Михаил УСПЕНСКИЙ

                              ЗМЕИНОЕ МОЛОКО

                                ОТ АВТОРА

     Имена братьев Стругацких я услышал давным-давно - страшно сказать,   в

1957 году. По радио   анонсировали   "Страну   багровых   туч",   и   книжку   я,

разумеется, добыл. Ну, тут все и началось. Из   отцовской   электробритвы   я

смастрячил модель вездехода   "Мальчик",   приделав   с   боков   пару   гаечных

ключей   и   гусеницы   от   игрушечного   трактора.   В   дальнейшем   творчество

Стругацких я использовал с менее пагубными последствиями, то есть сам стал

сочинять всякие межпланетные похождения. Каждая новая книга или публикация

Стругацких становились событием, и я до сих пор прекрасно помню, где и при

каких обстоятельствах приобрел ту или иную книгу - где приобрел, а   где   и

замылил.

     Думаю, излишне говорить о роли, которую сыграли братья   Стругацкие   в

моей литературной судьбе. Но подражать не   хотелось,   поэтому   пришлось   с

большим трудом искать собственный стиль. Но благодаря именно им   я   понял,

что такое стиль вообще.

     А сколько других авторов открыл я   для   себя   благодаря   им!   Если   в

тексте попадалась цитата, нужно было всенепременно выяснить, откуда именно

она взялась.   Только   писателя   Строгова   я   нигде   не   нашел,   но   сильно

подозреваю, что Аркадий   и   Борис   Натановичи   зашифровали   таким   образом

советского классика Георгия Мокеевича Маркова, у которого,   как   известно,

есть роман "Строговы".

     И первые претензии к Советской власти у меня   возникли   именно   из-за

того,   что   она   прекратила   одно    время    печатать    Стругацких.    Более

существенные претензии появились позже.

     Поэтому я охотно принял предложение участвовать   в   данном   сборнике.

Сначала собирался написать третью часть к "Понедельнику"   и   "Сказке",   но

потом подумал, что это было бы слишком легко   и   очевидно,   вот   и   выбрал

"Парня из преисподней", где, казалось бы, уже   все   точки   расставлены.   И

попробовал поставить этого парня с ног на голову...

                                                Жаба хитра,

                                                Но маленький хрущ с винтом

                                                Много хитрей ее.

                                                              Барон Хираока

                                    1

     ...И поднимаю я несчастную свою башку, и гляжу, куда этот старый хрыч

в стеклах показывает, а там - отцы-драконы   -   висит   на   рояльной   струне

Бойцовый Кот в полном боевом. Язык почти до пояса вывалился, а   глаза   уже

шипучие мухи повыели.

     Знать я его, конечно, не знал, лычки-то первого курса.   Когда   его   к

нам в Школу взяли, я уже вовсю геройствовал   в   устье   Арихады.   Но   чтобы

здесь, в столице, кто-то на Кота осмелился руку поднять...

     - Сами видите, молодой   человек   -   гражданское   население   озверело,

ловит солдат и устраивает самосуд. Так что вы вместо   мундирчика   наденьте

что-нибудь другое, или хотя бы этот халат сверху накиньте...

     - Ну уж нет, господин военврач, - говорю. - Форму   с   меня   только   с

мертвого    снимут.    Гуманисты    хреновы,     демократы...     Правительство

национального доверия... Котенка удавили и радуются...

     - Давайте ящики разгружать, - суетится мой доктор.

     - Сейчас, господин военврач. Не торопите меня, - говорю,   -   а   то   я

сильно торопиться начну, и беда получится...

     Шоферюга это дело услышал, лезет из кабины, а с ним драться все   одно

что с рядовым Драмбой, будь ты Бойцовый Кот, будь ты сам   дракон   Гугу.   У

него ряшка шире колесного колпака.

     - Обождите, - говорю. - Люди вы или не люди?

     Достаю нож,   подпрыгиваю,   одной   рукой   цепляюсь   за   козырек   перед

входом, другой перерезаю струну и успеваю подхватить удавленного   Котенка.

Нож ему при этом еще в бок вошел - прости, брат-храбрец,   тебе   нынче   без

разницы.

     Отнес его на клумбу. Тяжелый он был, как все мертвяки. Но   я   там,   у

Корнея, здорово поправился. Наверное,   у   самого   герцогского   сыночка   на

столе такого не бывало, что я там ел... Только к чему   это   при   покойнике

вспоминать?

     Таскали мы эти ящики,   таскали   -   потом   выхожу   я   на   госпитальное

крыльцо с лопатой, чтобы бедолагу этого зарыть.   Божедомов,   поди,   теперь

днем с огнем не сыщешь.

     Земля мягкая. Да сколько   я   ее,   земли   этой,   за   войну   перекидал!

Наверное, куча получилась бы выше госпиталя.

     Был я уже в этом госпитале.   Меня   там   от   дистрофии   пользовали,   а

дистрофия, доложу я вам, это такая штука: пойдешь в сортир, а тебя   отдача

от струи на стенку швыряет.

     Темнеет. Скоро звезды появятся. Солнце земное, поди, тоже   выпялится,

только мне его не различить среди прочих. Вот наше солнце я с Земли видел,

Корней показывал. Звезда как звезда, не подумаешь, что родная...

     Эх, звезда моя родная, столица дорогая, Айда-Алай, Сердце Алая... Что

же с тобой сделали! В бухте танкеры горят, Холм Павших   Ангелов,   кажется,

до основания снарядами снесли, Брагговка наша   лихая,   разбойная,   тоже   в

огне, а герцогский дворец... Лучше не видеть сейчас его тому,   кто   раньше

видел...

     И, главное, кто все это натворил? Свои и натворили. Да возьми столицу

крысоеды - и то, наверное, такого не было бы. Крысоеды   здания   и   барахло

берегут по причине жадности своей и лени, и если уж куда войдут, то   назад

ни за что не выйдут, так и останутся жить.   Командир-крысоед   скорее   роту

зря положит, чем хоть одно стеклышко   разобьется.   Да   и   чего   ему   людей

жалеть, коли крысоедихи зараз по десятку рожают с преступной целью создать

демографическое давление? Правда-правда, в "Боевом листке"   писали.   И   не

щелкопер какой-нибудь, а известный писатель Лягга, тот самый,   что   эпопею

"Алайские зори" создал в священном творческом экстазе,   живой   останусь   -

надо будет прочитать, очень, говорят, душевная книжка...

     Но недолго мне пришлось   мечты   мечтать   -   подкатывает   к   госпиталю

машина, и не просто машина, а спецвегикул службы безопасности.   Она   вроде

бронехода, только маленькая. И даже башенка на крыше вращается.

     Понятное дело. Кто-то из госпитальной обслуги   во   имя   идей   мира   и

гуманизма звякнул и доложил, что, мол, живой Бойцовый Кот, кровавый наймит

кровавого    герцога,    прикинулся    санитаром,    страшась    сурового,    но

справедливого народного гнева.

     Вылезают из машины двое. Их у нас яйцерезами зовут - сами   понимаете,

за эффективные   методы   следствия.   Вот   за   ними,   яйцерезами,   никто   не

охотится, они всякой власти нужны, а если это и не кадровые яйцерезы, а их

освобожденные подследственные - так еще хуже. Шинели черные, до   каблуков,

а вместо военных картузов - зеленые колпаки вроде тех, что   инсургенты   во

время Первого Алайского   Восстания   носили.   Традиции   сохраняют,   змеиное

молоко!

     Один похож на соленую рыбу, которую только что   из   банки   вынули,   а

второй - на рыбу же, и тоже соленую, но в банке   оставленную,   отчего   ей,

костлявой, обидно.

     - Ступай сюда, котяра, - кличет один. - Поговорить надо.

     - Никак нет, господа,   -   отвечаю.   -   Прикомандирован   к   госпиталю,

нахожусь в распоряжении боевого лекаря господина Магга...

     Тут мой доктор, словно бы услышав,   что   о   нем   речь,   из   госпиталя

выходит.

     - В чем дело? - спрашивает. Голос у него негромкий, но   убедительный.

Меня же вот убедил грузовик из грязи выталкивать. Правда, убедил-то больше

шоферюга, но все же...

     - Эй, дедуля, - кличет второй яйцерез. - Топай сюда, руки из карманов

вытащи...

     Змеиное молоко! У моего старичка звание,   приравненное   к   майорскому

общевойсковому, а эти, небось, не выше сержанта. Но подходит   старичок,   и

руки из карманов вынул.

     - Документы ваши попрошу, - говорит врач. И даже руку протягивает.

     - Слышь, документы ему! - обрадовался яйцерез.

     А второй моего врача даже не ударил. Он   просто   снял   с   него   очки,

уронил и раздавил сапогом.

     Ах ты ж, тварина пучеглазая, думаю. Дедуля мой сто   раз   под   смертью

ходил, пока вакцину эту вез, чтобы ты, гаденыш, от поноса не окочурился...

     В общем, лопата моя в   руках   словно   напополам   порвалась:   черенком

одному в диафрагму, а штыком - второму   в   кадык.   Только   перестарался   я

маленько - забыл,   как   поправился   на   корнеевых   харчах.   Снес   яйцерезу

голову, словно легендарный Голубой Палач предателю-маркизу. Да   и   первый,

надо полагать, не жилец.

     Сзади шум какой-то слышу, грохот. Оглядываюсь   -   змеиное   молоко!   В

спецмашине-то третий был, водила. Он уже,   поди,   башенку   на   меня   успел

развернуть, а в башенке-то крупнокалиберный пулемет-двадцатка,   патроны   у

него величиной с мужской причиндал островного дикаря в боевом состоянии, и

когда попадает такая штука в человека, мало хорошего от него остается...

     Только   не   выстрелит   уже   водила-яйцерез,   потому   что   лежит    его

спецвегикул на боку, и ствол пулеметный только   зря   асфальт   ковыряет.   А

из-за машины выходит любезный мой   шоферюга   и   руки   от   грязи   отряхает.

Все-таки недаром в авточасти берут этих ребят с южного побережья, да иначе

и нельзя: дороги у нас   сами   знаете   какие,   в   основном   пердячим   паром

преодолевать приходится...

     Подбегает   господин   военврач:   как   вы   могли,   как   вы   могли,   это

бесчеловечно... Молчи, дедуля, говорю,   потому   что   водила   там,   у   себя

внутри, сейчас по   рации   со   своими   связывается,   и   скоро   будет   здесь

яйцерезов столько, сколько ты в жизни микробов не видел в свой   микроскоп.

А спецвегикул машина серьезная, прочная, ее не всякая граната возьмет,   да

и нет у нас никакой гранаты, разве что шоферюга твой разломает   яйцерезный

экипаж голыми руками, как сват свадебный пирог.

     Шоферюга же лучше придумал   -   заткнул   выхлопную   трубу   ветошью,   а

яйцерез с перепугу мотора не заглушил и скоренько посинел весь.

     - Уходить надо, господин военврач, - говорю.   -   Наверняка   успел   он

своих вызвать.

     Он, конечно, запротестовал - врачебный долг, Присяга Здоровья   Нации,

но шоферюга рявкнул: "Да что с ним разговаривать, зараз-за!", сгреб своего

непосредственного начальника   в   охапку,   побежал   к   своему   грузовику   и

запихнул старичка в кабину.

     Я тоже яйцерезов дожидаться не   стал,   пристроился   третьим   с   краю,

чтобы господин военврач, чего доброго, не выскочил   свой   долг   выполнять.

Шоферюга дал по газам, и полетели мы по выщербленному   асфальту   так,   что

любо-дорого. Только вот куда лететь-то, думаю, на всех дорогах блок-посты,

нас и останавливать никто не будет, а влепят нам бронебойный снаряд в бок,

и все дела.

     - Рули, - говорю, - в Брагговку. Там сейчас все горит синим пламенем,

но подвальчик какой ни на есть мы себе найдем.

     Фонари в   городе   не   горят   -   некогда   господам   гуманистам   такими

мелочами   заниматься,   надо   господам   гуманистам   святую   месть   творить,

пацанов в военной форме отлавливать...

     А это у них поставлено на славу: вот уже   и   сирены   завыли   со   всех

концов, вот уже и тревога объявлена.   На   полном   ходу   пролетаем   площадь

Оскорбленной   Невинности   -   там   нам   вслед   кто-то   стрелять   начал,   но

несерьезно, из полицейского пистолета. Вот уже и Зеленый Театр, но   только

не зеленый он теперь, а черный, и тут бегству нашему приходит конец.

     - Горючка вышла,   -   говорит   шоферюга.   -   Как   мы   до   госпиталя-то

дотянули - ума не приложу.

     - Нужно идти в городской магистрат, - оклемался наш костоправ, -   все

объяснить, организовать вакцинацию...

     - Они вам, господин военврач, организуют, - отвечаю. - Они нас первым

делом расстреляют, а вторым делом разбираться начнут, кого   расстреляли   и

за что. Оружие гражданским в руки попало - страшное дело.

     - Наверное, вы правы, - приуныл мой дедуля.

     Вылезли мы из грузовика и   огляделись.   До   Брагговки   еще   топать   и

топать. Развалин, чтобы отсидеться, поблизости нет,   потому   что   и   домов

никаких здесь не было - парковая зона. Но   деревья   в   основном   зимой   на

растопку   пустили,   одни   пеньки   торчат.   Яйцерезы   надо    всем    городом

осветительные ракеты вывешивают, будто такая уж я важная персона.   Автомат

мой самодельный водила еще когда в кусты выкинул. У господина военврача по

уставу должен быть личный десятизарядный "фельдмаршал", но, боюсь,   кобура

у господина военврача набита   слабительным   да   рвотным.   Чтобы   пациента,

значит, с двух концов несло. Шоферюга, значит, будет яйцерезов   по   одному

хватать, а я их таблетками пичкать стану для понижения боевого духа...

     И слышу я какой-то шум в конце бывшей аллеи. Только собрался я   врача

с шоферюгой на землю положить и сам положиться, а уже поздно. Подлетает   к

нам   длиннющий   черный   "ураган"   -   не    иначе,    в    герцогском    гараже

конфискованный. Сирена не работает, и фары не горят. А я даже лопату   свою

смертоносную захватить не догадался.

     Ладно, думаю, если они сразу стрельбу не   откроют,   одного-двух   я   с

собой прихватить успею, да и шоферюга дуриком помирать не   станет,   не   та

порода...

     Отъезжают дверцы вбок. Один человек сидит в "урагане". Зато какой.   Я

его раньше только на снимках в спецжурналах видел. Одноглазый Лис сидит за

рулем, начальник контрразведки Его Алайского Высочества.

     - Здорово, курсант, - говорит. - Как бы дождик нынче не собрался...

     И после этих слов   сознание   мое   покинул   Бойцовый   Кот   Гаг,   лихой

курсант, парень хороший, но глуповатый, и   снова   я   стал   самим   собой   -

полковником контрразведки Гигоном, наследным герцогом Алайским.

                                    2

     Доклад у меня   был   подробный   и   обстоятельный.   Я   чертил   графики,

составлял списки, рисовал схемы и карты. Время от времени   Одноглазый   Лис

включал во мне Гага и расспрашивал о том, что Бойцовый Кот   видел   в   доме

Корнея Яшмаа, с кем встречался и каким разговорам   был   слушателем.   Снова

став полковником Гигоном, я слушал записи рассказов Гага и в   который   раз

удивлялся, что у нас с ним совершенно разные голоса. Все-таки   хороша   эта

система - двое в одном. Котяру, как видно, принимали   за   полного   болвана

(полным-то болваном он как раз не был), и   обсуждали   при   нем   совершенно

серьезные вещи, смысл которых мог понять только полковник Гигон.

     Вот   господин   Корней   открывает   Гагу   глаза   на   скотскую   сущность

правящей   алайской   династии,   вот   он   показывает   ему   донесения   земных

агентов... Многих из них мы уже засекли, но еще парочка имен не   помешает.

Брать нужно всех, всех до одного. Только их же и в   Империи   полным-полно,

генерал, вот у меня и на Империю список, но как мы их там-то будем искать?

     - Не беспокойтесь, ваше высочество, - сказал Одноглазый Лис и закурил

вонючую   самокрутку.   -   По   проблеме   вторжения   мы    давно    и    успешно

сотрудничаем с имперской службой безопасности. Вам я этого,   простите,   не

сообщал.

     У меня перехватило горло. В то время как   два   государства   несколько

лет яростно терзали друг друга, их разведки,   оказывается...   Да   еще   без

моего ведома... Я хотел тут же вызвать расстрельную команду, но передумал.

И неизвестно еще, кому подчиняется нынче расстрельная команда.   Поэтому   я

сказал только:

     - Хорошо, господин генерал. И давайте так: до   коронации   я   для   вас

никакое не высочество, а полковник Гигон, подчиненный вам по   службе.   Так

нам обоим будет легче.

     Действительно, стало легче. Мы перебрасывали друг   другу   через   стол

листочки с именами и приводили их в систему.

     - Баругга, сержант военно-архивной   службы,   он   же   Семенков   Густав

Адольфович...

     - Регистратор мэрии Гинга, он же Михельсон Карл Иванович...

     - Госпожа Гион, супруга коменданта дворца   -   ого!   -   она   же   Ольга

Сергеевна Кулько... Ну, эти у меня всегда под рукой.

     -   Полковник   шифровальной   службы   Крэгг,   он   же   Игорь   Степанович

Шелдон...

     - Старший наставник школы Стервятников Генуг, он   же   Виктор   Жанович

Пшездецкий...

