поспешно вскочил и стал скороговоркой пояснять, что все будет готово завтра к полуночи, но для этого ему требуется помощь, и он уже объяснял Кею, какая именно. И сделать это нужно непременно завтра, поскольку завтрашняя ночь особая...

- Хорошо! - кивнул Сварг и, повернувшись к брату, коротко бросил:

- Пойдем!

До самого берега шли молча, наконец старший остановился и легко тронул Улада за плечо:

- Ну? Что скажешь? Улад развел руками - ответить было нелегко.

- Я и сам не очень верю. - Сварг дернул плечом, и младший тут же вспомнил Волгу. - Но все как-то здорово сходится! Если правда, то твоя сероглазая...

- Брат! - взмолился младший.

- Наша, наша! - Сварг коротко рассмеялся. - Наша сероглазая либо кобница похлеще всех прочих, либо дура, которую кто-то лихо использует. Эх. узнать бы, кто! Ничего, попадет к Щеблыке - все выложит! Неужели...

Не договорив, старший брат замолчал и жестом подозвал поджидавшую охрану. Больше в этот вечер он не проронил ни слова - даже расстались молча, и Уладу оставалось гадать, что имел в виду Сварг. Тех, кто помогал Велге в Савмате? Но кто мог поддерживать Болотную Гадюку в столице? Неведомые враги отца? Или... Или кто-то другой, кому Велга нужна лишь как орудие против Сварга?

Весь следующий день Улад с нетерпением ждал, что брат позовет его, но этого не случилось. С самого утра Сварг исчез из лагеря, передав младшему брату все дела. Уладу пришлось заняться десятками мелочей, без которых невозможна жизнь войска, и это незаметно поглотило все время. Приходилось отдавать многочисленные распоряжения старшим кметам, беседовать с воинами, даже проверять кухню. Молодой Кей убедился, что тяжелое впечатление, вызванное гибелью товарищи, постепенно проходит. Кметы рвались в бой. Это радовало, но мысли Улада всё время возвращались к ночному разговору. Что же решит брат?

Ближе к вечеру, когда изрядно уставший Улад ненадолго прилёг прямо на расстеленный на земле плащ, его окликнули. К удивлению молодого Кея, голос был женский - к нему подошла Порада. Улад вскочил, думая, что вернулся брат, но женщина покачала головой:

- Сварга нет. Он сказал, что будет к ночи... Кей Улад, нам надо поговорить. Это важно...

Улад кивнул, пытаясь сообразить, какое дело может быть у Порады. В ее присутствии он слегка терялся.

- Кей... - женщина тоже была явно смущена. - Я... Я не должна вмешиваться, но может случиться беда. Кобннк...

Она замолчала, и Улад почувствовал тревогу. Опять этот бродяга!

- Он задумал что-то плохое. Сварг не говорит, но я недавно узнала... Кобник из тех, кто поклоняется Извиру...

Странное имя удивило.

- Извир? Это какой-то бог?

- Да. Его еще называют Старым. Это плохой бог. У нас боятся тех, кто ему служит. Я верила Кобнику, он обещал мне помощь, но сейчас... Кей скажи брату, чтобы он не слушал Кобника! С Извиром нельзя иметь дел! Он обманет! Из-за этого Кобника и хотели казнить его же сородичи...

Вот, значит, почему бродяга оказался один на речном берегу! Неприязнь к Кобнику вспыхнула с новой силой, и Улад заторопился:

- Порада, что это за бог? Расскажи!

Женщина покачала головой:

- О нем лучше не говорить, Кей Улад. Но все, кто обращался к нему за помощью, кончали плохо. Поэтому ему и перестали поклоняться. Скажи брату! Сварг не верит мне, он думает...

Порада замолчала, поклонилась и поспешила уйти, оставив Улада в полной растерянности. Да, надо поговорить с братом, но что сказать? Слова, предчувствия - этого мало, чтобы убедить такого человека, как Сварг.

Брат зашел к нему поздним вечером, когда лагерь уже укладывался спать. Сварг был молчалив и замкнут. Коротко кивнув брату, он жестом велел ему следовать за собой. Улад повиновался, чувствуя, что старший не в настроении беседовать. Они вышли из лагеря и направились по уже знакомой тропе вдоль берега. Несколько раз Улад порывался. заговорить, но каждый раз что-то мешало. Наконец, когда они уже дошли до поворота, молодой Кей не выдержал и. остановившись, попытался объяснить брату все. что не давало покоя. Говорил он сбивчиво, язык вновь не слушался, но Сварг молчал, не перебивая. Наконец кивнул:

- Ясно... Значит, она и тебя убедить пыталась. Вот бабы!

- Но К-кобник - совсем растерялся Улад.

- Кобник? Думаешь, он мне не рассказал, за что его изгнали? Обычная история - эти чаклуны вечно между собой ссорятся. Извир - бог ничуть не хуже других. Они - все такие, братишка. И его помощь нам не нужна. Пусть отступится от Велги, а остальное уже наше дело!

- Н-нет! - младший умоляюще дотронулся до руки брата. - Сварг! Я прошу тебя! Н-не надо! Старший брат помолчал, а затем заговорил веско, даже сурово:

- Мы на войне, братишка. А на войне не бывает запретного оружия, запомни! Кобник обещает, что Старый не будет помогать мятежникам, и я ему верю. Поэтому мы сейчас с тобой сделаем то, что надо...

- Мы? - Улад почувствовал, как руки его внезапно стали ледяными.

- Да! Кобник начнет сам, но главную жертву принести должны мы. Мы, Кей, обращаемся к богам, разве ты забыл? И только мы можем просить о чем-то важном.

Молодой Кей, конечно, помнил это. К богам всегда обращается старший. За семью приносит жертвы отец, за род - старейшина, за седо - дедич. И только Кей молятся за весь народ. Так повелось издавна. В Валине Уладу часто приходилось приносить жертвы, но там речь шла о будущем урожае, о хорошей погоде...

Он растерянно молчал, не зная, что сказать. Сварг улыбнулся и крепко сжал его плечо:

- Будет трудно, братишка! Но надо. Ты - Кей! Это - долг, твои и мой... Пойдем!

И тут только до Улада дошло, что им предстоит какие жертвы придется принести страшному богу. Ужас охватил его. Молодому Кею уже приходилось убивать, но это было но время бон, когда враги сходятся лицом к лицу с оружием в руках, когда шансы равны, и лишь боги ведают, кто доживет до вечера...

Улад шел вслед за братом по узкой лесной тропе и хотел только одного - чтобы эта тропа никогда не кончилась. Там, куда она вела, было что-то страшное, то, что ему еще не приходилось испытывать. Там был порог - порог, залитый кровью. Уладу хотелось остановиться, крикнуть, упросить старшего отпустить его, но сил не оставалось даже на это. На миг подумалось, что именно так жертвы идут под нож. Несколько раз Улад пытался взглянуть в лицо брата, но в ночном сумраке оно казалось каменной маской. Сварг был спокоен - или казался спокойным, и это спокойствие заставило молодого Кея прийти в себя. Старший брат прав - это долг. Страшный долг, который они обязаны исполнить...

В глаза ударил свет костра. Улад невольно замедлил шаг и тут же понял - на поляне многое изменилось. Прежде всего - костер. В эту ночь он горел в полную силу, а вокруг него лежала огромная груда сухого хвороста. Неровный трепещущий свет падал на два столба, вкопанные по краям. На одном было уже виденное - лошадиный череп; на другом же молча скалила зубы мертвая мужская голова - высушенная, с остатками седых волос и даже со следами татуировки на шеках. Улада передернуло, и он поглядел влево. Там был камень. Точнее, еще вчера его не было, но теперь он появился - большой, приземистый, странной неровной формы. Молодой Кей всмотрелся и понял - камень немного напоминал черепаху. И снова черепа - на этот раз человеческие. Они стояли вокруг, прямо на земле. А справа... Улад вначале не понял, и лишь после догадался, что это шкура - лошадиная шкура, развешенная на дереве.

Страх куда-то исчез, сменившись острым, жгучим любопытством. Молодой Кей вновь оглядел поляну: костер, черепа, странный камень, лошадиная шкура. Возле камня он заметил что-то темное. Яма! Четырехугольная и, кажется, очень глубокая...

Кобник появился откуда-то из темноты. В эту ночь он выглядел тоже по-другому - на нем был темный плащ. голову охватывала повязка, а спереди надето что-то, напомнившее Уладу фартук. какой носят мясники. Молодой Кой невольно поморщился - фартук был заляпан чем-то черным.

Кобник быстро поклонился - раз, другой, затем в его руке появился нож. Улад невольно схватился за меч, но бродяга вновь поклонился и передал нож Сваргу. Тут младший брат заметил, что нож этот необычный. Не железный и даже не медный - каменный. Он уже видел его - на капище у Голой пристани. Кремневый нож - зачем? Но молодой Кей уже понял - зачем.

Кобник заговорил своей обычной скороговоркой. и Улад разобрал, что все готово, что он, Кобник, очень, очень старался, было очень, очень трудно, но он все сделал, и теперь Старый готов их выслушать. И что даже говорить ничего не надо, он уже все сказал, осталось лишь...

Сварг нетерпеливо кивнул, и Кобник исчез в темноте. Улад вновь почувствовал, как его охватывает страх. В чье горло должен вонзиться нож? Мужчины? Женщины?

- Ты знаешь, что этот бродяга попросил? - внезапно шепнул брат.

Улад почему-то подумал об очередной пленнице, но вслух ничего не сказал.

- Коростень! - жестко усмехнулся брат.

- Что?! - младшему показалось, что он ослышался.

- Представь себе...

- И ты...

Сварг вновь усмехнулся:

- Я обешал. Если получится...

Улад не мог поверить! Коростень - главный город всей земли волотичсй! Кажется, им управлял Антомир. Но Антомир - наследственный дедич, его род всегда правил здесь. А Кобник - изгой, бродяга! Как брат мог даже обещать такое?

И тут он увидел чаклуна. Кобник вновь появился, и на этот раз не один. В первый миг Улад не мог разобрать, кто те двое, которых этот странный человек держит за руки. Поразил лишь невысокий рост. Карлики? Но тут пламя вспыхнуло ярче, и молодой Кей замер. Дети... Мальчик лет шести и девочка - постарше, лет двенадцати. Оба светловолосые, в чистых одеждах. На голове у девочки венок из желтых цветов, левую щеку пересекала глубокая царапина, покрытая засохшей кровью. Зачем они здесь? Им нечего делать в этом месте! Между тем Кобник поставил детей у камня, низко поклонился мертвой голове, затем упал на колени и что-то забормотал.

- Я - девчонку, ты - мальчишку, - негромко проговорил Сварг.

- Что? - не понял Улад.

Брат дернул плечом, и в руке его появился кремневый нож - тот, что дал ему Кобник. Улад перевел взгляд на застывших у камня детей и все понял.

- Нет... - горло перехватило, - Нет... Но Кобник уже тянул их вперед, к черной яме. Улад, не понимая что делает, шагнул ближе и вновь остановился. Тем временем чаклун подтолкнул к Сваргу девочку. Та покорно шагнула вперед, но внезапно подняла голову:

- Я тебя знаю, - ее светлые глаза блеснули. - Ты Рыжий Волк!

- Да, - чуть помедлив, отозвался Сварг. - Я - Рыжий Волк...

- Ты убьешь меня? - ее голос дрогнул, - И братика тоже?

- Да, - повторил Кей и внезапно добавил. - Прости...

Девочка отшатнулась, светлые глаза наполнились слезами, она хотела еще что-то сказать, но не успела. Рука Спарга резко дернулась, и кремневый нож глубоко вошел в сердце. Девочка пошатнулась и беззвучно упала навзничь, окрасив кровью серую поверхность камня.

Пронзительно закричал мальчик. Улад хотел закрыть глаза, заткнуть уши, но словно окаменел. А мальчик все кричал, громко, отчаянно, и молодой Кей так и не понял, откуда в его руке появился нож. Кобник что-то говорил, подталкивая Улада в спину, но ничего не было слышно из-за крика. Вдруг все на мгновенье стихло, и в ушах прозвучал спокойный голос брата:

- Бей!

Улад вскрикнул и ударил, не глядя. Отчаянный крик оборвался, Улад ударил снова, , затем еще - пока сильная рука брата не вырвала нож из мертво сжатых пальцев.

Вес остальное происходило, словно во сне. Кобник размазывал кровь по камню, красил мертвые губы того, чья голова украшала шест, затем тела как-то сами собой упали в яму. А дальше все окутало туманом, сквозь который слышался тихий плеск реки.

Очнулся молодой Кей уже в шатре, но не в своем, а у брата. Он лежал на покрывалах, а Порада сидела рядом, гладила его по голове, словно маленького, и что-то тихо говорила. Улад хотел все ей рассказать, пожаловаться на то, как все плохо вышло, но тут накатила свинцовая усталость, и он заснул - крепко, без сновидений.

Разбудил его брат. Сквозь открытый полог ярко светило солнце. Улад протер глаза, привстал и подумал о том. какой кошмар ему приснился. Этого не могло быть! Конечно, это ему привиделось! Сварг усмехнулся и потрепал младшего по плечу:

- Вставай, лежебока! Подарок привезли' Еще ничего не понимая, Улад встал, плеснул в лицо воды из серебряной лохани и вышел из шатра.

Его встретили радостные крики. Полсотни кметов, среди которых он заметил нескольких чубатых бродников, окружили шатер.

- Кей! Кей Улад!

Улад поднял руку, приветствуя воинов, и тут строй разомкнулся, и к его ногам вытолкнули босого бородатого человека в знакомой белой рубашке. Волотич' Молодой Кей удивленно рассматривал незнакомца, а воины кричали все громче, повторяя какое-то странное слово. Наконец Улад сообразил. "Крук!" Но ведь это, кажется, имя?

И тут Улад вспомнил. Крук, тот, кто командовал волотичами в Старых Ключах! Но ведь они не взяли поселок! Проклятая Мать Болот напустила на его воинов "мару" - так, кажется, назвал это Ласкиня...

- Не хотели без тебя сажать его на кол, - брат уже был рядом, с интересом разглядывая пленника. - Ну как, полегчало?

- Мы... Мы взяли Старые Ключи? - догадался младший. - Но ведь... Сварг рассмеялся:

- Никаких больше "но", братишка! Взяли сегодня ночью. Я послал Ласкиню с сотней парней. Никто там даже не пикнул - порубили теплыми! Теперь понял?

- А М-мать Болот? - начал Улад и тут вспомнил все: ночь, черепа на шестах, белое платье девочки, красные пятна на камне... Сердце упало - значит, не сон! Все это было' И мальчик... ': - Очнись! - старший тряхнул его за плечо, - Ты понял? Ты все понял?

Да, Улад понял все. Страшная жертва пришлась по вкусу Извиру. И теперь его сила больше не служит мятежникам. Значит...

- Мы... Мы победили?

- Еще нет, - по лицу брат промелькнула довольная усмешка, - но теперь это уже нетрудно. Ну что, рад?

Но радости не было. На душе было пусто и холодно. Да, они сделали то, что нужно. Дети воло-тичей ответили за своих отцов. И они не виноваты - ни он, ни брат. Велга! Вот кто должен ответить за все!

- Мы убьем ее! - с трудом выговорил Улад, чувствуя, как ненависть сдавливает горло. И заметив недоуменный взгляд брата, повторил:

- Ее... Болотную Гадюку... Убьем...

 

Глава пятая

Зеркало Акелона

 

Войча безнадежно огляделся и покачал головой. Скалы! Опять скалы! Вот, карань, занесло!

Третий день вокруг не было ничего - ни леса, ни воды, не было даже деревьев - только камень, блестящий, черный, словно полированный. Камень горбился утесами, выпирал из-под земли огромными уступами, закрывал небо. Скалы были всюду, слева, справа, впереди, они загораживали путь, и порой приходилось часами искать дорогу в извилистых узких лабиринтах. Здесь даже трава встречалась нечасто, и только несколько раз они видели колючие, почти голые кусты, чудом уцепившиеся за уступы, куда ветер в незапамятные времена нанес немного земли.

Вначале, как только они спустились вниз через узкий проход Челюстей, Войчемир даже обрадовался. Скалы закрывали небо - небо, в котором то и дело продолжали вспыхивать знакомые искры.

Змеи никуда не исчезли, поэтому приходилось идти осторожно, время от времени прячась под каменные карнизы. Несколько раз пламя вспыхивало очень близко, и Войче начинало казаться, что Огненные Змеи собираются сопровождать их всю дорогу - Но на второй день Змеев стало заметно меньше, на третий они вообще сгинули, а скалы остались, и Войчемир затосковал. Сколько же !

Вода была. Когда Змеева Пустыня осталась позади, Войча обнаружил, что в горячке бегства потерял все, кроме оружия, ножа за голенищем, шлема на голове - и небольшого меха, который он умудрился привязать к поясу. В этот мех они собрали воду из каменных углублений, куда ее щедро налил дождь. Вышло немного, но это было все же лучше, чем ничего. А вот с едой стало совсем плохо. Все запасы достались Змеям, а вокруг был только камень. Пару раз Войча с надежен глядел на Ужика, но тот лишь пожимал своими узкими плечами. В конце концов он принес откуда-то горсть больших склизких улиток. Войчемир хотел было отказаться, но вздохнул и только поинтересовался. с какого конца их едят.

Итак, есть было нечего - кроме улиток, к тому же почти не было дров, и ночами приходилось мерзнуть. И скалам, казалось, не будет конца, и Войча начал всерьез опасаться, что они ко всем бедам еще и заблудились. В это утро, не выдержав. он послал Ужика на разведку, хотя тот и пытался уверить, что идут они правильно и выход на равнину уже близко. Однако Войчемиру надоели блуждания по каменным лабиринтам, и он хотел знать все наверняка.

Ужика все не было, и Войча с грустью думал о своей нелегкой доле. Да, конечно, он - Кеев альбир. а значит, его дело простое - служить и не спрашивать. Но в последние дни Войчемир начал ощущать странное чувство. Он здесь не нужен. В этом путешествии он - страшно сказать - лишь обуза для Ужика. Думать об этом было невесело, но храбрый альбир был ко всему еще и честен, а если по-честному, то получалось именно так. Однако Светлому виднее. Если Войчу послали в Акедон, значит, так надо. И нечего мудрствовать.

- Пошли!

Ужпк появился неожиданно - словно сквозь скалу просочился. Теперь Войчу не удивило бы и это. С Ужика станется!

- И чего там? - Войчемир неохотно поднялся, предвкушая еще один день блужданий между черными камнями.

Заморыш не счел нужным ответить, и Войча покорно поплелся за ним. Ну конечно! Ужик свернул куда-то на узкую тропу, которая ко всему еще и вела наверх. И Войчемир не выдержал.

- Ты. это, уверен?

Недомерок вновь пожал плечами, и это расстроило окончательно.

- Ужик! Ты что, словами сказать не можешь? Недомерок моргнул, словно и вправду слова позабыл, а затем коротко бросил:

- Самый короткий путь. Пошли!

Пришлось удовлетвориться этим. Войчемир начал карабкаться, цепляясь за камни и вполголоса поминая все ту же карань вместе с Косматым и всеми его частями и исчадиями. Юркий Ужик был уже далеко впереди. Войча еще подумал о бесполезной кольчуге и не менее бесполезном шлеме. которые он таскает на себе без малейшего толку. Хорошо заморышу в его рубашонке по камням скакать!

Наконец, несколько раз передохнув, Войчемир выбрался-таки наверх. Ужик ждал, сидя на камне И равнодушно поглядывая на небо.

- И чего теперь? - Войча огляделся, но ничего обнадеживающего не заметил. Слева скала, справа скала, да еще с какой-то дырой, впереди узкий проход...

- Вниз, - отозвался недомерок, даже не оглянувшись.

Войчемир недоверчиво покосился на него и шагнул вперед. Проход оказался тесным, зато очень коротким. И вот в глаза ударило солнце. Войча зажмурился, а когда взглянул снова, то не смог удержаться от глубокого вздоха - степь! Бескрайняя. желтая, в белых пятнышках ковыля, она лежала внизу, всего в нескольких сотнях. шагов. Он был на небольшой площадке, от которой вниз вела широкая тропа.

- Ужик! Ужик! - Войча поспешил назад, но тут же замер в удивлении. Заморыш исчез. - Ужик!

- Сейчас...

Голос звучал глухо, словно из-под земли - Войча огляделся, и тут до него дошло. Дыра в скале!

Заморыш появился не скоро, и вид у него был какой-то странный. Не обращая внимания на Войчу, он вновь присел на камень, посидел там несколько минут, затем встал: - Пойдем!

Войча охотно двинулся к проходу, но Ужик кивнул совсем в другую сторону.

- Туда? - поразился Войчемир, сообразив, что его тянут как раз в эту самую дыру. - Да зачем?

- Сейчас увидишь.

Войча вздохнул - вот так всегда. И что там увидеть?

Дыра оказалась достаточно широкой. Да и не дыра это была вовсе, а целая пещера. Нога наткнулась на ступеньку - широкую, гладкую, и Войча начал что-то понимать. Пещера-то не простая! Проснулось любопытство, и Войчемир начал быстро спускаться по ступенькам. К его удивлению, в пещере было светло. Очевидно, где-то вверху находился световой колодец.

Ступеньки закончились, проход свернул резко в сторону, и Войчемир невольно замер. Вот это да!

Он был в зале - настоящем, только вырубленном из камня. Приземистые колонны по углам, глубокие ниши. в центре что-то, напоминающее стол...

Ужик стоял где-то в углу возле большой груды камней. Войча быстро оглядел каменное диво и подошел поближе.

- А здесь чего?

Ужик кивнул куда-то в сторону. Войчемир всмотрелся...

- Матушка Сва!

Череп... Огромный череп, скалящийся из-под камней. Человек? Но у людей не бывает такой головы! Этакую голову только Идрик-зверю носить! И рука...

Камни насыпали небрежно, и кости были видны - желтые, огромные. Кто-то громадный лежал здесь, похожий на человека - но не человек.

- Волат... - негромко бросил Ужик и медленно пошел обратно к выходу.

- Волат? - Войча бросил взгляд на странную могилу и поспешил следом. - Так это волат?

О волатах он, конечно, слыхал. Да и кто о них не знал! Еще в Ольмине Войча наслушался рассказов о великанах, которые в давние годы жили на земле. Жили - и сгинули. Кажется, была даже сказка о том, как волат увидел человека и принял его за букашку. Но одно дело сказка, а совсем другое - желтые кости в старой пещере. Правда, после всего виденного это уже не поражало. Волат - так волат. Слава Соколу, не "опыр" и не Змеи!

Войча еще раз взглянул на темный провал пещеры и шагнул туда, где начиналась тропа, ведущая прочь от надоевших скал. Ужик не спешил, он был задумчив и то и дело оглядывался, словно не хотел уходить из этого странного места.

- Не понимаю, - наконец заявил он, и Войчемир поразился. Ужик - и не понимает!

- Волаты, - пояснил недомерок, заметив недоуменный взгляд Войчи. - С ними что-то случилось...

Войчемир вновь поразился. Да какое им дело до этих самых волатов!

- А чего с ними случилось! - рассудил он. - Померли - и всё...

Сгинувшие великаны Войчу не интересовали. Другое дело степь, которая была уже так близко.

- Они куда-то ушли, - возразил Ужик. - В пещерах всегда находят могилы. Значит, погибли не все. Патар считает, что волатов погубил Сдвиг, но эта пещера явно уцелела. Они жили и после...

- А их эти. Первые перебили, - осенило Войчу, - которые Змеев создали. Ужик негромко рассмеялся:

- Волаты и есть Первые, Зайча! Говорят, дхары - их потомки...

Войчемир, в очередной раз пропустив мимо ушей "Зайчу", задумался о такой возсти, но решил, что Ужик все-таки увлекся. Дхаров он помнил. Высокие парни, плечистые, но не в шесть локтей же, как тот, что похоронен в пещере. Впрочем, долго думать об этом Войчемир не стал. Тропинка закончилась, и в лицо пахнуло сухой травой. Степь! Войча с наслаждением вдохнул травяной запах и еле удержался, чтобы не упасть прямо в белый ковыль. Слава Заступница-Сва, пришли! Мрачный лес, голая пустыня, холодные скалы - как это успело надоесть Войчемиру! Другое дело - степь. В далеком холодном Ольмине Войча часто мечтал попасть сюда, и вот. наконец, свершилось. Великая степь, бесконечная, до самого Змеиного моря - вот где место настоящему альбиру, ищущему славы! Эх, был бы еще конь! Войча вспомнил бедолагу Басаврюка. вздохнул и решил, что все у него в жизни складывается как-то не так. Сначала прозябание среди ольминских есей, затем скука в Кей-городе. а теперь, когда он, наконец, выбрался туда. где и должно быть альбиру, у него ни коня, ни верных товарищей, один зануда-Ужик, который и меч-то держать не умеет. Какие уж тут подвиги!

Разве что песенку сложат: "Как пошел наш храбрый Зайча в славный город Акелон".

Ужик, не дающий подобных сомнений, деловито осмотрелся и кивнул куда-то в сторону дальнего кургана. Очевидно, там и был полдень. Войча хотел предложить достать полуночник и проверить, но вздохнул и решил положиться на судьбу. На судьбу - и на Ужика.

Уже к концу дня Войчемир убедился, что слишком хорошо никогда не бывает. То, что Змеи остались позади, это было, конечно, хорошо. Неплохо поесть печеной рыбы - в первой же речушке Ужик наловил с десяток крупных карасей. Да и трава была приятнее, чем надоевшие камни. Но среди высокой сухой травы Войчемир сразу же заметил следы. Их было много. У той же речушки, возле которой они устроили привал, в свежей грязи у берега Войча разглядел отпечатки турьих и лошадиных копыт. Туры - это было не опасно, а вот лошади - дело другое. В степи полно диких тарпанов, но конь может быть и вместе с седоком. Неподалеку от речки Войча заметил старое кострище. Значит, люди здесь бывают.

Не то чтобы Войчемир так боялся случайной встречи. Даже пеший, с одним мечом, он охотно померился бы силами с тремя, даже с пятью. Но если налетит сотня? Правый берег Денора принадлежал Светлому, но огры частенько заходили сюда. Да и кроме огров немало народу бродило по степям. и не со всеми хотелось видеться. А тут еще Ужик! Какой с него толк и бою? Разве что туману напустит, чтоб бежать сподручнее. Да и то, куда тут бежать? Степь: найдут.

Ночью Войча настоял, чтобы спали по очереди. Береженого и Сокол бережет, к тому же очень не хотелось попадать в руки врага сонным. Правда, ночью их никто не потревожил, но Войчемир по-прежнему был настороже. И не зря.

Около полудня они увидели еще одно кострище, на этот раз совсем свежее, а возле него - следы конских копыт. Теперь Войча то и дело останавливался. внимательно вглядываясь в горизонт. Пару раз ему казалось, что он видит всадников. но это были лишь безобидные тарпаны. Но тревога не исчезала. Войчемир чувствовал - - они в степи не одни. Но заметить врага в травяном море мудрено, особенно если он не стремится показаться на глаза.

Ближе к вечеру дорога пошла вниз, впереди показалась синяя полоска реки, окаймленная неширокой зеленью жмущегося к воде кустарника. Вовремя - пора было думать о ночлеге, а вода как раз закончилась. Войча ускорил шаг и даже замурлыкал под нос что-то веселое. Но веселился он слишком рано. Над кустарником тянулся негустой дымок. Костер! Эх, проглядели!

Отступать было поздно. Те, что уже расположились здесь, конечно, их заметили. Войча поправил кольчугу, подтянул ремень и нахмурился. Ужик выглядел по-прежнему невозмутимым и даже не смотрел туда. где их могли ждать враги. Да что с него возьмешь, с недомерка!

Дым костра постепенно приближался, но людей по-прежнему было не видать. Это не радовало - добрым людям прятаться нечего. А спрятаться есть где - вон, трава почти в рост...

- Чолом!

Войчемир резко обернулся. Вот они! Двое- - здоровые, плечистые, длинноусые, с чубами на бритых головах.

- Чолом!

Это уже спереди - трое. Выходит, окружили...

- Чолом! - с достоинством ответил Войча и как бы случайно положил руку на рукоять меча. В ответ послышался дружный смех:

- Гляди, гляди! За меч хватается!

