|
Щ |
едро наделила природа братьев Зороастровых, тут уж нечего сказать. Оба хороши собою, умны и на всякое дело годны.
Происходили они из провинциального губернского города К. Город, конечно, небольшой, но все ж таки cultural and industrial center, как говаривала учительница английского языка Елена Яновна Кнунянц. Разницы между ними – шесть лет. Так что старший, Виталий Владимирович, уже успел школяром стать и проявлял изрядные способности к чтению и рисованию, когда появился на свет божий маленький Андрей Владимирович.
Надобно сказать, что родители их были люди интеллигентные и образованные, окончившие университет и наклонные к высшим интеллектуальным удовольствиям, однако ж не рафинированные и не оторвавшиеся от народной почвы. Избрал для себя Виталий путь естественнонаучный, точнее сказать, математический. Андрей же имел гуманитарный склад и пожелал стать географом. Виталий поступил в Императорский Московский Университет, окончил курс и по любезному приглашению знаменитого профессора Вудса, ознакомившегося с его работами о строгих закономерностях в диковинном поведении простых чисел, уехал на должность в Кембриджском Университете. А после и Андрей стал студентом того же Императорского Московского Университета, факультета географии. На каникулярное время, как особо отличившийся, не раз удостаивался он чести быть членом экспедиции Московского Географического Общества. Побывал в Каракасе, жил средь не знавших цивилизации индейцев в амазонских джунглях, на Филиппинах познакомился с искусством хилеров и привез шаманский бубен из каннибалического африканского племени. В общем, накопил богатый научно-этнографический материал.
В столь ранний час в парке недалеко от дома книгоиздателя Семена Семеновича Дрозда, богача и мецената, было полно полиции. На опавшей листве лицом вверх лежал бездыханный Андрей Владимирович Зороастров, выпучив застекляневшие глаза и указуя перстом согнутой закоченелой руки куда-то в небо.
– Странное происшествие, – обратился следователь Харитон Антонович Веселов к своему только что прибывшему помощнику Роману Викторовичу Хлюсту, – ежели это самоубийство, то почему ж орудие его пребывает в лужице в двадцати шагах от убиенного? Неужто он мог выстрелить себе в сердце, выбросить револьвер за ненадобностью, да еще и перстом куда-то указать, покуда не преставился? Нет, се импоссибль, – веско заключил Веселов. – Положим теперь, что это злонамеренное убийство. Но зачем же тогда убиенному, позвольте вас спросить, сей увесистый чемоданчик, в котором обнаружилось десять тысяч рублей? Покойнику они явно ни к чему, а вот живому пригодились бы... Тут Веселов немного отвлекся, Хлюсту показалось даже, что он мечтательно закатил маленькие глаза под кустистыми, но добрыми бровями, но тут же опомнился и строго продолжал, – при досмотре у покойного были также обнаружены: клочок бумаги, на коем было начертано: «Гостиница «Метрополь», сеньор Сезар» и деловые письма, из коих явствует, что означенный Зороастров имел сношения с издательством Семена Семеновича Дрозда касательно издания своих географических трудов. Надобно этого сеньора Сезара и Семен Семеныча незамедлительно допросить да и припереть к стенке: откуда, мол, деньги? Они у меня все как есть выложат.
– Харитон Антонович, – вставил Хлюст, – дозвольте сначала бухгалтерскую отчетность книгоиздательства изучить. Авось что и выяснится относительно денег. С учетом этого и допросим Семен Семеныча. А?
– Отчего же, изучи. Но мне думается тут более похоже на убийство в состоянии аффектации. По моим сведениям этот Зороастров имел очень приятельские отношения с дочерью Дрозда, Авдотьей Семеновной. Весьма эксцентрическая особа эта Авдотья, я вам скажу. В свое время страдала пристрастием к наркотическому зелью, тогда мы и взяли ее на заметку. Вы еще не поступили тогда в наше ведомство. Завела себе страшного карлика, говорила, что он – живое воплощение ее галлюцинаций. Представляете, каково было бедному папеньке? Однако же он взялся за нее твердо. Поместил в лечебницу к доктору Заплетаеву, на полгода от дел отошел, все время с ней проводил. Вроде бы освободилась она от зависимости. И Зороастров этот ее посещал. Ее бы тоже допросить недурно.
– Ваше высокоблагородие, тут бы поделикатней надо, – вкрадчиво начал Хлюст. – Чтобы личное о человеке выяснить, задушевная беседа нужна. Может, кто-нибудь из родственников Зороастрова с ней потолкует?
– Хитер, братец, – подмигнул Веселов. Тебе бы по шпионской части. У Зороастрова этого брат за границей. Мы его известили. Будет отпевание, ты его и завербуешь.
