Николай РОМАНЕЦКИЙ

                             ПРОЗРЕНИЕ КРОТА

                          1. ДЕНЬ ПОЗАВЧЕРАШНИЙ

     Ночник в камере Зрячего Мэта был тусклым, но оказалось,  что  хватает

за глаза. Иван вошел осторожно, стараясь ступать как  можно  тише,  и  это

выглядело смешным, потому что шум вентиляции заглушал шаги  напрочь.  Даже

присоски, когда он задраил за собой дверь,  чмокнули  на  фоне  привычного

шума чуть слышно, во всяком случае, Зрячий Мэт проснуться и не подумал. Он

лежал на спине, и его седая борода метелкой торчала над шерстяным одеялом.

Одеяло было отличное - пушистое, усыпанное  разноцветными  квадратами.  От

одного вида его становилось уютней, словно  оно  подобно  камину  излучало

тепло. Такое  одеяло,  если  его  разрезать  пополам,  вполне  подошло  бы

Антошке. Ведь по ночам  в  камерах  становится  все  холоднее,  как  будто

снаружи и не лето вовсе.

     У Зрячего Мэта все было отличное, потому что он собрал в своей камере

лучшие из вещей, что  имел  Приют.  Больших  трудов  ему  это  не  стоило.

Попробуй не отдай вещь, на  которую  Мэт  положил  глаз.  Да  тебя  просто

выгонят наружу!.. Потому и отдавали. И не только  одеяла.  Говорят,  когда

Зрячий Мэт был помоложе, через его койку прошли все невесты Приюта,  и  ни

один жених не  рискнул  воспротивиться  этому.  Конец  праву  первой  ночи

положил Доктор, под наблюдением которого находились все  новорожденные,  и

который однажды объявил, что генофонд портится,  и  виной  тому  Мэт.  Тем

более что дети от Мэта Зрячими не  рождались,  а  во  втором  поколении  и

вообще появились на свет несколько уродцев. Их  усыпили,  и  Приют  сказал

Мэту:  "Хватит!"  Это   был   единственный   случай,   когда   Слепые   не

подчинились... Впрочем, произошло это так давно, что теперь от тех  времен

остались лишь легенды, а сам Зрячий Мэт был настолько стар,  что  ему  уже

лет пятьдесят не нужны были ни чужие невесты, ни свои жены.

     Дверь у Мэта никогда не закрывалась.  Зачем?..  Разве  нашлась  бы  в

Приюте хоть одна отчаянная головушка, которая  решилась  бы  что-нибудь  у

него утащить?.. Да никогда! Все равно бы поймали и  выставили  наружу,  на

смерть. Слишком уж от Мэта зависела жизнь.

     Поэтому, если вдуматься, Иван, забравшись сюда,  почти  не  рисковал.

Можно, конечно, и влипнуть.  Если,  скажем,  сейчас  испортится  двигатель

системы вентиляции. Подобное происходило в  последнее  время  все  чаще  и

чаще. Наступала такая жуткая тишина,  что  не  только  спать  -  сидеть  в

одиночестве было нестерпимо. И если ремонт затягивался, да  еще  и  наружу

нельзя было выйти, некоторые не  выдерживали  и  трогались  умом.  Доктору

приходилось их усыплять. Конечно, таких жалели, но...

     Иван осторожно двинулся по камере, стараясь не смотреть на  храпящего

Мэта, чтобы старик - не дай Бог! - не проснулся. Дверь  в  Сердце  Приюта,

увы, была неприкосновенна. Зато шкафы, как всегда,  стояли  нараспашку,  и

потому Иван быстро разыскал все то, зачем сюда забрался: и Ключ, и часы, и

карту. Подумав немного, взял и Книгу - в таком деле все может пригодиться.

Вещи лежали на своих обычных местах, откуда Мэт доставал  их  тогда.  Иван

повесил Ключ на шею, часы надел на левую руку, а все  остальное  аккуратно

сложил в сумку, помимо своей воли прислушиваясь к  храпу  Мэта.  Ему  было

немножко стыдно за то, что он сейчас  делает,  но  ведь  без  всего  этого

наружу и нос высовывать нечего. Иван повесил сумку на  плечо  и  осторожно

двинулся к двери. Перешагнув порог, он оглянулся. Зрячий  Мэт  по-прежнему

храпел, не подозревая, что его обокрали.

     Иван спокойно задраил дверь  и  двинулся  домой.  В  коридорах  царил

полумрак.  "Спящие"  лампы  разгорались  медленно  и  неуверенно,   словно

сомневаясь, стоит ли вообще давать  свет.  Может  быть,  это  в  последний

раз... И  когда  они  все-таки  разгорались,  на  стенах  начинали  мертво

поблескивать давно уже неработающие приборы.

     Все население Приюта, умаявшись в дневных ремонтных  заботах,  крепко

спало,  только  глубоко  внизу,  в  реакторном   отделении,   бодрствовала

аварийная бригада, да в выходном тамбуре стоял на  страже  дежурный.  Лифт

был неисправен уже целый месяц. Впрочем, если бы он и  работал,  создавать

лишний шум все  равно  не  стоило,  и  потому  Иван  отправился  прямо  на

лестницу. Когда он поворачивал за угол, ему вдруг показалось, что  за  ним

кто-то наблюдает. Он оглянулся, но никого поблизости не обнаружил: видимо,

это были причуды нечистой совести. В  коридорах  и  на  лестницах  висели,

правда, металлические трубки  с  черными  окошками,  называющиеся,  как  и

помещения, "камерами". Когда-то с их помощью можно было  вести  наблюдение

за коридорами из Сердца Приюта, но теперь вся эта аппаратура давно уже  из

экономии была выключена  и  благополучно  растаскивалась  энергетиками  на

запчасти и детьми на игрушки...

     Дома тоже все спали. Мать  с  груднышом  Антошкой  на  правой  нижней

койке, на левой, свернувшись калачиками, лежали сестренки.  Верхние  койки

принадлежали Мишке и ему. Отец спал прямо на полу.

     Иван осторожно обошел  отца  и  двинулся  к  холодильнику,  косясь  в

сторону матери. Отец-то не проснется. С некоторых пор для того, чтобы хоть

как-то поддерживать в Приюте чистоту воздуха, отцу с товарищами приходится

вкалывать по семнадцать часов в сутки. Сил у него хватает  только  на  то,

чтобы поужинать и тут же улечься спать. А дальше до самого утра  из  пушки

не разбудишь. Младшие тоже набегались за день. Вот только  бы  Антошка  не

проснулся!.. Тогда придется выкручиваться перед матерью, лгать,  что  есть

хочется. И вообще все может сорваться: мать так просто не проведешь...

     Антошка не проснулся. Иван достал  из  холодильника  несколько  банок

питательной смеси, отрезал  с  полкраюхи  черствого  хлеба  (свежий  будут

выпекать завтра, если починят печь), взял несколько луковиц и картофелин и

сложил все это в свободное отделение  сумки.  Сумка  получалась  нелегкая.

Подумав немного, Иван снял с вешалки теплую куртку и  надел  ее  на  себя,

потому что снаружи ночи тоже бывают холодные. Потом в последний раз окинул

взглядом родных и вышел из камеры, осторожно задраив дверь.

     В  коридоре  по-прежнему  было  пусто,  но  у  него  снова  появилось

ощущение, что кто-то за ним наблюдает. Иван постоял на месте, озираясь  по

сторонам, но ничего подозрительного снова не заметил  и  пошел  на  третий

этаж, к камере Доктора.

     Доктора не стало два месяца назад. Он был  такой  же  старый,  как  и

Зрячий Мэт, и все в Приюте думали, что он тоже бессмертен. Но Доктор умер.

Это был удар для Слепых. Доктор, правда,  позаботился  о  смене.  Наташка,

Глэдис и Анна уже больше года были у него в помощниках, и Доктор изо  всех

сил торопился передать им свои знания. Он многому  успел  научить  их,  но

заменить его полностью они пока еще не могли.  Во  всяком  случае,  им  не

удалось вылечить Длинного Макса, который  три  недели  назад  вдруг  начал

маяться животом и  через  пять  дней  скончался.  Вопреки  всем  стараниям

новоиспеченных врачей.

     А главным, что понял Иван в день, когда умер  Доктор,  было  то,  что

Зрячий Мэт действительно не бессмертен и  потерять  нынешнее  лето  просто

нельзя.

                            2. ДВА МЕСЯЦА НАЗАД

     За день до смерти Доктор позвал к себе  Ивана.  Когда  Иван  вошел  в

камеру, Доктор отослал своих учениц,  ставших  в  последние  дни  при  нем

сиделками, с какими-то поручениями. Выглядел он  вполне  здоровым,  только

лихорадочно блестели умные глаза да чуть-чуть тряслась правая рука.

     - Садись, - сказал он, когда девчонки удалились. - Я все-таки умираю.

- Он жестом остановил Ивана, попытавшегося ему возразить.

     Иван сел рядом с койкой.

     - Я умираю, - повторил Доктор. - Молчи и не перебивай...  Все  должно

идти, как было задумано... Я кое-что приготовил. Мне  эти  вещи,  полагаю,

уже не понадобятся. А тебе  они  пригодятся:  скоро  ведь  и  лето  -  сам

понимаешь... Да и вообще жизнь впереди длинная... Вон там, посмотри. -  Он

указал трясущейся рукой на шкаф.

     Иван открыл дверцу. На нижней полке лежали  лайтинг  и  компас.  Иван

сразу  же  узнал  их,  потому  что  они  выглядели  точь-в-точь,   как   в

библиотечных книжках. Он  взял  лайтинг  в  руку  и  уважительно  погладил

холодный черный ствол, примерил к плечу приклад.

     - Теперь положи все на место и слушай дальше, - сказал  Доктор.  -  Я

умру не здесь. Перед смертью я закрою камеру и уйду.  Пространства  у  нас

еще хватает, и я не думаю, что станут ломать двери... Во всяком случае,  в

первое время точно не будут. Когда тебе потребуется,  придешь  и  возьмешь

все необходимое. Но не раньше! - Он погрозил пальцем. - Однако и тянуть не

стоит... Вот здесь, - он протянул Ивану клочок бумаги, -  шифр  от  замка,

запомни его... А теперь прощай! И иди!

     Иван вытер тыльной стороной ладони непрошенную слезу и  направился  к

двери. Хриплый голос догнал его:

     - Запомни, Иван... Плохо, когда человек слеп и не  может  видеть,  но

тут его вины нет. А вот когда человек видеть ничего  не  хочет...  Я  это,

увы, понял слишком поздно!

     - Прощайте, мистер Дайер, - произнес Иван, но Доктор ничего больше не

сказал. Он повернулся к двери спиной. Иван так и не понял, что он  имел  в

виду, произнеся последние слова.

     Через день, утром, тело Доктора нашли в коридоре первого  этажа.  Как

будто он перед смертью стремился наружу, на чистый воздух.

                          3. ДЕНЬ ПОЗАВЧЕРАШНИЙ

     Иван набрал шифр на замке, и дверь тут же легко отдраилась. В  камере

Доктора царил полнейший порядок.  Койка  была  заправлена,  стулья  стояли

вокруг стола, все вещи были разложены по своим привычным местам. Лайтинг и

компас лежали там же, в шкафу на нижней полке.  Под  компасом  Иван  нашел

записку.

     "Я рад, Иван", писал Доктор, "что ты все-таки решился. Жаль, я так  и

не смог составить тебе компанию. Хотя чего жалеть: может  быть,  это  и  к

лучшему. Ведь тебе пора становиться  взрослым,  а  для  этого  надо  уметь

самому принимать решения. И запомни: если человек делает хорошее  дело,  у

него всегда найдутся помощники..."

     Нет уж, спасибо, подумал Иван. Теперь в этом деле  лучше  вообще  без

помощников. А то дальше выходного тамбура не уйдешь... Да и кто может  мне

помочь? И чем?

     Он вернулся к записке.

     "Желаю тебе удачи, мой мальчик! Не жалей меня: я  свое  дело  хоть  и

поздно, но сделал. Остальное за вами. Прощай!  P.  S.  Шифра  в  замке  не

меняй."

     Интересная  просьба,  подумал  Иван.   Выходит,   сюда   еще   кто-то

наведывается... Любопытно - кто? Надо будет разобраться после возвращения.

     Он повесил лайтинг на шею и нацепил  компас  на  правую  руку.  Потом

сунул записку в карман и, покинув камеру Доктора, снова  закрыл  дверь  на

замок.

     На выходе из Приюта дежурил Толстяк Жерар. Он преспокойно спал, зажав

автомат между колен. Дежурство здесь было не более чем фикцией. Наружу без

Зрячего Мэта решился бы выйти только сумасшедший, а хищные  звери  за  всю

историю ни разу не появлялись вблизи ворот. Говорили, что они тоже  боятся

Зрячего Мэта... Но как бы там ни было, а дежурство в выходном тамбуре было

заведено еще в самом начале Эры Одиночества, когда возникали  из  морозной

ночи чудом уцелевшие беженцы, и хотя беженцев уже лет сто десять никто  не

видел, отменять порядки, установленные предками, не стали.

     Толстяк  даже  не  пошевелился,  когда  Иван  перешагнул  через   его

вытянутые ноги и вышел на площадку.  Сзади  явно  ощущался  поток  теплого

воздуха: ворота летом никогда не закрывались.

     Вокруг царил мрак. Луны  на  небе  не  было,  и  над  головой  висели

огромные яркие звезды. Иван пожалел, что предкам  не  удалось  сберечь  ни

одного ночного бинокля. Насколько бы ему было проще,  будь  у  него  такой

прибор. Увы, последний ночной бинокль перестал работать  еще  до  рождения

деда.

     Иван пристально вглядывался во тьму,  но  ни  черта  вокруг  не  было

видно. Он вздохнул. Смотри-не смотри, а надо идти. В  любой  момент  может

проснуться Толстяк, да и вообще до  рассвета  нужно  убраться  отсюда  как

можно дальше. Тогда не решатся снарядить погоню.

     Он покрепче затянул поясной ремень, чтобы сумка не ерзала  по  спине,

и, держась рукой за ограду, поднялся  на  холм.  Ограда  была  изготовлена

специально для того, чтобы Зрячему  Мэту  было  легче  нести  наверх  свое

дряхлое тело. На холме Иван еще раз  оглядел  небо.  Кроме  звезд  на  нем

ничего не было. И тогда  Иван  на  ощупь  стал  спускаться  вниз.  Он  был

доволен. Черный Крест отсутствовал, и он принял это как добрый знак.

                          4. ТРИНАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД

     Иван очень  хорошо  помнил  день,  когда  он  познакомился  с  Черным

Крестом.

     - Вот и кончилась зима, - сказала мама. - Идем на улицу.

     На улице ярко светило солнце. Вокруг все  зеленело.  Дети  радовались

непривычному теплу. Вместе с ними теплу радовались и мамы. Они собрались в

кружок и беседовали о чем-то своем, взрослом.  Дети  носились  вокруг.  На

холме сидел седой бородатый старик и смотрел по сторонам. Иван  еще  хотел

сбегать к нему и спросить, чего это он там высматривает, но  мама  его  не

пустила, и он стал играть в пятнашки. Всем было весело и хорошо.

     Вдруг кто-то громко и страшно закричал.  Иван  посмотрел  на  холм  и

увидел, что старик бежит оттуда вниз, размахивая руками и хрипло крича:

     - Черный Крест!.. В Приют!.. Все в Приют!.. Крест!!!

     Поднялась  кутерьма.   Мамы   бросились   собирать   детей.   Многие,

испугавшись, заплакали. Наконец, детей загнали в ворота.

     - Скорее! - кричал старик опаздывающим.

     И тут выяснилось, что куда-то пропала  Миленка  -  дочка  тети  Баси,

живущей в соседней камере. Тетя Бася с плачем бегала по лугу и звала:

     - Миленка! Вернись!.. Где ты? Миленка!

     Тетю Басю утащили с  улицы  силой.  Она  вырывалась.  В  воротах  все

остановились. В этот момент из кустов  выбралась  Миленка.  Наверное,  она

играла в прятки.

     - Назад! - закричал седой старик. - Вернись в кусты! Назад!

     Но испуганная Миленка не понимала, чего от не хотят.

     - Доченька! - кричала тетя Бася. - Вернись!

     Все произошло очень быстро. С неба упала молния, и  там,  где  только

что бежала Миленка, вспыхнуло, как будто зажгли костер. Все вокруг  как-то

громко вздохнули, а тетя Бася  страшно  закричала  и,  вырвавшись  из  рук

людей, державших ее, бросилась наружу.

     - Ы-ы-ы! - выла она.

     И опять сверху упала молния, и на  месте  тети  Баси  тоже  загорелся

большой костер. Иван подумал, что это такая игра, и тоже хотел выбежать на

луг. Его не пустили.

     Детей тут же увели внутрь,  но  Иван  умудрился  в  суматохе  удрать,

вернулся к воротам и спрятался в угол. Вокруг теперь стояли взрослые  дяди

и молча смотрели туда, наружу. Что там происходило, Ивану видно  не  было.

Дяди стояли и молчали, а потом дядя Эрвин, отец Миленки, вдруг выругался и

сказал: "Будь мы все прокляты, кроты в норе!"  А  потом  старик  произнес:

"Можно!", И все  вышли  на  улицу,  и  мимо  затаившегося  Ивана  пронесли

носилки, на которых лежало что-то черное и непонятное, и от этого  черного

невкусно пахло.

     И тогда Иван тоже вышел наружу. Ни тети Баси, ни Миленки там не было.

На лугу появились два круглых пятна, в которых не стало травы. Иван  долго

сидел и смотрел на эти круги, пока кто-то не подошел и не сказал:

     - Видишь, что делает Черный Крест?.. Сразу двух женщин потеряли.

     Иван поднял голову. Рядом с ним стоял тот самый старик, который сидел

на холме.

     - А зачем их потеряли? - спросил Иван.

     Старик грустно улыбнулся.

     А потом на луг  прибежала  мама  и  поколотила  Ивана.  Он  потому  и

запомнил тот день, что ни до него, ни после мать  никогда  не  дралась.  А

потом они вместе сидели в своей камере и вместе плакали - Иван от  боли  и

обиды, а мать - неизвестно от чего.

     Через некоторое время черные круги  на  лугу  снова  заросли  травой,

только она была покороче, чем та, что вокруг.  В  эти  круги  дети  начали

ставить тех, кто водит.

     А Миленку и тетю Басю Иван больше никогда не видел. Мама сказала, что

их убил Черный Крест.

                          5. ДЕНЬ ПОЗАВЧЕРАШНИЙ

     Крест не появился и тогда, когда  совсем  рассвело.  Иван  шел  вдоль

реки, все время придерживаясь кромки прибрежных кустов,  чтобы  в  случае,

если появится Крест, быстро скрыться в их густых зарослях. Он, правда,  не

очень-то верил в надежность этого укрытия, но, поскольку ничего лучшего  в

округе все равно не было, оставалось надеяться, что пронесет. Да и надоело

бояться...

     Карта вела Ивана на юго-запад, и это было прекрасно. По крайней мере,

не нужно постоянно оглядываться назад, потому что точка, в которой  обычно

появляется Черный Крест, все время  была  перед  глазами.  Солнце  светило

Ивану в спину, и тень  убегала  из-под  ног,  поминутно  отвлекая,  мешая,

притягивая к себе взгляд. Пока еще было не жарко, и Иван шел быстро, почти

бежал. Вокруг во множестве красовались цветы. Росли они странным порядком:

одинаковые тяготели другу к другу,  и  луг  совсем  не  напоминал  пестрый

ковер, как луга вблизи Приюта. Скорее он был похож на одеяло Зрячего  Мэта

- такие же четко отделенные друг от друга разноцветные пятна, только живые

и бесформенные. Можно подумать, что кто-то неведомый  специально  высеивал

цветы именно  таким  образом,  выстраивая  только  ему  понятную  мозаику.

Впрочем, это было еще не самое страшное; гораздо более страшным  было  то,

что за столько лет лес не сделал никаких попыток  завоевать  эти  обширные

свободные  пространства.  Нигде  не  росло  ничего  похожего  хотя  бы  на

маленькое корявое деревце, только трава, цветы да кусты  вдоль  берега.  И

это была еще одна причина, почему Иван так торопился покинуть эти открытые

места. От  предков  с  их  всесильной  наукой  и  идиотским  отношением  к

окружающему миру можно было ожидать чего угодно. Где гарантия, что, пройдя

по этим лугам, не перестанешь расти сам?..

     Поэтому Иван  подгонял  себя  изо  всех  сил.  Высокая  трава  путами

цеплялась за ноги, нещадно колотил по груди лайтинг, со  лба  тек  соленый

пот... Впрочем, лайтинг еще можно  было  укротить,  для  этого  достаточно

положить на него обе руки. А вот что делать с сумкой? Она становилась  все

тяжелей и тяжелей, словно кто-то невидимый время от времени подкладывал  в

нее увесистые булыжники. Иван остановился, снял с себя куртку, привязал ее

к сумке и снова взвалил ношу на плечи. Идти стало легче, но ненадолго.

     И тогда он пожалел, что пустился в дорогу один. Насколько проще  идти

вдвоем! Можно нести груз по очереди,  можно  разговаривать,  можно  просто

петь. Хором. На два голоса. А главное, было бы не так страшно и одиноко.

     А это мысль, сказал себе Иван и запел. Целиком  он  знал  всего  одну

песню. Это была любимая мамина песня, которую  она  пела  довольно  часто.

Маршируя и высоко поднимая ноги, Иван прокричал про окрасившийся багрянцем

месяц, про красотку, которую зовут кататься по морю, и ему показалось, что

груз несколько облегчился. Воодушевленный этим открытием, он заорал во все

горло и когда дошел до  того  места,  где  красотка  доверилась  коварному

изменщику, что-то вдруг пискнуло, и знакомый голос произнес:

     - Айвэн! Ты меня слышишь?

     От неожиданности Иван прикусил язык. Голос принадлежал Зрячему  Мэту,

но откуда он доносился, Иван понять не мог.

     - Ты слышишь меня, Айвэн?.. Ты узнаешь меня?

     Иван перестал шипеть  от  боли.  Он  понял,  откуда  доносится  голос

старика. Голос шел из часов. Мэт продолжал говорить, визгливо, злобно:

     - Я знаю, что ты меня слышишь, подлец! Отвечай!

     Иван вздохнул.

     - Я слышу вас, мистер Коллинз, - сказал он.

     - А-а-а! - торжествующе завопил старик. - Слышишь?.. Ну так слушай!..

Я найду тебя, где бы ты не спрятался... Приют велик, но не  бесконечен.  Я

всех Слепых на ноги подниму, ты понял?.. Мы  обыщем  каждый  этаж,  каждую

камеру... И мы тебя найдем! И выгоним!  Понял?..  В  Приюте  еще  не  было

воров! Ты первый!

     Второй, хотел сказать Иван, первый вы, мистер Зрячий Мэт.  Хотел,  но

сдержался.

     - Не надо меня искать, - устало сказал он. - И гнать не надо...  Я  с

рассвета на улице. Наверное, уже миль пять прошел.

