Василий Шукшин. Солнце, старик и девушка

---------------------------------------------------------------
 Spellchecked by Tatyana Andrushenko (1 Oct 1998)
---------------------------------------------------------------
     Дни горели белым огнем. Земля была горячая, деревья тоже были горячие.
     Сухая трава шуршала под ногами. Только вечерами наступала  прохлада.  И
тогда  на  берег  стремительной  реки Катуни выходил древний старик, садился
всегда на одно место -- у коряги -- и смотрел на солнце. Солнце садилось  за
горы.  Вечером  оно  было  огромное,  красное. Старик сидел неподвижно. Руки
лежали на коленях --  коричневые,  сухие,  в  ужасных  морщинах.  Лицо  тоже
морщинистое,  глаза  влажные,  тусклые. Шея тонкая, голова маленькая, седая.
Под синей ситцевой рубахой торчат острые лопатки.
     Однажды старик, когда он сидел так, услышал сзади себя голос:
     -- Здравствуйте, дедушка!
     Старик кивнул головой.
     С ним рядом села девушка с плоским чемоданчиком в руках.
     -- Отдыхаете?
     Старик опять кивнул головой. Сказал;
     -- Отдыхаю.
     На девушку не посмотрел.
     -- Можно, я вас буду писать? -- спросила девушка.
     -- Как это? -- не понял старик.
     -- Рисовать вас.
     Старик некоторое время молчал, смотрел на солнце,  моргал  красноватыми
веками без ресниц.
     -- Я ж некрасивый теперь, -- сказал он.
     --  Почему?  --  Девушка  несколько  растерялась.  -- Нет, вы красивый,
дедушка.
     -- Вдобавок хворый.
     Девушка долго смотрела на старика. Потом погладила мягкой ладошкой  его
сухую, коричневую руку и сказала:
     -- Вы очень красивый, дедушка. Правда.
     Старик слабо усмехнулся:
     -- Рисуй, раз такое дело.
     Девушка раскрыла свой чемодан.
     Старик покашлял в ладонь:
     -- Городская, наверно? -- спросил он.
     -- Городская.
     -- Платют, видно, за это?
     -- Когда как, вообще-то, Хорошо сделаю, заплатят.
     -- Надо стараться.
     -- Я стараюсь.
     Замолчали.
     Старик все смотрел на солнце.
     Девушка рисовала, всматриваясь в лицо старика сбоку.
     -- Вы здешний, дедушка?
     -- Здешный.
     -- И родились здесь?
     -- Здесь, здесь.
     -- Вам сколько сейчас?
     -- Годков-то? Восемьдесят.
     -- Ого!
     -- Много, -- согласился старик и опять слабо усмехнулся. -- А тебе?
     -- Двадцать пять.
     Опять помолчали.
     -- Солнце-то какое! -- негромко воскликнул старик.
     -- Какое? -- не поняла девушка.
     -- Большое.
     -- А-а... Да. Вообще красиво здесь.
     -- А вода вона, вишь, какая... У того берега-то...
     -- Да, да.
     -- Ровно крови подбавили.
     -- Да. -- Девушка посмотрела на тот берег. -- Да.
     Солнце  коснулось  вершин  Алтая и стало медленно погружаться в далекий
синийр. И чем глубже оно уходило, тем отчетливее рисовались горы. Они как
будто придвинулись. А в долине --  между  рекой  и  горами  --  тихо  угасал
красноватый  сумрак.  И  надвигалась  от  гор  задумчивая мягкая тень. Потом
солнце совсем скрылось за острым хребтом Бубурхана, и тотчас оттуда  вылетел
в  зеленоватое небо стремительный веер ярко-рыжих лучей. Он держался недолго
-- тоже тихо угас. А в небе в той стороне пошла полыхать заря.
     -- Ушло солнышко, -- вздохнул старик.
     Девушка сложила листы в ящик.
     Некоторое время сидели просто так --  слушали,  как  лопочут  у  берега
маленькие торопливые волны.
     В долине большими клочьями пополз туман.
     В  лесочке,  неподалеку,  робко  вскрикнула  какая-то  ночная птица. Ей
громко откликнулись с берега, с той стороны.
     -- Хорошо, -- сказал негромко старик.
     А девушка думала о том, как она вернется скоро в далекий  милый  город,
привезет  много  рисунков.  Будет  портрет  и  этого  старика.  А  ее  друг,
талантливый,  настоящий  художник,  непременно   будет   сердиться:   "Опять
морщины!.. А для чего? Всем известно, что в Сибири суровый климат и люди там
много работают. А что дальше? Что?.."
     Девушка  знала, что она не бог весть как даровита. Но ведь думает она о
том, какую трудную жизнь прожил этот старик. Вон у него какие руки...  Опять
морщины! "Надо работать, работать, работать..."
     -- Вы завтра придете сюда, дедушка? -- спросила она старика.
     -- Приду, -- откликнулся тот.
     Девушка поднялась и пошла в деревню.
     Старик посидел еще немного и тоже пошел.
     Он  пришел  домой,  сел  в своем уголочке, возле печки, и тихо сидел --
ждал, когда придет с работы сын и сядут ужинать.
     Сын приходил всегда усталый, всем  недовольный.  Невестка  тоже  всегда
чем-то  была недовольна. Внуки выросли и уехали в город. Без них в доме было
тоскливо. Садились ужинать.
     Старику крошили в  молоко  хлеб,  он  хлебал,  сидя  с  краешку  стола.
Осторожно звякал ложкой о тарелку -- старался не шуметь. Молчали.
     Потом укладывались спать.
