Майкл РЕЗНИК

      ПО СЛЕДУ ЕДИНОРОГА

      Посвящается, как всегда, Кэрол и Биллу Кевину, вседержителю империи фанатов Среднего Запада

      Глава 1

      20.35 — 20.53

      Подойдя к окну, Мэллори сквозь тусклое от грязи стекло выглянул на улицу.

      Шестью этажами ниже деловито сновали по тротуарам люди со свертками и портфелями, а мимо них бесконечной вереницей тянулись желтые такси.

      Большинство фонарных столбов до сих пор щеголяли рождественскими гирляндами, а пара Санта-Клаусов — то ли не заметивших, что уже наступает Новый год «На всякий случай хочу напомнить читателям: католическое Рождество празднуется за неделю до Нового года, а Санта-Клаус приходит именно на Рождество.», то ли предприимчиво проявивших личную инициативу — названивали колокольчиками, раскатисто хохотали и клянчили деньги.

      Прислонившись к окну, Мэллори устремил взгляд на тротуар по ту сторону улицы. Двое дюжих верзил, проторчавших там весь день, скрылись. Даже громилам нужно есть, усмехнулся он, мысленно отметив, что надо бы выглянуть через полчасика для выяснения, вернулись ли они, дабы и дальше нести свою неусыпную вахту.

      Зазвонил телефон. Мэллори оглянулся, отчасти удивляясь, что телефон до сих пор не отключили, и без особого интереса гадая, кто бы мог звонить в столь поздний час. Наконец звонки смолкли, Мэллори вернулся к креслу и тяжеловесно плюхнулся в него.

      День выдался долгий, неделя и того длинней, а месяц и вовсе тянулся без конца и без края.

      Послышался стук в дверь. Резко выпрямившись, Мэллори с невольным вскриком дернулся от боли.

      Дверь приотворилась с ужасным скрипом, и в образовавшуюся щель просунулась плешивая стариковская голова, окруженная венчиком седых волос.

      — Как вы себя чувствуете, мистер Мэллори?

      — По-моему, что-то подцепил, — буркнул Мэллори, осторожно потирая поясницу правой рукой.

      — Я покличу доктора, — предложил старик.

      — Все необходимые лекарства есть и здесь, — покачал головой Мэллори.

      — Правда, что ль?

      — Если откроешь дверцу шкафа, то на верхней полке обнаружишь бутылку. Тащи ее сюда.

      — Ну, это огроменная любезность с вашей стороны, мистер Мэллори, — оживившийся старик зашаркал по истертому линолеуму к шкафу.

      — Пожалуй, так оно и есть, — подтвердил Мэллори, оставив поясницу в покое. — Итак, чем я могу быть полезен тебе, Иезекииль?

      — Да вот увидал, что у вас тут свет включенный, — старик указал на одинокий плафон на потолке над письменным столом Мэллори, — вот и решил заглянуть на огонек, чтоб пожелать вам счастья в новом году.

      — Спасибо, — горько усмехнулся Мэллори. — Вряд ли он может быть хуже прошедшего.

      — Эгей, да это дорогое питье! — воскликнул старик, отодвинув в сторону пару потрепанных шляп и вытащив бутылку. — Ленточкой перевязанная. Кто-то из ваших клиентов преподнес к Рождеству?

      — Не совсем. Это от моего партнера. — Мэллори помолчал. — Бывшего партнера. Нечто вроде прощального сюрприза. Провалялась там чуть ли не месяц.

      — Она стала ему.., э-э.., пожалуй, в двадцатку, — прикинул на глазок Иезекииль.

      — Не меньше. Это первоклассный выдержанный бурбон из Кентукки.

      — Кстати, примите мои соболезнования насчет вашей супружницы. — Иезекииль откупорил бутылку, отхлебнул, удовлетворенно выдохнул:

      — Ax! — и подошел с ней к Мэллори.

      — Не вижу повода для соболезнования, — возразил тот. — Она очень даже недурно устроилась.

      — Выходит, вы знаете, где она? — Иезекииль присел на край стола.

      — Конечно знаю, — раздраженно буркнул Мэллори. — Ты разве забыл, что я сыщик? — Отобрав у старика бутылку, он наполнил грязную кружку с отбитой и вновь приклеенной ручкой, украшенную эмблемой команды «Нью-Йорк Мете». — Можешь не верить мне на слово. Просто погляди на дверь моей конторы.

      — Тысяча чертей! — прищелкнул пальцами Иезекииль. — Про это-то я и пришел с вами перемолвиться.

      — То есть?

      — Про вашу дверь.

      — Она ужасно скрипит, надо бы смазать.

      — Да надобно не только смазать. Вы замазали имя мистера Фаллико красным лаком для ногтей.

      — Другого цвета у меня не нашлось, — пожал Мэллори плечами.

      — Администрация хочет, чтоб вы наняли маляра, который сделает все, как положено.

      — А с чего ты взял, что маляр замарает фамилию Фаллико лучше моего?

      — Да мне-то оно без разницы, мистер Мэллори. Но я подумал, что недурно бы вас по-дружески упредить, покудова вам не начали высказывать претензии сызнова.

      — Снова? — повторил Мэллори, прикуривая и швыряя горящую спичку на пол, где она оставила обугленное пятнышко в дополнение к нескольким сотням подобных бурых подпалин. — Мне еще ни разу не высказывали претензий по поводу двери.

      — Вы же не понимаете, про чего я. К вам завсегда высказывают претензии насчет квартплаты, швыряния бумажных стаканчиков с окна и шаромыжников-клиентов, что шастают через вестибюль.

      — Я клиентов не выбираю. Это они выбирают меня.

      — Мы уходим с темы, — заметил Иезекииль. — Вы завсегда ко мне славно относились, завсегда соглашались составить мне компанию и пропустить рюмашку-другую, вы единственный, кто не кличет меня Зеком, хотя я всех просил так на меня не говорить.., и мне не по нутру глядеть, как вас вышвырнут за такую ерундовину, как табличка на двери.

      — Вот погоди, пока администрация достанет свою почту в следующий понедельник и не обнаружит там моего чека, — угрюмо усмехнулся Мэллори. — Тогда она о двери и думать забудет, уж это я тебе гарантирую.

      — Я знаю парня, что покрасит его всего за двадцатку, — не унимался Иезекииль. — За двадцать пять, ежели хотите надпись золотом.

      — Дверь — часть здания, — проронил Мэллори, задумчиво воззрившись на рдеющий кончик сигареты. — За нее должна платить администрация.

      — Это нынешняя-то? — хмыкнул старик. — Смеетесь, мистер Мэллори?

      — А почему бы и нет? Какого ж еще беса я плачу им квартплату?

      — Квартплату вы как раз не платите, — заметил Иезекииль.

      — Ну а если бы платил, так за что?

      — Кабы я знал! — развел руками старик.

      — Вот и я в толк не возьму. Пожалуй, и не стану платить. — Мэллори повернулся к двери. — Кроме того, мне она вроде как нравится как раз в таком виде.

      — С напрочь исчерканным именем мистера Фаллико? — уточнил Иезекииль, критически разглядывая дверь.

      — Этот сукин сын удрал в Калифорнию с моей женушкой, так ведь?

      — Я понимаю, что это не моего ума дело, мистер Мэллори, но вы ж возникали насчет них обоих почитай что пять лет. Вам бы радоваться, что вы от них отделались.

      — Это дело принципа! — огрызнулся Мэллори. — Ник Фаллико загребает в Голливуде две тысячи долларов в неделю в качестве консультанта какого-то детективного телесериала, а я торчу здесь с его затрапезными клиентами и месячным запасом грязного белья!

      — Вы что, ни разу не стирали с ейного отъезда?

      — Я не умею включать стиральную машину, — смущенно поерзал Мэллори. — Кроме того, на прошлой неделе ее забрали за неуплату кредита. — Бросив взгляд на старика, он добавил резким тоном:

      — Я ведь не сам влез по уши в долги, у меня была масса помощников. — Он закурил новую сигарету. — Да сверх того этот дважды ублюдок утащил мои тапочки.

      — Тапочки, мистер Мэллори?

      Тот кивнул.

      — Махнуть Дорин на бутылку доброго бурбона, — сделка честная, но эти тапочки дороги мне как память. Я не разлучался с ними четырнадцать лет. — Он помолчал. — Чертовски дольше, чем с Дорин.

      — Вы могли б купить другую пару.

      — Я только-только успел их разносить.

      — Погодите-ка, дайте сообразить, — сдвинул брови Иезекииль. — Вы четырнадцать лет носили тапочки, которые жмут?

      — Двенадцать, — уточнил Мэллори. — Последние пару лет они стали мне впору.

      — Почему?

      — Потому что Дорин не подметала пол за все те годы, что я прожил с ней.

      — Я про то, почему вы не пошли да не обзавелись парой тапочек, которые вам впору?

      Мэллори поглядел на старика долгим взглядом, тяжко вздохнул и поморщился:

      — Знаешь ли, я терпеть не могу, когда мне задают подобные вопросы.

      Иезекииль рассмеялся.

      — Ну, в общем, мне подумалось, что лучше дать вам знать, когда начнутся жалобы насчет двери.

      — А почему бы тебе самому ее не перекрасить? В конце концов, ты все-таки уборщик.

      — Я работник санитарной службы, — уточнил старик.

      — Какая разница?

      — Центов тридцать в час или около того. И дверей не крашу. Дьявол, да у меня со старости руки-ноги уже так закостенели, что едва хватает сил таскать швабру по коридору!

      — Десять долларов, — предложил Мэллори.

      — Двадцать.

      — За двадцать я могу нанять твоего приятеля.

      — Верно, — признал Иезекииль, — зато он понаделает ошибок в словах.

      — Тогда с какой же стати ты его рекомендуешь?

      — Он аккуратный и нуждается в работе.

      — Ага, — иронично усмехнулся Мэллори, — проницательность детектива подсказывает мне, что рисовальщик вывесок, не знающий правила правописания, должен хвататься за любую работу, которую ему предложат.

      — Пятнадцать, — пошел на уступку Иезекииль.

      — Двенадцать, и сможешь посмотреть все грязные фотки, которые я сделаю во время следующего расследования по бракоразводному делу.

      — По рукам! — воскликнул старик. — Давайте скрепим сделку глоточком спиртного.

      — Но денег тебе придется подождать до следующей недели, — заметил Мэллори, передавая ему бутылку.

      — Да что вы, мистер Мэллори, — произнес Иезекииль, отхлебнув из горлышка. — Неужто так трудно раздобыть двенадцать зеленых?

      — Это зависит от того, прекратится ли этот чертов дождь вовремя, чтобы Акведук просох к завтрашнему вечеру. — Детектив недовольно фыркнул.

      — Где это видано, чтобы в канун Нового года шел дождь?

      — Так вы снова ставите на Пролета?

      — Если ипподром придет в божеский вид.

      — И вас не смущает, что он проиграл восемнадцать заездов кряду?

      — Ни чуточки. Я бы сказал, что по статистике он должен выиграть хоть раз.

      — Заплатите мне до заезда, и я все сделаю за десять долларов, — решился Иезекииль.

      Мэллори с ухмылкой полез в карман, выудил несколько скомканных банкнот и через стол швырнул две из них старику.

      — С вами не больно-то поторгуешься, мистер Мэллори, — заметил тот, прикарманивая деньги. — Покрашу послезавтра. — Он помолчал. — Чего вы хотите там написать?

      — Джон Джастин Мэллори. — Мэллори ладонью расставил слова в воздухе. — Величайший детектив в мире. Конфиденциальность гарантирована. Не бывает слишком мелких работ, не бывает слишком высоких гонораров. Специальные скидки для дам в коже с кнутами. — Он пожал плечами. — Словом, всякое такое.

      — Серьезно, мистер Мэллори.

      — Только имя.

      — А вы не хотите, чтоб под ним было написано «Частный детектив»?

      — Давай не будем обескураживать случайных посетителей. Если кто-нибудь заглянет ко мне с кругленькой суммой, я соглашусь играть центрфорвардом за «Кникс».

      Хихикнув, Иезекииль еще раз хлебнул из горлышка.

      — Оно и в правду доброе питье, мистер Мэллори. Держу пари, его и вправду выдерживали в дубовых бочках, как сказано в рекламе.

      — Согласен. Будь это сигара, она бы непременно была скатана на бедрах прекрасной кубинки.

      — Оно обязательно надо выпить чего-нибудь эдакого хорошенького, чтобы въехать в Новый год.

      — Или сбыть с рук старый, — подкинул Мэллори.

      — Кстати, чего это вы засиделись тут допоздна в новогоднюю ночь.

      — Немного не сошелся во мнениях с квартирной хозяйкой.

      — Она выставила вас за порог?

      — Она не прибегала к столь длинным формулировкам, но когда я увидел, что моя мебель грудой свалена посреди вестибюля, то пустил в ход свой отточенный до бритвенной остроты дедуктивный метод и умозаключил, что лучше провести ночь в конторе.

      — Так не годится. Вам бы след сейчас праздновать.

      — Вот и отпраздную в полночь так, что пыль столбом. Этот чертов год кончается недостаточно быстро, чтобы это пришлось мне по вкусу. — Мэллори поглядел на старика. — А как насчет тебя, Иезекииль?

      Тот бросил взгляд на циферблат наручных часов.

      — Почти без двадцати девять. Закрываюсь в девять, а потом поведу жену на Таймс-сквер «В Америке принято встречать Новый год в людных местах. В частности, в Нью-Йорке наибольшей популярностью пользуется площадь Таймс-сквер, где под Новый год собираются огромные толпы.». Включите телик через пару часиков, может, сумеете углядеть нас.

      — Непременно. — Мэллори не потрудился упомянуть тот очевидный факт, что у него в конторе нет телевизора.

      — Может, нынче вечером вам дадут дельце, — с сочувствием проронил Иезекииль. — Вас тут пораньше, часа в четыре, разыскивали двое парней. Сказали, что могут вернуться.

      — Здоровяки? — уточнил Мэллори. — Выглядят так, будто все время жрут анаболики?

      — Они самые.

      — Они вовсе не собираются нанять детектива, — ответил Мэллори. — Правду сказать, они намерены расчленить его.

      — А чего вы им сделали?

      — Ни черта.

      — Так чего ж они на вас взъелись?

      — Вовсе даже и не на меня, — возразил детектив. — Просто они еще этого не знают.

      — Чего-то я не улавливаю. Мэллори вздохнул.

      — Нику нужна была ссуда, чтобы отправиться на запад:

      Дорин совмещает в себе множество качеств — и дурных, и хороших, но ни одно из них не числится в разряде дешевых, так что они шантажировали кое-кого из наших клиентов.

      — А расхлебывать предоставили вам? Мэллори кивнул.

      — Смахивает на то, что одному из них представление Ника о методах накопления стартового капитала пришлось не по нраву.

      — Так вы бы лучше сказали им, что это не ваша вина.

      — Я и собираюсь. Просто пока как-то случай не подвернулся. Что-то в выражении их лиц подсказало мне, что они не расположены к переговорам. Думаю, за пару деньков они поостынут, и мы все уладим.

      — Как? — не удержался от вопроса Иезекииль.

      — Ну, если ничего другого не выйдет, дам им калифорнийский адрес Ника.

      — Это на вас не похоже, мистер Мэллори.

      — Я занялся этим делом, чтобы ловить шантажистов, а не укрывать их, — отрезал Мэллори.

      — Вот я завсегда ломал об этом голову.

      — О чем?

      — С чего люди становятся сыщиками. Это вовсе не так завлекательно, как показывают по телику.

      — Тебе бы стоило взглянуть на дело с этой стороны.

      — Так чего ж вы им занялись?

      — Не знаю, — развел Мэллори руками. — Наверно, насмотрелся фильмов Богарта «Богарт, Хамфри Де Форест (1899 — 1957) — американский киноактер, игравший суровых, крепких, но крайне добросердечных героев в гангстерских и детективных фильмах.». — Он забрал бутылку, подлил виски в кружку, отхлебнул и поморщился.

      — Действительность оказалась чертовски непохожей на мои мечты, скажу я тебе. По большей части я кажусь себе фотографом, работающем на «Хастлер», а когда мне взаправду повезет сцапать ворюгу или торговца наркотой, он оказывается на воле прежде, чем я успею вернуться в контору.

      — Он помолчал. — Но больше всего я расстраиваюсь из-за Вельмы.

      — Я не знаю никакой Вельмы, — заметил Иезекииль.

      — Я тоже, — признался Мэллори. — Но мне всегда хотелось иметь длинноногую секретаршу по имени Бельма. Так, ничего особенного: в нарядах от Фредерика из Голливуда, рабски мне преданную и, скажем, самую чуточку не в меру чувственную — просто типичную секретаршу детектива. — Он уставился на бутылку. — А взамен получил Грейси.

      — Она неплохая дамочка.

      — Не спорю. Но она весит две сотни фунтов, за два года не приняла толком ни одной телефонограммы, болтает только о диатезе своих детей, да вдобавок я вынужден делить ее с одноглазым дантистом и портным, обвешанным золотыми цепочками, как елка. — Детектив задумчиво помолчал. — Пожалуй, переберусь-ка я в Денвер.

      — А почему в Денвер?

      — А почему бы и нет?

      — Вы завсегда болтали про то, чтоб выйти из дела и перебраться куда-нибудь, да только ни разу этого не сделали.

      — Может, на этот раз сделаю. Надо присмотреть себе что-нибудь получше Манхэттена. — Мэллори ненадолго примолк. — Говорят, в Фениксе довольно мило.

      — Я бывал там. Там можно в самую полночь жарить яичницу прямо на мостовой.

      — Тогда в какую-нибудь из Карелии. Иезекииль бросил взгляд на часы.

      — Ну, мне пора, мистер Мэллори. — Он встал и направился к двери. — Доброго вам вечерка.

      — Тебе тоже.

      Выйдя в коридор, старик прикрыл за собой дверь. Мэллори подошел к окну и пару минут вглядывался сквозь грязное стекло. В конце концов он оторвал со стены чешуйку оглупляющейся краски, поразмыслил над тем, как может такая пустая комнатенка выглядеть столь тесной, и вернулся за стол. Снова откупорив бутылку, он отпил глоток за светлую память очаровательной Вельмы, которой не было на свете. Потом еще четыре — в честь четырех противоестественных половых актов, предложить которые Дорин ему так и недостало отваги (и каковые она как пить дать сейчас с радостью выделывает с Фаллико в эту самую секунду), еще один — за последний выигранный заезд Пролета (разумеется, если он в самом деле выиграл хоть один заезд в туманном, отдаленном прошлом; вполне может быть, что он восемнадцать раз отставал на самый волосок) и еще — за год, наконец-то дотащившийся до завершения.

      Он уж хотел было помянуть горькой чашей утраченные тапочки, когда вдруг узрел стоящего перед столом зеленого человечка и с восхищением объявил:

      — Ты просто прелесть! А где же розовые слоны?

      — Джон Джастин Мэллори?

      — Прежде ваш брат не разговаривал, — пожаловался Мэллори. — Обычно вы сидите вокруг, распевая «Санта Лючия». — Он с прищуром огляделся. — А где остальные?

      — Пьяны, — с отвращением бросил эльф. — Так дело не пойдет, Джон Джастин. Совсем не пойдет.

      — Остальные пьяны?

      — Нет. Вы пьяны.

      — Разумеется. Потому-то я и вижу зеленых человечков.

      — Я не человек. Я эльф.

      — Как заблагорассудится, — пожал плечами Мэллори. — По крайней мере ты маленький и зеленый. — Он снова оглядел комнату. — А где слоны?

      — Какие еще слоны? — не понял эльф. — - Мои слоны, — сказал Мэллори, словно втолковывал очевидный факт туповатому ребенку. — Кто ты и что тут делаешь?

      — Мюргенштюрм.

      — Мюргенштюрм? — переспросил Мэллори, нахмурившись. — По-моему, он этажом выше.

      — Нет. Это я Мюргенштюрм.

      — Присаживайся, Мюргенштюрм. Можешь сделать глоточек перед тем, как пропадешь. — Мэллори прикинул, сколько осталось виски. — Крохотный глоточек.

      — Я здесь не ради выпивки, — отрезал Мюргенштюрм.

      — Благодарение небесам за маленькие одолжения, — пробормотал Мэллори, поднося бутылку к губам и осушая ее. — Лады, — он швырнул пустую бутылку в корзину для бумаг, — я закончил. А теперь можешь петь свою песню, плясать свой танец или сделать, что ты сам собирался, и уступи место слонам.

      Мюргенштюрм состроил недовольную гримасу.

      — Надо протрезвить вас, и побыстрее.

      — Если ты это сделаешь, то исчезнешь, — возразил Мэллори, осовело уставившись на него.

      — И почему это должно было свалиться на меня в канун Нового года? — проворчал эльф.

      — Наверное, потому, что вчера было тридцатое декабря, — рассудительно заметил Мэллори.

      — И почему пьяница?

      — Эй, попридержи коней! — воскликнул Мэллори. — Может, я и пьян, но я не пьяница!

      — Без разницы. Вы нужны мне сейчас, а работать вы не в состоянии.

      — А я-то думал, что это ты нужен мне, — проронил озадаченный Мэллори, сосредоточенно нахмурившись.

      — Быть может, зоологии профессор… — пробормотал Мюргенштюрм под нос.

      — Смахивает на первую строчку лимерика. Эльф испустил вздох смирения.

      — Времени нет. Или вы, иль никто.

      — А это напоминает скверную песню про любовь. Подойдя к столу, Мюргенштюрм ущипнул Мэллори за ногу.

      — Ой! Какого черта?!

      — Чтобы доказать, что я здесь на самом деле, Джон Джастин. Вы мне нужны.

      Мэллори воззрился на него испепеляющим взором, потирая ногу.

      — Где это слыхано о столь наглых и спесивых галлюцинациях?!

      — У меня есть для вас работа, Джон Джастин, — заявил эльф.

      — Найди кого другого. Я оплакиваю свою утраченную юность и прочие элементы моего прошлого, как реальные, так и воображаемые.

      — Это не сон, не шутка и не белая горячка, — с пылом произнес эльф. — Я крайне остро нуждаюсь в помощи профессионального сыщика.

      Пошарив в ящике стола, Мэллори выудил потрепанный том «Желтых страниц» и швырнул его на стол.

      — А в городе семь, а то и восемь сотен детективов. Пошелести страницами.

      — Все остальные или уже заняты, или празднуют, — заявил Мюргенштюрм.

      — Ты хочешь сказать, что я единственный распроклятый детектив во всем Нью-Йорке, торчащий в своей конторе? — с недоверием спросил Мэллори.

      — Так ведь нынче Новый год.

      Мэллори долгое мгновение не сводил глаз с эльфа.

      — Как я могу заключить, ты избрал меня отнюдь не с ходу?

      — Я начал с А, — признался Мюргенштюрм.

      — И добрался аж до «Мэллори и Фаллико»? Должно быть, ты занимался розысками с самого октября.

      — Я весьма проворен, когда приспичит.

      — Вот и уносил бы по-быстрому свою зеленую задницу, — проговорил Мэллори, — а то заставляешь меня шевелить мозгами.

      — Джон Джастин, пожалуйста, поверьте — я бы к вам ни ногой, если бы речь не шла о жизни и смерти.

      — Чьей?

      — Моей, — несчастным голосом сообщил эльф.

      — Твоей? Эльф кивнул.

      — Кто-то хочет тебя убить?

      — Дело обстоит несколько сложнее.

      — Как ни странно, простых дел просто не бывает, — сухо отозвался Мэллори. — Дьявол! Я начинаю трезветь, а ведь это была моя последняя бутылка!

      — Так вы мне поможете? — не унимался эльф.

      — Не пори чепухи. Еще полминуты, и ты исчезнешь.

      — Да не собираюсь я исчезать! — в отчаянии выдохнул эльф. — Я умру!

      — Прямо здесь? — поинтересовался Мэллори, отодвигая кресло от письменного стола, словно собирался освободить место для трупа.

      — На рассвете, если вы мне не поможете. Мэллори критически разглядывал Мюргенштюрма целых пару секунд.

      — Чем?

      — Нечто, вверенное под мою опеку, пропало, и если я не верну его до утра, то поплачусь жизнью.

      — И что же это?

      Мюргенштюрм устремил на него не менее пристальный взгляд.

      — Вряд ли вы к этому уже готовы, Джон Джастин.

      — Как, черт побери, я отыщу нечто, если даже не знаю, что это такое?! — возмутился Мэллори.

      — Верно, — признался эльф.

      — Ну?

      Мюргенштюрм посмотрел на Мэллори, вздохнул и выпалил:

      — Единорог!

      — Уже и не знаю, рассмеяться тебе в лицо или дать тебе пинка под зад. Ну вот, а теперь ступай прочь и позволь мне насладиться жалкими остатками состояния опьянения.

      — Джон Джастин, мне не до шуток!

      — А я не поддаюсь на провокации, Моргентау.

      — Мюргенштюрм, — поправил эльф.

      — Мне плевать, даже если ты Рональд Рейган. Ступай прочь!

      — Назовите свою цену, — возмутился Мюргенштюрм.

      — За поиски единорога в Нью-Йорке? — саркастически уточнил Мэллори. — Десять тысяч долларов в день, плюс накладные расходы.

      — По рукам! — вскричал эльф, выхватывая из воздуха толстую пачку денег и швыряя ее на стол Мэллори.

      — Отчего это мне кажется, что сие добро не от мира сего? — осведомился Мэллори, листая пачку новехоньких, хрустящих стодолларовых купюр.

      — Уверяю вас, порядковые номера банкнот зарегистрированы в вашем министерстве финансов, а подписи вполне действительны.

      — И откуда же они объявились? — недоверчиво поднял бровь Мэллори.

      — От меня, — словно оправдываясь, сказал Мюргенштюрм.

      — А откуда объявился ты?

      — Как, простите?

      — Как слышал, — не уступал Мэллори. — Видал я в этом городишке самые дикие зрелища, да только тебя среди них не было, уж будь покоен.

      — Я здесь живу.

      — Где?

      — В Манхэттене.

      — Назови адрес.

      — Я сделаю лучше. Я отведу вас туда.

      — И не думай, — возразил Мэллори. — Сейчас я закрою глаза, а когда открою, ни тебя, ни денег не будет, а на моем столе появятся розовые слоны.

      Закрыв глаза, он сосчитал до десяти и открыл их вновь. Мюргенштюрм и деньги остались на месте.

      — Это затягивается дольше обычного, — нахмурившись, заметил Мэллори.

      — Любопытно, что за чертовщина была в бутылке?

      — Только виски, — сообщил эльф. — Я отнюдь не порождение вашего воображения. Я проситель, отчаянно нуждающийся в вашей помощи.

      — Чтобы разыскать единорога.

      — Именно так.

      — Просто ради любопытства: как, черт возьми, ты умудрился его потерять? В смысле, единорог ведь довольно большая штуковина, чтобы сунуть его куда-то не туда, разве нет?

      — Он был похищен, — поведал Мюргенштюрм.

      — Тогда сыщик тебе не нужен.

      — Как это?

      — Чтобы поймать единорога, нужна девственница, верно? Ну вот, а во всем Манхэттене не осталось и пары дюжин девственниц. Просто нанеси визит вежливости каждой из них и в конце концов наткнешься на ту, что с единорогом.

      — Ах, если б все было так просто! — мрачно проронил Мюргенштюрм.

      — А что ж тут сложного?

      — Может, в вашем Манхэттене осталось и не более двух дюжин девственниц, но в моем их тысячи, — а у меня осталось не более десяти часов.

      — Секундочку, осади-ка назад, — снова сдвинул брови Мэллори.

      — Что это еще за речи про «твой и мой»? Ты живешь в Манхэттене или нет?

      — Я же сказал, что живу, — кивнул эльф.

      — Тогда что ты тут мне толкуешь?

      — Я живу в Манхэттене, который вы видите уголком глаза, — пояснил эльф. — То и дело кто-нибудь из вас замечает его, но когда оборачивается лицом, все пропадает.

      Мэллори с усмешкой прищелкнул пальцами:

      — Всего-навсего?

      — Защитная окраска, — ответил Мюргенштюрм.

      — И где же этот ваш Манхэттен? За второй звездой направо и прямо до самого рассвета «К сведению читателей, незнакомых с повестью Дж. М. Барри «Питер Пэн»: эта дорога ведет прямиком в страну Нетинебудет.» — а может, за радугой?

      — Да прямо здесь, вокруг вас, — заявил эльф. — Это не другой Манхэттен, а скорее часть вашего, которую вы никогда не видите.

      — А ты, значит, ее видишь?

      Мюргенштюрм утвердительно склонил голову:

      — Надо только уметь смотреть.

      — Ну и как же на него надо смотреть? — спросил Мэллори, помимо воли охваченный любопытством.

      — Беритесь за работу, — Мюргенштюрм указал на деньги, — и я покажу вам.

      — Ни за что, — отрубил Мэллори. — Но я признателен тебе, мой маленький зеленый дружок. Когда я проснусь, я запишу весь этот разговор и пошлю его в какой-нибудь психоаналитический журнал, пусть его разберут по косточкам. Пожалуй, еще отвалят за публикацию полсотни зеленых.

      — Это ваше последнее слово? — обреченно повесил голову эльф.

      — Именно.

      Мюргенштюрм вытянулся во весь свой, хотя и ничтожный, рост.

      — Тогда мне надо готовиться к смерти. Простите, что побеспокоил, Джон Джастин Мэллори.

      — Ничего, пустяки.

      — Вы по-прежнему не верите, не так ли?

      — Ни единому слову.

      Испустив тяжкий вздох, эльф двинулся к двери. Открыв ее, он шагнул было в коридор, но тут же вошел обратно и поинтересовался:

      — Вы, часом, не ждете посетителей?

      — Розовых слонов? — осведомился Мэллори. Мюргенштюрм потряс головой.

      — Двоих очень крупных, злобного вида мужчин с оттопыривающимися подмышками. У одного из них шрам на левой щеке.

      — Черт! — буркнул Мэллори, заплетающейся трусцой подбегая к выключателю, чтобы погасить свет. — Им ведь положено ждать внизу! — Снова подбежал к столу и опустился за ним на четвереньки.

      — Может, им надоело ждать, — предположил эльф.

      — Но им нужен не я! — пожаловался Мэллори. — На самом деле они гоняются за Ником Фаллико!

      — Судя по виду, настроены они весьма решительно, — прокомментировал Мюргенштюрм. — По-моему, им подойдет любой подвернувшийся под руку.

      — Что ж, — проговорил Мэллори, жалея, что в запасе не осталось ни глоточка, — смахивает на то, что не только тебе не суждено дожить до седин.

      — Вы собираетесь их убить? — поинтересовался Мюргенштюрм.

      — Я имел в виду вовсе не их.

      — Вы разве не будете в них стрелять?

      — Из чего?

      — Из своего пистолета, разумеется.

      — У меня нет пистолета.

      — Сыщик без пистолета? — спросил эльф. — Ни разу не слыхал ничего подобного!

      — Мне он ни разу не потребовался, — возразил Мэллори.

      — Ни разу?

      — Ну, до сегодняшней ночи, — поправился он.

      — Вы в самом деле считаете, что они вас убьют? — спросил эльф.

      — Только если чересчур увлекутся. Скорее всего они всего лишь переломают мне пальцы и позаботятся о том, чтобы я пару лет не смог передвигаться без костылей.

      В дымчатом стекле двери замаячили две массивные фигуры.

      — У меня есть предложение к вам, Джон Джастин, — сказал Мюргенштюрм.

      — И почему это я не удивлен? — не без иронии отозвался Мэллори.

      — Если я заставлю их уйти, не причинив вам вреда, вы поможете мне найти единорога?

      — Если ты заставишь уйти их, тебе моя помощь не требуется.

      — Так по рукам? — не унимался эльф. Дверная ручка медленно повернулась.

      — А как насчет десяти тысяч долларов? — прошептал Мэллори.

      — Они ваши.

      — По рукам! — заявил Мэллори в тот самый миг, когда дверь распахнулась и в комнату ввалились двое.

      Глава 2

      20.53 — 21.58

      Мюргенштюрм пробормотал что-то на языке, даже смутно незнакомом Мэллори, и оба громилы вдруг замерли в полушаге.

      — Какого черта ты с ними сотворил? — вопросил детектив, осторожно выбираясь из-за стола.

      — Я просто видоизменил их субъективное взаимодействие со Временем, — ответил эльф, скромно пожав плечами. — По их понятиям. Время просто-напросто застопорилось. Это состояние продлится около пяти минут.

      — Волшебство? — поинтересовался Мэллори.

      — Высшая психология, — возразил Мюргенштюрм.

      — Чушь собачья.

      — Чистая правда, Джон Джастин. Я живу в том же мире, что и вы. Волшебство тут не действует. Происшедшее находится в полнейшем соответствии с законами природы.

      . — Я же слышал, как ты произнес заклинание, — стоял на своем Мэллори.

      — Это всего лишь древнеарамейский язык, ничего более. Он взывает к их наследственной памяти. — Мюргенштюрм понизил голос и доверительно сообщил:

      — Перед самой смертью Юнг подошел к этому вплотную.

      — Если уж на то пошло, то каким образом ты выудил деньги из воздуха? — осведомился Мэллори, помахав ладонью перед носом ближайшего громилы и не добившись ни малейшей реакции.

      — Мановением руки.

      Мэллори недоверчиво воззрился на эльфа, но промолчал.

      — Пойдем же, Джон Джастин, — сказал Мюргенштюрм, направляясь к двери.

      — Нас ждет работа.

      — По-моему, он не дышит, — заметил детектив, указывая на одного из бандитов.

      — Еще задышит, как только Время для него пойдет вновь, а до означенного момента осталось не более трех минут. Нам в самом деле следует удалиться до его наступления.

      — Но первым делом надо сделать самое неотложное, — проговорил Мэллори, подхватывая пачку денег со стола и заталкивая ее в карман.

      — Поторопитесь! — назойливо повторил эльф.

      — Ладно. — Обогнув замерших головорезов, Мэллори вышел в коридор.

      — Сюда, — бросил Мюргенштюрм, рысцой припустив к лифту.

      — Лучше по лестнице, — предложил Мэллори.

      — По лестнице? Но ведь вы на шестом этаже!

      — Ага. Но из лифта придется выйти в центральный вестибюль, а с лестницы — нет. Совершенно не важно, сон это, белая горячка или реальность, потому что в любом случае зеленый эльф, вышедший из лифта и повернувший направо, к табачному киоску, будет выглядеть как-то не к месту.

      — Не волнуйтесь, Джон Джастин, — улыбнулся Мюргенштюрм, — мы не станем выходить на первом этаже.

      — Ты считаешь, что единорог прячется где-то между шестым этажом и вестибюлем. Под нами только два брокера-неудачника, спившийся одноглазый дантист, торговец марками и монетами, тип, занимающийся драгоценностями сомнительного происхождения и.., дай-ка сообразить.., портной, который по-английски ни бе ни ме, и старушка, делающая искусственные цветы.

      — Знаю, — бросил Мюргенштюрм, ступая в кабину лифта.

      — Лады, — пожал плечами Мэллори, входя следом. — Какой этаж?

      — Просто нажмите «ВНИЗ».

      — Тут нет кнопки «ВНИЗ», — возразил Мэллори. — Только номера этажей.

      — Вон, — указал эльф на щиток.

      — Ну, черт меня подери! — пробормотал Мэллори. — Первый раз вижу.

      Он нажал на кнопку, и лифт начал понемногу разгоняться. Секунд через двадцать он проскочил второй этаж, и Мэллори вопросительно взглянул на эльфа.

      — Пожалуй, стоит нажать на «СТОП».

      — Нет.

      — Мы разобьемся.

      — Ни в коем случае.

      — У этого здания нет фундамента, — с легкой паникой в голосе заспорил Мэллори. — Если не нажать на кнопку аварийной остановки, нас замучаются отскребать с потолка.

      — Уж поверьте мне.

      — Поверить тебе? Да я даже в тебя не верю!

      — Тогда поверьте в десять тысяч долларов. Похлопав ладонью по карману, Мэллори убедился, что деньги не исчезли.

      — Если они всамделишные, то все происходит на самом деле. Лучше остановлю-ка я лифт. — Он повернулся к щитку.

      — Не трудитесь, — охладил Мюргенштюрм его пыл. — Мы проехали первый этаж десять секунд назад.

      Бросив взгляд на лампочки, показывающие проезжаемые этажи, детектив обнаружил, что ни одна из них не светится.

      — Великолепно! Мы застряли.

      — Вовсе нет, — не согласился эльф. — Мы все еще движемся. Разве вы не чувствуете, Джон Джастин?

      Тут Мэллори вдруг осознал, что лифт и в самом деле движется, и неуверенно предположил:

      — Наверно, лампочка перегорела.

      — Все лампочки в полном порядке. Просто досюда они не доходят. — Эльф помолчал пару секунд. — Ладно. Теперь можно остановиться.

      Мэллори вдавил кнопку «СТОП» и уже собирался нажать на кнопку открывания дверей, когда те распахнулись сами собой.

      — И где это мы? — поинтересовался он, выходя в унылый, лишенный обстановки, полутемный вестибюль.

      — В вашем здании, разумеется, — ответил Мюргенштюрм. — Лифты не покидают своих шахт.

      — Но они не опускаются ниже первого этажа в зданиях, возведенных на бетонных плитах.

      — А вот как раз это дело наших рук, — улыбнулся эльф. — Однажды ночью мы навестили кабинет архитектора и внесли в проект кое-какие поправки.

      — Разве их появление никого не смутило?

      — Мы внесли их весьма особой тушью. Скажем так: никто из тех, кто их видел, не подверг их ни малейшему сомнению.

      — И какая здесь глубина?

      — Небольшая. Дюйм, фут, метр, сажень, миля… Это ведь зависит от того, откуда мерить, не так ли?

      — Пожалуй. — Мэллори принялся озираться. — Ты надеешься найти единорога здесь?

      — Будь это так просто, мне не понадобился бы сыщик.

      — Но ведь ты поставил Время по стойке «смирно» и привез нас на этаж, которого вообще не существует. Если уж это просто, то мне просто тошно думать о том, что сложно.

      — Сложно найти единорога, — вздохнул Мюргенштюрм. — Наверно, мне следует отвести вас на место преступления.

      — Обычно это довольно подходящее место, чтобы начать расследование, — не без сарказма согласился Мэллори. — И где же оно?

      — Пойдемте, — сказал эльф, уходя во тьму. Мэллори следовал за ним по пятам, и секунд через пятнадцать они подошли к двери, которая от лифта была не видна. Войдя в нее и прошагав еще футов двадцать, они вышли к бетонной лестнице, поднялись на два пролета и остановились на широкой лестничной площадке.

      — Куда дальше? — осведомился Мэллори.

      — Вниз, — сообщил Мюргенштюрм, пересекая площадку и спускаясь по новому лестничному маршу.

      — Погоди-ка, — не понял Мэллори, — мы ведь только что поднялись на два пролета.

      — Совершенно верно.

      — Тогда зачем же опять спускаться?

      — Это другая лестница, — сказал эльф, будто этим все объяснялось.

      Они спустились на три пролета, вышли к следующей лестничной клетке и поднялись еще на пролет.

      — Дай секунду передохнуть, — пропыхтел Мэллори, прислоняясь к перилам и отдуваясь. Оглядевшись, он не заметил больше никаких лестниц. — По моим подсчетам, мы находимся в исходной точке.

      — Отнюдь, — усмехнулся Мюргенштюрм.

      — Два минус три плюс один, — проговорил Мэллори, доставая носовой платок и утирая лицо. — Мы вернулись туда, откуда вышли.

      — Оглядитесь. Разве это место похоже на те, где мы уже побывали?

      Вглядевшись во мрак, детектив различил череду огоньков, уходящих вдаль по узкому сводчатому коридору.

      — Может, мне все-таки не стоит записывать все это и посылать в какой-нибудь журнал, — в конце концов проговорил он. — Скорее всего меня просто упекут в желтый дом.

      — Вы уже отдохнули, Джон Джастин? — справился эльф. — Вообще-то мы ограничены во времени.

      Мэллори кивнул, и Мюргенштюрм двинулся по длинному коридору, эхом отзывавшемуся на каждый шаг.

      — Чертовски неподходящее место, чтобы держать единорога, — заметил Мэллори. — Они ведь, наверно, нуждаются в солнечном свете, травке и всяком таком?

      — Мы просто идем на транспорт.

      — А-а! А то уж я гадал, чего это мы затеваем, — проворчал детектив.

      Коридор внезапно резко свернул направо, а еще футов через пятьдесят вывел их на платформу метро.

      — Это всего лишь станция метро, — констатировал Мэллори. — Сюда можно было добраться и более простым путем.

      — Вообще-то нет, — возразил Мюргенштюрм. — По этой линии ходит не так уж много поездов.

      — А что это за станция?

      — «Четвертая авеню».

      — Никакой «Четвертой авеню» в метро нет!

      — Можете не верить мне на слово. — Мюргенштюрм указал на вывеску над платформой.

      — «Четвертая авеню», — вслух прочел Мэллори. — Если вдуматься, так станция и с виду отличается от остальных.

      — Чем?

      — Хотя бы тем, что чище других. — Он понюхал воздух. — И мочой не воняет.

      — Ею мало пользуются, — пояснил эльф.

      — Да и стены не разрисованы, — оглядевшись, заметил Мэллори. И, помолчав, добавил:

      — Жаль, что остальные станции не похожи на эту.

      — Раньше были похожи.

      — Наверно, еще до того, как я родился на свет. — Мэллори вдруг насторожился. — Что там?

      — Что «что»?

      — Что-то двигалось в тени. — Детектив пристально вглядывался во тьму.

      — Наверное, вам почудилось.

      — Это ты мне чудишься! — огрызнулся Мэллори. — А там что-то шевелилось. Что-то темное.

      — А! Теперь и я их вижу!

      — Их?! Но я вижу только одно существо.

      — Их четверо, — сообщил Мюргенштюрм. — У вас есть жетоны на метро?

      — Жетоны на метро?

      — Монеты тоже подойдут, — кивнул Мюргенштюрм, — но жетоны метро лучше всего.

      Пошарив в карманах, Мэллори выудил два жетона.

      — Швырните их туда, — эльф указал туда, где Мэллори углядел движение.

      — Зачем?

      — Швырните, и все.

      Пожав плечами, Мэллори метнул оба жетона в сумрак. Через секунду кто-то зашаркал, затем два раза послышалось громкое хрупанье.

      — Ну? — спросил Мэллори, выждав пару секунд.

      — Что «ну»?

      — Я жду объяснений.

      — А вы их не видите?

      Вглядевшись в темноту, Мэллори потряс головой:

      — Ни черта не вижу.

      — Склоните голову направо, — предложил эльф.

      — Чего это ради?

      — Вот так, — продемонстрировал Мюргенштюрм. — Может, поможет.

      — От этого здесь не станет ни капельки светлее.

      — А вы все равно попробуйте.

      Пожав плечами, Мэллори наклонил голову — и вдруг увидел четыре темные, громоздкие фигуры с волосатыми ручищами, едва не волокущимися по земле. Они сидели на корточках у кафельной стены, таращась на детектива красными немигающими глазищами.

      — Видите? — оживился Мюргенштюрм, заметив его реакцию. — Это сущие пустяки.

      — Это что еще за черти? — спросил Мэллори, уже второй раз за вечер пожалев, что не обзавелся пистолетом.

      — Это метрогномы, — пояснил эльф. — Не волнуйтесь, они вас не потревожат.

      — Они уже тревожат меня.

      — Они не привыкли видеть здесь людей. С другой стороны, я тоже не привык видеть здесь их. Обычно они толкутся на «Тайме-сквер», «Юнион-сквер» или на станции «Восьмая авеню» в Гринвич-виллидж.

      — Наверно, не без причины.

      — Так ведь жетоны на метро — их единственное пропитание, вот они, само собой, собираются в тех местах, где наблюдается изобилие оных. Наверное, они просто решили поразведать трущобы.

      — Что за существа способны питаться жетонами на метро?! — Мэллори так и впился взглядом в гномов.

      — Вот эти самые. Вас разве никогда не занимал вопрос, почему Нью-йоркское транспортное управление продолжает ежегодно штамповать миллионы жетонов? Как ни крути, они ведь не приходят в негодность и ни на что другое не годятся. Теоретически в обращении должны находиться миллиарды жетонов, каковых, естественно, не наблюдается. Метрогномов можно считать своего рода санитарами подземки: они не дают Манхэттену затонуть под весом жетонов и дают работу сотням человек, круглый год занятых производством новых.

      — А что они делают, когда не едят? — поинтересовался Мэллори.

      — О, они совершенно безобидны, если вы об этом.

      — Именно об этом.

      — Вообще-то говоря, они пасутся от пятнадцати до двадцати часов в сутки. Чтобы насытить одного из них до отвала, нужно довольно много жетонов. — Мюргенштюрм доверительно понизил голос. — Я слыхал, какая-то часть метрогномов эмигрировала в Коннектикут, когда там начали делать сходные жетоны на автобус, но, должно быть, те оказались не так питательны, поскольку большинство гномов вернулось на родину.

      — А как они поступили бы, если б я не швырнул им жетоны? — спросил Мэллори, поглядывая на них с опаской.

      — Это как посмотреть. Мне говорили, что они чуют жетон за двести ярдов. Если б их у вас не было, гномы оставили б вас в покое.

      — Но жетоны у меня все-таки были. А что, если б я их не отдал?

      — Вот уж не знаю, — признался Мюргенштюрм. — Пожалуй, можно спросить у них.

      Он уже шагнул было к гномам, но Мэллори остановил его, положив ладонь эльфу на плечо:

      — Это несущественно.

      — Точно? — переспросил Мюргенштюрм.

      — Как-нибудь в другой раз.

      — Может, оно и к лучшему. Времени у нас в обрез.

      — Пожалуй, тебе стоит известить об этом транспортное управление. Поезда пока что-то не видать.

      Мюргенштюрм высунулся за край платформы, вглядываясь в тоннель.

      — Не представляю, отчего он задерживается. Он должен был подойти минуты две или три назад.

      — Я его вызову прямо сейчас, если хочешь, — предложил Мэллори.

      — Вы? Как?

      — Тебе под силу тормознуть Время. Что же, а мне по силам его подстегнуть. — Он вытащил из кармана сигарету и закурил. Не успел он сделать даже основательной затяжки, как раздался гудок и поезд подкатил к платформе. — Срабатывает безотказно, — констатировал Мэллори, швыряя сигарету на пол и растирая ее подошвой.

      Двери распахнулись, и они вошли в первый из четырех вагонов поезда. Вместо привычных Мэллори рядов истертых, неудобных сидений на диво чистый вагон был оборудован полудюжиной полукруглых кожаных диванчиков, смахивающих на отдельные купе. Пол покрывал ковер с затейливым узором, а стены — тисненые обои из бархатной бумаги.

      — На линии «Четвертой авеню» сервис более высокого класса, — прокомментировал Мюргенштюрм, заметив, какое это произвело впечатление на детектива.

      — Однако что-то пассажиров не видать.

      — Они наверняка в вагоне-ресторане.

      — Тут есть вагон-ресторан? — удивился Мэллори.

      — И коктейль-бар тоже, — кивнул Мюргенштюрм. — Мне нужно, чтоб вы протрезвели.

      — Да если я протрезвею, ты растворишься в воздухе, а я снова окажусь у себя в конторе.

      — Вы бы перестали твердить это, а? — жалобно взмолился эльф. — А то очень скоро уверите себя, что это правда.

      — Ну и что?

      — А то, что когда мы столкнемся с какой-нибудь опасностью, вы не поверите в нее и не примете соответствующих предосторожностей — С какой это опасностью? — осведомился Мэллори.

      — Если б я знал, то с радостью бы вам поведал.

      — Хотя бы приблизительно.

      — Честное слово, не знаю, — развел руками эльф. — Просто у меня такое ощущение, что когда мы настигнем Лютика, его похититель вряд ли придет в восторг.

      — Какого Лютика?

      — Так зовут единорога.

      — А на черта ты брал единорога, который тебе даже не принадлежал?

      — Ради его защиты.

      — От чего?

      — От того, кто его похитил.

      — А зачем кому-то понадобилось похищать единорога?

      — То ли из-за жадности, то ли из вредности, то ли от безрассудной ненависти ко мне… Кто знает?

      — Да, толку от тебя маловато.

      — Если бы я знал все ответы, сыщик мне не понадобился бы, разве не так? — огрызнулся Мюргенштюрм.

      — Хорошо, попробуем зайти с другой стороны. Кому единорог принадлежит?

      — Отлично, Джон Джастин! — с энтузиазмом воскликнул эльф. — Это куда более удачный вопрос.

      — Тогда ответь на него.

      — Не могу.

      — Ты не знаешь, кому принадлежит единорог?

      — Совершенно верно.

      — Тогда с чего ты взял, что владелец убьет тебя, если ты не заполучишь единорога до рассвета?

      — О, как раз он-то меня не убьет. У него не будет такой возможности.

      — А кто же?

      — Моя гильдия.

      — Гильдия? Эльф кивнул.

      — Мы храним ценное достояние — драгоценные камни, светозарные рукописи и всякое такое, а если не справляемся со своими обязанностями, то платим собственной жизнью. — Он скривился. — Потому-то я вас и нанял. Я не могу вот так вот запросто заявиться в гильдию и рассказать о случившемся. Меня изрубят на котлеты.

      — Когда единорог был украден?

      — Около полудня. Это первый единорог, которого вверили под мое попечение. Я подумал, что ничего страшного не случится, если его оставить на пару минут одного.

      — И куда же ты направился? — уточнил Мэллори. Мюргенштюрм залился темно-зеленым румянцем.

      — Об этом я бы предпочел умолчать.

      — Значит, даже эльфы не чужды соблазнов.

      — Я попрошу! — вспылил эльф. — Это было чудесное, крайне трогательное рандеву! Я не позволю вам низводить его до пошлой дешевки.

      — Главным образом оно являло собой невероятную глупость, — кислым тоном заметил Мэллори. — Тебе не стали бы платить за охрану чертова зверя, если бы не считали, что его могут похитить.

      — Эта мысль приходила мне в голову, — с несчастным видом повинился Мюргенштюрм.

      — Наверняка уже после случившегося.

      — На обратной дороге к Лютику, — признался эльф.

      — Глупо.

      — Да откуда мне было знать?! Ведь за первые шесть раз, когда я отправлялся ответить на зов сирен любви, ничего не случилось.

      — И долго ты распоряжался единорогом? — поинтересовался Мэллори.

      — Неполных пять часов.

      — И за это время ты побывал на любовных свиданиях семь раз?!

      — Может, с виду я кажусь неприступным и внушительным, — пробормотал миниатюрный эльф, — но у меня такие же потребности, как и у всякого другого.

      — У тебя такие потребности, как ни у кого другого, — подивился Мэллори.

      — Ладно! — вспылил Мюргенштюрм. — Я не идеален! Подайте на меня в суд!

      — Не ори, — поморщился детектив. — День выдался долгий, а я порядком выпил.

      — Тогда прекратите меня унижать.

      — Я могу сделать кое-что получше. Только допеки меня, и я перестану тебе помогать.

      — Нет! — взвыл эльф, заставив Мэллори скривиться от боли. — Пожалуйста, — продолжал он уже потише, — простите меня за несдержанность. Дело просто в моей страстной натуре. Я больше не буду.

      — И меньше тоже.

      — Обещаю, — настаивал Мюргенштюрм. Внезапно поезд затормозил и остановился.

      — Приехали? — осведомился Мэллори, как только двери открылись.

      — На следующей.

      Повернувшись к двери, Мэллори принялся наблюдать за пассажирами, входящими в вагон. Среди них было трое эльфов, румяный человечек с рыжими моржовыми усами, длинное пальто которого не могло скрыть извивающийся змеиный хвост, и элегантно одетая пожилая дама с маленькой чешуйчатой, гривастой тварью на поводке. Когда двери уже закрывались, в вагон вбежал метрогном. Пренебрегая кожаными диванами, он привалился к дальней стене и медленно сполз на пол, не сводя глаз с Мэллори.

      — Жаль, что им не запрещено ездить первым классом, — вполголоса пожаловался Мюргенштюрм, указав головой в сторону гнома. — Нарушают обстановку.

      — С другой стороны, — заметил Мэллори, — старушка выглядит совершенно нормально.

      — А чего ж тут странного?

      — Она выглядит как обитательница моего Манхэттена, а не вашего.

      — Это миссис Хайден-Финч. Раньше она разводила карликовых пуделей, — прошептал Мюргенштюрм и горестно вздохнул. — Двадцать шесть лет, и даже голубой ленточки не получила. — Тут его лицо просветлело. — Сейчас она разводит карликовых химер и пользуется большим успехом. Более того, прошлой зимой она завоевала чемпионский титул на выставке в Гардене.

      — Что-то я не помню, чтобы писали о химерах в Вестминстере, — сказал Мэллори.

      — Нордминстере, — поправил его эльф. — Он куда старше и престижнее.

      — Откуда возникает любопытный вопрос.

      — О химерах?

      — О единорогах. Что делает таким ценным именно этого единорога? Он что, выставочный экземпляр, производитель или что?

      — Еще один отличный вопрос! О, я нанял того человека, которого нужно, никаких сомнений!

      — Из чего следует, что ответа ты не знаешь.

      — Боюсь, нет, Джон Джастин. Не будь он ценным, его бы не вверили под мою опеку.., но кроме этого, я знаю о нем не больше вашего.

      — А что ты знаешь о единорогах вообще?

      — Ну, — заелозил Мюргенштюрм, — они обычно белые и имеют рога, говорят, очень ценные. И гадят в стойлах с потрясающей регулярностью.

      — Что еще?

      Эльф покачал головой.

      — Обычно я охраняю камни, амулеты и всякое такое. Если совсем честно, я даже не знаю, чем единорогов кормят.

      — А тебе не приходило в голову, что Лютик просто забрел куда-нибудь, чтобы перекусить?

