Вадим Проскурин

                
Хоббит, который слишком много знал


Сага о хоббите #1
 Став одним из могущественных магов Средиземья, хоббит Хэмфаст решает
  навести порядок, продиктованный законами Добра и Справедливости, не только
  у себя на родине, но и в других мирах. Добро и Справедливость пробивают
  себе дорогу в жестоких боях, в грозных сражениях, в огне и дыму пожарищ,
  под свист рассекающих воздух клинков. Победы нередко оказываются
  призрачными, а идеалы по-прежнему недоступными. Но для того чтобы
  убедиться в этом, надо пройти долгий путь. Преодолеть который хоббиту
  помогает великий Гэндальф.
  

  
                                  Часть первая
  
  ХОББИТ, КОТОРЫЙ СЛИШКОМ МНОГО ЗНАЛ
  

                                    Глава первая
  
  РАЗДВОЕНИЕ ЛИЧНОСТИ
  
  1
  
  До границы круга судьбы меня провожал дядюшка Хардинг. Вообще-то это
  обязанность отца, но моего отца сожрала залетная мантикора двенадцать лет
  назад, и все эти годы дядюшка Хардинг у меня вместо отца. Моя мама стала
  его второй женой, а я нежданно-негаданно оказался наследником клана
  Брендибэк. Если Олеся не родит Хардингу сына до того, как достигнет
  возраста старости, у меня есть шанс стать во главе клана, скорее всего так
  оно и случится, ведь до сих пор у Хардинга рождались исключительно дочери.
  Надо сказать, симпатичные дочери, особенно Памела. Жалко, что я не могу на
  ней жениться - все-таки она моя двоюродная сестра.
    Хардинг остановился, он почувствовал приближение круга. Мне это пока не
  дано, я еще не принял свою судьбу, и мир маны закрыт для меня. Но когда
  завтрашним утром я вернусь в деревню, я тоже буду чувствовать места силы,
  если, конечно, моя судьба содержит достаточную долю скилла. Я почти
  уверен, что так оно и есть. Дромадрон, верховный визард клана, не устает
  повторять, что никогда еще не видел столь совершенного астрального тела,
  как у меня. Однако все равно тому, кто еще не принял судьбу, магия
  недоступна.
    Хардинг положил руку мне на плечо, значительно посмотрел в глаза и сказал:
    - Удачи, Хэмфаст. Пусть твоя судьба будет счастливой!
    Я молча кивнул, как и предписывается ритуалом, и пошел дальше по тропинке,
  еле различимой в густом подлеске. Ветви заячьих кустов мягко сомкнулись за
  мной, и я остался в одиночестве.
    Я не чувствовал вокруг себя ничего необычного. Тот же лес, те же
  гигантские сосны, уходящие в небо, густой кустарник, высокая трава, пение
  птиц, стрекотание кузнечиков, все в точности так же, как и в любом другом
  лесу Хоббитании. И когда передо мной открылся круг, это произошло внезапно
  и без всякого предупреждения.
    Каждый хоббит с детства знает, как выглядит круг судьбы. Круглая или почти
  круглая поляна диаметром от ста до ста пятидесяти футов. Внутренний круг
  диаметром ровно шестьдесят футов символизирует мир валаров. Обычно, когда
  они не хотят являться смертным во плоти, они невидимы и неощутимы, и
  потому во внутреннем круге нет ничего, кроме травы и цветов. По краю
  внутреннего круга стоят статуи: у южного края Гэндальф, у северного -
  Саруман. На первый взгляд это грубо сделанные деревянные истуканы, но
  каждый просвещенный хоббит знает, что изображение не должно быть похожим
  на изображаемое, истинное сходство всегда скрыто внутри.
    Гэндальф - это сила попутного ветра, красота первозданного леса, мудрость
  предков, любовь матери. Позитивный аватар - это то, что ведет тебя через
  овраги и буреломы твоей судьбы, он почти не оберегает и совсем не
  защищает, он только показывает путь, но и это немало. Саруман - это ветер
  в лицо, пепел пожарища, волчьи глаза в ночи, плевок четырехглазой гадюки.
  Негативный аватар - это то, что стоит на пути, это препятствия, что мешают
  тебе идти, но ты их преодолеваешь и становишься сильнее. Негативный аватар
  неприятен, но его роль не менее важна для судьбы, чем роль позитивного
  аватара. Если никто не стоит на твоем пути, что ты сможешь обрести в
  странствии?
    У каждого народа свои аватары. Позитивный аватар одних может быть
  негативным у других, у орков, например, Саруман - позитивный, а Гэндальф -
  негативный. Но это не значит, что орки - плохой народ, тысячу лет назад
  Эозорская хартия провозгласила равенство всех разумных, кроме гаридов,
  гурров и хедов, и никто еще не оспаривал основной принцип этой хартии
  (вышепоименованные расы не в счет). Так вот, орки - не плохие, просто у
  каждого народа свой путь, и путь орка противоположен пути хоббита, но
  разумные существа тем и отличаются от неразумных, что могут разойтись на
  узкой дороге, не вступая в бессмысленный бой.
    За спиной Гэндальфа стоят пятеро истуканов вдвое меньше. Это герои: Фродо,
  Перегрин, Мериадок, Неизвестный и Фолко. Незачем перечислять их подвиги,
  они подробно описаны в Красной и Оранжевой книгах, знакомых каждому
  уважающему себя хоббиту. За спиной Сарумана нет никого.
    Я занял предписанную ритуалом позицию на одну восьмую круга правее Фолко и
  сел на траву. В этом месте трава оказалась чуть менее высокой и густой,
  это понятно, ведь в среднем два раза в месяц эту траву приминает очередной
  желающий получить судьбу из рук высших сил.
    Я принял позу болотной кувшинки и начал медитацию.
    Обряд принятия судьбы - обряд инициации юношей и девушек, практикуемый
  всеми разумными расами. Основным элементом О.П.С. является совершение
  ночной медитации в особом церемониальном месте, специально предназначенном
  для совершения данного обряда (круг судьбы, пещера предназначения и т.д.).
  Предварительное прохождение О.П.С. является необходимым условием развития
  магических способностей. Процессы, происходящие в душе проходящего О.П.С.,
  до сих пор не поддаются научному объяснению. Установлено, что понятие
  судьбы не имеет никакого отношения к сути О.П.С., и, следовательно,
  общепринятое название этого обряда некорректно с научной точки зрения.
    (Большая Аннурская энциклопедия, т. 16)
  
  2
  
  Когда сквозь густое сплетение ветвей проглянул первый отблеск восходящего
  солнца, я понял, что обряд завершен. Я ощутил напряжение маны вокруг себя,
  и это оказалось ни на что не похожим (не зря магию называют седьмым
  чувством), а потом я увидел то, что заставило меня вздрогнуть.
    В среднем круге, точно посередине дуги, разделяющей Гэндальфа и Сарумана,
  стоял человек. Высокий худощавый мужчина лет пятидесяти, с темно-русыми
  волосами до плеч и короткой, аккуратно подстриженной бородой, в которой
  пробивалась первая седина. Одет в грязно-серый плащ, на котором не было
  никаких следов того, что незнакомец только что продирался сквозь густой
  кустарник, покрытый обильной утренней росой. Лицо абсолютно
  непримечательное, такое лицо забывается через час после того, как ты его
  увидел. Никакого оружия в руках. Университетский маг? Но посоха тоже не
  видно. Маг из ковена?
    Похоже, что я удивил незнакомца не меньше, чем он удивил меня. Он
  судорожно сглотнул и отступил на шаг, оказавшись в пределах запретного
  внутреннего круга, но, похоже, это его не озаботило. Он растерянно
  пробормотал под нос, как это делают те, кто привык разговаривать сам с
  собой:
    - Хоббит? Невозможно поверить... Первый случай за пятьсот лет, и хоббит...
    Я подошел к незнакомцу, церемонно поклонился, как положено, и представился:
    - Хэмфаст, сын Долгаста из рода Брендибэк, к твоим услугам, почтенный.
    Он ответил все тем же растерянным бормотанием:
    - Брендибэк? Это кое-что объясняет... совершенно новый фактор... надо
  учесть... - Он наконец опомнился и поклонился мне, столь же церемонно, как
  это сделал я. - Почтенный Хэмфаст, я не могу назвать тебе свое истинное
  имя и не хочу оскорблять твои уши ненужной ложью. Я назовусь, как
  положено, когда придет время. А пока я рад предложить тебе, почтенный
  Хэмфаст, сын Додгаста, вступить в ковен, который я имею честь возглавлять.
    - Мне? В ковен? - Предложение загадочного незнакомца ошеломило меня. - Но
  я... я принял судьбу всего несколько минут назад, я еще ничего не умею, я
  не знаю ни одного заклинания.
    - Это мне ведомо. Тем не менее мое предложение остается в силе. - Мужчина
  ответил, соблюдая форму ритуала тройного отказа, и мне пришлось сделать то
  же.
    - Мне неведомы пути и пределы моей силы.
    - Это не важно.
    Не важно? Странно. Он должен был ответить: "Ковен откроет твои пути и
  покажет твои пределы". Я произнес следующую церемониальную фразу:
    - Я слаб и глуп и потому принесу не много пользы ковену.
    Незнакомец помолчал, а затем внезапно рассердился.
    - Да не помню я следующую фразу! Считай, что я ее произнес, просто скажи
"да" или "нет".
    - Конечно, да!
    Еще бы! Насколько я помню, ни один ковен никогда не удостаивал хоббита
  приглашением. Герои не в счет - когда они жили, ковенов еще не было. Я
  предвкушал, как порадуется дядюшка Хэмфаст, но очень скоро незнакомец меня
  разочаровал.
    Ковен - тайная группа магов, преследующая общую цель или совокупность
  целей. Как правило, К. образуют маги, стремящиеся к запретным знаниям. Во
  всех государствах Средиземъя, кроме Полночной Орды и Восходной Марки, К.
  запрещены законом, однако, по неподтвержденным данным, многие региональные
  лидеры пользуются услугами К. для решения политических задач. К типичным
  направлениям практической деятельности К. относятся магическая разведка,
  социальная инженерия, прикладные исследования военной направленности.
  Несмотря на то, что К. подарили миру такие замечательные открытия, как
  истребитель миазмов и небесный коридор, нельзя забывать и многочисленные
  преступления против жизни, за которые К. несут ответственность (наиболее
  известны вторжение мантикор и исторжение Целиса). Тем не менее маги,
  входящие в К., являются излюбленными персонажами народного фольклора и
  популярной литературы, причем, как это ни странно, чаще всего они
  выступают в роли положительных персонажей.
    (Большая Аннурская энциклопедия, т. 12)
  
  3.1
  
  Незнакомец порылся в складках коричневого камзола, обнаружившегося под
  распахнувшимся плащом, и осторожно извлек оттуда какой-то небольшой
  предмет. Он протянул мне раскрытую ладонь и величественно произнес:
    - Возьми это кольцо! Теперь оно твое по праву. Я растерянно смотрел на
  пустую ладонь, никакого кольца там не было.
    Незнакомец досадливо крякнул:
    - Я совсем забыл, оно невидимо для глаза. Волшебным зрением ты увидишь
  его без труда, но для обычного зрения оно не существует.
    Я осторожно провел пальцем по ладони собеседника и нащупал кольцо.
  Действительно, оно совершенно невидимо. Я не мог проверить, видимо ли оно
  для волшебного зрения - никто еще не успел научить меня этому волшебству,
  - и поэтому я не стал заниматься исследованиями занятной вещички, я просто
  надел кольцо на палец.
    - Замечательно! - провозгласил незнакомец. - Первая часть моей миссии
  выполнена, и я ухожу. Мы с тобой встретимся, когда придет время. Не думаю,
  что придется ждать долго. - При этих словах он ехидно хохотнул.
    - Погоди! - воскликнул я. - Ты не можешь просто так взять и уйти. Ты
  должен сообщить моим родным, что забираешь меня в ковен...
    - Это не обязательно.
    - Я должен принести клятву...
    - Считай, что уже принес ее.
    - Это кольцо... что оно означает?
    - Ты все узнаешь в свое время.
    - Но я даже не знаю, как тебя называть!
    - Называй меня просто - Учитель.
    И с этими словами Учитель ушел. Он пересек запретный внутренний круг,
  пройдя совсем рядом с центром, и ничего не случилось. С ясного неба не
  ударила молния, не сотворились из ниоткуда смертельные монстры, острые
  листья луговой травы не превратились в режущие ножи. Я всегда предполагал,
  что этот запрет носит чисто этический характер и не подкреплен реальной
  опасностью для нарушителя, но меня все-таки покоробило, что его можно так,
  играючи, преступить, даже не заметив преступления.
    Учитель углубился в заросли, и его плащ моментально промок. Я постоял на
  священной поляне еще несколько минут, а затем двинулся в обратный путь к
  деревне.
    Невидимость остается одной из недостижимых целей современной магии.
  Большинство ученых (в том числе и такие великие маги, как Оэктакан и
  Юперт) сходятся на том, что истинная невидимость невозможна, но доказать
  это утверждение, равно как и опровергнуть, не удалось еще никому во
  вселенной. Вы можете возразить, что описанное в Красной книге Кольцо
  Всевластья имело в качестве одного из побочных проявлений Силы способность
  предоставлять невидимость разумному, надевшему на палец данное кольцо.
  Однако, скорее всего, это не более чем метафора, символизирующая скрытый
  характер истинной власти. Для желающих более подробно изучить данный
  аспект могу порекомендовать пособие "Семантика великого двукнижия",
  принадлежащее перу Муада Дрейка, имеющееся в библиотеке филологического
  факультета. Мы же не будем более тратить время на исследование легенд и
  перейдем к другой задаче, близкой к задаче достижения невидимости, но, в
  отличие от нее, вполне реальной. Оставшаяся часть настоящей главы
  посвящена заклинаниям $11"щ~ вода глаз. м?
    (Ленор, Вильт, Риссерфрах и др. Практическая магия. Учебное пособие.
  Издательство Минаторского Императорского Университета. 2997 г. от И. Э.)
  
  3.2
  
  Нельзя сказать, что незнакомец разочаровал меня сразу. В первые минуты я
  был просто потрясен. Великие сосны, кусты заячьи и кусты колючие, статуи
  аватаров и героев, высокая, от века некошеная трава внутреннего круга,
  запах лесных цветов, встревоженные трели кузнечиков, надоедливое пение
  мошкары - все исчезло. В мгновение ока мир изменился, и мы оказались в
  маленькой комнатке без окон, с каменными стенами, полом и потолком.
  Большую часть комнаты занимали огромная, рассчитанная на человека кровать
  и грубый стол в комплекте с жестким, грубо сработанным стулом. Больше
  всего комната напоминала келью отшельника, вот только письменный стол
  освещался не лучиной и даже не свечой, а маленьким огненным шариком,
  висящим в воздухе в двух футах над его поверхностью.
    Незнакомец поморщился и пробормотал:
    - Извини, тут все рассчитано на человека. Я никак не ожидал, что ты
  окажешься хоббитом. Но теперь уже нет смысла все переделывать.
    - Что значит "я окажусь"? Почему ты выбрал меня? - Этот вопрос стоило
  задать в самом начале, но он пришел мне в голову только сейчас.
    Мой собеседник отмахнулся от меня, как от назойливого комара:
    - Ты все поймешь, когда придет время. Пока смотри и запоминай. Здесь, -
  он показал на маленькую и неприметную дверцу в стене, - тебя всегда ждет
  горячий обед. Разносолов не обещаю, но пища здоровая и умеренно вкусная.
  Здесь, - он показал на родничок, бьющий прямо из стены, - вода. Чистая,
  ключевая. Здесь нужник. Эта дверь выведет тебя туда, откуда ты пришел.
  Дверь одноразовая, открывай ее только в случае крайней необходимости. И
  самое главное. - В его руке появилась толстая книга. - Твоя первая задача
  - прочитать и понять вот это. Вопросы?
    - Теперь ты можешь открыть мне свое имя? Незнакомец на мгновение
  заколебался, но все-таки отрицательно качнул головой.
    - Зачем ворошить сгоревшие угли? Мое имя тебе ничего не скажет. Называй
  меня просто Учитель.
    - Учитель, как быстро я должен прочитать эту книгу?
    - Чем быстрее, тем лучше. Боюсь, полностью ты не прочитаешь ее никогда. Но
  ты поймешь, когда для тебя будет достаточно.
    - Она не кажется такой уж толстой.
    - Чем дольше ее читаешь, тем толще она становится. Я не хотел пугать тебя
  ее оригинальным видом. - Учитель тонко хихикнул. - Еще вопросы?
    - Мне не нужно приносить клятву верности?
    - Не нужно.
    - Клятву молчания?
    - Нет.
    - Я получу какой-нибудь знак?
    - Какой знак?
    - Ну, там, кольцо какое-нибудь... Учитель рассмеялся.
    - В некотором роде ты уже получил его. Достаточно, Хэмфаст, ты уже знаешь
  все, что должен знать, вступая на путь. Мы поговорим снова, когда ты
  сделаешь первые шаги и у нас появятся темы для разговора.
    И с этими словами Учитель исчез. Просто растворился в воздухе, только что
  был здесь, и вот его уже нет.
    Я подошел к столу и влез на стул. Саруман бы побрал эту человеческую
  мебель! Я взял в руки книгу и прочитал название: "Высшая магия".
    Высшая магия - гипотетическая область магии, работающая с материей не
  посредством поля маны, а через непосредственное воздействие на элементалы.
  Понятие В. М. введено Ролтоном в философском трактате "Первоосновы
  мироздания". Нет никаких оснований утверждать, что В. М. существует в
  реальном мире.
    (Большая Аннурская энциклопедия, т. 3)
  
  4.1
  
  Первым, кого я увидел, покинув круг судьбы, был мой дядюшка Хардинг.
  Вторым - визард Дромадрон. Я подошел к ним и степенно поклонился, как и
  подобает взрослому хоббиту. Хардинг хлопнул меня по плечу и спросил
  радостно, но вместе с тем и тревожно:
    - Ты чувствуешь ману?
    - Конечно, дядя.
    Хардинг торжествующе взглянул на Дромадрона, тот казался озабоченным.
    - Скажи, Хэмфаст, - обратился он ко мне, - во время обряда происходило
  что-нибудь необычное?
    Он застал меня врасплох, я не знал, что отвечать. С одной стороны, я так и
  не принес клятву молчания, но, с другой стороны, Учитель сказал: "Считай,
  что ты уже принес ее". Я решительно ответил:
    - Нет. Ничего необычного не происходило. - И на всякий случай добавил: -
  По-моему. Я же не знаю, что в этом обряде обычно, а что необычно.
    Хардинг расхохотался этой немудреной шутке, но Дромадрон стал еще
  озабоченнее. Он сказал:
    - Пойдем, Хэмфаст, мне не терпится взглянуть на твою судьбу.
    И мы пошли в деревню.
  
  4.2
  
  Когда я оторвался от чтения, был уже, кажется, вечер. В этой полутемной
  каморке трудно определенно сказать, какое сейчас время суток, но времени
  прошло много, это уж совершенно точно. Я одолел около сорока страниц
  волшебной книги, и моя голова, казалось, переполнилась мыслями, как Гномье
  озеро переполняется водой в сезон осенних дождей. К тому же я не спал
  больше суток и примерно сутки ничего не ел. Я открыл дверцу в стене и
  обнаружил там дымящуюся глиняную миску и глиняный же кувшин. В миске была
  баранина, тушенная с репой, в кувшине - слабенькое светлое пиво. Я
  внезапно понял, что проголодался, и набросился на еду, как вервольф через
  час после случки.
    В голове бродили разные мысли. Дромадрон говорил, что высшей магии не
  существует, что это просто красивая сказка, которую придумал какой-то
  человек по имени Ра... Ро... не помню, у этих людей такие дурацкие имена!
  Но я прочитал достаточно, чтобы понять, что высшая магия все-таки
  существует, что эта книга - вовсе не глупая шутка свихнувшегося мага. Я
  сразу почувствовал что-то первозданное в чеканных формулировках высшего
  языка, так не может мыслить ни один разумный, только боги, и, может быть,
  еще аватары способны овладеть этим языком настолько, чтобы использовать
  его в повседневной беседе, не задумываясь. Смертным это не дано, смертные
  не могут одновременно думать в двух-трех разных потоках сознания, они не
  могут заставлять слова оживать и рождать другие слова, так что мыслящему
  остается лишь отойти в сторону и наблюдать за действием, ожидая, когда в
  глубинах души явится то слово, которое даст власть над тем, над чем хозяин
  души ищет власти. Смертные могут только плести заклинания, так же как и в
  обычной магии. Высшая магия вообще очень похожа на обычную, только
  заклинания формулируются на высшем языке, и вместо октав маны маг взывает
  к силам элементалов. А когда взываешь к элементалам... может, я чего-то не
  понимаю, но мне кажется, что здесь не действуют привычные законы мира и
  воле мага открыто... все?
  
  5.1
  
  Когда Дромадрон закончил ритуал познания, он выглядел так, как будто его
  долго и вдумчиво били по голове. А потом влили в глотку добрый кувшин эля
  и заставили исполнять пляску весны. В общем, выглядел Дромадрон
  растерянно. Он спросил меня:
    - Хэмфаст, ты точно не можешь, припомнить ничего необычного?
    - Я же говорил тебе, Дромадрон, я не знаю, что в обряде принятия судьбы
  обычно, а что необычно.
    - То, о чем я спрашиваю, не могло показаться тебе не заслуживающим
  внимания. Либо ты что-то скрываешь... - Я сделал непроницаемое лицо. -
  Либо на тебя наложено заклинание. Придется идти в хейнбирс, здесь я не
  могу увидеть больше. В последний раз спрашиваю: что ты скрываешь от меня?
    - В последний раз отвечаю, что ничего не скрываю от тебя, почтенный
  Дромадрон, - ответил я, а сам подумал в смятении, может, я все-таки не
  давал Учителю клятву молчания?
    Хейнбирс - заклинателъная пещера. (Хоббито-аннурский словарь)
  
  5.2
  
  Сотворение существа включает в себя три основных этапа: формирование вида,
  сотворение вида и собственно сотворение существа. Я не стал заполнять
  структуру вида, оставив почти все поля пустыми. Лишь в тех случаях, когда
  книга ясно говорила, что данное поле должно быть заполнено, я вставлял в
  структуру нужное понятие.
    Книга порекомендовала подготовить для существа душу, и я сделал это, не
  вполне понимая смысл делаемого. Ведь изготовленная душа (слово
"сотворенная" здесь неупотребимо, потому что душа окончательно сотворяется
  только вместе с телом) включала в себя только одну вещь - обращение к
  элементалу "Обычная душа существа". Спрашивается, почему бы не протянуть
  нить, связывающую структуру вида с этим элементалом напрямую, минуя
  ненужный промежуточный узел? Может быть, цель состоит в том, чтобы, когда
  я буду создавать по-настоящему полноценную душу, мне не пришлось бы думать
  над тем, как связывать нити? Скорее всего, так оно и есть, ведь, когда
  маленького хоббита учат управляться с луком, вначале его учат стрелять по
  гнилым репкам, хотя какой смысл расстреливать репу из лука?
    В общем, я соорудил то, что с некоторой натяжкой можно именовать душой, и
  привязал ее к элементалу "Сотворить вид". Я взял выходную нить и прицепил
  ее другой конец к элементалу "Сотворить существо". Осталась сущая мелочь -
  мысленно дописать к заклинанию две строки текста, содержащие ссылку на еще
  один элементал. Он называется "Обдумать мысль", но я так и не понял, как
  связано то, что он делает, с тем, что заключено в его названии. Книга
  советовала не загружать себя ненужным знанием, а просто дописывать ссылку
  на него к каждому заклинанию, в котором сотворяются высшие существа
  (значит, бывают еще и низшие?). Я так и сделал.
    Заклинание готово. Я мысленно воззвал к Гэндальфу и использовал мое первое
  заклинание. Ничего не произошло.
    Я проверил все нити и нашел две ошибки. Попробовал еще раз, и снова ничего
  не получилось. Еще одна проверка. Еще одна ошибка. Последняя.
    На столе появился поросенок. Совсем маленький, не больше двадцати фунтов,
  трогательно розовый и несмышленый. Я открыл дверцу в стене и покормил
  поросенка. Когда поросенок насытился, я снял его со стола и увидел Учителя.
    Он стоял за моей спиной и задумчиво смотрел на поросенка. Когда он понял,
  что я его вижу, он сказал:
    - Должен был получиться щенок или, в крайнем случае, жеребенок. Но ты не
  человек и не эльф. Моргот меня раздери, как много зависит от природы мага!
  Сколько возможностей для исследования! Ничего, когда мы выполним миссию, у
  нас будет достаточно времени, чтобы разобраться и в этих тайнах.
    - Учитель, - почтительно спросил я, - а в чем заключается наша миссия?
    - Ты еще не готов к этому знанию. Пока отдохни, а потом читай дальше.
  Посмотрим, как ты справишься со вторым заданием.
    Учитель глянул на поросенка, и тот исчез вместе с маленькой кучкой,
  которую успел наложить в углу. Секундой позже исчез и Учитель.
  
  6.1
  
  Я впервые оказался в хейнбирсе. Оказывается, это место, о котором ходит
  столько разных слухов, выглядит совсем обыденно. Больше всего хейнбирс
  похож на большой упорядоченный чулан.
    По правилам, хейнбирс должен находиться в пещере, но где взять пещеру в
  восточном пределе Хоббитании? Поэтому хейнбирс клана Брендибэк вырыт в
  склоне холма, так же как обычное жилище хоббита. Только в хейнбирсе нет ни
  кроватей, ни шкафов, ни сервантов, ни сундуков, ни настенных гобеленов. И
  еще нет окон. Вдоль стен хейнбирса стоят стеллажи из неструганых досок
  священной осины, а на стеллажах в строгом порядке расставлены грубо
  сколоченные ящики и маленькие аккуратные коробочки с магическими
  ингредиентами. В углу письменный стол, рядом с ним чурбан, играющий,
  очевидно, роль стула, на стене книжная полка с пергаментами. В центре
  ровная, чисто выметенная круглая площадка диаметром футов десять. Даже я,
  не умеющий сотворить ни единого заклинания, ощутил напряжение маны,
  исходящее из центра этой площадки. Пожалуй, трехкратное превышение
  естественного фона.
    Дромадрон не совершал эффектных жестов, он не произносил величественных
  слов, но я сразу почувствовал, как мана пришла в движение. Дромадрон
  нарисовал на площадке шестиконечную звезду, он не пользовался циркулями и
  линейками, линии были неровными и неправильными, но я знал, что сейчас это
  не важно.
    В центр звезды Дромадрон поместил странную зелено-фиолетовую свечу, и,
  когда он зажег ее, она стала издавать пряный, ни на что не похожий запах.
  На концах четырех лучей разместились пучки каких-то трав. Дромадрон задул
  лучину, и странным образом в хейнбирсе стало светлее. Только этот свет не
  прояснял мир, а затуманивал, смещая очертания, углы и расстояния, и
  нарисованная на полу звезда приобрела в призрачном свете идеальную форму.
  Дромадрон встал на дальний конец звезды и произнес слова силы. Я не понял
  ни единого из них. Дромадрон указал мне на последний луч звезды,
  оставшийся незанятым, и я поспешно заполнил его своим телом.
    Наступила вязкая, неприятная тишина, которая длилась вечность, потоки маны
  закручивались вихрями, светились невидимым светом, сила пронзала меня, и
  наконец Дромадрон сказал:
    - Я вижу могучий артефакт на тебе. Это кольцо на среднем пальце правой
  руки. Ты чувствуешь его?
    Я не знал, что ответить, но мои губы зашевелились помимо моего желания:
    - Да.
    - Откуда он у тебя?
    - Мне дал его Учитель.
    - Какой такой учитель?
    - Не знаю.
    - Какой он расы?
    - Человек.
    Следующую вечность я описывал физический и астральный образ Учителя.
  Наконец Дромадрон перестал расспрашивать меня и обратил свой взор на
  кольцо. Это длилось третью вечность, а потом свеча догорела.
    Дромадрон выругался, зажег лучину, и магия ушла. Напряженность маны упала
  раз в двадцать, вряд ли теперь хейнбирс наберет прежнюю силу раньше чем
  через месяц. Я был смущен. Непонятно, давал ли я клятву молчания, но если
  я ее все-таки давал, то теперь я ее нарушил. Дромадрон развеял мои
  сомнения. Он сказал:
    - Успокойся, Хэмфаст. Ты не давал никакой клятвы. Ты дал согласие на
  вступление в ковен, но ты не успел в него вступить. Обряд не состоялся, и
  ты ничем не обязан этому твоему... учителю.
    - Но, визард, он не собирался проводить никакого обряда!
    - Верно.
    - Значит, он не хотел принимать меня в ковен по-настоящему?
    - Тоже верно.
    - Тогда зачем он все это говорил?
    - Подумай.
    Я подумал.
    - Кольцо?
    - Кольцо.
    - Что это за кольцо?
    Дромадрон глубоко вздохнул.
    - Я не знаю. Моей силы не хватает, чтобы добраться до его астральной
  сущности. - Последние слова дались ему через силу. - Честно говоря, я
  почти ничего в нем не понял.
    - Но это действительно магический артефакт?
    - Без сомнения.
    - Но... это... это не кольцо Саурона? Дромадрон рассмеялся.
    - Конечно, нет! Вначале я тоже подумал о нем. Невидимость, аккумуляция
  силы... Красная книга описывает его довольно подробно. Но кольцо Саурона
  сгорело в Ородруине, это тоже написано в Красной книге. А если не верить в
  Красную книгу, во что тогда вообще верить?
    - Тогда что это?
    - Я же сказал, не знаю, - недовольно ответил Дромадрон. - У меня есть
  кое-какие подозрения, но я не хочу о них говорить, вначале нужно все
  проверить как следует. Снимай кольцо.
    Я попытался это сделать и не смог. Я чувствовал магию, исходящую от
  кольца, но другие, обычные чувства больше не замечали его. Раньше оно было
  просто невидимо, теперь мои пальцы беспрепятственно скользили по моей
  коже, и только силовые линии маны подсказывали, что это проклятое кольцо
  по-прежнему надето на палец.
    Дромадрон взял мою руку в свои и пару минут совершал странные движения.
  Вначале он пытался сдернуть кольцо с моего пальца, затем - хотя бы ощутить
  это кольцо наконец по-моему, он просто пытался прощупать особенности
  чуждой магии. Похоже, эти попытки не увенчались успехом. Мудрый визард
  нахмурился.
    - Похоже, дела обстоят хуже, чем мне показалось вначале, - сказал он.
  
  6.2
  
  Второе сотворенное мной существо оказалось похожим на серую сову с куриным
  хвостом и широко расставленными глазами. Оно встревоженно порхало по
  каморке, и было заметно, что теснота и тусклый свет волшебного фонарика
  действуют ему на нервы. Я прочитал вслух длинный абзац из колдовской
  книги, а затем произнес кодовое слово. Несуразная сова повторила абзац
  слово в слово, выходит, мое второе заклинание подействовало.
    Эта сова - низшее существо, хотя я вложил в него целых четыре души.
  Точнее, главная душа у него одна, но в нее вложены три магических узла,
  которые по сути своей тоже души. Один узел отвечает за запоминание
  услышанной информации, второй - за ее воспроизведение, а третий реагирует
  на кодовое слово и активизирует два первых узла. Все три узла совершенно
  стандартны, это нечто вроде элементалов, но другое. Это как бы стандартные
  души, нематериальные, но существующие. Высшая магия позволяет привязывать
  их к заклинанию, что упрощает сплетение заклятия.
    Стандартные узлы удобно использовать только при проектировании низших
  существ. Конечно, можно привязать узел слуха и запоминания и к тому
  симпатичному поросенку, которого я сотворил вчера (или уже сегодня?), но
  для этого потребуется гораздо больше нитей, и наложить их в правильной
  последовательности будет не в пример труднее, ведь такие простые
  элементалы, как "Взять слова из памяти низшего существа", с высшими
  существами не работают. Есть, конечно, элементал "Прочитать память души",
  который действует на все души, но искать в высшей душе тот единственный
  уголок, в котором прячутся нужные слова... Нет, это возможно, и потребные
  элементалы не так уж сложны, но куда проще работать с низшей душой, в
  которой уголок для хранения слов отгорожен раз и навсегда. Не зря маги
  чаще всего работают с низшими существами, со всякими там насекомыми, чтоб
  их гнездилище Саруман разорил.
    Традиционная магия относит птиц к высшим существам, вместе со зверями и
  драконами. Книга Учителя говорит, что не важно, как существо выглядит
  снаружи, важно лишь то, что вложено в него Творцом. А я, глядя в пустые
  глаза сотворенного крылатого шпиона, понимаю, в чем истинная разница между
  высшими и низшими тварями - высшее существо можно полюбить, будь это даже
  свинья, а в отношении низшего это никому не придет в голову.
    Книга говорит, что не стоит творить высших без нужды, для решения почти
  любой задачи можно сотворить тупого серого ублюдка, который ее решит.
  Наверное, Учитель прав, но мое первое заклинание понравилось мнe куда
  больше.
    Дядюшка Хардинг вышел на крыльцо, чтобы проводить нас. Он обнял каждого и
  произнес напутственные слова, для каждого свои. Мне он сказал:
  
  7.1
  
  - Не кручинься, Хэмфаст, ты ни в чем не виноват. Любой мог оказаться на
  твоем месте, твоей вины нет в том, что черный маг наложил на тебя
  заклятие. Маги Аннура помогут тебе, и ты вернешься к нам, и зловещее
  кольцо больше не омрачит твою судьбу.
    - Почему ты думаешь, дядюшка, что это был черный маг? - удивленно спросил
  я.
    - Никто другой не стал бы надевать на твою руку могущественный артефакт,
  который не смог снять даже лучший визард Хоббитании. Не волнуйся, Хэмфаст,
  маги Аннура найдут что противопоставить черным чарам. Маги Аннура сильны,
  ведь, если бы они были слабы, в Аннуине царствовали бы потомки Олмера.
  Ступай во имя Гэндальфа и помни, твой клан всегда с тобой, в какую бы беду
  ты ни попал.
    Но когда ворота цитадели закрылись за нашим отрядом, я подумал, не оттого
  ли так спешно Хардинг отправил нас в стольный град Аннуин, что он боится,
  как бы мое кольцо не навлекло беду на родной клан? И не оттого ли
  Дромадрон наложил на наших пони заклятие неутомимости?
    Шестеро хоббитов собрались в путь невероятно быстро, менее чем за сутки.
  Беспрецедентно быстро, мог бы сказать Дромадрон, но он не сказал этого,
  несмотря на то, что был одним из шести. Остальные пять - это я и четверо
  лучших воинов клана: Хронинг, Хулиан, Ристен и Нибермот. Все, кроме
  Дромадрона, вооружены до зубов. Но простой осиновый посох Дромадрона стоит
  десятка мечей.
  
  7.2
  
  Мое третье существо относится к высшим, несмотря на то, что по облику это
  ящерица. Безмозглая, малоподвижная, невооруженная, неядовитая и лишенная
  каких-либо магических сил. Зато она практически невидима. Она не обладает
  истинной невидимостью и не умеет отводить глаза, она просто меняет
  окраску, да так хорошо, что нужно обладать орлиным зрением, чтобы
  различить ее угловатое тело на деревянном столе или на земляном полу моей
  тесной каморки.
    В сотворении такого существа нет никакой пользы, просто мне надо
  попрактиковаться в работе с элементалами, меняющими облик существа. Это
  непростые элементалы, и душа убогой ящерицы куда сложнее, чем душа
  поросенка или совы.
    Интересная вещь - и поросенок, и ящерица имеют ссылку на один и тот же
  элементал - "Сотворить существо", но как разительно различаются тела,
  сотворенные этим элементалом! Нет ли здесь какого-то закона равновесия,
  вроде того, что чем больше маг вкладывает в сотворяемую душу, тем меньше
  ей достается от природных сил? Надо спросить Учителя, когда он снова
  навестит меня.
  
  8.1
  
  Пони, подстегнутые заклятием неутомимости, рысью вынесли всадников из
  леса, и мы оказались на земле Аннурского королевства. Граница между
  Хоббитанией и Аннуром существует больше на бумаге, чем на деле, это просто
  незримая линия, не подкрепленная ни таможенными заставами на проезжих
  трактах, ни магическими ловушками на контрабандных тропах, ни конными
  патрулями, рыщущими в пограничье вдоль и поперек. От века считается, что
  поле - это Аннур, а лес - это Хоббитания. Ныне никому не воспрещается
  выехать из вечного полумрака под яркое солнце распаханных полей и тучных
  пастбищ, и не нужно ни платить пошлин, ни выписывать подорожные.
    Так было не всегда. В глубокой древности, которой достигает летописное
  слово, хоббиты обитали в глухих чащобах и почти что не показывались людям
  на глаза. Хоббиты выращивали овощи, разводили свиней, знали бронзу и
  железо и были вполне довольны своей простой жизнью, которую даже древние
  арнорцы (тогда Аннур назывался по-старому - Арнор) почитали примитивной и
  варварской. В общем, хоббиты жили отдельно, а люди отдельно. Иногда в
  хоббичьи леса забредали гномы-купцы, менявшие прославленную морийскую
  сталь на редкие артефакты хоббичьей магии, но такое случалось не каждый
  год и даже не каждое десятилетие.
    Все изменилось в 315 году до Эльфийского Исхода, когда хоббит по имени
  Фродо и три его друга волей майаров оказались вовлечены в Первую Войну за
  Кольцо. Тогда в первобытный мир древних кланов снизошли аватары, а то, что
  последовало за этим, изложено в Красной книге, и негоже мне повторять
  священные тексты своим корявым языком.
    Когда Фродо сжег Кольцо в вечном огне Ородруина и вековечное зло вновь
  отступило и попряталось в потайных норах, великий король Элессар
  Эльфийский издал указ, утверждающий за хоббитами особые привилегии. Людям
  и иным подданным единого королевства Арнора и Гондора строжайшим образом
  воспрещалось вступать на землю Хоббитании, в то время как хоббитам
  разрешалось беспрепятственно посещать Арнор и даже беспошлинно торговать
  на арнорских землях. Второе правило, впрочем, скоро было отменено
  благодаря хитрым купцам, быстро сообразившим, что, если записать хоббита
  владельцем торгового предприятия, можно здорово сэкономить на налогах и
  пошлинах. Но первое правило - правило неприкосновенности Хоббитании -
  соблюдалось беспрекословно. Очень большую услугу оказал всему западному
  миру хоббит по имени Фродо.
    Прошло чуть более трехсот лет, в течение которых почти ничего не менялось.
  Хоббиты жили как жили, разве что появилась торговля с Арнором, но она
  никогда не занимала заметного места в жизни кланов. Собрали овощей больше,
  чем можно сохранить, - значит, надо отвезти излишки в Аннуминас (раньше
  так назывался Аннуин) и обменять на оружие гномьей работы или на золотые
  побрякушки. А если урожай собрали такой, что самим еле-еле хватает, так и
  нечего вылезать из леса, ничего хорошего за его пределами быть не может,
  наши предки вообще из чащоб не выходили и нам не велели.
    Но где-то в восточных лесах золотоискатель из Дейла по имени Олмер уже
  нашел Кольцо Тьмы, и над миром вновь сгустились тучи. И юный хоббит Фолко
  Брендибэк вместе с двумя гномами отправился в странствия навстречу
  воинской славе и достойному месту в Оранжевой книге, которую, говорят, он
  сам и продиктовал, когда состарился и не мог более держать в руках меч.
  Впрочем, другие говорят, что Оранжевую книгу написал Теофраст из
  Аннуминаса, а Фолко сгинул в войне Гондора с Харадом.
    Война почти не затронула Хоббитанию, только в самом конце, за месяц до
  Исхода, орда орков вторглась в восточный предел. Фолко Великий возглавил
  хоббичье ополчение, и уже через неделю большая часть орков полегла в
  непролазных чащобах, пронзенная меткими стрелами маленького народа, а
  жалкие остатки пятитысячной армии бесславно покинули леса, чтобы сгинуть
  на копьях роханской конницы, которая почти так же жалко рыскала по южным и
  западным пределам Арнора, разбитая объединенной ратью истерлингов и
  хазгов. Оранжевая книга говорит, что Фолко победил вождя орков в
  единоборстве на мечах, но я в это не верю. Даже в мифриловой броне хоббит
  не противник закаленному в боях человеку и тем более орку. Скорее всего,
  кто-то из переписчиков немного приукрасил действительность, а потом эту
  неточность стали почитать за истинную правду.
    Да, хоббиты неважные бойцы на мечах. Но как можно сражаться на равных с
  противником, если ты вдвое меньше? Будь ты самым великим мастером, против
  врага из запредельной весовой категории ты ничего не сделаешь, и не нужно
  обижаться на глупый анекдот: хоббит был очень сильным, но очень легким.
  Зато в стрельбе из лука нас превосходят только люди из народа хазгов, да и
  они не умеют вести беглую стрельбу меж густых ветвей. А в метании ножей,
  владении пращей, умении бесшумно и невидимо скользить в густом подлеске
  хоббитам вообще нет равных. Вот и получается - в родном лесу нет никого
  сильнее хоббита, а стоит выйти в чистое поле, и вся хоббичья сила
  бесследно улетучивается, будто ее никогда и не было.
    Окрестные народы не сразу это уразумели. Трижды после Исхода захватчики
  вторгались в хоббичьи леса: один раз аннурны и два раза пираты из Серой
  Гавани. Никто не продержался под сенью священных дубов больше месяца, и
  никто не вернулся восвояси, не оставив в лесу менее четверти войска. А
  потом Риордан Завоеватель присоединил Серую Гавань к Аннуру, и Хоббитания
  целиком оказалась внутри Аннурского королевства. Риордан пытался получить
  с этого выгоду, перегородив проезжие тракты заставами и собирая пошлину с
  торгующих хоббитов, но, когда объединенное ополчение Хоббитании перекрыло
  главный тракт, Риордан отступился. Уразумел, что лучше мириться с
  несобранными пошлинами, чем вести караваны в Серую Гавань кружным путем.
    Так и живем с тех пор - хоббиты в лесу, люди в поле. Каждый хоббит имеет
  полное право бродить по всему Аннуру, а человеку под сень хоббичьих лесов
  хода нет. Только вдоль тракта тянется торговая полоса, куда допускаются
  люди и гномы и куда иноземные купцы привозят товары для торговли с
  хоббичьими кланами. А оркам нет доступа даже сюда. Пусть со времен
  орочьего вторжения и прошло три тысячи лет с гаком, хоббиты сохранили
  память об этих событиях. Да и как такое забудешь, если половина детских
  сказок повествует о злобных и глупых орках?
  
  8.2
  
  Заклинание построено, проверено и приведено в действие. Снова серая сова с
  куриным хвостом, но это уже высшее существо, хотя умеет она теперь куда
  как меньше. Только все повторяет - что ей ни скажи, то и повторит.
    Но какая мощь, великий Гэндальф, какая мощь! Стоит поменять в этом
  заклинании всего одну нить, и сова будет не просто повторять
  произнесенное, но и переводить сказанные слова с хоббичьего языка на
  аннурский. Или на ганнарский, да даже на язык Полночной Орды она сможет
  перевести все, что ни скажешь. Воистину беспредельна сила высшей магии!
  Без сомнения, результат стоит тех двух дней, что пришлось потратить на
  освоение бесчисленных свойств элементала "Понять язык". Одних входных
  нитей там восемнадцать, и каждая несет по два-три свойства... Да, тяжело
  это было, но сова стоит того.
    А если разорвать нить, связывающую слух и язык, сова сможет разговаривать
  как настоящее разумное существо. Но я не буду разрывать эту нить - потом
  будет трудно отправить собеседника в небытие только за то, что в его
  услугах больше нет необходимости.
  
  9.1
  
  Стольный град Аннуин видно издали. Главная башня цитадели появляется над
  горизонтом, когда до города еще полдня пути. И даже если не видеть ажурный
  шпиль, растущий в небо словно ниоткуда, в близости большого города
  сомнений нет.
    Путники, торговцы, гонцы, караванщики, путешественники спешат по дороге
  сплошным потоком в обе стороны. Западный тракт здесь достигает ста футов в
  ширину, и все равно дорога запружена всадниками, повозками и пешими
  путниками. Люди, хоббиты, гномы, орки - кого только не встретишь на одном
  из трех главнейших трактов Аннура. А по обочинам тянутся корчмы, трактиры,
  харчевни, постоялые дворы, склады, рынки, бордели, лавки, дорога
  прямо-таки пестрит от разнообразных вывесок, тщательно вырисованных
  масляной краской и грубо намалеванных харадским углем на доске. Одни
  совершенно понятны, другие абсолютно загадочны. Что такое, например,
"бильярдная"? Я спросил Дромадрона, но он тоже не знает этого, воистину в
  Аннуине много вещей, непонятных хоббиту, а ведь мы еще не доехали до стен
  Большой Крепости!
    Дромадрон сказал, что мы уже въехали в Аннуин. Если бы можно было
  посмотреть на столицу Аннура с высоты птичьего полета, взгляду наблюдателя
  предстал бы огромный трилистник, распяленный на трех торговых трактах:
  южном, западном и восточном. Вдоль трактов Аннуин вытягивается от
  городских стен на десять-пятнадцать миль и в общей сложности за пределами
  стен живет вдвое больше горожан, чем внутри. А сами стены, по словам
  Дромадрона, давно обветшали, ведь, если случится война с Ганнаром, стены
  не помогут - боевые драконы, составляющие основу ударных сил ганнарских
  войск (кстати, и аннурских тоже), просто не заметят вздымающиеся к небесам
  величественные бастионы, когда обрушат на город яйца феникса
  (зажигательные, несущие в себе огненные вихри вместо зародыша, и
  полиморфные, превращающие жителей в убогих существ вроде птиц и ящериц),
  небесный огонь, магические яды, семена моровых поветрий... Много орудий
  убийства изобретено боевыми магами, и если однажды кошмарные изобретения
  тайных лабораторий вырвутся на свободу... Возможно, выжившие пожалеют, что
  их далекие предки повергли в прах Саурона, ведь даже владычество Великого
  Черного покажется им великим счастьем.
    Аннур и Ганнар не воюют уже почти столетие, хотя взаимная ненависть между
  ними не утихла ни на малую толику. Просто обе стороны боятся, что война
  окажется больше похожей на самоубийство, чем на войну. Взять хотя бы
  Хтонский конфликт. Великие державы не поделили бросовый кусок земли в
  Могильных Пустошах, где даже конопля не растет, а, не поделивши, собрали
  многотысячные армии и пошли решать пустяковый вопрос силой оружия. Вот
  только не смогли они ничего решить. До сих пор никто не знает, чьи боевые
  маги устроили вторжение мантикор, да и не интересовало это тогда никого.
  Воинов тогда интересовало, как отбиться от внезапно нахлынувших чудовищных
  стай да как вернуться в родные края, не оставив половину войска на
  съедение безмозглым химерам. Видать, многому научило королей вторжение
  мантикор, ведь с тех пор ни Аннур, ни Ганнар не вели ни одной войны. Если,
  конечно, не считать за войны подавление мятежей да отражение варварских
  набегов.
    Так о чем это я? А, о стенах. Так вот, с Ганнаром воевать боязно, с
  хоббитами глупо, ведь что с нас взять, кроме репы да моркови? Дейлу война
  не нужна, местная знать зарабатывает славу и достаток не мечом, а
  торговыми делами. Ангмар... Ангмару хватит пары черных драконов, и совет
  старейшин пришлет в Аннуин засоленную голову того вождя, у которого
  достанет глупой удали напасть на цитадель магов.
    Кстати, а что это магов на улицах не видно? Я спросил об этом Дромадрона,
  и он ответил, что у аннурских магов не принято разгуливать по улицам в
  одноцветных плащах и с посохами наперевес. Есть одежда для церемоний, а
  есть для повседневной жизни, и обычно маги носят ту же одежду, что
  небогатые землевладельцы да купцы средней руки. Если тебе открыта магия,
  незачем подтверждать свое достоинство, вырядившись подобно харадскому
  петуху, ведь стоит зажечь огнешар на кончике пальца - и любой встречный,
  кто обидел тебя ненароком, упадет на колени и будет молить о прощении, не
  задумываясь ни о воинской чести, ни о купеческом звании. А ежели обидчик
  не упадет на колени, пусть пеняет на себя, такого в живых не оставляют,
  чтобы другим неповадно было.
    Городских стен все еще не видно, а Дромадрон уже начал высматривать
  подходящий постоялый двор. Я удивился и спросил его:
    - Разве Аннурский Королевский Университет располагается не за стенами
  Большой Крепости? Дромадрон аж перекосился:
    - Ты что, сразу в университет собрался? И не думай! С твоим кольцом
  только через ворота и ходить! Там же детекторы магии повсюду. В лучшем
  случае будешь объяснять стражникам, почему артефакт не задекларировал и
  что никакого вреда его величеству причинить не хотел. А в худшем испепелит
  тебя вместе с кольцом демон-хранитель, к что я тогда Хардингу скажу? Нет,
  Хэмфаст, мы остановимся за пределами стен, а внутрь я пойду без тебя и
  договариваться обо всем буду без тебя. А когда договорюсь, маги выпишут
  тебе пропуск и проведут через специальную дверь, что устроена рядом с
  каждыми воротами. А до тех пор даже не думай попасть внутрь Крепости!
    Примерно через полчаса Дромадрон нашел наконец устроивший его постоялый
  двор, который почему-то назывался "Четыре пса" (при чем здесь псы? И
  почему именно четыре, а не три и не пять?), мы разместились в двух
  отведенных нам комнатах, наши пони, с которых Дромадрон снял заклятие
  неутомимости, жадно припали к кормушке, а мы, шестеро путников,
  изможденных бешеной скачкой, устроили себе последний привал перед
  окончательной целью нашего путешествия.
  
  9.2
  
  Пятый раздел книги Учителя называется "Мыслеобразы". Я уже три раза
  прочитал его от начала до конца, но проверочное заклинание никак мне не
  удается. А ведь существо, которое должно получиться в результате, поистине
  уникально, думаю, сам Гэндальф пришел бы в восторг, увидев его в действии.
    Основная идея такова. Это существо не имеет постоянного облика, ни
  физического, ни астрального. Столкнувшись с агрессивным поведением другого
  существа, оно берет у противника мыслеобраз и превращается в точную копию
  противника, причем захватывается не только внешний облик, но и два низших
  слоя души, содержащие в себе все боевые навыки. Такое существо можно
  победить, но его нельзя победить играючи. А если ты знаешь, что легкой
  победы не будет, то вряд ли рискнешь напасть. В общем, замечательная
  материальная оболочка для разведчика или курьера. Вот только захвата
  мыслеобраза у меня почему-то не происходит.
    Я в очередной раз привел заклинание в действие и сотворил ящерицу (такова
  исходная форма этого существа). Я больно щелкнул ящерицу пальцем по носу,
  и она убежала под стол. Вздохнув, я дематериализовал ее.
    Учитель неслышно появился за спиной. Он сказал:
    - Ты забыл про элементал "Сотворить совместимый мыслеобраз".
    - Но зачем? Разве он не создается автоматически при формировании контекста
  отображения внешнего образа?
    - Автоматически создается мыслеобраз минимального объема, способный
  вместить только одно элементарное понятие. А тебе нужна емкость в два-три
  миллиона понятий.
    Я открыл книгу на нужной странице и со стыдом обнаружил там то, что только
  что сказал Учитель. Но я же это читал!
    - Не расстраивайся, Хэмфаст, - сказал Учитель, - ты учишься очень быстро.
  Ты уже усвоил примерно восьмую часть базового курса. Еще месяц, и ты смог
  бы понять суть нашей миссии.
    - Смог бы?
    - Если бы смог выдержать такой темп еще месяц. Но это не в твоих силах,
  тебе надо отдохнуть. Смотри, - Учитель указал на стену, где появилась еще
  одна дверь, которой не было раньше, - эта дверь ведет в рекреационную зону.
    - Чего?
    - Это место для отдыха, которое я сотворил для тебя. Ты должен проводить
  там два-три часа каждый день, иначе твой разум не выдержит такого
  количества новых знаний. Но не забывай и об учебе.
    - Учитель, но что там, за этой дверью?
    - Я не знаю. Разве ты не понял специфику высшей магии? Ты сотворяешь то,
  что хочешь сотворить, и сотворенное удовлетворяет всем предъявленным
  требованиям, если, конечно, они выполнимы и совместимы, но то, к чему ты
  не предъявлял требований, может быть каким угодно. Я не знаю, что ты
  найдешь за этой дверью, могу лишь сказать, что там ты сможешь отдохнуть,
  тебе там понравится, но не настолько, чтобы ты никогда не вернулся в эту
  комнату.
    И Учитель растворился в воздухе.
    Я сотворил наконец переменчивую ящерицу, с полчаса поиграл с ней,
  натравливая на нее то сову, то поросенка, то другую ящерицу, а потом мне
  надоела эта жестокая забава, и я открыл новую дверь.
  
  10.1
  
  Дромадрон вернулся только к вечеру, его сопровождали два маленьких
  неприметных человечка, про которых никак не скажешь, что это сильные маги.
  Они осмотрели меня и сказали, что нас ждут у Западных Ворот завтра в
  полдень.
    Наступило завтра, наступил полдень, и нас действительно ждали у Западных
  Ворот. Седобородый маг в одноцветном красном плаще и с посохом приказал
  страже пропустить нас через неприметную дверь в стороне от ворот, и мы
  ступили в пределы Старой Крепости.
    Полчаса пешком, и мы на ступенях Аннурского Королевского Университета.
  Говорят, что это самое прекрасное здание во всем королевстве, и я склонен
  этому верить. Трудно представить себе, что в мире может существовать
  что-то более величественное, чем эти огромные колонны, каждую из которых
  не обхватят и десять oрков, чем уходящий в небо шпиль с белой звездой на
  конце, чем удивительно строгие пропорции этого огромного здания,
  занимающего целый квартал.
    Но нас ждали не в главном здании, а в одной из боковых пристроек. Обычный
  четырехэтажный кирпичный дом посреди яблоневого сада, никаких
  архитектурных излишеств, все предельно функционально, как в хейнбирсе.
    Меня осмотрел сначала плешивый старик в красном плаще, потом юная девушка
  в небесно-голубом платье, украшенном многочисленными рюшечками,
  кружавчиками и искусственными цветами, потом тощий мужчина средних лет с
  властным тонкогубым лицом, одетый в боевую кожаную куртку, потом молодой
  человек, похожий на пьяницу, в помятом камзоле, протертом на локтях, а
  потом я потерял счет лицам. Я стоял в центре пентаграммы и на луче
  гексаграммы, меня водили по кругу силы, рассматривая через призму гномьего
  хрусталя, мою руку вкладывали в разнообразные магические приспособления,
  больше похожие на орудия пыток, три или четыре раза меня кормили, раз
  десять, когда я валился с ног от усталости, меня взбадривали заклинаниями,
  и, когда, казалось, прошло уже несколько дней, я покинул скромное здание в
  яблоневом саду.
    Не помню, как я добрался до постоялого двора, возможно, меня несли на
  руках. Помню только, что, оказавшись в своей комнате, я повалился на
  кровать и немедленно заснул, не имея сил даже на то, чтобы снять сапоги.
  
  10.2
  
  Я ожидал, что за дверью окажется еще одна комната, но я ошибся. Дверь
  вывела меня на дно глубокого и узкого оврага с отвесными стенами. Я
  посмотрел наверх и увидел только переплетение ветвей многочисленных
  деревьев, густо растущих на склонах. Ни одно дерево не росло достаточно
  низко, чтобы можно было ухватиться за него и взобраться наверх. Но мне и
  не нужно наверх.
    По дну оврага весело журчал ручеек, вытекающий из расщелины на склоне. Я с
  удовольствием напился. Чистая ключевая вода не сравнится по вкусу ни с
  чем, разве что с умело приготовленным пивом. Я медленно, прогулочным шагом
  двинулся вдоль ручья.
    Не успел я пройти и ста шагов, как мое внимание привлекла дверь в склоне
  оврага. Без всякого сомнения, хоббичья нора. Я радостно устремился к ней,
  я только сейчас понял, как мне не хватало все это время общества равных.
    Я вежливо постучался, и через минуту дверь открылась. Я опешил - на пороге
  стояла юная девушка.
    Вам не понять красоту девушки-хоббита, вам не понять, как
  неизъяснимо-прекрасны могут быть маленькие круглые глазки со
  светло-коричневой радужкой и розоватыми белками, какое сладкое томление
  вызывает у хоббита-юноши идеальный круг девичьего лица, нарушаемый лишь
  выступами пухленьких щек, какие чувства поднимаются в душе при
  единственном взгляде на упитанные ножки, густо поросшие мягчайшей
  шерстью... Впрочем, я тоже не понимаю, что такого замечательного в
  признанных человеческих красавицах, для меня они все - огромные, угловатые
  и тонконогие цапли с вытянутыми, какими-то птичьими лицами. Воистину, у
  каждой расы свои представления о прекрасном.
    Я учтиво поклонился и церемонно представился, стараясь, чтобы мой голос
  звучал ровно:
    - Хэмфаст, сын Долгаста из рода Брендибэк к твоим услугам, прелестная
  незнакомка.
    Прелестная незнакомка церемонно присела и произнесла:
    - Нехалления, дочь... - Она замялась, будто безуспешно пыталась что-то
  вспомнить, но так и замерла с открытым ртом. Неужели она не помнит, кто ее
  отец?
  
  11.1
  
  Когда я проснулся, за окном был ранний вечер. Интересно, я так долго
  проспал или маги так долго меня изучали? Не помню.
    Я оделся, умылся, вышел в обеденную залу к завтраку (или к ужину?) и в
  этот момент понял, что кольцо исчезло.
    Вначале я подумал, что прославленные аннурские маги сумели-таки снять с
  меня это проклятое кольцо, но, когда я сообщил о пропаже кольца
  Дромадрону, оказалось, что маги здесь ни при чем. Кольцо просто исчезло,
  пока я спал, исчезло, непонятно почему.
    Дромадрон взволновался и снова побежал в Крепость. Я успел поесть и выпить
  пива, а затем наступила ночь, и мое тело снова обследовали, и мою душу
  снова изучали, и это было еще утомительнее, чем в первый раз, а самое
  противное заключалось в том, что мое начинающееся опьянение убили
  заклинанием в самом начале экзекуции.
     

