Лион Спрэг де Камп, Флетчер Прэтт. Железный замок


---------------------------------------------------------------
     "Дипломированный чародей, или Приключения Гарольда Ши"
     Книга третья. "Железный замок".
     Изд: "Северо-Запад"
---------------------------------------------------------------



Глава 1.


     --  Слышь,  парень, -- вразумлял тот, который дышал ртом, -- ты тут нам
того -- не вкручивай. Мы -- представители закона, понял? Мы, ясно дело,  вас
обоих  защитим и все такое, только не можем же мы действовать, не располагая
фактами! Так ты уверен, что не получал требований о выкупе?
     Гарольд Ши в отчаянии запустил пальцы в прическу.
     -- Да говорю вам, инспектор, при чем тут какой-то выкуп?  Раз  уж  речь
идет о парафизике, ее вообще может не быть в нашем мире!
     --  Это  уже  что-то,  -- обрадовался другой, краснолицый. -- Так куда,
значит, ты ее девал?
     -- Никуда я ее не девал! Я к этому вообще отношения не имел.
     -- Ты утверждаешь, что она  мертва,  но  понятия  не  имеешь,  кто  это
сделал, так?
     --  Да  нет  же,  я  и слова не сказал насчет того, что она мертва! Вся
штука-то в том, что скорей всего она жива-живехонька  и  прекрасно  проводит
время. Просто она не в нашем пространственно-временном континууме.
     -- Хорошенькое дельце, -- заметил дышальщик ртом. -- До-моему, придется
нам с тобой прогуляться в участок. Пусть лучше лейтенант с тобой побеседует.
     -- Вы хотите сказать, что я арестован? -- спросил Ши.
     Краснолицый переглянулся с напарником, тот кивнул.
     -- Просто задержан в интересах следствия, только и всего.
     --  Логика  у  вас,  как  у  Да  Дерга! В конце концов, это у меня жена
пропала, и мне от этого гораздо паршивей,  чем  вам  думается.  А  вы  перед
уходом не хотите переговорить с одним моим коллегой?
     Тот, который дышал ртом, оглянулся на своего спутника.
     -- А ведь дело говорит. Глядишь, чего раскопаем.
     Ши  поднялся,  и  тут  же волнистым движением был обхлопан от плечей до
бедер.
     -- Ничего, -- разочарованно протянул краснолицый. -- Так что за друг, и
где его искать?
     -- Я его приведу, -- встрепенулся Ши.
     -- Приведи лучше свои мозги  в  порядок!  Сиди  спокойно,  за  ним  Пит
сходит.
     Краснолицый  пихнул  Ши  обратно  в  кресло  и,  вытащив зловещего вида
автоматический пистолет, уселся сам.
     -- Ну хорошо, хорошо.  Спросите  доктора  Уолтера  Байярда  в  соседнем
кабинете.
     -- Давай, Пит, -- бросил краснолицый.
     Дверь  затворилась.  Ши  с  опасливым  отвращением  разглядывал  своего
визитера. Слабо выраженный шизоид с  уклоном  в  излишнюю  подозрительность;
любопытно  было  бы им заняться. Но у Ши хватало сейчас собственных проблем,
чтобы  заинтересоваться  еще  и   выявлением   подсознательного   стремления
полицейского танцевать в балете.
     Некоторое время полисмен тупо рассматривал Ши, потом нарушил молчание.
     --  Классные  тут  у тебя сувенирчики, -- кивнул он на пару висевших на
стене стрел Бельфебы. -- Это откуда?
     -- А-а, это жены. Из Царства Фей привезла. Вот  там-то,  скорее  всего,
она сейчас и находится.
     --  Ладно.  Давай-ка сменим пластинку. -- Полицейский пожал плечами. --
По  мне  так  вам,  специалистам  по  мозгам,  следовало  бы  с  самих  себя
начинать...
     Он   даже  покривил  рот  от  столь  необъяснимого  нежелания  пленника
обсуждать происходящее с материалистических позиций.
     В коридоре послышались шаги; дверь распахнулась,  дабы  впустить  того,
который   дышал   ртом,  и  следовавших  за  ним  крупного,  светловолосого,
медлительного Уолтера Байярда и (вот уж  кого  Ши  совсем  не  желал  сейчас
видеть)  младшего  психоаналитика  Гарейденского института Вацлава Полячека,
известного больше как Вотси, или Резиновый Чех.
     -- Уолтер! -- завопил Ши. -- Ради бога, не мог бы ты...
     -- Помалкивай, Ши, -- вмешался краснолицый. -- Говорить  будем  мы.  Он
грузно навис над Байярдом.
     -- Вы знаете жену этого человека?
     -- Бельфебу из Царства Фей? Конечно.
     -- Знаете, где она?
     Байярд глубоко задумался.
     -- Лично я нет. Уверяю вас, однако...
     Глазки  у  Вотси  загорелись, и он уцепился за руку того, который дышал
ртом.
     -- Послушайте? Я знаю, кто вам все расскажет -- док Чалмерс!
     Полицейские вновь обменялись взглядами.
     -- А это кто еще?
     Байярд бросил на младшего психоаналитика раздраженный взгляд.
     -- Дело в том, что доктор Чалмерс не далее  как  вчера  ушел  в  весьма
продолжительный   отпуск,  и  боюсь,  он  нам  особо  не  помощник.  Могу  я
поинтересоваться, в чем суть проблемы?
     Краснолицый встрепенулся.
     -- А-а, позавчера? Выходит, они вдвоем. Знаете, куда он уехал?
     -- Ну... э-э...
     -- А он не с этой самой миссис Ши уехал, часом?
     Несмотря на серьезность ситуации, Ши, Байярд и Полячек дружно заржали.
     -- Ладно, -- уступил краснолицый, -- нет так нет. Тогда  еще  вопросик.
Вы знаете что-либо о пикнике, который имел место позавчера в роще Сенеки?
     --  Если вас интересует, был ли я там лично, то нет. Я просто знаю, что
там устраивался пикник.
     Вмешался тот, который дышал ртом:
     -- По-моему, он тоже что-то скрывает, Джейк. Темнит.
     -- Займись своим делом, -- буркнул краснолицый. -- Доктор  Байярд,  вы,
как  и присутствующий здесь доктор Ши, психоаналитик. И как бы вы объяснили,
своими собственными словами, тот факт, что на том пикнике ушли в лес  доктор
Ши  и его супруга, а вернулся только один из них, коим не была эта самая его
супруга, причем он сам, вдобавок, принялся надоедать всем криками,  что  она
пропала?
     --  Я  прекрасно могу это объяснить, -- проговорил Байярд, -- хотя и не
уверен, поймете ли вы мои объяснения.
     -- Ладненько, по-моему, и вам следует  пойти  с  нами.  Расскажете  все
лейтенанту.  Мне уже до смерти надоело переливать тут из пустого в порожнее,
Выводи его, Пит.
     Пит, шумно дыша  ртом,  ухватил  Байярда  за  локоть.  Эффект,  однако,
последовал  такой,  будто нажали на кнопку, запускающую ядерную реакцию, Для
Пита, Байярда, Полячека и Ши лампы в кабинете заметались, словно в  огненном
вихре,  который превратился в серо отблескивающий круг. Они неясно различили
голос Джейка, который тоненько провопил: "Не-ет, не надо!" -- сорвавшись под
конец на визг, и скорее почувствовали, чем увидели,  оранжевое,  похожее  на
цветок  георгина  пламя,  которое  вырвалось из дула зловещего пистолета, но
пуля никого из них не задела, и тут...
     Пуф-ф!
     Пол у них под ногами ощутимо похолодел.
     Ши пришел в себя и огляделся. Так, это мрамор: казалось, куда ни  глянь
--  повсюду  на  многие  мили  распростерлось  бесконечное шахматное поле из
черных и белых плиток, из которого со всех сторон вырастали стройные изящные
колонны, поддерживая череду  подковообразных  мавританских  сводов  и  уходя
вдаль  настолько,  насколько  хватало  глаз.  Полупрозрачная  субстанция, из
которой  были  сделаны  колонны,  могла  с  равным  успехом  оказаться   как
алебастром, так и льдом. Восток, догадался Ши.
     --  Слышь,  --  ошарашено  проговорил Пит, -- если это ты таким макаром
смыться решил, тогда ты точно погоришь. Тут тебе не Нью-Йорк. В нашем  штате
принят закон Линберга!
     Он  торопливо  отпустил  руку  Байярда и схватился за пистолет, как две
капли воды похожий на тот, что был у краснолицего.
     Ши отмахнулся.
     -- Не утруждайте себя излишней стрельбой. Никакой это не побег.
     Вид у Байярда был крайне раздраженный.
     -- Послушай-ка, Гарольд, никак ты  решил  проверить  эти  свои  чертовы
логические формулы на нас?
     --  Святой  Венчеслав! -- воскликнул Вотси, указывая на что-то пальцем.
-- Гляньте-ка туда!
     Из-за скрывающихся в полумраке колонн  показалась  какая-то  процессия.
Возглавляли   ее   четверо  евнухов  --  они  и  должны  были  быть  такими,
отвратительно жирными, сладенько  улыбающимися,  в  чалмах  и  шальварах  из
голубого  шелка  --  каждый  из  которых был вооружен длинной кривой саблей.
Позади колонной двигались арапы, голые по пояс, с кольцами в ушах,  неся  на
головах стопки диванных подушек.
     --  Ты  арестован!  --  выкрикнул  Пит,  направляя  на  Ши  пистолет  и
поворачиваясь к Полячеку: -- Вы, как  я  понял,  на  стороне  закона?  Тогда
помогите мне его отсюда забрать!
     Евнухи  опустились  на  колени  и  стукнулись  лбами о мраморные плиты.
Негры, не нарушая четкого строя, разошлись направо и налево, дабы разгрузить
перед четверкой  подушки.  Пит  нерешительно  повернул  голову,  но  тут  же
судорожно  дернулся,  как только Ши уселся. Палец Пита рефлекторно сжался на
спусковом крючке пистолета, который издал громкий щелчок.
     -- Я же сказал, что это не побег,  --  сказал  Ши.  --  Располагайтесь,
будьте как дома.
     Он  пока единственный поступил подобным образом. Полячек безостановочно
вертел головой, так что казалось, будто она у него вот-вот отвалится, Байярд
уставился на Ши с выражением полного обалдения на лице,  а  полицейский  все
щелкал  своим пистолетом, зачем-то уклоняясь в сторону после каждого щелчка.
Вслед за арапами  из  полумрака  колоннады  выступила  еще  одна  сверкающая
маслеными физиономиями процессия, нагруженная всевозможными цитрами, медными
гонгами  и  еще  какими-то диковинного вида струнными инструментами, которая
скучковалась в сторонке.
     -- Ничего тут не поделаешь. Честное  слово!  --  изрек  Ши  и  добавил,
обращаясь к Байярду: -- Уолтер, ты же знаешь, на каком это принципе! Сядь.
     Байярд  нерешительно  погрузился в груду подушек. Полячек с выпученными
глазами и Пит-полицейский последовали его примеру. Один из евнухов с  важным
видом  прошелся  перед  музыкантами  и похлопал в ладоши. Те тут же грянули,
производя немыслимую комбинацию визгов, ворчаний, стонов и рева, от  которой
уши  у  слушателей  начали сворачиваться в трубочку. Да еще бородатый солист
завопил  на  такой  высокой  ноте,  словно  кто-то  тянул  из  него   кишки.
Одновременно  с  этим  где-то во тьме за колоннадой будто открылась какая-то
дверь. Под дуновением свежего ветерка затрепетали одеяния музыкантов,  и  на
фоне  устроенного ими кошачьего концерта явственно послышался отдаленный шум
падающей воды.
     -- Выше нос! -- воскликнул Ши. -- По-моему, сейчас нас обслужат.
     К ним торопливо  подкатился  темнокожий  карлик  с  огромным  плюмажем,
пришпиленным  к  чалме  изумрудной  застежкой,  и полной охапкой подушек. Он
сбросил их на пол в футе от четверки, поклонился, прижав ладони к  груди,  и
был   таков.   Взвизги   и   завывания   музыкального   сопровождения  резко
переменились, все инструменты дружно испустили семь пронзительных нот. Среди
колонн, там, где только что  скрылся  карлик,  наметилось  какое-то  смутное
движение,  которое  становилось  все  отчетливей,  пока  в  конце  концов не
превратилось в семерых девушек.
     По крайней мере, можно было догадаться, что это действительно  девушки.
Одеты  они  были  в  восточные  наряды,  сходство  которых  с  картинками  в
календарях, однако, ограничивалось разве что покроем и расцветкой.  Длинные,
похожие  на  пижамы, свободно спадающие одеяния из толстенной шерсти надежно
упрятывали девичьи тела от подбородка до пят. На виду оставались только семь
пар глаз да семь темноволосых причесок. Музыканты задудели с новой силой,  и
девушки  принялись  выделывать  какие-то диковатые па, которые можно было бы
назвать танцем разве что от великой учтивости.
     -- А варьетешка у них тут аховая, -- заметил Полячек. -- Но я все равно
снял бы вон ту, с краю.
     -- Не хватало еще, чтоб он тут набуянил в гареме, -- пробурчал Байярд.
     -- Да ладно тебе! -- надулся Полячек. -- Да потом они все равно вряд ли
говорят по-английски.
     -- Ты и сам сейчас вряд ли по-английски  говоришь,  --  сказал  Ши.  --
Увянь.
     Наряды  девушек  не  позволяли  судить  с  полной  определенностью,  но
почему-то он твердо решил, что Бельфебы среди них не было.
     Полицейский,  пнем  возвышаясь  над  подушкой,  разложил  между   колен
разобранный  на  части  пистолет.  Более  того -- он собрал и все патроны, и
теперь с выражением искреннего изумления изучал следы от бойка на  капсюлях.
Наконец он поднял взгляд.
     --  Не  знаю  уж,  как  вы,  парни, все это устроили, -- выдавил он, --
только говорю вам: поехали обратно, не то сидеть будете дольше, чем Рузвельт
был президентом!
     -- Законное желание, -- согласился Ши. -- Но и доктор  Байярд  объяснит
вам, что мы тут совершенно не при чем. Никого мы никуда не тащили.
     --  Так  кто  же  тащил?  Может,  вы  чего  повредили у меня в башке, и
начались глюки? Или мы все умерли? Но тут  явно  не  похоже  на  те  небеса,
которые мне расписывали в пресвитерианской воскресной школе!
     --  Не  совсем  так,  --  отозвался  Ши,  -- но уже теплее. Знаете, как
бывает: видишь сон и гадаешь, сон это или нет?
     -- Ну?
     -- И когда не спишь, а случается что-то такое из  ряда  вон  выходящее,
тоже  думаешь:  а  не  сон  ли  это?  Так  вот,  мы  открыли,  что вселенная
представляет собой нечто в этом роде. Существует целое  множество  различных
миров,  занимающих  одно и то же пространство, и чисто мысленными операциями
можно переноситься из одного мира в другой.
     Пит помотал головой, словно отгоняя мух.
     -- Ты что, хочешь сказать, будто можно улететь на Марс  или  еще  куда,
только подумав об этом?
     --  Не  совсем.  Это  не  Марс. Это мир совершенно другой вселенной, со
своими собственными закономерностями, отличными от наших. А что мы делаем --
это просто концентрируем свои мысли на этих закономерностях.
     -- Закономе... О боже, если ты так выражаешься, придется тебе на  слово
поверить. Я-то думал, ты мне и взаправду объяснишь, да...
     Семерка  девушек, по-прежнему пританцовывая, скрылась между колонн. А с
противоположной стороны показалась еще едва группа танцовщиц. На  этих  были
доходящие  только до лодыжек штаны и вышитые свободные платья с чем-то вроде
пары кофейных чашечек поверху.
     -- Привет, куколки! -- выкрикнул Полячек на пробу.
     Суетливо вскочив на ноги, он  сделал  два  шага  и  попытался  ухватить
ближайшую, но та ловко увернулась, даже не сбившись с шага в танце.
     --   Да   сядь  ты,  придурок!  --  рявкнул  Ши.  Танцовщицы,  ритмично
покачиваясь, продефилировали мимо и перешли к отступлению.
     -- Как, по-твоему, долго нам тут куковать! --  поинтересовался  Байярд.
Ши пожал плечами.
     --  Понятия  не  имею.  Честно. Словно в ответ оркестр переменил ритм и
мотив,  напористо  забренчали  струны,  заухали  барабаны.  Из-за   уходящих
танцовщиц  выступила  вперед  еще  одна  пара  евнухов.  Они отвесили поклон
четверым гостям, после чего повернулись лицом друг  к  другу  и  поклонились
вторично.  Между  ними  возникли  четыре  девушки, каждая с небольшим медным
подносом, на котором стоял разукрашенный кувшин. Байярд поперхнулся, Полячек
присвистнул. Полицейский воскликнул: "Матерь божья!" На наряды всей четверки
пошла, видно, целая уйма ткани, но была она такой тонкой, что  лучше  бы  ее
вообще  не  было.  А  их  обладательницы,  надо  сказать, вполне определенно
относились  к  млекопитающим.  Девушки  деликатно,  бочком  приблизились   к
клиентам,  с синхронностью марионеток поклонились и плюхнулись на подушки по
соседству.
     -- Вы меня не подкупите! -- заревел Пит-полицейский. -- Заработаете еще
одну статью,  ребятки!  За  нарушение  норм  приличия  на   театрализованных
представлениях!
     В  такт  музыке  каждая  из  девушек сдернула со своего кувшина крышку,
окунула в него палец, вытащила его вымазанным  чем-то  желтым  и  клейким  и
поднесла к лицу подопечного. Ши открыл рот и получил изрядную дозу налипшего
на  палец  меда.  Заслышав  придушенный,  словно из-под кляпа, вопль Байярда
"Не-ет!" -- он обернулся  и  увидел,  как  тот  судорожно  уворачивается  от
предложенного   пальца.  Пит-полицейский  вытирал  перемазанную  медом  рожу
платком, в то время как его гурия была полна решимости ввести свое  средство
если уж не внутрь, так хотя бы наружно.
     --  Лучше  не  отказывайтесь,  --  посоветовал  Ши.  --  Они для того и
явились.
     -- Меня вы не подкупите! -- тупо повторил Пит, а Уолтер простонал:
     -- Да не люблю я сладкого! Мне бы сейчас пивка с прецелями!
     Уголком глаза Ши углядел Полячека, одна рука которого обвивалась вокруг
шеи девушки, а другая  методично  переправляла  одну  дозу  меда  за  другой
прямиком  к девичьим устам -- в обмен на тот мед, который он от нее получал.
Уж он-то быстро сориентировался.
     Сам Ши тоже получил следующую порцию.
     -- О луна восторга  моего!  --  взмолилась  девушка,  ответственная  за
полисмена.  --  Отчего  стесненье  в  груди твоей? Знай же, что такую любовь
вселил ты в сердце мое, что скорей утону я в  океане  из  собственных  слез,
нежели  увижу  повелителя  своего  в  печали. Что же предпринять недостойной
рабыне его?
     -- Попросите ее чего-нибудь выпить,  --  шепотом  подсказал  Байярд,  в
порядке   эксперимента   лизнув   протянутый   ему  палец  и  содрогаясь  от
ненавистного вкуса.
     -- В этом и заключается желание повелителя моего? Слушаю и повинуюсь!
     Она привстала и три раза хлопнула в ладоши, а потом опять  пристроилась
у  ног  полицейского,  который  их  тут  же  испуганно  отдернул. Он, видно,
окончательно потерял дар речи. Руководитель оркестра отложил свой инструмент
и тоже захлопал. Из-за колонн  вприпрыжку  выбежал  тот  самый  карлик,  что
приносил  подушки,  --  на  сей  раз с большим подносом, на котором сверкали
четыре вычурных серебряных графина. Байярд привстал, дабы заглянуть  в  тот,
что поставили перед ним, и взвыл:
     --  Молоко!  Только его нам на этих посиделках и не хватало? И какая же
сволочь, хотел бы я знать, пожелала попасть на небеса? О боже!
     Ши, глянув поверх головы своей гурии, обнаружил, что  если  жидкость  в
графине  и в самом деле была молоком, то молоком довольно странного сорта, с
плавающими  поверху  какими-то  плотными  комочками.  Прежде  чем  он  успел
проэкспериментировать, послышался вопль Полячека:
     --  Ни  хрена  себе,  только  попробуйте  эту  заразу,  ребята! Лучшего
коктейля в жизни не пил!
     Сходство с каким бы то ни было коктейлем  было  весьма  отдаленным,  но
вкус  и  аромат  оказались  восхитительными, а крепость безграничной. Сделав
большой глоток. Ши сразу почувствовал, как в живот покатилась теплая  волна.
Графин он передал девушке.
     --  Как вы зовете этот напиток, детка? Она поцеловала тот край горлышка
графина, которого касались его губы, и бросила на него лукавый взгляд.
     -- О возлюбленный мой, ничто это  иное,  как  самое  настоящее  Райское
Млеко!
     Слова ее донеслись до слуха Байярда.
     --  Райское?! -- выкрикнул он. -- Гарольд! Вотси! Держу пари, я кое-что
знаю насчет того, куда мы угодили. Помните? --
     ...был млеком рая напоен, вкушал медвяную росу.
     -- Чего это вы там бормочете? -- встрепенулся Пит-полицейский.
     -- Это Занаду, Занаду Кольриджа, -- разъяснил Байярд.
     Построил в Занаду Кубла Чертог, земных соблазнов храм, Где  Альф,  река
богов, текла...
     --  Альф!  Альф!  --  Девушки  вскочили и дружно закивали в ту сторону,
откуда доносился шум падающей воды. -- Вот мы где, -- заключил Байярд. -- На
берегах Альфа, прототипом которой послужила, скорее  всего,  река  Алфей  из
греческих легенд...
     --  Так оно и есть, -- подтвердил Ши. -- Да отстаньте, инспектор, лично
я тут ни при чем и понятия не имею, как  мы  сюда  попали.  Хотя,  погоди-ка
минутку,  Уолтер.  Та-ак, по-моему, мы влипли. Припомни-ка -- ведь эта поэма
не  окончена.  И  насколько   я   представляю,   мы   угодили   в   неполный
пространственно-временной континуум -- такой, который ограничен определенным
набором  событий,  подобно  иголке  проигрывателя,  которую  заело  на одной
дорожке.  Так  что  все   это   представление   способно   продолжаться   до
бесконечности.
     Байярд   схватился   обеими   руками   за  голову,  полицейский  что-то
нечленораздельно пробормотал, а Полячек ухарски взмахнул пустым графином.
     -- Годится! -- счастливо выкрикнул он. -- Нам и так хорошо, а, бейби?
     Тут оркестр испустил какую-то особо скрипучую ноту. Девушка, в  которую
вцепился  Полячек,  вывернулась  у  него из рук, легким движением подхватила
свой поднос и кинулась прочь. Следующая группа -- опять  из  семи  танцующих
девиц  --  уже  показалась  из-за  колонн.  Одна из них, очевидно, солистка,
держала пару коротких кривых сабель, которыми тут же принялась размахивать.
     -- Погоди-ка, Гарольд, -- сказал Байярд. -- Ты точно ничего не можешь с
этим поделать? Ты же нам все уши прожужжал,  как  ты  ловко  управляешься  с
магией  в  мирах, где она действует. Сумеешь вытащить нас из этого чертового
заевшего варьете?
     -- Во-во, -- встрял  Пит-полицейский.  --  Знаешь  что.  Ши  --  хочешь
сделку?  У меня свой парень в районной прокуратуре, так я шепну, чтоб к тебе
помягче отнеслись. А может, может  и  на  это  похабное  шоу  сквозь  пальцы
посмотрим!
     Похоже, что райское молочко и его малость согрело.
     --  Попытаюсь,  --  проговорил Ши. -- Только не знаю, как это сработает
среди всей этой проклятой путаницы.
     Полицейский, пошатываясь, поднялся.
     -- 3-зыто я знаю! -- проревел он.
     В два скачка он оказался рядом с одним из изумленных евнухов и принялся
вырывать у того ятаган. Музыка оборвалась под визг и ропот  голосов.  Кто-то
три  раза  звонко  ударил в гонг. Из-за колонн выбежал чуть ли не целый полк
свирепого вида янычар со здоровенными пиками в руках, но в  этот  момент  Ши
удалось  отобрать  у  Пита  ятаган. Поклонившись евнуху. Ши вернул клинок со
словами:
     -- Покорнейший из твоих слуг приносит тебе свои нижайшие извинения!
     После этого он повернулся к  Питу,  которого  не  без  труда  удерживал
Байярд.
     --  Ты...  полный... поганый... болван! -- выдохнул он. -- Мне плевать,
будь ты хоть фараоном номер один в Огайо -- здесь это тебе не  поможет!  Как
бы  тебе  понравилась  собственная  голова, представленная публике на острие
одной из этих пик?
     Пит замотал головой, словно отряхивающийся пес.
     -- Да откуда... откуда мне знать, что...
     -- Или перспектива провести остаток своих дней в специально охлажденной
камере? -- Ши обратился к Байярду: -- Помнишь главы "Берегись, берегись!"  и
"Ледяные  пещеры"? У этого рая, как у розы, полно шипов, так что воспринимай
его таким, каков он есть, иначе сильно пожалеешь!
     Он медленно побрел назад к подушкам. Янычары скрылись, а  из-за  колонн
показалась  очередная  шеренга  танцовщиц.  Эта группа специализировалась на
танце живота. Пит-полицейский тяжело рухнул  на  подушки.  Угрюмо  уселся  и
Уолтер Байярд.
     --  Ладно,  ребята,  --  подал голос Ши. -- Только постарайтесь меня не
перебивать, покуда я буду тут жонглировать силлогизмами. Итак:  предположим,
существует некое "с", такое, что утверждение "пи" относительно " х" является
верным,  когда "х" равносильно "с" и не иначе, а "с" имеет свойства "пи", то
условия, удовлетворяющие утверждению "пи" относительно...
     Голос его постепенно затих, и, шевеля губами, он уселся. Полячек так  и
сверлил  его  взглядом.  Пит,  обхватив  руками  голову,  пробормотал: "И я,
женатый человек..."
     Ши, однако,  так  и  не  удалось  довести  свои  силлогизмы  до  конца.
Откуда-то  из  глубин колоннады, из-под мавританских сводов громом прогремел
какой-то космический голос -- таким голосом, должно быть, изъяснялся Господь
Бог, когда узнал о проделках поклонников Золотого Тельца. А прогремел  голос
вот что:
     -- Боже всемилостивый, по-моему, я здорово обмишурился!
     Голос этот принадлежал доктору Риду Чалмерсу.
     Ши  с  Полячеком вскочили. Музыканты остановились, танцовщицы сбились с
шага.
     А потом музыканты, девушки и окруженный колоннами зал  вдруг  принялись
вращаться, все быстрей и быстрей, пока не слились в один разноцветный смерч,
который  вскоре  начал  блекнуть, становясь серым, как туман. Потом на сером
фоне стали проявляться  полосы,  которые  постепенно  приобретали  различные
цвета  и превратились в конце концов в очертания какого-то другого помещения
-- гораздо меньшего по размеру, простого и сугубо утилитарного.
     Перед  Ши  с  Полячеком  оказался  стол.  За  столом  восседал  человек
невысокого  роста  и бледная миловидная темноволосая девушка. Человеком этим
был доктор Рид Чалмерс. Правда, на разлохмаченной седой  пряди,  вырвавшейся
из-под  пышной  чалмы,  имелись какие-то темные пятна, а на лице недоставало
знакомых морщин, но все-таки был это Чалмерс собственной персоной.
     Он произнес:
     -- Рад вас видеть, Гарольд. Надеюсь... О боже, да никак  я  и  Вацлава.
вытащил?


Глава 2.


     --  Да-да,  вытащили,  --  подтвердил  Полячек.  -- Прямиком с шикарной
вечеринки! И Уолтера тоже.
     Ши оглянулся.
     -- А Уолтер-то где? Он там сидел на подушках... Ну и поганка, док!  Он,
видать,  остался там, в Занаду, вместе с фараоном -- вкушать медвяную росу и
разглядывать этих несчастных девиц. А он ни  того,  ни  другого  на  дух  не
переносит!
     --  В  Западу?!  Боже  ты  мой,  вот беда-то, вот несчастье! -- Чалмерс
принялся суетливо перебирать разложенные перед ним бумаги. -- Я  намеревался
войти  в  контакт  лишь  с  вами,  Гарольд,  и  уверяю вас -- остальные были
вовлечены только волею случая. Я, право, не знаю...
     Ши криво улыбнулся.
     -- А я, право, и  сам  не  знаю,  поблагодарить  мне  вас  следует  или
отругать последними словами, док! Что вы сделали с Бельфебой, а? И ее заодно
прихватили?  По крайней мере, я на это очень надеюсь. Стоило нам вместе уйти
с пикника, как она просто исчезла, а меня собирались уже  арестовывать,  как
убийцу, похитителя и черт его знает кого еще.
     --  Да...  гм... с этим есть определенные сложности. -- Пальцы Чалмерса
нервозно зашевелились. -- Боюсь, что... гм... со своей  стороны  я  допустил
серьезную  ошибку.  Вообще-то  неудивительно,  что полиция вмешалась. Хотя я
никак не думал, что у  вас  возникнут  действительно  серьезные  проблемы  с
законом.  По-моему,  при  подобных  обстоятельствах  практически  невозможно
обнаружить corpus delicti.
     -- Вы не все еще знаете, док. На пикнике была Гертруда Маглер, а она-то
и подняла весь этот шум с полицией, когда  мы  ушли  прогуляться  вместе,  а
вернулся  я  один,  совершенно потерявший голову -- вдруг ее кто из чародеев
обратно в Царство Фей утянул? Эта барышня отыщет не только  corpus  delicti,
но  и  причины  для основания общества по кипячению мужчин в масле, чем она,
кстати, и занимается.
     Бледная девушка попыталась что-то сказать.
     -- Прошу прощения, -- сказал Ши. -- Леди Флоримель, разреши представить
тебе Вацлава Полячека, известного в нашей стране как Резиновый Чех.
     -- Приветствую тебя, прекрасный  кавалер,  --  произнесла  девушка.  --
Титулы  в краях ваших вельми странны, еще странней, мне чудится, чем одеянья
на плечах твоих!
     Ши оглядел свой вполне приличный костюм в тонкую полоску.
     -- То же самое я мог бы сказать о головном уборе сэра Рида. Что вы  тут
делаете  в  таком  наряде,  зачем  вы  меня  сюда  затащили  и где мы вообще
находимся?
     -- Вы  по-прежнему  демонстрируете  не  имеющую  никакого  отношения  к
истинной науке наклонность запутывать мысль, смешивая в одну кучу совершенно
различные  категории информации. Умоляю вас позволить мне привести в порядок
мысли и  данные...  Кхе-гм.  Насколько  я  понимаю,  вы  все-таки  применили
разработанное  мною  заклинание  против Долона и таким образом перенеслись в
нашу... гм... отправную точку? Честно говоря, мне не совсем  ясно,  как  вам
удалось переправить и юную леди...
     -- Я держал ее за руку. Вообще-то мы уже женаты.
     --  Примите  мои  самые  искренние  поздравления. Надеюсь, что ваш союз
будет  счастливым  и...  э-э...  плодотворным.  Ваше  исчезновение,  как  вы
помните,  было  связано  с  уничтожением  Ордена  Чародеев, и в результате я
оказался перед проблемой, решение которой по-прежнему выходило за рамки моих
возможностей. А именно  --  трансформировать  в  реальную  личность  подобие
человеческого  существа,  изготовленное  из  снега.  --  Он кивнул в сторону
Флоримели, которая глядела на него с  полным  обожанием.  --  Следовательно,
мне...
     -- Доктор, а стула у вас тут не найдется? -- встрял Полячек.
     --  Вацлав,  вы  расстраиваете  ход  моих  рассуждений еще сильнее, чем
Гарольд. Сядьте ради бога на пол  и  позвольте  мне  продолжить.  На  чем  я
остановился?  Ах  да  --  проанализировав  доступные  мне  данные,  я не без
удовлетворения отметил, что в Царстве Фей присутствует мысленная структурная
модель еще  одного  мира,  расположение  пространственно-временного  вектора
коего   давало  возможность  перенестись  в  него  посредством  все  тех  же
формально-логических методов. А именно -- мира "Неистового Роланда" Ариосто.
     -- А почему это оказалось так просто? -- поинтересовался Ши.
     -- Кхе-гм. Это я и собирался объяснить. Лудовико Ариосто -- итальянский
поэт, который написал "Неистового Роланда" в тот период, который мы  именуем
началом  шестнадцатого столетия. Именно эта работа, как полагают, и была тем
отправным  источником,  из  коего  Спенсер  --  автор,  весьма  склонный   к
подражанию  --  черпал  идеи,  воплотившиеся  впоследствии  в  "Царице Фей".
Поскольку оба эти мира базируются практически на одной и той же  структурной
модели,  нетрудно понять, что перенестись из одного в другой -- задача не из
сложных. Я чувствовал  твердое  убеждение,  что  встречу  здесь  достаточное
количество  опытных  волшебников-профессионалов...  Вацлав,  по-моему, вы не
следите за моими рассуждениями.
     -- Не -- а, -- отозвался Полячек с пола. -- И мисс... леди Флоримель то
есть, по-моему, тоже.
     -- А ей это необязательно. Специально для вас, Вацлав, я  дополнительно
раскрою, что совпадение мысленных структурных моделей, как это и произошло в
рассматриваемом случае, позволяет достаточно легко перекинуть соединительный
мостик  между  двумя  мирами  и  преодолеть  его  транспортом  под названием
"формальная  логика"  со  вполне  оправданной  уверенностью   в   достижении
желаемого места назначения.
     Полячек похлопал себя по карманам.
     -- Ни у кого не найдется сигареты? Раз вы так говорите, док, я верю, но
я так  и  не  уловил,  зачем  вам понадобилось вызывать Гарольда и почему мы
приземлились в том кабаке.
     Чалмерс вновь принялся суетливо и неловко перебирать бумаги.
     -- Процесс сопровождался... гм... определенными непредвиденностями.  Их
я  могу  охарактеризовать... только выстроив все по порядку, если позволите.
Дабы сразу  определиться  --  мы  находимся  в  замке  ведущего  чародея  из
"Неистового Роланда" Атланта де Карены, на Пиренеях, возле границы Франции с
Испанией.  Специально для вас, Вацлав, мне следовало бы оговориться, что все
эти названия никоим образом не отражают  те  понятия,  которые  мы  привыкли
обозначать этими словами... ну, скажем так, в Гарейденском институте.
     -- Все это замечательно, только зачем было меня-то сюда выдергивать? --
спросил Ши. -- Могли бы, по крайней мере, спросить для начала.
     --  Гарольд,  вы  наверняка сознаете, что формальная логика -- не такая
примитивная вещь, с которой можно обращаться, как с телефоном. Дело  в  том,
что  непредвиденности,  на  кои  я  только  что  ссылался,  оказались  столь
угрожающими, что  у  меня  попросту  не  оставалось  другого  выхода.  Хотя,
конечно, я могу и ошибаться. Работать с Атлантом весьма, весьма интересно. Я
получил  уникальную  возможность  внести  значительные  коррективы во многие
принципы волшебства в свете векторных законов, которым оно тут  подчиняется.
Однако  я  чувствую,  что определенным образом обязан и присутствующей здесь
юной леди.
     Он указал на Флоримель  и  тут  же  покраснел,  когда  Ши  с  Полячеком
хихикнули.
     --  Э-э,  так вот -- Атлант весьма расположен к сотрудничеству, но меня
теперь, к счастью, не настолько впечатляет любезность колдунов, как  прежде.
Не  то  чтобы  он  не способен совершить что-либо ради Флоримели, но все эти
люди -- ко всему прочему мусульмане, у которых... как бы  это  выразиться...
несколько  своеобразные нормы морали. Я пришел к мысли, переросшей в твердое
убеждение, что мне необходимо обеспечить Флоримель  дополнительной  защитой.
Дела обстоят, или, вернее, обстояли до того, как я взял на себя, возможно, и
не совсем оправданную смелость... э-э... транспортировать вас сюда, так, что
я  оказался  практически  единственной  преградой  между  ней и нашим, как я
всерьез опасаюсь, далеко уже не благожелательным хозяином.
     -- Ничего не понимаю, -- сказал Ши. -- Почему бы вам еще куда-нибудь ее
не переправить?
     -- Но куда, Гарольд, голубчик  вы  мой?  В  этом-то  вся  и  загвоздка!
Возвращение в наш собственный мир наверняка обернулось бы потерей юной леди,
поскольку  сама она волшебного происхождения, а в структурной модели его нет
условий для волшебного. Так что этот вариант пришлось признать  неприемлемым
--  по  крайней мере, до тех пор, пока она окончательно не станет человеком.
Можно было бы, конечно, переправиться в какой-нибудь из миров  Данте,  но  я
далеко  не  уверен,  что  атмосфера того же "Ада" окажется благоприятной для
персоны,  изготовленной  из  снега.  Кроме  того.  Атлант   --   чрезвычайно
компетентный  чародей, которому вполне под силу как последовать за ней туда,
куда она направится, так и воспрепятствовать ее отправке.
     -- Весьма настойчивый, отъявленный развратник, --  заметила  Флоримель.
Чалмерс похлопал ее по руке и просиял.
     --  Чувствую,  что  обязан принести извинения и вам, и Вацлаву. Однако,
как мне представляется, одно из назначений дружбы заключается в  том,  чтобы
изредка,     в    чрезвычайных    обстоятельствах,    допускать    некоторую
бесцеремонность. А я очень надеюсь, что вы рассматриваете  меня  именно  как
друга.
     Полячек махнул рукой. Ши проговорил:
     --  Все это правильно, док, и я буду только рад помочь, особенно раз уж
вы прихватили с собой Бельфебу,  пусть  даже  и  впутав  меня  в  историю  с
полицией. Где она, кстати?
     Чалмерс стал запинаться чаще обычного.
     -- Вот в этом-то... гм... и заключается одна из основных сложностей, по
поводу   которой   я   обязан  принести  вам  свои  искреннейшие  извинения.
Первопричина ее,  вне  всякого  сомнения,  кроется  в  сбое  избирательности
метода.  Э-э, дело в том, что я вообще не имел намерения транспортировать ее
куда-либо из нашего мира. Если вы знакомы с "Неистовым  Роландом",  Гарольд,
то   наверняка  припомните,  что  среди  позаимствованных  оттуда  Спенсером
прототипов  имеется  и  персонаж  по  имени  Бельфегора,  весьма  схожий   с
Бельфебой...  С  прибытием  юной  леди  сюда  возникла определенная... гм...
путаница в отождествлении, в результате чего, к большому  несчастью,  сейчас
она не помнит ни своего другого имени, ни событий предыдущего существования.
И  в  настоящий  момент  я  просто-таки  не  в  состоянии  сообщить, где она
находится, за исключением разве  того,  что,  вне  всяких  сомнений,  она  в
пределах данного мира.
     --  Вы  что,  хотите  сказать,  что  моя  собственная жена даже меня не
узнает? -- взвизгнул Ши.
     -- Боюсь, что нет. Не могу выразить...
     -- И не пытайтесь. -- Ши с тоской обвел глазами комнату. -- Я найду ее.
Она могла попасть в беду.
     -- Не думаю, Гарольд, что есть нужда так за нее волноваться. Юная  леди
достаточно... самостоятельна.
     --  Воистину  такова  она,  хочешь  верь,  а хочешь нет, -- подтвердила
Флоримель. -- Раз таким ударом поразила она сэра Руджера, что голова у  того
долго  кружилась,  когда  с  настойчивостью  превеликой не выпускал он ее за
пределы замка. Утешься, сэр Гарольд!
     -- Что это еще за сэр Руджер? -- сердито буркнул Ши.
     -- По-моему, мне лучше сразу представить  вас  моим...  гм...  и  вашим
партнерам,  --  сказал  Чалмерс,  обходя  стол  и открывая дверь позади Ши с
Полячеком.
     Потянувший из-за нее ветерок принес едва ощутимый, но вполне узнаваемый
запах оливкового масла, и как только они переступили через  порог,  пол  под
ногами отозвался металлическим звоном.
     --  Ах да, -- спохватился Чалмерс, -- наверное, я запамятовал упомянуть
тот факт, что этот замок построен целиком из  железа.  Это  тоже  связано  с
определенными... гм... неудобствами. Следуйте за мной, джентльмены.
     От  коридора,  в  котором они очутились, ответвлялся другой, идущий под
уклон, который привел их к двухстворчатой двери. По бокам ее висели на цепях
масляные светильники, отбрасывающие совсем тусклый свет. Когда они подошли к
дверям вплотную, Ши  уловил  звук  какого-то  инструмента,  судя  по  всему,
музыкального  --  вроде  тех,  в  Занаду.  Полячек  облизнулся,  глазки  его
загорелись.
     -- Телки? -- проговорил он с надеждой.
     Ничего не ответив, Чалмерс взмахнул перед дверью рукой,  и  ее  створки
плавно  распахнулись.  Глазам  их открылись спины двух музыкантов в арабских
нарядах, сидевших на корточках прямо на полу, один из которых дул в дудочку,
а другой мерно постукивал кончиками пальцев в барабанчик  дюймов  четырех  в
диаметре. Сразу за ними медленно кружилась в танце закутанная в газ стройная
темноволосая девушка.
     А  чуть  в  отдалении,  в тусклом свете множества масляных светильников
расположилась  еще  дюжина  или  чуть  больше  мужчин,  наряженных  в  яркие
восточные  одеяния,  сальные пятна на которых по этой самой причине казались
особенно заметными. Развалясь на  подушках,  они  без  единой  улыбки  томно
наблюдали  за  танцовщицей,  время от времени скупо перебрасываясь словами и
поглядывая в дальний конец помещения,  словно  ожидая  какого-то  намека  от
человека,  который  там  восседал.  Был он крупнее самого крупного из них, с
атлетической фигурой борца. Черты его совсем юного лица говорили  о  силе  и
решительности,  но  сейчас  на  нем  почему-то  застыло тоскливое, обиженное
выражение. Похожий на серую мышку подвижный  низкорослый  старикашка  что-то
нашептывал ему на ухо под аккомпанемент бурной жестикуляции.
     Заслышав шаги визитеров, он поднял взгляд и тут же рысью кинулся к ним.
Чалмерсу он с ходу отвесил низкий поклон.
     -- С тобою быть -- благодать Аллаха! -- Он снова поклонился. -- Кто эти
владыки?
     Чалмерс отвесил ответный поклон.
     --  Быть с тобою -- не меньшая благодать, о властитель чародеев Карены.
Это... гм... владыки из моей страны -- сэр Гарольд де Ши  и  оруженосец  его
Вацлав Полячек.
     --  О,  сколь  счастлив  день  сей! -- воскликнул Атлант де Карена, без
устали наклоняясь и выпрямляясь, словно корабль в шторм. -- О  день  милости
Аллаха,  что  предоставил  радость  очам  столь  недостойным  лицезреть двух
могущественных франкийских владык! -- Поклон. -- Несомненно ошибка это,  что
оказались  вы  в  столь убогом приюте, но благодаря ошибке этой удостоился я
высочайшей чести! --  Поклон.  --  Эй!  Вымести  лучшие  покои,  приготовить
одеянья церемониальные для сэра Гарольда де Ши и оруженосца его Вацлава, кои
воистину принесли благодать в дом наш! -- Поклон.
     Ши  с  Полячеком  ответили  на  первые  два или три поклона, но попытка
отвешивать их в подобном темпе и дальше  попросту  грозила  головокружением.
Видимо,  удовлетворенный  тем,  что  хоть  чего-то достиг, коротышка ухватил
обоих под руки и провел их по кругу, где представления и поклоны повторились
вновь и вновь, будто ни один из тех, к кому они подходили, не слышал ничего,
что говорилось остальным. Были здесь лорд Моско, эмир Трези, сэр Аудибрад --
последний в средневековом европейском камзоле и штанах в обтяжку, без чалмы,
и еще двое или трое. В промежутках Полячек без устали вертел  головой,  дабы
не  упускать из виду танцовщицу, пока где-то на третьей церемонии знакомства
Атлант не обратил на это внимание.
     -- Желаешь ты служанку эту, о благородный владыка?  --  поинтересовался
он.  --  Клянусь  Аллахом,  стоит она не меньше сотни золотых, но несомненно
сможешь взять ты ее в наложницы при одном лишь условии -- если  Руджер  наш,
для  коего  нет здесь преград, не предъявит на нее права свои. И поймешь ты,
что жемчужина она, коя не  стала  еще  бусиной,  кобыла,  не  знавшая  узды,
драгоценность...
     Физиономия Полячека стала пунцоветь.
     -- Скажи ему нет! -- горячо зашептал Ши. -- Не хватало нам еще влипнуть
тут в историю!
     -- Но...
     -- Скажи, что нет.
     Взгляд Атланта остановился на них, и казалось, что за жидкой бороденкой
его кроется выражение лукавства.
     --  Знаете  что,  --  проговорил  Полячек,  -- я вам лучше потом скажу.
Поскольку я тут новичок, мне хотелось бы  сначала  получше  познакомиться  с
вашим  замком,  прежде  чем...  насладиться вашим... м-м... гостеприимством.
И... э-э... в любом случае большое спасибо, ваше сиятельство.
     -- Слушаю и  повинуюсь!  --  Его  сиятельство  направил  свои  стопы  к
подушкам,  на  которых  покоился  угрюмый юнец. -- А вот свет, сияющий миру,
воин ислама, безупречный паладин и кавалер Карены Руджер!
     Безупречный паладин скучающе хрюкнул.
     -- Опять франки? -- капризно обратился он к Атланту. -- Чем  лучше  они
той девки огневолосой, что приволок недавно франкийский колдун?
     Ши  сжался,  и  сердце его екнуло. Однако свет, сияющий миру, обращался
уже непосредственно к нему:
     -- Так это вы невесть откуда свалившиеся  фокусники,  коих  обещал  мне
дядюшка?  Хоть  и  муторно  на  сердце, может, найду я забаву, глядя на ваши
фокусы!
     Ши холодно поглядел на него поверх своего длинного носа.
     -- Послушай-ка, ты, остряк-самоучка, меня  произвел  в  рыцари  человек
подостойней  тебя,  и  мне  совсем  не  по вкусу, что ты там толкуешь насчет
"огневолосой девки"? Давай-ка выйдем,  и  я  впрямь  покажу  тебе  несколько
фокусов?
     Руджер неожиданно расплылся в чрезвычайно любезной улыбке.
     --  Клянусь бородою пророка (наместника Аллаха на земле), -- проговорил
он, -- никак не ждал я от  франка  благородства  такого!  Вот  уж  несколько
месяцев  никого  я  не  убивал,  и мышцы мои одрябли от недостатка практики.
Давай же подеремся скорей!
     -- Владыки! Свет очей моих! Покой сердца моего! --  засуетился  Атлант.
-- Нет у вас никакой нужды в еще одной смерти, и знайте же, что лежит на ней
заклятье,  и  никогда  не  случиться  ей в моем замке, и более того -- здесь
благородные владыки мои и гости, собратья-чародеи, за жизнь которых отдал бы
я жизнь собственную! Пойдемте же, сэры,  позвольте  показать  мне  вам  ваши
покои,  кои  хоть и ничто большее, чем тюфячки в уголке, но все же лучшее из
того, что в силах предложить вам Карена. "Бери все,  что  есть  у  меня,  --
говаривал Ходжа, -- пусть это даже всего лишь половинка ячменной лепешки!"
     Он  кудахтал  над  ними,  словно  наседка. "Тюфячки в уголке" оказались
покоями размером с учебные аудитории, сплошь увешанными изысканными  шелками
и  меблированными инкрустированным деревом. Однако головки заклепок, которые
выступали из железных панелей на  стенах  и  потолке,  делали  их  несколько
похожими на интерьеры линкора.
     Атлант понемногу успокоился.
     --  Сейчас  принесут  вам  кофе и новые одеяния. Но только ради Аллаха,
сэры волшебники, пусть голос дружбы отведет руку спора, и не  гневайтесь  вы
на  родственника друга вашего. Эх, милая молодость! -- Он потер рукой глаза,
и Ши с изумлением углядел поблескивающие на них капли самой настоящей влаги.
-- Слава Кордовы! Иногда удивляет меня, почему турецкая баня благовонная  не
замерзнет  в  отчаянии  от соперничества с такой красотой! Поверили ли бы вы
когда-нибудь, что человек такой способен больше думать  о  крови,  нежели  о
груди девичьей?
     Он торопливо поклонился с полдюжины раз подряд и исчез.


Глава 3.


