ВЯЧЕСЛАВ ШАЛЫГИН

АТАКА

lav69

Байт

ПОВЕСТЬ из сборника ВОСХОД ВОДОЛЕЯ

ООО “Издательство “Эксмо”, 2003

Единственный на планете городок гудел, как растревоженный улей. Гармония была далекой и лишь недавно открытой планетой земного типа, а потому новости на ее единственный приемник гиперсигналов приходили с большим запозданием. В списке оповещения она стояла едва ли не последней. Вот и сейчас тревожная весть о приближающемся флоте чужаков добралась с Земли почти одновременно с сигналом бедствия из соседней с Гармонией планетной системы. Получалось, что в запасе у колонистов почти не осталось времени на подготовку к отражению атаки; враг был слишком близко.

Эти сообщения сначала вызвали у населения шок, но очень скоро привыкшие к сюрпризам дальнего космоса колонисты пришли в себя и на экстренном Совете постановили, что колония будет готовиться к войне. Все от мала до велика прекрасно понимали, что особых шансов на победу у малочисленной и плохо вооруженной колонии нет, но за сдачу на милость пришельцам не проголосовал ни один человек. Колонисты точно знали, что никаких милостей не будет. Чужаки есть чужаки. Они могли только уничтожать. Максимум, на что приходилось рассчитывать людям, — рабство, но колонисты были не простыми людьми. Они были первопроходцами, самыми смелыми и гордыми представителями своего вида. Рабству такой сорт людей всегда предпочитал смерть в бою за свободу.

Так было всегда, так будет и теперь. Совет за считаные часы разработал план мобилизации и обороны колонии, и все дружно взялись за дело. Кроме гордого духа, людей вдохновляло новое сообщение из метрополии. На выручку далеким колониям шел крупный флот землян. Когда Валера Бочкин, главный и единственный оператор гиперсвязи, обнародовал эту весточку, работы по строительству оборонительных сооружений пошли еще быстрее. Земной флот шел на помощь, а значит, у Гармонии был шанс не погибнуть в бою за свободу, а выстоять и победить!

Люди ободряли друг друга шуточками и работали, как черти. Небольшой арсенал систем противоорбитальной защиты был расконсервирован быстрее всех нормативов, а запуск и тестирование боевых программ в компьютерах, управляющих мощными лазерами и пусковыми ракетными установками, близились к завершению.

Среди колонистов нашлось немало бывших солдат и офицеров, и колония с каждой минутой все больше напоминала военный лагерь. Быстро, но без горячки сформированные отряды операторов и бойцов противокосмической обороны уже приступили к интенсивным тренировкам на симуляторах, а стрелки батальона национальной гвардии на склоне ближайшей горы в щебень и пыль крошили из легкого оружия мишени-валуны. Саперные бригады, набранные в основном из женщин, рыли котлованы для глубоких убежищ и главного командного пункта, а дети с горящими от возбуждения глазами и серьезным выражением на лицах выполняли мелкие поручения и множество вспомогательных работ.

Общее руководство подготовкой к возможной атаке Совет возложил на своего председателя, а поскольку всюду успеть он не мог, женскими бригадами и детьми руководила его помощница, в мирное время — секретарь-администратор Совета...

...Председатель Павел Сергеевич Астахов едва не столкнулся с Галей на пороге здания Совета колонии. Молодая женщина выглядела, как все прочие жители Гармонии: уставшей, но полной решимости работать до изнеможения.

— Вас-то я и разыскивала! — обрадовалась Галя. — Что с вашим телефоном?

— Уронил, когда проверял глубину котлована для командного бункера, — Павел Сергеевич смущенно улыбнулся. — В самую грязь уронил. Такой вот я неловкий увалень. Оттого сюда и явился. Иду к Валере взять новый.

— Отлично, — Галина раскрыла папку. — Я вас провожу, и по дороге мы пошепчемся.

— Давайте, — согласился Астахов. — Какие у вас вопросы?

Вопросов набралась просто критическая масса, и на протяжении нескольких секунд пути до узла гиперсвязи решить их было невозможно. Председатель вошел в комнату и пригласил Галину.

— Проходите. Здесь поговорим. Заодно хоть на минутку присядем. Ноги гудят.

— Ой, не время сейчас отдыхать, Павел Сергеевич, — администратор укоризненно склонила белокурую голову.

— Я просто хочу обсудить проблемы сидя, — уточнил Астахов. — Пока будут работать наши мудрые головы, ногам выпадет минутка отдыха. Разве рациональность предосудительна?

Галя улыбнулась и села на свободный стул. В этот момент к гостям развернулся в кресле связист Бочкин. На нем, что называется, не было лица.

— Валера, что стряслось? — насторожился председатель.

— Там... такое дело, Пал Сергеич... — связист нервно пригладил непослушные волосы на макушке. — Новое сообщение пришло. Только не с Земли, а из штаб-квартиры торгового консорциума Вероны. Чужие ушли из Солнечной системы и перебросили все силы на наше направление.

— Так это же здорово! — Астахов радостно потер ладони. — Земля в безопасности, а здесь пришельцев встретит флот...

— Погодите, — оборвал его Валера. — По утверждению веронцев, Земля молчит во всех диапазонах гиперсвязи. Такое впечатление, что... ее больше нет. Вернее, людей на ней больше нет. И со всех прочих планет Солнечной системы никаких сигналов не поступает. И ближние колонии молчат. А последний кадр, переданный со шпионского спутника промышленной разведки Вероны, запечатлел на Земле пустыню... Там, где раньше была технологическая зона литейных предприятий Демидова, теперь одни развалины и головешки. Потому, видимо, и ушли пришельцы, что делать им в нашей бывшей метрополии больше нечего.

— Не может быть! — председатель побледнел и утер со лба холодный пот. — Земля... разгромлена? Не может этого быть! А как же... люди? А как же мы? Мы остались одни?

— Еще Верона, но эту планету пришельцы уже взяли в кольцо. Скоро от нее тоже останутся одни воспоминания, — Бочкин тяжело вздохнул. — А после настанет и наш черед.

— Но гиперсвязь... — Астахов растерянно взглянул на Галину. — А флот... он же шел к нам на помощь! Ты же ловил его сигналы!

— Ловил, — связист кивнул. — Теперь приемник молчит. Или флот развернулся, или его уничтожили чужие.

— Невозможно! — Павел Сергеевич потер шею, словно ему стало невыносимо душно.

— Получается, — Галя вмешалась неуверенно, но скоро нашла в себе силы и заговорила громче: — Получается, что пришельцы уничтожили всех и вся. Уцелевшие окраинные колонии, мы в том числе, обречены на то, чтобы погибнуть или сдаться. Победить шансов нет. Так?

— Это было ясно с самого начала, — уныло согласился председатель. — Просто чуть позже нас обнадежили, сообщив об отправке спасательного флота. Выходит, это была дезинформация, чтобы нас успокоить?

— Нет, флот действительно вышел, — возразил Валера, — но потом вдруг пропал.

— А гиперрадар исправен? — Астахов беспокойно взглянул на приборы.

— Абсолютно, — связист указал на раскрытое “окно” текстового сообщения. — С Вероны же сигнал я принял. Заглушить гиперэфир тоже нельзя. Так что...

— Так что молчок! — вдруг приказал Астахов.

— В каком смысле? — удивился Валера. — Не говорить никому, что нам осталось жить трое-четверо суток?

— Именно так, — поддержала председателя его помощница. — Если мы подготовимся к атаке, хотя бы минимальные шансы у нас будут, а если опустим руки и начнем биться в истерике, ожидая страшной развязки, тогда нам точно не выжить.

— Мы не имеем права скрывать информацию от людей. Это противоречит Конституции колонии, да и чисто по-человечески некрасиво получится. Надо сказать.

— Нет, — упрямо проронил Павел Сергеевич. — Все останется, как есть. Мы будем готовиться к отражению атаки, надеясь, что флот землян придет раньше, чем чужаки сумеют сломить наше сопротивление, или даже раньше, чем они вообще нападут.

— Но ведь это блеф! — возмутился Бочкин. — Смертельно опасный блеф! Сил нашего ополчения, даже в нынешнем масштабе мобилизации, достаточно лишь для короткого сражения с батальоном условного противника! Мы все погибнем!

— Мы в любом случае не выживем, — спокойно, до полной обреченности произнесла Галина. — На что ты надеешься, Валера, и о чем споришь? Стоит ли вступать в схватку? Конечно, стоит, и абсолютно не важно, чем она закончится. В колонии все настроены драться и удерживать плацдарм до подхода помощи с Земли, так мы и поступим. Вопрос закрыт.

— Но если мы не будем сопротивляться и рассеемся по лесам, пришельцы не станут нас истреблять! Какой им смысл гоняться по чащобам за тысячей полудиких людей?

— Никакого, — согласилась Галина.

— Ну вот!

