Николай Рерих.
VIDEBIMUS

Сколько позорных моментов человечества сопровождалось этим восклицанием: “Посмотрим!” Сколько уже сложенных, прекрасных обстоятельств было жестоко и безжалостно разбито оппортунизмом этого “посмотрим”. На самых разных языках, всячески, во всех интонациях произносилось это убийственное слово. Если вместо него будет сказано “маргаш” или “манана”, то и эти выражения будут означать то же самое оппортуническое выжидание.

Многие правители стран, понтифы и вожди не затруднялись громко произносить это слово. При этом они, наверное, не давали себе отчета, что тем самым они произносили и самим себе приговор.

Кто же говорит увиливающее “посмотрим”? Только тот, кто не знает пути и хочет прикрыться чужими обстоятельствами. Больше того, каждый такой уклоняющийся вообще не знает, чего он хочет. Ведь невозможно строить что-то прочное лишь на непредвиденном стечении чужих обстоятельств. Справедливее и честнее было бы просто сказать: “Отложим это дело”. Но говорящий “посмотрим” хочет уловить нечто постороннее и воспользоваться им.

Кто получит такой ответ в виде сакраментального “посмотрим”, может вполне ответить: “Вот так рыбак”, или: “Вот так маска”. Он будет совершенно прав в такие определениях, ибо его собеседник, наверное, хотел выиграть время, чтобы или прикрыть что-нибудь, или выудить что-нибудь постороннее.

Изабелла д'Эсте послала Цезарю Борджиа подарок — сто масок. Этот многозначительный дар лишь показал всю ее острую находчивость и остался в истории как справедливое определение Цезаря. Так же точно в одной из восточных историй рассказывается, что некий повелитель послал своему коварному соседу в подарок рыбу со словами: “Для Вас выудил”. Этим было показано знание хитроумных замыслов.

“Посмотрим, посмотрим”, — говорит желающий оттянуть какое-то решение.

“Ладно, ладно”, — замечает желающий переменить тему разговора. И никакого лада нет в этом желании укрыться, избежать, лишь бы отложить. Люди даже изобрели утешение себе: “Что отложено — не потеряно”. Но обычно отложенное именно уже потеряно. И сколько полезного, своевременно нужного было отложено ради каких-то совершенно неуместных соображений.

Чтобы не отложить и не испортить тем чего-то, тоже нужно иметь сердечную искру. Приходилось слышать, что, когда мудрый правитель узнавал нечто неотложное, полезное, он сознавался, что как бы трепет по спинному хребту пробегал и как бы волосы шевелились; конечно, не от ужаса, но от трепета правильного чувствования. Значит, уже само сердце стучалось и напоминало, что ни мгновения не должно быть упущено.

Обиход в жизни больше всего располагает к откладыванию и упущению. Столько маленьких рутинных обстоятельств возникают, что всякое новое творчество уже начинает казаться отвлеченным и заоблачным. Чем же превозмочь тяготу обстоятельств? Искры и пламень сердца покажут, где истинный путь.

Византийские императоры носили на шее особую регалию — ладанку с зашитою в нее землею. Называлась она “акакия” и символизовала принятие на себя земной тяготы. В этом обычае, вероятно, отозвалось нечто очень древнее, которое мелькнуло своеобразно и в мифе об Антее, и в других сказаниях разных народов. Но тягота земная, должна ли она быть подавляющей, или же возложение ее есть как утверждающее основание?

Регалия по смыслу своему не могла быть лишь символом тягости. Она могла быть лишь знаком утверждения. Так же каждый знающий и обязанность, и ответственность, и путь свой не будет вдаваться в уклончивые дебри “посмотрим”. Он знает свой путь, и потому всякая условность ему не нужна. Он скажет: “Вижу” или “не вижу”, но никогда не унизит себя признанием в своей слепоте и в надежде, что обстоятельства других выведут его.

В истории известны целые системы политики, основанные на “подождем”, “посмотрим”. Но эти эпохи никогда не отличались расцветом. В течение такой политики удавалось несколько просуществовать, но всякое мощное построение требовало ответного утверждения.

Если правитель знает какие-либо достоверные факты, почему-либо еще неизвестные его собеседнику, он скажет: “обожду”. Ему нечего будет высматривать и оглядываться. Ему просто нужно будет определенное время для созревания уже посеянных зерен.

Все это очень близко одно к другому. Кто-то скажет: “Какая же разница между “подожду” или “посмотрим”? Но ведь разница будет огромная. В первом случае — ответственное утверждение, а во втором — условное уклонение. Можно уважать неизвестные вам причины, заставляющие обождать, но классическое “посмотрим” всегда наполнит вас сомнением в качестве намерений вашего собеседника.

Ваш собеседник в последнем случае как бы говорит: если вы будете успешны, то и я с вами. А ведь такой союз немногого стоит.

Хорош был бы архитектор, который сказал бы при начале постройки: “Посмотрим, каково-то это выйдет”. Мало доверия вызвало бы такое построение. Скажут: “Не будет ли это придиркою выводить из, может быть, случайного выражения его непременный смысл?” Но ведь на то слова и существуют, чтобы они выражали определенное понятие.

Итак, не “видебимус”, но “види”.

16 мая 1935 г.
Цаган Куре.