     --  Черт  возьми, Гарольд! -- проговорил Полячек, с отвращением вертя в
руках просторные хламиды. --  Предполагается,  что  мы  напялим  эти  ночные
рубашки?
     --  А почему бы и нет? Угодил в Рим -- лопай спагетти. И потом, если ты
собираешься строить глазки местным красоткам, по  крайней  мере  оденься  по
моде!
     --  По-моему...  А этот старый колдун -- классный парень. Слушай, а это
что, шарф?
     Ши подхватил длинную полосу красной материи.
     -- Я думаю, это твоя чалма, -- отозвался  он.  --  Это  нужно  обмотать
вокруг головы где-то таким вот образом.
     --  Бу  сделано,  --  откликнулся  Полячек,  с  небывалой  быстротой  и
бесшабашностью принявшись накладывать виток за витком.
     Естественно, дело  кончилось  тем,  что  чалма  раскрутилась  и  эдакой
гирляндой  повисла  у него на шее, а следующая попытка завершилась ничуть не
лучшим  результатом.  Ши  отнесся  к  этой  процедуре   более   вдумчиво   и
основательно, и хоть чалма и держалась у него на голове, но почему-то упорно
заваливалась  на  ухо,  а оставшимся длинным хвостом щекотала по подбородку.
Полячек захохотал и скорчил рожу.
     -- По-моему,  надо  вызывать  портного  или  ждать,  пока  не  принесут
что-нибудь более похожее на шляпы.
     Ши нахмурился.
     --  Послушай,  Вотси,  давай-ка  потише,  ладно?  Здесь  тебе  придется
поумерить свою прыть, если ты не хочешь, чтобы нам перерезали глотки.
     Полячек выгнул бровь.
     -- Никак это Гарольд  советует  мне  поумерить  прыть?  Да-а,  женитьба
здорово  тебя  изменила!  Кстати  о  птичках  -- ты не в курсе, какие в этом
притоне правила внутреннего распорядка? Я был бы не прочь поймать Атланта на
слове и малость приударить за той танцоркой. Она сложена, как...
     Дверь с лязгом распахнулась, и  на  пороге  возник  какой-то  тип,  чья
волосатая,  с  висячими  ушами  башка  носила прямо-таки пугающее сходство с
головой собаки-ньюфаундленда.
     Не успели они даже рта раскрыть, как он гавкнул:  "Владыка  Руджер!"  и
посторонился.   Через   порог   перешагнул  безупречный  паладин  и  кавалер
собственной персоной. Ши отметил, что двигался  тот  удивительно  легко  для
столь крупного детины. Он вполне мог оказаться весьма опасным противником.
     --  О-о,  привет,  --  холодно  поприветствовал  он  незваного гостя. А
Полячек добавил:
     -- Знаете, сам-то я тут иностранец, но вы всегда входите  в  двери  без
стука?
     --  Владыка  --  он  владыка  и в собственных покоях, -- молвил Руджер,
словно фамилия его была Гогенцоллерн. -- Донеслось до меня,  о  путник,  что
рыцарского ты рода, и могу я без греха и помех возжелать пролить твою кровь.
Поелику  воин  я  великоопытный,  и доблести не занимать мне, невелика утеха
была бы, не посули я тебе уравнять наши шансы, а именно: выйду без  доспехов
я, а ты в доспехах на сечу, когда снимут колдуны заклятье с замка!
     Будь  при  нем  та шпага, что столь замечательно помогала ему в Царстве
Фей, Ши, пожалуй, и отказался бы от такого гандикапа.  По  вместо  этого  он
поклонился:
     --  Благодарю.  Очень мило с твоей стороны. Скажи -- я правильно понял,
что Атлант твой дядя?
     -- Иначе и быть не может, -- Руджер деликатно прикрыл ладонью зевок. --
Хотя скорей он вроде бабки, старой няньки одноглазой, коя не допускает здесь
молодецких забав, что без воспитанья да манер обходятся. Да и это можно было
бы обойти -- нашелся  бы  только  любитель  боевой  доблести,  кто  знал  бы
что-нибудь о наложении и снятии заклятий.
     Ши  заметил,  что  из-под маски равнодушия и скуки за ним внимательно и
заинтересованно наблюдают, и начал догадываться о причинах визита здоровяка,
хотя и не ожидал, что это свершится столь скоро.
     -- Так-так, -- протянул он. -- Слушай, что тут  вообще  происходит,  а?
Сэр  Рид  сказал,  что Атланта что-то тревожит. Ждете нападения христианских
рыцарей?
     -- Ха! Христианских рыцарей не  боюсь  я,  пусть  хоть  все  двенадцать
паладинов  скопом  навалятся!  --  Он  надул мускулы. -- А вот с ифритами да
чародеями не так все просто, и неуютно здесь всякому с той поры, как  герцог
Астольф увел у Атланта его гиппогрифа.
     Ши застыл, сверля Руджера взглядом.
     -- А что ты там такое говорил насчет рыжеволосой девушки?
     Руджер,  похоже,  не  уловил  той  откровенно  деланной  небрежности, с
которой был задан этот вопрос,
     -- Нет благолепия помимо Аллаха! Случилось это лишь несколько дней тому
назад, когда был с нами владыка Дардинель. Тогда Атлант и еще  один  колдун,
друг  твой,  втайне  сговорились  великое  чародейство учинить, с пламенем и
стонами злых духов. Ничего такого не было, но вызвали они откуда-то издалека
ту девицу -- предвестницу беды, сложенную ладно, да  в  наряде  не  дамском,
охотницу; и с волосами рыжими, что из всех примет беды -- самая верная, а из
бед,  опасаюсь  я,  потеря  гиппогрифа -- лишь только начало. Встречал ли ты
раньше предвестницу эту несчастий?
     -- Это моя жена, -- признался Ши.
     -- Аллах велик! Ужели нет в краях твоих девиц, добро предвещающих,  что
пришлось  тебе  с  такой-то  сойтись?  Нет сомненья, в богатом приданом дело
было!
     Не углубляясь в обсуждение этой темы. Ши очертя голову бросился дальше:
     -- Чего-нибудь слыхал о ней с тех пор, как она покинула замок?
     -- Донеслось до меня, что какой-то охотник видал, как шла она пешком по
горам вместе с герцогом Астольфом -- союз, от известия о коем страх  подобно
ночи  опустился на сердце дядюшки моего, хоть как истолковать сие, не ведает
он.
     -- Кто этот герцог Астольф, кстати?
     -- Да простит Аллах твое невежество! Один он из  тех  двенадцати,  коих
христиане  (да будут они прокляты) зовут паладинами; и все ж таки доблестный
он воин, лучшей утехой счел бы я возможность обменяться ударами с ним,  хоть
и  пришел он с некоего острова далеко на севере, где студено так, что синеют
лица людей, пусть даже и были бы они франками.
     -- Ты вот что скажи, Руджер, -- встрял  Полячек.  --  Если  ты  так  не
любишь христиан, то как же вышло, что у тебя христианское имя?
     Безупречный  паладин  скорчил  такую гримасу, что на миг Ши показалось,
будто он сейчас врежет Вотси как следует, но Руджер тут же, хоть  и  не  без
некоторого усилия, взял себя в руки.
     --   Не   ради   утоленья   любопытства   твоего,  что  не  более,  чем
бесцеремонность пса, коего мало стегали кнутом, --  начал  он,  --  но  ради
доброй  воли рыцаря этого, обещавшего пожертвовать мне свою кровь, отвечу я.
Знай же, о невежа, что мы здесь, в Карене, слишком благородны по духу, чтобы
было дело нам до княжеских распрей, а ищущи славы, не ищем, чьи стяги ее нам
сулят -- была б только жаркою битва, а имя при сече не суть!
     Руджер вдруг фыркнул и посмотрел на Полячека неожиданно  проницательным
взглядом.
     -- Так чего там пищал ты о той невольнице, что плясала на нашем пиру?
     --  Ну...  --  замялся  Полячек. -- В общем, Атлант, он... хм... он мне
предложил... весьма великодушно  с  его  стороны,  по-моему...  а  я  просто
говорил -- типа того, не следует ли мне вежливости ради принять...
     --  Довольно,  презренный! -- прервал его Руджер. -- Знай же, что замок
этот и все, чем богат он, создано для моего лишь собственного  удовольствия,
и ежели удовольствие найду я в том, чтобы взять девицу в наложницы, не будет
преград на моем пути!
     Он  прорычал  "Мир  вам!"  и  удалился.  Собакоголовый захлопнул за ним
дверь. Ши поглядел ему вслед.
     -- Видал, Вотси? Обезьянничать с парнями вроде этого -- все  равно  что
сообщать  Аль  Капоне,  что  тебе  не  нравится  цвет  его  галстука. Ладно,
облачаемся во все эти наряды и пойдем поищем дока. Я  заметил,  что  он  уже
решил проблему с чалмой, так, может, он нас выручит.
     Они  направились  к  апартаментам  Чалмерса.  Доктор куда-то собирался,
жизнерадостно напевая:
     -- Колдовство -- первый сорт! Если надо Мертвеца вам из гроба  поднять,
Чтоб  пугать  иль  смешить  до  упаду  --  Лучше  фирмы  вовек  не  сыскать!
Приворотного зелья отме...
     Чем могу служить, Гарольд?
     -- Сделайте что-нибудь с этим перепутанным кушаком!
     Ши посмотрел, как доктор взялся за чалму Полячека  и  ловкими  пальцами
специалиста привел ее в порядок, после чего лично намотал свою собственную.
     --  Знаете, Руджер утверждает, что Бельфеба где-то поблизости, в горах.
Вам придется помочь мне выбраться отсюда, чтобы я смог ее повидать.
     Чалмерс нахмурился.
     -- Лично я не вижу  острой  необходимости  для  подобного  неожиданного
исчезновения,  --  сказал  он.  -- У меня сложилось впечатление, что молодая
леди прекрасно приспособлена к тому, чтобы... гм... самой за себя  постоять.
Просто-таки   превосходнейший   пример   одновременной  и  биологической,  и
психологической адаптации. Было бы  крайне  несвоевременным  шагом  с  вашей
стороны  оставить  меня  в  столь  ответственный момент. Вам следовало бы...
гм... несколько по-иному посмотреть на вопрос защиты наших общих  интересов,
а в настоящее время я столкнулся с серьезной проблемой, которая...
     -- О, так Вотси вполне может здесь остаться и о ней позаботиться!
     --  Вацлав  весьма  расторопный молодой человек, но боюсь, он несколько
склоняется в  сторону  безответственности,  --  твердо  заявил  Чалмерс,  не
обращая  внимания  на  протестующие  междометия  Полячека.  --  К тому же он
питает... гм... непростительную слабость к прекрасному полу, не говоря уже о
том,  что  ему  недостает  элементарнейшей  подготовки  в   области   магии.
Следовательно, в настоящий момент положиться я могу только на вас.
     Ши уныло ухмыльнулся.
     --  Ладно,  -- сдался он. -- Вы знали, чем меня взять. Но вам все равно
придется  помочь  мне  разыскать  Бельфебу,  как  только  все  тут  маленько
утрясется.
     --  Буду рад помочь вам, Гарольд, чем смогу, как только мы окончательно
уверимся в успешности процесса гуманизации Флоримели.
     Ши отвернулся, чтобы скрыть блеск в  глазах.  Зная,  насколько  упрямым
способен  быть  Чалмерс,  он  даже  и  не  пытался  спорить.  Но он тоже был
достаточно неплохим психологом и подозревал, что вполне  может  оказаться  и
так,  что  принимать  участие  в  трансформации Флоримели ему будет лучше на
некотором расстоянии от Каренского замка.
     -- Послушайте, вы оба, -- встрял Полячек. -- Я  тут  ничуть  не  меньше
могу  пригодиться.  Почему  бы  не показать мне, что это за магия и с чем ее
едят?
     -- Я уже запланировал целый цикл бесед по данному вопросу,  --  заверил
Чалмерс.  --  Начнем  с  основополагающих  моментов,  таких,  как проведение
различий между позитивно-прикладной магией и колдовством...
     --  А   как   насчет   того,   чтоб   научить   меня   парочке   добрых
сильнодействующих  заклинаний  прямо не отходя от кассы? Чему-нибудь, что бы
мне по жизни пригодилось? В солидную теорию можно углубиться  и  потом,  тем
более мне понятней будет после небольшой практики.
     --  Это  было  бы  неверно  с  педагогической  точки зрения, -- ответил
Чалмерс. -- Вам следовало бы давно усвоить, что я не имею  отношения  к  так
называемым   прогрессивистам,   кои  убеждены,  что  учащиеся  сами  выделят
необходимое из материала, поданного в бессистемной и беспорядочной манере.
     -- Но... но... У меня есть одна причина...
     -- Неужели? -- удивился  Ши.  --  Интересно-интересно,  что  там  могло
зародиться в той штуковине, которую ты используешь в качестве мозга, Вотси?
     -- А вот это мое дело!
     -- Без признаний не будет и заклинаний.
     -- Вацлав! -- произнес Чалмерс менторским тоном.
     Несколько секунд Полячек боролся с противоборствующими стремлениями.
     -- Дело в той малютке, -- решился он наконец, -- танцовщице. Конечно, в
обычной ситуации мне было бы глубоко плевать, -- тут Ши хрипло расхохотался,
-- будем  мы  с  ней  встречаться или нет, но я вовсе не хочу стоять столбом
перед этим толстым дураком и выслушивать указания,  как  жить  дальше.  И  я
решил,  что  ежели вы снабдите меня парочкой заклинаний, я смогу наложить на
него...
     -- Нет! -- хором выкрикнули Ши с Чалмерсом.
     Доктор сказал:
     -- Мы и так уже, насколько мае представляется,  оказались  вовлеченными
в...  гм...  достаточно  серьезные  сложности даже без дальнейшего ухудшения
ситуации. Ей-богу не знаю, как,  скажем,  избежать  назойливости  Атланта  в
отношении того же заклятья на смерть в пределах замка.
     --  Здоровяк  чего-то  такое  упоминал,  -- заметил Полячек. -- Что это
такое?
     -- Некогда на данное строение -- насколько мне представляется, в момент
его возведения -- было наложено заклятье. Основной эффект его заключается  в
том,  что  если в его пределах будет иметь место факт насильственной смерти,
здание разрушится. Не буду утомлять  вас  подробностями,  кои  фантастически
запутаны.  Поскольку  предполагается,  что  обычно  я  более  чем расположен
содействовать Атланту, сейчас мне пришло в голову, что стоит нам  снять  это
заклятье,  как  у нашего друга Руджера не станет более препятствий искрошить
вас с Гарольдом на куски в порядке обычной фехтовальной тренировки.
     -- Этого тупого быка я нисколечки не боюсь, -- проворчал  Ши.  --  Пари
держу,  что в лучшем случае он знаком с фехтованием на мечах, если, конечно,
и тем владеет прилично.
     -- А кто его знает? Как бы там ни было, я обязательно и сам  обзаведусь
каким-нибудь  оружием.  Хотя  очень  жаль,  что  наше  с  Атлантом дружеское
сотрудничество движется к столь печальному концу. А  кроме  того,  позвольте
мне  напомнить,  что  как  женатый человек вы облечены определенной... гм...
ответственностью.
     Ши сник, почувствовав себя виноватым в том, что на несколько минут  все
же забыл, что женат.
     --  Я  по-прежнему  считаю,  что  вам  следует  преподать  мне  парочку
заклинаний, -- стоял на своем Полячек. -- Я не стану  превращать  Руджера  в
болотную  черепаху  или  что-нибудь  в этом духе -- обещаю, но у меня должны
быть достаточные возможности на случай необходимой самообороны.
     -- Сумма знаний, полученных столь поспешно, вряд ли будет иметь большую
ценность для самообороны, -- твердо ответил Чалмерс. -- Курс  проведем  так,
как я уже наметил.
     Полячек дернулся.
     --  До  чего же вы оба мне надоели! Зануды! Я пошел к Атланту. Может он
покажет трюк-другой.
     Он вихрем вылетел вон, металлически бабахнув дверью.
     Ши поглядел на Чалмерса с выражением глубокой озабоченности на  длинной
физиономии.
     --  Скажите,  док,  мне  что, на веревочке его водить? Он тут уже почти
сцепился с Руджером.
     Чалмерс покачал головой.
     -- Я в равной мере сомневаюсь как в  том,  что  Атлант  сообщит  нашему
нетерпеливому  юному  другу достаточно магической информации, чтобы... гм...
подвергнуть риску нашу безопасность, так и в том, что и Вацлаву, если уж  до
того  дойдет,  удастся  нанести какие-то из ряда вон выходящие повреждения в
сих пределах. Боюсь, что, скорее всего, у нашего хозяина  просто  составится
несколько  неблагоприятное  впечатление  о  нашей... гм... репутации, кое он
неминуемо вынесет после общения с нашим соплеменником.  А  теперь,  если  вы
подсобите  мне  немного  с этим вот тиглем, я закончу наконец смешивать свое
зелье, и мы сможем отойти ко сну.
     Эти последние слова вызвали в голове у Ши целую  вереницу  мыслей,  что
заставило его вглядеться в Чалмерса попристальней.
     -- Никак и впрямь омолаживаетесь, док?
     Чалмерс вспыхнул.
     --  По-моему,  это  вполне  объяснимо,  особенно в свете моего... гм...
несколько более активного образа жизни  в  последнее  время.  А  потом,  как
понимаете,  я  тщательнейшим  образом рассчитал рецептуру, никоим образом не
желая в результате небрежности или передозировки превратиться в подростка.
     Берясь за тигель, Ши гадко ухмыльнулся.
     -- Смотрите не просчитайтесь, док. Разве вы не в курсе, что  говорит  о
подростках статистика?


Глава 4.


     Гарольду Ши снилось, что он тонет в океане из оливкового масла, слишком
густого,  чтобы  выплыть.  И  что всякий раз, когда ему удавалось достать до
края нависающей над головой скалы и слегка подтянуться на руках,  гигантский
Руджер  с  отвратительной ухмылкой на своей наглой роже спихивал его обратно
тупым концом копья.
     Проснувшись, он увидел скорчившегося на самом краешке соседней  кровати
Вацлава  Полячека,  который прижимал к носу платок. Помещение было буквально
пропитано ужасающей вонью прогорклого масла. Шатаясь, Ши добрался  до  окна,
замазанного  чем-то  вроде алебастра. Как только, немало повозившись, он его
открыл, в лицо ему ударила  струя  даже  не  просто  свежего,  а  прямо-таки
ледяного воздуха. У него перехватило дыхание. За зубчатыми стенами замка ему
удалось  разглядеть  заснеженные  утесы  горной цепи, розоватые от утреннего
солнца.
     --  Что  за  черт?  --  проворчал  Ши,  в  голове  которого  пронеслись
предположения о некоей загадочной попытке отравления.
     Стоя  поближе  к  распахнутым  ставням,  он  влез в предоставленные ему
просторные  одеяния  и,  не  тратя  времени  на  возню  с  чалмой,  прямиком
направился  в коридор. Там запах был просто ни с чем не сравним. Завернув за
угол, он чуть не столкнулся лбом  с  эмиром  Трези,  который  ковылял  мимо,
прижимая к носу разрезанный пополам апельсин.
     --  Вы,  случайно, не в курсе, кто тут, к чертям собачьим, так навонял,
мой благородный друг? -- любезно осведомился Ши.
     -- Истинно, сэр, прав  ты,  и  вонь  такую  лишь  адские  клоаки  могли
исторгнуть!  А  что же до первопричины, то шепнули мне тут, будто Атлант (да
совьют мухи в ушах его гнезда!) позабыл возобновить свое заклятье.
     -- Какое еще заклятье?
     -- Поистине никакое иное, как то, что удерживает  вонь  от  масла  сего
вдали  от  наших  покоев, подобно тому, как джинна связывает заклятье кольца
Соломона! Увы, никакое чародейство не в силах справиться со ржавчиной, и  не
будь  сей замок как следует промаслен, ничто не спасло бы его от разрушения.
Но поскольку заклятье, придающее маслу приятный аромат, непрочно  как  сухой
лист в непогоду, приходится его время от времени возобновлять, как...
     Он  примолк,  поскольку  из-за  угла коридора суетливо выкатился Атлант
собственной персоной.
     -- Во имя Аллаха, восхваленье  коему!  --  поприветствовал  он  их.  --
Владыки мои милосердные, умерьте гнев свой на слугу своего нерадивого!
     При этом он кланялся с размеренностью метронома.
     --  Ничего  не  нужно  мне,  кроме  как покрывала вашего прощения, дабы
опасенья мои испарились, а на сердце снизошла благодать! --  Опять  поклоны.
--  Молю  вас  одарить  меня милосердием своим настолько, чтобы разделить со
мною завтрак. Чуете? Воздух  уже  становится  чище,  чем  воды  животворного
источника! К оруженосцу твоему это тоже относится, блистательный сэр. Здоров
ли юноша?
     Аппетит  у  Ши,  какой  бы  он там обыкновенно ни был, под воздействием
оливкового зловония испарился напрочь. Тем не менее, он позвал  Полячека,  а
эмир Трези, к счастью, избавил его от необходимости что-либо ответить.
     -- Воистину, -- объявил тот, -- страданья наши переносились с легкостью
благодаря  гостеприимству  здешнему, равно как с радостью переносили мы вонь
разложенья, когда перебил лорд Руджер две  тысячи  рабов  у  врат  Памплоны,
позабыв  в  воинственном  своем  раже  оставить  кого-нибудь  в  живых, дабы
похоронить мертвецов!
     Хозяин проводил их к столу, на котором в основном фигурировала  тушеная
баранина  и  какая-то  кислая  белесая  жидкость,  которую Ши в конце концов
определил, как молоко, причем явно непастеризованное. Руджер,  развалясь  на
подушках  напротив  молодого психоаналитика, жрал так, что за ушами трещало.
Доктор Чалмерс не показывался. Когда зеркало  местного  рыцарства  завершило
прием  пищи  вдумчивым  ковырянием  в  зубах,  оно встало и многозначительно
обратилось к Ши:
     -- Не будет ли светлость твоя столь любезна, чтобы помериться силами  в
рубке  изгородей,  раз  уж  согласно воле дядюшки моего не можем мы рубиться
друг с другом?
     -- Каких таких изгородей? -- встрял по обыкновению Полячек.
     Демонстративно проигнорировав этот вопрос. Ши отозвался:
     -- С удовольствием. Только кому-нибудь придется одолжить мне меч. Я так
быстро собирался, что свой оставил дома.
     Изгороди Каренского замка представляли собой ряды пошарпаных деревянных
столбов, вкопанных во дворе. За ними двое каких-то типов в камзолах замковой
стражи стреляли в мишень из коротких кривых луков. Как ни странно,  у  обоих
оказались головы обезьян-бабуинов.
     Когда  явились  Ши  с Руджером, лорд Моско, сарацин столь низкорослый и
толстенький, что ходил вперевалку, уже приблизился к краю ближайшей изгороди
с кривым ятаганом в одной руке и круглым щитом в другой. Он издал  леденящий
кровь  вопль,  всей  своей  тушей,  как  кот, скакнул к столбу и замахнулся.
Полетели щепки. Моско пустился в пляс вокруг ни в чем не повинной деревяшки,
с оттяжкой врубаясь  в  него  справа  и  визжа  на  пределе  своего  голоса:
"Алла-иль-алла! Махмуд! Махмуд!" Внезапно он остановился и отошел назад, где
небольшой кучкой расположились остальные.
     --   Владыка  мой  Марджин,  не  прольешь  ли  ты  бальзам  своих  слов
относительно подготовки моей?
     Марджин, в чем-то вроде бесформенной кепки вместо чалмы,  нос  которого
однажды был основательно перебит, беспристрастно молвил:
     -- Оценил бы я сие довольно посредственно. Дважды открылся ты слева при
отскоке,  да и клич боевой совсем не звучал. А ведь как рявкнешь супостату в
ухо, так он, считай, и готов.
     Моско вздохнул.
     -- Благословенно имя Аллаха, -- проговорил  он  уныло.  --  Боюсь,  что
потерянный  я  человек,  не будь защиты ангелов его и руки атлета нашего! Но
владыки вы мои, ужель не усладим мы зрения своего приемами  сих  франкийских
воителей?
     Послышалось одобрительное бормотание.
     --  Так  что  ничего  не  остается  тебе,  оруженосец, как изрубить эту
изгородь!
     -- Лучше скажи, что потянул запястье, -- прошептал Ши.
     Но у Полячека оказались собственные взгляды.
     -- Ща изрублю. Я же видел, как он это  делал,  правда?  Только  где  бы
раздобыть такой же тесак?
     Эмир   Трези   преподнес  ему  свой  собственный,  довольно  побитый  и
зазубренный ятаган. Полячек  гордо  промаршировал  к  изгороди  и  с  воплем
"Ра-ра-ра,  Гарвард!"  со  всей  силы  замахнулся, отведя руку с ятаганом за
спину. Увы -- не учтя высоты изгороди,  он  совершенно  промазал,  крутнулся
вокруг  себя  и,  запутавшись  в собственных ногах, был вынужден вцепиться в
столб, дабы избежать падения.
     -- Это у меня такой способ атаки, -- пояснил он, стыдливо потупясь.  --
Я делаю вид, будто собираюсь ему врезать, а сам вхожу в клинч, швыряю оземь,
а там уж и расправляюсь окончательно.
     Забавностью  этого  эпизода,  похоже,  никто  не  проникся.  Физиономия
Марджина  выражала  откровенное  презрение,   а   все   остальные   попросту
отвернулись  --  все,  кроме  Руджера,  который взглядом показал Ши, что тот
следующий.
     Ши прикинул на руке оружие Трези  --  не  считая  зазубрин  на  лезвии,
баланс того явно не соответствовал его фехтовальному стилю.
     -- У кого-нибудь найдется прямая сабля? -- спросил он.
     Лорд  Марджин,  бывший  здесь,  видно,  кем-то вроде тренера, хлопнул в
ладоши и что-то крикнул. Из замка  тут  же  показался  слуга  с  толстогубой
верблюжьей  мордой, неся затребованный клинок. Ши взвесил его в руке. Лезвие
было достаточно прямым, но сабля все равно предназначалась исключительно для
рубки, подобно ятагану -- без острия, со скругленным  кончиком  и  рукоятью,
рассчитанной на маленькую руку. Однако с балансом дело обстояло уже лучше, и
если  оружие и впрямь оказалось тяжеловатым для быстрого парирования ударов,
после нескольких тренировочных выпадов с ним вполне можно было  иметь  дело.
Ши  подступил  к  столбу  безо  всяких  криков и воплей, выполнив для начала
простой обманный выпад, обманный выпад с быстрой атакой,  и  укол-отскок.  В
течение  пяти минут он трудился в здоровом поту и не без удовольствия уловил
бормотание зрителей, частью изумленное, частью одобрительное.
     Марджин промолвил:
     -- Подумать только, сэр рыцарь,  до  чего  ж  диковинная  игра  клинка!
Мыслится   мне,   что   со   франкийским  мечом  обязательно  сразил  бы  ты
противника-другого.
     И тут же все принялись горячо обсуждать достоинства системы Ши:
     -- Знаете что, владыки, а ведь перед колющим ударом соответствующим  не
устоит даже превосходная дамасская кольчуга...
     -- Ну уж нет, не по вкусу мне сии новомодные трюки...
     -- Но посмотрите, какой выигрыш дистанции это дает...
     -- Да ладно, как разойдешься, так все равно начнешь сплеча рубить...
     --  Ого,  --  (это  уже  сэру  Аудибраду,  делавшему  неуклюжие попытки
повторить  выпады  Ши),  --  по  крайней  мере,  видно  теперь,  что  приемы
благородного сэра Гарольда за вечерок под чашечку кофе не переймешь...
     Одна  только  Руджер  смотрел  на все с презрительной миной. Без лишних
слов подскочил он к ближайшей изгороди, огласил двор замка воплем и выхватил
огромный ятаган. "Чик!" -- вонзилось лезвие в дерево, а потом быстро-быстро:
"Чик-чик-чик-чик!" С последним ударом вся верхняя половина изгороди  целиком
отвалилась,  словно  отвернулась  на  петлях. Руджер крутнулся на каблуках и
довольно гаденько ухмыльнулся Ши.
     Тот поперхнулся.
     -- Неплохо сработано, о Жемчужина Века!
     Руджер пихнул ятаган обратно в ножны и сунул одному из слуг.
     -- О франк, всего лишь десятая это или даже сотая доля того, что узреть
ты можешь, когда стою я в поединке перед достойным соперником!  Не  о  тебе,
сын  неудачника,  речь  --  способен ты разве что выплясывать да уклоняться,
подобно одному из шутов дядюшкиных.
     Когда Ши с Полячеком на скорую руку принимали ванну,  стоя  в  тазах  и
поливая друг другу на головы из кувшинов, последний поинтересовался:
     -- Ты не в курсе, какая программа на остаток дня?
     --  Для  большинства,  по-моему,  она  будет  заключаться  в  полнейшем
безделье до самого вечера, а  потом  у  Атланта  какое-то  очередное  шоу  с
девицами.
     --  По-моему,  всем  этим  ребятам  должна уже до смерти надоесть такая
житуха.
     -- Руджеру уж точно. Его так и подмывает с кем-нибудь  подраться,  и  я
так  до  конца и не могу понять, почему Атлант не дает ему в этом волю. Пока
все это  просто  забавно,  за  исключением  разве  что  поползновений  этого
старикашки в отношении Флоримели. Жаль, что я не читал "Роланда" -- знал бы,
с  чем  придется  столкнуться.  Кстати,  ты  не  забыл,  что  мы  на сегодня
договаривались с доком? Насчет той новой теории, которую он тут  разработал?
Готов?
     -- Готов, пошли.
     Когда  они  добрались  до  апартаментов  Чалмерса, то ощутили все ту же
вонь, от которой проснулись утром. Чалмерс был хмур.
     -- Я склоняюсь к мысли, что промашка с возобновлением заклятья на масло
совершенно неслучайна, -- ответил он на вопрос Ши. -- Обратите  внимание  --
запах  держится  во вполне определенных пределах. Атлант чрезвычайно хитер и
наблюдателен, и у меня нет никаких сомнений  в  том,  что  он  уже  давно  в
курсе...  гм...  особой  восприимчивости Флоримели. Юная леди просто-таки от
всего этого заболела.
     Ши сказал:
     -- Интересно, с чего бы это? Может, малый у нас садист? В  соответствии
со  всеми  корреляциями,  ненормальные  модели сексуального поведения должны
быть вполне обычным делом в этом мусульманском обществе, где  все  приличные
женщины  обычно  содержатся  под  замком. Вдобавок некоторые особенности его
характера живо напоминают  мне  того  садиста,  которого  часто  приводят  в
качестве  примера  в  учебниках  --  ну,  вы  знаете,  о ком я: тот торговец
недвижимостью, которого...
     -- Вы имеете в виду Ван-Гилдера? -- Чалмерс покачал головой. --  Первым
делом,  все  эти корреляции, о которых вы только что упомянули, основываются
большей частью на догадках и предположениях. А кроме  того,  это  совершенно
нетипично  для любого нормального садиста -- добиваться удовлетворения столь
обходными путями.
     -- Вы хотите сказать, -- встрял Полячек, -- что настоящий садист должен
лично загонять иголки под ногти?
     Чалмерс кивнул.
     -- Или, по крайней мере, при том присутствовать,  руководя  операциями.
Нет, можно найти самые разные объяснения столь проработанному вредительскому
замыслу,   но...   гм...   садизм  --  это  последнее,  что  можно  было  бы
предположить. Более вероятен некий скрытый мотив.
     -- Например? -- спросил Ши
     --  Например...  э-э...  например,  расчеты   Атланта   вынудить   меня
прибегнуть  к  противодействующим чарам, чтобы изучить их и приспособить для
снятия гибельного заклятья, которое, по его  словам,  тяготеет  над  замком.
Кстати,  Гарольд,  из  этих соображений прошу вас никоим образом не поощрять
Руджера в его стремлении устроить здесь  поединок  со  смертельным  исходом.
Никому не известно, к чему способен привести подобный конфликт.
     -- Я его не боюсь! -- заявил Ши, правда, без особой уверенности.
     -- По-моему, большинство здешней публики только и ждет момента оторвать
кому-нибудь  башку,  --  заметил  Полячек.  -- Вы не можете каким-то образом
вмешаться?
     --  Сейчас  как  никогда  требуется   спокойствие   и   самая   обычная
осмотрительность,  -- твердо сказал Чалмерс. -- В том совершенно невыразимом
состязании в кое нас упорно вовлекают  эти...  гм...  джентльмены,  победит,
несомненно,  та  сторона, которая дольше сохранит способность воздерживаться
от непродуманных и импульсивных действий. А теперь, джентльмены, приступим!
     Через полчаса:
     -- ...элементарные принципы подобия и распространения, -- вещал он,  --
нам  следует  развить  в  более  прикладную  магическую  методику. Начнем со
структуры заклятий. Типичное заклятье включает в себя два компонента, кои мы
можем обозначить как вербальный и соматический. При рассмотрении вербального
компонента  --  а  именно,  словесного  заклинания  --  обязательно  следует
учитывать, пытаемся ли мы оказать воздействие на некие материальные вещества
или же обращаемся к каким-то высшим силам.
     --  Тут, по-моему, есть небольшое отличие от вашей предыдущей методики,
-- заметил Ши.
     -- А здесь и  несколько  иной  пространственно-временной  континуум.  Я
пытаюсь  максимально увязать предмет нашей беседы с текущими проблемами, так
что заклинаю не перебивать.  Так  вот...  гм...  размер,  ритм,  расстановка
ударений  и  прочие  характеристики  формы  стиха  в  первом случае являются
фактором наиважнейшим. Стих должен точнейшим  образом  отражать  поэтические
традиции  той  среды,  с  которой  рассматриваемые предметы и вещества тесно
связаны, от которой они зависят. Таким образом, скажем, в...  гм...  Асгарде
подобное заклинание для достижения максимального эффекта должно склоняться к
аллитерации,  в то время как в Царстве Фей -- иметь четкий размер и рифмы. В
мире японских же легенд стих  такой  обязан  содержать  строго  определенное
число слогов в строго определенной...
     -- Но разве стихотворение, которое сочиняется в качестве заклинания, не
приобретает  соответствующую  форму  само  собой -- естественным образом? --
спросил Ши.
     -- Не исключено. Я как раз и собирался  отметить,  что  определенное...
гм... начальное мастерство в стихосложении неотделимо от проблемы достижения
оптимального результата. Вот почему вам, Гарольд, обладателю того, что можно
было  бы  назвать  литературно-вдохновенным  типом мышления, нередко удается
достичь довольно экстраординарного эффекта...
     -- Послушайте-ка, -- вмешался Полячек. --  Главная  заморочка  во  всей
этой  дыре в том, что у них тут сухой закон. И вы хотите сказать, что если я
сделаю несколько пассов и пропою:
     Пиво, пиво, прекрасное пиво, Залей ты меня, Возникни здесь живо! --
     то получу парочку кружечек?
     -- Вацлав! --  резко  сказал  Чалмерс.  --  Заклинаю  вас  отнестись  к
рассматриваемой  теме  с  большим  вниманием.  Если  бы ваша столь поспешная
выходка  привела  к  какому-то  результату,  вы   бы   наверняка   оказались
переполненным  желаемым напитком, а я очень сомневаюсь, что это выдержали бы
ваши  внутренние  органы.  Здесь  как  нигде  важна  высочайшая  точность  в
выражениях. Позвольте мне заметить, что в своих неуклюжих виршах вы выразили
желание   быть   залитым   данной  жидкостью  вместо  того,  чтобы  получить
возможность ее выпить. Да, так на чем я остановился?  Ага  --  итак,  магия,
боюсь,  всегда  будет оставаться в большей степени искусством, равно как, по
моему твердому убеждению, и психиатрия. Однако в заклятьях присутствует  еще
и    соматический    компонент,   требующий   куда   более   взвешенного   и
беспристрастного подхода. Тут, увы, есть несколько моментов, которые от меня
пока ускользают, и я питаю  надежду  пролить  на  них  свет  не  без  вашей,
джентльмены,  поддержки  --  посредством  наблюдений  за методами Атланта. В
первую голову, я имею в виду  ту  чрезвычайно  ловкую  манеру,  с  какой  он
применяет   волшебные   чары  в  целях  телепортации  человеческих,  и  даже
квази-человеческих существ...
     Пока Чалмерс долдонил дальше, в голове у Ши роились  бессвязные  мысли.
До  всего этого дошли они в Царстве Фей, с Бельфебой... Бельфеба! Упомянутая
доктором Бельфегора должна быть точно такой же -- с пружинистой поступью,  с
веснушками  под  загаром...  Чтобы  вернуть  ее, придется изучить этот самый
соматический компонент, выяснить, каким образом Атлант...
     Из  задумчивого  оцепенения  вывел  Ши  неожиданный   взрыв   Полячека.
Резиновый Чех вскочил, восклицая:
     --   Да   понял  я,  понял,  док!  Давайте  теперь  проведем  небольшую
лабораторную работу. Смотрите на эту подушку -- щас я превращу ее в...
     -- Нет! -- завопили одновременно Ши с Чалмерсом.
     -- Да ладно вам. Вы что, не верите, что я способен чему-либо научиться?
     -- Да уж помню, -- заметил Ши, -- как ты взорвал лабораторию и сам чуть
копыта не отбросил, когда пытался получить какодил -- помнишь, на химии,  на
втором  курсе?  Изволь  прослушать  еще несколько лекций, прежде чем браться
заколдовывать даже мышь!
     -- Да, да, я все понимаю, но вы ведь можете контролировать  каждое  мое
действие, и я...
     Аргументация  Полячека  была  неожиданно прервана появлением Флоримели,
которая вошла со словами: "Мне немного лучше, лорд мой!" Но  оказалось,  это
тоже  входило  в план лекции по колдовству. Ши снова унесся в своих мыслях в
неведомые дали, в то время как Чалмерс вернулся к  нелегкому  делу  обучения
Полячека.


Глава 5.


     Над  зубчатыми  стенами  было  светло  и  чисто,  а  воздух  нес в себе
замечательный привкус горного климата. Рядом с небольшой  башенкой,  которая
позволяла  под  прикрытием  от  ветра погреться на солнышке. Ши наткнулся на
Атланта.  Тот  погрузился  в  изучение  какого-то  свитка,  разложенного  на
подушках. Колдун-коротышка суетливо вскочил.
     --  Добро пожаловать, о рыцарь века! Не желает ли отведать шербета друг
друга моего?
     -- Да нет, спасибо, о благородный хозяин. Я тут  просто  приглядываюсь,
хочу определиться, где тут что. Место у вас -- лучше не придумаешь. Красота!
     --  О  да,  повелитель мой, лучше не бывает. И все дано будет тому, кто
облегчает сердце и расширяет душу владыки нашего Руджера!
     -- Хм, я и не предполагал, что совершил в этом направлении что-то такое
незабываемое. Вы, небось, приготовили ему на вечер что-нибудь эдакое?
     Атлант хрустнул пальцами и пожал плечами.
     --  Поистине  нечего   мне   предложить   вам   всем,   кроме   семерых
девственниц-китаянок,  с  лицами,  лунам  подобными.  Умеют  они и на лютнях
играть, и петь, и беседу поддерживать о Законе  Пророка  не  хуже  казия,  и
торговец,  что  продал мне их, уверял, будто сестры они близнецы, что и само
по себе настоящее чудо собою являет. Хотя ты,  просвещенный,  видал,  должно
быть,  и  такие чудеса, против которых мои -- что месяц младой против яркого
солнца?
     Он склонил голову набок и искоса поглядел на Ши. Чего он еще  затевает?
Ши ответил:
     --  Я,  о вдвойне просвещенный, в жизни ничего подобного не видывал. Вы
мне вот что поведайте... -- Тут он несколько понизил  голос.  --  Племяннику
вашему,  владыке  Руджеру  --  понравится  ли  это  ему  так  же, как и мне?
По-моему, он слишком уж неугомонная личность.
     Коротышка задрал физиономию к чистым голубым небесам.
     -- Нет  бога,  кроме  Аллаха,  и  Магомет  есть  пророк  его!  Воистину
неугомонен  владыка  Руджер,  и страстно желает битвы, подобно коню доброму,
желающему круга скакового!
     -- Почему бы вам тогда не отпустить его поискать приключений?
     Атлант пару раз  стукнул  себя  в  грудинную  кость,  да  так,  что  Ши
заподозрил, будто он задался целью проломить ее насквозь.
     --  Не  поведал  я  тебе  ничего,  кроме  истины!  Знай  же  тогда, что
пророчество существует, кое вызнал я при помощи  своего  ремесла,  и  гласит
оно,  что ежели чудо века нашего и сын брата моего не выйдет на сечу великую
под светом полной луны, то потерян он будет для ислама, удалившись на десять
миль от Карены. А раз нет сейчас ни войны, ни луны полной,  придется  сполна
мне  ответить  пред  Аллахом  великим  и всемогущим, и гореть мне во пламени
джаханнама, случись вдруг такое!
     -- А-а, понятно. Положеньице у вас -- не позавидуешь.
     Колдун вцепился Ши в руку.
     -- Верно говорится: "Нет  двери,  но  ключ  есть,  коим  отпирают  ее".
Поистине  не  видел  я  сына  брата  моего  довольным жребием своим уж много
месяцев, пока  не  поглядел  он  на  упражненья  твои  нынешним  утром.  Без
сомненья, владеешь ты чарами, кои охраняют тебя от смертоносного оружия?
     Ши  внезапно  подумалось,  что  никогда  в  жизни  его столь любезно не
побуждали позволить себя прикончить. Но, тем не менее, ответил:
     -- А что же держит тут владыку Руджера? Если ему так  невмочь  поскорей
выбраться  отсюда  и  проломить  кому-нибудь башку, то почему он попросту не
выйдет через дверь?
     -- Взаправду вопрос этот задан при известном заранее ответе,  поскольку
не сокрыто от меня, что осведомлен ты о пентаграммах, что вход закрывают!
     --  Понял.  Эдакая  позолоченная  клетка получается. Но меня-то с сэром
Ридом вы, надеюсь, не рассчитываете таким способом удержать?
     На сей раз Атлант предпочел выразить свои чувства, заломив руки.
     -- Да сожрут плоть мою собаки, если я хоть раз даже помыслил  об  этом!
Нет  уж,  просвещенный  сэр  -- стоит только пожелать тебе поохотиться в тех
горах, где и сам я частенько находил усладу, когда юности кровь еще  бурлила
во мне, то с удовольствием превеликим предоставит тебе слуга твой даже егеря
в  помощь.  А пожелай ты помериться силою со Светом Ислама, то и пентаграммы
опустить будет не грех!
     Тут он уже явно переборщил.
     -- Да нет, спасибо, может, как-нибудь потом, -- сказал Ши.
     Старикашка пихнул его локтем и развратно закудахтал.
     -- Хорошенько подумай, повелитель мой! Донеслось до ушей моих, что девы
в соленьях окрестных стройней, чем газели. Будет охота  --  была  бы  охота,
хи-хи!
     --  Нет-нет,  спасибо,  о источник мудрости, -- повторил Ши, размышляя,
какая доля правды могла присутствовать в заявлении насчет пророчества. --  В
настоящий момент я больше заинтересован в проекте дока... сэра Рида то есть,
связанном с превращением Флоримели. Делу -- время, потехе -- час, знаете ли.
Вам самому-то как этот план, кстати?
     Атлант привычно побарабанил себя по груди.
     --  Нет  бога,  кроме  Аллаха!  Так  и  не  открылось мне, как сей узел
развязан быть может, хоть и созвал я уже целые легионы шайтанов да джиннов.
     -- Может, я в чем-то смогу и  помочь,  --  сказал  Ши.  --  Я  довольно
неплохо  соображаю  в  магии,  и частенько я способен даже на то, что и сэру
Риду не потянуть.
     -- Воистину чудеса твои куда чудесней должны быть, нежели вода  горящая
и прочие веществ превращения, о магистр колдовских дел! С радостью искренней
и  надеждою  великой  призову я тебя, когда грянет тот час, в кой без тебя я
обойтись не сумею.  А  ныне  же  нету  той  помощи,  что  значимей  была  бы
удовлетворенья сына брата моего.
     Опять  двадцать пять! Этот старый интриган так и будет убеждать Ши, что
голова ему совсем ни к чему?  Ши  предпочел  проигнорировать  заключительную
часть этого заявления.
     --   А  в  каких  направлениях  вы  работаете?  Мы  могли  бы  сравнить
результаты.
     -- Будь это так, смягчилось бы сердце мое и исчезло стесненье из  груди
моей!  Но  увы  --  тому,  кто  религию  нашу  исповедует,  строго запрещено
посвящать кого-либо, кроме истинных мусульман,  в  колдовские  наши  обычаи;
поступи  я так, немедля разорвал бы тебя на клочки ифрит, что сильнее льва и
клыками в три фута длиною обладает.
     Коротышка, видно, посчитал, что для первого  раза  пока  достаточно,  и
устремился  к  лестнице.  Семенящие  под  длинным плащом ножки придавали ему
уморительный вид торопливого ежа.
     На верхней ступеньке он обернулся, дабы отвесить  еще  один  прощальный
поклон.
     --  О  просвещенный  сэр,  --  крикнул  он,  -- будь осторожен! Горы те
зловещи, коварны их тропы. Пусть же дружбы рука отвратит ход беды, и во  имя
Аллаха  заклинаю  тебя  -- не расколдовывай пентаграмм, не покидай замка без
помощи моей и в мое отсутствие!
     Вечер уже понемногу укутывал своим покрывалом прозрачные небесам  а  Ши
все  расхаживал  среди  зубчатых  стен,  размышляя,  где  в  этом мире могла
находиться сейчас Бельфеба, и терзаясь бессильной тоской. Какая  же  сволочь
этот  Чалмерс,  который  втравил  их в эту историю! А история получилась что
надо. Прощальные слова Атланта хоть и прозвучали в форме эдакого  отеческого
совета,  явно  таили  в себе угрозу, причем не особо-то прикрытую. Допустим,
ему удастся справиться с пентаграммами и выйти  из  замка  --  как  поступит
тогда  этот  старый козел? Натравливать на него Чудо Века он станет вряд ли.
Это пойдет явно вразрез с пророчеством  --  если,  конечно,  и  было  вообще
какое-то  пророчество.  Ши размышлял над этим вопросом, огибая полязгивающую
железную башню, и  в  конце  концов  пришел  к  заключению,  что  рассказ  о
пророчестве  и  в самом деле похож на правду. Атлант достаточно хитер, чтобы
замаскировать вранье среди общеизвестной правдивой  информации,  замешав  ее
как  следует на всяких увертках и выдумках, дабы ложь не слишком бросалась в
глаза.
     Единственно, за что можно было зацепиться, так это за факт, что  колдун
оказывает  на  своих  гостей  определенное  давление  лишь  с целью излечить
Руджера от скуки. Здоровяк, видно, просто не способен думать ни о чем, кроме
драки -- так нельзя ли найти более-менее подходящую замену? Дома, в Огайо, в
таких случаях обычно обходятся  приключенческими  романами.  Здесь  об  этом
нечего  и  думать.  Хотя...  Тут  Ши мысленно стукнул себя по лбу за то, что
такая простая мысль раньше не пришла ему в голову -- игрушечные солдатики!
     Наверняка  поблизости  от  Каренского   замка   найдется   какой-нибудь
искусник,  кто  сумеет  вырезать  подходящие  фигурки  воинов,  а уж им-то с
Чалмерсом при помощи волшебства  наверняка  удалось  бы  их  оживить,  чтобы
получились   настоящие  армии  --  только  миниатюрные.  Образ  безупречного
паладина,  командующего  батальонами  шестидюймовых  деревянных  рыцарей  на
заднем  дворе  замка,  понравился  ему  настолько,  что  он похлопал по краю
зубчатой стены и расхохотался. В этот момент кто-то потянул его за рукав.
     Это был один из замковых слуг, на сей раз с головой птицы  --  какой-то
очень большой птицы с огромным клювом, вроде грифа или кондора.
     --  Какие проблемы? -- поинтересовался Ши. Несмотря на то, что существо
вполне определенно поняло вопрос, в  ответ  оно  лишь  разинуло  крючковатый
клюв,  издав  невнятный  шипящий клекот. Ухватив его за руку, оно настойчиво
повлекло его за собой, время от времени оглядываясь через плечо,  и  наконец
что-то  удовлетворенно прошипело, когда они спустились по лестнице в один из
металлических коридоров и Ши лицом к лицу натолкнулся на Полячека.  Существо
удалилось.
     --  Здоров,  Гарольд!  --  поприветствовал  тот его с жизнерадостностью
изобретателя, сумевшего вдохнуть  жизнь  в  атомный  двигатель  космического
корабля.  --  Слушай, в такой дыре без меня вы бы давно пропали. Я нашел тут
одного страшилу, у которого есть все, что нам нужно!  Единственный  затыр  в
том, что мне ее-то никак не отыскать!
     -- Что все? Кого ее?
     --  Да ту брюнеточку, которая танцевала тут вчера вечером. Единственно,
имя узнал: ее зовут Саммарад или что-то вроде того. А насчет "все" ты так  и
не въехал? Да чем горло полощут -- усек, наконец?
     --  Быстро  ты  тут освоился, а? Ладно: против спиртного не возражаю, а
вот насчет подружки зря топчешься. Даже если Руджер и не затащит ее к  себе,
только чтобы тебя подзадорить. Атлант наверняка отправит ее туда, откуда она
прибыла,
     --  Святой  Венчеслав!  Об  этом я не подумал. -- Физиономия Резинового
Чеха приняла унылое выражение. -- Ладно, тогда  я  состряпаю  чары,  которые
превратят этого гада...
     -- И не думай!
     --  Хорошо,  а как на это посмотришь: я иду к Атланту и безо всяких там
яких спрашиваю, не мог бы он выслать  мне  эту  малютку  в  Огайо.  С  ее-то
фигурой...
     --  Нет! Заморочек у нас и так по горло. Да потом, ты ведь ее совсем не
знаешь, Вотси.
     -- Да я...
     Ши вздохнул.
     -- Для образованного человека у тебя на удивление  пролетарская  модель
сексуального поведения...
     --  Да  чего  это  с тобой? Что же теперь, ложись да помирай? -- злобно
проворчал Полячек, направляясь вниз  по  винтовой  лестнице,  проложенной  в
одной из башен.
     Когда  все  аргументы  были  исчерпаны,  они  очутились  в чем-то вроде
буфетной, где восседало  очередное  страшилище  --  субъект  с  ярко-красной
кожей,  огромной  башкой и короткими ножками, занятый мытьем тарелок. В углу
лежал большой, изможденного вида пес с тарелкой  в  передних  лапах.  Монстр
доставал  одну  грязную  тарелку  за  другой,  бормотал  некое  заклинание и
присвистывал.  Пес  каждый  раз  принимался  вылизывать  лежащую  перед  ним
тарелку.  При  этом  с  той, что вынимал домовой, бесследно исчезали остатки
пищи.
     -- Ни фига себе! -- поперхнулся Полячек. --  Как  там  твой  обед  себя
чувствует?
     Ши ухмыльнулся.
     --  Брезгливость  оставь  при  себе.  Жир  с тарелки попадает в желудок
собаки без непосредственного соприкосновения.
     Ковыляя, словно краб, домовой подошел к ним поближе.
     -- Раздобыл, Одоро? -- подмигнув, спросил  Полячек.  --  Ему  вон  тоже
надо.
     --  Могу  раздобыть, -- проскрипел Одоро. -- Только деньги вперед, ага?
Деньги нужны.
     Они отправились в лабораторию Чалмерса за деньгами. В ответ на стук  за
дверью  послышалась какая-то возня, и когда они вошли, Флоримель была уже на
некотором расстоянии от Чалмерса, причем платье на ней было слегка помято, а
вид у обоих несколько виноватый. Без лишних слов доктор выдал  им  несколько
старинных квадратных монет.
     Когда они направились к себе в комнату. Ши расхохотался.
     --  На  эту  парочку посмотришь, так вроде это страшное преступление --
усадить девушку себе на колени!
     -- Он, наверное, никогда раньше этим не занимался, -- заметил  Полячек.
--  Ладно, пускай цацкается с этой живой ледышкой, если так хочется. Лично я
забираю Саммарад. Заметил, как она строила мне глазки?
     Домовой почти сразу же  присоединился  к  ним,  извлекая  из-под  мышки
небольшой бурдюк, обернутый засаленной, пришедшей в негодность чалмой.
     Полячек  выдал ему несколько диковинных монет, каждая из которых тут же
подверглась проверке при помощи зубов, больше  похожих  на  звериные  клыки.
Когда домовой повернулся, чтобы уйти. Ши остановил его:
     --  Минуточку,  Одоро.  --  Он  взял  в  руки бурдюк. -- Хозяин твой не
очень-то расположен к спиртному, а?
     -- О да, ужас! Закон пророка!
     -- А что произойдет,  если  он  вдруг  узнает,  чем  ты  тут  снабжаешь
постояльцев?
     Домовой содрогнулся.
     --  Анафема,  по второму классу. Раскалят клещи и кишки рвать будут. --
Ухмылка его увяла. -- Вы ведь не скажете, нет?
     -- Посмотрим.
     Одоро побледнел чуть ли не до синевы и принялся неуклюже переминаться с
ноги на ногу, все быстрее и быстрее, так что под конец едва не подпрыгивал.
     -- О, только не это! Что угодно для вас сделаю! Сжальтесь! -- вопил он.
-- Нет, не надо вам вина, отдайте!
     Он заплясал вокруг Ши, пытаясь выхватить бурдюк. Ши поднял  тот  высоко
над  головой и быстро отпасовал Полячеку, который принял его, как заправский
защитник.
     -- Тихо, тихо, -- проговорил Ши. -- Не забывай, что я тоже волшебник  и
запросто превращу тебя в рыжего муравья, если только пожелаю. Это уж как бог
свят.  Все,  что мне нужно, это некоторая информация, и если ты ее нам дашь,
можешь ни о чем не волноваться.
     -- Нету у меня никакой информации, -- угрюмо  пробурчал  Одоро.  Глазки
его так и шастали по комнате, вращаясь на голове, как на шарнирах.
     -- Ах нету? Вотси, пойди-ка разыщи Атланта и расскажи, что за бутлегера
мы тут обнаружили. А я пока присмотрю... Э-э, да ты не хочешь, чтобы он шел?
Может, ты все-таки кое-что знаешь? Угу? Я так и думал. Ну, так существует ли
какое-то пророчество насчет Руджера?
     --   Д-да...   да.  Ужасное  пророчество.  Если  он  выйдет  отсюда  до
полнолуния, то будет с неверными, станет сражаться с истинно верующими.  Иль
хадму ль'Алла!
     --  Ну  вот видишь, как замечательно. Ладно: почему Атлант не позволяет
Руджеру отлучаться даже неподалеку? Он ведь колдун, и наверняка  знает,  как
удержать его на определенном расстоянии?
     -- Герцога Астольфа боится. Этот тоже волшебник -- гиппогрифа украл.
     --  По крайней мере, хоть что-то прояснилось! Но послушай, если Руджеру
так приспичило выйти из замка, почему он  не  задаст  жару  самому  Атланту?
Голову ему там не отрубит, или еще чего?
     --  Не знаю. Клянусь бородой пророка -- не знаю. Наверно, Атлант сделал
ему что-то такое... ну, сами знаете  --  с  мозгами,  --  Одоро  ткнул  себя
пальцем  в башку, -- и управляет, как лошадью. Но у Руджера мозгов не густо,
так что особо... э-э... не поуправляешь.
     Ши рассмеялся.
     -- Я так и думал. Подкинь-ка ему еще никель, Вотси. Ну вот что,  Одоро:
держись  нас  и  будешь  в полном порядке. Кстати, а что Атлант имеет против
Флоримели?
     -- Пророчество опять. В волшебной книге вычитал.
     -- Допустим. И что за пророчество?
     -- Он потеряет Руджера из-за воинственной девы, что  явится  верхом  на
гиппогрифе.
     Где-то там, далеко в горах, была Бельфеба. И гиппогриф тоже.
     -- А Флоримель-то тут при чем?
     --  Не  знаю. Наверно, хочет превратить ее в воинственную деву, сжечь и
фюйть!
     -- Хорошенькое дело! Что за чары он собирается использовать?
     -- Не знаю.
     -- Но ты ведь разбираешься в колдовстве, верно?
     -- Нет, не разбираюсь. Вот Атлант -- тот очень сильный волшебник.
     -- Ну ладно. Вотси, может, ты попросишь очень сильного волшебника.
     -- Да не разбираюсь я! Не  разбираюсь!  Я  неграмотный!  --  запричитал
Одоро, опять принимаясь подскакивать на месте.
     -- Может, он и вправду не разбирается, -- вступился за него Полячек.
     --  Может. А может, и наврал нам с три короба насчет Руджера. Свободен,
Одоро. Ты нас не знаешь, мы тебя не знаем.
     --  Ф-фиу!  --  присвистнул  Полячек,   когда   за   багровой   фигурой
захлопнулась дверь. -- Нервишки у тебя хоть куда, Гарольд. Ну, за твою удачу
и мои мозги нам следует треснуть.
     Ши  извлек  из  громоздившегося  в  углу  комода  пару оловянных чашек,
вытащил из бурдюка пробку, нюхнул, фыркнул и разлил часть его содержимого по
чашкам.  Вино  оказалось  сладким  и  темным,  почти  черным,  и   несколько
напоминало портвейн, хотя, по его мнению, для портвейна было крепковато.
     Потягивая из своей чашки, с видом опытного конспиратора Ши заметил:
     --   Никогда  не  пытайся  расспрашивать  наемную  прислугу,  ничем  ее
предварительно не удержав. Тебе будут врать обо всем, о  чем  интересуешься,
боссу  потом настучат -- особенно, если за это платят. А этому субъекту, как
ни крути, в нужный момент придется играть за нашу сборную. Единственно,  мне
очень не нравится его рассказ про всю ту кашу, которую заваривает Атлант.
     -- Речь шла о Бельфебе, насколько я уловил? -- уточнил Полячек, наливая
себе еще порцию.
     --  Боюсь,  что  да.  Эй,  Вотси, оставь хоть немножко -- чтоб было чем
держать этого Одоро в узде. А потом не хватало, чтобы от тебя несло на целый
квартал -- Атлант тут же сообразит, что дело нечисто. Нам теперь придется за
каждым своим шагом следить.