     Он услышал, как поперхнулся старик.  Наступила  тишина,  только  пели

птицы над головой, да прогудел рядом большой жук. Кажется, шмель. Наконец,

Мэт с трудом проговорил:

     - Айвэн! Зачем ты это сделал?.. Мне будет больно, если ты  погибнешь!

Ведь ты мог стать моим учеником.

     Тон старика был совсем другим, в нем  появились  необычные  лебезящие

нотки. Как будто Зрячий Мэт  в  чем-то  провинился  и  собирается  просить

прощения у него, Ивана.

     - Я хочу посмотреть, чем можно разжиться, - сказал Иван.  -  Сами  же

знаете, что мы на грани голода... И не надо меня пугать! В погоню за  мной

вы все равно не броситесь, а от Черного Креста я прячусь в кусты.

     - Ну ладно,  ладно,  -  примирительно  сказал  старик.  -  Ты  смелый

мальчик!.. Я думал, ты для баловства... Только Айвэн! -  Старик  кашлянул,

словно находясь в нерешительности. - Ты утащил у меня одну нужную вещь.

     Я утащил у тебя много нужных вещей, подумал Иван.

     - В Книге лежит папка, такая прозрачная, толстенькая, - сказал Мэт. -

Посмотри.

     Иван снял с плеч сумку и, взглянув на юго-запад, достал из нее Книгу.

     Какая  она  все-таки  толстая,  думал  Иван.  Тяжеленная,  как...   И

неизвестно еще, пригодится ли...

     Он развязал тесемки. Прозрачная папка лежала в самом низу.

     - Нашел, - сказал он.

     - Ай молодец! - прошелестел старик. - Открой на  семьсот  восемьдесят

третьей странице и продиктуй мне, что там написано.

     Иван начал просматривать листы.

     - Здесь одни цифры.

     -  Я  знаю!  -  нетерпеливо  сказал  старик.  -   Ищи,   ищи...   там

пронумеровано по порядку.

     Иван открыл последний лист. На нем стоял номер 440.

     - Номера страниц заканчиваются на  пятой  сотне,  -  сказал  Иван.  -

Семьсот восемьдесят третьей здесь нет.

     - Как? - взвизгнул Мэт. И снова зашелестел: -  Подожди,  подожди,  ты

ничего не путаешь?

     Он замолк. Было слышно только тяжелое хриплое  дыхание  и  непонятные

звуки, словно Мэт что-то рвал. Когда он снова заговорил, голос его  звучал

гораздо уверенней: видимо, он нашел то, что искал.

     - Ну что ж, Айвэн... Я тебя  прощаю!  Пусть  Господь  ниспошлет  тебе

удачу, в чем я, правда, весьма неуверен... Во всяком случае, ни  днем,  ни

ночью не появляйся на равнине и не поднимайся на холмы. Старайся быть  все

время в кустах.

     - Я понял, мистер Коллинз, - сказал Иван.

     - Как бы то ни было, Айвэн,  а  ты  первый  Слепой,  который  решился

покинуть Приют. За всю Эру Одиночества первый.  Пока  тебе  везет...  Если

доберешься до цели, свяжись со мной.  Для  этого  нужно  нажать  на  часах

кнопочку, которая слева... Видишь?

     - Вижу.

     - Будь здоров, - сказал старик. - Не  один  мечтатель  уже  сгорел  в

геенне огненной.

     В часах снова пискнуло, и Иван понял, что Зрячий Мэт отключился.

                               6. ГОД НАЗАД

     Когда Иван с позором вернулся от Мэта, отец встретил его неласково.

     - Ну что, лоботряс? - сказал он. - Была возможность стать  человеком,

и той не использовал... За что же это он тебя выставил?

     - Не знаю, - промямлил Иван.

     - "Не знаю!"  -  передразнил  отец.  -  Что  ты  вообще  знаешь?!  До

шестнадцати лет дожил, а одни только сказки на уме... Сказку-то  послушав,

жрать захочешь!

     Иван сидел, втянув голову в  плечи.  Отец  расходился  все  больше  и

больше, давно Иван не видел его таким раздраженным.

     Конечно, думал он. Батя рассчитывал попасть на старости лет к Мэту  в

приближенные. Рассчитывал  в  своей  постели  умереть,  а  не  как  другие

старики. Надеялся на меня, а тут такой подарок...

     Мишка показал ему язык. Сестры чинно сидели на койке, делая вид,  что

все это их совершенно не касается. А  отец  продолжал  бушевать.  Наконец,

матери это надоело.

     - Успокойся, Петр! - сказала она, сложив руки на  круглом  животе.  -

Можно подумать, что Мэту так просто угодить... Он придирками  кого  угодно

из себя выведет... Ты бы лучше взял да сходил к нему.

     - Это еще зачем? - спросил отец грозно, но было видно, что он  быстро

успокаивается.

     - Как это зачем? - сказала мать. - Узнаешь из  первых  рук,  чем  сын

перед ним провинился.

     Отец почесал в затылке и ушел. Вернулся он очень скоро.

     - Ну что? - спросила мать.

     Отец махнул рукой.

     - Не стал  он  со  мной  разговаривать.  Сказал,  что  плохого  парня

воспитал. Приказал пристроить его к делу, так что надеяться не на что...

     - Почему же он все-таки его выгнал?

     - Он сказал: "За непослушание!".

     Мать посмотрела на Ивана. Иван лег на койку и отвернулся к стене.

     - Что ж, - сказала мать. - Может, оно и к лучшему... Что ни говори, а

от Зрячего Мэта лучше всего держаться подальше.

     Отец подошел к койке и потрепал Ивана по затылку.

     - Ладно, хватит дуться, - миролюбиво сказал он. - Будешь  работать  с

дядей Мартином. Я договорился!

     Вечером, когда уже собирались ложиться спать, он спросил Ивана:

     - Чему хоть Мэт тебя научил-то?

     - Не знаю, - сказал Иван. - Не помню.

                         7. ДЕСЯТЬ МЕСЯЦЕВ НАЗАД

     С утра Иван помогал бригаде водопроводчиков. Чистили входные  фильтры

насосной станции. Работать приходилось, стоя по пояс в воде.

     Было теплое  августовское  утро.  Солнышко  жарило  вовсю,  и  потому

вынужденное купание пришлось как нельзя кстати. Работа Ивана, в  основном,

сводилась  к  тому,  чтобы  подавать  и  принимать  от  взрослых  слесарей

инструмент. Иван разместился прямо на трубе, здесь же лежал и контейнер  с

ключами и молотками. Труба была теплая и гладкая. На середине  реки  время

от времени сильно била хвостом какая-то  крупная  рыбина.  Над  головой  с

криками носились птицы. Им было хорошо: их Черный Крест не трогал.

     Зрячий Мэт по обыкновению сидел на вершине холма и, время от  времени

поглядывая на  часы,  озирал  небо.  Водопроводчики  торопились  закончить

работу как можно скорее, и на Мэта никто не обращал внимания - знали,  что

он на страже, и, стало быть, беда не грозит.

     Река текла  на  юго-запад,  большая,  широкая  и  спокойная.  И  если

прикрыть лицо с боков ладошками и смотреть только  туда,  куда  она  несет

свои воды, можно  было  подумать,  что  находишься  на  мостике  огромного

корабля, плывущего в открытом море. И  может  быть,  вскоре  увидишь,  как

из-за горизонта появится неизвестная земля,  на  которую  до  сих  пор  не

ступала еще нога человека.

     Земля не появилась. Вместо нее выплыло из-за горизонта  нечто  доселе

невиданное, непонятное, черное как ночь, зловещее. Оно оторвалось от  воды

и стало быстро подниматься вверх, выше  и  выше,  к  зениту,  а  Иван  все

смотрел и смотрел, не понимая, что перед ним такое.

     - Ты чего глаза вылупил? - сказал  дядя  Мартин.  -  Девку,  что  ли,

увидел?.. Дай-ка лучше ключ на двадцать семь.

     Иван не слышал. Он смотрел на странное небо, ставшее вдруг из  синего

серым, и видел, как по  этому  серому  фону  плывут  две  черные  полоски,

соединенные друг с другом.

     И словно взрыв в мозгу. Как озарение, как откровение,  как  истина...

Черный Крест!.. Не может этого быть, но это он! Только почему?.. Ведь я не

могу его видеть, НЕ МОГУ! Я же Слепой, слепой, как  все  остальные.  Кроме

Мэта. Только он может видеть, а я не могу... Но и я вижу. Вижу!.. ВИЖУ!!!

     И еще одна  мысль.  Она  рождается  где-то  там,  глубоко  внутри,  в

мгновение ока  разрастается  и  захватывает  целиком:  спокойно,  милый...

Видишь - и ладно! Совсем не обязательно, чтобы об этом знал весь Приют!..

     Иван посмотрел на вершину холма и увидел,  что  Зрячий  Мэт  дрыхнет,

разморенный на летнем солнышке. Спит сном праведника. Или ребенка. Иван не

заорал, не засвистел  и  не  запрыгал,  тыча  пальцем  в  небо.  Он  очень

натурально  поскользнулся  и,  выронив  из  рук  большой  разводной  ключ,

плюхнулся в воду, подняв уйму брызг. Ключ упал на трубу, и по всей  округе

пошел такой гул, словно неподалеку ударили в колокол.

     - Растяпа! - обругал Ивана дядя Мартин. - Теперь придется нырять.

     Но в этот раз нырять за ключом никому не пришлось.  Проснувшийся  Мэт

сразу же заорал что есть мочи:

     - Черный Крест! Черный Крест!!! Все в Приют!

     Всех как ветром сдуло. В жизни никто  так  не  бегал.  А  в  выходном

тамбуре, отдышавшись и разобравшись, что к чему, дядя Мартин сказал:

     - Да-а, Иван! Если бы ты так вовремя  не  хлопнулся,  гореть  бы  нам

всем. Вместе с этим старым чертом... Воистину, счастлива наша судьба!..  А

к Мэту надо кого-то приставлять. Чтобы толкали в бок...

     А дядя Томас, горестно вздохнув, произнес:

     - Й-эх!.. Хоть бы родился  кто-нибудь  Зрячий!  Ей-богу,  я  бы  свою

бороду съел!

     Кушайте на здоровье, чуть было не ляпнул ошалевший от восторга  Иван.

Но сдержался.

     Зрячий Мэт был очень сконфужен и, кажется, даже перепуган. Во  всяком

случае, он без обиняков согласился на то, чтобы  теперь  рядом  с  ним  на

холме всегда находился дежурный.

     Иван молчал весь день, а вечером пошел к  Доктору  и  признался,  что

видел Черный Крест. Кажется, видел, сказал он. И самым  удивительным  было

то, что Доктор сразу ему поверил. Сразу и без излишних эмоций.  Как  будто

так и должно было быть. Как будто так было кем-то запланировано. Как будто

так уже происходило не раз. Он только посоветовал Ивану  все  как  следует

проверить.

     - А вдруг это какое-то единичное озарение? - сказал он.

     И Иван стал проверять. На это ушло  три  месяца.  Он  проверял  днем,

проверял ночью, проверял в дождь, ведро и  в  первый  снег.  Осторожно,  с

оглядкой, не раскрываясь, под трубные сигналы Зрячего  Мэта.  Как  древний

разведчик в стане врага... И  убедился,  что  действительно  стал  Зрячим.

Правда,   это   было   необычное   зрение...   Небо   сразу    становилось

уныло-пасмурным. И днем, и ночью. Ни звезд, ни солнца, ни  луны  -  просто

серый фон, и на этом сером неумолимо  ползет  черное...  Хотя  солнце  все

равно давало себя знать, потому  что,  когда  Крест  подходил  к  дневному

светилу, Иван переставал ВИДЕТЬ.

     Доктор так и не дал воли эмоциям.

     - Все правильно! -  сказал  он.  -  Матушка-природа  просто  так,  по

собственной глупости, вымереть человечеству не позволит. Не для  того  она

столько времени его пестовала... Теперь надо  подумать,  как  твое  Зрение

можно использовать.

     - Помогать Зрячему Мэту, - сказал Иван.

     - Нет, - сказал Доктор. - Не нуждается он в твоей  помощи...  Знаешь,

что здесь самое главное?

     - Что? - спросил Иван.

     - А то, что, пока  жив  Мэт,  ты  спокойно  можешь  покидать  пределы

Приюта. И на какой угодно срок...

     - Пока жив Мэт? - сказал Иван. - Почему?

     - Потому что, если он умрет, ты будешь привязан  к  Приюту.  Ведь  ни

одного дня  не  проходит,  чтобы  ремонтникам  не  приходилось  выбираться

наружу, а значит, твое место будет на холме... Сейчас же ты  свободен  как

птица. Надо только научиться прятаться от Креста.

     И  только  тут  до  Ивана  дошла  вся  исключительность  его   нового

состояния.

                          8. ДЕНЬ ПОЗАВЧЕРАШНИЙ

     Идти стало легче. Наверное, организм постепенно втягивался в  ходьбу.

Во всяком случае, Иван мог теперь думать не только о дороге.

     Что было нужно от меня Мэту, спрашивал он себя.  Чего  старик  хотел?

Все эти цифры, страницы, по-моему, для отвода глаз... Что-то ему было надо

другое. Или отвлекал меня?.. Может быть и так, но от чего?..

     Ничего умного в голову не приходило. Тогда Иван поднял левую  руку  и

внимательно осмотрел часы. Нажал кнопочку, о которой сказал старик.  Цифры

на часах стали из черных красными. Тогда он снова  нажал  кнопочку.  Цифры

опять почернели.

     - Слушаю, Айвэн, - отозвался Мэт. - Что случилось?

     - Ничего, - сказал Иван. - Проверка связи.

     - Не волнуйся. Аппарат  надежный.  С  ним  делались  когда-то  многие

великие дела.

     - Я знаю, - соврал Иван.

     Он прервал связь и пронаблюдал, как цифры медленно  краснеют.  Словно

кровью наливаются.

     Что же это получается, сказал он себе. Получается, что они все  время

были включены на передачу. И старик, по крайней мере, мог слышать, что тут

у меня происходит... Ну, тогда я вообще ничего не  понимаю!  Зачем  же  он

раскрылся?.. С папочкой этой? Или она действительно ему нужна?.. Ничего не

понимаю!

     Ему вдруг стало не по себе, и  он  несколько  раз  оглянулся  вокруг,

словно опасался, что Зрячий Мэт  выйдет  сейчас  из-за  ближайшего  куста,

хитро подмигнет, погрозит пальцем и, хрипло  откашлявшись,  скажет:  "Ага,

голубчик! Вот я тебя и поймал!"

     Ощущение было настолько сильным, что Иван перевесил лайтинг на правое

плечо и, засунув приклад под мышку, судорожно сжал  рукоятку.  И  двинулся

дальше, время от времени озираясь по сторонам. Минут через двадцать,  весь

в поту, он поднялся  на  вершину  большого  холма  и  замер.  Впереди,  на

горизонте темнела  полоска  леса.  Как  край  земли...  Слева  за  кустами

ослепительно сверкало в реке солнце, а справа Иван  увидел  вьющуюся,  как

змея, по равнине и уходящую к лесу коричневую ленту шоссе.

     И тут он во все горло расхохотался.

     Хорошо же я выгляжу, думал он, вытирая слезы.  С  лайтингом  в  руках

среди этой  тишины  и  идиллии.  Как  старый  корявый  пень  на  цветочной

клумбе...

     Он перевесил лайтинг на грудь и, не снимая сумки, уселся на траву.  С

трудом вытянул ноги.

     Надо немного отдохнуть, думал он. Это только с виду лес так близко, а

до него еще топать и топать. А потом в лесу еще топать и топать.  А  потом

обратно еще топать и топать...

     Ему вдруг показалось, что вот сейчас, через мгновение выскочит  из-за

холмов и со свистом пронесется по шоссе огромная серебристая машина, какую

он видел в книжке, а за ней другая,  третья,  четвертая...  И  надо  будет

просто встать, не спеша спуститься с холма, спокойно выйти на обочину и  с

достоинством поднять руку. Кажется, это  называлось  "проголосовать"...  И

один  из  серебристых  гигантов   остановится,   кто-то   благожелательный

приглашающе откроет дверцу, и можно будет подняться в прохладную кабину  и

сесть в мягкое кресло, удобное, как мамины колени, и поговорить о погоде и

жизни, просто так, не думая о проклятой сумке, забыв о Приюте и ничего  не

боясь... А дорога будет стремительно нестись навстречу, и через две минуты

вокруг уже будет лес, а еще через минуту его  довезут  до  цели,  и  можно

будет просто сказать: "Спасибо!" И, попрощавшись за руку, выйти...

     Иван  счастливо  улыбнулся  и  открыл  глаза.  Серебристой   машиной,

разумеется, и не пахло, и шоссе  осталось  пустой,  неуютной  и  никчемной

лентой среди зеленого буйства.  И  жара  не  сменилась  кондиционированной

нежной прохладой. Вот только небо стало тоскливо-серым, и увидел Иван, как

быстро и  грозно  поднимается  над  темной  полоской  леса  Черный  Крест.

Зловещий, неотвратимый, беспощадный. Как рука судьбы.

     До края леса Иван добрался только к вечеру, когда  солнце,  собираясь

вскоре нырнуть вниз, уже зависло над  верхушками  деревьев.  Иван  страшно

устал и брел, едва передвигая ноги. Отсиживаясь в кустах во время  первого

появления Черного Креста, он пообедал хлебом и питательной смесью, а потом

вся дорога слилась в непрерывную  цепочку  однообразных  событий:  высокая

трава, надоедливо цепляющаяся за штаны... серое зловещее  небо...  колючие

кусты, осатанело царапающие  руки...  короткий  отдых,  пока  Крест  хищно

проходит над головой... И снова - трава, небо, колючки, отдых...  Трава...

колючки... Казалось, это никогда не кончится. Да и можно ли назвать  отдых

отдыхом, если все время приходится следить за собой, чтобы не  заснуть  от

усталости. И постоянное ощущение, что кто-то присутствует совсем  рядом  и

наблюдает за каждым твоим шагом, за каждым твоим взглядом, за каждым твоим

вздохом... Ужас кошмарный, а не дорога! Кроты не привыкли бегать далеко  и

долго...

     Но все, в конце концов, приходит к  завершению.  С  каждым  нырком  в

кусты лес становился ближе и ближе, и вот уже остался один хороший бросок,

и Иван рванулся сразу, как  только  Крест  исчез  за  горизонтом.  Сердце,

выпрыгивающее из  груди...  в  виски  монотонно  колотят  чем-то  тупым  и

тяжелым... во рту царапается огромный шершавый язык... И все чужое:  руки,

ноги, голова; и нет сил, чтобы сделать последний шаг, ибо за ним еще один,

и еще, и еще, и так до самого конца, до самой смерти - шаги, шаги, шаги; и

уже нечем дышать - ведь вокруг красный полумрак, сквозь который падают  на

тебя массивные тяжелые деревья. А перед лицом вдруг оказывается  ласковая,

мягкая как пух земля...

     Сколько продолжался обморок, Иван не знал, но, по-видимому,  недолго,

потому что, когда он пришел в себя и с трудом поднялся на ноги, солнце еще

пробивалось сквозь плотные кроны и всюду  был  рассыпан  причудливый  узор

света и теней. Иван огляделся. Вокруг, взметнув в небо серые и  коричневые

стволы, стояли незнакомые гиганты. В основном,  лес  был  хвойный,  только

кое-где взгляд натыкался на лиственные  деревья.  Под  ними  лежали  ковры

прошлогодней листвы. Над головой вовсю  распевали  невидимые  и  неведомые

птицы.

     Вот так-то, сказал себе Иван. Все-таки я до него добрался! Пусть меня

цепляли за штаны,  пусть  меня  сгибали  в  три  погибели  страхом,  пусть

временами мне не давали носа высунуть из колючек! Все-таки я дошел!.. Жаль

только, что не так быстро, как мечталось...

     Он удовлетворенно крякнул и, не  удержавшись,  хлопнул  в  ладоши.  В

ответ ударило многоголосое эхо, как будто за каждым деревом спряталось еще

по одному Ивану. Птицы с криками прошелестели в листве и исчезли.

     Иван достал из сумки карту и разложил ее  на  траве.  Где  же  это  я

нахожусь, подумал он. Совсем потерял ориентировку... Вот граница леса, вот

река, вот шоссе... Скорее всего, я  нахожусь  вот  здесь,  между  рекой  и

дорогой, потому что за рекой я оказаться не  мог  никак,  а  через  шоссе,

кажется, тоже не перебирался.  Кажется...  Впрочем,  ничего  страшного  не

произошло: если отправиться на юг, то рано или поздно  доберешься  или  до

реки или до дороги, а там уж мимо цели не пройти. Только все  это  я  буду

делать завтра. А сейчас завалюсь спать  под  ближайшей  елью.  Потому  что

ходить ночью по лесу могут только идиоты или самоубийцы... А если  честно,

то я просто устал, устал так, что даже есть не хочется... Но надо!

     Он снял сумку, отвязал и расстелил на  земле  куртку.  Сунул  руку  в

отделение, где лежали продукты, пошарил там. Съесть, что  ли,  луковицу  с

хлебом?.. Глаза бы не глядели на питательную смесь!

     Справа что-то дрогнуло. Иван повернул голову. Он успел  увидеть,  как

от дерева отделилась странная тень, но ни схватить лежащий рядом  лайтинг,

ни обернуться навстречу опасности не успел: удар по  затылку  сбил  его  с

ног, и он въехал носом в кучу опавших листьев. Кто-то  тяжелый  и  сильный

навалился ему на спину и начал выворачивать руки. В  плечах  хрустнуло,  и

мозг захлебнулся густой пустотой...

                            9. ТРИ ГОДА НАЗАД

     После уроков к Ивану подошел Доктор.

     - Зайди ко мне сегодня вечером, - тихо сказал он. - Часов в семь.

     Иван знал, что Доктор по вечерам приглашает к себе некоторых: об этом

в классе ходили разговоры. Доподлинно было  известно,  что  к  нему  ходят

Анна, Крис и Наташка. Возможно, ходил и еще кто-то, но об этом  не  знали.

Или не говорили.

     Вечером Иван отправился на третий этаж. Доктор был один. Встретил  он

Ивана радушно, заварил молока, открыл банку питательной смеси, отрезал уже

начинающего черстветь хлеба. Сели к столу.

     - Что ты думаешь об уроках истории? - неожиданно спросил Доктор.

     Иван поперхнулся и закашлялся. Доктор постучал кулаком по его спине.

     - Вы рассказываете интересно, - проговорил Иван, откашлявшись.

     Доктор покачал головой.

     - Нет, - сказал он. - Я  хочу  знать  не  отношение  к  тому,  как  я

рассказываю.  Я  хочу  знать,  как  ты  относишься   к   содержанию   этих

рассказов... Только абсолютно честно!

     Иван задумался.

