АНДРЕЙ ЩУПОВ
НАД БЕЗДНОЙ
Здание было самым высотным в городе. На него взирали с робостью, о
нем говорили с восхищением. Приезжим в числе прочих достопримечательностей
обязательно указывали и на него. Высота - это всегда высота, и если
приходится смотреть на кого-либо или на что-либо снизу вверх, это поневоле
пробирает. Иногда трепетом, иногда завистью... Небоскребы - не просто
дома, это в чем-то и где-то наша амбициозная суть, угловатая
устремленность ввысь, архитектурное воплощение восклицательного знака.
В сущности лояльно настроенным гражданам и впрямь было чем гордиться.
Двести пятьдесят сверкающих стеклом этажей выглядели броско и устрашающе.
Ни дать, ни взять - замок двадцатого века, прототип египетских пирамид и
муравьиных гор! Подобно губке небоскреб впитал в себя сотни шикарных
гостиничных номеров, десятки контор, ресторанов, бильярдных и кинозалов.
Но это внутри, а снаружи он являл собой гигантский утес, дерзко
взметнувшийся среди мелкорослых строений, шпилем вознамерившийся
пощекотать небо. Возможно, какой-нибудь альпинист безразлично пожмет
плечами, а бывалый монтажник снисходительно улыбнется, но большинство
граждан города поглядывало в сторону небоскреба не без внутренней
гордости. Мол, и мы умеем строить! И у нас не хуже, ядрена-зелена!..
Вполне закономерно, что площадь возле здания превратилось в место
свиданий, и задранных вверх голов обычно хватало. Людей можно было понять.
Ведь без малого восемь спринтерских дистанций уходило на их глазах в
синеющую пустоту. А если воображение превращало воздух в океаническую
стихию, а асфальт - в илистое, задохнувшееся под тяжестью вод дно,
становилось и вовсе страшно...
Впрочем, привычка растит мускулы, и архитектура, все смелее шагающая
за облака, рискует переселиться из разряда достопримечательностей в разряд
обыденного. Хорошо это или плохо, нам не дано знать. С определенной долей
уверенности мы можем судить лишь о том, что теснить небо небезопасно.
История сохранила легенду о злосчастном Вавилоне. Почему бы ей не
сохранить и другие легенды? Легенды, еще не имевшие на земле место...
* * *
Для большинства свидетелей все получилось вдруг. Даже выстрелы
различить в городском шуме непросто. Двое молодых людей ураганом ворвались
в холл знаменитого здания, задержавшись у стеклянных дверей, выстрелами
заставили залечь идущих по следам карабинеров. Только что десятки их
товарищей полегли на улице под огнем спаренных пулеметов, и возможно, эти
двое оставались последними из горстки тех дошедших до полного отчаяния
революционеров, решившихся на выступление против режима.
Разряжая за спину револьверы, они миновали пустынный гардероб,
проскочив устланную коврами лестницу, бросились мимо перепуганного стюарда
по узкому проходу гостиничного ресторана. Оставив за собой руины из
столиков и плотный автоматный огонь, дробящий остатки дорогого фарфора,
они оказались в заставленном высотными канделябрами коридоре. По стенам и
потолку змеилась узорчатая позолота, и тут же светились неоновые надписи,
услужливо указующие на присутствие бильярдных, кафе-баров, скоростных
лифтов. Поблизости снова взвизгнули пули.
- Не так быстро, Поль! Я, кажется, ранен.
Юношеское лицо одного из беглецов исказилось гримасой боли.
- Сейчас... Мы уже у цели! - Поль, огромный бородатый детина легко
подхватил спутника под мышки и чуть ли не волоком подтащил к лифту. Здесь
он оглянулся и, вскинув свободной рукой револьвер, выстрелил. Пятнистая,
показавшаяся из-за угла фигура завалилась на массивные канделябры. Тем
временем дверцы лифта разъехались, и, потеряв опору, раненый упал на
пластиковый квадрат пола. Прыгнув за ним следом, Поль суматошно зашарил по
стенкам лифта. Ага, вот и панель с клавишами! Кабина дрогнула и бесшумно
понеслась вверх. Они проделали это вовремя. Через мгновение внизу уже
грохотало. Били по створкам, мало на что надеясь, просто срывая злость.
Поль с тревогой глянул себе под ноги. Если откроет стрельбу в шахте, им
конец...
- Как ты? - он склонился над другом и, приподняв за плечи, помог ему
сесть.
- Ничего... Голову только кружит, - юноша через силу улыбнулся.
- Держись, Венто! Потерпи чуток. В этой махине легко притаиться.
Только бы оторваться от гончих.