     Старик  лез на печку, а сын с невесткой уходили в горницу. Молчали. А о
чем говорить? Все слова давно сказаны,
     На другой вечер старик и девушка опять  сидели  на  берегу,  у  коряги.
Девушка торопливо рисовала, а старик смотрел на солнце и рассказывал:
     --  Жили мы всегда справно, грех жаловаться. Я плотничал, работы всегда
хватало. И сыны у меня все плотники. Побило их на войне  много  --  четырех.
Два  осталось.  Ну  вот  с одним-то я теперь и живу, со Степаном. А Ванька в
городе живет, в Бийске. Прорабом  на  новостройке.  Пишет;  ничего,  справно
живут.  Приезжали сюда, гостили. Внуков у меня много, любют меня. По городам
все теперь...
     Девушка рисовала руки старика, торопилась, нервничала, часто стирала.
     -- Трудно было жить? -- невпопад спрашивала она.
     -- Чего ж трудно? -- удивлялся старик. -- Я ж тебе рассказываю:  хорошо
жили.
     -- Сыновей жалко?
     --  А  как  же? -- опять удивлялся старик. -- Четырех таких положить --
шутка нешто?
     Девушка не понимала: то ли ей жаль старика, то ли она  больше  удивлена
его странным спокойствием и умиротворенностью.
     А солнце опять садилось за горы. Опять тихо горела заря.
     -- Ненастье завтра будет, -- сказал старик.
     Девушка посмотрела на ясное небо:
     -- Почему?
     -- Ломает меня всего.
     -- А небо совсем чистое.
     Старик промолчал.
     -- Вы придете завтра, дедушка?
     -- Не знаю, -- не сразу откликнулся старик. -- Ломает чего-то всего,
     -- Дедушка, как у вас называется вот такой камень? -- Девушка вынула из
кармана жакета белый, с золотистым отливом камешек.
     -- Какой? -- спросил старик, продолжая смотреть на горы.
     Девушка  протянула  ему  камень.  Старик,  не  поворачиваясь, подставил
ладонь.
     -- Такой? -- спросил он, мельком глянув на камешек, и  повертел  его  в
сухих,  скрюченных  пальцах.  -- Кремешок это. Это в войну, когда серянок не
было, огонь из него добывали.
     Девушку поразила странная догадка: ей показалось,  что  старик  слепой.
Она  не нашлась сразу, о чем говорить, молчала, смотрела сбоку на старика. А
он смотрел туда, где село солнце. Спокойно, задумчиво смотрел.
     -- На... камешек-то, -сказал он и протянул девушке камень. --  Они  еще
не  такие  бывают.  Бывают:  весь  белый, аж просвечивает, а снутри какие-то
пятнушки. А бывают: яичко и яичко -- не отличишь. Бывают: на  сорочье  яичко
похож -- с крапинками по бокам, а бывают, как у скворцов, -- синенькие, тоже
с рябинкой с такой.
     Девушка  все  смотрела на старика. Не решалась спросить: правда ли, что
он слепой.
     -- Вы где живете, дедушка?
     -- А тут не шибко далеко.  Это  Ивана  Колокольникова  дом,  --  старик
показал  дом на берегу, -- дальше -- Бедаревы, потом -- Волокитины, потом --
Зиновьевы, а там уж, в переулочке, -- наш. Заходи, если чего надо.  Внуки-то
были, дак у нас шибко весело было.
     -- Спасибо.
     -- Я пошел. Ломает меня.
     Старик поднялся и пошел тропинкой в гору.
     Девушка  смотрела  вслед ему до тех пор, пока он не свернул в переулок.
Ни разу старик не споткнулся, ни разу не замешкался. Шел медленно и  смотрел
под ноги. "Нет, не слепой, -- поняла девушка. -- Просто слабое зрение".
     На другой день старик не пришел на берег. Девушка сидела одна, думала о
старике,  Что-то  было  в  его  жизни,  такой простой, такой обычной, что-то
непростое, что-то большое, значительное. "Солнце -- оно тоже просто встает и
просто заходит, -думала девушка. -А разве  это  просто!"  И  она  пристально
посмотрела на свои рисунки. Ей было грустно.
     Не пришел старик и на третий день и на четвертый.
     Девушка пошла искать его дом.
     Нашла.
     В  ограде  большого  пятистенного дома под железной крышей, в углу, под
навесом, рослый мужик лет пятидесяти обстругивал на верстаке сосновую доску.
     -- Здравствуйте, -- сказала девушка.
     Мужик выпрямился, посмотрел  на  девушку,  провел  большим  пальцем  по
вспотевшему лбу, кивнул:
     -- Здорово.
     -- Скажите, пожалуйста, здесь живет дедушка...
     Мужик внимательно и как-то странно посмотрел на девушку. Та замолчала.
     -- Жил, -- сказал мужик. -- Вот домовину ему делаю.
     Девушка приоткрыла рот:
     -- Он умер, да?
     --  Пр. -- Мужик опять склонился к доске, шаркнул пару раз рубанком,
потом посмотрел на девушку. -- А тебе чего надо было?
     -- Так... я рисовала его,
     -- А-а. -- Мужик резко зашаркал рубанком.
     -- Скажите, он слепой был? -- спросила девушка после долгого молчания.
     -- Слепой.
     -- И давно?
     -- Лет десять уж. А что?
     -- Так...
     Девушка пошла из ограды,
     На улице прислонилась к плетню и заплакала. Ей было  жалко  дедушку.  И
жалко  было,  что  она  никак не сумела рассказать о нем. Но она чувствовала
сейчас какой-то более глубокий смысл и тайну человеческой жизни и подвига и,
сама об этом не догадываясь, становилась намного взрослей.