      — Вообще-то приходило, — признался Мюргенштюрм. — Тогда найти его будет гораздо проще, правда? То есть когда мы выясним, что единороги едят?

      — Да, я бы сказал, что это ускорит дело. — Мэллори помолчал. — Ты не очень-то хорошо справляешься с работой, а?

      — Осмелюсь сказать, не хуже вашего. Будь я сыщиком, преступники, которых поймал я, оставались бы под замком.

      — Тебе не приходилось сталкиваться с нью-йоркским муниципальным судопроизводством, а?

      — А какое это имеет отношение к поимке преступников?

      — Никакого, черт побери, — с отвращением буркнул Мэллори.

      Поезд снова начал тормозить. Мюргенштюрм встал и направился к двери, бросив детективу:

      — Пошли.

      Тот последовал за эльфом, сделав изрядный крюк вокруг химеры, заухавшей на него со странным выражением на морде, и подошел к двери в тот самый миг, когда поезд остановился и двери распахнулись.

      — Где это мы? — спросил Мэллори, окидывая взглядом платформу без единой вывески.

      — На площади Единорога.

      — В Нью-Йорке нет площади Единорога.

      — Знаю. Это я ее так перекрестил. — Эльф вдруг хихикнул. — Вот так каламбур — перекрестил площадь!

      — Обхохочешься, — буркнул Мэллори, озираясь в поисках лестницы. — Как отсюда выбраться?

      — По эскалатору.

      — Его же тут нет.

      — Появится с минуты на минуту, — заявил Мюргенштюрм. — Попытайтесь закурить. Да, а заодно можете сделать три шага влево.

      — Зачем?

      — Затем, что вы стоите у него на дороге. Детектив отошел в сторону.

      — У кого на дороге?

      — У эскалатора.

      Не успел эльф договорить, как сверху опустилась серебристая сверкающая лента эскалатора, остановившись как раз там, где перед тем находился Мэллори. Послышался механический гул, и ступеньки поехали вверх.

      — Куда он везет? — поинтересовался детектив, ступая на эскалатор вслед за Мюргенштюрмом.

      — Вверх, конечно.

      Пару минут они ехали в молчании.

      — Далеко ли? — в конце концов осведомился Мэллори.

      — До поверхности.

      — Мы едем уже три или четыре минуты. С какой глубины мы едем?

      — С глубины метро.

      — Спасибо.

      Примерно через минуту они вышли под открытое небо, с которого сеялся холодный дождик, и Мэллори поднял воротник пиджака, заметив:

      — Как-то тут пустынно. Где это мы?

      — На перекрестке Пятой авеню и Пятьдесят седьмой улицы. Мэллори огляделся. Здания казались смутно знакомыми, но все углы были как-то перекошены. Он склонил голову направо, но это не помогло.

      — А где все машины?

      — Да кто ж ездит на машине в такую погоду? — вопросом ответил Мюргенштюрм, заметно дрожа.

      — А как насчет такси?

      — Да вон идет. — Эльф указал на юг вдоль Пятой авеню, по которой шагал большущий слон в пышном наряде с блестками, несущий на широкой спине будку с балдахином. В будке сидел эльф с мегафоном, расписывавший достопримечательности Манхэттена другим эльфам; те слушали его с пристальным интересом. Вдруг заметив Мэллори и Мюргенштюрма, слон распростер уши, вытянул хобот и затрубил.

      — Я имел в виду Желтое такси. — Мэллори отошел за угол, прочь с глаз слона.

      — Желтое такси к вашим услугам, сэр, — прокричали сзади, и Мэллори обернулся как раз вовремя, чтобы уклониться от столкновения с ярко-желтым слоном, тоже увешанным сверкающими побрякушками. — Без остановок до Пятой авеню и Центрального парка, — продолжал эльф, восседавший на спине слона.

      — Гарантируется прибытие до полуночи.

      — Да это же всего в двух кварталах отсюда! — заметил Мэллори.

      — Но только не для старины Джумбо, — возразил таксист. — Он выписывает зигзаги и петляет, как ненормальный. Не слишком быстро, учтите — никакой тряски, как в этих современных, обшарпанных моделях, — зато целенаправленно. На углу Пятьдесят восьмой и Бродвея есть фруктовый киоск, так Джумбо за двадцать лет еще ни разу его не прозевал. Великолепная память!

      — А почему бы вам не выдрессировать его получше?

      — Сломить его дух?! — возмутился таксист. — Да мне бы такое даже в голову не пришло!

      — Сдается мне, что должна быть и золотая середина. Не обязательно ломать его дух, но и тратить два часа, чтобы преодолеть двести ярдов, тоже не годится.

      — Мы преодолеваем многие мили! — запротестовал таксист. — Конечно, мы не придерживаемся прямого пути.., но, с другой стороны, путь к цели доставляет больше удовольствия, нежели ее достижение. — Он свирепо воззрился на Мэллори. — Нынче новогодняя ночь, а я человек занятой, ужасно занятой. Ну, так вы едете или нет?

      — Прогуляемся пешком, — ответил детектив.

      — Вам же хуже. — Таксист наддал слону крохотной пяткой. — Поехали, Джумбо, н-но!

      Слон взвизгнул, развернулся на сто восемьдесят градусов и побежал трусцой, не обращая внимания на отчаянные уговоры седока.

      — У вас что, все тут мелют такой же вздор, как вы с погонщиком слона? — поинтересовался Мэллори.

      — А я полагал, что он рассуждает вполне здраво, — возразил Мюргенштюрм.

      — Еще бы! Пошли уж.

      — Верно, — согласился эльф, собираясь пересечь Пятую авеню.

      Отойдя от стены, Мэллори увидел, что широкая улица вдруг стала весьма оживленной — вверх и вниз по проспекту двигались слоны, лошади и громадные псы, все без исключения ярко окрашенные, сверкающие мишурной сбруей, впряженные в открытые экипажи веселеньких расцветок или несущие пассажиров на собственных спинах.

      Перейдя улицу, Мэллори с Мюргенштюрмом двинулись по хитроумному маршруту, петляя между зданиями и ныряя в переулки, поднимаясь по извилистым эстакадам и спускаясь по спиральным лестницам, входя в подвалы, наполненные диковинными запахами, и выходя из них. В конце концов Мэллори, пытавшийся запомнить дорогу, запутался окончательно. Наконец эта дорога привела их в тесный, заросший бурьяном домик.

      — Пришли, — сообщил эльф.

      — А какой тут адрес? — поинтересовался Мэллори.

      — Угол Пятой авеню и Пятьдесят седьмой улицы.

      — Да ну тебя! — раздраженно бросил Мэллори. — Мы прошли не менее мили с тех пор, как вышли оттуда.

      — Я бы сказал, милю с четвертью, — поддержал Мюргенштюрм.

      — Тогда как же мы оказались там, откуда пришли? Где улицы и магазины?

      — Здесь. Мы просто подошли к ним с другой стороны.

      — Это безумие.

      — А почему все вокруг должно выглядеть одинаково со всех сторон? Разве обе стороны двери выглядят одинаково? Разве торт «Темный лес» изнутри такой же, как снаружи? Поверьте мне, Джон Джастин, мы в самом деле на углу Пятой и Пятьдесят седьмой. Мы просто за кулисами.

      — А где же тогда сцена?

      — А-а, — улыбнулся эльф. — Чтобы увидеть ее, надо вернуться той же дорогой.

      — Я даже не представляю, откуда начать.

      — С самого начала, конечно.

      — Знаешь, — признался Мэллори, — я начинаю испытывать к тебе сильнейшую неприязнь. У тебя всегда находится уклончивый ответ, и все твои речи без исключения лишены логики подчистую.

      — Она придет, — заверил Мюргенштюрм, — вот только пообвыкнете здесь немножко.

      — Я не намерен здесь обвыкать. — Мэллори сосредоточил внимание на дворе — футов пятидесяти в поперечнике и невероятно заросшем бурьяном. — Это здесь ты держал единорога?

      — Совершенно верно, — подтвердил эльф, открывая калитку. — Осторожно, смотрите под ноги.

      — Что, опять метрогномы? Мюргенштюрм покачал головой.

      — Лютика к разряду домоседов никак не отнесешь. — Он осторожно двинулся к скрюченному деревцу, и детектив последовал за ним. — Я привязал его вот тут.

      Мэллори бросил взгляд на побитый непогодой дом из красного кирпича в дальнем конце двора. Многие окна были забиты досками, света не было ни в одном из них, а дверь подъезда с громким скрипом покачивалась взад-вперед на единственной ржавой петле.

      — Тот дом относится к этому двору? — осведомился детектив.

      — Да.

      — А там кто-нибудь живет?

      — Он пустует больше года, — ответил Мюргенштюрм. — Потому-то я и воспользовался этим домом. Я знал, что поблизости никого, так что и возмущаться некому.

      — Почти некому, — сухо поправил его Мэллори, затем присел на корточки и принялся осматривать землю.

      — Что-нибудь нашли? — поинтересовался эльф через минуту.

      — Только следы единорога.

      — А нет ли там следов борьбы? — предположил Мюргенштюрм.

      — А по-твоему, кто-то зашел сюда, чтобы пару раз положить Лютика на лопатки, а уж потом повел его прочь? — огрызнулся Мэллори.

      — Я только стараюсь помочь, чем могу, — извиняющимся тоном откликнулся Мюргенштюрм.

      — Тогда можешь начать с того, что заткнешься. — Мэллори выпрямился и принялся систематически обследовать двор.

      — А что вы ищете?

      — Не знаю. Следы, которые не принадлежат Лютику, клок ткани — что-нибудь эдакое, что здесь не на своем месте. — Мэллори еще с минуту побродил по высокой — по колено — траве, потом тряхнул головой, скривился и вернулся к дереву.

      — Что, вообще никаких улик? — спросил эльф.

      — У меня возникает жуткое ощущение, что нам придется идти по следу единорожьего дерьма, чтобы распутать это дело. — Мэллори осторожно двинулся к калитке. Мюргенштюрм следовал за ним по пятам. — А теперь подумай хорошенько, кто еще знал, что Лютик здесь?

      — Никто.

      — Кто-то должен был знать. Кто-то же украл его! Кому принадлежит этот участок?

      — Понятия не имею. Пожалуй, я мог бы это выяснить. — Эльф вдруг ссутулил и без того узенькие плечи. — Но только после открытия муниципалитета завтра утром, а тогда будет слишком поздно.

      Мэллори выстрелил взглядом во тьму и тут же снова уставился на Мюргенштюрма, негромко бросив:

      — Продолжай говорить.

      — О чем? — осведомился эльф.

      — О чем угодно, не важно. За нами следят.

      — Вы уверены? Мэллори молча кивнул.

      — А я и не догадывался. Должно быть, сказывается ваш обширный опыт детектива.

      — Сказывается мой обширный опыт увиливания от налоговой инспекции, — возразил Мэллори. — Начинай говорить о единорогах. Неизвестный приближается.

      На лице Мюргенштюрма появилось выражение полнейшей растерянности.

      — Я не знаю, что говорить.

      — Десять минут назад я не мог заставить тебя заткнуться! — прошипел Мэллори. — А теперь говори!

      — Я как-то глупо себя чувствую.

      — Ты почувствуешь себя не в пример хуже, если не скажешь что-нибудь!

      — Ну, хоть намек какой-нибудь дайте, — в отчаянии вымолвил эльф.

      Мэллори чертыхнулся и вдруг метнулся во тьму.

      — Есть! — торжествующе выкрикнул он и через миг появился с царапающейся, изворачивающейся, фыркающей девицей в руках.

      — Пусти! — зарычала она.

      Ощутив, что она вот-вот вывернется, Мэллори разжал хватку. Девица зашипела на него и легко вспрыгнула на ограду, присев там на корточки.

      — Кто ты? — решительно спросил Мэллори.

      — Я ее знаю, — подал голос Мюргенштюрм. — Это Фелина.

      — А что ты здесь делаешь? — не унимался Мэллори.

      — У меня не меньше вашего прав находиться здесь! — вскинулась Фелина.

      — А то и побольше!

      — Да небось просто шныряла по дому в поисках всякого мусора, — предположил Мюргенштюрм.

      — Тогда чего ж она пряталась?

      — А я людей на дух не переношу!

      Приглядевшись к ней повнимательнее, Мэллори, к собственному удивлению, обнаружил, что Фелина вообще-то не совсем человек, во всяком случае, не слишком похожа на остальных девушек: молодая и стройная, но конечности покрыты нежным рыжим мехом с тонкими черными полосками, хотя лицо, шея и грудь, виднеющаяся над вырезом платья, — телесного цвета. Глаза оранжевые, с вертикальными зрачками, как у кошки, клыки выражены очень явно, а на верхней губе растут усы — только не человеческие, а кошачьи. Уши чересчур круглые, лицо слишком овальное, длинные ноги выглядят довольно угрожающе. Единственное одеяние Фелины — короткое бежевое платьице — выглядело так, будто она нашла его во время одной из своих мусорных экспедиций.

      — Кто ты такая? — спросил Мэллори с искренним любопытством.

      — Felinis majoris, — с вызовом бросила она.

      — Одна из человекокошек, — пояснил Мюргенштюрм. — Их осталось не так уж много.

      — А почему ты не любишь людей? — продолжал Мэллори.

      — Они никого не любят, — сообщил Мюргенштюрм, прежде чем она успела ответить. — Собаки на них охотятся, люди от них шарахаются, настоящие кошки не обращают на них ни малейшего внимания.

      — Я могу сама за себя ответить, — высокомерно бросила Фелина.

      — Тогда начинай, — проговорил Мэллори. — Что ты здесь делаешь?

      — Ищу чего поесть.

      — А человекокошки едят единорогов?

      — Нет. — Вдруг ее глаза широко распахнулись, и Фелина очень по-кошачьи ухмыльнулась. — Так это вашего единорога тут сперли!

      — Его. — Мэллори ткнул большим пальцем в сторону эльфа. — Я только помогаю его найти.

      Фелина обернулась к Мюргенштюрму, сказав:

      — Тебя на рассвете прикончат, — таким тоном, будто это ее весьма забавляет.

      — Нет, если мы найдем его прежде, — возразил Мэллори.

      — Не найдете.

      — С чего ты взяла?

      — С того, что знаю, кто его украл, — заявила девушка-кошка.

      — Кто же?

      Она с мурлыканьем лизнула запястье:

      — Я голодна.

      — Скажи мне, кто его украл, и я куплю тебе любой обед, какой только ни пожелаешь.

      — Я никогда не покупаю обедов. — Она томно потянулась. — Это не так весело, как охотиться за ними.

      — Тогда назови свою цену.

      — Цену? — переспросила Фелина, словно эта идея была ей в диковинку. И вдруг усмехнулась. — Моя цена такая: я хочу видеть его физиономию, — она указала на Мюргенштюрма, — когда скажу.

      — Отлично, — согласился Мэллори. — Смотри на него хорошенько.

      — Твоего единорога, малютка эльф, — произнесла Фелина, следя за Мюргенштюрмом, как кошка за мышкой, — похитил Гранди.

      Мюргенштюрм стал бледно-салатным. Его будто обухом огрели.

      — Нет! — шепнул он, обессиленно съезжая спиной по ограде, пока не оказался сидящим на земле, скрестив ноги по-турецки.

      Фелина ухмыльнулась и склонила голову.

      — Да в чем дело? — не утерпел Мэллори. — Кто такой этот Гранди?

      — Это самый могущественный демон в Нью-Йорке! — простонал Мюргенштюрм.

      — А то и на всем Восточном побережье, — подкинула Фелина, восхищенная реакцией эльфа.

      — Он пользуется колдовством? — испытывая мрачные предчувствия, поинтересовался Мэллори.

      — Никакого колдовства на свете нет, Джон Джастин, — тусклым голосом проронил Мюргенштюрм. — Вам это прекрасно известно.

      — Так что же делает его демоном?

      — Ничего не делает его демоном. Просто он и есть демон.

      — Ну ладно, — проронил Мэллори. — А что такое демон?

      — Злокозненное существо, обладающее несравненным могуществом.

      — То же самое можно сказать о налоговом инспекторе, — раздраженно буркнул детектив. — Нельзя ли поконкретнее? Как он выглядит? Есть ли у него рога? Хвост? Выдыхает ли он дым и изрыгает ли пламя?

      — Все вышеперечисленное и даже более того, — вымученно исторг из себя Мюргенштюрм.

      — Намного больше, — жизнерадостно подсказала Фелина.

      — А ты уверена, что это именно Гранди украл единорога? — обернулся к ней Мэллори. — Ты сама видела, как он это сделал? — Она кивнула, ухмыльнувшись от уха до уха. — Может, изложишь мне, что именно тут случилось?

      — Гранди и Липучка Гиллеспи подошли к забору…

      — Минуточку! — перебил Мэллори. — Гранди и кто?

      — Липучка Гиллеспи, — повторил Мюргенштюрм. — Это лепрехун, работающий на Гранди. А прозвали его так, потому что вещи буквально липнут к его рукам.

      — Какого рода вещи? — уточнил Мэллори.

      — Портмоне, драгоценности, ювелирные украшения и всякое такое, — сообщила Фелина.

      — Продолжай.

      — Гранди открыл калитку, указал на единорога и сказал:

      «Вон он. Ты знаешь, что делать», — а Липучка Гиллеспи сказал, что еще бы, он знает, что делать, а потом Гранди исчез, а Липучка Гиллеспи отвязал единорога и повел его прочь. — Фелина помолчала. — Вот и все.

      — Ты уверена? — настойчиво осведомился Мэллори.

      — Да.

      — А где ты была все это время?

      Она молча указала на окно второго этажа.

      — И что же ты там делала?

      — Искала.

      — Что искала?

      — Что-нибудь вкусненькое.

      — Ты сказала, что Гранди исчез, — подчеркнул Мэллори. — Может, он просто ушел, пока ты смотрела на единорога?

      — Он исчез, — твердо повторила Фелина.

      — Расскажи мне побольше об этом Гранди, — повернулся Мэллори к эльфу.

      — А что вы хотите знать?

      — Все.

      — Никто не знает о нем настолько много, кроме того, что он злокозненное существо, являющееся причиной большинства несчастий и горя в моем Манхэттене. Он появляется, и происходит нечто ужасное.

      — Какого рода нечто?

      — Нечто ужасное! — повторил Мюргенштюрм, содрогнувшись.

      — Например?

      — Не спрашивайте!

      — Спрашивать — моя работа.

      — Он повинен во всем плохом, что здесь случается. Если грянул природный катаклизм — его вызвал Гранди; если есть неразгаданное преступление — его совершил Гранди; если разразилась эпидемия — ее распространил Гранди.

      — Зачем?

      — Он же демон. Такова его природа.

      — А как он испаряется в воздухе?

      — Он мастер по части иллюзий и отвода глаз.

      — Но не магии?

      — Нет. Хотя, — добавил эльф, — он обладает дарованиями, каковые даже для опытного глаза неотличимы от магии.

      — А каковы его слабости? — справился Мэллори.

      — Не знаю, имеются ли у него таковые.

      — Должны иметься, иначе он давно бы подмял под себя весь город.

      — Пожалуй, что так, — с сомнением промолвил Мюргенштюрм.

      Мэллори снова обернулся к девушке-кошке.

      — Фелина, подумай хорошенько, не сказал ли Гранди еще чего-нибудь? Он не сказал Липучке Гиллеспи, куда отвести единорога? — Фелина потрясла головой. — А не сказал, когда они встречаются?

      — Нет.

      — Кстати, просто для сведения, как единорог выглядит?

      — В точности как лошадь, только по-другому, — поведала Фелина.

      — Как «по-другому»? Только из-за рога?

      — Только из-за рога, — согласилась она. — И, наверно, из-за ног, и морды, и боков, и хвоста.

      — Он выглядит, как лошадь, если не считать головы, туловища и рога? — саркастически переспросил Мэллори.

      Она с улыбкой кивнула.

      Мэллори пару секунд свирепо таращился на нее, потом пожал плечами:

      — Ну ладно. Кто-нибудь из вас может рассказать хоть что-нибудь о Липучке Гиллеспи?

      — Он лепрехун, — изрек Мюргенштюрм.

      — Да знаю я, что он лепрехун! — вскинулся Мэллори. — Ты уже говорил!

      — Это полностью его определяет, — заявил Мюргенштюрм. — А что еще вы хотите знать?

      — Я почти не решаюсь спросить, но все-таки как лепрехуны выглядят?

      — Они вроде бы как.., ну, маленькие.., и еще у них курьезные уши, хотя вообще-то незаостренные.., и э… — начал Мюргенштюрм, мучительно подыскивая определение.

      — И жутко любят твидовые вещи, — услужливо встряла Фелина.

      — В общем, вы его сразу узнаете, как только увидите, — уверенно заключил Мюргенштюрм.

      — А как насчет поведения? — настойчиво вопросил Мэллори, одолевая искушение схватить эльфа и как следует тряхнуть. — Чем лепрехуны занимаются?

      — Грабят, воруют и пьянствуют, — ответил Мюргенштюрм. — По большей части налегают на ирландское виски.

      — И врут, — подхватила Фелина.

      — О да, — известил эльф. — Они нипочем не скажут правду, когда могут соврать. — Он бросил взгляд на Мэллори. — Вы кажетесь огорченным, Джон Джастин.

      — Даже не знаю, с чего бы это? — проворчал Мэллори. — Ладно, попытаемся еще разок. Где я вероятнее всего смогу отыскать Липучку Гиллеспи?

      — Не знаю, — промолвил Мюргенштюрм. — Извините, если мои ответы выглядят неадекватными, но суть дела заключается в том, что прежде никто ни разу не попытался найти Гранди или Липучку Гиллеспи. Обычно народ удирает в противоположном направлении.

      — Это уж я понял. Правду говоря, по-моему, настало время пересмотреть контракт. У меня возникло ощущение, что за такую работу мне недоплачивают.

      — Но вы же согласились взяться за дело!

      — Когда я соглашался, в деле не фигурировал чертов демон!

      — Ладно, — смиренно вздохнул эльф. — Двадцать тысяч.

      — Двадцать пять, — отрезал Мэллори.

      — По рукам.

      Мэллори уставился на эльфа:

      — Тридцать пять.

      — Но вы же сказали «двадцать пять», и я согласился! — запротестовал эльф.

      — Ты согласился чертовски быстро.

      — Ну, на тридцать пять тысяч долларов я определенно не соглашусь — быстро ли, медленно или еще как-нибудь.

      — Это твоя привилегия, — парировал Мэллори. — Ищи Лютика сам.

      — Двадцать восемь с половиной, — поспешно предложил эльф.

      — Тридцать три.

      — Тридцать.

      — Сойдемся на тридцати одной, и по рукам.

      — Обещаете? — недоверчиво спросил Мюргенштюрм.

      — Слово чести.

      Эльф с минуту поразмыслил над предложением, затем кивнул.

      — Ты и вправду собираешься найти единорога? — поинтересовалась Фелина.

      — Совершенно верно, — подтвердил Мэллори.

      — Даже зная, что за этим стоит Гранди?

      — Даже так.

      — Почему?

      — Потому что Мюргенштюрм платит мне ужасную кучу денег. — Мэллори помолчал. — Кроме того, в последнее время я был не слишком везуч в роли мужа, игрока на скачках, и все такое прочее. По-моему, настала пора снова взяться за что-нибудь такое, что мне удается.

      — Ты мне нравишься. — Фелина потерлась своим бедром о бедро Мэллори и замурлыкала. — Ты не такой, как другие.

      — Спасибо, — сказал Мэллори. — Пожалуй.

      — Ты совершенно не такой, как другие, — повторила она. — Ты чокнутый! Вообразить только, чтобы кто-то хотел сразиться с Гранди!

      — Я не говорил, что хочу, — возразил Мэллори, — я сказал, что за подходящую плату готов. Она снова потерлась об него.

      — А можно мне с вами?

      — А я думал, Гранди тебя пугает.

      — Пугает, — заверила она. — Я брошу тебя в конце, но до того все будет очень забавно.

      Мэллори пару секунд разглядывал ее.

      — А ты можешь взять след единорога?

      — Наверно.

      — Ладно, ты нанята. Что ж, пошли. Мы не найдем его, болтаясь здесь и болтая языками.

      Фелина уставилась в землю, раздувая ноздри, потом двинулась к калитке, открыла ее и зашагала по извилистой, пустынной дороге.

      — Я сожалею, что события приняли столь неожиданный и огорчительный оборот, Джон Джастин, — молвил Мюргенштюрм, вместе с детективом шагая вслед за Фелиной.

      — Могло быть и хуже. По крайней мере теперь мы хоть знаем, кого ищем, а впереди у нас почти целая ночь.

      — И вправду, — заметил эльф. — Но пока вы активно ищете Гранди, он так же активно обороняется. — Он помедлил. — И все-таки вы рискуете своей жизнью ради меня, и я вам искренне благодарен.

      — Ты сгущаешь краски. Гранди ведь даже не знает, что я здесь.

      Внезапно громыхнул гром, ночное небо на миг озарила вспышка молнии.

      «Не рассчитывай на это, Джон Джастин Мэллори!» — возразил утробный голос из ближайшего двора.

      Мэллори припустил в ту сторону, но не обнаружил ничего, кроме жутковатой пляски теней на каменных химерах, таращившихся на него с балкона, нависшего над пустынной улицей.

      Глава 3

      21.58 — 22.22

      Пройдя так около квартала, Мэллори заметил, что вокруг становится светлее.

      — Должно быть, я завертелся, — сообщил он Мюргенштюрму. — Я готов поклясться, что мы возвращаемся той же дорогой, которой пришли.

      — Так и есть, Джон Джастин.

      — Прежде на этой улице было темно, — тряхнул головой Мэллори. — А теперь погляди-ка. Фонари зажглись, да и во многих квартирах свет горит.

      — Он все время горел, — заметил эльф.

      — Чушь собачья.

      — Горел, — стоял на своем эльф. — Просто он раньше не был виден вам.

      — Почему это?

      — Наверно, — Мюргенштюрм почесал в затылке, — потому что вы были чужаком, забредшим сюда из своего Манхэттена. А теперь, к добру или к худу, вы участник здешних событий.

      — И что, это составляет какую-нибудь разницу?

      — Самую грандиозную, какая только может быть.

      — Почему?

      — Отличный вопрос.

      — Ты не знаешь, — резюмировал Мэллори.

      — Я никогда и не претендовал на то, что я не таков, как есть: дьявольски очаровательный эльф с нормальным уровнем интеллекта и сексуальных потребностей…

      — А также с крайне ничтожными видами на долголетие, — подкинул Мэллори.

      — Правда, — горестно согласился Мюргенштюрм. — Во всяком случае, я никогда не причислял себя к ученым или ясновидящим и считаю, что с вашей стороны весьма нелюбезно постоянно унижать меня за эти маленькие недостатки.

      Мэллори уже собирался ответить ему, но в этот миг они вслед за Фелиной обогнули угол, и детектив понял, что Манхэттен Мюргенштюрма зажил полноценной жизнью. Несмотря на прежний холод и дождь, по улицам суетливо шныряли эльфы, гномы, гоблины, тролли и даже менее человекообразные прохожие. Могучие разноцветные слоны и тягловые лошади везли бесконечный поток карет и экипажей, а диковинные уличные торговцы — не люди и даже не эльфы — предлагали все на свете, от игрушек до драгоценных камней, обладающих мистическими свойствами.

      Перед витриной магазина готового платья стоял крупный мужчина с чешуйчатой кожей и странно вылупленными глазами. Он сжимал ручку шарманки длинными перепончатыми пальцами и медленно вертел ее, а белобрысый мальчонка на поводке подошел к Мэллори, держа в руке кружку и выжидательно улыбаясь. Мэллори бросил монетку, парнишка поймал ее кружкой, отвесил низкий поклон и прошелся колесом. Потом он отплясывал джигу перед проходившей мимо женщиной, пока она тоже не внесла свой вклад.

      — Я на гонораре плюс накладные расходы, верно? — вдруг уточнил Мэллори.

      — Совершенно верно, Джон Джастин, — подтвердил Мюргенштюрм.

      — Я только хотел убедиться, что ты не забыл об этом.

      — А что? — поинтересовался эльф.

      — А то, что я промок до ниточки и промерз до задницы, — ответил Мэллори, направляясь ко входу в магазин одежды. Шарманщик уступил ему дорогу, и Мэллори заметил, что у того по обе стороны толстой шеи идут ряды жаберных щелей.

      — Только не увлекайтесь, Джон Джастин, — предупредил Мюргенштюрм. — Мои средства весьма ограниченны.

      — Тогда добудь еще немного из воздуха.

      — Эти деньги непригодны.

      — Что? — зловещим тоном переспросил Мэллори.

      — О, в вашем-то Манхэттене они вполне пригодны, — заверил эльф. — Но куда бы скатился наш мир, если бы всякий, кому понадобились деньги, мог просто добыть их прямо из пустого воздуха?

      — Тогда дай мне денег, которые примут здесь. Скупо отмусолив пятьсот долларов с горстью мелочи, Мюргенштюрм протянул их детективу. Тот мельком осмотрел деньги, сунул их в карман и вошел в магазин, несмотря на поздний час буквально забитый покупателями, облаченными в самые разнообразные наряды, — от смокингов до рыцарских доспехов, — кроме одного дородного пожилого мужчины, одетого лишь в шляпу-котелок и зонт с позолоченной ручкой. Большинство манекенов демонстрировало разнообразные шелковые и бархатные плащи и балахоны, хотя были тут выставлены на обозрение кольчуги, а один щеголял в галифе и остроконечном шлеме. Две манекенщицы — одна ростом более семи футов, а вторая даже мельче, чем Мюргенштюрм, — расхаживали вдоль подиума, демонстрируя уцененные наряды из индийского льна.

      — Любопытно, — ответил Мэллори.

      — Банально, — отозвался Мюргенштюрм, ничуть не заинтересованный происходящим.

      — Не могу ли я вам помочь? — подходя к ним, осведомился элегантно одетый мужчина.

      — Можете, — ответил Мэллори. — Мне нужно пальто, предпочтительно с меховым воротником.

      — Боюсь, об этом не может быть и речи, сэр.

      — А как насчет лыжных курток на овчинной подкладке? На лице клерка появилось страдальческое выражение.

      — Мне ужасно жаль, сэр, но мы просто не держим ничего столь экзотического.

      — Вы не держите ничего экзотического? — повторил Мэллори. — Черт возьми, а что это у вас на витрине?

      — Вы, несомненно, подразумеваете наш костюм для сафари. — Клерк указал на манекен в остроконечном шлеме. — Боюсь, это единственный из имеющихся у нас истинно эксцентричных нарядов, сэр.

      — Послушайте, — не вытерпел Мэллори, — мне всего-навсего нужно что-нибудь этакое, чтобы мне было тепло и более-менее сухо.

      — И не слишком дорого, — поспешно вставил Мюргенштюрм.

      — Что ж, позвольте мне взять ваши мерки, и я постараюсь вам что-нибудь подыскать, сэр, — сказал клерк, извлекая блокнот и ручку.

      — А вам разве не нужна мерная лента? — поинтересовался Мэллори.

      — Зачем? — Эта мысль немного позабавила клерка.

      — Разрази меня гром, если знаю, — признался Мэллори.

      — Не начать ли нам, сэр?

      — Валяйте.

      — Возраст?

      — Тридцать семь, — озадаченно сообщил Мэллори.

      — Ноги?

      — Имеются.

      Клерк постарался скрыть досаду.

      — Сколько, сэр?

      — Две.

      — Цвет глаз?

      — Карий.

      — Шрамы?

      — Шрамы? — с недоумением спросил Мэллори.

      — Будьте любезны, сэр. Другие покупатели ждут.

      — Один, после аппендицита, — пожал плечами детектив.

      — Вы правша или левша?

      — Правша.

      — Полагаю, на этом все, — с улыбкой поднял глаза клерк. — Сейчас вернусь.

      — Странно, — пробормотал Мэллори, провожая взглядом клерка, суетливо устремившегося через магазин.

      — Что навело вас на эту мысль, Джон Джастин?

      — А ты не находишь это необычным?

      — Вообще-то нет. Разумеется, он должен был спросить про впадины и выпуклости, но, видно, у них нехватка персонала.

      И тут в дальнем конце магазина раздался женский визг, а через мгновение Мэллори увидел, как Фелина с яростным шипением вспрыгнула на прилавок. На ней была надета шляпа, сделанная вроде бы исключительно из бананов, виноградных гроздей и апельсинов. Судя по виду, девушка была готова биться за эту шляпу не на жизнь, а на смерть.

      — Если вы не заплатите за нее, то должны вернуть! — заявила продавщица, подходя к ней.

      Фелина снова зашипела и легко перепрыгнула на люстру.

      — Кошколюди в подобных заведениях проявляют себя отнюдь не лучшим образом, — печально промолвил Мюргенштюрм. — Они просто не понимают капиталистической этики.

      — Ступай, купи для нее шляпу и вытащи ее отсюда, пока она кого-нибудь не прикончила, — распорядился Мэллори.

      — Но на нее-то расходы не предусмотрены! — запротестовал Мюргенштюрм.

      — Делай, как я сказал. Можешь вычесть эту сумму из моего гонорара.

      Удовлетворенный этим эльф двинулся платить за шляпу.

      Мгновение спустя вернулся клерк, обслуживающий Мэллори, неся красную шелковую накидку с угольно-черной пелериной.

      — Как вам нравится, сэр? — осведомился продавец, повернув накидку к свету.

      — Очаровательно, но я хотел не этого. Мне нужна уличная одежда.

      — Совершенно верно. Потому-то я и выбрал красно-черную гамму. На ней грязь будет не так заметна, как на популярном сочетании белого с золотым.

      — Но грязь меня волнует гораздо меньше, чем холод и дождь.

      — А, вы имеете в виду пояс! — заметил клерк. — Не беспокойтесь, сэр, в новом поясе Экс-Би-223 система управления значительно усовершенствована.

      — Он предоставил пояс Мэллори для рассмотрения.

      — Вообще-то я имел в виду ткань.

      — А вы попробуйте ее надеть, сэр. — Клерк подставил накидку, чтобы Мэллори мог ее надеть. Детектив решил, что куда проще сделать поблажку продавцу, чем терять время на пустые споры, и позволил надеть на себя накидку. — В самую пору, сэр, ни малейших сомнений! Не готовы провести бесплатные полевые испытания?

      — Полевые испытания?

      — Совершенно верно. Мы ручаемся за качество нашей продукции. Прошу сюда, сэр.

      Он подвел Мэллори к небольшой будочке с прозрачными стенками и пригласил войти в нее, попросив:

      — Застегните пояс на первую дырочку.

      Мэллори послушно выполнил это, и через секунду на него обрушился водопад из полудюжины потайных душевых головок. Через тридцать секунд ливень прекратился так же внезапно, как и начался.

      — Как вы себя чувствуете, сэр? — спросил клерк.

      — Сухим, — удивленно произнес детектив.

      — А теперь не будете ли вы любезны затянуть ремень на вторую дырочку…

      Мэллори выполнил просьбу, и будка стремительно заполнилась снегом. Чуть погодя снег исчез.

      — Тепло и уютно? — поинтересовался клерк. Мэллори кивнул. — Эти пояса Экс-Би-223 просто сказка! — Клерк помолчал. — Не хотите ли провести полевые испытания в условиях пустыни, тропических дождевых лесов или подземных выработок?

      — Нет. — Мэллори вышел из будки. — Этого хватит с лихвой.

      — Прикажете сделать подарочную упаковку?

      — Нет, я пойду прямо так. Сколько я вам должен?

      — Двести семьдесят три рупии, включая налоги.

      — А сколько это будет в долларах?

      — Это индийское изделие, сэр. Боюсь, мы не можем принять за это американские деньги.

      — Но у меня нет ни рупии!

      — Ничего страшного, сэр. Прикажете записать на ваш счет?

      — Почему бы и нет? — пожал Мэллори плечами.

      — Назовите, пожалуйста, ваш адрес, — попросил клерк. Вдруг Мэллори пришла в голову светлая идея.

      — А Гранди или Липучка Гиллеспи, случаем, не открыли у вас счет?

      — Гранди? — побелев, как плат, прошептал продавец.

      — Или Липучка Гиллеспи.

      — А почему вас это интересует? — пролепетал клерк.

      — Это мои старые друзья, но я где-то задевал их адреса.

      — Они ваши друзья?! — ужаснулся клерк. — Возьмите накидку! Бесплатно!

      — А где мне их найти?

      — Не знаю, — заскулил клерк, пятясь от детектива. — Но когда вы их все-таки найдете, не забудьте сказать им, что я отдал вам накидку бесплатно!

      Тут он развернулся и ринулся в толпу покупателей. Мэллори проводил его взглядом и вышел на улицу, где дожидались его Мюргенштюрм и Фелина. Девушка-кошка с улыбкой демонстрировала свою шляпку всем прохожим без исключения.

      — Вы должны мне сто пятьдесят шесть песо, — провозгласил эльф.

      — Мы квиты, — ответил Мэллори, застегивая пояс на первую дырочку и вновь изумляясь тому, насколько радикально накидка тут же защитила его от дождя. — Я получил плащ бесплатно.

      — Как вам это удалось?

      — У меня высокопоставленные друзья, — сухо сказал детектив. — Ладно, Фелина, ты можешь взять след Лютика?

      Подойдя к Мэллори, девушка-кошка с мурлыканьем потерлась об него.

      — Не делай так, — попросил он, беспокойно озираясь.

      — Почеши мне спинку, — промурлыкала она.

      — Но не на глазах же у всех!

      Она снова потерлась об него, потребовав:

      — Почеши мне спинку, или я ухожу.

      Поморщившись, он принялся почесывать ей спину. Фелина расплылась в блаженной улыбке и начала томно извиваться у него под рукой.

      — Хватит? — спросил Мэллори через некоторое время.

      — Пока хватит, — самодовольно откликнулась она и устремилась вперед, придерживая шляпку одной рукой. Мэллори и Мюргенштюрм последовали за ней. Пройдя еще пару кварталов вдоль проспекта, Фелина свернула в тесную улочку, прошла с десяток ярдов, замешкалась, озадаченно озираясь, потом приблизилась к почтовому ящику и, вспрыгнув на него, принялась вылизывать правое бедро.

      — В чем дело? — спросил Мэллори. Посвятив умыванию еще пару секунд, Фелина обернулась к нему и объяснила:

      — Я потеряла след.

      — Но Лютик наверняка вышел в этот переулок?

      — По-моему, — развела она руками и снова взялась вылизывать бедро.

      — По-твоему? — настойчиво поинтересовался он.

      — Досюда он дошел, но тут прошло слишком много народу. Я не знаю, куда он направился дальше.

      — Восхитительно, — проворчал Мэллори, пройдя шагов пять вдоль улицы.

      — А тут?

      Спрыгнув с почтового ящика, Фелина подошла к Мэллори, понюхала воздух и пожала плечами.

      Детектив бросил взгляд вдоль тускло освещенной, почти пустынной улочки. Фасады ряда входящих в него зданий были подновлены, а перед одним из них сверкало огнями кафе под открытым небом. Из-за холодного дождя большинство столиков пустовало, но за одним из них сидели два человека. Мужчина, сидевший спиной к Мэллори, был облачен в длинный плащ и фетровую шляпу, а посетитель напротив, поменьше ростом, щеголял в потрепанном двубортном костюме и постоянно утирал с лица капли дождя большим шелковым платком. Подойдя поближе, Мэллори разглядел, что они играют в шахматы.

      — Что ж, надо же где-то начинать, — проронил Мэллори, подходя к игрокам. Постояв с минуту с мужчинами, сосредоточенно взирающими на шахматную доску, он отшатнулся. — Прошу прощения.

      — Не за что, — отрезал мужчина в плаще, не отрывая взгляд от доски. — А теперь ступайте прочь.

      — Я вот гадаю, нельзя ли задать вам один вопрос, — не унимался Мэллори.

      — Однако я вряд ли вам отвечу.

      — Но это отнимет всего секунду! Мужчина раздраженно поднял голову.

      — Это уже отняло двадцать секунд. — Он обернулся к партнеру. — Чур, это не за счет моего времени.

      — Конечно, за счет! — возразил коротышка с чуть гнусавым акцентом, распознать который Мэллори не сумел. — Помнишь День Победы над Японией? Я встал и крикнул «Ура!», а ты вычел из моего времени целую минуту!

      — Там другое дело, — стоял на своем мужчина в плаще. — Никто не просил тебя подсказывать.

      — То был патриотический порыв.

      — Ты сам решил предаться патриотическому порыву. Я же, напротив, был занят своим делом, когда ко мне подвалил этот неотесанный болван.

      — Тридцать девять дней, восемь часов, шесть минут, шестнадцать секунд, и отсчет продолжается, — твердо заявил коротышка.

      Мужчина в плаще воззрился на Мэллори испепеляющим взглядом, с упреком бросив:

      — Видите, что вы натворили!

      — Вы тут что-то говорили о победе над Японией, — заметил Мэллори. — Вы что, в самом деле играете со времен Второй мировой?

      — С четвертого февраля 1937 года, если точнее, — проинформировал его коротышка.

      — И кто ведет?

      — Я отстаю на одну пешку, — сообщил обладатель плаща.

      — Я имел в виду, сколько партий выиграл каждый из вас?

      — Что за идиотский вопрос! Надеюсь, вы не думаете, что я торчал бы здесь в дождливую новогоднюю ночь, если бы уже победил его?

      — Вы ни разу не победили его? — переспросил Мэллори. — Тогда зачем же продолжать?

      — Он тоже меня не побил ни разу.

      — Должно быть, вы поставили рекорд по количеству ничейных партий, сыгранных подряд, — предположил Мэллори.

      — Мы ни разу не сыграли вничью. Мэллори усиленно заморгал из-за дождевых капель, попадающих в глаза.

      — Позвольте мне сформулировать это напрямую, — сказал он наконец. — Вы в течение полувека играете одну-единственную партию?

      — Около того, — подтвердил человек в плаще.

      — Но шахматная партия не может тянуться настолько долго!

      — Когда играем мы — может, — не без гордости заявил коротышка.

      — Правильно, — подтвердил его партнер. — Игра — это вещь, во всяком случае, когда играем мы с Хорьком.

      — С хорьком? — не понял Мэллори.

      — Хорек — это я, — поведал коротышка с застенчивой улыбкой. — А он Плащ.

      — А настоящих имен у вас нет?

      — Мы знаем, кто мы такие, — отрубил Плащ, закуривая помятую сигарету «Кэмел».

      — И вы сидите здесь целых пятьдесят лет.

      — Вообще-то нет, — пояснил Плащ. — Мы начали партию в салуне в Виллидж, но лет тридцать назад им отказали в аренде.

      — Тридцать два года, если точнее, — вставил Хорек.

      — Так что здесь мы сидим около трети века.

      — Без отрыва? — поинтересовался Мэллори.

      — Не считая естественных надобностей, — сказал Хорек.

      — Едим мы прямо за столом, — добавил Плащ. — Это экономит время.

      — А отсыпаюсь я, разумеется, во время его хода, — подхватил Хорек.

      — Неужели ни одного из вас не интересовало, что творится на свете в последние полвека? — спросил Мэллори.

      — От случая к случаю, — признал Хорек. — Войны еще ведутся?

      — Тридцать или сорок штук, — ответил Мэллори.

      — А преступления на улицах совершают?

      — Конечно.

      — А как насчет «Янки»? — встрял Плащ. — Они все еще выигрывают кубки?

      — Время от времени.

      — Ну вот вам и пожалуйста, — развел руками Плащ, — ничего не изменилось.

      — Вы только подумайте, сколько денег мы сэкономили, не покупая газет, — приобщил Хорек.

      — Но нельзя же просто отгородиться от мира и играть в шахматы до конца дней своих! — не сдавался Мэллори.

      — Очень даже можно, — парировал Плащ.

      — Во всяком случае, до конца игры, — подхватил Хорек.

      — А она когда-нибудь кончится?

      — Определенно, — уверенно заявил Хорек. — Лет через пятнадцать я его уделаю.

      — Мечтай-мечтай, — презрительно усмехнулся Плащ.

      — Мне это кажется бесполезной тратой времени, — заметил Мэллори. — Вы тут просто-напросто прозябаете.

      — Это он прозябает, — изрек Хорек, — а я разрабатываю план, который позволит мне сокрушить его индийскую защиту. Плащ пристально воззрился на Мэллори:

      — А вы-то чем уж таким важным заняты?

      — Охочусь за единорогом.

      — Ну, в городе вы его не найдете. Единорогам нужна вода и зелень. На вашем месте я бы поискал их в Африке, Австралии или каком-нибудь месте вроде того.

      — Этот был похищен, — пояснил Мэллори.

      — Ваш?

      — Нет. Я детектив.

      — Знаете, довольно курьезно, что вы это сказали.

      — Да? Почему?

      — Потому что я в свое время был детективом.

      — А вы? — обернулся Мэллори к Хорьку. — Вы тоже были детективом?

      — Au contraire «Наоборот (фр.).», я был преступником.

      — И что более существенно, — присовокупил Плащ, — он был моим преступником.

      — Что-то я не очень понимаю, — промолвил Мэллори.

      — Все очень просто, — пояснил Плащ. — Как называется то единственное, без чего детектив абсолютно не сможет обойтись? Преступники!

      — А я не менее остро нуждался в нем, — подхватил Хорек. — Фактически говоря, друг без друга мы были бы круглыми нулями. Ты не сможешь совершить преступление, если нет закона, и не сможешь стоять на страже закона, если нет преступника. Можно сказать, что нас связывали симбиотические узы. Заступив на работу ровно в восемь утра, я грабил, крал, воровал, тырил, лямзил…

      — А я заступал на работу в девять — справедливость требовала, чтобы я дал ему время для нарушения каких-нибудь законов, — и пытался задержать его. — Плащ помолчал и улыбнулся, предавшись приятным воспоминаниям. — Мы мотались в поте лица своего весь день, он менял личины, ложился на дно и выныривал на поверхность, я собирал улики и старался выследить его…

      — С часовым перерывом на ленч… — вставил Хорек.

      — А в пять мы заканчивали работу и вместе отправлялись пропустить рюмочку-другую и приготовиться к завтрашнему дню.

      — Мы даже согласовывали свои больничные и отпуска.

      — Верно, — поддержал Плащ. — А потом как-то раз нас осенило, что игра куда важнее, чем вознаграждение.

      — Я понял, что мне куда приятнее тягаться с ним умом, чем красть вещи. В конце концов, у меня был склад, битком набитый тостерами, а я ни разу не поел дома.

      — А мне вообще-то наплевать на убийц и грабителей банков — поимка большинства из них представляла собой чересчур элементарную задачку, да к тому же все едино то и дело отпускали их на свободу.

      — А еще мы поняли, что оба уже староваты, чтобы гоняться по всему городу и стрелять друг в дружку… — промолвил Хорек.

      — Вообще-то мы и не стремились попасть один в другого…

      — Так вот, поскольку нас больше всего занимало соперничество умов, мы решили отбросить все лишнее и перейти к сути состязания.

      — Я нашел другую работу для своей секретарши Вельмы, — сообщил Плащ, и Мэллори скривился, — а затем мы с Хорьком сели за стол переговоров и приступили к обсуждению творческих альтернатив…

      — Мы всерьез поразмыслили о картах — в соседнем квартале разыгрывается партия в покер за право владения Линкольном, штат Небраска, которая тянется даже дольше нашей, — но нам нужно было исключить влияние случайностей…

      — Так что мы обратились к шахматам, — заключил Плащ.

      — И вот вам итог. Совершив вылазку в глухую полночь, я похищаю его пешку…

      — А я выслеживаю его в темных извилистых переулках среди слонов и коней, — резюмировал Плащ с удовлетворенным вздохом. — Это в самом деле куда приятнее, чем гоняться за убийцами. Или единорогами, если уж на то пошло.

      — Кстати, о единорогах… — начал Мэллори.

      — Я думал, мы говорим о шахматах, — возразил Плащ.

      — Только некоторые из нас, — парировал Мэллори, — а некоторые ищут похищенного единорога.

      — Я не вижу, чем мы можем вам помочь.

      — Мы шли его дорогой до этой самой улицы, а потом потеряли след. Он не проходил здесь в последние два-три часа? При нем должен был находиться лепрехун.

      — Кто знает? — развел руками Плащ. — Я уже два дня обдумываю свой очередной ход.

      — А вы? — повернулся Мэллори к Хорьку.

      — А я следовал за ним, чтобы ему не вздумалось плутовать.

      — Во всяком случае, на вашем месте я бы не торопился изловить его, — заметил Плащ.

      — Почему это?

      — Поверьте коллеге-детективу: вы подходите к этому делу с неверных позиций. Один единорог, правильно и основательно похищенный, может обеспечить человека работой на всю жизнь.

      — Спасибо за предложение, но жизнь-то вон его, — Мэллори ткнул пальцем в сторону Мюргенштюрма, — а она оборвется завтра поутру, если я не найду единорога.

      — И кто же его убьет? — поинтересовался Плащ.

      — Я чувствую, что за это право будут состязаться его гильдия и Гранди.

      — Гранди? — Плащ приподнял одну бровь. — Неужели в этом деле замешан Гранди?

      — Да.

      — Остерегайтесь его, — предупредил Плащ. — Он подлый тип.

      — А вы не можете мне что-нибудь поведать о нем?

      — Я же только что поведал.

      — А вам известно что-нибудь о лепрехуне по имени Липучка Гиллеспи?

      — Только в общих чертах.

      — В общих чертах? — переспросил Мэллори.

      — Лепрехуны — порочные и злобные создания.

      — По всей вероятности, у вас не возникает желания включиться в преследование?

      Плащ пару секунд разглядывал доску, потом вздохнул и покачал головой:

      — Нет, не в такой момент, когда я столь близок к сокрушительному удару.

      — В таком случае вы можете удалиться, — заявил Хорек.

      — Похоже, вы поставили его в затруднительное положение, — согласился Мэллори, мельком оглядев доску.

      — Вы считаете? — торжествующе спросил Плащ. — Тогда полюбуйтесь-ка на это!

      Потянувшись вперед, он подхватил ферзя и переставил его на соседний столик, за вазу с искусственными гвоздиками.

      — Mon Dieux! «Боже мой! (фр.)» — пробормотал пораженный Хорек.

      — Какой смелый, наглый и откровенно блестящий ход! И тут же замолк, погрузившись в раздумья о том, как лучше защитить королевского слона от атаки, нацеленной на него с соседнего столика.

      — Торчать здесь дальше бессмысленно, — заметил Мэллори, недоверчиво тряхнув головой. — Где, черт возьми, наш верный следопыт?

      Мюргенштюрм указал вдоль улицы, на урну с табличкой «Сохраним город чистым», в которой Фелина рылась голыми руками в поисках пищевых отходов.

      — Зови ее, и по коням, — распорядился Мэллори. Как только Мюргенштюрм направился за ней, Мэллори склонился к Хорьку и прошептал:

      — Солонка на це четыре.

      — А знаете, — широко распахнув глаза, взволнованно проговорил Хорек, — это настолько безумно, что может удаться! — и вернулся к изучению позиции.

      — Что стряслось с твоей шляпой? — поинтересовался Мэллори, когда Фелина вернулась вместе с Мюргенштюрмом.

      — Она мне надоела, — пожала плечами девушка.

      — А что теперь, Джон Джастин? — озабоченно спросил Мюргенштюрм.

      — Продолжаем искать Лютика.

      — Но где? Мы ведь потеряли его след.

      — Плакала надежда срезать угол, — сказал Мэллори. — Похоже, придется идти по трудному пути.

      — По трудному пути? Мэллори кивнул.

      — Перед тем как охотиться за Лютиком, я должен поточнее знать, за кем именно охочусь. Как единорог выглядит? Чем он питается? Правда ли, что не помешает иметь под рукой девственницу? Где он вероятнее всего спрячется? Какие следы он оставляет после себя, не считая единорожьего дерьма? Отзывается ли на какой-нибудь конкретный звук или запах?

      — Откуда мне знать? В мои обязанности входило только охранять проклятую тварь, а не изучать ее.

      — А кто может знать?

      — Понятия не имею, — ответил Мюргенштюрм. За разговором они успели дойти до пересечения улочки с проспектом. По тротуарам шествовали толпы прохожих, по проезжей части сновали десятки тягловых животных, не обращая внимания на светофоры, а Фелина полезла на фонарный столб в погоне за летучей мышкой, кружившей вокруг светильника. — В смысле особа, способная бесконечно толковать о привычках и местах обитания единорогов, как-то не вписывается в мои представления о хорошем собеседнике.

      — А как насчет зоолога? — предложил Мэллори.

      — По-моему, подходяще, — согласился эльф. — У вас есть какой-нибудь на примете? — В ответ Мэллори лишь воззрился на него. Вдруг эльф победоносно прищелкнул пальцами. — Есть!

      — Что?

      — Музей естественной истории! Там выставлено чучело единорога. Там должна быть масса информации о них.

      — А он разве открыт? — с сомнением поинтересовался Мэллори.

      — Я знаком с ночным сторожем. Он впустит нас за небольшое вознаграждение.

      — Как это такому зеленому недомерку, как ты, могло прийти в голову проводить время в музее?

      — Там есть галерея, закрытая на ремонт, а погода была такая.., э.., ну, сами знаете, как это бывает…

      — Так это туда ты водил жертвы своего обаяния? — недоверчиво спросил Мэллори.

      — Иногда, — признался эльф. — Только тех, что живут поблизости. Не более трех-четырех за вечер. — Он вытянулся во весь свой ничтожный рост и с достоинством добавил:

      — К тому же они вовсе не были жертвами.

      — Разве?

      — Ну, когда я вел их туда, еще нет. Только когда мы уходили. И тут Фелина мягко спрыгнула рядом с ними на тротуар, деликатно утирая с губ клочок серого меха.

      — Я прямо-таки окружен аппетитными зрелищами, — с отвращением проворчал Мэллори и поглядел вдоль проспекта. — Что ж, пошли.

      И тут мимо проследовал мальчишка-газетчик, неся под мышкой стопку свежеотпечатанных газет.

