Л. Троцкий.
ЖАЛКИЙ ДОКУМЕНТ

Покаянное заявление Преображенского, Радека и Смилги от 10-го июля представляет собою такой исключительный документ политического и нравственного перерождения, что оппозиция может только приветствовать решимость его авторов показать себя, наконец, в натуральном виде. Для неосведомленных, т. е. искусственно удерживаемых в темноте рядовых членов партии и Коминтерна письмо "тройки" может представить известную сенсацию. Что касается оппозиции, то каждый ее член знает и знал, что Преображенский, Радек и Смилга давно уже представляют собою мертвые души. Еще до VI-го конгресса Коминтерна тройка вела свою особую работу в оппозиции, помогая ее внутренней чистке, т. е. освобождению от элементов шатких или случайных.

Отречения оппозиционеров, поддерживающих троицу, являются сейчас, конечно, выигрышной картой в руках аппарата. Аппаратчики, болтуны и уличные зеваки говорят о "распаде троцкистской оппозиции". Ярославский пишет о "сумерках" троцкизма. Три года тому назад, и даже четыре, была констатирована смерть троцкизма. После того, последовал его разгром. Затем по бессмертному выражению Молотова - "гроб" и "крышка" троцкизму. Теперь опять начинаются сумерки троцкизма и его распад. Это после смерти, после гроба, после крышки! Есть старое народное поверье: кого хоронят заживо, тот долго живет. Поверье в самый раз.

Ну, а как же быть с десятками или сотнями отрекшихся? Было бы удивительно, если б их не было. Года полтора тому назад по статистике Ярославского значилось около 12.000 исключенных оппозиционеров. В своей речи после июльского пленума прошлого года Сталин приводил такой, примерно, расчет: десять тысяч троцкистов исключено; допустим, что еще двойное число осталось в партии. После того исключения не прекращались ни на один день. Всего исключенных оппозиционеров в ВКП надо полагать, никак не меньше 15-20 тысяч. Среди них не мало случайного, молодого и незрелого элемента. Не мало также и опустошенных стариков. В ссылке оппозиционеры поставлены в ужасающие условия полной изолированности. Семьи их лишаются огня и воды. Идейная разобщенность, политическая изолированность и материальный гнет не могут не оказывать своего разлагающего действия, а готовую формулу разложения подсовывает "авторитетная" тройка. Что же тут удивительного, если она собрала несколько сот подписей, - даже если бы собрала несколько тысяч? Только так и происходит революционный отбор и политический закал.

Мы не видим под письмом тройки подписей Раковского, Мрачковского, Белобородова, Сосновского, Муралова, Каспаровой, Богуславского, Рафаила и многих других, менее известных товарищей, которые на деле, однако, были действительными руководителями оппозиции. Возможны, разумеется, еще индивидуальные отходы. Возможны еще присоединения десятков и сотен подписей. Все это только временно задержит борьбу оппозиции, но не остановит ее. Мы давно объявили, что ведем политику дальнего прицела - сейчас увереннее, чем когда бы то ни было. "Тройке" давно уже нужен был только внешний повод для того, чтобы отречься от своего прошлого и перейти на зиновьевское положение, но, по возможности, с соблюдением внешней благопристойности. Мостом отступления с позиций марксизма послужила для тройки новая хозяйственная пятилетка СССР.

Капитулянты начинают с того, что "конкретные цифры пятилетки" выражают собою программу социалистического строительства. Это есть исходный пункт покаянного письма, его руководящая мысль, единственный, в сущности, его довод.

В течение шести лет мы вели непримиримую борьбу с центристской фракцией Сталина по основным вопросам мировой пролетарской революции: социализм в отдельной стране; независимость классовой партии пролетариата или рабоче-крестьянская партия: политика "блока четырех классов"; единый фронт со стачечниками или со штрейкбрехерами; опасность термидора и ее связь с ходом мирового рабочего движения и линией руководства Коминтерна и пр., и пр. Теперь все это устраняется и заменяется "конкретными цифрами пятилетки".

