---------------------------------------------------------------------------
(c) 1894, Wells, Herbert George "The Stolen Bacillus"
(c) перевод Н. Семевской
(c) 1979, изд. "Правда". Составление
[x] 02 Aug 2000, OCR & spellcheck: Denis Suhanov
---------------------------------------------------------------------------
- А вот это, - сказал бактериолог, подкладывая под микроскоп
стеклянную пластинку, - препарат знаменитой холерной бациллы - микроб
холеры.
Человек с бледным лицом заглянул в микроскоп - очевидно, он не привык
иметь дело с этим прибором - и мягкой белой рукой прикрыл левый глаз.
- Я почти ничего не вижу, - сказал он.
- Поверните вот этот винт, - посоветовал бактериолог, - может быть,
изображение не в фокусе для вас, глаза ведь у всех разные. Чуть-чуть
поверните в одну сторону, потом в другую.
- Так, теперь вижу, - сказал посетитель, - но в конце концов видеть-то
особенно нечего. Розовые полоски и пятнышки. А между тем такие вот
крошечные существа, эти ничтожные микробы могут размножиться и опустошить
целый город. Удивительно!
Он встал и, вынув пластинку из-под микроскопа, поднял ее, рассматривая
на свет.
- Их почти не видно, - сказал он, разглядывая препарат, и, помолчав,
добавил: - Это живые бациллы? Они опасны?
- Нет, они убиты и окрашены, - ответил бактериолог. - Я хотел бы,
чтобы мы могли умертвить все подобные бациллы во вселенной.
- Думаю, - с легкой улыбкой проговорил человек с бледным лицом, - что
вам не очень-то хотелось бы держать у себя такие существа живыми, в
активном состоянии.
- Напротив, нам обязательно надо держать их живыми, - возразил
бактериолог. - Да вот, например... - Он прошел в другой конец комнаты и
взял одну из нескольких запечатанных пробирок. - Вот это - живая бацилла.
Это - культура живой бактерии... - Он запнулся. - Так сказать, холера,
загнанная в бутылку.
На бледном лице посетителя на мгновение, блеснуло выражение
удовольствия.
- Вы владеете смертоносным оружием, - проговорил он, впиваясь глазами
в пробирку.
На лице своего гостя бактериолог уловил выражение нездоровой радости.
Этот человек только что пришел к нему с рекомендательным письмом от его
старого друга и заинтересовал бактериолога, который почувствовал, что он и
его гость - люди совсем разного склада. Прямые черные волосы и глубоко
посаженные серые глаза незнакомца, осунувшееся лицо и нервные движения,
жадный, острый интерес к бациллам - все это было так не похоже на
флегматичных, рассудительных ученых, с которыми привык общаться
бактериолог. Перед слушателем, интересующимся, очевидно, прежде всего
смертоносностью бактерий, естественно было показать дело с самой эффектной
стороны.
Задумавшись, бактериолог держал в руке пробирку.
- Да, - проговорил он, - это - холера, посаженная за решетку. Разбейте
такую вот пробирку над источником, питающим городской водопровод,
скомандуйте этим крошечным живым частичкам - таким крохотным, что их можно
рассмотреть только в самый мощный микроскоп, и то окрасив препарат,
бактериям без вкуса и запаха, - скомандуйте им: "Вперед! Растите И
размножайтесь, наполняйте цистерны!" - и тогда смерть, таинственная и
неуловимая, смерть быстрая и ужасная, смерть мучительная и безобразная
обрушится на город и начнет рыскать повсюду, отыскивая себе жертвы. Здесь
она лишит жену мужа, там отнимет у матери ребенка, оторвет государственного
деятеля от его обязанностей, труженика - от его забот. Она будет следовать
по путям водопроводных труб, проникая во все улицы, вылавливая и наказывая
то в одном, то в другом дом тех, кто пьет сырую воду, она проникнет в чаны
фабрикантов минеральной воды, проберется в салат, когда его будут мыть, и
притаится в мороженом. Она будет сидеть в кормушках животных и ждать, когда
ее проглотят, она будет подкарауливать беспечных ребятишек, которым
захочется напиться из уличного фонтана. Она пропитает землю и появится в
ручейках и колодцах, в тысяче самых неожиданных мест. Только пустите эту
бациллу в водопровод, и, прежде чем мы поймаем и укротим ее, она уничтожит
столицу!
