Андрей Щупов

     Шахматный город

     "Хвала подвигам, хотя иные из них

     слишком дорого обходятся человечеству!"

     Раймондус Порг (21 век н.э.)

     Немилосердно палило сверху,   жаром обдавало снизу.   Гладкий до скользкости

бетон   прожигал толстую   подошву   армейской обувки,   словно   шоколадную фольгу,

заставляя   время   от   времени   приплясывать,   передвигаясь   несуразным   детским

прискоком.   Смешная штука!   Сорокалетний мужик вынужден вприпрыжку перемещаться

от стены к стене. Правда, некого ему было тут стесняться. Некого и нечего. Один

на весь город, один на весь белый свет. Не считая врагов, конечно.

     Присев в   тени   здания,   Георгий чертыхнулся.   Наверное,   в   сотый раз   за

сегодняшний день. Ох, и икалось, верно, рогатому! А сколько он чертыхался вчера

и позавчера!   Говорят,   скверное это занятие ---   чертыхаться. Все равно что --

кликушничать.   Потому как зверь на копытцах --   он постоянно вблизи -- только и

ждет,   чтобы позвали.   А мы и зовем --   ежечасно и ежеминутно. Еще и удивляемся

при этом сваливающимся отовсюду напастям.

     Георгий   ладонью провел   по   лицу,   сдержанно поморщился.   Кожа   на   щеках

заметно   шелушилась,    на   лбу   --   так   и   вовсе   слазила   целыми   лоскутками.

Немилосердное солнце доставало всюду.   Даже металл автомата раскалился так, что

держать его на   коленях было неприятно.   И   вообще все ощущения были из разряда

неприятных --   липкое   тело,   соляная корка   на   рубахе,   беспрестанно сохнущая

гортань.   Пот заливал глаза,   заставлял то   и   дело тянуться за   платком,   но и

платок давно превратился в   нечто ядовитое,   чем   впору было   протирать грязную

сантехнику.

     Георгий брезгливо отложил автомат в   сторону,   но   не слишком далеко.   Что

такое оказаться в здешних местах без оружия, он знал уже превосходно. Казалось,

лохматые твари только и ждут,   чтобы он отвлекся, отвернулся и на секунду убрал

палец с курка. Прямо чутье у них на эти дела, честное слово!..

     Взор сам собой устремился к городским окраинам. Далеко-далеко на горизонте

причудливым подобием   холма   вздымался   лес   --   край   свежих,   ласкающих   взор

оттенков,   с едва заметно шевелящейся листвой. Вот бы где ему сейчас очутиться!

А не париться среди этих треклятых развалин.

     Шахматный город...   Почему-то Георгий сразу нарек его этим именем.   Так уж

вышло.   Само собой.   Возможно,   по той неведомой причине,   что все здесь было в

какую-то клетку --   и вымощенные широкими плитами площади, и дома из квадратных

непривычных кирпичей, и крыши, сложенные из аналогичной черепицы. Да и с цветом

наблюдалась аналогичная история --   преимущественно черный и белый.   Вот только

разве что лес выпадал из   стиля,   да поблескивающая на окраине река.   Но это не

относилось уже к городу. Это вообще ни к чему не относилось.

      При мысли о   прохладной речной глубине у   него судорожно свело челюсти,   и

нестерпимый зуд прошел по всему телу.   С каким наслаждением он нырнул бы сейчас

в   омуток,   руками,   всем телом зарылся бы в илистое тесто.   Господи!   Да разве

возможно   такое   счастье!   А   поплескаться на   мелководье!   Глотать   и   глотать

живительную влагу,   касаясь   ее   не   губами,   а   всем   лицом,   поливая затылок,

растирая живот...   Георгий мечтательно зажмурился.   И одежонку бы всю выстирал.

Да что там говорить,   вода --   это вода.   Только что толку думать об этом, если

все равно не добраться ни до реки, ни до леса

     ,   хоть   ты   тресни.   Причины Георгий не   понимал,   но   не   без   оснований

подозревал архитектурный подвох   --   что-то   вроде   древнего лабиринта.   Ходишь

только там,   где положено,   а   в   сторону ни-ни.   В   одном из   таких лабиринтов

Минотавр,   по преданиям, кромсал и душил людишек, утолял, так сказать, голод, и

никто оттуда не мог выбраться.   Потому что так было задумано.   Тем распаскудным

зодчим,   что соорудил ту подлую пещерку.   Правда,   Минотавр -- миф и выдумка, а

вот с   ним происходила самая безобразная явь.   И   город был безобразием,   и эта

нескончаемая жара! Куда он только не поворачива

     л,   какие мудреные маршруты только не затевал, затейливый узор улиц всякий

раз   выводил   Георгия к   центру.   Двигаться же   напрямик не   позволяли вплотную

сросшиеся здания, а кое-где и откровенные развалины. Вероятно, в городе не жили

уже более полусотни лет.   Большая часть построек пришла в   упадок,   но многое и

уцелело.   Города без людей долго не стоят.   Так что, возможно, и не полсотни, а

значительно   меньше.    Кто    знает,    как    быстро   на    этой   жаре   происходит

СТЕРИЛИЗАЦИЯ...

     Георгий внутренне содрогнулся.   Слово-то какое вынырнуло! И ведь вроде как

к месту. Именно -- стерилизация! Человечество либо мигрирует, либо вымирает, и,

лишившись   своего   первого   оппонента,   природа   спешно   начинает   брать   свое,

десятками способов   отмываясь от   корост   цивилизации,   вымачивая,   высушивая и

выжигая скверну былых поселений.   Города,   деревни,   мосты и железные дороги --

все это для нее --   не более чем струпья,   коросты и фурункулы. Вот и заживляет

их солнышком, размывает дождем и градом. А после наплывают акульей стаей буйные

киплинговские джунгли, погло

     щая   дворцы   и   мавзолеи,   пирамиды и   каменных исполинов.   Дождика здесь,

впрочем,   не наблюдалось давненько.   На мостовых яичницу выпекать впору, а небо

-- прямо-таки хрустальной неестественной чистоты,   ни   облачка,   ни   тени самой

захудалой тучки...   Шершавым языком Георгий провел по   ссохшимся губам и   снова

поморщился.   Даже с мимикой наблюдались откровенные затруднения.   Попробуйте-ка

улыбнуться   или   нахмуриться   после   нескольких   дней,   проведенных   на   жгучем

солнце!..

     Тень промелькнула справа --   быстрая,   почти неуловимая глазом,   но он уже

научился их   различать.   По   скорости,   по способу передвижения.   ТАК скользить

могла лишь действительно ТЕНЬ. Значит, обладатель ее летел где-то выше.

     Горячий автомат сам прыгнул в   руки,   Георгий повалился на спину и   тут же

разглядел пикирующее на   него   чудовище.   Лохматое,   с   диковинными крыльями за

спиной,   с выпученными глазами...   Большего он рассмотреть не успел.   Реакция у

тварей была отменная.   Раньше, чем он нажал спуск, атакующий зверь взмыл ввысь,

и   грохочущая струя трассирующих пуль   понеслась уже   вдогон,   выписывая вокруг

лохматого летуна   огненные   вензеля.   Слепящее   солнце   мешало   прицелиться,   и

Георгий бешено крутил стволом,   пытаясь зацепить удаляющееся существо и   все же

сознавая, что мажет и мажет. Су

     хо клацнул затвор, последняя гильза со звоном откатилась к стене. Георгий,

не   меняя   положения,   перезарядил оружие.   Какое-то   время слезящимися глазами

изучал опустевшее небо.   Подпирающие высь небоскребы и   все та же голая,   прямо

какая-то похмельная голубизна. Никого и ничего.

     И   все же...   В   очередной раз он достаточно убедительно продемонстрировал

этим зверюгам свою силу.   Так что, пожалуй, минутку-другую можно и покурить. Не

сунутся. Потому как тоже соображают...

     Георгий,   кряхтя,   сел и взглядом уткнулся в кирпичную стенку напротив.   В

висках звонко ударили знакомые молоточки,   ладони мгновенно вспотели.   Крикнуть

что ли эврику или не надо? А что еще кричат в подобных случаях?..

     Он подался вперед,   внимательно вглядываясь в кладку.   Черт возьми! Как же

он не заметил сразу!   Цементные швы чуть сдвинуты,   кирпичи перекошены -- и все

это   на   той   же   скромной площади!   Даже   контур   повторяет привычную дверь!..

Георгий хрипло рассмеялся.   Должно быть   у   него начинал вырабатываться нюх   на

такие   места.   Город был   испещрен тайниками,   что   в   его   положении оказалось

настоящим спасением.   Должно   быть,   время   от   времени   странное это   местечко

все-таки посещали неведомые экспедиции.   Как Амундсен на   пути к   Южному Полюсу

оставлял вехи над зарытым в снег продово

     льствием, так и тут поработал некто заботливый и опытный. В стены домов, в

брошенные квартиры замуровывали предметы первой необходимости:   воду, консервы,

медикаменты,   боеприпасы.   Именно в   таком месте он   и   обнаружил три дня назад

автомат   с   парой   рожков,    с   подсумком,    доверху   набитым   трассирующими   и

зажигательными патронами.   А позднее в другом тайнике нашел брезентовый мешочек

с   сухарями и   термофлягу с   водой.   И   очень   кстати.   В   противном случае   не

продержаться бы   ему до   сегодняшнего дня.   Либо скончался бы   от   жажды,   либо

растерзали бы лохматые летуны. Но не ско

     нчался и не растерзали.   Правда,   во фляге булькало уже на самом дне, да и

патронов заметно поубавилось. Тем замечательнее было наткнуться на этот тайник!

Все хорошо к месту и вовремя.

     Георгий   придвинулся к   стене.   Прежде   чем   взяться за   кладку,   еще   раз

настороженно обвел   взглядом залитую солнечным светом улицу.   По-прежнему тихо.

Хотя цену этой зыбкой тишине он тоже успел прочувствовать в полной мере.   Стоит

улечься и   закрыть глаза,   как   хлынут   и   ринуться со   всех   сторон.   Стаями и

косяками!   И никаких патронов не хватит,   никакой скорострельности.   Благо еще,

что   умирать эти   твари тоже   не   хотят,   --   боятся.   Потому и   сворачивают на

попятную.   А   если б сообразили,   что ничего он один против них не сладит,   что

боезапасов у него пшик, давно бы кинулись хоро

     м.   И растерзали бы в клочья.   За милую душу!..   То есть,   может,   парочку

летунов он и   сумел бы завалить,   зато другим уж точно довелось бы полакомиться

его мяском.

     Георгий рукавом обтер воспаленные глаза.   А может, и не нужен он им был на

мясо,   кто знает?   Кидались как на   чужака,   как на агрессора,   посягнувшего на

обжитую   территорию.   Или   все   же   хотели   сожрать?..   Георгий яростно поскреб

затылок. Мысли зудели в голове, нервный, появившийся в последние дни тик дергал

левое веко.   Странно,   но   он   по сию пору не знал,   что надо было от него этим

крылатым нетопырям.   Самое простое,   что   напрашивалось на   ум,   было   мыслью о

плотоядности нападавших.   Да и что им еще могло понадобиться?   Чего хочет волк,

преследующий ягненка? О чем мечтает удав

     , подползающий к сонной лягухе?..

     Георгий   примерился для   удара,   с   кряканьем опустил приклад.   Треснуло и

сыпануло крошкой.   Все   верно.   Миражом здесь   и   не   пахло.   Непрочный раствор

совершенно не   держал   кирпичи,   и   кладка   легко   просыпалась внутрь.   Георгий

повеселел.   Нет, братцы! Он не ягненок и не глупая лягуха! И крылья кое-кому он

еще запросто обломает! Вместе с рогами и копытами...

     * * *

     Блажен тот,   кто бездумен, и иногда это тоже хорошо. Ей Богу, хорошо!.. Он

лежал в   ванне и с чисто детским наслаждением черпал пригоршнями воду,   поливая

лицо и макушку.   Жажда --   это вам не фунт изюму! К ней не притерпеться. И воду

он пил не ртом, а, пожалуй, всем телом сразу, разбухая, как сухарь, брошенный в

живительную влагу. Вот уж никогда бы Георгий не подумал, что ванна, наполненная

прохладной водой, это так восхитительно! Заметьте -- не теплой, а прохладной! И

без   всяких там   шампуней,   без   японских травяных добавок.   Он   просто лежал и

нежился. Автомат на гвоздике сп

     рава,   слева --   пластмассовый скребок и ворсяная мочалка.   А еще графин с

холодной питьевой водой -- тоже рядышком, чтобы легко можно было достать рукой.

И вода в графине --   необычайной сладости,   хрустальной прозрачности.   Те,   что

сотворили этот тайник, этот миниатюрный оазис и бункер, были достойны всяческих

похвал.   Георгий даже не   поленился мысленно помолиться за них.   В   самом деле,

почему не   пожелать добрым людям здоровья?   Заслужили!   Теперь он преисполнился

уверенности,   что это были все-таки ЛЮДИ. Ванна, ее размеры, графин -- все было

знакомо, все было удобно и эр

     гономично.   Те   же   лохматые чудища сюда навряд ли   бы   сунулись.   Незачем

чудищам ванны. Незачем и все тут!

     Георгий томно потянулся.   Мышцы отозвались тягостно, но сладко. Усталость,

если она на   исходе,   тоже способна радовать.   Совершенно по-детски он   хлопнул

ладонью по воде,   забрызгав стену и пол.   И черт с ними!   Сегодня можно было не

экономить.    Вода    подавалась     из    скважины    под    естественным   давлением,

электричество давали,   залитые в   стеклянистую массу аккумуляторы.   Навряд ли в

ближайшее время ему   грозила смерть от   жажды.   С   обустройством своего убежища

Георгий успел в общих чертах ознакомиться.   Изучил, рассмотрел, осмыслил. Хотя,

честно сказать, осмысливать тут был

     о   всего   ничего.   Чистенькая и   уютная   конуренка шириной в   четыре шага,

длиной в пять.   Крутая лестница с дверью и кладка --   та самая,   над которой он

потрудился прикладом автомата.   Не обнаружилось,   правда,   патронов,   на что он

очень   надеялся,   зато   в   преизбытке водились   продукты --   мясные   сублиматы,

галеты,    фруктовые   концентраты   --   кажется,   клубника   с   бананом   и   что-то

напоминающее грушу. Словом, было Георгию хорошо и было Георгию сладко. По самой

высшей   категории.    Потому   как   и   в   самой   зловонной   тюряге   иногда   можно

задохнуться от мимолетного счастья. Прокаленное под с

     олнцем   тело   млело,   загустевшая кровь   оживала,   остывая   до   нормальной

температуры,   бодрее   струясь по   капиллярам и   жилочкам,   возвращая утраченную

легкость.

     В   сущности,   Георгию   впервые   предоставилась   возможность   спокойно   все

обдумать.   Три   дня,   что   прошли в   заброшенных безжизненных квартирах или под

открытым небом,   не позволяли ни расслабиться,   ни отвлечься.   Сначала безумный

бег по лабиринту улиц,   метание от настигающих теней, потом неожиданная находка

-- брезентовый чехол с автоматом. В сущности спасла его случайность. Тайника он

не   разглядел и   не   угадал,   просто   прислонился спиной к   ветхонькой стенке и

неожиданно провалился в   пустоту.   К   собственному шумному   дыханию   и   клекоту

крыльев добавился рассыпающийс

     я грохот очередей. Даже по ночам, коротая время возле костров, разжигаемых

прямо на   полу   в   чужих квартирах,   он   вынужден был   держать оружие наготове,

сквозь дрему прислушиваясь к   происходящему вокруг.   К   временным его   стоянкам

подкрадывались,   и   он   это   прекрасно понимал.   В   какой-то   из   моментов   ОНИ

набирались решимости и   набрасывались.   Трещало дерево и   железо,   пространство

сотрясалось от   нетерпеливого рыка.   Баррикады,   столь   кропотливо возводимые у

дверей и   оконных проемов,   разбрасывались в   считанные секунды.   Словно черный

смерч налетал на его логово, и прих

     одилось вновь стрелять и   стрелять --   в   чьи-то глаза и чьи-то оскаленные

пасти.