— Они просто выжгут все наши леса, как выжгли Землю, — закончила женщина.

Валера окончательно сник и, опустив взгляд, покачал головой.

— Делайте, как хотите. Я буду молчать, но только до тех пор, пока кто-то не спросит меня в лоб. Больше ничего обещать не могу.

— Тебя никто ни о чем не спросит, — пообещал Астахов. — Я сам буду информировать людей о “продвижении” нашего флота. А когда начнется заварушка, там будет видно.

— У вас просто не хватает духа сообщить колонистам плохую весть, — осуждающе буркнул связист.

— Просто в глубине души мы надеемся на чудо, — возразила Галя. — Иначе такое напряжение не выдержать.

— Ну все, собрались, взбодрились и по местам, — скомандовал больше самому себе председатель. — Отлично! Галя, вы прирожденная актриса. А ты, Бочкин, сиди и сопи в свой компьютер. Пока не стемнеет — на улицу ни шагу.

— А при чем тут темнота?

— При том, что ты как раз актер никудышный. У тебя на лице написано, что все идет не так уж замечательно, а очень даже наоборот.

* * *

Смотреть в горящие глаза людей, охваченных единым боевым порывом, было просто невыносимо. Несколько раз Астахова подмывало плюнуть на ненужную секретность и закричать во всю глотку: “Спасайтесь, бегите отсюда подальше!” Но каждый раз в поле его зрения попадалась энергичная, улыбающаяся Галина и он подавлял приступы малодушия, твердя, словно заклинание: “все останется, как есть...” Если с тяжелейшей ношей ответственности за всю колонию справлялась эта молодая, красивая женщина, он был обязан поступить не менее достойно. Последние для многих, а может быть, и для всех, часы жизни люди должны были провести, как подобает. Не превратиться в испуганное, дрожащее стадо и не пуститься во все тяжкие. Они заслужили право сохранить лицо, и мешать им в этом Астахов не хотел, да и не мог. Это было выше его сил.

Момент истины наступит, никуда не денется, это председатель осознавал вполне отчетливо, но если правда откроется раньше времени, его не простят. Хотя, быть может, Павел Сергеевич просто надеялся, что в пылу схватки людям станет не до выяснения, кто и что знал загодя. Может быть, и так... Но в любом случае, сейчас для таких тяжелых признаний не время.

Астахов вздохнул. С одной стороны, он был уверен в своей правоте, а с другой, мысли постоянно возвращались к этой обжигающей душу теме.

Как разобраться в столь тонких психологических нюансах? Или дело вовсе не в психологии, а в том, что он совершил ошибку и подсознательно это понимает? Понимает, но не находит смелости в этом признаться. Хотя бы себе самому.

Тогда получалось, что Бочкин прав, и молчит председатель о реальном положении вещей вовсе не из желания уберечь колонистов от необдуманных поступков. Получалось, что он элементарно трусил. Но ведь Астахов был самым обычным человеком, а не самоуверенным героем какого-нибудь кинофильма...

— Как там дела у Валеры? — стараясь сделать это незаметно, спросила Галина.

— Гиперэфир молчит. А флот чужаков все ближе. Пришельцы уже орудуют в системе Вероны и, по всем расчетам, будут здесь дня через три, максимум — четыре. А что у вас?

— Напряжение достигло пика, но это полезное, боевое напряжение, — Галя кивнула на работающих поблизости женшин и мужчин. — Народ сплочен и настроен фаталистически. Все готовы умереть за свободу, все друг другу братья по оружию, и все верят в победу.

— В победу?

— Да. Почему вы удивляетесь?

— Потому что один батальон ополчения не в состоянии победить целый флот.

— Верно, только в понятии колонистов “победа” — это сейчас нечто иное, нежели раньше. Мы победим, не уничтожив противника, а гордо ответив на его вызов. Ну и продержавшись до подхода земного флота.

— Проклятие, — председатель опустил взгляд к земле. — Мне все труднее лгать. Вчера вечером, когда мы приняли решение, я был уверен, что оно единственно возможное, а теперь я начал сомневаться.

— Что вас беспокоит?

— Если мы ошибаемся, погибнут все, в том числе женщины и дети. А вдруг, если они уйдут в леса, у них будет шанс спастись?

— Они все равно не уйдут, — Галя украдкой сжала его руку. — Не терзайте себя.

— Добровольно не уйдут, — согласился Павел Сергеевич, — но мы можем придумать им ответственное задание. Сейчас как раз начался сезон сбора фруктов. Мы могли бы отправить их на заготовки. Ведь в любом случае колонии потребуются продукты. Да и спешащий на выручку флот — это тысячи воинов, которых тоже неплохо бы угостить лучшими фруктами в Галактике. Убедительно?

— Вполне, — согласилась Галина. — Я постараюсь организовать сельхозотряд. Хотя бы из самых маленьких. Но, боюсь, долго это прикрытие не проработает. Наполнить все холодильные камеры несложно. А отвлекать работников консервного цеха сейчас никак нельзя. Даже малыши справятся с задачей за пару дней, не больше. А чужие прилетят через трое-четверо суток.

— Тем не менее...

— Хорошо, я это сделаю.

Председатель направился к зданию Совета, а Галя в сторону детской площадки. Там, под присмотром подростков, копошилась вся родившаяся уже в новом мире мелюзга. Колония недавно отпраздновала свое семилетие, а потому самому старшему — первенцу Гармонии — было чуть больше шести.

Астахов только начал подниматься по ступеням, когда его окликнули. Павел Сергеевич обернулся и, щурясь от яркого солнца, обвел взглядом занятый различными делами народ. Из ближайшей траншеи выбрался детский доктор Хлюдов. Человек тайно пьющий, раздражительный и даже склонный к антиобщественным поступкам, но все равно авторитетный.

— Павел Сергеевич, — доктор воткнул в бруствер лопату и вытер ладони о рабочий комбинезон, — хотел спросить, какие новости? Вы так загадочно шептались с Галиной Ивановной. Или это было что-то личное?

— Нет, мы говорили о деле.

Астахову этот педиатр был неприятен. Вечно небритый и с всклокоченными волосами. Его глаза днем и ночью блестели, словно две маслины, а тонкие, нервные губы по-

стоянно играли загадочной полуулыбкой. Председатель никогда не понимал, почему доктора боготворят все мамаши в колонии и обожают дети. Возможно, за разнузданность, воспринимаемую молодыми женщинами как эксцентричность непризнанного гения, а детьми — как веселость? Хлюдов решительно ничем не походил на прочих мужчин-колонистов — суровых, деловых и сильных. Но женщины любили своих надежных мужей и, вместе с тем, сочувствовали доктору, а дети хотели походить на отцов и все равно бежали играть в больничный двор. С точки зрения председателя, это был какой-то парадокс, а сомнительные загадки Астахов не любил. Ко всем прочим недостаткам, этот доктор был разведен, что в колонии не приветствовалось. Причем его женой была именно Галя. Кто был инициатором их разрыва, осталось тайной, но то, что Хлюдов до сих пор ревнует бывшую жену к каждому столбу, видели все.

— А что у Валеры? — доктор недоверчиво прищурился.

— Сигнал устойчивый, — голос Астахова предательски дрогнул. — По нашим расчетам, флот опережает чужаков минимум на сутки. Во вторник будет здесь.

— Отлично, — Хлюдов криво улыбнулся. — А почему Валера не выходит в эфир городской инфосети? Раньше он сообщал новости сам и у него неплохо получалось.

— В системе Вероны идут бои, ему нельзя отвлекаться ни на минуту, — нетерпеливо оглядываясь на двери, пояснил Астахов. — Фактически Бочкин исполняет обязанности начальника нашей военной разведки и не может покидать такой ответственный пост или отвлекаться на менее важные дела.

— А зачем Галине потребовались малыши? — вдруг спросил доктор.

— Вы наблюдательны, — председатель поджал губы.

— Это мои пациенты, — доктор пожал плечами. — Естественно, я за них беспокоюсь. Если вы намерены привлечь их к каким-то работам, знайте, я против. И родители будут против.

— Мы не собираемся направлять их на рытье канав, — попытался успокоить его Астахов.

— Нет, вы не поняли, — перебил Павла Сергеевича педиатр. — Никаких работ вообще! Это дети, а не подсобные рабочие, только маленького роста.

— Я так не думал.

— Думали, — уверенно заявил Хлюдов. — Я вас уже неплохо изучил, а Галину — тем более.

— Послушайте, Хлюдов, я ценю ваше мнение как детского врача, но сейчас не та обстановка...

— Учтите, я подниму бучу, — перебивая его, пообещал доктор.

— Мы всего лишь хотим организовать им прогулку по фруктовым лесам! — не выдержал Астахов. — Что в этом такого? Какая разница, будут они бегать по детской площадке или выплеснут энергию на природе?

— И соберут пару тонн фруктов, — закончил врач. — Исключено.