                                  11.2
  

    Настало время поговорить о сексуальном поведении хоббитов.
    Всем разумным расам Средиземья ведома любовь, но каждый понимает ее
  по-своему. Для орка любовь - высшее проявление долга, для гнома -
  природная сила, подобная тем, что заставляют вызревать самоцветы в
  подземных жилах, для человека... люди больше всех говорят о любви, они
  посвящают ей сотни стихов и тысячи песен, но на самом деле любовь не
  значит для людей почти ничего. Иначе почему в половине людских королевств
  законом допускаются разводы? Почему повсюду среди людей супружеская измена
  считается в порядке вещей? Почему в каждом большом городе сотни женщин
  живут тем, что совокупляются за деньги, иные до десяти раз на дню? И после
  всего этого людские поэты смеют утверждать, что имеют право говорить о
  любви!
    Для нас, хоббитов, любовь - это мечта, чаще всего, к сожалению,
  недостижимая. Когда юноша-хоббит достигает брачного возраста, его родители
  или опекуны находят ему достойную пару, играется свадьба, и молодая семья
  начинает долгий и счастливый путь от порывистой юности к степенной
  зрелости и мудрой старости. У нас почти не бывает семейных ссор, ведь
  какой хоббит в здравом уме посмеет обидеть жену словом или, паче того,
  поднять на нее руку? Каждый хоббит с малолетства знает назубок заветы
  предков, и кто осмелится их преступить? Люди думают, что мы боимся
  наказания за нарушение законов, но это не так. Просто законы нельзя
  нарушать, и каждый хоббит признает это всем сердцем и расписался бы под
  этими словами кровью, если бы потребовалось. Люди не удивляются, что среди
  нас нет преступников и пьяниц, они объясняют это нашим природным
  миролюбием. Но семейную жизнь хоббита людям не понять.
    Изредка, примерно раз в поколение, случается так, что хоббит влюбляется.
  Он становится рассеянным, любая работа валится у него из рук, и только вид
  возлюбленной, ее улыбка и добрые слова на какое-то время возвращают его в
  нормальное состояние. У такого хоббита меняется аура, и, когда визард
  понимает, что произошло, юноша приходит в хейнбирс и проходит через
  необходимые ритуалы, и собирается совет клана, и визард провозглашает, что
  в клане появился влюбленный. Спешно играют свадьбу, и никого не волнует,
  что юноша может быть сыном золотаря, а его возлюбленная - дочерью вождя.
  Когда в клане присутствует истинная любовь - это великое счастье. Не
  только потому, что влюбленный хоббит после свадьбы неизбежно становится
  лучшим мужчиной клана, овладевая присущим ему талантом лучше любого не
  изведавшего великой тайны любви. Но и потому, что хоббиты, общающиеся с
  влюбленным, освещаются светом его ауры, и в течение трех лет, а бывает и
  пяти-шести, клан не покидает удача.
    Раз в несколько столетий в клане происходит великое чудо обоюдной любви.
  Тогда аура девушки устремляется навстречу влюбленному юноше, потоки маны
  переплетаются, и происходят удивительнейшие вещи. Хейнбирс удваивает
  магическую силу, визард открывает для клана неведомые ранее заклинания,
  охотники никогда не возвращаются без добычи, рожь и ячмень дают урожай
  даже в дождливые годы, младенцы перестают умирать, у всех молодых матерей
  всегда хватает молока, торговля становится удачной. Осчастливленный клан
  надолго приобретает могущество. Кто знал триста лет назад, кто такие
  Вжеллинги? А теперь они третьи после Брендибэков и Бэггинсов. Дети,
  рожденные от священного союза, достигают великих высот в общественном
  положении, старший сын счастливой пары всегда становится вождем клана.
  Дети старого вождя с радостью уступают ему право наследования, ведь
  воспрепятствовать благословенному означает воспротивиться процветанию
  клана, а кто отважится даже подумать о таком?
    Я не визард, и мне неведома традиционная магия моего народа, которую
  Учитель называет низшей. Но я уже умею чувствовать колебания своей ауры,
  и, похоже, те странные трепетания, что впервые проявились вчера, нельзя
  объяснить ничем иным, кроме как тем, что на меня снизошла благодать. И то,
  как аура Нехаллении устремилась ко мне, и то, что напряженность маны
  мгновенно удвоилась, тоже нельзя объяснить ничем иным. Наши астральные
  сущности слились, слились еще до того, как мы успели завершить
  приветствие, и в мире зародилось то новое, имя которому любовь.
    Все это здорово, но Нехалления не принадлежит к моему клану. Само по себе
  это не страшно, это даже хорошо, но то, что она не принадлежит ни к какому
  другому клану, - просто ужасно. Ведь в соответствии с законами нашего
  народа такое существо, как она, просто не может существовать. Хоббит, не
  помнящий отца, - это нонсенс!
    Мы долго разговаривали с Нехалленией. Оказалось, что, когда разговор идет
  о каких-то бытовых мелочах, она - совершенно обычный хоббит. Она знает и
  умеет все, что должна знать и уметь пятнадцатилетняя девушка, но ее
  личностная память абсолютно пуста. Она не помнит своих родителей, она не
  знает, из какого она клана, хотя она знает, что хоббит вне клана немыслим.
  Она знает, как надлежит жать рожь, пасти свиней и готовить пищу, но сама
  она никогда не делала этого, ведь в ее жилище есть точно такая же
  волшебная дверь, как в моей каморке, и там всегда находишь то, что тебе
  нужно. Она не помнит, когда впервые осознала себя, и я не набрался
  смелости сказать ей, что она сотворена всего час назад и что единственная
  цель ее сотворения состояла в том, чтобы я не перенапрягся, просиживая дни
  и ночи над магической книгой.
    Можно ли считать хоббитом существо, сотворенное магическим образом и не
  знающее родителей? Если да, то какое место оно должно занять в сложной
  структуре хоббичьего клана? Не зная ответов на эти вопросы, нельзя принять
  решение, что делать с ней дальше. Дематериализовать? Хоббиту невозможно
  даже помыслить об убийстве себе подобного. Оставить здесь? Хоббит никогда
  не оставит хоббита в беде, и не важно, что девушка считает, что с ней все
  в порядке. Впрочем, она так уже не считает - когда Нехалления поняла, что
  мои вопросы не имеют ответов, она расплакалась, и непросто было прекратить
  течение ее слез. Я обещал, что не оставлю ее, и теперь я не могу ее
  оставить, ведь хоббит не может нарушить слово, данное другому хоббиту. Мне
  придется взять ее с собой в Хоббитанию, а я не могу это сделать, ведь
  любому визарду хватит единственного взгляда, чтобы понять, что эта
  красавица не настоящий хоббит, и мне страшно представить себе, что визард
  о ней подумает.
    Учитель был прав - я не захотел долго оставаться в жилище Нехаллении. Я
  возвращался в свою каморку почти с радостью, я хотел снова припасть к
  волшебной книге и хотя бы на минуту забыть о вопросах, на которые не могу
  ответить. Но, когда мои глаза привыкли к полумраку, я увидел, что за моим
  столом сидит Учитель.
    Он выглядел каким-то взъерошенным и в то же время довольным, как
  мартовский кот, вернувшийся домой после недельного отсутствия. Он пил
  вино, и, приглядевшись, я понял, что Учитель уже навеселе.
    Учитель взмахнул рукой и вытащил из воздуха сверкающий бокал гномьей
  работы, подобный тому, что держал в руке. Он наполнил бокал из кувшина, и
  меня восхитил рубиновый оттенок вина, пробивающийся сквозь искусно
  обработанный горный хрусталь. Учитель протянул мне драгоценный сосуд и
  провозгласил:
    - Поздравляю тебя, Хэмфаст, наша миссия завершена. Выпьем за нашу удачу!
    Только что мне казалось, что сегодняшний день вместил в себя уже слишком
  много событий, но теперь выясняется, что это еще не предел. Я выпил, вино
  оказалось великолепным, я тупо помотал головой, будто бы только что
  проснулся, и спросил:
    - Учитель, но в чем заключалась наша миссия? Учитель хмыкнул.
    - Трудно объяснить это так, чтобы ты понял. Понимаешь, Хэмфаст, я
  рассчитывал, что выполнение миссии займет несколько месяцев, может быть
  год, я не мог и помыслить, что мы справимся за пять дней. Даже я не
  понимал, насколько расслабило аннурских магов столетие без войны. Они
  вообще не попытались решить проблему самостоятельно... впрочем, по
  порядку.
    Учитель надолго замолчал.
    - Если бы ты, Хэмфаст, прочел до конца эту книгу и еще вторую книгу...
    - Вторую книгу?
    - Не перебивай меня. Да, существует и вторая книга. Если бы ты прочел ее,
  ты бы узнал, что такое ключ силы, и мне не пришлось бы подыскивать слова,
  способные объяснить его суть и в то же время доступные твоему разумению.
  Но я попробую. Слушай.
    Каждый маг, имеющий в судьбе пусть даже мизерную долю скилла, имеет доступ
  к ключу силы. Ключ силы - это нечто совершенно особенное и не похожее ни
  на что другое в известном нам мире. Каждый, кто получает скилл, проходя
  обряд принятия судьбы, получает и ключ силы. Точнее, не сам ключ, а как бы
  нить, ведущую к нему и позволяющую творить волшбу. Каждое заклинание, даже
  самое примитивное, требует, чтобы заклинающий имел нить, ведущую к ключу
  силы.
    Долгое время я считал, что в Средиземье существует единственный ключ силы,
  внесенный валарами при сотворении мира, и что этим ключом пользуются все
  маги всех народов. Но когда я попытался проникнуть заклятиями познания в
  тайны Запретного Квадрата, я узнал, что причина моих неудач вовсе не в
  том, что я неправильно сплетаю заклинания или что я применяю заклинания к
  неподобающим объектам. В один удивительный день я понял, что загадочные
  слова, сообщаемые элементалом "Познать последний результат", означают
  попросту "доступ запрещен".
    Тогда я стал изучать, что нужно для того, чтобы доступ стал разрешен, и
  что вообще такое этот доступ. Я выяснил, что в мире существует ключ силы и
  что где-то должны существовать и другие ключи. Я обследовал все
  Средиземье, это отняло почти пятьдесят лет, и я убедился, что других
  ключей силы в Средиземье нет. Некоторое время я думал, что их нет нигде.
  Но потом я стал систематизировать заклинания, требующие использoвания
  особого, необычного ключа силы, и скоро я нашел закономерность: все эти
  заклинания - это те заклинания, с помощью которых валары и майары творили
  мир.
    - Так что, - я перебил Учителя, - другой ключ силы есть только у майаров?
  Ты обрел его и теперь равен силой майарам? Равен Гэндальфу?
    - Наверное, да, - ответил Учитель, немного смутившись. - Я еще не освоил
  заклинания майаров, но это вопрос времени. Пожалуй, по силе я
  действительно равен Гэндальфу, - он усмехнулся. - Вот уж с кем ни за что
  не стал бы себя сравнивать.
    - Но почему?
    - Я знаю, вы, хоббиты, поклоняетесь Гэндальфу...
    - Мы не поклоняемся Гэндальфу! Хоббиты никому не поклоняются!
    - Ну да, это было неудачное слово. Скажем так, вы почитаете Гэндальфа. Но
  если внимательно прочесть Красную книгу... Как ты думаешь, Хэмфаст, почему
  Гэндальф заставил хоббитов делать свою работу?
    - Как это - делать свою работу?
    - Гэндальф участвовал в сотворении мира. Когда мир начал рушиться, кто
  должен был исправить ситуацию? Когда только что построенный дом начинает
  проседать, кто виноват - строитель или жилец?
    - Ты хочешь сказать, что в восстании Саурона виноват Гэндальф?
    - Не только Гэндальф, но и все майары. А также валары. Почему они не
  дематериализовали Мелькора в первые же часы его нелепого бунта?
    - Но, Учитель... это же всем известно. Мелькор был сильнейшим из валаров...
    - Сильнее самого Эру Илуватара?
    - Нет, но...
    - Что значит "но"? Почему Эру не вмешался? Почему валары почти не
  вмешивались в мордорские войны, поручив свои проблемы майарам и эльфам?
  Почему, когда Мелькор был повержен, валары не уничтожили его окончательно?
  Пожалели? Не хватило сил? Не верю! Кто был сильнее: Мелькор или Саурон?
  Отвечай!
    - Мелькор, конечно...
    - Почему тогда валары столько лет позволяли Саурону потрясать Средиземье?
  Любой из них мог расправиться с Сауроном в одиночку за считанные минуты, а
  что сделали они? Снарядили разведгруппу из четырех майаров, один из
  которых тут же перешел на сторону врага, двое дезертировали, а четвертый
  не нашел ничего лучше, чем перепоручить свою миссию хоббитам.
    - Но закон равновесия...
    - Закон равновесия не помешал валарам расправиться с Нуменором! Когда речь
  зашла об угрозе их могуществу, они среагировали быстро и жестко.
    - Разве Саурон не угрожал их могуществу?
    - Как? Что из деяний Саурона было направлено против валаров?
    - Все! Ну или почти все. Он собрал огромное воинство...
    - Сорок тысяч пеших и десять тысяч конных. Летающие не в счет - их было
  меньше сотни.
    - Разве?
    - Абсолютно точно. Пусть я и родился после войны с Сауроном, я успел
  застать в живых многих участников той войны.
    - Сколько же тебе лет, Учитель? Учитель закатил глаза под потолок и
  зашевелил губами:
    - Три тысячи... гм... тридцать... шесть. Я опешил:
    - Так ты родился до Эльфийского Исхода?
    - Да. А что тебя удивляет?
    - Ты так давно открыл секрет бессмертия и ни с кем не поделился?
    Учитель расхохотался:
    - Ты еще ничего не понял? Я не человек, я эльф. Последний из западных
  эльфов.
    - Но ты выглядишь как человек.
    - После Исхода я принял облик человека. Я не хотел привлекать к себе
  излишнее внимание.
    - Но как ты остался в Средиземье после той войны? Ты был ранен и тебя
  бросили товарищи? Учитель нахмурился:
    - Я вообще не участвовал в той войне. Вряд ли ты мне поверишь, но так
  случилось не потому, что я трус. Я просто не заметил войны с Олмером. -
  Взгляд Учителя затуманился маревом воспоминаний. - Тогда мне было всего
  тридцать лет. По эльфийским меркам я был еще ребенком. Я был любопытен и
  хотел все знать. Я был лучшим из молодых магов поселка, я тратил все силы
  на постижение новых знаний. Случилось так, что я случайно наткнулся на
  высшую магию. Я заметил в Книге Холмов странную закономерность, своего
  рода упорядоченность... Нет, не так... Это была как бы периодическая
  система заклинаний, если выписать базовые структуры и расписать их по
  группам, получается...
    - Система октав? Ее открыл Ниелор Аннуинский через тысячу лет.
    - Какая, к Морготу, система октав! Система октав - это выхолощенная
  проекция того, чему на самом деле подчиняется поле маны. Уйдя за море,
  эльфы забрали с собой Книгу Холмов, и молодым расам не досталось почти
  ничего из эльфийского опыта. Люди повторили многие открытия, но они до сих
  пор не обнаружили никаких следов октавы смерти, они не различают две
  октавы тьмы... Я уж не говорю о более глубоких тайнах. Не зная, что такое
  дивергенция, строить классификацию вихрей просто бессмысленно.
    - Дивергенция?
    - Это я сказал к примеру. Дивергенция - это произведение... Впрочем, ты
  все равно не поймешь это без высшей математики. Не бери в голову! Природа
  маны чрезвычайно сложна и запутанна, но тебе не потребуется вникать в нее.
  Потому что я обнаружил элементалы. Когда я рассказал своему учителю об
  этом открытии, он отмахнулся от меня, он сказал, что я занимаюсь ерундой,
  что от моих мудрствований не будет никакой пользы, что я глуп и
  самонадеян, раз вознамерился сделать то, что оказалось не под силу никому
  из мудрецов древних эпох. Я обиделся.
    Учитель тяжело вздохнул:
    - Наверное, я зря обиделся. Если бы я не обиделся, Исхода могло бы и не
  быть. Но теперь уже ничего не поделаешь, ведь время нельзя повернуть
  вспять, оно неподвластно никакой магии. В общем, я решил изучать высшую
  магию самостоятельно. Учитель настаивал, чтобы я направлял свои силы на
  прикладную магию, предназначенную для удовлетворения текущих потребностей
  общества, мне приходилось заниматься своими личными опытами в редкие
  минуты, которые отрывал от сна и отдыха, и, когда я научился выходить за
  пределы мира, я сотворил свой мир.
    - Сотворил свой мир?
    - Ну... это трудно назвать полноценным миром, это просто несколько
  разрозненных комнат, зданий, садов, лужаек... Кстати, мы сейчас в этом
  мире.
    - Разве мир, сотворенный Эру, не единственный?
    - Всего существует пять миров. Есть несколько элементалов, позволяющих их
  перечислить. Ты помнишь элементал "Найти существо"?
    - Он упоминался в конце первого раздела, но подробного описания там не
  было.
    - Не было? Жаль. В общем, элементал "Найти мир" очень похож на него.
  Короче, сотворить мир совсем не трудно. Трудно сотворить полноценный мир,
  да и то потому, что очень много работы. Зачем, думаешь, Илуватару
  потребовались валары и майары?
    - Зачем?
    - Ему лень было сотворять все те мелочи, из которых складывается мир.
  Впрочем, мы отвлеклись... Короче говоря, я получил ключ силы. Его мощь не
  беспредельна, но того, что есть, хватит надолго.
    - Что ты будешь делать с этим ключом?
    - Я познаю то, что до сих пор было мне недоступно. Запретный Квадрат,
  Заморье... Было бы интересно пообщаться со старыми знакомыми.
    - Ты хочешь уйти в Заморье?
    - Для начала я посмотрю, что там делается. Но еще раньше я разберусь с
  Запретным Квадратом.
    - А что такого необычного в этом Запретном Квадрате?
    - Если бы я знал, я бы не интересовался им так сильно. То, что мне
  известно сейчас... Извини, Хэмфаст, но ты не поймешь даже этого, тебе еще
  очень многому нужно научиться. Если ты захочешь, конечно. Сейчас миссия
  выполнена, мне от тебя ничего больше не нужно, ты теперь совершенно
  свободен...
    - Ты больше не будешь меня учить? Учитель на мгновение заколебался:
    - Почему же? Ты мне понравился. Ты во многом похож на того, каким был я,
  когда разбирался с октавами. Я буду тебя учить, Хэмфаст, - резко сказал
  Учитель, видимо, приняв окончательное решение. - Не так, как сейчас,
  боюсь, у меня не найдется достаточно времени, но я дам тебе необходимые
  книги. Одна у тебя уже есть, вот вторая. - Учитель вытащил ее из воздуха.
  - Вот это, - он вытащил из воздуха еще одну книгу, - список элементалов с
  комментариями. Думаю, тебе хватит лет на десять.
    - Десять лет? Я не смогу потратить столько времени, ведь мы, хоббиты,
  смертны.
    - Уже через месяц ты сможешь творить со своим телом все, что сможешь
  вообразить. Если захочешь, сможешь стать бессмертным, в этом нет ничего
  сложного. Только заклинания, которые собираешься применять к себе, вначале
  проверяй на других существах. А то мало ли что... - Учитель брезгливо
  передернул плечами. - Я-то дошел до этого задним умом.
    - Я смогу обратиться к тебе за советом или помощью?
    - Конечно. Если не будешь злоупотреблять. - Учитель усмехнулся. - Запомни
  эти руны, - в воздухе появились четыре руны, сложившиеся в бессмысленное
  сочетание, - когда дочитаешь третий раздел первой книги, ты сможешь их
  использовать для связи со мной. Я отвечу. А теперь нам надо сделать одно
  неотложное дело. - Учитель замялся. - Как бы это тебе объяснить?.. В
  общем, Хэмфаст, сейчас в Средиземье существует два тебя. Я глупо
  переспросил:
    - Два меня?
    - Да, два тебя. Помнишь, мы встретились в круге судьбы и я перенес тебя
  сюда? Так вот, на самом деле тогда произошло раздвоение. Один ты и один я
  перенеслись в это самое место, и дальше все было так, как ты помнишь. А
  другому тебе другой я вручил кольцо.
    - Какое кольцо?
    - Магический артефакт в форме кольца, я сам его сделал. Обладает
  невидимостью, после надевания на палец дополнительно приобретает
  неощутимость и неснимаемость. Еще имеется ограниченная аккумуляция маны, в
  общем забавная безделушка.
    - Забавная безделушка? Любой смертный подумал бы, что это одно из
  потерянных колец!
    - Для того я его и сделал. Визард твоего клана им очень заинтересовался,
  он тоже подумал, что это одно из потерянных колец, утратившее большую
  часть силы, но по-прежнему смертельно опасное. Дополнительные исследования
  не смогли показать ничего нового, ведь в этом кольце нет никакой волшебной
  сущности, кроме той, что видна невооруженным магическим зрением. В общем,
  визард утвердился во мнении, что в нем есть какая-то великая сила, столь
  хорошо замаскированная, что страшно даже подумать, что она могла бы
  сделать, если бы хотела не маскироваться, а действовать.
    - Ты хотел напугать Дромадрона?
    - Дромадрона? Это твой визард? Нет. Зачем мне его пугать? Я хотел напугать
  магов аннурского университета.
    - Зачем?
    - Мне нужен был ключ силы. В Средиземье его нет, а к Валинору у меня не
  было доступа. Значит, нужно было выманить в Средиземье кого-нибудь
  обладающего этим ключом.
    - Значит, ты сотворил кольцо, похожее на кольцо Саурона...
    - Нет, оно совсем не похоже на кольцо Саурона. Оно скорее похоже на одно
  из орочьих колец, по ошибке надетое на палец хоббита и потому почти не
  проявляющее себя. Я не смог бы похоже изобразить кольцо Саурона, да к тому
  же все знают, что оно сгорело в Ородруине.
    - Получается, все подумали, что это одно из великих колец прошлого, но
  никто не смог проникнуть в его тайны. И что, маги воззвали к майарам?
    - Ага. Я не ожидал, что это произойдет так скоро. Я полагал, что они
  вначале попробуют разобраться самостоятельно, организуют правильную осаду
  артефакта, посетят Древоборода, Ортханк...
    - Что посетят?
    - Разве ты не знаешь о Древобороде?
    - Нет, про Древоборода я знаю, это есть в Красной книге.
    - Про Ортханк тоже было написано в Оранжевой книге. Только потом, при
  переписывании, упоминание о нем изъяли из текста. Кто-то не хотел, чтобы
  разумные знали об этом месте.
    - А что там такое?
    - Говорящая башня. Судя по всему, ее фундамент заложен во времена
  Нуменора. Она, кстати, располагается не так далеко отсюда. Но мы опять
  отвлекаемся. В общем, маги воззвали к майарам, и кто-то из них заглянул в
  Средиземье.
    - И он увидел кольцо?
    - Нет. Как только открылись врата миров, сработало специальное заклинание,
  и кольцо моментально исчезло. Врата миров оставались открытыми около часа,
  а потом закрылись. Судя по возмущениям маны в окрестностях Аннуина, кто-то
  из сильных удостоил посещением этот город. Потом он удалился, вероятно,
  бормоча под нос, что университетским магам надо меньше пить и больше
  закусывать.
    - И что теперь?
    - Теперь все хорошо. У меня есть ключ силы, я скопировал его, как только
  майар вошел во врата. Теперь нам осталось только выполнить последнюю часть
  нашей миссии - твои тела и души должны быть объединены. Сейчас я совершу
  заклинание, и ты окажешься... ох, совсем забыл! Я не могу позволить тебе
  вынести отсюда волшебные книги. Вот, - он извлек из воздуха лист
  пергамента, - заклинание, которое позволит тебе перемещаться сюда...
    - Подожди, - я перебил Учителя, - ты хочешь переместить меня в Средиземье,
  в тело другого меня?
    - Конечно, а как же иначе? Там твой дом, твой клан, там весь смысл твоей
  жизни. А ты хочешь исчезнуть из Средиземья и остаться здесь?
    - Я смогу потом вернуться обратно?
    - Конечно. Но что тебя привлекает здесь, в этой каморке?
    - В этой каморке - ничего. А в зоне отдыха, которую ты сотворил для меня,
  живет девушка.
    Учитель присвистнул:
    - Любовь?
    Я кивнул. Учитель присвистнул еще раз:
    - Она хотя бы односторонняя?
    Я покачал головой. Учитель грязно выругался. Меня передернуло. Я, конечно,
  понимаю, что глупо думать, будто проклятие, обращенное на самого себя,
  обязательно возымеет действие, но если представить себе в красках...
  Моргот, несомненно, мужского пола, и он может... нет, я не пожелал бы
  такого не только самому себе, но и вообще никому и ни при каких
  обстоятельствах!
    Учитель мрачно посмотрел на пустой стакан в руке, и стакан немедленно
  наполнился, а через несколько мгновений снова опустел. Учитель выглядел
  подавленным. Он смущенно пробормотал:
    - Я должен был это предвидеть. О чем может мечтать юный хоббит? Моргот
  меня... - Он увидел ужас в моих глазах и осекся. - Что же теперь делать?
    Я пожал плечами.
    - Я не могу вернуться туда без нее, - резко сказал я. - А вернуться с ней
  я тоже не могу, ведь клан ее не признает.
    - Это точно. Кстати, что у нее с памятью? Базовые навыки, очевидно, есть,
  а личностная память?
    - Абсолютно пуста. Она даже не помнит, кто ее отец.
    - Еще бы она помнила! Хорошо, твоим базовым телом будет вот это, - он
  показал на меня пальцем, - а остальное решим потом. В любом случае, через
  пару месяцев ты станешь настолько крут, что сможешь заставить своего...
  Как его там, Дромадрон?.. В общем, заставишь Дромадрона принять ее в клан,
  и будете жить долго и счастливо. Короче, Хэмфаст! Сейчас мы совершим
  объединение, а потом решай сам, что делать с этой девицей. Главное - не
  торопись, вначале прочитай хотя бы первую книгу. Но достаточно разговоров!
    Учитель привел в действие высшую магию, и произошло объединение.
  
  12
  
  Только что было два Хэмфаста, и вот я опять един. Я разговаривал с
  Учителем и одновременно лежал на кресте, нарисованном на каменном полу
  кровью какого-то магического зверя. Морготовы маги никак не угомонятся -
  все пытаются разобраться с кольцом, а кольцо-то исчезло! Я страдал от
  усталости, и эта усталость была одновременно двух видов - когда дел
  слишком много и когда дел слишком мало. Я думал о своей любви и
  одновременно думал о дороге домой. Нас было двое, мы были очень похожие,
  но все-таки разные, и вот теперь мы слились.
    Это напоминало встречу двух братьев-близнецов, знающих друг друга с самого
  рождения и расставшихся на неделю волей обстоятельств. Только наша встреча
  произошла внутри одного тела.
    Я посмотрел на себя и усмехнулся.
    Я тоже посмотрел на себя и усмехнулся.
    - Вот ты какой! - одновременно сказали мы.
    А потом я узнал, что у меня есть любимая. И одновременно я узнал, что
  побывал в столице Аннура.
    - Круто! - сказали мы друг другу.
    Я сказал, что Учитель сволочь, потому что он насмеялся надо мной, и над
  Дромадроном, и над Хардингом, и над всем кланом, и даже над
  университетскими магами, которым, впрочем, так и надо. Я возразил, что
  Учитель открыл передо мной мир высшей магии и, более того, подарил мне
  истинную обоюдостороннюю любовь, и потому он вовсе не сволочь, а очень
  хороший человек, то есть эльф. Я ответил, что все это круто, но он сделал
  это не просто так, бескорыстно, а чтобы добыть неведомый ключ силы, а
  зачем ему нужен ключ силы, это еще вопрос, и кто знает, может быть, наш
  Учитель принесет в Средиземье столько же зла, сколько принес Саурон, или
  даже больше. Но я не согласился, я сказал, что, будь Учитель злым, он бы
  убил меня сразу же после выполнения миссии. И я заткнулся.
    А потом я сказал:
    - Теперь мы вместе. И я согласился:
    - Теперь мы вместе. - И добавил: - Навсегда.
  

  
                                  Глава вторая
  
  ВО ВСЕМ ДОЛЖЕН БЫТЬ ПОРЯДОК
  
  1
  
  Прошел месяц. Я изучил второй раздел книги Учителя, и в жилище Нехаллении
  появилось волшебное зеркало, в которое я вложил все свои новообретенные
  знания.
    С виду это обычное зеркало. Но если произнести кодовое слово, а затем
  название предмета или существа, зеркало показывает то, что названо. При
  этом изображение в зеркале выглядит так, будто ты смотришь не в зеркало, а
  в окно. То есть, если ты видишь раскрытую книгу, ты можешь читать ее, не
  испытывая нужды разбирать зеркально отраженные руны.
    Само зеркало устроено очень просто, вообще, магия управления
  неодушевленными предметами предельно проста. Ты вникаешь в предмет,
  постигаешь его внутреннюю структуру, вникаешь в то, что ты хочешь от
  предмета, и меняешь в структуре предмета наполнение тех полей, которые
  необходимо изменить. И предмет приобретает те свойства, которые ты хочешь
  в него вложить. Не нужно сплетать сложные заклинания, не нужно
  предусматривать реакцию на внешние раздражители, ведь неодушевленные
  предметы не реагируют на изменения окружающего мира. А само изменение
  структуры выполняется пятью простыми элементалами. Только в отдельных
  случаях, когда структура изменяемого предмета очень сложна, требуются
  особые заклинания, чтобы ускорить преобразование.
    Если говорить с магической строгостью, мое зеркало - это не предмет, а
  артефакт, то, что занимает промежуточное положение между живым и неживым.
  Артефакты умеют реагировать на некоторые раздражители, но все возможные
  действия вносятся в душу артефакта магом, на самостоятельные действия
  артефакт не способен. Вот над душой зеркала мне как раз пришлось
  поработать.
    Труднее всего было добиться, чтобы зеркалом мог управлять тот, кто не
  обладает магической силой. Пришлось создать слуховой центр, способный
  понимать речь, и предусмотреть правильную магическую реакцию на голосовые
  команды. Если бы я создавал зеркало для личного пользования, я бы
  ограничился непосредственным магическим управлением, но Нехалления не
  умеет повелевать элементалами.
    Непросто оказалось и организовать поиск существа, которое следует
  показать. С неодушевленными предметами все просто, а вот элементал "Найти
  существо" действует только в пределах одного мира, поэтому мне пришлось
  придумать некую нетривиальную процедуру. В режиме поиска одушевленного
  существа зеркало создает свою копию, которую перемещает в мир Средиземья,
  и поиск ведет эта копия. А изображение и звук передаются между мирами
  через внутреннюю память артефакта в ту копию, которая показывает существо
  пользователю.
    В общем, получившееся зеркало смело можно назвать выдающимся творением.
  Думаю, в аннурском университете его зачли бы как магистерскую диссертацию.
    Я преподнес волшебное зеркало в подарок Нехаллении. Я не мог даже
  предположить, что она так обрадуется. С запоздалым раскаянием я понял, как
  тоскливо и одиноко ей было все это время. Каждый вечер я проводил три часа
  у нее в гостях, а все остальное время она сходила с ума от безделья и
  одиночества. Чем занять себя, если у тебя есть все необходимое для жизни и
  ты свободна от хозяйственных забот, а ничего другого не умеешь делать? Все
  мое время было занято магической учебой, но Нехалления еще не приняла
  судьбу, у нее совсем нет скилла, и к тому же она неграмотна. Ей не с кем
  поговорить, негде погулять, в общем, когда я все это понял, мне стало так
  стыдно, так стыдно... Но теперь уже ничего не поделаешь, тем более что у
  моей возлюбленной появилось занятие.
    Получив зеркало, Нехалления стала проводить возле него почти все время.
  Она очень быстро освоила управление зеркалом и уже через неделю знала о
  Средиземье много больше, чем декан факультета географии аннурского
  университета. Она нашла говорящую башню Ортханка, и действительно, похоже,
  что эта башня помнит Нуменор. Нехалления заглянула в темное нутро
  Морийских гор и в запретные владения Древоборода, она вдоволь налюбовалась
  памятниками Минатора, Аннуина и Нообурга, она познакомилась с жизнью
  разумных в Ангмаре и Полночной Орде, Рохане и Хараде, Хазге и загадочной
  стране восточных варваров. А потом ее внимание привлекла Хоббитания.
    Нехалления часами сидела перед зеркалом, неотрывно наблюдая за тем, как
  живут хоббиты, как они добывают пищу и одежду, как они торгуют с людьми,
  как зачинают, рожают и выращивают детей, как магия визардов помогает
  строить и жить, как на советах кланов решаются вопросы, которые не решить
  в одиночку. Чем больше Нехалления наблюдала повседневную жизнь родного и
  одновременно чужого народа, тем больше ее привлекало это необычное
  подглядывание. Однажды она спросила меня:
    - Хэмфаст, - сказала она, - когда ты прочтешь все волшебные книги, ты
  вернешься домой?
    - Конечно, - ответил я, - ведь это же мой дом.
    - Ты возьмешь меня с собой?
    - Естественно. Я же тебе обещал.
    - Я освобождаю тебя от этого обещания.
    - Но почему?
    - Я не хочу, чтобы оно принесло тебе несчастье. Твой клан не примет меня.
    - Ты думаешь, что жизнь без тебя может принести мне счастье?
    - Не знаю. - Она помолчала. - Это и есть любовь?
    - Да.
    - Ты уверен? Ведь совет визардов не провозглашал нас возлюбленной парой.
    - Я уверен. Мне не нужен совет визардов, чтобы разобраться в своих
  чувствах.
    - Тогда почему ты не называешь меня своей женой?
    И в самом деле - почему? Ведь в законах главное - их дух, а не руны,
  которыми записаны слова. И если я уверен, что люблю и любим, зачем мне
  формальные подтверждения?
    Но я просто не могу назвать своей женой девушку, которая не связана со
  мной священным обрядом. Я понимаю, что этот обряд ничего не изменит в
  наших душах, но я знаю, что без него нельзя создать семью. Просто нельзя.
  И как можно назвать женой девушку, не принявшую судьбу? Это все равно что
  назвать женой ребенка, это, в конце концов, извращение! Я понимаю, что
  законы не могут предусмотреть все, но это не избавляет меня от
  необходимости им подчиняться.
    Я ничего не смог ответить. Нехалления вздохнула и тоже ничего не сказала.
  Скоро я решу эту проблему, я придумаю что-то такое, что позволит нам
  связать свои Судьбы и быть вместе до тех пор, пока смерть не разлучит нас.
  Но прежде я должен дочитать книгу.
  
  2
  
  Прошел еще месяц. Я осилил третий раздел книги, и, похоже, теперь я -
  второй маг Средиземья после Учителя. Если, конечно, не считать майаров,
  которые, хотя постоянно обитают в другом мире, время от времени навещают
  Средиземье.
    Третий раздел книги Учителя называется "Души разумных существ", и, надо
  сказать, его содержание полностью соответствует названию. Еще надо
  сказать, что разумная душа устроена немногим сложнее, чем неразумная. То
  есть она устроена сложнее, но различия не качественные, а количественные.
  Если ты умеешь менять природу предмета, превращая его в артефакт, то
  можешь изменить и природу разумного существа. Потребуются другие
  элементалы, но управиться с ними не намного труднее.
    Я проник в собственную душу и превратил себя в подобие живого артефакта. Я
  выяснил, что такое судьба. Оказалось, это совсем не то, что принято
  подразумевать под этим понятием. Судьба - всего лишь набор свойств,
  заполняющих соответствующие поля в структуре души. Каждое существо имеет
  свой набор, и то, какие свойства есть у этого существа, и то, насколько
  выражено каждое свойство, все это вместе и определяет судьбу. Если у тебя
  много скилла, силы и отваги, быть тебе боевым магом. А если скилл есть, а
  сила с отвагой напрочь отсутствуют, зато имеются интуиция и креативность,
  быть тебе визардом. Ну и так далее.
    Вначале я заполнил все поля своей судьбы и установил каждому свойству
  максимальную выраженность. Но, посмотрев на то, как вокруг меня
  искривились течения маны, я сразу же понял, какую глупость сделал. Хорошо,
  что я физически нахожусь в другом мире, иначе появление подобного мне
  сверхсущества моментально всполошило бы все Средиземье. Я вернул свои
  свойства в исходное состояние, разве что чуть-чуть увеличил скилл и силу
  магии, а заодно физическую силу, здоровье и выносливость. А еще я сплел
  заклинание, которое непрерывно оценивает степень опасности окружающей
  обстановки и в случае необходимости увеличивает значения соответствующих
  свойств до требуемых величин. Я применил это заклинание к себе, и
  получилось, что в обычной обстановке я - обычный хоббит, но, когда мне
  грозит опасность, я становлюсь практически неуязвимым для нее, а моя сила,
  как физическая, так и магическая, всегда превосходит силу противника.
    Еще я навесил на себя заклинание отражения через мыслеобразы, способность
  автоматически познавать чужие заклинания, направленные против меня (так
  называемый глаз орла), установил функцию подъема схоларности до
  предельного уровня, на котором я могу извлекать заклинания непосредственно
  из памяти заклинающего, ну и еще с десяток подобных приятных мелочей.
    Теперь я могу помериться силой с любым магом Средиземья, кроме Учителя. Я
  связался с Учителем, чтобы похвастаться своими успехами, но он не захотел
  со мной разговаривать. Едва он понял, что у меня нет никакого важного
  дела, как прервал связь. Кстати, я так и не знаю, где сейчас физически
  находится Учитель. Я точно знаю, что он в Средиземье, но его не достает ни
  одно заклинание поиска, дотянуться до него можно только через рунный
  идентификатор, который он сам мне передал. Интересно, как он достиг таких
  результатов? Вероятно, чтобы это понять, нужно дочитать обе книги до конца.
    Наигравшись со своей душой, я отправился к Нехаллении. Теперь ей не нужно
  медитировать в круге судьбы, я могу сам вложить в ее душу все необходимые
  данные. И, пожалуй, я смогу наложить на нее маскирующее заклятие, которое
  позволит ввести ее в клан. Например, как будто она потеряла память при
  странных обстоятельствах, наводящих на мысль о злокозненном волшебстве, но
  загадочный колдун не оставил почти никаких зацепок, кое-что о нем сказать
  можно, но выследить не получится. Девочка ни в чем не виновата, она не
  знает, где ее клан, но мы должны помочь ей найти родной клан, а если не
  найдем, принять ее к себе. Да, пожалуй, я наложу на нее такое заклинание.
    С этими мыслями я вошел в дом Нехаллении, но меня ждал неприятный сюрприз.
  Она исчезла.
  
  3
  
  Меня охватило отчаяние. Я подумал, что Нехалления исчезла навсегда, что
  Учитель, сотворяя ее, допустил какую-то ошибку, что она
  дематериализовалась из-за некачественного заклинания, как не раз
  дематериализовывались мои неудачные создания. Но я быстро взял себя в руки.
    Магическое зеркало. Заклинание отбора вариантов. Запрос: хоббит женского
  пола, имя - Нехалления. Нескончаемую минуту заклинание перебирает
  подходящих хоббитов, и вот результат. В волшебном зеркале я увидел мою
  любимую, и первой моей реакцией было недоумение - как такое могло
  случиться?
    В зеркале отражалась гостиная Самого Большого Дома клана Брендибэк,
  Нехалления сидела на стуле для непочетных гостей, в креслах развалились
  Хардинг и Дромадрон, они беседовали.
    - Как такое может быть? - спрашивает дядюшка Хардинг, обращаясь к
  Дромадрону. - Ты когда-нибудь слышал о чем-то подобном?
    - Нет, - отвечает Дромадрон, - но все когда-то происходит в первый раз.
  Так, значит, Нехалления, этот, гм... учитель оставил Хэмфасту три книги и
  один свиток пергамента?
    И в этот момент я все понял.
    Дверь моей каморки, ведущая в Хоббитанию. Односторонняя дверь, которую
  создал Учитель, чтобы я не чувствовал себя узником в темнице. Дверь,
  которая больше не нужна, но все еще существует, потому что никто не
  позаботился ее ликвидировать. Она расположена рядом с дверью, ведущей в
  овраг, что соединяет мое жилище с домом Нехаллении. Я рассказывал ей об
  этой двери, она знала, что для того, чтобы пройти через нее, не
  обязательно обладать магической силой. И вот Нехалления прошла через
  дверь, прошла в двух шагах от меня, а я даже не заметил этого, сплетая
  очередное заклинание. Но она знала, что не сможет вернуться обратно!
  Почему же она ушла? Она отчаялась ждать, когда я перестану погружаться в
  книги и снизойду до нее, когда я задумаюсь над тем, что живу не только для
  себя? Почему я не сделал этого раньше? Почему я хотя бы не успокоил ее, не
  обнадежил, не сказал, что ей осталось ждать совсем недолго? Почему я
  никогда не принимал ее всерьез, не как объект для приложения своей
  абстрактной любви, а как живого хоббита-женщину, за которую я несу
  ответственность? Краска стыда залила мои щеки. Я спешно выполнил
  заклинание перехода.
    - Да, Дромадрон, - сказал я, - три книги и один свиток. Кстати,
  Нехалления, ты села на неподобающее место. - И я указал ей на кресло для
  почетных гостей.
    Нехалления не двинулась со стула, и я выполнил заклятие перемещения. Затем
  я опустился в свое собственное кресло, которое одновременно переместил из
  угла гостиной туда, где я стоял. Получилось эффектно: казалось, что я
  сейчас глупо сяду на пол, но, когда падение стало неотвратимым, под моим
  седалищем материализовалось кресло.
    Хардинг и Дромадрон потрясенно молчали. Я протянул руку, вытащил из
  воздуха раскуренную трубку и затянулся с важным видом. Я вообще-то не
  курю, но в такой момент надо чем-то себя занять, чтобы не выглядеть
  ожидающим чужого решения.
    Дромадрон нервно прокашлялся и спросил непослушным голосом:
    - Хэмфаст, что с тобой произошло?
    - Разве Нехалления вам не рассказала?
    - Она рассказала, но ее рассказ ничего не проясняет, ведь она не поняла
  почти ничего из того, что увидела. Кто такой учитель? Как его истинное имя?
    Я с удивлением сообразил, что не знаю истинного имени Учителя, он так и не
  удосужился сообщить его мне. Я хотел было сказать, что Учитель - эльф, но
  вовремя остановился. Я не могу раскрыть тайну Учителя даже самым близким
  хоббитам, ведь тайна, которую знают трое, - это уже не тайна, и то, что я
  расскажу, немедленно разнесется по Средиземью, а когда это узнают майары,
  они поймут, что сделал Учитель, и тогда... убить одного эльфа наверняка
  проще, чем утопить целую страну. И я не стал раскрывать тайну Учителя.
  Вместо этого я сказал:
    - Он - один из сильнейших магов Средиземья. Он не называл своего имени,
  он пояснил, что не может этого сделать. Я не знаю, кто он, но его сила
  превосходит все мыслимые пределы. И в нем нет зла.
    Дромадрон кивнул.
    - Ты говоришь правду, твоя аура не затуманена ложью. Ты не знаешь в
  точности, кто такой Учитель, но у тебя наверняка есть предположения.
    - Я не хочу говорить о них. Думаю, что раз Учитель не назвал свое имя, то
  он хотел остаться неизвестным, и мне не следует раскрывать его инкогнито,
  тем более что я не уверен в своих догадках.
    В этот момент у меня сработал глаз орла. Заклинание постижения правды,
  направленное на меня, предстало перед моим внутренним взором, будто
  написанное на невидимом пергаменте. Я мгновенно понял принцип его
  действия, оно реагирует на специфические колебания маны, порождаемые
  произносимой ложью. Я сотворил магический фильтр и окружил им свою голову.
  Произошел небольшой выброс маны, Дромадрон дернул щекой и спросил:
    - Что ты сейчас сделал, Хэмфаст?
    - Ничего. Я еще не слишком хорошо умею обращаться с маной, иногда бывают
  спонтанные выбросы.
    Заклинание Дромадрона подтвердило, что я говорю правду, и Дромадрон
  успокоился.
    - Не волнуйся, - сказал он, - умение держать потоки приходит с опытом. Я
  вижу, учитель многому тебя научил. Нехалления рассказывала про зеркало...
    Дромадрон сделал многозначительную паузу, но я промолчал. Он спросил
  несколько разочарованно:
    - Ты не хочешь поделиться со мной этим заклинанием?
    Я обратил взор на большое зеркало, висящее между двумя гобеленами, один из
  которых изображал, как Фолко Великий командует ополчением, а второй - как
  Фолко Великий убивает вождя орков. Отработанное заклинание легко слилось с
  отполированной бронзой, превратив зеркало в артефакт. Заодно я организовал
  вокруг зеркала маленький вихрь маны, ведь иначе Дромадрон понял бы, что
  высшая магия не имеет никакого отношения к полю маны, а это ему ни к чему.
    Дромадрон потянулся было магическим взглядом к свежесотворенному
  артефакту, но вовремя пересилил себя. Он досадливо поморщился:
    - Я просил тебя поделиться заклинанием, а не артефактом.
    - Зачем тебе заклинание? - деланно удивился я. - Клану вполне хватит
  одного такого зеркала. Дромадрон снова поморщился.
    - Ты не хочешь делиться знанием с родным кланом, - сказал он. - Почему?
    - Это знание опасно.
    - Любое знание опасно. Разве это зеркало более опасно, чем заклятие
  самонаведения?
    - Да. В самом зеркале нет ничего опасного, но принципы построения
  заклинания...
    - Принципы построения заклинания везде одинаковы, - перебил меня Дромадрон.
    Я не стал противоречить мудрому визарду, вместо этого я открыл его душу и
  удвоил его скилл.
    - Теперь ты понимаешь? - спросил я.
    - Что? - удивился Дромадрон.
    - Загляни внутрь себя.
    Дромадрон заглянул и... Не знаю, как можно выразить его потрясение, кроме
  как в нецензурных выражениях. В общем, Дромадрон догадался. Он пробормотал:
    - Если это тебе по силам... Кажется, я знаю, кто твой учитель.
    - Теперь ты понял, почему я не произнес вслух его имя?
    - Я понял, - лицо Дромадрона помертвело. - Он появляется так редко... -
  Дромадрон надолго замолчал. В разговор вступил Хардинг. Он спросил:
    - Значит, Хэмфаст, ты не можешь передать клану те знания, что ты обрел в
  путешествии?
    - Да. Я действительно не могу сделать это.
    - Ты знаешь, что гласит закон по этому поводу?
    - Это особый случай.
    - Особых случаев не бывает! - отрезал Хардинг. - Все хоббиты равны перед
  законом, исключений из этого правила нет и быть не может. Закон говорит,
  что знание каждого хоббита принадлежит клану в лице его вождя. Вождь имеет
  право на любое знание любого хоббита клана.
    - Я не могу передать мое знание даже тебе! - отчаянно воскликнул я. К чему
  он клонит? Изгнание??
    - Из нашей истории нам ведомы примеры, - продолжал тем временем Хардинг, -
  когда обстоятельства складывались так, что хоббит не мог подчиняться
  законам клана, ибо слепое следование закону привело бы к беде все
  Средиземье, а значит и родной клан хоббита. Ты знаешь, что происходило с
  такими хоббитами.
    У меня внезапно сел голос. Мне пришлось прокашляться, чтобы произнести
  следующие слова:
    - Ты имеешь в виду героев? Ты считаешь, что я могу стать шестым героем?
    - Конечно! За все время от сотворения мира не было хоббита, чья магическая
  сила могла бы сравниться с твоей. Неужели твой учитель дал тебе силу
  просто так? Нет, он никогда не появляется в Средиземье без веских причин.
  Если Гэн... - Хардинг замялся. - Если он снизошел в наш мир, значит, нас
  ждут великие потрясения. А в час великих потрясений всегда находится
  хоббит, который получает великий дар во имя спасения Средиземья. В этот
  раз выбор пал на тебя, и я скажу, что это не самый плохой выбор. Жалко,
  конечно, что ты не сможешь сменить меня в роли вождя и Дромадрона в роли
  визарда, но...
    - Как? - перебил я Хардинга. - Никогда не было, чтобы вождь и визард
  совмещались в одном хоббите!
    - Все когда-то происходит в первый раз, - возразил Хардинг, - ты обладаешь
  всеми качествами, необходимыми вождю, а кроме того, и хорошим скиллом. Ты
  мог бы объединить в своих руках всю силу клана. Но, видать, высшие силы
  приготовили тебе другое предназначение. Кстати, Дромадрон, тебе следует
  снять заклинание с Олеси.
    Дромадрон кивнул, а я воскликнул, не в силах поверить в то, что уже понял:
    - Какое заклинание?!
    - Олеся рожает только дочерей, - пояснил Дромадрон. - Я сделал так по
  просьбе Хардинга, ведь, если бы она родила сына, ты не смог бы стать
  вождем.
    - Ты, Хардинг, отказался от счастья иметь сына только ради меня?!
    - Не только ради тебя и вообще не ради тебя, а ради клана. Ты стал бы
  великим вождем, а это важнее для клана, чем мое счастье.
    Моргот меня раздери! Если бы не Учитель, я мог бы стать самым
  прославленным хоббитом Средиземья! Вождь сильнейшего клана, да еще и
  визард одновременно... Впрочем, тогда я не смог бы повелевать
  элементалами, а это может принести мне еще большую славу. Если бы вождь и
  везард не оказались такими упертыми... Я предпринял последнюю попытку:
    - Если я уйду, как раньше ушел Фолко, я больше никогда не вернусь, и клан
  не сможет воспользоваться моими талантами. А ведь я могу очень многое,
  если я останусь в клане, нам не придется больше голодать, волки не
  причинят зла нашим детям и нашим свиньям, у нас... Да мы станем такими
  сильными, что никакой другой клан не сможет даже мечтать о том, чтобы
  превзойти Брендибэков! И я могу отказаться и от места вождя, и от места
  визарда, мне не нужна власть, благо клана для меня важнее всего.
    - Ты говоришь как настоящий герой, - ответствовал Хардинг. - Но если бы
  Фолко отказал Торину и остался в клане, он не научился бы военному
  мастерству и в час орочьего вторжения Хоббитания оказалась бы беззащитна.
  Нет, Хэмфаст, твой путь отныне расходится с путем клана. Ты можешь
  вернуться только во славе.
    - Разве того, что я сделал, - я кивнул на зеркало, - недостаточно, чтобы
  сказать, что я вернулся во славе? Хардинг разгневался.
    - Хэмфаст, - воскликнул он, - не заставляй меня упрекать тебя в малодушии!
  Твой путь предначертан, и негоже тебе уклоняться от собственного пути.
  Наберись мужества следовать начертанию судьбы, и ты обретешь силу,
  мудрость и счастье. Если же ты уклонишься, тебя ждет изгнание. И не
  почетное изгнание героя, а позорное изгнание преступника. Я все сказал,
  Хэмфаст! Собирай свои вещи и удаляйся, завтрашнее утро не должно застать
  тебя на земле клана.
    Что ж, сказано недвусмысленно, после этого возражать просто невозможно. Я
  обратился к Нехаллении:
    - Ты можешь выбрать, с кем ты свяжешь свою жизнь - со мной или с кланом.
  Нехалления оскорбилась:
    - И ты еще сомневаешься! Разве ты разлюбил меня?!
    Дромадрон сдавленно охнул:
    - Еще и любовь! И ты, Хэмфаст, еще сомневаешься в своем предназначении?!
  Мне стыдно за тебя!
    В общем, меня обругали со всех сторон. Я взял Нехаллению за руку, и мы
  перенеслись в тот мир, что теперь принадлежит только нам двоим.
  
  4
  
  Четвертый раздел первой книги Учителя посвящен вратам миров. Я внимательно
  прочитал его, но не стал выполнять проверочные задания. Врата миров - вещь
  очень полезная, но мне она без нужды, поскольку меня не интересует ни
  Валинор, ни загадочный Запретный Квадрат. Врата миров можно применять для
  перемещения или разговора и в пределах одного мира, но для этого есть
  другие, более эффективные способы.
    В общем, к концу сентября я дочитал первую книгу до конца. Мне стало
  казаться, что я уже постиг все важнейшие заклинания, а все, что написано
  во второй книге, может пригодиться только для совсем запредельного
  волшебства, как если бы я вдруг захотел превратить всех орков Средиземья в
  хоббитов или превратить Мордорскую пустыню в главную житницу Ганнара.
  Наверняка я неправ, но от этого чувства никак не удается избавиться.
    Когда мы с Нехалленией вернулись в наш мир, мы, впервые поругались.
  Впрочем, ругались мы недолго, да и то все это время ругался я, а
  Нехалления слушала и молчала, а потом заплакала. И я начал утешать ее, я
  говорил ей, что люблю ее, я извинялся за то, что обращал на нее так мало
  внимания, а она говорила, что она недостойна меня, что она неграмотная
  дура, что она устала ничего не делать, что она хочет жить сама, а не
  наблюдать за чужой жизнью, но она уже поняла, что ей это не суждено. Я
  спросил, почему она так решила, и Нехалления рассказала, что произошло
  после того, как она впервые ступила на землю Хоббитании.
    Пройдя через дверь, она очутилась на краю круга судьбы, на том самом
  месте, где произошло мое раздвоение. Она села в позу болотной кувшинки и
  совершила медитацию. Она знала, что это надлежит делать ночью, но она не
  хотела ждать ночи. Медитация прошла успешно, и Нехалления обрела судьбу.
  Только вот судьба эта оказалась совершенно пуста - ни одно из базовых
  свойств души не было заполнено. Фактически она оставалась ребенком, и
  теперь у нее больше не было надежды когда-нибудь стать нормальным хоббитом.
    Дромадрон, давно вернувшийся из Аннуина, заметил волнение маны возле круга
  судьбы и отправился проверить, в чем дело, ведь в круге в это время не
  было никого из юных хоббитов клана. Когда Дромадрон встретил Нехаллению,
  он был потрясен. Никогда еще не было так, чтобы хоббит принял пустую
  судьбу. Дромадрон привел Нехаллению к Хардингу, и они стали ее
  расспрашивать, и Нехалления рассказала все, что знала. Когда она уже
  закончила говорить, а Хардинг с Дромадроном уточняли второстепенные детали
  ее рассказа, появился я.
    Теперь мы изгнанники. Точнее, я изгнанник, а Нехалления вообще не имеет
  статуса. Если бы она осталась в клане, ее статус определил бы совет
  визардов, но, раз она ушла, нет нужды собирать совет, и ее положение
  остается неопределенным. Мы больше не сможем вернуться в клан, но я не
  могу сказать, что сильно расстроен. Законы хоббитов мудры. Не зря в
  глубокой древности мудрые визарды решили, что герои стоят вне закона. Я
  представил себе, как трудно было бы мне соблюдать все необходимые обряды и
  установления, сколько разнообразных запретов пришлось бы нарушать или
  обходить... Нет, в одинокой жизни есть свои преимущества. Я буду тосковать
  по клану, по маме и отчиму, по друзьям и подругам, но мне не придется
  ежечасно думать о том, как совместить мою магическую силу, запредельную по
  хоббичьим меркам, с жесткими жизненными правилами. Например, имею ли я
  право пользоваться магией во время охоты на волков? Нет, потому что я не
  визард и не подмастерье визарда. Только эти хоббиты могут бросать боевые
  заклинания, ведь неумелое заклинание скорее уничтожит товарищей непутевого
  мага, чем преследуемую стаю. Но я сильнее любого визарда Хоббитании, и я
  уже достаточно освоил магию, чтобы не делать грубых ошибок. Однако закон
  есть закон, и я не имею права творить боевую волшбу.
    В общем, я осмыслил свой путь и пришел к выводу, что дядюшка Хардинг
  принял правильное решение. Мне следует поблагодарить его, если мы с ним
  еще встретимся, ведь сам я из ложной скромности не смог бы назвать себя
  героем и вести себя как герой. Я бы попытался вести скромную жизнь
  обычного хоббита. Кто знает, к каким бедам это могло привести?
    Только одно нехорошо получилось. Властители клана думают, что мой Учитель
  - это Гэндальф. Я не говорил впрямую, что это так, но они истолковали мои
  слова как согласие и теперь непоколебимо уверены, что я служу позитивному
  аватару, как раньше служили ему пятеро хоббитов, двое из которых -
  Брендибэки. Получается, что я обманул визарда. Хорошо, что я герой и стою
  вне законов, иначе моя совесть вконец замучила бы меня.
    Я изменил судьбу Нехаллении. Я назначил ей те же свойства, что и себе, и
  применил к ней сторожевое заклинание, которое ранее навесил на себя.
  Теперь Нехалления третий маг Средиземья после Учителя и меня, но она не
  может сплести ни одного заклинания, потому что сила без умения - ничто. Я
  мог бы дать ей первую книгу Учителя, эта книга более мне не нужна, но
  Нехалления не умеет читать даже по-хоббичьи, не говоря уж об аннурских
  рунах, которыми написана книга. Я стал учить ее грамоте, для начала
  хоббичьей, есть у меня идея - сотворить серого переводчика и заставить его
  перевести книги Учителя на хоббичий язык, тогда Нехалления сможет обойтись
  без постижения аннурской письменности.
    Я изменил судьбу Нехаллении в тот самый вечер, когда мы вернулись из
  Средиземья, и она плакала, уронив голову мне на колени. Я изменил ее
  судьбу и спросил:
    - Теперь ты понимаешь, что ты - настоящий хоббит? Нехалления попыталась
  пожать плечами (в ее позе это оказалось неудобно).
    - Не знаю, - сказала она, - я чувствую себя как настоящий хоббит, но
  почему тогда моя первая судьба оказалась пустой?
    Настала моя очередь пожимать плечами.
    - Я не могу сказать точно, - произнес я, - ясно, что это оттого, что ты
  появилась на свет необычным путем, но как именно это отразилось на твоей
  судьбе... не знаю. Почему ты оказалась такой красавицей? Почему ты знаешь
  то, что никогда не делала? Почему ты умеешь говорить, но не умеешь читать
  и писать? Высшая магия очень сложна, и даже Учитель не знает ответов на
  многие вопросы. Одно из главнейших правил высшей магии гласит: все, что ты
  упустил из вида, может быть любым. Каким угодно, без всяких ограничений.
  Ты получила пустую судьбу, но зато твоя внешность великолепна. Когда ты
  шла в Самый Большой Дом, ты встречала женщин на улицах?
    - Да. Они так смотрели на меня...
    Я представил себе, каково им было увидеть, как мимо проходит само
  совершенство. Я усмехнулся и спросил неожиданно для самого себя:
    - Нехалления, ты выйдешь за меня замуж? Она просияла.
    - Конечно, Хэмфаст! - И вдруг помрачнела. - Но ни один визард нас не
  обвенчает.
    - Нам не нужен визард, - возразил я, - мы стоим вне законов, и нам
  достаточно только обоюдного желания.
    - Тогда мы муж и жена? - удивилась Нехалления.
    - Да, мы муж и жена, - подтвердил я и притянул ее к себе. Наши губы
  слились, как два месяца назад слились наши ауры, и я перестал
  контролировать себя.
  
  5
  
  Наступил октябрь. В нашем мире царит вечное лето, но в далекой Хоббитании
  вовсю льют осенние дожди, а в краях Полночной Орды первый снег ложится на
  орочью землю.
    Я прочитал вторую книгу Учителя. Впрочем, "прочитал" - слишком громкое
  слово, скорее, я внимательно пролистал ее, не вдаваясь в технические
  детали описываемых магических структур, а ограничиваясь постижением общих
  концепций. Для меня эта книга бесполезна, в этом уже нельзя сомневаться.
  Учитель подробно описал, как можно наложить магический замок на предмет,
  артефакт или существо, но любой маг, имеющий тот же самый ключ силы,
  откроет этот замок без труда. А ведь все маги Средиземья, кроме Учителя,
  пользуются одним и тем же ключом силы.
    Я разобрался, что такое ключ силы, и понял, как Учитель получил силу
  майаров. Я только не понял, как Учитель сумел втиснуть свои артефакты во
  врата, соединяющие Средиземье с Валинором, но это, по большому счету, не
  так важно. Я выяснил, как можно воззвать к майарам, чтобы они точно
  услышали твой зов. К сожалению, для этого недостаточно обычного ключа силы
  смертных магов, а если воспользоваться ключом Учителя, майары сразу
  поймут, что кто-то из смертных осмелился прикоснуться к их силе.
    В общем, книга толковая, но бесполезная.
    Моя любовь к Нехаллении расцвела пышным цветком после того, как я стал
  спать в ее постели. Теперь я понимаю, откуда берутся чудеса, создаваемые
  влюбленными парами. Стоит нам слить наши тела, как уровень маны в спальне
  моментально увеличивается на одну пятую, а потом... В лучшие ночи бывало и
  учетверение естественного фона.
    Я окончательно переселился к Нехаллении, каморка, в которой начиналась моя
  учеба, теперь совершенно пуста и заброшена, ведь изучать заклинания куда
  приятнее, валяясь на широкой кровати, чем сидя за некрашеным столом на
  неудобном, рассчитанном на человека, стуле, под тусклым мертвенным светом
  магического светильника. Мы похожи на двух студентов человеческого
  университета, мы ничего не делаем, только читаем ученые книги: я - вторую
  книгу Учителя, Нехалления - букварь. Но, сдается мне, такая жизнь
  продлится недолго. Есть время учиться, и есть время действовать. И второе
  время неумолимо приближается.
  
  6
  
  Холод, дождь, слякоть. В Хоббитании со дня на день ляжет первый снег, а в
  Могильных Пустошах никак не кончится осень. Это хорошо - мантикорам трудно
  летать в ненастную погоду.
    Настало время действовать. Я прочитал все, что оставил мне Учитель. Не
  могу сказать, что абсолютно все понял, но я не вижу смысла в дальнейшем
  познании. Моих теперешних знаний достаточно, чтобы сделать много нужных и
  полезных дел.
    Для начала я решил очистить Средиземье от мантикор. Я никогда не думал,
  что смогу отомстить за отца так всеобъемлюще, но сейчас я знаю - эта
  задача мне по силам. Ведь что такое мантикора? Это просто живое существо,
  созданное с помощью традиционной магии. Обычный тупой летающий хищник,
  чьих мозгов хватает на то, чтобы находить, преследовать и убивать добычу,
  но недостаточно для того, чтобы понять, что охотиться лучше, сбившись в
  стаю.
    Мантикора - очень сильный и опасный хищник, недаром ее боятся все разумные
  и неразумные существа, и ни один купец не рискнет провести караван через
  Пустоши без десятка хазгских лучников да трех магов с рогатыми посохами.
  Мантикора умеет работать с маной, но ей доступно только одно волшебство -
  поддерживать полет своего могучего тела. Такое тело, как у нее, не смогут
  удержать в воздухе никакие крылья, а, используя ману, мантикора покрывает
  в час до пятидесяти миль. Крылья, кстати, у мантикоры тоже есть, только
  совсем куцые, и использует их она не для полета, а для маневрирования.
    Внешне мантикора похожа на помесь льва, орла и скорпиона. У нее отличное
  зрение, и, кружа под облаками, она способна углядеть желанную добычу за
  десятки миль. Увидев лошадь, корову, дикого ишака, человека или хоббита,
  мантикора мчится к выбранной жертве, никуда не сворачивая и не отклоняясь.
  За милю или чуть больше до цели она переходит на бреющий полет, и, если
  мишень все еще не видит приближающуюся опасность, мантикора внезапно
  выныривает из-за деревьев или крутого склона - и участь жертвы предрешена.
  Могучие лапы ломают позвоночник, когти вцепляются в шкуру или одежду, и
  мантикора взмывает в небо, как будто не замечая, что ее вес удвоился. Если
  добыча еще трепыхается, в ход идут зубы, а в особо сложных случаях и
  ядовитое жало на конце хвоста. Никто и никогда не вырывался из лап
  мантикоры.
    Если разумный, которого мантикора выбрала своей добычей, успел заметить
  ее, еще когда она была маленькой точкой высоко в небе, у разумного есть
  шанс. Поймать момент, когда он на минуту выпал из поля зрения хищника, и
  укрыться, используя любые предметы и складки местности. Опытный маг может
  просто укрыться плащом, укрепив свою маскировку заклинанием отвода глаз, а
  очень сильный маг может, помимо себя, прикрыть и небольшой отряд.
    Когда мантикора видит, что намеченная цель исчезла, она приземляется и
  начинает искать добычу. А поскольку слух и обоняние мантикоры немногим
  уступают ее зрению, она находит добычу всегда. И единственное, что может
  спасти разумного, - это драконья кость или рогатый посох. Мантикора дает
  своей жертве только один шанс - дождаться, когда она повернется спиной, и
  всадить в спину чудовища сотню миниатюрных волшебных молний, срывающихся с
  оконечности магического оружия. Обычное оружие тоже может ранить
  мантикору, но подойти к ней на расстояние удара мечом или копьем и
  остаться при этом в живых никому еще не удавалось. Стрелы же не причиняют
  мантикоре большого вреда, они ранят ее, отвлекают внимание, но никто еще
  не сумел одолеть мантикору без магического оружия. Правда, хазги говорят,
  что давным-давно Церег Отважный поразил мантикору тремя неоперенными
  стрелами, две из которых он всадил в глаза монстра, а третью - в сердце.
  Но я в это не верю - разве что та мантикора была готова издохнуть от
  старости.
    Кстати, неправильно говорить о мантикоре "она", мантикоры не имеют пола,
  как и половых органов. Они не способны размножаться, и никто не знает, где
  и как они появляются на свет. Первые мантикоры появились в конце Хтонского
  конфликта, и их было так много, что многотысячные армии в панике
  разбежались: аннурцы - на север, ганнарцы - на юг, и с тех пор Аннур и
  Ганнар ни разу не сходились на поле брани. С момента вторжения прошло уже
  почти сто лет, те твари, что рвали на части воинов великих держав,
  давным-давно издохли, но откуда-то появляются все новые и новые исчадия
  тьмы. С годами их становится меньше, но их число уменьшается слишком
  медленно, пройдет не одно столетие, прежде чем люди снова появятся в
  Могильных Пустошах. Где рождаются мантикоры? Этого не знает никто, и эту
  тайну я намерен раскрыть.
    Разыскать в Средиземье живых мантикор оказалось несложно. Я наложил
  дополнительное заклинание на колдовское зеркало Нехаллении (теперь уже
  наше общее), и зеркало показало мне, где можно найти мерзких тварей.
  Только одна из них охотилась в северном Рохане, все остальные находились в
  пределах Пустошей. Их оказалось больше, чем я ожидал, - почти тысяча. Еще
  одна загадка - как они добывают в Пустошах потребное пропитание?
    Я рассчитывал, что распределение мантикор по территории позволит
  определить, где располагается их гнездилище. Я узнал, где сейчас находится
  каждая мантикора, и, когда я спроецировал эти данные на карту, получилась
  столь удивительная картина, что маги аннурского университета наверняка
  присвоили бы мне звание доктора, если бы увидели ее.
    Мантикоры располагались в строгом порядке в узлах квадратной решетки,
  точно выровненной по сторонам света и занимающей всю территорию Пустошей.
  Единственная мантикора, порхавшая над Роханом, не вписывалась в общую
  картину, но это не страшно - правил без исключений не бывает. Понятно, что
  они заняли такой порядок не по своей воле, значит, ими до сих пор
  управляет чья-то злая магия. И я разберусь, чья это магия.
    Я сотворил заклинание перемещения и в мгновение ока оказался в самом
  центре Пустошей. В четверти мили к западу от меня находится одна из
  мантикор. Я немедленно захватил ее колдовским зрением - даже с моей силой
  надо быть предельно осторожным, находясь рядом с мантикорой. Я не стал
  налагать на себя невидимость и неощутимость - мантикора заметит меня по
  звуку шагов и запаху тела, а накладывать дополнительно неслышимость и
  необоняемость слишком утомительно даже для меня. Я хотел было сам принять
  облик мантикоры, но оказалось, что без соответствующих заклинаний тело
  мантикоры настолько неудобно и неповоротливо, что лучше оставаться
  хоббитом. А получить необходимые заклинания у меня не получится:
  схоларность не поможет, потому что у мантикоры нет мозгов, а глаз орла -
  потому что эти заклинания не направлены против меня.
    В общем, я двинулся к мантикоре, не изменяя облика и не совершая никаких
  магических действий, чтобы не привлекать к себе внимания того, кто
  контролирует мантикор. Со стороны, наверное, я смотрелся забавно -
  маленький хоббит, ничем не вооруженный и промокший с ног до головы,
  отважно приближается к самому опасному хищнику западного мира, поминутно
  поскальзываясь на мокрой траве.
    Когда до мантикоры осталось футов триста, я ощутил, как она встрепенулась.
  Странное оцепенение, в котором пребывала ее неразумная душа, мгновенно
  прошло, крупная голова повернулась на короткой шее, крылья растопырились,
  готовясь управлять движениями летящего тела, лапы напружинились, хвост
  загнулся к затылку, в жало на всякий случай скользнула капля
  нервно-паралитического яда. Десять ударов сердца, и инстинкт подсказал
  хищнику, что нужно делать.
    До этого момента я видел мантикору только магическим зрением, и для меня
  стало неожиданностью, когда поросль неизвестного мне кустарника с колючими
  ветками как будто взорвалась, вытолкнув могучее темно-бежевое тело.
  Мантикора бесшумно прыгнула навстречу мне, и ее прыжок перешел в полет.
  Крылья встрепенулись, выравнивая воздушные потоки, обтекающие массивное
  туловище, а затем начали отклоняться к хвосту, готовя ускорение перед
  последним ударом. Я еле-еле успел подготовить заклинание, еще несколько
  мгновений, и мне пришлось бы стать первым из смертных, поразивших
  мантикору голыми руками. Славно, но глупо.
    Но я успел сотворить заклинание, и мантикора зависла в воздухе. Волна маны
  гнала ее вперед, но она не перемещалась, она лишь едва заметно
  подергивалась вперед и назад - каждое мгновение мое заклинание исправно
  перемещало ее в исходную позицию.
    С минуту я просто стоял и любовался зверем. Да, это страшное существо,
  уничтожившее за свою жизнь не один десяток людей, гномов, орков и
  хоббитов, но это не мешает ему быть прекрасным. Любое совершенство
  прекрасно, и совершенное орудие убийства не является исключением.
  Впечатление портит только очевидная безмозглость, заставляющая мощные лапы
  бестолково бить по воздуху, а глотку - издавать жалобно-удивленное
  повизгивание.
    Повизгивание сменилось воплем, от которого у меня заложило уши, и я спешно
  установил вокруг полог неслышимости. Не хватало мне еще, чтобы родичи этой
  твари собрались посмотреть, что я с ней делаю. И вообще, хватит
  любоваться, пора заниматься делом.
    Значит, так. Захватываем мыслеобраз, не такой уж он и большой, не более
  миллиона понятий, совсем тупая зверюга. Что у нас с кратковременной
  памятью? Фу, как плохо... У нее совсем нет чувства времени. Смена дня и
  ночи фиксируется? Нет? Она что, видит в темноте? Видит, и неплохо, хотя
  поле зрения весьма ограниченно. Посмотрим, что она помнит о последней
  охоте.
    Снег? Точно снег? Точно, ошибка исключена. Сколько же она не ела? В
  Пустошах снег обычно ложится в декабре, а сходит в феврале. А судя по
  местности, в которой проходила охота, это не Пустоши, а либо Хазг, либо
  Рохан. Впрочем, не важно, климат там не сильно отличается от местного.
  Значит, она ничего не ела по меньшей мере девять месяцев. Что у нас с
  обменом веществ? Совершенно нормальная скорость для существа таких
  размеров. Что она там съела? Кажется, дикую лошадь. Этого ей могло хватить
  на месяц, не больше. Она что, была в спячке? Похоже на то. Что ее
  пробудило?
    Ну это и ежу ясно - мое приближение. А что усыпило? Что-то магическое,
  сразу не разберешься.
    Я направил на мантикору заклятие постижения правды. Стыдно признаться, но
  других заклинаний низшей магии я до сих пор не знаю - не удосужился
  выучить. Ясно, что постигать правду в ответах мантикоры бессмысленно - она
  не дает вообще никаких ответов, но сейчас мне не важно, какое заклинание
  налагать. Смотрим на ману... Похоже на какой-то усилитель. Фильтр маны
  между мной и ею... Повторное наложение... Да тут, пожалуй, не только
  усилитель, но и приемная антенна! Дистанционное управление, проще говоря.
  Куда ориентирована антенна? Точно не определить, но похоже, что никуда,
  при такой чувствительности ориентация не нужна. Значит, кто-то ею
  управляет...
    А как насчет обратной связи? Сейчас она явно ничего не передает, я бы
  заметил, но в прошлом... Ага, вот и оно! Около восьми месяцев назад,
  ранней весной. Чужое прикосновение к долговременной памяти, чье-то
  магическое щупальце грубо и бесцеремонно роется в воспоминаниях, не
  обращая внимания на то, какую боль оно причиняет мантикоре. И приказ:
  оставаться на месте до особого распоряжения, быть в спячке, но наблюдать,
  при обнаружении чужого присутствия... гм... дать сигнал... Почему я его не
  заметил? Понятно почему - передача, в отличие от приема, идет по узкому
  лучу. Ну-ка, посмотрим, куда направлен этот луч... На вершину кургана.
  Какого-то конкретного или ближайшего? Ближайшего. Тоже полезная
  информация. Надо прогуляться до ближайшего кургана, когда я закончу с
  мантикорой.
    Что здесь еще интересного? Встречи с разумными существами... Все до единой
  закончились смертью разумных и последующим пожиранием их тел. Значит, с
  хозяином эта тварь общалась только по магической связи. Кстати... как я
  раньше этого не заметил! Способность к магической связи не присуща
  мантикоре изначально, это работает какой-то артефакт... конечно! Вот он,
  ошейник, практически не заметный под львиной гривой. Посмотрим,
  посмотрим... Сторожевое заклинание... бабах!
    Моргот разодрал бы этих магов во все щели десять раз без смазки! Ничего не
  скажешь, хорошее заклинание. Если бы я не ввел в себя функцию
  автоматического повышения здоровья, осталась бы от меня горсть золы. А
  мантикору жалко.
    Я попытался вытереть с лица остатки мантикоры, но не преуспел в этом. А
  одежду теперь вообще не отмыть. Ладно, пока сойдет и так, а к Нехаллении
  вернусь голым, благо что она теперь моя жена и это ее не шокирует. Я
  выругался еще раз, ликвидировал ненужные более заклинания и переместился к
  ближайшему кургану.
  
