Роберт Шекли. Игра: вариант по первой схеме

--------------------
Роберт Шекли. Игра: вариант по первой схеме
Robert Sheckley. Game: First Schematic (1971)
Перевод М.Черняева
______________________________
Origin: FileEcho BOOK
--------------------
     Возможно, он еще не совсем  проснулся,  а  может,  всему  виной  шок,
который он испытал, попав через овальную  дверь  из  темноты  коридора  на
громадную тихую арену. Вокруг него,  уходя  высоко  в  небо,  громоздились
концентрические каменные ярусы, фокусирующие жар и энергию зрителей.  Лучи
яркого утреннего солнца ослепительно отражались от белого песка, от чего у
него закружилась голова, и он даже  не  мог  вспомнить,  где,  собственно,
находится.
     Оглядев себя, он отметил, что  одет  в  голубую  футболку  и  красные
шорты, а к левой руке  привязана  кожаная  ловушка.  В  правой  он  держал
четырехфутовой длины даениум, тяжелый и привычно успокаивающий.  Как  того
требовали правила, его локти и колени прикрывали  защитные  налокотники  и
наколенники, а на голове красовалась желтая оперенная шапочка. Ее, правда,
правила не оговаривали, но и не запрещали.
     Все было очень знакомо. Но вот что это значило?
     Он пощупал шнуровку ловушки, убедился, что даениум свободно  скользит
по  бронзовой  оси;  коснувшись  запястья,   ощутил   привычную   мягкость
обращенного шершавой кожей внутрь напульсника и сказал  себе,  что  все  в
полном порядке. Вместе с тем его не покидало тревожное чувство,  будто  он
прежде никогда не выходил на арену, ни разу не слышал о даениуме и даже не
знал названия игры, в которую должен играть.  Резко  тряхнув  головой,  он
сделал три  плавных  скользящих  шага,  проверяя  ход  роликовых  коньков,
развернулся и объехал свой сектор игровой площадки.
     Теперь он слышал гул толпы. Перед началом партии зрители всегда  вели
себя беспокойно и отнюдь не дружелюбно. Всему виной, конечно, коньки. Ведь
роликовые коньки - экипировка не традиционная, и зрители не хотели прощать
их ему. Неужели они не понимают, что на коньках вести матч  куда  труднее,
чем без них? Попробуйте-ка отбить  мяч  при  приеме  низкой  подачи,  если
коньки делают задний откат. Неужели им не  известно,  что  преимущество  в
скорости нивелируется повышенной  требовательностью  правил?  Видимо,  они
считают, что он способен выиграть и без всяких коньков.
     Он вытер лоб и оглядел оживленные трибуны. Трое судей уже заняли свои
места; их лица скрывали украшенные перьями маски с прорезями для глаз.
     Девушка с  завязанными  глазами  опустила  руку  в  высокую  плетеную
корзину, выбрала мяч и вбросила его в игру.
     Первый удар был за  ним,  поэтому  он  взвесил  в  руке  мяч  в  виде
сплюснутого сфероида - очень сложный мяч для подачи, но еще более  трудный
для приема. Его соперник стоял на противоположном конце  площадки,  согнув
ноги в коленях и немного наклонившись вперед. Потом  он  подбросил  мяч  в
воздух и, не долго думая, закрутил его даениумом. Толпа замерла,  наблюдая
за вращающимся всего в трех футах от земли мячом. Он отрегулировал  наклон
ловушки но, выполнив эту обычную процедуру, вдруг с отчаянием  понял,  что
сегодня не его победный день.  Ни  день,  ни  неделя,  ни  год,  ни  даже,
возможно, десятилетие.
     Однако он собрался, позволил даениуму соскользнуть к концу стержня  и
сделал подачу. Мяч отлетел, словно подбитая птица, а  зрители  разразились
одобрительным  смехом.  Все-таки  это  был  хитроумный  и  хороший   р.
Буквально перед сеткой мяч будто ожил (лично им изобретенная  подача!)  и,
взмыв свечой вверх, перелетел через сетку и задел его противника,  который
играл без коньков.
     Услышав рев зрителей, он обернулся и  понял,  что  соперник  каким-то
чудом ухитрился принять подачу. Он  видел,  как  мяч,  нехотя  вращаясь  в
обратную сторону, летит назад. Дрянной отбой подачи, такой ничего не стоит
отразить и вывести противника из занимаемой  позиции,  выиграв  тем  самым
психологическое  очко.  Однако  он  предпочел  пропустить  мяч,  и  теперь
противник, по-видимому, имел преимущество.
     Послышались свистки и неодобрительные выкрики, но  он  проигнорировал
их. Сегодня было чертовски жарко, почему-то болели ноги, и  он  чувствовал
себя утомленным. И вот  уже  не  в  первый  раз  появилось  ощущение,  что
состязание потеряло смысл. И вообще - смешно даже думать о нем.  Надо  же,
взрослый мужчина, а так серьезно относится к игре! Ведь жизнь куда больше,
чем эта игра. Жизнь - это любовь, дети, закаты,  вкусная  еда.  Почему  же
состязание должно сокращать ее?
     В игру ввели другой мяч - большой,  бесформенный  и  мягкий;  слишком
легкий для него, таким мячом он играть не любил. Он не мог придумать,  как
с ним обращаться, а потому просто забраковал  его,  поскольку  имел  такое
право. От раздражения забраковал и следующие два, хотя последний явно  ему
годился. Пока мячи  по  очереди  уносили,  он  сделал  на  коньках  полный
разворот на месте и плавно проехался вдоль трибун. Игра еще даже толком не
началась, а его правое плечо уже разболелось, и ужасно хотелось пить.
