М. Павлович.
ХИМИЧЕСКАЯ ВОЙНА.
1. Применение удушливых газов в прошлом.
Литература о химической войне все более разрастается за границей, особенно в Англии, Америке и Франции. У нас в С. С. С. Р. кроме переводов двух интересных книг: 1) крайне тенденциозной, но содержательной работы майора Лефебюра "Загадка Рейна. Химическая стратегия в мирное время и во время войны" (183 стр. Издание "Военного Вестника") и капитального Труда А. Фрайса и К. Веста "Химическая война" (506 стр. Издание В. В. Р. С.), мы имеем целый ряд статей о перспективах применения химии в будущей войне в наших специальных журналах - в "Военном Вестнике", в "Военной мысли и революции", в "Военном Зарубежнике" и т. д. К сожалению, наша периодическая литература не специального характера совершенно не останавливалась до сих пор на вопросе о применении химии в будущей войне, вопросе, который на фоне современных международных отношений и нарастающего антагонизма между целым рядом капиталистических государств, равно как возможности нападения той или другой группы если не великих, то малых держав на С. С. С. Р., приобретает все более острый характер.
Если верно, что применение ядовитых газов во время мировой войны ведет свое начало с 22 апреля 1922 г., когда германцы в битве при Ипре сделали первую газовую атаку с применением баллонов хлора, давно и хорошо известного газа, совершенно неправильно думать, будто химический способ войны, отметивший новую эру в современных методах войны, ведет свое начало от германцев. Как рассказывает А. Фрайс: "Первая попытка одолеть неприятеля посредством выпуска ядовитых и удушливых газов, как кажется, была сделана во время войны афинян со спартанцами (431 - 404 до Р. Х.), когда, при осаде городов Платеи и Белиума, спартанцы пропитывали дерево смолой и серой и сжигали его под стенами этих городов, с целью удушить жителей и облегчить себе осаду. О подобном же применении ядовитых газов упоминается в истории средних веков. Действие их было похоже на действие современных удушливых снарядов, их выбрасывали при помощи шприцов или в бутылках, подобно ручным гранатам. Сказания передают, что Претер Джон (около XI столетия) наполнял медные фигуры взрывчатыми и горючими веществами, дым которых вырывался изо рта и ноздрей этих фантомов и производил большое опустошение в рядах противника".
Чтобы не заходить далеко в глубь истории, укажем, что идея борьбы с противником путем применения газовой атаки намечалась в 1855 г. во время Крымской кампании английским адмиралом лордом Дэндональдом. В своем меморандуме от 7 августа 1855 г. Дэндональд предложил английскому правительству проект взятия Севастополя при помощи паров серы. Этот документ настолько любопытен, что мы приводим его целиком:
Краткое предварительное замечание.
"При осмотре серных печей в июле 1811 г., я заметил, что дым, который выделяется во время грубого процесса плавки серы, сначала, вследствие теплоты, подымается кверху, но вскоре падает вниз, уничтожая всю растительность и являясь на большом пространстве губительным для всякого живого существа. Оказалось, что существует приказ, запрещающий людям спать в районе 3-х миль в окружности от печей во время плавки.
"Этот факт я решил применить для нужд армии и флота. По зрелому размышлению, мною был представлен меморандум Его Королевскому Высочеству Принцу-Регенту, который соизволил его передать (2 апреля 1812 г.) в Комиссию, состоящую из лорда Кейтса, лорда Эксмаутса и генерала Конгрева (впоследствии сэра Вилльяма), которые дали о нем благоприятный отзыв, а Его Королевское Высочество соизволил приказать держать все дело в совершенной тайне".
7 августа 1855 г.
Подписано (Дэндональд).
Меморандум.
"Материалы, необходимые для изгнания русских из Севастополя: Опыты показали, что из 5 частей каменного угля выделяется одна часть серы. Состав смесей из угля и серы для употребления в полевой службе, в которых весовое отношение играет очень важную роль, может быть указан проф. Фарадеем, так как я мало интересовался сухопутными операциями. Четырехсот или пятисот тонн серы и двух тысяч тонн угля будет достаточно.
"Кроме этих материалов необходимо иметь некоторое количество смолистого угля и тысячи две бочек газовой или иной смолы, чтобы сделать дымовую завесу перед укреплениями, которые должны быть атакованы или которые выходят во фланг атакуемой позиции.
"Необходимо также заготовить некоторое количество сухих дров, щепок, стружек, соломы, сена и других легко воспламеняющихся материалов, чтобы при первом благоприятном, устойчивом ветре быстро развести огонь.
7 августа 1855 г.
(подпись) Дэндональд.
"Примечание: Ввиду специального характера поставленной задачи, вся ответственность за успех возлагается на лиц, руководящих ее выполнением.
"Предполагая, что Малахов курган и Редан являются целью атаки, необходимо окурить Редан дымом угля и смолы, зажженных в каменоломне, чтобы он не мог более обстреливать "Мамелон", откуда следует открыть атаку сернистым газом, чтобы удалить гарнизон Малахова кургана. Все пушки Мамелона должны быть направлены против незащищенных позиций Малахова кургана.
"Не представляет никакого сомнения, что дым окутает все укрепления от Малахова кургана до Бараков и даже до линии военного корабля "12 апостолов", стоящего на якоре в гавани.
"Две внешние русские батареи, расположенные по обе стороны порта, должны быть окурены сернистым газом при помощи брандеров, и их разрушение будет закончено военными судами, которые приблизятся и станут на якорь под прикрытием дымовой завесы".
Меморандум лорда Дэндональда, вместе с об'яснительными записками, был передан английским правительством того времени комитету, в котором главную роль играл лорд Плейфар. Этот Комитет, ознакомившись со всеми деталями проекта лорда Дэндональда, высказал мнение, что проект является вполне осуществимым, и обещанные им результаты, несомненно, могут быть достигнуты; но сами по себе эти результаты так ужасны, что ни один честный враг не должен воспользоваться таким способом. Поэтому комитет постановил, что проект не может быть принят, и записка лорда Дэндональда должна быть уничтожена. Каким путем сведения были получены теми, кто так неосторожно опубликовал их в 1908 г., мы не знаем; вероятно, они были найдены среди бумаг лорда Панмюра. Адмирал лорд Дэндональд, без сомнения, не принимал никакого участия в их опубликовании.
Конечно, проект, предложенный Дэндональдом, был отвергнут совсем не потому, что "ни один честный враг не должен воспользоваться таким способом". Из переписки между лордом Пальмерстоном, главой английского правительства в момент войны с Россией, и лордом Панмюром явствует, что успех способа, предложенного Дэндональдом, возбуждал сильнейшие сомнения, и лорд Пальмерстон вместе с лордом Панмюром боялись попасть в смешное положение в случае неудачи санкционируемого ими опыта. Если принять во внимание уровень солдат того времени, не подлежит сомнению, что неудача опыта выкурить русских из их укреплений с помощью серного дыма не только бы рассмешила и подняла дух русских солдат, но еще в большей мере дискредитировала бы английское командование в глазах союзных войск (англичан, французов, турок и сардинцев). Следует заметить, что немецкий удар на Ипре, который произвел ошеломляющее впечатление на французские войска, впервые подвергшиеся газовой атаке, и вывел из строя 5.000 человек убитыми и громадное число тяжело отравленных, не был использован до конца и не дал желаемых результатов отчасти по той причине, что сама немецкая армия не была подготовлена к использованию нового способа войны. Совершенно правильно майор Лефебюр, об'ясняя неудачу немецкого плана, указывает, что идея химической войны, подготовка удара на Ипре была разработана несколькими немецкими учеными, сама же германская армия, настроенная пока скептически, оставалась в выжидательном положении. Десятки тысяч немецких солдат, принимавших участие в сражении на Ипре, после десяти месяцев тяжелой войны, которая в самом начале казалась им легкой "военной прогулкой" к Парижу, перестали уже верить всяким рассказам о возможности закончить войну одним ударом и крайне скептически относились к новому оружию. Более того, каково бы ни было мнение химиков, главных инициаторов опыта, германский генеральный штаб относился к проектируемому опыту с некоторой осторожностью и не верил в необычайные успехи, которые предсказывали ученые.
Между тем многие французские и английские командиры утверждают теперь, что если бы немцы сумели использовать до конца свой успех на Ипре, они прорвали бы фронт и открыли бы себе путь к Ламаншу, что могло бы быстро привести к окончанию войны.
Если предположить, что в таком утверждении есть немалая доля преувеличения, все же из опыта их на Ипре можно сделать один вывод. Если, с одной стороны, всякое новое могущественное изобретение, применяемое в войне, может дать реальный результат, поскольку оно является полной неожиданностью для неприятеля, с другой стороны, успех нового способа борьбы зависит, наоборот, от степени подготовки к этому способу применяющей его впервые армии, и от степени уверенности последней в целесообразности и действительности нового средства нападения или борьбы.
Химический способ борьбы не ведет свое начало от германцев, от битвы на Ипре в апреле 1915 г. Однако не случайно, что впервые этот способ борьбы был именно Германией применен в широком, невиданном дотоле, размере и положил начало новому чреватому глубочайшими последствиями этапу в истории военного дела.
2. Химическая промышленность в Германии, химическая индустрия и война.
Накануне мировой войны Германия была первой страной в Европе по развитию своей химической промышленности. Эта отрасль немецкой индустрии была одной из важнейших основ экономического могущества Германии и главным фактором немецкой промышленности и торговой гегемонии на мировых рынках. Уже в 1897 г. общая ценность продукции химических фабрик определялась, по официальным данным, в 1 миллиард марок.
Среди других отраслей немецкой промышленности, работавших на иностранные рынки, химическая промышленность Германии занимала четвертое место, и в течение тридцати лет немецкие химические фабрикаты были вне конкуренции. Сумма экспорта немецких химических фабрикатов, достигавшая 278 миллионов марок в 1891 г., равнялась 408 миллионам марок в 1901 г., 753 миллионам марок в 1911 г., 812 миллионам марок в 1912 г. Немецкие химические фабрикаты шли во все страны Европы, при чем одна Франция импортировала в 1912 г. из Германии химических фабрикатов на сумму 60.944.000 франков.
Именно гигантское развитие немецкой химической промышленности, в частности красильного производства, дало возможность Германии начать химическую войну в широком масштабе. Мы знаем, что главным продуктом, на переработке которого основан ряд важнейших отраслей химической промышленности, является так называемая газовая смола или каменноугольный деготь. От этой густой, черной, дурно пахнущей жидкости, как от центра, ведет свое начало фабрикация бесчисленного множества красок (анилиновых, ализариновых, азокрасок, сернистых красок и др.), поражающих взор красотой, яркостью и разнообразием оттенков; от него же исходит получение большого числа медикаментов, из которых достаточно назвать столь популярные: антифибрин, салициловую кислоту, аспирин, салол, фенацетин, антипирин, сальварсан и мн. др. Из каменноугольного дегтя фабрикуются и важнейшие взрывчатые вещества, применяемые и в военной технике и в горном деле (пикриновая кислота, тротил, нитронафталины и др.). Важнейшие взрывчатые вещества, те самые, которые являются наиболее действительными материалами для начинки снарядов (пикриновая кислота, тротил, нитронафталины и пр.), получаются из того же самого исходного материала, который служит и для получения искусственных красок и лекарств - из жидких продуктов сухой перегонки каменного угля.
Значительная часть химических операций, производимых на заводах, изготовляющих краски и лекарства, сохраняет свое значение и для фабрикации взрывчатых веществ, удушающих газов и т.п. Для получения пикриновой кислоты, напр., этого сильнейшего взрывчатого вещества, приходится раньше готовить карболовую кислоту, которая сама применяется в медицине и из которой на заводах готовят далее салициловую кислоту, салол, аспирин - всем известные лекарства. Для получения другого взрывчатого вещества (тротила) из бензола готовят анилин, который, в свою очередь, служит материалом для приготовления ряда красок (фуксин, метил-фиолет, метиленовая синь и много друг.) и таких лекарственных препаратов, как антифибрин, антипирин, сальварсан и др.
Благодаря этому, представляется возможным путем сравнительно небольшого переустройства и главным образом дополнительного оборудования превратить заводы мирного характера в заводы взрывчатых веществ (а также удушающих средств).
Одним из вопросов, волнующих французских и, отчасти, английских империалистов, является вопрос о контроле над производством химического оружия в Германии. Очень легко контролировать производство танков, ружей, пулеметов, тяжелых и легких орудий и т. д. в Германии, ибо изготовление этого оружия требует сложных установок, которые трудно скрыть. Но как контролировать, как ограничить изготовление химического оружия? Чтобы отнять у Германии возможность готовиться к химической войне, необходимо попросту уничтожить крупную промышленность мирного времени - красильную промышленность, производство фармацевтических веществ и др. Мы знаем, что химические заводы, служащие мирным целям, в одно мгновение могут быть превращены в военные арсеналы.
Производство химических препаратов не похоже на производство пушек, танков и т. п.
Производство какого-нибудь химического военного состава может сделать необходимым применение четырех фаз или сложных операций, четырех превращений, из которых только последнее дает ядовитое вещество. Здесь контроль совершенно невозможен. Три первых реакции почти всегда будут иметь тесную связь с важным в коммерческом отношении веществом - красками, лекарствами, химическими препаратами и пр. Поэтому продукты этих реакций легко могут быть положены в склады и сохраняться готовыми для быстрого производства последней реакции. Даже и эта последняя операция может быть осуществлена, и полученное военное вещество может быть легко спрятано в какой-нибудь резервуар, скрытый в большей или меньшей степени. Чтобы быть действительным, контроль должен вмешиваться в технические тайны заводов; легко впасть в заблуждение еще и потому, что промышленная химия находится на пути постоянного развития. Число необходимых инспекторов и контролеров работы и жизни заводов превысило бы личный состав, обслуживающий заводы.
"Заводы Леверкузена, например, - пишет Лефебюр, - обнимают целый ряд различных производств: они рационально организованы, и место каждой составной части точно определено. Такое методическое устройство, безусловно, делает осуществление здесь контроля более благоприятным, чем где бы то ни было. Тем не менее его осуществление остается очень трудным. Каждый из двадцати громадных корпусов завода содержит несколько отделов и предназначен для производства промежуточных или конечных веществ. Для обнаружения ядовитых составов, о которых идет речь, наблюдение за двумя первыми корпусами было бы бесполезно, так как вещества для мирных целей и для нужд войны идентичны. Дифференциация будет иметь место в других зданиях, предназначенных для производства готовых продуктов. Но в каждом из этих громадных корпусов можно одновременно вырабатывать более ста различных веществ и каждое из них может потребовать двух, трех или четырех различных операций. Раз члены одной официальной комиссии потребовали, чтобы им показали завод, где вырабатывался парамидофенол, важный состав, применяемый в красильной и фотографической химии. Их повели в большое здание, наполненное различными установками; проводники сказали им: мы не имеем специального завода для производства этого вещества; мы изготовляем его в этом здании вместе с большим числом других веществ; наш принцип - не иметь заводов, предназначенных для производства только одного вещества, а наоборот - иметь заводы, способные быстро приспосабливаться для производства различных веществ. Кроме того, во многих процессах производства, вещества, после их доставки на завод, невооруженному глазу не видны и под давлением своей собственной тяжести переходят из одного закрытого аппарата в другой. Для осуществления контроля важно производство экспертиз в каждой фазе производства. Трудность контроля, даже при наличии более благоприятных обстоятельств, бесспорна; для этого понадобится значительный личный состав; кроме того, заводы Рейна - не больше, как уголок мировой промышленности. Наконец, и шансы на успех минимальны. В большинстве случаев противник, располагающий развитой органической химической промышленностью, не имеет никакой необходимости предпринимать производство в мирное время. Он сможет начать производство на заводах даже с началом войны.
Затем подымается вопрос о применении химических веществ. Новое химическое вещество решающего значения может установить новый образец химического снаряда. Оно может также применяться в баллонах, бомбах и проч.
Газомет Ливенса, имеющий большое значение, уже измененный германцами и могущий быть еще более усовершенствованным, без особого труда вырабатывается на заводах, изготовляющих трубы и трубки, где возможно также и производство снарядов. Действительно, одной из особенностей химической войны является то обстоятельство, что для целей ее нет необходимости в большой меткости, откуда - и упрощение производства минометов. Из сказанного вытекает, что с помощью контроля, обреченного на неудачу, никакая охрана достигнута быть не может. Необходимо искать другие средства.
