Андрей ЩУПОВ

                                  КОСЯК

     Вечернее подуставшее солнце уже не пекло. Сняв темные очки,   Линда   с

облегчением убедилась, что на мир можно смотреть, не прищуриваясь. Тот   же

песок из ослепительно белого превратился в золотистую, не обжигающую глаза

россыпь, море перестало металлически плавиться и впервые за   день   мерцало

живыми красками. Пляж постепенно заполнялся людьми.

     - Линда, смотри! Папа там, среди бурунов! - маленькая Джу   показывала

пальчиком в сторону перекатывающихся волн. Иногда, забываясь, она называла

мать по имени, за что получала   нагоняй   и   небольшую   лекцию   о   правилах

хорошего тона. Но сейчас обычного   наказания   не   последовало.   Машинально

бросив взгляд   в   указанном   направлении,   Линда   побледнела   и   судорожно

прижала руки к груди. Сердце ее на мгновение остановилось,   она   не   могла

сделать ни единого вздоха. А   в   следующую   секунду,   вскочив,   Линда   уже

бежала к воде. Хрипло   повизгивая,   навстречу   ей   спешно   выбирались   две

пожилые матроны. Грузные, колышущиеся, спешащие выбраться   на   берег,   они

едва не сбили Линду с ног. Кто-то помог ей, придержав   за   локоть.   Пенные

серебрящиеся буруны стремительно приближались к берегу, а следом   за   ними

неслись   серповидные   плавники   столь   известных   всем   пловцам   хищников.

Мелководье, сколько хватало глаз, почему-то кипело от вздрагивающих рыбьих

тел. Чешуйчатая   масса   продолжала   двигаться   вперед,   словно   собиралась

выползти на сушу. Впрочем, Линда не задумывалась над   странным   поведением

рыб. Она видела только страшные плавники и Генри, плывущего   из   последних

сил,   отца   ее   маленькой   Джу.   Он   то   и   дело   скрывался    под    водой,

захлебываясь, вяло загребая одной рукой, - вторую Генри   старался   держать

на весу - вздувшуюся, окровавленную.

     - Акулы!..

     Рано или поздно кто-то должен был это крикнуть,   и   пугающий   возглас

гранатой ударил   по   пляжу,   заставив   взорваться   отдыхающих   паническими

криками. Катер береговой охраны уже мчался   к   месту   событий,   но   что-то

помимо спасателей удерживало хищников на дистанции. Возможно, они не могли

подобраться к истекающему кровью человеку из-за огромного количества рыбы.

     Шагнув в воду, Линда тут   же   поскользнулась.   Всюду   была   скользкая

бьющаяся рыба: плавники, задыхающиеся жабры, хвосты. Кто-то снова   пытался

ей помочь, но она вырвалась.   Там,   за   спиной,   кипела   паника.   Родители

хватали в охапку детей, кто-то громко ревел,   проснувшимся   и   подбежавшим

позже возбужденно рассказывали про акул. Ударив по заботливым рукам, Линда

нырнула в живую чешуйчатую массу. Несколько взмахов, и она уже   снимала   с

Генри тяжелый акваланг. Всхлипывая, подставила плечо и медленно повела   на

берег.

     - Черт возьми! Эти твари оттяпали ему руку!

     - Доктора! Найдите же доктора!..

     Линда не видела и не слышала людей.   Она   сидела   рядом   с   Генри   и,

плача, убеждала его не вставать.

     -   Линда,   пойми!   Это   не   акула!   -   Генри   с   дрожью   смотрел    на

кровоточащую руку. - Это скат. Всего-навсего крупный скат...

     Потемневшие губы его жалобно улыбались. Было видно, что ему больно, и

Линда стоически отводила взгляд от пораненной руки и,   гладя   на   мужа   по

груди, бормотала   что-то   успокаивающее.   Она   и   сама   не   понимала,   что

говорила. Боже! Какой же Генри храбрец! Не   обращая   внимания   на   ужасную

рану, он в свою очередь пытался   ее   утешить...   Да   где   же   наконец   эти

врачи?!

     Доктор появился минуты через две.   Опустившись   на   колени,   заставил

Линду чуть отодвинуться. Тонкие его пальцы осторожно,   но   твердо   ощупали

опухшую кисть, старческий голос недовольно произнес:

     - Шума-то сколько! Спрашивается, из-за чего?..

     - Вы не отнимете у него руку, ведь нет? - Линда умоляюще   смотрела   в

незнакомое лицо. Ей казалось, что именно   от   теперешних   его   слов   будет

зависеть все.   Доктор   владел   их   судьбами,   и   важно   было   убедить   его

сжалиться...

     - Линда! Я же говорю тебе, это просто скат!

     - Ваш друг абсолютно прав, - доктор выудил   из   чемоданчика   шприц   и

пенал с ампулами. - Без инъекции ему, конечно, не обойтись, но уверяю вас,

это совершенно не смертельно.

     - Док, это моя жена, и она, вероятно, подумала...

     - Неважно, о чем она подумала. Скажите ей, что   никому   ваша   опухшая

рука не нужна.

     Больше Линда ничего не слышала. Затылок   ее   неожиданно   очутился   на

песке, а в глазах сверкнуло болезненно яркое небо. Она лишилась чувств.

     При выдохе дыхательный автомат всхрапывал, выпуская стайку   суетливых

пузырей. Колеблясь, они   спешили   к   поверхности,   все   более   раздуваясь,

напоминая не в меру энергичных медуз. Ската Генри заметил случайно, только

потому, что оказался прямо   над   ним.   Расплющенные   тысячелетиями   рыбины

неплохо маскируются. Лишь опытный глаз может отыскать их на   дне.   Подобно

камбале, они полностью сливаются с   окружающим.   Выдает   ската   лишь   едва

уловимый трепет плавниковой бахромы. Замерев   на   месте,   Генри   ополоснул

стекло маски изнутри, решив нырнуть поближе. Морское чудовище   заслуживало

того. Три с половиной метра, никак   не   меньше,   целое   одеяло,   способное

укрыть человека, изящность и сила, плюс длинный хвост,   оснащенный   шипом,

размерами в добрый десантный кинжал.

     Любуясь скатом, Генри подплыл к нему вплотную.   Он   и   сам   не   знал,

откуда возникла эта мысль - погладить рыбину. Скат был красив,   а   красота

не вступает в диалог с разумом. Генри хотел только   прикоснуться   к   нему.

Ничего больше. Умей скат   читать   его   мысли,   он,   конечно   бы,   не   стал

сопротивляться. Но в момент движения   человеческой   руки   он   отреагировал

достаточно однозначно. Его атаковал враг, и на угрозу   следовало   ответить

контрударом. Жесткий, напоминающий   плеть   хвост   с   взведенным   в   боевое

положение шипом хлестнул   по   человеческой   руке.   Работая   ластами,   враг

отпрянул в сторону.

     Собственно говоря, на этом морское   путешествие   можно   было   считать

законченным, - Генри сразу это   понял.   Руку   встряхнуло   так,   словно   он

прикоснулся к оголенным электропроводам. Единственное отличие   заключалось

в том, что боль после удара не исчезла,   а   напротив,   стала   нарастать   с

каждой секундой. Промычав в загубник, Генри рванулся к поверхности.   Краем

глаза он заметил, как из треугольной   глубокой   ранки   потянулся   багровый

шлейф. Только сейчас он вспомнил, что в   шипе   скатов-хвостоколов   имеется

яд. Руку беспощадно скручивало, невидимый огонь   лизал   рану,   перемещаясь

выше и выше.

     Вынырнув, Генри заставил себя успокоиться и не паниковать. Чем меньше

яда проникнет в ткани, тем лучше. Выплюнув   загубник,   он   припал   к   ране

лицом. На мгновение зажмурился от болезненной вспышки. Словно еще один шип

ударил в то же самое место. Рот немедленно заполнился   теплой   солоноватой

кровью. Выплюнув ее, он снова сунул в рот   загубник,   торопливо   вздохнул.

Вокруг   него   расплывалось   мутное,   зловещего   цвета   облако.    Шевельнув

ластами, он отплыл в сторону и бросил взгляд вниз. Скат лежал,   как   ни   в

чем не бывало. Он наказал человека, - большее   не   входило   в   его   планы.

Мерзкая тварь!.. Генри последними словами ругал себя   и   ската.   Так   было

легче переносить боль. Следовало плыть к берегу, пока яд   не   заработал   в

полную силу. Головокружение   ощущалось   уже   и   теперь,   рука   все   больше

немела. Худшее, что может произойти под водой, это потеря сознания.   Любой

обморок был тождественен смерти...

     Генри   почудилось,   что   пространство   вокруг    него    засеребрилось.

Встревоженно он завертел головой. Или уже начинаются галлюцинации?

     Нет, ему не почудилось. Со всех сторон серебристым потоком   наплывала

рыбья стая. Косяк, границы которого скрывались в голубой дымке. Им-то   что

здесь нужно?.. Мысленно подивившись плотности рыбьего войска, Генри   вновь

припал губами к ране. Ноги размеренно работали, не очень быстро, но все же

толкая его вперед. Теперь он плыл в самой   гуще   косяка.   Это   было   нечто

удивительное. Во всяком случае такого ему еще   не   приходилось   видеть,   -

сплошное   переливающееся   зеркало   справа   и   слева.    Впрочем,    сил    на

любопытство уже не оставалось. Ему нужен был берег, и он двигался к   нему,

стараясь сохранять   ровное   дыхание,   перехватив   опухшую   кисть   здоровой

рукой. Отчего-то получалось так, что он плыл вместе   со   стаей   в   том   же

самом направлении. Рыбы   словно   сопровождали   Генри,   и   в   другое   время

подобное предположение наверняка позабавило бы его. Сейчас   он   отнесся   к

нему равнодушно.

     Высунув голову из воды, он на глаз оценил расстояние.   Не   так   уж   и

много, метров двести или чуть больше. По   старой   привычке   крутанулся   на

месте и тут же разглядел серповидный плавник. Вот так! Дождались в гости и

акулу!.. Момент был малоприятный. Не   то   чтобы   Генри   растерялся,   но   и

рассчитывать особенно было не на   что.   Плавник   разрезал   морскую   гладь,

двигаясь прямиком к нему. Если скат только защищал себя, то обладательницу

изогнутого плавника защита отнюдь не интересовала.   Она   спешила   к   нему,

подобно гончей, взявшей след. Генри помнил, что акулы способны чувствовать

кровь за многие километры. Теперь ему пришлось убедиться в этом воочию.

     Снова окунувшись в   воду,   Генри   нашарил   на   поясе   нож,   торопливо

отстегнул ремешок. С одной рукой против могучего хищника?   Да   еще   в   его

родной стихии?.. Нет, иллюзий он не строил, однако, как и всякий   живущий,

надеялся на тот шанс, что выпадает раз в десятилетие на долю везунчиков   и

любимцев фортуны. Генри никогда не включал   себя   в   число   последних,   но

сейчас, вспомнив о Линде и Джу, о своей незавершенной работе, с   отчаяньем

подумал, что судьба чудовищно несправедлива, и если кому-то должно повезти

в   нынешнем   десятилетии,   то   только   ему,   попавшему   в   столь    опасную

передрягу.

     Подобно слепому, боящемуся случайного   столкновения,   он   лихорадочно

озирался и все-таки появления акулы не   заметил.   Она   вынырнула   сбоку   и

живой торпедой пронеслась   мимо,   едва   не   коснувшись   человека   огромным

хвостом. Стремительно развернувшись, ринулась на него снизу. И опять у нее

что-то не получилось. Темная туша промчалась перед глазами. Тяжелая голова

акулы подрагивала,   словно   у   разъяренного   быка.   Он   попытался   ударить

хищницу, но с таким же успехом можно было стучать по броне танка. Нож даже

не оцарапал ее. Генри находился в каких-нибудь пяти метрах от акулы и   мог

разглядеть ее до мельчайших черточек. Завораживающая пасть, полная   кривых

зубов, раздутые жабры и маленькие глазки, лишенные   всяческого   выражения.

Выставив перед собой бесполезный нож, он   попятился.   Готовясь   к   броску,

акула оплывала его по дуге. Генри попробовал грести раненой рукой, и   боль

немедленно   напомнила   о   себе,   наотмашь   хлестнув   по   кисти,   по   всему

предплечью. Он скрючился, ничего не видя и не слыша.

     Когда огненный туман рассеялся и дыхание   успокоилось,   он   приоткрыл

глаза. Вместо   того,   чтобы   терзать   его   зубами,   акула   вялыми   кругами

опускалась на дно. Генри не поверил глазам.   Голова   хищницы   исчезла   под

судорожно подрагивающим рыбьим комом. Он мог   разглядеть   только   огромное

туловище и абсолютно неподвижный   хвост.   Генри   ничего   не   понимал.   Что

случилось с акулой? Или она попала в стаю пираний?   Да   нет   же...   Откуда

здесь взяться этим зубастым обжорам?.. Ему   показалось,   что   вода   вокруг

засеребрилась гуще.

     Вторую хищницу он заметил издалека. Акуле даже не давали добраться до

него. Ожившее пространство сжалось воедино, и жабры хищницы, глаза и пасть

- все снова очутилось   в   трепещущем   капкане.   Пытаясь   высвободиться   из

ловушки, она бешено крутанулась   раз,   другой,   но   кислородное   голодание

утихомирило ее так же быстро, как и предшественницу. В конвульсиях изгибая

длинное тело, акула опустилась на дно.

     В ушах Генри шумело, он плыл, чувствуя, что вместе   с   кровью   теряет

последние силы. Его бил озноб, в икрах опасно   покалывало.   Страшась,   что

ноги может свести судорогой, он греб только одной рукой. Скорости не было,

и мысль, что он не плывет, а стоит на месте,   стремительно   напугала   его.

Генри забарахтался,   словно   муха,   попавшая   в   паутину.   А   в   следующее

мгновение его подхватило и понесло вперед. Он ошеломленно вытаращил глаза.

Да, да, он не ошибся! Кровь,   струившаяся   из   раны,   клубилась   не   перед

лицом, а уже где-то за спиной. Значит, он   действительно   плыл!   Известно,

что дельфины помогают иногда тонущим, но чтобы обыкновенные рыбы делали то

же самое?!.   Нет,   этому   он   отказывался   верить.   Мысль   о   сумасшествии

неожиданно показалась уютной и достойной внимания. По крайней мере, она не

пугала. Сегодня испугать Генри было уже невозможно...

     Мгновение, и голова его оказалась над поверхностью!   До   берега   было

рукой подать. Он   машинально   поднял   над   собой   раненную   кисть.   Та   же

загадочная живая волна продолжала толкать его вперед. Увидев бросившуюся к

нему Линду, Генри попробовал самостоятельно встать на ноги. Ласты   мешали,

и он спотыкался. Господи! Она плакала! Зачем?! Генри боялся женских   слез.

Неожиданно ему пришло на ум, что она плакала бы   еще   больше,   не   случись

этих рыб рядом. В следующий миг Линда обняла его за плечи, ломая   маникюр,

стала отцеплять акваланг. От ее голоса и от ее слез в голове у   Генри   все

перемешалось. Пляж смотрел на него сотнями глаз, здесь творилось   какое-то

сумасшествие. Вполне простительно, что в тот момент он забыл обо   всем.   О

рыбах и об акулах.

     Художнику   удалось   передать   атмосферу    сказочности.    Стены    были

разукрашены облаками и птицами, чешуйчатый дракон глазел на посетителей   с

потолка, готовясь вот-вот выдохнуть сноп пламени. Два огромных   телеэкрана

ни на мгновение не прекращали показ мультфильмов. Дети, входящие в кафе   в

сопровождении родителей, с восторгом начинали озираться. Им в   самом   деле

было на что посмотреть. Именно сюда время от времени Генри   приводил   свою

семью.

     Расположившись   на   низеньких   табуретах   в   центре    зала,    они    с

удовольствием   наблюдали,   как   Джу   разыгрывает   на   тарелке    кулинарную

баталию. Блюдо, которое заказал ей   Генри,   называлось   "Гибель   Испанской

Армады". Голубого оттенка пюре тонким слоем покрывало фарфор, и "плывущие"

по этому морю парусные, величиной с наперсток суда покорно   ожидали   своей

печальной участи. Только   у   Джу   все   происходило   не   так.   Сначала   она

пожалела испанцев и   решила   подарить   им   победу,   но   позже   со   вздохом

рассудила, что если кому-то и позволено побеждать на морских просторах, то

это, конечно, несокрушимым американцам. Таким вот образом и появился среди

древних морковных дредноутов стройный эсминец с американской символикой, с

вафельной опалубкой и кремовыми башнями.

     - Извините,   что   надоедаю,   но   мне   бы   хотелось   все-таки   коротко

переговорить...

     - Мы едим, - буркнул, не оборачиваясь, Генри.

     - Конечно, ради бога, - журналист Джек Барнер передвинул от соседнего

столика детский табурет и присел   рядом.   -   Если   позволите,   я   присяду.

Надеюсь, не помешаю?

     - Вероятнее всего, помешаете.

     Джек Барнер обворожительно улыбнулся. Всем троим   сразу.   Так   просто

отступаться от своих намерений он не привык. Линда обеспокоенно   взглянула

на мужчин и наклонилась к Джу.

     - Поменьше играй и побольше ешь.

     - Я ем, - откликнулась Джу, болтая ногами.

     - Нет, ты играешь. И потом, откуда взялся этот   кораблик?   С   папиной

тарелки? Но в те времена таких кораблей еще не строили.

     - А у меня построили, - тряхнув черными кудряшками, Джу с   торжеством

посмотрела на мать. - Он будет один против всех. И против англичан тоже.

     Джек Барнер добродушно улыбнулся.

     - Вот он, ура-патриотизм молодых американцев. Наше   отечество   всегда

было и будет сильнее всех...   Мистер   Больсен,   может   быть,   вы   все-таки

передумаете насчет интервью? Это займет минимум времени...

     - Нет.

     Генри ответил раздраженно, почти зло. Даже Джу, оторвавшись от   своей

флотилии, бросила на отца удивленный взгляд. Барнер как ни в чем не бывало

сменил тему.

     - В этих детских кафе настоящие мастера-кулинары. И даже не кулинары,

а ювелиры. Чего стоит одно только сходство с   прототипами!   Я   как-то   раз

проверял ради интереса: копии действительно недалеки от   оригиналов.   Чего

не скажешь о начинке... Честно говоря, сколько ни   пробовал   эти   игрушки,

так и не сумел понять, из чего они сделаны.

     - Это вегетарианское кафе, - мягко улыбнулась Линда. -   Все,   что   вы

видите, самые обыкновенные овощи: картофель, лук, морковь...

     - Мне уже говорили об этом, - Барнер оживленно повернулся к ней, - да

только я не поверил. Такой уж у меня характер - подвергать все сомнению. А

может быть, я законченный мясоед. Во   всяком   случае,   морковные   самолеты

напоминают мне говядину, а НЛО из свеклы   -   свиные   отбивные.   Неужели   я

настолько ошибаюсь?

     - Но вы сами упомянули об искусстве здешних кулинаров.

     - Да, но не до такой же степени! К примеру, объясните   мне,   из   чего

сделаны эти паруса?

     - Возможно, из лепестков ромашки? - предположила Линда.

     - Да из капусты же, мам!   Разве   ты   не   видишь?   -   Джу   укоризненно

покачала головой. Подцепив палочками один из парусников, отправила в рот и

с хрустом разжевала. - Ну, конечно, из капусты!.. А   эсминец   я   лучше   не

буду есть.

     - А ты не думаешь, что он может оказаться   самым   вкусным?   -   Барнер

сострил хитрую гримасу.

     - Нет, не думаю! - Джу сморщила личико, передразнивая журналиста.

     - Джу, не гримасничай!

     - Но он же первый начал!

     - Верно, первый... - Барнер рассеянно постучал пальцами по   столу.   -

Как вы считаете, мистер Больсен, не ошибка   ли   -   детям   давать   подобные

угощения?

     - А чего вы опасаетесь?   Раннего   цинизма?   -   Генри   отодвинул   свою

тарелку и потянулся за салфеткой. - Зря. Вот увидите, они подрастут и сами

во всем разберутся.

     - Может, да, а может, нет.

     - Это еще почему?

     - Да потому что иногда разбираться бывает чересчур поздно.

     - Разбираться никогда не поздно. Даже в вашем возрасте, Барнер.

     - Звучит утешающе, спасибо.

     - Не за что.

     - Секундочку! Мистер Больсен, вы ведь фаталист, правда? Я делаю такой

вывод из ваших же суждений.

     - Не теряйте зря времени, Барнер. С меня интервью хватит.

     - Вы слишком обидчивы. Не вините прессу излишне строго.

     - Излишне строго? - Генри издал смешок. - Не будь вас так много, я бы

каждого постарался привлечь к суду.

     - Вы категоричны - это во-первых, а во-вторых, вы редкий   упрямец,   -

выложив локти на стол, Барнер   подался   вперед.   -   Давайте-ка   начистоту,

Генри! Так будет лучше и для вас, и для меня.   Месяц   назад   вы   попали   в

неловкое положение, вас осмеяли, и пресса   безусловно   перестаралась   -   с

этим я абсолютно согласен. Никто до сих пор не принес вам своих   извинений

- это тоже   прискорбно.   В   газетах   вас   выставили   наивным   простофилей,

которому померещилось бог весть что, и вы не в состоянии   были   защититься

ни единым словом. Но заметьте! - Барнер поднял указательный палец. - Среди

авторов,   поливавших   вас   помоями,   не   было   фамилии   вашего    нынешнего

собеседника. Это раз! А во-вторых, то, что сейчас происходит неподалеку от

калифорнийских берегов,   отчасти   подтверждает   вашу   историю.   Решайтесь,

Генри! С моей помощью вы можете   взять   своеобразный   реванш.   Мы   накажем

писак, что так досадили вам, и попутно откроем нашим читателям правду.

     - Я сыт этой правдой по горло, Барнер. Все, чего я   хочу,   это   чтобы

меня оставили в покое!

     - Но не забывайте, что сначала вас лишили этого   самого   покоя.   Черт

возьми, Генри! Я прекрасно понимаю ваши чувства.   Наш   брат   может   допечь

кого угодно, а вы в ту пору оказались довольно лакомым кусочком.   Все   это

так, Генри, но неужели вас выжали, как лимон? Выжали до такой степени, что

вы даже не желаете возродить свое доброе имя? В конце концов речь   идет   о

бесплатной рекламе!

     - Я археолог и в рекламе не нуждаюсь, - сухо отрезал   Генри.   -   Джу,

поторапливайся!

     - Генри, может быть, в самом деле тебе стоит побеседовать с   мистером

Барнером? - нерешительно произнесла Линда. -   Мне   кажется,   он   не   очень

похож на тех, других...

     - Ей-богу, вам стоит прислушаться к ее словам, - отечески посоветовал

журналист. Протянув руку, он погладил Джу по голове, на что та протестующе

дернула плечиком.

     - Нет... С прессой я больше не связываюсь.

     - Жаль. Очень и очень жаль. - Барнер принадлежал к породе стратегов и

вовремя сообразил, что перегибать палку не имеет   смысла.   Коса   нашла   на

камень. Клиент требовал более   длительной   осады.   Поднявшись,   он   развел

руками.

     - Не хотел нарушать ваше уединение, но   надеялся   отчего-то,   что   вы

поймете меня, а может быть, и себя самого. Во всяком случае, время   у   нас

еще есть, и если вы передумаете... - Барнер скользнул рукой   в   карман   и,

выудив визитную карточку, положил на стол.

     - Нет, - Генри мрачно разглядывал скатерть.

     Попрощавшись с Джу и Линдой, Барнер обернулся к нему.

     - Напоследок скажу лишь следующее. Журналист журналисту - рознь,   как

и человек человеку. Об этом следует   вспоминать   почаще.   Особенно,   когда

тяжело.

     - До свидания, мистер   Барнер,   -   Линда   незаметно   от   мужа   кинула

визитку в сумочку.

     - Пока, - Джу помахала Барнеру перепачканной ладошкой.

     Когда Генри   подъехал   с   работы,   Линда   купала   Джу   в   ванной.   Он

попробовал было сунуться к ним, но мокроволосая маленькая индианка   тотчас

подняла негодующий визг.

     - Линда, убери его! Он смотрит!.. - вырвав у   матери   полотенце,   она

проворно обернула его вокруг талии.

     - Генри, она тебя стесняется, выйди.

     - Вот как! Апачи протестуют   против   моего   присутствия?   Странно,   -

пятясь из ванной, Генри печально подумал, что Джу еще нет и   пяти,   а   она

уже прячется от   него   за   полотенце.   Что   же   пойдет   дальше?   Или   дети

действительно стали взрослеть раньше?.. Он вспомнил   мальчугана,   которого

видел по дороге домой,   напряженно   застывшего   возле   киоска,   торгующего

экзотическими журналами. Еще одно бедное создание! Юная   жертва   свобод   и

излишеств. В старые добрые времена соблазны таились за семью   печатями,   и

жилось значительно легче...

     - Генри! Там,   на   столике,   "Дневные   новости",   сегодняшний   номер.

Барнер все-таки написал о тебе.

     До него не сразу дошел смысл   сказанного.   Он   все   еще   размышлял   о

быстротекущем времени, о Джу, о проблемах, которые рано или поздно встанут

перед ними.

     - Что ты говоришь? Газета?

     - Статья того самого Барнера. Тебе стоит взглянуть.

     Чертыхаясь, Генри прошел в комнату. Значит, все повторяется?   Намеки,

насмешки, идиотские вопросы приятелей и людей вовсе не   знакомых...   Он   в

бешенстве схватил со стола газету. Статья   была   подчеркнута   фломастером.

Видимо, Линда постаралась для него. Буквы   прыгали   перед   глазами,   и   он

никак не мог сосредоточиться на тексте. Несколько раз поймал   свое   имя   и

одолел наконец заголовок. "Так ли уж безмолвны рыбы?" Мерзавец!..   А   ведь

как сладко пел в кафе! Он чуть было не поверил!..   Кутая   Джу   в   махровое

полотенце, в гостиную вошла Линда. Сидя у нее на   руках,   дочь   перебирала

собственные волосы и что-то напевала. Генри покосился в   их   сторону.   Вид

жены и дочери подействовал на него успокаивающе. Вот кто будет   с   ним   до

конца и не поверит ни единому слову из этих пасквилей.

     - Мне кажется, Барнер действительно неплохо к тебе относится.

     Что? Барнер - к нему?.. Генри заставил себя углубиться   в   статью.   И

все равно получилось так, что он вырвал сначала абзац из   середины,   потом

прочитал окончание и лишь тогда вернулся к первым фразам.

     - Да не нервничай ты так. О тебе тут только хорошее.

