Вячеслав Шалыгин

     Сон Грядущий

     1. Спящий.

     Джунгли  с  шумом  разрывал жестокий ливень.  Земля,  пенясь,  выплевывала

побеги и  корни  молодых деревьев.  Взбесившийся ветер  швырял струи  дождя под

головокружительными углами,  не  оставляя шансов укрыться от  влаги  под  самым

плотным лиственным навесом.  Потоки грязной воды,  собираясь в небольшие речки,

несли кучи мусора в  отлогие места и  устраивали там настоящие завалы из веток,

листьев,  обрывков лиан  и  травы.  Натыкаясь на  камни и  толстые корни,  вода

закручивалась бурлящими  водоворотами,  вынося  на  поверхность трупики  мелких

грызунов, птенцов и насекомых. При порывах вой ветра переходил в леденящий душу

свист,  перекрывающий все  остальные звуки.  В  мгновения затишья господствовал

плеск  и  бульканье дождя.  Изредка сквозь  эту  бесноватую музыку  пробивались

испуганные вопли животных и птиц, сбитых ливнем с казавшихся надежными ветвей в

стремительно текущую грязь.  Устав  бороться,  старые  деревья теряли  огромные

сучья,  которые, падая, хоронили под собой неокрепший молодняк и калечили ветви

соседей.  Не позволяя себе и секундной передышки, подбрюшье туч разрывали белые

трещины молний.  Жадно  вытягиваясь в  сторону самых высоких деревьев,  разряды

дробили в труху их верхушки. Раскаты грома заставляли инстинктивно пригибаться,

не отставая от вспышек более чем на секунду.

     После очередного,  особо мощного удара из  окна дощатого домика вывалилось

последнее стекло. Ветер и дождь не смогли заглушить прощальный звон, и, услышав

его,  я обернулся. Руководил мной скорее "старт-рефлекс", а не желание что-либо

рассмотреть.  Сквозь плотную завесу дождя проступал только силуэт хижины,  хотя

до нее было лишь пятьдесят шагов. Пятьдесят шагов... Безумно много.

     Я  совершенно выбился из сил.  Чтобы устоять в доходящем до пояса свирепом

грязевом потоке,  приходилось перед  каждым  следующим шагом  вонзать в  вязкий

грунт специально заостренный черенок тяжелого багра.  Попытка воткнуть острие в

более-менее твердые слои почвы требовала хорошего замаха,  и  как  раз  в  этот

момент все силы расходовались на элементарное удержание равновесия.  Силы и без

того скудные после трехдневного приступа лихорадки.  Тем не менее я  достаточно

быстро приспособился к новым условиям передвижения, вошел в своеобразный ритм и

через полчаса почти наткнулся на первый из расставленных в  окрестностях хижины

приборов.  К  моему удовлетворению,  аппаратура была  цела.  С  трудом открутив

приржавевшие винты,  я  снял  приборчик с  невесть  как  выдержавшего катаклизм

штатива,  отцепил обвившуюся вокруг пояса  водяную змею  и  медленно двинулся в

обратный путь.

     Колени дрожали, а икры сводило судорогой от напряжения, но я преодолел эти

долгие пятьдесят шагов и  рухнул в крошечной прихожей хижины,  едва не впечатав

бесценную электронику в порог внутренней двери.  Тяжелый гидрокостюм притягивал

уставшее тело к мокрым доскам пола.  Ветер с грохотом захлопнул входную дверь и

тут же,  вернувшись сквозняком в разбитое окно, вновь раскрыл ее настежь. Через

какое-то  время  я  очнулся от  полузабытья и  почувствовал,  что  в  состоянии

подняться.  Правда,  не более того.  Тяжело дыша,  я  дополз до стоящей у  окна

кровати,  взгромоздился на  нее  и,  отдавая  последние  силы,  потянул  рычаг,

закрывающий ставни.  Удар  тяжелых  створок  и  стремительно захлопнувшейся без

поддержки сквозняка двери слились в оглушительный дуплет.

     Я  откинулся на  жесткое  ложе  походной  кровати  и  прерывисто вздохнул.

Наступившая темнота все  еще  играла белыми бликами,  но  это  были не  вспышки

молний,  а  память усталых глаз.  Для верности я прикрыл глаза тыльной стороной

руки и начал погружаться в сон.  Беспокойный,  тревожный,  волнующий. Где я был

совсем не тем тщедушным и болезненным естествоиспытателем, что наяву. Где я был

героем.

     Быть молодым и  сильным хотя бы во сне -  само по себе неплохо,  но размах

действия меня  тревожил.  Я  прекрасно помнил,  какими  бывают  обычные  сны  с

фантастическими переплетениями сюжетных линий,  неясными очертаниями декораций,

обрывками фраз и непредсказуемым ходом событий.  Последний раз я видел подобные

сны еще до войны.  Но вот однажды, десять лет назад, сновидения превратились из

подсознательной мешанины  в  какой-то  персональный  телесериал  о  супергерое.

Причем ощущения и  образы казались настолько четкими и осязаемыми,  что убедить

себя в их недостоверности стоило большого труда.  Непобедимый главный герой жил

своей  насыщенной  событиями  жизнью.   Шпионил,   дрался,   играл,  флиртовал,

отстреливаясь,  уходил  от  погонь  и  совершенно  не  сомневался в  реальности

окружающего мира. Каждый раз, стоило мне заснуть, он начинал новый день, полный

действия, интриг и приключений. Хуже всего было то, что я не мог выключить этот

внутренний телевизор и  вынужденно сопереживал герою уже десять лет.  Сэм,  так

его зовут. Или меня? С какой стороны посмотреть...

     2. Второй.

     По бледно-голубому небу, лениво клубясь, плывут

      редкие розоватые облака. Сердитое красное солнце испаряет жалкие лужицы с

недавно  политого  уборочными машинами  асфальта.  Обожженная листва  невысоких

кривых деревьев вяло колеблется от  едва заметного ветерка.  Портовый городишко

урчит  тысячами сытых желудков,  шипит раскаленными сковородками,  пыхтит паром

кастрюль и  чайников.  Изредка шуршат шаги спешащего к обеду жителя и мелодично

позвякивают колокольчики входных дверей.  Опоздавших к  обеду  очень мало.  Как

вязкий  морок,  городок окутывает сиеста.  Вернуться к  делам  никто  особо  не

спешит.

     Во   всех  ресторанах,   ресторанчиках,   кафе  и   забегаловках  граждане

расслабленно слизывают десерт  и  с  тоской  созерцают залитые полуденным зноем

улицы.  Пребывая  от  сытости  в  благостном оцепенении,  они  считают  любого,

дерзнувшего сменить прохладу заведения на  солнцепек,  особо  опасным безумцем.

Прослыть таковым никто не решается, и потому, по мере усвоения десерта, на свет

извлекаются газеты, сигары, сигареты, окурки - кто

     чем богат, и сиеста продолжается.

     "Жирные лентяи,  -  негодует в  душе Сэм,  -  мне  что теперь,  до  заката

здесь.торчать?"  Он  едва не  подпрыгивает от переполняющего нетерпения.  Стоит

пройти каких-то два квартала, и он у цели, но передвигаться по абсолютно пустой

улице человеку,  столь известному местной контрразведке, не так-то просто. Грим

отпадает по двум причинам:  во-первых, его негде взять, во-вторых, даже на этой

заштатной планетке повсюду  установлены новейшие сканеры  "антикиборг",  что  с

пяти-шести метров способны разглядеть глазное дно.  У  Сэма  там,  конечно,  не

видеоэлементы,  а нормальная сосудистая сеть,  как у всех людей,  вот только ее

рисунок   чрезвычайно   хорошо   известен   главному   компьютеру   федеральной

контрразведки. Как и отпечатки пальцев, голос, походка и масса других примет.

     Разыскивают Сэма уже давно и активно. Но, несмотря на этот прискорбный для

большинства агентов факт, Сэм остается вполне действующим разведчиком Империи в

стане федералов.  "Хотя,  какое мне дело до политики? Имперская разведка платит

больше, а работать заставляет только изредка, правда, в безнадежных случаях, но

для  меня-то  любая  безнадежность лишь  щекотание нервов",  -  размышляет Сэм,

провожая  взглядом  патрульную машину.  Она  медленно катится  вниз  по  улице,

прилипая шинами из дрянной резины к  горячему асфальту.  Как раз к  тому месту,

куда стремится попасть агент.  Сэм вновь принимается ерзать в скрипучем кресле,

зарабатывая тем  самым  пару  неодобрительных взглядов разнеженных соседей.  На

жарком Трилане,  особенно в маленьких и пыльных городках,  не принято проявлять

нетерпение.  Таким поведением можно уронить свое  достоинство "ниже уровня моря

на уровень неба".  Сэм вспоминает эту витиеватую местную присказку и  замирает,

чтобы не выделяться на фоне дремлющей публики,  изображая полную безмятежность.

А это стоит ему серьезных усилий.

     Конец ночи и половина утра прошли очень спортивно.  Началось все с облавы.

Правда,  она была настолько бестолковой, что Сэму не довелось даже пробежаться.

Он  спокойно вышел  через  черный ход  и,  попрыгав немного по  плоским крышам,

очутился в  предрассветном сумраке пригорода.  Попетляв для  верности по  узким

улочкам,  он  поднялся в  квартал побогаче и  поближе к  месту,  где  собирался

прихватить "попутный груз" в  виде мешочка "сон-травы".  Все,  начиная с самого

шефа,  в  имперской военной  разведке давно  махнули  рукой  на  увлечение Сэма

контрабандой.  Тем  более что  основному делу оно не  мешало,  а  эффективность

Сэмова таланта была огромна.

     Из  состояния влюбленного самосозерцания Сэма  выводит впившийся в  зрачок

солнечный  зайчик.   "Засекли",   -   мелькает   запоздалая  мысль.   Невдалеке

подстреленным  ослом   ревет   своеобразная  полицейская  сирена  триланий-цев.

Казавшийся секунду назад  бесформенным от  обжорства сосед  вдруг  привстает и,

по-идиотски  скалясь,   направляет  на   Сэма  ловко  выуженный  из-под   мышки

кинетический пистолет.

     - Очень  смешно,   -   как  бы  обиженно  тянет  Сэм  и   весьма  банально

переворачивает на соглядатая обеденный стол.

     Пистолет натужно воет,  и  деревянный стол  с  пятисантиметровой мраморной

столешницей превращается в щепки и щебень, еще не достигнув высшей точки своего

полета.  Сэм бросается на пол, перекатывается в сторону и выхватывает из кобуры

свою версию кинетического оружия.  По ту сторону тонированной витрины ресторана

визжат тормоза полицейской машины. Стражи порядка приоткрывают лобовое стекло и

выставляют из  под него стволы винтовок.  Вокруг Сэма пускаются в  пляс красные

точечки лазерных систем наведения.  Из клубов мраморной пыли, кашляя, выползает

шпик. На принятие решения времени не остается. Практически его не остается и на

действие.  "Но не для великого шпиона", - Сэм ухмыляется, поднимая пистолет. На

три выстрела уходит доля секунды. За это время первая игольчатая пуля прерывает

сытую  воинственность врага  внутри  помещения,  а  две  последующие  прошивают

снайперов  в  машине  чуть  ниже  нагрудных  значков.   До  прибытия  остальных

законников  остается  не   менее  минуты.   Сэм   не   спеша  обводит  взглядом

предусмотрительно лежащих на  полу  посетителей.  Больше  никто  ему  мешать не

собирается.  Агент машет на прощание рукой дрожащему официанту,  а  тот в ответ

почему-то исполняет книксен. Шпион многозначительно кривится и выходит на улицу

сквозь разбитую витрину.

     В  знойном  воздухе  мечется,   то  усиливаясь,   то  затихая,  суматошная

перекличка сирен.  Погоня Сэма не беспокоит. Все собранные сведения он отправил

в центр еще вчера, и потому перед ним стоит простая задача - унести ноги. А для

этого ему надо сделать только одну вещь всего-навсего заснуть. Без "сон-травы".

В разгар дня и с запредельным количеством адреналина в крови.

     "Что за паршивая жизнь,  -  раздраженно думает Сэм,  выворачивая карманы и

собирая на  листок  газетной бумаги крупинки забившейся в  швы  "сон-травы",  -

сплошная беготня, пока не спишь. Заснешь - и того хуже скука смертная".

     Триланийцы почти  смыкают  кольцо  вокруг  закопченных развалин старинного

здания  порта,   где  притаился  Сэм.   Он  наконец  сворачивает  самокрутку  и

закуривает,  вознося хвалу отсталости Трилана, где газеты печатают на бумаге, а

не  на  пластиковых кристаллах.  Сэм садится на груду битого кирпича и  глубоко

затягивается  едким   дымом.   Солдаты   подкрадываются,   двигаясь   короткими

перебежками от завала к завалу.  "Как дети малые",  -  шпион усмехается,  делая

вторую затяжку.  Сознание затуманивается,  конечности,  кажется, теряют вес, по

телу  разливается приятная истома.  Сердце замедляет ритм.  Голова Сэма  плавно

опускается на грудь,  а губы медленно размыкаются,  выпуская гаснущую сигарету.

Триланийский солдат  направляет винтовку  на  засыпающего врага  и  замирает  с

отвисшей челюстью. Выскользнувший на струйке слюны окурок пролетает сквозь тело

Сэма  и  шипит,  попав в  лужицу у  основания мусорной кучи.  Сэм  из  плотного

материального объекта  медленно превращается в  полупрозрачный студень.  Спустя

полминуты он  становится совсем прозрачным,  а  когда солдат приходит в  себя и

догадывается нажать на  спусковой Крючок,  пуля взметает лишь облачко пыли.  От

шпиона остается только вмятина на песке.

     Солдат растерянно озирается и  встречается взглядом с  высоким человеком в

форме капитана федеральной контрразведки.  Перед столь высоким начальством воин

вытягивается,  не смея шелохнуться. Капитан молча отстраняет рядового в сторону

и,  медленно присев на корточки,  поднимает окурок.  В  холодных голубых глазах

офицера читается мрачная задумчивость.  Он еще долго сидит,  разминая в сильных

пальцах промокший конгломерат из травы и  старой газеты,  затем,  словно приняв

какое-то  решение,  резко поднимается и  идет через пустырь к  военной площадке

старого космодрома..."

     3. Охотник.

     Четвертая гражданская война  была  в  самом  разгаре.  Конечно,  разгар  -

определение, не совсем подходящее для позиционной фазы войны, но по напряжению,

которое  выворачивало  обе  противоборствующие  стороны  наизнанку,  по  накалу

страстей  и  количеству участников,  доселе  не  виданному,  действо  следовало

называть  именно  разгаром.   Огромные  транспорты  доставляли  в   зоны   боев

снаряжение,  продукты,  пополнение.  Линкоры  и  крейсеры сходились в  жестоких

схватках, нанося чудовищные повреждения, но не уничтожая друг друга потому, что

технологии защиты  звездолетов опережали технологии вооружения и  у  тех,  и  у

других.

     Разведки    разыгрывали   бесконечные   шахматные    дебюты,    обрываемые

контрразведками на  различных по  счету ходах или зависающие в  миттельшпиле от

недостатка средств.  В  центральных районах галактики и  граждане Федерации,  и

подданные Империи почти  забыли,  что  такое воздушный налет или  обстрел.  Бои

велись в  глубоком космосе и  на  далеких колониях.  Но худшее было впереди.  С

фронтиров все чаще поступали тревожные сведения о  нападениях небольших отрядов

чужаков,  так называемых "чернокрылов", уничтожающих всех и вся без определения

политических пристрастий.  Им хватало факта принадлежности к человеческой расе.

Но и перед лицом интервенции гражданская война не утихала.

     Главный компьютер орбитального командного пункта федеральной контрразведки

подтвердил стыковку.  Капитан Рой выбрался из  узкого для его комплекции кресла

и,  сотрясая тяжелой поступью челнок,  прошел в шлюз станции.  Внутренние двери

плавно  отъехали  вправо,   открывая  доступ  в   длинный  коридор  с  дурацким

прорезиненным полом, идиотским освещением и бездарно намалеванными инструкциями

на  стенах.  Капитан был  настолько зол,  что  его  раздражало все,  вплоть  до

идеально чистого  воздуха на  станции.  "Как  можно  жить  в  такой  вони?"  Он

размашисто шагал,  непрерывно играя желваками и  бросая злобные взгляды на всех

встречных независимо от  звания и  пола.  Дойдя до  нужной двери,  он с  трудом

подавил желание разнести ее мощным пинком и  отвел душу,  нанеся кулаком прямой

удар в кнопку звонка.  "Войдите", - послышалось из-за двери. Рой шумно выдохнул

и последовал совету.

     Шеф  федеральной контрразведки был  толст,  лыс и,  по  твердому убеждению

капитана,  беспредельно глуп. Его печальные карие глаза находились в постоянном

движении,  неизменно заканчивающемся на бюсте секретарши,  облаченной в  сильно

декольтированную и укороченную версию флотской униформы.  Капитан же, по мнению

шефа,  был человеком искренним,  чуть прямолинейным,  но  честным и  преданным.

Поэтому Рой позволял себе массу вольностей, которые шеф ему всегда прощал.

     - Пусть  эта...  эта...  пусть  выйдет,  -  так  и  не  подобрав эпитета к

секретарше, потребовал капитан.

     - Ну  зачем ты  так?  Помягче,  сынок,  помягче.  Сержант у  нас  все-таки

противоположный пол, - пожурил Роя шеф.

     - Противоположный пол  -  это  потолок,  особенно в  армии,  -  отмахнулся

капитан,  усаживаясь в  кресло перед  столом "под  дуб"  и  закуривая трофейный

"Camel". - Эти триланийские болваны снова его проворонили.

     - Ай-яй-яй, - начальник добродушно покачал головой. - Ну а ты что же?

     Он неопределенно помахал рукой над лысиной.

     - Я,  -  Рой  хмыкнул.  -  Я  ничего.  Зачем  мне  тогда спецполномочия на

привлечение к операции всех этих местных гениев сыска?  Я его выслеживаю, они -

хватают. Что может быть проще?

     - Ты сам займешься и  тем,  и другим,  -  неожиданно твердо сказал шеф.  -

Слишком много неприятностей от этого парня. Да и некрасиво получается. Мы знаем

о нем почти все:  как выглядит,  что любит, с кем встречается, я уж не говорю о

технических деталях, вроде отпечатков пальцев. Ловим его десять лет подряд, а в

результате -  ноль.  Капитан  руководит  поимкой  одно-го-единственного шпиона.

Капитан,  замечу,  толковый. Но где рапорт о задержании? На моем столе его нет.

Вот ты говоришь,  что выслеживаешь.  Верю.  Но, если выследил, то и добудь. Как

говорится,  живым или мертвым.  Впрочем, нет. Исходя из ситуации, мертвым будет

вполне достаточно.

     Рой слегка опешил.  Он никак не ожидал от шефа такой реакции. Неужели этот

неуловимый шпион натворил что-то серьезное, о чем не знал капитан?

     - Ступай,  сынок,  -  уже  мягче добавил начальник,  вновь взмахнув пухлой

ручкой.

     Сообразив,   что  в  прения  вступать  не  стоит,  Рой  встал  и,  держась

подчеркнуто прямо,  вышел.  Кровь  стучала  в  висках,  гнев  дробил  мысли  на

бессвязные осколки  фраз.  "Лучше  бы  лекцию  прочел!"  Краткость  полученного

выговора бодрила сильнее литра кофе.