     Уроки Доктора действительно были очень интересны. Мир, о  котором  он

рассказывал,   выглядел   великолепным.    Чудесный    город    Хоуп-сити,

интернациональный город Мира, построенный  людьми,  съехавшимися  со  всей

планеты, и заселенный  ими...  Сотни,  тысячи  других  городов,  возникших

многими веками раньше Хоуп-сити, но  не  менее  чудесных...  Их  названия,

звучащие как стихи... А всесильные  машины,  помогающие  людям...  А  сами

люди,  живущие  чудесной  и  радостной  жизнью...  Все  было  прекрасно  и

великолепно. И как все прекрасное  и  великолепное,  походило  на  сказку.

Сказку удивительную, волшебную, абсолютно нереальную... В этом смысле Иван

и ответил Доктору.

     Доктор усмехнулся.

     - Значит, верится не очень?

     - Не очень, - сказал Иван и зачерпнул ложкой из банки.

     Тогда Доктор встал из-за стола и  полез  в  шкаф.  Он  достал  оттуда

какую-то книгу и, отодвинув в сторону еду, положил ее перед Иваном.

     - Вот, - сказал он. - Это альбом фотографий.

     Иван открыл  альбом,  и  сказка  ожила  в  ярких  цветных  картинках,

заполнивших альбом с первой до последней страницы. И на каждой  фотографии

среди  красивых  зданий  и  машин,  знакомых   по   библиотечным   книгам,

присутствовал какой-то тип, одетый в белый костюм. Тип был красив, молод и

весел.

     - Это я, - сказал Доктор.

     Иван посмотрел на него и с сомнением покачал головой.

     - Сто двадцать лет прошло, - сказал Доктор.

     Иван перевернул страницу и вздрогнул. На следующей фотографии рядом с

мужчиной в белом костюме стоял прапрапрадед. Его портрет Иван не раз видел

в маминой шкатулке. И мама всегда  говорила,  загибая  пальцы:  "Это  твой

пра... пра... прадед!", А когда Иван спрашивал  ее,  кто  он  такой,  этот

самый "пра-", мама, пожав плечами, отвечала: "От него произошли все  мы...

Если бы не было его, не было бы и нас!"

     - Узнаешь? - спросил Доктор.

     - Да, - прошептал Иван.

     - С твоим прадедом мы вместе работали в  муниципалитете  Хоуп-сити...

Он заведовал связями с ООН... Теперь ты веришь?

     - Да, - прошептал Иван.

     - Развалины этой сказки, - сказал Доктор, - находятся в сорока  милях

на север отсюда. И если бы не было Черного Креста, можно было бы сходить и

посмотреть...

     Ошарашенный, Иван долго молчал. Получалось, что все было правдой. Что

Земля существовала на самом деле. Что на небе было  Солнце,  а  не  теплая

лампа. И что в библиотечных книгах совсем не одни  сказки,  как  утверждал

отец. И что сам Приют был когда-то построен  руками  совсем  не  сказочных

героев.

     - Скажите, мистер Дайер, а у кого еще есть подобный альбом?

     - Ни у кого, - сказал Доктор. - Все альбомы были  уничтожены  еще  во

время Великой Зимы.  При  первом  поколении  поселенцев...  Так  мы  тогда

договорились.

     - При первом поколении поселенцев... - повторил Иван. - Но для чего?!

     - Во избежание ненужных иллюзий и сожалений, как говорил Коллинз. И я

с ним тогда был согласен... Нас больше всего заботило психическое здоровье

Слепых.

     - Не понимаю, - сказал Иван.

     - Неважно, - проговорил Доктор. - Когда-нибудь поймете. И может быть,

простите... - Он помолчал. - А теперь шагай домой и постарайся  никому  не

рассказывать о том, что здесь видел. Впрочем, я знаю, что ты не болтлив.

     - Почему? - спросил Иван.

     - Так надо!

     И Иван ушел. Дома он спросил отца:

     - Папа, а что было до начала Эры Одиночества?

     Отец с удивлением посмотрел на него и сказал:

     - Ты бы вместо того, чтобы задавать идиотские вопросы, лучше  бы  сел

за изучение системы очистки воды!

     Больше заговаривать с ним на эти темы Иван не пытался.

     И пошло. Вечерние разговоры с Доктором стали систематическими. Каждый

четверг Иван приходил к семи часам в его камеру,  и  начинался  рассказ  о

том, что когда-то было. И удивительное дело... Мир оказался  не  таким  уж

чудесным, как представлялось поначалу. В нем  было  место  злу  и  страху,

подлости и ненависти, равнодушию и лжи... Тем не менее  мир  становился  в

рассказах Доктора все привлекательнее и  привлекательнее.  Он  был  словно

скелет, обрастающий мясом, и чем больше он обрастал, тем больше становился

похожим на реальность. Мир стал сниться Ивану  по  ночам.  Он  видел  себя

живущим там, в этом мире, как в своем. И было там до странности интересно,

и приходилось совершать какие-то реальные, абсолютно непонятные  поступки,

затягивающие в себя, как омут на реке. Утром, проснувшись,  Иван,  как  ни

пытался, не мог припомнить, что это были за поступки, и вставал с чувством

такого сожаления, что порой хотелось выть от тоски. И становилось до  слез

жалко себя, потому что не родился на полтора  века  раньше  и  будешь  всю

жизнь прозябать под землей. Как крот...

     А потом Иван узнал об атомном оружии. Он был убит наповал. Как же мог

существовать весь этот великолепный мир, если  фундамент,  на  котором  он

держался, оказался столь непрочным, шатким и страшным?.. Ведь  держался-то

он на страхе, балансировал на нем, как на лезвии ножа, качаясь то в  одну,

то в другую сторону.

     Неделю Иван ходил словно во сне. Ему чудилось,  что  его  поманили  в

красивую светлую сказку, а когда он вошел в нее, надавали  по  физиономии,

надавали жестоко, больно и обидно. Внутри все зудело и скреблось, хотелось

поговорить с кем-нибудь, поговорить немедленно, сейчас, чтобы стало легче,

чтобы выгнать из груди тяжесть, которая поселилась там  и  ни  за  что  не

хотела уходить, и давила, и щемила, и резала...  Но  говорить  со  Слепыми

было бесполезно, а кроме Доктора оставался лишь Зрячий Мэт... К Мэту  Иван

не пошел. Это уж совсем надо было чокнуться, чтобы пойти к Зрячему Мэту. А

потом настал следующий четверг, и Иван вдруг понял, что не может пойти и к

Доктору. Что-то в нем как будто сломалось.

     В пятницу после уроков Доктор подошел к нему сам.

     - Ну что, Иван? - спросил он. - Плохо?

     - Плохо, - сказал Иван.

     -  Это  хорошо,  -  сказал  Доктор  и  потрепал  Ивана  по  плечу.  -

Разочаровался, да?

     Иван пожал плечами и промолчал. Говорить было не о чем.

     - Так почему же все-таки плохо? - сказал Доктор.

     Иван снова пожал плечами.

     - Как вы не понимаете, мистер Дайер?  -  сказал  он.  -  Разве  может

добрый мир держаться на страхе?.. Разве это честно?

     Доктор присвистнул.

     - Удивительно, - проговорил он. - Как ты мог  это  понять?  Ведь  это

надо было видеть... Да и то многие не считали нужным... Погоди, погоди,  -

спохватился он. - А разве я когда-нибудь утверждал, что мир был добрым?

     - Ну как же... - промямлил Иван, но Доктор оборвал его.

     - Нет, мой дорогой! - сказал он. - Мир был жесток и  порой  очень.  В

нем много убивали и чаще всего порядочных людей.  Бывало,  что  убивали  и

детей. Часто бывало... Но не это главное. Уж таким он был, этот мир. Да  и

другим быть просто не мог. Такова  уж  диалектика  развития  человеческого

общества, - произнес он непонятную фразу.

     - А что же тогда главное? - спросил Иван.

     - Главное-то? - Доктор усмехнулся. - Видишь ли... В том мире не  было

Черного Креста - и это главное! - Он снова потрепал Ивана по плечу.  -  Эх

ты! Гамлет, принц датский!.. Иди  думай!  А  в  четверг  приходи  вечером.

Поговорим...

     И Иван пошел думать.

                         10. ДЕНЬ ПОЗАВЧЕРАШНИЙ

     Очнувшись, Иван сразу понял, что его куда-то несут.

     Не слишком ли часто я сегодня теряю сознание, подумал он. Пора с этим

кончать.

     В руках пряталась тупая боль, и он  открыл  глаза.  Оказывается,  его

несут, привязав за руки и ноги к толстой жерди.  Как  пойманное  на  охоте

животное... Он повернул голову. Ловцы шли рядом. Было их человек десять, и

были они похожи на высоких обросших шерстью обезьян. Только когда  с  глаз

спала туманная пелена, Иван понял, что  это  обычные  люди,  нестриженные,

бородатые, одетые в звериные шкуры. Каждый из них  был  вооружен:  у  кого

лук, у кого арбалет. Один держал в руке самое настоящее копье.

     Так вот кто следил за мной в кустах, подумал Иван. Так вот кто шел за

мной по пятам... Какой же  я  идиот!  Ведь  Доктор,  помнится,  высказывал

предположение, что в лесах могли выжить люди... А я?  Ошалел  от  свободы,

возомнил  себя  Богом...  Как  же  -  Зрячий   Иван!   Освободитель   рода

человеческого!.. Кретин несчастный!.. Вот и сиди теперь в путах! Тащат как

зверя в зоопарк...

     До зоопарка оказалось далеко. Каждый шаг отдавался болью  в  руках  и

ногах, и Иван то впадал в забытье, то  снова  приходил  в  себя.  Наконец,

когда уже почти стемнело, охотники добрались до места. Откуда-то появилось

много народу. Видимо, зоопарк был порядочным по размерам. Дети смотрели на

Ивана со страхом, девушки и женщины с любопытством, мужчины с  удивлением.

Судя по всему, таких зверей в поселок приносили не каждый день. В сумерках

лица людей были неразличимы, но Иван все же рассмотрел, что дети  не  были

уродами, девушки были стройны и голенасты, а мужчины крепки  и  сильны.  И

Иван был вынужден отметить, что выглядели  они  лучше  обитателей  Приюта,

хоть и были одеты в звериные шкуры. Дети и женщины  держались  поодаль,  а

мужчины запросто  подходили  к  его  пленителям  и  вступали  в  разговор.

Говорили по-английски.

     - Привет, Мозли! Привет, Рыжий!

     - Привет! - отвечал один из охотников.

     - Где такого зверя поймал, Мозли? Далеко, наверное, ходить пришлось.

     - Слушайте, да это же человек!

     - А ты думал, медведь?.. Вон смотри - голова...

     - Точно, человек! Только какой-то странный. И волос почти нет...  Как

же он зимой-то не мерзнет?

     - Мальчишка совсем... Зачем вы его так скрутили, ребята?

     Охотники отвечали односложно, больше отругивались. Подбежала какая-то

полуголая малышка, без страха заглянула Ивану в лицо. Ей дали  по  шее,  и

она с ревом исчезла. Раздались недовольные голоса.

     - Зачем ребенка колотишь, Койот? По морде  давно  не  получал?  Можем

помочь!..

     - Совсем озверели на своей охоте!..

     - Да, пора бы и прижать охотников - совесть потеряли!.. Детей бить...

Ты вон пойди, медведя поймай да и колоти его на здоровье.  Если  сдачи  не

даст!

     - А ну, тихо! - заорал один из охотников. - Посторонись!

     Охотники ускорили шаг, и толпа осталась позади, голоса стихли.  Ивана

еще несколько минут куда-то несли, а  потом  остановились  и  опустили  на

траву. Выдернули жердь. Подошел охотник с ножом, перерезал путы на  ногах.

Рядом блеснул свет, открылась какая-то дверь. Ивана втащили внутрь.

     Он перевернулся на спину и огляделся. Это  было  помещение  -  не  то

сарай, не то большой шалаш. На стенах располагались горящие факелы, и в их

мерцающем свете Иван рассмотрел стоящих вокруг охотников. Их было  пятеро.

Четверо  были  молоды,  и  только  один,  с  рыжей  шевелюрой,  производил

впечатление немолодого уже  человека.  Наверное,  это  и  был  тот  Мозли,

которого окликали в лесном поселке.

     - Развяжите ему руки! - произнес властный голос.

     Рыжий наклонился над Иваном. Блеснул нож, и Иван почувствовал, что  у

него снова появились руки, онемевшие и полумертвые. Он встал, пошатываясь.

Перед ним стоял длинный, сплетенный из  прутьев  стол.  За  столом  сидела

группа людей. Они были одеты в такие же звериные шкуры,  как  и  охотники.

Бороды их были узкими и седыми. Во главе  стола  сидел  старец,  одетый  в

драный военный мундир. На голове его красовалась  белая  каска  с  буквами

"MP". Сквозь дырки в мундире виднелось смуглое тощее  тело.  Видимо,  этот

человек был здесь главным.

     - Отец Мюррей! - сказал рыжий Мозли.  -  Мы  поймали  этого  парня  у

Великих Лугов.

     Отец Мюррей внимательно посмотрел на Ивана.

     - Посадите его, - сказал он. - Вы же видите: он еле на ногах стоит.

     Ивана посадили. Он начал массировать полумертвые руки.

     - Кто ты, пришелец? - спросил Отец Мюррей.

     - Человек, - сказал Иван, с трудом разлепив спекшиеся губы.

     - Зачем ты явился в наш лес?

     Иван пожал плечами.

     - Я не знал, что этот лес ваш.

     Подошел один из охотников, положил на стол сумку и лайтинг.

     - Это было с ним, - сказал Мозли.

     Отец Мюррей кивнул и снова повернулся к Ивану.

     - Ты не ответил на мой вопрос, пришелец... Впрочем, ладно! Откуда ты?

Где живешь?

     - Я пришел с больших холмов, - сказал Иван. -  Это  на  северо-восток

отсюда, вдоль реки.

     Отец Мюррей переглянулся с сидящими за столом.

     - Вдоль реки?.. Ты молод, пришелец, и потому пытаешься нам солгать...

Разве тебе не известно, что рука Господа поражает всякого, кто выходит  из

спасительного леса?

     Иван снова пожал плечами.

     - Вы мне можете не верить, но  я  не  лжец.  Я  действительно  пришел

оттуда. Рука Господа меня не тронула.

     - Ты хочешь сказать, что ты сын Божий? - с издевкой  сказал  один  из

сидящих за столом, выглядевший моложе остальных.

     - Подождите, Грант! - прервал его  Отец  Мюррей.  -  Это  твои  вещи,

пришелец? - Он показал на сумку и лайтинг.

     Врать было бессмысленно.

     - Да, мои.

     - Что это такое?

     У Ивана появилась надежда.

     - Давайте, покажу. - Он привстал, но его тут  же  грубо  посадили  на

место.

     - Не надо, - сказал Отец Мюррей. - Мы сами разберемся... Может  быть,

это оружие, - пояснил он остальным. - До Божьего Пожара в мире было  много

всякого оружия... Мне рассказывал мой дед.

     - Я тоже слыхал  об  этом,  -  нетерпеливо  сказал  тот,  кого  звали

Грантом. - Вы мне лучше скажите, что мы будем делать с этим молодчиком?

     Отец Мюррей поднял руку.

     - Не сейчас, - сказал он. - Надо как следует подумать!.. Когда у  нас

в последний раз был чужой? Кажется, еще при моем прадеде...

     Грант фыркнул.

     - И что же с ним случилось? - выкрикнул он. -  Вы  что,  забыли,  кем

были наши предки до Божьего Пожара?.. Что целью  их  жизни  было  служение

Господу?.. Потому и живы остались!.. Чего ждать, я вас спрашиваю. Пока  он

сбежит?

     - Куда он сбежит? - произнес еще один, до сих пор молчавший  бородач.

- Он же не лесной житель - это сразу видно!.. Я вас понимаю,  Грант:  вам,

как всегда, требуется жертва для Огненного Столба.  -  Он  встал.  -  Нет,

Грант, нам не надо напоминать, кем были наши предки. А  вот  вы,  кажется,

забыли, что нам нужна свежая кровь.

     - Что вы имеете в виду, Филин? - спросил Отец Мюррей. - Что вы хотите

сказать? - Я хочу сказать, что с ним надо свести двух-трех наших девчонок.

Чтобы родились здоровые дети...

     Сидящие за столом зашумели.

     - Да-да! - повысил голос Филин. -  Вы  что,  не  ведаете,  сколько  в

последнее время стало рождаться уродов?

     И у них те же самые проблемы, подумал Иван.

     Все замолчали. Отец Мюррей сдвинул каску на глаза и почесал затылок.

     - И я не дам его трогать, - сказал Филин,  -  до  тех  пор,  пока  не

убедимся, что девчонки беременны. - Он  вдруг  хлопнул  кулаком  по  своей

левой ладони. - Даже более того: пока не родятся дети!..  И  не  щерьтесь,

Грант! Меня в  первую  очередь  волнует  здоровье  потомства,  а  не  ваши

религиозные отправления! Я знаю, как вы радуетесь, когда  рождается  урод.

Как же? Пища для Огненного Столба... Только скоро дойдет до того, что всех

к Столбу потащим!

     - Отпустите вы меня, - тихо сказал Иван.  -  Я  ведь  не  сделал  вам

ничего плохого.

     Старики рассмеялись. Отец Мюррей вышел из-за  стола  и  обошел  Ивана

кругом, словно разглядывая неведомого зверя.

     - Нет, милый, - сказал он. - Зачем же тогда тебя сюда тащили?.. -  Он

повернулся к сидящим за столом. - Симпатичный  мальчик...  Филин  прав!  Я

думаю, сегодня мы его оставим в покое: больно  он  слаб.  А  уж  завтра...

Завтра первой будет моя Линда... Мозли!

     - Я, Отец Мюррей!

     - Отведи его в карцер, Рыжий! Да поставь охрану из тех, кто  не  спит

на посту!.. Да прежде накормить не забудьте!

     Через десять минут Иван сидел у костра и  наворачивал  из  деревянной

миски горячую похлебку с грибами  и  мясом.  Где-то  пронзительно  кричала

ночная птица. Время от времени в кронах деревьев начинал шуметь ветер,  но

быстро стихал. Мозли сидел рядом  и  смотрел,  как  Иван  ест.  Лицо  его,

освещенное пламенем костра, ничего  не  выражало.  Когда  Иван  отложил  в

сторону миску, Мозли встал.

     - Пошли, - сказал он.

     Теперь Ивану было все равно. Единственное, чего ему хотелось - спать.

В темноте шли недолго. Донесся тихий скрип. Ивана взяли за локоть, провели

еще несколько шагов и усадили на что-то мягкое. Кажется, это  была  охапка

сухой травы. Иван хотел тут же улечься, но Мозли его локтя не отпустил.

     - Слушай, парень, - прошептал он. - Как тебя зовут?

     - Иван, - пролепетал Иван.

     - Слушай, Иван, - зашептал Мозли. - Я  понимаю,  что  ты  устал...  Я

понимаю, что ты без сил... Но пойми и меня... Везде он хозяин. Линда  его,

видите ли... - Он  словно  подавился,  судорожно  стиснул  руку  Ивана.  -

Слушай, парень! Я немолод. Мне тоже хочется, чтобы у  меня  были  здоровые

внуки... У меня дочка есть... Мэдж! Красивая девочка. Ей уже семнадцать. Я

приведу ее сейчас, хорошо?.. Я тебя прошу!

     - Нет-нет, - сказал Иван. - Я так не могу.

     - Чепуха! - прошептал Мозли. - Сможешь... Я сейчас.

     Снова раздался скрип, и Иван остался один. Было  темно  -  хоть  глаз

выколи. Казалось, можно встать и пойти и  идти  долго-долго,  если  бы  не

ощущение, что пространство вокруг замкнуто стенами. Желание спать  напрочь

исчезло, словно и не  было  мучительно  долгого,  нереального  этого  дня.

Остались только страх и ожидание. Иван представления не имел, что  же  ему

делать. Он, конечно, знал, что к  чему,  ведь  в  Приюте  ему  приходилось

тискать в углах девчонок. И Альку, и Роберту,  и  других...  Но  там  были

свои. Да и дальше баловства дело не шло: многие были просто недоступны для

Ивана, потому что являлись  его  родственницами  по  какой-то  там  линии.

Доктор следил за этим строго. Парней, нарушивших запрет, ждала смерть... А

впрочем, подумал Иван, будь что будет! Надо полагать, Рыжий настроит  свою

Мэдж, как надо.

     Снаружи послышались шаги, кто-то сдавленно вскрикнул. Видимо, охотник

тащил дочку силой. Шум был осторожный, тщательно скрываемый.

     Этого мне еще не хватало, подумал Иван. Что же, и  он  тут  будет,  с

нами вместе?

     Неподалеку опять вскрикнули, раздался топот, и  все  стихло.  Видимо,

Мэдж в последний момент вырвалась и убежала.

     Иван облегченно вздохнул и тут же затаил дыхание. В помещении  кто-то

был. Донесся чуть слышный  шорох.  Кажется,  этот  кто-то  снимал  с  себя

одежду.

     Ну что же, подумал Иван, удивляясь нахлынувшим на него  желаниям.  От

судьбы не уйдешь...

     Он встал, быстро скинул  комбинезон,  выставил  перед  собой  руки  и

осторожно двинулся туда, где по его представлениям располагался вход и где

ждет его дрожащая неведомая Мэдж.

     Хорошо,  что  так  темно,  сказал  он  себе.  По  крайней  мере,  нет

надобности смотреть друг другу в глаза.

     Через три шага он коснулся чего-то теплого и почему-то  сразу  понял,

что это обнаженные девичьи плечи. Провел ладонями  вверх:  между  пальцами

заскользили мягкие пушистые волосы. Послышался глубокий вздох, от которого

закружилась голова. Руки девушки обвились вокруг шеи Ивана,  в  грудь  его

упруго уперлись два маленьких острых бугорка. И тогда  он  судорожно  сжал

Мэдж в объятиях. Губы их встретились,  и  началась  чарующая  пляска  двух

горячих сплетенных тел. И было жутко, и было жарко, и было больно.  И  еще

было бесконечное, удивительное счастье...

     А потом, когда все кончилось, стало пусто и противно. Иван  оторвался

от чужого, навязанного ему судьбой тела, и отполз в сторону, не зная,  что

делать дальше. Но тут силы в очередной раз оставили его, и он провалился в

густую спасительную тьму.