     Теперь Генри и сам это видел.   За   свои   скоропалительные   мысли   ему

стало стыдно. Журналист не прибавил   ничего   лишнего.   Он   в   подробностях

припомнил случившееся с Генри на море. Здесь было и про ската, и про   удар

шипом, и про нападение акул. "Рыбий клан усыплял хищниц   одну   за   другой,

закупоривая им жабры. И этот же клан помог раненому человеку добраться   до

берега, откликнувшись на его боль, как на свою собственную..."   Барнер   не

только не осмеивал предположение Генри о том, что действия   косяка   носили

разумный и   организованный   характер,   но   напротив,   подхватывал   версию,

дополняя ее новыми фактами, гипотезами именитых биологов... Генри   отложил

газету и,   присев   в   кресло,   краешком   полотенца   Джу   утер   собственный

взмокший лоб.

     - Интересно, кто мылся под душем - он или   я?   -   вопросила   Джу,   но

родители никак не отреагировали на ее замечание.

     - Это действительно сюрприз. Я ведь грешным делом подозревал,   что   у

него для меня в запасе пригоршня грязи.

     - В последнее время ты про многих так думаешь. А журналист журналисту

рознь. Помнишь, кто это сказал?

     Генри нахмурился.

     - Если бы он действовал поделикатнее, а не бегал за нами повсюду... -

Ладонь Линды зажала ему рот.

     -   Ты   собираешься   передо   мной   оправдываться?   Не   надо...   Я   все

прекрасно знаю, глупенький Генри.

     - Глупенький Генри! - радостно подхватила Джу и запрыгала на руках   у

матери. - Генри еще маленький и очень глупенький!

     - Между прочим, там есть и другие   статьи.   Похоже,   Барнер   сколотил

команду    единомышленников.    Там    говорится,    что     косяк     постоянно

передвигается. В Карибском море у рыбаков он оборвал уже несколько тралов.

     - Оборвал? Но это же невозможно!

     - Прочти сам. Оказывается, возможно и еще как! - Линда   опустила   Джу

на пол и легонько шлепнула. - Беги одевайся!.. Там упоминаются   задушенные

касатки. Кое-кто предполагает, что и   здесь   не   обошлось   без   загадочной

стаи. Если они сумели справиться с акулами, то почему   бы   им   не   осилить

касаток?   Все   дело   в   тактике   -    так,    по    крайней    мере,    уверяют

единомышленники Барнера.

     - Но, Линда! Если так, то что же выходит?   С   кем   мы,   черт   подери,

имеем дело?!

     - Разве не ты сам попытался ответить на   этот   вопрос?   Вспомни-ка...

Подобия нейронов, образующих огромный морской разум. Теперь это   повторяют

во всеуслышание.

     - Это слишком фантастично, чтобы быть правдой, - пробормотал Генри. -

Я говорил об этом, но я никак не предполагал...

     Линда опустилась на его колени и ласково обняла за шею.

     - Пусть об этом теперь спорят другие. Барнер и его коллеги.

     - Их заклюют, как и меня.

     - Мне кажется, Джек Барнер не такой человек, чтобы дать себя обидеть.

     - А я, значит, такой? - обидчиво усмехнулся Генри.

     - Не говори чепухи. За Барнером стоят новые факты, мнение людей, а   у

тебя имелся лишь твой собственный опыт.

     - У меня были свидетели! Целый пляж!

     - Они видели окровавленную руку и акул. Больше ничего.

     - Наверное, ты права, - Генри рассмеялся. - Ты   умеешь   утешать,   как

никто другой. Не понимаю,   почему   другие   мужья   сетуют,   когда   их   жены

чересчур рассудительны!

     - Это потому, что они олухи и не понимают   своего   счастья.   -   Линда

прижалась щекой к его груди. Гладя   ее   длинные   белокурые   волосы,   Генри

отметил про себя, что дочь больше всего походит на него. Во всяком случае,

внешне. Такая же черноволосая и смуглая. Хотя, кто   знает...   Возможно,   с

годами все изменится, и она преобразит его черты в материнские...

     Легка на помине, в дверях объявилась принаряженная Джу.

     - Опять обнимаетесь?   -   с   презрением   спросила   она.   -   Линда,   ты

рассказала ему про звонок Дэмпси?

     - Ты должна говорить "мама"   и   "мистер   Дэмпси",   -   строго   заметил

Генри.

     Лицо у дочери вытянулось - медленно, как у   мима,   приняло   выражение

глубокого раскаяния. Актерские задатки у   Джу   без   сомнения   водились,   и

Генри с огорчением констатировал,   что   все,   чего   он   добивается   своими

замечаниями, это очередных клоунских трюков, на которые фантазия у   дочери

была поистине неистощима. Так вышло и на этот раз. Присев в книксене,   Джу

ангельским голосом прощебетала:

     - Милая мамочка, ты   рассказала   милому   папочке   про   звонок   милого

мистера Дэмпси?

     - Посторонних людей вовсе необязательно называть милыми, - недовольно

проговорила Линда.

     - Что еще за мистер Дэмпси? - Генри решил   не   обращать   внимания   на

выходки дочери.

     - Совсем забыла тебе сказать.   -   Линда   устроилась   на   его   коленях

поудобнее и поправила волосы. - Наверное, сработала статья Барнера. Мистер

Дэмпси из института океанологии собирается задать тебе несколько вопросов.

     - Сегодня? - Генри озабоченно наморщил лоб. -   Но   надеюсь,   все-таки

после ужина?

     - Значит, ты не откажешь ему?

     Генри почувствовал в ее словах легкий укор. В самом   деле,   он   легко

обижался, но так же легко отходил. Еще недавно он готов был накинуться   на

Барнера с кулаками, а сейчас соглашался на встречу с абсолютно   незнакомым

человеком. Доверчивость и угрюмость сменялась в нем с   последовательностью

дня и ночи. Линда же всегда умела держаться разумной середины.

     - В конце концов, он не из прессы, - пробурчал Генри. - Если   это   не

займет много времени, то почему бы не поговорить?.. Джу! Ты что делаешь?..

     Маленькая индианка с пыхтением взбиралась к нему на   колени.   Рот   ее

был чуть приоткрыт, темные бровки изогнулись сердитой волной.

     - Расселись тут вдвоем!.. - она чуть не плакала.

     Мистер Дэмпси оказался высоким плотным мужчиной   в   строгом   плаще   и

таком же строгом костюме. Угловатые черты лица отнюдь   не   прибавляли   ему

обаяния, зато, вопреки внушительным габаритам, он был   быстр   и   подвижен.

Улыбка совершенно не шла ему, но он, по-видимому, об этом не   догадывался.

Джу мистер Дэмпси сразу не понравился. Показав   гостю   язык,   она   галопом

умчалась в детскую.

     - Шустрый парнишка, - мистер Дэмпси натянуто   улыбнулся.   Покосившись

на него, Генри тотчас пожалел, что согласился на встречу. К   некоторым   из

людей он, сам не зная, почему, проникался антипатией с самых первых минут.

Кроме того, этот Дэмпси назвал его   дочь   парнишкой,   а   люди,   ничего   не

смыслящие в детях, также не нравились   Генри.   В   настоящий   момент   он   с

удовольствием присоединился бы к убежавшей Джу, но гость по-прежнему стоял

в прихожей, и положение хозяина обязывало хотя бы выслушать его.   В   конце

концов, это действительно не пресса, и вопросы, которые ему зададут, будут

носить специальный характер. Это они оговорили заранее, и мистер Дэмпси не

возражал.

      Однако все вышло несколько   иначе.   Разговор   о   косяке   гость   повел

настолько издалека, что, перепугавшись, как бы беседа не затянулась далеко

за полночь, Генри сам, по собственной инициативе принялся   рассказывать   о

скате, о странном поведении рыб. Какое-то время мистер Дэмпси   слушал   его

все с той же дежурной улыбкой, а затем перебил неожиданным вопросом:

     - Вы ведь боялись тех акул, верно?

     - Боялся?.. - Генри пожал плечами. - Вы считаете, в подобной ситуации

можно сохранять спокойствие?

     Мистер Дэмпси ухмыльнулся.

     - А вы знаете, что это были за рыбы? Я имею в виду семейство, вид?

     - Кажется, сельдевые... Но я в этом не очень-то разбираюсь.

     - Само собой, - загудел мистер Дэмпси.   -   Ваша   область   -   черепки,

кости, наскальные надписи... Я и не надеялся получить   точный   ответ,   тем

более, что этих сельдевых насчитывается около двадцати родов и   более   ста

девяноста видов. А водятся они   где   попало   -   и   в   морской   воде,   и   в

пресной... Видите   ли,   мистер   Больсен,   закавыка   вся   в   том,   что,   по

последним   сообщениям,   косяк   этот   -   смешанный.   Другими   словами,    он

объединяет несовместимых рыб. Кролики не живут вместе с оленями и   кротами

- так и в морской стихии. Здесь же мы видим непонятное исключение.

     - Чем же я могу помочь? - Генри развел руками. - К   сожалению,   я   не

специалист.

     - Да, это так, -   Дэмпси   взглянул   на   него   остро   и   пронзительно.

Длилось   это   одно   мгновение,   но   Генри   успел   ощутить   волну    озноба,

прокатившуюся от копчика до затылка. Дэмпси суховато   откашлялся,   и   взор

его вновь затуманился, угловатые черты лица натужно изобразили благодушие.

     - Может быть, угостите меня виски?

     - Разумеется, - Генри воспользовался предлогом, чтобы   повернуться   к

гостю спиной. Не чувствуя на лице серого неприятного взгляда,   он   испытал

облегчение.

     Теперь они сидели с рюмками в руках, продолжая свой странный   диалог.

Причины этой странности Генри не мог бы с точностью объяснить,   но   что-то

не клеилось в их беседе. Между улыбающейся физиономией   океанолога   и   его

фразами угадывался некий диссонанс.   Генри   не   знал,   почему,   но   мистер

Дэмпси представлялся ему несгораемым сейфом, запертым на прочнейший замок.

Интуиция в данном случае опережала логику, и он никак не мог справиться со

своей антипатией.

     - ...Мы занимаемся этой проблемой уже несколько месяцев и до сих   пор

не   понимаем,   что   могло   объединить   столь   пестрый   состав   в    опасный

управляемый монолит.

     - Вы говорите, опасный?

     - Разумеется, - мистер Дэмпси   не   спешил   глотать   виски,   смакуя   и

перекатывая его языком. - В вашем   случае   это   несколько   не   так,   но   в

целом... Вы же читали об убытках, которые понесли рыболовные   фирмы.   Есть

кое-что и другое.

     - Я согласен лишь с тем, что все   это   загадочно   и   туманно,   но   не

спешил бы с выводами об опасности.

     - Признайтесь, вы ведь устанавливали с ними контакт?

     Вопрос прозвучал, как   выстрел.   На   этот   раз   океанолог   смотрел   в

сторону. Взгляд он, как видно, приберегал напоследок.

     - Контакт? - Генри удивился.

     - Конечно! Иначе какого черта они стали бы помогать вам?

     Тон Генри не понравился.

     - Этого я не знаю, - сухо сказал он. - И вообще не слишком понимаю   о

каком контакте вы тут толкуете.

     - Вы уверены в этом? - Дэмпси все-таки пустил в ход   свои   неприятные

глаза, но того пугающего озноба они уже не   вызвали.   Человек   беззащитен,

если его   застать   врасплох.   Попробуйте-ка   напугать   того   же   человека,

настроенного воинственно. Именно так успел настроить себя Генри.

     - Абсолютно уверен.

     Может быть, Дэмпси почувствовал смену   его   настроения,   а   возможно,

ощутил резкость собственных интонаций, - во всяком случае рот гостя   вновь

изогнулся приветливой дугой.

     - Поймите, мистер Больсен, поведение   косяка   неординарно.   Мы   не   в

состоянии   предсказать,   что   за   этим   кроется,   а   любая    неизвестность

подобного рода уже сама по себе может представлять угрозу. Разве не так же

поступают врачи в отношении неизученных болезней?

     - Но рыбы - не болезнь!

     - Как знать, мистер Больсен! Как знать...   А   если   это   эпидемия?   И

завтра вы, например, прочтете в газетах уже не об одном косяке, а о   двух?

А что будет через неделю, через месяц?

     -   Насколько   я   знаю,   до    сих    пор    человечество    не    очень-то

интересовалось своим завтрашним днем.

     - И вас устраивает подобное положение дел?

     Возразить на это было нечего.

     - Вы должны согласиться, мистер Больсен:   ни   вы,   ни   я   не   ведаем,

сколько времени нам отпущено. Что, если это считанные дни? Не мы ли с вами

будем ругать себя за то, что и пальцем не   пошевелили   для   предотвращения

беды?

     - Но почему вы так убеждены в катастрофическом исходе?

     - Я отнюдь не убежден, - голос Дэмпси зазвучал мягче. - Но мы   должны

сделать все от нас зависящее, чтобы беды не   произошло.   Для   этого   мы   и

собираем всюду информацию, обращаясь к всевозможным очевидцам,   запрашивая

рыболовецкие суда. Согласен, это крохи, но другого нам просто не остается.

     - Понимаю, - пробормотал Генри. - Но если бы   я   мог   как-то   реально

помочь...

     - Вы разрешите? - Дэмпси   по-хозяйски   налил   себе   еще   одну   рюмку,

пригубив, закрыл глаза. Потом порывисто придвинул кресло поближе к хозяину

и доверительным шепотом заговорил: - Вы   не   знаете   всех   фактов,   мистер

Больсен. Неделю назад эти   чешуйчатые   проказники   уничтожили   два   боевых

вертолета.   Как   вы   догадываетесь,   очевидно,   информация    секретная    и

разглашению не подлежит.

     - Но это невозможно! - вырвалось у Генри.

     - А возможен тот факт, что косяк уничтожает акул и касаток?   Или   для

вас подобные вещи объяснимы?

     - Нет, но согласитесь... Боевые вертолеты - далеко   не   касатки.   Что

могут им противопоставить живущие в воде?

     - Представьте, то же самое я хотел спросить у вас.   -   Дэмпси   залпом

опорожнил рюмку, тяжело зашевелился в кресле. - Неужели у человека,   столь

сдружившегося с косяком, нет ни одной гипотезы? Признаться,   мы   надеялись

на вас.

     - Это нельзя назвать дружбой. Я полагал, что... - Генри смешался.   То

есть, некоторые свои предположения   я   уже   имел   неосторожность   изложить

журналистам. Если вы следили за прессой, то, должно быть, знаете, чем   все

кончилось.

     Дэмпси энергично кивнул.

     - Я в курсе. Газетчики подняли вас на смех. Болтливые недоумки!.. Вам

следовало сразу связаться с нами.

     - И вы бы поверили мне?

     - Кто знает, может быть, и да. Такая уж у нас специфика... Итак, ваши

предположения?

     - В общем-то, в газетах об этом тоже писали, но... Словом, я подумал,

что   мозг   человека   в   чем-то   идентичен   косяковым    скоплениям.    Любой

макроколлектив теоретически в состоянии   образовать   некую   организованную

структуру. Пчелиные семьи, муравейники, планктон... В сущности,   никто   не

знает, что такое разум. Мы можем говорить только о логике поведения,   а   в

данном случае определенная логика, без сомнения, присутствует. Ощутив себя

единым целым, косяк пытается изменить собственную жизнь. Касатки и акулы -

его естественные враги, и он нашел эффективное средство защиты.

     - Вы это серьезно?

     - То есть?.. - Генри   опешил.   -   Но   вы   же   сами   хотели,   чтобы   я

поделился своими догадками. Или вы считаете это чушью?

      - Никоим образом. Это одна из тех красивых гипотез, в   которые   очень

хочется верить. Кстати сказать, далеко не новая. - Дэмпси расстегнул ворот

рубахи. - Довольно жарко у вас. М-да... Так вот,   мистер   Больсен,   истина

куда более прозаична, чем кажется на первый взгляд.   Человечество   излишне

романтично. Оно смотрит   на   звезды,   когда   следовало   бы   повнимательнее

взглянуть себе под ноги. Так было всегда, так скорее всего обстоит дело   и

сейчас. Я спрашивал   о   ваших   ощущениях   -   и   спрашивал   не   из   пустого

любопытства. Мы предполагаем некий психоконтакт между человеком и косяком.

Если мы правы, то в этом и кроется разгадка.

     - Не совсем понимаю вас...

     Дэмпси с усмешкой растер ладонью массивную шею.

     - Вы знакомы с основами дрессировки? Я имею в виду методы воздействия

на объект, теорию привития рефлексов.

     - Вы считаете это возможным по отношению к рыбам?

     - Я допускаю, что   это   вероятно.   То   есть,   конечно,   методы   здесь

несколько отличны от цирковых, но тем не менее в основе своей   это   та   же

дрессура с косвенной реакцией на боль и   искомым   результатом   подчинения.

Вы, должно быть, знаете, что морские обитатели   чрезвычайно   чувствительны

ко всяческого рода полям. Вот вам и   хлыст.   Таким   образом   некто,   может

быть,   даже   целое   государство   достигло    определенных    результатов    в

возможности манипулировать рыбьими сообществами.

     - Но причем здесь психоконтакт?

     Дэмпси с шумом втянул в себя воздух.

     - Видите   ли,   мистер   Больсен,   манипулирование   -   вещь   достаточно

тонкая. Мы плохо себе представляем, чего сумели добиться наши   неизвестные

изобретатели.   Возможно,   их   успехи    куда    грандиознее.    Кроме    того,

настораживает ваш случай.

     - Я не ощутил никакого психоконтакта.

     - Очень может быть, - Дэмпси изучающе поглядел на Генри. - Я ведь уже

сказал: манипулирование - вещь достаточно тонкая... Наверное, это   не   тот

вопрос, на который можно ответить сразу.   Я   предложил   бы   вам   подумать,

прислушаться к себе,   повспоминать.   У   вас   будет   наш   телефон,   и   если

что-нибудь приоткроется...

     - Я вас понял.

     Мистер Дэмпси поднялся.

     - В таком случае, на первый раз достаточно.   Думаю,   мы   с   вами   еще

увидимся.

     - Возможно.

     Генри проводил гостя до двери. Вернувшись в гостиную, вяло   опустился

в кресло. Пяти минут оказалось   довольно,   чтобы   принять   решение.   Генри

придвинул   к   себе   телефон.   К   счастью,   карточку   Джека   Барнера   Линда

предусмотрительно сохранила.

     Они встретились в Мартинсоновском парке   возле   старого   фонтана.   На

этом настоял Джек Барнер, и, вялым шагом углубляясь в боковую аллею, Генри

начинал испытывать смутное раздражение. Так было   всегда.   Период   угрюмой

замкнутости, казалось, миновал, но после   разговора   с   Дэмпси   мир   вновь

окрасился в подозрительные тона. Генри   Больсен   не   умел   жить   по-иному.

Середины, с которой мирилась Линда,   для   него   не   существовало.   Он   мог

относиться к   людям   только   хорошо   или   только   плохо,   подобно   цветку,

раскрываясь навстречу солнцу и   смыкая   лепестки   при   малейшем   дуновении

холода. Собственная непоследовательность приводила его   в   ярость,   но   он

ничего не мог с этим   поделать.   Кроме   того,   Генри   принадлежал   к   тому

редкому сорту людей,   которые,   получив   пощечину   утром,   лишь   к   вечеру

начинают сжимать кулаки. Он не был   тугодумом,   но   в   отношении   к   людям

перестраивался крайне тяжело. Нечто похожее происходило с   ним   и   сейчас.

Недоумение   от   вопросов    внезапного    гостя    постепенно    переросло    в

раздражение. Ему вновь дали понять, что мир, окружающий   его,   значительно

сложнее. Мир этот жил по своим таинственным и многозначительным   правилам,

правилам жестоким, вынуждающим защищаться, и чего-то он снова не   понимал,

а, не понимая, злился...

     - Мы что, играем в шпионов? -   Генри   плюхнулся   на   скамью   рядом   с

Барнером. Тот сидел, нахохлившись, натянув на лоб широкополую шляпу.

     - Я думал, вас это позабавит,   -   Барнер   стянул   с   головы   шляпу   и

виновато улыбнулся.

     - Разве мы не могли побеседовать по телефону?

     - Разумеется, могли. Но, честно   говоря,   не   люблю   подобных   бесед.

Телефон - это что-то вроде звукового телеграфа. Он требует лаконичности, а

наш разговор, по-моему, не из таких. Или я ошибаюсь?

     Генри промолчал.

     - Уверен, вы только что подумали о женщинах, - Барнер приподнял руки.

- Согласен. Они действительно   захватили   изобретение   мистера   Белла,   но

первоначально телефон принадлежал не им. Он был создан   исключительно   для

деловых людей...

     - Это вы и хотели мне сообщить?

     - Да нет же - наоборот, я хотел послушать вас! - Барнер изобразил   на

лице удивление. - Что, черт побери, с вами   стряслось?   Поссорились   дома?

Или я не угодил вам статьей?

     Генри смутился.

     -   Извините.   Просто   иногда   находит...   А   за   статью   я,   конечно,

благодарен.

     - Вы отказались дать интервью, поэтому я не предлагаю гонорар.

     - Мне это и не нужно.

     - Хорошо, тогда приступим к делу. - Барнер закинул   ногу   на   ногу   и

обхватил колено руками. - Вы сообщили мне, что вас посетил работник службы

безопасности. Я правильно понял?

     - Мне показалось... - Генри опустил   глаза.   Черт   возьми,   он   снова

угодил впросак! Только сейчас ему пришло в голову, что в отношении мистера

Дэмпси он вполне мог и ошибаться. С чего он взял, что "океанолог" работает

на службу безопасности? Слепая догадка?.. Но   ведь   Барнер   ждет   от   него

другого.

     -   Не   знаю.   Возможно,   это   и   не   так,    но    он    показался    мне

подозрительным.

     - Он был без оружия?

     - Я не заметил.

     - Но он показывал вам какие-нибудь документы? Права, удостоверение?

     - Только визитную карточку.

     - Понятно... - Барнер произнес это   таким   тоном,   что   Генри   тотчас

разозлился.

     - Может быть, я недотепа, - пусть! Но своим глазам я пока   еще   верю.

Он не был тем, за кого себя выдавал.

     - Почему вы так решили?

     - Разные несущественные детали. Блеск глаз, манеры...   В   отличие   от

большинства людей я придаю им куда большее значение.   Как   человек   встал,

поздоровался, задал   вопрос...   Кстати   сказать,   вопросы   этого   человека

практически не касались океанологии, хотя он и старался придать   им   некую

специальную окраску. Кроме того, у него отвратительные   глаза,   неприятная

мимика - словом, он совершенно не походит на ученого.

     Барнер задумчиво покачивал головой.

     - Мистер   Больсен,   -   вкрадчиво   спросил   он,   -   вы   считаете   себя

наблюдательным человеком?

     Генри стиснул зубы. С таким же успехом его могли спросить, считает ли

он себя дураком. Этот Барнер был не просто говорлив, он умел   выворачивать

людей наизнанку.

     - Да, я считаю себя наблюдательным человеком,   -   с   вызовом   ответил

Генри.

     - Прекрасно, - журналист улыбнулся. - Вероятно,   я   понимаю,   что   вы

имеете в виду. Жесты, мимика,   манера   беседовать...   Отчасти   и   мне   это

знакомо. Господа из службы безопасности не умеют   беседовать.   Обычно   они

спрашивают, а допрос и беседа - это далеко не одно и то же.

      Барнер угодил в точку. Обдумав сказанное, Генри вынужден был кивнуть.

     - Возможно, эту разницу я и ощутил.

     - Скорее всего... Что-то затевается на океанских   просторах,   -   тихо

проговорил Барнер. - Что-то более серьезное, нежели обычная шумиха   вокруг

думающих рыб. Теперь я почти не   сомневаюсь,   что   здесь   задействованы   и

военные.

     - Военные?

     - Да.   Я   пробовал   что-нибудь   разузнать   о   сбитых   вертолетах,   но

информация действительно секретная. Я чуть было не попался.

      - Во что же это все выльется?

     - Детский вопрос, - Барнер усмехнулся. -   И   как   на   всякий   детский

вопрос, на него нет вразумительного ответа.

     - Но вы что-нибудь предпримите?.. То есть, я хотел сказать,   что   был

бы признателен, если бы вы держали меня в курсе событий.

     - Любопытно?

     Генри насупился.

     - Скажем так: эта история интересует меня. В   конце   концов,   я   тоже

оказался замешанным в ней.

     -   Не   спорю,   -   Барнер   оглядел   пустынную   аллею.    -    А    теперь

признайтесь-ка, мистер Больсен, вы ведь что-то скрываете от меня?

     Генри поджался.

     - О чем вы?

     - Да все о том же. Полагаю, если мы действительно единомышленники, то

в   этом   деле   между   нами   должна   соблюдаться   полная   ясность.    Служба

безопасности не   очень-то   жалует   конкурентов.   Если   мы   будем   что-либо

скрывать друг от друга...

     - Я ничего не скрываю.

     - Тогда вам, должно быть, есть что сказать о гипотезе   психоконтакта.

Дэмпси доверия не заслуживал - это понятно, но возможно, заслуживаю я?

     - Господи, до чего вы все похожи!.. Я ведь   уже   сказал:   мне   нечего

скрывать. Все мои мысли давно стали достоянием   гласности,   и   покончим   с

этим.

     - Покончим, так покончим... Признаться, я надеялся   вытянуть   из   вас

чуть больше.

     Генри порывисто поднялся.

     - Я буду ждать вашего звонка. Если вам удастся что-либо   разузнать...

В общем вы поняли.

     Барнер усмехнулся.

     - Хорошо, хорошо. Будем считать, что договор заключен. Я беру   вас   в

связку, хотя, убей меня Бог, не знаю, есть ли в этом какой-нибудь смысл.

     - До свидания, - повернувшись, Генри зашагал по аллее.

     - Спрашивается, за каким чертом мы оба приперлись сюда?   -   донеслось

ему вслед. Генри не удержался от улыбки. Кажется, Барнер снова начинал ему

нравиться.

     Если чужая душа - потемки, то что можно сказать о своей   собственной?

Разве не то же самое?.. Где тот свет, что   помогает   людям   разобраться   в

себе и своих сокровенных помыслах, позволяет отгадать, кто же они на самом

деле - в прошлом, настоящем и будущем?..

     Наблюдая за реставрацией экспонатов,   Генри   то   и   дело   отвлекался.