  7
  
  Курган. Обитель загадочных умертвий, про которых неизвестно почти ничего.
  Нематериальные твари, способные к психическому внушению, но не умеющие
  пробить заклинанием простейший магический щит. Несмотря на
  нематериальность, уязвимы для обычного оружия. Служат тьме, хотя точно
  неизвестно, как именно. Судя по всему, разумны, хотя вопрос о степени
  разумности остается открытым. Уже несколько столетий умертвия не выходили
  на поверхность земли, и только Оранжевая книга не позволяет сомневаться в
  их реальности.
    Я до предела напряг магическое зрение, вглядываясь в основание земляного
  холма, но никаких умертвий не обнаружил. Есть какие-то подземные ходы, из
  которых ощутимо тянет волшебной силой, но ничего живого или псевдоживого
  там нет. Теперь посмотрим, что творится на вершине.
    Так и есть - артефакт. Да какой мощный! Локальное повышение фона ощущается
  даже за пятьсот футов. Кто же его заряжал? И каким образом, хотел бы я
  знать? Впрочем... Точно, он не нуждается в подзарядке, под курганом
  ощущается какой-то древний источник маны, похоже, что артефакт черпает
  магическую энергию прямо из-под земли. Изящно. Неизвестные маги,
  устроившие все это безобразие, несомненно, несут зло и не имеют права
  продолжать существование, но все равно я восхищаюсь тем, как оригинально
  они решили технические проблемы. Организовав сотовую связь с узлами на
  вершинах курганов, они убили сразу трех зайцев: обеспечили большой радиус
  действия связи, получили в свое распоряжение дармовой источник энергии и
  решили проблему, защиты артефактов от несанкционированного доступа. В
  самом деле, если кто-нибудь отчаянный сунется в Могильные Пустоши, разве
  полезет он на вершину одного из курганов, от которых исходит древнее зло?
    Минут пять я вглядывался в силовую нить, связывающую вершину кургана с
  подземельем. То ли внизу вообще нет ничего живого, то ли оно пребывает в
  той же неестественной спячке, что и мантикора, которую я пробудил своим
  приближением. Как бы то ни было, это может подождать, сейчас самое важное
  - то, что притаилось на вершине.
    Я медленно двинулся вверх по скользкому склону, распространяя вокруг себя
  отвратительный запах сгоревшей мантикоры. Я не хотел использовать
  заклинания ни для того, чтобы переместиться на вершину в мгновение ока, ни
  для того, чтобы истребить гадкую вонь. В первом случае магия могла
  оказаться опасной - лучше медленно приближаться к неизвестному, чем вдруг
  оказаться в самом сердце магической ловушки. Во втором случае, как говорят
  хазги, овчинка не стоит выделки. Запах хоть и мерзок, но дело не стоит
  того, чтобы тратить время, подбирая заклинания.
    В общем, я мало-помалу поднимался к вершине и вскоре смог различить
  артефакт обычным зрением. Это был длинный шест (посох?), воткнутый футах в
  трех от мерцающего камня, венчающего вершину кургана. Но это только
  внешний облик, истинная суть любого артефакта скрыта внутри, нельзя делать
  выводы о ее природе, не подойдя к исследуемому артефакту вплотную.
    Я подошел вплотную к шесту, и это действительно оказался шест. Но не из
  дерева, а, похоже, из кости, если только в нашем мире может существовать
  кость без малого десяти футов в длину. Наверху шест заканчивался округлым
  куском янтаря размером с детскую голову, причем не было видно никаких
  следов того, что скрепляло кость и янтарь, казалось, будто янтарь вплавлен
  в кость или вырос на ней, как какой-то чудовищный плод.
    Внутри артефакт выглядел обманчиво простым. Он углубляется в землю футов
  на пять и заканчивается скульптурным изображением человеческой руки. С
  этой стороны артефакт принимает энергию неведомого источника. Длинная
  костяная палка, похоже, не содержала никакой магической начинки и нужна
  только для того, чтобы вознести янтарь повыше над землей. А вот янтарь...
  Все знают, что янтарь преобразует силу маны в силу молний, поэтому
  напрашивается вывод, что природа энергии на выходе будет молниевая, но...
  никаких других подтверждений этому предположению нет. Впрочем, как и
  опровержений. Попробуем... нет, не так быстро. Этот шест, очевидно,
  снабжен сторожевыми заклинаниями, учитывая то, какая сила аккумулируется в
  янтарном навершии, лучше не пытаться провоцировать артефакт на ответные
  действия - мое защитное заклинание может не успеть. Заранее усилить свои
  защитные свойства? А почему бы и нет? Здесь на триста миль вокруг нет
  никого, на кого это могло бы произвести впечатление. Хорошо, сделано. Если
  этого не хватит для отражения магической атаки, значит, вообще ничего не
  хватит. Поехали!
    Я проник в шест магическим зрением. Шест не реагировал. Его внутренние
  заклинания очень сильны, но их немного. Я мало что понимаю в них, но
  кое-что все-таки понимаю, и сдается мне, что этот шест - не более чем
  ретранслятор, преобразующий чистую ману в какие-то странные колебания
  молниевой природы. Если так, мне не понять, кто, когда и зачем установил
  здесь этот шест - у артефакта нет души, с которой можно снять мыслеобраз,
  а иначе эти данные не получить, ведь сигнал, выдаваемый шестом, не может
  быть направленным, а значит, получатель сообщения может находиться где
  угодно. Облом. Я задумался. Мантикоры получают приказы посредством шестов,
  а шесты могут получать приказы любого, кто знает, как правильно
  сформулировать приказ. Все, что я увидел в Пустошах, - это исполнительные
  звенья сложной системы, сотворенной неизвестно кем, но, несомненно, в злых
  целях. Я не знаю, где мозг этой системы, и похоже, что мне этого не
  узнать. Что я могу сделать? Самое простое - дематериализовать всех
  мантикор и все шесты. Но тогда я никогда не узнаю, кто виноват в том, что
  в Могильных Пустошах завелась эта мерзость. А как я могу это узнать? Надо
  заставить моего противника как-то проявить себя, другого пути нет. А как
  можно заставить противника проявить себя?
    Поразмыслив, я дематериализовал шест. Естественно, ничего не случилось -
  сторожевое заклинание, если оно и было, просто не успело сработать, будучи
  уничтожено вместе с артефактом. Я сотворил простое заклинание поиска, и
  все шесты, стоящие на вершинах могильных курганов, оказались в моей
  власти. Я дематериализовал их. Мантикор же я пока оставил в покое. Все
  они, кроме одной, кружащей над Роханом, пребывают в спячке и без шестов не
  смогут пробудиться от нее. Пусть спят. А когда неизвестные черные маги
  явятся в Пустоши разбираться, почему связь перестала работать, тогда я
  поговорю с ними по душам.
    Кажется, все сделано. Я дематериализовал одежду, а затем перенесся домой.
  
  8
  
  В маленьком мире, ставшем домом для нас с Нехалленией, не бывает смены
  времен года, у нас всегда нежаркое лето. Вся северная половина Средиземья
  скована зимними морозами, даже в Минаторе идет снег, который, впрочем,
  сразу же тает, а в странном мире, сотворенном Учителем, царит вечное лето.
    Сегодня у меня радостный день - Нехалления сообщила мне, что ждет ребенка.
  Через восемь с половиной месяцев я стану отцом. Это настолько потрясающая
  новость, что мне требуется не один день, чтобы полностью осмыслить
  радостное известие. Наконец я понимаю во всей полноте, что именно
  произошло.
    Ни один из героев прошлых эпох не оставил потомства, а у меня будет сын.
  Или дочь, но лучше сын. Почему-то я верю в то, что родится именно сын. А
  если есть муж, и жена, и ребенок, значит, есть полная семья. А полная
  семья может образовать клан. Среди хоббитов может появиться целый клан
  героев, стоящих вне всяких законов. Что тогда произойдет в Хоббитании? Я
  могу предположить несколько вариантов развития событий, и все они
  заставляют трепетать мою душу. Я могу стать аватаром или даже положить
  начало семейству собственных хоббичьих майаров. Я могу прийти с женой и
  детьми на свободную землю, объявить о создании нового клана и менять
  судьбу всем приходящим, давая им такое количество скилла, о котором не
  мечтают даже самые могучие визарды. Или мы можем по-прежнему жить с
  Нехалленией в нашем маленьком убежище, иногда наведываясь в Средиземье,
  чтобы устранить там очередное безобразие. Мне этот вариант нравится больше
  всего, но вот понравится ли он моему сыну, когда он подрастет?
    Пожалуй, я не буду принимать решение прямо сейчас. Я подожду, когда
  настанет время, и тогда принять решение будет куда проще.
  
  9
  
  Когда в Хоббитании закончился ежегодный совет кланов, я навестил Хардинга
  и Дромадрона. Нельзя сказать, что они были мне очень рады, но и не
  возмутились моим появлением. Я обратился к ним с такими словами:
    - Вы стоите во главе сильнейшего клана Хоббитании, и никто не знает лучше
  вас радости и горести нашего народа. Волей высших сил я получил в свои
  руки великую способность, но не знаю, как мне следует ею распорядиться. Я
  уже сделал свое первое дело, и теперь мантикоры больше не угрожают ни вам,
  ни людям.
    В этот момент Дромадрон перебил меня:
    - Как, Хэмфаст, ты уничтожил всех мантикор?!
    - Не совсем, - ответил я, немного смутившись, - я погрузил их в спячку и
  уничтожил магические каналы, которые можно использовать для их пробуждения.
    - Какие каналы?
    - Те каналы, по которым ими управляют маги, их создавшие.
    - Разве кто-то управляет мантикорами до сих пор?
    - Теперь уже нет. Но когда я посетил Могильники, на вершине каждого
  кургана я нашел артефакт, позволяющий управлять мантикорами. И похоже, что
  этими артефактами регулярно пользуются.
    - Ты выяснил, кто это делает?
    - Нет, я не смог. Создатели этих артефактов надежно запутали все следы. Я
  поставил магическую ловушку, но не уверен, что она сработает. Прошел уже
  месяц, а никто из этих черных магов еще не появлялся в Могильниках.
    В голосе Хардинга прорезался металл.
    - Хэмфаст! Ты обязан разобраться, кто управляет мантикорами. Мантикоры -
  это чистое зло, которое не должно существовать в мире, и те, кто их
  пестует и направляет, должны быть наказаны так, чтобы больше никто и
  никогда не смел творить подобные вещи. Великий Гэндальф! Я думал, что
  вторжение мантикор произошло по случайному недомыслию кого-то из магов,
  что это трагическая ошибка. Но раз это преднамеренное злотворение, ты
  должен расправиться с теми, кто это сделал. И расправиться жесточайшим
  образом, чтобы память об этой расправе сохранилась в веках.
    Странно слышать от хоббита столь агрессивные слова. Но он прав. Такое зло
  действительно не должно оставаться безнаказанным. И пока я не разберусь с
  теми, кто его сотворил, мне не следует занимать себя другими вещами.
  Многое в мире требует моего внимания, но мантикоры сейчас самое главное.
  Вот только как мне найти злокозненных малефиков, если в Пустошах так никто
  и не появится?
  
  10
  
  Они появились в Пустошах. Три человека: двое мужчин и женщина. Все
  молодые, не старше двадцати пяти лет. На вид аннурцы, хотя мне, хоббиту,
  трудно различать облик людских народов. Все прекрасно развиты физически,
  достаточно одного взгляда, чтобы понять, что они с малолетства не знали
  недостатка ни в пище, ни в воинских упражнениях, ни в магических
  тренировках. Девушка не уступает в магической силе Дромадрону, скилл
  юношей немного меньше. А сколько у них артефактов... В руках у девушки
  посох с янтарным навершием, будто один из тех шестов, которые я
  дематериализовал, только без руки на нижнем конце. За спиной девушки
  приторочен смертетворящий крест, юноши вооружены рогатыми посохами.
  Присмотревшись, я разглядел янтарных пауков, спрятанных под плащами
  путников. Спецназ Аннура? Вооружение соответствует, но они непохожи на
  солдат, скорее это бойцы могущественного ковена. Никогда не предполагал,
  что ковены могут быть настолько богатыми, чтобы раздавать столь редкое и
  дорогое оружие своим молодым бойцам.
    Обычного оружия нет ни у кого, если не считать оружием три одинаковых
  кинжала на поясах. Но кинжал - это скорее инструмент, чем оружие. Странно,
  что они отправились в путешествие без мечей и луков. Если они встретят
  другой отряд, им придется принимать бой, ведь трое безоружных в безлюдной
  местности, среди них красивая девушка - настолько желанная добыча, что
  редкий купец позволит им пройти мимо. А если они покажут магическое
  оружие... рогатые посохи ценятся так высоко, что это только ускорит начало
  боя. Надо быть очень сильными магами, чтобы выходить в странствие только с
  магическим оружием. Либо они не собираются посещать в своем путешествии
  населенные места. Но откуда они попали в Пустоши? Не из Вечного Леса же?
    Пожалуй, все-таки из Вечного Леса. Я засек их на западной границе
  Пустошей, вряд ли они успели пересечь Могильники за те три дня, что я не
  заглядывал в волшебное зеркало. Их заплечные мешки невелики, много
  провизии в них не унесешь, но полупустыми эти мешки не выглядят, похоже,
  что путешествие странной троицы только-только началось. А если так, то
  выйти они могли только из Вечного Леса.
    Красная книга говорит, что в Вечном Лесу живет Том Бомбадил, один из двух
  майаров, которые, по словам Учителя, дезертировали. Я не могу поверить,
  что Том Бомбадил имеет какое-то отношение к злой магии, сотворившей
  мантикор, а тогда... И все сразу стало на свои места.
    Почему я сразу подумал, что эта троица - те, кого я жду? Достаточно
  предположить, что они не имеют никакого отношения к злокозненным
  малефикам, и все объясняется легко и просто. Том Бомбадил заметил, что
  курганы лишились магических шестов, и отправил своих подданных
  разобраться, что случилось. Вот только откуда взялись у Бомбадила
  подданные? Ведь он никогда не искал власти над разумными существами,
  предпочитая оставаться повелителем зверей. И откуда у них рогатые посохи?
  С каких это пор хозяин Вечного Леса использует мертвую людскую магию, да
  еще ту, что предназначена, чтобы сеять смерть и разрушение? Может, они
  случайно забрели в Вечный Лес и прижились там? Вряд ли. Нет, гадать дальше
  нет смысла, надо встретиться со странными путниками лицом к лицу.
    Я переместился в Средиземье, приняв облик человека, чтобы не привлекать
  излишнего внимания.
  
  11
  
  Они заметили меня сразу, едва я оказался в их поле зрения. Пару минут они
  оживленно совещались, а затем двинулись в мою сторону, выставив перед
  собой боевые артефакты. Я спокойно стоял, скрестив руки на груди, ветер
  играл моим серым плащом, подбитым волчьим мехом, мелкая снежная крупка
  осыпала меня, покалывая лицо и руки, я смотрел на приближающихся людей, и
  мое лицо выражало доброжелательное спокойствие.
    Странно чувствовать себя в теле человека. Когда смотришь на мир с высоты
  полутора хоббичьих ростов, все кажется каким-то не таким. А стоит
  пошевелиться, ощущение нереальности становится прямо-таки мучительным.
  Руки и ноги слишком длинные, тело слишком тяжелое, любое движение
  становится излишне порывистым. Мне пришлось удвоить в своей судьбе
  свойство ловкости, и лишь тогда я почувствовал себя нормально.
    Похоже, главная в этой троице - девушка. По правилам ей следовало бы
  остановиться за сотню шагов, держа меня под прицелом креста, но, поскольку
  она - вождь отряда, она должна участвовать в переговорах. Я ощутил ее
  колебания, на какое-то время она замедлила шаг, но потом, нервно дернув
  плечами, ускорила движение и даже обогнала на полшага своих спутников.
    Они остановились в десяти шагах от меня. Я дружелюбно улыбнулся и сказал:
    - Я безоружен.
    Они наконец поняли, как глупо выглядят, направляя свои смертоносные
  игрушки на безоружного человека, и убийственные жала опустились. Девушка
  спросила, стараясь, чтобы вопрос не прозвучал чрезмерно ехидно:
    - Раз ты безоружен, почему ты еще жив? Я честно ответил:
    - Я не нуждаюсь в оружии.
    - Ты такой сильный маг?
    - Да.
    Девушка прощупала меня простейшим заклинанием познания, и я не стал ей
  препятствовать. Она ощутила мой скилл, и я прочел в ее глазах невольное
  уважение.
    - Тем не менее, почтенный, я не советовала бы тебе гулять по Могильникам в
  одиночестве. Даже твоего скилла недостаточно, чтобы справиться с
  мантикорой.
    - Ты ошибаешься, уважаемая. Я уже справлялся с мантикорой.
    Они вздрогнули, все трое. Они переглянулись, и боевые посохи чуть-чуть
  приподнялись. Я усмехнулся. Девушка закусила губу, она поняла, что раз я
  могу сражаться с мантикорой голыми руками, то их могучее оружие - не более
  чем детские игрушки против меня.
    Девушка направила на меня заклинание познания правды, и на этот раз я
  воспрепятствовал. Я подождал, пока она убедится, что заклятие сформировано
  и действует, а затем уничтожил его одним движением той нематериальной
  сущности, что порождает вихри маны.
    - Не следует так грубо лезть в душу незнакомца, - сказал я, - я могу
  обидеться.
    Девушка нервно дернула щекой, она вообще стала заметно нервничать.
    - Почтенный, не знаю твоего имени, - она сделала паузу, но я промолчал, -
  позволено ли мне поинтересоваться, что ты делаешь в этом месте, столь
  неподходящем для одиноких прогулок?
    - Позволено, - ответил я. - Я хочу поговорить с вами.
    - Так говори.
    - Прежде всего, я хочу узнать, что привело вас в это место, которое, как
  ты верно отметила, не слишком подходит для прогулок.
    - Пусть причина, приведшая нас сюда, не волнует тебя, почтенный. Это наше
  и только наше дело.
    - Тогда я попробую угадать. Вы направляетесь к ближайшему кургану.
    Девушка промолчала.
    - Вас интересует одна вещь, которую вы рассчитываете найти на его вершине.
    - Что ты знаешь об этой вещи?
    - Она больше не существует.
    - Почему?
    - Потому что я уничтожил ее.
    - Уничтожил? - она явно не поверила. - Как же ты обошел сторожевое
  заклинание?
    - В этом не было необходимости. Если правильно уничтожить вещь, все
  сторожевые заклинания уничтожаются вместе с ней.
    - Прости, почтенный, но я не верю тебе. - Девушка приняла вид строгой
  учительницы. - Если бы все было так просто, сторожевые заклинания не имели
  бы смысла.
    Я не стал объяснять собеседнице, что сторожевые заклинания нужны не только
  для того, чтобы предмет нельзя было уничтожить. Когда перед магом стоит
  задача познать или использовать предмет, сторожевые заклинания являются
  серьезным препятствием. Я просто сказал:
    - Посмотри сама, - и сделал шаг в сторону, открывая путь к кургану. - Я
  буду рад проводить вас. И мы пошли к кургану.
  
  12
  
  Мои спутники так и не нашли место, где из земли торчал шест. Дождь и снег
  сделали узкую дырку в земле совершенно невидимой, а магическое зрение в
  этом случае бесполезно - с его помощью нельзя найти то, чего нет.
    - Теперь вы мне верите? - спросил я.
    Мои спутники не обратили на мой вопрос никакого внимания. Они стояли
  поодаль, оживленно переговариваясь вполголоса, и, прислушавшись, я уловил
  некоторые обрывки их разговора.
    - ...его не выдернули, он просто исчез...
    - ...охранное заклинание даже не активировалось...
    - ...здесь нет никаких следов...
    - ...капсула нестабильна...
    Какая еще капсула? Я подошел поближе, но маги уже закончили разговор. Они
  встали в круг, образовав кольцо, и начали колдовать.
    Я смотрел на работу трех магов, и вскоре мне стало скучно. В том, как маги
  творят могучее заклинание, чаще всего нет ничего зрелищного. Они просто
  стоят, положив руки на плечи друг другу, и смотрят вниз невидящим
  взглядом. По-настоящему интересные вещи происходят только в астральном
  мире, в мире потоков маны, но того, что происходит там, я не понимаю.
  Творимое заклинание не направлено на меня, а значит, глаз орла не поможет
  мне понять его суть. Стоп, стоп, есть же схоларность! Я поспешно поднял ее
  уровень до предельного. Маги ничего не заметили, будучи всецело поглощены
  творимой волшбой.
    Заклинание не особо мощное, но весьма изощренное, так сразу и не
  разберешься. Цель - явно познание, направление - вниз, глубина... их
  интересует тот самый источник силы, который питал шест с янтарным
  навершием. А вот это уже очень интересно! Источник силы был закрыт
  отвлекающими заклинаниями, и сейчас покров чуть-чуть приоткрылся. Кажется,
  там есть что-то необычное... нематериальное, в этом нет никаких сомнений,
  но... живое? Да, живое. И не только живое, но и мыслящее. Разве такое
  бывает? Моргот меня... Конечно, бывает! Я похолодел.
    Умертвие. Несомненно, умертвие. Зло в чистом виде, пожалуй, даже более
  опасное, чем все мантикоры, вместе взятые. Мантикора - это просто очень
  эффективный хищник. До тех пор пока она не попала под власть заклинаний,
  она не творит зло ради зла, она убивает, только чтобы прокормиться. А вот
  умертвие... его аура настолько пропитана страстью к разрушению, что
  странно, как эта страсть не разрушила его самого. И, самое главное,
  умертвие имеет полноценный разум. Если оно вырвется на свободу, оно не
  будет бросаться на первого встречного, скорее, оно освободит своих
  товарищей - кстати, сколько их? Я воспроизвел в памяти карту Могильников.
  Около сотни. Сто умертвий... Нет, они не смогут серьезно пошатнуть мир, им
  не выдержать правильной войны даже против объединенного ополчения
  Хоббитании, не говоря уж об Аннуре или тем более Ганнаре. Но если они
  начнут партизанскую войну... приграничные районы, пожалуй, опустеют.
  Моргот их поубивай! Они смогут добраться и до земель клана Брендибэк. Нет,
  эти твари не должны вырваться из заточения. Хорошо, что магические путы
  достаточно прочны.
    И в этот момент я заметил, что, хотя магические путы и прочны, их сила
  непрерывно убывает. Энергия умертвия, лишившись точки приложения, которой
  был шест, теперь скапливалась в капсуле, образованной потоками маны, и
  оттягивала на себя энергию сдерживающих заклинаний. Процесс протекает
  очень медленно, но пройдет еще месяц-другой, в течение которых сила
  капсулы будет ослабевать, а сила того, что внутри, - нарастать, и капсула
  взорвется. Снаружи ничего не будет видно, капсула расположена слишком
  глубоко под землей, взрывная волна не вырвется наружу, маг, будучи
  неподалеку, заметил бы мощный выброс хаотической маны, но в Пустошах нет
  магов, которые смогли бы это заметить. Короче говоря, умертвие выйдет на
  свободу. Два месяца, и умертвия заполонят Могильные Пустоши, сменив
  мантикор. Если я ничего не сделаю.
    Я вызвал было элементал "Найти существо", начал соединять нити, но вовремя
  сообразил, что этот элементал бессмысленно применять к умертвиям, ведь они
  не имеют материальных тел. Я поспешно отменил несформированное заклинание.
  Придется применить элементал "Открыть разумную душу", а это небыстрое
  дело, если не знаешь рунного идентификатора открываемой души. Подобные
  заклинания не следует творить экспромтом. Ладно, умертвия пока подождут.
    Тем временем маги завершили волшбу и разомкнули кольцо. Волшебница
  повернулась ко мне, и ее глаза метали молнии.
    - Зачем ты это сделал? - спросила она, и ее тон не предвещал ничего
  хорошего.
    - Я вывел мантикор из-под вашего контроля, - ответил я, надеясь, что
  нервное возбуждение не позволит моей собеседнице заметить ловушку, скрытую
  в моих словах. И она не заметила.
    - Ты видишь, к чему это привело? - гневно вопросила она. Она не отрицала,
  что мантикоры были под их контролем. Замечательно, теперь я твердо знаю,
  кто виноват в чудовищном преступлении, которое я расследую.
    - Ничего страшного не произошло, - сказал я, - умертвия выберутся на
  свободу не раньше, чем растает снег, а этого времени вполне хватит, чтобы
  разобраться с ними раз и навсегда. Меня больше интересует другое. Как
  вышло, что мантикоры оказались под вашим контролем?
    Девица наконец поняла, что проболталась. Она сказала:
    - Я не имею полномочий рассказывать об этом. И это сейчас не важно. Ты
  говоришь, что легко расправишься с умертвиями, но разве это под силу
  одному человеку? Когда умертвий заковывали под землей, одновременно
  работали восемнадцать магов, и вся операция заняла почти год. Допускаю,
  что ты очень силен, но все равно ты один не справишься быстрее. Мы, - она
  оглядела своих молчаливых спутников, - обычные маги, наша сила даже ниже
  среднего, эти игрушки, - она показала на смертетворящий крест, - не
  помогут, помощь не успеет подойти. Нет, с упокоением умертвий нет смысла
  даже связываться. - Теперь она обращалась к молодым людям. - Мы должны
  немедленно доложить наставнику, а затем уходить в населенные земли
  готовиться к войне. - Она повернулась ко мне и сказала: - Отойди. Я не
  хочу, чтобы ты слышал, как я разговариваю с наставником.
    Я начал злиться:
    - Я выслушал тебя, теперь ты выслушай меня. Повторяю еще раз: умертвия не
  опасны. Я успею уничтожить их до того, как они смогут покинуть капсулы.
  Что действительно опасно - это ты и твои наставники. Расскажи мне, кто и
  как устроил вторжение мантикор, кто управлял ими все это время, и тогда
  мое мщение не затронет ни тебя, ни твоих спутников.
    - А если я не скажу?
    - Я все равно это узнаю. Потребуется больше времени, и это время будет для
  тебя не самым приятным.
    - Ты угрожаешь пытками?
    - Надеюсь, до этого не дойдет.
    - Конечно, не дойдет. Потому что никто не смеет угрожать Утренней Звезде.
    Она горделиво выпрямилась и уставилась мне в глаза выжидающим взглядом.
  Видимо, думает, что ее слова должны произвести впечатление. Я пожал
  плечами и безразлично проговорил:
    - Сейчас день, небо затянуто облаками. При чем здесь утренняя звезда?
    Девицу аж перекосило от возмущения.
    - Ты смеешь утверждать, что ничего не знаешь о ковене Утренней Звезды,
  которого боится сам магический советник Великого Короля Аннура?
    - Я не магический советник. И я не имею никакого отношения к Великому
  Королю. Почему я должен бояться каких-то там уголовников, пусть даже и
  обладающих неплохим скиллом?
    Волшебница подавилась словами, которые готовы были сорваться с ее языка.
  Она злобно прошипела:
    - Ты ответишь. - И крест в ее руке подпрыгнул, как живой. Глупо.
  Смертетворяший крест - оружие снайпера, практически бесполезное в ближнем
  бою. Ей следовало отбросить крест в сторону, отпрыгнуть назад и выхватить
  янтарного паука. Или пустить в ход кинжал. Или дать сигнал товарищам,
  чтобы они испепелили меня огнем двух рогатых посохов. Будь я в теле
  хоббита, мне не составило бы труда пробить ей горло ударом ноги в высоком
  прыжке, метнуть нож в одного из ее товарищей, прикрыться от другого
  умирающим телом предводительницы... а потом этот другой обстрелял бы меня
  рукотворными молниями, и только защитные заклинания высшей магии могли бы
  сохранить мою жизнь. Нет, сил для честного боя недостаточно, да и не нужно
  принимать бой, если тот же результат можно получить и без него. А если еще
  учесть, что я в непривычном теле человека...
    Я сотворил заклинание, которое переместило меня на сто футов вверх. Я не
  взлетел, а просто исчез и появился снова. Тяготение немедленно повлекло
  меня вниз, но я справился с ним тем же заклинанием, которым во время
  прошлого визита в Пустоши остановил мантикору. Я завис в воздухе, мелко
  подергиваясь вверх-вниз. Теперь заклятие невидимости. Вряд ли они
  догадаются посмотреть наверх, но береженого Гэндальф бережет. Все, я
  невидим.
    Мои несостоявшиеся противники глупо озирались по сторонам. Снег,
  покрывающий землю, уродовали две проплешины, от которых ощутимо тянуло
  запахом грозы. Рогатые посохи успели выбросить молнии до того, как их
  владельцы поняли, что меня больше нет там, куда они стреляют. В общем,
  схватка закончилась, не успев начаться.
    Я открыл душу воительницы и начал захват мыслеобраза.
  
  13
  
  Мне не следовало торопиться. Более правильным было бы понаблюдать, что
  будут делать мои несостоявшиеся противники. Я понял это, когда захват
  мыслеобраза был завершен, и я смог отвлечься от заклинаний и вновь
  обратить внимание на окружающий мир.
    Девушка как раз выдергивала из земли янтарный посох. Я понял, что знаю ее
  имя, ее зовут Мезония. Мыслеобраз содержит только два низших слоя души, и
  потому в нем нет места словам и мыслям, но имя разумного существа там
  присутствует. В этом нет ничего удивительного - душа, например, свиньи не
  содержит высшего слоя и потому захватывается мыслеобразом полностью, но
  свинья знает свое имя и откликается на него, значит, имя свиньи может быть
  извлечено из мыслеобраза.
    Так вот, Мезония выдернула посох из земли и теперь занималась инструктажем
  спутников.
    - Никанор велел нам идти к северному пределу. По дороге мы должны
  осмотреть еще два кургана, наставник хочет быть уверенным, что повсюду в
  Пустошах творится то же самое. К тому времени когда мы покинем Пустоши,
  председатель примет решение. Скорее всего, он велит нам поднять ополчение
  Южного Аннура.
    - Но, Мезония, нам для этого придется раскрыться, - возразил ей тот юноша,
  который был пониже ростом.
    - Разве ты не понимаешь, Оккам, насколько это серьезно? Сто умертвий
  способны опустошить весь южный предел Аннура.
    Оккам состроил скептическую гримасу:
    - Сто умертвий... Если грамотно начать кампанию, к лету от них не
  останется и половины. Против десятка обученных бойцов у умертвия нет
  никаких шансов.
    - У одного умертвия.
    - Разве умертвия умеют держать строй? Когда они сражались за Олмера, они
  всегда действовали поодиночке, даже при осаде Серой Гавани.
    - В битве при Серой Гавани они так и не вступили в бой, они прикрывали
  фланги войска Олмера от магических атак эльфов, но эльфы решили не
  размениваться на беспокоящие удары, они собрали силы воедино и атаковали
  предводителя осаждающих. Ты невнимательно читал Оранжевую книгу, Оккам.
    - Может быть, - Оккам пожал плечами, - но все равно умертвия не годятся
  для боя. Кем они были у Олмера? Курьеры, разведчики, охранники,
  диверсанты, да и то насчет последнего нет достоверных данных.
    - Неужели ты не понимаешь, что может натворить в южном пределе сотня
  диверсантов, обладающих магией? - отчаянно спросила Мезония.
    - Умертвия - не диверсанты, - возразил Оккам. - Они не прошли
  соответствующего обучения, а сотня необученных диверсантов не сможет
  причинить большого вреда.
    - Ты уверен, что Олмер не обучал их?
    - Думаю, что не обучал. Олмер был вечно занят поисками небесного огня,
  важнейшей задачей для него было собрать все темные кольца до того, как
  вмешаются майары, чисто военные задачи решали его приближенные, которых
  было немного, и у них были более важные задачи, чем дрессировка умертвий.
  К тому же умертвия потом жили в Могильниках почти три тысячи лет, не
  тревожа наши владения.
    - Тогда у них не было причин ненавидеть нас. Мы не вмешивались в их дела,
  они - в наши. Но после того как Плезенс заточил их...
    - Все равно. Почему ты думаешь, что они пойдут именно в Аннур?
    - Все знают, что аннурские маги - сильнейшие в Средиземье.
    - Кто все? Только маги, да и то не все. Девять из десяти ганнарцев свято
  верят в то, что Ганнар первый в мире во всех делах, включая магию. И
  откуда умертвиям знать, что произошло в мире за время их заточения?
    - Но мы не можем просто игнорировать эту угрозу! Куда бы ни направились
  умертвия, движение по южному тракту будет парализовано. Ты представляешь,
  какие убытки мы понесем? А если будут жертвы среди мирного населения...
  будет такой скандал...
    - Ну и что? Кому известно, что заточение умертвий и вторжение мантикор -
  дело рук Утренней Звезды? Когда начнется вторжение, королевский совет даже
  не поймет, что в этом кто-то виноват.
    - Ты так легко говоришь - вторжение!
    - Я неудачно выразился - это не стоит называть вторжением. Ну, побеспокоят
  они пограничные деревни, ну, перебьют тысячу-другую смердов. В конце
  концов, королевское войско уже целое столетие мается без дела. Им не
  повредит провести небольшую военную операцию. К тому же... может быть,
  наши маги смогут отвести удар умертвий. Направить их на Ганнар или на
  Хоббитанию. А что? Хоббиты перебьют их, как щенков.
    - Потеряв при этом половину своих бойцов.
    - Какое нам дело до хоббичьих жизней?
    Мезония задумалась:
    - Это хорошая идея. В следующем сеансе я расскажу это Никанору. Кстати,
  мы уже десять минут стоим на месте. Пошли, разговаривать можно и на ходу.
    Они двинулись на северо-восток: Мезония, Оккам и еще один маг, который до
  сих пор не произнес ни слова и чье имя осталось для меня загадкой. Я не
  стал преследовать их. Я узнал достаточно из подслушанного разговора. Я
  переместился к юго-западному подножию кургана и начал разбирать мыслеобраз
  Мезонии.
  
  14
  
  Когда идешь через густой лес и выходишь к поселению, это всегда происходит
  внезапно. Только что ничто не предвещало близость жилья, и вот, преодолев
  очередной овраг и вскарабкавшись по крутому склону, ты упираешься в
  частокол. Я прикинул, где могут находиться ворота, и пошел направо.
    Мыслеобраз Мезонии открыл мне много интересного. Те ее воспоминания, что
  облечены в слова, остались для меня тайной, но одни только зрительные
  образы хранят в себе огромную массу информации.
    Мезония родилась и выросла в Аннуине. Ее родители, судя по всему, были
  боевыми магами Утренней Звезды, и с раннего детства ее готовили к той же
  участи. Ее боевое мастерство оказалось выше всяких похвал, и я немедленно
  ввел ее боевые навыки в свою душу. Пожалуй, попытайся я принять бой, мне
  пришлось бы наращивать здоровье заклинанием в первые же секунды. Хорошо,
  что я уклонился от схватки.
    Смотрим дальше. Магические тренировки. Экзамены. Жалко, что через
  мыслеобраз нельзя выкачивать чужие заклинания, я бы не отказался от такого
  подарка. Ну ничего, это подождет.
    Выпускной экзамен. Инструктаж перед первым заданием. Этого мага я видел,
  он был среди тех, что осматривали меня в Аннуине. Это что получается,
  Утренняя Звезда связана с университетом? Недостаточно данных, оставим для
  дальнейшего осмысления.
    Морготовы люди! Не понимаю, как они могут совокупляться с теми, кого
  ненавидят. Это явно какая-то операция ковена, ага, вот она спешно
  просматривает какие-то свитки. Значит, этому пожилому мужчине подсунули в
  постель смазливую малолетку, а она копается в его записях. Тьфу на вас,
  люди!
    Хватит, не хочу больше ковыряться в этой гадости. Посмотрим последние
  воспоминания. Густой лес, так похожий на родные мне леса Хоббитании, но
  другой. Почти нет берез, совсем нет елей и сосен, доминируют дубы и клены.
  Ганнар? Может быть. Смотрим дальше. В глубине леса деревенька из четырех
  домов, окруженных частоколом, над одним из домов возвышается янтарный
  шест. Свиноферма, прямо как у нас. Маленькое пшеничное поле на поляне
  подозрительно правильной прямоугольной формы. Они что, выжигали лес? Нет,
  непохоже, видимо, поработало заклинание. Седобородый старик, наверное это
  и есть Никанор. Оккам и тот парень, имени которого я так и не узнал. Еще
  двое людей постарше: мужчина и женщина, вероятно супруги. Больше никого за
  последнюю неделю Мезония не видела.
    Путешествие. Участвуют трое: Мезония, Оккам и этот самый парень с
  неизвестным именем. Идут на восток. А это что, неужели курган? Они пришли
  в Пустоши с запада, значит, их поход начался в Вечном Лесу?! А какой
  назгул сожрал тогда Тома Бомбадила?! Я просмотрел память Мезонии еще раз,
  более внимательно. Нет никаких сомнений - это на самом деле Вечный Лес. Но
  почему Бомбадил позволил им поселиться на запретной земле? Еще одна
  загадка.
    Следующие шесть часов ушли на то, чтобы проследить путь Мезонии и ее
  спутников от конца к началу. Нелегкое это дело - вытаскивать из
  мыслеобраза однообразные дорожные пейзажи, сортировать их в
  хронологическом порядке и привязывать к местности. И когда я добрался до
  тайного поселения в Вечном Лесу, уже смеркалось.
    Ворота оказались там, где я и ожидал. Я взял в руки массивный деревянный
  молоток и громко, но вежливо постучался. Минуты три-четыре ничего не
  происходило, и я постучался еще раз. И в этот момент глаз орла предупредил
  меня об опасности.
    Кто-то прощупывал меня заклинаниями, пытаясь понять, кто я такой, что из
  себя представляю. Я позволил неизвестному магу оценить мой скилл, затем
  решительно пресек дальнейшие попытки проникнуть в мою душу. И они
  прекратились. Через минуту я постучался еще раз. А потом глаз орла
  сработал снова.
    Оказалось, что невидимый маг вовсе не собирается сдаваться. Он не стал
  пробивать мой магический щит, вместо этого он определил резонансную
  частоту образующих его потоков и промодулировал этой частотой свое
  заклинание. Оригинальная атака.
    Я внес в магический щит хаотические колебания. Его упругость уменьшилась
  раза в четыре, теперь его можно пробить сильным ударом, но скрытно
  просочить сквозь него познающее заклинание уже нельзя. Я громко сказал:
    - Еще одно заклинание, и я атакую.
    И ворота раскрылись.
    На пороге стоял седобородый старик, знакомый мне по воспоминаниям Мезонии.
  Я обратился к нему:
    - Приветствую тебя, почтенный Никанор.
    Он ничем не показал своего удивления. А ведь должен был удивиться, что я
  знаю, как его зовут.
    - Приветствую и тебя, почтенный, не знаю твоего имени, - отозвался Никанор.
    По правилам этикета я должен назвать свое имя, но вместо этого я лишь
  кивнул.
    - Скажи мне, почтенный Никанор, здесь ли находится гнездилище мантикор? -
  спросил я.
    Вот теперь Никанор не смог скрыть удивления, ему понадобилось около десяти
  секунд, чтобы собраться с мыслями. Потом он спросил меня:
    - Почему ты думаешь, почтенный, что имеешь право задавать этот вопрос?
    - Потому что, если я не получу ответа, от этого поселения не останется и
  головешек.
    - Это угроза? Я усмехнулся:
    - Можешь считать это пророчеством.
    Никанор поколебался и начал говорить, с трудом подбирая слова:
    - Ты сильный маг, твой скилл очень велик. Ты недостаточно опытен, твои
  заклинания чуть-чуть запаздывают, но все равно ты очень силен. Возможно,
  ты сумеешь одолеть нас. Но я не могу раскрывать тайны наставников, не
  будучи уверенным, что нет другого выхода. - Он помолчал и, собравшись с
  силами, выговорил: - Я предлагаю единоборство.
    - Магический поединок?
    - Да.
    - Правила?
    - Стандартные. Не наносить невосполнимого ущерба противнику, а также
  окружающим существам и предметам. Тебя устраивает?
    - Вполне.
    Никанор выпрямился, вытянул руки по швам и медленно поклонился. Я повторил
  его действия. Интересно, что подумал бы почтенный Никанор, знай он, что я
  совершаю ритуальный поклон впервые в жизни?
    Наши тела распрямились, и Никанор нанес первый удар. Он рывком выставил
  перед собой левую руку в кожаной перчатке, от которой ощутимо тянуло
  боевой магией, растопырил указательный палец и мизинец, и с руки сорвалась
  фиолетовая молния, похожая на прозрачный контур вытянутой завитой ракушки,
  только нарисован этот контур был не на пергаменте, а в воздухе, и не
  гусиным пером, а молниевыми росчерками. Я не успел закрыться, и молния
  ударила мне в грудь, сбив меня с ног. Мое тело свернулось в судорожно
  дергающийся клубок, дыхание перехватило, и остатками гаснущего сознания я
  ощутил, что мое сердце перестало биться.
    Будь этот удар нанесен в голову, он стал бы смертельным. Но удар был
  направлен в грудь, и защитное заклинание успело сработать до того, как
  сознание окончательно погасло. Мое здоровье возросло до пределов,
  немыслимых не только для хоббита или человека, но и для мантикоры. Сердце
  снова забилось, кровь прилила к мышцам. Я поднял голову.
  Никанор медленно шел ко мне. Похоже, он полагал, что схватка уже
  завершилась, и, когда он увидел, что я шевелюсь, он промедлил пару
  мгновений, видимо не веря своим глазам. Я привел в действие высшую магию.
    Первым элементалом я открыл доступ к низшим слоям души моего противника,
  который тем временем метнул вторую фиолетовую молнию, она ударила меня
  прямо между глаз. Я не стал уклоняться - теперь я неуязвим для подобных
  атак. Когда молния вошла в мою голову, все тело вздрогнуло, сознание
  замерцало, но не прошло и десятой доли секунды, как все функции тела и
  души полностью восстановились, как будто и не было этого магического удара.
    Второй элементал. Теперь мне открыт доступ в высший слой души Никанора. С
  его руки срывается темно-голубая жидкая капля, устремляется ко мне,
  разворачиваясь на ходу в горизонтальное кольцо, оно оплетается вокруг моей
  талии, и все тело пронизывает невыносимая боль. Защитное заклинание дробит
  ее на короткие импульсы, но я не могу сосредоточиться, чтобы нанести
  решающий удар. Я повторяю маневр, принесший успех в прошлой схватке, и
  перемещаюсь на сто футов вверх.
    Заклинание неподвижности. Заклинание невидимости. Взгляд вниз. Кольцо
  висит в воздухе там, где только что был я. Никанор опускает руки и тяжело
  вздыхает, переводя дыхание. Я наношу последний удар.
    Это, собственно, не удар. Просто я обнуляю скилл Никанора. Был Никанор
  крутым колдуном, а теперь ему неподвластно ни одно заклинание, даже самое
  простейшее. Я вижу, что синее кольцо растаяло в воздухе, истощив энергию,
  и перемещаюсь вниз, на то место, где стоял в начале боя.
    Никанор взмахивает рукой, и ничего не происходит. Он застывает в
  неподвижности. Я приближаюсь, готовясь к прыжку. Теперь нет нужды в магии,
  мой противник не выглядит физически сильным, я легко одержу над ним верх в
  рукопашном бою. И я наношу удар.
    Прыжок, колени подтянуты к груди, руки отведены к бедрам. Из этой позиции
  можно нанести восемь различных ударов в зависимости от того, какую тактику
  защиты выберет противник. Никанор выбирает единственно правильную тактику.
  Он падает на спину, в позу защищающейся кошки, и я пролетаю над ним, не
  имея возможности нанести удар. В полете я разворачиваюсь, и, когда мои
  ноги касаются земли, мое лицо обращено к Никанору. Он должен был вскочить
  на ноги, чтобы продолжить бой, но он не сделал этого. Изогнув тело
  немыслимым образом, он бьет меня ногой в колено, и колено взрывается
  болью. Я успеваю отскочить, заклинание снимает боль, и я снова готов к
  бою. Однако! Похоже, передо мной настоящий мастер.
    Я быстро просматриваю то, что сообщает мне глаз орла. Перчатка на руке
  Никанора - не боевой артефакт, это просто усилитель магии, я могу
  выполнить те же атакующие заклинания и без нее. Я поднимаю левую руку,
  повторяя жест моего противника, и фиолетовая молния бьет его в живот.
  Никанор пытается увернуться, но неудачно. Он падает на землю и некоторое
  время лежит без движения. Потом он несколько раз судорожно вдыхает воздух
  и говорит непослушными губами:
    - Признаю себя побежденным, мой юный хоббит.
    - Что? - Мне кажется, что я ослышался.
    - Признаю себя побежденным, мой юный хоббит, - Повторяет Никанор,
  поднимаясь на ноги.
    - С чего ты решил, что я - хоббит?
    - Ты признаешь себя победителем?
    - Конечно. Почему ты считаешь меня хоббитом?
    Никанор усмехнулся:
    - Придется долго объяснять. Ну ладно. Первое. Твое поведение не
  соответствует облику. На вид тебе можно дать лет тридцать пять, по
  поведению - не более двадцати. Слишком порывистые движения, некоторая
  общая неуверенность, почти неуловимая, но все же заметная искушенному
  взгляду. Привычка смотреть в глаза собеседника как бы снизу вверх.
  Подчеркнутая наглость в разговоре с Мезонией и подчеркнутая вежливость в
  разговоре со мной. Непродуманные поступки. Несоответствие огромной
  магической силы и весьма скромного мастерства. Ты очень неловок в боевой
  магии, а с маскировкой явно переборщил, ведь, будь наш поединок
  смертельным, ты был бы уже мертв.
    - Достаточно, - я перебил Никанора, - я действительно выгляжу старше, чем
  есть на самом деле. Что дальше?
    - Дальше вот что. Из первого непосредственно вытекает второе: твой облик -
  маска.
    - Это очевидное следствие, - согласился я. - Но я все еще не понимаю,
  почему ты считаешь меня хоббитом.
    - Не перебивай. Третье. Ты читал Красную книгу?
    - Конечно.
    - Это был иллюстрированный экземпляр?
    - Конечно же нет! Кому интересно смотреть на картинки, изображающие
  разумных, которых никто не видел уже три тысячи лет? Глупо думать, что эти
  картинки имеют портретное сходство с оригиналами.
    - Несомненно. Но эти картинки имеют портретное сходство между собой.
  Существуют определенные каноны изображения каждого из основных персонажей
  Красной книги. Гэндальф - тонколицый и остроносый худощавый старик с
  глубоко посаженными глазами, Фродо на иллюстрациях больше похож на
  человека-подростка, чем на хоббита, Бильбо почему-то изображают хоббитом
  лет шестидесяти, хотя в описываемое время он был куда более глубоким
  стариком. А знаешь, как принято изображать Саурона?
    - Откуда? Я же ясно сказал - я не видел иллюстраций к Красной книге.
    Никанор будто не заметил упрека. Он продолжал:
    - Саурона принято изображать следующим образом. Рост чуть выше среднего,
  телосложение атлетическое, но без чрезмерно развитых мускулов, волосы
  черные, прямые, длиной до воротника, нос прямой, средних размеров, глаза
  серые, лицо умное и гордое, одежда простая, предпочитает черные и серые
  тона, любит необычные аксессуары вроде серебряной заколки в виде розы или
  подкладки плаща из волчьего меха. Мне продолжать?
    - Не нужно. Значит, я похож на Саурона?
    - Не как две капли воды, Саурон повыше, поуже в плечах... но сходство
  несомненно.
    Никанор подождал, пока я проникнусь этой мыслью, и продолжил:
    - Зачем юному магу надевать тело Саурона? Напрашиваются два ответа. Либо
  маг решил показывать каждому встречному, что он твердо занимает сторону
  тьмы... глупое решение, если учесть, что мантикоры этого не поймут. -
  Никанор усмехнулся. - Умертвия заточены, а мои подопечные никак не похожи
  на темных магов. Остается второй вариант, - Никанор сделал долгую паузу, -
  рекомый маг не является человеком, все люди для него на одно лицо, и он не
  понял, что его новый облик сходен с обликом Саурона. Я прав?
    Я машинально кивнул и тут же сообразил, что этого не стоило делать.
  Интересно получается - с одной стороны, Никанор отвечает на мой вопрос,
  который я задал по праву победителя, а с другой стороны, он фактически
  допрашивает меня непонятно по какому праву, а я непонятно почему честно
  отвечаю на его вопросы. Я проверил глаз орла, но он не обнаружил никаких
  заклинаний, направленных против меня.
    - Что это за магия? - спросил я.
    - Это не магия, - ответил Никанор, - это психология. Ты отвечаешь на мои
  вопросы не потому, что я принуждаю тебя, а потому, что я задаю их так, что
  тебе хочется на них ответить. Это особое искусство, не имеющее к магии
  никакого отношения.
    - Будь осторожен, - сказал я, - ведь я могу обидеться на то, что ты
  применяешь ко мне это искусство.
    - Не беспокойся, - сказал Никанор, - любой мастер психологии умеет
  чувствовать настроение собеседника. Если ты соберешься напасть на меня, я
  пойму это раньше тебя. Так вот. Четвертое. Ты не человек. Значит, ты или
  орк, или гном, или хоббит. Телосложение орка сходно с человеческим, будь
  ты орком, ты страдал бы не от непривычности тела, а от отсутствия клыков,
  ты постоянно ковырялся бы в зубах и вообще твое поведение было бы совсем
  другим. Остается два варианта: гном или хоббит. Твой удар в прыжке не
  оставляет выбора - так дерутся только хоббиты, гномы в рукопашном бою
  практически никогда не отрываются от земли. Я ответил на твой вопрос?
    - М-да... Скажи, Никанор, то, что ты заметил... это очевидно для любого
  человека?
    - Нет. Обычный человек ощутил бы только некоторую несообразность в твоем
  облике и поведении. Думаю, только один человек из ста может связать все
  воедино.
    Я кивнул, стараясь собраться с мыслями. Эко я лопухнулся! Надо подправить
  облик, незачем изображать из себя ожившую иллюстрацию Саурона. Я спешно
  внес в свою маску необходимые изменения, я стал ниже и шире в плечах,
  волосы потеряли угольную черноту и приобрели грязно-коричневый оттенок,
  лицо стало шире, глаза меньше, нос короче. Я спросил Никанора:
    - Так лучше?
    - Лучше. Но твой облик все равно привлекает внимание. Ты сложен слишком
  соразмерно для человека. Нужно внести какую-то неправильность, маленькое,
  но заметное отклонение от нормы. Такие красивые люди, каким ты
  представляешься, встречаются очень редко.
    Я изменил форму носа, сделав его немного вздернутым и чуть перекошенным на
  левую сторону. Заодно я соорудил на лбу крупную родинку.
    Никанор удовлетворенно кивнул:
    - Теперь нормально.
    Я облегченно вздохнул. С обликом разобрались. Что у нас следующее? Моргот
  меня раздери, я почти забыл о том, зачем сюда пришел!
    - Так все-таки, почтенный Никанор, - спросил я, - здесь ли находится
  гнездилище мантикор?
    Никанор досадливо поморщился:
    - Это не гнездилище, это переносной алтарь. Он здесь.
    - Проведи меня к нему.
    - Ты хочешь его уничтожить?
    - Естественно.
    - Зачем?
    - Разве тебе непонятно? Я хочу избавить Средиземье от самого большого зла,
  которое появлялось за последнюю тысячу лет.
    - Самого большого? Ну-ну. Ты знаешь, как произошло вторжение мантикор?
    - Конечно, это знает каждый получивший полноценное образование. В две
  тысячи девятьсот двадцать пятом году в графстве Хтон возник династический
  кризис, на графский титул претендовали два дальних родственника
  скоропостижно скончавшегося графа, имевшие примерно равные права на
  наследство. Одного претендента поддержал Ганнар, другого - Аннур. Начался
  дипломатический конфликт. Обе державы заслали в Хтон своих шпионов,
  которые занимались не только вербовкой сторонников, но и саботажем,
  диверсиями и прочими противозаконными действиями. В две тысячи девятьсот
  двадцать седьмом году ганнарский шпион убил барона Ренка, был застигнут на
  месте преступления и под пытками во всем признался. Великий Король Аннура
  Тубан Усатый ввел в Хтон ограниченный армейский контингент. Император
  Ганнара Хур Схимник подтянул к границам графства тридцатитысячную армию.
  Всю зиму продолжались пограничные стычки, а весной началась война. Вначале
  обе стороны удовлетворялись локальными операциями, но уже к концу лета
  потери воюющих держав многократно превысили возможные преимущества от
  присоединения Хтона. Однако никто не хотел уступать: уступить означало
  признать поражение, а это привело бы к потере влияния в Мордоре, Мории и
  Дейле. Мордорские орки прислали в помощь Хуру полный хирд панцирной
  пехоты, морийские гномы привели такой же хирд Тубану. Обстановка
  непрерывно накалялась, и одиннадцатого октября началась решающая битва.
  Тубан сумел скрытно доставить в Хтон тяжелые артефакты и грамотно их
  применить. Отвлекающий удар в центре, а затем, когда противник уже не
  сомневался, где развернется сражение, пятьсот тяжелых излучателей
  буквально выжгли пятимильный участок на левом фланге ганнарской обороны,
  ангмарская конница рванулась в прорыв, наступая по расходящимся
  направлениям, разрушая тыловые коммуникации и грозя отрезать армию от
  населенных районов Рохана. Гномы, поддерживаемые аннурскими рыцарями,
  вошли в прорыв вслед за ангмарцами и начали расширять брешь в обороне.
  Пять тысяч ганнарцев оказались прижаты к Могильникам, и уже четырнадцатого
  октября кольцо окружения грозило замкнуться к исходу дня. Хур бросил в бой
  зеленых драконов, но аннурские излучатели были уже рассредоточены, а
  других достойных целей у драконов не было, атаковать с воздуха пехоту и
  конницу глупо - драконы погибнут быстрее, чем сумеют причинить врагу
  заметный ущерб. В общем, поражение Ганнара было неминуемо, и в этот момент
  неизвестно откуда появились мантикоры.
    - Позволь, я тебя немного поправлю, - мягко произнес Никанор, дождавшись,
  когда я на мгновение замолк, переводя дыхание. - Войсками Ганнара
  командовал не император. Хура не зря называли Схимником, он совсем не
  занимался войсками, предпочитая ратному делу магию, в которой достиг
  небывалых для императора высот. В хтонской битве ганнарцами командовал
  маршал Нелли.
    - Какая разница, кто ими командовал?
    - Подожди, не перебивай. Когда маршал Нелли покидал Минатор во главе
  войска, кстати десятитысячного, а не тридцатитысячного, в момент решающей
  схватки под флагом Ганнара стояло около пятидесяти тысяч бойцов, но
  большинство из них подошли потом, так вот, когда Нелли покидал Минатор,
  император вручил ему сундук и пакет. Сундук был закрыт на семь замков
  гномьей работы и опутан четырнадцатью заклинаниями, пакет же был запечатан
  только императорской печатью. Хур разрешил Нелли открыть пакет только в
  одном случае - если поражение станет неизбежным. За час до полудня
  четырнадцатого октября две тысячи девятьсот двадцать седьмого года маршал
  Нелли открыл пакет.
    Я затаил дыхание. Никанор тем временем продолжал:
    - В пакете был обычный лист пергамента, на котором обычными рунами было
  написано... там была опись того, что хранилось в сундуке, и ключи к
  запирающим заклинаниям. А в сундуке хранились незрелые яйца феникса.
    - Незрелые?
    - Да, незрелые яйца зажигательного действия. Радиус поражения от одной до
  пяти тысяч футов.
    - И Нелли их применил?
    - Он хотел их применить. По счастью, в свите маршала был агент Утренней
  Звезды, который ценой своей жизни подал сигнал тревоги, и наш тогдашний
  председатель Плезенс Заточитель выпустил мантикор. Ни одно яйцо не успело
  взорваться.
    - Но куда делись эти яйца? Почему никто не узнал o том, что могло
  произойти?
    - Одиннадцать яиц нашли в Могильниках, ганнарские драконы успели их
  сбросить на пути предполагаемого наступления третьей когорты морийского
  хирда. Еще девять яиц безвозвратно потеряно. Остальные яйца вернулись в
  Минатор. Нелли погиб в этом бою, но сундук уцелел.
    Никанор помолчал.
    - Ты все еще хочешь уничтожить алтарь, юный хоббит?
    - А что изменилось от твоего рассказа? Допустим, мантикоры были сотворены
  не в результате чудовищной ошибки, а сознательно, с благой целью...
  Кстати! Мне показалось, что Утренняя Звезда базируется в Аннуине. Я неправ?
    - Ты прав.
    - Но вы выпустили мантикор и тем самым не дали Тубану победить.
    Лицо Никанора перекосилось от гнева.
    - Как ты не понимаешь?! Мы не дали двум безответственным правителям
  ввергнуть в пучину бедствий все Средиземье! В то время у Ганнара было сто
  черных драконов, у Аннура - сорок, у Дейла - два, экспериментальные
  образцы. На каждого дракона полтора боекомплекта. А знаешь, что входит в
  стандартный боекомплект черного дракона? Десять яиц зажигательного
  действия, зрелых яиц, заметь, радиус поражения тридцать миль, шесть
  полиморфных яиц, галлон чахоточного семени, ну и всякая мелочевка вроде
  небесного огня. Что осталось бы от твоей Хоббитании, пойди в ход вся эта
  мерзость?
    - Вряд ли Тубан поднял бы в воздух черных драконов.
    - Наивный хоббит! А что ему оставалось бы? Когда в ход идет оружие
  массового поражения, нельзя оставить сколько-то драконов про запас.
  Знаешь, что является первейшей целью драконов в тотальной войне?
    - Скопления войск, командные пункты...
    - Темный палантир тебе в задницу! Первейшая цель - феникс. Хорошо, если
  яйцо его убьет, а если нет? Вторая цель - места базирования драконов
  противника. Третья - крупные города, но это уже не важно.
    - Как это не важно? Десять драконов с таким грузом способны истребить
  половину населения Аннура!
    - Это не важно по сравнению со вторым. Если дракон остался на земле в
  первый час тотальной войны, ему уже не взлететь, потому что драконы
  противника накроют его на земле. А если дракон начнет барражировать в
  воздухе, он бесполезно растратит ману и не сможет нанести удар, когда это
  потребуется. Нет, хоббит, когда взрывается первое яйцо, пусть даже и
  незрелое, ничего уже нельзя вернуть назад. Стоит взорвать одно яйцо, и
  приходится взрывать все.
    - Разве Нелли этого не понимал?
    - Понимал. Но он был ослеплен яростью от неизбежного поражения. Знаешь,
  что такое боевое безумие?
    - Слышал. У нас, хоббитов, такого не бывает.
    Я понял, что впервые открыто признал, что я хоббит, но мне на это
  наплевать. В конце концов, Никанор уже обо всем догадался.
    - Хорошо вам, - сказал Никанор, - а у людей такое бывает. К сожалению.
    Он замолчал.
    - Ну ладно, допустим, освобождение мантикор было правильным делом, -
  сказал я. - А почему, кстати, Нелли не применил яйца феникса против
  мантикор?
    - Мантикоры в считанные минуты перемешались с его войсками. Применив яйца,
  он потерял бы армию. Нелли обезумел, но не до такой степени.
    - Хорошо. Я признаю, выпустив мантикор, вы поступили хорошо. Но почему вы
  не истребили их, когда война закончилась? Зачем вы разместили их в
  Могильниках, зачем организовали сотовую связь, зачем заточили умертвий, в
  конце концов?
    - Вначале я отвечу на первый вопрос. Мы не уничтожили мантикор, потому что
  не хотели, чтобы Ганнар и Аннур имели общую границу. Нет общей границы -
  нет поводов для войны. После хтонской битвы Могильники опустели, через них
  может пройти караван, но большой армии придется сражаться с мантикорами.
    - Почему армия не может пройти там, где может пройти караван?
    - Мантикоры не трогают путников, если те не подходят к ним слишком,
  близко, поэтому караваны чаще всего минуют Пустоши без боя. А когда в
  Пустоши входит отряд бойцов, мы приказываем мантикорам атаковать. Воины,
  вступившие в Пустоши в составе диверсионного отряда, никогда не
  возвращаются обратно.
    - Разве Ганнар посылает диверсантов в Аннур?
    - Теперь уже нет. - Никанор усмехнулся.
    - Так. Допустим, вы защищаете Аннур и Ганнар друг от друга посредством
  мантикор. Но зачем вы выпускаете мантикор за пределы Могильников?
    - Чтобы разумные не забывали о мантикорах. Мы выпускаем только тех
  мантикор, которые скоро умрут от старости, и никогда не выпускаем больше
  одной мантикоры за один раз. Редко какая из них убивает больше десятка
  разумных, а поскольку мы выпускаем четыре мантикоры в год... да в одном
  только Аннуине от рук разбойников гибнет больше людей!
    - Моего отца убила мантикора, - сказал я.
    - Мои соболезнования. - Лицо Никанора оставалось бесстрастным, когда он
  произносил эти слова. - Поэтому ты хочешь уничтожить всех мантикор?
    - Поэтому тоже.
    - Могу я узнать другие причины?
    - Я обещал сделать это.
    - Хоббиту?
    - Хоббиту.
    - Жаль. Тогда выходит, что я не могу тебе помешать.
    Выходит так, - согласился я, - проведи меня к алтарю.
    Никанор глубоко вздохнул:
    - Ну что с тобой делать... пошли.
    И мы пошли.
  
  15
  
  Пока мы разговаривали, дрались и снова разговаривали, совсем стемнело.
  Углы внутреннего двора тонули во мраке. Что-то в окружающих предметах меня
  беспокоило, но я никак не мог понять, что именно. Еще я вспомнил, что
  забыл спросить Никанора про умертвий. Ничего, это успеется.
    Мы подошли к центральному зданию деревни, больше похожему на барак или
  дровяной склад, чем на жилой дом. Ничто не предвещало беды, но, когда
  Никанор открыл дверь, меня спасло только то, что я не успел восстановить
  маскировку, уменьшив здоровье до обычного для человека уровня. Первая
  мантикора ударила Никанора в грудь, он упал на спину, сбив с ног и меня, и
  я услышал, как его горло рвется под зубами мантикоры с чмокающим звуком и
  как клокочет захлебывающееся дыхание старика, смешиваясь с довольным
  клекотом мантикоры. Я не успел вскочить на ноги, как из дверного проема
  вылетела вторая мантикора. Нужно было уходить вверх, спасая жизнь
  отработанным приемом, но я почему-то выбросил вперед левую руку, швыряя
  фиолетовую молнию. Наверное, чрезмерно загрузился новыми впечатлениями и
  не успел привести душу в состояние боевой расслабленности. В общем, я
  ударил мантикору молнией, и, естественно, ничего не произошло, ведь убить
  человека - предел возможностей этой молнии. Думаю, даже для орка ее удар
  болезнен, но не смертелен. Мантикора, получив молнию в грудь, вскрикнула,
  но не отклонилась от выбранного курса, и через мгновение когтистые лапы
  сокрушили мои ребра, а смрадное дыхание коснулось моего лица.
    Я успел повернуть голову, и зубы мантикоры сомкнулись на моем левом ухе
  вместо того, чтобы сломать позвоночник. Мое туловище била дрожь - защитное
  заклинание пыталось восстановить целостность грудной клетки, но лапы
  мантикоры снова и снова крушили и переламывали ребра. Уже привычная
  прерывистая боль то наполняла тело, то исчезала без следа, чтобы через
  мгновение появиться вновь. Я спешно сотворил заклинание перемещения,
  заклинание неподвижности и заклинание невидимости, похоже, у меня успел
  сформироваться боевой рефлекс, сливающий эти три заклятия в единую связку.
  Я завис над темным двором, мое сердце билось как сумасшедшее, нестерпимо
  чесалось ухо, отрастающее взамен откушенного.
    Небо затянуто низкими слоистыми облаками, падает густой снег, темнота
  почти абсолютная. Обычное зрение сейчас бесполезно, придется пользоваться
  магией.
    Я задал запрос на поиск мантикор в ближайших окрестностях, и перед моим
  внутренним взором предстало двенадцать объектов. Три мантикоры жрали тело
  Никанора, громко чавкая и перерыкиваясь, еще две безуспешно пытались
  подобраться к раздираемой добыче, семь штук орали дурными голосами внутри
  помещения, пытаясь выбраться наружу, но вход был перекрыт их более
  удачливыми товарищами. "Ну это мы еще посмотрим, кто из вас более
  удачлив", - подумал я и дематериализовал мантикор одну за другой. Теперь
  можно опуститься на землю.
    Хорошо, что в темноте не видно, во что превратилось лицо моего недавнего
  собеседника.
    Здесь должны быть еще двое магов, где они? Я сотворил заклинание поиска, и
  оно сообщило, что ближайшие люди - это Мезония с товарищами. Я расширил
  запрос, включив в область рассмотрения всех разумных существ, вряд ли эти
  двое носили маски, но кто их знает?.. То же самое, ближайшее разумное
  существо - умертвие под курганом в двадцати милях к востоку, ближе никого
  нет. Я попытался найти трупы живых существ и тоже ничего не нашел. Куда же
  подевались эти двое магов? Непонятно.
    Боевое возбуждение отступило, и я осознал, насколько устал. Пожалуй, на
  сегодня хватит. Я сотворил заклинание перемещения и покинул Средиземье.
  
