Красное на черном
Рецензия на спектакль "Песочный человек" в Театре п/р О. Табакова
5 июня 2004 года
Собираясь идти любоваться красочной феерией в постановке Александра Марина, я честно прочла гофмановский оригинал. Его называют страшно запутанным, но я поняла все. Многие критики ссылаются на то, что Марин, переделывая произведение под знаменитый Подвал, вычеркнул - упростил - переиначил. Я смотрела. Я сидела совсем близко. Я очень многого не поняла...
Изначально "Песочный человек" - это триллер. Страшная сказка для взрослых, написанная в традиционно-витиеватой манере как дневник от первого лица. В пьесе этого нет. Вообще, в пьесе мало главного героя - мало не на сцене, с которой он практически не уходит, а в атмосфере спектакля. Герой выступает наблюдателем, но каких-то конкретных эмоций, мыслей, ощущений зритель не улавливает - только непрекращающийся ужас и беспрестанные метания препарируемой злом души.
Марин не конкретизировал. Как ни старайся, из этого потока не выцепить ни одной реальной, обоснованной линии. Словно поддерживая этакий режиссерский замысел, на сцене постоянно буйствует музыка вкупе с крайне неожиданной и великолепной хореографией. Странные танцы, очень в духе танго, немного модерновые, со сложнейшими, труднодоступными для драматических актеров проходами. Вообще постоянное движение на сцене. Кто-то вбегает, выбегает, вскакивает, падает на пол. Некоторые персонажи - например, продавец кукол Коппелиус - даже ходит так, все время подпрыгивая. Кажется, просто шагать или говорить медленно и спокойно здесь вообще не умеют. Да и надо ли?
Сцена черная. Черный гнетущий фон. Красные элементы минималистских декораций, красная летящая занавеска и красный же свет навевают ассоциации с кинематографическими шедеврами Дэвида Линча. Красное, черное, резкая музыка, пронизанный темнотой свет - словом, классика жанра. Что же осталось еще?
Осталась игра актеров. И тут разговор особый, потому что актеров задействовано мало, и работа на их плечи возложена соответственно серьезнейшая. Главного героя - Натана, с легкой руки режиссера ставшего художником - играет Виталий Егоров. Вся его линия - сплошные сомнения, перебежки, крайне неуверенные от начала и постепенно обретающие загадочную силу под звуки музыки. Роль написана абсолютно в духе Егорова, включая расширенные страхом глаза, шепот, внезапно вырастающий в крик, изломанные и предельно выразительные позы. Играет актер хорошо, кое-где драматизируя, кое-где поагрессивней, и хотя, как мне кажется, открытий он здесь никаких не сделал, это все равно удача и все равно высший балл. Я наблюдала за залом. Зал молчал. В данном случае это - лучшая реакция; аплодисменты по-привычке бывают всегда, тишину из людей выбить куда сложнее.
Молодая актриса Дарья Мороз исполняет в спектакле сразу две роли - невесты Натана Клары и куклы Коппелии. И с первой частью тут полный порядок - вырисовывается простая, воспитанная, честная девушка с ровным нравом...Но скажем так: не знай я изначально о том, что Коппелия является не живым человеком, а творением кукольных дел мастера, ни за что бы не догадалась. То ли режиссер рассчитывал на то, что каждый присутствующий в зрительном зале знаком с творчеством Гофмана, то ли тот факт, что Коппелия - из пластмассы, оказался не так уж и важен - Бог знает. Дарья Мороз играет хорошо, экспрессивно, и самое главное - ее вторая героиня действительно отличается от первой, даже одень их одинаково, Клару и Коппелию не перепутаешь. Но это две женщины. С живыми сердцами. Я не разглядела ни в одной из них марионетку.
Виталий Егоров и Дарья Мороз играют отлично. Также грамотно ведут свои партии Игорь Петров (Валентин, брат главного героя) и Павел Ильин в образе профессора изящных искусств Спаланцани, заправляющий этим почти что готическим беспределом. Но ярче всех остальных, на мой взгляд, здесь блеснул Дмитрий Бродецкий, который появляется на подмостках подвальной сцены в роли продавца кукол Коппелиуса. Этот экзальтированный персонаж носит забавный парик, нелепый красный (снова красный!) жилет, говорит загадками и кидается на всех вокруг с объятиями - и все это оказывается странным образом к месту и так точно подогнано под роль, что и не придерешься. Кажется, что несмотря на сложность сценария, актер играет в прямом смысле слова - играет со своим героем, растворяется в нем. Кажется, что для него это радость, праздник, точно такой же, как серебристое конфетти, осыпающее Коппелиуса ближе к финалу. И пусть за этим праздником стоит титанический труд - все равно, без разницы. Это - главная роль. Неважно, как там распределял их Гофман.
Финал пьесы вполне предсказуем - смерть через знакомый уже ярко-красный занавес. В принципе, всем нам известен этот цвет и его давно приевшаяся символичность. Красный цвет - это кровь, это страсть, это пламя. И еще - то неуловимое, что ломает рассудок, заталкивая обычного человека в мертвый мир нарядных неподвижных кукол.