     Много, много их было - тех, что именовали себя прогрессорами.   Нам   с

генералом подали чай с бисквитами, мы поглощали пищу, не видя   ее,   и   все

раскладывали и   раскладывали   на   огромном   генеральском   столе   проклятые

карточки. Все это были, судя по рассказам Гага и редким   моим   встречам   в

доме   Корнея,   прекрасные,   превосходные   люди,   искренне   желавшие   добра

несчастной   Гиганде,   проделавшие   для   достижения   этого   добра   огромную

работу, часто грязную, часто   кровавую,   часто   неблагодарную   и   безмерно

опасную - знай они, конечно, все до конца. Жаль было их, но...

     Мне пришла вдруг в голову шальная, невозможная мысль.

     - Ваше превосходительство, не располагает   ли   наше...   вернее,   наши

ведомства сведениями о людях с кожей совершенно черного цвета?

     Одноглазый Лис посмотрел на   меня   с   изумлением,   и   даже,   кажется,

нашлепка на пустой глазнице вытаращилась.

     - Черного? А почему не оранжевого? Впрочем...

     Он щелкнул пальцами, и откуда-то ниоткуда возник его   не   имеющий   ни

лица, ни возраста референт. Генерал прошептал ему что-то   на   ухо,   и,   не

успели мы разложить очередной десяток карточек, возник   снова   и   доложил,

что да, на главном острове Архипелага Тюрю в племени Бодрствующих   В   Ночи

занимается отправлениями языческого культа некий Ауэо по   прозвищу   Черный

Ведун, и ведун этот, по сведениям этнографов, черен, как совесть тирана.

     - Этнографы, надо же, -   хмыкнул   генерал.   -   Я   думал,   они   все   в

армии...

     - Послать туда кого-нибудь можно? - спросил я.

     - Не забывайте, полковник, что мы в подполье.   Впрочем...   Да   те   же

этнографы. Они ведь у нас и о здоровье туземцев пекутся, да и не они даже,

а Его Алайское Высочество...

     - Нельзя его там оставлять, - сказал я. - Хоть один останется, такого

натворит! Особенно этот, Вольдемар Мбонга. Он, генерал, знаете ли...

     - Пока не знаю, - сказал Одноглазый Лис, заполняя карточку. - Возьмем

в общем порядке.

     Я   вдруг   представил   себе,   как   Вольдемар   Мбонга   высаживается    с

"призрака" где-нибудь у нас в   Смердящих   Ключах,   бредет   по   проселочной

дороге и спрашивает у встреченной старухи, как пройти в столицу. И   слышит

в ответ: столица-то недалече, да только я, сынок, сколько лет   в   Алайском

герцогстве живу, а негра ни разу не видела...

     Потом нам подавали обед или ужин - окон-то в подземельях не бывает. И

только тогда я решился задать свой вопрос.

     - Ваше превосходительство, - сказал я. - Как погиб мой отец?

     Одноглазый Лис вытер губы салфеткой, вздохнул и рассказал как. Он   не

опускал никаких подробностей, как и полагается разведчику. Он   рассказывал

не сыну, он информировал сотрудника. Монотонным голосом, как   по   бумажке.

Называя все вещи   своими   именами   либо   медицинскими   терминами.   Рассказ

получился долгим, как и агония герцога Алайского.

     Я откинулся на спинку кресла и   закрыл   глаза.   Мы   никогда   не   были

особенно близки с отцом - он занимался   охотой,   политикой   и   войной,   не

одобрял   моего   беспорядочного   чтения   и   занятий    живописью,    запретил

встречаться с молодой   баронессой   Трэгг,   а   когда   запрет   был   нарушен,

запихал меня в разведшколу и громовым своим голосом наказал Одноглазому   в

случае чего попросту меня расстрелять, за что господин генерал   не   только

не понесет ответственности, но даже   получит   поощрение...   А   ежели   юный

герцог будет находиться   в   привилегированных   по   отношению   к   остальным

курсантам условиях, то расстрелян будет как раз сам господин генерал...

     - Так, - сказал я. - А мама?

     -   Герцогиня   выжила,   -   ответил   генерал,   и,   клянусь,   глаз    его

увлажнился. - Но вам лучше ее не видеть. Во всяком случае   -   пока.   Врач,

которого вы притащили с собой - сущая находка...

     Вот, значит, как.   Господа   прогрессоры,   буде   окажутся   у   меня   на

собеседовании,   станут,   конечно,   отрицать   всякую   свою   причастность   к

перевороту, либо, заявят, они этого не хотели, это   народ,   доведенный   до

отчаяния столетиями голода, эксплуатации и войны, сам   поднялся   в   порыве

гнева и замучил своих мучителей. А они только собирали здесь информацию...

Змеиное молоко, да кому на Земле нужна информация о Гиганде? Кому там   так

уж   хочется   знать   об   эпидемиях,   штыковых   атаках,   спаленных   селах   и

разрушенных городах? Десятку психов вроде Корнея? И лгут   они,   даже   сами

себе лгут, что не вмешиваются, не могут они не вмешиваться, натура   у   них

такая...   Ладно,   когда   это...   как   его...   правительство   национального

доверия (или народного единства?) будет вздернуто на площади   Оскорбленной

Невинности, мы объявим народу, что   спустились   на   Гиганду   с   неба,   как

писалось в пестрых книжках, которые   серьезные   люди   и   за   книжки-то   не

считали, спустились с неба хитрые и злые завоеватели   с   целью   поработить

вольный народ Гиганды, либо поедать наших младенцев,   либо   проводить   над

нами бесчеловечные опыты, либо вывозить наши природные богатства,   либо...

ну да есть специалисты, придумают что-нибудь. Здесь   нужна   большая   ложь,

ибо правда слишком ужасна.

     А мама всегда хотела видеть меня просвещенным государем вроде прадеда

моего, герцога Иннга, покровителем искусств, она подсовывала мне старинные

яркие альбомы, часто водила в дворцовую галерею и объясняла аллегорический

смысл полотен Урагга и гравюр Гринга, летом мы обычно объезжали   старинные

замки, и у каждого замка была своя история, своя легенда...

     - Полковник, ужин окончен, - напомнил Одноглазый Лис.

     Значит, это был ужин.   На   мой   вопрос,   откуда   здесь,   под   землей,

появились такие обширные и удобные залы,   кто   и   когда   оборудовал   здесь

гаражи, мастерские, госпитали,   кто   накопил   такое   количество   оружия   и

военной   техники,   генерал   ответил,   что   начал    всю    эту    затею    его

предшественник, Черный Гром, и держал все втайне даже от правящего дома, а

потом тайну эту передал преемнику. "Приходилось и мне молчать, мальчик,   -

говорил Одноглазый Лис. - Боевая техника числится списанной или погибшей в

бою, оружие и припасы... Ну, признайся я,   что   тут   творится,   сейчас   же

угодил бы под трибунал.   Все   до   последнего   патрона   -   фронту,   говорил

герцог, до последней банки тушенки..."

     И прав оказался старый   хитрец,   потому   что   убежище   Его   Алайского

Величества нынче   было   занято   -   правительство   народного   доверия   (или

национального единства?) скрывалось там сейчас то ли от народа, то   ли   от

нации в целом. Я с большим удивлением узнал, что в правительство это вошел

заместитель министра обороны, старший мажордом   дворца,   младший   конюший,

библиотекарь, какой-то солдат и двое заклепщиков с Бронемашинного. На   кой

дьявол там заклепщики, они ведь глухие, подумал я. Впрочем,   если   учесть,

что старшего мажордома зовут Андрей Яшмаа. Андрей   Корнеевич   Яшмаа...   До

него добраться будет трудно. Но необходимо. До него -   в   первую   очередь.

Видимо, придется его просто убить, сразу и внезапно, без нашей медицинской

комедии. Не поверит, да и не допустят к нему чужого врача наши же холуи...

Так, ездил наш мажордом в отпуск? Наверняка да. А куда ездил?   Разумеется,

на Землю. А где жил на Земле? Ну, конечно же, у Корнея Яшмаа. Мог его   Гаг

там видеть? То есть наоборот, мог ли он видеть Гага? Корней меня, то   есть

Гага, всем показывал.

     Видел, ответил Гаг Одноглазому Лису. Видел, ваше   превосходительство,

вот как вас сейчас.   Он   еще   с   папашей,   господином   Корнеем,   то   есть,

пререкался. Чего, говорит, мать мучишь? В семье   у   них   нелады,   а   чего,

спрашивается, делить, когда   на   Земле   всего   навалом?   С   жиру   бесятся,

ваше...

     Лис брезгливо заткнул Гага и   стали   мы   думать,   как   подобраться   к

Андрею Корнеевичу.

     - И все-таки он нам нужен живой, - сказал Лис. - Ведь   Яшмаа,   как   я

понял, курирует именно Гиганду?

     - Будет он у нас, - сказал я. - Будет живой. Только поеду я сам.

     - Ваше высочество, - сказал Лис. - Вы не имеете права рисковать...

     - Полковник Гигон, - сказал я. - На задание поедет полковник Гигон. А

если дело сорвется, то и герцог Алайский никому не понадобится.

                                    3

     Дорога в столицу оказалась неожиданно   длинной   -   тогда,   ночью,   на

черном "урагане" они доехали до убежища куда быстрее. Дождь   кончился   еще

заполночь, асфальт просох, и только   в   неглубоких   воронках   поблескивала

вода, а что творилось в глубоких, то там и творилось.

     Выезд из убежища - герцог   решил,   что   оно   с   полным   правом   носит

название "Нариангга", что значит "лисья нора" - был замаскирован   по   всем

правилам военного искусства и даже сверх того. За рулем санитарной   машины

- старенькой, побитой осколками, сидел Гугу - так   герцог   прозвал   своего

шофера. Гигон то и дело взглядывал на его перевязанную голову и   ухмылялся

- уж больно дерзкой и невыполнимой была вся   затея.   В   фургоне   санитарки

сидели и   лежали   раненые,   числом   десять,   и   стоял   в   фургоне   гнусный

гангренозный запах, и бинты были все в крови.

     - Не сунутся, - сказал Гугу. Руки его были в белых нитяных перчатках.

- Сейчас все заразы опасаются, себя   берегут.   Кому   охота   войну   пройти,

уцелеть, а потом дристать, покуда мозги из задницы не полезут... Извините,

ваше высочество.

     - Опять высочество? - рявкнул   герцог.   -   Нас   с   твоим   высочеством

первый же патруль повяжет, и сто раз прав будет, змеиное молоко! Угог меня

зовут, санитар Угог, и сейчас не я твой начальник, а ты мой!

     Он снова играл роль Бойцового Кота, но на этот раз сам - ведь кодовое

слово было известно   только   Одноглазому,   а   с   тем   мало   ли   что   может

случиться за это время?   Все-таки   человек   в   возрасте,   битый,   многажды

раненый... Так что ж, потом до конца жизни в Бойцовых Котах ходить?   Да   и

недолго эту роль играть, но играть уж придется на совесть...

     - Не возьму в толк, котяра, - сказал Гугу, выполняя приказ герцога, -

как мы эту войну проиграли.

     - Тебе виднее, - сказал герцог. - Меня здесь не было, я по   лазаретам

валялся, по санаториям отдыхал.

     - Сводки, главное дело,   благоприятные,   -   продолжал   шофер.   -   Ну,

сводкам-то у нас мало кто верит, но вот и ребята, которых   с   передовой   к

нам направляли, тоже рассказывали, что, мол, перешли   в   контрнаступление,

выбили крысоедов из Красных Мельниц, загнали в леса   и   там   всех   пожгли.

Говорят, генерала Дрыггу из штрафного лагеря освободили, вот он все это   и

возглавил. И десантная бригада с Архипелага самовольно прибыла - не хотим,

говорят, синежопых сторожить, когда отцы-матери в опасности. Старый герцог

собирался было каждого десятого расстрелять за нарушение Устава, но   потом

только рукой махнул   и   приказал   выдать   по   бутылке   на   рыло   из   своих

погребов. На аэродроме тогда еще одна целая полоса оставалась - вот они   и

полетели. Спустились крысоедам в тыл,   разгромили   авиабазу,   еще   чего-то

там... В общем, все ходят как именинники, мечтают о вступлении в Каргон   -

и   тут   на   тебе!   Говорит   радиостанция   военно-революционного   комитета!

Династия низложена,   кровавый   герцог...   -   он   покосился   на   полковника

Гигона, - ну, в общем, низложена династия.

     - И все согласились? Я имею в виду там, на фронте?

     - Так у крысоедов-то то же самое получилось!   Они   фронт   открыли,   а

идти в Каргон уже ни горючки нет, ни машин,   а   главное   -   сил   уже   нет,

воевать-то не за   кого.   Генерал   Дрыггу   застрелился   -   я,   говорит,   за

какую-то другую страну воевал. Ну, а как врага не стало, тут старые   счеты

начались, начали потихоньку офицерам грубить, а потом и   резать.   Тут   еще

городские в войсках крутятся, подначивают - повернуть оружие, стало   быть,

против своих же угнетателей. Эх, если бы крысоеды не подвели, мы бы до сих

пор победоносно воевали!

     - Нравится воевать, что ли? Ты же санитар.

     - Молчи, котяра! Знаешь, сколько я вашего брата на спине   перетаскал?

Может, дивизию, может, больше.

     - Молчу, - поспешно сказал герцог. - Откуда же городские взялись?

     - Городские-то?   То   ли   не   знаешь   -   из   города.   Как   это   у   них

называется... Союз борьбы какой-то. Кого-то с   кем-то.   Не   зря   у   нас   в

деревне городских все время бьют. Даже сборщиков налогов все   время   били.

Налог платили, а сборщиков били... Им, которые к нам в деревню   приезжали,

начальство даже приплачивало за   риск...   Про   это   особая   сказка-легенда

есть, будто бы при вашем... то   есть   молодого   герцога   прадеде   это   все

началось. Сборщики вернутся в город -   жалуются.   Ну,   пришлют   карателей,

перепорют всю деревню, а на следующий год - та   же   история.   Надоело   это

старому герцогу Инггу, сам пожаловал. Что вы, сукины дети,   говорит,   моих

слуг обижаете? Я ведь спалю ваши дома, вот уж попляшете! И выходит к   нему

тогдашний староста и говорит так жалобно: "Ваше Алайское Высочество, ну не

любим мы городских!". Тогда обнял его старый герцог и говорит,   что,   мол,

алайским крестьянином крепка земля наша, бейте их сколько   влезет,   только

подати в срок платите...

     - А с какой радости их слушать-то стали? - спросил   Гигон,   пропустив

мимо сознания всю эту в высшей степени занимательную историю.

     - А кого больше слушать? Небось из ваших-то никто не приехал, - шофер

осекся.

     - Некому было приезжать, - сказал герцог. - Они тут власть делили.

     - Вот пакость, - сказал шофер. - Ты смотри - весь бетон   снесли,   как

же мы поедем? И когда успели, кому теперь бомбить?

     Действительно, впереди вместо пусть плохого, выбитого и раскрошенного

бетона, тянулась полоса грязи, в которой утонул даже   гравий   подушки.   На

первых же метрах машина взревела, основательно, до   ступицы,   зарывшись   в

жидкую дорогу.

     Герцог покорно взялся за ручку дверцы, но Гугу взревел:

     - Сиди, зараза, без тебя обойдемся, бери баранку   -   весу-то   в   тебе

против моего...

     И сам вылез и заорал:

     - Эй, покойнички, вылезай - в землю ложиться будем!

     Было слышно, как в фургоне завозились легко- и тяжелораненые.   Кряхтя

и стеная, они с удивительной легкостью и проворством вытолкнули   грузовик,

начали таскать с обочин бревна, камни, обломки бетона   и   подкладывать   их

под колеса. Герцог только головой мотал да успевал выруливать, куда надо.

     Солнце поднялось уже довольно высоко. По обе стороны   дороги   тянулся

лес, и все верхушки у всех деревьев были срезаны на одной   высоте,   словно

гигантская бритва просвистела в воздухе. Герцог попробовал прикинуть,   что

же за боевые действия тут велись - и не   определил.   Зато   определил,   что

впереди белеет какое-то строение.

     - Гугу, - перекрывая рев   мотора   сказал   он.   -   Кажется,   блок-пост

впереди...

     - Зараза,   -   сказал   шофер.   -   Снова   в   одиночку   придется...   Эй,

покойнички, давайте-ка назад в гробик!

     Раненые охотно полезли в фургон, отчего машина основательно осела.

     Так, под рев мотора и   Гугу,   они   кое-как   добрались   до   вагончика,

крашеного   белым,   и   долго   еще   ждали,   когда   оттуда   соизволит    выйти

какое-нибудь начальство.

     - Они, падлы, дорогу   и   разорили   -   чтобы   к   ним   на   скорости   не

подскочили да не перестреляли, - сказал Гугу. Бинты   на   его   голове   были

густо заляпаны грязью, да и перчатки на руках уже не были белыми.

     - Ну и глупо, - сказал герцог. - Мы   бы   уже   сто   раз   их   обошли   и

тепленькими взяли.

     - Стратег, - уважительно сказал Гугу. - Прямо маршал Нагон-Гиг.

     Из   вагончика   вальяжно,   почесывая   все   места,   вышел    человек    в

солдатской форме, типичный дикобраз. Размерами дикобраз не уступал шоферу,

но весь был какой-то   рыхлый,   белесый   и   вроде   даже   бы   заплесневелый.

Плесенью от него и несло.

     - Бумаги давай! - потребовал он.

     - Зачем тебе бумаги? Ты же неграмотный, - сказал   герцог,   но   бумаги

подал. Дикобраз сделал грамотное лицо   и   долго   изучал   документ,   шевеля

губами.

     - Что в фургоне? Оружие? Наркотики? Бабы?