      — Гранди предупреждает! — выкрикнул он, размахивая над головой газетой, зажатой в свободной руке. — Читайте в номере! Гранди предупреждает!

      — Видите? — уверенно заявил Мэллори. — Он настолько занят другими делами, что, наверно, не видел Лютика с тех пор, как украл его.

      Тут с противоположной стороны подошел второй газетчик.

      — Гранди угрожает Мэллори! — надрывался он. — Экстренный выпуск! Экстренный выпуск! Гранди угрожает Мэллори! «Винтики и шпунтики» снова проиграли!

      Мэллори направился к мальчишке, доставая из кармана мелочь.

      — Дай-ка взглянуть!

      Газетчик вручил ему газету, и детектив тотчас же развернул ее, вслух прочитав:

      — «Мэллори, ступай домой, пока не поздно!» — предупреждает Гранди.

      — Это он о тебе? — поинтересовалась Фелина.

      — Надо думать.

      — Ты знаменит! — Она с улыбкой потерлась об него. Мэллори снова уставился на газету, потом перевел взгляд на Мюргенштюрма, в конце концов спросив:

      — Где, черт побери, он раздобыл мое фото?

      — Он же Гранди, — развел руками эльф.

      Вдруг к Мэллори подбежал мальчонка в форме курьера почтовой экспресс-службы и вручил ему конверт.

      — Что это? — осведомился детектив.

      — Телеграмма, сэр.

      — А ты уверен, что она предназначена именно мне?

      — Вы ведь Джон Джастин, верно? Мэллори кивнул.

      — Сколько я тебе должен?

      — Все заплачено вперед.

      Швырнув ему монетку, которую парнишка поймал уже на бегу, Мэллори вскрыл конверт.

      МЭЛЛОРИ ЗПТ НЕ ХОДИ ЗПТ ПОВТОРЯЮ ЗПТ НЕ ХОДИ В МУЗЕЙ И НЕ ПРЕДПРИНИМАЙ НИКАКИХ ПОПЫТОК ОТЫСКАТЬ ЕДИНОРОГА ИЛИ ЛИПУЧКУ ГИЛЛЕСПИ ТЧК ТВОЯ ЖИЗНЬ В ОПАСНОСТИ ТЧК ЭТО ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ ТЧК

      Мэллори передал телеграмму Мюргенштюрму, и, читая ее, эльф стал чуть ли не таким же белым, как бумага. Секунды через три листок выскользнул из его дрожащих пальцев и упал на мокрый тротуар.

      — Мы ведь решили идти в музей меньше пары минут назад, — заметил Мэллори.

      — Знаю, — сглотнул эльф.

      — Даже если к нам прицепили «жучка» и прослушивают все наши разговоры, написание и доставка телеграммы занимает гораздо больше времени.

      — Очевидно, не для Гранди, — дрожащим голосом выговорил Мюргенштюрм.

      — По-моему, ты твердил, что он не обладает никакими магическими способностями.

      — Совершенно правильно, Джон Джастин. Никакой магии не существует, и я всегда полагал, что нелепо в наш просвещенный век верить в нечто подобное.

      — Тогда как же ты объяснишь телеграмму? — вопросил Мэллори.

      — Может, я заблуждался, — блекло улыбнулся эльф.

      Глава 4

      22.22 — 10.20

      Мэллори принялся озирать магазины, выискивая что-то взглядом.

      — Что вы ищете, Джон Джастин? — спросил Мюргенштюрм. — Я думал, мы направляемся в музей.

      — Сперва самое неотложное. Где тут у вас оружейный магазин?

      — В следующем квартале есть один, — сказал эльф, — но мне казалось, что оружием вы не пользуетесь.

      — Раньше демоны не высказывали угрозы в мой адрес. — Мэллори двинулся в указанном направлении. — А он открыт в новогоднюю ночь?

      — А почему бы и нет? В новогоднюю ночь из огнестрельного оружия убивают больше людей, чем в любую другую ночь года.

      Через минуту они дошли до магазина, и Мэллори обернулся к эльфу.

      — По-моему, одного магазинного загула за ночь с Фелины хватит. Почему бы тебе не остаться здесь и не приглядеть, чтобы она не ускользнула?

      — К чему утруждаться? — поинтересовался Мюргенштюрм. — В качестве ищейки она наверняка уже бесполезна для нас.

      — У меня складывается впечатление, что нам понадобятся все помощники, каких удастся завлечь.

      — Даже несведущие?

      — Выбор есть не всегда, — ответил Мэллори. — Найди мне кого-нибудь сведущего, и тогда поговорим о том, чтобы бросить ее.

      — Что ж, вы начальник, вам видней, — пожал плечами эльф.

      — Мы отлично поладим, пока все об этом помнят, — изрек Мэллори и вошел в магазин один.

      Находившиеся там покупатели осматривали самое разнообразное оружие. Троица военных в форме обменивалась впечатлениями о скорострельных автоматических винтовках; громадный бородатый воин, облаченный в меха и металлический шишак, прикидывал на руку боевые секиры; бледная как мел женщина с длинными черными волосами и изогнутыми, как лук, бровями сжимала в руке кинжал, принимая перед зеркалом театральные позы; другая женщина, во всеуслышание жалуясь на мужа, гоняла клерка взад-вперед, заставляя приносить все более и более крупнокалиберные пистолеты; метрогном разглядывал разнообразные боеприпасы, то и дело бросая тревожные взгляды на дверь, а еще около дюжины прочих покупателей просто бесцельно бродили по магазину, разглядывая витрины.

      Мэллори остановился у витрины с пистолетами, потом перешел к стене, где в металлических захватах висели ритуальные копья. Продолжив осмотр, он обнаружил целый ряд всевозможных видов оружия, казавшегося совершенно ни к чему не пригодным. Наконец он подошел к прилавку.

      — Могу ли я вам чем-нибудь помочь? — осведомился хрупкий лысеющий мужчина с обвисшими усами.

      — Надеюсь. Какого рода оружие у вас есть против лепрехунов?

      — Лепрехунов? — переспросил продавец с довольной улыбкой. — Ах, нет ничего приятнее, чем охотиться на лепрехунов в дождливую ночь! Сколько этих маленьких попрошаек вы намерены прикончить, сэр?

      — Только одного.

      — Отыскивать их с каждым годом все труднее, — сочувственно кивнул продавец. — Не то что в прежние деньки, а?

      — Пожалуй.

      — А какой вы хотите дать ему шанс?

      — Ни малейшего, — отрезал Мэллори.

      — Совершенно правильно, сэр! — Продавец безуспешно попытался скрыть свое неодобрение. — Как я понимаю, ваша лицензия в полном порядке?

      — Какая лицензия?

      — На отстрел лепрехунов, — терпеливо пояснил продавец.

      — А я и не знал, что она мне понадобится.

      — Держу пари, что вы оставили ее дома, сэр.

      — У меня ее нет.

      — Разумеется, есть, сэр, — убежденно заявил продавец. — Не будь ее у вас, вы не смели бы покупать оружие для истребления этого ублюдочного недомерка, разве нет?

      — Я забыл ее дома, — согласился Мэллори.

      — Вы мне кажетесь честным человеком. Не вижу причины не верить вам на слово. — Пошарив под прилавком, клерк выложил небольшой пистолет. — Вот то, что вам нужно, сэр. Десять патронов, один в патроннике и девять в магазине, дальность прицельной стрельбы до двухсот футов. — Положив пистолет на стойку, он поставил рядом коробку патронов. — Что-нибудь еще?

      — Да. Как убить демона?

      — Смотря какого. У нас имеется богатый ассортимент талисманов и амулетов. — Открыв витрину, продавец извлек длинный хрустальный жезл. — А можете воспользоваться вот этой игрушечкой! Такого славненького оружьица вы еще не видали. Стопроцентно истребит любого демона ниже уровня Пятого Круга.

      — С магией я не в ладах, — произнес Мэллори. — Какого рода пистолеты годятся для того же?

      — Никакого. Спасибо, что вы не назвали этот жезл волшебной палочкой, сэр, — высокомерно произнес продавец. — Этот жезл работает согласно строгим научным принципам, точь-в-точь как амулеты и талисманы: переотражает свет для создания невидимости, а также ионизирует воздух вашего противника, таким образом лишая его доступа кислорода, он засевает облака для создания грома и молнии, он…

      — Ладно, беру, — прервал Мэллори его излияния, после чего взял жезл, чтобы осмотреть его более пристально. — Как он приводится в действие?

      — Заклинания приводятся к инструкции.

      — Заклинания?

      — Определенные ключевые слова, инициирующие различные программы микропроцессора, расположенного в рукоятке, — пояснил клерк. — Все остальное только для сценического эффекта.

      — И он наверняка сработает против любого демона, на которого я наткнусь? — осведомился Мэллори.

      — Только против демонов ниже Пятого Круга, — покачал головой продавец. — С каким типом демонов вы рассчитываете столкнуться?

      — Не знаю. Но если это чем-нибудь поможет, его зовут Гранди.

      — Вы хотите убить Гранди?! — охнул продавец.

      — Только в случае необходимости.

      — Вас, часом, не Мэллори зовут, а?

      — Так и есть.

      — Ступайте прочь! — схватив жезл, потребовал продавец.

      — Так у вас нет ничего такого, что могло бы мне помочь?

      — Вы зашли в неподходящее место! — заныл клерк, скорчившись в три погибели и забившись под прилавок. — Кроме Библии, вам ничего не поможет.

      — А что. Библии на Гранди действуют?

      — Нет, но может быть, вам захочется выучить одну-две коротенькие молитвы, пока он вас не нашел.

      — Сколько я вам должен за пистолет? — справился Мэллори.

      — Сто семьдесят пять долларов.

      — У меня только сотенные купюры. Вам придется вылезти и дать мне сдачу.

      — Просто положите сотню на прилавок и уходите! Чувствуя устремленные на себя взгляды всех посетителей магазина, выражавшие целую гамму чувств — от потрясения до жалости, Мэллори сграбастал пистолет и коробку патронов и вышел на улицу, где его ждали Мюргенштюрм и Фелина.

      — Что теперь, Джон Джастин?

      — Теперь мы идем в музей. — Мэллори помолчал. — Вряд ли там найдется чучело лепрехуна, а?

      — Ни в коем случае! — Подобное предположение возмутило Мюргенштюрма до глубины души. — С равным успехом вы можете спросить, не выставляют ли там чучело эльфа!

      Потратив четверть часа на поездку слоном и на метро, они добрались до музея — тяжеловесного каменного здания, сплошь состоящего из лестниц, шпилей и башенок.

      — Бесподобный образчик баптистской готической архитектуры, — с восхищением прокомментировал Мюргенштюрм на подходе к центральному входу.

      — А я и не знал, что существуют хоть какие-то образчики баптистской готики, — заметил Мэллори.

      — Вот они, — заявил Мюргенштюрм, поднимаясь по широкой лестнице. Дойдя до верха, он приблизился к маленькой — всего лишь футов пятнадцати в высоту — двери и энергично постучал.

      — Попридержите коней! — откликнулся голос из-за двери. — Иду!

      Мгновение спустя дверь приоткрылась, и в образовавшуюся дверь просунул голову высокий старик с редеющими всклоченными волосами.

      — А, это опять ты, — бросил он, когда взгляд его упал на зеленого эльфа. — Знаешь, Мюргенштюрм, тебе надо как-то поумерить это твое либидо.

      — Вы прямо мои мысли читаете, — эхом откликнулся Мэллори.

      Старик разглядывал его пару секунд, потом скроил недовольную мину и снова обернулся к Мюргенштюрму.

      — Твои вкусы с каждым часом становятся все более дегенератским.

      — Ты не правильно трактуешь ситуацию, — возразил Мюргенштюрм.

      — Если и так, то не без причины, — огрызнулся старик.

      — Джон Джастин, познакомьтесь с моим другом Иеведией, — провозгласил эльф. — Иеведия, это всемирно известный сыщик Джон Джастин Мэллори.

      С прищуром поглядев на Мэллори, Иеведия кивнул.

      — Всемирно известный, а? Что ж, входите, только кошку оставьте тут.

      — Ты о Фелине? — уточнил Мюргенштюрм.

      — А ты тут видишь других кошек? — спросил старик.

      — Но она не кошка! Она кошкочеловек!

      — Что в лоб, что по лбу, — пожал плечами Иеведия. — Она раздразнит экспонаты.

      — Я думал, тут музей, — встрял Мэллори.

      — Он и есть.

      — А разве экспонаты не мертвы?

      — Мертвее не бывает.

      — Тогда как же она может их раздразнить? — не унимался детектив.

      — Послушайте, — не выдержал Иеведия. — Тут холодно, дождь идет, и я вовсе не намерен торчать тут с вами в дверях, отвечая на дурацкие вопросы. Ежели хотите войти, оставьте ее на улице.

      — Подождите нас здесь, — повернулся Мэллори к Фелине. — Мы всего на пару минут.

      Она не ответила, присев на корточки и устремив взгляд в какую-то точку, доступную только ее взору. Во мраке зрачки ее стали совсем огромными, словно поглотив радужную оболочку. Мэллори хотел утешительно похлопать ее по плечу, но Фелина ловко уклонилась. В конце концов Мэллори махнул рукой и вслед за Иеведией и Мюргенштюрмом вошел в музей.

      — Впечатляет, правда? — спросил эльф.

      Мэллори оглядел громадный центральный зал с мраморными полами. Сводчатый потолок возносился на добрых сорок футов, а под ним парила пара реконструированных птеродактилей, подвешенных на почти невидимых нитях. Посреди зала высился скелет чудовищного тираннозавра, ощеривший челюсти с длинными иззубренными зубищами.

      — Ну и страшилище, — прокомментировал Мэллори.

      — Тут же вроде бы стоял слон? — Мюргенштюрм указал на место, где стоял динозавр, будто бы изготовившийся к прыжку. — Большущий, с громадными бивнями?

      — Он и сейчас у нас, — кивнул Иеведия, — только теперича с остальным африканским зверьем. Таксисты начали протестовать против него, вот мы и вытащили сюда старину Рекса. — Старик приостановился, чтобы смахнуть со своей темно-синей формы приставшую ниточку. — Оно и к лучшему. Там ему было одиноко, а теперь ему хоть птички составляют компанию.

      — Какие птички? — не понял Мэллори.

      — Птеродактили, — пояснил Иеведия и обернулся к Мюргенштюрму. — Ну, ежели ты тут не по сердечным делам, чего же тебе надобно?

      — Мне нужна кое-какая информация, — сообщил Мэллори.

      — У меня и в мыслях не было, что вы пришли составить компанию одинокому старику в новогоднюю ночь, — вздохнул Иеведия.

      — Ну, не без этого, — поспешно заявил Мюргенштюрм, — но главное, нам надо узнать кое-что про единорогов.

      — А, так единорога у тебя все-таки слямзили, да? — заинтересовался Иеведия. — Я так и знал.

      — Не твое дело! — огрызнулся Мюргенштюрм. Иеведия повернулся к Мэллори.

      — А я ему говорил! Мюргенштюрм, прыщ ты этакий, говорил я, нельзя же позволять гениталиям брать верх над мозгами. Мюргенштюрм, говорил я, этот музей битком набит экспонатами, которые повымирали, потому как не могли сдерживать свои низменные инстинкты. Мюргенштюрм, говорил я, я могу понять, что время от времени можно поваляться в сене, но ты самое омерзительное хамло из всех…

      — Спасибо, вполне достаточно! — воскликнул эльф.

      — Так он нанял вас найти его? — спросил Иеведия, не обращая внимания на взбешенного Мюргенштюрма. Мэллори кивнул.

      — Что ж, мистер Мэллори, тут его нету, за это я вам ручаюсь.

      — Я и не думал, что он здесь, — ответил Мэллори. — Но я ни разу не видел единорога даже издали. Мюргенштюрм сказал, что у вас выставлен один экземпляр.

      Иеведия посмотрел на часы.

      — Сможете уложиться в пятнадцать минут?

      — Отчего же не уложиться.

      — Нет, вы уверены? — настаивал Иеведия.

      — А сколько времени нужно, чтобы посмотреть на чучело единорога, черт возьми?

      — Ладно. — Иеведия направился в один из дюжины коридоров, расходящихся от центрального зала в разные стороны. — Следуйте за мной.

      Мэллори и Мюргенштюрм тоже вошли в коридор. Слева находилась диорама, изображающая носорога, трех зебр, пару антилоп гну и семейку из четырех жирафов у озерца в саване. Справа затаившийся на ветке леопард подобрался для прыжка на ничего не подозревающую импалу. Протянувшийся футов на сорок коридор содержал еще не менее дюжины диорам.

      Обернувшись, Мэллори присмотрелся к леопарду повнимательнее. Мускулы изготовившегося к прыжку зверя вздулись буграми, чуть ли не играя под мертвой кожей. В глазах его светилось сознание, и казалось, он вот-вот дернет хвостом, перед тем как ринуться вперед.

      — Нам надо поторапливаться, мистер Мэллори, — окликнул его Иеведия, сделав пару шагов в сторону детектива. Мэллори тут же зашагал вперед.

      — Они у вас почти как живые, — заметил он, нагнав старика.

      — Так и есть, — согласился Иеведия, проходя мимо семейства горилл и огибая исполинского слона, переведенного сюда из центрального зала.

      — Далеко еще? — поинтересовался Мюргенштюрм, вынужденный припуститься бегом на своих коротеньких ножках, чтобы угнаться за ними.

      — Сразу за куду и окапи. Ты вроде как совсем выдохся. — Иеведия ухмыльнулся. — Говорят, секс для дыхалки очень вреден.

      — У меня не было секса уже много часов подряд, — пропыхтел Мюргенштюрм. — Очевидно, причина как раз в нехватке секса.

      — Очевидно, — саркастически откликнулся Мэллори. Коридор свернул налево, и секунд через пять, миновав какую-то крупную антилопу, они вошли в небольшую комнату, вмешавшую троицу животных в стеклянных ящиках. Справа находился банши, слева — сатир в комплекте с флейтой, а прямо напротив входа — большой белый единорог. Его выпуклые карие глаза смотрели прямо вперед, торчащий во лбу рог смахивал на витой леденец, тело оказалось стройнее, чем у большинства травоядных, а хвост почти доставал до земли. Лошадь он напоминал весьма отдаленно — зебра или даже вымершая квагга более похожи на лошадь, — но другие сравнения в голову Мэллори не приходили, потому что на прочих животных единорог походил и того менее.

      Детектив обошел вокруг витрины, сам не зная, к чему утруждается, ведь единорога он уже видел и при встрече не спутает ни с каким другим животным. Наконец он наткнулся на табличку, излагавшую необходимый минимум сведений:

      СЕВЕРОАМЕРИКАНСКИЙ ЕДИНОРОГ

      Единороги встречаются на всех материках и островах, исключая Антарктиду, хотя принято считать, что они практически полностью истреблены в Перу, на Тибете и в Итальянской Ривьере.

      Как правило, единороги травоядны, хотя известно, что они питаются чем угодно — от мелких грызунов до парковочных счетчиков. Предпочитают вести ночной образ жизни и имеют тенденцию скапливаться под прямыми углами к направлению взгляда наблюдателя в данный момент.

      Североамериканский единорог (unicornisn. americanus) отличается от остальных членов семейства единорогов тем, что обитает в Северной Америке.

      Данный экземпляр добыт полковником В. Каррутерс во время сафари в центре города Сиу-Сити, штат Айова.

      — Насмотрелись? — спросил Иеведия.

      — Минуточку. — Мэллори снова посмотрел на единорога.

      — Только побыстрей.

      — Лютик выглядит так же? — обернулся детектив к Мюргенштюрму.

      — Как две капли воды, — кивнул эльф.

      — Мне надо побольше узнать о его повадках. Табличка не очень-то распространяется на сей счет.

      — Пора! — объявил Иеведия. — Пойдемте.

      — Будь здоров, — сказал Мюргенштюрм.

      — Я не чихал, — возразил старик.

      — Значит, еще кто-то.

      — Не я, — откликнулся Мэллори.

      — Ну, я же не глухой, — заупрямился Мюргенштюрм. — Кто-то должен…

      Тут до их слуха донесся чей-то утробный кашель.

      — В точности так, — с тревогой заключил эльф.

      — Проклятие! — буркнул Иеведия. — Просил же поторопиться!

      — Что, черт возьми, тут творится?! — потребовал ответа Мэллори, вдруг почуявший едкий запах животных.

      — Tec! — шепнул Иеведия, прижав палец к губам. Выждав секунды три, он кивнул и двинулся в обратный путь, шепотом бросив:

      — Теперь быстрей!

      Мэллори и Мюргенштюрм следовали за ним по пятам, мимо диорам с окапи и куду.

      — Погодите-ка! — сказал Мэллори у диорамы, изображающей двух львов на охоте, застыв как вкопанный.

      — Что? — спросил Мюргенштюрм, с разгону налетев на него.

      — Готов поклясться, эти львы только что поглядели на нас. — Детектив присмотрелся к ним еще раз, потом пожал плечами, в конце концов проронив:

      — Воображение разыгралось.

      — Скорей! — нетерпеливо шепнул Иеведия. Мэллори снова зашагал вперед и вскоре вышел к пересечению коридоров, где стоял слон — огромный, полных двенадцать футов в холке. Когда толстокожий внезапно появился впереди, растопырив уши и протянув хобот в сторону детектива, тот даже испугался на миг, но быстро взял себя в руки и двинулся в обход слона к Иеведии, стоявшему у входа в следующий коридор.

      — Постойте, — встрепенулся Мэллори, пройдя по коридору футов двадцать пять. — Где Мюргенштюрм?

      — Я думал, идет прямо за нами. Мэллори вернулся к началу коридора.

      — Проклятие, Мюргенштюрм! Какого черта ты… — Он внезапно поперхнулся словами, встретив взгляд налитых кровью крохотных глаз слона, стоявшего головой к Мэллори, растопырив уши и вытянув хобот.

      — Вот он я, — поведал Мюргенштюрм, подходя к нему сбоку. — Свернул не в тот коридор. — Задрав голову, эльф поглядел на детектива. — Что стряслось, Джон Джастин? У вас вид такой, будто вы сию минуту увидели привидение.

      — Всего двенадцать секунд назад он был повернут в противоположную сторону, — промолвил Мэллори, не сводя глаз со слона.

      — Должно быть, вы просто спутали стороны. Чучела не могут двигаться.

      Вдруг по коридорам эхом прокатился оглушительный рев.

      — А реветь могут? — спросил Мэллори.

      — Насколько мне известно, нет, — забеспокоился Мюргенштюрм.

      — Давай-ка убираться отсюда ко всем чертям, — нетерпеливо бросил Мэллори, стремительно зашагав к тому месту, где оставил Иеведию. Старик пропал без следа.

      — Может, вы не в том коридоре? — предположил Мюргенштюрм.

      — Я оставил его здесь, — твердо заявил Мэллори.

      — Тогда, наверное, он перешел.

      — Поглядим. — Мэллори вернулся той же дорогой. Сделав вокруг слона изрядный крюк, они вошли в другой коридор, и в тот же миг позади раздался пронзительный птичий крик. Пройдя по коридору футов пятьдесят, они остановились.

      — Его тут нет, — резюмировал Мэллори.

      — Что нам теперь делать? — нервно спросил Мюргенштюрм.

      — Вернуться туда, откуда пришли.

      — Я заблудился, — признался эльф.

      — До слона, а потом второй коридор налево.

      — Подождите! — вдруг вскрикнул Мюргенштюрм.

      — Что?

      — По-моему, я слышал его.

      — Лично я ничего не слышу.

      — Сюда. — Эльф заторопился дальше по коридору, завопив:

      — Иеведия!

      Ответом ему было молчание.

      — Ты ошибся, — сказал Мэллори.

      — Ну, что-то я все-таки слышал! — Эльф занервничал.

      — А я нет.

      — Вроде были шаги.

      Разговаривали они на ходу и тут обнаружили, что стоят у развилки коридора.

      — И откуда же они доносились? — спросил Мэллори.

      — По-моему, справа.

      Мэллори шагнул за угол, повернулся направо… И оказался нос к носу с рычащим, скалящим зубы самцом гориллы.

      — Иисусе! — пробормотал детектив.

      Мгновение и человек, и горилла хранили полнейшую неподвижность. Затем Мэллори развернулся вокруг оси и рванул обратно в коридор, попутно едва не задавив Мюргенштюрма. Горилла взревела и забарабанила в грудь волосатыми ручищами, а потом неспешно заковыляла следом.

      Вместе с Мюргенштюрмом, едва не наступающим ему на пятки, детектив выскочил к слону и свернул направо. Уже вбегая в ближайший коридор, он услышал за спиной пронзительный трубный клич слона и, только пробежав половину коридора, рискнул оглянуться.

      — Мы в безопасности! — прохрипел он эльфу. — Ему не пролезть. Коридор для него слишком тесный.

      — Но не для него, — заскулил Мюргенштюрм, указывая в противоположном направлении, откуда подкрадывался к ним черногривый лев, скользя брюхом по мраморному полу.

      Где-то включили громкоговорители системы оповещения, и треск помех мгновенно напугал льва, метнувшегося в смежный коридор.

      — Ежели считать, что вы еще живы, так вы, наверное, хотите получить объяснения, — произнес голос Иеведии.

      — Было бы очень мило, — проворчал Мэллори под нос.

      — Я не собирался вас бросать, мистер Мэллори, но просто больше не мог ждать. Видите ли, чучела в музее были набиты и установлены Акимом Рамблаттом.

      — Кто такой этот чертов Аким Рамблатт? — прошептал Мюргенштюрм.

      — Вы, наверное, гадаете, кто такой этот чертов Аким Рамблатт, — произнес голос старика. — Ответ таков: он был лучшим таксидерм истом, когда-либо жившем на свете. К тому времени, когда он начал работать на нас, он уже заслужил прозвище Мастер-творец. — Последовала короткая пауза. — Он заставляет свои чучела выглядеть настолько живыми, что те просто не понимают, что они мертвые. Они сидят там в своих стеклянных клетках, целый день ломая над этим голову, а часов в одиннадцать вечера каждую ночь не видят резона, почему бы не размять ноги и немного не прогуляться.

      Следующую фразу поглотил протяжный крик какого-то неизвестного животного.

      — Словом, обычно они проводят в движении час-другой, а после спохватываются, что вообще-то они не совсем живые. Может, Рамблатт и был Мастером-творцом, но Богом он все-таки не был. — Иеведия захихикал. — Так что ежели считать, что вы слышите мой голос, вам надобно только запрятаться в безопасном местечке на ближайшие пару часов, и все будет отлично. Однажды, когда этот час застал меня вне дежурки, я нырнул в озерко и дышал через соломинку… Конечно, это было еще до того, как Рамблатт пополнил экспозицию носорогом. Он вовсе не кровожадный, во всяком случае, для носорога, но любит побарахтаться, а озерко очень маленькое. — Он вздохнул. — А, ладно, что-нибудь сообразите. А сейчас прошу простить, настало мне время чуток вздремнуть. Если вы сумеете выбраться живыми, загляните ко мне в дежурку, у меня на печке стоит кофе. — Еще пауза. — Честное слово, больше ничего такого не приходит в голову, чтоб вам посоветовать. Комната сто четыре.

      Громкоговорители смолкли.

      — И давно пробило одиннадцать? — слабым голосом поинтересовался Мюргенштюрм. Мэллори посмотрел на часы:

      — Семь минут.

      — И все?

      Детектив кивнул. Послышался шум движения.

      — Здесь нельзя оставаться, мы как раз в середке африканской экспозиции, — сказал Мэллори. Шорох и похрустывание стали громче. — А что на втором этаже?

      — По-моему, только кости и окаменелости, — пожал плечами Мюргенштюрм.

      — Там не может быть опаснее, чем здесь, — решил детектив. — Давай найдем лестницу.

      Он повернул налево, но окаменел при виде гориллы, ковыляющей с той стороны.

      — В обратную сторону! Скорей!

      Они вернулись к перекрестку, где стоял слон. Тот как раз изучал вход в один из противоположных коридоров, так что Мэллори и Мюргенштюрм, прижимаясь спиной к стене, бочком двинулись в обход, высматривая какую-нибудь табличку, указывающую в сторону лестницы или выхода.

      Внезапно слон развернулся, прижал уши и без единого звука ринулся на них. Мюргенштюрм попятился обратно в коридор, пока Мэллори лихорадочно высматривал пути к бегству. В последний миг он бросился на пол, проскользил на животе под вытянутым хоботом ошарашенного толстокожего, вскочил на ноги и метнулся в следующий коридор. Слон тотчас же устремился за ним. У Мэллори вдруг мучительно засосало под ложечкой, когда он осознал, что выбрал как раз такой коридор, где слон пройдет без труда.

      На следующем перекрестке он резко свернул направо, едва-едва уклонившись от хобота, и тут же резко затормозил, обнаружив в каких-то двух десятках футах от себя носорога, с хрюканьем бившего передним копытом у мраморной плиты.

      Послышался клич слона, и пол затрясся от тяжелых шагов, способных расплющить человека в лепешку. Мэллори оглянулся: слон перегородил весь коридор. И Мэллори нырнул в диораму, только что покинутую носорогом.

      Он ждал, что его вот-вот обхватит хобот, чтобы швырнуть о стену или насадить на длинные выцветшие бивни, и хотя громовой, ужасающий топот по-прежнему сотрясал стены, Мэллори оставался целым и невредимым, и наконец он заставил себя приоткрыть зажмуренные от страха глаза.

      Носорог с зияющей на левом плече раной удирал вдоль по коридору, а разъяренный слон гнался за ним.

      Мэллори хотел уж было остаться на месте, спрятавшись в высокой траве, но вспомнил, что рано или поздно носорог вернется в диораму, видимо, не таким уж измотанным — но куда более сердитым.

      Осторожно поднявшись, детектив подполз к краю диорамы и высунул голову в коридор. Там было пусто, так что он тут же стремительно зашагал в направлении, противоположном тому, куда устремились толстокожие. Сделав еще два поворота, он услышал болтовню обезьян, решил, что их вопли предупредят его о приближении хищников, и свернул в их коридор. Крики и болтовня приматов стали громче, некоторые обезьяны начали швырять в пришельца фруктами и орехами, но покинуть диораму не решилась ни одна, а в конце коридора Мэллори наконец-то узрел долгожданную лестницу. Он перешел на бег и почти добрался до лестницы, когда путь ему преградил самец гориллы.

      Тут Мэллори вдруг вспомнил о приобретенном пистолете, выхватил его из кармана накидки и одну за другой выпустил четыре пули горилле в грудь.

      — Тебе не убить того, кто уже мертв, — пророкотала горилла хриплым, гортанным голосом. Мэллори быстро-быстро заморгал.

      — Я предупреждал, чтоб ты не приходил в музей, — продолжала горилла, пожирая детектива злобным взором.

      — Ты Гранди? — поинтересовался он.

      — Только на минутку, — прорычала горилла, медленно подступая к нему.

      — И жить тебе осталось только минутку, Джон Джастин Мэллори!

      Попятившись, Мэллори отчаянно озирался, отыскивая какой-нибудь путь к спасению. Наконец ему на глаза попалась сухая трава в одной из диорам. Схватив пучок травы, Мэллори поджег ее зажигалкой и ткнул в густую сухую шерсть гориллы.

      Пламя мигом охватило обезьяну. Холодный свет разума Гранди в ее глазах померк, и горилла с воем понеслась по коридору прочь. Мэллори еще понаблюдал за ней секунду-другую, затем прошел остаток пути до лестницы, начал взбираться на второй этаж — и столкнулся с Мюргенштюрмом, мчавшимся вниз по ступенькам.

      — Где вас черти носили? — спросил эльф, раскрасневшийся от беготни.

      — Внизу. А где, черт возьми, я должен был находиться, по-твоему?

      — Да откуда мне знать? Только что вы были здесь, и вдруг я остаюсь совершенно один! — Мюргенштюрм безуспешно попытался оттолкнуть детектива с дороги. — Пропустите!

      — Ты идешь не в ту сторону.

      — Вы ступайте своей дорогой, а я пойду своей! — в отчаянии заявил эльф.

      — Но ведь наверху ничего нет! — заспорил Мэллори. — Все чучела на первом этаже!

      — Вы это знаете, и я это знаю, но попробуйте-ка сказать об этом ему!

      — Попробовать сказать кому?

      — Да ему! — захныкал Мюргенштюрм, указывая дрожащим пальчиком вверх по лестнице.

      — Жди здесь, — распорядился Мэллори, осторожно одолевая последние ступени.

      Подойдя к двери, ведущей на второй этаж, он наткнулся на громадную зеленую ширму, совершенно преградившую ему дорогу. Пытаясь понять, что же это такое, Мэллори в тревоге осознал тот факт, что ширма движется, а еще через миг понял, что это хвост бронтозавра.

      — Как такое может быть, Джон Джастин? — прошептал Мюргенштюрм, последовавший за ним вверх. — Никто никогда не делал из динозавров чучел. От них ведь остались только скелеты!

      — Это работа Гранди, — угрюмо бросил Мэллори.

      — Гранди делает чучела динозавров? — спросил сбитый с толку Мюргенштюрм. Мэллори кивнул.

      — А еще он делает ошибки.

      — Насколько мне известно, он не сделал ни одной ошибки, — набожно выдохнул Мюргенштюрм.

      — Сделал парочку минут назад, — сообщил детектив. — А сейчас сделал еще одну. Эта чертова скотина — вегетарианец.

      — Слоны тоже вегетарианцы, — напомнил Мюргенштюрм.

      — Ты уложил меня наповал, — признался Мэллори, низвергнутый с вершин своего триумфа. — Что ж, чертовски ясно, что оставаться здесь нельзя.

      — А почему нет?

      — Сам погляди. — Мэллори указал в сторону подножия лестницы, на медленно крадущегося к ним леопарда. Увидев, что жертвам известно о его присутствии, зверь заглянул детективу в глаза и зарычал.

      — Пристрелите его! — крикнул эльф, внезапно заметив пистолет в руке у Мэллори.

      — Без толку. Он уже мертв.

      Обогнав детектива, Мюргенштюрм вылетел в циклопический зал. Мэллори отправился туда же, плотно закрыв за собой дверь.

      Бронтозавр находился в дальнем конце зала, в каких-то двух футах от них, небрежно озираясь и подыскивая что-нибудь съестное.

      — Никаких других дверей здесь нет, — доложил Мюргенштюрм, — только эти и главная лестница. На сколько спорим, что Рекс и его крылатые друзья поджидают нас там?

      — А как насчет лифтов?

      — Не вижу ни единого.

      — Замечательно, — проворчал Мэллори и вдруг резко повернулся к эльфу. — Ты можешь остановить для них время, как сделал с двумя головорезами у меня в кабинете?

      — Это ваша лучшая идея за всю ночь, Джон Джастин! Воистину феноменальная! Я знал, что выбрал наилучшего специалиста!

      — Почему нет? — устало справился Мэллори.

      — Начнем с того, что этот прием работает только против существ, воспринимающих время, — пояснил Мюргенштюрм. — А динозавр, разгуливающий туда-сюда в двадцатом столетии, имеет лишь самое смутное понятие о течении времени.

      — Может, ты все-таки попытаешься, а?

      — Уже пытался.

      — А у тебя в рукаве не припрятано больше ни одного балаганного фокуса?

      — Например?

      — Ну, не знаю… Левитация, телепортация… Что-нибудь вроде этого.

      Мюргенштюрм горестно покачал головой.

      — Остановка времени — мой коронный номер. — Он помолчал и извиняющимся тоном добавил:

      — К тому же она действует всего минут пять.

      Мэллори не проронил ни слова, пристально глядя на бронтозавра, преграждающего путь к главной лестнице.

      Мюргенштюрм принялся теребить его за рукав.

      — Вам плохо, Джон Джастин?

      — Заткнись! — огрызнулся Мэллори. — Я думаю.

      — О чем?

      Мэллори помолчал еще секунды три, потом посмотрел на эльфа сверху вниз.

      — Тебе обязательно быть в одной комнате с тем, для кого ты останавливаешь время?

      — Это упрощает дело.

      — Но это не абсолютно необходимо?

      Мюргенштюрм вдруг побледнел до салатного оттенка.

      — Вы шутите, Джон Джастин!

      — А почему бы и нет?

      — Он меня прикончит!

      — Если ты не заметил, довожу до твоего сведения, что он уже пытается прикончить тебя.

      — Но он же Гранди!

      — Он — тот самый тип, который дергает этих самых зверей за ниточки. Если ты остановишь время для него, тогда, может быть, они снова уснут, когда он отключится.

      — Но он могуществен!

      — Ты хочешь найти треклятого единорога до завтрашнего утра или нет? — настойчиво осведомился Мэллори.

      — Он слишком далеко!

      — Попытайся!

      — А еще он сильнее меня.

      — Нам не нужны пять минут, — стоял на своем Мэллори. — Шестидесяти секунд будет довольно. Мы сбежим прямо по главной лестнице и выскочим из центрального входа.

      — Но…

      Бронтозавр вдруг заметил их и начал приближаться.

      — Ладно! — заскулил эльф.

      — Ну? — спросил Мэллори, когда динозавр подступил поближе.

      — Сделал.

      — Не сработало.

      — Я же вам говорил! — Мюргенштюрм метнулся обратно на лестничную клетку.

      А затем, подняв ногу для следующего шага, динозавр окаменел.

      — Мюргенштюрм! — заорал Мэллори.

      — Не бейте меня! — заныл эльф. — Я не виноват!

      — Сработало! — рявкнул детектив. — Давай убираться отсюда к чертям!

      И понесся через зал к главной лестнице, съехал по длинным дугообразно изогнутым перилам и побежал к центральному входу.

      — В чем дело? — спросил Мюргенштюрм, подоспевший секунд через пять.

      — Заперто!

      — Конечно заперто.

      — Я думал, здесь одна из дверей, которые можно открыть изнутри! — Мэллори принялся отчаянно озираться. — А где та дверь, через которую мы вошли?

      — Туда! — Мюргенштюрм побежал первым. Мэллори не отставал ни на шаг. Вдруг послышалось громкое шипение.

      — Быстрее! — во все горло крикнул он. — Рекс пробуждается! Эльф добежал до двери, опередив детектива на десять шагов, и буквально выбросился через нее. Мэллори метнулся следом, распластавшись в прыжке, в тот самый миг, когда когти крохотных передних лапок тираннозавра располосовали его брюки от колена до лодыжки. Затем дверь захлопнулась.

      — Удалось! — просипел Мюргенштюрм, лежавший навзничь и пыхтевший, совершенно не замечая ледяного дождя.

      Мэллори перегнулся пополам, уперев ладони в колени, и чересчур старался отдышаться, так что ответить не мог. Наконец он хрипло выдохнул:

      — Мы висели на волоске!

      — Нам повезло, Джон Джастин. Но больше этот номер не пройдет. В следующий раз он будет наготове.

      — Да уж, ваш Гранди — тот еще типчик, — промолвил Мэллори. — Я ничуть не удивлюсь, если, поглядев в небо, увижу ведьму на метле, выписывающую в небесах: «СДАВАЙСЯ, ДОРОТИ!» «Речь идет о героине сказки Лаймана Фрэнка Баума «Волшебник страны Оз» (в вольном переводе А. Волкова «Волшебник Изумрудного города» она именуется Элли).».

      — Кто такая Дороти? — поинтересовался Мюргенштюрм.

      — Выкинь из головы. — Мэллори огляделся. — Кстати, а где Фелина?

      — Тут я, — раздался голос с высоты. Задрав голову, детектив увидел, что девушка-кошка сидит на карнизе прямо перед окном.

      — Что ты там делаешь?

      — Смотрела на вас с динозавром. Ты не очень-то прыток.

      — Надеюсь, тебе понравилось, — сухо бросил Мэллори. Она с улыбкой кивнула. — Тебе, наверно, даже в голову не пришло помочь нам? — Продолжая улыбаться, она медленно покачала головой. — Как я понимаю, твои симпатии лежат на стороне хищника, а не дичи.

      Ее ухмылка стала еще шире.

      — Что дальше, Джон Джастин? — спросил эльф. — Вернуться в музей мы не можем, а след Лютика совсем простыл.

      — Дальше мы найдем телефонную книгу.

      — Чтобы посмотреть на букву «Е»? — саркастически предположил Мюргенштюрм.

      — На «Е», — покачал головой Мэллори.

      — «Е»? — повторил эльф. — Кто это?

      — Полковник В. Каррутерс.

      — Ни разу о нем не слыхал.

      — Этот мужик убил единорога, стоявшего в музее.

      — Значит, вы по-прежнему держитесь мнения, что вам надо просветиться насчет единорогов? — жалобно произнес Мюргенштюрм и указал на часы Мэллори. — Уже восемнадцать минут двенадцатого, а мы все топчемся на месте. Пока вы узнаете о единорогах что-нибудь полезное, как раз будет рассвет!

      — Единственная альтернатива — просветиться насчет Гранди, — возразил Мэллори, — а о нем я уже знаю больше, чем хотел бы. Кроме того, быть может, мне удастся подбить этого Каррутерса помочь нам. — Он поднял голову к Фелине. — Ты с нами или нет?

      В ответ она выпрямилась, собираясь прыгнуть с карниза.

      — Не надо! — кивнул Мэллори. — Тут до земли добрых двадцать футов!

      Рассмеявшись, она бросилась вниз. Мэллори зажмурил глаза и отвернулся, ожидая услышать, как ее тело шмякнется о тротуар.

      Но вместо того услышал негромкое мурлыканье, а мгновение спустя Фелина уже терлась спиной о его ногу.

      — Я голодна, — сообщила она.

      — Ты хоть когда-нибудь думаешь еще о чем-то, кроме собственного желудка? — спросил Мэллори.

      — Питаться куда разумнее, чем под дождем гоняться за единорогом в новогоднюю ночь.

      Детектив воззрился на нее как громом пораженный.

      — Это предприятие уже начинало казаться мне довольно осмысленным, пока ты не показала его в подобном свете. — Он тряхнул головой. — Знаешь, как только я склоняюсь к мысли, что начинаю понимать этот город, случается что-нибудь этакое.

      — Какое этакое? — уточнил эльф.

      — Что-нибудь вроде ожидающих зверей в музее. — Мэллори чертыхнулся. — На миг мне даже показалось, что я достал его!

      — Кого его?

      — Гранди. Он говорил со мной посредством гориллы, и я подпалил его. Мне следовало бы понимать, что это будет не так уж просто.

      — Вы в самом деле подожгли Гранди? — широко распахнув глаза, переспросил Мюргенштюрм. Мэллори покачал головой.

      — Я подпалил гориллу. — Он сделал паузу. — Но в следующий раз я его достану.

      — Вы сами не знаете, что говорите, Джон Джастин! — трясясь от страха, пробормотал эльф.

      — У него в распоряжении были сотни зверей и динозавров, а мы вышли целыми и невредимыми. Он украл единорога, но оставил свидетеля. Он пытался убить меня, но подпустил настолько близко, что позволил подпалить себя. — Мэллори задумчиво помолчал. — Может, он и могуществен, но далеко не безупречен.

      Внезапно Фелина с шипением бросилась в траву. Мгновение спустя она выпрямилась, перепачканная грязью с головы до ног, гордо держа в руке мелкого грызуна.

      — Но ведь ты не станешь есть его просто так, а? — спросил Мэллори.

      — Конечно, нет.

      — Хорошо. — Детектив чуточку расслабился.

      — Сперва я с ним поиграю, — заявила она с хищной ухмылкой.

      — Но только не у меня на глазах! — вскинулся Мэллори.

      — Не судите ее слишком строго, Джон Джастин, — вклинился Мюргенштюрм.

      — Уж такова ее природа, как ваша природа — решение загадок.

      — Ну, уж если на то пошло, то природа Гранди такова, чтобы похищать единорогов и убивать не в меру похотливых эльфов. Стоит ли ставить это ему в вину?

      — Давайте не будем доводить рассуждения до нелепых крайностей, — чопорно проронил Мюргенштюрм.

      Фелина, глядевшая куда-то вдаль, обернулась к Мэллори.

      — Если ты не прекратишь говорить про меня гадости, я тебе не скажу, что вижу.

      Мэллори вгляделся во тьму.

      — Ничего не вижу.

      — Разумеется. Ты всего лишь человек.

      — Ну ладно, — сдался Мэллори. — Что ты видишь?

      — А ты раскаиваешься, что критиковал меня? — вопросом на вопрос ответила она, ехидно усмехнувшись. Мгновение Мэллори просто глядел на нее.

      — Ну ладно, раскаиваюсь.

      — И никогда больше не будешь, что бы ни произошло?

      — Я же сказал, что раскаиваюсь, и этого довольно.

      — Но ты сказал это от чистого сердца? — промурлыкала она.

      — От чистого! — вскричал Мэллори. — Ну какого черта ты там видишь?

      — Единорога.

      Глава 5

      23.20 — полночь

      — Где он? — вскинулся Мэллори.

      — Вон там, на ездовой дорожке. Теперь видишь?

      Смахнув с глаз дождевые капли, Мэллори прищурился:

      — Я не вижу даже ездовой дорожки. А с ним кто-нибудь есть, или он бегает сам по себе?

      — Не разберу.

      — А ты можешь разобрать, Лютик ли это?

      — Все единороги на одно лицо, — развела руками Фелина и задумчиво помолчала. — Да и люди все на одно лицо.

      — А далеко он? — не унимался детектив, все еще тщетно пытаясь разглядеть силуэт животного.

      — Не очень. — Фелина снова сосредоточила внимание на грызуне, которого держала в руке, и промурлыкала:

      — Привет, закусочка!

      — Пошли! — распорядился Мэллори.

      Фелина уселась на траву, скрестив ноги по-турецки.

      — Очаровательный окорочок. Я думал, что вывела тебя на бедолагу.

      — Фелина, вставай! — потребовал Мэллори.

      — Я занята, — отрезала девушка, отпуская грызуна и тут же хватая снова, пока тот не убежал за пределы досягаемости.

      — Проклятие! Нам нужна твоя помощь!

      — Просто ступайте по ездовой дорожке и рано или поздно нагоните его.

      — Да где же эта ездовая дорожка?!

      — Вон там, — указала она грызуном на восток. Мэллори обернулся к Мюргенштюрму.

      — Пошли!

      — Она может нам пригодиться, — запротестовал эльф.

      — Если мы будем торчать тут достаточно долго, чтобы полюбоваться, как она терзает свой обед, то рискуем никогда не нагнать чертова единорога. — Мэллори зашагал по волглой траве в указанном Фелиной направлении. Мюргенштюрм открыл было рот, чтобы что-то сказать, но вовремя одумался и последовал за детективом.

      Пройдя почти триста ярдов, они наконец-то вышли к гаревой ездовой дорожке.

      — Любопытно, какое направление выбрать? — вслух размышлял Мэллори, глядя поочередно то в одну, то в другую сторону.

      — Может, мне вернуться и спросить? — пожал плечами Мюргенштюрм.

      — Чересчур долго, — покачал головой Мэллори, снова окинув дорожку взглядом из конца в конец, и решительно свернул на север.

      — Что заставило вас избрать это направление, Джон Джастин? — поинтересовался эльф, прошагав в молчании пару минут.

      — Тут меньше народу. Если кто-то заполучил единорога, который ему не принадлежит, то вполне резонно считать, что он не захочет идти туда, где его сможет увидеть любой и каждый. Ну, в моем Манхэттене в южном конце парка находится площадь, Парк-Лейн и всяческие магазины.

      — В этом Манхэттене то же самое. — Мюргенштюрм сделал паузу. — Значит, вы говорите, что если он свернул на юг, то это вряд ли Лютик?

      — Верно, — подтвердил Мэллори. — Надеюсь. В парке разгуливал холодный пронизывающий ветер. Дождь вдруг сменился легким снегопадом. Не прошло и пяти минут, как снег уже валил валом.

      — У меня складывается впечатление, что мы идем не в ту сторону, — остановившись посреди дорожки, объявил Мэллори.

      — О? Почему?

      — Потому что Гранди еще не пытался меня отпугнуть.

      — Может, он знает, что вы ожидаете чего-нибудь подобного, и в этом случае самой разумной стратегией, с его точки зрения, было бы ничего не предпринимать. — Мюргенштюрм сосредоточенно наморщил лоб. — Если, конечно, он не предполагает, что вы можете ожидать подобной тактики, и в этом случае…

      — Хватит, — оборвал его Мэллори.

      — Я просто стараюсь чем-нибудь помочь, — обиделся Мюргенштюрм.

      — Тогда почему бы тебе вместо этого не попытаться помолчать?

      Вдруг с дерева взлетела гарпия и закружила над ними.

      — Ступай назад, Джон Джастин Мэллори! Мэллори обернулся к Мюргенштюрму.

      — Огромное тебе спасибо, зеленый ублюдок недоношенный!

      — Да что я такого сделал?

      — Две минуты назад я бы знал, какого черта это означает!

      — Не слушай ее! — ухнул филин, дрожавший от холода на ветке облетевшего дерева. — Жми вперед, Мэллори! Только вперед!

      — Замечательно, — проворчал Мэллори.

      — И что вы собираетесь предпринять, Джон Джастин? — поинтересовался Мюргенштюрм.

      — Идти дальше.

      — И какой же фактор склонил вас в пользу этого решения? — спросил эльф.

      — Тут слишком холодно, чтобы торчать на месте, ломая голову, что делать дальше, — отрезал Мэллори, наконец-то вспомнив, что надо затянуть пояс на вторую дырочку, и сразу почувствовал себя поуютнее, когда накидка начала излучать тепло.

      Они прошли еще пятьдесят ярдов, и Мюргенштюрм потянул детектива за рукав.

      — Ну, что еще? — спросил детектив.

      — Как по-вашему, вы сможете справиться без меня.., э-э.., минут пятнадцать?

      — Зачем?

      — Видите вон тот многоквартирный дом напротив? — Эльф указал на разваливающееся здание со шпилями и башенкой, которому вряд ли нашлось бы место в параллельном Манхэттене.

      — Вид такой, будто там в подвале какой-то сумасшедший ученый разводит монстров, — заметил детектив.

      — Не знаю, что там творится в подвале, хотя, пожалуй, все может быть, — согласился Мюргенштюрм.

      — Ближе к делу.

      — У меня.., э.., дружба с домоправительницей, если вы разумеете, что я имею в виду.

      — Через семь часов тебе грозит неминуемая гибель, если ты не найдешь единорога, а ты хочешь урывать время от поисков ради того, чтобы запрыгнуть в постель? — поразился Мэллори.

      — До меня дошло, Джон Джастин, — вздохнул Мюргенштюрм. — Предложение покинуть вас — недомыслие и эгоизм с моей стороны. — Вдруг его невзрачное личико просияло. — Я могу выяснить, нет ли у нее подружки.

      — Выбрось это из головы.

      — Вы абсолютно правы, Джон Джастин, — покаянно согласился эльф. — Я должен научиться держать свои страсти в узде. Урывать пятнадцать минут из нашего ограниченного остатка времени бесчувственно и неблагоразумно. — Он искоса поглядел на Мэллори и едва слышно предложил:

      — А как насчет десяти минут?

      Мэллори резко развернулся к нему:

      — А как насчет пинка в пах, если ты не выбросишь посторонние мысли из головы?!

      — 0-о-ох! — простонал Мюргенштюрм, словно от настоящей боли, сжав колени и прикрыв ладонями упомянутую область. — Даже не предлагайте! Что вы за чудовище!

      — Ужасно хладнокровное, — ответил Мэллори, жалея, что накидка не снабжена капюшоном. — Ну, ты готов тронуться в путь?

      — Ладно, — согласился эльф, все еще храня на лице страдальческое выражение. — Но только без пинков.

      — И без дезертирства, — откликнулся детектив.

      — О дезертирстве и речи не было, — запротестовал Мюргенштюрм. — Речь шла скорей о физическом и нравственном обновлении. — Он помолчал. — А вы абсолютно решительно уверены, что мы не можем уделить даже пяток минуточек?

      Мэллори схватил эльфа за тощую шею и яростно прошипел:

      — Послушай, ты…

      — Прочь с дороги! — прокричал кто-то. — Освободите дорожку!

      Разжав руки, детектив отпрыгнул в сторону, и в это самое время сухопарый субъект, одетый только в кроссовки, спортивные трусы и майку с номером 897 на груди, с разбегу врезался в Мюргенштюрма. Эльф отлетел в снег, толстым слоем лежавший вдоль дорожки, но субъект сумел удержать равновесие и перешел к бегу на месте.

      — Тысяча извинений, — произнес он, когда Мюргенштюрм выбрался из снега. — Но преимущество было у меня.

      — А я и не знал, что преимущество бывает и на ездовых дорожках, — заметил Мэллори.

      — На ездовых дорожках? — озадаченно спросил субъект. — Вы хотите сказать, что это не шоссе А-98? — Мэллори покачал головой. — Тогда я могу заключить, что мерцающие вдали огни находятся не на Виа-Венето? — несчастным голосом спросил субъект, указывая на Пятую авеню и не пропуская ни шага.

      — Это огни Манхэттена, — поведал Мэллори.

      — Манхэттена? — удивился субъект. — Вы вполне уверены?

      — Не так уверен, как вчера, но довольно уверен.

      — Гм, — задумчиво произнес бегун. — Похоже, я отклонился от курса куда сильнее, чем думал.

      — А куда вы направляетесь? — поинтересовался Мэллори.

      — В Рим, конечно.

      — Ну конечно, — сухо повторил Мэллори.

      — Ах, я же забыл о приличиях! — воскликнул субъект и протянул руку, по-прежнему не останавливаясь ни на миг. — Меня зовут Иан Уилтон-Смит.

      — Британец? — спросил Мэллори, пожимая протянутую руку.

      — До мозга костей, — кивнул Уилтон-Смит. — Смерть ирландцам! Грабь колонии! Боже, храни королеву! — Он вдруг осекся. — У нас еще королева, да? Или уже король?

      — По-прежнему королева. Как я понимаю, вы давно не были дома?