Войча быстро осмотрелся - да, кажется, попались. Оружия у неизвестных было навалом. В руках - копья, за поясом - топорики-клевцы, а один. самый крепкий, небрежно поигрывал огромной секирой. Усатые лииа смеялись:

- Откуда вы такие хорошие? Или заблудились? Так мы вам дорогу покажем!

Выговор у чубатых был странный, непривычный, и Войчу осенило - бродники! Кому еще болтаться здесь, среди ковыля!

- Я есть Кеев альбир! Войчемир сын Жихослава, - сурово ответствовал Войча. - А идем мы по державной надобности.

Усачи переглянулись.

- Ишь ты! - ухмыльнулся один, очевидно, старший. - А я, стало быть. Покотило. А посему поворачивайте назад, добрые люди. Нечего вам тут, на нашей земле, делать!

"Ну и имечко!" - подумалось Войче. Хотя какие у бродников имена? Клички одни, как у собак...

- Значит, назад? - вздохнул он и погладил рукоять меча.

- Назад! Назад! - радостно подтвердил Покотило я снял с пояса клевец. - Мы Кеевых людей не трогаем, но высматривать здесь не позволим.

Так что...

- Ага... - согласился Войча. прикидывая, придется ли ему драться один на один или со всеми

пятерыми, С одним-то он справится...

- Мы Кеевых людей не трогаем, - повторил вожак и вновь ухмыльнулся, - - если они нас, конечно, не тронут... Ну так чего, альбир? Дорогу назад показать?

Войча вздохнул и попытался на миг расслабиться. Бить всегда надо самого сильного - - и наверняка, так учил его Лодыжка. Если зарубить этого наглеца, остальные растеряются, и уж тогда...

- А чего вы к нему пристали? - внезапно заявил Ужик, выступая вперед. - Вы сначала со

мной справьтесь!

Усачи замерли от неожиданности, а затем над степью громыхнул хохот.

- Ой! Убил! Ой. спасите! - парни тыкали пальцами в невозмутимого Ужика и весело перемигивались, - Хлопец, ты меч-то хоть поднимешь?

- А зачем меч? - недомерок пожал узкими плечами. - Вы без меча попробуйте!

Войча не знал, что и делать. Оставалось ждать.

- Без меча? - отсмсявшись, поинтересовался Покотило. - На кулачках, значит? А коли зашибем, малыш?

- А если нет? Бродники переглянулись.

- Ну, если нет... Тогда мы вас, так и быть, пропустим.

- А еды дадите? - невозмутимо осведомился заморыш.

- И еды дадим...

- А коня?

На этот раз смеялись особенно долго.

- Ладно! - решил вожак. - Веселый ты парень! Так и быть, и коня получишь. Только мне с тобой драться не с руки. Мал ты больно. Вон, с Караем разберись.

Карай, невысокий, но плечистый, ухмыльнулся и стянул с плеч рубаху. Тут Войча опомнился и хотел вмешаться, но Ужик внезапно обернулся и подмигнул. Слова застыли на языке. Недомерок явно что-то придумал. Хотя что тут придумаешь?

- Ниже пояса не бить, - деловито заметил Карай. - А уж выше - не обессудь, малыш...

Ужик кивнул и тоже сбросил рубаку. Усачи отошли в сторону, освобождая место. Войча последовал их примеру, хотя чувствовал, что поступает глупо. Нельзя позволять такое! Ужика с первого удара свалят, и хорошо, если жив останется...

Карам подмигнул товарищам, повел загорелыми плечами и шагнул вперед. Ужик остался недвижим. Он даже не смотрел на противника, словно того и не было рядом.

- Ну, чего вы! - хохотнул Покотило. - Замерзнете! Только ты, Карай, малыша-то не убей!

Бродник кивнул чубатой головой, и в тот же миг его правая рука взлетела в воздух. Войча затаил дыхание. Мимо! Удар пришелся в пустоту. Ужик уклонился. но тут же вновь занял прежнюю стойку. Впрочем, это даже стойкой назвать было нельзя. Просто стоит себе парень, под ноги смотрит...

Раз! Раз! Кулаки вновь рассекли воздух. но недомерок только повел головой. Мимо! Бродники зашумели, переглядываясь, да и Войча насторожился. Это уже не случайность.

Похоже, Карай тоже что-то понял. Рыкнув, он бросился вперед, пытаясь обхватить Ужика за плечи, но пошатнулся и чуть не упал. Ужик исчез. Вернее, он был тут же, но каким-то образом успел отступить на шаг.

- Давай, малыш! - не выдержал один из усачей. - Так его!

То, что его товарищи болеют за противника, явно пришлось Караю не по душе. Он вновь бросился вперед - и вновь его руки поймали лишь воздух. Грянул смех. но Войча заметил, что Покотило внезапно стал серьезным. Войчемир и сам крепко задумался. Он уже понимал, что делает недомерок, но откуда ему знать такое? Ведь он не учился у Хальга.

Снова бросок, захват - и Карай, не удержавшись. упал на колени. Ужик равнодушно топтался на месте, поглядывая куда-то в сторону. Это окончательно вывело бродника из себя:

- Ну ты, вьюн! - выдохнул он. - Ты от меня ! не бегай! Ты лучше меня ударь!

- Ударить? - удивился Ужик.

- Ага! - Карай шагнул ближе, расправляя грудь. - Сначала ты. потом - я...

Ужик развел руками и внезапно его кулаки забарабанили по широкой груди бродника. Тот только хмыкнул:

- Ну и когда больно будет?

В тот же миг его кулак взлетел в воздух, и Ужик молча рухнул на землю. Войча покачал головой и только вздохнул. Бродники начали переглядываться, Карай хотел что-то сказать, открыл рот, но внезапно его лицо побелело, глаза закатились, и в следующий миг тяжелое тело мягко упало в высокую траву.

- А! - воскликнул кто-то, и тут же наступило мрачное молчание. Войча на всякий случай вновь взялся за рукоять меча. В голове все спуталось. Ну и Ужик! Но что теперь будет?

- Ну чего, откачивайте! - хмыкнул Покотило. "Которого?" - чуть было не ляпнул Войча, но тут же опомнился и бросился к Ужику. Но недомерок уже вставал, чуть кривясь и потирая челюсть, куда пришелся удар. Между тем его противник лежал недвижно, не помогла даже вода, принесенная кем-то из бродников.

- Он жив? - Покотило нахмурился и склонился над неподвижным телом товарища.

- Жив, - пожал плечами Ужик. - Если бы я ударил еще один раз...

- Ясно... Ну, пусть отлежится, - вожак выпрямился и протянул Ужику широкую ладонь. - Как звать тебя, парень?

Костер горел ярко. в чаше, передаваемой по кругу, плескался старый крепкий мед, и Войча впервые за несколько недель чувствовал себя уютно, почти как дома. Усатые бродники уже не казались мрачными разбойниками - Славные парни, с такими только и дружить! Бродники рассказывали веселые истории, шутили, хлопали Войчемира по плечу и приглашали его в загадочный Страж-город, свою степную столицу. Войча знал. что туда не каждого пускают, особенно из тех, кто служит Светлому. Вот братан Валадар туда в последнее время зачастил - интересно, зачем?

О Валадаре бродники тоже говорили. Похоже, сын Светлого считался у них своим. Впрочем, что именно он делал в степи, ни Покотило, ни остальные не стали уточнять. Войча же не настаивал.

Узнал он и о внезапной болезни Светлого - новости в степи распространялись быстро. Это удивило, даже поразило. Дядя Мезанмир никогда серьезно не хворал, да и возрастом был совсем не стар. Едва за пятьдесят, что за годы? Поэтому Войча уверил своих новых знакомых, что Светлому все болезни нипочем и волноваться за него нечего.

Кое-что расстроило. Оказывается, братану Сваргу в его Коростене приходится туго, и бродники даже послали ему в подмогу, по просьбе все того же Валадара, отряд во главе со славным рубакой Ласкиней. Войча тут же пожалел, что сам не имеет возсти прийти на помощь другу. Уж его-то меч не заржавел бы в ножнах!

Пришлось рассказать и о себе. Войча благоразумно умолчал о том, какого Жихослава он сын, а посему его приняли за обычного кмета. Так было проще. Когда же Покотило поинтересовался целью их путешествия. Войчемир проявил бездну находчивости, сообщив, что в низовьях Денора стали появляться румские галеры. Вот его и послали - посмотреть, что к чему.

С ним согласились - румам в последнее время что-то не сидится на Харбае. Их видели даже возле Акелона. Войча навострил уши, но и виду не подал.

Ужик не принимал участия в беседе. Он сидел тихо, сжавшись в комок, словно недотепе стало холодно у жаркого костра. Войчемир видел, что бродники поглядывают на его спутника с немалым уважением, а Карай, которого с трудом привели в чувство, с изрядным страхом. Войча и сам был в явном смущении. Туман - туманом, а чтобы научиться так драться, надо потратить немало лет. Хотя Ужик предупреждал - в самом начале, но тогда Войчемир не отнесся к словам заморыша серьезно. Выходит, зря! Невольно подумалось, кто же эти рахманы? На простого чаклуна или какого-нибудь кобника Ужик никак не походил. И Войча решил обязательно все выяснить - когда наступит удобная минута.

У костра засиделись до поздней ночи. Чаши шли по кругу, и постепенно в голове у Войчемира начало мутиться. Мед оказался крепким, куда крепче того. что пили на пирах у Светлого. Бродники, привычные к этому напитку, опрокидывали чашу за чашей. К удивлению Войчемира, Ужик не отставал от других. Казалось, мед никак не действует на заморыша, разве что его лицо, обычно бледное, слегка порозовело. Войчу же потянуло на сон. Он с трудом заставлял себя сидеть у огня, но нить разговора уже начинала теряться. Кажется. Покотило о чем-то поспорил с Ужиком. Точнее, спорил бродник - громко, горячо. Заморыш только улыбался и качал головой. Войча пытался вслушаться, но хмель брал свое, и он так и не понял почему усатый бродник бьёт шапкой оземь, зачем чубатые хлопцы волокут откуда-то из темноты тяжелое бревно. Глаза слипались. и Войча задремал. Когда он ненадолго проснулся, то Покотило голый по пояс стоял возле бревна и что есть силы лупил по нему ребром ладони. Войча моргнул, услышав треск, но бревно, кажется, все-таки не поддалось. Затем бродника сменил Ужик. он тоже скинул рубашку, поудобнее пристроился возле толстого ствола., . Но тут веки смежились, и Войчемир мирно уснул, так и не узнав, чем все кончилось.

Когда с первыми лучами солнца Войча разлепил сонные глаза, бродников уже не было. Они ушли, оставив мешок с провизией и маленького лохматого конька, мирно жевавшего травку неподалеку. Ужик еще спал. От вчерашнего бревна остались несколько неровных чурок. Войча вспомнил. как Покотило лупил рукой по дереву, и покачал головой. В довершение всего рядом с погасшим костром лежали несколько тяжелых камней, аккуратно расколотых пополам.

Проснувшийся Ужик долго умывался, а на осторожные расспросы Войчи только махнул рукой, присовокупив, что вчера все они несколько перебрали. Войчемир еще раз поглядел на разбитое бревно, на расколотые камни и решил воздержаться от вопросов, тем более, самое время было заняться подарком - лохматым коньком. Его даже не привязали, только стреножили, но конек и не собирался убегать. Он поглядел на Войчу круглыми желтоватыми глазами и негромко заржал, словно приветствуя нового хозяина.

Конек пришелся Бойче по душе. Конечно, на таком особо не поездишь, мал больно. Зато для груза в самый раз, да и вообще, с гривастым веселее. Поскольку в родичах у их нового приятеля явно числились тарпаны, Войча, не мудрствуя, назвал конька Тарпанышем. Тот не возражал, и вскоре все трое - Войча. Ужик и Тарпаныш - направились прямо на полдень, через белое моря ковыля.

Нечего и говорить, настроение у Войчи заметно улучшилось. Все неприятности позади, до Акелона осталось совсем немного, а вокруг была степь - раздольная, бескрайняя, до самого горизонта. Теперь она уже не казалась опасной. Для встречных бродников вполне достаточно назвать имя Покотило, а огры в этом году, по уверениям усатых бродяг, через Денор не переправлялись. Итак, просто идти между белых метелок ковыля, вдыхать свежий степной воздух и любоваться окрестностями. А осмотреть было что. Только на первый взгляд степь казалась однообразной и пустой. Из ковыльного простора то и дело выныривали небольшие табуны тарпанов, несколько раз вдалеке показывались могучие туры, в белесом летнем небе парили орлы, а о сусликах и прочей бегающей мелочи и говорит!, не приходилось. А потом Войчу заинтересовали •курганы. Чем дальше на полдень, тем они попадались чаще. Обычно они были небольшие - просто холмики, поросшие

травой. Однако порой на горизонте возникали целые горы - рукотворные горы, окруженные остатками каменной крепиды. Кое-где на вершинах стояли странные идолы - усатые, приземистые, с кривыми мечами в кривых коротких руках. Иногда курганы были обезображены глубокими ямами - кто-то в давние годы пытался нарушить покой спавших под желтой травой.

Один из таких идолов особенно заинтересовал Войчемира. Каменный лик кривился надменной улыбкой, короткие руки с тонкими браслетами сжимали большой рог, а голову украшала высокая диадема. Войча решил, что это не простой воин и даже не вождь. Оставалось обратиться за разъяснениями к Ужику. тем более и время было - возле этого кургана они расположились на ночлег и только что закончили ужин.

Ужик. лениво дремавший в высокой траве, неохотно открыл один глаз, поглядел на идола и коротко бросил: "Сай!". Войча долго думал, что может означать это странное слово, и, наконец, не выдержал:

- Ужик! А чего это такое? Недомерок поднял голову, разлепил глаза и вздохнул:

- Это вроде Кея. У скуда...

- Как?

Ужик потер лицо руками, переместился из лежачего положения в сидячее и повторил:

- У скуда. Их еще называют Солнечными Скуда. Были такие...

- Это их курганы?

- Не только, - заморыш понял, что от него не отстанут, и вновь вздохнул. - Зайча, это долго рассказывать.

- А ты расскажи! - слегка обиделся Войча-Зайча.-Жалко, что ли?

Недомерок пожал узкими плечами:

- Да не жалко... В общем, вначале здесь жили Первые - еще до Сдвига.

Войча вспомнил огромный скелет в пещере и кивнул.

- Потом они куда-то исчезли, и сюда пришли лелеги. От них мало что осталось, курганов - и тех нет. Говорят, у них были большие города, но какие и где, даже Патар не знает...

Постепенно Ужик увлекся и заговорил быстро, чуть ли не скороговоркой.

- У них уже была письменность. Очень странная, не похожая ни на нашу. ни на румскую...

Война вздохнул. Писать он так и не выучился, да и читал с трудом, по слогам.

- Патар меня учил... Лелеги писали на каменных и глиняных табличках. Такие забавные значки, как детские рисунки.

- Интересно, небось? - Войча вновь завистливо вздохнул -

- Таблички? - Ужик на миг задумался, - Честно говоря, не очень. В основном всякие списки - сколько масла, сколько муки. И молитвы... Лелеги были земледельцами, как и мы. Но потом сюда пришли кивири...

Воичсмир честно пытался запомнить; Первые. лелеги, затем кивири... Сколько же их всего было!

- Кивири жили здесь недолго - не больше века. Из-за Итля появились их родичи. Это и были скуда. Говорят, именно они назвали наш землю Орией...

- А почему они Солнечные? - поинтересовался Войча.

Ужик развел руками:

- Ну... Они сами так себя называли. Наверное, считали себя потомками Солнца. Ими правили саи - цари.

- Ага! - Войча с пониманием поглядел на идола. - Значит, тут этот сай и лежит!

Ужик кивнул, и Войчемир вновь уважительно взглянул на усатый лик. Царь - не кто-нибудь!

- А еще кто тут жил? Ужик засмеялся:

- Много кто жил! Скуда прогнали Воительницы, затем с полночи пришли анды - наши с тобой предки, потом здесь были сканды, уты...

- Стой, стой! - Войча понял, что с него хватит, - А этот Акелон кто построил? Скуда?

- Нет, гелы, - сообщил Ужик и вновь прилег, закрыв глаза, - Акелон построили гелы, потом сюда приплыли румы...

Войча покачал головой, Ко всему еще и гелы! Матушка Сва, сколько же тут народу жило! И что осталось? Одни курганы, и то не от всех - Как их только Ужик запомнил!

Ночью Войчемнру не спалось. Он глядел в темное небо. по которому неторопливо шествовал лунный серп, и думал о тех, кто навсегда ушел под белый степной ковыль. Эти скуда тоже считали себя владыками Ории. Да они и были ими! Вон какие курганы насыпали. И где они все? Наверное, когда сюда пришли Воительныцы, скуда не уступили свою землю за здорово живешь. Была война, по степи мчались всадники, размахивая своими кривыми мечами... Жаль. что из Ужика слова приходится клещами выдирать. А интересно было бы послушать и о скуда, и о кивири, и о таинственных Воительницах. Войча решил, что обязательно расспросит Ужика - и пусть попробует не ответить!

Время шло к полуночи, лунный серп был уже высоко, и Войча постепенно начал засыпать, когда где-то рядом послышался странный шум. Войчемир мгновенно приподнялся, привычно хватая меч. Вокруг было пусто, лунный свет серебрил метелки ковыля, но шум не стихал. Глухой, негромкий, он доносился словно из-под земли. Войча вновь огляделся, и ему показалось, что вдали мелькнула какая-то неясная тень. И тут же заржал Тарпаныш.

Войча вскочил, быстрым движением надвинул на голову шлем и толкнул Ужика. Тот не отреагировал, пришлось толкнуть его вновь, уже посильнее. Послышалось сонное "А?" - и недомерок удивленно поднял голову.

- Вставай! - Войча напряженно всматривался в залитую лунным светом степь, пытаясь разглядеть невидимого врага. - Тут чего-то не так... Ужик покрутил головой, затем вскочил, пробормотал: "Интересно!" - а потом зачем-то лег на землю. Войча понял - недомерок прислушивается, и обругал себя за недогадливость. Оставалось последовать примеру Ужика и приложить ухо к земле.

Войча ожидал услышать стук копыт или звук шагов, но вместо этого земля донесла отзвук голоса. Точнее, многих голосов, говоривших на непонятном языке. Затем послышалась негромкая протяжная песня...

- Интересно! - повторил Ужик, вставая. - Я и не подумал...

О чем именно, заморыш уточнять не стал. Бросив беглый взгляд по сторонам, он на миг задумался. затем по лицу промелькнула усмешка:

- Пойдем!

Войча уже знал, что последует за этим "Пойдем!". Если не Змеи, то юши, если не они, то навы. К тому же уходить с кургана опасно, здесь хотя бы вовремя заметить врага...

- Пойдем! - Ужик уже развязывал ноги стреноженному Тарпанышу. - Как же я забыл? Скоро полнолуние!

Войча почесал затылок, но решил подчиниться, хотя слова заморыша показались бредом. При чем тут полнолуние?

Они спустились вниз, но далеко уходить не стали. Где-то за две сотни шагов Ужик остановился и прилег на траву лицом к кургану. Войча пожал плечами и последовал его примеру.

- Смотри!

Худая рука заморыша указала куда-то вперед. Вначале Войча ничего не заметил, но затем перед глазами заскользили какие-то бледные тени. Сразу же вспомнились навы, и Войчемиру стало не по себе. Но то, что медленно проступало перед глазами, никак не походило на кружащихся в танце девушек. Всадники! И не один. не два - полсотни, а то и больше. Они окружили курган, стоя ровно, не двигаясь. Войча уже мог разглядеть высокие шлемы, отблескивавшие в лунном свете, пластины, стальных лат, покрывавших и коней, и воинов, сагайдаки, висевшие у седел. Силуэты постепенно наливались плотью, и вот вздрогнул один конь, затем другой, послышалось негромкое, ржание, и всадники медленно двинулись по кругу, объезжая курган.

- Это вроде нав? - шепнул Войча, начиная что-то понимать.

- Охрана, - негромко отозвался Ужик. - Когда сай хоронили, то убивали лучших воинов и рассаживали их на мертвых конях - по кругу.

Войча поежился. Надо же, лучших воинов!

- А они это... Не опасны? Послышался смех.

- Нет, конечно. Их и увидеть-то только в такую ночь. Но вот если бы мы решили раскопать курган...

Войча вновь поежился и мысленно обратился к душе мертвого сая, уверяя, что ничего подобного и в мыслях не держал, а забрел сюда сугубо случайно. по Кеевой надобности...

Между тем всадники ускорили ход. Мертвые кони мчались стрелой, земля гудела под сотнями копыт. Внезапно на вершине кургана что-то блеснуло. Войче показалось, что он видит высокую фигуру верхом на статном коне. Золотом сверкнули доспехи, мертвая рука взметнулась вверх, и десятки голосов глухо прокричали:

- Сан! Сай! Сай Палак!

- Ладно - самым прозаическим образом бросил Ужик и щелкнул пальцами. И тут же вес пропало - и кони, и всадники, остался лишь курган и серебристый ковыль вокруг.

- Пошли спать, - заморыш устало повел плечами и поманил Тарпаныша. Конь, как когда-то Ложок, оказался весьма понятливым и послушно потрусил обратно, на макушку кургана.

- Это ты их? - начал Войча, но не договорил и махнул рукой. Ясное дело - он! Вот Ужик. не мог сразу прогнать нежить! Но тут же понял, что неправ. Недомерок просто решил показать ему, Войче. то. что не каждый день увидишь. Мертвые альбиры. берегущие покой мертвого царя! Рассказать - кто поверит? Разве что бродники, эти, понятно, видали еще и не такое...

Теперь проезжая мимо каждого кургана, Войчемир испытывал странное чувство. Выходит, не успокоились бывшие хозяева Великой Орни! Сколько веков прошло, а они все еще здесь, на своих мертвых скакунах. Быть может, призракам до сих пор мнится, что это их земля и они по-прежнему ею правят! Хорошо еще, что рядом Ужик, которому стоит щелкнуть пальцами - и все становится на свои места. А если бы заморыша не было?

Курганы попадались еще два дня, а затем исчезли. Да и степь стала другой. Повеяло свежим ветром, дорогу то и дело пересекали глубокие балки, местами стали попадаться небольшие рощицы. А затем на их пути оказалась вежа - приземистая, каменная, с остатками высоких зубцов. Войча, не поленившись, слазил наверх по полуразрушенной наружной лестнице и решил, что вежа - сторожевая, и врагов неизвестные строители явно ожидали с полночи. Неподалеку когда-то стояли дома, но от них не осталось ничего - только следы фундаментов. Впрочем, с вершины вежи Войча заметил кое-что поинтереснее. Вдали мелькнула темно-синяя гладь. Денор! Значит, они вновь вышли к великой реке, и Акелон где-то близко! Весь день Войча вглядывался в горизонт, надеясь увидеть загадочный город, но впереди была все та же степь, по которой беззаботно носились вольные тарпаны. Войчемира охватило нетерпение, и он много раз переспрашивал Ужика. правильно ли они идут и не сбились ли с дороги. Заморыш улыбался, ничего не отвечая, и, наконец, уже вечером, перед тем, как уснуть, твердо пообещал, что Акелон они увидят завтра - не позже полудня.

Ужик не ошибся. Город показался вдали поздним утром, когда Солнце - Небесный Всадник - медленно подползало к зениту. Вначале Войча увидел у самого горизонта вежу - высокую, каменную, похожую на ту, что была вчера. Он подумал, что впереди еще один сторожевой пост, но тут же заметил вторую вежу. затем третью. Город! Бойче захотелось бежать со всех ног. а еще лучше - оседлать Тарпаныша и пуститься в карьер, но он тут же одернул себя. Этак не годится. Он уже знал, что Акелон давно брошен, но мало ли кто может заглянуть на старые развалины. Поэтому Войча решил не спешить. Напротив, он даже остановился и принялся внимательно осматривать город, вспоминая уроки Хальга Лодыжки. Город, особенно каменный, он уважения требует. Тут поспешность ни к чему!

Однако кроме веж и темной глади Денора у самого горизонта ничего увидеть не удалось - Акелон был слишком далеко. Поэтому пришлось подойти поближе, подняться на небольшой холм и уже оттуда изучить город как следует. И первое, что понял Войчемир - уроки Хальга ему не пригодятся. поскольку Акелон штурмовать не требуется. Да и нечего тут штурмовать - город погиб, и погиб очень давно.

Вежи, издалека казавшиеся могучими и неприступными. вблизи выглядели совсем иначе. Исчезли розные зубцы, панцирь, выложенный из ровных, гладко отесанных камней, был во многих местах пробит, а от куртин, протянувшихся между вежами, уцелел лишь нижний ряд мощной кладки. Похоже, стены специально разрушили, а до веж не дошли руки. Войча заметил и ворота, когда-то защищенные вторым рядом стен. теперь тоже разваленным почти до основания. От самих ворот не осталось почти ничего - верх могучей вежи был снесен до самого проема. Вал порос кустарником и высокой травой, от рва, когда-то глубокого, осталась еле заметная канава. А за стенами тянулись невысокие холмы, поросшие таким же редким кустарником и желтой высохшей травой, среди которой кое-где возвышались остатки того, что когда-то было ломами.

Войча покачал головой - вид мертвого города почему-то огорчил. Большой был город, едва ли меньше Савмата! И людей тут жило достаточно - не сотни, а целые тысячи. А где они все?

Ужик тоже рассматривал то, что уцелело от Акелона, но лицо его оставалось невозмутимым, и Войча решил, что заморыша пронять таким зрелищем трудно. Внезапно он ощутил какое-то странное чувство. Вот ведь толстокожий! Смотрит на город, как на лягушку какую-то! И Войче стало обидно за всех тех, кто когда-то жил за серыми стенами.

- И чего с ним случилось? - поинтересовался он, имея в виду. конечно город.

- С Акелоном? - Ужик, как обычно, пожал плечами. - Воительницы разрушили. Со скуда у гелои был мир, но потом...

Войча вспомнил; гелы - это те, кто здесь жил, скуда - понятно, а вот Воительницы...

- И когда это было?

- Пять веков назад.

- Ого!

Войча взглянул на руины с немалым уважением. Крепко строили, если после всего эти камни еще столько простояли! Но тут же новая мысль ввергла его в немалое смущение:

- А как мы тут чего-нибудь найдем? Ничего же тут нет!

Войча вспомнил холодное, спокойное лицо дяди - Светлого Кея Мезанмира - и вновь поглядел на мертвый город. Ни стен, ни домов! Трава да камни...

- - А что тебе надо найти? - равнодушно поинтересовался недомерок. Тут уж Войча возмутился:

- Не мне, а нам! Это во-первых. А во-вторых, найти нам надо Зеркало, Дверь и Ключ от нее Будто сам не знаешь!

- Ну пошли! - бросил Ужик и, махнув рукой Тарпанышу. не спеша направился к разбитым воротам.

Вблизи следы разрушения были еще более явственны. Улицы - и те исчезли. Остатки стен торчали в беспорядке, ноги то и дело утыкались в развалы камней, дорогу преграждал колючий кустарник. И трава - высокая, сухая, она росла всюду, покрывая, словно саван, мертвые руины. Не без труда удалось подняться на один из холмов, где возвышались несколько полуразбитых колонн из белого полированного камня. Отсюда был виден весь Акслон - от стен до берега Денора, который обтекал город с полдня. Войча вновь осмотрелся и вздохнул. Он почему-то надеялся, что искомое Зеркало находится тут же - просто торчит из-под земли, большое, бронзовое, покрытое зеленоватой платиной. А то и серебряное или даже из стекла - говорят, есть и такие. Но вокруг была только желтая трава, редкие кусты и каменные обломки.

- А чего там? - Войча безнадежно кивнул в сторону широкой глади Донора.

- Море, - откликнулся Ужик. - День пути на песлах. А еще дальше - Харбай.

- Где румы живут, - понимающе кивнул Войча.

- Не только румы. На Харбае есть горы, туда румы не заходят. Они владеют побережьем.

Войчемир почесал затылок. Оказывается, на Харбае есть еще и горы! Большой, выхолит, остров!

- У румов там несколько крепостей, - продолжал Ужик. - Главная - Хоре, это на самом полдне. А на закат от нее - Танатра. Карань...

- Как? - поразился Войча.

- Именно так. - улыбнулся Ужик. - Карань - это город. Когда-то им владели анды, но потом румы его отобрали. Говорят, там погибло очень много воинов, поэтому слово и запомнилось.