— Никто не заставит их таскать тяжелые корзины. Для этого с ними отправятся автопогрузчики. Не упрямьтесь, доктор. Ничего страшного в этой затее нет.

— Вы что-то скрываете, — Хлюдов погрозил председателю указательным пальцем, как ребенку. — И я узнаю — что, будьте уверены. Ну, хорошо, я поговорю с родителями. Если они готовы отпустить своих малышей в лес, я не стану возражать.

На том они расстались, но ненадолго. Астахов успел лишь наспех перекусить в буфете, а затем забежать в комнату связи и обменяться с Валерой парой фраз; для более длинного разговора не нашлось темы — гиперэфир молчал. То есть фактически он едва перевел дух после напряженного разговора с дотошным доктором, а на пороге Совета уже стояли Хлюдов и Галина.

— Они требуют, чтобы с группой пошла я, — сразу заявила помощница. — Но у меня и здесь масса дел!

— Иначе ничего не получится, — сказал Хлюдов. — Родители доверяют только вам, сударыня.

— Но почему не ты? — Галя неприязненно взглянула на бывшего мужа. — Ведь от тебя без ума практически все молодые мамаши колонии!

— Я доктор, и мое место рядом с больными, а здоровыми детьми должны заниматься воспитатели, — спокойно возразил врач. — Ты администратор и женщина, родителям такое сочетание внушает доверие. Хотя у тебя и нет собственных детей.

Галина покраснела и отвернулась.

— Значит, так и сделаем, ничего не попишешь, — Астахов развел руками. — Назначьте кого-нибудь вместо себя, Галя, и отправляйтесь с ребятами. У вас, Хлюдов, все?

— Почти, — доктор усмехнулся. — Но другие вопросы я задам позже.

* * *

До койки Астахов добрался лишь глубокой ночью, но едва он заснул, включился прямой канал связи с домом Совета, и над центром спальни появилось изображение осунувшегося лица Бочкина.

— Пал Сергеич! Проснитесь!

Председатель с трудом открыл глаза и долго не мог сообразить, где находится и что происходит. Наконец, он вырвался из цепких объятий сна и огромным усилием воли заставил себя сесть.

— Да, Валера, что случилось? Сигнал?

— Да, но не от флота, — связист зачем-то оглянулся. — Приходите скорее!

— Чужие? — от высказанного вслух предположения . Астахова самого обожгло, будто боевым лазером, и он вскочил с кровати, разыскивая взглядом одежду.

— Нет, но это важно!

От сердца немного отлегло. Если не пришельцы и не земляне, значит, кто-то из системы Вероны. Астахов торопливо оделся и бегом покинул свой дом. До здания Совета было всего двести метров, председатель жил почти в центре колонии. Улицы ночного городка не освещал ни один фонарь и ни одна вывеска — военное положение подразумевало полную светомаскировку, — но для Павла Сергеевича это не создало проблем. Свой городок он знал до последней трещинки в асфальте. Не встретив ни одного человека, председатель быстро пересек главную площадь и вбежал в здание Совета.

Когда двери за ним закрылись, из-за угла стоящей рядом больницы вынырнула тень человека. Рассмотреть в темноте кто это, не представлялось возможным, да и некому было его разглядывать — после тяжелого трудового дня почти все колонисты спали мертвым сном. Бодрствовали лишь двое полицейских в участке на противоположной стороне площади да, как выяснилось, председатель и связист. Ну и сам человек, затаившийся под окном комнаты гиперсвязи Услышать что-либо сквозь стекло он не мог, увидеть тоже — окно было плотно зашторено, но уходить не собирался.

Астахов тем временем вошел в комнату и уселся напротив Валеры.

— Говори!

— Я поймал аварийный сигнал боевого космолета веронцев, — громким шепотом сообщил Бочкин.

— Так я и знал! Где они?

— Они вырвались из окружения и сейчас выходят Hа нашу орбиту. Корабль поврежден, система локации и посадочные программы не работают. Трое космонавтов тяжело ранены, пилот вроде бы в сознании, но сильно контужен. Он говорит, что попытается сесть на ручном управлении. Просит дать ему посадочный луч. Что мне делать?

— Сажать его, что же еще? — Астахов потер красные от недосыпания глаза, в них словно насыпали песка.

— Вы решили признаться? Ведь космонавты расскажет правду, и тогда нас постигнет участь Вероны.

— Ты же голосовал против молчания.

— Я передумал, — Валера покачал головой. — Вы были правы.

Астахову хотелось сказать: “а я в этом теперь не уверен” но он промолчал. Галина и Валера были неглупыми ребя тами, и к их мнению стоило прислушаться. А раз они об, были убеждены в необходимости умолчания, значит, прочь сомнения! Председатель встряхнулся и указал на карту местности.

— Посади их в Сухом логу.

— Далековато, — не сразу угадав замысел Астахова сказал Валера. — Или вы... хотите скрыть еще и это?

— Тайной больше, тайной меньше, — председатель вздохнул. — Я слетаю к ним, отвезу медикаменты, провизию и... постараюсь их убедить, что в ближайшие три дня им лучше держаться подальше от колонии.

— Они ранены, — засомневался Бочкин. — Быть может, стоит подключить к делу одного из докторов?

— Нас и так трое, — Астахов встал. — Чем больше человек посвящены в тайну, тем ненадежнее. Это старая истина.

— Неоказание помощи терпящим бедствие — это... преступление, — тихо произнес Валера. — Вы считаете, что сохранение тайны стоит таких жертв?

— Нас будет некому осудить, — напомнил ему председатель. — Ты смелый человек, Валера, раз до сих пор держишь язык за зубами, так оставайся таким и дальше.

Астахов вдруг осознал, что все глубже падает в пропасть, но теперь это не вызывает у него в душе никаких отрицательных эмоций, никакой внутренней борьбы или раскаяния. Неизбежность надвигающейся катастрофы словно заледенила сердце и вымыла из души все добрые чувства. Астахов ощущал себя каким-то живым автоматом: лишенным эмоций, рациональным и запрограммированным на одну-единственную задачу — удерживать колонию от паники до самого конца.

Он вышел из дома Совета через заднюю дверь и быстро побросал в служебную машину большую аптечку, пару фляг с водой и коробку сухих пайков. Затем запустил двигатель и, не зажигая габаритных огней, выехал на южное шоссе. Конечной точкой этой трассы была автоматизированная шахта в местечке Сухой лог. Обычно там постоянно жили двое вахтовиков, следивших за техническим состоянием горных роботов, но в связи с военным положением добыча руды была приостановлена и Сухой лог обезлюдел.

Пустив магнитоплан над ровной дорогой с максимальной скоростью, Астахов добрался до шахты вдвое быстрее, чем это делали привозившие вахту “вэны”, но все равно не так быстро, как могли бы прилететь спасательные самолеты. Место посадки корабля веронцев было хорошо различимо даже без помощи режима ночного видения, в котором работало лобовое стекло машины. Вокруг космолета тлела трава, а сам корабль светился перегретой, покореженной обшивкой. Посадка, судя по всему, вышла жесткой.

Председатель подошел к пышущей жаром груде металла и осторожно заглянул в распахнутый люк воздушного шлюза. Внутренняя диафрагма была тоже наполовину раскрыта. Астахов протянул руку, чтобы дожать створки внутреннего люка и раскрыть его полностью, но металл был слишком горячим. Председатель прикинул, сумеет ли пролезть в имеющееся отверстие, и пришел к выводу, что, несмотря на возраст, все еще слишком плечист.

Павел Сергеевич вернулся к машине и порылся в ее стандартном походном наборе. Там было все, что может понадобиться на лоне дикой природы, и скоро Астахов уже орудовал домкратом и ломиком. Створки шлюза подались на пару сантиметров, но в этом положении их заклинило окончательно, и председатель сдался. Без профессиональных спасательных инструментов тут было не обойтись. Астахов утер пот и взглянул на часы. До рассвета оставался ровно час. Следовало либо возвращаться, либо вызывать спасателей и тем самым ставить на тайне крест. Председатель сел в машину и запустил двигатель. Оставалось всего лишь положить руку на джойстик управления и нажать ногой на педаль, но Астахов вдруг почувствовал, что не может этого сделать. Бросить четверых раненых внутри искореженного корабля, обречь людей на верную смерть было совсем уже дном той гипотетической ямы, в которую он прыгнул позавчера вечером. Но вызвать спасателей он тоже не мог, ведь это могло стать началом трагической развязки, взрывом, который уничтожит всю колонию...

Председатель стиснул зубы и через силу положил руку на джойстик. Так отвратительно он себя не чувствовал никогда в жизни. Ему вспомнились недавние размышления о ледяном сердце и исчезновении эмоций. Ничего подобного. Сердце осталось прежним, да и чувства никуда не исчезли, просто одно дело — рассуждать, сидя в доме Совета, а другое — принимать тяжелое решение непосредственно на месте, когда от тебя до обреченных людей всего тридцать метров по выжженной траве.