     Рой  не  помнил,  как оказался в  офицерской кают-компании.  Автоматически

нащупав кнопку раздачи бара,  он  влил в  стакан три  порции виски и  проглотил

жидкость, не чувствуя вкуса. Когда капитан немного пришел в себя, переполненное

помещение погрузилось в  тишину.  Свободные от  вахты офицеры молча смотрели на

светловолосого   гиганта,    задумчиво   растирающего   в    пальцах    осколки

стеклопластикового стакана в  стеклопластиковый порошок.  Во  всей  фигуре  Роя

угадывалось такое  смертоносное неудовольствие,  что  менее  смелые  потихоньку

потянулись к  выходу.  Вскоре в  кают-компании не  осталось ни одного желающего

выяснить,  чем  же  так  расстроен  капитан.  Ничуть  не  удивившись  поведению

сослуживцев,  Рой сел за  ближайший столик и  набрал на  контрольной панели код

вызова тактической карты галактики. Он чувствовал приближение момента озарения,

благодаря которому и  стал  незаменимым контрразведчиком.  Озарение приходило в

виде мутной картинки, шепота, проникающего в сознание, минуя уши. Он погружался

вместе с кем-то в сон и почти сразу просыпался, успевая за этот отрезок времени

заметить главное.  Место.  Место,  где  в  данный  момент  находился объект его

постоянного служебного интереса - имперский шпион Сэм по кличке Попрыгун.

     Рой  никогда не  задумывался над уникальной способностью Сэма появляться в

разных местах,  расположенных друг от друга на огромном расстоянии, спустя лишь

несколько  часов.  Возможно,  в  распоряжении  агента  был  какой-то  секретный

корабль.  О том,  что агент растворяется в воздухе,  твердили все свидетели, но

сам  капитан этого  не  видел ни  разу.  Рой  считал,  что  собрал слишком мало

информации для анализа,  и принимал события, как они есть. То же относилось и к

собственным талантам  капитана.  Являлся  ли  Рой  кем-то  вроде  персонального

телепата для Сэма,  или ключ ко всему лежал не здесь?  В чей сон встревал Рой в

моменты озарения?  Неплохо было бы  его разыскать,  но  эта задача для капитана

оставалась  неразрешимой.  Слишком  дисциплинированным оказался  засыпающий.  В

момент озарения,  после того как  удавалось ухватить кусочек сна  о  Сэме,  Рой

всегда видел одну картину: низкий деревянный потолок, грубые ставни и армейская

койка, накрытая серым шерстяным одеялом. Ни пейзажа, ни звуков, характерных для

какого-то  определенного мира.  Только свист ветра и  шелест листвы.  Компьютер

выдавал на дисплей названия сотен планет, имеющих в активе подобные звуки.

     Впрочем,  чего  стоили  все  размышления  после  недвусмысленного  приказа

начальника?  Капитан подпер голову тяжелой рукой и  замер,  уставившись в глубь

трехмерной проекции над столом.  Звезды игриво подмигивали,  не  спеша вращаясь

вокруг   центра   настольной  галактики.   Розовые   трассы   караванных  путей

образовывали замысловатую сеть по  краям и  резко обрывались или меняли цвет на

зеленый у  границ Империи.  А  в  одном из рукавов пульсировало черное облако -

предположительное место  скопления флота "черно-крылов".  "Вот  с  кем  воевать

надо, - мелькнула мысль, - а мы..." Додумать капитан не успел. Пришло озарение.

     4. Спящий. 5.

     Разбудила меня тишина. Я чуть было не запаниковал, опасаясь, что оглох. Но

когда остатки сна  испарились,  я  смог различить звуки капели и  робкий шелест

листьев.  Ураган ушел. Впереди вырисовывалась пара часов безветрия. Для планеты

с  вечно  ревущим  ветром,  постоянным дождем  и  возведенной в  степень скукой

затишье являлось редким и чрезвычайно ценным развлечением.

     Я  включил дряхлый генератор и осмотрелся в желтом мигающем свете.  В углу

возвышалась груда  прорезиненного кошмара.  Я  совсем  не  помнил,  как  снимал

гидрокостюм.  Прислушавшись к  своим ощущениям,  я  отметил,  что  усталость не

выворачивает суставы и не рвет перетруженные мышцы, хотя и отдохнувшим я

     себя не чувствовал.

     Тяжело поднявшись,  я  побрел в крохотный душевой отсек.  В мутном зеркале

над  раковиной  застыло  измученное  лицо.   "Страдание,  картина  неизвестного

художника",  - мысленно пожалел я себя. Худое удлиненное лицо заросло недельной

щетиной.  Зеленые погасшие глаза  глубоко запали,  губы,  и  без  того  тонкие,

сжались в упрямом отрицании.  Отрицании чего? Отшельничества, одиночества? Я не

знал.  Иногда я даже не мог вспомнить,  кто я,  и очень часто -  зачем я здесь.

Ночные  видения изматывали,  словно  вместо  отдыха  я  действительно бегал  по

крышам, стрелял, занимался любовью, выигрывал и проигрывал. Проигрывал, кстати,

только нарочно, из экономических или политических соображений.

     Дрожащей рукой я  включил душ и замер,  блаженно прикрыв глаза под теплыми

чистыми струйками.  Столько лет в изоляции.  Днем выживание в джунглях, ночью -

среди  звезд.  Если  существует  физическая  грань  нервного  срыва,  то  я  не

переступил ее,  а перепрыгнул на рекордное расстояние. Теперь следующая - грань

сумасшествия?  Или я  и  ее  преодолел,  не  заметив?  Сквозь шум душа пробился

посторонний звук.  Снова  катаклизм?  Я  лениво  повернулся к  горячим струйкам

спиной.  Нет,  шаги. Впрочем, чьи? Ерунда это, на всей планете, кроме меня, нет

ни  одного человека.  Просто засыпаю.  Расслабился,  видимо.  Понежившись еще с

минуту,  я  заставил  себя  выключить душ.  В  наступившей звуковой паузе,  под

аккомпанемент вновь припустившего дождя,  ясно слышались удаляющиеся с  громким

хлюпаньем шаги человека.  Или,  по  крайней мере,  кого-то двуногого.  Это меня

встревожило.  Я  долго стоял в  дверном проеме,  вглядываясь в  прошитую дождем

темноту.  Нервы успокоились нескоро.  Постепенно вернулась усталость.  Защипало

веки.  Руки и  ноги налились тяжестью.  Пошатываясь,  я  добрался до кровати и,

рухнув на нее, мгновенно заснул...

     С добрым утром,  -  бурчит Сэм, приветствуя сам себя, - если оно, конечно,

доброе".  Он  пробует открыть глаза и  убеждается,  что  поправка весьма кстати

Открывается только правый.  Левая половина тела,  от  макушки до пятки,  крепко

вмурована в ствол огромной сосны. Такое случается. Редко, но случается. Однажды

он проснулся по пояс в остывшей лаве на склоне какого-то вулкана.  В тот раз он

потратил половину дня  на  то,  '  чтобы  вызволить себя  из  плена,  благо что

плазмонож висел не  на  бедре,  а  под мышкой.  Сейчас капкан может оказаться и

посерьезнее - и нож, и пистолет находятся слева, то есть в сосне.

     От охватившего волнения дыхание Сэма учащается, и он чувствует нарастающий

дискомфорт.   Нечто  похожее  на  легкую  форму  клаустрофобии.  Используя  все

возможности мышц,  двигающих глазным яблоком,  Сэм пытается осмотреться. Чахлая

фиолетовая трава,  красноватое небо, редкие деревья внушительных размеров, того

же вида,  что и приютившая Сэма сосна. Не слишком яркое светило, а рядом с ним,

чуть ниже,  еще пара звезд небольших,  темно-красных, но отчетливо различимых и

сейчас,  в разгар дня.  Сэм бывал на этой планете, возможно, не раз, но, прежде

чем он вспоминает ее название,  откуда-то из глубины дерева доносится: "планета

Сингл".

     - Надо же, говорящее дерево, - с сомнением мямлит Сэм половиной рта.

     В  ответ  раздается хриплый  смешок,  и  голос  исчезает.        Что-то  в

интонации древесного голоса кажется Сэму знакомым. Время идет. Светила медленно

ползут по вечно-закатному небосклону. К переживаниям по поводу природного плена

присоединяется беспокойство другого рода.  Сингл находится практически в центре

Федерации, а стратегическими объектами он нашпигован настолько, что гражданские

корабли  не  подпускают к  нему  и  на  световой  год.  Остается  надеяться  на

невнимательность патрулей и собственную выдержку.

     Сэм тщетно пытается убедить себя в необходимости сна,  но, как назло, тело

пронзают вихри нерастраченной энергии.

     От медитации его отвлекает парочка перепончатокрылых тварей,  стремительно

пикирующих откуда-то  сверху.  Представители местной фауны,  похожие на  помесь

вороны и  летучей мыши,  приземляются в трех шагах от странного человекодерева.

Они  озадаченно прогуливаются вокруг,  явно  пытаясь  оценить  пищевую ценность

сверкающего почти из ствола голубого глаза Сэма.  Наконец одна из них, осмелев,

без разбега взлетает на  высоту человеческого роста.  Сэм проводит молниеносный

удар  правой,  и  сбитый  агрессор катится кувырком по  примятой траве.  Спустя

несколько секунд  подбитая  "ворона"  встает  на  лапы,  встряхивает шерсть  и,

прихрамывая,  вразвалочку возвращается на исходную позицию рядом с  напарницей.

Все,  что им было нужно,  выяснено: человек жив, а значит, временно недосягаем.

"Ну ничего,  будем ждать",  - говорят позы мышеворон, усевшихся почему-то не на

ветках,  а  прямо на  земле.  Сэм  при  помощи неприличного жеста выражает свое

мнение об их затее и снова погружается в борьбу с самим собой.  Но сон так и не

идет..."

     6. Охотник. 7.

     Грохоча   тяжелыми   ботинками   даже   по   шумопоглощающему  полу,   как

камнедробилка, в рубку дежурного вломился капитан Рой.

     - Планета Сингл,  -  от  его  рева  у  экипажа на  секунду пропал слух.  -

Приоритет - ноль!

     Спустя час корабль вывалился из портала на орбите Сингла, а еще через час,

ведомый только чутьем,  Рой посадил челнок в  ста метрах от сосны-гибрида.  При

его приближении "вороны" нехотя попятились и  в  конце концов лениво вспорхнули

на ветку ближайшего дерева.

     - Хугин,  Мунин,  Иггдрасиль,  -  на манер детской считалочки пропел Рой и

усмехнулся.

     - Если  бы  ты  действительно  был  силен  в  скандинавском фольклоре,  то

заметил, что это сосна, а не ясень, да и я не один, - промычал в ответ Сэм.

     - Образованный, - с издевкой хохотнул капитан, приседая на корточки в паре

метров от Сэма.  - Я знаю, что этот глаз у тебя не единственный. Я вообще много

чего о тебе знаю. Может быть, кроме того, как ты умудрился влезть в это бревно,

я знаю все. Самое главное...

     Выдерживая паузу,  Рой сорвал фиолетовую травинку, пожевал ее и, задумчиво

прищурясь, сплюнул на торчащий из земли толстый корень.

     - Сегодня явно не  твой день,  Сэмми,  -  почти искренне посочувствовал он

агенту.

     - Дни насыщены,  но преходящи,  - философски изрек Сэм, силясь сопоставить

идентичность голоса капитана и  дерева,  а также его появление здесь со здравым

смыслом. Получалось с трудом и неубедительно.

     - Верно,  только не для тебя, - Рой выразительно покосился на свою кобуру.

- Тем не менее, раз уж я тебя поймал, то не прочь поболтать.

     От капитана веяло удовлетворением и фантастическим самодовольством.  "Если

бы не случай,  хрен бы ты меня поймал", - подумал Сэм, но вслух как можно более

миролюбиво предложил:

     - А может быть, ты меня для начала выпилишь?

     - Ни в коем случае, - Рой вновь расплылся в улыбке. - Я же не папа Карло.

     - Ха-ха-ха,    -    язвительно   пробурчал   Сэм,   понимая,   что   влип.

     - Ты  осознаешь,  что,  мягко говоря,  необычен?  -  вдруг перешел к  делу

капитан.

     - Даже гениален, - ответил Сэм, вяло махнув рукой.

     - Это спорный вопрос, но что-то в тебе есть. Где твой корабль?

     - Он мне не нужен.

     - Я  так  и  предполагал.   Получается,  что  ты  попал  сюда  без  помощи

технических средств, а это нечто новенькое, и мне страшно хочется узнать, что?

     - Самому хочется,  - Сэм говорил чистую правду, но капитан ему не поверил.

Это было видно по глазам.

     - Ты  неуловим.  В  твоем паспорте нет ни одной визы,  да и  существует ли

паспорт  -   я  сомневаюсь.  О  тебе  ходят  невероятные  легенды.  Большинство

специалистов сходится в  одном:  нормальному человеку твои подвиги не под силу,

однако ты  не  похож ни на чужака,  ни на неоформа со Старой Земли.  Кто же ты?

Остается одно - призрак. Тебя просто нет.

     - Что же тогда торчит из дерева перед твоим носом,  капитан?  -  Сэм почти

взял себя в руки и попытался сосредоточиться на странных умозаключениях Роя.

     - Не знаю, - пожал плечами офицер. - Может быть, галлюцинация...

     - Разрешаю потрогать,  - Сэм небрежно протянул капитану руку, проигрывая в

уме несколько вариантов атаки из столь неудобного положения.

     Рой подался было вперед, но, передумав, остался сидеть в прежней позе.

     - Не бойся,  капитан,  я не болотная гадюка,  -  Сэм рассмеялся. - В любом

случае, у тебя нет другого способа проверить, все ли в порядке с твоей головой.

     Вместо ответа Рой вынул из кобуры пистолет и  прицелился в  Сэма.  Немного

поколебавшись, он чуть опустил ствол и раздраженно произнес.

     - Я  очень не  люблю,  когда меня задевают,  Сэм.  По сути,  мне абсолютно

неинтересно, что за вид нечисти представлен тобой в нашем странном мире. У тебя

скверная репутация и длинный список приговоров.  Так что... именем Федерации...

впрочем, это будет даже не казнь, а скорее - дератизация. Прощай.

     - И ты не попытаешься перекупить меня? - запаниковал Сэм.

     -Нет.

     - Исследовать в военных целях...

     - Нет.

     - Попытать, в конце концов...

     - Я лишь восстанавливаю простой порядок:  человек от человека,  -  туманно

пояснил капитан и,  резко вскинув пистолет на уровень глаз,  нажал на спусковой

крючок.

     7. Спящий. 8.

     Проснулся я от того,  что тело мое прошила адская боль.  Ноги переплелись.

Мышцы спины напряглись так,  что  захрустели позвонки.  С  губ потекла обильная

белая  пена.  Пальцы  невольно вцепились в  перекладины кровати  и  побелели от

усилия.  Скрипнули,  крошась, зубы. Из горла сам собой вырвался глухой стон. На

несколько секунд я замер на страшном и нелепом борцовском "мостике",  а затем с

грохотом свалился на  земляной пол  рядом  с  кроватью.  В  глазах стремительно

темнело,  но я  еще мог различать очертания предметов.  Я  окончательно обмяк и

стал медленно таять,  подобно куску сахара в горячем чае. Забытье пришло, слава

богу, в самом начале этого процесса.

     8. Второй... Спящий? 9.

     Сознание вернулось верхом на  потрясающей головной боли.  Конечности почти

не  откликались на  призывы.  Меня сотрясала лихорадка,  да  еще  то,  в  чем я

находился,   раскачивалось,  как  лодка  в  приличный  шторм.  Ужасно  тошнило.

Постепенно чувствительность вернулась,  и  мое  бренное  тело  заработало почти

по-прежнему.  То,  в чем я ехал, вернее летел, прекратило раскачиваться и мягко

приземлилось.  Я  попытался  проанализировать  последние  события  и  с  ужасом

осознал,  что  не  помню ничего.  Я  сделал над собой усилие и  сосредоточился.

Память проснулась внезапно,  но  не  вихрем злобы  и  ненависти к  капитану,  а

зловещей решимостью.  Найти и...  К  черту все и  всех!  Главное -  найти этого

садиста!

     - Просыпайся, Попрыгунчик, - раздался хриплый басок, - приехали.

     Я  нехотя открыл глаза  и  оглянулся.  В  предрассветном сумраке с  трудом

просматривались силуэты  однотипных зданий,  судя  по  запущенному виду,  давно

покинутых. Серые панельные стены и никаких особых примет. Интересно, где я?

     Я внимательно осмотрел свою униформу.  Всякий раз при пробуждении она была

новой,   чистой  и  укомплектованной  в  соответствии  с  предстоящей  миссией.

Последний раз на  мне была форма вражеского капрала,  поскольку проснулся я  на

Сингле,  и  если бы  не  случайность...  Сейчас я  был  одет в  свой нормальный

имперский  боевой  костюм,   что   означало  либо   отпуск,   либо   перевод  в

контрразведку.  Но подобный поворот дела,  прежде всего,  означает,  что я утер

тому капитану нос! Я жив! Я тот же Сэм, живой и невредимый!

     - Идем, - прервал мою восторженную бурю мыслей уже знакомый хриплый голос.

     Я  оторвал взгляд от пейзажа и  посмотрел на говорящего.  Высокий парень в

форме сержанта разглядывал в  свете подствольного фонаря надпись на стене дома,

уже не  обращая на меня никакого внимания.  Это была чрезвычайно сложная идиома

на  полузабытом языке.  Дословно перевести ее  я  бы  не смог,  но смысл уловил

сразу. А также понял, где нахожусь и каким, в общих чертах, будет мое задание.

     Земля.  Покинутая триста лет  назад  всеми рассудительными людьми колыбель

человечества. Я, видимо, в патруле "чистильщиков".

     Весьма  глупое  и  расточительное занятие  -  чистить  гниющую могилу,  но

имперское правительство уже  многие годы пыталось восстановить экологию Земли и

устроить на ней нечто вроде музея. Однако сохранившиеся на "грешной" мутации не

желали "чиститься",  а,  наоборот,  уверенно плодились и  размножались.  За три

столетия  они  создали  настолько  жизнеспособный  биоценоз,  что  все  попытки

правительства вернуть планете прежнее лицо терпели сокрушительное поражение.  В

затянувшемся противоборстве старых и новых жителей планеты чаша весов все более

склонялась на сторону новых, так называемых "неоформов".

     Стремительно развивались смертельные для  обычного человека виды животных,

насекомых и растений.  Поговаривали и о совершенно невероятных вещах.  Будто бы

многие  руины  городов,  кишевшие  новоиспеченными  землянами,  обретали  черты

симбиотического разума.  Они  не  просто  руководствовались логикой совместного

проживания разных существ,  а восстанавливались и росли без помощи извне. Каким

образом -  версий не  было.  Почти ежедневно на пустырях или бывших автострадах

появлялись новые дома или мосты.  Бессмысленное на первый взгляд событие, но со

спутника было видно,  какие сложные и  правильные узоры образуют "новостройки".

Стоило в городе появиться человеку,  как узор менялся.  Правда,  на поверхности

это  выглядело менее  эстетично:  на  голову гостю  сыпались кирпичи,  рушились

бетонные  стены  и  заборы,   проваливались  на  несколько  метров  асфальтовые

тротуары.  В  довершение,  из  всех  щелей выползали злобные твари самых разных

мастей,  но с  одной целью -  вцепиться острыми зубами в  любую доступную часть

тела. Тупое упрямство чиновников оставалось единственной причиной содержания на

Старой Земле  нескольких унылых гарнизонов национальной гвардии.  "Чисткой" они

толком не занимались, а отозвать их не позволяла великоимперская гордыня.

     Все  эти  пришедшие  на  память  факты  значительно поубавили  восторг  от

чудесного  воскрешения.   Может  быть,   к   моей  пресловутой  неуловимости  и

прибавилась неуязвимость,  но  проверять предположение экспериментально мне  не

хотелось.  Людей на Земле пыталось убить буквально все.  Я с надеждой обернулся

на покинутую нами машину.  Нет,  в  ней больше никого не было.  Я действительно

попал в патруль. Нас было только двое.

     Вздохнув,  я  поправил боевой  шлем  и  вошел  в  подъезд дома  следом  за

Сержантом.