За окном была тихая, шелестящая темными листьями ночь. В уютном круге газового рожка Хлюст просматривал бумаги. Книгоиздательство «Дрозд». Перечень продаваемых сочинений, – прочел он. Побежал глазами по списку: «Лекции о дифференциальном и интегральном исчислении бесконечно малых». Сочинение профессора Архимандритова. Цена 25 коп. «Последняя теорема Ферма для неофитов». Сочинение профессора де Бройлера. Цена 50 коп. Что-то уж больно мудреное. Взгляд Хлюста заскользил дальше по списку. О, – остановился Хлюст, наткнувшись на запись следующего содержания: «Аграфена и золотой телец». Сочинение господина Глеба Мататина. Цена 10 руб. Фью-ить! – присвистнул Хлюст. Однако что ж, автор новомодный, приличный. Хотя приобресть за такую цену жаба задушит. М-да. Что там еще?..
Поспешая утром на службу, Роман Викторович не утерпел и забежал в лавку книгопродавца Эрлиха, что на … улице. Как и подобает изрядному книголюбу, Хлюст мог часами стоять в сомнабулическом состоянии у красочного прилавка, перелистывая издания по юриспруденции и криминалистике, однако дел у него сегодня обещалось множество. Нечаянно взгляд его упал на невзрачную серую книжицу. Неужели он? Да, тот самый. Роман господина Глеба Мататина «Аграфена и золотой телец».
– Мил человек, позвольте-ка взглянуть… Э-э-э…, – протянул Хлюст, – обложка мягкая, а не глянцевая, не гламурная… да и бумага дрянцо. Неужто только за одно имя 10 целковых?
– Что вы-с, всего полтинничек. Изволите брать-с?
Остаток пути на службу Хлюст прошел, охваченный лихорадкою мыслей. Не чист на руку Семен Семеныч Дрозд, как пить дать. В реестрике книгоиздательства одна цена указана, а в лавке – другая. А что если разница сия и была у младшего Зороастрова в саквояжике? По бумагам это доход почтенного книгоиздательства, а фактически? Деньги сеньора Сезара? Того самого, из записочки?..
Трясясь в холодном вагоне поезда Берлин–Москва, нахохлившись в зябком английском пальто, Виталий Зороастров понимал, что им овладела самая мучительнейшая тоска за всю его жизнь. Третьего дня его известили о кончине его младшего брата, Андрея Владимировича. Безжалостная, беспощадная пустота поглотит всех, – думал он. Сринивасани Рамасекхар, математик-самородок, которого профессор Вудс отыскал в Индии и пригласил в Кембридж, рассказывал, что у них пустота эта называется «шунья». Своей неумолимой волей она порождает и столь же неотвратимо губит все живое, обрекая его на вечные страдания. Противостоять этой воле могут лишь святые… – Гляжу, прихватила меня индийская философия. Недаром фамилия у меня Зороастров, – невесело усмехнулся Виталий Владимирович.
Первыми, кого увидел Виталий, войдя в квартиру, которую занимал его покойный брат, были отец и мать. Мать бросилась к нему, обняла, и уже в который раз за последнее время заплакала. Отец выглядел растерянно, не знал, что делать и что говорить.
Проститься с Андреем пришли немногочисленные его знакомые. Некоторых Виталий знавал по университету. Священник совершил литию, и гроб с телом Андрея Владимировича Зороастрова понесли в близлежащий храм для отпевания. Запели: «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный помилуй нас…» Во время перенесения Виталий поймал на себе пристальный и цепкий взгляд аккуратно одетого и причесанного господина с модными усиками, который тут же изобразил на своем лице соболезнование.
Дав своему брату последнее целование, Виталий вдруг подумал, что, в сущности, не так уж и сильно отличаются православное христианство и буддизм. Как учил Будда, каждая клетка живого организма вопиет: «Жить! Жить! Жить!» Растения душных тропических лесов убивают друг друга в своем стремлении к солнцу. Став главой львиного семейства – прайда, лев убивает детенышей своего предшественника. По количеству же, разнообразию и изощренности убийств и беззаконий и утонченности эгоизма люди вообще не имеют равных среди прочих тварей. Христос же заглушил в себе этот голос пустоты–шуньи, сам добровольно пошел на смерть, но без озлобления, без ожесточения, творя добрые дела, то есть повел себя абсолютно не так, как требуют того извечные законы шуньи. А воздаяние, Воскресение и Царствие Небесное было придумано для слабых людей, потому как сильному волей человеку не надобно никакой «мзды на небесех». Каковы должны быть девять заповедей блаженства?