Работа не клеилась. Голоса сослуживцев раздавались где-то вовне, не   сразу

пробиваясь к его   заполненному   дымом   раздумий   сознанию.   В   сущности   и

Дэмпси, и Барнер были в чем-то правы. Он не рассказал им всей   правды,   но

не потому что хотел что-либо скрыть, а по той простой причине, что   и   сам

едва догадывался о реальном   положении   вещей,   сомневаясь   в   собственных

ощущениях, не доверяя выводу разума. Спросите человека, за ЧТО он любит то

или иное живое существо, и вы наверняка поставите его в   тупик.   То   есть,

если он на самом деле   любит.   И   ваше   "за   что"   останется   без   ответа,

несмотря на всю кажущуюся свою простоту. Лишь в   мелочах   человек   ощущает

себя хозяином,   в   вопросах   более   многослойных   он   неизменно   теряется.

Прислушиваясь к себе, Генри отыскивал тот   заковыристый   пунктик,   что   не

позволял ему забыть случившемся, и крохотный этот нюанс был подобен болту,

удерживающему дверь запертой. Следовало подобрать к   нему   ключ,   с   силой

повернуть в нужную сторону.

     Что   испытывает   потерпевший   к   спасшим   его   от   гибели?   Сердечную

привязанность? Формальную благодарность? Или   неприязнь   за   вынужденность

долга?.. А если в роли спасателей выступают рыбы? Можно ли испытывать   все

перечисленное по отношению к ним?

     И по сию пору Генри видел во снах, как трепещущая   серебристая   масса

окутывает голову акулы, как смыкаются раз за разом   тяжелые   челюсти,   как

мутно парят в воде багровые останки маленьких существ.

     Когда человека спасают обстоятельства,   он   склонен   возносить   хвалу

судьбе и небесам. В данном случае адресата Генри просто не знал. Угодившие

в засаду волки начинают огрызаться. Но   может   ли   преследуемый   по   пятам

косяк обнаруживать способности серых хищников? Опрошенные Барнером биологи

неохотно и вразнобой подтверждали такую догадку. Вероятно, у них   не   было

иного выхода. Их поставили   лицом   перед   фактом.   А   кроме   того   они   не

подрывали   научных   основ.   Все   вновь   объяснялось   инстинктами   -   этими

сложнейшими микропрограммами, повелевающими животным миром   на   протяжении

веков и тысячелетий. Иного этому миру не было   дано,   и   отклик   на   боль,

осмысленное поведение - извините -   всегда   оставалось   привилегией   "гомо

сапиенс" и никого более...   Генри   с   лихвой   поплатился   за   первое   свое

интервью. Сейчас   он   предпочитал   помалкивать.   Одно   дело   -   обосновать

выношенную годами мысль, совсем другое - выказать робкое и   неоформившееся

чувство, поддержки которому нет ни в себе самом, ни среди   окружающих.   Он

уже знал, как   поступают   с   порывами   откровенности,   какой   бурей   смеха

встречают   оголенную   искренность,   наперебой   и   побольней   стараясь    ее

расклевать. Сторонники седых догм никогда не стеснялись в выборе   средств.

Это ведь только додуматься до такого! Разум в селедочных головах?!. Что за

нелепое предположение,   что   за   бредовая   блажь!..   Вы   поглядите   на   их

невыразительные малоподвижные глаза! Какой, к чертям, разум? Покажите   нам

хоть одного человека, что мог бы уверовать в подобную глупость!..

     Кто получал   пощечины   от   женщин,   знает   что   это   такое.   Пощечина

общества неизмеримо больнее. Поэтому даже наедине с собой Генри   продолжал

осторожничать. Собственный консерватизм яростно боролся с   воображением   и

памятью, но переубедить себя было не столь уж просто. И он отчаянно боялся

того необъяснимого ощущения, что мало-помалу прорастало в нем. Он опасался

признаться самому себе, что отныне его судьба и судьба спасшего его косяка

повязаны крепчайшими узами.

     Новая встреча состоялась через полторы недели у Барнера на   квартире.

Кроме журналиста и Генри   здесь   присутствовал   коллега   Барнера   -   некий

Легон, философ   нетрезвого   толка,   человек   запоминающейся   наружности   и

хриплого непевческого голоса. Лоб его был скошен назад   и   простирался   до

самой макушки, волосы топорщились где-то на затылке, и   Легон   то   и   дело

проглаживал их   мягким   движением   руки.   Серые   выразительные   глаза   его

близоруко щурились,   всякий   раз   рассматривая   собеседника   с   неизменным

удивлением, массивная челюсть находилась в постоянном движении, - в   своей

прошлой жизни, Легон был убежден, что был   жвачным   животным.   Пьедесталом

этой впечатляющей головы служило длинное тощее тело, не признающее   чистых

рубашек и галстуков,   глаженных   брюк   и   глянцевых   туфель.   Если   бы   не

глубокомысленные   речи,   Легон   запросто   сошел   бы   за    выпивоху-докера,

только-только вернувшегося домой после трудового дня. Барнер рядом   с   ним

выглядел настоящим аристократом, причесанным и   благоухающим,   принимающим

банку с пивом, словно бокал с шампанским. Беседу,   впрочем,   они   вели   на

равных,   с   удовольствием   награждая   друг   друга   нелестными    эпитетами,

гримасами и взмахами рук выказывая полное взаимное небрежение.

     - Надо вам сказать, мой друг - большой приверженец авантюр, -   хрипло

вещал Легон, обращаясь к Генри. - И если бы он подвергал опасности   только

себя! Так ведь нет! Тащит за собой   кого   ни   попадя!   Самым   бессовестным

образом!.. Советую обратить особое внимание на этот нюанс.   Ибо   для   вас,

дорогой мой юноша, он может оказаться роковым.

     - Мсье Легон, должно быть запамятовал,   что   именно   "дорогой   юноша"

оказался инициатором нашего плана, - возразил Барнер.

     - Чушь!   -   Легон   сердито   отмахнулся.   -   Все   эти   уловки   я   знаю

прекрасно. Человеку не обязательно предлагать   напрямую,   ему   нужно   лишь

слегка намекнуть, что, нисколько не сомневаюсь, ты и проделал без зазрения

совести... Да, хмм... Так оно все и было, и не   пытайся   обмануть   старого

мудрого Легона.

     - По поводу старости я бы не стал возражать, а вот насчет второго мог

бы поспорить.

     Фыркнув, Легон потянулся за пивом. Пена смочила ему нос, но   он   даже

не позаботился ее вытереть.

     - Мне грустно вас слушать, господа. Вы пыжитесь и усердствуете,   сами

не зная, ради чего. Вы забываете, что   жизнь   наказывает   дерзких.   Должно

быть, по недомыслию эта самая дерзость вам кажется сейчас героизмом, но на

деле это далеко не так.

     - Ты упрекаешь нас в дерзости или в недомыслии?

     - И в том, и в другом! - Легон   с   недоумением   понюхал   опустошенную

банку. Багровый   нос   его   явственно   шевельнулся.   -   Задаю   элементарный

вопрос! Что вы сделаете в первую очередь, ступив на борт судна?

     - Нас проверяют, - Барнер с улыбкой подмигнул Генри. - Но мы ведь   не

ударим лицом в грязь, верно?..

     - Я не слышу ответа, - напомнил Легон.

     -   Ответ   прост.   Мы   поприветствуем   капитана   корабля   и   всех   его

помощников. Поприветствуем   самым   теплым   образом,   дабы   не   вызвать   ни

малейших подозрений.

     - Чепуха! - голова Легона протестующе мотнулась.   -   Первое,   что   вы

сделаете, это   приблизитесь   к   борту   и   плюнете   вниз.   И   не   пытайтесь

возражать. Такова уж наша человеческая суть. Балконы, крыши, мосты - все в

этом мире создано для того, чтобы плевать вниз. Высота кружит голову, и   с

этим, увы, ничего не поделаешь, - Легон с нежностью погладил свой хохолок.

- Вот почему я никогда не стану президентом.   Ни   этой   страны,   ни   какой

другой. Слишком высоко, дети мои...

     -   Думаю,   ты   не   станешь   им   по   другой   причине,   -   с    усмешкой

ответствовал Барнер. Обратившись к Генри, пояснил: - Наш   ценный   источник

информации предпочитает закапывать талант в землю.   Вниз,   а   не   вверх   -

таков его лозунг, а, как известно, глубь земная -   неважный   трамплин   для

карьеры. Бедный болтливый Легон был и будет рядовым журналистом   всю   свою

жизнь.

     - Зато бедному и болтливому Легону   не   придется   плевать   на   головы

соотечественников. И эту самую жизнь он с полным основанием назовет честно

прожитой.

     - Самоуверенность, достойная зависти... - Барнер   снова   обратился   к

Генри. - Между нами говоря, фраза про талант, зарываемый   якобы   в   землю,

принадлежит ему. Он твердил ее столь часто, что люди   поневоле   стали   ему

верить. Воистину наш бедный Легон наделен   силой   убеждать   -   даже   когда

убеждает в самом фантастическом.

     - Зависть... - вздохнул Легон. - Самое черное из чувств...

     - То есть тупицей его, вероятно, не назовешь, - продолжал Барнер   как

ни в чем не бывало, - но что касается таланта, извините   меня,   это   явный

перебор. В его годы пора бы знать,   что   талант   -   это   не   потенциальные

возможности, а   результат.   Гений   живет   в   каждом   третьем   из   нас,   но

реализуется лишь раз на миллион. А значит... Ты   догадываешься,   Легон,   о

чем я? Нет? Я так и думал. Так вот, это значит, что талант   -   это   еще   и

грандиозный труд.

     - Труд... - Легон хмыкнул. - Утешение сирых и серых.

     - Вот-вот! - Барнер   хлопнул   ладонью   по   колену.   -   И   он   же   еще

рассуждает о высоте и плевках. Гордое   недоступное   изваяние!..   Взял,   да

окатил всех разом: серые и - как результат - сирые.

     Генри   уже   сообразил,    что    пикировка    старых    приятелей    может

продолжаться до бесконечности.   Слушать   их   было   небезынтересно,   но   он

явился сюда не за этим.

     - Легон... - он слегка смутился,   впервые   осмелившись   обратиться   к

старому журналисту по имени. - Можно ли гарантировать, что   нас   примут   с

Джеком в состав команды?

     - Обрати внимание, Легон! Он спрашивает "можно ли", а не   "можешь   ли

ты". Согласись, это деликатно!

     - Он спрашивает, а стало быть, не   доверяет.   Какая   же,   к   дьяволу,

деликатность?

     - Ты твердолоб и толстокож, а он человек осторожный.

     - Осторожный... - Легон помассировал   указательными   пальцами   виски.

Взгляд его затуманился. - Как я уже сказал, все будет   устроено   в   лучшем

виде. Я поручился за вас, а это, поверьте,   стоит   немалого.   Кое-кто   еще

верит старому Легону и знает цену его словам.   Эскадра   выйдет   из   Пагоса

через четыре дня. Постарайтесь не опоздать.   Преимущественно   это   военные

корабли, три-четыре рыболовных траулера и исследовательское судно   "Вега".

На "Веге" я знаю двоих: Стоксона,   эхо-оператора,   и   бригадира   водолазов

Кида. Первый - парень что надо. Он вам все и оформит. Второй тоже способен

на многое, хотя общаться с ним далеко не просто. Ну, да   Джек   его   знает,

так что и с этим проблем не будет.

     - Да уж, знаю, - пробормотал   Барнер.   -   Этакий   верзила   с   норовом

необъезженной   лошади.   Однако   парень   надежный,   и,   говорят,    отличный

специалист. Дружить с ним хлопотно, но можно.

     - Это верно!

     - Словом, и на того, и на другого мы можем   положиться?   -   подытожил

Генри.

     - В определенной степени - да, хотя... -   Легон   пожевал   бесцветными

губами и потянулся за очередной порцией   пива.   -   В   незыблемость   всегда

верить опасно. Не сотворяй себе кумира... Это все о том же. На все в   этом

мире можно   полагаться   лишь   до   определенного   уровня,   -   рука   старого

журналиста описала в воздухе странную кривую, демонстрируя, очевидно, этот

самый загадочный уровень. - Не надо забывать, мои хорошие, что для них   вы

всего-навсего представители прессы. Как моим друзьям они, конечно, помогут

вам, но помощь помощи - рознь. И   если   запахнет   жареным,   выкручивайтесь

как-нибудь сами.

     - Но разве они подчинены военным? - удивился Генри.   -   Почему   вдруг

может запахнуть жареным?

     Барнер хмыкнул.

     - Ты хочешь знать все наперед, а это невозможно. Уверен,   что   экипаж

"Веги" даже не догадывается, что   их   пристегнули   к   эскадре.   Такой   вот

парадокс. Можно мнить себя гражданским, а числиться   в   рядах   вооруженных

сил. И потому до поры до времени   вам   лучше   не   козырять   журналистскими

удостоверениями.

     - Все равно не понимаю... Зачем   тогда   они   берут   исследовательское

судно, если изначально не доверяют экипажу?

     - В этом, разумеется, их просчет,   но   и   военных   можно   понять.   На

"Веге" имеется аппаратура, которой нет на   траулерах   и   боевых   кораблях.

Разные там датчики,   эхолокаторы,   специальные   сонары.   Не   забывай,   они

собираются повстречаться с косяком во всеоружии.

     - Хотел бы я знать, что они задумали!

     - Еще бы! - Легон капризно нюхнул собственную ладонь, брезгливо обтер

о платок. - Черт!.. По-моему, это пиво прокисло.

      - Вечно с твоим обонянием что-то происходит. И почему-то в тот   самый

момент, когда ты добираешься до последней банки.

     - Как это?.. Ты хочешь сказать, что эта банка была   последней?   Зачем

же я здесь сижу?..

     - Затем, что тебе нравится наша компания, разве не так?

     - Естественно, нет!

     - А не ты ли каждую неделю звонишь мне, напрашиваясь в   гости?   Тебе,

старому болтуну, должно быть, чертовски скучно без умных собеседников...

     - Джек! - Генри прервал словоохотливого журналиста. -   Что   случится,

если военные посчитают существование косяка опасным для людей?

     - Еще один детский вопрос! Генри, признайся,   ты   наверняка   научился

этому у своей дочери!

     - Наш юный друг не очень понимает, что значит ОПАСНОЕ   для   людей.   -

Легон обнюхал последнюю опустошенную банку, со вздохом поставил на стол. -

Если реальность признана опасной, это отнюдь не означает, что она подлежит

уничтожению. Опасность всегда или почти всегда можно   направить   в   нужное

русло. А если это случается,   стало   быть,   опасность   трансформируется   в

ВЫГОДУ. Как известно, водой можно захлебнуться, но водой можно и тушить.

     Барнер покровительственно кивнул.

     - Иногда   тебя   просто   приятно   послушать.   Ты   говоришь   не   просто

грамотно, но и членораздельно.

     Легон не   удостоил   его   даже   взглядом.   К   Генри   же   он   продолжал

обращаться с подчеркнутым уважением.

     - Мой юный друг, вы,   должно   быть,   слышали   о   попытке   превращения

дельфинов в живые мины. Это вовсе не сказка. Подобные   работы   проводились

когда-то, может быть, проводятся и   теперь.   Если   один   дельфин   способен

отправить ко дну эскадренный броненосец, чего же можно ожидать   от   твоего

косяка? Я слышал иные рыбьи стада растягиваются на сотню   километров.   Так

что это великолепное оружие, и им обязательно попытаются завладеть.

     - Поэтому они и прислали ко мне   этого   Дэмпси,   -   глухо   проговорил

Генри.

     - И не только к тебе, - Барнер приблизился   к   громоздкому   тренажеру

возле стены, с силой   подергал   какой-то   рычаг.   -   Насколько   мне   стало

известно, они прошерстили   все   восточное   побережье.   Очевидцы   опрошены,

трупы   акул   и   касаток   заморожены   и   переправлены    в    институты    для

дополнительного изучения. Одновременно в военно-морских   частях   проведена

серия тренировочных тревог.

     - Но ведь это уникальное явление природы! Почему не вмешаются ученые,

подразделения "зеленых", наконец?

     Легон хрипло рассмеялся.

     - Милый мальчик! За что я уважаю археологов, так это за их устаревшее

понимание мира. Почему, спрашивается, радуга не появляется на небе   каждый

день?.. Да потому, что так не бывает. Не бывает - и точка! Тем же ученым и

тем же "зеленым", вполне возможно,   дали   понять,   что   первые   в   очереди

военные. В данном случае политический аспект перевесил все остальное, и не

у каждого найдется мужество, чтобы подняться против этой громады в хаки.

     - Себя Легон, конечно, не имеет в виду.

     - Разумеется! Я предоставил в ваше распоряжение свои связи, разве это

не помощь?.. Или вы хотите,   чтобы   старый   Легон   выступил   на   очередном

заседании ООН?

     - Это было бы забавно...

     - Для кого как. -   Легон   недовольно   поводил   носом.   Тень   глубокой

печали легла на его лицо. - Я   скажу   неприятную   вещь,   Джек,   однако   ты

выдержишь.   Ты    должен    выдержать,    ибо    пышешь    здоровьем,    подобно

свежевыпеченному пирогу. Так вот, Джек, ты никогда не блистал особым умом,

твои статьи поражали и поражают очевидностью оспариваемого, а   твои   шутки

всегда отличались   окладистой   бородой,   но,   видит   Бог,   ты   не   страдал

отсутствием мягкосердечия! Ты готов был выручить и спасти, если тебя очень

об этом просили. Вопрос бескорыстия оставим в стороне. Так или   иначе,   но

ты протягивал руку помощи и порой даже радовался чужому счастью...

     - Я уже понял, Легон. Ты хочешь, чтобы я позвонил в   службу   заказов?

Три куска пиццы и пару дюжин пива, так тебя надо понимать?

     - Мы умираем от жажды, ты же видишь!

     - Ничего подобного! Я вижу перед собой крепкого молодого   человека   и

не менее крепкого   старика,   который   пышет   здоровьем,   если   уж   не   как

свежевыпеченный пирог, то уж   по   крайней   мере   как   сдобный   деревенский

крендель.

     - У тебя что-то со зрением, это во-первых. А во-вторых, ты скупердяй,

Барнер, я всегда это утверждал.

     - Зато я не страдаю отсутствием мягкосердечия. Кажется, так?   Или   ты

желаешь осведомиться, какой осел мне это сказал? С   удовольствием   разрешу

твое любопытство.

     - Чепуха! Это была лесть от первого до последнего слова!

     - Выходит, ко всему прочему ты еще и льстец?

     -   Я   дипломат,   дорогой   Барнер.   Думаю,   ты   понимаешь,    что    при

определенных   обстоятельствах   дипломаты   просто   вынуждены   прибегать    к

неправде. Это жизнь!

     - Знаю, знаю! Сразу сообразил, как только ты   коснулся   моего   ума   и

бородатых шуток.

     - Вот уж нет, дорогуша Барнер! - Легон яростно пристукнул кулаком   по

столу. - На сей счет ты заблуждаешься, и я докажу это, как дважды два!..

     Генри   ошеломленно   следил   за   спором.   Он   не   умел   так.    Будущее

скрывалось за пеленой тумана; они ступали на   скользкий   и   опасный   путь.

Через считанные дни эскадра выходила на   поиски   загадочного   косяка.   Они

собирались отправиться вместе с ней. Генри откровенно нервничал. Не всякий

компромисс приносит   облегчение.   Возможно,   таких   не   существует   вовсе.

Просто-напросто он не мог поступить иначе, и принятое   решение   давило   на

него немалой тяжестью.   Груз   ответственности,   уравновешивающий   азарт   и

отвагу. Это было ему понятно и в какой-то   степени   привычно,   однако   эти

двое отнюдь не бравировали. Они бранились   и   шутили,   как   ни   в   чем   не

бывало. Люди сегодняшнего дня. Завтра для них   начиналось   только   завтра.

Генри мог им только позавидовать. Сомнения по поводу собственного "завтра"

глодали его вечно.

     Они все-таки пошли его провожать. Упрашивать было   бесполезно.   Линда

знала, что делала. Больше всего на свете   Генри   не   переносил   таких   вот

расставаний.    Именно    они    превращали    любой    отъезд,    даже     самый

кратковременный, в мучительную пытку. Если от Джу   можно   было   откупиться

обещанием подарков, то с женой все было не так просто. Она не протестовала

и не укоряла, она действовала более жестко. Линда вела   себя   так,   словно

ничего не происходило, и ее нарочитое спокойствие выводило Генри из   себя.

Они брели к автобусной станции, и все это время   Джу   заводным   лягушонком

прыгала между ними,   цепко   ухватившись   за   родительские   руки.   Разговор

происходил преимущественно с дочерью.

     - Это будет очень большой подарок, да?

     - Пожалуй, не очень.

     - Но все-таки и не маленький. Правда?

     - Конечно же, Джу.

     - Смотри, не потеряй его по дороге. И обязательно   пришли   письмо.   В

конвертике!

     - Я могу даже позвонить.

     - Нет, хочу письмо!..

     Он украдкой взглянул на Линду. Она держалась   молодцом,   и   только   в

глазах угадывалась некая   напряженность.   Уж   лучше   бы   она   высказалась.

Все-таки было   бы   легче.   Он   отвернулся.   Вероятно,   Линда   была   права.

Настоящий отец и настоящий муж должен остерегаться авантюр. Он же не делал

этого и потому был виновен...

     Барнера они увидели еще   издали.   Журналист   стоял   возле   одного   из

сверкающих автобусов и махал им рукой.

     - Все-таки не понимаю, почему автобус, а не машина?

     - Барнер объяснил, что мы отправляемся в район, куда   частные   машины

не пропускаются.

     Они приблизились к журналисту.

     - Похоже, Джек, ты собрался на курорт?

     - Так оно и есть. Море - это всегда курорт. - Барнер протянул   ладонь

Джу, и они с серьезными минами обменялись   рукопожатием.   -   Рад,   что   вы

помните меня, сударыня.

     - Ты был в кафе, - уличающе заявила Джу, -   и   приставал   к   Генри   с

вопросами.

     - Точно! - Барнер, смеясь, взглянул на насупленного отца Джу.   -   Что

небо нынче хмуро. Не дождь ли собирается?

     - Вы считаете, ему следует веселиться? - спросила Линда.

     - Ага, теперь понимаю. Вот оно в   чем   дело...   -   Барнер   окинул   их

внимательным взглядом. - Вы боитесь за своего мужа, верно?

     Линда промолчала, и, выждав, Барнер продолжил:

     - Вы умная женщина, а таких трудно в чем-либо переубедить, и все-таки

я попробую... Скажите, вы ведь считаете меня пройдохой, заманившим Генри в

сомнительное путешествие? Ведь так?

     - Меня никто туда не заманивал, - вмешался Генри. - Я сам...

     - Сам? - Линда поглядела на него так, что он осекся.

     - Миссис Больсен, не   отвлекайтесь.   Ваш   муж   -   ангел   во   плоти   и

семьянин, каких уже давно нигде нет. И в его оправдание достаточно сказать

следующее:   прибавьте   к   "пройдохе"   еще   и   "труса"   и    вы    немедленно

успокоитесь. Да, я не шучу. Я в самом деле пройдоха и трус.

     Хихикнув, Джу ткнула кулачком в колено Барнера.

     - Такой большой - и трус!

     - Увы, это так, -   журналист   виновато   развел   руками.   -   А   теперь

делайте выводы. Я ведь еду вместе с Генри. Так вот -   стану   ли   я   совать

голову в пасть льву? Говорю честно, как на духу: нет, не стану. А   значит,

пока мы вместе, вашему мужу ничего не грозит. На всякие такие   рискованные

штучки у меня профессиональный нюх, - Барнер эффектно пошевелил   носом,   и

Джу снова захихикала. - Я люблю о них писать, но, как правило, держусь   от

них подальше.

     - Это правда? - голос у Линды дрогнул.

     - Разумеется! - Барнер ответил ей честным взглядом. - Не то   чтобы   я

горжусь тем, что я трус, но когда необходимо в этом признаться, я особенно

не стесняюсь.

     - Это я вижу...

     - Линда! - торопливо заговорил Генри. - При первой же   возможности   я

свяжусь с тобой.

     - А уж я прослежу за   этим!   -   подхватил   Барнер.   -   Радист   -   наш

человек, так что проблем не будет.

     - И подарок, - напомнила Джу. - Не очень маленький.

     Барнер показал ей два пальца.

     - Два!

     - Чего, чего?

     - Не подарок, а два подарка - ты ведь это хотела сказать? Неужели   ты

забыла про меня, негодница? Я ведь тоже люблю дарить детям безделушки.

     Джу   запрыгала   и   захлопала   в   ладоши.   Генри   с   Линдой    невольно

заулыбались. Барнер умел   разряжать   обстановку,   причем   это   ему   ровным

счетом ничего не стоило. Генри подумал, что, вероятно, все дело в обаянии.

У Барнера оно есть, а у него, великого молчуна, нет. И ничего   с   этим   не

поделаешь. Самый простой выход - обзаводиться такими друзьями, как Барнер.

     - Мы вернемся, и очень скоро, - заверил журналист. -   Вы   не   успеете

соскучиться.

     - Хотелось бы вам верить, - в глазах Линды промелькнула тревога.

     - А сколько   вам   Генри   расскажет,   когда   вернется,   -   просто   уму

непостижимо!

     Джу протянула Барнеру свою маленькую ладошку.

     - Ну, вы   ведите   себя   более   или   менее...   Чтобы   никто   потом   не

жаловался.

     -   Разве   есть   на   этот   счет   какие-нибудь   сомнения?   -   журналист

торжественно пожал девочке руку.

     Они стояли под палубным тентом, сумрачно   наблюдая,   как   убегает   за

корму    пепельная    равнина    океана.    Его    живые    лоснящиеся    мускулы

перекатывались вдоль бортов, раскачивали корабль, демонстрируя устрашающую

мощь хозяина. Сквозь завесу дождя справа   и   слева   мутно   прорисовывались

силуэты военных судов. Вытянувшаяся гигантской подковой эскадра   осторожно

настигала косяк.

     - Это правда, что радист наш человек?

     - С чего ты взял? - Барнер недоумевающе взглянул на Генри   и   тут   же

смутился. - Ах, ты об этом... Да нет, увы.

     - Зачем же ты солгал Линде?

     - Но надо же   было   как-то   их   успокоить?   Как   говорится,   ложь   во

спасение.

     Генри обиженно отвернулся.

     - Эй, чудак-человек, что-нибудь придумаем. Возьмем этого оператора   в

оборот и уговорим...

     За их спиной громко чихнули. Они вздрогнули, словно от выстрела.

     - Черт побери, Кид! Неужели надо подкрадываться и пугать!

     Темноволосый детина, возвышающийся над ними, как боровик над опятами,

мрачно плюнул за борт и с кряхтением уселся на кнехт.

     - Это уж не моя вина. Стоит развестись слякоти,   как   тут   у   меня   и

начинается. Вот, кажется, снова... - Кид сморщился и оглушительно   чихнул.