Тяжело дыша, Венто прикрыл было глаза, но с видимым усилием снова
распахнул. Опираясь на плечо товарища, медленно поднялся. Стоять ему
приходилось на одной ноге, во второй засела пуля.
- Чего ты вскочил, садись!
- Да нет же, я в порядке...
- В порядке он... Вижу, как хлещет! - с треском оторвав от своей
рубахи широкую полосу, Поль нагнулся и торопливо стянул кровоточащее бедро
друга.
- Ты только в обморок не падай, договорились? Всего-то и осталось -
один-единственный рывочек! Постарайся, малыш! Вот увидишь, мы затеряемся
здесь, как иголки в стогу сена. В номера иностранцев они и носа не сунут!
Запремся с какой-нибудь бордельер-миллиардершей - и порядок!
Поль тут же подумал о собаках. Да еще эта кровь! Как много ее,
оказывается, выбегает из ран... Вслух он однако ничего не сказал.
Лифт грубо тряхнуло, где-то скрежетнули подъемные механизмы. Оба
упали, но Поль тут же стремительно вскочил, затравленно обежал глазами
тесное пространство. Стало быть, карабинеры отключили подъемник. Ничего не
скажешь, быстро сработали! И у них, выходит, есть неглупые ребята.
Плохо!.. Если это окажется где-нибудь между этажами, то хоть стреляйся.
Героическая записулька на стене лифта (выполненная, разумеется, кровью) и
два живописных жмурика. Вот порадуется-то пресса! В последнее время у них
там прямо соревнование, кто больше гадостей напишет про оппозицию, кто
больше жареного преподнесет. Особая комиссия, говорят, премиями их
потчует. За лучший очерк, за отвагу и искренность. Боже мой! Какие взятки?
Зачем?! Да мы гордимся своей прессой, мы без ума от нее! И невдомек
четвертой колонне, что она уже не четвертая, а шестая... И фотографии,
разумеется, поместят на первых страницах, на что, при жизни надеяться было
бы верхом нелепости. А как же! Покушение на самого Марата - без пяти минут
президента! И уж постараются, немтыри, - в грязь втопчут по самую маковку,
спишут на мертвых всю террористическую вакханалию...
Чуть ли не с рыком Поль метнулся к дверям, лезвием складного ножа
приоткрыл упругие створки и радостно вскрикнул. Вскрикнул так, словно
увидел спасение. С натугой упершись в резиновые края, заставил их
разойтись.
- Венто, малыш! Напрягись немножко! Нужно выйти из этой ловушки!
Придерживая створки спиной и ногами, Поль помог напарнику выбраться
из лифта. В коридоре раненый упал, и Поль успел заметить, как стремительно
побелело лицо юноши. А в следующую секунду он стоял уже рядом. Взгляд его
скользнул по сторонам, задержавшись на бронзовых цифрах, красующихся на
ближайшей стене. Номер этажа, трехзначное число. Выходит, они почти
наверху.
- Брось меня...
- Давай-ка, брат, без этих партизанских глупостей! - подхватив Венто
под мышки, он тронулся по пустынному коридору. Странно, что никого кругом.
Или испугались стрельбы? Сомнительно. Сейчас-то им в самый раз и
демонстрировать свою молодецкую удаль. Это вам не в грязных окопах под
бомбами сидеть! Коленкор - да не тот! Сорок разбойников и два Алибабы.
Вернее, полтора - с учетом ранения. Так что всех и делов - на копейку!..
Пройдя еще немного, Поль пригляделся к красующимся на дверях
табличкам и яростно выругался. Похоже, весь верхний ярус небоскреба был
отдан под конторы и учреждения. Рабочий день закончен, и все здесь,
конечно, было уже заперто. Надежда затеряться среди людей, укрывшись в
номере какой-нибудь важной шишки, рассыпалась карточным домиком. Поль не
хотел верить случившемуся. Этого просто не могло быть! Не для того они
уцелели в перестрелке и вот уже битый час бегали от имперских ищеек, чтобы
так глупо попасться!
Шаря вокруг глазами, он продолжал тащить на себе Венто. Где-то
далеко-далеко за окнами выли многочисленные сирены. Стаей волков к
небоскребу съезжались со всех концов грузовики с военизированными
группами. Спецподразделения для разборок с народом, так их перетак!.. На
лестнице явственно загремели шаги. Преследователи, конечно, в курсе, где
остановился лифт. Поль зашагал быстрее. Счет пошел на секунды.
Заметив выход на служебную лестницу, он изменил маршрут, юркнул в
дверной проем. Идти стало тяжелее, лестница оказалась довольно крутой.