     То первое утро, когда уставший и одуревший от бессонницы Георгий высунулся

из окна,   ему наверное уже не забыть никогда. То есть сейчас все воспринималось

несколько   по-иному,    почти   буднично,   а   вот   тогда   потрясение   он   испытал

колоссальное.   Потому что на башенку,   в   которой он ночевал и которую без того

осаждали с   заката и   до рассвета,   снова шли в   атаку ОНИ.   До того момента он

наблюдал этих тварей как-то фрагментарно и   мимолетно.   Он просто не успевал их

толком   рассмотреть.   Они   мелькали и   пропадали,   с   ужасным   горловым скрипом

проносились над головой, черными раз

     лапистыми абрисами возникая на стенах домов,   заслоняя солнце. Однако в то

утро они двинулись на него в   полный рост,   неприкрыто демонстрируя собственное

уродство и   этим   самым уродством,   очевидно,   намереваясь окончательно сломить

волю   одинокого   защитника   башни.   И   был   действительно такой   момент,   когда

захотелось,   взвизгнув,   отбросить оружие, зарыться лицом в собственные колени,

скорчиться эмбрионом в углу комнатки.   Человеческие силы небеспредельны.   И все

же Георгий сумел взнуздать себя. Расшалившееся сердце сбавило обороты, дрожащие

руки водрузили на по

     доконник автомат,   сдвинув планку   на   режим   одиночного огня.   Лишний раз

следовало   порадоваться,    что   автомат   попался   знакомый   --    "Гарапонт-80".

Очередная модификация "Калашникова",   с дугообразным магазином, газовым отводом

и   удобным прикладом.   Только калибр чуток побольше,   но   для   этих нетопырей в

самый раз.   Подобно снайперу,   засевшему в дзоте,   Георгий дождался подходящего

момента и   стал   садить по   наступающим,   тщательно целясь,   мимоходом ужасаясь

необыкновенной живучести тварей.   Одно-единственное попадание не   укладывало их

на землю. Хватаясь за грудь, за голо

     ву,   они приседали и,   скуля,   отползали прочь.   Но   многие,   отлежавшись,

возвращались в   строй.   Те   же,   что   передвигались по   воздуху,   подлетать   не

решались, предпочитая кружить на безопасной дистанции, и на них Георгий патроны

не тратил.

     Георгий...    Славная    замена    детскому    Жоре.    Особенно    с    добавкой

Константинович. Георгии всегда были победоносцами, а потому победил в то утро и

он.   Сначала   приближавшиеся   к   башне   твари   сбавили   темп,   а   там   и   вовсе

попятились.   И он стрелял убегающим вслед, без малейшего стеснения посылая пули

в поросшие рыжей шерстью спины.

     Позднее,   выбравшись на улицу,   Георгий осторожно приблизился к   одному из

поверженных чудовищ и содрогнулся. На тротуаре лежала лохматая человекообразная

обезьяна.   Смахивала она на гориллу, но казалась более рослой и более свирепой.

Метра   два   с   половиной --   так   оценил он   размеры убитого чудища.   Массивная

челюсть,   острые клыки,   узко посаженные глаза и   густая почти медвежья шерсть.

Некое подобие снежного человека.   Йеху --   или как там их еще? Впрочем, снежных

людей   Георгий   видел   только   на   сомнительного качества   снимках,   зато   этих

страшилищ можно было запросто

     потрогать,   а,   нюхнув, ощутить явственный запах зверя. Такие ароматы были

памятны ему по детским посещениям зоопарка...   Кстати, те, что летали, почти не

отличались от тех,   что передвигались на своих двоих. Разве что имели за спиной

крылья -- кожистые, шуршащие, чем-то очень напоминающие крылья летучих мышей. А

в сущности -- такие же йеху.

     Георгий насчитал тогда пять или шесть пулевых отверстий в груди монстра. И

со   вторым лежащим обнаружилась та   же   история.   Хуже всего,   что   большинство

подбитых чудовищ и вовсе уковыляло с поля брани.   Несмотря на то, что во многих

сидело не   по   одной пуле.   И   все же огорчаться Георгий не стал.   Как бы то ни

было, но он их прогнал, заставил считаться с собой, что было весьма непросто, а

этим стоило чуточку погордиться.   Как говаривал некто,   задачка для второклашек

блистательно разрешилась усилиями   гения!..   Георгий   хмыкнул.   В   самом   деле!

Почему погиб Ленский? Да потому

     , что Онегин лучше стрелял. Всего-навсего!..

     В   очередной раз   плеснув   на   лицо   и   макушку   водой,   Георгий сладостно

зажмурился.

     ..Как   же    это   все   началось?    С    музыки,    что   так   напоминала   марш

двадцатых-тридцатых годов?   Или   с   пелены перед   глазами?   Впрочем,   нет,   это

посетило его позже, а самое начало было прозаически неожиданным.

     Как падает на   голову зазевавшемуся прохожему кирпич?   Да так и   падает --

ВНЕЗАПНО. И даже не скажешь, что кто-то там зазевался, считая ворон. Потому как

кирпич летит быстро с ускорением девять и восемь десятых,   но главное все же --

ВНЕЗАПНО. А постоянно ходить и озираться не очень-то принято среди людей. Вот и

его   эпопея   началась враз.   Читал   человек   журнальчик на   диване   --   дремал,

просыпался и   снова   дремал.   И   снилось   ему   нечто   пакостное,   словно   опять

приходилось сдавать университетские экзамены.   И   сознавал ведь при   этом,   что

чушь какая-то затевается, что все эти к

     урсы он уже проходил,   а все эти классы давным-давно остались в кильватере

за кормой.   Однако сознавалось одно,   на деле же происходило совсем обратное. И

мордатые экзаменаторы бесстрастно раскладывали листочки по   партам,   студентики

вглядывались в получаемые билеты,   бледнея,   закатывали глаза, строили страшные

гримасы,   испрашивая у   собратьев шпаргалеты.   Главная,   кстати   сказать,   чушь

наблюдалась   именно   в    билетах.    Георгию   попались   какие-то   логограммы   --

расчерченные   в   клетку   квадраты,   заполнить   которые   следовало   целым   рядом

мудреных чисел. Была и замысловата

     я кривая, рассчитать которую необходимо было с помощью формулы Шредингера.

Словом,   голова его шла кругом,   он   ровным счетом ничего не   понимал и   не мог

вспомнить,   чтобы что-то   подобное он   когда-либо изучал.   Какие-то   пышнотелые

девицы подсаживались к   нему,   сочувственно прижимались мягким боком,   пытались

помочь советом.   Свои логограммы они   уже   просчитали,   а   вот   с   его заданием

отчего-то   начинали путаться и   советы давали самые бестолковые.   В   результате

время шло, Георгий оставался в аудитории в числе последних, а ни одна задача из

билета так и не стронулась с мес

     та. За широкими окнами сверкала гроза, он в смятении думал, что теперь еще

вдобавок ко   всему и   вымокнет,   возвращаясь домой,   потому что   опрометчиво не

захватил с   собой зонта.   Сидящие в   аудитории все чаще поглядывали на часы,   и

спасти буксующего студента могло только чудо --   то   бишь одна из тех вещей,   в

которые он   никогда не   верил.   Но   сон есть сон,   и   стоило Георгию подумать о

невозможном, как чудо свершилось. Очередная молния с треском рубанула по зданию

университета,   расколов как   раз   поперек аудитории.   Ворвавшийся вихрь   смешал

билеты и листки с заданиями, закру

     тил в пестром беспорядке.   И в этот момент...   Ну да!   В этот самый момент

он,   кажется,   и проснулся.   Но уже не на диване,   а на полу. И сумрачно было в

комнате -- до того сумрачно, что первой его мыслью была мысль о грозе и выбитых

пробках.   Лишь минутой позже,   когда Георгий вскочил на ноги,   стало ясно,   что

комната не его и что вообще ВСЕ ВОКРУГ ИНОЕ...

     Георгий   отогнал   от   шеи   радужную пену,   потянулся было   к   графину,   но

передумал.   Не лопнуть бы от излишеств.   Все хорошо в меру.   И питье,   и еда, и

чудеса.   Атеист хренов!   Ни в   Бога,   ни в   черта,   ни в   кого не верил!   Вот и

доигрался. Забросило, как каменюгу в чужой огород, оторвав от семьи, от друзей,

от работы.   Впрочем, плевать на работу, но семья? У него ведь жена, сын. И если

в   той   жизни   они   стали   чем-то   до   будничности   привычным,    сейчас   о   них

вспоминалось с каким-то горестным умилением.   Как жить дальше? Без жены и сына?

Можно ли вообще так жить?..

     Георгий,   крякнув, растер ладонями лицо. О семье лучше было не вспоминать.

Как говорится,   других забот полон рот.   И думать надо не о том,   как жить, а о

том, как ВЫЖИТЬ. Разница, господа хорошие! И весьма существенная!

     Пальцем   он   бездумно колупнул цемент   между   кафельными плитами,   огладил

лаковую   поверхность.   Ничего   особенного.   Обычная керамика и   обычный цемент.

Забелено импортной мастикой --   возможно,   даже германской. Но вот город! Целый

огромный город!.. Может ли быть такое, чтобы он не знал о существовании чего-то

подобного   на   Земле?   Хотя...   Тот   же   Чернобыль   оставил   после   себя   серию

аналогичных городов-призраков. Брошенные деревушки, поросшие крапивой проспекты

Мира, тусклые светофоры... Только вот как связать эти гиблые места с ним, с его

внезапным перемещением в прост

     ранстве?   Он-то   каким образом очутился здесь?   Или какой-то основательный

кусок-кусочище выпал из его памяти?..

     Георгий нервно прикусил губу.   И еще!.. Был один скверный нюанс. Пакостный

такой   нюансишко,   на   который   тоже   следовало обратить внимание.   Потому   что

очнулся он в той комнатке голым. То бишь без брюк и без трусов, не говоря уже о

майке   с   рубахой.   Зато   рядом   аккуратной стопкой лежала   его   новая   одежда.

Комбинезон цвета   хаки,   брезентовый подсумок,   армейские грубой кожи   ботинки.

Словно кто заранее позаботился о нем и предусмотрительно удалился...

     Георгий   поднял   глаза,    мышцы   непроизвольно   напряглись.   Что-то   снова

происходило.   Какой-то   далекий-далекий отзвук едва   колыхнул воздух.   Или   ему

послышалось?..   Припомнив детские хитрости,   он   с   головой погрузился в   воду.

Когда-то таким образом он легко мог слышать,   о   чем переговаривались за стеной

соседи,   а сейчас явственно различил приближающийся гул --   некую смесь лязга и

треска   перетираемых в   порошок   камней.   Георгий   поспешно   вынырнул.   Холодок

пробежался по его спине.   Благодать кончилась,   следовало возвращаться в жизнь.

Лохматые твари создавать такой шум Н

     Е   МОГЛИ.   В этом он был абсолютно уверен.   А больше он не был уверен ни в

чем.   Потому что атеист в нем умер три дня назад.   От этого мира и этого города

следовало ожидать чего угодно.

     Георгий торопливо вылез   из   ванны,   потянулся к   полотенцу.   Положительно

засиживаться на одном месте было опасно. Очень и очень опасно!..

     * * *

     Он стоял за углом здания и, вглядываясь в надвигающегося на него исполина,

чувствовал,   как мелко подрагивают колени.   Да и   с   зубами творилось неладное.

Челюсти лязгали помимо воли,   выдавая отчетливую барабанную дробь!   В   здоровом

теле   --   здоровый дух,   а   не   наоборот ли?   Иначе чего   ради   он,   здоровый и

накаченный мужик, трясется сейчас перед этой панцирной каракатицей?

     Как легко и просто,   подобно игрушечным кеглям, летят и рассыпаются в прах

самые прописные истины! Потому, наверное, что истинами они никогда и не были. А

были либо лозунгами,   либо правилами игры, либо фольклором. Фольклор -- он ведь

тоже   рождается от   разного.   От   горечи,   скепсиса   и   безысходности.   Георгий

понимал, что нужно пятиться, бежать, спасаться со всех ног, но не в силах был с

собой сладить.   Какое-то   жуткое оцепенение сковало все   его члены.   Глаза,   не

моргая, следили за передвижением чудовища, а ступни словно прилипли к асфальту.

То есть поначалу он выдвинул

     предположение,   что по улице едет танк,   но танк приблизился и   неожиданно

оказался   живым   существом,   обнаружив   голову   с   металлически   отсвечивающими

челюстями и   пару   складывающихся под   обширное брюхо   костистых лап.   Какой-то

кошмарный,   не   помещающийся на   улице жук,   боками скребущий по   стенам домов,

оставляющий в кирпичных кладках широкие борозды.   Правда,   перемещался он,   как

успел   разглядеть Георгий,   на   манер   улитки,   волнами перекатывая над   землей

грузное тулово,   отчего   и   создавалось впечатление передвигающегося на   катках

танка. Никаких пушек и никаких илл

     юминаторов,    --   один   только   мощный   хитиновый   панцирь,   плюс   челюсти

головы-башни и огромные выпуклые глаза.

     На   пару   секунд   остановившись,   черепахоподобный монстр вновь   выпростал

из-под   брюха нелепые лапы,   жутковато и   непривычно для   человеческого взгляда

пошевелил ими.   Только теперь Георгий заметил,   что перед чудовищем-жуком лежит

еще   одно   чудище   --    один   из   тех   "снежных   людей",   что   имели   несчастье

повстречаться   с    вооруженным   человеком.    Все-таки    автомат   Георгия   успел

поработать на славу. Лохматые твари десятками устилали улочки странного города,

чему   панцирная громадина была,   похоже,   только рада.   Костистые лапы зацепили

неподвижное тело, словно куль, потянули

      к    склонившейся   башенке-голове.    Так    баграми   подтягивают   к    берегу

утопленника.   Георгий скривился,   сообразив,   что последует дальше. Он невольно

оказался свидетелем чужой   трапезы,   и   приступ   тошноты чуть   не   вывернул его

наизнанку.

      "Доктор!   Все ли грибы можно есть?.. Все, но некоторые только один раз..."

К   данным   событиям анекдот не   подходил.   Угроза   отравиться обезьяньей плотью

исполину явно не светила. По всему было видно, что дело это для него привычное,

не   лишенное   физиологической   радости.    Челюсти   "жука"   широко   разъехались,

превратившись в   довольно устрашающую пещеру,   лапы-багры пришли в движение,   и

труп   гориллоподобного чудища,   болтая   лохматыми безжизненными руками,   поплыл

вверх,   словно на подъемнике медлительно взлетая к   пасти хищника.   Дальнейшего

Георгий уже не видел. Ноги након

     ец-то ожили,   и,   часто оглядываясь,   он помчался по шахматным прокаленным

улицам   прочь   от   панцирного страшилища.   Правая   ладонь продолжала стискивать

пистолетную рукоять "Гарапонта-80",   однако нечего было и   думать о том,   чтобы

пытаться остановить эту махину автоматными очередями. Люди не умирают от заноз,

а этому трехэтажному "жуку" пули, вероятно, не показались бы и занозами...

     Из   переулка навстречу прыжком вымахнула тень --   как всегда стремительно,

как   всегда неслышно.   Но   после "жука" это   было сущим пустяком.   Георгий,   не

целясь,   резанул по лохматой фигуре короткой очередью.   И все в яблочко! Бывает

иногда такое,   когда   без   вмешательства мозга слепые рефлексы оказываются куда

вернее.   Сверкающий пунктир целиком и полностью,   словно в черную дыру,   ушел в

широченную грудь человекообразного чудища,   разворотив ее   и   превратив в   одну

огромную   рану,   заставив   противника отшатнуться к   стене   и   распластаться на

пыльном тротуаре. Вот и еще один

     гостинец оставшейся за   спиной "черепахе".   Георгий даже   не   нашел нужным

задерживаться.   Машинально свернул в тот же проулок. Лучше уж самому атаковать,

чем бежать да оглядываться. И действительно -- еще парочка горилл, едва завидев

его,   бросилась наутек.   Таков уж   главный инстинкт всех   живущих --   догонять,

когда убегают,   и   отступать,   когда набрасываются.   Одна   из   тварей юркнула в

оконный проем,   вторая, захлопав кожистыми нескладными крыльями, круто взмыла в

синеющее небо.   Георгий   колотнул вслед   с   единственной целью   --   подтвердить

собственные агрессивные намере

     ния.   Пусть удирают.   Большего ему и не требовалось.   Пока опомнятся, пока

вернутся,   он   будет   уже   далеко.   Потому   что   тоже   наделен резвыми ногами и

желанием жить...