- Чтоб они в ад отправились, все эти туманы   и   дожди!   Вместе   с   ослами,

журналистами и военными!..

     - Эй, Кид, полегче, - предостерег Барнер. - Мы парни обидчивые.

     - Обидчивые, значит нечего было соваться сюда, - пробурчал моряк.

     - Не обращай на него внимания, - Барнер подмигнул Генри. - Хамство   у

Кида - самое обычное дело. Сейчас он начнет   обливать   грязью   капитана   и

старпома, а заодно и всю медицину, которая не в состоянии избавить его   от

насморка.

     Хмурым кивком бригадир водолазов одобрил его слова.

     - Чтоб они все задохнулись от собственных миазмов!

     - Что я тебе говорил! - Барнер заулыбался. - Он ненавидит врачей, как

я ненавижу политиков.

     Кид поднял на него глаза.

     - О таблетках и сыворотках я знаю побольше твоего, сынок, поэтому   не

комментируй того, о чем не имеешь ни малейшего представления.

     - Поверь мне, Кид, о насморке я кое-что знаю.

     - Дело вовсе не в нем, - водолаз снова чихнул. - Давным-давно у   меня

был инфаркт. Самый настоящий.

     - Инфаркт? - Барнер недоверчиво покачал головой.   -   Быть   такого   не

может! Насморк и Кид - это я еще могу понять, но чтобы инфаркт!..

     Генри тоже с сомнением покосился   на   могучие   плечи   водолаза.   Гора

мышц, хриплый бас и бронзовое с жесткими чертами лицо - все это   никак   не

вязалось с сердечными болезнями.

     - Да, сударики, шесть лет без малого - именно столько я провалялся по

разным клиникам. Видел такое, что вам и не снилось! Поэтому   и   знаю,   как

там лечат и от чего лечат.

     - Ну, тебя-то, положим, вылечили.

     - Черта-с два! - Кид ткнул себя в грудь кулачищем.   -   Вот   кто   меня

вылечил! Я сам и никто другой! И не примешивай к моему выздоровлению белую

братию. Слушай я их внимательно, давно догнивал бы среди гробовых досок!

     - Алло, Кид! - Барнер лукаво прищурился. -   Тогда   почему   я   впервые

слышу об этом? Даже Легон ничего не знает! Или ты все придумал только что?

     - Черта-с два!.. - снова начал Кид и умолк. Лицо его   исказилось,   он

распахнул рот и чихнул так, что у Генри зазвенело в ушах.

     - Это было бесподобно, - признал Барнер. - Но если так пойдет дальше,

боюсь, мы скоро оглохнем. Так все-таки как же ты вылечился, Кид?

     - Как? - водолаз довольно усмехнулся. - Очень просто. Прежде всего   я

разозлился на врачей. Я вдруг понял,   что   они   такие   же   люди,   как   мы.

Подобно нам, ничего не знают о болезнях и о том, как их лечить. Я прозрел,

Джек! Я перестал надеяться на медицину, и это   было,   в   сущности,   первым

шагом к выздоровлению!

     - Продолжай, Кид. Мы полны внимания.

     - А дальше все обстояло просто. Я начал прислушиваться к себе и   стал

уважать собственный организм, - Кид фыркнул. -   Если   человек   принимается

изучать   себя,   это   уже   половина   успеха.   Умные   люди   придумали   сотни

излечивающих методик, наша задача - выбрать подходящую. Спустите свое тело

с поводка, и все пойдет само собой. Природа умнее нас и   живо   отыщет   то,

что требуется. Главное - не спешить, и тогда рано или поздно все пойдет на

лад.

     - Но что-то ведь конкретно помогло тебе!

     - А вот то и помогло, о чем сказал, - Кид улыбнулся. - Плюс   то,   что

так усиленно запрещали мне   белые   халаты.   Меня   спасли   штанга,   баня   и

женщины...

     - Не верю! - заявил Барнер. - Добавь к этому   вино   и   никотин,   и   я

объявлю тебя лжецом.

     - Только попробуй. Кроме того, ты знаешь, что я не курю.

     - А вино? Еще скажи, что ты не пьешь!

     - Ты хочешь назвать меня алкоголиком?

     Барнер поскреб в затылке.

     - Пожалуй, нет. До берега слишком далеко, а плаваю я неважно.

     - Зато правильно рассуждаешь. Кстати, к   нам   кто-то   приближается...

Стоксон, это ты, заячья душа? Иди смелее! Дядюшка Кид тебя не тронет.

     Барнер и Генри обернулись в сторону   трапа.   По   узким   металлическим

ступенькам в самом   деле   спускался   Стоксон.   Генри   невольно   улыбнулся.

Высокий рыжеволосый швед   ему   нравился.   Спокойная   уравновешенная   речь,

способность мгновенно понимать собеседника.   У   Легона   оказались   славные

друзья на "Веге".

      - Я-то думал, вы обсуждаете наш   маршрут,   а   оказывается,   в   центре

внимания Кид.

     - Кстати, что там с маршрутом? -   оживился   Барнер.   -   Мы   вроде   бы

прибавили ходу? Или я ошибаюсь?

     - Все правильно. Мы наконец-то настигли косяк и сейчас идем   вплотную

за ним.

     Генри в волнении схватил Барнера за руку.

     - Но мы ведь спрашивали об этом старшину, и он ничего нам не сказал!

     Сидящий на кнехте водолаз хрипло рассмеялся.

     - А больше вы его ни о чем не спрашивали?

     - Это человек Тореса, - пояснил Стоксон, - командующего   эскадрой.   Я

уже говорил вам, что на   судне   около   десятка   военных.   Для   того   мы   и

собрались здесь. Мне кажется, что вы под подозрением.

     - С чего ты взял это? - Барнер прищурился. - Мы вели себя   достаточно

осторожно.

     - Если не считать того, что приставали к каждому встречному со своими

дурацкими вопросами, - ехидно вставил Кид.

     - Вовсе нет...   -   начал   было   журналист,   но   Стоксон   прервал   его

движением руки.

     - В кают-компании о вас состоялся разговор. Я не   знаю   подробностей,

но капитану   пришлось   основательно   отдуваться.   Когда   дело   доходит   до

диалога с военными, он не слишком-то храбр. По счастью, он и сам мало   что

знает о вас, и тем не менее, вам следует проявлять осторожность.

     - Поменьше любопытства и побольше   скромности,   -   напутствовал   Кид.

Обернувшись к Стоксону, проворчал: - Если все так   плохо,   нечего   было   и

собираться здесь.

     - В такую погоду на палубе никого нет, и я считал...

     - Все ясно, Стоксон, не оправдывайся. Мы, конечно, благодарны тебе, -

Барнер переглянулся с Генри. - Как далеко от нас косяк?

     - Примерно полтора-два километра.

     - И что собираются предпринять военные?

     - Спроси что-нибудь полегче. Полагаю, что этого не знает и сам Торес.

В любом случае приказы пришлют с флагманского крейсера. До сих пор никаких

новых указаний мы не получали.

     - Скажите, а вы видите их на экране? - Генри кивнул в сторону моря.

     Стоксон понял, кого он имеет в виду. Задумчиво пожал плечами.

     - Разумеется, мы   их   видим.   Но   пока   ничего   интересного.   Обычное

скопление рыб. Довольно плотное, хотя размеры не   столь   уж   впечатляющие.

Движется косяк без изменения направления.   Наше   присутствие   их,   похоже,

ничуть не беспокоит...

     - Тшш!.. - Кид резко   привстал.   Приложив   палец   к   губам,   замер   в

напряженной позе. - Дождь затихает - это раз. И кто-то пыхтит   на   верхней

палубе, прямо над нами - это два.

     Стоксон прислушался.

     - Лучше, если нас не будут видеть вместе.

     Барнер и Генри одновременно кивнули.

     - В случае чего обращайтесь к Киду. Он свяжется со мной.

     - Разбегайтесь, суслики, и побыстрее, - Кид снова уселся на кнехт.   -

А старина Кид еще покараулит.

     - Береги свое нежное сердце!

     - За него можешь не беспокоиться, сынок. Оно намерено стучать   звучно

и долго. Как минимум лет сто.

     - Не следует жадничать, Кид, - улыбнулся   Стоксон.   -   Ты   переживешь

всех нас и останешься один-одинешенек. Разве это не скучно?

     - Я подумаю над твоими словами...

     В каюте они сняли набухшие от влаги штормовки, и   Генри   расслабленно

опустился в кресло.

     - Похоже, они не очень-то горят желанием помочь нам.   То   есть   я   не

хочу сказать ничего плохого, но, кажется, Легон   был   прав.   Мы   и   впрямь

должны рассчитывать прежде всего на самих себя.

     - А чего ты   ждал?   Что   они   будут   прыгать   вокруг   нас,   наперебой

предлагая услуги? - в мокрых носках Барнер   прошлепал   к   буфету,   раскрыв

зеркальные дверцы, достал початую бутыль и пару бокалов. - Человек   всегда

должен рассчитывать прежде всего на самого себя, иначе грош ему цена.

     - Странно ты рассуждаешь.

     - Напротив! Вполне обыденно. Твоя работа - это только твоя работа,   к

лицу ли перекладывать ее на чужие плечи?

     - Но мы предполагали помощь с их стороны...

     - Ты ее и получишь, не   волнуйся,   -   Барнер   умело   разлил   вино   по

бокалам. - Не отчаивайтесь, мистер Больсен, они просто   осторожничают.   Им

есть что терять. Киду - его приятелей водолазов, Стоксону   -   лабораторию,

которой он руководит со дня ее основания. А мы здесь, как говорится,   люди

пришлые, появились и исчезли. Так что не требуй от них ненужного героизма.

     - Ненужного ли?

     - По правде сказать, не знаю. Ты сам видишь, мы пробиваемся ползком и

ощупью. Может, что-нибудь обнаружим, а может, и нет.

     Приняв бокал, Генри кивнул.

     - Наверное, ты прав.

     - Еще бы... - Грузно вздохнув, Барнер   во   весь   рост   развалился   на

тахте. - Кида я не встречал уже больше года, но вряд ли он изменился. Если

его заинтересовать по-настоящему, он горы своротит. Заводной характерец!..

     - А Стоксон?

     -   Тут   несколько   сложнее.   У   него   семья,   трое   детей,   служебное

положение. Если он попытается избежать риска, я его пойму. В сущности,   мы

и сами   не   знаем,   чего   хотим.   Вернее,   я-то   охочусь   за   сенсационным

материалом, а вот ты...

     - Что - я?

     - А это уж у тебя надо спросить. - Барнер одним глотком осушил   бокал

и со стуком поставил его на столик. - Кажется, мы уже говорили об этом.   Я

по крайней мере честен с тобой. Меня интересует сенсация. Кроме того,   это

дело принципа. Всегда симпатизировал "зеленым" и недолюбливал вояк. Но ты?

Какого, извини, рожна надо тебе?

     Генри уставился на собственные колени.

     - Вероятно, все зависит от того, - медленно начал он, - как   сложатся

обстоятельства.

     - Отлично! - Барнер энергично кивнул. - Пока я ничего   не   понял,   но

тем не менее первый шаг сделан.   Наш   великий   молчун   заговорил!   Хорошо,

предположим, что все обошлось тихо-мирно, хотя... Нет, такого, конечно, не

произойдет. Допустим иное!   Весь   этот   косяк   вскоре   подтверждает   самые

мрачные   опасения   Тореса   и   его   коллег.   Выясняется,   скажем,   что    он

действительно   разумен   и   способен   совершать   самые   удивительные   вещи.

Военные начинают действовать, и довольно-таки решительно. Что делаешь ты?

     Генри прикусил   губу.   Вопрос,   маячивший   перед   внутренним   взором,

прозвучал из уст журналиста. В самом деле, как он в таком случае поступит?

     - Это будет зависеть...

     - Да от чего, черт возьми! От чего?! - Барнер подпрыгнул на тахте   и,

пересев на край, нервно взъерошил шевелюру. - Я ведь уже предположил,   что

они начали   действовать...   Ну   хорошо,   ладно!..   Пусть   произошло   самое

худшее. Это ты, надеюсь, в состоянии себе представить? В ход пошли   бомбы,

химические отравляющие вещества. И   что   тогда?   Ты   попытаешься   помешать

Торесу? Или нет?

     - Это не твое дело, - пробормотал Генри.

     - О, да! Конечно, не мое!   -   Барнер   расхохотался.   -   Я   уговариваю

друзей   устроить   мистера   Больсена   на   место   научного   консультанта    в

лабораторию Стоксона, помогаю пробраться на "Вегу", послушно   собираю   для

него   информацию,   и   вдруг   в   один   прекрасный   день   скромняга   Больсен

выкидывает трюк, в результате   которого   в   переплет   попадают   и   Кид,   и

Стоксон, и Легон, не считая вашего покорного слуги.   Само   собой,   не   мое

дело!.. Но только ты не на того напал, барашек! Со мной тебе придется быть

поразговорчивее...

     - К счастью, у нас две комнаты! - кипя от сдерживаемой ярости,   Генри

поднялся.

     - Да мы никак   вздумали   обижаться?   Ай-яй-яй!   -   насмешливо   пропел

Барнер.

     Не отвечая, Генри   прошел   в   соседнюю   комнатку   и   хлопнул   дверью.

Приблизившись к иллюминатору, раздвинул дрожащими руками шторы и невидящим

взором уткнулся в кипящую брызгами тьму.

     Барнер в это время сидел на тахте и задумчиво разглядывал собственную

ладонь. Линии, прожилочки, бугорки... Иероглифы хиромантов. Налив себе еще

порцию, залпом выпил. Опустив ноги на пол, осторожно прокрался к двери.

     Генри не услышал, как вошел журналист.   Он   по-прежнему   стоял   возле

иллюминатора и следил за ползущими по стеклу каплями дождя.

     - Алло, мистер Больсен! -   Барнер   постучал   по   двери.   -   Нам   надо

объясниться.

     Генри промолчал.

     Подойдя ближе, журналист выбрал положение,   из   которого   мог   видеть

отражение Генри в иллюминаторе. Театрально развел руками.

     - Ну вот, такой уж я есть, и ничего тут   не   попишешь!   Резковатый   и

прямолинейный. И не надо на меня дуться, слышишь?..   На   меня   не   дуются.

Меня или уважают,   или   ненавидят...   Эй,   мистер   Больсен!   У   вас   спина

дымится! Не верите? Ну, как хотите... - Барнер присел на стул. -   В   конце

концов, я имею право подразнить тебя? Согласись, отчасти я все-таки   прав.

Это наше с тобой плавание - не самое комфортное путешествие.   Нутром   чую,

что мы хлебнем здесь лиха. Значит, чем больше мы будем знать, тем лучше. С

самого   начала   я    ориентировался    на    тебя.    Семейные    действительно

предпочитают не лезть в пекло... А ты полез. И кстати, Линда   тоже   что-то

почувствовала.

     Генри обернулся к нему, и Барнер с   готовностью   изобразил   виноватую

мину.

     - Ладно, Генри, забудь. Я ведь нарочно злил тебя,   надеялся,   что   ты

раскроешься. Теперь все, больше не буду. Приберегу эти штучки для Кида. Он

у нас парень толстокожий, так что они ему пойдут только впрок.

     - Джек, - Генри глядел на него с мукой. - Пойми, если бы я знал,   как

это объяснить, я бы давно рассказал. Но я сам в том же   положении,   что   и

ты.

     - Но что-то такое есть, верно? - живо заинтересовался Барнер.

     Генри кивнул.

     - Все! - журналист обезоруживающе поднял руки. - Более мне ничего   не

нужно. Что-то есть, и это самое главное! - он   хохотнул.   -   А   ведь   я   с

самого начала подозревал! Ну да ладно, молчу...

     У двери он остановился.

     - Если что-то прояснится или, скажем,   захочешь   поделиться,   милости

просим. То есть я хочу   сказать,   что   ты   можешь   рассчитывать   на   меня.

Честное слово, Генри, не такой уж я прохвост, и твои дамы   сообразили   это

раньше   тебя,   -   Барнер   улыбнулся.   -   Иначе   не   отпустили   бы    своего

единственного мужчину со мной.

     Они сидели в каюте и с любопытством наблюдали, как Кид переругивается

с Брэндой, стюардессой судна.   С   минуты   на   минуту   должен   был   подойти

Стоксон, а пока разыгрывалась дискуссия   на   тему:   верны   ли   жены   своим

мужьям, а если нет, то почему и можно ли их за это прощать.

     - ...Все вы на один манер - преданные и ласковые до поры до   времени.

Уж кому, как не мне, знать об этом, - Кид страдальчески морщил лоб.

     Брэнда возмущенно фыркала.

     - Еще немного, и ты, пожалуй, расплачешься. Так я и   поверила!   Разве

не тебя ждут - не дождутся в каждом втором порту?

     - Ну и что? Я-то знаю, что здесь и здесь, - Кид   показал   пальцем   на

грудь   и   голову,    -    всегда    и    везде    хранились    воспоминания    об

одной-единственной. А вот вы!.. У вас и этого нет. Память   женщины   тоньше

волоса. Раз - и словно ничего и не было.

     - Ну, трепач! - Брэнда гневно   скрестила   на   пышной   груди   руки.   -

Говори, говори, я послушаю.

     - Вспомни хотя бы Наполеона, - Кид растопырил пятерню и   загнул   один

из пальцев, словно намеревался назвать еще   с   десяток-другой   аналогичных

имен. - Не помню, сколько уж у него там их было, но только когда он   умер,

сердце его, помещенное в сосуд со   спиртом,   предназначалось   всего   одной

женщине.

     - Это какой же?

     - Императрице Марии-Луизе, - торжественно произнес водолаз.

     - Что ты такое говоришь!   -   насмешливо   протянула   Брэнда.   -   Тогда

просвети-ка   меня,   пожалуйста,   кто   такая   Жозефина   Богарнэ,   и   почему

утверждают, что именно ее Наполеон любил всю свою жизнь?

     - Жозефина? - Кид несколько растерялся. Подобной   осведомленности   от

Брэнды он явно не ожидал. - Это которая, значит, первая?..

     - Первая, первая!

     - Так ведь она вроде бы изменяла ему?

     - Изменяла?! - Брэнда перешла в атаку. - Да это он ей изменял   всюду,

где только успевал - и в Польше, и в Италии, и в России! Да он   годами   не

появлялся дома! Только и знал, что воевать! А как только   его   сослали   на

остров Святой Елены, так она, бедняжка, тут же и скончалась.

     - Секундочку, Брэнда...

     - Что Брэнда, что?!

     От неминуемого разгрома   Кида   спасло   появление   Стоксона.   Оператор

вошел    несколько    встревоженный    и    облегченно    вздохнул,     разглядев

разгоряченные лица спорящих.

     - Я-то думаю, что тут творится? Крики даже на палубе слышны.

     - Да это Брэнда   раскудахталась...   -   начал   было   Кид,   но,   поймав

сверкающий взгляд стюардессы, примолк. Несколько суетливо   пробормотал:   -

Мы еще обсудим эту историю. Попозже. Я объясню тебе, как там было дело...

     - Конечно, ты объяснишь!..   -   вильнув   бедрами,   Брэнда   поплыла   из

каюты, у двери махнула полной рукой. - Пока, козлики!

     Глядя ей вслед, Кид озабоченно почесал за ухом.

     - Откуда она выкопала эту Жозефину? Я, признаться, и забыл про нее.

     - Не связывайся с женщинами, - посоветовал   Стоксон.   -   Когда-нибудь

они непременно побьют тебя.

     - Что, свежие новости? - поинтересовался Барнер.

     - Кое-что есть, - швед оглядел присутствующих загадочным   взором.   Он

не спешил выкладывать все сразу.

     - Ну же! Не тяни душу! - поторопил Кид. - Почему мы стоим?

     - На рассвете к эскадре подошло еще несколько   рыболовных   траулеров.

Это во-первых... А во-вторых,   Торес   предпринял   попытку   переговорить   с

ними.

     - С кем, с траулерами?

     - С косяком.

     - Что?! - все трое вскинули головы. Стоксон горделиво сиял. Вытащи он

из кармана чудовищных размеров алмаз, он и   тогда   бы   не   произвел   столь

действенного эффекта.

     - Я уже сообщал вам, что Торес добился того,   чтобы   с   "Веги"   сняли

главные эхо-генераторы. Сейчас они на флагмане и ранним утром начали   свою

работу. Разумеется, наши датчики   регистрировали   все   попытки   установить

контакт с косяком.

     - Так военные чего-нибудь добились? - взволнованно спросил Генри.

     - Они добились того, что сегодня утром косяк встал. А   полчаса   назад

он приступил к делению.

     - Постой-ка! - Барнер вскинул руку. - Слишком много для первого раза.

Давай-ка, все по порядку. Значит, началось   все   с   эхо-генераторов,   так?

Тогда пару слов о том, что это такое. Инфраволны, ультразвук?

     - Парой слов мы, боюсь, не обойдемся. Диапазон - это не тот критерий,

который   объяснит   работу   эхо-генераторов.   Одних   частотных    изменений,

конечно   же,   недостаточно,   нужно    модулирование,    нужно    спектральное

дифрагирование.      На      "Веге"      располагались      специализированные

аква-генераторы, которые дорабатывались на протяжении последних семи   лет.

Они   напрямую   связаны   с   компьютером,   в   памяти   которого   зашиты    все

расшифрованные и нерасшифрованные сигналы, издаваемые китами,   дельфинами,

нимерланами.   Машина    перебирает    комбинации    и    предлагает    наиболее

подходящие. Само собой, с сигналами можно работать и вручную...

     - Стоп! Для дилетанта вполне достаточно. Какие сигналы посылал Торес?

     - Какие? - Стоксон улыбнулся. - Ты хочешь, чтобы я обрисовал их   тебе

жестами? Или пропел? Не надейся, ничего у меня не получится. Даже   если   я

покажу зафиксированные самописцами диаграммы, это ничего не даст.

     - Я настолько туп или это действительно так сложно?

     - Нет, но пойми, в этом нужно хотя бы немного разбираться. С таким же

успехом я мог бы попытаться насвистать моцартовский "Реквием". Кроме того,

комбинаций перебрали великое множество. В ход была пущена даже морзянка.

     - Морзянка? - Барнер хмыкнул. - Воистину Торес забавная особь. И   что

же милые рыбки просигнализировали в ответ?

     - С этим пока неясно. Каких-то определенных сигналов зафиксировать не

удалось, однако вскоре после посылки   первых   кодов   косяк   стал   выдавать

странные зигзаги. С северо-запада он вдруг повернул на юг, а позднее   стал

дрейфовать к юго-востоку.

     - А вы отследили, когда произошли эти перемены? Я имею в виду - после

каких кодовых комбинаций?..

     - Уверен, что они откликнулись на морзянку, -   пошутил   Кид,   но   его

никто не поддержал.

     -   Естественно,   кое-какой   анализ   мы   проделали,   но    что    толку?

Зоолингвистика нам все еще не по зубам,   увы...   Кроме   того,   пару   часов

назад аква-генераторы на флагмане замолчали, и вдруг ни с того ни   с   сего

последовала эта остановка.

     - А потом, ты сказал, косяк начал делиться. Как тебя понимать?

     - В буквальном смысле слова.   Все   это   время   косяк   так   или   иначе

представлял   собой   единую   массу.   Сейчас   его    конфигурация    явственно

меняется. Мы не сразу сообразили, что идет   постепенная   локализация   двух

очагов, но теперь это уже видно отчетливо. Они   разнесены   друг   от   друга

примерно на три километра, так   что   внешне   это   напоминает   неправильной

формы гантель...

     - Минуточку! - воскликнул Барнер. - Возможно, я дам объяснение!   Язык

бывает звуковой, но иногда...

      -   Может   быть   представлен   и   посредством   зрительной   динамики!   -

возбужденно закончил Генри.

     Швед в сомнении покачал головой.

     - Об этом мы, конечно, тоже думали. В воздухе и   сейчас   кружит   пара

вертолетов. Наблюдение организовано   самое   тщательное,   и   все-таки   пока

военным похвастаться нечем. Они видят то же, что   и   мы   -   несимметричную

гантель, медленно   трансформирующуюся   в   два   самостоятельных   шаровидных

скопления.

     - Что значит - несимметричную?

     - Значит, что одно из скоплений   больше,   другое   меньше.   Если   тебя

интересует соотношение, то это приблизительно   один   к   пяти   или   один   к

шести...

     - Черт возьми! - вскочив, Барнер заметался   по   каюте.   -   Все   очень

просто, Стоксон! Это все-таки язык, и они обратились к   нам   с   простейшей

фразой. В самом деле, не изображать же им таблицу Менделеева! Они прибегли

к основе основ - изобразили главную биологическую аксиому: рождение нового

существа. Перед нами классическая картина: мать и   припавший   к   ее   груди

ребенок.

     Кид громко хмыкнул.

     - Если уж говорить об основе основ,   то   они   должны   были   начать   с

изображения первородного греха. Без этого, как известно, детей не бывает.

     - Балбес! - Барнер метнул на подводника яростный взгляд. - Что   ты   в

этом понимаешь?

     - Очень и очень многое, Джек. Когда дело касается первородного греха,

могу тебя заверить...

     - Брось придуриваться, Кид, - Стоксон   поморщился.   -   Это   серьезный

разговор, и никого тут не интересует твой богатый опыт.

     - Его место на палубе или в кубрике среди пьяной   матросни,   -   хмуро

проворчал Барнер.

     - Сток! - Кид удивленно посмотрел на оператора. - Но ты ведь и сам не

веришь в то, что он тут наговорил?

     - Пожалуй, нет, - признался Стоксон. - "Сикстинская   Мадонна"   -   это

действительно чересчур. На мой взгляд, тут что-то иное.

     - Предлагайте другие версии, я не против, -   Барнер   обиженно   развел

руками. - Только помните, - мы находимся в том положении, когда даже самая

необычная идея не должна казаться сумасшедшей.

     - Присядь, Джек, отдохни, - Кид огромной лапищей   ухватил   журналиста

за пояс и подтолкнул к креслу. - Сток прав,   на   этот   раз   твоя   фантазия

разгулялась чересчур.

     Плюхнувшись в кресло, Барнер протестующе взбрыкнул ногой.

     - Хорошо, мое предположение вы отбросили. Посмотрим, что скажете вы!

     - Что мы ему скажем? - Кид вопросительно взглянул на оператора.

     Стоксон неуверенно пожал плечами.

     - Что бы мы ни сказали, это будет только догадкой. Мой   вывод:   нужно

ждать. Возможно, события сами подскажут ответ.

     - А если нет?

     Кид звучно зевнул.

     - Если, не если... Чего ты   хочешь   от   нас,   Джек?   Чтобы   мы   стали

ясновидцами?

     - Я хочу, чтобы мы думали. Думать   -   значит   опережать   события.   По

крайней мере мысленно. Что вы против этого имеете?