Бактериолог внезапно замолчал. Ему не раз указывали на его страсть к
риторике.
- Ну, а здесь, видите ли, она совершенно безопасна. Человек с бледным
лицом кивнул головой. Глаза его сверкали. Он откашлялся.
- Эти негодяи-анархисты - дураки, - сказал он, - слепые дураки:
бросать бомбы, когда есть такая штука! Мне кажется...
В дверь тихонько постучали, скорее даже не постучали, а поцарапали об
нее ногтем. Бактериолог открыл дверь.
- На минуточку, милый, - прошептала его жена. Когда он вернулся в
лабораторию, посетитель смотрел на часы.
- Я и понятия не имел, что отнял у вас целый час, - сказал он, -
сейчас без двенадцати четыре, а мне нужно было уйти в половине четвертого.
Но то, что вы мне показывали, было так интересно... Нет, право же, больше я
не могу остаться ни на минуту, в четыре у меня важное свидание!
Рассыпаясь в благодарностях, он вышел из комнаты. Бактериолог проводил
его до дверей, а затем, задумавшись, вернулся по коридору в лабораторию. Он
хотел догадаться, какой национальности его посетитель. Несомненно, не
германец, но не похож и на представителя латинских народов. Во всяком
случае, в нем есть что-то патологическое, - про себя заметил бактериолог, -
как он уставился на эту культуру болезнетворных микробов! Внезапно у него
мелькнула тревожная мысль. Он повернулся к скамье возле паровой ванны,
затем быстро подошел к письменному столу и стал поспешно шарить в своих
карманах, потом бросился к двери.
- Может быть, я оставил ее на столе в передней, - пробормотал он.
- Минни! - хриплым голосом закричал он из передней.
- Да, милый? - отозвался голос из дальней комнаты.
- Когда я только что с тобой разговаривал, милочка, было у меня
что-нибудь в руках?
Пауза.
- Нет, милый, ничего не было, потому что я помню...
- Синяя бацилла пропала! - воскликнул бактериолог. Он опрометью
кинулся к двери и сбежал по ступеням на улицу.
Услышав стук захлопнувшейся двери, Минни в тревоге кинулась к окну.
Она увидела, как на улице какой-то худой человек усаживался в кеб. К нему,
неистово размахивая руками, мчался бактериолог без шляпы и в домашних
туфлях. Одна туфля упала с ноги, но он не стал терять времени на то, чтобы
поднять ее.
- С ума сошел! - воскликнула Минни. - Вот что наделала эта противная
наука!
Минни открыла окно и хотела позвать мужа. Худой человек внезапно
оглянулся и, по-видимому, тоже подумал, что ученый сошел с ума. Он
торопливо показал кебмену на бактериолога и что-то сказал. Щелкнула
застежка кожаного фартука, просвистел бич, копыта застучали по мостовой, и
в тот иге миг кеб и бактериолог, бросившийся за ним следом, понеслись по
улице и исчезли за углом.
С минуту Минни стояла, высунувшись из окна, потом вернулась в комнату.
Она была совершенно ошеломлена.
"Конечно, муж чудак, - размышляла она, - но все-таки бегать по Лондону
в самый разгар сезона в одних носках!.." Ей пришла в голову счастливая
мысль. Она быстро надела шляпку, схватила ботинки мужа, выбежала в
переднюю, сняла с вешалки его летнее пальто, шляпу и выскочила на улицу. На
ее счастье, как раз мимо медленно проезжал кеб, и она его окликнула.
- Везите меня прямо, потом сверните на Хейвлок-кресент и постарайтесь
догнать джентльмена без шляпы и в бархатной куртке.
- Бархатная куртка, мэм, и без шляпы? Очень хорошо, мэм!