Войча поглядел в сторону невидимой Карани и вздохнул. Это надо же! Наверное, давно было дело, а слово осталось, ..

- Ладно, - решил он. - Харбай - Харбаем, а нам Зеркало искать надо. Чего делать будем?

- Я подумаю, - невозмутимо ответствовал заморыш.

- И долго? - хмыкнул Войча.

- До вечера.

- Ну нет! - решил Войчемир. - Ты как хочешь, а я пошел Зеркало искать. Ты не юли, скажи чего делать надо.

- Возьми полуночник...

- Что?! - Войче показалось, что он ослышался. Недомерок снял с пояса знакомую котомку и достал из нее деревянную чашку. За нею последовала иголка.

- Начни за стенами. Потом походи по городу. Если заметишь что-то странное - скажи.

С минуту Войчемир пытался понять, не издевается ли над ним недомерок. Похоже, все-таки издевается. Нашел время полночь определять. Он хотел уже высказаться, но Ужик лег на спину и уставился в белесое безоблачное небо. словно надеялся увидеть там это самое Зеркало. Войча постоял еще немного, потом помянул Карань и побрел обратно, к воротам.

На душе было муторно. Ну, удружил дядя! Альбирево ли дело всякие там зеркала искать? Еще и Ужик... Нет. чтобы сразу сказать, уйди, мол, Войчемир. мне подумать надо. Полуночник всучил! Войча поглядел на поросшие желтой травой руины и махнул рукой. Ну и Косматый с ним! Полуночник - так полуночник!

Войча, как человек военный, служивый, привык исполнять приказы, даже самые нелепые. Скажут - будет круглое катать, скажут - длинное носить. Правда, заморыш ему не командир... Хотя, с другой стороны, вроде как командир - по крайней мере. пока все эти Двери с Зеркалами не найдутся. Итак. Войчемир вышел за ворота, достал мех с водой и наполнил чашку. Теперь иголка...

Игла покрутилась и наконец застыла. Значит, там полночь. Войча вспомнил уроки Хальга. Когда пользуешься полуночником, следует отмечать особые памятки. Значит, у нас па полночи...

На полночи был приметный холм. точнее - его правый срез. а еще точнее - куст на склоне этого самого холма. Вспомнилсь шутка Хальга: "Неподвижно стоящий куст". Что ж, памятка приметная, холм, правый склон, куст...

Войча остался доволен. Даже в этом бессмысленном деле должен быть порядок. А вот он - порядок! И Войчемир ощутил законную гордость. Не каждый альбир так с полуночником обращаться умеет. Дали бы Пленку полуночник, то-то бы все посмеялись!

Вонча представил красавца Пленка, вертящего в руках иголку, улыбнулся и направился обратно в город. Ворота остались позади, Войчемир взбежал на маленький холмик, где когда-то стоял какой-то дом, и аккуратно поставил чашку на выпиравший из-под земли камень фундамента. Делал это он даже не для очистки совести - совесть была чиста, а просто чтобы досадить Ужику. Вот возьмет он заморыша за ворот и потаскает по всем этим буграм! Так мол и так, господин Урс, приказ ваш выполнен в точности, полночь обнаружена, извольте убедиться...

Иголка остановилась, и Войчемир бросил на нее беглый взгляд. Все ясно, проверять нечего!

И тут он заметил что-то странное. Игла указывала на холм, куда же еще ей указывать, но... Не на куст! Войчемир протер глаза, взболтнул воду, подождал... Точно! Игла указывала на правый склон, но не на куст. а правее.

Войча проверил еще раз, после чего сцепил зубы и вновь вышел за ворота. Не мог он ошибиться! И действительно, за воротами игла безошибочно указала на зеленое пятнышко. Оставалось присесть и почесать затылок - и не раз, и не два.

Войчемир еще раз вспомнил рассказы Хальга. Полночь с места не сдвигается - на то она и полночь. Полуночник барахлит? Да чему тут барахлить - игла да чашка. Выходит, Ужик это и имел в виду!

На миг Войча ощутил что-то вроде страха. Как мог заморыш знать такое! Но, подумав, он быстро успокоился. Ужик - рахман, а кто их, рахманов, ведает? Может, они полночь по запаху определяют! Вон ведь вел их Ужик по степи, и никуда не смотрел. Ну что ж. Займемся.

Заниматься этим делом довелось основательно. Войчемир лазил по буграм, цепляясь ногами за лезущие из-под земли камни, поднимался на вежи, исходил весь берег. Много раз приходилось возвращаться, перепроверять, снова возвращаться. Скоро бедняга альбир понял, что начинает путаться. Пришлось найти какую-то деревяшку и ножом замечать на ней то, что довелось узнать. Войча нацарапал нечто вроде приблизительного плана города и вырезал на нем черточки - побольше и поменьше.

На это ушел почти весь день. Только один раз Войча забежал на холм, где он оставил Ужика, чтобы перекусить. Заморыш даже не поинтересовался его успехами. Теперь он уже не лежал, а сидел, вертя в руках какую-то палочку - тонкую, похожую на лозу. Когда часа через два Войча мельком оглянулся, то заметил странную картину - заморыш бродит по мертвому городу, держа эту самую палочку в вытянутых руках. Войчемир решил не удивляться - с Ужика станется!

Вернулся Войча уже в сумерках, усталый, но довольный. На холме горел костер, на котором пеклись две большие рыбины. Ужик сидел рядом и о чем-то размышлял, подперев голову своими худыми длинными руками.

Войчемиру не терпелось приступить к рассказу, но он решил, что ужин им честно заработан, а посему отдал должное рыбе. Это подняло настроение. и он не без ехидства поглядел на заморыша. И чего это он надумал со своей палочкой?

Когда с рыбой было покончено, Ужик встал и поманил Войчу куда-то в сторону. Тот. недоумевая. подчинился. Шли они недалеко - буквально в десяти шагах Войча заметил несколько четырехугольных плит. между которыми росла трава. На одной из плит лежало что-то, показавшееся Вонче грудой свежей земли.

Он подошел поближе, присмотелся - и ахнул. Аи да Ужик! Заморыш догадался сделать то же, что и он - план города, но его Акслон был не вырезан на деревяшке, а сделан из земли. Маленькие камешки обозначали вежи, все холмы были воспроизведены с удивительной точностью, а аккуратная полоска песка указывала место, где город обтекали воды Донора.

- Здорово! - честно признал Войчемир. - Это ты правильно придумал. А я вот...

Он достал свою дощечку, сразу же показавшуюся жалкой и примитивной. Ужик вопросительно взглянул на него. и Войча заторопился:

- Полуночник! Он разное показывает! Вот! Он набрал горсть серой земли и обозначил тот самый холм. Травинка сошла за куст.

- Тут полночь - если за стенами смотреть. А в городе иголка не туда показывет! То вправо, то влево. И каждый раз на различную величину!

Вышло не очень понятно, и Войча поспешил нарисовать прямо на земле то, что пришлось наблюдать весь день: направление на полночь - куст на холме, и шкодливую иголку, которая указывала то вправо, то влево. Ужик слушал, не перебивая. но и не показывая ни малейшего интереса. Войча почувствовал обиду - он же старался!

- Ну, уклоняется, стало быть, - повторил он и вздохнул. - У стен и на берегу немного, а ближе к центру, где камснюки лежат, так совсем невесть куда показывает. То налево, то направо...

Ужик кивнул - дескать, слышу, и Войча обиженно засопел:

- А еще я одно место нашел. Совсем непонятное. Холмик такой, с одной стороны иголка влево идет, с другой - вправо. И отклоняется - больше, чем где-нибудь...

- Где? - Ужик вскочил, от его апатии не осталось и следа. - Покажи!

Все еще не проглотив обиды, Войчемир склонился над планом. Кажется, здесь. Вот он, холмик! Войча уже хотел ткнуть пальцем, но заморыш остановил его:

- Погоди! Сверимся... Здесь! - Рука Ужика метнулась в сторону, сорвала травинку. Миг - и зеленый стебелек воткнулся...

- Точно! - Войча чуть не подпрыгнул. - Он самый!

И тут же вновь нахлынула обида - выходит, Ужик все знал! Зачем же он весь день по руинам лазил?

Заморыш засмеялся и хлопнул Войчемира по плечу:

- Извини, Зайча! Наверное, мне надо было тебе все сразу объяснить. Но ты молодец, верно ухватил! Благодаря тебе мы целый день выиграли.

Похвала немного успокоила, но ясности не прибавилось. Какой еще день? Недомерок вновь рассмеялся:

- Полнолуние! Оно будет завтра. Ладно, слушай...

Ужик на миг задумался.

- В общем, если коротко. Это Зеркало - лунное. Тебе Светлый говорил? Войча кивнул - было.

- Завтра - главное полнолуние года. Если Зеркало и действует, то именно в этот день.

Войче вспомнились странные слова заморыша, сказанные еще в начале пути: "Успеем!". Вот, значит, куда они должны были успеть!

- А насчет полуночника... Понимаешь, гелы считали, что Акелон основан на месте, где их боги особо сильны. И эта сила хранила город - много векон. Вот я и подумал - не подействует ли эта сила на полуночник. Как видишь...

- Так значит... - Войча задумался. - На том холмике...

- Центр! - Ужик прищелкнул пальцами. - Точка этой силы!

Войча вспомнил странное зрелище - заморыша с тонкой палочкой в руках.

- Ты это с помощью палки определил?

- Да, с помощью лозы. Старый способ... Но теперь мы знаем почти точно. И если Зеркало есть оно скорее всего там.

Войча хотел спросить, почему именно там, но не стал, решив, что Ужику виднее. Заинтересовало другое.

- А почему - почти точно? Как еще узнать?

- - Увидим... Сегодня ночью, - заморыш еще раз внимательно осмотрел план, затем потрогал травинку и повторил:

- Ночью... Если повезет.

Ночь наступила быстро. Лето приближалось к концу, и день становился короче - не то, что в Ольмине, где даже в это время темнеет лишь к полуночи. Войча поудобнее устроился у костра и глядел на небо. Вот он. Лось, а где же Лосенок? Но звезды были видны плохо - вставала Луна, огромная, красноватая, с еле заметной щербинкой на левом боку. Войчемиру вспомнилось, что Луну иногда зовут Валадаром - владыкой, и он подумал, что Светлый назвал своих сыновей неспроста Валадар, да еще Сварг - Луна и Солнце. Ну, братан Сварг, понятно - рыжий, а почему Валадар? Черный, да еще с усами. Разве что лицо круглое - как в полнолуние...

Ужик не глядел на небо. Он тоже сидел у костра. время от времени подкидывая в него мелкие щепки. Вид у него был совершенно невозмутимый, словно заморышу и дела не было ни до Зеркала, ни до прочих тайн. Сидит себе, щепочки палит, как мальчонка...

- Ужик?

Недомерок даже не обернулся, лишь слегка наклони;! голову. Войча подсел поближе.

- А кто такие гелы? Ты только плечами не пожимай.

- Словами сказать? - соизволил откликнуться заморыш. - Гелы жили много веков назад у моря. Но не у нашего, а у того, что на полдень. Патар называет это море Великой Зеленью. Там много всяких народов. Гелы умели строить хорошие корабли...

- Вроде румских галер, - вставил Войча.

- Да. Десять веков назад они приплыли сюда и основали несколько городов - здесь и на Харбае. А потом их захватили румы...

- А этот? - Войча кивнул в сторону развалин, застывших в неверном лунном свете.

- Не успели. Когда скуда были разбиты. Воительницы напали на Акелон...

- А почему они - Воительницы? - подхватил Войчемир. - Там чего, были одни бабы, в смысле женщины?

Ужик усмехнулся и покачал головой:

- Нет, конечно. Но вождями были только женщины. Патар говорил, что потомки их живут где-то У сиверов...

- У сиверов?

Войча был удивлен - и не зря. В земле сиверов он родился, там много лет правил его отец. Но ни о каких Воительницах слыхать не приходилось.

Правда, тут же вспомнилась сказка о девушках-альбиршах, которые владеют мечом, не хуже парней и сами же этих парней сватают. Но это же сказка. И называются эти бой-бабы не Воительницами, а как-то иначе, то ли Поденками, то ли Поляницами...

- Ага! - Ужик бесшумно вскочил, вглядываясь куда-то в темноту. - Есть...

- Где? - Войча недоуменно осмотрелся. Ничего вроде бы и не изменилось. Те же вежи, те же камни среди сухой травы. Он поглядел на Денор, но и там было пусто, лишь на зеркальной речной глади обозначилась лунная дорожка...

- У ворот...

У ворот тоже не было ничего. Разве что лунный свет там казался более густым, словно развалины вежи окутал легкий туман. Но вот неверный трепещущий свет сгустился, туман стал плотным, заиграл яркими искрами.

Войча быстро расстегнул ворот и крепко сжал оберег. Перед глазами вновь, в который раз, встала Навья Поляна...

- Не бойся! - шепнул Ужик. - Нас не тронут.

- А я и не боюсь! - обиделся Войчемир. - Да только сколько ! Нежить и нежить! Недомерок негромко рассмеялся:

- Тут нет нежити. Те, кто здесь жил, успокоились навеки. Это город...

- Как? - не понял Войча, но ответа не услышал.

Между тем серебристый туман начал расползаться. охватывая руины стен. Постепенно он окружил .весь город, а затем стал медленно заползать внутрь. Мертвые холмы засветились неярким переливающимся огнём, а туман двигался дальше, к центру Акелона...

- Пошли! - Ужик потянул Войчемира за руку, и тот подчинился, хотя и безо всякой охоты. Он уже насмотрелся подобного - на всю жизнь. Навы, мертвые альбиры на призрачных конях, а теперь еще и это...

Вблизи туман был почти незаметен, только в воздухе поблескивали маленькие искорки. Зато впереди, в самом центре Акелона, лунный свет сгустился, став похожим на огромный купол. Сквозь серебристый туман просвечивали яркие вспышки, похожие на молнии. Войча невольно замер - красиво!

- Место гляди! - нетерпеливо бросил Ужик. Войча всмотрелся. Лунный купод стоял над небольшим холмом. Очень знакомым холмом. Ну конечно!

- Это! Это! - не особо связно проговорил Войчемир, для верности тыча пальцем. - Где полуночник...

- А молодцы мы с тобой, Зайча! - хмыкнул Ужик, но тут же поправился. - Нет, еще не молодцы. Молодцами завтра будем. Ну, пошли спать...

- Спать, спать! - пробурчал Войча. - Раскомандовался! Лягушками своими командуй!

Ужик вновь хмыкнул и без всякого почтения хлопнул храброго альбира по плечу. Войча вздохнул, но протестовать не стал и поплелся к погасшему костру. Спать, однако, не тянуло. Слишком много довелось увидеть за последний день.

- Ужик, - в конце концов не выдержал он, - ты это... Успеешь поспать. Чего это было?

Недомерок поднял голову и устало потер глаза:

- Может, завтра, а? Ну ладно, попробую... Помнишь, я тебе говорил, что Акелон основан на особом месте...

- Где эти... силы? - вспомнил Войча.

- Да. Я подумал, если они так действуют на полуночник, то в полнолуние мы сможем их увидеть. Ведь Зеркало Акелона - лунное. Ты заметил - этот туман был как раз по линии стен?

- Точно! - вспомнил Войча. - Вроде как эти силы город хранили, да? Потому и стены так построены?

Собственная догадка очень понравилась Войчемиру, но ответа он не дождался. Напрочь лишенный вежества заморыш попросту заснул - или сделал вид, что спит. Войче же не спалось. Он глядел на лунный диск, ставший из красноватого серебристым, и думал о том, какое оно, это Зеркало. Наверное, все же серебряное. Но почему Ужик считает, что оно все еще там, на холме? Ведь Акелон разрушили, а значит, разграбили. А что такое грабеж захваченного города, Войчемир вполне себе представлял - во всех подробностях. Какое уж тут Зеркало! Иголку медную, и ту утащат. Нет, они еще не молодны. Да и Зеркало - полдела, еше нужна какая-то Дверь, а к ней Ключ. Их-то как найти?

Утро наступило неожиданно быстро. Войче показалось, что он только задремал, а уже яркие лучи ударили в глаза. Войчемир вздохнул, привстал, сонно огляделся - и замер.

- Ужик!

Недомерок, уже успевший встать и разводивший костер, удивленно повернулся.

- Ты чего, не видишь?

- А, это! - самым равнодушным тоном отреагировал заморыш, кивая в сторону Денора.

"Это" плыло с полночи, разрезая острыми носами гладь великой реки. Черные румские галеры. Не одна, не две - целых пять. Войча поразился. Даже отсюда, за много сотен шагов, корабли казались громадными. Сколько же кметов на такой галере? Сотня? Больше?

- Огонь не разводить! Тарпаныша - за холм! - Войча привстал и придвинул поближе меч. - Чего сидишь, действуй!

Румы! Выходит, бродники не зря предупреждали' И ведь откуда плывут? С полночи! Конечно, за пороги такая галера не пройдет, но и до порогов плыть немало. Пять сотен румских воинов на Де-норс! Вот это да...

Наконец-то, впервые за все эти недели, Войчемир почувствовал, что нашлось дело и для него. Это вам не навы с "опырами"! Враги на Деноре! Войча прикинул, что могут сделать пять сотен румских латников, появись они неожиданно под Савматом. Хорошо, что он увидел! Эх, жаль до Кей-города далеко, не предупредишь...

Неслышно появился Ужик, и Войча махнул рукой, показывая, чтобы тот прилег и не высовывался. Осторожность не помешает, тем более, галеры замедлили ход. Паруса были спущены, и вот на речной глади появилась лодка, затем другая...

- Вот карань! Сюда плывут! Войча начал быстро надевать кольчугу. Вот и пригодилась! Шлем, пояс с мечом... Эх, сабли нет!

- Урс! Сиди здесь! Появятся румы - беги к воротам. На тот холм, где куст. Помнишь?

Заморыш пытался что-то сказать, но Войча вновь махнул рукой. не желая слушать. Теперь уже он - главный. Румы - это его, Кеева, забота...

Войчемир оказался на берегу почти одновременно с первой лодкой. Румы уже высаживались - воины в блестящих латах с коротким копьями и яркими перьями на шлемах. С ними двое без доспехов, один в ярко-красном плаще, второй - в темной накидке. Войча прилег за прибрежным холмом и затаил дыхание. Вот, значит, какие они, румы...

Воины разошлись по берегу, но за холмы заходить не стали. Двое - один в красном, другой в черном - о чем-то оживленно переговаривались, затем тот. что в красном, достал свиток, развернул и стал что-то показывать, тыча рукой в сторону мертвого города. Войча тут же вспомнил план, нацарапанный им на деревянной дощечке. Уж не крепость ли строить задумали? А что, место - - хоть куда!

Тем временем к берегу пристала вторая лодка.

Там тоже оказались воины, которые тут же принялись сгружать какой-то странный предмет. Вначале Войче показалось, что это огромное бревно. Присмотревшись, он понял - - бревно, да не простое, а с какой-то перекладиной посередине. Бревно выгрузили, затем появились лопаты, и воины подошли к тем двоим, что были в плащах. "Черный" указал на ближайший холм, воины подняли бревно и потащили его, куда ведено. Войча отошел подальше, теряясь в догадках. Что они задумали?

Вскоре он удивился еще больше. Воины не без труда поставили бревно торчком и принялись вкапывать. Дело шло медленно, но наконец все было закончено. "Красный" и "черный" поднялись на холм и "черный" стал что-то говорить, размахивая руками.

Войча тепеливо ждал. Наконец все, что надо, было сказано, и вес направились к лодкам. Напоследок "красный" и "черный" вновь развернули свиток и долго смотрели на покрытые желтой травой холмы.

Когда лодки вернулись к галерам и на черных кораблях начали поднимать паруса, Войчемир облегченно вздохнул и направился обратно. Не заметили! Что ж, будет, что поведать Светлому!

Ужик отнесся к рассказу Войчи без особого интереса. Впрочем, чего ждать от недомерка. Не ему придется защищать Савмат. если эти железнобокие высадятся на полночь от порогов. Напоследок Войча рассказал о странном бревне с перекладиной, которое было хорошо видно с их холма. Ужик кивнул:

- Крест. Это знак их бога.

Войча тут же потерял интерес. Все ясно - приехали. поглядели, поставили кумир и уплыли. Разведка! Потом, небось, целое капище соорудят - вместе с крепостью. А вот это уже хуже. О румском боге Войчемир что-то слыхал, но запомнил лишь странное имя - Вознесенный. Куда вознесенный? Впрочем, не его это, Войчи, дело. Вот галеры - это да, это интересно...

Черные корабли медленно исчезли за поворотом, направляясь к близкому морю. и Войча не без сожаления принялся снимать кольчугу. Жаль, что он тут вдвоем с заморышем. Был бы здесь его десяток, то разговор мог получиться совсем другим. Показали бы румам, как по нашему Денору плавать! Впрочем, после драки, да еще несостоявшейся, махать кулаками не стоило, и Войчемир решил, что пора заняться делом - Зеркалом.

Вблизи холм не выглядел таким уж маленьким. Он был скорее пологим, словно его склоны специально сглаживали, чтоб удобнее было подниматься. Всюду росла все та же желтая трава, на которой безжизненно застыли мертвые высохшие улитки. Камней здесь было особенно много. Часть из них походила на обычные булыжники, но встречались куски с остатками затейливого орнамента, а из травы торчали обломки белых полированных колонн. В давние годы здесь что-то стояло, но время оставило лишь руины, безобразные, немые. Войча огляделся, надеясь увидеть краешек Зеркала, выглядывающий из-под каменных обломков, но тут же понял - искать тут нечего.

Ужик, похоже, был другого мнения. Он деловито осмотрелся и быстро взбежал наверх, где на плоской вершине рос редкий кустарник. Вскоре оттуда послышалось удовлетворенное "Ага!"". Войча удивился. Еще вчера он излазил весь холм и никакого "ага" не видел, разве что за ночь появилось. Вздохнув, Войчемир начал не спеша подниматься, негромко поругивая каменюки, которые то и дело попадались под ноги.

Ужик стоял на самой вершине. Тут, за редким венцом кустарника, начиналась голая скала. Она была стесана, образуя ровную продолговатую площадку, посередине которой находилась большая куча все тех же камней.

- Здесь! - лаконично молвил Ужик, кивнув на камни.

Войча присвистнул - камней было много, и все, как на подбор, один другого краше.

- умаешь, под камнями... - начал он, но безнадежно махнул рукой. С заморышем не поспоришь! Ему бы эти камешки потаскать!

- Могу помочь, - самым наглым тоном заметил Ужик. Войча рыкнул и содрал с плеч рубаху.

Ну, Заступница-Сва. подсоби! Руки сразу покрылись противной белесой пылью, которая так и норовила попасть в глаза. Вдобавок между камней росли какие-то гадкие колючки. Войча морщился, пыхтел, но не сдавался. Один за другим камни откатывались в сторону. Раз! Раз! Куча уменьшалась на глазах, и Войчемир ждал. что вот-вот из-под очередной серой глыбы покажется кран Зеркала. Но вместо Зеркала он видел лишь новые камни которые становились все крупнее, словно тот, кто позаботился насыпать эту груду, заранее решил доставить Войчемиру побольше приятных минут. Пот заливал глаза, и приходилось то и дело останавливаться, чтобы смахнуть соленые капли со лба. Наконец куча исчезла, но вместо ровной поверхности скалы под нею вновь оказались камни.

- Фу ты! - Войча с омерзением отряхнул пыль и отступил, решив передохнуть. Ужик, словно это его и не касалось, спокойно сидел на травке, глядя на Войчины мучения.

- Ну и где твое Зеркало? - поинтересовался Войчемир, попытавшись вложить в этот вопрос

все, что чувствовал в этот момент.

- Там! - спокойно ответил заморыш. - Ты еще не понял?

Войча хотел объяснить недомерку, что он думает по этому поводу, но внезапно взгляд скользнул по проклятой скале. Эге! Вот почему камни не кончаются!

- Здесь чего, яма?

- Вход. Там что-то есть.

Войчемир вновь поглядел на скалу. Да, похоже на вход. Длинная вырубка шириной как раз, чтобы пройти человеку. А вот и ступенька!

Силы словно утроились. Войчемир уже не обращал внимания на царапины и синяки. Раз! Раз! Камни летели во все стороны, и вот уже появилась вторая ступенька, затем третья. Камни стали заметно меньше, и Войча приободрился. Похоже, сначала засыпали мелочью, а уж потом придавили чем-то потяжелее - для верности. Ну, мелочь - не проблема!

Минут через сорок довольный Войчемир в очередной раз вытер пот со лба и повернулся к Ужику, желая продемонстрировать результат. Вот она, лесенка! Восемь ступенек, а дальше свод, вырубленный в серой скале.

- Давай я. - внезапно предложил заморыш. Войчемир смеялся долго, что окончательно улучшило настроение. Пользуясь минутной передышкой, он поинтересовался, что тут, собственно, могло быть.

- Храм, - Ужик указал на обломки колонн, окружавших скальный выступ. - Вход этот, похоже, прятали.

Войчемир пригляделся. Действительно, скальная вырубка сохранила следы пазов - вход закрывали плитами. Значит, надо всем этим был храм, а под ним вроде как тайник! Войча вновь присвистнул и принялся за дело.

Десяток мелких камней отлетел в сторону, и тут опять прозвучал свист - но уже совсем в иной тональности. Глыба - огромная, тяжеленная - закрывала проход, словно пробка.

Войча помянул Карань, Косматого, всех его чад с домочадцами, но делу это помогло мало. Оставалось шатнуть поганую каменюку, которая и не подумала сдвинуться с места, и отправиться на поиски чего-нибудь подходящего, дабы объясниться с глыбой всерьез.

Бродил Войча долго, но без особого толку. Удалось подобрать пару длинных палок и какой-то ржавый прут. Это было все же лучше, чем ничего, и Войчемир без особой радости вновь поднялся на холм. Эх, ну и работенка!

Он покосился на глыбу - и обмер. Глыба исчезла. Войча протер глаза, изумленно обернулся... Глаза пришлось протирать вновь - каменюка лежала в десяти шагах, а на ее месте чернело неровное отверстие.

- Ужик! - простонал бедолага. - Камень!

- Какой камень? - заморыш смотрел куда-то в поднебесье, не иначе облака пересчитывал.

- Ы-ы-ы! - внятно объяснил Войчемир, тыча пальцем в глыбу, но худосочный недомерок даже головы не повернул. Войча помянул Сокола вкупе с Дием Громовиком, вздохнул и решил, что лучше не переспрашивать. Затем вновь вздохнул и стал спускаться по ступенькам.

Лестница обрывалась. Последняя ступенка висела в воздухе, а под нею темнел провал. Присмотревшись, Войча увидел, что пол подземелья находится не так уж и глубоко. Если повиснуть на руках и аккуратно спрыгнуть., .

- Не спеши! - Ужик каким-то образом оказался рядом. - Давай-ка, Зайча, поглядим...

Постепенно глаза привыкли к полумраку, и из темноты проступили серые очертания стен, неровный свод, а ь глубине - что-то, похожее на большую нишу. На полу лежали камни - не иначе сверху попадали. Присмотревшись, Войча заметил, что некоторые из них не серые, а почему-то черные.

- И все? - разочарованно выдохнул он. - А где же...

- Подвинься.

Заморыш самым невежливым образом отодвинул Войчу и скользнул в темный проход. Он спрыгнул мягко, словно кошка, быстро огляделся и шагнул вперед, к нише.

- Эй. подожди! - Войчемир примерился, чтобы камень не попал под ногу, и спрыгнул следом.

Он ждал темноты, но внизу оказалось неожиданно светло. Войча осмотрелся, ткнул носком сапога в неровный пол и провел пальцем по стене.

- И тут камень! - констатировал он. - Понастроили, карань...

- Иди сюда!

Вежеством заморыш не отличался. Мелькнула вялая мысль объяснить этому недомерку, как должно обращаться к тридцать второму потомку Кея Кавада, но Войча понял - бесполезно.

- Ну, чего там?

Ужик сидел на корточках возле ниши и быстро отбрасывал камни. Между ними мелькнуло что-то темное. Войча поспешил на помощь. Пара камней отлетела в сторону...

- Матушка Сва!