Что новая пятилетка представляет собою попытку выразить в цифрах критику оппозиции и тем ослабить ее - совершенно неоспоримо. В этом смысле пятилетка представляет такой же зигзаг в сторону оппозиции, как и резолюции о партийной демократии. Но нужно быть политической пустышкой, чтобы считать вопрос разрешенным хотя бы на сотую, даже на одну тысячную часть тем обстоятельством, что, в противовес старой пятилетке, которая противопоставлялась "троцкизму" и "сверхиндустриализаторству", теперь теми же чиновниками сочинена новая пятилетка, построенная на осужденных принципах "сверхиндустриализаторства" и направленная - вплоть до нового распоряжения - против правых.

Мы до сих пор считали, что всякие пятилетки имеют вес и цену постольку, поскольку корни их заложены в правильных методах хозяйственного руководства, особенно же политического руководства партии и Коминтерна. Поэтому для марксиста решающим являются принципиальная установка партии и методы партийной политики, а не "конкретные цифры пятилетки", судьба которых еще целиком впереди.

Но, допустим на минуту, что пятилетка есть действительное выражение так называемой генеральной линии; что завтра она не будет отменена, а наоборот, будет проводиться в жизнь. Это означало бы только, что в результате шести лет непримиримой борьбы, отшвыривая прочь капитулянтов, оппозиция навязала партийному руководству более правильную наметку хозяйственной работы. На страницах 30-31 нашей платформы, напечатанной нелегальным путем, дана была критика первой пятилетки, которая выражала подлинную линию Сталина-Бухарина. Для того, чтобы добиться понимания азбуки вопроса, т. е. решающей роли темпа индустриализации, оказалась необходимая мужественная борьба оппозиции - с нелегальными собраниями, типографиями и манифестациями по поводу арестов, избиений и ссылок большевиков-ленинцев. "Конкретные цифры" новой сталинской пятилетки являются побочным продуктом этой борьбы. Если Радек, Смилга, Преображенский отрекаются от своего прошлого, если они снимают свою подпись под той самой платформой, которая породила зигзаг сталинской пятилетки, то это потому, что они политически опустошены.

"Прав был XV-й съезд партии, пишут кающиеся, осудив платформу". Ученые экономисты и политики стараются изо всех сил подорвать корни, из коих выросла пятилетка. Это не ново. Еще Крылов рассказывал в басне об одном экономисте (или может быть это был естествоиспытатель?), который очень одобряет конкретные желуди данного года ("ведь я от них жирею"), но считал, что ни корни, ни ствол дуба к делу не относятся, - даже являются помехой на пути социалистического строительства. Но там ведь дело, по крайне мере, шло о желудях, тогда как в пятилетке речь в лучшем случае, идет пока еще о статистической скорлупе.

А если завтра последует сдвиг вправо? Кто даст ему отпор? "Партия"? Слишком... неконкретно. Партия в целом потерпела молчаливо двукратную смену линий, которая каждый раз объявлялась ей в порядке управления (или, если угодно, партия давала отпор через оппозицию). А кто же стал бы формулировать отпор и руководить им, если бы капитулянтам удалось разложить оппозицию? Чем посолить соль, если б она утратила свою силу? А завтра соль понадобится еще больше, чем вчера.

Вместе со Сталиным и Ярославским троица "осуждает" появление моих статей в буржуазной печати. Я на весь мир, пред лицом друзей и врагов, сказал, что сталинцы лгут, когда осмеливаются обвинять оппозицию в контрреволюции. Я сказал, что оппозиция будет защищать октябрьскую революцию до последней капли крови. Это сейчас знает весь мир и делает из этого свои выводы. Ярославские заявляют по этому поводу, что я иду рука об руку с Чемберленом. Радеки, падающие со ступеньки на ступеньку, подвывают Ярославским жалкими голосами. А факты приносят неподкупную проверку. Буржуазные правительства всей Европы отказали мне в визе. Не только Чемберлен, но и Макдональд. Советские дипломаты, ограждая интересы сталинской фракции, вступают в блок с капиталистическими дипломатами и полицией, чтобы затруднить мне доступ в какую-нибудь из европейских стран. Вот это есть политическая реальность более глубокого смысла, чем сомнительные цифры. Блок Сталина, его единый фронт со Штреземаном, с германской полицией, с Германом Мюллером, с Гильфердингом, с норвежскими консерваторами, с французским буржуазными республиканцами, с Макдональдом и Томасом, с английской контрразведкой, этот единый фронт против меня и, в моем лице, против оппозиции есть неоспоримая реальность, есть символическое выражение политических группировок на мировой арене. Кто пред лицом этого факта подвывает Ярославскому насчет буржуазной печати, тот заслуживает презрения, и только.