  16
  
  На следующее утро я вернулся в тайное поселение, затерянное в Вечном Лесу.
  За ночь здесь ничего не изменилось, если не считать того, что тело
  Никанора изрядно погрызли лисицы и еноты. Надо было вчера запереть ворота.
    Я похоронил Никанора в лесу, в сотне футов от ворот. Можно было вырыть
  могилу заклинанием, но я воспользовался лопатой, которую нашел в сарае.
  Мне показалось, что будет правильнее вырыть могилу вручную, я как бы отдаю
  магу последние почести. Но все-таки откуда взялись мантикоры и куда делись
  маги?
    Я вошел в центральное здание и увидел алтарь, стоящий посреди
  заклинательного зала в центре пентаграммы. Это был просто большой кусок
  камня, покрытый незнакомыми рунами. Он был буквально пропитан магией, но
  я, как ни старался, ничего не смог понять в витающих вокруг заклинаниях.
  Поколебавшись, я дематериализовал алтарь. Что бы ни говорил Никанор,
  мантикоры все-таки зло. Нельзя иметь в Средиземье такой артефакт, и не
  важно, какие благие побуждения заставили неизвестных магов его сотворить.
  Как говорят у нас в Хоббитании, благими намерениями вымощена дорога в
  Мордор. И хотя Мордор уже две с половиной тысячи лет является независимым
  государством, признанным всеми великими державами, смысл этой пословицы
  остается понятным любому хоббиту. В общем, я уничтожил злокозненный
  артефакт.
    Следующим пунктом программы был янтарный шест на крыше большого дома.
  Оказывается, с его нижнего конца свисает веревка, доходящая почти до
  земли, и в этой веревке чувствуется какая-то магия. Веревка, очевидно,
  представляет собой проводник магических волн, без нее пришлось бы лезть на
  крышу, чтобы воспользоваться шестом. Что касается самого шеста, ясно, что
  с его помощью можно как-то связаться с председателем ковена, но как? Не
  зная соответствующих заклинаний и ключей к ним, нечего и пытаться. Я
  оставил янтарный шест в покое, в этом артефакте зла нет.
    Я переместился в восточный предел Могильников, запустил заклинание поиска
  неодушевленных предметов и быстро нашел девять яиц феникса, восемь из
  которых просто валялись на земле, засыпанные снегом, а девятое попало в
  ручей и было отнесено к самой границе. Не знаю, как выглядят зрелые яйца
  феникса, а незрелые выглядят точь-в-точь как куриные, только вдвое больше.
  Трудно поверить, что такое маленькое и внешне безобидное яичко способно
  ввергнуть в огненный шторм целую деревню, но в мире вообще много такого,
  во что трудно поверить. Я поборол искушение разобраться в странной и
  чуждой магии феникса и просто дематериализовал яйца. Кто знает, какие
  охранные заклинания наложены ганнарскими магами на эти чудовищные
  артефакты?
    Далее: умертвия. Долгих три часа я сидел в позе болотной кувшинки, пока
  мое заклинание отыскивало умертвий, и дематериализовывало их одно за
  другим. Наконец в Могильных Пустошах не осталось ни одного умертвия. Я
  облегченно вздохнул.
    Теперь мне предстоит разобраться с председателем ковена Утренней Звезды.
  Раньше я считал, что он заслуживает смерти, сейчас я так не думаю. Но мне
  все равно нужно с ним поговорить, я должен задать ему вопрос, зачем они
  выпускали мантикор охотиться на свободе, мне кажется, что я уже знаю ответ
  (чтобы люди не переставали их бояться), но я должен услышать это из его
  уст. И еще он поможет мне решить другую задачу, которую тоже надо решать,
  и чем быстрее, тем лучше. Раньше я не понимал, что оружие массового
  поражения - еще большее зло, чем мантикоры, теперь я понял это. Фениксы
  должны быть истреблены вместе со всеми своими яйцами, и никто никогда не
  должен сотворить их заново.
    Я переместился к Мезонии и ее спутникам, которые продолжали свой путь, ни
  о чем не догадываясь и не имея никакого представления о том, что произошло
  в Средиземье за вчерашний день.
  
  17
  
  Янтарный шест воткнут в землю, Мезония обхватила его обеими руками, Оккам
  и неизвестный стоят поодаль, наблюдая за предводительницей отряда, и их
  лица выражают беспокойство. Я материализовался в трехстах футах от них и
  начал неторопливо приближаться.
    Первым меня заметил тот, чье имя мне до сих пор неизвестно. Он толкнул в
  бок Оккама, и два рогатых посоха мгновенно нацелились на меня. Я продолжал
  идти, подняв вверх открытые ладони. Оккам окликнул Мезонию, и она отлипла
  от шеста, прекратив сеанс магической связи. Впрочем, судя по тому, что
  шест не распространял вокруг себя больших искажений маны, никакого сеанса
  не было. Это естественно, ведь в Вечном Лесу не осталось никого, кто мог
  бы ответить на вызов.
    До меня оставалось пятьдесят шагов, когда Мезония вскинула смертетворящий
  крест угрожающим жестом и воскликнула:
    - Стой, где стоишь! Не приближайся! Я остановился, скрестив руки на груди.
    - Приветствую тебя, Мезония, - сказал я, стараясь говорить вежливо. - И
  тебя, Оккам, и тебя, почтенный, не знаю твоего имени.
    - Откуда ты знаешь, как меня зовут? - удивилась Мезония.
    - От Оккама. - Я не смог удержаться от маленькой комедии.
    Мезония гневно взглянула на Оккама, тот непроизвольно отступил на шаг и
  быстро проговорил:
    - Он лжет, я впервые его вижу.
    - Я не лгу, - сказал я, - и ты видишь меня не впервые. Только раньше я
  носил другую маску.
    - Ты тот самый хмырь, который вчера оскорбил наш ковен, а потом трусливо
  сбежал?
    - Я не сбежал, я просто стал невидим. А потом вы разговаривали между
  собой, и я узнал почти все, что хотел узнать. Видишь, Мезония, мне не
  пришлось прибегать к пыткам.
    Мезония закусила губу.
    - Ты лжешь! - выкрикнула она. - Рогатые посохи насквозь прожгли то место,
  где ты стоял. Ты не мог остаться в живых, будь ты хоть десять раз невидим.
    - Я - мог бы. Но ты права, я действительно не остался стоять под огнем.
  Глупо останавливать меч голой рукой, даже если это в твоих силах, гораздо
  лучше уклониться. И я не вижу позора в том, чтобы уклониться от ненужного
  боя.
    - Сразу видно, что твои предки были смердами!
    - Мои предки не были смердами. А твои предки были не очень умны, раз не
  научили тебя различать честь и тщеславие.
    - Не тебе учить меня, Сауронов прихвостень! - С этими словами Мезония
  вскинула крест, и в мою сторону полетел зеленоватый комочек
  концентрированной маны. Я дождался, когда ему останется преодолеть не
  больше десяти футов, а затем выполнил магическую связку
  перемещение-неподвижность-невидимость и посмотрел вниз.
    Два черных росчерка на снегу, чуть поодаль овальное темное пятно. Я
  переместился обратно, убрав невидимость. Для Мезонии и ее спутников все
  выглядело так, как будто я на секунду растворился в воздухе, пропустив
  сквозь себя магические разряды, а затем появился вновь.
    - Ну что, полегчало? - осведомился я, и мне пришлось повторить магическую
  связку. На этот раз я выполнил еще одно заклинание, переместив крест
  Мезонии себе в руки.
    - Вам не надоело? - спросил я.
    Мезония буквально задыхалась от гнева, ее спутники тоже чувствовали себя
  не слишком комфортно. Они считали себя самыми сильными на двести миль
  вокруг, и вот на их дороге появился человек, против которого вся их сила -
  не более чем игрушечный деревянный меч против вооруженного рыцаря. Я
  воткнул крест в землю и сказал:
    - Я не желаю драться с вами. А если бы я этого желал, вы были бы уже
  давно мертвы. И я не Сауронов прихвостень. Моя предыдущая маска вышла
  неудачной, но не потому, что я хотел вас напугать, а потому, что я никогда
  не рассматривал иллюстрации в Красной книге.
    - Что тебе нужно? - Мезония наконец привела мысли в порядок, теперь с ней
  можно разговаривать по делу.
    - Для начала хочу кое-что вам рассказать. Умертвия больше не существуют.
    - Как не существуют?
    - Я уничтожил их.
    - Всех?
    - Всех. Хочешь посмотреть сама?
    Мезония растерянно и как-то злобно пожала плечами. Я понимал ее, в такое
  трудно поверить. Я открыл души моих собеседников и включил их в
  подготовленное заклятие перемещения. Через мгновение мы стояли на вершине
  ближайшего кургана.
    - Колдуйте, - сказал я.
    Они колдовали почти полчаса. Когда закончили, я спросил:
    - Показать вам другой курган?
    - Не надо, - Мезония заметно нервничала, - мы верим тебе. Что ты еще
  хочешь рассказать?
    - Мантикоры больше не существуют.
    - Ты истребил и их тоже?
    - Да.
    - И теперь Могильники открыты для всех?
    - Да.
    - А ты вообще знаешь, какие тайны хранят Могильники? Что можно найти вот в
  этой траве? - Она протянула руку театральным жестом.
    - Ты про яйца? Так они тоже больше не существуют.
    - Ты знаешь даже это... - Лицо Мезонии теперь выражало суеверный ужас. -
  Кто ты такой?
    - Хоббит, - сказал я, с трудом подавив ехидную усмешку. И Мезония не
  обманула моих ожиданий.
    - Издеваешься, - сказала она, - не хочешь говорить - не говори, но зачем
  издеваться?
    - А ты не напрашивайся, - парировал я. - Продолжим. Ты готова продолжать
  усвоение информации?
    - Говори.
    Следующие слова дались мне с трудом.
    - Никанор мертв.
    Мезония ахнула, ее спутники машинально сжали в руках рогатые посохи.
  Впрочем, им хватило ума не направлять их на меня.
    - Как это случилось? - спросила Мезония.
    - Его растерзали мантикоры.
    - Ты снял запирающее заклинание?
    - Нет. Я вообще не трогал мантикор. Мы разговаривали с Никанором, он
  потребовал ритуального поединка, поединок состоялся, и Никанор проиграл.
  Потом мы снова разговаривали, а затем он повел меня к алтарю. Когда он
  открыл двери того дома, где стоял алтарь, на нас набросились мантикоры.
  Никанора растерзали, я спасся.
    - А Плимут и Роза?
    - Чего?
    - С нами жили еще двое магов - Плимут и Роза. Что с ними?
    - Не знаю. Их нигде не было, ни во дворе, ни в окрестностях. Я смотрел на
  двадцать миль вокруг.
    - Сколько мантикор атаковали вас?
    - Двенадцать.
    Мезония тяжело вздохнула:
    - Видать, ты здорово напугал их, раз они выпустили мантикор и
  превратились в мантикор сами. В поселении постоянно находятся десять
  мантикор, погруженных в спячку. На случай внезапной атаки. Алтарь
  превращает в мантикору любое существо, вступившее в пентаграмму, когда в
  алтарном зале произносятся слова силы. Если маг вступит в пентаграмму сам
  и произнесет необходимые слова, он превратится в мантикору.
    - Но зачем они это сделали?
    - Ты напугал их. У нас есть приказ - если поселение атаковано и нет
  возможности отбить атаку, защитники должны выпустить мантикор и
  превратиться в мантикор сами, чтобы нападающие не смогли получить наши
  знания. Видно, ты сделал что-то такое, что они предпочли погибнуть. А
  почему Никанор не остановил мантикор? Ведь каждый из нас умеет
  пользоваться заклинанием подчинения, мантикоры не опасны тому, кто им
  владеет.
    - После поединка у Никанора не осталось магических сил.
    Мезония вздохнула еще раз.
    - Я бы с удовольствием убила тебя самой жестокой смертью за то, что ты
  сделал с Никанором, Плимутом и Розой, - сказала она, - но, к сожалению,
  это не в моих силах. Поэтому я благодарю тебя за сведения, что ты нам
  сообщил, и... нам пора идти. То, что осталось от Никанора, нужно
  похоронить подобающим образом.
    - Я уже похоронил Никанора, - сказал я, - и вам нет нужды идти туда пешком.
    Еще одно заклинание перемещения, и мы стоим над могилой Никанора.
    - Ты рыл могилу руками? - спросила Мезония, и в ее голосе проскользнуло
  удивление.
    - Да, - ответил я, - мне показалось, что так более правильно. Я почти не
  успел узнать Никанора, но мне кажется, что он был очень достойным
  человеком.
    Мои спутники синхронно кивнули.
    - Надо поставить надгробие, - сказала Мезония, и Оккам и второй юноша
  кивнули еще раз. - Кстати, что с алтарем? Ты его тоже уничтожил?
    - Да.
    - Обалдеть можно! Восемнадцать магов трудились целый год, потом три
  поколения хранили и оберегали их труд, а потом пришел неизвестно кто и за
  два дня все уничтожил. - Она помолчала. - Ты не хочешь называть себя, но
  можешь ты ответить хотя бы на один простой вопрос? Ты выступаешь на
  стороне тьмы?
    - Нет, я не выступаю на стороне тьмы.
    - Тогда почему ты делаешь все для того, чтобы столкнуть великие державы в
  самоубийственной войне?
    - Если бы это было моей целью, я не стал бы с вами возиться. Я бы просто
  захватил контроль над одним из черных драконов.
    - Это не так просто, как тебе кажется.
    Я пожал плечами.
    - Что ты будешь делать теперь? - спросила Мезония. - Ты нашел нас только
  для того, чтобы рассказать то, что рассказал?
    - Не только, - сказал я, - я хочу поговорить с председателем вашего
  ковена. Мезония вздрогнула:
    - Тебе мало того, что ты уже успел натворить?
    - Я не хочу убивать вашего председателя, - сказал я, стараясь, чтобы голос
  звучал как можно более мирно. - Я не хочу причинять ему зла, я вообще не
  хочу причинять зла никому. Но я подумал, что мантикоры - не лучшее
  средство защитить Средиземье от черных драконов, а черные драконы - не
  лучшее средство защитить Аннур от варваров. Я хочу обсудить эту мысль с
  председателем.
    - Что тут обсуждать? Или тебе ведомы лучшие средства защитить мир, чем
  драконы и мантикоры?
    - Возможно.
    Мезония надолго задумалась.
    - Я должна доложить председателю о том, что здесь произошло, - наконец
  сказала она. - Я не могу заставить тебя удалиться на время разговора, но,
  пожалуйста, хотя бы сделай вид, что тебя нет рядом. Стань хотя бы
  невидимым.
    Я кивнул и стал невидимым.
    - Спасибо, Мезония, - сказал я.
  
  18
  
  Я так и не смог подслушать магический разговор, не помогла даже
  схоларность. Дело в том, что схоларность позволяет понимать только те
  заклинания, которые понимает тот, кто их творит. А если заклинание скрыто
  в артефакте, а маг только передает кодовый сигнал, заставляющий артефакт
  работать, схоларность бессильна. В данном случае я понял формат
  магического приказа, заставляющего янтарный шест открывать магический
  канал, связывающий его с другим таким же шестом, но то, как надлежит
  устанавливать связь с конкретным собеседником, осталось для меня тайной.
    Сам разговор по янтарному шесту происходит не вслух. Судя по всему, слова
  говорящего всплывают в сознании слушающего путем непосредственного
  внесения образов специально промодулированным вихрем маны. В общем,
  услышать разговор Мезонии с председателем мне не удалось.
    Они говорили минут пятнадцать, а потом Мезония выпустила из рук веревку,
  тянущуюся к закрепленному на крыше шесту, и обратилась ко мне:
    - Ты умеешь пользоваться этим артефактом?
    Я отрицательно покачал головой.
    Мезония снова взяла веревку, и на этот раз разговор длился недолго, минуты
  две-три. Когда разговор закончился, Мезония сказала:
    - Председатель хочет говорить с тобой. Он будет ждать тебя в обеденной
  зале постоялого двора "Четыре пса", что на западной окраине Аннуина, у
  самого тракта, каждый вечер, начиная с сегодняшнего, через час после
  заката.
  "Четыре пса"! Тот самый постоялый двор, где останавливался я - первый,
  когда мы с Дромадроном ехали в Аннуин. Случайное совпадение? Или
  председатель каким-то образом понял, кто я такой? Моргот его возьми!
    Я обратился к Мезонии:
    - Что ты теперь собираешься делать?
    - Мы должны идти в Аннуин.
    - Пешком?
    - Пешком. Мантикоры издали чуют лошадей, наши маги ничего не смогли с этим
  поделать. В Могильники нельзя въезжать на лошади, а если въехал - нельзя
  съезжать с тракта, иначе тебе не жить.
    - Значит, пешком... Может, вас подбросить?
    - Как это?
    - Я могу переместить вас в Аннуин точно так же, как переместил сюда из
  северного предела Могильников. Мезония заколебалась:
    - Нам нужно собрать вещи...
    - Собирайте, - сказал я, - до вечера еще много времени.
  
  19
  
  Когда мы ввалились в "Четыре пса", мы представляли собой живописную
  группу. Четверо молодых людей в забрызганной грязью дорожной одежде, с
  боевыми артефактами за спиной и под плащами, но без обычного оружия. Оккам
  держал в руках янтарный шест, Спиногрыз (это не прозвище, это имя,
  оказывается, второго товарища Мезонии зовут именно так, он из дорвагов, а
  у них все имена такие дурацкие) тащил на плече объемистый тюк со всяким
  магическим и немагическим барахлом.
    Оккам застрял в дверях, безуспешно пытаясь протащить огромный шест через
  узкий проход, да еще так, чтобы янтарный паук не свалился с пояса, а
  рогатый посох не встал поперек дверей. Спиногрыз шумно пыхтел у него за
  спиной, пытаясь помочь и одновременно не уронить свою поклажу. Мезония,
  которую галантные спутники пропустили вперед, бестолково суетилась, дергая
  то за янтарный шест, то за рогатый посох Оккама. Многоголосый гул в
  обеденной зале стих в мгновение ока, будто подчиняясь неслышимому приказу.
  Я оставил молодых магов разбираться с узкими дверями и направился к стойке.
    Сейчас, когда моя душа заключена в человеческое тело, к которому я уже
  успел кое-как привыкнуть, постоялый двор кажется куда меньше, чем раньше,
  когда я пребывал в теле хоббита. Наверное, подросток чувствует то же
  самое, когда попадает туда, где бывал ребенком.
    Хозяин постоялого двора неподвижно застыл за стойкой, не отводя от меня
  глаз. Пожилой гном, который заказывал пиво в тот момент, когда мы вошли
  внутрь, так же глупо таращился на меня. Да и остальные разумные, сидевшие
  за столами и на высоких табуретах у стойки, были заняты тем же самым делом.
    Кружка, в которую хозяин наливал пиво, переполнилась, и пенная струя
  потекла на стойку, но хозяин этого не замечал.
    - Почтенный, - обратился я к нему, - у тебя пиво разливается.
    Хозяин вздрогнул, отставил кружку в сторону, потянулся было к тряпке,
  чтобы вытереть лужу, но вместо этого согнулся в поклоне, при этом стараясь
  не въехать лицом в разлившееся пиво. Не понимаю я аннурцев - какого хрена
  они так пресмыкаются перед магами?
    Трактирщик на секунду замер в глупой и неестественной позе, затем
  распрямился и спросил, пытаясь смотреть на меня снизу вверх, несмотря на
  то что был на полголовы выше меня:
    - Что угодно почтенному магу? Ужин, комнату или... - Он сделал
  неопределенный жест рукой, потом его взгляд упал на Мезонию, и он смутился
  еще больше, хотя, казалось бы, куда уж больше?
    - Что ты имеешь в виду? - спросил я, и трактирщик путано забормотал, не
  забывая мелко кланяться:
    - Ничего такого не смею иметь в виду, ваше волшебничество. Ничего
  противозаконного не держим и не предлагаем. А если вашему волшебничеству
  угодно чтонибудь эдакое, враз добудем. Мы тут все знаем, где что можно...
  а у нас нет... у нас все по закону... - Его лицо осветилось новой мыслью:
    - А ваше волшебничество не из этих?..
    - Из этих, - важно кивнул я.
    Ситуация начала меня забавлять. Трактирщик в мгновение ока выскочил из-за
  стойки и за руку потащил меня к столу, за которым только что веселилась
  шумная компания богато одетых молодых людей. Кстати, куда они подевались?
  Я огляделся по сторонам и заметил, что народа в зале заметно убавилось,
  хотя вроде бы никто никуда не уходил. И чего они так всполошились?
    Хозяин постоялого двора попытался усадить меня во главе стола, но мне
  показалось глупым сидеть на деревянном кресле, когда моим товарищам
  предлагают обычные лавки, и я решительно воспротивился, тоже
  взгромоздившись на лавку. Откуда ни возьмись появились две разукрашенные
  девицы, чьи груди только что не вываливались из-под лифов, перетянутых по
  самое некуда. Они стояли по обе стороны хозяина, одинаково неестественно
  улыбаясь, и было совершенно непонятно, зачем они здесь нужны, ведь хозяин
  явно вознамерился принять заказ самостоятельно. Тем временем затор в
  дверях рассосался, и мои спутники шумно приземлились на лавку рядом со
  мной. Хозяин продолжал пританцовывать на месте и интересоваться, что
  угодно моему волшебничеству.
    - Самый лучший ужин, - сказал я. - Самого лучшего пива.
    Хозяин явно ждал чего-то еще, и мне пришлось его разочаровать.
    - Ужин и пиво. В чем дело, почтенный? Ты что-то не расслышал?
    На слове "почтенный" голова хозяина втянулась в плечи. Он начал бормотать:
    - Зачем же так сразу... мы же не без понятия... я же обещал Боромиру, что
  к весне сполна рассчитаюсь... я же не виноват, что моя жена убежала вместе
  со всеми деньгами. Мы же не без понятия... знаем, что такое счетчик...
  зачем же сразу с артефактами-то... вы не думайте, ваше волшебничество, что
  мы без понятия... вот мои дочери... хотите... вы уж извиняйте, с деньгами
  негусто, мы уж как можем...
    До меня наконец дошло, что он имеет в виду, я побагровел и ударил кулаком
  по столу. Оказывается, в этом теле у меня мощный голос, командный, как
  говорит дядюшка Хардинг. Хозяин постоялого двора смешался окончательно и
  поспешил скрыться за стойкой. Девки синхронно хихикнули и тоже убежали,
  чтобы вернуться через минуту вместе с жареным мясом, тушеной репой и
  холодным пивом. И это здесь называется самым лучшим ужином? Мда...
    Прошло минут пять, в течение которых мы сосредоточенно пережевывали пищу.
  Вначале вокруг царила гробовая тишина, потом мало-помалу в разных углах
  возобновились разговоры, вначале вполголоса, а затем и в полный голос.
  Действительно, чего пугаться каких-то там магов, если они ведут себя
  спокойно, ни к кому не пристают, сидят себе кушают, а то, что на них
  оружия понавешено больше, чем на патруле ночной стражи, так это их
  внутренние волшебнические дела. Прямо здесь они воевать ни с кем не
  собираются, и на том спасибо. Откуда-то появилась стайка гулящих девок, и
  уже через минуту они взяли в плотный оборот троих купцов, судя по одежде,
  из Серой Гавани.
    За моей спиной кто-то негромко прокашлялся. Я обернулся и увидел пожилого
  человека невысокого роста с совершенно непримечательным лицом, одетого
  небогато, но и не бедно, в общем на такого человека вряд ли захочется
  взглянуть во второй раз. Я сразу вспомнил Учителя - он выбрал себе
  человеческий облик в таком же стиле.
    - Приветствую вас, почтенные, - сказал незнакомец, - вы позволите мне
  разделить с вами трапезу?
    - Если ты тот, кого я жду, - сказал я, - прошу присаживаться.
    Незнакомец сел напротив меня и заговорил совсем другим тоном, сухим и
  деловым:
    - Мезония, Оккам, Спиногрыз, зачем вы устроили здесь балаган? Я что,
  просил вас тащить сюда все это барахло? - Он указал на магические
  артефакты, небрежно сваленные в кучу на лавке. - Собирайте ваши манатки и
  валите отсюда. Во втором переулке в сторону центра вас ждет повозка. Тебя,
  Мезония, я жду завтра на доклад. Место и время тебе известны. Вопросы?
    Вопросов не оказалось, и через минуту мои спутники покинули постоялый
  двор, ухитрившись на этот раз не застрять в дверях. Незнакомец,
  являвшийся, очевидно, председателем ковена, пытливо взглянул мне в глаза и
  произнес:
    - Приветствую тебя, Хэмфаст, сын Долгаста. Я непроизвольно вздрогнул:
    - С чего ты взял, почтенный, что меня зовут именно так?
    - С того, как ты дернулся от моих слов, - спокойно ответил председатель.
    - Психология?
    - Она самая. Никанор тоже распознал тебя?
    - Да.
    Мне очень хотелось расспросить председателя о том, что на этот раз
  неправильно в моем облике и поведении, но, поразмыслив, я решил не
  спрашивать. Какая, в конце концов, разница?
    Тем временем председатель продолжал:
    - Ты узнал, кто такой твой учитель?
    В моей душе шевельнулось что-то злое. Какое он имеет право допрашивать
  меня? Но я ответил, стараясь быть вежливым:
    - Узнал.
    - И кто он?
    - Не твое дело, почтенный.
    Председатель тяжело вздохнул:
    - Не скрою, меня интересует все, связанное с твоим учителем, но больше
  всего меня интересует один маленький вопрос. Ты сможешь ответить хотя бы
  на него?
    - Учитель не выступает на стороне тьмы, - ответил я, не дожидаясь, когда
  вопрос будет задан.
    Председатель не выразил ни удивления, ни каких-либо других чувств:
    - Он майар или третья сила?
    - Какая тебе разница?
    - Очень большая. Кто бы он ни был, он обладает важнейшими знаниями. И то,
  какое применение он им найдет, в очень большой степени зависит от его
  природы. Если он майар, сам факт его появления в Средиземье говорит о том,
  что либо приспешники Моргота готовят очередную вылазку против светлых сил,
  либо валары по каким-то другим причинам решили отставить в сторону
  политику невмешательства. В любом случае мир ждут большие потрясения, к
  которым надо начинать готовиться прямо сейчас.
    - А если Учитель - третья сила?
    - Тогда из-за его появления может произойти вообще все что угодно. Кстати,
  ты не думаешь, что он - Орлангур?
    - Разве Орлангур реально существует?
    - Разве ты не читал Оранжевую книгу?
    - В книги Радужной серии вплелось слишком много древних легенд. Я всегда
  полагал, что Орлангур - одна из них.
    - Может быть. Но этой осенью впервые за все время отмечена магическая
  деятельность на границе Запретного Квадрата.
    - А что такое этот Запретный Квадрат? - перебил я собеседника.
    - Запретный Квадрат... как бы это объяснить... Это квадрат со стороной
  ровно пятьдесят миль, строго выровненный по сторонам света. Еще имеется
  десятимильная граница, в пределах которой любой странник сталкивается с
  мороками, имеющими разнообразную природу, но одинаково пугающими. Если
  путник сумеет пройти десять миль, не обратившись в бегство, а потом пройти
  еще десять миль, он окажется в семидесяти милях от того места, в котором
  впервые вступил на землю Границы Запретного Квадрата. Наши маги проводили
  геодезическую съемку в тех местах, складывается впечатление, что две с
  половиной тысячи квадратных миль просто вырезаны из ткани пространства.
  Куда подевалась эта территория, не знает никто.
    - А при чем здесь Орлангур?
    - Оранжевая книга дает приблизительное описание места размещения пещеры
  Орлангура. Судя по всему, она внутри Запретного Квадрата.
    - То есть Орлангур закрылся в Запретном Квадрате, отгородился от
  окружающего мира магической стеной и... и что?
    .- Никто не знает, в этом-то все и дело Так ты не думаешь, что твои
  учитель - маска Орлангура?
    Я покачал головой, до меня дошло, что мой собеседник продолжает
  мало-помалу вытягивать из меня информацию. В моей душе всколыхнулась
  ярость, а председатель немедленно откинулся назад, насколько это возможно
  сделать на скамье без спинки, выставив перед собой ладони.
    - Стоп, стоп, стоп! Не волнуйся, Хэмфаст, я вижу, что разозлил тебя. Я
  приношу тебе свои извинения и обещаю, что больше не буду расспрашивать о
  вещах, которые ты не хочешь рассказывать. Хорошо?
    Я кивнул, медленно остывая. Председатель испытующе смотрел на меня
  некоторое время, было видно, что eму хочется задать еще один вопрос, но он
  пересилил себя. И правильно сделал.
    Я допил пиво и дал знать хозяину, чтобы он нес еще. Председатель Утренней
  Звезды повторил мой жест, показывая, что тоже не отказался бы выпить и
  закусить.
    Через пару минут пиво уже стояло на столе, и председатель снова подал
  голос.
    - Хэмфаст, - сказал он, - мне кажется, мы сможем договориться. Что ты
  предпочитаешь - деньги, власть или знание?
    - Власть мне не нужна, - ответил я, - знаний у меня более чем достаточно.
  А деньги... Сотворить россыпь золотых монет совсем несложно.
    - Фальшивомонетничество, в том числе и с помощью магии, карается
  умерщвлением виновного путем сварения в пятипроцентном растворе
  подсолнечного масла, - задумчиво пробормотал председатель и сам рассмеялся
  своим словам.
    Я тоже рассмеялся. Я представил себе, как меня варят в котле на Судебной
  Площади, а мое здоровье не уменьшается. Это и вправду смешно.
    Отсмеявшись, председатель сказал:
    - Ты что-то хотел от меня, Хэмфаст, когда согласился на встречу. Скажи
  мне, что тебе надо, и мы попробуем договориться.
    - Я хочу знать, что представляет собой ковен Утренней Звезды. История,
  структура, цели, место в аннурском обществе, ну и так далее.
    - Это очень ценные сведения, Хэмфаст. Любой маг Ганнара без колебаний
  обменял бы их на свою жизнь. Но я готов поделиться с тобой, если ты
  расскажешь полную историю твоего учителя.
    Я покачал головой:
    - Обмен неравноценный. И ты зря думаешь, что я не смогу получить
  интересующие меня знания без твоего согласия.
    - Я так не думаю, - сказал председатель, - но полагаю, что без моего
  согласия это будет труднее.
    - Тем не менее я предпочту справиться сам.
    - Как знаешь.
    - Тогда ответь мне на другой вопрос: зачем вы выпускали мантикор охотиться
  в Аннуре и Хоббитании? Председатель удивленно поднял брови:
    - Это же очевидно! Если бы мантикоры тревожили только Рохан, любой дурак
  понял бы, что их контролируют аннурские маги. А зачем нам дипломатические
  осложнения? Лучше жертвовать каждый год десятком смердов.
    - Но зачем вообще выпускать мантикор в обитаемых местах?
    - Ты удивляешь меня, Хэмфаст! Уж это-то совсем просто. Чтобы разумные не
  забывали о мантикорах и не делали глупостей. Лучше убивать сорок смердов
  каждый год, чем тысячную армию каждое десятилетие.
    - Я так и думал. Следующий вопрос, последний: что ты можешь сказать об
  оружии массового поражения?
    Председатель помрачнел лицом:
    - Об этом я не стану говорить ни при каких обстоятельствах. Даже все твои
  знания, вместе взятые, не составят справедливую цену. И не советую тебе,
  Хэмфаст, самостоятельно разбираться в предохранительных заклинаниях,
  наложенных на яйца феникса. Эти заклятия накладывали не дураки.
    - Ты думаешь, что я хочу пустить в ход незрелые яйца, найденные в
  Пустошах? - изумился я.
    - А зачем еще тебе эти знания? Ты что, хочешь уничтожить фениксов и
  драконов и установить мир во всем мире?
    В устах председателя эти слова почему-то звучали глупо. Наверное, опять
  применяет психологию. Я подавил злость и сказал настолько твердо,
  насколько мог:
    - Да, я хочу мира во всем мире. И я хочу, чтобы оружие, пригодное только
  для самоубийства, навсегда покинуло этот мир.
    - Эти желания исключают друг друга.
    - Почему?
    - А почему Средиземье не знает больших войн со времен Хтонского конфликта?
  Потому что все знают, что любая большая война станет общим самоубийством.
  Если великие державы лишатся фениксов, начнется такое... Мория, Мордор,
  Полночная Орда... Думаешь, их устраивает нынешнее положение дел? Думаешь,
  они не желают устроить передел мира? Их сдерживают только драконы. Нет
  драконов - нет тормозов. Нет уж, дорогой мой хоббит, лучше жить в страхе
  перед войной, чем воевать.
    Я был готов возразить, резкие слова уже были готовы сорваться с моего
  языка, но в этот момент сзади раздался голос:
    - Эй ты, урод, как ты смеешь прикрываться моим именем?
    Я обернулся посмотреть, к кому обращены эти слова, и оказалось, что они
  обращены ко мне. В дверях стоял огромный человек - мужчина лет тридцати и
  поигрывал столь же огромным тесаком, зажатым в могучей ладони... или
  коротким мечом... нет, скорее все-таки тесаком. Незнакомец был одет в
  черную кожаную куртку с многочисленными железными бляхами на груди и
  рукавах. Куртка выглядела изрядно потертой, что контрастировало с толстой
  золотой цепью, обвивавшей его шею. И еще было похоже, что человек сильно
  пьян.
    Убедившись, что я обратил на него внимание, он двинулся в мою сторону, не
  прекращая угрожающе помахивать тесаком и непрерывно ругаясь:
    - Никто не смеет говорить моим данникам, что пришел от Боромира, если я
  лично не направил его собирать дань! Думал пожрать на халяву? Чтоб тебя
  десять орков по кругу пустили! А ты, Неллас, волчий клык тебе в торец с
  разворотом, - это он обратился к хозяину, - впредь думай, кому оказываешь
  почести! И не думай, что твои дочки сегодня отделаются обычным
  моргунчиком! У моих ребят найдется для них кое-что новое. Жалко, что ты
  слишком стар, чтобы привлечь даже подзаборных пидоров, но, клянусь мечом
  Элессара, я найду тебе достойного партнера!
    Происходи такая сцена в моей родной Хоббитании, негодяй уже давно
  заткнулся бы, потому что стал бы похож на ежа, утыканный метательными
  ножами. Но люди - не хоббиты, людей не волнуют оскорбления, наносимые
  другим людям. И никто не вступился за хозяина, который застыл за стойкой,
  подобно изваянию, и слезы наворачивались на его глаза. Одна из его
  дочерей, помогавшая отцу оттирать прилавок, сдавленно охнула. Никто из
  ужинавших не поднялся с места, чтобы вразумить наглеца, но краем глаза я
  заметил, что с десяток рук как бы невзначай нырнули под одежду. Короткие и
  едва заметные вспышки маны осветили астральное пространство, как будто у
  половины присутствующих имелись янтарные пауки, которых они поспешно
  снимали с предохранителей. Отблески двух вспышек донеслись из-за стола,
  где сидели купцы из Серой Гавани, и я с удивлением понял, что янтарными
  пауками вооружены вовсе не купцы, а гулящие девки, только что вальяжно
  сидевшие с клиентами. Они мгновенно подобрались и стали похожи на рысей
  перед прыжком на добычу. Конечно! Это охрана председателя ковена, глупо
  думать, что он пришел в такое место один и без оружия. Жалко, что этот
  пьяный идиот не понимает, что сейчас будет. Впрочем, такого мерзавца не
  стоит жалеть.
    Я вытащил свой кинжал из тарелки с мясом, и по сравнению с тесаком пьяного
  безобразника он выглядел каким-то игрушечным. Бандит радостно взрыкнул и
  кинулся на меня могучим прыжком. Я метнул кинжал и отступил в сторону.
  Бандит влетел мордой в стол, тарелка с недоеденным ужином взлетела в
  воздух и с грохотом рухнула на пол, обрызгав председателя жирной
  подливкой. Председатель вскочил на ноги и выдернул из-под плаща янтарного
  паука - выходит, он пришел сюда с оружием, - человек десять мгновенно
  повторили его действие. Краем глаза я отметил, как отвалились челюсти
  купцов, внезапно сообразивших, кого они только что тискали. Только
  возмутитель спокойствия ничего не замечал, потому что из его правого плеча
  торчал мой кинжал, а гигантский тесак улетел под стол, откуда его так
  просто было не достать.
    С яростным рычанием поверженный бандит вскочил на ноги и вырвал кинжал из
  плеча левой рукой. Брызнула кровь, но ему было все равно, похоже, им
  овладело боевое безумие. Сам виноват.
    Он снова бросился на меня, целясь колющим ударом под правую ключицу. Я
  выставил вперед руки и поймал предплечье противника (пальцы правой руки
  охватывают кисть, левая ладонь упирается в лучевую кость), одновременно
  отходя влево двумя короткими скользящими шагами и разворачивая туловище
  вправо. Страшный удар пришелся в пустоту. Я попытался ударить противника
  ногой в колено, но он, двигаясь со сверхъестественной быстротой, успел
  отпрыгнуть назад, пытаясь отдернуть руку с кинжалом, и мой удар не достиг
  цели. Сильным толчком я выпустил пойманную руку противника, крутанулся на
  месте, и моя правая нога впечаталась в его солнечное сплетение. Амбал
  согнулся пополам, с шумом выдохнув воздух, и моя открытая ладонь врезалась
  в его коротко стриженный череп. Этот удар не причинил заметного ущерба
  противнику, да и не должен был, зато его голова повернулась левой
  стороной, и я с наслаждением раздробил кулаком носовую кость. Не самый
  опасный удар, зато след оставляет надолго, вряд ли теперь какая-либо
  женщина захочет разделить с ним ложе не за деньги и не под принуждением.
  Впрочем, что я делаю? Я что, хочу оставить его в живых?!
    Пораженный этой мыслью, я на мгновение замешкался, и мой противник получил
  возможность уйти в безопасную позицию. Он сумел-таки вдохнуть воздух и
  отпрыгнуть назад, кинжал, который я так и не удосужился выбить, описал
  опасную дугу перед моим лицом. Я принял стойку застенчивой гарриды,
  готовый отразить любое атакующее движение. Эта стойка выглядит обманчиво
  уязвимой, и многие бойцы, даже куда более опытные, попадали в эту ловушку,
  бросаясь в самоубийственную атаку. Но не мой противник. Видимо, он решил,
  что с него хватит, и начал осторожно пятиться к выходу. Но я не мог
  позволить ему уйти - после того что он сказал, человек не имеет права
  оставаться в живых. Сами люди так не считают, но какое мне дело до них?
  Я-то не человек. Левой рукой я показал козу, и фиолетовая молния ударила
  мерзавца в основание шеи. Его глаза вылетели из орбит, мерзко щелкнув, и в
  полной тишине этот звук прозвучал оглушительно. Амбал свернулся в позу
  зародыша и мягко опустился на пол. Он уже не дышал. Кинжал по-прежнему был
  крепко зажат в его руке, а ручеек крови, вытекающий из плеча, слабел на
  глазах. Вот я и совершил свое первое убийство.
    Я перевел дыхание. Надо бы забрать кинжал, но уж очень не хотелось
  касаться мертвеца, который, похоже, успел нагадить в штаны перед тем, как
  умереть. Ну его...
    Посетители постоялого двора, до этого неотрывно пялившиеся на
  происходящее, дружно отвернулись. Те, кто ужинал, вернулись к ужину,
  искоса поглядывая на меня, и начали вполголоса обсуждать увиденную драку.
  Хозяин заведения стоял за стойкой, подобно столбу, и часто-часто открывал
  и закрывал рот, как рыба, оказавшаяся на берегу. Те, кто успел выхватить
  янтарных пауков, поспешно прятали оружие обратно в складки одежды, а
  остальные старательно делали вид, что ничего не заметили. Юные воительницы
  Утренней Звезды, до того изображавшие гулящих девиц, переглянулись,
  хихикнули, убрали магическое оружие и рухнули на колени к своим клиентам,
  которые были бы рады очутиться где-нибудь подальше от этого постоялого
  двора. Послышались сдавленные извинения, прерываемые радостным смехом
  воительниц, искренне наслаждавшихся ситуацией. В общем, все вернулось в
  прежнюю колею.
    Председатель тем временем успел сесть за стол и вернуться к прерванному
  ужину. Он сказал:.
    - Очень хороший стиль. Думаю, ты справился бы с этим придурком и без магии.
    - Зачем? - Я пожал плечами. - Так надежнее.
    - И то верно, - согласился председатель.
    И я пошел к выходу. По дороге я вспомнил, что не расплатился за ужин, но
  решил не возвращаться. Думаю, то, что я сделал, с лихвой окупит не слишком
  вкусное мясо.
  
  20
  
  Выйдя на улицу, я направился налево, в сторону, противоположную центру
  города. Я собирался зайти в ближайший переулок и оттуда переместиться
  домой, чтобы не вызывать излишних пересудов загадочным исчезновением
  посреди улицы. Но, сворачивая в переулок, я заметил, что кто-то меня
  преследует. Это меня заинтересовало - вряд ли Утренняя Звезда организует
  столь топорную слежку, и вряд ли это посторонний обыватель захотел поближе
  познакомиться с сильным магом, только что совершившим убийство. В общем,
  завернув за угол, я прильнул к стене.
    Мой преследователь не ожидал такого маневра и был изрядно удивлен,
  столкнувшись со мной лицом к лицу. Я тоже удивился - кажется, я немного
  научился распознавать магические маски по подчеркнутой непримечательности
  облика, и, клянусь Гэндальфом, этот человек тоже носил маску.
    - Ты кто такой? - спросил я, не тратя времени на проявления вежливости.
    Вместо ответа незнакомец показал мне кулак. Я собрался было возмутиться,
  но вовремя заметил, что именно он мне показывает. Тяжелый золотой
  перстень-печатка на среднем пальце. А изображен на печатке всадник с
  копьем наперевес в окружении двух снопов. Королевский герб Аннура, однако.
    - Ну и что тебе надо? - спросил я, решив не изображать излишнюю
  почтительность. В конце концов, какое мне дело до людских королей?
    - Поговорить. И желательно не здесь, где за нами следят два десятка глаз.
    - Все хотят со мной поговорить, - проворчал я, - но никто еще не сказал
  ничего дельного.
    - Я помогу тебе прервать эту тенденцию, - ответил незнакомец. Впрочем,
  какой он теперь незнакомец? Говорят, Великий Король не снимает королевскую
  печать, даже ложась спать. Говорят еще, что он не снимает ее и в бане, но
  в это я не верю.
    - Ладно, давай поговорим, - сказал я, одновременно подготавливая
  заклинание. И мы переместились в Вечный Лес.
    Великий Король огляделся по сторонам и передернул плечами.
    - Впечатляет? - спросил я.
    - Еще бы! Маги моего университета говорят, что они строго доказали
  невозможность мгновенного перемещения в пространстве. Кстати, где мы
  находимся?
    - В Вечном Лесу.
    - А это что за сараи? - Он показал вокруг.
    - Тайная база Утренней Звезды.
    Взгляд короля помрачнел:
    - Вы все-таки решились от меня избавиться? И ты все-таки заодно с ними?
    - Я не с ними. Я выбрал это место только потому, что ближайшее разумное
  существо находится в трехстах милях отсюда. Здесь нас никто не побеспокоит.
    - Если так, то Леверлин не слышит наш разговор. Но жучок ты все-таки
  выкинь.
    - Какой жучок?
    Король протянул руку и снял с моего плаща железячку, отдаленно
  напоминающую маленького жука.
    - Вот этот. Леверлин привесил его тебе, когда подошел к столу. Но ты не
  волнуйся, это стандартная модель, радиус слышимости сигнала - десять миль.
    Я поспешно дематериализовал гадский артефакт.
    - Тут янтарный шест на крыше вон того дома, - пояснил я.
    - Да? Но в данном случае это не важно, я еще не встречал жучка, способного
  пользоваться ретрансляторами. Это дорого и ненужно.
    Я с любопытством посмотрел на короля. Он держался удивительно спокойно и
  уверенно. На всякий случай я спросил:
    - А ты и вправду король?
    - Ну. Гней Рыболов собственной персоной. Великий Король Аннура, Первый
  Лорд Ангмара, Джихангир Хазга и Первый Капитан Серой Гавани.
    - Но зачем ты искал встречи со мной в окраинном районе столицы, одетый как
  простолюдин, скрываясь, подобно бандиту?
    Король тяжело вздохнул:
    - Потому что настали такие времена, когда положение короля в некотором
  смысле хуже положения простолюдина. За простолюдином, по крайней мере,
  никто не следит, и девяти ковенам наплевать с Острой Башни на самого
  простолюдина и на все его дела. А мне приходится каждый день думать, когда
  маги наконец соберутся меня пристукнуть - сегодня или завтра. Думаешь,
  легко изображать из себя идиота?
    - А зачем?
    - А затем, что, если девять ковенов наконец договорятся, кто из них
  главнее всех прочих и как им поделить власть между собой, ни одна
  страховая контора не даст за мою жизнь и мордорского ефимка. Честно
  говоря, когда я узнал, что Леверлин назначил тебе встречу, я подумал, что
  все, время настало, пора продавать свою жизнь подороже.
    - Леверлин - это председатель Утренней Звезды?
    - Он самый. Последние десять лет, кроме того, негласный властитель Аннура,
  Ангмара, Хазга и Серой Гавани.
    - А как же ты?
    - А что я? Моя работа - принимать послов, возглавлять церемонии,
  устраивать смотры войскам да отмывать деньги, якобы идущие на содержание
  дворца. Если посмотреть по бумагам, сколько золота вбухали в мой дворец за
  десять лет, этого хватит и на Нуменорскую башню.
    - Нуменорская башня - это легенда, - я машинально поправил короля.
    - Да какая, мать их, разница? Легенда не легенда, деньги под разными
  предлогами уплывают из государственной казны в казну девяти ковенов.
  Хорошо еще, что Синий Лосось в прошлом году начал свою игру.
    - Синий Лосось?
    - Синий Лосось. Самый слабый ковен из девяти, контролирует только
  плантации желтой пыльцы в Южном Хазге. Сам по себе это неплохой источник
  дохода, но к государственной казне остальные ковены Лосося не допускают, а
  сильных магов у Лосося нет, вся его школа полегла в Хтонской битве. Они
  потому и взялись за пыльцу, что с остальных позиций друзья и коллеги их
  турнули по-быстрому, а с наркотиками никто не захотел связываться, чтобы
  не мараться.
    - Так что, получается, что наркотики сами маги и производят?
    - Ну да. В Аннур они, правда, поставляют только десятую часть. Остальное -
  в Ангмар и Полночную Орду, а в Ганнар и Мордор их не пускают, там хватает
  и своих поставщиков.
    - М-да... Значит, Синий Лосось хочет получить доступ к казенным деньгам и
  потому поддерживает законного короля. Куда катится мир...
    - Вот и я о том же. А что делать? Кроме этих уродов, ни одна живая душа за
  меня не вступилась, когда наедине, все говорят "ваше величество", а стоит
  в комнату войти самому захудалому магу из ковена, сразу про короля забыли,
"что угодно вашему волшебничеству" (тут король выругался столь
  заковыристо, что я не решаюсь передать его слова даже звездочками).
    - Кстати, ничего, что я с тобой разговариваю без титулов?
    - Не бери в голову. Лучше говорить без титула, но от чистого сердца, чем
  через "ваше величество", но сквозь зубы. - Король оглянулся по сторонам в
  поисках чего-то. - Слушай, Хэмфаст, здесь не найдется чего-нибудь выпить?
    - Откуда ты знаешь, как меня зовут? Король вытащил из складок плаща
  небольшую морскую раковину:
    - Через вот этот вот артефакт. Да и так можно было услышать, вы с
  Леверлином не особенно тихо разговаривали. Кстати... Хэмфаст - хоббичье
  имя, не хочу тебя обидеть, но...
    - Я - хоббит, - сказал я, не дожидаясь, пока Гней сформулирует вопрос. -
  Ну ни от кого это не скроешь! Стоит с кем-нибудь начать разговаривать,
  сразу спрашивают, а не хоббит ли ты, почтенный?!
    Король тонко хихикнул, но тут же сделал серьезное лицо.
    - Сдается мне, что мы с тобой - товарищи по несчастью, - сказал он и
  хлопнул меня по плечу.
    И мы пошли пить вино.
    После первого тоста, который по традиции был поднят за встречу, король
  начал серьезный разговор.
    - Что мне нужно, ты знаешь, - сказал он, - вернуть власть, разогнать
  ковены к Морготовой матери. Что нужно тебе?
    Я задумался. Как бы это поточнее сформулировать?
    - Я хочу, - сказал я, - уничтожить все оружие массового поражения, какое
  только есть в Средиземье.
    - На хрена? - удивился король.
    - Как это на хрена? Ты вообще представляешь, к чему может привести
  тотальная война с применением драконов и фениксов?
    - Конец всему, - сказал король, удивительно лаконично объяснив ситуацию. -
  Только тотальной войны в Средиземье не будет. Ни один идиот не рискнет
  поднять в воздух черных драконов, зная последствия. Думаешь, почему в
  Средиземье уже сто лет не было большой войны?
    - Восемьдесят лет, - поправил я, - точнее, семьдесят девять, восемьдесят
  только осенью исполнится.
    - Не важно. Когда еще Средиземье жило без войны семьдесят девять лет? А
  если истребить фениксов и драконов, начнется такое...
    - Ага, это я уже слышал. Мория, Мордор, Полночная Орда, все дружно соберут
  войска и ломанутся на штурм Аннуина. Это мне говорил твой друг Леверлин.
    - В данном случае он прав. Нет, Хэмфаст, фениксов уничтожать нельзя. Тогда
  начнется такое мочилово... круче, чем с Олмером.
    В отчаянии я воскликнул:
    - Неужели люди могут жить в мире только под страхом всеобщей смерти?
  Неужели без смертельной угрозы никак нельзя заставить людей любить друг
  друга, соблюдать законы, не творить насилия...
    - Боюсь, что нельзя, - тихо произнес король. - И не только людей, но и
  орков, и гномов. Вы, хоббиты, нация миролюбивая, но не меряй всех разумных
  своей меркой. Вряд ли кто-нибудь сумеет придумать что-то такое, что смогло
  бы удержать мир в Средиземье, не прибегая к угрозе массового уничтожения.
    - Жаль, - сказал я. - Выходит, что наши дороги расходятся. Куда тебя
  переместить?
    - Подожди, Хэмфаст! - всполошился король. - Мы можем договориться. Может,
  ты хочешь чего-нибудь еще...
    - Нет, - я прервал собеседника, - ты же знаешь, хоббиты не торгуются.
  Король не унимался:
    - Ну, может быть, яйца фениксов вовсе не обязательно уничтожать. Можно
  наложить на них... порчу, что ли... Я внезапно понял, что это - решение.
    - Гней, ты гений! - воскликнул я. - Наложить на каждое яйцо заклинание,
  препятствующее его боевому применению! Тогда все будут думать, что яйца
  по-прежнему смертельно опасны, но, если кто-то рискнет пустить их в ход,
  окажется, что никакой опасности нет. Гениальное решение!
    Мы выпили по этому поводу. После этого Гней спросил меня:
    - Так ты поможешь мне вернуть престол?
    - Помогу, - решительно ответил я, - только сначала разберусь с фениксами.
  Гней искренне удивился:
    - Если ты разберешься с фениксами без меня, какая тебе разница, кто
  правит Аннуром?
    - Ну как ты не понимаешь? Ты помог мне, ты объяснил, как отвести от мира
  угрозу всеобщей гибели, не ввергая его в кровавую войну всех против
  каждого. И еще... ты же законный король Аннура, а девять ковенов владеют
  властью вопреки закону.
    - Ох уж мне эти ваши хоббичьи заморочки, - усмехнулся король, и мы еще раз
  выпили.
    А потом я переместил его на берег Аннуина, где Великий Король Аннура и
  прочая-прочая как бы ловил рыбу под присмотром бойцов Синего Лосося.
  
  21
  
  Наступил новый три тысячи седьмой год от Эльфийского Исхода. Император
  Ганнара Церн Тюльпан выступил с обращением к народу перед тысячью
  магов-глашатаев, и они разъехались по городам и весям, представляя народу
  красочный морок, изображающий то, как император произносит речь. Великий
  Король Аннура Гней Рыболов тоже выступил с речью, но не перед глашатаями,
  а непосредственно перед народом, столпившимся на дворцовой площади. Народ
  был представлен лучшими представителями, заплатившими по пять золотых за
  право пройти на площадь и послушать речь короля. Слова короля, впрочем,
  были отчетливо слышны только из тех мест, которые стоили двадцать золотых.
  Остальной народ это не расстраивало - они пришли сюда не столько затем,
  чтобы послушать короля, который каждый Новый год, в общем-то, говорит одно
  и то же, сколько затем, чтобы посмотреть новогодний каскад магических
  иллюзий, выпить пива и вина на свежем воздухе да вдоволь наораться,
  выкрикивая многочисленные добрые пожелания Великому Королю и аннурскому
  народу, то есть, по сути, самим себе.
    Хоббиты в моей родной Хоббитании не увлекались торжественными ритуалами.
  Хоббиты в новогоднюю ночь просто напились как свиньи, дабы свиньи в новом
  году хорошо набирали вес, не болели и были бодры и радостны.
    Мордорские орки отметили Новый год военным парадом и последующими
  состязаниями мастеров, а напились только после того, как последний мастер
  был награжден. Морийские гномы вообще не отмечали Новый год, потому что
  гномы не любят отмечать праздники, нет у них такой традиции. Если гном
  хочет выпить пива, это можно сделать в любой день, а устраивать
  торжества... этого гномы не любят.
    Что происходило в Дейле, Хараде, Полночной Орде и других отдаленных
  областях Средиземья, я не смотрел.
    Мы с Нехалленией встретили Новый год весьма скромно. Нашему ребенку сейчас
  около двух месяцев и, хотя живот Нехаллении еще не успел округлиться,
  алкоголь употреблять ей нельзя. Я немного выпил, чтобы не нарушать
  традиций, но с тех пор, как я научился управлять своей душой, вино и пиво
  потеряли для меня ценность. Когда ты в любой момент можешь вызвать у себя
  опьянение усилием воли, а затем другим усилием воли убрать его, пить вино
  в больших количествах как-то неинтересно. К тому же в нашем маленьком мире
  совсем нет свиней, и поэтому пренебрежение традициями ни на что не
  повлияет. И вообще, мы же вне закона! Зачем нам соблюдать какие-то там
  традиции?
    Нехалления больше не занимается магией. Говорят, что в большинстве случаев
  заклинания, производимые матерью, не оказывают дурного влияния на
  нерожденного младенца, но немногочисленные исключения из этого правила
  столь ужасны, что ни у меня, ни у Нехаллении не возникло желания проверить
  на себе это мнение ученых мужей.
    Я боялся, что без магии Нехалления опять заскучает, нo этого не произошло.
  Она теперь будущая мать, и у нее есть цель в жизни куда более важная, чем
  занятия какой-то там магией. По просьбе жены я сотворил артефакт,
  способный переносить ее в любую точку Средиземья по ее желанию, и теперь
  она то гуляет в Вечном Лесу, то любуется экспонатами императорской
  картинной галереи в Минаторе, то купается в Харадском море, то дышит
  свежим воздухом на вершинах Морийского хребта. Считается, что все
  перечисленное весьма благотворно для здоровья и развития будущего ребенка,
  а использование магического артефакта для перемещений в пространстве не
  причиняет вреда здоровью плода, потому что опасны для него только ошибки в
  заклинаниях, а заклинание перемещения отлажено мной настолько хорошо,
  насколько вообще может быть отлажено заклинание.
    В общем, если раньше я скитался по Средиземью, а Нехалления сидела дома,
  то теперь все наоборот. Нехалления выгуливает еще нерожденного малыша, а я
  сижу у волшебного зеркала и пытаюсь выяснить, где великие державы прячут
  своих фениксов, а также их яйца. Пока что выяснить ничего не удалось.
    Зря я дематериализовал те яйца, что попали мне в руки в Могильниках, имей
  я эти яйца при себе, найти остальные было бы куда проще. Тогда мне просто
  повезло, в Могильниках не было других могущественных артефактов. А сейчас,
  когда я попытался распространить то же самое заклинание поиска на все
  Средиземье, оказалось... Орк бы сказал: артефакт на артефакте сидит и
  артефактом погоняет. Никогда не думал, что в повседневной жизни разумных
  настолько много магии. Я попробовал ограничить поиск только наиболее
  мощными артефактами, но немедленно столкнулся с неразрешимой проблемой:
  как оценить количественно магическую мощь артефакта, что сильнее - рогатый
  посох, янтарный шест или истребитель миазмов?
    В отчаянии я попробовал задать поиск яиц феникса по внешнему виду, и это
  тоже не привело к успеху. Великий Гэндальф, оказывается, в Средиземье
  столько разнообразных птиц и ящеров! Ну какого хрена, спрашивается, майары
  сотворили столько разной живности? Они что, соревновались между собой, кто
  круче выпендрится?
    Искать самого феникса, несущего смертоносные яйца, я даже не пробовал.
  Принято считать, что это птица, но, если вдуматься, нетрудно понять, что
  те, кому приходилось видеть живого феникса по долгу службы, об этом не
  говорят, а те, кто встретился с фениксом случайно, тоже об этом не
  говорят, потому что с теми, кто любит говорить о таких вещах, часто
  происходят несчастные случаи. И если бы феникс действительно был птицей,
  маги обязательно начали бы распускать слухи, что это ящер, а раз все
  думают, что феникс - птица, вряд ли он является птицей на самом деле. И
  вообще, с чего я взял, что феникс на самом деле существует? Может быть,
  яйца феникса на самом деле производятся с помощью алхимии?
  
  22
  
  Государственное устройство Аннурского Королевства выглядит следующим
  образом. Возглавляет королевство Великий Король, полный титул которого мы
  не будем здесь приводить из-за его чрезмерной длины. Великому Королю
  подчинен Королевский Совет, в который помимо самого короля входят
  двенадцать знатнейших и мудрейших мужей, помогающих ему решать
  разнообразные государственные дела. Традиционно шесть членов Совета
  представляют собственно Аннур, трое - Ангмар, двое - Хазг и один - Серую
  Гавань. Из аннурцев трое - маги, остальные - воин, купец и мастер.
  Ангмарцы - маг, воин и купец. Хазги - маг и воин. Серую Гавань
  представляет купец. Всех членов Совета назначает король в соответствии с
  личными пожеланиями, хотя чаще всего у короля нет особого выбора, ведь
  редко какой король рискует идти против мнения народа, которым правит.
    Королевский Совет издает законы, следит за их выполнением и судит
  нарушителей. В тех редких случаях, когда дело не подпадает ни под один
  закон, а придумывать новый закон нет смысла, Совет издает указы, имеющие
  силу законов. Король имеет в Совете решающий голос, то есть если король
  сказал что-то определенное, то так и будет, даже если все остальные члены
  Совета единодушно проголосовали против. Но чаще всего король молчит,
  предоставляя решение проблем членам Совета.
    Королевскому Совету подчиняются местные советы, числом двенадцать. Каждый
  местный совет возглавляют двое: барон и куратор. Барон единолично правит
  вверенной ему территорией, подобно тому как Великий Король единолично
  правит всем Великим Аннуром. Куратор же - это тот из членов Королевского
  Совета, который опекает данную территорию. Количество членов в разных
  советах разное, традиции тоже разные, но в любом совете обязательно
  действует одно правило: голос барона выше голосов всех членов, вместе
  взятых, а голос куратора выше голоса барона. Впрочем, хороший барон почти
  всегда молчит, а кураторы вмешиваются в дела опекаемых советов только в
  исключительных случаях.
    Местные советы, в свою очередь, управляют судьями, полицейскими,
  таможенниками и другими государственными чиновниками, а через них и всем
  аннурским народом. Каждое решение принимается исходя из всеобщей пользы, а
  не каких-либо формальных положений. В общем, все очень похоже на порядки,
  действующие в моей родной Хоббитании, серьезное различие только одно - у
  хоббитов традиции клана выше всеобщих законов, а в Аннуре законы
  королевства имеют преимущество перед местными традициями. А в остальном
  все очень похоже.
    Мудрецы из Дейла любят критиковать такую форму государственного правления.
  Они говорят, что в Аннуре король обладает чрезмерной и ничем не
  ограниченной властью, что в государственной системе нет никаких сдержек и
  противовесов, а некоторые наиболее оголтелые философы доходят в своей
  критике до того, что берутся утверждать, будто в правильно устроенном
  государстве законы должны издавать одни мужи, следить за их исполнением -
  другие, а карать за нарушение - третьи. Вот ведь бред! Даже лесному ежу
  ясно, что, когда власть разделена между тремя несвязанными ветвями,
  большую часть времени властители будут тратить на то, чтобы договориться
  между собой, и любое решение будет приниматься так долго, что народ
  предпочтет решать проблемы самостоятельно, не связываясь с чиновниками и
  судами.
    Еще дейлские философы говорят, что, когда власть короля передается по
  наследству, часто королями становятся недостойные люди, и тогда в стране
  воцаряется тирания. При этом они умалчивают, что за трехтысячелетнюю
  историю династии Терлингов в тиранию впали только четыре короля. И тем
  более дейлцы умалчивают о том, как закончился земной путь этих
  недостойных. И вообще, странно думать, что тиранию можно запретить
  законодательно - любой тиран, по определению, плюет на законы, и
  единственная сила, способная ограничить его безумства, это право народа на
  восстание, которое нельзя предоставить, но нельзя и отнять.
    Дейлцы говорят, что самый правильный способ избрать достойного государя -
  это всенародные выборы, на которых каждый подданный имеет один голос.
  Чтобы убедиться, какая это глупость, не нужно долго думать, надо лишь
  вспомнить, что в любом людском государстве девять из десяти подданных -
  смерды, никогда не покидавшие родной деревни, не умеющие ни читать, ни
  писать, имеющие о государственном устройстве не больше представления, чем
  луговой заяц или амбарная крыса. За кого голосуют такие, с позволения
  сказать, избиратели? Конечно, за того, кто обещает им больше всего
  бесплатного хлеба и больше всего бесплатных зрелищ. Нет уж! Пусть лучше
  государством правит король, которого лучшие учителя королевства готовили к
  великой миссии с самого раннего детства, чем болтун, умеющий лучше всех
  промывать мозги бестолковой толпе.
    Государственное устройство Аннура было бы вполне достойно великой державы,
  если бы не ковены. Их девять, три считаются сильными, остальные - слабыми.
  Сильные ковены контролируют метрополию, слабые - опекаемые земли. К
  сильным ковенам относятся: Утренняя Звезда, в чьем ведении армия, полиция
  и военная магия; Холодная Игла, контролирующая торговлю и финансы, и
  Черный Кедр, собирающий дань с мастерских и мануфактур. Доходы с сельского
  хозяйства в Аннуре невелики, и ковены милостиво оставляют их королю.
  Слабые ковены - это Широкая Лиана, Бурное Море и Ветреная Ночь,
  контролирующие Ангмар, Губительный Остров и Синий Лосось в Хазге, а также
  Далекая Птица в Серой Гавани.
    До Хтонской битвы ковенов было больше, и границы сфер влияния между ними
  были более расплывчаты. Но когда до Аннуина дошла весть о том, что
  королевское войско наголову разбито мантикорами, началась такая паника...
  Никто не ожидал, что мантикоры остановятся на границах Могильников,
  мерзкие твари вот-вот должны были появиться над стенами и башнями Аннуина,
  неспособными защитить население от летающего противника. Смерды бросали
  нажитое добро и бежали куда глаза гладят, в ослеплении ужаса полагая, что
  чем дальше от родных мест, тем меньше опасности. За место в караване,
  идущем в Серую Гавань, платили такие безумные деньги, что беженцы на
  короткое время стали самым ценным товаром, и многие торговцы бросали на
  произвол судьбы не только хлеб и ткани, но даже морийскую сталь и
  харадские пряности. В общем, в течение одной-двух недель во всем Аннуре
  царило безумие.
    Тогдашний председатель Утренней Звезды по имени Плезенс, которому еще
  предстояло получить прозвище Заточитель, умело воспользовался ситуацией. В
  отличие от председателей других ковенов, Плезенс знал, откуда взялись
  мантикоры и что от них можно ожидать. С помощью своих агентов, сеющих
  панику, он довел накал страстей в Аннуине до поистине беспредельного
  уровня. И когда в небе над столицей Аннура пролетела первая мантикора,
  Плезенс решил, что время настало. В течение одного дня были убиты более
  двухсот человек - высшие иерархи и лучшие бойцы ковенов-конкурентов. А на
  следующий день начался неприкрытый террор, который длился неделю. Бойцы
  Утренней Звезды возглавили банды Нижнего Города, которые впервые
  отважились выйти на улицы при свете дня, беспредел все нарастал и
  нарастал. Бандиты громили склады, магазины и мастерские, по улицам текло
  вино из разбитых бочек, мешаясь с пролитой кровью, рядом с разгулом
  преступников действия магов были почти незаметны. Люди, которые могли
  восстановить порядок в городе, погибали один за другим как бы случайно.
  Один поймал горлом шальную стрелу, другой поскользнулся на ровном месте и
  разбил голову о камни мостовой, третий просто пропал вместе с десятком
  бойцов личной охраны. Великого Короля Тубана Усатого сожрала мантикора на
  полпути к столице, паника переросла в смертельный ужас. За неделю город
  практически опустел, внутри стен Аннуина осталось не более одного жителя
  из сотни. И когда казалось, что конец света вот-вот настанет, ковен
  Утренней Звезды взял власть в свои руки.
    Будто по мановению руки мага беспорядки прекратились. Вожаки разбойничьих
  шаек были частично повешены на столбах, частично сожжены на кострах, в
  зависимости от тяжести совершенных преступлений. Рядовые разбойники по
  большей части разбежались, а тех, кто убегал недостаточно проворно, ловили
  и вешали. К началу зимы город контролировала Утренняя Звезда при поддержке
  Холодной Иглы и Черного Кедра. Люди начали возвращаться в разграбленные
  дома, неизвестно откуда появился наследный принц Ухтамар, которому
  горожане устроили восторженную встречу. Плезенс лично вручил
  двенадцатилетнему мальчишке ключи от города, и тысячи зрителей вздохнули с
  облегчением. Казалось, что порядок восстановлен навеки, в общем-то так и
  вышло. Плезенс имел тайный разговор с Ухтамаром, после чего малолетний
  наследник короны решил, что лучше быть живым королем, чем мертвым принцем,
  и согласился на все условия. А условия эти были такие... Гней Рыболов
  описал их очень красочно, не думаю, что смогу добавить к его словам
  что-либо новое. Так Великий Король Аннура отныне стал чисто декоративной
  фигурой. Он по-прежнему заседал в Королевском Совете, но теперь все речи,
  что он произносил, ему заранее готовил Плезенс. Однажды юный король не
  согласился с решением Плезенса и вскоре неудачно упал с лошади, после чего
  получил прозвище Ухтамар Шепелявый.
    Плезенс хотел держать в своих руках полную и абсолютную власть над всем
  Аннуром, но это не удалось даже ему. Большинство соперничающих ковенов
  были повержены, но осталось восемь, с которыми он был вынужден считаться.
  После долгих переговоров только три ковена остались у руля верховной
  власти, остальные шесть были изгнаны в Опекаемые Земли. С тех пор
  государственное устройство Аннура почти не менялось.
    Что я могу сказать по этому поводу? Даже если отвлечься от мерзкой истории
  пришествия ковенов к власти, так жить нельзя. Тот, кто правит, должен
  нести ответственность - это аксиома. Законы нужно либо соблюдать, либо
  отменять - это другая аксиома. Вполне достаточно для того, чтобы я помог
  Гнею вернуть то, что принадлежит ему по закону.
  