На Войчу в упор глядело чье-то лицо. Оно было женским и почему-то черным. Понадобилось время, чтобы понять - никакой женщины под камнями нет. Идол! Каменный, ладно сделанный, со сложенными на груди руками и с высоким венцом на голове. Тонкие губы кривились надменной улыбкой, но большие выпуклые глаза были бесстрастны и холодны.

- Как живая! - Войча покачал головой, любуясь тонкой работой. - Наши так не умеют... Между тем недомерок уже осматривал нишу.

- Тут стояла. - Ужик кивнул на след от постамента- - Давай-ка ее, Войча, на место...

Войчемир с опаской притронулся к холодному полированному камню. Затем, осмелев, рывком поднял идола и осторожно подтащил к нише.

- Сюда?

Постамент занял свое место, Ужик удовлетворенно кивнул и отошел в сторону.

- Так... - он быстро окинул взглядом идола, затем взглянул по сторонам. - Ничего не замечаешь?

- Замечаю, - согласился Войча. - Зеркала-то нет!

Ужик нетерпеливо дернул рукой, словно от комара отмахивался:

- Камни! Черные!

Войча пригляделся. Действительно, среди серых камней, явно упавших сверху, темнели три, совсем на них не похожие. Один был аккуратно вделан в пол как раз напротив ниши. Два других, побольше стояли по сторонам чуть в глубине.

- Трикутник! - рука Ужика указала на камни, - Трикутник с равными сторонами! Понимаешь?

- Не понимаю, - честно признался Войча. - Лучше скажи, чего делать надо.

- Делать? - заморыш пожал плечами, - Камни убери - серые. И проход надо освободить.

Войча хотел спросить о Зеркале, но решил подождать. Камни - значит, камни...

На все это ушло не меньше часа. Войча удовлетворенно оглядел сделанное. В подземлелье стало чисто, а проход, освобожденный от остатков завала, выглядел, словно еще вчера по нему ходили. Ужи к, однако, не обратил на это внимания. Он сидел на камешке и о чем-то думал, даже не отвечая на вопросы. Войча понял, что заморыша лучше не трогать, и решил заняться чем-то полезным. Надо было подумать об обеде, а заодно побеспокоиться о всеми забытом Тарпаныше, который умудрился нахватать репьяхов и теперь жалобно глядел на Войчемира, ожидая помощи. Войча обстоятельно побеседовал с бедным коньком, объяснив ему всю сложность их положения. Тарпаныш слушал, не перебивая, и Войчемиру даже показалось, что в его больших желтоватых глазах светится сочувствие. Пару раз Войча поднимался на самый высокий холм и глядел на широкую гладь Денора. Но румы не возвращались, и он окончательно убедился, что черные галеры ушли в море, на близкий Харбай, может даже, подумалось Войчемиру, они держат курс на Карань, и ему захотелось взглянуть хотя бы одним глазом на этот загадочный город. Вот ведь куда доходили анды в старину! А теперь? За веселым застольем молодые альбиры любили хвастать, как они выгонят огров из степей, но никто и не заикался о Харбае. Выходит, и вправду мельчает народ...

Ужика пришлось звать обедать трижды. Недомерок отмахивался, и Войче чуть было не пришлось волочь заморыша силой. Но даже у костра Ужнк о чем-то размышлял, вычерчивая палочкой прямо на земле непонятные фигуры. Войча вспомнил, что видел однажды свиток, где было нарисовано что-то похожее. Как ему объяснили, свиток был румский, и говорилось в нем о хитром искусстве землемерия. Войчемир тогда удивился, зачем делить землю на круги и треугольники. Впрочем, что взять с этих румов?

Наконец наступил вечер. Войчу стало охватывать нетерпение. Целый день убили, а где же Зеркало? Но Ужик был по-прежнему глух и нем. Теперь он бродил около подземелья, глядя под ноги и время от времени поднимая мелкие камешки. Когда Войча в пятый раз спросил, зачем это нужно, заморыш соизволил пояснить, что пытается понять, где в этом святилище был дворик. Войчемир покосился на него, но переспрашивать не стал.

Над горизонтом медленно поднималась луна. В эту ночь она казалась огромной, серебристый свет заливал мертвый город, освещая каждый камешек, каждую травинку. Лунная дорожка на Деноре росла, становясь все шире, и над неподвижной водой заструилось еле заметное сияние. Было тихо, красиво - и немного страшновато.

- Пойдем - Ужик кивнул в сторону холма. Войча облегченно вздохнул. Наконец-то! Только зачем Зеркало ночью искать? Или заморыш думает, что при луне лучше видно?

Скала в серебристом сиянии казалась ослепительно белой, а вход в подземелье налился густой чернотой. Ужик кивнул в сторону ступенек. Они сели у входа, Ужик чуть ниже, Войчемир чуть повыше, и стали глядеть в темный провал.

- Я понял, - внезапно проговорил заморыш.

- Все понял? - не без иронии осведомился Войча.

- Да. Дворик был здесь. Понимаешь, меня сбили с толку колонны. Если над ними была крыша, ничего не вышло бы...

- У кого не вышло? - оторопел Войчемир.

- У гелов! - Ужик внезапно рассмеялся. - Это подземелье они прятали, но очень хитро. На холме стоял храм, а в храме - дворик, как раз на этом месте. Вот теперь все понятно...

Войча хотел поинтересоваться, кому именно понятно, но сдержался.

- Луна! - недомерок кивнул на серебристый диск. - Лунный свет должен падать как раз сюда. Наверное, в обычные дни вход был закрыт плитами, а в полнолуние плиты снимали.

- Да зачем? - не выдержал Войча.

- Сейчас увидишь.

Потянулись томительные минуты. Войча то. и дело оглядывался, но вокруг ничего не менялось, разве, что луна поднималась все выше. Черная тень медленно отступала, и вот первые лучи коснулись края провала, высветив неровный камень свода. Затем стала видна ниша...

- Гляди! - шепнул Ужик.

И в тот же миг из тьмы выступили высокие зубцы короны на голове черного идола. Войче даже показалось, что полированный камень засветился старым золотом...

- Представь себе, - заморыш заговорил быстро, но очень тихо. - Главное полнолуние года. Их чаклуны собираются здесь, в храме. Это храм лунной богини, значит полнолуние - ее праздник. И вот она появляется...

- Ага! - Войча задумался. - Сначала венец, потом лицо...

- Точно!

Теперь уже Войчемир стал наблюдать внимательно. Вот свет спустился ниже, стали видны выпуклые темные глаза, затем осветилось лицо, и Войча вновь оценил работу неведомых мастеров. Богиня стояла как живая, холодно и надменно гляди на тех, кто нарушил ее покой.

Ждать пришлось долго, но пот наконец весь идол осветился. Стал виден ровный пол, черный камень напротив ниши...

- Здорово придумано! - - Ужик покачал головой- - Луна не всегда поднимается именно так. Они строили, имея в виду как раз такую ночь - последнее полнолуние лета. В другое время здесь была бы одна тьма... Ну что, пошли за Зеркалом?

- А-а-а... - Войча огляделся, но никакого Зеркала, понятно, не заметил. Ужик усмехнулся а хлопнул его по плечу.

- Давай, Зайча! Спускайся и становись на тот черный камень...

Войча вздохнул и послушно спрыгнул вниз. Он уже знал, что внизу не так темно, как кажется, но все же поразился. Подземелье было залито лунным светом, этот свет словно стоял в неподвижном воздухе, переливаясь маленькими искорками. В ушах зашумело, и Войче на миг показалось, что он

попал на морское дно.

Ужик спрыгнул следом, огляделся и вновь усмехнулся:

- Давай!

Войча сделал шаг, затем еще один. Внезапно показалось, что воздух стал плотным, как вода. Войча стиснул зубы и шагнул дальше. В голове запульсировала кровь, и он опустил глаза, чтобы не смотреть на каменный лик под высокой короной. Еще шаг, еще... Наконец под ногами появился знакомый камень.

- Стань ровнее! - распорядился Ужик, - А теперь руки ладонями вперед!

Ничего не понимая, Войча вздохнул и повиновался. И тут в воздухе что-то блеснуло. Войчемир едва удержался, чтобы не отскочить в сторону. Лунные блики заплясали перед глазами, огоньки слились в один, на миг все закрыла серебристая трепещущая пелена. Но вот она исчезла...

- Матушка Сва!

Пропал черный идол, исчезла ниша. Перед Бойчей была гладкая ровная поверхность, в которой отражался он сам - перепутанный, с отросшей бородой и всклокоченными вихрами. Еще не веря, Войчемир чуть подался вперед и увидел, что тот, другой Войча сделал то же самое. Так ведь это... Зеркало!

Затаив дыхание, Войчемир молча смотрел на темную, переливающуюся поверхность. Она казалась живой, пульсирующей. Откуда-то из глубины накатывали радужные волны и медленно гасли, оставляя еле заметные отблески. Но все-таки это было Зеркало, и Войча видел себя в нем не хуже, чем если бы перед ним стояла пластина чистого серебра. Вот, значит, почему Зеркало - лунное!

- И чего теперь? - шепнул он, боясь сдвинуться с места.

- Не опускай рук! - быстро проговорил Ужик. - Вот так... А теперь спроси про Дверь.

Войча обругал себя за недогадливость. Для того ведь и Зеркало искали! Он уже хотел ляпнуть что-то вроде; "Ну, ты! Где Дверь-то?", но вовремя прикусил язык. Кто бы его сейчас ни слушал, следовало быть вежливым. Даже очень вежливым.

- Чолом, стало быть! - произнес он не без достоинства. - Извините, что потревожили. Нам бы Дверь... Ну, которая... Вышло не очень связно, но на большее Войча едва ли был способен. Оставалось ждать, что будет. Вначале все оставалось по-прежнему, и Войчемир решил, что следовало объясниться подробнее, но вдруг в глаза ударил яркий солнечный свет. Войча удивленно моргнул, а когда открыл глаза, то увидел самого себя, растерянного, с поднятыми руками, но вокруг был не сумрак подземелья, а желтая трава Акслона. И вдруг изображение стало быстро меняться. Желтые стебли травы слились в одно неровное пятно, блеснула в солнечных лучах темно-синяя речная гладь, и Войча понял, что смотрит на Акелон сверху, словно его предок Кей Кавад, паривший по поднебесью на гигантском орле. У Войчемира захватило дух, и тут желтые холмы Акелона исчезли, а под ним теперь была темная вола Денора. Войча понял, что мчится с невероятной скоростью куда-то на полночь. Стало страшно, как никогда еще не бывало и жизни, и Войчемир поспешил скосить глаза вниз. Хвала Заступнице, он он-прежнему стоял на черном камне, двигалось лишь изображение в колдовском Зеркале. Войча немного успокоился и вновь взглянул туда. Денор стал уже, с двух сторон подступили высокие обрывистые берега, а вода внезапно вскипела белыми бурунами. Войча вспомнил - пороги! Ого! Это же, считай, полмесяца пути! Но тут пороги сгинули, Денор вновь стал ровным и гладким, а с боков подступила густая зелень. Лес! Так и до Савмата уже недалеко!

Вскоре Войча стал узнавать знакомые места. Острова, куда он плавал вместе с братаном Сваргом стрелять уток, прибрежные села. И вот, наконец, показался Кей-город: серые неровные ниточки стен, высокие вежи Детинца...

Войчемир покачал головой. Да, такого не видел никто, даже Кей Кавад. Куда орлу-тихоходу до Зеркала! Но почему Савмат? Выходит, Дверь там?

Но Кей-город уже исчезал вдали, скрываясь за темной зеленью бесконечного леса. Войча качал лихорадочно соображать. Где это он? Кажется, они летят на закат. На закате - волотичи, там сейчас война... Вскоре он потерял счет маленьким речушкам, мелькавшим голубыми стрелками, лесным озерам, селам на прибрежных холмах. Затем вдали показался город, но Войча так и не понял, какой именно. Коростень? Или они уже залетели к улебам, и это Валин?

Внезапно зеленое одеяло леса стало таять, исчезать, и вдали показались горы. Высокие пологие вершины медленно подступали от самого горизонта, и Войчемир окончательно растерялся. Где же это?

- Харпийские горы, - послышался негромкий голос Ужика, о котором Войча совершенно забыл. Выходит, недомерок тоже все видит? Это хорошо, четыре глаза лучше двух!

Горы теперь были всюду, вершины, то заросшие негустым лесом, то голые, каменистые, проплывали под самыми ногами, и Войча вновь покачал головой. Край света! В эти места лаже наместников не присылают. Живут тут какие-то харпы, никого не слушают, лишь раз в год присылают Светлому дань. И то, скорее не дань, а подарки. А за горами кончается Великая Ория и начинаются земли песьеголовцев, одноглазых людоедов-Харбае и франков, которые умеют ковать прекрасные мечи. Неужели туда?

Но колдовской полет уже заканчивался. Горы выросли, и Войча увидел огромную скалистую вершину, окруженную венцом редкого кустарника. Затем замелькали склоны, поросшие высокими старыми соснами, и вот показалось ущелье - глубокое, узкое. Появились и пропали домики небольшого села, прилепившегося у подножия. Земля метнулась навстречу, и Войча вновь зажмурился, словно и вправду падал из неведомой выси.

Но он по-прежнему стоял на черном камне, а в Зеркале теперь отражалась скала. Войчемир успел заметить потеки лишайника, облепившего темно-серый камень, и тут перед глазами появилась небольшая площадка. На ней стояло что-то напоминающее огромный каменный стол, а над ним, на ровной поверхности скалы, было выбито что-то знакомое. Войча узнал и поразился. Орел! Кеев орел! Вот куда залетел!

Камень теперь был совсем рядом, и под самым орлом Войча успел разглядеть что-то странное, похожее на пятерню, впечатанную прямо в твердую скалу. Словно неведомый волат со всего размаха ударил по серому камню...

И тут все пропало. Перед Войчемиром была лишь темная переливаюшаяся поверхность Зеркала - и его собственная физиономия с приоткрытым ртом и вытаращенными глазами.

Войча перевел дыхание и хотел уже опускать руки, когда Ужик негромко напомнил:

- Ключ.

Ах, да! Войчемир вздохнул и послушно повторил:

- Ключ!

Мелькнула мысль, что надо бы добавить "Пожалуйста!", но тут по Зеркалу прошла легкая рябь. и оно вновь засветилось яркой синевой. Перед Бойчей был Савмат, окруженный зеленым полукольцом лесов и темно-синей гладью реки. Войчемир вновь увидел каменные вежи Детинца, но они тут же остались где-то в стороне. Он снова летел. но уже не на закат, а на полночь. Несмотря на огромную высоту, Войча все же не растерялся. Места были памятные, за два года он объездил все окрестности Кеевой столицы. Внизу появилась узкая извилистая речка, и Войчемир тут же узнал Быстрину. Бывал он и здесь вместе со своими кметами. Вот и село знакомое, куда они за полюдьем заезжали. Калачка называется...

По Зеркалу вновь пошла рябь, и Войчемир решил, что это и есть ответ, но внезапно увидел звездное небо. Звезды были огромными и близкими, словно Войча поднялся через псе шесть Небес к подножию самого великого - Золотого. Войчемир узнал Лося с Лосенком, Бродницкий Шлях, Стожары и, конечно. Вечерницу, которая теперь и на звезду не была похожа - большая и круглая, словно Луна. Внезапно одна из звезд сорвалась с места, и по небу протянулась широкая огненная полоса...

- Все...

Войча с сожалением поглядел на пустое Зеркало. Теперь в нем не отражался даже он сам, зато появился Ужик, и не в драной рубахе, а о черном плаще, похожем на тот, что пропал в Змеевой Пустыне.

- Спроси про себя!

Войчемир так и не понял, кто это сказал - настоящий Ужик или Ужик-отражение. Совет пришелся по душе:

- Ну, и чего там про меня? - Тут же он вспомнил о вежестве и спешно добавил:

- Пожалуйста!

Ужик-отражение усмехнулся и сгинул, а вместо него появился сам Войча, но совсем не тот, что прежде. На нем был багряный румский плащ, заколотый огромной, сверкающей белыми камнями фибулой в виде Сокола, на ногах - остроносые огрские сапоги, а на голове...

Отражение пропало, и Войчемир так и не понял, что имелось в виду. Какой-то странный шлем, не иначе тоже румский...

- Пошли, Зайча!

Голос Ужика заставил очнуться. Зеркало исчезло. Перед Бойчей вновь был каменный идол в зубчатом венце и неровные серые стены, залитые лунным светом.

Войчемир медленно опустил руки и тут только почувствовал, как затекло все тело. Сколько он здесь простоял? Вначале показалось, что с полчаса, не больше. Но потом он заметил, что тень успела сместиться, и не на пядь, а на целый локоть. Тогда сколько? Часа два? Больше?

- Пошли, - повторил Ужик. - Тебе поспать надо.

- Точно... - Войча устало зевнул, но тут же встрепенулся:

- Ты погоди! А Ключ? Где его искать-то? Ты хоть понял?

- Потом, потом...

Заморыш потянул Войчемира за руку, и тот вновь подчинился. И действительно, спать захотелось до невозсти. Перед глазами замелькали серые вершины далеких гор, тонкие стрелки рек среди зеленого лесного моря, грозные вежи Детинца... Войча не помнил, как выбрался из подземелья, как брел по мертвому ночному городу. Запомнил он лишь Тарпаныша, который оказался почему-то не стреноженным, а вольно бродящим по холмам. Конек внимательно поглядел на Войчемира, и тому показалось, что Тарпаныш хочет ему что-то сказать. Впрочем, это могло и присниться - сон накатил и укрыл с головой, словно тяжелое мягкое одеяло...

Разбудил Войчу голод. Не открывая глаз, он щелкнул зубами и принюхался, надеясь почуять знакомый запах печеной рыбы. Увы, пахло лишь травой и сухой пылью. Войчемир досадливо поморщился, привстал и с трудом продрал глаза. От костра остался лишь серый холодный пепел, а лежебока-Ужик вместо того, чтобы заняться делом, сидел чуть в сторонке и что-то внимательно разглядывал на земле, не иначе муравьев подсчитывал. На Войчино "Чолом!" он лишь дернул головой, явно не собираясь отвлекаться. Войчемир встал, подошел поближе и увидел, что муравьи тут ни при чем, а перед Ужиком на земле разложены несколько десятков маленьких камешков. Недомерок время от времени трогал их пальцем и рисовал прямо в пыли какие-то полоски - покороче и подлиннее.

Войча понял, что Ужик окончательно отбился от рук, вздохнул и достал пустой мех, думая сходить за водой. Но голод вновь напомнил о себе. Войчемир, не удержавшись, полез в мешок, где хранилась провизия, оставленная усатыми бродниками. Мешок показался неожиданно легким, и Войча с досадой вспомнил, что вчера они честно поделили последнюю сухую лепешку. Вот карань!

- Ужик!

Ответа он, естественно, не дождался. Пришлось окликнуть заморыша еще раз. Ужик неохотно поднял голову и не отрывая глаз от своих дурацких камешков, бросил:

- Чего?

- Чего-чего! - возмутился Войча. - Жрать надо, вот чего!

- Я занят...

Войчемир вобрал в грудь побольше воздуха, дабы высказаться по поводу Ужиковых занятий, но любопытство все же пересилило, и он подошел поближе.

Вначале Войчс показалось, что камешки лежат в полном беспорядке, то по отдельности, то небольшими кучками. Но затем он заметил что-то знакомое. Эти семь камешков похожи... Лось! А вот и Лосенок! А эта ракушка, похоже, Вечерница...

- Звезды? - понял Войчемир. - Которые вчера?

Ужик быстро кивнул, и Войча покачал гловой. Неужели заморыш все запомнил? И что он там ищет? Ведь Ключ скорее всего в том селе, что на Быстрице!

- Поесть бы... - проговорил Войчемир уже совсем другим тоном. - Ты бы рыбки....

Ужик помотал головой, но внезапно оторвался от своих камешков и виновато улыбнулся:

- Извини! Все утро тут сижу... Знаешь что, сложи-ка костер - прямо на берегу. Я сейчас подойду.

"Сейчас" явно затянулось. Войча успел набрать сухих веток, приготовить острые палочки для рыбы, но заморыша все не было. От скуки Войчемир принялся бродить по берегу, надеясь увидеть если не рыбу, то неосторожного рака. Но раки в это утро сидели, где им и положено - - на дне, и на чистом белом песке не было даже лягушонка. Внезапно Войчемир увидел впереди кусты склонившиеся к самой воде. Тут же вспомнилось, как однажды он нашел в таких кустах большую корягу. В коряге было дупло, а в дупле - толстый глупый соменок. В животе заурчало, и Войча поспешил вперед. Разувшись, он вошел в воду и тут же увидел среди ярко-зеленой листвы что-то большое и темное. Вначале подумалось, что это толстое бревно, но бревно было каким-то необычным. И только продравшись через тугие колючие ветки, Войчемир понял, что спрятано здесь, подальше от чужих глаз. Челнок! Маленький, обтянутый тугой кожей, с небольшим широким веслом, лежавшим внутри.

Еще не зная, что делать с находкой, Войча вытащил челнок из зарослей и подогнал к песчаному берегу. Лодка, пусть и маленькая, это хорошо. Плыть Войчемир пока что никуда не собирался, но с челнока удобнее ловить рыбу. Интересно, кто его здесь оставил? Не иначе бродники - больше некому...

Войча вернулся к костру и тут же увидел Ужмка. Заморыш медленно брел, глядя куда-то под ноги.

- А я лодку нашел!. - поспешил похвастаться Войчемир.

В ответ прозвучало нечто среднее между "угу" и "ага". Похоже, Ужик его просто не слышал. Дойдя до самого берега, недомерок присел на песок и вновь принялся рисовать черточки - подлиннее и покороче.

- Рыба! - как мягче напомнил Войча. Ужик застонал, явно не желая отрываться от своих рисунков, и внезапно прищелкнул пальцами. В первый миг Войче подумалось, что заморыш

В своей лаконичной манере попросту отдает приказ - рыбу наловить, поджарить и подать ему, Ужику, в готовом виде. Стерпеть подобное было трудно, и Войчемир уже был готов крепко обидеться, как вдруг послышался громкий плеск. Войча обернулся - маленькая красноперка билась на прибрежном песке, жадно глотая воздух и тараща круглые глаза.

Плюх! Из воды выпрыгнул окунь - уже побольше. Тут только Войча сообразил, что происходит. и открыл рот, словно его самого выкинули из воды. Плюх! Плюх! Еще два окунька, затем небольшой сазан. По воде пошла рябь, мелькнул острый плавник, и на берег выбросилась щука - крупная, чуть ли не в два локтя.

- - Ужик! - простонал Войчемир.

- Хватит? - заморыш вновь прищелкнул пальцами, и вода тут же стала гладкой и спокойной.

Несколько минут Войча приходил в себя, затем, убедившись, что это не сон и не бред, аккуратно собрал рыбу и нанизал ее на палочки. Оставалось зажечь костер, но огниво осталось на холме вместе с остальными вещами. Возвращаться не хотелось, и Войча рискнул обратиться к своему странному спутнику, который, как ни в чем не бывало, продолжал что-то рисовать не песке.

- Уж... Урс, ты это... Огниво не захватил? Заморыш, не отрывая взгляда от своих черточек, встал и, не глядя, сунул руку прямо в хворост. Послышался треск, и в воздух взметнулось горячее белесое пламя.

У Войчи не хватило сил даже сказать "Ай!" или воззвать к Заступнице-Сва. Он понял, что от судьбы, равно как и от Ужика, не уйдешь, и решил заняться рыбой, хотя голод куда-то пропал, и Войчемиру больше всего на свете захотелось вновь оказаться в Савмате, где все по крайней мере ясно и понятно.

Завтракали молча. Ужик был занят своими мыслями, а Войча боялся проронить лишнее слово. Наконец рыба была успешно съедена, и заморыш вновь повернулся к своим рисункам. Войча тихо встал, не желая мешать, но внезапно Ужик досадливо поморщился и ударил по песку своим маленьким кулачком.

- Не выходит! Дурак я, Зайча!

- П-почему? - оторопел Войчемир.

- Не выходит! - недотепа откинулся на спину и устало потер лицо ладонью. - Никак не могу вспомнить, когда это было...

Ясности не прибавилось, но переспрашивать Войча поостерегся. А то щелкнет заморыш своими пальчиками, и превратишься в лягушку. И хорошо, если в лягушку!

- Вечерница не должна она тут быть! - кулачок вновь ударил по песку. - Не понимаю...

- И я не понимаю! - не выдержал Войчемир. - Чего ты дурня валял? Мы с тобой, вроде, одно войско, считай - товарищи, доверять друг другу обязаны!

- Ты о чем? - Ужик вновь потер лоб и лег навзничь, прикрыв глаза.

- А о том! - отчеканил Войча. - Зачем врать-то? Мол, не чаклун я, колдовать не умею! Теперь понятно, как ты рыбу довил!

- А-а! - равнодушно протянул недомерок. - Рыбу я как раз нормально ловил - крючком. Это сегодня времени нет. А по поводу колдовства... Я же тебе говорил. Мы, рахманы, чаклунством не занимаемся.

- Ну да - скривился Войча. - Как же! Видели!

- Ну... Как тебе объяснить? Ты своим мечом можешь дрова рубить? Если очень нужно будет?

Войча представил, как он рубит дрова дедовским мечом...

- - Меч не для этого ковали, - кивнул Ужик. - Вот и мы, рахманы, другим заняты. Но мечом дрова рубить . И мы тоже, если очень потребуется...

- Это с погодой? И с комарами? Которые не кусались?

Недомерок улыбнулся, и Войче вспомнилось, как он удивлялся странному поведению комарья.

Вот оно что!

- Погоди! - ВоЙчемир быстро припомнил все, что довелось испытать в пути. - Чугастр! Который за орехами ходил! Ты тогда вроде как запищал! И навы... И опыр! Это ты его отогнал?

Недомерок вновь усмехнулся, и Войча мысленно обозвал себя последним олухом. Ну как он мог не догадаться' Ведь страшнее чугастра в лесу никого нет! Разве что навы - которые тоже обошли их стороной! И Страшилка... Старшая Сестра!

- Ужик, а почему Страшилка... Ула... Почему она так с тобой говорила? Потому что ты сразу

понял, кто она?

Заморыш нерешительно почесал кончик носа:

- Ну... Понимаешь, та девочка, что погибла в селе, была очень красивой. Поэтому Старшая Сестра и приняла ее вид. Ну, а я... В общем, ты увидел ее совсем другой...

Вспомнилось отчаяние Улы, когда она взглянула Бойче в глаза и увидела себя - такой, какой ее сделал Ужик. И Войча внезапно почувствовал острую жалость к той, что ради него покинула свои призрачные владения. Конечно, Ужик молодец, но все-таки... Эх, Страшилочка!

- Ну, а со Змеями у меня ничего не вышло, - вздохнул заморыш. - Сам видел - едва не погибли. Предупреждал меня Патар! И сейчас тоже...

- Почему не вышло? - поразился Войчемир. - И со Змеями вышло, и сейчас. Зеркало нашли, Дверь тоже найдем - гора приметная. А Ключ где-то в селе. Я это село знаю...

- А как ты представляешь себе Ключ?

- Ну... - Войчемир сделал вид, что проворачивает нечто в замке. - Такой... Большой, медный...

Ужик покачал головой: - Разве ты не понял? Помнишь отпечаток руки на скале? Это человек!

- Человек?

Войча открыл рот - не хуже окуня, хотел что-то сказать, но слов не нашлось.

- Зеркало показало место, где он родился, и время. Звезды! Они ведь не стоят на месте. А одна звезда - падающая, приметная. В селе редко помнят, когда кто родился, но тех, кто появился на свет в день Упавшей Звезды, конечно, знают. Но ведь звезды падают не так редко...

- И ты, значит, решил посчитать, когда это было? - недоверчиво покосился Войча. - Да разве

такое сосчитаешь? Ужик махнул рукой:

- Да это просто! Патар в полчаса разберется. Жаль, хотелось самому. Тут ведь еще одно... Ты хоть представляешь, что это за Дверь?

Вопрос предполагал несколько ответов. От честного "Понятия не имею" до не менее честного "Светлый разберется". А действительно, что там, за Дверью? Да и что за Дверь такая - скала, а в ней рука отпечатана? Не бывает таких дверей!

- Я вот чего думаю, - рассудил Войча, - дело это важное, раз сам Светлый нас послал. Не иначе гелы чего припрятали...