Центральным вопросом являются не цифры бюрократической пятилетки сами по себе, а вопрос о партии, как основном орудии пролетариата. Режим партии не является чем-то самодовлеющим: он отражает и закрепляет политическую линию партии. Он оздоровляется или вырождается в зависимости от того, в какой мере политическая линия партии соответствует ее классовой основе и объективной исторической обстановке. В этом смысле партийный режим является для марксиста незаменимой проверкой политической линии, которую теперь называют "генеральной" линией, чтоб показать, что дело идет не о партии, а о генеральном секретаре.

Как же "троица" капитулянтов относится к нынешнему партийному режиму? Она премного довольна. Она "поддерживает борьбу с бюрократизмом в аппаратах государства и партии". Она поддерживает самокритику - в противовес требованию "отвлеченной свободы критики, выдвигаемому Троцким". Она отвергает требование "легализации фракций" и лозунг тайного голосования, который "открывает двери термидорианским силам". Все это мы слышали от Ярославского и Молотова три, четыре, пять и шесть лет тому назад. Троица не прибавила ни одного слова. Ренегаты всегда отличаются короткой памятью или предполагают короткую память у других. Революционеры исходят, наоборот, из хорошей памяти, ибо с известным правом можно сказать, что революционная партия есть память рабочего класса. Учить не забывать вчерашний день, чтоб предвидеть завтрашний, есть первая и важнейшая наша задача.

Нетрудно показать, что клянясь партией, капитулянты презирают ее. Троица, как мы слышали, стоит за самокритику в противовес отвлеченной свободе критики. А можно ли в партии подвергать критике действия центрального комитета? Можно или нельзя? Отвлеченный это вопрос или конкретный? Пусть "троица" не виляет насчет того, что это де зависит от характера критики. Мы это знаем не хуже ее. Пределы внутрипартийной критики могут быть шире или уже, но они есть, они должны быть, они не могут не быть у партии революционного действия. Не извольте вилять хвостом, мы не об этом говорим. Мы говорим о том, что в постановлениях 1928 года о самокритике имеется тайный параграф, изъемлющий центральный комитет, точнее сказать, верхушку сталинской фракции из-под действия критики вообще. Сталинцы считают, что в полуторамиллионной партии с преобладанием политического сырья, авторитет центрального комитета должен стоять вне критики. С другой стороны, именно для этой цели, они разводнили партию политическим сырьем. Мы, оппозиция, считаем, что этим самым "генеральная" линия превращается в линию генерального секретариата. Партия же существует только для того, чтобы ее поддерживать, вроде того, как теперь троица поддерживает борьбу Ярославского и Молотова с бюрократизмом.

Оппозиция выдвинула лозунг тайного голосования в партии. Троица говорит, что это требование "открывает двери термидорианским силам". Но ведь это значит просто-напросто, что тройка предполагает наличие внутри партии таких могущественных термидорианских сил, которых надо бояться! Может ли быть более беспощадное осуждение не только партийного режима, но и самой партии? Какую же революционную ценность, с точки зрения тройки, имеет партия, если поддержка генеральной линии обеспечивается не доброй волей партии, а режимом террора, направленного против внутрипартийных термидорианским сил? Не ясно ли, что тайное голосование, которое выявит эти силы в партии будет иметь спасительное значение для революционного оздоровления партии?

Каким это образом злополучная тройка не замечает чудовищного характера своих доводов? Очень просто: политическое перерождение всегда связано с политическим поглупением.