И кебмен стегнул лошадь с таким решительным видом, точно ему каждый
день приходилось ездить по подобным адресам.
Несколько минут спустя кучка кебменов и ротозеев, как всегда
собравшаяся у стоянки извозчиков на Хаверсток-хилле, была поражена видом
бешено мчавшейся пегой лошаденки, запряженной в кеб.
Все молчали, пока кеб не скрылся из виду, а затем полный джентльмен,
известный под кличкой Старого Болтуна, сказал:
- Это Гарри Хикс. Что это с ним стряслось?
- А кнутом-то как работает, зря не машет, - добавил мальчишка конюх.
- Гляди-ка, - воскликнул Томми Байлс, - а вот еще один сумасшедший,
разрази меня на этом месте, и впрямь еще один катит!
- Это наш Джордж, - отозвался Старый Болтун, - а везет он
сумасшедшего, это ты верно сказал; как бы он не вывалился из кеба! Не за
Гарри ли Хиксом он гонится?
Общество на извозчичьей стоянке все больше оживлялось. Кричали хором:
"Наддай. Джордж!", "Вот так скачки!", "Ты его догонишь!", "Погоняй!"
- Ишь, как чешет! - сказал мальчишка конюх.
- Голова кругом идет, - воскликнул Старый Болтун, - ей-богу, сейчас
сам помчусь! Глядите, еще один! Никак все кебмены в Хэмпстеде спятили
сегодня!
- На этот раз - баба! - сказал мальчишка конюх.
- За ним гонится, - добавил Старый Болтун, - чаще бывает наоборот; он
за ней, а не она за ним.
- Что у нее в руках?
- Похоже, что шляпа.
- Вот забава! Ставлю три против одного на старика Джорджа, - предложил
мальчишка конюх, - кто следующий?
Минни промчалась мимо. Ее сопровождала буря оваций. Ей это не
понравилось, но она сознавала, что исполняет свой долг, и неслась дальше по
Хаверсток-хиллу и Кэмдентаун-Хай-стрит, не отрывая глаз от спины старого
Джорджа, непонятно почему увозившего от нее беглеца-мужа.
Человек в первом кебе сидел, забившись в угол, скрестив на груди руки
и крепко сжимая в кулаке пробирку с могучим средством разрушения. Он
испытывал смешанное чувство страха и радостного возбуждения. Больше всего
он боялся, что его поймают, прежде чем он успеет осуществить свой замысел,
однако в глубине его души был смутный, но еще более сильный страх перед
чудовищностью затеянного преступления. И все же радость пересиливала страх.
Ни один анархист еще не додумался до того, что собирался сделать он.
Равашоль, Вайан и все эти знаменитые деятели, славе которых он завидовал,
бледнели и казались ничтожными по сравнению с ним. Ему надо только
добраться до городской водокачки и разбить пробирку над баком. Как блестяще
он все подготовил, подделал рекомендательное письмо, проник в лабораторию и
так блестяще воспользовался случаем! Наконец-то мир услышит о нем!
Наконец-то всем этим людям, которые над ним смеялись, им пренебрегали,
избегали его общества, придется считаться с ним. Смерть, смерть, смерть!
Сколько унижений он вытерпел как человек, не заслуживающий внимания. Весь
мир был в заговоре, чтобы не дать ему подняться. Теперь он покажет, что
значит не замечать человека! Кажется, эта улица ему знакома. Да, конечно,
это улица Сент-Эндрю. А где же его преследователь? Он выглянул из кеба.
Между ним и бактериологом было не больше пятидесяти ярдов. Плохо! Его еще
могут нагнать И остановить. Он нащупал в кармане деньги и достал
полсоверена. Приподнявшись, он через окошечко в крыше сунул монету под нос
кучеру.
- Еще дам, - закричал он, - если сумеете удрать! Мгновенно деньги были
выхвачены у него из руки.
- Ладно! - сказал кебмен.