     - Ничего, Джек, абсолютно ничего. Другое дело, что нам и думать   пока

не над чем. Кроме того, ты знаешь, кто контролирует ситуацию. Здесь мы   на

положении рядовых наблюдателей, не более того. Поведение косяка,   конечно,

нестандартно, но пока чего-то из ряда вон выходящего мы не видели. Деление

встречается в природе сплошь и рядом. Те же пчелы, те же муравьи... Почему

бы не делиться рыбам?

     - Я хочу опуститься под воду, - неожиданно подал голос Генри.

     - Похвальное желание, - Кид насмешливо кивнул. - А больше   вы   ничего

не хотите? - он обернулся к Стоксону. - Кстати! Почему бы и   нет?   Сдается

мне, это было бы интересно. И мне, и Джеку, и Генри.

     Оператор удивленно шевельнул бровями.

     - Выбросьте это из головы. Мы ведь до   сих   пор   не   знаем   намерений

Тореса. Да и капитан на это не пойдет. А без его разрешения...

     - Что без его разрешения? - водолаз язвительно улыбнулся.

     - Пойми, Кид, мы не можем самовольничать.

     - А по мне - так идея хорошая. Мы и без того здесь засиделись, -   Кид

помахал рукой Генри. - Прошу прощения, малыш. Есть   такой   минус   -   люблю

поехидничать.

     - Кид, но это риск!

     - С чего вы взяли, парни? Какой риск? Мы все равно   стоим   на   месте,

так? Когда тронемся, неизвестно. А компрессоры, аппараты, помощники -   все

это у нас есть. Можно потолковать с машинным отделением,   чтобы   в   случае

чего устроили маленькую   поломку   и   чинились   до   тех   пор,   пока   мы   не

вернемся. Разве не ты, Джек, еще пять минут   назад   убеждал   нас   торопить

события?

     - Не торопить, а опережать. Мысленно!

     - Какая разница?

     - Но вас могут увидеть!

     - Кто? Мы отправимся ночью с фонарями   и   ручным   эхо-зондом.   Погода

наладилась, стало быть, звезды и луна будут   на   месте.   Словом,   не   вижу

каких-либо причин отказываться от прогулки.   Правда,   пойдем   без   концов,

потому как путь не близкий, но, думаю, не заблудимся... Эй, Генри! Я   ведь

не спросил тебя. Как ты с аквалангом - дружишь или нет?

     Генри кивнул.

     - Вот и отлично! Забьем аппараты, приготовим фонари, костюмы и прочую

чепуховину...

     - А если с вами что-нибудь   случится?   Или   Торес   надумает   испытать

косяк торпедой?

      - Брось, Сток! Что за ерунда? Торпедой... - Кид скривился. - Случится

что, вали все на меня. Вот и вся диспозиция.

     Стоксон обернулся к Барнеру.

     - Джек! Мы договаривались только о сборе информации!   О   спусках   под

воду речи не шло. Это тройной риск, как вы не понимаете!

     - Ну, завел волынку!   Двойной   риск,   тройной...   -   поднявшись,   Кид

приблизился к двери. - Считаю,   что   мы   обсудили   все.   Верно,   Генри?   А

машинное отделение я беру на себя.

     - Кид!..

     Дверь за водолазом захлопнулась.

     - Ты мог бы поддержать меня, Джек.

     - Сомневаюсь. Ты ведь его знаешь лучше меня. Уж если   что   втемяшится

ему в голову, так это и колом не выбьешь. Кроме того,   Сток,   меня   учили,

что ценная информация всегда добывается с риском для   жизни.   Такая   уж   у

меня профессия.

     Оператор достал платок, нервно утер взмокший лоб.

     -   Вы   ведете   себя,   словно   дети!   И   совершенно    не    думаете    о

последствиях!

     - Чего ты так разволновался, Сток? В конце концов, судовые   ведомости

заполнял Легон. В случае неудачи ты в стороне. Можешь стоять на мостике   с

капитаном и чертыхаться на наш счет.

     - Ты не слишком высокого мнения обо мне, - Стоксон опустил голову.   -

Хорошо. Поступайте, как считаете нужным.

     - Выходит, ты - за?

     - Нет, я против. Потому что не знаю, чем завершится эта   вылазка.   Но

разумеется, я помогу вам, - Стоксон   в   задумчивости   вытряхнул   из   пачки

сигарету, стиснул ее зубами. - Кид уже сообщил вам о своем инфаркте?

     - Да, а что?

     - Он, вероятно, не сказал, что заработал его в армии. Должно быть, вы

уже поняли, что Кид и такая штука, как подчинение, несовместимы.   В   армии

ему пришлось несладко. Гауптвахты, ссоры с лейтенантами   и   так   далее.   В

общем, все закончилось сердечным срывом. Из армии его списали, а потом   он

и в самом деле вылечился.

     - Вот так номер! - Барнер покачал головой. - Я-то   полагал,   что   это

история всего-навсего шутка.

     - Какие уж тут шутки. С тех самых пор   он   и   не   переносит   военных.

Думаете, чего он так загорелся? Рыбы его заинтересовали? Ничего подобного!

Это он желает показать, как глубоко ему плевать на Тореса.

     - В нашей ситуации подобное качество тоже может оказаться полезным.

     - Я так не считаю, - Стоксон вытащил изо рта сигарету,   с   удивлением

взглянул на нее и смял в ладони.

     Генри   опустил   глаза.   Впервые   за   короткое   плавание    он    ощущал

необыкновенный прилив сил. Как ни крути, Кид согласился на спуск, и сейчас

Генри жаждал одного -   скорейшего   наступления   вечера.   Тревоги   Стоксона

ничуть его не смущали. Он чувствовал ход времени, как чувствуют его дети в

ожидании новогодних подарков.

     Они зависли над   водой,   вцепившись   руками   в   канаты.   Над   головой

лучисто и беззаботно   перемигивались   звезды   и   там   же   черным   контуром

маячила фигура перегнувшегося через борт   Барнера.   Торопливо,   вполголоса

Кид заканчивал краткий инструктаж, заставляя Генри часто кивать головой.

     - ...Идем своим ходом, не особенно торопясь, но и не   мешкая.   Запаса

кислородной смеси хватит на четыре часа плюс тридцатиминутный   резерв.   Не

забывай о ноже и компасе, почаще промывай стекло маски. И вообще   старайся

держать меня в поле зрения. Капроновый шнур -   вещь   ненадежная,   мало   ли

что. В крайнем случае возвращайся самостоятельно. Вон   та   зеленая   полоса

между топовыми огнями - опознавательный знак "Веги". И помни, переговорное

устройство вытягивает метров до пятнадцати, а дальше амба - полная тишина.

Среди рыб слышимость еще более ухудшится...

     Сверху донесся громкий шепот:

     - Скоро вы там?!

     Кид хлопнул Генри по плечу и профессиональным   движением   натянул   на

лицо маску с переговорным устройством. Пару раз вздохнул, проверяя   работу

дыхательного   автомата.   Генри    отчетливо    услышал,    как    с    шипением

перещелкнули клапаны. По-змеиному извернувшись, Кид без   всплеска   ушел   в

черную воду. Тоненький шнур скользнул у Генри меж пальцев.

     - Удачи, Генри! - шепнул сверху Барнер. - Встретим вас   с   песнями   и

оркестром. И не лезь на рожон, слышишь?

     Не отвечая, Генри натянул на лицо маску и ногами вперед   плюхнулся   в

воду. На   мгновение   чувство   растерянности   овладело   им.   Глаза   еще   не

привыкли к темноте, а Кид уже пропал   где-то   далеко   впереди.   Поднеся   к

маске руку, он разглядел подсвеченный   циферблат.   Итак,   начало   первого.

Время ночных сюрпризов, время   отхода   ко   сну.   Здесь   же   на   циферблате

ютилась крестовина компаса, световое пятно на шкале глубин   дрожало   между

второй   и   третьей   отметкой.   И,   кажется,   он    продолжал    погружаться.

Капроновый шнур рывком натянулся. Кид успел выплыть за пределы   слышимости

переговорного устройства. Толкнувшись руками,   Генри   торопливо   заработал

ластами. Натяжение шнура тотчас ослабло.   Дыхательный   автомат   размеренно

пощелкивал,   пузыри   стайками   уносились   за   спину.   Сбавив   темп,   Генри

попробовал приноровиться к партнеру и вскоре с удовольствием убедился, что

это у него получается. Им   предстояло   проплыть   без   малого   километр,   и

двигались они, как и советовал   Кид,   держась   глубины   двух-трех   метров,

стараясь слышать дыхание друг друга, "не торопясь, но и не мешкая".

     Генри еще не доводилось плавать ночью, и   он   не   мог   не   поразиться

удивительной силе   зрения.   С   каждой   минутой   границы   видимого   ощутимо

раздвигались. Вода оказалась настолько прозрачной, что, как   в   иные   свои

погружения, он начинал представлять себя птицей, парящей на высоте.   Белой

витой нитью капроновый шнур уходил вперед, и оттуда же тянулась пузырчатая

беспокойная вязь -   след,   оставляемый   ластами   Кида.   Мгла   простиралась

вокруг, но она отнюдь не страшила, не наполняла душу холодом. Черный   цвет

на поверку оказался не таким уж и   черным.   Волшебные   изумрудные   оттенки

угадывались   и   сейчас.   Странное   дело,   Генри   не   утратил    способности

любоваться! Он следовал за своим спутником с уверенностью, которая смущала

его самого. Черт возьми! Он ни   на   секунду   не   забывал,   что   инициатива

спуска под воду принадлежала ему. Но что толкнуло его на этот шаг?..

     - Как самочувствие, малыш?

     Он с трудом узнал голос Кида. Переговорное устройство вкупе с   водной

средой значительно искажало звуки, внося   в   тембр   говорящего   неприятные

писклявые нотки.

     - Это ты, Кид?

     - Кто же еще? - в ушах забулькал знакомый смех.   -   Это   еще   ничего.

Послушал бы ты меня на глубине   метров   в   семьдесят!..   Лепет   годовалого

младенца.

     - Кид, мы ведь уже где-то рядом с ними, как ты считаешь?

     - Если верить компасу, часам и Стоксону,   то   так   оно   и   есть.   Еще

немного, и мы будем у цели. Ты не устал?

     - Не беспокойся, я в форме.

     Они замолчали. Работая   ластами,   Генри   продолжал   прислушиваться   к

себе. Изредка справа и слева мелькали стремительные силуэты. Отраженные   в

чешуйках звезды проблескивали таинственным всполохом. О том, что под   ними

бездна в полтора километра, он как-то не   задумывался.   Генри   по-прежнему

волновали   иные   проблемы.   Вновь   и   вновь   он   убеждал   собственное   "я"

прекратить бесполезное самокопание. Его действительно тянуло сюда,   и   вот

он здесь. С того самого момента, когда он погрузился в воду, ему следовало

успокоиться,   окончательно   покорившись   воле   бессознательного.   Разгадка

таилась впереди, и он приближался к ней, ведомый опытным проводником.

     Длинная, похожая на пиявку рыбина ткнулась в стекло маски. Генри и не

заметил, откуда она появилась. Шарахнувшись в сторону, он разглядел, что и

рыбина   пугливо   поспешила   прочь.   Ее    змееподобное    тело    серебристой

синусоидой вонзилось в глубину и бесследно   растворилось.   А   в   следующую

минуту океан стал оживать. Сердце Генри забилось чаще. Они приближались   к

границе косяка.

     - Добрались, - голос Кида   прозвучал   хрипло.   Генри   рассмотрел   его

замерший силуэт и подплыл к напарнику вплотную.

     - Кажется, да.

     - Взгляни внимательнее, сынок, и ты отбросишь свое "кажется",   -   Кид

шевельнул рукой.

     Генри поразился,   что   не   сумел   разглядеть   ИХ   сразу.   Слишком   уж

неподвижно стыли в воде рыбины. Должно   быть,   он   ожидал   чего-то   иного.

Потому   и   уподобился   слепцу...   Косяк   располагался   прямо   перед   ними.

Серебристая стена тел, начинающаяся от поверхности   воды   и   исчезающая   в

чернильной глуби. Одна за одной, размежеванные строгим интервалом,   сотни,

тысячи и миллионы маленьких   существ.   А   в   следующее   мгновение,   словно

повинуясь дирижерской палочке, живая   стена   дрогнула   и   развернулась.   У

Генри появилось чувство, будто огромное задремавшее существо обратило в их

сторону голову.

     - Они заметили нас! Кид! Ты слышишь?

     - Чушь!   -   Кид   откашлялся.   -   Нормальная   реакция   на   приближение

хищника. И не обязательно, что этот хищник - мы.   Возможно,   он   за   сотни

метров отсюда.

     - Но они движутся синхронно!

      - А как же иначе, - Кид хмыкнул. Шевельнув ластами, он развернулся   к

Генри. Шнур вился   между   ними   спутанными   кольцами.   -   Цепная   реакция,

парень.   Сторожевые   посты   задают   нужное   движение,   а   все   эти    твари

необычайно чуткие и им ничего не стоит в точности повторить маневр.   Видел

когда-нибудь солдатиков на параде? Здесь то же самое. Добавь к этому   наше

замедленное восприятие, и все встанет на свои места. Уверен, если   бы   кто

заснял этот   разворот   ускоренной   съемкой,   обязательно   обнаружилось   бы

несоответствие.

     - А кто-нибудь проводил подобные съемки?

     - Конечно. Как же иначе?

     - Ты уверен в этом?

     Кид отмахнулся.

     - Я уверен в одном, парень: это обычные рефлексы.   Перед   нами   рыба,

Генри! Снедь для консервов. Торес попал впросак, и черт с ним! Но за   тебя

и за Барнера мне обидно.

     - Но они спасли   меня,   Кид!   Сознательно   спасли!   Это   убедит   кого

хочешь!

     - Только не меня! Я-то прекрасно знаю,   что   такое   удар   хвостокола.

Ужаленным змеей тоже мерещится не весть что.

     - Я не бредил, клянусь тебе!

     - Хорошо, не будем спорить.

     - Но пойми, это важно!

     - Я уже сказал: все,   хватит.   Покончим   на   этом.   Ты   хотел   что-то

проверить? Так давай, действуй.

     - Честно говоря, я рассчитывал на тебя... - Генри испытал   озноб.   Не

от слов Кида и не от холода. Что-то вокруг изменилось.   Рыбья   стая   вновь

совершила небольшой разворот, мириадами зеркальных тел родив в толщах воды

голубоватый отсвет. И одновременно с ними   Генри   непроизвольно   шевельнул

ластами. Новое незнакомое чувство повергло его в трепет.

     - Кид! - он, не отрываясь, смотрел на рыб. Строгий шахматный интервал

выдерживался с удивительной точностью. Ему хотелось восхищаться   тем,   что

он видит, и самое главное - ему хотелось БЫТЬ   СРЕДИ   НИХ!   -   Кид!..   Мне

кажется, я общаюсь с ними... Я начинаю понимать их!

     Огромная ладонь взяла его за плечо, дружелюбно встряхнула.

     - Ерунда, Генри! Ты навоображал себе какой-то чертовщины.   Их   просто

много, и это, разумеется, производит впечатление.   Во   всем   остальном   ты

обманываешься.

     - Кид! Но я действительно что-то чувствую!

     - Пусть так, разве я против?

     Генри показалось, что подводник усмехнулся.

     - Маленький эксперимент нам не помешает. И боюсь, я разочарую тебя.

     Раньше, чем Генри успел что-либо сказать, Кид отплыл чуть в сторону и

вскинул   противоакулий   пистолет.   Детонация   капсюля   ударила   по    ушам.

Прочертив пузырчатую траекторию, гарпун ударил в глубину косяка. Они не   в

состоянии были разглядеть, где завершился его   полет,   но   оставленный   им

смертоносный след просматривался совершенно ясно. Нарушив структуру   рядов

и колонн, окрашивая пространство   кровью,   жертвы,   оказавшиеся   на   линии

огня, судорожно затрепетали. Генри с ужасом пронаблюдал, как окруживший их

океан приходит в движение. Стена из рыбьих существ приблизилась   вплотную.

Теперь всюду, куда они не оборачивались, их встречал блеск чешуи.

     - Что ты наделал, Кид! - Генри закружил   на   одном   месте,   порывисто

подгребая руками. - Кид!

     Его   партнер   пропал.   Генри   и   не   заметил,   когда   это   произошло.

Суматошным движением   потянул   к   себе   капроновый   шнур.   Конец   оказался

обрезанным.

     - Кид!

     Серебристая масса окутала его плотным   кольцом,   не   позволяя   ничего

разглядеть. Генри продолжал   крутиться   на   месте.   Розовые   подрагивающие

полуокружья, бахрома плавников и мириады глаз... Рыбы вели себя   спокойно.

Никто не атаковал Генри. Но   что   в   таком   случае   стряслось   с   Кидом?!.

Режущий звук пронзил воду. Он несся повсюду и с каждой секундой   нарастал.

В ужасе Генри вообразил, что это напарник, терзаемый рыбьим богом,   кричит

в   переговорное   устройство.   Генри   поплавком   вылетел   на    поверхность.

Выплюнув загубник, глотнул свежего воздуха. И   тут   же   по   глазам   ударил

ослепительный свет.   Неприятный   гул   превратился   в   гул   приближающегося

мотора.

     Катер!.. Он сообразил это слишком поздно. Его заметили.

     - Быстрей, быстрей, ребятки! Ищите второго!

     Чужие руки подхватили Больсена, выдернув из воды, не очень   аккуратно

перевалили через борт.

     - Может быть, спустить тройку-другую пловцов?

     - Где же они его разыщут? В такой каше...

     - А может, и нет никакого второго?

      - Оператор говорил о двоих... Эй, парень! - Генри грубо   тряхнули   за

плечо. Ослепленный светом прожектора, он   ничего   не   видел.   -   Где   твой

приятель?

     - Не знаю, - Генри мотнул головой.

     - Послушай, с тобой не собираются шутить. Если ты   не   хочешь,   чтобы

этот олух попал в трал...

     - Да говорю же вам, я не знаю! - Генри всего трясло. - Он был в воде,

а потом исчез.

     - Это я и без тебя вижу... Ладно, этого   везем   на   флагман.   Второго

будем искать. Время еще есть.

     Подвесной мотор снова взревел. Качнувшись, Генри   едва   ухватился   за

мокрый   от   брызг   поручень.   Зрение   постепенно   восстанавливалось.   Огни

главного крейсера маячили прямо по курсу. Выловленного   из   воды   пленника

везли на флагманский корабль.

     Допрос   проходил   в   богато   обставленном   салоне.   Высокие   потолки,

зеркала   и   картины,   мохнатый   ковер,   покрывающий   пол.   Торес   оказался

человеком лет сорока пяти,   темноволосым   и   смуглым.   Сидя   в   просторном

кресле, он скучающе разглядывал красивые ухоженные ногти и,   казалось,   не

слушал ответов Генри. Кроме   него   присутствовали   еще   двое:   старшина   с

"Веги" и неприятный маленький офицер с тонкими стрелочками усов и   излишне

аккуратным пробором на голове. Собственно говоря, допросом это нельзя было

назвать. В течение пяти минут старшина коротко   изложил   Торесу   все   свои

наблюдения относительно "консультантов от прессы" Генри Больсена   и   Джека

Барнера. Когда он закончил, усатый офицерик немедленно задал вопрос:

     - Кто был вторым, мистер Больсен? Барнер или кто-то из команды?

     - Осмелюсь заметить, - вмешался старшина. - Барнера видели на "Веге".

Это кто-то другой.

     - Я ценю вашу осведомленность, и все-таки   старайтесь   ее   проявлять,

когда вас об этом попросят, - офицер метнул в   сторону   старшины   сердитый

взгляд. Чуть помешкав, снова обратился к пленнику:

     - Так кто же был тот второй? А, мистер Больсен?

     Чтобы не встречаться с его глазами, Генри опустил голову.   Из   всего,

что он услышал по дороге сюда, можно было понять следующее: военные до сих

пор не нашли его приятеля. Таким   образом,   Кид   либо   погиб,   либо   успел

благополучно вернуться на   судно.   О   первой   возможности   Генри   даже   не

хотелось думать. Он не знал, что случилось с подводником, но, как бы то ни

было, откровенничать с Торесом и его людьми не   собирался.   Мертвому   Киду

они бы не помогли, живой Кид меньше всего нуждался в подобном   откровении.

Будь на его месте Барнер, уж тот нашелся бы, что сказать. Генри же не   был

уверен в собственном красноречии, а   потому   предпочитал   молчание.   Кроме

того, мысли его занимал Стоксон. Он   не   мог   поверить,   что   спокойный   и

улыбчивый швед решился на предательство.   Что-то   здесь   было   не   так,   и

прежде всего сомнение вызывал тот факт, что   военные   не   знали   ничего   о

Киде. Возможно, их заметили случайно? Есть   же,   в   конце   концов,   ночная

оптика, подводные радары...

     - Может быть, вы объясните, зачем   вам   понадобилось   спускаться   под

воду? - стрелочки усов на лице офицера нервно подрагивали.   -   Вы   избрали

нелепую тактику. Рано или поздно все прояснится, но выводы, к   которым   мы

придем, будут для вас не самыми благоприятными.

     Генри опустил голову.

     - Я жду объяснений! Что вы вынюхивали здесь?

     - Не стоит, Ребель!

     Генри впервые услышал   голос   адмирала.   Низкий,   умело   приглушающий

властные раскаты.   Почему-то   ему   подумалось,   что   командующий   эскадрой

неплохо поет. Если он, конечно, вообще имеет обыкновение петь.

     - Оставьте его, Ребель. Он ничего   нам   не   скажет,   -   Торес   лениво

поднялся. - Разве вы не видите по его физиономии, что он о нас думает.

     - Вы полагаете, он заслан от "зеленых"?

     - Зеленых или красных - какая разница? Так или иначе, мы знаем о   них

достаточно много. По крайней мере достаточно для того,   чтобы   не   бояться

их.

     Мягким шагом Торес прошелся по ковру. Он оказался меньше ростом,   чем

предполагал Генри. Казалось странным, что такой невысокий человек   владеет

столь мощными голосовыми связками. Дойдя до края ковра, Торес остановился.

Словно желая подтвердить мысли Генри, рокочуще произнес:

     - Капитан Дэмпси, войдите! Покажитесь покорителю глубин!

     Дверь в конце салона открылась, и грузной походкой в помещение   вошел

человек, который совсем недавно представлялся Генри сотрудником   института

океанологии. На этот раз Дэмпси был облачен   в   мундир   и   держался   более

прямо и строго. Но как и прежде, улыбка совершенно не шла его лицу.

     - Здравствуйте, мистер Больсен. Вы меня узнаете?

     Торес изучающе поглядел на пленника.

     - Приятная неожиданность, не правда ли? Отчего же вы не   ответите   на

приветствие?

     Генри продолжал свою игру в молчанку.

     - Впрочем, это несущественно, - Торес усмехнулся. -   Я   только   хотел

показать, что мы знаем несколько больше,   чем   вам   представляется.   Я   не

собираюсь затевать расследование. Скажу откровенно, вы меня совершенно   не

волнуете. Подобное противодействие со стороны кого бы то ни было   мы   даже

предусматривали.   Поэтому   и   старались   вести   себя   со   всей    возможной

осторожностью. Вас волнует   ваша   судьба?   Что   ж...   Могу   успокоить.   Вы

вернетесь к семье целым и невредимым. Более того вас   будут   охранять   мои

люди. Вас и ваших друзей. Самого главного вы   не   увидите,   а   значит,   не

сумеете и пересказать. Да, да, Дэмпси! Я прощаю их. И почему,   собственно,

я не   могу   этого   сделать?   В   конце   концов,   ими   двигало   элементарное

любопытство. Ведь так, мистер Больсен?

     Генри машинально кивнул.

     - Вот видите, с   какой   готовностью   он   соглашается!   Он   совершенно

безобиден, - на губах Тореса заиграла непонятная улыбка. - А если найдутся

еще какие-нибудь не в меру ретивые активисты, то наших   сил   хватит   и   на

них. Мы живем в свободной стране, и каждый из нас имеет право возмущаться.

В этом и заключается определение свободы. -   Вернувшись   к   креслу,   Торес

присел на массивный подлокотник. - Не мы   виноваты,   мистер   Больсен,   что

закон и прочие преимущества на нашей стороне. Что   поделаешь,   государство

всегда было и будет орудием подавления. Весь наш прогресс -   всего-навсего

путь   к   более   гуманным   и   цивилизованным   формам   подавления.   Так   что

смиритесь с этим, мистер Больсен, и не обижайтесь.

     - Вы, я вижу, философ, - процедил Генри.

     - Ого! Вот вы и заговорили!.. Нет,   я   не   философ,   -   Торес   развел

руками. - Я практик и,   надо   вам   сказать,   неплохой   практик.   Неплохой,

потому что всегда добиваюсь того, чего хочу. Ребель! - Торес   обернулся   к

офицеру. - Я поручаю этого человека вам. А мы с Дэмпси   вернемся   к   нашим

делам.

     С аудиенцией было покончено. Генри   услышал,   как   позади   отворилась

дверь. В сопровождении рослых морских пехотинцев он покинул салон.

     Только оказавшись на палубе, он заметил, что   ночь   пошла   на   убыль,

уступая натиску зарождающегося утра. Багровое солнце, холодное и   неяркое,

только-только   оторвалось   от   горизонта.   Кинув   взгляд   на   расцветающий

красками океан, Генри представил себе тело Кида,   медленно   и   безжизненно

погружающееся на далекое дно. Его передернуло. Нет, этого не   может   быть!

Это было бы слишком чудовищно...

     Тяжелая   рука   охранника   опустилась   на    плечо.    Сутулясь,    Генри

проследовал в указанную ему каюту.

     Единственный   плюс   усталого   человека   -   способность    стремительно

засыпать. Он не страдает бессонницей и не прибегает   к   снотворному.   Даже

возбужденное состояние ему не помеха. То же самое   произошло   и   с   Генри.

Ночные события доконали его. Оставшихся сил хватило только   на   то,   чтобы

стянуть с себя гидрокостюм. Стоило ему   вытянуться   на   кушетке,   как   сон

смежил веки, заставив отключиться от всего окружающего.

     Проснулся он от близкого скрипа и, подняв   голову,   тут   же   сел.   На

соседней   койке,   зевая,   ворочался   Барнер   -   Джек   Барнер    собственной

персоной!

     - Ты?! Здесь? - Генри протирал глаза. Он ничего не понимал.

     - А ты не рад? - журналист приветственно помахал ладонью. - Лучше бы,

конечно, мы встретились в другом месте, но в конце концов и здесь не столь

уж плохо.