Глава 6.


     Было совершенно очевидно, что и вечеринка особо  не  прибавила  Руджеру
настроения,  несмотря  на  то,  что  семеро девственниц-китаянок уделяли ему
львиную долю своего внимания. Правда, Гарольд Ши пришел  к  заключению,  что
одного только воинственного громилу в этом винить нечего. Все было бы как во
вполне   приличном  второразрядном  варьете,  если  бы  имелась  возможность
расположиться с  большим  комфортом,  чего-нибудь  выпить  и  покурить.  Рид
Чалмерс пораньше откланялся и удалился наслаждаться обществом Флоримели.
     Танцевальная  программа,  между  тем,  продолжалась. Посреди очередного
номера Руджер неожиданно поднялся.
     -- Во имя Аллаха! О дядюшка, не видывал я еще скучнее представленья! Уж
печень моя даже сжалась, и желаю расширить я ее охотою на медведей в горах.
     Атлант немедля прервал свою беседу с кем-то из многочисленных владык  и
принялся  всплескивать руками, причем отнюдь не от отчаяния и беспомощности,
а явно делая некие магические пассы. Однако  на  Руджера  это  не  произвело
ровно  никакого видимого эффекта, поскольку он твердой поступью направился к
выходу.
     Расположившийся сбоку от Ши Полячек бросил: "Есть  идея!",  после  чего
вскочил на ноги и устремился следом. Похоже, что никто, кроме семи девиц, не
обратил  на  это бегство особого внимания, даже Атлант продолжал преспокойно
перешептываться со своим собеседником. Но как только номер подошел к  концу.
Ши  почувствовал  некоторое  беспокойство:  Полячек  обладал слишком большим
талантом влипать во всякого рода истории, чтобы  можно  было  позволить  ему
слишком  долго  шататься  по  замку  с  какой-то  непонятной идеей в голове.
Поэтому он тоже поднялся и потихоньку выскользнул в коридор.
     Ни Руджера, ни коллеги в поле зрения не было. Ши пересек соседний зал и
заглянул за угол, так и не обнаружив ничего примечательного. Он уже собрался
было возвращаться, когда  взгляд  его  остановился  на  боковом  ответвлении
коридора, в глубине которого виднелась какая-то дверь. Тусклый свет выхватил
из   темноты   переплетенные  меж  собою  пентаграммы,  призванные  охранять
колдунов, которые имеют дело с дьяволами. Лаборатория самого Атланта!
     Он быстро огляделся по сторонам. Сам колдун сейчас наверняка  занят,  а
если  и  пойдет  кого  искать,  так в первую очередь Руджера. Ши подступил к
меченой двери. Ничего похожего  на  ручку:  не  двинулась  она  и  когда  он
навалился  на  нее  плечом. Вне всяких сомнений, заперта при помощи каких-то
волшебных чар, но  теперь  он  уже  достаточно  разбирался  в  магии,  чтобы
справиться  с  ситуацией.  Сняв  чалму,  он  выдернул  из приделанного к ней
спереди плюмажа несколько жестких щетинок, оторвал от каймы своей абы  нитку
и  связал  щетинки  между  собой  в  виде  креста.  Поднеся  его к двери, он
прошептал:
     Пентаграммы тут, и пентаграммы  там,  Немедленно  исчезнуть  приказываю
вам! Шемхамфораш!
     Он  замер,  уповая  на  то,  что  за  дверью  не окажется какого-нибудь
василиска на страже.
     Так и оказалось. Помещение было гораздо длиннее, а  потолок  ниже,  чем
представлялось   снаружи.  Перегонные  кубы,  реторты  и  прочие  магические
приспособления аккуратно выстроились в ряд на длинном  столе  сбоку,  тускло
отблескивая  в голубоватом фосфоресцирующем свете, который отбрасывали глаза
совы и крокодила, разместившихся на двух шкафах. Животные были,  к  счастью,
совершенно  неподвижны и, очевидно, представляли собой нечто вроде аварийной
системы освещения покоев Атланта -- системы,  пока  не  получившей  широкого
распространения   среди   дизайнеров   по   интерьеру.  В  следующем  шкафу,
разделенном на небольшие  отсеки,  сплошными  рядами  выстроились  книги.  К
каждому из отсеков был прилажен ярлычок с надписью.
     Названия  самих  книг,  написанные  на  корешках, Ши долго и безуспешно
пытался   разобрать,   пока   не   пришел   к   выводу,   что    в    данном
пространственно-временном  континууме он вряд ли сумеет читать по-английски,
или на каком там языке были напечатаны книги, без специальных инструкций.  С
ярлыками на свитках он справился быстрее:
     "Принципы   магические   с   примененьем   сил   зла";  "Яды  и  отравы
натуральные"; "Законные имена Аллаха"; "Тысяча  ходовых  проклятий";  "Ковры
волшебные    джиннов    меньших";   "Способы   чудодейственных   превращений
Аль-Касиба"...
     Ага, а вот, похоже, и то, что  надо.  Ши  вытащил  свиток  и  торопливо
просмотрел  его  в  свете звериных глаз. Сама по себе теория, судя по всему,
проработана не  хуже,  чем  у  Чалмерса,  только  вот  насчет  практического
применения  не  сказано  ничего  или  практически  ничего.  Как  и следовало
ожидать, при беглом знакомстве не обнаружилось ни оглавления, ни  указателя,
а  стиль изложения оказался столь тяжеловесным, что для извлечения чего-либо
путного понадобилась бы по меньшей мере неделя работы.
     Ши сунул свиток обратно в тубус и перешел к оставшейся  части  комнаты.
Если  колдун  и  впрямь  задумал  трансформировать  Флоримель  в пресловутую
"воинственную деву", обязательно должны были  остаться  какие-то  следы  его
опытов.  Однако  ни  в одном из аппаратов не обнаружилось и следа фильтра, а
обширный дубовый стол с изрезанной крышкой был девственно  чист.  Атлант  --
чародей аккуратный. Где же он может держать свою записную книжку? Неподалеку
от  стола  стоял табурет, а чуть подальше -- низенький шкафчик, встроенный в
стену. Подобно входной двери, никаких ручек на его дверцах  не  наблюдалось,
и,   приблизившись.   Ши  обнаружил,  что  спереди  на  него  тоже  нанесены
пентаграммы. Правда, при первом же касании дверцы тут же распахнулись, и  Ши
твердо  уверился,  что его контрчары действительно способны преодолеть любые
преграды, с которыми можно столкнуться в пределах замка. При  мысли  о  том,
что  появись  вдруг в округе какие-нибудь шайтаны или ифриты, которым теперь
ничего не стоит проникнуть в замок и очень весело провести  время,  он  даже
приглушенно фыркнул.
     Шкафчик  оказался  довольно  глубоким. Ящики были до упора задвинуты, а
прямо передними висела  сабля  в  ножнах,  прицепленных  за  крючок.  Клинок
наверняка  был  заколдован,  но  на  этот  случай имелось противодействующее
заклятье. Ши  протянул  было  руку  к  выдвижным  ящикам,  дабы  изучить  их
содержимое,  как  вдруг  до  слуха  его  донесся  чей-то едва слышный голос,
приказывающий двери открыться. В один миг Ши сдернул с крючка саблю и застыл
на четвереньках под прикрытием большого стола, который, к счастью,  украшали
почти доходившие до пола резные панели.
     Дверь  распахнулась.  Из своего укрытия Ши не мог ее видеть, но свет из
коридора на мгновение отбросил на противоположную от двери стену тень головы
бабуина. Пришелец  оказался  одним  из  слуг  Атланта,  причем,  как  назло,
наименее аппетитным представителем всей его шайки.
     На миг он нерешительно застыл в дверях, точно так же, как недавно и сам
Ши. Затем,  прикрыв  за  собой  дверь, уверенно двинулся к книжным полкам. И
вдруг в  комнате  стало  тихо  --  слишком  уж  тихо.  Ши  слышал,  как  тот
принюхивается.  Вот снова принюхался, пофыркивая, как игрушечный моторчик. У
него, конечно, куда более чуткое обоняние, чем у человека. Слуга  направился
к  столу,  на  котором стояли тигли, повторяя пройденный Ши путь. Ступни его
едва  слышно  погружались  в  ковер.  Ши  представил,  как  бабуинское  рыло
повернется  к  нему,  и  тогда... Он подобрался и перенес вес тела на другую
сторону, а освободившейся рукой  взялся  за  ножны,  в  которых  по-прежнему
скрывался  клинок,  прикидывая,  как  будет  выхватывать  его  в решительный
момент.
     Бабуиноголовый тем временем уже  приблизился  к  противоположному  краю
стола:   пуф-паф,  пуф-паф,  в  гнетущей  тишине  это  звучало  громче,  чем
работающий паровоз.
     Внезапно в замок, не встретив никаких препятствий, ворвались силы  ада.
Под  сводами залов разнесся дикий рев и трезвон. Бабуиноголовый на мгновение
замер, после чего почти бесшумно пронесся к двери и был таков.  Ши  заставил
себя  сосчитать  до  семи  и  только после этого вскочил на ноги и кинулся к
двери. Слуга уже скрылся за углом, и торопливые шаги его все еще  отдавались
металлическим лязгом.
     Ши  повернул  в  сторону гостиной, откуда доносился шум, лишь ненадолго
задержавшись в боковом тупичке, чтобы прицепить саблю на  ремень  под  своей
просторной абой. Это несколько придало ему уверенности.
     Оказавшись  в  гостиной,  он понял, что шум слышится откуда-то с другой
стороны. Он быстро сбежал по длинной винтовой лестнице и  в  самом  низу,  у
площадки углядел Атланта и всех его гостей. Вооружившись саблями, дубинами и
даже  музыкальными  инструментами,  те  преследовали  волка  с доброго телка
размером. Волк кинулся прямо на Ши, правдам поджав хвост и вид имея  глубоко
несчастный.
     Ши  попытался  увернуться,  потом вспомнил про саблю, но, прежде чем он
успел ее выхватить, зверь оказался уже совсем рядом. Но вместо того, чтобы с
ходу вцепиться ему в горло, волк неожиданно брякнулся оземь  и  перевернулся
кверху  брюхом, заерзав спиной по железному полу. При этом, болтая в воздухе
лапами, он исторгал совершенно не волчье "Гав-гав! Гав-гав!" Потом он  опять
перевернулся, прильнул к полу и облизал Ши ботинки.
     --  Эй,  погодите-ка минуточку! -- бросил Ши толпе преследователей, все
еще старающихся уязвить зверя. -- Волк-то странный какой-то! Хочет, чтоб его
погладили. Атлант, не желаете на него взглянуть?
     Чародей  отшвырнул  отобранную  у  кого-то  из   музыкантов   лютню   и
приблизился.
     --  И  впрямь  весьма необычайное существо, настоящее чудо из чудес! Не
подвинешься ли малость, сэр Гарольд?
     Он наклонился и в упор посмотрел животному прямо в глаза. То  испустило
стон.
     -- Нет бога, кроме Аллаха! Наверняка это оборотень. О владыки мои, не в
счастливый  час  занесло  явленье  сне  в  Карену! -- При этих словах он для
большей выразительности дернул себя за ворот и даже слегка надорвал его.  --
Теперь  должен  я призвать все уменья свои, дабы вызнать, как проникла тварь
эта чрез нашу защиту. Нет сомненья, работа это того  христианского  колдуна,
паладина Маладжиджи, отпрыска борова и суки, хоть и слыхал я, что заточен он
в темницу в Альбракке.
     Он огляделся по сторонам.
     --  Владыки  мои,  следует  отыскать нам теперь клинок серебряный, дабы
кто-то из вас поразил сне страшилище. Сам я, чародеем будучи, не могу  этого
учинить.
     Серебряного клинка, конечно, под руками не оказалось.
     --  О  величайший  из  волшебников,  --  посоветовал Марджин, -- может,
насыпать нам серебряных монет в деревянную дубину да забить его до смерти?
     Волк жалобно завыл. Чалмерс, который высунулся из своих покоев на  весь
этот  шум  и  гам,  подошел  как  раз  в  тот  момент,  когда прозвучало это
остроумное предложение. Он тоже решил вставить словечко:
     -- Кхе-гм...  А  не  будет  ли...  гм...  разумней  попытаться  сначала
расколдовать  это  животное?  Насколько  я  понимаю, тогда оно лишится любой
своей неуязвимости. Атлант отвесил поклон.
     -- О благословен тот час, что свел с нами сына отца  твоего,  сэр  Рид!
Ничто  иное  это,  как чистая правда. В таких делах я перед тобою что посох,
увязший в песке! Так учини же то, что задумал, во имя всех нас!
     -- Хм... Будь тут у нас немного  святой  воды,  все  было  бы...  гм...
значительно проще, но я попытаюсь.
     Чалмерс отвернулся, ухватился за подбородок и погрузился в раздумья.
     --  Я  далеко  не уверен в адекватности данной просодии применительно к
данному случаю, но все же посмотрим:
     Волк, волк, волк с горы ледяной, Волк несчастный; Заклинаю тебя я водою
живой -- Сгинь тотчас же!
     Он быстро шевельнул пальцами.  Волк  содрогнулся  и  тут  же  обернулся
извивающимся на полу Вацлавом Полячеком, в одежде и всем прочем.
     --  Святой  Венчеслав! -- всхлипнул тот, подымаясь. -- Чуть человека не
ухлопали!  Вы  меня  просто  до  смерти  напугали!  Почему  вы  от  меня  не
отцепились, когда я сказал, кто я такой?
     -- Ничего ты нам не говорил, -- возразил Ши.
     --  Да  говорил  же?  Только  и  твердил:  "Господи, Гарольд, это же я,
Вотси!" -- так же четко и ясно, как и всегда!
     -- Может, какой другой волк тебя и  понял  бы,  но  только  не  мы,  --
ответил  Ши.  --  Как  это  ты  ухитрился вляпаться в такую историю? Ты что,
столкнулся с этим Маладжиджи, о котором Атлант рассказывал?
     По  толпе  гостей  пронесся   согласный   ропот,   а   глазки   Атланта
подозрительно забегали.
     --   Ну...   --   заговорил   Полячек,  которому  пришлось  откашляться
раз-другой, прежде чем слова полились из него без задержки, -- в общем, дело
было так. Руджер  не  такая  уж  сволочь,  как  вы  про  него  думаете.  Ему
захотелось  поохотиться,  или  не  знаю  чего  там  еще,  и  мы насчет этого
поболтали, только он говорит, мол, не знаю, как выйти, там  на  дверях  чары
какие-то,  а  я говорю, будь спок, в волшебстве я малость соображаю, так что
вниз мы вместе пошли, и гляжу -- информация у него верная, дверь ни туда, ни
сюда. И тут, понимаешь, я как раз вспоминаю про те соматические  пассы,  что
док  нам  показывал,  начинаю делать, и, ребята, не поверите -- дверь бах, и
распахивается!
     Он примолк. Ши слегка вздрогнул, тут же понадеявшись, что Атлант  этого
не заметил.
     -- Продолжайте, Вацлав, -- сурово проговорил Чалмерс.
     --  Ну,  в  общем,  я  решил,  что и впрямь научился колдовать до такой
степени, что сумею... м-м... заполучить обратно ту крошку... знаете,  ну  ту
самую,  с которой вы собирались меня познакомить, -- обратился он к Атланту.
-- Так что я быстренько выдумал коротенькое заклинаньице, прям как вы учили,
только почему-то превратился в  волка.  Мне  очень  жаль,  что  наделал  вам
столько неприятностей.
     -- Должно быть, сработало твое славянское происхождение, -- предположил
Ши. -- У чехов навалом сказок с волками-оборотнями, и вот...
     Он  не  заметил,  что  над их головами уже давно собираются тучи. И вот
грянула буря.
     -- Сукин сын! -- заорал Атлант на Полячека. --  Где  надежда  рыцарства
нашего,  представителе  благороднейший  рода,  что достойней твоего в десять
тысяч раз?
     -- Ну я же сказал, что он пошел немного поохотиться, -- сказал Полячек.
-- Сказал, к утру вернется, чего-нибудь притащит.
     На сей раз Атлант на полном серьезе замолотил себя по груди.
     -- О горе  мне!  Чары  разрушены!  --  Он  резко  развернулся  к  троим
американцам.  --  А  что  же до вас, псы христианские, что плели против меня
заговор руками прислужника своего и поедали при этом хлеб мой и соль, то  не
заслуживаете вы иной участи, кроме как со шкурой ободранной закопанными быть
в навозе свинячьем!
     --  Алле,  папаша! -- воскликнул Ши, подскакивая к Атланту и хватая его
за рукав. -- В нашей стране за  такие  выражения  морду  бьют!  Если  будешь
выступать...
     --  Гарольд! -- окликнул его Чалмерс. -- Позвольте-ка лучше мне уладить
это дело. Нам не следует...
     -- Не следует  ничего  с  этой  сволочью  делать,  кроме  как  отвесить
хорошего пинка под зад! Вы что, забыли, что он затевает?
     --  Успокойтесь  же,  Гарольд,  --  сказал  Чалмерс.  --  Вы  меня  уже
достаточно подробно проинформировали. Я вполне в состоянии защитить... гм...
и себя, и юную леди в любой необходимой степени.
     Атлант уже слегка поостыл и выглядел теперь просто рассерженным.
     -- О колдуны злосчастные! Знайте же, что  замок  сей  создан  благодаря
ремеслу,  в  коем  нет  мне  равных, и в стенах его располагаю я могуществом
таким, что превратить вас в навозных жуков сумею раньше, чем  даже  пальцами
щелкну!  Лишь во имя Аллаха всемогущего и милосердного желаю я сохранить вам
жизни, несмотря на ущерб, что причинили вы мне, ибо не  зря  говорится,  что
раз  в  жизни  муж  справедливый может милосердие предпочесть правосудию, не
подвергая сомненью надежды свои на райские кущи!
     Он вытянул обе руки, прикрыл глаза и высоким голосом прокричал:
     -- Бешем хармот вахриман тезовев ха-эщ,  ашер  анена  эш,  эт  метсудат
хабзитель!
     Послышался  какой-то  шипящий  гул, словно в соседней комнате заработал
электрический вентилятор. К Атланту вновь вернулась его приклеенная  улыбка,
равно как и манера отвешивать поклоны.
     --  Смотрите же, о сотоварищи мои по благороднейшему из ремесел -- если
проникнете вы взорами своими за стены замка, то узрите, что со  всех  сторон
окружен  он  отныне  сплошною  стеной  огня,  что менее чем за минуту барана
целого зажарить может. Попытка преодолеть ее даже для сильнейшего  из  людей
ничем  иным,  как  смертью  лютой  завершится.  Сделай леди Флоримель, что и
человеком, и не человеком при том  является,  попытку  такую,  останется  не
более  от  нее воспоминаний, чем пара над чашкой кофейною. Милосердие же мое
милостивое простирается столь далеко, что огонь сей немедленно исчезнет, как
только искусством своим вернете вы владыку Руджера назад, и вдобавок к  тому
одарю я вас мешками, драгоценностями набитыми, что с трудом унесут на плечах
своих трое. Да пребудет с вами единый истинный бог во время медитаций ваших!
     Он снова отвесил поклон и повернулся к ним спиной. Все присутствовавшие
при том  владыки  угрюмо  оглядели  нашкодившую  троицу (все, за исключением
Аудибрада, чьи симпатии, исходя из того факта, что он изо всех сил  старался
не улыбнуться, были на другой стороне), и Чалмерса прошибла дрожь.
     --  Я...  гм...  далеко  не уверен в достаточной презентативности своих
разработок в области телепортации материальных объектов,  ряд  специфических
моментов в коих...
     --  Тс-с!  --  перебил  его  Ши.  -- Не выйдет с магией, так я попробую
как-то выбраться отсюда и буду сам его искать. Будьте спокойны -- даже брови
себе не опалю.
     Атлант, слух у которого, похоже, был поострей кошачьего, обернулся.
     -- Знай же, юнец опрометчивый, -- предостерег  он,  --  что  пламя  сне
выжечь способно даже мозг из костей твоих. Однако поистине высказал ты то, о
чем сам я не подумал: может и впрямь проще перенести Жемчужину Востока в сии
пределы,  коли  искать его не одним лишь искусством магическим, но и глазами
человечьими. Да и только за  счастье  сочтет  сын  брата  моего  возможность
глотку  тебе  разрезать  от уха до уха за пределами сих стен. Так что иди --
помогу я тебе преодолеть пламя невредимым?
     -- Я с тобой, -- подал голос Полячек.  Выражение  его  лица  совершенно
ясно говорило, что он никак не рассчитывает на хорошее времяпрепровождение в
замке после своей авантюры с оборотнем.
     --  Идите  же  тогда, и не будет вам от Аллаха ни спокойствия, ни жизни
долгой, коли не вернете домой мне племянника!
     Он снова повернулся к ним спиной, на сей раз окончательно.
     Ши  заметил  на  себе  пристальный  взгляд  Чалмерса.  Наконец   доктор
проговорил:
     --  Неужели,  Гарольд,  вы  взялись  разыскивать  Руджера  только  ради
Флоримели и меня?
     Ши ухмыльнулся.
     -- Считайте это официальной точкой зрения, док.


Глава 7.


     На следующее утро проводить Ши с Полячеком на поиски  Руджера  поднялся
чуть  ли  не  весь  замок.  В  течение всего вечера Чалмерс пытался наладить
мысленный контакт с несравненным  рыцарем,  намереваясь  вернуть  его  чисто
магическими  средствами, но в итоге был вынужден отказаться от этой затеи --
скорее всего, по той уже упомянутой причине,  что  мыслительные  процессы  в
голове  у  Руджера  протекали редко и исключительно по острой необходимости.
Кроме того, похоже, имели место и помехи, создаваемые то ли самим  Атлантом,
то  ли  огненным  занавесом,  которым  он  окутал  замок,  так  что  тяжесть
выполнения задачи целиком легла на плечи молодых ассистентов Чалмерса.
     По его мнению, коварный замысел  Атланта  изменить  облик  Флоримели  с
целью  превращения  ее в упомянутую пророчеством воительницу в ближайшие дни
опасности не представлял. Возможно, потом.
     -- Давайте только делать все по порядку,  --  бодро  заявил  он.  --  Я
рассчитываю  с  пользой  провести  время  в  ваше  отсутствие,  посвятив его
наблюдениям  и  попыткам  наладить  контакт  с  тем  христианским   чародеем
Маладжиджи.  Было... гм... совершенно непростительной ошибкой с моей стороны
не вспомнить о нем раньше, до прибытия в Карену. Осмелюсь предположить,  что
выражать  надежды  на  удачный  исход  вашего предприятия в настоящий момент
попросту излишне?
     За воротами и подъемным мостом,  перекинутым  через  сухой  ров,  пламя
образовывало  сплошную  колышущуюся  стену,  за которой скрывались ближайшие
горные вершины. Остановившись в самом начале подъемного моста, Ши чувствовал
на лице его горячее дыхание. Атлант тем временем, окунув палец в бутылочку с
маслом, нарисовал у него на лбу сначала один равнобедренный  треугольника  а
потом  поверх  него  другой,  бормоча  по ходу дела какое-то заклинание. Эту
процедуру он в точности повторил  с  Полячеком  и  старшиной  егерей  замка,
широкоплечим  смуглым  малым  по  имени Эшгерей. Атлант по-прежнему расточал
улыбки, будто всего днем ранее они и не обменивались  страшными  угрозами  и
оскорблениями.  Остальные  владыки,  как услышал краем уха Ши, уже заключали
небольшие ставки относительно того, кто разыщет Руджера и когда.
     Эшгерей уверенно зашагал вслед за ними к  пламени,  забросив  на  плечо
арбалет.   Достигнув   волшебной   преграды,   однако,   он   остановился  и
вопросительно посмотрел на Ши. Огненные языки беззвучно бились высоко над их
головами, ярчайший свет  резал  глаза.  Пламя  выглядело  вполне  реально  и
угрожающе,  хотя  трава,  из  которой  оно  выбивалось,  выглядела ничуть не
поврежденной. Ши тоже почувствовал непреодолимое желание замереть на  месте,
но в присутствии Эшгерея и под сверлящими спину взглядами всего замка ему не
оставалось  ничего  другого,  как  выпятить  грудь  и торжественно шагнуть в
огонь. Чтобы преодолеть его, понадобилось всего два шага, причем пламя  лишь
легонько ущипнуло его за щеки.
     Мгновенье  его  спутники  не  показывались. Потом раздался приглушенный
вскрика и возник Эшгерей, волоча за  собой  упирающегося  Полячека.  Охотник
бросил  взгляд  на  Ши,  сплюнул и ткнул большим пальцем в сторону Полячека,
настолько кипевшего от негодования, что не способного и слова произнести.
     -- Передумать собрался, -- буркнул охотник. -- Нам туда.
     Дорога представляла собой не больше, чем тропу, спускавшуюся с горы, на
вершине которой расположился замок, тропу настолько  крутую,  что  двигаться
приходилось  с  великими  предосторожностями,  стараясь не наступить на полу
джеллабы того, кто шел впереди. Вскоре они  пересекли  границу,  за  которой
начинался  лес,  где  приходилось  то  и дело нагибаться, чтобы пролезть под
ветвями встававших у них на пути высоких  деревьев.  Холодный  горный  ветер
свистел среди сосен, ероша плюмажи на чалмах Ши и Полячека.
     Ши  отцепил  саблю,  взятую  из шкафа Атланта, и хорошенько рассмотрел,
прежде чем прикрепить к наружному кушаку. Подобно той, которой ему  пришлось
орудовать  во  дворе  замка,  у  этой  тоже  оказался  закругленный кончик и
толстый, тяжелый клинок, непригодный для уколов и  неудобный  для  отражения
ударов, приспособленный больше для суматошной рубки верхом на лошади, нежели
для фехтования по общепринятой методе.
     --  Мы что, в какое-то определенное место двигаемся? -- поинтересовался
Полячек с широко раскрытыми глазами. -- Лично я был бы  не  прочь  выяснить,
где мы находимся.
     Повернувшись к Эшгерею, он ткнул пальцем в огромных размеров широченный
нож, висевший у того на поясе.
     --  Слышь,  одолжи  мне  эту  штуковину,  а? Если влипнем вдруг в какую
неприятность, так лучше все будем при оружии.
     -- Не. Мое, -- коротко ответил егерь, продолжая прокладывать дорогу.
     На то  чтобы  добраться  до  подножия,  ушло  три  часа.  Дальше  тропа
принялась  то  карабкаться  вверх,  то  круто нырять вниз среди бесчисленных
отрогов, спускавшихся с другого гребня, что  вырастал  справа  от  них.  Лес
здесь  стал  гуще.  Вслед  за  Эшгереем  они  проникли в узкое ущелье, где с
каменистых уступов  спадал  быстрый  ручеек,  а  лучи  утреннего  солнца  не
доставали  дна. Ущелье становилось все шире, пока не превратилось в ложбину,
на краю которой раскинулось болото. Здесь им пришлось шлепать чуть ли не  по
колено  в  вязкой жиже вдоль самого края воды. Ши вздрогнул, а Полячек замер
при виде мелькнувших перед ними белой кожи и призрачных крыльев водяных  фей
или  кем  они там ни были, которые тут же скрылись под водой. Эшгерей же пер
вперед, даже не оглянувшись, и им ничего не оставалось, как последовать  его
примеру.
     Вскоре ложбина сузилась вновь. Практически отвесный склон приблизился к
ручью  почти  вплотную, так что им пришлось перебраться на другую сторону по
мосту, который представлял собой одно-единственное перекинутое  через  ручей
бревно. Эшгерей попросту прошел по нему, словно по ровной земле. Ши с трудом
проследовал  за  ним, балансируя руками, и под конец, извернувшись в прыжке,
все же оказался на противоположном берегу. Полячек же, сунув большие  пальцы
за  кушак,  попытался сымитировать беспечную походку охотника, но забыл, что
при этом следует смотреть под ноги, и свалился.
     --  Пора  перекусить,  --  объявил  охотник.   Полячек   тем   временем
выкарабкивался  из мелкого ручья, потирая подбородок и ругаясь с такой силой
и выразительностью, что жухла листва на деревьях.
     Эшгерей примостился на краешке бревна, служащего мостом, развязал мешок
и извлек из него краюху хлеба и шмат  сушеного  мяса.  Мастерскими  взмахами
ножа  он  поделил  провиант  на  три  равные порции и махнул рукой в сторону
ручья.
     -- Вода там, -- сказал он.
     Когда они жевали, дав отдых уставшим мышцам, Полячек поинтересовался:
     -- Слышь, Гарольд, а ты вообще знаешь, куда мы идем и с чего там должен
быть Руджер? Хотя, честно  признаться,  лично  я  не  горю  желанием  с  ним
встретиться.
     --  Нет,  -- отозвался Ши, оборачиваясь к егерю. -- Почему ты считаешь,
что Руджера следует искать именно здесь?
     -- Верное место, -- пробурчал Эшгерей с набитым ртом.
     -- Пусть будет так. А где мы находимся? -- Он извлек кусок  пергамента,
на котором, когда экспедиция еще только задумывалась, Атлант изобразил нечто
вроде  карты.  --  Мы  уже  столько напетляли по этой ложбине, что я даже не
представляю, в какой стороне замок.
     -- Волшебство? -- спросил Эшгерей, показывая на карту.
     -- Нет. Просто карта.
     -- Чего-чего?
     -- Карта. Ну, понимаешь, такой рисунок местности с дорогами, замками  и
всем прочим.
     -- Волшебство, -- убежденно повторил Эшгерей.
     --  Ладно,  пусть  будет  волшебство,  если тебе так больше нравится. А
теперь если ты покажешь, где мы находимся на карте...
     -- Мы на ней не находимся, -- проговорил Эшгерей
     -- Это как это не находимся?! Мы еще столько не прошли, чтобы выйти  за
пределы карты!
     --  Мы  не  на  карте.  Мы  на  бревне. -- Он даже похлопал по нему для
большей ясности.
     Ши вздохнул.
     -- Я всего-навсего хочу, чтобы ты показал мне точку на карте, в которой
мы сейчас находимся.
     Эшгерей помотал головой.
     -- В волшебстве не разбираюсь.
     -- Да иди ты со своим волшебством! Глянь-ка сюда. Вот Каренский замок.
     -- Не-а. Замок далеко. Мы быстро шли.
     -- Да нет же, нет! Это место на карте  обозначает  Каренский  замок.  А
теперь мы хотим узнать, где мы -- опять-таки на карте.
     Эшгерей  сдвинул  на  затылок  кожаную  шапку и почесал короткие черные
волосы.
     -- Надо, чтобы мы -- и на карте?
     -- Да, да! Наконец-то до тебя дошло. Охотник взял из рук  у  Ши  карту,
повертел ее и так, и эдак, положил на землю, разровнял и поднялся, чтобы...
     -- Эй! -- взвизгнул Ши. Ухватив Эшгерея за, плечи, он пихнул его назад,
как только  башмак  охотника  завис  над пергаментом. -- На карту-то на фига
наступать?
     Эшгерей с выражением покорности на лице снова уселся на место.
     -- Ты же сказал, чтобы мы были на карте. Разве это не волшебный ковер?
     -- Нет. Я не имел в виду, что тебе надо быть на карте в  полном  смысле
слова.
     Как  же,  к  дьяволу, гадал Ши, растолковать принципы семантики эдакому
простаку?
     -- Почему бы так и не сказать? Сначала ты говоришь,  что  нам  надо  на
карту. Потом не надо. Никак не пойму, чего ты хочешь. В жизни таких людей не
встречал!
     Ши сложил карту и сунул ее обратно за кушак.
     --  Ладно,  забыли.  Так  что  заставляет тебя думать, будто мы разыщем
Руджера на этом направлении?
     -- Верное место.
     -- Раз-два-три-четыре-пять-шесть-семь! Почему это место верное? Чем это
направление для него лучше других?
     -- Распутья. Рыцари всегда сражаются на распутьях.
     Охотник отломил веточку,  выстрогал  из  нее  зубочистку  и  с  великой
сосредоточенностью  пустил  ее  в  ход, прерываясь время от времени лишь для
того, чтобы громко рыгнуть.
     -- Готовы? -- спросил  он  вскоре.  Ши  с  Полячеком  кивнули.  Эшгерей
завязал мешок, подхватил арбалет и устремился вперед.
     Двигаясь  вслед за водами ручейка, они миновали еще один водопадик, где
какой-то  непонятный  зверь  с  треском  вломился  в  заросли,   а   Эшгерей
инстинктивным  движением  выхватил  арбалет.  Ши  никак не мог избавиться от
мысли, почему Бельфебе -- если то была она --  так  пришелся  по  душе  этот
край. Потом тропинка провела их через очередной высокий отрог и непроходимую
чащобу к какой-то развилке. Идущие в обоих направлениях тропы оказались куда
шире  и  были испещрены отпечатками копыт. Эшгерей остановился на распутье и
глянул  сначала  в  одну  сторону,  а  потом  в  другую,  наморщив  лоб   от
мыслительных усилий.
     --  Что  стряслось?  --  поинтересовался  Ши.  --  Лично я нашего друга
Руджера здесь не вижу. Так?
     Егерь бросил на него порицающий взгляд, как на  человека,  который  зря
тратит  слова  на  высказывание очевидного, и указал в том направлении, где,
судя по положению солнца, должен был находиться юг.
     -- Распутья, деревня. Четыре мили. Потом ткнул пальцем на север.
     -- Распутья, деревня. Двенадцать миль. Куда?
     В ожидании указаний он поглядел на Ши.
     -- Послушай-ка,  --  подал  голос  Полячек,  --  а  почему  бы  нам  не
разделиться  и  не сыграть по всему полю? У одного из нас куда больше шансов
уговорить этого громилу вернуться домой, чем  у  обоих  сразу,  а  поскольку
теперь я достаточно секу в магии, чтобы за себя постоять...
     --  Нет  уж,  --  строго  отозвался  Ши.  -- Опять начнешь колдовать --
заработаешь по шее.
     Он обернулся к Эшгерею.
     -- По какой дороге с большей вероятностью мог отправиться Руджер?
     Охотник пожал плечами.
     -- По любой. Я же говорил. Ладно, подумал Ши, в конце концов почему  бы
и  впрямь  Полячеку  с  Эшгереем  не пойти по одной дороге, а ему по другой?
Вотси вряд ли ухитрится влипнуть в действительно крупные неприятности с этим
простодушным, но опытным проводником, держась за его руку. А что же до  него
самого,  так  только  к  лучшему,  что  эта ко всякой бочке затычка не будет
околачиваться поблизости, если он вдруг повстречает Бельфебу.
     -- Хотя постой-ка, -- сказал он. -- Наверно, Вотси, ты и впрямь неплохо
придумал. Тогда, пожалуй, вы с Эшгереем берите на себя эту дорогу на юг, а я
займусь этой. Так, по-моему, будет разумней. Про Бельфебу тоже помни, ладно?
Она наверняка где-то здесь в округе, и я чертовски боюсь, как бы ее  кто  не
обидел.
     --  Уж только не я, -- заверил его Полячек. -- Эх, старина, треснуть бы
сейчас какой из тех коктейльчиков, которые она мастерица готовить!  Вот  так
бы  прямо  сейчас  -- взять и треснуть. Хоть и ты ее учил, а у нее все равно
лучше выходит.
     Они обменялись рукопожатиями, после чего Ши сказал:
     -- Деньги какие-то есть? Отлично. Может,  получится  купить  в  деревне
какое  оружие.  Лучше  что-нибудь вроде булавы -- с дубиной и без тренировки
всякий справится. Назад отправляйтесь не раньше, чем дня через  четыре,  вне
зависимости, найдете его или нет.
     --  За  меня  не  волнуйся,  -- заметил Полячек. -- Уж я-то знаю, как с
такими  управляться.  Помнишь,  как  я  быстро  завязался  с  тем  пурпурным
охламоном насчет выпивки, покуда ты там теории разводил?
     Ши направился своей дорогой, лишь раз обернувшись, чтобы помахать своим
спутникам,  которые,  спускаясь  по  косогору,  уже скрывались за деревьями.
Интересно, подумалось ему,  надолго  ли  хватит  Полячека  с  его  короткими
ножками?  Некогда  в  таком же точно лесу он повстречал легконогую девушку в
шляпке с перышком, о появлении которой возвестила стрела, сразившая  лозеля.
Бельфебу.  Ноги сами собой несли его вперед -- следил он разве за тем, чтобы
двигаться  прямо,  никуда  не  сворачивая.  И  так  они  тогда  друг   другу
приглянулись...  Хотя  нет,  лес  был  не совсем такой. Этот более открыт --
деревья пониже, и кустарник пореже. Вдали...
     Вдали, среди древесных стволов  что-то  замелькало  --  что-то  слишком
крупное и мерно продвигающееся, чтобы оказаться зверем. Ши весь обратился во
внимание,  выхватил  саблю  и скользнул под прикрытие дерева. В ответ на это
движение раздался крик "Оле!" -- и неизвестное существо  вышло  на  открытое
пространство. Эшгерей.
     --  Чего  ты, черт бы тебя побрал, с Полячеком сделал? -- зло выкрикнул
Ши, покрепче сжимая рукоять сабли, пока приближался охотник.
     -- Бросил. Слишком много болтает. С тобой пойду.
     -- Ты что, не знаешь, что его нигде без няньки не оставишь?  Немедленно
отправляйся назад и глаз с него не спускай!
     В  ответ  егерь  только пожал плечами и с абсолютно отсутствующим видом
уставился на макушку высокого дерева. Ши почувствовал, как  в  нем  закипает
раздражение,  но,  похоже,  вмешиваться  в  ситуацию было уже без толку -- и
мчаться перехватывать Полячека, и кидаться на Эшгерея с саблей. Задрав  нос,
он двинулся по тропе прежней дорогой. Эшгерей последовал за ним.
     Лес с обеих сторон понемногу становился гуще, а тропа все круче лезла в
гору.  Ши  почувствовал,  что  начинает выдыхаться, в то время как охотник в
куда менее стесняющей движения одежде шел себе и шел, словно автомат. Вскоре
отрог, по которому они взбирались, расширился до размеров небольшого  плато,
окруженного  колоннадой  деревьев.  Ши,  хватая  ртом  воздух, прислонился к
толстому стволу. Эшгерей оперся о другой, пожевывая зубочистку.
     Панг! Панг! Дерево у него за спиной зазвенело под ударами.  Ши  прыгнул
--  или,  вернее,  попытался  прыгнуть  и  понял, что не может. Одна длинная
стрела с белым древком пришпилила его к дереву за рукав,  а  другая  торчала
прямо  у правого колена. Краем глаза он увидел изумленную смуглую физиономию
Эшгерея, который тут же упал ничком и пополз под прикрытие упавшего  ствола,
волоча  за  собой  арбалет.  Из  сапога он извлек изогнутый железный штырь и
одним концом приладил его к штифту на арбалете. Стрела встала на место; рука
Эшгерея потянула металлический штырь назад, взводя арбалет.
     Стрелы больше не летели, в лесу воцарилась тишина. Правой рукой Эшгерей
нашарил несколько мелких камушков и швырнул их в  листву  на  дальнем  конце
ствола, с опаской выглядывая из-за комля.
     -- Ложись! -- театральным шепотом прошипел он.
     --  Не  могу!  --  откликнулся Ши. Представляя, какую прекрасную мишень
являет он собой для невидимого стрелка, левой рукой он  попытался  выдернуть
стрелы.  Однако  положение  оказалось  для  него крайне неудобным, а глубоко
вонзившиеся стрелы были  сделаны  из  какого-то  очень  упругого  дерева,  и
сломать их не удавалось никакими усилиями. Сшитые из плотной шерстяной ткани
одеяния  нельзя  было  ни  разорвать,  ни  снять  со стрел. Извернувшись, он
принялся орудовать свободной  рукой,  чтобы  самому  вылезти  из  проклятого
наряда,  и  краем  глаза  заметил, что Эшгерей пристально смотрит в какую-то
точку среди деревьев и медленно поднимает арбалет...
     Щелк! С пчелиным гудением стрела  мелькнула  среди  деревьев.  Раздался
чей-то смех, и Эшгерей ухватился за взводной рычаг.
     Прежде чем он успел перезарядить арбалет, взревел чей-то голос:
     -- Лучше сразу сдавайся, презренный! Ату, ату его!
     Откуда-то  ниоткуда  прямо  перед  охотником  возник  настоящий гигант,
размахивающий двуручным мечом с длинной перекладиной.  Был  он  румян  и  со
столь  правильными  чертами лица, что казался просто-таки копией знаменитого
Аполлона. Вокруг шеи у него обвивался шарф с красными, синими и  коричневыми
диагональными  полосками,  концы  которого  были  заткнуты за пазуху кожаной
куртки. Из-под легкого стального шлема выбивались светлые кудри, а за спиной
болтался на ремне изогнутый сигнальный рог.
     Эшгерей дважды перевернулся, выхватил нож  и  привстал  на  колено,  но
поскольку  острие огромного меча оказалось прямо перед его физиономией, этим
и ограничился. Угрюмо бросив нож, он поднял руки.
     Немного в отдалении, среди  деревьев,  куда  улетела  стрела  арбалета,
показалась  шляпка  с  перышком. Шляпка покачивалась на конце копья, которое
держала девушка в  короткой,  до  колен,  тунике,  девушка  с  веснушками  и
красновато-золотистыми волосами, убранными в длинный хвост. Она направлялась
к ним походкой, каждый шаг которой был словно заимствован из танца, а другой
рукой сжимала длинный лук с изготовленной к выстрелу стрелой.
     --  Бельфеба! -- заорал Гарольд Ши, сердце которого сделало сумасшедший
скачок.
     Девушка, смотревшая на Эшгерея, подняла брови и обернулась к Ши.
     -- Что там молвишь ты, сарацин? Зовусь я Бельфегора.
     Ши был ошарашен.
     -- Ты что, не помнишь?  Я  Гарольд  Ши.  Твой  старый  добрый  муженек.
Пикник.
     Она рассмеялась.
     --  Ни  супруга,  ни возлюбленного нет у меня, а если б и был такой, то
никак уж не отпрыск Махмуда черного!
     -- И ты не знаешь никого по имени Бельфеба?
     В глазах ее что-то мелькнуло. С поникшим сердцем Ши вспомнил,  что,  по
словам Чалмерса, жена его потеряла память. Она обернулась к здоровяку.
     --  О  нет, лорд мой Астольф, мыслится мне, что плут сей задумал надуть
нас!
     -- Наверняка. А этот  второй  красавчик  --  уж  не  опять  ли  охотник
Атланта, а?
     --  Верно  говоришь  ты. И немногих сведений добьемся мы от него, пусть
даже знает он обо всем. Ловили мы его и прежде. Давай-ка стрелы свои, мастер
Эшгерей!
     Она протянула руку, и охотник, бормоча что-то вроде: "Проклятые бабы...
за прялкой бы вам сидеть..." -- вытащил пригоршню арбалетных стрел.
     -- Как? Ужели это все?
     Девушка дернула его за кушак и выхватила из-за него еще одну стрелу.
     -- Ну разве не ловок сей плут?
     Эшгерей пожал плечами.
     -- Как скажете, -- отозвался он покорно.
     -- Все в порядке, дружище, можешь катиться на все  четыре  стороны,  --
объявил  тот, которого звали Астольфом. -- Предупреждаю -- впредь держись от
этих мест подальше.
     Эшгерей подхватил арбалет и бесшумно скрылся среди деревьев.
     Гигант повернулся к Ши.
     -- А теперь с тобой потолкуем, дичь ты моя сарацинская! -- Подступив  к
дереву,  он  безо  всякого  труда  выдернул  из  него стрелы. -- С тобой мы,
по-моему, раньше не  встречались.  Так  ты  хочешь  сказать,  что  знаком  с
Бельфегорой?
     --  Послушай-ка,  -- сказал Ши, -- никакой я не сарацин, а тем более не
дичь, и я женат либо на этой девушке, либо на такой, какая  похожа  на  нее,
как две капли воды. Только она меня почему-то не помнит.
     --  Допустим. Женщинам, знаешь ли, вообще свойственна забывчивость. Это
у них называется "передумала", ха-ха-ха! Но только ни то, ни другое  тут  не
при чем. Мы не позволим вам, разбойникам из Карены, шататься тут по округе и
обращаться  с людьми так, как Атлант с этой юной леди! Так что стой смирно и
давай отчитывайся, кто ты и откуда, если хочешь  сохранить  свою  остроумную
голову!
     Ши вспыхнул.
     --  Ах  стой  и  отчитывайся? Послушай-ка. Робин Гуд ты местный, может,
лучше ты дашь мне...
     -- Робки Гуд! Это не разбойничек такой благородный  из  старой  Англии?
Ха,  ха, неплохо сказано, ух неплохо! Только вот что: откуда это ты про него
знаешь?
     -- А ты откуда?
     -- Вопросы тут задаем мы, парнишка. Бельфегора, держи его под прицелом.
Кто... только ради Христа не надо меня лечить,  будто  ты  колдун  из  моего
собственного мира -- того, что вокруг Британских островов.
     --  Не  знаю  уж, как я котируюсь в качестве колдуна, только я и впрямь
оттуда, все верно. Правда, из штата Огайо.
     -- Американец, чтоб я так жил! Американцы все чокнутые -- давай миллион
долларов, иначе лассо из твоей шкуры понарежу, так у вас говорят? Это  не  в
Огайо  киношная  колония?  А?  В  Голливуде?  Нет, это в вашей провинции под
названием Флорида. Ты, верно, гангстер? Наверняка да, иначе б не был в чести
у этих жуликов из Карены!
     -- Никакой я не гангстер,  и  еще  раз  повторяю,  что  и  не  сарацин.
Достаточно  отойти  со  мной  в  лесок,  чтобы я это доказал. Они мне просто
одежду одолжили поносить.
     И Ши коротко описал все свои похождения.
     -- По-моему, -- заметил Астольф, -- этот малый, Чалмерс, твой  коллега,
он  большой  дока.  Вряд  ли  даже я сумел бы все это повторить -- разве что
Маладжиджи. К несчастью, его недавно посадили. А не  знаком  ли  ты  с  моим
старым дружком Мерлином?
     -- Ты имеешь в виду того знаменитого, чародея валлийского? Он все еще в
силе?
     --  Спрашиваешь!  Виделся  с ним в клубе "Сфинкс" в Лондоне. Так ты его
знаешь?
     -- К сожалению, лично не  встречался.  Красивое  лицо  Астольфа  слегка
омрачилось.
     --  М-да, незадача. Надеюсь, ты понимаешь, что в канун войны нам совсем
ни к чему всякие  странные  колдуны,  болтающиеся  вдоль  границ  доминионов
императора Карла. Кто-то должен за тебя поручиться..
     -- Ну, док Чалмерс, например.
     -- Тоже американец. Наверняка такой же гангстер.
     -- Эшгерей.
     --  Человек  Атланта.  Ты что, за дурачка меня держишь? Все, что он про
тебя хорошего скажет, обернется тебе только лишним недоверием, особенно если
предположить, что ты его еще и подучил!
     -- Ладно, тогда лорд Руджер. Уж  он-то  ничего  хорошего  про  меня  не
скажет.
     -- Он дурак.
     -- Где-то тут бродит мой приятель, с которым мы ушли, и...
     --  Еще  один гангстер! Право же, старина, ты себе только хуже делаешь,
впустить я тебя при данном раскладе не могу, брать тебя в  плен  для  обмена
тоже не с руки -- войны-то пока нет. Остается только одно...
     -- Бельфеба! -- завопил Ши, весь вспотев от подобных рассуждений.
     Девушка удивленно нахмурилась, но только покачала головой.
     -- На вид человек он приличный, но... и впрямь не знакома я с ним, лорд
мой!
     --   Во   имя  справедливости!  --  объявил  Астольф,  как  само  собой
разумеющееся. -- На колени!
     -- Хрена с два! -- отозвался Ши, вытаскивая саблю и не обращая внимания
на нацеленную на него Бельфебой стрелу.
     -- Ладненько, -- сказал Астольф, сдерживая девушку движением  руки.  --
Только малость погоди. Ты ведь простолюдин? Все американцы такие.
     --  Я там не герцог какой и не граф, но я произведен в рыцари, если это
имеет какое-то значение. Сэром Артегалем из Царства Фей.
     -- Великолепно! Выходит, и в битвах бывал, и закон не нарушается.  Могу
сразить тебя по полному праву. Жаль, правда, что некому будет исповедать.
     Ши  поудобней  перехватил  саблю и стряхнул с себя мусульманский халат.
Как только он оказался в пределах досягаемости, Астольф тут же принял боевую
стойку, взмахнул огромным клинком и,  как  дровосек,  обрушил  удар  сверху.
Кланг!  Кланг!  Кланг!  Ши  все-таки  удавалось  отражать  удары непривычной
саблей, хоть их сила была такова, что она чуть не вылетела у него  из  руки.
Сам он нанес рубящий удар слева, который Астольф без труда парировал, потом,
отступив,  рубанул  справа,  но  противник отскочил в сторону с проворством,
удивительным для столь крупного человека. Ответный  выпад  последовал  столь
скоро, что вынудил Ши отпрянуть. Герцог, конечно, был хорош, но не так чтобы
и очень. После третьего обмена ударами Ши понял, что способен отражать любые
удары  тяжелого  клинка.  Однако  уже  следующее столкновение вызвало у него
определенное беспокойство. Замах Астольфа и длина  его  меча  удерживали  Ши
слишком   далеко,   чтобы   неуклюжий  клинок  можно  было  использовать  по
назначению. Способный парировать, он не мог атаковать, а здоровяк  неуклонно
его изматывал.
     Еще  один вихрь ударов, и сабля чуть не вылетела у него из руки. Он все
больше злился на несправедливого громилу и не без труда напомнил  себе,  что
раздраженный фехтовальщик -- проигравший фехтовальщик.
     Астольф снова оттеснил его почти к самому дереву и на мгновенье опустил
клинок,  чтобы встать покрепче. При виде его открывшейся груди у Ши сработал
фехтовальный рефлекс. Он резко выбросил руку вперед, вложив в  этот  длинный
выпад  весь свой вес. Закругленный кончик сабли глухо стукнул в кожу куртки.
Астольф, расположившийся не совсем устойчиво и никак не ожидавший  подобного
тычка, так и сел.
     --  А  теперь  сам  сдавайся,  ату! -- завопил Ши, склоняясь и впиваясь
взглядом в шею англичанина.
     Левая рука герцога развернулась, словно рея на паруснике, и сгребла  Ши
за  ноги.  Ши  полетел  на  землю  и  уже оказался в захвате, который грозил
переломать ему кости, когда услыхал девичий крик:
     -- Хватит, довольно! Силою  лесов  и  вод,  коей  владею  я,  велю  вам
немедленно прекратить!
     Ши  почувствовал,  как Астольф неохотно ослабил хватку, и, пошатываясь,
встал на ноги. Из носу у герцога, по которому стукнул случайно  Ши,  стекала
струйка  крови.  Ши  и  сам  выглядел  не блестяще -- чалма нахлобучилась на
глаза, один из которых заплыл, а часть  головного  убора  обвивалась  вокруг
него, как змея вокруг Лаокоона.
     --  Знаешь  ли  что,  милочка,  --  обиженно  буркнул  Астольф,  -- это
нечестно. Испытание битвой близилось к концу, и проигравшего ждала могила. Я
буду жаловаться императору. Он наклонился, потянувшись за огромным мечом.
     -- Постой-ка, сэр! Или желаешь ты испытать стрелу мою? --  Она  уже  до
упора  натянула  тетиву, и наконечник твердо нацелился в грудь здоровяка. --
Заботит мало меня император твой Карл! Но говорю я, что честный это человек,
и сражался он честно, и пощадил тебя, когда  запросто  мог  бы  убить.  Будь
сарацином он или нет, впредь должен мир наступить между вами.
     Астольф  ухмыльнулся  и  протянул  руку, дабы обменяться с Ши сердечным
рукопожатием.
     -- На войне важна удача. Мне чертовски повезло, что  ты  не  нанес  тот
удар  остроконечным  клинком,  не  то  насквозь  бы  меня проткнул. Осмелюсь
предположить, что покажешь мне потом приемчик-другой?  Не  возражаешь,  если
объединим усилия?
     --  Да  пока  не  знаю,  --  задумчиво ответил Ши. -- А что за поход вы
затеваете?
     Он  размышлял:  нужно  обязательно  каким-то  образом  доставить  ее  к
Чалмерсу,  чтобы он вернул ей память, а там уж никакие атлантовы ифриты меня
от нее не отвратят.
     -- Да на этот вонючий... извини, старушка, -- Каренский  замок.  Атлант
держит  в нем лорда Руджера, а пророчество гласит, что нашей стороне в жизни
не выиграть, если мы не привлечем его к себе.
     Ши хихикнул.
     -- Насколько я этого малого знаю, вы только зря время  убьете,  пытаясь
его  переагитировать.  У  него  и  умишка-то  не  столько,  чтоб  было  чего
переубеждать. Астольф отмахнулся.
     -- С этим как раз полный порядок. Он тут, понимаешь, увидел в Источнике
Любви Брадаманту, воинственную леди, пока пил из него, и втюрился по уши  --
так  что  он  будет делать все, что она прикажет, по крайней мере, пока чары
действуют. Атлант собирался с ним к Источнику Забвения слетать, да я у  него
транспорт увел.
     Ши затопила волна облегчения.
     --   Ты   хочешь  сказать,  что  именно  Брадаманта  и  есть  та  самая
воительница, которая должна похитить Руджера у сарацинов? Боюсь, что... -- И
он коротко обрисовал положение в  Каренском  замке  Флоримели  с  Чалмерсом,
объяснив,  почему  ему  пришлось  отправиться  на  охоту за мясистой Звездой
Востока. Когда он закончил, Бельфеба произнесла:
     -- Друг мой герцог, разве не говорила я, что  человек  это  порядочный?
Сэр, благодарю тебя за почтенье ко мне, оказал ты мне высокую честь.
     С  этими  словами  она  вытащила  из-за  пояса  тонкий,  словно отрезок
стальной ленты, нож, сняла шляпу, изящно расщепила пополам  перо  и  вручила
одну половинку Ши.
     -- В знак благосклонности моей!
     Чувствуя неловкость и слегка сконфуженный, он попытался прикрепить ее к
груди.  Какое  идиотство,  что  на  данной  стадии их отношений он заработал
только   самый   начальный   знак   внимания   из   всех,    предусмотренных
заформализованными средневековыми правилами политеса со всеми их гамбитами и
отступлениями...
     Астольф сказал:
     --  Выходит, Руджер в бегах, ребятки? Очень интересно. Следовало бы мне
раньше об этом узнать. Редкостный осел этот Руджер, хотя поразительно добрый
воин. -- Он примолк.  --  А  знаешь,  дружище,  не  фонтан  у  нас  с  тобой
получается. Мы вроде как соперники, выходит. Шейх Руджер нужен нам обоим, да
и Брадаманте тоже, хотя я хоть убей не пойму, на что он ей сдался. Предлагаю
такой  выход:  разыграем  в  случае чего его в кости, или как там тебе будет
угодно -- но только без колдовства. Ты и взаправду чародей, кстати?
     Ши потупился.
     -- Боюсь, что не из лучших.
     -- Ну ладно-ладно, братишка, давай-ка без  ложной  скромности!  Сотвори
лучше  какое-нибудь чепуховое волшебство, чтоб мы могли доверять друг другу.
Нет ничего лучше доверия, верно говорю?
     -- Разве что куртка кожаная, -- буркнул Ши. -- Она-то выдержит.
     Бельфеба-Бельфегора выжидающе смотрела на него, а он, как назло,  никак
не  мог  припомнить те составляющие соматический элемент пассы, без которых,
видно, в данном пространственно-временном  континууме  просто  никуда.  Хотя
минуточку  --  есть  одно  маленькое  волшебство,  которое  Чалмерсу однажды
пришлось использовать в практически аналогичной ситуации. Простенькие  пассы
заставляют  прямо  на  глазах  вырасти  какое-нибудь  растение -- в случае с
доком, драконий зев. На худой конец, сойдет и  трава  --  должны  получиться
внушительного  вида  заросли. Ши выдернул пучок травы, положил его на землю,
встал на колени  и,  прикрыв  глаза  и  силясь  припомнить  слова,  принялся
нашептывать:
     Не  воспримешь  всерьез  ты:  Хоть  не сеян был я, К окончанию роста --
Самый рост у меня; Не сдержать того роста ни грозе в небесах,  ни  обжорству
червя!
     Оглянувшись  кругом, он не обнаружил никаких признаков внезапного роста
растений. Трава тоже не изменилась. Он принялся размышлять, где  же  напутал
на сей раз.
     Астольф тем временем изумленно на него вытаращился.
     --  Вот  это да! Неплохо, сэр Гарольд! Не хуже, чем у самого Маладжиджи
получилось! Извини, старина.
     --  Что  получилось?  --  пробубнил  Ши.  Голос  его  звучал  почему-то
приглушенно, словно он говорил через одеяло.
     Почему   так   получалось,   он   понял,  схватившись  рукой  за  лицо.
Оказывается, у него выросла борода, которая, удлиняясь на  дюйм  в  секунду,
уже  спустилась  до  груди и раскинулась по плечам. Концы ее закручивались и
извивались, будто тонкие любопытные червячки. Вскоре борода уже слезла  ниже
пояса и полностью поглотила руки.
     Он  лихорадочно  попытался  выдумать  противодействующее заклинание и с
ужасом обнаружил, что на ум ему идет только универсальное заклятье  Чалмерса
для  вызывания  драконов.  Не хватало еще, чтоб на роже повырастали драконы!
Или это змеи получатся? Борода между тем докатилась  до  коленей,  потом  до
лодыжек,  и  ее  неутомимо  извивающиеся кончики коснулись земли. Бельфегора
пялилась на него с разинутым ртом.
     -- Браво! -- восклицал Астольф. Вся эта зараза начала  укладываться  на
земле  в  нечто  вроде коленки сена. Перестала бы она расти хоть на минутку,
крошечную бы передышку, чтобы собраться с  мыслями!  В  полном  отчаянии  он
строил  предположения,  насколько способна еще вырасти борода, если он так и
не придумает контр-волшебство. Была такая мельница, которая перемолола  соль
всего  океана.  Это  могла  быть  и чистая легенда, но в мире, где властвует
колдовство, видно нечему остановить подобный процесс, пока волосяные  кольца
не  заполнят  собою лес и не накатятся волной на волшебное пламя, окружающее
Каренский замок. Он отступил,  чуть  не  споткнувшись  о  корень.  Если  эта
пульсирующая  волосня его повалит... Погоди-ка -- а почему бы Астольфу ее не
остановить? Коли герцог так хвалится коротким знакомством с Мерлином,  он  и
сам должен разбираться в магии.
     --  Довольно? -- бубукнул он сквозь все увеличивающийся волосяной тюфяк
Астольфу, голова которого была уже еле видна.
     -- Конечно, спасибо!
     -- Ладно, тогда баш на баш. Посмотрим, как ты снимешь эти чары.
     -- Идет!
     Астольф стиснул в левой руке свой огромный меч и взмахнул им в воздухе,
делая мастерские пассы  правой  и  бормоча  при  этом  какое-то  заклинание.
Народившаяся  горка  превосходного  набивочного  материала  тут же бесследно
исчезла, а Ши нежно и заботливо погладил свои гладкие щеки.
     -- Тебе  обязательно  надо  повстречаться  как-нибудь  с  Мерлином,  --
заметил  герцог.  --  Никто  так  не  любит хорошую шутку, как старый добрый
Мерлин. Но не вернуться ли нам к делу? Знаешь, я  считаю,  что  наша  задача
куда как облегчится, если мы вызволим твоего дружка из Карены.
     --  А  я далеко не уверен, что он захочет оттуда уходить, -- сказал Ши.
-- Все упирается во Флоримель.
     -- Это вообще не проблема, старина! С такой парочкой,  как  ты  и  твой
ректор,  мы  запросто  вытащим  Маладжиджи  из  Альбракки,  и было бы просто
удивительно, если бы он как-то не помог этой даме. Единственно, я  никак  не
просеку...
     -- Что? -- спросил Ши.
     --  Да  я про ту стену из пламени. Вот незадача чертова. Хотя стойте --
по-моему, я придумал, как с этим справиться, только ума не приложу, как  это
осуществить на деле.
     -- Сэру Гарольду дан иммунитет против огня, -- подсказала Бельфегора.
     --  Это-то  да,  но  вопрос  не  столько в том, чтобы он незаметно туда
пробрался, сколько в том, чтобы освободить эту леди... э-э...  Флоримель.  А
способ  такой...  --  Здоровяк  повернулся к Ши, сделав размашистый жест. --
Леди  Брадаманта  владеет  волшебным  кольцом   --   штуковиной   совершенно
неоценимой. Кольцо не только защищает от любого чародейства, но и делает его
обладателя  невидимым,  будучи  вложенным  в уста. Это как раз то, что нужно
вашей Флоримели. Брадаманта задумала  воспользоваться  этим  кольцом,  чтобы
проникнуть  в Карену и добраться до Руджера, но ни с того ни с сего одолжила
его Роланду, а этот дуралей случайно попил из Источника Забвения  и  потерял
разум.  Совсем забалдел. Совершенно не помнит, куда дел кольцо и вообще было
ли какое-то кольцо -- даже имя свое напрочь забыл.
     -- По-моему, я понял,  --  сказал  Ши.  --  Если  мы  заставим  Роланда
вспомнить,  куда  он  девал  кольцо,  тогда  кто-то  из нас сможет вызволить
Флоримель из Карены да еще и второй раз туда сгонять. А кто такой Роланд? Он
важная шишка?
     -- В самую точку, старина! Один из  двенадцати.  Паладинов,  я  имею  в
виду, кавалеров императора Карла. В бою ему вообще равных нет.
     --  Так-так,  --  протянул  Ши.  Ему  неожиданно пришло в толовую-что с
возникшей проблемой можно справиться вообще безо всякого волшебства. То, что
приключилось с Роландом, очень похоже на довольно простой случай амнезии,  и
на  виду  не  имелось  никакой  причины,  по  которой методика Гарейденского
института не могла сработать среди этих гор с тем же успехом, что и в Огайо.
     -- По-моему, я знаю заклинание, способное восстановить Роланду  память,
--  сказал он. А если Роланду, подумалось ему, то почему и не Бельфебе? Надо
будет при случае попробовать.
     -- В самом деле? Это было бы просто замечательно.  Как  ты  посмотришь,
чтоб прямо сейчас и отправиться? Лютик где-то тут недалеко.
     Вложив в рот два пальца, он оглушительно свистнул.
     В  лесу  что-то  зашевелилось,  и  среди деревьев показался гиппогриф с
аккуратно сложенными по бокам крыльями. Крылья были у него белые, с радужным
отливом поверху. Приблизившись, животное навострило уши и  пихнуло  Астольфа
клювом. Тот почесал его между перьями.
     --  У  меня с ним взаимопонимание-то получше, чем у Атланта, -- заметил
он. -- Проклятые сарацины просто не умеют обращаться с животными.
     -- А что он ест? -- практично поинтересовался Ши. -- Что-то я не совсем
понимаю, как орлиная голова может  сочетаться  с  лошадиным  пищеварительным
аппаратом.
     -- Цветы каких-то африканских растений, насколько мне известно. Лютик у
нас не  обжора.  Ну ладно, прошу на посадку! Немного тесновато, не без того,
а? Как там у вас в Америке кричат, когда  погоняют  скот?  Я,  кстати,  так,
наверное,  никогда  и  не  пойму,  к  чему такая жестокость -- почему нельзя
просто пасти этих бедняжек, а не гонять почем зря. Ах да -- "йиппи". Йиппи!


