Виктория Угрюмова

                          Правила для слонов

 

 

     Утро следующего дня выдалось удивительно теплым и солнечным  даже

для сентября.

     Птицы заливались вовсю,  деревья, облитые червонным золотом, тихо

шелестели,  а  облака  текли  по пронзительно-голубому небу степенно и

важно, и казались уютными  и  мягкими.  Где-то  звонко  пела  вода.  В

воздухе витал тонкий и терпкий аромат облетевшей листвы.

     Мир блаженствовал.  Чего нельзя было сказать о молодом человеке -

на вид  не  более  25-27  лет  -  который  легко  ступая,  шагал через

развалины мертвого города.  Он был  неописуемо  красив  той  редкой  и

удивительной красотой,   которую  принято  называть  неземной.  С  его

широких плечей струилась легкая темная материя:  не то плащ, скроенный

по образу крыльев, не то крылья, заменявшие в эту минуту плащ.

     Дойдя до  того  места,  которое  еще  накануне  было  центральной

площадью  огромного  города,  а  ныне  являло собой безлюдное кладбище

мертвых домов и мертвых вещей, он натолкнулся на двоих.

     - Вот вы где...

     Молчание.

     - Как же так,  Господи?  - спросил с  недоумением.  -  Ты  же  не

собирался. Или я не прав?

     - Не собирался, - качнул головой Господь.

     - Что же это?

     - Конец света,  как и было предначертано, - отвечал Господь сухим

и бесцветным   голосом,   каким  говорят  обычно  те,  кто  испытывает

сильнейшую боль. - Чем ты-то удивлен?

     Сатана зябко   поежился,   кутаясь   в  крылья-плащ.  Луч  солнца

успокаивающе лег ему на плечо,  словно желая согреть  и  ободрить,  но

тут же соскользнул вниз. Не удержался.

     - Я как-то все иначе себе представлял, - пробормотал он. - Совсем

иначе.

     - Легионы Тьмы,  последнюю и  решающую  битву?  Так,  что  ли?  -

вопросил Господь.

     - Возможно.

     - Это было бы возможно в другое время и в другом месте. А здесь -

уже лишнее.  Результат очевиден.  - Господь помолчал.  - Ну, как там у

тебя?

     - Ты имеешь в виду Ад? - уточнил Сатана. - В Аду все по-прежнему.

Если ты хотел знать, многими ли душами я завладел в прошедшую ночь, то

вынужден тебя разочаровать. Не больше, чем обычно. И это меня удивляет

сильнее всего. Живых, похоже, не осталось. Неужели в мире было столько

праведников?

     - Горстка, - скупо обронил Господь.

     Сатана какое-то время внимательно рассматривал его, высоко подняв

изогнутую бровь,  а затем обернулся ко второму,  который  до  сих  пор

хранил молчание.

     - А ты что скажешь, Искупитель? Ты понимаешь, что произошло?

     Иисус как раз кормил приблудного пса. Тот вилял хвостом, неуклюже

прыгал на четырех лапах, скулил и подвизгивал - одним словом, как мог,

выражал свое  неописуемое  собачье  счастье.  Бог-Сын  потрепал пса по

загривку и отряхнул с рук какие-то крошки.

     - Почти ничего не понимаю. Видимо, как и ты. Однако могу сказать:

мир прекрасен!  Посмотри,  Сатана,  как  он   прекрасен.   Такой   мир

заслуживает права на существование, не так ли?

     - Конечно. Но тебе не пусто в нем теперь?

     - Пусто,  - согласился Иисус, и только теперь Сатана заметил, что

скорбные морщинки залегли в углах  рта  и  вокруг  глаз  Сына,  обычно

такого счастливого,  такого  сияющего и светлого.  - Пусто,  страшно и

одиноко.

     - Как же ты допустил ?

     - Поневоле, - невесело усмехнулся Иисус. Желтые и розовые бабочки

легким облачком окружили его,  приплясывая в воздухе.  - Видишь ли,  я

всего только богочеловек,  искупитель.  Я готов  искупать  грехи  этих

бедных заблудших душ, но я столкнулся с тем, чего не понимаю. Ты и сам

знаешь - нельзя пытаться искупить то,  чего не понимаешь, не осознаешь

и не можешь постигнуть. Я внятно говорю?

     - Еще бы, - кивнул Сатана. - Рай не переполнен, но и Ад пуст. Они

пустили свои души в расход. Растеряли, растратили по мелочам.

     - Ты разочарован?  - спросил Господь,  подходя.  - Лишился такого

числа приверженцев.