     Прикрывая глаза от солнца ловушкой, он выпил стакан воды и подъехал к
мальчику-ассистенту за другим стаканом. Он не знал, наблюдали  ли  за  ним
судьи, но, по-видимому, все-таки наблюдали, ведь он затягивал партию. Ну и
пусть, ему нужно время, чтобы обдумать стратегию и составить  точный  план
игры. Не НАМЕТКИ, не СХЕМУ матча (несмотря на советы некоторых  знаменитых
профессионалов), а точную генеральную стратегию, легко приспосабливаемую к
партии,  основанную  на  базовых  принципах  и  заключающую  в  себе   всю
необходимую и полезную  информацию.  Конечно,  он  может  обойтись  и  без
всякого плана. Как всякий профессионал он может играть и по  плану  и  без
него; он способен играть в пьяном виде, больным или полумертвым. Он  может
не выиграть, но играть способен всегда. На то он и профессионал.
     Он обернулся, чтобы изучить арену - ненавистные размеченные  секторы,
черную запретную зону, красные и голубые полосы, на которые  не  разрешено
наступать. И вдруг обнаружил, что не может вспомнить ни  правил  игры,  ни
системы подсчета очков; он не знал, что делать  можно,  а  что  нет.  И  в
панике почувствовал себя сбитым с толку человеком, затянутым  в  резиновый
костюм, неустойчиво стоящим на коньках перед враждебно настроенной  толпой
и играющим в игру, о существовании которой не подозревал.
     Выпив второй стакан воды до дна, он выкатился на площадку. Во рту уже
ощущался противный кислый привкус, а пот заливал глаза. Он сделал  широкий
шаг, и даениум запутался в ногах словно подбитая птица.
     И снова был вброшен  мяч,  на  этот  раз  в  виде  какой-то  ЛЕПЕШКИ,
мяч-уродец, невозможный мяч даже для него, признанного мастера невозможных
мячей. Таким-то и до сетки не кинешь, а уж чтобы перебросить через нее - и
подавно...
     Если он сумеет перебросить мяч через сетку...
     Но ему это ни за что не сделать.
     Тогда он неуверенно принялся себя убеждать, что не  победа  важна,  а
участие. Взвесив на руке мяч, он принял позу для подачи... и бросил мяч на
песок.
     Толпа безмолвствовала.
     - Теперь слушайте, - сказал он так громко, что его услышали на  самых
верхних,  залитых  солнцем  трибунах.  -  Я  заблаговременно  предупреждал
устроителей,  что  настаиваю  на  установке  солнцеограждающего  козырька.
Заметьте, его  так  и  нет.  Не  зная,  что  его  не  будет,  я  не  надел
солнцезащитных очков. Поскольку налицо явное нарушение  условий  договора,
то, леди и джентльмены, к сожалению, игра сегодня не состоится.
     Он стянул с головы украшенную перьями шапочку и  поклонился  публике.
Несмотря на отдельные возгласы  недовольства  и  несколько  свистков,  все
восприняли это нормально и стали расходиться, не выражая протеста. К этому
привыкли. И хоть он появлялся на корте почти ежедневно, не важно,  шел  ли
дождь или светило солнце, в действительности же едва ли доводил  до  конца
более десятка матчей за год.  Он  и  сейчас  не  собирался  этого  делать.
Слишком много прецедентов: в  таблицах  результатов  матчей,  печатающихся
почти в любой газете, можно найти изрядное количество  прочерков.  Даже  в
первых исторических упоминаниях об игре, выбитых на камне, даже там  можно
видеть, что легендарные соперники  античности  имели  весьма  нерегулярные
протоколы посещаемости.
     Правда, ему это не очень-то нравилось.
     Судьи встали с мест, и он поклонился им, однако те сделали вид, будто
не заметили его приветствия.
     Тогда он вернулся к разграничительной линии плащадки и выпил еще один
стакан воды. Его соперник уже ушел, и он снова выехал на  площадку,  чтобы
потренироваться в ударах о стену. Он  спокойно  и  уверенно  разъезжал  по
покрытому эмалью кафелю, восстанавливая удары и не  переставая  изумляться
собственному мастерству. Теперь он снова в форме, и ему было жаль, что это
уже не считается. Но как там говорится? "Легко выполнить  любой  удар,  за
исключением приносящего успех".
     К концу дня песок был испещрен  следами  капель  его  пота  и  крови.
Однако что бы он ни делал,  уже  не  засчитывалось,  а  потому  он  просто
игнорировал  отдельные  аплодисменты.  Он  знал,  что   тренируется   ради
сохранения собственного уважения и веры в то, что мог бы  выиграть  и  эту
последнюю игру.
     Наконец он устал и нырнул в  раздевалку  и,  переодевшись,  вышел  на
улицу.
     К его немалому удивлению, уже стемнело. Уже темно? Чем  же  он  целый
день занимался? Ему почему-то казалось, что он  был  участником  какого-то
невероятного судьбоносного состязания.
     Он отправился домой и хотел было обо всем рассказать жене, но не  мог
придумать, как это сделать, а потому просто промолчал, и на  вопрос  жены,
как шли на работе дела, лишь ответил "нормально", но они оба  поняли,  что
нормальными дела не были, по крайней мере, не в этот раз, не сегодня.
     Перевод М.Черняева