Обернувшись назад, Поль поморщился. Кровь Венто пятнала чуть ли не каждую
ступень. Глядя на эти зловещие пятна, он мельком подумал, что приятель,
должно быть, едва крепится, стараясь не потерять сознание, помогая ему в
меру сил и возможность. И не его вина, что сил и возможностей у парня на
ломаный грош. Главная беда однако заключалась в ином: эти стервецы
все-таки загнали их в тупик!.. Вероятно, преследователи уже и не
торопились. Беглецам и впрямь некуда была деться. Двигаться можно было
вверх и только вверх.
Задерживаясь на лестничных площадках, Поль усаживал Венто возле
перил, делая короткие передышки, всматривался в ковровый полумрак
коридоров. Увы, из гостиничных тоннелей веяло пустотой и безнадежностью, а
гулкое эхо продолжало доносить отклики приближающихся штурмовиков. По всей
видимости, за пытающуюся ускользнуть дичь взялись всерьез. И по-прежнему
справа и слева тянулись офисы различных фирм и представительств. Поль
скрежетал зубами. Сколь же их развелось! Мало своих комаров-кровососов,
наплыли и заморские пиявки. Эти тянули сладостно и взасос, качая, как
добрые помпы, - алмазы, нефть, древесину... В сущности и домик этот,
наверняка, уже не принадлежал городу. Кто у кого арендовал служебную
площадь, еще следовало разобраться. И разбирались те, кто посмелее да
поотчаяннее, а после пригибались, получая подзатыльники. Оппозицию гнули в
бараний рог, таких, как они с Венто, и вовсе отстреливали. Поль с
обреченностью понял, что спрятаться в небоскребе им не удастся, и все-таки
машинально продолжал дергал дверные ручки, надеясь, вероятно, на чудо...
В одном из коридоров, интуитивно почуяв опасность, он пригнулся и
отшатнулся к стене. Весьма своевременно. Из далекой полутьмы сверкнули
грохочущие вспышки. Световой пунктир прочертил воздух. За спиной брызнуло
осколками стекло, огромное зеркало серебристой чешуей просыпалось на
ковер. Отскочив назад, Поль дважды наугад выстрелил и, кажется, удачно.
Автоматный клекот стих. Теперь оставалось одно: бежать и бежать, не
оглядываясь.
Вернувшись на лестничную площадку, бородач подхватил Венто и поспешил
наверх. Дыхание с хрипом рвалось из груди, перед глазами кружились
огненные размытые иероглифы. И все-таки тренированное тело продолжало
работать, мускулы послушно сокращались. Во всяком случае падать от
усталости он не собирался...
Уйти далеко им не удалось. Уже через пару пролетов Полю пришлось
остановиться. Они миновали все этажи, перед ними встала последняя преграда
- люк, выводящий на крышу.
* * *
Судьба, не пожелавшая помочь в главном, запоздало обласкивала по
пустякам. Любой новобранец сумел бы без труда пристрелить их на этой
последней лестнице, но никто поблизости не объявился. Они успели вылезти
на крышу, и только когда Поль прикрыл дверцу люка, снизу запоздало
принялись молотить очередями. Серое, потускневшее от дождей и солнца
железо задрожало кроличьей дрожью, но дверца была массивной, в дуршлаг
превращаться не спешила. Справившись с запором, Поль заковылял к другим
выходам. Крыша была немаленькой, и выходов на ней насчитывалось не менее
полудюжины.
Минут через семь, чуть пошатываясь, он вернулся к Венто и обессиленно
присел рядом.
- Все в порядке, малыш. Кажется, притворил последний. Наше счастье,
что они могут запираться снаружи. Правда, черт его знает, зачем это
сделано, но это уже дело десятое. Как говорится, функция не нашего
уровня.. - Поль говорил с хрипом, еще не успев отдышаться. - Возможно,
крышу используют временами в качестве секретного аэродрома. А что?
Садятся, понимаешь, какие-нибудь шишки и перекуривают свои делишки. Если
так, тогда понятно, от кого запираются...
Он обеспокоенно взглянул на напарника и рывком стянул с себя рубаху.
- Ты, я вижу, совсем сдал. Ничего, дружок, потерпи.
- Воды бы! Капельку, - шепнул Венто и тут же устыдился собственного
признания. - А в общем я в порядке. Правда, в порядке!..
- Какой уж тут порядок, - Поль окончательно докромсал рубаху и,
осторожно приподняв ногу юноши, сменил повязку на более добротную.
- Вот так-то лучше! И старайся держать ее повыше, положи вон на ту
трубу, что ли. Крови ты и без того потерял пару ведер.