     - Бабы, бабы, - сказал герцог. - Иди потрахайся.

     Дикобраз   обошел   машину,   лязгнул   дверцей   фургона   и   вернулся   на

удивление быстро.

     - Да вы с ума сошли! Вы же их не довезете!   Лучше   давайте   их   здесь

пристрелим, чтобы не мучились...

     - Добрый какой, - сказал Гугу. - А разве у вас в   столице   не   знают,

что доктор Магга придумал лекарство от всех болезней?

     - От всех? - не поверил дикобраз.

     - От всех, - подтвердил Гугу. - Кроме дурости твоей.

     - Змеиное молоко! А сам-то ты кто такой? Морду замотал, чтобы беглого

аристократа не узнали?

     Гугу заревел еще сильнее того, как ревел, выталкивая машину. Он ревел

о том, как трижды горел в бронеходе   в   то   время   как   господа   дикобразы

отсиживались   в   окопах,   о   нравственном   облике   господ   дикобразов,    о

некоторых особенностях интимной жизни господ дикобразов, о   поведении   жен

господ дикобразов во время войны,   о   благороднейшем   происхождении   детей

господ дикобразов, о том, как господа дикобразы...

     - Ой, хорошо... - сказал заслушавшийся дикобраз. - Штатскому человеку

и не понять, как хорошо. Да, аристократы так не могут, один генерал Дрыгга

мог, за это они его и извели, сволочи...

     В это время дверь вагончика   снова   распахнулась,   оттуда   показалась

качающаяся фигура в черной шинели и зеленом колпаке.

     - Ох, яйцерез мой оклемался, - с испугом сказал дикобраз.   -   Ко   мне

яйцереза приставили для верности, вот я его и пою   всю   дорогу,   чтобы   не

донес... У вас выпить есть? Не себе прошу, вам же лучше...

     Герцог с сожалением достал из бардачка фляжку и протянул дикобразу.

     - Есть, есть у них! - радостно заорал дикобраз в сторону вагончика. И

добавил негромко: - Вы проезжайте быстрей от греха, а то он тут с похмелья

у меня человек пять расстрелял...

     Гугу не надо было долго уговаривать.

     - А чего мы его   не   убили-то?   -   с   удивлением   спросил   он,   когда

блок-пост остался позади.

     - Мы же не яйцерезы, - сказал герцог.

     - Яйцерезы, не яйцерезы, а только они у меня, когда порядок   наводить

станем, эту дорожку будут языками вылизывать.

     - А ты веришь, что станем порядок наводить? - спросил герцог.

     - Возил бы я тебя иначе, котяра! - ответил Гугу и сунул в рот дорогую

сигарету из личных запасов герцога Алайского.

     Скоро внизу, в долине, показалась и столица. Дым   стелился   над   ней,

дым от многочисленных пожаров, и не все из них мог погасить   дождь.   Серая

ладонь дыма принакрыла развалины   герцогского   дворца,   громаду   торгового

центра, сгоревшие сады, шестигранник министерства обороны, взорванный мост

через Иди-Алай, исторический музей, построенный   безумным   архитектором   в

виде   древней   усыпальницы,   стадион   боевых   искусств   на   триста    тысяч

зрителей, старинный театр, который по   привычке   именовали   Императорским,

заводской район, откуда в основном и поднимались   клубы   дыма,   и   страшно

было даже представить, что может гореть, скажем, на фабрике синтетического

топлива, поскольку компоненты были сплошь токсичные -   а   надо   всем   этим

торчал из дымного покрывала согнутый гвоздь Радиобашни.

     Они проехали последний рубеж   обороны   -   рубеж,   который   так   и   не

понадобился,   зато   кому-то   очень   понадобилось   привести   его   в   полную

негодность. Тут и там валялись сорванные взрывом боезапаса башни врытых   в

землю бронеходов, колпаки дотов, изготовленные   из   армированного   бетона,

были расколоты ударами чудовищной силы,   словно   вышел   из   моря   пацифист

ростом до неба и принялся приводить в исполнение свою давнюю мечту.

     Может, это и к   лучшему,   подумал   герцог,   по   крайней   мере,   въезд

свободен, если только, конечно,   наши   далекие   друзья   не   привезли   сюда

что-нибудь посерьезнее... Хотя не должны бы, это против их принципов.

     На блок-постах их останавливали еще дважды,   но   в   первый   раз   Гугу

снова провел словесную артподготовку, и помогло, а во второй раз бородатый

яйцерез, вполне грамотный, стал очень пристально приглядываться к герцогу,

но тут один из раненых в фургоне издал столь жалобный предсмертный   вопль,

что проняло даже яйцереза.

     Они доехали до   условленного   места.   Гугу   загнал   машину   во   двор.

Похоже,   что   жильцы   покинули   этот   район,   и   понятно    -    район    был

аристократический, престижный. Все тут уже на десять рядов   разграбили,   а

чего   утащить   не   смогли   -   расколотили.   Посреди   двора   стояла   бывшая

скульптура Морской Девы работы самого Тругга. От скульптуры остались   одни

ласты на постаменте. Герцог бывал раньше в этом доме.

     Их встретил бывший капрал   дворцовой   стражи,   немолодой   и   небритый

мужик с подбитым глазом. Герцога он, конечно, узнал, несмотря на стриженую

голову и грязно-зеленый халат санитара, но виду не подал, потому что   виду

подавать было   нельзя,   только   вздохнул   глубоко   и   выкатил   из-за   угла

мотоцикл "Прыгунчик", некогда принадлежавший   хозяйскому   сыну.   Герцог   и

мотоцикл   узнал.   Не   новый,   но    шикарный,    со    всеми    хромированными

причиндалами и очень мощный. Как раз на таких сейчас и катались оборванцы.

     -   Располагайтесь,   -   сказал    герцог    шоферу,    и    тот    выпустил

истосковавшуюся раненую братию из фургона. Братия выстроилась в шеренгу по

росту, хотя рост у   всех   был   примерно   один,   соответствующий   стандарту

личной гвардии   герцогов   Алайских.   -   Ждите   меня   до   вечера.   Если   не

вернусь... - он подумал и продолжил: - Значит, не   вернусь.   Тогда   капрал

выводит вас из города по своему усмотрению.

     Он еще раз осмотрел Гугу, оценил свою работу.   Издали   сойдет.   Да   и

вблизи сойдет, ведь времени присматриваться не будет. Не должно быть.

     По городу бродили какие-то   самодельные   патрули,   иногда   со   страху

стреляли по окнам, в которых   им   чудились   снайперы   старого   режима.   На

Цветном кольце его   остановил   патруль   настоящий   -   двое   полицейских   и

яйцерез на спецмашине.

     - Угог, - прочитал в герцоговом документе яйцерез. - Это где ж   такие

имена дают - Угог? В карательных отрядах, наверное?

     - В школе младших лекарей, - спокойно ответил полковник Гигон. -   Тут

же написано.

     - Ты погляди! - всплеснул руками яйцерез. Он был, точно, не кадровый,

а сидел всю жизнь в какой-нибудь пивнухе да ждал, не   поставит   ли   добрый

человек   кружечку.   -   Кого   ни   возьми   -   то   санитар,   то   дворник,   то

парикмахер. Только защитников кровавого   режима   не   сыщешь.   Поедем-ка   в

участок, там разберемся...

     Видно было, что полицейским,   как   и   дикобразу,   стыдно   водиться   с

подобным типом - полицейские не попали на фронт по причине преклонных лет.

     - Вы же видите   -   это   донесение   от   самого   доктора   Магга   самому

вице-премьеру, - терпеливо объяснял   герцог.   -   Рапорт   об   эпидемической

обстановке, господин... эээ...

     -   Господ   нынче   нет!   -   похвалился   яйцерез.   -   Само   слово    это

отменено...

     - Как же друг к другу обращаться?   -   не   выдержал,   спросил   герцог.

Яйцерез глубоко задумался.

     - Ну, не знаю, - объявил он. - Будем, наверное,   говорить   "мужчина",

"женщина" и так далее... Как прикажут, так и будем обращаться! -   внезапно

побагровел он. - Слезай с мотоцикла, марш в машину!

     - Мужчина Тигга, - обратился к нему один из полицейских. - Ну-ка этих

санитаров куда подальше. Мало ли чего он у себя   в   больничке   нахватался?

Тут, на вольном воздухе, бацилл   обдувает,   но   в   замкнутом   пространстве

кабины...

     Яйцерез внезапно побледнел - то ли от ученых   слов,   то   ли   от   чего

другого. Он зажал нос пальцами, вернул   герцогу   документы,   стал   яростно

плевать на ладони и как бы мыть их слюнями. Усатый   полицейский   подмигнул

герцогу и рявкнул:

     - Чего встал, клистирная трубка? Пробку   на   дороге   создать   хочешь?

Проезжай!

     Что характерно, на "клистирную трубку" его   высочество   нисколько   не

обиделся.

     Жители в основном сидели по домам - у кого были дома,   а   бродили   по

улицам, кроме патрулей, какие-то подозрительные пьяные компании с   узлами.

Иногда такая компания мчалась в роскошном открытом   автомобиле   -   патрули

стреляли вслед, но   больше   для   острастки.   Да,   настоящих   солдат   здесь

вешали, а грабителям жилось привольно...

     Вот, мстительно   думал   герцог   Гигон,   получайте,   чего   хотели.   Вы

полагали, что добрые алайцы, скинув ненавистный гнет, немедля приступят   к

изучению наук и изощрению искусств.   Но   куда   же   господин   Яшмаа-младший

смотрит? И вообще, если   вы   прогрессоры   -   так   прогрессируйте,   змеиное

молоко! Чего   вы   ждете?   Пока   мы   все   тут   друг   друга   перегрызем   или

передохнем от заразы?

     Он промчался мимо Императорского   театра   -   теперь   в   нем   заседало

Народное Собрание, то есть вполне   любительская   труппа.   Краем   глаза   он

успел   заметить,   что   над   венчающей   театр   башенкой   развевается   флаг,

оскорбляющий своей расцветкой даже самый невзыскательный вкус.

     Да, подумал герцог, хорошо, что у них больше нет   этого...   Сикорски.

Тот бы наверняка выкурил Лиса из его норы и взял в   заместители.   На   пару

они бы почистили столицу не хуже ночных водометных машин.   Гигон   вспомнил

холодный взгляд на стереоснимке в доме Корнея и содрогнулся.   И   сразу   же

подумал о Данге - как он там один, продержится ли, выполнит ли   задуманное

или придется блефовать?

     Если не прилетит Каммерер, говорил Данг,   если   мне   удастся   отвлечь

Каммерера на себя, то план вполне выполним. Выполним   даже   теперь,   после

переворота.

     Герцог проезжал примерно в том же месте, где всю их компанию подобрал

черный "ураган". За парковой   зоной   начиналась   зона   охраняемая,   бункер

номер один, убежище для августейшей семьи и ее окружения.

     Ему и в детстве не нравилось это место.

                                     4

     На главной площади Арканара стоит памятник, отлитый   из   превосходной

ируканской бронзы. Памятник изображает человека в длиннополой одежде   и   с

мудрым,   добрым,    всепонимающим    лицом.    Голова    человека    при    этом

располагается отнюдь не на плечах, а держит он ее, как военную фуражку, на

сгибе локтя левой   руки,   правой   рукою   благословляя   прогуливающихся   по

площади горожан в ярких   праздничных   одеждах.   Правой   же   ногой   мужчина

попирает   омерзительного   уродца   с   двумя   мечами   в   коротких   лапках   и

гипертрофированными гениталиями, что является верным признаком нечистого.

     Изображает   памятник   невинноубиенного   Рэбу-мученика,   а   попираемый

представляет   собой   проклятой   памяти    дона    Румату    Эсторского,    чьи

преступления   возмутили   даже   обитателей   изрыгнувшей   его    преисподней,

каковые обитатели   были   вынуждены   утащить   своего   зарвавшегося   собрата

обратно   во   тьму.   По   традиции   в   день   свадьбы   к   памятнику   приходят

молодожены - попросить у святого мученика побольше детишек и поплевать   на

уродца.

     Стереофотография,   изображавшая   площадь   с   памятником,    висела    в

кабинете председателя КОМКОН-1 Жан-Клода Володарского   с   целью   напомнить

посещавшим кабинет Прогрессорам о неблагодарности их работы. Сам   Жан-Клод

Володарский, разместив свои сто двадцать килограммов в покойном   кресле   и

распушив усы, был исполнен тихого, спокойного, но стойкого негодования.

     - Не кажется ли вам, уважаемый   друг   Каммерер,   что   ваше   ведомство

начинает брать на себя несвойственные ему функции?

     Максим глядел на экран сонными, ничего   не   понимающими   глазами.   Со

времен Большого Откровения никаких чрезвычайных   происшествий   практически

не было, а была такая уж лютая рутина, что впору самим устраивать заговоры

и разоблачать их   по   мере   возможности.   Максиму   уже   не   раз   случалось

засыпать прямо за рабочим столом,   что   вызывало   к   жизни   среди   младших

сотрудников массу шуток самого дурного пошиба.

     - Не кажется, дорогой Жан-Клод, - сказал он наконец.   -   Хотелось   бы

мне, разнообразия ради, хоть немного пофункционировать, но увы...

     - Я уже обращался в центр БВИ, - сказал Жан-Клод. -   Они   отсылают   к

вам, поскольку закрывать и секретить можете только вы.

      -   Ему   же   дана   власть   связывать   и   развязывать,   -   меланхолично

пробормотал Максим. - Ну что там у вас?

     - Как будто не знаете? - усы Жан-Клода   поднялись   вверх   и   по   ним,

кажется, даже побежали небольшие синие искры. - На   БВИ   закрыт   доступ   к

информации по Гиганде. Ко всей информации - понимаете?

     - Понимаю, - сказал Максим, ничего не понимая.

     С первых дней появления самого института Прогрессоров их деятельность

всегда была на виду и под контролем.   Дети   в   интернатах   играли   в   рейд

барона Пампы по   ируканским   тылам,   женщины   обсуждали   очередные   наряды

прекрасной герцогини Соанской, мужчины толковали о том, как можно поразить

прославленного фехтовальщика при Эсторском дворе, дона Мао, левым мечом на

четвертом выпаде. Прогрессорство было в моде. Потом барон   Пампа   умер   от

старости в своем родовом замке Бау, герцогиню Соанскую   перестали   спасать

от полноты все портновские ухищрения, а несравненного дона Мао без   всяких

выпадов   зарезал   в   гнусном   трактире    какой-то    удачливый    оборванец.

Прогрессорство стало таким же привычным делом, как выпас китовых стад.

     Потом   какому-то   умнику   в   Совете   пришло   в    голову    засекретить

Прогрессорство в принципе. На всякий случай. По   крайней   мере,   Каммерер,

просматривая протоколы тех лет, никаких серьезных   резонов   не   нашел,   но

врачи и учителя, всегда представленные в Совете подавляющим   большинством,

запрет охотно наложили по причине своей традиционной   консервативности.   В

результате на Саракше явился совершенно непредсказуемый Мак Сим,   принялся

активно сокрушать челюсти и башни противобаллистической защиты. А в Совете

явился   совершенно   разъяренный   Сикорски,   и   все   вернулось   к   обычному

порядку. С тех пор никаких попыток в этом роде не предпринималось,   и   вся

информация снова стала общедоступной - за исключением случаев,   касающихся

тайны личности. Некоторым Прогрессорам не хотелось, чтобы окружающие знали

об их профессии. Но фронтовые сводки с Гиганды, схему миграции   племен   на

Сауле или   что-нибудь   в   этом   роде   мог   получить   любой   школьник   -   с

разрешения Учителя, разумеется.

     - Она что, пароль требует? -   спросил   Максим,   чтобы   спросить   хоть

что-нибудь.

     - Да какой пароль! - махнул толстой лапой Володарский. - Есть   у   нас

темы и под паролем, чисто служебные, но дело не в   этом.   БВИ   ведет   себя

так, будто никакой Гиганды не существует в принципе.

     - Добро, - сказал Максим. - Сейчас разберусь. Будь на связи.

     Он отключил экран и только сейчас   позволил   себе   облиться   холодным

потом. Вмешаться в деятельность   БВИ   было   невозможно   по   определению   -

система сама себя контролировала,   ремонтировала   и   профилактировала.   Он

существовала вместе с человечеством,   но   и   отдельно   от   него.   Это   был

верный, надежный, неподкупный и   всеведущий   секретарь   каждого   обитателя

Земли. Нет, явно этот   толстый   дьявол   (Максим   с   сожалением   подумал   о

собственных лишних килограммах) что-то перепутал и запаниковал.

     Он развернул кресло к пульту БВИ и набрал: "ГИГАНДА".

     "Сейчас, - думал он. - Сейчас я тебя, паникера, распоряжусь поставить

к ближайшей стенке. Чтобы служба медом не казалась..."

     На экране БВИ возникло: "СВЕДЕНИЙ НЕТ".

     Тут   Максим    вспомнил,    что    Гиганда    -    это    самоназвание,    а

первооткрыватель зарегистрировал ее как Ареойю.

     БВИ ответила, что таки да, есть планета с таким названием   в   системе

звезды ЕН 01175, да вот беда - не водится на этой планете   ничего   живого,

кроме трех видов лишайников.

      Фальсификация - это было   уже   серьезно.   Никто   из   землян,   включая

обслуживающий персонал БВИ, не мог   войти   в   систему   настолько   глубоко,

чтобы заменить одни сведения другими.

     Максим почесал в затылке и вызвал раздел "ПРОГРЕССОРСТВО".