Троица отвергает "отвлеченную" свободу критики в пользу самокритики Ярославского. Хорошо. Ну, а врангелевский офицер - это отвлеченность или конкретность? Ведь как раз за то, что Преображенский, Радек и Смилга, вслед за нами грешными, требовали три года тому назад борьбы с кулаком, ускорения индустриализации и улучшения режима партии, как раз за это самое их обвинили в "конкретной" связи с контрреволюционерами, через врангелевского офицера, который на поверку оказался опять таки конкретным агентом ГПУ. Каково взаимоотношение между врангелевским офицером и режимом самокритики, который теперь поддерживает тройка? А что скажет она о попытках Сталина подкинуть оппозиции, через агентов-провокаторов, военные заговоры и террористические покушения? Или это слишком "отвлеченно"?

Тройка учит: "требование легализации фракций внутри партии, выдвигаемое Троцким, не является большевистским". Замечательное откровение! Как будто дело идет о легализации вообще, фракций вообще, внутри партии вообще. Что поделаешь с бывшими марксистами, впавшими в детство? На десятом съезде правящей партии большевиков, в труднейших условиях экономического поворота, фракции были запрещены. Но именно в правящей партии, именно в определенную эпоху и именно в расчете на то, что достаточно свободный внутрипартийный режим, при дружных усилиях всех ответственных элементов партии, позволит свести к минимуму фракционность, которая в известных пределах неизбежно связана с жизнью и развитием партии. Что же сделали жалкие эпигоны? Они превратили запрещение фракций в абсолют, распространили его на все партии Коминтерна, т. е. и на те, которые делают только первые шаги, вознесли руководство Коминтерном над критикой и поставили каждого коммуниста перед альтернативой: пресмыкаться перед любым Ярославским, перед любым Гусевым, или - оказаться вне партии. А результаты? Загнанная внутрь идейная жизнь выпирает наружу и порождает угрожающие явления распада Коминтерна. Все руководящие элементы первого пятилетия исключены из Коминтерна. Вот основной факт, куда более значительный и убедительный, чем глупенький пересказ мыслей Ярославского насчет "самокритики" своими словами. Четыре первых конгресса Коминтерна, т. е. его основатели, его пионеры, соратники Ленина, во всех партиях исключены из Коминтерна. Для чего? Для борьбы - с "троцкизмом". Для осуществления - "ленинизма". Вот об этом помалкивают красноречивые капитулянты.

Коминтерн сейчас весь целиком состоит из борющихся фракций. То, что троица не хочет их "легализовать", имеет весьма малое значение, тем более, что троица и сама еще не успела легализоваться, а только стремится к этому, для чего и приняла свое горизонтальное положение. Можно не сомневаться, что и после принятия в партию фракция троицы (каждый отряд капитулянтов имеет свою фракцию) будет шушукаться по углам, будет загнивая, ждать лучших дней и будет вести переговоры с фракцией зиновьевцев, которые успели уже достигнуть более солидной стадии гниения. Конечно, это не помешает и тем и другим поддерживать "генеральную" линию со всеми ее грядущими неожиданностями.

"Требование легализации фракций является не большевистским". XV-й съезд ВКП был прав, как и VI-й конгресс Коминтерна. Так поучает нас троица. Прекрасно. Но председателем XV-го съезда был Рыков, а руководителем VI-го конгресса был Бухарин. Между тем оба они состояли уже в то время во фракции. Конкретно, это или отвлеченно? Рыков - глава советского правительства. Бухарин до вчерашнего дня - глава Коминтерна. Кажется, что это конкретно. Оба они состоят во фракции, которая имеет свои международные секции почти во всех странах мира. Высказывалась ли ВКП о Рыкове и Томском? Нет, на XV съезде и речи о них не было. Осудил ли VI-й конгресс Бухарина? Нет, он устраивал ему овации. Как же это понимать? Очень просто: это и есть конкретная самокритика в противовес отвлеченной свободе критики.

