Мария СИМОНОВА

ЙЕРНСКИЕ ВОЛКИ

Впереди была темнота, а позади с ревом, огнем и грохотом рвалось, расставаясь в муках с почти разумной жизнью, организованное железо. Хан падал вперед, в темноту, обхватив руками хрупкое живое существо, в тщетной надежде заслонить его собой от огня и горячих осколков, и уже в отчаянии осознавая - не спасти, не успеть… Догнала и ударила в спину волна опаляющего жара, что-то тяжелое остро стукнуло в затылок… Окружающая реальность, треща и завывая, скомкалась в первородную точку.

“Конец?..”

Сжавшись до предела, точка сущего начала вновь распухать и вдруг взорвалась, развернувшись картиной недавнего прошлого; едва вспыхнув в сознании, прошедшая реальность тут же принялась прокручиваться заново.

“Да,   - отстраненно подумал Хан,   - с этого, пожалуй, все и началось…”

1.

- Эй-эй, полегче… Отстань, говорю… Да скоко ж можно… Я тебе что - перпетуум мобиле?..

- Нет, ты мне делиниум тремнис.

- Что-о-о?..

- Не что, а где.

Девчонка отодвинулась, потянулась всем телом, как довольная кошка и по-кошачьи легко вскочила с брошенной на каменный пол одежды.

- Пить хочется… - сообщила она, направляясь к уже прорисовавшейся в темноте трещине выхода, и как была, в чем мать родила, выскользнула наружу, на мгновение загородив узким силуэтом извилистую полосу раннего бледного утра, робко заглядывающего в пещеру.

Хан без выражения глядел ей вслед из темноты, привычно задерживая гримасу эмоции на “внутреннем лице”, хотя сейчас и в его “внешнее” лицо стало некому заглядывать; да и гримаса была незначительной - всего-навсего мимолетное удивление. Но привычка, выработанная еще в юности, в летно-разведывательной школе на Санта Иглс, давно стала его второй натурой, перейдя в разряд “безусловных рефлексов”.

Киску эту он подцепил вчера, под вечер, вернувшись к месту стоянки своего катера из двухнедельного рабочего рейда по Леу-Сколту; вернее, это она его “подцепила”, а точнее сказать - приклеилась намертво, стоило ему выделить ее взглядом в расслабляюще оборванной и демобилизующе моторизованной девичьей стае: бронзовые заплатки тел, матово улыбающиеся в прорехи потертой кожи, холодные глаза из под пыльных прядей волос, мятущихся по ветру над сумбурным стойлом усталого железа с “лысыми” покрышками. И вся эта “тяжелая” кавалерия в шестнадцать лохматых голов и одиннадцать рогатых - количество Хан машинально и безошибочно определил на глаз - умудрилась устроить привал не где-нибудь в абстрактном чистом поле, а у самой кромки его собственного, Ханова, защитно-маскировочного поля! Точнее - не его, а его “семерки”, что было, в общем-то, почти без разницы. Силовой колпак - восемь метров в диаметре и два с половиной в высоту - работающий от генератора на “вечных” слингеровых батареях - помимо своей прямой защитной функции призван был в отсутствие хозяина камуфлировать под окружающий ландшафт стремительные очертания “Спирита” - военно-разведывательного катера - “Мечты Шпиона” - по меткому выражению одного из “мечтателей”. Незримый восьмиметровый пятачок у самой границы безбрежной степи с высоченной - свороти-шею - горной грядой - разумеется, никак невозможно ни обойти ни объехать сей “оазис” такой многочисленной компанией! Похоже, что “эскадрон девчат летучих”, бороздя степные просторы, наткнулся с разгону на невидимое препятствие, неясной ему - эскадрону - природы и устроил возле него временный привал, чтобы устранить последствия столкновения, а заодно и разобраться с непонятным феноменом, нежданно воздвигшимся на пути. Судя по россыпям битого стекла, отмечавшим границу защитного поля по окружности, разборки имели место крутые. Россыпи - как определил догадливый Хан по некоторым безошибочным признакам - в недавнем прошлом имели формы бутылок.

Появление Хана верхом на битом-недобитом “Ноумэде”, приобретенном им на второй день пеших странствий по Сколту в обмен на такой же подержанный слингер, было встречено амазонками степей хоть и настороженно, но в целом благосклонно - как-никак свой, человечьего роду-племени и тоже из породы райдеров. А то, что собрат сапиенс-райдер противоположного пола - так это, как вскоре выяснилось, только усиливает его позиции - в смысле благосклонности. Хан, не украшавший вообще-то своей персоной ряды непробиваемых аскетов, в данном случае предпочел бы девичьей благосклонности девичье же массовое поголовное бегство куда-нибудь за линию горизонта. Теперь, чтобы вернуться на ожидающий его на орбите “Черный Ангел”, ему пришлось бы демаскировать катер перед местным населением, что делать по всем правилам крайне не рекомендовалось. Был, правда, еще вариант - с целью разгона оного населения за пределы видимости изобразить из себя агрессора, или маньяка, или - на худой конец - маниакального агрессора; но пугать девчонок без особой нужды ему тоже не хотелось - и без того они тут на Сколте пуганы-перепуганы, не ему добавлять.

Выяснив, что компания намеревается провести здесь ночь и утром тронуться вдоль гор на юго-восток - подальше от города, лежащего на западе - Хан решил воспользоваться имевшимся у него в запасе на крайний случай небольшим лимитом времени: до утра, по крайней мере, оно - время то есть - терпело. А вот девушка - подруги называли ее Фэй - в отличии от времени, оказалась крайне нетерпеливой. Возможно, это и заставило ее первой шагнуть навстречу незваному гостю, а может быть, сегодня просто была ее очередь. Так или иначе, но вето на гостя было наложено моментально, еще до первого, нейтрального с виду вопроса:

- В железе волокешь?

Вопрос был оставлен Ханом без ответа, так как являлся для истинного райдера не просто риторическим, но даже и оскорбительным, что Хан тут же и дал понять всем своим неприступным видом и невозмутимым поведением.

- А ты ничего… Сгодишься, - миролюбиво и даже чуть уважительно констатировала девчонка, когда Хан, покинув свой “Ноумэд”, по-хозяйски подошел к ней. Она, демонстрируя свое право, тут же повела его к одному из мотоциклов - поцеловавшейся с силовым колпаком старушке “Кодре” - на предмет вроде бы - помочь с починкой, а потом, не дав как следует с этой горой металлолома разобраться и даже не предложив чего-нибудь перекусить с дороги, потащила в направлении гор. Хан не сопротивлялся, хоть настроение и не вполне соответствовало задуманному ею мероприятию: серьезных причин для отказа у него не имелось, к тому же девчонка в самом деле ему нравилась. Он не взялся бы определить, что зацепило его взгляд, заставив остановиться именно на ней: короткие, выцветшие на солнце волосы, серые глаза, ладная, но скорее мальчишеская, чем женская фигурка… Были среди ее подруг и поубойнее. Вот только именно эта девчонка срезонировала почему-то с какой-то из его тайных внутренних струн - эта, а никакая другая, и все тут, и будет об этом.

Пещера - точнее - глубокая трещина, неровным шрамом рассекавшая серый скальный монолит - отыскалась довольно скоро, стоило им пройти немного вверх по ближайшему ущелью: видно, Фэй уже приходилось бывать в этих местах, а может даже и использовать скальную трещину по тому же самому - явно не прямому и не вполне “спальному” назначению. Расселина уходила далеко вглубь горы; стены сразу за входом раздавались в стороны, но не широко: разведя руки, Хан вполне мог бы коснуться ими шершавых каменных стен; неровная поверхность камня под ногами была сухой - а большего им сейчас и не требовалось. Достигнув более или менее ровного участка - здесь, наверное, и впрямь уже не раз “ночевали” - Фэй остановилась и принялась стягивать с себя одежду, бросая ее на пол; она раздевалась быстро и совершенно несексуально, будто просто торопясь освободиться от надоевшей второй кожи. Сюда еще проникало достаточно света от входа, чтобы спутник мог видеть каждое ее движение, но девушка явно не стремилась “работать на зрителя”. “Помогать не придется”, - констатировал про себя Хан, вытаскивая из ременной кобуры под курткой “Суорд”; не отрывая глаз от девушки, машинально перевел флажок предохранителя в режим “самоохрана” и осторожно положил оружие за камень у стены: с “Суордом” Хан расставался, пожалуй, только в бане, и еще в таких вот ситуациях, но и тогда предпочитал иметь его “под локтем”. Не потому что он, Вадим Котов, пилот третьей земной эскадры спецгруппы “Лист”, капитан разведки, кого-то боялся; его полное армейское прозвище было Хантер, Стрелок, и “Суорд” давно стал для него частичкой собственной плоти, а воспринимал его Хан, наверное, как пчела воспринимает свое жало - вроде бы не думаешь о нем и почти не ощущаешь, но потеря - смерти подобна. О “Суорде” вообще разговор особый - достаточно сказать, что изготовлялось оружие штучно, индивидуально - настолько индивидуально, что, в случае смерти владельца, становилось, как правило, просто бесполезным куском железа и хоронилось обычно вместе с хозяином. При общей малогабаритности - примерно с люгер “Lang syne” - “Суорд” сочетал в себе огнестрельную и лазерную системы поражения цели, содержал батарею слингера, генерирующую двухметровый силовой шнур - слингер, и был снабжен самооборонным блоком, встречающим чужое рукопожатие крепким дружеским разрядом. Уже отложив оружие, Хан где-то на рефлекторном уровне ни на секунду о нем не забывал, как позабыл вскоре о голоде и об усталости, а так же и о прочих, как о собственных, так и о мировых проблемах.

Последнее высказывание Фэй удивило его, но не слишком: на протяжении бессонной ночи она пару раз уже приводила его в замешательство нестандартными попутными замечаниями. Во всем остальном это был типичный полудикий зверек Леу-Сколта: кто погладил, к тому и тянется, кто замахнулся - рискует проходить несколько дней с расцарапанной рожей. И где только набралась всех этих мудреных словечек?.. Не иначе как от тех, кто гладил. А впрочем, кто их тут, на Сколте, разберет? Два года назад Леу и Теи-Сколт оказались в зоне неожиданного фронтального удара Орды по глубинным, не имеющим стратегического значения территориям: Грим, Эликс, Сауен-Милк, Юбэ, Сколты… Планеты достались врагу, практически, без боя - дать отпор Орде в дальнем космосе не успели ни земляне, ни чарсы, вести же бои над планетами генеральная ставка запретила категорически: Двойственный Альянс был полон решимости рано или поздно вернуть себе планеты, а живые, хоть и оккупированные врагом, миры были куда предпочтительнее отвоеванных радиоактивных кладбищ. Орда, со своей стороны, рассчитывала удержать новые территории и тоже предпочитала живые миры - тем паче, что превратить их в кладбища было для нее никогда не поздно.

К сожалению, отдать планеты врагу в целости и сохранности оказалось куда проще, чем вернуть их потом себе в том же “нетронутом” состоянии. Два года ушло у объединенного командования только на разработку тактических подходов, в то время, как враг хозяйничал на захваченных территориях, периодически предпринимая наглые попытки их расширить. Терпеть и дальше в своих стратегических глубинах это осиное гнездо Альянс был не намерен и готовился уже ради внутреннего спокойствия обеих империй пойти на крупные - как территориальные так и народные - жертвы, но тут в разрушительные планы генерального руководства вмешался и пресек их научный гений, совершивший очередной скачок в области, как это ни странно, лакокрасочных покрытий. Разведывательный рейд на оккупированные планеты, в котором принимал участие Хан, был вторым из серии “удачных”, и эти рейды стали возможны благодаря созданию земными учеными принципиально нового покрытия для разведкораблей. Свежевыкрашенный разведкатер становился уже подлинным спиритом - то есть невидимкой для радиолокации, теплопеленгации и еще для дюжины известных науке систем обнаружения, за исключением визуальных, но и этот дефект устранялся за счет многоцелевого защитного поля, также “прозрачного” для радаров. Оставалось только сожалеть, что чего-то подобного - в плане покрытия - ученые не удосужились пока изобрести для самих разведчиков.

Задачей первого рейда - в котором Хану, кстати, тоже довелось поучаствовать - был беспосадочный сбор информации - о расположении космодромов, баз и о местах крупных локаций Орды. Второй - вот этот самый - рейд заключался уже непосредственно в десанте - для начала единичном и разбросанном - с целью сбора общих “полевых” сведений, в частности - о статусе и свободах коренного населения - если таковое сохранилось на планете - в условиях оккупации: в дальнейшем большие надежды возлагались на активное участие аборигенов в мероприятиях по освобождению себя же от инопланетного ига. На Леу-Сколте, как убедился Хан, аборигены сохранились в больших количествах, и - насколько он понял - были они здесь предоставлены сами себе. Полностью уничтожив промышленность планеты, превратив в руины мегаполисы и ликвидировав транспортные системы и системы связи, Орда занялась здесь своей, недоступной пониманию человека, деятельностью, будто позабыв, что до нее на планете еще кто-то жил и продолжает жить и до сих пор, правда - ее стараниями - жить не больно то комфортабельно, насколько некомфортабельно можно жить при первобытнообщинном строе, имея при этом в активе богатый опыт всех последующих строев, не обременяя в то же время себя их законами. Гражданские свободы населения - впрочем, негражданские тоже - ограничивал, практически, один закон, негласно установленный новыми хозяевами жизни: население не должно предпринимать попыток вернуться в свою старую - эволюционную - нишу, а должно мирно привыкать к новой - экологической. Попытки аборигенов запустить хотя бы какие-то шестеренки в механизме загубленной промышленности не пресекались, просто все восстановленное незамедлительно и методично возвращалось Ордой обратно в состояние руин.

Столь странная колониальная политика была вполне в духе Орды, которая и сама по себе являлась довольно странным, неподвластным нормальной человеческой логике сообществом. Сформировалось это сообщество еще задолго до выхода человечества на просторы галактики, и счастье человечества, что Орда не нашла Землю до этого судьбоносного выхода. К моменту первых столкновений с Ордой землянами уже было освоено немало миров в галактике, и у них имелся достаточно мощный потенциал для достойного отпора многоликому агрессору. Многоликому - потому что Орда состояла из восьми рас, настолько между собой различных, что сама возможность общения между ними казалась вчуже проблематичной. Тем не менее все восемь рас не только общались между собой, но и говорили все на одном - и довольно лаконичном - языке. Себя они все - без различия цветов, форм и объемов - величали одрами, отчего к ним и приклеился в конце концов, с легкой руки русских, емкий социологический термин “Орда”. Брать представителей Орды в плен, как вскоре выяснилось, не имело смысла: пленные расы вели себя по-разному, но одинаково неадекватно; гуманоиды обычно метались по своей темнице, как безумные, словно в поисках чего-то, неизвестно, правда, чего именно; большие многоножки - миллипиды - замирали в полной неподвижности, раззявив при этом все три пары своих слюнявых челюстей, подобрав под себя двадцать пар ног; их можно было переносить, наподобие бревен, а чтобы заставить как-то двигаться, приходилось применять электрические разряды. Все пленные гибли в течении трех суток плена без всяких видимых причин; некоторые, попав в плен, умирали сразу - это случалось, как правило, с эгзами - сферическими упругими образованиями имеющими форму светящихся золотых яиц. В плену эгзы тут же меркли, теряли ориентацию, падали, затвердевали и с этого момента уже ничем не отличались от легендарного неразбиваемого детища курочки Рябы, только Рябы уж очень больших габаритов. Что касается получения от пленных каких-то сведений - допросы людьми представителей тех рас, что оставались еще способными к какому-то общению, больше походили на беседы врачей в клинике для безнадежных психов с оными психами. Примерно тот же результат давало мозговое сканирование, плюс диагноз - что-то вроде разжижения мозгов - для тех, у кого таковые имелись. По этому поводу было выдвинуто немало версий, но общепринятой стала гипотеза роя: она объясняла многое, в том числе безумие и гибель пленных - оторванностью от общего роя. Но и эта гипотеза хромала по многим параметрам - к примеру, непонятно было, как в одном рое мог соединиться такой национальный компот, где у этого роя свиноматка, и, что самое интригующее - на что она может быть похожа, не на свиноматку же в самом деле?

Хан, впрочем, в отличии от ученых умов, предпочитал не ломать голову над проблемой Орды как социума. Он был солдатом в этой войне, для него существовали враг и задача, ради которой Хан был обучен и которая должна была привести в конце концов к победе над врагом. В последнем - то есть в нашей победе - он никогда не сомневался.

Слабый поток света из щели вновь заслонила узкая фигурка. Просочившись обратно в пещеру, Фэй, не говоря ни слова, принялась быстро одеваться.

- Уезжаешь? - спросил Хан. Она молча кивнула, вытянула из под него свою жилетку и проворно в нее вделась. Хан ожидал приглашения поехать вместе и уже имел на этот случай отговорку, но приглашения не последовало.

- Можешь взять мой “Ноумэд”, - сказал он.

Она опять кивнула и наклонилась, прихлопывая магнитные застежки на ботинках. Ни благодарности, ни удивления - можно подумать, что ей здесь каждый день дарят за здорово живешь “Ноумэды”!

Словно стальное лезвие коротко резануло вдруг по изнанке сознания - опасность всегда предупреждала о себе по-разному, но Хан научился узнавать ее интуитивно-завуалированные знаки.

Рывком приподнявшись, он схватил уже готовую выскочить наружу девушку за руку. Она дернулась, но он держал крепко.

- Ты что же, даже не попрощаешься?

- От-пус-ти, - произнесла она раздельно и не оборачиваясь.

- Что там, снаружи? Говори!

Он хотел подняться, и тут она резко, по-звериному, обернулась и укусила его за руку. Иметь дело с женщинами - в плане драки - Хан не привык - если не причислять к женщинам такую разновидность одров, как хэги (горбатые низенькие существа-гермафродиты, больше всего смахивающие на патлатых ведьм, с торчащими из косм крючковатыми носами) - и к укушению готов не был. Он разжал руку, и девчонка тут же лаской шнырнула вон из пещеры.

Взяв “Суорд” и прихватив в охапку одежду, Хан быстро переместился за небольшой выступ стены, куда свет не достигал совсем, и принялся быстро одеваться. Укус на руке побаливал.

Хан вспомнил, как ночью, увидев, что Фэй тянет руку за камень, где лежало оружие, спокойно сказал:

- Не трогай.

И, когда она отдернула руку, во избежание дальнейших поползновений добавил:

- Ударит.

Чем бы не объяснялось ее тогдашнее поведение - любопытством, или желанием украсть оружие - для Хана она, как он думал, в любом случае не могла представлять опасности. Утреннему поведению Фэй тоже можно было легко подобрать объяснение - к примеру, на ночную стоянку явился ее старый партнер и безо всякого разрешения присвоил себе ханову машину заодно с девушкой. Ситуация обидная, но наиболее в данном случае беспроблемная. Однако чутье разведчика уже подсказывало Хану, что здесь пахнет чем-то посерьезней, и без проблем ему теперь не обойтись. Одевшись, он не стал пристраивать “Суорд” на обычное место под курткой и, направляясь на выход, держал его в руке.

Никаких неожиданностей при выходе наружу на Хана не обрушилось. Солнце явно где-то уже встало, но горизонты ущелья были слишком высоки, и в его глубине пока стоял свежий рассветный сумрак, медленно оседающий на камни матовым налетом утренней влаги. Здесь, по крайней мере, все было тихо-мирно. Хан напился из струящегося неподалеку по дну ущелья ручейка, потом стал пробираться меж скальными глыбами к тому месту, откуда просматривался пятачок в степи, накрытый колпаком защитного поля. Тут его и поджидала та самая “приятная” неожиданность, то есть, говоря словами коллеги Вика Димаджо - неприятная ожиданность. Железный табунок стоял пока на том же месте, возле силового колпака, который тоже, кажется, был на месте и тоже, судя по всему - пока. “Ожиданность” состояла в том, что, помимо мотоциклов и их девчонок, толпившихся независимой кучкой чуть поодаль, окрестности тайной стоянки разведкатера украшала теперь своим присутствием разномастная компания следующего состава: два эгза, четыре хэга, столько же сликеров (лоснящиеся существа, похожие на людей-доходяг, облитых с головы до ног фруктовым киселем тошнотного бледно-сиреневого цвета с редкими плодово-ягодными вкраплениями), один миллипид и еще какие-то три облезлые особи, каких Хану до сих пор видеть не доводилось. Особи были квадратные, неуклюжие, на двух ногах и с четырьмя руками, причем голые руки и ноги, а так же абсолютно голые головы особей имели оригинальную темно-бардовую расцветку: издали создавалось впечатление, будто с них заживо содрали кожу. Хан понаслышке знал, что в Орде вроде бы появилась девятая составляющая раса, встречающаяся пока редко, но уже успевшая заработать неофициальное прозвище - рикеры или вонючки, но лицезрел он новый вид впервые, а проверить его на вонючесть пока не позволяло расстояние. Неподалеку от сборища косо торчало из земли летающее “веретено” одров, воткнувшееся в почву острым носом - а может хвостом - черт его разберет: у веретена “перед” от “зада” можно было отличить разве что во время полета, да и то, как подозревал Хан, не наверняка. Из этого-то “веретена” - кажется, попавшего в аварию - вся шарага, очевидно, и повылазила и слонялась теперь вокруг защитного поля “семерки”, только что за руки не берясь и не водя вокруг него хоровода. В нескольких шагах от “веретена” сидело особняком, словно наблюдая, крупное животное, похожее на лесного волка, непонятно какими путями забредшего сюда, на степной простор.

