Василий Шукшин. Критики
--------------------------------------------------------------- Spellchecked by Tatyana Andrushenko (1 Oct 1998) --------------------------------------------------------------- Деду было семьдесят три, Петьке, внуку, -- тринадцать. Дед был сухой и нервный и страдал глухотой. Петька, не по возрасту самостоятельный и длинный, был стыдлив и упрям. Они дружили. Больше всего на свете они любили кино. Половина дедовой пенсии уходила на билеты. Обычно, подсчитав к концу месяца деньги, дед горько и весело объявлял Петьке: -- Ухайдакали мы с тобой пять рубликов! Петька для приличия делал удивленное лицо. -- Ничего, прокормит, -- говорил дед (имелись в виду отец и мать Петьки. Дед Петьке доводился по отцу). -- А нам с тобой это для пользы. Садились всегда в первый ряд: дешевле, и потом там дед лучше слышал. Но все равно половину слов он не разбирал, а догадывался по губам актеров. Иногда случалось, что дед вдруг ни с того ни с сего начинал хохотать. А в зале никто не смеялся. Петька толкал его в бок и сердито шипел: -- Ты чего? Как дурак... -- А как он тут сказал? -" спрашивал дед. Петька шепотом пересказывал деду в самое ухо: -- Не снижая темпов. -- Хе-хе-хе, -- негромко смеялся дед уже над собой. -- А мне не так показалось. Иногда дед плакал, когда кого-нибудь убивали невинного. -- Эх вы... люди! -- горько шептал он и сморкался в платок. Вообще он любил высказаться по поводу того, что видел на экране. Когда там горячо целовались, например, он усмехался и шептал: -- От черти!.. Ты гляди, гляди... Хэх! Если дрались, дед, вцепившись руками в стул, напряженно и внимательно следил за дракой (в молодости, говорят, он охотник был подраться. И умел). -- Нет, вон тот не... это... слабый. А этот ничего, верткий. Впрочем, фальшь чуял. -- Ну-у, -- обиженно говорил он, -- это они понарошке. -- Так кровь же идет, -- возражал Петька. -- Та-а... кровь. Ну и что? Нос, он же слабый: дай потихоньку, и то кровь пойдет. Это не в том дело, -- Ничего себе не в том! -- Конечно, не в том. На них шикали сзади, и они умолкали. Спор основной начинался, когда выходили из клуба. Особенно в отношении деревенских фильмов дед был категоричен до жестокости. -- Хреновина, -- заявлял он. -- Так не бывает. -- Почему не бывает? -- А что, тебе разве этот парень глянется? -- Какой парень? -- С гармошкой-то. Который в окно-то лазил. -- Он не лазил в окно, -- поправлял Петька; он точно помнил все, что происходило в фильме, а дед путал, и это раздражало Петьку, -- Он только к окну лез, чтобы спеть песню. -- Ну, лез. Я вон один раз, помню, полез было... -- А что, он тебе не глянется? -- Кто? -- Кто-кто!.. Ну парень-то, который лез-то. Сам же заговорил про него. -- Ни вот на столько, -- дед показывал кончик мизинца. -- Ваня-дурачок какой-то. Поет и поет ходит... У нас Ваня-дурачок такой был -- все пел ходил. -- Так он же любит! -- начинал нервничать Петька. -- Ну и что, что любит? -- Ну и поет. -- А? -- Ну и поет, говорю! -- Да его бы давно на смех подняли, такого! Ему бы проходу не было. Он любит... Когда любят, то стыдятся. А этот трезвонит ходит по всей деревне... Какая же дура пойдет за него! Он же несурьезный парень. Мы вон, помню: поглянется девка, так ты ее за две улицы обходишь -- потому что совестно. Любит... Ну и люби на здоровье, но зачем же... -- Чего -- зачем? -- Зачем же людей-то смешить? Мы вон, помню... -- Опять "мы, мы". Сейчас же люди-то другие стали! -- Чего это они другие-то стали? Всегда люди одинаковые. Ты у нас много видел таких дурачков? -- Это же кино все-таки. Нельзя же сравнивать. -- Я и не сравниваю. Я говорю, что парень непохожий, вот и все, -- стоял на своем дед. -- Так всем же глянется! Смеялись же! Я даже и то смеялся. -- Ты маленький ишо, поэтому тебе все смешно. Я вот небось не засмеюсь где попало. Со взрослыми дед редко спорил об искусстве -- не умел. Начинал сразу нервничать, обзывался. Один раз только крепко схлестнулся он со взрослыми, и этот-то единственный раз и навлек на его голову беду. Дело было так. Посмотрели они с Петькой картину -- комедию, вышли из клуба и дружно разложили ее по косточкам. -- И ведь что обидно: сами ржут, черти (актеры), а тут сидишь -- хоть бы хны, даже усмешки нету! -- горько возмущался дед. -- У тебя была усмешка? -- Нет, -- признался Петька. -- Один раз только, когда они с машиной перевернулись. -- Ну вот! А ведь мы же деньги заплатили -- два рубля по-старому! А они сами посмеялись и все. -- Главное, пишут "Комедия". -- Комедия!.. По зубам за такую комедию надавать. Пришли домой злые. А дома в это время смотрели по телевизору какую-то деревенскую картину. К ним в гости приехала Петькина тетя, сестра матери Петьки. С мужем. Из города. И вот все сидят и смотрят телевр. (Дед и Петька не переваривали телевр. "Это я, когда еще холостым был, а брат, Микита, женился, так вот я любил к ним в горницу через щелочку подглядывать. Так и телевизор ихний: все вроде как подглядываешь", -- сказал дед, посмотрев пару раз телевизионные передачи.) Вот, значит, сидят все, смотрят, Петька сразу ушел в прихожую учить уроки, а дед остановился за всеми, посмотрел минут пять на телевизорную мельтешню и заявил: -- Хреновина. Так не бывает. Отец Петьки обиделся: -- Помолчи, тять, не мешай. -- Нет, это любопытно, -- сказал городской вежливый мужчина. -- Почему так не бывает, дедушка? Как не бывает? -- А? -- Он недослышит у нас, -- пояснил Петькин отец. -- Я спросил: почему так не бывает? А как бывает? -- громко повторил городской мужчина, заранее почему-то улыбаясь. Дед презрительно посмотрел на него: -- Вот так и не бывает. Ты вот смотришь и думаешь, что он правда плотник, а я, когда глянул, сразу вижу: никакой он не плотник. Он даже топор правильно держать не умеет. -- Они у нас критики с Петькой, -- сказал Петькин отец, желая немного смягчить резкий дедов тон. -- Любопытно, -- опять заговорил городской. -- А почему вы решили, что он топор неправильно держит? -- Да потому, что я сам всю жизнь плотничал. "Почему решили?" -- Дедушка, -- встряла в разговор Петькина тетя, -- а разве в этом дело? -- В чем? -- А мне вот гораздо интереснее сам человек. Понимаете? Я знаю, что это не настоящий плотник -- это актер, но мне инте... мне гораздо интереснее... -- Вот такие и пишут на студии, -- опять с улыбкой сказал муж Петькиной тети. Они были очень умные и все знали -- Петькина тетя и ее муж. Они улыбались, когда разговаривали с дедом. Деда это обозлило. -- Тебе не важно, а мне важно, -- отрезал он, -- Тебя им надуть -- пара пустяков, а меня не надуют, -- Ха-ха-ха, -- засмеялся городской человек. -- Получила? Петькина тетя тоже усмехнулась, Петькиному отцу и Петькиной матери было очень неудобно за деда. -- Тебе ведь трудно угодить, тять, -- сказал Петькин отец. -- Иди лучше к Петьке, помоги ему. -- Склонился к городскому человеку и негромко пояснил: -- Помогает моему сыну уроки учить, а сам -- ни в зуб ногой. Спорят друг с другом. Умора! -- Любопытный старик, -- согласился городской человек. Все опять стали смотреть картину, про деда забыли. Он стоял сзади как оплеванный. Постоял еще немного и пошел к Петьке. -- Смеются, -- сказал он Петьке. -- Кто? -- Вон... -- Дед кивнул в сторону горницы. -- Ничего, говорят, ты не понимаешь, старый хрен. А они понимают! -- Не обращай внимания, -- посоветовал Петька. Дед присел к столу, помолчал. Потом опять заговорил. -- Ты, говорят, дурак, из ума выжил... -- Что, так и сказали' -- А? -- Так и сказали на тебя -- дурак? -- Усмехаются сидят. Они шибко много понимают! -- Дед постепенно "заводился", как выражался Петька. -- Не обращай внимания, -- опять посоветовал Петька. -- Приехали... Грамотеи! -- Дед встал, покопался у себя в сундуке, взял деньги и ушел. Пришел через час пьяный. -- О-о! -- удивился Петька (дед редко пил). -- Ты чего это? -- Смотрют? -- спросил дед, -- Смотрют. Не ходи к ним. Давай я тебя раздену. Зачем напился-то? Дед грузно опустился на лавку. -- Они понимают, а мы с тобой не понимаем! -- громко заговорил он. -- Ты, говорят, дурак, дедушка! Ты ничего в жизни не понимаешь. А они понимают! Денег много?! -- Дед уже кричал. -- Если и много, то не подымай нос! А я честно всю жизнь горбатился!.. И я же теперь сиди помалкивай. А ты сроду топора в руках не держал! -- Дед разговаривал с дверью, за которой смотрели телевр. Петька растерялся. -- Не надо, не надо, -- успокаивал он деда. -- Давай я тебя разую. Ну их!.. -- Нет, постой, я ему скажу... -- Дед хотел встать, но Петька удержал его: -- Не надо, деда! -- Финтифлюшки городские. -- Дед как будто успокоился, притих. Петька снял с него один сапог. Но тут дед опять чего-то вскинул голову. -- Ты мне усмешечки строишь? -- Опять глаза его безрассудно заблестели. -- А я тебе одно слово могу сказать!.. -- Взял сапог и пошел в горницу. Петька не сумел