  23
  
  Решение принято, и я продолжил разведку. Через неделю я имел рунные
  идентификаторы всех председателей ковенов, а заодно и их ближайших
  помощников.
    Попутно я ознакомился с планами короля по возвращению реальной власти. Не
  могу сказать, что эти планы мне понравились.
    Основную силу, поддерживающую короля в его законных устремлениях,
  составляет ковен Синий Лосось. Такое же сборище мерзавцев, как и Утренняя
  Звезда, и даже хуже - Утренняя Звезда, по крайней мере, не торгует
  наркотиками. Король не питает иллюзий относительно того, какие цели ставит
  перед собой Синий Лосось - занять место Утренней Звезды, получить
  неограниченный доступ к королевской казне, стать первым в преступной
  иерархии ковенов и диктовать свою волю всем подвластным народам. Ткемаль
  Мудрый, председатель Синего Лосося, без всякого сомнения, представляет в
  мечтах, как после победы над Леверлином он сообщит королю, что отныне
  королевское место даже ближе к сортиру, чем было при Леверлине. А еще
  Ткемаль мечтает совокупиться с Дриадой, Великой Королевой Аннура и женой
  Гнея Рыболова. Моргот раздери всех этих людей, какие гнусные желания лежат
  в основе всех их больших поступков!
    Ни Гней, ни Ткемаль не переоценивают себя, силы Синего Лосося недостаточны
  даже для того, чтобы захватить власть, не говоря уж о том, чтобы удержать
  ее. Все высшие военачальники аннурской армии получают жалованье из казны
  Утренней Звезды - это уже не секрет. Кто знает, сколько офицеров преданы
  своему генералу больше, чем своему королю? И что может сделать войско,
  против которого выступают все сильнейшие маги королевства? Наивно
  рассчитывать, что маги Синего Лосося продержатся против Утренней Звезды
  больше нескольких часов.
    После Нового года Гней Рыболов совершил поездку в хазгские степи -
  поохотиться на сайгаков. Как и положено по закону, все родовые вожди
  сопровождали джи-хангира на охоте. Ткемаль также присутствовал на охоте в
  качестве магического советника генерала Улагана Быстроходного. В один
  прекрасный момент король с сопровождающими оторвался от магической охраны,
  это неудивительно, учитывая, что мало кто может сравниться с хазгами в
  искусстве верховой езды, а Гней с детства проявлял талант к этому делу. В
  заснеженной степной балке состоялись переговоры, в результате которых
  король обещал даровать Хазгу независимость, а Улаган и прочие генералы
  обещали поддержать короля в гражданской войне.
    Грамотный ход - магам не так просто будет справиться с легко вооруженными,
  но невероятно быстрыми, маневренными и выносливыми хазгскими всадниками. А
  если учесть, как они стреляют из лука... Маг, вооруженный рогатым посохом,
  не успеет подойти на дистанцию выстрела, а смертетворящий крест не слишком
  хорош на поле боя, с его помощью можно убить любого наперед выбранного
  всадника, но не остановить конную лаву. Тяжелое оружие тоже неэффективно
  против конницы, способной в считанные минуты рассеяться и выйти из-под
  удара излучателей. Остаются драконы, но, когда в гражданской войне в дело
  идут драконы, правителям соседних стран сразу становится ясно, что
  повстанцы близки к победе, раз их противник пустил в ход такую грозную
  силу. Да и, опять-таки, достаточно иметь в каждой тысяче всадников один
  зенитный артефакт, чтобы потери драконов стали неоправданно большими. И
  вообще, что я тут объясняю очевидные вещи? Откройте любой учебник по
  военному делу, там ясно написано - с хазгской конницей следует сражаться
  либо грудь в грудь, либо оружием массового поражения. А сбрасывать яйца
  фениксов на родную страну не решатся даже ковены.
    Я продолжил наблюдение, и вскоре обнаружилось кое-что еще более
  интересное. В столицу одна за другой потянулись мелкие группы хазгов,
  замаскированные под торговые караваны или просто под путников, спешащих по
  своим личным делам. Они избегали широких дорог, в изобилии ответвляющихся
  от южного и восточного трактов, строго следя, чтобы ни на одном посту
  дорожной полиции не сложилось впечатления, что хазги в последнее время
  что-то зачастили в центральные области Аннура. Я заметил, что значительную
  часть хазгов-путешественников составляет спецназ, причем не просто
  снайперы, а стрелки высшей пробы, умеющие не только пробить стальную
  кирасу с двухсот шагов, но и выпустить две стрелы в секунду и пятьдесят в
  минуту. Зачем Гнею такие бойцы? Неужели он спешно организует
  террор-группы? Но где же тогда пехотная поддержка?
    Я обратил внимание на восточный тракт и сразу все понял. Вот она, пехотная
  поддержка. Подобно тому как с юго-востока к Аннуину стремились люди-хазги,
  с востока катилась волна гномов. Гномы не маскировались вдали от тракта, с
  их навыками верховой езды лучше вообще не соваться в бездорожье. Гномы
  просто ехали в Аннуин по торговым делам, и никого почему-то не удивляло,
  что в каждом караване охраны больше, чем торговцев, да и сами торговцы
  слишком смахивают на воинов.
    Теперь план восстания стал более-менее понятен. Что ж, у короля немало
  шансов на успех. Жалко, что приходится идти на серьезные жертвы, Хазг хоть
  и считается самой отсталой из Опекаемых Земель, отделять его от
  королевства, должно быть, обидно. И неизвестно еще, что морийские гномы
  запросили в уплату за помощь. Но ничего не поделаешь - когда стремишься к
  чему-то великому, всегда приходится жертвовать малым.
    Самое главное сейчас - чтобы Леверлин не пронюхал о перевороте раньше, чем
  мы будем готовы. Хорошо еще, что за королем наблюдают не так пристально,
  как он мне рассказывал за стаканом вина в Вечном Лесу. Похоже, маги
  считают короля ни к чему не годным придурком, недостойным по-настоящему
  плотного наблюдения. Что ж, сами виноваты. Но все равно, не стоит
  рисковать лишний раз. И поэтому я выбрал для второго визита к королю не
  самое обычное место и время.
  
  24
  
  Я смотрел в волшебное зеркало и чувствовал себя извращенцем. В зеркале
  король любил королеву.
    Он действительно ее любит, это редкость для королевских семей, однако
  большая удача для меня. Если бы довериться королеве было нельзя, мне
  пришлось бы встречаться с королем в сортире. Лучше уж в опочивальне.
    Королева стонала, король кряхтел, а я ждал, когда они закончат, и думал,
  где берет начало королевская любовь - в душах венценосных супругов или в
  магических пилюлях, которыми их снабжают придворные волшебники, дабы
  семейные ссоры не отвлекали короля от обязанностей. Скорее все-таки
  первое, вряд ли король пользуется психотропными заклинаниями - слишком
  много побочных эффектов. Тогда ему остается только позавидовать. С другой
  стороны, в том, что у каждого Великого Короля рождается только один
  ребенок и это всегда сын, явно не обошлось без магии. В общем, какая мне
  разница? Главное - королева в курсе планов супруга.
    Стоны все нарастали и нарастали. Гней - явно выдающийся любовник, раз он
  сумел так завести женщину. Где-то я слышал, что у людей великие полководцы
  чаще всего хорошие любовники. Интересно, верна ли обратная закономерность?
    Наконец процесс завершился. Я выждал пару минут, чтобы дать супругам
  прийти в себя, а затем наложил на себя невидимость и совершил перемещение.
    Я стоял в углу королевской опочивальни и напряженно всматривался в темноту
  магическим зрением. Никаких движений маны не видно, если не считать
  естественных колебаний вокруг огромной постели. Поиск артефактов... В
  тумбочке у постели какие-то магические пилюли... В одежде короля три
  амулета... Кольцо-печатка, оказывается, в нем тоже магия... Больше ничего.
  Поиск разумных существ... Король и королева... Я... В соседних комнатах
  никого нет. Похоже, за нами сейчас действительно никто не следит.
  Замечательно.
    Я сделал шаг вперед и громко прокашлялся. Королева взвизгнула и мгновенным
  движением натянула одеяло до шеи. Король скатился с кровати, в его руке
  блеснул янтарный паук. Лицо короля налилось кровью - хороший знак, при
  опасности лицо храбреца краснеет, а лицо труса бледнеет. Я поспешно поднял
  вверх раскрытые ладони и воскликнул:
    - Гней, это я, Хэмфаст! - И, только убедившись, что король не собирается
  немедленно стрелять в меня, согнулся в церемонном поклоне. - Хэмфаст, сын
  Долгаста, из клана Брендибэк, к вашим услугам. Я приношу извинения за
  нескромное вторжение.
    Гней опустил паука.
    - В прошлый раз ты носил другое лицо, - сказал он.
    - Я решил, что неосторожно использовать для этого визита то же самое лицо.
  Это действительно я! Мы встречались в "Четырех псах", потом мы пили вино в
  Вечном Лесу, а в конце я переместил тебя на берег Аннуина.
    - Да, это действительно ты, - согласился король. Он обратился к королеве:
  - Позволь представить тебе, Дриада, Хэмфаста из клана Брендибэк, про
  которого я тебе рассказывал.
    Дриада наградила меня величественным наклоном головы. Как ни странно, этот
  жест получился по-настоящему величественным, несмотря на то, что из одежды
  на королеве Аннура было только одеяло, из-под которого торчали босые ноги.
    Гней накинул на себя халат и передал другой халат Дриаде, она ухитрилась
  надеть его, не показав мне ни одного из интимных мест.
    - Ты зря прячешь от меня свое тело, - сказал я ей, - я же не человек.
    Королева вспыхнула, но ничего не сказала, лишь нервно дернула уголком рта.
  Король укоризненно покачал головой.
    - Не обижайся на нарушения этикета, Дриада, - сказал он. - Этот почтенный
  хоббит сделал возможным то дело, которое нам предстоит, а потому ему можно
  простить куда большее.
    Одновременно с произнесением этих слов король прикатил откуда-то из
  темноты столик на колесиках, сдернул с него покрывало, и моим глазам
  предстала россыпь разнообразных фруктов, как обычных для Аннура, так и
  экзотических, три новомодных прозрачных кувшина с разными винами, глиняный
  кувшин, вероятно с водой, да два изящных бокала гномьего хрусталя. Король
  огорченно посмотрел на это великолепие и сказал:
    - Жалко, бокалов всего два, но мы что-нибудь придумаем. - Он еще раз
  удалился в темноту, а когда вернулся, в его руке была маленькая вазочка
  из-под цветов. Судя по аромату, который она испускала, цветы были выкинуты
  только что. Гней сполоснул вазу вином и поставил перед собой. Глядя на
  это, Дриада скорчила недовольную гримаску, но Гней сделал вид, что ничего
  не заметил. Я тоже.
    Мы выпили за успех нашего дела. А потом настало время обсудить то, как
  этого успеха надлежит достигнуть. Гней произнес долгую речь, в которой
  изложил мне план восстания. Почти все уже было мне известно, и потому я не
  буду приводить здесь его слова. Кстати, слова "восстание" Гней упорно
  избегал, предпочитая выражения вроде "правое дело", "священная борьба",
"восстановление порядка и законности" и тому подобное. Ох уж эти мне
  человеческие заморочки...
    Мы просидели в опочивальне почти до рассвета. Нужно было обсудить многое,
  и мы обсудили многое. Когда я покинул королевский дворец, все было ясно.
  Ну, почти все.
  
  25
  
  Я посетил королевскую опочивальню еще два раза. Мы обсуждали последние
  детали, требующие уточнения, я узнавал последние новости из дворца, король
  узнавал последние новости из ковенов. Все-таки с помощью волшебного
  зеркала получать информацию намного удобнее, чем старомодными агентурными
  средствами.
    Как ни странно, подготовка к восстанию шла без сбоев. Гномы не передрались
  с хазгами и не устроили в Аннуине пьяный дебош. Никто из магов Синего
  Лосося, посвященных в суть дела, не предал нас. Ковены до сих пор ни о чем
  не подозревают. Будь я человеком, я бы поплевал через левое плечо, но,
  поскольку я не человек, я просто старался быть максимально осторожным и
  осмотрительным, чтобы не спугнуть удачу.
  
  26
  
  Мы начали действовать ранним утром тридцатого апреля. Первоначально Гней
  наметил выступление на первое мая, но мое появление вынудило его
  скорректировать планы. Чтобы не переносить множество мероприятий на день
  позже, мы решили начать операцию на день раньше.
    Программа действий на тридцатое апреля предельно проста. Действую только
  я. Ровно в четыре часа утра, когда спящие спят особенно крепко, часовые на
  постах клюют носом, а ночная жизнь большого города достигает нижней
  отметки активности, я привел в действие заранее подготовленное заклинание.
  Это было очень сложное заклинание, пожалуй самое сложное из всех, что мне
  приходилось творить. Я отрабатывал его на леммингах в тундре Полночной
  Орды, и, думаю, орки еще долго будут удивляться, какой идиот раскрасил в
  разные цвета почти три тысячи полярных мышей. А что делать? Мне же нужно
  отслеживать перемещение каждой мыши, а они все на вид одинаковые.
    В общем, я привел заклинание в действие, и началось... Загрузка массива
  рунных идентификаторов... Внешний цикл... Внутренний цикл поиска...
  Обработчик исключительной ситуации неуспеха в поиске... не сработал ни
  разу... Открытие объекта... Выбор места назначения... Перемещение. И все
  это сто девять раз. После сто девятой итерации цикл закончился, и я
  посмотрел через волшебное зеркало на дело своих рук. Забавное зрелище,
  надо сказать.
    Сто девять сильнейших магов восьми ковенов лежали ровными рядами в густой
  траве. Кое-кто начал просыпаться от холода. Я не смог сдержать смех, глядя
  на одного молодого мага в пижаме - он полз вдоль ряда своих коллег, еще не
  успевших проснуться, и трогал каждого за лицо. А потом он сказал:
"Приснится же такая ерунда", лег на землю и попытался снова заснуть, и тут
  я уже расхохотался в полный голос. Нехалления проснулась и присоединилась
  ко мне. Некоторое время мы смеялись, а потом мне стало жалко моих
  противников.
    Неприятно оказаться в один миг за тысячу миль от родного дома, без единого
  артефакта, голым или почти голым, да еще в незнакомом лесу и в не самое
  теплое время года. Пусть они заслужили такую участь, все равно долго
  смеяться над несчастными как-то не получается. Я принял человеческий облик
  и совершил заклятие перемещения на безымянную поляну в Вечном Лесу.
    - Приветствую вас, почтенные! - громко произнес я.
    - Это что еще за урод? - откликнулся маленький сморщенный старичок в
  пижаме и ночном колпаке, оказавшийся ближе всех ко мне. Он всматривался в
  меня, близоруко щурясь, а его щека дергалась от нервного тика. Несколько
  молодых магов неразборчиво пробормотали что-то нецензурное, и старик
  сморщился еще сильнее.
    Маги еще не успели прийти в себя и смотрели на меня, как будто я был
  галлюцинацией, вызванной неумеренным употреблением желтой пыльцы или
  настойки харадского мака. Белобрысый юноша в грязноватых подштанниках,
  стоявший шагах в двадцати от меня, внезапно выбросил вперед левую руку, и
  в мою сторону полетела желтая мерцающая спираль, издавая в полете мерзкое
  сухое потрескивание. Глаз орла немедленно сообщил мне суть этого
  заклинания. Я выполнил привычную магическую связку
  перемещение-неподвижность-невидимость, принимать бой было глупо - в таком
  количестве маги просто задавят меня числом.
    Теперь все маги смотрели на этого юношу. Он растерянно пожал посиневшими
  плечами, сплошь покрытыми мурашками, и в этот момент с неба на его шею
  упала точно такая же желтая спираль. Вначале я хотел угостить его
  фиолетовой молнией, но потом решил, что спираль, формулу которой он так
  удачно мне предложил, будет даже лучше.
    Подобно змее, спираль обвилась вокруг шеи несчастного, а потом ее кольца
  сжались, и юноша судорожно подпрыгнул на месте. Из его горла вырвалось
  невнятное хриплое рычание, он бестолково взмахнул руками, затем его тело
  обмякло и рухнуло на траву, как мешок с репой. Спираль еще секунд десять
  мерцала и фырчала, но тело было уже мертво. Мда, не стоило мне целиться в
  шею.
    Жалко его, я ведь не хотел его убивать, но теперь уже ничего не поделаешь.
  Я переместился в исходную позицию и убрал невидимость.
    Кто следующий? - спросил я.
    Следующего не нашлось.
    Леверлин выступил вперед, не дожидаясь, когда я его позову. Сейчас он был
  в своем истинном теле, и я невольно залюбовался им, на мгновение забыв,
  что это самый опасный мой противник. Высокий, стройный, скорее даже тощий,
  волосы черные, с еле заметной проседью на висках, кожа смуглая, лицо не
  нуждается в бороде или усах, чтобы выглядеть мужественным. Руки и ноги
  казались бы несоразмерно тонкими, не будь они такими мускулистыми,
  поджарый торс, увитый тонкими жгутами мышц, выглядит изваянным из бронзы.
  В отличие от большинства магов, столпившихся вокруг меня полукругом,
  Леверлин не носил ни пижамы, ни подштанников, он был совершенно обнажен.
  Не удивительно, если учесть, каким успехом у женщин пользуется такой
  мужчина.
    - Приветствую тебя, Хэмфаст! - громко сказал Леверлин.
    Я кивнул, признавая, что я - это действительно я.
    - Что тебе нужно от нас? - спросил Леверлин.
    - Ничего. Абсолютно ничего. Разве что выдать одежду, чтобы вы не околели
  от холода. - С этими словами я выполнил заклинание, и передо мной возникла
  внушительная груда серого тряпья. Леверлин подошел к ней, брезгливо
  перебрат несколько тряпок, и, когда он поднял лицо, в нем читалось плохо
  сдерживаемое бешенство.
    - Это же... это же тюремные робы!
    - Совершенно верно, - согласился я, - но в вашем положении не следует
  проявлять излишнюю разборчивость. Так можно и замерзнуть.
    - Где мы? - спросил Леверлин, молниеносно сменив тему разговора.
    - Думаю, вам не составит труда сориентироваться, ведь среди вас декан
  факультета географии Аннурского Университета.
    Взгляды большинства присутствующих обратились на невзрачного низкорослого
  мужичка, прикрывающего руками интимное место. Он смущенно пробормотал:
    - Это не так просто, как тебе кажется, почтенный. Я бы предпочел узнать
  наше местоположение от тебя.
    - Ничем не могу помочь, почтенный. Разбирайтесь сами. Не думаю, что вашей
  жизни что-либо угрожает, вы все маги, притом не самые слабые. До
  населенных мест как-нибудь доберетесь, от волков отобьетесь, пищу
  добудете. Не смею больше задерживать.
    С этими словами я хотел покинуть поляну, но в этот момент Леверлин
  произнес слова, заставившие меня остаться:
    - Ты говоришь, что тебе ничего от нас не нужно. Тогда зачем ты пришел
  сюда? Поглумиться?
    Психолог, мать его Моргот... а ведь он прав! Я действительно мог заранее
  разложить одежду вокруг финальной точки перемещения, и мне не пришлось бы
  разговаривать с похищенными магами. Более того, это было бы правильнее -
  зачем раскрываться перед ними, сообщая, кто именно стоит за совершенным
  заклинанием. Выходит, я действительно хотел увидеть могущественных
  властителей восьми ковенов в подштанниках посреди леса, я хотел, чтобы они
  увидели меня и узнали меня и чтобы они поняли, кто подверг их такому
  унижению. Но такие чувства... просто недостойны хоббита! Врага можно
  убить, можно помиловать, но нельзя издеваться. Пытки не в счет, они
  производятся с определенной целью. А бессмысленное глумление... Я
  почувствовал, как мои щеки наливаются краской. Леверлин приблизился ко мне.
    - Хэмфаст, - сказал он, - не совершай необдуманных поступков. Я
  догадываюсь, что ты задумал, это очень опасное дело. Гней мог бы
  справиться с самодержавным правлением в спокойной обстановке, но теперь в
  Аннуре начнется такое... Ты вывел из игры верхушку ковенов, рядовые бойцы
  остались без присмотра и управления, им не остается ничего другого, кроме
  как сбиваться в преступные банды. Ты представляешь себе, во что
  превратится жизнь аннурских обывателей, когда на большую дорогу выйдут
  пять тысяч разбойников с боевыми артефактами?
    - Во всех девяти ковенах не наберется пяти тысяч разбойников, - возразил я.
    - Ну, пусть одна тысяча! Жизнь превратится в такой ужас... даже Саурон не
  мечтал о таком. Далее. В первые два-три месяца неизбежно настанет
  безвластие. Хазг только и ждет повода, чтобы отделиться от Аннура. А если
  он отделится, вам не успеть провести карательную операцию до того, как
  Мория отправит в Хазг свои хирды. А тогда без драконов вам не справиться.
  Кстати, возможно, я ошибаюсь, но похоже, что в Аннуре не осталось никого,
  кто мог бы управлять драконами, все они здесь.
    - А как же король? - удивился я.
    - А что король? Его дело сидеть на троне со священными побрякушками в
  руках, а не командовать драконами. Нет, король не имеет доступа к оружию
  массового поражения. Если он победит, а мы погибнем, ты не сможешь
  реализовать свою мечту. А когда Церн Ганнарский поймет, что аннурские
  драконы остались без присмотра, начнется вторая Хтонская война. Кстати,
  мантикоры больше не преграждают путь ганнарским войскам. Элессар
  свидетель, ты устроил в Средиземье бардак, какого не было со времен Олмера!
    - Ну и что ты теперь предлагаешь? - спросил я.
    - Я передам тебе все известные мне данные о фениксах и драконах. Я введу
  тебя либо в совет ковена, либо в Королевский Совет, смотря что тебе больше
  нравится. Либо мы можем принять тебя в совет девяти на правах десятого
  ковена. Я смогу даже убедить остальных председателей, чтобы они признали
  за тобой право решающего голоса. Ты станешь правителем Аннура!
    - Я не могу и не хочу становиться правителем Аннура, - возразил я. - У
  Аннура уже есть законный правитель, права которого злодейски ущемлены.
    - Моргот тебя порви четыре раза! - воскликнул Леверлин. - Ну как ты не
  понимаешь! Не бывает так, чтобы законы были выше обстоятельств! Если закон
  противоречит здравому смыслу, нельзя следовать закону.
    - Тогда устаревший закон надо отменить.
    - А если нельзя отменить устаревший закон? Если, например, нет времени? И
  вообще, что такое закон? Правило, записанное на священной скрижали,
  которому никто не следует, или правило, нигде не записанное, но всеми
  признаваемое? Ты хочешь оживить древние заповеди, но они давно мертвы,
  даже ты не сможешь влить жизненную силу в идеи, умершие от старости сто
  лет назад. Одумайся, Хэмфаст! Не ввергай Аннур в пучину ужаса!
    Я пожал плечами, стараясь сохранять непроницаемое выражение лица. Слова
  Леверлина все-таки чем-то меня задели.
    - Неубедительно, - сказал я.
    Леверлин махнул рукой отчаянным жестом и пошел прочь быстрым шагом, даже
  не замечая, что он идет не к товарищам по несчастью, а наискосок в
  сторону, не замечая, что он по-прежнему обнажен, что его загорелая кожа
  (нет, скорее, смуглая, где он мог загореть зимой?) посинела от холода. Я
  смотрел вслед своему врагу и думал, что, может быть, в его словах есть
  какая-то доля правды...
    Отойдя шагов на двадцать, Леверлин развернулся неуловимым движением, его
  левая рука сделала козу, и в мою сторону полетел блекло-оранжевый сгусток
  пламени, растущий на глазах. Одновременно Леверлин разинул рот в
  оглушительном крике:
    - Инцинера! Все разом! Только это сможет остановить его!
    Я понял, что не успеваю выполнить магическую связку, волшебное пламя
  приближается слишком быстро. Я поспешно отступил на шаг, и огонь, уже
  достигший размеров хоббичьей головы, врезался в землю в трех футах впереди
  меня. И я понял, что это был всего лишь зародыш пламени.
    Мир взорвался огненным штормом, раскаленный ветер, словно вырвавшийся из
  кузнечного горна гномьего аватара Дьюрина, отбросил меня назад, разрывая
  тело на части. Я не чувствовал боли - нервы сгорали быстрее, чем успевали
  передать боль сознанию. Через неуловимую долю мгновения я понял, что не
  чувствую ничего ниже пояса, потом ощутил, как разматываются мои кишки,
  течение времени будто замедлилось в сотню раз, я понимал, что не прошло и
  секунды, но мне казалось, что я лечу в огненном смерче уже минут пять.
  Вот-вот должно сработать защитное заклинание, - оно восстановит мое тело,
  и тогда я покажу вам, вероломные маги, кто истинный хозяин Аннура!
    Внезапно мое тело резко изменило направление полета. Новый порыв огненного
  ветра смял правый бок, изломав и оторвав руку почти у самого плеча. Вторая
  инцинера, понял я. Маги откликнулись на призыв своего предводителя. "Это
  действительно может остановить меня", - подумал я, и это была моя
  предпоследняя мысль. Потом я расслышал в реве пламени два резких хлопка.
"Это же мои глаза!" - подумал я, и это была моя последняя мысль.
  

  
                                  Глава третья
  
  ДОРОГА В ИНЫЕ МИРЫ
  
  1
  
  Только что нас было двое, и вот я опять един. Я разговаривал с Учителем и
  одновременно лежал на кресте, нарисованном на каменном полу кровью
  какого-то магического зверя. Морготовы маги никак не угомонятся, все
  пытаются разобраться с кольцом, а кольцо-то исчезло!
    Я страдал от усталости, и эта усталость была одновременно двух видов -
  когда дел слишком много и когда дел слишком мало. Я думал о своей любви и
  думал о дороге домой. Нас было двое, мы были очень похожие, но все-таки
  разные, и вот теперь мы слились.
    Это похоже на встречу двух братьев-близнецов, знающих друг друга с самого
  рождения и расставшихся на неделю волей обстоятельств. Только наша встреча
  произошла внутри одного тела.
    Я посмотрел на себя и усмехнулся.
    Я тоже посмотрел на себя и усмехнулся.
    - Вот ты какой! - одновременно сказали мы. А потом я узнал, что у меня
  есть любимая. И одновременно я узнал, что побывал в столице Аннура.
    - Круто! - сказали мы друг другу.
    Я сказал, что Учитель сволочь, потому что он насмеялся надо мной, и над
  Дромадроном, и над Хардингом, и над всем кланом, и даже над
  университетскими магами, которым, впрочем, так и надо. Я возразил, что
  Учитель открыл передо мной мир высшей магии и, более того, подарил мне
  истинную обоюдостороннюю любовь, и потому он вовсе не сволочь, а очень
  хороший человек, то есть эльф. Я ответил, что все это круто, но он сделал
  это не просто так, бескорыстно, а чтобы добыть неведомый ключ силы, а
  зачем ему нужен ключ силы, это еще вопрос, и, кто знает, может быть, наш
  Учитель принесет в Средиземье столько же зла, сколько принес Са-урон, или
  даже больше. Но я не согласился, я сказал, что, будь Учитель злым, он убил
  бы меня сразу же после выполнения миссии. И я заткнулся.
    А потом я сказал:
    - Теперь мы вместе. И я согласился:
    - Теперь мы вместе. - И добавил: - Навсегда.
  
  2
  
  Б-р-р... После такого дела стоит выпить. Жил-был один хоббит, потом его
  угораздило встретить последнего в Средиземье эльфа, тот раздвоил
  несчастного хоббита, заморочил мозги обеим половинам, научил одну половину
  заклинаниям, за которые сам Гэндальф отдал бы свое бессмертие, а потом
  обоих объединил. И что теперь делать бедному хоббиту? О-ё-ё-ё, как же
  голова болит...
    Я приподнялся на жесткой лежанке и с удивлением понял, что она вовсе не
  жесткая, а очень даже мягкая. И вовсе это не лежанка, а кровать, кровать
  Нехаллении. Что я здесь делаю, как я сюда попал? Мне же нельзя находиться
  в доме девушки без ее приглашения, а тем более валяться в ее постели! Или
  она меня приглашала? Нет, я точно помню, что обряд объединения проходил в
  заклинательной каморке. Что за ерунда?
    Я повернул голову и увидел Нехаллению. Потом я тщательно проморгался,
  посмотрел еще раз и снова увидел Нехаллению. Она же беременна! И, судя по
  размеру живота, уже на девятом месяце. Или на восьмом. Как это? Учитель
  сотворил ее только вчера. Или сегодня? Но почему она беременна?
    Нехалления бросилась ко мне, обняла меня и припала губами к моему лицу,
  непрерывно целуя и заливая слезами. Я смутился, покраснел и стал
  отбиваться от нее, стараясь не повредить ее нерожденному ребенку.
    - Что ты делаешь, Нехалления! - воскликнул я, но она никак не
  отреагировала. Зато отреагировал кто-то другой. Я услышал негромкий и
  добродушный мужской смех, повернулся и увидел Учителя.
    - Что такое?! - закричал я. - Учитель! Что-то пошло не так? Заклинание
  сработало неправильно?
    - Все сработало правильно, - сказал Учитель и обратился к Нехаллении. - Не
  будь дурой, почтенная. Я же говорил тебе, что он ничего не будет помнить.
    Нехалления наконец отлипла от меня, она села на табуретку, услужливо
  придвинутую Учителем, она неотрывно смотрела на меня, непрестанно
  всхлипывая, утирая слезы высоко задранным подолом платья и даже не
  замечая, как непристойна эта картина. Я поспешно отвел взгляд.
    Учитель тем временем разлил вино по трем глиняным кружкам, одну из которых
  протянул Нехаллении, предварительно разбавив вино водой, вторую протянул
  мне, ничем не разбавляя, а третью взял сам.
    - За удачное воскрешение! - провозгласил он, и мы выпили за удачное
  воскрешение. Какое такое воскрешение?
    - Что ты имеешь в виду, Учитель? - спросил я.
    - Сегодня девятое июля три тысячи седьмого года, - загадочно ответил
  Учитель.
    - Девятое июля? Нет, Учитель, сегодня двадцать шестое июня. И год сейчас
  три тысячи шестой.
    - Нет, Хэмфаст. - Учитель покачал головой. - Двадцать шестого июня три
  тысячи шестого года я сделал твою резервную копию. А сегодня, девятого
  июля три тысячи седьмого года, я ее оживил.
    - Резервную копию? - глупо спросил я. - Какую еще резервную копию?
    - Есть такое заклинание - сделать резервную копию разумного существа, -
  сказал Учитель. - Очень полезное заклинание, без него нечего и думать
  противостоять майарам. Когда год с небольшим назад я слил воедино две твои
  личности, я раздвоил то, что получилось, и сохранил вторую копию... Не
  знаю, как это назвать, это похоже на мыслеобраз, но не то... Моргот
  побери, тебя же заново придется учить всей высшей магии! В общем, я сделал
  еще одного тебя, которого сохранил в небытие... Нет, не в небытие...
  Короче, сохранил магическим образом.
    - А что случилос! с первым мной? Я умер?
    - Тебя убили.
    - Кто?!
    - Леверлин, председатель ковена Утренней Звезды и негласный правитель
  Аннура. Впрочем, сейчас в Аннуре творится такой бардак... По твоей
  милости, между прочим.
    - Как это по моей милости?
    И Учитель начал рассказывать, что я успел натворить за прошедший год,
  выпавший из моей нынешней памяти. Оказывается, я прилежно изучил первую
  книгу Учителя, а вторую только бегло пролистал. Потом я захотел сделать
  что-нибудь полезное, отправился в Могильные Пустоши и перебил всех
  мантикор, а заодно и умертвий (эти слова наполнили мое сердце законной
  гордостью). Потом я напал на тайную базу Утренней Звезды в Вечном Лесу...
  Что такое Утренняя Звезда? Ковен. Самый главный ковен Аннура. До
  последнего времени. По твоей милости, Хэмфаст. Как это по моей милости?
  Слушай дальше и не перебивай. В общем, я напал на тайную базу... Как в
  Вечном Лесу? Куда делся Том Бомбадил? Волки съели! Откуда я знаю, куда он
  делся? Из всех наших проблем эта - самая незначительная. Так вот, я напал
  на эту самую тайную базу, убил там какого-то почтенного колдуна, привлек к
  себе внимание Леверлина и поперся в Аннуин с ним поговорить. Дальше я
  вроде бы потребовал от Леверлина, чтобы он ликвидировал все оружие
  массового поражения в Средиземье, а он отказался. Тогда я каким-то образом
  скорешился с Великим Королем Аннура и подбил его на то, чтобы устроить
  революцию... Как король может устроить революцию? Если король чисто
  декоративная фигура, не имеющая реальной власти, то очень легко. Так вот,
  я подбил Гнея Рыболова устроить революцию, разогнать ковены и править
  самодержавно. Как революция? Замечательно. Хазг уже отложился от Аннура, в
  Ангмаре народные волнения, остатки восьми ковенов перешли на сторону
  короля и громят остатки девятого, хазгский спецназ учиняет террор в
  восточном пределе, Серая Гавань не платит налоги, потому что якобы не
  может их доставить в столицу в сохранности, ганнарские войска вступили в
  Пустоши и удивились тому, что там нет ни мантикор, ни умертвий, Церн
  Тюльпан издал эдикт о заселении новых земель, а в довершение всего
  девяносто девять сильнейших магов поверженных ковенов вот-вот вступят в
  южный предел Аннура. Вот такая революция. Почему так произошло? Потому что
  один слишком умный молодой маг переместил в Вечный Лес всех сильнейших
  магов ковенов (хорошая идея, кстати), а потом непонятно зачем поперся в
  физическом теле с ними разговаривать. Получил пять инцинер в рыло... Что
  такое инцинера? Примерно то же самое, что золотой посох, только без
  посоха. Что, не знал? Теперь знаешь Думал небось, что неуязвим для ручного
  оружия? Хрен тебе неуязвим.
    Что у нас дальше в списке новостей? От кого Нехалления беременна? От тебя,
  дурилка папирусная! Сын у тебя родится через неделю-другую. Нет, вы не
  женаты, вы теперь вне закона, вам жениться не обязательно. Почему вне
  закона? А ты как думал? С такими знаниями и избежать почетного изгнания?
  Нет, у вас, хоббитов, такого не бывает! Как Брендибэки поживают? А хрен
  его знает, сходи и посмотри! Как смотреть? Так вот же зеркало, сам его
  делал. В прошлой жизни, ха-ха.
    Вот так и началась моя вторая жизнь.
  
  3
  
  Через неделю у меня родился сын. Это я умом понимаю, что у меня, а сердцем
  никак не могу привыкнуть, что у меня теперь есть жена, пусть даже и
  незаконная, и что я вообще вне закона. Как-то глупо себя чувствуешь -
  вчера признался девушке в любви, а сегодня она уже с пузом. Как же к этому
  привыкнуть-то?
    Роды принимал Учитель, кстати, его зовут Уриэль. Говорят, эльфы были
  хорошими целителями, наверное, это правда. Как бы то ни было, Нехалления
  родила легко и без осложнений. Если о родах вообще можно говорить "легко".
  Уриэль отказался сделать нормальное обезболивание, он сказал, что нет боли
  - нет и родов. Вначале я обиделся, а потом подумал, что, наверное, он
  лучше знает, и перестал обижаться.
    Младенец весит четыре с половиной фунта, мелковато для хоббита, но в
  пределах нормы. Назвали его Долгастом, в честь моего отца и его деда. Так
  положено - если отец новорожденного мертв, ребенку дают имя отца, если дед
  мертв - имя деда и так далее. Если ни одного освободившегося имени не
  находится, маленькому хоббиту придумывают новое имя. Говорят, такие
  младенцы более счастливы, чем обычные дети, но Уриэль говорит, что имя
  разумного существа - это просто атрибут, не играющий никакой важной роли.
    Теперь в люльке рядом с нашей кроватью обитает младенец. Почти все время
  он спит, когда не спит, он ест, а когда не спит и не ест - орет. Даже не
  верится, что из такого маленького и бестолкового существа с течением лет
  получится настоящий хоббит.
    Нехалления любит меня, а я люблю ее. Это как-то странно - я будто читал
  оркский любовный роман и попал сразу в конец, где любовники, решив все
  проблемы, собираются жить долго и счастливо, а основную часть книги я
  пропустил, поэтому любовное счастье кажется каким-то маленьким и
  незначительным, ведь большое счастье бывает только тогда, когда оно
  достигается большим трудом. Ну ничего, как-нибудь привыкну.
    Я снова начал изучать книги Уриэля. Снова - это если учитывать мою прошлую
  жизнь, а если не учитывать, то впервые. Я разобрался с управлением
  неодушевленными предметами и теперь понимаю, как устроено волшебное
  зеркало, что висит у нас в гостиной. Когда я разбирал составляющие его
  заклинания, я испытал странное чувство, будто уже видел это и знаю это. Не
  удивительно - эти заклинания создавал я, пусть и в другой жизни.
    Уриэль поселился в нашем маленьком мирке. Он пристроил к нему еще один
  небольшой участок, на котором магически возвел настоящий эльфийский дом -
  из толстенных дубовых бревен, с настоящей эльфийской печкой и эльфийской
  баней. Мы с Нехалленией побывали в этой бане, и должен сказать, что в ней
  нет ничего особенного. Наверное, эльфийские бани обросли таким количеством
  легенд только потому, что эльфов нет в Средиземье уже три тысячи шесть с
  лишним лет.
    Уриэль очень занят - он решает проблемы, которые породил я - предыдущий.
  Он создал себе такое же всевидящее зеркало, как у меня, и просиживает
  перед ним большую часть времени. А еще он постоянно мотается в Средиземье
  и обратно. Уриэль встретился с изгнанными магами, когда они вступили на
  аннурскую землю. Диалог был долгим и плодотворным. Уриэль не стал тратить
  время на демонстрацию неуязвимости, он поступил куда более красиво. Когда
  он начал говорить с магами, они немедленно сожгли его залпом инцинер,
  потеряв при этом восемнадцать человек своих. Уриэль дождался, когда пламя
  утихнет, а потом материализовался снова. Нет, он не может выдержать огонь
  инцинеры, вряд ли вообще кто-нибудь может это выдержать. Уриэль просто
  понаделал резервных копий самого себя, которые сели перед волшебным
  зеркалом и по очереди перемещались в Средиземье, продолжая разговор с того
  места, где он прервался.
    Второй Уриэль начал разговор с совета не пользоваться инцинерами, а вместо
  этого убить его более простым оружием, раз почтенным магам так хочется его
  убить. Маги расстреляли его фиолетовыми молниями, а потом долго изучали
  труп. Когда это им надоело, на сцене появился Уриэль-третий. Его убивать
  не стали.
    Уриэль-третий сказал магам, что он понимает их желание по прибытии в
  Аннуин порвать там все живое, но он не разделяет этого желания и, более
  того, как это ни прискорбно, не может им этого позволить. И если почтенные
  маги не пообещают ему вести себя прилично, им предстоит еще одно
  путешествие в Вечный Лес. Теперь они знают дорогу, сказал Уриэль, и второе
  путешествие, он надеется, окажется куда более легким. И привычным, добавил
  он, и тут его еще раз расстреляли.
    Уриэль-четвертый сказал, что ему уже надоело умирать и оживать, что это
  больно и, если кто не верит, может попробовать это на себе. Желающих не
  нашлось. Тогда Уриэль спросил, кто здесь самый главный, и вперед выступил
  Леверлин.
    Уриэль сказал, что власть в Аннуре окончательно перешла в руки короля и
  сейчас уже поздно устраивать контрреволюцию. И если кто-то из почтенных
  магов захочет вернуть прошлое, то такому магу вряд ли удастся претворить в
  жизнь свои планы, потому что Уриэль будет истреблять таких мерзавцев, как
  бешеных собак. Леверлин ответил на это, что у них нет другого выхода, ведь
  король не оставит их в живых, даже если они совсем перестанут вмешиваться
  в политику. Уриэль сказал, что с королем он как-нибудь договорится. И
  разговор сразу стал более конструктивным.
    Договорились так. При Королевском Совете создается особый совет по делам
  магии, в который входят председатели восьми ковенов. Председателем нового
  совета становится король, который получает право решающего голоса. Сами
  ковены не расформировываются, но теряют самостоятельность и более не
  должны вмешиваться в государственные дела, выходящие за рамки магического
  обеспечения порядка и законности. Гарантом соблюдения этого соглашения,
  как магами, так и королем, выступает сам Уриэль. Маг, нарушивший
  соглашение, будет немедленно убит. А если король начнет творить против
  магов неоправданные репрессии, Уриэль официально выступит перед магами и
  скажет им, что отныне они могут делать с королем-отступником все, что
  хотят. После долгой торговли (прямо как на базаре!) эти условия были
  приняты.
    Начали обсуждать второстепенные детали. Магам отныне воспрещалось
  самостоятельно, без согласования с королем, залезать в королевскую казну.
  С другой стороны, королю отныне вменялось в обязанность выделять
  магическим ковенам достойное денежное содержание. Плантации желтой пыльцы
  в Хазге подлежали уничтожению, и вообще производство наркотиков отныне
  строго-настрого воспрещалось. Ковен Синего Лосося объявлялся гнездом
  предателей и подлежал уничтожению. Впрочем, если какой-либо ковен захочет
  взять к себе мага, ранее присягнувшего Синему Лососю, это не возбраняется.
  Если, конечно, рекомый маг отречется от подлых дел своего прежнего ковена.
    Хазги охамели, с ними надо срочно разбираться. Ковены поддержат короля в
  наведении порядка на Опекаемых Территориях, Ангмар и Серая Гавань тоже
  получат свое, если вовремя не одумаются. Да куда они, впрочем, денутся?
  Региональные правители почуяли свободу в отсутствие магов, но слабые
  ковены называются слабыми не потому, что они слабы, а потому, что сильные
  ковены сильнее. И когда руководство слабых ковенов вернется в Опекаемые
  Земли, восставшим правителям не поздоровится.
    Короче говоря, обо всем договорились. А как только договорились, восемь
  председателей отправились к королю вместе с Уриэлем, король долго ругался,
  но признал справедливость предложенного договора. Договор был подписан,
  кажется, появилась надежда навести в Великом Аннуре хоть какой-нибудь
  порядок.
  
  4
  
  Я валяюсь на кровати, читаю про управление душами разумных существ, а
  маленький Долгаст лежит рядом, ухмыляется и пускает слюни. Нехалления спит
  с другой стороны от меня, она сильно устала от постоянного ухаживания за
  младенцем. Мы знаем, что еще неделя-другая, и станет гораздо легче, но
  пока легче не стало, и это знание не помогает.
    Оказывается, душа разумного существа устроена не намного сложнее, чем у
  неразумного. Я проник в свою душу и внес в нее некоторые улучшения. Теперь
  я второй по силе маг в Средиземье, если считать только силу, скилл и запас
  маны, но не практический опыт. Моя прошлая жизнь научила меня тому, что
  опыт нельзя заменить ничем. Впрочем, опыт без силы тоже стоит немногого.
    Я сделал в своей душе в точности те же изменения, что и в прошлый раз. К
  чему изобретать что-то новое, если к старому нет никаких претензий? Я ведь
  умер не из-за того, что моя защита была недостаточно сильной, а из-за
  того, что не понимал, что идеальной защиты не существует вообще.
    Я обратился заклятиями познания к душе Долгаста и с удивлением понял, что
  он не более разумен, чем те существа, которые я создавал еще до того, как
  мои жизни разделились. Я сообщил это Уриэлю, он рассмеялся и сказал, что
  так и должно быть. Свойства разумности появляются в душах малышей в
  возрасте от полугода до двух лет, в зависимости от расы и индивидуальных
  особенностей. А пока все нормально.
    Беспорядки в Аннуине прекратились. С появлением в столице восьми
  председателей разрозненные бойцы разных ковенов получили единое
  управление, участь Синего Лосося была предрешена. Хазги и гномы давно
  покинули Аннуин, и маги-предатели оставались единственным беспокоящим
  фактором, а когда их не стало, не стало и беспокойства.
    Гней Рыболов объявил сбор ополчения, и аннурский народ спешно вооружался.
  Цены на еду и оружие взлетели вверх, золото подешевело, в общем, все, как
  всегда бывает перед войной. А то, что война близится, уже не вызывало
  сомнений.
    Аннурский народ не знал, что ганнарский император уже приказал заготовить
  текст указа о "восстановлении единства несправедливо разделенных народов",
  а точнее о вторжении в Аннур. Однако случилось так, что Гней Рыболов решил
  провести большие учения военно-воздушных сил, совмещенные с испытаниями
  зажигательного яйца феникса новой модели. В качестве полигона на сей раз
  выбрали не побережье Ледовитого океана, как обычно, а северный предел
  Могильных Пустошей. И в самом деле, почему бы не побомбить Могильники,
  если там все равно никто не живет? Ах, там появились ганнарские
  переселенцы? Какая жалость! Императору стоило бы предупредить короля, что
  он решил присоединить Пустоши к империи. Кстати, по какому праву?
    В общем, вторжение Ганнара так и не состоялось, а Пустоши были поделены
  между Ганнаром и Аннуром в отношении два к одному. Император почти не
  торговался, он здраво рассудил, что, если тот, с кем договариваешься,
  вот-вот столкнется с полномасштабной гражданской войной, не стоит
  относиться к договорам слишком серьезно. Я надеюсь, что император
  ошибается.
    Улаган Быстроходный провозгласил себя джихангиром и объявил боевую
  готовность по всем улусам. На границе Аннура и Хазга наблюдалось необычное
  оживление - маги Синего Лосося в массовом порядке бежали на юго-восток, а
  маги Губительного Острова - на северо-запад. Синеплащная кавалерия Аннура
  выдвинула две дивизии на границу с Хазгом, пограничные стычки происходят
  каждый день. Синие плащи несут большие потери, но хазгские террористы
  теперь почти не появляются у трактов, ограничиваясь разорением отдаленных
  деревушек.
    Ангмарские бароны, посовещавшись, решили, что голос куратора по
  справедливости должен быть ниже голоса барона. Кураторы упорно делают вид,
  что ничего не знают.
    Серая Гавань все еще не платит налоги, хотя западный тракт теперь
  контролируется королевскими войсками на всем протяжении. Барон обещает
  отправить караван в сентябре.
    Морийские гномы ввели на территорию Хазга ограниченный контингент в
  составе двух хирдов, усиленных бригадой тяжелых излучателей. Великий
  Король отправил Каменному Престолу гневное письмо, на которое не получил
  ответа. Аннурские драконы отрабатывают летные навыки над Морийскими
  горами, но похоже, что это не производит на гномов никакого впечатления.
    В Хоббитании все спокойно, если не считать того, что торговля совсем
  захирела.
    Вот такие дела творятся в Средиземье, а я сижу в маленьком уютном мирке,
  нянчу сына и изучаю магические трактаты. Жалко, что в прошлый раз я погиб.
  
  5
  
  Я так и не закончил базовый курс высшей магии. Уриэль сказал, что я знаю
  достаточно, а то, что идет дальше в двух книгах, могло бы мне пригодиться,
  если бы моя помощь потребовалась для получения ключа силы майаров, а
  сейчас эти знания для меня совершенно бесполезны. Вместо этого Уриэль
  выдал мне третью книгу, подавляюще огромную, с простым названием
"Первоосновы". Я попытался возразить, я сказал, что мне необходим курс
  традиционной боевой магии, но Уриэль сказал, чтобы я не говорил глупостей.
    - Ты владеешь схоларностью, - сказал он, - и еще у тебя есть глаз орла. За
  час ты можешь выучить сотню боевых заклинаний, этого хватит тебе для
  любого боя. К тому же ты всегда можешь обойтись высшей магией, например
  простейшим заклинанием дематериализации. Конечно, не стоит применять это
  заклинание без нужды, магам Средиземья незачем знать, что такое возможно,
  но на худой конец сгодится и это. А если ты не научишься создавать
  резервные копии, то, когда в дело вступят майары, все твои магические
  умения станут бесполезными.
    - Ты думаешь, что майары выступят против нас? - с ужасом спросил я.
    - Я уверен, - ответил Уриэль, - это вопрос времени. Ты заварил такую кашу,
  которой Средиземье не знало со времен Нуменора. Как только кто-нибудь из
  майаров поймет, какими знаниями мы с тобой обладаем, жди гостей.
    Я не смел больше протестовать и открыл гигантский фолиант. Оказывается,
  мир не исчерпывается объектами, душами объектов и элементалами. Существуют
  еще загадочные первоосновы, составляющие основу души любого объекта, не
  важно, что этот объект собой представляет: предмет, артефакт, существо или
  заклинание. Собственно, элементалы есть не что иное, как упрощенный способ
  манипулировать первоосновами. И еще, когда валары сотворяли мир, они ввели
  в законы магии некоторые ограничения - не все действия непосредственно
  доступны через работу с первоосновами, кое-что можно сделать только через
  элементалы. Но маг, умеющий приказывать первоосновам, получает огромные
  дополнительные возможности.
    Я с рвением приступил к получению новых знаний. Великий Гэндальф, как
  непривычно строятся эти заклинания! Никаких сложных структур, все элементы
  перечисляются единым списком. Да и сам язык настолько чужд всему ранее
  известному, что я не могу представить себе разумное существо, для которого
  этот язык родной. Я спросил Уриэля об этом, но он тоже не смог сказать
  ничего определенного.
    Между тем в Хазге разгорелась настоящая тайная война. Уриэль скопировал
  мое всевидящее зеркало и выдал копию Леверлину. Кроме того, он изготовил с
  дюжину артефактов, способных перемещать хозяина в любое место Средиземья
  по его выбору, и тоже передал Леверлину эти полезные предметы. Теперь
  Леверлин высматривает в волшебном зеркале важнейших вождей хазгских
  мятежников, а потом в дело вступают лучшие бойцы восьми ковенов. Улаган
  давно мертв, и ни один из четырех его преемников не прожил более трех
  дней. Дошло до того, что хазги стали отказываться от титула джихангира -
  немыслимое дело для этого народа! Гномьи военачальники пока избегают этой
  участи, зато среди хазгов бродят искусно распускаемые слухи, что именно
  гномы стоят за чередой таинственных убийств и исчезновений. Напряжение
  нарастает.
    Ангмарские бароны, глядя на хазгов, впустили на свою территорию четыре
  гномьих хирда, а теперь готовы кусать себе локти. Каждый из трех баронов
  уже получил предложение сепаратного мира с метрополией на условиях
  сохранения прежнего статуса при недопущении репрессий, но ни один еще не
  принял этого предложения. Ничего, пусть зреют.
    Серая Гавань так и не заплатила налоги, и по западному тракту двинулось
  двадцатитысячное войско. На полпути, под сенью хоббичьих лесов, они
  встретили спешно собранный обоз. Повод к войне отпал, и войско повернуло
  обратно.
  
  6
  
  Я пощекотал Долгаста под подбородком, и Долгаст рассмеялся в ответ. Я
  вздрогнул от неожиданности. Воистину маленькие дети удивительны - каждый
  новый день несет что-то новое.
    Я продолжаю изучать первоосновы, и я понимаю, что ничего не понимаю. Нет,
  я, конечно, понимаю, как это круто и зачем это нужно, но я не понимаю,
  стоят ли эти знания того, чтобы их изучать. Я уже два месяца сижу над
  книгой, не, разгибаясь, а научился всего лишь показывать не слишком
  красивые мороки, да и то не в воздухе, а в специальном зеркале, которое
  создается заклинанием обычной высшей магии.
    Уриэль говорит, что это знание дается нелегко, но оно того стоит. И
  вообще, ему стыдно смотреть на мое нытье, я получаю описание первооснов,
  можно сказать, на блюдечке, а он, Уриэль, потратил больше трехсот лет на
  то, чтобы самому во всем разобраться. Так что мне надлежит не жаловаться,
  дескать, на хрена все это учить, а заниматься учебой, если я не хочу учить
  все это еще раз в третьей жизни.
    Посмотрим, посмотрим...
    Да, совсем забыл написать, что нового в Средиземье. В Хазге революция -
  теперь джихангиром стал Дхану Лысый, председатель Губительного Острова.
  Противники нового джихангира откочевали на восток, к самым отрогам Мории,
  и пока не собираются сдаваться. Но еще одна череда странных смертей,
  видимо, заставит их изменить позицию.
    Ангмарские бароны не мычат и не телятся, они ждут, чем закончатся разборки
  в Хазге. Пускай ждут.
    В Серой Гавани все спокойно. Больше никто даже не заикается о том, чтобы
  выйти из-под опеки Аннура.
  
  7
  
  В Аннуине выпал первый снег. Долгаст, будучи в хорошем настроении,
  радостно переворачивается с живота на спину и обратно, сопровождая это
  движение восторженным визгом. Уриэль говорит, что малыш развивается
  удивительно быстро, я знаю, что он неправ, хоббиты растут быстрее, чем
  люди, и, наверное, быстрее, чем эльфы, но я не поправляю своего Учителя.
    Я научился создавать с помощью первооснов иллюзию, управляемую голосом.
  Нехалления прямо-таки обожает эту игрушку, да и Долгаст способен смотреть
  на нее, разинув рот, две-три минуты, что для него целая вечность. Не знаю,
  какая мне польза от этих иллюзий, но Уриэль говорит, чтобы я не
  отчаивался, придет время, и ожидание исполнится.
    Все кланы хазгов склонились перед Дхану, который теперь называется не
  Лысый, а Миротворец. Гномья фаланга бесславно утекла в родные пещеры,
  предоставив варваров своим раздорам, как сказано в официальном заявлении.
  Со дня на день ожидается, что гномы покинут Ангмар. Порядок в стране
  помаленьку восстанавливается.
  
  8
  
  Свершилось! Я разобрался-таки, как с помощью первооснов управлять
  неодушевленными предметами. Это не так уж сложно, и, если бы не дурацкий
  язык, на котором приходится составлять заклинания, не было бы большой
  разницы, какую магию использовать. Но я по-прежнему не понимаю, какая
  польза от первооснов. Здесь используются другие элементалы, но они все
  равно используются, без элементала не получить доступ к душе предмета, это
  признает даже Уриэль. И зачем тогда нужна эта магия первооснов?
    А революция в Аннуре окончательно завершилась. И Хазг, и Ангмар, и Серая
  Гавань склонились перед Гнеем Рыболовом. Все, победа! Только я не чувствую
  себя победителем, потому что победитель - это не тот, кто начал войну, а
  тот, кто ее закончил.
  
  9
  
  Наступил новый три тысячи восьмой год. Нехалления говорит, что неинтересно
  второй раз пялиться через волшебное зеркало на новогодние торжества,
  потому что каждый новый год происходит одно и то же. Наверное, так оно и
  есть, но я-то смотрю это впервые, в прошлый раз была другая жизнь, которую
  я теперь не помню. И мне интересно все - и речь Гнея Рыболова перед
  аннурским народом, которая, говорят, в этом году особенно удалась, и то,
  как мордорские орки выясняют в очередной раз, кто из них самый умный,
  сильный, ловкий и умелый, и ритуальное пьянство моих друзей-хоббитов.
  Кстати, Уриэль считает, что новогоднее пьянство хоббитов никак не влияет
  на здоровье свиней, что это просто традиция. Мы сидели за столом, пили
  вино и смотрели в зеркало на то, что происходит в Средиземье. Уриэль и
  Нехалления наперебой объясняли мне, что именно показывается в зеркале, они
  постоянно предлагали посмотреть то одно, то другое, у меня начала
  кружиться голова от постоянной смены поля зрения, но все равно мне было
  хорошо. Долгаст, который уже научился сидеть и не падать, сидел рядом с
  нами на специальном стульчике. Все было прекрасно.
    - Знаете, ребята, - задумчиво произнес Уриэль, - смотрю я на вас и
  завидую, как у вас все замечательно. И вот думаю я, не послать ли к
  Морготовой матери все это познание, всю эту магию, и высшую, и низшую...
  Отправиться на Дальний Восток, к авари, или сотворить себе пригожую
  эльфийку, да и жить себе поживать...
    - Разве авари не покинули Средиземье? - изумился я.
    - Нет, они по-прежнему живут там, где жили. Они закрылись от общения с
  другими народами, и уже две тысячи лет ходят слухи, что они ушли в Валинор
  вместе с западными эльфами. Возможно, эти слухи распустили сами авари.
    - Ты бывал там?
    - Бывал, и не раз. Только я не смог долго жить там. Да ты и сам понимаешь,
  Хэмфаст, ведь твой народ тебя тоже не принял.
    - Это был не я. Ну, то есть другой я.
    - А какая разница? Думаешь, теперь тебя примут?
    Действительно, какая разница? Путь в родную Хоббитанию для меня закрыт
  навсегда. Мне казалось, что я уже свыкся с этой мыслью, но теперь вновь
  ощутил какое-то глухое томление в груди. Неужели это удел каждого сильного
  мага - отречься не только от горестей обыденной жизни, но и от ее
  радостей, искать счастья в знании, во власти, в поединках с разнообразными
  угрозами радости и процветанию разумных, не важно, действительны эти
  угрозы или мнимы? Мне еще не так плохо, у меня есть Нехалления и Долгаст.
  А каково Уриэлю?
    - Уриэль, - спросил я, - а ты никогда не сотворял себе жену?
    - Сотворил однажды, - признался Уриэль, - но мы прожили вместе очень
  недолго.
    - Почему?! - воскликнули мы с Нехалленией в один голос.
    Уриэль помолчал.
    - Я испугался, - наконец сказал он, - это очень страшно - жить с женщиной,
  зная, что ее сотворил именно ты, постоянно узнавая в ней свои отражения,
  причем отражения не самых лучших сторон. Вам, хоббитам, проще - ваши души
  изначально чисты, у вас своего рода иммунитет против всякой душевной
  мерзости. Нет! - он вскинул голову. - Нечего предаваться унынию! К лету
  ты, Хэмфаст, изучишь первоосновы в достаточном объеме...
    - К лету? - изумился я. - Так долго?
    - Если не будешь лениться, как сейчас, то управишься быстрее. Когда ты
  изучишь первоосновы, я смогу оставить тебя здесь, не боясь, что, когда я
  вернусь, мне снова придется тебя воскрешать. Или, если захочешь, ты
  сможешь отправиться со мной посмотреть на Запретный Квадрат изнутри.
    - Кстати, учитель! - от волнения я назвал Уриэля учителем, а это ему
  теперь не нравится, он считает, что я уже не столько ученик, сколько
  товарищ. - Нехалления вспоминала, что, когда я в прошлой жизни говорил с
  Леверлином, он сказал, что вокруг Запретного Квадрата происходит какая-то
  странная волшба. Это был ты?
    - А кто же еще? Конечно я. Надо сказать, Орлангур изрядно потрудился над
  тем, чтобы укрыть свое убежище от посторонних глаз. Даже при наличии
  майарского ключа силы пройти внутрь совсем непросто.
    - Ты видел Орлангура?
    - Нет, и никто из ныне живущих в Средиземье не видел его. Он покинул наш
  мир сразу после Эльфийского Исхода, через какие-то десять-пятнадцать лет.
    - Он умер?
    - Нет, такие существа не умирают. Он нашел выход в другие миры. В великое
  множество миров. И этот выход находится в Запретном Квадрате.
    - Великое множество миров? Ты же говорил, что существует только пять
  миров, включая сотворенный тобой.
    - Тогда я так считал, но я был неправ. Есть и другие миры, причем
  совершенно не связанные со Средиземьем. Они чудовищно удалены, добраться
  до них нелегко даже с ключом силы майаров, а без него так вообще немыслимо.
    - Ты бывал в этих мирах?
    - Я побывал в одном мире, да и то не могу с уверенностью сказать, что это
  можно назвать миром. Это место настолько отличается от того, что нам
  привычно... Возникает ощущение, что творец этого мира после первых же
  усилий ощутил такую усталость, что бросил дело на полпути. Там есть все,
  без чего мир немыслим: пространство, время, предметы, души, существа, но
  похоже, что там нет иного пространства, кроме астрального.
    - Это как? Там что, не существует материальных объектов?
    - Не существует.
    - Но тогда что это за мир?
    - Вот и я о том же. Можно ли считать миром то, где нет ни земли, ни неба,
  ни верха, ни низа, ни жары, ни холода? Не знаю.
    - Ты возьмешь меня в этот мир?
    - Сгораешь от любопытства? - Уриэль усмехнулся.
    - Ну.
    - Выучишь первоосновы - возьму.
    Mы еще долго говорили о всякой ерунде, потом отправились спать, а наутро я
  засел за средства ускоренной обработки больших массивов данных. Не
  понимаю, на хрена в языке первооснов вообще предусмотрены эти средства?
  Заклинания на этом языке и так работают много быстрее обычных.
  