      — С весны 1960-го, — признался бегун. — В то лето я отправился в Рим на Олимпийские игры.

      — В качестве зрителя?

      — В качестве марафонца. Фактически говоря, я все еще на дистанции, но где-то по пути свернул не в ту сторону.

      — Не знаю, как бы вам это преподнести, но с тех пор было не так уж мало Олимпийских игр. Забег завершен.

      — Нет, не завершен, пока я не пересек финишную черту, — несгибаемо заявил Уилтон-Смит.

      — А не проще ли остановиться?

      — Так нечестно. Правила игры, знаете ли.

      — В правилах нигде не сказано, что надо бегать десятилетиями после того, как все остальные финишировали, — возразил Мэллори.

      — Побеждает не быстрейший, а упорнейший, — процитировал Уилтон-Смит.

      — Но только не в этом забеге. В нем победители уже определены.

      — Но разве я в том повинен, правда? — парировал Уилтон-Смит. — Моя работа — знай потей да делай все, что в твоих силах. — Он помедлил. — Вы не видели тут поблизости фотографов, нет?

      — Нет.

      — Жаль.

      — Почему? Вы их ожидали?

      — Ну, ведь я являю собой величайшую сенсацию в мире спорта, — пояснил Уилтон-Смит. — С каждым шагом я увеличиваю свой рекорд.

      — Какой рекорд? Вы же проиграли.

      — Рекорд длительности пробега дистанции олимпийского марафона, разумеется. Я все жду, когда люди из Гиннесса возьмут у меня интервью, измерят длину моего шага или еще что-нибудь такое для их книги. Я все гадаю — почему?

      — Может, они не в курсе, что вы все еще бежите, — предположил Мэллори.

      — Не может такого быть! — насмешливо улыбнулся Уилтон-Смит. — Вероятно, ждут меня миль на пять — десять дальше по дороге.

      — Возможно, — не слишком убежденно вымолвил Мэллори. Уилтон-Смит зевнул.

      — Что-то меня в сон клонит. Пожалуй, мне стоило бы чуток поспать перед встречей с ними. Я должен быть в наилучшей форме, когда у меня будут брать интервью и делать снимки.

      — Сомневаюсь, что вам повезет найти комнату, — уведомил Мэллори. — Ночь-то новогодняя!

      — А зачем мне комната?

      — Мне показалось, что вы хотите поспать.

      — Я сплю на прямых и просыпаюсь на поворотах, — растолковал Уилтон-Смит. — Я не хочу, чтобы закралась даже тень подозрения, что я жульничаю.

      — Так вы и едите на бегу?

      — Конечно.

      — Простите, что спрашиваю, но как, черт возьми, вас занесло на ездовую дорожку в Центральном парке?

      — Хотел бы я и сам это знать, — признался Уилтон-Смит. — Я полагаю, что в Мельбурне мне следовало свернуть налево.

      — В австралийском Мельбурне? Бегун кивнул.

      — Загадочно, правда?

      — Это еще слабо сказано, — согласился Мэллори.

      — Что ж, я искренне насладился нашей небольшой беседой, но теперь я все-таки вынужден бежать.

      — На вашем месте я бы купил карту дорог! — крикнул вслед Мэллори.

      — К чему? — прокричал тот в ответ. — Все дороги ведут в Рим!

      Когда бегун оказался достаточно далеко, чтобы не подслушать разговор, Мэллори повернулся к Мюргенштюрму.

      — Ну, каково твое мнение?

      — Дурак он, — тотчас ответил эльф, потом нахмурился и почесал в затылке.

      — С другой стороны, он постоянно трудоустроен уже более четверти века, в то время как большинство воистину разумных людей из числа моих знакомых не может удержаться на работе. Я нахожу это весьма загадочным.

      — Ничего особенного, в моем Манхэттене происходит то же самое.

      — Неужели? Мэллори кивнул:

      — Светлые умы способны решать большинство проблем мира, но как надеть одинаковые носки или сменить шину, остается выше их понимания.

      — Как утешительно, — сказал Мюргенштюрм. — Я уж боялся, что это изолированный феномен.

      — Увы, нет. — Мэллори снова зашагал на юг. — Давай-ка не будем задерживаться. В плаще или без плаща, на улице чертовски холодно.

      — Может, снег окажется нам на руку, — с надеждой сказал эльф. — На нем могут отпечататься единорожьи следы.

      — Если наш марафонец их не затоптал, — уточнил Мэллори. Они прошли еще с полмили, сгорбившись и пригнув головы против разгулявшегося ветра. Затем Мюргенштюрм тяжело плюхнулся на землю и заявил:

      — Я дальше идти не могу. Я замерз, продрог и устал.

      — И считаешь, что сможешь согреться, высохнуть и отдохнуть, сидя на земле во время вьюги? — саркастически поинтересовался детектив.

      — Мне уже наплевать, — проронил Мюргенштюрм. — Пусть приходят завтра на рассвете искать меня. Но найдут только промерзшие останки благородного маленького эльфа, который никогда не желал никому зла.

      — Неужели тебе не приходит в голову ничего такого, что поможет тебе воспрянуть духом?

      — Абсолютно ничего, — многозначительно изрек Мюргенштюрм.

      — Даже подружка?

      — Ну.., может быть.

      — Послушай, — решился Мэллори, — если я отпущу тебя в постельку, ты как, сможешь сосредоточиться на деле, когда вернешься?

      — О, абсолютно, Джон Джастин! — с энтузиазмом воскликнул эльф. — Теперь до меня дошло! Дело не в погоде. Причина всего лишь в моем обмене веществ.

      — Хватит пускать слюни, а то подбородок отморозишь, — с отвращением бросил Мэллори.

      — Я вернусь через десять минут. — Мюргенштюрм вскочил на ноги. — От силы через пятнадцать. — Он помолчал. — Может, двадцать.

      — Кладем тридцать, и постарайся заодно выяснить что-нибудь о Липучке Гиллеспи.

      — Правильно. Встретимся тут через полчаса.

      — Надеюсь, ты не думаешь, будто я собираюсь стоять тут в снегу, дожидаясь, пока ты усладишься? — возразил Мэллори.

      — А что собираетесь делать вы?

      — Я сыщик, — ответил Мэллори. — Я собираюсь попытаться найти этого треклятого единорога.

      — В своем Манхэттене вы никогда не были столь целеустремленны, — заметил Мюргенштюрм.

      — В своем Манхэттене дела никогда не выглядели настолько черно-белыми. Всегда находились юридические казусы, смягчающие обстоятельства и моральные факторы. Тут все гораздо проще: нечто похищено злодеем, и мне платят за то, чтобы я это нечто вернул.

      — По-моему, вы говорили, что предпочитаете свой Манхэттен.

      — Я говорил, что понимаю свой Манхэттен, а это не одно и то же.

      — Как же можно предпочесть то, чего не понимаешь?

      — Я не понимаю форму. Содержание же весьма и весьма осмысленно.

      — Не понимаю, о чем это вы толкуете, — произнес Мюргенштюрм.

      — Тогда тебе есть о чем поразмыслить, пока ты охотишься за одной из множества своих чистых Любовей.

      — А как мне вас найти, когда я закончу?

      — Точно так же, как я пытаюсь найти Лютика. Ступай по моим следам.

      — А если снег растает или вы войдете в помещение? — не унимался Мюргенштюрм.

      — Найми сыщика, — проронил Мэллори, направляясь дальше по дорожке.

      — Это не очень смешно, Джон Джастин.

      — Если тебя это так волнует, можешь отложить свой роман и пойти со мной.

      — Я пойду по вашим следам, — поспешно проговорил Мюргенштюрм и затрусил через парк к ярким огням Пятой авеню.

      Проводив эльфа взглядом, Мэллори отвернулся и вновь зашагал по дорожке.

      Не пройдя и полусотни ярдов, он оказался у небольшой деревянной будки, занятой толстеньким коротышкой в цветастой спортивной куртке в золотую и зеленую клетку.

      — Вечер добрый, сосед, — сказал коротышка с дружеской улыбкой.

      — Привет.

      — Ужасная ночь, правда? Мэллори молча кивнул.

      — Не заинтересует ли вас чуток крема для загара, друг? — спросил коротышка.

      — Вы шутите, верно?

      — Друг, на свете есть три вещи, про которые я никогда не шучу, — это религия, блондинки по имени Сюзетт и бизнес. Тут речь идет о бизнесе. Я могу вам продать ящик с пятидесятипроцентной скидкой.

      — Кой черт я буду делать с кремом для загара?

      — Отправляйтесь на Ямайку. Устройте сафари в Африке. Держите его до лета в гараже. Смешайте его с водкой и тоником. Натирайте им полы. Друг, да вещей, которые можно сделать с ящиком крема для загара, купленного с большой скидкой, просто не перечесть!

      — Забудем об этом. — Мэллори снова двинулся в путь.

      — Для вас — скидка шестьдесят процентов! — настаивал коротышка, покидая будку и бегом догоняя детектива.

      — Да сегодня новогодняя ночь!

      — С Новым годом! — Коммивояжер извлек из кармана варган и сыграл на нем несколько нот. — Шестьдесят пять процентов, и это мое последнее предложение.

      — Надеюсь, вы не всерьез рассчитываете продать крем для загара посреди метели.

      — Да это же самое лучшее время для его продажи, — ответил коротышка, стараясь поспеть за детективом.

      — С чего вы взяли?

      — Сколько магазинов сейчас открыто? Скажем, сотен пять, — сам же ответил коммивояжер. — А сколько из них продают крем для загара? Ни единого! Если вам нужен крем для загара, вы волей-неволей придете ко мне.

      — Но мне не нужен крем для загара, — раздраженно бросил Мэллори.

      — Друг, с вами трудно торговаться. Семьдесят процентов, но только если пообещаете не говорить моему бухгалтеру.

      — И не думайте.

      — Ну ладно! — буркнул коротышка. — Семьдесят пять, и утром я буду сам себе противен.

      — Если будешь и дальше меня доставать, то хлопот не оберешься.

      — Вдобавок вы получите пляжный мяч.

      — Именно то, что мне надо в новогоднюю ночь посреди Центрального парка.

      — Вот и хорошо! — воскликнул комми. — Значит, по рукам?

      — Нет.

      — Да что вы за человек?! — взвизгнул коротышка. — У меня жена, двое детей и закладная. Я только что купил новый телевизор, задержался с очередным платежом за машину, а моей дочери нужны скобки на зубы. Где же ваше сострадание?

      — Должно быть, оставил в другом костюме. — Резко остановившись, детектив обернулся к преследователю. — А у вас, случаем, нет в продаже перчаток или наушников, а?

      — Сбыл их без остатков в прошлом июле. Девяносто процентов, и налог за сделку за мой счет.

      Отрицательно тряхнув головой, Мэллори снова зашагал.

      — Не заинтересован.

      — Да при чем здесь интерес? — вопросил комми. — Я продавец, вы покупатель. Разве это ничего для вас не значит? Разве вы не чувствуете моральной ответственности передо мной?

      — А вы не чувствуете моральной ответственности передо мной ?

      — Разумеется, чувствую.

      — Хорошо. Я детектив, отыскиваю единорога. В последнее время тут не проходил единорог?

      — Проходил.

      — Когда?

      — Минут пять назад.

      — А был с ним лепрехун?

      — Вообще-то я не обращал особого внимания. Что ж, давайте подобьем итог, сколько вы мне должны за крем для загара?

      — Я не покупаю никакого крема для загара.

      — Но я же сказал вам про единорога!

      — За что я вам искренне благодарен.

      — Тогда ваш долг — купить мой крем для загара.

      — Нет.

      — Срезаю девяносто пять процентов. Мэллори затряс головой.

      — Ну ладно, — вздохнул коммивояжер, признавая поражение. — Сколько вы хотите?

      — За что? — спросил озадаченный Мэллори.

      — За то, чтобы избавить меня от этого треклятого барахла.

      — Сколько раз повторять, он мне не требуется!

      — Вы не смеете так поступить со мной! Сегодня Новый год! Я имею право находиться дома, в лоне семьи! Я заплачу вам двадцать процентов от его объявленной стоимости, только заберите.

      — Был рад познакомиться, — буркнул Мэллори, ускоряя шаг.

      — Тридцать процентов. — Комми наконец-то остановился. — Это мое последнее предложение. Мэллори даже не задержался.

      — Пятьдесят, и это мое абсолютно последнее предложение! Пока Мэллори мог еще его слышать, коммивояжер все наращивал ставку и уже собирался дать вдвое против объявленной стоимости, когда его крики стихли вдали.

      А еще ярдов через сто к Мэллори пристроился сбоку высокий, неопрятный мужчина в плаще, несший в одной руке картонную коробку.

      — Добрейшего вам вечерочка, сэр, — произнес он, шагая обок с детективом. Тот лишь кивнул, не замедлив шаг. — Рад видеть, что вы сумели ускользнуть, отделавшись от покупки крема для загара. — Мужчина хмыкнул. — Подумать только, каким же дураком надо быть, чтобы продавать подобную дрянь в метель!

      — А что продаете вы? — спросил Мэллори.

      — Продаю?! Мой дорогой сэр, вы судите обо мне чересчур поспешно! Разве я похож на коммивояжера?

      — И не спрашивайте.

      — Фактически говоря, я что-то предлагаю.

      — Я тороплюсь. Мужчина зашагал шире.

      — Загляните-ка внутрь, сэр. — Он сунул коробку Мэллори в руки.

      Тот взял коробку и открыл ее, не замедляя шага, потом состроил брезгливую гримасу.

      — Смахивает на клубок червяков.

      — Не просто червяков, сэр, — с видом оскорбленного достоинства возразил мужчина. — Красных дождевиков!

      — Какая разница.

      — Какая разница между самокатом и «роллс-ройсом»? Это чистокровные красные дождевики, сэр, у каждого родословная на пять поколений, каждый зарегистрирован в АОДЧ.

      — Что еще за АОДЧ? — поинтересовался Мэллори, возвращая коробку.

      — Американское общество дождевых червей, — растолковал мужчина. — Это наш верховный орган с 1893 года.

      — На кой черт мне дождевые черви?

      — Для рыбалки.

      — Сейчас идет снег, если вы не заметили.

      — Он ничуть не тревожит мохнатых малюток.

      — Они скорее склизкие, чем мохнатые.

      — Вы совершенно правы, сэр, — согласился мужчина, заглянув в коробку.

      — Он ничуть не беспокоит склизких малюток.

      — Я просто имел в виду, что какой же безумец отправится удить рыбу в метель?

      — Таких почти нет, сэр. Вы только подумайте: все поле деятельности будет в вашем полнейшем распоряжении!

      — Я нахожусь на ездовой дорожке в Центральном парке. Тут ни единой рыбки.

      — Да, но если вы найдете хоть одну, представьте, как же голодна она будет!

      — Ступайте обменяйте их на крем для загара.

      — А еще у меня распродажа надгробных плит, — попытался мужчина склонить Мэллори на свою сторону.

      — Распродажа надгробных плит? — переспросил Мэллори.

      — Если вас, часом, зовут Джессикой Энн Милфорд и вы утонули в августе 1974 года, — уточнил мужчина.

      — Нет и нет.

      — Это невероятно выгодная сделка, — с энтузиазмом продолжал мужчина. — Мраморная, с бордюром из пивных банок на фоне игл от шприцев. Весьма изысканная.

      — Я подумаю. — Детектив снова двинулся по дорожке.

      — Если вы решитесь, я буду прямо здесь.

      Тряхнув головой, Мэллори наддал ходу. Снегопад не утихал, а ветер нахлестывал так неистово, что видимость стала почти нулевой. Через пару минут детектив осознал, что сбился с ездовой дорожки, но когда попытался вернуться по собственным следам, обнаружил, что их совсем замело. Огляделся в поисках огней Пятой авеню, но за стеной снега не было видно ни зги. Внутри у него будто все оборвалось; заблудился, понял Мэллори.

      Вполголоса выругав Мюргенштюрма, он принялся подыскивать какое-нибудь укрытие от непогоды. Вокруг раскинулось бескрайнее снежное одеяло, но слева смутно маячило какое-то строение. Склонившись наперекор ветру, детектив побрел в ту сторону.

      Он уже готов был признать, что темный силуэт лишь почудился, когда ветер вдруг стих, и Мэллори обнаружил, что стоит в нескольких шагах от большого каменного здания. Из окон не пробивался ни единый лучик света, но зато из двух труб в зябкий ночной воздух валили клубы дыма. Бегом одолев оставшуюся дистанцию, Мэллори кулаком постучал в дверь. Не дождавшись никакого ответа, открыл ее и вошел внутрь, пыхтя и отдуваясь.

      Смахнув снег с накидки, он принялся шарить ладонью по стене в поисках выключателя, но не нашел и вытащил зажигалку. Света она давала маловато, но вполне достаточно, чтобы разглядеть длинный барак с рядом перегородок по обе стороны длинного коридора. Тут крепко пахло лошадьми, время от времени слышалось топанье копыт по соломе.

      Наконец Мэллори отыскал голубую лампу, подвешенную под стропилами, подошел и дернул за свисающий с нее измызганный шнурок. Помещение залил резкий белый свет, лампочка закачалась туда-сюда, и по стенам заплясали тени.

      — Есть тут кто? — окликнул детектив и чуть не подскочил от удивления, когда услышал ответ.

      — Да.

      — Где вы? — Он с опаской огляделся.

      — Здесь.

      — Где здесь?

      — Посмотрите вниз.

      Посмотрев вниз, Мэллори увидел миниатюрную, не более десяти дюймов в холке, лошадку, стоявшую прямо рядом с ним. — - Так это ты говорил? — спросил детектив, присев на корточки, чтобы разглядеть элегантное животное.

      — Да, — подтвердил конек. — Вон там висит маленькое полотенце. — Он махнул головой в сторону ближайшего стойла. — Не будете ли вы добры взять его и положить мне на спину?

      Подойдя к стойлу, Мэллори взял полотенце и бережно накинул его маленькому коньку на спину, как попону.

      — Спасибо, — сказал конек, не удержавшись от крупной дрожи. — Здесь становится холодновато.

      Мэллори изумленно таращился на крохотное животное.

      — А я и не знал, что лошади умеют говорить, — заметил он наконец.

      — Конечно, умеют.

      — А я ни разу не слыхал.

      — Наверное, им просто нечего было вам сказать.

      — Наверное, — согласился Мэллори. — Кстати, ты-то сам лошадь, не так ли?

      — Определенно.

      — А это конюшня?

      — Совершенно верно.

      — У вас тут, случаем, не расквартированы единороги, а?

      — Боюсь, нет, а что?

      — Я тут следовал за одним по ездовой тропе и подумал, что он мог остановиться здесь, чтобы укрыться от непогоды.

      — Я бы с удовольствием вам помог, — сказал конек, — но уже больше месяца ни один единорог у нас тут не останавливался. — Он помолчал. — Они большая редкость, знаете ли. Вряд ли во всем Манхэттене их нынче сыщется больше двух дюжин. А в каком он двигался направлении?

      — Думаю, на север. Я не сумел нагнать его, чтобы убедиться в этом окончательно. — Открыв дверь, Мэллори высунул голову на улицу, обнаружил, что видимость по-прежнему нулевая, и решил подождать еще пару минут, прежде чем снова двинуться навстречу ветру и снегопаду. — Я еще ни разу не видел такого маленького коня.

      — Я не всегда был так мал, — ответил тот.

      — Да?

      Конек горестно покивал головой.

      — А что случилось? — полюбопытствовал Мэллори.

      — По моему виду не скажешь, но я был беговой лошадью.

      — Может, я и видел тебя на бегах. Я бывал в Белмонте и Акведуке три-четыре раза в неделю.

      — Да я был не очень-то хорош. Когда я родился, на меня возлагали большие надежды, но я изрядную часть своей карьеры провел, бегая в местах вроде Тристлдауна, Латонии и Фингер-Лейкс.

      — А как тебя зовут? — спросил Мэллори.

      — Вас интересует имя, которое мне дал владелец, или настоящее?

      — Пожалуй, настоящее.

      — Эогиппус.

      — Ни разу о тебе не слыхал.

      — Я бегал не под этим именем. Это имя я избрал, когда понял свое истинное предназначение; — Фыркнув, Эогиппус продолжал:

      — Как я сказал, я был не очень хорошим бегуном.

      — Похоже, ты как раз из разряда тех лошадей, на которых я всегда ставил, — холодно заметил детектив.

      — Мой владелец и тренер делали все от них зависящее, чтобы помочь мне добиться успеха.

      — Например?

      — Первым делом они выхолостили меня.

      — И это придало тебе прыти? — с сомнением поинтересовался Мэллори.

      — Это придает мне прыти, когда я вижу приближающегося ветеринара, вот что я вам скажу, — с горечью молвил Эогиппус и заржал; эхо его ржания долетело из сумрачных глубин конюшни, словно вздох. — Едва я оправился, меня вернули на ипподром.

      — Может, им следовало испробовать шоры, — предположил Мэллори.

      — Пробовали.

      — Помогло?

      — Шоры помогают лошадям, которые озираются по сторонам и отвлекаются от дела. Я был не таков. Я вкладывал душу в каждый свой шаг. А шоры лишь заслоняли от меня две трети мира, и только. — Он помедлил. — Потом в ход пошли медикаменты.

      — Запрещенные законом?

      — Совершенно законные, — покачал головой Эогиппус. — Мой тренер считал, что у меня болят мышцы, а лекарства должны были заглушить боль. — Он снова заржал. — Они искалечили мою сестру, которая и помыслить не могла, что у нее воспалена лодыжка, пока не порвала связки. Но я-то был совершенно здоровым!

      — Просто медленным, — подсказал Мэллори. Конек печально покивал головой и несчастным голосом подтвердил:

      — Просто медленным.

      — Что ж, не каждому коню дано быть Сиэттл-Виражом.

      — Он был моим дядей, — сообщил Эогиппус.

      — Правда? Я едва не разорился, пытаясь найти лошадь, способную обставить его.

      — Когда он бежал по дальней прямой, деревья клонились к земле. — При этом воспоминании в голосе Эогиппуса зазвучало благоговение. — А я так отчаянно хотел быть похожим на него! Для того я и родился на свет — бегать настолько быстро, чтобы мои ноги едва касались земли, чтобы опережать ветер. Ах, как я старался! Я бегал до потери пульса, — он выдержал трагическую паузу, — но у меня просто не было способностей.

      — И что же случилось?

      — Однажды я бежал на третьеразрядном ипподроме в Нью-Мексико и уже отстал от лидера больше чем на корпус, как всегда со мной бывало через полмили или около того, и жокей начал нахлестывать меня, но вдруг седло соскользнуло и он свалился.

      — Твой тренер плохо затянул подпругу.

      — Точно так же подумал и я, но в тот же вечер заметил, что ясли с овсом будто бы стали чуточку выше. А когда помощница тренера пнула меня во время разминки на следующий день, седло опять съехало. Тогда-то я и понял, что уменьшаюсь. Всякий раз, когда меня били, я становился чуточку меньше. — Он помолчал. — В конце концов я стал слишком мелким для бегов, и меня списали, но я все равно продолжал уменьшаться. И тут наконец я понял всю правду: всякий раз, когда любую из лошадей хлещут плетью или дурно с ней обращаются, я становлюсь мельче. Вот тогда-то я и сменил свое прежнее имя на Эогиппус — первая лошадь. Во всех беговых лошадях есть что-то от меня, а во мне — что-то от них.

      — И давно это продолжается?

      — Уже лет десять.

      — Да ты вроде бы не уменьшился за время нашей беседы, а ведь где-то на планете в это самое время непременно проводятся бега, где хлещут беговых лошадей.

      — Так и есть, — подтвердил Эогиппус, — но теперь я крайне мал, и перемены во мне так же пропорционально малы и от недели к неделе едва заметны.

      — А как тебя занесло в Центральный парк?

      — Это конюшня для списанных беговых лошадей, избежавших мыловарни, — пояснил Эогиппус. — Большинство таскает тележки, а пара-тройка возит жирных мальцов по ездовым дорожкам.

      — Только не говори, что ты возишь тележку!

      — Нет, но здесь я живу в полном довольстве. Тут Мэллори услышал за спиной вполне отчетливый лошадиный смех. Обернувшись, он узрел вороного коня, вперившего в него взгляд.

      — О каком довольстве тут может быть речь?! — изрек вороной. — Мы всего лишь сборище надломленных духом и телом кляч, дотягивающих свой срок по пути к могиле или фабрике собачьих консервов.

      — Твои слова полны горечи, — заметил Мэллори.

      — А как же может быть иначе? Не все же мы похожи на Эогиппуса, а уж тем паче на Меновара или Секретариата.

      — Очень немногие лошади похожи на Меновара или Секретариата, — указал детектив.

      — Это потому, что очень немногие так же здоровы! — огрызнулся конь. — Я был бегуном целых шесть лет и ни разу не сделал твердого шага, не провел ни дня без боли. Я привык чувствовать, как кнут жокея впивается в меня, в то время как я выкладываюсь, хотя ноги у меня сводит, а бабки прямо пылают огнем, и все ломал голову, чем же эдаким заслужил, чтобы Бог так люто ненавидел меня.

      — Прискорбно слышать.

      — Тебе не было так прискорбно в тот день, когда ты швырнул мне билеты в лицо, а тренеру велел порубить меня на корм рыбам.

      — Я?! — удивился Мэллори.

      — Я запомнил твое лицо на всю жизнь.

      — Тогда прими мои извинения.

      — Вот уж порадовал, — с упреком буркнул конь.

      — На ипподроме я теряю контроль над собой, — смутился Мэллори.

      — Только люди теряют контроль над собой на ипподроме.

      Лошади — никогда.

      — Это не совсем так, — мягко вклинился в разговор Эогиппус. — Бывают исключения.

      — Назови хоть одно, — с вызовом потребовал вороной.

      — Мне вспоминается Бандитка. — Крохотная морда Эогиппуса озарилась при этом воспоминании внутренним светом. — Она была без ума от ипподрома.

      — Он обернулся к Мэллори. — Вы хоть раз видели ее?

      — Нет, но слыхал, что она представляла собой нечто особенное.

      — Лучшая кобылка всех времен без исключения, — непререкаемым тоном заявил Эогиппус. — Она была впереди с первого шага до последнего.

      — И была мертва шесть часов спустя, — добавил вороной. — Последний шаг сломал ей ногу.

      — Верно, — уныло согласился Эогиппус. — В ту ночь я потерял целый дюйм. — Он тряхнул гривой. — Можно подумать, что против нее сделал ставку сам Гранд и.

      — Гранди? — оживился Мэллори. — Что вам о нем известно?

      — Это самый могущественный демон в Нью-Йорке, — объявил Эогиппус.

      — А зачем ему понадобилось красть единорога? — продолжал Мэллори допрос.

      — Кроме обычных резонов?

      — Не знаю. А каковы обычные резоны?

      — Ну, к примеру, хотя бы выкуп.

      — Нет, — отрицательно повертел головой Мэллори, — он не предъявлял никаких требований.

      — Что ж, всегда остается рог. На черном рынке он стоит целое состояние.

      — А Гранди нужно состояние?

      — Нет.

      — А для чего еще годится единорог?

      — Да почти ни для чего, — презрительно изрек вороной.

      — При каких обстоятельствах он был похищен? — поинтересовался Эогиппус.

      — Он был передан под опеку эльфа по имени Мюргенштюрм и похищен часов десять назад Гранди и лепрехуном по имени Липучка Гиллеспи.

      — Я слыхал о нем, — задумчиво проронил Эогиппус. — Он и сам по себе устрашающий субъект.

      — А ты хотя бы примерно не знаешь, где я смогу его отыскать? — спросил детектив.

      — Нет. Но мне не по нутру мысль, что хоть какое-нибудь животное подвергается дурному обращению. Если вы подождете до завтрашнего утра, когда снегопад прекратится, я с удовольствием составлю вам компанию.

      — Я не могу ждать, — возразил Мэллори. — Фактически говоря, я и так тут задержался дольше, чем следует. Отведенный мне срок истекает.

      — И какой же это срок? — заинтересовался Эогиппус.

      — Гильдия Мюргенштюрма прикончит его, если я не найду Лютика к рассвету.

      — Лютика?! — заржал пораженный Эогиппус. Это имя прокатилось вдоль конюшни эхом — все лошади повторяли его тоном величайшего благоговения.

      — А он отличается чем-нибудь особенным? — справился Мэллори.

      — Еще бы, раз Гранди его заграбастал! — ответил Эогиппус.

      — Что-то я не понял.

      — Раз в тысячелетие на свет рождается единорог с почти безупречным рубином во лбу, в точности под рогом, — поведал Эогиппус. — Это своеобразное родимое пятно.

      — Из чего я заключаю, что у Лютика таковой имеется.

      — Имеется, — подтвердил крохотный конек.

      — И это так поднимает его в цене, что может заинтересовать даже Гранди?

      — Деньги здесь ни при чем. Рубин открывает дверь между мирами, да и сам по себе является источником невероятного могущества. У Гранди уже есть два таких камня, потому-то он и Гранди. Кто знает, кем он станет, если заполучит еще и третий?

      — Все только и твердят мне о том, что никакого волшебства не существует, — пожаловался Мэллори, — и тем не менее смахивает на то, что это единственная сила, правящая тут бал.

      — Камни вовсе не волшебные, — не согласился Эогиппус. — Они обладают определенными свойствами, находящимися в полнейшем соответствии с законами, управляющими физической Вселенной, создавая проницаемую мембрану между вселенными и позволяя своему владельцу канализовать электромагнитные излучения мозга куда более эффективно, чем всякому другому.

      — А что бы камни делали, будь они волшебными? — недоумевал Мэллори.

      — То же самое.

      — Тогда разница лишь в названии.

      — Разница в научном содержании, — поправил его конек.

      — Но результат-то один.

      — По сути.

      — Как по-твоему, что Гранди собирается делать с этим могуществом?

      — От этого мира он уже получил все, что хотел. Я склонен предположить, что дальше он намеревается распространить свое влияние и на ваш мир. Простите меня за столь поспешные выводы, но ведь вы из того, другого Манхэттена, не так ли?

      — Да.

      — Вот я и думал, что вы бывали там не только для того, чтобы играть на бегах.

      — Почему?

      — Потому что вы тут только и разглагольствуете, что о волшебстве, как будто средства важнее, чем результат. На самом деле существенно только, что Гранди сделает с камнем Лютика, а не как он это сделает.

      — Поддерживаю, — согласился Мэллори, направляясь к двери. — Я лучше пойду.

      — Куда же вы пойдете? — спросил Эогиппус. — Даже если единорог, которого вы преследовали, и в самом деле Лютик, вы все равно не сможете отыскать его след в такую пургу.

      — Знаю. Думаю, мне остался лишь один возможный способ действий — найти телефонную книгу.

      — Зачем?

      — Мне надо разыскать полковника Каррутерса, если он живет в Манхэттене.

      — А какое отношение Каррутерс имеет к Лютику? — осведомился Эогиппус.

      — Ни малейшего. Но поблизости он вроде бы единственный эксперт по единорогам — во всяком случае, единственный из тех, о ком я знаю. — Мэллори на миг задумался. — Если объявится Мюргенштюрм, скажите ему, пусть выяснит адрес Каррутерса и нагонит меня там.

      — Я с вами, — решительно заявил Эогиппус. — Вы тут чужак, вы рискуете потерять не один час на одни лишь поиски телефонной книги, не говоря уж о том, чтобы отыскать этого полковника Каррутерса.

      — Мне придется тебя понести, — сказал Мэллори, наклоняясь, чтобы взять крохотное животное на руки. — Снег тебе выше головы.

      — Но мне-то он не выше головы! — возразила рослая гнедая лошадь в дальнем конце конюшни. — Я могу везти вас обоих.

      — Нет, — возразил сивый мерин. — Их повезу я.

      — Тихо! — гаркнул вороной, наклоняя голову, чтобы зубами открыть щеколду двери своего стойла. — Их повезу я.

      — Я думал, ты меня ненавидишь, — заметил Мэллори, когда конь приблизился к ним.

      — Так и есть, — холодно откликнулся тот.

      — Тогда почему?..

      — Чтобы распалить свой гнев. Кроме ненависти, у меня ничего не осталось, а ненависть, как и любовь, нуждается в постоянном подкреплении.

      — Что ж, если начнешь скользить и спотыкаться, неустанно тверди себе, что ненавидишь Гранди еще больше.

      Мэллори открыл дверь, поставил Эогиппуса на возвышение, вскарабкался туда сам и осторожно уселся на вороного.

      — Что ж, на радость или на беду, пора в дорогу, — молвил Мэллори, и вороной вышел на улицу, где хлесткий ветер и вихрящийся снег мгновенно ослепили их.

      — Держись за мою гриву, — сказал вороной, переступая порог.

      — Но ты ведь не собираешься бежать в этом месиве, а? — с опаской поинтересовался Мэллори.

      — Тебе ведь важно выиграть время, разве не так?

      — Добраться до места целым и невредимым не менее важно, а я еще ни разу не ездил на неоседланной лошади.

      — Тогда тебе придется научиться, не так ли? — с нотками удовлетворения в голосе заявил вороной.

      — Земля совсем обледенела. Ты опять повредишь себе ноги.

      — Я буду лелеять свою боль. Она будет напоминать мне о тебе.

      — А твое имя, часом, не Пролет? — саркастически полюбопытствовал Мэллори.

      — Имя мне, — отрезал вороной, — легион. И сорвался на бег. Мэллори, держа Эогиппуса под мышкой, отчаянно вцепился закоченевшими пальцами в заснеженную вороную гриву, а его черный плащ развевался на ветру, как громадная крылатая тварь.

      Глава 6

      Полночь — 00.27

      Дрожащий Эогиппус стоял в снегу, пока Мэллори, привалившись к стенке будки, поспешно перелистывал телефонную книгу.

      — Ну как, есть Каррутерс в списке? — поинтересовался конек.

      — Полковник В. Каррутерс, — зачитал Мэллори. — Вряд ли их может быть двое.

      Выудив из кармана монету, детектив опустил ее в щель автомата и набрал номер, но через несколько секунд объявил:

      — Не отвечает.

      — Наверное, празднует Новый год, — предположил Эогиппус. — Как там насчет адреса?

      Мэллори снова заглянул в книгу.

      — Улица Уныния, 124, — сообщил он, нахмурившись. — Что-то я о такой не слыхал.

      — Это между Леностью и Отчаянием, — сказал вороной.

      — Это такие улицы? — уточнил Мэллори.

      — Да, в этом Манхэттене.

      — А ты бывал на улице Уныния?

      — Я таскал похоронные дроги, — кивнул вороной, — после одной из устроенных Гранди эпидемий чумы.

      — Похоронные дроги?

      — Гранди ставит на большие числа, — угрюмо бросил Эогиппус.

      — Да уж, пожалуй, — согласился Мэллори, положил Эогиппуса на холку вороного и неуклюже вскарабкался следом, затем прижал Эогиппуса к груди и обвил черную гриву вокруг пальцев правой руки. — Ладно, поехали.

      Вороной затрусил через бескрайнее белое поле, в которое превратился Центральный парк, словно светившееся во мраке мерцающим, переливчатым светом. Проехав четверть мили, Мэллори обратил внимание, что по белому полю там и тут расставлены странные фигуры.

      — Это что еще за черт? — спросил он, указывая на самую крупную.

      — Это не черт, а снежная баба, — ответил Эогиппус.

      — Ни разу в жизни не видел ничего подобного!

      — Вернее, на самом-то деле это снежная горгона.

      — У какого-то ребенка чертовски буйное воображение, — прокомментировал детектив.

      — Да, — согласился миниатюрный конь. — Ступни должны быть гораздо крупнее.

      — Ты хочешь сказать, что в этом мире действительно существует нечто подобное?

      — Разумеется, — подтвердил Эогиппус.

      Снежные творения становились все более и более замысловатыми, достигнув кульминации в снежной крепости, которая вполне могла бы приютить целый батальон.

      — Чудесная работа, — отметил Эогиппус. — Обратите внимание, что все кирпичи сделаны изо льда. Держу пари, что подъемный мост работает по-настоящему.

      — А кто мог их построить? — полюбопытствовал Мэллори, озираясь в поисках хоть одного живого существа. — Снег-то идет всего минут двадцать — тридцать.

      — Кто знает? — тряхнул гривой конек. — Не лучше ли наслаждаться их красотой, пока они не растаяли?

      — Пребывание в неизвестности для меня мучительно, — признался Мэллори. — Наверно, потому-то я и стал детективом.

      — Они не станут менее прекрасными оттого, что вы не знаете, кто их сотворил.

      — Нет, для меня станут, — заупрямился Мэллори.

      — Филистер! — проворчал вороной.

      Мэллори решил больше не углубляться в тему и вновь сосредоточил внимание на снежных скульптурах — частью изящных и кристально-ясных, частью явившихся прямиком из его ужаснейших кошмаров. Тут и там предприимчивые работники рекламы бросались в снег, чтобы потешить свои творческие инстинкты: детальнейшим образом сработанные снежные мужчины и женщины демонстрировали тщательно скроенные смокинги, халаты, бюстгальтеры и туфли, причем каждый предмет одежды был снабжен выставленным на первый план ярлыком с указанием цены и адресом магазина, а торговец антикварными автомобилями даже воспроизвел «Дюзенберг» и «Такер» во всех деталях, вплоть до водителей, облаченных в костюмы соответствующих периодов.

      — Ну, каково ваше мнение? — спросил Эогиппус, когда они миновали еще один замок.

      — Пока не решил. Никак не разберусь в себе. Половина моего рассудка твердит, что это обворожительно. — Мэллори выдержал паузу. — А вторая, принадлежащая детективу, твердит, что эти штуки обеспечивают грабителям ужасно много укрытий.

      — У нас в Центральном парке нет ни одного грабителя.

      — А вот на это не рассчитывайте. Я только что видел движение вон за тем снежным сфинксом.

      Эогиппус посмотрел в указанном направлении и почти тотчас же сообщил:

      — Это всего лишь кукольный театр.

      — Под открытым небом, в полночь, в метель? — не поверил Мэллори.

      — А разве найдешь более подходящее время или место? — парировал Эогиппус. — В эту ночь множеству детей разрешают засиживаться допоздна ради встречи Нового года, а благодаря кукольному театру они не надоедают родителям.

      Подъехав поближе, Мэллори увидел толпу детишек, одетых в такие же накидки, как он, сидевших на земле скрестив ноги по-турецки и радостно смеявшихся над накатанным представлением о Панче и Джуди, разыгрываемых мужчиной и женщиной, покрытых снегом от макушек до пят. Приглядевшись к детям попристальнее, Мэллори обнаружил, что из-под половины накидок торчат мохнатые или покрытые чешуей хвосты. По разные стороны от группы с безмерно скучающим видом стояла пара девушек-старшеклассниц, явно приставленных присматривать за детьми, — одна вполне нормальная, а вторая с парой огромных кожистых крыльев.

      — А они не замерзнут? — поинтересовался Мэллори.

      — Они одеты в защитные плащи и накидки, — ответил Эогиппус.

      — Я об актерах.

      — А с какой стати им мерзнуть?

      — Но ведь они покрыты снегом, — указал Мэллори.

      — Естественно. У них снег не только снаружи, но и внутри.

      — Ты что, хочешь мне сказать, что под снегом людей и вовсе нет?

      — Совершенно верно, — подтвердил Эогиппус.

      — Не верю!

      — Но это правда. Всякий раз, когда выпадает достаточно солидный слой снега, дети бегут сюда, чтобы посмотреть представление о Панче и Джуди. Не представляю, каким образом, но снеговики ухитряются помнить свои роли от зимы до зимы.

      Как раз тут Джуди ударила Панча по голове сделанной из снега скалкой, и Панч, вопя и рыдая, повалился на землю под смех и радостные возгласы детей.

      — Вот видите? — указал Эогиппус. — Настоящего человека такой удар прикончил бы.

      — Согласен. — Мэллори сделал паузу. — Пожалуй, я просто привык к своему Центральному парку.

      — Отсюда не следует, что в этом Манхэттене нет своих опасностей, — продолжал крохотный конек. — Но исходят они из иных источников.

      — Таких, как Гранди?

      Эогиппус кивнул.

      К тому времени сценическая площадка уже осталась позади. Они приехали в унылое голое место, где единообразие пейзажа лишь изредка нарушалось случайной снежной скульптурой. Наконец вороной добрался до конца парка и свернул на узкую, покрытую свежими колеями улицу.

      — Где это мы? — осведомился Мэллори.

      — На улице Раскаяния, — сообщил Эогиппус.

      — Ни разу о такой не слыхал.

      — Она всего квартал длиной, идет от Чревоугодия до Похоти.

      — В моем Манхэттене их нет.

      — Конечно есть, только называются по-другому. Они вышли к перекрестку, и вороной остановился на красный свет. Воспользовавшись случаем, Мэллори оглядел поперечную улицу.

      Перед всеми дверями стояли швейцары, одетые один экзотичнее другого. Интерьеры зданий, тонущие в приятном полумраке, являли взгляду сплошной плюш да бархат, холодный ночной воздух далеко разносил визгливое хихиканье. Швейцар ближайшего к углу здания — высокий, бронзовокожий человек в тюрбане, золотом блестящем жилете, бархатных панталонах и туфлях с загнутыми кверху носами — убедительно расписывал достоинства заведения прилично одетому господину, казавшемуся нормальным во всех отношениях, если бы не пара крыльев за спиной; в конце концов он кивнул, дал швейцару немного денег и вошел в здание, где воздушная, полуодетая девушка тотчас взяла его под руку и повлекла прочь.

      — Улица Похоти? — предположил Мэллори. Эогиппус кивнул. — А почему она примыкает к улице Раскаяния? Что, в этих заведениях клиентов обирают до нитки?

      — Нет, они дают клиентам в точности то, что обещают; разнузданный разгул плоти при полном отсутствии неприятных эмоциональных последствий.

      — Похоже, они отрабатывают свои денежки, — заметил Мэллори.

      — Верно. И все равно большинство посетителей рано или поздно заканчивают на улице Раскаяния.

      — Как я понимаю, улица Чревоугодия сплошь состоит из ресторанов?

      — И все они до единого — четырехзвездочные.

      — Они тоже дают клиенту все, что он хочет?

      — Больше, — мрачно бросил Эогиппус.

      Красный свет сменился зеленым, они проехали короткий квартал, свернули налево, проехали еще квартал и свернули направо. И снова облик окружающих строений разительно изменился: неоштукатуренные здания из красного кирпича ухитрялись выглядеть пыльными даже под снегом, вдоль обочин стояли ржавые «нэши», «студебекеры» и «паккарды», не трогавшиеся с места уже много лет, под каждым фонарем приткнулся истощенный бродяга, а на дверях большинства магазинов висели таблички «НЕ РАБОТАЕТ».

      — Улица Уныния? — догадался Мэллори.

      Эогиппус кивнул, а вороной остановился.

      Мэллори поглядел на черные плотные гардины за окнами.

      — Тут какая-то ошибка.

      — Это улица Уныния, 124, — ответил вороной.

      — Но ведь это похоронная контора!

      — Тут уж не моя вина.

      Спешившись, Мэллори поставил Эогиппуса на тротуар, затем обернулся к вороному:

      — Побудь здесь. У меня есть подозрение, что в телефонной книге какая-то ошибка.

      — Тебе нужен был транспорт до улицы Уныния. Я его обеспечил. Мои обязательства перед тобой выполнены. — С тем конь развернулся и затрусил вдоль по улице.

      — Отличный у тебя друг, верный — дальше некуда, — язвительно заметил Мэллори.

      — Он испытывает ужасные муки, — ответил Эогиппус. — У него больные ноги, а под нашим весом, да на снегу…

      — Знаю. Просто у меня сложилось впечатление, что вину за все свои несчастья он возлагает лично на меня.

      — Он возлагает вину на все человечество, — возразил Эогиппус.

      — Что ж, по-моему, небольшая толика молчаливых страданий подействует на него весьма благотворно. — Мэллори вновь обернулся к зданию, секунд пять молча разглядывал его, потом подошел к парадной двери, нажал на ручку и пробормотал:

      — Любопытно.

      — Что? — поинтересовался Эогиппус.

      — Открыто.

      В сопровождении крохотного конька он вошел в здание и оказался в круглом фойе, озаренном светом свечей. В дальней стене виднелись три двери, все до единой украшенные траурными венками. Слева перед элегантным столом красного дерева в ряд выстроились четыре позолоченных стула.

      За столом, делая какие-то записи гусиным пером в книге в черном кожаном переплете, сидел старик, одетый в темный двубортный костюм в узенькую полоску, с галстуком мрачной расцветки — невероятно изможденный, с ввалившимися щеками и глубоко посаженными глазами. В его серо-стальных от проседи волосах зияли глубокие залысины прямо над тонкими бровями.

      — Вы пришли получить тело? — осведомился он гулким, утробным голосом.

      — Нет, — ответил Мэллори, — я ищу полковника Каррутерса.

      Мужчина улыбнулся, показав ряд желтых кривых зубов.

      — А! Значит, вам нужен Патологиум.

      — В самом деле?

      — Да. — Мужчина с прищуром пригляделся к Эогиппусу. — Боюсь, собакам у нас вход воспрещен.

      — Он конь, — поправил Мэллори. Встав из-за стола и подойдя к ним, мужчина наклонился и оглядел Эогиппуса.

      — В самом деле, — наконец признал он и выпрямился. — У нас нет никаких правил, запрещающих входить лошадям, хотя это и крайне неординарная ситуация. — Снова осмотрев крохотного конька, он пожал узкими плечами. — Впрочем, одним нарушением норм больше, одним меньше — разница невелика. Пожалуйста, следуйте за мной, сэр.

      Он вышел в ближайшую дверь, а Мэллори с Эогиппусом последовали за ним по пятам в тесный коридорчик, осиянный свечами, установленными в оловянных бра, развешанных через равные промежутки по обеим стенам. Миновав коридор, мужчина вывел их к винтовой лестнице и начал спускаться.

      — Так что же такое Патологиум? — спросил Мэллори, поднимая Эогиппуса, чтобы снова взять под мышку.

      — Это складское помещение при покойницкой, находящейся наверху.

      — Там хранят тела?

      — Гробы.

      — И Каррутерс живет прямо там? — с подозрением уточнил Мэллори.

      — Совершенно верно.

      — Пусть мой вопрос покажется глупым, но все-таки, — не унимался Мэллори, — полковник живой человек?

      — Определенно.

      — А вы и полковник работаете в этом Патологиуме?

      — Мы живем там, — рассмеялся старик.

      — В морге? — не поверил Мэллори.

      — Далеко не все настолько удачливы, чтобы отложить довольно средств для ухода на покой, сэр, — сходя с нижней ступеньки, поведал старик. — Морг же обеспечивает нас теплым, сухим помещением для визитов и чудесным запасом воистину шикарных гробов для сна, а взамен мы по мере надобности делаем кое-какую работу по обслуживанию.

      — И гробы передают в ваше постоянное пользование?

      — Боже мой, конечно нет! Они нужны для дела. Все гробы выставлены для продажи. Но как только гроб продан, приходится пополнять запас; администрация попала бы в очень неловкое положение, если бы тел оказалось больше, чем гробов. — Он помолчал. — В общем, это вроде смены постели каждые пару дней, и помогает скрасить однообразие жизни.

      — Это ж вроде бы неудобно, — заметил Мэллори.

      — О нет, сэр! Современные гробы вполне просторны и роскошны. Если честно, я могу без зазрения совести признаться, что у меня ни разу в жизни не было кровати, хотя бы вполовину столь же удобной, как гроб. — Старик дошел до конца коридора. — Вот и пришли, сэр. Сейчас я вам покажу полковника.

      Он распахнул дверь, и Мэллори с Эогиппусом вслед за ним переступили порог просторного помещения.

      В дальнем конце комнаты стояло гробов сорок с лишком, каждый на своем столе — многие довольно изысканные, но было несколько довольно заурядных и невзрачных. Почти все гробы были снабжены подушками и одеялами, а приглядевшись, детектив обнаружил, что в полудюжине гробов спит с полдюжины стариков и старух. Один старик с плеером и в наушниках постукивал пальцами по бортику гроба в такт музыке.

      Остальная часть помещения смахивала на вестибюль старой гостиницы, пребывающей в доброй исправности, но отчаянно нуждающейся в смене декора. Кресла и диваны, пусть глубокие и удобные, давным-давно устарели, узор ковра считался старомодным еще до Второй мировой войны, красивые пепельницы почти не годились для использования по прямому назначению, стены украшали эстампы в позолоченных рамках работы художников давно почивших, но забытых еще задолго до того. Фонограф с изображением собаки, слушающей голос своего хозяина «Знаменитая в прошлом торговая марка «His Master's Voice» («Голос его хозяина»), где изображен его фокстерьер Фрэнсиса Барро по кличке Ниппер (Кусака), внимательно слушающий голос, доносящийся из рупора фонографа.», проигрывал на 78 оборотах в минуту одну из забывшихся любовных песенок Руди Уолли «Руди Уолли — эстрадный певец, популярный в конце 20-х — начале 30-х гг. Любопытно, что в 1928 году, когда Уолли организовал собственный оркестр и открыл в Нью-Йорке клуб «Хей-Хо», он начал пользоваться рупором для усиления голоса, как современные певцы — микрофоном.».

      В креслах и на диванах сидели мужчины и женщины, большей частью довольно старые. Двое мужчин щеголяли весьма неофициальными нарядами — белыми теннисными костюмами, а еще один облачился в спортивную рубашку, фуфайку без рукавов, кожаную кепку для гольфа, бриджи и шипованные туфли, но остальные были одеты в темные костюмы, белые рубашки со стоячими воротничками и галстуки сумрачных цветов. Женщины отдавали предпочтение либо ситцевым платьям, либо деловым костюмам; большинство при том были в шляпках с вуалями; некоторые дополнили наряд лайковыми перчатками, а одна — древняя, седая как лунь старуха с царственной осанкой куталась в меховую пелерину, с виду целиком состоящую из лисьих голов, хвостов и лап, и каждая последующая голова энергично вгрызалась в хвост предыдущей. Почти у всех в руках были чашечки с кофе, а большинство еще и угощалось печеньем или пирожными.

      В дальнем конце комнаты, поближе к гробам, сидела дородная дама, прямо искрившаяся жизнерадостностью. В ее темно-рыжих волосах, стянутых в плотный узел, не было ни единого седого волоска, хотя на вид ей было от шестидесяти до шестидесяти пяти. Костюм ее состоял из коричневого твидового жакета, шерстяной юбки, весьма строгой рыжевато-коричневой блузки и шелкового галстука.

      — Вон она, — сообщил старик.

      — Кто она? — не понял Мэллори.

      — Полковник.

      — Вы хотите сказать, что полковник — женщина?

      — А вы что-то имеете против женщин? — осведомился старик.

      — Ровным счетом ничего, — поспешно заявил Мэллори. — Просто удивился.

      Старик помахал женщине, она встала и широкими шагами пошла к ним через комнату.

      — Тут вас хотят видеть, полковник, — сказал он.

      — Я с вами знакома? — уставилась она на Мэллори.

      — Пока нет. — Детектив протянул руку. — Меня зовут Джон Джастин Мэллори.

      Полковник энергично тряхнула протянутую руку.

      — Рада познакомиться, Мэллори. Можете звать меня Виннифред. — Она перевела взгляд на Эогиппуса, все еще зажатого у Мэллори под мышкой. — А это у нас кто?

      — Конь, — доложил детектив.

      — Весьма маленький, — без удивления отметила она. — У него есть имя?

      — Эогиппус, — подал голос конек.

      — Что ж, рада познакомиться, Эогиппус. — Протянув руку, она потрепала его по челке и гриве. Эогиппус прямо выгнулся от удовольствия. — У тебя весьма мужественный голосок.

      — Спасибо, — ответил Эогиппус, а полковник повернулась к Мэллори.

      — Не хотите ли чаю, а может, и оладий с заварным кремом? — Она немного помолчала. — Если совершенно честно, они не так уж и хороши, но всякий выкручивается, как может.

      — Нет, спасибо, — отозвался Мэллори. — Чего я хочу на самом деле, так это информации, а может, и кое-какой помощи.

      — В нынешние времена я с трудом сама обхожусь без посторонней помощи, — хмыкнула она. — А все из-за того, что тратила все свое время на изучение хищников джунглей вместо того, чтобы уделить хоть чуточку внимания хищникам с Уолл-стрит. — Она развела руками. — Впрочем, это ни к селу ни к городу. Какого рода информация вам нужна?

      — Как я понимаю, вам известно кое-что о единорогах, — начал Мэллори.

      — Ошибаетесь! Я знаю о единорогах все. Я изучала их чуть ли не сорок лет. — Полковник пристально взглянула на него. — А вам-то до них какой интерес?

      — Я охочусь тут на одного.

      — Отлично! — обрадовалась она. — Всегда рада потолковать с коллегой-охотником, Мэллори. Ничего не придает такой бодрости духа, как взгляд прямо в налитые кровью глаза самца-единорога, готового ринуться в атаку!

      — По-моему, данный экземпляр был одомашнен, — известил Мэллори.

      — Какая досада! Это столь благородный противник в дикой природе! Ах, вот это жизнь, Мэллори, — солнце над головой, ветер в лицо, вокруг твои верные тролли, а ты идешь по горячему следу единорога с рекордным рогом! И, эх, запах единорожьего жаркого, подрумянивающегося прямо над костром! При одной мысли об этом сердце бьется сильнее! Вот где вам следует быть, Мэллори, — на лоне девственной природы, а не охотиться на какую-то несчастную скотину, небось униженную до такой степени, что она носила седло и узду. — Она на миг задумалась. — Знаете, скинуть бы мне хоть десяток лет, да будь при мне мой верный «нитро-экспресс» пятьдесят пятого калибра, я бы вызвалась сводить вас на настоящую охоту.

      — Счел бы за честь.

      Полковник мечтательно улыбнулась, потом глубоко вздохнула.

      — Но я буду только путаться под ногами, я всего лишь толстая старуха с одышкой, изрядную часть времени живущая прошлым. Я не нужна вам, Мэллори.

