Владимир Пузий (АРЕНЕВ), 1999
Карандаш с полустертой надписью (цикл "Киевские истории")
Поезд уже полчаса как укачивает меня в своей прокуренной плацкартной колыбели. Я один, остальные три места пустуют. В боковушке - тоже никого. Начинаю дремать, но вот на какой-то промежуточной станции являются попутчики. Здороваются со мной, распихивают сумки, садятся. "Уфф!" "Уфф! Жарко сегодня!" "Ага!" Один - худой пожилой почти-старик в видавшем виды коричневом костюме, с тертой шляпой. Шляпу он кладет рядом с собой и некоторое время глядит в немытое окно. За окном - лес, лес, лес... Второй - мужчина-здоровяк, из тех, что в любой компании становятся неиссякаемым источником энергии. Добродушен, простоват, но только на первый взгляд. Этот, отдышавшись, достает сумку, раскладывает на пластиковой столешнице припасы. Почти-старик немного суетливо следует примеру здоровяка. Пытаются пригласить меня - (взбулькивает бутылочка домашнего, клацают, соприкасаясь со столешницей, неизменные вареные яйца) - я, понимая, что обидятся, все-таки отказываюсь. Мол, уже поел. "Ну извини..." - "Да ничего. Приятного аппетита" - отворачиваюсь к стенке. Пытаюсь заснуть. Попутчики говорят о войне. Все правильно, война сейчас на втором месте после жары. "Будет - не будет?" Здоровяк вспоминает Нострадамуса, мол, тот как раз нечто подобное предсказывал. И как раз на август. Еще выпивают, жуют, вздыхают. - А слышали, - снова оживляется здоровяк, - в России вроде как открыли новую возможность использовать ядерные бомбы. Чтобы результат при этом был только в определенном месте. "Точечные удары" называется. Почти-старик вздрагивает, нервно смеется (напуган): - Ну что вы. Если бы в Америке или там в Японии - я бы еще поверил. Но в России... Там же (впрочем, как и по всему бывшему Союзу) разгильдяйство - у кого-нибудь непременно хватит ума поставить на пульт управления валенок. Нет, сомневаюсь. - В чем именно сомневаетесь? Что придумают? - Что получатся у них эти "точечные удары". Чего-то напортачат и взлетим всей планетой на воздух. Хмыкает и поправляет себя: - То есть, не на воздух, а в космос. Хотя, какая в сущности... Вы вот лучше скажите, что там Нострадамус - на самом деле обещал войну? Здоровяк кивает, во рту у него утвердительно хрустит огурец: "Обещал". Некоторое время молчат. Выпивают, закусывают, выпивают, закусывают. За окном проносится встречный, на несколько секунд заслоняя солнце. - Скажите, - решается почти-старик, - вы верите, что одному человеку дано изменить историю? Встречный проехал, в вагоне посветлело. Здоровяк недоуменно пожимает плечами: - Так ведь примеров - тьма. Возьмите Христа. Возьмите Магомета. Возьмите, наконец, Гитлера. А почему вы?.. - Я ведь почему спрашиваю, - перебивает его почти-старик. - Эта война. И жара эта дурацкая. Все одно к одному, - он вытирает рукой вспотевшее лицо, откидывается. - Все одно к одному. Но ведь не может быть, чтобы... - вздыхает и наклоняется к собеседнику: - Представьте себе: карандаш. Обыкновенный такой карандаш, черный, с золотистыми буквами на одной из граней. Буквы, правда, не все читались, краска стерлась. Можно было разобрать только "кар...д...ш вол...ный". И все. Нашел я его на почте - валялся на столике, рядом с бланками. Я подписку оформлял, сел, значит, взял сначала карандаш, потом сообразил, что нужно ж ручкой заполнять - ну и сунул его в карман. На автомате, мне ж он триста лет не нужен, что я, вор, что ли? Но заметил только дома. Выложил на тумбочку рядом с телефоном, собирался занести обратно на почту. На буквы внимания поначалу не обратил. Приготовил себе ужин (я один живу, вот уже два года будет, как жена умерла), ужин, значит, приготовил и сел телевизор смотреть. А тут - телефонный звонок. Оказывается, старинный приятель - и мы с ним болтаем несколько часов кряду. А я, знаете, люблю, когда по телефону говорю, всякие узоры на бумаге выводить. У меня даже специальные лежат листочки, чтобы было где. И вот я разговариваю с Петрпалычем, разговариваю, а сам малюю всякие там заборы и прочую дребедень. Малюю-малюю, потом ладонью на минутку прикрыл - и чувствую: заборы вроде выпуклые стали! Посмотрел - точно, как настоящие. Я сначала списал на тени, на сумерки - в комнате как раз потемнело, а потом мы договорили-таки, попрощались и я включил свет. И вот, представьте, лежит на листке бумаги самый настоящий заборчик высотой в спичечный коробок, а длиной - сантиметров десять. Из досочек, но без гвоздей - поэтому когда я попробовал его поднять, он и распался на эти досочки. Вот что бы вы подумали? - То есть? - не понял здоровяк. Кушать он давно перестал, ополовиненную бутылку предусмотрительно отодвинул подальше от соседа и смотрел на него настороженно: вот, мол, ведь как бывает - угостишь человека, а у того крыша и едет, не спросясь разрешения. - Ну если бы с вами такое случилось, - уточнил почти-старик. - Со мной такое не случается, - со значением произнес здоровяк. - Думаете, напился и голову вам задуриваю? А представьте, что я думал, когда этот заборчик в руках держал! Я ж выпить люблю, но не злоупотребляю. Один раз на дне рождения сестриного мужа наклюкался, проснулся - ни черта ни помню. И с тех пор меру знаю и никогда выше планки не перескакиваю. А тут - такое. Я - разглядывать досочки. Настоящие, как будто китайское миниатюрное дерево... - ("Бонсаи", - на автомате подсказал здоровяк), - ...