  10
  
  Сегодня случилось два важных события: у Долгаста прорезался второй зуб, и
  Уриэль открыл мне великую тайну. Оказывается, высшая и низшая магия - это
  не просто разные способы делать одно и то же. Оказывается, любое
  традиционное заклинание, манипулирующее с полем маны, в ходе выполнения
  автоматически преобразуется в заклинание высшей магии. Строго говоря,
  термины "высшая" и "низшая" неправильны, поскольку диаметрально
  противоположны тому, что имеет место на самом деле.
    Более того, высшая магия тоже существует не сама по себе. Каждое
  заклинание высшей магии в ходе выполнения автоматически переводится на
  язык первооснов, и, так же как в низшей магии имеется множество
  ограничений по сравнению с высшей, так и высшая магия ограничена по
  сравнению с магией первооснов. Интересно, что, в отличие от низшей магии,
  правила перевода высшей магии на язык первооснов довольно просты и
  доступны пониманию любого разумного. Я внимательно прочитал
  соответствующие страницы и теперь вижу, что для меня не составляет труда
  перевести на язык первооснов любое заклинание высшей магии. Можно сделать
  и обратное, только это сложнее - язык первооснов вообще непрост для
  понимания.
    Но все еще непонятно, в чем преимущества использования языка первооснов.
  Да, автоматический перевод с языка высшей магии получается довольно
  глупым, но какая, по большому счету, разница? Элементалы в обоих случаях
  одни и те же, а суть заклинания составляют именно элементалы, а то,
  насколько аккуратно и изящно протянуты связывающие их нити, - это
  второстепенные детали, не оказывающие заметного влияния на эффективность
  заклинания.
    Я сообщил все это Уриэлю, и он сказал следующее:
    - Думаю, ты узнал достаточно, чтобы посмотреть самому. Возьми элементал
"Открыть разумную душу", примени его к себе, потом возьми элементал
"Получить необработанные данные", входные параметры... да не важно,
  главное, чтобы сработало, а как именно, роли не играет, возьми, что ли,
  вот эти вот руны. - Он нарисовал руны прямо на полях книги.
    Я сделал все, что просил Уриэль, и ничего не получилось - второй элементал
  сообщил мне, что руны неправильны. Уриэль выдал второй вариант, и снова
  ничего не получилось. Тогда Уриэль предложил организовать цикл, и на
  тридцать четвертой итерации я получил данные.
    Я разместил эти данные перед мысленным взором и ничего не понял. Это
  естественно, данные же необработанные. Надо пропустить их через элементалы
  более высокого уровня, обозначить структурные взаимосвязи, тогда можно
  будет сказать что-то определенное.
    - Понимаешь? - спросил Уриэль. Я помотал головой.
    - Взгляни на первую руну, - сказал Уриэль. - Где ты ее видел в последний
  раз?
    В последний раз... Обычная ганнарско-аннурская руна, ничего особенного, да
  я мог ее видеть где угодно. Я пожал плечами.
    - А вторая руна? - не унимался Уриэль. - Но, впрочем, это тоже обычная
  руна. А вот комбинация трех первых рун - где ты ее видел?
    Где я мог ее видеть? Да нигде, получается явная бессмыслица. Я так и
  сказал Уриэлю.
    - Ты видел их сегодня утром, - возразил тот, - перед мысленным взором, как
  сейчас.
    И внезапно я все понял. Это же стандартное начало заклинания на языке
  первооснов! Но я только что извлек их из самых потаенных глубин своей
  собственной души! Это означает... что...
    - Так что, учитель, - пробормотал я, - мы все... заклинания?
    - Ага, - сказал мой учитель, - мы все - заклинания, имеющие материальное
  воплощение. Впрочем, то, что мы имеем материальное воплощение, скорее
  всего, просто особенность восприятия. Мы привыкли, что материальное -
  это... вот ты можешь сказать мне, что такое материальное?
    - Ну... материальное... - протянул я, - материальное - это материальное!
  Иначе и не скажешь!
    - Вот именно. Материальность - настолько основополагающее свойство
  предмета, что оно просто не допускает истолкования через более простые
  понятия. Если бы я был... ну, скажем, умертвием... да, умертвием... причем
  живущим в мире, где нет никого, кроме умертвий...
    - Такой мир не может существовать, - перебил я Уриэля, - умертвиям
  неоткуда будет черпать энергию.
    - Да не цепляйся ты к словам! - вспылил Уриэль. - Если бы я был
  представителем мира нематериальных существ, разве смог бы ты объяснить
  мне, что такое иметь тело? И почему ты думаешь, что тело первично, а душа
  вторична? Может быть, в основе всего лежит как раз душа, причем не сама
  душа как объект, а те заклинания, из которых она состоит. Непривычно? А
  ведь так оно и есть. Мы все - заклинания.
    - И кто же нас придумал? - спросил я.
    - Творец. Валары. Майары. Мы сами.
    - Разве заклинание может само заклинать?
    - Может. Я в свое время экспериментировал с подобными вещами, потом
  перестал - слишком опасно.
    - Что же в этом опасного?
    - А ты представь себе мантикору, которая умеет творить... ну, скажем,
  инцинеру.
    Я представил себе этот ужас, и меня передернуло.
    - То-то же, - удовлетворенно произнес Уриэль. - Надо быть Творцом, чтобы
  работать с заклинающими заклинаниями и при этом не уничтожить весь мир.
  Хотя, кто знает, может быть, этот мир - не первый для Эру Илуватара?
    - Первый, однозначно первый. Иначе бы Эру не наделал столько глупостей.
    Мы одновременно обернулись на звук голоса. "Какого хрена, - подумал я. -
  Уриэль говорил, что мне хватит часа, чтобы научиться боевой магии, мог бы
  выбрать время и научить меня". Уриэль неподвижно застыл, явно что-то
  колдуя. А незваный гость спокойно стоял перед нами, ожидая, когда пройдет
  первоначальное остолбенение.
    Высокий худой старец в длинной серой хламиде. Длинные серовато-седые
  волосы, столь же длинная борода. Лицо непропорционально узкое и какое-то
  вытянутое, глубоко посаженные глаза светятся небесной голубизной, а
  озорные искорки в их глубине выглядят отнюдь не по-стариковски. Голос тоже
  не старческий, этому человеку не дашь больше пятидесяти лет, если не
  видеть лица. А если сложить вместе все увиденное...
    - Приветствую тебя, великий Гэндальф, - сказал я, склоняясь в почтительном
  поклоне. - Хэмфаст, сын Долгаста, из клана Брендибэк, к твоим услугам, о
  аватар.
    Гэндальф досадливо поморщился.
    - Меня зовут Олорин, - сказал он. - Гэндальф - это кличка, на которую я
  некоторое время откликался, чтобы не привлекать излишнего внимания
  Саурона. И не называй меня аватаром - эти нынешние попытки обожествлять
  все, что движется, просто отвратительны.
    - Прошу прощения, почтенный Гэн... то есть Олорин, - сказал я. - Чем я
  могу быть тебе полезен? Впрочем, что я говорю? Прежде всего моя супруга
  накормит тебя обедом.
    - Поесть не откажусь, - сказал Олорин. - А этому, - он указал на Уриэля, -
  когда он закончит разбрасывать своих зомби по Арде, скажи, что он зря
  беспокоится, если бы я желал ему зла, я уже сделал бы, что хотел.
    И мы отправились на кухню. Нехалления подала обед на четверых, Олорин
  загадочно цокнул языком, когда она достала еду из волшебного шкафчика, а
  потом он не произнес ни слова до конца обеда, если не считать восклицания
"Ни хрена себе судьба!", которое он отпустил по адресу Нехаллении. Я решил
  не обижаться на это.
    Минут через пять к нам присоединился Уриэль, который тоже поел, но было
  видно, что кусок не лезет ему в горло. Он старался держать Олорина в поле
  зрения, чтобы не пропустить угрожающего движения, физического или
  магического, и одновременно пытался выглядеть спокойным и расслабленным.
  Это было смешно, глаза Олорина под густыми бровями смеялись. Мне почему-то
  казалось, что от Олорина не исходит никакой угрозы, и не только потому,
  что он - позитивный аватар моего народа, но и потому, что весь его облик и
  все его поведение прямо-таки излучали спокойствие и доброту.
    Насытившись, Олорин вытащил из-под плаща курительную трубку и
  вопросительно взглянул на меня, догадавшись, что я хозяин этого дома.
    - Извини, Олорин, - сказал я, - курить придется на улице. Боюсь, дым твоей
  трубки может повредить моему сыну.
    - Сыну? - Олорин выглядел удивленным. - Сколько ему лет?
    - Пока еще нисколько. Семь месяцев.
    - Разве она... - Казалось, Олорин смутился. - Конечно, нет, раз... но все
  равно странно... но не важно... Конечно, пойдем на улицу, младенцу не
  стоит дышать табачным дымом. Мне тоже, - он лукаво подмигнул, - но в моем
  возрасте уже поздно отказываться от дурацких привычек.
    Мы вышли на улицу, Уриэль тащился за нами, как привязанный, и теперь он
  выглядел не агрессивно, а как-то... обалдевше, что ли...
    Олорин сел на ступеньки крыльца, закурил, выпустил кольцо дыма и задумчиво
  проговорил:
    - Прямо как у Бильбо в гостях...
    Я невольно ощутил благоговение, а Уриэль, напротив, возмутился.
    - Почтенный Олорин, ты, случаем, не стажировался у аннурских мастеров
  психологии?
    Олорин покачал головой:
    - Нет. Я владею психологией, с течением лет это приходит само собой, но в
  моих словах нет скрытого давления. Я действительно вспомнил, как сидел на
  крыльце у Бильбо Бэггинса, курил трубку, гномы седлали пони, все было
  прекрасно, Саурон бесновался где-то вдали...
    - Бесновался, говоришь?
    - Да ну тебя, Уриэль! Нет, конечно же не бесновался. Занимался своими
  нелепыми делами, пытался всем доказать, что он самый крутой в Средиземье.
  Ладно, чего уж теперь ворошить прошлое...
    - Нет уж, нет уж, почтенный майар! Давай поворошим. Почему вы не
  остановили Саурона, когда это можно было сделать, не прилагая больших
  усилий? Почему вы позволили ему развязать войну?
    Олорин вздохнул:
    - Ты, Уриэль, судишь предвзято. Ты видишь только одну сторону. Я знал
  Саурона еще тогда, когда он был одним из нас, майаров, надо сказать, одним
  из лучших майаров. Мы были друзьями, если то, что бывает среди нас, можно
  назвать дружбой. Хотя бы... впрочем, нет...
    - Давай-давай, договаривай, почтенный! - зло выкрикнул Уриэль. И чего это
  он так разошелся?
    - Ну ладно, раз ты настаиваешь... я не хотел этого говорить, потому что
  это может обидеть Хэмфаста, но...
    - Ничего, ничего! - поспешно вмешался я. - Я не обижусь.
    - Ну, в общем... не секрет, что это я сотворил хоббитов...
    - Ты?!
    - Ну да. Хоббиты, вообще, мой любимый народ Средиземья. Так вот, однажды
  сидели мы с Сауроном за кувшином хорошего вина... мы, майары, обычно не
  пьянеем, но если захотеть самому... в общем, я тогда как раз придумывал
  лесных гномов, так они назывались в проекте, а Саурон возьми да и ляпни,
  сделай их как людей, говорит, только вдвое меньше и приделай им что-нибудь
  эдакое, скажем ноги мохнатые. У него вообще было странное чувство юмора...
  В общем, вот так вот хоббиты и появились... извини, Хэмфаст.
    М-да... Никогда не думал, что мой народ обязан своим обликом глупой шутке,
  произнесенной по пьяни, да не кем-нибудь, а самим Сауроном. Брр... Да и
  Гэндальф, то есть Олорин, тоже хорош...
    - Ничего страшного, - сказал я, - я не обиделся. Не важно, каковы были
  причины, побудившие тебя создать нас, хоббитов, но, раз ты сотворил наш
  народ, спасибо тебе... отец.
    Олорин поперхнулся дымом и закашлялся. Уриэль захохотал. Он упал на землю
  и катался туда-сюда, поднимая облачка пыли.
    - Отец... ха-ха-ха! Отец, мать его Моргот... ха-ха-ха! - Он с трудом
  поднялся на четвереньки. - Тебя, Олорин, даже не обругаешь как следует.
    - Да уж, - согласился Олорин, - только ты, пожалуйста, не употребляй слово
"Моргот". Тебе ли не знать, что это не имя, а эльфийское ругательство.
    - А что, Мор... то есть Мелькор, тоже, по-твоему, хороший?
    - Он понес наказание, теперь он полноправный майар.
    - Раньше он был валаром.
    - Разжаловали. Пять тысяч лет лишения свободы плюс разжалование до майара,
  таков был приговор Эру. Теперь Мелькор отбыл наказание и восстановлен в
  правах, хотя валаром ему уже никогда не стать.
    - Круто, - Уриэль выглядел немного сбитым с толку, - особенно если учесть,
  что именно валары позволили Мелькору совершать все его преступления. Они
  'считают, что наказывать более правильно, чем предотвращать?
    - Вначале многие хотели пресечь действия Мелькора в зародыше. Но Манве
  настоял, чтобы Мелькору дали порезвиться, он считал, что мир нуждается в
  проверке корректности построения и что эту проверку надо производить в
  экстремальных условиях. Он говорил, что если один-единственный валар может
  причинить миру существенный вред, то этот мир никуда не годится, лучше
  создать новый, который будет более устойчив к разного рода флуктуациям.
    - И как, проверка показала, что мир хорош?
    - Да. Мелькор так ничего и не добился. А когда валарам надоело наблюдать
  за его потугами, Мелькора поймали и заточили. В общем, проверка надежности
  прошла замечательно.
    - А как насчет Саурона?
    - Что насчет Саурона?
    - Почему ему позволяли так долго... гм... бесноваться?
    - Да потому, что он дурак был, прости его Творец!
    - Не поздно ли молить Эру Илуватара о прощении?
    - Не Эру Илуватара. Творец - это виртуальная сущность, символ предельного
  всемогущества, отражение которого присутствует в каждой разумной душе. Вы
  воспринимаете как Творца совокупность валаров и майаров, а для нас это не
  подходит. - Олорин печально усмехнулся. - Не могу же я молиться сам себе.
    - Значит, над Эру есть кто-то еще более могущественный?
    - Не знаю. Если считать, что Творец - это "кто-то", то да, а если нет - то
  нет.
    - Разве творец - это не Эру?
    - Эру - творец мира. Но он же не сам себя сотворил!
    - Логично. - Уриэль согласно кивнул. - Значит, еще и Творец. А этот
  Творец... о нем что-нибудь известно?
    - Ничего. Только то, что он должен существовать. Если не рассматривать
  всерьез предположение, что Эру и валары существуют вечно, то Творец просто
  обязан существовать. Но Эру вряд ли вечен - разум физически не способен
  существовать бесконечное время.
    - Понятно. Ладно, хрен с вами, творцами и повелителями, лично тебе что от
  меня нужно? Хочешь проводить в Унголианту на пять тысяч лет?
    - Да ты обалдел, Уриэль! Даже если бы я хотел этого... тебя просто так не
  скрутишь, думаешь, я не знаю, сколько зомби ты раскидал повсюду? Даже
  пытаться не буду.
    Уриэль скривился, словно от зубной боли:
    - Это не зомби, это резервные копии.
    - Какая разница, как их называть? По мне, так самые натуральные зомби,
  прячутся во всяком дерьме, не соображают ничего, только один контур и
  работает - следить, чтобы с основой ничего не случилось.
    - В каком таком дерьме? - это я подал голос. - Это что, выходит, что я
  целый год сидел в дерьме, пока другого меня не убили?
    - Нет, Хэмфаст, не сидел ты в дерьме, - успокоил меня Уриэль. - Это просто
  почтенный майар так ругается. Ты пребывал в дальнем углу моей души. Это,
  конечно, не самое чистое место, но не стоит называть его дерьмом. А мои
  резервные копии, да и твои, и Нехаллении, и Долгаста, думаешь, что я
  столько времени делал, пока вы жрали? Так вот, наши резервные копии
  разбросаны по многочисленным существам, артефактам. В случае смерти
  оригинала ближайшая копия активизируется, материализуется и живет дальше.
  И никакого дерьма в этом нет, это почтенный Олорин иронизирует.
    - Все равно это гнусно как-то, - сказал Олорин, - полноценный разум
  пребывает в спячке, неспособный сделать малейшее движение и лишенный даже
  возможности самостоятельно мыслить. Мне сама идея не нравится. Нельзя
  подавлять разум заклинаниями, так можно и до настоящих зомби доиграться.
  Нельзя вас, эльфов, без присмотра оставлять! Все вы тянетесь к запретным
  знаниям, а ведь знания просто так запретными не становятся. Если какая-то
  область магии пребывает от века в забвении, надо сначала подумать, с чего
  это ей никто не занимается, да прикинуть, что можно изобрести в этой
  области, а потом подумать, стоит ли это изобретать. А вы, хоть и
  называетесь разумными... - Олорин безнадежно махнул рукой. - Ты вот,
  Уриэль, увидел направление теоретической магии, способное принести
  интересные результаты, и сразу ринулся грызть фанит науки. Ну и что
  теперь? Ну получил ты великую силу, тебе легче стало от этого?
    - Так что же, Олорин, по-твоему, лучше вообще не заниматься наукой? Жить,
  как жили деды и прадеды, убеждать себя по пять раз на дню, что в этом и
  есть высшая истина, так, что ли? Поэтому тебе так милы твои любимые
  хоббиты?
    - И поэтому тоже. А ведь ты зря, Уриэль, так иронично произносишь эти
  слова. Вдумайся в них и поймешь, что ирония здесь неуместна. Возьми,
  например, хоббитов... Ты когда-нибудь в Хоббитании был?
    - Приходилось. Болото болотом, прости, Хэмфаст.
    - Как это болото? - не удержался я. - Болота - это у орков, в Полночной
  Орде, а в Хоббитании даже в северном пределе такого не бывает.
    Уриэль грустно хихикнул.
    - Да я не в этом смысле, - сказал он. - Вот уже три тысячи восемь лет
  прошло с тех пор, как Олмера побили...
    - Три тысячи семь, - поправил его Олорин, - сейчас три тысячи восьмой год,
  значит, прошло три тысячи семь.
    - Да наплевать, три тысячи восемь или три тысячи семь! Столько лет прошло,
  а что у вас в Хоббитании с тех пор появилось нового? Заклинание
  самонаведения - эльфийское...
    - Не может быть! - изумился я. - Все знают, что это исконно хоббичья
  магия, никому другому не подвластная.
    - Я лучше знаю, что хоббичье, а что эльфийское, - возразил Уриэль. - То, о
  чем я говорю, я знаю из личного опыта, а ты - из народных преданий, в
  которых правды осталось от силы на одну пятую.
    - Как это на одну пятую? А остальное что - ложь?
    - Остальное - неумышленные искажения при передаче легенды из поколения в
  поколение. Короче, Хэмфаст! Заклинание самонаведения впервые опробовали за
  год до Исхода в лабораториях Кэрдана Корабела. Как оно попало к хоббитам -
  не знаю. Может, Фолко его как-то разузнал, может, еще как... не знаю. А
  почему им не владеют другие народы - так это потому, что вы, хоббиты, не
  дураки такую магию кому попало объяснять. Ваши вожди хорошо сообразили -
  сразу же пустили слух, что другие расы неспособны к этой магии, теперь в
  этом даже аннурские маги свято уверены.
    Я не знал, что и сказать по этому поводу. Уриэль тем временем не унимался:
    - Так вот, заклятие самонаведения - эльфийское, истребитель миазмов
  придумали люди, судьбу принимать тоже люди вас научили, хотя мы этот обряд
  знали задолго до них, только не рассказывали о нем никому. Вы, хоббиты,
  живете в своем лесу, как... как сурки, что ли, только и умеете брюхо
  набивать да песни петь. Не спорю, жизнь у вас тихая, мирная, да и
  счастливая, если другой не знать. А ведь если бы все было так хорошо, вряд
  ли ты принял бы мое кольцо.
    Да уж, возразить нечего. Все молодые хоббиты проходят через увлечение
  древними легендами, наверное, каждый хоббичий подросток представляет себя
  в мечтах сильным и храбрым, как Фродо или Фолко, каждый мечтает о великих
  подвигах, только проходит время, хоббит подрастает и понимает, что нет в
  хоббичьем мире места подвигам. А если без подвигов жить не можешь - добро
  пожаловать в изгнание, и время покажет, кто ты таков - герой или никчемный
  отщепенец. Вот только героев за всю историю Хоббитании было всего пятеро.
  Но почувствуешь, как судьба поманит к великим свершениям, и уходишь
  навстречу неизвестности, пусть и знаешь, что скорее всего ничего хорошего
  в конце тропы тебя не ждет.
    Так что, выходит, лучше жить, как люди, без правил и нерушимых законов,
  ежеминутно ожидая подлости и предательства от ближнего своего? Неужели без
  этого не бывает... как это называется по-научному... прогресса, что ли?
    Я сказал об этом вслух, и Олорин со мной согласился:
    - Ты прав, Хэмфаст, прогресса без неудовлетворенности не бывает. Если
  жизнь течет спокойно и монотонно, если все счастливы, если в жизни нет
  места несправедливости и насилию, то зачем что-то менять? Лучший способ
  стать счастливым - не замечать того, что тебя ранит, концентрироваться на
  радостях, отворачиваться от горестей. И тогда тебе не нужен никакой
  прогресс.
    - Только что хорошего в таком счастье? - Уриэль встрял в монолог Олорина.
  - Если так подходить к этому делу, лучше всего добыть где-нибудь сто
  фунтов желтой пыльцы, да и провести остаток жизни в вечном блаженстве.
    - От желтой пыльцы долгого блаженства не бывает, - возразил Олорин, -
  месяц-другой, а потом все, с пыльцой чувствуешь себя, как раньше без нее,
  а без нее, как раньше, когда зуб болел.
    - Да какая разница, от чего ловить наслаждение? - вскинулся Уриэль. -
  Пыльца, вино, вера, как у харадримов, или порядок и справедливость, как у
  хоббитов, - в любом случае общество превращается в болото. И когда
  настанет время, те, чьи предки были несчастны, займут место тех, чьи
  предки были счастливы.
    - Так ты считаешь, что прогресс должен стоять выше счастья? -
  поинтересовался Олорин.
    - Конечно!
    - Мы с Курумо много спорили об этом. - Глаза Олорина подернулись дымкой
  воспоминаний.
    - С кем? - перебил его я.
    - С Курумо. Тебе он известен как Саруман. Когда мы вступили в Средиземье,
  мы оба приняли другие имена. Я стал Гэндальфом, а Курумо - Саруманом. Так
  вот, Курумо говорил примерно то же самое, что и ты, почтенный Уриэль.
    - Саруман был дурак! - воскликнул Уриэль.
    - Ну не скажи... С хоббитами у него, конечно, глупо получилось, а вот с
  орками он поработал очень даже неплохо. Думается мне, без Курумо орочье
  племя давно бы уже исчезло с лица земли, как вы, эльфы, не обижайся,
  Уриэль, а ведь орки до сих пор живут, пользуются уважением, признаны
  полноправной разумной расой. Курумо, как и Саурон, слишком заигрался с
  темной стороной, озлобился, стал творить совсем уж очевидные глупости. И
  сгинул по дурости...
    - Как это случилось? - хором спросили мы с Уриэлем.
    - Нечего ворошить прошлое, - отрезал Олорин, - умер он глупейшим образом,
  а как - я вам не скажу, не хочу, чтобы вы над покойником смеялись. Так о
  чем бишь я... В общем, раньше я думал, что время нас рассудит, и, когда
  Курумо погиб, я решил, что последняя точка поставлена. А сейчас смотрю на
  свою любимую Хоббитанию и на нелюбимый Мордор и уже не так уверен в своей
  правоте. Может быть, я зря в свое время остановил Курумо...
    Воцарилось долгое молчание. Моя душа переполнилась новой информацией, а
  мои мозги, похоже, перешли в режим, когда они могут только впитывать новые
  знания, а что-либо осмыслить сил уже нет. Безумие какое-то... Гэндальф
  говорит, что Саруман, возможно, был прав. Бред!
    - Так, значит, заключение в каком-нибудь неприятном месте мне не грозит, -
  задумчиво протянул Уриэль. - Интересно, что вы, майары, приготовили мне
  вместо этого?
    - - А с чего ты взял, что я пришел, чтобы наказать тебя? Разве я не могу
  зайти в гости к интересному эльфу, посидеть, попить вина, побеседовать о
  разных вещах?
    - Значит, ты здесь как частное лицо...
    - Частнее не бывает.
    - И валары ничего не знают?
    - Ничего.
    - Ты собираешься им что-либо сообщать?
    - Пока я не вижу причин тревожить начальство. Прямой угрозы в твоих
  действиях нет, прямого приказа реагировать на действия, подобные твоим, я
  не получал. - Олорин хихикнул. - Думаю, Манве даже в кошмарном сне не
  может себе представить того, что сейчас происходит.
    - А что в этом такого кошмарного? - удивился я.
    - Да, в общем-то, ничего. - Олорин еще раз хихикнул. - Если не считать
  того, что Нуменор отдыхает.
    - Что ты имеешь в виду?
    - Бедные нуменорцы, как наивны они были! Жалко, что они не видят тебя,
  почтенный Уриэль. Вот как надо действовать! Тихо, спокойно, без лишнего
  шума, не устраивая массовых истерик или, тем паче, массового
  кровопролития, медленно и методично изучать творение Эру на предмет ошибок
  и неточностей, а обнаружив слабое место, не орать на весь мир, типа я
  теперь самый крутой маг во всей вселенной, а неспешно прикинуть, что можно
  извлечь из этого слабого места, и искать следующее. Я вот не понимаю, как
  ты ухитрился добраться до идеи прямого обращения к элементалам? Манве был
  уверен, что это абсолютно невозможно без предварительного знания, он даже
  не стал серьезно маскировать прямой доступ к основам мира. Кстати, раз уж
  речь зашла об основах, что это за первоосновы такие? Ты добрался до
  исходных текстов мироздания?
    - Что ты называешь исходными текстами? - спросил Уриэль.
    - Это наш майарский жаргон. Исходный текст - это исходная форма
  заклинания, существующая в сознании заклинающего. Она может быть записана
  в виде текста, хотя потери смысла, конечно, неизбежны.
    - Ну, если в этом смысле... нет, до исходных текстов мироздания я не
  добрался. Не думаю, что у Эру такое извращенное сознание, что он думает на
  языке первооснов.
    Олорин хихикнул в очередной раз:
    - Сознание Эру куда более извращено, чем ты можешь себе представить. Ну
  да хрен с ним. Я, собственно, пришел сюда не из-за этого. Кстати, следует
  отдать тебе должное, ты неплохо разыграл этот спектакль с кольцом. Я так и
  не понял, каким образом ты провел олицетворение.
    - А это ты тогда посещал Средиземье?
    - Я, кто же еще. С тех времен когда я возился с Кольцом Всевластья, у
  Манве появилась дурная привычка - чуть что в Средиземье не так, сразу
  давай, Олорин, спеши на помощь. Будто больше некому! Так все-таки, как ты
  меня олицетворил?
    - Я и сам толком не понимаю, - задумчиво произнес Уриэль. - Иногда мне
  кажется, что когда Эру придумывал врата миров... Или кто там их придумывал?
    - Эру. Такие вещи он никому не доверял.
    - Так вот, думается мне, что Эру то ли с выпивкой перебрал, то ли еще
  что... Очень уж глупо это построено.
    - Почему глупо? Ты не пробовал путешествовать между мирами без помощи врат?
    - Кто бы мне позволил?
    - Гм... да. Но, поверь мне, врата миров - просто замечательный инструмент.
  Однажды в молодости я ради интереса попробовал пробить канал из Белерианда
  в Валинор... брр... - Олорин передернул плечами. - Лучше бы не пробовал.
    - Раз врата миров такая крутая вещь, почему при доступе не проверяется
  ключ силы?
    - Ключ силы - ты так называешь доступ творца?
    - Не знаю, что такое доступ творца, а ключ силы - это магическая
  структура, которая у всех магов Средиземья одна, а у вас, майаров, -
  другая.
    - Не понимаю. Можно творить заклинания с обычным доступом, а можно с
  доступом творца. Во втором случае доступно большее.
    - А как включается доступ творца?
    - Есть элементал... - И Олорин с Уриэлем углубились в высоконаучный
  разговор, в котором я понимал от силы одно слово из трех, да и то в
  основном предлоги. Минут пять я послушал, о чем они говорят, а потом пошел
  играть с Долгастом.
  
  11
  
  На следующее утро, выйдя на улицу, я увидел, что Олорин и Уриэль сидят на
  крыльце моего дома. Олорин курил очередную трубку, Уриэль грыз
  подсолнечные семечки, аккуратно сплевывая шелуху в кулек, свернутый из
  пергамента, на котором угадывались многократно зачеркнутые магические
  письмена. И они по-прежнему вели научную беседу.
    - Значит, каждая входная нить кодируется ровно четырьмя рунами... -
  говорил Олорин, - когда мы вернемся, почтенный Уриэль, я не отстану от
  тебя, пока ты не объяснишь мне, старому дураку, как все это действует на
  практике.
    Я чуть не упал на месте от потрясения. Великий Гэндальф, создатель и
  аватар хоббитов, признает, что по сравнению с моим Учителем он - старый
  дурак! И пусть он произносит эти слова с иронией, в каждой шутке, как
  говорится, есть доля шутки. Теперь мне придется смотреть на Уриэля другими
  глазами.
    Уриэль совершенно не отреагировал на самоуничижение старого майара. Он
  спокойно сказал:
    - Боюсь, это займет много времени, но ничего, у нас в руках вечность. -
  Он заметил, что я вышел на крыльцо. - Привет, Хэмфаст!
    - Приветствую вас, почтенные! - Я наклонил голову в легком поклоне.
    - Доброе утро, Хэмфаст, - Олорин вытащил трубку изо рта, - мы с Уриэлем
  собрались наведаться в Запретный Квадрат. Пойдешь с нами?
    Мое сердце дало сбой. Я догадывался, что они скоро отправятся туда, но что
  они согласятся взять меня с собой...
    - Не боитесь, что я буду вам обузой? - поинтересовался я.
    - Не волнуйся, - ответил Уриэль, - ты не будешь обузой. В прошлой жизни ты
  показал себя очень даже шустрым хоббитом.
    - Но я все-таки умер.
    - Это была случайность, ты просто не знал, что на свете бывает такая вещь,
  как инцинера. Теперь знаешь. Ну так как, идешь с нами?
    - Конечно! - вырвалось у меня, и я сразу вспомнил о том, почему я не
  должен был этого говорить. - Но... как я оставлю Нехаллению с Долгастом?
    - Так и оставишь, - решительно сказал Олорин. - Уриэль уже сделал для них
  зомби, так что в любом случае с ними ничего не случится. С тобой, кстати,
  тоже. Если мы не вернемся к началу лета, зомби оживут автоматически. Так
  что ни им, ни тебе ничего не грозит.
    И я согласился.
     

                                  12
  

    Наше путешествие началось весьма буднично. Я даже ощутил некоторое
  разочарование - мы как будто собрались не в иные миры, а пожарить мясо на
  соседней поляне. Никакого груза, никаких вещей, кроме зимней одежды.
  Оружие нам не нужно - высшая магия не нуждается в артефактах-усилителях и
  артефактах-аккумуляторах. Пища и вода тоже, оказывается, не нужны -
  почему-то мне раньше не приходило в голову, что заклинанием улучшения
  здоровья можно не только отрастить себе новое ухо взамен оторванного, но и
  избавиться от последствий голода, жажды и усталости. Чувствовать себя
  будешь не самым лучшим образом, но не умрешь и не потеряешь боевой
  эффективности. И не нужно тащить за плечами увесистый мешок.
    В общем, мы переоделись в меховые плащи, попрощались с Нехалленией и
  Долгастом, присели на дорожку, а потом Уриэль выполнил магическое
  перемещение, и мы оказались в лесу.
    Сразу попасть в пещеру Орлангура нельзя - по словам Уриэля, пространство
  вокруг нее настолько искривлено, что заклинание перемещения, направленное
  в этот район, может занести нас куда угодно, хоть в кратер Ородруина.
  Поэтому мы приблизились к цели настолько, насколько это возможно сделать
  магическим перемещением, а остаток пути нам предстоит пройти на своих
  двоих.
    Лес выглядел странно. Вроде бы все те же деревья и кустарники, что в
  Хоббитании или в Вечном Лесу, но каждое растение как будто чуть-чуть
  другое. Впрочем, зимой подробностей не рассмотреть. Интересно, как это
  место выглядит летом, когда все цветет и зреет, когда в воздухе разносится
  аромат трав и листьев, пыльца щекочет нос, а надоедливые насекомые
  непрерывно жужжат вокруг... Впрочем, без насекомых лучше, у зимы тоже есть
  кое-какие преимущества.
    Ни Олорин, ни Уриэль не выразили удивления при виде окружающего пейзажа.
  Олорин закурил очередную трубку, а Уриэль задрал голову вверх, помотал
  головой, прикидывая, где сейчас солнце (в густом лесу это так сразу и не
  поймешь), а потом указал пальцем в направлении, на первый взгляд выбранном
  наугад.
    - Нам туда, - сказал он.
    Олорин помотал головой, будто прислушиваясь к чему-то.
    - Ты уверен? - спросил он. - Я не чувствую никаких магических узлов в том
  направлении.
    - Проведи поиск, - посоветовал Уриэль. Олорин застыл в неподвижности на
  несколько мгновений, а затем молча кивнул головой.
    - Инструктируй, - сказал он.
    И Уриэль начал нас инструктировать:
    - Хэмфаст, прими облик человека. Нам надо дойти до Квадрата, пока не
  стемнеет, то есть времени у нас не так много. Тебе потребуется более
  длинноногое тело. Дальше. Все дружно открываем души друг друга и
  захватываем рунные идентификаторы. Готово? Замечательно. Хэмфаст! Открой
  мой ключ силы и проведи олицетворение. Как? Ты что, вторую книгу не
  читал?.. Да, действительно, не читал, это другой ты читал. Ну ладно,
  первый элементал называется "Открыть ключ силы", второй - "Олицетворить
  субъекта". Субъект - это активная сущность, способная инициировать
  разнообразные действия как физической, так и магической природы. Понятия
  не имею, зачем тебе нужно это определение. Тогда нечего было спрашивать!
  Олицетворил? Молодец! Идентификатор не освобождай, пока не пройдем
  Границу, впрочем, ты, наверное, и потом не захочешь его освобождать?
  Ха-ха-ха. Чего краснеешь? Ты теперь полноправный майар, можно сказать,
  личный представитель великого Гэндальфа. Ха-ха-ха. Прошу прощения, это у
  меня всегда перед боем или чем-то подобным на смех пробивает. Не обращайте
  внимания. Теперь невидимость. Замечательно. Следить друг за другом
  неотрывно, магическое зрение использовать только пассивное. Никакой
  локации! Никаких активных заклинаний, направленных вовне! Низшую магию не
  использовать ни при каких обстоятельствах! Вся магия, которая нам сейчас
  доступна, - это восстановление здоровья. Потому что привалов делать не
  будем. Чувствуешь, что устал, - убираешь усталость и идешь дальше. Знаю,
  что нехорошо, но иначе мы точно не пройдем. А так, может, и пройдем.
  Значит, что у нас дальше? Монстры. С монстрами не связываться, обходить
  стороной, чем дальше, тем лучше. Идти по возможности по твердой земле и
  камням, следов оставлять по минимуму. Монстры специально следы не ищут, но
  береженого... ты, Олорин, бережешь, ха-ха-ха! Да что это со мной сегодня?
  Брр... Дальше что у нас... Как уйдем вглубь Границы, пространство начнет
  плыть. Держаться возможно ближе ко мне, следить за каждым шагом. Если
  начнется отрыв - не суетиться, не пытаться бегать и прыгать, просто
  оставайтесь на месте, я вернусь и проведу. Что такое отрыв? Если это
  начнется, ни с чем не перепутаешь. При отрыве каждый новый шаг уводит тебя
  в сторону, отдаляя от места, куда идешь. Здесь такое случается, главное -
  не паниковать, просто стоишь и ждешь помощи. Понятно? Замечательно.
  Вопросы? Если монстры нападут, придется драться, а что же еще делать? Но в
  любом случае без моей команды бой не начинать. Если станет совсем плохо,
  если покажется, что смерть неминуема, - уходить заклинанием миль за
  пятьдесят-сто. Меньше бессмысленно, вывернутое пространство так исказит
  траекторию, что можешь оказаться прямо в лапах у костяного шара. Что такое
  костяной шар? Увидишь - не перепутаешь, а лучше бы не увидеть. В общем, в
  случае опасности уходить заклинанием за пределы Границы, а потом домой.
  Сразу домой - без толку, все равно попадешь не туда. Ну и самое главное -
  слушаться меня беспрекословно, любые команды выполнять не думая, потому
  что времени думать у вас не будет. И по возможности не разговаривать,
  вообще вести себя предельно незаметно, только в скрытности наше спасение.
  Вопросы? Нет? Ну пошли. Я первый, за мной Хэмфаст, замыкающий Олорин.
  Дистанция пятьдесят футов.
    И мы двинулись навстречу неизвестному.
     

                                  13
  

    Мы прошли Границу за семь часов, по словам Уриэля, это весьма неплохой
  результат.
    Поначалу Граница почти ничем не отличалась от привычного леса. Ну деревья
  чуть-чуть другие, ну снега почти что совсем нет, ну и что? К таким вещам
  глаз привыкает в считанные минуты, куда более странно отслеживать
  перемещения спутников не глазами, а магическим зрением. Но к этому тоже
  быстро привыкаешь.
    Первый монстр предстал перед нами примерно через полчаса. Впрочем,
"предстал" - это неточно сказано. Когда мы пробирались вдоль очередной
  опушки, над ее противоположным концом мелькнула ярко-красная тень, похожая
  на свеклу с крыльями или снегиря-переростка. Я сразу и не понял, что это
  первый из стражей Границы, а когда понял, страж уже улетел, и получилось,
  что первого монстра мне так и не удалось разглядеть.
    Минут через тридцать-сорок в разрыве древесных крон почти что над нашими
  головами промелькнула тройка точно таких же созданий, и на этот раз я
  разглядел потенциального противника во всех подробностях. Очень крупная
  кошка, чуть-чуть меньше, чем рысь, ярко-красная и с куцыми перепончатыми
  крыльями. Длинный хвост с кисточкой на конце, крупные уши без кисточек,
  внушительные зубы и когти, и еще магическое зрение подсказывает, что эти
  существа обладают небольшой магией. Совсем слабой, вряд ли им по силам
  что-то более серьезное, чем поддержание тела в полете, может, еще простой
  огнешар... Но тем не менее... А самое странное в их облике - это цвет.
  Обычно окраска живого существа неравномерна, на спине темнее, на брюхе
  светлее либо как-то иначе, но эти летучие кошки окрашены совершенно
  одинаково со всех сторон, будто их окунули в чан с краской.
    Кошки скрылись за деревьями, не заметив нас, и путешествие продолжалось
  своим чередом.
    Около полудня Уриэль, шедший впереди, внезапно замер на месте. Я тоже
  остановился. Пару минут ничего не происходило, а затем прямо перед нами,
  не далее пятидесяти шагов, промаршировали четыре существа, не похожих ни
  на что из того, что мне приходилось видеть в Средиземье. На первый взгляд
  голые люди. Невысокие, футов по пять с небольшим, но невероятно широкие в
  плечах, а их мускулы заставили бы умереть от зависти любого борца с
  аннуинской ярмарки. Никаких волос ни на голове, ни на теле.
  Мертвенно-желтая кожа. Абсолютно круглые головы с низкими лбами и
  невыраженными чертами лица, похожие на костяные шары. Уж не их ли имел в
  виду Уриэль? Нет, это вряд ли, он мог назвать костяными шарами головы этих
  существ, но не существ целиком.
    Странные существа неспешно прошли мимо, не заметив нас, и скрылись вдали.
  Я сообразил, что больше всего потрясло меня в этих созданиях - абсолютно
  пустой взгляд и совершенно отсутствующая мимика. Они шли, глядя прямо
  перед собой, их руки и ноги двигались, как детали механической игрушки,
  как будто кто-то управляет ими дистанционно. А что, может, так оно и
  есть?..
    Следующие монстры уже не вызвали у меня особых чувств, несмотря на то что
  они были, пожалуй, поопаснее первых двух. Эльфийские скелеты в монолитной
  турнирной броне, летающие существа в черных плащах с глухими капюшонами,
  из-под которых не проглядывает ни единая частица живого тела (точь-в-точь
  умертвия), череп диаметром футов в восемь, напрочь лишенный тела и парящий
  над землей под действием неведомой силы... Кстати, забыл сказать, ни у
  одного монстра в руках не было никакого оружия, но у всех без исключения
  ощущалась в ауре злая боевая магия. Было бы интересно вернуться сюда
  потом, поизучать, какие заклинания имеются в арсенале этой нежити. А вот
  драться с ними не хочется. Прав был Уриэль, их слишком много, они просто
  задавят нас числом. Единственный шанс дойти до цели - это не попасться на
  глаза никому из стражей.
    Ближе к вечеру стали заметны искажения структуры пространства. Все чаще
  Уриэль останавливался на минуту или две, а потом продолжал движение, но
  совсем не в ту сторону, что раньше. Держать дистанцию становилось все
  труднее - пространство то кидалось мне под ноги, будто я не шел пешком, а
  ехал верхом на пони, то вдруг я начинал чувствовать себя, как червяк из
  детской загадки по устному счету. Ползет червяк по канату длиной десять
  футов и за час проползает фут. Каждый час канат растягивают на десять
  футов. Спрашивается, доберется ли червяк до конца каната? Как ни странно,
  доберется, ведь канат растягивается не только перед червяком, но и позади
  него, но червяку от этого не легче...
    Внезапно оказалось, что Уриэль находится вовсе не в пятидесяти футах от
  меня, а где-то у самого горизонта. Пространство между нами заполнено
  зарослями высокой черной травы, непонятно как выросшей посреди зимы в
  восточном Средиземье, и трава эта мерно колышется под порывами ветра,
  только я не чувствую никакого ветра, и кажется, что растения кивают мне
  своими стеблями. Я замер на месте, остолбенев от страха, но уже секунд
  через двадцать-тридцать (в тот момент они показались мне вечностью) Уриэль
  стоял рядом со мной.
    - Ни хрена себе отрыв... - прошептал он. - Никогда такого не видел. И что
  это за трава, хотел бы я знать... Тихо, тихо, не отвечай. Идем дальше.
    И мы пошли дальше. Отрывы случались еще трижды: дважды с Олорином и один
  раз с самим Уриэлем. Но эти отрывы были куда менее впечатляющими, просто
  рунный идентификатор в доли секунды удалялся в туманную даль, а потом, не
  более чем через минуту, возвращался обратно. В зоне отрыва наблюдались при
  этом странные пейзажи, но, если смотреть со стороны, в них не было ничего
  угрожающего.
    Солнце уже приближалось к горизонту, готовя мир к наступлению ночи, тени
  деревьев вытянулись настолько, что их длину уже не измерить, а цели нашего
  путешествия все еще не видно, и идем мы чем дальше, тем медленнее. Чем
  дальше мы углубляемся в пространство Границы, тем больше времени Уриэль
  тратит на анализ одному ему видимых магических потоков, на то, чтобы
  определить кратчайший путь к цели и не угодить при этом ни в какой отрыв
  или разрыв. Почему он не торопится, ведь уже начинаются сумерки? Он что,
  собирается ночевать в этом сумасшедшем лесу, в окружении монстров?
    И когда солнце окончательно скрылось за горизонтом, а сумерки грозили
  перейти в полноценную тьму уже через считанные минуты, мы достигли цели.
  Уриэль остановился в очередной раз, минут пять он стоял неподвижно, а
  темнота все сгущалась, и вот его аура вспыхнула. Мы не договаривались о
  том, каким образом Уриэль подаст нам сигнал, что мы на месте, но это
  оказалось и не нужно, я сразу понял, о чем хочет сообщить мой Учитель, да
  и Олорин недолго колебался. И когда мы собрались вместе, Уриэль сказал:
    - Приготовьтесь, мы перемещаемся.
    И мы переместились.
  
  14
  
  Как будто ничего не изменилось. Однако прекратились почти незаметные, но
  оттого еще сильнее раздражающие мерцания ткани мира на самой грани
  восприятия. А потом я обернулся, и моя челюсть, что называется, беззвучно
  отпала.
    За нашими спинами красовалась стена до самого неба. Абсолютно черная, ни
  один лучик света не пробивался сквозь магическую преграду, будто кто-то
  несказанно могущественный заслонил звезды гигантским плащом. Двигаясь
  словно во сне, я вытянул руку, и она уткнулась в мягкую, но непреодолимую
  преграду. Чем сильнее я давил на нее, тем сильнее она отталкивала мою руку.
    - Осторожнее, Хэмфаст, - сказал Уриэль, - с такими вещами лучше не играть.
  Я поспешно отдернул руку.
    - Ну что же, - сказал Уриэль, - мы сделали это. Сейчас мы переместимся еще
  раз. Готовы? Ну поехали.
    И мы еще раз переместились.
    - Слушай, Уриэль, - сказал Олорин, - может быть, нам не стоит так уж
  спешить, переночуем здесь, осмотримся?..
    - Если хочешь, осматривайся, - отрезал Уриэль, - а я не буду и тебе не
  советую. Единственное место в Квадрате, где можно чувствовать себя в
  безопасности, это пещера Орлангура. Ты знаешь, зачем Орлангур сделал этот
  квадрат запретным?
    - Нет. А зачем?
    - Орлангур хотел создать в Средиземье золотой век. Он собрал в одном месте
  около тысячи разумных, которых считал достойными этой миссии, и окружил их
  магической стеной. Он велел им изучать окружающий мир и совершенствовать
  себя. Он открыл своим подопечным многие знания, а потом сказал, что
  дальнейшее они должны изучить самостоятельно. Через несколько лет после
  Исхода Орлангур перестал появляться в Квадрате, жизнь местного населения
  потекла своим чередом, они организовали довольно своеобразное общество...
  но это сейчас не важно. Если хочешь поближе пообщаться с местными
  жителями, почтенный Олорин, приходи сюда как-нибудь в другой раз. Теперь
  ты знаешь дорогу. Лично я не испытываю никакого желания с ними общаться.
  По-моему, путь в другие миры намного важнее и интереснее того, что сейчас
  вокруг нас. Ну так как, Олорин, ты с нами?
    Олорин растерянно кивнул, и мы совершили еще одно перемещение.
    Черная стена исчезла, а больше ничего вокруг не изменилось. Будь сейчас
  день, было бы любопытно взглянуть на пейзаж, а ночью, как говорится, все
  кошки серы. Уриэль огляделся по сторонам и целеустремленно двинулся в
  направлении, которое выбрал по одному ему ведомым причинам.
    Мы шли недолго, не более минуты. А потом уткнулись в волшебную черную
  стену, точно такую же, как и та, что вздымалась до неба, но эта стена
  выглядела далеко не так величественно.
    Скала. Пещера. Видать, большая пещера, раз у нее вход двадцать на двадцать
  футов. Вход затянут черной упругой преградой.
    - Приготовились, - сказал Уриэль, - сейчас будем входить внутрь.
    И мы вошли внутрь.
  
  15
  
  Пещера Орлангура воистину огромна, особенно в темноте. Уриэль сказал, что
  теперь можно пользоваться магией без ограничений, и Олорин немедленно
  зажег волшебный светильник. Несмотря на то что этот светильник светил, как
  сотня разом зажженных свечей, дальние углы пещеры тонули во мраке. А
  поблизости от нас.....
    Огромный высеченный в скале трон. Явно предназначен для дракона, это
  скорее лежанка, чем кресло. Но все равно величественно. Видно, Орлангур
  принимал здесь посетителей.
    А это что за комнатка, скрытая за скальным выступом? Что это за человек
  обитал у Орлангура в гостях? Я задал этот вопрос Уриэлю, и тот рассмеялся.
    - Разве ты не знаешь, Хэмфаст, что Орлангур принимал облик дракона только
  в торжественных случаях? Да и вообще, маг такого уровня может принять
  любой облик, и глупо доискиваться, какой из них истинный.
    - Но как же так? - возразил я. - Я тоже могу принимать любой облик, но я
  же помню, что я - хоббит.
    - Пройдет одна-две тысячи лет, и тебе будет не важно, на кого ты похож.
  Правда, Олорин?
    - Это уж точно, - усмехнулся старый майар. Уриэль продолжал:
    - Маг всегда выбирает тот облик, который больше подходит для задачи,
  которую он решает в данный момент. Орлангур был драконом, когда общался со
  своими подданными, но, оставаясь один, он предпочитал облик человека. Или,
  может быть, эльфа, я точно не знаю. Понимаешь, Хэмфаст, когда ты - дракон,
  многие вещи делать неудобно. Читать и писать, например.
    Олорин, важно кивавший головой по ходу этой речи, внезапно встрепенулся:
    - Кстати, Уриэль! Ты не искал здесь записки Орлангура?
    - Искал и даже нашел. Посмотри вон на том столе.
    Мы с Олорином направились к указанному столу. Странно, но я чувствовал
  какое-то необъяснимое волнение. Какое мне дело до Орлангура, но, с другой
  стороны, все-таки Великий Дракон - одна из самых знаменитых легенд
  Средиземья...
    Стол. Куча пергамента на столе. Похоже, тут были еще и записки на
  папирусе, но папирус давно истлел. Так, что у нас на пергаменте? На каком
  это языке вообще написано? Видимо, я сказал это вслух, потому что Уриэль
  немедленно ответил:
    - Не знаю. В Средиземье нет такого языка, это я проверял. Может, язык
  майаров, а, Олорин?
    Олорин отрицательно помотал головой.
    - Странно, - сказал Уриэль, - я был уверен, что это ваш язык. Иначе... Я
  даже не знаю, что это может быть. Разве что Орлангур посещал другие миры
  до своего исчезновения?
    Олорин, задумчиво рывшийся в горе пергамента, внезапно замер, разглядывая
  один лист. Я заглянул через его плечо, это, конечно, неприлично, но что
  делать, мне же интересно, что так захватило внимание великого майара.
    На листе пергамента, который Олорин держал в руке, были стихи. Стихи ни с
  чем не перепутаешь, даже если не понимаешь, на каком языке они написаны.
  Короткие рубленые строки, число рун в каждой строке подчиняется
  повторяющемуся ритму... Ну и так далее. Так вот, Олорин держал в руках
  именно стихи. В количестве двух штук, причем записанных разными рунами.
  Или... Нет, это одно стихотворение на двух разных языках. Точно, руны
  разные, но ритм один и тот же. Олорин увидел, что мы с Уриэлем пристально
  и ожидающе смотрим на него, пожал плечами и прочитал стихотворение вслух.
  Никто из нас ничего не понял.
    - Это наш язык, язык валаров и майаров, - пояснил Олорин. - То, что
  справа. А то, что слева... Это тот же язык, на котором написаны другие
  свитки... Не знаю, никогда не видел ничего похожего. Оригинальное
  стихотворение. Сейчас попробую перевести...
    И Олорин перевел.
  
  16
  
  Темно.
    Наш мир во тьме прозябает.
    Всегда
  И все продается здесь.
    Мы спим.
    Весь мир за окном пылает.
    Молись -
  Бог выдаст благую весть.
    Ничто не свято
  Здесь, там и тут.
    Кредит растрачен.
    Я ухожу, мне предстоит дальний путь.
  "Мелькор мой бог", -
  Шепчет ночной поток.
    Мелькор мой бог.
    Война.
    Гибель в сиянье славы.
    Домой
  Возвращаемся на щите.
    Упасть!
    Творец, спаси от расправы.
    Лежи!
    Топор палача в руке.
    Ничто не свято
  Здесь, там и тут.
    Кредит растрачен.
    Закон нарушен, но будет ли суд?
  "Мелькор мой бог", -
  Шепчет ночной поток.
    Мелькор мой бог.
    Я живу в темноте,
  Не имея путеводной звезды.
    Я шепчу в твоих снах.
  "Мелькор мой бог", -
  Шепчет ночной поток.
    Мелькор мой бог.
  
  - Странные стихи, - сказал Уриэль, - очень странные. Что такое бог, кстати?
    - Почти то же, что и Творец. Виртуальная сущность, устанавливающая правила
  в мире. Существо, не являющееся богом, может подвергаться обожествлению,
  после чего воспринимается разумными как бог. Вроде того, как хоббиты
  обожествили меня.
    - Бог - это аватар? - спросил я.
    - Можно и так сказать. Нет, скорее, бог - это понятие, объединяющее Творца
  и аватара. Кстати, в оригинале было... Как бы это сказать по-аннурски...
  Проводник, что ли... Я старался сохранить стихотворный ритм, заменяя
  некоторые слова на эмоционально близкие, при этом смысл неизбежно
  искажается.
    - Значит, Орлангур теперь выступает на стороне тьмы? - задумчиво произнес
  Уриэль. - Не ожидал.
    - И правильно, - раздался голос из темного угла пещеры. И на свет вышел
  человек - мужчина среднего роста с совершенно непримечательным лицом
  (опять маска, без всякого сомнения), одетый в зеленый плащ. Он подождал,
  когда мы его достаточно подробно рассмотрим, и продолжил свою речь:
    - Я никогда не выступал на стороне тьмы и не собираюсь этого делать в
  будущем. Впрочем, я так же далек и от дела света, я - третья сила, дух
  познания, возведенного в абсолют. Это мой путь, я не утверждаю, что он
  единственно правильный, но я его выбрал и не собираюсь с него сворачивать.
    И он замолчал, ожидая реакции. Реакция оказалась неожиданной.
    - Почтенный Орлангур, - сказал я неожиданно для самого себя, - почему у
  тебя в каждом глазу всего один зрачок, а не четыре, как написано в
  Оранжевой книге?
    - Идиот! - ответил Орлангур. - Какая разница, сколько у меня зрачков? Маг
  моего уровня может выбирать любой облик. А четыре зрачка... Это просто
  дешевый трюк, чтобы производить впечатление на разумных. Я считаю вас выше
  подобных фокусов.
    Олорин приподнял лист пергамента и спросил:
    - Это твои стихи, почтенный Орлангур?
    - Нет. Я нашел эти стихи в одном из астральных миров, там их много. Эти
  мне понравились, я их перевел. Но я не разделяю мнение автора.
    - А кто автор?
    - Кто-то из астральных сущностей того мира. Там было упоминание перед
  текстом... Кстати, авторов двое... Дик... Диксон, что ли... И Мур... не
  помню.
    - Ты посетил много миров, почтенный Орлангур, - сказал Уриэль, - и ты,
  очевидно, обрел большие знания в этих мирах. Ты не поделишься с нами?
    - Нет, - отрезал Орлангур, - более того, я оставляю вас в живых только
  потому, что убить вас не в моих силах. Мне стоило бы дематериализовать
  тебя, почтенный Уриэль, во время твоего первого визита сюда. Может быть,
  тогда ты не притащил бы сюда майара. Мелькор тебя разорви, Уриэль, зачем
  ты решил сдаться майарам? Я возлагал на тебя такие надежды!
    - Я не сдался майарам, - возразил Уриэль. - Олорин присутствует здесь не
  как майар, а как частное лицо.
    - Частное лицо! - передразнил Орлангур. - Думаешь, я поверю в этот бред?
  Думаешь, я не знаю, какими магическими узами опутаны майары? Когда вы
  вернетесь в Средиземье, Манве уже через несколько минут будет знать о том,
  как пройти сюда. Нет, почтенные, я не могу допустить вас в пределы Великой
  Сферы. Жалко терять доступ в родной мир, но другого пути отрезать
  порождениям Арды доступ в миры Великой Сферы, к сожалению, нет.
    - Что это за Великая Сфера, которую ты постоянно упоминаешь? - спросил
  Уриэль.
    - А это не твоего ума дело! - резко ответил Орлангур. - Ты притащил сюда
  майара и тем самым не оставил мне выбора. Я закрываю врата миров и не
  советую вам прорываться сквозь них вслед за мной. Обратно вам не вернуться.
    - Подожди, Орлангур! - взмолился я. - Перед тем как уйти навсегда,
  расскажи мне, что случилось с Фол ко Брендибэком. Как закончился его путь?
    - Фолко жил в пределах Великой Сферы, пока не умер от старости. А о том,
  как он покинул Средиземье, лучше спроси у почтенного Олорина. - Орлангур
  нехорошо ухмыльнулся и исчез.
    Несколько секунд спустя магическая волна прокатилась по пещере. Врата
  миров закрылись навсегда.
  
  17
  
  Олорин и я сидели на ступенях исполинского трона и молчали. Глупо
  получилось. Шли-шли, и вот на тебе, цель путешествия помаячила перед самым
  носом и бесследно сгинула.
    - Скажи мне, почтенный Олорин, - вежливо обратился я, - что имел в виду
  Орлангур, когда говорил про Фолко?
    - Не скажу, - резко ответил Олорин, - и не проси. Это, пожалуй, самая
  позорная страница в истории валаров. Брр... - Он передернул плечами. -
  После Исхода творился такой бардак... Нет, больше я тебе ничего не скажу.
    - А правда, что Манве узнает все, что знаешь ты?
    - Не знаю. До этого момента я думал, что нет, но теперь не знаю, что и
  думать. Орлангур никогда не лжет. Иногда умалчивает, но не лжет, видимо,
  считает ложь недостойной духа познания. Тоже позорная страница. Даже
  возвращаться не хочется.
    - Если ты не вернешься, летом оживет твой зомби.
    - Возможно, это лучший выход. А что, - Олорин натянуто улыбнулся, - будет
  два Олорина, один в Средиземье, а другой - хрен знамо где. Ты ведь бывал
  раздвоенным?
    - Бывал.
    - И как?
    - А никак. В первые минуты после объединения ощущения очень странные, но
  не болезненные, а потом очень быстро привыкаешь. А до объединения вообще
  не ощущаешь ничего необычного.
    Олорин тяжело вздохнул.
    Из тьмы вынырнул Уриэль.
    - Ну что, путешественники, - сказал он, - загрустили? А зря. Я тут в
  прошлый раз оставил один артефакт...
    Уриэль замолчал, наслаждаясь театральным эффектом.
    - И что? - Я не выдержал первым.
    - А то, что, помимо врат, тут еще есть каналы. Я, конечно, не большой
  мастер пробивать каналы в другие миры, почтенный Олорин владеет этим
  искусством куда лучше, я бы не рискнул уходить в междумирье по каналу без
  помощи опытного товарища... Но провести сканирование соседних миров я могу
  и сам.
    Уриэль снова замолчал, приняв эффектную позу.
    - Не тяни! - взмолился Олорин. - Договаривай!
    - Так я уже почти все сказал. В общем, я просканировал кое-какие миры...
  Большинство из них - чисто астральные, но есть и такие, где можно жить в
  нормальном теле. Есть даже один мир, где действует магия. Вроде бы.
    - У тебя есть координаты?
    - А как же!
    - Тогда чего мы тянем?
    - Ну... я не знаю, - Уриэль, кажется, растерялся, - надо бы отдохнуть,
  поесть, поспать. Нельзя же лезть очертя голову неизвестно куда, даже не
  отдохнув.
    - Ты что, сможешь сейчас спать? - удивился Олорин.
    - Гм... пожалуй, нет.
    - Ну так пошли!
    - Ладно, пошли, - согласился Уриэль. - Он взял со стола первый попавшийся
  лист пергамента. - Гляди, Олорин, еще одни стихи с переводом.
    Олорин взял лист в руки и несколько минут всматривался в него, беззвучно
  шевеля губами. Наконец он произнес:
    - Прямо про нас. Орлангур, он что, пророк или издевается?
  
  И Олорин начал декламировать:
    И дорога стала мне как жена.
    Только гордость и честь мне нужна,
  Я испил эту чашу до дна,
  Все, что нужно, дала мне она,
  Все, что нужно магу.
    И влачусь я, слепой, словно крот.
    Только знание движет вперед.
    Куклами двигает кукловод.
    Путник страждущий,
  Странник жаждущий,
  Называй меня хоть бомжом.
    Но мой выбор со мной навсегда,
  И свобода со мной навсегда,
  И решаю я сам за себя,
  Где бы я ни бродил,
  Дом мой всюду, где знают мой скилл.
    И земля для меня словно трон,
  Тем, кто знает, не нужен поклон.
    Под бродячей звездой я рожден,
  Одинок, но удовлетворен -
  Это главное.
    Никому не поймать меня в сеть,
  Лучше приобретать, чем иметь.
    Нет меня там, где бал правит плеть.
    Путник страждущий,
  Странник жаждущий,
  Называй меня хоть бомжом.
    Но мой выбор со мной навсегда,
  И свобода со мной навсегда,
  И решаю я сам за себя,
  Где бы я ни бродил,
  Дом мой всюду, где знают мой скилл.
    Мое тело лежит средь могил,
  Но мой дух правит сотнями сил,
  Где бы я ни бродил.
  
  Олорин замолчал, с минуту в пещере стояла тишина. Наконец Уриэль прервал
  молчание.
    - Ну что, путники страждущие, - сказал он, - будем пробивать канал или
  все-таки поедим и спать?
    - Пробивать, - резко сказал Олорин.
    - Пробивать, - подтвердил я.
    - Ну что ж, пробиватели каналов, давайте пробивать канал, - подытожил
  Уриэль. - Олорин, мне потребуется твоя мана. Хэмфаст, от тебя пока пользы
  немного, просто держись поближе к нам. Дальше трех футов не отходи. Ну,
  поехали!
    Пару минут ничего не происходило. А потом волшебный огонь, зажженный
  Олорином, начал понемногу тускнеть, пещера все больше и больше наполнялась
  мраком, причем освещенный круг не сжимался под натиском мрака, просто
  разница между светом и тьмой становилась все менее значительной и...
  важной, что ли. Трудно описать это чувство. Мир растворялся, воздух
  постепенно превращался в подобие вязкого студня, двигаться становилось все
  труднее, наконец это стало совсем невозможно. Еще пять минут (или пять
  часов?), и вязкая пассивная среда стала затруднять дыхание. Я попытался
  дышать чаще и глубже, но это не помогало - чем выше вздымалась моя грудь,
  тем больше сил уходило, но измененный воздух больше не давал телу
  требуемых сил. Невероятным усилием воли я заставил себя умерить дыхание.
  Стало чуть легче, но, как говорят аннурские маги, процесс уже пошел.
  Сознание начало плыть, и я внезапно понял, что моя вторая жизнь вот-вот
  кончится так же бесславно, как и первая.
    И свет померк окончательно.
  

  
                                  Часть вторая
  
  ХОББИТ, КОТОРЫЙ СЛИШКОМ МНОГО ПУТЕШЕСТВОВАЛ
  

  
                                  Глава первая
  
  АРКАНУС
  
  1
  
  Я мыслю, следовательно, я существую. Не помню, кто это сказал, кажется,
  Ежебой из Дорвага. А может, и нет. Не важно. Важно то, что, раз я думаю,
  значит, я еще жив.
    Я открыл глаза и подумал, что я, вероятно, жив, но сплю. Я закрыл глаза и
  снова открыл их, но безумное наваждение упорно не желало исчезать. Шагах в
  пяти от меня находилось существо, которое может пригрезиться разве что в
  страшном сне. Ящерица размером с десять быков, вместе взятых. Пропорции
  тела не вполне соответствуют ящерице, но в общем, сильно раскормленная
  ящерица. Каменно-серая кожа, колонноподобные ноги толщиной с
  тридцатилетнее дерево, и самое главное - то, из-за чего мой мозг упорно
  отказывается воспринимать эту тварь как реальность, - ящерица в очках.
  Да-да, очки, в этом нет никаких сомнений, два колесных обода, деревянная
  перекладина между ними, две оглобли, идущие к вискам твари... Оглобли,
  кстати, точь-в-точь как в людских повозках, голова этого существа поистине
  огромна... Заканчиваются оглобли сложным сплетением канатов, это
  естественно: уши твари недостаточно велики, чтобы зацепить за них
  громоздкое сооружение. И самое безумное во всем этом зрелище то, что
  стекла очков старательно закопчены сажей. Интересно, кому это понадобилось
  и зачем?
    Неизвестный шутник, нацепивший очки на гигантского яшера, не очень-то
  старался, поскольку сейчас это сооружение сползло на нос, перекосилось, и
  один глаз существа задумчиво взирает на меня поверх стекла. Тварь
  меланхолично жует траву, в точности как корова, и смотрит на меня. Мои
  глаза закрываются, и я снова проваливаюсь во тьму.
  
  2
  
  Холод и мрак. Непроницаемый мрак и могильный холод, столь пронизывающий и
  всепоглощающий, что нет никаких сил ему сопротивляться. Мое тело
  неподвижно, оно не дрожит, не стремится разогнать убийственную стужу
  потоком горячей крови. Я медленно вбираю холод, и жизнь капля за каплей
  покидает меня.
    Так длится целую вечность, но в какой-то неуловимый момент все меняется.
  Откуда-то извне льются потоки тепла, целый водопад жизненной силы
  обрушивается на меня. Оцепенение отступает, и я открываю глаза.
    Оказывается, я лежу на кровати, полностью обнаженный, а рядом с моим ложем
  стоит хоббит средних лет, его руки простерты надо мной, и я понимаю, что
  источник живительной силы - это его руки. Его взгляд встречается с моим, и
  он опускает руки. Его лоб покрыт мелкими капельками пота. Водопад силы
  прекращается, но главное уже сделано, теперь моя жизнь вне опасности.
    Я открываю рот, чтобы поблагодарить спасителя, но из моих уст вырывается
  только нечленораздельное мычание. Я прочищаю горло и говорю:
    - Благодарю тебя, почтенный хоббит. Хэмфаст, сын Долгаста, из клана
  Брендибэк к твоим услугам.
    Хоббит огорченно качает головой.
    - Галлюцинации, - говорит он. - Не бойся, это скоро пройдет, завтра ты
  будешь здоров.
    Он накрывает меня шкурой какого-то большого зверя и уходит. А меня
  начинает бить лихорадка, и я снова теряю сознание.
  