      — Вы именно та, кто мне нужен. Я не охотник, я детектив.

      — Детектив?

      — Единорог, которого я ищу, был похищен вчера под вечер, — кивнул Мэллори. — Я должен найти его до рассвета.

      — Вы хотите сказать, что он прямо здесь, на улицах Манхэттена?

      — Вообще-то я сомневаюсь, что он еще на улице, но где-то в городе уж наверняка. А я, — добавил Мэллори, — даже не знаю, с какого конца подступиться к поискам.

      — Любопытное предприятие, — вслух раздумывала полковник, тщетно пытаясь скрыть свою заинтересованность. — Говорите, ваш клиент хочет получить его к рассвету?

      — Таково условие контракта.

      — Гм-м-м… Это дает нам — простите, вам — не так уж много времени. — Она посмотрела на Мэллори. — Как по-вашему, кто его похитил?

      — Я просто знаю, кто его похитил: Гранди и лепрехун по имени Липучка Гиллеспи.

      — Зачем Гранди понадобилось красть единорога? — нахмурилась Виннифред.

      — Это Лютик, — пояснил детектив.

      — Лютик?! — воскликнула она. — Это проливает на дело совершенно иной свет! Конечно же, я помогу вам, Мэллори. — Она сдвинула брови. — Проблема лишь в том, что вам потребуется куда больше помощи, чем я могу вам обеспечить.

      — Я думал, вам известно о единорогах абсолютно все.

      — Об их обычаях и о том, как их выследить — да, — уточнила Виннифред. — Но я знаю не так уж много ни о рубине, что у него во лбу, ни о том, что Гранди может содеять с этим камнем. Нам понадобится включить в дело эксперта.

      — По единорогам? — озадаченно спросил Мэллори.

      — По магии.

      — Значит, рубин все-таки обладает магическими свойствами?

      — Если его свойства и не магические, то настолько близки к магическим, что это не составляет никакой разницы.

      — А не имеет ли смысла попытаться выяснить, не замешано ли тут волшебство? — поинтересовался детектив. — Быть может, надо будет предпринять меры предосторожности.

      — Потому-то я и намерена нанести визит Великому Мефисто, — твердо заявила полковник. — Он-то должен это знать, и если камень действительно волшебный, он сумеет сказать нам, что следует предпринять.

      — Он волшебник?

      — Наилучший.

      — А где мы сможем его отыскать?

      — Он без ума от маленького бара в соседнем квартале, — ответила Виннифред.

      — А будет ли он там в новогоднюю ночь? — спросил Мэллори.

      — Почему бы и нет? Больше идти ему некуда. — Виннифред посмотрела на часы. — Весьма вероятно, что он будет там в ближайшие двадцать — тридцать минут.

      — Лучше бы это было так. Как ни крути, срок истекает. Если я не найду Лютика до рассвета, моего клиента приговорят к смерти.

      — О-о? А на кого вы работаете, Мэллори?

      — На эльфа по имени Мюргенштюрм. Вы о нем когда-нибудь слыхали?

      — Это имя мне незнакомо, — покачала она головой. — А какое отношение он имеет к Лютику?

      — Мюргенштюрм должен был охранять единорога, когда Гранди похитил его.

      — Весьма курьезно, — промолвила Виннифред.

      — Что?

      — Что столь ценное животное вверили под опеку единственного эльфа. Должно быть, этот ваш Мюргенштюрм весьма основательный субъект.

      — Правду говоря, — криво усмехнулся Мэллори, — такого безалаберного, любострастного, трусливого недомерка я еще ни разу не встречал.

      — Что-то тут не сходится, — решительно заявила Виннифред. — Что-то тут очень не на месте, Мэллори.

      — О?

      Она утвердительно кивнула.

      — С какой стати гильдия эльфов доверила Лютика подобному молодчику? Они пользуются репутацией самой надежной охранной службы, так с какой же стати они берут ценнейшую вещь, которую им когда-либо приходилось оберегать, и вручают ее под опеку описанного вами эльфа?

      — Не очень-то это разумно, да? — нахмурился Мэллори.

      — Совершенно неразумно, — согласилась Виннифред. — Может, он солгал вам, Мэллори? Может, с самого начала речь шла о преступном сговоре?

      — Сомневаюсь.

      — Почему?

      — По трем причинам. Во-первых, он нанял меня, чтобы я оправдал его перед гильдией. Во-вторых, он искренне перетрусил, когда узнал, что Лютик оказался в руках у Гранди. И в-третьих, Гранди неустанно старается отпугнуть меня и уже пытался меня прикончить. — Детектив тряхнул головой. — Нет, Гранди просто украл единорога, в этом я не сомневаюсь. Но зато у меня возникла целая гроздь вопросов об этом маленьком зеленом прыще.

      — Вы о Мюргенштюрме? — уточнил Эогиппус. Мэллори кивнул.

      — Например? — поинтересовалась Виннифред.

      — Я знаю, что в вашем Манхэттене есть свои детективы. Так почему же он отправился нанимать сыщика в мой Манхэттен?

      — На это как раз легко ответить, — сказала Виннифред. — Любой детектив из этого Манхэттена сразу же углядел бы в его рассказе несоответствия. Описанное вами идиотское, невежественное представление никогда не провело бы человека, которому известна ценность Лютика. — Она нахмурилась. — Но вот зачем ему вообще понадобился детектив или зачем понадобилось разыгрывать это представление… — Полковник развела руками.

      — Понятия не имею.

      — Не только вы, но и я, — проворчал Мэллори. — Да тут еще эта Фелина.

      — Какая Фелина?

      — Девушка-кошка. Она привязалась к нам уже через полчаса после моего прибытия. Вот я и гадаю, не замешана ли она в происходящем?

      — Насчет кошкочеловека я бы не стала особо беспокоиться. Если они вообще обладают лояльностью по отношению к кому-либо, то она не продается, а уж секрета я бы им определенно не доверила. — Примолкнув, Виннифред направила на детектива пронзительный взгляд. — Пожалуй, лучше вам вернуться домой, Мэллори. Поскольку Мюргенштюрм вам явно врал, вы более не обязаны тут задерживаться.

      — Большинство моих клиентов лгут мне во время первого визита, — возразил Мэллори. — Таков мой профессиональный риск. А этот клиент платит мне достаточно много, чтобы я официально верил ему до рассвета. — Он вдруг поднялся. — Берите свое пальто. Нам нельзя здесь засиживаться.

      — Но Мефисто почти никогда не показывается раньше часа ночи, — запротестовала Виннифред.

      — Тогда мы подождем его.

      — Мэллори, что стряслось?

      — Я оставил Мюргенштюрму весточку, чтобы он встретился со мной здесь. И пусть я ему официально верю, это отнюдь не значит, что я ему доверяю.

      Виннифред тотчас же направилась к гардеробу, надела белую шубу длиной до пят и пару сапожек с такой же подкладкой, после чего повела детектива и Эогиппуса из комнаты вверх по длинной лестнице.

      Когда они вышли, снегопад уже прекратился. Виннифред повернула налево.

      — Привет, Джон Джастин Мэллори, — промурлыкал рядом знакомый голос. — Каким вкусненьким зверечком ты обзавелся! Задрав голову, Мэллори увидел Фелину, сидящую на фонаре.

      — И давно ты здесь?

      — Не знаю.

      — Как ты нашла меня? — требовательным тоном спросил Мэллори.

      Улыбнувшись, она мягко спрыгнула на землю.

      — Тебя куда легче выследить, чем единорога, — поведала она, присев на корточки рядом с Эогиппусом, и певучим голосом заворковала:

      — Милый малышка, сладкий малышка, жирный малышка, лакомый малышка…

      — Э-э… Мэллори! — встревожился Эогиппус.

      — Это и есть Фелина? — спросила Виннифред.

      Мэллори кивнул.

      — Она помогла мне высмотреть единорога в парке, когда гастрономические соображения взяли над ней верх.

      Фелина потянулась, чтобы потрогать Эогиппуса, за что Виннифред тут же вознаградила ее шлепком по руке. Девушка-кошка тут же прыжком отпрянула, шипя и фыркая.

      — Оставь его в покое. Поняла? — твердо заявила Виннифред. В ответ Фелина зарычала на нее. — Проделайте это еще раз, юная леди, и я посажу вас на цепь.

      Агрессивность Фелины тут же сменилась полнейшим раболепием.

      — Это мужественная и горячая раса, — пояснила Виннифред для Мэллори. — Надо с самого начала ввести основные правила и дать им понять, кто главный, или хлебнешь с ними горя. — Она поглядела на Фелину. — Что ж, у нас больше не будет проблем из-за попыток потрогать маленького коня, правда?

      Фелина с улыбкой закивала. Мэллори показалось, что улыбка чересчур зубаста, так что он решил снова поднять Эогиппуса и сунуть его под мышку.

      — Бар в следующем квартале, — сообщила Виннифред. — Вообще-то это очень приятное заведение. Наливают много, запрашивают мало.

      — Тогда пошли, — сказал детектив.

      — Верно, — поддержала она, жизнерадостно шагая вперед. — Внезапно я снова почувствовала, что полна сил. Я вырвалась из этого заплесневелого морга, а красный зверь на тропе! — Она глубоко вдохнула. — Ах, только понюхайте этот бодрящий воздух, Мэллори! Он напоминает мне о том времени, когда я в Гималаях охотилась на йети.

      — А я и не знал, что йети существуют на самом деле. Виннифред со смехом сделала пируэт, чтобы продемонстрировать шубу со всех сторон.

      — А как по-вашему, что на мне надето?

      — Я рад, что вы на нашей стороне, — заметил Мэллори.

      — А я рада, что вы спасли меня от очередного Нового года в окружении толпы людей, просиживающих штаны в ожидании смерти, — искренне откликнулась она.

      — Кстати, какого черта там делает столь жизнерадостная особа, как вы?

      — Вообще-то я и сама не знаю, — честно призналась Виннифред. — Как-то ненароком меня такая жизнь затянула, там масса удобств, и со временем получилось так, что уход потребовал бы слишком больших усилий.

      — Потому-то я и остаюсь в Манхэттене, — согласился Мэллори. — Пусть он и не идеал, пусть воздух смердит, а на улицах небезопасно, но как-то перебыть день кажется меньшим трудом, чем перебраться на новое место.

      Внезапно Виннифред остановилась и запрокинула лицо к пасмурным небесам.

      — Будь настороже, Гранди! — прокричала она. — Может, с виду мы и не ахти, и лишены твоего темного могущества, и нет у нас твоих злодейских союзников, но мы заставим тебя поплясать, уж это я тебе гарантирую!

      Глава 7

      00.27 — 00.45

      — Вам нравится регтайм? — поинтересовалась Виннифред на подходе к питейному заведению.

      Он далеко за пояс заткнет любую чепуху, которая сходит за музыку в наши дни, — ответил Мэллори. — Если спросите меня, так музыка катится под горку с тех самых пор, как Сестры Эндрюс «Сестры Эндрюс, Лаверн, Максин и Патти (Патриция), — популярное вокальное трио. После выступлений на подмостках провинциальных оперетт Среднего Запада сестры Эндрюс в конце 30-х и 40-х гг. исполнили много песен на радио и в кино, часто в сопровождении оркестра Гленна Миллера. Среди прочих при записи грампластинок с ними сотрудничали Бинг Кросби и Гай Ломбрадо.» прекратили записываться.

      — Хорошо, — одобрила Виннифред. — Я думаю, здесь вам понравится.

      Мэллори остановился перед фасадом здания.

      — А вы уверены, что пришли туда, куда надо? Это заведение — китайская прачечная.

      От души хохотнув, Виннифред распахнула дверь. Из сумрачных глубин помещения ураганом вырвались неистовые ритмы регтайма.

      — Следуйте за мной, — распорядилась она и решительно двинулась к пустому столику в дальнем конце забитого народом помещения. Мэллори с Эогиппусом под мышкой и Фелиной за спиной двинулся следом. Пары, четверки и большие группы людей сидели вокруг столиков и длинной стойки из красного дерева, явно недурно проводя время, а официанты в белых пиджаках разносили на серебряных подносах напитки.

      Большинство мужчин были одеты в старомодные смокинги, и многие щеголяли в гетрах. Женщины с короткими стрижками и еще более короткими юбками словно задумали провести конкурс на лучшего двойника Клары Боу «Клара Боу (1905 — 1965) — кинозвезда немого кинематографа (1922 — 1928). В Эпоху Джаза воплощала в себе идеал красоты, раскованности и сексуальной привлекательности. Так и не сумев найти своего места в звуковом кино, остаток жизни тихо прожила на ранчо в Неваде, принадлежавшем ее мужу Рексу Беллу, исполнявшему в кино роли ковбоев.».

      — Мефисто пока нет, — объявила Виннифред, оглядев прокуренный зал с низким потолком. Когда все они добрались до столика и наконец уселись, она обернулась к Мэллори:

      — Ну, разве не очаровательное маленькое бистро?

      — Тут полным-полно хлыщей и девиц а-ля «джаз-беби», — кисло ответил он, когда тапер начал наяривать новую мелодию и полдюжины посетителей принялись отплясывать чарльстон. — Это что, актеры и статисты, участвующие в каком-то бродвейском спектакле?

      — Нет, они такие же посетители, как вы да я.

      — Может, они и посетители, но чертовски очевидно, что не такие, как вы да я. Кстати, как заведение называется?

      — «Забытый подпольный бар».

      — Подпольный? — переспросил Мэллори. Полковник кивнула, явно забавляясь его реакцией.

      — Он действует с 1925 года. — Она доверительно понизила голос. — Правду сказать, они все еще гонят собственный джин в одной из ванных комнат на втором этаже. Вообще-то очень недурственный.

      — А клиенты не в курсе, что сухой закон давно отменен? — спросил Мэллори, наблюдая за увеселяющейся клиентурой. — Или не отменен?

      — О, конечно отменен. Но если совсем честно, то кое-кто из них, наверное, до сих пор об этом не знает. Это заведение настолько популярно, что многие ни разу не уходили домой. Они толкуют о Везучей Линди и Большом Але «Знаменитые скаковые лошади.», гадают, не является ли увлечение фотографией лишь мимолетной прихотью моды, и убеждены, что биржа никогда не рухнет. — Виннифред исподтишка указала на мужчину, стоявшего в углу спиной к стене, жующего зубочистку и подбрасывающего на ладони серебряный доллар. — Видите его?

      Мэллори кивнул.

      — Его наняли для убийства знаменитого бутлегера, — прошептала она. — Никто так и не набрался храбрости сообщить ему, что тот скончался более сорока лет назад.

      К столику подошел официант, и Мэллори заметил, что волосы у него набриолинены, как у всех остальных мужчин в баре.

      — Позвольте принять заказ?

      — Я возьму горячий тодди, — сказала Виннифред и повернулась к Мэллори. — Вам обязательно следует попробовать. Очень бодрит.

      — Я попробую что угодно, если только не ослепну от их напитков, — ответил Мэллори.

      — Сделайте два горячих тодди, — велела Виннифред официанту. — А когда придет Мефисто, передайте, что я хочу его видеть.

      — А.., э.., молодая леди будет что-нибудь? — осведомился официант, указав на Фелину.

      — Молоко, — изрекла девушка-кошка.

      — Такого не держим, — ответил официант, состроив брезгливую мину.

      — Вы можете сделать «Бренди Александр»? — спросил Мэллори. Официант кивнул. — Вот и славно. Она хочет «Бренди Александр», только без всего, кроме сливок.

      Официант воззрился на Мэллори, как на сумасшедшего, но в конце концов пожал плечами, снова кивнул и удалился к стойке.

      — О Боже мой! — вдруг встрепенулась Виннифред. — Мы позабыли об Эогиппусе!

      — Ничего страшного, — откликнулся Эогиппус, лежавший у Мэллори на коленях. — Я не пью.

      — Тебе же так неудобно, — заметила Виннифред. — Давай я поставлю тебя на стол.

      Подняв Эогиппуса, она поставила его около блюда с арахисом. Воззрившись на миниатюрное животное, Фелина чуточку подалась вперед.

      — Только попробуй, и я за твою жизнь гроша ломаного не дам, — веско заявила Виннифред.

      Фелина с видом полнейшей невинности подалась еще дальше вперед, разгладила скатерть, после чего откинулась на спинку стула, отклонившись так, что тот встал на задние ножки, и надулась.

      Тут в бар вошел высокий мужчина в очень толстых очках в роговой оправе, приблизился к стойке, обменялся приветствиями с барменом и направился прямиком к их столику. На нем был современный смокинг, красно-черная накидка, позаимствованная прямиком из фильма о Дракуле, и конический колпак, расшитый знаками зодиака.

      — Привет, Винни, — сказал он, подтягивая свободный стул и усаживаясь.

      — Ты хотела со мной поговорить?

      — Да. Мефисто, это Джон Джастин Мэллори. А это, — добавила Виннифред, по очереди указывая на спутников, — Эогиппус и Фелина.

      — Великий Мефисто к вашим услугам, — молвил маг, протягивая руку детективу.

      — Рад познакомиться, — начал Мэллори и уже хотел пожать руку новому знакомому, когда обнаружил, что у того в ладони внезапно появился крольчонок. Но едва Фелина хотела вцепиться в зверька, как маг спрятал его в карман. — Полковник Каррутерс говорит, что вы лучший маг в Нью-Йорке, — продолжал детектив.

      — В мире, — поправил его Мефисто. — Вам нужны доказательства? — Он извлек из воздуха колоду карт и раскрыл ее веером. — Выберите карту. Любую.

      — Меня не интересуют карточные фокусы.

      — А должны бы, — возразил Мефисто. — В последнее время они на вечеринках — гвоздь программы. — Он взмахнул ладонью, и карты исчезли.

      — Так вы фокусник или настоящий волшебник? — полюбопытствовал Мэллори.

      — А какая разница?

      — В данном случае — жизнь и смерть, — ответил Мэллори.

      — О-о? — внезапно заинтересовался Мефисто. — Тогда я маг, специалист по творению, предсказанию будущего и заклинаниям. Чем могу служить, друг мой?

      — Расскажите мне о рубине, имеющемся во лбу Лютика.

      — Лютика? — резким тоном переспросил маг, оборачиваясь к Виннифред. — Я думал, ты предлагаешь мне работу!

      — Нечего скулить! — оборвала она. — Ну же, веди себя достойно и отвечай на вопрос.

      — В подобном месте маг рискует помереть с голоду, — проворчал Мефисто. — Всем только и подавай бесплатные консультации — можно подумать, что я доктор!

      — Вопрос, Мефисто, — не отставала Виннифред. — Или ты все-таки просто ловкий на руку артист?

      — О вы, маловерные! — вздохнул маг, поворачиваясь к Мэллори. — Что вы хотите знать о драгоценном камне Лютика?

      — Все.

      Мефисто некоторое время вглядывался в детектива, потом вдруг победоносно щелкнул пальцами.

      — Теперь понял! Вы тот самый парень, за которым охотится Гранди!

      Мэллори кивнул.

      — Ха! — осклабился Мефисто. — Значит, он пытается похитить камень!

      — Уже похитил, — вставил Эогиппус.

      — Если он что и похитил, то единорога, а не рубин, — парировал маг.

      — А есть разница? — поинтересовался Мэллори. Маг утвердительно склонил голову.

      — Мой друг только что справлял Новый год в, как мы называем это, «доме с дурной репутацией». Поскольку его жене известны его любимые притоны в этом Манхэттене, он предпочел покутить в вашем Манхэттене. — Мефисто помолчал. — Он не смог бы этого сделать, если бы рубином завладел Гранди.

      — Почему?

      — Потому что, помимо всего прочего, рубин обеспечивает переход между нашими мирами.

      — Как-то не очень верится, — возразил Мэллори. — Здесь ужасно много людей из моего Манхэттена, и ни один из нас не пользовался рубином, чтобы попасть сюда. Лично я приехал на лифте.

      — И тем не менее это стало возможным благодаря рубину.

      — Каким образом?

      — Трудно объяснить. Видите ли, между мирами имеется мембрана.

      — Что-то вроде перегородки?

      — Она не столь ощутима, — хмыкнул маг. — Скорее, это нечто вроде специфической зоны, соединяющей ваш мир с моим. Во всяком случае, пока Лютик жив, мембрана проницаема и возможен переход из мира в мир. Когда он родился, возникла возможность странствовать туда-сюда. Когда он умрет — а единственное, что может его прикончить, кроме старости, это извлечение рубина, — мембрана за несколько часов затвердеет, и наши миры будут отрезаны друг от друга.

      — До тех пор, пока через тысячу лет не родится следующий единорог с рубином, — предположил Мэллори.

      — Навсегда, — отрезал Мефисто.

      — Но я считал, что единорог с рубином рождается раз в тысячелетие или около того.

      — Это верно, — подтвердил Мефисто. — Но каждый рубин открывает доступ в иной мир. Как только Лютик умрет от какой бы то ни было причины, ваш мир навечно станет недоступным для нас. Следующий рубин откроет какой-нибудь новый мир, в точности как первые два.

      — И сколько же Лютик проживет? — справился Мэллори.

      — Давайте поглядим, — проронил Мефисто, потирая свой костлявый подбородок. — Сейчас ему где-то около шестидесяти. — Он обернулся к Виннифред. — Какова средняя продолжительность жизни единорогов?

      — От ста до ста двадцати лет, — ответила она. — Но это у нормальных единорогов, а у такого, как Лютик… Кто знает?

      — Но он вряд ли умрет естественной смертью в ближайшие пару лет? — не унимался Мэллори.

      — Нет.

      — Тогда я не могу взять в толк, зачем Гранди понадобился рубин, — нахмурился Мэллори. — Как только он его извлечет, Лютик умрет, а как только он умрет, этот мир будет изолирован на ближайшую тысячу лет. Какой-то бессмысленный поступок со стороны демона, явно рассчитывающего грабить оба мира.

      Мефисто с усмешкой навалился на стол, с прищуром поглядев на Мэллори сквозь толстые линзы.

      — Никогда и ничего не бывает настолько простым, как кажется. — Маг извлек из воздуха зажженную сигарету и затянулся, а напуганная Фелина зашипела и вскочила на сиденье стула. — Особенно в мире, где живут такие мастера магии, как я да Гранди. Начать хотя бы с того, что обладатель камня всегда имеет свободный проход из мира в мир. Далее, обеспечение прохода сквозь мембрану — лишь одно из множества свойств рубина.

      — А каковы другие? — спросил Мэллори, возвысив голос, чтобы перекричать посетителей, теперь хором запевших «Лили Марлен» под аккомпанемент тапера.

      — Гранди обладает определенными дарованиями, — заерзал Мефисто, — несущественными и любительскими по сравнению с талантами мага вроде меня, вы же понимаете, — он помедлил, сдвинув брови, — но они приносят ему богатство и могущество, а мои ценят лишь на вечеринках, и они обеспечивают доход, которого едва-едва хватает, чтобы прокормить моих кроликов. — Он вздохнул. — Во всяком случае, рубин как бы усиливает способности обладателя — и, конечно же, у Гранди уже есть два других рубина.

      — А что он может позволить Гранди такого, чего не могли позволить два предыдущих? — поинтересовался Мэллори.

      — Вы не понимаете, — терпеливо растолковал Мефисто. — Именно данный рубин обладает свойствами, которыми не обладают два других. Но прибавление его силы к тем даст Гранди еще большее могущество по сравнению с имеющимся в его распоряжении ныне. Все равно что ездить на трех цилиндрах вместо двух, и впечатление сравнения весьма усилится, если вы учтете, что остальные вообще не имеют ни единого цилиндра. Он станет практически неуязвимым для нападающего; он сможет возобладать не только над людьми, но и над событиями одной лишь силой воли; он даже сумеет ускорить рождение следующего единорога, носящего рубин.

      — Сдайте назад на предложение-другое, — насторожился Мэллори. — Вы сказали, что рубин Лютика, прибавленный к двум другим, сделает Гранди неуязвимым.

      — Практически, — уточнил маг.

      — Значит, сейчас он уязвим, — заключил детектив. — Как мне одолеть его? Каким оружием воспользоваться?

      — Ну, пользоваться физической силой вам определенно смысла не имеет. Он вполне способен уничтожить горгону голыми руками. Да и об оружии речи быть не может — два имеющихся рубина уже обеспечивают ему достаточную защиту. — Мефисто помолчал. — Полагаю, единственный способ одолеть его — магия.

      — Ладно. С какой стороны мне подойти к делу?

      — Ни с какой. Вы не волшебник.

      — Вы можете меня обучить?

      — За одну ночь? — засмеялся Мефисто. — Вы знаете, сколько мне потребовалось времени, чтобы добиться совершенства в карточном фокусе, который я вам пытался показать?

      — Тогда поможешь нам? — вклинилась Виннифред. Сдвинув брови, Мефисто выпрямил спину.

      — Вот уж не знаю. Я бы с радостью, честное слово, но ведь он — Гранди!

      — А я-то думала, что ты величайший маг и волшебник на свете, — заметила Фелина, заурчав по-кошачьи.

      — Так и есть, — отрезал Мефисто и выдержал паузу. — Но по причинам, ускользающим от моего понимания, он вроде бы более удачлив.

      — Он станет еще удачливее, если наложит лапы на третий рубин, — указал Эогиппус.

      — Мне надо поразмыслить об этом. — Мефисто обратил взгляд на Мэллори.

      — Мне нужны подробности.

      — Спрашивайте, — предложил детектив.

      — Прежде всего, почему вы здесь? Вы ведь даже не из этого Манхэттена.

      Мэллори помедлил несколько секунд, завидев подходящего официанта, но как только стало ясно, что напитки предназначены для другого столика, ответил:

      — Я нанят эльфом по имени Мюргенштюрм.

      — А он тут при чем?

      — Пока толком не знаю, — признался Мэллори. — Он якобы опекал единорога, когда тот был похищен лепрехуном по имени Липучка Гиллеспи, работающим на Гранди.

      — Значит, возможно, Гранди еще не заполучил его? — осведомился Мефисто.

      — Не исключено.

      Мефисто встал.

      — Ну? — спросила Виннифред.

      — Я не могу принимать столь поспешных решений. Я должен подойти к стойке, чтобы собраться с мыслями.

      Он проскользнул между парочками, уставшими от чарльстона и перестраивавшимися для банни-хоупа «Один из множества танцев, изобретенных в тридцатые годы. Название построено по аналогии с фокстротом (Fox Trot — лисья рысь; Bunny Hop — кроличий скок).».

      — Он к нам подключится, — уверенно предсказала Виннифред.

      — Надеюсь, вы правы, — откликнулся Эогиппус.

      — Я знаю, что права. Тут замешана гордость.

      — Он считает, что может побить Гранди? — поинтересовался Мэллори.

      — Вообще-то нет, — хмыкнула она. — Но сгорит со стыда, если мы победим без его помощи.

      — Кроме того, — серьезно добавил Эогиппус, — он бы наверняка и сам не отказался от рубина-другого.

      — Давайте тревожиться об одной проблеме за раз, — сказал Мэллори.

      — Согласна, — поддержала Виннифред. — Нам надо заняться более серьезными вещами.

      — Например, моими сливками, — надула губы Фелина.

      — Я уверена, что их очень скоро принесут, — утешила ее Виннифред. — Сегодня у официантов самая суетливая ночь в году.

      Фыркнув носом, Фелина отвернулась.

      — Вы собирались упомянуть какие-то серьезные обстоятельства, — напомнил Мэллори. Виннифред кивнула.

      — Нам надо решить, как удачнее всего распределить свои силы.

      — Я открыт для предложений, — ответил детектив.

      — Думаю, вам следует вернуться в Патологиум.

      — Зачем?

      — Затем, что если Мюргенштюрм объявится, нужен человек, способный узнать его.

      — Не обязательно, — покачал головой Мэллори.

      — А? Почему?

      — Потому что, если он участник кражи, он не покажется. А если покажется, то назовется. По-моему, лучше просто позвонить в Патологиум через часок и выяснить, не появлялся ли он.

      — Логично, Мэллори, — согласилась Виннифред. — Ладно, это освобождает вас, и вы можете помочь нам в поисках Липучки Гиллеспи.

      — И Гранди, — подкинул детектив.

      — Не стоит идти на противостояние с Гранди, если не возникнет крайняя необходимость, — непреклонно заявила она. — Позволим Мефисто выяснить, заполучил он Лютика или нет. У Мефисто имеются более окольные и осторожные способы проделать это, чем у вас или у меня.

      — Что-то я не углядел в нем эдакой деликатности, — заметил Мэллори.

      — Может, он не слишком уживчив и социально адаптирован, но он замечательный маг, даю вам слово.

      — Значит, вы считаете, что нам следует приступить к розыскам Гиллеспи?

      — Он последний, кто владел Лютиком, и куда менее опасен, чем Гранди. — Виннифред задумчиво помолчала. — Если мы разделимся, то сможем охватить вдвое большую территорию.

      — Я не имею даже самого смутного представления, где искать.

      — Он преступник. Надо перетряхнуть дно общества. Вот что лично я намерена предпринять.

      — Я даже не знаю, где искать это самое дно, — кисло ответил Мэллори.

      — Высматривайте каких-нибудь подозрительных типов. Пустите в ход деньги. Спросите у полицейского. — Виннифред устремила на детектива суровый взгляд. — Вы же сыщик, Мэллори. Вам ли не найти способ?

      — Надо назначить место встречи, — молвил Мэллори.

      — Дайте пораскинуть умом, — принялась вслух размышлять она. — Патологиум слишком далеко в стороне, Таймс-сквер в новогоднюю ночь слишком забит народом. Равно как гостиницы и театральный район. — Вдруг она просияла и улыбнулась. — Есть! Встретимся на Нью-йоркской фондовой бирже!

      — А где это? — спросил Мэллори.

      — На Уолл-стрит.

      — Я лишь хотел убедиться, что она по тому же адресу, что и в моем мире, — пояснил детектив и ненадолго умолк. — Хочу узнать просто из любопытства: что уж такого замечательного в бирже?

      — Она расположена в центре и будет совершенно пустынна. В Новый год там не ведут никаких торгов.

      — Ладно, — пожал плечами Мэллори. — Во сколько вы хотите назначить встречу?

      Виннифред посмотрела на часы.

      — Сейчас примерно без четверти час. Как насчет четверти третьего?

      — Это же всего полтора часа, — указал детектив.

      — Я оптимистка, — откликнулась она. — А спрятать единорога в Манхэттене куда труднее, чем вам кажется. Кроме того, — добавила она, — к тому времени вы, наверное, захотите обменяться информацией.

      Она подняла глаза на официанта, наконец-то прибывшего с напитками.

      — Спасибо, — сказал Мэллори. — Сколько я вам должен?

      — Шестьдесят центов, — сообщил тот. Мэллори вручил ему шестьдесят центов, и официант удалился.

      — Да уж, исключительное заведение, — отметил детектив. — Видимо, им еще ни разу не доводилось слыхать еще и об инфляции.

      — По-моему, это твое. — Виннифред пододвинула сливки к Фелине. Девушка-кошка угрюмо уставилась на нее, потом схватила бокал, опорожнила его одним глотком и отвернулась лицом к стене.

      — Недурно, — прокомментировал Мэллори, сняв пробу со своего горячего тодди. — Кстати, я все ломаю голову: как вас угораздило стать охотницей на крупную дичь?

      — Может, мой Манхэттен кажется вам новым и интересным, — пояснила Виннифред, — но я тут выросла. Мне всегда хотелось поглядеть, что там, за тем холмом, навестить девственные леса, пока они еще не укрощены и не одомашнены, увидеть чистый горизонт, не загороженный зданиями.

      — И потому избрали охоту? Она кивнула.

      — Я отправилась в путь, чтобы схлестнуться с животными, которых еще никто не видел, покорить горы, на которых никто не бывал, пересечь реки, через которые никто не переправлялся, исследовать земли, где еще не ступала нога цивилизованного человека. — Она ненадолго задумалась. — И я это осуществила. Я провела в буше двадцать семь лет, а зоопарки и музеи забиты моими трофеями.

      — Тогда-то вы и вступили в армию?

      — Я вообще не вступала в армию. Дисциплина и строгий распорядок мне не по вкусу.

      — Но вы ведь полковник, — указал Мэллори.

      — Ах, это, — передернула она плечами. — Мне присвоили чин полковника, когда я помогла подавить восстание, вспыхнувшее в буше среди троллей.

      Мэллори допил свой горячий тодди и от нечего делать заметил:

      — Должно быть, вы пережили массу увлекательных приключений. Какое произвело на вас наиболее неизгладимое впечатление?

      — Мое любимое приключение? — переспросила полковник, прикрыв глаза и предавшись воспоминаниям с ностальгическим выражением на лице. — Мне вспоминаются серебряные блики луны на глади тропической лагуны, ощущение крепкой ладони, пожимающей мою руку, да произнесенные шепотом слова, чуточку заглушающие шелест прибоя. Но более всего мне памятен сладострастный аромат жасмина и свежее дыхание ночного бриза.

      — Весьма романтично, — заметил Эогиппус.

      — Романтично, не правда ли? — согласилась Виннифред и улыбнулась благостной, не лишенной горечи улыбкой. — Самое смешное, что ничего такого ни разу не приключилось, во всяком случае, со мной.

      — Простите? — озадаченно проронил Эогиппус. Виннифред вздохнула.

      — Я отправилась в буш толстой, неуклюжей девушкой, а вернулась толстой, морщинистой старухой. — Она помолчала. — И все-таки я помню все неслучившееся, как будто это было вчера. Говорят, что сердце выкидывает фокусы над нами, но не верьте: это рассудок. Эти воспоминания более реальны для меня, чем любое событие, случившееся на самом деле. Я до сих пор чую всепоглощающий аромат жасмина. Лица видятся мне словно в дымке — мое выглядит симпатичнее, чем было на самом деле, а лицо возлюбленного я не могу припомнить, но ароматы и ощущения вполне реальны, так реальны, словно все это было на самом деле:

      — Она помолчала. — Разве не смешно, что это самое яркое мое воспоминание о жизни на лоне природы?

      — По-моему, это совсем не смешно, — искренне признался Мэллори.

      — Правда?

      Он закивал головой.

      — Что ж, — внезапно смутился Виннифред, — Бог с ней, с этой ностальгической чепухой. Нам еще предстоит сделать дело. Все готовы?

      — Пожалуй, да, — откликнулся Мэллори. — Как вы хотите поделить войско?

      — Я пойду с Мэллори, — вдруг встряла Фелина, ухватив его за руку и потираясь щекой о его ладонь.

      — Тогда, полагаю, мне следует взять Эогиппуса, — заявила Виннифред.

      — Буду счастлив составить компанию столь знаменитой охотнице, — промолвил конек. — Но должен вас предупредить, что мне совершенно ничего не известно о лепрехунах.

      — Я беру тебя не из-за этого.

      — А?

      — Неужели ты в самом деле хочешь пребывать с Фелиной один на один, пока Мэллори будет заниматься наведением мостов с дном общества?

      — Вы меня убедили, — живо откликнулся конек, затрусив через стол к Виннифред.

      — Тогда пошли. — Она подхватила крохотное животное и энергично зашагала к двери.

      Мэллори тоже поднялся и посмотрел на Фелину, продолжавшую сидеть.

      — Ты идешь?

      — Она мне не нравится, — прошипела девушка-кошка.

      — Наверное, ты ей тоже, — сухо заметил детектив.

      — Зато ты мне нравишься, — ответила она с кошачьей ухмылкой.

      — Тогда пошли.

      Фелина мгновение поразмыслила, затем подскочила на ноги настолько быстро, что проходивший мимо официант шарахнулся в сторону, разлив коктейли, стоявшие на подносе.

      — Я заступлюсь за тебя, Джон Джастин Мэллори, — промурлыкала Фелина.

      — Весьма утешительная мысль.

      — Если она тебя хоть пальцем тронет…

      — Полковник Каррутерс — нам не враг, — устало возразил Мэллори.

      — Ты выбираешь своих врагов, а я выбираю своих, — изрекла Фелина.

      Когда они нагнали Виннифред у двери, она обернулась к стойке и громогласно спросила:

      — Ну, Мефисто?

      Худой, нескладный маг неохотно выбрался из-за стойки.

      — Ну ладно, — с тоской вымолвил он. — Но утром я буду сам себе противен, если только доживу до этого. Уже вместе с магом они все вышли в зябкую ночь.

      — Полагаю, меня приставили к Гранди, — произнес Мефисто.

      Виннифред кивнула.

      — Только не пытайтесь вступить с ним в драку. Просто выясни, у него ли Лютик. — Она чуточку помолчала. — Мы встречаемся у Нью-йоркской фондовой биржи в пятнадцать минут третьего.

      — Я вот все гадаю, хватит ли этого времени, чтобы добыть хоть какую-то полезную информацию, — сказал Мэллори.

      — Должно хватить, — отрезала Виннифред. — Вероятнее всего, у вас даже более плотный график, чем у Мюргенштюрма.

      — Что вы хотите этим сказать? — с замиранием сердца поинтересовался Мэллори.

      — Мне приходит в голову, что, если вы будете еще здесь, когда Гранди наложит свои лапы на камень, вы рискуете застрять в этом Манхэттене навсегда.

      Глава 8

      00.45 — 01.08

      Когда Мэллори добрался до Таймс-сквер, дождь пошел снова. Площадь просто на диво походила на Таймс-сквер его родного мира, вплоть до киосков, продающих уцененные театральные билеты, клубов пара, валящего через вентиляционные решетки метро, уличных торговцев, магазинчиков сувениров, сутенеров, торговцев наркотиками и проституток обоих полов. Громадный рекламный транспарант «Кэмела» из недавнего прошлого Манхэттена Мэллори изображал умиротворенное лицо, харкавшее в воздух облака дыма.

      Мэллори постоял под яркими огнями Бродвея, вглядываясь вдоль Сорок второй улицы. Большинство участников праздника уже разошлись ради продолжения веселья под крышами, и остались только обычные обитатели этого района. Детектив потратил пару минут, разглядывая прохожих, спешивших мимо мелочных лавчонок и массажных залов, поглядывая на людей и нелюдей, принимающих зазывные позы перед затрапезными кинотеатрами, и наблюдая за пьяницами и наркоманами, выписывающими кренделя по загаженным тротуарам.

      — Боже! — пробормотал он. — Да они все до единого смахивают на преступников.

      Он со вздохом повернулся к Фелине, алчным взором пожиравшей мусорный бак, и сказал:

      — Пошли!

      Еще раз одарив урну взглядом, полным вожделения, она устремилась вслед за детективом, свернувшим на Сорок вторую улицу.

      — Здрасссь, соссседушшшка, — окликнул его шепелявый голос, когда Мэллори проходил мимо погруженного в тень здания.

      Остановившись, Мэллори обернулся и оказался нос к носу со здоровенным субъектом, наделенным зеленой кожей и холодными, безжизненными глазами.

      — Ищщешшь што-нибудь необычное? — прошипел субчик, и Мэллори заметил, что язык у того весьма длинный да вдобавок раздвоенный на конце.

      — Фактически говоря, да. Где мне найти лепрехуна? Молодчик состроил гримасу отвращения.

      — Тебе не нушен лепрехун, приятель; от них не дошдешшься ничего, кроме неприятноссстей. Но, — осклабился он, — я могу организовать тебе чудессную чешшуйчатую дамочку. Ты проссто ничего не пробовал, ессли не занималсся этим ее ящ-щеркой!

      — Нет, спасибо.

      — Мы можем позаботитьсся и о твоей подрушке тоше! — с напором заявил субчик. — Кошшки-девушшки без ума от ящщеров!

      Мэллори отрицательно тряхнул головой.

      — Мне нужны лепрехуны, — он помахал у субчика перед носом стопкой банкнот, полученных у Мюргенштюрма, — а в частности, лепрехун по имени Липучка Гиллеспи.

      — Ессли твоя подрушка украссит ссебя ссворкой и ошшей-ником, мой брательник Иззи покашет ей класссс! — продолжал субчик, не обращая внимания на запрос Мэллори.

      — Если ты не можешь сказать мне, где найти Гиллеспи, то кто может? — не унимался Мэллори.

      — Ты пссихх! — прошипел зеленый субъект. — Я предлагаю тебе незабываемую ночь во грехе и сслизи, а ты зациклилсссся на лепрехунах!

      Он растворился во мраке, а Мэллори, выждав секунд пять на случай, если тот вернется, пожал плечами и зашагал дальше, мимо ряда секс-шопов, выставляющих на обозрение бесконечный ассортимент диковинных приспособлений, в большинстве своем вряд ли пригодных для ношения или употребления людьми.

      — Гоблинские девочки! — прошептал другой голос. — Очаровательные юные гоблинские девочки!

      Мэллори даже не обернулся, чтобы поглядеть, кто к нему обращается, а просто сграбастал Фелину за руку и наддал ходу. Он пересек Восьмую авеню, прошел мимо очередного ряда неряшливых театриков и порнографических магазинчиков — в том числе и одного предлагавшего полное возмещение платы, если клиент вгонит в краску массажисток, прошедших выучку в колледже, — и свернул на север, где попал на Девятую авеню.

      Мерцающие неоновые вывески пропали, и улица, хотя более темная, показалась детективу более безопасной и опрятной. Они в быстром темпе миновали греческий ресторанчик, зазывавший прохожих полюбоваться на танец живота в исполнении человеческих и нечеловеческих танцовщиц, потом английский чайный магазин, забитый седовласыми военными со стеками под мышками, кабачок, судя по всему, служивший притоном для эльфов, потом кафетерий, претенциозно заявлявший, что там всегда в наличии самое сырое мясо в городе, до отказа набитый гоблинами и троллями, жутко урчавшими и чавкавшими во время еды. Наконец они подошли к пабу «Изумрудный остров», и Мэллори вдруг резко затормозил.

      — Там ни единого лепрехуна, — провозгласила Фелина, заглянув в окно.

      — Но зато там есть ирландцы, — известил ее Мэллори. — Уж если они не смогут сказать, где искать лепрехунов, то никто не сможет. — Он вперил в нее строгий взгляд. — Ты будешь вести себя как положено, или мне оставить тебя здесь мокнуть под дождем?

      — Или то, или другое, — загадочно улыбнулась она.

      — Значит, останешься на улице, — резюмировал Мэллори непререкаемым тоном.

      — Подожди! — всполошилась Фелина, когда он подошел к двери.

      — Будешь держаться тихо и спокойно?

      — Возможно.

      — Ладно, — изъявил он согласие. — Но только попробуй вредничать, и живо отправишься на улицу.

      В ответ Фелина потерлась об него и замурлыкала — в тот самый миг, когда Мэллори открыл дверь.

      — Ну, не на глазах же у всех! — сконфуженно зашептал он. Фелина с ухмылкой отступила на шаг, а Мэллори пригладил ладонью мокрые от дождя волосы и оглядел паб.

      Небольшое помещение едва-едва вмещало стойку бара и полдюжины столиков, но зато в нем царила атмосфера тепла и уюта, а не жары и скученности — круглые столы истерты и исцарапаны, массивные стулья функциональны, голый пол не покрыт лаком, а стены украшены репродукциями с ирландскими пейзажами и несколькими фотографиями с автографами ирландских актеров, спортсменов и писателей. Ассортимент бара, выставленный на всеобщее обозрение, состоял буквально из сотен бутылок виски, но среди них невозможно было отыскать ни единой посудины с вином или прозрачными напитками вроде джина или водки. Словно администрация бара, зная вкусы своей клиентуры, не видела причины выставлять напитки, не пользующиеся спросом.

      Рослый, рыжеволосый, веснушчатый бармен с любопытством уставился на детектива, равно как и троица стариков, сидевших за угловым столиком. Еще двое мужчин, одетых в твидовые костюмы и водолазки, стояли посреди комнаты, меча дротики в портреты королев Елизавет — Первой и Второй. Дюжина других посетителей по двое и трое сидела по всему залу; большинство в шотландских беретах, а примерно половина франтила длинными шарфами, намотанными на шеи с нарочитой небрежностью. Музыкальный автомат наигрывал нескончаемую череду ирландских песенок, в которых речь шла о девушках по имени Кэтлин или Молли.

      — Добрый вам вечер, — произнес бармен с жутким ирландским акцентом. Метатели дротиков подбили счет и уселись за стол, чтобы всерьез выпить. — Позвольте предложить вам стаканчик доброго ирландского виски?

      — Почему бы и нет? — согласился Мэллори, приближаясь к стойке. Фелина тем временем вспрыгнула на табурет и не мигая уставилась на метателей дротиков.

      — Мы ни разу вас тут не видели, — заметил бармен.

      — Ничего удивительного, — откликнулся Мэллори. — Я ни разу тут не бывал.

      — Вы, случаем, не ирландец? — поинтересовался бармен, разглядывая детектива в упор.

      — Джон Дж. О'Мэллори, — представился тот.

      — Тогда первая порция за счет заведения, — изрек бармен с восторженной улыбкой человека, отыскавшего новый источник дохода.

      — Весьма щедро с вашей стороны.

      — А что будет пить ваша подруга?

      — Ничего, — ответил Мэллори, пока бармен наливал ему стопку виски. — Вы вроде бы не против ее присутствия.

      — А с чего бы мне быть против? Кошки ведут свое происхождение из Ирландии, знаете ли.

      — Не знал!

      — Кошки, — кивнул бармен, — виски, батист и революция — вот наши четыре подарка миру.

      — А как насчет лепрехунов? — поинтересовался детектив.

      — Малый Народец? — презрительно бросил бармен. — Может, они и ирландцы, но вряд ли ими стоит гордиться. Порочное, неверное племя, если хотите знать мое мнение.

      — Они здесь бывают?

      — Да я бы ни одного и на пушечный выстрел не подпустил! — рявкнул бармен.

      — Вы говорите об англичанах? — оживился старик из угла. — Поубивать их всех мало!

      — Нет, — отрезал бармен. — Мы обсуждаем Малый Народец.

      — А-а, этих, — протянул старик. — Дважды поубивать их мало! — Он поглядел на Мэллори. — А вы что думаете об англичанах?

      — Я же велел Сынам Эрина «Эрин — поэтическое наименование Ирландии.» не подстрекать моих посетителей, — зловещим тоном пророкотал бармен.

      — А я всего лишь затеваю приятную беседу, — огрызнулся старик. — А ты попридержи язык. Сыны Эрина помнят своих друзей.

      — Куда лучше бы им помнить своих кредиторов, — желчно откликнулся бармен. — Или ты хочешь, чтобы я подвел счета?

      — Может, тебе стоило бы вернуться на добрую старую родину, — не растерялся старик. — Америка превращает тебя в капиталистическую пиявку.

      — Да на доброй старой родине нет ничего, кроме массы камней и кучки стариков, просиживающих штаны в пабах и затевающих революцию, — подал голос из-за соседнего столика меднолицый мужчина среднего возраста.

      — Слыхал я эдакое, Фитцпатрик! — изрек старик. — И в ответ могу сказать только одно: если бы Рыцари Трилистника «Трилистник — эмблема Ирландии.» чуть меньше болтали языком и чуть больше сражались, мы смогли бы вернуться на добрую старую родину.

      — Ха! — парировал Фитцпатрик. — Да когда ж это Сыны Эрина прикончили хоть что-нибудь, кроме бутылки виски?

      — Убийственные слова! — вскричал старик.

      — Если они и правда такие, так надо сказать англичанам, пусть бросят их в бой против вас! — буркнул Фитцпатрик, тоже подскочив.

      — Может, выйдем?! Попробуй повторить!

      — И попробую! — Фитцпатрик сбросил пальто, закатал рукава, поплевал на ладони и направился к двери. — Правила маркиза Квинсберийского «Британский аристократ и поклонник бокса маркиз Квинсберийский в 1867 году сформулировал правила проведения кулачных боев.»?

      — Несомненно, — согласился старик, подхватывая дубинку и следуя за ним на улицу.

      Трое или четверо посетителей увязались за ними, но остальные не обратили на происходящее никакого внимания, и только Фелина с любопытством прижалась лицом к стеклу.

      — И часто такое случается? — поинтересовался Мэллори, поворачиваясь к бармену.

      — Не более трех-четырех раз за вечер, — беззаботно ответил тот.

      — Может, нам лучше вмешаться? — предложил детектив.

      — Да спешить некуда.

      — С дубинкой или без нее, но у старика нет ни шанса.

      — Они будут просто перебрасываться оскорблениями, — усмехнулся бармен, — чтобы как следует раскипятиться, но прежде чем это случится, они окоченеют и вернутся в помещение.

      — Вы хотите сказать, что они собираются просто болтать?! — вопросил Мэллори.

      — Существует огромная разница между революционной болтовней и революционной борьбой. Если бы им хотелось сражаться, они бы сейчас в Белфасте закладывали бомбы.

      — И такое случается еженощно? Бармен кивнул:

      — Кроме воскресений.

      — А почему для воскресений сделано исключение? — полюбопытствовал Мэллори.

      — По воскресеньям наше заведение закрыто.

      Фелина вернулась к стойке и уселась на табурет рядом с Мэллори.

      — Я думал, ты собираешься полюбоваться на драку, — заметил детектив.

      — Они только и делают, что орут друг на друга, — развела она руками. Вдруг ее внимание привлекла ваза с арахисом, и девушка принялась играть с орешками, выкладывая из них на стойке незатейливые узоры.

      Бармен заметил пустой бокал Мэллори.

      — Может, еще разочек наполнить, О'Мэллори?

      — Почему бы и нет? — Мэллори запустил бокал по стойке в сторону бутылки и поглядел на бармена. — А еще я бы не отказался от кое-какой информации.

      — Если это в моей власти, она ваша.

      — Спасибо. Я бы хотел знать, где найти лепрехуна по имени Липучка Гиллеспи.

      — Не найдете. Он подлый тип, этот Гиллеспи.

      — Знаю. — Мэллори извлек бумажник и продемонстрировал свою сыскную лицензию. — Он позаимствовал нечто, ему не принадлежащее. Меня наняли, чтобы это нечто вернуть.

      — Ну, будь я неладен! — восхитился бармен. — Настоящий филер прямо тут, у меня в пабе!

      — Вы можете мне помочь?

      — Я-то не могу, зато могу познакомить кое с кем, кто может. Финнеган! — взревел бармен.

      Худой бородач с темно-рыжими волосами, в помятом вельветовом костюме встал из-за столика и подошел к стойке, неся в руке небольшой блокнот.

      — О'Мэллори, — провозгласил бармен, — это Финнеган, наш местный поэт. Финнеган, поздоровайся с детективом Джоном Дж. О'Мэллори.

      — Рад познакомиться, — произнес Финнеган.

      — Аналогично, — откликнулся Мэллори. — По-моему, с поэтами мне встречаться еще не доводилось. Вы печатали какие-нибудь книжки?

      — Я наш местный неопубликованный поэт, — сурово провещал Финнеган. — Список рынков, покуда не расколотых мной, воистину феноменален. Я был отвергнут всеми, от «Плейбоя» и «Атлантического еженедельника» до студенческих многотиражек, в которых вместо гонорара расплачиваются авторскими экземплярами. — Помолчав, Финнеган тряхнул головой. — Порой я и сам поражаюсь собственной последовательности.

      — А о чем вы пишете? — поинтересовался Мэллори.

      — А о чем пишет любой ирландский поэт? — кисло ответил вопросом на вопрос Финнеган. — Я отношу свои провалы исключительно на счет тайного консорциума высокопоставленных и влиятельных британских редакторов.

      — Он написал массу стихотворений про Малый Народец, — подсказал бармен и повернулся к Финнегану. — О'Мэллори ищет Липучку Гиллеспи, и я решил, что специалист по Малому Народцу может знать, где этот склизкий маленький ублюдок.

      — Что он натворил на сей раз? — поинтересовался Финнеган, закуривая вонючую трубку.

      — Кража.

      — Похищенное крупнее батона хлеба?

      — Простите? — не понял детектив.

      — Вопрос задан отнюдь не в шутку, О'Мэллори, — сказал ирландец. — Пожалуйста, ответьте.

      — Куда крупнее. А что?

      — Лепрехуны держат горшки с золотом, — пояснил Финнеган. — Я думал, это известно всякому. О, они находятся отнюдь не у края радуги — фактически говоря, большинство горшков закопано в Центральном или Граммерси-парке, — но если похищенная вещь не» влезает в горшок, то по крайней мере вам не придется искать ее с лопатой в руках.

      В это время Фитцпатрик со стариком и их приверженцы в обнимку вернулись в бар, как добрые друзья.

      — Ставим выпивку на всех! — объявил Фитцпатрик.

      — Верно, — поддержал старик. — И в честь новых уз, только что связавших Сынов Эрина и Рыцарей Трилистника, я плачу.

      — Черта лысого! — отрезал Фитцпатрик. — Это я был не прав. Мне и платить.

      Он припечатал купюру ладонью к стойке, но старик смел ее на пол.

      — Платят Сыны Эрина, и кончено!

      — Будь ты хоть вполовину тем, на кого претендуешь, ты бы позволил настоящему ирландцу заплатить и держал бы язык за зубами! — гаркнул Фитцпатрик, швыряя старику его деньги и выкладывая на стойку новую купюру.

      Старик плюнул на банкноту, развернулся на пятке и двинулся к двери. Фитцпатрик, изрыгая угрозы и проклятия, зашагал следом. Фелина бросила взгляд в их сторону, но с места не сдвинулась.

      — Думаю, они устроят следующую баталию, чтобы выяснить, кто выиграл предыдущую, — резюмировал бармен и повернулся к Мэллори. — Позвольте налить вам еще?

      Мэллори покачал головой:

      — Нет, мне надо сохранять ясную голову. Честно говоря, мне бы не помешало плеснуть себе холодной воды в лицо и освежиться.

      Бармен указал на дверь в конце комнаты, и Мэллори, предварительно убедившись, что Фелина по-прежнему поглощена своим арахисом, направился туда. Выйдя за дверь, он оказался в тесном вестибюле с тремя дверьми: одна для мужчин, другая для женщин, а третья для служебного пользования. Выбрав первую, он вошел.

