---------------------------------------------------------------
Перевод П. С. Бернштейн
OCR: [email protected]
---------------------------------------------------------------
В летнюю ночь 1918 года, неподалеку от маленького швейцарского городка
Вилльнев, рыбак, плывший в лодке по Женевскому озеру, заметил на воде
какой-то странный предмет. Приблизившись, он различил кое-как сколоченный из
бревен плот; находившийся на на нем голый человек пытался продвинуться
вперед при помощи доски, заменявшей ему весло. Удивленный рыбак подъехал к
плоту, помог несчастному перебраться в лодку, кое-как прикрыл его наготу
сетями и попытался вступить в разговор с забившимся в угол лодки, дрожавшим
от холода человеком. Тот, однако, отвечал на непонятном языке, ни одно слово
которого не походило на местное наречие. Рыбак, не пытаясь более
разговаривать, собрал свои сети и широкими взмахами весел стал грести к
берегу.
По мере того как в лучах зари вырисовывались очертания берега,
просветлялось и лицо голого человека. Детская улыбка пробилась сквозь
спутанную бороду, прикрывавшую его широкий рот; рука протянулась вперед;
полувопросительно, полууверенно лепетал он какое-то слово в роде "Россия".
По мере приближения лодки к берегу голос его звучал радостнее и увереннее.
Лодка врезалась в берег, где жена и дочери рыбака ждали уже
привезенного им улова; при виде завернутого в сети голого человека они
разбежались с визгом, как некогда прислужницы Навзикаи. Лишь постепенно,
привлеченные странной вестью, собрались на берегу и мужчины из деревни, во
главе с преисполненным величия блюстителем порядка. Богатый опыт военного
времени и бесчисленные инструкции побудили последнего не сомневаться в том,
что он имеет дело с дезертиром, приплывшим с французского берега. Однако,
его следовательское рвение по отношению к голому человеку ( которого
снабдили, между тем, курткой и тиковыми брюками) значительно умерилось, - он
не мог добиться ничего, кроме повторявшегося все неувереннее и боязливее
вопроса "Россия, Россия?". Несколько раздраженный неудачей, блюститель
порядка жестом, не оставлявшим сомнения, пригласил незнакомца следовать за
ним; окруженный высыпавшей на берег молодежью, мокрый и босой, в болтающейся
на нем одежде, человек был отправлен в общинное управление и заперт там. Он
не сопротивлялся, не сказал ни слова; только светлые глаза его потемнели от
разочарования, и широкие плечи согнулись, как бы в ожидании удара.
Между тем весть о пойманном в сети человеке дошла до ближайших отелей,
и обрадованные неожиданным развлечением дамы и мужчины пришли посмотреть на
дикаря. Одна дама поднесла ему конфеты, которые он с недоверчивостью
обезьяны отложил в сторону; кто-то сделал фотографический снимок, - все
шумно и весело болтали вокруг. Управляющий одной из гостиниц, долго живший
за границей и владевший многими языками, обратился к окончательно
растерявшемуся незнакомцу на немецком, итальянском, английском и, наконец на
русском языке. Едва только было произнесено первое русское слово, незнакомец
вздрогнул, и его добродушное лицо озарилось широчайшей улыбкой; неожиданно
он начал рассказывать свою историю уверенно и откровенно. Она была очень
длинна и сбивчива; не все в ней было понятно случайному переводчику. Вот
какова, в общих чертах, была судьба этого человека.
Он сражался в России; в один прекрасный день погружен был вместе с
тысячами других в поезд, в котором везли его куда-то далеко; затем пересел
на пароход, на котором плыл еще дальше... и было так жарко, что кости, как
он выразился, варились в теле. Где-то, наконец, их высадили и отправили
дальше, опять в вагонах; затем они атаковали какой-то холм; что было дальше,
он не помнит, так как в самом начале пуля угодила ему в ногу. Слушателям,
которым управляющий перевел речь беглеца, стало ясно, что он был в составе
одной из русских дивизий, посланных через Сибирь и Владивосток на
французский фронт и проехавших полмира, чтоб попасть туда. Вместе с
сожалением пробудилось у них любопытство. Что заставило несчастного
предпринять это необыкновенное бегство? С добродушной и вместе с тем лукавой
улыбкой русский охотно поведал о том, как, едва-едва выздоровев, он
справился у санитаров, где Россия; они указали ему направление, и он
запомнил путь по солнцу и звездам; потом сбежал и, прячась днем от патрулей
в сараях, по ночам продолжал свое путешествие.