распилили. И пилили ровно, по клеточкам - прям как я рисовал, так и пилили. И тут догадался я еще чего-нибудь намалевать. Изобразил цветок. Гляжу - твою дивизию, точно! - лежит цветок, размером вот с мой мизинец, но с лепестками, шипиками, все как положено. Ну, я не растерялся, цветок в ладонь и - к соседям напротив. У них сын, Димка, зверьем увлекается, всяких пташек-букашек в дом волокёт; ну-ка, говорю, скажи мне, что за растение такое. Он цапнул с полки словарь, полистал, сяк-так цветок мой поразглядывал; смотрю: в глазах искорки зажглись. Можно, спрашивает, до завтра оставить "экземпляр". А чего ж нельзя? можно. Завтра является ко мне и с порога заявляет, мол, нету в природе такого растения, вы, дядь Сеня, новый вид открыли. Ну, цветок я у него отобрал, на кой мне лишние хлопоты? Тем более, что к тому времени я уже кое-какие эксперименты провел и знал, откуда такие цветы на свет появляются. Он замолкает, мимо нас проходят два паренька в футболках "Динамо-чемпион" - покурить в тамбур. - Значит, карандаш, - то ли здоровяк поверил, то ли решил подыграть. - Он самый! Оказалось, что им ни нарисуешь, все... овеществляется, что ли... Главное нужно рукой или чем еще накрыть рисунок, всего на мгновение - а потом поднимаешь, и оно уже... существует. - Да-а, знатная штуковина была бы... - Вы считаете? Я тоже поначалу решил: вот так да! Повезло неслыханно. Как думаете, что нарисовал после цветка? Здоровяк пожимает плечами: ему жарко и скучно от выдумок попутчика, к тому же он еще не докушал, но хрустеть огурцом неудобно, приходится терпеть и слушать. - Вентилятор! - признается почти-старик. - У меня в комнате всегда духота, вот и решил... давно мечтал, между прочим! Любовно так вырисовал лопасти, корпус, кнопочки "быстрее-медленнее", шнур, вилку. Вентилятор, само собой, овеществился. Я вилкой в розетку тычу - не всовывается. Расстояние между штырьками маленькое. Я замерял, перерисовал. Воткнул, включил. Не работает. Думаю: в механизме какие-то неполадки. Разбирать корпус - а корпус, (хоть и наполовину - пластик, наполовину - метал) не разбирается! Ну, разбил я его в конце концов молотком. Разбил, сунулся поглядеть, в чем там дело - все детали на месте! Ну все, до одной (я ж немного в технике разбираюсь, знаю, что говорю). И - на работал, хоть ты тресни!.. Болельщики-"динамовцы" возвращаются, вынуждая почти-старика в очередной раз прерваться. Прошли. - Ну ладно, с вентилятором не сложилось - и бес с ним. Так я, дурень, слоненка нарисовал... Вот вы когда-нибудь пытались нарисовать слоненка? Не мультяшного, настоящего? - А зачем вам понадобился слоненок? Почти-старик краснеет: - Думал внучке подарить. Ну, она как-то книжку прочитала, и с тех пор это ее мечта: иметь живого слоненка. И я - нарисовал. Хобот, уши, глаза (бивней не стал - у слонят, кажется, нету бивней), ноги, хвостик. Все как положено. Знаете, что с ним случилось? - Издох ваш слоненок, - угрюмо произносит здоровяк. - Наверняка издох. - Да, - почти-старик сокрушенно вздыхает, - так оно и было. Хотя пару секунд жил... Как он кричал!.. Как!.. Но я о другом, знаете. Я много еще потом перепробовал всякого овеществлять, и ничего у меня не выходило. Потому что я с детства не умею рисовать, да, не умею. А... - Простите, при чем тут изменения в истории? - устало спрашивает здоровяк и тоскливо косится на дверь в тамбур. - Ну, это же так просто. Ведь если б я умел рисовать по-настоящему, чтобы нарисованное работало, я бы мог, скажем, овеществить сотни тонн продуктов, возвести дома, я бы... - Бумаги б не хватило, - презрительно бросает здоровяк. - Вот, - произносит почти-старик тихо-тихо, его слова становятся едва слышны на фоне перестука колес и разговоров в соседних плацкартах, - вот именно. Но у каждой медали есть и обратная сторона. Представьте, я когда услышал про войну, сразу и подумал: ведь я мог бы остановить ее... мне так кажется, по крайней мере. - Как? Нарисовать "мир во всем мире"? Почти-старик качает головой и произносит всего шесть слов, но на здоровяка они действуют убийственно: он бледнеет и перестает дышать. - Стирательная резинка на другом конце карандаша. - ... - Да-да, стирательная резинка. Я случайно себе ею стол продырявил, - горько усмехается. - До сих пор кто приходит - удивляется: как ты так сподобился! Здоровяку явно не по себе: - Так... карандаш... - Я сжег его. Они молчат, я молчу, катается по пластиковой столешнице несъеденное вареное яйцо. - Почему? - спрашивает наконец здоровяк. - Неужели только потому, что не умел рисовать? Почти-старик качает головой: - Нет, не поэтому. Он цокает языком и начинает невыносимо долго расправлять мятую занавеску на окне. - Не поэтому. У меня ведь времени было - вагон. Полно у меня было времени. Да-а... Я научился рисовать - так, чтобы и работало, и... Понимаете, я научился рисовать... Вот почему. Мы всё куда-то едем, едем. Соседи больше не произносят ни слова. Я просыпаюсь.
[X]