                           11. ДЕНЬ ВЧЕРАШНИЙ

     Как обычно, небо было серо и туманно, и по серому туману  величаво  и

изящно, до дрожи в сердце красиво проплывал Черный Крест. Страх перед  ним

был так велик, что подогнулись ноги, и захотелось плюхнуться носом вниз  и

зарыться в густую спутанную траву, но травы под  ногами  не  оказалось,  а

оказалось теплое болото, такое же серое, как и небо, и от болота этого шел

знакомый запах. Как от похлебки с  грибами...  И  сразу  стало  ясно,  что

болото окрашено серым не зря, что в теплой мутной глубине его  пробирается

еще один Черный Крест, до поры  до  времени  скрывающийся,  прячущийся  от

тебя, но готовый в любой момент ударить, и вся разница будет только в том,

что молния не упадет с неба,  а  вырвется  из-под  мутной  жижи,  рассыпая

облака пара, и от нее не скроешься  и  не  спрячешься,  как  от  небесного

Креста... И не зря вертятся рядом злобные ощеренные  физиономии,  тупые  и

ненавидящие, с синими,  распухшими  от  хронического  насморка  носами,  с

отвислыми огромными ушами, с лысыми блестящими черепами. Без глаз.  И  без

сердец. И потому страх проникает в душу, все глубже и глубже, и становится

ясно, что нет вокруг тебя никакого теплого грибного болота, что это болото

- ты сам, что все его тепло - это твое тепло, что вся его грязь - это твоя

грязь, что вся его серость - это  твоя  серость,  и  потому  Черный  Крест

внутри тебя самого, только не увидеть его тебе, потому что ты так же слеп,

как и все окружающие.  И  вся  надежда  только  вот  на  этого  странного,

серебристо-сверкающего, непонятного как жизнь зверя с огромной головой, на

которой нет ни ушей, ни носа, ни рта - ничего, кроме  огромных  немигающих

глаз. Он все ближе и ближе, этот незнакомый глазастый зверь,  вот  он  уже

рядом и протягивает тебе ладонь, на которой лежат  два  зрачка,  а  другой

рукой пожимает твою руку, и ты понимаешь, что эти зрачки твои, и пытаешься

вспомнить, где ты их потерял, и не можешь, и, наконец,  до  тебя  доходит,

что не терял ты их нигде, что все гораздо проще: таким  ты  и  родился.  А

зверь хватает тебя за сердце и начинает трясти, сначала легко, а потом все

сильнее и сильнее. Чтобы ты учился видеть, несмотря на то что кругом  одни

слепые, чтобы ты учился думать, несмотря на то  что  кругом  одни  глупцы,

чтобы ты учился понимать...

     Иван просыпался  с  трудом,  мыча,  рыча  и  мотая  головой,  но  его

продолжали трясти за плечо до тех пор, пока он не открыл глаза.  Он  мутно

посмотрел на стоящую перед ним на коленях Наташку, потом взгляд  его  стал

осмысленным,  и,  наконец,  он  сел  и  принялся  теребить  обеими  руками

шевелюру.

     - Откуда ты здесь взялась? - хрипло спросил он.

     - Вошла в двери, - сказала Наташка.

     Иван перестал теребить волосы и прикрыл глаза, шевеля  губами.  Потом

опять замотал головой.

     - На-ка, умойся, - сказала Наташка и  протянула  ему  белый  котелок,

наполовину наполненный водой.

     Иван взял котелок в руки и вздрогнул: это была каска с  пластмассовым

ремешком и буквами "MP".

     - Умывайся, умывайся, - сказала Наташка. - Я принесла воду с реки.

     Иван ополоснул лицо, долго  тер  глаза,  а  когда  отставил  каску  с

остатками воды в сторону, увидел у стены свою сумку и лайтинг. Он сглотнул

слюну и спросил:

     - А где лесные люди?

     - Не знаю. - Наташка откинула назад прядь волос и улыбнулась  ему.  -

Они вдруг ни с того ни с сего все убежали ночью. Тогда я пришла сюда, а на

рассвете сходила за вещами.

     Иван  снова  закрыл  глаза,  пытаясь  поймать  какое-то   неуловимое,

ускользающее воспоминание. И оно пришло: Мэдж!..

     - А где же?.. - начал он.

     - Кто? - спросила Наташка, и в голосе ее Ивану почудилась насмешка.

     Он внимательно посмотрел на нее, пытаясь понять,  знает  она  или  не

знает. Но Наташка, достав из сумки нож, хлеб  и  лук,  принялась  готовить

завтрак, не обращая внимания на терзающегося Ивана.

     - Откуда ты здесь взялась? - снова спросил Иван.

     - Где здесь?.. В этом сарае?

     - Нет. В этом лесу.

     Наташка весело рассмеялась.

     - А я все время шла за тобой. От самого Приюта... Пряталась в кустах.

Это было так просто... Ты же ни  разу  не  оглянулся...  На,  ешь.  -  Она

протянула ему бутерброд.

     Да, следопы-ыт, думал Иван, неторопливо жуя.  Разведчик!..  Такой  бы

разведчик на своих плечах целую вражескую армию в родной лагерь привел.  И

не заметил бы... Нечего сказать: Зрячий Иван!.. Он поежился и вздохнул.

     - Ты чего? - спросила Наташка.

     - Да так... Не знаю вот, что с тобой делать. Назад  не  пошлешь  и  с

собой не возьмешь.

     - Почему? - спросила Наташка.

     - "Почему-у!" - передразнил ее Иван. - Ты  хоть  представляешь  себе,

куда я иду?

     Наташка легкомысленно помотала головой.

     - Вот то-то и оно, - сказал Иван. -  Если  бы  представляла,  так  не

увязалась бы. Сидела бы в Приюте, ставила бы компрессы... Здесь тебя,  что

ли, оставить?..

     - Я пойду вместе с тобой, - сказала Наташка.

     - Нельзя, девочка! - проникновенно сказал Иван.

     - Я пойду вместе с тобой! - повторила Наташка, и  было  в  ее  голосе

что-то такое, от чего Ивану сразу  расхотелось  не  только  настаивать  на

своем, но даже и просто спорить.

     - Ладно, - буркнул он. - Собирайся. Пошли.

     Наташка взялась за свой рюкзак, незаметно лежащий у открытой  настежь

двери.

     Ух ты, сказал себе Иван. Так она, оказывается, не просто увязалась за

мной. Так она, оказывается, тоже готовилась заранее. Интересно,  какая  же

это зараза сказала ей, что я  собираюсь  уйти.  Может,  Мэт  меня  за  нос

водит?..

     Наташка поймала  его  взгляд,  устремленный  на  рюкзак,  и  смущенно

улыбнулась.

     Ладно, подумал Иван. Не будем устраивать допрос... Видно, не надеется

Зрячий Мэт на свои часы, раз шпионку решил ко мне приставить... Лихо же он

меня провел! Воистину начнешь верить в его всемогущество.

     Он взгромоздил на плечи сумку, повесил на  шею  лайтинг  и  вышел  из

сарая.

     Утро стояло прекрасное, низкое солнце просвечивало на востоке  сквозь

деревья, легкий ветерок шумел в кронах. Вот только птиц совершенно не было

слышно, лишь вдалеке колотил  по  дереву  дятел.  Словно  подавал  кому-то

сигнал...

     - Не отставай, - сказал Иван и, не оборачиваясь, двинулся на юг,  где

должна была протекать река. - По лесу ходить опасно, мало  ли  чего  может

случиться...

     - А что с нами должно случиться? - проговорила Наташка.

     Иван махнул рукой. Ну что с ней еще болтать!

     Они прошли через лесную деревню. Нигде не  было  ни  души,  шалаши  и

избушки стояли пустые, и лишь запахи  кострищ  говорили  о  том,  что  еще

совсем недавно здесь жили люди.  У  шалашей  валялись  немудреные  пожитки

лесовиков, и прямо на тропинке, которую пересекли Иван с Наташкой,  лежала

самодельная детская кукла. Кажется, бегство было неожиданным и  поспешным,

словно лесные люди чего-то смертельно испугались.

     Река,  действительно,  оказалась  совсем  недалеко   -   какая-нибудь

четверть мили от  деревни.  Это  было  приятное  открытие.  Но  еще  более

приятным было то, что они  обнаружили  самый  настоящий  проселок,  идущий

параллельно берегу реки. Сам проселок совершенно не зарос: видимо, почву в

былые времена обработали какой-то гадостью.  Зато  деревья  по  его  краям

размахнулись настолько, что их кроны закрывали небо,  и  получался  этакий

коридор в чаще леса. Откуда он вел, Иван не знал, да и неважно это, а  вот

окончанием его могло быть только одно место, и это было лучшее, что  можно

придумать. Иван свернул на проселок и  двинулся  по  нему  легким  упругим

шагом. Наташка топала следом, пыхтя под тяжестью своего рюкзака.

     Пусть попотеет, подумал Иван. В другой раз умнее будет.

     Так прошли около часа. Дорога практически не петляла. Судя по  всему,

механизм, который ее когда-то прокладывал, не обращал никакого внимания на

вековые деревья, стоящие на трассе. Иван попробовал его себе  представить:

этакий мастодонт, прущий к заданной  цели,  подминающий  под  себя  кусты,

ломающий, как спички,  толстые  стволы,  не  интересующийся  ничем,  кроме

финиша. Как я...

     И тут он замер как вкопанный.  Впереди  от  реки  поднимались  четыре

волка. Они неторопливо вышли на дорогу и солидно, по-хозяйски  уселись,  с

интересом глядя на  гостей.  Иван  оглянулся.  Наташка  пыхтела  метрах  в

пятидесяти сзади, обеими руками опираясь на палку, которую он  выломал  ей

через  четверть  часа  ходьбы.  Тоже  мне  путешественница...  Иван  снова

поглядел на волков. Ему показалось, что интерес  волков  к  пришельцам  не

носит  гастрономического  характера.  Но  тут   волки   понюхали   воздух,

приподнялись и пошли по направлению к Ивану.

     - Стойте, - вслух сказал Иван.

     Волки на мгновение остановились, снова  понюхали  воздух  и  уверенно

двинулись навстречу. Иван понял, что до рукопожатий дело вряд ли дойдет.

     Это вы зря, подумал он. Этого бы вам лучше не делать...

     А впрочем, ладно. Приятного аппетита!

     Он взялся за лайтинг и перевел  предохранитель  на  непрерывный  луч.

Сзади что-то пискнула Наташка, но Иван не расслышал: он аккуратно ловил  в

прицел левого, самого матерого волка.

     Лес  вдруг  неуловимо  изменился.   В   воздухе   повисли   страх   и

враждебность. С  истошными  криками  пронеслись  между  стволами  деревьев

десятки только что распевавших во все горло птиц. Шерсть на волках  встала

дыбом, они повернулись и, поджав хвосты,  устремились  в  чащу,  натыкаясь

друг на друга. Справа  и  сзади  затрещало,  словно  там  ломилось  сквозь

заросли стадо слонов. Иван вмиг  вспотел  и  застыл  на  месте,  судорожно

сжимая рукоятку лайтинга и остервенело крутя головой по сторонам.

     И все исчезло. Все снова было по-старому, только  Иван  почувствовал,

что вокруг не осталось ни одного живого существа, кроме  него  и  Наташки.

Лишь шумели, трясясь от страха растения. Все, что могло  бежать,  сбежало.

Все, что могло лететь, улетело. Все, что могло ползти, уползло. В  панике.

Сломя голову. Не разбирая дороги.

     Подошла Наташка и остановилась рядом, все так же опираясь на палку  и

с любопытством глядя на него.

     Иван шумно перевел дыхание.

     - Интересный лес, - сказал он. - Паникуют, как во время пожара.

     - Это они тебя испугались, - сказала Наташка. - Еще бы  чуть-чуть,  и

ты сжег бы тут все.

     Она сказала это таким тоном, что Иван покрутил пальцем  около  виска,

повернулся и двинулся дальше.

     А  лесные  жители  тоже  меня  испугались,  подумал  он.  Удрали,  не

попрощавшись. Вчера у них таких планов не было и  в  помине.  Может,  тоже

пожар был? Божий...

     Он оглянулся. Наташка топала следом, улыбаясь каким-то своим  мыслям.

Волосы ее растрепались, щеки были тронуты легким  румянцем,  и  неожиданно

для  себя  Иван  подумал,  что  Наташка,  пожалуй,  очень  привлекательная

девчонка и жаль, что они, кажется, какие-то там родственники.

     - Все в порядке, - сказала Наташка, подмигнув Ивану.

     Ишь ты, успокаивает, подумал Иван.

     Через полчаса ходьбы у лесного коридора исчезла крыша,  а  еще  через

пять минут проселок вывел их на большую круглую  поляну.  Иван  подошел  к

высокому  столбу,  стоящему  у  обочины.  На  столбе  красовался  огромный

пластмассовый щит  с  надписью  по-английски:  "Стой!  Назад!"  И  ниже  -

"Территория принадлежит министерству обороны".

     - Что это? - спросила Наташка.

     Иван гордо посмотрел на нее.

     - Это то, что нам надо! - сказал он и,  отложив  в  сторону  лайтинг,

стал снимать с шеи Ключ.

     - Ты обратил внимание? - сказала Наташка. -  Как  будто  из  дома  не

уходили!

     Иван кивнул. Действительно, вполне можно было подумать, что идешь  по

коридорам родного Приюта, так все было похоже - те же приборы  на  стенах,

те же мгновенно  герметизирующиеся  двери,  те  же  "спящие"  светильники,

разгорающиеся при появлении  человека.  Только  таблички  на  дверях  были

совсем другие. Чередой тянулись всякие "операторские", "комнаты  связи"  и

"комнаты охраны", "энергетические", "аккумуляторные" и ничего не говорящие

"помещения N..."

     - Чего же тут  удивительного?  -  сказал  Иван.  -  Построено  одними

руками.

     - А ты знаешь, куда  идти?  -  спросила  Наташка.  -  А  то  все  эти

помещения и за сутки не обойдешь...

     - Знаю, - буркнул Иван.

     - Ты стал такой целеустремленный. Не то,  что  в  лесу.  Там  ты  был

какой-то растерянный.

     Иван густо покраснел.  Станешь  растерянным!..  В  быки-производители

затянули...

     - Никак не могу понять, - пробормотал он.  -  Почему  сбежали  лесные

люди? Что могло их так напугать?

     Наташка всплеснула руками. Она заметно повеселела  после  того,  как,

спустившись под землю, они смогли, наконец, освободить от груза плечи.

     - Глупый, - ласково сказала она. - Чего же тут понимать?..  Это  была

я.

     - Что значит - ты? - сказал Иван. - Ты их напугала?

     - Да.

     Иван захохотал. Ай да девчонка, ай да  молодец!..  Не  соскучишься  с

ней!  Чем  вот  только  она  их  напугала?  Разве  что  глазищами   своими

зелеными...

     Наташка смотрела на него с недоумением, а он  хохотал  все  громче  и

громче, словно все переживания последних суток стремились выйти из него  с

этим смехом.

     Наташка нахмурилась, и смех застрял у Ивана в горле.

     Из-за дверей, из приборов и светильников, прямо из броневых щитов  на

стенах поползло что-то непонятное, черное и тяжелое,  десятками  щупальцев

заструилось над полом. Иван застыл на  месте,  а  это  черное  неторопливо

приблизилось, обкрутилось спиралью вокруг ног, и  стало  расти,  набухать,

увеличиваться, и встала перед  глазами  черная  пустота,  и  сердце  вдруг

заспотыкалось, и стало ясно, что спастись можно  только  бегством,  но  не

было сил, чтобы оторвать от пола приросшие к нему сапоги.  И  тут  же  все

исчезло. Иван с трудом перевел дух и  судорожным  движением  отер  со  лба

холодный пот.

     - Вот видишь, - сказала Наташка. -  Ты  даже  и  убежать  не  смог...

Никогда не смейся надо мной, потому что я тогда перестаю тебя любить.

     Иван сел на пол. Он больше не сомневался. И ему стало горько, что эта

пигалица, которую он не раз дергал за волосы, которая едва  достигала  его

плеча, тоже оказалась наделенной необычными  качествами,  и  качества  эти

получались более сильными, чем его Зрение.

     Доктор был прав, подумал он. Оказывается,  природа  действительно  не

дура.

     - А ты видишь Черный Крест? - спросил он.

     - Зачем? - спросила Наташка. - Ведь его видишь ты.  Этого,  по-моему,

вполне достаточно.

     Иван уныло кивнул. Надо было  привыкать  к  мысли,  что  ты  не  один

избранный на свете. Но больше всего его угнетало не то, что  Наташка  тоже

кое-что умеет, а то, что этой девчонке он теперь обязан  если  не  жизнью,

то, во всяком случае, честью.

     - Пошли? - сказала Наташка. На ее лице не было и  подобия  улыбки,  и

Иван был ей за это благодарен.

     - Пошли, - сказал он.

     Они спустились еще на один этаж и почти сразу уперлись  в  дверь,  на

табличке которой был нарисован один большой круг. Иван достал  из  кармана

Ключ, приложил его к пятачку замка, и дверь тут же распахнулась. Словно их

ждали все эти долгие годы... Как только они перешагнули порог, в помещении

вспыхнул свет, и Иван увидел перед собой то, что так долго  ускользало  из

его памяти.

                         12. ЧЕТЫРЕ МЕСЯЦА НАЗАД

     Доктор вернулся к разговору в  феврале.  Было  очередное  четверговое

"чаепитие", как он называл вечерние встречи.

     - Ты так ничего и не вспомнил? - спросил он.

     - Нет, - сказал Иван. - Так, всякие мелочи...

     Доктор хрустнул пальцами и прошелся по камере.

     - Это плохо, - сказал он. - А что это за мелочи?

     Иван  напряг  память.  Тут  же  проснулась  головная  боль,  в  виски

застучало. Как обычно.

     - Помню, он сказал, что будет учить меня по  мнемофильмам,  -  сказал

Иван. - Помню какое-то странное помещение... Но где он меня учил  и  чему,

хоть убей!..

     - А за что он тебя выгнал, не вспомнил?

     Иван помотал головой.

     - Нет. Не могу. Ускользает, как сон... Не то было, не то  не  было...

Отец говорил, за непослушание... А может, и не было ничего?

     Доктор поморщился.

     - Да, плохо, - повторил он.  -  Ужасно!..  Странная  какая-то  потеря

памяти. Как по заказу... Впрочем, ладно. - Он сел за стол. - Пойдем  тогда

другим путем... Я расскажу тебе все, что мне известно о Мэте. Может  быть,

по ассоциации что-нибудь и вспомнишь.

     - А разве вы знаете о Мэте? - удивленно воскликнул Иван.

     - Конечно! Ведь мы с Мэтом  только  и  остались  от  первопоселенцев.

Остальные умерли вовремя, как и  положено  человеку...  Меня  ведь  всегда

удивляло, что мы с ним так долго тянем. Наверное, природа  заставляет:  от

меня зависит здоровье Слепых, от него все остальное. Природа, братец  мой,

она не дура, она знает, что делает.

     Он усмехнулся каким-то своим мыслям и продолжал:

     - Ну, слушай... Для начала я скажу тебе,  что  Приют  принадлежал  не

Хоуп-сити... Да-да, наш город иметь такое сооружение, конечно, не  мог:  у

нас бы просто средств не хватило. И так собирали с миру по нитке...  Да  и

хороши бы мы были, днем призывающие с амвона к миру, а по ночам  судорожно

строящие подземное убежище.

     - А кто же его сделал? - спросил Иван.

     - Не перебивай!.. Неподалеку отсюда, в лесу  находится  военная  база

американской армии. Ей-то и принадлежал Приют. Что это  была  за  база,  я

тебе сказать не могу... Просто не знаю - объект был секретным... Так  вот,

Мэт пришел сюда с этой самой базы, пришел через несколько дней после  нас.

С ним явились еще несколько офицеров. Я помню, мы были не  очень  довольны

таким соседством, потому  что  они  сразу  стали  устанавливать  армейские

порядки. Впрочем, порядки помогли выжить... А вот офицеры быстро  исчезли.

Что с ними произошло, я не знаю, хотя и догадываюсь - конкуренты были Мэту

не нужны...

     Иван понимающе кивнул головой.

     - Одним  словом,  Мэт  остался  один  и  стал  нашим...  как  бы  это

сказать?.. руководителем, что ли?

     - Почему же вы этому не воспротивились? - сказал Иван.

     Доктор горестно вздохнул.

     - Как у тебя все просто!.. Ты учти, что в ту пору каждый  день  гибли

люди, так что мы хватались за  любую  соломинку.  Ведь  наружу  носа  было

нельзя высунуть, а у Мэта было Зрение. К тому же он хорошо знал Приют, без

него бы мы наворотили тут дел. - Он вдруг махнул рукой. - Да  и  вообще  я

тогда был противником всякого насилия. А тут еще пришла Великая Зима...

     Он замолчал, поднялся из-за стола, заварил еще молока.  Отхлебнув  из

чашки, он продолжал:

     - Мне не известна природа Зрения. Видимо, на базе этой и делали людей

Зрячими. Во всяком случае,  я  могу  в  это  поверить.  Наука  была  тогда

всесильна и многое могла, хотя я бы на такие опыты не пошел... Впрочем,  я

был обычный врач, из тех, что лечат людей, а не калечат их...

     - Не понимаю, - сказал Иван.

     - И не надо! Это ошибки того мира... В общем, вот и все, что известно

мне о Мэте.

     Иван вскочил.

     - Мистер Дайер, я знаю, что надо делать! - с восторгом сказал  он.  -

Надо заставить рассказать обо всем самого Мэта!

     - Не так! - жестко сказал Доктор.  -  Не  так...  Во-первых,  в  этом

случае мы с тобой и  до  утра  не  доживем...  У  нас  с  ним  всего  лишь

джентльменское соглашение, не более. А  теперь,  когда  у  меня  появились

какие-никакие, но помощники, он может пойти и на крайние меры.  Есть  один

тип...

     - Что за тип? - спросил Иван.

     Доктор на несколько секунд задумался. Потом продолжил:

     - Тип - это категория людей... Так вот, даже если мы  и  убьем  Мэта,

это нам с тобой ничего не даст, ни информации, ни возможностей.  Ты  тогда

будешь привязан к Приюту. А я тебе  уже  говорил,  что  вся  твоя  сила  в

свободе.

     - А что же нам тогда делать? - с тоской спросил Иван.

     - Есть вариант. - Доктор хитро улыбнулся. - Летом мы с  тобой  сходим

на эту базу и попробуем разобраться на месте...  Или,  скажем,  возьмем  с

собой еще кого-нибудь и  сделаем  его  Зрячим.  Да  и  продукты  надо  там

посмотреть. Остался всего один работающий синтезатор.  -  Он  помрачнел  и

покачал головой. - Если я доживу...

     - Ну что вы, мистер Дайер! - воскликнул Иван. - Конечно, вы доживете!

Вы не можете не дожить!

     - Да нет, - сказал Доктор. - Дело не в том, доживу я или  не  доживу,

хотя хотелось бы. Вся беда в  том,  что  количество  Зрячих  в  Приюте,  к

сожалению, не имеет большого значения!

     - Как это не имеет?!

     - А вот так! - отрубил Доктор. - Будь хоть один Зрячий, хоть  пять  -

все равно мы будем жить  в  подземелье,  разве  что  чуть  раздвинем  свои

владения.   Можно   будет   побольше   огородов   посадить   да   работать

круглосуточно. Вот и все... Хотя и это,  конечно,  кое-какие  изменения  к

лучшему... Ничего не вспоминается? - неожиданно спросил он.

     Иван прислушался к себе. Тут же заныло в висках, по затылку застучали

увесистые молотки. Он помотал головой.

     - Ну, иди домой, зародыш новой цивилизации, - сказал Доктор. - Ложись

спать. Будем готовиться к летнему походу... И  я  тебя  умоляю.  -  Доктор

схватил Ивана за руку. - Постарайся вспомнить, чем ты  занимался  у  Мэта!