     - Пришел  старичок  и   молвит  человеческим  голосом,   -   мой  спутник,

оказывается,  уже подобрался к середине предыстории нашего задания,  а я только

сейчас заметил,  что  он  вообще говорит,  -  живу уже двадцать лет на  границе

нормозоны,  а ни с чем таким-этаким не сталкивался.  Врет,  конечно, шельма. Но

больно любопытно стало,  говорит,  отчего дом  по  ту  сторону запретной линии,

аккурат напротив моего,  со стеклами. Во всех, видишь, ни стекол, ни дверей, ни

крыши даже,  а этот - как новенький. Ну и сунулся дедок куда не следовало. Вот,

это здесь. Подожди...

     Мой спутник несколько секунд повозился с замком,  и тяжелая железная дверь

бесшумно распахнулась.

     - Даже не скрипнула,  - шепнул я, на что напарник выразительно выгнул одну

бровь.

     Он начинал мне нравиться.  Высокий, крепкий, с грубоватыми, но правильными

чертами лица и умными серыми глазами.  В походке и движениях угадывался немалый

опыт подобных операций.  И  все же  веяло от  него не надменностью ветерана,  а

участием и готовностью поделиться знаниями.

     - А  что с  дедком-то?  -  вполголоса поинтересовался я,  пока мы стояли в

коридоре, привыкая к темноте.

     - Помер, вестимо. Не мгновенно, конечно, рассказать все успел, но к вечеру

помер,  -  отозвался спутник, сопя над замком двери первой из двух имевшихся на

этаже квартир.

     После кромешной тьмы коридора к полумраку комнаты глаза привыкли сразу.  Я

с энтузиазмом принялся осматривать то, что меня окружало, но быстро успокоился.

Собственно,  ничего  стоящего не  было.  Какой-то  прогнивший диван  и  обломки

чего-то деревянного,  возможно шкафа.  Роль шторы на действительно застекленном

окне играл толстенный слой пыли. Посреди комнаты, сложив ноги по-турецки, сидел

человек.  Истлевшие клочки  ткани  вокруг  него  походили  на  остатки  одежды.

Человек,  несомненно,  был жив. Грудь равномерно поднималась и опускалась. Едва

заметно,  но бесперебойно.  Голубоватые веки чуть дрожали. Кожа была землистого

оттенка,  но все-таки не слишком отличалась от нормальной.  Я мысленно перебрал

известные мне  неоформы земной жизни и  не  нашел ни  одной подходящей.  Только

человек.  Мой  напарник молчал,  размышляя,  вероятно,  о  том же.  Я  шагнул к

сидящему и  протянул руку к сонной артерии,  в надежде найти пульс.  На полпути

моя рука замерла, и я обернулся к Сержанту.

     - От чего,  говоришь, старичок помер? Спутник пожал плечами и отрицательно

покачал головой.

     - Он клялся,  что ни до чего не дотрагивался.  Я в сомнении обошел сидящую

фигуру и, решившись, приложил пальцы к землисто-серой шее. Пульс

     был слабым.

     - Двадцать,  -  наконец  сосчитал я  и  повернулся к  объекту исследования

спиной. - Не густо. До завтра он, надеюсь, никуда не денется?

     - До сих пор не делся...  - начал было напарник, но вдруг его лицо приняло

крайне озабоченное выражение.

     Он  попятился,  глядя через мое плечо и  расстегивая на  ощупь кобуру.  Я,

последовав его примеру, схватился за оружие и резко обернулся.

     Серый человек стоял в полный рост, заложив руки за спину, и с любопытством

разглядывал меня с  ног до  головы.  На тонких чертах его лица играли полутени.

Темные губы сложились в подобие улыбки.

     - Глаза, - еле слышно выдохнул за моей спиной Сержант.

     Я  взглянул "человеку" в  глаза  и  почувствовал своего  рода  облегчение.

Абсолютная чернота,  без  всяких  признаков разделения на  зрачок,  радужку или

белки...   Типичные  очи  типичного  монстра.  Ликвидация  будет  считаться  не

убийством,  а  "чисткой".  Память услужливо подсунула недавнюю сцену на Сингле.

"Хугин, Му-нин, Иггдрасиль". Черт возьми! Я заговорил словами того капитана. Не

убийство,  а "чистка".  Я почувствовал,  как от лица отхлынула кровь.  В голове

крутилась смутная мысль  о  некой  связи  между  словами федерала и  моими,  но

ухватить ее я почему-то боялся.

     - Дай сигаретку, - как-то обыденно попросил "серый".

     Я  не  видел  смысла  отказывать в  просьбе.  Парень выглядел не  опасным.

Щелкнула  зажигалка.  "Человек" глубоко  затянулся и  с  видимым  удовольствием

выпустил густую струю  дыма  мне  в  лицо.  Краем  глаза  я  заметил угрожающее

движение Сержанта и остановил напарника едва уловимым жестом.

     - Не разучились еще...  - Незнакомец сладко причмокнул и повертел сигарету

перед глазами, пытаясь разглядеть название.

     Я  предположил,  что  реплика  относится к  качеству сигареты,  и  кивнул,

соглашаясь.  Он  презрительно скривился и,  выпустив в  мою  сторону  очередную

порцию дыма, произнес:

     - Киваешь, будто можешь сравнивать...

     - Я - нет, но машины помнят любой продукт на элементарном уровне...

     - Знаю,  знаю,  - перебил он, раздраженно махнув рукой. - Ну да ладно, мне

пора...

     Я медленно покачал головой и поднял пистолет. "Человек" настолько искренне

расхохотался, что мы с напарником опешили.

     - Знакомая ситуация,  -  сквозь  смех  выдавил  "серый"  и,  не  прекращая

веселиться, выбил пистолет из моей руки.

     После чего  мгновенно сгреб меня  в  жесткий захват моего же  собственного

изобретения.  От неожиданности я пропустил дополнение из пары ударов в голень и

в  пах.   Время  словно  замерло.   За  те  доли  секунды,  пока  мой  напарник

прицеливался,  агрессор не  только обработал меня,  как боксерскую грушу,  но и

успел произнести целую речь:

     - Разумнее будет обойтись без  членовредительства,  брат мой.  Ты  не  зря

сомневался,  прежде чем прикоснуться ко мне.  Интуиция -  мать информации.  Вот

сейчас я знаю то,  что знаешь ты,  плюс то,  что знал раньше. Любопытный у тебя

жизненный путь,  но извини,  если кто-то меня и  остановит,  то уж точно не ты,

братец.

     Он чуть ослабил захват,  и  этого мне хватило,  чтобы уйти вниз.  С  линии

огня.  Пистолет Сержанта взвыл,  и лишенный половины черепа песчаный маг, а это

был именно он, рухнул в пыль рядом со мной.

     - Почему,  интересно,  он дважды назвал тебя братом? - как бы между прочим

спросил напарник, заглядывая в следующую комнату.

     - Местный жаргон, наверное, - я на самом деле не предполагал ничего иного.

- И  все-таки у  неоформов те  же  недостатки,  что и  у  людей:  ну высосал ты

информацию при простом прикосновении, ну применил, а речи-то зачем произносить?

Ищи теперь, где вторая половина головы...

     В  соседней комнате мы  нашли еще одного мага,  но  первыми на  этот раз в

контакт с находкой вступили парализующие наручники.

     Через  несколько минут  мы  уже  летели  по  экстренному уровню  к  центру

нормозоны, сопровождаемые страшным воем сирены. В грузовом отсеке бревном лежал

пленник.  Сержант курил,  развалившись в кресле, а я пытался задремать, так как

патрулирование на Земле было низкооплачиваемым занятием,  и, кроме того, мне не

давала покоя мысль об отвратительной схожести ситуаций,  в  которых я побывал и

жертвой,  и палачом. Отвратительная потому, что я никак не мог решить для себя,

был  ли  я  прав сегодня и  если "да",  то  в  чем же  я  пытаюсь обвинить того

вражеского капитана?

     - Лет  двести подобной нечисти не  встречали в  наших  местах,  -  нарушил

молчание Сержант. - Накрылся мой отпуск.

     - Ты не одинок, - подыграл ему я.

     - Придется забыть так много замечательных слов отдых,  женщины,  сон...  -

Напарник ожесточенно потряс головой.

     При упоминании сна меня слегка передернуло.  Внезапно промелькнула мысль о

том,  что капитан в эту минуту может снова оказаться поблизости,  раз так ловко

научился меня выслеживать. "Если гора не идет к Магомету..." Оставалось немного

подождать и тогда...  На этот раз я в хорошей спортивной форме и не один. Придя

к  такому  выводу,  я  успокоился и  решил  пополнить багаж  знаний,  а  заодно

скоротать время. До базы оставалось чуть меньше часа полета.

     - Откуда взялась вся эта дрянь? Радиация?

     - Кто  их  разберет?  Половина  имперской академии наук  билась  над  этим

вопросом,  но  так  ничего толком и  не  выяснила.  Одни  говорят,  виной всему

локальные войны,  когда  скрыто применялось биологическое и  химическое оружие.

Другие  что-то  бормочут  о  космической радиации после  исчезновения озонового

слоя, третьи - о критической массе промышленных отходов. На лицо одно - природа

не умирает,  она приспосабливается к новым условиям,  а то, что в новую картину

не вписан человек, не ее вина.

     - Как же так, мы за десяток лет можем терраформировать любую планету, а со

своей бьемся уже три столетия, и все без толку?

     - Чтобы был толк,  надо прежде всего признаться себе в том,  что эта Земля

давно не та планета,  где родилось человечество.  Со старой доброй колыбелью ее

связывают лишь  пространственные координаты,  а  биосфера напрочь вычеркнула из

своего жизненного цикла homo sapiens.  Мы здесь чужаки,  - Сержант погрустнел и

принялся разглядывать ногти.

     Я  тоже  замолчал и  уставился в  иллюминатор.  Полет  проходил на  высоте

пятнадцати метров,  и я прекрасно видел, что творится внизу. Пейзаж не угнетал,

но  и  не  радовал.  Насколько хватало  глаз  расстилалась степь,  просторная и

ровная,  как стол.  Желтая высохшая трава,  проплешины белой соли на незаросших

участках земли,  редкие чахлые кустики и  ни капли воды.  Огромное яркое солнце

висело в  зените.  Ни облачка на бледно-голубом небе,  ни птички на потемневших

останках линии  электропередачи.  Тень  от  нашего  аппарата вспугнула какое-то

животное,  размером с овчарку.  Зверь прыгнул в сторону и, за считанные секунды

развив фантастическую скорость, скрылся в дали.

     ? Одс, - прокомментировал Сержант..

     - Кто? - не понял я.

     - Очень Дикая Собака, - напарник усмехнулся. -

     Не  до латыни,  когда чуть ли не ежедневно появляются экземпляры с  новыми

свойствами.  Вот и  зовем их по наиболее характерным признакам.  Пару лет назад

они бегали помедленнее: километров триста в час, а теперь совсем одичали.

     Напарник искренне рассмеялся над  собственной шуткой.  Я  в  ответ вежливо

улыбнулся и взъерошил свои примятые шлемом волосы.

     Что-то  сбилось  с  ритма  в  процессе эволюции видов.  Исчезла плавность.

Индивидуальное развитие вдруг перестало сопрягаться с  развитием вида.  Сначала

незаметно,  исподволь,  а  в  последнее время дикими скачками и  стремительными

забегами. Совсем как этот оде.

     А я?  Я-то кто? Вариант подобной эволюционной анархии или законный продукт

последовательного развития человека?  И человека ли?  Сколько вопросов... Вроде

бы,  какая разница?  Любить себя я не перестану,  что-то изменить не смогу... И

все равно любопытно...

     Машина скользнула в посадочный желоб и остановилась перед приемным модулем

спецотряда.

     - Привет  покорителям проклятых земель,  -  дежурный офицер неспешно вышел

навстречу и, заглянув в окошко грузового отсека, присвистнул: - А это еще что?

     - В  библиотеку ходить  надо,  -  ответил Сержант,  поправляя униформу.  -

Вызывай лабораторию.  Да  смотри,  чтоб никто его не гладил.  Опасность седьмой

степени.

     - Да ну?  -  офицер озабоченно покачал головой,  видимо впечатлила седьмая

степень.

     Он скрылся в "дежурке", а через минуту появился вновь.

     - Вас к шефу.

     Мы с  напарником одновременно кивнули и  бодро поплелись к главному модулю

базы.

     - Так,  так,  -  шеф  местного  отделения  "чистильщиков"  с  любопытством

уставился на меня. - Седьмая степень, значит?

     Он  побарабанил пальцами  по  столешнице  и  медленно  встал.  Походив  по

кабинету взад-вперед,  он остановился напротив меня и заглянул в глаза.  Ростом

начальник не  вышел.  Телосложением тоже.  Но,  как все невысокие люди,  держал

спину максимально прямо и производил достаточно приличное впечатление.  Остатки

волос на  его маленькой голове были тщательно расчесаны на  пробор,  а  колючие

серые глаза сверлили меня миниатюрными буравчиками.

     - Ты, значит, и есть Сэм-Попрыгун? - ответа ему, похоже, не требовалось.

     - Если угодно... - кивнул я.

     - И к нам, значит, ненадолго...

     - Значит, - подтвердил я, искренне надеясь на это в душе.

     - Ну  что ж,  помощь и  от новичка -  помощь.  К  вечеру прибудет еще одна

бригада,  вот только что сообщили из штаба.  Черт знает кто такие,  но припишем

тебя к ней.  А пока,  значит,  заканчивайте с этими песчаными гадами.  Надеюсь,

справитесь? - вопрос он адресовал Сержанту.

     - Да мы вроде бы...  -  попытался возразить я,  но,  взглянув на Сержанта,

осекся.

     Он,  очевидно,  понимал в  происходящем больше,  чем я,  потому что только

молча отдал честь и  повернувшись "кругом",  направился к выходу.  Я последовал

его   примеру,   чувствуя  себя  немного  неловко  под  пронзительным  взглядом

начальника. У самой двери я задержался и не по уставу обратился к шефу:

     - Вы мне не доверяете?

     - Честно говоря,  нет.  Слишком ты  похож  на  неоформа,  -  это  слово он

выговорил,  на секунду сморщившись,  будто лизнул лимон,  - а у нас на них, сам

понимаешь,  почти аллергия. Но с другой стороны, им всем до тебя ой как далеко,

да и пока ты на нашей стороне... - он закончил фразу неопределенным жестом.

     Я  кивнул и вышел в коридор,  ведущий к арсеналу базы.  Все знали обо мне,

как им казалось, все. Популярность действительно не слабая. Как бы и мне самому

разобраться в  сути явления под названием Сэм,  шпион его величества императора

Прайма.

     - Что значит "заканчивайте"?  Мы же разобрались в этом вопросе?  -  догнав

напарника, спросил я. - Принцип грибницы.

     -Чего?

     - Они  как грибы:  никогда не  гнездятся по  одному или по  два.  Когда мы

находим нечто подобное этой пыльной квартирке - прочесываем весь квартал.

     - Понятно,  -  я  остановился перед  дверью  в  арсенал на  полшага позади

Сержанта. - Можно еще вопрос?

     - Разрешаю, - усмехнувшись, отозвался напарник.

     - Не  слишком  ли  вы  подкованы в  необиологии для  сержанта Национальной

гвардии?

     Рука  Сержанта,  набирающая код  на  дверном замке,  заметно дрогнула.  Он

чертыхнулся,  нажал "сброс" и принялся вводить код заново.  При этом он косился

на меня, как на дыру в стенке ядерного реактора.

     Дверь  распахнулась,  и  мы  погрузились в  полумагическое действо:  выбор

оружия.

     Ученый-сержант выбрал из  всего  великолепия пару  кинетических автоматов,

плазмоножи и два допотопных пороховых револьвера.

     - Не арсенал, а музей какой-то, - вырвалось у меня.

     - Эти  два  экспоната имеют сорок пятый калибр,  если  тебе это  о  чем-то

говорит. Я скромно пожал плечами:

     - Большой, наверное.

     - В щепки разнесет что угодно, только попади.

     - Мы на магов охотиться будем или на шифоньеры?

     - Подожди,  юморист,  доведется  встретиться с  каким-нибудь  Духом  Песка

-разучишься смеяться в момент...

     Машина взметнула в  блеклое небо  тучу пыли и,  поднявшись на  стандартные

пятнадцать метров,  рванула в  обратный путь,  к  пограничью нормозоны.  К дому

песчаных магов.  Через  пару  минут я  почувствовал,  что  засыпаю и,  мысленно

извинившись перед напарником за дезертирство, отдался во власть Морфея.

     9. Спящий... Второй? 10.

     Жарко.  Лето, конечно, этим и отличается от прочux времен года, но слишком

уж жарко.  Кожарас-калиласъ.  Кажется,  что брызни водой,  и  влага отскочит от

лица, как от раскаленного утюга. А ну-ка, попробуем. Нет. Веер мельчайших брызг

из  пульверизатора,   искрясь,   оседает  на  горячей  коже,  принося  недолгое

облегчение.  Идущий впереди недовольно оглядывается. Он прав. Воды мало, а идти

еще  очень  долго.  Песок,  как  всепроникающий джинн,  набивается под  плотную

шнуровку ботинок,  стирая в  кровь  и  без  того  зудящие ноги.  Рубаха уже  не

трепещет в  слабых порывах обжигающего ветерка.  Ветер не  исчез,  просто ткань

пропиталась потом  и,  высохнув,  превратилась в  подобие  черепашьего панциря.

Стоун с тоской вспоминает вечный дождь постылых джунглей.  Сейчас он не смог бы

взмокнуть  при  всем  желании.  Организм  напрочь  отказывается от  этого  вида

терморегуляции.  Вода, попавшая несколько секунд назад на гладко выбритое лицо,

вступает в реакцию с высохшей солью. Очень жгучая комбинация.

     "Когда,  интересно,  я  успел побриться?" Стоун пытается вспомнить события

недавних часов.  Боль всплывает в памяти мгновенно. Затем тишина и тьма. В себя

приходит он  уже бредущим по унылым раскаленным пескам под убийственными лучами

гипертрофированного солнца. Странным является не только перемещение из джунглей

в пустыню.  Профессор точно знает цель похода.  Откуда? Пока - загадка. "Потеря

сознания,  перемещение,  есть  в  этом что-то  знакомое..."  Стоун запинается о

чахлый кустик и падает на колени. В висках стучит паровой молот. "Сэм!" Горячий

воздух обжигает гортань при  судорожном вздохе.  "Нет,  такого не  может быть!"

Профессор начинает догадываться,  что произошло и  зачем он идет через пустыню.

За  подтверждением  того,   от  чего  он  прятался  последние  десять  лет.  За

доказательствами своей неординарности.  Он  кое-как успокаивается и,  с  трудом

поднявшись на ноги, продолжает путь.

     Широкополая шляпа отважно борется с ударными дозами ультрафиолета. Правда,

она   нахлобучена  по   самые  уши  на   голову  Проводника.   Стоуну  сложнее.

Легкомысленная бейсболка прикрывает короткой тенью лишь нос.  Монотонность пути

вызывает из памяти отдельные образы. Стоун пытается сосредоточиться и вспомнить

какую-нибудь историю целиком,  но  перед глазами,  на  фоне красноватого песка,

почему-то маячит неуклюжий щенок.  Он так же,  как и  профессор,  спотыкается и

тычется носом во  все,  что  ему  предлагают.  "Предчувствие -  это  логическое

построение на  уровне подсознания".  Стоун  любит причесывать подобными фразами

нелепые и труднообъяснимые образы, возникающие иногда в голове. Типичный пример

- щенок.  Жара превращает все синапсы в непроводящий импульсы студень. Подкорка

никак  не  может  зацепиться за  серое  вещество,  и  мозг  работает  в  режиме

поцарапанной пластинки.  "Долго,  долго,  еще очень,  очень долго..."  И  щенок

барахтается в  песчаном море,  изредка замирая,  чтобы высунуть розовый язык  и

отдышаться.  Не  ясно  только,  чем  здесь  можно  отдышаться?  Воздух насквозь

пропитан энергией щедрого солнца. Горячего и безжалостного. "И это нормально. Я

имею  в  виду безжалостность.  Милосердие,  сострадание,  любовь присущи только

людям, да и то не всем. Быть может, меньшинству. Наверняка меньшинству..."

