Алексей СВИРИДОВ
ТЕТРАДЬ
Ребенок умел кушать ложкой, проситься в туалет, сообщать что ему "два
года", и при этом был очень мил, но очень утомителен. В общем-то молодая
мама любила его, но эта любовь была распределена по времени неравномерно:
с утра, когда маленький мальчик весело смеялся, охотно кушал кашку и сам
по себе играл в машинки и таскал за ногу своего любимого медведя Мишу, она
любила его очень. Потом, когда время приближалось к обеду, ребенок начинал
капризничать, хотеть спать, отказываясь при этом ложиться в кроватку, и
вообще, приводить маму в бешенство. Вот и сегодня, пока она разогревала
мальчику "супаньку", мальчик очень тихо залез на письменный стол, и украл
оттуда общую тетрадь с листами на пружинках, и был застигнут мамой в
момент сладостного выбора: выдрать из тетради страницу или украсть со
стола еще и ручку, и разукрасить листы каляками и маляками. Кара
последовала незамедлительно: ребенок получил по попке, был обозван
"маленьким засранцем", накормлен супом и уложен спать, несмотря на все
крики и вопли. Впрочем крики и вопли вскоре перешли в тихое и
неразборчивое бубнение себе под нос, а потом и вовсе прекратилось: мальчик
заснул. Заглянувшая в его уголок мама ласково улыбнулась - умильность
спящего ребенка примирила ее с существованием на свете детей вообще и
своего в частности, поправила одеяло, и вернулась к столу, на котором
лежала спасенная тетрадь.
Кричать и обзываться на детей - дело не самое правильное на свете. Но
молодую, и кстати сказать, весьма симпатичную маму тоже можно было понять:
из всех тетрадей, которые лежали на столе, ребенок выбрал ту, к которой у
мамы отношение было особое. В этой тетради она уже около месяца писала
роман - не роман, повесть - не повесть, словом нечто литературное, где
действовали в несколько приукрашенном виде она сама, ее муж, и еще один
знакомый, о котором с мужем было давно договорено не вспоминать, но все
равно вспоминали. А еще там имело место разнообразное колдовство и не
менее разнообразная магия, каковой был скорее избыток, нежели недостаток.
И сейчас мама чинно села за стол, достала ручку и нашла недописанную
страницу. Эпизод был весьма накручен, и надо было срочно помогать героине
из него выпутаться, да так, чтобы оставалось впечатление, что это она
сама, без вмешательства автора. Ребенок зашевелился, повернулся на другой
бок и сказал ясно и четко, как никогда до сих пор не говорил: - Мама! Ты
пожалуйста не пугайся. Сейчас не я сам говорю, а за меня говорят. - Что? -
Твой ребенок сейчас спит, и им для разговора пользуюсь я. - Кто? - молодая
мама была настолько ошарашена, что восприняла всю ситуацию внешне
спокойно. Тем более, что в глубине души она еще не верила в реальность
происходящего. "Я же иногда вижу сны, и при этом знаю что это сны.
Наверное и сейчас то же самое" - Ты рассказ пишешь про всякое? Вот я один
из них и есть. - Кого? - Ну например один из духов светлого края, это твое
название. Кстати почти правильное. - А... - до молодой мамы потихоньку
начало доходить, что это не сон, и не глюк от чрезмерно выпитого чая. И
первая мысль, которая пришла к ней по этому поводу была очень простая.
Дрогнувшим голосом она спросила: - А ему это не вредно? - Нет, что ты. Я
сейчас управляю только центром речи в мозгу, а память не трогаю - пока он
спит это возможно. Ему сейчас снится... - "дух светлого края" на секунду
замолк, как бы отвернувшись и бросив взгляд назад - так вот, ему сейчас
снится, что он рассказывает Мише сказку про Колобка. И то, что я говорю,
он считает этой сказкой. - А... - что на это ответить, молодая мама не
нашла. - Так вот, о твоем рассказе. - Это не рассказ... - Какая разница! Я
могу тебя порадовать: ты очень хорошо пишешь. Не в смысле литературы, а в
смысле правильности. То есть настолько хорошо, что даже вот я придти смог.
- Я тебя вызвала?! - Нет, но ты дала возможность. - А зачем ты пришел?
Видимо, тот, кто зачем-то пришел, и начал отвечать на вопрос, но в этот
момент ребенок засунул себе палец в рот, и слова утонули в довольном
причмокивании. Мама подошла, осторожно отвела маленькую ручку в сторону, и
удержала ее от повторного засовывания в рот. Мальчик сокрушенно вздохнул и
успокоился. - Так вот - сказал дух, и женщина вновь поразилась, как может
нежный и мягкий голос ее ребенка передавать интонации самоуверенные, и
даже несколько брюзгливые. - Я не знаю, как так получилось, но ты пишешь
верно. Да, я это уже говорил. И это открывает дорогу в вашу... в ваш...
словом дорогу туда, куда таким вот как я, попадать не следует. Для вашего
и для нашего же блага. Вот ты "оборотня второй зари" описала? Дурацкое
правда название, но описала верно. Еще немного, и он тоже сможет придти.
Ты хочешь этого?
Молодая мама представила, как то, что она назвала оборотнем второй
зари, входит в ее мужа, или просто приходит само по себе, и почувствовала
боль внизу живота - ту, которая появлялась лишь при самом сильном испуге,
и которую она испытала всего лишь два раза в жизни. - Не хочешь -
констатировал дух светлого края. - А он тоже не хотел бы, если б знал, чем
это для него самого кончится. Но он не знает, а узнает - не поверит.
Поэтому я тебе говорю: пиши по другому. Измени имена, измени сущность, и
все будет по-обыденному. К сожалению я не могу тебя заставить это сделать.
Но я прошу....
Этажом выше залаяла собака, дворнягообразный эрдель по имени Гаган.
Он лаял всякий раз, когда приходило время гулять, и ребенок этого лая
страшно боялся, хотя встречая Гагана на улице был смел и не раз пытался
его погладить. Мальчик всхлипнул, сказал своим нормальным голоском
"Собачка боюся", и принялся ныть. Но мама не сразу решилась сделать шаг в
его сторону, боясь что "этот" еще в нем. Ребенок истерически взвизгнул, и
наконец-то был поднят, переодет и утешен - сначала мамиными ласками, а
потом и обычно запретной конфеткой. Молодая мама обладала одной хорошей
особенностью: она легко и естественно переносила страшные или неприятные
дела и мысли на когда-нибудь, а до той поры о них просто забывала. Так и
сейчас, этот разговор очень быстро перестал занимать ее мысли, потому что
если об этом думать серьезно, то уж очень казалось жутко все. Но в
подсознании эта жуть все же переваривалась. Поэтому, когда через полчаса
она вошла в комнату, и увидела мальчика стоящего ногами на груде смятых
листов и сосредоточено выдирающего оттуда очередной, она схватила его в
охапку, ласково поцеловала, и вытащила из стола до сих пор приберегаемый
альбом для рисования и толстый фломастер. На следующий день на обоях
появилось несколько загадочных загогулин, и фломастер отобрали. А остатки
тетради и смятые листы мама засунула в ведро и выкинула в помойку.
Примечание для интересующихся: ребенкины каракули на стенах
каббалистическими знаками не оказались.
|