Такой вот веселенький пикничок.

Не иначе как Хана угораздило приземлить катер в зоне какой-то магнитной аномалии, или появление этой аномалии спровоцировало защитное поле катера; иначе чем объяснить очевидный факт притяжения к этому пятачку всего местного транзитного железа?

Обдумывая сию вероятность, Хан одновременно прикидывал, как ему теперь отделаться от не в меру активных жертв авиакатастрофы. Природу и назначение поля эти уроды, конечно, уже просекли, и ждать, что они добровольно покинут окрестности стоянки, явно не имело смысла. К тому же времени на ожидание у Хана больше не имелось. “Пострадавшие” тоже времени даром не теряли: кучковались они вокруг поля не просто так, а пытаясь его всячески продырявить с помощью лазерников и даже посредством одной дальнобойной морозилки - сложного агрегата, напоминающего с виду навороченный гранатомет, обращающий выстрелом живые объекты в мороженные полуфабрикаты. Один из краснокожих многоруков делал упорные попытки проковырять незримый барьер поля острым камушком, периодически перекладывая его из одной руки в другую, потом поочередно в третью и в четвертую. Единственный в компании миллипид был занят рытьем подкопа; дело у него двигалось, правда, медленно - почва, очевидно, была твердая, слежавшаяся - но двигалось: голова, по крайней мере, в будущем подкопе уже скрылась.

Методы борьбы с незваным агрессором ограничивались единственно очевидным - огнестрельно-силовым; лазер сейчас был бы менее эффективен, поскольку эгзы имели свойство его отражать, а хэги и сликеры, хоть и не имели такого свойства, но были упакованы в комби-отражатели. Хан перевел рычажок на рамке “Суорда” в режим пулевой стрельбы одиночными. Пятнадцати зарядов магазина должно было хватить с лихвой на всю компанию, если удастся сразу попасть миллипиду в нужное место; а если не удастся - что вряд ли - на миллипида сгодится и лазер. Позиция для стрельбы у Хана была отменная, как в тире, разве что девчонки могли помешать - наверняка ведь кинутся с перепугу к своим мотоциклам, устроят суету, могут попасть под перекрестный обстрел, Хану просто помешают целиться, а одры - так те наверняка их щадить не будут. Хан мельком глянул на девичью стайку - после разглядывания чужих глаза на нормальных людях прямо-таки отдыхали - машинально определил расстояние до машин и лишний раз убедился, что оно наверняка пересечется с линией огня. Зацепился взглядом за белокурый одуванчик - голову Фэй. Ее странное поведение задевало, не давая покоя ощущением нелогичности. Вот оторва, могла бы, кажется, и предупредить. А впрочем, что бы это изменило? Только то, что она была бы сейчас не там, с подругами, на возможной линии огня, а здесь, в укрытии, рядом с ним. “Ладно, девочка, что там ни говори и ни думай, а теперь выбирать не приходится”, - подумал Хан, поднимая “Суорд” и делая первый выстрел.

Он стрелял через равные промежутки, словно бы даже не целясь, механически отмечая про себя: “Хэг… Хэг… Сликер… Многорук… Сликер…”

О тех, кого он отметил, можно было уже не беспокоиться: пули входили точно в головы или в позвоночные столбы у основания шеи. У пятачка началась суета - противник не сразу сообразил, откуда стреляют, понял только, что со стороны гор; самыми сообразительными оказались эгзы: заслышав выстрелы, золотые яйца двумя реактивными ракетами тут же унеслись под защиту силового колпака. Остальные, которых что ни секунда становилось на одного меньше, тоже бросились за колпак, по пути беспорядочно отстреливаясь. Споткнувшиеся на бегу падали и больше уже не вставали. Миллипид, заслышав стрельбу, высунулся из своего подкопа и тут же плюхнулся наземь безвольным членистым канатом, полностью парализованный точным попаданием в нервный узел у основания головы.

Машинально фиксируя все движущиеся в поле зрения объекты, Хан краем сознания отметил, что сидящий у веретена волк при первых же выстрелах вскочил и запрыгнул в распахнутый люк аппарата. “Выходит, это одрова зверюга; умна, ничего не скажешь”, - мелькнула за пределами сосредоточенности равнодушная мысль. Вслед за этой мыслью уже готова была появиться новая, менее равнодушная, но события в степи вдруг потекли по непредвиденному руслу, и мысль прошла мимо, успев лишь пощекотать сознание кончиком хвоста.

Странно повели себя девчонки - вдруг разом сорвавшись с места, они побежали - но не к своим машинам, как ожидал Хан, а к одрам, буквально загораживая чужих собственными телами, при этом еще прыгая и размахивая руками, словно нарочно пытаясь отвлечь огонь на себя.

Их поведение явилось для Хана очередной неприятной и уже в полной мере неожиданностью, если не сказать больше. Люди на стороне Орды, люди, защищающие ее собственными телами - такого невозможно было представить, в это трудно было поверить, и тем не менее это происходило - сейчас, здесь, на его глазах.

Ломать голову над причинами столь явного психоза было сейчас недосуг, поэтому Хан заставил себя воспринимать происходящее без эмоций, просто как усложнение поставленной задачи: на линии огня появились теперь дополнительные движущиеся помехи, которые нельзя задеть выстрелами. Это просто и ясно, это мы, можно сказать, еще в школе проходили.

Уцелевшие чужие между тем пропали из поля зрения, укрывшись за колпаком, но уцелеть, несмотря на старания девчонок, удалось лишь одной трети: обоим эгзам, многоруку, сликеру и хэгу. Хан тут же уменьшил компанию на многорука, всадив пулю в торчащую над колпаком бардовую брюкву. Девчонки продолжали прыгать перед колпаком, но Хану, практически, уже не мешали; ему оставалось лишь проявить немного терпения.

Вскоре из-за колпака осторожно высунулась рука с лазерной трубкой и одновременно - краешек головы с глазом. Бесшумная вспышка лазера - одновременно с шумным выстрелом “Суорда”. Хэг… В глаз.

“Трое осталось. Ну, давайте, кто там следующий… Кстати - не грохнуть ли пока веретено - мало ли кто там в нем еще отсиживается…”

Из веретена неожиданно выскочил серый лохматый шар, налету отрастивший четыре лапы, приземлился и тут же кинулся со всех этих лап наутек в степь. Хан чуть не пристрелил животное - чисто автоматически. В последний миг сдержался. Зверь-то ни при чем. Хотя…

Его опять отвлекли девчонки - они вдруг перестали скакать и с визгом бросились по своим машинам. Ага. Прочухались как будто. Ладно, будет время - сопоставим, обмозгуем, разберемся. А сейчас их отъезд был как нельзя более кстати.

Степь огласилась многомоторным ревом, шальной эскадрон дружно рванул с места и помчался прочь в ту же сторону, куда улепетывал волк - на запад, к городу. “Даже направление с перепугу перепутали, чуть правее - и намотали бы зверя на колеса”, - усмехнулся про себя Хан и немного выждал, давая им возможность отъехать подальше. Потом послал несколько пуль в веретено, выбирая на нем те места, где с наибольшей вероятностью могли располагаться топливные баки.

После третьего выстрела в степи расцвела пламенная роза, заглушив грохотом своего рождения трескучий вой удаляющейся моторизованной стаи. Разорвав тройным взрывом стальной бутон и просияв долгое мгновение над равнодушной степью, огненный цветок увял, усеяв окрестный простор горячими обломками своей недавней темницы.

Хан подождал с минуту - не высунется ли кто из одров - но уцелеть в зоне взрыва удалось, похоже, только “семерке” под силовым колпаком.

Тогда Хан покинул укрытие и стал спускаться в степь, к своему катеру.

2.

Гигантская кальмарообразная тень ползла, крадучись, в пучине вселенского океана, равнодушно заглатывая колючие звездные россыпи и так же равнодушно выплевывая их с другого конца, но уже не такими гордыми, немного растерянными и вроде бы даже помятыми. Космический охальник, помимо света звезд, имел привычку заглатывать радиоволны, и вообще глотал практически все, что ни попадя по дороге - кроме жестких излучений, которые он давил “морально”, и метеоритов, которые давил физически в нефункциональную пыль - при всем при этом не испуская в окружающее мировое пространство никаких собственных волн или импульсов, по которым его можно было бы вычислить.

“Воистину “Черный Ангел”, - думал Хан, подводя “семерку” к стыковочным палубам корвета-призрака и разворачивая ее в плоскости стыковки. Хан все-таки успел не опоздать к положенному сроку, и “навигатор” не подвел с расчетами - впрочем, с расчетами он никогда не подводил, но Хан так и не отвык воспринимать всякий раз конечный результат трудов своего компа с удивленным уважением.

На корвете между тем подходили к концу третьи сутки ожидания. Чарльз Эрик Битер - полковник космической разведки и командор корвета “Черный Ангел” в одном лице - был занят вылавливанием из окружающей вакуумной бездны своих неуловимых “Спиритов”, ушедших с палуб “Ангела” на планету Леу-Сколт полмесяца тому. Корвет обходил Леу-Сколт по очень отдаленной орбите, но обнаружить его в глубинах здешнего пространства было на самом деле несложно - лишь точно зная параметры эклиптики его орбиты, а так же все исходные координаты, с которыми корвет лег на эту орбиту без малого трое суток назад. Три катера были за это время уже подобраны, “семерка” Хана пришла последней; “Ангел” опознал ее по короткому направленному сигналу. Теперь можно было считать, что “урожай” собран полностью. Однако командор Битер по ряду причин не принял пока твердого решения покинуть окрестности Леу-Сколта; сейчас все зависело от информации, добытой “Седьмым”.

Едва ступив на борт “Черного Ангела”, Хан получил по внутренней связи - то есть через дежурного по верхней палубе - распоряжение начальства немедленно явиться к оному начальству в кабинет, куда Хан и без того имел сейчас намерение направиться.

“Черный Ангел” принадлежал к категории четырехпалубных корветов, и числился в классе “разведывательных”, хоть и являлся пока единственным в своем роде. Жизненное пространство на корвете распределялось следующим образом: большую половину нижней палубы занимал грузовой отсек, меньшую - пищеблок и бар - он же - кают-компания; вторая палуба была жилой, третья - рабочей, на четвертой располагалась лаборатория.

Спустившись в лифте на третью палубу, Хан прошел до начала узкий коридор - здесь, сразу направо от дверей в рубку управления находилась дверь в кабинет полковника; посетитель отворил ее без стука - его вызывали и, стало быть, должны были ждать.

Строгий и тесный кабинет полковника Битера к прибытию Хана был уже, можно сказать, набит народом: помимо, само собой, легендарного монстра глубинной разведки полковника Битера - сорокалетнего крупного мужчины с повадками ленивого хищника - там еще помещались трое членов спецгруппы “Лист”, к коей спецгруппе Хан давно уже числился в принадлежности. Один из троих присутствующих сослуживцев, а именно - капитан Сешт - был представителем союзнической расы чарсов. Чарсы являлись единственной независимой разумной расой, обнаруженной людьми во вселенной - точнее сказать, чарсы сами объявились на космических дорогах вскоре после первых столкновений людей с Ордой, сразу предложив землянам объединиться с ними во взаимовыгодный союз для борьбы против общего врага; чарсы назвали себя древнейшей расой, ведущей испокон века войну с одрами. Альянс, хоть и не сразу, но был в конце концов заключен и действительно оказался для землян выгодным; задержка же с заключением альянса произошла в основном из-за одной национальной особенности чарсов, к коей особенности человечество имело древнее и стойкое предубеждение: чарсы обладали способностью к изменению собственного тела, вплоть до его полного превращения в тело огромной кошки, близкой по виду, пожалуй, к земному ягуару, и были к тому же в этом образе способны к мимикрии. Для общения с людьми чарсы использовали, как правило, свой второй - то есть, наверное, все-таки, первый - вполне человеческий облик, в котором капитан Сешт и пребывал в данную минуту. Поэтому для Хана места в кабинете хватило: человеком Сешт был также довольно массивен, рыжеволос и желтоглаз - но при всем этом занимал как будто бы меньше места. Остальные двое членов спецгруппы были землянами: лейтенант Ольга Корби - молодая черноволосая женщина, прямая и гибкая, как струна, с затягивающими, словно два темных бездонных коллапсара, глазами - профессиональный телепат и специалист по психотронике, и капитан Виктор Димаджо - подвижный голубоглазый шатен, в прошлом электронщик, гениальный хакер, вытащенный в свое время Битером из тюрьмы в Лос-Анджелесе, где Димаджо отсиживал очередной - на сей раз пожизненный - срок за серию крупных взломов в сети банковских серверов города Лос-Анджелеса.

Специально подобранный, сплошь гениальный состав разведбригады - стрелок, хакер, телепат и оборотень (как часто называли земляне чарсов, и не всегда за глаза) - обеспечивал ее многофункциональность, команда была сработавшаяся и имела характеристику лучшей в первой десятке.

Для начала собрание устами полковника Битера выразило желание прослушать доклад капитана Котова о проделанной работе. Слушали, как всегда, молча, внимательно, не перебивая; однако Хан, умевший разбираться в настроении коллег, заметил, что особый интерес вызвал конец доклада: когда дошло до заварушки у катера, Сешт заметно напрягся, слегка оживился Вик, Битер многозначительно переглянулся пару раз с Ольгой Корби.

- Твои соображения о последнем инциденте, - коротко бросил Битер Хану, когда тот закончил.

- Вы имеете в виду…

- Я имею в виду поведение девчонок. И еще то, что осталось недосказанным.

О ночи, проведенной в пещере с представительницей местного населения и о ее странном поведении поутру Хан, разумеется, умолчал, а недосказанность - когда она касалась дела - полковник всегда угадывал профессиональным чутьем разведначальства. Ольга ее тоже, как правило, угадывала - чутьем телепата. Но сейчас от Хана, насколько он понял, требовались не подробности, а выводы.

- По моему, здесь не обошлось без какого-то телепатического внушения, - секунду поколебавшись, ответил он. Эта мысль - казалось бы, напрашивающаяся сама собой - была все же слишком абсурдна, чтобы Хан мог с ней так легко смириться и высказать: одной из отличительных характеристик одров была их абсолютная невнушаемость, как и собственная неспособность к какому-либо телепатическому воздействию на людей - так же, впрочем, как и на чарсов. Если Орда научилась управлять людьми на расстоянии, направленно воздействуя на мозг…

Битер поднялся из кресла и заговорил, бросая предложения безапелляционными командами: у полковника любая фраза, в независимости от ее длины, звучала, как команда.

- Подведем предварительный итог. На Леу-Сколте мы имеем следующую общую картину: Орда сравнительно немногочисленна и неактивна, никаких преобразований на планете не ведет, занимается непонятно чем, население попросту игнорирует. Люди живут общинами и стаями, пробавляются в основном сельским хозяйством и охотой, постепенно деградируют… Теперь особые детали. Целые стаи людей в отдельных областях по слухам исчезают бесследно, предположительно - захватываются Ордой: капитан Димаджо был свидетелем неудачного нападения Орды на лагерь лесных охотников…

- Участником, - уточнил Вик. - Еле ноги унесли, я один два десятка уложил…

Битер поднял на Димаджо тяжелый взгляд.

- Ладно, Хан, я потом тебе расскажу, - как ни в чем не бывало закончил Вик, попутно подмигивая Ольге. Воинская дисциплина как была, так и осталась для ломщика-самородка, ныне капитана разведвойск, пустым звуком; при другом начальстве чахнуть бы такому, как Вик, в рядовых до скончания времен; Битер, не терпящий в принципе нарушений дисциплины, все же умел оценивать людей по достоинству такими, какие они есть, не теряя при этом надежды со временем их усовершенствовать. Однако сейчас полковник был, похоже, слишком озабочен, чтобы отвлекаться на выволочки.

- Еще факты, - продолжил он. - В некоторых областях наблюдается неадекватное поведение больших групп людей: на глазах лейтенанта Корби фермерская община сожгла только что собранный урожай и перебила весь свой скот. Капитан Димаджо - упреждающий взгляд-затычка в сторону Вика - был свидетелем самоутопления в реке при полном штиле четверых рыбаков…

Вик многозначительно поднял вверх указательный палец, кивнув при этом Хану. Тот понял, что его не оставят в дальнейшем прозябать без подробностей самоутопления.

- …При этом в небе в обоих случаях висело “веретено”. Донесение капитана Котова о том, как люди заслоняли чужих от пуль собственными телами, не только дополняет сложившуюся картину, но и полностью подтверждает возникшее ранее у Корби предположение…

Полковник сделал небольшую паузу, словно давая понять разведчикам, насколько серьезный вывод вызрел на совокупности собранных ими фактов.

- Итак… Совершенно очевидно, что планета стала полигоном Орды для экспериментов над людьми, с целью управления ими на расстоянии, возможно - зомбирования. Можно предположить, что конечная цель проводимых экспериментов - полное подчинение и обезличивание человечества, и, как результат - присоединение его к Орде.

Хану словно сунули костлявым кулаком под дых - он резко выдохнул и несколько мгновений сидел, не вдыхая. Его внезапно придавила древняя, но вовек не стареющая - словно каменный топор, найденный в черепе питекантропа - человеческая видовая ярость. Орда, ……, вонючая Орда хочет поиметь человека?.. Хан не отследил заранее так далеко логическую цепочку - вероятно потому, что сама мысль о возможности поглощения человечества Ордой была для него нелогическим абсурдом, сравнимым разве что с бредом алкоголика о золотых писсуарах в общественных сортирах.

- Есть и еще кое-какие соображения по этому поводу, - говорил между тем полковник. - Лейтенант, изложите.

Ольга встала, командор остался стоять, опустив голову и слушая.

- Выводы вытекают из общепризнанной гипотезы о строении Орды по принципу роя, - ровно, как профессор на лекции, заговорила Ольга. Зная Ольгу, уже по этой чрезмерно-идеальной ровности ее речи можно было догадаться, как она сейчас волнуется, что само по себе случалось нечасто. - Загадка возникновения во вселенной такого роя до сих пор не разгадана, принято считать, что это самоорганизовавшееся в процессе эволюции сообщество…

- Ладно, это мы знаем, давай к делу, - подал голос Вик, демонстративно изображая зевок.

- Заткнитесь, капитан, и слушайте внимательно. Все, что говорит Корби, имеет отношение к предстоящему делу, - не поднимая головы, отрезал полковник.

“К предстоящему делу”. Это уже интересно. Похоже, что наши дела на Сколте пока не закончены”, - подумал Хан.

- Существует еще одна, менее распространенная версия, - не меняя тона, продолжила Ольга. - По этой версии все расы, составляющие Орду, были когда-то свободными и объединились в рой не по своей воле; они были порабощены и обезличены, чтобы стать слепым орудием в руках одной, неизвестной пока нам расы. На Леу-Сколте мы наблюдаем попытки этой расы подчинить себе человека…

- Так по-твоему выходит, что эта неуловимая раса сейчас там, на Сколте? - не удержался Вик.

Битер поднял голову (“Похоже, созрел наконец для выволочки”, - подумал Хан), но проработку неуемного капитана отложил на время хриплый голос молчавшего до сих пор Сешта. Ощущение хриплости создавалось в голосе чарса постоянным рокочущим подтоном, будто связки его при изменении тела не до конца превращались в человеческие, добавляя в речь кошачий подголосок.

- Версия о наличии у Орды хозяев возникала и у нас и была проверена чарсами еще задолго до появления человека в Йерне. Как представитель древнейшей расы я заявляю, что эта версия абсурдна!

Чарсы говорили с людьми на принятом в международном общении усовершенствованном английском, но некоторые понятия из каких-то своих принципов не желали переводить на международный - в частности, Вселенную они упорно именовали Йерном.

- То, что вы не сумели обнаружить хозяев роя, еще ни о чем не говорит! - холодно парировала Ольга. - И потом, если вы проверяли эту версию, почему землянам до сих пор об этом ничего неизвестно?