- Так уж и пару...
- А что! Считай, все здешние лестницы с коврами залил. Уж я-то видел!
- В человеке всего-то пять-семь литров.
- Грамотный! - Поль хмыкнул. - Всегда таким завидовал. То есть,
половину жизни, честно скажу, - презирал и только потом смикитил, - от
зависти презирал, потому как сам пять классов всего и осилил. Да не в
городе, а в деревенской глухомани, где все предметы, считай, один учитель
и преподавал. И он же по совместительству был директором школы,
представляешь?
Венто честно помотал головой.
- То-то и оно! А мы жили и радовались. Думали, что знаем все и обо
всем на свете, - Поль озабоченно покосился на ногу юноши. - Как же они так
не промахнулись, подлюки!
- Да ерунда, Поль! Всего-навсего царапина!
- Конечно, царапина... - Поль громко и несколько натужно рассмеялся.
- Мне бы твою отвагу, малыш!
Он прилег рядом с другом, пошарив на поясе, отстегнул патронташ.
Выцарапав последние патроны, усмехнулся.
- А выпить я бы тоже, пожалуй, не отказался. Только, конечно уж, не
капельку и не воды.
Пустой патронташ полетел в сторону люка. Венто проследил за ним
взглядом, но ничего не сказал.
Выстрелы смолкли. Слышно было, как где-то внизу чуть слышно
совещается солдатня, но попыток выбраться на крышу никто пока не
предпринимал. Сдаваться им тоже не предлагали. После того, как Гвин,
обмотанный до макушки окровавленными бинтами, отправился к карабинерам с
бомбой за пазухой, они перестали брать пленных. Совсем...
* * *
Город тонул в вечернем тумане, заходящее солнце грозило бедой,
наливаясь кровью, множась в бесчисленных стеклах, делая последнюю попытку
удержаться в этом суетливом муравейнике. Оно цеплялось за него осколками
своих отражений, как утопающий цепляется за соломинку. Своего заката оно,
по всей видимости, боялось.
- Чудно, правда? - Поль кивнул юноше на распростертый под ними город.
Венто молча кивнул. Им было на что посмотреть. Тут и там гордо и тупо
торчали заводские трубы. Полю они напоминали прокопченные, нацеленные в
небо стволы пушек, Венто - гигантские подзорные трубы. Внизу один за
другим вспыхивали огоньки жилищ. Карнавальное море, именуемое городом,
готовилось к празднованию ночи. Поль завороженно молчал. Ни он, ни Венто
ЭТОГО города раньше не знали. Картина, открывшаяся их взору, казалось
зачаровывающей и прекрасной - прекрасной вопреки всему. Эпизод, вырванный
из сна, страничка из позабытой сказки! Даже далекий гарлем из приземистых,
серых кварталов, включаясь в общее лицедейство, стремительно превращался в
искристую разудалую мозаику. Это действительно был другой город, и люди,
живущие в нем, уже не делились на нации и социальные сословия, на лагеря и
партии. Даже само слово "справедливость", претерпев удивительную
метаморфозу, отсюда сверху начинало казаться нелепым и мелким. Ради этой
самой справедливости люди без конца воевали друг с дружкой, обитая на
одной планете, дыша одним воздухом. Что, черт возьми, толкало их в
пропасть вражды? Неужели и впрямь желание справедливости? Да есть ли она
вообще - эта справедливость?
С поразительной ясностью оба вдруг осознали, что передышка,
дарованная преследователями, продлится недолго. Им не позволят дождаться
даже этой последней ночи, и зыбкая тишина вновь взорвется громом
выстрелов.
Зло прокрутив барабан револьвера, Поль поднялся на ноги. Жизнь в его
могучем теле не желала стылых столетий, она била через край, взывала к
действию.
- И все равно... - хрипло произнес он и откашлялся. - Мат в два хода
у них не получится!
- Ты полагаешь, они будут атаковать?
- Обязательно, - Поль длинно сплюнул. - И разумеется, не через люк.
На это у них духу не хватит.
- Но если не через люк, то как же?
- Милый мой! Люди познали великое множество способов изводить себе
подобных. А истребить человечка или двух... - бородач фыркнул. - Думаю,
будет так... Если они не сочинят какой-либо особой пакости, то
воспользуется вертолетами. Или забросают нас гранатами. Кроме того, есть
ведь еще слезоточивый газ, есть осколочные мины. Так или иначе, но тянуть
до завтра они не станут. Слишком уж растревожили мы этот улей. Марат
остался жив, стало быть, оркестр грянет походный марш. В общем раскрутят
механизм на полную катушку. Постараются вылизать будущий
высокопоставленный зад со всевозможным усердием... - Поль покачал головой.