      Явилось прогрессорство во   всей   силе   и   славе   своей,   и   значились

охваченными этой высшей мерой любви и гуманизма и Арканар,   и   Надежда,   и

Саракш, и Саула, и даже Ковчег с его одиноким жителем, но Гиганды не было.

Не   было   планеты,   на   единственном   обитаемом   континенте   которой    шла

бесконечная,   затяжная   война,   планеты,   в   которую   Прогрессоры   вбухали

чертову уйму труда, средств, своих жизней, наконец, не было такой планеты,

не было, не было...

     Максим откинулся на спинку кресла, досчитал до ста, потом   осторожно,

одним пальцем, набрал: "МАРШАЛ НАГОН-ГИГ".

     Эта личность давно и   прочно   вошла   в   историю   военного   искусства,

поскольку рядом с   маршалом   довольно   бледно   выглядели   и   Чингисхан,   и

Наполеон, и даже Жуков Георгий Константинович мог бы служить   у   господина

маршала в лучшем случае ординарцем - настолько Нагон-Гиг превосходил их   в

мастерстве, расчете   и   жестокости.   За   пятнадцать   лет   его   маршальства

крошечное мятежное Алайское герцогство за счет   империи   Каргон   вдесятеро

увеличило свою территорию,   каждый   раз   несокрушимо   укрепляя   рубежи.   У

имперцев появилось уже примитивное огнестрельное оружие,   но   маршала   это

нисколько не смущало, он велел ковать двойные кирасы и   пер   себе   вперед,

вешая имперских полководцев и милостиво обласкивая   наиболее   мужественных

солдат   противника.   Разведка   у   маршала   была   поставлена    превосходно,

провианта   всегда   имелось   в   достатке,   боевой   дух   дивизий    постоянно

поддерживался знаменитыми военными оркестрами, исполнявшими марши, ставшие

популярными даже на Земле по причине высочайшей музыкальной   культуры,   и,

если   бы   тогдашний   Алайский   герцог,   возревновавший   к   воинской   славе

Нагон-Гига, не отравил его на   очередном   победном   пиру,   то   от   империи

Каргон осталось бы одно   воспоминание.   Если   проводить   земные   аналогии,

маршал являл собой нечто среднее между Валленштейном и Суворовым, причем с

Александром Васильевичем его роднила страсть к военным   афоризмам,   многие

из которых были взяты на вооружение Прогрессорами.

     Несмотря на все это, на экране появилось: "СВЕДЕНИЙ НЕТ".

     - Ничего, - сказал Максим и через   силу   улыбнулся.   -   Перегрузилась

наша   системочка,   устала   она   обслуживать   обленившееся   человечество...

Сейчас   она   отдохнет,   системочка   наша,   и   перестанет   наша   системочка

валятеньки дурачочка...

     Поворковав таким образом несколько минут, Каммерер   дрожащими   руками

вызвал раздел "МАРШАЛЫ", но и там   не   обрел   вожделенного   Нагон-Гига.   В

течение какого-то времени он тупо изучал боевую   биографию   Ким   Ир   Сена,

после чего набросился на клавиатуру и принялся набирать все известные   ему

персоналии Гиганды, равно как и топонимы, гидронимы и прочее.

     БВИ на все отвечала: "СВЕДЕНИЙ НЕТ".

     "ГЕРЦОГ АЛАЙСКИЙ", - в очередной раз набрал Максим.

     Вместо   сакраментального   отказа    на    экране    появилась    кровавая

растопыренная пятерня в кругу, по кругу же шла надпись   корявыми   буквами:

"ОТОЙДИ, СМЕРД!".

     Это были фамильный герб и девиз герцогов Алайских.

                                    5

     Убежище    именовалось    нынче    "Штаб-квартирой    Союза    борьбы    за

освобождение Алая", и проникнуть в него   было   не   легче,   чем   в   прежние

времена.   Герцог   охрип,   доказывая,   что   должен   вручить   рапорт   самому

господину вице-премьеру, поскольку у него, младшего лекаря Угога, есть для

господина вице-премьера еще устное сообщение, ни для чьих других   ушей   не

предназначенное. Его несколько   раз   обыскали   самым   грубым   образом,   но

обыскивали столь неумело, что он даже пожалел   об   оставленном   пистолете.

Потом, наконец, смилостивились и отвели в дезинфекционную камеру   и   долго

там поливали почему-то жидкостью для уничтожения лобковых вшей - очевидно,

она была тут у них единственным средством, сохранившимся в изобилии.

     - Только к господину старшему   мажордому...   виноват,   вице-премьеру,

тебя все равно не пропустят, - предупредил канцелярист. - Он и   так   ночей

не спит, почернел весь...

     Герцог подумал,   что   "старший   мажордом"   по-алайски   звучит   вполне

грамотно, а по-русски тавтология получается.

     Размахивая с таким трудом полученным пропуском,   герцог   шагал   вдоль

неимоверно длинного коридора, выкрашенного   в   унылый   зеленый   цвет.   Его

обгоняли и мчались навстречу ему на велосипедах многочисленные   курьеры   и

посыльные, но все равно было понятно,   что   ни   одно   донесение,   ни   один

приказ не поступят по месту назначения в срок. Возле   всех   дверей   стояли

часовые,   стараясь   соблюдать   какое-то   отвратительное   подобие   строевой

выправки.

     "Однако,   я   опаздываю"   -   подумал   полковник   Гигон,   взглянув    на

вмурованные в стену часы, но   сразу   понял,   что   часы   остановились   -   и

надолго.

     У нужной ему двери стоял тощий   мальчонка.   На   нем   как   на   вешалке

болтался парадный мундир старшего бронемастера со споротыми   нашивками,   а

вместо автомата поперек груди висела дедовская винтовка.

     - Как стоишь? - рявкнул герцог. - Кто так службу   несет?   Ты   конюшню

охраняешь или слугу народа?

     Конюшни у герцогов Алайских охранялись не в пример лучше.

     - Виноват, - сказал часовой   и   попробовал   подтянуться.   -   Виноват,

господин... э-э-э... - он   безуспешно   пытался   определить   чин   и   звание

стриженного парня в каком-то подозрительном халате.

     - Командир медицинского   отряда   Угог,   -   подсказал   герцог,   сильно

повысив себя в чине. - Ступай и   доложи   -   по   делу,   не   могущему   иметь

отлагательств. Специальный   доклад   департамента   народного   здоровья   при

подкомитете тотальной вакцинации...

     Он подумал, что во времена смут и потрясений хорошо подвешенный   язык

значит куда больше, чем   самый   изобильный   печатями   документ.   Мальчонка

открыл   дверь   и   вошел,   но   почти   тут   же   вылетел   под    настоятельным

воздействием пинка, а в двери показался очень   важный   и   очень   довольный

собой господин в хорошем костюме и с   явной   военной   выправкой.   Господин

очень старался выглядеть старше своих лет.

     - Что это за скотина   тут   смеет...   -   начал   он   и   осекся.   Герцог

внимательно глядел ему в лицо и холодел.

     - Гаг? - шепотом спросил господин.

     Герцог кивнул.

     - Тебя же убили, - так же шепотом сказал господин.

     - А ты   меня   хоронил?   -   ухмыльнулся   герцог.   От   сердца   отлегло.

Нарвался   он   не   на   внимательного   придворного,   а   на   Бойцового   Кота,

сослуживца Гага, наверняка, судя по ряшке, капрала.

     - Хорошо устроился, капрал, -   сказал   он.   -   Непыльно   устроился...

Референт, небось?

     Капрал-референт втянул его в прихожую.

     - Вот как кликну часовых... - неуверенно сказал капрал. - Ты разве не

знаешь, что Бойцовые Коты теперь вне закона?

     - Кликни, отчего не кликнуть, - сказал герцог. - Эть, змеиное молоко!

Я, значит, Бойцовый Кот, а ты у нас, значит, Порхающая Принцесса.

     - За меня поручились,   -   сказал   капрал-референт.   -   Я   чист   перед

народом...

     - Это ты-то чист? А кто крестьян-дезертиров в Буром Логу...

     - Тише! - прошипел референт. - Молчи, брат-храбрец. Я тебя не   видел,

ты меня не видел...

     - Нет уж, - сказал герцог, закипая   гневом   Гага.   -   Это   я   чист   -

которую неделю искупаю вину   перед   народом   в   санитарной   службе,   людей

спасаю, змеиное молоко! А ты тут на усиленном   пайке   отсидеться   думаешь?

Нет уж, у нас на фронте все пополам было, и здесь должно быть все пополам!

     - Все-таки зря   тебя   не   убили,   -   пожаловался   капрал-референт.   -

Сволочь ты, Гаг! Всех ребят убили, и господина старшего   наставника   Диггу

убили, - он неожиданно шмыгнул носом, - а ты все живой!

     - Пожалуй, я сяду, - сказал герцог и действительно оседлал стул задом

наперед.

     - Уходи, всем святым прошу, - заныл капрал-референт. - Меня погубишь,

мать погубишь... Я тут подженился еще, квартирку   хорошую   заняли,   раньше

там господин управляющий парком жили... Уходи,   а   работу   я   тебе   найду,

хорошую работу, может, даже телохранителем устрою...

     - Пожалуй, я и закурю, - герцог   достал   из   кармана   халата   обрывок

газеты и кисет.

     - Только не это! - шепотом завопил капрал.   -   Господин   вице-премьер

сами не курят и другим не велят, и чтобы в их присутствии... Отцы-драконы!

Да у тебя и газетка   старорежимная,   за   ее   хранение   теперь   знаешь   что

полагается?

     - Успокойся, брат-храбрец, - сказал герцог. - Представь, что лежим мы

с тобой в окопчике, над нами крысоедовские бомбовозы второй заход делают -

и сразу успокоишься...

     - Да? И, между прочим, крысоедами   ругаться   теперь   тоже   запрещено.

Крысоеды нынче эти... ну... братский народ Каргона, вот!

     - Слушай меня внимательно, дурак, -   сказал   герцог,   но   курительные

принадлежности   все-таки   спрятал.   -   Слушай   внимательно.   У   меня    для

господина вице-премьера донесение, да такое, что ежели я его не   доставлю,

не сносить мне головы. И тебе не сносить головы, ежели ты меня до него   не

допустишь. А если доложишь, то может нам обоим   выйти   награда   и   крупное

повышение... Вот и соображай.

     - Все равно без доклада нельзя, - заныл капрал-референт. -   А   как   я

про тебя доложу? Санитаришка пришел, весь в дерьме?

     - Скажешь - пришел человек, принес известие от Вольдемара.   Запомнил?

От Вольдемара, мол, срочное сообщение.

     - От Вольдемара... - капрал помотал головой. - Что это за слово такое

- вольдемара? Наркота какая-нибудь новая?

     - Не твоего ума дело, - сказал полковник Гигон. - Двигай   быстрее.   А

то закурю! - угрожающе добавил он.

     Референт скрылся за металлической дверью. Старший мажордом вступил   в

свою должность сравнительно недавно, по рекомендации   предшественника,   не

имевшего наследников по мужской линии. Видеть молодого   герцога   Алайского

он мог только на портретах, поскольку молодой герцог в то время уже   вовсю

отрабатывал свою легенду в качестве курсанта школы Бойцовых Котов.   А   вот

Гага он, конечно, запомнил...

     - Господин Андрей! - герцог рванулся навстречу вышедшему,   даже   стул

уронил. - Господин Андрей, большая беда! - как бы от волнения он заговорил

по-русски.

     Вице-премьер в полувоенной   форме,   высокий,   светловолосый   и   очень

похожий на отца, глядел на   него   с   нескрываемым   удивлением.   Потом   все

понял, и, схватив за рукав халата, ввел герцога в кабинет.

     - Ты с ума сошел, Бойцовый Кот! - сказал он. - Нет, все-таки отец зря

с тобой нянчился. Ты что, не знаешь, что должен помалкивать?

     - Вовсе я не должен помалкивать, господин Андрей,   -   с   достоинством

парировал герцог. - Подписки я вам никакой,   между   прочим,   не   давал.   И

господин Корней говорил, когда меня... э-э... провожал: болтай, мол,   чего

хочешь, мало ли в войну людей спятило?

     - С вами спятишь, - сказал Андрей Яшмаа, сел за свой роскошный стол и

обхватил голову руками. - Что у тебя за беда? Нынче у всех беда.

     - Господин Андрей, - герцог говорил быстро, захлебываясь - так всегда

выглядит   убедительнее,   -   докладываю:   вчера    с    Архипелага    прилетел

гидроплан. Синекожие восстали,   порезали   персонал   метеостанции.   Вот   на

гидроплане раненых и привезли. А среди   них   -   господин   Вольдемар,   весь

такой, я извиняюсь, черненький... Да что я, господина Вольдемара не помню,

как он меня   в   спортзале   швырял?   Наши   говорят,   он   туземцев   удержать

пытался, вот они его и... того. Он   очень   плох   был,   повезли   мы   его   в

госпиталь, а там не принимают, говорят, почернел уже весь,   велели   сжечь,

не распространять... Ну, чуть не сгребли нас с ним заодно, только   я   ведь

по себе знаю, что ваша медицина мертвого подымет... Я   его   завез   в   одно

тайное место, он там чуть в себя пришел, узнал меня и велел   мне   прямо   к

вам... Какая-то информация у него - вопрос жизни и смерти, говорит.

     - Ничего не понимаю, - сказал вице-премьер. -   У   него   же   аварийный

передатчик вмонтирован в...

     - Может, чего и вмонтировано было, -   сказал   полковник   Гигон,   -   а

только били его так... На совесть били,   руки,   ноги   -   как   студень.   На

обезболивающем его   держу,   да   какое   у   нас   обезболивающее...   Сука   ты

штатская! - завопил он вдруг, имитируя солдатскую истерику. - Друг у   тебя

подыхает, а ты в кабинетике! Или, может, у вас черных за людей не считают,

как у нас синежопых? Так и скажи, я пойду и дострелю его, я   уже   смотреть

не могу, как он там, на соломе вонючей...

     - Успокойтесь, -   ледяным   голосом   сказал   Андрей   Яшмаа.   -   Сейчас

поедем.

     Он подошел к стене, сдвинул в сторону картину,   изображающую   маршала

Нагон-Гига в   момент   распределения   трофеев   между   личным   составом.   За

картиной обнаружился сейф. Яшмаа-младший достал из   сейфа   большой   черный

саквояж, потом пистолет   нездешней   работы,   повертел   оружие   в   руках   и

положил обратно в сейф.

     - Только ребят с собой посмелее возьмите, которые заразы не боятся, -

посоветовал герцог.

     Ребят господин бывший старший мажордом взял всего троих, должно быть,

и вправду самых смелых. Конечно, если бы речь   пошла   о   простом   алайском

чиновнике, тот бы для   важности   роту   охраны   прихватил,   а   мы,   господа

прогрессоры, стало быть, скромно, по-простому... Тем лучше.

     От места в   просторном   правительственном   "урагане"   герцог   наотрез

отказался:

     - Я вперед поеду, буду показывать   дорогу,   а   то   там   сейчас   везде

перегорожено.

     Он знал, что треск мотоцикла предупредит всю группу еще   квартала   за

четыре.

     Назад   поехали   с   ветерком.   Патрули   испуганно   жались   к    стенке,

полицейские   отдавали   честь,   грабители,   побросав   узлы,   укрывались    в

переулках.

     Во дворе особняка все было тихо, только у стены сидел легкораненый   и

пытался из обломков мрамора составить погибший шедевр. Сидел   легкораненый

на ручном пулемете, но об этом знал только герцог.

     Андрей Яшмаа вылез   из   машины   и   дал   знак   двум   своим   костоломам

прихватить носилки. Костоломы завозражали, что это не их костоломное дело,

но   герцог   добавил   злорадно:    ничего-ничего,    хлебните    чуток    нашей

санитарской доли! Что за прелесть эти земляне, подумал он, а   вроде   такие

же люди...

     В импровизированном лазарете стояла вонь, раненые расположились вдоль

стен и у входа,   а   посреди   зала   стоял   роскошный   обеденный   стол   и   с

изрубленными в святой злобе краями.   На   столе   лежал,   укрытый   уцелевшей

шитой золотом   портьерой   человек   огромного   роста.   Голова   и   лицо   его

перевязаны были донельзя   грязными   бинтами,   виднелся   только   совершенно

черный нос, да такая же черная   могучая   некогда   рука   бессильно   свисала

вниз. Бывший капрал дворцовой   стражи   стоял   возле   стола   в   медицинском

халате, а для убедительности, дурак, крутил в руках клизму.

     Андрей Корнеевич Яшмаа поставил саквояж, кинулся к раненому на грудь.

И сейчас же черные руки накрепко обхватили вице-премьера   свободного   Алая

поперек туловища, оставляя черные следы на его светлом френче.

     Двое костоломов так и   застыли   с   носилками   в   руках,   почувствовав

приставленные ножи, а третий застыть не захотел...

     Легко- и   тяжелораненые   действовали   быстро   и   слаженно.   Господину

премьер-министру   заклеили   рот   липкой   лентой,   руки   и    ноги    связали

специально приготовленной веревкой из кожи водяной змеи -   его   высочество

хорошо знал выдающиеся способности землян.

     - Не дергайтесь, господин Яшмаа, - сказал герцог Алайский.   -   Ничего

особенного   не   происходит.   Просто    наша    военная    разведка    проводит

запланированную еще за три года до этого дня операцию "Прогрессор".

                                    6

     По всем правилам следовало ударить в колокола громкого боя,   объявить

чрезвычайное положение, а может быть, даже всеобщую мобилизацию, поскольку

произошел сбой в системе, являвшейся, по сути дела, одним из столпов Земли

и Периферии.

     Ничего этого делать Максим Каммерер не стал.