“Все останется, как прежде...” — вспомнил Астахов свое заклинание. Информация от веронцев, да и просто сам факт их прибытия могли вызвать панику и разоблачение “молчаливой троицы”. Как первое, так и второе было совершенно недопустимо. Паника да еще и недоверие к законной власти — это вдвойне опасно.

Председатель развернул машину и вывел ее на шоссе. Решение его звучало кратко, как приговор полевого суда: спасатели будут, но не раньше шести утра. Если космонавты дотянут до того времени, так тому и быть — придется признаться народу в сокрытии правды, а если нет, все останется как прежде.

* * *

Спасательная команда обернулась за сорок минут. Солнце даже не успело целиком подняться над горизонтом. Когда самолет сел на больничной площадке, вокруг собрались все, кто пока не разошелся по рабочим местам. Люди смотрели, как спасатели выносят из грузового отсека упакованные в черные мешки тела космонавтов, и молчали.

Астахов стоял рядом с самолетом и слушал обстоятельный доклад командира группы.

— Когда корабль упал, они были еще живы. Я не криминалист, но мне кажется, что дело не совсем чисто. На диафрагмальных створках внутреннего люка видны свежие царапины. Такое впечатление, что кто-то пытался открыть его подручными средствами, но у него ничего не вышло. Ума не приложу, почему этот горе-спасатель не позвонил нам? Узнай мы о катастрофе вовремя, все веронцы остались бы в живых.

— Быть может, на то у “горе-спасателя” имелись особые причины? — неожиданно спросил протолкнувшийся сквозь толпу Хлюдов. — Павел Сергеевич, вы как думаете?

— Никак, — председатель хмуро взглянул на доктора. — Теперь можно строить любые предположения, правды мы не узнаем. Да и если узнаем, космонавтов это не воскресит.

Из самолета вышли последние спасатели, но теперь они несли не черный мешок, а носилки, на которых лежал бледный человек.

— Да чего гадать, — указывая на раненого, сказал командир спасателей. — Пилот уцелел. Придет в себя, расспросим. Вряд ли, конечно, он видел, кто ковырялся снаружи люка, но хотя бы в целом картина прояснится.

— Это верно, — Астахов почувствовал, что краснеет. — Прояснится...

— Ну, ну, — Хлюдов загадочно ухмыльнулся и снова исчез в толпе.

— Павел Сергеевич, Иван, подойдите! — вдруг крикнул врач спасательной команды из окна приемного покоя.

Астахов и командир группы быстро вошли в прохладный, стерильный бокс. Как выяснилось, веронский пилот вдруг очнулся и затребовал начальство. .

— Я председатель Совета Астахов, — Павел Сергеевич склонился над носилками. — Как вы себя чувствуете?

— Отлично, — слабым голосом ответил космонавт. — Я не знаю, сколько у меня в запасе времени, а потому слушайте главное... Земля уничтожена, колонии тоже... Верона разрушена. Чужие направляются к вам... уходите из города... как можно дальше. Это ваш единственный шанс!

— Но мы принимаем устойчивый сигнал земного флота, — неуверенно возразил Иван. — Он идет к нам на выручку. Так, Пал Сергеич, или я чего-то не понимаю?

— Флот землян полностью уничтожен в битве при Нептуне, — вместо Астахова ответил пилот. — Мы расшифровали перехваты вражеских донесений. Гармония — последний человеческий анклав в новых владениях чужаков... Пока... Но скоро они прилетят и превратят вашу колонию в пепел. Уходите в леса, в горы... спасайтесь, пока не поздно.

— Но как же гиперсигнал?! — Иван схватил Астахова за плечо и резко развернул к себе лицом. — Павел Сергеевич, объясните, чей сигнал ловит наш приемник?!

— Я... — председатель опустил взгляд. Признаться в такой чудовищной лжи у него не поворачивался язык.

— Валера! — вдруг решил командир спасателей. — Это его глупая шутка, так?! Что же вы, Пал Сергеич, не могли заглянуть в экран его компьютера?

— Я в этом мало что понимаю, — пробормотал Астахов, в душе проклиная себя за трусость.

— Ну, зато я отлично все понимаю! — взревел Иван. — Придушу этого Бочкина! Космонавт, не отключайся... Кто давал тебе добро на посадку?

— Я не знаю, — пилот говорил совсем тихо. — У нас отказали почти все навигационные приборы. Нас вел по лучу какой-то диспетчер... Но потом луч ушел в сторону, и мы упали...

— Вот гад! — командир спасателей окончательно разъярился. — Это тоже Валерка сделал, больше некому! И в люке тоже он, зараза, ковырялся, как пить дать! А когда не справился, нас вызвал. Козел!

— Мягко сказано, — внимательно наблюдая за реакцией Астахова, заявил вновь возникший поблизости Хлюдов. — Это со стороны Бочкина была преступная халатность, если не что-то большее. Ведь тут как повернуть. Можно квалифицировать и как предумышленное убийство. А если у него имеются сообщники, то еще хуже — совершенное в группе, по предварительному сговору. Так, Павел Сергеевич?

Астахов промолчал. Все происходящее казалось ему нереальным.

— Надо его допросить! — Иван набрал на инфобрасле-те номер полицейского участка. — Фил, есть дело! Давай дуй в Совет, Валерку придержи, чтобы не сбежал...

— Ты чего, перегрелся? — недовольно буркнул полицейский. — Что стряслось?

— Что, что, там узнаешь!

— У меня тут дел...

— Бегом!

— Ты чего это раскомандовался? Некогда мне по пустякам бегать...

— Фил, — чуть спокойнее произнес Иван. — Тут такой шум намечается, мало не покажется, поверь. Ты же знаешь, я без причины не воспламеняюсь...

— Ладно, — после некоторого замешательства согласился полицейский. — Иду.

Путь от приемного отделения больницы до комнаты гиперсвязи в Совете показался Астахову длиннее марафона. Ноги словно одеревенели, сердце колотилось, а во рту пересохло. Когда возглавляемая Иваном и Хлюдовым делегация ввалилась во владения Бочкина, председатель был на грани срыва.

Увидев гостей, Валера понял все без комментариев. Он потер уставшие глаза и встал. Делегация замерла на пороге, пропустив вперед Астахова. Председатель встал слева от Ивана и Хлюдова. Командир спасателей почему-то молчал, и инициативу перехватил доктор:

— Ну что, Валера, доигрался?

— Погоди, — остановил врача Иван. — Бочкин, ты когда ел в последний раз?

— Я? — Валера пожал плечами. — Не помню... мне не хотелось.

— Ты что же, отсюда и не выходил?

— Нет, почему... — связист замялся. — Ну, в туалет... Я же сигнала ждал. Нельзя было...

— А спал ты когда?

— Чтобы все проспать? — Валера невесело усмехнулся. — Все работают, а я тут сижу... Можно и потерпеть.

— Где, что? — в комнату протиснулся Фил. — Кто нарушитель? Иван, ты обещал преступление века.

— Я погорячился, — ответил спасатель. — Но ты не уходи. А ты, Валера, рассказывай.

— Да что рассказывать? — связист виновато взглянул на пунцового от напряжения Астахова. — Сначала все было нормально, устойчивый сигнал от флота и вообще... А потом он вдруг пропал. Я подумал, что нас кто-то глушит, но ведь это не радиоэфир, это гиперсвязь, ее заглушить невозможно. А через час пришло сообщение с Вероны... что Земля погибла и всем нам скоро крышка... Ваня, пойми, я не поверил, думал — ошибка. Все диапазоны проверял-перепроверял, а когда понял, что это правда, струсил. Не хватило у меня духа сообщить вам такую весть. Я понимал, что ни в чем не виноват, а все равно не смог. А когда вроде бы успокоился и собрался, было поздно. Пал Сергеич рассказывал, как вы пашете, как верите, что флот на подходе...

Голос Валеры сорвался. Иван сочувственно кивнул и промолчал.

— Дела-а, — озадаченно протянул Фил.

— А с кораблем что произошло? — недоверчиво поинтересовался Хлюдов.

— Запросили посадку, но я решил, что это меня выдаст, и дал им вектор на Сухой лог... а после у меня луч отклонился... как получилось, не пойму, я же не диспетчер. Они выжили?

— Не все, — задумчиво ответил Иван. — Значит, к месту катастрофы ты не ездил?

— Я... — Валера снова коротко взглянул на Астахова. — Нет... я здесь сидел.

— Вранье! — неожиданно выкрикнул Хлюдов. — От первого до последнего слова! Все вранье! И тебя, Бочкин, оно не спасет! Лучше признайся, кто тебя надоумил увести корабль подальше от колонии? Кто приказал тебе молчать о том, что связь с флотом прервалась? Говори! Кто?!

— Я сам, — связист поднял взгляд на Ивана. — Я готов отвечать.