     Вид   у   журналиста   был   незавидный:   полуоторванный   ворот    рубахи,

недостающие пуговицы и густая синева   под   левым   глазом.   Однако   вопреки

всему Барнер жизнерадостно улыбался.

     - Здоров же ты спать! Я думал,   хоть   бомбы   тебя   разбудят...   Между

прочим, только что заглядывал стюард, спрашивал, будем ли мы ужинать.   Так

будем или нет?

     - Ужинать?.. - Генри ладонями протер лицо. -   Подожди!   Ты   сказал   о

каких-то бомбах! Или я ослышался?

     - Да нет. Со слухом у тебя полный порядок, - Барнер уселся,   скрестив

ноги по-турецки. - Они пустили в   ход   бомбы.   Часа   три   назад.   Помнишь,

Стоксон говорил о гантелеобразной   форме   косяка?   Так   вот,   Торес   решил

перерубить эту перемычку и попытаться выловить одно из полушарий с помощью

сетей. Своеобразная лоботомия...

     - Выловить? - Генри растерянно оглядел комнату. - Но они же убьют   их

таким образом!

     - С чего ты взял?

     - Я не уверен, но может случиться и   так.   Если   это   единый   большой

мозг... - Генри в волнении сжал собственное запястье.   -   Ты   знаешь,   что

Стоксон сообщил о нас военным?

     - Выбрось это из головы, малыш. Стоксон может хитрить, но он   никогда

не предаст. Ему пришлось вмешаться, потому   что   речь   зашла   о   глубинных

бомбах. Ни он, ни я не знали, когда вы вернетесь, и он   сообщил   капитану,

что двое водолазов находятся в воде. Все вышло слишком уж неожиданно. И   я

считаю, что Сток поступил правильно. Если бы он этого не   сделал,   от   вас

осталось бы одно мокрое место.

     Генри кивнул.

     - Теперь мне понятно. Он не назвал наших имен.

     - Это единственное, что он мог для вас сделать.

     - Но Кид... С ним что-то случилось! - вскочив с кушетки, Генри нервно

заходил по каюте. - А все это чертово погружение! Если   бы   я   мог   только

предполагать, что все так произойдет!

     - Не переживай, малыш, - Барнер загадочно хмыкнул. - В конце   концов,

Кид сам виноват. Взбалмошный капризный тип!

     -   О   чем   ты   говоришь,   Джек!   -   Генри   потрясенно   уставился    на

журналиста. - Он ведь был твоим другом!

     - Почему был? Он им и остался. Кстати, тебе от него привет. Сейчас он

на "Веге" и, должно быть, все еще сходит с ума от новости, что ты жив.   Он

ведь тоже клял себя за эту вылазку.

     -   Жив!..   Кид   жив!   -   Генри   в   волнении   пристукнул   кулаком    по

собственному бедру. - А я-то чего только не передумал. Все обернулось   так

странно... -   он   неожиданно   взглянул   на   Барнера.   -   А   тебя   кто   так

разукрасил?

     -   Завидная   логика,   -   журналист   рассмеялся.   -   Ладно,    придется

рассказать все по порядку. Но для начала сядь и не мельтеши перед глазами.

     Генри послушался, и Джек неспешно повел рассказ.

     Начал он с главного - о Киде. Иначе бы Генри просто   не   выдержал.   К

счастью, худшие предположения не   оправдались.   Подводник   остался   цел   и

невредим,   и   более   того   умудрился   вернуться   на   судно   до   того,   как

обнаружили его отсутствие. В тот первый момент, когда он потерял Генри   из

виду, Кид находился в полной уверенности, что их атакуют.   Никогда   ничего

подобного он не   испытывал.   Он   оказался   в   окружении   рыб   -   настолько

плотном, что   у   него   мелькнула   мысль   о   карцере.   Всюду,   куда   он   ни

оборачивался, взор натыкался на серебристую живую стену. А чуть позже   Кид

сообразил, что тонет. Происходило что-то невероятное. Уши закладывало, ему

приходилось то и дело продуваться. Руками и ластами он судорожно   выгребал

наверх, но глубиномер упрямо показывал на продолжающееся погружение.   Мрак

становился все более   густым,   а   световой   зайчик   на   циферблате   лениво

переползал с одной отметки на другую. Если Генри помнит, они находились на

смехотворно малой глубине, почти у поверхности. Тем не   менее   битых   пять

минут Кид, как заправский пловец-спринтер, прорывался наверх,   к   воздуху.

По его словам, рыбы совершили с водой какой-то фокус. Они превратили ее   в

текучее масло, и в   этом   самом   масле   Кид   не   мог   продвинуться   ни   на

сантиметр. На глубине примерно сорока метров он совсем обезумел и   ринулся

вниз. Он и сам не понимал, зачем это делает и кого   пытается   перехитрить.

Трюк не удался, мрак стал совершенно непроглядным,   а   световое   пятно   на

глубиномере пересекло шестидесятиметровую отметку. Вот тогда-то он   ощутил

настоящий   страх.   Возможности   акваланга   ограничивались   ста    двадцатью

метрами,    но    ограниченный    запас    воздуха,     необходимость     делать

декомпрессионные остановки при всплытии превращали и этот предел   в   нечто

недопустимое.

     Муки   его   прекратились   внезапно.   В   очередной   раз    взглянув    на

циферблат, он с удивлением обнаружил, что постепенно   всплывает.   А   когда

вода просветлела, понял, что живого   чешуйчатого   плена   больше   нет.   Его

отпустили, наказав за содеянное. Казнь была отменена в   последнюю   минуту.

Сумев собраться с мыслями и сориентировавшись, Кид взял   курс   на   "Вегу".

Вскоре он уже был там   и   ему   удалось   подняться   на   борт   незамеченным.

Сообщив    о    погружении,    Стоксон    не    упомянул    имен.     Никто     из

коллег-ныряльщиков также не собирался выдавать   Кида.   Словом,   для   этого

счастливца все обошлось наилучшим образом.

     А вот Барнеру отвертеться не удалось. Ему досталось и от старшины,   и

от капитана. А когда в ответ на глубинные взрывы Джек устроил демонстрацию

протеста, его попросту забрали с "Веги". Прислать   за   скандалистом   катер

Торесу было нетрудно.

     - Значит, ты тоже виделся с командующим эскадрой?

     - Еще бы! Напыщенный индюк - вот кто он такой.

     - А мне он показался человеком неглупым.

     - Эффект красивой фразы!.. Это сбивает с толку   многих,   так   что   не

обольщайся на его счет.

     - Кажется, начинаю догадываться, откуда этот синяк.

     - Верно. Когда я срываюсь, я срываюсь   до   конца.   Сегодня   досталось

всем - и Торесу, и его помощникам, и нашему с тобой надсмотрщику.

     - А в конце концов и тебе.

     - Чепуха, - Барнер прикоснулся пальцами к синяку и ойкнул.   -   Ты   бы

поглядел, как я с ним схватился. Я говорю о   нашем   великане-надсмотрщике.

Со стороны это был, наверное,   цирк.   Таких,   как   я,   ему   нужен   минимум

десяток. Детина ростом под потолок, каждый кулак, как   голова   ребенка,   в

общем, этакий Примо Карнера без перчаток. Ну да ты с ним еще увидишься...

     Слова Барнера оказались пророческими. Не успел он   договорить   фразу,

как дверь отворилась и в каюту заглянул морской пехотинец.   Едва   взглянув

на него, Генри понял, что журналист нисколько не преувеличивал.   Даже   Кид

выглядел рядом с этой горой мускулов замухрышкой.

     - Так как насчет ужина? - вошедший окинул их колючим взором.

     - А ты разве не прихватил его с собой?

     Фыркнув, военный вышел. Барнер с видом победителя обернулся к Генри.

     - Только так с ними и нужно!

     - Неужели ты и впрямь дрался с этим слоном? Не понимаю...

     Барнер самодовольно улыбнулся.

     - Я напал первым! И даже успел дважды ударить. Уж не   помню,   куда   я

попал, но поверь мне, это были удары в цель.

     - Хорошо, но что же делать теперь? Мы оба под замком, и мне это очень

не нравится.

      - Согласен, приятного мало, - журналист беспечно кивнул. -   И   потому

первое, что мы предпримем, это плотно поужинаем. Сытый взгляд   на   события

существенно отличается от голодного.

     - Но если произойдет что-нибудь важное? Мы ведь ничего не узнаем!

     - Ты хочешь, чтобы я снова завелся? - Барнер пожал плечами. - Нет уж,

уволь. С меня достаточно и одного синяка. Хочешь знать,   что   я   чувствую?

Зависть. Черную зависть.

     Генри недоуменно приподнял брови.

     - Поясню. Вы с Кидом поставили меня в идиотское положение.   По   долгу

службы я любопытен, но так уж вышло, что из нас троих я единственный,   кто

не ощутил силу рыбьего разума.

     - И ты переживаешь по этому поводу?

     - Не то слово. Я   в   бешенстве!   После   того,   как   Кид   описал   свои

злоключения, я не нахожу себе места. Это как шило в одном месте.   Э-э,   да

разве ты поймешь!..

     В   каюту   вошел   стюард   с   подносом.   Следом   заглянул   бритоголовый

охранник. Покосившись в его   сторону,   Барнер   со   вздохом   приблизился   к

столу.

     - Впрочем, может, хоть   это   меня   успокоит?   -   он   сорвал   с   блюда

салфетку, шумно втянул носом воздух. Удрученно констатировал:   -   Конечно.

Так я и думал. Яд - и довольно сильный.

     Охранник у двери что-то буркнуло   себе   под   нос.   Барнер   немедленно

обернулся к Генри.

     - Садись же! Он желает нам приятного аппетита...

     Крупная черная   муха   бродила   по   потолку.   Возможно,   она   решилась

пересечь его из конца в конец, но, не располагая компасом и картой,   то   и

дело сбивалась с пути, петляя и возвращаясь на исходный рубеж.   И   все   же

путешествие    пешком,     по-видимому,     доставляло     ей     удовольствие.

Останавливаясь, она счастливо потирала лапки. Жизнь была чудесна, просторы

манили и радовали. И разве не подвиг - отказаться от крыльев, как   некогда

Икар отказался от ног? Самоотречение,   даже   самое   бессмысленное,   всегда

подвиг!..

     Лежа на кушетках, они лениво следили за успехами насекомого.   Длилось

это уже добрых   полчаса,   и   Генри   чувствовал,   что   потихоньку   начинает

ненавидеть муху. Она отвлекала от мыслей - и без того бледных и скучных.

     - Всех понимаю - жуков, червей, пауков, - забормотал Барнер.   -   Даже

комаров! Они-то знают, на что идут и чем могут   заплатить.   Но   только   не

мух! Безмозглые создания! Мелькают, снуют - и все без смысла.

     - А какой смысл у комара?

     - Ну,   не   скажи!   Комар   сполна   платит   за   чужую   кровь.   Все-таки

собственная жизнь - не шутка!   Он   рискует   -   и   одним   этим   заслуживает

уважения. А вот мухи... - Барнер привстал, держа в руках полотенце. - Их и

убивать-то противно.

     Он взмахнул импровизированным   орудием.   Муха   исчезла.   Поглядев   на

Генри, журналист невесело рассмеялся.

     - Честно говоря,   ненавижу   режиссеров,   помешанных   на   натурализме.

Лазейка для бездарей с претензиями.

     - Это ты к чему?

     - Да просто так. Отчего-то вспомнилось. Представь: таких же   мух   или

тараканов кто-нибудь медленно давит пальцем. А то еще хуже - рубят   головы

петухам или стреляют из   ружей   по   собакам.   Никогда   не   видел   подобных

киношедевров?

     Генри покачал головой.

     -   Счастливец!   -   Барнер   снова   улегся   на   кушетку.   -   А   я    вот

насмотрелся. Так сказать, чреватое любопытство. Хотел понять, для чего это

делается.

     - И понял?

     - Нет, но понял другое. Смерть животных и насекомых - это авангард   и

экзотика. Сам же человек -   давно   за   рамками   натурализма.   То   есть,   к

сковыриванию прыщей и испражнению на экране нам, вероятно,   еще   предстоит

попривыкнуть, но убийство мы давно   прошли.   Настолько   давно,   что   иного

кинотворчества у нас практически не   осталось.   Смерть   гуманоидов   -   это

норма, обязательный   атрибут   любого   сериала.   Остренький   пустячок,   как

приправа к салату. - Барнер печально усмехнулся. - А   помнишь,   был   такой

фильм   "Тарзан"?   Пожалуй,   взглянуть   на   него   сегодняшним    зрением    -

ужаснешься. Сколько животных там поубивали, жуть!

     - Нравы были иные.

     -   Верно.   Тогда   это   никого   не   шокировало.   -   Барнер   язвительно

провозгласил: - Эволюция, мой друг! От животного к человеку!

     Генри озабоченно потер виски.

     - А может быть, все к лучшему? Как ни крути, мы отходим от привычного

эгоцентризма, если начинаем жалеть бегемотов и обезьян.

     - Чушь! Никого мы не начинаем жалеть. Просто   окончательно   перестали

уважать самих себя, сопоставили наконец животный мир   и   человека,   сделав

вывод, что звери невинны и потому достойны некоторого   сочувствия,   а   вот

человек - тот тысячу раз заслуживает   наказания!   Он   может   даже   еще   не

родиться, но он уже обречен   на   зло,   которое   ему   суждено   вершить.   Мы

обременены   разумом,   и   по   одной   этой   причине   наше   место   на   скамье

подсудимых. Только осмысленное зло является   злом.   Львы,   волки   и   тигры

грызутся, мы же смакуем! Слышишь, Генри, сма-ку-ем! Процесс смакования   мы

довели до невероятных форм. Умнейшие представители рода человеческого   без

устали предостерегают нас, а   мы   даже   их   не   слышим!   Сам   Господь   Бог

бессилен! Одну за другой ниспослал на землю три религии - и что толку?   Мы

прем и прем вперед, как обезумевшее стадо. Да и   вперед   ли?   -   Барнер   в

раздражении махнул рукой.

     - Прекрасная речь, - похвалил Генри. - Ты в самом деле так думаешь?

     -   Не   знаю.   Можешь   считать    это    экспромтом,    произнесенным    в

запальчивости.

     - Ну, а что ты думаешь насчет косяка?

     - А что я могу думать? - Барнер живо перевернулся   на   бок   и   подпер

щеку ладонью. - Ты о нем должен знать больше. Как-никак дважды сталкивался

лоб в лоб. Я же маленький человек и   даже   не   способен   совершить   такого

пустяка, как поднять бунт на флагмане и вздернуть   Тореса   на   рее.   Да   и

почему, черт возьми, нашим рыбкам самим не позаботиться о себе?   Если   они

действительно представляют собой разум, отчего не сообразят, что к чему? В

конце концов, стоит им рассыпаться в стороны, и Торес   окажется   с   носом.

Ищи-свищи ветра в поле!

     - Но это   будет   равносильно   самоубийству.   Сами   по   себе   рыбы   не

располагают разумом. Их сила в единстве.

     - Тогда почему бы им не наказать Тореса? Могли же они сделать   это   с

Кидом! А касатки, а вертолеты? Не идеализируй их, Генри. Они уже знакомы с

основами самозащиты, и я совершенно не понимаю нынешнего их бездействия.

     - Мы не понимаем еще многого. Вспомни, того же   Кида   они   выпустили,

как только он по-настоящему испугался.

     - Рыбы-телепаты, - Барнер хмыкнул.   -   Стало   быть,   они   все-таки   в

состоянии понимать нас? Но отчего бы   им   не   установить   с   людьми   более

тесный контакт? За ними следят сотни глаз, и целая армия   операторов   была

бы   счастлива   зафиксировать   хоть   что-нибудь,    отдаленно    напоминающее

разумный отклик.

     - Ты подходишь к этому явлению с точки зрения человеческих мерок.

     - Наверное, но иных у меня нет.

     -   Возможно,   ты   прав,   но   не   забывай,   у   эскадры   иная    задача.

Сомневаюсь, что Тореса вообще интересуют успешные контакты. А кроме   того,

я далеко не уверен, что мы поймем рыбью логику. Слишком   уж   мало   общего.

Они лишены языка и плохо видят, зато   прекрасно   ощущают   электромагнитные

поля. Нашим мыслям   будет   непросто   соприкоснуться.   Возможно,   состояние

ужаса и предчувствие   надвигающейся   опасности   -   то   немногое,   что   нас

роднит. Пример с Кидом - лишнее тому подтверждение.

     Журналист внимательно вгляделся в лицо Генри.

     - Может быть, я ошибаюсь, но то, о чем ты не договаривал раньше,   все

еще остается в силе, - Барнер помолчал. - Вероятно, ты   даже   в   состоянии

сформулировать ЭТО. Или я по-прежнему не прав?

     Закрыв глаза, Генри прислушался к себе. Медленно покачал головой.

     - Я до сих пор не знаю, что ЭТО. Иногда мне кажется, что   я   чувствую

их... На расстоянии. И чаще всего это похоже на тревожное ожидание. Я даже

словно вижу наши корабли со стороны,   но   это   так   зыбко   и   мимолетно...

Скорее ты будешь прав, если   не   поверишь   мне   вовсе.   Я   и   сам   склонен

списывать   все   на   разгулявшееся   воображение.    Ни    одного    ясного    и

убедительного доказательства.

     Барнер пошарил по карманам и достал сигареты.

     - Если бы я не беседовал вчера с Кидом, я знал бы,   что   посоветовать

тебе. Но вся беда в том, что и Кид ощутил НЕЧТО. Его   рассказ   и   есть   то

самое недостающее   доказательство.   Разумны   они   или   неразумны,   но   они

способны на многое.

     Поднявшись, журналист приблизился к двери и   требовательно   постучал.

Обернувшись к Генри, пояснил:

     - Даже в худших из тюрем узникам положены прогулки на свежем воздухе.

Надеюсь, ты присоединишься ко мне?

     Генри было плохо. Он   стоял,   перегнувшись   через   планшир,   и   часто

дышал. Волна за волной судороги пробегали по   телу,   и   где-то   в   затылке

разгорался болезненный огонь. А прелюдия была такова. Торес   действительно

сменил тактику. От ожидания он перешел к   действиям.   Операция   по   отлову

косяка началась еще на рассвете, и, потеснившись, крейсера уступили   место

траулерам. Тогда-то рыбы и оборвали один из тралов. Это было что-то   вроде

живого тарана, пробившего ячеистую паутину. Лебедки с системой   блоков   на

рыболовном   судне   мгновенно   вышли   из   строя.   Операцию    приостановили.

Подводный противник впервые продемонстрировал силу,   и   сила   эта   внушала

серьезные опасения. Катер, спущенный с поврежденного   траулера,   не   сумел

сдвинуться с места, а едва двигатель заглушили, как люди   ощутили   могучий

рывок, и несчастная посудина   чудом   не   затонула,   отброшенная   назад,   к

траулеру. Именно после этого инцидента Торес   и   пустил   в   ход   глубинные

бомбы. "Лоботомия" была произведена по всем правилам хирургии, и, соорудив

что-то вроде гигантского кармана,   рыболовецкие   суда   повели   меньший   из

косяков к берегу. Решено было идти полным ходом в Лоди, на   военно-морскую

базу. Окруженные железным кольцом   боевых   кораблей,   траулеры   тянули   за

собой отяжелевшие сети. Позволить "разрубленному" косяку воссоединиться не

входило в планы командующего. Несмотря на поздний час, свободная от   вахты

команда не покидала палубы. Дневные события взбудоражили людей.   Никто   не

хотел спать, и главным развлечением вечера стала рыбная ловля. Наживкой не

пользовались. Вода кипела   от   рыбьих   тел,   и   все,   что   требовалось   от

разохотившихся моряков, это удачно подсечь   дрожащую   леску.   В   то   самое

время, когда их выпустили на прогулку, у Генри и случился первый   приступ.

Один из рыбаков, вытащив из воды   тридцатисантиметровую   сельдь,   небрежно

швырнул ее на палубу.

     - Трепыхается, зараза!

     Тяжелый каблук размозжил рыбью голову, и тотчас взрыв боли   обрушился

на Генри. Стиснув ладонями виски, он тщетно пытался сообразить, что   же   с

ним творится. Увы, это было лишь началом. Через пару минут его скрутило   с

новой силой. Потоками расплавленной магмы боль стекалась к   нему   со   всех

сторон. Он превратился   в   озеро,   вбирающее   чужое   страдание.   Барнер   в

растерянности суетился рядом. Он ничем не мог помочь Генри.

     Завершилось все тем, что их препроводили обратно в каюту. Находящийся

на грани обморока,   Генри   так   и   не   понял,   очутился   ли   он   на   койке

самостоятельно   или   благодаря   заботам   журналиста.   Явь   ускользала,    и

лихорадочные видения проплывали   перед   его   мутнеющим   взором.   Он   снова

барахтался в черной беспросветной глубине. Понятий   "верха"   и   "низа"   не

существовало. Куда бы он ни двигался, всюду   была   вода.   В   панике   Генри

крутился на месте, с   ужасом   сознавая,   что   воздух   в   баллонах   вот-вот

кончится. А когда это случилось, он выплюнул загубник и неожиданно   ощутил

облегчение. Его посетило внезапное озарение! Водой можно было дышать!.. Он

совершал один вздох   за   другим,   и   вода   проникала   в   грудь   покойно   и

сладостно. Все его боли прошли, и   только   голова   еще   слегка   кружилась.

Продолжая вдыхать воду, Генри искренне недоумевал, почему люди не   открыли

такой простой вещи   до   него.   Насколько   бы   облегчилась   их   жизнь.   Мир

ихтиандров - как это было бы здорово!..

     - Проснись же, Генри! Ты слышишь меня?

     Водная мгла просветлела,   видения   смешались   и   осыпались   пушистыми

хлопьями. Открыв глаза, Генри увидел Барнера и Кида.   Последний   сидел   на

стуле совершенно мокрый, в тесно облепившей тело одежде. Вода   стекала   по

его лицу, а у ног скопилась порядочных размеров лужа.

     - Кид?! Как ты очутился здесь? Тебя тоже задержали? - Генри порывисто

ухватил водолаза за кисть.

     - Не все сразу, малыш, - Кид отечески похлопал его по руке.

     - Он с "Веги"! - выпалил Барнер. - Представляешь? Вплавь, без ласт   и

акваланга! Сумел взобраться на флагман да еще   приласкал   нашего   славного

Карнеру!

     - Не знаю уж, как там его зовут, но   парень   явно   был   против   того,

чтобы я повидал вас.

     - Услади мой слух, Кид! Расскажи еще раз, как ты его уложил? - Барнер

в возбуждении пощупал свой синяк. - Правой в пах, не так ли?

     - Ты считаешь меня таким недомерком?

     - Да нет же, Кид! Но при его росте... Честное   слово,   не   могу   себе

представить!

     - Все очень просто, Джек. Я попросил его сесть, а уж потом познакомил

его со своим кулаком...

     - Подожди, Джек! - Генри ошеломленно взглянул на Кида. - Как   вплавь?

Мы же идем полным ходом! Я и сейчас чувствую!..

     - А ты не понял? - Кид устало улыбнулся. - Это ОНИ   помогли   мне.   Не

скажу, что это было совсем уж плевое дело, но все-таки я добрался сюда.

     - Чудеса! - Барнер присвистнул. - Чтоб меня сожрала акула!.. Нет-нет,

ребятки, не обращайте на меня внимания. Это всего-навсего зависть. Черная,

но не злая. Мне надо походить, успокоиться...

     - Значит, ты окончательно поверил в них? - тихо спросил Генри.

     - Больше, чем поверил. Да ты и сам знаешь,   как   это   бывает.   -   Кид

вздохнул. - По крайней мере, одного сеанса мне вполне хватило, и теперь...

Теперь я на ИХ стороне. Собственно говоря, потому я и здесь.

     - Господи! Чтоб я лопнул!..

     - Да сядь же ты, Джек! Сколько можно дергаться!

     - Тебе легко говорить! А каково мне?

     - Не волнуйся. Если тебе мало впечатлений, сегодня ты их   получишь   в

избытке.

     - Мы совершим побег?

     - Хуже, -   глаза   Кида   весело   заблестели.   -   Мы   навестим   Тореса,

командующего эскадрой.

     - Что?! Ты свихнулся, Кид!

     - Ничуть. У нас найдется, о чем поговорить с   этим   полководцем.   Это

во-первых...

     - А во-вторых?

     - А во-вторых, ты наконец-то успокоишь свой журналистский зуд.

     -   Черт   побери!   Но   это   же   совсем   другая   история!   То,   что   ты

предлагаешь - сумасшествие!

     - Может быть, но у меня нет другого выхода.

     - Как тебя понимать?

     Кид удивленно посмотрел на журналиста. Насупившись, опустил голову.

     - Не знаю. Честное слово, не знаю. Но я должен помочь ИМ.

     - Если ты считаешь, что так надо, я готов присоединиться, -   медленно

проговорил Генри. - Когда мы начнем?

     - Чем скорее, тем лучше.

     Барнер безмолвно переводил взгляд с одного на другого.

      - Дело в том, что Торес не ждет нас, - Кид тряхнул головой. - Немного

сноровки, и он даст отбой траулерам. А большего нам и не нужно.

     - Ребятки, погодите! - Барнер успокаивающе поднял руки. - Ради   Бога,

не так быстро! Давайте обсудим все подробно.

     - Время, Джек. Мы не можем ждать. Рано или   поздно   охранник   очнется

или кто-нибудь хватится его. Главное наше оружие - неожиданность.

     - Но я должен понять, черт возьми! Что с вами произошло, и о   чем   вы

тут толкуете? О телепатии, о чем-то другом? Каким образом косяк   управляет

вами?

     - Он не управляет, он... - Кид беспомощно пожал плечами. - Я не знаю,

как это объяснить. Генри, может быть, ты сумеешь?

     - Он уже как-то пробовал, -   Барнер   нервно   усмехнулся.   -   Впрочем,

возможно, попробует еще раз?

     - Возможно, - Генри посмотрел ему   прямо   в   глаза.   -   Понимай,   как

хочешь, Джек, но мы   породнились   с   НИМИ.   Да,   да,   это   сильнее   нас!..

Наверное, я говорю чушь, но иного предложить не могу. Если косяк -   единое

целое,   то   вероятно,   существуют   какие-то   поля,   которые    способствуют

подобному единению. И теперь мне кажется, что в определенной   степени   ЭТО

перенеслось и на нас. Ослабленно, неполно, но... Словом, мы   стали   частью

гигантского разума, и ЕГО боль отчасти стала нашей.

     - И тогда, на палубе, во время рыбной ловли?..