     Вместо этого он плотно позавтракал, насильно запихивая в себя   каждый

кусок, выпил огромный бокал китового молока и   вернулся   на   свое   рабочее

место.

     Примерно за месяц до этого заявила о   себе   очередная   организация   -

Лига Невмешательства. Председатель Лиги, некто Ангел Теофилович   Копец,   в

ультимативной форме потребовал   ликвидировать   институт   прогрессорства   в

целом, а сэкономленные средства направить... Максим   уже   и   забыл,   какое

применение собирался найти сэкономленным средствам Ангел Теофилович Копец,

смуглый бородатый молодой человек в солнечных очках.

     "Посмотрим", - решил Максим и затребовал у БВИ сведения   о   Копце,   о

Лиге, равно как и запись их единственной беседы.

     "СВЕДЕНИЙ НЕТ" - охотно откликнулся экран.

     "Надо связаться с кем-нибудь из люденов, - подумал он.   -   Логовенко,

помнится, обещал всяческую помощь в случае угрозы...".

     Но вот так, сходу, запросто, связаться с люденами было   невозможно   -

разве что кто-нибудь из них по случайному капризу окажется   на   Земле,   и,

что еще более невероятно, пожелает поболтать с представителем КОМКОН-2. Но

людены ни в каком БВИ не нуждаются, прогрессорством не интересуются...

     Стоп. Тойво Глумов. Тойво Глумов два года проработал Прогрессором как

раз на Гиганде. Еще   до   войны.   Занимал   довольно   скромную   должность   в

Имперском банке Каргона. Предотвратил, помнится, ограбление   этого   банка,

положив всю банду на пол и продержав   ее   в   таком   состоянии   до   приезда

полиции, за что   назначен   был   начальником   охраны   и   награжден   орденом

Беззаветной Доблести, дающим право на земельный участок и неотдание   чести

военным чинам ниже бригадного генерала...

     На самом подъеме карьеры Тойво Глумов подает рапорт об   отставке,   не

приводя при этом сколько-нибудь веских аргументов. Лев Абалкин,   помнится,

никаких рапортов не подавал   вовсе,   покинул   Саракш   самовольно   и   даже,

кажется, убил кого-то при этом. Абалкин, один   из   "подкидышей",   начинает

искать "детонатор" и в результате гибнет от пули Рудольфа Сикорски.   Тойво

Глумов начинает искать Странников   и   в   результате   становится   одним   из

люденов...

     Максим вызвал послужной список Тойво Глумова. Как   он   и   ожидал,   по

обновленным сведениям БВИ Тойво Глумов по окончании школы Прогрессоров   ни

на какой Гиганде не работал, за полным отсутствием таковой во Вселенной, а

работал он почему-то учеником зоотехника   на   ферме   "Волга   -   Единорог",

после чего этого бесценного зоотехника взял ни с того ни с сего к себе   на

работу некто Максим Каммерер...   КОМКОН-2   в   ту   пору   остро   нуждался   в

зоотехниках с прогрессорским образованием...

     Странная мысль пришла ему в голову, но в нынешнем   положении   никакая

мысль не могла быть особенно странной.

     Тойво Глумов узнал на Гиганде о Странниках то, о чем сказать либо   не

захотел, либо не решился. Узнал что-то определенное, такое определенное   и

страшное,   что   полностью   уверился   в   их   нынешнем    весьма    деятельном

существовании,   и   уверенностью   этой   заразил   весь   КОМКОН-2.   А   потом,

убедившись в   своем   человеческом   бессилии,   предпочел   стать   люденом...

Скрыться в людены. Удрать в людены. Сказаться   в   люденах...   И   все   наши

толкования Большого Откровения ложны: это просто убежище, эмиграция в виду

угрозы нашествия. Спасутся праведные. Отсидятся в своем   непонятном   мире,

пока Странники будут сворачивать наше небо, как свиток...   Но   для   начала

они свернут БВИ. Впрочем, это в каком-то смысле одно и то же.

     Максим припомнил некий древний   роман,   в   котором   страшного   злодея

приговорили к разрушению личности. Сначала   в   восприятии   злодея   исчезла

Луна, потом звезды, потом начали пропадать люди, дома, вещи... Здесь будет

то же самое, только в информационном пространстве.

     Он соединился   с   КОМКОН-1.   Жан-Клод   Володарский   тоже   был   весьма

растерян.

     - Не могу связаться с Гигандой, - сказал он.

     - Естественно, - ответил Максим. -   Коль   скоро   никакой   Гиганды   не

существует, то и связи с ней быть не может... Ты лучше помозгуй, Жан-Клод,

без паники, на тему "Гиганда -   Странники".   Все   же   рапорты   через   тебя

проходили, припомни как следует, что же мы, без БВИ никуда не годимся?   Мы

разведчики, Жан-Клод.

     - Это мы разведчики, - сказал Володарский. - А вы контрразведчики. На

Гиганде и вокруг нее,   насколько   я   помню,   никаких   следов   деятельности

Странников не наблюдалось, кроме куска янтарина в Имперской кунсткамере...

     - Уже много, - сказал Максим.   -   Вспоминай,   вспоминай.   Боюсь,   нам

теперь только на собственные мозги придется рассчитывать.

     - Вольдемар Мбонга докладывал, что в легендах жителей Архипелага Тюрю

рассказывается о неких неопределенных существах, пытавшихся докопаться   до

Сердца Мира, но сурово наказанных за это местными божествами...

     - Так, - сказал Максим. - Книги ведь должны быть, монографии   на   эту

тему... Слушай, Жан-Клод, собери-ка ты все сведения по Гиганде в   простых,

непритязательных библиотеках, да загрузи их в БВИ по новой! Не   сидеть   же

сложа руки.

     - Некогда мне по библиотекам лазить, - грустно ответил Володарский. -

У меня на Гиганде люди   сидят   без   связи,   я   теперь   не   знаю   -   может,

эвакуировать всех оттуда?

     - Не пори горячку, - сказал Максим. - Разведчики, бывало, годами   без

связи сидели во враждебных государствах. Потерпят твои Прогрессоры, клятву

давали... Да и причем здесь Гиганда?

     - А причем здесь Странники? - спросил Володарский. - Может, у нас   на

Земле второй Бромберг народился,   повернулся   на   Прогрессорстве   и   начал

гадить...

     - Ты представляешь себе Бромберга, гадящего в БВИ? -   поинтересовался

Каммерер.

     - Да, народился Бромберг, - сказал Жан-Клод. - И повернулся Бромберг.

Только он   не   на   прогрессорстве   повернулся,   а   на   Странниках.   Максим

Бромберг.

     - Спасибо, конечно, - сказал Максим. - Тебе, я полагаю, знаком   некто

Ангел Копец?

     - Еще бы, - сказал Володарский. - Всю плешь   этот   Ангел   мне   проел,

дьявол его задери.   Большой   знаток   гигандской   истории.   И   хочет   стать

хранителем   этой   истории,   только   чтобы   она   была,   значит,   в    полной

неприкосновенности...

     - Так вот нету в БВИ никакого Ангела Копца,   -   сказал   Максим.   -   И

плешь тебе проедал информационный   фантом   Странников.   А   мы   снова,   как

всегда, все прошляпили.

     - Да брось ты, в самом деле, - сказал Жан-Клод.   -   Вас   лечить   надо

всем КОМКОНом, а еще лучше - отправить на   Пандору   ловить   голыми   руками

этих... ну, хвосты у них еще ядовитые... и зубы...   Вы   сами   спокойно   не

живете и людям не даете. В старину такие,   как   ты,   все   жидомасонов   под

кроватями искали. Ребята уже вовсю по БВИ лазят, причину ищут,   и   найдут,

никуда не денутся. Сам Морихира лазит, помирать   передумал...   Надо   же   -

информационный фантом! Сто раз вы своих Странников накрывали, и сто раз же

за собачий хвост хватались. Массаракш, змеиное молоко! Я тебя   всего   лишь

спросил, не ваша ли это работа с Гигандой. Выяснил,   что   не   ваша.   И   не

морочь мне голову Странниками - снова опозоритесь.

     - Кто у тебя отвечает за Гиганду?

     - Как кто? Вестимо, Корней. И пока Корней за нее отвечает, я спокоен.

Солидный человек, кроманьонец. К тому же сын у него там работает...

     - Где сейчас Корней?

     - Я с утра справлялся, секретарь говорит - вылетел на Гиганду. Там   у

нас сейчас полным ходом идут социальные преобразования...

     - Знаю я ваши преобразования, - сказал Максим. - Сам   преобразовывал.

Народу при этом положил - страшное дело...   Ладно,   будь   у   себя,   я   еще

несколько версий прогоню.

     - Гони, - разрешил Володарский и отключился.

     Максим несколько минут глядел на погасший экран   и   представлял,   что

будет, если экран этот никогда уже больше не оживет.

     - Будем ходить друг к другу в гости, - сказал он вслух и набрал номер

Аси Глумовой.

                                    7

     Глава военно-революционного   Совета   Свободной   Алайской   Республики,

бывший заместитель министра обороны, бывший бригадный генерал Гнор Гин был

доволен. Более того - он был счастлив.

     С эпидемией удалось справиться неожиданно быстро.

     Оказалось, что славные алайские микробиологи во главе   с   военлекарем

второго ранга Маггой, несмотря на   нищенские   субсидии,   не   сидели   сложа

руки, а выработали весьма эффективную   вакцину,   могущую   спасти   больного

едва ли не на последней стадии.

     Мало того, вопреки царящему   бардаку   и   разрухе,   удалось   сохранить

медицинский персонал и значительную часть парка санитарных   фургонов.   Эти

фургоны, отмеченные традиционной эмблемой птицы Бу, чьи яйца, по   легенде,

давали человеку вторую жизнь, носились сейчас по всей республике, не минуя

самых   глухих   ее   уголков,   разнося   животворную    жидкость    с    помощью

одноразовых шприцов, производство которых тоже чудом удалось наладить.

     Алайский народ,   забывший   в   неизбывном   своем   великодушии   прошлые

обиды, охотно поделился и вакциной, и шприцами с братским   народом   бывшей

Империи, ныне Каргонской Демократии. За эту помощь Гнору Гину удалось безо

всякой стрельбы выторговать у новоиспеченного соседнего   правительства   не

только спорное устье Арихады, но и некоторые другие   стратегически   важные

территории, на которые герцоги Алайские даже и не собирались посягать.

     Санитарные фургоны ездили   по   кварталам   бедноты,   по   конторам,   по

сохранившимся   предприятиям,   где   их   встречали,   как   родных,   и   бравые

санитары, которых судьба оберегла от бесславной гибели за чужие   интересы,

быстро и споро ставили уколы.

     Докладывали, правда, что   у   некоторого   (впрочем,   ничтожно   малого)

числа   людей   вакцина   вызывает   своеобразную   аллергическую   реакцию,    в

результате которой вакцинируемый засыпает   воистину   богатырским   сном   на

двое   суток,   но   все   уснувшие   тут   же   доставляются   в   соответствующий

медицинский центр, где им оказывается необходимая помощь.

     Адъютант мельком заметил, что среди уснувших, к сожалению,   оказалось

немало активистов нового режима, незаменимых специалистов и вообще   нужных

и неординарных людей.

     -   Они   слишком   много   работали   в    последнее    время,    -    сказал

премьер-министр нового правительства. - А всякая   вакцина,   как   известно,

ослабляет организм. Наша власть позаботится о   них,   брат-адъютант.   Пусть

отдохнут. Они это заслужили...

     Вояка Гнор Гин был никакой, и штабник никакой, но зато выслужился   из

самых   низов,    специализируясь    на    организации    военных    парадов    и

показательных учений. Поскольку во время войны этих   полезных   мероприятий

не проводилось, он слонялся по   министерству,   выискивая   нарушения   формы

одежды   и   страшно   раздражая   герцога.   Наконец   терпение   Его   Алайского

Высочества лопнуло, и он   распорядился   отправить   господина   генерала   на

передовую, но тут как раз   и   начались   народные   волнения,   был   зверским

штурмом взят дворец, и, по решению восставших (никого из главарей   генерал

сроду в   глаза   не   видел)   правительство   предложили   возглавить   старому

солдату, верному сыну народа Гнору Гину, который не запятнал свое   честное

имя, гоня на убой цвет алайской нации.

     Это   была   сущая   правда.   Гнору   Гину   не    доверяли    даже    призыв

резервистов. Герцог тоже держал его в министерстве в качестве сына народа.

     - А что там с братом вице-премьером?

     -   Ищут,   брат-премьер.   Сами   знаете,   в   каком   состоянии    у    нас

безопасность,   -   сказал   адъютант.   По   всем   статьям   самое   место   было

брату-адъютанту не здесь, а на восстановительных   работах,   но   генерал   к

нему уже привык, а привычки его становились отныне законом.

     Гнор Гин знал, в каком состоянии безопасность. Яйцерезы,   как   только

начался штурм дворца, защищать Его Алайское Высочество не стали - недосуг,

поскольку яростно принялись жечь свои же   архивы.   Подготовлены   архивы   к

уничтожению были много загодя - честно говоря, все время   были   готовы.   И

все, в общем, остались довольны.

     - Без архивов работать   нельзя,   -   глубокомысленно   сказал   генерал,

подумал и добавил: - А с архивами жить нельзя.

     Сказано было отменно, в духе маршала Нагон-Гига.

     - Референт на   допросе   показал,   что   брата   вице-премьера   выманили

обманом. Некто Гаг, бывший курсант школы Бойцовых Котов...

     - Гаг, Гаг... - премьер-министр нахмурился. -   Помнится,   ловили   уже

некоего Гага... А что слышно о молодом герцоге? Покуда он жив, у кровавого

подполья есть знамя.

     - Найдем, брат-премьер, - сказал адъютант. - Нет в   республике   дома,

где сможет это отродье палача найти приют. Всякий честный алаец...

     - Не на митинге, - оборвал его Гнор Гин. - А только чтобы голову   его

- об это место!

     И постучал по крышке стола.

     - Референта расстрелять? - осведомился адъютант.

     - По необходимости, - туманно ответил премьер.

     - Пора, брат-премьер, - напомнил адъютант.

     Гнор Гин подошел к зеркалу. Новая форма, сшитая по   его   собственному

эскизу, сидела, как влитая. Он поправил услужливо поданной расческой седые

виски. Не хуже покойного герцога   выгляжу,   не   беспокойтесь,   только   вот

презрительности этой проклятой в глазах нет, а есть в глазах   усталость   и

серьезная государственная озабоченность...

     Разномастно одетые часовые   в   коридоре   отдавали   честь   по-старому,

поскольку нового ритуала еще не выработали, а честь начальству отдай и   не

греши.   Ох,   ведь   в   интенданстве,    должно    быть,    солдатского    новья

видимо-невидимо, если, конечно, не ушло оно еще на черный рынок...

     Площадь   перед    Народным    собранием    была    полна    народу.    Ради

торжественного дня люди нарядились во все лучшее, но выглядели   все   равно

бледными и убогими. В толпе выделялись   цветом   лица   здоровенные   пожилые

мужики - явно крестьяне непризывного возраста.

     - Понаехало их   со   всех   концов,   ваше...   брат-премьер,   -   пояснил

адъютант. - Прямо будто в городе вареньем им намазано.

     Многочисленные   санитары,   работая   прикладами,   расчищали   проезд   к

театру.

     - Почему санитары с автоматами? У них с оружием такой глупый   вид,   -

недовольно сказал премьер.

     -   Участились   случаи   нападения   на   лекарские   фургоны,   -    сказал

адъютант. - Какие-то мерзавцы наловчились торговать вакциной,   вот   доктор

Магга и потребовал... И вообще у санитаров дисциплина, не то что...

     Он не договорил, потому что   нужно   было   выскакивать   и   распахивать

дверцу перед начальством.

     Вход в бывший Императорский театр,   а   ныне   Народное   Собрание,   был

застлан коврами, на коврах же валялось   разнообразное   оружие   -   входящих

тщательно обыскивали, а без ствола в столице ходили разве что малые   дети.

Обыск производили люди в морской форме.

     - Экипаж восставшего крейсера "Алайские зори", брат-премьер.   Первыми

ворвались в берлогу тирана...

     Премьер милостиво кивнул и прошел   дальше.   Императорский   театр   был

некогда   прекрасен,   древен   и    прекрасен,    великолепен    именно    своей

древностью.   Когда   после   победоносного    восстания    возникло    Алайское

герцогство, у тиранов и деспотов хватило ума ничего здесь не трогать и   не

перестраивать, а только вовремя давать деньги на реставрацию.   Когда-то   к

этому крыльцу подъезжали запряженные шестернями заггутских илганов кареты,

потом запыхтели первые паровики, потом... Много   чего   было   потом.   Здесь

лицедействовал великий Линагг, здесь блистала упоительная   Барухха,   здесь

выходил    на    поклоны    выдающийся    комедиограф    Нигга,     впоследствии

разоблаченный как имперский шпион... По традиции, к каждой премьере ткался

гобелен, изображающий сцену из   спектакля,   так   что   на   стенах   не   было

свободного места, а вдоль стен стояли драгоценные   вазы   древней   династии

Тук,   и   в   вазах   ежедневно   меняли   цветы,   нарочито   привозимые   аж    с

Архипелага...

     Ныне гобелены были частью содраны   и   растащены,   частью   осквернены,

пошли гобелены на портянки да на пеленки, а в драгоценных вазах, тех,   что

не сумели или не успели расколотить, вместо   цветов   благоухала   не   столь

утонченная материя.

     - Вчера же, вроде, все вычистили... - бледнея, сказал адъютант.   -   И

когда умудрились?