- Нет, тянуть до завтра они не станут. Уж постараются отметиться в списках
победителей... Где вы были в тревожную ночь на такое-то?.. Ах, на крыше?
Тогда вашу руку, гер рыцарь! И позвольте вам орденишко на грудь... Будут
штурмовать, Венто. В самые ближайшие часы.
- Что ж... Так оно, может, и лучше. По крайней мере не придется долго
ждать.
Поль удивленно посмотрел на юношу, но ничего не сказал. Медленным
шагом приблизился к краю крыши, остановился. На всякий случай Венто
стиснул револьвер покрепче и оглянулся на люк. Нельзя проморгать момент
атаки! Только не даться им в руки живым! О застенках режима Венто, как и
многие другие, был наслышан. Те, кто последовательно превращал страну в
гигантскую колонию, с оппозицией не церемонились. Не чурались ни пыток, ни
иных способов прессинга. Показания научились выжимать из самых крепких, об
этом он тоже знал. А коли так, то уж лучше сразу, без мук и
предательства...
Время шло, все оставалось по-прежнему. На пульсирующую боль в ноге
юноша старался не обращать внимания. Мгла опускалась на город, сжимала
кирпичные дома в объятиях. Небо, огромное светлое облако, улетало прочь,
теряясь в просторах космоса. Сменщиком ему являлась ночь -
звездно-конопатая, смуглая и огромная, но при всем при том не способная
скрыть и упрятать. По крайней мере здесь, на крыше, это представлялось
абсолютно невозможным.
Что-то внезапно почувствовав, Венто порывисто обернулся. Его друг
стоял на самом краю пропасти, чуть покачиваясь, в молчании обозревая
лучащийся огнями город. Черной тенью фигура его возвышалась на фоне
багрового заката, косматые волосы шевелились под дыханием ветра. Юноша
изумленно привстал. На миг он забыл даже о боли. С ним вновь случилось ТО
САМОЕ. Увиденное он воспринял, как некое откровение. Бездна, поглотившая
дома, улицы и людей, одиночество застывшего над миром человека. Видит Бог,
это была бы прекрасная картина, хотя Венто и сам не сумел бы объяснить,
что именно поразило его воображение. Так или иначе, но руки невольно
отложили оружие, а тонкие пальцы дрогнули, припоминая древко кисти и
масляную поверхность палитры. Да! Все-таки он был и остался художником!
Прежде всего художником, а потом уже революционером. Хотя в революционеры
он, может, потому и двинул, что с горечью понимал: свободные художники
стране-колонии были тоже не нужны. Телевидение, газеты, наука - все
оказалось под пятой Маратов и им подобных. Чужие ставленники действовали
споро и умело, вытравливая самостийность, навязывая штампы, слэнг, новые
привычки и новое мышление. Видит Бог, против этого они и бились! И за
право быть самими собой. Может, оттого и оставались в меньшинстве.
Подрастающее в колониальной сытости поколение не понимало их, не понимала
и армия пожилых. Объяснить недопустимость того, что на отечественных
заводах выплавляют и штампуют чужое, что чужих авторов читают на уроках
литературы школьники, что небо бороздят чужие самолеты, а по улицам
раскатывают чужие автомобили, представлялось и впрямь сложным. Внутренний
нарыв сталкивался с внешним довольством. Да и почему, собственно, нет,
если чужое - лучше? Но оно и будет лучше, всегда будет, если давить и
выкорчевывать свое собственное!..
Венто вновь поднял на Поля глаза, и тот же легко узнаваемый трепет
всколыхнул грудь. Ну почему?! Почему никогда раньше он не догадывался
подняться сюда? Или прекрасные мгновения приходят всегда сами, по
собственному капризу?.. Но тогда почему именно сейчас? Ведь он искал их!
Эти сказочные мгновения. Десятки и сотни раз ходил в горы, в войну, в
восходы, карауля миг загадочного, выслеживая его с жадностью
изголодавшегося хищника. И вот теперь, когда волшебные секунды посетили
его, вместо холста и палитры под рукой был только револьвер - инструмент,
менее всего пригодный для создания задуманного полотна. Увы! Все
необратимо заканчивалось, и удивительному пейзажу суждено было навеки
застыть в памяти Венто без надежды на воплощение, вообще без каких-либо
надежд.
Оцепенение покинуло Поля. Он вновь ожил и, решительно откачнувшись от
засасывающей пустоты, шагнул к юноше.