Глава 8.


     Гиппогриф вперевалку затрусил на вершину холма. Ши решил, что на  земле
он  не  должен  отличаться  особой  прытью  --  прежде  всего,  из-за  явной
несообразности между громоздкими когтистыми лапами спереди и копытами сзади.
Как только они оказались на вершине гранитного утеса, венчающего холм,  лапы
цепко  ухватились  за  скалу,  а  копыта  угрожающе  заскользили.  Ши крепко
обхватил за талию Бельфебу-Бельфегору, а та вцепилась в Астольфа, у которого
предстоящий полет,  похоже,  не  вызывал  ровно  никаких  эмоций.  Гиппогриф
расправил  крылья,  неуклюже продвинулся вдоль гребня утеса, неистово хлопая
ими, опять поскользнулся, качнулся  над  сорокафутовой  бездной,  скакнул  в
воздух  и  стремительно  понесся  на  плавном  вираже  сначала вниз, едва не
зацепив верхушку деревьев, а потом вверх.
     -- Ух ты! -- выдохнул Ши, чувствуя на лице  ветер  высот,  а  в  животе
холодок. -- Твоему Лютику ракетный ускоритель надо приделать, сэр Астольф!
     --  Ни  к  чему, старина, -- откликнулся Астольф через плечо. -- Законы
природы разли... Ограничения относитель...
     Слова его уносил ветер. Ши подумалось,  что  согласно  теории  динамики
этот  зверь  должен  быть  неспособен  даже  просто  оторваться от земли. От
тесного соприкосновения с Бельфебой по рукам его бегали мурашки.  Ему  очень
хотелось  оказаться  с  ней  наедине  и поговорить как следует. Сама же она,
похоже, и не подозревала о том, какие вызывает эмоции.
     Гиппогрифу, похоже, пришелся не по вкусу утроившийся вес его  груза,  и
при  виде  любого  просвета  внизу  он каждый раз пытался заложить вираж для
захода на посадку. Астольфу приходилось то и дело  рявкать  на  него,  чтобы
удержать  на курсе. Где-то после третьего такого пресеченного поползновения,
Ши углядел внизу  достаточно  обширное  открытое  пространство;  детали  его
медленно  увеличивались  в  размерах,  постепенно  превращаясь  в  крохотную
деревушку под соломенными крышами, окруженную заплатами  вызревающих  полей,
вспаханной  земли  и  заросших лугов. Гиппогриф, лошадиная половина которого
уже блестела от пота, резко устремился вниз, скользнул над самой землей,  на
секунду завис и приземлился на все четыре точки так, что у Ши лязгнули зубы.
     Он  слез и протянул было руку, дабы помочь Бельфебе, но та соскользнула
на землю, даже не посмотрев  на  него,  и  он  почувствовал  себя  несколько
по-дурацки.  С  чрезвычайно  решительным  видом,  которым  обычно прикрывают
смущение, он зашагал к домикам, откуда в этот самый момент донеслись громкие
крики и визг и стали выбегать какие-то люди. Они  явно  спасались  бегством.
Загорелые  до  черноты, одеты они были в большинстве своем только в длинные,
грязные и рваные рубахи. Они пронеслись мимо с такой быстротой, что даже  не
обратили внимания ни на гиппогрифа, ни на его седоков.
     Вслед за бросившимися врассыпную беглецами показались двое мужчин. Тот,
что в  этой  паре был пониже ростом -- ухоженный, моложавый малый с сильными
руками -- пытался, похоже, утихомирить другого. Вторая неизвестная  личность
была  облачена в средневековый наряд, включающий штаны в обтяжку и башмаки с
загнутыми носами -- Ши уже видел  такую  одежду  в  Царстве  Фей,  только  у
незнакомца  камзол  был,  ко всему прочему, еще и расшит кружевами. Лицо его
было  небрито,  а  глаза  блуждали;  кулаки  совершали  безотчетные   резкие
движения, вместо голоса слышалось какое-то рычание.
     --  Душа  моя!  --  воскликнул  Астольф.  --  Ку-ку,  ребята,  мы  тут!
Привет-привет!
     Тот, что пониже, повернул голову, коротко махнул рукой и поволок к  ним
второго,  крепко  ухватив  его  за  запястье.  Ши подумал, что если бы этого
взбешенного типа как следует вымыть, то с романской точки  зрения  получился
бы самый настоящий красавец.
     --  Приветствую тебя, благороднейший Астольф, -- произнес низкорослый с
чем-то вроде поклона, стараясь при этом не терять контроля за спутником.  --
И тебе, прекрасная Бельфегора, привет! Опять опозорился соратник наш великий
-- позволь я ему, перебил бы он половину соленья! Хотя полной справедливости
ради, вина в том не только его.
     --  В  самом  деле?  Ну-ка, ну-ка, что тут у вас стряслось, старина? --
заинтересовался Астольф.
     -- Поверишь ли мне ты, прекрасная леди, и вы, господа? Завалил оленя  я
восьмилетку  и  принес домой лучший кусок оленины, который когда-либо видали
под звездами. Мясо достойно самого императорского  величества  было  --  так
спеки  ты  пирог  там или приготовь так, как пожелаешь. Но нет же -- грязные
эти негодяи даже сварить-то его толком не сумели -- вяленая треска  какая-то
вышла!  Отведал я и подавился, но друг наш Роланд довольно спокойно умял два
куска,  а  на  третьем,  почудилось  мне,  вспомнил  малую  толику   законов
кулинарных,  поскольку  издал он страшный рык, львиному подобный, и насел на
плутов, молотя их кулаками по головам. Но увы -- какой  в  этом  прок?  Даже
молнии не под силу вбить вкус настоящий в этакие-то черепа!
     Он оглядел всю компанию, и взгляд его остановился на Ши.
     --  Ха,  никак  мусульманин! Вот кусок ляжки его и компенсирует мне мою
оленину!
     При этом  он  лающе  расхохотался,  видно,  с  целью  подчеркнуть,  что
сказанное имело отношение к юмору.
     Ши вымучено улыбнулся.
     -- А.. э-э... -- начал Астольф. -- Лорд Ринальд Монтальбанский, позволь
представить  тебе  сэра Гарольда де Ши. Приехал из Англии... то есть с одной
нашей подчиненной территории.
     Он обернулся к Ши.
     -- Был бы рад представить тебя  и  графу  Роланду  д'Англанту,  да  сам
видишь, что бедняга все равно тебя не признает.
     Граф,  которым и был тот самый бешеный тип, попеременно то сосал палец,
то вытирал его о ладонь руки, за которую его по-прежнему крепко держал  лорд
Ринальд. Это занятие, похоже, приносило ему глубокое удовлетворение.
     -- Сэр Гарольд вот тоже ищет Руджера Каренского. Тесен мир, а?
     --  Погоня  наша,  видать,  оказывается  более  продолжительной, чем за
Анжеликой, -- заметил Ринальд, засовывая руку за пазуху  и  извлекая  оттуда
некий  предмет,  который  Ши  не удалось как следует рассмотреть. Предмет он
поцеловал и только после этого продолжил: -- Знаем мы  со  слов  деревенщин,
что  сэр  Руджер  уже  был здесь с первым проблеском зари, мчась так, словно
гнался за ним сам святой Вельзевул.
     -- Да неужели, старина??  --  вскричал  Астольф.  --  Видно,  я  совсем
потерял  чутье!  Известие  о  том,  что он проскользнул у меня между пальцев
удивительней даже твоей канонизации Вельзевула!
     Ринальд пожал плечами и тут же пресек внезапный рывок своего спутника.
     -- Тогда можешь поставить свечку Люциферу! Было так, и  ничего  тут  не
поделаешь -- ужели сомневаешься ты в словах моих?
     --  Да  нет, только... Послушай-ка, старина, а ведь это очень важно для
императора. Что ж ты его не остановил?
     -- Разве может жить человек в одиночестве, подобно отцу святому? Роланд
спал; привязал я  его  к  столбу  и  искал  девицу,  что  делала  мне  знаки
совершенно определенные у источника.
     --  Какое  же  это гадство с твоей стороны! -- взвыл Астольф. -- Какого
дьявола ты уклоняешься от дела?
     Ринальд скорчил гримасу.
     -- Анжелика  уже  потеряна,  а  прекрасная  Бельфегора  держит  меня  в
отдаленьи  стрелами  даже  более острыми, чем у самого святого Купидона. Что
остается мне в жизни?
     На этом аргументе обсуждение было исчерпано, и они двинулись в  сторону
деревни.  Астольф  задумчиво почесывал подбородок. Наконец он поднял взгляд,
чтобы заметить:
     -- Знаете,  по-моему  сэр  Руджер  направился  к  западу,  чтобы  потом
вернуться к войскам Аграманта кружным путем. Для него это должно быть верхом
тактического   коварства.   --   Он   повернулся  к  Ши.  --  Так  что  твой
дружок-гангстер с  диковинной  кличкой  его  явно  не  повстречает.  На  том
направлении вообще делать нечего.
     Он  приостановился  и,  притянув  к себе башку гиппогрифа, что-то то ли
сказал ему, то  ли  просто  тихонько  свистнул.  Животное  скосило  на  него
смышленый глаз и замерло на месте.
     Среди  убогих хижин под деревом стоял стол с двумя большими деревянными
тарелками. Наваленное на них  вареное  мясо,  обрамленное  застывшим  салом,
издавало  мощный запах чеснока. Ни других тарелок, ни каких-либо напитков на
столе не наблюдалось.
     Пока остальные вежливо ожидали, Ринальд ходил от одной двери к  другой,
безрезультатно взывая у каждой. Вскоре он вернулся, уныло мотая головой.
     --  Эти  крысы  смылись со всеми своими припасами! -- объявил он. -- За
пределами способностей здравомыслящего мужа разгадать  загадку  сию!  А  как
посмотрели  бы  на  это  в  твоих  краях, сэр Гарольд? Разве не были бы люди
безмерно рады и даже счастливы  принять  у  себя  господ  придворных  самого
Карла, дабы не померли те с голоду?
     Ши поднял брови.
     -- Может, они просто опасаются нрава твоего друга?
     --  Ты  и  взаправду  так  считаешь? -- Глаза Ринальда осветились, и он
кивнул головой, словно сказанное оказалось невесть каким откровением. --  Но
ведь слишком низки они по рожденью своему? Троих-четверых и впрямь сразил он
насмерть,  но  и  намека  не было в них на благородную кровь. Хотя, может, и
прав ты -- страх смерти сильней остального бывает для тех, кто знает  о  том
не понаслышке. Тайна сия велика есть!
     Все  пятеро  устроились  на  двух грубо вытесанных @ скамьях и поделили
имеющееся мясо ножами, которые вытащили Ринальд с  Астольфом.  Запивать  его
пришлось  колодезной  водой  прямо  из бадьи. Ши надеялся, что фауна данного
континуума  не  включает  в  себя  тифозных  бактерий,  и  предположил,  что
смертельнейшим  заболеванием  в этих краях должна быть разве что африканская
лихорадка, вызываемая ночным воздухом. Это его  несколько  приободрило,  так
что  когда  он  углядел  рака,  вцепившегося в мох на дне бадьи, они с раком
совершенно проигнорировали друг друга.
     Ринальд, вгрызаясь зубами в кость, обратился к Астольфу:
     -- Выступим нынешним же вечером, или посетим сначала  леди  Брадаманту,
зеркало истинной доблести?
     Астольф отозвался:
     --  Я  лично  не  считаю, что ночная вылазка нам что-либо даст, а ты? С
графом Роландом в его нынешнем виде идти будет тяжеловато, так что ничего мы
не потеряем, тем  более  что  я  сильно  сомневаюсь,  что  и  Руджер  станет
передвигаться  ночью.  Лучше  встанем с петухами, и тогда... хотя минуточку.
Присутствующий здесь наш юный друг,  по  счастью,  весьма  квалифицированный
чародей, и уверяет, будто знает чары, способные вернуть Роланду разум.
     Ринальд перекрестился.
     --  Святой  Вергилий,  защити  нас!  Разум  такой  --  и в руки Махмуда
черного!
     -- Будет куда проще...
     Граф Роланд, мусолящий  между  тем  свою  порцию,  внезапно  обернулся,
уставился на Ши и отчетливо произнес:
     -- Ты сарацин! Я сражу тебя!
     Засим  он  вскочил  со  своего  места,  перегнулся через стел и вытянул
немытые лапы.
     -- Держите его! -- завопил Астольф, покуда остальные, цепляясь  за  что
попало,  пытались  вылезти  из-за  стола.  Едва Ши успел встать на ноги, как
Роланд на него набросился.
     Чтобы спасти свою шею, но и не навлечь при этом на себя гнев остальных.
Ши сделал единственное, что пришло ему в этот момент в голову, а  именно  --
увернулся, стряхнул вцепившуюся в него лапищу левой рукой, а правой изо всей
силы  залепил  графу  в  брюхо.  Было  это  все  равно  что  бить по шине от
грузовика, но Роланд, тем не  менее,  на  пару  шагов  отшатнулся,  чуть  не
опрокинув стол, уселся на место с совершенно рыбьим выражением на физиономии
и, как только перевел дух, разрыдался.
     Ши,  тряся  ушибленной  рукой, едва не расхохотался при виде разинутого
рта Ринальда.
     -- Во имя всякого святого! -- проговорил паладин. -- Вот так удар!
     -- О да, --  подтвердил  Астольф.  --  Хорош  ударчик  у  нашего  юного
приятеля  -- и меня, как куропатку, недавно чуть не выпотрошил. Будешь вдруг
биться с ним, лорд Ринальд, опасайся прямого  выпада.  А  теперь  дослушайте
все-таки  до  конца: по-моему, мы все же придем к соглашению. Сэру Гарольду,
насколько я себе это представляю, Руджер нужен только для обмена на двух его
друзей. Сейчас они томятся в Каренском замке, где этот душегуб Атлант держит
их в безвыходном положении. И если у нас получится вправить мозги Роланду, я
бы сказал, что уже с тремя-то паладинами мы бы наставили  этого  Атланта  на
путь истинный.
     В  течение  этой речи Ринальд пару раз прищурился -- как показалось Ши,
не совсем довольно.
     -- Леди Брадаманта, без сомненья,  не  откажет  нам  в  содействии,  --
заметил   он.   --  Потребны  ли  какие-нибудь  алхимические  препараты  для
волшебства твоего, сэр Гарольд?
     -- Не-е. Какие там препараты. Разве что ночничок какой-нибудь.
     -- Нету ночника у меня никакого. Но поскольку невелика  эта  помеха,  а
успех дела нашего зависит лишь от действий твоих, поспеши. Добрый закон это,
что вассал должен услуги свои оказать прежде, чем положенье свое обретет.
     Ши  поглядел  на  Бельфегору  (которую  он  в  мыслях  продолжал упорно
именовать Бельфебой), но она смотрела совсем в другую сторону, лишь  однажды
бросив  на  него короткий взгляд. Он так до конца и не понял смысл заявления
Ринальда и очень хотел пообщаться с женой тет-а-тет,  но  уловил  одно:  оба
паладина  помогут  ему  вызволить Флоримель с доком из замка, если он сумеет
вывести Роланда из того  состояния,  которое  крайне  напоминает  достаточно
простой  случай  ретроградной  амнезии. Вздохнув, он решил взяться за дело и
повернулся ко все еще тихонько всхлипывающему паладину.
     -- Ну, ну, разве это такая страшная рана,  а?  Просто  когда  маленькие
мальчики плохо себя ведут, их приходится наказывать...
     Рот у Бельфегоры слегка приоткрылся, а он продолжал убаюкивающе бубнить
дальше.  Безумец  смотрел  на  Ши  уже  с  явным  интересом,  а  потом вдруг
неожиданно обхватил его за шею и запечатлел на щеке сальный поцелуй.
     Ринальд открыто расхохотался. Астольф, похоже, не без труда  управлялся
с  дыханием  в  первый  момент, и вскоре объявил, что отправляется спать. Ши
повернулся в сторону бледно-голубых глаз, смотревших на него уже  прямо-таки
с обожанием.
     --  Хочешь  сказку? -- спросил он. -- Если будешь слушаться, я расскажу
тебе сказку про трех... э-э... драконов.
     Случай был, похоже, типичный и действительно  не  из  сложных;  паладин
застрял  где-то  на  уровне  трехлетнего возраста. Ши торопливо бросил через
плечо остальным:
     -- Потребуется определенное время, если  волшебство  вообще  сработает.
Всем  вам  придется  оставить  нас  наедине  и  немного  обождать.  Я мог бы
применить инсулиновый шок, но этого алхимического препарата под руками  нет,
так   что,  по  всей  видимости,  мне  придется  полночи  провозиться  своим
собственным методом.
     Те без лишних  расспросов  удалились,  позевывая  на  закат.  Роланд  с
интересом  выслушал сказку про трех медведей, переделанных сообразно эпохе в
трех драконов, и потребовал продолжения.
     -- Нетушки, -- ответил Ши. -- Теперь ты расскажи мне сказку,  поскольку
мне давно пора быть в кроватке. Тогда я тоже тебе чего-нибудь расскажу.
     Роланд довольно рассмеялся.
     --  Какие  они  все  глупые  --  так рано в кроватку ложиться. Какую ты
хочешь сказку?
     -- Ну расскажи, например, про себя. Кто ты такой?
     -- Я -- это я.
     -- Ясное дело. Ты ведь живешь в  пещере?  --  В  голове  у  Ши  роились
бессвязные  отрывки  из  "Неистового  Роланда". Или из "Песни о Роланде"? Их
требовалось бы как-то упорядочить, но надо было без  задержки  продолжать  в
том  же духе, пока пациент не потерял внимания. -- А мамашу твою зовут мадам
Борта? Как она тебя зовет?
     -- Рыбка. Такая белая с красным.
     Ши про себя  хмыкнул.  Вся  эта  гора  мускулов,  волос  и  грязи  была
настолько  далека  от  "рыбки", что в правдивость этого заявления верилось с
трудом. Правда, с белым и красным все  вроде  бы  в  порядке  --  это  цвета
Роланда. В книге такое вроде было.
     -- А как еще тебя зовут?
     -- Руффи.
     Тут немного.
     -- Что любит твой отец?
     Надутые губы.
     -- Не знаю. Ушел на войну с саксонцами.
     -- Он уже вернулся?
     Тяжелая физиономия начала мрачнеть.
     -- Не знаю.
     --  Ну,  как  хочешь.  Не  будешь  ничего рассказывать -- и сказки тебе
никакой не будет.
     Роланд потихоньку захныкал, и Ши его не порицал. Наверное, не  очень-то
весело переехать из замка в пещеру, где даже пожрать-то нечего раздобыть. Но
он был неумолим. Роланд в конце концов прекратил всхлипывать и пробурчал:
     -- Мама сказала, он славу добудет, а старейшины сказали, нечего вам там
больше  жить,  а  я  замерз и дрался, и толстяка видел на постоялом дворе, и
кто-то в трубу дул, и все это мне не нравится, есть хочу.
     Лед понемногу  трогался.  Ши  почувствовал,  как  радостно  екнуло  его
сердце,  и  оглянулся  в  поисках  Бельфегоры,  но  и  она  куда-то исчезла.
Старательно изобразив усмешку, он бросил:
     -- Да ладно тебе, я знаю сказочку получше.
     -- Нет не знаешь! Тот толстяк был король в короне, и был он  мамы  моей
брат...
     Торжественно выплыла луна, подмигивая сквозь листву, потом покатилась к
горизонту снова, пока Ши отчаянно пытался натолкнуть и свою память, и память
паладина  на  подробности  его  забытой карьеры. Раз он решил, что все пошло
прахом, когда Роланд, упомянув имя Анжелики, уронил голову  и  рыдал  добрых
пять  минут,  в  другой  раз  решил,  что  дело сделано, когда, заслышав имя
великана Феррау, паладин  схватил  со  стола  кость,  вскочил  и  выкрикнул:
"Монжуа!"  Но  и  на  сей  раз все завершилось невнятным бормотанием. Должно
быть, уже хорошо за полночь,  час  для  этих  краев  весьма  неплодотворный,
Роланд еще раз поднялся на ноги и с силой прижал ладони к глазам.
     -- Сэр, -- проговорил он. -- Не ведомо мне ни имя твое, ни званье, и не
могу одарить  я тебя поцелуем мира, поскольку сам сознаю положенье свое куда
более низким, чем рыцарю и джентльмену держать следует. Вот тебе  рука  моя;
ты колдун?
     --  Скорее, я просто слегка разбираюсь в магии, -- ответил Ши, чувствуя
неожиданный прилив скромности.
     -- Верю я, что епитимья твоя несложною  будет.  Здесь  и  остальные  из
братства нашего, я не ошибаюсь?
     Он посмотрел туда, где луна уже проигрывала свою битву с ночной тьмой.
     --  Пойдем  разыщем  их;  осознал  я  все.  Должны  найти  мы скакуна и
отправляться, ибо времени осталось мало. С ними ли леди Брадаманта?


Глава 9.


     В доме старосты, где расположились герцог  Астольф  с  Ринальдом,  леди
Брадаманты  не  было. В волосах у обоих торчала солома, а последний лежал на
спине и храпел, словно дизель на холостом ходу.  Что  для  Ши  было  гораздо
важнее,  леди  Бельфегора  тоже отсутствовала. Это его явно разочаровало, но
граф Роланд был явно настроен несколько по-иному.
     -- Хо! -- вскричал  достопочтенный  паладин  с  мощью,  заставившей  бы
задрожать оконные стекла, если бы они тут были. -- Собираетесь валяться вы в
праздности, когда предстоит столько деяний? Подымайтесь немедля, говорю вам!
     В  полумраке хижины Ши заметил, что Астольф перевернулся на другой бок,
свесив  до  полу  руку.  Храп  Ринальда  на  мгновение  смолк,  но  тут   же
возобновился в более высоком ключе.
     --  Хо, подымайся! -- снова заорал Роланд и довольно неожиданно отвесил
лежащей фигуре хорошего леща. Пробудившийся Астольф тем временем  уже  успел
подняться.  Ринальд  легко,  словно кот, подскочил и цапнул рукой свой пояс.
Блеснула сталь, но Роланд рассмеялся и вытянул вперед  руки.  --  Нет,  нет,
благородный  мой лорд и отважный друг, ужель перережешь ты мне глотку, когда
сарацинская угроза лежит на Франции?
     Ринальд, ворча, успокоился. Астольф подбросил в тлеющий очаг сухой  сук
и, как только тот вспыхнул, внимательно посмотрел Роланду в глаза.
     -- По-моему, с ним снова все в порядке, -- объявил он наконец.
     -- О да, друг мой, благодаря этому вот юному рыцарю, -- кивнул Роланд в
сторону  Ши.  --  Сэр  Гарольд, не будь обречен я на бедность, всех сокровищ
вавилонских не  хватило  бы,  чтобы  вознаградить  тебя!  Но  знай  же,  что
располагать  можешь  теперь  всей  моей  искренней и сердечной поддержкой во
всем, что противоречить не будет рыцарскому моему обету верности  императору
Карлу. Кольцо у меня, В путь, господа!
     Повернув голову, он насторожился.
     -- Чу, слышу я призывный звук рога!
     --  Трубач,  скорее всего, отпугивает медведя, -- сухо заметил Ринальд.
-- Послушай, добрый мой Роланд -- ничего не даст нам задуманный тобою  поход
за  Руджером  на ночь глядя, пока есть среди нас Астольф, который скакать за
ним может днем на крыльях ветра. Давай отдохнем;  с  рассветом  добьемся  мы
удачи.
     --  Вообще-то  он  прав, -- подтвердил герцог сквозь зевак. -- А потом,
осмелюсь предположить,  что  нужно  тебе  для  начала  сходить  в  баньку  и
раздобыть  какое-нибудь оружие, прежде чем затевать что-то серьезное, и этой
ночью у тебя есть маловероятная потом возможность...
     Внезапно он примолк, глядя Ши поверх  плеча.  Тот  с  екнувшим  сердцем
обернулся  и  увидел  стоящую в низком дверном проеме Бельфегору, натянувшую
лук, Огонь очага прелестно оттенял ее знакомое лицо. Она сделала пару  шагов
в глубь комнаты.
     -- Услышала я шум, лорды мои, и решила...
     --  Что  случилось нечто такое, из-за чего позволила бы ты себе наконец
обрести покой в объятиях моих? -- подхватил Ринальд.
     -- О нет, лорд мой, этой ночью спала я одна  --  как  и  любой  другою,
покуда мы вместе.
     Отпустив тетиву, она сунула стрелу обратно в колчан.
     -- Эй! -- подал голос Ши. -- Мне нужно с тобой поговорить.
     Если  старая  добрая методика совершила такие чудеса с Роландом, лучшей
возможности, чтобы... Девушка степенно склонила голову.
     -- Сэр рыцарь, поскольку оказал ты мне услугу, можешь  побеседовать  со
мною у ложа моего.
     -- А где это? -- поинтересовался он, когда они были уже в дверях.
     -- Постелила я постель себе в ветвях дуба, что раскинулись над хижинами
этими, -- отозвалась она. -- Одинокую свою постель.
     Ши улыбнулся, поджав губы.
     --  Так, значит, ты совершенно, ну совершенно не помнишь, что была моей
женой?
     При этом ему пришло в голову, что в самом лучшем случае опять  придется
каким-то  образом  излечивать  ее  от клаустрофобии. Опыт совместной жизни с
девушкой, которая не  в  состоянии  спать  в  кровати,  как  он  выяснил,  с
повторениями почему-то не накапливался.
     Она слегка отстранилась.
     --  Но-но,  сударь,  уж не пытаешься ли ты опять заморочить мне голову?
Уверяю тебя, что  соблазнитель  ты  куда  более  ловкий,  нежели  даже  лорд
Монтальбанский, но меня ты не обманешь!
     Ши ухмыльнулся.
     --  Надеюсь,  что  этот  увалень  тоже.  Слушай,  а  хоть что-нибудь ты
помнишь?
     -- Ту воду забвенья, что пил он, никогда не пила я. Я свободна в лесах,
и все же... все же... есть какой-то провал. Неведомо мне, как очутилась я  в
Каренском  замке,  за  исключеньем  того,  что помню, как стою в нем рядом с
седовласым колдуном, коего звали сэр Рид, и невестой его прекрасной... Ф-фу!
Она с отвращением махнула рукой.
     -- Чем тебе не приглянулся сэр Рид?
     -- Да не он, а неотесанный этот болван Руджер! Невыносимо было общество
его, покуда не появился лорд Дардинель и оруженосец его Медор.
     -- Так-так! -- с неожиданной тревогой встрепенулся Ши. --  И  что  этот
Медор?
     --  Чрезвычайно  обходительный  малый!  Встал  он на мою сторону, когда
остальные травили меня, как зайца. Если б не религия, что  требует  от  него
иметь четырех жен, я вполне бы сочла...
     -- Боже, это уже ни в какие ворота не лезет! -- испугался Ши. -- Это же
двоемужество в чистом виде! Может, я бы лучше...
     --  Сэр, теряешь ты мое расположенье, когда твердишь об одном и том же,
подобно музыканту, что с одною лишь нотой знаком.
     -- Ну ладно, ладно. Честное слово, дорогая, я просто пытаюсь... Да  бог
с ним, замнем для ясности. А как тебе удалось оттуда свалить?
     --  Как... что? А-а-а, стражник один решил опереться о копье, которое я
у него и позаимствовала, Одному по башке дала, другому --  и  поминай  меня,
как звали!
     -- За тобой погнались?
     -- Еще бы, именно так и поступили они, но довольно я быстронога!
     Вот  это  как  раз  у  Ши  никаких  сомнений  не вызывало. Глядя на нее
голодными глазами, когда они остановились у дерева, он вспомнил ее в красном
купальнике -- как запросто обставляла она и  его  самого,  и  целую  команду
друзей и знакомых, когда бегали они наперегонки на пляже озера Эри.
     --   Отлично.  Теперь  вернемся  немного  назад.  Ты  не  помнишь,  как
повстречала меня с Ридом Чалмерсом в Царстве Фей, подстрелив  гнавшегося  за
нами лозеля? И что присоединилась к нам в походе против Ордена Чародеев? Или
тот воздушный бой с Базираном на драконе?
     --  Нет. Откуда? У имен сих слишком диковинное, варварское звучание для
ушей моих.
     -- Ты наверняка  должна  это  помнить,  как  и  кучу  всяких  остальных
событий, -- проговорил он угрюмо. -- По-моему, я смогу...
     --   Околдовать   меня,   чтобы   подчинить  своей  воле?  Ну  уж  нет,
благосклонность  моя  сменится  презрением,  хоть  и   пригласила   я   тебя
сопровождать меня, дабы важную оказать услугу.
     --  Прости.  Честно,  прости.  --  Ши подумал, не полагается ли в таком
случае  преклонить  колено  и  поцеловать  ручку,  но   решил,   что   лучше
застрелится. Она дотронулась до его руки.
     -- Ну ладно. Услуга за мною в любом случае -- не в порядке прощения, но
потому, что в лесах мы, кои не терпят несправедливости.
     -- Какой еще несправедливости?
     --  Мыслишь ты, что правильно связался с сей троицей? Тогда подумай еще
разок хорошенько. Герцог Астольф, может, и не особо противу  тебя  настроен,
но вот лорд Ринальд -- тот за закон почитает обманывать и обирать сарацинов,
среди коих он и тебя, и друзей твоих числит.
     Ши усмехнулся.
     --  Я вполне представляю, что они и впрямь могут что-нибудь затеять. Но
я начеку.
     -- Поможет это  мало!  Этой  ночью  Астольф  должен  колдовством  своим
усыпить  тебя  глубоким  сном,  и  они  скроются.  Обещал он взять и меня, и
возлюбленной своею сделать, да только не нужен мне он.
     -- Э-э... извини за то, что я только  что  подумал.  Я-то  считал,  что
Астольф парень честный.
     --  О да, добряк он, конечно, только на законах помешан, как англичанин
истый, и когда Ринальд напомнил ему о ленной его службе императору и о  том,
что  ежели  Руджера вы найдете, победа христианства отсрочена будет спором с
тобою -- вот тогда-то герцог Астольф и позволил себя убедить.
     Ши задумался.
     -- А Роланд им не помешает?  Он,  похоже,  мне  здорово  благодарен,  и
обещал всяческую благосклонность.
     Бельфегора звонко рассмеялась.
     --  Лично  я  не положилась бы на него даже на йоту -- о да, весьма это
воспитанный и учтивый рыцарь, что честность свою, словно розу,  пестует,  да
только  ставит  он императору службу и войну его превыше всего остального --
более даже, чем герцог Астольф. Нашел ли он кольцо Брадаманты?
     -- Говорит, нашел.
     -- Тем более тогда! Чтобы знал  ты  --  замок  Каренский,  притон  этот
колдунов-нехристей  и гадов прочих, Роланд с землею сравняет и посчитает это
лучшим деяньем жизни своей!
     -- Видать, придется мне искать Руджера самостоятельно, -- заметил Ши не
без некоторого уныния. -- А ты что собираешься делать?
     -- Я-то? Воистину не остается  мне  иного,  как  жить  свободною  своей
жизнью в лесах, грустить по Медору... Коли нет уже Руджера в замке, свободна
я теперь от обещания помочь герцогу Астольфу выманить его оттуда.
     -- Почему бы тогда не помочь в поисках Руджера мне?
     -- С чего бы это вдруг?
     Ши почувствовал, что в горле у него пересохло.
     --  Ну,  чтобы помочь устранить несправедливость, или просто ради жажды
приключений, или... ну мало ли чего. -- Тут он поперхнулся, но продолжил: --
В конце концов, пообещала же ты помогать Астольфу!
     -- О сэр, поступила я так из одного лишь чувства долга неоплатного.  То
был  Астольф и никто другой, кто погоню от меня отвратил, когда преследовали
меня всадники со псами охотничьими.
     -- Вот как? Об этом ты не рассказывала.
     Ши  почувствовал,  что  был  бы  готов  попросту  придушить  сэра  Рида
Чалмерса,  который  тоже ни о чем подобном не обмолвился. Сэр Рид, очевидно,
смутно ощущал, что это и случится, если он так поступит.
     -- О да -- одного сарацина насмерть он сразил, других же покалечил.  Но
послушай-ка,  сэр, без цели проводишь со мною ты часы эти бессонные. Следует
куда более вескую причину тебе отыскать, дабы  присоединилась  я  к  тебе  в
розыске Руджера.
     --  Ну...  он  ведь  направляется  в  сарацинский лагерь, чтобы принять
участие в войне, так? В общем, ты можешь там... Медора... найти.
     --  Фу,  сэр  Гарольд!  Стану  еще  гоняться  я  за  мужчиной,  подобно
воительнице  этой дородной, леди Брадаманте! Дурно же думаешь ты о той, кому
почтение свое желаешь засвидетельствовать... Но и не сказала бы  я,  что  не
прав  ты  в  своих  предположеньях  --  хоть  и поэтом будучи, вряд ли Медор
отвергнет зов трубы в подобный час. Нет,  причина  твоя  не  прельщает  меня
объединиться  с тобою для поисков в тех краях. Нужна мне еще одна, вдвое как
более веская,
     -- Так-так, этот поганец еще и поэт, подумал Ши.
     -- Нету у меня больше никаких таких причин, -- заявил он твердо. --  За
исключением  разве  того,  что  хочу  быть с тобой вместе, потому что просто
люблю тебя!
     У  Бельфебы-Бельфегоры  на  миг  перехватило  дыхание,  и  она  тут  же
протянула руку.
     -- Вот и подобрал ты ключ наконец, и становишься истинным рыцарем моим!
Решено. Назначаю свиданье тебе в этом самом месте, как только паладины снова
погрузятся  в сон. А теперь иди же, дабы подозреньями излишними не отягощать
их мысли.
     -- Как поступим? Угоним их лошадей?
     -- Нет, а гиппогриф? Да и скакун у Роланда -- великий  Байярд,  который
немедля разбудит своего повелителя.
     --  Вот  черт.  Знаю я одного типа по фамилии Байярд, только он в жизни
никого по такой ерунде не разбудит. Что еще?..
     -- Иди же, сэр, говорю я тебе. Нет, только без объятий!
     -- Спокойной ночи!  --  пожелал  Ши  и  направился  обратно  в  хижину,
чувствуя нечто вроде робкой надежды, какую не испытывал с тех самых пор, как
они попали в плен к Да Дерга в Царстве Фей.
     Вся  троица  расположилась  вокруг  очага,  устроенного  в самом центре
комнаты. Дыра в потолке у них над головами выпускала наружу  от  силы  треть
всего дыма.
     Астольф  тут  же  потянулся,  зевнул и с видом человека, готовящегося к
продолжительному    сну,    принялся    старательно     разматывать     свой
красно-сине-коричневый  шарф.  "Школа",  --  коротко  заметил  он  при  виде
заинтересованного взгляда Ши, после чего счел нужным добавить:
     -- В этих краях, как  ты  уже  заметил,  не  принято  носить  галстуки.
Пришлось вот на шарф цвета перенести.
     -- А какой они школы?
     -- Винчестерской, -- сообщил герцог не без некоторой гордости. -- Между
прочим,  древнейшая  из  всех  существующих.  Чудесная  это штука -- система
публичных школ,  хотя  черт  ее  знает,  что  с  ними  будет  со  всем  этим
социализмом!
     -- Я и сам ходил в публичную школу, в Кливленде.
     -- Надо думать.
     Астольф  одарил его взглядом, от которого за версту несло недоверием, и
Ши ощутил, что на сей раз избрал далеко не лучший путь  общения  с  сильными
мира  сего.  Прежде  чем ему удалось загладить возникшую неловкость, Ринальд
поднял голову с соломы, на которой он уже успел устроиться:
     -- Потише, вы там! Моровую язву на болтовню вашу,  что  спать  не  дает
честным людям!
     --  Ладно-ладно. Но перво-наперво я хотел бы убедиться, что сэр Гарольд
действительно в случае чего нас не обскачет. Конечно,  ты  человек  чести  и
вообще неплохой малый, но в этом-то вся и загвоздка.
     С этими словами Астольф с кошачьей ловкостью вскочил на ноги и выхватил
свой огромный меч, острие которого тут же нацелил на Ши.
     -- Лежи-ка смирно, старина, и получай свое лекарство!
     В облаков одеяле, пушистом и белом, Убаюкает ночь тебя, как в колыбели,
Твои члены  чугунны,  твои  веки  свинцовы, Ты вялый, ты дряблый, обмякший и
сонный...
     Ши, прекрасно понимая, что это и есть то самое  усыпляющее  заклинание,
изо  всех  сил  старался  сохранять  ясность  мысли и лихорадочно подыскивал
подходящие противодействующие чары. Вот эти, с бумажкой... нет,  это  просто
против   слабости...   опять  не  то...  рассуждения  его  понемногу  теряли
связность.
     Придите же духи, что веют дремоту, И ваши собратья, что сеют зевоту...
     Заклятье явно относилось к чему-то  вроде  гипноза,  и  было  чертовски
тяжело  отвести  взгляд  от  пальцев  Астольфа, делавших пассы. Почти так же
тяжело, как изобрести какие-то контрмеры. В конце концов...
     Приди же, Морфей, и Гипнос, и Сома...
     Есть какой-то рассказ, где нельзя спать. "Король золотой реки"?  Нет...
Точно,  "Ким"  --  там  какой-то  мальчишка  использовал  таблицу умножения.
Небольшая удача влила в него новые силы. Трижды три -- девять... Если только
получится продержаться... Эта часть слишком уж  простая...  шестью  семь  --
сорок два, шестью восемь... Заклинание все монотонно звучало, словно конца у
него не было... одиннадцать на тринадцать -- сто сорок три...
     И властью своей заклинаю я -- спи!
     Наконец-то все! Ши лежал с закрытыми глазами, но с раскрытым нараспашку
сознанием,  трудясь  над  "семью  четырнадцать". Приглушенно прозвучал голос
Ринальда, словно паладин говорил через меховую шапку:
     --  До  завтрашнего  вечера  проспит?  --  Думаю,  что  не  только   до
завтрашнего, -- отозвался Астольф. -- Я ему будь здоров какую дозу закатил.
     --   Меня  самого  чуть  не  усыпил,  --  пробурчал  Ринальд,  еще  раз
перевернувшись, и меньше чем через  минуту  раздался  тот  самый  чудовищный
храп, который недавно спровоцировал Роланда дать шлепка его источнику.
     Ши  выжидал, страстно желая, чтобы или перестал чесаться нос, или чтобы
Астольф наконец улегся и позволил бы  ему  как  следует  его  поскрести,  не
рискуя  быть  замеченным.  Потом  зачесались брови, потом отдельные места на
лице,  да  так  жутко,  что  он  принялся  конвульсивно  гримасничать,  дабы
избавиться  от  этого  ощущения.  Астольф  перевернулся  на другой бок, и Ши
неподвижно застыл, размышляя, не захрапеть ли для  убедительности.  От  этой
идеи  он отказался и обнаружил, что чесотка уже заползла в глубь левого уха.
Астольф сделал еще один оборот, облегченно вздохнул и, похоже, задремал.  Но
прошло  еще добрых десять минут -- каждую из которых Ши старательно отсчитал
-- прежде чем он отважился открыть глаза.
     В середине комнаты красновато дотлевали угли, а  на  месте  двери  едва
заметно  выделялся  серый  прямоугольник.  Снаружи,  должно  быть, решил он,
начинался рассвет -- луна уже давно скрылась. В темноте  хижины  неотчетливо
выделялись  три более темные фигуры, но лежали они абсолютно неподвижно. Под
аккомпанемент ринальдова храпа размеренно посвистывали двое остальных. Спали
они как убитые, но он решил понапрасну не рисковать  и  снова  только  минут
через  десять  в порядке эксперимента вытянул руку. Темно-серый силуэт двери
внезапно озарила ярко-голубая вспышка. Где-то вдалеке мягко проворчал гром.
     В голове у Ши промелькнуло  несколько  неприятных  мыслей  относительно
собственной  удачливости и погоды. Если гроза движется сюда, то через дыру в
крыше дождь зальет хижину и неминуемо разбудит Астольфа, а скорее  всего,  и
Роланда. Если и надо было удирать, то именно сейчас.
     Он  осторожно  пошарил  в  соломе  и  вытащил  из нее саблю и служившую
подушкой чалму. При следующем раскате грома он торопливо скатился с лесенки,
сделал два осторожных шажка и сдернул с колышка в стене верхнюю одежду.  Еще
два шага -- и он оказался на улице.
     Вспышка  высветила  поблизости чудовищное нагромождение грозовых туч, а
грохот оказался  куда  более  продолжительным,  раскатившись  где-то  совсем
рядом.  По  улочке  деревеньки  промчался  первый  пыльный  вихрь. Гиппогриф
громоздился там, где оставил его Астольф, опустив башку и прикрыв глаза. При
каждой вспышке он пугливо  вздрагивал,  перья  его  трепетали  под  порывами
ветра.  Когда Ши прикоснулся к нему, одурманенный колдовством Астольфа зверь
даже не поднял головы. Снимать чары наобум означало бы напрасную потерю  сил
и  времени,  а  может,  требовало  и  несколько  большего  искусства, чем он
обладал. По руке его ударила первая крупная капля.
     Сверкнула ярчайшая вспышка и обвалом громыхнул гром. Ши показалось, что
со стороны хижины донесся чей-то  крик,  и,  отбросив  всякие  сомнения,  он
завернулся в джеллабу и в тот самый момент, когда на землю обрушился ливень,
бросился  вдоль  улицы  к  дереву  Бельфебы.  Как  только он очутился в тени
деревьев, она  выступила  ему  навстречу  --  свежая,  бодрая  и  совершенно
невозмутимая, несмотря на проливной дождь.
     -- А они уже... -- начала она. Раскат грома поглотил остальное.
     --  Я думаю, что гроза их уже разбудила, -- ответил Ши, распахивая свой
балахон и набрасывая на нее. -- Как будем отсюда выбираться?
     -- Ты чародей и не ведаешь этого? Она весело рассмеялась, отвернулась в
сторону и тихонько просвистела какой-то ритмичный мотивчик в минорном ключе,
который почти заглушили шорох листьев и потрескивание веток.
     Ши пригляделся и при  очередной  вспышке  молнии  совершенно  отчетливо
увидел на фоне деревни какие-то движущиеся фигуры.
     --  Скорей? -- воскликнул он. Вдруг откуда-то сзади послышался топот, и
чей-то голос прокричал:
     -- Иго-го! Кто зовет? Почти сразу ему вторил другой, более высокий:
     -- Кто зовет?
     -- Бель... Бельфегора Лесная... Дочь... -- Голос  ее  при  этом  как-то
странно запинался.
     -- Чьим именем зовешь ты нас? -- проревел первый голос.
     -- Именами Сильвана, Цереры и Источника Милосердия!
     -- Что желаешь ты?
     --  Унесенною  быть  отсюда  быстрее, чем человек бежать может, а зверь
скакать!
     Топот приближался. Ши почувствовал запах лошадиного пота,  и  очередная
вспышка  показала,  что  голоса  принадлежали  кентаврам.  Тот, что двигался
впереди, с седой бородой, спросил:
     -- Бельфегора Гор и Холмов, знаем мы тебя по всем именам твоим, но  это
кто же? И его следует нам забрать отсюда тем же самым образом?
     -- Да!
     -- Посвящен ли он в тайны лесов, долин и источников?
     -- О том не ведаю я. Но вот я сама, а он друг мне.
     --  Иго-го!  Не  позволено  нам  заклятьем  даже еще более ужасными чем
смерть, брать с собою никого, кто не достиг уровня трех великих тайн!
     -- Эй! -- завопил Ши. Следующая молния ярко высветила троих  паладинов,
ведущих своих скакунов в их сторону с куда большей точностью, чем можно было
ожидать. -- Эти дурынды будут здесь через пару минут!
     -- Клятвы существуют и ритуалы, через кои всяк пройти должен, кто жизни
ищет по  лесным  законам, сэр Гарольд, -- отозвалась Бельфегора. -- Дело это
не одного дня.
     -- Да ладно, фиг с ними. На дереве спрячусь.
     -- Только не от чародейства герцога Астольфа! Дунет тот в свой  великий
рог,  и  свалишься ты вниз, точно желудь перезревший. Будешь биться? Лук мой
бесполезен в сырость такую, но можем сражаться мы вместе, ты и я, ножом моим
охотничьим.
     -- Не поможет, детка, -- сказал Ши. -- Хоть это и чертовски  благородно
с твоей стороны.
     Преследователи  были  уже в каких-то двух сотнях ярдов. Астольф вытащил
свой огромный  меч,  на  котором  отразилась  вспышка  молнии.  Внезапно  Ши
охватило вдохновение.
     --  А  погоди-ка  минуточку  -- в детстве я был бойскаутом, так что мне
миллион раз приходилось проходить всякие проверки и  давать  клятвы.  Может,
это сойдет?
     --  Что  это  молвит  он?  --  поинтересовался бородатый кентавр. -- Не
слыхал я об ордене таком, хотя...
     Ши,  поглядывая  через  плечо,  единым  духом  выпалил  программу  этой
организации,  не  забыв упомянуть о почетном значке, заработанном некогда за
уменье ориентироваться в лесу, разводить  костры,  ставить  палатку  и  тому
подобные  премудрости.  Двое-трое  кентавров  сомкнули  головы,  после  чего
бородатый вернулся к ним.
     -- Решено, что законно можем мы взять тебя с  собою,  человек,  хоть  и
слышим  о  таких чудесах впервые, а искусство твое лесное подтверждено столь
незначительно. Садитесь!
     Прежде чем  он  успел  закончить  данную  сентенцию,  Бельфегора  легко
взлетела  ему  на  спину.  Ши с несколько меньшим изяществом вскарабкался на
другого кентавра, обнаружив, что он мокрый и скользкий.
     -- Аой! Готов ли ты, брат? -- спросил скакун, на котором устроился  Ши,
роя копытом землю.
     -- Готов! Иго-го!
     -- Иго-го!
     Кентавр бросился вскачь, и когда Ши, роль которого при подобном способе
верховой  езды  практически  сводилась  к  нулю,  заерзал  у  него на спине,
обернулся:
     -- Обхвати руками меня и держись!
     Ши от неожиданности чуть  не  ослабил  хватку  при  первом  же  длинном
скачке, когда сзади послышался чей-то крик. Кентавр оказался женского пола.
     Он  оглянулся  через  плечо. Последняя вспышка осветила троих паладинов
прежде, чем они скрылись среди деревьев. Вид у гиппогрифа со взъерошенными и
перепачканными перьями был куда меланхоличней обыкновения, и выражение  это,
очевидно, сопутствовало ему до конца его дней.