- Я, кажется, не давал команды открыть дискуссию! - вставил, наконец, свое веское слово полковник. - Капитан Сешт, довожу до вашего сведения, что нас не касается ваше личное мнение, поскольку Земле не было предоставлено никаких сведений о проведенных вами в этой области исследованиях. Если хотите, мы предпочитаем учиться на собственных ошибках… Или удачах.

Хан слушал дискуссию в край уха, производя одновременно авральную ревизию в памяти. Была какая-то зацепка в его сегодняшних воспоминаниях, подтверждающая слова Ольги, и необходимо было эту зацепку вычленить из общего хлама. Степные девчонки Леу-Сколта не были пока частью Орды, это очевидно, ими просто управляли на расстоянии, телепатически, заставляя прикрывать одров. Но в какой-то момент - вот оно! - управление отключили, и девчонки бросились по своим машинам. Может быть, правда, поступила такая команда. Но до этого они не визжали, а тут завизжали, словно с перепугу, проснувшись. Что было сразу перед тем?.. Он пристрелил многорука и как раз подумывал взорвать “веретено”, тут из него выскочил зверь - будто почуял опасность - и пустился наутек. Тогда-то они и “проснулись”. Совпадение?..

Хан повернулся к Битеру.

- Полковник, я должен еще кое-что рассказать. Возможно, важная информация.

Битер, прищурясь, коротко кивнул.

Хан вкратце рассказал о волке.

Полковник, выслушав, утвердительно боднул головой воздух, словно получил подтверждение каким-то своим мысленным наметкам. Потом поднял голову, пригвоздив Хана ледяным лезвием взгляда.

- Почему не доложили сразу?.. - И, не давая ответчику открыть рта:

- Понимаю, Котов, что вы не обязаны докладывать о каждой пробегающей собаке, но не мне учить капитана разведки, что незначительных эпизодов в нашем деле не бывает!

- Не вижу в этом эпизоде ничего из ряда вон выходящего, - нервно возник Сешт. - Совершенно очевидно, что это просто случайное совпадение!

- Для разведчика вашего класса, капитан Сешт, такого понятия, как “случайное совпадение” существовать вообще не может! - резко отчеканил Битер. - Я удивлен, что мне приходиться преподавать подобные азбучные истины членам спецгруппы “Лист”!

Полковник выдержал пятисекундную паузу, чтобы подчиненных как следует пробрало раскаянием. Разведчики сидели молча, припечатанные внушением. Сешту похоже, было просто нечем крыть.

- Итак, я подвожу итог, - объявил Битер. - На планете с большой долей вероятности находятся сейчас представители неизвестной ранее расы, предположительно - наши истинные противники в войне с Ордой. Предлагаю рабочее название вражеской расы - “волки”, хотя последнее не очевидно, учитывая возможность гипнотического воздействия на капитана Котова…

“Кстати, - подумал Хан, - почему Фэй они смогли “загипнотизировать” на таком большом расстоянии, а меня нет? Надо будет потом спросить, что об этом думает Ольга”.

- Они, безусловно, уже знают, что мы теперь в состоянии десантироваться на планету и, вероятно, в ближайшее же время с нее уйдут. Мы должны захватить хотя бы одного представителя расы “хозяев”; я думаю, другой такой случай нам преставится нескоро, а если и представится, то не нам…

- Прежде, чем предпринимать что-либо на Леу-Сколте, вы обязаны отослать рапорт на Землю и дождаться оттуда инструкций, - быстро сказал чарс. Сообщение на Землю, как хорошо знали все присутствующие, доходило от Сколта через тон-пласт за трое суток, и столько же времени, естественно, оттуда шел ответ.

- В ваших напоминаниях о моих обязанностях, капитан, я не нуждаюсь, - невозмутимо отбрил Сешта Битер. - Если бы каждый раз в экстренных ситуациях я дожидался инструкций начальства, то, вероятно, не я бы сейчас отдавал вам команды, а вы - мне. Рапорт я отошлю немедленно, и действовать мы начнем сейчас же, не теряя времени.

Командор Битер больше не напоминал ленивого зверя; теперь зверь проснулся и выходил на охоту.

- Высадку считаю целесообразной в том районе, где Хантер наблюдал волка. Возражения?.. - Возражений не последовало даже от Сешта, поскольку вопрос подразумевал лишь принципиальные доводы разведчиков за высадку в другом месте. - Well. Капитан Котов, поблизости от вашей стоянки имелись пункты, населенные одрами?

- На западе есть пустующий городок, народ обходит его десятой дорогой. Говорят, что все его жители исчезли неизвестно куда сразу после нашествия, а люди, входящие в город, уже из него не возвращаются. Волк убегал в ту сторону. (И девчонки уезжали туда же.)

- Well done! Зона операции - “городок на западе”. Возможны телепатические атаки, поэтому используйте “диадемы”…

- Но тогда сдохнут целеуказатели, - заметила Ольга.

- На месте разберетесь, как поступить. Корби, возьмете “Крошку Дрейка”, попробуем бороться с противником его же методами. Командиром операции назначаю Котова, катер - “семерка”. Повторяю задачу - любыми путями и средствами захватить волка. Живого. Все, приступайте. Хантер, задержись на минуту.

Все присутствующие, за исключением капитана Котова и, разумеется, полковника Битера, молча поднялись и вышли, держа путь в опер-отсек за оружием, снаряжением и сухим пайком. Через минуту без малого Хан тоже покинул кабинет полковника и направился по их стопам.

3.

Небольшой провинциальный городок Нью-Краков, затерянный в степях Паудленда, был и до нашествия Орды тихим и сонным местом, где в полдень даже по праздникам случайный приезжий не мог встретить на улице ни одного прохожего; если же ему приелась пыльная жаровня безлюдных улиц и возмечталось уже кого-нибудь повстречать, надо было заглянуть в ближайший бар, а если бара поблизости не имелось, он мог зайти в любой дом - практически все двери в городе были гостеприимно распахнуты настежь (для лучшей вентиляции) - и поискать хозяина в районе холодильника с пивом.

Из каких соображений Орда выбрала ленивый, вечно разморенный жарой и осажденный въедливой пылью Нью-Краков и что за чуму на него наслала, оставалось пока загадкой чуждо-злобного разума, но теперь в городе уже днем с огнем невозможно было отыскать ни людей, ни свежего пива; холодильники, в которых раньше хранилось означенное пиво, так и стояли в осиротелых домах, но давно уже не холодили, посему, выражаясь фигурально, холодильников в Нью-Кракове тоже не осталось.

Раскаленное солнце словно зависло в одной точке над мертвым городом, насилуя зноем пустынные улицы, заливая топленым маревом жара провал бывшего бассейна на центральной площади с бывшим фонтаном в виде золотой рыбищи, требовательно разевающей сухую пасть в направлении железобетонно-мраморной громады бывшей мэрии. Солнце как будто вознамерилось застрять здесь в зените до тех пор, пока не испепелит окончательно равнодушный к его осаде ненаселенный ныне пункт, хотя время уже приближалось к тому отрезку, который люди, жившие здесь когда-то, называли второй половиной дня.

Какой-то шальной ветер слетел вдруг с выгоревших небес, растревожил листву чахлых деревьев на прилежащих к центру улицах и загулял по площади, поднимая застоявшуюся пыль, кружа и свивая ее бешенными ураганчиками вокруг жаждущей рыбы. Расчистив от пыли ровную площадку на гранитной мостовой аккурат между зданием мэрии и фонтаном, ветер улегся - исчез, как не было, словно только ради этой нехитрой прихоти и посетил забытый временем и проклятый всеми степными собратьями-ветрами городок.

- Сели. Как муха в центр торта, - констатировал Димаджо из-за спины Хана, только что посадившего невидимый “Спирит” на центральную площадь Нью-Кракова. Хан, на правах командующего десантом, принял решение приземлить катер именно здесь, хотя остальная команда в лицах Димаджо и Корби высказала по этому поводу ряд возражений, сводившихся вкратце к мысли, что такая позиция чревата большой вероятностью обрести в конце операции крылатого друга в виде некондиционных обломков. Сешт против посадки в центре города не возражал: перед вылетом на операцию он сменил облик и пролежал всю дорогу в хвостовой части “семерки” молча, свернувшись сердитым пятнистым клубком, увенчанным сверху рюкзачком с одеждой и оружием. Человеческий состав бригады был одет в защитные костюмы темно-серого, почти черного цвета - специальный материал костюмов имел свойство рассеивать лазерное излучение, гася его интенсивность. К планете шли около четырех часов, и люди успели за это время перекусить, поговорить и даже покемарить. Хан первым делом рассказал Ольге в двух словах о поведении своей “пещерной” подруги и с интересом выслушал мнение специалиста: телепат предположила, что психическому воздействию подверглось коллективное самосознание стаи, поэтому девушка в момент воздействия стала ощущать себя как бы муравьем, оторванным от общей группы - отсюда ее стремление всеми силами к ней вернуться. Хан же, по мнению Ольги, не подвергся воздействию из-за слишком большого расстояния. Потом выспавшийся за время пребывания на корвете Вик увлеченно поведал о своих похождениях на Сколте, и все время его рассказа Хан с чистой совестью прокемарил.

Если одры и пребывали где-то в городе, то, очевидно, по примеру изведенных ими на корню прежних жителей предпочитали не выходить на улицы по пустякам; по крайней мере Хан, заводя на посадку катер, сколько ни вглядывался, не углядел внизу ни одного чужого.

Приведя все системы “спирита” в режим ожидания, Хан поднялся из пилотского кресла и тронулся первым на выход, расположенный слева в центре корпуса.

- Диадему, - напомнила Ольга, когда он ее миновал.

Хан достал из подсумка металлический обруч с хрусталиком психоотражателя в центре и с сомнением повертел его в руке. “Диадема” была в деле добавлением непривычным; предназначенная для защиты людей от телепатического воздействия людей же, “диадема” считалась необходимым добавлением к оперативному боекомплекту, но в качестве защиты от Орды до сих пор никогда не использовалась. К тому же она имела один неприятный побочный эффект: у человека, одевшего “диадему”, тут же отказывал целеуказатель на запястье, а без целеуказателя им сейчас, как ни крути, не обойтись - надо, чтобы хоть один работал.

Хан поднял взгляд на Димаджо - Вик уже нахлобучил “диадему” и как раз доставал из пристенного ящика тяжелый “Айкор” - ручную плазменную пушку, весившую, несмотря на усовершенствованную модификацию А-4, около семи килограммов.

- Погоди-ка, - остановил его Хан и забрал из рук Димаджо уже изъятую тем из зажимов пушку. - Вик, ты идешь без “диадемы” - нам нужен целеуказатель. “Айкор” пока возьму я. Ольга подстрахует тебя “Дрейком”.

- Двойная психическая атака, - проворчал Вик, стягивая с головы обруч. - Ты действительно так уверен, что мои мозги нам на сегодня уже не пригодятся?

Хан вопросительно обернулся к Ольге - та как раз одевала обруч на голову сидящему Сешту, стараясь не слишком помять при этом чуткие круглые уши зверя, и подтвердила, не отрываясь от дела:

- Если будет попытка психоломки, Вик как специалист на время выйдет из строя - слишком большая нагрузка на психосенсоры.

Стало быть, Вик отпадает, Ольга тоже - она будет страховать “бездиадемника” от психоломки. Люди молча глянули на чарса - Сешт часто бывал незаменим на операциях именно в своем зверином качестве, но на роль “лозоискателя” в этой ипостаси явно не годился. Ольга, Вик и бессловесный Сешт дружно воззрились на командующего операцией.

- Ладно, уговорили, - буркнул Хан, возвращая Димаджо пушку. - Ольга, если почувствуешь что-то, сразу одевай мне “диадему”. - Он поколебался, потом снял с пояса и отдал Корби “Суорд”. Она приняла его, понимающе кивнув, сдвинула за спину свой штурмовой “Конвой” и пристроила “Суорд” за ремень. Затем достала из нагрудного кармашка пятисантиметровый металлический жучок с восемью растопыренными лапками и прикрепила его у левого виска. Это и был “Крошка Дрейк” - оружие телепатов, усилитель направленного психического воздействия.

Хан повернулся лицом к стене и произнес одно слово:

- Иду.

Перед ним открылось прямоугольное отверстие выхода. Высунувшись наружу и оглядевшись, Хан спрыгнул на потрескавшиеся плиты мостовой и подождал, пока остальные покинут катер. Отсюда, из пределов защитного поля, пространство площади выглядело зыбким, очертания домов колебались, словно залитые слоистым сахарным сиропом, а одинокая заморенная рыба в центре казалась попавшей наконец в свою родную стихию.

Ольга и Вик уже стояли рядом, последним из катера выскользнул пятнистым полуденным привидением Сешт и прямо налету изменил себе окрас, тут же став серым и неприметным на пыльном фоне мостовой.

- Жди, - сказал Хан катеру, и отверстие выхода немедленно закрылось.

Окажись в это время на площади каким-то чудом кто живой из сгинувших жителей, он был бы свидетелем, как перед зданием городской мэрии неподалеку от иссохшего фонтана на пустую мостовую шагнули из ниоткуда три темные человеческие фигуры, и оттуда же просочилась на площадь крупная котообразная тень. Одна из объявившихся фигур, отягощенная плазменной пушкой, посмотрела в направлении золотой рыбы и глубокомысленно изрекла:

- Типичный сушняк.

Вторая фигура коснулась пальцами левого виска и сообщила:

- Пока все тихо. Можешь работать.

После этого трое, том числе и тень, поглядели на четвертого, в то время как тот стал внимательно рассматривать что-то на своем запястье.

Хан, сосредоточившись мысленно на цели операции, смотрел на целеуказатель. Стрелка прибора, поколебавшись, указала налево, в направлении здания мэрии.

- Пошли, - уронил Хан, и вся команда тронулась по его стопам к зданию.

Курс, указанный целеуказателем, пролегал, как ни странно, в стороне от входа в мэрию. Следуя этому курсу, компания неизбежно должна была вскоре упереться в архитектурное излишество в виде мраморного столба; но на полпути к столбу стрелка резко развернулась и стала указывать в противоположную сторону. Хан замер на месте, мгновение недоуменно глядел в прибор, потом повторил маневр стрелки - развернулся и медленно пошел назад, стараясь отследить, в какой точке пути стрелка совершает поворот. Он следовал за стрелкой, его команда, как привязанная, следовала за ним. Через три шага он остановился, сделал шаг назад, поднял голову, огляделся и сказал:

- Здесь.

Окружающие, включая Сешта, так же искательно огляделись. Место, притягивающее целеуказатель, ничем не отличалось от любого другого места на площади: везде та же пыль, тот же зной и то же запустение. Хан обернулся к Ольге.

- Отвлекись от моей блокировки, посканируй здесь.

Она, не возражая, протянула Вику “диадему” Хана, кивнув на ее владельца:

- Присмотри пока за ним.

И замерла, опустив голову, сосредоточенно прикрыв глаза.

- Есть, - почти сразу сообщила она, не открывая глаз. - Здесь, кажется, вход в гипертуннель. Ствол идет куда-то вниз. Имеется блокада, требует пароль.

- Локалка или сеть? - быстро спросил Вик. Ольга открыла глаза и глянула на Димаджо так, как, должно быть, мог бы смотреть бедуин в самом сердце знойной пустыни на ком снега, свалившийся на него с небес.

- Димаджо, это МЫСЛЕННАЯ блокада гиперперехода, возможно - гиперсети - не путать с банковской сетью Лос-Анджелеса!

- Ты можешь узнать пароль? - спросил ее Хан.

Она закрыла глаза, помолчала секунд десять, подняла взгляд на Хана и отрицательно качнула головой.

- Детка, дай мне “Дрейка”, - ласково попросил Вик. - Уж с сетями, какие бы там они ни были - гиппер, зиппер, триппер - неважно - я найду общий язык.

Сешт, обреченный на молчание и сидевший все время разговора в сторонке, чутко прядая ушами и плотоядно поглядывая на несъедобную, к явному его сожалению, фонтановую рыбу, громко фыркнул.

Ольга вскинула бровь, вопросительно взглянув на Хана. Он в ответ кивнул:

- Давай. Других вариантов у нас нет.

Она сняла жучок и протянула Димаджо. Тот попытался его прицепить рукой с уже зажатой в ней “диадемой”, чуть не уронил на камни мостовой, Ольга дернулась ловить - но он уже поймал. Корби решительно забрала у него “диадему”, спрятала в сумку, отняла жучок и взялась его сама прилаживать.

Хан давно знал, что Вик неровно дышит к Ольге, и подозревал, что половина таких вот “случайностей” - ловко подстроенная липа, но поделать с этим ничего не мог: Вик был неисправим, и Хан в некоторые моменты начинал понимать полковника Битера.

- Ты никогда не имел дела с “Дрейком”? - спросила Ольга, закрепляя жучок на виске Вика.

- Как же, имел - меня на него ловили, - усмехнулся Вик, прикрывая глаза. - Сюда б еще кресло и “кэмел” в зубы, - пробурчал он мечтательно и умолк на время.

Хан с Ольгой стояли в ожидании, внимательно поглядывая по сторонам, Сешт начал нервно вылизываться, тоже будто исподтишка косясь на окружающую безжизненную архитектуру.

Скоро Вик что-то тихо забубнил по-итальянски, пальцы его стали слегка подергиваться. Хан уловил в его бормотании и одну английскую фразу - “information must be free”. Эта фраза слегка подпортила уже оформившееся у Хана впечатление, будто Вик уламывает мысленно упрямую красотку в воображаемом баре, еще и пытаясь ее при этом слегка “пощупать”. Длилось “уламывание” минут пять, Вик успел за это время взмокнуть; впрочем, остальные тоже упарились - солнце жарило немилосердно, в мертвом зное над площадью не возникало и намека на ветерок.

- А ларчик-то просто открывался, - сказал вдруг Вик, открывая глаза.

- Что? Есть пароль? - встрепенулся Хан. Вик довольно кивнул.

- Я даже немного пролез в эту их трипперную “сеть”. Можно было бы и поглубже, но это слишком трудоемко - там на каждом шагу заставы, и все требуют паролей…

“Красотка” перед Димаджо таки не устояла, сумев все же, кажется, показать характер.

- Конкретнее, - потребовал Хан.

- Конкретнее так: следующим этапом сразу за этим гипером стоит сторожевая системка: в течении трех секунд обнюхивает, потом, кто не свой - пускает в расход. Я ей слегка подпатчил программу - больше не получилось, но десять секунд, если мы туда полезем, у нас будут.

- Как именно “пускает в расход”? - поинтересовался Хан.

- Этого она мне не сказала. Три секунды, говорит, и delete.

Взгляд Ольги все отчетливей сквозил недоверием.

- Ты уверен, Вик? Это ведь не компьютерная сеть, здесь совсем другая система…

- Система, может быть, и другая, а принципы все те же самые, - заверил он. - Десять секунд я нам гарантирую, как в аптеке. Больше не смог, слишком уж упертая - delete, и все тут; на том, мол, стою.

- Ладно, там разберемся, кто кого “delete”. - Хан придирчиво оглядел свою команду. - Сешт, давай к нам поближе. Вик, приготовь пушку. Говори пароль.

- Логин мысленный. Надо подумать “охэй”, - сказал Вик. И исчез.

Оставшаяся на площади троица в течение следующих двух секунд продолжали стоять, молча уставясь на то место, где только что пребывал Димаджо. На третьей секунде они тоже исчезли.

4.

Крикнув про себя торопливо “охэй”, Хан тут же перешел из положения человека, твердо стоящего на своих ногах, в статус объекта, летящего с ускорением, по крайней мере, в одно g, при этом - ногами вперед, по широкой изогнутой трубе с неоново-синим наполнителем. Оглядевшись налету, он с удовлетворением отметил, что проваливается к Дьяволу в Ад не в одиночестве - справа с широко распахнутыми глазами и с автоматом наизготовку падала, флюоресцируя синевой, Ольга, слева, выставив по-кошачьи вперед все четыре лапы, летел вниз такой же голубой Сешт. Где-то впереди с опережением на две секунды мчался по “гипернеонке” Вик. “У него будет десять секунд, у нас - только восемь”, - успел еще подумать Хан, прежде, чем его подошвы ударились со всего разлета в каменный пол. Одновременно справа раздался глухой удар Ольгиного падения и слева - мягкий шлепок от приземления Сешта.

Хан моментально вскочил, готовый к принятию мгновенных решений и к таким же мгновенным действиям, и в тот же миг его обдало жаром, в глаза ударило непереносимо-раскаленной яркостью вырвавшейся на свободу плазмы; чуть впереди Хана стоял спиной к нему Димаджо, и “Айкор” в его руках изрыгал струю плазмы на широкую железную дверь в полукруглой стене метрах в пяти перед ними.