Тройка вещает: "мы поддерживаем политику Коминтерна, ведущего непримиримую борьбу с социал-демократией". Как это ново, как это глубоко, главное, как это "конкретно"! А что сказать по поводу такой борьбы с социал-демократией, в результате которой социал-демократия численно растет и укрепляет свои позиции, а компартии теряют почву и дробятся на новые и новые фракции? Теперь только не хватает, чтобы в ответ на это наше указание тройка прогнусавила нам что-нибудь насчет нашего пессимизма. Капитулянты, как известно, вообще не выдумывают пороха. Они заимствуют из табакерки Ярославского нюхательный табак и выдают его за порох. Самыми беспримерными оптимистами, как давно установлено, являются те, которые, заняв горизонтальное положение, т. е. уткнувшись носом в землю, поют херувимскими голосами хвалебную песнь генеральной линии вообще. Но жизнь проверяет линию, в частности и через посредство парламентских выборов. Самая главная проверка произошла только на днях в Англии. В стране с тяжко больным капитализмом, с язвой хронической безработицы, в стране, прошедшей через величайшие социальные потрясения и величайшие измены реформистов, компартия собрала 50.000 голосов против 7 1/2 миллионов, собранных социал-демократией. Это наиболее безошибочный итог политики Коминтерна в послеленинское шестилетие!

Вся политика Коминтерна построена теперь на философии "третьего периода", провозглашенного на VI-м конгрессе без малейшей теоретической подготовки в печати. Нет тех глупостей и преступлений против марксизма, которые не покрывались бы сакраментальной формулой "третьего периода". В чем ее смысл? Впервые мы получили это откровение из уст Бухарина. Даже покорнейший VI-й конгресс сопротивлялся, ибо не понимал. Бухарин клялся, что делегация ВКП единогласно установила третий период. Съезд покорился. Но чему именно? У Бухарина выходило так: до сих пор стабилизация капитализма имела конъюнктурный характер, теперь она получила органический характер; в связи с этим революционная ситуация отодвинулась в неопределенное будущее. Но уже в первом докладе о конгрессе известный знаток марксизма и международной политики, скрывающийся под скромным псевдонимом Молотова, заявил, в противовес бухаринской схематике, что третий период есть - как ему не быть! - но только совсем на другой предмет; третий период означает чрезвычайное обострение всех противоречий и приближение революционной ситуации. Хотя VI-й конгресс как будто жил по Бухарину, но после конгресса Коминтерн живет по Молотову. Такова диалектика! Я отправил VI-му конгрессу письмо: "Что же дальше?" В этом письме я предупреждал против безыдейного шарлатанства вокруг понятия революционной ситуации. Я подчеркивал, что в результате гибельных ошибок прошлого периода, мы проходим через новый период роста социал-демократии. Отсюда вытекает, что после всех упущенных или изгаженных революционных ситуаций для Коминтерна снова наступил период подготовки, т. е. борьбы за возвращение утраченного влияния, за его расширение и укрепление. Кричать, закрыв глаза, что "положение становится все более революционным", как делал на VI-м конгрессе несчастный Тельман, значит сбивать с толку партию и толкать честную революционную пролетарскую молодежь на путь авантюр. Это предвидение подтвердилось слово в слово событиями первого мая в Берлине. А ведь Радек, Преображенский и Смилга, после неизбежных колебаний и виляний подписал мое обращение VI-му конгрессу, вместе со всей остальной оппозицией. Кто же оказался прав в этом коренном вопросе: VI-й конгресс или оппозиция? Результаты английских выборов и плоды тельмановской линии в Германии представляют собой политические факты в сотни тысяч раз более важные, чем второе издание пятилетки (впредь до третьего издания). Тут политические факты мирового значения, а там пока лишь бюрократическое маневрирование в статистической форме. Но об этом молчат кающиеся, как молчат они и о постыдно-авантюристском воззвании Западно-европейского бюро Коминтерна от 8-го мая. Это воззвание целиком вытекает из философии третьего периода: по Молотову, а не по Бухарину.

Как полагается всем уважающим себя банкротам, тройка не могла, конечно, не прикрыться перманентной революцией. Этого пороху в табакерке Ярославского неистощимые запасы. От самого трагического во всей новейшей истории опыта поражения оппортунизма - от китайской революции - тройка капитулянтов отделывается дешевой клятвой насчет того, что она не имеет ничего общего с теорией перманентной революции. Правильнее было бы сказать, что эти господа не имеют ничего общего с марксизмом в основных проблемах мировой революции.