     - Ты пытаешься меня обидеть,  а зря, - тихо отвечал ангел Тьмы. -

Меня интересуют души,  и это правда. Но души, а не жалкие огрызки душ.

И потом,  хоть я могу жить Всегда и Везде,  бесконечное Нигде и  Ничто

нравится мне гораздо меньше, чем такая вот планета. Я тоже считаю, что

этот мир имеет право на жизнь - почему бы и нет?

     И все же, как это произошло?

     - Впал в ярость, - лаконично пояснил Господь.

     Иисус внимательно  - словно впервые - разглядывал страшные шрамы,

уродующие его изысканные запястья. Фиалковые глаза Сына были подернуты

дымкой печали, тоски, но не отчаяния.

     - Может,  следовало  дать  им  еще  немного  времени?  Чтобы  они

одумались, поняли?

     - Что?!  - скорбно спросил Господь. - Что они должны были понять?

Что  непонятного  было  в созданном мною бытии?  На одной чаше весов -

созидание;  на другой - разрушение.  На одной - любовь,  свет,  жизнь,

торжество   разума.   На   другой   -   ненависть,  зависть,  гордыня,

бездумность.  Они были созданы по образу и подобию:  каждый  со  своей

Искрой!  Я  вдыхал  душу,  но  ведь  судьбу  и  смерть они были вольны

выбирать сами... Разве не так?

     - Ты забываешь, что это самое трудное, - напомнил Сатана.

     - Но ведь по образу же...  по подобию...  Вечность впереди, целая

вечность - огромная,  непостижимая,  прекрасная!  Столько всего  можно

сделать. Чего не хватало?

     - Думаю,  легкости,  - вздохнул Сын.  - Ничего и никому не дается

просто так, в протянутые руки.

     - И что с того? Разве жизнь, счастье, любовь - ничего не стоят?

     - Иисус прав.  Это были слишком сложные правила, - сказал Сатана.

- Вот они и стали придумывать свои - полегче. Попонятнее. Попроще...

     - Попроще?! Упростить все, сведя любое дело к уничтожению?!

     - Ну, зачем так? По-моему, сейчас упрощаешь ты.

     Господь резко повернулся и зашагал в сторону городского парка.  В

тишине,  не  нарушаемой  ни  шумом  работающих двигателей,  ни скрипом

тормозов, ни гамом недовольных  и  раздраженных  людских  голосов,  ни

прочими тресками,  скрежетами, грохотом и визгом было особенно слышно,

как прекрасно то, что птицы поют.

     - Можно придумывать правила,  можно даже следовать им,  - донесся

до Сатаны Его голос.  - Я  бы  не  стал  вмешиваться.  Но  недопустимо

втягивать  в  свою  игру  тех,  кто  не  в состоянии ни придумать свои

правила,  ни играть по чужим.  Я поступил жестоко,  и моя  собственная

жестокость   терзает   меня.   Но   я   не   был  несправедлив...  Они

устанавливали,  не спросясь,  свои правила для всех - я тоже.  Просто,

обычно  выигрывали они,  а на сей раз - я.  Если это,  конечно,  можно

назвать выигрышем...

     Некоторое время ангел Тьмы вслушивался в странные звуки,  пока не

понял, что это Господь тяжело шаркает по асфальту.

     - Устал  я,  -  сказал  Он  внезапно.  - Ужасно устал.  Наверное,

это старость.

     Он вошел в парк и свернул на боковую аллею.

     Сатана обернулся к Иисусу.

     - Сколько  тысяч  лет  терпел - и вдруг на тебе.  Интересно,  что

можно было сотворить, чтобы так прогневить Господа?

     - Скорее,  речь  идет  о последней капле,  переполнившей чашу,  -

мягко возразил Сын.  - Ничего нового - но так  же  ужасно.  Ты  газеты

читаешь?

     - Время от времени, - пожал плечами Сатана.

     - А Он не так уж и часто. Наверное, это тоже сыграло свою роль.

     Бог-Сын еще раз погладил собаку и протянул Дьяволу обрывок старой

газеты, выглядевшей так, словно кто-то скомкал ее в порыве ярости.

     Дьявол разгладил лист и пробежал его взглядом.  В глаза ему почти

сразу бросились строки:

     "... Лаос подарил пару слонов Кубе, а Гавана не приняла "сувенир"

из-за строгих  требований  карантинной службы.  Согласно международным

правилам СЛОНОВ ДОЛЖНЫ БЫЛИ УТОПИТЬ В МОРЕ..."  *

 

 

     * Цитата  приведена  из  статьи  "Слон   говорит   по-английски",

опубликованной в "Столичной газете" 9 июля 1998 года. (Прим.автора)