- Венто! - голос его звучал странно и непривычно. - Послушай! Скажи,
но только честно. Ты... Ты жалеешь о чем-нибудь?
- Да, конечно! - страстно откликнулся юноша. Мысленно он все еще
видел напряженную человеческую фигуру и безудержный зов пропасти. Этот
крохотный этюд он, вероятно, помнил бы всю свою жизнь - жизнь, которой
оставалось всего ничего. Слепо он взглянул на лежащий поблизости
револьвер, осторожно коснулся холодного металла.
- Если ты о нашем движении, то да, тоже жалею. Но ни о чем-то
конкретном, просто... Я не знаю, как иначе можно было бороться, и не
уверен, что мы действовали правильно. Надо было что-то делать, и мы
делали. Плохо ли, хорошо - теперь уже не нам судить. Мы не подставляли
щеки, потому что подставленных щек и без того набиралось предостаточно, но
мы действовали жестко, а в это я никогда особенно не верил. Тот, в кого мы
сегодня стреляли, - подлец и вор, но вместо него наверняка пришел бы такой
же, если не хуже...
- Ты не понял меня, - приятель покачал головой. - Я не имел в виду
наше движение. Я подразумевал несколько иное. Словом... Что бы ты сказал,
если я предложил бы тебе шанс?
- Шанс? Не выдумывай, Поль! Я действительно о многом жалею, но я
никогда не соглашусь на дружбу с режимом!
- И снова ты не о том, - Поль нервно пригладил непослушные вихры. -
Ты ведь еще молод, Венто. Почти мальчик. Бьюсь об заклад, ты не пристрелил
ни одного человека.
Сказанное прозвучало столь странно, что Венто вскинул на друга
недоуменные глаза. Однако жестом Поль велел ему молчать.
- Подожди, Венто. Дай мне досказать. Так вот... Ты мастерски владеешь
кистью. Куда лучше, чем пистолетом. Я видел это воочию. И картины твои -
на самом деле живые. А это похлеще иных бомб. В общем ты не случайный
человек среди нас и все же никогда не умел делить людей на друзей и
врагов. Более того, многие из наших завидовали тебе - завидовали по той же
причине, что и я. То есть, еще вчера я этого не понимал, а сегодня вдруг
понял. Любить людей - это талант, и он у тебя есть.
- Зачем ты мне это говоришь? - краска залила лицо Венто. - Я боролся
и работал не хуже других!
- Мы толкуем о разных вещах, дружок, - Поль улыбнулся. - Ты чертовски
молод, Венто. А в таком возрасте нельзя умирать. Это противоестественно.
Умереть, не познав ни одной женщины, не став мужчиной и отцом...
- Я не хочу тебя слушать!
- Не горячись, Венто. Я вовсе не собираюсь предлагать тебе сдаться.
Но все, что я сказал, так или иначе говорит в твою пользу. Поскольку это
твой шанс. Шанс выжить.
- Какой шанс? Поль, о чем ты?!
Настала пора смутиться черногривому гиганту. Прежде чем ответить, он
неловко прокашлялся.
- Видишь ли... У меня есть одно предложение. Как уйти отсюда, оставив
их всех в дураках. Я не уверен, что у нас получится, но в любом случае
выбирать не приходится.
- Я... не совсем тебя понимаю.
- Выслушай до конца и тогда поймешь, - Поль шумно вздохнул. -
Разговор пойдет о полетах - тех самых, что происходят во снах...
Он снова сбился, но в конце концов сумел взять себя в руки. Речь его
потекла ровно и размеренно, хотя Венто и продолжал взирать на друга с
немым изумлением, не осознавая половины слышимого. Он никак не мог
поверить, что все это говорит ему Поль - тот самый невера Поль, что
открывал книги лишь раз в год, с усмешкой отзываясь о всех без исключения
религиях, с предубеждением относясь к высшему образованию, а на сходках
вовсю костеря приверженцев новой романтизированной теологии. Нынешние
слова Поля настолько не вязались с его обликом, что Венто поневоле
начинало казаться, что говорит с ним кто-то иной, а Поль лишь открывает и
закрывает рот, озвучивая потусторонние мысли.
- ..Знаю наперед, что ты скажешь, и все же хочу повторить: мы ничего
не теряем. Это крохотный, но шанс, и мне кажется, нам стоит попытать его.
Венто с усилием кивнул. Он все еще не одолел того внутреннего
барьера, что мешал ему осмыслить монолог Поля. И дело было не в ноющей
ноге, - ошарашивали незнакомые интонации, удивляли глаза друга!
- Никто из ребят не назвал бы меня чудаком. И ты в первую очередь. Но
над этими диковинными снами я ломаю голову уже не первый год. Я даже
спрашивать о них пытался. У докторов, у тех, кто кое-что в этом смыслит.