—Ответишь, — пообещал спасатель. — Когда с пришельцами разберемся. А пока... Фил, ты в гиперсвязи смыслишь?

— На уровне рядового технических войск, — полисмен почесал в затылке. — Но тут-то все просто, это ж для людей техника, не для военных.

— Вот и садись за пульт, шутник, — недовольно приказал Иван, в прошлом офицер-космодесантник.

Валера заложил руки за спину и, вздохнув, отошел от компьютера.

— У меня дела! — предупредил полицейский. — Час, от силы, здесь могу подежурить.

— Ничего, посидишь до обеда, — решил Иван. — Валера хоть поест да вздремнет немного.

— А после что, назад сюда же? — снова вмешался Хлюдов. — Как вы можете ему доверять?!

— Можем, — отрезал Иван. — Он все осознал. Так, Бочкин?

— Да... — не поднимая глаз, тихо вздохнул Валера.

— Но учти, я за тобой буду лично присматривать.

— Детский сад! — возмутился доктор. — Еще в угол его поставьте! Благородные рыцари нашлись! А вы, Астахов, что молчите?! Скажите им всем правду. Или что, слабо?!

— Хлюдов! — рявкнул Иван.

— Чего?! — с вызовом отозвался врач.

— Идите на... свое место!

— Я-то пойду, — зло щурясь, проронил доктор. — Мое место без меня никто не займет. К тому же скоро у меня появится масса работы.

— Вы о чем? — насторожился Иван.

— О том, что очень скоро ко мне сплошным потоком пойдут раненые и обожженные! — Хлюдов взглянул на Астахова. — А вы... вы... поплатитесь!

Больше он ничего не добавил и вышел.

Астахов проводил его взглядом и вдруг обнаружил, что в дверях радиокомнаты почти никого не осталось. Только он и командир спасателей.

— Иван... — председатель кивком указал на окно.

За ним происходило совсем не то, что хотелось бы увидеть Астахову.

Практически все работы остановились, а люди в спешном порядке распихивали имущество по кузовам и салонам машин, “вэнов”, больших грузовых магнитопланов и самолетов. Кто-то скандалил, кто-то пытался швырнуть чужой скарб из набитого почти под завязку автобуса. Где-то вдалеке послышался звон разбитого стекла и истошные вопли — первые признаки надвигающегося хаоса. Через площадь в разных направлениях то и дело пробегали подростки, но не так, как обычно, ради разрядки, а явно выполняя какие-то родительские поручения. По западной трассе в сторону фруктовых лесов потянулась вереница легковых машин без прицепов и нагруженного поверх кабин барахла. Астахов догадался, что это родители малышей отправились за своими чадами. В душе председателя шевельнулось тревожное предчувствие. Валера повел себя как настоящий мужчина и не выдал сообщников, Галя была вне подозрений, но все равно что-то Астахова тревожило. Быть может, угроза этого ненормального доктора? За себя председатель не опасался, Хлюдов был не в той весовой категории, чтобы причинить Павлу Сергеевичу хоть какой-то вред, но если этот нервный эскулап решит выместить все на Гале... Ведь она уже давно работала помощницей Астахова, и у доктора были все основания подозревать, что между ними существуют связи более деликатные, чем чисто деловое партнерство. Эту тему, кстати, в колонии уже давно трепали злые языки. Жена Астахова умерла еще в период адаптации колонистов на Гармонии, Галя была разведена. Работали председатель и его помощница дружно. Немудрено было предположить, что все не так уж однозначно.

— Словно и не было никакого братства по оружию, — огорченно произнес Иван. — Их надо остановить. Бегство не имеет смысла. Без технологий, машин и инструментов мы обречены на медленное вымирание, а все необходимое нам не вывезти.

— Каждый волен поступать так, как считает правильным, — возразил Астахов. — Нам не удалось принять решение за всех, значит, такова наша судьба.

— Как все это нелепо! — спасатель с досадой махнул рукой. — Вы тоже присоединитесь к беглецам?

— Я останусь, — председатель взглянул на первые машины, вернувшиеся из фруктового леса. — Пойду узнаю, как там наш урожай.

— А я проверю, кто из ополченцев не поддался панике, — решил Иван. — Фил, ты как, останешься?

— Так точно, — полицейский честно посмотрел в глаза Ивану. — Я же начальник полиции.

Едва Астахов и командир спасателей покинули здание, Фил сорвался с места, прыгнул в стоящую у крыльца Совета машину и помчался домой. Там его уже ожидала гора чемоданов и беременная двойней зареванная жена...

* * *

Еще издали Астахов заметил, что вернувшиеся из леса родители ведут себя как-то странно. Прячут взгляды, о чем-то шепчутся и торопятся разойтись по домам. Последнее было объяснимо — охватившая колонию нервозность подталкивала народ в спины, как попутный ветер. Все спешили убраться из города подальше. Но причин перешептываться и коситься на председателя у них не было. Если только их не обработал Хлюдов. Дотошный врачеватель давно догадался, кто отдал приказ Валере, но у него не было веских доказательств, однако это не мешало ему распространять среди людей подозрительные слухи. А слухи и сплетни — это информация, не требующая подтверждения. И что самое отвратительное — такая информация зачастую имеет гораздо больший вес, чем факты и логичные аргументы. Так думал Астахов, пока не увидел глаза вернувшихся родителей. В них был страх и запоздалое раскаяние. Внутри у председателя похолодело. Он поискал взглядом Галю. Ее среди вернувшихся не оказалось, хотя приехали уже почти все. Павел Сергеевич вышел к обочине дороги и попытался рассмотреть что-нибудь в ее идеально прямой перспективе. Ни одной машины.

— Мама, а дядя доктор поедет с нами? — донеслось до Астахова издалека.

— Нет, милая, он поедет в другое место...

Председатель оглянулся и поискал взглядом Хлюдова. Он отчетливо видел его в толпе вернувшихся из леса, когда шел через площадь, но сейчас врач куда-то пропал. Накрутил этих колонистов против законной власти и помчался сеять смуту среди других? Астахов скрипнул зубами.

“И так обстановочка на грани взрыва, так еще этот баламут окончательно сдвинулся. Где же Галя?”

Нехорошее предчувствие снова кольнуло под сердцем, и председатель почти бегом отправился во двор здания Совета.

Магнитоплан был на месте, но у него почему-то оказалась не закрытой задняя дверца. Астахов не придал этому особого значения; возможно, кому-то понадобилось что-то из инструментов или он сам забыл хлопнуть дверцей, когда вернулся из злополучной поездки в Сухой лог. Председатель сел в машину и вырулил на западное шоссе.

Проезжая по городу, он старался не смотреть по сторонам. Астахову было невыносимо видеть, как граждане, еще вчера такие дружные и отчаянно смелые, бегут словно крысы с тонущего корабля. Когда город остался позади, председатель даже облегченно вздохнул. Машина развила предельную скорость, и спустя всего пять минут справа от шоссе замелькали стройные стволы фруктовых деревьев. Астахов свернул на боковую дорогу, и она привела его к заготовительной площадке.

Председатель вышел из машины и приблизился к большому штабелю пластиковых корзин. Часть из них была наполнена сочными фруктами, часть пустовала, но признаков поспешного бегства Астахов не обнаружил. Он обогнул штабель и понял, в чем дело. По опустевшей площадке сновали два невыключенных робота. Они тщательно подбирали разбросанные фрукты, укладывали их в корзины и аккуратно составляли наполненные емкости, куда было предписано программой. “Без техники мы обречены на медленное вымирание...” — вспомнились председателю слова Ивана. Возможно, так оно и было. Оторванные от цивилизации колонисты оставались людьми своего времени и просто не мыслили жизнь без электроники и механизмов даже здесь, на девственной планете, где еще семь лет назад не было ни одного человеческого следа.

“Но где же Галя?” Астахов обошел площадку по периметру и, постояв немного, направился в лес. Ничего примечательного вокруг не было. Никаких следов Гали, никаких подозрительных предметов или хоть чего-то, что помогло бы отыскать женщину среди ароматных зарослей. Председатель хотел уже вернуться на площадку и покричать, как вдруг в поле его зрения попала странная кучка плодов. Перезревшие фрукты обычно не задерживались на ветках, падалица устилала лес сплошным ковром, но в этих плодах было что-то не то. Они не выглядели перезревшими и лежали, образуя небольшой холмик. Астахов подошел к горке, присел и отбросил пару плодов в сторону.

Долго трудиться ему не пришлось. Когда он отбросил десяток фруктов, из-под их сладкого слоя что-то сверкнуло Председатель взялся за дело обеими руками, и скоро на свет показалась изящная женская кисть. Бледная, с чуть посиневшими ногтями и с золотым колечком на безымянном пальце...