Существует большая разница в подготовке механической и химической войны. Эта разница имеет свое значение с точки зрения разоружения. Механические средства войны в общем очень сложны: пушка Левиса, например, имеет бесчисленное число частей; тяжелые орудия снабжены сложными механизмами и пр... Это вызывает необходимость особого производства и наличия специальных заводов. Что же касается работ и опытов по их усовершенствованию, то к ним надо приступить в широком масштабе. В этих условиях контроль осуществляется легко. Сложность и точность оружия имеют следствием необходимость тщательного подбора личного состава; в настоящее время нужно много времени, чтобы подготовить хорошего артиллериста или пулеметчика, который должен не только уметь пользоваться своим оружием, но должен также быть в состоянии разбирать его и производить мелкие исправления. Следовательно, условия для формирования личного состава уже сами по себе представляют затруднения для каждого государства, пожелавшего неожиданно расширить свое вооружение.
Но подготовка химического способа действий носит совершенно другой характер. Ценность вещества заключается в его воздействии на человеческий организм и в тех разрушениях, которые оно производит. Конечно, если конструкция пушки сложна, то и состав какого-нибудь вещества может быть также сложным, но средства применения во втором случае значительно проще и необходимый контроль гораздо легче.
Открытие наиболее важных во всем мире химических составов может быть осуществлено при помощи самых простых лабораторных средств: несколько колб, несколько чашек и мисок и небольшое количество обыкновенных составов достаточно, чтобы со всем этим оперировал ученый специалист. Какова бы ни была структура вещества, атомная или молекулярная, она не мешает предпринимать опыты в широком масштабе. Неправильно было бы говорить, что можно провести параллель между сложностью молекулы и заводом, который ее произвел. Сложные мышьяковые вещества Синего Креста изготовлялись в Германии на заводе, который был олицетворенной простотой, по сравнению с отличнейшим оборудованием, созданным для производства олеума, сгущенной формы серной кислоты и основного вещества при производстве взрывчатых составов. Вместо того, чтобы строить громадный токарный станок, кузницу или сложные установки, вы самым простым способом устанавливаете известную температуру или давление, или изменяете среду, в которой происходит реакция. Конечно, вопросы тех или иных установок имеют свое значение в промышленной химии, но их размеры, сложная конструкция не имеют ничего общего с составом химической молекулы; наоборот, производство орудий механической войны так же сложно, как и сами эти орудия. Кроме того, мы полагаем, что эта разница в будущем только увеличится.
Таким образом мы видим, что химическое оружие стремится, как общее правило, уклониться от каких бы то ни было ограничений, которые для механического оружия остаются, наоборот, вполне возможными.
Известно, с какой легкостью и какой быстротой могли быть мобилизованы германские заводы красильных веществ для производства ядовитых газов в широких размерах. Понадобилось более сорока лет, чтобы создать эти заводы, но в продолжение 40 дней, даже часов, они могли производить огромное количество ядовитого газа. В некоторых случаях, еще задолго до войны, они вырабатывали вещества, пригодные для изготовления боевых припасов. Заводы, когда-то изготовлявшие индиго, отравляли во время войны армию противников страшным горчичным газом.
Таким образом, чтобы отнять у Германии возможность вести в будущем химическую войну, остается лишь уничтожить немецкую химическую промышленность, убить в корне производство в Германии красок, лекарств, всякого рода кислот и т. д. Эту цель открыто ставят ныне перед собой французские империалисты.
3. Мировая гегемония немецкой химической промышленности и борьба с последней англо-французо-американских химических трестов.
С самого начала мировой войны английские и французские империалисты всеми силами старались доказать, что единственным средством предотвратить в будущем новую войну является уничтожение немецкой металлургической промышленности и прежде всего заводов Круппа.
В своей лекции "Борьба за право", прочитанной 18 июля 1915 г. в Королевском колледже в Лондоне, главный редактор отдела иностранной политики в "Таймсе" Стэд доказывал, что для того, чтобы помешать повторению в будущем новой катастрофы, вроде той, что разразилась над Европой, нужно раз навсегда сокрушить могущество Германии, а для этого, во-первых, отнять у Германии Эльзас-Лотарингские безграничные залежи угля и железа, которые она аннексировала в 1871 г., во-вторых, угольные копи в Вестфалии, в-третьих, разрушить ее крупные металлургические заводы, вроде Круппа.
Стэд, конечно, был уверен в том, что если первая металлургическая страна в Европе - Германия - будет сведена на-нет на мировом металлическом рынке, от этого выиграет прежде всего вторая на европейском континенте "металлургическая" держава, именно Великобритания с ее Бирмингамом, Шеффильдом, Лидсом и другими центрами тяжелой индустрии. Если будет сокрушен Крупп, не выиграют ли от этого Армстронги, Виккерсы и другие английские пушечные короли, выстроившие уже во время войны сотни новых многоэтажных зданий для изготовления оружия, при том зданий из самого крепкого материала на самом прочном фундаменте. Английские империалисты, очевидно, рассчитывали, что этим новым фабрикам предназначено просуществовать и работать на славу британского оружия, в интересах английского милитаризма и маринизма еще много лет после окончания войны.
Или вот что знаменитый английский романист Уэльс, автор "Войны миров" и других нашумевших произведений, писал в предисловии к "Иллюстрированной войне" о роли германской военной индустрии в мировой войне:
"Прусский империализм в течение сорока лет являлся чумой для всей Европы. И эта чума с каждым днем принимала все более опасный характер. Германские государственные деятели, германские профессора открыто проповедывали циничную доктрину господства силы над правом и хвастливо подчеркивали, что "кровь и железо" явились цементом германского единства... Вся Германия заражена этим преклонением перед грубой силой, этим политическим материализмом... Рядом с императором над всей Германией господствует фирма Круппа, эта вторая голова германского генерального штаба. На ступенях самого трона расположился трест вооружений, эта организованная разбойничья банда, которая в своей ненасытной жажде новых и новых барышей, подкапывается под основы всей цивилизации, грозит культуре и безопасности государств над ней, вдохновляет национальную литературу и развращает своим тлетворным влиянием университеты и школы.
"Мы увидели слишком поздно, что человечество совершило безумный акт, позволив частным предприятиям извлекать свои барыши из подготовления к войне...
"Нынешняя война есть война за мир. Ее цель - разоружение. Ее цель - достижение такого порядка, который положит конец вооружениям. Всякий солдат, который сражается ныне против Германии, сражается против войны. Нынешняя война, самая грандиозная из всех войн, не является войной, подобной предшествующим, ибо она является последней войной.
"Не будет более кайзера, не будет более Круппа. Мы твердо решились добиться этого. Нужно положить конец этому безумию".
Знаменитый романист был безусловно прав, подчеркивая растлевающее влияние Круппа и германского треста вооружений на всю внутреннюю жизнь Германии, на ее внешнюю политику, на ее литературу, на ее университеты, на ее дипломатию, но он умолчал о том, что если война поведет к тому единственному результату, что немецкий Крупп будет уничтожен, согласно планам французских и английских империалистов, но за то останутся по-прежнему и не будут одновременно стерты с лица земли Армстронги, Виккерсы, Шнейдеры и др. английские и французские пушечные короли и бароны, то никто не выиграет от разрушения Крупповских заводов, кроме английского и французского металлургических трестов и синдикатов.
В результате мировой войны и Версальского мира германская металлургическая и специально военная промышленность понесли тяжелый урон. Германская армия сокращена до 100 тысяч человек, немецкий военный флот сведен фактически к нулю. Немецкая военная промышленность, имевшая в самой Германии Вильгельма обширный внутренний рынок, державшая в своих руках мировую гегемонию, накануне войны снабжавшая своими тяжелыми орудиями, снарядами и т. п. не только многочисленную немецкую армию и флот, но и целый ряд стран: Турцию, Болгарию, Румынию, отчасти Италию, Россию, Голландию, Швецию, Японию и Южно-американские государства, не имеет теперь ни внешнего, ни внутреннего рынка. Немецким заводам Круппа, Тиссена, Эргарда запрещено изготовлять орудия разрушения, Германия не может иметь ни военной авиации, ни тяжелой артиллерии. Производство в Германии пушек, танков, аэропланов, пулеметов, винтовок находится под строжайшим контролем союзных военных контрольных комиссий. Теперь Англия и Франция, не боясь немецкой конкуренции, могут снабжать всем необходимым военным материалом те страны, которые являлись до войны верными клиентами Германии. Английские и французские тресты вооружений могут торжествовать свою победу на мировом рынке, грозный конкурент Шнейдера (Крезо), Армстронга, Виккерса и др., Крупп уничтожен. Но этого мало победителям.
За время мировой войны в Англии, Франции, Америке создались сотни новых химических заводов. В С. Штатах, например, расцвет химической промышленности приобрел за время войны сказочный характер. Так, по данным, опубликованным в американских "бюллетенях" в апреле 1918 г. (N 14), только в течение ноября месяца 1917 г. в С. Штатах открылось 25 новых компаний для фабрикации лекарств, химических продуктов и красок. Утвержденный капитал, вложенный в эти предприятия, достиг 54.777.000 долларов. Эта цифра приблизительно в 9 раз превосходит общую сумму за октябрь, когда она достигала 6.022.000 долларов.
Сказочный характер развития химического производства в Соединенных Штатах с начала войны нашел своего барда в лице министра внутренних дел, Лэна, в годовом отчете которого мы находим следующие места:
"Америка всегда была поставщиком сырых материалов. Наша гордость заключалась в том, что мы можем производить миллионы тонн стали, угля, миллионы боченков масла или миллионы футов строевого леса. Мы вели свои громадные обороты теми продуктами, которые нам щедро отпускала природа, и в таком виде, в каком они лежали в ее обширных складах, не думая и не беспокоясь о том, сколько таинственных ценностей они скрывали.
"Но война заставляет нас приняться за усиленное изучение того, на что мы способны. Мысль и работа - вот ответ на проблемы, которые поставлены пред нами ограниченностью материальных рессурсов. Рост химической промышленности в Соединенных Штатах с 1914 года был феноменален. Фабрики не только принялись за производство тех продуктов, которые раньше служили предметом ввоза, но большего развития достигли даже те производства, которые удовлетворяют увеличившемуся спросу на все химические продукты. В настоящее время страна производит буквально все, что требуется от различных отраслей химического производства. О росте капитала, помещенного в химическую промышленность, можно судить по следующим данным: в 1915 г. он достигал 65.565.000 долларов, в 1916 г. - 99.244.000 долларов и к сентябрю 1917 г. он превышал цифру предыдущего года на 65.861.000 долларов. Новые химические индустрии открываются в настоящее время с невиданной быстротой, благодаря потребностям, вызываемым войной, и энергии американских химиков и физиков. До начала войны 90% всего количества химических красок и красящих составов ввозилось, и было только 5 или 6 предприятий, которые работали с 400 человек рабочих и производили 3.300 тонн в год. В настоящее время у нас есть свыше 90 предприятий, из которых каждое вырабатывает особые сорта красок, и 100 предприятий, работающих над сырыми и полуобделанными фабрикатами".
Само собой разумеется, что короли создавшейся в результате мировой войны химической промышленности в Англии, С. Штатах и Франции не могут примириться с фактом существования могучей химической промышленности в побежденной Германии, которая все же остается, в целом ряде отраслей индустрии, грозным конкурентом Антанты. Английский майор Лефебюр в своей талантливой, но необычайно циничной, книге недвусмысленно ставит вопрос о необходимости уничтожения немецкой химической промышленности, борьба с которой на мировых рынках не по силам французским и английским фабрикам. Подобно тому как Уэльс, Стэд и другие английские патриоты во время мировой войны писали о необходимости в случае победы окончательного разрушения заводов Круппа в интересах сохранения мира, теперь под этим же предлогом ставится требование об уничтожении немецкой химической промышленности. Карфаген должен быть разрушен. Немецкая химическая промышленность, этот хамелеон, который из мирного, безобидного существа может неожиданно превратиться в хищное и опасное животное, не имеет права на существование.
"Кому из нас, например, известно, - пишет Лефебюр, - что немцы возлагали больше всего надежд на применение газов для обеспечения успеха своего большого наступления в марте 1918 г., которое должно было изменить судьбы народов. Между тем сам Людендорф говорит нам, в какой степени он рассчитывал на решительность их результатов. Много ли найдется людей, способных понять, что операции 1918 г. потеряли характер войны при помощи взрывчатых веществ? В этот период германские пушки выпускали более 50% снарядов, начиненных газами и ядовитыми составами. Внимательное изучение этих фактов приводит нас к открытиям, еще более знаменательным. Весь мир знает о грандиозности национальных мероприятий, предпринятых для выполнения нашей программы по заготовке взрывчатых веществ. Для того, чтобы удовлетворить настоятельным нуждам, возникли внезапно химические заводы в размерах, до того неслыханных в Англии, которые вырастали, как грибы после дождя. Какой соответствующий эквивалент имела Германия и где находились те громадные резервуары газов и химических веществ, которыми снаряжалось бесчисленное количество снарядов? Крупп в Эссене казался великим в глазах каждого гражданина, каждого союзного солдата: там находилась одна из скрытых сил, которая приводила в движение чудовищный механизм. Но пушки без своих посланий были бесполезны. Кто готовил эти смертоносные послания? Для того, чтобы ответить утвердительным образом на этот вопрос, необходимо изучить многочисленное германское общество I. G. (Interessen Gemeinschuft) - самое большое предприятие в мире в области органической химии, монополия которого грозила закончить войну нашей гибелью. И вот, эта могучая организация выходит из войны с приростом новых сил. Наши великолепные, но импровизированные, заводы истощили во время войны лучшие силы народа, и мы видим теперь их заброшенными и бесполезными. В Германии же, напротив, опыт химической войны точно влил свежую струю в старые заводы, которые кажутся ныне чрезвычайно окрепшими, точно под влиянием благотворной прививки. И этот прирост сил в будущем она может применить против нас. Я не утверждаю вовсе, что эта организация преследует в настоящее время какую-либо определенную экономическую или военно-политическую цель, направленную против всеобщего мира. Но факты красноречиво говорят сами за себя. Последующие страницы докажут, что одно лишь существование в Германии автономной химической монополии, в виде всей совокупности рессурсов I.G., уже само по себе представляет серьезную опасность, вне всякой зависимости от образа мыслей и нравственных убеждений руководителей этой обширной организации. Последнюю можно сравнить с миной, плавающей по волнующемуся океану всеобщего мира и постоянно угрожающей взрывом, которую не успели еще убрать. Существование этой гигантской монополии возбуждает ряд неразрешенных экономических и военных вопросов жизненной важности, которые представляют настоящую "загадку Рейна"*1.
Итак, ларчик просто открывается. Оказывается, что вся политика Франции на Рейне, - захват Саарского бассейна, оккупация Рурского бассейна и т. п. - имеет главной целью овладение химическими рессурсами Германии.
В подкрепление своих взглядов об опасности, с точки зрения сохранения мира, факта существования в Германии могучей химической промышленности Лефебюр ссылается на Митчеля Пальмера, уполномоченного по делам иностранной собственности в С. Штатах, который следующим образом характеризует в своем официальном отчете германские методы экономического наступления:
"Я не сочувствую каким-либо мерам бойкота, мести или репрессий за убытки, причиненные Соединенным Штатам. Я не хочу продолжать войну после войны. Я приверженец мира. Я убежден, что наиболее ярким результатом этой войны является сознание, что почти вечный мир будет царствовать отныне между народами вселенной. Но я хотел бы помочь этому сознанию превратиться в твердую уверенность путем отказа Германии в средствах, дабы они не оказались использованными для враждебных целей, раз мир уже заключен. Сокрушающие удары союзников разрушили военный аппарат Германии, но территория ее осталась нетронутой. Если после войны она не пострадала территориально, то она может снова восстановить прочное управление и вновь завоевать господство на своих заграничных рынках, при помощи столь же вероломных и предательских способов, которые она не побоялась применить на полях сражений, и мы принуждены будем принести еще новые гекатомбы. Изменятся, быть может, приемы борьбы, но цель останется та же самая, которую Германия преследовала и раньше, в роковой день июля 1914 г., когда она готовилась завоевать весь мир".
Здесь Митчель откровенно выбалтывает затаенные мысли Лефебюра, этого агента английского химического треста. Опасность войны - сама по себе, принятие мер предосторожности против военного усиления Германии само по себе, а пока все-таки основная цель - борьба с конкуренцией Германии на заграничных рынках. Здесь-то и зарыта собака.
Неудивительно, что такие горячие патриоты, как пресловутый бандит маршал Фош и "верный союзник и друг" последнего английский фельдмаршал Генри Вильсон пишут восторженные предисловия к книге Лефебюра.