То есть, я так думал, что смыслит, но оказалось, люди ничего о снах не
знают. Всюду одни гипотезы и не более того. Но... Ведь откуда-то они
приходят? Наши сны... Посуди сам, если всю свою жизнь мы бегаем на своих
двоих, откуда такое ясное ощущение полета? Ты можешь мне это объяснить?
Поль перевел дух.
- Помнишь, ты как-то говорил, что человечество не знает своего
прошлого. Так оно, вероятно, и есть. Я никогда не интересовался биологией,
но в память и в гены я готов поверить. Потому что это внутри нас. Как
корни, как сила, заставляющая бурлить кровь.
- Но послушай! - Венто взволнованно поднял руку. Однако Поль снова
досадливо отмахнулся.
- Ради Бога, не перебивай! Я и без того путаюсь. Сны, Венто, это сны,
и я сейчас, как лоцман, в незнакомых водах... Ты одно пойми, полеты -
вполне возможная вещь. Хотя бы потому, что они когда-то уже были. Если сны
- это память, то полеты - наше прошлое. И почему бы, в конце концов, этому
прошлому не повториться? Главное - надо поверить, понимаешь?
По-настоящему, до одури. Хотя и это еще не все. Мне кажется, тут есть
что-то вроде закона. Этакого кодекса справедливости. Дело в том, что для
полетов нужна чистая душа. Только такая душа может быть легкой, как
перышко. Иначе она просто не полетит. Тяжесть потянет вниз, и чем больше
на ней скверны, тем вернее она разобьется.
Поль смущенно взглянул в лицо раненому, но ожидаемой насмешки не
увидел. Юноша сидел взволнованный и раскрасневшийся. Чужая убежденность
сумела заворажить и его.
- Я хочу верить тебе, Поль, - шепнул он. - Правда, хочу!
- Замечательно, мой мальчик! - голос бородача дрогнул. Он опустил
руку юноше на плечо. - Ты и должен в это верить, потому что мне кажется,
ты полетишь. Иначе и быть не может. Я не ведаю, что водит твоей кистью, но
это не только талант. Это твоя душа, которой тесно и потому она
выплескивается на бумагу, на холст. Пойми, ей нужна настоящая свобода, а
лучшая из всех свобод - это способность летать. У тебя должно получиться,
Венто! Понимаешь? ДОЛЖНО!
- А ты? - глаза юноши возбужденно блестели.
- Я? - Поль с усмешкой оглядел свои крупные ладони. Складки на его
лице стали глубже и жестче.
- Я тоже прыгну, Венто. Вместе с тобой. Пусть это будет полет только
до земли, но и его глупо не испытать перед смертью. Во всяком случае это
лучше, чем быть нашпигованным грязным свинцом наемников. А выйдет у меня
или нет... Ты же видел, как я стреляю. А сколько я стрелял раньше, дружок!
До Марата карательными органами правил Кай, а до Кая - Легач. Наше
движение боролось со всеми без исключения. Без крови не получалось, малыш.
Ты понимаешь, о чем я толкую?
Венто молча кивнул. Щеки его пылали. Болезненный жар соединился с
жаром разгорающегося волнения. Идея Поля оказалась огненным цветком,
опалившим грудь загадочным пламенем. Странно, но он и задумываться не
желал над сказанным, ибо слова Поля напоминали бред умалишенного.
Вероятно, именно поэтому душа умоляла принять все бездоказательно. Почва,
на которую Поль уронил семена, выпростала буйные побеги. Искрящимся взором
Венто глядел на друга и чувствовал, что готов на любое сумасбродство.
- Я прыгну с тобой, Поль. Мне кажется... Мне кажется, я действительно
тебя понял. Страшно - падать, но не лететь. Ты ведь это хотел сказать?
- Ты все понял правильно, мой мальчик, - Поль опустился рядом,
неловко обнял юношу за плечи.
* * *
Когда с высоты, со стороны малинового заката, на здание с ревом стал
пикировать боевой вертолет, они уже стояли над бездной. Атаку предприняли
одновременно с нескольких сторон. Серия взрывов взметнула ввысь
покалеченные люки, трескуче заговорили автоматы. Били пока вслепую,
надеясь на устрашение.
Обернувшись, Поль выпустил в клубящийся дым последние пули и
отшвырнул ставший ненужным револьвер.
- Запомни, Венто, я уверен, что у тебя все получится! - черногривый
гигант говорил так, словно заклинал его. Махнув рукой, попробовал
улыбнуться, но губы его лишь жалобно дрогнули. - Прощай, малыш!..