– Господня земля и исполнение ея, вселенная и вси живущие на ней, – прервал размышления Виталия голос священника, крестообразно посыпавшего землею обернутое саваном тело Андрея. Гроб закрыли крышкой и пропели умершему «вечную память».
– Роман Викторович Хлюст, – учтиво представился незнакомец с цепким взглядом. Расследую дело о смерти вашего брата.
– Меня известили о самоубийстве…
– Однако же есть основания сомневаться в этом. Буду с вами откровенным: нам непременно нужна ваша помощь.
Взгляд Хлюста опять обрел цепкость. Виталий посмотрел вдаль.
– В свидетели я не гожусь, потому как пребывал за границею.
– Надобно не свидетельствовать. Вы, Виталий Владимирович, как лицо гражданское, а не полицейское, и в первую голову как брат покойного, имеете большие потенции в расследовании этого дела. Желаете вы узнать правду о смерти вашего брата?
Хлюст впился взглядом в Виталия Владимировича. Тот, подумав, ответил:
– Пожалуй, да. Но не из-за того, что хочу быть этаким Эрастом Фандориным. Желаю знать, взял мой брат на душу тяжкий грех самоубийства, или нет.
– Как вы изволите видеть, я с вами полностью откровенен. Во-первых, нанесите визит книгоиздателю Семен Семенычу Дрозду и его дочери, Авдотье Семеновне. У Дрозда ваш брат издавал географические труды, а с дочерью имел приятельские отношения. Держитесь естественно. Они вам сами все о брате расскажут. А если не расскажут, так вы сами поймете…
Семен Семеныч Дрозд сидел на кожаном диване этакой глыбой. Авдотья Семеновна присела на краешек стула.
– Здравствуйте, голубчик. Соболезную, – густым басом сказал Дрозд. – Только вот я никак в толк не возьму, зачем вы ко мне-то пришли? Я к вашему брату касательство имел сугубо деловое, по части издания его географических трудов. Так что вспомнить мне особенно нечего. Да и дел невпроворот, – сказал он и, крякнув, поднялся, давая тем самым понять, что разговор окончен.
– Папа’, как вы можете! – воскликнула Авдотья и порывисто подошла к Виталию. – Виталий Владимирович, позвольте вас проводить…
Как только они вышли из комнаты, Авдотья лихорадочно зашептала:
– Бедный, бедный ваш брат… Он, как и я, как и все мы, связался не с теми людьми… Хотел мир переделать… куда там!.. Набрался по заграницам всякого нигилизма… Создал общество тайное, у Сезара покупал пистолеты, ружья… Даже бомбу!.. Сезар его погубил… Он и отца моего погубит… Берегитесь его… Прощайте…
Слушая рассказ Виталия Владимировича о разговоре в доме Дроздов, Хлюст весь подобрался, как гончая, учуявшая дичь.
– Стало быть, нам нужен Сезар. Сходите к нему. Брата вашего он знал, авось и вас не прогонит.
Сеньор Сезар, одетый в роскошный халат, стоял в центре большой залы за круглым ломберным столиком. Он приветливо развел руки и жестом пригласил Виталия Владимировича сесть.
– Премного наслышан о вас и ваших работах по теории чисел, – начал он на чистом русском языке.
– Вы интересуетесь математикой?
– Немного. Сезар подал знак рукой, за спиной Виталия от дверей отделились два дюжих молодца, и не успел он оглянуться, как в правый и левый висок его уже уперлось по пистолету.
– Вот вам задание, – ухоженной рукой Сезар небрежно бросил на ломберный столик листок бумаги. – Десятизначное число. Найти делитель. У вас тридцать секунд. Время пошло.
Пистолеты еще сильнее сдавили виски Виталия Владимировича. Он судорожно схватил перо. Тридцать секунд – это смешно. Наверняка гнида Сезар перемножил два пятизначных простых числа.
– Двадцать пять секунд…
А что если это простые близнецы? Надо извлечь корень…
– Пять, четыре, три, две…
Давление пистолетов стало невыносимым, оставалось выписать еще две цифры, Виталий зажмурился…
– Одна…
Раздалось два щелчка. Мгновение была тишина, потом давление пистолетов внезапно исчезло, и до Виталия донесся голос Сезара:
– Чтобы разложить на пятизначные простые сомножители десятизначное число, нужно потратить целый день. Что там у вас получилось?
Виталий опомнился и машинально дописал две недостающие цифры.