Хоть что-нибудь! Это здорово может нам помочь!

     Иван ушел. После этого было  еще  несколько  "чаепитий",  посвященных

подготовке похода. Иван изо всех сил старался вспомнить, что же было с ним

у Зрячего Мэта. И кое-что он припомнил. Но Доктор до этого уже не дожил.

                            13. ДЕНЬ ВЧЕРАШНИЙ

     - Наконец-то, повезло! - сказал Иван.

     - В чем же тут везение? - спросила Наташка.

     Ответить Иван не успел.

     - Добрый день, господа! - раздался чей-то голос.

     - Ой! - взвизгнула Наташка. - Кто это?

     Иван вскинул лайтинг.

     - Кто здесь? Выходи!

     - Это я, господа, главный компьютер базы.

     - Компьютер... - прошептала Наташка.

     - Да, мисс. Рад вас приветствовать, как вторую женщину, побывавшую на

базе.

     - А кто была первая? - неожиданно для себя спросил Иван.

     - Первой была супруга сенатора Крэгга. Это было,  правда,  уже  очень

давно... А откуда у вас, сэр, пропуск полковника Коллинза?

     - Пропуск-то?.. - Иван посмотрел на Ключ. - Он мне его... подарил.

     - Чем могу быть вам полезен, сэр? Какие будут приказания?

     - Садись, Наташа, - сказал Иван. - Побеседуем.

     Они устроились в креслах перед пультом.

     - Какие будут приказания, сэр?

     - Приказаний пока не будет. Будет вопрос... А какие команды ты можешь

выполнить?

     -  С  вашим  пропуском,  сэр,  любую   команду,   кроме   приказа   о

самоликвидации, - сказал компьютер. - Этот приказ в компетенции  командира

базы.

     Пульт перед Иваном и Наташкой,  до  того  совершенно  мертвый,  вдруг

словно  взбесился.  Замигали  лампочки,  по  дисплеям   побежали   цепочки

многозначных чисел. Наташка с испугом посмотрела на Ивана.

     - Что случилось? - спросил Иван.

     - Извините, сэр... Автоматика берет на сопровождение цель.

     - Цель? - воскликнул Иван. - Какую цель?

     - Цель одиночная, сэр, высотная... Последняя команда,  которую  отдал

командир  базы,  была   "готовность   номер   два".   Поэтому   подготовка

производится только после того, как цель входит в зону обнаружения. Раньше

было проще. Была связь с родственными базами.

     - И давно нет этой связи? - с надеждой спросил Иван.

     - Давно. Сто девятнадцать лет... Почти с того момента, как  произошло

нападение.

     Иван разочарованно вздохнул и взглянул на Наташку.  Она  смотрела  на

него с восторгом, и это придавало сил и решимости.

     - Какова судьба родственных баз? - спросил Иван.

     - Считаю, что все они выведены из строя при  отражении  нападения,  -

ответил компьютер.

     - Откуда произошло нападение?

     - С орбиты искусственных спутников с помощью лазерных ударов  большой

мощности. Приблизительный порядок энергии...

     - Не нужно цифр! - прервал его Иван. -  Скажи  лучше,  какими  силами

было совершено нападение?

     - В нападении участвовали  Орбитальные  Средства  Обороны.  В  полном

составе.

     Интуиция не подвела Доктора, подумал Иван.  Он  всегда  говорил,  что

атомной войны не было, что заражение давали гибнущие электростанции... Вот

только  человечеству  от  этого  легче  не  стало.  Радиоактивность   есть

радиоактивность.

     - Какова численность этих средств в настоящее время?

     - Одна единица, сэр.  Автоматическая  орбитальная  станция  "Цитадель

свободы".

     - Какова судьба остальных?

     - Уничтожены.

     - Как уничтожены? - Иван вскочил на ноги. - Кто их уничтожил?

     - Станция "Гермес" уничтожена станцией "Меркурий", станция "Посейдон"

уничтожена станцией "Европа", станция...

     Все ясно, подумал Иван.

     - Можешь дальше не перечислять, - сказал он. - Скажи только, когда  и

какую станцию последней уничтожила станция "Цитадель свободы"?

     - Станция "Цитадель свободы"  уничтожила  восемь  станций.  Последней

семьдесят пять лет назад была уничтожена станция "Премьер".

     - Ты поняла? - сказал Иван Наташке. - После нападения  на  планету  и

уничтожения городов началась  междоусобная  война.  Как  в  доисторические

времена. Почти  полвека  гонялись  друг  за  другом  Орбитальные  Средства

Обороны. Дооборонялись!

     - Ужас! - Наташка зажмурилась. - Какой ужас!

     - А почему ты не участвовал в отражении нападения, компьютер?

     - Не было приказа, сэр. Связь с Пентагоном  прервалась  в  первые  же

секунды, а мой командир генерал  Пайс  исчез,  не  успев  отдать  приказа.

Полковник Коллинз тоже...

     - А остальные офицеры?

     - Восемь человек застрелилось. Остальные исчезли,  сэр.  Причины  мне

неизвестны.

     - Причины! - зло сказал Иван. - Струсили твои офицеры  -  вот  и  все

причины.

     - Не могу знать, сэр!

     - И не нужно... Судьбу одного твоего офицера мы и так знаем!

     - Кого ты имеешь в виду? - спросила Наташка.

     - Зрячего Мэта... Скажи, компьютер, сколько тебе понадобится  времени

для подготовки комплекса к старту?

     - С проверкой всех систем пятнадцать минут, сэр.

     - Что ты задумал? - спросила Наташка.

     - Ничего... А каков боезапас на базе?

     - Шесть ракет "Сильвер Эроу", - сказал компьютер. - Перед  нападением

база производила учебные стрельбы  полным  комплектом.  Перезарядиться  не

успели. Пришла только первая партия ракет.

     Иван встал. Наташка посмотрела на него и тоже встала.

     - Слушай приказ, компьютер, - устало сказал Иван. - Всей базе "Боевая

готовность"!.. Когда следующее прохождение цели?

     - Через восемьдесят минут, сэр.

     - Мы вернемся... Пошли, Наташа.

     Они вышли за дверь и двинулись по коридору.

     - Какой ужас! - повторила Наташка. - Так просто...

     - Да! - зло сказал Иван. - Просто!.. А в результате  мы  больше  века

просидели под землей, боясь высунуть нос наружу. Как кроты...

     Наташка шмыгнула носом и промолчала.

     - Надо найти склад, - сказал Иван.

     Наташка внимательно посмотрела на него.

     - Надо, - согласилась она. - Но сколько банок  мы  сможем  унести?  И

потом... Мне кажется, ты пришел сюда не ради склада.

     - Да, - сказал Иван. - Теперь мне тоже так кажется. Но склад  все  же

надо отыскать.

     - Ты думаешь, что-нибудь получится?

     - А почему бы и нет?

     - Но ведь ты слышал: все родственные базы погибли...

     - Так когда это было!.. И  сколько  тогда  станций  вели  атаку!..  А

теперь всего-то одна. Да может быть, она уже из  строя  вышла.  Откуда  мы

знаем?.. Тринадцать лет уже никто под удар не попадал... Помнишь Милену?

     - Нет, - сказала Наташка. - Мне было всего три года.

     - Будь что будет, - сказал Иван, - но я должен  попытаться.  Иначе  я

никогда себе не прощу!..

     Он остановился. Глаза его заблестели, и он опустил голову.

     - Надоело жить кротом, - тихо сказал он.

     Наташка подошла к нему и, встав на цыпочки, поцеловала в щеку.

     - Не надо! - Он отшатнулся.

     - Я верю, - прошептала Наташка. - Я верю, что все будет так,  как  ты

решил. Иначе ведь и быть не может, правда?

     Они двинулись дальше, дошли до  угла  коридора  и,  свернув,  тут  же

наткнулись на человеческий  скелет  в  истлевшей  военной  форме.  Наташка

взвизгнула. Рядом со скелетом валялся чуть тронутый ржавчиной пистолет.

     Чрезвычайно своевременно, подумал Иван. А вот  там,  в  другом  конце

коридора еще один.

     Он взял Наташку за руку, и они осторожно, на цыпочках, словно  боясь,

что скелеты сейчас встанут, прокрались мимо.

     Что за драма тут произошла, думал Иван. Кто в кого стрелял и зачем?..

Теперь не узнаешь. И никто не расскажет, что  это  были  за  люди.  Можно,

конечно, вернуться и снять с них личные жетоны, но я этого не сделаю. И не

потому, что страшно, а потому что это было бы уже  похоже  на  памятник...

Осиновый кол им, а не памятник. Потому что это из-за  них  и  им  подобных

жалкие остатки человечества прячутся под землей, как кроты, и скрываются в

лесах, как средневековые разбойники. Без веры, без надежды...

     Он повернулся и плюнул.

     - Зачем ты так? - сказала Наташка. - Разве они виноваты?

     - Виноваты! - жестко сказал Иван. - Все виноваты,  кто  тогда  жил...

Одни больше, другие меньше, но все!

     Наташка замотала головой.

     - А наши-то предки  в  чем  виноваты?  -  сказала  она.  -  Они  ведь

работали, боролись...

     - Значит, плохо работали, - сказал Иван. - И мало боролись!

     Наташка выдернула руку из его ладони. Лицо ее стало пунцово-красным.

     - Развоевался!  -  сказала  она.  -  Смотри  комбинезон  не  потеряй,

борец!.. Сам-то много настроил?

     Иван смотрел на нее, оторопев от неожиданности.

     - Чего уставился? В первый раз видишь?

     - За что ты меня так? - прошептал Иван.

     - За то! Болтать все мастера! Тогда тоже, небось, большинство  только

болтало... Вчера ты боролся. В сарае!.. Эх ты, Зрячий  Иван!  -  Последние

слова она произнесла тихо, чуть не плача.

     - Откуда ты знаешь?

     - Да уж знаю...

     - Ты видела?

     Наташка не  ответила,  и  они  пошли  по  коридору  дальше,  надутые,

красные, недовольные собой и друг другом.

     Как легко все сломать, думал Иван. Одно глупое  слово,  сказанное  не

вовремя, и нет уже ни  близости,  ни  понимания.  Словно  холодная  черная

стена...

     Зачем я на него набросилась, думала Наташка. Он  же  так  не  думает.

Ляпнул и все... Ведь мама говорила, что мужчины все такие.

     А ведь она тебе нравится, думал Иван. И тебе сейчас глубоко наплевать

на то, что вы родственники. Потому что не важно сейчас, какая  она  машина

для рождения детей. А важно то, что она  хороший  товарищ  и  что  она  не

бросит тебя в беде... Какую печать все  же  накладывает  на  нас  жизнь  в

Приюте!

     Ну  чего  он  молчит,  думала   Наташка.   Хороший   парень,   только

самонадеянный немного. А это не страшно, главное, что не трус!

     И они бы прошли мимо склада, потому что каждый думал о своем и оба об

одном и том же. Потому что каждого волновали не  консервы  и  продукты,  а

идущий рядом. Потому что оба были молоды, и за всей шелухой,  привнесенной

извне, заимствованной у родителей и других взрослых,  не  пережитой  и  не

выстраданной, а потому отвлеченной,  было  одно,  такое  индивидуальное  и

такое похожее.

     Но Иван случайно взглянул на двери.

     - Стоп! - скомандовал он. - Чуть мимо не пролетели.

     И Наташка сразу ожила, заулыбалась,  заглянула  ему  в  глаза,  и  он

увидел, что она готова помириться. А еще он увидел в ее глазах  тревогу  и

надежду.

     - Выше нос! - Он улыбнулся и осторожно коснулся ее руки.

     Ключ сработал как обычно. Вспыхнул свет, они вошли внутрь  и  ахнули.

Склад был полон. Ячейки ломились от банок с  замороженными  консервами,  в

камерах висели огромные связки сублимированных колбас, во множестве лежали

запечатанные пакеты с фруктами и овощами. У Ивана разбежались глаза.

     - Вот это да!  -  прошептала  Наташка.  -  Есть  не  переесть!  Какой

праздник будет в Приюте!

     - Да, - сказал Иван. - Только как все это туда переправить?

     - Что-нибудь придумаем. - Наташка схватила его за руки и закружила  в

счастливом танце. - Все было не зря! Какой же ты молодец!

     Иван  не  пытался  сопротивляться.  Наконец,  Наташка  угомонилась  и

поежилась.

     - Слушай, здесь же холодно!

     - Ничего, - сказал Иван. - Не замерзнем... И вообще,  по-моему,  пора

бы и пообедать... Ах черт, рюкзаки-то наши на входе остались!

     Где-то вдали возник странный вой, тревожный, будоражащий, проникающий

в сердце. Он быстро приблизился и обрушился на них  со  всех  сторон.  Как

ураган, как водопад, как нелепый кошмарный сон.

     - Что это? - спросила Наташка треснутым голосом.

     - Боевая тревога, - сказал Иван и зачем-то поправил на шее лайтинг. -

Бежим!

     Они выскочили из склада и побежали  по  коридору;  мимо  вспыхивающих

красным табло, мимо  герметизирующихся  толстых  дверей,  мимо  никому  не

нужных человеческих скелетов; сквозь вой сирен, сквозь  гул  выходящей  на

усиленный режим системы вентиляции; преодолевая возникшую вдруг слабость в

ногах и стараясь не думать о том, что будет через несколько минут.

     Так уже бегали здесь. Сто двадцать лет назад. Только тревоги те  были

лишь учебные. Боевую тогда проспали. Она опоздала более чем на век.  И  на

целую эпоху. Но все-таки она прозвучала.

     Бог ты мой, думал Иван. Неужели удастся?! Ведь никто об этом  даже  и

не мечтал. Разве что Доктор... Не одно  поколение  прожило  свою  жизнь  в

пределах   Приюта.   Кондиционированный   воздух;   обеззараженная   вода;

питательные смеси на обед, завтрак и ужин; круглосуточный  шум  вентиляции

за стенами; женитьба на той, которую тебе укажут... И никто не мечтал ни о

чем другом!.. Те, кто жил когда-то  под  безопасным  небом,  старались  не

вспоминать об этом, дав обет молчания. Те, кто родился уже под землей,  не

знали ничего другого и принимали свою жизнь, как  нечто,  данное  судьбой,

незыблемое  и  вечное.  Постепенно  первопоселенцы   поумирали,   и   сети

безысходности становились все крепче и крепче, потому что никто даже и  не

пытался их разорвать, потому что жить можно было только так и не иначе,  а

жить хотелось -  в  конце  концов,  самая  худая,  никчемная  жизнь  лучше

красивой смерти... Так и жили. И жили бы и дальше, медленно  угасая,  если

бы Доктор не опомнился и не представил себе, куда заведет такая  жизнь.  И

тогда появились хрупкие детские мечты о небе над головой,  небе  покойном,

без тревоги и угрозы, каким оно было миллионы лет, пока его не  превратили

в чудовище, которым матери стали пугать непослушных детей...

     Бог ты мой, думал Иван. А ведь мы и изменились-то только потому,  что

нам появилось к чему стремиться. Я стал Зрячим,  Наташка  -  Приводящей  В

Ужас... И ведь мы даже не догадывались ни о чем.  Понимал  все,  наверное,

только  Доктор...  Бедный,  бедный  полковник  Коллинз!  Он  до  сих   пор

воображает себе, что был и остается единственным правителем Приюта...

     Наташка сильно толкнула его в плечо.

     - Очнись! Что за задумчивость в самый неподходящий момент?!

     Иван мотнул головой и вернулся к действительности.

     Экраны на пульте сияли. На верхнем виднелось чистое небо, на  средних

- круглая поляна среди  леса,  на  нижних  двигались  какие-то  механизмы,

производящие непонятные операции. Справа на дисплее  высвечивались  данные

орбиты цели на последнем витке. Табличка показалась Ивану знакомой, где-то

он что-то подобное уже видел. Черный Крест был еще за горизонтом,  но  уже

отсчитывал секунды таймер, показывая время до входа  цели  в  зону  пуска.

Погасли экраны с движущимися механизмами.

     - Смотри! - прошептала Наташка и показала на изображение поляны.

     Поляна ожила.  Приподнялись  и  отошли  в  сторону  огромные  круглые

крышки,  поросшие  высокой  травой.  Из   открывшихся   шахт   выдвинулись

решетчатые  конструкции  пусковых  установок  с  длинными  телами   ракет.

Пусковые  тут  же  повернулись  на  юго-запад,  туда,  откуда  должен  был

появиться Черный Крест. Перед глазами вспыхнул транспарант: "Площадка  N_1

к старту готова".

     Иван уловил  внутри  себя  какое-то  странное  чувство,  которого  он

никогда не испытывал: теплая тревога вперемешку с ожиданием, и от ожидания

этого у Ивана затряслись руки. Он  посмотрел  на  Наташку.  Она,  судя  по

всему, чувствовала то же самое. Глаза ее блестели, на щеках играл пунцовый

румянец, пальцы теребили воротник комбинезона. Наташка взглянула на него и

улыбнулась виноватой, неестественной  улыбкой.  Иван  показал  ей  большой

палец.

     - Сэр, - послышался голос компьютера. - Я  должен  вас  предупредить,

что вероятность поражения цели не превышает двадцати пяти процентов.

     - Какое это имеет значение? - сказал Иван хриплым голосом.

     - Для меня никакого, а для вас, сэр, имеет...  Вы  можете  погибнуть.

Вместе с мисс...

     Наташка побледнела. Иван задумчиво посмотрел на нее.

     - Нет-нет, - сказала Наташка. - Я вместе с тобой. Я  тебя  одного  не

оставлю. Ни за что!

     Иван почесал затылок.

     - Может, все-таки... - начал он,  но  Наташка  сказала  "Нет!"  Таким

тоном, что Иван замолк.

     - Для нас это тоже не имеет значения, - сказал он.

     - Понял, - сказал компьютер. - Какой  режим  старта  выбираете,  сэр?

Ручной или автоматический?

     - Ручной, - сказал Иван. - Только ручной.

     Через внешние микрофоны донесся отдаленный грохот.

     - Что это за шум? - спросил Иван.

     - С северо-востока движется грозовой фронт, сэр, - сказал  компьютер.

- Наведению он не помешает. Аппаратура имеет абсолютную помехозащищенность

от разрядов.

     - Отлично! - Иван подмигнул Наташке. - Предки все-таки были  толковые

ребята.

     И тут на верхнем экране появилась яркая серебристая  точка.  Странно,

подумал Иван, совсем не похоже  на  крест.  А  на  пульте  опять  бесились

разноцветные  огоньки  и  транспаранты,  и  пусковые  начали  одновременно

задирать носы, словно связанные невидимой веревкой, и  компьютер  доложил,

что цель сопровождается без посторонних помех, а таймер уже отсчитывал  не

минуты, а секунды, и когда он досчитал до нуля и компьютер  объявил  старт

залпом, Иван аккуратно, не  спеша,  без  всяких  волнений  надавил  желтую

кнопку. Чуть дрогнул пол, на средних экранах встали столбы  ослепительного

огня, в объектив камеры полетели какие-то ошметки,  и  изображение  слегка

размазалось. Внешние микрофоны донесли быстро угасший вдалеке рев, и когда

он затих, раскатом прошел по небу гром. И было непонятно: то  ли  это  эхо

старта, то ли голос приближающейся грозы.

     Изображение на средних экранах вновь установилось. Там брызгали пеной

противопожарные системы,  укутывая  пусковые  плотными  облаками  пара,  и

догорали на земле какие-то щепки. А  ракеты  уже  появились  из-за  обреза

верхнего экрана - все шесть - маленькими искрами, роем,  как  безжалостные

осы, неотвратимо двигались к цели, и было в этом движении что-то такое, от

чего по спине у Ивана побежали мурашки, а Наташка запрыгала и захлопала  в

ладоши.

     - Расстояние от ракет до цели - пятнадцать миль, - доложил компьютер.

     - Неужели... - начал Иван, но закончить не успел.

     На месте крайней правой искорки вдруг вспухло  туманное  пятнышко,  и

пошло, и пошло, и через  несколько  секунд  шесть  туманных  пятнышек  еще

продолжали по инерции двигаться к центру экрана, сливаясь в один  туманный

клубок, и это было  последнее,  что  успел  разглядеть  Иван,  потому  что

серебристая точка вдруг блеснула, ощетинилась колючими лучами, и экран тут

же вспыхнул  ослепительным  огнем,  и  Ивану  показалось,  что  он  сейчас

расплавится  и  стечет  на  панели,  липкий,  пышущий  жаром,  и  застынет

бесформенной кляксой.

     Экран не расплавился.  Он  просто  погас,  но  зато  полыхнули  огнем

средние экраны, и перед тем, как они  потухли,  Иван  успел  увидеть,  как

разлетаются пылающие обломки пусковых установок. Пол  дико  закачался  под

ногами.

     - Лазерный удар по позиции базы, - равнодушно  доложил  компьютер.  -

Приведенная мощность - две килотонны. Уничтожена стартовая площадка  номер

один,  повреждена  аппаратура  наведения   и   связи,   вышли   из   строя

противопожарные системы...

     И вновь качнулась земля.

     - Повторный удар, - доложил  компьютер.  -  Мощность  восемь  десятых

килотонны. Поврежден блок обслуживания и снаряжения ракет первой стартовой

площадки. Уничтожен входной тамбур.

     Прощайте, вещички, подумал Иван и закусил  губу.  Наташка  сидела  на

стуле, закрыв голову обеими  руками,  зажмурив  глаза  и  раскачиваясь  из

стороны в сторону, словно у нее нестерпимо болели зубы.

     А компьютер докладывал о новых и новых лазерных ударах.  Правда,  они

становились все слабее и слабее и по сравнению с первым были не более, чем

комариные укусы. Да и пол больше уже не  качался.  Черный  Крест  выдохся.

Иван подошел к Наташке и  ласково  погладил  ее  по  голове.  Она  тут  же

вскочила на ноги и, не открывая глаз, прижалась к нему дрожащим телом.

     - Все хорошо, - прошептал Иван. - Мы живы.

     И тогда Наташка заплакала, громко, взахлеб.

     - Радиоактивность на поверхности есть? - спросил Иван.

     -  В  пределах  естественного  фона,  -  ответил  компьютер.   -   Но

температура в эпицентре более трехсот градусов.

     Наташка перестала плакать.

     - А где находится запасной выход? - спросил Иван.

     Иван шагал впереди. Наташка все время смотрела ему в спину, но  он  и

не думал оборачиваться. Она знала, что он чувствует ее взгляд, просто  ему

никого не хочется видеть сейчас - вот и все. Он шел, низко опустив голову,

какой-то ненормальной походкой, шаркая ногами по бетону,  словно  постарел

сразу на несколько десятилетий.

     Наташка попыталась его утешить еще тогда, когда они стояли в выходном

тамбуре, пережидая обрушившийся на лес ливень. Грохотал гром, и  казалось,

что до сих пор продолжается битва базы с Черным Крестом. Иван стоял, глядя

в пространство остановившимися глазами, и столько горя было на  его  лице,

что Наташка не выдержала.