Радек и Смилга упорно отстаивали подчинение китайской компартии буржуазному Гоминдану, притом, не только до переворота Чан-Кай-Ши, но и после этого переворота. Преображенский бормотал что-то невнятное, как и всегда, в вопросах политики. Замечательное дело: все те в рядах оппозиции, которые отставали закабаление компартии Гоминдану, оказались капитулянтами. Ни на одном из оппозиционеров, остающихся верными своему знамени, нет этого пятна. А пятно заведомо позорное. Через три четверти века после выхода в свет манифеста коммунистической партии, через четверть века после возникновения партии большевиков, эти злополучные "марксисты" считали возможным защищать пребывание коммунистов в клетке Гоминдана! В ответ на мои обвинения Радек уже и тогда совершенно как в нынешнем покаянном письме, пугал "изоляцией" пролетариата от крестьянства в результате выхода компартии из буржуазного Гоминдана. Незадолго до того Радек называл кантонское правительство крестьянско-рабочим, помогая Сталину замаскировать закабаление пролетариата буржуазией. Чем прикрыться от этих позорных действий от последствий этой слепоты, этой тупости, этой измены марксизму? Как чем? Перманентной революцией! Табакерка Ярославского к вашим услугам.

Радек еще с февраля 1928 года начавший искать поводов для капитуляции, немедленно присоединился к резолюции февральского пленума ИККИ 1928 года по китайскому вопросу. Эта резолюция объявляла троцкистов ликвидаторами за то, что они называли поражения поражениями и не соглашались победоносную китайскую контрреволюцию, называть высшей стадией китайской революции. В этой февральской резолюции был объявлен курс на вооруженное восстание и на советы. Для человека, у которого есть мало-мальское политическое чутье, подкованное революционным опытом, эта резолюция представлялась образцом отвратительного и безответственного авантюризма. Радек к ней присоединился. Смилга глубокомысленно молчал, ибо что ему китайская революция, когда он уже начал обонять "конкретный" запах цифр пятилетки. Преображенский подошел к делу не менее мудро, чем Радек, но с другого конца. Китайская революция уже разбита, писал он, и при том на долго. Новая революция придет не скоро. Стоит ли в таком случае ссориться с центристами из-за Китая? На эту тему Преображенский рассылал обширные послания. Читая их в Алма-Ата я испытывал чувство стыда. Чему эти люди учились в школе Ленина? спрашивал я себя десятки раз. Посылки Преображенского были прямо противоположены посылкам Радека, но выводы были те же: они оба очень хотели, чтоб Ярославский их братски обнял через посредство Меньжинского. О, разумеется для пользы революции. Это не карьеристы, нет, это не карьеристы, - это просто беспомощные, идейно-опустошенные люди.

Авантюристской резолюции февральского пленума ИККИ (1928 года) я тогда же противопоставил курс на мобилизацию китайских рабочих под лозунгами демократии в том числе и под лозунгом китайского учредительного собрания. Но тут злополучная тройка ударилась в ультралевизну: это было дешево и ни к чему ее не обязывало. Лозунги демократии? Ни в каком случае. "Это грубая ошибка Троцкого". Только китайские советы и ни одного процента скидки. Трудно придумать что-либо более нелепое, чем эта, с позволения сказать, позиция. Лозунг советов для эпохи буржуазной реакции есть побрякушка, т. е. издевательство над советами. Но даже в эпоху революции, т. е. в эпоху прямого строительства советов, мы не снимали лозунгов демократии. Мы не снимали этих лозунгов до тех пор, пока реальные советы, уже завладевшие властью, не столкнулись на глазах массы с реальными учреждениями демократии. Вот это на языке Ленина (а не мещанина Сталина и его попугаев), и означает: не перепрыгивать через демократическую стадию в развитии страны.

Вне демократической программы - учредительное собрание; восьмичасовый рабочий день; конфискация земель; национальная независимость Китая; право самоопределения входящих в его состав народностей и пр. - вне этой демократической программы коммунистическая партия Китая связана по рукам и по ногам и вынуждена пассивно очищать поле перед китайской социал-демократией, которая может, при поддержке Сталина, Радека и компании, занять ее место.