Десять дней, пока шел он до этого озера, он питался милостыней - хлебом
и фруктами. Его объяснения стали сбивчивее. Так как он родился у
Байкальского озера, то думал, повидимому, что на другом берегу, очертания
которого он заметил вчера вечером, должна быть Россия. Он утащил из какой-то
хижины два бревна и, лежа на животе, с помощью заменявшей весло доски,
выплыл далеко в озеро, где и нашел его рыбак.
Неуверенный вопрос, будет ли он завтра уже дома, закончил его
повествование; едва слова эти были переведены, раздался громкий хохот,
быстро сменившийся самым жарким сочувствием. Каждый из окружавших сунул
беглецу, боязливо и жалостно озиравшемуся, несколько монет или ассигнаций.
Между тем пришло телефонное сообщение из полицейского управления в
Монтре, где с немалым трудом составили протокол о происшествии. Дело было не
только в недостаточных познаниях случайного переводчика; жители запада
столкнулись с невероятным невежеством этого человека, который знал только
имя свое - Борис и мог дать лишь смутные сведения о своей родной деревне. Он
назвался крепостным князя Мещерского ( он именно так выразился, хотя
крепостное право отменено уже целое поколение тому назад) и мог сказать
лишь, что живет с женой и тремя детьми за пятьдесят верст от большого озера.
Пока решалась его судьба, он стоял среди спорящих, тупо уставившись в землю.
Одни советовали отправить его в посольство в Берн, другие боялись, что в
этом случае его вернут во Францию; полицейский не мог решить, следует ли
рассматривать его как дезертира, или просто как иностранца без документов;
писарь заранее высказался против того, что община должна приютить и
содержать его. Француз возмущался, почему так возятся с этим жалким
дезертиром; надо заставить его работать или отправить обратно. Две дамы
взволнованно возражали ему, уверяя, что он не виноват в своем несчастии, что
это преступление - отправлять человека на чужбину. Уже готов был возгореться
политический спор, когда неожиданно один старый датчанин, энергично
вмешавшийся в разговор, предложил заплатить за недельное содержание этого
человека, с тем, чтобы полиция пришла тем временем к какому-либо соглашению
с посольством. Неожиданное решение вопроса удовлетворило и должностных лиц и
частных спорщиков.
Во время спора, становившегося все горячее и горячее, беглец поднял
глаза и, не отрываясь, смотрел на губы управляющего, единственного человека,
от которого мог он узнать о своей дальнейшей судьбе. Он смутно сознавал
волнение, вызванное его присутствием, и, когда разговор смолк, он, в
наступившей тишине, с умоляющим видом обратился к управляющему, сложив руки,
как женщина перед образом. Выразительность этого движения тронула всех.
Управляющий ласково успокоил русского, сказав, что ему нечего бояться. что
он здесь в безопасности, и что на ближайшее время ему обеспечен приют на
постоялом дворе. Русский хотел было поцеловать ему руку, но тот быстро
отдернул ее. Потом он указал ему на соседний дом - небольшой постоялый двор,
где он может получить приют и пищу, и, еще раз успокоив его, приветливо
простился с ним и направился к своему отелю.
Не отрываясь, глядел беглец вслед управляющему, и чем дальше тот
отходил, тем сумрачнее становилось его просветлевшее было лицо. Пристальным
взором следил он за ним, пока тот не скрылся в расположенном на холме отеле;
он не замечал окружающих, удивленных его видом и посмеивавшихся над ним.
Когда кто-то, жалостливо дотронувшись до него, показал ему на постоялый
двор, он, сгорбившись и опустив голову, вошел туда. Ему открыли дверь в
столовую. Он сел за стол, на который девушка поставила стакан водки, и
неподвижно просидел там все утро с омраченным взглядом. Деревенские детишки
беспрестанно подбегали к окошку, смеялись и что-то кричали, но он не
поднимал головы. Входившие с любопытством поглядывали на него, но он
оставался сидеть, уставив глаза в стол, сгорбившись, смущенный и испуганный.
Когда к обеду рой людей со смехом наполнил комнату, и сотни слов, непонятных
ему, залетали в воздухе, - он с таким ужасом ощутил свою отчужденность, -
глухой и немой среди всего этого скопления, - что с трудом мог дрожащей
рукой поднести ложку с супом ко рту. Неожиданно тяжелая слеза скатилась по
его щеке и упала на стол. Он испуганно оглянулся. Другие заметили ее, и
разговор оборвался. Ему стало стыдно: все ниже к черному дереву опускалась
его тяжелая, растрепанная голова.
Так сидел он до вечера, Люди приходили и уходили. Он не замечал их, и
они на него не обращали внимания. Как тень, сидел он в тени печки, тяжело
опустив руки на стол. Все забыли о нем, и никто не заметил, как в сумерках
он поднялся вдруг и тупо, как зверь, зашагал к отелю. Час и другой стоял он
перед дверьми, почтительно держа в руках шапку, не поднимая глаз ни на кого.