Хан понял, что Вик уже принял единственно верное решение, а запоздавшим остается только наблюдать, отсчитывая секунды: большое круглое помещение, в центр которого их выплюнуло из гипера, как чертей из чистилища на сковороду, имело зловещий низкий потолок и только один exit, замурованный железной дверью - той самой, которую Вик в данную секунду остервенело поливал плазмой. То есть - мгновение назад это еще было той самой дверью, но вряд ли она в своем первозданном виде умела так быстро освобождать проход.

“ Пять… Шесть…” - считал Хан, уже бросаясь вперед вслед за Виком на преодоление роковой пятиметровки. “Семь…” - и оплавленный дымящийся проем обжигает дикой болью левое предплечье, потому что справа одновременно с Ханом в него вываливаются, теснясь, Сешт и Ольга. “Восемь”.

Трах!!! - Ах!! - Ах! - Ах.

Что-то капитально-убойное обрушилось позади, заложив грохотом своего падения незваным гостям уши и вызвав даже небольшое землетрясение.

“Есть проникновение!”

Они одновременно обернулись. Никакого прохода позади больше не было - за изуродованным дверным проемом стояла непроходимым монолитом глухая каменная стена.

Все четверо одновременно подумали об одном.

- Тройной бифштекс а-ля Хомо-с-чарсинкой, - облек в слова коллективное видение Вик. Сешт, по своему обыкновению, помалкивал, торопливо вылизывая опаленную шерсть.

Дверь, из которой они только что так успешно вывалились, выводила в широкий коридор, выложенный черным мрамором, со скудной красноватой подсветкой, расположенной снизу, на стыках стен с полом, где полагалось бы находится плинтусам. С другого конца коридор разветвлялся.

- Вперед, - скомандовал Хан.

Группа последовала по коридору. Хан на ходу протянул руку к Ольге; о боли в плече он уже забыл - не до того сейчас, да и спецкостюм спас от серьезного увечья.

- Корби, быстро - суорд, диадему.

Хан был буквально болен ощущением своей безоружности: он бы предпочел свалиться в гнездо к одрам абсолютно голым, но с “Суордом” в руке. К тому же здесь, в самом “гнезде”, вероятность “мозгового штурма” удваивалась, если не удесятерялась.

Ольга потянулась к подсумку за “диадемой”, но Хан, только что протягивавший за ней руку, вдруг сорвался и побежал, набирая скорость, вперед по коридору. Ольга, сообразив, что происходит, кинулась следом, крича замешкавшемуся Димаджо:

- Вик, скорее, его подцепили!

Димаджо тоже ринулся в погоню, но командир проявил потрясающую прыть: Вик с Ольгой пробежали только две трети коридора, когда Хан уже скрылся с глаз, свернув направо в разветвление.

Сешт тем временем спокойно уселся, закончил свой кошачий туалет, и лишь потом не спеша поструился вслед за всеми.

Вик и Ольга остановились у разветвления, озадаченно переглядываясь. Следующий коридор оказался тупиковым с обоих концов; Хана не наблюдалось ни в правом рукаве, куда он свернул, ни в левом, куда он, понятно, не сворачивал.

- Здесь, как пить дать, опять гипер, - предположил Вик. - И они открыли дорогу специально для него. А теперь уже наверняка опять закрыли.

- Не для него, - возразила Ольга. - Для нас! Они ведь надеялись нас всех туда завести, как баранов! Быстрее, канал, должно быть, еще открыт!

Они кинулись в правый рукав и пробежали его до конца.

- Нет, - качнул головой Вик, оперевшись о черный мрамор тупиковой стены. - Мы для этих тварей сейчас невидимки, они нас не прощупывают своими локаторами…

- Или зеркальца, отражающие их психоволны… - задумчиво уронила Ольга.

- Я предпочел бы свой вариант. Кстати, - он постучал пальцем по “Крошке Дрейку”, по-прежнему сидящему у него на виске, - я набегу уловил - гипер здесь не один. Только в этом рукаве их три, - он смерил взглядом коридор. - И столько же, наверное, в том.

Только теперь из-за угла появился Сешт и не торопясь потрусил к людям. Чарс опять мимикрировал и был сейчас черным, “под цвет обоев”.

Ольга вдруг простонала сквозь зубы:

- Господи, Вик, я ведь могла отбить психатаку “Дрейком”, надо было только сразу у тебя его забрать! А ты! - кинулась она на Димаджо, - почему ты этого не сделал?

Вик развел руками.

- Ну извини! Я об этом в тот момент даже не подумал - нет профессиональных навыков. - Он положил ей руку на плечо. - Ну оплошали, признаю. Впредь учтем… - Вик огляделся и с сожалением убрал руку. - Ладно, хватит лирики, пошли искать командира. Может, по пути и волка подберем.

- Три возможных пути и нас трое, - сказала Ольга. - Про целеуказатели придется забыть.

- Трое то нас трое, да только не совсем, - проворчал Вик. - Слушай, Сешт, - обратился он к подходящему чарсу, - а тебе не кажется, что одному из нас не мешало бы сейчас стать человеком? А то в этаком виде волки тебя, пожалуй, с хвостом сожрут.

Сешт фыркнул и бросил на Вика презрительный взгляд, в котором читалось, как по-писанному: “Поучи мою бабушку, с какого бока волка кушать, чтоб не подавиться”.

- А, ляд с тобой, - махнул рукой Вик. - Значит, расклад такой: я откупориваю эти роутинги, мы разделяемся на три группы и уходим по ним к трем разным узлам. Задачи теперь две - найти Хана и поймать волка…

- Погоди - перебила Ольга. - Мы-то с тобой Хана образумим: у меня его “диадема”, у тебя “Дрейк”; а Сешт что с ним будет делать, если найдет?

- В зубах притащит, как котенка; авось справится, командир сейчас безоружный.

И, в ответ на Ольгин скептический взгляд:

- А если не справится, то хоть вернется и расскажет, где нам его искать. Ну все вроде. Встречаемся здесь. Вперед.

- Постой. Как мы с Сештом вернемся сюда без обратного кода?

- Код на возвращение используйте тот же. В крайнем случае я к вам подрулю на выручку. Все. Пошли.

5.

Хан протянул руку за “диадемой”, и тут произошло нечто странное, чего с ним до сих пор никогда не случалось - похоже, он прямо на ходу потерял сознание. Правда, всего на один миг. В следующий миг что-то ощутимо, с глухим загробным гулом ударило его в задницу, и мгла, на секунду застлавшая глаза, тут же развеялась.

Хан оторопело, будто спросонья, огляделся. Он сидел на железном полу - об него-то он, кстати, только что так музыкально и приложился кормой - в самой середине большого металлического ящика. Одна стена ящика была прозрачной, по другую сторону этой прозрачности за широченным пультом сидели два айса (по виду гуманоиды, но голубовато-белые и как бы слегка просвечивающие, словно ледяные скульптуры) и дэзл (сверкающая и переливающаяся всеми цветами радуги поганка в человеческий рост, на тонкой ножке, похожая еще на лампу-абажур с развесистыми рюшками). За их спинами простирался небольшой зал, где бродили в беспорядке хэги, сликеры и вонючки-многоруки - теперь-то Хан знал точно, что они не зря заслужили это прозвище - убедился на опыте, когда после утренней бойни “спустился с гор” к своему катеру. Кстати, кожи на рикерах действительно не имелось ни сантиметра, даже на лицах - одни голые мышцы. Этаких ходячих мясных витрин по залу шлялось больше всего.

Отпущенной пружиной Хан вскочил на ноги, рука непроизвольно метнулась к поясу за “Суордом” и наткнулась на осиротелый ремень держателя. Хан глухо застонал и огляделся. Ни Ольги, никого другого из команды рядом не обреталось. Только в правом дальнем углу ящика угрюмо жалось хрупкое человеческое существо: короткие русые волосы, голые лианы загорелых рук, сжавшие двойным кольцом худые коленки в кожаных штанах, серые, полные злости и страха - не поймешь, чего больше - глаза.

- …Фэй? Черт, ты здесь откуда?

Лишний вопрос. Девчонки помчались утром к городу. Вот и влетели…

Он сделал было шаг к ней, как вдруг она, взвизгнув, вскочила, и сама кинулась к нему, прижалась, вцепилась в плечи, оборачиваясь назад и глядя куда-то на пол. Хан поморщился - обожженное плечо резануло острой болью - и посмотрел туда же. По полу быстро расползалась, становясь что ни мгновение все шире, зеленоватая лужа прозрачной маслянистой жидкости. Вытекала эта заведомая гадость со все нарастающей интенсивностью из трех небольших круглых отверстий в стенах у самого пола - типичных водостоков.

- Это еще что за дерьмо?.. - выцедил Хан и обернулся к “витрине”; айсы и дэзл за своим пультом сидели по-прежнему неподвижно, зато прочие праздношатающиеся подтянулись поближе к окошку - очевидно, поглазеть на эксперимент. Хан открыл было рот, чтобы выругаться уже покруче, но подумал о девчонке и не стал. Зато выругалась она - да так, что у капитана, слыхавшего на своем веку немало заковыристых многоэтажных виршей, невольно уважительно поползла вверх бровь.

Пакостной лужи между тем все прибавлялось; это, в общем-то, была уже даже не лужа, а локальное ящиковое болото, и обитатели ящика, стоявшие посреди него в обнимку, увязали в тягучем “водоеме” уже по щиколотки.

Хан принялся шарить глазами по стенам, пытаясь найти, придумать, вырвать из глубин подсознания какой-нибудь выход. Первой на поверхности лежала самая элементарная мысль - садануть ногой в стеклянную стену, так, чтобы она разбилась. Но вряд ли стена на самом деле была стеклянной и наверняка не разобьется, к тому же зрители по ту сторону, похоже, только ради того и собрались, чтобы поглазеть на маленькое представление.

“Ну ничего, дождетесь, будет вам светопреставление, и не маленькое”, - подумал Хан, глянув мельком на хоровод поганых рож за прозрачным барьером. Он уже догадался, что с ним произошло, и очень надеялся, что Вик или кто-то из ребят в самом скором времени его разыщет. Но, с другой стороны, кто его знает, как далеко его забросили по подземной гиперсети, пока он был в отключке, а целеуказатели ребята теперь уже точно использовать не могут… Целеуказатель!

Хан поднял руку с прибором и сосредоточился на поиске выхода из ящика. Стрелка чутко дрогнула и закрутилась на месте - конечно, выход был здесь - гипертуннель - Хан, можно сказать, стоял в дверях и не мог подобрать к ним ключа - не имел он, просто-напросто, этого долбанного ключа!

“И утопят вас в железном ящике довольные уроды, как курей в кастрюле. А потом разберут на запчасти и сварганят из них вонючку”.

Бульон, в котором означенным курям предстояло утопнуть, плескался уже где-то в районе их бедер; Хан стоял в его гуще, крепко обняв девушку и напряженно уперев взгляд в металлическую броню стены напротив. Последняя мысль продекламировалась в его голове гулко и издевательски, низким хрипатым голосом, причем со странным рокочущим акцентом, из чего можно было заключить, что и мысль и голос были явно не его. Они были ЧУЖИЕ.

Как только это окончательно до него дошло, Хан резко обернулся к “смотровому окну”. Там, за центральным пультом, вместо одного из айсов теперь сидел человек в сером костюме и криво улыбался Хану из-за стекла. ЧЕЛОВЕК!!!

“Ты поступил очень неразумно, явившись сюда один. Ты глупец. А вооруженный глупец - явление опасное. Но легко управляемое. По приказу оно способно даже бросить свое любимое оружие, что ты и сделал перед тем, как свалиться в это уютное гнездышко. Впрочем, для того, кем ты скоро станешь… Кем вы скоро станете это характерная черта”.

По мере того, как в его мозгу звучала язвительная тирада, Хан начинал понимать: здешние хозяева уверены, что он пробрался к ним в логово в одиночку, и думают, что это они заставили его бросить оружие, которого у него на самом деле изначально не имелось. Поняв, Хан усилием воли заставил себя сблокировать мысли о друзьях и возможной подмоге; а вот насчет того, “кем мы скоро станем”, не мешало бы выяснить прямо теперь.

Хан наклонился к Фэй. Взяв девушку за плечи, он слегка ее встряхнул и заговорил настойчиво в самое ее злое лицо:

- Где твои подруги? Почему ты одна? Где остальные? Ты знаешь?

В жестких ее глазах вдруг заметались черными тенями боль и ужас, она затрясла головой, прикусив до крови губу, и коротко всхлипнула.

- Ты знаешь, что с ними сделали? Ты видела?

Она попыталась его оттолкнуть - не вышло - дернулась, заметалась - он прижал ее к себе, обнял очень крепко, и она внезапно затихла, уткнувшись в его плечо.

Жидкость доходила Хану уже до половины груди, Фэй должна была вскоре скрыться в ней по плечи. Вдруг она заговорила тихо, отрывисто:

- Их бросали сюда по двое - мужчину и женщину. Остальных держали там, - она слабо кивнула в сторону зала с человеком и одрами. - Заставляли смотреть. У них такое развлечение. Сперва топили, а потом… В этой камере появлялись железные аппараты. По одному. Первый резал… Другие собирали снова. Третьи выносили, что осталось… Они все делали очень быстро. С последнего вставал вот такой - она опять кивнула на залитое уже до половины окно, пестреющее любопытными мордами одров. В окружении морд кривилось насмешливо глумливое человеческое лицо. Хан понял, что она имеет в виду не человека.

- А ты?.. Как же ты уцелела?.. - сиплым от дикой звериной злости голосом спросил он.

- Для меня не хватило пары, - ответила она уже почти спокойно.

“Не плачь, девочка, мы ведь обеспечили тебя в конце концов парой. И скоро ты сольешься с ним воедино во веки веков. Ведь вы, женщины, всю жизнь только об этом и мечтаете? Поцелуй же его, пока он еще не полностью твой. Это так романтично!”

- Скотина… Пес… - выцедила Фэй яростно и плюнула в стекло.

В глазах человека вспыхнули хищные искры, улыбка мгновенно превратилась в оскал. Не сразу, с заметным усилием он придал лицу спокойное выражение и деланно-равнодушно отвернулся. Худшее из всего, что он мог, он с ними и так уже делал.

В это самое мгновение в ящик обрушилось неопознанное летающее тело; выпало оно в самый центр ящика, прямо на головы Хана и Фэй, погрузив их в жидкость по маковки досрочно. Свежесвалившееся тело тоже временно утопло, но вскоре вынырнуло, разлепило заклеенный липкой субстанцией рот, отплевалось и прохрипело агрессивно:

- ..Твою мать!!! Что за такое-растакое и перерастакое проклятое гнойное болото?!!

- Вик!!! - заорал Хан, появляясь на поверхности и бороздя субстанцию по направлению к вновь прибывшему. - Пушку!!!

Фэй выпросталась из субстанции последней по другую сторону от Димаджо и тут же принялась гадливо вытирать лицо.

Вик уже увидел компанию “в витрине” и понял Хана с полуслова. С мощным хлюпом выдернув из “гнойных глубин” “Айкор”, он послал струю плазмы в направлении засуетившихся рыл одров. Прозрачная преграда мгновенно проплавилась, и на зарвавшихся экспериментаторов вместе с потоком жидкого пламени из пробоины хлынула, шипя, “физиологическая жидкость”. Пламя, впрочем, сразу погасло - Вик отпустил гашетку, потому что и его и Хана с Фэй понесло потоком из ящика в зал с одрами. Густая стихия пронесла их над пультом, швырнув у его подножия, после чего умиротворенно растеклась по залу.

Еще влекомый стихией, Хан лихорадочно осматривал зал в поисках человеческой фигуры; теперь он вскочил на ноги, за ним поднялся Вик, Фэй взобралась с ногами на частично обгоревшее крайнее кресло у пульта, как вымокший котенок, удирающий от сырости.

Чужие - те, кто уцелел после неожиданного двойного удара - потоков жидкости и плазмы - еще только начинали приходить в себя и подниматься, а Вик уже угощал их очередной порцией живого огня, сжатого до состояния материи, огня, против которого не спасал ни один комбиотражатель - испепеляющего даже кости.

- Стой, погоди! - Хан схватил Димаджо за руку. - Он был здесь! Человек, хозяин Орды!

Вик удивленно глянул на Хана, молча снял палец с гашетки и достал из-за спины карабин. Но стрелять ему было уже не в кого.

Они быстро осмотрели то, что осталось от одров после применения к ним “Айкора”. Живых не было. Угадать среди останков человека не представлялось возможным.

- Может, ушел? - вопросительно обернулся Вик и указал стволом карабина направо от пульта, где сидела Фэй. - Там гипер, он мог в него ускользнуть.

- Туда!

Они бросились по направлению к девушке.

- Сиди здесь, мы скоро, - велел ей Хан. Она подскочила с оплавленного остова кресла, словно сидела на раскаленной плите.

- Я с вами! Я здесь не останусь!

- Пароль “роу”, - уронил между тем Вик. Миг - и вся троица исчезла из залитого физиологическим раствором с плавающими в нем остатками тел зала.

6.

Ольга стояла, оглядываясь, в центре большого помещения с очень высоким потолком, набитого под завязку “веретенами”.

“Веретенная стоянка. Повезло, как утопленнику”, - констатировала она мысленно (Ольга не могла знать, что вот именно “как утопленнику” повезло из ни троих вовсе не ей). Разумеется, Хана здесь нет. Волков в окрестностях не наблюдается. Никаких входов или выходов тоже. Делать тут, стало быть, нечего.

Она хотела было повторить мыслекод, чтобы вернуться обратно в коридор, но тут ее осенила мысль: “веретена” вылетают отсюда наружу, конечно же, через гипертуннель. Что, если Хана заставили воспользоваться “веретеном”, чтобы доставить самого себя отсюда куда-то в другое место? Маловероятно, конечно - но вдруг? Тогда имело смысл забраться в одно из “веретен” и пошарить, нет ли в нем чего-то типа рации. Хан, разумеется, под контролем, он может и не отозваться на вызов, но - чем бог не шутит, когда черт спит? А может и какую информацию о волках из эфира выловим.

Она пошла к ближайшему “веретену”; аппараты не то, чтобы “стояли” на бетонном полу - они скорее “лежали”, как отдыхающие осы на своих откормленных брюхах, задрав кверху острые носы. Отверстия дверей в нижних частях округлых корпусов были открыты.

Ольга влезла в “веретено” - внутри него сразу зажегся свет - прошла вверх по наклонному полу к пульту управления, плюхнулась в одно из пилотских кресел и критически огляделась. Ей были знакомы все известные типы летательных аппаратов Орды; но это было что-то радикально новенькое; настолько радикально, что она не понимала назначения ни одной кнопки. Никаких окон, ни даже иллюминаторов. Как они летают - на запах, что ли, как насекомые? Ладно, счас разберемся.

Она принялась изучать пульт. Понять здесь что-либо можно было только методом эксперимента, а проще говоря - тыка, но ей, как первоклассному пилоту было хорошо известно, что это чреватое занятие. Установка связи, по идее, должна была иметь добавление в виде наушников, или, на худой конец - динамика. Не обнаружив в районе пульта ни того, ни другого, Ольга решила заняться вплотную самим пультом. Рычажки трогать, по ее мнению, сразу не стоило, надо было пошуровать сначала по кнопочкам - благо, их здесь было не на одну борду, как сказал бы Вик.

Кнопочки поначалу на нажимы не реагировали - обнаружила себя только кнопка закрытия и открытия выхода - и Ольга, возмутившись их равнодушию и осмелев, принялась уже долбить по кнопкам, как заправский тапер по клавишам своего разбитого рояля. В самый разгар “кнопочной сюиты” стены “веретена” вдруг исчезли, “пианистка” с занесенными и так и застывшими во взмахе над клавиатурой руками как бы зависла в воздухе высоко над полом вместе с креслами, пультом и прочей скудной “меблировкой” веретена.

- Ага, ага, - изрекла она понимающе и попыталась определить, которая из кнопок виновата в случившемся.

Лучше бы она воспользовалась случаем и оглядела еще раз наружное помещение стоянки, благо возможность такая была. Ольга, увы, этого не сделала, и догадалась о новом посетителе “веретенной стоянки” только услышав, как позади кто-то мягко запрыгнул в ее “веретено”.

Мгновенно схватив “Конвой” наизготовку, она осторожно высунулась из-за спинки кресла, готовая в ту же секунду выстрелить, если позади окажется враг.