Глава 10.


     Кентавры остановились на каком-то холме с пологими склонами. За спинами
их вздымались горные хребты Западных Пиренеев, а впереди до самого горизонта
раскинулась плоская испанская равнина. Солнце еще только позолотило верхушки
скалистых пиков.
     --  Здесь  мы  оставим  вас,  --  сказал  кентавр,  на  котором  сидела
Бельфегора. -- Не можем нести мы вас  дальше  --  смотри!  Уж  виден  лагерь
эмира, а леса наши остались далеко позади.
     Ши  соскользнул на землю -- ноги затекли, глаза красные, по заду словно
кто-то веслом колотил, а зубы -- ну прямо как у собаки  чау-чау.  Бельфегора
мягко  и  легко  соскочила  на  цыпочки,  усилив и без того уже безграничное
восхищение  Ши  собственной  женой.  Они  поблагодарили  кентавров,  которые
помахали  им  на  прощанье  и  поскакали прочь так, будто длившийся всю ночь
сумасшедший пробег был  не  более,  чем  разминкой,  посылая  путникам  свои
"Иго-го!"
     Ши  повернулся в другую сторону и прищурился. Сквозь утреннюю дымку ему
удалось разглядеть лишь какую-то деревню с белыми стенами и плоскими крышами
в трех-четырех милях от них. А россыпь рыжевато-коричневых  бугорков  далеко
за   ней,   очевидно,   представляла  собой  шатры  Аграманта,  предводителя
правоверных.
     Ши обвел Бельфегору долгим внимательным  взглядом,  отметив,  насколько
свежо выглядела она после ночной скачки.
     --  Ужель  по-рыцарски  считается  в краях твоих смотреть на даму столь
пристально? -- заметила она строго.
     -- Извини. Я просто задумался насчет того, что  заставляло  тебя  вроде
как...  запинаться  и  сомневаться  в  собственных словах. Помнишь, вечером,
когда кентавры спрашивали?
     Между бровями ее пролегли едва заметные морщинки.
     -- Поистине не ведаю я того и сама. Было это так, будто спала пелена, и
плыла я меж мирами, язык мой слова произносил, сказанные кем-то другим.
     -- Я мог бы это прояснить, чтобы такого больше не повторялось.
     -- О нет, больше никакого волшебства, сэр  Чародей!  Поставила  я  тебе
условием  того  приключения,  в  кое  мы  ввязались, чтоб не пытался ты меня
околдовывать ни с какими намерениями.
     Она попыталась смерить  его  весьма  весомым  и  суровым  взглядом,  но
неожиданный зевок слегка смазал задуманное впечатление.
     --  Хм,  ну  ладно, -- сказал Ши уныло. -- Но чтобы уложить тебя спать,
большого колдовства не потребуется, верно?
     -- Еще бы, стрела твоя на сей раз угодила не так уже  далеко  от  цели.
Нашлась  бы  здесь  хоть крошечная рощица! -- Она огляделась по сторонам. --
Край этот гол, как череп священника!
     -- Да ладно тебе, почему бы опять не попробовать спать в кровати?
     -- Опять? Никогда я...
     Ши подавил усмешку.
     -- Конечно-конечно, слышал. Но целая куча  людей  всю  жизнь  поступает
именно  таким  образом,  и никто пока от этого не помер -- а через некоторое
время это даже становится интересным. -- Он глянул в сторону деревни.  --  В
том  селении  наверняка  должен найтись постоялый двор, а нам в любом случае
придется туда  заглянуть,  если  мы  не  хотим  упускать  ни  единого  шанса
перехватить Руджера.
     Все  еще  терзаемая  сомнениями,  она  поплелась  вслед  за ним вниз по
склону, откуда  тропа  вывела  их  прямиком  к  деревне.  Вопрос  об  отдыхе
по-прежнему   оставался   открытым,  когда  они  добрались  до  цели  и  там
действительно обнаружился постоялый двор  с  трактиром.  Это  был  небольшой
домик,  который  отличался от жилых домов разве что привязанными над дверьми
ветками сухого плюща.
     Ши стукнул в дверь рукоятью сабли. Наверху распахнулись  ставни,  и  из
окна высунулась злодейского вида физиономия, которая изумленно воззрилась на
небритого типа в сарацинском наряде и огневолосую девушку с длинным луком за
плечами. Содержатель заведения тут же возник в дверях, почесывая голый живот
под  коротким  кожаным  жилетом,  шнурки  которого  он  даже  не  потрудился
завязать. Требование завтрака и пристанища, судя по всему, не вызвало у него
особого энтузиазма.
     -- О владыка века! -- заявил он. -- Знай же, что ни в селении этом,  ни
на  многие  мили кругом не сыщешь ты яств, способных удовлетворить и воробья
-- только в лагере эмира Аграманта, меч коего благословенен!
     -- Хей-хо! -- перебила его Бельфегора. --  Кто  спит,  тот  обедает,  и
кормит душу свою сновиденьями!
     Она опять зевнула.
     Трактирщик еще больше помрачнел.
     --  Да  предохранит Аллах меня от неудовольствия твоего, госпожа, но не
отыщется в убогом моем домишке места, где такая  луна  восхищенья,  как  ты,
госпожа,  уединиться  могла бы со своим повелителем. Смотри же -- нет тут ни
алькова уединенного, ни бани для омовенья очистительного.
     Девушка грозно топнула ножкой, но Ши предотвратил  готовую  разразиться
бурю словами:
     --  Пусть это тебя не беспокоит. Мы и в самом деле безо всяких там яких
хотим просто поспать. А кроме того, мы христиане, так что  без  бани  вполне
обойдемся. Хозяин хитро поглядел на них.
     --  О  незнакомец, ежели и впрямь вы христиане, ничего не остается вам,
как уплатить десять дирхемов вперед, ибо таково веленье правителя сих  мест,
кто никто иной, как свет ислама владыка Дардинель!
     Ши  уловил,  как  у девушки слегка перехватило дыхание, и вспомнил, что
Дардинелем звали того самого типа,  благодаря  которому  в  поле  ее  зрения
угодил  поэтичный Медор. Также ему показалось, что трактирщик, скорее всего,
то ли врет, то ли насмехается над ним -- а то  ли  и  то,  и  другое  сразу.
Конечно, с точки зрения всех этих деревенских хитрованов, представителя иной
социальной  группы  просто  грех  не  надуть... Начиная понемногу испытывать
раздражение. Ши  полез  в  пояс,  куда  он  припрятал  остаток  выданных  им
Чалмерсом монет, и извлек оттуда горсть -- а скорее, горсточку.
     --  Послушай-ка,  ты, зануда, -- проговорил он угрожающе. -- У меня уже
нету времени с тобой препираться, да и дама устала.  Бери  скорей  деньги  и
давай комнату, иначе познакомишься вот с этим, -- показал он на саблю.
     --  Слушаю  и  повинуюсь,  --  пробормотал трактирщик, отступая на пару
шагов. -- Входите же тогда, во имя Аллаха всемогущего!
     В сенях было темно  и  чем-то  воняло,  справа  наверх  вели  несколько
каменных  ступеней.  Трактирщик  дважды  хлопнул  в ладоши. Где-то в глубине
распахнулась дверь, и к ним тут же выскочил черный как смоль арап, низенький
-- настоящий карлик, и обнаженный до пояса. Улыбался он до ушей, а  быстрота
его  появления  наводила на мысль, что он наверняка подслушивал. Трактирщику
явно не понравилась  его  жизнерадостность,  поскольку  он  с  ходу  отвесил
карлику оплеуху, от которой тот отлетел к стене, и пробурчал:
     -- О несчастный фигляр, прекрати же кривлянье свое! Проводи-ка гостей в
верхние  покои  и принеси им кофе, чтоб отведали они его перед сном согласно
обычаю, ибо долго были они в пути и желают спать днем.
     Карлик поднялся, потер ладошкой ухо и щеку и, ни слова не говоря, повел
Ши с Бельфегорой к лестнице. Комната на втором  этаже  занимала  практически
всю  ширину  дома.  Содержала  она  с  десяток  кроватей,  больше похожих на
низенькие, лишь на несколько дюймов выше  пола  кушетки,  покрытые  тонкими,
поеденными молью восточными коврами.
     Бельфеба оглядела эти лежаки с неподдельным отвращением.
     --  Ну,  сэр  Гарольд, не знаю, как люди способны выносить столь убогое
обиталище, когда жить можно среди чистых деревьев!
     Она прошлась по комнате, заглянув по очереди во все окна.
     -- Да, тут могло быть и  поприличней,  --  согласился  Ши.  --  Но,  по
крайней мере, дождь нам не страшен. Давай, детка, попробуй разочек.
     Он  зевнул.  Громко  протопав  по  ступенькам, появился карлик с медным
подносом, на котором стояли две  крошечные  чашечки,  источавшие  аппетитный
аромат  кофе.  Он  поставил  его  на одну из кроватей и низко поклонился. По
неистребимой привычке давать по любому поводу  чаевые  Ши  нащупал  одну  из
диковинных  монет  и  протянул  ее  чернокожему  коротышке.  Тот  неуверенно
потянулся  за  ней,  глядя  на  Ши  так,  будто  подозревал,  что  постоялец
разыгрывает с ним шуточку весьма сомнительного толка.
     -- Давай-давай, бери, -- подбодрил его Ши. -- Это тебе. Честно.
     Молниеносное  движение,  и  монета  тут же очутилась в руках у карлика,
который, не спуская  глаз  с  этой  драгоценности  и  радостно  побулькивая,
несколько  раз  перекувырнулся через голову. Ши поднял чашку, сделал большой
глоток и  чуть  не  подавился.  Кофе  оказался  таким  сладким,  что  больше
напоминал сироп. Он спросил у Бельфегоры:
     -- Тут что, только такой кофе принято пить?
     --  Кофе  как  кофе.  Какого  еще  тебе хотелось бы? -- отозвалась она,
прихлебывая из своей чашечки.
     -- Ну ты же знаешь, что я люблю менее... -- Он прикусил язык. Имея дело
с амнезией, без толку перепевать одну и ту же  старую  песню  --  это  может
отвратить  больного.  Поэтому  он  быстро поправился: -- Я бы еще выпил. Эй,
любезный!
     Карлик, бросив свои ужимки, с топотом подкатился ближе и трижды склонил
голову.
     --  Можешь  притащить  того  же   самого,   только   без   сахара?   --
поинтересовался Ши.
     Слугу,  судя по всему, охватило некое беспокойство, поскольку он прижал
обе руки к груди, покачался из стороны в сторону, ткнул на обе чашки пальцем
и, поднеся сложенные ладошки к уху, прикрыл глаза;  подпрыгнул,  подбежал  к
окну  и сделал вид, будто собирается из него выскочить, после чего указал на
Ши.
     -- Что стряслось? -- удивился Ши. -- Ты что, говорить не умеешь?
     В ответ коротышка только разинул рот и ткнул туда пальцем. Языка там не
было.
     -- Плохо дело, любезный. -- Ши обернулся к девушке.  --  Что  он  хочет
сказать? Та устало рассмеялась.
     --  Чудится  мне,  предостеречь  он  желает,  что после еще одной чашки
напитка столь крепкого из окна выпрыгнуть можно. Но удивительно --  на  меня
он так не подействовал.
     Она  отставила свою чашечку, прикрыла маленькой ручкой очередной зевок,
выбрала наименее грязную кровать и вытянулась на ней.
     -- На меня тоже, -- сообщил Ши. Дальше обсуждать этот вопрос он был уже
не в силах и плюхнулся на другую кровать. Под ветхими коврами наверняка была
простая солома, но до смерти уставшему телу показалась она мягче пуха.
     -- Приятных сновидений,  детка.  По  крайней  мере,  наличие  отдельных
постелей   предварило   любые   дурацкие  доводы  о  необходимости  положить
посередине меч, как это принято в средневековых романах. Хотя  если  человек
столь слаб, чтобы переползти через...
     Как  раз  в тот самый момент, когда он уже проваливался в глубокий омут
сна, до него дошло, что карлик,  скорее  всего,  пытался  дать  им  знать  о
подмешанном  в  кофе  снотворном,  но,  прежде  чем  успел это по-настоящему
осмыслить, уже крепко спал...
     Кто-то изо всех сил тряс его, а  щека  горела  вроде  как  от  оплеухи.
Проклятый трактирщик!
     -- Отвали! -- прорычал он с затуманенной головой, пытаясь вырваться.
     Шлеп!
     Это  было  уже  слишком. Ши скатился с кровати и принялся отмахиваться,
вернее, лишь попытался это сделать, поскольку руки ему моментально  скрутили
за  спиной.  Проморгав  глаза,  он увидел, что со всех сторон окружен тесным
кольцом вооруженных сарацинов. В другой такой же толпе, чуть  побольше,  где
некоторые  обернулись, когда он выпрямился, он усмотрел сияние золотых волос
Бельфегоры, уже основательно встрепанных. Держали ее сразу  двое.  У  одного
под  глазом красовался черный фингал, а у другого слетела чалма и физиономия
носила отчетливые следы ногтей, идущие во всех мыслимых направлениях.
     -- О повелитель мой! -- послышался голос трактирщика откуда-то сзади, с
лестницы. -- Разве не предупреждал я тебя, что опасны и злобны сии франки?
     -- Да уж,  поистине  кладезь  ты  мудрости,  --  ответил  ему  какой-то
начальственный  голос.  --  Что  желаешь  ты наградою за то, что махом одним
предоставил мне жемчужину из жемчужин для ложа  моего  и  сильную  руку  для
битвы?
     --   О   повелитель,   не  нужно  мне  ничего,  кроме  солнечных  лучей
благосклонности твоей и строго по счету оплаты! Франк этот несчастный хранит
доходы, добытые, без сомненья, грабежом правоверных, в поясе своем.
     Обладатель  начальственного  голоса  обернулся   --   высокий   тип   с
неприятным, плоским, как тарелка, лицом.
     --  Обыскать  его,  коли  это  так,  --  приказал он одному из тех, что
держали Ши. Тот,  видя,  что  от  сопротивления  большого  толку  не  будет,
воздержался от каких бы то ни было действий.
     --  Поистине, владыка Дардинель, -- объявил тот, который его обшаривал,
-- четырнадцать у него с половиной дирхемов.
     --  Отдай  их  трактирщику,  --  распорядился  владыка   Дардинель   и,
повернувшись   к   этому  достойному  человеку,  добавил:  --  Можешь  ты  с
уверенностью ожидать меня завтра в шатре моем  после  часа  второй  молитвы,
когда  испытаю  я  эту девицу франкийскую. Ежели окажется она девственницей,
как уверяешь ты, награда твоя вдесятеро будет больше; если же нет,  то  лишь
вдвойне.
     -- Алле! -- завопил Ши. -- Не имеешь права! Она моя жена!
     Один  из  тех,  кто держал Ши, тут же дал ему по физиономии, в то время
как Дардинель, помрачнев, обернулся к девушке.
     -- Это  и  в  самом  деле  правда?  Прежде  чем  она  успела  ответить,
послышался другой голос, тонкий и немного писклявый:
     --  О  владыка  Дардинель,  быть  того не может! Когда видели мы не так
давно девицу сию в замке Каренском, определенно не была она ни мужней женой,
ни вдовой, но свободною девой лесной, поэзии вдохновеньем!
     Плосколицый облизал красные губы.
     -- Одно лишь остается средство, -- рассудил он, -- и заключается оно  в
том,  чтобы отделить голову франкийского этого пса от тела -- тогда и будучи
замужем, девица эта вдовою станет.
     -- Говорится в книгах, -- возразил второй  голос,  принадлежавший,  как
заметил  Ши,  некоему  молодому человеку с оливковой кожей и тонкими чертами
лица, -- что без истинного правосудия нельзя расправляться даже с неверными,
ибо обернется это против тебя в последний твой день. Закон гласит также, что
даже если девица сия станет вдовою прямо сегодня, то необходимо  трехдневное
очищение  прежде,  чем  кто-либо  возжелает  овладеть ею. Поэтому предлагаю,
повелитель мой, посадить их обоих в место надежное до тех пор, покуда  казий
ученый  не выудит истину из омута этого мутного. И больше того, о величайший
из воинов, разве не твои то были слова, что получили  мы  руку  крепкую  для
службы  пророку,  мир  имени коего? Но будет ли прок от руки, коли головы не
будет, дабы направлять ее?
     Владыка Дардинель взялся рукой за подбородок  и  склонил  остроконечный
шлем, увенчанный полумесяцем.
     --  О  Медор,  --  произнес  он  наконец  без  особого расположения, --
приводишь ты доводы искуснее иного доктора наук, и из доводов сих видно, что
и сам ты положил глаз на эту девицу! Так что не составит большого труда  мне
сыскать и изъян в доктрине твоей.
     Ши,  затаивший  дыхание,  выпустил  его с продолжительным "ф-фух!" -- а
остальные сарацины одобрительно загалдели.
     Дардинель подступил к Ши и пощупал его бицепсы.
     -- Как попал ты сюда, франк? -- поинтересовался он.
     Ши ответил:
     -- Я малость повздорил с какими-то императорскими паладинами.
     Такой ответ мог выставить его в  более  выгодном  свете  и,  что  самое
главное, был совершеннейшей правдой.
     Дардинель кивнул.
     -- Испытанный ли боец ты?
     --  Да приходилось бывать в переделках. Если хочешь, чтобы я что-нибудь
показал, избавь меня от этого джентльмена, что вцепился мне в  правую  руку,
и...
     -- Нету в этом нужды. Желаешь ли верно служить эмиру Аграманту в походе
нашем?
     А  почему  бы  и  нет? Ши решил, что паладинам он ничем не обязан, в то
время как согласие, по крайней мере, сохранит ему жизнь достаточно  надолго,
чтобы что-нибудь придумать.
     --  Идет.  Заносите  меня  в  списки.  То есть я хотел сказать, клянусь
защищать вашего справедливого и милосердного  эмира,  и  все  такое,  и  так
далее, да поможет мне Аллах.
     Дардинель снова кивнул, но сурово добавил:
     --  Не  рассчитывай  только,  что  даже если казий признает брак твой с
девицей этой законным, сохранишь ты свои права на нее, ибо  желаю  я,  чтобы
произнес  ты  над  нею формулу развода. Если покажешь с доброй стороны себя,
одарю я тебя шестью другими из пленниц,  с  лицами,  как  полные  луны.  Как
зовешься ты?
     -- Сэр Гарольд Ши.
     --  Сэр  Гарр  Аль-Шах?  Слышу  я чудо: носит он сразу и назарянские, и
мусульманские титулы! Как же стал ты военачальником?
     -- Я их унаследовал, -- туманно ответил  Ши.  --  Понимаете,  смешанная
семья,   --  добавил  он,  вспомнив  про  запутанные  родственные  отношения
обитателей Каренского замка.
     С большим облегчением он почувствовал, как разжались вцепившиеся в него
пальцы. Нет, понял он оглянувшись, не было ни единого шанса быстро вмешаться
в ситуацию и освободить  Бельфегору.  Слишком  уж  многие  из  этой  публики
держали в руках весьма острые на вид сабли.
     Владыка Дардинель, судя по всему, сразу утратил к нему всякий интерес.
     -- Деву связать, да только полегче, шелковыми кушаками, -- распорядился
он. --  О  Медор,  прими  же  нового воителя в свое войско да проследи, чтоб
доспехи получил он и оружие. Ответишь мне за него честью своей!
     Когда девушку проводили мимо, смотрела она на Медора, а не на  него,  и
Ши  ощутил  неприятный  укол  в  сердце.  На  улице было привязано несколько
лошадей, одна из которых предназначалась ему. Было чертовски обидно уходить,
так и не отвесив трактирщику хорошую плюху, но приходилось вести себя  тихо,
пока не прояснились куда более важные вещи.
     Влезая в седло. Ши поморщился от боли, поскольку после долгой скачки на
кентавре  мышцы  в  паху  затвердели,  как  канаты.  Правда, в мягких коврах
высокого седла они вскоре немного расслабились, и  Ши  устроился,  испытывая
разве что чисто номинальные неудобства.
     Когда   кавалькада   пустилась  вскачь  под  палящим  солнцем,  которое
перевалило уже за полдень. Ши пришла в голову мысль,  что  для  того,  чтобы
заставить  его  жену  спать  после  этого  в  кровати,  потребуется  кое-что
посильнее колдовства.


Глава 11.


     Шатры были тесно понатыканы где попало  безо  всякого  намека  хоть  на
какой-то порядок. В воздухе висела вонь, неопровержимо свидетельствуя о том,
что  санитарное  оборудование находилось здесь в самом зачаточном состоянии.
Между  шатрами  бесцельно  слонялись  мусульмане  всех  размеров,  ростов  и
полноты,  и  лишь  по немногим можно было судить, что они представляют собой
армию.  Гораздо  больше  все  это  напоминало  восточный  базар   в   разгар
грандиозной  ярмарки.  Собравшись  в кучки, доблестные воины шумно спорили и
торговались, заключая некие сделки, или просто болтали; там и сям  вольготно
раскинулись  спящие,  не  обращая  внимания  на  клубящихся  над  ними  мух.
Откуда-то  доносилось  позвякивание,  означавшее,  судя  по  всему,   работу
кузнеца.   Когда   кавалькада  влилась  в  проход  между  шатрами,  спорщики
прекратили свои споры,  а  некоторые  из  сонь  даже  подняли  головы,  дабы
выяснить, с чего такая суета.
     Относительно  Бельфегоры  они  отпускали вполне внятные и весьма личные
комментарии. Ши почувствовал, что лицо его загорелось, и принялся изобретать
для обидчиков страшнейшие мучения. Однако она высоко держала голову и ни  на
что  не  обращала  внимания,  проносясь  мимо в своем дамском седле во главе
кавалькады. Она даже и не пыталась заговорить с Ши с  того  самого  момента,
как  их  схватили.  Он ее в этом не винил, сознавая, какой великой ошибкой с
его  стороны  было  не  раскусить  этого  подлого  трактирщика  и  не  внять
предостережениям  карлика.  Хорошо  же  расплатился  он с ней за то, что она
помогла ему выбраться из одной заварухи -- в другую втянул, да еще в  какую!
Так, спокойно, вопрос в том...
     Медор коснулся его руки.
     --  Мы  поедем туда, -- сказал он, направляя коня влево в сопровождении
еще трех-четырех всадников.
     Вскоре они оказались перед большим полосатым шатром. Напротив  него  из
земли  торчал  шест, с которого свисало нечто вроде лошадиного хвоста. Медор
спешился и откинул полог.
     -- Не соизволишь ли войти, о Гарр?
     Внутри оказалось, по крайней мере, чуть  попрохладней,  чем  на  улице.
Медор  указал  в  сторону  кучи  ковров  подле  матерчатой занавеси, которая
отделяла внутреннее помещение от остального пространства  шатра,  и  уселся,
поджав  ноги,  на  такую же стопку напротив. На взгляд Ши, вовсе не большого
специалиста по восточной мануфактуре, ковры  были  не  из  дешевых.  Молодой
человек  хлопнул  в  ладоши и приказал тут же появившемуся откуда-то изнутри
слуге с всклокоченной бороденкой:
     -- Хлеб и соль принеси. Да шербет не забудь.
     -- Слушаю и повинуюсь! -- отозвался тот и исчез.
     Медор около минуты угрюмо таращился на ковер перед  собой,  после  чего
проговорил:
     --  Не  требуется  ли  цирюльник  тебе?  Ибо  вижу  я,  что следуешь ты
франкийскому обычаю брить лицо, равно как и я сам, и давно уж  не  испытывал
блаженства от чистоты его.
     --  Хорошая  мысль, -- согласился Ши, ощупывая шершавый, как напильник,
подбородок. -- Слушай, а что они с ней сделают?
     -- Говорится в книгах, что дерево дружбы лишь у источника немногословия
произрастает, -- ответствовал Медор и снова погрузился в  молчание,  пока  в
сопровождении еще двоих не вернулся слуга.
     Первый  нес  кувшин  с  водой  и пустой тазик. Когда Медор протянул ему
руки, слуга полил на них из кувшина и извлек полотенце. Затем он  оказал  ту
же  услугу  Ши,  который  был рад избавиться хоть от части глубоко въевшейся
грязи.
     Второй держал поднос с чем-то вроде тонкой  вафли  и  тарелочкой  соли.
Медор  отломил  от  этой  вафли  кусочек,  посыпал  щепоткой соли и поднес к
физиономии Ши. Тот попытался ухватить его рукой, но Медор ловко увернулся от
его пальцев и поднес кусочек еще ближе. Наконец, Ши догадался, что  от  него
требуется  открыть  рот.  Когда  он  поступил подобным образом, Медор тут же
сунул туда посоленную вафлю  и  выжидающе  застыл.  Вкус  оказался  довольно
отвратным.  Поскольку  явно  ожидалось  какое-то  продолжение,  Ши,  в  свою
очередь,  тоже  отломил  от  пластины  кусок,  посолил  и,  что  называется,
последовало  аллаверды.  Слуга  исчез.  Медор  поднял  чашку  с  шербетом  и
облегченно вздохнул.
     -- Во имя  Аллаха,  всемогущего  и  милосердного,  --  объявил  он,  --
разделили  хлеб  мы  и  соль,  и далее не можем уж зла причинить друг другу.
Поэму написал я на тему сию -- не распахнешь ли ты свою душу, дабы выслушать
ее?
     Поэма оказалась длинной и, как показалось Ши,  довольно  бессмысленной.
Медор  аккомпанировал  себе  на  лютне  с  длинным, как гусиная шея, грифом,
которую подобрал с пола, однообразно завывая припев  на  считанных  минорных
нотах.  Ши  восседал, потягивая шербет (оказавшийся на поверку просто свежим
апельсиновым соком) и терпеливо ждал  окончания.  Вдруг  посреди  очередного
припева  снаружи  донесся  мощный  многоголосый  вой. Отшвырнув лютню, Медор
подхватил  один  из  ковриков  поменьше  и  ринулся  на   дневную   молитву.
Вернувшись, он опять хлопнулся на ковры.
     --  О  Гарр,  поистине  вы,  шахи  франкийские, разбираетесь в жизни за
Аллаха, существование пророка коего  неопровержимо,  не  лучше,  чем  свинья
разбирается  в  желудях,  кои поедает. И все же поведай мне сейчас одну лишь
чистую правду -- и в самом деле воин ты искусный?
     Ши на мгновенье задумался.
     -- Да откуда же, к чертям, мне точно это знать? -- произнес он наконец.
-- Да, я ввязывался во всякие стычки, когда была нужда, но никогда не служил
в регулярных войсках во время войны в обычном понимании, если ты это  имеешь
в виду.
     --  Да.  На хлебе и соли не в силах скрыть я того, что в делах подобных
сам я что посох, увязший в песке. Ничем не снискать мне  любви  и  уваженья,
кроме  как  виршами  своими;  знатного  рода  будучи, не иначе как сообразно
традиции служить я обязан!
     Он опять подобрал лютню и взял несколько меланхолических аккордов.
     -- Может, и прощен я буду, -- молвил он томно, -- и  не  обернется  это
противу  меня  в День Дней. Владыка Дардинель велел не более и не менее, как
вооружить тебя и снабдить доспехами. Из тех ли ты франков, что  сражаются  с
пикою?  --  Тут  он моментально просветлел. -- Сложил я поэму на тему крови.
Смягчится ли душа твоя, дабы выслушать ее?
     -- Давай лучше в следующий раз, -- предложил Ши. -- Ты не считаешь, что
для начала  стоит  расквитаться  со  всем  этим   обмундированием?   Владыка
Дардинель  в  любой  момент  заявится  с инспекторской проверкой, и мы будем
очень кисло выглядеть.
     -- О Аллах, забери меня из  этой  жизни,  что  так  наскучила  мне!  --
возопил  Медор и безо всякого видимого напряжения запустил лютней через весь
шатер, так что  Ши  услышал,  как  она  брякнулась  обо  что-то  твердое  на
противоположной стороне.
     После  мгновенья  тишины  Медор хлопнул в ладоши и скомандовал слуге со
всклокоченной бороденкой:
     -- Позвать моего оружейника!
     Оружейник   оказался   приземистым,   коренастым   типом   с    коротко
подстриженными  черными  волосами  и  черными  же глазами. Ши решил, что он,
наверное, баск, как и Эшгерей,  но  изъяснялся  тот  в  чисто  мусульманской
манере:
     --  Не  соблаговолит  ли  чудо  столетья немного приподняться? Хэ-хм. И
впрямь найдется у меня кольчуга, что впору будет Свету Востока, но  вот  чем
вооружишься  ты  --  задача,  хэ-хм. Вне всяких сомнений, великолепию твоему
потребна и сабля?
     -- Если у тебя отыщется небольшая прямая шпага с острым  кончиком,  это
будет самое то, -- сказал Ши. Медор, похоже, тем временем задремал, обиженно
надув губы.
     --  О  шах Гарр, -- молвил оружейник, -- может, и найдется клинок такой
средь трофеев наших после Канфрано, но не  открою  я  тайны  великой,  ежели
замечу, что у сабель этих франкийских лезвия нету острого для рубки!
     -- Во всяком случае, взгляни. Если не найдешь, сгодится самая длинная и
прямая  сабля,  которая  только  отыщется. Да -- и обязательно с заостренным
кончиком.
     -- Да поразит меня Аллах до смерти, если  не  из  тех  ты,  кто  уколом
коварным  противника  поражает!  Отец  мой,  что  кузнецом  был у властителя
хиндского, рассказывал о диковинах  подобных  в  тех  краях,  но  мои  глаза
никогда не просвещались созерцанием зрелища столь редкостного!
     Медор приоткрыл глаза, хлопнул в ладоши и приказал своему денщику
     --  Другую  лютню,  и  повару  вели немедля яства нести гостю моему для
вечерней трапезы.
     -- А сам-то что, есть не будешь? -- поинтересовался Ши.
     -- Стеснилась грудь моя. Сыт буду я пищею размышлений собственных.
     Взяв  новую  лютню,  он  пару  раз  брякнул  по  струнам   и   испустил
продолжительную,  скрипучую  ноту  вроде той, что производит палец, когда им
проводят по стеклу. Кузнец все суетился и кланялся.
     -- Открылось мне, о  владыка  века,  --  трещал  он,  --  что  потребна
кольчуга крепости необычайной и для плеча, и для правой руки...
     Медор отложил лютню.
     --  Проваливай!  --  взвизгнул  он. -- Властитель шума и гама, чья мать
была возлюбленной борова! Тебе надо, ты и делай эти поганые доспехи, а потом
неси сюда, но только молча!
     Когда кузнец выкатился из шатра, а слуга принялся расставлять перед  Ши
разнообразные   блюда,   молодой   человек   вновь   углубился   в  пение  и
аккомпанемент. Для принятия пищи  это  было  далеко  не  лучшее  музыкальное
сопровождение.  Ши  размышлял,  как управиться с поданной ему клейкой массой
без  вилки.  Вдобавок  она  оказалась  зверски  приправлена,   но   он   так
проголодался,  что это не доставило ему особого беспокойства. Принесли кофе,
все той же умопомрачительной приторности, что и на  постоялом  дворе.  Медор
оторвался  от  музицирования,  дабы тоже принять чашечку. Когда он деликатно
подносил ее к губам, Ши спросил:
     -- Да что тебя так гложет, в конце-то концов? Ты ведешь себя так, будто
только что потерял лучшего друга.
     -- О нет, -- ответствовал Медор, -- лишь обрел я его, но...
     Он отставил чашечку, снова взялся за лютню и пропел:
     Ах, горечь в сердце разлилась --  Любви  изгнанья  близок  час!  Солнце
зайдет, и с последним лучом Покатятся слезы из глаз!
     Хоть  Ши  особо и не потряс пафос автора, Медор уронил лютню и принялся
всхлипывать.
     -- Ну, ну, возьми себя в руки, приятель, -- принялся утешать его Ши. --
Это ведь про твою подружку Бельфебу... Бельфегору то есть?
     -- То правда-а! Истину ли ты молвил, что супруга она тебе? Иль хитрость
то была, чтоб повелителю моему воспрепятствовать, владыке Дардинелю?
     -- Ну, -- замялся Ши,  --  вообще-то  это  очень  долгая  и  запутанная
история...
     --  Нет,  не  опасайся  душу свою распахнуть товарищу своему по хлебу и
соли! Истинная дружба превыше демона ревности, как философ говорит Ифлатун!
     Ши просчитал свой ответ со снайперской точностью.
     -- Эту девушку я знаю уже довольно давно. Что же до остального,  то  ее
нынешний  статус как раз тот, в котором ты ее встретил в Каренском замке. Ну
что, успокоился малость?
     Когда Медор лишь горестно вздохнул. Ши прибавил:
     -- В общем, я уверен, что если мы  наймем  адвоката  или  как  там  его
зовут...
     --  Воистину,  шах  Гарр,  --  перебил его Медор, -- бредешь ты во тьме
неведенья. Знай же, что казий наверняка признает  законным  желание  владыки
Дардинеля  овладеть  этой  девицей.  Коли не произнесешь ты формулу развода,
вынудит он ее саму произнести! О, что же сотворил я такого, что обыкновенная
женщина повергает меня в такую бездну печали?  Ведь  ясно,  что  с  волосами
столь  огненно-рыжими  является  она  предвестницей  беды. Горе мне! О, лишь
откладывается неизбежный для меня час пресловутым очищением трехдневным!
     Ши проговорил:
     -- Во всяком  случае,  могу  тебя  заверить  в  одном:  кто  попытается
овладеть  этой  девушкой  без  ее  согласия, потом в жизни никем овладеть не
сможет.
     Но слезы у Медора хлынули вновь. Ши откинулся на  подушки,  лихорадочно
размышляя.  Толку  от этого кисляя, как от третьей ноги, хотя справедливости
ради Ши не мог не признать, даже  несмотря  на  свое  ревнивое  отношение  к
нацеленному  на  Бельфегору либидо Медора, что этот юнец, собственно говоря,
спас ему тогда жизнь на постоялом дворе.  Кроме  того,  Медор  разбирался  в
местных законах, и оставался еще один ресурс, который он пока не использовал
-- свое собственное знание магии.
     -- А где ее могут держать? -- спросил он.
     -- Нигде, кроме как в гаремном шатре владыки Дардинеля!
     Ши продолжал:
     --  А  ты  не  знаешь,  Руджер  --  ну  этот, который из Карены, он уже
присоединился к войску?
     Угрюмое  выражение  на  физиономии  юного  сарацина   переменилось   на
откровенно презрительное.
     --  Донеслось  до ушей моих, что этот незаконнорожденный сын блудницы и
впрямь среди нас.
     -- Так ты его не особо жалуешь?
     -- Аллах свидетель -- если чашка воды спасла бы его от ада,  дал  бы  я
ему  огня  напиться!  Недавно совсем в замке Каренском, когда декламировал я
свои стансы в память Феррау, что самой лучшей и самой длинной из всех поэтик
моих являются, вырвал он лютню у меня из рук!
     Впервые за все время Ши ощутил к драчливому племянничку  Атланта  нечто
вроде симпатии. Однако сказал:
     --  Ладно,  Руджер  мне нужен для одного дела. А конкретнее, я хочу его
похитить и вернуть обратно в Карену. Поможешь мне это  проделать  --  думаю,
тогда я тебе покажу, как вызволить Бельфегору из неволи.
     Красивое лицо исказил страх.
     -- О Гарр, Руджер столь силен, что не устоять против него и вдесятером!
Аллах защитит нас, но вдвоем мы против него, что мышь против орла!
     --  Решай  сам,  --  холодно  заметил  Ши. Чего ему действительно очень
хотелось, так это попросту вызволить отсюда Бельфегору и  навсегда  позабыть
об  этом  маленьком  происшествии.  Но  шансы  восстановить  память его жены
Бельфебы по-прежнему оставались бы крайне невысокими, если бы ее не  удалось
доставить  к  Чалмерсу  с  его куда более солидными познаниями как в области
психиатрии, так и магии. Если Медор пойдет на попятный, может, и удастся еще
дать задний ход в последний момент.
     От двери шатра донесся чей-то жалобный призыв. Слуга выскочил наружу  и
тут же вернулся со свертком, в котором, как оказалось, были готовые доспехи.
Пока  Медор  оставался  погруженным  в мрачные раздумья. Ши их изучил. Сабля
хоть и была  все-таки  кривоватой,  с  основным  весом,  сосредоточенным  на
дальнем конце, но оказалась несколько прямее обычного, а оружейник мастерски
отковал  острый,  как  игла,  кончик. Имелась здесь и остроконечная стальная
шапка с коротким кольчужным занавесом для защиты затылка, кинжал,  небольшой
круглый  щит тонкой работы и кольчуга. Ши отложил все это добро и повернулся
к Медору.
     -- Ну?
     Юный сарацин хитро посмотрел на него.
     -- Нет бога, кроме Аллаха, и сказано в  книгах,  что  никто  не  умрет,
покуда  не грянет назначенный час. Говори, и повинуюсь я тебе, словно был бы
я мамелюком твоим!
     -- Руджер придет сюда, если ты за ним пошлешь?
     -- Нет, скорее прогонит он слугу моего кнутом от дверей своих!
     -- Придется нам тогда самим к нему пойти. Ты в курсе, где он устроился?
     -- Воистину так.
     -- Отлично. Тогда немного погодя. Мне нужно обдумать план. Каким  весом
ты тут пользуешься?
     --  О шах, под началом владыки Дардинеля предводитель я восьми десятков
стражников.
     Ши подумал, что дела в сарацинской  армии  обстоят,  видно,  не  лучшим
образом,  коли  приходится  полагаться  на предводителей вроде этого томного
сердцееда, но в данный момент голова его была слишком занята, чтобы  развить
рассмотрение этого вопроса.
     -- Можешь вызвать их сюда, по три-четыре человека за раз?
     --  Слушаю и повинуюсь, -- отозвался Медор, прижав руки к груди, и стал
подниматься.
     Ши, которому не очень-то понравилось непроходящее  выражение  испуга  в
глазах Медора, остановил его.
     --  Погоди-ка.  Давай  для  начала  одного. Испытаем волшебство на нем,
чтобы лишний раз убедиться. Медор опустился на место и хлопнул в ладоши.
     -- Вели Тарику Аль-Марику явиться да не задерживаться, ежели дорога ему
голова его! -- приказал он слуге.
     Подхватив лютню, он принялся опять терзать струны.  В  свете  греческой
масляной   лампы,  которую  им  принесли  вместе  с  обедом,  ярко  сверкали
драгоценные камни на его браслетах.
     -- Дай-ка на минуточку браслетик, а? -- попросил Ши.
     Когда воин вошел. Ши велел Медору приказать ему сесть  и  расслабиться,
после  чего  поставил  перед  солдатом  лампу.  Пока  юный сарацин продолжал
пощипывать струны. Ши поднес к глазам воина  браслет,  поводя  им  в  разные
стороны,   и  тихим  голосом  принялся  нашептывать  все,  что  ему  удалось
припомнить из того снотворвого заклинания, которое Астольф  применил  против
него самого.
     С  точки  зрения как магии, так и гипноза, этот метод никак нельзя было
отнести к  особо  ортодоксальным,  но  он,  похоже,  сработал.  Глаза  воина
подернулись  туманной  поволокой,  и  он  неминуемо  свалился бы, если бы не
оперся спиной о матерчатую стенку шатра. Ши тут же произнес:
     -- Слышишь ли ты меня?
     -- О да!
     -- Будешь ли повиноваться моим приказаниям?
     -- Как приказаниям отца своего!
     -- Эмир желает устроить лагерю  сюрприз.  Нужно  подтянуть  дисциплину.
Ясно?
     -- Как скажет повелитель мой!
     --  Как  только  завершится  вечерняя  молитва, ты вытащишь свою саблю,
пробежишь по лагерю и перережешь веревки шатров.
     -- Слушаю и повинуюсь!
     -- Ты перережешь абсолютно  все  веревки,  которые  попадутся  тебе  на
глаза, что бы тебе там кто ни говорил.
     -- Слушаю и повинуюсь.
     --  Ты  позабудешь об этом приказании до той поры, пока не придет время
действовать.
     -- Слушаю и повинуюсь, -- повторил воин.
     -- Пробудись!
     Воин заморгал и очнулся, заерзав так,  словно  во  сне  потерял  опору.
Когда он поднялся. Ши спросил:
     -- Какие были тебе отданы приказания?
     -- Как следует наблюдать за дверями шатра владыки Дардинеля этой ночью.
Насколько помню я, владыка Медор не отдавал мне никаких других.
     -- Он просто забыл. Тебе нужно привести сюда еще четырех воинов. Верно,
Медор?
     --  О  да,  поистине  так  оно  и  есть, -- вяло подтвердил Медор. Воин
переступил с ноги на ногу.
     -- А вот...
     -- Больше ничего, -- твердо сказал Ши.  Он  бросил  взгляд  на  Медора,
который отложил лютню и таращился вслед подчиненному.
     --  Поистине,  шах  Гарр,  --  пролепетал он, -- это словно как пророки
вновь очутились на земле! И в самом деле перережет он веревки у шатров,  как
ты ему повелел?
     --  Если  не  перережет, я на него такое заклятье наложу, что он голову
собственную съест, -- подтвердил Ши, который пришел к  заключению,  что  при
подобной  впечатлительности  сотрудничество  с  этим  нытиком  ничем  ему не
угрожает. --  Слушай,  когда  остальные  придут,  продолжай  наигрывать  эту
восточную мелодию, а? По-моему, она на них неплохо действует.