Итак: идя на буксире оппозиции, Радек все же прозевал самое важное в китайской революции; ибо отстаивал подчинение компартии буржуазному Гоминдану. Радек прозевал китайскую контрреволюцию, поддерживая после кантонской авантюры курс на вооруженное восстание. Радек перепрыгивает ныне через период контрреволюции и борьбы за демократию, отмахиваясь от задач переходного периода абстрактнейшей идеей советов вне времени и пространства. Зато Радек клянется, что он не имеет ничего общего с перманентной революцией. Это отрадно. Это утешительно. Радек не понимает, правда, движущихся сил революции; не понимает смены ее периодов; не понимает роли и значения партии пролетариата; не понимает соотношения между лозунгами демократии и борьбой за власть; но зато - о, зато, он совершенно не берет в рот хмельного, и если утешается в трудные дни, то не алкоголем перманентной революции, а невиннейшими понюшками из табакерки Ярославского.

Но нет, эти "понюшки" совсем не так невинны. Наоборот, они очень опасны. Они несут в себе величайшую угрозу будущей китайской революции. Антимарксистская теория Сталина - Радека несет с собою измененное, но не улучшенное повторение гоминдановского эксперимента для Китая, для Индии, для всех стран Востока.

На основании всего опыта русских и китайских революций, на основании учения Маркса и Ленина, продуманного в свете этих революций, оппозиция утверждает:

новая китайская революция может низвергнуть существующий режим и передать власть народным массам только в форме диктатуры пролетариата;

"демократическая диктатура пролетариата и крестьянства" - в противовес диктатуре пролетариата, ведущего за собой крестьянство и осуществляющего программу демократии - есть фикция, есть самообман или хуже того: керенщина или гоминдановщина;

между режимом Керенского и Чан-Кай-Ши, с одной стороны и диктатурой пролетариата с другой, нет и не может быть никакого среднего, промежуточного революционного режима, а кто выдвигает его голую формулу, тот постыдно обманывает рабочих Востока, подготовляя новые катастрофы.

Оппозиция говорит рабочим Востока, опустошенные внутрипартийными махинациями капитулянты помогают Сталину сеять семя центризма, засорять ваши глаза, затыкать ваши уши, затуманивать ваши головы. С одной стороны, вас обессиливают перед лицом режима оголенной буржуазной диктатуры, запрещая вам развернуть борьбу за демократию. С другой стороны, вам рисуют перспективу какой-то спасительной, непролетарской диктатуры, помогая тем в дальнейшем новым перевоплощением Гоминдана, т. е. дальнейшим разгромом революции рабочих и крестьян.

Такие проповедники являются изменниками. Учитесь не верить им, рабочие Востока, учитесь презирать их, учитесь гнать их прочь из своих рядов!..
 

На днях я заявил представителям буржуазной печати на их вопрос, что в случае, если советской республике будет, в связи с советско-китайским конфликтом, навязана война, каждый оппозиционер в борьбе за советскую республику, выполнит свой долг. Это слишком азбучно, чтобы на этом здесь останавливаться. Но это только одна половина долга. Другая, и не менее важная, состоит в том, чтобы сказать партии правду. Провокация Чан-Кай-Ши есть расплата за услуги, оказанные ему Сталиным в деле разгрома китайской революции. Мы предупреждали дословно и притом сотни раз: после того, как Сталин поможет Чан-Кай-Ши сесть в седло, Чан-Кай-Ши при первой же оказии ударит помощника стременем по лицу. Это именно и произошло. Распишитесь в получении!
 

Капитулянты не только отрекаются от платформы, но попутно фальсифицируют ее, чтоб облегчить капитуляцию другим. Так, по вопросу о положении рабочих капитулянты сознательно подделывают обрывки платформы под официальные формулы. Между тем совсем недавно, уже в ссылке Преображенский справедливо доказывал, что если бы проводилась хозяйственная политика оппозиции, начиная с 1923 года, положение страны было бы сейчас несравненно лучше, а вместе с тем и положение трудящихся масс. Это относится не только к рабочим, но и к подавляющему большинству крестьянства.