     Скрежет и лязг раздались где-то справа,   и это было столь неожиданно,   что

Георгий   тотчас   скакнул влево.   Споткнувшись о   бетонную балку,   растянулся на

земле. Автомат вылетел из рук, но, по-звериному подтянувшись, он тут же ухватил

его оцарапанными руками. А в следующую секунду стена дома напротив качнулась от

мощного толчка.   Брызнув осколками,   вниз   упало с   полдюжины кирпичей,   градом

посыпалась сбитая   штукатурка.   Георгий   с   ужасом   наблюдал,   как   содрогается

штурмуемое изнутри   здание.   Впрочем особых   усилий   от   невидимого великана не

требовалось. С протяжным, бол

     ее   напоминающим стон   скрипом в   здании просели перекрытия.   Целые облака

пыли выпорхнули из окон,   и   кирпичные обломки водопадом хлынули на тротуар.   В

проломе показалась ужасная голова-башня.   То   ли   это был второй "жук",   то   ли

первый   умудрился   обогнать   человека,   пройдя   сквозь   дома   и   таким   образом

значительно   сократив   путь.    Георгий    явственно   различил,    как    шевелятся

металлического цвета челюсти.   Шипастые лапы работали, счищая с головы обломки.

Животное тронулось вперед,   разом смяв остатки стены,   нимало не озаботясь тем,

что на спину ему заваливается изувеченна

     я   крыша.   Немудрено!   Под   таким   панцирем этому слонику и   впрямь нечего

бояться.   Неуязвимое, как самый современный танк, существо продолжало движение.

И странным казалось видеть на всесильных его челюстях кирпичную пыль. Все равно

как однажды на телеэкране пронаблюдать непричесанного диктора...

     Георгий успел подивиться,   что даже в   такие минуты в   голову лезет всякая

несуразь. Хотя, возможно, так оно и должно быть. По крайней мере все объяснимо.

Именно в   такие   минуты ни   о   каком самоконтроле не   может идти   и   речи.   Как

говаривал некий   киногерой,   хладнокровие приходит   лишь   после   первой   дюжины

убитых.   Мерзко, но правда. Георгий до Шахматного города никого не убивал -- ни

людей,   ни пичуг, ни животных. Он и к рыбалке относился с большим сомнением, на

охотников же   глядел с   откровенной неприязнью.   И   потому за   него   продолжали

действовать рефлексы. А не рефлексы,

     так   гены,   если есть,   конечно,   между таковыми особая разница.   Так   или

иначе, но факт есть факт: в любом мужике живет хищник, в любой женщине -- мать.

В   справедливости первого   Георгию пришлось убедиться на   собственном невеселом

опыте. Он никогда не воевал, а стрелял лишь семь или восемь раз на полигонах по

фанерным щитам.   Бегал   исключительно по   гаревым дорожкам стадионов,   а   мышцы

качал не   в   схватках,   а   на скрипучих тренажерах.   И   тем не менее жутковатая

трансформация произошла.   В   теле   проключились иные свойства,   и   глазомер без

труда усваивал методику прицеливан

     ия --   с бедра, с локтя, с упором в плечо. Как ни крути, модернизированный

"Гарапонт-80" не слишком похож на древний арбалет,   а уж тем паче -- на лук или

пращу. Так что -- какие уж там гены! Глубже, вероятно, надо копать. Заглянуть в

самый, так сказать, корень...

     Вполне самостоятельно автомат вздернулся в   его руках,   грохочущая очередь

перекрыла шум падающих кирпичей. Огненная трасса вонзилась в жутковатую голову,

и   под   самым   немыслимым   углом   пули   посыпались рикошетом   во   все   стороны.

Результат вышел нулевым.   Разве что   сам   мог бы   угодить под собственные пули.

Впрочем,   о   непрошибаемости "черепахи" он   и   без того догадывался,   а   потому

особенно   удивляться   не   стоило.   Опустошив   магазин,   Георгий   попятился.   До

ближайшего подоконника было   едва   дотянуться,   однако с   силой,   удивившей его

самого, он уцепился за шероховатый кр

     ай   и   одним рывком вздернул тело на   жестяной карниз.   Уж   это-то   здание

"жуку"   не   разрушить.   Слишком   разные   весовые категории.   Один   из   немногих

уцелевших небоскребов в городе.   Этажей семьдесят,   если на глазок.   С плоской,

вполне годной для вертолетов крышей...

     Держа   "Гарапонт" прямо   перед собой,   пинками распахивая встречные двери,

Георгий   пронесся   по   анфиладе   залов   и   комнаток,   на   скорости   вылетел   на

лестничную площадку,   плечом   неловко вмявшись в   ярус   почтовых ящиков.   И   уж

как-то само собой получилось,   что, задержавшись возле дверей лифта, он с шумом

потянул носом.   Запах был знакомый.   И даже не запах, а... Безотчетно повинуясь

неоформившейся догадке,   он протянул руку и без колебаний нажал клавишу вызова.

Глупо   было   надеяться,   что   загудит   мотор   и   зашелестят   наматывающие   трос

барабаны, но что-то все-таки должно было

     произойти. Он повторно даванул клавишу, чуть не раздавив хрупкий пластик.

     Кто   знает,   может   так   оно   в   жизни и   получается.   Стоит очень чего-то

захотеть,   и   желаемое обязательно свершится.   Пусть не сразу,   но в приемлемом

виде   и   гарантированном порядке.   Хочешь   быть   счастливым,   будь   им.   И   кто

действительно   хочет   излечиться   --    обязательно   выздоровеет,    а    жаждущие

выкарабкаться из   нищеты   --   станут   банкирами   или   найдут   набитые   деньгами

сундуки. Надо лишь захотеть. По-настоящему...

     Где-то наверху и   впрямь загудело,   и   одновременно с   жужжанием поехала в

сторону   жестяная,   прикрывающая   электрические   механизмы   панель.   У   Георгия

расширились глаза.   Он снова угадал!   Нюхом,   чутьем, чем-то, чему не придумано

еще название.   Это был снова тайник!   Крохотный,   но   очень своевременный!   Под

грузным   кожухом   перегоревшей лампы,   возле   тусклых   от   пыли   реле   покоился

грозного вида инструмент. Георгий никогда не видел ничего подобного, но все тем

же прозревшим "третьим глазом" угадал в инструменте ОРУЖИЕ -- оружие куда более

мощное, чем автомат, возможно, даже

     годное для того, чтобы остановить несокрушимого "жука".

     Георгий   настороженно   зыркнул   по   сторонам   и   торопливо   склонился   над

находкой.   Толстая труба с   массивной рукоятью и   диковинного образца затвором.

Рядом   красовался   широкий   кожаный   ремень,    словно   патронташ,    снаряженный

аккуратными гнездами.   Правда вместо патронов в   гнездах поблескивали массивные

снаряды.   Никаких гильз,   никаких капсюлей, -- маленький изящный стабилизатор и

навинченный на носовую часть детонатор -- стеклянный, с просвечивающими изнутри

золотистыми проводочками.   Впрочем,   времени изучать детали   у   него   не   было.

Георгий закинул автомат за спи

     ну, одной рукой сгреб патронташ, второй -- гранатомет. Именно так он решил

именовать новое приобретение.   А   за   спиной опять что-то   рушилось и   дрожало.

Чудовище самонадеянно бодало небоскреб.   В   пустующих квартирах сыпалась на пол

штукатурка,   от   внутреннего напряжения лопалась арматура.   Вода   камень точит.

Теперь Георгий уже сомневался,   а   устоит ли бетонная махина перед упорствующим

"жуком"?

     Утерев   взмокшее лицо,   Георгий   перевел   дыхание.   Глаза   снова   начинало

разъедать от едкого пота. Здешний климат не слишком располагал к подвижности...

Рванув на себя рукоять незнакомого затвора, он разглядел, как из казенной части

выскальзывает серебристое тельце снаряда. Труба, однако, была сквозной. Значит,

отдачи можно было не   опасаться.   Вот и   ладушки!..   Замкнув на поясе увесистый

патронташ,    Георгий   попробовал   пристроить   гранатомет   на   плече   и    тотчас

обнаружил, что для такого положения предусмотрен специальный упор. Теория вновь

оказалась не нужна. Все те

     м   же   чутьем мужчины-воина он разгадал методику обращения с   инструментом

уничтожения.   Чувствуя,   как колотит по спине автомат,   метнулся обратно. Уже с

порога увидел,   что в залах клубится пыль.   Стены ощутимо вздрагивали,   но пока

держались.   И   все же сквозь белесый туман несложно было разглядеть,   как нечто

инородное,   вторгшись в плоть небоскреба,   ворочается туда-сюда,   расширяя края

нанесенной каменному строению раны,   делая отчаянные попытки проникнуть внутрь,

втиснуться целиком.   Об   этом следовало подумать раньше.   Разумеется,   "жук" не

развалит небоскреб, но что

     стоит ему протаранить здание насквозь?..

     Георгий   замер   на   пороге,   повел   стальным раструбом.   В   прицеле он   не

нуждался, не то расстояние и не та цель. Казалось, и чудовище ощутило неладное,

потому   что   движения башенки-головы   прекратились,   а   выпуклые глаза   в   упор

уставились на человека.

     -- Все, черепашка поганая, готовься! -- Георгий хрипло вдохнул и выдохнул.

-- Как говорится, отползала свое!..

     Наверное,   уже в момент выстрела он почуял, что совершает непоправимое. Но

было   поздно.   Огненная струя,   словно   из   пожарного брандспойта,   с   шипением

метнулась к голове чудовища, искристый шар угодил точнехонько в основание живой

"башенки".   Да и   мудрено было промахнуться в   такую зверюгу!   Не так уж сложно

прихлопнуть бегущего под   самым носом таракана.   Да   только этот   "жук" не   был

тараканом,   и именно дистанция оказалась тем роковым моментом, которого не учел

Георгий.   С криком ошпаренного он отпрянул назад, но отпрянул в сущности уже от

вспышки, от разлетающихся о

     сколков.   Пространство наполнилось ослепительным светом, и невыносимый жар

накрыл человека с головой. Его подхватило обжигающим вихрем, подняло в воздух и

понесло.   Мир пенился магмой,   и хищная лава заливала все вокруг. Незримая рука

опустилась   на    глаза,    еще   одна   крепко-накрепко   запахнула   рот.    Георгий

задохнулся.   Тело   скрутило судорогой,   и   подобно   крысе,   бегущей с   тонущего

корабля,   сознание   вырвалось   из   физического   плена,   минуя   земные   препоны,

понеслось в космическую высь.

     * * *

     И снова не менее минуты играл дурацкий марш.   Бравурные ноты терзали слух,

и не представлялось ни малейшей возможности обнаружить источник звука. Музыка и

гром барабанов лились, казалось, прямиком с неба, и разумеется, Георгия окружал

все тот же шахматный мир. Кубы и квадраты расчерченного вдоль и поперек города.

Марево над раскаленными улицами,   выбеленные солнцем камни.   Цвет человеческих,

устилающих бранное поле костей...   Впрочем, он мог бы уже и не видеть этого. То

есть даже должен был, по идее, не видеть. Потому что бить из того гранатомета в

чудовище было

     безумием,   и   он это безумие совершил собственными руками.   Взрыв в клочья

разнес голову-башню,   но и самому стрелку досталось по первое число.   Словом...

По   всем статьям Георгию положено было умереть.   Но   он   не умер.   Лишь потерял

сознание,   чтобы,   очнувшись,   обнаружить себя   здесь --   на   крыше гигантского

здания.

     Как   он   забрался   сюда?    Да   и   забирался   ли   вообще?    Способен   ли   в

бессознательном состоянии человек преодолеть добрую сотню   лестничных пролетов?

Нет,   разумеется.   Хотя нельзя,   конечно,   полностью отмахнуться от возможности

использования лифта.   Вдруг да проключилось там что-нибудь? Горел же свет в том

бункере!   Вот и здесь сработало резервное питание,   пошли наматываться тросы. А

почему нет? Ну, а он оказался рядом и шагнул в кабину...

     Георгий   нахмурился.    В    таком   случае   откуда   это    сложенное   стопкой

серебристое   обмундирование?   Откуда   странного   вида   приборчик   с   незнакомой

панелью?   Или в   том же бессознательном состоянии он вновь умудрился наткнуться

на очередной тайник?..   Голову кружило от предположений. Впору было недоумевать

и   чертыхаться,   но   этот этап он уже прошел.   Значит,   и   нечего зря сотрясать

воздух.

     А в общем серебристое обмундирование ему весьма приглянулось.   Симпатичная

одежонка    --    и    довольно   прочная.    Вдоволь    помяв    пальцами   невиданную

металлического оттенка ткань,   Георгий решился.   Пропотевшее,   покрытое соляной

коркой хаки он сбросил с превеликим удовольствием,   а тому обстоятельству,   что

серебристый комбинезон пришелся ему впору, не удивился и вовсе.

     -- По крайней мере нет нужды в   стирке,   --   пробормотал он,   охлопывая на

себе обновку.   Пару раз присел, проверяя, не стесняет ли костюм движений. После

чего вновь взял в руки прибор, не без опаски перещелкнул миниатюрным тумблером.

Короткое жужжание,   игривое перемигивание светодиодов --   и   вновь   тишина.   Он

повторил операцию,   направив прибор на   дальний угол крыши,   но безрезультатно.

Вот и разберись с этой фиговиной!   Ни чертежей,   ни инструкции по эксплуатации.

Отчасти   напоминает   подводный   фонарь,   но   никакого   рефлектора.   Коротенький

кистевой ремешок, тумблеры и сет

     чатая,   чуть   выступающая из-под   пластика   полусфера.   Вроде   шаровидного

микрофона, только какой же это микрофон! Скорее уж... Георгий мысленно перебрал

все   известные ему   подобного рода   миниатюры и   решил,   что   более   всего   это

напоминает репортерский диктофон. Только чуточку больше размерами.

     Он   в   сомнении покачал прибор на   ладони.   Таскать с   собой непонятное --

глупо,   а выбрасывать --   рискованно. Тем более, что ненужного "инструментария"

экспедиции в   тайниках не   оставляли.   В   этом он успел убедиться.   Значит,   не

стоило   пренебрегать и   этой   игрушкой.   Тем   более,   что   патронов к   автомату

оставалось самый чуток, а гранатомет с патронташем бесследно исчез. Сам по себе

факт тоже неясный, но в мире неясностей о прописных итстинах не мечтают.

     Он   сунул прибор в   один из   многочисленных карманов комбинезона,   щурясь,

огляделся.   Знакомая пелена,   нет-нет, да и заволакивала глаза. Протирать их он

уже не   пытался.   Глядел на окружающее,   как на лунный пейзаж,   как на фантазию

очередного Дали.   Кто-то,   кстати,   так   однажды и   выразился.   Дескать картины

художников --   это   окна   в   иные   времена и   иные миры.   Прозрачные,   кривые и

замутненные,    но   окна.    Фотоаппараты,   дескать,   орудие   слепых   и   способны

запечатлевать лишь   одну   из   оболочек этого   мира.   И   цветные кадры,   кстати,

сказать, запечатлевают более ложное и более блеклое. В

     отличие от черно-белых.   А глубже всего, разумеется, видит глаз художника.

Отсюда   и   пресловутая связь   с   космосом,   сплошь   и   рядом   присутствующее на

картинах   несовпадение с   общепринятой явью.   Взор   устремлен   в   иное,   сквозь

привычные реалии.   У Георгия,   впрочем, наблюдалась обратная ситуация. Реалиями

тут не слишком пахло,   а вот ИНОГО набиралось чересчур.   Дома без жителей, лето

без зелени и так далее, и тому подобное. Одним словом -- Шахматный город. В том

смысле,   что   можно сидеть и   думать --   ломать голову до   изнеможения,   словно

ивовые пруточки испытывая на прочност

     ь извилину за извилиной.