     - Да не тревожься, брат-адъютант, - сказал премьер. - Это всего   лишь

навсего знак бесконечного народного презрения к причудам аристократов.

     Адъютант вздохнул и повел его на сцену,   вкладывая   в   начальственную

руку текст речи, свернутый в трубочку. Речь   сочинил   выдающийся   писатель

Лягга, всем сердцем принявший новую   власть.   Премьер   заранее   просмотрел

речь, вычеркнул из нее слово "споспешествующий" по причине его полной   для

военного человека непроизносимости, и в целом одобрил.

      Премьер опасливо выглянул в   зал.   Зал   был   набит   битком.   Солдаты,

матросы, яйцерезы, люмпены с городских   окраин,   работяги   в   традиционных

синих картузах, опять же крестьяне, вообще непонятно кто и даже туземцы   с

Архипелага в своих полосатых юбочках и с высокими прическами, скрепленными

засохшей кровью врагов.

     А в герцогской ложе   притаились   подлинные   хозяева   страны   -   члены

исполнительного комитета Союза   борьбы   чего-то   с   чем-то,   и   вот   их-то

премьер-министр боялся по-настоящему.

     "Сыны свободного Алая! - повторял   он   про   себя   начало   речи.   -   В

трудный час,   в   годину   испытаний,   когда   зубы   кровавого   дракона   Гугу

контрреволюции готовы..."

     - Пора! - весьма бесцеремонно подтолкнул его адъютант.

     На сцене, которую до сей поры отягощали только   роскошные   декорации,

была   наспех   сооружена   трибуна,   обтянутая   новым   алайским    флагом    -

оранжево-зелено-синим.

     Шевеля губами, Гнор Гин подошел к трибуне и замер.

     Внутри трибуны, как любовник в шкафу, сидел человек с очень   знакомым

лицом и подбрасывал на ладони гранату.

                                    8

     - Да, - сказала Ася Глумова. С тех пор, как ее муж подался в   людены,

она почти безвылазно сидела в   многоквартирной   башне   -   ожидала.   -   Да.

Появлялся один раз.

     "К тебе я стану прилетать, гостить я буду до денницы..." -   припомнил

Максим старые стихи. Демоны хреновы, вольные сыны эфира...

     Предатели, подумал он и чуть не сказал это вслух.

     - И что у них новенького? - спросил он.

     - У них новенькое от старенького не отличишь, - сказала Ася. - У   них

и времена перепутались. У него только одно человеческое чувство и осталось

- тоска. Музыку он слушал и молчал. Баха и Спенсера.

     - Асенька, - сказал Максим. -   Я   понимаю,   что   вам   все   это   очень

больно, но все-таки попробуйте мне помочь. Попробуйте помочь всем нам...

     - Постараюсь, - безжизненно сказала она.

     - Это касается времен его   прогрессорства.   Когда   Тойво   вернулся   с

Гиганды, он   ничего   не   рассказывал   такого...   Ну,   может,   проговорился

случайно... Насчет Странников?

     - Он только о Странниках и говорил, - ответила она   и   пожала   худыми

плечами. - Потом... Кажется, у него там женщина была. Я   не   знаю,   просто

чувствую. И, кажется, очень   эта   женщина   его   тревожила.   О   чем-то   она

догадалась, вот он   оттуда   и   упорхнул.   Но   это   всего   лишь   мои   бабьи

предположения, семьдесят семь дум... Главное, я вовремя ушел, говорил   он.

Вот уж не знаю, что там за красавица... Господи, да лучше пусть бы у   него

на каждой планете по десятку баб было, чем так...

     - Простите, Ася, -   сказал   Каммерер.   -   Я   вечно   лезу   к   людям   в

неподходящую минуту...

     - Нет, я всегда рада видеть вас, Максим. И Горбовского рада видеть. С

ним поговоришь, и вроде как успокоишься... ненадолго...

     - Спасибо, Ася, - сказал Каммерер. - Если что - я для вас   всегда   на

месте.

     - Если бы хоть что-то... - сказала Ася Глумова, выключая связь.

     Ничего нового Максим не узнал. Женщина на Гиганде.   Что   может   знать

простая каргонская женщина о Странниках? Или женщина была непростая?

     Горбовский, вспомнил он. Хода нет - ходи с бубей...

     К удивлению Максима, старика не оказалось на   обычном   его   месте,   в

"Доме Леонида", а обнаружился старик, с подачи его робота-секретаря, аж   в

городе Антонове, где ему делать было вроде бы нечего, да и врачи с большим

неудовольствием воспринимали сообщения о том, что человек столь почтенного

возраста продолжает пользоваться кабинами Нуль-Т.

     Леонид Андреевич сидел на скамейке в парке, и   был   Леонид   Андреевич

облеплен детишками в возрасте лет   до   пяти,   и   рассказывал   он   детишкам

что-то безумно интересное, не сравнить с максимовыми проблемами...

     - Надумал, наконец-то, - сварливо сказал Горбовский. - Все, бесенята,

свободны, продолжение следует...

     Бесенята унылой стайкой помчались вдоль аллеи.

     - Леонид Андреевич, - сказал Максим. - У нас снова не слава Богу...

     - Я уже в курсе, -   сказал   Горбовский.   -   С   большим   удовольствием

выслушаю вашу, Максим, концепцию. Просто-таки   с   агромадным   наслаждением

выслушаю, ибо знаю ее наперед, и заранее терзаю под ноги, как принц Адольф

кумирных богов...

     Обижаться на Горбовского не следовало   по   целому   ряду   соображений.

Во-первых, бессмысленно, во-вторых... тоже бессмысленно.

     - Леонид Андреевич, - сказал Максим, содрогаясь. - У   вас   что,   своя

личная разведка?

     - В моем возрасте, Большой Мак, никакая разведка   уже   не   требуется.

Равно как и чтение мыслей на расстоянии. Слушаю концепцию.

     Никакой особенной концепции у Каммерера не   было,   но   и   молчать   не

годилось.

     - Я полагаю, - начал он, - что силы, условно   именуемые   Странниками,

предлагают   нам    свернуть    всю    прогрессорскую    деятельность.    Рискну

предположить, что взамен   они   прекратят   всякую   деятельность   у   нас.   В

противном случае они угрожают вывести из   строя   всю   информационную   сеть

Земли и, возможно, Периферии. Даже не возможно, а наверняка.

     Горбовский удовлетворенно кивал головой.

     - КОМКОН-2 предлагает резко ограничить доступ к   БВИ   частным   лицам,

взять под контроль всю информацию по прогрессорству и   понемногу   готовить

полную эвакуацию с Гиганды.

     - Для чего же только с Гиганды? -   поднял   брови   Горбовский.   -   Тем

более, помнится, что милейший Корней Янович сообщал о больших успехах...

     - Связи с Гигандой уже нет, и мы не знаем, что там происходит.   Может

быть,   Странники   объявились   там   в   открытую,   может    быть,    Странники

превратили планету в Черную Дыру. Все может быть.

     -   Знаете   что,   Максим,   -   сказал   Горбовский.    -    Вы,    конечно,

непревзойденный разведчик, конспиратор и все такое. Но   подчас   не   можете

сопоставить два вопиющих факта, чтобы сделать более-менее грамотный вывод.

     - А именно? - снова не обиделся Каммерер.

     - Еще месяц назад промелькнуло скромное сообщение, что в   лаборатории

полимеров   Джанет   Круликовской   под   Кейптауном    удалось    синтезировать

вещество, по свойствам своим неотличимое от нашего любимого янтарина.

     - Н-ну... - неуверенно сказал Максим.

     - Баранки гну, - ласково и с великим терпением парировал   Горбовский.

- А кто, по-вашему, изобрел янтарин?

     - Разумеется, Странники.

     - Умница.   Если   Странники   изобрели   янтарин,   следовательно...   Ну,

Максим, напрягитесь! Когда я только что излагал всю эту историю   детишкам,

они сообразили куда быстрее.

     - Вы хотите сказать...

     - Вот именно! Только   не   мне   бы   это   говорить,   а   кому-нибудь   из

КОМКОНа-2, после чего закрыть тему Странников раз и навсегда. Да,   дорогой

мой, и людены - мы, и Странники - мы, и, сильно   опасаюсь,   те   ребята   на

Ковчеге - тоже мы,   только   непозволительно   поумневшие.   Вся   история   со

Странниками уже описана в литературе, причем в   детской.   Только   там   это

называется "поиски Слонопотама". Бедные мы медвежата, бедные мы поросята -

мы шли по собственным следам. То, что мы этих следов пока не оставили,   ни

о чем не говорит...

     - Леонид Андреевич, - сказал Каммерер. - Ну нельзя   же   при   нынешнем

состоянии науки всерьез говорить о цикличности Времени...

     -   Нельзя,   согласен   -   но   придется,   пока   вы   не   сочините   более

удобоваримую гипотезу. Кстати, в   течение   тысячелетий   люди   верили,   что

время циклично - и ничего, и руки не опускали, пирамиды   вон   до   сих   пор

стоят...

     В этом был он   весь   -   Горбовский   Леонид   Андреевич,   прославленный

пилот, Следопыт и мудрец. Эталоном непонятности по традиции   принято   было

считать знаменитого киборга Камилла, но и Камилла   Горбовский,   случалось,

ставил в тупик...

     - Тут и вся история   с   "подкидышами"   выглядит   иначе,   -   продолжал

Горбовский. - Умные потомки послали глупым предкам посылочку - разумеется,

с целью удержать предков   от   какой-нибудь   очередной   глупости.   Дело   не

выгорело - опять-таки по глупости нашей   и   трусости.   Бог   хитер,   но   не

злонамерен. И даже через много тысяч лет никакому сверхчеловеку   в   голову

не придет отправить своему пращуру адскую машинку. Надеюсь, вы знаете хотя

бы, что такое адская машинка?

     - Знаю, - ответил Максим. - У нас в подполье на Саракше их очень даже

неплохо делали.

     - Возможно, что посылочка эта, - сказал Горбовский, - и предназначена

была для того, чтобы прервать   временной   цикл...   У   Рудольфа   просто   не

хватило выдержки. Доброты у Рудольфа не хватило.

     - Информации у Рудольфа не хватило, - сказал Максим. - А вообще я   во

всем виноват. Мог ведь остановить Абалкина, ушами прохлопал...

      - Вот тогда и начали проявляться людены, - сказал Горбовский.   -   Как

еще одна попытка выйти за пределы цикла.

     - Леонид Андреевич,   дорогой,   -   сказал   Максим.   -   Все   это   очень

интересно и достойно самого широкого обсуждения. Но   я-то   не   философ,   я

простой   оперативник.   Мне   не   тайны   Мироздания   постигать   положено,   а

реагировать на явную опасность. А я чувствую, что наши люди на   Гиганде   в

опасности. Более того, в опасности все человечество, коль   скоро   начались

сбои в БВИ...

      - Хорошо, - неожиданно согласился Горбовский. - Поговорим о   Гиганде.

Когда вы делали запросы в БВИ, вам ничего не показалось странным?

     - Там все мне показалось странным, - пожал плечами Максим. -   Гиганды

нет, ничего нет... Да еще герб герцога Алайского к чему-то приплели...

     - Вот-вот, - сказал Горбовский, вставая. - "Сведений нет"   -   это   от

машины. А герб Его Алайского Высочества с оскорбительным   девизом   -   это,

как говорил один толковый безумец, "человеческое,   слишком   человеческое".

Для чего   я,   по-вашему,   покинув   свою   обитель   скорби   и   одр   болезни,

развлекаю детишек в городе Антонове?

     - Для чего? - тупо повторил Каммерер.

     - А для того,   -   сказал   Горбовский,   и   длинное,   темное   лицо   его

осветилось, - что   собираюсь   я   навестить   "Дом   Корнея",   и   прошу   вас,

оперативнейший мой, сопровождать меня, старика,   чтобы   не   получить   мне,

старику, в лоб. Или по лбу, что, в сущности, едино.

                                    9

     "Дом Корнея" нисколько не походил на "Дом Леонида" - да это и не дом,

в сущности, был, а целый комплекс зданий и помещений,   включавший   в   себя

спортивные залы, арсенал, лазарет, информационный центр, не говоря   уже   о

знаменитом корнеевом музее, в котором быть я не был, а слышать слышал.

     Вести флаер я не мог, поскольку голова ничего не   соображала.   Леонид

Андреевич, приговаривая что-то вроде "вы, нынешние   -   ну-тка!",   вытеснил

меня с водительского места и тряхнул стариной так уж крепко, что   я   начал

опасаться за его жизнь. За свою, кстати, тоже. Внизу проплывали, временами

становясь набок, золотые пшеничные поля.

     Зато на подлете к "Дому Корнея" великий пилот вырубил и без   того   не

очень шумный двигатель и спланировал отнюдь не на положенную   площадку,   а

почти за полкилометра от дома, чуть ли не в кусты.

     - Вы умеете ползать по-пластунски, Максим? -   сказал   он.   -   Мне   бы

очень не хотелось тревожить обитателей дома.

     - Ползать по-пластунски я умею, - доложил я. - Но вам не   рекомендую.

Что же касается обитателей дома, то их всех, насколько я   понял,   свистали

наверх - во главе с хозяином.

     И тут я вспомнил, что Корней Янович Яшмаа   -   один   из   "подкидышей",

значок "эльбрус", если не ошибаюсь. Нет, не ошибаюсь. Ну, вот вам еще одно

совпадение...

     - Вряд ли он нас ждет,   -   сказал   Горбовский,   -   но   подстраховался

наверняка. Представьте   себе,   Максим,   что   нам   предстоит   пробраться   в

штаб-квартиру хонтийской, скажем, разведки, не потревожив   и   не   повредив

часовых,   тем   более,   что   живых   часовых    и    нет.    Дверь,    допустим,

заблокирована на пароль. Все двери. Вот чертеж дома,   -   он   протянул   мне

табличку. - Ваши действия?

     Дом, повторяю, был незнакомый, зато все блоки   стандартные   -   Корней

Яшмаа не любил излишеств. Я некоторое время изучал   чертеж,   потом   вернул

его Горбовскому.

     - Пока вижу только один путь, -   сказал   я.   -   Допустим,   все   входы

действительно заблокированы. Во дворе со стороны слепой стены есть   люк   -

система циркуляции бассейна. К сожалению, это бассейн не в спортзале, а   в

музее. Вы, случайно, не знаете, кого   Яшмаа   поселил   в   бассейне,   Леонид

Андреевич?

     - Случайно знаю, - сказал Леонид Андреевич. -   Ихтиомаммала   поселил.

Этого ихтиомаммала ему покойный Поль Гнедых завещал.   Очень   надеюсь,   что

бедное животное переживет и нас с вами. Не повредите ему, Макс, очень   вас

прошу.

     - Как бы он мне не повредил, -   проворчал   я.   Ихтиомаммал,   как   это

явствует из названия,   был   рыбоподобным   млекопитающим   с   планеты   Яйла,

размером был с хорошую касатку, имел густой волосяной покров   и   множество

зубов. Самым приятным в этой скотине было то, что она никогда не спала,   а

все время кружила и кружила вдоль стен   своего   узилища.   А   ежели   Корней

Янович еще и забыл ее покормить перед отлетом...

     - Слушаюсь, шеф, - сказал я. - Рад стараться, шеф. Не оставьте   своей

милостью многочисленных   вдов   и   сирот...   Допустим,   я   вылез   живым   из

бассейна. С руками, с ногами. Дальше что?

     -   Дальше?   -   Леонид   Андреевич   задумался.   -    Дальше,    голубчик,

совершенно бесшумно, словно в той же хонтийской охранке, вы   проникаете   в

кабинет хозяина. Там за пультом   должен   сидеть   человечек.   С   ним   нужно

обращаться еще бережней, чем с ихтиомаммалом...

     - Христом Богом, Леонид Андреевич, - сказал я. - Не боюсь я   плыть   и

утонуть не боюсь.   Но   ему,   ихтиомаммалу-то,   что?   У   него   глотка   шире

энергопоглотителя. Вот он и сглотнет меня, словно   семечку...   Да   что   за

человечек-то?

     - Вот те на, - удивился Леонид Андреевич. - Старый   старик   знает,   а

молодой оперативник не догадывается.   Ведь   у   Корнея   Яновича   жили   двое

аборигенов Гиганды. Один взбунтовался,   запросился   домой,   а   другой   был

мальчик умненький, учененький, он и   остался   в   доме   науки   постигать...

Только запомни, что этот мальчик может оказаться не такой   уж   мальчик,   а

оперативник вроде тебя, так что не расслабляйся.

     - Это что, значит, КОМКОН-1 своевольничает?

     - Там узнаешь, кто своевольничает.   Но   смотри,   чтобы   все   остались

живыми. Сам же говорил, что угроза человечеству... Ступайте, голубчик, а я

поваляюсь тут на травке...

     Вот тебе и добрый Леонид Андреевич, думал я, снимая   одежду.   И   себя

береги, и зверюгу не замай, и дело сделай... С другой стороны, не   слишком

ли   я   засиделся   по   кабинетам?   Но   будь   ты   хоть   чемпион,    проворней

ихтиомаммала не станешь... Что же он, на смерть меня посылает? Никогда я в

воде ни на кого не охотился, хотя какая, к черту, охота...   Массаракш,   он

что, с ума сошел?

     К зданиям я подобрался по возможности незаметно. Трава была   высокой.