     - Да, я терял сознание именно по этой причине. Впрочем, было   кое-что

и другое.   Еще   до   того,   как   ОНИ   остановились.   Что-то   вроде   чувства

раздвоенности. Иногда во сне, иногда наяву. Это настолько напоминало бред,

что я не решался поделиться с вами. Мне казалось, что   я   плыву.   Да,   да!

Плыву!.. Мышцы мои напрягались, и вместо каюты я начинал видеть воду. И не

только видеть. Я испытывал то, чему нет аналога в человеческой речи.   Я   в

самом деле чувствовал ИХ близость. Чувствую и сейчас.

     - А когда погружаешься в воду, - добавил Кид,   -   все   усиливается   в

десятки раз.

     - Это усиливается и со временем.

     - Но после того случая с акулами   ты   преспокойно   жил   в   городе!   -

возразил Барнер. - Сколько времени прошло!

     - Насчет спокойствия ты ошибаешься. Кроме того, мне было не   до   НИХ,

ты это помнишь. Я отбивался от прессы и я пытался заставить себя забыть   о

случившемся.

     - Но в конце концов все-таки согласился на встречу со мной.

     - Верно, согласился...

     - Мы теряем время, - напомнил Кид. -   Если   дело   удастся   провернуть

сейчас, за ночь косяк отойдет на безопасное расстояние.

     - А что помешает Торесу повторить операцию?

     - Второй раз ОНИ этого не допустят.

     Барнер одарил Кида странным взглядом. Водолаз с усмешкой обернулся   к

Генри.

     - Надо понимать так, что он отправляется с нами.

     Гигантским колпаком ночь опустилась на океан. Выбравшись   на   палубу,

они смогли разглядеть лишь огни движущихся вдалеке   кораблей.   Флагманский

крейсер шел почти бесшумно. Лишь внизу за   кормой,   вспененная   гигантским

винтом, бурлила вода, и где-то на баке вполголоса и   сонно   переругивалась

вахта.

     Первым делом они   затащили   великана-охранника   в   каюту,   на   всякий

случай стянули ремнем руки и ноги. Вновь оказавшись на   палубе,   некоторое

время стояли, прислушиваясь. На первый взгляд все казалось   спокойным,   и,

стараясь не нарушать тишины, заговорщики двинулись вдоль борта.

     - Третья дверь, - шепнул   Барнер.   -   Потом   вниз   по   лестнице   и   в

коридор. Но там часовые.

     Кид приостановился.

     - Часовые, говоришь? - поколебавшись, он вытащил   широкий   водолазный

нож. - Что ж... Придется использовать тактику устрашения.

     - Кид! - Барнер схватил его за рукав. - Может быть,   повернем   назад?

Пока не поздно?

     - Нет, - Кид покачал головой. - Мы пойдем вперед. Пока   действительно

не стало поздно.

     - Генри? - словно ища поддержки, журналист обернулся.

     - Я иду с ним.

     Некоторое время Барнер размышлял.

     - О'кэй, парни. Вы   знаете,   на   что   идете.   Наверное,   я   осел,   но

отвечать за все нам придется вместе.

     После сумрачной, залитой мглой   палубы   коридор   показался   им   более

надежным местом. Впрочем, ночные плафоны давали света ровно столько, чтобы

не спотыкаться на каждом шагу. Часовых они так и не встретили,   добравшись

беспрепятственно до обшитых сверкающей бронзой дверей.

     - Вы уверены, что это здесь? - Кид в сомнении поскреб затылок.

     - Да, но... Днем здесь были часовые. Двое или трое.

     - Странно, - водолаз взялся за металлическую ручку. - Хотя, с   другой

стороны, все мы люди и все хотим спать.

     - Кид! - Генри попытался предостеречь друга, но дверь уже   открылась.

Переступив через порог, водолаз озадаченно посмотрел на них.

     - Вы что-нибудь понимаете? - шепнул он. - С каких   это   пор   подобные

двери оставляют незапертыми?

     Порывисто шагнув вперед, Генри схватил Кида за рукав.

     - Тут что-то нечисто! Это западня, Кид!

     Предупреждение   его   запоздало.   Свет    под    потолком    ослепительно

вспыхнул,   и    знакомый    рокочущий    голос    насмешливо    поприветствовал

заговорщиков:

     - Входите же! Разве вы не желали побеседовать со мной?

     Закинув ногу на ногу, в кресле перед   ними   сидел   Торес.   Молчаливой

шеренгой, с автоматическими винтовками наперевес, вдоль стены   выстроились

морские пехотинцы.

     - И не устраивайте, пожалуйста, беготни. В коридоре еще около десятка

человек, - Торес не без самодовольства потер ладони.   -   Вы   не   заставили

себя ждать, господа. И хотя   сон   мой   прерван,   я   намерен   простить   это

вторжение. В конце концов, мы и без того спим слишком много.   Чуть   ли   не

треть всей жизни. Я нахожу это чудовищным. Почти таким же чудовищным,   как

ваш нож, мистер Кид. Спрячьте его. Иначе мои молодцы попросту его отберут.

     - Пусть попробуют, - водолаз угрожающе шевельнул плечом.

     - Бросьте, - Торес поморщился. - Нож против штыков - ничто.   Так   что

умейте проигрывать.

     - Он прав, - журналист оправился от потрясения   первым.   Успокаивающе

коснувшись руки Кида, обратился к Торесу: - А я и не догадывался,   что   вы

можете упасть так низко. У вас электронное подслушивание или вы подсылаете

под чужие двери своих наушников?

     - Вы напрасно думаете о падении, - Торес и не думал   обижаться.   -   В

некотором роде мы работаем и на разведку, а там подобные методы никогда не

считались зазорными.

     - Хорошо. Оставим эту скользкую деталь в стороне, - Барнер кивнул.   -

Но если вы слышали нашу беседу, стало быть, вы в курсе всех   подробностей.

И я вправе спросить, возможен ли между нами диалог?

     - А вы нетерпеливы, мистер Барнер, - Торес   улыбнулся.   -   Вы   берете

быка за рога, хотя в вашем положении...

     - У нас прекрасное положение! - прорычал Кид. - Вы   даже   понятия   не

имеете, насколько   прекрасное!   Лучшее,   что   вы   могли   бы   сделать,   это

согласиться с нашим требованием   -   дать   отбой   траулерам.   Косяк   должен

воссоединиться.

     - А если этого не произойдет? - мягко спросил Торес. - Что произойдет

тогда?

     - Вы крупно пожалеете об этом!

     - Прекрасно вас понимаю, - Торес одобрительно покачал головой.   -   Вы

пытаетесь оказать на меня давление, не имея на руках ничего. То есть почти

ничего. И не скрою от вас, такая игра вызывает уважение. Но... Не   следует

забывать, что блеф не всегда приводит к удаче.

     - Мы не блефуем!

     - Что же вы в таком случае делаете?   Все   козыри,   сколько   их   есть,

целиком и полностью в моих руках.

     - Один все-таки есть и у нас,   -   спокойно   заявил   Барнер.   -   И   вы

догадываетесь о нем. Иначе не устраивали бы этот спектакль. В самом   деле,

кто мы для вас? Мелочь. Однако, как вы справедливо заметили, вы   вынуждены

были прервать свой драгоценный сон и заняться нами. Стало быть, этому есть

причина.

     - Я не знаю ее, - сухо произнес Торес.

     - Но вы знаете,   должно   быть,   что   Кид   пробрался   сюда   вплавь.   В

состоянии ли это сделать обыкновенный   человек?   Можете   не   отвечать.   Вы

опасаетесь, что нечто может помешать вашим намерениям осуществиться, и   вы

недалеки от истины. Появление на флагмане Кида - довод достаточно   веский.

Вы не согласны со мной?

     - С вами нет, - Торес уже не улыбался. - Это должны были бы   говорить

не вы, а ваши друзья. Они, а не   вы,   спускались   под   воду.   Цена   вашему

красноречию - ломаный грош.

     - Вы хотите, чтобы говорили мы? - Генри покосился на водолаза.   -   Мы

скажем то же самое. Если человек в состоянии делать то, что проделал   Кид,

вам следует его опасаться.

     - А вы можете повторить его подвиг?

     - Думаю, что да.

     - Мы убедили вас? -   Барнер   шагнул   вперед.   -   Может   быть,   диалог

все-таки состоится? Поверьте, мы не сторонники насилия.

     - Насилия? - медленно повторил Торес.   Взор   его   цепко   обежал   всех

троих. - Хорошо, поговорим. И если можно, я начну с вопросов.   Что   мешает

косяку рассеяться по океану? Разве мы могли бы помешать этому?

     - Вы сами знаете ответ. Они не могут распасться. В единстве их жизнь.

     - Разумная жизнь, - добавил Генри.

     - Значит, вы полагаете, что косяк - это   гигантский   разум?   Так   вас

прикажете понимать? Зачем же понадобилось это странное деление?

     - Разве не вы сами ожидали от них какой-либо реакции? Возможно, таким

образом они откликнулись на ваши сигналы.

     - Это лишь ваше объяснение!

     - Правильно. Мы тоже знаем не все.

     - Хорошо. С этим можно и повременить.   Более   существенно   другое,   -

Торес прикрыл рукой глаза. - Если это разум, он   должен   быть   способен   к

сопротивлению. Не так ли?

     - Они пробуют сопротивляться. Вспомните акул и порванные сети.

     - Я ни на минуту не забываю об   этом.   Как   не   забываю   о   пропавших

вертолетах и вчерашнем катере.

     - Вот видите!

     - Нет! Я ничего не вижу! Ровным счетом ничего!.. Подобное   проявление

силы - ничтожно. Разум обязан защищать себя более действенно.   Если   он   в

состоянии разрушать, он ДОЛЖЕН разрушать. И   если   они   этого   не   делают,

значит и выводы ваши поспешны.

     - Не равняйте их с людьми. Это совершенно иная жизнь!

     - В самом деле?.. Ладно, даже если и так, то скажите мне, пожалуйста,

на кого я, представитель людей, должен держать равнение? На эту вашу   иную

жизнь? Но чего ради? Я знать не знаю, чего хочет этот косяк! Если   разумом

здесь не пахнет, мы зря спорим. А если косяк   разумен,   то   разве   это   не

обостряет ситуацию?   Вы   сами   упомянули   об   акулах   и   порванных   сетях.

Намекнули на загадочные возможности вашего приятеля.   Значит,   этот   разум

при желании может быть и зубастым?

     - Только не надо пробуждать в них подобное желание!

     - Почему же? Если природа наделила   их   способностями   к   самозащите,

пусть защищаются. Это вполне закономерно. И вам в таком случае не   следует

вмешиваться. При необходимости они сумеют постоять за себя сами.

     - Значит, вы провоцируете их! - выпалил Генри.

     - Совершенно верно. И что из этого следует?

     - Но вы должны пересмотреть свое решение!   Вы   совершаете   чудовищную

ошибку!

     - Если я что-то и должен кому-нибудь,   то   уж   во   всяком   случае   не

вашему подводному разуму. Я уже сказал: я представитель рода человеческого

и в первую очередь ответственен перед людьми. А ошибки, что   ж...   От   них

никто не застрахован. В конце концов вся наша жизнь - сплошная ошибка.

     - Но то, что вы пытаетесь сделать, жестоко!

     - В такую уж эпоху мы   живем,   -   Торес   вздохнул.   -   Все,   что   нам

остается, это действовать в соответствии с требованиями эпохи.

     - Но мы живем не в эпоху истребления!

     - Правда? - Торес насмешливо улыбнулся. - А   в   какую,   осмелюсь   вас

спросить? Назовите мне день в истории Земли,   когда   бы   не   пролилось   ни

единой капли крови, не прозвучало бы ни   единого   выстрела.   Увы,   вам   не

найти такого дня. Мы хищники, и незачем открещиваться от столь   очевидного

факта. Мы и самих-то себя едва терпим на этой планете, чего уж говорить об

иных формах жизни! Возьмем тот   же   косяк.   Вы   можете   гарантировать   его

вечное дружелюбие? Уверен, что нет. А можете ли вы обещать, что завтра или

послезавтра мы не будем иметь дело с десятками и сотнями подобных косяков?

Или вы готовы отказаться от рыбы на вашем столе? То есть вы,   трое,   может

быть, и да, но абсолютное большинство вас не поддержит. Когда речь заходит

о хлебе насущном, человечество преспокойно забывает о   своей   многовековой

культуре.   Вся   эта   фантастическая   белиберда   об    иноконтактах    радует

воображение лишь в сытом состоянии, но в сущности нам плевать на всех и на

все. Жизнь не изменится от того,   что   в   музеях   прибавится   чучел,   а   в

Красной книге страниц. Мы сожалеем, но   не   останавливаемся.   Такова   наша

эпоха, таковы мы с вами.

     - Довольно смелое толкование. Вы беретесь судить о необъятном.

     -   Не   могу   согласиться.   Мир   тесен   -   это   сказал   не   я.   И    он

действительно тесен. Объять необъятное оказалось для нас сущим пустяком.

     - Смотря какие объятия подразумевать, - Барнер хмыкнул.

     - Все равно какие. Даже приверженцам мнимой справедливости необходимо

место под солнцем. И неразумно забывать,   что   место   это   было   расчищено

стрелами и копьями. Человеческая совесть надежно укрыта щитом и доспехами.

Только там ей уютно и тепло. Без них   она   обречена   на   гибель,   хотя   ей

кажется, что это не так. Эгоизм - вот, что правит миром. Не я выдумал   это

слово, но мне приходится признать, что все   наше   существование   подчинено

ему. А симбиоз - вещь зыбкая и сомнительная. Особенно когда дело   касается

иного разума.

     -   М-да...    Вас    непросто    слушать.    Но    убежденность    еще    не

свидетельствует о правоте. И отчего-то вы говорите от имени большинства, в

то время как даже здесь нас трое, а вы один. Ваше слово против   нашего,   и

кому же отдать предпочтение?

     - О! Это легко устранимо. Если желаете,   можно   пригласить   Дэмпси   с

Ребелем. Уверяю вас, мы тут же уравняемся.

     - Но допустите на минуту, что вы ошибаетесь! Как бы то   ни   было,   мы

тоже представители того самого   человечества,   о   котором   вы   то   и   дело

поминаете. И мы   не   разделяем   ваших   взглядов,   что   уже   само   по   себе

наталкивает на мысль о пользе сомнения.

     - Я уже высказался по поводу   ошибок.   Они   меня   не   пугают.   А   что

касается вас и того факта, что вы вышли на уровень понимания этих существ,

могу лишь посетовать на невозможность нашей совместной работы. Вы, конечно

же, не примете моих предложений. А жаль. Сообща мы   добились   бы   отменных

результатов. Свой человек в тылу врага - это серьезная поддержка.   В   этом

смысле люди - достаточно искушенное племя. Политика   шпионажа   насчитывает

тысячелетия.

     - Скверная политика!   И   вы   правы,   мы   ее   не   поддержим,   -   Генри

взволнованно расстегнул ворот.

     - Вот видите, - Торес   развел   руками.   -   Как   я   и   предполагал,   с

сотрудничеством у нас ничего не получится. Мы стоим на разных полюсах.

     - Зачем же так категорично? - возразил Барнер. - В конечном счете все

зависит от нас. Мы могли бы прийти к взаимопониманию, если бы постарались.

Вы хотите покончить с косяком, мы в состоянии предложить кое-что получше.

     - Возможно. Но у меня нет   гарантий,   что   вы   не   поведете   со   мной

двойную игру.

     - Идите вы к дьяволу со своими гарантиями! - взорвался Кид. - Если уж

на то пошло, то человечество никогда не располагало   никакими   гарантиями!

Тем не менее оно выжило!

     - Чушь! Гарантии были всегда. В лице мудрых и осторожных людей.

     Барнер несдержанно фыркнул.

     - Кажется, одного из таких людей я вижу сейчас перед собой. Боже мой,

какое счастье!..

     - Хватит! - Торес пристукнул ладонью по подлокотнику. - Я не   намерен

более тратить на вас время. Пожалуй, на этом и   закончим   нашу   бесплодную

беседу.

     - Еще бы!.. - Барнеру не удалось   договорить.   Порывисто   поднявшись,

Торес раскатисто приказал:

     - Сержант! Вызовите сюда Ребеля!

     Один из пехотинцев покинул шеренгу и направился к двери. Он   допустил

промах - на короткий миг оказался между пленниками и штыками своих   людей.

Кид   немедленно   этим   воспользовался,   стремительно   шагнув   навстречу   и

взмахнув кулаком. Солдат рухнул, как подкошенный. А в следующее   мгновение

Кид бросился   на   Тореса.   Шеренга   пехотинцев   тотчас   же   сломалась,   но

стрелять никто не решился. С устрашающим воплем Барнер кинулся на   солдат,

но его тут же сбили с ног. Генри был драчуном не   лучше.   Пригнувшись,   он

цепко ухватил ринувшегося на него пехотинца за талию.   Опрокинувшись,   они

покатились по полу, силясь одолеть один другого.   Киду   также   не   удалось

завершить свою акцию. Торес оказался проворнее, чем он   ожидал.   Выпрыгнув

из кресла, адмирал швырнул под ноги нападавшему случайный стул.   Короткого

замешательства хватило, чтобы на Кида насели пехотинцы. Действуя   кулаками

и прикладами, его оттеснили к стене. Кид с рычанием отбивался. Скрестив на

груди руки, Торес стоял чуть в стороне, с интересом наблюдая за   схваткой.

Впрочем, долго это продолжаться, конечно же,   не   могло.   В   конце   концов

отважных заговорщиков скрутили по рукам и ногам.

     Повернув гудящую голову, Генри разглядел входящего Ребеля. Странно...

Усатому офицеру приходилось идти сквозь багровый туман. Он и сам временами

расплывался, исчезал вовсе и лишь через   миг-другой   вновь   проявлялся   из

небытия. Колеблющимся призраком   Ребель   приблизился   к   адмиралу.   Они   о

чем-то   заговорили,   и   офицер   почтительно   склонил   голову.    С    трудом

пошевелившись, Генри перевел взгляд на товарищей. Джек лежал без сознания,

Кид делал отчаянную попытку подняться.   Кованые   сапоги,   хозяина   которых

Генри не мог рассмотреть все из-за того же плывущего по салону   тумана,   с

ужасающей методичностью били водолаза под ребра. Футболист, забивающий мяч

в никем не защищенные ворота... Генри ощутил   обморочную   тошноту.   Голова

его бессильно упала на мохнатый гостеприимный ковер, глаза закрылись.

     Мысли лежащего отличны от   мыслей   движущегося.   Их   не   подстегивает

содрогание шагов, не подогревает жар сердца. Как правило, лежащий -   уныл,

глуп и холоден. Это не дефект человека, это дефект состояния. Даже процесс

созерцания в лежачем   положении   -   по   обыкновению   бесплоден.   Пессимизм

довлеет над оптимизмом, умиротворенность -   над   ожиданием.   Радоваться   и

ликовать лежа - почти невозможно. Рано или поздно эмоциям суждено   сбиться

с шага, уподобиться несчастным улиткам.

     Потолок. Иконостас двадцатого века. И   не   только   двадцатого,   но   и

девятнадцатого, восемнадцатого... Повторенный миллионы раз во всех   точках

планеты, молот удушающего пресса, замершего над   головой.   Господи!   Зачем

все это? Бесконечный   вопрос   кубической   формы.   Небесная   глубь   и   свод

каземата - в чем отличие? Да и есть ли оно? Прямодушие бетонной материи   и

недостижимая вязь облаков. Какая, в сущности, разница?..

     Нечто решительное и злое   внутри   Генри   величаво   прошло   вперед   и,

раздвинув плечом жалобно бормочущих просителей, вонзило   в   грунт   мертвую

точку. Приемный час был закончен, на скуку и лень объявлялся запрет. Вновь

включилось осязание и слух. Голос Барнера, пойманный   с   полуфразы,   начал

записываться на истертую ленту бытия...

     - ...Брезент, господа! Всюду вульгарный брезент! Я   не   вижу   ничего.

Вероятно, палуба перед нашими иллюминаторами - лучшее место   для   просушки

морского инвентаря. Но скорее всего,   мы   в   Лоди.   Судно   уже   час   стоит

неподвижно. Чувствуете? Даже не качает.

     - Док, - угрюмо пробурчал Кид.

     - Наконец-то! Первое теплое слово! А я уже решил, что   вы   дали   обет

молчания. Генри - тот, похоже, точно. Только   полюбуйся   на   него!   Полная

отрешенность!

      - Тебе-то что?

     - Да нет, ничего. Только ведь   скучно!   В   иллюминатор   ни   черта   не

разглядишь, да еще вы словно воды в рот набрали.

     Хрипло   прокашлявшись,   Генри   поднял   голову.   Опоясанный    гипсовым

каркасом, Кид лежал на койке. Журналист сидел за   столом,   уныло   подперев

подбородок рукой.

     - Мы уже давно в Лоди? - спросил Генри.

     - В Лоди? Если бы я знал!.. Я даже не уверен, что   это   действительно

Лоди.

     - Во всяком случае это порт, - определил Кид. - Подобный гул   и   лязг

ни с чем не спутаешь.

     - Тебе лучше знать...

     - Нам надо выбраться отсюда, - Генри сел.

     Кид внимательно взглянул на него.

     - Ты тоже чувствуешь?

     - Удушье... - Генри расстегнул ворот. - Так было и тогда, на   палубе,

когда вылавливали рыбу.

     - Значит, ОНИ здесь, поблизости, - Барнер снова покосился   в   сторону

иллюминатора и вполголоса ругнулся. - Выбраться бы, но как?

     Зажмурившись, Генри пробормотал:

     - Это действительно похоже на док. Воды очень мало,   кругом   бетон   и

железо... Черт! Как же здесь душно!

     - Душно? - журналист приподнял левую бровь. - А ты, Кид, что   на   это

скажешь?

     - Только то, что он прав. Кругом в самом деле бетон. ОНИ задыхаются.

     Барнер невесело усмехнулся.

     - Давайте, кудесники, давайте! Поражайте и дальше старика Джека.   Тем

более, что после всего случившегося он поверит во что угодно.

     - Мы должны что-нибудь предпринять.

     - Что? Мы ведь уже пытались один раз.

     - Если так будет продолжаться и дальше, ОНИ задохнутся.

     - По крайней мере те, что находятся в доке. Основной   косяк   пока   на

свободе. Где-то там, - Кид неопределенно махнул рукой.

     Держась за стену, Генри поднялся.

     - Мы заперты, - напомнил ему Барнер. Генри будто   и   не   слышал   его.

Медленно обернулся к Киду.

     - Что там происходит? Зачем они это делают?

     Кид не ответил.

     - Торес сказал, что хочет спровоцировать косяк, -   Генри   в   раздумье

прошелся по каюте. Вернувшись к кушетке, снова присел. - Таким образом   он

развяжет себе руки. Реверанс общественному мнению.

     - А мне-то казалось, что на общественное мнение ему плевать.

     - Зачастую общественное мнение зависит от таких, как   он.   Что   стоит

военной цензуре взять в оборот издательства?

     - Это слишком фантастично! Им не справиться с газетами.

     - Ты уверен в этом?

     - Тише! - Генри поднял руку. - Слышите?

     Они прислушались.

     - Катер, - предположил Барнер. - И где-то рядом кран.

     - Нет, не то...

     - Я... - начал было Кид и умолк. Судорожным движением   Генри   стиснул

виски. Некоторое время все трое молчали.

     - ОНИ пытаются обращаться к вам? - осторожно спросил   Барнер.   -   Или

это что-то другое?

     - Не знаю, - Генри ладонями растер глаза.   -   Это   странно...   Трудно

объяснить.

     - Понимаю, - Барнер покачал   головой.   -   В   свое   время   я   пробовал

изучать китайский.

     - Это совсем другое, - Генри поднял голову. - Нам никогда   не   понять

ИХ. И дело не в сложности языка, дело в том, что это   не   наш   язык   -   не

английский, не китайский и не русский.   Языки   человечества   предназначены

только для людей. И то же самое можно сказать о всяком ином разуме.

     - Но есть же и какие-то общие истины! Некие   категории,   претендующие

на универсальность!

     - Диады и монады, - усмехнулся Генри.

     - Причем тут это?

     - А притом, что язык человека условен. Набор   косвенных   понятий,   не

имеющий ни одного четкого определения, ни одной абсолютной истины.

     - То есть?

     - А что здесь неясного? Мы учим язык   с   самого   рождения,   запоминая

условность   за   условностью.   Нас   не    интересует    ни    этимология,    ни

первозданное значение слова.   Мир   обозначен   удобными   звукосочетания,   и

большего нам не надо. Понять чужую нацию возможно   лишь   потому,   что   она

вовсе не чужая. В сущности это тот   же   словарь   и   те   же   глаголы.   Наше

миропонимание не меняется ни на йоту. Тем не менее, и там не все просто, а

здесь... Здесь все другое.   Движение,   условия   жизни,   цели.   Даже   самые

твердые наши   монады   -   солнце,   холод,   разумная   деятельность   -   могут

превратиться в бессмысленную абстракцию. Если   им   неведом   страх,   значит

неясны и угрозы. А если им не нужен партнер, то   бесполезно   предлагать   и

дружбу. Это не язык и не шифр. Это мировоззрение, которого мы лишены.

     - Значит   все   попытки   Тореса   установить   контакт   -   заранее   были

обречены на провал?

     - Видимо, да. Тем более, что обращены они были   вовсе   не   к   косяку.

Торес таким образом попросту подстраховывался. На всякий случай. От   гнева

того самого общественного мнения. Дескать, сделал все, что мог.

     - Но разве не произошло деления косяка? Возможно, это и был ответ   на

все его запросы.

     - И что с того? Никто ведь не расшифровал этот ответ. Так что   будьте

покойны, мистер Барнер! Мы их спросили, они нам   ответили,   и,   ничего   не

поняв, мы хладнокровно взялись за выполнение задуманного. Уверен, что   еще

там, на материке, Торес знал, чем завершится экспедиция.

     - В таком случае он редкостный негодяй. В   конце   концов   он   мог   бы

попытаться использовать косяк в военных целях. Ты помнишь, Генри, что тебе

толковал Дэмпси? Секретное биологическое оружие! Почему бы нет? Это вполне

в их духе.

     - Не совсем, - Генри покачал головой. -   Оружие   оружию   рознь.   Одно

дело - какие-нибудь микробы или опытный образец ракеты, и совсем другое   -

косяк. Ни Торес, ни его коллеги не готовы к подобному явлению. Иной   разум

- это нечто новое, что требует специфического подхода. Но сколько   времени

займет подобный подход? Год,   два,   столетие?   А   если   ничего   вообще   не

выйдет? Или выйдет, но не у нас, а у   кого-то   из   соседей?   Не   проще   ли

поступить жестко и решительно?

     Взглянув на Генри, Кид стиснул зубы. Они поняли друг друга без   слов.