     Дома,   руины, квадратные, лишенные рам окна. Порой это и впрямь напоминало

Луну.   Вопреки   зеленеющему   вдали   лесу,   вопреки   распростертой   над   головой

голубизне. Случаются иногда такие поползновения -- сравнить с тем, чего никогда

в жизни не видел.   Вот он и сравнивал.   Минуты,   когда юный Георгий разглядывал

Луну в   третьеразрядный студенческий телескоп,   конечно,   не в   счет.   Хотя что

сейчас шло в   счет,   а что не в счет,   знать ему было не дано.   В его положении

следовало радоваться любой здравой мысли,   любой мелочи. Кстати, о последнем! В

сумке того же серебристого цвета, ч

     то   и   униформа,   среди   разных   пустячков   Георгий   обнаружил   и   кое-что

новенькое. А именно -- рулон превосходной туалетной бумаги. Находка от души его

позабавила. Нечего сказать! Заботливый человечек оставил для него этот сюрприз.

Кроме   рулона   в    сумке   покоились   все   те    же   легко   разгрызаемые   галеты,

запечатанные в полиэтилен фруктовые и мясные кубики, очередная, наполненная под

завязку термофляга.   Георгий и   раньше с   дотошностью изучал все извлеченное из

тайников,   --   уделил внимание находкам и на этот раз.   Только,   увы, с прежним

результатом. Ни штрих-кода, ни артику

     ла,   ни   завода   производителя.   Зато   туалетной бумаге он   в   самом   деле

порадовался.   Бумага -- не только гигиена, это письма и дневниковые записи, это

книги и   карты,   это многое-многое другое.   Как ни крути,   бумага --   фундамент

цивилизации,   хоть и не писал о ней ничего Энгельс в своих эволюционных трудах!

Ну да Энгельс о многом не писал...

     Аккуратно оторвав клочок,   Георгий попробовал черкнуть по   нему   фруктовым

кубиком и, получив явственную розовую черту, тотчас принялся за дело.

     Война без карт невозможна.   И жизнь в общем-то тоже.   Город, на который он

взирал   с    высоты   птичьего   полета,    очень   напоминал   олицетворенный   хаос.

Упорядочить мир,   в   котором он   очутился,   Георгий мог   только путем   создания

карты.    И   разумеется,   пришлось   основательно   попыхтеть.   Карта   создавалась

непросто.   Координаты, масштаб -- все следовало учесть, приняв должную поправку

на   удаленность от   окраин,   на   ходу   сочинив   условные   обозначения развалин,

высотных зданий и   площадей.   Прежде чем   из-под   руки новоявленного картографа

получилось нечто рабочее -- более или менее п

     ригодное для ориентирования, пришлось запороть четверть рулона. Впрочем...

Ни   о   какой порче и   речи   не   заходило.   Исчерканные клочки Георгий бережливо

упаковал в боковые карманы серебристого комбинезона. Такой уж был этот мир. Все

могло пригодится.

     И   еще одна странность.   Никто его не   атаковал.   То ли подобная высота не

прельщала лохматых обезьян,   то   ли   город НАСТУПИВШЕГО дня был чуточку другим.

Впрочем,    очень   скоро   Георгию   предстояло   это   проверить.    Как   обычно   на

собственной шкуре.

     Лифт,   конечно же, не работал. Смешно было на это надеяться. О том же, как

он очутился на крыше,   Георгий старался больше не думать.   Спускаясь пешком, он

сигал разом через две-три ступени.   Получалось не слишком по-партизански, и эхо

прыжков гуляло вдоль стен, следуя за человеком по пятам.

     Пару раз   он   выглядывал в   окна,   однако до   земли оставалось по-прежнему

далеко.   Улочки   казались   не   шире   спички,   крыши   домов   напоминали   кусочки

рафинада.   Бывалые альпинисты говорят,   что   подъем легче   спуска.   Правдивость

данного утверждения Георгий мог бы теперь подтвердить собственным словом.   Есть

какая-то недопустимая расслабленность в   процедуре спуска.   Вроде и   быстро,   а

ноги все равно устают,   но главное --   теряешь бдительность. Сворачивая с марша

на марш,   он мимоходом подумал, что выползи ему навстречу какая-нибудь пакость,

наверное, и не отреагирует должн

     ым   образом.   Монотонность   --   вот   что   убивает   бдительность.   Шагающий

взад-вперед часовой уже через пару часов перестает быть таковым...

     В   очередной раз выглянув в окно,   Георгий яростно чертыхнулся.   Теперь он

уже не сомневался,   что творится нечто неладное. Он ни на пядь не приблизился к

земле!   Не   такой уж   гигантской высоты было   здание,   чтобы спуск затянулся на

столь длительное время.   Георгий одолел не менее ста этажей, однако на глаз это

было совершенно незаметно.

     -- Значит,   опять дурацкие фокусы?   -- он колотнул по подоконнику кулаком.

Хотелось пальнуть в   окружающее из   автомата,   в   груди клокотала неуправляемая

злость.   И   одновременно где-то   на   периферии сознания он понимал,   что злится

безадресно и беспричинно.   Главным необъяснимым фокусом было само проникновение

в ЭТОТ мир.   То, что раскручивалось далее, ни чем иным, как следствием, назвать

было нельзя.

     Впрочем,   определенная свобода выбора за ним оставалась и   сейчас.   Он мог

продолжить спуск вниз,   мог попытаться вернуться на   крышу,   а   мог и   попросту

плюхнуться на лестничной площадке,   благо не зима и не грязь --   и сидеть можно

на чем угодно. Какая в конце концов разница -- здесь или там снаружи? Один хрен

-- сплошные неясности!..

     Помешкав,   Георгий избрал четвертый,   не   предусмотренный логикой вариант:

ударом ноги вышиб первую попавшуюся дверь, двинувшись по незнакомым комнатам --

не вверх и не вниз,   а вбок. Точно Алиса в стране чудес. Да и к черту лестницы!

Надоело! Ноги уже слегка гудели, затянувшийся спуск ему в самом деле приелся.

     Некстати вспомнилась семья, в памяти всплыл образ сына. Мальчонка и впрямь

любил скакать по   лестничным ступеням.   На радость бабулям-соседкам.   Здесь бы,

пожалуй,   наскакался вволюшку.   Только вот кто скажет,   сколько меж ними теперь

всего?   Меж папашей и сыном... И километров ли? Георгий взгрустнул. Стало жалко

себя, стало жалко их -- оставшихся одних, ничего о нем не знающих. И никто ведь

не придет, не объяснит, куда он подевался. Потому как -- что тут объяснишь? Был

папка   и   исчез.   То   ли   инопланетяне похитили,   то   ли   провалился в   иномир?

Какой-то, братцы Герберт Уэллс сп

     лошной! С гоголем-моголем и макаронами по-флотски...

     Георгий остановился, уловив смутное шевеление за окном. Перебросив автомат

со спины на грудь,   пригнулся и одним звериным прыжком подскочил к подоконнику.

Так   и   есть!   Фокусы продолжались --   и   какие!   Прямо на   его глазах соседний

небоскреб растворялся в воздухе, проворачивался на месте, менял высоту и форму.

Еще несколько секунд, и каменный рукав протянулся к зданию, в котором находился

Георгий,   чуть   подрос,   словно шляпой прикрылся треуголкой-крышей.   Треуголку,

впрочем,   тут же сменил на китайский с загнутыми полями картуз,   но, передумав,

вновь вернулся к треуг

     олке.   Прутики антенн и вентиляционных труб, травинками и грибами проросли

вдоль всего рукава, чуть колеблясь и не сразу утверждаясь на месте. Пятнами тут

и   там   медленно проступали карнизы   и   окна   --   словно   отснятые фрагменты на

опущенной в проявитель фотобумаге.   Георгий боялся моргнуть, ошеломленно взирая

на новоявленное строение, не зная, что и подумать.

     Когда за спиной его скрипнули половицы,   он обернулся с   какой-то пугающей

заторможенностью,   словно наперед знал,   что начался очередной этап испытаний и

увидеть предстоит нечто весьма неприглядное.   И он не ошибся.   ОНИ выплывали из

стен справа и слева --   молочные призраки,   явившиеся неизвестно откуда,   может

быть,   из того изменившегося небоскреба. Один из призраков, с когтистыми лапами

льва и длинным змеиным хвостом,   выдирался прямо из потолка, другие выходили из

стен.   Георгий громко зарычал и, поведя стволом, резанул автоматной очередью --

по когтистому, по те

     м, что уже двигались к нему, подняв мускулистые конечности...

     * * *

     Они топали за ним вереницей,   значительно уступая в   скорости и   все же не

слишком   отставая.   Все   объяснялось просто.   Георгий был   обычным человеком из

плоти и крови,   а эти мраморные страшилища усталости,   похоже, не ведали вовсе.

Тяжелые   их   ступни   сотрясали половицы,   создавая впечатление,   перемещающихся

роботоподобных механизмов. Чудища шагали с размеренностью метрономов. Он слышал

их издалека --   даже тогда,   когда ему удавалось значительно от них оторваться.

Главная опасность заключалась в таинственной природе внезапного противника. Где

бы Георгий ни задерж

     ался   --   даже   на   самую малую временную кроху,   стены комнат моментально

начинало вспучивать,   и   словно   из   лопающихся яиц   сквозь   каменное крошево и

рвущуюся арматуру из   них   проглядывали оскаленные морды все   тех   же   чудовищ.

Здание превратилось в подобие гигантского инкубатора, призраки вылезали в самых

неожиданных местах,   заставляя Георгия менять маршрут, торопливо поворачивать в

сторону.   Вид   у   чудищ был самый пугающий --   какая-то   жуткая помесь наиболее

грозных животных:   кентавры с тигриными головами,   кролики с туловищем кенгуру,

медведи с мордами носорогов

     или гиен.   Насчет цвета он   тоже никак не мог разобраться.   Молочно-белые,

местами,    даже   как   ему   казалось,   прозрачные,   они   сливались   временами   с

побеленными стенами   и   в   такие   секунды   действительно напоминали   призраков.

Теперь   их   плелось   за   Георгием не   менее   полудюжины.   Автомат был   бессилен

остановить их.   Пули отскакивали от чудищ, как камушки от чугунного постамента.

И   он бежал через комнаты,   распахивая двери,   сворачивая в   какие-то коридоры,

попадая в   пустые залы,   иногда оказываясь в   тупиках и   из этих тупиков спешно

выбираясь. Город затеял с ним очередную игр

     у.   Улиц отныне не существовало,   не существовало неба над головой,   а был

единый бесконечный лабиринт,   сотканный из   коридоров и   комнат,   из   лестниц и

обширных   залов.   Дом   тянулся   и   тянулся,   достраиваясь по   мере   продвижения

человека,   и щипать себя было совершенно бессмысленно.   Еще раза два он пытался

стрелять в   мраморных чудовищ,   целя   в   конечности и   по   глазам,   но   пули не

причиняли им ни малейшего вреда. И в отличие от лохматых уличных горилл, эти не

взвизгивали и не рычали --   шли молча,   иногда почти наступая на пятки,   срезая

углы самым обыкновенным образом -- телом

     и когтистыми лапами вонзаясь в стены, снося все на своем пути.

     В   одном   из   тупиков Георгию пришлось совсем худо.   То   ли   здание решило

передохнуть,   то ли захотелось незримому божеству малость подшутить, но так или

иначе   в   нужный   момент   "строительство"   прекратилось,    лабиринт   оборвался,

завершившись безжалостным тупиком.   Хрипло ругаясь,   Георгий прыгал от   окна   к

окну,   но тщетно. Всюду была пустота. Вот и выбирай, сердешный! Либо сигай вниз

головой, либо принимай бой с тем, что есть.

     Монстр с   полуметровым рогом на   вытянутой морде шагнул в   комнату,   когда

Георгий в   отчаянии обстукивал ближайшую стену в   поисках лаза,   тайника,   чего

угодно,   что могло бы выручить его.   Стена оказалась прочной, без сюрпризов. Он

обернулся.   Носорог,   чуть приподняв передние конечности,   приближался к   нему.

Паркет   потрескивал под   ним,   рог   временами   касался   потолка,   прочерчивая в

известковом покрытии неровные борозды.

     -- Скотина!   --   Георгий вскинул автомат.   Пули ударили в массивную грудь,

искрами   рассыпались   по   комнате.   Грохот   смолк,   затвор   бессильно   клацнул,

выплюнув последнюю гильзу.   Тянуться за   новым рожком не имело смысла.   Георгий

оглянулся на окно. Оставалось рисковать -- и рисковать по-настоящему, поскольку

скалолазом он никогда себя не считал. Но лучше уж и впрямь сверзиться вниз, чем

попасть в эти неласковые коготки...

     Стремительно   он    отстегнул   от    приклада   ремень,    автомат   завел   под

растворенную раму.   На   создание более хитрого крепежа у   него не было попросту

времени.   Да и какое там время,   если шаги раздавались уже совсем рядом! Ремень

Георгий выбросил из окна.   Теперь все зависело от собственной хватки.   Цепляясь

за   подоконник,    он   свесился   наружу,   ногами   уперся   в   шероховатый   бетон.

Скрипнула,   закрываясь, оконная рама, -- это руки осторожно перехватили ремень.

Вниз Георгий старался не   смотреть,   он   и   без того знал,   что до нижнего окна

оставался самый чуток. Как-то бы дотянуться

     и...   Он не довел мысль до конца.   Хрустнуло сокрушаемое дерево,   ремень в

руках дрогнул.   Георгий поднял голову. Так и есть! Над ним показалась уродливая

морда носорога.   Лишенные зрачков глаза,   такие же белые как клыки, смотрели на

висящего внизу   человека --   смотрели без   всякого   выражения.   В   какой-то   из

моментов Георгий подумал, что не выдержит этого ужаса и разожмет пальцы. Чудище

протянуло   когтистую   лапу,    и   Георгий   охнул.   Ремешок   был   недлинный,   но,

навалившись на   раму,   страшилище даровало человеку еще с   десяток сантиметров.

Правда, положения это не спасло. Нога

     ми он уже доставал оконный проем нижнего этажа,   но о том, чтобы спрыгнуть

точнехонько на карниз,   нечего было и думать.   Обязательно сорвется. Потому как

не   каскадер и   не   акробат.   Подвязать бы к   ремню какую-нибудь дополнительную

веревку --   к   примеру,   скрученную жгутом рубаху или рукав от комбинезона,   но

проще сказать,   чем сделать.   Особенно в   его ситуации!   Он и двумя руками едва

удерживал себя на весу, а уж одной-то!..

     Загрохотало   где-то   справа.    Георгий   поворотил   голову.    Так   и   есть,

нетерпеливые монстры прорубали дорогу сквозь бетон. Еще раз брызнуло обломками,

и   молочное тело показалось в   свеженькой бреши.   Слепые,   как у статуи,   глаза

обращены к беспомощно висящему человеку, а страшные лапы жерновами перемалывают

остатки преграды.   Мало им калиток,   --   ворота подавай!..   Наблюдая за работой

мускулистых лап,   Георгий внутренне изумился.   Это ж какая силища нужна,   чтобы

так запросто перетирать бетонные плиты!..   Еще мгновение,   и случилось то, чего

он никак не ожидал. Огромное тело

     наконец-то   проломилось наружу и,   не дотянувшись до Георгия какого-нибудь

вершка, кувыркаясь, полетело вниз. Все так же безмолвно. И тут же в туманном от

пыли проеме появилась вторая фигура.

     Господи!   Да   они же   ни   черта не   соображают!   Не учатся и   не думают!..

Георгий   расширившимися глазами   наблюдал   за   убийственным   конвейером.   Львы,

медведи и   носороги тянули к   нему лапы и,   срываясь,   один за   другим летели в

головокружительную пустоту.   Тот,   что   был   сверху,   оригинальничать не   стал,

совершив акробатический кульбит и   царапнув Георгия рогом,   пролетел мимо.   Еще

двое или трое самоубийц, и наступила пауза.