Она не выстрелила, хотя человек, стоявший в хвостовой части “веретена” - то есть в той области, где полагалось бы по идее находиться хвостовой части - не был членом ее команды. Человек - даже будь он пешкой, управляемой “волками” - все равно оставался своим, одним из тех, кого они должны были освободить от власти Орды, и убить его можно было только в крайнем случае необходимой самообороны. Но против данного человека самообороны - по крайней мере огнестрельной - явно не требовалось: он стоял, опустив руки, не сжимавшие никакого оружия, и глядел на Ольгу вполне осознанным, изучающе-удивленным взглядом.

В то же время за его спиной, на площади стали по одному появляться одры. После первого же явления - упавшего на площадку и тут же отскочившего в сторону сликера - Ольга быстро протянула руку к пульту и нажала кнопку закрытия двери. Человек метнулся к выходу и ударился, словно бы о воздух - но на самом деле о невидимую, но уже закрытую дверь. Тогда он выпрямился, вновь устремил взгляд на Ольгу и произнес хриплым низким голосом с очень сильным экзотическим акцентом:

- Что за прибор у тебя на голове?

Она, не отвечая, считала по одному, по мере появления, чужих за его спиной - всего их выпало из гипера восемь штук, все разных мастей. Досчитав и убедившись, что новых поступлений пока не предвидится, она перевела взгляд на своего “гостя”, размышляя, что же ей с ним теперь делать. Человек был молодым, очень ладным, с короткими серыми волосами и с каким-то слишком въедливым взглядом. “Телепат” - дала мысленное определение Ольга. Она попыталась было его телепатически просканировать - не вышло. “Он меня тоже испытал на пробой - не зря же про прибор спросил”, - подумала она. Телепат, попавший под власть “волков” - интересное явление. Только вот куда ей теперь, спрашивается, это явление девать?.. Повязать и дожидаться в его компании своих? Неплохая мысль! А потом? Выведем его отсюда и отпустим, - решила она и, поднявшись из кресла, пошла, доставая на ходу из подсумка веревку, вязать телепата.

Телепат был, похоже, очень сильным и ловким парнем, но Ольга не успела даже по достоинству оценить эти его замечательные качества, потому что не ему было тягаться с обладателем Высшего Тана по абсолютной борьбе. Угомонив телепата приемом из категории “S” “Ласковая Лиза” (категория “S” означала крепкий здоровый сон; была еще категория “2S”, означающая тот же сон, но нездоровый), Ольга его связала и привалила к боковой лавочке, сама же отправилась вновь за пульт, чтобы продолжить с ним прерванные в самом интересном месте эксперименты. На столпившихся где-то внизу одров она внимания почти не обращала - появится Вик и обжарит их всех в рассыпчатые шкварки.

Понажимав все оставшиеся ненажатыми кнопки, врубив и вырубив сирену тревоги, она принялась за переключатели, задействовала с их помощью несколько приборов на панели, узнала уровень чего-то - не иначе как горючего, а может свою высоту над уровнем моря - и потянулась уже было к соблазнительно-крупному зеленому рычажку в самом центре, который мог включить что угодно, вплоть до самоликвидации, но только не рацию, как вдруг на нее откуда-то сбоку, из-за второго кресла кинулось что-то серое и зубастое с горящими смертельной ненавистью глазами.

Страх, испуг, паника - все эти понятия остались где-то далеко, на Земле, в хрустально-игрушечном прошлом. Для девочки, прошедшей разведшколу и войну, воспринимавшей термин “внезапное нападение” как часть своей повседневной работы, существовали лишь разные градации опасности, как и степени необходимой защиты от нее; это было даже не знанием, но самим ее естеством и образом жизни, в которой каждый шаг, как у канатоходца, мог стать последним, а по обе стороны туго натянутой струны простерлась в хищном ожидании смерть.

Ольга увидела зверя боковым зрением сразу, едва он начал прыжок, тут же резко откинулась назад, и, когда зубы и голова его прошли в том месте, где еще мгновение назад была ее шея, провела прием из категории “4D””Гильотина” - благо, позиция была самая удобная как раз для этого приема. Категория “4D” означала мгновенную смерть - по крайней мере, для человека. Зверя от мгновенной смерти спасла его густая шерсть и мощная шея. Он упал поперек Ольгиных коленей тяжелым безжизненным мешком, но был еще жив. Хотя - судя по звуку, сопровождавшему прием - без повреждений в шейных позвонках не обошлось.

Она не без усилия скинула с коленей неподвижную тушу, приподнялась из кресла и поглядела назад - туда, где должен был сидеть связанный телепат. Возле пустой лавки на невидимом полу валялась спутанная веревка. Телепат исчез.

Ольга повернулась и задумчиво ткнула ногой безжизненного зверя. Усмехнулась. Произнесла утвердительно:

- Волки.

Поправила “диадему” и, шагнув через мохнатое тело, пересела во второе пилотское кресло.

7.

Они выпали из гипера в конце длинного глухого коридора без дверей, выложенного все тем же черным мрамором и запертого с обеих сторон тупиковыми стенами. В двух шагах перед ними на полу коридора лежал, пытаясь ползти, странный зверь, напоминавший большую изуродованную донельзя страшными ожогами собаку.

- Это он! - сразу выдохнула Фэй.

Вик, миновав животное, побежал в другой конец коридора - поискать здесь других “роутингов”. Хан склонился над умирающим зверем.

- Это он, он, тот пес, он не человек! - быстро говорила Фэй.

Хан поднял голову.

- Что ты о них знаешь?

- Они как чарсы, понимаешь? Только те - кошки, а эти - не то люди, не то псы, не поймешь что!

- Волки… - машинально уточнил Хан. Он, кажется, начинал понимать, что произошло; чарсы, на зависть людям, никогда не нуждались в докторах - они избавлялись от всех своих ран и болячек в процессе изменения тела. Изуродованный оборотень попытался сменить облик, чтобы исцелиться от ожогов, но поражение оказалось слишком глубоким, и он продолжал умирать теперь уже в своем волчьем обличье.

- Сколько их здесь, знаешь?

- Я видела двоих - молодого и старого.

Стало быть, не все еще потеряно. Этот был молодой. Значит, предстоит еще затравить старого волка в его же логове…

Тут Хан краем зрения засек, что в коридоре между ними и бегущим уже назад Виком возникло светящееся золотое тело, и совершил молниеносное движение. Если бы “Суорд” был на месте, в только что явившемся из гипера эгзе уже сидела бы пуля. Хан вдруг ощутил себя бегуном, обнаружившим внезапно в середине дистанции, что у него пропали ноги. Но выстрел в помещении все же раздался - стрелял, разумеется, Вик. Эгз ударился с коротким резиновым стуком об пол, откатился, и сразу вслед за ним на том же месте возник айс.

- Ложись! - крикнул Хан девушке, толкая ее на пол, и сам упал по другую сторону от агонизирующего волка.

Незамедлительно последовал второй выстрел, айс согнулся пополам, и, кажется, выхватил лазерную трубку, но тут на него плюхнулся сверху многорук, придавив окончательно “снежного человека” к полу.

Последовала очередь: очевидно, Вик решил, что одной пулей такую гору мяса не упокоишь. Две пули ударились в мрамор позади залегших Хана и Фэй. И пошло-поехало: на многорука упали один за другим два хэга и шатун (розовая особь пирамидального вида без ног с двумя коротенькими пухлыми ручками), увенчал интернациональную пирамиду еще один многорук. На этом одропад закончился.

Хан, наблюдавший за действиями Вика из положения “лежа и окопавшись”, гибель рикеров воспринимал теперь с некоторым состраданием. “А ведь и нас чуть было не перекроили в этакое вот”, - думал он. “Надо будет забрать потом одного с собой для высоколобых - пусть разберутся, что эти волки там с ними наворотили”.

Перебравшись через образовавшуюся в центре коридора баррикаду, Вик бегом вернулся и сообщил:

- Здесь у них магистральный узел - штук десять гиперов. Теперь нам его не отыскать, надо возвращаться за Ольгой.

Хан, поднявшийся на ноги, как только прекратилась стрельба, кивнул вниз на волка:

- Это он и есть.

Вик прищурился:

- Вервольф?..

Ответить Хан не успел - в пяти шагах от них шарахнулся об пол свернутый спиралью миллипид и в мгновение ока развернулся. Фэй, коротко вскрикнув, скакнула назад, Вик дал длинную очередь, в нужное место миллипиду не попал, только посшибал несколько ног и, перебросив автомат Хану, схватился за пушку. Но ходячий бронированный червь тоже не дремал - едва развернувшись и тут же получив очередь в корпус, он метнулся вперед, наподобие огромной членистоногой гадюки, одновременно отщелкивая край своей второй сверху пластины, где, как знал Хан, был вживлен лазер; но Хан знал и то, что стрелки из миллипидов хреновые - землеройка она землеройка и есть. Луч лазера, родившись в груди миллипида, кольнул Вика в левое предплечье и тут же исчез, погашенный единственным выстрелом - второго - смертельного - выстрела в основание головы Хан сделать не успел, так как миллипид уже на него обрушился. То есть, едва не обрушился - на том месте, куда он обрушился, Хана уже не было; он ушел в сторону, успев при этом провести прием “Клин”, разработанный специально для гигантских членистотелых - при правильном ударе в определенное место пластины на брюхе миллипида совершали организованно конвульсивный поворот и дружно заклинивали, после чего он становился похожим на экзотическое бревно, поросшее с двух сторон ногами и способное еще бегать, если, правда, перевернуть его на живот. В таком состоянии на миллипиде можно было даже покататься, если, конечно, ты не трус.

Так что в бросок миллипид вошел еще членистым, а выпал из него уже шпаловидным. Упал он, к несчастью Фэй, на ноги, и сразу побежал всеми этими ногами прямиком в конец коридора, где она стояла - а куда ж ему еще, спрашивается, было бежать, коль уж развернуться в коридоре он теперь не мог при всем желании? Фэй, метнувшись в сторону, вжалась в ужасе в боковую стену - но бывший миллипид - а теперь, очевидно, палочник - бежал направленно и именно на нее - похоже, полный решимости хоть кому-то отплатить за все свои страдания и разочарования. Хан мог бы его теперь, в принципе, пристрелить, но вместо этого просто саданул ногой в боковину пробегающей мимо центральной части. Миллипид, не привыкший еще к состоянию древовидности, а привыкший, наоборот, к приятной гибкости и послушности всего своего членистого тела, не сумел удержаться на бегущих ногах, перевернулся набегу и плюхнулся с сухим стуком на бронированную спину. Ноги его все еще продолжали бежать, голова щелкала челюстями у самых ног Фэй, но потенциальной опасности для нее уже не представляла.

- Пора мотать из этого ящика с сюрпризами, - высказал общее мнение Вик, наклоняясь над волком.

- Сдох, - констатировал он и спросил с сомнением:

- Будем брать с собой?

Хан мотнул отрицательно головой.

- Нам нужен живой. За этим всегда успеем вернуться.

Они подошли к Фэй.

- Идем за Ольгой и Сештом, - сказал Хан Вику. - Знаешь, где они?

В это время в коридоре на фоне баррикады возникла еще одна фигура - спини (нечто среднее между гигантским пауком и ежиком, с блуждающими в гуще мохнатых игло-ног голубыми глазками на длинных стебельках). Хан выстрелил. Мохнатые лапы нервно дернулись, стебельки глаз поникли, пауко-ежик сделал несколько неверных шагов по направлению к врагам, оставляя за собой на полу дорожку черно-зеленой густой жидкости; на третьем пьяном реверансе лапы подломились и спини грузно сел разлапистым кустом посреди коридора.

- Найдем, - ответил Вик на вопрос Хана, протягивая ему новый магазин. - Код тот же - “роу”. Пошли.

Несясь в очередной раз по гипертуннелю и меняя налету магазин в карабине, Хан отметил про себя, что, куда бы они ни двигались в гипере - туда или обратно - это всегда было падение, и происходило оно ногами вперед. “Спасибо хоть, что не головами” - подумал Хан, влетая всеми этими ногами в “физиологический раствор”, затопивший покинутый ими недавно “экспериментальный зальчик”. Рядом шумно с брызгами “прирастворились” Вик и Фэй. За время последнего рейда они успели уже обсохнуть, и новое “погружение” в раствор восприняли без энтузиазма.

- Опять эта мокрядь… - пробурчал Димаджо, оглядываясь.

Здесь пока все было по-прежнему, никаких “уборщиков” в запоганенном зале еще не появилось - кстати, Хан подозревал, что “уборщиками” будут многоруки. Вик пошел рассекать стихию в поисках еще одного гипера - не лезть же им всем обратно в ящик - но в конце концов пришлось таки лезть, потому что Вик с полпути вернулся и заявил, что если другой туннель здесь и имеется, то он, Вик, не гарантирует, куда тот их приведет.

Влезли, “гипернулись” ногами вперед и выпали в “прихожей”. Тут уже обнаружилась некая активность - одры разных мастей появлялись, бегали и исчезали и даже не сразу обратили внимание, что среди них теперь находятся посторонние. Но их неведение длилось недолго, можно даже сказать - совсем не длилось: Хан, едва обрушившись, тут же произвел повальное истребление ближайших пяти особей, прежде, чем Вик с криком:

- Засуетились, гады! Почуяли, что пахнет жареным! - выжег остальных “Айкором”. Фэй жалась к спине Хана, выглядывая из-за его плеча.

В коридоре теперь, действительно, “пахло жареным”, точнее сказать - сильно подгоревшим. Пока они прошли несколько шагов до следующего туннеля, там и тут продолжали возникать одры - этих, по мере возникновения, отстреливал Хан. Его удивляло поначалу - хоть это было ему и на руку - что одры появляются строго один за другим и никогда - группами, потом он понял, что они, скорее всего, так и ходят здесь - строго в шеренгу, ныряют по очереди в гиперы и в том же строгом порядке из них выныривают.

Кстати, активность Орды не предвещала ничего хорошего. Хан опасался новой психической атаки и не был уверен, что Вик сможет его от нее блокировать. Требовалось срочно разыскать Ольгу. У нее его “диадема”, она “на ты” с “Дрейком”.

- Сначала за Ольгой! - скомандовал он на всякий случай, и по достоинству оценил косой взгляд Вика: “Разумеется, сначала за Ольгой, неужели за котом?!”

- “Харве”, - сказал Вик. “Харве” - повторил Хан мысленно и провалился вместе со всей компанией в гипертуннель.

8.

Поэкспериментировав еще немного с приборами и обнаружив уже в числе прочего систему управления лазерной установкой, Ольга вдруг почуяла запах горящей проводки и, окинув зорким оком окружающий веретенный ландшафт, поняла, что ее “веретено” подверглось массированному лазерному удару. Одры решили взять “веретено” планомерным штурмом: окружающие веретена выпустили жала лазеров, одры бегали меж своими летательными аппаратами, прячась за ними и тоже постреливая из лазерных трубок; все внимание и весь огонь были сосредоточенны на Ольгином “веретене”; она незамедлительно стала отвечать им тем же. Очевидно было, что осаждающие избегают повредить топливные баки, чтобы не взлететь на воздух вместе с мятежным “веретеном” и со всеми остальными “веретенами”. Ольга не собиралась придерживаться той же тактики: запах гари становился все сильнее и удушливей, и было ясно, что без принятия решительных мер долго ей здесь не продержаться. Наведя прицел - плавающий словно бы в воздухе крестик - на того соседа, что стоял подальше, в районе которого наблюдалась в то же время наибольшая концентрация противника, она принялась черкать аппарат лазером по местам предполагаемых емкостей с горючим. Прятавшиеся за “веретеном” одры, разгадав ее тактику, кинулись было врассыпную под защиту других веретен, но поздно - аппарат взорвался, да не единожды. Сликеры, хэги, миллипиды, шатуны, джары, спини и многие другие отправились в совместный полет, догоняемые налету разнокалиберными обломками. Некоторые из летящих - в том числе и обломки - достигли вместе со взрывной волной мятежного “веретена” и организованно его пробомбардировали. Несколько ближайших к взрыву аппаратов упали, Ольгино “веретено” зашаталось, словно лачуга, атакованная ураганом, в то время как ее единственная обитательница, игнорируя разгул стихий, уже выбирала себе новую цель.

Когда на стоянке объявилась долгожданная “группа поддержки” в составе Хана, Вика и спасенной ими из сырого застенка представительницы местного населения, их глазам предстали лишь последствия отбушевавшей здесь только что “битвы гигантов”: поваленные в беспорядке “веретена” и горящие обломки “веретен”, одры, дополняющие траурный пейзаж в виде россыпей трупов и в довершение ко всему - висящий над побоищем густой едкий дым.

- Ее работа, - довольно констатировал Вик, оглядывая окрестности в поисках виновницы погрома. Фэй, закашлявшись, прикрыла лицо руками от вонючего дыма. Мужчины, тоже покашливая, направились в сторону ближайшего покосившегося и изъязвленного излучениями “веретена”, выделявшегося посреди всеобщей разрухи своим гордым и несломленным видом. Фэй шла за ними.

Позади раздался нестройный звяк чьего-то выпавшего из гипера тела, Хан с Виком молниеносно обернулись, Фэй кинулась в сторону - на стоянку пожаловал джар (бесформенный клубок перепутанных нитей и отростков - типичное “перекати-поле”, с трепыхающимися в самой гуще какими-то неописуемыми запчастями, издающими при движении непрерывное дребезжание); но из носовой части “веретена” тут же ударил ослепительный луч, и джар, едва приземлившись, уже падал, дергая отростками и роняя запчасти, практически, перерезанный надвое - Ольга стреляла, насколько было известно Хану, неплохо. Секундой позже в аппарате открылось отверстие входа, но оттуда никто не показывался.

Они залезли в “веретено” и увидели необычную картину - Ольгу, не просто сидящую в кресле за пультом, а “висящую” вместе с креслами и пультом высоко в воздухе и контролирующую со своих высот площадку гиперперехода; возле второго кресла лежал, тоже “в воздухе”, волк - судя по неестественной для спящего животного позе - убитый.

- Готов? - спросил Вик, поднимаясь первым по невидимому полу и склоняясь над волком.

- Нет, живой еще, - ответила Ольга. - Битер ведь просил доставить ему живого - вот мы и доставим.

Хан, подойдя, тоже осмотрел первым делом волка.

- Молодой был? - повернулся он к Ольге.

- Угу. Ты что, не видишь? - сказала она, протягивая одновременно к Хану две руки - с “диадемой” и с “Суордом”.

Хан забрал у нее свое оружие защиты и поражения.

- Так. Этого берем с собой - его еще можно будет просканировать, - сказал он, опуская “Суорд” в держатель и одевая “диадему”. - Пригодится, если не загоним старого.

- И кто ж эту тушу поволокет? - пробурчал Вик, поднимая волка за задние ноги и уже примериваясь. Хан взялся за передние.

- Понесли наружу, там поможешь взвалить.

- На тебя, что ли, взваливать будем?

- Нет, на нее, - хмыкнул Хан, кивнув на Фэй, стоявшую слева от Вика, между креслами. Она зло усмехнулась:

- Не уронить бы.

Вынеся волка из “веретена”, они совместными усилиями взвалили его Хану на плечи.

- Волчий воротник, - буркнула Фэй, даже не притронувшаяся к зверю в процессе его перетаскивания и взваливания. Ольга пока оставалась в аппарате и успела за это время уложить у туннеля в кучку еще пятерых одров. Хан отдал Вику его карабин, крикнул Ольге:

- Можешь выходить!

Теперь “на крючок” к оборотням могла попасть только Фэй. “Дрейк” пока остается у Вика - иначе им не пройти гиперсети. “Ну да с Фэй мы уж как-нибудь справимся, если она психанет”, - решил про себя Хан.

Уложенная Ольгой у гипертуннеля пятерка одров оказалась последней, явившейся на стоянку - команда без приключений вернулась в “стартовый” коридор. Здесь теперь было почти так же пусто, как к моменту их прибытия - почти, потому что свидетельства предыдущего посещения группой данного “узла” валялись по обе стороны во множестве.

- Неужто мы всех покиляли? - усомнился Вик, обходя поникшую розовую пирамиду, видимо, “лежащую” - поскольку была мертва - на пути к следующему туннелю.

- Мечтай, - откликнулась Ольга. - Перебьешь, пожалуй, по одному всех муравьев в муравейнике.

- Надо убить матку, - вступила в разговор Фэй.

- Хороша “матка” - старый оборотень, - проворчал Вик.

- Оставь пока этого здесь, - кивнула Ольга на волка, отягощавшего плечи Хана. - Будем возвращаться - подберем.

Он покачал головой:

- Орда уволокет - ищи потом.

- Здесь пароль - “бров”, - сообщил Вик.

- Псы, - сказала Фэй.

9.

Помещение, в которое они “влетели” на этот раз, представляло собой нечто вроде казармы - Хану уже приходилось видеть подобные “лежбища” на захваченных кораблях Орды: множество комнат - нечто вроде разного рода коллективных спален с ячейками - выходили в один общий коридор.