Глава 12.


     Когда  указания  были  отданы последнему из восьмидесяти стражников. Ши
почувствовал,  что  смертельно  устал.  Медор,  прикрыв  рот  изящной  формы
ладонью, заметил:
     --  Без  сомненья,  сделали мы столько, что Иблиса тьма пасть должна на
лагерь, так что легко захватим мы деву и скроемся с нею. Утомился я, хоть  и
успокоился  душою  от  великолепия  замысла твоего. Давай-ка ко сну отойдем,
надеясь на милость Аллаха!
     -- Не время спать,  --  отозвался  Ши.  --  В  моих  краях  есть  такая
пословица -- на Аллаха надейся, да сам не плошай. А нам сейчас с одной вещью
никак нельзя сплоховать. Я имею в виду Руджера. Вспомни -- ты обещал.
     Он  поднялся,  напялил  на  голову  стальной колпак, пристегнул саблю и
сунул за кушак ножны  кинжала.  Кольчугу  он  решил  оставить,  поскольку  в
предстоящем  деле  лишний  вес был совсем ни к чему. Медор мрачно последовал
его примеру.
     Снаружи, вдоль склона, на котором раскинулся лагерь,  уже  вытягивались
вечерние  тени.  Хотя  Ши и не знал в точности часа молитвы, но предположил,
что начнется она скоро. Это означало, что им следовало поспешить,  если  они
рассчитывали   захватить  Руджера  так,  как  это  предусматривалось  планом
операции. Стоит этому бугаю вырваться и поднять шум,  как  надежд  подловить
его вторично уже не останется.
     Но  Медор  едва тащился позади, словно им завладел некий могущественный
демон медлительности.  Ежесекундно  он  останавливался,  дабы  обменяться  с
кем-нибудь приветствиями, и все те, с кем он заговаривал, казалось, только и
ждали случая открыть совершенно бесплодную дискуссию.
     Ши  подумалось,  что  здесь  собралась  самая болтливая публика на всем
земном шаре.
     -- Послушай-ка, -- рассердился он наконец, -- если ты  не  пойдешь  как
следует,  я  навею  на  тебя  чары, которые заставят тебя вызвать Руджера на
дуэль.
     Ши приходилось слышать о том, что зубы у людей могут стучать не  только
от  холода,  но  на  практике  с  подобным случаем столкнулся впервые. Медор
торопливо прибавил шагу.
     Руджер, как оказалось, обитал в довольно спартанского  вида  шатре,  но
почти в таком же большом, как у Медора. Перед шатром расхаживали взад-вперед
два бородатых, злодейского вида типа с обнаженными ятаганами.
     --  Мы  хотим  повидать  Руджера  Каренского,  --  сообщил Ши тому, что
оказался поближе. Другой приостановился и тут же присоединился к  напарнику,
внимательно изучавшему посетителей.
     Первый стражник сказал:
     --  В лагере много шатров. И пускай же владыки заглянут в какой другой,
ибо все друзьями являются пред Аллахом!
     На всякий случай он поднял ятаган на уровень груди.
     Ши через плечо бросил взгляд на быстро заходящее солнце.
     -- Нам обязательно нужно встретиться с  ним  до  вечерней  молитвы,  --
настойчиво  повторил он, стряхивая вцепившиеся ему в рукав пальцы Медора. --
Мы его друзья. Мы его еще по Карене знаем.
     -- О повелитель, ужасен будет гнев  правителя  Руджера!  И  будет  куда
лучше, и говорится о том по-написанному, если один человек потерпит неудачу,
что   длиться   будет  лишь  Аллахом  назначенный  час,  нежели  сразу  двое
расстанутся с жизнями своими! Знай же, что  ежели  побеспокоит  кто  владыку
Руджера  до  часа вечерней молитвы, потеряем мы оба не больше не меньше, как
головы собственные, в чем поклялся он на волосе из бороды своей!
     -- Да откуда у него борода? -- удивился Ши. Медор,  однако,  немедленно
дернул его за рукав и зашептал:
     --  Видишь, нет теперь у нас другого выхода, кроме как оставить замысел
наш ради какого-то иного, ибо вполне очевидно, что два этих добрых  человека
не  пропустят  нас.  Уж  не  собрался  ли  ты сталь обратить супротив них, и
пробудить таким образом позор всего ислама?
     -- Нет,  попробуем  по-другому,  --  отозвался  Ши,  разворачиваясь  на
каблуках.
     Терзаемый  сомнениями Медор следовал за ним, пока они не приблизились к
соседнему шатру. Воспользовавшись кинжалом. Ши вырезал из крепежного колышка
восемь длинных лучинок. Две из них он засунул под край своего шлема, так что
они торчали, словно рога, а еще два вставил под  верхнюю  губу,  как  клыки.
После  этого  оставшимися  четырьмя  он  точно  таким же образом декорировал
изумленную физиономию Медора.
     Лучинкам  отводилась  роль  того,  что  доктор   Чад-   мере   именовал
"соматическим" элементом колдовского процесса. А что же до вербальной части,
лучше  Шекспира,  слегка модифицированного сообразно обстановке, просто и не
придумаешь. Ши несколько раз обернулся кругом, делая руками подсмотренные  у
Чалмерса пассы и про себя бормоча:
     Мал  ли  ты,  или  велик,  Призрак,  измени  наш  лик, Чтоб нам немедля
повезло, Зло есть добро, добро есть зло!
     -- Порядок, -- бросил он Медору. -- Пошли. Они обогнули  угол  шатра  и
лицом к лицу столкнулись со стражником, с которым только что беседовали. Тот
бросил  на  них  один  только взгляд, выдохнул: "Шайтан!" -- выронил саблю и
ударился в  бегство.  Второй  стражник,  которому  они  попались  на  глаза,
моментально  покрылся пятнами и тоже завизжал: "Шайтан!" Рухнув на землю, он
зарылся лицом в траву.
     Ши откинул служивший дверью полог и уверенно ступил внутрь.  Света  там
не  было,  да  и  снаружи  уже  сгущались  сумерки,  но  среди ковров вполне
отчетливо вырисовывалась громоздящаяся гора плоти. Ши направился было к ней,
но в темноте обо что-то споткнулся. В результате он дернулся вперед и, не  в
силах  остановиться,  со  всего  маху врезался в тушу Руджера, застыв в позе
пекаря, который замешивает огромную бадью теста.
     Руджер тут же пробудился и с похвальным проворством вскочил на ноги.
     -- Алла-иль-алла! -- завизжал он,  срывая  со  стены  шатра  гигантский
ятаган. -- Ха, никак джинн! Никогда не бился я еще с джинном!
     Сабля уже взлетела вверх для удара, а Медор испуганно съежился.
     -- Постой! -- завопил Ши.
     Ятаган замер.
     --  Погоди-ка минутку, а! -- проговорил Ши. -- На самом деле мы друзья.
Сейчас увидишь.
     Он подступил к Медору, произнес противодействующее заклинание и  дернул
за  выступающие аж за подбородок клыки, в которые превратились вставленные в
рот Медора щепки.
     Ничего не произошло.  Клыки  не  поддавались.  Между  ними  по-прежнему
проглядывала дурацкая перепуганная ухмылка Медора, а из аккуратных отверстий
в шлеме молодого человека продолжала торчать пара коровьих рожек.
     Ши  еще  раз  повторил  обратное  заклинание,  погромче,  ощупывая свою
собственную голову, и обнаружил, что и сам все еще украшен рогами и клыками.
Однако и на сей раз ничего не вышло.
     Где-то  в  отдалении  разнесся  протяжный  крик.  Очевидно,  это  имам,
будильник  которого,  или  что  он  там  использовал в этих целях, несколько
спешил, призывал правоверных на  молитву.  Вскоре  этот  крик  подхватили  и
остальные. Ши обернулся к Руджеру и сказал:
     --   Послушай,   давай  кое-что  обсудим.  Ладно,  так  и  быть  --  мы
действительно джинны, и нас послало сюда большое начальство, чтобы биться  с
искуснейшим  воином  мира.  Правда, как понимаешь, силища у нас будь здоров,
поэтому мы не хотим наваливаться двое на одного. Предлагаем уравнять силы.
     Для самого Ши это заявление  прозвучало  фальшивей  не  придумаешь,  но
Руджер опустил ятаган и плотоядно ухмыльнулся.
     --  Клянусь  Аллахом всемогущим! Час доброй удачи пришел ко мне. Да нет
для меня удовольствия большего, нежели биться с двумя джиннами сразу!
     Руджер  плюхнулся  на  ковры,  почти  повернувшись  к  Ши  спиной.  Тот
лихорадочно  засемафорил  Медору,  чтоб  тот  садился  рядом  с громилой. Ши
надеялся, что Медор еще в состоянии делать то, в чем единственно  был  силен
--  а  именно  говорить.  Этот  задохлик  настолько  перетрусил, что вряд ли
оказался бы способен на что-то иное, поскольку он прямо-таки  упал  рядом  с
Руджером со словами:
     --  Есть  у  народа  нашего  поэма  о  битвах с джиннами. Озаботится ли
великолепие твое выслушать ее? Ежели найдется тут лютня...
     -- О джинн, прельщает она меня не больше, нежели поэма о  псе,  что  на
улице мочится! Знай же, что еще в замке Каренском развилось презрение во мне
ко  всякого  рода поэзии, ибо посетил нас там зануднейший из поэтов -- Медор
его звали.
     Ши перехватил негодующий  взгляд,  которым  Медор  апеллировал  к  нему
из-под  своей  шайтанской  личины,  но  продолжал  расхаживать  по шатру, не
принимая участия в беседе. На стене висел большой кинжал с вычурной  золотой
рукоятью.  Он прикинул его на руке, взявшись за ножны, и поглядел на затылок
Руджера.
     -- Знай же, о владыка Руджер, --  торопливо  проговорил  обескураженный
поэт,  --  что  одной  лишь  поэзией да песней мир окружающий мы представить
можем. Ибо закон это пророка, имя коего благословенно...
     Стальной шишак, торчащий из верхушки чалмы Руджера,  означал,  что  под
тканью  скрывается  нечто  вроде  шлема.  Ударь  Ши  по этому шлему, рукоять
кинжала  произведет  разве  что  бесполезный  лязг,  а  Руджер   моментально
обернется и сграбастает обидчика.
     Из  Медора  изливался  бурный  поток  слов, несший в себе довольно мало
смысла.
     Ши осторожно наклонился,  крепко  ухватился  за  шишак  и  толкнул  его
вперед,  отчего  шлем  вместе  с  напяленной  поверх  него  чалмой съехал на
физиономию здоровяка.
     -- Хо! -- глухо выкрикнул Руджер, пытаясь подняться.
     Бац! Рукоятка кинжала соприкоснулась с бритой башкой  где-то  в  районе
мозжечка.  Ши  остался стоять с комбинацией из шлема и чалмы в левой руке, а
бугай покатился по коврам. Снаружи доносился дружный хор воплей, призывающих
на молитву.
     По подбородку Медора вдоль левого клыка сбегала струйка слюны,  а  руки
дико тряслись.
     --   Н-нет...  нет  справедливости  и  великодушия  помимо  Аллаха!  --
пробулькал он. -- Что же, по рассужденью  твоему,  предпринять  нам  следует
безопасности ради?
     -- Оставь-ка это мне, а сам давай пошевеливайся и разыщи побольше таких
вот тюрбанов. Я ведь, по-моему, ничему плохому тебя не научил, а?
     Медор,  хорошо  знакомый  с  лагерным бытом, быстро нашел во внутреннем
помещении несколько  полос  чалмовой  ткани,  которыми  они  крепко  связали
Руджера.  Намотали  они  их  столько,  что  скоро  он стал похож на какой-то
бесформенный кокон. Дышал он вроде нормально;  Ши  очень  надеялся,  что  не
проломил ему череп. Времени оставалось все меньше и меньше, поскольку совсем
скоро снаружи должно было начаться заранее срежиссированное представление.
     --  О  владыка Гарр, без сомненья, не в силах унести мы его отсюда... и
как же насчет обличья того ужасающего, что наложил ты на нас?
     -- Заткнись, -- отозвался Ши. -- Я думаю.
     -- Имей мы ныне лишь только волшебный ковер багдадский...
     Ши щелкнул пальцами.
     -- В самую точку! Так и знал, что о чем-то  забыл!  Так,  пойди  разыщи
какую-нибудь дрянь, которая огня бы давала мало, а дыма побольше, усек? Перо
тут какое-нибудь найдется? Да не спорь ты со мной, черт тебя дери! Это очень
важно, если ты рассчитываешь опять увидеть Бельфегору.
     Когда  Медор  вернулся  из  внутренних покоев с несколькими прутиками и
плюмажем от  разукрашенной  чалмы,  то  обнаружил,  что  Ши  уже  с  головой
погрузился  в  работу.  Специалист по магическим вопросам успел уже изловить
пару крупных синих мух, которые гудели вокруг в  изобилии,  и  привязать  их
петельками  к  шелковой  нитке,  вырванной из упаковки Руджера. Другой конец
нитки он примотал к бахроме  лучшего  во  всем  шатре  ковра.  Мухи  тут  же
заметались на нитке, как только он ее отпустил.
     --  Сложи  веточки в кучку и разожги, -- распорядился Ши, скатывая один
из ковров, дабы расчистить пространство.
     Пока Медор при помощи кремня, огнива и трута добывал огонь. Ши разделил
плюмаж на отдельные перышки и принялся вплетать их в ковер, надежно ввязывая
в бахрому. Снаружи,  судя  по  всему,  уже  что-то  начиналось.  Как  только
вспыхнуло пламя, послышались громкие крики и топот.
     Пока ароматические палочки наполняли шатер едким дымом. Ши декламировал
только что составленное заклинание:
     Будь  легок...  кха?  --  ковер,  как сухой лепесток, Как туча, летящая
ввысь. Пускай понесет нас воздушный поток, Скорей от земли оторвись! И  если
шайтаны,  и  силы все зла За нами... кха-кха-кха! -- погонятся вслед, От них
на тебе мы умчим, как стрела, Ковер, унеси нас от бед! Кха-кха-кха!
     Дым рассеялся.  Ковер  затрепетал,  края  его  отрывались  от  земли  и
похлопывали,  в  то время как суматоха снаружи все нарастала. Джинн, которым
был Медор, протер слезящиеся глаза.
     -- О шах Гарр, -- проговорил он,  --  далеко  не  худший  это  образчик
поэтики,  хоть  и  признать следует, что многое потерял ты, на лютне себе не
аккомпанируя. А кроме того, подгулял размер у тебя в  строке  шестой,  да  и
концовка слабовата немного.
     --  Кончай  разводить критику -- лучше помоги мне погрузить этого слона
на ковер, -- перебил его Ши.
     Руджера они закатали в один из  лежащих  на  полу  ковров,  прежде  чем
поместить  его на -- как очень надеялся Ши -- летающий. Глаза тот уже открыл
и поглядывал на них весьма недобро. Лицо его двигалось,  насколько  позволял
кляп -- очевидно, Руджер молился.
     Ши  откинул полог и выглянул на улицу. В сгустившихся сумерках и впрямь
что-то происходило. Обитатели лагеря, вопя на все голоса, метались  во  всех
мыслимых  направлениях.  Прямо  на  глазах  у Ши огромный квадратный шатер с
вымпелом на верхушке съежился и рухнул.
     -- Садись и держись! -- бросил Ши Медору. Сам он тоже  влез  на  ковер,
который,  похоже, подавал признаки жизни даже под весом Руджера. Вытянувшись
во весь рост. Ши рубанул саблей крышу. Из прорехи показалась  густая  синева
вечернего неба, на которой грустно подмигивала одинокая звезда. Он присел на
корточки и проговорил:
     И основой, и утком Взмой над крышей с ветерком...
     Чоп!   --   врезалась  чья-то  сабля  в  одну  из  наружных  постромок,
растягивающих шатер. Чоп! -- лопнула другая постромка.
     -- Прекрати, во имя Аллаха! -- взвыл чей-то голос. Ши закончил:
     Лететь куда удобней, Чем ковылять пешком!
     Шатер рухнул, и сквозь дыру в крыше ковер взмыл вверх, треща бахромой.


Глава 13.


     Какой-то    бритоголовый    тип    и    один    из    подученных     Ши
диверсантов-перерезателей  так  оживленно  бранились,  что  даже не заметили
воспарившего у них над головами ковра. В оставшемся внизу  лагере  Аграманта
царил  полный  кавардак:  шатры один за другим шатались и опадали. Некоторые
были велики, как бродячие цирки, и рушились  весьма  эффектно.  Под  опавшей
парусиной  копошились  какие-то  бугорчатые  объекты,  там  и сям вспыхивали
стычки. Один из шатров, расположенный на склоне холма, рухнул прямо в очаг и
ярко полыхнул во мраке. Вокруг забегали крошечные человечки,  пытаясь  сбить
пламя или залить его из смехотворно маленьких бадеек.
     Ковер  то нырял, то становился на дыбы, безбожно рыская во все стороны.
Немного поэкспериментировав,  Ши  обнаружил,  что  управлять  его  движением
можно,  поднимая или опуская переднюю кромку с той или иной стороны. Правда,
дальше выяснилось,  что  ковер  чрезвычайно  чувствителен  в  управлении,  и
следует  быть  поаккуратней,  чтобы  он  не  заложил мертвую петлю. Во время
очередного неожиданного пикирования Руджер чуть не  скатился  с  диковинного
летательного  аппарата. Медор, хоть ничего и не ел, явно испытывал некоторые
трудности с удержанием содержимого своего желудка на надлежащем месте.
     -- Где это? -- крикнул Ши.
     Медор показал на один  из  самых  больших  шатров,  расположенный  выше
других  по  склону,  над  многочисленными  коньками  которого реял целый рой
вымпелов. Шатер Дардинеля. Ши потянул за  бахрому,  и  ковер  заложил  лихой
вираж.
     Шатер  этот  представлял собой настоящий маленький городок. По бокам от
главного купола раскинулось множество палаток поменьше,  соединенных  с  ним
навесами.  Между  ними  виднелась  внушительная фигура Дардинеля собственной
персоной в окружении группы  военачальников  на  лошадях,  которые  пытались
навести хоть какой-то порядок среди пеших.
     -- Где гарем? -- спросил Ши.
     Медор,  прикрыв одной рукой клыки, дабы сдержать отрыжку, другой указал
на вытянутой формы шатер, пристроенный к основному.
     Когда ковер устремился вниз, кто-то из этой компании при  звуке  голоса
Ши  поднял  голову.  Раздался вопль, и вся толпа задрала головы в небо. Мимо
просвистел брошенный кем-то дротик. Прежде чем за  ним  последовали  другие,
они  уже  оказались  в  безопасности  над  лабиринтом  господских  шатров  и
подплывали к крыше гарема. Ши, не без труда управляясь с ковром левой рукой,
выхватил саблю и на ходу  прорезал  в  парусине  прореху  футов  в  двадцать
длиной.
     Затем  он  заложил  вираж,  облетая  вокруг шатра, и вновь подвел его к
проделанной дыре.
     -- Пригнись! -- крикнул он Медору.
     Тщательно прицелясь, он зарулил в прореху, ставшую еще шире  под  тягой
веревок.  Одним  из  рогов Ши зацепился было за край, но ткань треснула. Они
оказались внутри.
     В помещении, где они очутились, было полным-полно женщин. Толпились  те
прямо  под  ними, так что Ши, перегнувшись через край, вполне мог обменяться
рукопожатием с какой-нибудь красоткой. Однако женщины, как  видно,  не  были
особо  настроены жать его мужественную руку, поскольку они тут же заметались
во все стороны, оглушительно визжа: "Джинны! Шайтаны!" Ши еще подлил масла в
огонь, перегнувшись вниз и слегка порычав.
     Ковер плавно двинулся к  ближайшей  перегородке  и  замер,  как  только
передняя  бахрома  его  соприкоснулась с тканью, похлопывая боковыми краями,
словно какой-то медлительный морской организм. Ши протянул руку  и  разрезал
полотно  из  верблюжьей  шерсти поперек. Следующая комната оказалась кухней,
совершенно пустой, за исключением всевозможной утвари. В помещении за ней не
оказалось никого, кроме  двух  евнухов,  забавлявшихся  игрой  в  кости.  Те
пронзительно  завизжали,  а  один  попытался пролезть под нижним краем шатра
наружу. -- Чертов лабиринт, -- пробурчал Ши. Царившая в лагере суматоха была
здесь едва слышна, скрадываемая многочисленными слоями  толстой  ткани.  Еще
две матерчатые преграды, которые отгораживали совершенно пустые помещения, и
их лиц коснулась вечерняя прохлада. Ши мельком увидел промчавшихся мимо двух
пеших  воинов и всадника, силуэты которых вырисовывались на фоне пожара, что
бушевал в отдалении на холме. Он торопливо развернул ковер и  вновь  взрезал
стену  шатра.  Но  они опять угодили в кухню, а от многочисленных прорех вся
конструкция, похоже, была готова вот-вот развалиться.
     Ши, тем не менее, нацелился на единственную целую  стену  кухни.  Взмах
клинка -- и они оказались у цели.
     Комната,   которую   владыка  Дардинель  использовал  для  своих  чисто
приватных развлечений, была буквально доверху набита роскошными шмотками.  У
самой  стены,  под  драпировками,  из  которых  курился  медлительный  дымок
ладанки, на бесценных коврах раскинулись бесценные  подушки,  образуя  самую
безвкусно-шикарную постель, которую Ши когда-либо видел. Посередине ее среди
подушек скорчилась связанная фигурка.
     Ши  попытался  остановить  ковер, потянув вверх его передний край, но в
результате лишь взлетел к потолку; потянул его вниз, но чуть не  врезался  в
пол.  Тогда  он  решил было подхватить девушку на лету, как ковбой-объездчик
подхватывает с земли платок, но отказался от  этой  идеи,  как  от  чересчур
рискованной.  Одна рука требовалась для управления ковром, а от Медора толку
не было. Заложив очередной вираж, он продекламировал:
     И основой, и утком К стенке подлети бочком, Ради нашей милой дамы  Стой
смирно, не вертись волчком!
     Ковер резко остановился. До земли было далеко, а времени на то, чтобы в
случае чего возиться с растянутой лодыжкой, уже не оставалось. Но Ши, тем не
менее,  сполз с ковра, повис во весь рост, вцепившись в его край, и отпустил
бахрому. Приземлившись на  четвереньки  посреди  горы  подушек,  он  тут  же
поднялся на ноги.
     Фигура  на  постели  перекатилась  на  бок  и бросила на него неистовый
взгляд из-под перепутанной копны седоватых волос, что-то рыча сквозь кляп.
     -- Ик! -- взвизгнул Медор с высоты. -- Это  же  сам  эмир!  Настал  наш
последний час! Нет бога, кроме Аллаха!
     Это и впрямь оказался эмир Аграмант, Предводитель Правоверных, Защитник
Обездоленных,  Справедливый  и  Милосердный Правитель Гишпании -- связанный,
спеленутый и заделанный кляпом из собственной чалмы.
     -- Силы небесные! Опять колдовство! -- послышался голос Бельфегоры.
     Ши обернулся и увидел, что она уже готова броситься на него с кинжалом.
     -- Стой! -- крикнул он. -- Я Гарольд. Не узнаешь?
     -- Демон рогатый -- и лорд Ши? Ну уж нет, хоть и голос...
     -- Да ладно тебе,  говорю,  это  я.  Просто  это  такая  маскировка  --
волшебная  маскировка.  А  вон  тот,  на коврике -- это твой приятель Медор.
Въезжаешь? Мы тебя спасать приехали.
     -- Нет, несомненно, подвох здесь кроется некий! Не приближайся, человек
ты там или монстр, иначе глотка твоя перерезана будет!
     -- Медор, -- простонал Ши. -- Она не верит, что  мы  --  это  мы.  Будь
другом, сбацай ей какую-нибудь поэмку!
     Судя  по выражению лица Медора, муза его находилась далеко не в рабочем
состоянии, но он, тем не менее, храбро откашлялся и заныл:
     Я разум в лишеньях утратил почти! Стоим  мы  в  смятеньи  --  что  ждет
впереди?  Нигде  в  том  шатре не сыскать нам подмогу, Лишь Гарр-чародей нам
осветит дорогу. Но ах! Мое сердце теряет терпенье -- В одном лишь  Аллахе  я
вижу спасенье!
     --  И  впрямь  начинаю  я  верить, -- проговорила Бельфегора, линии рта
которой несколько утратили жесткость. --  Поистине  голос  Медора  доносится
из-под ужасной этой личины. Каковы же намеренья ваши, друзья?
     --  Смыться  отсюда  на  ковре-самолете  той  же  дорогой,  какой  сюда
проникли, -- отозвался Ши.
     Девушка поднялась на цыпочки и попыталась дотянуться до ковра.
     -- Но как же попасть туда?
     -- Набрать тюрбанов побольше, -- практично ответил Ши. -- Где  тут  они
могут быть?
     Бельфегора кинулась в угол шатра.
     -- Вот тут в шкафу... -- начала она и, не договорив, распахнула дверцы.
Тот и в самом деле был доверху набит аккуратно сложенной чалмовой тканью. Ши
прочными  узлами  связал между собой три куска и забросил конец самодельного
каната к Медору, которому удалось поймать  его  только  со  второй  попытки.
Второй  конец  он  удерживал  в  руках, пока Бельфегора легко, словно белка,
карабкалась вверх. Затем Ши покрепче взялся за узел и  полез  сам,  но  едва
только  он  оторвался  от  земли, как ткань лопнула, и с обмотавшимся вокруг
головы канатом он чувствительно ударился задом об пол.
     -- Эй! -- завопил Ши, наступая на эмира и спотыкаясь.  Он  увидел,  как
Медор  с  бегающими  шайтанскими  глазками  скорчился на краю ковра и что-то
бормотал. Ковер затрепетал и, похоже, немного изменил положение.
     Ши собрался было произнести еще кое-что, куда  более  внушительное,  но
прежде,  чем  ему удалось подобрать подходящие слова и выражения, Бельфегора
перегнулась через край ковра со словами:
     -- Бросай веревку сюда!
     Она ловко поймала самодельный канат, обернула вокруг себя и крикнула:
     -- Влезай, сэр Гарольд!
     Ши замешкался, опасаясь сдернуть девушку вниз, поскольку он хоть  и  не
сомневался  в  ее силе, но весил ни много ни мало сто шестьдесят фунтов. И в
этот самый момент полог взлетел вверх, и в комнату ворвался  отряд  евнухов,
которые тыкали в него пальцами, визжали и размахивали ятаганами чуть ли не в
фут шириной. Довольно неуклюже, но весьма проворно он поднялся по связанному
из чалм канату на ковер. Брошенный кем-то кинжал, кувыркаясь, пролетел мимо.
     -- Возьми себя в руки и не мешай рулить! -- рявкнул он на Медора.
     Ши  отдал  команду  ковру, и сквозь дыру в стене шатра они выскользнули
навстречу сгустившимся сумеркам. Пожар на  окраине  лагеря  все  еще  горел.
Фигуры вокруг него, казалось, исполняли какую-то диковинную пляску.
     Ши  резко  набрал  высоту, которая позволяла не опасаться выпущенных из
лука стрел, и обернулся к Медору:
     -- И как прикажешь все это понимать? Удружил, ничего не скажешь!
     -- Я... я... Но друг мой Гарр, пусть же хлеба щит и  соли  отразит  меч
гнева  твоего!  Верно  же  сказано  Аль-Гасуном  -- тот, открыты кому сердца
многих, порою собственное сердце открыть не в силах! О  несчастнейший  я  из
людей!  --  Он  склонил голову и застучал себя в грудь, сверкая драгоценными
браслетами. -- Не было у слуги твоего недостойного иной мысли, кроме как что
конец каната потерялся, навсегда потерялся, и оплакивать канат сей  придется
нам  до конца дней своих! Но нет спасенья, кроме как от Аллаха, что сохранил
тебя, дабы снова стал ты светом очей наших!
     -- Сволочь ты, -- процедил Ши сквозь зубы. -- В общем, дело  было  так:
ты  рассчитывал  меня  бросить,  самому  смыться,  а  потом  все это в поэме
описать. Такая была задумка, а?
     -- Нет, лишь тростник я на ветру твоего гнева, и стеснилась грудь  моя,
брат  мой!  -- проныл Медор и, взявшись за отворот своего балахона на груди,
осторожно его надорвал. (Ши, кстати, заметил,  что  это  место  уже  не  раз
зашивали  -- подобным аргументом, судя по всему, молодой человек пользовался
довольно часто). -- Ничто уж не разрубит сей узел, кроме как смерть моя!
     По щекам у него скатились две крупные слезы и, поблескивая, повисли  на
клыках. Бельфегора обняла его за плечи.
     --  Не  печалься,  бедное  ты  существо! Сэр Гарольд, строго указываю я
тебе, что не следует тебе шпынять его,  ибо  трубадур  он,  и  не  считаю  я
поведением  рыцарским грозить тому, кто ни больше ни меньше, как поддерживал
тебя во всем подвиге твоем!
     -- Ладно, ладно, -- согласился Ши. --  Он  герой  и  душка.  Просто  не
понимаю,  с  чего  это  мы  вообще  обеспокоились  тебя  спасать.  Когда  мы
появились, ты уже там и сама управилась.
     На сей раз настала очередь Бельфегоры обижаться, как не без  некоторого
мстительного удовольствия заметил Ши.
     -- Фу, как не стыдно! -- произнесла она. -- Если желаешь ты заколдовать
меня чародействами  своими  в неблагодарнейшую из девок, заберу я назад свою
благосклонность!
     Ноздри  ее  затрепетали,  и  Ши,  внезапно  почувствовав  себя  глубоко
несчастным,   вернулся   к  навигационным  проблемам.  Они  совершили  самый
настоящий подвиг, и у всех должно  быть  приподнятое  настроение,  а  вместо
этого...
     Но   мгновеньем  позже  он  уже  взял  себя  в  руки  и  рассудил,  что
погорячился,  обидев  Медора,  который  представлял  собой  одного  из   тех
шизоидных типов, что совершенно теряются в стрессовых ситуациях -- в отличие
от  него,  от  Ши,  мозг  которого при подобных обстоятельствах работает как
никогда более четко. Вслух он сказал:
     -- Ладно, ребята, по-моему, для  одного  вечера  ссор  уже  хватит.  --
(Конечно,  он  сознавал,  что  сам  внес  в ссору наиболее ощутимую долю, но
признание могло подорвать его капитанскую репутацию). -- Ну что, в замок?
     -- Мой лук, -- напомнила Бельфегора. -- Без него я  беспомощна!  Должно
быть,  на  постоялом дворе он остался, где схватили нас. Не окажешь ли такую
любезность, сэр Гарольд?
     В голосе ее еще ощущалась прохлада.
     -- Хорошая мысль, -- отозвался Ши, слегка подруливая в сторону деревни.
-- Мне и самому ужас как хочется наподдать этому  трактирщику,  а  теперь  у
меня и соответствующая экипировка имеется. Он грозно оскалил клыки.
     Девушка  позади  осторожно  переместилась  на  свободное  пространство,
усевшись на закатанного  в  ковер  Руджера,  в  результате  чего  последовал
странный  звук,  нечто  среднее между стоном и рыком. Бельфегора вскочила на
ноги, отчего ковер рискованно качнулся.
     -- Что здесь? Ужель от колдовства твоего ковры не только летают,  но  и
разговаривают?
     Ши ухмыльнулся через плечо.
     --  Это  твой  старый  дружок, Руджер Каренский. Мы везем его обратно к
дядюшке.
     -- Взаправду? -- Отогнув в полутьме край ковра, она пригляделась, после
чего рассмеялась раскатистым серебристым смешком. -- Ну развеселил ты  меня,
сэр  Гарольд, и во имя веселья этого восстанавливаю я благосклонность свою к
верному моему рыцарю! Не прочь была бы я  получить  ухо  медведища  этого  в
качестве трофея!
     Она  выхватила свой маленький охотничий ножик, и ковер аж просел, когда
Руджер лихорадочно заизвивался в своих пеленках. Ши вмешался:
     -- Э, э, кончай, подруга. Уже подлетаем.
     Селение было уже под ними. Окна  постоялого  двора  светились  лимонным
светом. Ши облетел строение по периметру, осторожно подвел ковер к одному из
окон второго этажа и просунулся внутрь. Постояльцев, судя по всему, не было,
только на низком столике теплилась масляная лампа.
     -- Пока не видать, -- сообщил он. -- Ты где его оставила?
     -- По-моему, положила я его на соседнюю кровать, с колчаном вместе.
     --  Там их нет. Медор, нам с тобой придется устроить небольшой обыск. А
ты, красавица, оставайся здесь и присматривай, чтоб ковер не  унесло  --  не
исключено,  что  нам  придется убегать бегом и выскакивать в окно. Его можно
двигать, слегка потянув за бахрому вот тут, только зря лучше не трогай. Если
Руджер начнет рыпаться, можешь взять сразу оба его уха.
     Встрял Медор:
     -- О повелитель мой и брат, не лучше ли мне посидеть здесь, поскольку в
случае чего защитить я могу ковер от нападенья? Да и как отличу я  один  лук
от другого?
     -- Нет! -- отрезал Ши. -- Пойдешь со мной.
     Он  осторожно  пролез  в  окно  и  протянул  руку, чтобы помочь Медору.
Спальню они обшарили сверху донизу, заглянули под ковры и во  все  закоулки,
но не нашли ни единого предмета, имевшего бы отношение к стрельбе из лука.
     -- Иншалла! -- вздохнул Медор. -- Предопределено сне с сотворенья мира,
что нам никогда...
     Он примолк, поскольку снизу донесся сначала приближающийся топот копыт,
а потом  какие-то  голоса.  Ши  на  цыпочках  подкрался  к лестнице. Один из
голосов как раз говорил:
     -- Эй, дядя, есть  ли  в  твоем  караван-сарае  беглецы  от  правосудия
Предводителя Правоверных?
     --  Да послужит залогом голова моя! -- послышался голос трактирщика. --
Окажись здесь такие, давно доставил бы я  их  слугам  правителя,  связанными
крепко. Но разве кроме моего нету больше дворов постоялых?
     Обладатель первого голоса ответил:
     --  Клянусь  Аллахом,  стеснены  наши  души,  ибо на поход наш супротив
назарян легло чародейство некое! Знай же, что привез владыка Дардинель домой
в лагерь девицу с волосами, беду предвещающими, из  франков,  и  девица  сия
воистину  вызвала  ревность сынов сатаны, камнями побитого! С заходом солнца
ворвалась в лагерь целая рать неистовых джиннов, каждый выше дерева ростом и
с четырьмя медными крыльями, что поопрокидывали наши  шатры,  будто  игрушки
детские!  Милостью  Аллаха  лишь  немногие  сражены  были -- больше бежало в
панике. И прибыли мы позвать обратно тех, кто бежал, иначе пойманы они будут
позже и огонь приложен будет к стопам их!
     Трактирщик, очевидно, показывал им помещения первого  этажа,  поскольку
голос  его пропал, и раздался топот шагов. Но спустя мгновенье он прорезался
вновь:
     -- ...покои для ночлега, в коих нет постояльцев.
     Медор дернул Ши за руку и бросил умоляющий взгляд в  сторону  окна.  Ши
вытащил саблю и, приблизив губы к уху коллеги-джинна, пробурчал:
     --  Приготовься,  после  такого  рассказа  мы  этих  олухов  до  смерти
перепугаем! Когда я выскочу и заору, делай то же самое.
     Он взмахнул клинком. Медор, хотя и несколько неуверенно, вытащил  саблю
и  тоже  ею взмахнул. Шаги между тем поднимались уже вверх по лестнице. Ши с
диким воплем выскочил в тот самый момент, чтобы нос  к  носу  столкнуться  с
тремя воинами и семенящим позади трактирщиком.
     Должно  быть,  он  и  впрямь  казался  стофутового росту, если смотреть
снизу, да еще и Медор сзади испустил истошный вопль, который получился  даже
еще  более  леденящим,  чем  у  него  самого.  Снизу  донесся  ответный визг
вперемешку с лязгом бросаемого в беспорядке оружия  и  тяжеловесным  стуком,
топотом  и возней. Несколько секунд нижняя часть лестницы представляла собой
дикую мешанину из туловищ,  голов  и  конечностей.  Наконец  воинам  не  без
некоторой борьбы и пинков удалось распутаться и удариться в бегство.
     Последним,  кто  вскочил  на  ноги,  был трактирщик, который, как и все
коротышки, сразу оказался затоптанным. Когда грохот копыт уже стихал  вдали,
он еще в полном обалдении искал выход. Ши увидел, как трактирщик поднял было
руки  для общепринятого разрывания одежд и приоткрыл рот для визга, но, судя
по всему, и моторные, и  речевые  функции  у  него  в  тот  момент  попросту
отказали.
     Ши  не  был в том состоянии, чтобы хладнокровно зарубить этого поганца,
поэтому он просто от всей души заехал ему по носу  левой.  Трактирщик  тяжко
рухнул,  словно  хряк  на  бойне,  и покатился по полу, закрыв лицо руками в
ожидании неминуемой гибели.
     --  Поищи-ка  пока  лук,  а  я  этого  типа  попробую   расколоть,   --
распорядился Ши, пиная трактирщика под ребра.
     Медор  бочком  обогнул его, скосив глаза, будто полагал, что Ши в любой
момент начнет разделывать несчастного на котлеты, но  тот  ограничился  тем,
что  время  от времени щекотал предателя острием сабли. Наконец юный сарацин
появился вновь, размахивая луком и восклицая:
     -- Всемогуществом Аллаха он и в самом деле нашелся!
     -- Ну вот что, дядя, или как тебя там, -- внушительно произнес  Ши.  --
Если  рассчитываешь  пожить  чуть  подольше,  лежи  там,  где лежишь, покуда
медленно  не  досчитаешь  до  ста.  Потом  можешь  встать  и   кому   угодно
рассказывать, как джинны сохранили тебе жизнь. Пошли, Медор.
     Как  только  ковер  возобновил  свой немного волнообразный полет, Медор
осторожно пролез вперед и похлопал Ши по ноге.
     -- Знай же, о владыка мой и покровитель, -- заметил он, --  что  деянье
сне достойно описанным быть божественнейшими стихами на серебряных скрижалях
буквами  золотыми?  Дано  это  поэтам,  во  имя  пророка,  благословенно имя
которого, знать все, что проистекает в мыслях людских, и имей  бы  я  только
лютню, сложил бы стихи я...
     --  Какая  жалость,  что ты не захватил лютню, -- отозвался Ши. -- Но в
настоящий момент я больше заинтересован в  вычислении  кратчайшего  курса  к
Каренскому замку.
     Бельфегора указала куда-то рукой.
     --  Сэр  Гарольд,  лежит он почти под звездою Льва, вон там. Взгляни на
триаду звезд этих ярких -- нижняя полюс тебе укажет. А за  помощь  Медору  в
поисках  оружья  моего  -- премногая благодарность моя. По-рыцарски поступил
ты, сопровождая его!
     Ши, глянув вниз на изломанную землю,  уже  сплошь  укутанную  глубокими
тенями,  предположил,  что  делают они где-то от двадцати до тридцати миль в
час. Когда раскинувшиеся внизу плоскогорья уступили место  массивным  горным
пикам,  пришлось  набрать высоту, чтоб не врезаться ненароком в какую-нибудь
скалу. Все трое начинали понемногу дрожать в  своих  легких  одеяниях,  а  у
Медора  даже  застучали  зубы.  Ши  позавидовал  упакованному в теплый ковер
Руджеру.
     Это навело его на мысль. Они, должно быть, уже достаточно удалились  от
лагеря  Аграманта,  так что его воинам понадобилось бы несколько дней, чтобы
настигнуть их среди этих каменистых отрогов. Тогда  почему  бы  не  провести
остаток ночи с несколько большим комфортом? Он перевел ковер в скольжение по
направлению   к   какой-то  невысокой  скругленной  горушке  и  приземлился,
пробормотав при этом заклинание (почти про себя, неслышно для Медора), чтобы
ковер оставался на месте.
     Когда задняя часть ковра соприкоснулась с камнем, сверток-Руджер  опять
что-то  буркнул.  Ши  пришло  в  голову,  что  нет абсолютно никакой видимой
причины, по  которой  здоровенный  мужик  должен  нежиться  в  тепле,  когда
Бельфебе-Бельфегоре  предстоит  всю ночь мерзнуть. Так что пленника выкатили
из ковра, после чего Ши пришел к мысли, что было бы  интересно  послушать  и
его комментарии, поэтому вытащил и кляп.
     У  безупречного  кавалера и впрямь было что сказать -- начал он с того,
что обозвал их отпрысками Мариджа и одноглазых  свиней,  потом  основательно
прошелся  по их родословным и пригрозил, что дядюшка обязательно упрячет всю
троицу в медные кувшины, запечатав печатью Соломона. С  чисто  академическим
интересом  Ши  следил,  как  быстро иссякает изливаемый на них поток ругани.
Медлительный мозг простака-здоровяка явно  поставило  в  тупик  противоречие
между обликом джиннов и голосами Ши и Медора.
     Поэт потянул Ши за рукав.
     --  О  брат, -- заметил он, -- не следует ли развязать нам его на ночь,
поскольку противоречит это закону пророка, когда человеку  даже  облегчиться
не позволяют! Как говорит в случаях таких Абу Новас...
     --  Как говорю в случаях таких я сам, перебьется! -- перебил его Ши. --
Я вовсе не желаю всю ночь тут прокуковать, охраняя этого громилу, а если  он
попадет  в  лапы  к  Брадаманте,  то  вообще и думать забудет про твой закон
пророка!
     Бельфегора с Медором отошли в сторонку и  присели  на  скалу,  негромко
беседуя  и  поглядывая  на  яркие,  казавшиеся  совсем  близкими  звезды. Ши
заметил, что рука Медора уже успела обвиться вокруг талии девушки, но  решил
не  вмешиваться, если тот не осмелится на какие-то более серьезные действия.
Отломив от росшего поблизости кустика  веточку,  он  прикусил  ее  зубами  и
представил,  что  это  трубка.  В  памяти его всплыла реклама какой-то марки
табака -- "Утешенье джентльмена".
     Утешенье! Вот чего ему было сейчас больше  всего  нужно.  Какой  вообще
толк  от  всей  этой  гонки  сквозь  парад  миров,  даже  не  существующих в
действительности, где результаты? Что ему и впрямь следовало бы сделать, так
это спокойно вернуться обратно в Гарейден, защитить докторскую, стать эдаким
светилом от психиатрии, консультировать состоятельных алкоголиков  и  делать
деньги.  С  деньгами  можно  заиметь  что  угодно -- даже привязанность. Ему
припомнилось,   что    согласно    накопленным    Гарейденским    институтом
статистическим   данным,  чуть  больше  шестидесяти  процентов  всех  женщин
способны быть счастливы  с  любым  мужчиной,  лишь  бы  он  являлся  хорошим
добытчиком.
     На  самом  деле,  конечно, все далеко не так просто. Эта присутствующая
здесь огневолосая ракета в девичьем образе являлась его женой, которая никак
не входила в эти самые  шестьдесят  процентов,  и  никакой  девушке,  просто
желающей хорошего добытчика, никогда не занять ее места. Как бы там ни было,
на  нем  лежит  определенная  ответственность.  Что  бы ни случилось у нее с
памятью, она ему жена, и он обещал беречь ее --  в  частности,  и  от  таких
типов,  как  этот  Медор.  В историях болезни такое встречалось ему довольно
часто: когда женщина  ее  деятельного  типа  вдруг  ни  с  того  ни  с  сего
влюбляется   в   подобного   смазливого  слюнтяя,  испытывая  к  нему  чисто
материнские чувства, и потом от этого страдает. Правда, в конце концов таких
возлюбленных обычно презирают.
     Что же делать-то? Убить Медора он не мог однозначно -- это уже явно  за
пределами  его  собственного  "этоса", да и вызвало бы у девушки эффект явно
противоположный тому, какой был ему нужен. Это  бы  навеки  зафиксировало  в
памяти  любимый образ, как нечто желанное и навсегда потерянное. Да и вообще
у него не было никакого  желания  физически  устранять  Медора.  Этот  малый
совершенно  искренне  и  открыто признает свою слабость в качестве воина или
вообще человека действия,  даже  не  пытается  притворяться.  Это  такая  же
пародия на сарацинского воина, как если бы кто-то из братьев Маркс попытался
сыграть Гамлета. С опытным режиссером...
     Вот   Чалмерсу   такая   проблема   была  бы  по  зубам.  Он-то  натура
целенаправленная, ему ничего не стоит развалить до  основания  чужую  жизнь,
чтобы обломками заделать дыры в своей собственной!
     Как  бы  там  ни  было,  неплохо  было бы чуток и поспать, Медор взялся
сторожить Руджера первую половину ночи. Ши очень надеялся,  что  этот  идиот
все  же  не  отмочит  какую-нибудь  глупость вроде освобождения безупречного
кавалера от пут, и утешал себя мыслью, что если Медор  и  поступит  подобным
образом,  Руджер  первым делом задаст перцу самому поэту и наделает при этом
достаточно шума, чтобы разбудить остальных.
     Где-то вдалеке разнесся  волчий  вой.  Все  вздрогнули.  Первому  волку
вторил другой. Завывальщики устроили дуэт, обмениваясь все более короткими и
частыми  воями,  потом  притихли.  В  этот  самый  момент  Медор тоже что-то
заунывно загундел, по-видимому, поэму собственного сочинения.
     Счастливчик, -- подумал Ши, имея в виду волка.


Глава 14.