     Вниз Георгий по-прежнему не глядел.   Наверное, в угоду осторожности хорошо

было бы повисеть еще немного,   но мышцы уже сводило судорогой,   а   больше всего

подводили   соскальзывающие пальцы.   Как   ни   крути,   брезентовый ремень   --   не

гимнастический канат!..   Сцепив зубы и   изо всех сил шоркая каблуками по стене,

он   рванулся   к   окну.   Снова   вверх.   Кое-как   поймался   за   треснувшую   раму,

подтянувшись, перевалил тело в комнату. Шумно дыша, рухнул на пол, кое-как сел.

Не   верилось,   что   жив,   что   обошлось,   однако   пролом   в   стене   был   лучшим

доказательством свершившегося. Хотелось рассме

     яться, но не было сил. И совсем уж стало не до смеха, когда сообразил, что

это только первый раунд и   ничего еще не   кончилось.   Первая партия призраков и

впрямь распрощалась с жизнью,   но у небоскреба, похоже, недостатка в домовых не

было.   Паутина трещин покрыла стену   напротив.   Мгновение,   и   камень вспучился

барельефом какого-то тиранозавра.   Еще удар,   и   плита лопнула.   Лапа с   шестью

змеевидными отростками проникла в комнату --   то ли хобот вновь прибывшего,   то

ли   рука.   А   дальше показалась и   абсолютно несуразное --   какая-то крокодилья

пасть с рачьими, помещенными на пр

     утики глазами.

     -- Чем же тебя, гада, пронять-то? -- Георгий, шаря, провел рукой по поясу,

из бокового кармана достал так и не изученный им приборчик.   Размахнулся, чтобы

кинуть,   но   удержался.   В   интуитивном порыве переключил тумблер,   с   надеждой

уставился на выскребающегося из стены монстра.   Эффект его потряс.   Жужжание на

сей   раз   обратилось в   грозное гудение.   Ощущение было   такое,   словно   голову

прижали к трансформаторной будке. Вибрировал воздух, вибрировал пол под ногами.

Чудовище охватило синеватое свечение и бешено затрясло.   Георгий не верил своим

глазам. Крокодил с лапами-щ

     упальцами стремительно рассыпался!   В древесную труху, во что-то абсолютно

жалкое!   Перемигивание светодиодов   на   протяжение   нескольких   секунд,   и   все

кончилось.   Результат --   горка   белесого пепла,   затерявшегося среди   обломков

бетона.   Георгий ошеломленно перевел взор на миниатюрный приборчик. Неужели все

так просто?! Откинув голову, он расхохотался. Сказывались нервы, и хохот больше

напоминал истерику. Душ Шарко бы ему сейчас! Или пару крепких оплеух...

     Шатко   опираясь о   подоконник,   Георгий поднялся.   Всего-то   и   стоило   --

передвинуть крохотный рычажочек! И не бегать по лабиринту часами...

     В   дверь шагнула еще одна звероподобная статуя.   Георгий поднял коробочку,

повторно   заставил   мигнуть   светодиоды.    И    та    же    синеватая   молния   под

трансформаторный гул в пару присестов перетерла чудище в пыль.

     -- Ну что?   Съели?   -- он почти кричал. Вероятно, ему и впрямь требовалась

разрядка,   и он разряжался хриплым,   надрывным криком.   --   Идолы каменнозадые!

Куда же вы попрятались?   Давайте,   идите сюда! Хоть все разом! Черта лысого вам

тут   отломится!   Еще   рогов   таких на   свете не   выросло,   чтобы меня   поддеть!

Слышите, нет?..

     Перебивая   его   крик,    заиграла   бравурная   музыка.   Комната   наполнилась

радужным туманом, и Георгию послышалось, что где-то не так далеко шумит море. А

может,   и не море это было,   а что-то другое.   Так или иначе,   но с явью что-то

происходило.   Он   успел   заметить,   что   пропала из   рук   всесильная коробочка,

исчезла   серебристая униформа.   Его   подхватило   неведомой   силой,   призрачными

переходами понесло по спирали. Не вниз и не вверх -- в неведомое...

     * * *

     Как   славно   было   в    молодости   играть   в    гордость.    Принимать   позы,

презрительно кривить губы,   рубить   штампами направо и   налево,   без   колебаний

клеймить...   Интересно,   в каком же возрасте к нему пришло понимание того,   что

второе название гордости --   глупость?   Уже и   не вспомнить.   Но должно быть не

слишком рано.   Скорее всего   после института и   после завода.   Наверное,   когда

женился.   Но   так или иначе --   понимание это пришло.   Потери заставили,   обиды

вразумили. Страдание -- оно всегда более усердный педагог, нежели пухло-розовое

счастье. Глупая размолвка с другом... Из-за чего

     ?   Да   из-за   слов.   Вернее,   из-за несовпадения некоторых слов.   Приятель

сказал   одно,   а   Георгий   чуточку другое.   Надулись и   разошлись.   Потому   что

гордость и   потому   что   шаг   навстречу --   явная   уступка,   что   стыдно   и   не

по-мужски. И до супруги попробуй-ка снизойди со старыми взглядами! До маленьких

трагедий шестилетнего сына. А ведь кто знает, какие они трагедии у шестилетних?

Возможно,   именно у них трагедии-то самые настоящие? А у взрослых -- так, нечто

вроде отзвука и эха...

     Странное ружьецо Георгий обнаружил в   трамвае.   Лежало на сидении и   ждало

его.   Словно знало заранее,   что он,   безоружный и любопытный,   будет проходить

мимо и не выдержит.   Георгий и впрямь не выдержал. Трамвай был в точности такой

же, как в его родном городе -- желто-красной расцветки, по-спортивному округлый

в отличие от ящикоподобных трамваев Перми или Ленинграда.   А дверцы приглашающе

распахнуты.   Ну   как тут не   зайдешь?..   Георгий ступил на подножку,   осторожно

заглянул в салон. После того, как в одной из подворотен он лоб в лоб столкнулся

с гигантской мышью, прихо

     дилось быть вдвойне осторожным. Впрочем, мышь повела себя странно. То есть

потому и странно,   что --   стандартно. Едва заметив Георгия, с визгом юркнула в

арку,   трепеща   лапами,   кое-как   протиснулась и   тотчас   задала   стрекача.   Он

чувствовал,   как   содрогается под лапами почва от   ее   прыжков,   и   недоумевал.

Приблизившись к арке, вытянул руки, на глаз попытался прикинуть ширину и высоту

проезда.   Получалось довольно прилично,   и все же мышь, размерами превосходящая

трехтонный грузовик, от него удрала. А позднее таким же образом от него рвануло

змееподобное существо, в кот

     ором не сразу и   с некоторым даже шоком Георгий распознал дождевого червя.

Складчатой    головой    извивающаяся    тварь    отшвырнула    в    сторону    крышку

канализационного люка,   стремительно распухая и   сдуваясь,   пролезла в колодец.

Такую же панику он наблюдал в детстве перед походом на рыбалку,   когда поднимал

в   огороде влажноватые доски в   поиске наживки.   Вот   и   в   этом   трамвае могла

оказаться какая-нибудь   живность,   а   оказалась винтовка,   которую   Георгий без

особых раздумий закинул за   спину.   Тут   же   рядом на   сидении стопочкой лежали

книги. Как выяснилось, книги более чем с

     транные.   То есть, разумеется, он заглянул в них. И ничего не понял. Более

или менее ясно читался заголовок,   кое-как прочитывались первые строки страниц,

а   далее начиналась полная тарабарщина.   Вернее сказать,   дело   было даже не   в

строчках, а в его собственном мозге. Не мог он сдвинуться ниже, хоть ты тресни.

Взор буксовал в расплывающихся буквах, смысл читаемого безнадежно ускользал. Он

словно   пытался разглядывать тончайшую вязь,   погрузив голову в   мутный кисель.

Такое у   него   складывалось ощущение.   Но   едва взгляд отходил в   сторону,   как

наваждение исчезало. Обши

     вка салона,   шляпки винтов,   полосатая,   постеленная на полу резина -- все

отпечатывалось в   голове с   исключительной отчетливостью.   И   снова с отчаянием

обезьяны, тычущей взор в зеркало, он возвращался к началу страниц.

     "Вселенная возникает из первоатома, но первоатом рождается из песчинок..."

Что это?   К   чему?..   Он   листал дальше.   "Малое способно пожрать большое,   ибо

большое рождено малым. И малое, по воле Всевышнего уничтожается токмо еще более

малым..."   И так далее,   в том же духе.   Чтобы не мучить больше глаза,   Георгий

положил книги на сиденье. Подумав прошел в кабину водителя.

     Трамваями   ему   управлять   еще   не   приходилось,    однако   интересно   было

попробовать.   Устроившись в   жестковатом кресле,   он   наугад   принялся   щелкать

многочисленными    тумблерами.     Вопреки    всяческой    логике,     электричество

присутствовало,   и техника изъявляла полное желание подчиняться.   Затворились и

снова распахнулись задние и   передние дверцы,   послушно замигали бортовые огни,

включилось салонное освещение.   Наконец загудело и под ногами, вагон дернулся и

поехал. Не так уж это сложно оказалось -- обучиться вождению трамвая.

     -- Ишь, мальчишка! -- Георгий усмехнулся. -- Дорвался до сладкого!..

     Здорово было бы еще порулить,   но те, кто ездят по рельсам, как-то к этому

не привыкли, и он катил по улицам, временами притормаживая, внимательнее озирая

незнакомые площади и проспекты. Вдоль бровок кое-где красовались автомобили, но

с   ними он тоже успел познакомиться.   Сплошная липа!   Ни дверц,   ни внутреннего

управления.   Машины-пустышки с   фарами без ламп,   с   колесами из камня,   прочно

приросшими к   асфальту.   Трамвай   же   был   настоящим и   бежал   довольно   резво,

подрагивая на стыках, скрежеща корпусом на особенно крутых поворотах. Доставляя

себе удовольствие, Георгий

     то   и   дело прижимал подушечку клаксона,   без нужды хлопал пневматическими

дверцами.   Вагоновожатый, так тебя перетак! Сына бы сюда с женой! Жену в салон,

а   сына на колени.   И   говорить с ними о чем-нибудь хорошем --   жене о грядущем

ремонте,   сыну о   цирке и   о   пирожных.   Ведь не баловали мальчонку сладким!   В

пуританских традициях воспитывали!   Не то экономили,   не то зубы берегли --   не

поймешь.   Но главное --   мало говорили.   Приходили с   работы усталые,   ворчливо

хлебали суп,   вразнобой и   не   без раздражения отвечали на   бесконечные вопросы

потомка, а после шли глядеть телеящик. И

     ведь      не      показывали      ничего      хорошего!      Новости-телеужасы,

сериалы-телекошмары...   Зачем,   для   чего?   Чтобы убивать время?   А   потом сон,

пробуждение --   и все с самого начала.   И невдомек им было, что так и проплывет

вся их жизнь.   Сын вырастет вблизи,   но не с ними,   жена быстрее состарится,   а

его,   как большинство незадумчивых мужиков,   разобьет преждевременный маразм. И

ничего общего,   кроме совместных привычек, так и не наживут. Великое богатство,

нечего сказать!..

     Даванув   педаль   тормоза,    он   резко   подался   вперед.    Трамвай,   вереща

тормозными колодками,   останавливался.   Впереди прямо на рельсах стоял человек.

Вернее,   одна его нога стояла на рельсах,   вторая покоилась на тротуаре. Ножищи

четырехсотого размера!..   Задрав   голову,   Георгий с   ужасом   уставился в   лицо

великана. Этажей шесть или семь, голова -- с купол средней колоколенки, плечи и

грудь соответствующие.

     -- Что   ж   ты,   дорогой,   встал-то   на   дороге!..   --   дрогнувшей рукой он

потянулся за ружьем,   стянув с   плеча,   выставил перед собой.   --   Я   ж тебя не

трогал, и ты меня не трогай...

     Великан по-прежнему не двигался с места, хотя голова его чуть склонилась.

     Где же   тут задний ход?   Какую их   этих кнопок он еще не нажимал?   Георгий

лихорадочно шарил по пульту.   Или нет его у   трамваев?   Заднего хода?   Вперед и

только вперед шпарят?..

     Ручища гиганта качнулась, подобием крановой стрелы пошла вверх.

     Зараза!..   Прихлопнет же сейчас!   Как муху!.. Георгий резко ткнул ружейным

стволом   в   лобовое стекло.   В   наметившуюся трещину ударил   сильнее.   Брызнули

осколки, образовалось небольшое отверстие -- как раз под винтовку.

     -- Только замахнись мне!   Вот только замахнись!.. -- Георгий опустил ствол

на   зубчатые края   амбразуры,   прищурил глаз.   Целить   в   голову   не   позволяла

изрядная высота противника.   Для этого пришлось бы   высадить все лобовое стекло

целиком.   А великан поднимал уже и вторую руку.   Георгий не выдержал.   Подобных

монстров опасно провоцировать,   но еще опаснее давать им свободу действий. Даже

если захочет приласкать --   сомнет в гармошку. Вместе с трамваем и примыкающими

рельсами...

     Палец Георгия дернулся на спуске.   Вспышка на миг ослепила,   и последствия

выстрела он   разглядел не   сразу.   Точнее сказать,   в   первые секунды эти самые

"последствия" он   только   услышал,   потому   что   из   глотки   великана   исторгся

басовитый вой.   Верзила ревел,   как   доброе стадо   буйволов,   зажимая огромными

ладонями кровоточащее бедро.   А кровь действительно хлестала водопадом,   стекая

на асфальт,   алыми ручьями разливаясь по улице.   Словно прорвало канализацию...

Георгий с ужасом взглянул на ружьишко.   Что-то тут было не так. Подобный калибр

не мог причинить этому гиганту с

     коль-нибудь   значимого   вреда.    Однако   видимое   говорило   об    обратном.

Продолжая   зажимать   рану,    утробно    подвывая,    великан   торопливо   зашагал,

хромоногой башней удаляясь от   жестокого соперника.   Трамвай покачивало от   его

торопливых шагов.

     -- Вот так дела!   Как же я тебя так?.. -- продолжая сжимать винтовку одной

рукой,   Георгий тронул транспорт самым   малым ходом.   Колеса пересекли один   из

багровых ручьев, далее улица была заляпана каплями-лужами. Заметив, что трамвай

двинулся с места,   великан захромал быстрее. От поступи его просел и развалился

серенький трехэтажный домик.   По   счастью,   рельсы   поворачивали,   и   Георгий с

облегчением констатировал,   что   завывания   становятся   тише.   И   замечательно!

Слушать всхлипывание великана не доставляло особой радости.   Было дурака жалко,

и одновременно грудь распир

     ала ребячливая гордыня. В этой встрече он оказался явно сильнее.

     Миновав   пару    кварталов,    Георгий   вновь    увеличил   скорость.    Озирая

проплывающие мимо дома,   безуспешно пытался прикинуть,   в   каком же   из них мог

поселиться подобный богатырь.   Пожалуй, в ту громадину он бы влез. А может, и в

эту...

     На миг все вокруг потонуло во мраке,   и   вновь улицу залил солнечный свет.