     Проводник  замедляет  шаг.  Он  внимательно осматривает местность  вокруг,

словно ищет особые приметы нужного места. Стоуну становится весело. В мире, где

нет  ничего кроме  неба,  солнца и  постоянно меняющих форму барханов,  "особые

приметы" воспринимаются как неприличная шутка.

     - Здесь, - произносит Проводник, сжав в кулаке горсть песка.

     - Прекрасно, - откликается Стоун, С усилием ворочая пересохшим языком.

     Они  садятся на  подвижный песок  и  открывают фляжки.  Горячая,  пахнущая

пластмассой вода доводит профессора до исступления.  Он чувствует, как твердеют

расплавленные  связи   между  полушариями  мозга,   как   отступают  безумие  и

безразличие.  В  последнем глотке тонет надоевший щенок.  "Все,  я  снова жив".

Проводник не разделяет энтузиазма профессора.  Он пьет медленно,  смакуя каждый

глоток.  Наконец  он  останавливается и  с  видимым сожалением закрывает флягу.

Стоун  вытирает  тыльной  стороной  кисти  вновь  появившийся  на   лбу  пот  и

вопросительно смотрит на спутника.

     - Еще  полчаса,  -  отвечает на  немой вопрос Проводник,  снимая заплечный

мешок.  "Словарный запас не  огромен",  -  скептически отмечает про себя Стоун.

Проводник  тем   временем  принимается  изучать  содержимое  своего  мешка  так

сосредоточенно,  словно играет в  шахматы.  Вдруг он  поднимает голову и  рушит

выстроенную Стоуном гипотезу о его ораторских способностях:

     - Я  хочу довести до вас три правила подобных экспедиций.  Во-первых -  не

удивляйтесь ничему. Это опасно для жизни. Во-вторых, не стреляйте в проводника.

И   в-третьих,   если   останетесь  один,   не   пытайтесь   выбраться   отсюда

самостоятельно. Ждите помощи.

     - Ждать?  Здесь? Без воды? Вы шутите. Но если и нет, то это очень странные

правила,  особенно второе,  - Стоун непроизвольно касается кобуры с торчащей из

нее рукояткой тяжелого армейского пистолета.

     - Тем  не  менее рекомендую их  соблюдать.  Особенно первое,  потому что и

второе,  и третье - лишь его следствия. Это Земля, уважаемый, а не выхолощенный

Прайм.  Правила здесь,  может быть,  и странные,  но не надуманные.   -  А если

попроще ?

     - Сами поймете... позже...

     Минутная стрелка часов зависает в одном делении от времени "Ч",  дожидаясь

встречи с шустрой секундной сестренкой. Стоун не отрывает взгляд от циферблата.

Проводника  он  видит  боковым  зрением,   а   скорее,   только  чувствует  его

присутствие.  Тот уже закончил возиться и теперь сидит неподвижно, опустив руки

в  мешок.  Минутная стрелка прыгает вперед.  Стоун  осторожно опускает руку  на

рукоятку  пистолета  и  оглядывается.   Ничего  не  происходит.   Проводник  не

шевелится,  закрыты глаза.  "Ну что ж, не удивляться я готов, особенно если так

будет и дальше". Стоун невольно улыбается.

     - Вы бессмысленно агрессивны,  - негромко произносит некто у профессора за

спиной.

     Одновременно со  словами тяжелая мягкая лапа ложится на запястье сжимающей

пистолет руки.  Стоун медленно поворачивает голову.  На песке, в метре от него,

сидит диковинный зверь размером со  средний танк.  Внешне он  походит на помесь

льва и носорога.  Оранжевые глаза светятся разумом и снисхождением. Шкура зверя

лоснится и  отливает полным спектром,  словно течет по мощному телу.  В  густой

гриве изредка вспыхивают яркие белые искры.

     - Это  самозащита,  -  чувствуя,  как  слабеют  колени,  отвечает Стоун  и

осторожно высвобождает руку из мягкого плена.

     - Инстинкт самосохранения,  если  точнее,  -  менторским тоном  поправляет

зверь, нюхая воздух. - А вы почти не трусите, это занятно.

     Стоун ловит себя на  мысли,  что просто не  успел струсить,  но оспаривать

утверждение зверя не спешит:

     все-таки лишнее очко.

     Зверь по-сфинксски ложится на песок и спрашивает тоном заядлого бюрократа:

     - Ну и зачем вы сюда пришли,  уважаемый?  Если за такой же ерундой,  что и

все предыдущие, - прощайте сразу!

     До  Стоуна вдруг  доходит,  что  Проводник до  сих  пор  пребывает в  позе

Будды-с-мешком,   не  реагируя  на  происходящее.  Зверь  перехватывает  взгляд

профессора и  несколько  раз  шлепает  раздвоенным хвостом  по  песку.  Видимо,

нервничает.

     - О нем можете пока забыть.  К делу,  пожалуйста, - зверь шумно вздыхает и

кладет голову между передними лапами.

     - Мне, собственно, ничего не нужно, только ответы на два вопроса. Первый -

кто я, а второй - кто вы и что делаете в этой пустыне?

     Зверь  удивленно  поднимает  глаза  и  через  несколько секунд  совершенно

по-человечески разражается хохотом.

     - Вам... не нужно... ничего, - сквозь смех произносит он, - кроме всего на

свете!  За  последние сто лет я  ни  разу так не смеялся.  Надо вас,  наверное,

наградить за  лучшую шутку столетия...  Вот  чем  бы?  Хотите вечную жизнь ?  С

условием, что раз в сто лет будете приходить сюда и шутить...

     Зверь,  успокаиваясь,  трясет головой и, хохотнув еще пару раз, замолкает.

Некоторое время он молча разглядывает Стоуна, а затем продолжает:

     - И  что  же,  вам  не  надо  охраняемых мной  сокровищ,  рецептов  вечной

молодости,  философского камня и  прочей белиберды,  донимающей человечество на

протяжении всего существования ?

     - Нет, мне просто хочется знать...

     - Невероятно, - перебивает зверь, - передо мной человек, представляющий те

доли процента, что обеспечивают прогресс всей цивилизации.

     - Вы мне льстите.

     - Нисколько.  Я просто не умею этого делать. Зверь садится, склонив голову

чуть набок, молчит, о чем-то размышляя, а затем произносит:

     - По сути,  ваши вопросы не так уж и смешны.  Дело в том,  что на них есть

ответы, но вряд ли те, которые вы ожидаете услышать.

     - И все же ? - упорствует Стоун.

     - Начну со второго.  Я  ничего не делаю в этой пустыне.  Я и есть пустыня.

Это не метаф...

     Зверь  прерывает фразу  и  вскакивает на  лапы.  Львиная грива поднимается

дыбом,  он  скалится,  обнажая огромные белые  клыки.  Мощный порыв ветра валит

Стоуна на  песок  и  присыпает тем  же  песком сверху.  Слышно тяжелое хлопанье

мощных крыльев.  Зверь  рычит  и  бросается в  сторону новых звуков.  Профессор

поднимает голову, но ветер бьет с нарастающей силой, а удары крыльев становятся

почти осязаемыми.  Сквозь поднятые в воздух тучи песка Стоун видит, как зверь в

великолепном   прыжке   обрушивается   на   холку   слоноподобной  образины   с

перепончатыми лапами и  двухметровыми витыми бивнями.  От рева закладывает уши.

Монстры не  жалеют голосовых связок.  Через минуту песок прекращает вставать на

дыбы, а звуки стихают. С трудом стряхнув с себя объемную горку, Стоун встает на

четвереньки, затем садится и протирает глаза.

     Проводник исчез.  Там,  где бились чудовища,  возвышается огромный бархан.

Наступает пугающая знойная тишина.  Стоун поднимается и  подходит к тому месту,

где  медитировал Проводник.  Он  опускается  на  колени  и  проводит  рукой  по

бархатной поверхности горячего песка.  Нет  и  намека на  то,  что здесь кто-то

когда-то  сидел.  Вряд ли  молниеносная буря,  не причинившая вреда профессору,

могла так чисто засыпать человека, в сто раз более опытного. Ничего не остается

делать, как обследовать новоявленный бархан.

     Никаких следов,  как и в предыдущем случае. Ситуация раздражает Стоуна все

сильнее, однако конкретного решения он найти не может. Экономя силы, он садится

и нащупывает висящую на поясе флягу.

     - Будьте так любезны,  сойдите с моего хвоста,  - просит песок в полуметре

от профессора.

     Стоун вскакивает на ноги и отпрыгивает куда-то назад.

     Песок, легко струясь, приподнимается и, едва уловимо перетекая параллельно

земле,  начинает  обретать форму  уже  знакомого зверя.  Через  некоторое время

песчаная форма замирает и  изменяет структуру.  Перед профессором стоит то  же,

что и до бури, существо с толстой лоснящейся шкурой и гривой желтой шерсти.

     - Впечатляет ?  -  не  без самодовольства спрашивает зверь.  -  Это я  вас

предупредил,  а  представьте,  что вы идете себе по пустыне и вдруг перед носом

такое...

     Он тычет лапой в песок.

     -Да уж...

     - Без подготовки ?  Не "да уж",  а  солнечный удар,  молодой человек.  Как

минимум. Вот так-то.

     Зверь  ложится,  скрестив перед  собой передние лапы  и  зевнув,  взглядом

приглашает профессора к продолжению беседы.

     - Кто это был ? - Стоун кивком указывает на бархан.

     - Ваш Проводник, кто же еще?

     -Что-то я не совсем понимаю...

     - Это не страшно,  потому что вы, по крайней мере, пытаетесь понять. А вот

разновидность существ, подобных уважаемому Проводнику, не только не хочет, но и

боится понимания.  Подсознательно,  конечно. И от страха, уже вполне осознанно,

пытается меня уничтожить.

     - Это, по-видимому, невозможно?

     - Конечно.  Разве можно уничтожить весь  песок на  всех  планетах?  А  где

песок,  там и  я.  Ваш вид и его разновидности еще слишком мало знают,  чтобы я

чем-то мешал.  Но невежество -  лучший катализатор войны. Потому, что порождает

страх,  а  страх  порождает отчаянье.  А  отчаянье  может  подтолкнуть людей  к

безрассудным поступкам.  Например,  уничтожить причину страха,  то есть меня. И

обрести душевное равновесие в  мире,  где  все  ясно и  просто.  Как стекло.  И

убедить себя не замечать, что стекло - тоже я.

     - Дух песка...

     - Красиво сказано.  Красиво,  но  глупо.  Вы  же не представляетесь "рабом

божьим", вы называете имя или что-то еще. Кем вы меня видите ?

     - Похоже на льва...

     - Замечательно, я - лев! Рассмотрим вопрос номер один ?

     Стоун чувствует, как сжимаются внутренности и от лица отливает загустевшая

кровь.

     - Да, - еле слышно произносит он в ответ на предложение Духа Песка.

     - Что вы знаете о сне?

     - То же, что и все...

     - Ну, ну?..

     - Отдых, сновидения, кошмары, наконец. А почему

     вы спрашиваете?

     - Это вы спрашиваете,  а я отвечаю. Это же был ваш вопрос - "кто я?". Так?

И я предупредил, что ответ может прозвучать неожиданно. От темы я не отклоняюсь

ни на йоту и раз обещал - отвечаю: начнем с того, что вы потеряли ночной покой.

Пропал тот знакомый загадочный сон, в котором до часа в секунду сжимается время

и целый спектакль с массой действующих лиц,  событий, сменой декораций проходит

за  один  удар  сердца.   Ушло  наслаждение  чудесами  трансформации.   Камень,

превращающийся в воду,  капли тающего льда,  высекающие искры из сочной листвы.

Деньги,  разлетающиеся мусором,  женщины,  скользящие змеями.  Ничего  общего с

реалиями  бодрствования,  лишь  их  образные отзвуки.  И  вот  все  изменилось.

Поначалу  было  не  так  уж  плохо:  интересный,  активный  сон  разгонял скуку

одинокого бодрствования.  Но,  чем дальше,  тем больше вы уставали.  Физически!

Почему?  Не  странно ли  ?  Не странно ли,  что сон для вас не отдых?  Ваш мозг

действует,  причем энергично. Зачастую эффективнее, чем во время бодрствования.

Включаются   такие   ассоциативные  связи,   что   не   привидятся  ни   одному

суперкомпьютеру и  в  бреду.  Но  человек ограничен и  потому считает сон  лишь

тратой времени.  Это  так же  неверно,  как отсутствие диастолы после систолы в

сердечном ритме или выдоха после вдоха.  Сон -  это выдох мозга.  Необходимость

его очевидна.  К тому же, позволю себе сравнение, говорите вы именно на выдохе.

Все,  что совершается людьми,  привязано к бодрствованию.  Заметьте -  "вдоху".

Голова дает команду рукам и...  А что происходит с головой во сне? В вашем сне.

И где результат ? Результат деятельности не менее активной, в вашем случае, чем

в дневное время. Вы не задумывались? Я так и знал. Но это не странно. Люди... -

зверь презрительно фыркает.  - Гордясь своим развитым интеллектом, вы совсем не

умеете им  пользоваться.  Стоит всего-навсего порассуждать,  и  вы продвинетесь

вперед на  световые годы,  да где там...  Могу потрогать -  реально,  не могу -

бред. Такая ущербная диалектика приводит к мучительному застою в ваших хваленых

мозгах и,  как следствие,  порождает проблемы,  не стоящие выеденного яйца.  Не

знаю, каким "рукам" дала команду в одном из снов ваша голова, но поработали они

усердно.   Продукт  творчества  уже   десять  лет   создает  рабочие  места   в

контрразведке Федерации Якобса.

     - Вы хотите сказать, что я неизвестным способом создал этого Сэма? Во сне?

Но как? Каким образом он материализовался? Что еще за "руки" вы придумали?

     - Хрен его знает,  -  честно признается "лев",  -  но  "руки",  повторюсь,

придумал не  я.  Такова оказалась суть посетившего вас  дара.  Мы  с  вами,  не

забывайте,  на Земле, где оставаться материалистом невозможно, особенно беседуя

с разумной песочницей. Тем более вам, единственному Специалисту с большой буквы

по неоэкосфере Земли. Вы же неспроста уединились в джунглях?

     - Конечно, неспроста, но я не думал, что смертный может стать богом.

     - Факт!  Но  создатели роботов и  компьютеров тоже люди,  тем не менее вас

ничуть не удивляет искусственный интеллект в космическом корабле или андроид на

перекрестке.  Эти  машины  построены бодрствующими людьми.  Людьми обычными,  о

Земле знающими по учебникам истории и  фильмам.  Ваш...  как бы точнее сказать?

Ваш  фантом...  Не  лучшее название,  но  пока  примем его.  Он  построен вашим

перекроенным Землей подсознанием.  Сдохнуть,  если понимаю технологию процесса,

но принцип мне ясен. А вам ?

     - Пока не совсем, - Стоун рывком снимает с плеча флягу.

     Он долго пьет, и вода вымывает из трясины спутанных мыслей новый вопрос:

     - А что означает мое появление здесь ?

     - Может быть,  вещий сон,  -  зверь хитро щурится,  - о может быть, что-то

еще...

     - Пожалуй,  что-то еще, - убежденно констатирует Стоун, - и я догадываюсь,

что. В моем последнем сне произошло нечто... из ряда вон выходящее.

     Договорить профессору не  удается.  Груда  песка над  Проводником начинает

быстро уменьшаться в размерах.

     "Лев" оборачивается на шум. Рассмотрев, в чем дело, садится на задние лапы

и, зевнув, советует:

     - Ваш спутник приходит в себя.  Копать лучше воц там,  слева. Он, конечно,

талантливый оборотень, но задохнуться может как простой смертный.            \

     - Да,  да,  сейчас,  - слабеющим голосом отвечает-Стоун, но, не дойдя пары

шагов до бархана, падает ничком и начинает стремительно таять. Тело его сначала

становится полупрозрачным,  затем остается лишь контур,  а  через секунду ветер

сравнивает вмятины на песке с-уровнем окружающей пустыни.  Дух Песка фыркает и,

подойдя к бархану с Проводником, начинает лениво разрывать горячий песок..."

     10. Спящий. 11.

     Впервые мне приснился такой подробный кошмар,  впрочем, ничего ужасающего,

скорее наоборот. Я открыл глаза с твердым намерением запомнить сон в мельчайших

деталях и осмыслить его на досуге,  а если повезет -  немедленно.  Надо же, Дух

Песка!  Я оглянулся,  чтобы определить место своего пробуждения,  и понял,  что

немедленного осмысления не получится.

     Большое яркое солнце поглаживало теплыми лапами ослепительно белые облака.

Ветерок шуршал по  пыльной улице сухими листьями и  перекатывал по  вздувшемуся

асфальту посильные предметы.  Причудливая зелень,  вклиниваясь в  стены мертвых

домов,  разрывала каменную кладку, как туалетную бумагу. Чертовски медленно, но

неукротимо.  Вокруг  ржавых  фонарных столбов вились оборванные провода.  Груды

мусора то  там,  то  здесь приходили в  движение от  возни мелких грызунов.  Не

рискну  назвать их  крысами,  но  похожих.  От  здания  к  зданию летали стайки

пернатых уродцев  с  микроскопическими головками и  толстыми когтистыми лапами.

Поверх всего великолепия струилась загадочная вонь и неприятные звуки. Картинка

старого  города  при  дневном  освещении.  Краткий  словесный портрет  существа

мертвого и живого одновременно.

     Земля?!  Я  проглотил подступивший к  горлу ком и  часто заморгал.  Слегка

закружилась голова,  и,  чтобы не потерять равновесие,  я оперся о борт машины.

Той же  •самой.  Приподнявшись на  цыпочки,  я  заглянул через крышу на  другую

сторону.  Там Сержант выгружал из багажного отсека снаряжение.  Случилось нечто

невероятное. Я проснулся в том же месте, где и засыпал. Ну, не совсем в том, но

принципиальной разницы не было.  Я ехал на задание,  задремал, проснулся. И все

это на Земле.  В  зоне сформировавшейся неоэкосферы,  а  проще -  в  "проклятой

зоне".  Я  -  боец патруля "чистильщиков" особого отряда имперской Национальной

гвардии. Временно. Потому что на самом деле я специальный агент Сэм, в народе -

Попрыгун и  дольше периода бодрствования обычного человека на  одном  месте  не

задерживаюсь.  Вроде бы все верно.  Как верно и то, что несколько минут назад я

крепко спал.  То есть должен был исчезнуть с Земли и переместиться в точку "X".

Не могут же два мира быть так похожи? Следовательно...

     - Что,  Попрыгун, разучился? - Сержант достал из кузова громоздкий автомат

и бросил его мне. - Не огорчайся, здесь работы всем хватит.

     Он махнул рукой,  указывая на груды мусора и остовы домов за спиной.  Мозг

внезапно прожгла мысль:

     "Бессмертие!" Если я не тот,  что прежде,  значит, умирать "понарошку" мне

больше не  удастся.  Я  поежился,  остро почувствовав,  как  обильно все вокруг

пропитано смертью.

     - Ты  выглядишь,  как разорившийся миллиардер,-  мельком взглянув на  меня

поверх машины, напарник усмехнулся.

     - Тeбе  доставляет  удовольствие  наблюдать  за  страданиями  ближнего?  -

окрысился я.

     - Не так уж плохо быть простым смертным,  -  не отреагировав на мой выпад,

ответил  ,Сержант,  -  возникает хотя  бы  минимальное чувство ответственности,

формируется шкала ценностей...

     - Думаю,  ты  знаешь,  куда все это следует засунуть,  -  едва контролируя

себя, прорычал я.