Вик, державший наготове пушку на случай внезапной атаки одров, опустил ствол оружия и присвистнул: весь коридор казармы был завален трупами чужих; по трупам бегали, забегая в комнаты и выбегая из них, несколько “одеревеневших” миллипидов. Над картиной избиения незримо, но ощутимо витал призрак огромного плаката с надписью большими красными буквами: “ЗДЕСЬ БЫЛ СЕШТ”. Чарсу в боевой раскраске не страшны были никакие лазеры, а уж науку убивать без помощи прикладных орудий Сешт превзошел в совершенстве в обеих своих ипостасях, особенно эффективно это у него выходило именно в кошачьей.

Компания зашагала через трупы и по ним, заглядывая в “спальни” и отстреливая по пути самых настырных “палочников”. В спальнях наблюдалась та же картина, что и в коридоре, лишь с меньшей концентрацией трупов - очевидно, что основную бойню Сешт устроил в “прихожей”. Пройдя коридор до конца и убедившись, что чарса здесь нет, Хан обратился к Вику:

- Куда, думаешь, он мог деваться?

- Назад он не вернулся - стало быть, одры его таки одолели и куда-то утащили.

- Тем же путем? - спросил Хан, кивая в другой конец коридора.

- Может тем, а может и этим, - отозвался Вик, многозначительно поводя подбородком в противоположную сторону. - Там у них, похоже, магистральный гипер - даже отсюда сквозит.

- Магистральный, говоришь?..

Трое переглянулись, словно обменявшись одной мыслью.

- Туда, - резюмировал Хан.

Они прошли несколько шагов до конца коридора. Вик постоял несколько мгновений молча, словно прислушиваясь. Послушал и произнес:

- Йерн.

- Вот так вот!.. - высказался Хан.

- Хм-м-м… - протянула Ольга, подняв брови.

Фэй между тем исчезла.

- Вперед, - закрыл дискуссию Хан, и все трое провалились синхронно в магистральный гипер.

Залитая мертвенным светом изогнутая труба, по которой они теперь стремительно мчались, была значительно шире, чем предыдущие, и имела множество ответвлений - чтобы попасть в них, необходимо было только слегка изменить угол скольжения своего тела по туннелю. Были здесь и попутные ответвления, выводящие на магистраль, из этих, по идее, должны были бы беспарашютным десантом сыпаться одры - но почему-то не сыпались; магистраль была пустынна, словно основной кабель полностью отключенной сети.

У Хана по периферии сознания будто пробежал полк остроногих муравьев: “Тревога”. Его правая рука непроизвольно потянулась к “Суорду”. Вик налету сменил плазменный блок в “Айкоре”; падение все ощутимее становилось зловещим, будто в конце магистрали их поджидал котел с кипящим маслом - только, разумеется, при таком варианте “приземления” оружие им уже не пригодилось бы.

То, во что они в конце концов упали, действительно можно было назвать “кипящим котлом”; вот только маслом здесь и не пахло, а ощутимо пованивало чем то другим, а конкретно - большим скоплением рикеров. И не только рикеров. Огромный полукруглый зал, куда их вынесла и на котором закончилась “магистраль”, был забит чуть не под самый потолок шевелящимся месивом одров; команда Хана свалилась в самый центр копошащегося в котле “варева”: кругом мелькали мельницы ободранных рук рикеров, трепыхались пирамиды шатунов, свивались в штопоры миллипиды, сновали, прокладывая себе путь сквозь массы, золотые шары эгзов и еще много-много чего металось, трепыхалось и сновало; окончательно довершали ощущение безумного шабаша скачущие в бешенном танце патлатые ведьмы.

Едва оказавшись в этом “одровороте”, не успев еще даже коснуться пола - да и мудрено тут было его коснуться - “группа вторжения” открыла опоясывающий пулевой огонь, чтобы освободить себе жизненное пространство для принятия более решительных мер по ликвидации окружающего “роения”; находясь внутри подобной кучи, Вик не рискнул использовать “Айкор” - это грозило почти стопроцентной вероятностью спалить и себя заодно с окружающим чертовым месивом. Что же касается твердого пола - они его так и не достигли, потому что пол в центре зала оказался прикрыт горой бездыханных тел самых разных конфигураций; на вершине “кургана” находился не кто иной, как капитан Сешт, рядом, чуть ли не под его когтистыми лапами припала уже побитая и истрепанная Фэй. Команда Хана, плюясь очередями, вывалилась из месива буквально им “на головы”. Сешт, правда, успел ловко отскочить, умудрившись при этом еще увеличить “курган” на двух джаров и хэга, Фэй тоже сумела увернуться.

Скидывая первым делом с плеч волчью тушу, Хан отметил, что лазерниками нападающие не пользуются - Сешта сейчас лазером было не взять - впрочем, как и “морозилкой” - и в такой толкучке чужие только проредили бы собственные ряды, покосив и поморозив друг друга. Огнестрельного оружия одры, словно из каких-то своих принципов, у человечества так и не переняли - на счастье последнего - а плазменник оставался пока для Орды оружием секретным, так как захватить человека, у которого в руках был “Айкор”, не удалось пока ни одному из чужих, и не многие из них, видевшие плазменную пушку в действии, имели потом возможность описать другим это феерическое зрелище.

Не вызывало сомнений, что центральной фигурой и поводом для всего сборища являлся именно Сешт; сам он пребывал сейчас явно в боевом безумии: в глотке его клокотало хриплое ворчание, глаза бешено взблескивали, узкие зрачки напоминали лезвия двух черных кинжалов. Чарс продолжал безостановочно месить ближайших одров; каждый его удар нес смерть.

Убедившись, что пулевой стрельбой окружающего пространства им не расчистить, Хан приказал беречь патроны, и команда в результате просто подключилась к рукопашной бойне - одры теснились, лезли со всех сторон, мешали друг другу, и это только облегчало “группе вторжения” задачу. Фэй была единственной, кто не принял участия в драке - она находилась в кругу за их спинами, рядом с полудохлым волком, и только вскрикивала время от времени, пытаясь предупредить кого-то из дерущихся о неожиданном ударе. Потом она внезапно смолкла, но никто из команды не обратил на это внимания, как не обращал до того внимания на ее вскрики.

Молниеносно двигаясь в боевом танце, Хан одновременно соображал, что не напрасно, ох не напрасно сгрудилась в этом зале такая тесная компания! Что-то или кого-то они здесь обороняют: не просто же так, “с кондачка”, Сешт сюда упал, и не одры его, конечно, сюда притащили. “Йерн”, - вспомнил Хан и хотел уже было задать вопрос бьющемуся рядом Сешту, но тут же понял, что тот на него не ответит - ни сейчас, пребывая в своем кошачьем образе, ни когда станет вновь человеком. Хану тут же припомнился протест чарса, относившийся к существованию расы “хозяев”, и его высказывание о “совпадении”.

“Совпадение?.. - Хан ткнул носком сапога в смертельную точку ближайшему спини, “отключил” приемом “Взлет” двух шатунов и бросил короткий взгляд на яростного чарса, сдирающего “абажур” с очередного дэзла. - А то, что вы - кошки, а они - собаки, тоже, скажешь, совпадение? Не многовато ли совпадений на квадратный километр одной операции?” Следующая же мысль привела его в тупик: если чарсы знали о неизвестной волчьей расе, то с чего бы им скрывать это от людей?..

Хан, кстати, обратил внимание, что Сешт дерется не просто так, а упорно пытаясь куда-то пробиться - он кидался остервенело на живую стену врагов, которые именно в этом направлении кучковались особенно плотно и постоянно накатывали, будто силясь его не пустить. Увидеть, к чему именно стремится подобраться Сешт, было невозможно; Хан хотел уже было отдать приказ всей группе пробиваться в том направлении, как вдруг наседающая толпа одров отхлынула и расступилась именно в том месте - прямо перед чарсом, образовав перед ним широкую ровную дорогу. Там, в конце пути в металлической стене зияла огромная ниша, а в ней на возвышении, будто скульптура на постаменте, сидел в кресле величественного вида старик; на голове его, словно огромная лучистая корона, покоился широкий золотой обруч с расходящимися веером лучами-проводами: концы проводов уходили в недра стены. Справа, у самых его ног пристроилась, обняв загорелыми руками кожаные коленки, Фэй. Хана словно кипятком ошпарило: он непроизвольно обернулся назад, где валялся на поверженных одрах неподвижный волк; девчонки рядом с ним, естественно, не было. Хан быстро взглянул на Ольгу - та, сосредоточенно хмурясь, уже прижимала к виску взятый только что у Вика “Дрейк” и отрицательно покачивала головой. Это покачивание не предвещало ничего хорошего.

- Не пробиться. Словно бетонную стену выстроил, - проронила она тихо, протягивая “Дрейк” обратно Вику.

Чарс между тем замер - да и все окружающие, включая одров, тоже замерли на своих местах, словно над полем боя прозвучал внезапно сигнал отбоя - хотя никакого отбоя - по крайней мере, в звуковом варианте - люди не слышали.

В наступившей тишине старик громко произнес какую-то фразу, непонятную, но отчетливо издевательскую, в которой, на человеческий слух, было многовато рычащих и хрипящих согласных. Сказанное предназначалось явно для Сешта.

Чарс, не издав в ответ ни звука, прыгнул вперед, будто надеясь одним прыжком достичь старика в нише. Старик поднял руку - в ней, оказывается, был зажат револьвер - примитивный земной “линкольн” - и выстрелил. Сешт будто споткнулся налету, перевернулся в воздухе, упал и остался лежать неподвижно, преодолев в прыжке лишь треть пути, расчищенного для него Хозяином Орды, словно специально для сведения последних счетов.

“Как просто”, - подумал Хан. - “Одна подлая пуля против честного вызова на смертельную битву клыков и когтей…”

Оборотень в кресле победно ощерился - оскал у него, невзирая на возраст, оказался отменным - и в этот самый миг по огромному залу, жадно пожирая роящееся в нем разномастное стадо, прокатилась огненная волна - Вик получил наконец возможность задействовать “Айкор”. Старик вздрогнул, оторвав взгляд от поверженного врага, и торжествующая улыбка на его губах моментально погасла - похоже, он только теперь заметил, что чарс проник в зал и сражался в нем последние минуты своей жизни не в одиночестве.

- Вик, не спали его! - кричал Хан, уже несясь вперед к старику, мимо лежащего Сешта, по не сомкнувшемуся пока живому коридору; за ним бежала Ольга. На самом деле Вик не мог сейчас поджарить старика при всем желании - тогда бы он подпалил вместе с оборотнем и их вдвоем, не говоря уже о Фэй, которая тем временем вскочила, заслоняя собой фигуру в кресле. Оборотень еще раз выстрелил из-за ее спины, а в следующее мгновение на бегущих Хана и Ольгу, сломав строй и загородив хозяина многочисленными телами, бросилась со всех сторон Орда. Хан принялся остервенело раскидывать чужих с дороги, но не успел еще расправиться с ближайшими четырьмя, как одры отхлынули; дорогу они, правда, на сей раз не освободили, но перестали нападать, словно потеряв внезапно к ненавистным только что пришельцам всякий интерес. Полные лишь секунду назад решимости уничтожать, давить, терзать, рвать врага чуть ли не зубами, теперь чужие толкались кругом безо всякого смысла, как люди в городском транспорте в часы “пик”, только, пожалуй, менее целенаправленно и более бестолково. Со всех сторон доносились беспорядочные увесистые удары и стук: сыпались на пол под ноги общей толкучке меркнущие эгзы, и “выпадали в осадок” парализованные миллипиды.

Хан с Ольгой продолжали пробиваться вперед сквозь дезорганизованные массы к нише со стариком, хотя оба уже понимали: Орда стала неуправляемой - значит, оборотня почти наверняка на месте уже нет. Но он должен был находиться еще где-то здесь: вход в гипер караулил Вик, он не выпустит из зала старика - или волка - если тот уже успел обратиться в зверя. И еще где-то там, в районе ниши находилась Фэй - Хан очень надеялся, что пока живая.

Пробившись наконец к нише, они убедились, что она пуста - ни старика ни девушки, только в проводах над креслом качался олицетворением свергнутого королевского величия золотой обруч.

Они взобрались на возвышение перед креслом и обозрели бестолковую толкотню в зале - Вик стрелял недолго, и одров уцелело более чем достаточно; здесь сейчас без труда мог бы затеряться и здоровенный мамонт, что там говорить о старике с девушкой. “Только бы в зале не оказалось дополнительных гипертуннелей”, - думал Хан, при этом мучительно осознавая, что “черный выход” из логова наверняка существует, и, скорее всего, именно в него сейчас ускользает оборотень, прихватив с собой для страховки Фэй.

- Сешт мертв, - мрачно сказала Ольга. - Он, вероятно, умел самостоятельно пользоваться гиперсетью.

- И вообще знал гораздо больше, чем мы предполагали, - еще более мрачно добавил Хан.

- Знаешь, что старик ему сказал? - спросила Ольга. Хан только теперь вспомнил, что Ольга знает язык чарсов.

- Что?

- “Ты недостоин лучшей смерти”, - процитировала она.

Хану показалось, что он наконец-то понял, почему волки упорно не использовали в войне человеческого оружия. Вероятнее всего, из высокомерно-презрительного принципа, звучащего примерно так: “Нам ничего не стоит расправиться с вами своими силами и своим оружием”. Странная позиция с точки зрения человека, но мало ли странностей может таится в чуждой психологии! Тем более, что оружия у Орды действительно имелось в избытке и самого разного - от примитивных “морозилок” до аппаратов, комкающих в смертоносные сгустки само пространство; слава Богу, что здесь, на “своей” территории одры использовали, практически, только лазерники.

Внезапно из одроворота, молотя одров направо и налево, выпростался Вик с “Айкором” на груди и с волчьей тушей на загривке - с его появлением исчезала последняя надежда выловить в бурлящем “мутном омуте”, откуда Вик в данную минуту выныривал, сгинувшие там персоны.

Предчувствуя новые неприятности, Хан протянул Димаджо руку, одновременно задавая вопрос:

- Почему оставил гипер без контроля?

- А нечего контролировать, - отозвался, влезая в нишу, Вик, облегченно скинул с плеч волка и сразу бесцеремонно бухнулся в кресло. - Нету больше гипера, все, шутдаун.

- Отключение гиперсети? - быстро вскинула глаза Ольга. Вик коротко кивнул:

- Считай, замуровали нас волки в этом каменном мешке со всей своей шарагой, как мышей в банке с тараканами.

Они помолчали, оглядывая зал. Бестолковое роение в зале сопровождалось монотонным гулом, состоящим из топота, стука, хрипов, щелков, хлюпов, дрязгов и прочих звуковых эффектов, присущих исключительно Орде - и этот шум, вроде шума дождя за окном, способствовал, как ни странно, мыслительному процессу.

Вик поднял голову и изучающе посмотрел на обруч с недвусмысленным колебанием во взгляде, из серии: примерить - не примерить?..

- Не стоит, - отсоветовала Ольга, правильно оценив его намерения. - слишком похоже на охотничий силок: оставляю вам, дорогие гости, всю систему управления - только голову суньте!..

Она вдруг осеклась, перевела глаза на Хана и встретила его понимающий взгляд. Между ними мгновенным призраком промелькнуло видение захваченного эсминца Орды, развороченного на добрую половину внутренними взрывами.

- Должна быть включена система самоликвидации, - синхронно с их видением донесся из кресла голос Вика. Пальцы Хана тем временем уже шарили в подсумке и отстегивали там потайной карман, губы бросали короткие распоряжения:

- Вик, берешь волка! Ольга, помогай! - Ольга и без того кинулась помогать вскочившему Димаджо, но Хан этого не видел - он весь сосредоточился на круглом, величиной с яблоко, приборе, извлеченном им только что из недр подсумка. Шум ворочающейся в двух шагах Орды для него словно бы исчез, и в наступившей тишине сухо отщелкивал последние секунды невидимый счетчик, замурованный где-то в недрах огромного аппарата, готового вот-вот самоликвидироваться вместе с чужаками, посягнувшими залезть в хозяйскую нишу.

- Готово, - возвестил Вик из “волчьего воротника”. Совершая оперативную “погрузку”, он и Ольга не задали Хану ни единого вопроса: если у командира есть какой-то выход из ситуации и им суждено таки успеть им воспользоваться, то времени для вопросов будет достаточно.

Хан встал перед креслом лицом в зал, держа шар в правой руке, левой накрывая его сверху.

- Вик, встань слева! Ольга - справа! Ближе! Руки мне на плечи!.. Идем!

Хан с усилием повернул верхнюю половинку шара на девяносто градусов и сделал шаг вперед, прямо в копошащуюся многонациональную массу. Вик и Ольга шагнули, практически, одновременно с командиром и так же, как и он, исчезли, не успев завершить этого шага падением в Орду.

Спустя ровно четыре секунды после исчезновения оперкоманды из самого сердца логова Орды город на поверхности дрогнул, словно очнувшись от тяжкого кошмарного сна и испугавшись собственной заброшенности: задрожали пустые здания, стряхивая с крыш многолетнюю пыль и осыпая мостовые стеклянными слезами сохранившихся окон; пошатнулась, заходясь звоном рыданий, мэрия и обрушилась наполовину, будто не вынеся горечи своего опустелого пробуждения; нырнула с горя в пустой бассейн забывшая вкус влаги рыба, грустно махнув на прощание золотым хвостом заходящему солнцу. Переждав недолгие судороги запоздалой агонии Нью-Кракова, мертвая тишина вновь завладела руинами города, рассчитывая прохозяйничать здесь до скончания времен: разлеглась по-хозяйски на покорных улицах, заползла в уцелевшие дома через пустые теперь глазницы окон; впрочем, покинутому городу, познавшему на несколько мгновений вкус отчаяния и оплакавшему свою потерю, было уже безразлично, кто станет его хозяином на ближайшие сто лет.

10.

Нуль-пространственный переход ничем не напоминал полет и не являлся, разумеется, бредом или сном, хотя походил на то и на другое - причем, в большей степени, все-таки, на первое; безграничное Ничто - точка, объемом и плотностью стремящаяся к минус бесконечности, изнанка пространства, его антипод - всосало разведчиков и совершило с ними честный обмен - расстояние в миллионы километров, сжавшееся до размеров единственного шага, претворилось в вечность, и каждый из троих ощущал, как эта вечность необратимо высасывает из него что-то очень дорогое и нужное, принадлежащее только ему, выжимает по капле, не спрашивая - сделка есть сделка, и они автоматически подписались на нее, совершив этот отчаянный шаг в Ничто. Только командир группы знал наверняка, чего они сейчас лишаются, потому что ему, единственному из троих, были известны условия их теперешнего способа транспортировки: пространство между двумя частями прибора-переходника - аутгровсом, который Хан держал в руках и приемником, оставшимся на корабле - превращалось во время - личное время их жизни - и, едва преобразовавшись, тут же пожиралось нуль-пространством. “От нескольких дней до полугода - в зависимости от расстояния, которое будет разделять нас в тот момент”, - сказал Битер, вручая Хану перед отправкой на операцию секретный прибор - разумеется, с условием - использовать только в самой безвыходной ситуации. Именно такая ситуация, по мнению Хана, возникла в забитом одрами и запертом старым оборотнем подземном зале: когда вопрос, чего лишиться - полугода жизни, или всей жизни целиком - встал перед ними, можно сказать, ребром, выбор был очевиден. Приходилось смириться еще и с тем, что “семерка” пока останется в мертвом городе - главное, чтобы за катером было кому рано или поздно вернуться.

Взяв сполна причитающуюся ей плату за съеденное пространство, вечность свернулась обратно в мгновение, и разведкоманда завершила наконец свой нуль-пространственный шаг; спустя секунду по земному времени и месяцы по часам, измеряющим отпущенный каждому из них срок жизни, их ноги коснулись пола в тесном кабинете, где навстречу им уже поднимался из кресла полковник Битер.

Хан на мгновение зажмурился и тряхнул головой - у него вдруг появилось ощущение довольно большого отрезка времени, прошедшего с момента расставания с полковником, и вместе с тем возникло навязчивое желание вспомнить события своей жизни, произошедшие в течении этого отрезка. Операция на Сколте как будто подернулась дымкой минувшего, а все, случившееся между их последним шагом в забитый одрами зал и появлением в кабинете полковника казалось большим провалом в памяти. Однако “волчий воротник”, по-прежнему обременяющий шею Вика, стоящего от Хана слева, свидетельствовал, что Битер говорил правду: за последние секунды стандартного общего времени разведчики потеряли, судя по ощущениям, не один месяц собственной жизни.