...Когда Астахов вернулся в город, исход колонистов уже принял бесповоротный и массовый характер. Искать в такой обстановке правду было невозможно. Председатель подъехал к больнице с тыла и подогнал машину кормой к самым дверям приемного покоя. Двери почему-то оказались запертыми. В колонии вообще было не принято запирать двери, даже в домах, а тут больница — и вдруг на запоре. Председатель громко постучал, но открывать ему никто особо не спешил. Астахов постучал еще, затем еще, и лишь после того, как он начал бить в дверь каблуком, откуда-то из глубины здания послышался недовольный голос и раздались шаги.

— Чего? — не отпирая, спросили из-за двери.

— Откройте! — приказал Астахов.

— Зачем?

— Я привез больную!

— Пал Сергеич? — двери распахнулись, и на пороге возник Хлюдов.

Он был основательно пьян, но на ногах пока держался.

— Что вы здесь делаете? — строго спросил председатель.

— Я? — удивился доктор. — Дежурю... А вы?

— Дежурите? В таком свинском виде?

— Ой, ой, — Хлюдов, кривляясь, поклонился, — пришла высокая инспекция! Пожалте! Устройте мне разнос!

— Хлюдов, прекратите паясничать!

— А то что? — доктор выудил из кармана бутылочку с прозрачной жидкостью. — Хотите взбодриться? Чистый медицинский... Нет? А зря... У вас была такая трудная ночь и напряженное утро! Глотните! Все равно же пропадет! Вы как думаете, Астахов, пришельцы пьющие?

— Что вы несете? — председатель поморщился. — Где остальные врачи?

— Остальные? — Хлюдов глотнул прямо из горлышка, крякнул и поднял на Астахова красные глаза. — Остальные... эвку... эваук... уируются... нету, в общем, остальных! А что, вы мне не доверяете? Пра-ально... Я вам тоже не доверяю. Сначала вы у меня Галку увели, потом нас всех под монастырь подвести хотели... Что, скажете, я не прав? Галка змеища, конечно, но она моя жена! Понимаете, Астахов, моя! Моя, а не ваша!

Он попытался ухватить председателя за рубаху, но тот пресек пьяную попытку и сам прижал его к стене.

— Хлюдов... — председатель надавил предплечьем доктору на горло. — Вы знаете, где сейчас ваша жена?

— Сука... — прохрипел Хлюдов. — Я догадываюсь...

— О чем ты догадываешься, образина?! — Астахов усилил нажим.

— В твоей... койке... — глаза доктора полезли на лоб.

— Вперед! — председатель швырнул его к дверям. — Открой багажник, сволочь!

Доктор, слегка протрезвев, доковылял до машины и нехотя поднял заднюю дверцу. Несколько секунд он стоял, тупо глядя на тело бывшей жены, а затем издал сиплый звук, словно из него выпустили весь воздух, и шагнул назад.

— Это... не я...

— Ты ездил в лес?!

— Я... да... нет! Я уговаривал ее поехать со мной, но она отказалась! И тогда...

— И тогда ты ее задушил?!

— Я просто вернулся! Это подтвердит любой, кто был на сельхозшющадке! И не смейте меня обвинять!

Хлюдов вдруг стал на удивление трезвым. У Астахова даже мелькнула мысль, что вначале он больше изображал пьяного, чем был таковым на самом деле.

— Ты хорошо устроился, все твои свидетели разъехались, — усмехнулся председатель. — Но меня ты не проведешь!

— А-а, понима-аю, — Хлюдов прищурился и погрозил ему пальцем. — Лучшая защита — нападение? Только не выйдет ничего, господин председатель! Думаете, нашли кого послабее и теперь можно все грехи на него списать? Не получится. Я не Бочкин, я за вас отдуваться не намерен! Ведь это вы ее убили! Сами! Чтобы никто о вашем заговоре не проболтался. А теперь все на ревнивого мужа списать хотите?! Не получится! Я вам не Галя, я буду драться!

— Что ты несешь, идиот?! — взорвался Астахов, надвигаясь на доктора со сжатыми кулаками. — Что ты мелешь?! Совсем уже мозги проспиртовались?

— А что? — врач проворно отпрыгнул в глубь приемного покоя. — Скажете, не так было? Сначала вы скрыли правду о катастрофе, затем оставили пилотов умирать, что вам стоит убить свидетеля? До Валеры вы пока не добрались, он на виду, но и его черед придет! Когда вы планируете его убрать? Наверное, как только начнется бомбежка, так?

— Я тебя... я тебя сейчас... — Астахова просто трясло от гнева.

— Что вы меня “сейчас”? — Хлюдов вдруг прекратил отступать и вынул из-под полы короткий, но увесистый ломик. — Еще шаг — и я тресну им тебе в лоб!

Председатель остановился. Но не потому, что испугался угрозы. Он узнал эту железяку. На ней крупно был выбит номер его машины.

— Узнал? — доктор ухмыльнулся. — И домкрат у меня. В надежном месте. Только попробуй меня тронуть, и подробный рапорт о твоих художествах ляжет на стол Ивану Алексееву! Вот уж удивится наш доблестный спасатель. Особенно, когда обнаружит по указанному в рапорте адресу домкрат, царапины на котором полностью совпадают с таковыми на шлюзе веронского корабля. А будешь и дальше меня задевать, я твою вину в убийстве Галины докажу! Назад!

Астахов разжал кулаки и сделал пару шагов назад. Насколько до приезда в больницу он был уверен, что Галю убил Хлюдов, настолько же он не верил в это сейчас. Доктор был полнейшим дерьмом и жену свою давно уже не любил и даже не ревновал, а лишь бесился оттого, что она его бросила, но Астахов чувствовал, что убийца не Хлюдов.

Но кто, если не врач? Кому помешала эта безобидная женщина? Попала под горячую руку колонистам, забиравшим с лесной площадки своих детей? Перед ними она ни в чем не провинилась. Тогда кто? Пока в голове у Астахова не было ни одной версии.

Председатель подошел к машине и осторожно поднял тело Галины на руки.

— Куда отнести? — мрачно спросил он.

— В морг, — Хлюдов тоже обмяк и вяло шевельнул рукой, указывая направо по коридору. — Вторая дверь...

* * *

На пороге недостроенного командного бункера Астахова встретил Иван. Как-то само собой получилось, что бывший офицер назначил себя командиром оставшихся в колонии ополченцев, и никто этого решения не оспорил. Спасатель был сосредоточен и деловит, но не особенно бодр. Объяснялось это просто: в подчинении у нового командующего силами самообороны Гармонии осталось не больше двух десятков человек.

— Боевые возможности колонии сведены до минимума, — проводя председателя по бункеру, сказал Алексеев. — На постах остались только наиболее самостоятельные подростки, операторы боевых лазеров и запуска ракет да несколько колонистов из бывших военных. Один залп мы дадим, а вот дальше...

— А дальше будем молиться, — негромко закончил Астахов.

— Вы умеете? — спасатель покачал головой. — Да и кому? Гармония слишком молода, чтобы на ней завелись боги.

— Этот бункер выдержит ответную атаку?

— Нет, — честно признался Иван. — Это пока лишь остов сооружения. Впрочем, мы бы его все равно не достроили. Слишком мало было времени. А как там дела у Валеры? Я хотел установить прямую связь с его компьютером, но программы секретной техники плохо согласуются с нашими, а все специалисты по этой теме уехали.

— Валера уже на месте, выглядит, правда, не лучше, чем утром, но все-таки вздремнул, поел. Теперь снова пялится в экран и перебирает диапазоны. Кроме четких отметок флота чужаков, ничего не обнаружил. Фил, кстати, сбежал. Радиоузел пустовал пять часов подряд.

— Мне доложили, — Иван поморщился. — У Фила жена на девятом месяце. Конечно, это его не оправдывает, но... Надеюсь, за это время мы ничего не пропустили.

— Ну, раз сигнала не было двое суток, логично предположить, что не поступил он и в последние пять часов.

— Больше ничего не произошло? Кто остался в городе?

— Только Хлюдов. А из происшествий... — председатель тяжело вздохнул. — Погибла Галина...

— Как?! — Иван остановился. — Что значит — погибла?!

— Я пока точно не знаю — как, Хлюдов отказывается делать вскрытие.

— Это же его долг!

— Это его жена, понять можно. К тому же он педиатр, а не патологоанатом.

— Но предположение у вас имеется? Одно дело, если произошел несчастный случай, а если это убийство? Когда человек умирает насильственной смертью, стоит задуматься, а не грозит ли опасность другим людям.

— Я это понимаю, — Астахов неуверенно пожал плечами, — но я не судмедэксперт. У нее на шее какие-то пятна, похожи на следы пальцев. Первой была мысль об удушении, но, может, это трупные дела?

— На шее спереди? На горле? — уточнил Иван. — А лежала она на спине?

—Да.

— Тогда это пальцы, — он раздраженно ударил кулаком в ладонь. — Все к одному! Если б не чужаки, нашел бы гада и вздернул на ближайшем фонаре! А теперь уйдет, скотина, безнаказанным. Наверное, на это и рассчитывал. Вы, кстати, не думали, что это сам Хлюдов?