      Внутри оказалось три писсуара — один в каком-то футе от пола, второй нормального размера, а третий куда выше уровня глаз. Встав перед средним, Мэллори постарался не думать, какого рода существа пользуются правым писсуаром. Затем он перешел к тройке умывальников, выдержанных в тех же пропорциях, включил в среднем холодную воду и плеснул несколько горстей себе в лицо. Потом ощупью нашарил бумажное полотенце и утерся.

      Чувствуя себя освеженным, он вернулся к стойке, где Фелина все еще выкладывала из арахиса геометрические узоры.

      — Ах, О'Мэллори! — Финнеган поднял голову от блокнота. — Я написал стишок, пока вас не было. Не хотите ли послушать?

      — Почему бы и нет? — пожал плечами Мэллори. Поэт откашлялся, бросил взгляд в блокнот и звучным голосом зачитал:

      «Революция, контрибуция, достижение, постижение, прохождение; Ирландия, пылание, возгорание, размежевание; познание, раскаяние, отпускание». Ну как?

      — А что это означает? — поинтересовался Мэллори.

      — Означает?! — переспросил Финнеган. — Мой дорогой О'Мэллори, стихи ничего не означают, они просто есть!

      — Вот уж не знаю. — Про себя Мэллори решил, что арахисовые узоры Фелины куда осмысленнее, чем стихотворение Финнегана. — Сдается мне, что если вы увещеваете слушателей изгнать британцев, то вам следовало бы уведомить их об этом.

      — Вот вам речь истинного сыщика, — озлобленно молвил Финнеган. — Только факты, мэм. Что случилось в пятницу вечером в двадцать тринадцать? — Опустошив свой бокал, он уставился на Мэллори. — Этот стих — трубный зов к оружию, обещание Лучшей Жизни, отторжение всего британского, воззвание к отвержению протестантских ценностей и ловко замаскированная эротическая двусмысленность, и все это блестяще низведено до тончайшего символизма.

      — На мой взгляд, это просто охапка слов, составленных вместе без единого глагола, — заметил Мэллори.

      — Неужели для вас все должно смахивать на «Алые розы, белые розы», О'Мэллори?! — возмутился Финнеган. — Где же ваша ирландская душа? «Познание, раскаяние, отпускание», — снова процитировал он. — Боже мой, это великолепно!

      — Что ж, хотя бы рифмуется, — указал Мэллори.

      — Рифмуется, да? — нахмурился Финнеган. — Надо как-то исправлять положение. — Он принялся лихорадочно строчить в блокноте.

      — Погодите минуточку, — осадил его Мэллори. — Пока вы с головой не ушли в это занятие, я хотел бы задать вам еще парочку вопросов.

      — О чем это мы толковали? — осведомился Финнеган.

      — О Липучке Гиллеспи.

      — Ах да. Мерзкий маленький надоеда. Совершенно аморальный, как и все лепрехуны, но у него наблюдается некоторая животная смекалка, каковая отсутствует у большинства их брата. — Он мгновение поразмыслил и кивнул в лад своим мыслям. — Да, ни малейших сомнений: Гиллеспи — самый отвратительный из всего их племени.

      — Расскажи ему о стихах, — предложил бармен. Во взгляде Финнегана вдруг полыхнула ненависть.

      — Знаете, что этот грязный ублюдок сделал в прошлом месяце?!

      — Написал стихотворение? — догадался Мэллори.

      — И не только написал! — вознегодовал Финнеган. При звуке его голоса Фелина с перепугу отскочила от стойки. — Он даже продал его только ради того, чтобы меня унизить! Да вдобавок еще и размер гуляет, образный ряд вовсе убогий, а Ирландию он даже не помянул!

      — Вы не знаете, где я его могу найти?

      — Небось в каком-нибудь университетском городке, занимается художественной декламацией и подписывает экземпляры своего треклятого стихотворения! — с горечью промолвил поэт.

      — Это в час-то ночи? — с сомнением спросил Мэллори.

      — Нет, — признал Финнеган. — Наверное, сидит дома, подсчитывает награбленное добро и вставляет в рамки рецензии на свои стихи. — Он грохнул кулаком по стойке. — Должно быть, подсунул взятку кому-то из «Тайме». Это стихотворение не может понравиться ни одному критику, если тот не лишен вкуса напрочь!

      — Может, обозреватель — лепрехун, — попытался утешить его бармен.

      — Наверняка! — вскричал Финнеган. — Я должен был и сам догадаться! — Открыв блокнот на чистой странице, он принялся строчить письмо протеста в «Тайме».

      — Простите, — подал голос Мэллори, — но если вы просто скажете мне, где он живет, я тронусь дальше.

      — Никто этого не знает, — ответил Финнеган. — Во всяком случае, никто из лиц, не принадлежащих к Малому Народцу. Лучше всего поймать одного и выбить из него признание.

      — А где мне найти хоть одного?

      — Что ж, вот с этим проблема, — сознался поэт. — Прятаться они мастера: стоит любому из них повернуться к вам боком, и он исчезнет — даже в ясный полдень посреди пустой улицы. — Финнеган помолчал. — Полагаю, лучше всего было бы навестить одно из обычных мест их сборищ и держаться там, пока не сможете сграбастать одного из них — и как только он окажется у вас в руках, не отпускайте его, пока не найдете Гиллеспи. Это абсолютно вероломное, лживое племя, мошенничающее и лгущее ради собственного удовольствия.

      — Так есть ли смысл спрашивать их о чем-либо?

      — Есть, потому что они единственные, кто знает, где найти Гиллеспи, а на вашей стороне есть одно преимущество: все они до единого — трусы.

      — Значит, если пригрозить лепрехуну смертью, из него удастся выудить правду?

      — Возможно.

      — А поскольку я не буду знать, правду ли он сказал, пока не приду в логово Гиллеспи, я должен держать информатора при себе, просто чтобы подстраховаться?

      — Именно так, — с напором произнес Финнеган. Фитцпатрик и его противник снова вошли в паб, без единого слова прошли к своим столикам и уселись, испепеляя друг друга взорами. Снедаемая любопытством Фелина подошла поближе, чтобы осмотреть их несуществующие синяки и ссадины.

      — Последний вопрос, — сказал Мэллори, бросив взгляд на метателей дротиков, вставших, чтобы возобновить игру. — Где лепрехуны обычно болтаются?

      — Пожалуй, ближе всего тут «Риальто-Бурлеск», — сообщил поэт. — Они сидят на балконах, вопят, кричат, ликуют, верещат и вообще досаждают окружающим, особенно если стриптизерша рыжеволосая или изумрудно-зеленая ящерка.

      — А далеко это?

      — Ступайте по Девятой авеню до Сорок восьмой улицы и сверните налево. Прозевать его невозможно.

      — Спасибо.

      — Не хотите еще одну на посошок? — предложил бармен.

      — Лучше воздержусь. — Мэллори положил на стойку несколько монет. — Это должно покрыть мой…

      Внезапно позади поднялась суматоха, и детектив оглянулся, чтобы посмотреть, в чем дело.

      — Проклятие! — орал один из метателей дротиков, гневно таращась на Мэллори. — Если не можете держать ее в руках, так не следовало приводить сюда!

      — Что случилось? — спросил Мэллори, взглядом отыскивая Фелину. Она на корточках примостилась на столе рядом с портретами Елизавет, держа в зубах оперенный дротик. — Филина, какого черта?!

      — Он был похож на птичку, — развела она руками, выплюнув дротик на пол.

      — Вон! — твердо сказал Мэллори. Она лизнула запястье, не обращая на него ни малейшего внимания.

      — Ты меня слышала! — рявкнул детектив.

      Она продолжала вылизываться. Мэллори шагнул вперед.

      — Если мне придется взять тебя за шкирку и вышвырнуть на улицу, я так и поступлю.

      Она мягко спрыгнула на пол, вздернула нос и вышла, стараясь по возможности сохранять достойный вид.

      — Я сожалею о случившемся, — сказал Мэллори метателю дротиков.

      — Да уж, еще бы вам не пожалеть, черт возьми! — огрызнулся разъяренный пострадавший. — Он летел прямехонько королеве в глаз, так что выбил бы его напрочь!

      Вернувшись к стойке, Мэллори выудил из кармана долларовую купюру и вручил ее бармену:

      — Купите ему выпивку за мой счет.

      — Непременно, — ответил рыжеволосый великан. Пошарив под стойкой, достал трилистник и булавкой пристегнул его к накидке детектива, чуточку подправил и пояснил:

      — На счастье.

      — Спасибо, — кивнул Мэллори. — У меня возникает ощущение, что счастье мне понадобится.

      — О'Мэллори! — внезапно окликнул Финнеган, когда детектив уже дошел до двери.

      — Да?

      — Если найдете Гиллеспи, узнайте у него фамилию редактора, который купил его стихотворение.

      Глава 9

      01.08 — 01.31

      Выйдя на улицу, Мэллори увидел, что сидящая Фелина забилась под самую стену, куда почти не долетали капли дождя.

      — Пойдем, — сказал он. — Нам предстоит работа. Она продолжала глазеть в пространство, не отозвавшись ни словом.

      — И нечего винить меня, — раздраженно бросил детектив. — Это ведь ты себя дурно вела.

      — Мне было скучно, — пожала она плечами.

      — Это не оправдание. Мы заняты важным делом.

      — Может, я и прощу тебя, — вымолвила Фелина, поднимаясь.

      — Ты простишь меня?! — переспросил Мэллори. Внезапно на глаза ей попался трилистник, и не успел Мэллори и слова сказать, как она сграбастала листок и сунула его в рот. Пожевала секунду и тут же выплюнула:

      — Гадость!

      — Никто не велел тебе его есть. Вот как раз о таком поведении я и говорю.

      Она воззрилась на Мэллори черными щелочками сузившихся зрачков, потом очень медленно повернулась к нему спиной.

      — Что ж, если ты так настроена, — заявил он, — то в следующий раз я отправлю тебя с полковником Каррутерс, когда мы встретимся через час.

      Она зашагала прочь, но вдруг бросилась Мэллори на спину, обвив ноги вокруг его талии, а руки — вокруг шеи.

      — Я остаюсь с тобой, — мурлыкнула она, трепеща всем телом. — Ты прощен!

      — Как утешительно. — Мэллори поморщился, ощутив, как ее коготки впиваются в шею. — А теперь слезай.

      Фелина перепрыгнула с его спины прямо на фонарный столб, крутнулась разок вокруг него, взмыла в воздух и, к изумлению Мэллори, мягко приземлилась на ноги.

      Они миновали несколько дешевых ночных клубов, многие из которых были заполнены исключительно эльфами и гоблинами, и вышли к ряду гостиниц, вывески двух из которых объявляли, что на постой допускаются только люди, а еще одна предназначалась исключительно для женщин всех видов. Затем следовал целый квартал кабачков, в большинстве своем с живыми оркестрами; в одном из них, особенно восхитившем Фелину, играло джазовое трио, состоящее из трех косматых обезьяноподобных существ, исполнявших первобытные ритмы на громадном барабане, сделанном из шкуры какого-то невероятно большого животного.

      Добравшись до Сорок восьмой улицы и свернув налево, они вскоре вышли к фасаду театра «Риальто-Бурлеск» — древнего строения, — некогда ставившего пьесы Шекспира и Шоу, но теперь низведенного до бесконечной вереницы стриптизерш.

      В витринах, некогда выставлявших на обозрение портреты Бэрриморов и Лантов «Бэрриморы — семейство англо-американских актеров. Родоначальником династии был англичанин Морис Бэрримор (1847-1905), женившийся на американской актрисе. Трое их детей также стали актерами. Альфред Лант на протяжении многих лет выступал на сцене вместе со своей женой Линн Фонтанн.», висели фотографии нынешних прим, и Мэллори, не бывавший на стрип-шоу уже много лет, был поражен обилием нововведений, вошедших в арсенал стриптиза со времен его юности. Появились дикие, неукрощенные стриптизерши из джунглей и стриптизерши из высшего общества. Одни заявляли, что они нацистки, а другие твердили, что телепортировались прямиком с Андромеды. Обнаружились стриптизерши, похваляющиеся множеством дипломов и выходящих на подмостки в мантиях и магистерских шапочках; стриптизерши, изъясняющиеся исключительно односложно, не знающие ни одного слова, кроме «агу» и «уа», появляющиеся в пеленках и распашонках; стриптизерши, жонглирующие булавами, стриптизерши-акробатки и стриптизерши-чечеточницы. Наличествовала даже одна стриптизерша-вампир, завершавшая свое выступление в гробу.

      — Неужели в наши дни уже никто не раздевается просто так, без выкрутасов? — проворчал Мэллори, разглядывая фотографии.

      Он уже собирался направиться к кассе, когда двери театра внезапно распахнулись и детектива едва не затоптала вырвавшаяся оттуда неистовая толпа моряков, за которыми последовали трое толстых, плешивых мужчин в дождевиках.

      — Представление закончилось? — поинтересовался Мэллори у одного из плешивых.

      — Вы называете это представлением?! — сердито вскинулся тот. — Когда я кричу: «Снимай все!» — я вовсе не имею в виду ее распроклятую кожу! — При этом воспоминании он невольно содрогнулся.

      — Так оно закончилось? — настаивал детектив.

      Плешивый утвердительно хрюкнул и с места в карьер понесся через улицу, где «Фоллиз» рекламировал Тусовщицу Тесси Сисси-Телесси, якобы имеющую изгибчики в таких местах, где у других девушек и мест-то таких нет.

      Мэллори направился к кассе.

      В будке за грязным стеклом сидела скучающая кассирша, старательно пережевывая полный рот жевательной резинки и читая порядком потрепанный бульварный журнальчик.

      — Ага? — произнесла она, когда присутствие Мэллори дошло до ее сознания.

      — Когда следующее представление?

      — В три утра.

      Поблагодарив ее, Мэллори вернулся к витрине, где Фелина изучала фотографии с весьма пристальным интересом. Понимая, что следующего представления не дождаться да надо еще поспеть на встречу с Виннифред Каррутерс и Великим Мефисто, детектив уже начал прикидывать, не вернуться ли в паб «Изумрудный остров», чтобы вызнать у Финнегана еще какое-нибудь любимое местечко лепрехунов, когда вдруг заметил, как к кассе подошел щеголевато одетый, весьма утонченный с виду мужчина. Купив билет, щеголь скрылся в театре: не прошло и минуты, как его примеру последовали две дамы средних лет, чуть ли не сгибавшиеся под тяжестью мехов и драгоценностей.

      Детектив снова приблизился к кассе.

      — Вернулись? — произнесла кассирша все тем же скучающим тоном.

      — По-моему, вы сказали, что следующее представление в три.

      — Так и есть.

      — Так почему же эти три человека купили билеты и вошли в театр? Сейчас только двадцать минут второго.

      — Сама в толк не возьму. Я только билеты продаю. Это ж вы, извращенцы, смотрите представления.

      Мэллори озадаченно поглядел на двери театра.

      — Вы занимаете место, — изрекла женщина. — Хотите вы билеты или нет?

      Пошарив в кармане, детектив просунул в окошко кассы купюру.

      — Два, пожалуйста.

      Швырнув ему два билета и мелочь, кассирша снова углубилась в журнал.

      — Пошли, — сказал он Фелине. — Заходим внутрь.

      — Я хочу такую, — заявила она.

      — Чего такую?

      Она подвела Мэллори к фотографиям стриптизерш и указала на набедренную повязку-мини, украшенную серебряными блестками.

      — Вот такую!

      — Не дури, — бросил Мэллори, беря ее за руку и увлекая к дверям.

      — Она красивенькая! — заспорила Фелина, выдернула руку и снова подбежала к витрине, чтобы полюбоваться на предмет своих вожделений.

      — Давай заключим сделку, — решил Мэллори, — если поможешь мне найти Липучку Гиллеспи, я куплю тебе такую.

      С энтузиазмом закивав, она ринулась вслед за Мэллори, взявшимся за ручку двери.

      Они вошли в просторное фойе, во дни своей безмятежной юности пышное и незапятнанное, а ныне потрепанное и видавшее виды. По некогда роскошному ковру там и тут были небрежно раскиданы пустые пивные банки и обертки от сладостей.

      Навстречу им вышел древний билетер, облаченный в форменный костюм.

      — Ваши билеты, сэр?

      Мэллори вручил ему билеты. Старик внимательно изучил их, порвал надвое и вернул обрывки детективу.

      — Будьте любезны следовать за мной, сэр. — Билетер повел их в темный зал, затем вниз по центральному проходу. Возле пятого ряда он остановился.

      — Третье и четвертое места, сэр.

      — Спасибо, — сказал Мэллори.

      Они с Фелиной уселись. Как только глаза привыкли к темноте, Мэллори разглядел, что остальные трое зрителей сидят на ряд впереди. Слева билетер вел по проходу к третьему ряду еще четыре пары.

      Посмотрев на часы, щеголь покачал головой, пробормотав под нос:

      — Что-то запаздывают.

      — Простите! — окликнул Мэллори, подавшись вперед.

      — Да?

      — Я думал, представление до трех не начнут.

      — Что за нелепость! Если бы так было, представление превратилось бы в пародию. Нет, занавес должен был подняться еще пять минут назад.

      — А что мы смотрим? — поинтересовался Мэллори.

      — Так вы в «Риальто» новичок, не так ли? — обернулся к нему мужчина, бросив неодобрительный взгляд на Фелину.

      — Мы тут впервые, — кивнул Мэллори.

      — Мы никогда не знаем, какую будут давать пьесу, пока не поднимут занавес, хотя в ней наверняка должны участвовать призраки.

      — В самом деле?

      Мужчина энергично кивнул.

      — На прошлой неделе «Макбет», а на позапрошлой — «Уходящие в плавание» «Бродвейская постановка, пользовавшаяся большой популярностью в конце 1930-х гг.», и так далее.

      — Обожаю призраков! — воскликнула Фелина. Обе женщины обернулись к ней, прижав пальцы к губам. Зашипев на них, Фелина снова обратила взгляд к сцене.

      — А почему с призраками? — заинтересовался Мэллори.

      — «Риальто» почти двести лет, — пояснил щеголь, — и каждую ночь, тотчас же после полуночного стриптиза, призраки старых актеров возвращаются, чтобы сыграть в забытых пьесах.

      Так почему бы им не отдавать предпочтение пьесам с призраками?

      — Но «Макбет» отнюдь не забыт, — заметил детектив.

      — Вы, несомненно, имеете в виду шекспировскую версию, — чуточку снисходительно промолвил щеголь. — А мы смотрели оригинал Роджера Бэкона.

      — А кто тут играет? Сара Бернар и Эдмунд Кин?

      — Хотелось бы мне этого, — искренне признался щеголь. — Но, конечно, за них борется так много других театров, что в «Риальто» они заглядывают крайне редко. Нет, большинство актеров забыты не менее основательно, чем пьесы.

      — А лепрехуны в постановках участвуют?

      — Никогда! — твердо заявил щеголь. — Они бы сорвали все представление!

      — А в зрительном зале? — не унимался Мэллори.

      — Не мелите вздор! — буркнул щеголь, отворачиваясь к сцене, где занавес начал подниматься и четверка туманных, прозрачных фигур, облаченных в классические древнегреческие одеяния, с невероятным наигрышем начала возглашать свои чувства глухими, дрожащими голосами.

      — Призраки, призраки! — Фелина вскочила на сиденье, указывая пальцем.

      — Если вы ее не утихомирите, я пожалуюсь администрации! — прошипела одна из дам.

      Мэллори дергал Фелину за руку, пока не привлек ее внимание.

      — Сядь, — зашептал он. — Мы ищем не призраков. Нам нужны лепрехуны.

      — Они здесь.

      — Неужели?

      Она кивнула. Встав, Мэллори взглядом окинул театр:

      — Да где же?

      — На балконе.

      — Я не вижу ничего, кроме пустых сидений.

      — Это потому, что ты человек, — самодовольно заявила она. — Кошки видят такие вещи, каких ни один человек не видит.

      — И сколько же их там?

      Она произвела подсчет на пальцах и громким голосом объявила:

      — Семь.

      — Сэр, вы и ваша спутница учиняете беспорядок! — раздраженно бросил щеголь.

      — Извините. — Мэллори дал Фелине знак следовать за собой. — Пошли. — И двинулся по проходу, пока греческий хор эфирных фигур вещал что-то речитативом.

      — Проклятые туристы! — заворчал ,щеголь. Вернувшись в фойе, Мэллори направился к широкой винтовой лестнице, ведущей на балкон, толкуя Фелине:

      — Надо быстренько схватить одного из них, пока не разбежались.

      — Один только что прошел мимо тебя, — ухмыльнулась она.

      — Хватай его! — вскинулся Мэллори.

      Фелина метнулась к двери и через миг подняла в воздух извивающегося, размахивающего руками и ногами лепрехуна — примерно двух футов росточком, жилистого и рыжеволосого, вполне похожего на человека, если бы не остроконечные уши и заостренный нос, смахивающий на лыжный трамплин. Более неряшливой одежды, чем у этого лепрехуна, Мэллори видеть еще не доводилось.

      — Поставьте меня на землю! — потребовал лепрехун.

      — Минуточку. — Подойдя поближе, Мэллори крепко ухватил его за руку и сказал Фелине:

      — Можешь отпустить. Я его держу. — Она разжала руки, а детектив повернул лепрехуна лицом к себе. — Как тебя зовут?

      — Не твое дело! — огрызнулся лепрехун. Мэллори принялся выворачивать ему руку:

      — Давай-ка попробуем еще разок! Как тебя зовут?

      — Грязнуля Макмерзок! — заверещал лепрехун. — Ты сломаешь мне руку!

      — Убей его! — закричали сзади радостные голоса. Оглянувшись, Мэллори увидел еще трех ленрехунов, стоящих на лестнице.

      — Крови! — крикнул один. — Мы жаждем крови! Мэллори повернулся к ним лицом, не отпуская Макмерзока.

      — Где мне найти Липучку Гиллеспи?

      — Ты его держишь, — хихикнул лепрехун. Мэллори вопросительно взглянул на Фелину; та отрицательно качнула головой. Он снова вывернул Макмерзоку руку.

      — Где Гиллеспи?

      — Я Гиллеспи! — крикнул один из зрителей.

      — Нет, я! — подхватил другой.

      Фелина снова отрицательно покачала головой, и Мэллори усилил нажим на руку Макмерзока.

      — Ни разу о таком не слыхал! — завопил лепрехун, попытавшись пнуть детектива в голень; тому едва-едва удалось увернуться.

      — Врешь, — отрезал Мэллори. — Я даже не из этого мира, а слыхал о нем.

      — Никогда-никогда! — совершенно искренне твердил Макмерзок, тряся головой. — Никогда-никогда-никогда!

      — Отверти ему руку! — вопил зритель. — Врет он!

      — Какой миленький, — произнесла Фелина с хищной ухмылкой, скрючив пальцы перед носом у Макмерзока. Ногти ее будто бы удлинились. — Можно мне с ним поиграть?

      — Почему бы и нет, если он мне не ответит? — Мэллори повернулся к Грязнуле Макмерзоку. — В последний раз спрашиваю: где мне найти лепрехуна по имени Липучка Гиллеспи?

      — Ах, вы о лепрехуне Гиллеспи! — Грязнуля Макмерзок в ужасе отшатнулся от Фелины. — Это же совсем другое дело! Конечно же, я его знаю! Старина Липучка — это ж один из моих ближайших, старейших друзей. — Искоса глянув на Мэллори, он понизил голос. — А кого он прикончил?

      — Где он? — повторил Мэллори.

      — На верхнем этаже Эмпайр Стейт Билдинг, — торопливо проговорил Макмерзок. — Мы встречаемся с ним там через полчаса.

      — И ничего подобного! — оскалился еще один лепрехун.

      — Ну, ладно. — Мэллори понес Макмерзока к двери, шлепнув его разок, когда малютка лепрехун попытался укусить его за руку. — Пошли.

      — Никуда я не пойду! — возмутился Макмерзок.

      — Пойдешь с нами.

      — Но я прозеваю Кудряшку Мэлони и ее ученую змею! — причитал лепрехун.

      — Всем нам приходится мириться с огорчениями, — сухо возразил Мэллори.

      — Имейте же хоть каплю сострадания! — взмолился Макмерзок. — Ее хрупкое сердечко будет разбито, если она не увидит меня на балконе во главе ликующей публики, кричащего:

      «Приспусти спереди!»

      — Перебьется.

      — Да ничего страшного, Грязнуля! — встрял один из зрителей. — Я составлю ей компанию, она и не заметит никакой разницы, разве что получше будет. — Подхватив пустую пивную банку, он метнул ее Макмерзоку в голову, истерично хихикая.

      — Но я же вам уже сказал, где искать Липучку Гиллеспи! — в отчаянии вопил Макмерзок. — Через полчаса он будет на крыше Центра международной торговли!

      — Прежде ты говорил об Эмпайр Стейт Билдинге.

      — Разве? Должно быть, я оговорился. Нет, я встречаюсь с ним на крыше Центра международной торговли. Заранее ведь не угадаешь, если вдруг какой-нибудь обезьяне-переростку вздумается вскарабкаться по стене Эмпайр Стейт Билдинга.

      — Хорошо, — одобрил Мэллори. — Пошли.

      — Но вы ведь уже знаете, где его искать!

      — Верно. Но если вдруг, паче чаяния, его там не окажется, я сброшу тебя с этой самой крыши.

      — Погодите минуточку! — всполошился Макмерзок. — Всего минуточку. Я тут подумал и только сейчас сообразил, что там мы с ним встречаемся завтра ночью.

      — О, замечательное представление! — хихикнул какой-то лепрехун.

      Мэллори снова вывернул руку Макмерзока.

      — Терпение мое вот-вот лопнет. В последний раз тебя спрашиваю: где его можно застать?

      — Ты меня убиваешь! — заверещал Грязнуля Макмерзок.

      — Нет. Это последует чуть погодя.

      — Ладно, ладно! — взвизгнул лепрехун.

      — Где он? — осведомился детектив, ослабляя давление.

      — А что я с этого буду иметь? — хитро усмехнулся Макмерзок.

      — Доживешь до того, чтоб повидать Кудряшку Мэлони. Я склонен полагать, что с твоей точки зрения это весьма недурная сделка.

      — И двадцать зеленых, — добавил Макмерзок.

      — Ни цента.

      — Я сказал: двадцать, вы сказали: ноль, — рассудительно проговорил Макмерзок. — Давайте сойдемся на среднем: пятнадцать зеленых.

      — Давайте я скажу за десятку, — предложил лепрехун из публики.

      — Пять! — подхватил другой. Мэллори обернулся к девушке-кошке:

      — Фелина, он твой.

      — У-бей е-го! У-бей е-го! — принялись скандировать два лепрехуна.

      — Нет! — взвыл Макмерзок, вцепившись в Мэллори и пытаясь загородиться им, как щитом. — Вы не можете так со мной поступить! Я всего лишь невинный посторонний! Помогите!

      — Мы спасем тебя, Грязнуля! — крикнул один из лепрехунов, и внезапно фойе словно заполнилось полудюжиной представителей Малого Народца, носившихся туда-сюда без всякой видимой цели. Один из них, на бегу отершись о Мэллори, вонзил шляпную булавку ему в икру. Пока детектив изрыгал проклятия и пытался лягнуть нападающего, двое других схватили Грязнулю Макмерзока за свободную руку и принялись тянуть в свою сторону, а тем временем третий, державшийся поодаль, метнул пепельницу детективу в голову, промахнувшись меньше чем на дюйм. Затем так же быстро, как и начали, лепрехуны прекратили сопротивление, вернувшись на лестницу.

      — Что ж, Грязнуля, мы в доску расшиблись, — пропыхтел один из них.

      — Даже дружба имеет свои пределы, — поддержал другой и повернулся к Мэллори. — Ладно, теперь можешь его убивать. Чем медленней, тем лучше.

      Фелина между тем тихонько подбиралась к лестнице и вдруг запустила когти в одного из лепрехунов.

      — Какого черта?! — вскинулся Мэллори, а она невозмутимо опрокинула ругающегося, взбешенного лепрехуна вверх ногами и потрясла. Через миг на пол шлепнулся бумажник Мэллори. Небрежно отшвырнув лепрехуна на половину лестничного пролета вверх, Фелина подобрала бумажник и вернулась к детективу.

      — Спасибо, — сказал он. — А теперь выпроводи-ка отсюда остальных.

      Осклабившись, Фелина припала к полу и начала подкрадываться к лепрехунам, а те вдруг ринулись к двери и выбежали на улицу.

      — Три доллара, и я выложу все-все! — провозгласил Макмерзок, все еще пытаясь вывернуться из хватки детектива. — Это мое последнее слово. Больше вам никогда не получить информацию так дешево!

      — С переговорами покончено, — отрубил Мэллори. — Фелина!

      — Два пятьдесят! — в отчаянии предложил Макмерзок. Девушка-кошка подступала к лепрехуну, плотоядно оскалив зубы.

      — Сдаюсь! — заныл Грязнуля Макмерзок. — Я скажу вам все, что знаю, только уберите ее!

      — Фелина, стой! — скомандовал Мэллори. Она сердито зашипела, но все-таки замерла на месте, пожирая лепрехуна голодным взором.

      — Ладно, — распорядился Мэллори, — выкладывай.

      — Липучка Гиллеспи украл единорога, и с тех пор его никто не видел, — заявил Макмерзок.

      — Где единорог?

      — Никто не знает.

      — Где Гиллеспи живет?

      — Я могу дать вам адрес.

      — Ты можешь поступить куда лучше, — ответил Мэллори, выдергивая из брюк лепрехуна ремень и связывая его руки за спиной. — Ты можешь отвести нас туда.

      — Но я не хочу встречаться с Гиллеспи! Он мне даже не нравится!

      Вытащив собственный ремень, Мэллори стянул им лодыжки Грязнули Макмерзока.

      — Фелина, бери его.

      Скакнув вперед, она коршуном налетела на лепрехуна, подхватив и забросив его за спину.

      — Лады, — Мэллори направился к двери, — по-моему, мы готовы.

      — Лучше возьмите меня вы! — взмолился Макмерзок. — Ей я не доверяю!

      — Ничуть не сомневаюсь.

      — У меня вся кровь к голове прилила! Я вижу религиозные видения!

      — Очевидно, ты переживаешь духовное очищение, — саркастически прокомментировал Мэллори, придерживая дверь открытой для Фелины, несущей свой груз.

      Вдруг она взвизгнула, прижав ладонь к левой ягодице, а через миг мучительно взвыл лепрехун, испытавший ее коготки, полоснувшие его по ноге.

      — Это тебе за то, что укусил ее, — растолковал Мэллори.

      — Но это же был дружеский укус!

      — Ну а она, наверное, по-дружески оцарапала тебя.

      — Я тебе это припомню! — пообещал лепрехун. — Когда я вырву твои глаза из орбит и отрежу твой нос, а ты будешь молить о пощаде, я тебе это припомню!

      — Главное, хорошенько припомни, где живет Липучка Гиллеспи, — парировал Мэллори. — Потому что, если ты дал липовый адрес, я оставлю тебя ей насовсем.

      — Мне это очень по вкусу, — промурлыкала Фелина, шагая по продутым ветром, вымоченным дождем, лоснящимся улицам Манхэттена.

      Глава 10

      01.31 — 02.12

      Дождь усилился.

      Они отшагали уже больше мили, следуя указаниям Грязнули Макмерзока, выбиравшего переулки и боковые улочки, наверняка даже не существующие в Манхэттене детектива. В какой-то момент Мэллори проникся уверенностью, что лепрехун гонит их по кругу; они четырежды свернули налево под прямым углом, но когда добрались до точки, которую Мэллори считал отправной, здания оказались вовсе не знакомыми, да и улицы такой он ни разу не видел.

      Обстановка мало-помалу, почти неуловимо менялась, и через какое-то время их уже окружали трущобы; дома из красного кирпича и гостиницы явно знавали лучшие времена. В конце концов они остановились перед высоким узким кирпичным зданием, наружные стены которого нуждались в основательной чистке пескоструйным агрегатом, а фрагмент внутренних, видневшийся сквозь пару грязных окон, выглядел ничуть не лучше. Ступени каменной лестницы, ведущей на крыльцо, потрескались, а три буквы в неоновом транспаранте «МЕСТА ЕСТЬ» не горели.

      — Здесь, — заявил Макмерзок. — Теперь отпустите меня.

      — Только тогда, когда буду знать, где живет Гиллеспи, — возразил Мэллори, поднимаясь на крыльцо, и обернулся к Фелине. — Подожди здесь вместе с ним.

      — Эй! — возмутился лепрехун. — Уговор есть уговор!

      — Верно, — согласился Мэллори, — так что лучше тебе не нарушать свою половину уговора.

      — Надеюсь, он ее нарушит, — алчно заурчала Фелина. Войдя в здание, Мэллори оказался в тесном, затхлом вестибюле. Мебель — два кресла и софа, все с протертыми на углах подушками — была куплена крайне дешево и давно пережила свой век. Стены, истертые на уровне талии спинками стульев, являли глазу всевозможные оттенки серого, зависящие от распределения грязи по ним. Ковер, протоптанный до дыр, почти сохранил намек на первоначальный узор, видневшийся не одно поколение назад. В углу спокойно стояла пластмассовая елочка, выцветшая от времени, украшенная гирляндой без доброй половины лампочек и увенчанная серебряной звездой — некогда пятиконечной, но сохранившей лишь два луча.

      За побитой, исцарапанной стойкой сидел лысеющий мужчина среднего возраста с аккуратными усиками и зубочисткой в уголке рта, делая фломастером пометки в сводке бегов. Он, как и вестибюль, знавал лучшие времена. Пиджак его протерся на локтях, на рубашке не хватало пуговицы, а галстук-бабочка чуточку перекосился. Наконец заметив присутствие Мэллори, он со вздохом отложил сводку и устало поднялся на ноги, тоном безмерной скуки проговорив:

      — Хо-хо-хо. Мэллори оглянулся:

      — Это вы мне?

      — В самую точку, командир, — подтвердил портье. — Хо-хо-хо, добро пожаловать в «Кринглово воинство» «Слово «Крингл» происходит от искаженного немецкого Christkindl (уменьшительное от Christkind) — Христово дитятко, рождественский подарок. Так называют все, связанное с рождественскими покупками.», лучший пансион в Нью-Йорке. Дождь еще идет?

      Мэллори кивнул.

      — Вот дерьмо! — Портье подхватил сводку и перечеркнул имя лошади длинной чертой. — Это снимает с повестки дня третий заезд, хо-хо-хо.

      — На кой вы все время хохохокаете? — поинтересовался Мэллори.

      — По работе положено. Если я это не скажу, меня уволят.

      — Почему?

      — Кабы я знал, черт возьми! — признался клерк. — Наверно, принадлежность к «Кринглову воинству» имеет к этому какое-то отношение.

      — Ни разу не слыхал о «Крингловом воинстве».

      — Ничего удивительного. Мы самый специализированный пансион, какой только может быть на свете. — Портье указал на белобородого старца, вышедшего из античного лифта и зашаркавшего на улицу. — Видали того старого чудика?

      Мэллори кивнул.

      — Так вот, у нас их двести шестьдесят четыре.

      — У вас дом престарелых?

      — Дом безработных Санта-Клаусов. — Портье издал невеселый смешок. — У нас забито под завязку сразу же после Рождества и не пустеет аж до ноября. — Он поморщился. — Но что у меня в печенках сидит, так это то, что большинство старых пердунов даже не платят за постой.

      — Как же вы не разоряетесь?

      — Нами владеет какой-то старый пень, живущий на севере. Содержит заведение на благотворительных началах. — Портье пожал плечами. — Наверно, жалеет всех этих старых Санта-Клаусов. Но все ж таки он настоящий мот, раз способен позволить сдавать эти комнаты задарма.

      — А как его зовут?

      — Ник.

      — Случаем, не Ник Грек «Знаменитый лас-вегасский игрок в покер по-крупному.»?

      — Ник Святой, — покачал головой клерк. — Хоть раз слыхали про такого?

      — Не уверен, — уклончиво ответил Мэллори.

      — Ну, это который как раз и ввел правило насчет смеха. — Портье презрительно фыркнул. — Вот погодите, пока «Кристема» начнет окупаться. Вот тогда-то я посмеюсь, уж будьте покойны, насмеюсь до упаду, когда скажу ему, что ухожу с этой вшивой работенки.

      — Кто такая Кристема?

      Улыбнувшись, портье доверительно сообщил:

      — Я сам ее изобрел. Это совершенно новая, революционная методика анализа бегов. Не то что эта старая чушь насчет лидеров, родословной или порядка на финише. Нет, сэр! Тут в учет принимается абсолютно все: положение Марса и Венеры, валовой национальный продукт, среднегодовой уровень осадков в Бьюте, штат Монтана, расходная часть бюджета Замбии… Словом, все!

      — А почему вы называете ее «Кристемой»? — полюбопытствовал Мэллори.

      — Потому что меня зовут Крис и я ее изобрел. — Он подмигнул детективу. — Небольшая игра слов. Классно, а?

      — Наверно, — пожал плечами Мэллори.

      — А самое лучшее, что она железно гарантирует шестьсот процентов ежедневного дохода, если всего лишь следовать формуле.

      — Не хочется задавать самоочевидный вопрос, — произнес Мэллори, — но почему вы до сих пор работаете здесь?

      — В системе еще осталось несколько проколов, — неохотно признался Крис. — О, на бумаге она работает безупречно. Я могу сесть тут со сводкой и назвать вам семерых победителей из девяти завтрашних заездов.

      — Неужели? — заинтересовался Мэллори.

      — Работает, как часы. Каждый раз, — заверил Крис. И тут же по лицу его промелькнуло озадаченное выражение. — То есть пока я на них не поставлю. Не знаю почему, но стоит мне выложить денежки, как в ту же секунду все летит к чертям. Любопытно, правда?

      — А давно вы трудитесь над устранением проколов?

      — О, лет пятнадцать или двадцать. Но как только устраню, я уж такой куш сорву! Может, даже начну продавать себя. — Он вдруг бросил на Мэллори настороженный взгляд. — А вы не от Бенни Гроссбуха, а? Я же говорил ему, что деньги у меня будут к следующему вторнику.

      — Нет, — отрицательно тряхнул головой Мэллори, — я просто ищу кое-кого.

      — Какое облегчение! — заметно расслабился Крис. — Кого же вы ищете?

      — Лепрехуна по имени Липучка Гиллеспи. Он здесь живет?

      — А черт его знает!

      — Но вы же портье, — возразил Мэллори. — Посмотрите в регистрационной книге.

      — Мы не сдаем комнат лепрехунам. Мы что, притон, что ли, по-вашему?

      — Значит, его тут нет.

      — Этого я не говорил. Я сказал, что не знаю, живет он тут или нет.

      — Но если вы не сдаете жилье лепрехунам… — начал Мэллори, но Крис не дал ему договорить.

      — Послушайте, командир, существует громадная разница между сдачей жилья лепрехунам и их нашествием. Мышам мы тоже не сдаем.

      — У вас кишмя кишат лепрехуны?

      — Он уж точно кишит, — сообщил Крис. — Я уже чуть не год ставлю на него ловушки, но пока без толку.

      — А приманка какая?

      — А, обычная — банка пива, журнальчики с девочками, маленькие бутылочки спиртного вроде тех, что дают в самолетах, ну и всякое такое. — Он помолчал. — Утром от приманки не остается и следа, но он умный сукин сын. Однажды я даже нашел в ловушке его порванный твидовый пиджак, но никакого лепрехуна. — Крис нахмурился. — Я бы с удовольствием свернул шею маленькому ублюдку. Это были мои собственные журналы!

      — А откуда вы знаете, что у вас один лепрехун, а не два?

      — Потому что я никогда не клал более одной банки пива.

      — Что-то я не улавливаю.

      — Будь их двое, утром я бы нашел рядом с ловушкой мертвого лепрехуна. Они не их тех, кто делится.

      — Я понимаю, что мой вопрос покажется дурацким, — промолвил Мэллори, — но вы, случаем, не видели здесь единорога нынче вечером?

      — Кого вы ищете, — покачал головой Крис, — лепрехунов или единорогов?

      — И тех, и других, по одному. Вы не против, если я тут огляжусь?

      — Это против правил гостиницы, — заявил Крис с улыбкой предвкушения, сотни раз виденной детективом в ходе предыдущих расследований.

      — Насколько большой вклад в «Кристему» уладит наши отношения с гостиницей?

      — О, пятидесяти зеленых вполне хватит.

      — Только не просадите их все на одну лошадь, — посоветовал Мэллори, протягивая купюру.

      — Ни в коем разе. На этой малышке просто клеймо стоит «дубля дня». — Портье понизил голос. — Парикмахер моей жены говорит, что там все схвачено.

      — А как же «Кристема»?

      — Конечно, «Кристема» безупречна, — сказал Крис, прикарманивая купюру. — Но когда имеется надежная информация из абсолютно достоверных источников…

      Подойдя к двери, Мэллори дал Фелине знак внести Макмерзока внутрь.

      — Ну и ну! — воскликнул Крис, когда девушка-кошка вошла в вестибюль со своей ношей. — Ваша напарница уже поймала его!

      — Это не Гиллеспи, — возразил Мэллори и повернулся к лепрехуну. — Но он собирается отвести меня в комнату Гиллеспи, не правда ли?

      — Это в условия сделки не входило! — вскинулся Макмерзок.

      — В условия сделки входило, что ты покажешь мне, где Гиллеспи живет, — отрезал Мэллори.

      — Я и показал! Он живет прямо здесь!

      — Я его не вижу.

      — В этом здании. Таков уговор!

      — Вот этот джентльмен, — Мэллори указал на Криса, — обыскивает здание почти год и Гиллеспи пока не нашел.

      — Так это ж не моя вина!

      — Да, но зато твое несчастье, — невозмутимо процедил детектив. — Это означает, что тебе придется сперва отвести меня в его комнату, а уж после я тебя отпущу.

      — Бейте меня, морите голодом, пытайте, выкалывайте мне глаза, вгоняйте бамбуковые щепки под ногти, все равно ничего не добьетесь! — с вызовом бросил Макмерзок. — Друга я никогда не предам!

      — Фелина, как тебе понравится бить его, морить голодом, пытать, выкалывать глаза и загонять щепки под ногти?

      Облизнув губы, девушка-кошка издала нетерпеливое урчание.

      — С другой стороны, — поспешно затараторил Макмерзок, — Липучка мне вообще-то и не то чтобы друг, а так. С какой стати я должен страдать, когда единорога украл он?

      — Мудрое решение, — согласился Мэллори.

      — Нет, как у этого Гиллеспи только наглости хватило так меня подставить! — продолжал распалять себя Макмерзок. — Меня — милого, невинного, возвышенного. Миролюбивого, богобоязненного лепрехуна, не умышлявшего зла ни против кого!

      — Довольно, — осадил Мэллори, и Макмерзок смолк. — Где его комната?

      — На тринадцатом этаже.

      — Брешет он, — встрял Крис. — Нет у нас тринадцатого этажа.

      — А сколько у вас этажей вообще? — поинтересовался Мэллори.

      — Шестнадцать. Да только я не знаю ни единого дома в Нью-Йорке, где есть тринадцатый этаж. В «Крингловом воинстве» за двенадцатым этажом сразу идет четырнадцатый, точь-в-точь: как во всех остальных домах.

      Мэллори устремил взгляд на лепрехуна:

      — Макмерзок, я тебя в последний раз спрашиваю: где он живет?

      — Я уже тебе сказал: на тринадцатом этаже, — упрямо повторил лепрехун.

      — А мне подвернулись пятьдесят долларов, на которых написано, что в этом доме нет тринадцатого этажа, — заявил Крис, доставая купюру, только что полученную от Мэллори.

      — Спорим! — откликнулся Макмерзок. — Отнесите меня в лифт!

      — Фелина, пошли с нами, — сказал Мэллори, поднимая лепрехуна. — Если Гиллеспи и в самом деле наверху, мне будет нужно, чтобы ты его заметила.

      Она вошла в лифт вслед за мужчинами и лепрехуном.

      — Нажмите кнопку пятнадцатого этажа, — распорядился Макмерзок.

      Мэллори нажал на указанную кнопку, и допотопный лифт со скрипом потащился вверх черепашьим шагом. Минуты три спустя все четверо вывалились из лифта, едва не врезавшись в пухлого белобородого господина, дожидавшегося лифта, чтобы спуститься.

      — Всех с Новым годом, с новым счастьем! — сверкая глазами, провозгласил бородатый. — И доброй ночи всем!

      — Как же я ненавижу этих престарелых чудиков! — пробормотал Крис, когда лифт повез старика в вестибюль. — Вечно чертовски жизнерадостны! Неужто они не знают, что Акведук завтра превратится в болото?

      Мэллори приостановился, чтобы оглядеться. Лежащая в коридоре дорожка выгорела и обтрепалась по краям, обои отстают от стен, а из ванной в дальнем конце коридора доносится неумолчное «кап-кап-кап». Двери большинства комнат украшены пыльными рождественскими венками и гирляндами, а на стене у лифта доска для объявлений с приколотой к ней запиской: «Для закупок к Рождеству осталось только 358 дней!»

      — Куда дальше? — спросил Мэллори у Макмерзока.

      — Мне будет куда легче показать вам дорогу, если вы поставите меня на ноги, — предложил лепрехун.

      — Ничуть не сомневаюсь, — согласился Мэллори. — Куда дальше?

      — На лестницу.

      Оглядевшись, Мэллори заметил дверь с прикрепленной сверху табличкой «ВЫХОД» и справился у Криса:

      — Сюда?

      Портье кивнул, и детектив распахнул дверь.

      — Теперь спускайтесь на два этажа. Мэллори пошел первым, и вскоре они стояли перед дверью с номером 12.

      — Пожалуйте пятьдесят долларов, будьте любезны! — возликовал Крис.

      — Фиг тебе! — огрызнулся Макмерзок. — Мы еще не закончили.

      — Только не вздумай шутить подобным образом! — зловеще предупредил детектив.

      — Я не шучу! — заспорил Макмерзок. — Теперь поднимитесь на четырнадцатый.

      — Зачем?

      — Если хотите увидеть, где живет Гиллеспи, делайте, как я вам говорю! — буркнул Макмерзок.

      — А если хочешь дожить до рассвета, лучше не гоняй нас взад-вперед, — проворчал Мэллори, успевший взмокнуть от беготни и усилий. — Ты ведь не пушинка, знаешь ли.

      Поднявшись на один этаж, они оказались на четырнадцатом.

      — А теперь на этаж вниз, и вы на месте, — пообещал лепрехун.

      Они снова спустились, но на сей раз обнаружили дверь с номером 13.

      — В чем дело?! — вытаращился Крис. — У нас нет тринадцатого этажа!

      — Он есть в каждом доме, надо только знать, как к нему подобраться, — самодовольно изрек Макмерзок и осклабился. — Пожалуйте пятьдесят долларов, будьте любезны.

      — Тысячу раз тут бывал, но еще ни разу не видел этой двери! — недоумевал Крис.

      — Тут уж я не виноват, — отрезал лепрехун. — Лады, крутой мужик, выполняй свою часть уговора.

      — Через пару минут. — Мэллори подергал за ручку двери.

      — В чем дело? — возмутился Макмерзок. — Уговор дороже денег!

      — Я не собираюсь выпускать тебя в доме, а если отнесу тебя на улицу, то не так уж уверен в том, что смогу снова отыскать дорогу сюда.

      — Но если Гиллеспи в комнате, он меня прикончит! — запротестовал лепрехун.

      — Как скажешь. — Мэллори открыл дверь.

      — Ты уверен, что в твоих жилах не течет ни капельки лепрехуновой крови? — пробубнил Макмерзок.

      Переступив порог, Мэллори оказался не в коридоре, а в тесной, забитой хламом комнатушке без окон.

      — Фелина! — шепнул детектив. — Он здесь?

      — Нет, в комнате пусто, — тряхнула она головой.

      Включив свет, Мэллори вошел.

      В углу стояла незастеленная кукольная кроватка; простыни выглядели так, будто их не меняли годами. На крохотном столике рядом лежали кассеты «Бетакам», «Ви-Эйч-Эс» и «Юма-тик» с записью фильма «Дебби покоряет Даллас», но во всей комнате не сыскалось ни одного видеомагнитофона хотя бы одного из стандартов. Пол покрывали порнографические журнальчики, большей частью раскрытые на центральных разворотах. Наличествовал также древний комод без единого ящика, стул с ножками, отпиленными до половины первоначальной длины, а на электроплитке грелся кофейник с жиденьким кофе. На небольшом столике лежало полдюжины «Больших малых книжек о Флэше Гордоне», дюжины две рыболовных крючков и ладно просроченный библиотечный учебник по анатомии единорогов. По всему полу и полкам были раскиданы сотни две клубков бечевки, каждый с рукописной этикеткой с надписью на неизвестном языке, нацарапанной как курица лапой. В большой коробке в изножье кровати лежали бриллианты, мраморные шарики, еще множество крючков и красный мячик для гольфа.

      — Вот тебе и горшок с золотом, — проговорил Мэллори. — Да ему понадобится полсотни горшков, чтобы вместить весь этот хлам.

      Прихватив клубок бечевки, Фелина уселась в дверях, чтобы поиграть с ней, а мужчины приступили к обыску.

      — Мы разминулись с ним самую малость, — сообщил Крис. — Тут полчашки кофе, он еще не остыл.

      Положив Макмерзока на пол, Мэллори подошел взглянуть и вдруг воскликнул, подхватив чашку:

      — Сукин сын!

      — В чем дело? — не понял Крис.

      — Этот маленький ублюдок обворовал даже меня! Это моя чашка «Нью-Йорк Мете»!

      Поглядев на чашку, Крис пожал плечами:

      — Вы уверены? Эти чашки спортивных команд похожи друг на дружку как две капли воды. Их можно купить в любом супермаркете.

      — Уверен, — настаивал Мэллори. — Пару недель назад я отбил у нее ручку и приклеил ее обратно.

      — Вы не единственный, кто склеивает чашки.

      — Но там не хватало одного осколка, так что я восполнил нехватку кусочком сигаретного фильтра, — стоял на своем Мэллори, указывая на фильтр. — Разрази меня гром! Интересно, что он еще у меня стибрил?

      — А у вас много такого, что стоило бы украсть?

      — Да нет, я бы не сказал, — признался Мэллори и начал обход комнаты.

      — Попробуйте найти карту города или что-нибудь такое, где надписан адрес.

      — Поторопитесь, парни! — надрывался Макмерзок. — Мне еще надо успеть вернуться к Кудряшке Мэлони!

      — Заткнись, — оборвал детектив, останавливаясь перед письменным столом, заваленным почтовыми каталогами женского белья, и приступая к осмотру ящиков. Первый наполняли безвкусные блестящие галстучные булавки, запонки и зажигалки — некоторые довольно дорогие, но все до единой, несомненно, ворованные; во втором обнаружился еще десяток клубков бечевы; третий содержал два перстня с сапфирами, крутое яйцо и сломанный кубик Рубика; а в четвертом и последнем лежали бланки двух десятков лучших манхэттенских отелей да груда погашенных трехцентовых марок.

      Затем Мэллори открыл сундучок, где находилось с полсотни шерстяных узорчатых носков, все до единого непарные, все до единого слишком большие для лепрехуна, из чего следовало, что они похищены из полусотни разных пар.

      — Я нашел записную книжку, если это что-нибудь вам даст, — объявил Крис, шаривший под кроватью.

      — Хорошо! — одобрил Мэллори, подходя к нему. — Дайте-ка взглянуть.

      Открыв книжку, он пролистал ее. Там обнаружилось шесть имен: Кудряшка, Калачик, Щечки, Веснушка и две Вельмы. Каждое имя сопровождалось какой-нибудь припиской; две гласили: «Большие буфера!», еще три «Грандиозные сиськи!», а одну Вельму сопровождало: «Фантастические арбузы!», заставив Мэллори гадать, какое же описание стоит выше всего по десятибалльной шкале ценностей Гиллеспи. Ни фамилий, ни адресов, ни телефонов в книжке не приводилось. Мэллори еще раз просмотрел ее страничку за страничкой на случай, если что-нибудь прозевал, после чего отшвырнул книжку на кровать.

      — Не годится, а? — поинтересовался Крис, поднимая голову от стопки журналов, снова попавших к нему в руки, но вдруг резко наклонился. — А это что?

      — Что там у вас? — спросил Мэллори.

      Портье выпрямился, держа в руке кожаный ремешок.

      — Смахивает на собачий поводок. Взяв ремешок, Мэллори внимательно осмотрел его, сосредоточенно сдвинув брови. Потом окликнул:

      — Фелина!

      Оставив свой клубок в покое, девушка-кошка подняла глаза:

      — Да?

      — Здесь недавно были какие-нибудь собаки?

      Потянув воздух носом, она отрицательно качнула головой.

      — Проклятие! — буркнул Мэллори.

      — Вы как будто огорчились, — заметил Крис.

      — Еще бы мне не огорчиться, если это то, что я думаю. — Мэллори сунул ремешок в карман, окинув комнату прощальным взглядом. — Ладно, я видел тут все, что заслуживает внимания.

      И, подхватив Макмерзока, направился к двери.

      — Одну минуточку! — попросил Крис, взял журналы, подошел к картонной коробке и отобрал пару бриллиантов, с ухмылкой пояснив:

      — Для «Кристемы».

      — Я ничуть не против, — согласился Мэллори. Они вернулись на лестницу, спустились на двенадцатый этаж и лифтом съехали в вестибюль.

      — Спасибо за помощь, — бросил Мэллори, направляясь к входной двери.

      — А мои полсотни зеленых? — потребовал Макмерзок.

      — Мы же не ударили по рукам! — отмахнулся Крис.

      — Как я мог ударить по рукам?! Мои руки связаны!

      — А, какого черта! — пожал плечами Крис. — Теперь, когда я знаю дорогу в комнату Гиллеспи, что мне полсотни зеленых? — Вытащив купюру, портье сунул ее лепрехуну в карман.