удержать его. Вошел дед в горницу, размахнулся и запустил сапогом в телевизор: -- Вот вам!.. И плотникам вашим! Экран -- вдребезги. Все повскакали с мест. Петькина тетя даже взвизгнула. -- Усмешечки строить! -- закричал дед. -- А ты когда-нибудь топор держал в руках?! Отец Петькин хотел взять деда в охапку, но тот оказал сопротивление. С грохотом полетели стулья. Петькина тетя опять взвизгнула и вылетела на улицу. Петькин отец все-таки одолел деда, заломил ему руки назад и стал связывать полотенцем. -- Удосужил ты меня, удосужил, родитель, -- зло говорил он, накрепко стягивая руки деда. -- Спасибо тебе. Петька перепугался насмерть, смотрел на все это широко открытыми глазами. Городской человек стоял в сторонке и изредка покачивал головой. Мать Петьки подбирала с пола стекла. -- Удосужил ты меня... -- все приговаривал отец Петьки и нехорошо скалился. Дед лежал на полу вниз лицом, терся бородой о крашеную половицу и кричал: -- Ты мне усмешечки, а я тебе -- одно слово!.. Слово скажу тебе, и ты замолкнешь. Если я дурак, как ты говоришь... -- Да разве я так говорил? -- спросил городской мужчина. -- Не говорите вы с ним, -- сказала мать Петьки. -- Он сейчас совсем оглох. Бессовестный. -- Вы меня с собой за стол сажать не хочете -- ладно! Но ты мне... Это -- ладно, пускай! -- кричал дед. -- Но ты мне тогда скажи: ты хоть один сруб срубил за свою жизнь? А-а!.. А ты мне же говоришь, что я в плотниках не понимаю! А я половину этой деревни своими руками построил!.. -- Удосужил, родимчик тебя возьми, удосужил, -- приговаривал отец Петьки. И тут вошли Петькина тетя и милиционер, здешний мужик, Ермолай Кибяков. -- Ого-го! -- воскликнул Еромолай, широко улыбаясь. -- Ты чего это, дядя Тимофей? А? -- Удосужил меня на радостях-то, -- сказал отец Петьки, поднимаясь. Милиционер хмыкнул, почесал ладонью подбородок и посмотрел на отца Петьки. Тот согласно кивнул головой и сказал: -- Надо. Пусть там переночует. Ермолай снял фуражку, аккуратно повесил ее на гвоздик, достал из планшета лист бумаги, карандаш и присел к столу. Дед притих. Отец Петьки стал рассказывать, как все было. Ермолай пригладил заскорузлой темной ладонью жидкие волосы на большой голове, кашлянул и стал писать, навалившись грудью на стол и наклонив голову влево. "Гражданин Новоскольцев Тимофей Макарыч, одна тысяча..." -- Он с какого года рождения? -- С девяностого. "...Одна тысяча девяностого года рождения, плотник в бывшем, сейчас сидит на пенсии. Особых примет нету. Вышеуказанный Тимофей двадцать пятого сентября сего года заявился домой в состоянии крепкого алкоголя. В это время семья смотрела телевр. И гости еще были..." -- Как кинофильм назывался? -- Не знаю. Мы включили, когда там уже шло, -- пояснил отец. -- Про колхоз. "...Заглавие фильма не помнят, Знают одно: про колхоз. Тимофей тоже стал смотреть телевр. Потом он сказал: "Таких плотников не бывает". Все попросили Тимофея оправиться. Но он продолжал возбужденное состояние. Опять сказал, что таких плотников не бывает, вранье, дескать. "Руки, говорит, у плотников совсем не такие". И стал совать свои руки, Его еще раз попросили оправиться. Тогда Тимофей снял с ноги правый сапог (размер 43-45, яловый) и произвел удар по телевизору. Само собой, вышиб все на свете, то есть там, где обычно бывает видно. Старший сержант милиции КИБЯКОВ". Ермолай встал, сложил протокол вдвое, спрятал в планшет. -- Пошли, дядя Тимофей! Петька до последнего момента не понимал, что происходит. Но когда Кибяков и отец стали поднимать деда, он понял, что деда сейчас поведут в каталажку. Он громко заплакал и кинулся защищать его: -- Куда вы его?! Деда, куда они тебя!.. Не надо, тять, не давай!.. Отец оттолкнул Петьку, а Кибяков засмеялся: -- Жалко дедушку-то? Сча-ас мы его в тюрьму посадим. Сча-ас... Петька заплакал еще громче. Мать увела его в уголок и стала уговаривать: -- Ничего не будет с ним, что ты плачешь-то? Переночует там ночь и придет. А завтра стыдно будет. Не плачь, сынок, Деда обули и повели из избы. Петька заплакал навзрыд. Городская тетя подошла к ним и тоже стала уговаривать Петьку: -- Что ты, Петенька? В отрезвитель ведь его повели-то, в отрезвитель! Он же придет скоро, У нас в Москве знаешь сколько водят в отрезвитель!., Петька вспомнил, что это она, тетя, привела милиционера, грубо оттолкнул ее от себя, залез на печку и там долго еще горько плакал, уткнувшись лицом в подушку.
| [X] |