Это еще что такое?   Неужели туча?   Георгий нахмурился.   Давненько тут такого не

наблюдалось!   Остановив вагон,   он бегло осмотрелся и выскочил наружу. Увы, все

оставалось по-прежнему.   Никаких туч здешняя природа не обещала. Камни калились

под   солнечным жаром,   небо поражало кристальной чистотой,   и   все   же   кое-что

новенькое он разглядел. Над южной окраиной города, то приближаясь, то удаляясь,

распластав крылья,   реяло нечто огромное -- не то птица, не то ящер. Размеры --

под стать недавнему великан

     у.   Чуток   побольше   "Бурана",   но   вместо   шасси   снизу   вытянулась   пара

мускулистых лапок --   разумеется,   с коготками.   Георгий поднял чудо-винтовку к

плечу,   сощурив левый глаз,   прицелился.   Птичка-невеличка наплывала на окуляр,

емким туловом заслонив весь   визир.   В   такую и   целиться было смешно.   Георгий

бездумно спустил   курок.   Дистанция была   слишком огромной,   чтобы   можно   было

надеяться на   попадание.   Однако   случилось обратное.   Пуля,   что   вырвалась из

ствола,   уже   через   сотню-другую   метров   вспухла   огненным   шаром,   продолжая

разрастаться, понеслась к крылатому ящеру. Выпуч

     ив   глаза,   Георгий следил за   ее   полетом.   Да   и   ящер проявил некоторую

тревогу. Взмахнув крыльями, попробовал выйти на разворот, но не успел. Пылающий

шар угодил ему в подбрюшье,   взорвался маленькой бомбой. Зрелище было и жалким,

и грандиозным.   Кожистые крылья в мгновение смялись,   мощное тело,   трепыхаясь,

начало падать --   ниже и   ниже,   пока не   соприкоснулось с   крышами центральных

небоскребов.   Три или четыре здания с   грохотом стали заваливаться.   Туша ящера

накрыла их   полностью.   Лава   обломков хлынула на   улицы,   и   можно было только

порадоваться, что сам Георгий наход

     ится на достаточном удалении от места падения монстра.

     -- Ну и   ружьецо,   --   он с   опаской заглянул в пахнущий кисловатым дымком

ствол,   исследовал затворную коробку.   Ни магазина,   ни иных привычных деталей.

Скорее напоминает винтовку из пневматического тира.   И надо же -- такая убойная

силища!

     -- Это что же получается? -- вопросил он вслух. -- Теперь я всех сильнее?

     И тотчас пришел вразумляющий ответ.   Шагах в сорока справа блеснуло что-то

крайне невзрачное.   Словно прилегший на   землю   прохожий чиркнул спичкой и,   не

потушив, метнул в воздух. Искорка по пологой кривой понеслась к трамваю. Было в

ее полете что-то удивительно знакомое,   и,   едва сообразив,   Георгий отпрянул в

сторону,   прикрыв голову,   бросился на тротуар.   Искорка,   выросшая до размеров

футбольного мяча,   ударила   в   переднюю часть   трамвая,   лопнула ослепительными

брызгами.    Георгий   настороженно   обернулся.   Транспорт   медленно   разгорался.

Точнехонько между фар зияло р

     ваное отверстие,   и   отсюда было   видно,   что   все   там   внутри обуглено и

оплавлено.

     -- Вот,   значит,   как!   Ну   я   вам   устрою!..   --   он   вскинул перед собой

винтовку,   намотнув ременную петлю на локоть,   спешно прицелился. Место, откуда

стреляли, было укрыто в тени деревянной скамьи, но более точных координат ему и

не требовалось.   Георгий выстрелил,   и...   Ничего не произошло. Пуля унеслась в

направлении скамьи и пропала. Словно нырнула в некую черную дыру. Ни всполохов,

ни фонтанчиков взбитой пыли, ничего.

      -- Что за черт?   -- он дважды рванул спусковую скобу. Теперь ему казалось,

что и эхо выстрелов доносится как-то иначе.

     И снова в том закутке,   по которому он вел огонь, чиркнули слабой спичкой.

Он еще не видел несущегося к   нему жутковато разрастающегося шара,   а   тело уже

само перекатывалось прочь.   Откуда что взялось!   Он   учился на   ходу,   повторяя

трюки профессионалов,   не   слишком впрочем отдавая себе   отчет,   что   действует

профессионально.

     Еще серия выстрелов из винтовки -- и с тем же успехом. Ответная же вспышка

разнесла угол здания,   за   которым он успел укрыться.   Взглядом Георгий охватил

результат чужой   атаки   и   похолодел.   Солидная --   метра   в   полтора   воронка,

зеленоватый дым,   оплавленные кирпичи... Что и говорить -- картинка впечатляла!

А в следующую секунду он разглядел ИХ.   Цепочка маленьких человечков семенила в

его направлении.   Каждый -- не более шести-семи сантиметров ростом, в крохотных

ручонках   поблескивает оружие.   У   Георгия   захолонуло дух.   Вот   так,   господа

дорогие! Мир наизнанку и мир наоб

     орот.   Тот,   кто меньше,   тот и прав.   Потому что сильнее. И проще пареной

репы,   оказывается,   подбить   гиганта-птеродактиля,   зато   такие   вот   шибздики

оказываются совершенно неуязвимыми.   Как-то   враз сопоставилось и   иное:   пули,

летящие в великанов, превращались в огромные шары, -- с пулями же выпущенными в

лилипутов,    все    обстояло    совершенно    иначе.    Вывод    напрашивался   самый

неутешительный.   Следовало уносить   ноги   и   как   можно   быстрее.   Единственное

преимущество перед   мелкорослым народцем,   преимущество в   скорости,   следовало

использовать, не мешкая. Он не мог причинить и

     м вреда огнем, однако в состоянии был убежать...

     * * *

     Мало-помалу город превращал его в стайера.   Так уж выходило,   что в каждом

из   эпизодов своей затянувшейся эпопеи Георгий от кого-нибудь убегал.   Недолгий

период мнимого могущества завершился и   на   этот раз.   Истинные хозяева здешних

улиц   более   чем   наглядно   продемонстрировали,   кто   есть   кто,   и   вновь   ему

приходилось мчаться,   выписывая заячьи зигзаги,   вспугивая встречных великанов,

заставляя пускаться наутек случайных кошек и крыс. Впрочем, последних он толком

так   и   не   научился различать.   И   те,   и   другие больше напоминали шерстистых

мамонтов -- разве что без хобот

     а и бивней.   И топали они так,   что земля ходила ходуном.   Ему по-прежнему

казалось,   что   любая из   этих животин могла расплющить его   одним-единственным

ударом,   и   тем   не   менее факт   оставался фактом,   --   даже не   используя свою

чудо-винтовку,   Георгий обращал их в постыдное бегство. Радоваться однако он не

спешил, поскольку и сам находился в роли беглеца, то и дело бдительно озираясь,

ловя   малейшее шевеление вдоль гранитных бровок,   страшась проморгать появление

лилипутов. И все же, несмотря на всю его настороженную встопорщенность, один из

закутков, обманчиво примани

     вший   кажущейся безопасностью,   чуть   было не   стал для   Георгия ловушкой.

Присев на деревянный ящик в пещероподобной пазухе между сросшимися зданиями, он

всерьез вознамерился передохнуть,   но,   увы,   передохнуть не   удалось.   Едва он

сунул в рот черствую галету,   как случилось непредвиденное. Ящик, на который он

опустился,   внезапно покачнулся,   и   из выщербины,   оставшейся после выломанной

доски,   клацая гусеницами и пуская клубы черного дыма,   выехал игрушечного вида

танк.   Нечто   отдаленно напоминающее "КВ"   времен   сороковых --   с   коротеньким

стволиком пушки и едва угадыв

     аемыми иголочками пулеметов.   Вся конструкция не   крупнее средней домашней

черепашки,   однако в безобидность здешних миниатюр Георгий уже не верил. Галета

застряла у него в горле, челюсть отвисла. Если даже стрелковое оружие лилипутов

представляло собой достаточно серьезную угрозу,   то о мощи орудийных стволов не

хотелось и   думать.   В   том   же,   что   намерения у   лилипутиков-танкистов самые

решительные, он убедился, как только, крутанувшись на месте, танк лихо навел на

него свой главный калибр.   Мешкать далее было неразумно.   Подпрыгнув на месте и

выронив недоеденн

     ый   сухарь,   Георгий   обрушил каблук   армейского ботинка на   бронированную

башенку.   На   что-то   он,   вероятно,   еще надеялся,   слишком уж несопоставимыми

казались   размеры.   По   всем   известным   ему   законам   под   ногой   должно   было

победоносно хрупнуть,   но,   к   сожалению,   не   хрупнуло.   Новые   реалии напрочь

отрицали весь   его   прошлый опыт.   Танк оказался столь прочным и   тяжелым,   что

Георгию не   удалось даже сдвинуть его с   места.   Еще один удар,   нацеленный уже

непосредственно на ствол-карандашик,   скрючил мышцы ответным электричеством, --

Георгий чуть было не отшиб стопу. Бить по танк

     овому   стволу   было   все    равно   что   пытаться   заколотить   голой   пяткой

пятидюймовый гвоздь.   Хватая   распахнутым   ртом   воздух   и   мысленно   подвывая,

Георгий неловко отскочил в сторону. Выставив перед собой винтовку, ахнул в упор

по разворачивающемуся вслед за ним танку.   Должно быть,   экстремальная ситуация

обострила восприятие до предела,   -- он даже сумел разглядеть слабую искорку от

ружейной пули, чиркнувшей по броне крохотульки. Все его наихудшие предположения

подтвердились.   С   этими   парнями лучше   было   не   связываться.   Ни   под   каким

соусом!..

     Георгий попятился, но, видимо, не слишком быстро. Маленький ствол полыхнул

пламенем,   танк лилипутов чуть заметно качнулся.   Спасло Георгия только то, что

он   шагал.   Огненный шар   пронесся у   него между ног,   словно мяч между гетрами

неуклюжего футболиста,   опалив брючины и содрав по клочку кожи с обеих икр.   За

спиной Георгия с   гулом   осела   стена   здания.   Возможности выстрелить повторно

Георгий лилипутам не дал.   Свернув за угол, он уже петлял по улице, ежесекундно

оглядываясь, продолжая сжимать в руках бесполезную винтовку.

     * * *

     ..Увы,   он снова был дичью,   и   охотники --   этакие "мальчики с пальчики",

вытянувшись цепью   поперек улицы,   неспешно трусили следом.   Два   танка,   фырча

двигателями,   скребли гусеницами асфальт. Стрелять они не торопились, поскольку

дело свое знали и гнали беглеца,   по всей видимости,   в нужном направлении.   Ни

свернуть,   ни укрыться в   подъезде он не мог.   Двери и   окна,   как и в случае с

автомашинами,   сплошь и   рядом оказывались липой.   Некто старательный и   не без

юмора просто нарисовал их   на   стенах домов.   Шахматный город продолжал шутить.

Все здесь было шиворот-навыворот, все о

     тдавало подделкой:   мертвое небо, недостижимая река, книги, что невозможно

было прочесть...   То есть,   разумеется, он оторвался от погони. Вернее, так ему

подумалось поначалу.   И   даже подранил из ружья одного из наступающих.   Он ясно

видел,   как   завалился на   землю один из   лилипутиков,   как закрутился подбитой

птахой.   Но на этом все его успехи и закончились.   Для того, чтобы перестрелять

эту мелюзгу,   нужно было иметь,   как минимум,   снайперский прицел. А кроме того

оставались танки, снаряды которых то и дело бороздили пространство в опасной от

него близости. И потому спур

     т   Георгия продолжался --   без   особого успеха,   но   иного   выхода ему   не

предлагалось.    Увы,    городской   лабиринт   эти    маленькие   бестии    знали    в

совершенстве,   и   вскоре из   очередного проулка,   пересекая маршрут Георгия,   с

сумрачным гудением выпорхнула пара стремительных стальных тел.

     Самолеты?   Здесь?!..   Он ахнул от неожиданности, невольно поднял винтовку,

защищаясь ей,   словно дубиной.   После   этой   картинки не   стоило удивляться уже

ничему -- ни миниатюрным гранатометам, ни танкам, ни организованной слаженности

маленького   народца.    Судя   по   всему,    лилипуты   располагали   и    средствами

радиосвязи,   --   очень уж складно действовали, зная наперед, где он находится и

что   делает.   Георгий пришел к   выводу,   что   по   всей территории города у   них

развернута сеть наблюдателей.   Чего проще --   хорониться вдоль домов и подробно

докладывать о всех перемещениях непуте

     вого великана! Он удвоил внимание, но выявлять мелкорослых шпионов было не

так-то просто. Все было непросто в этом чертовом городе -- бежать, обороняться,

урывками отдыхать,   а   потому Георгий то   и   дело попадал в   ситуации жестокого

цайтнота, когда необходимо было не просто бежать, но и стараться действовать на

опережение, по возможности контратаковать.

     Загнанно дыша,   он   остановился,   пылающую ладонь   прижал к   пульсирующему

виску.   Какое уж тут опережение!   Колени мелко подрагивали, сердце заходилось в

барабанном бое,   а   горло саднило,   точно при фолликулярной ангине.   И слово-то

какое   --   фолликулярная!   Гладко-округлое,   где-то   даже   эротичное.   Только к

дьяволу такую эротику! Особенно сейчас!..

     Мало на что надеясь, он боднул плечом ближайшую дверь подъезда и с оханьем

провалился в   пустоту,   кувыркаясь,   покатился по ступенькам.   Неужели дверь?..

Георгий ударился головой о   стену,   в   затылке обморочно зазвенело.   Впору было

охать,   а   не   удивляться.   Цепляясь руками за   ступени,   он   кое-как поднялся.

Присев,   внимательно и осторожно ощупал себя.   Кажется, все было цело. И только

через мгновение до него дошло!   Ни чем иным,   кроме как сказочным везением, это

нельзя было назвать. Он вновь обнаружил тайник!.

     * * *

     На левом мониторе Георгий наблюдал примыкающую к   зданию улицу,   на правом

-- трепещущего великана.   Гигант напоминал циклопа из   мультфильмов.   Один глаз

был закрыт багровым синяком, на щеках угадывались следы свежих царапин. Никакой

одежды, одна только выцветшая набедренная повязка, превращающая картину в нечто

совершенно   нелепое.   Внимательно   глядя   себе   под   ноги   единственным глазом,

бедолага осторожно пересекал площадь.   Над   головой его,   подобно стремительным

осам,   кружили истребители лилипутов.   Они не били в него из пушек и пулеметов,

они просто забавлял

     ись.   По рыхлому лицу исполина стекали крупные капли пота. В каждой из них

можно было бы утопить парочку пилотов,   однако реалии говорили об ином. Великан

напоминал   недотепистого бродяжку,   по   недоразумению оказавшегося   на   обочине

дороги,   по   которой как   раз   проезжала сверкающая доспехами королевская рать.

Кто-то из придворных откровенно смеялся над прохожим, многие не ленились огреть

горемыку плетью. Но убивать его не стремились. Не та это была для них дичь!

     На   площади   же   тем   временем продолжала наблюдаться загадочная кутерьма.

Взад и   вперед сновали переполненные бойцами грузовички,   колоннами шли танки и

раскрашенные в   камуфляж броневики.   Смысла   этой   суеты   Георгий не   понимал и

потому старался держать в поле зрения оба монитора.

     Кажется,    они   так   и   не   сообразили,    что   же   все-таки   произошло.   С

противником-невидимкой   лилипуты,   по   всей   видимости,   сталкивались   впервые.

Возможно,   этим и   объяснялся столь обильный наплыв игрушечных войск.   В панике

объявили какую-нибудь особую тревогу и,   выгнав технику из   ангаров,   поспешили

ввести в   городе чрезвычайное положение.   Скорее всего о тайниках они ничего не

знали,   и   это,   разумеется,   играло ему на руку.   Иначе и   не прошел бы трюк с

исчезновением.   По улочке,   покинутой Георгием в   столь роковую минуту,   теперь

раскатывали во все стороны курьеры-мотоцикли

     сты,   стремительно проносились крылатые тени   самолетов.   Кстати,   было бы

чрезвычайно интересно знать,   чем   вооружен такой истребитель!   Что,   если   под

крыльями у него не только пулеметы,   но и самые настоящие ракеты?   Да и почему,

собственно, нет? Вполне возможно!..

     Георгий нахмурился.   Что способен натворить стреляющий танк,   он   уже имел

удовольствие лицезреть. О возможной силе ракет мысли приходили самые печальные.