Заморыш покачал головой:

- Нет, Дверь явно старше. Гелы знали об этом, но не больше. Как бы не наткнуться на чумную могилу...

- Как? Почему могилу? - не понял Войчемир.

- Ну, представь, мы случайно раскопали могилу, а там - чума. Не нравится мне это все...

- Светлому виднее! - авторитетно заявил Войча. - Наше дело маленькое. Нашли - и хорошо!

- Нет. Это как раз касается нас - рахманов. Поэтому Патар и послал меня.

- Ага! - встрепенулся Войчемир. - Вот ты и скажи, чем это вы занимаетесь? А то юлишь, точно и вправду уж.

- Это не так легко объяснить, - улыбнулся заморыш, но Войча решил не отступать:

- А ты попробуй! Может и пойму. Ужик помолчал, а затем заговорил медленно и очень серьезно:

- Мир, что создан Соколом, тот, в котором мы живем, не единственный. Миров много, и некоторые из них - совсем рядом. Мы, рахманы, нечто вроде посредников. Но если нашему миру что-то грозит, мы вмешиваемся. Равновесие не должно быть нарушено, иначе мир просто погибнет. Представь, если рухнет граница между миром живых и миром мертвых' А ведь это еще не самое страшное, что может быть. Иногда это какая-нибудь мелочь - на первый взгляд. Есть легенда, что один великий чаклун создал кольцо, в котором собрал все силы мира. На вид - простое колечко, маленькое такое. Он думал, что оно приведет его к власти, но подобное волшебство просто погубило бы все - и Землю, и Небо. И тогда один рахман собрал своих друзей и уничтожил это кольцо. Чаклун погиб, и все стали жить долго и счастливо...

- Это что, и вправду было? - поразился Войча.

- Это легенда, - Ужик улыбнулся. - Волшебных колец я ни разу не видел, а главное - всеобщего счастья не бывает, сколько ни уничтожай злых чаклунов. Но хранить равновесие - это действительно наша обязанность.

- И ты думаешь, что Дверь... - понял Войчемир.

- Да, думаю, - перебил заморыш. - И очень это мне не нравится. Надеюсь, Патар разберется...

Войча задумался. Конечно, альбиру должно выполнять приказы, а не мудрствовать, в том служба и состоит. Но, с другой стороны, голова приставлена к телу не только чтобы шлем носить. Впрочем, с Дверью не спешить, все равно Ключ неизвестно где. А если точнее, неизвестно кто...

- Ничего! - бодро заявил он. - В Савмат вернемся, доложимся, и пусть Светлый с твоим Патаром решают. На то им и власть дана.

Ужик кивнул, но как-то не особенно уверенно.

- Ты о другом подумай, - продолжал Войча, вновь почувствовав себя командиром, - Как нам до Кей-города добираться? Спешить нам теперь не надо, успеем, так может в обход пойдем? Ну их, этих Змеев! Сгорим - и все насмарку, других посылать придется...

- В обход? - вяло откликнулся Ужик. - А как?

- А так! - хмыкнул Войча, довольный своей находчивостью. - Через Денор! Челнок я нашел - это раз. Двое в нем поместятся - это два. А в неделе пути отсюда, если на восход идти - Белый шлях, по которому с Харбая соль возят. Пристанем к каравану - и как раз до Савмата.

- А Тарпаныш? - улыбнулся недомерок, и Войча невольно вздохнул. Не везет им с

конями!

- Отпустим. Найдет своих. А не найдет - к настоящим тарпанам пристанет...

Войча вновь вздохнул. Он уже успел привязаться к лохматому коньку. Да что делать?

- Ты вот чего, Ужик. Тебя кони вроде как понимают. Так ты Тарпанышу объясни...

- Я попытаюсь, - Ужик улыбнулся, и было непонятно, шутит он или говорит всерьез, - Значит, через Денор? А огры?

- А что - огры? - несколько смутился Войча. - Ну, огры...

 

Всадники - полтора десятка крепких парней в высоких островерхих шапках - вылетели из-за

холма, как только челнок мягко ткнулся о прибрежный песок. Войча даже не успел схватиться за меч. Да и к чему хвататься? Враз голову снесут...

- Чолом! - гортанно выкрикнул скуластый воин, по всему видать - командир.

- Чолом, - вздохнул Войчемир, разглядывая короткие халаты, знакомые остроносые сапоги, сабли в кожаных ножнах, ярко-желтые сагайдаки. Огры! Выходит, следили...

- Я - Оглай, сотник Великого Хэйкана, - скуластый говорил по-сполотски правильно, но с заметным акцентом. - Кто вы такие?

Тут только Войчемир заметил белый конский хвост, привязанный к древку копья. Точно - сотник. У тысячника таких хвостов целых три. - Это Уж... То есть Урс, он рахман, - Войча кивнул в сторону недомерка, который с совершенно безмятежным видом глядел куда-то в небо. - А я есть...

Войча для солидности прокашлялся и повторил:

- А я есть Войчемир сын Жихослава, Кеев кмет!

Оглай внимательно поглядел на Ужика и внезапно поклонился:

- Чолом, рахман! Да будет твоя молитва услышана Высоким Небом!

- Чолом! - откликнулся Ужик и добавил несколько слов по-огрски. Что именно, Войчемир от волнения не понял.

- Мы рады приветствовать на нашей земле рахмана, - продолжал Оглай. - Но что делаешь тут ты, Кеев кмет?

Войча замялся. Он помнил, что по условиям мира воины Светлого не могут без разрешения хэйкана переправляться через Денор. Надо же, нарвались!

- Постой... - сотник внимательно поглядел на Войчу. - Твое лицо мне знакомо. Я видел тебя в Савматс, в прошлом году! Ты...

- Войчемир я, - вздохнул Войча, - сын Жихослава...

- Кей Войчемир? - Оглай даже привстал в седле, и тут же по рядам всадников прошелестело:

"Кей! Кей!".

- Да. Кей Войчемир.

- Племянник Светлого?!

Не дожидаясь ответа, сотник соскочил с коня и низко поклонился. Весь отряд тут же последовал его примеру. На миг Войча ощутил нечто вроде гордости. Не одному Ужику кланяются!

- Приветствую тебя, Кей! - Оглай резко взмахнул рукой. - Извини, что не узнал сразу.

Войча приосанился. Для кого он Зайча, а для кого - и Кей! Тридцать второй потомок Кавада - не шутка! Вспомнился Светлый, принимавший в Большом зале дворца огрское посольство. Войчемир нахмурился и важно проговорил:

- А здоров ли дядя мой. Великий Хэйкан Шету?

Кажется, он не ошибся. По хитрой посольской науке хэйкан для Войчи - "дядя", хотя на самом деле родство было более чем отдаленным - по Сваргу, женатому на сестре огрского владыки.

- Хэйкан здоров! - отчеканил Оглай. - А здоров ли Светлый Кей Мезанмир, государь сполотский и всей Ории?

- Дядя здоров, - не задумываясь, проговорил Войча, помня, что именно так положено отвечать В таких случаях.

Оглай покачал головой:

- Ты давно не был дома, Кей. Светлый болен - и очень тяжело. Хэйкан повелел Тай-Тэнгри и всем шайманам молиться за его здравие...

Войча совсем растерялся. Как же так? Значит, дядя действительно болен?

- Мне... Нам надо домой... - проговорил он нерешительно, но затем поправился и произнес веско, как и надлежит Кею:

- Сотник! Ты доставишь нас в Савмат! И немедленно!

 

Глава шестая

Коростень

 

Отчаянные крики смолкли, и теперь слышался лишь треск горящего дерева. Огонь вырывался из окон, подбирался к стропилам, плясал на высоком резном крыльце. Тех, кто заперся в доме, уже не было в живых, и пламя довершало свою страшную работу. На двор успел вырваться лишь один, но и он лежал неподалеку от крыльца со стрелой в спине. Огонь подступил вплотную, и оперение - длинные гусиные перья - вспыхнуло, затем загорелась стрела, а по белой окровавленной рубахе стали медленно расползаться черные пятна. - Почему они не сдаются? Улад спросил это, ни к кому не обращаясь, разве что к самому себе. Казалось, это уже не должно удивлять. Каждое село, каждый поселок приходилось брать с боем, но это мужество, бессмысленное и безнадежное, по-прежнему поражало.

- А ты бы сдался?

Сварг, стоявший рядом, оказывается, слышал. Молодой Кей мельком взглянул на брата. Тот стоял ровно, сжав тонкие бледные губы, и невозмутимо глядел на гибнущий поселок. Но спокойствие было кажущимся. Улад чувствовал - брат чем-то недоволен. Еще один выигранный бой, еще одна маленькая крепость, взятая приступом. Но что-то было не так...

Они наступали уже третью неделю. Лодьи шли вверх по реке, постепенно приближаясь к Корос-теню. Путь был недальний, но волотичи словно обезумели. Они атаковали днем и ночью, пускали, вниз по течению горящие плоты, травили колодцы и зерно в амбарах, резали тех, кто случайно шагнул за лесную опушку. Ни пепел сгоревших поселков, ни трупы, застывшие на острых кольях, ни обещание пощады - ничто не могло заставить сдаться тех, кто шел за Велгой,

Улад окинул взглядом взятый поселок. Картина уже стала привычной: трупы у ворот, кметы с узлами, спешащие отнести добычу на лодьи, толпа пленных, которых подгони ют древкам и копий. Так было везде. Молодой Кей заметил Щеблыку, который покрикивал на молодых ополченцев, неумело вкапывающих в землю колья. На них предстоит висеть тем, кого взяли с оружием в руках. Остальных просто перебьют - кроме женщин, которых через несколько дней продадут вездесущим торговцам, слетавшимся на добычу, как навозные мухи.

Среди ополченцев Улад с удивлением заметил нескольких волотичей в знакомых белых рубахах,

но тут же вспомнил. Отряд Антомира! Старый дедич собрал-таки своих людей. Теперь это стало проще, войско Кеев побеждало, как должно побеждать - сейчас и всегда.

- Она или дура, или прекрасный полководец, - негромко бросил Сварг, и младший понял, что брат говорит о Велге.

- П-почему? - удивился Улад. - Что она такого придумала? Посылает людей на верную смерть...

- Что придумала? - Сварг дернул плечом. - Вот это! Ладно, пойдем! Насмотрелись...

Делать в захваченном поселке было больше нечего, Кметы и сами завершат то, что начали. Молодой Кей мельком подумал, не забудут ли улебы оставить для своего командира его законную долю добычи - помоложе и покрасивее. Воины быстро заметили, что Улад не отказывается от таких подарков, и охотно отбирали молоденьких пленниц. Вначале Улад немного смущался, но потом привык. Он на войне, он в стране врага; эти дочери и сестры бунтовщиков иного не заслуживают.

Братья подошли к пристани, куда сносили добычу. Улад тут же заметил Кобника. На бродяге теперь была роскошная бобровая шуба, не хуже чем у Антомира, которую он постоянно носил, сгорая от жары. Впрочем, добычу ему таскать не приходилось, это делали кметы, которых Сварг специально приставил к чаклуну. Улад так и не понял, для чего. То ли охранять, то ли сторожить, а, может, и для того, и для другого.

Сварг оглянулся назад, где над лесом поднимался черный дым, и покачал головой:

- Что она задумала?

- А н-ничего не задумала! - резко бросил Улад, который теперь почти всегда заикался, когда приходилось говорить о Велге. Молодой Кей заметил это, но справиться с собой не мог. Его душила ненависть, и Улад даже не мог до конца понять, что тому причиной. Его злило, что сероглазая Гадюка красива и умна, но не это было главным. В девушке было еще что-то, и это "что-то" выводило из себя, не давая рассуждать трезво.

- Братишка! - широкая ладонь старшего мягко легла на плечо, и Улад тут же успокоился.

- Врага нельзя недооценивать, Улад. Вспомни, чему учил отец. На войне всегда ставь себя на место противника.

- Н-нет! - раздражение вновь вспыхнуло, и молодой Кей чуть не подавился воздухом, - Она не может быть на нашем месте! Она - холопка, ее м-место в хлеву, а она ведет себя...

- Как правительница, - спокойно закончил брат. - Так вот почему ты ее так любишь!

Усмешка, мелькнувшая на лице Сварга, заставила на миг устыдиться. Да, брат прав. Велга держит себя, как государыня, как Кейна - Улад сам видел это. Холопка не должна быть такой! Она не имеет права...

- Ну-ну! - насмешливый голос брата вернул к действительности, - Не забывай, мы - Кей. Мы не злимся, мы - караем. Придет час и для твоей сероглазой. А пока я хочу понять...

Сварг снял тяжелый шлем и долго вытирал вспотевшее лицо. Затем заговорил негромко, но веско, словно подчеркивая каждое слово:

- Она сейчас правительница, нравится нам это или нет. Она возглавляет державу, которую мы никогда не признаем, но эта держава уже существует. Она умна и неплохо разбирается в обстановке. Слабость ее в том, что она никогда не командовала войсками. Я очень надеялся на это, братишка. Тому, кто не водил в бой десяток, нельзя поручать тысячу...

Молодой Кей внезапно подумал, что брат имеет в виду его самого. В душе шевельнулась обида, но он заставил себя успокоиться. Сварг прав.

- Вспомни! Вначале ей помогала эта нежить - Мать Болот, Старый - все равно кто. Тогда она могла воевать без особой оглядки. Но легкие победы развращают. Что будет она делать теперь, когда мы сравняли ставки?

Улад задумался. Да, после страшной ночи, когда кровь брызнула на серый камень, боги - или нежить - отшатнулись от Гадюки. Ее войскам пришлось воевать по-настоящему, а тут почти безоружные волотичи ничего не могли поделать с закованными в латы кметами.

- Я стал прикидывать, что сделал бы на ее месте. Допустим, у меня много людей, большая территория, мне верят. Но мои войска не умеют сражаться, и у меня мало оружия. Зато время - - на моей стороне. Вспомни - отец болен.

Молодой Кей вздохнул. Это уже не было тайной. Весть о болезни Светлого разнеслась по всей Ории. Улад знал, что брат отправил верного человека - старшего кмета Поклада - в Савмат, и тот регулярно слал оттуда гонцов. Новости не радовали. Отцу не становилось лучше, Рацимир собирал Своих кметов, Валадар - бродников, а за Денором зашевелились огры.

- Я бы сделал вот что, братишка. Прежде всего, дал бы приказ держаться до последнего. Мы тратим на каждую крепость день - а за день сделать очень много. Кроме того, нам приходится быть жестокими, а это прекрасный повод для мести. Чем больше мучеников - тем крепче сопротивление. А за это время я бы готовил войско, искал оружие и уводил людей в леса. Когда враги, то есть мы с тобой, подошли бы к Коростеню, я бы сжег город и начал войну на истощение. Ведь мы не можем удаляться от реки дальше, чем на полет стрелы. Представляешь, сколько воевать в этих лесах! Я бы воевал тут лет двадцать...

Улад взглянул на спокойное лицо брата, и ему внезапно стало страшно.

- Хвала Соколу, ты не на ее стороне!

- Да уж! - Сварг мрачно усмехнулся. - Я бы не сплоховал! Да и не нужно воевать столько лет! Если с отцом что-то случится, нам с тобой будет не до волотичей. Понимаешь?

Этого Улад не понимал, а если и понимал - то не до конца. Кто бы ни стал Светлым, он должен будет помочь брату. А если Светлым станет Сварг, то Гадюкой займется он сам. Как бы ни ссорились Кеи, они остаются братьями. Кроме того, даже Рацимир не пойдет против воли отца...

- Помочь нам может одно, братишка, - если Велга соберет все, что у нее есть, и даст бой под Коростенем. Этот бой мы должны выиграть, и мы его выиграем. Мы их просто перебьем - всех! Но она на такое не пойдет...

Уладу вспомнился спокойный, уверенный голос девушки. Да, такая может догадаться. Умна Гадюка, умна! Но тут же в ушах зазвучал другой голос, тот, что он слышал ночью, на маленькой поляне у погасшего костра. Слухач, лазутчик Антомира! "Она своей Золотой Бабе верит. Говорит пока она с нами, будет нам победа, а Кеям - погибель". Он еще подумал тогда...

- Б-брат! - от волнения кровь прилила к лицу в ушах словно застучали невидимые молоточки.-Я знаю! Я уверен! Она примет бой!

И отвечая на недоуменный взгляд старшего, Улад заговорил быстро, сбиваясь и заикаясь почти на каждом слове:

- - Я уверен! Она... Г-гадюка... Она в-верит Матери Болот... То есть Старому, но она д-думает... Она считает, что М-мать Болот всегда с нею! Наверно, ей кажется, что мы побеждаем, потому что ее нет с войском. Поэтому она обязательно примет б-бой! Она сама возглавит войско!

Улад замолчал, глубоко вздохнул и еще раз вспомнил все, что довелось узнать о Велге - и от нее, и от других. Да, умна. Да, ненавидит сполотой, и особенно - Кеев. И эта ненависть страшна тем, что идет не только от сердца, но и от рассудка. Но все ее расчеты строятся на песке! Она верит в свою Золотую Бабу!

- А ты ее, кажется, неплохо понял, - подумав, заметил Сварг. - Ладно, поглядим. Надеюсь, ты не ошибаешься...

Брат кивнул и направился к своей лодье. Улад догадался, что Сварг хочет остаться один. В последние дни он часто уединялся, не подпуская к себе даже Пораду. Молодой Кей, понимая, что старшему лучше не мешать, не спеша прошелся вдоль берега. Возле близкой опушки белело что-то знакомое. Улад всмотрелся - лошадиный череп на высоком столбе, а рядом - потемневший от времени усатый идол. Странно, такого он еще не видел. Может, это и есть Извир - Старый?

Неподалеку воины уже ставили шатер. Предстояла ночевка, и молодой Кей оценил предусмотрительность своих улебов. Он вдруг представил, что восстал не Коростень, а Валин, и на миг похолодел. Нет, такого не может быть! Он, конечно, не Сварг, но и улебы - не волотичи. А главное - Велга. Такие, как Болотная Гадюка, рождаются, наверное, раз в сто лет. И хорошо, что она родилась не в Валине!

Улад запахнул полог и, не глядя, сбросил с головы шлем. И тут же услышал шорох, точно по мягкому ковру пробежала мышь. Молодой Кей резко оглянулся и увидел что-то белое.

- К-кто?

- Я... Я, Алана...

Та, что отвечала, была не меньше испугана, чем сам Улад. Мгновенье он стоял, ничего не понимая, а затем усмехнулся. Ну, конечно. Его парни притащили какую-то девчонку! Неплохо, самое время отвлсчься.

- Ты напугала меня! - произнес он сердито, хотя и не гневался. Что сердиться на этих пастушек, которых в лучшем случае ждет невольничий рынок где-нибудь в Хорее, а в худшем - речное дно?

В полутьме прозвучало испуганное: "Прости, Кей!", но Улад уже не слушал.

- Подойди сюда!

Он распахнул полог и взглянул на залитое слезами лицо. Ничего особенного - длинные косы, маленький, чуть вздернутый нос. Разве что глаза зеленые - приметные.

Улад почти не помнил тех, кого ташили к нему в шатер после каждого боя. Они надоедали ему сразу, и он отдавал пленниц своим улебам, не интересуясь, что с ними станется. Однажды ему пришлось поговорить с Порадой. Разговор вышел не из приятных, подруга брата заступилась за одну такую, имени которой Улад уже не помнил. Совсем маленькая была девчонка, лет тринадцати. Когда она поняла, что ее ждет, то упала Уладу в ноги и молила оставить при себе, обещая во всем слушаться, во всем угождать. Улад отмахнулся и отдал ее кметам. После разговора с Порадой молодой Кей, не желая ссориться с подругой брата, поинтересовался, что стало с девчушкой. Он опоздал - кметы, натешившись, просто кинули ее в реку, связав по рукам и ногам.

Алана стояла неподвижно, и Улад заметил, что девушку бьет крупная дрожь. Он вновь усмехнулся - страшно! Небось когда сполотов резали, страшно не было.

- Ты замужем? - поинтересовался он, не потому что было интересно, а чтобы увидеть, как она станет отвечать.

Алана начала что-то быстро говорить на своем малопонятном наречии, и Улад с трудом разобрал, что она не замужем, но у нее есть жених, и осенью должна быть свадьба..

Молодой Кей скривился - понятно, за кого сейчас воюет ее жених. А может, уже не воюет, может, именно для него Пес Щеблыка готовит кол. Впрочем, ему, Уладу, до этого нет дела. Все эти девчонки, дрожащие и покорные, были на одно лицо, ни одну не хотелось оставить хотя бы на несколько дней. Разве что Тумилу. Улад уже много раз жалел, что погорячился и бросил дочку дедича разъяренным кметам, словно кость псам. Таких красивых ему больше не попадалось. Вот только Велга... Уладу вдруг представилось, что сероглазая Гадюка здесь, в его шатре...

- Что стоишь?

Девушка вздрогнула от резкого злого тона, и Улад, не сдержавшись, со всего размаху ударил ее по лицу. Алана всхлипнула, но смолчала, боясь рассердить грозного Кея. Улад хмыкнул - боится! Правильно, так и должно быть! Так и будет!

- Сапоги сними! - буркнул он и поудобнее откинулся на мягкие подушки.

Черные лодейные носы быстро приближались к низкому песчаному берегу. Весла раз за разом поднимались и вновь падали, обдавая гребцов фонтанами брызг. Скорее, скорее! Надо успеть, пока те, на берегу, не опомнились, не взялись за оружие, не достали стрелы из колчанов...

Улад стоял у мачты и смотрел на высокий мыс, на котором темнел ровный полукруг частокола. Еще один поселок, но на этот раз предстоит не просто бой. Маленькая крепость на мысу со странным названием Бусел - последняя перед Коростенем. Молодой Кей чувствовал, как его охватывает азарт. Еще один день, еще одно выигранное сражение, и они встретятся с Гадюкой лицом к лицу. Велга должна принять бой! Она не уползет в свои болота, не спрячется, чтобы кусать исподтишка. Слишком гордая - и слишком доверчивая. И хорошо, что так!

Кметы были уже наготове, сжимая мечи и секиры. Лица под стальными шлемами спокойны и решительны. Улад мог быть доволен, за эти недели его улебы показали себя неплохо. Сам Сварг хвалил валинский отряд, и молодой Кей надеялся, что брат позволит ему пойти в решающий бой вместе с улебами. Хорошо бы возглавить центр - там труднее всего. Или правый фланг - это почетно...

Берег был уже близко. Передовая лодья ткнулась носом в песок, и Улад ждал, что сейчас из-за прибрежных кустов градом посыпятся стрелы. Так бывало почти каждый раз, и воины уже приготовили большие красные щиты. Но мгновения шли, а впереди по-прежнему было тихо. Лодью резко тряхнуло - берег! Улад взмахнул мечом и с криком: "Сокол!" спрыгнул в воду.

- Сокол! Сокол! Слава! - подхватили кметы, прыгая следом. Вода доходила до пояса, но песчаная коса была совсем рядом. Улад побежал вперед, настороженно глядя на пустой берег. Наверное, ловушка! Сейчас они ударят, такой момент невоз упустить!

Но берег молчал. Улада охватило знакомое чувство - скорей! Пусть враг наконец покажется! Хуже нет такого ожидания! Он ждал, что вот-вот из-за деревьев мелькнут знакомые белые рубахи, и над лесом прогремит: "Велга!". Но время шло, под ногами был уже прибрежный песок, кметы деловито выстраивались, приводя в порядок оружие и доспехи, но волотичей все не было.

Лодьи одна за другой приставали к песчаной косе. Наконец Улад заметил брата. Сварг быстро вышел на берег, резко повернулся в сторону поселка, с минуту разглядывал его, а затем махнул рукой. Улад понял - похоже, боя не будет. Во всяком случае, здесь. Значит, оставить отряд на Прожада, старого седого вояку, заменившего Сновила, и подойти к Сваргу.

Брат заметил его, кивнул, указывая место рядом с собой, и быстро зашагал по широкой тропе, ведущей к Буседу. Кметы тут же окружили Кеев, прикрывая их щитами, но осторожность была излишней. Никто не нападал на отряд. Тропа была пуста, пустыми оказались несколько убогих землянок, в которых жили рыбаки. Сети сушились на высоких кольях, в одном из дворов еще дымила печь-каменка, но люди ушли.

У подножия холма все стало ясно. Ворота были открыты, а из поселка доносилось знакомое карканье - там пировали вороны. Для верности Сварг выслал разведку, но она лишь подтвердила то, что поняли все - Бусел пуст. Впервые за три недели водотичи не стали защищать свои дома. Живых в Буселе не оставалось - только мертвые...

...Трупы торчали на кольях - посиневшие, обезображенные, многие с выжженными глазами и обрубленными кистями рук. Страшные памятки стояли по всему поселку - от ворот до главной площади. Их было больше двух десятков - настоящий праздник для воронья, слетевшегося со всей округи. Улад успел за эти недели свыкнуться с подобным зрелищем, но все же почувствовал, как сжимается сердце - ведь это были свои!

Погибших узнали. Трое были пленными, попавшими к волотичам еще в Коростене. Остальные - люди Антомира, из тех, кто пытался пробиться к Кесву войску или был послан с тайным поручением. Уладу подумалось, что среди них может быть Слухач - тот, кто говорил с ним о Велге. Скорбь сменилась гневом. Враги ответят! И Прежде всего ответит она - Гадюка!

Сварг мрачным взглядом окинул брошенный поселок, коротко распорядился снять и похоронить казненных, все же остальное - сжечь. В домах и амбарах остались немалые запасы, но к ним не притронулись. Все уже знали - опасно. Опасно брать со стола краюху хлеба, пить воду из колодца, даже надевать чистую рубаху, брошенную на хозяйскую кровать. Всюду может быть яд-в хлебе, в воде, даже в полотне, пропитанном неведомым зельем. Лишь воздух оставался неотравленным, но и в нем плавал трупный дух.

Братья вышли из поселка и направились обратно к берегу. Сварг молчал, а младшего душила ненависть. Такое нельзя прощать! Мятежники предупреждали - и на вас найдутся колья! Улад с сожалением вспомнил, что пленных волотичей на лодьях почти не осталось. А жаль! На тех же кольях следовало повесить мятежников, чтобы не было сомнений, за кем последнее слово. Он подумал о зеленоглазой девчонке - Алане, которую чуть было не решил оставить при себе. Чем-то она приглянулась, может покорностью, с которой сносила все. Девушка надеялась выжить, но Улад злорадно усмехнулся. Нет уж! Пусть ответит за все! Сначала он отдаст ее своим улебам, а потом - на кол! Здесь же. на берегу! И это не он убьет ее, это Велга - проклятая Болотная Гадюка, кровожадная тварь, готовая воевать до последнего волотича. Значит, так и будет!

Между тем Сварг подозвал Антомира, кутавшегося в свою нелепую шубу, словно уже наступила зима, и о чем-то долго беседовал с ним. Затем вновь подошел к брату.

- Пойдем!

Они отошли подальше. Старший оглянулся на горевший поселок, и лицо его передернулось:

- Понял?

- Да... - тихо ответил младший, - Мы отомстим!

- Отомстим! - кивнул Сварг. - Но я о другом. Коростснь рядом, а они ушли. Что это значит? Велга не примет боя?

- Почему? - удивился Улад.

- Да очень просто! Перед главным сражением лишний день никогда не помешает. Время нужно ей, а не нам. Тут бы ей и задержать нас, а Велга приказала отступить. Значит, она может бросить и Коростень! А вот тогда - плохо! Очень плохо, братишка!

Улад задумался. Да, будет плохо. Ищи потом волотичей по лесам! Но Велга должна принять бой! Должна!

- Я посылаю разведку, - помолчав, добавил Сварг. - Над обязательно узнать...

- Отправь меня! - вскинулся младший. - Я все узнаю!

- Ты что?! - Сварг даже отшатнулся, - Ты понимаешь...

- К-конечно! - загорелся Улад. - Это слишком важно! Тебе могут солгать! И наши, и волоти-чи! Испугаться, обмануть! А я уже видел Гадюку! Пошли меня!

Сварг надолго задумался, затем нерешительно пожал плечами:

- Ты, конечно, прав, братишка. Волотичам верить нельзя, а наши могут испугаться и наплести с три короба. Но ты понимаешь, какой это риск?

- Я - Кей! - Улад почувствовал внезапную уверенность. - Я смогу! Я справлюсь!