Заметим здесь в скобках, что автор русского предисловия к книге Лефебюра Г. Попов не совсем понял смысл предисловий "выдающихся военных деятелей Англии и Франции", поставивших свои визы на книге Лефебюра.
4. Загадка Рейна. Тайна книги Лефебюра.
Маршал Фош и фельдмаршал Вильсон совсем не потому в восторге от книги Лефебюра, что она "написана с большим знанием дела, с всесторонним освещением фактической стороны и трезвым взглядом на будущие химические войны" (см. Лефебюр. Загадка Рейна. Предисловие Г. Попова, стр. 3). Мало ли выходит книг по военным вопросам, написанных действительно с большим знанием дела, всесторонним освещением фактической стороны и т. д. Не ко всякой такой книге столь высокие особы, как Фош и Вильсон, написали бы предисловия, тем более восторженные. Суть, конечно, не во всестороннем де освещении вопроса, а в циничной, открыто бандитской точке зрения Лефебюра, заключающейся в проповеди новой войны против Германии, войны мирным или "насильственным путем" до полного уничтожения химической промышленности в Германии, войны до окончательного разрушения всех рессурсов экономического возрождения и без того ограбленной и беспощадно эксплоатируемой страны. Я уверен, что даже буржуазные пацифисты, вроде Кайо и Нитти, нашли бы книгу Лефебюра книгой разбойничьей по ее духу и преследуемым ею целям, а вот Г. Попов главного-то в этой работе не заметил. Основная идея Лефебюра заключается в самом титуле его книги: "Загадка Рейна. Химическая стратегия в мирное время и во время войны". Цель Лефебюра не столько описать, что будет происходить во время войны, какой характер будет носить химическая война, сколько обратить внимание на то, что нужно сделать во время мира "против самой угрозы химической войны" (стр. 16), на те "предупредительные меры" против Германии и "соответствующие предосторожности", которые необходимо де принять, чтобы предотвратить возможность обороны Германии против союзников путем химической войны. Конечно, с точки зрения Лефебюра, провоцировать будущую войну может только Германия. Все технические подробности о слезоточащих газах, об огнеметах, об облаках фосгена и проч. и проч., о которых рассказывает Лефебюр в своей книге, имеют основной целью взбудоражить общественное мнение в Англии, Франции, Америке, напугать миллионы обывателей в этих странах перспективами новой страшной войны, которую снова подготовляет побежденная, но еще не уничтоженная Германия, и заставить находящиеся под влиянием желтой прессы массы населения сказать свое решительное "Добей его". Как же добить Германию, как и когда вырвать у последней страшные химические зубы, которые были оставлены ей непредусмотрительными и слишком великодушными врагами? На этот вопрос Лефебюр отвечает так:
"Основная причина возможности химического способа войны заключается в неправильном и опасном мировом распределении органическо-химической промышленности. До тех пор, пока не будет спешно произведено новое справедливое распределение ее, она будет являться слабым местом всякого плана всеобщего разоружения" (стр. 17).
Вот здесь и лежит весь секрет пресловутой "Загадки Рейна". Подполковник французской службы Мюссель в статье "Химия после войны в Германии и Франции", напечатанной в "Revue Militaire Francaise", NN 14 и 15 за 1922 г., рекомендует Франции обратить сугубое внимание на развитие своей химической промышленности, приняв во внимание следующее: "Германия, владея Рейнской областью, обладает в три раза большими механическими и в пять раз большими химическими возможностями, чем Франция. В настоящее время Франция держит под своей угрозой 2/3 механической и 4/5 химической мощи Германии. Франция должна удержать за собой Рейнскую область". В этом-то, очевидно, и должно заключаться то новое справедливое распределение "органическо-химической промышленности", о котором говорит Лефебюр.
Заметим, что книга Лефебюра была написана в то время, когда англо-французские отношения не носили того обостренного характера, какой они приняли за последнее время, и когда многие английские империалисты были уверены в том, что Великобритания сумеет осуществить все свои разбойничьи планы на черном и желтом континентах, главным образом в Малой Азии, при поддержке Франции путем отдачи последней на разграбление всей Германии и, главным образом, предоставления полной свободы действия г-дам Мильеранам, Пуанкаре, Фошу в их рейнской политике. Но этот план сорвался, главным образом, благодаря сопротивлению той части английской буржуазии, которая не могла согласиться с программой добровольного "ухода из Европы", программой, которую отстаивали слишком рьяные сторонники азиатской и заокеанской политики, потерпевшие поражение на декабрьских выборах 1923 г., приведших к власти правительство Макдональда.
Восторгаясь книгой Лефебюра, английский фельдмаршал Вильсон пишет: "Майор Лефебюр взялся показать в своей книге, что никакие конвенции, гарантии или договоры о разоружении не смогут помешать не признающему их противнику использовать ядовитые газы, особенно, если этот противник открыл для них новый сильный действующий состав или, если он располагает, - подобно Германии с ее богатой и хорошо организованной химической промышленностью, - средствами, позволяющими ему немедленно по получении приказа изготовить в больших размерах нужные продукты".
Итак, богато и хорошо организованная химическая промышленность Германии представляет де страшную угрозу международному миру, давая возможность Германии в подходящий момент начать химическую войну против союзников, которые только и пекутся о том, как бы осуществить на земле царство вечного мира. Что же такое представляет "химическая стратегия во время мира" и сама химическая война, каковы перспективы последней в надвигающемся, конфликте, конфликте, в котором, по всей вероятности, оба вчерашних друга и союзника, английский и французский маршалы очутятся по разным сторонам баррикады? На эти вопросы мы ответим в следующей статье.
II.
"Химическая стратегия в мирное время".
§ 1. Германский химический синдикат (I. G.) и его гегемония в мировой химической индустрии. Немецкие химические фирмы.
"Разве мы не знаем, - пишет Лефебюр, - как Людендорф советовался одновременно и с I. G., чтобы выработать свою широкую программу снабжения боевыми припасами. Очень немногие отдают себе отчет в том, что I. G. в действительности было вторым Круппом. В самом деле, было бы довольно любопытно видеть Германию, принимающую участие в этих проектах разоружения и готовую добровольно отказаться от своей монополии красильных веществ. Между тем это единственное решение, гарантирующее абсолютную безопасность. До тех пор, пока единственные источники производства этих веществ будут в руках Германии или всякой другой страны, никакой проект разоружения не будет покоиться на солидном основании.
"Мы опять возвращаемся к тому же пункту, к признанию, что весь вопрос заключается в обладании средствами производства. Производство, как мы сказали, может быть контролируемо, например, в отношении танков; но в отношении производства военных химических веществ контроль не может быть осуществлен. Лига Наций не может рассчитывать на такую монополизацию их, как I. G., которое и при наличии Лиги Наций, и без таковой является постоянной угрозой миру.
"Не нужно скрывать от себя правду: переговоры при заключении договора, как и сам договор, не переставали предвидеть изменчивую природу химической войны. Мы знали, что азотные заводы Мерзебурга и Оппо представляют единственную в своем роде угрозу. Мы понимали, какая опасность заключается в оставлении в руках преступной Германии монополии на производство ядовитых газов. И, тем не менее, договор, оставаясь глухим ко всем аргументам, совершенно не учел этих опасностей. Даже теперь суть дела уразумела только половина из числа тех, кого оно больше всех интересует.
"Таково новое оружие, применение которого требует долгих исследований и производства в широком масштабе. С исследованиями ничего не поделаешь, что же касается производства, то мы показали, что контроль не сумеет ему помешать. Тем не менее, три особенности этого оружия требуют, чтобы в отношении его были приняты радикальные меры в целях разоружения.
"Прежде всего химическое разоружение есть ключ ко всем остальным. Все наступательное оружие, исключая штык, в большей или меньшей степени зависит от военных химических веществ.
"Во-вторых, химическая война сама по себе так важна, что всякий проект разоружения, не принимающий ее в расчет, прежде всего не больше как простая насмешка.
"Наконец, никогда ни одно государство не обеспечивало себе почти исключительной монополии на какое-нибудь оружие, как это сделала Германия в отношении химического оружия. Стремление к установлению равновесия боевых средств обоих противников, проявившееся по мере продолжения войны, не коснулось в этом отношении германских привилегий" (стр. 173).
Что же такое представляет собой I. G., этот второй германский Крупп, более страшный, чем первый? I. G. (Interessen Gemeinschaft) - это гигантский синдикат, об'единяющий все крупнейшие заводы немецкой красильной и фармацевтической промышленности.
К концу XIX столетия массовая выработка красильных веществ была почти монополизирована шестью большими фирмами:
1) Баденской анилино-содовой фабрикой в Людвигсгафене на Рейне, известной под именем Баденской;
2) фабрикой красок Фридриха Байер и К-о в Леверкузене, известной под именем Байер;
3) Акционерным анилиновым обществом в Берлине;
4) заводом красок Майстера, Люциуса и Брининга, часто называемым Гехшт;
5) Леопольда Касселля во Франкфурте;
6) Акционерным обществом Калле и К-о в Биберихе.
Каждая из этих шести фирм достигла уже огромных размеров производства еще задолго до войны. Только две другие фабрики могут быть сравниваемы с ними: химическая фабрика Грисгейм-Электрон во Франкфурте, поглотившая несколько других предприятий меньшего значения, и химическая фабрика б. Вейлертер-Меер в Юрдингене.
Известно, что все эти заводы, исключая одного, расположены на Рейне и его притоках. Их проспекты являются историей их развития. Гехшт, основанный в 1863 году, начал работу с 5 рабочими. В 1912 году там работали 7.680 рабочих, 374 подмастерья, 307 дипломированных химиков и 74 первоклассных инженера.
Баденская анилино-содовая фабрика занимает едва ли не первое место на земном шаре среди химических фабрик. Основанная в 1865 г. в Мангейме, она была перенесена через два года на другой берег Рейна, в Людвигсгафен, где был сооружен грандиозный завод, занимающий 250 гектаров территории. Первоначальный капитал предприятия, равнявшийся при основании фабрик 1.400.000 флоринов, вырос последовательно до 36 миллионов марок. Персонал, занятый в Людвигсгафене в 1912 г., состоял из 2 директоров, 5 помощников директора, 26 уполномоченных, 412 инженеров и химиков, 8.000 рабочих. Число рабочих на Баденской анилино-содовой фабрике со времени основания росло следующим образом:
1865........ 30 рабочих
1896........ 4.800 "
1898........ 5.127 "
1909........ 6.207 "
1912........ 8.000 "
1914........ 11.000 "
Первым успехом Баденской фабрики было открытие в 1869 г. искусственного способа производства красной ализариновой краски. Производство искусственного ализарина нанесло смертельный удар культуре марены, процветавшей, между прочим, во Франции. Для поощрения этой культуры Наполеон ввел красные штаны во французской армии*2. До открытия искусственного ализарина годовая продукция марены во Франции оценивались в 30 миллионов франков. В настоящее время культура марены во Франции исчезла.
Открытие синтетического ализарина сопровождалось целым рядом открытий в той же области химиками Баденской фабрики (синяя ализариновая краска, черный ализарин, синяя антраценовая и т. д.). Другим величайшим открытием Баденской фабрики был способ приготовления искусственного индиго после тщательных и долгих изысканий, продолжавшихся около 20 лет (с 1880 по 1897 г.). Искусственное индиго постепенно начало вытеснять с мировых рынков индиго натуральное, 1/4 продукции которого добывалось в английской Индии и 1/5 в голландских колониях и в Центральной Америке. В 1897 г. Германия импортировала естественное индиго на 26 миллионов фр., а экспортировала искусственное индиго на 8 миллионов франков. Но это было только началом борьбы между искусственным и натуральным индиго.
Накануне мировой войны Германия импортировала натуральное индиго всего на 560.000 франков, а экспортировала на 69 миллионов франков искусственное индиго. Таким образом искусственное индиго убило культуру натурального индиго, как искусственный ализарин убил культуру марены. Несомненно, что та же участь ожидает все другие естественные краски, животного или растительного происхождения. Марена исчезла в самое короткое время. Естественное индиго уже выходит из употребления. Дорогая кошениль (добывается из высушенных самок насекомых вида Coccus cacti) уступила место более дешевым пунцовым азокраскам; желтое дерево почти совершенно вытеснено желтым ализарином, галлофлавином и т. д. Экстракт из дерева "красный сандал", применявшийся при крашении хлопка, в ситцепечатании и т. д., заменяется теперь красными азокрасками. Орсель или персион, приготовлявшаяся из некоторого вида лишаев (с Канарских островов, из Индии, Южной и Центральной Америки) и игравшая до введения искусственных красок видную роль в крашении шелка и шерсти, почти совершенно вытеснена теперь многими превосходящими ее искусственными красками.
Баденская фабрика имела свои отделения во всей Европе и, между прочим, одно отделение в Париже. Кроме того, эта фирма имела во Франции свой химический завод в Невилль-на-Соне, что открывало для немецкой химической индустрии обширный рынок во Франции.
Во Франции существует предположение, что на Баденской фабрике производятся в тайне изыскания новых взрывчатых веществ. В 1921 г. произошел невиданной силы взрыв на заводе анилиново-содового общества. Сейчас же явилась мысль, что там готовили новое, страшной силы, вещество. Это было официально опровергнуто. На заводе имелись сравнительно невинные вещества: аммиачная селитра, серно-аммиачная соль и небольшое количество аммонала. Соли предназначались для целей удобрения почвы. Но официальному сообщению не поверили. Из 1.600 лиц, бывших на заводе, никто не уцелел, погибли все. От завода осталась яма, наполнившаяся водой и образовавшая озеро в 30 метр. глубины и 130 х 90 метров по площади. Некому было подтвердить эту версию.
Фирма "Фабрики красок Фридриха Байера и К-о в Леверкузене", основанная в 1881 г., имела накануне войны персонал в 10.000 служащих и рабочих, занятых на ее немецких предприятиях (Бармен, Эльберфельд, Дюссельдорф) равно как на ее фабриках в России, Франции, Бельгии и С. Штатах.
При капитале в 36 миллионов марок она получила в 1911 г. чистый доход в 14 миллионов марок и распределила между своими акционерами дивиденд в 25%. Фирма эта имела во Франции свое отделение: "Анонимное общество продуктов Фридриха Байера и К-о", построившее громадный химический завод около Лилля.
Фирма Байера специализировалась на фабрикации фармацевтических продуктов. Так, мировой известностью пользовался "аспирин" Байера. Кроме того фирма вырабатывает все химические продукты и специально искусственные краски.
Новейшим очень важным открытием на фабрике Байера, о котором рассказывает, между прочим, проф. М. Чиликин ("Успехи в области текстильной химической промышленности на Западе", - "Известия", 6 мая 1923 г.), является евлан - вещество типа шерстяного красителя, но бесцветное, задачей которого является сделать шерстяное волокно нес'едобным для моли. Моль совершенно не трогает волокна, пропитанного евланом. Фабрика Байера ставит себе широкую задачу борьбы с молью - этим вредителем носильного платья. Целая научная лаборатория посвящена этой цели, ряд химиков и биологов работает в этой области. Был собран богатейший материал о жизни, размножении и разрушительной работе этих маленьких вредителей. От них работа перешла и в другие области борьбы с мелкими паразитами и вредителями. Имеются уже средства для борьбы с головными вшами и отчасти даже с платяной вошью - этим ужасным русским бичом и распространителем сыпного тифа. Эта область еще не до конца изучена, и результаты еще не такие блестящие, как в области борьбы с молью, головной вошью и даже с чесоточным паразитом. С молью вопрос можно считать почти решенным. Шерсть, шерстяная ткань, будучи при крашении пропитаны также и евланом, становятся недоступными для моли во всю свою службу человеку; легкая чистка и стирка не вредят этому свойству; даже бывшие в употреблении вещи или готовые изделия, ковры и др. можно, пропитав раствором евлана, сделать также нес'едобными для моли; при этом не происходит никакого изменения в цвете, нет какого-либо сильного запаха или вредного для здоровья влияния. Понятна та громадная экономия, которая может быть достигнута в интендантском деле, если шерстяная ткань и сделанные из нее вещи будут недоступны для моли. Так же важно, чтобы окраска этих вещей была особенно прочной. В германской армии уже перешли на крашение особенно прочными кубовыми красителями, очень хорошие образцы выработаны красочными фабриками.