     - Не расстраивайся... - начала она и осеклась: Иван посмотрел на  нее

такими глазами, что сразу стало ясно - никакие утешения  не  помогут.  Они

ему просто не нужны. Вот если бы она могла чем-нибудь помочь в главном - в

уничтожении Креста!.. Тогда бы да. Тогда бы он ее на руках носить стал...

     И потому она молчала. Молчала тогда, когда они выбрались, наконец, из

тамбура и зашлепали по бетону, перешагивая через ручьи, несущиеся  поперек

шоссе, и обходя большие лужи. Молчала она и тогда, когда открылась  справа

низина, в которую они пришли несколько часов назад. Теперь на  том  месте,

где была зеленая поляна, зияла на  теле  леса  черная  бесформенная  рана.

Ливень погасил разгорающийся пожар, и только клубы пара поднимались оттуда

к небу, словно в низине неожиданно заработали  десятки  гейзеров.  Молчала

Наташка и теперь.  Дорога  стремилась  под  горку,  и  можно  было  вполне

ускорить шаг,  но  Иван  продолжал  плестись  еле-еле,  словно  совершенно

разучился быстро ходить.

     Что-то вдруг пискнуло, и Наташка услышала голос Зрячего Мэта.

     - Айвэн! Ты меня слышишь?

     - Да, мистер Коллинз, - отозвался Иван, поднимая левую руку с часами.

     - У тебя была гроза?

     - Да... Недавно кончилась, - уныло сказал Иван.

     - Что тебе удалось сделать? Дошел ты до базы?

     - Да. Склад мы нашли.

     - Мы? - удивленно воскликнул Зрячий Мэт. - Так Светлова, оказывается,

вместе с тобой?!

     - А разве не вы ее послали? - сказал Иван.

     Зрячий Мэт плотоядно хмыкнул.

     - Я не сумасшедший,  -  сказал  он.  -  Ты  же  знаешь,  что  девочек

рождается все меньше и меньше... Смотри, Айвэн, ты отвечаешь  за  Светлову

головой!  Перед  Приютом  отвечаешь,  понял?..  Ты  не  совершил   никаких

глупостей?

     - Нет! - жестко сказал Иван. - Глупостей я не совершал.

     - Не беспокойтесь, мистер Коллинз, - сказала Наташка. - У нас  все  в

порядке.

     - Ох, Светлова, Светлова!.. - проворчал Мэт. - Разве же так  можно?..

Я ведь за Долгих не очень-то и беспокоюсь. Даже если он и  голову  сложит:

мужчин у нас хватает! А вот ты могла бы и подумать о своих обязанностях...

Сначала роди, а потом можешь и смерть свою искать. Да не  одного  роди,  а

сколько Приюту потребуется!

     - Я помню о своих обязанностях перед Приютом, - сказала Наташка. -  Я

никогда о них не забываю!

     -  Ладно,  вернетесь  -  разберемся.  Там...  -  голос  Зрячего  Мэта

оборвался.

     - Я его выключил, - сказал Иван. - Чья бы корова мычала!

     Он сорвал часы с руки и, сильно размахнувшись, забросил их в лес.

     - Вот так-то, мистер Коллинз! - сказал он и посмотрел на Наташку.

     Наташка кивнула головой, но промолчала. Конечно же, думала она. Когда

мы вернемся в Приют, мне достанется. За все достанется. И от матери, и  от

остальных женщин... Ну да Бог с ними, по-другому они и не могут.

     Иван шагал дальше. Голова его  уже  не  висела  так  низко,  как  еще

полчаса назад. Чувствовалось, что он перестал  горевать  и  начал  думать.

Наташка прибавила шагу, потому что настала пора, когда можно пойти рядом с

ним, заглянуть в глаза и заговорить о чем-то постороннем. Вдруг  Иван  так

резко остановился, что Наташка едва не уткнулась носом в его спину.

     - Черт возьми! - воскликнул он. - Как же это я сразу не догадался?!

     - Ты о чем? - встревожилась Наташка.

     - Ох,  и  дубина  же  я!  -  Иван  бегом  бросился  обратно,  тут  же

остановился и махнул  рукой.  -  Эх,  далеко  уже  ушли...  А  впрочем,  и

проверять-то нечего, все и так ясно, как дважды два. - Он вернулся  назад,

и дальше они пошли рядом, плечом к плечу.

     - О чем ты догадался? - спросила Наташка после минутного молчания.

     Иван посмотрел на нее, и столько было в его взгляде удовлетворения  и

радости, что Наташке тоже стало весело. А может быть, из-за того, что  как

раз в это мгновение над темно-синей тучей появился краешек солнца.

     - Я понял, откуда у нашего  Мэта  Зрение...  Как  же  я  еще  там  не

догадался?.. Когда увидел эту табличку на дисплее... Мне еще в тот  момент

она показалась знакомой!.. Эх, просто подумать времени не было, а то бы  я

все  понял.   То-то   он   разыскивал   свою   папку...   "Прозрачненькая,

толстенькая", - прогнусавил Иван.

     - Кто разыскивал? - сказала Наташка. - Какую папку?

     - Да Зрячий Мэт! - воскликнул Иван. - Погоди, погоди... Конечно,  все

просто! - Он отбил пальцами дробь на прикладе  лайтинга.  -  Нет  как  все

просто! - воскликнул он снова. - Смотри, что получается... У Мэта связь  с

компьютером базы. Компьютер докладывает ему,  когда  Черный  Крест  должен

пройти над Приютом. Мэт залезает на  верхушку  холма  и  делает  вид,  что

осматривает небо, а в назначенное время подает сигнал!

     - Так вот почему он всегда смотрел на часы! - воскликнула Наташка.  -

Я думала, что это у него нервное какое-то.

     - Точно! - восторженно крикнул Иван. - И я  замечал...  Вот  сволочь!

Сто с лишним лет голову людям морочил!

     - Слушай, - сказала вдруг Наташка замирающим от волнения  голосом.  -

Слушай!.. А как же теперь?.. Теперь-то все разрушено!

     - Ну и что? - сказал Иван. Остановился, заморгал глазами.  -  Погоди,

погоди... - забормотал он. - Это что же получается?

     - А то и получается! - сказала Наташка. - Зрячий  Мэт  перестал  быть

Зрячим.

     Иван в восторге хлопнул себя по ляжкам.

     - Еще не перестал, - проговорил он  сквозь  смех.  -  Но  перестанет,

когда кончится его папка... А может быть, и уже ослеп! Как же это  он  нас

до базы-то допустил?.. Уверен был, что Слепой до леса не дойдет!  Врешь!..

- Иван погрозил в пространство пальцем.

     Наташка внимательно посмотрела ему в  глаза  и  укоризненно  покачала

головой.

     - Ты чего? - удивился Иван.

     - А то! - сказала Наташка. - Неужели не понимаешь?.. Ведь  ты  теперь

единственный Зрячий в Приюте.

     Иван замер.

     - А ведь точно! - прошептал он. - Так надо же торопиться! Они же  там

без глаз останутся. Как им наружу-то выйти?

     И они, взявшись за руки, поспешили дальше. Дорога по-прежнему шла под

горку, но уклон стал гораздо меньше, да и граница леса быстро отодвигалась

от обочины. Видимо, приближалась равнина - то, что  лесные  люди  называли

Великими Лугами. Там шоссе уйдет в  сторону,  и  придется  снова  идти  по

холмам да по кустам до самого  Приюта.  Иван  окинул  взглядом  небо:  все

спокойно, юго-запад чист.

     Восторг понемногу пропадал, в голову лезли мысли об  ответственности,

но это было еще не самое страшное. Самое страшное было в том,  что  теперь

он будет привязан к Приюту. Навсегда и безо всякой надежды  на  какие-либо

изменения. База оказалась пустышкой.

     А Наташка семенила рядом и несла всякую чушь о том, что  как  хорошо,

что Мэт теперь разоблачен; что Иван гораздо лучше, потому  что  он  Зрячий

по-настоящему, а не с помощью какого-то там компьютера; что лес отходит от

дороги все дальше и дальше, и скоро станет жарко идти;  и  что  давно  уже

хочется есть, и неплохо хотя бы нарвать щавеля и пожевать его.

     - Нет уж, - сказал Иван. - Ничего из этой травы есть  не  стоит.  Тут

даже деревья не растут!

     Его начала раздражать  неуемная  Наташкина  болтовня,  но  вскоре  он

понял, что это просто разрядка после всех волнений и тревог.

     - Да, - сказал он. - Поесть было бы неплохо. Жаль, нечего...

     - Ой! - воскликнула Наташка. - Что это?

     - Где? - Иван привычно сдернул с плеча лайтинг.

     - А вон там впереди - справа.

     Он посмотрел по тому направлению, куда показывала Наташка, и  увидел.

Недалеко от дороги стоял серый, судя по всему, железобетонный столб. Стоял

он на границе небольшого  пепелища,  и  на  пепелище  этом  лежал  странно

скрюченный человек. Как будто в охапку кем-то схваченный... Иван оглянулся

по сторонам, но  ничего  подозрительного  не  заметил.  Тем  не  менее  он

выключил предохранитель у лайтинга, и они с Наташкой побежали к пепелищу.

     Человек лежал на спине, и, когда они приблизились, стало ясно, почему

он так скрючен: руками и ногами он был привязан  к  жерди.  Иван  вспомнил

лесных охотников и  снова  огляделся  по  сторонам.  Потом  он  подошел  к

лежащему и остолбенел - это был рыжий Мозли. Он лежал с закрытыми  глазами

и, казалось, был мертв, но когда Иван, достав  нож,  наклонился  над  ним,

чтобы перерезать веревки, Мозли открыл глаза.

     - Кто здесь?.. Это ты, Грант?!

     Тут лицо его расплылось в  глупой  улыбке  -  он  узнал  Ивана.  Иван

чиркнул два раза ножом и отбросил жердь в сторону.

     - Это ты, парень? - хрипло проговорил Мозли, с трудом встав на колени

и растирая запястья. - А меня вот, видишь,  приговорили  к  смерти.  Из-за

тебя, кстати...

     Иван  улыбнулся  в   ответ.   Ему   почему-то   доставляло   огромное

удовольствие видеть перед собой этого рыжего бородача. Как будто  встретил

среди чужих недобрых людей давно знакомого человека.

     - Чего  скалишься?  -  ворчал  охотник.  -  Так-то  ты   платишь   за

угощение... А я  еще  дочку  ему!..  Не  знаю,  чего  это  вчера  со  мной

произошло. Никогда такого не было. Уговорил девчонку и к тебе вел, и вдруг

страх какой-то напал... А Мюррей, собака, сам бежал как трусливый шакал, а

сегодня набросился. Ты, говорит, струсил, ты, говорит, пришельца  упустил,

из-за тебя, говорит, моя Линда здорового внука мне не родит... И на  тебе,

Рыжий, раз-два, и ты превращен в паршивого труса!..

     Он копошился в пепле, пытаясь то сесть, то встать,  растирая  руки  и

пряча лицо, и говорил, и говорил, бормотал, грозился, и Ивану вдруг  стало

понятно, что этот человек  действительно  пережил  большой  страх,  но  не

вчера, а сегодня, недавно, только что, да и сейчас не  до  конца  еще  ему

верится, что все уже позади, и что в лице Ивана к нему пришла жизнь....

     - А Грант, собака, тут как тут: "Шу-шу-шу!.. Шу-шу-шу!"  И  на  тебе,

Рыжий, приговор: к Огненному Столбу тебя,  Рыжий,  за  то,  что  мальчишку

упустил... Ты не баба, Рыжий, бабу бы мы еще, может быть, и  простили  бы,

потому что баб  у  нас  мало,  а  баба  рожать  может,  ей  только  мужика

нормального дай, а без тебя, Рыжий, поселок переживет - охотников хватает,

да и дочка твоя без тебя скорее родит, а  то  ты  все  кого-то  ищешь  ей,

подбираешь все, и тот тебе не по нраву, и этот не подходит...  Ну,  думаю,

все! - принесли, положили, возврата уже нет, а тут  ты,  парень,  как  Бог

тебя послал... А это девка твоя?  Ничего  девка.  Симпатичные  вы  ребята,

только бледные да хилые... Господи! - простонал он вдруг. - Неужели же это

правда?!

     Наташка с любопытством смотрела на этого странного  дядьку,  а  потом

вдруг спросила Ивана:

     - А что за девчонку он к тебе вел?

     - Это он так, - сказал Иван, и Мозли тоже забормотал: - Это я так,  к

слову...

     Значит, вот он и есть, Огненный Столб, думал Иван. Значит, сюда хотел

отправить меня вчера Грант.  Жертвенное  место  у  них  здесь...  Если  ты

провинился и если ты не женщина, которая может рожать, - к Столбу  тебя...

И если ты только что появившийся на свет ребенок и вся  твоя  вина  (и  не

твоя даже!) - в том, что ты родился уродом - к Столбу тебя... И даже  если

ты женщина, но в силу каких-то причин бесплодна - к Столбу тебя...  Нечего

тебе хлеб даром есть, освободи место у стола...

     А чего же ты хотел, сказал себе Иван. Чтобы люди,  принужденные  жить

по звериным законам, жили по каким-то другим, светлым и гуманным?..  Чтобы

черви жили по законам бабочек?.. А сам-то ты давно ли узнал эти светлые  и

гуманные законы?.. Да и не узнавал ты их, а просто тебе о них  рассказали.

По доброте душевной или  по  злому  умыслу  -  даже  этого  ты  толком  не

знаешь... Может быть, ты просто  заводная  игрушка  в  руках  двух  людей,

знавших мир до катастрофы. Завели тебя ключиком, ты и побежал.  И  мчишься

ты, по разумению своему, куда глаза глядят. Но детеныш крота бегает по тем

ходам, которые вырыл в земле его папа...

     Ну и что, думал Иван. Вот пусть крот и ходит по норам. А я не крот, я

человек... И уж если ткнули меня физиономией в грязь и  сказали,  что  это

отвратительно, и понял я, что  это  отвратительно,  то  пусть  будет  хоть

миллион причин существования этой грязи, я все равно  не  скажу,  что  тут

хорошо. Даже если сам буду вынужден жить в ней...

     Подожди, подожди, говорил он себе. Ты так любишь мир, который был  до

катастрофы, ты так желаешь если не возвращения его, то хотя  бы  чего-либо

ему подобного... Но разве не мир этот виноват в том, что  появился  Черный

Крест, разве не он виноват в том, что уже второй  век  немногие  уцелевшие

люди живут по звериным законам?..

     Да, думал Иван, он виноват в этом, все верно. Но ведь это не  значит,

что  мир  был  плох.  Потому  что  тогда  у  людей  было  право  выбора...

Человечество всегда должно иметь право выбора. Это как зеркало, в  котором

человек может увидеть себя: каков я... Вот почему я и хотел взорвать  свой

мир - наконец-то, я это понял. Ведь только  неправильный  выбор  привел  к

тому, что человек перестал быть человеком и  превратился  в  раба  судьбы,

вынужденного ползать по раз и  навсегда  вырытым  норам.  И  значит,  надо

вернуть человеку право выбора...

     Все это верно, говорил он себе, но ведь ты, даже  сделав  свой  выбор

(представилась в жизни такая возможность!), все  равно  остался  рабом.  И

пусть ты даже станешь властителем Приюта, но править тобой все равно будет

Черный Крест - злое дитя того времени, которое ты так любишь. Так нужна ли

такая жизнь и не лучше ли сразу?..

     Нужна, думал он, и не лучше. Потому что одно у меня не отнимет  никто

- выбор между равнодушием и ненавистью. И если до сегодняшнего дня я и  не

любил Черный Крест, но воспринимал его как нечто изначально заданное,  как

грозу, например, или как землетрясение, то теперь я его ненавижу,  и  буду

ненавидеть всегда, и детей своих воспитаю в ненависти к нему, и внуков,  и

всех окружающих меня  людей,  и  когда-нибудь  эта  ненависть  знать  себя

даст!..

     Наташка видела, как корежит Ивана. Как сначала он улыбался  и  слушал

рыжего охотника. Как потом  помрачнел  и  согнулся,  будто  на  плечи  ему

взгромоздили непосильный груз. И как медленно, с  трудом  выпрямился  и  с

вызовом посмотрел в небо. Тут он вздрогнул, обернулся, и  Наташка  увидела

его расширенные от ужаса глаза.

     - Крест!  -  тихо  сказал  он.  -  Почти  в  зените...  Проворонил...

Проклятое солнце!

     И Наташка посмотрела вверх и вдруг увидела, что с серых небес смотрит

на них мертвый глаз, острый, равнодушный, беспощадный, и даже не на них он

смотрит - не на нее, застывшую в оцепенении, и не на этого рыжего старика,

которого она вчера так сильно напугала и который так и  не  понял  ничего,

как и сейчас ничего не понимает и все что-то бормочет - а смотрит он прямо

на Ивана, и понял уже все Иван, сумасбродный, равнодушный к ней человек. И

она тоже поняла, что этот мертвый беспощадный глаз -  последнее,  что  она

видит в жизни, и не станет сейчас ее, и не  станет  сейчас  рыжего,  и  не

станет сейчас его, сумасбродного, равнодушного, любимого человека...

     - Нет! - прошептала Наташка. - Я не хочу так! Нельзя так, нельзя!!!

     А Мозли все еще сидел на  обугленной  земле.  Он  понял,  что  что-то

случилось, и замолк, и попытался встать, но не успел, потому  что  в  этот

момент упала с неба огненная молния, и в  лицо  ему  полыхнуло  беззвучным

пламенем. И  Мозли  зажмурился,  поняв,  что  все-таки  достала  его  рука

Господняя, и собака Грант будет сегодня удовлетворенно потирать руки... Но

смерти не было. Не было даже боли, и тогда он открыл глаза и  увидел,  что

они, все трое,  находятся  внутри  какого-то  пузыря,  чуть  обозначенного

неярким свечением. Снова упала сверху молния, и забесновался за  пределами

пузыря серебряный огонь.

     А Наташка,  скорчившись  лежала  на  боку,  обхватив  голову  руками,

стиснув  зубы,  закрыв   глаза,   и   только   рычала,   когда   очередная

ослепительная, тонкая игла прошивала ее мозг.

     Но Мозли не видел, что с ней происходит. Он смотрел на Ивана, смотрел

широко раскрытыми глазами, не мигая, когда  сверху  обрушивался  очередной

лазерный удар. Он видел, как окаменело лицо этого юнца,  как  поперек  лба

его пролегла глубокая складка ненависти.

     Иван стоял, высоко подняв  голову  и  сжав  кулаки.  По  волосам  его

неожиданно побежали кусочки фиолетового тумана и стали скапливаться  перед

лицом в большой переливающийся клубок. Клубок этот сгущался,  закручивался

спиралью, темнел, от него посыпались в стороны  холодные  искры,  и  вдруг

рванула из этого клубка фиолетовая молния,  рванула  вверх,  туда,  откуда

неслась очередная огненная. И огненной не стало,  а  еще  через  мгновение

увидел Мозли сквозь мерцающий воздух, как вспыхнула в небе большая  острая

звезда, затмив собой свет солнца.  И  фиолетовое  сияние  у  головы  Ивана

погасло, а сам он ничком  упал  на  землю,  и  в  последний  раз  отчаянно

вскрикнула Наташка, и вместе  с  криком  этим  лопнул  странный  пузырь  и

разметал клочья  раскаленного  воздуха,  и  пропала  нестерпимая  жара,  и

откуда-то прилетел к Мозли прохладный ветерок  и  игриво  схватил  его  за

рыжие патлы.

     Когда они уложили Наташку, Иван спросил:

     - А где же твоя семья?

     Мозли пожал плечами.

     У Наташки была явная горячка.  Щеки  девушки  пылали,  она  бормотала

что-то бессвязное и металась по лежанке, на которую они ее положили.  Иван

прикоснулся рукой к ее горячему лбу, и Наташка вдруг открыла  глаза.  Иван

наклонился  к  ней,  но  она  его  не  видела.  Взгляд  ее  был  устремлен

далеко-далеко, сквозь потолок.

     - Я так не хочу, - громко и отчетливо сказала она по-русски. - Это же

несправедливо!

     - Что она говорит? - спросил Мозли.

     - Она бредит, - ответил Иван.

     Мозли ничего не сказал и полез к очагу. Поковырялся там  с  минуту  и

принес два куска вареного мяса. Жестом пригласил к столу. Долго упрашивать

Ивана не пришлось, он был так голоден, что даже не обратил внимания на то,

какой у мяса был вкус. Только с сожалением отметил про себя, что кусок мог

бы быть и побольше. Потом они попили воды из глиняного  кувшина,  и  Мозли

сказал:

     - Да ты не волнуйся... Пока девчонка в обмороке, я ее в обиду  никому

не дам! А потом она и сама справится...

     Иван быстро взглянул на него.

     - С чего ты взял? - спросил он.

     Мозли усмехнулся.

     - Не надо, парень! -  сказал  он.  -  Рыжий,  конечно,  всего-навсего

простой охотник, всю жизнь среди зверья... Однако и он кое-что понимает...

Я, конечно, не знаю, каким образом, но ведь это же она нас  спасла!  Разве

не так?

     Иван промолчал. Конечно же так, думал он. Ай да Рыжий!..  Я,  правда,

сначала и не видел ничего, кроме проклятого Креста, еще  удивился,  почему

это до сих пор жив, и, лишь когда он взорвался, я, прежде чем хлопнуться в

обморок, успел понять, что все мы под  защитой  какого-то  силового  поля.

Только не сообразил я в  тот  момент,  что  это  Наташка...  А  Рыжий  вот

сообразил. Молодец мужик, другой бы на его месте помер со страху...

     Громкий крик прервал его размышления. Иван обернулся. У двери стояла,

прислонившись спиной к стене, незнакомая пожилая женщина. Волосы  ее  были

растрепаны, левую часть залитого слезами лица украшал большой кровоподтек.

     - Жив! - простонала она. - Господи, жив!.. Мэдж!..

     Мозли вскочил из-за стола и бросился к ней.

     - Ты откуда, Мэри?.. Что Мэдж?

     Иван понял, что это жена Мозли.  Она  опустилась  на  пол  и  закрыла

руками лицо. Рыдания сотрясали ее тело. Охотник, стоя на коленях,  теребил

жену за плечо.

     - Что, Мэри? Что?.. Где Мэдж?

     - Там, - проговорила Мэри сквозь рыдания. -  У  Гранта...  Когда  они

вернулись от Огненного Столба, Грант пришел сюда и забрал ее. Говорил, что

убьет нас обоих, если она не согласится, отправит к Столбу... Ударил  меня

ногой в лицо... Ах, Джон, как хорошо, что ты жив!

     Мозли поднялся с колен. Он был страшен. Ничего не говоря,  он  сорвал

со стены копье и скрылся за дверью. Иван тоже вскочил. На  лежанке  что-то

забормотала Наташка. Он бросился к ней, потом остановился,  не  зная,  что

предпринять. Взгляд его упал на лайтинг, лежащий на скамейке у стены.  Все

получалось  совсем  не  так,  как  он  ожидал.  Конечно,   без   конфликта

возвращение охотника в поселок не обошлось бы, но зря этот Грант  поступил

таким паскудным образом. Ох, зря!..