      — А вы уверены, что сможете найти обратную дорогу? — поинтересовался Мэллори.

      — Все просто, — ответил портье. — Пятнадцатый, двенадцатый, четырнадцатый, тринадцатый. — Он вдруг нахмурился. — Или так: двенадцатый, пятнадцатый, четырнадцатый, тринадцатый?

      — Зависит от погоды и дня недели, — радостно хихикнул Макмерзок.

      Мэллори вынес лепрехуна на улицу, после чего развязал ему руки и ноги.

      — У тебя тридцать секунд, коротышка.

      — Па что? — осведомился Макмерзок, скакавший туда-сюда, размахивая руками, чтобы восстановить кровообращение в конечностях.

      — На то, чтобы убраться отсюда к чертям, пока я не натравил на тебя Фелину!

      — Что ты городишь?! — возмутился Макмерзок. — Ты получил, что хотел!

      — Я не люблю лепрехунов.

      — Вы что, религиозный маньяк или кто? — заверещал Макмерзок, попятившись от него. — Всем известно, что лепрехуны — богоизбранный народ!

      — А еще они избранная кошколюдьми закуска, — многозначительно возвестил Мэллори.

      Бросив напоследок взгляд на Фелину, Грязнуля Макмерзок во весь дух припустил по улице, всю дорогу изрыгая проклятия.

      — Подожди меня здесь минуточку, — сказал детектив Фелине. — Мне надо позвонить.

      Вернувшись в «Кринглово воинство», он позвонил в Патологиум, чтобы выяснить, не подоспел ли Мюргенштюрм. Оказалось, что нет.

      — Что ж, — промолвил Мэллори, вернувшись к девушке-кошке. — По-моему, пора нам отправляться к бирже.

      — Ты как будто озадачен, — заметила Фелина, сидевшая на тротуаре, играя с клубком бечевки, позаимствованным в комнате Гиллеспи.

      — Я и в самом деле озадачен.

      — Чем?

      — Происходит нечто странное, — наморщил он лоб.

      — Знаю. Гранди украл единорога.

      — Не только это, — покачал он головой. — У меня сложилось впечатление, что теперь у меня вполне достаточно фрагментов головоломки, чтобы составить из них целостную картину, но что-то никак не могу подогнать их один к другому. — Он помолчал. — Я знаю, что происходит, но не знаю почему!

      — Я не знаю, о чем ты таком толкуешь. — Фелина внезапно расплылась в улыбке. — Зато я знаю одну вещь.

      — О? И что же именно?

      — Ты должен мне ту серебряную вещицу.

      — Какую еще серебряную вещицу? — переспросил поставленный в тупик Мэллори.

      — Ты обещал мне купить ее, если я найду комнату Гиллеспи.

      — А, это! Обещал, — вздохнул он. — Ладно, пойдем на юг по Бродвею. Если это мишурная дешевка, то обязательно будет там продаваться.

      Он начал отыскивать какую-нибудь знакомую улицу. Как только ему удалось сориентироваться, им с Фелиной потребовалось менее пяти минут, чтобы добраться до сверкающего неоновыми огнями «Великого Белого пути». Там детектив вошел в магазин сувениров и вскоре появился, неся расшитую серебристыми блестками повязку. Фелина тотчас же обернула ее вокруг предплечья.

      — Вообще-то ее носят не здесь, — уточнил Мэллори.

      — Я хочу видеть ее, — возразила Фелина, поднося руку к свету и гордо демонстрируя ее детективу, не обратившему на нее ни малейшего внимания. — Ты все еще насуплен.

      — Я все еще пытаюсь разобраться, что к чему, — рассеянно отозвался он.

      — Могу я чем-нибудь помочь?

      — Вряд ли. — Он негромко выругался. — Проклятие! Я так чертовски близок к разгадке, что буквально носом ее чую! — Посмотрев на часы, он глубоко вздохнул. — Лучше пойдем-ка к бирже. Может, Виннифред или Мефисто повезло больше, чем нам.

      Но, еще не договорив, он уже знал, что искания его компаньонов окажутся столь же бесплодными. В глубине души детектив был абсолютно уверен, что выяснил все, что необходимо знать, и если бы только удалось отыскать способ перетряхнуть и сложить воедино накопленные обрывки сведений и информации, картина сразу же обрела бы смысл и значение.

      Он все еще мысленно перекладывал фрагменты мозаики так и эдак без особого успеха, когда дорога вывела его на Уолл-стрит.

      Глава 11

      02.12 — 02.38

      Когда Мэллори с Фелиной подошли к бирже, дождь уже прекратился, сменившись промораживающим насквозь ветром. Там их никто не ждал.

      Детектив оглядел Уолл-стрит из конца в конец; ветер нес над землей несколько обрывков бумаги, да старый пес ковылял, прихрамывая, посреди тротуара в квартале от них, но нигде ни следа Виннифред или Мефисто.

      — Что ж, мы пришли на пару минут раньше срока, — заметил Мэллори, бросав взгляд на часы. — Располагайся поудобнее. Похоже, нам придется чуточку обождать.

      Вдруг послышался жуткий, прямо потусторонний вой.

      — Что это?! — вскинулся Мэллори.

      Напружинившаяся Фелина огляделась и убежденно заявила:

      — Кто-то умирает.

      — Наверное, просто ветер, — покачал головой детектив.

      — Кто-то старый и хилый, — промурлыкала она, раздувая ноздри, чтобы уловить запахи, доносимые ветром.

      — Старый и хилый не может так громко выть. Тут снова раздался вой, говоривший о безмерной печали и закончившийся низким, горестным стоном.

      — Кто-то старый, больной, хилый и вкусный, — проворковала девушка-кошка.

      — Сойдемся на том, что просто хилый, — благоговейным тоном произнес Мэллори.

      Мимо пролетел по ветру лист бумаги, и детектив выхватил его из воздуха, чтобы рассмотреть. Это оказалась газета за 29 октября 1929 года.

      «ЧЕРНЫЙ ВТОРНИК! — провозглашал заголовок. — БИРЖЕВОЙ КРАХ!» Охваченный любопытством Мэллори принялся читать передовицу, но быстро утратил интерес и мельком проглядел статью, объяснявшую, каким образом говорящие картины повлекут Голливуд к финансовой катастрофе. Наконец перевернул страницу и углубился в заметку о многообещающей двухлетке по кличке Галантная Лиса.

      Закончив чтение, он швырнул газету на землю и снова поглядел вдоль улицы, буркнув:

      — По-прежнему ни слуху ни духу. Снова послышалось горестное стенание.

      — Любопытно, кто бы это мог быть? — с беспокойством проронил детектив и только тут обнаружил, что остался в одиночестве.

      — Фелина! — рявкнул он, но отклика не услышал. Сбегав на угол, заглянул на поперечную улицу, снова позвал Фелину, но она не показывалась. Вернувшись к фасаду биржи, он услышал хлопанье веревок на ветру о металл и принялся осматривать флагштоки, выстроившиеся вдоль тротуара, — в надежде, что Фелина сидит на верхушке одного из них. Но надежда не сбылась.

      — Похоже, наш благородный маленький отряд стал еще благороднее и меньше, — проворчал Мэллори, сунув руки в карманы и выхаживая взад-вперед перед биржей. Через некоторое время, решив закурить, повернулся спиной к улице, чтобы заслонить огонек зажигалки от ветра. А повернувшись обратно, оказался лицом к лицу с Великим Мефисто, плотно запахнувшимся в свой плащ.

      — Извините за опоздание, — сказал маг. — А где Виннифред и маленькая лошадь?

      — Еще не показывались.

      — А девушка-кошка?

      — Была здесь минуту назад, — нахмурился Мэллори. Мефисто отступил в арку двери биржи, пожаловавшись:

      — Вот чертова накидка! Отлично спасает от дождя и снега, но с ветром ни черта не может поделать. — Он состроил недовольную гримасу. — Пожалуй, к лучшему, что на фабричном клейме нет моего имени.

      — Что вам удалось выяснить? — осведомился Мэллори.

      — Я по-прежнему не знаю, где Лютик, но зато знаю, что у Гранди его нет.

      — А где сейчас Гранди?

      — Не имею ни малейшего представления, — развел руками Мефисто.

      — Минуточку, — наморщил лоб Мэллори. — Вы же говорили, что только что с ним виделись.

      — Ничего подобного я не говорил. Я сказал, что Лютика у него нет.

      — Откуда вы это знаете, если не знаете, где он сам?

      — Есть множество способов спустить с кошки шкуру, да простит меня наша усатая подруга, — усмехнулся Мефисто. — Гранди слишком хорошо защищен, чтобы хоть кто-нибудь, пусть даже величайший маг и волшебник в мире, — он поклонился, — мог запросто заглянуть к нему в гости ради выяснения, что там творится. — Маг помолчал. — Я всерьез подумывал о том, не пустить ли в ход свой хрустальный шар, но он больше похож на видеотелефон: если бы я посмотрел на него, он смог бы увидеть меня. Эта мысль не очень мне понравилась; правду говоря, она меня определенно отпугнула.

      — Так что же вы сделали?

      — Многие его прислужники — по большей части гоблины и тролли — склонны собираться в маленьком пабе не слишком далеко отсюда, чтобы выпить и сыграть в карты. Вот я и отправился туда, купил разок выпивку на всех, сел расписать партиечку и держал ушки на макушке. — Он победно ухмыльнулся. — Я даже выиграл двенадцать долларов.

      — Что же они сказали? — Мэллори раздавил сигарету и попытался закурить следующую. Ветер все время задувал огонек зажигалки, так что в конце концов детектив сдался и спрятал сигарету в карман.

      — Ну, большинства там не было, — сообщил Мефисто, — но те двое, что все-таки пришли, сказали мне, что он прямо вне себя из-за чего-то.

      — Еще бы! — вдруг захихикал Мэллори.

      — О чем это вы толкуете?

      — Последний фрагмент только что встал на свое место! — провозгласил Мэллори.

      — Какой фрагмент?

      — Последний фрагмент головоломки. Покидая «Кринглово воинство», я знал большую часть этого, а вы лишь заполнили пробелы.

      — Какое еще воинство?

      — Там живет Гиллеспи.

      — Вы в самом деле его нашли?! — воскликнул Мефисто.

      — Нет.

      — Но все-таки что-то выяснили? — не унимался маг.

      — Почти все. Но одна вещь меня тревожит: если Гранди так могуществен, почему же мы с Мюргенштюрмом до сих пор живы? Может, о вас с Виннифред он пока не знает, однако очевидно, что…

      — Пока?! — взвился Мефисто, так огорчившись, что позволил накидке распахнуться. — В каком это смысле пока?!

      — Рано или поздно он непременно узнает о вас, — рассудительно растолковал Мэллори.

      — Лучше бы не узнавал, черт побери! Такого уговора не было!

      — Это несущественно, — заметил детектив. — Ни один из нас в данный момент не подвергается ни малейшей опасности.

      — А не поделиться ли вам со мной имеющимися основаниями для Подобного вывода, а уж я бы тогда решил, правы ли вы, — угрюмо молвил Мефисто. Вдруг заметив, что выбивает зубами дробь, он снова запахнул накидку, но цокот зубов не прекратился.

      — Ладно, — проговорил Мэллори. — Вы знаете, где находятся подручные Гранди?

      — Полагаю, совершают преступления. — Чуть помешкав, маг мрачно добавил:

      — А может, охотятся на его врагов. Мэллори отрицательно покачал головой:

      — Они охотятся на Лютика. — Он выдержал эффектную паузу. — И знаете, что я вам еще скажу?

      — Что?

      — Они его не найдут.

      — С чего вы это взяли? — поинтересовался Мефисто.

      — С того, что он мертв.

      — Откуда вы знаете? — ужаснулся маг. — Вы видели его труп?

      — Нет.

      — Тогда с чего вы взяли, что он мертв? Мэллори вынул из кармана кожаный ремешок.

      — Портье нашел это в комнате Гиллеспи. Он думал, что это собачий поводок. — Мэллори помолчал. — Но Фелина говорит, что никаких собак в комнате не было, а если бы эта штука была привязана к собаке, то пропахла бы псиной. — Он швырнул ремешок Мефисто. — Этот поводок привязывают к недоуздку, чтобы водить животное за собой.

      — Это всего лишь означает, что Гиллеспи похитил Лютика, — запротестовал Мефисто. — Нам и без того это известно.

      — Это означает куда больше, — возразил Мэллори. — Он ни за что бы не припрятал эту штуку в своей комнате, если бы считал, что она еще может ему понадобиться.

      — Если только он не передал Лютика Гранди, — указал маг.

      — Тогда с чего это Гранди вне себя? И где все его подручные?

      — У него всегда дурное настроение. Что же до подручных, Новый год для них — идеальное время, чтобы набедокурить. Знаете, сколько они успеют до рассвета ограбить торговых точек и сколько пьяниц обобрать?

      — Он в ярости, потому что Гиллеспи обвел его вокруг пальца, а его прихвостни охотятся за единорогом, — убежденно повторил Мэллори.

      — Откуда такая уверенность? — засомневался Мефисто.

      — Из того простого факта, что мы до сих пор живы. Он знает, что мы ищем Лютика. Ему самому удача не очень-то улыбается, так зачем же убивать людей, которые могут привести его к вожделенной цели?

      — Перестаньте говорить «мы»! — нервно пробубнил Мефисто. — Обо мне он не знает!

      — Это не играет ни малейшей роли. Пока он не найдет рубин, вы как за каменной стеной. Проблемы возникают лишь у одного меня.

      — У вас?

      Мэллори утвердительно склонил голову.

      — Сколько эта мембрана останется открытой после смерти Лютика?

      Мефисто задумчиво потер подбородок.

      — Трудно сказать. Зависит от того, во сколько его убили. Полагаю, в вашем распоряжении от трех до пяти часов. — Он вдруг вскинул голову. — Боже мой, какая трагедия!

      — Спасибо за вашу заботу, — поразился Мэллори искренней пылкости чувств мага.

      — Я не о вас, — возразил Мефисто.

      — Спасибо вам пребольшущее.

      — Это о городе! — с жаром проговорил Мефисто. — Знаете, что с ним будет?!

      — Ничего.

      — Ошибаетесь! Преступность будет разрастаться без удержу. Начнутся грабежи и убийства! По улицам станет опасно ходить!

      — Что это вы такое повествуете?

      — А кто, по-вашему, совершает большинство преступлений в вашем Манхэттене? Местные обитатели! Вы никогда не ломали голову, почему попадается так мало правонарушителей, совершивших самые возмутительные деяния? Да потому, что для их свершения они отправляются в ваш мир, а после возвращаются, чтобы скрыться от преследования! А теперь они все застрянут здесь! Жизнь станет невыносимой… В точности как в вашем Манхэттене!

      — Ничего, приспособитесь, — сказал Мэллори. — Мы же приспособились.

      — Да как можно приспособиться к атакам бессмысленного насилия?!

      Мэллори открыл было рот, чтобы ответить, но вдруг осознал, что ответить-то как раз нечего. Раздавшийся позади шум спас его от необходимости признавать этот факт перед Мефисто.

      Обернувшись, Мэллори и Мефисто увидели ночного охранника, отпирающего дверь фондовой биржи изнутри.

      — Вы! — указал охранник на Мэллори.

      — Я? — изумился детектив.

      — Это ведь вы пришли с кошачьей особой, не так ли?

      — Да.

      — Так я и думал. Я видел вас в окно.

      — И что же?

      — Лучше пойдемте со мной. Она как-то пробралась сюда, и я не могу вывести ее.

      — Быть может, я смогу вам помочь, — встрял Мефисто. — Я маг.

      — Мне дела нет, кто выставит ее отсюда, пусть хоть черт с рогами, лишь бы выставили, — раздраженно ответил охранник. — Я звонил легавым, но сегодня ведь Новый год и они чертовски заняты. — Он на секунду примолк. — Эти ублюдки даже посоветовали мне выгнать ее своими силами! — Он развернулся на пятке. — Следуйте за мной.

      Мэллори и Мефисто зашагали вслед за охранником по мраморным полам вестибюля к громадным двустворчатым дверям, ведущим в биржевой зал.

      — Она там, — сообщил охранник, попятившись.

      — А вы разве не с нами? — поинтересовался Мэллори.

      — Меня вы туда даже миллионом не заманите! — энергично затряс головой охранник.

      — Почему это? — с подозрением спросил Мефисто. — Это ведь всего лишь биржевой зал, не так ли?

      — Так.

      — Тогда почему же вы боитесь зайти туда? — наседал маг. — Тысячи человек работают там каждый день.

      — Будь это при свете дня, я бы ничуть не сомневался, — сказал охранник. — Ночью — дело другое.

      — Другое в чем? — осведомился Мэллори.

      — Призраки! — прошептал охранник.

      — Призраки? Охранник кивнул:

      — Каждый раз в полночь они начинают выть и стенать и унимаются только за час до рассвета. Весь этот чертов домина населен привидениями.

      — Если вы не входили туда, то откуда знаете, что девушка-кошка там? — уточнил Мефисто.

      — Я ее видел. Должно быть, она взобралась по наружной стене и влезла через открытое окно. В общем, я видел на мониторе внутреннего наблюдения, как она спускается по главной лестнице и прокрадывается внутрь.

      — И она все еще там? — справился Мэллори.

      — Она не выходила. Конечно, я не могу ручаться, что она еще жива.

      Мэллори подошел к двери и открыл ее, а охранник бочком-бочком двинулся прочь, по пути сказав магу:

      — Входите же!

      — Я обдумываю возможные способы действий, — нерешительно ответил тот.

      — Тут ничего нет, — оглядев зал, сообщил Мэллори.

      — Ха! — откликнулся охранник.

      — Вы уверены? — поинтересовался Мефисто. Не ответив, Мэллори вошел в циклопическое помещение, над которым главенствовало подвешенное на высоте информационное табло. Вдоль стерильных стен выстроились буквально сотни компьютерных терминалов, дисплеев и телефонов, а еще более мощные информационные и коммуникационные пульты были расставлены на сверкающем полированном полу. Детектив зашагал по проходу между чудесами техники; мгновение поколебавшись, Мефисто последовал за ним.

      Внезапно дверь за ними с грохотом захлопнулась.

      — Фелина! — позвал Мэллори.

      — Здесь я, — несчастным голосом отозвалась она. Задрав голову, Мэллори увидел, что девушка-кошка сидит на самой маковке чудовищного компьютерного комплекса.

      — Что ты здесь делаешь?

      — Я ж тебе говорила — кто-то умирал.

      — И ты его съела, — заключил Мэллори.

      — Он меня обжулил! — возмутилась она до глубины души.

      — Обжулил? Как?

      — Исчез, — развела она руками.

      — Он рассеялся, — произнес утробный, горестный глас.

      — Кто это?! — стремительно обернулся Мэллори.

      — Вам нечего бояться, — отозвался голос. — Я не причиню вам вреда.

      — Где вы?

      В воздухе над центральным процессором футах в пятидесяти от Мэллори начал сгущаться бледно-лиловый силуэт. Исчезнув, он возник вновь уже посреди пустого прохода, приняв вид продолговатой фигуры с двумя темными пустыми глазницами и ртом неопределенной формы. Размытый абрис фигуры у пола понемногу сходил на нет.

      — Приношу свои извинения, если мой облик изумляет или пугает вас, — возгласило привидение. — В прежние дни я мог являться куда лучше.

      — Кто вы? — спросил Мэллори.

      — Я биржевой джинн. — Призрак помолчал. — Фактически говоря, я самый последний биржевой джинн.

      — Так это вы зазывали и стонали?

      Силуэт джинна заколебался и будто выцвел.

      — То был мой последний товарищ, перед смертью изливший в стенании свое горе и муки, — скорбно промолвил он.

      — Он исчез! — сердито буркнула Фелина.

      — Не знаю, как именно должен выглядеть джинн. — заметил Мэллори, — но вы и сами выглядите не очень-то здоровым.

      — Я умираю, — вздохнул джинн, став пепельно-серым.

      — Почему?

      — Нехватка пропитания. Я умираю от голода посреди изобилия.

      — Чем же питаются биржевые джинны? — полюбопытствовал детектив.

      — Волнением. Тревогой. Страхом. Ликованием. — Джинн начал таять, но с очевидным усилием воли собрался вновь. — Ах, вам неведомо, каково здесь было в прежние дни! Надо было видеть, как миллионы делались и терялись в течение одного часа, пережить Черный вторник, наблюдать, как акулы бизнеса совершают свои набеги, а после пожинают свое заслуженное и ужасающее возмездие!

      — Но миллионы по-прежнему делаются и теряются каждый день, — возразил Мефисто.

      — Это не одно и то же, — проронил джинн. — Поглядите вокруг. — Он сформировал руку, указывающую на бесконечные ряды терминалов и мониторов. — Где же люди, где лихорадочная деятельность? Некогда бумага завозилась сюда целыми грузовиками; ныне же попробуйте отыскать хоть одну корзинку для бумаг! Все делается компьютерами. Принимаются заказы, совершаются сделки, финансовые империи возносятся и рушатся, но это не сопровождается никакими эмоциями, ни малейшим возбуждением. Где тяга нажить личное состояние, стремление уничтожить противника и втоптать его в грязь Уолл-стрит, где трепет триумфа и отчаяние поражения? Все ушло, развеялось по ветру, точь-в-точь как мои товарищи.

      — Но ведь какие-то эмоции наверняка остались, — не согласился Мэллори. — За компьютерами работают сотни человек. Они-то непременно должны переживать восторг и разочарование.

      — Это не одно и то же, — отозвался джинн со вздохом, эхом раскатившимся по холодному, пустому залу. — Они не ставят личное состояние на карту; изрядная часть денег принадлежит пенсионным фондам и прочим организациям. Кроме того, решения принимают машины; люди превратились в возвеличенных клерков, выполняющих приказы своих механических хозяев. Переживаемые ими убогие эмоции предоставляют нам лишь самое скудное пропитание, заставляя балансировать на грани голода. Джон Д. знал это, потому-то и выбрал смерть.

      — Какой Джон Д.?

      — Мой павший товарищ, — пояснил джинн. — А я Дж. П.

      — В честь Дж. П. Моргана «Здесь речь идет о Джоне Пирпонте Моргане Младшем (1867 — 1943), занимавшемся активной биржевой деятельностью вслед за своим знаменитым отцом, финансистом и филантропом.»? — догадался Мэллори.

      — Да. Вот это был тиран, человек с величайшим накалом ненависти и громадными масштабами любви! — Заговорив о своем давно почившем тезке, джинн вспыхнул ярким пурпуром. — В ту неделю, когда биржа потерпела крах, он потратил двести миллионов долларов, в одиночку пытаясь поддержать ее собственными деньгами. Должно быть, он обеспечивал пропитанием полсотни джиннов сразу! — Погрузившись в сладостные воспоминания, джинн разгорелся еще ярче. — А когда он пришел сюда после сражения с Тедди Рузвельтом, воздух буквально искрился энергией. Знаете, у нас тут почитай каждый день возгорались кулачные бои.

      — Времена меняются, — заметил Мэллори.

      — Знаю, — вздохнул Дж. П., обесцвечиваясь. — Как прежде динозавры, мы бредем к полному вымиранию, но не под раскаты грома, а под жалобное хныканье. Пожалуй, я даже не против. Ужасно одиноко быть последним представителем своего племени. День, неделя, месяц — и я присоединюсь к своим утраченным друзьям.

      — Сожалею, — сказал детектив.

      — Не стоит. — Дж. П. опять стал тускло-черным. — Это случается со всеми видами, в том числе и с Человеком. — Его силуэт стал еще более призрачным. — Джон Д., Кир, Август… Скоро увидимся, друзья мои!

      С этим джинн исчез.

      — Печально, — прокомментировал Мэллори.

      — Он сжульничал, — фыркнула Фелина.

      — Наверное, он считал, что это его обжулили, — задумчиво проронил Мэллори, — даже если так и не понял, как или почему.

      — Пойдемте лучше, — принялся торопить его Мефисто. — Должно быть, Виннифред уже перед входом. Мэллори кивнул;

      — Пошли, Фелина.

      Девушка-кошка мягко спрыгнула на пол и припустила к двери, обогнав мужчин.

      — Теперь забирайте ее отсюда, — сказал охранник, как только все трое вышли из зала.

      — Уже уходим, — ответил Мэллори. — По-моему, призраки уже недолго будут вас беспокоить.

      — Скатертью дорога! — воскликнул охранник. — Надо же иметь такую наглость — пугать порядочных людей, зарабатывающих кусок хлеба честным трудом!

      Мэллори не отозвался ни словом, и спустя полминуты он, Фелина и Мефисто уже стояли на тротуаре перед биржей. С неба начала сеяться какая-то липкая каша — то ли дождь, то ли снег, — позаимствовавшая и у того, и у другого лишь самые худшие качества.

      — Который час? — спросил Мефисто, поднося ладонь козырьком ко лбу в тщетной попытке сохранить очки сухими. Мэллори бросил взгляд на часы:

      — Полтретьего плюс-минус минута.

      — Проклятие! — насупился Мефисто. — С Виннифред что-то случилось!

      — Она задерживается не так уж сильно, — попытался утешить его Мэллори.

      — Я знаю ее уже чуть ли не полтора десятка лет, и она еще ни разу не опаздывала на встречу.

      — Почему бы вам не заглянуть за угол? — предложил Мэллори. — Там тоже есть вход. Может, она ждет нас не в том месте.

      Кивнув, Мефисто осторожно двинулся по скользкому тротуару и скрылся за углом справа. Вернувшись через пару минут, он придерживал полы накидки, чтобы она не волочилась по снежной жиже, а остановившись рядом с Мэллори, снова запахнулся.

      — Увы, — угрюмо объявил маг и вдруг огляделся. — А где Фелина? Если снова на бирже, я за то, чтоб там ее и оставить.

      — Я отправил ее в Патологиум, ждать Виннифред и Эогиппуса, на случай, если они почему-то заявятся туда, — объяснил Мэллори.

      — Хорошая мысль, — одобрил маг. — Тем более кошки мне никогда не нравились.

      — Итак, остаемся мы с вами.

      — В каком смысле?

      — В том смысле, что следующим логичным шагом было бы поискать Виннифред и Эогиппуса.

      — Да и так ясно, что с ними случилось, — ответил Мефисто. — Попали в беду.

      — Тогда надо их выручать.

      — Послушайте, — принялся отбиваться Мефисто, — я же только согласился выяснить парочку фактиков. Я вовсе не намеревался идти против Гранди.

      — Я думал, Виннифред вам подруга.

      — Подруга, но я не пошел бы на Гранди, даже если бы под ударом была моя собственная мать!

      — Вам не придется, — возразил Мэллори. — Может, он еще и не знает, что они на нашей стороне.

      — На вашей стороне, а не на нашей.

      — Признаю свою ошибку. И все-таки вас никто не просит сражаться с Гранди.

      — Как раз именно этого вы от меня и требуете! — тонким, жалобным голоском возмутился Мефисто.

      — Вы же маг, — покачал головой Мэллори. — Я всего лишь прошу вас пустить в ход свое могущество для выяснения, что же случилось с Виннифред и Эогиппусом. — Он на миг задумался. — Вам даже не придется выходить из дому. Просто воспользуйтесь своим хрустальным шаром.

      — И если они у Гранди, он узнает, что мы их ищем! — с упреком бросил Мефисто.

      — Вы проявите себя просто заботливым другом Виннифред, а не врагом Гранди, — пытался убедить его детектив.

      — Он узнает! — ныл Мефисто. — Он только глянет на меня и все поймет!

      — У вас есть еще что-нибудь пригодное для того же, кроме хрустального шара?

      Мефисто наморщил лоб, погрузившись в напряженные раздумья, и наконец неохотно признался:

      — У меня есть волшебно зеркало.

      — А что оно делает?

      — Немногое, — буркнул маг. — Недолюбливает меня.

      — Оно может отыскать Виннифред и Эогиппуса?

      — Возможно. Оно общается с другими зеркалами.

      — Значит, вместо хрустального шара можно воспользоваться зеркалом?

      — Не знаю…

      — Вам не придется больше ничего делать, — заверил Мэллори мага. — Если только сможете сказать мне, где она, я заберу ее оттуда.

      — Вы это всерьез? — удивился Мефисто. Мэллори утвердительно кивнул. — Это невероятно рыцарский поступок с вашей стороны!

      — Спасибо. А теперь говорите, где вы живете.

      — Зачем? — с подозрением спросил Мефисто.

      — А как же еще я смогу с вами встретиться и выяснить, что вы узнали? — раздраженно отозвался Мэллори, отходя в глубь тротуара, подальше от громадного желтого слона с компанией гуляк на спине, вышедшего из-за угла и зашлепавшего вверх по улице, разбрызгивая грязь.

      — Ну? — настойчиво спросил Мэллори, когда слон прошел.

      — Мистический тупик, 7. — Мефисто вдруг смутился. — Спуститесь по лестнице. Квартира полуподвальная. — Он помолчал. — Не вижу повода платить вдвое дороже за привилегию доводить себя до изнеможения, карабкаясь вверх по бесконечным лестницам.

      — Мистический тупик, 7, — повторил Мэллори, уперев руки в бока и озираясь. — Что ж, пока вы будете заниматься этим, я лучше наведу справки у фараонов и в больницах. — Он ненадолго задумался. — Пожалуй, можно начать с полиции. Если они еще не объявлялись, я хотя бы смогу подать заявление об их пропаже. Где тут ближайший участок?

      — Примерно в полумиле отсюда. Но полицейские лишь отправят вас в Бюро потерянных особ, так что можете сэкономить время, направившись прямиком туда.

      — А как его найти?

      — Оно в двух кварталах отсюда. Просто на ближайшем углу сверните налево, а дальше все прямо, наверняка не пропустите.

      — Спасибо. Лучше я пойду. Загляну к вам попозже.

      — Знаете, — заявил Мефисто, — наверно, я пойду с вами.

      — В Бюро потерянных особ? — озадаченно переспросил Мэллори.

      — Нет, обратно в ваш мир.

      — Вы? — с любопытством воззрился Мэллори на мага.

      — В Вегасе хорошие магические представления пользуются неизменным спросом. Быть может, меня даже будут ставить вровень с Уэйном Ньютоном!

      — Давайте сперва выясним, что стряслось с Виннифред.

      — Конечно-конечно. — Мефисто уже не мог сдерживать обуревающий его энтузиазм. — Но затем — берегись, Вегас, я иду! Посторонись, Барбара Стрейзанд! С дороги, «Крысиная стая»!

      — «Крысиной стаи» больше нет, — возразил Мэллори. — Они уже старики.

      — Значит, появится новая крысиная стая. Они всегда появляются, знаете ли.

      — Ага. Что ж, прежде чем настанет сей упоительный миг, нам еще предстоит сделать дело.

      — К тому же в условиях жесткого лимита времени, — напомнил Мефисто. — Если вы правы насчет Лютика, мембрана уже начала отвердевать.

      — Тогда нельзя терять ни минуты, правда? — сказал Мэллори, захлюпав по снежной каше, покрывшей тротуар.

      Глава 12

      02.38 — 03.10

      Бюро потерянных особ оказалось громадным зданием, занимающим целый квартал. Его стены, как и стены большинства окрестных зданий, покрывала грязь и копоть, а окна давным-давно следовало вымыть. Мэллори, рассчитывавший увидеть крохотную комнатку, приткнувшуюся посреди типичных бюрократических джунглей, был поражен не только размерами Бюро, но и неизменным потоком посетителей.

      Войдя в здание через центральный подъезд, детектив оказался в довольно просторном вестибюле, стены которого украшали портреты Джимми Хоффа, Амелии Эрхарт, судьи Джозефа Кратера «Джимми Хоффа (Джеймс Риддл) — детройтский лейбористский деятель, пропавший при невыясненных обстоятельствах 30 июля 1975 года. Амелия Эрхарт — американская летчица, пытаясь совершить кругосветный полет, потерпела катастрофу над Тихим океаном 2 июля 1937 года. Так и не была найдена. Джозеф Кратер летом 1930 года прервал летний отпуск, чтобы вернуться в Нью-Йорк, снять со своего банковского счета все деньги (чуть более 5000 долларов) и продать акции на сумму свыше 16 000 долларов. В начале августа, после обеда в компании друзей, сел в такси перед рестораном и бесследно исчез.» и прочих знаменитых пропавших без вести.

      Оглядевшись, Мэллори приметил стойку с табличкой «СТОЛ СПРАВОК» и подошел к ней.

      — Могу ли я вам чем-нибудь помочь, сэр? — спросил человек в форме, стоявший за стойкой.

      — Надеюсь. Моя знакомая не явилась на заранее оговоренную встречу; у меня имеются основания полагать, что она попала в беду.

      — Понимаю, — сочувственно кивнул служащий.

      — Я хочу выяснить, нет ли у вас каких-нибудь сведений о ней, и если нет, подать заявление о пропаже.

      — Что ж, для того мы здесь и находимся, сэр. Правду говоря, сегодня у нас самая хлопотливая ночь в году. — Служащий извлек блокнотик и карандаш. — Позвольте задать вам пару вопросов, и тогда я смогу направить вас в соответствующий отдел.

      — Отлично.

      — Как зовут вашу знакомую?

      — Виннифред Каррутерс.

      — Имеются особые приметы?

      — Вообще-то нет. При ней был маленький конь, это чем-нибудь поможет.

      — Говорите, маленький конь? Вы пробовали обратиться в Общества по борьбе против жестокого обращения с животными?

      — Нет.

      — Я бы не отвергал такую возможность, — заметил служащий, лихорадочно строча в блокноте. — Вы, случаем, не запомнили цвет ее глаз?

      — По-моему, голубые.

      — Рост?

      — Не знаю. Пять футов и три или четыре дюйма.

      — Размер обуви?

      — Понятия не имею. — Мэллори начинал понемногу терять терпение.

      — Под каким знаком она родилась?

      — Вы имеете в виду знак зодиака?

      — Совершенно верно, сэр.

      — Не знаю.

      — И последний вопрос: она кем-нибудь разыскивается?

      — Вы имеете в виду — властями? — уточнил Мэллори.

      — Вообще кем-нибудь.

      — Насколько мне известно, нет.

      — Хорошо, — отрывисто бросил служащий, откладывая карандаш и блокнот.

      — Вам нужно на второй этаж, четвертая дверь налево от лифта. Желаю удачи.

      — Это все? — поинтересовался Мэллори.

      — Это все, — жизнерадостно подтвердил служащий.

      — Спасибо, пожалуй.

      Детектив направился к раду лифтов, указанных служащим, подождал открытия дверей, вошел в лифт и поехал на второй этаж. Выйдя из лифта, свернул налево, потом миновал три кабинета, набитых встревоженными родителями, отчаявшимися мужьями, женами и взбешенными сборщиками налогов, выкладывающими свои истории издерганным чиновникам.

      Дойдя до четвертого кабинета, Мэллори не обнаружил тут ни лихорадочной деятельности, ни груд исписанных бумаг, загораживающих работников от взора, ни неумолчно названивающих телефонов, ни бесконечной очереди просителей, отыскивающих пропавших людей. В кабинете за совершенно голым столом сидела одна-единственная женщина, читавшая книжонку в бумажной обложке.

      — Алло! — неуверенно окликнул детектив.

      — Чем могу служить? — поинтересовалась женщина, отрываясь от чтения.

      — Я ищу женщину по имени Виннифред Каррутерс.

      — Она разыскивается кем-нибудь?

      — Только мной.

      — Вон туда. — Женщина указала на дверь в дальнем конце кабинета.

      Поблагодарив ее, Мэллори пересек кабинет, открыл дверь и вошел в просторный холл с множеством кресел и диванов, среди которых не нашлось бы двух одинаковых. Обои били по глазам ядовитой дисгармонией красного и зеленого, плафоны ламп показались бы кричащими даже в нью-орлеанском борделе, с коврового покрытия, составленного из разнокалиберных кусков — три голубых, остальные всяческих цветов, от розового до лилового, — все еще не сорвали бирки, гласившие «ОСТАТОК» и «УЦЕНЕНО».

      В холле сидели какие-то люди — одни смотрели трансляцию празднования Нового года из Денвера, другие читали, третьи просто дремали. Один мужчина сидел за столом и что-то яростно строчил; едва успев исписать один листок, он клал его поверх аккуратной стопки бумаги и начинал заполнять чистый.

      Внезапно Мэллори осознал, что радом кто-то есть, обернулся и оказался лицом к лицу с самым странным человеком из, всех, каких ему доводилось встречать.

      У незнакомца, ростом около шести футов, оказалось три руки, две из них с левой стороны. Лицо же являло собой полнейший кавардак: наличествовало три глаза, причем все три справа от носа, имевшего лишь одну ноздрю; рот располагался под углом 45 градусов, а оба уха примостились на левой стороне головы одно над другим. Ярко-оранжевый цвет волос незнакомца по бокам головы плавно переходил в розовый.

      — Позвольте вам помочь? — спросил незнакомец. Мэллори не проронил ни звука.

      — Сэр, могу ли я вам чем-нибудь служить? — повторил тот. Внезапно Мэллори прекратил таращиться и заморгал:

      — Извините, что я так вылупился. Вы поразили меня.

      — Ничего страшного, — устало отозвался тот. — Такое происходит всякий раз. Позвольте представиться: Телониус Странный.

      — Джон Дж. Мэллори, — ответил детектив. — Я ищу женщину по имени Виннифред Каррутерс.

      — С сожалением извещаю вас, что вы пришли за этим не туда.

      — Но мне было сказано зайти сюда, — возразил Мэллори. Странный печально покачал головой:

      — Уже сам факт, что вы ее ищете, означает, что ее здесь нет. Разве вас не спрашивали, разыскивается ли она кем-нибудь?

      — Я думал, они имеют в виду полицию.

      — Они имеют в виду кого-нибудь. Мы Невостребованные Люди.

      — А кто такие Невостребованные Люди?

      — Люди, ставшие бесполезными или с самого начала не имевшие смысла жизни. — Странный помолчал. — Лично я — пресловутый Лишний Человек, о котором вы так много слыхали. — Он вздохнул. — В школе мои учителя никак не могли сосредоточиться на преподавании. Стоило им заговорить, как они начинали глазеть на меня и забывали, о чем говорили. Когда я пытался устроиться на работу, происходило то же самое: где-то посреди собеседования менеджер по персоналу умолкал на полуслове и таращился на меня. Если сыграть в бейсбол собиралось девятнадцать человек, или двадцать три — в футбол, или одиннадцать — в баскетбол, я всегда оказывался лишним. Дошло до того, что никто не хотел, чтобы я находился поблизости, вот так меня и занесло сюда.

      — Сожалею, — сказал Мэллори.

      — Со временем к этому привыкаешь.

      — Некоторые из присутствующих выглядят вполне нормальными, — заметил детектив, окинув комнату взглядом. — Почему же они здесь?

      — Каждый по собственной причине.

      — Возьмем, к примеру, его. — Мэллори указал на атлетически сложенного юношу, сидевшего на диване, механически подбрасывая бейсбольный мячик и хватая его левой рукой, одетой в бейсбольную перчатку. — Он выглядит вполне достойно. Что же он здесь делает?

      Странный выудил из кармана стопку маленьких разноцветных карточек, перелистал их и, найдя нужную, протянул детективу:

      — Это он. Джейсон Макги.

      — Смахивает на бейсбольную карточку, — прокомментировал Мэллори. — Вроде тех, что вкладывают в упаковку жевательной резинки.

      — Так и есть.

      — Значит, его перевели в третьеразрядную команду. Такое случается то и дело. Разве это переводит его в разряд Невостребованных Людей?

      — А вы прочтите, что написано на обороте, — посоветовал Странный.

      — Джейсон Макги, — зачитал Мэллори, перевернув карточку. — Сыграно сезонов: три. Отбито: ноль. Попадания: ноль. Пробежки: ноль. Ошибки: ноль.

      — Он поднял глаза. — Три года, и ни разу не вышел на поле?!

      — Совершенно верно.

      — Как такое могло случиться?

      — А вы прочтите, какое у него было место, — предложил Странный.

      — Место: пятый базовый, — снова поглядев на карточку, прочел Мэллори и вернул ее Странному. — Черт возьми, кто такой пятый базовый?!

      — Я, — подал голос Макги, подняв глаза на детектива. — Я был единственным пятым базовым во всем распроклятом мире, а мне ни разу не дали показать, на что я способен.

      — Наверное, потому, что баз всего четыре, — предположил детектив.

      — Но если б их было пять, я был бы величайшим игроком в мире! — страстно проговорил Макги. — Я был в команде три сезона подряд, а потом меня исключили. Пару сезонов помыкался в мелких командах, скатился даже до Мексиканской лиги. — Он поглядел на Мэллори страдальческим взором. — Шесть лет в профессионалах и ни разу не вступил в игру! Все тренировки коту под хвост! — Он горестно тряхнул волосами. — Столько надежд и мечтаний пошло прахом!

      — И в конце концов вас занесло сюда? — спросил Мэллори.

      — Верно, — кивнул Макги.

      — И давно вы здесь?

      — Толком не знаю. Здесь как-то теряешь счет времени.

      — А почему бы вам не уйти?

      — Да кому же нужен пятый базовый?

      — Но ведь должны же вы уметь еще что-нибудь!

      — К чему утруждаться? — вздохнул Макги. — Если мне не дают делать то, что я умею по-настоящему хорошо, так зачем же тратить силы? — Он указал на мужчину за столом, занятого писаниной. — Вот кто должен вернуться в мир.

      — А кто он?

      — Сайбл Порфир, — сообщил Странный, а Макги снова начал подбрасывать мячик. — Писатель.

      — А что он пишет?

      — Детективы, вестерны и вообще что угодно. У него целая полка забита книгами, которые он написал.

      — Я бы сказал, он вполне востребован, — заметил Мэллори. — Что ж он здесь делает?

      — Создает труд всей своей жизни. Только тот никому не нужен.

      — Великий Американский Роман? — догадался Мэллори.

      — Не совсем. Он пишет всю книгу, все две тысячи страниц, не употребляя ни единой буквы И.

      Мэллори с минуты поразмыслил над утверждением Странного, затем кивнул:

      — Ага, понимаю, как нечто подобное оказалось в хвосте списка востребованных вещей.

      — А вместе с ним и писатель, — сочувственно добавил Странный. — Поскольку он абсолютно одержим этой идеей, ни один из его редакторов больше не желает с ним разговаривать. Потому-то он и здесь.

      — И давно он работает над книгой? — поинтересовался Мэллори.

      — Уже шесть лет.

      Внезапно Сайбл Порфир застонал и разорвал только что исписанный листок в клочья.

      — Наверное, по недосмотру употребил И, — растолковал Странный. — Вот так он рвет до пятидесяти страниц в день.

      — Ему это просто не удастся, — сказал Мэллори.

      — Наверное, — согласился Странный.

      — Он публикуется под своей фамилией?

      — Конечно. Это ведь труд всей его жизни.

      — В слове «Порфир» есть И. Он срежется еще до того, как читатель откроет первую страницу.

      Ошарашенный Странный широко распахнул глаза.

      — Только не говорите об этом ему! — лихорадочно зашептал он. — От потрясения он может тронуться умом!

      — По-моему, он и без того тронутый, — сухо возразил Мэллори.

      — Ну пожалуйста! Вы даже не представляете, каково быть Невостребованным Человеком. Не осложняйте ему жизнь еще больше!

      — Я вовсе не собирался упоминать об этом при нем, — заверил детектив.

      — Я всего лишь ищу свою знакомую.

      — Ну, ее здесь нет. Можете подняться на третий этаж и посмотреть в резервуаре.

      — В каком резервуаре?

      — Это место хранения потерянных особ.

      — Дайте-ка минуточку, мне надо освоиться с этой мыслью, — сдвинул брови Мэллори. — Вы хотите сказать, что на третьем этаже находится толпа потерявшихся людей?

      — Это ведь Бюро потерянных особ, не так ли?

      — Там, откуда я прибыл. Бюро потерянных особ разыскивает потерявшихся.

      — Что за странная идея! — заметил Странный. — Здесь Бюро собирает их и держит в хранилище, пока их не востребуют. Если ваша знакомая здесь, она почти наверняка в резервуаре.

      — Тогда мне лучше пойти проверить, — сказал Мэллори. — Спасибо за помощь.

      В ответ Странный кивнул, а Мэллори прошел через кабинет обратно. Вернувшись в коридор, дождался лифта и поднялся на третий этаж. Едва переступив порог лифта, детектив оказался в запруженном народом холле, так что просто следовал за толпой, пока не добрался до резервуара, громадного хранилища, забитого сотнями человек — пьяных, плачущих, спящих, но по большей части совершенно сбитых с толку.

      Доступ в хранилище преграждала длинная стойка, наводящая на мысль об аэропорте, только вместо табличек, сообщающих названия авиакомпаний, здешние таблички указывали, в какие очереди становиться разыскивающим потерявшихся, доставившим потерявшихся и самим потерявшимся.

      Мэллори встал в нужную, а минуту спустя вдоль очереди начала расхаживать исключительно деловитая женщина в синей форме.

      — Вы ищете потерявшуюся особу? — осведомилась она, добравшись до Мэллори.

      — Совершенно верно, — подтвердил детектив.

      — Имя потерянной стороны?

      — На самом деле их даже двое. Виннифред Каррутерс и Эогиппус.

      — Эогиппус, а дальше?

      — Просто Эогиппус.

      — Известно ли рассматриваемым особам, что они потерялись?

      — Не понял.

      — Некоторые люди предпочитают, чтобы их не нашли, — растолковала служащая, — и фактическим образом потерявшимися себя не считают. Грабители банков, например, или скрывающиеся супруги, или…

      — Если они здесь, то, несомненно, хотят быть найдены, — перебил Мэллори.

      — Имеют ли Каррутерс и Эогиппус какие-либо предпочтения на предмет того, кем быть найденными?

      — Да откуда мне знать, черт побери? — раздраженно бросил Мэллори.

      — Я всего лишь выполняю свою работу, сэр, — строго проговорила служащая. — От меня требуют, чтобы я задавала эти вопросы.

      — Что ж, это чертовски глупый вопрос!

      — Не обязательно. Например, Виннифред Каррутерс может желать быть найденной вами, но может крайне воспротивиться возможности быть найденной мужем.

      — Они оба хотят быть найденными мной, — заявил Мэллори.

      — Тогда мне нужно знать ваше имя, сэр.

      — Мэллори, Джон Дж. Мэллори.

      — Хорошо, мистер Мэллори. Подождите, пожалуйста, здесь, пока я выясню, что могу для вас сделать.

      Она продолжила опрос людей в очереди. Покончив с этим, она наконец подошла к резервуару и начала по переговорному устройству выкликать имена. Полдюжины человек вышло из глубин резервуара, чтобы воссоединиться с людьми, разыскивающими их, но Виннифред и Эогиппуса среди них не оказалось.

      Когда служащая вновь направилась опрашивать очередь, Мэллори остановил ее:

      — Они не откликнулись. Что мне делать теперь?

      — Что ж, — ответила она. — Можете подождать на случай, если они вдруг появятся.

      — У меня нет времени, — покачал он головой. — Как мне подать заявление о пропаже?

      — Сказать мне.

      — Уже сказал.

      — Тогда все. — Служащая двинулась прочь.

      — Минуточку!

      Остановившись, — она оглянулась:

      — Право же, мистер Мэллори, очередь ждет!

      — А вы не собираетесь сообщить в полицию, чтобы начали розыск?

      — Полиция собирает всех потерявшихся, какие ей попадаются, — ответствовала служащая. — Это стандартная процедура.

      — Я хочу, чтобы бюллетени были разосланы всем постам, — настаивал детектив. — У меня есть основания полагать, что они подвергаются серьезной опасности.

      — В таком случае вам надо обратиться в Стол преследуемых особ. Это в дальнем конце стойки.

      Бросив на нее затравленный взгляд, Мэллори побрел к очереди в Стол преследуемых особ и назвал фамилию Виннифред скучающей служащей. Потом, посмотрев на часы, решил отправиться на квартиру Мефисто, чтобы справиться, не выяснил ли маг местонахождение Виннифред.

      Съехав на лифте на первый этаж, он уже подходил к двери, когда едва не наткнулся на Мюргенштюрма.

      — Джон Джастин! — воскликнул запыхавшийся эльф. — Слава Богу, я вас нашел!

      — Что ты здесь делаешь? — подозрительно поинтересовался Мэллори.

      — Вас ищу. Нам надо о многом переговорить.

      — Чертовски верно. — Мэллори крепко ухватил эльфа за руку и потянул на улицу.

      — В чем дело, Джон Джастин? — недоумевал Мюргенштюрм.

      — Заткнись!

      Мэллори огляделся, приложив ладонь свободной руки козырьком ко лбу, чтобы защитить глаза от дождя, заметил ночное кафе на противоположной стороне улицы и зашагал туда, таща эльфа за собой. Войдя в кафе, углядел свободный столик в глубине комнаты и поволок эльфа туда, приказав:

      — Садись!

      — Вы гневаетесь на меня, правда? — спросил Мюргенштюрм, карабкаясь на стул.

      — А ты как думаешь?

      К ним подошла дама-гоблин в фартуке:

      — Чего хотите, господа?

      — Мира и покоя, — сказал Мэллори, извлекая одну из стодолларовых купюр, полученных у Мюргенштюрма в магазине готового платья.

      Она проворно выхватила купюру:

      — Будет сделано, — и двинулась прочь, поигрывая бедрами.

      — Вы становитесь мотом и транжиром, Джон Джастин, — неодобрительно прокомментировал эльф. — Мне эти деньги достались тяжким трудом.

      — Мне тоже, — парировал Мэллори. — Кроме того, я не намерен задерживаться в этом Манхэттене достаточно долго, чтобы их потратить. — Он свирепо воззрился на собеседника. — Ладно, зеленый недомерок ублюдочный, выкладывай!

      — Джон Джастин, у меня складывается впечатление, что кто-то забил вашу голову ужасной ложью обо мне.

      — Кто-то мне лгал, это уж точно!

      — Видит Бог, каждое слово, сказанное мной с момента нашей встречи, было святой истинной правдой! — провозгласил эльф, воздев правую руку. — Клянусь!

      — Например, то, что тебе неизвестна истинная ценность Лютика? — уточнил Мэллори.

      — Ну, почти каждое, — забеспокоился Мюргенштюрм. — Может, я и упростил несколько понятий там и тут ради вашего же удобства.

      — Ты, недомерок ублюдочный, ты врал мне с самого первого слова! — взъярился детектив. — Ты сказал мне, что мы живем в одном и том же Манхэттене.

      — Ну, наши Манхэттены имеют много общего — дома, улицы, парки…

      — А еще они имеют общую мембрану, которая отвердевает прямо сейчас!

      — Так вам известно, что Лютик мертв? — напугался Мюргенштюрм.

      — Конечно, известно, — презрительно откликнулся Мэллори. — Твой напарник убил его.

      — Какой напарник? — с невинным видом спросил эльф.

      — Липучка Гиллеспи. Он ведь твой напарник, правда? — Вернее, был напарником до самого недавнего времени?

      — Разумеется, нет!

      — Мы ни к чему не придем, пока ты не начнешь говорить правду.

      — Может, мы и перекинулись с ним парочкой слов, — вознегодовал Мюргенштюрм, — но партнерами мы никогда не были!

      — Но ведь как раз его ты выбрал для похищения единорога? — стоял на своем детектив.

      Мюргенштюрм горестно кивнул:

      — Столь безнравственную личность мне встречать еще не доводилось!

      Мэллори воззрился на него с любопытством.

      — Знаешь, ты почти настолько некомпетентен, насколько притворяешься.

      — Я отвергаю это обвинение!

      — Отвергай, сколько захочешь, — пожал плечами Мэллори. — Факт остается фактом: ты совершал промашки всю дорогу чуть ли не на каждом шагу.

      — Ха! — вскинулся эльф. — Это был блестящий план! Определенно блестящий! Я не один год оттачивал его до мельчайших деталей!

      — Чушь собачья.

      — Ну, во всяком случае, не один день. С тех самых пор, когда мой кузен выиграл общенациональные президентские выборы нашей гильдии.

      — А при чем здесь выборы?

      — Защита Лютика была доверена гильдии, — пояснил Мюргенштюрм. — Прежний президент жил в Канзас-Сити, а когда мой кузен выиграл выборы, он перевел Лютика из Канзас-Сити в Нью-Йорк.

      — Почему?

      — Лютик — наш самый престижный заказ, и вполне естественно, что президент хочет иметь его поближе к своему дому.

      — Так вот каким жульническим образом ты умудрился получить право охранять его, — заключил Мэллори, доставая сигарету и закуривая. — И эту пустынную площадку ты выбрал отнюдь не случайно, так?

      — Да, — признал эльф. — Она была защищена заклинаниями и чарами всяческого рода.

      — В том числе и несокрушимым заклинанием против Гранди? — предположил Мэллори. Мюргенштюрм кивнул:

      — ? очень слабым — против лепрехунов.

      — Таким, которое ты мог нейтрализовать или дезактивировать?

      — Да.

      — Итак, тебе хотелось украсть рубин, — продолжал Мэллори. — Но ты не мог осуществить это в одиночку, пока Лютик был под твоей опекой, — тебе пришлось бы ответить на уйму трудных вопросов. Кроме того, вероятно, там наличествовало заклятие против эльфов.

      — Настоящая вонючка, — угрюмо подтвердил Мюргенштюрм. — Я не мог пробиться сквозь него абсолютно никаким способом.

      — Так что ты подрядил на это Гиллеспи. Сказал ему, что найдешь какой-нибудь способ нейтрализовать заклинание против лепрехунов, и предлагал после кражи единорога поделить прибыль.

      — Он даже не представляет истинной цены Лютика, — вставил Мюргенштюрм. — По замыслу он должен был передать мне единорога в обмен на полсотни клубков бечевки и полную подшивку «Плейбоя».

      — А когда он не появился, ты понял, что он обвел тебя вокруг пальца.

      — Грязный лепрехунишка!