Путь к дальнейшему подъему хозяйства лежит в настоящее время через серьезное, явное, ощутимое улучшение материального положения рабочих, а не через голые бюрократические назидания о поднятии производительности труда. Капитулянты - особенно Радек - всегда в прошлом настаивали на этом пункте оппозиционной платформы, больше, чем на других. Теперь ни отрекаются даже от оппозиционной азбуки, чтобы тем вернее впасть в безграмотность сталинизма.

С совершенно уже бесстыдным лицемерием тройка осуждает "создание всесоюзного центра большевиков-ленинцев", что является, по ее словам "еще одним шагом к образованию новой партии". Непристойность этого обвинения состоит в том, что три обвинителя в течение нескольких лет сами состояли членами всесоюзного центра большевиков-ленинцев. Когда они говорят о создании этого центра, они просто обманывают постороннюю публику. Речь идет не о создании центра, а лишь об его открытом объявлении. Конечно, и этот шаг не случайный. До тех пор, пока борьба происходила внутри партии, и пока была надежда на то, что борьба разрешится без раскола, центр фракции не имел основания гласно называть себя. Но сейчас оппозиция поставлена вне партии, не только в ВКП, но и во всем Коминтерне. Так как оппозиция относится к своим задачам и обязанностям серьезно, то она может бороться за их выполнение только организованным путем, т. е. создавая серьезную сплоченную и дееспособную фракцию. Троица говорит о второй партии, не замечая, что теперь-то по этой терминологии - надо говорить не о двух, а о трех партиях, включая сюда и партию председателя Совнаркома Рыкова, вчерашнего руководителя Коминтерна Бухарина и вчерашнего руководителя профессиональных союзов Томского. Эти коротенькие формулы годны для младенцев и еще для старичков, впавших в детство. Вопрос не решается нумерацией "партий". Дело идет об исторической преемственности большевизма. При том режиме, перед которым сейчас ползает на животе тройка, кризисов и расколов в партии еще будет не мало впереди. Основное пролетарское ядро сплотится тем не менее под нашим знаменем. Как бюрократы будут нумеровать партии - дело десятистепенное. Будущий историк скажет: дело Маркса и Ленина было продолжено оппозицией.

Конечно, благочестивая троица торжественно вещает, что главная опасность в Коминтерне есть "правая опасность". Теперь борьба против этой опасности имеет, как известно, штатный характер. Тельманы, Семары и проч. всей своей политикой содействуют формированию и укреплению правых фракций, которые представляют собою лишь ворота к социал-демократии. Что центристы сейчас борются по своему с правыми, это факт, который мы предвидели давно. Еще в конце 26-го и в начале 27-го года, когда Радек и Смилга - как раз эти двое - круче всех других загибали в сторону двух партий, я не раз предупреждал их: правый хвост еще ударит по центристской голове и вызовет расслоение правящего блока. Факты подтвердили наш прогноз. Теперь нетерпеливые левые центристы в рядах оппозиции убираются восвояси. Они гораздо больше принесут вреда сталинцам, чем, когда бы то ни было приносили пользы нам. Скатертью дорога.

Мы остаемся тем, чем были. Каждый наш удар по центристам есть двойной удар по правым. В новой сталинской пятилетке мы видим подтверждение правоты и прозорливости оппозиции. Через конкретные цифры канцелярий мы глядим в лицо завтрашнему дню. Центристы двигались влево только под нашим кнутом. Тем меньше оснований выпускать кнут из рук. Наоборот: надо работать в три кнута. Как мы раньше предвидели раскол правых с центристами, так мы предвидим теперь неизбежную дифференциацию в среде центристов. После своих побед фракция Сталина входит в эпоху величайших испытаний, потрясений и кризисов. Мы будем по прежнему держать руку на пульсе партийного развития. Опасность справа мы будем указывать не вслед за бюрократическими тупицами, а за два и за три года до них. Мы поддержим всякий шаг центристов влево, не смягчая ни на йоту борьбу с центризмом, как главной опасностью в партии. Наша верность октябрьской революции остается незыблемой. Но это верность борцов, а не прихлебателей.

Л. Троцкий.

Константинополь, 27 июля 1929 г.
 

Бюллетень оппозиции (большевиков-ленинцев)
N 3-4.