"Акционерное анилиновое общество" (A. G. fur Anilin-Fabrication) образовалось в 1873 г. из слияния двух фирм: "Анилиновая фабрика Марциуса и Мендельсона-Бартольди в Берлине" и "Фабрика красящих веществ д-ра Жордана в Трептове". "Анилиновое общество" имеет в Германии фабрики в Рюммельсбурге, в Трептове, Биттерфельде, Вернсдорфе, Кикемале и занимает 4.000 рабочих. Эти фирмы также имели свою фабрику во Франции.
Фирма красок Люциуса и Брюнинга в Гехште, основанная в 1862 г. Вильгельмом Мейстером, Люциусом и Мюллером, владела первоначально одной маленькой фабричкой, производившей 5 килограммов фуксина в день. В 1879 г. фирма превратилась в анонимное общество, капитал которого исчислялся в 1911 г. в 36 миллионов марок. Накануне войны на фабриках этого общества в Гехште было занято 300 химиков, 80 инженеров, 600 служащих и около 7.000 рабочих. Чистый доход общества в 1911 г. равнялся 16.136.000 марок, давший возможность распределить акционерам дивиденд в 30%. Заводы в Гехште производят до 8.000 различных видов искусственных красок. Среди медицинских средств, фабрикуемых на этих заводах, всемирной известностью пользуется антипирин. Наконец, в 1892 г., в Гехште была учреждена бактериологическая станция для производства туберкулина Коха, затем антидифтерического серума Беринга.
Фирма Мейстера, Люциуса и Брунинга имела свои отделения в большей части стран земного шара. Во Франции она имела агентства в Париже, Лионе, Марселя, С.-Этьене, Амьене, Нанте, Реймсе и свое отделение "Парижская компания анилиновых красок". Эта компания построила в Крейне химический завод, который накануне войны изготовлял, между прочим, "неосальварсан", якобы чисто французский продукт в отличие от немецкого "сальварсана"*3, пресловутого 606, открытого Эрлихом.
Фирма Леопольда Касселля во Франкфурте специализировалась в производстве искусственных красок и имела свои отделения или агентства во многих странах, между прочим, филиал в Лионе, под именем "Лионская мануфактура красящих веществ", представлявшая акционерное общество.
Фирма Калле и К-о в Биберихе снабжала Германию и многие страны иодолем, ментол-иодолем, этолем и т. д.
Накануне мировой войны более 30 крупных химических заводов Германии занимались фабрикацией красящих веществ и производили 90% мирового производства красящих веществ. Ценность производства одних только анилиновых красок возросла с 1879 г. по 1898 г. с 30 до 150 миллионов франков. В 1912 г. Германия экспортировала за границу 1.250.000 метрических квинталов красящих веществ на сумму 230 миллионов марок. В 1913 - 1914 г. ценность красящих веществ, выработанных во всем мире, определялась по французским данным в 600 миллионов франков золотом, при чем из этой суммы на долю немецкой химической промышленности приходилось 500 миллионов фр., т.-е. 9/10 мировой фабрикации красящих веществ. Постепенно крупные немецкие химические фирмы начали об'единяться. В 1904 г. появились два химических треста. В состав одного вошли синдикаты Байера, Баденская и Анилиновое акционерное общество. В состав другого вошли: Гехшт, Касселль и Калле: Процесс горизонтальной концентрации не остановился на этом. В 1916 г. оба синдиката об'единились с Грисгейм, Электроном (Франкфурт-на-Майне), с химической фабрикой Вейлертер-Меер (Юрдинген) и другими меньшими предприятиями и образовали один гигантский химический трест I. G. (Interessen Gemeinschaft) с капиталом в 400.000.000 марок. Этот трест фактически монополизировал в своих руках всю германскую химическую промышленность.
Трест I.-G. фактически держал в своих руках мировую монополию красящих веществ. Не лишены основания следующие строки, которые мы читаем в бюллетене "Французского национального синдиката красящих веществ", создавшегося в период мировой войны, в ноябре 1916 г.:
"Подобно другим странам, Франция в области потребления красящих веществ находилась в полной экономической зависимости от Германии. Последняя не только импортировала во Францию громадное количество химических продуктов, но сверх того имела, под французскими этикетками, отделения своих крупнейших фабрик во многих пунктах Франции, именно: Леопольд Касселль и К-о (из Франкфурта) в Лионе; Баденская анилиновая и содовая фабрика (из Людвигсгафена) в Невилль-на-Соне; фабрика Байера и К-о (из Леверкузена) во Флере (на севере Франции); Акционерное анилиновое общество (Берлин) С.-Фу (на Роне); фабрика Мейстера, Люциуса и Брунинга на Крейне (под Парижем); фабрики Вейлертер-Меер (из Юрдингена) в Туркоине (Сев. Франции)".
С помощью своих отделений, создавших в самой Франции ряд фабрик, перерабатывавших немецкие полуфабрикаты, немецкие химические заводы освобождались от необходимости платить высокие пошлины при импорте фабрикатов во Францию. Само собой разумеется, что германский химический трест имел свои фабрики не только во Франции, но также в Англии, России, Австро-Венгрии, Италии и даже в С. Штатах. Так как Германия посылала на свои заграничные химические фабрики для переработки лишь полуфабрикаты, секрет изготовления которых тщательно сохранялся и был известен лишь немногим лицам в самой Германии, немецкая химическая промышленность сумела сохранить тайну приготовления своих важнейших химических и фармацевтических препаратов и не было оснований опасаться, что благодаря открытию немецких фабрик в других странах Германия создает себе за границей могущественных конкурентов в области химической индустрии. Наоборот, именно благодаря своим зарубежным фабрикам немецкая химическая промышленность фактически захватила мировую монополию в свои руки.
Разгром Германии и Версальский мир не убили немецкой химической промышленности. Как пишет проф. М. Чиликин в цитированной нами выше статье:
"Германская красочная промышленность внешне благоденствует. Все фабрики работают полным ходом, завалены заказами. Все страны света закупают краски в Германии, и, кроме того, 25 проц. производства идет в пользу стран-победительниц. На фабриках видна оживленная деятельность, видны вновь отстраиваемые корпуса. Несмотря на покупаемый дорогой уголь, на потерю важных промышленных областей, работа идет полным ходом, и краски можно было покупать по ценам не выше довоенных. Чем об'ясняется эта картина, сами немцы об'яснить затрудняются, но, очевидно, это все покоится на искусственно поддерживаемых дешевых внутренних ценах и на малой заработной плате.
"Швейцарская красочная промышленность, чрезвычайно сильно развившаяся за время войны и увеличившая в несколько раз свои американские отделения, сейчас находится в печальном затишье. Дешевая германская краска не дает им работать. Теперь они подготовляют себе торговые рынки ко времени поднятия немецких цен до нормального уровня, чтобы вступать в конкуренцию. При посещении мною одной такой швейцарской фабрики ряд отделений был совершенно заперт на замок, другие работали только частично, в очень малом масштабе. Имеется указание на начало производства ализарина и индиго. Относительно национальной красочной промышленности Англии имеются мало утешительные сведения. С октября 1920 года дела пошли плохо, в начале 1921 года фабрики позакрывались, лабораторные химики были распущены, исследования остановлены*4. Не то было в Америке. Здесь, по официальным отчетам, дела до сих пор обстоят блестяще. Уже в 1917 году было многое сделано для развития красочной промышленности, и 1.733 химика были заняты в этой отрасли при 17.910 рабочих. На работы по исследованиям было истрачено 2 1/2 миллиона долларов. Сырые продукты - все своего производства, исключая антрацена. Большого труда стоило заставить промышленников интересоваться выделением антрацена. Отчет 1921 года дает значительное увеличение числа фирм, занимающихся производством смолы; улучшено коксование, все заботы направлены к увеличению улавливания побочных продуктов. Ввозится только 10 проц. красок от веса своего производства, а вывозится 6 проц. Это представляет уже громадный успех".
§ 2. Междусоюзный химический синдикат для борьбы с немецкой монополией. Военные тайны немецкой химической промышленности и Версальский договор.
Могущество германской химической промышленности, которую не могли поколебать даже тяжелые условия Версальского мира, потеря Саарского и Силезского угля, залежей фосфористых железных руд и общая экономическая разруха в Германии, естественно, побудили усилившихся и чрезмерно разбогатевших за время войны королей химической индустрии в Англии, Франции, С. Штатах и т. д. искать новых путей к уничтожению немецкой мировой гегемонии в области химической индустрии. В 1919 г. организовалась междусоюзная конфедерация ассоциаций по чистой и прикладной химии, которая в качестве химической секции вошла в состав "Международного совета по исследованиям". Ее официальное название "Union internationale de la chimie pure et appliquee" (Международный союз по чистой и прикладной химии).
Вот что проф. В. И. Тищенко пишет о задачах этого Международного союза (см. ст. "Химическая промышленность и война", Журнал Русского физико-химического общества при Петроградском университете, т. XIV. Госуд. Изд. 1923).
Задачи этого Союза следующие:
1) Усиливать между союзными народами связи уважения и дружбы, которые уже укрепились за время войны.
2) Организовать постоянное сотрудничество (кооперацию) химических ассоциаций различных стран.
3) Согласовать их научную и техническую деятельность.
4) Содействовать успехам химии во всех ее отраслях.
Первый с'езд этого Союза (Конфедерации) состоялся в Лондоне с 14 по 18 июля 1919 г. и члены с'езда принимали участие в торжествах по случаю заключения мира. Второй с'езд был в Риме, в Academia dei Lincei с 21 по 24 июля 1920 г. Кроме союзных государств, в члены Союза (Конфедерации) приняты единогласно Канада, Дания, Греция, Чехо-Словакия и Польша.
В числе своих ближайших и постоянных задач Союз ставит поддержание постоянной связи между химическими группами государств, вошедших в Союз; координацию их работ для производства общими силами некоторых оригинальных исследований; об'единение химической номенклатуры, классификации, мер и систем единиц, методов анализа, технической и промышленной стандартизации и проч. Предполагается также организация центральной библиотеки, в которой было бы собрано все написанное по химии (отдельные сочинения и работы, периодические издания, привилегии и т. д.), а также музея исходных материалов и готовых химических продуктов. Эта библиотека и музей будут представлять полную историю чистой и прикладной химии. С другой стороны, Союз ставит своей неотложной задачей издание периодических обзоров химической литературы крупных руководств и журналов на французском и английском языках, чтобы и в этом отношении избавиться от немецкой зависимости.
Параллельно с этим идет об'единение промышленности. Однородные или близкие промышленные предприятия об'единяются в крупные промышленные группы.
Выше было указано образование германского Азотного синдиката Stickstoff Syndicat. В 1916 г. восемь крупнейших фирм по химической и красочной промышленности об'единились в другую гигантскую группу "I. G." (Interessen Gemeinschaft) с общим капиталом в 1.200.000.000 марок*5. В начале 1920 г. в Соедин. Штатах велись переговоры об об'единении четырех крупных фирм: General Chemical C°, the Barret C°, Semet-Solvay C° и National Anilin C°. Общий капитал их составляет около 300.000.000 долларов.
Хотя это и не в духе французских и английских промышленников, привыкших вести дело в одиночку, тем не менее об'единяются промышленные предприятия во Франции и Великобритании, и это об'единение считается прямо жизненным вопросом. Руководители английской химической промышленности неустанно указывают на необходимость об'единения.
Так, на заседании Лондонского отделения Об-ва химической промышленности (London Section of the Society of Chemical Industry) в начале 1920 года д-р Ормонди предупреждал членов: "Если британские химические фирмы останутся верны своей системе работы отдельными разрозненными единицами, то будет лишь вопросом времени, когда Германия вернет свое первенство не только в химической промышленности, но и в производстве железа и стали".
На том заседании Э. В. Ивенс (E. V. Evans) в конце своего доклада о положении британской красочной промышленности и ожидающей ее германской конкуренции напомнил, что "будущее принадлежит не той нации, которая успешнее всех повторяет старые, уже известные процессы, а той, которая открывает новые линии прогресса. Другими словами, все нации начинают прогрессировать (выдвигаться вперед) с новой отправной точки, и та, которая имеет больше веры в научные исследования и не жалеет на них средств, должна обеспечить себе первенство между остальными.
И эта последняя мысль о необходимости научных и особенно химических экспериментальных исследований становится всеобщей. В Англии, Соед. Штатах, во Франции, Италии, Японии, везде стремятся покровительствовать наукам, способствовать их развитию, особенно химии. Везде устраиваются исследовательские институты, реорганизуется на научных основах земледелие и промышленность, ассигнуются крупные суммы на расширение университетского, особенно химического преподавания. А различные новые научно-исследовательские ассоциации союзных стран возглавляются "Международным исследовательским советом".
В то же время все государства стремятся обеспечить себя в отношении основных химических производств, чтобы в случае войны не нуждаться в привозе самых необходимых материалов. Работы учреждений и лабораторий, связанных с войною, не прекращаются. Учреждения эти из временных превращаются в постоянные, ибо все убеждены, что в будущих войнах химические средства войны будут играть еще более важную роль. Горе тому государству, которое об этом забудет: Si vis pacem, para bellum - хочешь мира, будь готов к войне.
Основная цель организаторов "Международного Союза по чистой и прикладной химии", в число членов которого, конечно, не была приглашена Германия, заключалась в борьбе с химической немецкой промышленностью и прежде всего с германским химическим трестом.
Точку зрения руководителей этого "международного союза химических королей и шовинистически настроенных ученых Франции, Америки, Англии, Бельгии с поразительной выпуклостью и беззастенчивым цинизмом формулировал в своей книге Лефебюр, требующий, под предлогом борьбы с всемогущим I. G., фактического уничтожения германской химической промышленности.
Прежде всего Лефебюр настаивает на выполнении немцами статьи Версальского договора, "в силу которого германцы должны сообщать нам все секреты своего производства взрывчатых веществ, все свои приемы изготовления ядовитых газов, в конечном счете, все военные секреты, составляющие их силу".
Параграф 172 гласит: "По истечении трехмесячного срока, начиная со дня вступления в силу настоящего договора, Германское правительство предоставит... виды и способы производства всех взрывчатых веществ, ядовитых составов или других химических веществ, изготовленных или для войны, или с целью применения на войне".
"Необходимо, чтобы этот пункт был строго соблюдаем. В продолжение всего напряженного периода химической войны германцы безусловно должны были иметь в запасе новые вещества, помимо тех, которыми они пользовались. Крайне важно получить все желательные сведения в этой области.
"Тут обнаруживается одно поразительное обстоятельство. 1915, 1916 и начало 1917 г.г. видели производство химических составов, применявшихся германцами на фронте. Все изыскания и другие подготовительные работы должны были быть поэтому выполнены задолго перед тем. Какие же сюрпризы приготовили для нас германские лаборатории после 1917 г.? Были ли они обнаружены в силу договора?
"Наиболее важным обстоятельством с точки зрения толкования 172 параграфа является раскрытие способа Габера. Его значение для производства взрывчатых веществ так велико, что всякая небрежность в этом отношении с нашей стороны составляет прямую угрозу против мира. Этот способ безусловно спас Германию в 1915 году, и в значительной степени благодаря ему мы пережили три года тяжелых испытаний. Он не должен избегнуть подчинения обстоятельствам договора только в силу желания представляться скорее способом производства химических удобрений, чем средством для производства взрывчатых веществ. Уступить в этом отношении, как бы поводы к тому ни казались убедительными, значит уступить в деле еще более важном: в мире. Эта статья, как рассматривающая только результаты деятельности во время войны, не может быть, впрочем, рассматриваема, как серьезная гарантия для будущего. Она является последствием нашей победы и результатом нарушения германцами своего обязательства. Но Версальский договор содержит в себе признание значения химической войны в будущем. Действительно, параграф 171 гласит: "Так как применение удушливых, ядовитых или подобных им газов так же, как и применение всех жидкостей, составов и средств этого рода запрещено, производство их и ввоз в Германию строго запрещается. Эти положения применяются к материалам, специально предназначенным для производства, для сохранения или для использования указанных веществ или способов".
Защищая необходимость требования от Германии строжайшего выполнения параграфа 172 Версальского договора, Лефебюр в то же время доказывает, что никакие гарантии не помешают Германии снова начать при первом удобном случае химическую войну. Вот как аргументирует Лефебюр:
"Параграф 170 запрещает ввоз в Германию всех видов боевых припасов. С точки зрения химических боевых составов, этот пункт ровно ничего не значит, так как Германия, далекая от мысли ввозить что-либо, остается самым крупным экспортером мира. Кроме того, кто поручится нам, что союзные правительства сами бессознательно не поддержат германского вывоза. Лорд Мультон говорит в одной речи, произнесенной в Манчестере в декабре 1914 года: "Предположим, что наш военный министр, по финансовым соображениям, приобретал в течение последних лет свои боевые припасы на рынке по самой низкой цене. Весьма вероятно, что он покупал бы боевые припасы Круппа в Эссене. Не подвергли ли бы его за это три месяца тому назад суду Линча?". Мы далеки от подобных геройских решений минувших дней. Но если нам, знающим подлинный военный характер этого второго Круппа, не удастся развить нашей собственной военной химической промышленности, это предостережение может стать пророчеством.
