Л. Троцкий.
ПРЕДСТОЯЩИЙ ПРОЦЕСС ДИПЛОМАТОВ

Одно время могло казаться, что Москва отказалась от дальнейших гласных политических процессов, с их монотонными признаниями. Однако, за последнее время слухи настойчиво говорят о продолжающейся подготовке театрального процесса дипломатов. Политическое положение на международной арене, как и внутри СССР, таково, что слухи эти приходится считать вполне вероятными. Предшествующие процессы имели своей задачей снять со Сталина ответственность за ошибки и провалы в области промышленности, сельского хозяйства, государственного аппарата и Красной армии. Новый процесс должен, по-видимому, переложить ответственность со Сталина на исполнителей за те жестокие неудачи, которые советская дипломатия и Коминтерн потерпели на международной арене. Политика "Народного фронта" в Испании закончилась катастрофой. Из европейской политики Москва почти вытеснена. Не остается ничего другого, как возложить ответственность за упадок престижа советов на новых козлов отпущения, в лице покорных дипломатических агентов. Такова, несомненно, основная идея предстоящего процесса.

В качестве обвиняемых называют бывших советских представителей на Дальнем Востоке (Юренев, Богомолов), в Берлине (тот же Юренев), в Испании (Антонов-Овсеенко и Розенберг). В качестве свидетеля, а может быть и обвиняемого, ждут появления на суде Раковского. Роли, намеченные для этих подсудимых, ясны в общих своих чертах заранее: они выдавали государственные тайны, вступали в союз с врагами, продавали родину и прочее.

Загадочной остается, однако, роль на суде Якубовича, бывшего посла в Норвегии. В отличие от Антонова-Овсеенко, Раковского и, до некоторой степени, Юренева, Якубович никогда не принадлежал ни к какой оппозиции. Это был, по существу, аполитичный чиновник дипломатического ведомства. Но и в качестве чиновника, он всегда оставался на заднем плане. В течение ряда лет он был секретарем советского посольства в Берлине, прежде чем добился самостоятельного назначения в Осло. Этот третьестепенный дипломатический пост неожиданно получил в 1936 г. политическое значение в связи с попытками советского правительства добиться моей выдачи из Норвегии. От покойного норвежского адвоката Нунтервольда, близкого к правительственным кругам, я довольно хорошо посвящен был, в свое время, в закулисную сторону этого дела. Якубович угрожал бойкотом норвежского торгового флота и рыбной торговли, причем, по рассказу Нунтервольда, грозно стучал по столу в министерстве иностранных дел. Перепуганное норвежское правительство согласилось интернировать меня, но не решилось пойти на выдачу. Эта неудача была несомненно зачтена в вину Якубовичу, ибо процесс Зиновьева-Каменева был полностью приурочен к тому, чтоб добиться моей немедленной выдачи в руки ГПУ.

Другая вина легла на Якубовича в связи со вторым процессом (февраль 1937 г.), гвоздем которого являлся полет Пятакова в Осло, на немецком аэроплане, для преступных переговоров со мной. Как известно, совершенно точно установленные, в том числе и норвежскими властями, факты полностью опровергли показания Пятакова: в течение всего декабря 1935 года ни один иностранный самолет не спускался на аэродроме в Осло. Международная комиссия в Нью-Йорке установила все относящиеся сюда факты с исчерпывающей полнотой и безукоризненной точностью (см. "Not Gilty", стр. 173-191). Провал советской юстиции в этом центральном пункте не мог не быть вменен Якубовичу в тяжкую вину, так как именно через него ГПУ собирало, несомненно, информацию о моей жизни в Норвегии, об условиях этой страны, в частности, об аэродроме в Осло. Якубович делал, со своей стороны, что мог. Однако, обнаруженных на процессе промахов слишком достаточно для расстрела несчастного дипломата.

На суде Якубович будет, разумеется, каяться не в том, что дал ГПУ неосторожную или неряшливую информацию. На него, по всей вероятности, будет возложена другая задача, именно, дать новую информацию, которая хоть отчасти сгладила бы убийственное впечатление от крушения показаний Пятакова. Какого характера может быть подготовляемое ныне будущее "признание" Якубовича? Здесь нетрудно представить несколько вариантов. Мы возьмем гипотетически один из них, чтоб показать на конкретном примере методологию сталинского правосудия.

Якубович может признать, что он действительно принадлежал к троцкистскому заговору и был ближайшим союзником и другом Пятакова. Именно, он, Якубович, организовал перелет Пятакова из Берлина в Осло. Спуск происходил вовсе не на аэродроме, а на одном из фиордов, причем он, Якубович, в собственном автомобиле доставил Пятакова к себе на квартиру, а затем свел его с Троцким. Пятаков на суде дал ложные показания относительно времени и места спуска для того, чтобы выгородить своего друга Якубовича. Те новые данные о мнимом полете, которые будет поручено представить Якубовичу, окажутся, вероятно, построены на более тщательных изысканиях и комбинациях, может быть, даже с какими-нибудь заранее заготовленными "случайными" свидетелями.

Разумеется, дело здесь идет, с нашей стороны, только о гипотезе. Будущий процесс принесет проверку. Возможно даже, что настоящая статья заставит Вышинского выбрать другой вариант и внести соответственные изменения в свои обвинения и в показания Якубовича. В свое время мы постараемся найти следы этих изменений: работа ГПУ достаточно груба и всегда оставляет грязные следы. Во всяком случае, только выдвинутая выше гипотеза позволяет понять, почему третьестепенный дипломатический чиновник, без политического лица, занимающий мирный пост в архи-мирной Норвегии оказывается, по сообщениям из разных источников, поставлен чуть ли не во главе дипломатического заговора.

Прибавлю на всякий случай, что я с Якубовичем никогда не встречался, никаких политических отношений, ни прямых, ни косвенных, не имел и во время пребывания в Норвегии рассматривал его, как злейшего врага, который руководил кампанией клеветы против меня, не щадя на это денежных средств.

За неизбежные новые промахи Якубовича на следующем процессе отвечать придется, очевидно, его преемникам по скамье подсудимых, если Сталину удастся еще в течение продолжительного времени приводить в движение конвейер фальсификаций.

Л. Т.
Койоакан, 24 июля 1938 г.
 

Бюллетень оппозиции (большевиков-ленинцев)
N 68-69.