Окошечко захлопнулось, и бич опустился на блестящий бок лошади. Кеб
дернуло, и анархист, который еще не успел сесть, ухватился рукой со
стеклянной пробиркой за фартук, чтобы не упасть. Он почувствовал, как
пробирка сломалась в его руке. Отбитая половинка звякнула о дно кеба. Он
выругался, откинулся на сиденье и мрачно поглядел на капли жидкости,
упавшие на фартук.
Анархист содрогнулся.
- Ну что ж, кажется, мне придется быть первым. Бр-р, но я по крайней
мере стану мучеником. Это уже кое-что! А все-таки ужасная смерть. Так ли
она мучительна, как говорят?
Тут у него мелькнула новая мысль. Он пошарил у себя под ногами. В
отбитой части пробирки сохранилось немного жидкости, и он для верности
выпил ее. Надо было действовать наверняка. Как бы то ни было, неудачи он не
потерпит!
Потом он подумал, что теперь ему незачем удирать от бактериолога. На
Веллингтон-стрит он велел кучеру остановиться и вышел из кеба. На подножке
он поскользнулся, голова у него слегка кружилась. Быстро действует этот
холерный яд! Он помахал кебмену, как бы устраняя его из своего бытия, и,
скрестив руки на груди, остановился на тротуаре, поджидая бактериолога. В
его позе было что-то трагическое. Сознание близкой гибели придавало его
фигуре некоторое достоинство. Он приветствовал бактериолога вызывающим
смехом:
- Vive l'Anarchie [Да здравствует анархия! (франц.)]! Опоздали, мой
друг! Я выпил ваш препарат. Холера спущена с цепи!
Не выходя из кеба, бактериолог сквозь очки поглядел на него с веселым
любопытством:
- Выпили? Анархист? Теперь понятно!
Он хотел было что-то добавить, но воздержался. В углах рта затаилась
усмешка. Он отбросил фартук, как будто хотел вылезти из кеба, в то время
как анархист драматическим жестом махнул ему на прощанье рукой и пошел к
мосту Ватерлоо, стараясь своим зараженным телом толкнуть возможно большее
число людей. Бактериолог с таким интересом смотрел ему вслед, что почти не
выразил удивления, когда на тротуаре появилась Минни со шляпой, пальто и
ботинками.
- Очень мило, что ты принесла мои вещи, - рассеянно заметил он, все
еще внимательно следя за удалявшейся фигурой анархиста.
- Садись ко мне, - добавил он, не поворачивая головы.
Минни теперь была совершенно убеждена, что ее муж сошел с ума, и на
свою ответственность велела кучеру ехать домой.
- Что? Надеть ботинки? Разумеется, милочка, - сказал бактериолог,
когда кеб повернул и скрыл от него торжественную черную фигуру, казавшуюся
на расстоянии совсем маленькой.
Вдруг ему что-то показалось таким смешным, что он расхохотался, а
потом заметил:
- Это все-таки очень серьезное дело. Понимаешь, этот человек пришел
сегодня ко мне, а он - анархист... не падай в обморок, а то я не смогу тебе
всего рассказать. Я не знал, что он анархист, хотел удивить его и показал
ему культуру этой новой бациллы, о которой я тебе говорил, той самой,
которая, я думаю, вызывает появление синих пятен у обезьян разных пород. Я
свалял дурака и сказал ему, что это - бацилла азиатской холеры. Он похитил
ее и убежал, чтобы отравить воду в Лондоне, и он действительно мог бы
наделать много неприятностей нашему цивилизованному городу. А теперь он сам
проглотил бациллу. Конечно, я не могу оказать наверное, что с ним случится,
но ты помнишь, как котенок и три щенка покрылись от нее синими пятнами, а
воробей стал ярко-голубым. Хуже всего то, что мне придется опять возиться и
тратить деньги, чтобы приготовить новый препарат.
Что? Надеть пальто в такую жару! Зачем? Потому что мы можем встретить
миссис Джеббер? Но, милочка моя, ведь миссис Джеббер не сквозняк. Чего ради
я стану в жару надевать пальто из-за миссис... А... ну, ладно!
1894