     Когда  Иван  выскочил  наружу,  Мозли  уже  и  след   простыл.   Иван

остановился, не зная, куда двинуться, закрутил головой. Откуда-то  донесся

громкий вопль. Иван замер. Вопль повторился. Иван определил направление  и

побежал в  ту  сторону.  Пробежав  метров  четыреста,  он  услышал  чьи-то

возмущенные голоса. Иван понесся вперед, не обращая внимания  на  хлещущие

по плечам ветви деревьев. Голоса  становились  все  громче  и  громче,  и,

наконец, он увидел между стволами человеческие фигуры.

     Иван  остановился.  Перед  ним  открылась  поляна,  на  которой  было

полным-полно лесных людей. Стоял такой шум, что ничего нельзя было понять.

Ивана не замечали.  На  противоположном  краю  поляны  он  увидел  Гранта,

пришпиленного копьем к вековому дубу. Любитель жертвоприношений был мертв.

Тут же четверо дюжих парней держали за плечи Мозли. Рыжий стоял спокойно и

смотрел поверх голов.

     Толпа вдруг перестала шуметь, и в  воцарившейся  тишине  стал  слышен

чей-то плач. Кто плакал, Иван увидеть не мог: заслоняла толпа. А потом  на

поляне появился Отец Мюррей в своем нелепом драном мундире.  Белой  каски,

правда, у него сегодня не было. Подошли и остальные старцы. Иван осторожно

отступил в густые заросли какого-то кустарника.  Отсюда  ему  было  хорошо

видно, что делается на другом краю поляны.  Слов,  к  сожалению,  было  не

разобрать, но это его уже совершенно не беспокоило. В любом случае  он  не

позволит, чтобы Мозли нанесли какой-нибудь вред.

     Видит Бог, я этого не хотел, сказал себе  Иван.  Он  пристроил  ствол

лайтинга  среди  ветвей  и  сквозь  листья  стал  наблюдать  за  тем,  что

происходит на поляне. По всему было  видно,  что  там  разыгрывается  суд.

Откуда-то  привели  высокую  белокурую  девицу.   Безучастный   ко   всему

происходящему Рыжий встрепенулся, и Иван понял, что это и  есть  неведомая

Мэдж. Труп Гранта унесли, потом увели Мэдж,  а  к  Отцу  Мюррею  стали  по

одному подходить лесные бородачи. Видимо, они были  свидетелями  убийства.

Размахивая руками, бородачи что-то объясняли Мюррею.  Тот  выслушивал  их,

кивая головой. Потом он воздел к небу руки и  сам  начал  говорить.  Толпа

вдруг завыла и заревела. Какой-то  волосатый  тип,  похожий  на  противную

обезьяну, быстро вскарабкался на дуб и, усевшись на толстой нижней  ветке,

стал что-то там делать. Иван смотрел на эту картину,  ничего  не  понимая.

Все походило на глупый сон. И только, когда дюжие молодцы потащили  Рыжего

к дубу, Иван сообразил, что суд закончен, и понял, чем занимался на дереве

волосатый.

     - Ах, сволочи! - выругался он вслух.

     Он переступил с ноги на ногу, выбирая наиболее удобную  позу,  слегка

наклонился вперед, поймал в прицел веревочную петлю, под которую поставили

Рыжего. Потом он снова выругался, переключил предохранитель  на  одиночную

стрельбу и стал аккуратно опускать ствол  лайтинга  до  тех  пор,  пока  в

прицеле не появился драный мундир Отца Мюррея.  Старик  стоял,  равнодушно

глядя на Мозли, и любовно поглаживал свою козлиную бороду.

     Иван положил палец на кнопку и вдруг понял,  что  выстрелить  в  Отца

Мюррея не сможет. Он представил себе, как вспыхнет на старике его  нелепый

мундир, и у него задрожали руки.

     Слюнтяй проклятый, сказал он себе. Что же ты делаешь? Ведь они  убьют

его!.. Хоть пугани их, что ли!..

     И тут что-то вокруг изменилось. Вместо восторженного  рева  с  поляны

донеслись вопли ужаса. Иван опустил лайтинг и  увидел,  как  Отец  Мюррей,

оттопырив толстый зад, на карачках убегает  в  сторону.  Толпу  разметало,

словно выскочил на поляну дикий зверь, жаждущий человеческой крови.

     Наташка, подумал Иван с благодарностью.

     Какой-то лохматый детина с по-детски испуганным лицом,  ломая  ветки,

влетел в кусты, натолкнулся на Ивана  и  на  мгновение  застыл.  Лицо  его

перекосилось, он крепко зажмурился и, взвыв,  бросился  направо.  Впрочем,

вой тут же оборвался, потому что детина с  разбегу  врезался  в  ближайшую

сосну, упал и больше не шевелился.

     Нет, не Наташка, подумал Иван с беспокойством.

     Через полминуты на поляне  никого  не  было,  только  под  веревочной

петлей стоял Мозли, удивленно хлопая глазами, да у его ног лежала  невесть

откуда взявшаяся перепуганная  Мэдж.  Тогда  Иван  выбрался  из  кустов  и

подошел к ним.

     - Видал, что делается? - сказал Мозли. - Второй  раз  за  сегодняшний

день от смерти ухожу.

     Иван кивнул головой, глядя на Мэдж.

     - Чудеса да и только! - бормотал Мозли. - Это ты их, что ли?

     - С чего ты взял? - сказал Иван.

     Вот оно как, подумал он. Легко и просто...  И  никаких  лайтингов  не

нужно!  Только  немного  ненависти...  Совсем  немного,   самую   малость,

чуть-чуть!

     Мэдж  подняла  голову,  взглянула  на  Ивана  и  тут  же  потупилась,

отвернулась к отцу.

     А она и вправду славная девочка, подумал Иван. Мозли  перехватил  его

взгляд и, кивнув в сторону дочери, прищелкнул языком  и  по-заговорщически

подмигнул.

     - Успел-таки!  -  сказал  он  удовлетворенно  и  засмеялся,  легко  и

радостно.

     Потом он поднял Мэдж с травы и любовно погладил ее по голове.  Словно

маленького ребенка.

     - Ну что ты? - еще больше засмущалась  Мэдж.  И  вдруг  содрогнулась,

проговорила, ни к кому не обращаясь: - Как страшно!

     - Пошли домой! - сказал ей Мозли. - А то  мать  там  с  ума  от  горя

сойдет!..

     Он обнял дочь за плечи, и они двинулись в глубь леса. Иван шел следом

за ними и думал о том, что Рыжий прав и  девчонка  действительно  красива.

Гораздо красивее Наташки и, самое главное, не родственница. И если  бы  он

увидел ее вчера вечером, все было бы ночью совершенно иначе и не  было  бы

потом никакого стыда... А Рыжий-то, судя по всему, не прочь ее отдать. Вон

опять оглянулся и подмигнул. Насколько же лесовики здоровее  нас,  подумал

он. Кровь с молоком! Вот она, еще одна печать  Приюта.  Надо  выходить  из

подземелья, а не то совсем в червей превратимся.  И  никакая  медицина  не

поможет!..

     Едва они вошли в хижину, обрадованная мать с плачем утащила  Мэдж  за

занавеску, сплетенную из каких-то прутьев.

     - Пусть поворкуют, - добродушно проворчал Рыжий. - Ну, а как тут наша

спасительница?

     Иван подошел к Наташке. Лицо ее по-прежнему походило на маску. На лбу

лежал пучок мокрой травы, а рядом стояла деревянная миска с водой.

     - Я поставила ей компресс, - сказала из-за занавески Мэри.

     Что же мне делать, подумал Иван. И идти надо, и оставлять ее здесь не

хочется...

     - А я проголодался, - сказал вдруг Мозли, ходивший из угла в угол.  -

Уже вечереет... Мать! - заорал он. - Есть хочется! Ты кормить нас думаешь?

     - Сейчас, - отозвалась жена.

     Женщины вышли из-за занавески, взялись за посуду.

     - Да готовить-то на улицу идите, - сказал Рыжий. - Нечего тут дымить!

     Лицо его смягчилось, он широко улыбнулся, подошел к Мэри и с  размаху

хлопнул ее ниже спины.

     - Не трусь, старушка! - сказал он. - Все самое страшное уже позади.

     Женщины ушли, вскоре с улицы потянуло дымом. Мозли сел за стол.

     - Эх, грехи наши тяжкие! - проговорил он. - Что делать-то будем?  Как

думаешь?

     Иван сел напротив.

     - Когда она придет в сознание, - он кивнул на Наташку, -  вам  ничего

не будет грозить.

     - Это я уже понял, - сказал Мозли.

     - А потом вам надо будет уходить отсюда, - сказал Иван. - Теперь  это

не опасно. Все дороги открыты...

     - Нет, - оборвал его Рыжий. - Уходить отсюда ни к чему. У меня дела и

здесь найдутся!

     Бедный драный мундир, подумал Иван. Придется тебе  в  скором  времени

менять хозяина.

     - Я вот о чем думаю, - сказал Мозли.  -  Почему  бы  тебе  у  нас  не

остаться? Ты бы здорово помог.

     И в самом деле, почему бы, подумал Иван.

     Вошла Мэдж, поставила на стол котелок с горячей  похлебкой  и  вышла,

стрельнув в сторону Ивана черными глазками.

     - Чем не жена тебе? - спросил Мозли.

     И в самом деле, чем не жена, подумал Иван. И краса,  и  стать,  и  за

генофонд беспокоиться не надо.

     - А мне еще рано жениться! - сказал он.

     - Жениться никогда не рано, -  сказал  Рыжий.  -  Особенно  на  такой

девушке. Было бы можно, сам бы на ней женился. - Он рассмеялся. -  Или  ты

уже женат? - Он кивнул в сторону Наташки. - Так это не страшно. Почему  бы

не быть двум женам?

     - Ревностью друг друга замучают, - сказал Иван. - Впрочем, она мне не

жена.

     - Ну что же. - Мозли облегченно вздохнул. - Найдем и ей парня. У  нас

есть отличные ребята, женятся за милую душу... Она, правда, худенькая,  но

ничего: мы ее подкормим.

     И до чего же упорный мужчина, подумал Иван. Ишь  всех  нахваливает...

Только не хочется мне, Рыжий, у тебя оставаться. Ведь то, чего ты вчера от

меня хотел, вчера же и получил. И потому есть у меня,  Рыжий,  подозрение,

что сегодня я нужен тебе далеко уже не как отец твоих внуков... А  оружием

я ни в чьих руках быть не собираюсь! И в твоих тоже. Я не лайтинг!

     Снова вошла Мэдж  с  какой-то  посудиной  в  руках,  наклонилась  над

столом. Звериная шкура, в которую она была  одета,  оттопырилась,  и  Иван

увидел под ней тяжелые круглые груди. Мэдж, перехватив его  взгляд,  резко

выпрямилась и, густо покраснев, исчезла за дверью.

     Ивана бросило в жар.

     Вот так штука, подумал он. Кажется, совсем не дочку Рыжего целовал  я

сегодня ночью... Или то был сон?.. Ничего себе шуточки: говорят об  одной,

приводят другую!

     - Что ты говоришь? - спросил  он,  сообразив  вдруг,  что  Мозли  уже

несколько раз произнес одну и ту же фразу.

     - Я спрашиваю: что это с тобой? - сказал Рыжий. - Словно  ты  Мэдж  в

первый раз увидел!

     - В первый раз? - пробормотал Иван. - В первый раз...

     Он встал, подошел к Наташке, снял с ее лба теплый компресс, намочил в

миске и снова накрыл им пылающий Наташкин лоб. Взгляд его  упал  на  мерно

вздымающуюся грудь девушки, и он закрыл глаза.

     Она, понял он. Сумасшедшая... Как она решилась?.. И что теперь будет?

     - Почему ты еще здесь? - спросила вдруг Наташка по-русски.

     Иван  вздрогнул.  Лицо  Наташки  было  абсолютно  неподвижно,   глаза

закрыты, и только губы шевелились, чуть-чуть, едва заметно.

     - А где же мне еще быть? - спросил Иван.

     - Тебя ведь ждут в Приюте!

     - Откуда ты знаешь?

     - Знаю!.. А за меня не беспокойся: все будет  в  порядке.  И  ребенок

будет здоровый...

     Ивана тронули за плечо. Он обернулся. Сзади стоял Мозли  и  изумленно

смотрел на него.

     - Ты чего это, парень, сам с собой разговариваешь? - спросил он. - Да

еще на тарабарском языке...

     Иван мотнул головой.

     - Идти мне надо, - прошептал он. - Ждут меня.

     - Куда ты пойдешь на ночь глядя? - сказал Мозли.

     - Идти мне надо, - повторил Иван.

     Мозли выразительно постучал пальцем по лбу.

     - Ненормальный! - сказал он.

     Наваждение  прошло.  Иван  снова  взглянул  на  Наташку.  Она  лежала

спокойно. Жена  и  дочь  Мозли  оживленно  говорили  о  чем-то  на  улице.

Наверное, обсуждали достоинства Ивана как мужа и зятя. Сам  Рыжий  смотрел

на него, и в глазах его плескался страх. Как днем, у Огненного Столба.

     - Ну уж нет! - сказал Иван, улыбнулся Мозли и сел обратно за стол.

     - Черт вас знает, что вы за люди, - пробормотал Рыжий.

     - Хорошо, - сказал Иван, глядя на Наташку. - Я остаюсь до утра.  Идти

на ночь глядя, действительно, глупо... Только я тебя попрошу. Положи нас с

Мэдж где-нибудь... э-э... отдельно от всех  остальных.  У  тебя  есть  еще

какое-нибудь помещение?

     - Найдется, - сказал Мозли обрадованно.

     - Да, - сказал Иван. - Вот так!.. А утром я уйду. Так вот.

     - А как же все остальное? - спросил Рыжий.

     - А с остальным, - сказал Иван, продолжая смотреть на Наташку,  -  мы

разберемся потом. Когда я вернусь...

     - А ты вернешься? - недоверчиво спросил Мозли.

     Иван коротко взглянул на него, и Рыжий опустил глаза.

                          14. ДЕНЬ СЕГОДНЯШНИЙ

     Конечно же, Приют ничуть не изменился. Все так же колобродили в узких

коридорах малыши, заглушая своим писком вечный гул вентиляции. Все так  же

спешили к местам аварий ремонтные бригады. Все так же пялились  с  зеленых

стен слепые глаза телекамер. Как позавчера. Как в прошлый понедельник. Как

сто лет назад. Словно по-прежнему проносится над Землей всевидящий  Черный

Крест, грозя неосторожным мгновенной смертью в лазерном  костре...  Креста

не было, но ведь Слепые этого пока еще не знали, и потому  их  можно  было

простить. И Иван их простил. Как нашаливших детей.

     Он шел по коридорам, перешагивая через  копошащихся  на  полу  детей,

неспешно спускался по лестницам, придерживаясь правой рукой за  перила,  а

левой успокаивая мотающийся на груди  лайтинг.  Словно  возвращался  домой

после долгой и тяжелой смены, прошедшей  в  борьбе  с  медленно  умирающим

вентилятором. И поражался, в какой тесноте живут Слепые в Приюте,  который

еще неделю назад казался ему таким огромным и светлым.

     Ивана узнавали, кидали любопытные взгляды на лайтинг.

     - Привет, - говорили Слепые.

     - Хэлло, Айвэн! Ты где пропадал?

     - Здорово, Иван! Что это тебя уже два дня не видно?.. Ты, случаем, не

заболел?

     А когда Иван спустился с третьего  этажа  на  четвертый,  из-за  угла

вывернулась Жанетта. Девчонка вскрикнула  от  неожиданности  и  повисла  у

Ивана на шее.

     - Здравствуй! - сказала она. -  А  мы-то  думали:  куда  ты  исчез?..

Был-был - и нету!.. А ты - вот он - тут как тут... Ой, а что это у тебя? -

Она схватилась за ствол лайтинга.

     Иван быстро перебросил оружие за спину.

     - Подумаешь! - не обиделась Жанетта и снова защебетала: - А твоя мама

вчера была у нас, плакала, говорила, что  ты,  наверное,  попался  Черному

Кресту. И тетя Рита плакала... Да, ты же не знаешь: Наталья пропала. - Она

вдруг замолкла и пристально посмотрела Ивану прямо в  глаза.  -  Она  тебе

случайно не говорила, чего собирается делать?

     - Нет, - буркнул Иван. - "Чего?" - не говорила.

     - Странно, правда? - сказала Жанетта. - Может, она забралась в камеру

Доктора?.. Так ведь Зрячий Мэт поставил там охрану - всех гоняют... Как ты

думаешь?

     - Отстань! - сказал Иван и щелкнул соплячку по носу.

     Девчонка передернула плечами и гордо  удалилась,  потряхивая  жидкими

рыжими косичками. Ивану вдруг совершенно расхотелось идти домой. Уж  лучше

было бы сходить в камеру Доктора (и надо сказать,  что  туда  тянуло),  но

ведь там стояла какая-то охрана, с которой добром вряд  ли  поговоришь.  А

по-другому говорить еще рано!.. И вообще не пройдет и получаса, как об его

возвращении станет известно Зрячему Мэту.  Да  и  не  к  лицу  ему  теперь

пробираться в родном доме по-воровски,  остерегаясь  и  оглядываясь.  Иван

пожал плечами, повернулся и отправился прямо к старику.

     Он шел по коридору, по-прежнему кивая головой встречным и отвечая  на

рукопожатия, и думал о том, что не так он представлял себе  возвращение  в

Приют. Ему казалось, что встречать его будут  толпы  плачущих  от  счастья

сограждан, что героя понесут на руках, а девушки будут бросать ему  охапки

полевых цветов, добытых на безопасных отныне лугах...

     Иван сплюнул. Пожалуй!.. Сначала в лепешку расшибешься, пока докажешь

им, что снаружи  нет  никакой  угрозы,  что  с  проклятым  Крестом  отныне

покончено навсегда. Вот тогда, может быть, и понесут... Может быть...  Ну,

ничего: докажем! И  начинать  надо  с  самого  Мэта.  С  остальными  будет

проще...

     А что, думал Иван. Люди мы великодушные. Назначим ему  пенсию,  пусть

доживает в тишине и спокойствии, пусть даже по привычке  сидит  на  холме,

слепо обозревая безмятежное  небо.  Как  крот  на  куче...  Что  еще  надо

старику?..

     Мэт был у себя дома. Камера его была ярко освещена. В  дальней  стене

зияла открытым ртом распахнутая настежь дверь в Сердце Приюта.

     - А-а? - прошипел Мэт вместо приветствия. - Явился?

     Он вскочил из кресла и, потрясая сухими кулаками, подскочил к Ивану.

     - Ну и где тебя носило, паршивец? - взвизгнул он. - Уже сто раз можно

было вернуться. Мать, понимаете ли, слезы проливает, а он...

     - Задержался слегка, - сказал Иван. Надо же, какая отеческая  забота,

подумал он.

     - А где мои часы?

     - Дал поносить... Проверьте-ка лучше связь с базой!

     Старика словно ударили. Он замер, глаза его округлились,  и  он  стал

похож на белую сову. Потом он резко повернулся и бросился в Сердце Приюта.

Некоторое время оттуда доносилось  щелканье,  покашливанье  и  бормотанье.

Потом Зрячий Мэт вернулся обратно и упал в кресло.

     - Что? - спросил ехидно Иван. - Нет связи, да?.. И не будет!

     - Какой же я осел! - сказал старик, не глядя на  Ивана.  -  Проклятый

Эллиот!.. "Амнезия, амнезия"... Вот тебе и амнезия! Надо было просто убить

щенка. Тогда же!.. Одним больше, подумаешь!.. - Он закрыл лицо  руками.  -

Но ведь не мог же я знать, что проклятый Дайер нарушит соглашение! Столько

лет все шло нормально... Целый век!

     Вот оно как, подумал  Иван.  Вот  тебе  и  ключик  к  твоей  странной

забывчивости! Заставили забыть...

     Старик бормотал что-то уж совсем неразборчивое, словно молился.  Иван

смотрел на него с улыбкой. Как мог этот полубеспомощный старец больше века

внушать ужас стольким людям, думал он. Давно его надо  было  тряхнуть  как

следует. Чтобы все выложил... Только в голову это никому не приходило.  Да

и тебе бы не пришло. Еще полгода назад...

     - Что улыбаешься? - сказал Мэт, подняв голову.

     - Интересно, - сказал Иван.  -  Оказывается,  вид  ослепшего  Зрячего

может доставить удовольствие.

     - Радуйся! - сказал старик  с  ненавистью.  -  Я  вот  посмотрю,  как

обрадуются жители Приюта, когда узнают, что ты, - Мэт  выстрелил  в  Ивана

указательным пальцем, - ослепил меня.

     Он встал и снова пошел  в  Сердце  Приюта.  Иван  отправился  следом.

Войдя, он остановился возле дверей. Все верно. Конечно, он был здесь.  Вот

и пульт, вот и столик с креслами. И лишил его памяти Мэт именно за то, что

он вошел сюда, в святое святых, без разрешения. Да еще и документы изучать

начал!

     Мэт пощелкал на пульте тумблерами, взял в руки микрофон, откашлялся.

     - Жители Приюта! - сказал он властным голосом. - Я хочу сообщить  вам

плохую весть, друзья мои!

     Он сделал эффектную паузу. Иван знал, что все замерли сейчас в  своих

камерах.

     - Друзья мои! Зрячий Мэт больше не зряч!.. Один  из  Слепых  совершил

величайшую за всю Эру Одиночества подлость. Он лишил меня Зрения. Теперь я

слеп как дерево! С завтрашнего дня мы бессильны  перед  Черным  Крестом!..

Друзья мои! Я плачу! И вы  плачьте  вместе  со  мной,  ибо  Приюту  теперь

конец!.. Потому что все мы либо  сгорим,  либо  задохнемся  в  собственных

выделениях!..

     Что он мелет, подумал Иван. Что он такое мелет?

     Он бросился к Мэту и, оттолкнув его  от  пульта,  отобрал  у  старика

микрофон.

     - Не верьте Мэту! - заорал он. - Это я обращаюсь к вам, Иван  Долгих,

сын  Петра  из  бригады  вентиляторщиков...  Не  верьте  Мэту,  люди!   Он

действительно перестал быть Зрячим, но это потому, что Креста больше  нет.

Крест уничтожен!

     Ну вот и все, подумал он. Главное сказано, и теперь слово за ними.

     Серая пелена встала вдруг у него перед  глазами,  как  будто  осеннее

небо опустилось на землю, спрятав и пульт, и микрофон, и все остальное.  И

увидел Иван, как ползет к нему сзади полураздавленный черный паук,  готовя

острое ядовитое жало, злобный, ненавидящий, мстительный...

     Иван  стремительно  обернулся.  Серая  пелена   исчезла.   На   полу,

всхлипывая, копошился Зрячий Мэт, сжав в правой  руке  большой  нож.  Иван

подскочил к старику и резко ударил ногой по его руке. Нож, кувыркнувшись в

воздухе, отлетел в угол. Мэт с трудом поднялся.