"Параграф 171 запрещает Германии производство удушливых газов и подобных им составов.
"Имеет ли этот пункт какую-нибудь ценность при отсутствии действительного контроля? Если принять во внимание легкость превращения веществ, о которой мы уже говорили, какое значение может иметь это запрещение для Германии, когда война об'явлена...
"Правда, в случае поражения она навлечет на себя кару за нарушение договора. Но разве возможность этого нарушения не допущена смыслом начала 171 параграфа: "Так как применение ядовитых газов запрещено и т. д.".
"Поэтому трудно понять, каким образом может нас защитить в будущем параграф 171, если не будут установлены определенные кары за допущенные уже нарушения. Можно произвести многочисленные сравнения между доводами этого параграфа и действительным значением других параграфов, которые должны были бы между тем усиливать его значение.
"Редакторы договора полагали, что нужно было упомянуть специально о химической войне, и они обнародовали против нее специальный закон. Само собой разумеется, что меры, применяемые к средствам производства различных видов оружия, должны быть предметом обсуждения тех, кто составлял параграфы, относящиеся к разоружению. Заключается ли в договоре прямая угроза специальным заводам ядовитых газов? Мы боимся, что ее нет, а, наоборот, имеется преимущество реальной неприкосновенности.
"Где можем найти мы помощь помимо договора? Всеобщий мир зависит от разоружения, но настоящий мир придет к нам после коренного изменения индивидуальных мнений. Само собой разумеется, что силы, действующие в этом направлении, воздвигнут здание мира. Тем не менее, Лига Наций может сделать многое и предполагает ограничение производства оружия всех видов. Слабое место всех этих проектов, как мы уже говорили, вызвано существованием органической химической промышленности. Без нового распределения этого рода производства, разоружение будет не больше, как насмешкой, лишенной смысла, так как Германия будет продолжать и в будущем пользоваться своей монополией так же, как она пользовалась ею и в прошлом".
Лефебюр безусловно прав, поскольку он доказывает, что только уничтожение немецкой химической промышленности может лишить Германию возможности вести химическую войну в будущем. Крайне любопытны следующие строки, в которых проф. Ипатьев указывает на теснейшую связь между производством красок и производством военных химических материалов.
"За время войны все государства торопились развить у себя производство искусственных красок, составлявшее ранее монополию Германии. Во Франции, Англии, а особенно в Соед. Штатах эта отрасль промышленности твердо укрепилась, приготовилась к германской конкуренции; но дело это старались развить у себя и более слабые в промышленном отношении государства, которые не могут надеяться на успех борьбы с Германией. Такая, казалось бы, нерациональная промышленная политика об'ясняется заботою об обороне государства. Иметь хорошо развитое производство красок - значит иметь хорошо развитую химическую промышленность, которая в любой момент может обратиться к производству массовых количеств взрывчатых веществ и других современных военных химических материалов. Держать большие запасы их не рационально. Их трудно хранить, неразумно держать в них непроизводительно большой капитал; как показала минувшая война, слишком много их надо и все-таки нет уверенности в том, что их окажется достаточно. Чтобы показать близкую связь их с красками, приведем один пример ряда простых химических превращений. Бензол, при действии на него хлора, дает хлорбензол; хлорбензол при нитровании превращается в динитрохлорбензол; динитрохлорбензол, при обработке щелочами, дает динитрофенол. При действии на динитрофенол сернистого натрия получается черная сернистая краска; при дальнейшем нитровании он превращается в тринитрофенол или пикриновую кислоту, которая красит шелк и шерсть в желтый цвет; с другой стороны, пикриновая кислота есть одно из сильнейших взрывчатых веществ, известное в различных государствах под названием мелинита, лиддита, пертита, экразита, шимозы. Если на пикриновую кислоту опять действовать хлором, можно получить из нее хлорпикрин, одно из самых сильных удушающих средств"*6.
Идея создания единого междусоюзного фронта для борьбы с "монополией" немецкой химической промышленности, легшая в основу образования "Международного союза по чистой и прикладной химии", потерпела фиаско. План уничтожения могучего химического треста I. G. и создания на его развалинах международного химического консорциума не мог иметь успеха уже потому, что сами союзники перессорились между собой, и Антанта постепенно разбилась на враждебные друг другу державы и союзы держав. Идеи Лефебюра о необходимости уничтожения немецкой химической промышленности и немецких химических концернов могли иметь некоторый успех в Англии, Италии, Канаде, Бельгии и т. д., в то время, когда образовывался "Международный союз по чистой и прикладной химии", в медовый месяц Антантовской дружбы.
§ 3. Англо-германское сближение в области химической промышленности.
В настоящее время (апрель 1924 г.) английская пресса сочувственно комментирует проект соглашения между Британской корпорацией красящих веществ и Германским анилиновым концерном. "Германская опасность" уже не страшит английскую буржуазию и перед последней встает более действительный и грозный призрак французской опасности в виде многочисленных французских воздушных эскадр, готовящихся к бомбардировке, в случае войны, Лондона и разрушения столицы Англии с помощью взрывчатых веществ и удушающих газов, выработанных на французских химических заводах.
Хотя английская химическая промышленность развивается довольно быстро и успешно, и в прошлом году было вывезено химических продуктов на 25,7 мил. ф., на 20 проц. более, чем в 1922 г., при чем количество вывезенных красок увеличилось на 168 проц., тем не менее, Брит. корп. крас. вещ. считает для себя выгодным об'единение с Герм. анил. концерном. Возможно, - пишет "Экономическая Жизнь" (15 апреля 1924 г.), - что одним из существенных обстоятельств, побуждающих к этому, являются конкуренция химической промышленности С. Штатов и угроза со стороны Франции. Брит. корп. кр. в. организована в 1919 г. при значительном участии правительства. Капитал ее превышает 9 млн. ф., такой же суммой определяется ее участие в союзных компаниях. Корпорация об'единяет около 75 проц. всего английского производства красок.
Анилиновый концерн представляет собой полное об'единение анилинового производства в Германии. Работа специализирована между отдельными заводами. Теперь ставится задача распределения работы по странам вместо непроизводительной конкуренции. Ближайшие выгоды об'единения для обеих договаривающихся сторон таковы: Анил. концерн избавляется тем самым от репарационных поставок, а Брит. корп. кр. в. приобретает содействие немецких специалистов.
"Этот проект вызывает крайнее беспокойство двух других английских организаций - Брит. Ассоциации химич. промышленников и Ассоциации торговцев химич. продуктами и крас. веществами, интересам которых сильно угрожает предполагаемое соглашение".
Как бы то ни было, английская буржуазия собирается, очевидно, применить "химическую стратегию в мирное время" не против Германии, как проповедывал Лефебюр, а, наоборот, в союзе с Германией против Франции.
Да, в то время, когда английский маршал Генри Вильсон рядом с Фошем писал свое предисловие к книге Лефебюра, обоим маршалам и на мысль не приходила возможность соглашения немецких и английских химических трестов для борьбы с "французской опасностью" и американской конкуренцией. Тем более не приходила английскому маршалу Вильсону и на мысль возможность очутиться вместе с Фошем друг против друга в двух воюющих вооруженных лагерях. А эта возможность отнюдь не устранена и, может быть, в близком будущем мы будем свидетелями подлинной "химической войны" между Англией и Францией после того, как обе державы начали применять друг против друга "химическую стратегию в мирное время".
III.
Мы не будем подробно останавливаться на описании самих форм и методов химической войны, так как этот вопрос с достаточной обстоятельностью освещен в литературе (см., между прочим, упомянутую выше работу Фрайса и Веста, затем Лефебюра, не говоря уже о многочисленных статьях в наших военных журналах "Военный Вестник", "Военная Мысль и Революция", "Военный Зарубежник", в сборнике "Военно-Химическое Дело" и т. д.).
Прежде всего нужно отметить, что в настоящее время имеется в Европе и Америке ряд военных специалистов, которые считают, что война масс отжила свое время, и агитируют за то, чтобы всю подготовку к войне сосредоточить исключительно на развитии воздушного и химического оружия.
Виднейшим представителем этой школы, придающей исключительное значение роли воздушно-химического оружия в будущей войне, является итальянский полковник Гийе.
"Война масс, - говорит он, - достигла в истекшую войну своей кульминационной точки, завершив этим свою историческую роль. На смену ей ныне рождается война совершенно иного вида. Еще и в настоящее время многие считают, что будущая война опять будет борьбой масс, и, исходя из этого убеждения, толкуют о физическом развитии всей нации, о спортивном образовании молодежи, о привлечении, с другой стороны, к делу войны всех сил страны в самых широких размерах, в виде мобилизации промышленности, земледелия и т. п., - одним словом, рисуют себе картину, подобную истекшей войне.
"Но так ли это будет в действительности?! Сейчас, конечно, трудно дать безошибочный прогноз формы будущей войны. Слишком еще сильно в нас воспоминание об истекшей войне со всеми ее характерными чертами.
"Война 1914 - 1918 г.г. ознаменована появлением совершенно нового могущественного вида борьбы, борьбы воздушно-химической. Только этот вид борьбы носит действительно отпечаток новизны и своеобразности. Ни крупно-калиберные орудия с их всесокрушающим действием, ни танки (несмотря на поднятую вокруг них шумиху) не внесли, в конце концов, ничего нового и необычайного. Этим орудиям были противопоставлены другие, еще более могущественные, - против танков - противотанковые орудия.
"Только авиация и газовая борьба открыли действительно новые горизонты в военном деле".
Нельзя не согласиться с полк. Гийе, что воздушно-химическое оружие выступит в будущей войне в качестве грозного, могущественного фактора и что выгодными его отличительными свойствами являются:
а) независимость от условий местности и водных пространств,
б) громадная сфера действия,
в) очень большая скорость передвижения,
г) выдающаяся разрушительная сила и необычайный моральный эффект.
Подчеркивая именно этот моральный эффект (в особенности среди мирного населения), полк. Гийе говорит, что правильно сорганизованная воздушно-химическая борьба представляет собой силу, которая одна сама по себе сможет сыграть роль решающего фактора в войне.
"Представим себе, - говорит полк. Гийе, - что Италия вовлечена в войну с каким-либо соседним государством при том условии, что она, не имея крупной армии, обладает могущественным воздушным флотом в противоположность своему противнику, обладающему как раз крупной армией. Ясно, что из этой борьбы Италия должна будет выйти победительницей, так как ее воздушный флот, сея ужас и панику в войсках и по всей стране противника, не даст ему возможности использовать своей мощной армии".
"Во время мировой войны, - говорит полк. Гийе, - авиация достигла выдающихся успехов в отношении увеличения сферы действия, скорости полета, грузопод'емности и обстрела наземных целей. И она продолжает развиваться безостановочно. Уже сейчас находятся в стадии осуществления 8 - 10-тонные бомбы, аэропланы, сделанные целиком из металла, аэропланы, вооруженные 75-мм. пушками и десятками пулеметов, со скоростью полета в 300 км. в час.
"Англия, для морского флота которой авиация является опаснейшим соперником, обращает свое внимание на развитие у себя этого рода оружия, внимательно следя при этом за успехами авиации в других странах. Недавно даже была послана в Америку английская комиссия для ознакомления с последними достижениями в области воздушно-газовой борьбы".
Далее Гийе говорит об испытании меткости воздушного бомбометания, произведенном в Англии.
Бомбы метались аэропланами по судну среднего водоизмещения с высоты 15 метров (минимальная высота, при которой летят уже как раз над мачтами судна) при скорости полета, равной 200 км. в час. Попадания были в количестве 90%. Правда, на судне не было зенитных орудий, но при упомянутой скорости и при такой малой высоте полета вряд ли огонь зенитных орудий оказался бы действительным.
Англия, господство которой на море неоспоримо, решила превратить Гибралтар в могущественную авиационную базу. Мало того, она придала своей армии, находящейся в Месопотамии, небольшую эскадрилью, оказавшую войскам ценные услуги как в смысле чисто оперативном, так и в смысле морального воздействия на население. К тому же эскадрилья эта по произведенным расчетам должна с'экономить Англии 14 миллионов фунтов стерл.
Что касается химической борьбы, то германцы в мировую войну показали, что и здесь открываются широчайшие горизонты. Изученные и частично испытанные средства газо-борьбы очень многочисленны. В настоящее время в Америке, особенно интенсивно работающей в этой области, изобретены такие ядовитые и стойкие газы, которые, быть может, решат исход будущей войны. Самым смертоносным газом из числа испытанных в арсенале Эджевуда (в провинции Мериленда) является "левизит", убивающий и сжигающий всякое живое существо, попадающее в сферу его действия. Никакая маска и никакая специальная одежда не могут защитить от него.
Нет сомнения, что в будущую войну воздушно-химическая борьба приобретет самое грозное значение.
Защищая свою точку зрения, полк. Гийе выдвигает доводы и финансового характера.
"Переход от наземной армии к воздушной, - говорит он, - дает возможность значительно сократить военные расходы. Из итальянского военного бюджета 1921 - 1922 г.г. мы видим, что один солдат обходился государству в 3.213 лир в год. Считая, что численность современной армии будет не менее 200.000 человек, воздушной же во всяком случае не выше 50.000 человек, мы увидим, что государство сделает экономию весьма значительную (160 миллионов вместо 643). Но это еще не все. Офицерского состава в настоящее время у нас числится 14.000 человек, что обходится государству в 160 миллионов. И эта цифра расходов, ввиду сравнительно небольшого офицерского состава воздушный армий, соответственно сильно уменьшится. Наконец, отпали бы совершенно или, во всяком случае, были бы сильно сокращены и остальные расходы: на организацию и на физическое воспитание войск, на производство маневров, на учебные стрельбы, общие расходы по содержанию учреждений и различных служб армии, по перевозке материальной части и т. д.
"Что касается расходов по приобретению и содержанию нужного числа летательных аппаратов и вооружения их, то таковые, понятно, не превысят расходов на приобретение и содержание материальной части (пушки, ружья, пулеметы, патроны и снаряды) современных армий. Кроме указанных выгод финансового характера, государство от перехода к воздушной армии извлечет еще другую пользу: ввиду уменьшения личного состава армии, большое количество населения останется не призванным на военную службу и, продолжая работать по своей специальности, будет способствовать росту экономического благосостояния страны".
Несомненно, что выводы полковника Гийе страдают чрезмерной переоценкой роли воздушно-химического оружия в будущей войне. Как бы велико ни было значение авиации и химии в грядущих конфликтах, едва ли можно предполагать, что прежде всего в применении этих боевых средств и будет заключаться война будущего, что именно воздушно-химическое оружие явится единственным и решающим средством борьбы. Подобно тому как изобретение и усовершенствование огнестрельного ружья лишь ослабило и отнюдь не уничтожило значение холодного оружия, и специально роли штыка, а усовершенствование артиллерии, применение пулеметов, танков и т. д. не уничтожило значение винтовки - всякое новое изобретение и усовершенствование в области военной авиации и газовой войны все же не в состоянии будет свести к нулю роль в сражении основных боевых факторов последних войн - винтовки и пушки. Война будет происходить, главным образом, на земле, а не в воздухе, и на-ряду с газами еще долго сохранят свое значение на полях сражений пули и орудийные снаряды. Царицей сражения в будущих боевых столкновениях все же останется пехота, а не авиация.