Младший нетерпеливо ждал, что ответит брат. Его охватило волнение - и страх. Неужели Сварг откажет? Зачем же тогда он, Улад, нужен? Только чтобы ездить послом к Гадюке? Он еще не умеет командовать войском, но такое поручение как раз для него!

- Ладно! - кивнул старший, и молодой Кей радостно улыбнулся. Сварг заметил это и покачал головой:

- Будь осторожен, братишка! Сделаем так. Я пошлю с тобой одного верного парня. Это Баюр, сын Антомира. Он будет знать, что ответит за тебя головой - своей и своего отца. Ты оденешься, как волотич. А главное - молчи. Ты говоришь по-сполотски.

- И еще заикаюсь, - вновь усмехнулся Улад. - Я понял, не волнуйся.

- Узнай, примет ли она бой. Если ее войско еще у Коростеня, погляди, может, что-то заметишь...

- Н-не волнуйся! - повторил Улад, чувствуя себя почти что счастливым. - Я все узнаю, брат!

Сначала плыли на челноке, а затем долго шли темными зарослями, постоянно натыкаясь на острые ветки. Уже стемнело, но Баюр прекрасно знал дорогу. Уладу парень сразу понравился - улыбчивый, смелый, решительный. Не то, что его батюшка, боящийся сделать шаг за пределы лагеря. А главное, Баюр прекрасно говорил по-сполотски, да и сам больше походил на сполота, чем на дикаря-волотича. Он обмолвился, что несколько лет прожил в Савмате, и Улад окончательно поверил своему спутнику. Если бы все волотичи были такими! Разве трудно выучить сполотский, научиться по-сполотски одеваться, по-сполотски жить! Ведь все они - анды, потомки славных воинов Кея Боза, во времена которого еще не было ни сполотов, ни улебов, ни волотичей, а был единый народ от Харпийских гор до Итля. Отец прав - настало время объединить землю, дать ей новое имя. Одна земля, один народ, один язык...

Впрочем, сам Улад в этот вечер оделся, как настоящий волотич. Ему подобрали белую рубаху, легкие башмаки, сплетенные из лыка, даже волосы подстригли по-другому. Оказывается, эти дикари стригутся иначе! Уладу было не жаль своих рыжеватых кудрей - отрастут! А вот меч пришлось оставить. Вместо него молодой Кей подвесил к поясу небольшой топор-клевец, с которым он совершенно не умел обращаться. Впрочем, он шел не на войну, точнее его война будет другая. Он первым из всего войска попадет в Коростень, и эта мысль наполняла гордостью душу Улада, Город, который брали его прадед, его дед, его отец. Теперь и он сможет что-то сделать для Ории - страны, где правят Кеи...

С Баюром они все решили заранее. Если встретится стража, говорить будет сын Антомира. Для всех они станут добровольцами, которые спешат в войско мятежников. Баюр знал имена нескольких вожаков и надеялся беспрепятственно проникнуть в город.

Сначала они увидели костры. Их было много, словно звездное небо внезапно опустилось с заоблачных высот. Огромное поле стало лагерем. Темнота скрывала подробности, но глухой шум, доносившийся от самого горизонта, не давал обмануться - здесь собрались многие тысячи. Где-то за полем был Коростень, но тьма не позволяла увидеть город. Уладу лишь показалось, что он различает силуэты приземистых деревянных веж на невысоком холме.

У первого же костра Баюр непринужденно поздоровался и присел поближе, кивнув Уладу, чтобы тот пристраивался рядом. Вопросов никто не задавал. Гостям передали большую деревянную братину, в которой оказалось что-то, похожее на перекисший квас. Улад с трудом удержался, чтобы не скривиться. Ну и дикари! Даже квас делать не умеют! Тем временем Баюр, перекинувшись несколькими короткими фразами, сделал незаметный знак своему спутнику и встал, направившись куда-то в центр лагеря. Оставшись один, молодой Кей сразу же почувствовал себя неуютно, но решил не падать духом и делать то, зачем пришел - смотреть и слушать.

Правда, смотреть было не на что. У костра сидела дюжина бородатых и безбородых парней в знакомых белых рубахах. Мечей ни у кого не было, и Улад довольно усмехнулся. Клевцами не повоюешь! Рядом горел другой костер, возле которого тоже сидели волотичи, но любопытного и там было немного. Разве что на одном парне красовался дорогой стальной шлем, не иначе взятый у кого-то из пленных.

Говорили мало, да и наречие было малопонятным. Какой-то белобрысый паренек все время Приставал с расспросами к своему соседу, называя его "дядяней". Улад невольно покачал головой. Ну и наречие! Почему "дядяня", почему не "дядя" или "дядюшка"? А вокруг стоял гул от многих сотен голосов, в котором нельзя было различить ничего - ни одного слова. Прислушавшись, Улад уловил что-то странное, словно где-то вдали заржали кони - не один, не два - много. Молодой Кей насторожился. Конницы у мятежников не было, во всяком случае до сего дня. Может, это просто обоз?

Улад, жестом поблагодарив соседа, предлагавшего вновь отхлебнуть из братины, пересел поближе к белобрысому парню. О чем это он расспрашивает "дядяню"? Что за "вейско"? Ах да, это же попросту "войско"!

- Так их вейско с мечами! - толковал паренек, и Улад тут же вспомнил Вешка, своего молчаливого проводника. - Как против меча воевать-то?

- И у нас найдутся! - ответил "дядяня". - Ты не о том думай! Ты, главное, помни, что Мать Болот с нами!

- Так почему, дядяня, они до Коростеня дошли?

- А потому, - "дядяня" поднял вверх указательный палец, - что Велги там не было. А не было оттого, что она войско собирала. Вот теперь мы их и утопчем!

"Утопчем"! Улад поморщился. Это кто кого еще утопчет!

- Так мечи у них! - не сдавался белобрысый, - Мечи, дядяня! А у нас чего? Оглобли?

- Не спеши! - волотич вновь поднял вверх палец, - Солнце Велги взойдет, тогда и увидишь!

Улад едва не рассмеялся. "Солнце Велги"! Экий краснобай! Завтра взойдет другое солнце - Кеево, а для Гадюки наступит черная ночь!

Внезапно где-то вдалеке послышался гул. Он рос, приближался, и уже было различить крики сотен голосов, повторявших знакомое ненавистное имя:

- Велга! Велга! Велга! Велга! Улад поспешил отсесть подальше от огня. Что происходит? Мятежникам просто захотелось покричать для поднятия духа? Или... Неужели она?!

Крики не стихали, становились громче. Волотичи, сидевшие у костра, смолкли, прислушиваясь. Внезапно белобрысый вскочил, убежал куда-то в темноту, но быстро вернулся, весь запыхавшийся, с горящими от волнения глазами:

- Дядяня! Велга! Велга!

Все встали. Улад заметил, что у соседних костров тоже суетятся, переговариваются, зачем-то берут в руки оружие. И вот толпа колыхнулась, раздаваясь в стороны. Вспыхнули факелы. Улад подумал, что надо уходить, но какая-то сила приковала его к месту. Гадюка! Он снова увидит ее!

Велга появилась неожиданно, откуда-то сбоку, и Улад невольно отшатнулся. Девушка была совсем рядом - протяни руку. На ней было знакомое белое платье, в волосах светилась диадема, а на поясе висел кинжал в широких ножнах, украшенных серебром. Молодой Кей закусил губу. Государыня! Не бери ножик - порежешься!

Вокруг стоял дружный крик, волотичи поднимали к темному небу свои остроклювые клевцы:

- Велга! Велга! Велга! Велга! Девушка резко взмахнула рукой, и настала мертвая тишина. Улад услыхал далекий шум лагеря и вновь - ржание. Сомнений не оставалось, где-то вдали стоят кони. Очень много коней...

- Мать Болот с нами!

Голос Велги утонул в дружном хоре:

- Мать Болот! Мать Болот! Волга! Велга! Девушка вскинула голову, серые глаза блеснули;

- Завтра бой! Если мы победим - станем свободны! На сотни лет! Навсегда!

Волга вновь подняла руку, но крики не давали говорить. Девушка растерянно улыбнулась и что-то сказала тем, кто ее сопровождал. Улад понял - Гадюка обходит войско перед сражением. Так всегда делается, чтобы подбодрить воинов, внушить им надежду. Но этих подбадривать, похоже, не надо...

Улад стоял, забыв обо всем, не сводя глаз с сероглазой ведьмы. И вдруг Велга резко повернулась. Их взгляды встретились, и девушка невольно отступила назад. Улад заметил, как побледнело ее лицо. как знакомо дернулось плечо. Узнала!

Надо было бежать, исчезнуть среди тысячной толпы, но молодой Кей понял, что не в силах сделать даже шага. В душе словно что-то оборвалось.

Вот и все! Попался...

Он с каким-то странным равнодушием наблюдал, как Волга подзывает одного из своих спутников, как тот неспеша направляется в его сторону. Что он говорит? Ну конечно, правительница зовет... Улад медленно протянул руку к поясу, на котором висел клевец, но понял, что будет только смешон. Сейчас же десятки рук вцепятся, толкнут, бросят на землю... Надо идти. Он - Кей! Кеи не боятся смерти!

Улад сделал несколько шагов, и вот Велга уже рядом, знакомые серые глаза смотрят на него с изумлением, даже с легким испугом.

- Ты?!

И тут страх отпустил. Да, это он! Он, Улад, сын Мсзанмира, внук Хлуда! Он - владыка! И молодой Кей весело улыбнулся:

- Соскучился по твоим мухоморам, государыня!

- Отойдем!

Велга сделала знак своей свите, и вокруг них сомкнулось плотное кольцо. Не убежать! Девушка кивнула, и они не спеша пошли куда-то в сторону темневшего вдалеке Коростсня. Велга молчала, наконец грустно усмехнулась и покачала головой:

- Рыжий Волк не жалеет никого, даже своего брата! Зачем ты ищешь смерти, Кей Улад? Она уже

близко!

Да, смерть была близка, и все сомнения разом исчезли. Улад гордо поднял голову:

- Я делаю то, что должен. Если я и умру, то накануне победы!

Велга покачала головой, затем ненадолго задумалась. Но вот на ее красивом лицо вновь появилась улыбка, такая же невеселая:

- Твоя смерть не нужна нам, Кей! Только слабые думают, что трупы на кольях вдохновляют кметов. Мне незачем поднимать дух волотичей. Они готовы - и к смерти, и к победе. Может, то, что мы сейчас встретились - это последняя возсть кончить дело миром.

- Значит, меня послала Мать Болот? - усмехнулся Улад, чувствуя себя уязвленным. Слабые! Завтра тебе покажут. Гадюка, кто из нас слабый!

- Может быть! - серьезно кивнула девушка. - Кей Улад, если я отпущу тебя, ты обещаешь мне

сделать две веши?

- Конечно, нет! - молодой Кей рассмеялся как беззаботнее. - С кем торгуешься, холопка?

- Выслушай. Во-первых, ты расскажешь брату обо всем и еще раз передашь мои условия. И во-вторых... Ты сохранишь жизнь кому-то из пленных - в обмен на свою. Ты согласен?

Улад был уже готов отчеканить "Нет!", но невольно задумался. От него не требуют ничего постыдного. Жизнь за жизнь... Внезапно вспомнилась Алана, о которой он в суете сборов совсем забыл. Ну и повезло же девчонке!

- Хорошо, Велга! Я расскажу все брату - и пощажу одну жизнь... Но не твою. Гадюка! Серые глаза вспыхнули гневом: - А я не прошу у тебя пощады. Рыжий Волчонок! Уходи - и моли своих богов, чтобы мы больше не встретились!

Она сделала знак, и кольцо вокруг них разомкнулось. Улад коротко кивнул и шагнул в темноту. Тут же рядом появился Баюр, начал о чем-то расспрашивать, но молодой Кей не слушал. Потом, все потом! Он жив, и не ценой предательства, не ценой унижения. Он даже ни разу не заикнулся в разговоре с нею, с той, которая смеет вести себя, как прирожденная Кейна. Он выполнит, что обещал ей. Но Гадюка ошиблась! Он расскажет брату не только о ее нелепом предложении, но и о многом другом: войско бунтовщиков у Коростеня, оно готово к бою и сражение состоится. И кони - это, может, самое основное. У волотичей есть конница! Внезапно вспомнились слова брата о Велге. Дура! Да, она дура со своей нелепой игрой в благородство! Наверное, холопка думает, что так ведут себя истинные государи. Ну, нет! Интересно, отпустил бы он Гадюку, если б ее схватили в сполотском лагере? Молодой Кей улыбнулся, настолько нелепой показалась эта мысль. Не отпустил бы! И не отпустит! Сероглазая не ждет пощады - правильно делает!

Улад хлопнул встревоженного Баюра по плечу и решил, что уходить. Дело сделано.

В утреннем тумане колонна походила на огромного Змея, торившего путь сквозь вековой лес. Войско двигалось неспешно, сберегая силы. Бежать ни к чему, враг на месте, он решил остаться на свою погибель и во славу непобедимых Кеев. Идти осталось недолго. Лес заканчивался, за лесом было поле, а за ним - Коростень.

Улад ехал на сером в яблоках скакуне рядом с братом. Впервые за эти недели он сел на коня. Лошадей было мало - войско двигалось по реке, но перед решающим боем в лагерь успели привести десяток настоящих сполотских скакунов - статных трехлеток, уже выезженных и обученных. Молодой Кей выбрал себе этого серого и остался доволен. Он давно не ездил верхом, и только теперь, надев полную бронь, почувствовал себя по-настоящему уверенно. Он всегда мечтал о таком - утро перед боем, верное войско вокруг, и он на боевом коне, как и подобает Кею.

Время от времени Улад поглядывал на брата, который молча ехал на огромном черном коне, которого, как помнил молодой Кей, звали Идрик. На Сварге был новый румский панцырь, но шлем он оставил прежний, тот, в котором младший увидел его когда-то на речном берегу. Как давно это было, хотя минуло чуть больше месяца! Но дело не в количестве дней. С тех пор прошла целая война.

Последние деревья остались позади, и голова колонны начала подниматься на невысокий холм. Сварг поднял руку. Послышались резкие слова команды, передовой отряд остановился и начал разворачивать строй. Предосторожность не лишняя. За холмом стлался густой туман, а за туманом были враги. Сварг остановил коня, потрепал его по могучей шее и улыбнулся брату. Тот тоже усмехнулся в ответ, показывая, что он здесь, он готов и все помнит. Он не подведет!

Ночью поспать не удалось. Со Сваргом они проговорили до рассвета, а затем настало время надевать кольчугу и строить своих улебов. Улад еще раз вспомнил то, что рассказал брату. Кажется, ничего не упустил - и о войске мятежников, и о Велге, и о ее нелепом предложении. К удивлению младшего, Сварг заставил его еще раз повторить условия мира, прелагаемые Гадюкой. Впрочем, обсуждать их он, конечно, не стал, лишь вскользь заметил, что Договор Велги составлен умно. Даже очень умно - но не для такого случая. А значит, сероглазая ведьма все-таки дура.

Запомнились и другие слова брата, сказанные словно в шутку. Когда Улад, ничего не скрывая, поведал старшему о том, как Велга отпустила его, Сварг хмыкнул и внезапно заметил, что теперь им придется пощадить Гадюку. Нет, он сказал иначе:

"Теперь ты ее должник, братишка! Придется помиловать твою сероглазую!". Улад не принял шутки и спокойно заметил, что долг свой помнит. И долг его в том, чтоб навек избавить мир от гадины, которая посмела посягнуть на их власть. Брат кивнул, И об этом больше не говорили.

Войско выходило из леса и строилось вдоль опушки. В первые ряды становились кметы в полном вооружении. Их было не так много, не больше трех сотен, но именно они примут основной удар. Ополченцы с копьями и секирами держались сзади, а отряды лучников спешили на фланги и растягивались тонкой цепочкой впереди строя. Улад никогда не водил войско в бой, но замысел брата был ему понятен. Врагов много, очень много, и вся надежда на то, что их лавина разобьется о железный строй кметов, отступит, обескровленная, назад, и вот тогда настанет час атаки.

К Сваргу, сидевшему на Идрикс возле Кеева Стяга, уже спешили старшие кметы за последними распоряжениями. Старший не тратил лишних слов, уже через несколько минут командиры вернулись к своим отрядам. Чуть дольше Сварг разговаривал с Ласкиней, который слушал внимательно, усмехался в густые усы и наконец, кивнув, не спеша направился куда-то вглубь леса. Уладу стало интересно, но расспрашивать брата о его замыслах он, конечно, не стал. Сварг и сам все расскажет - в должное время.

Улад терпеливо ждал, надеясь, что сейчас ему прикажут возглавить улебов. Его отряд, ведомый Пожадом, уже строился в самом центре. Но Сварг молчал, и младший решил, что его место пока здесь. Напоминать он не решился - не время.

Туман не редел. Он становился вес гуще, закрывая белесой пеленой поле, где в эти минуты уже строилось войско волотичей. Оттуда доносился глухой шум. Он был еще далеко, и было не опасаться, что враги ударят неожиданно, прикрываясь туманом. Они не спешили. Впрочем, и Сварг не торопился - обе стороны были уверены в победе и не хотели рисковать зря.

...После разговора с братом Улад забежал ненадолго в свой шатер, где лежало оружие, и там наткнулся на Алану, о которой вновь совершенно забыл. Зеленые глаза девушки наполнились ужасом, и молодой Кей пожалел, что дал слово Гадюке. Правда, если быть точным, слова он не давал, а лишь обещал, и речь вовсе не шла об этой запуганной до смерти девчонке, но Улад предпочел не менять своего решения. Он коротко бросил: "Останешься со мной!" и увидел, как ужас в глазах Аланы сменяется надеждой - робкой, несмелой. Она будет жить! Ее не будут насиловать кметы, в тело не вонзится кол. зеленые глаза не выклюет воронье. Молодой Кей лишь усмехнулся. Жить хочется всем! И когда перед ним будет стоять Велга, уже как бессильная пленница, то в ее глазах он увидит то же. Она будет молить о жизни - будет! Но Гадюка не дождется пощады. Никогда!

Сварг отдал последние распоряжения тем, кто командовал фланговыми отрядами, и нетерпеливо взглянул в сторону восхода. Улад понял - солнце! Оно уже взошло, незримое за пеленой тумана. Уже скоро... Скоро!

Внезапно молодому Кею показалось, что он не рассказал брату что-то важное. Он начал лихорадочно вспоминать: лошади, фраза "дядяни" о мечах, разговор с Велгой... Похоже, все. Он поведал даже о том восторге, с которым сполоты встречали Гадюку. Клевцы? Он рассказал и об этом. Но странное тревожное чувство не отпускало. Он что-то упустил, о чем-то не упомянул. Но о чем?

И тут налетел ветер. Стена тумана дрогнула и начала распадаться. В проеме сверкнул золотой лик Небесного Всадника. Солнце! Улад затаил дыхание. Сейчас!

Белые клочья уползали прочь, в стене тумана обозначились широкие прорехи, и за ними открылось поле. При свете дня оно показалось еще шире. Пространство было ровным, лишь в центре возвышался небольшой холм. А вдали темнели стены Коростеня - города, к которому они так долго стремились. Улад жадно рассматривал приземистые деревянные вежи, которые заметил еще ночью, скопище домиков на склонах холма, главную площадь, хорошо заметную даже из такой дали. Вот он, Коростень, сердце мятежа! Сколько раз Кеям доводилось приходить сюда с мечом, чтобы смирять непокорных! Теперь его, Улада, черед!

Но молодой Кей быстро пришел в себя. Он еще побывает в проклятом городе. Сейчас - битва!

Враги - где они?

Улад быстро оглядел поле, но оно казалось пустым. На миг он растерялся, взглянул на брата, но старший был по-прежнему спокоен. Молодой Кей вновь поглядел в сторону Коростеня. Поле, холм, вдалеке - город... И только тут он заметил, что дальний край поля выгибается подъемом. Ну, конечно! За ним - низина, поэтому враг и не виден. Велга выбрала хорошую позицию, ее войска будут появляться неожиданно и наступать, спускаясь вниз. Впрочем, у леса поле почти ровное, и здесь шансы для всех одинаковы. Если, конечно, не считать, что волотичей во много раз больше...

- Ага! - Сварг вскинул руку в стальной латной рукавице, и Улад тут же увидел врагов. Они появились на краю поля, растянувшись от края до края. Белые рубахи были хорошо видны издали, и молодой Кей подумал, что лучникам будет удобно целиться. Строй волотичей был неровным, да и не очень плотным, но все равно, их было очень много. Тысяча? Полторы? Нет, больше!

- П-почсму они так построились? - Улад поднял руку, указывая на быстро приближавшихся

врагов.

- А как? - Сварг усмехнулся и ласково потрепал Идрика по холке, сдерживая нетерпеливого

коня.

- В одну линию! Их же значительно больше, было усилить строй!

Улад помнил ночное поле с тысячами костров. Сил у Гадюки очень много, а на сполотов наступала негустая цепь, которая не так и опасна для закованных в латы кметов.

- Не спеши! - Сварг вновь улыбнулся и кивнул в сторону города. - Ты что, ждал, что они повалят толпой? Хорошо бы, конечно, но твоя сероглазая не так глупа!

Улад хотел привычно возмутиться по поводу "его сероглазой", но прикусил язык. Брат просто шутит, к тому же сейчас начнется бой. Что Сварг имел в виду?

Волотичи приближались. Улад заметил, что воины Велги не идут, а бегут во всю прыть, и презрительно скривился. Неужели никто не объяснил Гадюке такую мелочь? Или это они от излишнего восторга? Пусть бегут, пусть тратят силы! Уже было заметно, что почти ни на ком нет кольчуг, просто рубахи, которые не защитят даже от тупой стрелы. Улад вдруг представил, что сейчас над полем вспыхнет знакомое золотистое сияние, и невольно вздрогнул. Нет, хвала Соколу! Страшная ночь, кровь на сером камне, отчаянный крик погибавшего мальчишки - все это не зря. Нежить приняла жертву, и теперь Велге нечего рассчитывать на Золотую Бабу. Наверное, волотичи в белых рубахах еще не знают об этом. Они так и умрут - с верой в Мать Болот.

Между неподвижным строем сполотов и атакующими оставалось не больше пятисот шагов, когда из-за холма беззвучно появился новый отряд. Нет, скорее целое войско, белых рубах было теперь значительно больше - не менее двух тысяч. Вторая линия! Вот оно что!

- Теперь понял? - Сварг повернулся к младшему и показал рукой вперед, - Гадюка кое-что

умеет!

- Д-две линии? Но зачем?

- Три! - усмехнулся Сварг. - И ведь у кого взято? У огров! Хотел бы я знать, кто им это подсказал!

Огры! Вспомнился разговор с Велгой. Гадюке не понравились его. Упада, огрские сапоги. Вот тебе и сапоги!

- Брат! - Улад поглядел на приближавшихся врагов, и его охватило нетерпение, - Я д-должен...

Мои улебы там...

- Стой здесь! - резко оборвал старший. - Это только начало, братишка. Первая линия. Она называется "Утро Псового Лая": Загонщики! А следом идет "День Помощи"...

Улад невольно усмехнулся - красиво придумано! Сварг понял:

- Огры взяли это у кого-то из соседей. Каждая волна расшатывает строй врага...

Улад заметил, что лучники уже натягивают тетиву - И вот стрелы роем взлетели в воздух - А им навстречу неслись такие же стрелы вперемешку с камнями - многие волотичи держали в руках пращи. Молодой Кей затаил дыхание - Есть! В рядах атакующих образовались первые бреши, издалека донелись отчаянные крики раненых. Но и в строе сполотов упали первые убитые - кольчуги защитили не всех. Над полем пронеслось: "Велга! Велга!", и волотичи бросились на сполотский строй, размахивая острыми клевцами. Войско Кеев молчало, но вот первый ряд ощетинился копьями, и грянуло дружное: "Сокол! Сокол! Слава!".

Враги схлестнулись. Длинные копья остановили многих, но остальные сумели прорваться ближе, и закипел рукопашный бой. В первые же мгновенья стало ясно, что топорики-клевцы бессильны против сполотскнх мечей. Мятежники дрались отчаянно, бросались на копья, пытались драться голыми руками, но их горячий порыв пропадал зря. Кметы рубили врагов холодно и расчетливо, не подпуская слишком близко, целя в незащищенную грудь. Все слабее звучало "Волга! Велга!", и вот, наконец, уцелевшие, резко повернувшись, бросились прочь от места, где остались мертвые тела их товарищей.

Улад ждал, что кметы двинутся следом за убегавшим врагом навстречу второй волне, которая уже спускалась с холма. Но сполоты остались на месте, и молодой Кей вопросительно поглядел на

брата.

- Не спеши! - понял тот. - Будет еще и "Вечер Потрясения"!

Название прозвучало зловеще, и замысел врага становился понятнее. Одна за другой волны ударяют в сполотский строй...

- Но ведь мы разобьем их по частям! - Свар кивнул:

- Да. Но и сами потеряем очень много. И вот тогда ударит их резерв...

- А как он называется? - невольно усмехнулся младший, - "Ночь Разгрома"?

Брат улыбнулся немудреной шутке, но ответил серьезно:

- У огров он называется "Солнце Хэйкана". Солнце! Улад, наконец, вспомнил, что забыл рассказать старшему. "Солнце Велги взойдет!" Нелепые слова, услышанные от "дядяни". "Солнце

Велги"!

- Б-брат! Я слышал... Вчера н-ночью... Од-дин волотич...

И молодой Кей, сбиваясь, заикаясь на каждом слове, пересказал подслушанный разговор. Сварг

криво усмехнулся:

- Вот теперь все ясно, братишка! Кони, мечи... Вот что приготовила для нас твоя сероглазая! "Солнце Велги"! А знаешь, красиво звучит!

Улад не понимал, как старший способен шутить в такую минуту. У врага есть латная конница! Тяжелая конница против пехоты! Вот зачем Гадюка бросает на смерть сотни своих сородичей! Они должны пробить дорогу "Солнцу"!

Но Сварг был по-прежнему спокоен, и младший взял себя в руки. На все воля богов! Да поможет им Предок - Золотой Сокол! Да не ошибется брат...

"День Помощи" наступал неспешно. Новая линия была гуще, в ней виднелось куда больше воинов в кольчугах и шлемах. Многие держали в руках огромные секиры, такие же, как у бродников. На миг строй разомкнулся, пропуская беглецов из первой волны, но затем вновь слился воедино. И вот прозвучало: "Велга! Волга!", волотичи ускорили шаг и врезались в ряды сполотов.

Над полем стоял крик. Теперь уже сполотам приходилось драться в полную силу. Спасала выучка и прекрасное оружие. Улад заметил, что мечей у мятежников мало, да и те - короткие, а секирами они пользуются неумело. Но волотичей было много, и дрались они не менее отчаянно, чем первая волна. В нескольких местах строй кметов был прорван, и волотичи врубились в ряды ополченцев. Это уже становилось опасным, и молодой Кей несколько раз с тревогой поглядывал на брата. Но Сварг оставался невозмутим. Он даже принялся что-то насвистывать, время от времени поглядывая на небо, точно ждал оттуда подмоги. Улад не выдержал:

- Брат! Я... Я поеду к улебам. Им трудно!

- Прекрати! - резко бросил старший. - На нас смотрят! Ты - Кей!

Улад вздохнул. Да, он Кей. И долг Кея - сохранять спокойствие в такие минуты, чтобы кметы могли без колебаний выполнять свой долг. И лишь в самый решающий миг Кей берет меч в руки. Вот почему брат насвистывает! Но как тяжело ждать, ничего не делая!

Схватка тянулась долго. Солнце уже стояло высоко, а "День Помощи" все еще пытался прорвать строй сполотов. Ряды волотичей поредели, но мятежники были по-прежнему неутомимы. Они гибли десятками, но в живых оставалось еще много - сотни, и эти сотни раз за разом накатывались на Кеево войско. И вот центр начал поддаваться. Сначала на шаг, затем еще...

- Б-брат! - вновь не выдержал младший, но в ответ услыхал короткое: "Молчи!". Улад вдохнул поглубже и отвернулся. Нет, он не может! Там, в нескольких десятках шагов, гибнут его воины...

Когда он вновь взглянул на поле битвы, то увидел, что волотичи оттеснили его улебов почти к самой опушке. Еще немного - и строй распадется ...