- С прибытием, - коротко приветствовал разведчиков шеф. Подойдя, он первым делом взял у Хана из рук аутгровс, вернулся с ним к своему столу и, обойдя его, нажал незаметный выступ в задней стене. Прямо над креслом в стене уехала вверх небольшая дверца, за ней открылся сложный прибор с круглой выемкой посередине - приемник, как понял Хан. Битер вложил “яблоко” в выемку; горящие на приборе огоньки погасли, дверца закрылась. Полковник обернулся к столу и вызвал по внутренней связи бригаду из лаборатории.

Вик тем временем освободился от своей ноши, Ольга продолжала стоять на том самом месте, куда только что шагнула через пространство-время, растерянно наблюдая за действиями Битера.

- Где мы так долго были? - произнесла она, - Почему я ничего не помню?..

- В башке провал, как после месячного запоя, - поддержал ее Вик.

- Нуль-пространство съело наше время. Потом объясню, - ответил Хан коротко, осматривая между тем волка. Хан опасался - и не без оснований - что лимит времени, отпущенный в этом мире оборотню, был съеден нуль-переходом без остатка. Но, странное дело - волк, несмотря на все перипетии, постигшие его безжизненное тело еще в логове, плюс к тому отобранное у него переходом время оставшейся жизни, был еще живым. Единственное объяснение этому факту могло крыться в том, что состояние его, несмотря на смещенные позвонки, было стабильным, он мог бы еще долго жить, а придя в себя и перевоплотившись - возможно, даже полностью поправиться.

- Живой? - спросил, подходя, полковник.

- Живучая скотина. Хоть в этом нам повезло, - отозвался Хан, думая о том, что старого волка им так и не удалось поймать. Да бог бы с ним, с волком, кабы не Фэй - шальная девчонка, неожиданная и искренняя в любви и в ненависти, пахнущая степным ветром и горячей кожей - вольное дитя Леу-Сколта, которое оборотень для чего-то прихватил с собой.

Дверь кабинета открылась, впуская “бригаду” из лаборатории: на вызов явились два штатных научных сотрудника - Дыгай и Хурц, в белоснежных комбинезонах и при белых шапочках, с носилками наперевес. Подхватив с двух сторон волка - Хан подсобил посредине - научники принялись бережно укладывать его на носилки.

- Осторожнее! - прикрикнул Дыгай, укладывавший ноги, на Хурца, которому досталась голова.

“Видел бы ты, как мы с ним на Сколте осторожничали”, - усмехнулся про себя Хан. Хурц устроил голову волка поудобнее, даже шерсть на шее поправил; из под шерсти при этом что-то блеснуло. Хан наклонился посмотреть - что. Под густой шерстью на шее волка, оказывается, скрывался узкий кожаный ошейник с толстой золотой бляхой посредине; вся поверхность бляхи была покрыта сложным узором искусной работы.

“Псы”, - вспомнил Хан, отпуская ошейник.

- Что с Сештом? - спросил Битер, в то время как “ветбригада” уже влекла носилки с оборотнем на выход.

- Убит, - уронил Хан.

Полковник молча кивнул, отвернулся и прошел за свой стол, разведчики заняли три кресла напротив. Четвертое кресло осталось свободным. Помолчали с минуту, как было заведено, отдавая долг памяти не вернувшемуся с задания. Сешт не был никому из них близким другом - для чарсов такой вид отношений, как “дружба” являлся вообще несвойственным по самой их природе; но они умели сотрудничать, и Сешту удалось слиться с людской командой, стать ее незаменимым членом. Хан, знавший о холодных родственных отношениях между чарсами и об их непрочных семьях, думал сейчас о том, будет ли кто-нибудь на родине печалиться о гибели Сешта больше, чем небольшая группа людей, которым он стал братом по оружию.

- Хантер, докладывай, - прервал минуту молчания шеф.

Хан рассказал в двух словах о посадке в мертвом городе, о подземной гиперсети в логове волков, объяснил Битеру природу “хозяев” (“Они как чарсы, только те - кошки, а эти - псы”.), остановился подробнее на природе рикеров - этого не знали пока даже Ольга с Виком. Их, как и Битера, рассказ о подземной лаборатории по производству монстров из людей не оставил равнодушными.

- Говоришь, лепят такого урода из мужчины и женщины? - переспросил, едва разжимая зубы, полковник.

- Да, так.

- Андрогин, идол древних, - вымолвила Ольга. - Венец творения…

- Творец вонения, - зло уточнил Вик.

Хан продолжил, рассказал о последней битве с одрами, о гибели Сешта - полковника обстоятельства гибели заметно насторожили - и закончил бегством волка, сопровождавшимся отключением гиперсети.

- ..Поэтому нам и пришлось воспользоваться нуль-переходом, - подытожил доклад Хан.

Последовало минутное молчание; Битер размышлял над новой информацией, озабоченно сдвинув брови.

- Похоже, что чарсам давно известно о существовании волчьей расы, - произнес наконец он и взглянул на Ольгу. - Корби, ваши соображения по этому поводу?

- Сешт сумел без помощи прибора снять блокаду с магистрального гипертуннеля - это значит, что чарсы обладают мощными телепатическими способностями, что они до сих пор успешно от нас скрывали, - высказалась Ольга.

- Димаджо?..

- Код основного гипера был “Йерн”, - напомнил Вик. - Это словечко из обихода чарсов, означает “Вселенная”. Вряд ли волки стали бы пользоваться чарсьим лексиконом, даже если он им знаком - логичнее предположить, что основные понятия в их языках идентичны. - Вик, когда надо, умел излагать свои мысли сухо и предельно точно. - А если так, то, похоже, человечество не просто включилось в свое время в войну чарсов с Ордой, а приняло участие в древней распре между йернскими кошками и йернскими собаками, - подвел логический итог Димаджо.

- Хантер?..

- Я не мог понять, зачем они переделывают людей в рикеров; казалось бы, куда проще повелевать ими, стирая личности, как они поступали с остальными. Думаю, волки по какой-то причине не могут полностью подчинить себе человека, им удается контролировать его лишь временно, на ограниченном расстоянии; поэтому они пошли другим путем - полная переделка на мозговом и на физическом уровнях - усовершенствование, так сказать, рабочего материала. Судя по тому, что мне рассказала свидетельница этого процесса - большой сложности это для них не представляет.

Полковник поднялся.

- Спасибо, ребята. Вы хорошо поработали, сейчас можете отдыхать. “Ангел” пока остается на орбите - подождем еще, что скажет наука. Одно могу сказать точно уже теперь: новые сведения полностью меняют наши представления об истинной расстановке сил в этой войне. Предполагаю, что полученная информация повлечет за собой большие перемены на политическом фронте, возможно даже - расторжение Альянса. Группе объявляю благодарность. Все пока свободны.

- Одного не могу понять, - говорил Вик Хану и Ольге, идя с ними по коридору третьей палубы к лифту, - какой резон чарсам скрывать от нас подоплеку древней йернской заварухи? - Вик уже сбросил маску педантичной сухости и вновь стал, по своему обыкновению, философски многословен. - Волки ж поработили уже, почитай, всю галактику, все расы под себя сроили, мы последние остались, так и до нас уже докапываются; а кошки знай себе молчат, да еще и разубеждают! Нету, дескать, никаких у Орды хозяев, проверено, мол, все это одно сплошное совпадение!

- Возможно, причина их молчания лежит на поверхности, - устало предположила Ольга. - Гипертрофированная расовая гордость и высокомерие, присущие чарсам. Не могли они нам признаться, что они, ягуары Йерна, оказались слабее йернских волков! Я думаю, чарсы скорее пойдут на расторжение Альянса, чем расскажут людям о том, что не сумели подчинить себе ни одной расы в галактике и были биты в этой войне еще до нас, а единственное, на что их, как видно, хватило - это сохранить собственную независимость.

За разговором они уже вошли в лифт.

- А ты не думаешь, что чарсы сознательно не захотели становиться расой диктаторов? - спросил Хан, нажимая локтем кнопку. - Может быть, они предпочитают заключение честных союзов, как с нами?

- Только все их прежние союзники рано или поздно порабощались волками?.. - задумчиво спросила Ольга.

- А все потому, что они слишком долго мариновали этих союзников, как и нас, в неведении, - вставил Вик.

Двери лифта открылись, разведчики вышли в центральный коридор жилого отсека и направились к душевым.

- Девочки налево, мальчики направо, - скомандовал Вик у дверей в душ. - Встречаемся в баре - требуется отметить грядущее повышение по службе.

Хан усмехнулся - ему, не хуже, чем Вику, было известно, что с выпивкой придется повременить, пока “Ангел” находится в районе Сколта, и пока из лаборатории не получены результаты сканирования волка. Не иначе как Вик собирался отмечать грядущее повышение томатным соком. Ольга, готовая уже шагнуть в открывшуюся перед ней дверь, оглянулась чуть насмешливо на Димаджо и кивнула:

- Встретимся.

- Я буду ждать! - крикнул воодушевленно Вик уже ей в спину.

Хан тем временем вошел в душ - ему было сейчас не до сердечных отношений членов его команды: мысли, побродив между волкам и чарсам, неизменно возвращались к Фэй - поднимались волнами откуда-то из груди, где на месте сердца ворочался теперь жгучий ледяной ком. Справились с заданием, ничего не скажешь - приволокли на “Ангел” волчью тушу. Есть что праздновать. А девчонку, живую беззащитную девчонку бросили в логове на милость волкам. И только дьяволу известно, что они там сейчас с ней творят. Расчленяют?.. Проводят опыты?.. Никому до этого дела нет: ни Вику, ни Ольге, ни - тем более - Битеру. Мало, что ли, их до нее на Сколте было убито - одной больше, одной меньше…

Хан, раздевшись, вошел в кабинку душа, включил горячую воду, потом холодную, и опять горячую…

Это была его девушка, и это он не смог ее уберечь…

11.

Хан, не собиравшийся принимать приглашение Вика - которое, кстати, не для него и прозвучало - отправился после душа в свою каюту и лежал там одетый на постели, закинувшись пищевой таблеткой и пытаясь провалиться в сон, когда в потолке над его головой, синхронно с резким сигналом зажглась красная лампочка вызова. Хан, так и не сумевший сомкнуть глаз, вскочил и покинул каюту, заведенный с пол-оборота вдохновляющей мыслью - столь скорый вызов мог означать только одно: сведения, полученные в результате сканирования волка, требуют новых оперативных действий на Сколте.

Он явился в кабинет полковника первым, хотя рассчитывал встретить где-то по пути - скорее всего, у лифта или в самом лифте - Ольгу с Виком.

Битер по-прежнему сидел за своим столом, только теперь в руках у него, как у сердитого отца перед экзекуцией, был зажат короткий ремень. Приглядевшись внимательней, Хан узнал в ремне виденный им недавно на шее волка ошейник с бляхой.

- Хантер, для тебя есть работа, - сразу отрубил полковник.

Хан понял, что остальных ждать не приходится - Битер вызвал его одного, и, значит, работать предстоит в одиночку. Ну да не в первой.

- Сканирование натолкнулось на ряд сложностей, - начал Битер. - Беспрецедентный случай - даже в беспамятстве он, вероятно, ощущал попытки внедрения и блокировал важнейшие участки в памяти. Но наши ребята поработали на совесть и кое-что сумели из него выудить…

“Вика бы им в помощь”, - подумал Хан, вспомнив, что нейроны мозга тоже вроде бы имеют сетевую структуру.

- Теперь уже ясно, что волки и чарсы имели одну планету-праматерь и даже, кажется, сосуществовали на ней какое-то время относительно мирно - по крайней мере до тех пор, пока не начали осваивать большой космос…

Полковник опустил взгляд на ошейник в своих руках и мгновение помолчал.

- Но это сейчас малозначительные детали, - произнес он. - Теперь о главном. Для управления Ордой волками созданы несколько космических станций, контролирующих целые области в галактике…

“Ничего себе! - подумал Хан. - “Какой же мощностью должны обладать такие “контролеры”!”

- Сообщение между станциями поддерживается через нуль-пространство - похоже, волки научились преодолевать его без потерь личного времени…

- Вот почему им так долго удавалось от нас ускользать, - проворчал Хан.

Битер поднял в руке ошейник, демонстрируя Хану бляху.

- Вот это - их аутгровс. Судя по всему тот волк, что скрылся от вас из логова, ушел через нуль-пространство на ближайшую станцию. Там, видимо, имеется нуль-приемник. Наши ребята сумели докопаться до мыслекода, и уверены, что он открывает путь именно туда - “кхарт”.

Хан коротко переглянулся с Битером - это было одно из “непереводимых” чарсьих словечек, и означало оно “дорога” или “путь”.

Полковник протянул Хану через стол ошейник. Тот молча его взял.

- Тебе придется это одеть. При переброске сожмешь пальцами внешние ребра бляхи и скажешь мыслекод. Твоя задача - сбор любой информации, захват живого волка, спасение заложницы - если она еще жива - и, после всего - уничтожение станции.

Хан мысленно усмехнулся - Битер, оказывается, не забыл про заложницу. Впрочем, она могла представлять для него ценность еще и как источник дополнительной полезной информации.

- Вопросы?..

- Почему вы посылаете меня одного?

- Их система переброски значительно отличается от нашей. Взять с собой в дорогу попутчика, судя по всему, под силу только волку с его мощным телепатическим полем.

- Почему бы тогда не использовать Ольгу? Она с помощью “Дрейка” могла бы провести на станцию меня и Димаджо.

- Информация о переброске с попутчиками маловразумительна - существует большой риск потерять вас с Димаджо по дороге.

Хан был рад, что выбор полковника пал на него, но справедливости ради заметил:

- Вик умеет разблокировать их гиперсети; боюсь, мне это не под силу даже с “Дрейком”.

- Не думаю, что на космической станции волки используют гиперсеть - это ведь не толщи материковых пород. Я выбрал тебя исходя из самого высокого в группе показателя по L-L-К.

Коэффициент “Lucky-Life” - или показатель удачливости разведчика - был очень высоким у всех членов спецгруппы “Лист”, но у Хана, ходившего с самого детства в “везунчиках”, он приближался к единице. К данному параметру в разведке относились крайне серьезно: удачное выполнение операции, по крайней мере, на пятьдесят процентов гарантировалось выбором исполнителя с высоким L-L-K. Сам по себе сегодняшний выбор Битера являлся для Хана невероятной и уже неожиданной удачей - теперь у него появилась надежда спасти Фэй.

- Как я вернусь назад с заложницей? - задал он Битеру очередной вопрос.

- Возьмешь наш аутгровс. Расстояние до вражеской станции неизвестно, но предупреждаю сразу - на обратном пути ты наверняка потеряешь не один год жизни…

“Хорошие дела!.. - подумал Хан. - Год-другой такой работы - и ты столетний дед”.

Явно не желая заострять внимание на фатальной теме, Битер сразу перешел к следующей:

- Боекомплект усиленный - “Айкор”, “Дрейк”, “Коти-4”.

Полковник встал, вынул из приемника в стене и положил на стол аутгровс; открыл нижний ящик стола, достал оттуда что-то и, выпрямившись, опустил рядом с аутгровсом небольшой приборчик, напоминающий по форме кубик из детского “строителя”.

“Смелый человек наш полковник, раз держит его здесь, в своем столе, по соседству с рубкой”, - подумал Хан. “Коти-4” - взрыватель последнего поколения - являлся универсальным средством для превращения во взрывчатку чего угодно, при условии, чтобы это “что угодно” имело стабильную атомную структуру. Когда взрыватель активизировался, вся окружающая его в радиусе пятидесяти метров твердая материя разлеталась, наподобие взрывчатого вещества, на эти самые атомные структуры.

Хан поднялся, взял со стола оба предмета и убрал их в подсумок.

- Разрешите выполнять?

- Действуй. Стартуешь из оперотсека. Я жду тебя здесь…

- Хантер! - окликнул полковник уже покидающего кабинет разведчика. Хан обернулся.

- Постарайся вернуться.

- До скорого свидания, командор!

Все действия, необходимые перед отправкой на задание, Хан совершал чисто автоматически, внутренне уже полностью уйдя в работу; главным образом мысли его занимал вопрос - что может ждать его на вражеской станции сразу по прибытии? Сторожевую систему в логове он еще не забыл и почти не сомневался, что станция встретит его чем-то в этом роде - по выражению Вика - “три секунды и delete”. Увеличить время “обнюхивания” хотя бы на несколько секунд на сей раз нечего было и мечтать; этого не смог бы сделать даже Вик: нуль-транспортировка не имела ничего общего с сетями - кроме, очевидно, мыслекода, необходимого для активизации прибора. Поразмыслив над проблемой так и эдак, Хан пришел к единственному выводу: действовать теперь придется втрое быстрее, полагаясь при этом лишь на свою удачу - не зря же Битер выбрал для выполнения задания именно его. И все же Хан чувствовал, что существует какое-то простое решение, лежащее на поверхности - надо только зацепить…

Он одел “диадему”, пристроил на виске “Крошку Дрейка”, взял “Айкор”… Мысли все время возвращались к каменному прессу, из под которого им удалось выскользнуть в логове. Вряд ли на станции помещение “прихожей” будет столь же огромным. Значит, использовать “Айкор” будет невозможно… Но должна же система распознавания иметь какой-то выход непосредственно в “камеру прибытия”!

Хан на мгновение замер. Вот оно! В “мешке” он не обратил внимания на наличие каких-либо приборов - слишком ярким было светопреставление, тут же устроенное Виком. Вполне возможно, что решение было гораздо проще - стоило только внимательнее оглядеться.

Хан сдвинул “Айкор” за бедро и взял в руку “Суорд” - выхватывать его на месте не будет времени. Немного поразмыслив, поставил оружие в режим работы слингером - механическое повреждение от пули или лазера может вынудить систему уничтожения сработать сразу, а силовой удар просто заставит сплавиться и перемкнуть в ней все, что только способно перемкнуть. Неизвестно, правда, какие это возымеет последствия; Хан рассчитывал на полное отключение системы. А там - где наша не пропадала!

Он так и не одел ошейника - на время коротких сборов просто отложил его в сторону; теперь же, окончательно собравшись - и внешне и внутренне - просто взял его в левую руку. Волки, должно быть, специально разработали прибор так, чтобы его было удобно зажимать во время перехода подбородком. Хан не собирался уподобляться четвероногому и напяливать эту удавку на свою шею. Он сжал пальцами “бляху” так, как учил Битер - с двух внешних краев, они чуть подались, и в золотой пластине что-то отчетливо щелкнуло. “Кхарт” - подумал Хан и шагнул вперед.

12.

Волчий “аутгровс” выгодно отличался от человеческого: на этот раз Хан словно и не коснулся изнанки пространства, а как бы шагнул через невидимую призрачную преграду в иную реальность - словно не преодолел одним шагом расстояние в тысячи парсек, а просто прорвал границу между двумя мирами, вступив сразу в какое-то другое измерение.

Небольшая светлая комната с дверью, и ничего окрест, хоть приблизительно говорящего о наличии аппаратуры. Хан мгновенно вскинул голову вверх - ничего - крутнулся на сто восемьдесят, и тут же увидел, что искал - металлическую пластину в стене на уровне своего живота, мигающую желтым огоньком. Действия уже заняли у него две секунды без малого. На третьей секунде он нажал на гашетку (силовой шнур вырывался не из ствола оружия, а из его рукояти). Ослепительно-белый луч слингера уперся в прибор, тут же внутри него раздался треск, посыпались искры, лампочка мигнула и погасла; одновременно за спиной Хана донесся звук отъезжающей двери. Он, полуобернувшись, метнулся назад и выскочил из помещения через открывшуюся уже почти полностью дверь. Прибор позади еще раз вспыхнул, громко треснул, и тут же пространство в комнате дрогнуло, пошло волнами, после чего свернулось штопором: система все-таки сработала, но с точностью до наоборот - сначала выпустила чужака, потом произвела ликвидацию порыва ветра, который он после себя оставил. Ликвидация была произведена довольно оригинальным способом - предполагалось, видимо, что объект должен быть скручен в бараний рог.

Хану, как всегда, везло.

Он огляделся и сразу ощутил себя муравьем, забравшимся в недра гигантской электронной системы: окружающее пространство было заполнено сложной аппаратурой непонятного назначения; на металлических конструкциях среди переплетения проводов покоились там и тут огромные приборы, пестрящие огоньками и изобилующие различными заумными наворотами. Из под ног Хана, от небольшой площадки, где он теперь стоял, расходились во все стороны металлические дорожки - судя по всему, гравитационные - и убегали в окрестный индустриальный пейзаж, петляя в путанице проводов и опор, образуя вместе с ними грандиозный узор вокруг еще более грандиозных нагромождений мыслящего железа. Кругом никого не было.