— Думал, но потом отказался от этой версии.

— Почему? Он же ее фактически преследовал.

— Доктор у нас как бенгальский огонь. Шипит громко, светит ярко, но обжечь... слабоват он характером.

— А что крыша у него не на месте, вас не смущает? Чокнутые ведь без всякого характера могут такое натворить, на что здоровому в жизни не решиться.

— С крышей у него полный порядок, — возразил Астахов. — Показуха все это. Он только на публике такой эксцентричный, а в приватной обстановке — человек как человек. Только сильно комплексующий. Он, чтобы вы знали, даже и не настолько пьющий, насколько это утверждает народная молва. По-моему, это он тоже сам придумал, для показухи. Имидж такой себе создал.

— Странный имидж. Обычно люди хотят казаться лучше, чем они есть, а этот...

— Что так, что этак — маска, — председатель заложил руки за спину и подошел к боевому экрану главного проти-воорбитального лазера. — А лучше или хуже — не принципиально. Для доктора главное быть не как все. Когда кругом были сплошь крутые первопроходцы, он изо всех сил старался быть полной противоположностью им, теперь все герои разбежались по лесам, а он остался. Я подозреваю, что из той же вредности.

— Может быть, и так, — Иван кивнул, — а возможно, не настолько уж он слаб характером.

— В любом случае, без криминалистов нам не справиться. В лес, кроме Хлюдова, ездила масса народу. Прямых улик против доктора нет.

— Да и не успеем мы, похоже, в детективов поиграть, — Иван указал на возникшую посреди оперативного зала голограмму орущего что-то Бочкина. Звук почему-то не включился, но все можно было прочесть по губам связиста.

— Что со связью? — председатель взглянул на ополченца, сидевшего за координационным компьютером.

— Какие-то помехи... — боец побледнел и нервно вытер ладони о комбинезон. — Серьезные помехи. Много источников.

— Бочкин, беги сюда! — приказал Астахов.

Валера, видимо, тоже не расслышал слов, но председатель проиллюстрировал приказ жестом, и связист понимающе кивнул.

Бежать было всего ничего, сто метров, и спустя полтора десятка секунд Бочкин, спотыкаясь, ввалился в оперативный зал.

— Чужие на орбите! — выкрикнул он, падая в свободное кресло за пультом управления малой зенитной батареей.

— Ясно, — Иван набрал в грудь побольше воздуха и гаркнул так, что затряслись столы: — Боевая тревога! Приготовиться к отражению атаки! Орудия в режим повышенной мощности, ракеты к старту! Активировать лазерные прицелы!

— Вижу цель! — выкрикнул один из операторов.

— Вижу цель... — словно эхо пронеслось по залу.

— Много их, — негромко констатировал Бочкин.

— Валера, беги обратно, — Астахов потрепал связиста по плечу. — Ты нужен нам за компьютером гиперсвязи.

— Да он больше не работает, — Бочкин отрицательно покачал головой. — Чужие блокируют сигнал.

— Постой, как это — блокируют? — удивился Иван. — Ты же говорил, что заглушить гиперэфир невозможно.

— Невозможно для нас, а им, видимо, это раз плюнуть, — Валера пожал плечами.

— Раз плюнуть? — на лице Ивана вдруг появилась улыбка. — Раз плюнуть! А ну, связист, дай телефончик...

— Да не работает он, я же говорю, всю связь, звери, глушат. И радио, и гипер, и даже в проводной помехи. Одна оптика работает.

— Ах да... В таком случае, Валера, слетай-ка в больницу и приведите мне с Хлюдовым того полумертвого веронца!

— Зачем? — удивился Бочкин.

— Есть у меня одно подозрение... — негромко начал Иван, а затем повысил голос и пробасил уже на весь бункер: — Есть у меня подозрение, что пропавший сигнал от флота — это чистейшая липа! Пришельцы глушили гиперэфир, а вся информация с Вероны и рассказ пилота — это дезинформация, чтобы нас психологически сломить и взять колонию без боя!

Среди операторов и бойцов наметилось оживление.

— Так что, получается, флот будет? — с надеждой спросил Бочкин.

— Точно, Валера! Не напрасно ты упорствовал! Тащи этого веронца, спросим, кто он на самом деле! По бункеру разлился гул радостных голосов.

— Я пойду с ним, — вызвался Астахов. — Мало ли что.

— Вот возьмите, — Иван протянул им обоим по небольшому пистолету.

— Не надо, он же ранен, — попытался отказаться председатель.

— Не факт, — Алексеев вложил оружие ему в руку. — К тому же мы не знаем, кто он на самом деле. А вдруг замаскированный пришелец? А чужие — это такие твари, которых голыми руками не взять. Я, когда служил, сталкивался.

— Хорошо, — Астахов сунул пистолет в карман. — Валера, идем.

Когда они бежали через площадь, председатель успел бросить короткий взгляд на безоблачное небо. На нем, несмотря на полуденное время, зажигались звезды, и с каждой секундой их становилось все больше. Теперь у Павла Сергеевича не осталось никаких сомнений: чужаки вышли на орбиту Гармонии.

В больнице было по-прежнему прохладно и тихо. Председатель заглянул в кабинет дежурного врача, но Хлюдова там не обнаружил. Не оказалось его и в отделении реанимации. Астахов заглянул в бокс, где должен был находиться веронский пилот. Там тоже было пусто.

— Валера, — председатель вынул из кармана пистолет, — будь внимателен!

— Я что-то слышал, — шепнул связист, указывая на двери в морг.

— Прикрой меня, — сказал Астахов, разворачиваясь к дверям и поднимая оружие.

— Как? — Валера растерялся. — Я не умею.

— Как в кино, — председатель резко толкнул дверь и ворвался в холодное помещение.

Прямо у порога лицом вниз лежал Хлюдов. Его затылок был в крови. А звуки, услышанные Бочкиным, были шелестом черных пластиковых мешков. Бывшие “погибшие” космонавты спешно выбирались из “упаковки” и сползали с металлических секционных столов. Помогавший им “пилот” резко обернулся к Астахову и оскалился.

— Стой на месте, землянин! — прорычал он, выпуская из-под вполне человеческих ногтей длинные острые лезвия-когти.

— Стою, — Астаховым вдруг овладело полнейшее спокойствие.

События последних двух суток промелькнули в его сознании, словно фрагменты музыкального ролика. Известие о приближающейся беде, ударное строительство укреплений, пропавший сигнал, отчаяние, мучительные переживания, погибшие веронцы, Галя, напряженное ожидание атаки, прозрение... Теперь все это казалось каким-то кошмарным сном, и председатель почувствовал, что просыпается. Он направил пистолет на чужака и выстрелил.

Пистолет был мал, да удал. Голову “пилота” словно срезало бритвой. Трое его соплеменников попытались броситься на Астахова разом, но расстояние для одного эффективного прыжка было слишком велико, а к председателю присоединился Бочкин. Люди стреляли в корчащихся на каменном полу чужаков, пока едкий дым от горящей инопланетной плоти не заставил их отступить в коридор.

— Сейчас, — Валера опустил оружие и снова заглянул в “холодную”. Там он пошарил рукой по стене слева от двери и нажал какую-то кнопку. Загудели системы вытяжки, и спустя минуту дым развеялся. Тела чужаков были истерзаны импульсами вдоль и поперек. Все четверо были мертвы.

Бочкин схватил под мышки тело Хлюдова и вытащил его в коридор. Астахов присел над доктором и пощупал шею в проекции сонной артерии.

— Пульс вроде бы есть. Давай отнесем его в палату.

— Жаль, не удалось никого захватить, — кряхтя от тяжести, сказал Валера.

— Ты видел их когти?

— Нет, а что, длинные?

— И острые, как ножи.

— Тогда не жаль...

Перенеся Хлюдова в палату и кое-как наложив ему на голову повязку, они выбежали из больницы и помчались обратно в бункер. Уже у его дверей Бочкин вдруг затормозил и как-то странно вскрикнул. Астахов взглянул на связиста и обнаружил, что тот стоит, запрокинув голову к небу, и завороженно смотрит в звездно-голубую высь. Председатель тоже поднял взгляд кверху и обмер.

Некоторые звезды плавно маневрировали, другие срывались с места, ускорялись и снова останавливались, третьи просто мельтешили, словно испорченные маятники, и все они постепенно... гасли! Одна за другой.

— Они... уходят? — осторожно спросил связист. — Или мы их сбиваем?

— Наши батареи молчат, значит, уходят, — сделал вывод Астахов. — Или сбиваем. Но не мы.

— А кто?

— А вот они, — председатель вытянул руку к западной окраине горизонта. Оттуда в сторону мельтешащих звезд двигался целый рой новых светлячков.