     - Знаю, - на удивление серьезно ответил он и снял оружие с предохранителя.

- Идем, плейбой, окунемся в дерьмо.

     - Пошел бы ты...  - прошипел я в ответ, прилагая максимум усилий, чтобы не

запустить в  него тяжелым автоматом,  и  двинулся к неестественно целому зданию

первым.

     Бетонное крыльцо,  с  которого мы с  Сержантом несколько часов назад сбили

значительную часть пыли, зеленело молодой травой. Дверь оставалась приоткрытой,

но  лучи яркого дневного света не проникали дальше границы,  отмеченной дверным

косяком. За порогом царила абсолютная тьма.

     - Началось,  -  опуская  прозрачное  забрало  шлема,  выдохнул  Сержант  и

поставил ногу в подкованном ботинке на траву.

     С минуту он стоял не двигаясь.  Инструкция этого требовала настоятельно, а

жизненный опыт советовал ей  не перечить.  Я  не отводил взгляд от утопающего в

зелени ботинка.  Трава не шевелилась,  не пыталась обвить поправшую ее ступню и

вообще  вела  себя  прилично.  По  шнуровке  бодро  пробежал муравей.  Напарник

взглянул на меня и кивнул в сторону двери.

     - Дистанция пять шагов.  Наблюдай за  потолком,  правой стеной и  выходом.

Двинулись.

     Я, все еще не оправившись от личных потрясений, молча подчинился. Сразу за

дверью открылся просторный холл с  широкой лестницей и  парой лифтов.  В  свете

мощных фонарей был виден затейливый узор из  глу-.боких борозд,  расчерчивающий

остатки штукатурки на стенах.  Когти? В потрескавшемся пластике дверных створок

лифтов  зияли  пробоины от  крупнокалиберных пуль,  с  потолка  свисали  клочья

толстой паутины, пол покрывали лужи желтой слизи. Пахло сыростью и гнилью.

     - Зашторим? - Я вынул из поясной сумки мини-генератор силового поля.

     - И  входную  дверь  тоже,   -   отозвался  напарник.  Мы  установили  три

генератора, и теперь в холл или обратно был только один путь - лестница.

     - Давай дальше, в том же порядке, - Сержант шагнул на ступени.

     Как  раз  когда  он  делал пятый шаг,  пискнул передатчик.  Я  узнал голос

дежурного офицера.

     - Вызываю команду тридцать два. Юноши, у нас небольшая проблема...

     - Шеф кофе на штаны пролил? - Я был все еще раздражен.

     - Я же сказал "проблема", а не "катастрофа". Ваш "подарок" сбежал.

     - Ослы,  -  негромко,  но отчетливо выругался Сержант.  -  Что он с  собой

прихватил?

     - Машину, пару пистолетов и ползабора.

     - Прекрасно! Машину засекли?

     - Конечно, движется в вашу сторону. Очень резво, так что смотрите за своим

тылом.

     - Еще лучше. Ну, а что-нибудь приятное ты можешь сообщить?

     Напарник продолжал движение,  и  бетонные с виду ступени пружинили под его

шагами, как мягкая резина.

     - Спроси у своего партнера.  Командир "фронтовиков",  одетых почему-то как

новобранцы,  только о  нем  и  твердит.  Где  да  что?  Он  у  тебя случайно не

кинозвезда?

     - Опиши командира, - предчувствуя недоброе, вклинился в разговор я.

     - Чего ради?

     - Не капризничай, - поддержал меня Сержант.

     - Высокий,  голубоглазый,  волосы русые,  в плечах,  как вы, только вместе

взятые. Говорит без акцента. Короче...

     - Черт! - вырвалось у меня. - Заблокируй ворота!

     - Что? Да они уже полчаса в полете...

     - Объявляй тревогу! Немедленно!

     - Чего это ты раскомандовался?

     - Эти "новобранцы" - диверсионная группа федералов, дубина! И их командира

я,  похоже,  неплохо знаю.  Короче,  поверь  мне  как  старому разведчику.  Это

федералы.

     Дежурный несколько секунд молча сопел,  но  потом сообразил,  что для обид

сейчас не время, и в эфир ворвалась орущая на базе сирена.

     - Гаси приемник, - выразился Сержант, освещая фонарем второй этаж.

     В  этот раз  возиться с  замками напарник не  стал,  слишком мал был запас

времени. Он просто вынул из кобуры на бедре револьвер и снес парой выстрелов ту

половину двери, на которой крепился замок. После чего покосился на меня, ожидая

реакции. Я с уважением кивнул.

     Мы  осторожно  вошли  в  квартиру.  В  полутемной комнате  оказалось около

десятка песчаных магов,  сидевших голыми  и  в  стандартных позах.  Мы  подняли

автоматы  и  нажали  на  спусковые крючки.  Вой  кинетического оружия  заглушил

тревожные  попискивания  контрольного  устройства  силовых   полей.   Возможно,

контроль не  сработал вовсе.  Боковым  зрением  я  уловил,  как  на  лестничной

площадке мелькнула тень.  Я вернулся в коридор и выглянул за дверь. На лестнице

никого не было.  Неужели показалось? Позади меня вскрикнула короткая очередь из

штатного пистолета.  У Сержанта был "пороховик" и автомат. Значит... Я рванулся

обратно в  квартиру,  запинаясь за обломки стульев и неподвижные тела магов.  В

свободной от "серых" комнате ничком лежал напарник.  Униформа на его спине была

изодрана в  клочья.  Я сделал шаг к лежащему,  обратив внимание на то,  что два

чужих  пистолета и  автомат Сержанта лежат  рядом  с  телом.  Преступник бежал,

бросив орудие преступления? Что-то не верится. Словно отвечая на мой незаданный

вопрос, прохладный ствол допотопного "кольта" скользнул под приоткрытое забрало

моего шлема и воткнулся в скулу.

     - Привет, - сладко произнес маг, выбирая слабину спускового крючка.

     - Сержант, подъем! - заорал я, стараясь не замечать движения указательного

пальца врага.

     Рой  иголок развернул мага вокруг вертикальной оси и  отбросил от  меня на

пару метров.  Револьвер агрессора все-таки грохнул,  но пуля лишь скользнула по

шлему.  Этого  вполне  хватило для  легкого нокдауна.  Собрав остатки сил,  маг

тяжело  поднял "кольт" и  выстрелил в  голову сидящего с  автоматом на  коленях

Сержанта.  Шлем напарника выдержал прямое попадание,  но сам он вновь разлегся,

на  этот  раз  -  навзничь.  Я  ответил  магу  короткой очередью,  хотя  особой

необходимости в этом и не было:  он дернулся в конвульсиях и затих еще до того.

Я,  шатаясь,  дошел до  Сержанта,  сел рядом и  закурил.  Минут десять прошло в

полной тишине.

     - Ну и денек...  Типичное начало новой жизни,  -  наконец произнес я, гася

третью сигарету о нагрудную пластину бронежилета напарника.

     - Шлем надо носить по уставу,  -  голос Сержанта был слабым,  -  иначе без

зубов останешься.

     - Намек понял, - вяло согласился я, перезаряжая его револьвер. - Быстро он

долетел. Как, интересно, ему удалось пройти через силовое поле?

     - Так же, как и мне, - в комнате, легко подбрасывая на ладони покореженный

генератор, появился хорошо знакомый мне капитан федеральной контрразведки.

     - Ну, нет! - Я вскинул револьвер и полностью разрядил его в вошедшего.

     Фигура  капитана  подернулась  голубоватой  дымкой,  немного  померцала  и

исчезла.

     - Ты  чего  в  белый свет палишь?  -  Сержант с  усилием поднял голову.  -

Половину квартиры разнес.

     - Диверсанты...  их  командир,  вернее,  -  невнятно ответил я,  показывая

револьвером туда, где секунду назад стоял капитан.

     - Морок это,  "морок вульгарис", если хочешь. Телепат из него на троечку с

минусом,  но  сильные  впечатления он  считывать  может.  Видимо,  ты  серьезно

озабочен этим типом в форме капитана, раз морок с ним представление разыграл.

     - Надо проверить силовые поля, - упрямо отозвался я, неуклюже поднимаясь.

     Стены  медленно плыли по  часовой стрелке,  пол  уезжал в  противоположную

сторону, а потолок ритмично подпрыгивал вверх. Я отнюдь не сразу сообразил, что

все это происходит не  на  самом деле,  а  лишь в  моей голове.  Дополнительную

прелесть  ощущениям  придавала  легкая  головная  боль.   Чудесно.  Суперагент,

неуловимый и  бесстрашный Сэм  стал  испытывать хоть что-то,  кроме презрения к

опасности и азарта. Пока ничего хорошего в ординарности я не видел. Более того,

такая чудовищная уязвимость мне совсем не нравилась.

     - Радиоперекличка -  тоже мираж?  -  Я поискал сквозь блики забрала взгляд

Сержанта.

     - Нет, - коротко ответил напарник, пытаясь сесть.

     - Значит, капитан близко, да не один, а с целым отрядом.

     - Страшно, супермен?

     - Не знаю. Я толком ни разу и не боялся, - сказал я, отметив про себя, что

говорю чистую правду.

     В самом деле,  чего бояться, когда ты главный герой сериала с обязательным

счастливым концом каждой серии?

     Оказаться чьим-то  сном чертовски тяжело для самолюбия,  но  гораздо менее

опасно для жизни.

     Что же произошло с тем профессором?  Ответа из сна я не вынес.  Он кажется

говорил,  что догадывается,  но не успел высказать догадку вслух. Жаль. Мне уже

крайне надоело быть "реальным".

     - По-моему,  надо двигать на базу,  - Сержант поднялся на ноги, морщась от

боли. - Спина - сплошной синяк.

     - Он и там найдет, - я махнул рукой, - а главное, не успеем уже.

     - Но там целый гарнизон,  а  здесь мы с тобой вдвоем.  Как ты уже заметил,

против целого отряда.

     - Не совсем.

     - Не совсем что?

     - Вдвоем, - я решительно зашагал к выходу.

     Выйдя на площадку,  я  осветил дверь в  следующую квартиру.  Она висела на

одной  петле.  Миновав  эту  символическую преграду,  я  оказался в  просторном

помещении, наполненном телами, как вагон метро в час пик. Маги сидели буквально

друг на друге.

     - Ты что, рехнулся? - напарник поймал меня за рукав.

     - Я  договорюсь,   -  уверенно  ответил  я  и,  не  дожидаясь  продолжения

дискуссии, шлепнул по серой щеке ближайшего мага.

     С  запоздалым сожалением я разглядел,  что выбор мой пал на особь женского

пола. Напарник тоже обратил на это внимание и не удержался от комментария:

     - Лучше бы ты кобру поцеловал.

     Я,  понимая,  что он прав, промолчал. Магиня вздрогнула и, приподняв серые

веки,  сверкнула в нашу сторону злобным взглядом.  Она теперь знала столько же,

сколько и я.  Скорее всего,  именно это подсказало ей, что лучше будет посидеть

смирно. Она постоянно косилась на ствол моего автомата.

     - Ты  поняла  идею?   -  не  тратя  времени  на  предисловия,  спросил  я.

     Магиня коротко кивнула. Я чуть повернулся к Сержанту и пояснил:

     - Мы их отпускаем, а они за это прикрывают наш отход.

     - Это голыми-то руками?

     - А их талант?

     - Шеф тебя убьет...

     - Шеф или диверсанты, какая разница?

     - Надеюсь, ты хотя бы подождешь с побудкой до появления противника?

     Вопрос Сержанта утонул в грохоте взрыва.  Пыльные стекла задребезжали, но,

как ни странно, выдержали.

     - Наша машина,  -  печально констатировал Сержант,  осторожно выглядывая в

окно. - Буди...

     Я вихрем пронесся по комнатам,  щедро раздавая магам оплеухи. Через минуту

полсотни серых существ внимательно пялились черными провалами глаз на

     прислонившегося к косяку Сержанта.  Они, как и я, прекрасно знали, что сил

у напарника немного, но тяжелый автомат в его руках заставлял их выполнять свою

часть сделки.  Снизу донеслись голоса.  Начинался штурм. Маги, плавно ступая по

пружинящему полу,  рассасывались по зданию, занимая выгодные для засад позиции.

Часть их осталась с нами. "Серые" не сводили глаз с оружия.

     - Здесь есть черный ход, - наконец произнес один из них.

     - Я покажу, - подхватила разбуженная первой ма-гиня.

     Мы с напарником переглянулись.

     - Иди вперед, я прикрою, - Сержант пытался собраться, но это удавалось ему

с большим трудом.

     Он  был  настолько бледен,  что  почти  походил на  наших новых союзников.

"Ребра переломаны точно,  только бы  внутреннее кровотечение не  открылось",  -

мелькнула  тревожная  мысль.   Я   двинулся  по   темному  узкому  коридору  за

проводницей.  Напарник шел за мной в двух шагах,  держа магов под прицелом. Они

стояли  неподвижно и  молча.  "Проткнет обломок ребра  легкое,  и  конец..."  -

продолжал размышлять я  и  потому не  заметил,  что магиня остановилась.  Я  по

инерции  налетел на  нее,  пробормотал какие-то  извинения и  осекся,  встретив

холодную пустоту антрацитового взгляда.

     - Выживет, - ответила она на мои размышления. - За дверью стоят двое людей

и кто-то еще.

     Теперь я  разглядел,  что  коридор уперся в  массивную дверь  с  железными

запорами.

     - Кто? - спросил я, прекрасно понимая, насколько глуп вопрос.

     - Не  наш!   -  Проводница  покачала  головой  и,  обращаясь  к  Сержанту,

добавила:- И не ваш.

     - Значит, ход не такой уж черный.

     - Но  это и  не  диверсант,  -  продолжала магиня,  словно не  слыша моего

замечания,  -  я не чувствую его мыслей.  Может быть, спящий, ты знаешь, кто за

дверью?

     Не успел я возмутиться,  как она повернулась ко мне и,  осторожно отведя в

сторону ствол автомата, мягко взяла меня за руки.

     - Если я права,  то для него тебе не нужен игло-мет,  - она смотрела мне в

глаза, и я не мог отвести взгляд.

     Слова раздавались прямо в голове/Отвечал я молча.

     - Нож?

     - Нет, вам нельзя враждовать.

     - Мы что, родственники?

     -Нет.

     - Тогда откуда ты это взяла?

     - Я прочла это в тебе.

     - А я, выходит, пропустил при чтении самого себя пару страничек?

     - Выходит, пропустил.

     - Может быть, хватит загадок?

     - Поверь мне.

     - Чего ради я  стану верить тому,  кто только и  ждет подходящего момента,

чтобы перегрызть меня пополам?

     - Только вера  указывает слабому разуму путь к  истине.  Твой же  разум не

только слаб,  он  еще  и  вторичен,  незакончен,  расщеплен.  Но  вторичность и

незавершенность имеют ничтожное значение в сравнении с расщепленностыо. Одна из

частей не  может осознать величие природного дара,  потому что  она лишь часть.

Потому, что она применяет один доступный ей способ постижения истины. Пока есть

солнце, день не может жить без ночи. Понимает ли это каждый из них - вопрос.

     - Ну и туман! Ты попроще изъясняться способна?

     - Конечно,  способна,  болван безмозглый! Договариваться вам с парнем, что

за  дверью,  надо по-хорошему.  Потому что ни  он тебя,  ни ты его извести не в

состоянии. Да, вы не братья, вы части одной новейшей головоломки. Да такой, что

всем неоформам на Земл приходится днями не спать. Бьются, размышляют.

     - Так вы о нас уже давно знаете?

     - Тебя это удивляет?  Десять лет куролесить по всей галактике и остаться в

тени невозможно. Мы о тебе не, только знаем, но и гордимся тобой. По-своему.

     - Ты на что это намекаешь?

     - Сам знаешь на что. Забыл Духа Песка?

     - Тот бред во сне? Смутно припоминаю. Надо бы с ним наяву пообщаться.

     - Вряд ли такое возможно.

     - Почему?

     - Он у нас математик-экспериментатор и убежден, что, подставив в уравнение

с  любым количеством неизвестных хотя бы  одно значение,  мы обрекаем задачу на

решение. Рано или поздно. С профессором он уже беседовал. Так что...

     - И  ты  туда  же.  Почему  я  должен поверить в  то,  что  являюсь бредом

человека, который мне самому снится? Почему не наоборот?

     - Сэм,  Сэм,  ну что ты за идиот?  -  Магиня почти нежно покачала головой,

отпуская мои руки.  -  Идите.  Он слева,  за ящиком,  -  уже вслух сказала она,

уступая нам дорогу.

     Я аккуратно и почти бесшумно провернул рукоятки задвижек и с силой пнул по

толстому окованному краю двери.  Поскольку мы точно знали, на чем сосредоточить

огонь,  прежде,  чем дверь открылась полностью, притаившийся в засаде вражеский

капитан и пара его солдат были мертвы.  Я не то чтобы не поверил песчаному магу

в юбке,  вернее, без нее (да и вообще без какой бы то ни было одежды). Просто я

оставил за  собой древнее право проверять,  пусть и  доверяя,  даже  те  слова,

которые  прочитал  непосредственно  в   мозгах   собеседника.   Удовлетворенный

результатом,  я  носком  ботинка  перевернул  тело  капитана  и  замер,  слегка

похолодев. Капитан стремительно таял, почти как морок, наливаясь полупрозрачной

синевой.  Когда на земле не осталось и контура тела,  я растерянно оглянулся на

Сержанта:

     - Что, опять вульгарис?

     - Нет, теперь твоя очередь пояснять, - напарник указал стволом игломета на

пятна свежей крови у стены, - и поспеши.

     Он шагнул в  сторону и  встал так,  чтобы под прицелом оказалась не только

магиня, но и я. Ситуация неожиданно вышла из-под контроля.

     - Что  вдруг тебя так взволновало?  -  я  старался говорить непринужденно,

едва заметно смещаясь под защиту толстой двери.

     Автомат -  это не штатный пистолет,  от него ни жилет,  ни шлем не спасут.

Магиня  застыла в  дверном проеме серой  статуей идеальных пропорций и  закрыла

глаза.  Сержант не отвечал.  Взгляд его плыл, не в состоянии сфокусироваться на

чем-либо.  Секунду спустя герой рухнул в лужу еще теплой крови капитана. Магиня

заметно расслабилась. Я удивленно взглянул ей в глаза.

     - Любой разум боится смерти, - пояснила она, как мне показалось, смущенно.

Зазорно было показать слабость?

     - А тараканы, что же, не боятся? Без разума-то?

     - Боятся, но не осознают этого.

     Ее ответ почему-то рассмешил нас обоих. Смех избавил от избытка напряжения

и настроил на более дружескую волну. Меня, по крайней мере, настроил.

     -- Если пройти вон там,  между завалами,  и повернуть налево, то окажешься

точно у их машины. Ее охраняет один человек, - магиня говорила тихо и вслух.

     Прикасаться ко мне она почему-то больше не решалась.

     - Пойду-ка я лучше с тобой, - вдруг решила она.

     - Я  справлюсь,  -  я  усмехнулся,  решив,  что магиня сомневается в  моих

навыках.

     - У меня свой интерес,  - она с подозрением прищурилась. - Ты, надеюсь, не

забыл, что обещал?

     - Обижаешь...

     - Да и побыстрее будет,  -  продолжила она, указывая на висящего через мое

плечо Сержанта.

     Шурша щебнем,  мы ринулись в  бой.  Захват машины прошел прекрасно.  Мадам

уложила водителя каким-то  чудовищным приемом не  из  моего  арсенала,  помогла

втащить напарника и  спрыгнула на землю как раз в тот момент,  когда отпущенная

нам  мера  везения  кончилась.   Кто-то   из   арьергарда  штурмовиков  заметил

происходящее в их тылу и поднял тревогу.  По броне машины забарабанили пули.  Я

навалился на рычаги управления,  лихорадочно пытаясь разобраться в особенностях

малознакомой  машины.  Чавкнул,  закрываясь,  люк,  и  аппарат,  натужно  гудя,

вертикально взмыл в застиранное небо.