Быстро прикинув, в какой стороне надо искать центр всей системы, Хан пришел к чисто интуитивному выводу - подкрепленному, должно быть, “Крошкой Дрейком” - что “мозговой центр” находится, скорее всего, где-то прямо под камерой нуль-перехода. Он выбрал одну из “троп”, ведущих вниз, и пошел уже было по ней, как вдруг на одной из дорожек, расположенной много выше и левее, появился волк. Хищный лесной зверь смотрелся среди окружающего железа так же дико, как смотрелся бы металлический робот в дебрях дремучей сибирской тайги. Волк неторопливо по-хозяйски шел по дорожке - до тех пор, пока не увидел Хана; тогда он замер, словно в недоумении - или в негодовании - потом тихо утробно зарычал и ринулся по направлению к “гостю” - не по дорожке - так бы ему пришлось бегать очень долго - а прямо вниз, перескакивая с дорожки на дорожку ловкими и точными прыжками.

Сам факт, что волк до сих пор еще прыгал, а не валялся на первой же дорожке с пулей во лбу, был следствием беспрецедентного происшествия - “Суорд” не сработал в руках хозяина. Хан нажал на курок еще раз - выстрела не было. Осечка?.. Включил лазерный режим - нет результата…

Между тем со всех сторон на дорожках стали появляться волки, не иначе как получившие через систему - или по каким-то своим телепатическим каналам - сигнал тревоги. Они выскакивали отовсюду и тут же устремлялись по направлению к врагу, сумевшему непонятными пока для них путями обмануть сторожевую систему и проникнуть на их станцию. Среди них не было ни одного в человечьем образе, как не было и ни одного одра.

Хан не стал отдавать долг любопытству и проверять, действует ли еще “Айкор”, или на станции у него отказало все оружие: если бы плазменная пушка сработала, то в таком нагромождении металлических конструкций вместе с хозяевами под обломками грандиозной аппаратуры наверняка похоронило бы и самого “гостя”.

Продолжая пока двигаться вниз по дорожке - хотя навстречу по ней уже тоже несся, оскалив зубы, серый живой сгусток энергии и злости - Хан попробовал еще раз включить слингер, и силовой шнур - чего Хан уже не ожидал - вдруг вспыхнул у него в руке, подобно сияющему мечу архангела Михаила. Похоже, слингер был единственным оружием, способным действовать здесь, на волчьей станции (не считая “Айкора”, который так и остался пока под вопросом).

Еще пара шагов - и первые волки, достигшие наконец вражеского лазутчика, кинулись на него; вид ослепительного лезвия, неожиданно вспыхнувшего в руке пришельца, ни на секунду не притормозил нападавших. Здесь, на их станции, куда не допускались одры, и где, благодаря особому полю, созданному специально для защиты аппаратуры от случайных повреждений, даже их собственное оружие отказывалось действовать, оборотням как бы представилась нечаянная возможность лично растерзать человека, попутно доказав ему, что в стремлении уничтожить врага их не остановит ничто, и меньше всего - какой-то жалкий силовой шнур. Они просто не знали, что им предстоит иметь дело не столько со шнуром, являвшимся по сути обыкновенным шоковым оружием, но с человеком, в руках которого не то что силовой шнур, а даже и простая палка становилась оружием не менее грозным, чем меч в руках у вышеупомянутого архангела.

Первым на Хана прыгнул тот волк, что бежал навстречу, и он же оказался первой жертвой белой молнии, посланной Ханом ему наперерез. Волк, столкнувшись с лучом, изменил на полпути направление своего полета, словно его ударили в середине прыжка длинной жердью, отлетел далеко в сторону, сбил по дороге двух своих разогнавшихся собратьев и повис неподвижно в нескольких метрах от дорожки. Остальные, не задумываясь, бросились вперед. Вся последующая драка выглядела со стороны рядом молниеносных вспышек, сверкающих сквозь гущу косматых тел; спустя десять секунд неравной битвы все косматые тела уже валялись в беспорядке на дорожке или плавали в невесомости вблизи нее.

Единственным, кто вышел невредимым из побоища, оказался человек - ни один из многочисленных врагов так и не сумел его даже поцарапать. Погасив лезвие своего “карающего меча”, Хан нагнулся к ближайшему волку и снял него ошейник. Потом лишил этого украшения еще двоих; с остальными возиться не стал - следовало поторопиться, потому что с разных сторон к нему приближались еще пятеро волков, опоздавших к первой атаке. Хан огляделся и, следуя примеру оборотней, прыгнул с дорожки, превращенной им только что в “волчью свалку”, на другую, изгибающуюся полукольцом значительно ниже. Хан следил углом зрения за спешащими ему наперерез “опоздавшими”, одновременно уже видя свою цель - в огромном, опутанном проводами центральном аппарате была расположена знакомая ниша, в которой сидел человек с обручем-короной на голове.

Хан побежал вперед по дорожке и, когда она свернула, спрыгнул вниз на следующую, ведущую прямо на площадку перед нишей. Одновременно он начал подавать сигнал через “Дрейк” - не для оборотня в нише - было уже ясно, что того “Дрейком” не пронять - сигнал предназначался для Фэй: “Где бы ты ни была, вырывайся любым способом и иди в центр! Вырывайся и иди в центр! Вырывайся…”

Волки приближались быстро, двигаясь так, что должны были пересечься с Ханом у самой площадки, и он вставил в свою мыслепередачу сообщение специально для них: “Зря стараетесь, все равно вам конец - и вам, и вашим станциям, и всему вашему господству в Йерне!”

Ответом на телепатическое послание был разнесшийся по всей станции жуткий многоголосый вой.

“Подходящий концерт для преисподней”, - сообщил им Хан, включая слингер. Он уже был рядом с площадкой; волки сбежались туда почти одновременно и вот-вот должны были, как и в первый раз, сообща на него наброситься, как вдруг Хан, мысленно все еще устремленный через “Дрейк” к их сознаниям, услышал тихое эхо слова, сказанного будто где-то далеко-далеко и услышанного им только потому, что было произнесено одновременно многими голосами: “Эрлой”. “Время”. И все волки, от которых Хана сейчас отделяло расстояние, равное только длине его слингера, вдруг исчезли.

Они покинули станцию - позорно ушли, не приняв последнего боя - как поступали всегда, когда понимали безнадежность дальнейшей драки. Лишь тот из них, что пребывал сейчас в человечьем обличье, остался и продолжал сидеть в своей “хозяйской” нише, свысока и с прищуром наблюдая оттуда за незваным пришельцем.

Хан, выключив слингер, решительно прошел на площадку и остановился неподалеку от ее центра, напротив оборотня. Это был тот самый старик, убивший Сешта и ушедший из логова вместе с девушкой. Хан уже понимал, что захватить его не удастся и на сей раз - старик в любую секунду мог исчезнуть - стоило ему только захотеть. То, что он не исчез вместе с остальными, означало для Хана, прежде всего, что взрыва станции в ближайшие секунды не предвидится, и у него есть еще надежда спасти Фэй.

- Вы оказались настырной расой, - задумчиво, словно сам для себя, произнес оборотень. - Куда способнее, чем мы предполагали. Не зря же вы так на нас похожи…

“Поэтому-то они и решили перекроить нас в вонючек”, - подумал Хан, а вслух сказал:

- Где девушка?

Старик, казалось бы, не отреагировал на вопрос, но неподалеку, слева от него, в металлическом ящике, напоминающем небольшой бронированный контейнер, пристроенный к прибору, отъехала дверь. Там внутри, прислонившись к одной из стен и свернувшись комочком, сидела Фэй. Увидев, что дверь ее темницы открылась, она осторожно выбралась наружу и встала рядом со своей “конурой”, преданно глядя на оборотня.

“Живая игрушка”, - понял Хан. “Самая лучшая забава из всех, какую мог придумать жаждущий господства разум - представитель вражеской расы, не лишенный пока индивидуальности, но покорно, как собачонка, исполняющий любые команды. Сколько же их пересидело, должно быть, в этой конуре разных - косматых, прозрачных, пирамидальных, членистых (миллипида в свернутом виде тоже вполне можно было бы туда запихнуть) - в то время, пока их расы были непокоренными и могли еще величаться гордым именем “враг””.

Видеть и дальше преданный взгляд Фэй, обращенный снизу-вверх на оборотня, было невыносимо. Хан сделал шаг к девушке, сосредоточившись на “Дрейке”: “Очнись, девочка, стань собой! Очнись, не бойся, я здесь!”

Она не реагировала.

Он подошел к ней, взял за руку: “Ну давай же детка, давай, просыпайся!”

- А что вас в корне губит, так это ваша излишняя романтичность, - изрек из своего кресла оборотень. И исчез.

Хана мгновенной молнией озарила догадка - старик остался специально, чтобы не дать уйти со станции слишком много знающему врагу, уже считающему себя победителем, и отвлечь его в последние секунды перед взрывом.

Не раздумывая больше, Хан схватил в охапку Фэй и рывком обрушился вместе с ней в ящик, уже налету понимая - не спасет, не успеет… О том, что и самому ему тоже наверняка не спастись, он даже не вспомнил.

В ту же секунду гигантская ромбовидная станция содрогнулась, утроба ее захлебнулась огнем и грохотом, стальная оболочка, не выдержав, треснула и медленно распалась на несколько кусков, выпуская взбесившуюся горячую энергию в холодный пустой космос, охладивший и пожравший на своем веку без эмоций немало в миллиарды раз более яростных вспышек.

13.

Поглотившее сознание разведчика Безвременье, сравнимое разве что с нуль-пространственным переходом по способности растягивать секунды, словно нугу, до любых необходимых ему размеров, в единый миг, как стереофильм, прокрутило перед мысленным взором Хана события последних дней и сомкнулось наконец с реальностью.

Веки его вдруг распахнулись сами собой и так резко, будто он был куклой, и невидимый кукловод, дотянувшись откуда-то сверху, мягко, но решительно вздернул их за ресницы. В обнаружившейся за веками реальности оказалось столько же принципиальных отличий от той, которую Хан ожидал увидеть, сколько их можно было бы насчитать, к примеру, между ярким днем и черной головешкой. Хан стоял, не шевелясь, слегка ошарашенный явившейся его взору новой реальностью, поводя только туда-сюда глазами, любезно распахнутыми ему только что неизвестной высшей силой, тут же, впрочем, ненавязчиво куда-то сгинувшей. Если верить глазам - а своим глазам Хан как-то привык верить - он стоял теперь в конце узкого горного ущелья, выводящего к ярко-кровавой медленной реке; густое, будто замешанное на малиновом крахмале, небо словно прилегло под собственной тяжестью на нагромождение багровых скал в сине-черных прожилках, алые волны реки лениво облизывали подножия гор, тяжело плескаясь почти у самых ног Хана. У него вдруг появилось ощущение, что он уже бывал здесь, и не раз, только потом всегда забывал об этом. “Дежавю” - мысленно вскользь хмыкнул он. Этот странный пурпурный мир был, без сомнения, реален, как был реален и сам Хан; да и одет он был по-прежнему - в свой спецкостюм, а поясной ремень оттягивал верный “Суорд”.

Постояв немного и вроде бы пообвыкнув на новом месте, Хан решил воспринимать окружающее, как данность - к слову, ничего другого ему и не оставалось - и двинулся в единственно возможном здесь направлении - туда, куда убегала из под ног скальная дорожка - направо, вдоль берега красной реки. Не принимая во внимание изрядного внутреннего дискомфорта, вызванного необъяснимым возникновением окрест этого странного горного пейзажа с кровавой рекой, смахивающего на глюк обколовшегося маньяка-убийцы, и таинственным исчезновением прежнего - постиндустриального, он чувствовал себя превосходно - так, будто заново родился: тело, необычайно легкое и послушное, было переполнено энергией, каждый шаг словно чуть подталкивал его вверх - казалось, ничто не мешает ему взлететь, чтобы потрогать круто взбитую небесную твердь.

Обойдя в таком “летящем” темпе первый уступ, он увидел за ним сидящего над рекой на выступе скалы человека. Хан узнал его сразу, хотя тот сидел к нему спиной вполоборота и одет был весьма необычно - коричневый костюм из мягко облегающей ткани, на плечах зеленый плащ, подол слева приподнимают ножны длинного меча. Хан узнал бы этого человека из тысячи, в любой одежде. Женька Фат. Маленький Джон. Член спецгруппы “Лист”, предшественник Вика, напарник и друг… Погибший три года назад на Кариоле - жемчужине чарсов, которую Орда пыталась захватить в то время методом планомерного внедрения.

Услышав шаги за спиной, Маленький Джон обернулся и встал. Жгучая радость и старая боль всколыхнулись одновременно в груди Хана при виде его лица: чистого молодого лица с затаенной улыбкой в уголках губ. Тогда, три года назад, спецгруппа в составе бригады чарсов пыталась выбить - и в конце концов выбила из главного столичного музея формирование одров, оккупировавшее этот самый музей. Но одры использовали при обороне “тень” - сгусток искривленного пространства, способный существовать около пяти минут и реагирующий на тепло человеческого тела. Маленький Джон отвлек “тень” на себя и уже вывел ее из здания наружу, но она на последнем издыхании его настигла, сжевала и изуродовала до неузнаваемости…

- Джон, ты… Как здесь? - вымолвил Хан, с трудом подбирая слова. Какой-то сон, бред или галлюцинация - правда, очень реалистичная галлюцинация - подарила ему встречу с потерянным навеки другом, и из всех теснящихся в голове невысказанных вопросов Хан, как это часто бывает, задал самый нелепый.

- Вот, жду тебя, - произнес Маленький Джон, все так же чуть заметно улыбаясь. И, помолчав, добавил:

- Пойдем?..

- Куда?

Хан невольно огляделся: справа - скалы, слева - широкая алая река, и другой берег скрывается в сиреневой дымке…

- Там есть дела, - ответил Маленький Джон, кивнув на реку. И Хан увидел, что из тумана к ним медленно выплывает пустая одновесельная лодка с высоким носом, похожая на венецианскую гондолу.

И тогда он, кажется, понял…

В этот момент кто-то, неслышно подошедший сзади, резко пихнул Хана в бок. Он чуть посторонился, оглядываясь. Из-за его спины выскочила и встала на тропинке, загородив собой Хана, девчонка в потертой коже, и уперла в бока голые руки, выныривающие из узких пройм жилетки.

- Он мой, понятно? И у него есть еще ТАМ дела! - заявила она и, повернувшись к Хану, принялась с неожиданной силой толкать его назад, в сторону ущелья. Он начал шаг за шагом отступать, не отрывая взгляда от Маленького Джона. Тот качнул головой, улыбаясь.

- Что ж, если ты сможешь увести его отсюда, девочка, то с ТЕМИ делами я, пожалуй, справлюсь пока и сам.

Он положил ладонь на рукоять своего двуручного меча, и Хан понял, что на том берегу, по ту сторону сиреневого тумана, Маленькому Джону тоже не приходится скучать. Лодка уже причалила и ждала его, но он все стоял, глядя на отступающего назад Хана - воин при жизни, воин.. Там.. Где там?.. На небе?.. В другом мире?.. Сейчас, стоя на узкой границе между жизнью и смертью, Хан впервые задал себе вопрос - какой из миров действительно реален?.. И именно теперь понял - хоть и не был уверен, что поверит в это впоследствии - миров может быть бесконечное множество, но для человека реален только тот мир, в котором он находится в данную минуту, а все остальные миры - легенда или бесплотный мираж. Джон принадлежал теперь другому миру, и возможность пересечься с ним появилась только в этом приграничье, существующем, похоже, тоже только до тех пор, пока они здесь пребывают.

- Я еще приду, Женька! - крикнул Хан. - Приду, рано или поздно, и помогу тебе!

- Я буду здесь, Хантер, когда бы ты ни пришел! - отозвался Маленький Джон. В следующее мгновение пурпурная плоть приграничного мира заколебалась, утрачивая формы, и хлынула на Хана одновременно со всех сторон тяжелым багровым океаном.

14.

Крохотной потерянной частицей он метался в плотном алом месиве, пытаясь из него вырваться и ощущая почему-то всем существом страдание и боль окружающей его горячей плоти, пока не понял наконец, что это его собственные боль и страдание, а удушливый океан вокруг - его собственное тело, и, чтобы вынырнуть на поверхность, необходимо просто открыть глаза. Как тут же выяснилось, это нехитрое действие требовало немалых усилий; на помощь в столь трудном деле неведомых высших сил в реальном мире рассчитывать не приходилось. Хан сконцентрировался, внутренне полностью обретая себя, и заставил наконец веки открыться.

Первое, что он увидел, было белое пятно с двумя черными озерами-глазами. Лицо. Оно висело перед ним в полумраке очень близко, глаза глядели в упор настойчиво и серьезно, потом вдруг потеплели, в них промелькнули облегчение и радость.

- Фэй… - сказал Хан и попытался приподняться. В голове тут же взорвалась болевая граната, и он с трудом удержался, чтобы не провалиться обратно в багровый туман.

- Не двигайся!

Фэй быстро подставила руку ему под голову, осторожно прислоняя его обратно к стене, у которой, оказывается, сидело, привалившись к ней спиной, его тело. Хан огляделся, как в покинутом только что приграничье, одними глазами - любое движение головы отзывалось ударом боли в затылочной области.

Помещение, где они с Фэй сидели друг напротив друга, практически, вплотную, было дьявольски тесным и освещалось очень скудно за счет испускающих слабое свечение стен. По праву руку от Хана имелась дверь, в данную минуту плотно закрытая. “Да это же та самая конура, в которую мы упали перед взрывом!” - догадался Хан. “Как же она оказалась закрытой?..”

- Кто ее закрыл? - спросил он, с трудом выговаривая слова - каждое слово тоже отзывалось в голове очажком боли - и указал глазами на дверь. Фэй хмыкнула.

- Я вовсе не такая дура, как считали эти псы и, кажется, ты. Они при мне слишком громко думали, и главное - очень образно. В этом ящике автономная система обеспечения, гравитационное покрытие, его можно транспортировать даже в открытом космосе, вот только… - Она запнулась и посмотрела с надеждой на Хана. - Может, ты знаешь, как нам теперь отсюда выбраться?..

Он глянул в ее глаза, казавшиеся при таком свете совсем черными и улыбнулся - только не губами, а в глубине души, по старой привычке. Он выполнил задание, можно сказать, лишь на одну треть: не раздобыл, практически, никакой новой информации, не смог захватить волка, даже станцию уничтожил не он - это сделали за него сами оборотни; но сейчас, здесь, в неизвестной ему области галактики, полуживой, в этом чертовом ящике, он почему-то ощутил себя счастливым наедине с этой ни на кого не похожей девчонкой. Он вспомнил темно-пурпурный мир по ту сторону реальности и себя в нем, такого непривычно-легкого, вспомнил Маленького Джона и стройную фигурку Фэй, решительно вставшую между ними. Значит, она спасла его дважды. Как и он ее. Выходит, квиты. Теперь опять его очередь, и можно надеяться, что счет в конце концов останется все-таки в его пользу. Хан протянул руку к ее лицу, коснулся щеки. Сколько ей лет?.. И сколько ей будет сейчас, через несколько мгновений по общему времени, когда они окажутся в кабинете Битера?.. Двадцать?.. Двадцать пять?.. А ему?.. Тридцать?.. “Ладно, там разберемся, главное - разница останется прежней”.

Он молча сунул руку в подсумок, пошарил в нем. Ладонь царапнул острый угол кубика. Коти-4. Не пригодился. Под руку попались волчьи ошейники. Назад они вернуться не помогут - не тот на корвете нуль-приемник - зато теперь у Хана имелся еще один код - “Эрлой”, а уж ребята на “Черном Ангеле” постараются выжать из оборотня другие пароли. Правда, волки могут их сменить, поэтому “выжимать” придется, скорее всего, координаты самих станций. В общем, предстоит работа. И немалая. Реален тот мир, где ты находишься, и они приложат все силы, чтобы избавить мир, данный им при рождении, от телепатического рабства волков-оборотней. Гибель первой волчьей станции - только начало - начало конца господства йернских волков в галактике. Теперь у человечества появилась реальная надежда справиться с Ордой, уничтожив ее хозяев, и положить конец древней йернской сваре между ягуарами и волками - “кошками” и “собаками” вселенной - по меткому выражению Вика Димаджо.

Хан достал аутгровс.

- Когда скажу “пошли”, падай на правый бок. Ничего не бойся - выпадем мы уже в другом месте”, - проинструктировал Хан девушку, уже позабыв о боли и думая о том, что, если повезет - только очень повезет, примерно так, как ему везло всю жизнь - то после войны его будет ждать на Земле вместе с матерью сероглазая дикарочка с Леу-Сколта, какую не сыщешь больше во всем Йерне, сколько не ищи - та самая, что сидит сейчас напротив, замерев в чутком ожидании, чтобы не пропустить его сигнала.

Он повернул верхнюю половинку аутгровса и сказал ей:

- Пошли!..