     - Ты лжешь, щенок! - прошипел он. - Черный Крест  нельзя  уничтожить.

Он неуязвим! Во всех Штатах только три человека могли уничтожить его.  Это

были большие люди, но и им для  этого  надо  было  как  минимум  собраться

вместе. - И он хрипло рассмеялся.

     Пожалуй, не стоит его больше подпускать к пульту, подумал Иван.  Мало

ли что...

     - Сядьте, мистер Коллинз! - сказал он. - И не двигайтесь! А то  я  не

погляжу, что у вас преклонный возраст!

     Старик, кряхтя, уселся.

     - Когда, по-вашему, Крест должен быть над Приютом на ближайшем витке?

- спросил Иван.

     Мэт посмотрел на часы. И молча отвернулся.

     - Я убью вас, мистер Коллинз! - устало сказал Иван.

     - Через двадцать минут, - прошипел Мэт.

     Иван снова взял в руки микрофон.

     - Жители Приюта!  -  сказал  он.  -  Через  десять  минут  прошу  вас

собраться в выходном тамбуре. Вы убедитесь, что Зрячий Мэт вам  больше  не

нужен.

     Он выключил пульт.

     - Пойдемте,  мистер  Коллинз.  Я  докажу  вам,  что  ваша  "Цитадель"

уничтожена.

     Услышав слово "цитадель", старик вздрогнул, провел  трясущейся  рукой

по лицу. Но тут же высокомерно рассмеялся.

     - Ты с ума сошел, мальчишка! Я же тебе сказал, что нет в  мире  силы,

которая могла бы совершить это.

     - Значит, есть, - сказал Иван. - Пойдемте!

     - Гореть тебе в геенне огненной. А я с удовольствием посмотрю на  эту

картину.

     - Да-да, - согласился Иван. - Конечно... Пошли!

     Однако старик, с трудом закинув ногу  на  ногу,  поудобнее  уселся  в

кресле.

     - Иди, - сказал он. - Я приду  попозже...  Не  волнуйся,  я  успею  к

нужному моменту.

     Он просто хочет вывести меня из себя, подумал Иван.

     - Ну нет, - сказал он. - Мы пойдем вместе.

     Старик злобно плюнул в его сторону.

     - Ну и черт с тобой! - Он поднялся с кресла  и  медленно  двинулся  к

стене. - Не ожидал я от тебя такой прыти. - Он сокрушенно покачал головой.

     - Куда вы, мистер Коллинз? - крикнул Иван, сдергивая с плеча лайтинг.

- Выход в противоположной стороне.

     - Успокойся! - прошипел Мэт. - Я не собираюсь сбегать. А  то  ты  тут

развалишь все с испугу!.. Просто у меня здесь лифт.

     Он подошел к стене, что-то там сделал, и стена вдруг треснула. В  ней

открылась большая ниша, в которой тут  же  вспыхнул  свет.  Старик  шагнул

внутрь и обернулся.

     - Заходи же! Чего зря ноги топтать!

     Все у него работает, подумал Иван. А  ведь  ремонтников  он  сюда  не

пускает. Кто же все это ремонтирует?.. Сам, что ли?..

     Он вошел в лифт и встал в уголке, направив ствол в живот старику. Тот

вздохнул, глядя на лайтинг, и сказал:

     - Не вздумай стрелять! Сам сгоришь!.. Замкнутый объем.

     - Ничего! - сказал Иван. - Уж лучше сгорю в замкнутом объеме, чем вас

упущу!

     Старик зябко передернул плечами и нажал кнопку на стене. Чуть дрогнул

пол, послышалось легкое гудение. И стена снова разошлась.

     - Приехали, - сказал Мэт, по-прежнему не сводя завороженного  взгляда

с лайтинга. - Дальше поезд не идет!

     Боишься,  владыка,  подумал  Иван.  Трясешься!  Умирать-то   страшно!

Столько лет никого не боялся. Некого было бояться! Сам себе голова.  Хотел

- ел, что хочется. Хотел - спал, с  кем  хочется.  Хотел  -  отправлял  на

смерть...

     Он усмехнулся и сказал:

     - Выходите, мистер Коллинз! Поезд дальше не пойдет!

     В выходном тамбуре пока еще никого не  было,  только  сидел  у  ворот

Толстяк Жерар и, по обыкновению, дремал, зажав автомат между  колен.  Иван

подошел к нему и, аккуратно вытащив оружие, повесил на свое левое плечо.

     Целый арсенал, подумал он. Только воевать  не  с  кем.  Разве  что  с

Мозли...

     Послышались голоса. В тамбуре появились Слепые. Зашумели, загомонили.

Как всегда проснулось гулкое эхо.

     - Кто знает, что случилось?.. Куда это все прутся?

     - Смотри: и Мэт здесь!.. А Иван-то, гляди, весь оружием обвешан!

     - Да, совсем от рук отбился мальчишка! Стыд и срам!

     - Старый хрыч давно с ума сошел!.. А теперь и Ивана с панталыку сбил.

Вы слышали, Феликс, он заявил, что Креста нет?

     - Да что я слышал?! Я только что из фанового отсека вылез.

     - То-то я думаю: откуда это так воняет?.. Эй,  уберите  детей  из-под

ног! Задавим ведь...

     - Нет-нет, Мартина! Сечь их надо! Сечь, сечь и сечь!

     - И не говорите, соседка!.. Мой вчера заявляет: "Живем, как  кроты  в

норе..." Это я - крот, да? Каково?

     - Петька, смотри-ка - дядя Иван! А болтали ребята,  что  он  с  Мэтом

разругался и ушел...

     - Ну и что? Как ушел, так и вернулся!

     В толпе Иван увидел свою мать. Она стояла и настороженно смотрела  на

него. Как будто он и не исчезал никуда на двое суток... А отца не было.  И

ребят не было. Ни Анны, ни Глэдис, ни Криса - никого... Почему же  они  не

идут, подумал Иван. Разве это не было и их мечтой?

     Он поднял руку.

     - Тихо!!!

     Шум голосов медленно затих.

     - Граждане Приюта! - крикнул Иван. - Я попросил вас  собраться  здесь

для того, чтобы доказать вам: Черного Креста больше нет!.. И нет больше ни

Слепых, ни Зрячих! И поверхность теперь доступна для всех в  любое  время.

Каждый может выйти. Хоть сейчас!

     Толпа колыхнулась.

     - Держи карман шире! - раздался чей-то насмешливый  голос.  -  Мне  и

здесь хорошо! Тепло, светло и в окна не дует!

     Иван замер. Не верят, подумал он. И не поверят!.. Чего  ради  верить?

Какой-то пацан, третьего дня исчез, двое суток  неизвестно  где  пропадал,

откуда-то внезапно появился и заявляет теперь во всеуслышание, что  Креста

больше нет... Пропало, видите ли, куда-то вековое пугало! А с пугалом этим

уже не одно поколение жизнь прожило...

     - Кончай валять дурака, Иван! - сказал дядя Мартин. -  Говори,  зачем

собрал? Некогда лясы точить!.. На шестом этаже канализация полетела. И  на

девятом тоже!

     Ну и ладно, подумал Иван, ну и пусть.

     Он повернулся к толпе спиной и пошел к выходу, мимо приткнувшегося  к

стене  Зрячего  Мэта,  мимо  сидевшего  с  обалделым  видом  разоруженного

горе-охранника Жерара, мимо какого-то незнакомого малорослого типа с лысым

черепом,  возникшего  справа  и  от  которого  пахнуло  угрозой,   но   не

сиюминутной, а отдаленной, протяженной во времени. На  нее  Иван  пока  не

стал обращать внимания. В воротах он обернулся. Никто не двинулся с места,

все молча смотрели на  него.  От  толпы  безысходно  несло  черной  тоской

непонимания и враждебности, и  Иван  плюнул  бы  на  все  и  ушел,  но  во

вселенской этой черноте яркими огоньками поблескивали любопытные  глазенки

детей.

     И Иван сказал, глядя в эти огоньки:

     - Сейчас я выйду наружу. Зрячий Мэт подтвердит, что Крест должен быть

сейчас как раз над головой... И если он еще существует, я тут же умру.  На

ваших глазах.

     Мэт взглянул на часы, но ничего не сказал. И тогда  Иван  выбежал  на

луг.

     - Сынок! Вернись! - догнал его рыдающий стон матери.

     - Опомнись, безумец! - визгливо крикнул Зрячий  Мэт.  -  Еще  успеешь

вернуться... Я прощу тебе все выходки!

     Иван остановился посреди луга. Над ним раскинулся  голубой  купол,  с

которого светило ослепительное солнце. Над благоухающими  цветами  порхали

яркие бабочки. Издалека доносился размеренный голос кукушки. Все было, как

вчера, и все было совершенно иначе. Наверное, потому, что теперь  не  надо

было с опаской оглядывать небо.

     В спину остро кольнула угроза, непонятная, но явно смертельная.  Иван

тут же совершил прыжок в сторону. Мимо него,  блеснув  на  солнце,  рыбкой

скользнул нож и, упав на землю, затерялся в траве.

     Иван медленно обернулся. Толпа Слепых придвинулась к воротам.  В  ней

спешил затеряться лысый  карлик.  Слепые  не  обращали  на  него  никакого

внимания, они, раскрыв рты, жадно смотрели на Ивана. Иван улыбнулся  им  и

растянулся на траве, сунув лайтинг под голову. Закрыл глаза.

     Что же мне делать  с  Мэтом,  думал  он.  Выгнать  его  из  Приюта?..

Специально для него создать тюрьму-одиночку и в пожизненное?..  Хорошо  бы

поразить его на глазах у всех фиолетовой молнией, но нет  у  меня  к  нему

ненависти. Еще вчера было сколько угодно, а сегодня  ничего  не  осталось.

Одна жалость...

     Лежать под солнцем на траве было приятно -  тепло  и  мягко.  Как  на

кровати. Век бы так лежал!.. Если бы  еще  не  упиралась  в  шею  рукоятка

лайтинга.

     Негромкий шум донесся до него  от  ворот.  Он  открыл  глаза,  сел  и

посмотрел назад. Толпа Слепых рассасывалась. То один,  то  другой,  словно

вспомнив о чем-то, поворачивались и уходили. Заплакали дети.

     - Туда хочу! Туда-а-а!.. - закричал какой-то малыш.

     Детей хватали за руки, уводили силой, слышались шлепки.

     - Стойте! - закричал Иван и вскочил на ноги. - Куда же вы?  Разве  вы

не видите, что я жив, что  Креста  нет,  что  можно  совершенно  безопасно

валяться на травке?..

     Слепые молча пожимали плечами и продолжали расходиться.  Только  дядя

Мартин вдруг остановился, повернулся и направился к Ивану.

     - Ты извини, - сказал он.  -  Валяться  на  травке  -  это,  конечно,

прекрасно, но нам работать надо. Канализацию чинить. - И  он  со  странным

сожалением посмотрел на Ивана.

     - Зачем? -  спросил  Иван.  -  Для  чего?..  Я  не  совсем  правильно

сказал... Но ведь теперь запросто  можно  жить  не  в  Приюте!  Вся  Земля

открыта!

     Дядя Мартин погладил его по голове. Как маленького.

     - К чему нам вся Земля? -  сказал  он.  -  Нас  и  Приют  устраивает.

Особенно теперь, когда не стало Креста.

     - Но как же?..

     - А вот так! - веско сказал дядя  Мартин.  -  Работать  надо!  И  чем

больше, тем лучше... Тогда не будет времени заниматься всякой ерундой.

     И он ушел. И все ушли. Остались только мать да скрючившийся  у  ворот

Зрячий Мэт.

     - А где отец, мама? - спросил Иван.

     Мать молчала.

     - Он не пошел, да? - сказал Иван. - Заявил, что у него  есть  дела  и

поважнее, да? "Фильтры чистить пора..."

     - А может, так и надо, сынок? - осторожно сказала мать.  -  Ну  зачем

нам все? Разве нам плохо живется в Приюте? Сыты, одеты...  Что  еще  нужно

человеку?.. Дикие звери к нам не суются. Ведь хорошо же!

     - Человеку многое нужно, мама! Так много нужно человеку, что  я  пока

себе даже представить не могу.

     Мать пожала плечами. Во взгляде ее сквозило такое же сожаление, как у

дяди Мартина.

     - Расскажи лучше, где ты был, - сказала она. - Что видел?

     - Не сейчас, мадам! - прокаркал сзади Зрячий Мэт. -  Идите-ка  домой.

Мне надо поговорить с вашим сыном.

     Мать ушла.  Иван  снова  взялся  за  лайтинг.  Зрячий  Мэт  брезгливо

поморщился.

     - Ну что, философ? - сказал он, не глядя на Ивана. - Ты уже не можешь

без оружия. Хватаешься за него, когда надо и когда не  надо...  Видно,  не

слишком хороши свобода и самостоятельность?  Маловато  в  них  ласки?..  И

больно уж много страха!

     Он замолк на мгновение, потер правой рукой грудь и продолжил:

     - Впрочем, тем хуже для тебя! - Он усмехнулся. - А согласись: хороший

был  удар,  когда  оказалось,  что  Слепым  не   нужна   твоя   свобода...

Самонадеянность всегда губит нас, милый мой! И я когда-то...

     Мэт замолчал на полуслове и улыбнулся, и улыбка оказалась  широкой  и

открытой. Такой улыбки Иван никогда не видел на его лице.

     Как быстро он согласился с гибелью своего мира,  подумал  Иван.  Ведь

внутри него все вопить должно  от  страха:  как  же  теперь  жить?!  А  он

разглагольствует о свободе. Может быть, он просто сошел с ума?

     -  Да,  обманулся  я  в  тебе,  -   проговорил   старик.   -   Видно,

действительно, стар стал. Лишил памяти, а надо было  либо  своим  сделать,

либо в могилу... Теперь уже не вернешь!

     - Чего это вы плачетесь, мистер Коллинз? - сказал Иван. - Утешений от

меня все равно ведь не дождетесь!

     - Да, поздно! - сказал старик, не слыша его. - Да и не один...  -  Он

замолк, пожевал губами. -  Несерьезно  я  подошел  к  фантазиям  Дайера...

Пусть, думал, себе фантазируют, на фантазиях далеко не уедешь! А  оно  вон

как вышло!

     Лицо  его  вдруг  исказилось,  добрая  отцовская   улыбка   мгновенно

превратилась в гримасу ненависти.

     - Я не знаю, как ты справился с  "Цитаделью",  -  прошипел  он,  сжав

сухонькие кулачки. - Такой же, наверное, чудотворец... Но это неважно! Тщу

себя надеждой, что и никто этого не узнает!..  А  потом  и  тех  уничтожу!

Зародыши, видите ли...

     Он, наконец, повернулся к Ивану лицом, взглянул в  упор  ненавидящими

глазами.

     - Я одного вам не прощу! - прохрипел он. - Того, что вы не  дождались

моей смерти!

     Он поднял сморщенные костлявые руки и потянулся к  горлу  Ивана.  Тот

отшатнулся. Старик  споткнулся,  упал  и,  лежа  ничком  в  траве,  завыл,

забормотал что-то нечленораздельное.

     Да он сумасшедший, подумал Иван. И  все  они  сумасшедшие...  Слишком

долго они жили под землей. Кроту не нужен яркий свет, он  не  поможет  ему

стать зрячим, а слепцу проще и безопаснее жить в четырех  стенах.  Но  для

кого же я рисковал жизнью?..

     Дикий вопль ударил ему в уши и  тут  же  оборвался.  Иван  обернулся.

Неподалеку на пригорке лежал, дергаясь, давешний лысый карлик. Рядом с ним

валялся огромный черный пистолет.

     Вот кого я должен был заменить по окончании  учебы  у  Мэта,  подумал

Иван. И ходить с этим черным пистолетом по тайным ходам, когда нельзя было

дожидаться Черного Креста для приведения приговора. А потом кто-то молодой

заменил бы меня!.. Ну как все хотят сделать из меня оружие!

     - Эллиот, где ты? - прокаркал Зрячий  Мэт.  -  Что  же  ты  медлишь?!

Почему тебя нет, Эллиот?.. Где ты? - Карканье перешло в визг. - Я не  вижу

тебя, Эллиот! Не вижу!!!

     Он поднялся с травы и стоял, крутя головой, размахивая руками,  а  на

лице его глубокими ямами выделялись пустые глазницы. Тот же, кого он звал,

издыхал в десяти шагах, судорожно извиваясь и кроваво булькая перекошенным

ртом. Как раздавленный котенок.

     Так старик просто отвлекал меня, понял вдруг Иван, пока  этот  тип...

Но кто его так, подумал он с  удивлением...  Наташка,  сказал  он  себе  с

радостью.

     Что-то случилось вокруг. Ярче стали краски, плотнее  звуки.  Со  всех

сторон залило  жизнью,  запахло  неведомыми  желаниями,  и  это  было  так

неожиданно, что у Ивана закружилась голова. Остро захотелось жить,  и  тут

же к нему с любовью потянулись цветы. А вдали шумно  радовались  пониманию

деревья, тоскуя, что не могут сдвинуться с места и  коснуться  руками  его

лица. И бабочки громко  кричали  друг  другу,  что  его  больше  не  нужно

бояться.  А  жить  хотелось  все  сильнее  и  сильнее,  и  желание   стало

невыносимым, и он понял  каким-то  другим,  нечеловеческим  понятием,  что

готов к этому, но отвлекал маленький скрюченный паучок, приколотый к земле

английской булавкой, несчастный как всякое орудие зла, уходящий  в  черное

пустое бездонье.  И  еще  мешал  старый  хищник,  мятущийся  туда-сюда  на

негнущихся лапах, брызжущий ядом, слепой... И его стало жаль невыносимо, и

свет ударил из рук Ивана, и старого паука развалило  пополам,  и  зашипел,

испаряясь навсегда, черный яд, и жаром ударило в  лицо,  и  смерть  пришла

собрать свою дань...

     Иван снова стал самим собой.  Прямо  перед  ним  дымились  обугленные

останки того, кто еще недавно называл себя Зрячим  Мэтом.  Справа  валялся

труп лысого карлика с раздавленной грудной клеткой. Больше рядом никого не

было.

     Что  это  со  мной,  подумал  Иван.  Никогда  ничего   подобного   не

чувствовал... Как будто все свое кругом!

     - Наташа! - позвал он. - Где ты?.. Я же знаю: это ты!

     - Нет! - пропел ликующий девичий голос.  -  Это  не  Наташа.  Это  я,

Патриция...

     - Пэт? Откуда ты здесь?.. Ты все видела?

     - Я все видела. Но я не здесь.

     Иван снова оглянулся.

     - Мы рядом с тобой, - продолжала Патриция, - но мы заперты. В  камере

Доктора... Нас вчера арестовали.

     - Арестовали?! Зачем?.. И кого это - вас?

     - Меня, - сказала Патриция. - Глэдис, Анну. А  еще  Анджея,  Криса  и

Сержа.

     И тут Иван услышал Анну.

     - Иван, - сказала она. - Ты помнишь, Доктор  называл  тебя  зародышем

новой земной цивилизации. Он не шутил... Нас здесь шестеро. А  еще  ты.  И

Наташа.

     - Да, - устало сказал Иван. - Наташа... Мне надо срочно к ней.  Я  ее

бросил... Зря выкинул часы... Оставил бы ей, -  бормотал  он.  -  Зачем-то

бросил... Какой идиотизм...

     Сознание уплывало, но он изо  всех  сил  сопротивлялся,  цепляясь  за

него,  как  за  спасательный  круг,  брошенный  судьбой.  И  ему   удалось

зацепиться, когда заговорил Крис.

     - Каждый из нас приобрел какое-то нечеловеческое качество,  -  сказал

Крис. - И теперь мы заражаемся ими друг от друга.

     И тут Иван увидел их, всех шестерых,  сидящих  на  стульях  в  камере

Доктора. И понял, что они тоже видят его, хотя он находится на поверхности

земли, а они там, в глубине, под несколькими слоями стали и железобетона.

     - А что со мной только что было? - спросил он.

     - Когда? - сказала Патриция.

     - Когда я убил Мэта.

     - Не знаю. Этого еще ни с кем не было.

     Иван прикрыл глаза, собираясь с силами.

     - Слушайте, - сказал он. - Что же это вы там сидите?  Ведь  в  Приюте

сейчас безвластие. Надо что-то делать!

     Они переглянулись.

     - Нет, - сказал Крис. - Еще рано.

     - Видишь ли, - сказал Серж. - Нам еще нужно всем заразиться тем,  что

умеет кто-то один. Твоим Зрением, например... Как Патриция  заразилась  от

Криса умением отнимать жизни на расстоянии.

     - Но вы же взаперти! - воскликнул Иван.

     - Да? - сказал Крис. - Запертая дверь  -  понятие  относительное.  Ты

вот, например, в любой момент можешь пройти к нам!..  Так  что  неизвестно

еще, кто кого запер!

     - А почему вас арестовали? - спросил Иван.

     - Потому что Слепым мы не нужны, - сказал Анджей.

     - Нет, - возразила Анна. - Мы им  нужны,  ведь  скоро  все  мы  будем

лечить... И мы нужны детям. Они не должны стать Слепыми, как их родители.

     - Не позволим, - сказал Крис. - Ведь сил потребуется  очень  и  очень

много. Одних боеголовок сколько нужно будет обезвредить!

     - И атомных электростанций, - добавил Анджей.

     - Зародыши  новой  цивилизации,  -  проговорил   Серж   задумчиво.  -

Смешно... Смешно и грустно. И странно!

     - Ничего странного! - сказала  Анна.  -  Доктор  говорил,  что  иного

выхода из тупика нет.

     Зародыши новой  цивилизации,  повторил  про  себя  Иван,  опять  ловя

усилием воли ускользающее сознание.

     А ведь есть еще Мозли, вспомнил он. И Мэдж. С ними что-то надо  будет

делать... А через девять месяцев родятся два ребенка. И с ними тоже что-то

надо будет делать...

     Сознание ускользало.

     И еще Наташка вспомнил он, собравшись с памятью.

     - Наташка! - крикнул он.

     - Не волнуйся! - сказал ему Крис. - У нее все нормально.  Мы  заберем

ее завтра. Сконцентрируемся, как вчера, и заберем.

     Иван помотал головой.

     Почему, как вчера, подумал он, как это - как вчера?

     Сознание ускользало.

     Мир неотвратимо опрокидывался на него. Стало нечем  дышать,  знакомые

молотки заколотили по вискам. Вокруг все воняло горелым мясом. И от  этого

было уже никак не избавиться.

     - Надо идти, -  прошептал  он.  -  Сконцентрироваться,  как  вчера...

Почему, как вчера?

     Пытаясь понять, он сделал шаг, и другой, и третий. А  когда  все-таки

упал, так и не выпустил из намертво сцепленных пальцев рукоятку лайтинга.

     Тут же шесть пар сильных рук подхватили его, и, уже потеряв сознание,

он почувствовал, как его переносят через  пустое  черное  бездонье.  А  из

черноты тянутся к нему миллионы мерзких паучьих лап,  тянутся,  тянутся  и

почти достают.