     - Только этого мне не хватало,  -  услышал я  за спиной раздраженный голос

магини.

     - Можешь выйти, - вяло огрызнулся я.

     - Это уже было,  -  отмахнулась она,  устраиваясь в соседнем кресле.  - На

базу?

     Я отрицательно покачал головой и,  развернув аппарат, направил его в глубь

"проклятой зоны".

     11. Охотник... Третий? 12.

     Тупые,  безмозглые,  мерзкие  скоты!"  Капитан Рой  бережет более  грязные

ругательства для личной встречи, будучи совершенно уверенным в ее неизбежности.

"Разве это бой ?  Бойня!  Расстрел!  Стоп, стоп, стоп, что же это получается; я

мыслю,  следовательно...  существую, что ли? Где я? Если умер, то ясно или хотя

бы есть предположения. Если - нет, то где мое тело ?"

     Рой тщетно вертит несуществующей,  во всяком случае невидимой, головой, но

различает лишь серый полумрак.  Это похоже на  несколько предрассветных секунд,

впрессованных в вечность.  Серы не только кошки; небо и ландшафт, вдох и выдох,

шаг  и  взмах,  крик и  шепот,  мысль и  бред.  Все  вокруг серо.  Равномерно и

беспощадно.  Свет одинаково сер с тенью,  и глаза отказываются трудиться, да их

помощь и не нужна.  "Лимбо",- приходит в голову Роя нужное словцо, будто кто-то

подбрасывает.  "Как поленья в топку,  нуЛимбо,  а дальше что?" Капитан начинает

сердиться. Это его обычное состояние, и он не из тех, кто меняет привычки, даже

в преддверии ада.  "К чертям собачьим, что происходит ?" Капитан в ярости. Будь

поблизости что-нибудь материальное,  он  уже  пять минут назад разнес бы  это в

щепки.

     - Остынь, - как ушат ледяной воды обрушивается на Роя незнакомый голос.

     Капитана больше поражает равнодушие, чем внезапность. Голос ничей, никакой

и ниоткуда.  Это может впечатлить и,  пожалуй,  напугать,  но только не Роя. Он

феноменально лишен фантазии.  Ему и на секунду не приходит в голову,  что голос

может принадлежать существу бесконечно высшего порядка,  а это вполне возможный

вариант при столь странных обстоятельствах.

     - Иди ты...  -  с  солдатской прямотой советует капитан и прислушивается к

вернувшемуся "ничто".

     "Пошел  ?"  -  пытается взбодриться Рой,  внутренне посмеиваясь над  своей

незатейливой шуткой,  но  очень  скоро  уныло  смолкает,  вновь  соскальзывая в

небытие. Ему вдруг становится ужасно скучно.

     Однако ничто не  длится вечно.  Даже скука преисподней.  Рой понимает это,

увидев носок своего ботинка, который проступает из "ничего" колеблющейся тенью.

Через  пару  ударов невидимого Роева сердца тень  наливается формой и  цветом и

начинает ползти вверх. Появляется шнуровка, подкованный каблук. Создав ботинок,

процесс словно в раздумий, замирает на мгновение, а затем уверенно приступает к

изготовлению  штанины.  Складывается впечатление,  что  талантливому скульптору

вполне безразлично,  с какой детали тела начинать свой творческий процесс.  Рой

наблюдает за  всем немного сверху и  со  стороны.  Ему вдруг невыносимо хочется

пошевелить пальцами новоявленной ноги.  Он пробует и с удивлением обнаруживает,

что ботинок слегка жмет.  Действительно ли шевельнулись пальцы,  сквозь толстую

кожу разглядеть не удается.  Проходит немного времени (если оно способно идти в

этом  месте),  и  Рой  видит  законченную фигуру  знакомой комплекции,  но  без

основной детали.  Без головы.  Созидание почему-то останавливается. Укороченный

вариант  капитана  неподвижно  висит  в  безмерном  пространстве,   навевая  на

бестелесного Роя суеверный ужас. Бесстрашный воин начинает понимать, что всегда

боялся  смерти  и  только  сочетание  сильной  натуры  со  слабой  фантазией не

позволяло страху всплыть на поверхность.  Сейчас же он видит собственную смерть

яснее,  чем  по  трехмерному видео.  Свет,  льющийся  из  невидимых источников,

достаточно ярок,  чтобы  рассмотреть каждую  деталь.  Не  хватает лишь  фонтана

крови,  хлещущего из  обрубка  шеи.  Многотонной могильной плитой  наваливаются

страх и  отчаяние.  Рой  беззвучно кричит,  вкладывая в  вопль всю накопившуюся

боль, обиду и безысходность. Словно в ответ, по новому телу пробегает судорога,

и неизвестный творец продолжает работу.  Голова, кажется, выныривает из широких

плеч,  и  Рой-невидимка сразу  занимает свое  место внутри тела.  Он  осторожно

подносит руку к слезящимся глазам,  ощупывает лицо, шею, грудь. Все как прежде,

а  рука слушается.  Капитан сгибает в  колене ногу,  разгибает.  Вроде бы все в

порядке.  Рой с облегчением вздыхает.  Воздух?  Тело - не бестелесный призрак и

должно дышать воздухом,  а  не  "ничем",  и  стоять оно должно на земле,  а  не

болтаться в  безмерном "нигде".  Тем  не  менее  других трансформаций вокруг не

происходит. Рой откашливается и, преодолевая возникший от избытка эмоций спазм,

сипит:

     - Что все это означает ?

     Творец  должен быть  рядом,  просто обязан,  иначе  происходящее не  имеет

смысла. Ответа, однако, не слышно.

     - Я  же знаю,  что здесь кто-то есть,  -  звук гаснет,  едва вырвавшись из

глотки в серое пространство.

     - Ну и нечего тогда орать,  - неожиданно раздается внутри черепа тот самый

голос, что приказывал остыть. "Где я ?" - не говорит, а только думает Рой.

     - Там же, где и я. Нигде, - незамедлительно получает он ответ.

     Рой  напрягает все извилины,  пытаясь сформулировать следующий вопрос,  но

собеседник его опережает:

     - Не проси меня объяснять. Это не имеет отношения к нашему делу.

     - К какому нашему делу ? - Рей делает ударение на слове "нашему".

     - Нам обоим не безразличен Сэм,  не так ли? При упоминании Сэма у капитана

начинает  кружиться  голова  и  шуметь  в  ушах.   Когда  это  проходит,  голос

продолжает:

     - Итак,  мой друг,  ты воссоздан, но, увы, отнюдь не за боевые заслуги или

обилие талантов.  Лично меня  они  не  интересуют.  Гораздо важнее твое главное

качество -  безграничная воля к победе,  схожая с тупым упрямством.  Думаю, что

именно   она   позволяла   тебе   чувствовать  эмоциональные  колебания  нашего

чудо-шпиона невзирая на световые годы.  Телепатией я это не назову,  так как ты

способен чувствовать только Сэма,  да его с недавних пор второе "я". Значит, ты

с ними как-то связан.  Как?  Мне представляется следующая схема:  новый вариант

существования  разума,  нечто  вроде  материализовавшейся шизофрении  наоборот,

сразу в двух телах. Всегда бодрый, созидающий, разрушающий, не важно, главное -

постоянно  действующий.  Удвоенные  возможности  и  продолжительность  активной

жизни, непрерывное пополнение багажа знаний и опыта. Нравится зарисовка?

     - Если она относится к Сэму - нет. И при чем здесь я ?

     - Да,  в схемку ты не вписываешься. У шпиона с профессором все в порядке и

без тебя.

     Но ты их чувствуешь,  вот в чем загвоздка. Давай порассуждаем, в главном я

прав:  разум этих двоих един. Будь профессор человеком без воображения, как ты,

например,  ему бы  снился он  сам и  все шло как задумано:  днем ботаника одной

планеты,  ночью  -  другой.  Нобелевская за  Нобелевской,  звание  за  званием,

красота! Но Стоун...

     -Кто?

     - Не перебивай. Тот, второй, профессор Стоун, оказывается человеком, не до

конца  преданным науке,  что  имеет  ужасные последствия.  Вместо  Стоуна-2  он

реализует какой-то  интерактивный бред.  Конечно,  кем еще может стать субъект,

засыпающий на Прайме, а просыпающийся на Трилане ?

     - Кем и является - осточертевшим всей нашей службе шпионом.

     -А еще?

     - Не знаю.

     - Вот  именно.  Вот  где произошел сбой.  Человек бесконечно сложнее любой

другой твари или машины.  Сон его -  Terra incognita, даже для Творца; очень уж

интуитивен,  несмел и плохо прогнозируем.  Касаясь образа,  он не действует,  а

пробует.  Застряв в чем-то, он попросту меняет декорации, как ему удобно. Слова

в  нем  излишни,  они заменены образами,  причем образами,  не  иллюстрирующими

слово,  а  ассоциирующимися с  ним по  лихо закрученным цепочкам из  ощущений и

воспоминаний. Пойди разберись, куда это приведет. Все равно что пересекать реку

по  мосту из  американских горок:  берег виден,  но  что  предстоит в  дороге -

неизвестно,  да и  не повернет ли путь к исходной точке -  гарантии нет.  И вот

результат: вместо ученого - герой.

     -Яне понимаю одного:  если Сэм не  настоящий,  почему он осязаем ?  -  Рой

пытается,  но  не может выделить,  что его беспокоит в  рассуждениях невидимого

собеседника.  -  Создание из  материала невозможного -  из  сновидений,  должно

существовать отдельно,  где-нибудь в  гиперпространстве или  параллельном мире.

Что он делает среди нас ?

     - Среди нас?!  Капитан,  ты не подумал,  прежде чем сказать. Впрочем, я не

удивлен.  Будь уровень твоего религиозного образования несколько выше,  то  мне

было бы достаточно напомнить тебе о том,  что в начале всего было вообще только

Слово. Я, кстати, подозреваю какое, но сейчас не об этом.

     - Этот Стоун что, тоже бог?   /

     - В том-то весь фокус, что нет.

     - Неоформ?

     - Теперь да.

     - Тогда его следует...

     - Не  его.  Получится тот же  "пшик",  что так рассмешил тебя на  Сингле и

расстроил на Земле.  Следует вновь искать Сэма. В нынешнем стабильном состоянии

он уязвим, а значит у тебя есть реальный шанс прервать развитие этого чертовски

опасного вида "новой жизни". А до Стоуна тебе не добраться.

     - Почему?

     - Скорее всего, ты просто-напросто заснешь...

     - Ты намекаешь на то, что Стоун и меня... придумал?

     - Варианта два. Первый: раз уж профессору снится мыльно-космическая опера,

то к герою должен прилагаться и антигерой. По закону жанра.

     - Почему тогда я  не растворяюсь,  как этот "герой" ?  -  Рой вкладывает в

интонацию вопроса все свои скудные запасы сарказма.

     - Применяй прошедшее время,  дружище.  Жаль,  ты  не видел лицо Сэма после

того,  как...  Но продолжим. Без погони сериал - не сериал. Исчезай и появляйся

ты рядом с  Сэмом,  каждая серия заканчивалась бы в  самом начале...  Но есть и

второй вариант,  который мне кажется не менее вероятным:  Стоун не уникален,  и

есть некто, обладающий сходным даром, но его недолюбливающий.

     - Мой "первый номер" ?

     -Да.

     -Ив  том,  и  в  другом случае пропадает всякий смысл охотиться на  Сэма -

прервав  развитие  этого  вида,  я  совершаю  либо  самоубийство,  либо  убиваю

ближайших родичей.

     - Отнюдь.  Если твой создатель Стоун,  ты убираешь конкурента, если кто-то

еще - ваша мутация получает преимущество перед стоуновской.

     - А как же "чертовская опасность" ?

     - Не путай,  ты -  опасность,  мною контролируемая,  а они - нет. Развитие

такого  интересного вида  должно  проходить  под  тщательным наблюдением.  Моим

наблюдением, естественно. Плюс у тебя нет выбора. Ты же хочешь вернуться в свой

мир ?

     - Мне не снится практически ничего...

     - Это неважно. Важно, кому снишься ты...

     - Кто ты? - спрашивает Рой, неожиданно меняя тему разговора.

     - А тебе не все равно ?

     - Теперь нет.

     - Как сказал поэт:  "в лучших книгах, всегда нет имен, а в лучших картинах

лиц"

     - Это не ответ, - упорствует Рой, удивляясь соб\ ственной наглости.

     - Никто,  ничто,  никогда и нигде - вот некоторые из моих имен. Выбирай по

вкусу.

     - А выглядишь ты тоже "никак" ?

     - Совершенно верно.

     - Просто воплощение пустоты...

     - Скорее, ее дух, - в голосе Духа Пустоты сквозит усмешка.

     - Ты собираешься вернуть меня обратно?

     - Ты против?

     - Нет,  если без излишней мистики.  Хотя я не понимаю, что за дело тебе до

смертных.

     Дух Пустоты не отвечает.  Перед глазами Роя вспыхивает ослепительный белый

свет, он падает ничком на что-то твердое и расквашивает нос..."

     12. ОХОТНИК. 13.

     Капитан Рой  открыл глаза.  Дверь  черного хода  была  распахнута настежь.

Ящик!  Да, точно, ящик спас его от шквала пуль, однако из разбитого носа ручьем

текла кровь. Рой вытер лицо рукавом и поднялся на ноги. Новое, налитое энергией

тело слушалось безукоризненно.  Чтобы самому поверить в  легенду о  ящике,  Рой

выпустил в  деревянного спасителя пару обойм и,  легко перемахнув через остатки

забора,  двинулся к  отряду,  палившему из  всех  стволов вслед  угнанной Сэмом

машине.

     13. Спящий. 14.

     Мы летели над плотным морем тумана.  Утробно гудел мотор. То там, то здесь

из  белой  пелены  торчали черные стволы мертвых деревьев.  По  лобовому стеклу

машины стремительно скользили маслянистые капли  конденсата.  Их  трассы влажно

блестели и,  переливаясь полным спектром,  искажали перспективу.  Сержант ровно

дышал, лежа на задних сиденьях. Магиня сидела рядом со мной, уставившись в одну

точку. Я включил автопилот и закурил. 

     - Вредная привычка, - женщина медленно перевела свой леденящий душу взгляд

на меня.

     Я  заставил себя  не  отводить глаза  и  почти  преуспел в  столь  трудном

упражнении.   Заодно  я  наконец-то  рассмотрел  ее  повнимательнее.  Стройное,

практически не  прикрытое одеждой  тело  казалось неестественно гибким.  Каждое

движение  магини  своей  плавностью и  грацией  вызывало  невольное восхищение.

Длинные пепельные волосы  слегка вились,  свободно стекая по  покатым плечам на

высокую грудь.  Если  бы  не  черные водовороты глаз,  ее  можно  было  назвать

красивой.  Тем  более что  цвет  ее  кожи в  полумраке кабины мало отличался от

моего, а черты лица были идеальны.

     - Как тебя зовут? - спросил я, чтобы заполнить паузу.

     - Не знаю. У нас нет имен.

     - Что-то подобное я и ожидал услышать.

     - Если хочешь, то Элли. Я поморщился и кивнул:

     - Тогда я - Железный Дровосек или Страшила,если хочешь.

     - Почему ты повернул в глубь "проклятой"?

     - Не  знаю,   может  быть,  интуиция?  -  Я  вытянул  руку,  предлагая  ей

рукопожатие.

     - Нет,  я могу считывать опыт, а не подсознательные построения. Разбирайся

сам, - она пожала плечами и покосилась на неподвижного Сержанта. - Он

     тебе не доверяет.

     - Знаю,  но не могу его в  этом винить.  Я  же,  по сути,  тот,  с кем его

призвали бороться.  Он напряженно ждет, когда же я его предам, а предательство,

как известно,  лишь вопрос времени.  И даже, если этого не случится, а этого не

случится никогда и ты знаешь,  что я не вру,  он будет сомневаться. Он, кстати,

вовсе не параноик. Он просто жертва варварского воспитания.  - Сейчас он сам за

себя ответит, - Элли выразительно кивнула в сторону моего напарника.

     Я  обернулся и  увидел,  что Сержант уже не лежит,  а  сидит в  кресле,  с

усилием расстегивая бронежилет.  Шлем  он  потерял,  болтаясь на  моем плече по

дороге  к  машине.  Взъерошенные волосы  торчали  забавными  пучками  в  разные

стороны,  глаза запали,  нижняя губа и подбородок были измазаны кровью. Взгляд,

однако,   оставался  суровым,   как  и   положено  ветерану,   пусть  и  крайне

потрепанному.  Он слышал мою последнюю реплику, но комментировать ее не спешил.

Скинув броню,  Сержант осторожно ощупал ребра,  поправил униформу и,  выудив из

помятой пачки обломок сигареты, закурил.

     - Не  параноик,  это  уж  точно,  напарник,  -  как  Сержант  относится  к

сложившейся ситуации, по голосу определить было невозможно.

     - Летим,  как вижу, в тыл врага, - медленно продолжил он, мельком взглянув

в иллюминатор.

     Я пожал плечами, дескать, понимай как хочешь.

     - Надеюсь, не сдаваться? - Он слегка привстал, разыскивая взглядом оружие.

     Увидев,  что  все  оно  сложено за  моим  креслом,  Сержант сжал губы чуть

плотнее обычного, и это не укрылось ни от меня, ни от Элли.

     - Расслабься,  напарник,  мы по-прежнему в патруле,  Элли наш проводник из

сочувствующих,  диверсанты Федерации без транспорта из  города не уйдут,  да их

уже взяли наверняка. Так что все идет как надо.

     - Заткнись, ладно? - Сержант брезгливо сморщился, как сушеный финик. - Что

мы забыли в глубине "проклятой зоны"?

     - Кроме  ответов на  некоторые вопросы -  ничего.  Очень хочется проверить

содержание одной теории на достоверность.

     - Послушай, Попрыгун, ты более-менее терпимый неоформ. Даже полезный, судя

по всему. Живешь ярко, интересно. Неужели этого недостаточно? Зачем тебе знать,

в чем смысл твоей жизни? Человечество давно плюнуло на эту загадку, плюнь и ты.

Я тебе это настоятельно рекомендую. Начни думать о других, пусть из

     спортивного интереса,  и  сразу  же  поймешь,  насколько  глупые  проблемы

занимали тебя раньше. Глупые и эгоистичные.

     - Возможно,  вы правы, Сержант, - вмешалась Эл-ли, - но у Сэма нет времени

на рекомендуемый плевок, взгляните.

     Мы посмотрели в  правый иллюминатор и замерли:  по нисходящей траектории к

нам    несся    боевой    катер,    известный   по    военным    сводкам    как

"чернокрыл-пере-хватчик".

     Как и следовало ожидать,  быстрее всех сориентировался Сержант.  Он в один

прыжок  оказался рядом  со  мной,  легко  поднял  из  соседнего кресла  Элли  и

осторожно посадил ее на пол.

     - Отныне ваше место в зрительном зале,  мадам. - Он на секунду задумался и

добавил: - Или твое, Сэм.

     Мы с Элли переглянулись, но она отрицательно покачала головой, и я остался

в  кресле  второго  пилота.  Сержант нервно  щелкнул выключателем автопилота и,

рванув  штурвал,   бросил  машину  вниз.   За   доли  секунды  мы  очутились  в

непроницаемой темноте.  Белый с виду туман не пропускал ни люкса света. Никакая

компьютерная обработка не  смогла расшифровать сигналы прибора ночного видения.

Впрочем,  сигналов этот прибор и не подавал.  Я попытался включить фары, но это

не принесло видимого результата.

     - Сомнительная маскировка,  -  позволил  себе  заметить я,  -  особенно от

радара или сонара.

     - Сейчас я так прижмусь к земле, что они не заметят нас и с двух метров, -

Сержант уверенно снижался.

     - Днище не поцарапай, - пробормотал я, но Сержант не ответил.