Люк, правда, тоже находился под кодом, но код был стандартный. Я   какое-то

время   повисел   над   черной   водой,   дождался,    когда    поток    переменит

направление   и   нырнул.   Меня   понесло   вперед,    и    надо    было    как-то

притормаживать, чтобы не выбросило прямо   на   середину   бассейна.   Наконец

впереди замаячило светлое пятно. Никакого ихтиомаммала за его границами   я

не видел, да и видеть не мог, поскольку волоски на этой зверюге, насколько

я помню, имели соответствующий коэффициент преломления, что очень помогало

ихтиомаммалу в жизненной борьбе.

     На выходе из трубы я   растопырился,   как   сказочный   герой,   которого

Баба-Яга пихала в печку. Теперь следовало дождаться новой перемены потока,

и как раз в промежутке был шанс выскочить. Массаракш, я   же   представления

не имею,   какое   расстояние   до   бортика   бассейна!   Ну,   Горбовский,   ну,

благодетель... И Корней хорош, мог бы чучелом вполне обойтись...

     Наконец вода прекратила на   миг   движение   свое,   я   мысленно   сделал

арканарский знак, отгоняющий нечисть, оттолкнулся изо   всех   сил   и   пошел

наверх. И сейчас   же   неодолимая   сила   стиснула   мои   ребра   и   потащила,

потащила...

      Ихтиомаммал догадлив был, прыгнул за мной, но недопрыгнул с полметра,

разочарованно лязгнул зубами   и   принялся   описывать   привычные   круги   по

бассейну.   А   я   продолжал   висеть   в    воздухе,    схваченный    блестящими

манипуляторами трехметрового домашнего   робота.   Манипуляторы   неторопливо

втягивались, одновременно опуская меня на пол.

     - Рядовой Драмба,   -   негромко   сообщил   робот.   -   Выполняю   задание

человека Леонида, охраняю человека Максима...

     Ой, Леонид Андреевич, как ты меня умыл, думал я. Хотя   все   рассчитал

правильно - и с роботом связался,   и   меня   в   соответствующее   настроение

привел. Теперь пойду всех имать и хватать...

     - Тише, рядовой Драмба, - сказал я. - Кто в доме живой?

     - В доме живой человек Данг один, - сказал робот. - Сервомеханизмов в

доме...

     - Не надо про сервомеханизмы, - сказал я. - Где человек Данг и что он

делает?

     - Человек Данг работает за пультом   в   кабинете   человека   Корнея,   -

сказал робот. - Имеет все допуски...

     - Вот что, - сказал   я.   -   Человек   Данг   болен   и   может   сам   себе

повредить. Нужно войти в кабинет, взять человека Данга - вот как   ты   меня

давеча из бассейна вынимал - и   подержать   в   воздухе   вплоть   до   особого

распоряжения.

     Рядовой Драмба выкатился в коридор, я за ним, оставляя мокрые   следы.

Стало зябко. Вообще как-то глупо арестовывать человека в   голом   виде.   То

есть нет, если он в голом виде, очень даже сподручно, но если наоборот...

     ...Когда робот вкатился в кабинет, тот, кто сидел за пультом, даже не

обернулся. По экрану плыли разнообразные   значки,   по   большей   части   мне

непонятные. Когда Драмба схватил его и развернул на меня,   я   увидел,   что

человек этот молод, довольно-таки худ и обладает на редкость пронзительным

взглядом.

     Мне хотелось сказать что-нибудь красивое, книжное, вроде "Надо   уметь

проигрывать, полковник Шмультке!". На   Саракше   в   молодые   годы   я   любил

щегольнуть подобной сентенцией. Но сейчас передо мной был какой-то   другой

враг. Более опасный, чем вся разведка Островной Империи, чем экипаж   Белой

Субмарины. Чем даже Рудольф Сикорски - когда я знал его   еще   под   кличкой

Странник. Опасный тем, что осмелился в одиночку выйти против целой планеты

- во много раз сильнее и могущественнее, чем его собственная...

     - Ну что? - я улыбнулся. - Значит, "Отойди, смерд"?

     Сейчас он сделает пальцами какой-нибудь пасс и   исчезнет.   Но   он   не

исчез, а сказал совершенно спокойно:

     - Вирус запущен, господин Каммерер. Ваши специалисты уже давным-давно

не сталкивались с чем-то подобным. И остановить этот вирус могу только   я.

Поэтому будем разговаривать на моих условиях. Вы согласны?

     - Сейчас сюда придет один человек... - начал я.

     - Да я   уже   здесь,   -   откликнулся   из   угла   Леонид   Андреевич.   Он

покачивался в гамаке. - Ну, голубчик, натворили вы тут   дел,   прямо   и   не

знаю, с чего начать... Еле уговорил Корнея Яновича убыть на Гиганду, чтобы

потолковать с вами поподробнее.

     - Шеф, - сказал я по-хонтийски. -   Вы   что,   отправили   Корнея   туда,

зная, что здесь...

     - Именно, - по-хонтийски же ответил он. - Но полетел туда Корней не с

пустыми руками, извините за нечаянный каламбур.

     Я понял, с чем туда полетел Корней, и похолодел.

                                     10

     В полдень на площадь привезли армейские кухни, люди побросали кирки и

лопаты и выстроились в длинные очереди,   гремя   блестящими   металлическими

судками и котелками. Стерегший толпу дворцовый гвардеец в лихо заломленном

берете, стоявший, расставив ноги, на крыше   трансформаторной   будки,   тоже

позволил себе присесть. Автомат, впрочем, он держал под рукой.

     - Нет, господа, я всего ожидал,   только   не   этого.   Я   полагал,   что

начнутся массовые казни, потом мы будем искать свое имущество...

     - А я считаю, что гер... что Его Алайское Высочество совершенно прав.

Хочешь жрать - будь любезен поработать.

     - Но почему всех? Почему я, почетный член коллегии адвокатов,   должен

махать киркой и таскать эти обломки?

     - Вот что я вам скажу, господа: герцог подменный.

     - Что за бред? С чего вы взяли?   Я   неоднократно   был   во   дворце   на

приемах и прекрасно помню молодого Гигона.

     - То-то что помнишь... А мне шурин   рассказывал,   у   него   двоюродный

брат в Бойцовых Котах служил. Герцога Гигона отравили   каргонские   агенты.

Старый герцог, конечно, погоревал, но без наследника-то нельзя, особенно в

такое время. Вот и отыскали среди Бойцовых Котов парнишку, как   две   капли

воды...

     -   Конечно,   и   стал   ваш    парнишка    говорить    на    трех    языках,

безукоризненно ездить верхом и так далее...

     - Но, господа, когда же начнут   расстреливать   это   быдло?   Когда   мы

сможем вернуться в свои дома?

     - Лучше скажите спасибо, господин адвокат, что мы здесь   работаем,   в

центре. Мятежников, взятых с оружием в руках, отправили   за   реку,   гасить

пожары на заводах, а без респиратора там все равно верная смерть...

     - А я так думаю: хоть эти ребята и   мошенники   были,   а   все   ж   таки

эпидемию остановили.

     - Да бросьте вы, не было никакой эпидемии...

     - Что ты несешь, четырехглазый: не было, не было... Как же   не   было,

когда я трое сутки с толчка не слезал?

     - Не было эпидемии. Была грязная вода, испорченные консервы...

     - Вы еще скажите - руки не мыли...

     - А вот я что еще скажу - это все   синежопые   нам   устроили.   Они   же

сплошь колдуны. Им на технику нашу   плевать,   и   на   науки   то   же   самое.

Молодой герцог, как заварушка в столице   началась,   бежал   на   самолете   в

Архипелаг...

     - Так его же, по-вашему, отравили!

     - Это его по-шуринову отравили, а   по-моему,   бежал.   И   авиетку   его

сбили крысоеды   с   десантного   катера.   И   попал   он   на   маленький   такой

островок, где карлы живут. А карлы эти, надо вам знать, даже среди дикарей

дикарями считаются. И вот там-то он и задружил с одним   ворожеем   из   этих

карлов, наобещал ему с три короба.   Ворожей   там   у   себя   поворожил   -   и

восстановилась в герцогстве законная власть... Вы только дождитесь,   когда

музыка кончится, и сами ворожбу услышите...

     - Прямо стыдно   слушать,   что   вы   городите.   Как   же,   по-вашему,   в

Империи-то все обернулось? Он что, ваш карла, и Каргон заворожил?

     - Ну, не весь Каргон, а принцессу ихнюю - точно.

     - Господа, господа, подобные   слухи   хуже   разрухи.   Мир   с   Каргоном

готовился   уже   давно,   у   меня   есть   знакомый   курьер    в    министерстве

иностранных дел. А теперь никакого герцогства Алайского   не   будет,   будет

после их бракосочетания Алайская Империя Каргон...

     - Ловко! Чтобы, значит, и крысоедам не обидно было...

     - Кто эту принцессу видел?

     - Да в утренних газетах снимок был. Чудно: крысоедиха, а все при ней.

     - А вы,   господа,   слышали   про   иностранных   агентов?   Про   людей   с

Туманного Материка?

     - Вы   же   вроде   культурный   человек,   никто   не   живет   на   Туманном

Материке.

     - Да нет, живут, только под землей. И, оказывается, все это время они

нам вредили. Они и стравили нас с Каргоном...

     - Ну, с Каргоном, положим, мы триста лет воевали...

     Люди   разговаривали   громко,   стараясь   перекричать   радиорупора.   Из

рупоров   для   поддержания   бодрости   духа    лилась    маршевая    музыка    -

классические марши звучали вперемешку с современными -   "Броня   крепка,   и

быстры   бронеходы",   "Артиллеристы,   герцог   дал   приказ"   и,   разумеется,

"Багровым заревом затянут горизонт".

     Внезапно марши смолкли, и стало   слышно   только,   как   стучат   ложки.

Потом радиорупор прокашлялся и заговорил на незнакомом языке:

      - Корней Янович Яшмаа! Его Алайское Высочество герцог   Гигон   ожидает

вас в своей загородной резиденции для переговоров о судьбе заложников. Вам

будут обеспечены беспрепятственный вход и выход. Корней Янович Яшмаа...

     - Ну, что я вам говорил? Сами слышите - синий   карла   ворожит   каждый

час, чтобы во всем была молодому герцогу удача...

     Молодой герцог спал в эти дни от силы по два часа в сутки.   Он   сидел

за   отцовским   бюро   с   гнутыми   ножками,   перебирая   бумаги,    подписывая

накладные и приказы о снятиях и назначениях. Время от времени   в   кабинете

появлялся Одноглазый Лис, подкладывал   новые   расстрельные   списки,   и   на

каждом герцог неизменно ставил резолюцию: "На восстановительные работы".

     - Но, ваше высочество...

     - Слишком мало осталось   алайцев,   господин   генерал,   слишком   мало,

Каргон ассимилирует нас за два поколения... И даже наследник   мой   уже   не

будет чистокровным алайцем... Как дела на мосту?

     -   Склепали   еще   две   фермы,   но   главный   инженер   говорит,   что   о

большегрузном транспорте пока не может быть и речи...

     - Можно подумать, что мост восстанавливают для того,   чтобы   по   нему

катались на легких ландо! Передайте инженеру, что лично для него я   сделаю

исключение и расстреляю.

     - Слушаюсь, ваше высочество.

     - Проследите сами, чтобы какой-нибудь идиот не выстрелил в   господина

Яшмаа.

     - Фотографии розданы всем постам, ваше высочество.   Взят   под   стражу

флотский экипаж - тот самый, который... Какие будут распоряжения?

     - В промышленный район, на пожары...

     - Но ведь именно они...

     - На пожары... Где же Яшмаа, змеиное молоко?

     - Я уже докладывал, что посадку   "призрака"   зафиксировали   три   часа

назад.

     - Отцы-драконы, он что, ползком   сюда   ползет?   Генерал,   ступайте   и

ждите его у входа. Полная лояльность - помните,   что   они   запросто   могут

уничтожить всю Гиганду...

     - Ну, мы-то, положим, крепко взяли их за кадык...

     - И тем не менее, люди есть люди... Ступайте, генерал.

     - Слушаюсь, ваше высочество.

     Герцог остался один и обвел воспаленными глазами   отцовский   кабинет.

Загородную резиденцию, разумеется, основательно пограбили, только   что   не

спалили. В кабинет стащили остатки мебели, накинув на изрезанные кресла   и

диваны чехлы из мешковины, чтобы не так срамно было. Лужу крови   на   ковре

кое-как замыли, но все равно оставалось розоватое пятно.   Видимо,   господа

мятежники проводили здесь свои дознания. Герцог вспомнил, как   разорвалась

граната в ложе с комитетчиками и каким покорным сделался   сразу   зал,   как

выходили по одному на сцену кратковременные хозяева жизни и приносили   ему

присягу   на   вечную   верность...    Что,    впрочем,    не    освобождало    от

восстановительных работ...

     - Ваше Алайское Высочество!

     Герцог   улыбнулся.   В   дверях   стоял    Бойцовый    Кот    в    новеньком

обмундировании и смотрел на герцога сияющими от восхищения   глазами   ("Это

же наш Гаг! Мы же с ним в окопах, под бомбами...").

     - Ваше Алайское Высочество! Его превосходительство   велели   передать,

что человек, которого вы ожидаете, прибыл.

     - Отлично, Котенок! Веди его сюда, да не вздумай грубить, не   вздумай

хватать за рукав - этот дяденька так тебя приложит...   "Проходите,   будьте

любезны" - все как положено, понял?

     - Так точно, Ваше Алайское Высочество!

     Корней   Янович   Яшмаа   продолжал   оставаться   Прогрессором   до   мозга

костей. Он   не   позволил   себе   показаться   на   улицах   столицы   в   земном

териленовом комбинезоне - добыл где-то   официальный   костюм   для   приемов,

поверх которого небрежно накинул длиннополую черную   шинель   яйцереза.   Но

издалека было видно, что он не алаец,   потому   что   алайцы   сейчас   ходили

горбясь и озираясь, недобро поблескивая друг на друга глазками.

     -   Здравствуйте,   Корней   Янович,   -   сказал   герцог    по-русски.    -

Проходите, садитесь. Не сюда, здесь пружина   вылезла,   а   разговор   у   нас

будет долгий...

     Корней сказал:

     - Здорово, Бойцовый Кот. С каких это пор ты герцогом заделался?

     И с размаху рухнул в указанное кресло.

     - Я всегда был герцогом, Корней   Янович.   А   вы   даже   не   догадались

провести глубокое ментоскопирование, хотя и   к   этому   мы   были   готовы...

Впрочем, какая нужда полубогам копаться   в   памяти   какого-то   солдатишки?

Надеюсь, вы все поняли?

     - Не все, - сказал Корней. - Далеко не все.

     - Операция готовилась   долго,   Корней   Янович,   почти   половину   моей

жизни. Уважаемый господин Яшмаа, пребывая в вашем гостеприимнейшем доме, я

не терял   времени   даром.   В   те   дни,   когда   вы   надолго   покидали   вашу

резиденцию, мой   напарник,   ваш   любимый   Данг,   с   помощью   особого   кода

пробуждал   во   мне   полковника   алайской   контрразведки,   и   я   с   головой

погружался в океан информации, которую мне любезно предоставлял БВИ.

     Яшмаа ничего не сказал, только глядел на герцога светлыми прозрачными

глазами.

     - Разумеется, я и не пытался постичь   все,   -   продолжал   герцог.   Он

поднялся из-за бюро   и   начал   расхаживать   по   комнате,   скрипя   высокими

десантными башмаками. - В   основном   меня   интересовало   прогрессорство   и

Прогрессоры. История, методы, имена. Змеиное молоко, господин Корней! - он

внезапно остановился и выбросил руку в сторону кресла. - За кого же вы нас

считали? Если уж невежественный дон Рэба догадался   о...   скажем   так,   не

совсем обычном   происхождении   Руматы   Эсторского,   неужели   контрразведка

страны, столетиями ведущей войны, не засекла бы ваших людей? Этот номер   с

успехом прошел у вас на Саракше с его своеобразной теорией мироздания,   но

на Гиганде гипотеза об обитаемости иных миров существует уже пятьсот   лет!

А легенды о том, что человек упал на поверхность Гиганды с небес - и   того

дольше!

     - Это преамбула? - вежливо поинтересовался Корней.

     - Это пиздец! - рявкнул   герцог.   -   Всему   вашему   прогрессорству   и

всесилию. Извините, господин Корней, что я так   прямо,   по-солдатски,   но,

право же, вы меня выводите   из   себя   своим   показным   равнодушием.   Итак,

пятнадцать   лет   назад   мы    впервые    зарегистрировали    посадку    вашего

"призрака". Нам очень повезло, мы даже засняли ее на   кинопленку.   Кстати,

мы знаем, что в момент посадки   "призрак"   на   какое-то   время   становится

беззащитен, и любой мальчишка с ручным ракетометом... Но   мы   не   спешили.

После первой, на редкость неудачной попытки арестовать вашего человека, мы

эти   попытки   немедленно   прекратили   и   ограничивались   только    слежкой.

Квалифицированной    слежкой,    господин    Корней!    Без     "топтунов"     и

подслушивающих устройств!

     - Неудачная попытка - это Павел Прохоров? - хрипло спросил Корней.

     -   Совершенно   верно.   Он   же   великий    изобретатель    и    властелин

автомобильной империи Гран Гуг. Вы   покорно   проглотили   нашу   официальную

версию о гибели его личной яхты во время шторма,   а   тело   было   настолько

изуродовано   о   прибрежные   скалы,   что   опознать   его   не   было    никакой

возможности,   к   тому   же   семья   поторопилась   с   кремацией   -   с   нашей,

разумеется, подачи.

     - Жалко Пашу, - сказал Корней. - Для нас это была большая потеря.