     -- Куда же это мы, к чертовой бабушке, попали? -- злился Ши.
     Внизу,  за  краем  ковра,  по-прежнему  не  было  видно  ничего,  кроме
скалистых горных вершин, поросших соснами склонов и обрывистых ущелий, между
которыми то и дело металлически поблескивала поверхность воды.
     --  Летим  уже  несколько  часов,  а  все одно и то же. По-моему, нужно
остановиться у бензоколонки и спросить.
     Бельфеба-Бельфегора слегка нахмурилась.
     -- Как и прежде бывало, сэр Гарольд, опять не уразумела я как  следует,
что молвил ты.
     --  А  то  и  молвил:  мы  уже  битый  час летим в никуда, и лично я не
отказался бы что-нибудь съесть.
     Она посмотрела на него, а потом окинула быстрым  взглядом  проплывающую
внизу землю.
     --  Дивлюсь  я,  что так жаждешь ты завершить приключенье наше; но коли
так, то как раз пролегает под нами дорога, что, если не ошибаюсь, прямиком в
Карену нас выведет.
     -- У тебя чертовски острое зрение, детка. Где?
     Она показала  рукой.  То  была  обыкновенная  горная  тропа  вроде  тех
двух-трех, что уже промелькнули перед их взорами. Тропа круто спадала на дно
ущелья,   пересекала   по   цепочке   камней   ручей   и  снова  влезала  на
противоположный склон.
     Ши заложил вираж и по спирали направил  ковер  вниз  в  сторону  тропы.
Бельфегора   углядела   на  ней  четыре  каких-то  точки,  которые  по  мере
приближения превратились в человека,  ведущего  в  поводу  трех  навьюченных
ослов. Ши подрулил к нему и, оказавшись прямо у него над головой, крикнул:
     -- Эй, алле!
     Человек  поднял  взгляд,  и  лицо  его  до  неузнаваемости  исказилось.
Испустив вопль ужаса, он бросился бежать, не разбирая дороги. Ослы  неуклюже
поскакали за ним. Ковер просвистел мимо крутого поворота тропы и накренился,
когда Ши развернул его обратно, крикнув девушке:
     -- Лучше ты с ним поговори!
     -- Нет, отказаться нам лучше от этой затеи, -- отозвалась она. -- Столь
тяжко  напуган  он  обличьем  твоим,  что если приблизишься ты снова к нему,
скорее с утеса прыгнет, предпочтя смерть ужасу неизвестности.
     -- Давай-давай, с нами Аллах! -- оживился Медор, --  Нет  лучше  утехи,
чем поглядеть на кульбиты купца трусливого!
     ***
     -- Нет, она права, -- рассудил Ши, опять набирая высоту. -- Но проблема
все равно  остается.  Как  бы  это  с  нашими рожами подъехать к кому-нибудь
достаточно близко, чтобы задать парочку вопросов?
     -- А есть ли нужда в расспросах подобных? -- возразила  Бельфегора.  --
Уже дала я тебе основное направленье. Нужно лишь выждать ночи, поднять этого
скакуна  твоего  диковинного  повыше  и  парить,  высматривая кольцо пламени
вокруг замка.
     Ши глянул вниз, чтобы убедиться, что следует вдоль дороги.
     -- Дело не только в том, чтобы найти замок, -- пояснил он. --  Нужно  и
тактику  правильную выработать. Ведь где-то в округе герцог Астольф со своим
чертовым гиппогрифом, а эта наша тряпка летает  сравнительно  медленно.  Мне
очень  не  хотелось  бы,  чтобы нас колдовством загнали прямиком в это самое
пламя -- особенно с тобой на борту, детка.
     -- Тронута я заботою обо мне, милосердный сэр, -- заметила девушка,  --
но требую, чтоб на протяжении всего деянья нашего относился ты ко мне не как
к подруге амурной, но как к компаньону полноправному!
     Само  по  себе  это заявление было довольно резким, но не показалось ли
ему, что тон, которым она его произнесла,  резким  совсем  не  был?  Вынести
окончательное  заключение  он  не  успел, поскольку, перегнувшись через край
ковра, углядел в выветрившемся камне на склоне очередной  горы  нечто  вроде
пещеры, которая могла оказаться входом в рудник или шахту.
     --  Попробуем там приземлиться, -- объявил он остальным. -- Бельфеба...
то есть Бельфегора -- по-моему, лучше тебе пойти первой и успокоить тех, кто
там окажется.
     Ковер совершил мягкую  посадку  перед  шахтой,  которая  при  ближайшем
рассмотрении  оказалась  вовсе  не шахтой. Как только Ши поднялся, потягивая
застоявшиеся мышцы, из низкого входа  показался  какой-то  человек.  Был  он
стар,  был  он  волосат,  в грязной коричневой рубахе, подпоясанной обрывком
веревки.
     Мгновенье он изучал непрошеных  гостей  расширившимися  глазами,  после
чего  отступил  назад, покрепче утвердил ноги на земле и воздел вверх правую
руку, выставив два пальца.
     -- Во имя святого Антония и девы Марии, -- произнес он, возвысив голос,
-- сгинь, колдовство проклятое!
     Ши почувствовал, что его лицевые мышцы как-то  по-новому  разгладились.
Протянув  руку,  он  обнаружил, что клыки бесследно исчезли. Ши посмотрел на
Медора -- поэт тоже их лишился.
     -- Ничего не бойся, отец, -- сказал он старику. -- Сами-то  мы  никакие
не колдуны, просто нас кто-то заколдовал, и мы немного сбились с пути.
     Старик просиял.
     --  Воистину, воистину, сын мой! Есть множество великих и славных людей
породы твоей, что ближе тянутся к господу, хоть и диковинным порой  образом.
И  все они, заметить я должен, уваженье оказывают отшельнику, который ничего
не имеет, помимо бедности своей. Куда изволите направлять вы стопы свои?
     -- В Каренский замок, -- ответил Ши, в голове у  которого  промелькнула
мысль,  что  даже  если  перед ними самый святой отшельник во всей Гишпании,
своим торжественным заявлением относительно бедности он  явно  хватил  через
край.
     --   Тогда   дорога  перед  вами,  дети  мои.  За  следующим  перевалом
раскинулась долина По, а в ней деревенька с тем же  названием,  где  церковь
стоит  святой  Марии  Египетской,  викарий коей -- монах августинский. А еще
дальше -- развилка...
     -- Угу, -- кивнул Ши, поворачиваясь к Бельфегоре. --  Это,  видать,  та
самая долина, по которой направился на охоту за Руджером мой напарник -- как
раз  перед  тем,  как  я  повстречал  тебя  с  герцогом  Астольфом. Он снова
повернулся к отшельнику.
     -- В этих краях не показывались какие-нибудь христианские рыцари?
     Физиономия старика приняла встревоженное выражение.
     -- Нет, дети  мои,  --  ответствовал  он,  --  не  знаюсь  я  с  людьми
воинственными и далек от раздоров их. Тщета это и суета, равно как и золото.
     Медор потянул Ши за рукав.
     -- Воистину, -- зашептал он, -- нет правды в человеке этом, и наверняка
видал   он   больше,   чем   говорит.  Давай-ка  расспросим  его  с  большим
пристрастием!
     С этими словами Медор нежно огладил рукоять своего кинжала.
     Уголком глаза Ши заметил, что на лице Бельфегоры  при  этом  отразилось
отвращение.
     --  Не  стоит,  --  сказал  он.  --  Не  знаешь  ты  этих  христианских
отшельников, Медор. Чем больше на них давишь, тем упрямей они становятся,  а
потом,  это просто некрасиво. Во всяком случае, теперь мы избавились от этих
шайтанских масок и запросто можем выяснить все, что нам надо, в любом другом
месте. Счастливо оставаться!
     Он махнул рукой отшельнику, который опять воздел два пальца и молвил:
     -- Господь благословит тебя, сын мой!
     Троица заняла свои места на ковре, и Ши продекламировал:
     И основой, и утком Взмой над крышей с ветерком!  На  башню  и  на  гору
Взлети сию же пору.
     Ничего не произошло.
     Ши   повторил   четверостишье,   потом  попробовал  переставить  слова.
По-прежнему безрезультатно. Отшельник добро улыбнулся. Девушка сказала:
     -- Думается мне, что могу объясненье я дать, сэр Гарольд. Монах сей  не
только  благословил нас, но и экзорсизм произнес противу колдовства, так что
какой бы силою не обладал ковер благодаря чародейству твоему, сгинула теперь
она, и возврата не будет ей. Не первое это чудо, святыми людьми сотворенное,
и не последнее.
     -- Ты что, и вправду святой? -- спросил Ши. Отшельник  смиренно  сложил
руки.
     -- В скромности своей, сын мой, стараюсь вести я безгрешную жизнь.
     --  О  боже!  --  простонал  Ши.  -- По-моему, теперь придется тащиться
пешком!
     Отшельник заметил:
     -- Куда полезней для души твоей угнетать плоть,  тысячу  миль  прошагав
стопами окровавленными, нежели проехать в праздности даже милю.
     --  Не  сомневаюсь,  --  отозвался  Ши. -- Но в данный момент есть вещи
поважней моей души, и главная из них -- вызволить моего  хорошего  друга  из
одной передряги.
     Говорил  он  это  через  плечо,  развязывая Руджеру ноги и устраивая из
связанных чалм петлю, дабы использовать ее в качестве уздечки.
     В этот момент из пещеры донесся ужасающий рев. Ши навострил уши.
     -- А не найдется ли у тебя, отец, осла? Смирение старика уступило место
беспокойству.
     -- Не станешь ведь ты отбирать у меня  моего  верного  и  единственного
товарища?
     --  Да  нет.  Я уже сказал -- мы люди честные. Просто мне любопытно, не
заинтересован ли ты его продать?
     С удивительной для его возраста прытью отшельник юркнул в пещеру и  тут
же  появился вместе с ослом -- крупным, крепким на вид животным, что здорово
помогло бы им в предстоящем переходе. Ши  поинтересовался  ценой;  отшельник
ответил,  что  служение  господу  вряд  ли  совместимо  менее  чем  с  пятью
византинами -- суммой, от которой у Бельфегоры губы сложились в  виде  буквы
"О".
     Ши  полез было в пояс, но тут же вспомнил, что трактирщик, обчистил его
дочиста, и что он позабыл забрать деньги назад.
     -- Вот черт, -- буркнул он. -- Медор, у тебя есть какие-то деньги?
     Мавр развел руками.
     -- О повелитель мой и брат, имей я хоть ломаный грош, он был бы к твоим
услугам. Но увы -- признать следует, что деньги мои, без сомненья,  остались
в шкатулке, в лагере Предводителя Правоверных, благословенно имя которого!
     --  Хм,  --  задумался  Ши,  --  Ладно, тогда давай чего-нибудь из этих
побрякушек.
     С этими словами он показал на драгоценные браслеты Медора. Вид у Медора
стал довольно кислым.
     -- Нельзя умолчать о том, о друг  мой  Гарр,  что  камень  такой  стоит
дюжины  столь  паршивых,  костлявых зверей вроде того, что стоит перед нами.
Разве не заявил твой имам назарянский, что золото -- только лишь  суета  для
него?
     --  Это  его  проблемы,  --  откликнулся  Ши,  делая  из  ковра седло и
укладывая его на спину ослу.
     -- Посвящено оно будет росту  святости,  --  пообещал  в  свою  очередь
отшельник,  суетясь  вокруг  со  снятой  с  пояса  веревкой и по собственной
инициативе привязывая ее вместо подпруги.
     Ши повернулся к Руджеру, который пока не произнес ни слова:
     -- Порядок, балбес, прокатишься на славу!  Прямое  обращение,  судя  по
всему,  привело  в действие некую скрытую пружину внутри гнезда всевозможных
комплексов, служащего громиле в качестве мозга.
     -- Низкий мошенник! -- заорал он. -- Да покарает меня Аллах, если я  не
переломаю  тебе  все  твои  кости!  Но  хотя раз уж честь ты мне оказываешь,
предоставляя место удобнейшее, милосердие мое встречное выразится в том, что
умрешь ты последним!
     -- Очень мило с твоей стороны, -- отозвался Ши, связывая  ноги  Руджера
под  брюхом осла. -- Только ты не совсем уловил. Просто из этой позиции тебе
не так просто освободиться и напасть на нас.
     Они тронулись в путь.  Тропа  явно  не  предназначалась  для  колесного
транспорта.  Была она так узка, что два человека могли разойтись на ней лишь
с большим трудом, и передвигаться таким способом  было  куда  менее  удобно,
нежели  на  ковре-самолете. Ши двигался впереди, ведя под уздцы осла. Прошел
почти час, когда он поднял руку, чтобы остановить остальных,
     -- Впереди какие-то люди, -- объявил он.
     Бельфегора присоединилась к нему, держа наготове лук и  стрелы.  "Люди"
оказались тремя ослами, которые объедали молодые побеги кустарника на склоне
утеса,  и  крепким, потрепанным непогодой дядькой, пристроившимся на отдых в
тени. Человек при их приближении вскочил, схватившись  за  нож,  но  немного
расслабился, когда Ши произнес:
     -- Доброе утро, мистер. Как делишки?
     --  Мир и удача тебе, друг, -- отозвался человек. -- Не было дел у меня
никаких по сию пору, но рассчитываю, что к вечеру много их у меня  появится.
Чтоб  понятней было тебе -- спешу я в По, где послезавтра аутодафе свершится
над колдуном-нехристем, занятие это великую жажду  обыкновенно  вызывает,  и
есть у меня вино, дабы утолить ее.
     Он  махнул  в  сторону  ослов,  и  Ши  заметил,  что  все они навьючены
бурдюками, в которых побулькивает некая жидкость.
     Ши сразу пришли в  голову  Вотси  с  доктором  Чалмерсом,  и  сочетание
"колдун-нехристь"  ему  крайне  не  понравилось.  Но прежде, чем ему удалось
продолжить расспросы, Бельфегора взорвалась:
     -- Ни слова больше! Зри же, Медор, почему так люблю я  свободные  дикие
леса  --  потому что только люди способны делать такое друг с другом! Эй ты,
есть ли и другие у тебя известия?
     --  Да  какие  уж  там  известия,  --  откликнулся  торговец  без  тени
замешательства,  --  разве  что  мелочь мелкая, что послужить может сказкою,
когда сказки уж все рассказаны. Будь  я  духом  послабей,  сказка  сия,  без
сомненья,  была  бы  куда  короче  и  конец  имела  бы  несчастливый,  но...
Бельфегора топнула ножкой.
     -- А если опустить рассужденья спи -- когда шел я дорогою короткой чрез
горы из  Доредано,  напали  на  меня  демоны  летучие  с  рогами  и  клыками
преогромными,  насланные,  без  сомненья,  колдуном  тем самым, коего вскоре
зажарят столь восхитительно. Не отбейся я от них одним-единственным  клинком
своим,  не  повстречали  бы  вы  меня  здесь,  и  потерял  бы  я барыш свой.
Опасайтесь их в пути! А за что же в полон вы взяли господина этого?
     -- Возвращаем его даме  сердца,  --  быстро  ответил  Ши.  --  Наплодил
четверых  детишек,  а  алиментов  не  платит.  Кстати, ей наверняка при этом
понадобится телохранитель,  который  ничего  не  боится,  так  что  мы  тебя
порекомендуем. Пока!
     Не обращая внимания на гневное рычание Руджера, он двинулся дальше.
     На то, чтобы добраться до перевала, ушел целый день. Привалы по просьбе
Медора  делались  все  чаще  и  чаще,  а  в конце концов он еще и натер себе
водяную мозоль,  которой  Бельфегоре  к  великому  негодованию  Ши  пришлось
заниматься.  Она  объявила,  что  рана  столь  тяжела, что ему следует ехать
верхом, отчего на сей раз и впрямь чуть не  случилась  ссора,  поскольку  Ши
твердил  об опасности здоровяка и его умении обращаться с оружием, а девушка
с неменьшим пылом расписывала ценность Медора, якобы  представлявшего  собой
равноправную  треть их боевой мощи, и доказывала, что в случае чего без него
они никак не управятся.
     Победила, ясное дело, она.  Медор  взгромоздился  на  осла,  а  Руджеру
развязали  ноги и набросили на шею скользящую петлю, которую Ши смастерил из
тех же чалм, так что при любом неожиданном рывке громила моментально лишился
бы воздуха для дыхания. Между  обоими  воцарилось  нечто  вроде  молчаливого
перемирия.  Ши  заговорил  было  с ним, но вскоре об этом пожалел, поскольку
единственной  темой,  которую  Руджер  был   склонен   обсуждать,   являлись
проломленные  черепа  и  вырванные  кишки. Уже в полном отчаянии Ши повернул
разговор на Брадаманту, что недавно уже произвело столь  необычайный  эффект
на здоровяка. Результат и на сей раз превзошел все ожидания. Руджер уткнулся
взглядом в землю и хихикнул.
     -- Как она выглядит? -- пытал Ши. -- Лично я никогда ее не видел.
     В  Руджере,  видно, происходила какая-то внутренняя борьба. Наконец, не
без некоторого усилия, он выдал:
     -- Нет благолепия, кроме как в Аллахе  и  пророке  его!  Руки  ее,  как
ясеневые  ветви, ягодицы ее -- как полные луны. Заключи я только союз с нею,
надел бы я доспехи праздничные, чтобы сразить тебя! Однако заметить следует,
что смерть твоя не сделает меня хозяином над франкийской наложницей твоей  с
волосами,  беду  предвещающими,  ибо  охотней связался бы я узами брачными с
последними дщерьми Иблиса!
     Таким образом, в некотором роде они поменялись ролями, и Ши оставил его
в относительном покое до тех пор,  пока  они  не  одолели  перевал  и  через
милю-другую  не  обнаружили поблизости от ручья место, пригодное для бивака.
Еще  не  совсем  стемнело,  но  Бельфегора  заявила,  что  позже   на   дичь
рассчитывать  уже  не  придется. Поэтому они с Медором отправились на охоту,
пока Ши разводил костер.
     Где-то через полчаса они  вернулись,  весело  хохоча  и  неся  с  собой
четырех  кроликов.  Она  еще  раз продемонстрировала свое столь памятное ему
искусство, ловко освежевав и зажарив их. Ши  подумал,  что  он  в  жизни  не
пробовал  ничего  вкуснее,  равно  как  не видывал ничего уморительней сцены
кормления Руджера Медором, пихавшим ему в пасть мясо кусок  за  куском.  Тот
заглатывал его с такой неуловимой быстротой, что казалось, будто он пытается
откусить кормильцу пальцы.
     Подкрепившись,  все  почувствовали  себя получше. Руджер почти перестал
доставлять им беспокойство, за исключением  разве  того,  что  его  пришлось
сводить  в  кустики, а Медор положительно сиял. Он импровизировал комические
рифмы,  он  блестяще  пародировал   плац-парадные   манеры   Дардинеля;   он
великолепно  изобразил  Атланта в момент сочинения некоего заклятья, включая
переполошный испуг сочинителя, когда оно привело не к тем результатам. Дошло
до того, что и сам Ши расхохотался весело и беззаботно -- после  чего  Медор
внезапно посерьезнел.
     --  Владыка  мой  Гарр,  -- проговорил он, -- теперь, когда расширилась
грудь твоя, ищу я твоего совета, как у старейшины  или  ученого  великого  в
законах.  Согласно  блистательнейшей  книге  пророка,  имя коего милосердие,
которая Книгою Коровы именуется, законным признается для мусульманина  взять
в жены ту женщину, что возжелает он. И говорится также, что одной жены никак
не  достаточно,  а будь их две, ссориться будут они между собой, будь три --
две объединятся противу третьей, так что нет иного спокойствия, кроме как  в
четырех. И все же та женщина, с коей желаю сочетаться я браком, получит меня
лишь как одна-единственная жена.
     Ши  криво  улыбнулся.  Нашел что у него спрашивать? Однако, подумал он,
пусть катится все, как катится, поэтому ответил:
     -- М-да, случай не из простых. Если ты женишься на ней  таким  образом,
то  нарушишь  законы  своей  религии,  а  если  она выйдет за тебя на других
условиях, то  нарушит  законы  своей  религии,  если  она  вообще  верующая.
По-моему,  вам  обоим лучше податься в зороастристы. Такой выход должен быть
близок и тебе, и ей.
     Вмешалась Бельфегора:
     -- А кто такие эти  зо-ро-астристы?  На  последнем  слове  она  малость
запнулась.
     --  О,  на  мой  так  вкус,  теория  у  них весьма удобная! Они верят в
существование двух совершенно равномочных сил добра и зла  --  Агурамазды  и
Ангро-Манью.  Сразу  снимаются  все  проблемы,  над  которыми  веками бьются
доктора теологии. Ведь если бог всемогущ, откуда тогда зло?
     Девушка сказала:
     -- Не настолько это... -- И тут же примолкла при виде задохнувшегося от
ужаса Медора.
     Рот его бессильно хлопал, то открываясь, то закрываясь, как у  карпа  в
пруду. Когда он наконец подобрал слова, оказались они следующими:
     -- В гебры зовешь ты меня?! Стать алхимиком, огню поклоняющимся? Они же
каннибалы  грязные,  что  голыми  пляшут и плоть человеческую поедают! Ну уж
нет, не заключил бы я союза брачного с самой царицею Бриллиантовых Островов,
будь у нее даже вся мудрость и все  искусство  постельное  эфиопов,  ибо  из
гебров  она!  Будь  даже  она  прекраснейшей  из  женщин  смертных на взгляд
посторонний, держал бы я  ее  за  грязнейшую  из  шлюх,  что  кости  глодает
крысиные и арапских прислужников нанимает для услады своей!
     Бельфегора сделала глубокий вдох.
     --  Лорд  мой Медор, -- заметила она, -- довольно невежливо сне с твоей
стороны! Заклинаю тебя получше все это  обдумать,  покуда  готовим  мы  ложа
свои.
     Единственным грациозным движением она оказалась на ногах.
     -- Я -- на дерево.
     На   следующее  утро  они  позавтракали  остатками  охотничьих  трофеев
девушки. Медор слегка поворчал насчет отсутствия соли, а  Руджер  жаловался,
что нет имама, дабы назвать точный час молитвы.
     Ши сказал:
     --  По-моему,  весьма  сомнительно,  что мы доберемся до замка сегодня,
если не разживемся в По лошадьми.
     Медор поглядел на девушку.
     -- Клянусь Аллахом, если мы даже вообще не доберемся до замка, и то это
будет  слишком  рано  для  меня,  если  не  отыщется  там  добрый  казий  со
свидетелями, дабы сочетал нас узами брачными!
     Ши открыл было рот, но сразу вмешалась девушка.
     -- Нет-нет, прекрасный Медор, -- возразила она, -- не планируй наш брак
столь поспешно! Ты же знаешь, что по-прежнему связана я обещаньем своим, как
и рыцарь  любой,  и  обещала  я  сэру Гарольду оставаться с ним до той поры,
покуда деянье наше не завершится успехом. Пока существует  верность,  каждый
обязан хранить ее!
     Упадок  духа  у Медора оказался явлением временным. К тому моменту, как
они приготовились вновь отправиться в путь, он опять был весел и бодр. Когда
Ши подвел Руджера к ослу с намерением  повторить  вчерашнюю  операцию,  поэт
метнулся вперед и уселся на осла первым.
     --  Алле!  --  крикнул  Ши.  --  Твоя  очередь  была  вчера.  А  теперь
давай-ка...
     Медор важно поглядел на него с высоты ослиной спины.
     -- Да сожжет Аллах мою печень, если и сегодня я не поеду  на  осле!  --
ответствовал он. -- О сын греха...
     Шлеп! Дотянуться было трудно, но Ши все-таки достал его правой, и Медор
жабой  плюхнулся  на  землю. Приподнявшись на локте, он обалдело поглядел на
Ши, который в это время изучал свои занывшие от удара суставы, гадая, что же
заставило его выдержку удрать в черт знает какие далекие края.
     Когда он поднял взгляд, Бельфегора уже встряла между ними, положив руку
на рукоять ножа.
     -- Де Ши! -- проскрежетала она. --  Переходит  это  границы  всяческого
терпенья.  Что за дремучее невежество пейзанское? Больше ты мне не рыцарь, а
я тебе не дама, ежели не принесешь ты немедля извинения!
     В общем, Медор поехал на осле. Ши, плетясь по грязи и камням и ведя под
уздцы Руджера, угрюмо гадал, действительно ли столь ярок свет его жизни.
     Придавленные тяжким грузом взаимного несогласия, который держал всех  в
молчании, они добрались уже почти до самого По, когда перевалило за полдень,
и  Бельфегора коротко объявила, что если они собираются сегодня есть, то она
отправляется на охоту. На сей раз Медор не составил ей компанию. Как  только
он слез с осла, то тут же прикрыл глаза ладонью и ткнул куда-то рукой.
     -- Иншалла! -- воскликнул он. -- Владыка мой Гарр, взгляни-ка скорей на
это диво! Дерево сне, без сомненья, персиковое, и, пророк свидетель, будут у
нас сегодня фрукты на сладкое!
     Безо  всяких  признаков  какой-либо  хромоты он куда-то ускакал и через
несколько секунд вернулся с полными руками спелых персиков.
     В этот момент Гарольду Ши пришла на ум некая идея.
     -- Посиди и последи за Руджером, пока я их приготовлю, -- сказал он.
     Медор подозрительно прищурился.
     -- Ладно-ладно, не волнуйся, -- успокоил его Ши. -- И вообще -- извини,
что я тебя утром обидел.
     Физиономия поэта расплылась в блаженной улыбке.
     -- Воистину сказано, повелитель мой Гарр, что франки страшны во  гневе,
но если смириться с ними, в дружбе -- благородны.
     Взявшись за тюрбаны с петлей, он отвел Руджера в сторонку.
     Ши  снял  свой  шлем  и  воткнул  его  шишаком  в  землю  -- получилась
превосходная чаша для пунша. Туда полетели четыре персика. На оставшихся  Ши
вырезал  острием ножа буквы "С", "Н" и "О" и расположил их так, как проделал
это док Чалмерс, когда столь неожиданно произвел в Царстве  Фей  шотландское
виски.  Тогда  это было случайностью, твердил себе Ши, но на сей раз, что бы
ни вышло, все пойдет в дело. Он склонился над шлемом и, навострив одно ухо в
ту сторону, где Медор, довольно вяло придерживая поводок,  внимал  очередной
перегруженной  подробностями  истории о штурмах и побоях, тихо повторил все,
что сумел припомнить из заклинания дока:
     Все чаще сквозь пучину дней и лет Проделки прежние мои  смущают  мысли,
Все  чаще  в  прошлом я ищу ответ -- Ужель мы выдохлись, обрюзгли и закисли?
Хотя постойте: коль вас скука гложет, Старинный  есть  рецепт,  как  выгнать
скуку  вон,  Простое колдовство нам в той беде поможет. Скисайте, персики! И
пусть несет урон Наш главный враг -- сухой закон!
     На миг его поразило ужасное опасение, что персики просто превратятся  в
склизкую  закисшую  массу,  но  когда он открыл глаза, шлем был уже до краев
полон некой золотистой жидкостью, в которой плавали  персиковые  косточки  и
съежившаяся  кожица.  Ши  повылавливал отходы и попробовал основной продукт.
Оказался он самым настоящим  персиковым  бренди,  с  совершенно  потрясающим
ароматом, и когда попало оно поглубже в глотку, выяснилось, что и крепость у
него  из  тех, какой редко достигают в его собственном мире -- по оценке Ши,
градусов под шестьдесят.
     -- Эй! -- позвал он. -- Тащи его сюда, Медор! Я вам тут немного шербета
сделал.
     Поэт поднялся, волоча за собой пленника. Он  наклонился  над  шлемом  и
принюхался.
     --   Клянусь  Аллахом,  какое  прекрасное  благоухание,  владыка  Гарр!
Настоящий шах ты среди кулинаров! Но чтоб прекрасней получился  шербет  сей,
остудить его снегом следует.
     Медор,  опустившись на колени и потянувшись губами к краю шлема, сделал
изрядный глоток.
     -- Аллах! -- поперхнулся он. -- И взаправду необходим  снег,  поскольку
шербет сей жжет, как огонь, Ежели отравлен он...
     Он поглядел на Ши,
     --  Тогда  я  тоже  отравлюсь!  И  Ши сам отхлебнул из шлема. Напиток и
впрямь согревал пищевод, опускаясь вниз.
     -- Дайте, ради Аллаха,  и  мне  немного  этого  шербета!  --  взмолился
Руджер.
     Ши  осторожно  вытащил шишак из земли и держал шлем перед ним, пока тот
делал сначала маленький глоток, а потом довольно основательный. Когда Руджер
оторвался от чаши, Медор сказал:
     -- О повелитель мой и брат блаженный, для вящей пользы выпил бы  я  еще
шербета твоего франкийского, ибо вечер прохладен, а он так приятно согревает
внутри!
     Шлем  пошел  по  кругу. Ши не стал себя ограничивать, когда подошла его
очередь. Злость на Бельфегору слегка отступила на задний план. Со всем  этим
будет  покончено, как только она осознает, кто она такая на самом деле. А он
уж наверняка способен выдумать  хоть  десять,  двадцать,  тридцать  способов
достижения этого желанного результата, надо лишь продумать ряд совсем мелких
деталей для завершения общей картины. С этим-то он в любой момент справится,
будьте  покойны! В то же самое время Медор оказался одним из превосходнейших
собеседников, которых он когда-либо встречал, да и Руджер  далеко  не  такая
сволочь,  когда  узнаешь его поближе. Сарацинский паладин поведал им историю
своих похождений в Китае, по мотивам которой Медор тут же  сплел  балладу  в
каком-то довольно странном размере. Правда, в третьей строке каждого куплета
от  него  упорно  ускользала  рифма,  и  Ши  его  поправлял.  В разгар этого
совместного поэтического творчества в  середину  тесного  кружка  неожиданно
вступила Бельфеба, держа в руке двух птиц с черными перьями.
     Медор поднял взгляд, и челюсть у него отвалилась.
     --  Пусть же ифриты перенесут меня в глубочайшие глубины моря, ежели не
влюблен я в девицу сию! -- завопил он и, сделав суматошную попытку вскочить,
тут же рухнул  обратно.  Исказив  от  напряжения  физиономию,  он  попытался
подняться снова, и это ему удалось. Бельфегора выронила птиц.
     --  Люблю  я тебя за прелесть твою чрезвычайную и красоту превосходную,
-- пробулькал Медор, --  и  предоставь  ты  мне  желанье  тела  своего,  как
Али-Бин-Хайят говорит:
     Мужчины  просят  пощады  поднятием  рук;  Женщины  просят  пощады, ноги
задрав; До чего же Аллаху  угодно  занятье  сне  --  Девицу  лобзать,  средь
подушек распяв!
     Он   хихикнул   прямо  в  переполненное  ужасом  лицо  девушки,  икнул,
растопырил руки и набросился на нее.
     Шлеп! Медор так и сел.
     -- Что за дремучее невежество пейзанское! -- в полном восторге  завопил
Ши.
     Юный  мавр,  цепляясь за что попало, поднялся вновь. Красивые черты его
до неузнаваемости исказились.
     -- Клянусь Аллахом! -- заорал  он.  --  Ты  вонючейшая  из  обманщиц  и
грязнейшая  из  шлюх,  что  отвергла  любовь представителя рода Хасанов ради
арапов низкородных! Прощай же! Возвращаюсь я в лагерь, где мальчики  есть  в
тысячу раз прелестней и вернее тебя!
     Прежде  чем  до них окончательно дошел смысл этого заявления, он сделал
три неверных шага к ослу, влез ему на спину и, отчаянно колотя его саблей  в
ножнах, галопом умчался туда, откуда они пришли.
     Бельфегора  секунду  стояла в оцепенении, потом выхватила лук и послала
ему вслед стрелу -- но слишком поздно.
     -- Шер Харол, -- подал голос Руджер с совиной важностью, -- как раш так
и молвил я. Эти крашные франкийшкие волошы шулят беду! Лушше утонуть тебе  в
море, чем оштавить шебе эту налошницу!
     Ши не обратил на него внимания и поднес шлем Бельфегоре.
     --  Давай-ка  сделай  глоточек, -- предложил он. Она обвела его долгим,
неторопливым взглядом и слегка подрагивающими руками  приняла  шлем.  Вскоре
дрожь прекратилась.
     --  Благодарность  моя и прощенье тебе, сэр Гарольд, -- произнесла она,
-- ибо чувствую я, что обязана принести его. Это прямо... прямо...
     Она словно беспомощно  барахталась  в  попытках  уловить  что-то  давно
позабытое и постоянно ускользающее. Ши проговорил:
     -- Да-а, не зря латиняне говорили -- :In vino veritas..."
     --  О  да. Не насмехайся надо мною; следовало бы мне увидеть его ясными
глазами, еще когда  собирался  бросить  он  тебя  в  шатре  или  подвергнуть
мучениям отшельника. Лютня да речи красивые не делают из ничтожества мужчину
истинного!
     Она  присела и прижала ладони к глазам. Ши пристроился рядом и приобнял
ее за плечи, но она стряхнула его руку. Откуда-то сзади проквакал Руджер:
     -- Беги прошь от девки этой дурноприметной!
     Ши так и не узнал, плакала она или нет. Сердце его бешено заколотилось,
когда он принялся соображать, что же им делать. Теперь он жалел, что  слегка
перебрал персикового бренди -- в голове явно царил полный туман.
     Прижатые  к  глазам  ладони  опустились,  и Бельфегора повернула к нему
удрученное лицо.
     -- Да, ошибка только моею была, -- произнесла она  бесцветным  голосом,
-- а ты, как рыцарь мой истинный, спас меня от злодея. Ох-хо-хо!
     Она вздохнула и поднялась на ноги.
     --  Уж  падает  сумрак,  и  должны  мы трапезу завершить поскорее, если
желаем завтра поход свой продолжить. Нет, никаких целований рук --  чужда  я
пустых учтивостей!


Глава 15.


     Сквозь утренний свет они направились вниз со склона холма в сторону По.
     -- По-моему, там можно достать лошадей, -- заметил Ши, присматриваясь к
рядам  соломенных  крыш.  --  Денег  ни  у кого нет? Я пустой, а Медор с его
золотыми браслетами удрал.
     Бельфегора рассмеялась.
     -- И у меня ни гроша. Для тех,  кто  лесов  отпрыски,  запрещенная  это
вещь. Ши поглядел на Руджера.
     --  О  воин,  --  молвил  паладин, -- знай же, что тяжелейшая езда куда
лучше легчайшего пешего хода, как Аль-Касаф говорит. А что  касается  денег,
за  чем  же  дело  стало?  Есть у тебя меч, чтобы отобрать их, и колдовство,
чтобы сделать их, как всегда поступает дядюшка мой Атлант, когда деньги  ему
потребны.
     Ши  изумленно  уставился  на  Руджера.  Похоже, он впервые услышал, что
здоровяк выдвигает какую-то идею  и,  что  более  удивительно,  --  довольно
здравую.  Единственная  беда  была  в том, что он совершенно не представлял,
какими чарами можно произвести деньги. Пассы-то ладно -- с  этим  справиться
можно... Но вот психосоматический элемент?
     Хорошо,  по  крайней мере, попробовать можно. Где-то ярдах в ста от них
небольшой  ручеек  намыл  превосходнейшие  залежи  золотоносного  песка.  Он
накопал  пару  пригоршней, высыпал в носовой платок и связал его углы. Затем
он  уложил  этот  импровизированный  кошель  на  землю   и   начертил   пару
переплетенных пентаграмм -- вроде тех на дверях кабинета Атланта в Каренском
замке. Бельфегора внимательно наблюдала за ним, что его слегка нервировало.
     --  Отведи  этого малого в сторонку и заслони, а? -- попросил он. -- Не
давай ему подсматривать.
     А заклинание... ну конечно, старый добрый Киплинг! Он продекламировал:
     Воину --  железо,  деве  --  серебро,  Бронза  --  оружейнику,  править
ремесло.  Песок  -- тот даже дурню не нужен ни за чем, Лишь золото червонное
властвует над всем!
     Платок сразу просел, и  под  тканью  проступили  какие-то  бугорки.  Ши
подхватил его и услышал внутри удовлетворительное позвякивание.
     -- Порядок, -- объявил он. -- Финансы имеются.
     Подходы  к По оказались удивительно пустынными. На коричневых и зеленых
полях никто не работал, в дверях домов не показывались ни женщины, ни  дети.
Ши долго гадал, в чем же дело, пока не вспомнил слова торговца про аутодафе.
Тут  он  почувствовал  неосознанную  нужду поторопиться. Но буквально в этот
самый момент до его слуха донеслось какое-то бряканье, и на  противоположной
стороне  улицы он углядел кузнеца, бьющего молотом по выставленной на свежий
воздух наковальне.
     Ши потащил за собой пленника, и они обменялись приветствиями.
     -- Куда это все сегодня подевались? -- поинтересовался Ши.
     Кузнец ткнул за спину большим пальцем.
     -- Все дальше по дороге, вон там. У  святой  гробницы,  --  ответил  он
коротко. -- Монстра жечь будут. У самого времени нету.
     Он подбросил в руке молот с ясно написанным на лице желанием, чтобы они
поскорее ушли и позволили ему заняться делом. Ши подумал, что баски все-таки
удивительно необщительная публика. Тем не менее, он попытался еще раз:
     -- Монстр? Что за монстр?
     -- Дьявол. На волка похож. В волчью яму попался.
     Так  и  есть,  наверняка  Вотси. Необходимость спешить стала совершенно
определенной. Но и о лошадях забывать не следовало.
     -- Мы хотим  купить  лошадей.  Для  вящей  убедительности  он  позвенел
платком с деньгами. У глаз кузнеца собрались хитрые морщинки.
     -- Есть лошади, -- подтвердил он. -- Пошли, покажу.
     --  Не  думаю,  что  в  этом  есть большая нужда. Понимаешь, мы здорово
торопимся из-за этого пленника, и барон возместит нам любые  затраты,  когда
мы его приведем.
     К  хитрости  примешалась  подозрительность. Кузнец явно не привык иметь
дело с клиентами, которые покупают, не спрашивая о цене.
     -- Десять византинов, -- проговорил он ровно.
     -- Годится, -- отозвался Ши. -- Веди их сюда поскорей.
     Развязав свой платок-кошелек, он извлек из него целую  пригоршню  ярких
золотых  кружочков.  Но  стоило  им,  однако,  коснуться наковальни, как они
немедленно превратились в крохотные кучки песка. Кузнец уставился сначала на
них, а потом на Ши.
     -- А это еще что? -- вопросил он. Ши почувствовал, как кровь  бросилась
ему в лицо.
     --  Ха-ха,  просто  шутка,  --  ответил  он донельзя фальшиво и полез в
платок, дабы ухватить еще одну пригоршню и вручить  кузнецу.  Но  подозрение
уже  целиком завладело этим человеком. Каждую монету он бросал на наковальню
-- вернее, пытался это делать, поскольку едва только металл  соприкасался  с
металлом, как они превращались в щепотки песка.
     --   Негодяй!  Мошенник!  Колдун!  --  взревел  кузнец,  обеими  руками
вцепляясь в свой молот. -- Сгинь! Сгинь! Сюда, святой отец!
     К счастью, он и не подумал броситься в погоню, когда все трое  поспешно
ударились  в  бегство.  Слишком  поздно,  уже снова оказавшись на дороге. Ши
сообразил,  что  в  оригинальном  произведении  Киплинга  вовсе  не   золото
червонное,  а  хладное железо объявлялось властителем всему. Вот поэтому-то,
конечно, и сел он в лужу со своим заклинанием. Самым неприятным во всей этой
истории оказалось то, что, несмотря на поводок  на  шее,  Руджер  потихоньку
закудахтал.
     Ши повернулся к девушке.
     --  Увы,  -- объявил он, -- с этим ничего не вышло. -- Он бросил взгляд
на Руджера. -- По-моему, у  меня  друг  попал  в  беду.  Тебя  не  затруднит
несколько ускорить дело?
     В качестве ответа она впервые по-настоящему ему улыбнулась.
     --  Вперед! -- прикрикнула она, взяв стрелу наизготовку, чтобы погонять
Руджера, но тут же приостановилась. -- Погоди. Слышишь, кто-то плачет, и  не
по-рыцарски было бы оставить случай такой в пренебрежении.
     Ши  обернулся.  Спиной  к  нему  и опустив ноги в канаву, что шла вдоль
дороги, и впрямь сидела и горько плакала какая-то девушка. Черные волосы  ее
были   аккуратно   уложены  на  затылке,  а  фигурка  говорила  о  молодости
обладательницы и определенным образом  располагала  к  утешительным  акциям.
Когда  все  трое  остановились  рядом,  она  повернула к ним явно миловидное
личико -- хотя и залитое слезами и малость грязноватое.
     -- Они... они... они хотят убить моего возлюбленного! -- выдавила  она,
прежде чем разразиться очередным потоком рыданий.
     Бельфегора произнесла:
     --  Сэр  Гарольд,  каковы бы ни были твои намеренья, пред тобою деянье,
что затмевает все остальные. Женщина сия, несомненно, несправедливо обижена.
     -- Несправедливости пока не вижу, -- отозвался Ши. -- Но посмотрим.  Он
обратился к плачущей девушке.
     --  Кто  это "они"? Ты имеешь в виду людей, которые устраивают аутодафе
над монстром?
     -- Да! Не большим монстром, чем я. А я монстр разве?
     Она развела руками, и Ши заметил, что и без того  низкий  вырез  на  ее
платье слегка надорван.
     --  Ну, ну, слезами не починишь лифа порванного! -- заметила Бельфегора
не без некоторой язвительности.
     -- Этот... этот священник распял его на кресте,  чтобы  сжечь!  Спасите
его!
     Ши заколебался, потом поглядел на Бельфегору. Девушка хмурилась, но все
же не без строгости сказала:
     --  Чудится  мне,  сэр Гарольд, что стенанья спи и плач -- это по другу
тому, о коем говорил ты.
     -- Боюсь, что да, -- подтвердил он. -- Бери... Хотя нет, для лука  тебе
нужны обе руки, а мне для сабли только одна. Н-но, Руджер!
     Он  обнажил  клинок,  девушка,  не переставая всхлипывать, старалась не
отставать.
     Дорога обогнула уступ и полезла вверх по  склону  холма,  откуда  стали
видны  движущиеся  на  фоне  неба  фигурки.  Один  или  двое  из  этих людей
обернулись, но, как видно, появление сарацина и рыжеволосой лучницы, ведущих
на поводке здоровенного громилу, особого любопытства не вызвало.  Поднявшись
наверх  и  протолкавшись  вперед.  Ши  понял  почему.  Дорога  здесь огибала
наружный край широкой террасы. Глубоко внутри ее, напротив скалистого утеса,
высилось нечто, напоминавшее, скорее, какой-то фаллический символ  с  нимбом
на   верхнем   конце.  Перед  этим  диковинным  сооружением  был  воздвигнут
гигантский погребальный костер из бревен,  а  вокруг  него  толпилось  около
сотни крестьян.
     Бревна  энергично  горели,  а  в  самой  середине костра, привязанный к
столбу за шею и все четыре  лапы,  помещался  гигантских  размеров  волчище.
Бревна, на которых он был распят, уже превратились в раскаленные угли, языки
пламени  уже  вовсю  пожирали связывающие его веревки, но волку все это было
хоть бы хны. Единственно, он вывалил наружу  язык  и  пыхтел  --  да  и  то,
похоже, никак не было связано с происходящим.
     Ши  внезапно  вспомнил,  что  Атланту  пришлось  их  заколдовать, чтобы
провести сквозь стену огня, и чуть было не рассмеялся.
     -- Здорово, ребята, -- поприветствовал он окружающих.
     В толпе кругами, словно от брошенного  в  пруд  камня,  стали  смолкать
разговоры. Какой-то тип в перемазанной черной сутане, подбрасывающий поленья
в середину пламени, повернулся и направился к нему, подслеповато подмигивая.
     -- Что тут происходит, отец? -- спросил Ши.
     Священник осенил себя крестным знамением и что-то торопливо забормотал.
     --  Да  ладно вам, -- сказал Ши. -- Я не сарацин, а потом, я еще и друг
отшельника в горах.
     Он указал на пленника.
     -- Видали? Мы поймали Руджера Каренского. Священник  изучил  физиономию
пленника,  чуть  ли не тыкаясь в нее носом. Руджер тут же плюнул, но добился
лишь того, что на замурзаном балахоне появилось еще  одно  пятно.  Священник
неуклюже отскакнул к Ши.
     -- Почтенный сэр, -- проговорил он. -- Полагаю я, что весьма могучий ты
человек, и, видно, христианин добрый. И в могуществе своем наверняка сумеешь
ты нам  помочь, сэр. Жжем мы здесь несомненного демона из глубочайших глубин
преисподней в облике монстра, но хозяин его Вельзевул, повелитель  огня,  не
дозволяет  ему  гореть!  Ши сказал: -- А я далеко не уверен, что такая уж он
гадина, как вы тут расписываете. Вам не приходило в голову,  что  это  может
быть просто хороший человек под злыми чарами?
     Он выступил вперед и возвысил голос, обращаясь к волку:
     -- Ты Вацлав Полячек?
     Волк  дважды  гавкнул и закивал головой, после чего, подняв для большей
убедительности одну лапу, напрочь оторвал сгоревшую веревку, которой та была
привязана. Раздалось всеобщее "О-о-о!", и толпа отхлынула назад.
     -- По-моему, док Чалмерс советовал тебе не лезть не  в  свое  дело,  --
заметил Ши с негодованием. -- Можешь вылезти?
     -- Уау! Уаоау! Уаоаоау! -- ответил волк.
     --  Ладно,  погоди минутку ради бога, пока я не сниму тебя с крючка. --
Он повернулся к священнику. -- В общем, как я и  говорил.  Это  христианский
оруженосец под злыми чарами. А я -- Гарольд де Ши.
     Для  вящей  убедительности  он  по-петушиному  выпятил грудь. Священник
поглядывал на него с довольно заметным скепсисом.
     -- Вотси! -- крикнул Ши. -- Этот малый не верит, что  ты  добрый.  Если
веревки уже достаточно прогорели, давай сюда -- лизни ему ногу.
     --  Вр-раз!  -- взвыл волк и рванулся в своих путах. Те тут же лопнули.
Столпившиеся крестьяне испустили дружный визг и бросились врассыпную,  когда
зверь  выскочил  из  пламени,  разбрасывая  во все стороны раскаленные угли.
Священник остался стоять на месте, но лицо его  напряглось,  и  он  принялся
лихорадочно  перебирать  четки. Волк, которым был Полячек, сел и облизал ему
башмаки. Через пару мгновений священник опустил руку и робко погладил его по
голове, но тут же отпрянул, как только над долиной, в  той  стороне,  откуда
они  пришли,  разнесся  призывный  звук  рога:  "Румп-те-умпте-ум-ту-ту!" По
крайней мере, прозвучало это похоже на рог. Все ноты были одинаковы.
     Все вытаращили глаза. На вершине подъема показалась колонна  всадников,
возглавляемая  тремя,  которые  несли  тонкие  копья  с грязными флажками из
крашеной шерсти, слишком тяжелыми для того, чтобы подняться  и  расправиться
при медленной скорости их продвижения. Следом ехал горнист, а за ним -- трое
рыцарей  в  полных  доспехах, держа на коленях позвякивающие шлемы. Ши узнал
графа Роланда д'Англанта и Ринальда  Монтальбанского;  третий  был  с  более
тонкими  чертами  лица,  в  плаще поверх кольчуги, разделенном посередине на
красное и белое поля и застегнутом в центре  огромной  золотой  пряжкой.  Их
сопровождало  десятка  два  или  даже  больше  тяжеловооруженных  латников в
железных  шляпах  с  полями  и  панцирях   из   перекрывающих   друг   друга
металлических  чешуй.  От  этого зрелища Ши отвлек как-то странно буркнувший
Руджер, у которого, несмотря на то что удавка  не  была  натянута,  возникли
какие-то трудности с дыханием.
     Прятаться  уже  смысла  не  было, поэтому Ши нагло выступил на середину
дороги и, подняв руку, словно полицейский-регулировщик, выкрикнул:
     -- Эй, привет!
     Загудел рог, и всадники осадили коней. Ринальд воскликнул:
     -- Ба, да это же рыцарь-чалма! Как там его  --  сэр  Гарольд  де...  дю
Шилль? Ладно, неважно. Привет, прекрасная Бельфегора!
     --  Смотрите  же! -- вскричал рыцарь в плаще высоким голосом. -- Руджер
Каренский, и он связан! Нельзя этого вынести!
     Рыцарь спрыгнул на землю, и Ши обнаружил, что "он" на самом-то деле был
довольно красивой, темноволосой женщиной, ростом  и  сложением  напоминавшей
танцовщицу из кордебалета. Из-за пояса она выхватила кинжал. Руджер, опустив
очи  долу,  явно  пытался  применить одну из ног с целью проковырять в земле
дыру и туда провалиться. Ши вклинился между ними.
     -- Послушай-ка, -- сказал он, -- этот парень мой пленник!
     Граф Роланд добро поглядел вниз со своей лошади.
     -- Дама моя и  кузина,  прекрасная  Брадаманта,  смирись,  ибо  все  по
закону!  Этот  юный сэр -- посвященный рыцарь Гарольд де Ши, и если и держит
он лорда Руджера в путах, то по праву честной победы.
     -- Тогда я вызываю его! -- заявила Брадаманта, вытаскивая  из-за  пояса
перчатки.  --  Ужасная  расплата ждет того, кто держит любовь мою душевную в
неволе! Лорд Ринальд, прикрой!
     -- Давай,  поруби  их  на  кусочки,  --  посоветовал  Ринальд  шершавым
голосом.
     Тут  Роланд  соскочил  со  своего коня, громыхнув, как кухонный шкаф во
время землетрясения.
     -- Тогда должен стать я на  его  сторону,  чтобы  по-честному  уравнять
силы,  ибо  весьма  благороден  сей  рыцарь и оказал мне большую услугу. Хо,
Дюрандаль!
     Он воздел было  огромный  меч  с  длинной  поперечиной,  но  Бельфегора
отступила  на  пару  шагов,  выхватила  из  колчана стрелу и нацелила лук --
только не на Брадаманту, а на Руджера. Ши в очередной раз привела  в  полный
восторг  способность  его  жены в любых ситуациях сохранять здравый смысл --
хоть он и не был пока окончательно ее  собственным.  Ринальд  помрачнел,  но
Брадаманта опустила занесенную руку и издала коротенький смешок.
     --  Ладно,  господа,  --  сказала  она,  -- давайте не будем устраивать
раздоров, когда сарацинские стяги не за горами, а разрешим вопрос полюбовным
соглашением. Сэр Гарольд, вот тебе рука моя!
     Она сунула кинжал на место и протянула руку. Ши подошел ближе  и  пожал
ее.
     --  О'кей, леди, -- отозвался он. -- Моя история в том, что этот парень
мне нужен для дела. У меня  друг  застрял  в  Каренском  замке  и  не  может
выбраться  оттуда, потому что Атлант воздвиг вокруг стену из пламени, и пока
я не доставлю туда Руджера, все так и будет.
     -- Ах, но... -- начала было воительница. -- Он мне больше, чем друг  --
он возлюбленный мой!
     Она  махнула  рукой  в  сторону  Руджера, который едва слышно выдохнул:
"Аллах!"
     -- Далеко не по-рыцарски это -- держать нас вдали друг от друга!
     -- Но более того, -- вмешалась Бельфегора, укладывая на место стрелу  и
выступая  вперед  с  явным удовольствием от перспективы обсудить юридические
тонкости, -- будет сне  не  по-рыцарски,  если  нарушит  он  службу  синьору
своему, которого держат в неволе?
     --  Да,  но  большее  стирает  меньшее,  --  возразила  Брадаманта,  --
Доставляя  лорда  Руджера  этому  сарацину,  сэр  Гарольд  изменяет   службе
императору Карлу, который является синьором для всех нас?
     -- Только не для меня, -- заметил Ши. Все трое рыцарей аж поперхнулись,
а лицо Роланда слегка скривилось.
     --  Сэр  рыцарь,  --  сказал  он, -- прекратим сей спор бесполезный. Ты
знаешь меня, как друга. Готов ли принять ты приговор мой в данной размолвке?
     Ши  обвел  взглядом  столпившихся  вокруг  латников,  Может,  и  впрямь
спустить  дело  на  тормозах  --  тем  более  что  Роланд, как видно, парень
неплохой.
     -- Ладно, -- произнес он. -- Все, что ты скажешь, меня устроит.
     -- А тебя, леди моя Брадаманта?
     -- Также и меня.
     -- Тогда внимайте же! --  Роланд  снял  с  пояса  свой  большой  меч  и
поцеловал  рукоять.  --  Вот  приговор  мой,  данный  по чести, когда святой
Микаэль поддерживает нас! Сэр Гарольд отпустить должен лорда Руджера к  леди
Брадаманте.  Но  поскольку  владеет  она  кольцом, что спасает от любых чар,
обязана дать  она  клятву  спасти  синьора  сэра  Гарольда  от  заточения  в
Каренском  замке.  Это  деянье  налагаю  я  на  нее;  и никто иной не должен
вмешиваться, покуда закончено оно не будет.
     Бельфегора захлопала в ладоши.
     -- О, прекрасно придумано! -- воскликнула она.
     Лицо Брадаманты тоже выражало удовлетворение. Она  отступила  к  своему
коню,  вытащила  меч  почти  такой же большой, как и у Роланда и преподнесла
ему. Он поднес к ней рукоять, которую она поцеловала и подняла руку.
     -- Клянусь! -- объявила она и повернулась к Ши. -- А теперь передай мне
пленника.
     -- Что мне полагается делать? -- поинтересовался он.
     -- Вложи его руку в мою.
     -- Как это так? Он же связан!
     -- Так развяжи же его, неразумный!
     Она топнула ножкой.
     Ши как раз далеко не был уверен, что это разумная мысль,  но  поскольку
ни  от  кого  возражений  не  поступило,  обошел  вокруг здоровяка, отпустив
несколько узлов, а когда Руджер испустил  взрывоподобный  вздох  облегчения,
взял его за руку и вложил ее в ладошку Брадаманты.
     --  Вручаешь  ли ты мне все права вести действия боевые и человеком сим
распоряжаться? -- вопросила она.
     -- Ясно дело.
     -- Тогда забираю я его. -- Отпустив руку Руджера, она с  хорошего  маху
влепила ему смачную оплеуху. -- Пошли, негодяй!
     Руджер  медленно  поднял  онемевшую  от  веревок длань, но вместо того,
чтобы врезать ей в ответ, неожиданно захихикал.
     -- Поедешь с нами в Карену!
     Физиономия Руджера вытянулась.
     -- О повелительница моя, заклинаю, не возвращай меня туда, где  дядюшка
мой запрет меня в клетку, будто цыпленка!
     --  Цыц!  Разве  нет  у  меня  кольца,  что защитит от всего, на что он
способен? Сэр Гарольд, поскачешь ли ты с нами?
     -- Конечно, -- отозвался Ши и  оглянулся  вокруг.  Волка,  который  был
Вацлавом Полячеком, нигде не было видно.


Глава 16.