— Наши? — с затаенной надеждой спросил Бочкин.

— Ты мне скажи, — Астахов кивнул на здание Совета. — Давай, на рабочее место.

— Есть! — Валера бодро развернулся и припустил через площадь.

Председатель же так и остался стоять, запрокинув голову. Оторваться от такого грандиозного зрелища он не мог.

 — Они успели, — послышалось за его спиной. Из бункера вышел Иван, а за ним и все прочие ополченцы.

— Да, — не отрывая взгляда от орбитального сражения, сказал Астахов. — Мы победили.

* * *

Восьмой Ударный флот Земной Федерации разбил армаду пришельцев в пух и прах. Почти половина кораблей чужаков была уничтожена на орбите Гармонии, остальных гнали до самой Вероны, где пришельцы спешно погрузились на корабли-матки и стартовали восвояси. Земляне в этой битве понесли минимальные потери, а потому у них были все основания праздновать победу. Что они и делали. Правда, не все. Например, председатель колонии Астахов, вместо того чтобы общаться с экипажами севших поблизости от городка боевых кораблей, как это делал Иван, или поправлять здоровье медицинским спиртом в компании

космодесантников, как “раненный в бою с чужаками” Хлюдов, сидел в своем рабочем кабинете и подробно рассказывал о событиях последних дней офицеру военной прокуратуры.

— ...А потом они выпустили когти и бросились на нас. Пришлось применить оружие. Ну, а дальше... прилетели вы.

— Понятно, — офицер сделал в своем электронном блокноте какую-то пометку. — Ваш рассказ меня почти удовлетворяет. Непонятны лишь два момента. Первый: когда вы решили оставить этих “космонавтов с Вероны” в корабле до утра, вы догадывались, что они не люди?

— Нет, — признался Астахов. — Я думал тогда о колонии. Вы же сами видите, какая получилась цепь событий. Не будь этого проклятого корабля и паники, осталась бы жива Галина.

— Возможно, — офицер кивнул. — Второй вопрос как раз о женщине. Как вы считаете, кто мог ее убить? У кого был для этого мотив?

— Я не знаю.

— А у ее бывшего мужа? Он мог поступить так в припадке ревности?

— Мог, но я уверен, что это сделал не он. Достаточно много людей видели, как Хлюдов уезжал с площадки в город. Галина в тот момент была еще жива.

— Да, я говорил с вернувшимися колонистами, — согласился дознаватель. — Более того, трое из них утверждают, что уезжали последними, и Галина пребывала в полном здравии. Получается, ее убил кто-то появившийся на сельхозплощадке в период времени между отъездом последних колонистов-родителей и... вашим появлением. Кто это мог быть?

— Люди разъезжались в разные стороны, это мог быть кто угодно.

— Но не забывайте, этот человек должен был иметь мотив. Может, Галина нажила в колонии врагов?

— Ее все уважали. Да и не принято у нас враждовать. Нас всего тысяча на всю планету. Если вы представите себя на месте колониста, то поймете, насколько ценной для нас является человеческая жизнь.

— Тем не менее вы оставили четверых человек умирать, — напомнил офицер.

— Я был вынужден сделать это, чтобы спасти остальных.

— А если злоумышленник руководствовался теми же соображениями? Ведь Галина была посвящена в ваш “заговор молчания”. Что, если кто-то решил обезопасить тайну, снизив количество посвященных до минимума?

— Вы намекаете, что убийца я?!

— Не исключено. Выбор небогат. Либо вы, либо... ваш связист.

— Постойте, — Астахов растерялся. Офицер был прав, но поверить в то, что Валера способен на хладнокровное убийство, председатель отказывался. — Я был все это время на виду, а Бочкин безвылазно сидел за компьютером почти двое суток! Он не мог этого сделать.

— Он сидел за пультом и в момент убийства? Председатель почувствовал в животе неприятный холодок.

— Нет. Его ненадолго отпустили. Поесть, поспать. Он был совершенно измотан.

— Значит, достоверно сказать, где был ваш связист, нельзя?

— Погодите! — взмолился Астахов. — А почему вы не рассматриваете версию, в которой бы фигурировали чужаки?

— А зачем им ехать в лес и убивать незнакомую женщину? Да и на чем бы они туда поехали?

— А вдруг это были не те, а другие?! Диверсанты! Может быть, они до сих пор бродят по нашим лесам!

— Может быть, — дознаватель покачал головой. — Я понимаю, Павел Сергеевич, вам не хочется верить в виновность Бочкина, но на данный момент эта версия выглядит наиболее убедительной.

— Валера! — Астахов поставил локти на стол и схватился за голову. — Но зачем?!

— Он взял на себя всю ответственность и боялся, что Галина может проболтаться о вашем участии, — предположил офицер. — Видимо, вы были для него наивысшим авторитетом, если хотите — кумиром. А когда кумир позволяет себе бросить умирающих космонавтов, фактически убить их, то чего можно ожидать от его последователя? Сокрытие правды ради спасения колонии стало для вас обоих целью, которая оправдывала любые средства.

— Вы меня обвиняете? — председатель был не в силах поднять взгляд от столешницы.

— Обвинять вас — дело Главного колониального трибунала на Земле, я всего лишь провожу дознание. Но оснований для ареста у меня вполне достаточно. Учитывая ситуацию и ваше общественное положение, я не стану заключать вас под стражу сию же минуту, — офицер взглянул на часы. — К восемнадцати ноль-ноль эксперты кримлаборатории закончат разбираться с телами и уликами, так что будьте любезны явиться вместе с вашим связистом на корабль “Ворон-310” в семнадцать тридцать.

— Хорошо, — Астахов почувствовал, что внутри у него все обрушилось.

— Ничего хорошего, — возразил офицер, — но вы не унывайте. Относительно вас я предвижу более-менее мягкий приговор. А вот что касается Бочкина... По герою и слава.

— Это была трагическая ошибка! Валера действовал из лучших побуждений! Колония находилась на грани гибели' Мы хотели дать людям шанс остаться людьми даже перед лицом смертельной опасности! Мы ждали атаки!

— Никакие побуждения не могут оправдать умышленное убийство, — строго проговорил дознаватель, поднимаясь из-за стола. — Всегда есть выбор. А что касается шанса... вы его людям дали. Не спорю. Вот только сами им почему-то не воспользовались... И атака пришельцев тут ни при чем. До скорой встречи, Астахов.

* * *

— Да ничего, в общем-то, не изменилось, — председатель колонии Алексеев налил Павлу Сергеевичу еще чая. — Вас же не было только три месяца. Урожай собрали, у Фила с Машей двойня родилась: мальчик и девочка, бункер на всякий случай достраиваем, работаем

— Да, я видел, — Астахов медленно помешал напиток ложечкой. — Времени вы зря не теряли. В отличие от меня.

— Вас оправдали?

— А как бы я иначе сюда вернулся?

— Ну, может быть, условно дали или еще что...

— Нет, все обошлось.

— А Бочкин?

— Ему повезло меньше. Что мы обо мне? Ты-то как, справляешься?

— Вроде бы справляюсь. Мне бы, конечно, ваш опыт! Слушайте, Павел Сергеевич, может, поработаете еще немного в администрации? Хотя бы консультантом. Куда она денется, ваша георазведка?

— Нет, хватит, — Астахов отрицательно покачал головой. — Буду, так сказать, постигать Гармонию. К северу, по данным спутников, богатые залежи минералов обнаружились. В конце концов, я же как раз геологии учился, а не управлению. Вот вы — другое дело: офицер, лидер. Да и должность командира спасателей вы переросли. Председательство вам по плечу.

— Спасибо на добром слове, — Иван хотел сказать что-то еще, но его прервал стук в дверь. — Да!

В комнату заглянул совсем молодой парнишка. Астахов вспомнил, что этот паренек был одним из тех смельчаков, которые три месяца назад не спасовали и остались защищать колонию.

— Иван Геннадьевич, у меня проблема.

— У меня их знаешь сколько? — Иван усмехнулся. — Знакомьтесь, Павел Сергеевич, это Дима, новый связист. Какая у тебя проблема, юноша?

— Что-то на гиперрадаре... Отметки какие-то и помехи усиливаются. Такое впечатление, что скоро система крякнет.

— Как это?

— Ну, сломается или заглохнет. Чем ближе отметки, тем сильнее помехи.

— Та-ак, — протянул Алексеев, поднимаясь с кресла. — Какое-то знакомое сочетание. Пал Сергеич, вам не кажется?

— Кажется, — Астахов отодвинул чашку. — Но теперь нас этим не удивишь.

— Вот именно, — Иван взглянул на вытянувшегося в струнку Диму. — Пока враги не заглушили гиперсвязь окончательно, пошли сигнал об угрозе нападения на Землю. А затем включи аппаратуру экстренного оповещения всех жителей колонии. Пусть просыпаются и топают на внеочередное заседание Совета. Код оповещения: “Атака!”