     - А нам, думаете, не жалко было? Ведь Гран Гуг тогда фактически   спас

герцогство от   неминуемого   поражения,   именно   его   дизельные   тяжеловозы

позволили осуществить быструю переброску войск... Зато мы   убедились,   что

физические   возможности   землянина,   да    еще    подготовленного,    намного

превосходят таковые у обычного жителя Гиганды. И не дергались, а   готовили

свою операцию "Подкидыш"...

     - Стало быть, вам и эта история известна, - кивнул Корней.

      - Разумеется. У БВИ не было секретов от Данга. Согласитесь,   что   наш

майор гениален. Итак, во время операции "Подкидыш"   погибли   десять   наших

агентов, многим из которых я и в подметки не   годился.   И   только   в   двух

случаях вы клюнули. Мы поставили на ваше человеколюбие - и не ошиблись. Вы

притащили   двух   маленьких,   умирающих   дракончиков   в   свое    гнездо,    а

дракончики выросли... И вовсе не было нужды мне - то есть Гагу -   избивать

беднягу майора, это уж он сам придумал для вящей убедительности, но   вы   и

так ничего не подозревали. Дикари с   дикой   планеты,   постоянно   убивающие

друг друга - вот как вы о нас думали...

     - Я слушаю, слушаю, - сказал Корней.

     - Между тем дикари -   я   разумею   алайцев   -   и   выжили-то   благодаря

разведке и контрразведке. Еще при моем   прадеде   был   перенят   у   туземцев

Архипелага ментальный прием, ныне   известный   как   "два   в   одном".   Иначе

Империя давно раздавила бы нас. Но мы загодя знали их оперативные планы   и

успешно подкидывали их агентуре дезинформацию.   Дорогой   господин   Корней!

Вы, Прогрессоры, только играли в разведчиков, в то время как для   нас   это

был   способ   существования.   Единственно   возможный   способ.   Поэтому    не

удивляйтесь и не   оскорбляйтесь,   что   вас   переиграли.   Мы   не   могли   не

переиграть вас...

     - Я вас понял,   -   сказал   Корней.   -   В   каких   условиях   содержатся

заложники и как вам удалось...

     - О, это было довольно просто. Поскольку наша служба располагала   уже

полными списками ваших людей, мы организовали так   называемую   эпидемию   и

провели так называемую вакцинацию...   Я   прихватил   в   лазарете   у   вашего

милейшего доктора упаковку снотворного,   и   наши   специалисты   сумели   его

синтезировать... Вы многого не знаете о нас, друг Корней. Итак, заложники.

Все они, в том числе и ваш   сын,   находятся   в   добром   здравии.   Пока.   И

здравие это целиком и полностью зависит от того, договоримся ли мы с вами.

Искать их не пытайтесь - аварийные передатчики,   извините,   изъяты.   Нашим

хирургам, конечно, далеко до ваших, но огромный военный опыт...   Остались,

конечно, небольшие шрамы. Впрочем, никто даже не проснулся. Место довольно

уютное, но бежать оттуда нельзя.   Попытка   побега,   равно   как   и   попытка

освобождения, приведут к немедленному взрыву. И   даже   не   пробуйте   ваших

гипнотических штучек, поскольку все организовано по Правилу Мертвой   Руки.

Знаете - сидит солдатик, держит   кнопку...   Причем   родословная   солдатика

прослежена до пятого колена...

     - Знаю, - кивнул Корней. - Дальше.

     - А дальше - еще интереснее. Котенок! - крикнул герцог.

     В дверях возник давешний восторженный курсант.

     - Я, Ваше Алайское Высочество!

     - Вина господам дипломатам, лучшего вина из Арихады   -   и   что-нибудь

закусить, только не консервов. Консервы   у   меня   вот   уже   где...   Так   и

передай старшему кравчему, слово в слово - лучшего вина из Арихады,   а   то

опять подсунет кислятину, крыса тыловая...

     - Слушаюсь, Ваше Алайское Высочество! Тут мне из деревни мои   посылку

передали... Если не побрезгуете...

     - Потом разочтемся, курсант, за герцогом не пропадет...

     - Умело вы с ними обращаетесь, - сказал Корней.

     - А что вы хотите? Для человека   естественна   потребность   в   кумире,

будь то другой человек   или   даже   теория.   Курсант   поклоняется   мне,   вы

поклоняетесь гуманизму...

     - А вы? - спросил Корней. - Чему вы поклоняетесь?

     - Я, - сказал герцог Алайский, - от   этой   необходимости   освобожден.

Впрочем, недели через две начну   поклоняться   будущей   герцогине,   точнее,

императрице. Я ведь, господин Корней, и сам в императоры собрался,   а   там

такой титул, что натощак и не выговоришь...

     - Все шутите, - сказал Корней.

     - Грустить нужно не мне, - ответил задумчиво герцог.

     Неожиданно быстро обернулся курсант с подносом. Он   не   только   успел

слетать в погреб   за   вином,   но   и   напластал   тонкими   ломтиками   нежное

копченое мясо, а прочую закуску разложил не хуже, чем в ресторане.

     Герцог разлил зеленоватое вино в высокие бокалы, подал один Корнею.

     - За благополучный исход дела! - воскликнул он.

     - Неплохое вино, - сказал   Корней.   -   Да   что   я   -   отличное   вино!

Непременно нужно будет взять рецепт...

     - Всему свое время, - герцог поставил свой бокал   на   бюро.   -   Итак,

заложники - это лишь часть   операции.   Гигандский,   так   сказать,   филиал.

Перейдем ко второй части. Сейчас на Земле майор Данг,   тот   самый   больной

заморыш, которого вы   столь   великодушно   подобрали   в   развалинах,   вовсю

хозяйничает в системе БВИ. Пока он только намекнул   вашему   руководству   о

своих возможностях. Но если в условленный час вы меня с ним не   соедините,

начнутся   настоящие   неприятности.   Нарушения   технологических   процессов,

пожары, взрывы... Ваши структуры довольно хрупки,   друг   Корней,   особенно

если подойти к ним с ломом...

     - Зачем вам это? - спросил Корней.   Лицо   его   оставалось   спокойным,

только глаза лихорадочно заблестели.

     - Да хотя бы затем, чтобы земляне поняли, наконец, что жизнь на самом

деле груба и жестока. Хотя неприятности на этом не кончаются.   Майор   Данг

задумал обнародовать некую информацию, которая неприятно поразит не только

землян, но и ваших   союзников   на   Тагоре.   Особенно   на   Тагоре.   Змеиное

молоко, вот бы где я хотел побывать!

     - Так, - сказал Корней и пожевал ломтик мяса. - Вот, значит, как.

     - Значит, вот так, - подтвердил герцог. - Но это лишь на случай, если

заложники вздумают принести себя в жертву во имя интересов родной планеты.

     - Значит, шантаж, - сказал Корней.

     - Шантаж, - сказал герцог. - Собственной персоной.   А   что   прикажете

делать маленькому   человеку,   когда   в   его   дом   вламываются   вооруженные

громилы?   Терпеть,   приспосабливаться,    чтобы    улучить    соответствующий

момент...

     - Что же вы потребуете взамен?

     - Капитуляцию,   -   сказал   герцог.   -   Полную   и   безоговорочную.   И,

соответственно, репарации и контрибуции.   Аннексий,   правда,   не   будет   -

далековато придется гонять экспедиционный корпус. Я тут список   приготовил

- нам нужны полевые синтезаторы, строительная техника, медикаменты,   много

чего нужно, мы разорены...

     - Вы прекрасно знаете, ваше высочество, что запрещено вывозить земные

технологии    на    планеты,    охваченные    прогрессорством.    Кроме    того,

колоссальный психологический и культурный шок...

     - А вот уж это, - герцог вновь наполнил бокалы,   -   не   ваша   забота.

Если честно сказать, и мы, и Саракш, и в особенности Арканар - всего   лишь

ваши игрушки. Игровые комнаты. Забава для   настоящих   мужчин.   Возможность

побегать, пострелять, поконспирировать. Дать волю   инстинктам.   Земля   для

вас слишком скучна, вот самые беспокойные и   пишутся   в   Прогрессоры,   как

записывались наши древние пресыщенные предки в Черный   Легион...   Все   это

уже было, друг Корней, и у нас, и у вас, мы ведь едины по   натуре.   Думаю,

что и происхождение у нас общее, хоть ваши ученые и   боятся   признаться   в

этом... Так вот, шок. Если прилетают   умные   дяденьки   и   привозят   всякие

хитрые машинки пополам с идеалами -   тогда,   конечно,   потрясение   устоев,

кризис культуры,   психологический   крах.   Другое   дело,   когда   эти   самые

дяденьки, потерпевшие поражение в честной борьбе -   если   только   разведку

можно назвать честным ремеслом - начинают   выплачивать   победителям   дань.

Тогда - торжество, триумф, всеобщий   энтузиазм   и   неслыханный   подъем.   В

результате и ваши цели будут достигнуты, и мы останемся не внакладе...

     - Это невозможно,   -   сказал   Корней.   -   Совет   на   это   никогда   не

согласится... Знаете, чем это может   кончиться   для   вас?   Жители   Гиганды

сядут нам на шею и попросту выродятся, как туземцы Архипелага.

     - В конце концов, друг Корней, вы можете   снабдить   каждый   механизм,

присланный сюда, блоком самоуничтожения, чтобы наши умники не начали в них

ковыряться. Нам бы пережить несколько самых тяжких лет...

     - А потом понравится, - сказал Корней. - Это как наркотик.

     - Мое слово может быть для вас гарантией?

     - Нет, - сказал Корней. - Вы смертны. Причем смерть может   прийти   от

ближайшего родственника... Слишком велик искус.

     - У меня   не   осталось   родственников,   -   сказал   герцог.   -   Вашими

стараниями.

     - Жители бывшей империи не потерпят, чтобы контроль над нашей помощью

был исключительно алайским. И все начнется снова, только на более   высоком

уровне.

     - Выхода нет, - сказал герцог. - Мы знали, на что идем. Теперь   и   вы

знаете. Мы разрешим существование земного посольства на Гиганде. Населению

объявим, что это посланцы Туманного Материка - все равно никто   толком   не

знает, что там творится. И сойдет. Тоталитарное   государство,   знаете   ли,

имеет свои преимущества... Да и чем, по совести сказать,   отличаются   наши

колоссальные картотеки от вашего БВИ? Только   скоростью   операций,   но   мы

никуда и не торопимся...

     - Кстати, герцог, - сказал Корней. - А почему вы и напарник ваш   Данг

в столь молодые лета ходите в таких чинах?

     - Ну, это-то просто, - сказал герцог. - Это и на   Земле   бывало.   Как

там сказано у вашего классика? "Матушка была еще мною брюхата, как   я   уже

был записан..."

     - "...в Семеновский полк сержантом", -   продолжил   Корней.   -   Браво.

Великолепная память. Ну так слушайте, сержант. Я буду говорить не от имени

своей планеты, а лично от себя. Вы полагаете, что взяли нас за горло...

     - За кадык, - уточнил герцог.

     - Пусть так. Мы, конечно, можем ликвидировать   Гиганду   -   для   этого

достаточно подогнать на ее орбиту энергетическое устройство...

     - Вы никогда этого не сделаете, - сказал герцог. - Иначе бы мы   и   не

затевались.

     - Совершенно верно. Но я - лично я - могу устроить вам судьбу горшую.

Более страшную, потому что неопределенную. Я   сам   боюсь   того,   что   хочу

сделать, но сделаю. Раз уж вы в курсе дела "подкидышей", то   должны   знать

имена фигурантов... Думаю, что покойный Сикорски меня бы понял.

     - Таким вы мне больше нравитесь, - сказал герцог. - Наконец-то. Долго

я этого ждал. Ди Эрде юбер аллес, друг Корней?

     - Да, - сказал Корней. -   Ди   Эрде   юбер   аллес.   Вы   были   достойным

противником, герцог, но Земля не может проигрывать.   Иначе   вся   Галактика

полетит псу под хвост.

     - Вы сумасшедший,   -   герцог   побледнел.   -   Лучше   уж   действительно

распылите   нас   на   атомы...   Нет,   вы   не    имеете    права,    это    не-по

человечески...

     - Вот именно, - сказал Корней Яшмаа. Он поднялся из кресла, движением

плеча сбросил шинель и резким   рывком   левой   руки   оборвал   правый   рукав

костюма вместе с рукавом рубашки. На   загорелой   коже   возле   сгиба   локтя

темнело   небольшое   пятно.   Левая   рука    Корнея    извлекла    из    кармана

продолговатый футляр.

     - Корней Янович, - сказал   герцог.   -   Остановитесь.   Заложники   были

отпущены в тот самый миг, как вы переступили порог этой комнаты. "Вино   из

Арихады" - это был пароль...

     Но Корней, казалось, не слышал его, как не   слышал   никого   несколько

лет назад Прогрессор Лев Абалкин, ворвавшийся   в   подвал   Музея   внеземных

культур. Только пистолета в руках герцога Алайского не было.

     В прихожей послышалась какая-то возня.

     - Котенок, пропусти   его!   -   крикнул   герцог,   не   оборачиваясь.   Он

смотрел, как худые пальцы Корнея извлекают из футляра светлый кружок,   как

медленно-медленно приближаются к локтю правой руки...

     - Корней!!! - в голосе вошедшего было мало человеческого. Пистолет   в

руке Максима Каммерера ходил ходуном. - Не сметь! На пол,   Корней!   Брось!

Немедленно!

     Корней повернулся к двери.

     - Я слишком долго ждал, Макс, - сказал он. - Но ведь не   зря   Лева   и

Рудольф умерли, верно?

     Герцог воспользовался паузой и встал   между   ними.   Он   даже   схватил

Корнея за правую руку, хотя прекрасно понимал, что тому не составит   труда

мгновенно освободиться.

     - Господа, господа, - лихорадочно заговорил он.   -   Господа,   нельзя.

Каммерер, уберите оружие... Корней Янович, бросьте эту мерзость... Все   мы

люди, и вы не лучше   нас,   мы   слабы,   подлы,   трусливы,   жестоки,   но   мы

все-таки люди...

     Левая рука Корнея опала, светлый кружок покатился по   ковру,   и   весь

Корней Яшмаа тоже   опустился   на   ковер,   почтительно   поддерживаемый   Его

Алайским Высочеством.

     - Что с ним? - спросил Каммерер, опуская пистолет.

     - Спит, - сказал   герцог   и   поднял   кружок.   -   Искусство   подсыпать

что-либо в бокал противника я постиг еще на   первом   курсе.   Заберите   эту

штуку и спрячьте подальше... Хотя, может быть, надежнее   было   бы   хранить

"детонаторы" на Гиганде, в сейфе какого-нибудь маленького частного   банка.

Земляне слишком любопытны и невыдержанны.

     - Мы подумаем об этом, - сказал Максим. - А   пока,   ваше   высочество,

помогите-ка мне положить Корнея на диван.

     - Как там мой Данг? - спросил герцог, когда они справились с обмякшим

телом.

     - Сидит в Совете и торгуется, - пожал плечами Каммерер.

     Герцог удовлетворенно покивал головой.

     - Прекрасно. Полагаю, в вашем Совете сидят здравомыслящие люди.

     - Более чем, - откликнулся   Максим.   -   Вы   действительно   освободили

заложников?

     - Часа через два их привезут, - устало сказал герцог. - В сущности, я

блефовал, поскольку трудно смертному поднять   руку   на   полубога...   А   вы

действительно могли выстрелить?

     - Не знаю, - сказал Максим. - Наверное, да.

     - Ну что, теперь будем обсуждать условия с вами?

     - Да слышал я весь ваш разговор, - махнул рукой Каммерер. - Думаю,   в

Совете найдут разумный выход. Раз уж так получилось.

     В кабинет развинченной походкой вошел Бойцовый Кот. Вид   у   него   был

самый несчастный.

     - Ваше Алайское Высочество, - заныл он, - я   хотел   к   ним   применить

"двойную скобку", а они вывернулись и меня об пол приложили...

     - Тебя звали, Котенок? - ядовито осведомился герцог.

     - Никак нет, да только я...

     - Вот и ступай в казарму... Нет, сначала принеси-ка еще вина.

     - Со снотворным? - спросил Каммерер.

     - Да нет, какое уж теперь снотворное,   -   сказал   герцог.   -   Что   же

получается? Мы с вас посбили спесь, вы с нас... Клянусь, когда   он   достал

этот проклятый детонатор, я чуть не наложил в штаны.

      - Аналогично, - вздохнул Максим.

     - Знаете что, друг Каммерер, - сказал герцог,   вторично   выпроваживая

жестом притащившего новую бутылку курсанта, - а не провести ли нам с вашим

КОМКОНом-2   превентивную   операцию?   Разумеется,   когда   мы    покончим    с

насущными делами. Все-таки, согласитесь, алайская разведка чего-то стоит.

     - Соглашаюсь, - сказал Максим, -   хотя   и   не   понимаю,   какую   такую

операцию мы могли бы провести совместно, и против кого, главное?

     - Вы меня   удивляете,   друг   Каммерер,   -   сказал   герцог,   тщательно

протирая бокалы салфеткой. - Разумеется, против ваших любимых   Странников.

Пока они не начали странствовать по Гиганде. Дело в том, что у меня еще на

Земле   появились   некоторые   соображения   на   этот   счет.   Вы   проглядели,

прошляпили такие факты, что у меня волосы дыбом поднялись! Вот что   значит

отсутствие постоянной практики! Брать мы их   пока   не   будем,   а   человека

своего подкинем... Я даже знаю, где и когда... И кого...

     Каммерер поперхнулся вином.

     - Ну ты, брат, и наглец, - сказал он. - Хоть и герцог.

     Его Алайское Высочество развел руками и сделал шутовской реверанс.