Наконец, один из лакеев, заметив эту необыкновенную фигуру, стоявшую точно
черный неподвижный пень, вросший в землю перед освещенным подъездом отеля, -
позвал управляющего. Снова радость промелькнула на омраченном лице беглеца,
когда к нему обратились на родном языке.
- Что тебе нужно, Борис? - ласково спросил управляющий.
- Прошу прощения, - пробормотал беглец. - Я только хотел спросить...
можно мне домой?
Управляющий рассмеялся:
- Ну, конечно, Борис, можешь отправиться домой.
- Завтра?
Управляющий стал серьезен. Столько мольбы было в тоне беглеца, что
улыбка быстро сошла с лица собеседника.
- Нет, Борис... Не сейчас. Когда кончится война.
- А когда? Когда она кончится?
- Одному богу известно. Мы, люди, не знаем этого.
- А раньше? Раньше нельзя уйти?
- Нет, Борис.
- Очень это далеко?
- Да.
- Много дней пути?
- Много дней.
- Я все-таки пойду, господин. Я сильный. Не устану.
- Борис, нельзя пойти. Ведь существует граница!
- Граница? - тупо повторил он. Слово это было ему незнакомо.
Потом он ответил с изумительным упрямством:
- Я переплыву!
Управляющий снова улыбнулся; но ему все же жаль было беднягу. Он
ответил ласково:
- Нет, Борис, ничего не выйдет. Граница - это значит чужая страна. Люди
не пропустят тебя.
- Да я ведь не буду их убивать! Я бросил свою винтовку. Почему же они
не пропустят меня к жене, если я их попрошу, Христа ради?
Управляющий становился все серьезнее. Горечь наполняла его сердце.
- Нет, - сказал он. - Они не пропустят тебя, Борис.
- Так что ж мне делать, господин? Я ведь не могу остаться здесь. Люди
меня здесь не понимают, и я не понимаю их.
- Ты выучишься, Борис.
- Нет, господин. - Он низко опустил голову. - Я не могу учиться. Я могу
только работать в поле, больше я ничего не умею. Что мне здесь делать? Я
хочу домой. Покажите мне дорогу.
- Теперь не существует туда дороги, Борис.
- Да ведь они не могут запретить мне вернуться к жене, к детям! Я ведь
не солдат больше.
- Они это могут, Борис.
- А царь? - спросил он неожиданно.
- Царя больше нет, Борис. Люди его свергли.
- Больше нет царя? - Он застыл на месте. - Значит мне не попасть домой?
- устало сказал он.
- Теперь - нет. Придется подождать, Борис.
- Долго?
- Не знаю.
Все угрюмее становилось его лицо во мраке.
- Я так долго ждал. Я больше не могу ждать. Покажите дорогу. Я все-таки
попробую.
- Дороги нет, Борис. Тебя схватят на границе. Мы найдем тебе работу.
- Люди здесь не понимают меня, и я не понимаю их, - повторил он упрямо.
- Я не могу здесь жить. Помоги мне, господин.
- Я не в состоянии, Борис.
- Помоги, ради Христа, господин! Помоги мне, я не могу больше!
- Нет, Борис. Ни один человек теперь не может помочь другому.
Они безмолвно стояли друг против друга. Борис мял шапку в руках.
- Зачем же забрали меня из дому? Они сказали, что я должен защищать
царя и отечество. Но Россия далеко, а царь... что они с ним сделали?
- Свергли.
- Свергли, - бессмысленно повторил он. - что ж мне теперь делать,
господин? Мне домой нужно. Дети плачут, зовут меня. Я не могу здесь жить!
Помоги мне, господин, помоги!
- Не могу, Борис.
- И никто не может помочь?
- Теперь никто.
Русский опускал голову все ниже; вдруг, глухо промолвив: - Спасибо,
господин, - повернулся и ушел.
Медленно шел он по дороге. Управляющий долго смотрел ему вслед,
удивляясь, что тот пошел не к постоялому двору, а спускается к озеру. Он
глубоко вздохнул и вернулся к своей работе в отель.
Случай захотел, чтобы тот же рыбок на следующее утро нашел голое тело
утопленника. Русский заботливо сложил на берегу подаренные ему брюки, шапку
и куртку и вернулся в озеро так же, как перед тем появился из него.
О происшествии составлен был протокол, и так как фамилии чужестранца не
знали, то на могиле его поставили простой деревянный крест, - один из тех
скромных памятников безвестной судьбы, которыми покрыта теперь Европа от
края до края.
___________