  3
  
  На следующее утро я проснулся абсолютно здоровым. Моя одежда оказалась
  аккуратно сложенной на табурете, стоящем в ногах кровати, на которой я
  провел вчерашний день (а один ли день?). Это совсем не та одежда, в
  которой я пробирался в Запретный Квадрат, но это понятно, ведь я снова
  оказался в теле хоббита, а при смене тела одежда меняется сама собою. Я
  натянул штаны из мягкого джута, льняную рубаху с вышитым на груди
  абстрактным рисунком, опоясался широким кожаным ремнем, на который повесил
  кинжал в ножнах, и впервые за последнее время почувствовал себя
  полноценным хоббитом. Когда валяешься голый в постели, страдая то от
  нестерпимого жара, то от убийственного холода, а потом болезнь отступает,
  первые минуты осознания того, что ты снова здоров, это, пожалуй, одно из
  самых приятных ощущений, что бывают в жизни.
    Я подошел к окну (круглое отверстие в стене, не закрытое ни стеклом, ни
  слюдой, ни бычьим пузырем) и выглянул наружу. Оказывается, в этом мире
  сейчас лето. За окном расстилался луг, заросший густой высокой травой,
  порыв ветра принес щекочущий ноздри аромат луговой пыльцы, который я уже
  почти забыл. Луг простирался примерно на четверть мили, а дальше отвесной
  стеной вздымался скальный уступ. Я поднял глаза вверх, но так и не увидел
  неба, гигантская скала закрывала поле обзора.
    Я огляделся по сторонам. Кровать, деревянный стол, две табуретки, два
  шкафа, на стене вешалка из оленьих рогов. Огромный был олень, судя по
  рогам. На вешалке висит длинный плащ на легкой подкладке, скорее всего
  мой. Стены комнаты отделаны стругаными досками, плотно пригнанными друг к
  другу. Нигде никаких украшений.
    Я подошел к шкафу и открыл его. Пусто. Второй шкаф - то же самое. Этот дом
  нежилой? Но должны же где-то здесь жить хоббиты! Или тот хоббит-целитель
  мне пригрезился?
    Я двинулся к двери, но вовремя остановился - есть одно дело, которое надо
  сделать, пока я один. Я вызвал из памяти рунный идентификатор Уриэля,
  обратился к элементалу "Открыть душу разумного существа", и этот элементал
  немедленно сообщил, что рунный идентификатор недействителен, в этом мире
  нет такого существа. Я попробовал обратиться к Олорину и получил тот же
  ответ. Как же так, что же получается, только я один сумел пробиться в этот
  мир?
    Моргот меня раздери! Это, в конце концов, несправедливо, ведь, когда мы
  пробивали канал, я был простым пассажиром. Я не умею путешествовать между
  мирами, весь труд взяли на себя мои товарищи, а что теперь? Я здесь, а где
  они? В лучшем случае, по-прежнему в Запретном Квадрате, а в худшем... Я
  запретил себе даже думать об этом. Этого просто не может быть! Они не
  могли погибнуть, они сильнее меня, они должны были выдержать переход, раз
  я его выдержал. Или... Нет, это невозможно!
    Циничный внутренний голос ехидно прошептал, что Уриэль не зря оставил в
  Средиземье резервные копии, что в начале лета они оживут, а заодно оживет
  и моя копия, ведь я не умею путешествовать между мирами и не смогу теперь
  вернуться обратно в Средиземье. Когда в Средиземье наступит лето, в доме
  Нехаллении появится новый Хэмфаст, а мне предстоит прожить остаток своих
  дней в этом мире. А для начала предстоит разобраться, что представляет
  собой этот новый мир.
    Я направился к двери и решительно распахнул ее. Гостиная. Никаких вещей,
  одна голая мебель, многочисленные шкафы и шкафчики абсолютно пусты, но
  комната не выглядит заброшенной - на полу, столах и полках почти нет пыли,
  значит, здесь регулярно убираются. Интересно, кто и зачем? Окно в стене,
  такое же круглое и снова без стекла. Кстати! Ни в спальне, ни в гостиной
  нет ничего похожего на печь. Тут что, не бывает зимы? Я подошел к окну.
  Высокая трава мерно колышется под ударами ветра, дальше стеной встает лес,
  а за ним возвышается отвесная скала. В общем, почти то же самое, что в
  первом окне, только лес и горы значительно дальше.
    Третья комната, очевидно детская. Четыре кроватки по углам слишком
  маленькие для взрослого хоббита. Два стола, скорее письменных, чем
  обеденных, четыре табуретки разных размеров, от нормальной, рассчитанной
  на взрослого хоббита, до совсем миниатюрной, впору младенцу, только-только
  научившемуся сидеть. Больше никакой мебели. Круглое окно выходит на третью
  сторону света, ну-ка, посмотрим, что у нас с этой стороны? Я
  подсознательно ожидал снова увидеть луг, лес и скалу, и поэтому то, что я
  увидел на самом деле, оказалось сюрпризом. А увидел я деревянный
  одноэтажный дом в каких-то ста футах от меня. Деревянный сруб, круглое
  окно, труба над крышей... Интересно, кто живет в этом доме?.. Для людей он
  мелковат... Не хоббиты же в нем живут? Или в этом мире хоббиты живут не в
  норах, а в домах? Посмотрим...
    Четвертой комнатой оказалась кухня, в которой была-таки печь, и не
  примитивная, курная, а продвинутая, с трубой, но совсем маленькая,
  пригодная только для приготовления пищи, но никак не для обогрева,
  наверное в этих краях и впрямь не бывает зимы. Но тогда вроде бы должно
  быть круглый год жарко, а сейчас совсем не жарко.
    Я вышел на улицу, огляделся по сторонам, и открывшийся вид потряс меня до
  самых глубин моей хоббичьей души. Наверное, подобные пейзажи рисуют
  иллюстраторы Красной книги, но в реальной жизни редко кому удается узреть
  своими глазами подобную красоту.
    Со всех четырех сторон вздымались горные кручи, невероятно высокие и почти
  отвесные, но странным образом они не загораживали солнечный свет, не
  превращали котловину, у края которой стоял я, в подобие каменного колодца,
  а лишь оттеняли строгой мертвой красотой пышную зелень маленького островка
  жизни среди бескрайнего моря мрачных отрогов, громоздящихся один на
  другой. Наверное, я зря называю их мрачными, ведь если мрак не затмевает
  свет, а только оттеняет его, такой мрак вряд ли стоит называть мраком. В
  моей памяти всплыло новое сравнение - театр. Я видел Минаторский
  императорский театр через волшебное зеркало, и я читал, что все театры
  устроены примерно одинаково - круглая сцена в центре и скамьи для
  зрителей, вздымающиеся концентрическими окружностями. Горы вокруг меня
  вздымались не совсем концентрическими окружностями, но чем-то напоминали
  скамьи театра, а я находился как бы на сцене, где крутился на месте с
  разинутым ртом, как детский волчок, впитывая в распахнутую душу холодную
  силу окружающей красоты. Если разделить окружающий мир на уровни, подобно
  тому как делятся места в театре, то голые скалы занимали самый дальний и
  верхний уровень. Ближе и ниже склоны гор покрывала густая зелень лесов, а
  дно котловины почему-то не заросло деревьями, а представляло собой пышный
  зеленый луг, пахнущий свежей травой, над которой жужжат многочисленные
  насекомые. Кстати, похоже, что среди них нет кусачих, а если это
  действительно так, то я попал не в самый плохой мир.
    Лишь в одном месте стена гор раздвигалась, открывая выход наружу. Здесь
  местные майары сотворили нерукотворный мост, аркой выгибающийся над
  пропастью, уходящий далеко-далеко.
    Вдоволь налюбовавшись пейзажем, я обратил внимание на ближайшие
  окрестности. На краю котловины стояла деревня из пяти домов в один ряд,
  похожих друг на друга, как горошины из одного стручка. От ряда домов
  уходила утоптанная тропинка к мосту над пропастью. Никаких полей или
  огородов, никаких свинарников и курятников, никакой скотины на лугу. Как
  же местные жители добывают себе пишу?
    Из-за угла самого дальнего от меня дома с радостными криками выбежала
  стайка хоббичьих детей - мальчик лет десяти и две девочки лет семи-восьми.
  Они играли то ли в салочки, то ли в какую-то другую игру, эта игра всецело
  заняла их, и они не обратили никакого внимания на мою фигуру, неподвижно
  застывшую менее чем в двухстах шагах от них. Поразительная беспечность!
    Я посмотрел вдоль деревни и немедленно встретился взглядом со смазливой
  женщиной-хоббитом, сидящей на крыльце самого дальнего дома, из-за угла
  которого только что выбежали дети. Я вежливо поклонился и поспешил к ней,
  чтобы представиться по всем правилам. Негоже воспитанному хоббиту кричать
  через всю деревню, подобно людскому смерду.
    - Приветствую тебя, почтенная, - обратился я к ней через минуту, сгибаясь
  в почтительном поклоне. - Хэмфаст, сын Долгаста, из клана Брендибэк к
  твоим услугам.
    Женщина усмехнулась.
    - Не оклемался еще, - сообщила она, - но хоть ходишь на своих двоих, а не
  валяешься пластом. Честер! - внезапно закричала она во всю глотку. -
  Честер, иди сюда скорее!
    Из недр дома выскочил вихрастый постреленок лет восьми, торопливо
  дожевывавший что-то запретное, если судить по хитрому выражению его лица.
  Увидев меня, он замер на месте, и грязноватый большой палец его правой
  руки немедленно скользнул в непроизвольно разинувшийся рот.
    - Честер, - сказала женщина, - сходи к папе, скажи, что больной дядя уже
  ходит, но еще не совсем здоров. И смотри по сторонам, чтобы с тобой не
  случилось то же самое, что с дядей.
    Честер задумчиво окинул меня взглядом сверху вниз, а потом снизу вверх
  (будь я женщиной, я бы сказал, что он раздевает меня взглядом), подвигал
  челюстью, будто продолжал что-то жевать, и задумчиво спросил:
    - Так что, дядя не умрет?
    - Нет, не умрет.
    - Почему? Шаня умерла, а дядя не умрет. Это неправильно!
    - Честер! - повысила голос женщина. - Бегом к папе! - Она повернулась ко
  мне. - Извини, почтенный, Честер еще недостаточно вырос, чтобы быть
  вежливым.
    - Я не обижен, - ответил я. - На детей глупо обижаться.
    Женщина облегченно вздохнула.
    - Ну пойдем, что ли, в дом, - сказала она. - Проголодался небось.
    Внезапно я понял, что действительно проголодался. И мы вошли в дом.
    Внутри этот дом оказался в точности таким же, как и тот, в котором я
  очнулся, только этот дом не был пустым. Большой обеденный стол застелен
  скатертью, покрытой искусно вышитыми цветами, на полках множество мелких
  вещичек и безделушек, которые неизбежно появляются всюду, где живет
  женщина, слева и справа от окна висят традиционные гобелены. И эти
  гобелены немедленно притянули мой взгляд.
    Гобелен слева от окна изображал пейзаж. Одинокая гора, столь огромная, что
  не поместилась целиком в картину, прихотью майаров на ее склоне возникла
  большая ровная площадка, и на этой площадке стоит город, обнесенный
  белокаменной стеной. Многочисленные здания, деревянные и каменные,
  громоздятся за стеной, дае башни, одна снежно-белая, другая грязно-серая,
  вздымаются в небо. Ворота крепости широко распахнуты, многочисленные
  хоббиты входят в них и выходят из них с деловым видом. А справа от ворот,
  на заднем плане... никаких сомнений, это тот самый ажурный мост над
  пропастью, который я видел минуту назад.
    - Этот город... он сразу за мостом? - обратился я к хозяйке дома.
    - Слава Оберику, к тебе возвращается память, - ответила она. - Это Сакред
  Вейл. Вспомнил?
    Я отрицательно помотал головой и обратил взгляд на второй гобелен.
  Странная картина - воин в тяжелой броне и глухом шлеме, вооруженный
  длинным, слегка изогнутым мечом и небольшим круглым щитом, на котором
  изображен зеленый дракон, изрыгающий пламя. Воин сидит верхом на самом
  настоящем зеленом драконе, и на спине воина сквозь щели в броне торчат
  зеленые перепончатые крылья, в данный момент сложенные. Это что, помесь
  орка с драконом? Разве такое возможно? Воин сражается, он отбивается мечом
  от целой стаи куропаток-переростков. Несмотря на то что эти птицы не
  кажутся опасными, присмотревшись, понимаешь, что дела странного рыцаря
  совсем плохи. На его броне не видно разрубов и вмятин, но в его позе, в
  повороте головы, в замахе руки - во всем облике сквозит отчаяние, заметно,
  что он сражается из последних сил и недалек тот миг, когда одна из
  куропаток, более удачливая, чем ее товарищи, прорвется сквозь веерную
  защиту и... И что? Просунет свой нестрашный клюв сквозь смотровые щели
  шлема и вырвет глаза воина? Глупость какая! Но все же почему бой выглядит
  таким безнадежным?
    - Это Дредвинг, - сказала хозяйка. - Вспоминаешь?
    Я покачал головой. Женщина вздохнула.
    - Когда я была беременна Честером, - сказала она, - по приказу Оберика
  великое войско отправилось на северный узел. Узел охраняли полторы сотни
  каменных куропаток и десяток медведей. Это была великая битва, мы
  победили, но из всего войска уцелели только медведи, потому что защитники
  узла не трогали своих родичей до последнего. Дредвинг тоже погиб в том
  бою. Неужели ты все еще не вспоминаешь?
    - Нет, - сказал я, - я не помню этого. Но не потому, что еще не оправился
  после болезни. Дело в том, почтенная...
    - Какая я тебе почтенная? - перебила меня женщина. - Не называй меня так,
  это звучит как издевательство! Я обычная солдатка, какое ко мне может быть
  почтение?
    - Тебя так зовут - Солдатка?
    Моя собеседница глубоко вдохнула и выдохнула.
    - Все забыл, - сказала она. - Ладно, называй меня хоть горшком. Эля меня
  зовут. А мужа моего теперешнего - Юрген.
    - Что значит "теперешнего", Эля? - я искренне удивился. - Разве хоббиты
  вступают в брак не на всю оставшуюся жизнь, пока одного из супругов не
  заберет могила?
    - Тю! Я же ясно сказала - солдатка я. Какой тут брак может быть? Солдатка!
    Она раз за разом повторяла это слово, как будто оно должно было все
  объяснить. Но я не понимал, о чем она толкует.
    - Послушай меня, Эля, - сказал я, - я должен сообщить тебе кое-что важное.
  Я появился в этом мире совсем недавно. Первое, что я увидел, - это
  огромная ящерица в закопченных очках, а больше я почти ничего не помню.
    - Еще бы ты помнил! Тебе еще повезло, что жив остался, хватило ума
  валяться под василиском. - Она осеклась. - Появился совсем недавно? Ты
  что, из детей Творца? Не морочь мне голову! Дети Творца не появляются в
  Вейле уже... да я была одной из последних! Хочешь, расскажу, откуда ты
  взялся? Из Вейла ты взялся, из нормальной халфлингской семьи. Захотел
  своими глазами на тварей посмотреть, стражу на мосту как-то обманул, вошел
  в бестиарий, сразу же наткнулся на василиска и чуть не помер. А теперь
  говоришь всякую ерунду, думаешь, что это тебя от порки избавит. Не
  дождешься, как там тебя... Хэмфаст! Не дождешься, Хэмфаст! Вот сейчас
  Юрген с поля придет, осмотрит тебя, и, если здоровым признает, а ты
  здоров, как хряк, это я тебе точно говорю, так вот, всыплет тебе Юрген
  розог по мягкому месту, а потом стража на мосту еще добавит, да еще
  родители. Ладно, герой хренов, давай покормлю тебя, что ли.
    Я растерянно кивнул, не зная, что и ответить на эту гневную отповедь. Она
  не поверила мне, и это совершенно естественно, я бы тоже не поверил, скажи
  мне кто-нибудь, что он только что явился из другого мира. Но то, что мне
  собираются всыпать розог... это просто смешно! Я расхохотался. Эля
  удивленно смотрела на меня, а я все смеялся и смеялся и никак не мог
  остановиться, пока слезы не потекли у меня из глаз.
    - Ух... ха-ха-ха... всыплют розог... Не смеши меня так, Эля, так можно и
  концы отдать... скорее, чем от василиска... ха-ха-ха.
    - Не смешно! - отрезала Эля. - Еще плакать будешь. Пошли на кухню, поешь.
    Она повернулась к кухонной двери, я проник в дверь взглядом и вник в ее
  внутреннюю сущность. Неодушевленные предметы здесь устроены так же, как и
  в Средиземье, это хорошо. Я отдал приказ, и дверь распахнулась.
    Эля резко обернулась ко мне.
    - Ты что, шаман? - спросила она.
    - Маг, - поправил ее я.
    - Магов-халфлингов не бывает. Ты что, Хэмфаст, сбежал из собора?
    - Я не сбежал из собора, я пришел из другого мира, сколько раз можно
  повторять.
    - Да не ври ты мне! - Эля снова начала сердиться. - Дети Творца не
  обладают магией. Или... ты имеешь в виду, что ты из Миррора?
    - Нет, я не из Миррора, я из Средиземья (Моргот меня раздери, сколько
  терпения нужно, чтобы убедить женщину в совершенно очевидной вещи!).
    - Из какого такого Средиземья?
    - Есть такой мир - Средиземье. Там живут хоббиты, люди, гномы, орки,
  раньше еще жили эльфы, но теперь они ушли в Валинор.
    - Хватит мне зубы заговаривать! Валинор еще какой-то выдумал... Садись
  лучше за стол и ешь. Вот Юрген придет, ему мозги полощи.
    Эля выставила на стол краюху хлеба, ломоть холодной оленины и кувшин
  брусничного морса. Я хотел было попросить пива, но передумал. Зачем
  нарываться на еще один поток слов и эмоций, да и не слишком разумно
  напиваться в первый же день в незнакомом мире. Внутренний голос сообщил
  мне, что этот день явно не первый, но я пояснил ему, что те дни, что я
  валялся в беспамятстве, не считаются.
    В общем, я начал есть, и вкус мяса, пусть даже и холодного, на некоторое
  время совершенно изгнал из моей головы все остальные мысли. Оказывается, я
  прямо-таки зверски голоден.
  
  4
  
  Юрген появился в дверях кухни, когда я уже приканчивал кусок оленины. Это
  был тот самый хоббит, что вылечил меня. Он критически посмотрел на меня и
  сказал:
    - Ну что, юноша, я гляжу, ты уже вполне пришел в себя.
    Я кивнул, поспешно проглотил недожеванный кусок, встал из-за стола,
  поклонился и сказал:
    - Почтенный Юрген, я, Хэмфаст, сын Долгаста, из клана Брендибэк,
  благодарю тебя за мое спасение. Теперь я твой вечный должник.
    - М-да... - протянул Юрген. - Похоже, я поторопился объявлять тебя
  здоровым. Что это за клан Брендибэк, хотел бы я знать?
    - В том мире, откуда я пришел...
    - Ты что, из Миррора пришел? Не смеши меня.
    - Дослушай меня, почтенный, - я начал злиться. - В мире, именуемом
  Средиземьем, где я родился и вырос и откуда пришел сюда, хоббиты не строят
  городов, а живут кланами. Полное имя хоббита...
    - Кого? - перебил меня Юрген.
    - Хоббита. Наш народ называется хоббиты.
    - Наш народ называется халфлинги. Но продолжай.
    - Так вот, в Средиземье хоббиты (я подчеркнул интонацией это слово) живут
  кланами. И полное имя хоббита включает в себя личное имя, имя отца и имя
  клана. Клан Брендибэк - сильнейший клан Хоббитании.
    - Хоббитания - это, очевидно, страна хоббитов? - поинтересовался Юрген.
    - Да.
    - И как же ты попал из этой своей Хоббитании в Арканус?
    - Арканус - это ваш мир?
    - Ну да. Можно подумать, ты не знаешь.
    - Со мной путешествовали двое сильных магов - Олорин и Уриэль. Они пробили
  канал сюда, но...
    - Очевидно, подевались неизвестно куда, а ты остался один?
    Я кивнул.
    - Эля! - крикнул Юрген. - Принеси-ка пучок розог посвежее! Кажется, нашему
  юному гостю пора доступно объяснить, что не следует слишком затягивать
  шутки.
    Вот и Юрген мне не поверил. Но мы еще посмотрим, кто кого сейчас выпорет.
    Эля появилась в дверях кухни с розгами в руке, я открыл второй слой ее
  души и наложил заклятие неподвижности. На ее лице отразилось недоумение,
  она пыталась сделать еще один шаг, но каждое движение за неуловимую долю
  мгновения отменялось, и в результате ее тело судорожно подергивалось, но
  оставалось на месте.
    Юрген посмотрел на Элю, потом на меня и снова на Элю.
    - Так ты шаман, парень, - протянул он.
    - Я не шаман, я маг.
    - Халфлингов-магов не бывает, - отрезал Юрген. - Как ты это делаешь?
    Я отменил заклинание, Эля сделала несоразмерно широкий шаг и чудом устояла
  на ногах. Юрген посмотрел на нее и снова уставился на меня.
    - Все очень просто, - сказал я. - Ты знаешь, что такое элементал?
    - Конечно. Существует три вида элементалов - земные, воздушные и
  огненные...
    - Нет, не то, - перебил я Юргена, - элементалы - это как бы элементарные
  операции высшей магии, из которых складываются все заклинания.
    - Как это? - удивился Юрген. - Любое заклинание целостно и неделимо, шаман
  может только указать цель заклинания, и все. Иногда еще можно управлять
  отдельными параметрами, но такое встречается редко. Но в любом случае
  заклинание нельзя разделить на составляющие.
    Настала моя очередь удивляться.
    - Но я только что сотворил заклинание, составленное из семи отдельных
  элементалов. Значит, все-таки можно творить составные заклинания!
    Юрген состроил скептическую гримасу:
    - Может, ты сам толком не понял, что сотворил?
    Вместо ответа я наложил на себя невидимость, а затем отменил ее. Потом я
  выставил вперед левую руку с растопыренными пальцами, но желтая мерцающая
  спираль не захотела срываться с кончиков пальцев. Я попробовал метнуть
  фиолетовую молнию - тот же результат. Тогда я дематериализовал розги, все
  еще зажатые в руке Эли, - это заклинание прошло безупречно (получается, в
  этом мире работает только высшая магия?). Эля тихо ахнула.
    - Ты думаешь, что я каждый раз чего-то не понимаю? - спросил я.
    Юрген растерянно пожал плечами.
    - Не знаю, что и думать, - сказал он. - Твои возможности далеко выходят за
  пределы сил, отпущенных Творцом шаманам-халфлингам. А может, ты герой? -
  внезапно спросил он.
    Я вздрогнул. Еще никто не называл меня героем, пусть даже и в форме
  предположения. Я начал отвечать, тщательно подбирая слова:
    - Быть провозглашенным героем - огромная честь, за всю историю Хоббитании
  ее удостоились только пять хоббитов. Возможно, когда я умру, совет
  визардов объявит меня шестым героем. Пока я не успел сделать почти ничего
  героического, но все еще впереди и...
    - Опять ты не о том, - проворчал Юрген. - Да и не можешь ты быть героем -
  герои приходят в мир через Круг Призвания, это только дети Творца
  появляются откуда ни попадя. Может, ты новый сын Творца? Но тогда почему
  ты помнишь то, что было раньше?, - Почтенный Юрген, - я изо всех сил
  старался быть терпеливым, - может быть, проще поверить в то, что я говорю,
  чем выдвигать разные фантастические предположения?
    - А что может быть фантастичнее, чем халфлинг, пришедший в Арканус из
  какого-то другого мира, причем не из Миррора? Получается, во вселенной
  существует и третий мир?
    - Во вселенной существует великое множество миров. И тот, кто владеет
  высшей магией, может переходить из мира в мир, как путник, владеющий
  собственными ногами, может переходить из одного места в другое.
    - Высшая магия... Что за высшая магия? Она доступна халфлингам?
    - Она же доступна мне.
    - Ты научишь меня?
    Кажется, я зря сказал Юргену, что я его вечный должник. Но слово вылетело,
  и теперь его уже не вернуть обратно. Я кивнул.
    - Конечно, Юрген, я просто обязан научить тебя, ведь ты спас мне жизнь. Но
  прежде всего я хотел бы побольше узнать об Арканусе.
    Юрген обернулся к жене.
    - Эля! - крикнул он. - Принеси нам вина из погреба. И он начал
  рассказывать.
  
  5
  
  Юрген говорил долго, почти до утра, если бы на Арканусе было понятие
"утро". Но обо всем по порядку.
    Арканус - довольно странный мир, если судить с точки зрения существа,
  привыкшего совсем к другим законам природы. Местным жителям показалось бы
  странным и сумасшедшим то, как течет жизнь в Средиземье.
    На Арканусе нет солнца, вместо этого равномерно светится весь небосвод,
  такой же голубой, как в Средиземье. Здесь нет смены дня и ночи, небо
  светит круглые сутки, темнота здесь бывает только в горных пещерах да в
  замкнутых помещениях. Здесь у разумных нет единого распорядка дня - каждый
  встает и ложится спать тргда, когда ему вздумается. В городах каждые
  восемь часов на специальной башне бьет колокол, чтобы было проще
  договариваться о делах и встречах, а в поселениях каждый спит и бодрствует
  так, как ему удобнее. Интересно, что жители Аркануса измеряют время точно
  так же, как и мы: шестьдесят секунд составляют минуту, шестьдесят минут -
  час, двадцать четыре часа - сутки, тридцать суток - месяц, двенадцать
  месяцев - год. Очень странно, особенно если учесть, что год Аркануса
  довольно точно совпадает с годом Средиземья. Может, наши миры сотворяли
  одни и те же валары?
    Жители Аркануса относятся к времени довольно-таки безразлично. Здесь никто
  никуда не торопится, никто не назначает никаких мероприятий на какое-то
  точное время. Местные хоббиты... или халфлинги... наверное, правильнее
  называть их халфлингами... так вот, местные халфлинги вообще не любят
  употреблять в разговоре количественные оценки времени, чаще они говорят
"скоро", "давно", "так давно, что в Сакред Вейле еще не было городской
  стены", и так далее.
    На Арканусе не знают и смены времен года. Здесь не бывает ни зимы, ни
  осени, ни весны, всегда стоит нежаркое лето. Юрген говорит, что к северу
  отсюда воздух холоднее, а к югу теплее, а еще дальше к югу снова холоднее,
  но нигде - ни на севере, ни на юге - времена года не меняются. Если в
  каком-то месте холодно, то там всегда холодно, если жарко, то всегда
  жарко. Иногда небо затягивают тучи, проливающие на землю дождь, тогда
  небесный свег перестает согревать землю и становится холоднее, иногда
  несколько дней подряд на небе не появляется ни облачка, тогда халфлинги
  начинают страдать от жары, но никогда не бывает так, чтобы погода
  поменялась резко и надолго. А снег здесь лежит только на вершинах самых
  высоких гор.
    Время Аркануса имеет и другое странное свойство. Когда путник отправляется
  в дальнее странствие, время для него идет в шесть раз быстрее. То есть
  если путник будет идти целый день, не останавливаясь, а потом пойдет
  обратно, то, когда он вернется в начальную точку пути, там пройдет целых
  двенадцать дней. А если путник идет по дороге, время идет не в шесть раз
  быстрее, а всего в три. И особенно удивительно, что эти эффекты
  проявляются только в дальних путешествиях, если пройти милю туда и милю
  обратно, никаких искажений течения времени не произойдет.
    Арканус на самом деле не один мир, а два. Один называется собственно
  Арканус, а второй - Миррор. Эти миры параллельны, и каждой точке одного
  мира соответствует точка другого. Есть существа, которые могут в любой
  момент перейти из одного мира в другой, и есть башни, которые принадлежат
  одновременно обоим мирам. Каждая из таких башен имеет два выхода, и каждый
  выход ведет в свой мир.
    В обоих мирах обитают разнообразные существа, некоторые из которых
  разумны. В Арканусе живут халфлинги, люди, ящеры, клаконы, похожие на
  больших кузнечиков, а в Мирроре - темные эльфы и какие-то другие расы, про
  которых Юрген не знает ничего определенного. Есть еще полуразумные и
  неразумные существа, и их разнообразие столь велико, что уже через минуту
  я попросил Юргена прекратить их перечисление и перейти к описанию других
  интересных вещей.
    Принято считать, что Арканус и Миррор сотворены одновременно около тысячи
  четырехсот лет назад. Почему именно этот срок почитается за возраст мира,
  никто точно не знает, но принято считать именно так. Большую часть времени
  и в Арканусе, и в Мирроре не происходило ничего достойного упоминания.
  Разумные расы добывали себе пропитание, иногда воевали друг с другом,
  иногда мирились, неразумные и полуразумные то прятались в потаенных
  уголках миров, то начинали рыскать большими и малыми группами, убивая и
  разрушая все на своем пути, и тогда разумные на время забывали свои
  раздоры, собирали объединенное войско и останавливали тварей. Затем все
  снова шло своим чередом.
    Однако установившийся порядок жизни изменился тридцать три года назад,
  когда в миры явились четыре хозяина - Оберик, Мерлин, Шери и Сссра. Они
  явились в миры одновременно, но в разные места: Оберик к халфлингам,
  Мерлин и Шери к людям, Сссра к миррорским эльфам. И в каждом поселении,
  где появился хозяин, стали происходить удивительные вещи.
    Прежде всего стоит упомянуть детей Творца. На территориях, контролируемых
  хозяевами, стали появляться словно из ниоткуда молодые юноши и девушки,
  причем в таком количестве, что естественно рожденные существа скоро
  оказались в меньшинстве. По словам Юргена, в Сакред Вейл за день являлось
  до семи детей Творца.
    Потом стали являться герои - странные существа, принадлежащие на первый
  взгляд к обычным разумным расам, они обладали силой и способностями,
  недоступными никому из смертных. Только что явившийся герой стоит в бою
  двух десятков обученных халфлингов, а по мере того как герой набирается
  опыта, его силы быстро растут, и через несколько лет он становится
  практически неуязвим для обычных смертных. Дредвинг, изображенный на
  гобелене в гостиной, тоже был героем, но он не успел развить свои силы в
  должной степени до того, как погиб в битве за северный узел. Что такое
  узел? Не забегай вперед, Хэмфаст, всему свое время. Впрочем...
    В обоих мирах от века была магия. Но пока не было хозяев, никто из
  разумных не умел пользоваться ею в полном объеме. Только хозяева могут
  вникнуть в суть магии, только они могут творить по-настоящему
  могущественное волшебство. Что доступно шаману-халфлингу, если вдуматься?
  Сотворить огнешар, вылечить живое существо, очистить землю от заразы, вот
  и все. А хозяева... Нет, это бессмысленно объяснять, это надо видеть. Вот,
  например, василиск, откуда, думаешь, он взялся? Из Круга Призвания, Оберик
  его призвал... Первого, пожалуй, с год назад, а второго где-то с
  полгода... Или раньше это было... Да не важно! Короче, василисков Оберик
  призвал... Откуда? Не знаю, принято говорить, что твари призываются, а не
  сотворяются, а откуда, пожалуй, только одному Оберику и ведомо.
    Каждое заклинание требует маны. Мана берется из двух источников - от
  шаманов и от узлов. Каждый шаман постоянно дает хозяину немного маны,
  совсем чуть-чуть, но шаманов много, и суммарная магическая дань весьма
  впечатляюща. А узлы... Один узел в среднем дает столько же, сколько
  четыреста-пятьсот шаманов. Что представляет собой узел? Да что угодно!
  Роща, озеро, вулкан... Любой шаман чувствует за десятки миль силу, идущую
  от узла, и не только разумные существа чувствуют эту силу. Вокруг каждого
  узла неизбежно собираются разнообразные твари, которых притягивает поток
  магии. Говорят, что сами узлы обладают зачаточным разумом и что это они
  притягивают тварей, чтобы защитить себя... А кто его знает от чего... Про
  узлы много всего говорят...
    Около Сакред Вейла есть два узла - северный и южный. Северный - это роща
  на берегу озера примерно милях в двухстах к северу и чуть западнее. Раньше
  там жили каменные куропатки и медведи, а когда войско Дредвинга выбило их
  из узла ценой своих жизней, там поселился магический дух, собирающий ману
  и пересылающий ее Оберику. А чтобы твари снова не захватили узел, Оберик
  разместил там гарнизон.
    А южный узел - это вулкан юго-западнее города, на правом берегу Валуина.
  Валуин - это река такая, широкая, глубокая и судоходная. И рыбы там много
  ловится. Так вот, если переправиться по мосту через Валуин, миль через сто
  будет потухший вулкан. Там раньше спон жил, Оберик долго боялся с ним
  связываться, а когда пришло время, его прибили быстро и вообще без потерь.
  Спон - это ведь такая тварь, что приближаться к ней вплотную не следует, а
  издали расстрелять не так уж и сложно. Вот с куропатками так не
  получится... Почему? Да потому, что куропатки летают! Спон, впрочем, тоже
  летает, но низко-низко и очень медленно, а куропатки, считай, обычные
  птицы во всем, кроме каменного прикосновения. Что такое каменное
  прикосновение? Помнишь, что с тобой было, когда василиск на тебя посмотрел
  поверх очков? Это каменный взгляд. Василиск умеет обращать в камень
  взглядом, а каменные куропатки так не могут, им надо коснуться противника,
  хоть клювом, хоть лапой, хоть крылом. И броня от каменного прикосновения
  не защищает вообще никак. Теперь понял, почему Дредвинга на той картине
  так перекорежило? Давай, что ли, выпьем за упокой великого героя. Хоть и
  не успел он войти в великую силу, но его дух, пожалуй, никто из героев не
  превзошел да и не превзойдет.
    Зачем василиску очки нужны? Неужели еще не понял? Чтобы каменный взгляд
  нейтрализовать. Когда василиск через закопченное стекло смотрит, от его
  взгляда никакого вреда нет. Только василиск все время очки то снимает, то
  перекашивает, одна морока с ним. Думаешь, почему бестиарий в стороне от
  города размещается? Вот как раз поэтому. Ладно, хорошо мы с тобой
  поговорили, да язык уже заплетается, пора на боковую. Эля, возьми одеяло
  да постели Хэмфасту в пустом доме. Да заодно постель ему согрей, а то
  небось, как выздоровел, сразу тяга к жизни зашевелилась? Да не красней ты
  и не обижайся, чего тут обижаться? Эля мне не жена, она солдатка,
  поделиться солдаткой хозяину не зазорно. Ладно, потом расскажешь, какие в
  вашей Хоботании законы, а я спать пойду, глаза уже слипаются.
  
  6
  
  Я проснулся от жажды, немного болела голова, хорошо, что заботливая Эля
  вчера догадалась поставить кувшин с пивом у изголовья. А вот и она,
  кстати, лежит, посапывает и чему-то радостно улыбается во сне. Я
  опохмелился и начал размышлять о том, что узнал вчера, а в особенности о
  том, что узнал в самом конце.
    Халфлинги, так же как и хоббиты, живут семьями. Вот только семьи у
  халфлингов бывают разными. В поселениях фермеры, лесорубы и шахтеры живут
  в основном так же, как и хоббиты. Не совсем так же хорошо, как в
  Хоббитании, нет у местных жителей таких же четких и правильных законов, и
  не в столь полной мере у халфлингов выражено законопослушание, но все
  равно у большинства халфлингов семейная жизнь более-менее пристойна по
  хоббичьим меркам. А вот солдаты... Солдаты не имеют постоянного дома и
  постоянного имущества, все, что есть у солдата, - это оружие, броня да
  рюкзак с неприкосновенным запасом продовольствия. Солдат не имеет своей
  воли, он идет туда, куда прикажет хозяин, делает то, что прикажет хозяин,
  не щадя ради хозяина ни своей жизни, ни чести, ни вообще ничего. Большую
  часть времени солдаты проводят не в походах, а в гарнизонах, они
  оттачивают воинское мастерство, следят за порядком в городах и поселениях,
  отражают набеги рейдеров и монстров, когда такие набеги случаются. Чтобы
  солдаты не чувствовали себя ущербными и чтобы ремесло солдата было не
  позорным, а почетным, каждому солдату полагается солдатка - жена не жена,
  шлюха не шлюха, а так, что-то среднее. Когда солдат прибывает в гарнизон,
  ему немедленно выделяют дом, хозяйство и солдатку. Пока солдат в
  гарнизоне, она ему как жена, а прикажет хозяин отправиться в поход, уходит
  солдат, а солдатка его остается, ждет, когда другие солдаты придут в
  гарнизон. А придет солдат служить на новое место, местный староста
  прикажет построить для него новый дом и выдаст новую солдатку.
    Вот так и получается: на первый взгляд семья, а на второй - сплошное
  непотребство. Солдат не привязывается к временной жене, ведь в любой
  момент он может отправиться в дальний путь по слову хозяина, и неизвестно
  еще, дойдет ли солдат живым до конца пути. Зачем впускать в сердце
  глубокие чувства, если знаешь, что все равно придется расставаться? Лучше
  уж жить так, чтобы не страдать, когда настанет время разлуки. И солдатка
  солдату чаще всего не столько жена, сколько рабыня, а дети не столько
  дети, сколько бесплатные помощники на побегушках. А то и хуже бывает...
    - Юрген еще ничего, - говорила Эля, когда вчера мы бок о бок лежали под
  одеялом, - он, по крайней мере, Шаню не трогал, пока жива была, а вот до
  Юргена был у меня Фобер... Я еще тогда в городе жила... Так он... Нет,
  Хэмфаст, не буду я говорить об этом, до сих пор горько и противно.
    - Шаня - это кто? - спросил я.
    - Дочь моя. Умерла она... Уже с полгода, пожалуй, у нас тогда
  только-только второй василиск поселился. Гуляла в лесу, не знаю уж, чего
  она там делала, цветы собирала или за бабочками гонялась, вышла на поляну,
  не осмотревшись, и столкнулась с василиском нос к носу. А у него как раз
  очки сползли в очередной раз... Шаня маленькая была, худенькая, Юрген
  сразу же к ней бросился, а уже поздно было. Так и лежит с тех пор булыжник
  на краю леса.
    Не знаю, как бы я отреагировал на эти слова, будь я трезв, а вчера я
  просто пробормотал что-то невразумительное, отвернулся от Эли и заснул. А
  сегодня это кажется уже совсем далеким и каким-то неважным, что ли...
    Я осушил вторую кружку и поставил ее на тумбочку в изголовье кровати.
  Слишком громко поставил, не рассчитал. Эля немедленно открыла глаза,
  помотала головой и села, даже не потрудившись прикрыть одеялом обнаженную
  грудь.
    - Ой, прости меня, Хэмфаст, - сказала она. - Заболталась я вчера и уснула.
  Не обижайся, я сейчас...
    Я поспешно вскочил с кровати и потянулся за штанами. В глазах Эли
  проступила обида.
    - Брезгуешь...
    - Да ты что, Эля!
    - Брезгуешь. Старая я стала. Боюсь, Юрген последним моим мужем будет.
  Уйдет он вместе с тварью своей, останусь я никому не нужна, одна дорога
  останется - на алтарь.
    - Как это на алтарь? - не понял я.
    - Как-как... Из одного халфлинга можно получить один миллидух маны. Если
  правильно совершить умерщвление.
    - Так это... так что, у вас жертвоприношения практикуются?
    - Какие же это жертвоприношения? Это не в жертву, это чтобы ману извлечь.
  Разве ж это жертвоприношение?
    Меня передернуло. Что за гнусный мир! И мне ведь предстоит прожить в нем
  всю оставшуюся жизнь! Интересно, хватит у меня сил и умения изменить этот
  мир? Или мне придется принять его таким, какой он есть?
  
  7
  
  Я сижу на лужайке в позе болотной кувшинки, напротив меня сидит Юрген, за
  ним высится гигантская туша василиска, еще один василиск пасется поодаль,
  он попадает в поле зрения, если сместить голову чуть правее. Я говорю
  Юргену:
    - Ты же умеешь творить заклинания! Ты только что совершил излечение этого
  кузнечика, разве ты не почувствовал последовательность действий? Ты открыл
  его душу, проник во второй слой, получил свойство здоровья, увеличил до
  максимума, а потом сохранил все изменения двумя элементалами.
    Юрген качает головой, скептически ухмыляясь:
    - Я просто выполнил заклинание излечения, единое и неделимое. Все очень
  просто, Хэмфаст. Вы, хоббиты, умеете расчленять заклинания на составные
  части, а нам, халфлингам. это недоступно, пусть во всем остальном мы
  неотличимы. Я никогда не научусь высшей магии.
    Он прав, и я это понимаю, но должен же я что-то сделать для того, кто спас
  мою жизнь! И я говорю:
    - Хорошо, Юрген. Пусть я не могу научить тебя высшей магии, но я дам тебе
  воспользоваться ее плодами. Отныне ты неуязвим.
    И я налагаю на него соответствующее заклинание.
    Юрген не понимает меня.
    - Отрежь себе палец, - говорю я. Юрген смотрит на меня непонимающим
  взглядом, и в его глазах неверие.
    - Позволь, я ударю тебя, - говорю я, - тогда ты поймешь, какое заклятие на
  тебя наложено.
    Он медленно кивает, и я бью его кулаком в левую скулу, не очень сильно, но
  ощутимо. Голова Юргена резко дергается, он осторожно касается щеки, мотает
  головой, касается щеки еще раз. Он вытаскивает кинжал из ножен, висящих на
  поясе, зажмуривает глаза и... Я отворачиваюсь, это слишком противно. Я
  слышу мерзкий хряск, тихое бормотание Юргена, несомненно ругательство, а
  потом я поворачиваюсь и вижу, как Юрген, широко распахнув глаза и отвалив
  нижнюю челюсть, смотрит на то, как у него медленно отрастает палец. Потом
  Юрген берет здоровой рукой отсеченный палец, рассматривает его, поднимает
  глаза на меня и говорит: - Сдается мне, что теперь я твой должник.
  
  8
  
  Я стою перед василиском. Я активировал заклинание неуязвимости, и каменный
  взгляд мне больше не страшен. Я изучаю то, что творится в душе твари.
    А ничего особенного там и не творится. Формула каменного взгляда на языке
  высшей магии совсем проста, я без особых проблем могу наложить такое
  заклинание, на себя или на кого-то другого. Я даже мог бы подарить это
  заклинание Юргену, но он не сможет включать и выключать каменный взгляд,
  как не может этого делать василиск, а будучи постоянно включенным, это
  заклинание не принесет Юргену ничего хорошего.
    На василиска наложено еще одно заклинание, но оно совсем слабое, оно
  просто чуть-чуть увеличивает ловкость. В остальном василиск - обычная
  безмозглая тварь, примечательная лишь размером и физической силой.
    Остается непонятным только одно - как бистмастеры ухитряются управлять
  этой гигантской тварью. Я прошу Юргена покомандовать василиском, он
  заставляет тварь сделать несколько шагов вперед и назад, и я испытываю
  разочарование. Это реализовано изящно, но просто до примитивности -
  василиск воспринимает внешние команды как свои собственные желания. Все,
  больше говорить не о чем.
    Даже гигантские пауки, живущие в лесу по соседству, устроены посложнее. На
  них наложено целых три заклинания - повышение ловкости, паутина и яд.
  Юрген и другие бистмастеры говорят, что это не заклинания, а свойства,
  присущие паукам от природы, но я, в отличие от них, умею проникать
  взглядом в, суть вещей, и я знаю, что это заклинания, не важно, наложены
  они магом или от природы присутствуют в душе паука.
    Кажется, я уже сделал все дела, какие только можно сделать в этой зеленой
  долине между гор. Большой мир ждет меня. Мне осталось только одно - мне
  кажется несправедливым, что прекрасная душа Эли заключена в стареющее тело
  женщины-халфлинга. Пожалуй, я наложу на нее заклинание, которое даст ей
  красоту и бессмертие.
  
  9
  
  Бескрайнее небо простирается впереди и сзади, справа и слева. Только
  далеко-далеко внизу видны горные скаты, поросшие лесом, но они так далеко,
  что кажутся нарисованными на гигантском полотнище, растянутом по земле, а
  нерукотворный каменный мост, по которому идем мы с Юргеном, воспринимается
  как единственный реальный объект на многие мили вокруг. Крупная птица
  неподвижно висит в восходящем воздушном потоке футах в двухстах ниже
  уровня моста - для Юргена это привычное зрелище, а меня оно потрясает до
  глубины души.
    Мы достигаем верхней точки моста, и я вижу цель нашего путешествия -
  Сакред Вейл. Небольшой городок по меркам Средиземья, населения на глаз
  всего-то тысяч восемь, является одним из крупнейших городов во всем
  Арканусе. В небо вздымается белая башня собора и грязно-серая башня
  гильдии алхимиков, из трубы на крыше которой струится легкий дымок. В
  городе видно еще два или три источника дыма, Юрген говорит, в Вейле есть
  металлургический завод и много мастерских, изготавливающих из
  свежевыплавленного металла разнообразные орудия труда и войны. На краю
  пропасти распростерла гигантские крылья ветряная мельница чудовищных
  размеров, интересно, как используется столь огромное сооружение? Передает
  вращение станкам в мастерских? Оригинально.
    Город стоит на ровной площадке, волей майаров или игрой случая возникшей
  среди острых скал и отрогов. Только один путь ведет отсюда в большой мир,
  и этот путь перегорожен тридцатифутовой белокаменной стеной с воротами,
  четырьмя башнями, по две по каждую сторону от ворот, рвом и подъемным
  мостом на толстых цепях. Юрген говорит, с другой стороны есть еще два
  спуска и оба тоже надежно защищены стеной, потому Сакред Вейл практически
  неприступен для нелетающей армии.
    Скальный мост наконец кончается, мы оказываемся на твердой земле, и я
  непроизвольно вздыхаю с облегчением. К нам приближаются два халфлинга, у
  них нет никакого оружия, кроме коротких кинжалов, одеты они в обычные
  куртки и штаны, но я сразу понимаю, что это воины, солдаты, как здесь
  говорят. Не знаю, почему я так решил, но есть что-то неуловимое в их
  походке, движениях, взглядах, что позволяет безошибочно определить их
  воинское умение. А тот, кто идет чуть впереди, пожалуй, не простой воин, а
  командир, по меньшей мере сотник.
    - Привет, Юрген! - крикнул он. - Кого это ты привел к нам? Твой сын вроде
  моложе.
    - Привет, Ясенгард! - отозвался Юрген. - Это не Честер, Честер
  действительно намного моложе. - Юрген усмехнулся. - Его зовут Хэмфаст, это
  молодой сын Творца.
    - Сын Творца? - Ясенгард выглядел удивленным. - Когда я только-только
  прошел курс молодого бойца, дети Творца уже давно не появлялись в Вейле.
  Очень странно.
    - Это не самое странное, - продолжал Юрген, - он помнит мир, из которого
  пришел сюда. Ясенгард хмыкнул:
    - А ты уверен, как там тебя... Хэмфаст... ты уверен, Хэмфаст, что это
  действительно воспоминания, а не галлюцинации? В первые дни после
  Пришествия чувствуешь себя довольно странно, я, правда, не слышал, чтобы у
  кого-то начинались глюки, но...
    - Я абсолютно уверен, что это не галлюцинации, - сказал я. - Я помню, что
  мой мир называется Средиземье, а моя страна называется Хоббитания.
    - А как зовут твоего хозяина? - спросил Ясенгард.
    - У нас нет никаких хозяев. В Хоббитании хоббиты... Так у нас называются
  халфлинги... Так вот, хоббиты живут кланами, и во главе каждого клана
  стоит вождь, но он - обычный хоббит, просто более достойный, чем другие, в
  нем нет ничего сверхъестественного.
    - Значит, в ваш мир хозяева еще не явились, - заявил Ясенгард. - Живете в
  дикости и варварстве, как наши предки до Оберика.
    - Мы не живем в дикости! - возразил я. - У нас есть законы, ремесла и
  магия - все, что делает народ цивилизованным.
    - Только присутствие хозяина делает народ цивилизованным. Разве могут
  халфлинги, предоставленные самим себе, построить город? А ведь мало просто
  построить город, в городе надо построить собор или хотя бы часовню и
  только потом можно начинать обучение шаманов. Да впрочем, разве магия
  шаманов - это настоящая магия? Ты просто не видел, на что способна магия
  Оберика!
    - Я видел василиска и пауков. Я понял все заклинания, наложенные на них, и
  могу в точности повторить каждое из них. И я умею многое, что в вашем мире
  недоступно халфлингам.
    - Ну тогда покажи что-нибудь, - скептически произнес Ясенгард.
    Я открыл низший уровень его души и запустил заклинание перемещения.
  Ясенгард нелепо взмахнул руками, когда земля ушла из-под ног, но быстро
  овладел собой и даже сумел состроить непроницаемое лицо, когда я поднял
  его на двести футов над землей. Все халфлинги, находившиеся неподалеку,
  дружно задрали головы к небу и разинули рты. Я зафиксировал Ясенгарда в
  воздухе и поднялся к нему тем же заклинанием.
    - Ну как? - спросил я.
    - Сильно. А теперь опусти меня на землю.
    Мы опустились, Ясенгард помотал головой и полез вo внутренний карман
  куртки. Он вытащил трубку, закурил, сделал пару жадных затяжек, и только
  после этого его руки перестали дрожать.
    - В твоем мире это умеют все халфлинги? - спросил он.
    - Нет, - ответил я, - только я один.
    - Ты такой сильный шаман?
    - Я не шаман, я - маг
  - Магов-халфлингов... гм... нет, к тебе это не относится. Значит, ты
  сильнейший маг своего народа. А как вышло, что ты оказался здесь?
    - Мой учитель Уриэль открыл способ перемешаться в иные миры. Он взял меня
  с собой, но вышло так, что только я смог совершить перемещение. Уриэль
  остался в Средиземье, и без его помощи я не могу вернуться обратно.
    Ясенгард озадаченно потряс головой
  - Ты только что говорил, что ты - сильнейший маг своего народа. И вдруг
  оказывается, что твой учитель сильнее тебя. Как это понимать?
    - Очень просто. Мой учитель - не хоббит, он эльф.
    - Эльф? Как эльф может быть учителем халфлинга, если эльфы и халфлинги
  живут в разных мирах?
    - Это у вас, почтенный Ясенгард, эльфы и халфлинги живут в разных мирах и
  служат разным хозяевам. А у нас, в Средиземье, хоббиты и эльфы от века
  жили бок о бок, пока не случился Эльфийский Исход и эльфы не покинули
  Средиземье. Только восточные эльфы авари...
    - Стоп, стоп, стоп! - перебил меня Ясенгард. - Ты еще успеешь рассказать
  историю своего мира в другой раз. Значит, ты умеешь летать сам и поднимать
  в воздух других...
    - Он еще умеет давать неуязвимость, - вмешался Юрген.
    - Это как?
    Юрген вытащил кинжал и одним резким движением отсек себе палец. Меня
  передернуло. Понятно, что ему ничего не грозит, но это же больно! Юрген не
  закричал и не застонал, он только слегка поморщился. Кровь мгновенно
  остановилась, а затем обрубок начал расти прямо на глазах, и уже через
  минуту на руке Юргена вырoс новый палец. Трубка Ясенгарда потухла, а его
  руки снова начали трястись.
    - М-да... - наконец произнес он, - не знаю, что и сказать по этому поводу.
  Нет, я не могу принять решение! - резко и как-то мучительно выкрикнул он.
    - Пойдем к бургомистру.
    И мы пошли к бургомистру.
  
  10
  
  Мы стоим перед собором Сакред Вейла. Гигантское здание из белого камня,
  увенчанное тонкой изящной башней, пронзающей облака. Я чувствую мощнейший
  источник маны, берущий начало на алтаре, скрытом точно под башней. Это не
  совсем источник, сам по себе собор генерирует совсем немного маны, гораздо
  больше магической энергии аккумулируется из ближайших окрестностей,
  отовсюду, где есть шаманы. В Сакред Вейле обитает около пятисот шаманов, и
  каждый из них отдает собору примерно миллидух маны в день.
    Странно здесь меряют магию, миллидух - вовсе не абстрактная единица, как я
  думал вначале. Миллидух - это одна тысячная количества маны, потребного
  для того, чтобы поддерживать существование одного магического духа в
  течение одного месяца. А магический дух - одно из простейших магических
  существ, не умеющее почти ничего, кроме как черпать энергию из магического
  узла и пересылать ее хозяину. Василиск потребляет маны в семь раз больше,
  чем дух, и несложно подсчитать, что всей магической энергии этого города
  не хватит даже на то, чтобы поддержать существование двух василисков,
  пасущихся в бестиарии, не говоря уже о пауках, плетущих сети неподалеку от
  василисков. Только энергия магических узлов позволяет Оберику держать в
  своем войске этих тварей.
    Ясенгард толкнул дверь собора, и мы вошли внутрь. Многочисленные фрески и
  статуи должны повергать каждого входящего халфлинга в глубокое мистическое
  потрясение, но какое мне дело до этого? Я-то знаю, что аккумуляция маны не
  несет в себе ничего сверхъестественного. Ясенгард немедленно опустился на
  колени перед фреской, изображающей халфлингов, занятых каким-то сложным
  обрядом, а я двинулся вглубь собора. Откуда-то появился пожилой седовласый
  халфлинг в длинном белом балахоне.
    - Что привело тебя сюда, брат мой? - обратился он ко мне, и меня чуть-чуть
  покоробило. Я сразу понял, что "брат мой" - это не более чем вежливое
  обращение, но неприятно слышать, как совершенно посторонний человек
  называет тебя братом.
    - Я хотел бы побольше узнать о мире, - ответил я.
    - Кто ты? - немедленно поинтересовался мой собеседник.
    - Я прибыл в этот мир совсем недавно и еще не получил определенного
  статуса.
    - Ты из детей Творца? - изумился халфлинг. - Уже около десяти лет в Сакред
  Вейл не приходили дети Творца. Твое явление поистине удивительно.
    - Нет, почтенный, - сказал я. - Мое появление еще более удивительно. Я
  явился в Арканус из другого мира, и этот мир - не Миррор.
    - Ты говоришь глупости, юноша, не существует других миров, помимо Аркануса
  и Миррора.
    - Может, ты еще скажешь, что любое заклинание едино и неделимо? -
  усмехнулся я.
    - Конечно!
    - Может, ты скажешь, что халфлингам недоступна иная магия, кроме метания
  огнешаров, излечения живых существ и дезактивации местности?
    - Конечно.
    В этот момент Ясенгард, завершивший наконец сложный ритуал входа в собор,
  вмешался в разговор и испортил мое нехитрое развлечение.
    - Приветствую тебя, почтенный Атлон, - сказай он. - Я хочу увидеть
  бургомистра по неотложному делу!
    - В чем состоит твое дело? - спросил Атлон, подозрительно косясь на меня.
    - Этот почтенный халфлинг, - Ясенгард показал на меня, - его зовут
  Хэмфаст, он молодой сын Творца, он только что прибыл в Арканус, но он
  помнит, что с ним происходило в предыдущей жизни в ином мире, и он владеет
  невиданной магией.
    Атлон состроил скептическую гримасу:
    - Невиданной магией? Ну-ну... - И скрылся в полумраке.
    - Зря ты начал шутить над ним, - прошептал Ясенгард. - Это священное
  место, шутки здесь неуместны. Надеюсь, Буридан сделает скидку на то, что
  ты еще не знаешь наших законов.
    - Буридан - это кто? Бургомистр?
    Ясенгард кивнул, началось долгое ожидание. Я отметил, что Ясенгард заметно
  нервничает. Непонятно, ведь воин на то и воин, чтобы воспринимать
  спокойно, без лишнего волнения все, что только может встретиться на его
  пути. У нас юношей-хоббитов учат этому с первых дней воинской службы.
  Может, Ясенгард ощущает потоки злой силы, концентрирующиеся вокруг алтаря?
  Нет, вряд ли, он же воин, а не шаман.
    Атлон выплыл из темноты, как мантикора из тьмы сарая в тот вечер, когда
  почтенный Никанор принял глупую смерть. Интересно, почему я вспомнил
  сейчас именно об этом? Предчувствие?
    - Почтенный Буридан готов принять вас в малом кабинете, - сказал Атлон, и
  мне сразу бросился в глаза резкий контраст между медоточивым тоном,
  которым были произнесены эти слова, и злой торжествующей усмешкой в
  глубине прозрачных стариковских глаз.
    Ясенгард уверенно шагнул в темноту, я последовал за ним. Как только мы
  покинули круг, образованный небесным светом, проникающим под своды собора
  сквозь гигантское круглое окно в центре фасада, сразу оказалось, что
  темнота не так уж и непроницаема, что кажется таковой только по контрасту.
  Наши шаги гулким эхом в гигантском зале. Непонятно, какой смысл строить в
  таком маленьком городке такое oгромное святилище? Неужели этот алтарь не
  может работать так же эффективно в маленькой деревянной часовне?
    Мы поднялись на второй этаж и свернули в полутемный коридор, освещенный
  лишь острыми лучами небесного света, врывающимися сквозь узкие бойницы.
  Странное зрелище - будто огненные мечи пронизывают тылу, их сверкающие
  лезвия серебрятся тысячами пылинок, танцующих в потоке света, как птицы
  танцуют в дотоке воздуха, и от этого тьма между бойницами кажется еще
  более густой.
    Я заметил охрану бургомистра только тогда, когда мы подошли к массивной
  дубовой двери в конце коридора. Двое воинов-халфлингов в легких кольчугах
  и примитивных шлемах-шишаках с короткими прямыми мечами на поясе.
  Приглядевшись, я различил два прислоненных к стене маленьких круглых щита
  из толстой кожи на деревянном каркасе. Рядом со щитами лежали две пращи, а
  неподалеку от каждой - увесистый мешочек, очевидно с боеприпасами. Что-то
  в этих пращах показалось мне необычным, но я так и не понял, что именно -
  призрачный свет, не рассекающий тьму, а лишь усугубляющий ее, не позволяет
  различать все подробности окружающих предметов. Теперь понятно, почему в
  этом коридоре такое странное освещение - злоумышленник заметит охрану не
  раньше, чем получит камнем в лоб. Но почему у них такое примитивное оружие
  ближнего боя? Я пристальнее вгляделся в короткий меч-огрызок одного из
  охранников и почувствовал, как от каждого предмета ощутимо тянет магией.
    - Почтенный Буридан ждет меня, - сообщил охранникам Ясенгард и постучался
  в дверь. Охранники не обратили на эти слова никакого внимания, они
  разглядывали меня, и под их взглядами мне стало неуютно. Голос из-за двери
  что-то неразборчиво прокричал, Ясенгард открыл дверь, и мы вошли внутрь.
    Кабинет бургомистра, против ожидания, оказался совсем крошечным, примерно
  десять на десять футов. Большую часть его площади занимали три письменных
  стола, составленных вместе, сплошь заваленные свитками пергамента и
  папируса. Роскошное деревянное кресло с резными подлокотниками, в котором
  сидел маленький толстенький халфлинг неопределенного возраста, резко
  контрастировало с предельно функциональным стилем убранства этой комнаты.
  Позже я узнал, что у бургомистра есть другой, куда более представительный
  кабинет для официальных приемов, а эта каморка служит ему только для
  повседневной работы. То, что нас пригласили именно сюда, могло означать
  одно из двух - либо большую честь, либо столь же большое недовольство, а
  реально это означало... Но по порядку.
    Несколько секунд Буридан напряженно вчитывался в какую-то бумагу, не
  обращая на нас внимания, потом поднял близоруко прищуренные глаза,
  пристально вгляделся в меня (если его прищур действительно вызван
  близорукостью, то вряд ли ему удалось меня рассмотреть), перевел взгляд на
  Ясенгарда и раздраженно воскликнул:
    - Ну когда вы научитесь не дергать меня по самому ничтожному поводу!
  Ясенгард, ты что, забыл законы хозяина?
    - Я помню законы хозяина, - возразил Ясенгард, - но я считаю, почтенный
  Буридан, что в этом случае эти законы не применимы.
    - Не тебе решать, когда законы применимы, а когда не применимы! Законы
  применимы всегда!
    Странно, Буридан сказал сущую правду, но мне кажется, что в его словах
  есть что-то неправильное. Может, я уже привык жить вне закона?
    Буридан тем временем продолжал:
    - Охрана! Этого халфлинга на алтарь, а ты, Ясенгард, впредь не забывай,
  что исполнение законов - долг каждого, а не только бургомистра.
    Меня будто ударили по голове орочьей дубинкой. Мне показалось, что я
  ослышался, конечно, я ослышался, этот пожилой близорукий халфлинг просто
  не мог взять и oтправить меня на смерть! Открылась дверь, и охранник о
  силой дернул мою левую руку, выведя меня из странного оцепенения.
    Тело отреагировало само, как учил целую вечность назад Ингрейд, инструктор
  по рукопашному бою. Я уперся, а когда противник, все еще находящийся за
  спиной и потому невидимый, дернул сильнее, я подался навстречу его
  движению, резко развернувшись лицом к нему, моя правая рука совершила
  размашистое, но плавное движение, будто целясь ударить в лицо, но, не
  рассчитав траектории удара, не было смысла блокировать это движение, и мой
  противник не стал этого делать, oн просто откинул голову назад, уходя
  из-под удара, но привнося в свою позу неустойчивость, и моя рука завершила
  движение, разместившись внутри локтевого сгиба его правой руки. Ой, как
  плохо! Второй халфлинг заходит сбоку, намереваясь вступить в бой, теперь
  нельзя продолжить начатое до логического завершения, весь план боя
  приходится менять прямо на ходу, но ничего - в учебных боях бывали
  ситуации и посложнее. Я шагнул вперед, с силой толкнув левой рукой, все
  еще пребывающей в тисках противника, его предплечье, и оказалось, что
  теперь поймана на захват не моя рука, а его, и этот захват вот-вот
  перейдет в болевой прием. Халфлинг мгновенно отпустил мою руку и отпрыгнул
  назад, разрывая дистанцию, второй халфлинг двумя скользящими шагами прошел
  мне за спину, готовясь прийти на выручку товарищу, я видел его движения
  только в виде смутной тени на самом краю периферического зрения, но не зря
  тe, кто знает, говорят, что боевая мощь обученного xoббита многократно
  превосходит его скромные габариты, а боевая школа клана Брендибэк не зря
  считается одной из лучших в Хоббитании. Я отпустил захват и резко
  крутанулся на одной ноге по часовой стрелке. Второй противник поднял к
  лицу согнутые руки, готовясь заблокировать удар ногой с разворота, но в
  реальном бою такие удары практикуют только дураки да великие мастера,
  обычному среднему бойцу лучше не пользоваться столь рискованными приемами.
  Вот и я не стал ими пользоваться. Мое правое бедро совершило обманное
  движение вверх-вниз, но колено не распрямилось, а вместо этого
  распрямилась левая нога. И ударила она не в лицо, что сделал бы на моем
  месте любой дурак, и не в почку, что сделало бы большинство, а в локтевую
  косточку правой руки. Теперь на несколько секунд его рука парализована, и
  несложно развить успех, проведя атаку сверху-слева (это если считать
  относительно меня, относительно него - сверху-справа). Но я не стал этого
  делать, Ингрейд твердо вдолбил в мою голову, что в бою никогда не следует
  делать то, чего ожидает твой противник, что хороший боец - не тот, кто
  вызубрил тысячу разных приемов и может безупречно показать любой из них, а
  тот, кто применяет прием, который достигает цели. И я сделал то, чего мой
  противник никак не ожидал - я нанес симметричный удар, парализовав его
  левую руку. Дальнейшее было совсем просто. Ментальный фон поединка резко
  изменился, оба противника - и тот, что панически пятился назад, бестолково
  дергая непослушными руками, и тот, что приближался ко мне сзади, - впали
  не то чтобы в смятение, но во что-то близкое к панике, и доведение боя до
  конца было уже делом техники. Я упал в упор лежа прямо под ноги того, кто
  готовился прыгнуть на меня сзади, и он пролетел надо мной, а его товарищ
  чудом увернулся от летящего тела. Я вскочил и совершил знаменитый прыжок
  хоббита. Довольно рискованно делать это менее чем в трех футах от стены,
  но я был уверен, что жертва не успеет прийти в себя, чтобы уклониться, и
  так и вышло. Я выбрал самое простое продолжение прыжка из всех возможных,
  ударив кулаком в висок халфлинга, судорожно пытающегося отлипнуть от
  дверного косяка, куда его привел неудачный прыжок, так хорошо задуманный,
  но так плохо выполненный. Двойной удар - вначале кулаком по черепу, а
  потом черепом в косяк - и халфлинг валится на пол без чувств. Я
  разворачиваюсь и краем глаза вижу летящий в меня кинжал. Это не
  специальный метательный нож, это обычный универсальный кинжал, и точно
  метнуть его трудно даже опытному бойцу, а того, кто сейчас метнул его,
  никак нельзя назвать опытным. Даже если бы я не успел заметить летящее
  лезвие, оно не причинило бы мне никакого вреда - кинжал ударился бы
  рукояткой о плечо, и все. Но я заметил кинжал, и мoя рука автоматически
  совершает отработанное волнообразное движение и достает кинжал из воздуха.
  Второе движение, столь же отработанное, и кинжал летит туда, откуда
  прилетел, и на этот раз он брошен куда более умелой рукой. Только когда
  Буридан валится на пол, как мешок с репой, а рукоятка кинжала торчит из
  его правого глаза, я понимаю, что в бой вступил новый участник. Зря
  вступил.
    Второй охранник тянется к ножнам на поясе, я повторяю его жест, но все
  перекрывает командный голос Ясенгарда:
    - Отставить! Васкес, оружие в ножны, Хэмфаст, бой закончен! Все,
  достаточно, одной смерти более чем достаточно.
    Он брезгливо смотрит на распростертое на полу тело бургомистра и тихо
  бормочет, но мы отчетливо слышим:
    - Идиот, Оберик свидетель, каков идиот.
    Он пожимает плечами и поворачивается ко мне:
    - Добро пожаловать в мир Аркануса, почтенный герой. Не знаю, что помешало
  тебе явиться в Круге Призвания, как положено, но я рад, что помог тебе
  решить возникшие проблемы.
    Васкес смотрит на меня, разинув рот, я поворачиваюсь к нему и совершаю
  ритуальный поклон. Несмотря ни на что, он неплохо дрался. Глаза Васкеса
  изумленно распахиваются, и он поспешно совершает ответный поклон, к
  которому, к моему великому удивлению, присоединяется и Ясенгард.
    - Да хватит вам, - смутился я, - в моем мире поклон - жест уважения к
  бойцу, с которым ты только что сражался в поединке, учебном или реальном.
  Не знаю, что у вас означает поклон... Да и знать не хочу. Ты лучше скажи,
  Ясенгард, почему ты так уверен, что я - герой?
    - А кто еще смог бы так раскидать двух слингеров-ветеранов? Кстати,
  Васкес, проверь, как там Гвалиур, что-то он долго в себя не приходит.
    Я открыл душу Гвалиура и сразу понял, что перестарался. Хорошо, что еще не
  слишком поздно. Одно заклинание, и Гвалиур поднимается на ноги, тряся
  головой в изумлении. Он видит меня и растерянно озирается по сторонам.
    - Отставить, Гвалиур! - говорит Ясенгард. - Позволь представить тебе
  нашего нового героя, Хэмфаста-мага.
    На лице Гвалиура появляется облегчение - куда легче признать, что тебя
  побил герой, чем обычный халфлинг. От героя получить по морде не зазорно.
    Ясенгард направился к столу Буридана.
    - Уберите эту падаль! - распорядился он, брезгливо обходя труп
  бургомистра. - Тащите его на алтарь, еще не поздно извлечь ману.
    Охранники споро подхватили мертвое тело и уволокли его. Похоже, они только
  рады оказаться подальше от места, где только что произошло столько из ряда
  вон выходящих событий.
    Ясенгард нетерпеливо просматривал бумаги на столе Буридана, он явно что-то
  искал.
    - Ага! - воскликнул он наконец. - Вот этот артефакт! Развел бардак на
  столе, смотреть противно...
    В руке Ясенгарда блеснул прозрачный голубой кристалл, от которого ощутимо
  тянуло магией. Ясенгард сильно сжал его, и в комнате появилось новое
  действующее лицо.
    Это действительно было лицо, одно лицо без тела. Оно висело над столом
  прямо в воздухе, и его контуры прорисовывались в воздухе настолько четко,
  что я не сразу понял: это просто морок.
    Эльф, несомненно эльф. Тонкое удлиненное лицо с тонкими губами, длинным и
  тонким носом и заостренными ушами. Совершенно седые брови и сочно-зеленые
  волосы. Дикое сочетание, но оно почему-то казалось совершенно естественным.
    Эльф взглянул на Ясенгарда и удивленно поднял брови.
    - Приветствую тебя, великий Оберик, - поспешно произнес Ясенгард, - твой
  недостойный слуга Яренгард, командир гарнизона Сакред Вейла, нижайше
  просит тебя об аудиенции.
    - Почему ты говоришь со мной напрямую? - спросил Оберик тусклым бесцветным
  голосом. - Почему ты не обратился со своим вопросом к бургомистру?
    - Почтенный Буридан, бургомистр Сакред Вейла, только что погиб. Около
  четырех дней назад в бестиарии Сакред Вейла появился халфлинг по имени
  Хэмфаст, который владеет искусством рукопашного боя и искусством метания
  ножей, по меньшей мере, на уровне героя, а также знает и умеет налагать
  несколько заклинаний, в числе которых заклинание полета и заклинание
  неуязвимости. Почтенный Буридан отказался признать Хэмфаста героем и велел
  отправить его на алтарь, но почтенный Хэмфаст убил его мастерским броском
  ножа, недоступным обычному халфлингу.
    Оберик задумчиво пожевал губами:
    - Герой, говоришь? Халфлинг-герой... гм... У меня уже есть шесть
  героев... Как их может быть больше? И почему этот Хэмфаст появился в
  бестиарии, а не в Круге Призвания?
    - Не могу знать, великий, - ответил Ясенгард, сделав непроницаемое лицо,
  как у людских воинов, когда они играют в свои строевые игры, которые
  почему-то так любят.
    - Еще бы ты мог знать... Значит, герой... Полет, неуязвимость... Где,
  кстати, этот Хэмфаст?
    Ясенгард скосил глаза в мою сторону, скорчив страшное лицо, но я, не
  дожидаясь приказа, вступил в поле зрения Оберика.
    - Приветствую тебя, почтенный Оберик, - сказал я.
    Ясенгард немедленно ущипнул меня за задницу, незаметно для Оберика, но
  очень больно для меня. Я непроизвольно подпрыгнул на месте.
    - Великий Оберик, - поправил меня Оберик, казалось, не заметивший этой
  маленькой комедии.
    - Великий Оберик, - повторил я.
    Оберик помолчал, выжидающе глядя на меня, он ждал от меня каких-то
  ритуальных жестов. Ясенгард испуганно пыхтел над ухом, наконец Оберик
  глубоко вздохнул и произнес:
    - Хорошо. Хэмфаст. Я рад приветствовать тебя на моей службе, и я жду тебя
  в Торвелле. Ясенгард! Назначаю тебя бургомистром Сакред Вейла, нового
  командира гарнизона подберешь из своих ветеранов, по выполнении доложишь.
  Объяснишь Хэмфасту дорогу в Торвелл, выдашь все необходимое. А в
  остальном... Разбирайся с документами, входи в курс дела, через... гм...
  через шесть дней доложишь о вступлении в должность. Вопросы?
    - Великий Оберик, Хэмфасту надо выдать оружие и доспехи.
    - Он что, явился к вам без оружия?
    - Так точно, только кинжал.
    - А ты уверен, что он действительно герой?
    - Разве обычный халфлинг может взлетать в воздух?
    - Гм... ладно, выдай ему какое-нибудь оружие. И не какое-нибудь, а самое
  лучшее! А насчет того - герой не герой, - я лично разберусь, и, если ты
  ошибся, Ясенгард, пеняй на себя! Еще вопросы?
    - Никак нет, великий Оберик! - отчеканил Ясенгард, и иллюзорное лицо
  исчезло.
    - Фухх... - выдохнул Ясенгард, отирая со лба обильно выступивший пот. -
  Кажись, пронесло. Так, Хэмфаст, значит, теперь ты на службе. До тех пор
  пока ты не покинул город, я твой начальник. Еще тебе может отдавать
  приказы... Дебол или Живрон... пожалуй, Дебол... Командиром гарнизона я
  назначу Дебола, это будет твой непосредственный начальник. Подойдешь к
  нему, получишь оружие, снаряжение, провизию и прочее. Вечером приходи ко
  мне, отметим все эти события. Знаешь, где я живу? Ничего, тебе объяснят.
  Куда, хотел бы я знать, эти два бойца подевались? Ладно, пойдем поищем,
  хоть и не пристало бургомистру и герою такими делами лично заниматься, но
  что делать?
    И мы пошли искать запропастившихся охранников. А я подумал, что, похоже,
  главным движущим мотивом для Ясенгарда было вовсе не желание сделать
  хорошее дело, применив к месту мои таланты. Главное для него было занять
  место бургомистра, и если бы он не рассчитывал, что все произойдет так,
  как произошло, то не исключено, что пришлось бы мне отбиваться не только
  от Васкеса и Гвалиура, но и от Ясенгарда. Наверное, так всегда бывает, и в
  основе самых хороших поступков всегда лежит что-то низменное и
  эгоистичное. Я раньше думал, что у хоббитов все по-другому, но... А может,
  все дело в том, что халфлинги - это не хоббиты?
  