Тем не менее не подлежит сомнению, что в грядущей войне воздушно-химическое оружие будет играть колоссальную роль, далеко более значительную, чем ту, которую оно сыграло в мировой войне 1914 - 1918 г.г. А этого одного уже достаточно, чтобы заставить нас поставить на должную высоту химическую оборону нашего Союза. Очень красочное описание начала химической войны мы находим в книге Фрайса:
Употребление ядовитых газов во время мировой войны ведет свое начало с 22 апреля 1915 года, когда германцы сделали первую газовую атаку, с применением баллонов с хлором, давно и хорошо известного газа. Судя по последним опытам союзников, выполнение такой атаки должно было потребовать нескольких месяцев предварительных подготовок. Предложение воспользоваться ядовитыми газами для военных целей приписывается профессору Берлинского университета Нернсту (Аульд, "Газ и пламя", стр. 15). Полевые опыты происходили под руководством проф. Габера из Берлинского физико-химического института имени императора Вильгельма. Некоторые ученые считают, что для разрешения вопроса об изготовлении газов нужны были годы, а не месяцы, и, в подтверждение своего мнения, указывают на употребление газов в промышленных целях. Но тот факт, что первая газовая атака не была особенно успешной, хотя никаких мер против нее принято не было и результаты ее не были достаточно хорошо оценены неприятелем, опровергает предположение о продолжительности подготовительного периода, который если и имел место, то разве только с большими перерывами. Указанное обстоятельство было большим счастьем для союзников, потому что, если бы германское верховное командование знало настоящее положение дел в конце первой газовой атаки или если бы атака была более решительной, то исход войны 1914 года мог бы стать совершенно иным и наступил бы значительно раньше.
Первое сведение о готовящейся газовой атаке поступило в британскую армию, благодаря показанию одного немецкого дезертира, который утверждал, что германское командование намеревается отравить своего врага облаком газа и что цилиндры с газом уже установлены в траншеях. Никто не обратил внимания на его рассказ потому, что вся эта операция казалась совершенно невозможной.
Этот рассказ появился в сводке разведок главного штаба и, как говорит Аульд, был причислен к сведениям, не заслуживающим доверия. Но показание дезертира оказалось правдивым, и утром 22 апреля, при идеальных условиях, был впервые применен "газовый способ войны". Подробности первой газовой атаки почти отсутствуют по той простой причине, что люди, которые могли бы рассказать о ней, лежат все на полях Фландрии, где теперь цветут маки.
Выбранный для атаки пункт находился в северо-восточной части Ипрского выступа, на том месте, где сходились французский и английский фронты, направляясь к югу, и откуда отходили траншеи от канала близ Безинге.
Правый фланг французов составлял полк тюркосов, на левом фланге англичан стояли канадцы. Аульд описывает атаку в следующих словах:
"Попытайтесь вообразить себе ощущения и положение цветных войск, когда они увидали, что огромное облако зеленовато-желтого газа поднимается из-под земли и медленно двигается по ветру по направлению к ним, что газ стелется по земле, заполняя каждую ямку, каждое углубление и затопляет траншеи и воронки. Сначала удивление, потом ужас и, наконец, паника охватили войска, когда первые облака дыма окутали всю местность и заставили людей, задыхаясь, биться в агонии. Те, кто мог двигаться, бежали, пытаясь, большею частью напрасно, обогнать облако хлора, которое неумолимо преследовало их".
Естественно, что первое чувство, которое внушил газовый способ войны, был ужас. Потрясающее описание впечатления газовой атаки мы находим в статье О. С. Уоткинса (Лондон).
"После бомбардировки города Ипра, продолжавшейся от 20 до 22 апреля, - пишет Уоткинс, - среди этого хаоса вдруг появился ядовитый газ.
"Когда мы вышли на свежий воздух, чтобы отдохнуть несколько минут от душной атмосферы окопов, наше внимание было привлечено очень сильной стрельбой на севере, где фронт занимали французы. Очевидно, шел горячий бой, и мы энергично принялись исследовать местность нашими полевыми биноклями, надеясь уловить что-нибудь новое в ходе сражения. Тогда мы увидали зрелище, заставившее остановиться наши сердца, - фигуры людей, бегущих в смятении через поля.
"Французов прорвали", вскричали мы. Мы не верили своим глазам... Мы не могли верить тому, что услыхали от беглецов: мы приписывали их слова расстроенному воображению: зеленовато-серое облако, спустясь на них, становилось желтым по мере своего распространения и опаляло на своем пути все, до чего касалось, заставляя растения гибнуть. Никакой самый мужественный человек не мог устоять перед подобной опасностью.
"Среди нас, шатаясь, появились французские солдаты, ослепленные, кашляющие, тяжело дышащие, с лицами темно-багрового цвета, безмолвные от страданий, а позади их в отравленных газом траншеях остались, как мы узнали, сотни их умирающих товарищей. Невозможное оказалось только справедливым.
"Это самое злодейское, самое преступное деяние, которое я когда-либо видел".
Следует, однако, указать, что все это произошло только потому, что французы не имели никакой защиты против газа. На самом деле, газовый способ войны далеко не является настолько страшным, если обе стороны подготовлены к защите и нападению. Медицинские отчеты показывают, что из 100 американцев, отравленных газами, умирало не более двух и, насколько можно судить по опыту четырех лет, очень мало лиц получило неизлечимые повреждения. Из всех американцев, пострадавших на войне от огнестрельного оружия, более 25% умерло и от 2 до 5% было искалечено, ослеплено, изуродовано на всю жизнь. Различные виды газов, как будет показано в следующих главах, действуют на зрение или отравляют легкие только тому, кто не носит масок, но они не убивают.
Таким образом, - заключает неожиданно Фрайс, - газовая борьба не только не является самой ужасной, но скорее должна считаться наиболее гуманным способом при условии соответственной подготовки обеих сторон.
Газовая война пользуется всевозможными действиями, производимыми на человеческий организм разного рода химическими соединениями. В зависимости от характера физиологических явлений, эти вещества можно подразделить на несколько категорий. При этом некоторые из них могут быть одновременно отнесены к разным категориям, соединяя в себе различные свойства. Таким образом, по производимому действию, газы делятся на:
1) удушливые, вызывающие кашель, раздражающие органы дыхания и могущие причинить смерть от удушья;
2) ядовитые, проникающие в организм, поражающие тот или иной важный орган и производящие, вследствие этого, общее поражение какой-либо области, например, некоторые из них поражают нервную систему, другие - красные кровяные шарики и т. п.;
3) слезоточащие, вызывающие своим действием обильное слезотечение и ослепляющие человека на более или менее продолжительное время;
4) гноящие, вызывающие своей реакцией или зуд, или же более глубокие накожные из'язвления (напр., водянистые пузыри), переходящие на слизистые оболочки (особенно дыхательных органов) и причиняющие серьезный вред;
5) чихательные, действующие на слизистую оболочку носа и вызывающие усиленное чихание, сопровождающееся такими физиологическими явлениями, как раздражение горла, слезоточивость, страдание носа и челюстей.
Вещества удушливые и ядовитые были во время войны об'единены под общим названием "ядовитых", так как все они могут вызвать смертельный исход. То же самое можно отметить относительно некоторых других смертоносных веществ, хотя их главное физиологическое действие проявлялось в гноящей или чихательной реакции.
Германия использовала во время войны все физиологические свойства газов, непрерывно увеличивая таким образом страдания сражающихся. Газовая война началась 22 апреля 1915 года с применения хлора, который в жидком виде помещался в цилиндре, а из последнего при открывании небольшого крана он выходил уже в виде газа. При этом значительное количество газовых струй, выпускавшихся одновременно из многочисленных цилиндров, образовывало густое облако, которому было дано название "волны".
В июне 1915 г. было применено другое удушливое вещество - бром, употреблявшееся в минометных снарядах; появилось также и первое слезоточащее вещество: бромистый бензил, соединенный с бромистым ксилиленом. Этим газом наполнялись артиллерийские снаряды. В первый раз употребление газов в артиллерийских снарядах, получившее впоследствии такое широкое распространение, отчетливо наблюдалось 20 июня в Аргонских лесах; но уже за несколько месяцев до того (в частности с марта) замечалось применение германцами в отдельных случаях снарядов, начиненных слезоточащими газами.
В 1915 и последующих годах была выпущена целая серия нормальных газов.
Некоторые из этих газов применялись в отдельности, но большинство в соединениях. Так, фосген употребляется и в чистом виде (в минах), и в соединениях (в артиллерийских снарядах).
Впервые фосген был применен немцами в декабре 1915 года на итальянском фронте.
При комнатной температуре фосген - бесцветный газ, с запахом подгнившего сена, обращающийся при температуре - 8° в жидкость. Перед войной фосген добывался в больших количествах и служил для изготовления различных красок для шерстянных материй.
Фосген очень ядовит и, кроме того, действует, как вещество, сильно раздражающее легкие и вызывающее повреждение слизистых оболочек. Опасность его еще увеличивается и тем, что действие его обнаруживается не сразу: иногда болезненные явления появлялись лишь через 10 - 11 часов после вдыхания.
Вследствие незначительного испарения при нормальной температуре, фосген обычно применялся в смеси с другими удушливыми газами, например с хлором.
Сравнительная дешевизна и простота приготовления, сильные отравляющие свойства, затяжное действие и малая стойкость (запах исчезает через 1 1/2 - 2 часа) делают фосген веществом, очень удобным для военных целей.
Употребление фосгена для газовых атак предлагалось еще летом 1915 г. нашим морским химиком Н. А. Кочкиным (немцы применили его только в декабре). Но предложение это не было принято царским правительством.
Вначале газ выпускался из специальных баллонов, но уже к 1916 г. стали применять в бою артиллерийские снаряды, снаряженные ядовитыми веществами. Достаточно вспомнить кровавое побоище под Верденом (Франция), где было выпущено до 100.000 химических снарядов.
Наиболее распространенными в бою газами были: хлор, фосген и дифосген. Германия, как наиболее развитая в промышленном отношении страна, могла шире остальных воюющих государств использовать применение газа на фронте.
Всякое действие вызывает противодействие. Газовая война вызвала противогазовую оборону. Сперва с газами боролись тем, что бойцам надевали особые маски (респираторы). Но долгое время система масок не совершенствовалась. Современная американская противогазовая маска лучше предохраняет жизнь.
Однако условия войны заставляют помнить также о коллективной защите.
Все государства работают над разрешением задач газовой войны в секрете, и для нас многое впереди неизвестно. Бойцы в будущих войнах не должны подвергаться панике и быть такими же неосведомленными в химии, как их предшественники в империалистических войнах. В этом - задача нашей пропаганды.
За время европейской войны отмечено около 60-ти разных химических веществ и элементов в разнообразных соединениях, умерщвлявших человека или делавших его совершенно неспособным к продолжению боя. Среди применявшихся на войне газов следует отметить газы раздражающие, т.-е. вызывающие слезоточение и чихание, против которых были недействительны принятые в войсках противогазовые маски; затем газы удушливые, отравляющие и отравляюще-обжигающие, которые, проникая через обувь и одежду, вызывали ожоги на теле, подобные ожогам от керосина.
Обстрелянная и пропитанная этими газами площадь не теряла своих ожигающих свойств в течение целых недель, и горе человеку, попадавшему на такое место: он выходил оттуда пораженный ожогами, и его одежда до того пропитывалась этим страшным газом, что одно только прикосновение к нему поражало дотронувшегося человека частицами выделяемого газа и вызывало такие же ожоги.
Обладающий такими свойствами так называемый горчичный газ (иперит) немцы прозвали "царем газов"*7.
Это было пределом того, что дала нам европейская война в рассматриваемой области. На-ряду с этим были изобретены снаряды большого калибра, наполненные особым веществом, загорающимся от соприкосновения с воздухом; это горючее вещество при взрыве разбрасывалось на большое пространство, и тушение его, вследствие весьма высокой температуры, было очень трудно.
Размеры применения химических снарядов может иллюстрировать табличка, показывающая общее количество снарядов, изготовленных в одной Франции во время войны, а также количество химических снарядов, доставленных во французскую армию за последние месяцы войны.
Количество химических снарядов, изготовленных во время войны:
75-миллиметровых снарядов ......12.829.480
Снарядов других калибров ....... 4.044.459
Ручных гранат .................. 1.140.000
Доставлено в армию снарядов:
к 75-миллиметр. к тяжелым орудиям.
17 августа 1918 г. .......322.338 207.975
17 сентября 1918 г. ......607.343 241.098
17 октября 1918 г. .......330.780 72.759
К моменту перемирия Франция еще не прекращала изготовления химических снарядов.
Что касается изготовления химических снарядов в Германии, то об этом могут дать некоторое представление следующие данные:
Высчитано, что 22 июня 1916 года немцы выпустили не менее 100.000 химических снарядов и столько же 11 июля того же года. В 1917 году, приготовляя оборону против французского наступления 20 августа, немцы применяли химические снаряды, начиненные "иперитом"; на фронте шириной в 30 километров и глубиной в 4 километра было выпущено 300 тысяч снарядов.
Во время войны практическим путем были выведены условия и приемы тактического применения химических снарядов. Так, снаряды, начиненные медленно испаряющимися ядовитыми веществами, имеют применение, главным образом, в случае необходимости не дать противнику в течение долгого времени занять какой-нибудь район или в целях изгнания неприятельских батарей из какого-либо района. Применение таких снарядов полезно при обстреле лесов, просек, зарослей и долин в тылу противника. Особенно действительны снаряды, начиненные "иперитом", действие которого при благоприятных условиях продолжается до 8 дней.
Снаряды, начиненные быстро испаряющимися веществами, применяются только, когда в местности, которую желательно обстрелять, предполагается присутствие крупных живых сил противника. Для действия против войск противника стараются обстрелять их, прежде чем они успеют надеть противогазовые маски. Если считать, что для надевания маски требуется от 20 секунд до 4 минут (если маска лежит в ранце или походной сумке), то отсюда ясно, что для того, чтобы действием газов застигнуть противника врасплох, необходим обстрел в продолжение 4 минут. Практически установлено, что для такого обстрела цели, занимающей по фронту 100 метров, независимо от расстояния до нее, необходимо выпустить 75-тимиллиметровых снарядов от двухсот до четырехсот, а 155-тимиллиметровых от 50 до 100.
Отбрасывая в сторону всякие преувеличения насчет роли в будущей войне авиации и химического оружия, необходимо признать, что уже из опыта минувшей войны можно сделать вывод о громадной роли воздушно-химического оружия в грядущих войнах. Недаром ни одна отрасль военного дела сейчас не пользуется таким исключительным вниманием и заботами военных министров всего мира, как авиация. В лихорадочной подготовке к новым войнам, милитаристические государства - победители 1918 г. - увеличивают свои воздушные бюджеты, соперничают между собой, деятельно работают над научным использованием воздушного опыта минувшей войны. От развития и совершенства авиации в сильной степени зависит победа или поражение данной страны. Трудно себе представить, какие формы примет воздушная война будущего. Во всяком случае боевые воздушные силы враждующих стран сразу же появятся в глубоких тылах противника. Они будут стремиться парализовать военную промышленность, разрушать крупные политические и жизненные центры, гавани, узлы путей и т. п. Это должно привести к тому, что внутреннее сопротивление народа будет быстро сломлено и правительство должно будет покорно сложить оружие перед победителем.
Военные аэропланы будут действовать с помощью снарядов, заряженных сильнейшими взрывчатыми веществами или долго действующими ядовитыми газами.
"В одну прекрасную ночь, - читаем мы в докладе председателя комитета воздушной обороны при английском парламенте, - четыре-пять тысяч бесшумно идущих аэропланов, не дожидаясь никому не нужного об'явления войны, ринутся на наши города, со скоростью 200-300 километров в час, идя на такой высоте, что они будут невидимы. Каждый такой аппарат сможет сбросить бомбу, содержащую до 50 пуд. тринитротолуола (взрывчатое вещество). Одной такой бомбы достаточно, чтобы уничтожить целые кварталы Лондона. Точность бомбометания такова, что с аэроплана, находящегося на высоте 6.000 футов, можно попасть в трубу военного корабля".
В таком же тоне описывают некоторые военные специалисты разрушительное действие ядовитых газов, которые будут применяться в будущей войне.
"Сейчас нужно считаться, - пишет немецкий генерал фон-Даймлинг, - с существованием таких ядовитых газов, действие которых превышает во сто крат действие сильнейших газов, примененных во время мировой войны".
В подтверждение своих слов, генерал ссылается на опубликованную недавно статью о "Войне при помощи ядовитых газов", принадлежащую перу приват-доцента (по химии) Бернского университета Гертруды Вокер. Оказывается, что против изобретенного американцами "люизита" не могут защитить никакие маски. Достаточно 12 больших бомб, наполненных этим газом, для того, чтобы в кратчайший срок уничтожить всякие признаки жизни в таком городе, как Чикаго или Берлин. Даже в погребах нельзя найти себе спасения, ибо этот газ тяжелый, он стелется по земле и проникает под землю. Он уничтожает всякую растительность и отравляет воду...
Американцы называют люизит "росой смерти" в предположении, что он будет распыляться с аэропланов.