Внезапно проревели трубы - громко, протяжно. На правом и левом флангах, где стояли кметы Сварга, произошло какое-то движение. И вдруг Улад заметил, как края огромного полумесяца начали смыкаться. Он радостно вскрикнул. Вот что придумал брат! Волотичи увлеклись боем, увлеклись успехом и подставили бока и спины сполотским мечам! Клеши!

Теперь все изменилось. Центр по-прежнему отчаянно отбивался, но улебам стало легче - "День Помощи" оказался в полукольце. Это поняли и волотичи. Они начали пятиться - шаг за шагом.

Затем побежал один, потом - целый десяток. И вот мятежники стали отступать. Бежали не все, большинство отходило с боем, и на этот раз сполоты начали преследование. Строй вновь выровнялся и не спеша стал подниматься вверх по склону.

- Наступаем! - Улад улыбнулся, но Сварг лишь покачал головой:

- Рано, братишка! Все только начинается. И, кажется, тебе пора. Да пребудет с тобой Сокол!

Он кивнул в сторону Коростеня, и молодой Кей почувствовал, как замирает сердце. Дальний край поля исчез. Там, где только что была пожелтевшая трава, стояли сомкнутые ряды волотичей. Их было еще больше, чем раньше, строй выглядел глубоким, плотным, сверкающим сталью. Улад вздохнул. Вот он, "Вечер Потрясения"!

Сварг поднял левую руку, и в ответ откуда-то из глубины леса прозвучала труба. Улад увидел, как со стороны опушки быстрым шагом выдвигаются отряды в белых рубахах. Воины Антомира - резерв! Он поискал глазами Ласкиню, но бродников не увидел. Значит, у Сварга есть еще что-то в запасе! Улад ткнулся лицом в плечо брата, вздохнул и ударил каблуком в бок своего серого в яблоках. Пора!

Улебы встретили его радостными криками. Откуда-то появился Кеев значок, новый, взамен потерянного у Старых Ключей. Улад улыбался, отвечая на приветствия, шутил, подбадривал. Пусть он еще мальчишка, но для этих людей он - Кей Улад, их владыка, который в трудный час должен быть вместе с ними. Откуда-то появился Прожад со свежей царапиной на шеке и шепнул, что убита и ранена почти четверть, но за остальных он ручается.

Улебы не побегут. Улад кивнул и, глядя в сторону приближающегося врага, закричал, срывая голос:

- Мои улебы! Мы оторвем им хвост! - Почему именно хвост, он и сам не понимал, но его слова покрыл дружный хохот:

- Оторвем! Тебе, Кей, на шубу! Слава! Слава!

- Сокол! - Улад выхватил меч и соскочил с коня, бросив поводья кому-то из кметов. Сейчас серый в яблоках не нужен. Он понадобится позже, когда надо будет гнать врага.

"Вечер Потрясения" был уже близко. Молодой Кей протиснулся в первый ряд и замер, разглядывая тех, кто приближался, чтобы убить - его, брата, их всех. Вот они, враги! Сейчас, когда приходилось глядеть на них не издалека, а в упор, волотичи внезапно показались великанами, сказочными волатами, как тогда, под Старыми Ключами. И сразу же вернулся страх. Сейчас вспыхнет золотистое сияние...

Улад с трудом удержался, чтобы не броситься прочь, подальше от смерти. Нельзя, он Кей, на него смотрят! Губа была закушена до боли, до крови, но Улад устоял и даже усмехнулся. Нет, Гадюка! Твое колдовство кончилось! Твои воины - подделка, шуты, нацепившие латы. Надо устоять! И они устоят!

В воздухе мелькнуло что-то темное, и тут же над Кесм сомкнулись шиты. Охрана, незаметно окружившая Улада, прикрыла его от града стрел и камней. Другие не были столь счастливы - послышались крики, стоны, сменившиеся яростным ревом. Мечи и секиры ударили о щиты. "Вечер Потрясения" вступил в бой.

Все дальнейшее запомнилось смутно. Время словно остановилось, остались страшные оскаленные морды, мечи, наконечники копий, сверкающие секиры. Мысли исчезли, да и думать было некогда. Приходилось рубить, отбивать удары, уклоняться и снова рубить, рубить, рубить. Но врагов не становилось меньше, и Уладу начало казаться, что перед ним огромное чудовище, у которого взамен отрубленной головы тут же вырастает дюжина новых. Лишь пару раз наступали короткие промежутки, когда было вытереть с лица пот и кровь, свою ли, чужую - непонятно, но чудище возникало вновь, и снова надо было драться, драться изо всех сил, защищая жизнь. Случайно взгляд скользнул по бледному безоблачному небу, и Улад заметил, что солнце давно уже миновало зенит. Сколько же прошло? Часа три? Больше? Не было даже времени оглянуться, на месте ли брат, или он тоже взял в руки меч. Нет, не меч - чекан, ведь Сварг всегда дерется чеканом...

Затем внезапно заболело плечо, и Улад так и не понял, что случилось - ударили его, или просто устала рука. Молодой Кей почувствовал, что не успевает отбивать удары. Он пошатнулся, увидел взметнувшуюся над ним секиру, но даже не успел испугаться. Кто-то схватил его под руки и оттащил в сторону. Затем рядом появился Прожад, почему-то без шлема, с залитыми кровью седыми волосами, и начал что-то быстро говорить, но Улад его не слышал. Он отмахнулся от кметов, пытавшихся остановить своего командира, и, пошатываясь, вновь шагнул в самую гущу боя. Время вновь исчезло, и Улад продолжал рубить проклятое чудище, которое никак не желало умирать. Несколько раз он удивлялся тому, что еще жив, но удивление было слабым, словно речь шла о ком-то постороннем.

И вдруг все стихло. Улад медленно опустил занемевшую руку с мечом, и тут же вернулись исчезнувшие было звуки. Он услышал крики, чей-то отчаянный визг - и далекий мерный звук барабанов.

Наконец он пришел в себя окончательно и понял, что по-прежнему стоит в первом ряду среди своих улебов, вокруг лежат трупы, его кольчуга, перчатки и даже сапоги залиты кровью, а рядом один из кметов с наскоро перевязанной головой держит Кеев значок. Улад усмехнулся - он жив и, кажется, даже не ранен. Где же враги?

Волотичи были тут же. Они лишь отступили на полсотни шагов, но по-прежнему загораживали поле. Их на первый взгляд ничуть не убыло, но, оглянувшись, Улад заметил, что среди убитых белых рубах в несколько раз больше, чем тех, кто был в кольчугах. Кеевых кметов спасала броня - и многолетняя выучка. Рокот барабанов усилился, и молодой Кей понял, что враги отступили не случайно. Они ждут, и то, чего они ожидают, вот-вот должно случиться. Улад взглянул вперед - и все понял.

- Отбились. Кой, хвала Соколу! - услыхал он хриплый голос Прожада. - Теперь побегут!

- Еще нет! - собственный голос тоже показался хриплым и чужим. - Еще не взошло "Солнце"! Старый воин не понял, и Улад молча протянул руку в плотной перчатке, указывая вперед, на далекий Коростень.

Городские ворота были открыты, и оттуда ряд за рядом выезжали всадники. Солнце сверкало на стальных латах, на остриях длинных копий, отражалось на умбонах круглых щитов. Улад замер, не в силах сдвинуться с места. Первые всадники уже начинали разворачиваться широким строем, а из ворот выезжали все новые и новые, словно бесконечная стальная змея.

Над полем битвы повисла мертвая, тяжелая тишина. Даже раненые затихли, и только слышался мерный рокот далеких барабанов. Но вот волотичи дружно вскинули вверх оружие:

- Велга! Велга! Велга! Велга!

Громовой крик потряс землю. "Сокол! Сокол!" - откликнулись сполоты, но их голоса звучали недружно и слабо. Улад непослушными руками снял тяжелый шлем, подставляя голову легкому, еле заметному ветерку. Вот оно, "Солнце Велги"! Он вдруг понял, что проклятая Гадюка права, и прав был волотич у ночного костра - Мать Болот все-таки с ними. Тяжелая конница! Против такого бессильно любое мужество, любая выучка. Этому противопоставить лишь конницу, но ее-то Сварг подтянуть не успел. Слишком далеко Савмат, слишком трудны лесные дороги.

Последние ряды всадников выехали из города, и ворота стали медленно закрываться. Улад мотнул головой, прогоняя оторопь, и заставил себя смотреть. Еще есть время, что-то придумать... Сколько же их?

В первые минуты казалось, что всадников бесконечно много - сотни и сотни, но, присмотревшись, Улад понял, что их, конечно, меньше - сотни полторы. Не так и мало против уставшей и поредевшей на треть пехоты! Вспомнились слова отца: "Сначала смотри на коня, и лишь потом - на того, кто на коне". Молодой Кей начал вглядываться и невольно привистнул. Кони были не местные, низкорослые и коротконогие, и даже не огрские - небольшие и лохматые. Волотичи ехали на сполотских скакунах - рослых, широкогрудых, крепких. Настоящие боевые кони! Откуда? Ведь каждый из них стоит, как целое село!

После этого уже не удивило, что на всадниках даже не кольчуги, а цельная броня. Не на всех, многие были в обычных белых рубахах. Но первые ряды сверкали сталью, и это тоже стоило дорого - так дорого, что ни Улад, ни даже Сварг не могли позволить такое своим кметам. Да, Болотная Гадюка не теряла времени зря! Улад мог ожидать полсотни неуклюжих селян на старых клячах, но это!

Вновь вспомнился совет отца: "Хороший всадник на плохом коне лучше, чем плохой на хорошем". Улад присмотрелся, как волотичи выстраиваются вдоль городских стен, и усмехнулся. Отец прав и в этом! Кони у разбойников отличные, но молодые и, похоже, не особо обученные. Да и всадники сидят в седлах неумело. У них и стремян-то нет!

Настроение сразу улучшилось. Эх, ему бы полсотни огров, даже без кольчуг и шлемов, и Улад разметал бы это "Солнце" по полю! Ездить без стремян! Дикари! Но молодой Кей быстро опомнился. Пусть всадники Велги неопытны, а их кони ни разу не бывали в бою, но это не спасет. Замысел Велги становился понятным. Сейчас "Солнце" не спеша двинется вперед, затем всадники перейдут на рысь, потом - в галоп, и стальная лавина прорвет сполотский строй. А в прорыв тут же хлынет вражеская пехота - и все! За спиной лес, но там спастись не удастся, волотичи знают в нем каждую тропинку. "Утопчем" - вспомнилось нелепое слово, сказанное "дядяней". Да, их утопчут, и Гадюка будет праздновать победу...

За спиной проревела труба. Улад оглянулся - из леса выходили бродники. Он заметил Ласки-ню - усач шел впереди, неся на плече огромную секиру. На миг вспыхнула радость, но тут же погасла. Сотня бродников - прекрасных рубак - это сила, но и они ничего не сделают против конницы. Здесь нужные копья - длинные, прочные. Но у бойцов Ласкини копий слишком мало...

Рокот барабанов стал сильнее и внезапно стих. Над конницей взметнулся белый стяг, и поле вновь огласилось криком тысяч глоток:

- Мать Болот! Мать Болот! Велга! Велга!

Земля загудела - "Солнце" двинулось вперед. Улад вновь оглянулся, надеясь увидеть брата. Вот он! Сварг сидел на своем черном коне рядом с Кеевым Стягом и смотрел куда-то в сторону. Вновь вспыхнула надежда - старший спокоен, он что-то придумал. Но Улад вспомнил - долг Кея сохранять спокойствие даже накануне гибели. Брат не выкажет страха, но это не спасет ни его, ни остальных.

Топот копыт стал ближе. Плотный строй вражеской пехоты поспешил расступиться, освобождая путь. Несколько человек замешкались и тут же исчезли под копытами. Это была, конечно, нелепая случайность, но Уладу подумалось, что именно так воюет Велга - безжалостно, переступая через трупы и врагов, и друзей. Где сейчас она? Смотрит с вежи? Или Гадюка тоже села на коня, чтобы самой возглавить атаку?

По рядам негромко передавали команды. Лучники подсчитывали стрелы, те, у кого были копья, выходили вперед. Улад тоже попытался пробиться в первый ряд, но несколько кметов окружили его, не давая двинуться. Давний обычай - воины берегут вождя, если надо - ценой своей жизни. Улад не стал спорить. Сейчас, когда конница прорвет строй, опасность будет всюду.

Над полем поднялась пыль. Сквозь нее уже было разглядеть лица - - молодые, веселые, скалящиеся радостными улыбками. Они были уверены в победе. Мелькнул белый стяг, а рядом с ним Улад увидел всадника на рыжем коне - очень знакомого всадника... Гадюка!

Велга была без шлема, ее светлые волосы развевались по ветру, рука сжимала меч. Забыв обо всем, Улад рванулся вперед, по охрана удержала его. А в следующий миг стало не до Волги - конница на полном скаку врезалась в строй улебов.

Все произошло так быстро, что Улад опомнился уже на земле. Он лежал среди пожелтевшей травы, вокруг были чьи-то тела, непонятно, живые или мертвые, а прямо между ними ступали конские копыта. Одно из них чуть не наступило на руку, и молодой Кей еле успел отодвинуться. Он понял - строй прорван. Значит, все - конец...

Но погибать не хотелось, и Улад привстал, пытаясь понять, что происходит. Конница уже успела пройти. Велга вела "Солнце" прямо на отряд бродников. Молодой Кей взглянул вперед - вражеская пехота не спеша двигалась прямо на них.

- М-мои улебы! - Улад вскочил и с трудом поднял меч, чувствуя отчаянную боль в плече. - Все, кто жив, встать! Строиться! Строиться!

- Кей! Кей! - послышалось в ответ. - Кей жив! Кей, мы с тобой!

Уцелевшие вставали, отбежавшие в сторону возвращались. И вот строи вновь восстановлен - редкий, всего в три ряда, но это все-таки строй, а значит, драться. Что там у бродников?

Конница уже почти поравнялась с отрядом Ласкини. Странно, но усачи даже не попытались стать

ближе друг к другу. Они даже копья не выставили! Что же они делают?

Уладу показалось, что бродники сошли с ума. Или пьяны - ибо только пьяные или безумные могут вести себя так нелепо. Усачи стояли, небрежно опираясь на свои копья, некоторые даже присели прямо на траву. Еще миг - и конница растопчет недоумков! Вот белый стяг поравнялся с первым рядом...

...В уши ударил вой. Это не был крик отчаяния или боли. Это вообще не походило на голос человека. Волки! Десятки волков завыли одновременно, и в этом вое слышались тоска и лютая звериная злоба. Только в следующий миг Улад понял, что никаких волков нет, а вой - почти неотличимый от звериного - доносится со стороны бродников.

Он успел удивиться, но тут же все стало ясно. Кони! Они тоже слышали!

Ровный строй всадников смещался. Кони вставали на дыбы, испуганно ржали, скидывая растерявшихся волотичей на землю. А вой все длился - грозный, жуткий, и лошади, не выдержав, начали поворачивать назад. Улад хлопнул себя по лбу и радостно засмеялся. Великий Дни, как все просто! Опытный всадник, конечно, справился бы с конем, но разбойники Велги не учились выездке! Да и кони слишком молоды для боя! Ай да Ласкиня!

Вой сменился резким свистом. Бродники, сбросив напускное спокойствие, рванулись прямо на опешивших всадников. Замелькали .секиры, солнце блеснуло на наконечниках копий...

- Сокол! Сокол! - крикнул Улад, боевой клич подхватили его улебы, а затем - и все войско. Бродники знали свое дело - неопытные волотичи с трудом отбивали удары, пытаясь одновременно справиться с обезумевшимися лошадьми. И тут вновь проревела труба. Из лесу показался еще один отряд - полсотни ополченцев с длинными копьями. Они развернулись и бросились вперед, прямо на попавших в западню всадников.

Улад обернулся лицом к Коростеню. Волотичи, стоявшие в пешем строю, еще ничего не поняли. Наверное, они теряются в догадках, пытаясь увидеть, что случилось с "Солнцем". И молодой Кей внезапно почувствовал - время! Вот он, нужный миг!

- Вперед! М-мои улебы!

Он стал протискиваться через ряды кметов и вдруг почувствовал, как кто-то вложил в его руку поводья. Конь, его серый! Как вовремя! Улад вскочил в седло, и тут же куда-то пропала усталость, исчезла боль. Он легко взмахнул мечом и поднял серого в яблоках на дыбы, чтобы все увидели Кея;

- За мной! На Коростень! Сокол!

- На Коростень! Сокол! Сокол! Слава! Строй колыхнулся и не спеша двинулся вперед. Улад осадил горячего коня, заставив его идти шагом. Торопиться некуда - они победили! А где-то позади отчаянно ржали лошади - там погибали те, кто посмел сравнить себя с Солнцем. Солнце Велги взошло в этот страшный день, но оно было черным - и для Гадюки, и для ее народа.

Бой в городе продолжался до позднего вечера. Остатки мятежников сумели прорваться в Коростень, и теперь волотичи защищали каждую улицу, каждый дом. Но это была агония - ничто не могло остановить победоносных сполотов. Коростень горел, жирный черный дым тянулся к безоблачному небу, и всюду была смерть - воины Кеев не щадили никого в проклятом разбойничьем логове.

Улад встретил брата возле ворот, когда улебы первыми ворвались в обреченный город. Сварг крепко обнял младшего и приказал прорываться к центру, к Моцной площади. Странное название на миг поразило. Почему Моцная? Может, Мощная или Мощеная? Но переспрашивать не было времени. Молодой Кей развернул отряд и ударил прямо на толпу, пытавшуюся преградить путь. Волотичи дрались отчаянно, словно бой только начинался. Но Кеевы кметы шаг за шагом оттесняли их сквозь лабиринт кривых улочек, ведущих вверх, где на горке стоял дворец наместника. Там и была Моцная площадь. Один из воинов Антомира успел в кратком промежутке между схватками рассказать Уладу, что именно там стоит Золотая Баба. Сразу же вспомнился брат Рацимир, когда-то рассказавший маленькому Кею о пропавшем идоле. Улад усмехнулся - теперь Золотой Бабе никуда не деться! Ни ей, ни проклятой Гадюке!

То, что Велга жива, он узнал уже в городе от пленников, которые успевали прокричать это, прежде чем упасть под ударами мечей. Значит, Гадюка сумела вырваться из кольца! Молодой Кей был даже рад. Они снова встретятся! Он должен увидеть ее, прежде чем тело ведьмы будет корчиться на колу!

К площади удалось прорваться только на закате.

Здесь, у нескольких больших бревенчатых домов, собрались последние защитники Коростеня. Их было больше двух сотен, и почти все имели мечи или секиры. Этот бой мог стоить улебам очень дорого, но помог случай. К Уладу подбежал длиннобородый волотич из числа Антомировых слуг и предложил провести отряд в тыл мятежников, которые оставили без охраны несколько малолюдных переулков. Это и решило дело. На волотичей со всех сторон посыпались стрелы, затем кметы бросились в рукопашную, загнав уцелевших в большой двухэтажный дом с высоким крыльцом и резным Идрик-зверем на коньке крыши. Тут же в дом полетели стрелы, обвязанные горящей паклей. Улад не стал ждать, пока утихнут отчаянные крики сгоравших заживо, и двинулся дальше - к площади.

Она открылась неожиданно, большая, широкая - и почти пустая. На другой ее стороне возвышался каменный дом - дворец наместника, а перед ним стояла маленькая кучка людей, окружавших что-то большое, массивное. Закатное солнце отразилось на гладком золоте, и Улад понял - идол. Там - Золотая Баба!

Их было не больше дюжины - тех, кто остался умереть вместе со своей богиней. Все были молоды. Улад с удивлением заметил, что почти половина из них - девушки. Но размышлять было некогда. Вокруг стоял радостный рев - кметы увидели Золотую Бабу. Огромный идол - выше человеческого роста - возвышался на сером каменном постаменте. Страшная личина кривилась недоброй усмешкой, большие выпуклые глаза, казалось, с гневом смотрели на пришельцев. Но этот гнев уже не пугал. Золото! Целые пуды золота! Кметы переглядывались и потирали руки. Это не жалкие тряпки, которые приходилось брать в селах за неимением лучшего. Пусть каждому достанется по маленькому куску, но и этого хватит - надолго, очень надолго! На людей, стоявших вокруг идола, не обращали внимания. Это были уже мертвецы.

Улад оторвал взгляд от золотой личины. Велга! Где Гадюка? Он подошел поближе, рискуя попасть под чей-то меткий удар, и, наконец, увидел ее. Девушка стояла в первом ряду. На ней было простое белое платье, очень похожее на то, в котором Улад впервые ее увидел. Ни золота, ни оружия, а светлые волосы вместо серебряной диадемы украшал скромный венок из белых цветов. Улад вспомнил - в таких венках хоронят девушек, тех, кто не успел еще выйти замуж. Он криво усмехнулся - Гадюка приготовилась к смерти! Она хочет умереть быстро - вместе со своими головорезами. Не выйдет!

Кметы уже поднимали луки, и молодой Кей поспешил вмешаться. Нельзя! Гадюка не дол/киа ускользнуть так легко!

- Всех, кроме нее! - - крикнул он, указывая на девушку, - Кроме нее! Слышите! Это она - Велга! "Велга... Волга..." - прошелестело по рядам. Серые глаза девушки вспыхнули гневом - Велга узнала его. Улад сцепил зубы и махнул рукой.

Через минуту все, кроме Велги, были мертвы. Стрелы били в упор, а почти ни на ком из волотичей не было доспехов. Велга пошатнулась, схватилась рукой за горло и начала медленно отходить к подножию идола.

Кметы рванулись следом, но внезапно остановились. Улад недоуменно оглянулся - воины перешептывались, указывая куда-то вперед, в сторону идола. Молодой Кей взглянул - и почувствовал, как холодеют руки. Золотая Баба светилась. Свет был яркий, словно старое золото нагрели на огне.

- Нежить! Нежить!

Кмсты начали отступать, и Улад понял, что еще немного - и они побегут. Слишком многие помнили, как начиналась эта война. Неужели снова? Нет, ни за что! Молодой Кей вырвал из чьих-то рук секиру и шагнул вперед. Боги сполотов, помогите! И ты, Старый, вспомни, кто окропил кровью твой алтарь...

Над площадью стояла страшная мертвая тишина. Шаг за шагом Улад подходил все ближе к проклятому идолу. Страха не было. Он - Кей! Он потомок Великого Кавада! И не этой болотной нежити спорить с ним.

Секира, зазвенев, скользнула по гладкому металлу. Улад нахмурился и ударил точнее. Лезвие глубоко вошло внутрь, пробив золотой лист, и внезапно сквозь щель хлынула кровь. От неожиданности Улад отшатнулся. Кровь лилась потоком. Темная, пузырящаяся, она падала на землю и мгновенно испарялась, не оставляя следа. Мара! Улад облегченно вздохнул и отбросил в сторону секиру. В тот же миг над площадью прогремело:

"Кей! Кей! Слава!"

Улад махнул рукой и отвернулся от идола. Золотая Баба отныне бессильна, это лишь золото, много золота, которое вознаградит воинов за их труды.

Сапог уткнулся в чью-то руку, бессильно лежавшую на земле. Молодой Кей отступил, не желая топтаться по трупу, и вдруг узнал того, кто лежал перед ним. Вешко! Молчаливый проводник, мечтавший выучиться бою на мечах. В груди у парнишки торчала стрела, губы свело судорогой, но даже сейчас ладонь крепко сжимала рукоять скрамасакса. Улад невольно вздохнул - Вешка было жаль. Из парня вышел бы толк, он мог стать прекрасным кметом. Улад обещал, что отправит Вешка к Хальгу... И вот теперь он мертв. И разве винить в его гибели того, кто натянул тетиву? Не он обманул парнишку, не он послал его в бессмысленный бой. Это все Велга - проклятая Гадюка!

Девушка стояла совсем рядом, глядя на оскверненного идола. Улад хмыкнул - увидела! Вот тебе твоя Мать Болот!

- В-взять ее! - молодой Кей с ужасом сообразил, что вновь заикается. Но этого никто не заметил. Кмсты словно очнулись. С громкими криками они бросились на девушку, скрутили руки, кто-то сорвал с головы белый венок.

- Кей! Кей! Отдай ее нам! Она у нас долго сдыхать будет!

Чьи-то руки уже рванули ворот платья, девушку схватили за волосы, но Улад поднял .руку:

- П-погодите!

Кметы неохотно отошли в стороны. Улад понимал, что Гадюке осталось жить недолго, и даже в Ирии им уже не встретиться. Озверевшие кметы просто разорвут ее на куски, и нечего будет кинуть в погребальный костер. Ему захотелось что-то сказать ей - что-то важное. Они не доспорили. Он обязан ей объяснить, доказать...

- Кей, кол готовить? - деловито поинтересовался один из кметов, но Улад отмахнулся. Лицо девушки было рядом, и он посмотрел ей в глаза надеясь увидеть там страх. Ему самому бывало страшно - много раз! А ведь он Кей, он не сын холопки. Но в серых глазах ведьмы была только усталость. Улад понял - она уже перешагнула границу, за которой осталось все, чего бояться. И тут вспыхнул гнев - лютый, неуправляемый.

- Сука! Д-дрянь! - Улад даже не понимал, что кричит, слова вырывались сами собой. - Теб-бя разложат прямо здесь. У т-твоей Золотой Бабы! Ты почувствуешь! Почувствуешь! Г-гадюка!

Улад захлебнулся криком и вдруг понял, что опять проигрывает. Она так и умрет - молча. Рука скользнула по поясу, сорвала плеть. Удар пришелся прямо по лицу, и тут же брызнула кровь.

- Ты... Ты доволен собой. Рыжий Волчонок? - негромко проговорила девушка, медленно поднося руку к рассеченной щеке. - Ты победил, Кей Улад? Твоя держава снова сильна?

Улад отшатнулся. Он вдруг увидел происходящее со стороны и понял, что опоздал. Теперь, что бы с ней ни сделали, Велга станет легендой. Проклятой легендой проклятого народа. И это бессилие вновь заставило забыть обо всем.

- Н-нет! - криво усмехнулся он.-Ты не сдохнешь красиво, Г-гадюка!

И повернувшись к нетерпеливо ожидавшим кметам, громко крикнул:

- Реб-бята! Она в-ваша! В-ваша!

Дружный рев был ему ответом. Девушку бросили к подножию идола, сорвали платье, прижали руки к земле. Улад ждал, что она закричит, но Велга молчала. Наконец он понял, что ожидать больше нечего и, резко повернувшись, пошел прочь.

Дворец правителя уцелел чудом. Огонь превратил в пепел соседние дома, но отступил перед каменными стенами. Обгорела лишь крыша, и лопнули слюдяные пластинки в окнах. Внутри же все осталось по-прежнему, даже цветастые половики казались новыми и чистыми.

Улад нашел брата в маленькой комнате второго этаже. Тускло горело масло в светильниках, освещая массивный стол и несколько раскрытых сундуков. Сварг сидел на табурете и, морщась, разгя-дывал восковки - таблички, на которых обычно писались важные послания.

- Садись, братишка! - старший указал на пустой табурет у стола, - Тебя, наверное, разбудили?

- Нет, я не спал, - поспешил успокоить брата Улад, стараясь понять, чем тот занят. Он действительно не успел заснуть, вновь и вновь переживая события этого страшного дня. Ночной вызов удивил, но молодой Кей рассудил, что спать не время. Дел оставалось много - даже слишком.

- Разбираю их переписку, - Сварг кивнул на восковки. - Грамотные, разбойники! Но того, что нужно, к сожалению, нет...

Уточнять он не стал, и Улад недоуменно взглянул на брата.

- Помогал же им кто-то! - старший ударил ладонью по столу- - Оружие, кони, .. Это же сколько серебра понадобилось! И главное - у них был советчик...

- В Савмате? - Улад вспомнил их давний разговор.

- Во дворце... Я-то догадываюсь, но нужны доказательства. Ладно, пошли к твоей сероглазой! От неожиданности Улад привстал:

- Она... жива?

- Крепкая оказалась! - Сварг хмыкнул. - Ну, чисто кошка - живучая! Пойдем...

Внезапно Улад почувствовал, что не сможет взглянуть на Велгу. После того, что с ней сделали - Конечно, Гадюка заслужила смерть, нет, тысячу смертей, но еще раз увидеть ту, что когда-то угощала кашей с грибами и пекла ему на дорогу лепешки... Неужели брат не обойдется без него?.