Услышал их мысленный диалог и Барнер.

     - Но мы же совершенно бессильны! Это не тот   противник,   на   которого

можно подать в   суд.   Это   военная   машина!   Люди,   облеченные   властью   и

попирающие законы!..

     - Мы не собираемся воевать, есть и другие пути... - Кид не договорил.

Щелкнул замок, и дверь распахнулась. В проеме стояли Ребель с охранником.

     - Ба! Какие люди! - Джек Барнер, засуетившись, подбежал   к   двери.   -

Милости просим, сеньоры! Такая радость, просто глазам не верю!

     Ребель недоуменно покосился на Барнера. До него еще не дошло, что над

ним издеваются.

     - Эй, Кид! Улыбнись же гостям! И   ты,   Генри!   Не   обращайте   на   них

внимания,   мистер   Ребель.   Издержки   дурного   воспитания,    -    журналист

оживленно   потирал   руки.   -   Признайтесь,   мистер   Ребель,   это   ведь   вы

подслушивали нас в ту ночь?.. О! Мсье Торесу   повезло.   У   него   преданный

помощник. Не будь вас, кто знает, что бы сейчас творилось на флагмане.   Мы

ведь замышляли бунт, вы знаете? Впрочем, конечно, знаете. Вы   прятались   у

двери и прижимали ухо   к   замочной   скважине.   Я   узнал   ваше   пыхтение   и

старался говорить погромче. Вам было хорошо слышно?..

     Ребель раздраженно махнул рукой, но Барнер не позволил прервать себя.

Его красноречие прорвалось с неудержимой силой.

     - Страшно подумать, мы хотели вздернуть Тореса на рее, вас   килевать,

а Дэмпси, вы же дружите с ним? - так вот, мистера Дэмпси...

     - Дьявол! Да заткните же ему глотку! - рявкнул Ребель. Лицо и шея его

побагровели. Чуть пригнувшись, чтобы не удариться   о   притолоку,   в   каюту

шагнул охранник с винтовкой. Барнер немедленно подскочил к нему.

     - Кажется, мы знакомы? О! Да это Примо Карнера собственной   персоной!

Как ваше самочувствие? Вынужден извиниться за поведение Кида. Временами он

бывает невежлив. Кстати, сейчас он немного не   в   форме,   так   что   можете

опустить винтовку...

     - Замолчите наконец! - Ребель в ярости сжал кулаки.

     - Джек, прекрати, - попросил Генри.

     - Само собой разумеется! - журналист подбежал к единственному стулу и

с готовностью опустился на него. - Если общество просит.

     Гости остались стоять. Впрочем, это никого   не   беспокоило   -   в   том

числе и самих гостей.

     - Я буду краток, - процедил офицер. Он все еще   боролся   с   душившими

его эмоциями. - Минут через десять за вами подойдет катер. Адмирал сдержал

свое слово. Вас возвращают на "Вегу" в целости и   сохранности,   хотя   будь

моя воля...

     - О! Прекрасно представляю, что   бы   было!   -   Барнер   подпрыгнул   на

стуле. - Куда же вы, мистер Ребель? Вы оставляете нас с этим орангутангом?

Но за что?! Ради бога, подождите! - он кинулся было за уходившим офицером,

но кулак охранника отшвырнул его к стене.

     - Выйдешь, когда разрешу, - великан зловеще улыбнулся. - И не советую

болтать. На меня это не действует.

     Барнер сплюнул на пол кровью. Губы у него были разбиты.

     - Подумать только! Снова по лицу и снова от тебя. Это уже чересчур.

     - На этот раз ты сам напросился, - пробурчал Кид.

     Охранник метнул в его сторону взгляд, и Генри заметил, что   в   глазах

великана мелькнуло опасливое уважение.

     - Но за что? - Барнер поднял руки, словно взывая к невидимым небесам.

- Я ведь даже не успел спросить, каким образом этот   офицеришка   умудрился

нас подслушать.

     - Что-что? - склонившись к   журналисту,   охранник   с   медлительностью

сгреб его за рубашку. Ткань затрещала, и Генри обеспокоенно   привстал.   Он

уже   готов   был   кинуться   на   вооруженного   пехотинца,   когда   Барнер    с

неожиданным миролюбием похлопал своего противника по плечу.

     - Успокойся, старина. Ничего плохого я не имел в   виду.   Конечно   же,

мистер Ребель не способен подглядывать в замочные скважины.

     - Стало быть, ты угомонился?

     - Разумеется! Мысль о фарфоровых   зубах   меня   откровенно   пугает,   -

Барнер оскалился. -   Лучше   уж   я   сберегу   эти.   Неплохая   идея,   как   ты

считаешь?

     Хмыкнув на своей койке, Кид негромко сказал:

     - Отпусти его, приятель.

     С той же медлительностью пальцы охранника разжались. Выпрямившись, он

оглядел всех троих.

     - По одному выходите на палубу.

     - Все просто, как дважды два, - бормотал Барнер. - Нас   разместят   на

"Веге" и продержат месяц, а то и два. Это ничуть не хуже   тюрьмы.   Кид   за

это время успеет подлечить ребра, а я свою челюсть. Что и говорить, каждый

найдет себе занятие. Ребель с Дэмпси будут щеголять новыми погонами, Торес

уладит дела с прессой, а,   переждав   немного,   отпустит   восвояси   и   нас.

Время, сеньоры, коварная штука! Пойди докажи тогда   кому-нибудь,   что   нас

охраняли, словно важных государственных преступников.

     - Ты будешь доказывать?

     - Не знаю, - Барнер с тоской покосился на   вышагивающего   взад-вперед

охранника. - Ничего я не знаю.

     - Тогда чего же кукарекал перед ними? Ребель чуть было не   лопнул   от

злости.

     - И пусть бы лопнул. Никто бы не расплакался. Улыбка у него   какая-то

масленая, а глаза будто из стекла сделаны.   Жаль,   что   ты   его   не   успел

приголубить. Как эту дылду... Эй, Генри! Правда, жаль?

     - Я не вижу косяка, - рассеянно сообщил Генри. Он стоял,   опершись   о

борт, и сосредоточенно вглядывался в узкую полоску воды между   причалом   и

корпусом судна. Чуть дальше за окантованной покрышками пристанью   высилась

бетонная твердь дока. А   еще   выше   мелькали   маковки   решетчатых   кранов,

рычали грузовики и контейнеровозы.

     - Отсюда мы ничего и не увидим, - Барнер повертел головой. - Вот если

бы перебраться на ту сторону.

     - Каким, интересно, образом?

     Барнер пожал плечами.

     - Вопрос не по адресу. Я мог бы кое-что   предложить,   но   по   причине

телесных травм у нашего главного   бойца   все   мои   предложения   становятся

трудновыполнимыми. По-видимому, и катер подадут прямо сюда,   а   на   головы

нам   Ребель   собственноручно   натянет   брезентовые   мешки...   Алло,    Кид!

Что-нибудь не   так?   -   он   с   тревогой   уставился   на   побледневшее   лицо

водолаза. - Что там опять стряслось?

     - Они... Они начали вылавливать рыбу, - Генри вновь стиснул виски.   -

Мелкими партиями. Два или три катера...

     Кид медленно осел на палубу.   Подскочив   к   нему,   Барнер   беспомощно

присел на корточки. Поддерживая голову друга, крикнул охраннику:

     - Ну, чего ты встал? Зови кого-нибудь! Им же плохо!

     Великан презрительно улыбнулся.

     - Кретин безмозглый! Да помоги же чем-нибудь! Это   не   шутка.   Ему   в

самом деле плохо!.. Генри, как ты?

     - Это что-то вроде агонии... Пекло! Их сваливают прямо под солнце...

     Вздрогнув, Генри открыл глаза. Он не понял,   что   произошло,   но   ему

стало легче. И тут же до них долетел второй взрыв.

     - Что это? -   Барнер   вскочил   на   ноги.   На   них   градом   посыпались

осколки.   Палуба   дробно   загудела.   Кид   со   стоном   заворочался.   Грохот

продолжал нарастать. Неожиданно вскрикнув, охранник метнулся от них прочь.

Подняв голову, Генри тоже закричал.   С   пугающей   медлительностью   на   них

заваливался грузовой кран. Гигантская стрела клонилась ниже и ниже,   тросы

натягивались и с омерзительным треском лопались.

      - Вставай же, Кид! Давай, родимый!..

     Журналист отчаянными усилиями пытался оторвать   водолаза   от   палубы.

Генри бросился к нему на помощь. Вверх они больше не глядели.   Они   и   без

того   спешили,   как   могли.   Раскатисто   рвануло   над    головами.    Воздух

наполнился свистом   и   ревом.   Крейсер   ощутимо   накренился,   и   они   едва

удержались на ногах. Перевалившись через бетонный   бордюр,   кран   все-таки

опрокинулся вниз. Огромная стрела с грохотом   пробила   верхние   перекрытия

судна, тяжелые гусеницы   угодили   в   башню   командно-дальномерного   поста,

вдребезги разбив оптику, оставив на броне глубокие вмятины. И тут же гулко

заработала артиллерия.   Подобно   живому   существу,   судно   вздрагивало   от

каждого выстрела. На баке заливисто били спаренные "эрликоны".

     Ад   -   удивительно   простая   вещь.   По   крайней    мере,    его    легко

воспроизвести. Они лежали на исковерканной палубе,   прикрывая   головы,   не

зная, куда бежать.   В   нескольких   шагах   от   них   гудело   пламя,   и   было

совершенно   не   ясно,   откуда   оно    взялось.    Преодолев    страх,    Генри

передвинулся в сторону кормы и осторожно приподнялся. Вода в   доке   являла

собой нечто   неописуемое.   Она   вспучивалась   фантастическими   холмами,   с

дрожью и не сразу опадала. Разбитые в щепы катера валялись на   причале,   и

всюду метались взволнованные люди. Ворота дока, ведущие к океану, дымились

самым противоестественным образом.

     - Генри, что там?

     Он не ответил. Взор его был прикован к кипящей от рыбьих тел воде.   А

через   секунду   ворота   перестали   существовать.   Бетон   и    металлическая

арматура лопнули огненными брызгами.   В   пролом   водопадом   хлынула   вода.

Генри рассмотрел далекую синеву океана, стоящие на   рейде   корабли.   Стены

дока продолжали плавиться и   взрываться,   от   раскаленных   камней   клубами

исходил пар. От грохота орудий Генри почти оглох. И он   не   сразу   услышал

Кида, который крикнул, указывая в сторону океана:

     - Это ОНИ, Генри! Торес все-таки получил свое!

     Зрелище было удивительным. Впору было не верить глазам.   Недалеко   от

мола над водой высился   серебристый   холм.   Чуть   покачиваясь,   он   плавно

перемещался по поверхности волн, словно некое исполинское,   высунувшее   из

глубин голову   чудовище.   Округлые   его   очертания   беспрерывно   менялись.

Только что оно напоминало яйцо, и вот уже   поверхность   серебристого   чуда

вытянулась вширь, изломилась в глубокую, поставленную на ребро чашу.   И   с

каждым вновь возникающим изгибом на холм все труднее становилось смотреть.

Подобно прожектору, он разгорался, наливаясь злым нестерпимым жаром. Генри

успел зажмуриться, а Кид с руганью схватился за глаза.

     - Вот оно что! - Барнер в восторге дергал Генри за   полы   пиджака.   -

Все проще пареной репы! Они смастерили вогнутое зеркало. А здесь, в   доке,

еще одно - поменьше. Система зеркал, чтобы не терять солнце и бить в любую

сторону. Ай да молодцы!.. - из глаз у журналиста текли слезы.   -   Говорят,

Архимед таким образом сжигал на море древние суда.

     Над головами у них раскатисто рявкнуло. Крупный калибр продолжал бить

по "основному зеркалу". И в ту же секунду крейсер   залило   жгучим   светом.

Вспышка накрыла, казалось, всю палубу. А через мгновение   огонь   сжался   в

узкий пучок и ударил по орудийным башням.   Результата   не   пришлось   долго

ждать. Черный густой туман повалил из амбразур,   в   недрах   корабля   глухо

рвануло.

     - А ведь мы, пожалуй, взлетим сейчас на воздух, - предположил Барнер.

     Он был не так уж далек от истины. Оставаться на флагмане   становилось

опасным.   Позади   рубки,   возле   сигнальной   мачты   с    яростным    треском

загорелись бухты резиновых шлангов. Кашляя, из дыма   вынырнула   шатающаяся

фигура.   Она   двигалась   как-то   боком,   неуверенно.   Окровавленные    руки

опирались на автоматическую винтовку,   словно   на   костыль.   Огненный   луч

скользнул над головой человека, но тот, должно быть,   ослеп   и   ничего   не

заметил.

     - Пригнись, идиот! - перхая, прокричал журналист. - Ты же сгоришь!

     Возможно, матрос что-то расслышал. Шарахнувшись, он скрылся в дыму.

     - Черт! К палубе невозможно прикоснуться!

     Генри машинально прижал   ладонь   к   раскаленному   металлу   и   тут   же

отдернул.

     - Нужно уходить отсюда...

     Никто   не   собирался   с   ним   спорить.   Пространство   дока    полыхало

солнечными вспышками. Зеркала выныривали из океана одно за другим, поливая

беспощадным огнем   надстройки   флагмана.   Генри   разглядел,   как   двое   из

экипажа корабля, пристроившись между   станин   крупнокалиберного   пулемета,

длинными очередями садят вниз, в   направлении   вспухающих   рыбьих   холмов.

Генри смотрел на стрелков, как завороженный. И только   когда   человеческие

фигурки вспыхнули кричащим пламенем, поспешил отвернуться. На   носу   судна

от поднявшейся температуры сами собой стали   рваться   снаряды.   И   тут   же

стало заметно, что флагман неотвратимо   кренится   на   правый   борт.   Часть

швартовых уже лопнула, в любую секунду судно могло перевернуться. И тем не

менее корабль продолжал огрызаться. Взревела и   умолкла   пожарная   сирена.

Мощная струя воды слепо ударила в   небо,   рассыпавшись   зеленым   фонтаном.

Люди спасались с погибающего   флагмана,   перебрасывая   на   причал   сходни,

перебегая по обломкам рухнувшего крана. Поднявшись, Генри ухватил водолаза

за руку. Барнер уже был на ногах. С   испугом   они   одновременно   взглянули

друг на друга. Копоть   успела   въесться   в   кожу,   ресницы   и   брови   были

опалены, на щеках и на лбу появились кровоточащие волдыри.

     - Неужели это мы   такие   красивые?   -   Барнер   нервно   рассмеялся.   -

Значит, действительно следует бежать. И очень быстро!..

     Уже на причале, в относительной безопасности, они   имели   возможность

пронаблюдать исход сражения. Накренившийся флагман   лег   на   близкое   дно,

окончательно лишившись огневой силы. Задранные   до   предела   стволы   пушек

почти касались   воды.   Впрочем,   и   самой   воды   больше   не   существовало.

Акватория дока превратилась в гигантскую уху. Рыбий запах перемешивался   с

горечью   дыма,   заставляя   людей   дышать   через   смоченные   тряпицы.    Бой

перенесся на внешний рейд.   Эскадра   покидала   берег,   преследуя   "морское

око".   Теперь   оно   вспыхивало   реже,   скорее   огрызаясь,   нежели   атакуя,

постепенно теряясь в морской дали. Канонада не прерывалась ни на миг. Люди

не жалели снарядов. Зенитно-ракетные комплексы обрушивали на океан   лавину

губительного огня. Как и следовало ожидать, природа вновь отступала....

     С шипением волны накатывали на берег,   ворочая   гальку   и   выбрасывая

медуз, нехотя   возвращаясь   назад,   рождая   пенные   водовороты.   Наступала

очередь следующей волны,   и   все   повторялось   с   удивительной   точностью.

Никогда в жизни вы не увидите, чтобы одна волна обогнала другую.   Странно,

но так не бывает. По крайней мере - в   природе.   И   никто   убедительно   не

объяснит вам, почему.

     Генри зажмурился и повернул лицо к солнцу. Мир стал розовым и теплым.

Цепкие лучики запутались, пробираясь через паутину ресниц. Розовое тепло и

ничего больше... Веки его дрогнули, и свет разбился в   радужное   соцветие,

удивив зрачок щедрой палитрой. Откуда это?   Кто   сумел   выдумать   подобную

красоту? И что было бы с людьми, закрутись все вокруг одного-единственного

цвета? Воистину многоцветие - подарок живущим. Дифракция и интерференция -

лишь два заковыристых слова, ровным счетом ничего не объясняющие.

     - Папа! Ну иди же сюда!

     Лениво пошевелившись, Генри покосился в   сторону   моря,   где   плавала

сейчас Линда. Их дочь бегала по мелководью, всматриваясь себе под ноги.

     - Ну вот!.. Рыбка ждала, ждала тебя и уплыла.

     - Ничего, когда-нибудь она еще вернется.

     Но Джу уже забыла о рыбке. Подбежав к отцу, она   плюхнулась   рядом   и

тут же начала толкать его ладошками.

     - Ложись-ка, Генри, книзу. И хоть бы ты не шевелился!

     На грудь и на живот Генри посыпались пригоршни песка.

     - Это будет как бы гора и как бы вся из снега... Ну что же ты!

     Генри сел, обрушив песчано-снежные горы, и порывисто притянул к   себе

дочь. Это случалось с ним иногда. Приливы нежной сентиментальности.   После

той морской экспедиции он не раз уже задумывался, что было бы с ними, если

бы произошло непоправимое? Как мог он рисковать благополучием семьи?   Имел

ли на это право?

     - Сколько же можно, папа! - Джу энергично вырвалась. - Вот вылезет из

воды Линда, с ней и обнимайся!

     Выпустив дочь, Генри снова упал на спину. Как говорится,   хорошо   то,

что хорошо кончается. И больше он никуда не сунется. Если он счастлив,   то

счастьем следует дорожить. Пусть Линда думает что угодно, но   от   воды   он

будет держаться подальше!.. Правда, от яхты Барнера не отвертеться, но   он

ведь уже принял решение: они согласятся на получасовое   путешествие   вдоль

берега. И не более того! Генри успокоенно улыбнулся.

     Все эти полгода он переписывался и с Барнером,   и   с   Кидом,   но   вот

увидеться им довелось только вчера. Друзьям удалось уговорить его приехать

сюда вместе с семьей. Отказывать Генри не умел. Кроме того   ни   Линда,   ни

Джу не имели ничего против поездки. Два дня   ушло   на   сборы,   и   вот   они

здесь. Удивительно, но громила-Кид успел стать   другом   маленькой   Джу,   а

журналист развил столь бурную дипломатию, что вопрос с яхтой   решился   сам

собой. Красноречие Барнера способно было смутить кого   угодно.   Во   всяком

случае Джу и Линда казались довольными. Глядя на них, Генри не   находил   в

себе сил осторожничать и   возражать.   Их   неподдельная   радость   полностью

обезоруживала его, чем беззастенчиво и пользовался Джек Барнер.

     - Линда, папа, они едут! Вон их кораблик!..

     Генри   привстал.   Яхта,   напоминающая   древний   пиратский   фрегат    в

миниатюре, входила в залив. Нечто подобное, по описанию Кида, они и должны

были увидеть. Черные паруса, "Веселый Роджер" на мачте. Единственное, чего

не   хватало   фрегату   для   "истинного   пиратства",   это   деревянной   бочки

наблюдателя   и   пушек.   Впрочем,   отсутствию   пушек    Генри    мог    только

порадоваться. Поднявшись, он отряхнул от   песка   соломенную   подстилку   и,

скатав ее в рулон, двинулся к воде.

     Вероятно, чего-то подобного он втайне   от   себя   ждал.   Оттого   и   не

поразился столь явно.   Сердце   забилось   гулко   и   сильно,   но   внешне   он

сохранил спокойствие. Посмотрев на него, Барнер разочарованно присвистнул.

     - Я знал, конечно, что наш Генри великий молчальник, но не сказать   в

такую минуту громкого "гип-гип" - это, простите меня, святотатство.

     - Не волнуйся. Свое "гип-гип" он еще   скажет.   -   Кид   поднял   Джу   и

усадил к себе на колени. - Ну что, дружок, как тебе это нравится?

     Пальчик Джу скользил по экрану прибора, повторяя замысловатый маршрут

зеленого мерцающего пятна.

     - Это одна рыбка или их много?

     - Их много, Джу. Очень много. Целая стая   размерами   в   десять   наших

кораблей.

     - О! - глаза Джу загорелись. Она приблизила лицо вплотную к экрану. -

Почему же я их не вижу? Они такие маленькие?

     Линда оторвала девочку от экрана   и   терпеливо   принялась   объяснять,

почему пятнышко зеленого цвета, а не   цвета   рыбок,   и   почему   оно   такое

крохотное. Джу слушала рассеянно и беспрестанно болтала ногами.

     - И мне можно будет поиграть с ними?

     - Увы, Джу, из этого ничего не получится, - торопливо сказал Генри. -

Мы можем только посмотреть на них издали.

     - Отчего же? - Барнер ухмыльнулся. - У нас имеется детский   акваланг.

Великолепная штучка! Компьютерный регулятор парциального давления и к нему

все, что положено. Джу будет выглядеть в   нем   морской   царицей!..   Хочешь

быть царицей?

     - Хочу! - Джу хлопнула ладонью по колену. Этому она тоже научилась   у

Барнера.

     - Но послушай!..

     - Это специальная конструкция, старина! Никаких причин для волнений!

     - Хорошо, об этом мы поговорим позже, - Генри опасливо   покосился   на

Линду. - Каким образом вы отыскали ИХ?

     - Ты удивишься, но это   оказалось   чрезвычайно   просто.   Я   дождался,

когда Кид выйдет из больницы, и тут   же   повез   его   на   море.   Рыскать   с

радарами по океану было бы нелепо. Совсем иное   дело   -   иметь   под   рукой

такого   человека,   как   Кид.   Того,   что   вы   мне    нарассказывали,    было

достаточно, чтобы прийти к определенному выводу. Помнишь, ты говорил   мне,

что вы породнились с косяком?

     - Да, но не в буквальном же смысле!

     - В буквальном, Генри,   в   самом   что   ни   на   есть   буквальном.   Сын

чувствует в незнакомом человеке отца, а отец узнает   сына.   Мир   рыб   тоже

переполнен чувствами. Это поля, которых мы не понимаем и не поймем. Но как

бы то ни было, я надеялся, что Кид превратится для НИХ   в   подобие   маяка.

Так оно и вышло. ОНИ приплыли к нам уже через   пару   недель.   Конечно,   не

все, а   сколько   их   там   осталось   после   той   бойни.   Ты   же   видел,   их

преследовала целая эскадра. Но Торес был бессилен   уничтожить   все.   Часть

гигантского разума сохранилась. Очень малая,   но,   может   быть,   это   и   к

лучшему.

      - Что ты хочешь этим сказать?

     - Только то, что эта стая во многом отлична от того прежнего   косяка.

Перед нами быстро растущий младенец. И этот младенец привязан к нам. Мы   в

состоянии учить его! Наш мир, наши   понятия...   Оказывается,   он   способен

кое-что усваивать! Ребенку всегда легче дается чужой язык. То же самое   мы

наблюдаем и здесь.

     - И вы не боитесь, что все повторится? Торес, эскадра...

     - В том-то и   дело,   что   нет!   Разве   я   не   об   этом   тебе   толкую!

Несчастного беспризорного разума больше   нет.   Кид,   я   и   ты   станем   его

воспитателями. И уж   мы-то   сумеем   привить   ему   хорошие   манеры.   Только

представь   себе!   Пройдет   три-четыре   года,   и   он   повзрослеет.    Умный,

красивый, с благородной осанкой, почитающий своих опекунов...

     - Ну, заладил!.. - Кид ссадил   заскучавшую   Джу   с   колен,   осторожно

поднялся. - А не отложить ли нам ученые   беседы   до   вечера?   Просто   грех

упускать такую погодку. Что скажешь, Генри?

     - Ты предлагаешь мне...

     - Не только тебе, всем! Всем, кроме Барнера. Он будет   нас   охранять,

хотя с нашим "малышом" этого и не понадобится. Но как говорится, на всякий

непредвиденный случай...

     - Но, Кид! Это невозможно!

     - Почему, Генри? - Линда мягко взяла супруга за руку.

     - Вот именно! Почему?! - попугайчиком выкрикнула Джу.

     - Черт подери, ведь я отец, не так ли? И я отвечаю за свою дочь!   Она

даже не умеет плавать!

     - Не смеши меня, Генри. У нее будет прелестный костюм морской   нимфы,

ласты, акваланг. Да   она   в   две   минуты   выучится   плавать!   Главное,   не

бояться, а ты ведь не боишься, Джу?

     - Еще чего!

     - Вот видишь, - Кид улыбнулся. - Все будет в порядке.   Я   лично   буду

сопровождать твою дочь... Эй, Барнер! В чем дело? Это ты вызвал ИХ?

     - Нет, но... ОНИ и впрямь приближаются!

     Кид внимательно взглянул на Генри.

     - ОНИ не приближаются, ОНИ мчатся, как угорелые...   Интересно   знать,

что их так заинтересовало?

     - Я бы сказал,   не   что,   а   кто,   -   с   улыбкой   заметил   Барнер.   -

Внимательно следите   за   нашим   Генри.   Кажется,   он   все-таки   воскликнет

желанное "гип-гип". Что с вами, мистер Больсен? К чему эти волевые усилия?

Признайся, ты же рад, старина?

     - Да скажи хоть что-нибудь, черт тебя подери! - прорычал Кид. -   Ведь

не может такого быть, чтобы ты не ЧУВСТВОВАЛ ИХ, И ОНИ тоже знают уже, что

ты здесь.

     Бледный от охватившего его волнения, Генри поднялся. И все же не смог

произнести ни звука. В горле стоял ком, и он боялся сморозить какую-нибудь

глупость. Рука Линды пожала ему пальцы.

     - Иди к НИМ, Генри.

     - Вот видишь, как все замечательно, - Барнер поглядел на Кида. - Чего

ты встал, как вкопанный? Готовь снаряжение! Четыре акваланга - не шутка.

     - Может быть, Джу мы пока оставим на яхте? - выдавил из себя Генри. -

А потом, как-нибудь в следующий раз...

     - Нет! - его дочь притопнула ножкой.

     - Но, Джу!..

     - Не надо спорить, мистер Больсен, - Линда ласково прижалась к   нему.

- Разве твои друзья не сказали, что этот косяк еще   в   сущности   младенец?

Давай позволим Джу поплавать с ним. В   конце   концов,   сверстники   быстрее

находят общий язык. Я верю, что они подружатся.

     - Мудрые слова, миссис Больсен, - серьезно прокомментировал Барнер. -

Весьма и весьма мудрые.