Тем более,   что этот тайник его несколько разочаровал.   То есть, грех говорить,

подвернулся он   как нельзя вовремя,   но мониторы мониторами,   а   как выбираться

обратно,   если нет сколь-нибудь эффективных средств защиты?   Ни оружия, никакой

иной    загадочной   аппаратуры,    вроде    того    прошлого   приборчика.     Георгию

предлагалась традиционная ванна,   набитый консервированными продуктами буфет, а

также электронные средств

     а внешнего наблюдения.   Еще в одном из настенных ящичков Георгий обнаружил

пластиковые   пакеты   с    зерном.    Что-то    вроде   гороха   и    зерна   помельче,

напоминающего просо.   Тут же   лежали и   гладкие трубки,   назначение которых для

него так и осталось неясным. То есть, с зерном все было более или менее понятно

-- можно сварить кашу,   но зачем ему металлические трубки?   Мешать варево?   Или

выцеживать потом наподобие коктейля?

     Хрустя галетами и попивая из стакана кисельную смесь,   он по второму кругу

обошел маленькое помещение.   Смешно,   конечно,   предполагать,   что в   секретной

комнатке припрятан еще один тайник, но Георгий тем не менее не поленился нажать

на    все    сколь-нибудь   заметные   выступы   и    плиты.    Заглянул   под    ванну,

внимательнейшим образом изучил   низенький потолок.   Увы,   ничто   не   внушало ни

малейших подозрений --   никаких швов, никакой ложной штукатурки. В общем сиди и

кукуй. Выдумывай ядерную бомбу или икс-лучи...

     Георгий   с    любопытством   взглянул   на    лампу   накаливания.    А    может,

использовать против лилипутов здешнее электричество? В самом деле! Подключиться

к патрону и испытать на сопротивление какой-нибудь броневичок?   Не могут же они

быть неуязвимыми до такой степени! Только вот где взять провода? Да и подпустит

ли броневичок на критическую дистанцию?

     Он отставил кружку в   сторону,   снова покрутил в руках трубки.   Похожий на

бронзу металл, гладкая шлифованная поверхность. В детстве он из таких плевался.

Мелкими яблоками или тем же   горохом.   Если попадало по голой коже,   получалось

пребольно,   и   проще   простого было   выхлестнуть глаз,   за   что   и   шпыняли   их

взрослые, сплошь и рядом разоружая, с гневом жалуясь потом родителям.

     Георгий дунул в   одну из трубок,   задумчиво хмыкнул.   Или это ему сейчас и

предлагается?   Из   ружья нельзя,   а   из такой вот плевательницы можно?   Ерунда,

разумеется, но почему не попробовать?..

     Вспоров пакеты, он выудил пригоршню зерен, с удивлением взвесил на ладони.

Весомое однако   зернышко!   И   что   особенно удивительно --   "просо" значительно

тяжелее "гороха".   То есть, если взвешивать на руках. Хорошо бы, конечно, иметь

настоящие весы, но где их возьмешь?

     -- А ну-ка, Билли, сыграем в бильярд! -- Георгий заинтересованно взял одну

горошину и бросил на стол.   Зернышко проса катнул навстречу. Шарики сшиблись, и

зерно проса,   отбросив с   дороги горошину,   продолжило путь.   Вот вам и искомое

доказательство теоремы!   Два делим на   два,   а   получаем четыре!   Великан легче

кошки,   а кошка стремглав уносится прочь,   едва завидев Георгия... Капитан, что

произойдет,   если мы столкнемся с   айсбергом?..   Как что?   Конечно же,   айсберг

поплывет дальше!..

     Георгий мучительно наморщил лоб.   Вспомнилось вычитанное из тех трамвайных

книг --   что-то о малом,   пожирающем большое,   какие-то завуалированные мысли о

сотворении мира.   Кажется,   к гороху с просом они имели самое прямое отношение.

Во   всяком случае было там   что-то   весьма важное!   Про то,   чем можно погубить

малое. То есть, кажется... Ну да! Малое -- еще более малым и более никак!..

     Взволнованный,   он   забегал по   комнатке,   время от времени посматривая на

мониторы.   Суета   лилипутских армий   продолжалась.   Город,   наверняка,   брали в

клещи,   постепенно сужая   радиус поиска,   по   второму и   третьему кругу облетая

подконтрольные районы.   Камера отчетливо демонстрировала,   как на ту же площадь

свозят отстреленных крыс, кошек и собак. Должно быть, маленький народец начинал

нервничать,   коли пулял во все живое. Пора было вылезать из подвала. С трубками

и   зерном,   честное слово,   стоило попробовать!   Просто на   всякий пожарный.   А

вдруг?..

     Этот   вечер он   отвел себе   для   отдыха и   тренировок.   Лежа   на   узенькой

кушетке,    поочередно   то    горохом,    то    более    убойным   просом,    варьируя

разнокалиберные трубки,   плевался в спичечный коробок,   поставленный у стены. В

том,   что это и есть искомое оружие,   Георгий уже не сомневался. Горошины легко

прошивали   коробок,   ломая   керамическую плитку,   застревали в   глубине   стены.

Рискнул он плюнуть и   в бетонный свод,   получив аналогичный результат.   Оставив

аккуратное отверстие, горошина ушла в бетон, как шило в хлебный батон. Шомполом

от ружья он попытался измерить глубину про

     битого тоннеля,   но длины стального прута не хватило, что повергло Георгия

в шоковое состояние.   Было чего пугаться! Ведь поначалу он собирался опробовать

мощь нового оружия на собственной ладони! Легко было представить, что натворило

бы    безобидное   зернышко!    Продолжая   дырявить   стены    убежища,    Георгий   с

возрастающей   надеждой   поглядывал   на   заполненные   зерном   пакеты.   Лилипуты,

суетящиеся на экранах, уже не казались такими грозными.

     * * *

     -- Рядовой Иванов! Для чего в армии нужен ствол?

     -- Полагаю, что для калибра.

     -- А с подлодки вас почему турнули?

     -- Виноват! Привык спать с открытой форточкой...

     Проверяя экипировку,   Георгий еще раз охлопал себя по   карманам,   невесело

хмыкнул.   Да-с! Такой вот у нас армейский юмор -- насквозь из жизни. Только вот

шутили все больше полушепотом и прикрывая рот -- по кухням да по курилкам. Но и

смеялись,   как не смеются на нынешнем КВН.   Потому как запретное,   может,   и не

смешнее, но уж, конечно, слаще...

     Клавиша управления входной дверью темнела перед глазами,   но   он все никак

не решался.   Увы, в его случае ни окон, ни форточек не предусматривалось. Как и

на подлодке.   Дверь в убежище распахивалась лишь на две-три секунды,   а там как

успеешь.   Да   и   с   калибром   наблюдалась   все   та   же   несуразь.   Если   верить

пропечатанному в   книгах,   то   просо   получалось опаснее   гороха,   а   горох   --

ружейной пули.   Прихлопнуть какого-нибудь великана было   проще пареной репы,   а

вот   оцарапать невзрачного лилипутика --   более чем проблематично.   Непривычную

математику следовало усваивать заново,

     пересиливая внутренний скепсис.   Даже   в   самом волшебном мире   человек не

способен враз отказаться от   прошлых истин.   Ибо   истины становятся догмами,   а

догмы сеют сотни привычек.   Такова жизнь,   таковы ее   неписанные правила...   Он

порывисто   вздохнул.    Как   ни    крути,    единственный   способ   выявить   правду

сегодняшнего дня --   это выйти наружу.   Без опыта нет и выводов,   без ошибок --

побед и новаций...

     Он поднял руку, коснулся теплого пластика, и, подчиняясь клавише, стальная

дверь с жужжанием отошла в сторону. Георгий, пригнувшись, выскочил под открытое

небо,   торопливо огляделся.   Все та   же   пышущая жаром улица и   те же клетчатые

здания вокруг. Шахматы -- ЕГО, не чьи-нибудь, -- продолжались.

     ..Первую цепь он   положил единой струей.   Горох с   пугающим треском крошил

тротуар,   рикошетировал вверх,   валил наповал бравых недомерков. Сам же Георгий

напоминал в   эту   минуту разошедшегося не   на   шутку музыканта.   Раздутые щеки,

выпученные глаза,   в   руках   тонкая   трубка-дудочка.   Не   поленился --   напихал

"боезапаса" в рот,   сколько сумел. Горох -- за правой щекой, просо -- за левой.

А   лилипутов оказалось тут не так уж и   много:   оцепление в   три-четыре десятка

стрелков и два притулившихся у бровки танка. Никто его, разумеется, не надеялся

здесь увидеть. В ожидании приказов п

     ехота сидела на земле,   лениво курила,   вела абстрактные беседы -- словом,

расслабились солдатики,   за   что   и   были   без   промедления наказаны.   Сейчас к

бронированным машинам со всех ног спешили фигурки в черной униформе.   Танкисты,

мать их за ногу!..

     Хрюкнув носом,   Георгий присел на одно колено и,   замерев трубкой,   плюнул

что   называется от   души.   Горошина угодила в   гусеницу одного   из   танков.   Он

разглядел,   как,   лопнув, траковые сочленения лентами сползли на землю. Так-то,

братья меньшие!..   Георгий выстрелил повторно,   но,   пошатнув танк, горошина по

кривой ушла вверх.   Калибр,   черт подери! В нем все дело! Для чего нужен ствол,

рядовой Иванов?   Неужели забыли?..   А   коли для   калибра,   так   и   будьте добры

сменить последний!..   Словно шпагу   в   ножны Георгий сноровисто сунул трубку за

пояс, достал более тонкую, языком пошевели

     л во рту,   меняя горошины на просяные зернышки.   Вот теперь посмотрим, кто

кого!..

     Первая очередь оказалась не совсем точной, но стоило Георгию чуток поднять

трубку, как ближайший танк немедленно загорелся. Черт его знает, что там внутри

сдетонировало,   но по большому счету это его и   не интересовало.   Главное,   что

просо ДЕЙСТВОВАЛО!   Зеленого цвета мотоцикл с коляской, вихляя, попытался уйти,

но гостинец из трубки подбросил таратайку вверх,   заставил перевернуться. И тут

же моргнула вспышка справа.   Черт!   О стрелках он как-то и запамятовал. А между

тем   ружьишки их   тоже кое-чего стоили.   Искрящий шар мазнул Георгия по   локтю,

едва не выбив трубку

      из рук. Он резво обернулся. Тем же просом ударил по стреляющим. Попадать в

этих крохотулек было не   так-то   просто,   но   зарядов он не жалел и   потому все

равно не с первой так с пятой попытки накрывал противника. Танки так и остались

безмолвными,   и преимущество явно переходило на его сторону. Лилипуты дрогнули,

защищая головы ручонками,   проворно попятились. А это уже вроде цепной реакции,

стоит рвануть одному,   и   героев на   поле боя   не   остается.   Георгий поднялся.

Стараясь не наступить на скрюченные тела,   приблизился к чадящему танку. Крепко

однако горит! И запашок з

     накомый -- бензиновый... Он поднял глаза. До второй гусеничной игрушки они

так и не добрались. Потому что не успели. Вереница черных распластанных фигурок

протянулась на   пути   к   нетронутому танку.   Шагнув   вперед,   Георгий с   трудом

удержался от соблазна подфутболить ощетинившуюся пулеметами и   пушками машинку.

Получилось бы, как с той картонной коробкой, внутрь которой заботливым киндером

вложен силикатный кирпич. Нет уж, перебьетесь! Дважды на одни и те же грабли --

это слишком!.. Прицельно наведя трубку, Георгий одиночным плевком пробил башню,

и тонкая струйка

     дыма возвестила о том, что и здесь соблюден полный порядок.

     Неспешно продвигаясь вперед,   он мельком оглядел обожженный рукав. Кожа на

локте   оказалась   основательно содранной,   словно   полоснули вскользь   казачьей

шашкой.   Чепуха!   Сколько локтей и коленок он пообдирал на своем веку!   Так что

заживет.   Самое   же   примечательное заключалось в   том,   что   Георгий   все-таки

победил! Впервые нанес ощутимый урон неприятелю, подвергнув сомнению главенство

малорослого народца.

     -- В   этом городе,   братцы карлики,   я   и не таких,   как вы,   гонял!..   --

Георгий погладил себя по туго набитым карманам,   с удовлетворением подумал, что

зерна ему хватит на добрый десяток сражений.

     * * *

     Руины,   оставшиеся   после   первых   залповых   обстрелов,   он   использовал с

максимальной для себя выгодой.   По всем правилам военной науки выкопал в   груде

кирпичей подобие окопа   с   бруствером и   неприметной бойницей.   Хорошо было   бы

оборудовать и запасные позиции, но на это времени ему не дали. Минут через пять

вдали показался противник.

     Лилипуты шли   в   атаку   густыми цепями,   довольно уверенной поступью.   Вот

гордецы!   На   этот   раз   никто   даже   не   прятался   за   бронированной техникой.

Несколько десятков машин   и   сотенок   пять   пехоты.   Георгий   покачал   головой.

Встревожил он их, как видно, основательно! Не мешкая, выставили разом несколько

рот. И предварительно помолотили по району из пушек. Если бы не то укрытие, как

пить дать, накрыло бы снарядиками...

     Прячась   за   нагромождениями   строительной   рухляди,    стараясь   двигаться

максимально   скупо,    Георгий   подпустил   атакующих   ближе   и,   лишь   полностью

уверившись в том,   что не промажет, встретил их щедрыми очередями гороха. Обзор

был прекрасный,   а трубка без труда доставала до дальнего конца улицы.   К этому

они   оказались   явно   не    готовы.    Вчерашние   повелители   Шахматного   города,

надзиратели   великанов   и    охотники   за    крысами   разом    приостановили   свое

блистательное наступление.   Пара просяных зернышек снайперски подцепили одну из

танкеток. Черно-багровым взрывом взметну

     ло башню,   крохотные фигурки прыснули в стороны от подбитого танка.   Бухая

неприцельными выстрелами,   бронетехника трусливо поползла назад.   Да и   людишки

поспешили залечь.   Стреляли несерьезно --   в основном для поднятия собственного

боевого духа.   Кажется, большинство наступающих до сих пор толком не знало, где

же    он    хоронится.    Спасало    преимущество    пневматического   оружия    перед

огнестрельным.   Никаких   демаскирующих вспышек,   никакого   грохота.   И   тем   же

танкистам в рокочущем транспорте,   конечно, непросто сообразить, откуда ведется

вражеский огонь и куда поворачи

     вать орудия.

     В   общем видно было невооруженным глазом,   что   не   привыкли они   к   такой

войне. Ох, как не привыкли! Георгий не исключал и такой возможности, что бывшие

хозяева городских окраин   вообще впервые получили мало-мальски серьезный отпор.

Все   равно   как   не   болевшему сорок лет   крепышу,   слечь однажды от   обширного

инфаркта миокарда.   Действительно --   страшная штука!   Потому как совершенно не

готов,   и ломка наблюдается --   будь здоров!   -- характера, воли, духа и прочих

синонимов мужественности. Вот и эти огольцы, схлопотав оглушительную затрещину,

тотчас призадумались. И желан

     ие воевать,   наверняка,   поубавилось. Впрочем, минута для ликования еще не

наступила. Все только-только начиналось.

     Георгий продолжал посылать убийственное просо вдогон отступающим,   когда в

воздухе неожиданно загудели приближающиеся истребители.   Вот   о   них-то   ему не

стоило   забывать!    Ни   в    коем   случае!..    Георгий   чертыхнулся.    Торопливо

приподнявшись над бруствером,   молотнул слепой россыпью по надвигающемуся звену

самолетов. Пилоты летели рискованно низко, и просо смяло первых двух летунов, в

пару секунд разнесло в клочья.   На высоте трех-четырех метров рвануло пламенем,

к   земле полетели металлические обломки.   Георгий заметил,   как чуть выше вспух

маленький парашютик ката

     пультировавшегося пилота,   но это его уже не заботило. Третий истребитель,

уходя от прицела, круто взмыл вверх, и тревожиться следовало о нем. Георгий все

больше задирал конец трубки,   дыхания не хватало,   он бил и бил, не переставая.

Зерна   буквально   нашпиговали воздух,   не   доставая   удачливый   самолетик самую

малость.   И   все же   в   конце концов ему удалось ужалить и   эту ретивую птичку.