- Пошли, пошли, - торопил Сварг, - Спать хочется! Но сначала надо поговорить...

Спорить Улад не решился и покорно поплелся вслед за братом.

В подвале горели факелы, освещая низкие каменные своды, сырые осклизлые стены и кучу старой соломы, на которой неподвижно лежала Велга. От белого платья остались одни лохмотья, светлые волосы запеклись в крови, кровь была на губах, покрывала ноги... Улад невольно отвернулся - лучше бы он приказал убить ее вместе с другими! Сразу - стрелой в сердце. Он хотел, чтобы Гадюке было больно и стыдно, но всему есть предел...

- Велга! - негромко позвал Сварг. Девушка не шевельнулась, лишь веки чуть заметно дрогнули. Старший покачал головой:

- Воды!

Кмет, незаметно стоявший у входа, застучал сапогами и вскоре вернулся с грубым глиняным кувшином и льняным полотенцем. Сварг нетерпеливо кивнул, и кмет, намочив полотенце, провел им по лицу девушки.

- Я... Я сама...

Велга застонала, приподнялась и, не открыая глаз, неверными движениями стала вытирать кровь с лица и рук. Наконец она уронила полотенце и взглянула на поздних гостей. Улад поспешил отвернуться, чтобы не смотреть девушке в глаза. Старший, напротив, подошел ближе и присел на солому.

- Я - Сварг. Ты, кажется, называешь меня Рыжим Волком.

- Я узнала тебя, Кей, - лицо девушки дернулось. - Ты часто бывал в наших краях... Ты пришел заключить мир?

Улад вздрогнул - Волга сошла с ума. Немудрено! Старший был тоже удивлен:

- Мир между сполотами и волотичами? Ты думаешь, это имеет смысл?

- Ты взял Коростень, Кей... - Велга вновь застонала и попыталась сесть. - Но земля наша велика. Ты будешь воевать сто лет, пока не погибнет последний волотич - или последний сполот. Моя смерть ничего не изменит.

- И на каких условиях? На тех, что ты предлагала раньше? Договор Велги?

Улад был поражен - брат говорил совершенно серьезно, словно не было этого дня, не было победы.

- Называй это так. Вы уведете войска, мы согласны платить дань...

- Я помню твои условия, - Сварг нетерпеливо дернул плечом. - Но я пришел говорить не об этом.

- Мне не о чем больше с тобой говорить, Кей! - Велга откинулась на спину и закрыла глаза.

- Есть! - Сварг подсел поближе. - Слушай! Тебе пришлось несладко, но я не буду извиняться. Ты знала, на что шла. Но умереть по-разному. Завтра тебя будут бить кнутом на главной площади Коростеня...

- Значит, я умру под кнутом...

- Нет! - Сварг поморщился. - Ты не умрешь.

Щеблыка отвечает за тебя головой - своей головой. Тебя будут возить по всей стране и бить кнутом там, где твои разбойники убивали сполотов. Это будет длиться год, может, больше. Ты будешь умирать каждый день, но не умрешь и не сойдешь с ума. Только потом тебя казнят, и эта казнь тоже продлится не одни сутки...

Улад ужаснулся. Вот что придумал Сварг! Странно, еще вчера эта идея показалась бы ему великолепной. Но теперь молодой Кей вновь пожалел, что остановил лучников.

- Тебя будут возить кметы, а ты знаешь, чего от них ждать. Я не пугаю. Просто из твоей смерти я хочу получить наибольшую выгоду. Это звучит страшно, но власть не бывает доброй. Ты знаешь это сама...

Девушка не отвечала, а Упаду внезапно представилось, что это он попал к врагам, и ему обещают такое. Смог бы он держаться столь же бесстрашно? Отвечать на этот вопрос не хотелось.

- Но есть другой выход, Велга. Ты исчезнешь, и о тебе быстро забудут. Я сумею сделать это. Земля велика, жить у огров, франков, у румов. Но для этого ты мне должна рассказать о том, кто и как помогал тебе в Савмате.

Улад, наконец, понял, зачем понадобился брату. Если Велга назовет имена, он станет свидетелем. Слову двух Кеев поверят...

Велга молчала, и Соарг поспешил добавить:

- Ты никого не предашь. Предают друзей, а те, кто помогал тебе, такие же враги волотичам, как и я. Им нужен был мятеж, чтобы связать мне руки - твоими руками. А теперь моими руками ты можешь расправиться с ними...

Молодой Кей замер. Сейчас она заговорит! От этого не отказался бы и он - отомстить врагу!

- Я... не предаю союзников, - негромко произнесла девушка. - Даже если этот союзник - вынужденный. Ты бы не предал их, Кей Сварг...

- Да, - подумав, кивнул брат. - Ты права, Велга. Я бы не предал - иначе они не станут помогать моим друзьям. Но сейчас речь идет о тебе...

Внезапно скрипнула дверь, послышался сердитый голос сторожевого кмета: "Стой! Куда?". Сварг быстро обернулся.

- Кей! - донеслось из темноты. - Из Савмата! Срочно! Серебряное кольцо!

Улад заметил, как старший вздрогнул. Он взглянул на Велгу, словно хотел что-то сказать, но затем дернул плечом и повернулся к Уладу:

- Пошли. Что-то случилось...

Молодой Кей ожидал встречи с гонцом, но в маленькой комнате на втором этаже их ждала запечатанная восковка, поверх которой лежало маленькое серебряное колечко. Улад догадался: кольцо - это знак, сигнал. Что же случилось?

Сварг быстро сломал печать и поднес таблички к свету. Улад подошел ближе, но старший словно забыл о нем. Раз за разом он перечитывал короткое послание, затем спрятал восковки и задумался, положив подбородок на сцепленные руки. Так прошла минута, две. Молодой Кей не выдержал:

- Б-брат! Что?

- От Кледы... - с трудом выговорил Сварг. - Отцу очень плохо. Она думает, что еще неделя, не

больше...

Улад почувствовал, как перехватывает горло.

Отец! Нет, сестра ошиблась, ее обманули! Ведь отцу пятьдесят с небольшим, он никогда ничем не болел...

- Он зовет тебя...

- Что?!

В первый миг Улад не понял, затем вскочил, пытаясь сообразить, как лучше добраться из этой глуши до Савмата. Он нужен отцу!

- Погоди! - широкая ладонь старшего остановила первый порыв. - Ты хоть понял, зачем он

тебя зовет?

- Но... - совсем растерялся Улад.

- Он зовет не просто сына. Он зовет наследника.

Младший согласно кивнул. Конечно, все они - наследники отца. И только тут дошло - наследник! Все делится, кроме одного - Железного Венца Кеев.

- Кледа думает, что отец боится Рацимира. Тот стал очень опасен. Ты возглавишь войско, пока отец жив.

- Б-брат... Н-не может быть...

Все происходящее стало казаться нереальным. Темная комната, сгоревший город за окнами - и деревянные таблички, делающие его, младшего сына, Светлым Кеем - - государем Ории...

- Может, - Сварг усмехнулся, - Отец сам назначает преемника. А на твоей стороне сполотский обычай. Помнишь? Добро передается младшему. Кеев Закон непонятен народу, отец рассчитывает на это... Ну что, братишка, когда станешь Светлым, не забудешь меня?

Голос брата прозвучал странно. Улад не знал, что и ответить. Они, конечно, говорили об этом, но младший никогда не думал, что из них двоих Светлым станет он. Или думал - но очень редко, тайком...

- Поедешь завтра, - Сварг встал и устало потер лоб. - Я все приготовлю. До Бусела доплывешь на лодье, а там тебя будут ждать лошади. Через пять дней доберешься до Савмата - если поспешишь. А пока - спать! Ты на ногах не стоишь...

Улад хотел возразить - спать совершенно не тянуло. В эту минуту как никогда хотелось остаться с братом, поговорить, просто посидеть вместе. Но молодой Кей внезапно понял - старший хочет остаться один. Им обоим есть о чем подумать, но отныне мысли у них - разные. Сварг надеялся совсем на другое письмо. Младший подумал, что надо объясниться, поговорить начистоту, как и положено братьям, но слова не шли. Он кивнул и вышел, заметив, что старший даже не взглянул в его сторону. Сварг глядел в темное окно - на город, который стоил им всем так дорого.

Они простились на рассвете. Лошади были готовы, чтобы отвезти Улада и его спутников к лодье. Молодой Кей взял с собой десяток верных кметов во главе с Прожадом. Дороги были опасны, но крупному отряду не удалось бы двигаться быстро. Сварг выглядел усталым и как будто постаревшим, и младший понял, что брат не спал всю ночь.

- Счастливо! - старший крепко обнял Улада, отстранился и взглянул ему прямо в глаза: - Рад за тебя, братишка!

Улад хотел ответить, но Сварг внезапно криво усмехнулся и покачал головой:

- Твоя сероглазая-то... Бежала!

- Что? - Улад подался вперед. - Т-ты... Ты шутишь? К-как она могла бежать?

На лице брата появилось странное выражение:

- Действительно, как? Она и на ногах-то не стояла. Выпустили, конечно...

- К-кто?

- Стража была наша, сполотская. Приказать ей мог лишь я. Или ты - от моего имени. Есть такие приказы - выполнить - и молча умереть...

Улад хотел что-то сказать, но тут их глаза вновь встретились, и он понял - оба они знают правду...

Сварг повторил: "Счастливо!", хлопнул младшего по плечу и, не оборачиваясь, зашагал к высокому дворцовому крыльцу. Молодой Кей вздохнул, вскочил на коня и уже хотел дать команду кметам, как вдруг почувствовал, что кто-то дергает его за сапог. Улад удивленно повернулся, но удивление тут же сменилось гневом. Кобник!

- Чего тебе? - рука потянулась к плети. Угостить бы на прощанье наглого заброду.

Пегая борода дернулась. Чаклун быстро заговорил на своем непонятном наречии, и Улад нетерпеливо махнул рукой. Но Кобник, обхватив руками красный огрский сапог, повис на нем и закричал, громко, отчаянно:

- Кей! Кей! Луна кровью наливалась! Кровью! Берегись, Кей!

- О чем ты? - Улад поморщился, но внезапно ощутил страх. Бродяга еще ни разу не соврал!

- Не знаю! Не знаю, Кей! - в голосе чаклуна звучала растерянность, - Беда тебе грозит, но не от врагов и не от друзей! От кого - не ведаю!

- Объяснил! - Улад уже успел успокоиться. - Ты что, мало от брата получил? Не жди, не награжу!

- Не надо! Не надо, Кей! - Кобник мотнул нечесанной головой. - Ты меня, Кей, от смерти спас, я и без награды тебе служить буду! В дороге берегись, а если надо - меня кликни! Я - кобник, я помогу, помогу...

Улад не знал, что ответить, но странный бродяга низко поклонился и быстро засеменил прочь.

Дорога была узкой, длинные ветви так и норовили хлестнуть по лицу, и приходилось постоянно пригибаться, прижимаясь к горячей конской шее. Улад уже не помнил, какой это конь - третий? Нет, кажется, четвертый. Коней он менял каждый день, чтобы мчаться дальше, не сбавляя ходу. Ночевать приходилось где получится - на лесных полянах, в продымленных землянках - обиталищах хмурых лесовиков. Лишь один раз удалось провести ночь в доме перепуганного насмерть дедича, который не зчал, чем ублажить залетевшего к нему, словно ветер, молодого Кея. Но Уладу было не до толстяка-дедича и его рябой дочки, которую тот так и норовил уложить в постель к знатному гостю. Он не обращал внимания на ночной холод, на дикую усталость, на боль в занемевшей спине. Скорей, скорей! Савмат был уже близко, еще день - и он увидит каменные вежи Детинца.

Дорога стала шире, справа мелькнула полянка, на которой что-то темнело - то ли избушка, то ли старый идол - Улад не смотрел по сторонам - только на дорогу. Конь устал, надо быть внимательным, чтобы не сломать шею - и ему, и себе. Он знал, что впереди село, где сменить коней, наскоро перекусить - и мчать дальше.

Бешеная скачка не мешала думать. Глаза сами следили за дорогой, а руки успевали вовремя дернуть за удила. За эти дни молодой Кей много раз вспоминал все, что случилось с ним за эти необыкновенные недели. Казалось, совсем недавно он обнимал брата возле Кеева Стяга. Совсем недавно - и очень давно. С тех пор прошла целая жизнь. Война - его первая война, обжигающий страх смерти, хмельная радость победы. Улад чувствовал, что стал другим, это радовало и одновременно тревожило.

О том, что будет в Савмате, молодой Кей старался не загадывать. Верилось, что все как-то обойдется, отцу полегчает, и он сможет спокойно разобраться во всем. Отец поможет - обязан помочь. Но если случится самое страшное, о чем и думать не хотелось, ему все равно помогут. Кеевы мужи, те, кто помогал Светлому все эти годы, не позволят начаться смуте. Рацимир... Нет, не может быть такого, чтобы братья скрестили мечи! Они как-то договорятся, ведь всегда договориться, особенно если вы - братья. Кеева кровь, кровь Кавада - неужели она прольется из-за него? Вспоминались слова брата, но молодому Кею казалось, что Сварг ошибается. Да, отец враждовал с дядей Жихославом. Но это было давно, все забылось. Не тронул же отец Войчемира - братана Войчу! Рацимиру и Валадару пообещать новые земли, долю отцовских сокровищ. Они договорятся, обязательно договорятся!

Впереди мелькнул просвет, и Улад понял, что лес кончается. Дорога вывела отряд на широкое поле. Справа желтели скирды, а слева тянулся высокий камыш, за которым синела речная гладь. Улад не помнил этой речки. Кажется, приток Денора. Значит, уже близко...

Теперь недавнее прошлое воспринималось совсем по-другому. Даже братан Сварг уже не казался воплощением мудрости. Как верить такому прохвосту, как Кобник. Пусть бродяга оказался полезен, но обещать ему Коростень. Если он, Улад, станет Светлым, то, конечно, посоветует брату избавиться от Кобника. Дать ему мешок серебра, и пусть убирается в свои дебри! И Порада... Молодой Кей то и дело вспоминал Челеди, супругу брата. Сварг прав - она не потерпит соперницу. Но это - ссора, а ведь Челеди - сестра хэйкана! Надо подсказать брату - вежливо, очень вежливо. Он поймет... А еще Алана! С ней-то что делать?

Прогнать? Жалко! Он уже успел привязаться к этой тихой девчонке. О Велге Улад старался не вспоминать, но мысли о ней не отпускали. Почему он так поступил? И вот, сероглазая на свободе! Что же будет? Снова - война? Улад успокаивал себя тем, что когда он станет Светлым - Если он станет Светлым, то найдет время и для этого. Братан Сварг все-таки слишком суров со своими волотичами. Ведь живут же мирно его улебы! Может даже стоит слегка отпустить вожжи, так туго натянутые отцом. Ория устала - от тяжкой дани, от строгого присмотра наместников Светлого. Может, Велга в чем-то и права...

Вдали показалось село, и Улад еле удержался, чтобы не ударить измученного коня плетью. Жаль гнедого! Ничего, скоро приедут, будет полежать час-другой на соломе, даже поспать. И вновь мелькнула тревожная мысль: что там, в Савмате? Скорее бы! Отец ждет...

В первый миг он ничего не понял. Свист, отчаянный крик - и кмет, ехавший первым, на всем скаку рухнул на дорогу. Улад успел подумать, что лошадь подвернула ногу, но свист повторился, и привычное ухо отметило - стрелы! Били из-за кустов - в упор.

Улад резко осадил коня, выхватывая меч. Разбойники? Но какие разбойники решатся напасть на Кссвых людей? Ничего, сейчас они проучат этих наглецов! Молодой Кей оглянулся, надеясь увидеть врага, и тут в уши ударило:

- Кху-у-у! Ху-у-у-у!

Из-за белых домиков под соломенными крышами вылетали всадники. Мелькнули высокие островерхие шапки, темные плащи...

- Кху-у-у-у! Кху-у-у-у!

Огры?! Откуда? Здесь, у Савмата? Но стрелы уже свистели вовсю, кметы падали на дорогу, а всадники в высоких шапках приближались, словно черные молнии. И Улад понял - это не сон. Их атакуют, и каждое мгновенье приближает смерть.

- Кей! Защищайте Кея!

Прожад, старший кмет, развернул коня, пытаясь прикрыть Улада, но две стрелы пронзили лошадиное горло, Улад посмотрел вперед, но дорога была уже перерезана. Всадники в высоких шапках заходили широким полукругом, прижимая остатки отряда к реке.

- Кху-у-у-у! Ху-у-у-у-у!

Протяжный клич, похожий на крик улетающих в Ирий журавлей, слышался уже совсем близко. Улад пригнулся к седлу, пытаясь увернуться от стрелы, и вдруг почувствовал, что падает. Земля рванулась навстречу, и тут же пришла боль. Он понял, что ранен, что не может встать, а вокруг - только трупы. Улад застонал и закрыл глаза.

- Кея! Ищите Улада!

Голос говорил по-сполотски. Но это кто-то чужой, не из его отряда. Почему огрин говорит по-сполотски? Улад приоткрыл глаза и увидел всадника, склонившегося над телом убитого кмета. Лицо под высокой огрской шапкой сразу же показалось знакомым. Человек повернулся, и молодой Кей почувствовал, что сходит с ума. Поклад! Братов кмет, его правая рука, которого Сварг послал в Савмат!

И тут словно пелена спала с глаз. Какие же это огры? Огры с длинными русыми бородами? Огры на статных сполотских скакунах? Измена! Изменники здесь, чтобы убить его, Улада! Но почему Поклад?

- Ищите! - братов кмет недовольно махнул рукой, - Добейте мальчишку! Если он уйдет, Сварг вам головы поснимает!

Несмотря на охвативший его ужас, Улад еще какое-то мгновенье сомневался. Поклад - предатель, он специально хочет впутать сюда Сварга... Но страшный ответ был уже дан. Бродяга Кобник не ошибся - беда ждала Улада не от врагов и не от друзей. Дед провозгласил наследником Жихослава, и отец убил своего старшего брата. Сваргу придется убить их всех - Рацимира, Валадара и его самого. И ему, Уладу, гибнуть первому - ведь отец вызвал его в Савмат, чтобы передать Венец...

Силы исчезли, осталась боль, и молодой Кей понял, что пощады ждать не от кого. Наверное, отец тоже любил Жихослава, может, даже плакал, узнав, что брат убит. И Сварг тоже поплачет о своем братишке. Ничего не поделать! Светлому нужны сыновья, но не братья...

Поклад слез с коня и склонился над одним из кметов, пытаясь перевернуть тело на спину. Но внезапно рука молодого улеба взметнулась, вцепившись в горло врагу. Поклад захрипел, но поздно - нож вошел прямо в не защищенную кольчугой шею.

- Кей! Спасайте Кея!

С земли вскочили еще трое, среди них Улад узнал старого Прожада. Живы! Значит, это просто хитрость, из тех, которым учил его отец! Подманить, притвориться убитым... Улад приподнялся, и его тут же обхватили за плечи.

- К реке! К реке!

Точными ударами меча Прожад уложил на месте двоих, остальные отступили. Их командир был мертв, и те, что рассчитывали на легкую победу, попросту растерялись. Что было дальше, Улад уже не видел. Его перекинули через седло, и тут же в глазах стало черно от боли. Плечо! Он ранен в плечо! Боль была так сильна, что Улад потерял сознание и очнулся уже в воде. Сразу стало легче, он попытался приподнять голову, но чуть не захлебнулся.

- Потерпи, потерпи, Кей! - прохрипели над ухом. - Уже скоро...

Кажется, он плыл. Нет, он, конечно, не мог плыть, его поддерживали с двух сторон, стараясь, чтобы вода не доходила до рта. Улад попытался вспомнить, насколько широка в этом месте речка, но не смог. Боль вновь затопила сознание, мешая думать, но сильнее боли была мысль, не отпускавшая ни на миг. Брат! Как же ты мог? Как же ты решился! Я ведь люблю тебя! Любил...

Улад открыл глаза, на миг приподнял голову и увидел берег. Значит, он еще жив. Но радости Улад не чувствовал. На душе было черно,

- Я убью тебя, брат! - прошептал он и ужаснулся тому, что сказал.

- Потерпи, потерпи! - повторил чей-то голос, и молодой Кей догадался, что это Прожад. - Скоро, уже скоро...

- Н-ничего! - Улад застонал, но сумел перебороть слабость. - Мне надо в Валин... В Валин...

 

ЗАНАВЕС

 

Войча стоял перед Рацимиром и недоумевающе глядел на брата. Происходило что-то странное, и он никак не мог понять - что. Это началось с первого же мгновения, стоило ему перешагнуть знакомый порог Кеевых Палат. Испуганные лица кметов, приятели, не узнающие и не отвечающие на его радостное "Чолом!", приказ отдать меч. И вот он в знакомой комнате, но встречает его не дядя, а брат, и этот брат чем-то очень недоволен, даже сердит.

- Эх, Войча, Войча! - чернобородый Рацимир нахмурился и покачал головой. - Зачем же ты вернулся?

- Как?! - Войчемиру показалось, что он ослышался. - Братан, да что с тобой?

- Со мной? - лицо Рацимира дернулось. - Ты что, ничего не понимаешь? Ты же был у огров, Войча! Ты же мог остаться там!

Войчемир открыл рот, но не нашелся, что сказать. Да, ему предлагали пожить у хэйкана. Предлагали вежливо, намекали, что так будет лучше, дарили подарки. Вспомнился Тай-Тэнгри, огромный, голубоглазый - он тоже советовал не спешить. Войча и слушать не стал. Он торопился домой, ведь он Кеев альбир, его место в Савмате!

- Дядя... - начал он, но тут же поправился. - Светлый приказал...

- Отец умер, - оборвал его брат, - Теперь я - Светлый.

- Ты?!

О том, что дядя умер, Войчемир узнал еще два дня назад, когда они с Ужиком подъезжали к Сав-мату. Новость поразила, ошеломила, но только подстегнула. Он должен спешить! Братишке Упаду, которому дядя завещал Железный Венец, нужна помощь. Кто же поможет новому Светлому, если не он, Войчемир? Ведь они братья, Кеева кровь!

- Светлый теперь я! - повторил Рацимир и ударил по столу костяшками пальцев, - Кей Улад убит...

У Войчи не нашлось сил даже охнуть. Улад, братишка! Да как же это?

- Кей Валадар бежал, а Сварг собирает войска. Это он приказал убить малыша. Я - старший, я - наследник...

Это было уже слишком для бедного Войчемира. О том, что братан Валадар бежал к бродникам, он уже знал. Об этом говорил весь Кей-город, и Войче рассказали о брате, как только они миновали ворота. Ужик тогда посоветовал не спешить во дворец, подождать. Они с ним даже поругались. Заморыш был почему-то уверен, что Войче грозит опасность. Войчемир отмахнулся. Какая опасность может грозить в Кеевых Палатах? Надо спешить туда, рассказать о Лунном Зеркале, о Двери, о таинственном Ключе. Ведь поручение дяди - очень важное! И еше - румы! Новый Светлый должен знать об этом. И вот теперь - Улад... Нет, не может быть!

- Отец оставил мне плохое наследство, - продолжал Рацимир. - Эх, Войча, братан! Ну зачем ты вернулся? Из всех мне меньше всего хочется убивать тебя!

- Убивать? Меня?! - Войчемир даже засмеялся, настолько нелепыми показались ему слова брата. - Да ты чего? Шутишь?

- Почему отец не убил тебя вместе с Жихославом! Ведь он знал, что кому-то из нас придется сделать это! Ты же сын Жихослава, Войча! Понимаешь?

- Понимаю, - покорно кивнул Войчемир, хотя не понял ровным счетом ничего. Огры его тоже расспрашивали об отце. И Тай-Тэнгри расспрашивал...

- Отец хотел быть добрым... Будь она проклята, эта его доброта! Убивать такого теленка, как ты...

Войча даже не обиделся на "теленка". В голове все смешалось, и на смену растерянности пришел ужас. Его оговорили! Брату рассказали о нем какую-то страшную чушь! Он ведь ни чем не виноват!

- Братан! - заторопился Войча. - Ты... Послушай, я не изменник! Я...

- Да какой ты изменник! - Рацимир отвернулся и махнул рукой кмстам. - Уведите! В поруб...

Войчемира схватили за руки, кисти захлестнула веревка. Он не сопротивлялся, хотя ничего не стоило раскидать тех троих, что держали его. Брат шагнул к двери, но внезапно остановился:

- Да, кстати! Где твой чаклун?

Войча хотел развести руками, но кисти были уже связаны. Ужик исчез - как раз в тот момент, когда стража отбирала у Войчемира дедов меч.

- Не знаю... - наконец выговорил он. - Ужик... Урс где-то...

- Ничего, найдем.

Рацимир, не оборачиваясь, вышел, оставив брата наедине со стражей. Кмсты тут же ослабили хватку:

- Не вини нас, Кей! - прошептал один из них, похоже, старший. - Нам велено...

За дверью послышался крик - громкий, отчаянный:

- Отец! Они схватили дядю Войчу! Прикажи его отпустить! Это же дядя Войча!

Войчемир узнал голос Мислобора, Рацимирова сына, и невольно усмехнулся. Ну вот, даже парнишка все понимает! Но улыбка тут же исчезла. В поруб! Его - в поруб?! Да за что?..

...Тяжелая деревянная крышка была сдвинута в сторону. Войчемира подтолкнули в спину, и он провалился в глубокую темную яму. Руки были связаны, и Войча с трудом сумел упасть на ноги, но не удержался и тяжело рухнул на холодный песок.

- Не вини нас. Кей! - повторил кто-то, и крышка со стуком стала на место.

Войча приподнялся и поглядел вверх. Яма была глубокой, в два его роста. С боков ее обшили гладким деревом, а пол оставили каким был - песчаным. Песок был мокрый, местами сквозь него проступала вода. В яме было темно, только откуда-то сверху просачивался неяркий дневной свет. Поруб! Войча и не знал, что во дворце есть такое место. В прежнее время провинившихся запирали в обычный подвал.

Веревки жали сильно, и Войча, поднатужившись, дернул руками. Раз, другой... Наконец веревка лопнула, и Войчемир принялся растирать затекшие кисти. Эх, если бы все было так просто! Ну почему он такой невезучий?

Войчемир присел прямо на холодный влажный песок и внезапно почувствовал, что вот-вот заплачет. Ну за что? За что убили батю? За что теперь хотят убить его? Что плохого он сделал братану Рацимиру? Тут он вспомнил, что дядя умер, братишка Улад погиб, Валадар невесть где, а Сварг, лучший друг, собирает войско, чтобы начать войну, и ему стало совсем плохо. Ведь все они братья, они - Кеи! И теперь ему, Войчемиру, придется умереть, даже не зная, за что. Войча всхлипнул, но пересилил себя и смахнул непрощенную слезу рукавом. Нет, так нельзя! Кей должен умирать без слез! Но за что, Сва-Заступница!

И тут он подумал об Ужике. Как хорошо, что заморыш вовремя сообразил, что к чему! Жаль, что он, Войча, не послушался и не переждал грозу где-нибудь за Донором. Вспомнилось последнее, что успел сказать Ужик, когда их окружила стража. "Молчи о Ключе!" Тогда Войча удивился, а теперь, наконец, понял. Да, Рацимиру ни к чему знать об этом. А то будет, как с тем чаклунским кольцом, о котором поведал ему недомерок. Он расскажет об Акелоне после - и не Рацимиру...

Войча вновь поглядел вверх и усмехнулся, вспомнив, что брат собирается ловить Ужика. Как же, поймаешь ты его, черная борода! Рахман Урс, ученик Патара, не по твоим зубам. Но все-таки Войчемиру было жаль, что Ужика сейчас здесь нет. Вдвоем бы они точно что-нибудь придумали.

- Эх, Ужик, Ужик! - прошептал Войча и вздохнул. - Очень ты мне нужен!

Внезапно собственные слова показались ему какими-то странными. Ужик, Ужик, .. Нужен... Ведь это вроде песенки! А что, очень похоже!

Войчемир поразился - Он никогда не был о себе плохого мнения, но и не подозревал, что способен сочинить песню. А ведь получилось неплохо! Войча засмеялся и негромко запел:

Ужик, Ужик! Очень ты мне нужен! Сделай чудо - Вытащи отсюда!