      — Тебе нужна была помощь, но ты не мог ни явиться в свою гильдию, ни обратиться к местному детективу, потому что они сразу же обнаружили бы изъяны твоей версии. — Мэллори вперил взгляд в эльфа. — И тогда ты явился ко мне.

      Мюргенштюрм потерянно кивнул.

      — А затем мы встретили Фелину, и ты выяснил, что стряслось. Гиллеспи не знал цены единорога, но зато понимал, что она немалая, раз ты рискнул подставить под удар собственную голову, и тогда обратился к единственному индивидууму, который просто обязан ее знать, — к Гранди. — Мэллори выдержал паузу. — Гранди жаждал заполучить Лютика ничуть не менее страстно, чем ты, но двор был огражден от него, вот и заключил с Гиллеспи аналогичный договор: лепрехун должен был похитить единорога и встретиться с Гранди уже после. — Детектив закурил еще сигарету. — Я полагаю, что и сам Лютик был защищен против Гранди, но по мере удаления от двора заклинание становилось все менее могущественным. Потому-то Гранди и не забрал единорога у Гиллеспи в ту же секунду, когда тот вывел животное со двора. Я прав?

      — Вы правы, — признал эльф.

      — А когда у Гранди в музее был шанс прикончить нас, но он им пренебрег, ты осознал, что Гиллеспи провел за нос и его и Гранди надеется выйти на рубин через нас.

      — Вы сногсшибательный сыщик, Джон Джастин, — утомленно проронил эльф.

      — Такова моя работа, — пожал плечами Мэллори. — Ты ведь не ходил ни к какой подружке, когда бросил меня в Центральном парке, правда?

      — Так, мимоходом, — повинился эльф.

      — А затем ты отправился искать Гиллеспи в «Кринглово воинство».

      Мюргенштюрм утвердительно наклонил голову:

      — Его там не было.

      — Он показался позже.

      — Вы вправду его видели? — заинтересовался Мюргенштюрм.

      — Я разминулся с ним минут на пять, — покачал головой Мэллори.

      — Откуда ж вы знаете, что едва его не застали?

      — Кофе в его чашке был еще теплым. — Мэллори помолчал. — Вот мы и подошли к текущему моменту. Теперь касательно будущего: когда аукцион?

      — Откуда вы знаете, что будет аукцион?!

      — Как пользоваться камнем, Гиллеспи не знает, а держать рубин при себе для него слишком опасно, пока и Гранди, и твоя гильдия охотятся за ним, из чего я заключаю, что он пригласил тебя и Гранди поторговаться за камень.

      — Потому-то я вас и разыскивал, — признался Мюргенштюрм. — Мне хотелось убедиться, что вы его не нашли, прежде чем Яр потрачу свои кровные денежки, вступая в торги за то, чего у Гиллеспи уже нет. — Пошарив в воздухе, он извлек сложенный листок и вручил его Мэллори. — Вот.

      Развернув листок, детектив прочел:

      АУКЦИОН

      Нижеподписавшийся сердечно приглашает вас Принять участие в торгах за драгоценный камень, Обладающий редкими и удивительными свойствами.

      Время: 3 часа 30 минут утра.

      Место: сами знаете где.

      Липучка Гиллеспи

      Смяв листок в кулаке, Мэллори позволил комку бумаги выкатиться на стол и поглядел на часы.

      — Половина четвертого… Через двадцать минут. — Он через стол уставился на Мюргенштюрма. — Ты знаешь, где это? Эльф кивнул:

      — Там, где я должен был забрать у него Лютика. — Он посмотрел на детектива умоляющим взглядом. — Я боюсь идти туда в одиночку, Джон Джастин. Вы не сходите со мной?

      — Не упущу такую возможность ни за что на свете, — мрачно усмехнулся Мэллори.

      Глава 13

      03.10 — 03.43

      Мэллори и Мюргенштюрм уже шли вдоль безлюдных причалов, когда вдали раздался одинокий пароходный гудок. С Ист-ривер накатывалась густая пелена тумана, окутывая и скрывая от взора приморские ресторанчики.

      — Я очень рассчитываю, что мы уже близко, — заметил Мэллори, сквозь туман вглядываясь в сторону моря, где два крохотных буксира тащили сухогруз, прибывший из Лемурии «Гипотеза, предложенная в XIX веке геологами и палеонтологами для истолкования объяснения распределения окаменелостей лемуров (откуда и возникло название) и прочих животных и растений пермского периода до появления теории тектонических плит. Первоначально предполагалось, что Лемурия находилась в Индийском океане. Впоследствии стала объектом мифотворчества — «обрела» погибшую цивилизацию и «переместилась» в Тихий океан.». — У нас осталось минут семь.

      — Близко, — заверил его Мюргенштюрм. — Всего квартал, и все. — Он поглядел на Мэллори. — Я хочу, чтобы вы знали, как я ценю вашу помощь, Джон Джастин.

      — Я делаю это отнюдь не ради тебя, — возразил Мэллори.

      — Но я думал, мы друзья.

      — Оставь это, зеленый ты прыщик. Ты врал мне и пытался воспользоваться мной с первой же минуты нашей встречи. Дьявол, да единственное, из-за чего я тебе понадобился, — то, что ты боишься встретиться с Гранди один на один.

      — Это не правда! — запротестовал Мюргенштюрм.

      — В самом деле?

      — Ну, отчасти. Я еще и наслаждаюсь вашим обществом. — Мюргенштюрм смолк и уставился на Мэллори. — Если вы здесь не ради меня, то ради чего же?

      — Двое моих друзей пропали, — ответил Мэллори. — У меня складывается впечатление, что они окажутся там.

      — Кто они?

      — Ты их не знаешь.

      — Может, и знаю. Я знаю массу народу.

      — Ага, но только эти двое говорят правду. Вы, наверное, вращались в разных кругах общества.

      — Это заявление не слишком великодушно с вашей стороны.

      — Пожалуй, — согласился детектив без малейшего намека на раскаяние.

      Один из тягачей дал гудок, и корабль из грауштаркийского «Грауштарк — вымышленная страна, возникшая в воображении соавторов Маккатчена и Барра. Послужила местом действия для целого ряда книг.» регистра круто переложил на штирборт, чтобы разминуться с лемурийским судном.

      — Вы разве боитесь? — поинтересовался Мюргенштюрм.

      — Чего?

      — Гранди, конечно! — недоверчиво сказал эльф.

      — Он не убьет никого, пока не наложит лапы на рубин, — ответил Мэллори.

      — Если он выиграет аукцион, то рубин будет у него!

      — Я же не говорю, что это не отпугивает тебя от участия в торгах, — сухо заметил Мэллори. — Что же до рубина, то купить его одно дело, а получить на руки — совсем другое.

      — Что вы хотите этим сказать?

      — Неужели ты думаешь, что Гиллеспи настолько глуп, чтобы принести его на аукцион? Вряд ли он хочет подставлять собственную шею под топор.

      — Пожалуй, что так, — согласился Мюргенштюрм. Внезапно лицо его озарилось, словно его осенила светлая идея. — А не объединить ли нам капиталы, что вы скажете?

      — То, что мои деньги, не считая двухсот долларов, ничего здесь не стоят, — напомнил Мэллори. — Нет у меня никаких капиталов.

      — Да не нужны ему деньги, — втолковывал эльф. — Я ж говорил, на чем мы сошлись поначалу.

      — У меня нет ни бечевки, ни грязных журнальчиков.

      — Но вы можете помочь мне собрать их! — подзуживал Мюргенштюрм.

      — Неужели ты всерьез веришь, что он позволит купить рубин в кредит, когда у Гранди все козыри на руках?

      — Наверное, нет, — признал Мюргенштюрм. Лицо его приняло решительное выражение. — Но должен попытаться! По крайней мере одно из того, что я вам сказал, все-таки правда: гильдия убьет меня за то, что я утратил Лютика. Я должен заполучить этот рубин, чтобы удрать в ваш Манхэттен.

      — А не лучше ли сделать это прямо сейчас, пока мембрана не отвердела?

      — Нет, потому что, если его получит Гранди, он ринется за мной, чтобы расплатиться за все неприятности, которые я ему доставил.

      — Не могу сказать, что я не одобряю его подход, — откликнулся Мэллори. — Ты был занозой в заду для множества народа.

      — Знаю. Но вам неведомо, каково быть эльфом! — жалобно произнес Мюргенштюрм. — В гильдии можно достичь лишь определенного положения и ни на волосок выше.

      — Как твой кузен? — не без сарказма вставил детектив.

      — Ваши слова несправедливы!

      — Зато правдивы. Не проще ли признаться, что ты искал легких путей?

      — Я лишь стремился повысить свое положение!

      — Глупо, — покачивая головой, вымолвил Мэллори. — Откровенно глупо.

      — Я с негодованием отвергаю ваши слова!

      — Думаешь, не глупо? А что бы ты делал с чертовым камнем, если бы твой план прошел как по маслу? Шнырял туда-сюда из своего Манхэттена в мой и обратно? Ты и без того делал это.

      — Продал бы, — без запинки ответил Мюргенштюрм.

      — Гранди? Твое желание вот-вот сбудется.

      — Ювелиру из вашего мира. Камня такой чистой воды, столь безупречного мне видеть еще не доводилось. Он стоит миллионы, Джон Джастин!

      — Господи! — с отвращением бросил Мэллори. — Ты собирался взять рубин Лютика, чтобы какая-нибудь жирная Нью-Йоркская матрона носила его на шее, даже не догадываясь, что это такое?!

      Губы Мюргенштюрма изогнулись в слащавой улыбочке.

      — В ваших устах все выглядит таким.., таким грубым и бесчувственным.

      — А как быть с людьми? Сколько метрогномов обречено на голодную смерть из-за того, что поток жетонов из Манхэттена иссякнет?

      — Не говорите об этом! — заныл эльф. — Я лишь пытался улучшить свою жизнь!

      — Что ж, вместо этого ты ее укоротил, — отрезал детектив. — Надеюсь, ты считаешь, что оно того стоило.

      Они прошли ярдов пятьдесят в молчании, а затем Мюргенштюрм остановился перед большим строением напротив причалов.

      — Ну, разрази меня гром! — усмехнулся Мэллори, позабавленный подобным выбором места встречи. — Настоящий старый заброшенный склад!

      — Вы уже слыхали о нем прежде? — спросил Мюргенштюрм.

      — О ком?

      — О Старом Заброшенном Складе, — объяснил эльф. — Это он и есть.

      Подбоченившись, Мэллори поглядел на Старый Заброшенный Склад, сплошь обшитый серыми алюминиевыми панелями и занимающий почти квартал. Со стороны причалов наличествовала только одна дверь — хотя за углом наверняка имелись многочисленные ворота для грузовиков — и пять окон. За четырьмя из них царила темень, но из пятого сочился сквозь туман желтоватый свет.

      — Ты как раз вовремя, Мюргенштюрм, — произнес басовитый голос.

      Обернувшись, Мэллори оказался лицом к лицу с синекожим великаном в малиновом костюме из блестящей синтетики, голубой рубашке, фиолетовом галстуке, темно-синих ботинках и носках. До семи футов роста ему недоставало самой малости, а весил он фунтов пятьсот.

      — Что это за мужик с тобой?

      — Его зовут Мэллори, — сообщил эльф. — Он в полном порядке, я за него ручаюсь.

      — Кто такой этот твой друг? — спросил Мэллори у Мюргенштюрма.

      — Принц Уэльский. Склад принадлежит ему.

      — Я думал, ты должен прийти один, — заметил Принц Уэльский.

      — Он мой телохранитель, — ответил эльф. Принц Уэльский пристально разглядывал Мэллори секунды три, потом пожал плечами:

      — Супротив Гранди с него толку мало. А впрочем, какого черта, меня это не колышет. Входите.

      — Спасибо, — проговорил Мюргенштюрм.

      Подойдя к двери, эльф открыл ее, и Мэллори последовал за ним на Старый Заброшенный Склад. Внутри находились бесчисленные ряды стеллажей, до отказа заполненные сокровищами, похищенными из другого Манхэттена: бижутерией, старыми бульварными журналами в пластиковой упаковке, кухонной утварью, резиновыми шинами, собачьими и кошачьими консервами, стерео- и видеоаппаратурой, мехами и даже кое-какими драгоценностями. Место, свободное от стеллажей, было загромождено большущими ящиками, набитыми чем угодно — от телевизоров до самодвижущихся газонокосилок.

      Свернув направо, Мюргенштюрм зашагал к конторе. Жалюзи были закрыты, но сквозь щели пробивался свет, из чего Мэллори заключил, что светящееся окно снаружи принадлежит именно этому помещению.

      Эльф осторожно открыл дверь.

      — Привет, напарник! — встретил его тоненький насмешливый голосок. — Я ужасно рад, что ты смог добраться.

      Переступив порог, Мэллори оказался в большой квадратной комнате размером футов двадцать на двадцать. Вдоль одной стены выстроился ряд стульев лицом к столу, главенствующему в противоположном конце помещения. За столом сидел лепрехун.

      — Мистер Мэллори, как я полагаю? — проговорил он с мерзкой усмешкой.

      — А ты, видимо, Липучка Гиллеспи, — ответил Мэллори.

      — Мы наконец-то встретились, — кивнул Гиллеспи.

      — Где мои друзья? — решительно спросил сыщик.

      — Не представляю, о ком это вы.

      — Об Эогиппусе и Виннифред Каррутерс.

      — Ни разу о них не слыхал, — заявил Гиллеспи, все так же ухмыляясь.

      Мэллори подошел к двери конторы.

      — Куда это вы направляетесь, мистер Мэллори? — вскинулся лепрехун.

      — Хочу оглядеться.

      — В поисках друзей?

      — Возможно, ты проглядел их, — угрюмо усмехнулся Мэллори.

      — На вашем месте я бы не стал этого делать.

      — Почему это?

      — Потому что это испортит мне настроение, — изрек Гиллеспи. — А в дурном настроении я вытворяю скверные вещи.

      — Ты разбиваешь мне сердце. — Мэллори взялся за ручку двери.

      — Я ни капельки не шучу, мистер Мэллори. — Гиллеспи выдвинул ящик стола, вытащил оттуда нечто знакомое и поставил на стол.

      Мэллори несколько секунд разглядывал крохотную фигурку.

      — Эогиппус? — наконец осведомился он.

      Крохотный конек слабым ржанием подтвердил его догадку.

      — Но ты на два дюйма меньше, чем был! — воскликнул детектив.

      — Это потому, что я неустанно делаю с ним вот это, — хихикнул Гиллеспи, крепко шлепнув конька по спине пластмассовой линейкой. — А теперь отойдите от двери, или я буду бить вашего маленького любимчика, пока он не станет настолько крохотным, что исчезнет прямо у вас на глазах.

      Мэллори бросил на лепрехуна свирепый взгляд, затем неспешной походкой вернулся в противоположный конец конторы и возобновил допрос:

      — А где полковник Каррутерс?

      — Так я вам и сказал, — радостно заявил Гиллеспи. — Когда мне надоест стегать лошадь, я возьмусь за нее.

      — Если только я не возьмусь за тебя, — угрожающе процедил Мэллори.

      — Только пальцем меня троньте — и больше никогда не увидите Каррутерс, а уж рубин не увидит никто и никогда, — уверенно засмеялся Гиллеспи и обернулся к Мюргенштюрму. — Ну, мой маленький зеленый напарник, чем тебя сегодня побаловала жизнь?

      — Ты презренная тварь! — буркнул эльф.

      — Ты еще ничего не видел, — сказал лепрехун. — Садись.

      — Я предпочту постоять.

      — А я предпочту, чтобы ты сел, — настаивал Гиллеспи. Мюргенштюрм со вздохом вскарабкался на стул.

      — Вы тоже, — рявкнул Гиллеспи на Мэллори.

      — Нет, спасибо. — Мэллори прислонился к стене.

      — Это мы еще посмотрим! — Гиллеспи снова взялся за пластиковую линейку.

      — Только притронься к коню, и я руку тебе оторву, — мягко промолвил Мэллори.

      — Ха! Вы не в том положении, чтобы диктовать хоть кому-нибудь, что делать. Вам нужен рубин куда больше, чем любому из них.

      — Это верно, — согласился Мэллори. — Но если ты хоть пальцем тронешь Эогиппуса, то превратишься в однорукого аукциониста.

      Гиллеспи добрую минуту пялился на него, потом убрал крохотного конька обратно в ящик стола.

      — Ты еще пожалеешь, что так со мной говорил! — прошипел он. — Это я тебе обещаю.

      — Кончай пороть чушь и начинай аукцион, — отрезал Мэллори. — Никого ты не напугаешь.

      — Я дождусь прихода Гранди. Мэллори посмотрел на часы:

      — Уже тридцать две четвертого. Очевидно, Гранди не заинтересован в том, что ты выставляешь на продажу.

      — А это уж мне самому судить, если вы не против, — произнес низкий, сочный бас справа от детектива.

      Мюргенштюрм в ужасе заскулил, а Мэллори обернулся и увидел, что в футах трех-четырех от него стоит диковинный субъект — высокий, дюйма на два-три повыше шести футов, с парой длиннющих рогов на абсолютно безволосой голове, с пылающими желтыми глазами, острым крючковатым носом, белыми сверкающими зубами и ярко-красной кожей, одетый в мятые бархатные брюки и рубашку, шелковый плащ с меховым воротником и манжетами, сделанными из меха какого-то белого полярного животного, в лаковых черных перчатках и ботинках. Шею его украшала золотая цепочка с двумя рубинами. Когда Гранди выдыхал, из его ноздрей и рта вырывались небольшие облачка дыма.

      — Что ж, — нарушил затянувшееся молчание Гиллеспи. — Полагаю, все заинтересованные стороны присутствуют. Мэллори, вы знакомы с Гранди?

      — Косвенно, — ответил Мэллори, припомнив свое противостояние с гориллой в музее.

      — Вы сделали серьезную ошибку, надумав прийти сюда, мистер Мэллори, — воззрился на него Гранди. — Вы впутались в дела, которые вас не касаются.

      — А я не участвую в торгах. Если же вам хочется сорвать на ком-нибудь злость, срывайте ее на типе, который обвел вас вокруг пальца. — Мэллори ткнул пальцем в сторону Гиллеспи.

      — Не бойтесь, его очередь настанет, — уверенно пообещал Гранди.

      — Но только после того, как вы получите рубин, — осклабился Гиллеспи. — А получите вы его только тогда, когда я буду в надежном убежище далеко отсюда.

      Не обратив на него ни малейшего внимания, Гранди обернулся к Мюргенштюрму:

      — А после него настанет твоя очередь.

      Мюргенштюрм открыл рот, чтобы ответить, но так трясся, что не мог выдавить ни звука. Гранди снова обратил взгляд к Гиллеспи:

      — Чую, здесь присутствует еще кто-то.

      Вынув Эогиппуса из ящика стола, Гиллеспи подержал его пару секунд на весу, чтобы Гранди мог обозреть коня, а затем снова убрал.

      — Итак, все собрались и выяснили отношения, — ухмыльнулся лепрехун. — А теперь, господа, полагаю, настало время начать аукцион.

      — Двести клубков бечевки, — крикнул Мюргенштюрм.

      — Это даже не фундамент для начала торгов, — ответил Гиллеспи. — А скорее глубокий котлован.

      — Триста клубков и полные подшивки «Плейбоя» и «Пентхауза», — без промедления откликнулся Мюргенштюрм.

      — Гранди, вы ужасно молчаливы, — сказал лепрехун. — Неужели вы проделали такой путь, чтобы воздержаться от торгов?

      Гранди молча смотрел на Гиллеспи. Из его ноздрей сочились две струйки дыма, скрывая почти все лицо, кроме сверкающих желтых глаз.

      — Я предлагаю тебе быструю и безболезненную смерть за твое отступничество, — наконец процедил он.

      — Слабенькое предложеньице, — парировал Гиллеспи, ничуть не испугавшись.

      — Ты продаешь то, что тебе не принадлежит.

      — Если это и принадлежит кому-либо, — хихикнул Гиллеспи, — то единорогу, а ему уже нет никакого дела. — Он посмотрел Гранди прямо в глаза. — И хватит мне угрожать. Если с моей прекрасной головы упадет хоть один безупречный волос, вы никогда не получите рубина. — Он перевел взгляд на детектива. — Мэллори, а как насчет вас? Не хотите сделать ставку?

      Мэллори покачал головой.

      — Что ж, Гранди, вы что-нибудь надумали? Или мне передать рубин присутствующему здесь эльфу?

      — К своей первоначальной ставке я присовокупляю сумму в один миллион долларов, да вдобавок разумный срок, чтобы натешиться ими, прежде чем я убью тебя.

      — А сколько это будет в пиве или мороженом?

      — Разберешься как-нибудь, — холодно бросил Гранди.

      — Мюргенштюрм?

      — Пятьсот клубков бечевки и добавляю подшивку «Хастлера»!

      — ..и жирафа, — добавил Гиллеспи.

      — Жирафа? — переспросил Мюргенштюрм. — Зачем это?

      — Мне всегда хотелось завести жирафа.

      — И жирафа, — со вздохом согласился эльф.

      — Это даже близко не подошло к миллиону зеленых, — вымолвил Гиллеспи. — Что бы еще сюда подкинуть? — Он вдруг оскалил зубы. — Нашел! Убей для меня Мэллори.

      — Не могу! — запротестовал Мюргенштюрм.

      — Ты хочешь рубин или нет? — спросил лепрехун.

      — Но…

      — Это новая начальная ставка! — вскричал Гиллеспи. — Если не сделаешь этого, ты вне игры!

      — Прямо сейчас?

      — Это было бы слишком преждевременно, — оскалился Гиллеспи. — Тебе придется убить его только в том случае, если ты выиграешь торги.

      — Мне очень жаль, Джон Джастин, — посмотрел Мюргенштюрм на Мэллори, — но я должен получить этот рубин. — Снова обернувшись к Гиллеспи, он кивнул.

      — Ну, теперь мы тронулись с места, — радостно провозгласил лепрехун.

      — Я не пробудил у вас желания вступить в торги, Мэллори?

      — Ни капельки, — отрезал детектив.

      — Может быть, вы передумаете, если я поубавлю вашего любимчика еще на дюйм-другой.

      — На твоем месте я не стал бы этого делать.

      — Ой-ой-ой! — издевательски захихикал Гиллеспи. — Все только и делают, что грозят убить бедного маленького меня. — Его усмешка внезапно сменилась презрительным прищуром. — У всех у вас до единого кишка тонка сделать это! Какая восхитительная ситуация!

      — Ты меня слышал, — бросил Мэллори.

      — Не забывай, у кого рубин, задница! — рявкнул лепрехун, вытаскивая Эогиппуса из ящика и хватаясь за линейку.

      — Быстрей! — крикнул Мэллори. — Она в здании?

      — Да, — сказал Эогиппус в тот самый момент, когда Гиллеспи начал опускать линейку ему на спину.

      — Это все, что мне надо было знать.

      Прежде чем кто-либо успел остановить его, Мэллори выхватил пистолет, направил его на Гиллеспи и нажал на спусковой крючок. Лепрехун отлетел от стола с пулей между глаз.

      — НЕТ!!! — взревел Гранди.

      — Боже мой, Джон Джастин! — вскрикнул Мюргенштюрм. — Что вы наделали?!

      — Я устранил паразита, — невозмутимо ответил Мэллори, убирая пистолет в карман. — Ничего более.

      — Дурак! — заорал Гранди, изрыгнув пламя изо рта, и уставил острый, как стрела, палец на Мэллори. — Ты идиот, путающийся не в свои дела! Он был почти у меня в руках, а теперь я его потерял! — Он пробормотал магическое слово, и вдруг в его ладони появился громадный огненный шар. — Приготовься учуять запах своего горящего мяса, плавящихся зубов и костей, ощутить адские муки геенны огненной!

      — Только попробуй швырнуть это в меня и больше никогда не увидишь рубин.

      — Говори быстрей! — оцепенев, скомандовал демон.

      — У Гиллеспи рубина не было. — Мэллори постучал себя пальцем в грудь.

      — Он у меня.

      — Он лжет! — встрял Мюргенштюрм. — Мне известно, где он находился каждую минуту с тех самых пор, как он попал сюда.

      — Выскажись в свое оправдание. — Гранди уставил на Мэллори свирепый взор.

      — С радостью. Поскольку Гиллеспи не знал, на что пригоден рубин, для него вполне логично было убить Лютика, потому что куда легче спрятать камень, чем единорога. Он знал, что все мы выворачиваем город наизнанку, разыскивая рубин. Так что он отправился в одно-единственное место, где камень будет в полной безопасности вплоть до аукциона.

      — Где? — настойчиво спросил Гранди.

      — В моем кабинете, — ответил детектив. — До тех пор пока я здесь, в этом Манхэттене, это самое идеальное укрытие. — Он выдержал паузу. — Я в конце концов догадался об этом, когда обнаружил свою кофейную чашку в его комнате. Я пил из нее перед самым приходом сюда, откуда следует, что Гиллеспи нанес визит в мой кабинет уже после того, как я его покинул. У лепрехунов имелся лишь один повод для подобного визита: спрятать рубин.

      — Не лишено смысла, — признал Мюргенштюрм.

      — Молчи, червяк, — осадил его Гранди, Мюргенштюрм переменился в лице, словно вот-вот сомлеет.

      — Конечно, — добавил Мэллори, извлекая сигарету и закуривая, — там его уже нет. Я отправил Фелину забрать его, пока сам был в Бюро потерянных особ. — Он поглядел на Гранди. — И поверь мне, если при всем своем могуществе тебе не удалось найти Гиллеспи, то уж чертовски наверняка тебе не удастся найти ее.

      — А ты ушлый тип, Мэллори, — признал Гранди. — Где он теперь?

      — В безопасном месте, — заверил Мэллори. — А сейчас, господа, — завершил он с улыбкой, — если вы все еще хотите получить камень, то должны заключить сделку со мной.

      Глава 14

      03.43 — 04.11

      — Сколько вы хотите за него? — спросил Мюргенштюрм. — Мои потребности несколько отличаются от потребностей Липучки Гиллеспи, — ответил Мэллори. — Для начала я хочу, чтобы мои друзья получили свободу и благополучно удалились отсюда. Я даже не собираюсь начинать переговоры, пока это не будет сделано.

      — По рукам. — Гранди исчез секунд на двадцать, затем возник на прежнем месте. — Если выглянешь из конторы, то увидишь, что женщина уже дожидается тебя.

      Подхватив Эогиппуса, Мэллори вышел на склад. Как Гранди и обещал, Виннифред дожидалась его поблизости с ошарашенным выражением на лице.

      — Вы не пострадали? — спросил детектив.

      — Нет. Но пребываю в полнейшем замешательстве! Только что я лежала связанная по рукам и ногам, с кляпом во рту, и вдруг сам Гранди освобождает меня! — Виннифред поглядела на Мэллори. — Это ведь ваших рук дело, не так ли?

      Он кивнул.

      — Что с вами стряслось?

      — Я подкупила кое-кого из лепрехунов, чтобы они сказали нам, где Гиллеспи, — уныло поведала Виннифред. — Очевидно, они тотчас же припустили вперед, чтобы известить его, потому что он уже поджидал нас. — Она горестно покачала головой. — Должно быть, я старею, Мэллори. Двадцать лет назад подобную ошибку я бы не совершила.

      — На сей счет не тревожьтесь. С вами не стряслось ничего дурного, а все остальное пустяки. — Он помолчал. — Я хочу, чтобы вы забрали Эогиппуса в Патологиум и ждали там.

      — А вы разве с нами не пойдете? — нахмурилась она.

      — Мне еще надо закончить здесь кое-какие дела, — покачал он головой, указывая на контору.

      — С Гранди? — спросил Виннифред.

      — Да.

      — Тогда мы тоже остаемся! — непреклонно заявил Эогиппус.

      — Ни в коем случае, — возразил Мэллори. — Первым пунктом нашего соглашения была гарантия свободы для вас. Кроме того, — добавил он, ласково погладив конька по изувеченной спине, — нельзя же тебе уменьшиться до шести дюймов. Я больше не хочу, чтобы ты испытывал судьбу.

      — Но он убьет вас! — запротестовал Эогиппус.

      — Не убьет, пока я знаю, как отыскать этот рубин, ни за что не убьет.

      — Он выжмет из вас признание под пыткой, — сказала Виннифред.

      — Я принял меры предосторожности.

      — Вы выдающийся человек, Джон Джастин Мэллори, — пылко произнесла она. — Когда вас следует ожидать в Патологиуме?

      — Не надо ждать меня. Фелина получила приказ появиться там, если я не объявлюсь на контрольном пункте в оговоренное время.

      — Рубин у нее?

      — Уже нет.

      — А что нам делать, если она придет?

      — Разберетесь как-нибудь, — ответил Мэллори, вручая ей Эогиппуса. — Перевяжите его и хорошенько о нем заботьтесь.

      — Непременно, — пообещала она. — Удачи вам, Мэллори.

      — Спасибо, — сказал он, провожая ее до дверей. — А теперь ступайте.

      Он подождал, когда они уйдут, наблюдая сквозь окно, чтобы убедиться, что Принц Уэльский пропустит их беспрепятственно, а после вернулся в контору.

      — Спасибо, что отпустил их, Гранди.

      — Они в нашей маленькой драме всего лишь статисты, — снисходительно развел руками демон. — К ним у меня нет ни малейшего интереса.

      — Он убьет их, как только получит рубин! — встрял Мюргенштюрм.

      — Даю тебе слово, — что не убью, — сказал Гранди.

      — Он лжет, Джон Джастин!

      — В этой комнате только одна особа лгала мне, — обернувшись к Мюргенштюрму, огрызнулся Мэллори. — И только эта особа добровольно вызвалась меня прикончить.

      — Я бы не сделал этого! — поклялся эльф. — Я должен был так сказать, потому что иначе Гиллеспи отдал бы рубин Гранди!

      — Знаешь, ты врешь настолько гладко, что, пожалуй, и сам веришь собственным речам, — с отвращением в голосе заметил Мэллори.

      — Вы же знаете, что все это правда!

      — Ничего я такого не знаю, — отрубил детектив. — Мюргенштюрм, ты ничуть не менее обаятелен, чем все прочие, с кем я познакомился в этом Манхэттене, но очарование не имеет ровным счетом никакого отношения к достоинству.

      — Ты весьма проницательный человек, Мэллори, — заявил Гранди, подходя к столу и присаживаясь на краешек. — Ты ведь не собираешься отдать рубин ему, не так ли?

      — Нет.

      — Джон Джастин! — взвизгнул Мюргенштюрм.

      — Рано или поздно всякому приходится познакомиться с плодами собственных деяний, — произнес Мэллори. — Теперь настала твоя очередь.

      — Но это несправедливо!

      — А убивать Лютика и заточать массу народа не в том Манхэттене было справедливо?

      — Но это вовсе не входило в мои намерения! — заныл эльф.

      — Когда-нибудь я расскажу тебе, чем вымощена дорога в ад, — пообещал Мэллори, оборачиваясь к Гранди. — Нам он ни к чему. Пусть уходит.

      — Он поплатится жизнью за то, что содеял, — неумолимо изрек Гранди.

      — Поплатится, — заверил Мэллори. — Его же собственная гильдия прикончит его на рассвете.

      — А если он от них ускользнет? — не унимался Гранди.

      — Тогда всю оставшуюся жизнь ему придется шарахаться от каждого темного угла из опасения, что мы устроили на него засаду.

      — А вот это мне нравится. — Губы Гранди изогнулись в кровожадной ухмылке.

      — Так я и предполагал.

      — Изыди! — обернулся демон к Мюргенштюрму.

      — Но…

      — Если ты на рассвете все еще будешь в сфере моих владений, я сам за тобой приду, — пообещал Гранди.

      Мюргенштюрм вперил в Мэллори испепеляющий взгляд, с горечью бросив:

      — Большущее спасибо, друг!

      — Друзья не поступают так, как ты, — возразил Мэллори. — А теперь убирайся отсюда к чертям. Рассвет не так уж далек.

      Эльф подошел к двери, хотел было что-то сказать, но вовремя одумался и вышел.

      — Подожди. — Гранди на минутку прикрыл глаза, потом открыл их вновь. — Порядок, он вышел из здания. Нам осталось лишь уладить вопрос о цене. Похоже, я единственная заинтересованная сторона из оставшихся.

      — Заблуждаешься, — возразил Мэллори. Демон издал гортанное рычание, и струящийся из его ноздрей дым приобрел ярко-синий оттенок.

      — А кто ж тут еще?

      — Я.

      — Ты?! Мэллори кивнул:

      — Этот камень — мой пропуск домой.

      — Я проверял мембрану. Она останется проницаемой еще часа два-три. Мы можем завершить нашу маленькую сделку, и все равно у тебя будет довольно времени, чтобы вернуться домой, когда отдашь мне рубин.

      — Я вовсе не уверен, что собираюсь отдавать его тебе.

      — Что?! — зарычал демон, и глаза его засветились еще ярче.

      — Ты же Гранди, — растолковал Мэллори. — Ты убиваешь живое. Сеешь моровые поветрия. Убиваешь единорогов ради этих треклятых камней. Ты даже мой Манхэттен сделал опасным. С какой же стати я должен наделять тебя дополнительным могуществом?

      — Дурак! — взвился Гранди, подскочив с места. — Ты даже не приблизился к пониманию! — Демон уставился на Мэллори прищуренными глазами, обратившимися в узенькие щелочки. — Неужели ты думаешь, что я хотел убить Лютика?!

      — Ну, чертовски очевидно, что уговорить Гиллеспи вернуть единорога ты и не пытался.

      — Гиллеспи не должен был убивать единорога! — огрызнулся Гранди. — Он только должен был доставить животное мне!

      — А ты, конечно, тут же вернул бы его гильдии Мюргенштюрма, — саркастически произнес Мэллори.

      — Ни за что! — взревел демон. — Я бы оставил животное себе, и со временем, когда единорог скончался бы от старости, я присвоил бы рубин, ибо таково мое право. Но я не хотел преждевременной смерти Лютика! Закрытие мембраны невероятно усложняет мою работу!

      — Твоя работа состоит в совершении ужасных дел. Какого же дьявола смерть единорога может ее осложнить? Гранди яростно затряс головой:

      — Дурак! Моя работа состоит в том, чтобы служить точкой опоры, противовесом худшим тенденциям мира.

      — Что ты городишь? — уставился на него детектив.

      — Я толкую о том, зачем мне надобен рубин!

      — А что это за чушь насчет точки опоры и противовеса?

      — Мой долг — служить противовесом худшим тенденциям мира. В этом Манхэттене, где правит анархия и причина не всегда влечет следствие, я воплощаю силу порядка.

      — И водворяешь порядок убийствами и грабежами? — недоверчиво поинтересовался Мэллори.

      — Я демон. Моя природа ограничивает способы, каковыми я могу функционировать. Я должен калечить, убивать и грабить! Для этого-то я и рожден на свет!

      — Такого слабого оправдания злых деяний мне слыхать еще не доводилось.

      — Неужели ты не понимаешь?! Это общество лишено руководящего стержня! Оно остро нуждается в общем враге, чтобы обрести цель и смысл. — Гранди выдержал паузу. — И этот враг — я.

      — И сей благородный демон против собственной воли взваливает на себя столь обременительную ношу, не правда ли? — с сарказмом заметил Мэллори.

      — Я могу взваливать ее на себя, потому что я демон! — громовым голосом провозгласил Гранди. — Я питаюсь смертью, я упиваюсь горем и несправедливостью! — Его лик зажегся нечестивым экстазом. — Сотворение страданий пронизано изысканной математической точностью, состояние безнадежности — геометрической красотой, сеяние ужаса — неистовым первобытным восторгом! Тебе ни за что не справиться с моей функцией в этой вселенной, как мне — не справиться с твоей.

      — Итак, ты стал общим врагом. А как насчет прочих потенциальных врагов общества?

      — Потому-то я и хотел, чтобы Лютик жил! По самой своей природе я не в состоянии переродить нарушителей закона, но и допустить появления конкурентов тоже не могу; но зато я могу водворить порядок в этот мир, позволив своим потенциальным соперникам совершать свои злодеяния в вашем Манхэттене.

      — За что мой Манхэттен искренне тебя благодарит, — холодно бросил Мэллори.

      — Твоему Манхэттену в самом деле следовало бы поблагодарить меня. Ваше чрезмерно упорядоченное общество нуждается в нарушителях закона, точь-в-точь как это общество нуждается в цели и смысле. — Гранди воззрился на детектива. — Ты хоть смутно постигаешь, о чем я тебе рассказываю?

      — Стараюсь. Просто ради любопытства: а как насчет двух других миров?

      — Каких это двух других?

      — Миров, доступ в которые открывают вот эти два рубина, — указал Мэллори на ожерелье демона.

      — Я был весьма юн, когда приобрел свой первый рубин. Мое могущество было незрелым, еще не сформировавшимся, и я пока не умел им владеть.

      — Ты уничтожил целый мир?

      — Благодаря этому опыту я обрел обширные познания.

      — Ну, я рад, что хоть кто-то хоть что-то обрел. А второй?

      — То был рациональный мир, посвященный всему, что есть лучшего в человеке, — поведал Гранди. — Когда я получил рубин, он близился к состоянию утопии.

      — А теперь?

      — Я наводнил его хаосом, я посеял в душах ненависть, фанатизм и зависть, я уничтожил их памятники Рассудку и заставил их вознести языческие статуи, изображающие меня.

      — Ради их же блага? — сухо уточнил Мэллори.

      — Определенно. Невозможно оценить утопию по достоинству, не познав дистопии, как не оценит Добра тот, кто не познал Зла.

      — Ты все талдычишь о равновесии, о добре и зле и о цели собственного существования, но я слышу лишь о том, как ты уничтожаешь все, к чему ни прикоснешься.

      — Гуманисты будут твердить тебе, что Добро и Зло — понятия относительные, что Вселенная лишена абсолютов. — Гранди презрительно рыкнул. — Гуманисты — дурачье! Существует абсолютное Добро и абсолютное Зло. Вселенная нуждается не в одном, но в обоих. Я представляю одно, и мое дело — противостоять другому.

      — А кто представляет Добро? — поинтересовался Мэллори.

      — Как я не могу находиться во всех временах и местах одновременно, так и противодействующая мне сторона. В одних вселенных он Иисус, в других — Магомет, в третьих — не более как абстрактный идеал, концепция, запечатленная в мысли или слове.

      — И ты пытаешься убить Добро? Гранди покачал головой.

      — Если я убью своего Противника — или он убьет меня, — Вселенная утратит равновесие. Может, я и пытаюсь подавить его, как он пытается подавить меня, но победить не дано ни одному из нас. Я убиваю мужчину, он сотворяет дитя; он взращивает цветок, а мое дыхание губит его; я порабощаю племена, а он манит их видением свободы; он возводит монумент, а я подтачиваю фундамент.

      — Если ты добился равновесия, зачем же тебе еще рубин?

      — Чтобы поддержать равновесие еще в одном мире, — изрек Гранди. — В твоем.

      — Если под равновесием ты понимаешь убийства, грабежи и войны, то мой мир уже хлебнул столько равновесия, что девать некуда, — бесстрастно возразил Мэллори.

      — Я взлелею сумятицу из порядка, ненависть из любви, загрязнение из стерильной чистоты, а мой Противник изопьет из чаши силы моей и тоже станет могущественнее.

      Мэллори добрую минуту смотрел на демона, не произнося ни слова.

      — Ты посеял довольно невзгод, на век хватит, — наконец сказал он. — И я не намерен позволять тебе нести в наш мир новые.

      — Так не отдашь мне рубин? — настойчиво спросил Гранди.

      — В моем мире хватает проблем и без тех, что ты добавишь, — покачал головой Мэллори.

      — Но я уже добавил! — расхохотался Гранди. — Лютик прожил более пятидесяти лет. Кто, по-твоему, нашептывал мечты об империи на ухо никчемному австрийскому маляру? Кто вручил Сталину аппарат истребления? Я был в Ми-Лай и Аушвице, Пномпене и Хиросиме. Это я поведал Иди Амину , как воспользоваться властью, это я спроектировал казематы Парагвая, я убедил Невилла Чемберлена доверять своему коллеге. — Он помолчал, глядя Мэллори прямо в глаза. — И все-таки вы уцелели, и росли, и процветали, ибо мой Противник никогда не покладает рук. Я пускаю по ветру полиомиелит, а он направляет руку Джонаса Солка «Ми-Лай — деревня на юге Вьетнама, где в март? 1968 года американские войска истребили более трехсот безоружных штатских, в том числе женщин и детей. Иди Амин Дана — угандийский диктатор. Его репрессивный режим был свергнут в 1979 году. Солк, Джонас Эдуард — американский микробиолог, разработавший действенную вакцину против полиомиелита.», я шагаю по полям сражений, губя раненых, а он превращает хлебную плесень в чудодейственный эликсир. Я извожу пресыщенных, а он насыщает голодных. Равновесие по-прежнему существует, но чтобы оно удержалось, я просто-таки обязан владеть рубином.

      — Нет.

      — Но почему?! — Гранди в сердцах грохнул кулаком о стену, оставив на разбитой штукатурке подпалины. — Я же тебе растолковал ситуацию! Ты наверняка понимаешь необходимость этого!

      — Считай это социальным экспериментом, — ответил Мэллори. — Я думаю, один мир заслужил шанс выжить без твоих специфических представлений о равновесии.

      Гранди со вздохом укоризненно покачал головой:

      — Тогда на мое место придет какое-то иное существо.

      — Возможно, — согласился Мэллори. — Но об этом у меня голова не болит. Все, что я могу, — это сосредоточиться на том, что контролировать мне по силам; а мне по силам контролировать рубин.

      — У меня имеются способы изъять его у тебя, — зловеще произнес Гранди.

      — Ничуть не сомневаюсь. Но тебе от них не будет ни малейшего проку. Я должен связаться с Фелиной в половине пятого и через каждый час после того. Если же по какой-то причине я не сделаю этого, ни ты, ни я больше никогда не увидим камня.

      — Ты отдаешь свою жизнь, чтобы отнять у меня рубин? Мэллори устремил на демона бесстрастный взгляд.

      — Ты ведь не убьешь меня до тех пор, пока у тебя будет шанс наложить на него лапу, так не лучше ли прекратить сыпать угрозами в мой адрес?

      — Я вообще не хочу тебя убивать, — заявил Гранди. — Это никоим образом не поспособствует моим стараниям добиться равновесия здесь. В мире, предназначенном для беспорядка, ты один способен из разрозненных, несовместимых фрагментов составить нечто осмысленное. — Он иронично улыбнулся. — Правду говоря, мои нужды и твой характер таковы, что хотя бы в этом мире нам следует быть союзниками. — Его улыбка угасла так же внезапно, как и появилась. — Но моя природа понуждает меня стремиться добыть камень, и если ты встанешь у меня на пути, я раздавлю тебя.

      — Что ж, ты, кажется, любишь парадоксы, так оцени вот такой: до тех пор, пока я стою у тебя на пути, у тебя есть шанс заполучить рубин, но в ту секунду, когда ты меня прихлопнешь, он будет для тебя утрачен безвозвратно.

      — Тогда я не буду спускать с тебя глаз ни на минуту, день за днем, — пообещал Гранди. — Власть обладает необоримой, фатальной притягательностью для всех существ, а этот рубин есть воплощенная власть. Рано или поздно тебя потянет к нему — вот тогда-то я и нанесу удар.

      — Только не преследуй меня чересчур уж неотступно, — чуточку язвительно усмехнулся Мэллори. — Иначе искушение не сумеет пустить корни в моей душе.

      — Ты оказался достойным соперником, — искренне признался демон. — Мне будет жаль тебя убивать.

      — Тогда не убивай.

      — Отдай рубин и ступай с миром.

      — Если мой мир и должен отправиться прямиком в ад, то справится с этим без твоей помощи, — твердо заявил Мэллори. И добавил:

      — Кроме того, если я отдам тебе камень, ты разыщешь меня в моем Манхэттене и прикончишь по той же причине, которая сейчас заставляет тебя восторгаться мной.

      Гранди осклабился, продемонстрировав набор воистину впечатляющих клыков.

      — Ты очень мудрый человек, Мэллори. Я салютую тебе!

      — Как я по сравнению с твоим Противником в этом мире? — Мэллори ответил ему не менее широкой ухмылкой.

      — Мне не дано знать личность своего Противника, иначе я убил бы его.

      — Вдруг демон пристально уставился на детектива. — Быть может, это даже ты.

      — Маловероятно. Я только-только прибыл сюда.

      — Но мой Противник действует причудливыми способами. Он может использовать тебя, как я использую рубины.

      — Я бы на это не рассчитывал. Я свободный человек, обладающий свободой воли, и если я нанесу тебе поражение, то собираюсь отнести все заслуги на свой счет.

      — Значит, линия фронта размечена, — провозгласил Гранди, — а ты да я поведем войну по ее инь и ян.

      Он начертал в воздухе какую-то фигуру, за чем последовало облако рыжеватого дыма, хлопок, и вдруг Мэллори остался в конторе один.

      Выйдя на склад, он огляделся, на ходу закурил сигарету и распахнул входную дверь. Принц Уэльский дожидался на улице.

      — Закончили свое дело? — грубовато осведомился он.

      — Вообще-то у меня складывается впечатление, что только-только начинаем, — ответил Мэллори, выходя под холодные утренние небеса Манхэттена.

      Глава 15

      04.11 — 04.48

      Шагая вдоль причалов, Мэллори порядком озяб, но лишь когда его начала бить дрожь, понял, что не включил накидку. Быстро затянул пояс, и через считанные секунды по ткани разлилось тепло.

      Пройдя около полумили, он свернул налево, оставив реку позади. Довольно скоро дорога вывела его к дежурной аптеке. Судя по всему, постоянную публику здесь составляли исключительно гоблины и метрогномы, и едва детектив переступил порог, как ощутил на себе угрюмые взгляды завсегдатаев.

      — Я бы на твоем месте не болтался тут, приятель, — проворчал гоблин, стоявший за кассой. — Людям вход сюда строжайше запрещен, улавливаешь, что я имею в виду?

      — Я долго тут не пробуду, — заверил его Мэллори. — Мне всего лишь нужна карта города.

      Гоблин вытащил карту из-под стойки:

      — Держи. Возьми ее домой, вызубри и проверь, научишься ли не ходить туда, где тебя не хотят видеть.

      — Сколько я должен?

      — Пятьдесят центов.

      Пошарив в кармане, Мэллори выудил два четвертака Мюргенштюрма, выложил на стойку и повернулся к двери.

      Дорогу ему заступила большая обезьяноподобная тварь, такая волосатая, что из-за буйной растительности черты ее лица были вовсе не видны.

      — Далековато забрался от дома, верно? — гортанно проговорила обезьяна.

      Мэллори быстро искоса оглянулся в поисках другого выхода. Выход-то нашелся, но между ним и Мэллори стояло полдюжины гоблинов, ухмылявшихся в предвкушении предстоящего кровопускания.

      — Я вовсе не напрашиваюсь на неприятности, — сказал детектив.

      — Тебе и не надо напрашиваться на них! — взревела обезьяна. — Они сами тебя поджидают.

      — Ладно, — пожал плечами Мэллори. — Но когда я опоздаю на встречу с Гранди, он будет знать, кого винить. Внезапно обезьяна утратила свою решимость.

      — Гранди?

      — Я Мэллори. Газеты читаешь?

      — Я тебе не верю! — вскинулась обезьяна.

      — Дело твое. Только не говори после, что тебя не предупреждали.

      Обезьяна начала расхаживать перед Мэллори, молотя кулачищами в грудь и пытаясь взвинтить себя до кровожадной ярости, однако непроизвольно то и дело бросала взгляды в темные углы, высматривая признаки появления демона.

      — Убирайся отсюда! — в конце концов прорычала она. — Руки неохота об тебя марать, а то бы! Мэллори торопливо вышел.

      — И больше сюда носа не показывай! — заорала обезьяна, воинственность которой возрастала пропорционально расстоянию, отделяющему Мэллори от нее.

      Мэллори шагал, пока аптека не осталась в паре кварталов, затем остановился под фонарем и развернул карту. Отыскав нужное место, запомнил кратчайший путь, сунул карту в карман и двинулся дальше.

      Десять минут спустя он был в Мистическом тупике, свернул за угол и направился к дому номер семь. Уже собираясь спуститься по лестнице в полуподвальную квартиру, краем глаза заметил, как неподалеку мелькнуло что-то зеленое.

      Услышав стук в дверь. Великий Мефисто выглянул сквозь занавески.

      — Это я, — сказал Мэллори. — Впустите меня.

      — Вы один? — спросил маг.

      — Более или менее.

      — Что это, черт возьми, означает?

      — Да просто откройте треклятую дверь. Открыв дверь, маг втянул детектива внутрь и тут же захлопнул ее.

      — Успешно? — поинтересовался Мефисто.

      — А вы разве не смотрели в свой хрустальный шар?

      — Я пытался найти Виннифред.

      — Раздобудьте себе новый хрусталь, — промолвил Мэллори. — Она уже спасена.

      — Вами? Мэллори кивнул.

      — Восхитительные новости, — с энтузиазмом изрек Мефисто. — Не стойте же на пороге. Входите!

      Из тесного коридорчика Мэллори последовал за магом в гостиную. На кофейном столике вишневого дерева стоял хрустальный шар, а на стене висело зеркало диковинной формы, но в остальном комната выглядела вполне заурядно — ряд кресел и кушеток, все в жутком стиле германского модерна, под розовато-лиловыми покрывалами; книжная полка, настолько опрятная и не запыленная, что книги кажутся предназначенными для красоты, а не для чтения; цветной телевизор и два видеомагнитофона, соединенные шнурами для перезаписи, да еще горстка живописных портретов на черном бархате, изображающих детей с громадными глазами, смахивающих на эльфов.

      — Ну, дворцом это не назовешь, — извиняющимся тоном произнес Мефисто.

      — Но квартплата разумная, а коммунальные услуги бесплатные.

      — Мне виделась более насыщенная атмосфера, — ответил Мэллори.

      — Чем насыщенная?

      — Самосветящиеся рукописи, кипящие котлы, парящие над головой летучие мыши и всякое такое.

      — Это вы описали жилище Гранди, а не мое, — рассмеялся Мефисто.

      — Мне почему-то казалось, что берлоги всех волшебников должны выглядеть примерно так, — признался Мэллори, подходя к зеркалу и разглядывая собственное отражение.

      — Ну, я не столько маг, сколько иллюзионист, — заметил Мефисто.

      — А какая разница?

      — Разумеется, маг занимается магией.

      — А чем занимается иллюзионист?

      — Карточными фокусами, престидижитацией, извлечением кроликов из шляп… Ну, словом, вы знаете все это дело не хуже меня.

      — Но ведь у вас есть хрустальный шар и волшебное зеркало.

      — Ну, кроме того, что я иллюзионист, я еще и не упускаю случая, — беспечно отозвался Мефисто. — Зеркало я купил на базаре в Марракеше, а хрустальный шар украл у мага в Тулсе.

      — Тогда вы никакой не маг.

      — О, кое-какая магия мне по силам. Хватает, чтобы свести концы с концами. Но что мне по-настоящему удается, это карточные фокусы. — Взмахнув рукой, он прямо из воздуха извлек девятку червей, провел над ней ладонью и продемонстрировал снова. Все сердечки бесследно исчезли. — Это не произвело на вас впечатления, как я погляжу. Этот фокус предназначен всего лишь для того, чтобы разогреть аудиторию. В моем арсенале имеются куда более интересные.

      — Это чертовски интересный карточный фокус, — отозвался Мэллори. — Только я не думаю, что он хоть чем-нибудь поможет против Гранди.

      — Гранди? — нервно переспросил Мефисто.

      — Он знает, что я здесь, — кивнул Мэллори.

      — Вы привели его к моей квартире! — с упреком бросил маг.

      — Он уже знает, где вы живете. Дьявол, да вы наверняка значитесь в телефонной книге.

      — Но он не знал, что я имею хоть какое-то отношение!

      — Поверьте, на вас ему ровным счетом наплевать, — указал Мэллори. — Ему нужен я.

      — Будь ему нужны вы, вы были бы уже покойником.

      — Он ждет, когда я выведу его на рубин.

      — А вы знаете, где он? — с острой заинтересованностью спросил Мефисто.

      — Меньше будете знать — дольше проживете. — Мэллори оглядел комнату.

      — Как мне связаться с ним отсюда?

      — С Гранди?

      — Совершенно верно.

      — А вы скажете ему, что я не имею ко всему этому ни малейшего отношения?

      — Обещаю.

      — Пожалуй, лучше всего попробовать воспользоваться Перивинклем, — тяжко вздохнув, сказал наконец Мефисто.

      — А кто такой или что такое этот Перивинкль? — поинтересовался Мэллори.

      — Мое волшебное зеркало.

      — Как оно работает?

      — Просто скажите ему, чего хотите, и надейтесь, что оно в добром настроении. — Мефисто поморщился. — Оно довольно испорченное.

      — Ну, вот это мне нравится! — произнес писклявый, подвывающий голосок.

      Повернувшись к зеркалу, Мэллори увидел, что оно вдруг приобрело диковинные, почти человеческие черты: крупный, выразительный рот, тонкий, горбатый нос и большие, налитые кровью выпученные глаза.

      — Я торчу тут целыми днями в этой холодной, неуютной квартире, по которой разгуливают сквозняки, вру твоим кредиторам, помогаю тебе жульничать в картах, и что же я слышу вместо благодарности? Довольно испорченное, скажите пожалуйста!

      Мэллори подошел к зеркалу:

      — Мне нужно поговорить с Гранди.

      — Ах, вам нужно, нужно вам, да? — огрызнулось Перивинкль. — Ну а мне нужен владелец, хоть смутно представляющий, как надо оформлять интерьер, время от времени чистящий свои ковры, демонстрирующий немного сострадания к зеркалу, наделенному надеждами, страхами и страстями, как и всякий другой!

      Мэллори молча таращился на зеркало, не находя слов для ответа.