Совершенно правильно Н. Бородачев указывает, что появление и развитие воздушного флота в связи с применением химического оружия совершенно изменило взгляд на оборону государства (см. Н. Бородачев, "Организация воздушной обороны страны", - "Военная Мысль и Революция", 1923, книга третья):
"До мировой войны 1914 - 1918 г.г. понятие об обороне государства связывалось с представлением об обороне государственных границ: сухопутных - помощью сухопутной армии и морских - помощью морского флота и береговой обороны. При достаточном наличии обоих упомянутых видов вооруженной силы, т.-е. сухопутной армии и морского флота, территория государства считалась обеспеченной от враждебных действий противника. Но мировая война выдвинула на поле сражения новую боевую силу - воздушный флот. Крайне быстро развиваясь как во время войны, так и после нее, воздушный флот в настоящее время представляет собой чрезвычайно мощное боевое средство и некоторыми авторитетами даже признается за третий вид вооруженной силы. Поэтому появление и развитие воздушного флота совершенно изменило взгляд на оборону государства".
Действительно, даже при наличии преобладающей сухопутной армии и преобладающего морского флота территория страны не обеспечена от нападения на нее с воздуха. Воздушные силы могут легко проникнуть над линией фронта, обороняемой полевой армией, и над линией побережья, обороняемого морским флотом или береговой обороной, хотя бы армия и флот и имели свою собственную сильную авиацию. Последняя даже не сможет при господстве в воздухе безусловно прекратить воздушную деятельность противника, который всегда сумеет в нужном ему направлении бросить превосходные силы. При преимуществе же противника в воздушных средствах (а для Красной армии как раз необходимо быть готовой к этому), возможность и опасность такого прорыва увеличивается чрезвычайно сильно.
Поэтому следует считать всю территорию страны, расположенную от линии сухопутной и морской границы на расстоянии максимальной дальности полета неприятельских воздушных сил, доступной для воздушного нападения. Ширину этой полосы, принимая во внимание последние достижения авиации, можно определить в 400 - 500 килом. от границы (4 - 5 часов полета, считая его в обе стороны). Следовательно, первое требование к организации воздушной обороны страны заключается в необходимости защитить от воздушных нападений территорию государства на протяжении до 500 верст в глубину от линии сухопутной (или от линии фронта в период боевых действий) морской границы, независимо от размеров и деятельности собственных сухопутных и морских сил.
Вторым требованием к авиации является необходимость организации обороны с первых моментов войны, вернее, даже до ее начала, с момента, когда политические осложнения грозят возможностью открытия военных действий. Действительно, если уже русско-японская война 1904 - 1905 г.г. началась набегом японских миноносцев на стоянку русского флота, то тем более оснований ожидать, что будущие войны будут начинаться аналогичными налетами воздушных сил на все важные центры страны. Успешная атака неприятельских эскадрилий на промышленные районы может поставить страну в крайне затруднительное положение в отношении налаживания столь важного при современных миллионных армиях дела снабжения армий. Разрушение железнодорожных линий и особенно узловых станций и мостов может нарушить планы мобилизации и сосредоточения войск и флота, а в силу этого полевые войска должны будут начать кампанию в явно неблагоприятных условиях. Во время же ведения военных действий этим может быть крайне ослаблено питание армии и выполнение оперативных перегруппировок. Наконец, нападение на столицы и крупные города окажет крайне неблагоприятное воздействие как на население, так равно и на правительство и армию.
Из сделанного перечня вероятных об'ектов действий неприятельских воздушных сил на самой территории страны видно, что таковыми, в первую очередь, явятся: основные пункты для мобилизации и сосредоточения вооруженных сил (как армии, так и флота), главнейшие железнодорожные узлы и линии, порты, мосты, промышленные центры, столицы и крупные населенные пункты вообще. Следовательно, третье основное требование к воздушной обороне страны, это - обеспечение защиты от воздушных нападений в упомянутой 500-верстной полосе всех наиболее важных в военном, промышленном и политическом отношениях центров.
Таким образом, если даже признать, что воздушно-химическое оружие едва ли будет играть в будущей войне роль главнейшего, а тем более единственного средства борьбы на полях сражений и при нападении на тылы армии, все же очевидно, что, при пренебрежении к авиации и химии, даже очень сильная, хорошо вооруженная другими техническими средствами и дисциплинированная пехота окажется значительно парализованной в своих боевых действиях. Ведь всякая незащищенная химическими средствами местность может быть действием боевых ядовитых газов, впитывающихся на значительную глубину в землю и остающихся в платье и атмосфере чрезвычайно долгое время, убивающих растительность, отравляющих воду, губящих всякий животный организм, превращена в настоящую зону смерти, через которую не пройдет никакая армия, лишенная средств противогазовой обороны. Газовая война грозит нам громадными опасностями, колоссальными разрушениями. Вот почему на развитие химических средств обороны и нападения мы должны обратить самое серьезное внимание. Но при этом не следует забывать, как ясно видно особенно из примера Германии и Америки, что развитие военной химии тесно связано с развитием мирной химической промышленности.
Только страна с развитой химической промышленностью может рассчитывать выйти победительницей в будущей химической войне. Химическая промышленность мирного времени является единственным фундаментом, на котором может создаться и развиваться сильная военная химия. Вот почему все империалистические правительства стремятся ныне с тем же усердием, с каким до мировой войны они стремились развить в своей стране металлургическую промышленность, усилить химическую индустрию, не оставляя, конечно, своих забот о тяжелой промышленности, с которой теснейшими узами связана химия. Вот почему английское правительство, убедившись в силе немецкой химической промышленности, мощи которой не в состоянии был уничтожить Версальский договор и оккупация Рура, отвергло фантастические планы Лефебюра и единомышленников последнего и стало, наоборот, на путь поддержки проектов соглашения между английскими и немецкими химическими трестами. Вот почему даже правительство Пуанкаре, убедившись в том, что даже оккупация Рура с его прекрасным коксующим углем, от перегонки которого зависит все немецкое химическое производство, отнюдь не убила германской химической промышленности, вступило на путь частичных соглашений с немецкими химическими трестами.
Баденская анилиновая и содовая фабрика в Людвигсгафене (насчитывающая 24 тысячи рабочих) заключила с французским правительством договор - сроком на 5 лет, - по которому ценою 5 миллионов франков и 2% участия в прибылях правление обязуется прекратить во Франции и в странах, состоящих под французским протекторатом, всякую конкуренцию продуктами, изготовляемыми по ее методу, и, что важнее, представляет, кроме прав, вытекающих из Версальского договора, свою добровольную поддержку в деле производства аммиака. Эта же фабрика продала акционерному обществу, главным акционером которого является французское государство, так называемый метод Габера фабрикации синтетического аммиака и обязалась внутри Франции организовать это производство - один из важнейших элементов военно-химической промышленности. Этот второй договор, гарантирующий французскому империализму дешевое изготовление пороха и других взрывчатых веществ, заключен сроком на 99 лет. Надо подчеркнуть, что единственно благодаря методу Габера Германия могла настолько развить свое производство азотистых соединений, что ей удалось почти освободиться от необходимости ввоза чилийской селитры (ввоз нитрата из Чили в 1922 году по сравнению с 1913 годом сократился на 750 тысяч тонн).
Однако, несмотря на оккупацию Прирейнских областей и на "патриотический" поступок Баденской содовой и анилиновой фабрики, - что значительно ухудшило положение химической промышленности, - Германия по-прежнему остается на первом (в Европе) месте.
Все главные минеральные элементы химического производства, а также большинство превосходно оборудованных заводов, остались в неоккупированной части Германии. Однако (за исключением калиевой соли) Германии не хватает ее собственных минеральных источников, и ей приходится ввозить весьма значительные количества сырья и полуфабрикатов для своей химической промышленности.
В 1913 году перевес ввоза над вывозом равнялся 5.257.832, а в 1922 г. уменьшился до 3.132.887 тонн. Что касается готовых химических изделий, то здесь наблюдается перевес вывоза над ввозом, который в 1913 году достигал 1.092 тыс. тонн, а в 1922 г. - 681 тыс. тонн.
Несмотря на ограничения и контроль, германская химическая промышленность усилилась в послевоенный период. Так, в 1922 году Германия по производству красок занимала первое место:
Мировое производство ...........210.000 тонн.
В том числе Германия ...........150.000 "
" " " Франция ............ 9.000 "
Для характеристики превосходства немецких изделий достаточно привести тот факт, что в то время, как английская промышленность изготовляет 380 красящих веществ, немецкая выпускала свыше 50 тысяч. Из общего числа химических заводов, составлявших в 1921 году 3.223 с 250 тысяч рабочих, - лишь 159 заводов с 15.475 рабочими вырабатывали взрывчатые вещества, однако в случае войны большинство заводов химической промышленности может быть использовано для целей военной промышленности; и потому, несмотря на контроль, не может быть речи о разоружении Германии в химическом отношении.
Теснейшая связь, существующая между военной химией и мирной химической промышленностью, властно диктует необходимость развития последней в стране. Совершенно правильно говорит академик Ипатьев (см. "Военный Вестник", 1924, N 18: Химическая оборона страны):
"Можно с уверенностью сказать, что страна, в которой не развита химическая промышленность, не выдержит натиска противника и понесет громадные людские потери. Поэтому С. С. С. Р. должен напрячь все силы для поддержания дальнейшего развития химической промышленности. Необходимо принять срочные меры к тому, чтобы наша химическая школа, созданная трудами наших великих химиков - Ломоносова, Зилина, Менделеева, Бутлерова и др., показавших всему миру продуктивность нашей химической мысли, продолжала бы развиваться как для мирной продукции, так и для химической обороны страны, когда это потребуется. Одна борьба с вредителями сельского хозяйства и с возбудителями заразных болезней требует большого количества отравляющих веществ; здесь предстоит большая научная работа, которая, как показала история, не пропадет даром. Имея кадр научных химиков и квалифицированных работников, обеспеченные запасами сырья химические заводы могут быть в кратчайший срок переведены на военное производство, дав все средства для современной химической обороны страны".
Существуют ли у нас в С. С. С. Р. благоприятные условия для создания и развития химической промышленности? Такие данные в С. С. С. Р., несомненно, существуют. До мировой войны Россия почти не имела химической промышленности и все продукты химической индустрии получала из Германии.
"Ни одна отрасль обрабатывающей промышленности в России, - пишет проф. П. Г. Тимофеев, - не находилась на таком низком уровне развития, как химическая промышленность, и ни одна отрасль не находилась в такой зависимости от иностранной промышленности, как русская химическая промышленность, особенно же химико-фармацевтические и красочные продукты, очень немного, и производительность их в общем ничтожна. Когда началась великая война 1914 года, Россия стала испытывать острую нужду в препаратах химической промышленности, которые почти исключительно поставляла нам германская промышленность. В области химической промышленности Германия приобрела мировое господство, ибо ни в одной стране эта промышленность не достигла такого колоссального развития, как в Германии. Этим об'ясняется то исключительное, фактически почти монопольное, значение, которое приобрела Германия в русской химической промышленности. В России не только значительная часть спроса на химические продукты покрывалась германским привозом, но и то производство химических препаратов, которое было в России, находилось чуть не исключительно в руках германских фирм. Все более или менее крупные германские фирмы имели в России, в качестве филиальных отделений, свои фабрики и заводы по производству химических препаратов, особенно химико-фармацевтических и красочных. Главнейшими немецкими фирмами, сосредоточивавшими в своих руках почти всю русскую химическую промышленность, были: 1) Германское акционерное общество анилиновых производств, 2) акц. о-во "Баденская анилиновая и содовая промышленность" и 3) акц. о-во фабрик "Фридрих Байер и К°". Основною областью, которую обслуживали указанные три фирмы, была русская текстильная промышленность; она являлась обширным внутренним рынком России, всецело обеспечивавшим названным фирмам сбыт их товаров. Насколько сильно было в русской химической промышленности германское засилье, видно уже из того, что даже внутренняя торговля в России химическими и фармацевтическими препаратами концентрировалась тоже в руках германских фирм. Германцы строго оберегали свою химическую промышленность от доступа к ней русских подданных, продавая свои патенты на выработку и продажу химических препаратов в России исключительно германскими подданными и конструируя технический персонал на открываемых ими в России химических заводах тоже исключительно из германских подданных. Даже у себя на родине германцы ревниво охраняли тайны своих химических производств от иностранных глаз; по крайней мере, доступ в германскую химическую промышленность русским подданным, даже получившим химическое образование в Германии, был совершенно закрыт.
"Из русских химических производств, пробивших себе сколько-нибудь самостоятельный путь, можно указать на русскую содовую промышленность, которая была в России в достаточной мере развита и почти целиком удовлетворяла наш внутренний спрос. Содовые заводы расположены в губерниях Екатеринославской, Харьковской, Пермской и Екатеринбургской. Годовая добыча соды составляла перед войной 1914 года около 10 миллионов пудов.
"Значительно хуже обстояло - до войны 1914 года - дело с серно-кислотной промышленностью, которая основана на переработке серных колчеданов. Наши русские серно-кислотные заводы работали, главным образом, на привозном сырье, которого ввозилось в Россию за последние годы перед войной 1914 года до 9 миллионов пудов, что составляло больше половины общего потребления в России серных колчеданов (исчисленного приблизительно в 15 - 16 миллионов пудов). Русские заводы, расположенные в северной, западной и южной России, получали колчедан преимущественно из Испании и Португалии и отчасти из Норвегии и Малой Азии. Заводы же, расположенные в восточной части России (считая к востоку от меридиана Москвы), работали на отечественном колчедане, добывающемся на Урале и Кавказе.
"Слабая постановка вообще химического дела в России не позволяла развиться многим отраслям этого дела, в частности серно-кислотному делу, несмотря на существующие благоприятные естественные условия. Так, например, Кыштымский медноплавильный завод на Урале, выплавлявший до 600 пудов меди, а также Верх-Исетский, выплавлявший около 150 тысяч пудов меди, потребляли оба вместе около 25 миллионов пудов серы, что могло бы, при надлежащей утилизации серн. газов, дать около 30 миллионов пудов серной кислоты и с избытком покрыть весь внутренний спрос в России на серную кислоту. Аналогичные данным, благоприятные условия для производства серной кислоты, давно уже учтены в Германии, например, в силезской цинковой промышленности. В силу действующих в Германии строгих санитарных правил, цинковые заводы обязаны улавливать выделяющиеся при обжиге сернистые газы, т.-е. превращать их либо в серную кислоту, либо в соли. При огромном развитии силезской промышленности получается, таким образом, колоссальное количество серной кислоты (а также ее солей), что, в связи с указанной обязательностью ее производства, сделало стоимость этих продуктов чрезвычайно низкою. Дешевизна германской серной кислоты и явилась причиною значительного ввоза ее в русские районы, смежные с Германией (например, в отошедшую от нас Польшу). Впрочем, уже на время войны производительность русских серно-кислотных и азотно-кислотных заводов настолько увеличилось, что последние могли бы при нормальной обстановке почти полностью удовлетворять потребность внутреннего рынка в серной и азотной кислотах"*8.
Первый завод по улавливанию продуктов перегонки каменного угля был построен в начале войны в течение 5 1/2 месяцев с американской быстротой; к концу войны Россия имела уже свыше 20 таких заводов.
Химическая оборона страны требует значительно меньших средств, чем механическая, как-то: приготовление пушек, пулеметов и т. д. Поэтому создать химическую промышленность мирную с тем, чтобы она, когда нужно, перешла на задачи военного времени - легче, и мы имеем все шансы для того, чтобы развить у себя эту мирную химическую промышленность.
Мы имеем в огромном количестве сырье, имеем навыки, имеем заводы, которые следует оживить и направить для химической промышленности мирного времени.
Химическая промышленность необходима нам не только для успешной обороны нашего Союза против империалистических хищников, но в особенности для того, чтобы поднять производительность нашего хозяйства.