– Я знал, что вы очень хороши. Как вы догадались, что делители – простые близнецы? Вы, верно, думали о своем брате? У чисел тоже бывают близнецы. Занятно, не правда ли? Я, видите ли, коммерсант, а потому перейдемте же сразу к делу. Слыхали вы о шифре с публичным ключом? Этот публичный ключ можно и с рассыльным отправлять, и в карточке с моим вензелем указывать. Но то, что этим ключом зашифровано, могу прочесть только я, потому как у меня вторая половинка ключа есть, секретная. Вообще-то секретный ключ по публичному раскрыть можно, однако если размеры ключей велики, то для этого годы потребуются. Мне человек нужен, чтобы шифр одного моего приятеля раскрыть. Плачу тыщу.
Виталий уже совсем оправился от оцепенения и даже обрел некоторую дерзость:
– Для начала мне надобно знать, что вы такое.
Сезар взял со стола пистолет и направил в лицо Виталию:
– Вы отказываетесь?
Разрешение на арест Сезара было, наконец, получено. Виталий Владимирович также пожелал принять участие в аресте. Ему разрешили в порядке исключения, однако ж оружие ему не полагалось. Взяв с собою подкрепление из жандармов, Хлюст с Виталием направились в гостиницу «Метрополь».
Служащий за конторкой отеля, попятившись, сказал, что сеньор Сезар с утра никуда не выходили. Поднявшись по лестнице на второй этаж и подойдя к нумеру сеньора Сезара, Хлюст достал пистолет и громко постучал:
– Именем Его Императорскаго Величества, откройте!
Виталий перекрестился. Из-за двери послышался глухой, но отчетливый голос Сезара:
– Как только вы начнете ломать дверь, я преподнесу вам скромный подарок…
– Постойте, – начал было взволнованным голосом Виталий Владимирович, обращаясь к Хлюсту…
– Ломай дверь! – звучным голосом скомандовал Хлюст, и, как только крепкие плечи жандармов первый раз ударились о дверь, раздался оглушительный хлопок, стены гостиницы и пол под ногами содрогнулись…
– На первом этаже гостиницы произошел взрыв, – констатировал из-за двери Сезар, – а ведь там проживают молодые пары… даже с детьми… Изволите продолжать?
Снизу потянуло жаром и гарью, послышалось потрескивание. После взрыва возник сильный пожар.
– Отставить! – заорал Хлюст. – Всем покинуть помещение! Вызвать пожарную охрану! Установить посты у выходов!
– Я остаюсь, – твердо проговорил Виталий.
– Это приказ! – проорал Хлюст, и, как давеча Сезар, направил пистолет в лицо Виталию.
На полыхающем первом этаже Виталий чуть замешкался. Вдруг чья-то рука легла на его плечо сзади.
– И все-таки вы отказались работать со мною…
Это было последнее, что Виталий услышал в своей жизни.
Прибывшие на место происшествия пожарные вместе с Хлюстом обнаружили в нумере сеньора Сезара обгоревший труп, в коем отчетливо узнавались черты самого Сезара. Однако настоящий сеньор Сезар, полностью переменив свой облик, по фальшивым документам уже покидал пределы России, потеряв здесь крупную сумму денег и утвердившись во мнении, что с такими необязательными и непредсказуемыми людьми, как россияне, ни в коем случае нельзя иметь дело.
– Стараешься, молодец! – одобрительно похлопал по спине чумазого, еще не успевшего умыться помощника Харитон Антонович Веселов. – Зря только мы старшему Зороастрову разрешили с тобою на арест пойти. Его труп тоже на пожаре нашли.
– Дурило, – мрачно произнес Хлюст, – я же приказал ему выйти…
– А как же нам быть с Дроздом и младшим Зороастровым? – насупился Харитон Антонович.
– Дроздом пусть отдел коммерческих злоупотреблений занимается. А с младшим Зороастровым все с самого начала ясно было. Я сразу подле него какие-то странные маленькие отпечатки заметил. Земля-то сырая. Вроде какой ноги детской. И вы мне как раз про карлика Авдотьи Семеновны рассказали. Я потом расспросил, так и есть: в тот день карлик пропал куда-то, а на следующий день его нашли в парке грязного и необычайно беспокойного. Видно, младший Зороастров карлика пальчиком манил да показывал, как на собачку нажимать. Оттого у Зороастрова и перст указующий получился. Вроде самоубийство, а вроде и нет…
За успешное завершение операции Харитон Антонович удостоился аудиенции у генерал-губернатора и получил очередное повышение в чине. Роман Викторович Хлюст был награжден почетной грамотой. Сеньор Сезар решил отдохнуть от переживаний и отправился в Ниццу. Бедным родителям Виталия Владимировича было выдано казенных 100 рублей на очередные похороны, и покоится он теперь на Чудновском кладбище в родном городе К. Ну да Бог с ним. Что был он, что не было его вовсе – какая разница?
Ó С. С. Яговкин
2002
| [X] |