     Ши лихорадочно соображал. На слово Брадаманты, скорее всего, положиться
было можно,  а  если  даже  и  нет,  это вовсе не означало какой-то особой и
требующей безотлагательного вмешательства опасности для дока и Флоримели.  А
вот  опасность,  которая  грозила Вацлаву, являлась одновременно и особой, и
требующей  безотлагательного  вмешательства.  Если  его  поймают  еще   раз,
кому-нибудь  почти  наверняка  придет  в  голову  его задушить или применить
серебряный клинок вместо огня, который не подействовал. Не исключено, что  и
его самого схватят за компанию. Он повернулся к остальным.
     --  По-моему,  вы  неплохо  справитесь  в Каренском замке и без нас, --
сказал он. -- Тут у меня  один  дружок  в  затруднении,  и  боюсь,  что  мне
придется этим заняться. Бель... Бельфегора, я про возлюбленного той девушки.
Пойдешь со мной? Она поднесла два пальца к губам.
     --  Не  входило  сие  в  соглашение наше. Но... Ладно, согласна я. Куда
направимся мы?
     -- Я считаю, что он ищет ту девушку. Может, стоит вернуться  туда,  где
мы ее встретили?
     --  Уж  не  думаешь  ли  ты, что вернется он в деревню, где недавно его
пытались сжечь?
     -- Соображаешь, детка! Вотси малый с прибабахом, это верно, но я думаю,
у него хватит ума не лезть напролом.
     -- Тогда вперед, -- сказала девушка. -- Немного разбираюсь я  в  лесных
следах.
     Она обернулась к паладинам.
     -- Господа, салютую я вам на прощанье. До счастливой встречи?
     Латники  подняли  руки,  горнист  дунул  в свой рог, и все повскакали в
седла. Руджеру тоже подвели коня. Ши заметил, что когда они  с  Брадамантой,
взявшись  за  руки, поскакали в сторону Каренского замка, то дороги особо не
разбирали. Интересно, подумалось ему, много ли проку будет  от  них  в  деле
вызволения дока из замка в их-то состоянии?
     Сразу  за  святой  ракой  начинался  спуск, а за ним -- подъем, который
образовывал земляной вал, поросший низким кустарником. Позади него начинался
настоящий лес. Глаза Бельфегоры охватили его от края до края.
     -- Вот где пролег его след, -- объявила она, указывая рукой.
     Ши при всем старании не сумел углядеть ничего даже похожего на след, но
когда он по пятам за девушкой спустился  со  склона  и  поднялся  на  другую
сторону,  на  одном из кустов обнаружилась сломанная ветка, а чуть дальше --
отпечаток волчьей лапы, глубоко вмявшейся в мягкую землю.
     -- Эй, -- позвал он, -- не быстрей  будет  срезать  вдоль  дороги?  Она
повернула к нему смеющееся лицо.
     --  Ну  кто же пойдет по дороге, когда можно идти на свободе по лесу? А
потом, это в волчьей природе -- непредсказуемым быть в намереньях.  Доверься
мне  -- настигнем мы его быстрее, следуя непосредственно за ним. Смотри, тут
он свернул влево.
     Шла она гораздо быстрее,  чем  Ши  мог  ожидать.  Солнечные  лучи  косо
пробивались  сквозь листву, отбрасывая пятнистые тени. То и дело прямо перед
ними с веток срывались громко щебечущие птицы. Его сарацинский наряд был  не
совсем   тем,  что  он  выбрал  бы  для  такого  случая,  но  неожиданно  он
почувствовал себя по-настоящему счастливым.
     Бельфегора немного перевела дух, разглядывая  какие-то  следы  рядом  с
зарослями кустарника.
     --  Здесь  он  бросился  в  сторону,  погнавшись  за какой-то небольшой
добычей, -- пояснила она. -- Наверное, за кроликом. А  тут  лег  передохнуть
после погони. Мы почти у цели -- поспешим!
     Утомления,  видно,  она  совсем  не знала. Именно по его инициативе был
устроен первый привал, а потом и другой. По  его  приблизительным  расчетам,
ближе  к  полудню они сделали третью остановку на берегу небольшого ручейка,
где напились и поделили пополам одну из птиц, оставшихся от  ужина.  Девушка
внезапно нахмурилась.
     --  Сэр  Гарольд, -- проговорила она, -- странно это до чрезвычайности,
но чудится мне во всем этом нечто знакомое и приятности не лишенное -- будто
все это сказка, которую уж второй раз как слышишь. Хоть и совершенно уверена
я, что никогда еще не бродили мы в лесах диких вдвоем.
     -- О, да мы... -- начал было Ши и тут же замолк. Не было сейчас  смысла
устраивать встряску, которая могла лишь отторгнуть ее возвращающуюся память.
     --  Как  думаешь,  найдем  его?  -- спросил он взамен, быстро переменив
тему.
     -- О да, и очень скоро. Вставай, нам снова пора в путь.
     Она вскочила на ноги одним-единственным изящным движением. Волк  кружил
будь  здоров  --  то  ли из-за того, что никак не мог принять решения, то ли
попросту заблудился. Еще дважды  находили  они  лежки,  где  он  отдыхал,  и
вскоре,  когда  они  пересекли  еще один ручеек, девушка внезапно указала на
что-то  рукой.  Ши  увидел  отпечаток  лапы,  который  даже  не  успел   еще
заполниться водой. Он остановился, набрал полные легкие воздуху и выкрикнул:
     -- Вацлав!
     Где-то  в  кустах послышался шум и треск, и из-за дерева рысцой выбежал
волк, высунув язык, мотая головой и подскакивая от восторга.
     -- В чем дело? Потерялся? -- строго спросил Ши.
     -- Аф! -- ответил волк.
     -- Ладно, теперь ты нашелся. Слушай сюда, идиот ты редкостный!  Ты  нам
чуть  все  не  испортил,  понял?  Так  что  теперь  не отходи ни на шаг и не
скрывайся из виду. Я, конечно, неплохо управляюсь с магией, но не  настолько
секу  в высших областях чародейства, чтобы тебя сразу расколдовать. В общем,
придется ждать, пока мы не состыкуемся с доком. Чертовски удачно, что Атлант
защитил тебя от огня еще до того, как ты ухитрился превратиться в волка!
     Волк сунул хвост между ног и пристыжено подвыл. Ши  повернулся  к  нему
спиной и обратился к Бельфегоре:
     -- Сможешь опять вывести нас на дорогу к Каренскому замку?
     --  Без  сомненья.  Пролегла  она  вон там, -- махнула она рукой. -- Но
неужто находишь ты леса, усладу мою, столь малопривлекательными?
     -- Да что  ты,  детка!  Но  надо  сначала  дело  сделать.  Потом,  если
захочешь, мы можем вернуться, и... А-а, ч-черт, ладно, пошли.
     Закат  застал  их  все еще под сенью деревьев. Пока Ши разводил костер,
волк, в  соответствии  со  строжайшими  инструкциями,  отправился  вместе  с
Бельфегорой  на охоту, чтобы загонять дичь под ее стрелы, а потом приносить.
Вернулась она с пятком кроликов, парой перепелов и еще какой-то птицей  чуть
побольше размерами, заметив:
     --  Если  приключенье наше затянется, придется мне позаботиться о новых
стрелах. Вот и на сей раз потерялись еще две, и хоть и владею  я  искусством
стрел изготовленья, для него и инструмент, и выдержанное дерево потребны.
     На  троих  этих  охотничьих  трофеев должно было хватить с избытком, но
волк, хоть и подъел абсолютно все остатки, выглядел по-прежнему голодным. Ши
был рад, что при подобном темпе  они  не  ухитрились  забраться  слишком  уж
далеко. Кормежка чертовой зверюги окончательно бы их измотала.
     Солнце  поднялось  уже  достаточно  высоко,  когда они наконец вышли на
тропу всего в нескольких сотнях ярдов от той  развилки,  на  которой  они  с
Полячеком  разделились  и  он пошел один. Теперь оставался последний отрезок
пути. Волк, который постоянно трусил впереди и то  и  дело  бросался  назад,
словно  находя их шаг невыносимо медленным, внезапно подбежал к ним с крайне
расстроенным видом, жалобно скуля и отрывисто подвывая.
     -- Что стряслось, старина?  --  поинтересовался  Ши.  Волк  подпрыгнул,
ткнулся носом Ши в ноги и отбежал на несколько шагов в сторону По.
     --  Хочет,  наверное,  чтобы  мы  вернулись  и отыскали ту девчушку, --
предположил Ши.
     Волк еще немного повыл, а потом ухватил его зубами за мешковатые  штаны
и попытался силой направить его в желаемом направлении.
     --  Послушай-ка,  я  не...  -- начал было Ши, но тут же сам увидел, что
хотел сказать ему волк.
     Дальше на тропе вздымался столб пыли, внутри которого  мерно  двигались
головы. Бельфегора заслонила глаза от солнца и даже тихонько взвизгнула.
     --  Сарацины!  Проклятые  демоны,  как  же проскользнули они мимо графа
Роланда? И смотри -- среди них Медор!
     -- Он, должно быть, ускакал за перевал и  перехватил  команду,  которая
была  послана  за нами -- да еще этот проклятый кузнец наверняка навел их на
наш след, -- отозвался Ши.
     Мерно подпрыгивающие в клубах пыли головы задвигались более энергично.
     -- Они углядели нас! -- вскричала Бельфегора. -- Скорей на  склон!  Там
они не настигнут нас верхами, а мы укроемся среди деревьев!
     Всадники  быстро  приближались -- было их около двадцати. Пронзительные
вопли возвестили, что беглецы обнаружены.
     Ши со своей спутницей взлетели на вершину склона и углубились в  рощицу
из  низкорослых дубков. Над ней снова нависал осыпающийся глинистый откос, в
который они провалились  по  колено,  и  каждая  попытка  продвинуться  выше
кончалась тем, что они съезжали обратно на то же расстояние. Месили они этот
откос совершенно без толку.
     А  внизу  между  тем  двое  всадников  уже  пробирались между скалами у
подножья холма; остальные рассыпались вправо и влево. Над  головой  у  Ши  в
глину  вонзилась  стрела. Эх, нашлось бы сейчас какое-нибудь волшебство, что
сработало бы быстро и качественно!
     -- Без толку, -- горько объявил он.  --  Придется  оставаться  здесь  и
пробовать отбиться.
     Схватив девушку за руку, он сбежал на несколько шагов назад к деревьям.
     Столпившиеся у подножья уступа сарацины дико завизжали. Из кривых луков
полетели стрелы.
     Бельфегора  скорчилась  под  прикрытием  скалы  и  выстрелила из лука в
какой-то подкрадывающийся силуэт.  Стрела  пролетела  мимо  цели,  угодив  в
камень  чуть  позади. Следующая поразила лошадь, которая поднялась на дыбы и
сбросила всадника. Бельфегора отпрянула, когда в ответ о скалу  застучало  с
полдюжины стрел сразу.
     Медор  восседал на великолепной белой лошади, предусмотрительно держась
подальше. Неясно донесся его голос:
     -- Старайтесь стрелять так, чтоб не причинить ей вреда! Ее нужно  взять
живьем! А за голову воина обещаю пять тысяч дирхемов!
     Один  из  сарацинов  схватился  за грудь и скатился с седла, пронзенный
стрелой и  заливаясь  кровью.  Остальные  отступили,  спешились,  и  оставив
одного-двоих  держать  лошадей,  бросились  к  подножью  холма  с  саблями и
копьями.
     Откуда-то  из-за  скалы  выскользнула  серая  лохматая  тень   огромных
размеров,  которая  опустилась  на  спину кого-то из сарацинов одним длинным
прыжком. Молодчина, Вацлав! Воин упал навзничь, пронзительно визжа,  но  тут
же резко смолк. Тетива Бельфегоры зазвенела, как струна арфы.
     Тамп!  В  траву  рухнул  еще один из нападавших, ухватившись за живот и
скрежеща зубами. Стрела мелькнула над шлемом другого,  отскочив  в  сторону.
Тамп! Упал тот, кто лез самым первым -- стрела угодила ему прямо в глаз.
     --  Алла  акбар!  --  визжал  Медор  откуда-то  снизу.  -- Десять тысяч
дирхемов! Кто-то из сарацинов остановился с торчащей  из  руки  стрелой,  но
остальные   издали   нестройный  вопль  и  торопливо  полезли,  оступаясь  и
оскальзываясь, сразу со  всех  сторон,  наступая  прямо  на  тех,  кого  уже
настигли  стрелы  девушки.  Волк  вцепился  крайнему  в  ногу, и они кубарем
покатились с холма. Жертва визжала от  ужаса,  не  в  силах  воспользоваться
клинком.  Бельфегора  аккуратно  пригвоздила человека в шлеме к земле, попав
ему прямо в горло.
     -- Последняя стрела, Гарольд! -- крикнула она. Молодчина,  промелькнуло
у  него  в  голове,  пристроила  эту  стрелу куда надо, и он выбросил руку в
длинном выпаде. Саблеобразный клинок хоть и был крайне неудобен,  но  угодил
прямо  в  открытый  рот  оказавшегося  перед ним сарацина. Ши парировал удар
кинжалом и рубанул сам, но на противнике был шлем, который со звоном  принял
на  себя  удар,  и клинок Ши обломился у самой рукояти. Однако удар оказался
достаточно силен, чтобы сбить сарацина с ног. Покатившись, он опрокинул  еще
двоих.
     Едва  только Ши оправился от удара, кто-то метнул остроконечный дротик.
Оружие пролетело  мимо  и,  дрожа,  застряло  в  дереве.  Ши  с  Бельфегорой
одновременно полезли к нему. Он добрался до него первым, выдернул, переломил
о колено и выставил перед собой заостренный конец, словно рапиру.
     --  Лезь  на  дерево!  --  крикнул он девушке. Сарацины были уже совсем
рядом.  Ши  едва  успел  обернуться,  обмануть  ловким  финтом   ближайшего,
увернуться  от  рубящего  удара и сделать выпад. Острие вошло тому точно под
подбородок.
     Следующий отпрянул,  так  что  выпад  Ши  немного  его  не  достал.  Он
отпрыгнул назад, едва отразив встречный удар боком своего импровизированного
клинка.  Сарацины  окружили  его, и поскольку он никак не мог смотреть в три
стороны одновременно, необходимость защиты не оставляла надежд даже на очень
быстрый укол. От страшного удара по голове все ощущения у него смешались  --
к счастью, шлем отвел лезвие в сторону.
     И  вдруг  послышался  какой-то  звук,  от  которого в сарацинских рядах
разнеслись  нестройные  вопли  --  рев  некоего  рога,  глубокий,  полный  и
резонирующий.  Звучал  он  подобно  рогу  Хеймдалля,  что заставлял трястись
ледники и скалы,  но  этот  отличала  еще  и  какая-то  дикая,  диссонансная
пронзительностью  от  которой  по спине у Ши побежали мурашки и заныли зубы.
Небывалое ощущение страха и ужаса охватило его, ему захотелось разрыдаться и
упасть на колени. Рог прозвучал снова, и сарацины, как горох, посыпались  со
склона.  Крики  их  перешли в панические всхлипывания. Ши и сам чуть было не
бросился вслед за ними.
     Через склон проплыла какая-то тень, и, глянув вверх, он увидел парящего
на своем гиппогрифе Астольфа. Прорисовавшись на фоне светлого неба, тот  еще
раз поднес рог к губам и окончательно выдул сарацинов из ложбины.
     Нет,  все  же не окончательно. Ши опустил взгляд как раз вовремя, чтобы
заметить какого-то низкорослого бородатого  типа  --  должно  быть,  он  был
попросту  глух,  поскольку  не выказывал ни единого признака поражения ревом
рога -- который стоял на коленях менее чем  в  двадцати  ярдах  и  натягивал
кривой лук. Как только тип отпустил тетиву. Ши почти инстинктивно пригнулся,
и стрела пролетела у него над головой.
     Жалобный   вскрик  заставил  его  обернуться.  Оказывается,  Бельфегора
потянулась за чьей-то брошенной саблей, и теперь упала на колени с  торчащей
из бока стрелой.
     Ши  кинулся  к  мусульманскому  лучнику,  который тут же отбросил лук и
выхватил короткий ятаган. Секунды три клинки их  мерцали,  словно  солнечные
лучи. Ши парировал очередной удар и вонзил острие дротика в руку противника,
где  оно  застряло  между  костей.  Тот  выронил  свое  оружие и отшатнулся,
выдернув дротик у Ши из руки.
     Ши подхватил ятаган. Его противник упал на  колени  и  поднял  здоровую
руку.
     -- Ради Аллаха! Ужель сразишь ты безоружного?
     --  Чертовски верно подмечено! -- прорычал Ши, и так и поступил. Голова
сарацина отлетела в сторону и, подскакивая и подпрыгивая, скатилась вниз  по
склону.
     Ши  вернулся  туда,  где  среди камней с бледным лицом и полуприкрытыми
глазами лежала Бельфегора. Он взял ее на руки.
     -- Гарольд, -- прошептала она.
     -- Да, любимая?
     -- Кристально все ясно мне теперь. Я Бельфеба Лесная, дочь  Крайсогона,
а ты -- дражайший супруг и возлюбленный мой!
     Шок  часто  оказывает хорошее влияние в случаях амнезии. Но на черта им
сдался такой шок? Он судорожно сглотнул.
     -- Родила бы я тебе сына, -- произнесла она едва слышно. -- Отважным он
был бы, тебе ровня, и счастливым.
     -- Все не так еще плохо.
     -- О нет, боюсь я, что так! Ухожу я к Церере и Сильвану. Поцелуй  меня,
покуда не ушла я.
     Он  поцеловал  ее.  Губы  ее  слабо  улыбнулись.  Он приложил руку к ее
сердцу. Оно еще билось, но очень медленно и неровно. Она тихонько вздохнула,
     -- Отважного, тебя ровня...
     -- Вот те на! -- прогремел знакомый голосина. Над ними  стоял  Астольф,
держа  в  одной  руке  рог, а в другой уздечку гиппогрифа. -- Как, юная леди
ранена? Плохо дело. Дай-ка я взгляну. Он бросил взгляд на торчащую стрелу.
     -- Та-ак, что тут у нас  с  пульсом?  Хм,  пока  есть,  но  боюсь,  что
ненадолго.  Внутреннее  кровотечение,  черт бы его не видал. А ну-ка быстро,
старина, собери веток и травы и разведи костерчик. По-моему, я сумею с  этим
справиться, только придется действовать быстро.
     Ши  торопливо  сгреб  кучку  сухого  лесного  мусора  и, отчаянно ругая
неуклюжий кремень с кресалом, все же разжег огонь. Астольф  щепкой  начертил
вокруг  них  огромных  размеров  пентаграмму и из ветки и пучка травы связал
некое подобие стрелы, которое тут же бросил  в  огонь,  бормоча  заклинание.
Оттуда  сразу вырвались клубы дыма, столь густого и едкого, какой в жизни не
мог бы образовать такой маленький костер. Бельфебу Ши не видел.
     Ши испуганно вздрогнул, когда  за  границей  пентаграммы  вдруг  увидел
висящие  в  воздухе  сами  по  себе  чьи-то  глаза.  Просто глаза, с черными
зрачками. Потом стали появляться  другие  пары  глаз,  которые  вращались  и
плавали в воздухе, словно их невидимые обладатели прохаживались взад-вперед.
     -- Стой где стоишь! -- бросил Астольф в промежутке между заклинаниями.
     Руки  его  были  раскинуты,  и  Ши было видно, как он машет ими в дыму,
декламируя что-то на нескольких языках одновременно.
     Что-то глубоко внутри самого Ши настойчиво  твердило:  выходи,  выходи,
выходи  же;  это  чудесно; мы сделаем тебя великим; выходи; сделай лишь шаг;
такого ты еще никогда не видел; пойдем с нами...  Мускулы  его  напрягались,
готовые  метнуть  его в сторону этих глаз. Он уже почти сделал один неверный
шаг по направлению к ним, но все же сумел  овладеть  собой,  хотя  даже  пот
застыл у него на лбу при усилии удержаться от следующего шага.
     Внезапно  огонь  потух, дым развеялся, словно всосался в землю, а глаза
исчезли. Астольф стоял над кучкой золы. На красивом  лице  его  поблескивали
крупные бисеринки пота.
     -- Ух, запарился я от такой работенки, -- заметил он. -- Хорошо, что ты
не высунул голову за пентаграмму.
     Бельфеба села и улыбнулась. Стрела исчезла, и ни следа не осталось там,
где она пробила тунику, за исключением разве что большого кровавого пятна на
боку.
     --  Был бы чертовски рад и это тебе исправить, -- сказал Астольф, -- да
только я не очень-то силен в волшебной стирке.
     -- Лорд мой, сделал ты достаточно и  даже  более,  чем  достаточно,  --
произнесла девушка, несколько неуверенно поднимаясь на ноги. -- Я...
     -- Ладно-ладно, -- перебил Астольф. -- А тебя, сэр Гарольд, гляжу, тоже
слегка починить следует?
     Только  сейчас  Ши понял, что и сам ранен. На лице была кровь от удара,
который принял на себя шлем, один порез на руке и другой на бедре.  Все  это
без   проблем   поддалось   магии   Астольфа   --   на  сей  раз  без  столь
сильнодействующих средств. Как только герцог закончил делать пассы, Бельфеба
потянулась к руке Ши:
     -- Наконец-то невредимы мы, и вместе! Простишь ли  ты  небреженье  той,
что не знала даже собственных мыслей?
     -- Послушай-ка, детка, мне обязательно отвечать? -- отозвался Ши и взял
ее на руки.
     Астольф сделал вид, будто его крайне заинтересовало что-то внизу.


Глава 17.


     Через несколько минут Астольф подал голос:
     -- Если вы оба не против, я бы хотел слегка объясниться. Честно говоря,
меня немного удивило, что вы смылись тогда на пару, но...
     Бельфеба, весело рассмеявшись, быстро обернулась.
     --  Герцог Астольф, уразумей же хорошенько, что это мой самый настоящий
и любимый супруг! Если бы  не  та  рана,  от  коей  исцелил  ты  меня  столь
диковинным  образом,  никогда  не узнала бы я этого, поскольку заколдована я
была сэром Ридом.
     -- Да ну? Рад это слышать. Хорошая штука  брак  --  способствует  росту
населения. Все могло кончиться гораздо хуже, но он парень крепкий.
     Астольф принялся считать:
     --  ...шесть, семь, восемь. Не хочешь собрать свои стрелы, а, старушка?
Вон они -- все в сарацинах.  И  чего  я  так  суетился?  Надо  было  вам  их
оставить, а то и не подрались как следует.
     --  Просто  они  атаковали  не  с  совсем  выгодной позиции, -- скромно
отозвался Ши. -- А раз  уж  с  благодарностями  за  наше  спасение,  похоже,
покончено,  может,  расскажешь,  отчего  ты  оказался  здесь  в самый нужный
момент?
     -- Все очень просто, --  ответил  Астольф.  --  Я  летал  на  разведку.
Аграмант  затеял какие-то перемещения, и возьму на себя смелость утверждать,
что вскорости последует и битва. Жаль только, что Руджер не за нас.  Опасный
он  тип, перед ним разве что Роланд устоять может. Я слышал, что он все-таки
добрался до мусульманского лагеря. Ши ухмыльнулся.
     -- Как добрался, так и выбрался. Точно знаю. Это я его забрал. Когда  я
видел  его  в  последний раз, они с Брадамантой направлялись вызволять моего
друга из-под залога.
     Астольф выгнул брови.
     -- Да ну? Чертовски мило с твоей стороны. Ваш на баш, выходит? Осмелюсь
предположить, что император пожалует тебя титулом.  Э,  а  это  еще  что  за
явление?
     Явлением  оказался  Вацлав  Полячек  в  облике  волка-оборотня, который
только что выпутался из мешанины тел на склоне и теперь медленно  поднимался
к ним на холм.
     -- Оборотень, чтоб я так жил! Обалдеть! Не должен иметь вообще никакого
отношения к данному временному потоку!
     Ши  дал  необходимые  объяснения,  и  несколькими  мастерскими  пассами
Астольф превратил волка обратно в Вацлава Полячека. Резиновый Чех  прочистил
глотку.
     -- Этот последний малый чуть меня не придушил, -- пожаловался он, -- но
я одолел!  До  сих  пор все болит, где эти крестьяне дубинками колотили. Эх,
приятель, когда они дали мне прикурить, я и взаправду был рад, что я из  тех
волков, каких только серебром убить можно!
     --  Но  как  тебе  удалось принять этот облик? -- спросил Астольф. -- Я
достаточно разбираюсь в волшебстве, чтобы предположить,  что  оборотничество
явно не в твоих привычках. Полячек смущенно потупился.
     --  Я...  гм...  я  просто уже по горло насытился пешей ходьбой и решил
превратиться в орла, чтоб удобней было высматривать Руджера, да только опять
стал волком. Наверное, я где-то напутал.
     --  Наверное,  --  согласился  Астольф.   --   А   теперь   послушай-ка
внимательно,  молодой человек. Лично я не стал бы пробовать еще раз, окажись
я на твоем месте. И ежу понятно, что когда-нибудь  ты  навеки  застрянешь  в
превращенном состоянии, а это связано с кучей неудобств.
     Полячек кивнул:
     --   Во-во.   У  меня  развилась  жуткая  тяга  к  человеческому  мясу.
Бельфеба-то на дереве была, и достать ее я не мог, а вот ты, Гарольд, просто
не представляешь, насколько был близок к тому,  чтобы  быть  съеденным  этой
ночью.
     Ши поперхнулся. Астольф рассмеялся и сказал:
     --  Ну,  ребята,  мне уже и впрямь пора лететь. Теперь, когда мы задали
перцу разведывательной партии, император наверняка пожелает использовать эту
долину для генерального наступления. Чао! Пошли, Лютик.
     Он ушел.
     -- Если мы собираемся ввязываться в еще какие-то битвы, мне нужно  хоть
как-то  вооружиться, -- сказал Ши. -- Пошли, Вотси, посмотрим, что там можно
подобрать.
     Они неторопливо двинулись вниз по склону, присматриваясь  к  различному
оружию,  в  то  время как Бельфеба, собрав свои стрелы, пробовала, но тут же
выбрасывала те, что использовали  сарацины  --  все  они  оказались  слишком
короткими. У подножья склона девушка прикрыла рукой рот.
     --  О  любовь  моя и повелитель, -- произнесла она, -- весьма одолевает
меня усталость, и не сомневаюсь я, что и тебя  тоже.  Не  отдохнуть  ли  нам
немного?
     -- Давай, но только не здесь -- больно уж мертвецов много, -- отозвался
Ши.
     Они двинулись вдоль ложбины, с трудом пробираясь между камнями, пока не
добрались  до  места,  где  сбоку  от  деревьев спускался чистый травянистый
склон. Там они с наслаждением вытянулись. Полячек заметил;
     -- Единственно, от чего бы я сейчас не отказался, так это  от  толстого
американского  сандвича  под  стопочку  и  чашечку  кофе.  Может поколдуешь,
Гарольд?
     -- Да много ли будет толку? -- отозвался Ши, позевывая.  --  Я  так  до
конца  и  не разобрался во всем этом магическом бизнесе. Хотел бы я знать, с
чего произошла та осечка с джиннами...
     Голос его притих. Голова Бельфебы уютно пристроилась у него на локте.
     ***
     Ему казалось, что он лишь на  минуточку  прикрыл  глаза,  но  когда  он
открыл  их,  рядом вовсю храпел Полячек, а солнце уже закатывалось за горный
хребет.
     -- Эй, -- позвал он. -- Вставайте, ребята! Кто-то сюда едет.
     И в  самом  деле  --  разбудил  его  топот  копыт.  В  глубине  ложбины
показалось  четверо  всадников. Когда они приблизились, он узнал Брадаманту,
Руджера, Чалмерса и Флоримель. Последняя скакала в дамском седле. Те осадили
коней перед троицей на обочине, произошел  обмен  обычными  приветствиями  и
рукопожатиями. Ши сказал:
     --  Я  далеко  не был уверен, что вы справитесь без посторонней помощи.
Как это вам удалось?
     Брадаманта ответила:
     -- Сэр рыцарь, если, конечно, рыцарем ты являешься -- знай же, что сила
кольца сего против любого колдовства на свете весьма велика  есть?  И  держа
кольцо  в  устах,  а  лорда Руджера за руку, простым делом было справиться с
чародейством столь ничтожным, как та  стена  из  пламени,  и  тем  же  путем
спутников твоих вывести за собою. Сдержала ли я обещанье, данное тебе?
     -- Еще как, -- ответил Ши. -- Мы в расчете.
     --  Тогда  направляюсь  я  к  северу,  к  войску  императора,  вместе с
пленником моим и напарником верным.
     Она махнула на Руджера, который опять захихикал и заерзал в седле  так,
что чуть не свалился.
     --  Ладно, -- сказал Ши. -- Спасибо вам. Пока! Он было потянулся, чтобы
пожать ей руку, но прежде, чем их  ладони  успели  соприкоснуться,  вечернее
небо  расколола  ярчайшая вспышка и громыхнул гром, отчего высокое дерево на
обочине осыпало путешественников настоящим дождем из обгорелых щепок.
     Одновременно вздрогнув, они обернулись и  увидели  Атланта  Каренского,
который  стоял  на  пне  с  волшебным  жезлом  в руке, четко вырисовываясь в
сумрачном свете.
     -- Всем соединиться руками! -- быстро распорядился Чалмерс.  --  Ничего
он нам не сделает, пока мы под защитой кольца Брадаманты.
     --  Проклятые предатели! -- завопил колдун-коротышка. -- Знайте же, что
давно были бы вы уже в тысячу раз хуже, чем просто мертвы,  но  стоит  среди
вас  несравненный паладин, жемчужина века, племянник мой! Но теперь, когда я
достаточно близко, чтобы в точности нацелить мщенье свое, нет у  вас  больше
пути к бегству!
     Он  направил  жезл  на  Чалмерса  и  забормотал  заклинание. Вокруг его
кончика вспыхнуло голубоватое свечение, но ничего не произошло.
     -- Попробуй с другого ствола, -- посоветовал Ши. -- С этого мажешь.
     Атлант топнул ногой и скорчил рожу.
     -- Аллах покарает меня, что забыл я совсем про кольцо волшебное! --  Он
хлопнул  себя  по голове. -- Воистину сказано -- не бывает победы без горечи
пораженья!
     Он принялся рисовать в воздухе какие-то силуэты.
     -- Сойдете с этого места -- сразу получите награду за измену свою!
     -- Как следует держите  меня  за  руку,  Гарольд,  --  сказал  Чалмерс,
нагибаясь и свободной рукой очерчивая на земле вокруг компании круг. Добавив
несколько  геометрических  элементов,  он  получил  законченную пентаграмму,
декламируя при этом свое собственное заклинание.
     -- Готово, -- объявил он, отпуская руку Ши. --  Мы  в  безопасности  от
него  на  сколь  угодно  долгое время, хотя, похоже, мы в осаде. Что это там
еще?
     Атлант опять нацелился своей палочкой, и все  ощутили,  как  в  воздухе
мимо  них  что-то  пронеслось,  а  скалу  на  противоположной стороне дороги
расколола яркая вспышка. Бельфеба натянула тетиву.
     -- Не уверен, что это нам что-либо даст, юная леди, -- заметил Чалмерс.
-- Боюсь, Гарольд, что этот джентльмен куда более квалифицированный чародей,
чем я сам, и максимум, на что в настоящий  момент  приходится  рассчитывать,
это самая необходимая оборона.
     -- Может, я попробую? -- встрял Полячек.
     -- Нет! -- хором воскликнули Ши с Чалмерсом.
     Доктор продолжил:
     --  Однако,  Гарольд, нельзя не признать, что поэтическим элементом чар
вы владеете блестяще. Если бы нам удалось объединить усилия, мы вполне могли
бы достигнуть приемлемого результата.
     -- Не уверен, док, -- отозвался Ши. -- Попробовать-то можно, только мои
заклинания в этом мире почему-то все невпопад срабатывают. Он рассказал, как
у него  выросла  борода  и  что  вышло  с  обликом  джиннов.  За   границами
пентаграммы  солнце  уже скрывалось за горными вершинами. Среди удлинившихся
теней лихорадочно колдовал Атлант, из-под жезла которого среди  скал  возник
уже  целый  рой  отвратительнейших  тварей. Очевидно, он всерьез намеревался
устроить самую настоящую осаду.
     -- Господи, ничего не понимаю, -- всплеснул руками Чалмерс. -- Гарольд,
вы уверены, что правильно делали пассы? Хм-м... а на какой  основе  строился
поэтический элемент?
     Ши   описал,   как  использовал  переделанные  отрывки  из  Шекспира  и
Суинберна.
     --  Ну,  это  уже  легче!  Объяснить  такое   нетрудно.   Как   и   все
полумусульманские миры, данный отличается чрезвычайной поэтичностью, и когда
вы  привлекаете  высоко  вдохновенные  произведения,  эффект  вполне может в
чем-то выходить за рамки обычных расчетов. По-моему, здесь кроется  и  выход
из  сложившейся  ситуации.  Вы  не помните, случайно, несколько классических
строк, связанных с движением или прогрессом?
     -- Может, Шелли сойдет? -- предложил Ши.
     -- По-моему, вполне. Готовы? Тогда попробуйте сочетать ритм  декламации
с моими движениями.
     Он принялся делать пассы, а Ши -- декламировать:
     Вскормлены  мои  кони грозою, Вспоены гребнем бурной волны, Лишь восток
заалеет зарею -- Обретут свою резвость они. Воспарите, сыны океана!
     Эффект это произвело довольно неожиданный. Четверка коней,  на  которых
прибыла компания из Карены, подскочила прямо в воздух, словно на пружинах, и
прежде,  чем  кто-либо  успел  остановить  их,  вихрем налетела на коллекцию
монстров Атланта. Те раскатились было по сторонам, но явно  с  недостаточным
проворством,  чтобы  уберечься  от  ударов летящих копыт, которые давили их,
словно спелые помидоры. Руджер  покатился  со  смеху;  вид  у  Чалмерса  был
малость обескураженный.
     -- Честно признаться... -- начал было он и тут же примолк, глядя вверх.
     На  фоне  блекнущего  вечернего  неба  шел на посадку герцог Астольф на
своем гиппогрифе.
     Он обратился к Ши:
     -- Звал меня, старина? Надеюсь, у  тебя  что-то  действительно  важное.
Заклинаньице  твое с сынами океана, конечно, оторви да выбрось, но как истый
англичанин я не устоял. А-а, все ясно: суть проблемы в нашем  старом  дружке
Атланте!
     Содержатель   баронского  замка  недовольно  скривился  из-за  пределов
пентаграммы.
     -- О благородные и могущественные владыки, нет теперь вам иного выхода,
кроме как отпустить ко мне любимого моего племянника, жемчужину ислама.  Ибо
знайте  же,  что  обладаю я куда большим могуществом, нежели все франкийские
колдуны вместе взятые -- за исключеньем, разве, одного Маладжиджи, да и  тот
в темнице по-прежнему.
     Астольф склонил голову набок.
     --  И  впрямь,  --  заметил  он.  --  А ты хочешь, чтоб тебя отпустили,
Руджер?
     У жемчужины ислама  в  очередной  раз  возникли  какие-то  трудности  с
дыханием.
     --  Нет,  клянусь  Аллахом! -- выдавил он наконец. Астольф повернулся к
чародею.
     -- Давай-ка вот чего сделаем,  старина  --  предлагаю  тебе  спортивное
решение  проблемы. По-моему, присутствующие здесь друзья сэра Гарольда очень
желают  превратить  эту  леди  в  настоящее  человеческое  существо.   Давай
посмотрим,  у  кого  это  лучше  получится. Победитель получает все, включая
Руджера.
     -- Аллах  свидетель,  какой-то  это  франкийский  трюк!  --  воскликнул
Атлант.
     --  Дело  твое,  старина.  Ты  же  знаешь, я ведь запросто могу всю эту
компанию на Лютике увезти. Астольф почесал  гиппогрифа  за  ухом.  Волшебник
воздел руки к небесам.
     --  До  чего  же надоели мне эти сыновья сатаны! -- взвыл он. -- Ладно,
принимаю я предложенье твое!
     Они с Астольфом  принялись  торопливо  делать  пассы.  Герцог  внезапно
исчез,  а  вокруг пентаграммы в воздухе возник туман, который становился все
гуще и гуще, пока зрители окончательно  не  потеряли  друг  друга  из  виду.
Воздух  наполнили какие-то шорохи. Потом туман рассеялся и пропал. Флоримель
исчезла, из своей пентаграммы и возникла в той, что  нарисовал  Атлант.  Тот
начал:
     --  Смотрите  же!..  --  но  тут же примолк, поскольку Астольф появился
снова -- вместе с каким-то человеком,  таким  же  высоким,  как  и  он  сам,
человеком  с  длинной, аккуратно расчесанной седой бородой и гривой седых же
волос. Одет тот был с внушающей  почтение  строгостью  в  визитку,  брюки  в
тонкую полоску и гетры. Сверкающий цилиндр был щегольски заломлен под строго
установленным этикетом углом; из петлицы выглядывала розовая гвоздика.
     --  Разрешите  мне,  --  внушительно  начал Астольф, -- представить вам
достопочтенного Амвросия Сильвестра Мерлина, си-эм-джи, си-эс-ай,  ди-эм-ди,
эф-си-си, эф-ар-джи-эс, эф-эс-эй и еще куча такого в этом духе.
     Глубоким, напоминающим звук колокола голосом Мерлин произнес:
     --  Эта  девушка  --  явно  подделка  вполне определенного рода, просто
фокус. Сейчас я верну вам настоящую.
     Из внутреннего кармана он выхватил  волшебную  палочку,  начертил  свою
собственную  пентаграмму и принялся колдовать. Опять сгустился туман, на сей
раз переливающийся крохотными огоньками.
     Минут через пять он растаял, и девушек  оказалось  уже  две,  абсолютно
одинаковых во внешности, одежде и даже позе.
     Мерлин  спокойно  сунул палочку обратно в глубины визитки и подступил к
ближайшей Флоримели.
     -- Вот это и есть настоящая -- моя. Разве нет, дорогая?
     С этими словами он вежливо приподнял свой цилиндр.
     -- О да, добрый сэр! -- Та даже взвизгнула от удовольствия. -- И впрямь
чувствую я, что кровь, а не снег течет в моих жилах!
     Мерлин вытянул палец.  На  конце  его  возник  желтый  язычок  пламени,
ослепительно  яркий в сумерках. Он взял Флоримель за руку и быстро провел по
ней пламенем.
     -- Взгляните. Никакой  иной  реакции,  кроме  как  у  любой  нормальной
персоны.  --  Он  задул  пламя.  --  Ну-с,  мне  пора,  Астольф.  Извини  --
нумизматическая выставка в Фидиас-клубе.
     -- Тысяча благодарностей, старина, -- отозвался Астольф.
     Мерлин исчез.
     -- Проклятое отродье! -- завопил Атлант. -- Здесь, здесь стоит истинная
Флоримель!
     Ши заметил, что Чалмерс делает какие-то пассы. Другая Флоримель --  та,
что   в   пентаграмме  Атланта  --  моргнула  раз  или  два,  словно  только
пробуждаясь, и превратилась  в  девушку-крестьянку,  которую  Ши  повстречал
плачущей на обочине дороги в По.
     Полячек булькнул.
     -- Эй, Касси! -- возопил он.
     Девушка подняла взгляд и тут же бросилась к нему, всхлипывая:
     -- Ах ты, волчонок ты мой!
     -- По-моему, все и так ясно, -- объявил Астольф. -- Пошли, Руджер.
     --  Нет!  --  взвизгнул  Атлант.  --  Пусть  волосы  мои  превратятся в
скорпионов, если я допущу это!
     -- Ты же сам знаешь, что дело сделано, -- отозвался герцог невозмутимо.
-- Этих людей твои чары уже не  удержат.  Законы  магии,  понимаешь  ли:  ты
заключил  соглашение,  и  никакое  колдовство  уже  не  спасет  тебя  от его
исполнения.
     -- Клянусь семью отпрысками сатаны, сэр герцог -- между  нами  не  было
соглашения,  что  я  не  имею  права заполучить твою голову! -- проскрежетал
Атлант и поднял свой  жезл,  начиная  опять  что-то  наколдовывать.  Так  же
поступил и Астольф.
     Ши тронул Чалмерса за плечо.
     --  Давайте-ка  сваливать  отсюда,  --  сказал  он. -- По-моему, сейчас
начнется фейерверк.
     Трое психологов со своими дамами повернулись  к  диспутантам  спиной  и
сквозь  притихшие  сумерки  резво  устремились в сторону По. Не прошли они и
полусотни шагов, как что-то оглушительно треснуло, словно пушечный  выстрел,
и  местность  озарила синяя электрическая вспышка. Один из чародеев метнул в
другого молнию.
     -- Скорей! --  поторопил  Чалмерс.  Они  бросились  бегом.  Один  треск
следовал  за  другим,  сливаясь в ужасающей силы гром. Земля под ними начала
сотрясаться. Со склона холма сорвался валун и,  подскакивая,  пронесся  мимо
них.  На  бегу  они  то  и  дело оглядывались через плечо. Бок холма накрыла
огромная клубящаяся грозовая туча, освещенная снизу непрестанными вспышками,
и под ней уже занимался лесной пожар.  Кусок  горы  отвалился  и  заскользил
вниз.  Сквозь  повторяющиеся раскаты грома они услышали пронзительный сигнал
рога Астольфа.
     -- Минуточку! -- взмолился  Чалмерс,  замедляя  темп.  --  Я...  э-э...
определенно  ощущаю,  что необходимо пройти еще несколько курсов омоложения,
прежде чем позволять себе подобные атлетические упражнения! Должен заметить,
Гарольд, что я, по-моему,  выявил  причину,  по  которой  Атлант  был  столь
озабочен  удержать  нас  подольше.  Очевидно,  он  пока  не  раскрыл секрета
межмировой транспортации, как бы ни был сведущ в остальном.
     -- Зуб даю, теперь он в жизни его не раскроет, -- заметил Ши  несколько
мстительным  тоном,  оглядываясь  назад  --  туда,  где  битва  между  двумя
чародеями уже развилась до масштабов самого настоящего торнадо.
     -- Похоже на то, -- отозвался Чалмерс.
     --  Послушайте-ка,  вы  оба,  --  вмешался  Полячек.  --  Пока  вы  тут
обсуждаете эти важные темы, что там с Уолтером?
     --  Черт  побери!  -- присвистнул Ши. -- Он же все еще там, в Занаду, и
целую неделю питается медом, которого терпеть не может!
     По физиономии Резинового Чеха медленно расплылась ухмылка.
     -- Думаешь, это все? -- заметил он. -- Вспомни-ка, сколько мы пробыли в
Западу? Несколько часов, хотя не могло  же  доку  понадобиться  больше,  чем
несколько минут, чтобы определить свою ошибку!
     --  О  господи!  --  простонал  Чалмерс.  -- Тогда Уолтер проторчал там
месяц, а то и больше! Я должен обязательно заняться этой проблемой.
     -- И еще мне интересно, -- сказал Ши, -- как мы  собираемся  возвращать
того  фараона  в Огайо. Но лично я нисколько не собираюсь терять сон по этой
причине!
     Он покрепче стиснул руку Бельфебы.



 * ГЛОССАРИЙ * 




"РЕВУЩАЯ ТРУБА"



     Эпистемология -- учение о знании, теория познания.
     Силлогизм -- дедуктивное логическое умозаключение.
     Берсерк -- свирепый воин, который в битве приходил в исступление,  выл,
как  дикий  зверь,  кусал  свой  щит  и был, согласно поверью, неуязвим. Для
достижения подобной "кондиции" берсерки, как правило, использовали наркотики
природного происхождения, например, настойку из мухоморов.
     Джо Луис -- знаменитый боксер-профессионал.
     Вальгалла,  --  в  скандинавской   мифологии   находящееся   на   небе,
принадлежащее  Одину  жилище эйнхериев -- павших в бою храбрых воинов, нечто
вроде рая для героев.



"МАТЕМАТИКА ВОЛШЕБСТВА"



     Кухулин, королева Медб, Оссиан -- персонажи ирландского  эпоса;  Эдмунд
Спенсер  (ок.  1552-99)  --  классик  английской  поэзии;  "Царица  фей"  --
аллегорическая поэма, одно из основных его произведений.
     ...вы всего лишь оруженосец?.  --  дело  в  том,  что  титул  "сквайр",
которым Ши представился стражнику замка, имеет и значение "оруженосец".
     Джордж Петти -- живописец-портретист начала века.
     Экзорсизм  --  молитва или целый ритуал, призванные изгнать темные силы
или устранить последствия их влияния.
     ...на каждый из ломтей... нанес по букве -- "О", "C" или  "H".  --  При
помощи кусков меда Чалмерс изобразил формулу этилового спирта.
     Гарно Маркс -- один из братьев Маркс, американских актеров немого кино,
мастеров комической пантомимы.
     Weltansicht -- "представление о мире" (нем.)
     Когда  бегом  бежал  весь  полк...  --  куплет  из  одного  из мюзиклов
Джильберта и Сулливана (см. примечание к стр. 87). Чалмерс время от  времени
напевает отрывки из их произведений.
     Катальпа -- южное дерево с очень крупными листьями.
     Внимайте   скорее   мне,   добрые  люди...  --  начало  староанглийской
(первоначально французской) эпической поэмы про Хавелока-Голландца.
     Джильберт и Сулливан  --  авторы  многочисленных  мюзиклов  и  оперетт,
популярных в США в конце XIX -- начала XX в.
     ...затребованных  цветков  драконьего  зева...  --  у  нас это растение
больше известно как львиный зев, но, поскольку Чалмерсу они понадобились для
производства  дракона,  пришлось  перевести  это  название   в   "английском
варианте".
     Фафниром и Гидрой... -- в своем заклинании Чалмерс взывает к мифическим
чудищам  разных  веков  и  народов:  Фафнир  и  Нидхегг  -- дракон и змей из
скандинавской мифологии и эпоса, Гидра -- чудовище из древнегреческих мифов,
Тиамата  --  семиголовый  монстр  из  шумеро-аккадской  мифологии,  Апоп  --
огромный  змей  из египетской мифологии; древнегреческий герой Триптолем, по
преданию,   разъезжал   на   колеснице   с   золотыми    драконами;    героя
англосаксонского   эпоса   Беовульфа   погубил  дракон  ("Беовульфа  беда");
египетская богиня Уто обычно воплощалась в образе огромной кобры.
     Ахриман -- в иранской мифологии верховное божество зла.
     Комптометр-анероид -- шуточка в стиле Ши. Комптометр -- счетная машина,
используемая в бухгалтерском деле, а анероид -- разновидность барометра.
     Василиск -- мифическое существо, взгляд  которого  способен  превращать
живые существа в камень.
     ...окончательно   убедились   в   нецелесообразности   посещения   мира
ирландских легенд. -- Племя Да Дерга было позаимствовано Спенсером  как  раз
из ирландского эпоса.
     Андрофилическая  установка  --  психологическая  установка  на  хорошее
отношение к мужскому полу.
     Д.Эдгар Гувер -- на протяжении нескольких десятков  лет  директор  ФБР,
тоже в некотором роде "верховный юстициарий".
     Суккубы -- бесы женского пола, навевающие эротические сновидения; эльфы
-- нечто вроде гномов, служащих как светлым, так и темным силам.
     Пентагон -- (или пентаграмма), магическая фигура для защиты колдунов от
воздействия  темных  сил.  Представляет  собой  правильный  пятиугольник, на
сторонах которого построены равнобедренные треугольники одинаковой высоты.
     Дюрандаль -- меч Роланда.
     Акрофобия -- боязнь высоты (мед.).



"ЖЕЛЕЗНЫЙ ЗАМОК"



     Закон Линдберга -- закон, карающий похищение людей.
     ...сидеть будете дольше, чем  Рузвельт  был  президентом.  --  Франклин
Делано Рузвельт четырежды избирался на президентский пост.
     Кольридж  Сэмюэл  Тейлор  (1772-1834) -- английский поэт и литературный
критик; Занаду -- вымышленное место действия его неоконченной  романтической
поэмы "Кубла-хан".
     Corpus deleciti -- состав преступления (лат.).
     Лудовико Ариосто (1474-1533) -- итальянский поэт; "Неистовый Роланд" --
рыцарская  поэма,  послужившая продолжением "Влюбленного Роланда" М. Боярдо,
наиболее значительное произведение поэта.
     ...словно его фамилия была, Гогенцоллерн. -- Гогенцоллерны --  династия
бранденбургских  курфюрстов  в  1415-1701  гг., прусских королей в 1701-1918
гг., германских императоров в 1871-1918  гг.,  всегда  ставившая  на  первое
место политику силы.
     Гиппогриф  --  сказочное  существо,  полуорел-полуконь.  Аль  Капоне --
знаменитый чикагский гангстер.
     -- Ра-ра-ра, Гарвард! -- клич студентов Гарвардского университета,  как
правило, во время спортивных соревнований.
     Корреляция    --    взаимное    отношение    предметов    и    понятий,
взаимозависимость.
     Вербальный   --   словесный;   соматический   --   в   данном   случае,
"материальный".
     Аллитерация -- повторение одинаковых или созвучных согласных звуков.
     Какодил -- химическое вещество с отвратительным запахом.
     Джаханнам   --  в  мусульманской  мифологии  наиболее  распространенное
название ада.
     Бутлегер -- торговец спиртным во времена сухого закона в США.
     Никель -- монетка в несколько центов (жарг.). аба (джеллаба) -- длинное
восточное одеяние.
     Просодия -- часть учения о стихе,  касающаяся  соотношения  слогов  (по
ударности, долготе или высоте).
     Семантика  --  отдел  языкознания,  изучающий значения слов и изменения
этих значений.
     ...как змея вокруг Лаокоона. -- Лаокоон, троянский прорицатель, был, по
преданию, растерзан огромными морскими змеями после  того,  как  отговаривал
жителей  Троя  принимать оставленного ахейцами деревянного коня. Этот эпизод
больше известен благодаря великолепной мраморной скульптурной группе "Гибель
Лаокоона и его сыновей" (ок. 50 г. до н.э.).
     Амнезия -- потеря памяти (мед.).
     "Песнь о Роланде" -- героическая поэма французского средневековья.
     ...имя великана Феррау... -- Феррау  в  "Неистовом  Роланде"  звали  не
великана,  а  одного  из сарацинских рыцарей. Надо сказать, что авторы порой
довольно вольно перелагают сюжет первоисточника; "Монжуа!"  --  боевой  клич
войск императора Карла.
     Клаустрофобия -- боязнь замкнутого пространства (мед.).
     Скакун  у  Роланда -- великий Байярд... -- еще одна оплошность авторов.
Байярд на самом деле принадлежал Ринальду.
     Сильван -- в римской мифологии бог лесов и  дикой  природы;  Церера  --
богиня плодородия.
     Казий -- духовное лицо у мусульман, несущее обязанности судьи.
     Мамелюк  --  представитель личной гвардии сановного мусульманина, нечто
вроде европейского вассала.
     Иблис -- в мусульманской мифологии дьявол.
     Имам -- духовное лицо у мусульман, руководящее молитвой и пр.
     Иншалла! -- здесь: "Судьба!"
     Маридж -- джинн, отец Иблиса.
     Этос -- привычка, обычай (греч.).
     Аутодафе -- оглашение и приведение в исполнение  приговора  инквизиции;
сожжение на костре.
     Гебры, -- последователи зороастристской религии, огнепоклонники.
     In vino veritas -- "Истина в вине" (лат.).
     Рака -- святая гробница, вместилище святых мощей.
     ...си-эм-джи,  си-эс-ай, ди-эм-ди... -- принятые в англоязычных странах
сокращения титулов,  званий  и  принадлежности  ко  всевозможным  обществам.
Мерлин,  помимо  всего  прочего,  является  членом  Королевского  Общества и
Общества Антикваров, кавалером орденов "Звезда  Индии",  святого  Микаэля  и
святого Георга.