Так, говоря о применении химии к утилизации наших громадных лесных богатств, проф. А. Л. Чугаев (см. статью "Нужна ли России химическая промышленность" в журнале "Человек и Природа", 1921, N 2, Петербургское Госуд. Издательство, 1921) пишет:
"Россия издревле богата лесами. Немало их сохранилось и до настоящего времени, несмотря на хищническое их истребление. Огромное количество сводимых лесов идет на топливо и в качестве строительного материала. Но есть другие способы использования дерева, несравненно более рациональные и дающие гораздо больше выгоды обитателям лесной страны. Главная масса дерева состоит из клетчатки или целлюлозы. На-ряду с ней дерево содержит так наз. лигнин и другие примеси. Целлюлоза, сама по себе, представляет чрезвычайно ценный материал не только по своей выдающейся прочности и устойчивости по отношению к различным химическим деталям, но и по способности своей при надлежащей механич. и химич. обработке превращаться в целый ряд полезных и важных продуктов и изделий. Но для этой цели целлюлоза должна быть предварительно очищена от примесей, особенно от лигнина, что и производится на особых заводах, которых очень много в Германии, Швеции, Норвегии, Финляндии, которые имеются и в Прибалтийском крае, но которых, к сожалению, очень еще мало в наиболее лесистых местностях России. Фабрикация целлюлозы в главнейшей части своей - химическая. Размельченное дерево подвергается действию химических реагентов (сульфит кальция, едкий натр и др.), которые растворяют (при высокой температуре в автоклавах) лигнин и оставляют чистую клетчатку, которую хорошо отмывают и сушат. Такая клетчатка идет в огромных количествах на приготовление бумаги и картона. После обработки надлежащими реагентами (уксусный ангидрид) из нее получается другое вещество, ацетил-целлюлоза, прочная и весьма устойчивая масса, из которой изготовляется особый лак и формуются тонкие прозрачные пластинки. Это - незаменимый материал при фабрикации крыльев для аэропланов, а также для изготовления кинематографических лент, безопасных в пожарном отношении.
"Та же клетчатка, или целлюлоза, при обработке смесью азотной и серной кислот, дает так наз. нитро-клетчатку, или пироксилин разных сортов. Последний обладает взрывчатыми свойствами и идет на приготовление бездымного пороха. Но применения нитро-клетчатки существуют и другие. Смешивая ее с камфорой, мы получаем пластическую массу, носящую название целлулоида, из которого изготовляются разнообразнейшие изделия: гребенки, коробочки, футляры, ручки и оправы для всевозможных предметов и т. д. До последнего времени из целлулоида приготовляли и еще продолжают приготовлять кинематографические ленты, но так как он легко воспламеняется, то это служило неоднократно поводом возникновения опасных пожаров со многими человеческими жертвами. Поэтому в настоящее время стараются заменить в этом случае целлулоид другими продуктами, из числа которых только что упомянутая ацетил-целлюлоза, - как мы видели, также производное клетчатки, - является бесспорно наилучшим.
"Если дерево нагревать до высокой температуры в замкнутом пространстве и без доступа воздуха, то оно, не будучи в состоянии гореть, за недостатком кислорода, сначала буреет, потом чернеет и, наконец, превращается в уголь. Одновременно с обугливанием, из дерева выделяются горючие газы и пары, обладающие резким пригорелым запахом; часть их при охлаждении сгущается в жидкость, образуя черный деготь, "водянистую" (подсмольную) жидкость, часть остается в виде газа, обладающего способностью гореть на воздухе и по своим свойствам напоминающего светильный газ, добываемый из каменного угля. Такое химическое превращение дерева, по своему характеру чрезвычайно важное, носит название сухой перегонки.
"Сухая перегонка дерева дает, кроме угля и дегтя, еще два ценных продукта: уксусную кислоту, из которой, в свою очередь, добывается ацетон и древесный спирт. Все эти вещества имеют много важных технических применений.
"Когда дерево горит, хотя бы в печи или костре, оно также сначала подвергается сухой перегонке. Достаточно при начале горения в одном месте развиться высокой температуре, чтобы соседние части дерева стали обугливаться и давать газообразные горючие продукты. Но при горении эти последние не могут сохраниться, ибо, встречая избыток кислорода, сгорают по мере своего образования; сгорает постепенно и остающийся уголь. При заводской сухой перегонке, эти два процесса разделяются друг от друга: идет только первый, второй задерживается. Только уголь, в котором заключается далеко преобладающая теплотворная способность дерева, утилизируется затем в качестве топлива, а летучие продукты получают другое, несравненно более выгодное применение.
"Сухая перегонка дерева составляет одну из немногих отраслей химической промышленности, которая и в прежние годы (до войны) была поставлена у нас, в России, на широкую ногу, особенно на севере, также в Нижегородском крае и пр. Осуществилась она, однако, главным образом, кустарями на маленьких заводиках, будучи нередко связана с добыванием скипидара, и производство это в техническом отношении оставляло желать много лучшего. Но еще досаднее то обстоятельство, что у нас для получения древесного угля, огромные количества которого потребляются особенно на Урале для металлургических целей (выплавка чугуна из руд и пр.), в широком размере пользуются сгоранием дерева в кучах, или в массах при малом доступе воздуха, при чем древесина обугливается, а ценные летучие продукты сухой перегонки просто без всякой пользы выгорают. Мы имеем здесь как бы бурный поток или водопад, ежегодно низвергающий огромные массы воды и еще не приводящий в действие ни одного двигателя, не оживляющий ни одной фабрики, ни одного завода".
Но и самая продуктивность нашей земли, самое земледелие наше находится в прямой зависимости от той же химической промышленности. Современная наука - ботаника и физиологическая химия - учит нас, а практическая агрономия подтверждает, что хорошие урожаи, даже при плодородной почве, могут быть получаемы только при правильной постановке удобрения. И надо признаться, что при сколько-нибудь интенсивной культуре нельзя обойтись без удобрений, или туков искусственных, а таковые доставляются исключительно химической промышленностью.
Существуют три основных категории удобрительных туков, без которых не может быть хороших урожаев, без наличности которых в почве вообще не может жить растение. Это - соединения фосфора, соли калия и соединения азота.
Во многих местностях России встречается особая горная порода, род камня, обычно окрашенного в более или менее темный цвет. Эта невзрачная на вид порода содержит фосфор в виде кальцевой соли фосфорной кислоты и носит название фосфоритов. Сами по себе фосфориты не могут служить удобрением, не могут снабжать растение фосфором, в котором оно нуждается, так как они нерастворимы в воде. Но после обработки серной кислотой фосфориты переходят в так называемые суперфосфаты, обладающие способностью растворяться в воде или, вернее, в кислых растительных соках, и по этой причине представляющие превосходный удобрительный тук, усвояемый корневыми волосками растений.
Россия за последнее время (до войны) выбрасывала на свои поля всего около 12 миллионов пудов фосфорных удобрений в год. Для сравнения приведем другую цифру: Германия на свою ничтожную сравнительно посевную площадь ежегодно тратит свыше 120 миллионов пудов фосфорных туков, т.-е. в 10 раз больше, чем Россия. Нечего удивляться, что урожаи у нас в среднем раза в 4 хуже, нежели в Германии. Чтобы показать всю огромную важность постановки на должную высоту суперфосфатного вопроса, укажу, что по вычислению одного специалиста, если бы Россия так же удобряла свои поля, как Германия, то получала бы ежегодно свыше 4 миллиардов пудов пшеницы, а этого количества хватало бы на весь мир.
Не вправе ли мы после этого сказать, - замечает проф. Чугаев, - что химия, которая не в состоянии научить нас делать золото из меди или железа, научает нас искусству делать хлеб из камня, ибо таковым на самом деле является любой фосфорит.
Мы обладаем всем необходимым для осуществления фабрикации азотистых туков. Если у нас есть фосфориты, нужные для производства суперфосфатов, и сырье для получения серной кислоты, необходимой для того же производства; если у нас найдены залежи калийных солей, то мы обладаем и главным условием успеха для связывания азота. Таким условием являются достаточные запасы дешевой энергии.
Наиболее обычным источником энергии, применяемой в технике, является топливо. Но энергия, скрытая в топливе и проявляемая при горении последнего, обходится слишком дорого. При фабрикации искусственных азотистых удобрений ищут поэтому других, более дешевых источников энергии, и находят их в виде энергии текущей или падающей воды, заставляют работать быстрые реки, водопады, пороги. Падающая вода приводит в движение водяные двигатели, которые, в свою очередь, приводят в движение динамо-машины, производящие электрический ток.
Запасы такой текучей воды, энергия которой еще не использована, и притом весьма значительные, имеются у нас на-лицо, особенно в северном районе России и на Кавказе, и едва ли не самым разумным способом их утилизации будет направление этой даровой силы на производства, столь необходимые для успеха нашего земледелия.
Мы не говорим уже о тех замечательных перспективах, которые открывает перед нами создание заводов по улавливанию продуктов перегонки каменного угля, которым мы так богаты.
Если бы мы стали искать, - говорит картинно профессор Чугаев, - среди фактов современной науки и среди практических достижений современной техники доказательств в пользу старинного учения алхимиков, будто способность вещества менять свою форму беспредельна и будто на этом основании можно надеяться приготовить золото из неблагородных металлов и открыть средство, которое лечит от всех болезней, если бы мы стали искать таких доказательств, то, пожалуй, не нашли бы более ярких и убедительных, чем те, которые опираются на химические превращения каменного угля.
Удобрение, краски, лекарства против различных болезней, начиная от расстройства кишечника и инфлуэнцы и кончая сифилисом, взрывчатые вещества, несущие с собой разрушение и смерть и помогающие человеку прокладывать себе путь через недоступные горы, вещество в сотни раз слаще сахара и, наконец, золото, правда, не в виде желтого металла, как такового, а в виде эквивалентной ему огромной ценности, ибо каменноугольная промышленность доставляла Германии ежегодный доход в сотни миллионов марок, - разве это не настоящая алхимия? С точки зрения народного хозяйства это даже больше, чем алхимия, ибо здесь дело идет о ценностях менее условных, чем ценность золота.
И на самом деле каменноугольный деготь в короткое время из тягостного для заводов отброса сделался настоящим рогом изобилия, из которого и до сих пор продолжают сыпаться открытия, приносящие миллионные доходы.
Развитие химии окажет нашему сельскому хозяйству колоссальную помощь в борьбе с различными вредителями: саранчей, сусликами, полевыми мышами и т. д., уничтожающими ежегодно сотни тысяч десятин посева. Химическая война против этих внутренних наших врагов должна вестись систематически, планомерно и применяться все в более и более широком масштабе.
В С. Штатах сельское хозяйство использовало боевые, отравляющие вещества для борьбы с грызунами, с хлебным долгоносиком и с паразитом хлопковых плантаций. Воздушный флот в Америке занят распылением ядовитых веществ в полях, плодовых садах и на плантациях. Морской департамент в связи с военно-химическим управлением занят изучением специальных ядовитых красок для судов, которые не позволяли бы ракушковым моллюскам отлагаться на днищах судов. "Газы" применяются также для уничтожения моллюсков, врастающих в деревянные части сооружений, погруженных в воду*9.
Следует прибавить, что благоприятным условием для развития в С. С. С. Р. химической индустрии является расширение нашего текстильного производства, тесно связанного с красильным делом. По последним данным текстильное производство в С. С. С. Р. расширяется.
По плану Всероссийского текстильного синдиката производство текстильных товаров к концу мая 1924 г. должно увеличиться на 25.000.000 аршин и в течение июня еще на 35.000.000 аршин. К 1 июля текстильное производство увеличиться по сравнению с теперешним на 30%. Вновь вводится в работу около 600.000 веретен, 24.000 станков и необходимое для этого количество печатных машин.
Таким образом возобновит работу большинство бездействующих текстильных предприятий. Получат работу до 30.000 безработных текстильщиков.
В связи с превысившим всякое ожидание спросом на мануфактуру, особенно на дешевые сорта деревенского типа, ряд текстильных трестов подал в В. С. Н. Х. заявки о расширении производства. Иваново-Вознесенский трест - крупнейший в Союзе - предполагает увеличить свое производство в полтора раза.
Второй по мощности трест - Орехово-Зуевский - наметил расширение производства свыше, чем на 20%. Назначил к пуску новую фабрику большой мощности Красно-Пресненский трест.
Серпуховской трест предполагает увеличить свое производство почти в два раза. Ходатайствуют о расширении производства и мелкие тресты.
Если сложить цифры всех заявок трестов, то предполагаемая производственная программа нынешнего 1924 года будет доведена до одного миллиарда метров ткани.
* * *
В заключение мы снова повторим тот призыв, коим закончили нашу брошюру о мировой борьбе за нефть*10:
"Кроме С. Штатов нет другой страны за исключением Советской России, которая обладала бы такими безграничными естественными богатствами. Россия - единственная страна на европейском континенте, имеющая в своем распоряжении все основные элементы производства, без которых ни одна страна не в состоянии собственными силами обеспечить свое существование. Мы имеем хлеб, имеем уголь, имеем железо, имеем хлопок и вдобавок богаты нефтью, многочисленные источники которой у нас еще не затронуты, - в то время, как запасы американской нефти истощаются, а мексиканским грозит опасность быть затопленными. Между тем, чуть ли не каждую неделю последнее время мы читаем о новых фонтанах, которые начинают бить из земли (Биби-Эйбат, Грозный и т. д.) и выбрасывают 200 - 300 тысяч пудов нефти в день, образуя целые нефтяные озера.
"Неужели мы будем продолжать искать помощи для разработки наших естественных богатств у капиталистических держав, которые находятся в стадии сильнейшего разложения и сами не знают, чем наполнить свой голодный желудок? Прав, тысячу раз прав т. Гастев, когда он бьет набат в "Правде" (от 3 июня) и взывает: "Бьет час. Пора перестать ждать, перестать надеяться на заморское счастье. Из той рухляди, какая осталась, будем все делать своими собственными силами... Надо стать ловкими сыщиками жизни, уметь быстро ориентироваться и развертываться". Неужели из тех столбов нефти, которые порой на несколько десятков сажен в вышину подымаются над землей, мы не сумеем упорным трудом на нашем потенционально-могучем железно-угольном фундаменте выстроить громадные колонны, на которых мы соорудим здание нашей возрожденной промышленности. Мы ничего не создадим в один-два года, и кто надеется, что иностранный капитал, иностранные инженеры помогут нам в короткий срок поднять наши производительные силы, - тот утопист. Новаторы в области социально-революционных опытов, мы - увы! - являемся консерваторами в области поднятия наших производительных сил, эксплоатации безграничных наших подпочвенных богатств. Мы страдаем европоцентризмом и америкоцентризмом и все надеемся, что вот придет барин из Америки, "барин все устроит". Пора нам рассчитывать и надеяться только на самих себя. История Каширской станции, созданной упорным четырехлетним трудом наших рабочих и крестьян, работавших под руководством наших инженеров и трех техников из простых рабочих Антонова, Громыхалина и Силантьева, созданной в условиях неслыханной разрухи без помощи иностранного капитала и иностранных мастеров, история Волховской станции и многие другие примеры показывают, что если не в пять, то в десять лет мы при напряжении всей нашей энергии, воодушевленные духом инициативы и создания, при умелом пользовании теми хотя бы зачастую и примитивными орудиями, какие имеются под рукой, сумеем до основания преобразить нашу отсталую страну.
"Строители жизни, вперед во главе воодушевленных вами батальонов на осаду старой рутины, на штурм всяких упований на американского или английского дядюшку, вперед к созданию новой жизни собственными руками, собственным умом на нашей земле, изобилующей такими сокровищами, каких не имеет ни одна страна".
*1 Курсив везде наш. М. П.
*2 Louis Bruneau, L'Allemagne en France, стр. 255, Париж 1914.
*3 Louis Bruneau, L'Allemagne en France, стр. 264.
*4 Позднейшие данные противоречат этой пессимистической характеристике состояния английской химической промышленности. За период 1922 - 1924 г.г. в химической промышленности Англии замечается несомненный прогресс. М. П.
*5 Эта цифра, приведенная в ст. проф. Ипатьевым, не соответствует имеющимся у нас данным и, повидимому, очень преувеличена по сравнению с действительной цифрой капитала.
*6 См. Журнал Русского физико-химического общества при Петрогр. университете, часть химическая, т. XIV, выпуск 6 - 7, стр. 87 - 88.
*7 Подробно об этом газе см., между прочим, статью проф. Попова "Король газов" ("Военная Мысль и Революция", ноябрь-декабрь 1923 г.).
*8 Проф. П. Г. Тимофеев, Экономическая география С. С. С. Р. Государственное Издательство, 1924 г., стр. 247 - 249.
*9 См. подробнее статью Е. Деньгина, Военно-химические этюды ("Военная Мысль и Революция", 1923, кн. 6). См. также интересную статью Г. Д. Угрюмова, Мирное применение боевых отравляющих веществ ("Военно-Химическое Дело" Труды Военно-химического отделения В. Н. О. при высшей военно-химической школе Р. К. К. А., под общей редакцией Я. Л. Авиновицкого, В. Н. Баташева и А. Ф. Яковлева, выпуск I, Москва 1924 г., стр. 140 - 163, изд. "Военного Вестника").
*10 Мих. Павлович, Мировая борьба за нефть, изд. "Молодая Гвардия", Москва 1922 г.
|