Заваливаясь   на   крыло,   истребитель спешно   повернул   назад.   Георгий   азартно

зачерпнул в горсть свежего проса,   но время удач прошло,   -- заговорили ожившие

танки, наконец-то узрев желанную

     мишень. Ахнуло над головой, а справа взвился огненный столб. Что-то крепко

вонзилось под ребра,   от боли свело ногу.   Стиснув зубы,   Георгий перекатился в

сторону,   очередью сыпанул по   наступающим.   Однако   инициатива и   впрямь   была

утеряна.   Лилипуты воспряли духом,   набирая   темп,   лавиной   покатились вперед.

Теперь   по   импровизированному укреплению   бойца-одиночки   били   сразу   десятки

стволов.   Земля мешалась от частых взрывов,   вставала на дыбы,   от пыли и   гари

невозможно стало дышать.   Потеряв трубку,   зажмурившись, Георгий слепо метнулся

назад, грудью налетел на стену.

     Где же,   черт подери,   улица?   Справа или слева?   Он   вытянул вперед руки,

спотыкаясь,   заковылял.   Теперь его   спасали от   прицельного огня   только клубы

дыма,   но и дым не годился в союзники.   От него щипало глаза,   легкие раздирало

нестерпимым кашлем. Двигаясь вдоль искромсанной стены, Георгий кое-как выбрался

на открытое пространство, хрипло отпыхиваясь, побежал, у первого же перекрестка

свернул в   проулок.   Грудь и ребра саднило,   раненная нога подламывалась.   Не к

месту вспомнился тот хромающий великан,   в которого он пальнул из трамвая.   Вот

так теперь и с ним...

     Впереди что-то   загудело.   Подняв голову,   Георгий ахнул.   Прямо на   него,

словно   заходя   на   таран,   черными,   быстро растущими точками неслись самолеты

противника. Целое звено, штук семь или восемь! Рука человека потянулась к поясу

-- ко   второй трубке,   но   очень уж медленно.   Снижающиеся истребители были уже

совсем   рядом.   Странная   символика на   серебристого цвета   крыльях,   озаренные

огоньками маленькие пушчонки.   А большего он не разглядел. Злые язычки пламени,

срывающиеся с   крыльев   подлетающих стальных птиц,   стремительно превращались в

подобие факелов. Приближались

     не крохотные самолетики,   -- приближался огромный огнедышащий дракон. Миг,

-- и Георгий оказался внутри жаркого ада.   Ракеты нашли свою цель.   Его куснуло

сразу   с   нескольких сторон,   выбив из-под   ног   почву,   с   небрежной легкостью

подбросив в воздух.   Пылающие шары входили в трепещущую плоть один за другим, с

хищнической свирепостью терзая   умирающее,   а   может   быть,   уже   умершее тело.

Странно,   что он   это еще сознавал.   Одно крохотное мгновение,   но сознавал.   А

потом наступила мгла -- мгла и очередное пробуждение...

     * * *

     Крыша   небоскреба,   залитая   светом   даль,   знакомый приборчик и   знакомая

серебристая униформа...

     Потирая   ноющий   бок,   Георгий тоскливо озирал   окрестности.   Постреливало

что-то в   ногах,   покалывало в   груди,   хотя ребра были целы,   а   ноги он успел

внимательнейшим образом осмотреть,   не обнаружив ни единой царапины. Впрочем не

в   ранах было дело.   Георгий впервые ЗАДУМАЛСЯ над природой происходящих вещей,

а, задумавшись, понял...

     Он   ведь   и   раньше называл это   игрой   --   мысленно,   но   называл.   Самое

удивительное заключалось в том, что он не ошибался. Это и впрямь являлось ИГРОЙ

-- жестокой, до головокружения увлекательной и удивительно бессмысленной. Игрой

с   бесконечными уровнями   --   вроде   тех   завлекательных электронных сказок,   в

которые режется нынешнее младое поколение.   Впрочем, всегда резалось, если быть

честным.   Георгий хорошо помнил,   как в   далеком детстве из   гипса изготавливал

формочки,   заливая   расплавленным   свинцом,   получал   скособоченных солдатиков.

Металлург сопливый! Аккумулято

     ры потрошил ради свинца,   на свалках автомобильных отирался.   Зато и армию

настрогал себе   более   чем   внушительную!   Выстраивал сверкающих подчиненных на

половицах,   вел в   атаку друг на   дружку,   погружал на корабли в   ванне,   топил

пороховыми торпедками.   В общем --   развлекался, как мог. Более поздние детки в

сущности занимались тем же   самым.   Правда,   менее активно --   сидя на стульях,

напряженно глазея   на   экраны   компьютеров.   Видел   Георгий   краешком глаза   их

программы.   Тоска   зеленая,   если   разобраться!   Яд   и   наркотик   девятилетних.

Звездные войны с пришельцами, охота на бес

     численных монстров и так далее, и тому подобное. Глупость, в которую можно

однако играть с утра до вечера.   И не только ведь дети замешаны в этом! Теми же

в сущности играми забавляется взрослая братия.   Президент с министрами посылают

безусых новобранцев на войну, криминальные авторитеты охотятся друг за дружкой,

рядовое население непрочь подработать в роли наемников. Игра становится жизнью,

из   детства переходя в   седовласое бездумье.   Словом,   рисуют мальчики войну --

рисуют и никак не остановятся...

     Георгий вяло,   с   какой-то   даже обреченностью напялил на себя серебристое

обмундирование,   поднял приборчик.   В самом деле, кто его тут спрашивает, хочет

он   или не   хочет!   Вырвали из   привычного и   сунули в   лабиринты...   Любопытно

только,   кому такое под   силу?   Чтобы,   значит,   так   запросто играть с   живыми

людьми? Да еще целый город для этого соорудить!..

     Георгий скрипнул зубами,   с   нехорошим прищуром осмотрелся.   Хотел   бы   он

знать,   где этот гад хоронится! Ведь наверняка прячется где-нибудь и лицезреет,

паскудник!    В   какой-нибудь   огромный   цветной   экран.    И   все   эти   тайники,

разумеется, -- его рук дело! Нельзя же позволить жертве сдохнуть так сразу!.. А

в   общем,   если   версия   о   ИГРЕ   верна,   то   сейчас   должна   наступить очередь

призраков.   Тех тварей,   что выползали из стен. Потому что выигрывающий идет по

восходящей --   от уровня к уровню, проигравшего возвращают назад. Смерти нет, а

есть сплошная бутафория -- искусная и чертов

     ски реалистичная.

     Бетон за   его спиной глухо треснул.   Георгий обернулся.   Так и   есть!   Про

тварей он   угадал точно.   Только очень   уж   раненько они   начали!   Или,   может,

решили,   что парень он многоопытный, значит и тянуть резину нечего... Приборчик

удобно лежал на ладонь,   палец касался тумблера.   Нажать или не нажать?   Робкое

предположение   зашебуршилось   в   голове.   Прикусив   губу,   Георгий   лихорадочно

соображал.   Это было дико,   но...   Как же хотелось поверить в то,   что внезапно

посетило его! В самом деле! Что он терял?..

     Взмахнув рукой,   он   швырнул электронную коробочку вниз.   Вот   так!   Чтобы

после   не   сомневаться!..   Описав   пологую дугу,   приборчик,   его   единственное

спасение от   здешних призраков,   полетел в   пропасть,   уже   через   пару   секунд

затерявшись в   пестроте улочек и   крыш.   Почти   равнодушно Георгий взирал,   как

уродливым и   скорым на   рост грибным образованием выпирает из   бетона молочного

цвета страшилище.   Помесь кабана и   тигра --   с положенным количеством когтей и

клыков.   Чудовище наконец-то   выбралось из пролома,   шагнув к   человеку,   хищно

оскалилось.

     -- Давай,    курва!   Двигай   копытами!   --   Георгий   издевательски   поманил

животное. -- Только уж не обессудь, не выйдет по-твоему.

     Отодвинувшись к самому краю, он сжал кулаки.

     -- Что? Труханул, кабанчик? Или духа не хватает?

     Приостановившийся было   "кабанчик" вновь заторможенно зашагал.   Оказавшись

вблизи,   мазнул мускулистой лапой,   стремясь зацепить когтями,   но   не   достал.

Георгий вовремя отскочил в сторону.   И тут же с азартным рыком сиганул на спину

противника. Зверюга была, конечно, тяжеленной, но потерять равновесие он ее все

же    заставил.    Покачнувшись   перед   пропастью,    чудовище   отчаянно   замахало

конечностями,   стараясь устоять,   но   Георгий,   обхватив жуткую   голову руками,

молотнул коленом в массивную челюсть, телом перевалился вперед. Все нужное было

сделано. Еще чуток, и они по

     летели   парой    обнявшихся   влюбленных   вниз.    Без    крика   --    в    злом

сосредоточенном молчании.

     * * *

     Последним ужасом Шахматного города был чавкающий звук чужих челюстей.   Его

жевали и   рвали на   части лохматые обезьяны --   с   крыльями и   без,   но все без

исключения отвратительные. Это было похуже беспощадных фаланг гигантского жука,

но он выдержал и это.   Умер еще раз,   решив во что бы то ни стало вернуться,   и

все получилось...

     Знакомый,   протертый по бокам диван,   стопка журналов на столике и тиканье

часов на стене.   Темно и тихо.   Только фырканье мотора за окном, капель ночного

унылого дождика.

     Осторожно поднявшись,   Георгий на цыпочках двинулся в сторону спаленки.   В

груди   холодело,   сердце   отчаянно   колотилось.   Слишком   уж   стремительным был

переход от жарких улиц к родной квартирке.   Что там будет за дверью?   Очередной

сюрприз Шахматного города?   Зубастая пасть притаившегося чуда-юда?..   Он   готов

был к   чему угодно и   потому не спешил.   Было страшно.   Куда страшнее,   чем тот

последний шаг,   сделанный навстречу лохматым   макакам...   Сосчитав   мысленно до

семи   --   числа сказочного и   по   всем   преданиям неплохого,   Георгий взялся за

дверную ручку и медленно потянул.

     Сын   спал   в   своей крохотной кроватке,   по   обыкновению сбросив одеяльце,

примяв его к   деревянным перильцам.   В   глубине комнаты мерно дышала жена --   с

редкими полувсхлипами,   к   чему   он   давно привык.   Губы   Георгия расползлись в

глупейшей   улыбке.    Он   стоял   над   кроваткой   сына   и    млел   от   счастливых,

накатывающих на сердце волн.   Вот теперь он окончательно поверил в то,   что все

кончилось,   и бред,   это чудовищный,   не вписывающийся ни в какие рамки кошмар,

бесследно растаял в прошлом.   Как все-таки мало нам, идиотам, надо для счастья!

Куда рвемся и куда бежим? Какие золотые горы

     перевесят обыкновенный семейный покой? Все живы-здоровы и все рядом -- вот

формула, мудрее которой ничего не придумаешь.

     Горло его свело судорогой, он помассировал шею рукой.

     -- Чего не   спишь?   --   жена оторвала голову от   подушки.   Сонно щурилась,

стараясь разглядеть его в полумгле.

     Георгий порывисто шагнул к   ней.   Возникло желание встать перед   женой   на

колени, попросить за что-нибудь прощение, обнять. Много чего теснилось в груди,

но, справившись с собой, он невнятно пробормотал:

     -- Так это я... Подышать вот немного ходил.

     -- Может, голова болит?

     -- Да нет же. Спи.

     Она послушно улеглась --   добрая,   незамысловатая,   верная. Погладив ее по

теплому плечу, он вышел из спальни. Отворив шпингалеты, шагнул на балкон. Дождь

продолжал моросить,   по   улице медленно и   ищуще ползли чьи-то   фары.   Водитель

стерегся   колдобин.   Последними   их   квартал   был   традиционно   богат.   Георгий

облокотился о   мокрые   перила,   со   смутным любопытством прислушался.   Шуршание

дождя,   шелест листвы,   гул редких машин.   Где-то бубнил полуночный радиоголос.

Что-то об очередной смуте на Ближнем Востоке,   об угнанном самолете,   о дерзкой

акции террористов во Франции. Все

     было знакомо, даже чересчур, и Георгий с пытливостью устремил взор к небу.

Слизнув с   губ дождевые капли,   невесело подумал,   а в жизнь ли он вернулся,   в

самом-то деле?   Если возможна игра с одним действующим персонажем, то почему не

вообразить более крупной игры?   Те,   кому по силам и по зубам резвиться с одним

человечком,   вероятно,   справятся и   с миллиардами.   И что такое тогда --   НАШИ

уровни?   Кого еще мы должны испепелить напалмом и пошинковать в капусту,   чтобы

скакнуть на незримую ступеньку вперед?   Природу, самих себя, друг дружку? И кто

подскажет, вверх или вниз мы п

     ри этом продвинемся?..

     Георгий вздрогнул. Нежданно-негаданно из-за туч выкатился полный диск Луны

-- абсолютно чистый,   без материковых пятен и зубчиков гор. Огромным зрачком он

словно отвечал взгляду стоящего на балконе.   Георгий ощутил озноб. Его пробрало

так,   что   даже   руки,   вцепившиеся в   перила,   продолжали ходить ходуном.   Так

трясет, вероятно, людей, угодивших под напряжение. И собственную ничтожность, и

малость привычного мира он прочувствовал в этот момент с такой ужасающей силой,

с какой не чувствовал,   пожалуй,   ничего и никогда. МЫСЛЬ, посланную сверху, он

воспринял умом, серд

     цем,   всем своим съежившимся существом.   И   особенно стало страшно за тех,

что остались за его спиной -- за жену, за спящего сына.

     -- Ну?..   Чего   вы   еще   хотите?   --   голос   Георгия чуть   дрожал,   звучал

по-подростковому звонко и,   казалось,   вот-вот сорвется.   В сущности он даже не

спрашивал, он защищался. А может, одновременно и нападал.

     -- Вот он я -- здесь! Можете жрать, если надо!..

     И   словно смутившись его   слов,   жутковатая Луна погасла.   Не   укрылась за

тучами,   не уплыла за горизонт,   а именно погасла -- как лампа накаливания, как

залитый водой костерок.   И   повеяло промозглым осенним ветерком,   дождь заметно

усилился.   Понуро   Георгий   вернулся в   комнату,   тщательно притворил за   собой

балконную дверь.   Он сумел упрекнуть всесильных Игроков,   он понял их,   а   они,

хотелось надеяться,   поняли его.   Только что толку?   Ведь ничего не   изменится.

Ровным счетом ничего.   И ИГРА будет продолжаться до бесконечности. Шоу маст гоу

он, как пел некогда солист из групп

     ы "Квин".   Действительно --   шоу. Для всесильных зрителей, о которых мы не

имеем ни малейшего понятия...

     Губы   Георгия сами   собой вытянулись,   внезапно пришедшая на   ум   мелодия,

вырвалась свистом,   заставила встрепенуться. Господи! Да ведь эту музыку он уже

слышал!   Совсем недавно!   Бравурный марш перехода от уровня к уровню... Георгий

поспешно прижал ладонь к губам. Не хватало еще разбудить сына с женой! Скинув с

себя рубаху, он вытянулся на диване, руки привычно сложил под голову.

     Хорошо бы завтра проснуться и   ничего не вспомнить.   Или принять пережитое

за сон. Но ведь не получится. Попробуй такое забыть! Да и надо ли? Горький опыт

тоже   порой необходим,   хотя   кое-что   безусловно лучше бы   стесать.   Рашпилем,

наждаком, рубанком... Георгий окончательно запутался. Он не знал, чего хотел, и

не знал, хочет ли знать вообще. Мог только ломать голову и догадываться.

     Может быть,   он   желал скорейшего ПЕРЕХОДА?   То есть,   если совсем честно!

Ведь   не   кому-нибудь --   себе!   Какой   же   смысл   лгать?..   Георгий прерывисто

вздохнул.   Да,   наверное.   Но   только уж   с   одним непременным условием!   Пусть

ПЕРЕХОД,   конечно,   свершится, но в ЭТОЙ жизни и в ЭТОЙ игре. И обязательно для

ВСЕХ.

     Понравилось ? Запиши благодарность в гостевой книге !

     Не понравилось ? Выскажись об этом в форуме !

     0