Толчком он взметнул тело в воздух и на какой-то неуловимо короткий
миг повис перед глазами пораженного друга. Юноша сжался. Где-то под
ребрами болезненно трепыхнулось и замерло. Потому что прежде всего в глаза
бросилась абсолютная незащищенность человека от чудовищной пустоты под
ногами. Страх парализовал Венто. Глядя на Поля, он словно удерживал его
взглядом, пытаясь превозмочь закон тяготения, подтолкнуть вверх. Но из
этого ничего не вышло. Уже в следующее мгновение тело Поля пришло в
движение и понеслось вниз. Он летел, беззвучно набирая скорость,
заваливаясь чуть вперед, становясь все меньше и меньше. Сквозь выступившие
на глазах слезы Венто видел, как товарищ стремительно превращается в
точку, как пестрота земли вбирает его в себя, растворяя и делая невидимым.
Не в силах смотреть дальше, Венто шагнул вперед. Опора ушла из-под
ног, лицом и грудью он устремился вслед за Полем. Ударивший по щекам ветер
в мгновение ока высушил слезы, приглушив боль, вытеснив лишние мысли. Он
летел быстрее и быстрее, замечая, как дрожащей сменой этажей стена
небоскреба постепенно отплывает от него. Он падал. Падал, а не летел.
Последняя сказка Поля оказалась замечательной, но она была всего-лишь
сказкой...
Венто показалось, что крыши домов, ниточки улиц - все покачнулось,
придя в непонятное движение. И тотчас страх, сковывающий тело, рассеялся,
и с поразительными подробностями вспомнился давний детский сон, где все
было точно так же и он, Венто, летел к земле, упиваясь возрастающей
скоростью, ничуть не сомневаясь в возможности избегнуть столкновения с
земной твердью в любой момент.
Господи! Почему он не вспомнил об этом раньше? Еще до того, как они
прыгнули? Он бы мог рассказать о своем сне Полю! Он должен был успеть
рассказать!..
Только сейчас Венто ощутил ту незначительную разницу между падением и
полетом. Роковую черту надо было только переступить, и он, не колеблясь,
совершил этот небольшой шажок. И немедленно пришла легкость, о которой
секундой раньше он и не помышлял. Забыв о раненной ноге, Венто чуть
изогнул тело, и стена тотчас шарахнулась от него, точно испугавшись и
окончательно признав его победу. Неведомое чувство затопило Венто целиком.
Он был более чем ошеломлен. В этот волшебный момент он забыл даже о Поле.
Его несло над крестообразными антеннами, над тусклыми куполами
дворцов и церквей, несло вдаль от проклятого небоскреба. И раздувая
волосы, ветер трепал его одежду, шлифовал кожу лица.
Резко раскинув руки, Венто стал замедлять падение. Земля,
сопротивляясь, тянула вниз, но оттого только круче получилась петля.
Теперь Венто возносился вверх, в черную, утыканную серебряными шляпками
гвоздей бездну. И он был снова НАД ней, а небо было ПОД ним. Млечный Путь
тянул к юноше бледную ладонь, а где-то далеко за спиной, гигантское веко
устало прикрывало дотлевающий зрачок солнца. Венто провернулся в воздухе,
описав замысловатый объемный знак. Не цифру и не букву, - нечто объемное,
никем еще не придуманное. И только здесь в свистящей и укрощенной высоте,
он вспомнил о потере друга. Заломило в горле, и совсем как в детстве,
перед порывом безудержного плача, болезненно откликнулось сердце. Венто
снова бросил себя вниз, в остужающий омут. И сверкнул в голове тот
удивительный миг, когда человек замер над бездной, а он впервые ЭТО
УВИДЕЛ...
* * *
Топчась возле изуродованного тела черноволосого террориста, карабинер
с сержантскими лычками на погонах слепо поводил стволом автомата. Рация на
боку настойчиво попискивала, но карабинер пребывал в нерешительности. Гнев
начальства сродни ненастью. Как говорится, ропщи, не ропщи - толку не
будет... Еще раз оглядев улицу, перекрытую цепью вооруженной охраны,
сержант неуверенно взялся за рацию.
- Никак нет, господин лейтенант, только один. Люди уже отправились на
соседние крыши, но такое расстояние... Нет, нет! Клянусь чем угодно, упал
только один человек!.. Да нет же, не пьян! Капли в рот не брал!..
Голос из рации взорвался бранью, и сержант испуганно задрал голову.
Он ничего не видел, но ему было приказано смотреть вверх. Смотреть вверх и
ждать.
| [X] |