     Он сосредоточил все внимание на показаниях альтиметра, который бесстрастно

отсчитывал высоту в сантиметрах.  Мы молчали,  напряженно ожидая атаки.  Глухой

стук и скрежет по левому борту заставили меня вздрогнуть.  "Дерево",  -  одними

губами произнесла Элли.  Я кивнул.  Это было не самое страшное. Трухлявый ствол

рассыпался от удара о броню машины,  не причинив ей ни малейшего вреда.  Однако

Сержант  на  четверть секунды  потерял управление,  и  над  поверхностью тумана

блеснул край кабины. "Чернокрылу" этого оказалось достаточно. Тотчас последовал

залп  из  курсового орудия,  называемого среди  наших  военных "чертова пушка".

Потоки  энергии прорезали туман  позади  нас,  оплавив заднее стекло и  надежно

запаяв поворотные механизмы двигателей.

     - Теперь ни  взлететь,  ни сесть.  Летим до ближайшего бугорка,  -  мрачно

констатировал Сержант.

     - Эти "пингвины" не  имеют ни  малейшего понятия об  упреждении,  -  нашел

положительный момент в происшедшем я.

     - Местность  ровная,   как  стол,  если  не  считать  сгнившие  пеньки,  -

поддержала мой оптимизм Элли. - Мы оторвемся.

     Понятия об упреждении у  "чернокрылых пингвинов" все-таки не было,  потому

что второй залп добил наши плоскости и  двигатели,  но  не  задел кабину.  Меня

выбросило сквозь лобовое стекло настолько быстро, что я не успел ничего понять.

Шлем  и  бронежилет спасли от  массы  неприятностей стремительного приземления,

кроме  того,  фильтры шлема  позволяли дышать  в  этой  чернильнице.  Как  себя

чувствовали без экипировки Сержант и Элли, оставалось только гадать.

     Я  поднялся на ноги и  сделал осторожный шаг.  Почва слегка пружинила,  но

держала.  Не  болото,  и  на том спасибо.  Через пару шагов мне на пути попался

теплый обломок машины,  еще через три шага под ногами захрустело стекло.  Я шел

по мысленно прочерченной спирали медленно и осторожно.  Наконец,  носок ботинка

уперся во  что-то  мягкое.  Я  присел и  ощупал находку.  Не скажу,  что это не

доставило мне удовольствия.  Элли была жива и,  кажется,  невредима. По крайней

мере,  и голова,  и конечности оставались на своих местах. Вот она шевельнулась

и, вцепившись в мой рукав, попыталась сесть.

     - Бабник,  -  со  стоном  произнесла она.  -  Даже  сейчас  ты  не  можешь

отказаться от похотливых мыслишек.

     - Обстановочка, кстати, самая интимная.

     - Чем...  интересно... вы дышите, любовнички? - заходясь надсадным кашлем,

вмешался Сержант.

     - Ты где? - я повернулся на звук, все еще надеясь что-нибудь разглядеть.

     - На полпути...  к  реанимации...  если сейчас же...  не найду кислородную

маску, - он снова закашлялся.

     - Туман, - еле слышно шепнула магиня.

     - Что туман?  -  Я  привстал и  обнаружил,  что моя голова возвышается над

поверхностью белого снаружи и черного, глубже пяти миллиметров, моря тумана.

     Черно-белые  клубы  стремительно оседали,  словно кто-то  вынул  пробку из

сливного отверстия.  Я нырнул вниз и,  найдя Сержанта, подхватил его под мышки.

Поднатужившись,  я поднял его так,  чтобы он мог вдохнуть чистый воздух,, а сам

бешено завращал головой,  высматривая "чернокрылов". Активность врага превзошла

все  мои  ожидания.  В  ста  метрах от  нас медленно снижался большой десантный

(пограничники в  свое время его именно так и описывали) корабль,  а небо просто

кишело  перехватчиками и  серебристыми  шарами  зондов-разведчиков.  Сержант  с

трудом  прокашлялся,  сплевывая  черную  мокроту,  по-детски,  кулаками  протер

покрасневшие глаза  и  застыл  рядом  со  мной,  уставившись на  развернувшееся

представление.

     - Сомневаюсь, что этот спектакль играют ради нас, - наконец произнес он.

     - Это вторжение, - убежденно ответил я не оборачиваясь.

     - Но почему сюда, а не на Прайм?

     - Символ.  Здесь родительский дом и Федерации, и Империи. Здесь зародилось

человечество.  К тому же откуда ты знаешь,  что творится в других местах? Может

быть, то же самое?

     - Наверняка, - согласился со мной Сержант.

     - Они горько пожалеют об  этой ошибке,  -  от слов прекрасной магини веяло

таким могильным холодом, что я зябко повел плечами.

     - Если сумеют,  -  с сомнением произнес Сержант. - Насколько мне известно,

"чернокрылы" это вид, серьезно отличающийся от нас, и эмоции у них не в ходу.

     Туман дошел до колен и прекратил оседать.  Мы забрались в обломки машины и

затаились,  наблюдая за  тем,  как  вокруг  разворачивается вражеский плацдарм.

Каплевидный десантный корабль завис в  каких-то  метрах над землей,  его черное

брюхо  треснуло  длинной  узкой  дверью,  из  которой,  как  горох,  посыпались

проворные солдаты.

     Они походили на глянцевые птичьи головы без глаз, перьев и конечностей, но

с   подобием  перепончатых  крыльев  на  "макушке".   Мягко  подпрыгивая,   они

выстраивались в ромб, периодически хлопая крыльями для поддержания равновесия и

издавая  высокие пронзительные звуки  на  пределе восприятия человеческим ухом.

Беспорядочно кружившие  в  небе  серебристые шары  собрались  над  солдатами  и

попытались организовать воздушный вариант ромба. Через несколько минут наземный

строй  замер,  а  его  серебристое отражение  в  воздухе  поднялось,  плавно  и

синхронно,  метров на.  двести, затем снизилось до десяти-пятнадцати и зависло,

почти так же неподвижно.

     - Красиво, - заметил Сержант. - Их не меньше тысячи.

     - Оружия не видно, - поделился наблюдениями я.

     - А  ты,  оказывается,  отсталый тип,  -  с насмешкой в голосе высказалась

Элли.

     Я вопросительно взглянул на Сержанта.

     - Их  природные  сонары  выдают  узконаправленный  звуковой  луч  огромной

разрушительной силы, так что атмосферное оружие - в их клюве, а для космических

боев или крупных планетарных ударов на  кораблях есть энергетические орудия,  -

Сержант похлопал рукой  по  исковерканному куску  обшивки нашей  машины,  -  но

опаснее всего встречаться с авианосцами - на них стоят излучатели антиматерии.

     - Я действительно отстал от жизни,  -  я развел руками.  - Но ты-то откуда

все это знаешь?

     - Вам надо было не гражданскую войну устраивать,  а  к  встрече с реальным

врагом готовиться,  -  перебила меня Элли.  -  Первые разведботы "чернокры-лов"

были обнаружены в приграничье восемь лет назад!  И что вы сделали?  Вместо того

чтобы усилить кордоны,  сняли несколько дивизий на  поддержку никому не нужного

наступления на Якобе да на оборону Прайма.  Рыть блиндажи и ловить диверсантов!

Хороший приказ  элитным войскам!  А  главное,  Сержант,  скажите,  почему  всех

специалистов по  негуманоидным цивилизациям в  одночасье  призвали  на  военную

службу и сослали сюда, на Землю?

     - Если не сюда -  то в  тюрьму,  выбор был небогат,  -  ответил,  нахмурив

брови, Сержант.

     - Так вот что в  тебе странного,  а я-то гадаю,  -  я хлопнул напарника по

плечу. - Ты не по "неоформам" специалист, верно? Ты экзобиолог?

     - Был,   -  глухо  буркнул  Сержант,  протирая  рукавом  затвор  автомата,

единственного оставшегося в рабочем состоянии после катастрофы.

     - Не клеится здесь что-то,  -  я показал рукой на "чернокрылов". - С одной

стороны,  раз наши генералы закрывали глаза на их продвижение по галактике,  то

чего-то от них хотят.  С другой стороны,  если мы в сговоре с черноклювыми,  то

почему они  высаживаются тайно,  постреливая в  пролетающие мимо земные машины.

Кто-то кого-то надул. Угадайте, кто и кого.

     - В первую очередь нас с тобой, - грустно отозвался Сержант.

     - Может быть, обидеться и сменить подданство на гражданство? - предположил

я.

     - А  чем  Якобе  лучше  Прайма?   Через  неделю  они  тоже  договорятся  с

"чернокрылами" и  в  Ареале  Потомков Земли  вместо Империи Прайма и  Федерации

Якобса воцарится диктатура "чернокрылов".  Возможно,  с прежней администрацией,

но  не  в  чине  императора или  президента,  а  поскромнее.  Что-нибудь  вроде

генерал-губернаторов и иже с ними.

     - Логично,  - не мог не согласиться я, - хотя они сильно от нас отличаются

и могут руководствоваться какой-нибудь своей логикой. Твои слова?

     - Ясно одно, - вмешалась Элли, - на Земле драка будет! Мы в интервенции не

заинтересованы, а на договоры Прайма нам плевать, тем более что их, похоже) уже

аннулировали.                              

     - Какой решительный настрой,  -  я  усмехнулся.   Ты  что же,  полномочный

представитель всей неоэко-сферы Земли?

     -Да.

     - Откуда такая уверенность?

     - Ты видишь здесь других представителей?

     -.Убедила, - я улыбнулся и поднял руки. - Когда выступаем?

     - Вчера!

     - Понял.

     Мы  пригнулись и  замолчали потому,  что  над  нашим  укрытием  просвистел

серебристый зонд-разведчик (так  его  назвал  Сержант).  Ромбовидный строй  тем

временем получил оглушающий приказ и  двинулся в  путь.  Судя  по  направлению,

рубеж атаки мог проходить по окраинам недавно покинутого нами города. Глянцевые

воины перестроились в колонну и... запрыгали. В первое мгновение меня чуть было

не  разобрал смех.  Солдаты,  мягко отталкиваясь от  земли,  взлетали на высоту

человеческого роста,  пару раз взмахивали крыльями и,  преодолев таким способом

метров тридцать,  повторяли все  снова.  Смех  я  проглотил сразу,  как  только

осознал,  что  десятки  сотен  "чернокрылов"  совершают  свои  прыжки  четко  и

слаженно, не нарушая строя.

     - Впечатляет? - шепнул мне на ухо Сержант.

     - И воевать они умеют, - Элли, казалось, размышляла вслух.

     - Не пугайте меня, пожалуйста, лучше придумайте, как выйти из окружения.

     - Подвалами, конечно, - хитро прищурившись, сказал Сержант.

     ? Элли, как ты считаешь, сумасшедший имеет право именоваться "неоформом"?

     - Ты   напрасно  иронизируешь,   Сержант  прав.   Только  мы  называем  их

"желобами".

     - Уж не в них ли стек весь туман?

     - Ты начинаешь соображать, Сэм.

     - Нахватаешься от вас... Ну что ж, тогда поползли, чревоходящие?

     Через полчаса утомительного кросса по-пластунски мы  соскользнули в  узкий

тоннель,  уводящий в  туманный мрак подземелья "проклятой зоны".  Сержант то  и

дело  замирал,  борясь  с  приступами кашля.  Найденная среди  обломков  машины

фильтрующая маска барахлила.  Элли, похоже, не дышала вовсе. Никаких жалоб я во

всяком случае не  слышал.  Спуск продолжался не  менее сорока минут.  Наконец я

почувствовал, что грунтовая поверхность подо мной стала почти горизонтальной, а

шлем  больше  не  скребет  по  низкому  потолку.  Я  поднялся  на  четвереньки.

Продвижение ускорилось.  Еще через пару минут Элли предложила встать, и остаток

пути мы прошагали, крепко вцепившись в запястья друг друга.

     - Попробуй посветить,  -  предложила девушка,  на что Сержант закашлялся и

щелкнул переключателем подствольного фонаря.

     Фокус  удался.  В  просторной пещере  не  было  и  следов  черного тумана.

Пористые стены прорезали приличные щели -  входы в  темные тоннели.  Я насчитал

более десятка вариантов дальнейшего пути.

     - Здесь можно отдохнуть.  Идти  еще  часов пять,  -  Элли  махнула рукой и

опустилась на гладкий пол.

     - Идти до чего? - поинтересовался я, устраиваясь рядом.

     - До главного подземелья неоформов или до изнеможения -  выбирай по вкусу,

- она не скрывала раздражения.

     Видимо, я нравился ей гораздо меньше, чем мне того хотелось.

     - Первое, - я снял и отбросил в сторону шлем.

     - Тогда отдыхай.

     - Есть, - ответил я и повернулся к Сержанту. - Вырубай торшер, напарник.

     Сержант уже спал,  положив под голову мой шлем.  Я  дотянулся до фонаря и,

выключив его,  провалился в  тревожный,  чуткий сон.  Проснуться я был готов от

любого шороха. Нет, Элли я не опасался. Неоформ неоформу глаз не выклюет.

     14. Второй. 15.

      В чем смысл этого безудержного веселья?  Зачем все эти разноцветные шары,

гирлянды,  дикая иллюминация, фейерверки, музыка и танцы до утра? Попытка снять

стресс? Самообман? Нет, я не брюзжу, я просто ищу здравый смысл в происходящем.

Пить и  танцевать на  эшафоте -  сомнительное удовольствие.  Празднества нужны,

необходимы,  но  не  в  честь победы над собственными братьями,  да  еще руками

чужаков.  Руками!  У  этих тварей нет ни  рук,  ни глаз,  ни души.  Сегодня они

помогли  разбить  армию  Федерации,  завтра  разобьют флот  Империи  и  повесят

императора на том же столбе,  где болтается еще не остывший президент. Что это:

ошибка или предательство ?  Разница не  велика,  и  в  любом случае происшедшее

чудовищно.  Так постыдно сдать всю галактику! И кому?! Врагу, настолько чуждому

физиологически и  психически,  что  не  может быть  и  речи об  ассимиляции.  В

перспективе только геноцид.  Все уже поняли это,  вплоть до  отъявленных тупиц,

которые кричали "ура" союзникам еще в  полдень,  но растерянно смолкли,  увидев

подробный,  транслировавшийся по  всем каналам телевидения репортаж о  разгроме

федеральных  войск.  Превращение  людей  в  кровавый  фарш,  пылающие  корабли,

транспорты,  госпитали,  полное игнорирование белых флагов и залпы антиматерии,

слизывающие небоскребы Якобса до фундамента. Глупые, натянутые улыбки имперских

генералов и полные ужаса глаза рядовых,  когда они поняли, кто станет следующей

мишенью в этом тире. Сразу же после того, как "чернокрылы" перегруппируют силы.

Толпы  офицеров  осаждали  резиденцию императора,  умоляя  нанести  удар,  пока

противник подставляет спину.  Но  император приказа не  отдал.  Вместо этого он

объявил праздник, а строптивых офицеров отправил на гауптвахту..."

     Стоун идет по заплеванной улице, маневрируя в истерически хохочущей толпе.

"Пир во время чумы" не затихает,  а  с  каждой минутой только набирает обороты.

Прямо на тротуар выставляются ящики со спиртным,  сигаретами, стимуляторами, но

никто ни  за  что не  платит.  Еда готовится тоннами,  столики вынесены из всех

ресторанчиков на улицу.  Люди возбужденно галдят, поют, смеются и плачут. Но не

от  смеха.  Простым подданным не  внушить того  бреда,  что  мечется по  темным

закоулкам императорской головы.  Они не  верят в  союз с  чужаками.  Они видели

гибель  сдавшегося Якобса  и  обреченно ждут  заклания.  Они  прощаются друг  с

другом,  с привычным миром, с маленькими и большими радостями и неприятностями,

что составляли суть их жизни.  Трезвых на улицах единицы, однако никаких стычек

и драк не происходит,  более того,  по улицам столицы,  прямо по площади "Центр

Империи",  бродят хмурые неоформы со Старой Земли. Немногочисленные полицейские

упорно не  замечают такое  вопиющее нарушение законов,  а  благодушная толпа  в

предсмертном  приступе  вселенской  любви   угощает   песчаных  магов   водкой,

обнимается с  гигантскими Говорящими Кошками и  пьет на брудершафт с уродливыми

Болотными Стражами.

     "Быть может, уже поздно", - слышит сквозь какофонию праздника Стоун.

     Голос полон горечи и  сожаления.  Профессор оборачивается и  вопросительно

смотрит на говорящего. Невысокий, крепкий, коротко подстриженный, он напоминает

Стоуну изваяние,  прославляющее некий  собирательный образ  героя  справедливой

войны.

     - Но они должны понять, что альтернатива есть.

     Не  дать  себя  уничтожить,  можно только не  покорившись,  только жертвуя

собой.  Напрасная гибель миллиардов или принесение в  жертву миллионов -  выбор

очевиден.

     Он   медленно  опускает  руку   в   карман   и   достает  армейский  пульт

радиовзрывателя. Стоун пытается перехватить его запястье:

     - И  вы  не  спросите мнения всех остальных?  Кто  дал вам право принимать

такие решения ?

     - Оставьте,  -  "герой" резко высвобождает руку,  и  в  ней  вместо пульта

оказывается пистолет.-  Не имеет значения,  когда все начнется,  минутой раньше

или позже,  важно лишь то,  кто ударит первым.  Разве вы  не  учите своих детей

давать хулигану сдачи?  Не ждать,  когда он устанет колотить жертву и  уберется

восвояси,  а  дать  отпор.  Вы  видели,  какая дьявольская гордость светится во

взгляде  мальчугана,   сумевшего  выстоять  в   драке   на   школьном  дворе  с

обидчиком-старшеклассником?  Пусть он успел ответить лишь одним ударом до того,

как  их  разнял учитель.  Боевой дух,  вера в  себя,  целеустремленность -  вот

следствие первого удара. Сейчас они в истерике, но через минуту вы увидите, как

изменятся их лица, потому что они будут знать, к чему стремиться.

     Стоун отпускает руку мужчины,  испытывая ужасные мучения от того,  что, не

одобряя поступок человека умом, в душе с ним полностью согласен. "Герой" прячет

пистолет и вновь вынимает пульт.  Он машет кому-то в толпе,  и над трибуной для

почетных гостей  вспыхивают осветительные ракеты.  Все  собравшиеся на  площади

люди поворачивают головы в сторону нового источника света.

     - Спасибо, что выслушали, - говорит Стоуну человек и нажимает кнопку.

     Чужаки  реагируют  стремительно,   и   одновременно  со   взрывом  человек

превращается в  истекающий кровью кусок мяса.  На секунду над площадью повисает

мертвая  тишина,  а  затем  два  десятка  неизвестно  откуда  взявшихся  черных

истребителей  заливают  площадь  ослепительными энерголучами.  Панику  выживших

усиливает отчаянный вой  сирен.  Брызгая  фонтанами искр,  лопаются  светящиеся

гирлянды,  срываются,  поджигая  все  вокруг,  фейерверки,  ледяными водопадами

осыпаются витрины  и  оконные  стекла.  Гаснут  рекламные голограммы и  уличные

фонари.  Мозги  и  внутренности  из  располосованных сонарами  человеческих тел

забивают сливные решетки на  обочинах,  не  давая доходящей до  щиколоток крови

стекать.  Дым  пожаров  смешивается  с  вонью  кишок  и  горелой  плоти.  Стоун

прижимается к прохладной каменной стене ограды муниципалитета.  Его рвет только

что  съеденным хот-догом.  Сквозь клубы  дыма  видно,  что  в  небе  появляются

"перехватчики" землян.  Завязавшийся воздушный бой  дает  время  остаткам людей

покинуть площадь.  Стоун чувствует приближение приступа забытой было лихорадки.

"Как  не  вовремя",  -  думает  он,  пытаясь  сосредоточиться на  высвобождении

внутренних резервов жизненной энергии.  В джунглях это получалось,  но сейчас в

безрезультатных  попытках  он  только  теряет  драгоценное  время.  Резервы  не

высвобождаются,  а ватные ноги едва переступают крохотными,  шаркающими шагами,

унося профессора из опасного района.  Стоун настолько подавлен случившимся, что

не замечает, куда он идет. Только запнувшись о знакомые ступеньки, он понимает,

что ноги принесли его к порогу,  через который он не переступал уже десять лет.

Университет.  Кафедра сравнительной биологии.  Его  кафедра.  Здание Праймского

императорского университета гудит от грохота близких взрывов и суеты снующих по

коридорам людей.

     - Весь архив - срочно в подвал! - кричит в видеофон мужчина средних лет.

     - Без своей рукописи я здание не покину! - доносится из какого-то кабинета

взволнованный девичий голосок.

     - Я понимаю, что вам героически наплевать на антиматерию, коллега, но...

     Голоса тонут  в  топоте тысяч  ног,  скрежете оцинкованных ящиков и  стуке

бесчисленных дверей.

     Пройдя по  знакомому коридору,  Стоун останавливается и  нажимает на ручку

двери в свой бывший кабинет. Обстановка удивительным образом сохранилась такой,

какой он  ее помнит.  Профессор тяжело опускается в  удобное кресло и  начинает

машинально перебирать лежащие перед  ним  на  столе бумаги.  Бумажные рукописи,

книги,  журналы.  Такую архаику можно встретить только в  университетах.  Стоун

пытается   сосредоточиться  на   подробном  отчете   тридцать  восьмой   земной

экспедиции.

     Оказывается, проблема неожизни, успешно осваивающей Старую Землю, вышла за

рамки  чисто  научной задачи.  Имперские спецслужбы развернули крупномасштабную

кампанию по  "чистке" планеты спустя год  после  начала добровольного заточения

Стоуна на планете джунглей.  "Не удивительно,  что я  ничего не знал об этом...

геноциде".  Опять  это  слово.  Профессор  качает  головой.  "В  деталях  мы  с

"чернокрылами" все-таки схожи".

     - Не  надо  быть семи пядей во  лбу,  чтобы понять,  что  тридцать девятая

накрылась, - слышится из-за двери, - а мы так близко подобрались к суперформам!

Дух Песка,  Дух Пустоты,  Дух Воды -  самые грандиозные существа в галактике! И

вот все идет прахом.

     - Не все еще потеряно, - откликается другой голос. - Входите.

     Дверь открывается, и в кабинет входят двое. В одном Стоун признает бывшего

ученика,  который, в свою очередь узнав профессора, удивленно хлопает глазами и

молчит. Наконец он собирается с мыслями и пробует заговорить:

     -Профессор?

     - Скорее его призрак.

     В глазах ассистента застывает немой вопрос.

     - Будь обстановка поспокойнее,  я бы вам все подробно рассказал,  Арни, но

сейчас лучше побеседуем о  выживании.  Вы  же  собираетесь что-то предпринять в

этом направлении ?

     - Да,  конечно,  но  сначала скажите,  где  вы  пропадали все эти годы,  а

главное, почему?

     - А разве странно,  что не вернулся ученый,  который неопровержимо доказал

влияние неоэкосферы Земли не только на генотип человека,  но и  на его фенотип.

То  есть,  попросту,  превращение слишком загостившегося на Земле индивидуума в

неоформа?  Я  руководил экспедициями с четвертой по восемнадцатую,  а это,  без

малого,  шестнадцать лет.  Куда  я  должен  был  вернуться после  принятия того

идиотского закона о борьбе с неоформами ? В газовую камеру?

     - Вы изменились? -в глазах Арни загорается исследовательский огонек.

     - Даже  слишком,   -   устало  произносит  Стоун,  -  но  никаких  фокусов

продемонстрировать вам пока не смогу.

     - Может быть, позже? - не сдается ассистент.

     - Возможно, - соглашается профессор.

     - Так,  - Арни возбужденно потирает руки, - теперь о выживании. Наш челнок

совершенно не укомплектован припасами,  заправлен на треть, требует ремонта, но

летать может.

     - Это обнадеживает.

     - Пожалуй,  да.  Проблема лишь в том,  что ни я,  ни господин Шор,  - Арни

указывает на спутника, - ни вы, профессор, не умеем водить стартовые челноки.

     - Как много отрицательных частиц в вашей тираде, - язвительно комментирует

Шор. - Рад познакомиться, профессор.

     От Стоуна не ускользает то, что руки он не подает. Профессор устало кивает

и вновь поворачивается к Арни.

     - Думаю, что в метрополии сейчас более чем достаточно безработных пилотов.

Стоит только свистнуть,  и вы сформируете двадцать полных экипажей,  изнывающих

от  желания убраться отсюда куда угодно,  даже на  Землю,  лишь бы  подальше от

захватчиков.

     - Факт, - Арни щелкает пальцами. - Идем искать!

     - Вряд ли это целесообразно, - не громко, но твердо произносит Шор.

     В его руке блестит карманный парализатор.

     - Вы о чем ? - Арни удивленно таращится на спутника.

     -О  перегрузке челнока неожиданными и не слишком полезными пассажирами,  -

Шор  медленно пятится к  двери,  не  спуская глаз с  ассистента и  его  бывшего

учителя.

     - Я  не  могу оставить профессора,  если вы  об  этом,  -  Арни растерянно

разводит руками.

     - Вдумайся в  смысл  слова "выживание".  Какая буква в  нем  подразумевает

филантропию?  Господин Стоун, бывший профессор, бывший человек, а ныне неоформ,

подлежащий уничтожению "по  определению".  В  этой комнате нет  твоего учителя,

Арни,  есть только призрак.  Он  сам  это  признал,  вспомни.  Так что решайся,

дружище.

     Шор  задерживается на  пороге,  готовый мгновенно выскочить из  кабинета и

захлопнуть дверь.

     - Выживание так же не подразумевает свинство!  Ассистент запускает в  Шора

тяжелой  хрустальной пепельницей.  Хлопает  дверь,  слышится жужжание наружного

замка и щелчок, свидетельствующий о том, что снаружи вставлен и обломан ключ.

     - Изнутри к этому замку доступа нет,  -виновато бормочет Арни.  - Но каков

мерзавец ?

     - Напрасно ты остался,  -  Стоун чувствует себя неловко,  словно намеренно

обманул своего ученика. Арни морщится и машет рукой:

     - Раз уж так все сложилось,  расскажите мне свою историю,  пока кто-нибудь

не сломает эту чертову дверь, - он набирает на видеофоне номер за номером.

     Наконец ему отвечают,  и после минутного разговора некто обещает прийти на

помощь.

     Стоун откидывается на  спинку кресла,  какое-то время молчит,  а  потом не

спеша начинает рассказ:

     - Это  случилось  во  время  пятнадцатой  экспедиции.  Однажды  ночью  мне

приснился странный сон...

     15 . Охотник. 16.

     Потеряв вместе с объектом охоты транспорт, Рой отдал приказ отступать. Это

оказалось не так-то просто. Город всеми силами сопротивлялся продвижению людей.

     Первым  пострадал  замыкающий.  Стоило  диверсантам растянуться в  длинную

колонну,  как с  крыши невысокого здания стек гигантский слизняк.  Он плюхнулся

блестящей жирной каплей размером с  цистерну бензовоза прямо на голову солдату.

Студенистое  тело  обволокло  и   переварило  жертву  прежде,   чем  плазмоножи

подоспевших товарищей разделали тварь на хорошо прожаренные куски. Рой приказал

сгруппироваться и следить не только за флангами и тылом,  но и происходящим над

головами.  Это  не  помогло,  потому  что,  как  ни  следили  солдаты за  всеми

подозрительными предметами и  тенями,  через  минуту  в  затылок одному из  них

прилетел  "булыжник",  оказавшийся  на  деле  чем-то  весьма  живучим  и  дурно

пахнущим.  Особенно после того, как его все-таки растоптали. Солдата спас шлем,

но  вонь  с  этого  момента стала  постоянным спутником движущегося к  окраинам

отряда.  Рой  и  его воины ежесекундно отпихивали попадающиеся на  пути обрывки

колючей проволоки с  колючками длиной в  пару  дюймов,  обходили подозрительные

предметы,   чрезвычайно  напоминающие  формой   и   зубцами  медвежьи  капканы,

перешагивали  через  банальные  противопехотные  мины  и   перепрыгивали  мотки

тончайшей проволоки, попав в которую ногой человек рисковал запутаться по самые

уши.  Обрывки  тусклых  проводов электросети сплетались с  ветками  кустарника,

образуя  поперек  улиц  подрагивающие сети,  наполненные ядовитыми  насекомыми,

пауками и  чем-то вроде сухопутных пиявок.  Сквозь них приходилось прорубаться,

используя плазмоножи как  мачете  и  неся  потери разной степени тяжести.  Двое

умерли от  ядовитых укусов на месте,  один выжил,  но в  боеспособности его уже

никто не подозревал.  После атаки на мягкие ткани пришло время переломов.  Сами

собой  сдвигались  канализационные  люки,  открывая  взгляду  трех-пятиметровые

глубины,  украшенные хищно  торчащей арматурой.  Из  окон  вываливались тяжелые

деревянные рамы,  пытаясь  накрыть  беспечного солдата всей  тяжестью стекла  и

дуба.   Люди  пытались  избежать  неприятностей  сверху,   выходя  на  открытое

пространство,  но  там  их  поджидали непрерывно пикирующие птицы  неизвестного

вида.  Острыми когтями пернатые разрывали не  только кожу открытых частей тела,

но и пластик прочных боевых костюмов,  как бумагу.  Рой угрюмо отдавал короткие

приказы,  выводя  отряд  из  города наугад.  Постоянные нападения взвинтили его

нервы до предела. Капитан с трудом сдерживал порыв броситься вперед со всех ног

и  бежать,  пока не кончатся силы.  Но рядом с  ним были его люди,  и  внезапно

проснувшаяся честь офицера не давала ему совершить нечто подобное.  А между тем

асфальт под  ногами  то  покрывался корками льда,  заставляя солдат скользить и

падать,  ломая кости,  то превращался в  вязкую жижу,  засасывая по щиколотку и

отрывая подошвы от  цельнопластиковых ботинок.  Температура окружающего воздуха

ежеминутно менялась от  невыносимой жары  до  жуткого мороза.  Внезапные порывы

ветра бросали в  лицо  мусор и  песок,  заставляя опускать щитки боевых шлемов.

Когда ветер стихал,  из подвалов вырывались клубы едкого дыма,  окутывая солдат

плотной, сковывающей движения пеленой. После преодоления третьей дымовой завесы

Рой недосчитался еще одного воина.  Капитан приказал было найти пропавшего, но,

увидев  выражение лиц  своих  подчиненных,  решил  идти  дальше.  Солдаты  были

напуганы.   Такого  врага  они  еще  не   встречали.   Рой  не  мог  остановить

беспорядочную стрельбу во все, что казалось им подозрительным, да и не пытался.

Он  лишь молился,  .чтобы никто не  попал под иглы своих же товарищей.  И  вот,

когда  даже  капитаном овладело давно  деморализовавшее солдат отчаяние,  город

оставил их в  покое.  Произошло это рядом с  руинами последнего на пути здания.

Перед  отрядом лежала  желтая степь  и  новая  проблема.  Ритмично и  синхронно

взмахивая черными крыльями, к ним приближалась глянцевая туча чужаков.

     - Черт, - вырвалось у кого-то.

     Рой  тоскливо  посмотрел  на  лежащий  позади  кошмарный  город,  на  свой

маленький отряд,  вздохнул и приказал занять оборону. Пятнадцать диверсантов во

главе с капитаном Роем торопливо скрылись среди развалин.

     16. Спящий. 17.

     Проснулся  я  действительно с  глазами.  Кромешная  темнота  не  позволяла

утверждать это с полной уверенностью,  но что-то в глазницах пока было. Я сел и

попытался нащупать фонарь.  Вместо него  мне  под  руку вновь попалась наиболее

пикантная часть тела Элли.  В голову заползло подозрение, что она расположилась

на ночлег так близко неспроста.

     - Ты прав,  -  отозвалась на мои мысли девушка,  -  но никаких сексуальных

мотивов не было и в помине. Если честно, я подсматривала твой сон.

     - Ну и как?

     - Это было ужасно...  Ужасно и  глупо.  Предать всех и  вся вполне в  духе

людей.

     - Себя ты, я смотрю, к людям не относишь?

     - Конечно, нет. Корни у нас одни, но результат развития бесконечно разный.

Я, кстати, и тебя не отношу к старому виду.

     - "Старому виду"?

     - К людям.

     - А-а... понятно, - я нащупал-таки фонарь и осветил стены пещеры.

     То,  что  предстало  перед  моими  глазами,  заставило сердце  дернуться и

забиться в  два  раза быстрее.  Остатки сна  улетучились пороховым дымком.  Все

пространство внушительной пещеры  занимали  вооруженные и  закованные в  боевые

доспехи неоформы.  Здесь было не меньше сотни серолицых магов. Примерно столько

же  красноглазых,  худых,  с  дряблой  лягушачьей кожей,  Болотных Стражей.  Не

поддающаяся  подсчету  свора   одсов  в   шипастых  ошейниках  и   своеобразных

намордниках из стальной проволоки.  Они защищали верхнюю часть морды,  оставляя

жуткую,  клыкастую пасть свободной для действия. С потолка, лениво покачиваясь,

свешивались вниз головами тысячи крупных летучих мышей.  Казалось,  что потолок

отлит из  серой воды,  которую колеблет легкий ветерок.  На все это питательное

изобилие ревниво  косились гигантские Говорящие Кошки,  похожие на  кошек  лишь

очертаниями  мощных  тел  и   жутковатой  грацией.   С   десяток  этих  существ

разместились совсем рядом с  Сержантом,  который спал сном младенца,  ни о  чем

таком не  подозревая.  Когда дар речи вернулся,  я  перехватил автомат за ствол

так, чтобы никто не заподозрил меня в дурных намерениях, и спросил Элли:

     - Мы что-то проспали?

     - Понимаешь,  Сэм,  желоба не просто система тоннелей, это живой организм,

служащий как  средством скрытого перемещения,  так и  системой связи.  Я  стала

проводником между  тобой  и  желобом,  в  результате  -  твой  сон  видели  все

находящиеся под землей неоформы. Извини, - она виновато развела руками.

     - Все в порядке, я всегда мечтал выступить по кабельному телевидению. Этот

парад - следствие просмотра?

     - Да.  Мы,  как  ты  можешь  заметить,  времени на  празднества терять  не

намерены,  выступаем прямо сейчас.  Ты с нами?  -  Элли даже не спрашивала, она

утверждала.

     - Это не совсем совпадает с  моими планами,  но пока идет война,  никто из

ваших умников со мной разговаривать не будет. Я правильно понял?

     - Да, но это только одна из причин.

     - Вот как! Что же еще?

     - Мы не профессиональные военные, и потому считанный с вас опыт...

     - Украденный. Называй вещи своими именами.

     - Как угодно.  Так вот,  опыта мало,  когда нет стратегического мышления и

чувства... боя.

     - Как чувства ритма?

     - Почти... Не знаю, как его назвать по другому.

     - "Чувство боя" подойдет.

     . - Нас взяли в плен? - озадаченно спросил проснувшийся Сержант.

     Он с опаской озирался по сторонам, непроизвольно сползая в сторону оружия.

     - Нет,   -   ответил  я,   -   скорее  наоборот.   Более  того,ты   теперь

главнокомандующий,  а  я начальник штаба Объединенной Армии Земли.  Перед тобой

ударная группа и сверхзадача - освободить планету. Берешься?

     - Мое  чувство юмора  серьезно притупилось,  Попрыгун,  изволь  выражаться

нормально! - Сержант недовольно нахмурился.

     - Какая может быть "норма" в неоэкосфере?  -  Я махнул рукой и, поднявшись

на   ноги,   крикнул:   -   Дайте  сержант-фельдмаршалу  автомат!   Объявляется

пятиминутная  готовность.   Потом  -  быстрым  шагом  к  ближайшему  выходу  на

поверхность.  Марш в колонну по четыре.  Пункт назначения -  мертвый город. Все

ясно?

     - Старый Город, - тихо поправила меня Элли.

     - Извини,  но меня поняли,  а это главное. Могу я, кстати, спросить, а чем

питается вся эта одушевленная кабельная сеть?

     - В основном пленными нормолюдьми.  Иногда погибающими животными,  -  Элли

отвечала равнодушно, глядя мне прямо в глаза. - Но в основном...

     - Спасибо, я понял, - перебил ее я. - Надеюсь, ты шутишь?

     Она медленно пожала плечами.  Я отвернулся, чтобы скрыть замешательство, и

обвел взглядом военизированную толпу.  Да  помогут все известные и  неизвестные

высшие силы этому партизанскому отряду.  Где  эти  чертовы Духи?  Песка,  Воды,

Пустоты? Где они, когда дело доходит до драки?

     - Возглавить отряд неоформов, - Сержант бежал, ритмично дыша, но умудряясь

при этом еще и разговаривать. - Шеф умрет со смеху.

     - Если уже не умер от песен перелетных птиц.

     - Что ты знаешь о "чернокрылах"?

     - Я,  между прочим,  являюсь кошмарным сном настоящего доктора биологии, -

гордо приподняв голову,  я  сразу же  потерял дыхание,  -  но...  о  чужаках не

знаю... ничего.

     - Тогда тебя правильно выбрали в начальники.  У наших военных это традиция

- воевать,  ничего не зная о противнике. Они поэтому и побеждают - по незнанию,

что противник непобедим.

     Из  разведки вернулись одсы.  Они лихо отмотали десять километров за  пару

минут и теперь преданно лизали синеватыми языками руки "читающих" с них магов.

     На  окраине  города  шел  жестокий  бой  за  какие-то  развалины.  Попытки

"чернокрылов" окружить  обороняющихся или  войти  в  город  по  другим  улицам,

провалились.  Такой гигантский симбиоз неоформов,  как  город,  оказался не  по

зубам  даже  им.  Первый же  прыжок на  городскую мостовую оказался роковым для

нескольких десятков вражеских солдат из  передового отряда.  "Асфальт" под ними

мгновенно расплавился,  а  когда  глянцевые тела  и  черные  крылья  достаточно

глубоко увязли в  горячей жиже,  столь же быстро затвердел.  В  довершение,  на

обездвиженного врага рухнула толстая кирпичная стена одного из зданий. Что было

дальше,  одсы не досмотрели,  поспешив вернуться к нам с докладом.  Город и так

уже проглядывался за колышущимся маревом разогретой степи.

     В  двух шагах перед нами бежала Элли.  Ее прелести наконец-то скрыл боевой

костюм. Тяжелые волосы упорно не хотели прятаться под шлем и стекали мерцающими

прядями  по  плечам.  Я  поймал  себя  на  мысли,  что  мне  доставляет немалое

удовольствие разглядывать ее  или размышлять о  деталях,  составляющих суть ее,

мягко говоря,  необычной красоты.  Прикасаться к  девушке в  такие минуты я  не

рисковал.  Нет,  ничего крамольного в  моих мыслях не было,  я  попросту боялся

насмешек с  ее стороны.  В  общем,  вел я себя как мальчишка.  Состояние новое,

странное и пугающее. Во что я перерождаюсь на этот раз, хотелось бы знать?

     Сержант перехватил мой взгляд и понимающе хмыкнул. После того, как Элли за

пять  минут,  отведенные мной на  подготовку к  маршу,  сформировала отделения,

взводы и  назначила командиров с учетом всех пожеланий и предложений,  напарник

проникся к ней большим уважением.

     - Женщина с большой "Ж", - заметил он и, немного поразмыслив, уточнил: - С

большой буквы "Ж".

     В  город  мы  вбежали на  километр севернее места  схватки.  Нам  город не

сопротивлялся.  Из  подвала  ближайшего дома  взвился вихрь  желтоватой пыли  и