  11
  
  Я сижу за столом в доме Ясенгарда. Золта, его солдатка, только что
  принесла вторую перемену блюд. Мы пьем вино, едим жареную оленину с
  тушеной репой, все хорошо, но в то же время мы немного смущены. Ясенгард
  очень доволен, что стал бургомистром, в Арданусе это самое высшее
  положение, доступное простому смертному, выше бургомистра только хозяин.
  Золта довольна, что теперь Ясенгард перестал быть солдатом, а это значит,
  что и она перестала быть солдаткой, теперь eй нечего бояться, что ее муж
  однажды уйдет навсегда по приказу великого Оберика. Тьфу, Моргот, я даже в
  мыслях начинаю вставлять перед именем "Оберик" слово "великий"! Что в нем
  великого, если вдуматься? Могущественный эльфийский волшебник, обладающий
  артефактами и большими знаниями, подчинивший себе четверть Аркануса, ну и
  что с того? Уриэль, открывший врата в мир высшей магии, на мой взгляд,
  куда больше заслуживает титула "великий".
    Дебол доволен, что он теперь не простой сотник, а командир гарнизона. Не
  так круто, как бургомистр, но даже это невероятная удача для
  солдата-халфлинга. Живрон рад, что с двумя его друзьями одновременно
  произошли такие радостные события, а если он и надеялся занять место
  Ясенгарда, доставшееся Деболу, то умело это скрывает. Я тоже должен быть
  рад - тому, что мой статус героя официально подтвержден и какой-нибудь
  придурок, облеченный властью, теперь не потащит меня на алтарь. Вот только
  все понимают, что сейчас в Сакред Вейле происходит что-то такое, что
  никогда здесь не происходило, и оттого всем как-то не по себе. И именно
  поэтому мы так много пьем и так старательно убеждаем себя, что все очень
  хорошо и правильно, нам радостно и весело, но веселье выходит какое-то
  натужное.
    Сегодняшний день, если можно назвать днем промежуток времени, не
  обозначенный ни восходом, ни закатом, выдался суматошным. Едва мы
  разыскали в соборе Васкеса и Гвалиура и Ясенгард велел им оповестить кого
  надо, началось такое... Ясенгард закрылся в малом кабинете, по коридору
  взад-вперед сновали халфлинги, каждый спешил засвидетельствовать почтение
  новому бургомистру, и каждый что-то просил. Уменьшить налоги, выдать
  кредит, добавить вакансии... Все просьбы сводились к одному - к банальному
"дай денег". Я не присутствовал при этом, Васкес сразу потащил меня в
  гарнизон, но Ясенгард рассказывает об этом так эмоционально... и довольно
  нервно, надо сказать.
    Едва мы пришли в гарнизон и Васкес доложил кому надо о том, что произошло
  в соборе, суматоха поднялась и среди солдат. Они прекратили тренировки с
  мечами и пращами, собрались группами по трое-пятеро и оживленно обсуждали,
  что теперь будет и как оно теперь повернется. Общее мнение сходилось на
  том, что Ясенгард в роли бургомистра будет лучше Буридана, хотя никто не
  мог толком объяснить, что в этом городе зависит от бургомистра, если все
  определяется законами, а то, что в законе не определено, единолично решает
  великий Оберик.
    Я был чужим в этом обществе, меня сторонились, никто не торопился выдать
  мне оружие, снаряжение и все прочее, как велел Оберик. Когда я уже был
  готов возвращаться в бестиарий, где, по крайней мере, есть где поспать,
  обо мне наконец вспомнили. Я получил на складе короткий и практически
  бесполезный меч, зачарованный не вполне понятным и, скорее всего, не
  слишком эффективным заклинанием, кольчугу в один слой, примитивный
  шлем-шишак, легкий круглый щит из кожи и дерева, пращу с набором стальных
  шариков. Интересно, что местные халфлинги почитают пращу выше лука и даже
  накладывают заклинания на это примитивное оружие. Я привык считать, что
  праща не идет ни в какое сравнение с добротно сделанным луком, но здесь
  полагают иначе. Надо заметить: местные луки столь примитивны, что
  настоящему хоббиту нельзя смотреть на них без содрогания. И еще говорят,
  дескать, в твоем мире хоббиты живут в дикости и варварстве! Вам бы такое
  варварство!
    Как бы то ни было, я получил воинское снаряжение, халфлинг-кладовщик
  сказал, что это оружие не вполне достойно героя, но лучшего у него нет,
  мне выдали подорожную, по предъявлении которой меня должны были бесплатно
  кормить и пускать на ночлег. Когда все было подготовлено к путешествию,
  Дебол и пригласил меня к Ясенгарду, на дружескую вечеринку, как он
  выразился.
    Мы сидим, едим, пьем, радуемся, но что-то неуловимое и неопределенное
  гложет душу, подсказывая, что нельзя в этой жизни вечно радоваться, рано
  или поздно приходит время печали. Но это не означает, что не следует
  веселиться, ведь, избегая веселья, нельзя избежать печали, когда настанет
  ее время.
  
  12
  
  Путь из Сакред Вейла в Торвелл предельно прост. Выходишь из города через
  северо-восточный спуск и идешь по дороге, никуда не сворачивая. Через
  двадцать дней пути, а вне дороги пройдет шестьдесят дней, окажешься в
  Торвелле.
    Этот путь мне не подходит, я не хочу тратить время на долгий пеший поход,
  ведь я могу перемещаться с места на место мгновенно и почти не затрачивая
  усилий. Но я не хочу переноситься в Торвелл в одно мгновение, я хочу
  поближе познакомиться с этим миром. И, выйдя к северо-восточному спуску, я
  не стал проходить через ворота и шагать по пыльной дороге, сбегающей с
  горы и скрывающейся в мерно колышущемся зеленом море леса. Проверив,
  надежно ли приторочен мешок за плечами и не мешает ли дурацкий меч,
  болтающийся на поясе, я разбежался и прыгнул со скалы, раскинув руки,
  подобно птице. На какой-то миг мне показалось, что я действительно лечу,
  как птица. Я уменьшил вес посредством магии, полы распахнутой куртки стали
  похожи на крылья не только внешне, но и по сути. Наверное, можно было бы
  научиться полноценно летать в таком режиме, и, вполне возможно, это стало
  бы интересным развлечением. Но сейчас я здесь не для того, чтобы
  развлекаться, мне предстоит дальний путь, a то, что я лечу, а не иду, -
  всего лишь способ сократить время пути. Я отменил дурацкое заклинание и
  перешел на более привычный метод движения.
    Заклинание перемещения миль на пять вперед и сразу заклинание
  неподвижности. Я парю в воздухе на высоте полутора-двух миль и некоторое
  время созерцаю окрестности. Потом следующий прыжок и так далее.
    Первое, что потрясло меня, - это Сакред Вейл, каким он видится птицам,
  нарезающим круги вокруг одинокой горы на высоте города, а то и ниже.
  Никакой гобелен не в силах передать странное величие кучки игрушечных
  строений, приютившихся на склоне одинокой горы, первозданную красоту
  нерукотворного моста, связывающего Сакред Вейл с благодатной долиной,
  отданной словом Оберика в распоряжение безмозглым тварям. С каждым
  следующим прыжком я все больше удалялся от Сакред Вейла и, обращая взгляд
  назад, каждый раз видел город по-новому. Нельзя сказать, какой вид более
  прекрасен - когда город занимает все поле зрения или когда он практически
  неразличим на сером боку гигантской горы.
    Местность подо мной круто понижалась, и мне пришлось опуститься ниже,
  чтобы не потерять из вида дорогу. Голые склоны сменил густой лес, все чаще
  кроны деревьев смыкались над дорогой, и ее направление приходилось
  угадывать. Хорошо, что эта дорога почти не петляет и угадать ее
  направление совсем не сложно.
    В Арканусе не водятся пони. Мелочь, казалось бы, но из-за этой мелочи
  халфлинги совершенно лишены верховых и вьючных животных. Лошади халфлингам
  не подходят из-за чрезмерной величины, а овцы и козы - из-за слабости и
  глупости. Поэтому во владениях Оберика почти нет торговли, и дорога, над
  которой я лечу, так разительно отличается от главных трактов Аннура.
    Говорят, в лесу, над которым я пролетаю, водится невероятное количество
  оленей, именно поэтому оленина в Сакред Вейле - основной вид мяса, куда
  более распространенный, чем свинина или баранина Зачем заниматься тяжелым
  и утомительным каждодневным трудом, выращивая скотину, если мяса в лесу
  хватает на всех? Скорее всего, лет через пятьдесят поголовье дичи
  сократится, и халфлингам придется думать о других источниках пропитания,
  переходить от варварства к цивилизованной жизни. Тьфу, Моргот меня
  раздери! Как я могу судить о том, что есть варварство, а что не есть
  варварство, руководствуясь теми представлениями, которые с молоком матери
  всосал в Хоббитании? Пора бы уже понять, что в каждом мире, да и в каждой
  отдельной стране свои представления и свои законы, и нельзя однозначно
  утверждать, что эти законы хорошие, а эти плохие только потому, что ты
  привык поступать так, а не иначе. Разные условия жизни порождают разные
  привычки, а разные привычки порождают разные законы, на словах это
  очевидно, но на деле уразуметь эту простую истину совсем непросто.
    С каждым прыжком гора за спиной становится все меньше, зато вырастает
  другая гора прямо по курсу. Это не одинокая гора, это один из многих
  пиков, образующих величественный хребет, протянувшийся с севера на юг,
  если считать, что я по-прежнему лечу на северо-восток, что не вполне
  очевидно - очень трудно ориентироваться, когда на небе нет ни солнца, ни
  звезд. Хребет круто обрывается, завершаясь самой высокой из образующих его
  вершин, и дорога ведет меня прямо к этой вершине. Как там говорил Ясенгард
  про то, что должно встретиться мне по пути? Не помню, пить надо меньше.
    А это еще что такое? Голая поляна с полмили диаметром, деревенька в сотню
  дворов, и в эту деревню входят три дороги. Точно, Ясенгард говорил, что
  дорога, начинающаяся северным спуском, потом заворачивает на восток и
  сливается с той, по которой мне предстоит идти. Выходит, я уже преодолел
  около четверти пути. Интересно было бы приземлиться, поболтать с сельскими
  жителями Аркануса, но сейчас еще слишком рано. Надо пролететь хотя бы еще
  столько же.
    Дорога постепенно забирала правее, и я решил, что теперь лечу на восток.
  Прыжков через десять слева голубым зеркалом заблистала вода, вначале это
  была маленькая и узенькая речушка, берущая начало в горных ручьях,
  стекающих с отрогов хребта, оставшегося по левую руку (Иствейский хребет,
  внезапно подсказала память), с каждым прыжком река становилась все шире и
  полноводнее, на ее глади появились парусные лодки, сначала одна-другая, и
  вот уже они снуют по воде вдоль и поперек целыми стаями, и уже нет никаких
  сомнений, что это и есть могучий Торуин, величаво несущий свои воды к
  Великому Океану, омывающему восточные берега владений Оберика. Странная
  вещь память разумного - только что казалось, что вчерашняя попойка начисто
  стерла из памяти многочисленные инструкции, которыми снабдил меня
  Ясенгард, но нет, путевые приметы всплывают в памяти одна за другой.
    Пожалуй, стоило бы спуститься отдохнуть, да и поесть бы не мешало, уже,
  должно быть, далеко за полдень. Или нет? Как трудно ориентироваться во
  времени, когда на небе нет солнца!
    Я приземлился на окраине рыбачьего села на самом берегу Торуина. Халфлинги
  смотрели на меня, халфлинги, рассекавшие речную гладь на лодках и чинившие
  сети на берегу, ковырявшиеся на огородах и сидевшие без дела на крыльце с
  трубкой в зубах. Я входил в деревню, а они смотрели на меня, позабыв про
  свои дела. Наверное, никогда не видели летающего хоббита.
  
  13
  
  Подорожная, выписанная Ясенгардом, не понадобилась, мое необычное
  появление не оставило у местных жителей никаких сомнений, что перед ними
  герой. Все очень просто - халфлинги не летают, даже под действием
  заклинания, поскольку великий Оберик не знает заклинания полета. А
  поскольку Хэмфаст все-таки летает, значит, это заклинание на него каким-то
  образом наложено. А как может быть наложено такое заклинание, кроме как
  лично великим Обериком? Оно может быть присуще ему от природы, либо у него
  может быть артефакт, дающий власть над ветром и тяготением. В обоих
  случаях Хэмфаст может быть только героем, это понятно любому образованному
  халфлингу.
    Меня накормили, на этот раз рыбой, а не успевшей надоесть олениной.
  Деревенский староста изрядно расстарался, на столе стояла и красная рыба,
  и желтая, бочонок сизой икры и бочонок красной. Я понимал, что эти
  деликатесы большей частью идут в счет уплаты налогов Оберику и вряд ли
  кто-то из окружающих меня рыбаков пробует такие яства больше двух-трех раз
  в году, но они угощали меня от чистого сердца, и, значит, я не имел права
  отказываться.
    Мне предложили вина, но я сообщил хозяевам, что предпочитаю пиво, и это
  вызвало настоящий приступ восторга. Я понимал их чувства. Они считают
  героев сверхъестественными существами, и то, что герой, так же как и они,
  предпочитает простые здоровые напитки, заставляет их думать, что герой не
  так уж сильно отличается от них, а значит, они тоже чуть-чуть герои...
  Глупо, конечно, но они действительно так думают, хотя и не признаются в
  этом даже самим себе.
    А вот разговора по душам не получилось. Даже староста, которого другие
  жители уважали и заметно побаивались, вел себя настолько униженно, что мое
  желание получше узнать этот мир увяло на глазах. Как-то не хочется
  разговаривать с теми, кто так пресмыкается перед тобой. Если человек не
  уважает себя сам, почему его должен уважать я?
    Я выразил желание отдохнуть и поспать, и мне немедленно выделили целый
  дом. Оказывается, в этой деревне, как и во всех деревнях, расположенных у
  большой дороги, имеются особые дома, специально предназначенные для отдыха
  проходящих мимо солдат. В этой деревне таких домов было целых пять, и
  самый лучший из них уже мыли, скоблили и наполняли сотнями мелочей,
  которые делают мертвый дом живым. Староста лично довел меня до крыльца
  временного пристанища. На крыльце сидели десять обнаженных юных девушек, я
  подумал вначале, что это часть какого-то торжественного ритуала, и
  оказалось, что я, в общем-то, прав, но совсем в другом смысле, короче, я
  разозлился, накричал на старосту, а девушки, против моего ожидания, совсем
  не обрадовались, а, наоборот, расплакались, и все получилось совсем
  нехорошо.
    Я завалился на постель не раздеваясь и задумался о том, что гнал от себя
  все это время. Если мне суждено провести в Арканусе остаток жизни, а в
  Средиземье скоро появится другой Хэмфаст, возрожденный Уриэлем из
  резервной копии, должен ли я хранить верность Нехаллении? Какой смысл
  отказываться от создания семьи, если теперь я - это не совсем я? Тот я,
  что живет с Нехалленией, так и будет жить с ней, а этому я, который здесь,
  почему бы не завести жену в этом мире? Я крутил эту мысль и так и эдак и
  не находил никаких убедительных аргументов против. Но, как бы я ни решил
  этот вопрос, в непотребстве, подобном тому, что только что предложил
  староста, я все равно участвовать не буду. И дело здесь не только в
  Нехаллении и даже совсем не в ней, а в том, что такой неприкрытый разврат
  просто противен природе уважающего себя хоббита. Пусть халфлинги Аркануса
  и думают по-другому.
    Когда староста привел второй десяток девушек, я выгнал их спокойно и
  вежливо, даже не повышая голоса. А потом сообразил, что раз я герой, то,
  значит, я солдат, а солдат Оберика не имеет никаких шансов завести
  нормальную семью, и, поняв это, я упал на кровать и заплакал. Давно уже я
  не плакал.
  
  14
  
  Взлет. Перемещение вверх, выполняемое последовательно маленькими порциями,
  похоже на взлет. Я сознательно взлетаю таким образом, я не хочу лишать
  жителей этой деревушки, названиe которой я так и не удосужился узнать,
  зрелища, которое они заслужили. Путь рассказывают своим детям и внукам,
  что своими глазами видели летающего халфлинга. Я подавил усмешку и
  направил полет на восток.
    Торуин расстилался по левую руку, становясь с каждым прыжком все
  полноводнее и величественнее, хотя, казалось бы, куда уж величественнее?
  Иствейский хребет остался позади, его сменила унылая, если смотреть
  издали, зеленая лесная равнина, далеко впереди и слева, на самом
  горизонте, хаотично громоздились горы, почти неразличимые с такого
  расстояния. Это, должно быть, Торгард, странная горная система, в которой
  вершины и отроги громоздятся совершенно хаотично, не образуя правильных
  хребтов. Непонятно, как такое может быть, но в мире вообще много
  непонятного.
    Дорога, ранее неотрывно следовавшая за немногочисленными изгибами Торуина,
  круто завернула направо, и я понял, что цель моего путешествия уже близка.
  И действительно, примерно через пару часов я оказался над Торвеллом.
    В отличие от Сакред Вейла, Торвелл расположен в лесу, посреди огромной
  поляны диаметром в пару миль, и окружен каменной стеной не в отдельных,
  наиболее уязвимых местах, а полностью. И то что сразу бросилось мне в
  глаза - в центре Торвелла стояла башня. Не белая башня собора и не серая
  башня гильдии алхимиков, эти башни тоже были здесь, но самая главная башня
  Торвелла не имеет аналогов во всех владениях Оберика. Широкая у основания
  и узкая наверху, четырехгранная и со скошенными стенами, это скорее
  вытянутая вверх пирамида, чем башня, но все называют ее именно башней.
  Башня Оберика. Жилище и заклинательный покой одновременно, то место,
  откуда воля хозяина руководит действиями сотен тысяч разумных существ,
  живущих в его владениях. Стены башни имеют густой иссиня-фиолетовый цвет,
  и непохоже, что они чем-то покрашены или инкрустированы, я готов
  поклясться, что этот невозможный цвет, не соответствующий ни одной из
  известных красок и ни одному из известных минералов, присущ этим стенам от
  природы. Брр... Жутковатое зрелище. Красивое, но жуткое, и непонятно
  почему.
    Ладно, полюбовались, и хватит. Пора нанести Оберику визит вежливости. Я
  решил, что приземляться непосредственно на балкон башни Оберика - это
  перебор, и опустился на землю неподалеку, там, где я безошибочно распознал
  гарнизон столицы.
  
  15
  
  Первым, кого я увидел в Торвелле, был человек. Точнее, женщина. Блондинка
  лет тридцати-сорока, густые волосы собраны в относительно короткий, но
  толстый конский хвост, не свисающий по спине, а перпендикулярно шее
  распускающийся пышной кисточкой, как у рыси на ушах. Серо-зеленые
  миндалевидные глаза слишком крупны и широко расставлены, чтобы
  принадлежать человеку, но уши незнакомки, совершенно человеческие, не
  оставляют сомнений в ее расовой принадлежности. Или в этом мире эльфы и
  люди скрещиваются и дают потомство? Лицо женщины не слишком правильно,
  черты излишне крупны, лоб низковат, форма носа несколько картофелеобразна,
  густые дугообразные брови и крупный рот с пышными губами, подчеркнутыми
  умело наложенной помадой, придают лицу надменное выражение, но она все
  равно красива. Не обычной красотой человеческих женщин, тонкой и хрупкой,
  в ней есть что-то от женщин-орков, что-то монументальное, массивное, но не
  неподвижное... А как она одета... Салатово-зеленое платье с глубоким
  вырезом на груди и высоким стоячим воротником, тонкая золотая цепочка
  ниспадает на пышную грудь, огромные синие серьги-кольца, похоже, из того
  же материала, из которого сложена башня Оберика, несколько дисгармонируют
  с остальными деталями облика, но все равно она выглядит, как... Ну, не как
  женщина-майар, но... Думаю, вы понимаете, что я имею в виду. Крупные кисти
  рук с несоразмерно тонкими пальцами, увитыми многочисленными кольцами и
  перстнями, заботливо ухожены, они явно не знают тяжелой работы. Интересно,
  какое положение она здесь занимает? Женщина рассмотрела меня с ног до
  головы, задумчиво и как-то беззастенчиво, и спросила низким и глубоким
  грудным голосом:
    - А ты еще что за хрен с горы?
    - Хэмфаст, сын Долгаста, из клана Брендибэк к твоим услугам, прекрасная
  незнакомка, - я склонился в учтивом поклоне.
    Прекрасная незнакомка расхохоталась.
    - Меня зовут Табата, - ответила она, - я ведьма.
    - Ведьма? Что это такое?
    - Разновидность героев. Оберик говорит, довольно редкая.
    Я отметил, что она не назвала Оберика великим, но не стал ничего говорить
  по этому поводу. Табата тем временем продолжала:
    - Откуда ты взялся, Хэмфаст? И почему ты умеешь летать? Ты тоже герой?
    - Бургомистр Сакред Вейла считает, что герой, - ответил я. - Оберик велел
  мне прибыть сюда и встретиться с ним, он хочет разобраться во всем сам.
    - В таком случае тебе не стоит тратить время на беседу со мной. - Табата
  сразу подобралась. - Пойдем, я провожу тебя к Лорен, она командует здешней
  богадельней, потом она отведет тебя к бургомистру, а бургомистр проведет в
  башню. Субординация - великая вещь, не правда ли? - И Табата снова
  расхохоталась своим бархатистым смехом.
    И мы пошли наискосок через гарнизонный плац.
    - Вот здесь я живу. - Табата изящным движением руки указала на красивый
  двухэтажный дом, вдвое больший, чем обычные дома местных халфлингов. - Как
  освободишься, заходи, поболтаем, вина попьем, я тебя с Редблейдом
  познакомлю, это мой муж, тоже герой.
    - Разве герой может иметь постоянную семью? - Надежда вспыхнула в моем
  сердце, но тут же угасла, когда Табата сказала:
    - Постоянную - нет, а временную - запросто. Оберик обычно держит героев
  подле себя, сейчас только Толин где-то бродит, все остальные в Торвелле.
  Мы уже больше полутора лет живем с Редблейдом, и за все это время никого
  из нас никуда не отправляли. - Табата хихикнула. - А тебе найти пару
  совсем просто, ты же халфлинг. Будет странно, если к вечеру у тебя будет
  меньше двух временных жен. А может, и трех.
    - Как можно иметь трех жен одновременно? - не понял я.
    - Никогда не пробовал? - Табата еще раз хихикнула. - Попробуй, рекомендую.
  А хочешь, заходи ко мне вечерком, побалуемся. Давно хотела попробовать с
  халфлингом, но водиться с простым жителем женщине-герою как-то не к лицу,
  а с тобой... вполне! Никакого урона для чести... Слушай, Хэмфаст, а правду
  говорят, что халфлинги отменные любовники?
    Меня передернуло от негодования, Табата снова рассмеялась.
    - Да ладно тебе, Хэмфаст, - сказала она, - не обижайся, если не хочешь,
  так и не надо. Просто останемся друзьями.
    И после короткой паузы она добавила:
    - А жаль, было бы оригинально, - и опять хихикнула.
    Великий Гэндальф, что за безумный мир! Человеческая женщина, совершенно не
  смущаясь, предлагает себя хоббиту! Никогда бы не поверил, что это
  возможно. Что за мир!
  
  16
  
  Командир столичного гарнизона, этой богадельни, как выразилась Табата,
  оказался женщиной. Это была молодая девушка, на вид не больше двадцати
  пяти лет, невысокая для человека, щуплого телосложения, с тонким
  миловидным личиком, слишком тонким по нашим хоббичьим меркам. Прямые
  каштановые волосы до плеч, разделенные на прямой пробор, большие карие
  глаза, как будто всегда чем-то удивленные, крупноватый прямой нос странным
  образом не портит общее впечатление, маленький ротик с пухлыми губками
  бантиком... Будь я человеком, влюбился бы с первого взгляда. Вот только
  одета она странно - зеленая рубашка с длинными рукавами, расстегнутый
  кожаный жилет, подчеркивающий высокую грудь, слишком большую для ее тонкой
  фигуры, штаны из грубой парусины и тяжелые сапоги на высокой шнуровке. В
  Средиземье человеческие женщины так не одеваются, выходит, здесь другие
  законы?.. Или у них вообще нет четких правил насчет одежды? Я посмотрел на
  роскошное платье Табаты и снова на Лорен - ничего общего!
    Небесное создание задумчиво оглядело меня с ног до головы и произнесло
  мелодичным и каким-то беззащитным голоском:
    - Значит, ты и есть тот самый Хэмфаст?
    Я склонил голову в вежливом поклоне.
    - Меня зовут Лорен, - сказала девушка, - я командую этой сумасшедшей
  компанией. Ты поступаешь в мое распоряжение.
    - Но, Лорен, - возразил я, - Оберик велел мне явиться к нему сразу же, как
  только я прибуду в Торвелл.
    - Перебивать командира невежливо. - В ангельском голоске Лорен внезапно
  проснулись металлические нотки. А она не так проста, подумал я.
    - Ты явишься к Оберику и засвидетельствуешь почтение, - продолжала она, -
  потом поступишь в мое распоряжение. Что это за дерьмо на тебе навешано? -
  Она показала на мой меч.
    - Кладовщик Сакред Вейла сказал, что ничего лучшего у них нет.
    - Деревня... Пойдем, попробуем подобрать что-нибудь.
    И мы пошли на склад вооружения, выглядящий точно так же, как любой другой
  подобный склад в Хоббитании или Аннуре. Интересно, почему во всех мирах
  склады оружия выглядят совершенно одинаково?
    Двое часовых у входа - халфлинги в точно таком же воинском облачении, как
  у меня, - откровенно скучали. При виде женщин-героев они вытянулись в
  струнку и уставились на Лорен, пожирая ее глазами. Лорен удостоила их лишь
  едва заметным кивком.
    Внутри склад оказался бедноват. Как ни старалась Лорен, она так и не
  смогла подобрать мне что-то более пристойное, чем тот огрызок меча, что
  болтался у меня на поясе. Она ругалась вначале сквозь зубы, а потом и в
  полный голос, она совсем загоняла пожилого халфлинга-кладовщика, но ни
  один из мечей, представленных ее взгляду, не был лучше того убожества, что
  я получил в Сакред Вейле. С броней, правда, дело обстояло иначе. Мне
  досталась тяжелая, но удивительно удобная трехслойная кольчуга, глухой
  шлем с опускающимся забралом и круглый щит, маленький, но зато
  цельнометаллический. Нигде никаких украшений, вся воинская справа
  предельно функциональна. Пращу Лорен у меня отобрала, сказав, что герою не
  к лицу таскать с собой это дерьмо.
    Совсем замученный кладовщик свалил подобранное снаряжение в углу комнаты,
  а мы направились к бургомистру. Я заберу снаряжение потом, когда
  бургомистр выделит мне жилище и жен, будь они неладны.
  
  17
  
  Бургомистра звали Мусиор, он принял нас с Лорен в малом кабинете, который
  как две капли воды походил на кабинет Ясенгарда в Сакред Вейле. Да и весь
  собор Торвелла был точь-в-точь собор Сакред Вейла. Лорен сказала, что все
  общественные здания строят по типовым проектам, это не очень красиво, зато
  надежно - можно не бояться, что неопытный архитектор соорудит что-то
  такое, что развалится на второй день после завершения строительства.
    Мы прошли через полутемный зал, оставив алтарь в стороне - я снова не
  разглядел, как выглядит это зловещее сооружение, - поднялись на второй
  этаж и прошли по темному коридору, часто изрезанному полосами света.
  Только небо над Торвеллом сегодня густо затянуто облаками, и потому этот
  коридор представляет собой не такое замечательное зрелище, как в Сакред
  Вейле. Нас встретили двое охранников в стандартном облачении
  воинов-халфлингов, у них не было пращей, но зато явственно ощущалась
  исходящая от них магия. Шаманы, подумал я.
    Мусиор оказался совсем непохож на Буридана. Пожилой мужчина, совершенно
  седой, огромного для халфлинга роста, всего на полголовы ниже Лорен, он
  говорил сочным густым басом, совершенно нетипичным для халфлингов, и,
  вообще, по нему сразу было видно, что перед нами не прирожденный чиновник,
  а воин, которого обстоятельства заставили стать чиновником. Мы
  разговорились, и выяснилось, что Мусиор был вождем Торвелла еще до того,
  как хозяева вступили в пределы Аркануса. Мусиор лично наблюдал пришествие
  Оберика, он видел своими глазами, как невероятно яркая молния ударила в
  лес, как вспыхнул великий пожар, а когда он угас, взорам изумленных
  халфлингов открылась башня, нимало не пострадавшая от огня. Оробевшие
  халфлинги вошли в башню, они медленно и настороженно поднимались по
  лестнице, и навстречу им вышел великий Оберик и произнес исторические
  слова: "Стучаться надо, уроды". Потом Оберик спросил, кто здесь думает,
  что он самый главный. Мусиор вышел вперед, и Оберик назначил его
  бургомистром города. Мусиор спросил, что это означает, а Оберик сказал,
  что Мусиор должен привести на выжженную поляну вокруг башни сто сорок
  халфлингов-воинов и пятьсот халфлингов-жителей, воины должны обучаться
  воинскому мастерству, а жители должны строить дома, ковать оружие для
  воинов и обеспечивать всем необходимым башню Оберика, а также Круг
  Призвания, который гости не заметили, поскольку он находился с другой
  стороны башни. И такая сила исходила от Оберика, что халфлинги не дерзнули
  ему перечить, и все вышло так, как он повелел. Оберик заперся в башне и
  больше никогда не выходил из нее. По ночам часто видели, как в окнах, что
  у самой вершины башни, мерцает призрачный колдовской свет, но никто не
  знал, что там происходит. И в тот же день в Торвелл явились первые дети
  Творца - сын и дочь. А потом дети Творца являлись каждый день, иногда по
  двое, а иногда по трое, а месяца через три Круг Призвания озарился
  мертвенно-белым светом, и явился магический дух, бесцветный и
  страховидный. Он скрылся в лесах на северо-западе, а еще через два месяца
  Оберик повелел Мусиору собрать триста халфлингов и отправить их на север
  основывать новый город. Это заняло больше времени, чем поначалу ожидалось,
  но в июле тысяча четыреста первого года город Миреан все-таки был основан.
  А потом случилось много разных событий, на карте Аркануса появлялись один
  за другим новые города и поселения халфлингов, Торвелл рос, строились
  новые здания, набирались новые когорты воинов, в Круг Призвания являлись
  герои, твари и наемники, город опоясался стеной и вознесся в небо башней
  собора и башней гильдии алхимиков, и за тридцать три года Торвелл, как и
  вся страна великого Оберика, достиг истинного процветания, и Мусиор горд и
  счастлив, что ему довелось находиться в самом начале славной истории
  великого хозяина и наблюдать плоды его великих трудов.
    Бесконечно долгое время я выслушивал все это - сперва мне было интересно,
  а потом перечисление многочисленных великих дел великого Оберика стало
  меня утомлять. И когда Мусиор, спохватившись, сказал, что нам давно пора в
  башню, я даже почувствовал некоторое облегчение.
  
  18
  
  Издали башня Оберика выглядит величественно, а вблизи она просто
  подавляет. Футов триста в высоту, каждая из сторон квадратного основания
  не меньше пятидесяти футов в длину. Абсолютно гладкие и ровные стены
  примерно на половине высоты перерезаны двумя узкими параллельными
  карнизами, опоясывающими башню по всему периметру. Дальше идут такие же
  гладкие и ровные стены, и лишь у самой вершины они прерываются кольцевым
  балконом, выше которого только узкие стрельчатые окна и шатровая крыша.
  Там находится заклинательный покой Оберика, в котором никогда не бывал ни
  один смертный, посетителей Оберик принимает в приемной, которая находится
  двумя этажами ниже.
    Мы почти вплотную подошли к массивным дубовым дверям, когда я понял, что
  все время меня беспокоило в облике этой башни. К ней совершенно не липнет
  грязь.
    Мусиор подошел к дверям и трижды дернул тонкую, но прочную веревку,
  уходящую в круглое отверстие под притолокой и скрывающуюся где-то наверху.
  Выждав с минуту, он пробормотал что-то неразборчивое и решительно потянул
  на себя тяжелую створку. Мы вошли в башню.
    Полная, абсолютная и беспросветная темнота, нарушаемая только лучом света,
  падающим в темное нутро башни через распахнутую створку двери. Но вот
  яркая вспышка озаряет тьму, в руках Мусиора появляется факел, - откуда он
  его взял, интересно? А, понятно откуда, тут их с десяток вставлено в
  специальные кольца на стенах. Мусиор захлопывает входную дверь, и теперь
  только мерцающий свет факела разгоняет темноту. Мы начинаем бесконечное
  восхождение.
    Странно, изнутри башня кажется гораздо меньше, чем снаружи. То ли
  очередные искажения пространства, то ли между узким штреком, в котором
  извивается винтовая лестница, и наружными стенами есть какие-то помещения.
  Непонятно.
    Мы поднимаемся и поднимаемся, я никогда не считал себя слабым и
  невыносливым, но поддерживать правильный ритм дыхания все труднее. Я мог
  бы укрепить силы заклинанием, но что-то подсказывает мне, что делать это
  здесь было бы крайне неразумно.
    Башня буквально пропитана магией, магия повсюду, каждое мгновение мы
  пересекаем тысячи силовых линий, сливающихся в прихотливый, ежесекундно
  меняющийся узор, исполненный какого-то глубокого смысла, вот только этот
  смысл постоянно ускользает от меня.
    Каждая вечность рано или поздно кончается, и вечность бесконечного подъема
  не стала исключением. Лестница уперлась в еще одну дубовую дверь, столь же
  массивную, как и та, что открыла нам вход в башню. Снова откуда-то сверху
  свисает веревка, Мусиор снова трижды дернул ее. Где-то за дверью трижды
  звякнул колокольчик. Бесцветный голос едва слышно донесся из-за двери:
    - Входите.
    И мы вошли.
    Этот зал занимает целый этаж башни, скошенные вверх стены не позволяют
  усомниться в этом. В центре зала размещается массивный каменный трон, на
  котором величественно восседает эльф неопределенного возраста (они всегда
  неопределенного возраста) с белыми бровями и зелеными волосами, он одет в
  пышный белый кафтан с высоким кружевным воротником. В голову немедленно
  ударяет шальная мысль: уж не этот ли кафтан пародирует Табата в своей
  одежде? Но нет, вряд ли она отважилась бы на такое.
    Вокруг трона расстилается ковер, расцвеченный многоцветным узором, в
  котором преобладают зеленые тона. Рисунок изображает деревья, цветы и
  многочисленных животных, некоторые из которых с детства знакомы любому
  хоббиту, например медведи и олени, другие выглядят настолько фантастично,
  что не верится, будто они могут реально существовать в каком-либо мире.
  Как, например, может существовать летающая корова с перепончатыми
  крыльями? Зачем ей крылья, от волков улетать, что ли?
    Сквозь узкие вертикальные щели во всех четырех стенах приемная хозяина
  наполняется небесным светом, который почему-то не распадается на частую
  гребенку блистающих кинжальных лучей, а сливается в неяркое успокаивающее
  сияние. Кроме трона и ковра в зале ничего нет - ни гобеленов на стенах, ни
  светильников - действительно, зачем светильники там, где не бывает ночи?
  Само собой разумеется, что никаких сидений, кроме трона, здесь тоже нет.
    Мусиор сделал с десяток быстрых шагов, замер на месте и согнулся в низком
  поклоне, с секундным запозданием я повторил его действия. Оберик никак не
  отреагировал на приветствия. Его красновато-карие глаза смотрели на нас
  надменно и без всякого выражения, его голос звучал совершенно бесцветно.
    - Мусиор, - сказал он, - когда Хэмфаст покинет башню, ты подберешь ему
  достойный дом и достойную временную жену. Думаю, для начала одной будет
  достаточно. Ты свободен.
    Мусиор еще раз низко поклонился и, пятясь, скрылся за дверью. Я остался
  один перед лицом грозного хозяина.
    Мертвые неподвижные глаза, как у рыбы или змеи, испытующе впились в меня,
  и я ощутил, как магические потоки взвились вокруг меня затейливыми
  узорами. Здесь не действует глаз орла, внезапно понял я. Жаль. Но это не
  мешает мне вглядеться в душу Оберика так, как в этом мире умею только я.
  Если, конечно, Оберик не обладает высшей магией.
    Открыть душу разумного существа... Открыто. Посмотрим, что тут у нас...
  Что-то странное... Виртуальное золото, что ли... Точно! Прямая магическая
  нить привязывает его душу к золотому запасу государства, составляющему,
  кстати, девятьсот шестьдесят одну тысячу единиц и еще какие-то гроши.
  Много, очень много, средний халфлинг получает четыре золотых в месяц, два
  из которых отдает в казну в виде налогов. Здесь, в башне, около тридцати
  годовых доходов Сакред Вейла. Почему, интересно, Оберик не пускает это
  золото в оборот?
    Что тут еще у нас есть? Заклинания. Нет, это не совсем заклинания, скорее
  это пути развития заклинательного искусства. Или не совсем пути... Моргот
  его разберет... Значит, пять относятся к магии природы, четыре - к магии
  хаоса, один - к магии смерти. Гм... магия смерти...
    Неужели этот надменный эльф практикует некромантию? Какая гадость...
    Ладно, с заклинательными путями разберемся потом. Локальный запас маны...
  ноль. Совершенно пусто. Куда это он растратил такое море энергии, на
  василисков всяких, что ли? Если так, то он дурак, простите за выражение.
    Шесть позиций славы. Глупость какая, как можно измерять славу в каких-то
  количественных единицах? Нет, похоже, можно, тут есть какие-то сложные
  взаимосвязи, какие-то магические нити, уходящие вовне, как-то связанные с
  какими-то артефактами, размещенными в заклинательном покое этажом выше.
  Да, точно, я уже чувствую незнакомую силу под потолком этого зала...
    И в этот момент голос Оберика прервал мои размышления.
    - Ты солгал мне, Хэмфаст, - сказал он, - ты вовсе не герой.
    - Я никогда не утверждал, что я герой, - возразил я, но Оберик меня не
  слушал. Он продолжал говорить:
    - Во-первых, ты явился в Арканус не в Круге Призвания. Во-вторых, ты
  халфлинг, а значит, не способен к верховой езде.
    - Я способен к верховой езде! - возразил я. - Просто в Арканусе не водятся
  пони, а...
    - Заткнись, смертный! - В голосе Оберика прорезался гнев. - И не перебивай
  меня, пока я не закончу. Все герои способны к верховой езде, а ты не
  способен. В-третьих, у меня уже есть шесть героев, и седьмому герою нет
  места в моей душе. И в-четвертых, твоя душа - обычная душа халфлинга, она
  не содержит ничего характерного для героев. Ты совершенно лишен магических
  способностей...
    Я непроизвольно хихикнул.
    - ...Ты не обладаешь никакими выдающимися умениями, ты просто ничтожный
  червь, возомнивший себя героем! - Голос Оберика сорвался на крик. - От
  тебя нет и не может быть никакой пользы, и тебя ожидает единственный путь,
  не дающий возможности выбора, - он сделал эффектную паузу, - на алтарь. Я
  вздрогнул.
    - Почтенный Буридан уже пытался отправить меня на алтарь.
    - Ты угрожаешь мне? - Оберик издал звук, отдаленно похожий на скрипучее
  хихиканье. - Ты, смертное ничтожество, смеешь угрожать мне, сильнейшему из
  хозяев? Да ты знаешь, что я с тобой сделаю?
    - Попробуешь отправить на алтарь, - ответил я. - Хуже уже не будет, не
  правда ли, почтенный?
    - Не смей называть меня почтенным! - взвизгнул грозный хозяин. - Я не
  почтенный, я великий!
    - И правда, чему тут оказывать почтение? - Мое истерическое веселье быстро
  превращалось в ярость. - Обычный индюк, пусть и великий.
    - Кто такой индюк? - Оберик искренне удивился.
    - Птица такая, вроде петуха, но втрое больше и с большой соплей под клювом.
    - Ну все! - заорал Оберик и вскочил с трона. Он растерянно огляделся по
  сторонам, и я внезапно понял, что он не знает, как быть. Никто никогда не
  вел себя с ним подобным образом, и теперь, когда пришло время проучить
  наглеца, он просто не знает, что делать.
    - Будешь испепелять? - спросил я, придав лицу простодушное выражение. -
  Или морду набьешь?
    Оберик решил меня испепелить. Он взмахнул руками, и на меня обрушился
  огненный шар. Я не стал полагаться на неуязвимость, это меня спасло. Я
  взлетел под потолок, одновременно приняв невидимость, и посмотрел вниз.
  Уриэль говорил, что сильнейшее ручное магическое оружие, когда-либо
  изобретенное, - это инцинера. Он был неправ, огнешар, брошенный Обериком,
  намного мощнее, его хватило бы, чтобы полностью испепелить двух-трех
  средних хоббитов. Дверь, ведущая на лестницу, перестала существовать, и,
  начиная от края ковра, к ней вел жирный и какой-то маслянистый след, будто
  огнешар, сотворенный Обериком, содержал в своем ядре не искру первородного
  огня, а горшок земляного масла.
    Оберик тяжело вздохнул и утер пот со лба.
    - Вот урод, - пробормотал он, и его голос прозвучал чуть-чуть жалобно.
  Несмотря на жалобную интонацию, эти слова стали последней каплей.
    Я вывел нить из открытой души Оберика, нащупал и насторожил элементал
"Дематериализовать разумную душу". Одно мое магическое движение, всего
  одна остронаправленная мысль - и великий Оберик, хозяин четверти Аркануса,
  тьфу на него!.., в общем, он исчезнет из реальности. Я отменил невидимость
  и опустился на пол.
    - Кого ты назвал уродом, сопливый петух? - спросил я.
    Оберик широко раскрыл глаза, но мгновенно справился с растерянностью. Он
  резко выбросил вперед обе руки, я попытался повторить маневр, позволивший
  уклониться от чудовищного огнешара, но на этот раз решение оказалось
  неправильным.
    Потому что Оберик больше не пытался меня уничтожить, теперь он попытался
  обездвижить меня, опутав магической сетью, и это ему удалось, поскольку
  сеть раскрылась широким конусом от пола до потолка и перемещение не вывело
  меня из зоны поражения.
    Тонкие белесые нити, липкие и полупрозрачные, живые и подвижные, в одно
  мгновение опутали меня, обвив каждый палец и проникнув в каждую складку
  одежды. Я успел применить заклинание невесомости и потому не рухнул на
  пол, как должен был, а висел в воздухе, как плотно упакованный кулек с
  провизией, и не мог сделать ни одного движения. Самое обидное было то, что
  я сразу узнал это заклинание - такую паутину выбрасывают гигантские пауки,
  живущие в бестиарии Сакред Вейла, но я и представить себе не мог, что это
  заклинание доступно кому-либо кроме пауков.
    Я ощутил, как стягиваются магические нити, готовясь выбросить третье
  атакующее заклинание, я отчетливо представил себе, как второй огнешар
  врезается в дергающийся кокон, в который я превратился, и, не успев
  отчетливо подумать, что же я делаю, привел в действие заготовленное
  заклинание. Магические нити немедленно расслабились.
    Я тяжело вздохнул и начал выбираться из кокона.
  

                                    Глава вторая
  
  ТРУДНО БЫТЬ ХОЗЯИНОМ
  
  1
  
  Это заняло минут десять, а может, и все пятнадцать, и когда я наконец
  сбросил с себя последнюю нить проклятой паутины, я почувствовал себя
  совершенно измотанным. Из последних сил я вскарабкался по ненормально
  крутым ступеням на трон Оберика и рухнул в поразительно мягкое кресло.
    Моргот меня раздери, что же я наделал-то! Ну что мне стоило не доводить
  дело до прямого столкновения, обозвал бы Оберика индюком да и сиганул бы в
  окно, вот и все дела. Или заготовил бы заклинание не дематериализации, а
  перемещения куда-нибудь подальше отсюда, в какой-нибудь глухой лес, где
  можно продолжить разговор с хозяином по душам. Ну почему я всегда вначале
  действую, а потом уже думаю?!
    Но все-таки каков надутый дурак этот Оберик оказался! Не такое уж большое
  преступление избавить мир от подобного существа. А если я собираюсь
  оставаться здесь до конца своих дней, пожалуй, я выбрал наилучший вариант
  из всех возможных в Арканусе. Если не считать за вариант стать Творцом,
  ха-ха. Брр... Что-то меня начинает на ха-ха пробивать, как Уриэля.
  Наверное, у него это такое же нервное. Брр...
    Я поднялся с трона и поковылял в дальний угол зала. Повернул ручку двери,
  ведущей в заклинательный покой, и дверь распахнулась с оглушительным
  скрипом. Он что, никогда ее не смазывал? Узкая лестница с крутыми
  ступенями вывела меня на этаж выше, и я вступил в святая святых -
  заклинательный покой Оберика.
    Большой зал, чуть меньше, чем приемная, но ненамного. Роскошный ковер на
  полу, расцвеченный непонятными сине-зелеными кляксами, наполненный магией.
  Я вгляделся в абстрактный узор более пристально и непроизвольно вздрогнул.
  Это не узор, это карта! Похоже, что эта карта живая, что изящные картинки,
  изображающие халфлингов, тварей, корабли и героев, не просто так
  нарисованы на ворсистой ткани. Если я правильно все понимаю, эта волшебная
  карта всегда отражает положение дел на текущий момент. Я потянулся
  взглядом к нарисованному городу, в центре которого нарисована синяя башня,
  и в моем сознании немедленно всплыло знание, что этот город называется
  Торвелл, что его население составляет шесть тысяч душ, не считая двадцать
  тысяч окрестных поселений, а уровень благонадежности населения равен
  девяноста пяти процентам. Ковер выдал мне информацию о структуре занятости
  населения, о количестве производимой сельскохозяйственной и промышленной
  продукции, но единицы измерения были настолько непонятно-мудреными, что
  вся эта информация пропала втуне. Более понятно насчет золота и маны - за
  месяц Торвелл производит сто пять тысяч золотых, из которых тридцать шесть
  тут же тратится на городские нужды, а остальное идет в казну. Шаманы
  города генерируют в месяц восемнадцать духов маны, из которых тринадцать -
  это обычная мана (выходит, бывает и необычная?), а пять тут же тратится на
  научные исследования и не может быть использована никаким другим образом.
  Странно. Гарнизон Торвелла составляют пять героев, тридцать
  халфлингов-шаманов и сто десять наемников: люди и эльфы, пешие и конные.
  Кстати, я так и не выяснил, откуда здесь берутся наемники - появляются
  ниоткуда, как дети Творца, или приходят к хозяину из каких-то отдаленных
  областей, чтобы предложить свои услуги?
    Я почувствовал, что легким магическим движением могу связаться с Мусиором
  и передать ему распоряжение. То-то он удивится, увидев халфлинга Хэмфаста
  на месте хозяина! Я обязательно так сделаю, но потом, а сейчас надо хоть
  чуть-чуть разобраться в том, что здесь творится.
    Я отвел взгляд от нарисованного Торвелла и окинул взглядом всю карту.
  Повинуясь моему желанию, изображение сместилось, масштаб уменьшился, и
  теперь я обозревал Арканус целиком. Оберик действительно контролирует
  около четверти Аркануса, но никто не говорил мне, что Шери контролирует
  половину этого мира. Не слишком впечатляюще выглядят владения Оберика,
  как-то даже совсем не впечатляюще. С другой стороны, какой у нас масштаб?
  А не так уж и мало захватил себе Оберик - от Торвелла до западной границы
  его владений наберется добрых полторы тысячи миль, а ведь есть еще город
  Браксус на другом конце мира, который тоже принадлежит Оберику. Интересно,
  как халфлинги ухитрились пройти через всю территорию Шери, покорить диких
  клаконов, цивилизовать их и построить настоящий город в трех тысячах миль
  от столицы?
    Смотрим дальше. В углу ковра ощущается какая-то магическая сущность,
  невидимая обычным зрением. Ага, эта штука переключает карту с Аркануса на
  Миррор. А карта Миррора - одно большое черное пятно, открыт только участок
  в тысячу миль длиной и триста-четыреста шириной. А вот и башня, через
  которую халфлинги Оберика проникли в Миррор. Рядом с башней поселения
  варваров... Что-то подсказывает мне, что на эту карту я eще успею
  насмотреться.
    Я подошел к столу, мое внимание привлек толстый фолиант, грубая обложка
  которого резко контрастировала с великолепным пергаментом, из которого
  изготовлены страницы. Такой книге ничего не сделается и через тысячу лет.
  По дурацкой привычке, приобретенной еще в детстве, я открыл книгу с конца.
  Чистые листы. А начало? Заклинания.
    Первая страница открывалась заголовком, тщательно выписанным большими
  затейливыми рунами. "Призвание" - гласил заголовок. Я внезапно сообразил,
  что это аннурские руны. И вообще, все в этом мире - и халфлинги, и люди, и
  Оберик - говорят по-аннурски. Это удобно, мне не надо срочно изучать новые
  языки, но очень странно. И как я раньше этого не замечал?
    Я погрузился в чтение, и оказалось, что под словом "призвание" здесь
  понимается совсем не то, о чем я сперва подумал. Призвание - это
  всего-навсего вызов твари для пополнения войска хозяина. Ну-ка, посмотрим,
  кого умеет призывать Оберик? Медведи - это понятно кто. Спрайты...
  Комментарий описывает их как маленьких лесных летающих существ, чьи
  магические атаки хоть и слабы, но способны преодолевать большие
  расстояния, почти не рассеиваясь. Пауков я уже видел в бестиарии Сакред
  Вейла, василиск - аналогично. Каменный великан... умеет крушить стены и
  кидаться огромными валунами. Два чистых листа. Адские гончие...
  Огнедышащие. Огненный элементал... Странно, здесь элементалами называют не
  элементарные магические действия, а магических тварей. Значит, огненный
  элементал... вызывается только на краткое время, не более двух часов,
  неуязвим для огня, это и ежу понятно, малоуязвим для обычного оружия. Еще
  один чистый лист. Гаулы... Что еще за гаулы? Любое существо, убитое
  гаулами, после смерти превращается в нежить. Фу, какая гадость, выходит,
  Оберик и вправду занимался некромантией. Магический дух передает хозяину
  ману магического узла. Герой... Оказывается, героев тоже можно вызывать. А
  это еще что? Нельзя вызвать героя, если хозяину уже служат шесть героев.
  Вот что имел в виду Оберик, когда говорил, что я не могу быть седьмым
  героем. Чемпион... Тот же герой, только сильнее. Конец раздела.
    Специальные заклинания. Превращение земли в непролазную грязь, частичное
  разрушение каменной стены, заражение местности, вот о чем говорил Юрген,
  когда упоминал процедуру очистки местности от заразы. Гадость какая!
  Создание вулкана, который не только превращает местность в непригодную для
  проживания, но и дает хозяину один дух маны в месяц. Тоже гадость.
  Воровство маны у другого хозяина... Поэтому Оберик держит свой запас маны
  на нуле? Отмена заклинания другого хозяина... Два вида: один для боевых
  заклинаний, другой для небоевых. Эвакуация героя с поля боя, создание
  артефакта, отмена глобального заклинания (интересно, что это такое?), еще
  одно заклинание для создания артефактов, сотворение башни хозяина. Теперь
  понятно, как Оберик пришел в мир - этим самым заклинанием.
    Городские заклинания. Их совсем немного: создание каменной стены, огненной
  стены... Что еще за темные ритуалы? Удваивают поступление маны от
  городских шаманов, но понижают уровень благонадежности населения, про суть
  ритуалов здесь ничего не написано, но сдается мне, что ничего хорошего в
  них нет. Кстати, умерщвление халфлингов на алтаре - не один ли это из
  темных ритуалов? Еще одно заклинание, перемещающее Круг Призвания в другой
  город. И все.
    Дальше я просматривал книгу более бегло. Частичное открытие карты,
  наделение существа гигантской силой, паутина, каменная кожа, хождение по
  воде, умение находить кратчайший путь, какое-то оружие Элдрича, завеса
  страха, огнешар. И это все? Нет, не все, есть еще е десяток отдельно
  валяющихся листов пергамента. Ага, понятно, что это такое - это неоткрытые
  заклинания. Посмотрим, над чем сейчас работают ученые Оберика... Удар
  молнии, какой-то глаз земли, обнаружение магии, град, призвание каких-то
  горгулий, объемно-рассеянный огнешар, снежная буря, благословение города.
  Странный набор. Но, хрен с ним, посмотрим, что здесь еще есть.
    А было здесь еще много всего интересного. Гобелен на стене, рисунок
  которого я издали принял за абстрактный узор, схематично изображал, как с
  годами нарастает сила разных хозяев. Видно, что сейчас сильнее всех Шери,
  Оберик совсем чуть-чуть слабее (а глядя на карту не скажешь), Сссра
  заметно слабее Оберика, а Мерлин вообще не идет ни в какое сравнение ни с
  кем. Другой гобелен показывает, из чего складывается сила хозяев. Теперь
  понятно, почему сила Оберика так незначительно уступает Шери - по силе
  армии и продвинутости научных исследований он чуть слабее Шери, а по
  магической силе превосходит его. Похоже, территория у Оберика небольшая,
  но очень хорошо развитая, а у Шери наоборот.
    Зеркало. Я взглянул на свое отражение и испытал настоящий шок. Из зеркала
  смотрел высокий эльф с тонким лицом, белыми бровями и зелеными волосами,
  одетый в белый кафтан с пышным высоким воротником. Только взгляд его из
  надменного стал растерянным. Я погримасничал, и эльф точно повторил все
  мои гримасы. Я опустил взгляд, и оказалось, что дело не в зеркале, а во
  мне - в какой-то момент я превратился в точное подобие Оберика (то-то я
  удивился, почему в заклинательном покое все такое мелкое). Я заглянул в
  свою душу и обнаружил там ссылку на золотой запас государства, ссылку на
  нулевой запас маны, десять направлений развития магии, шесть единиц славы,
  свойство фокусирования маны, на четверть увеличивающее магический урожай,
  собираемый подвластными мне разумными, и ссылки на шестерых героев.
    Замечательно, Моргот меня порви, я теперь великий Оберик. Я расхохотался
  истерическим смехом. Вот уж чего-чего, а этого не ожидал. Ну что ж,
  некоторое время побыть хозяином - это даже забавно. Я подошел к карте,
  сконцентрировал внимание на Торвелле и вызвал Мусиора. В воздухе
  немедленно материализовалась голова пожилого халфлинга.
    - Приветствую тебя, великий Оберик. - Голова нелепо покрутились туда-сюда,
  я не сразу понял, что Мусиор поклонился.
    - Приветствую и тебя, почтенный Мусиор, - ответил я, а Мусиор удивленно
  поднял брови. Успел уже отвыкнуть от вежливого обращения.
    - Мусиор, - сказал я, - распоряжения насчет Хэмфаста отменяются.
    Мусиор кивнул и снова застыл, ожидая продолжения. Я заколебался - может,
  рассказать ему, что произошло и попросить совета? Но как он на это
  отреагирует, не воспримет ли он мой поступок как неслыханное святотатство
  и не полезет ли в башню толпа халфлингов, горящих желанием растерзать на
  месте подлого убийцу? Я, конечно, смогу уклониться от боя, но... Я с
  удивлением понял, что не могу просто так бросить на произвол судьбы целое
  государство. Слишком многое здесь завязано на личности хозяина, и, если в
  один прекрасный день хозяин исчезнет, государство рухнет в одночасье,
  страна погрузится в анархию и станет легкой добычей Шери. Нет, власть -
  это не только источник положительных эмоций, но и ответственность за
  судьбы тех, над кем властвуешь.
    Я оборвал связь.
  
  2
  
  Я смотрю на статистическую сводку по экономике государства и понимаю, что
  ничего не понимаю. Я ничего не менял в экономике, у Оберика все параметры
  были точно такими же, но у него все было нормально, а у меня... Ну откуда
  мне взять двести одну тонну продовольствия в месяц? И как вообще халфлинги
  Оберика жили и не дохли от голода с таким дефицитом продовольствия? Ну не
  мог этот дефицит возникнуть за те несколько часов, которые прошли с
  момента смены власти. Вначале я думал, что ошибся в расчетах, но я
  перечитываю сводку уже в третий раз, а результат всегда один и тот же.
    Похоже, надо исходить из того, что есть. Я связался с бургомистрами восьми
  городов и приказал им перебросить часть ресурсов из промышленности в
  сельское хозяйство. Этот приказ вызвал удивление, а еще большее удивление
  вызвал тот факт, что великий Оберик разговаривал вежливо и совсем не
  ругался. Я поговорил и с Ясенгардом, и он тоже не заметил подмены хозяина.
    В число городов, с бургомистрами которых я разговаривал, входил город
  Иксту, населенный клаконами. Но увидеть живого клакона мне не довелось -
  бургомистром Иксту был халфлинг. Иксту был завоеван Обериком лет десять
  назад, и, естественно, во главе города встал представитель оккупационных
  сил.
    Я связался с бургомистрами остальных городов, получил от них доклады о
  текущем положении дел, отдал несколько приказов. Оберик держал огромную
  армию, состоящую по большей части из городских гарнизонов, бездельничающих
  и бесполезно потребляющих ресурсы. Я велел перебросить часть ресурсов на
  развитие промышленности, так, мне кажется, будет лучше.
    Что же делать с этими войсками? Оставить все как есть? Глупо. Воевать с
  другими хозяевами? Еще более глупо. Карта показывает на моей территории
  два десятка магических аномалий, густо населенных разнообразной нечистью.
  Пожалуй, это самая подходящая цель для моих войск. Вот, например, город
  Медодейл. На кой хрен, спрашивается, в его гарнизоне безвылазно сидят
  семьдесят слингеров и сто двадцать боевых шаманов, если в двух шагах к
  северо-западу от города посреди плодородной равнины располагается
  маленькая рощица, в которой лесная нечисть скрывает что-то магическое? Я
  отдал необходимые распоряжения, и воины начали собираться в поход.
  
  3
  
  Волшебная роща замаячила на горизонте, походная колонна остановилась.
  Строй смешался, те, кто поленился облачиться в броню заранее, надевали
  кольчуги, курчавые головы украсились шлемами, половину составляли
  примитивные шишаки, а другую половину - более продвинутые экземпляры,
  защищающие щеки и переносицу. Слингеры разминали руки, перед тем как
  обрушить на лесную нечисть убийственный камнепад, шаманы совершали сложные
  движения, похожие на танец, готовясь привести в действие все свои познания
  в боевой магии, весьма скромные познания, надо сказать, но это не умаляет
  отваги тех, кто без колебаний готов отдать свою жизнь по единственному
  мановению руки хозяина.
    Я сидел в жестком кресле с высокой спинкой, одиноко стоящем посреди
  заклинательного покоя, а передо мной прямо в воздухе разворачивалась
  картина войска перед сражением. Врага пока не видно, но бойцы не
  сомневаются, что он рядом, а я не имею оснований не доверять чутью моих
  шаманов. Жалко, что нет в запасе маны и я ничем не могу помочь тем, кто
  сейчас будет очищать рощу от нечисти. Неловко смотреть на битву как на
  представление, но мне сейчас не приходится выбирать. Нет, в принципе, я
  могу оставить башню, переместиться на поле боя и лично войти в эту рощу, и
  вряд ли кто-либо или что-либо сможет остановить меня, но все заклинания,
  на которых основана власть хозяина, опираются на то, что хозяин никогда и
  ни при каких обстоятельствах не покидает башни, башня для него как
  талисман, дающий силы и одновременно являющийся слабейшим местом
  владельца. Не хочется проверять, что произойдет, если я покину башню.
    Я как бы с птичьего полета вижу поле, которому совcем скоро предстоит
  стать полем битвы. Одним усилием воли я могу сконцентрировать взгляд на
  любом конкретном участке, могу отдать приказ любому воину, и мой приказ
  будет услышан. Но сейчас я не командир, я просто зритель.
    Командир отряда, чье имя я так и не удосужился узнать, решил, что время на
  подготовку к бою уже истекло, и сто шестьдесят халфлингов развернулись в
  боeвой порядок. Редкая цепь неспешно двинулась через поле, почти полностью
  скрытая высокой травой, только верхушки шлемов матово поблескивают,
  озаренные небесным светом. Стороннему наблюдателю может показаться
  странным, как халфлинги видят друг друга в такой высокой траве, но я
  прекрасно знаю, что совсем нетрудно научиться ловить взглядом отблеск
  шлема соседа в просветах между стеблями и листьями, мерно колышущимися под
  порывами ветра.
    Какое-то шевеление произошло на опушке рощи, и не только я его заметил.
  Прозвучала команда, цепь замерла на месте, насторожив оружие, готовая
  нанести удар в любой момент. Но первый удар нанесла нечисть. Нежно-белое,
  изящно-прозрачное кисейное полотно взметнулось в небо. Невесомая сетка
  устремилась на моих бойцов, неведомым образом не отклоняемая ветром, и
  обрушилась с неба на самый центр боевого порядка, в то место, которое
  занимал командир. Падая на землю, сеть развернулась и распалась на сотню
  невесомых пуховых платков, нити зашевелились словно живые, и мое сердце
  дрогнуло, когда я узнал в брошенном заклинании ту самую паутину, которой
  Оберик так удачно меня спеленал в нашем вчерашнем бою. (Или не вчерашнем?
  Никак не привыкну ориентироваться во времени этого мира). Паутина
  распласталась по земле, накрыв почти половину бойцов. Мечи взлетели в
  воздух, разрывая волшебную сеть на тысячи и десятки тысяч отдельных
  кусков, но каждый фрагмент жил своей жизнью, паутина успела сделать свое
  дело - в считанные мгновения в цепи халфлингов образовалась гигантская
  брешь, воины катались по земле, опутанные по рукам и ногам, из этой
  паутины можно выбраться, я знаю это по своему опыту, но не стоит надеяться
  на то, что слингеры быстро вернутся в строй. И как они справятся без
  командира?
    Ослепительно-голубые иглы, похожие на маленькие молнии, с пронзительным
  надтреснутым визгом прочертили воздух, и там, где они врезались в землю,
  вспыхивало пламя и поднимались клубы дыма. Магическая атака содержала в
  себе достаточно энергии, чтобы выкосить весь правый фланг, но халфлинги в
  очередной раз показали, что не зря про нас говорят, что боевое искусство
  нашего народа никак не соответствует нашим скромным размерам. Насколько я
  смог разглядеть, никто из моих воинов серьезно не пострадал. Непостижимым
  для непосвященного образом халфлинги угадывали, куда ударит очередная
  игла, и в последний миг уклонялись от удара. Трудно поверить, что халфлинг
  способен разглядеть голубую магическую иглу на фоне голубого неба, но я
  отлично знаю, на что способно хоббичье зрение.
    Я обратил взгляд на тех тварей, что метали иглы. Так вот они какие,
  спрайты... Маленькие прекрасные женщины, совершенно обнаженные, с
  прозрачными крыльями за спиной, делающими их похожими на стрекоз.
  Интересно, как такие маленькие головки удерживают в себе полноценный
  разум? Или они неразумны? Точно, они совершенно неразумны, это их внешний
  облик ввел меня в заблуждение. Спрайты кружили над деревьями, выпуская на
  каждом круге очередную иглу. Они изящны, хрупки и симпатичны, но сейчас
  они - нечисть, которая должна быть уничтожена. Жалко, что с ними нельзя
  договориться, но тварей Аркануса нельзя приручить, можно управлять лишь
  теми тварями, которые впервые увидели свет в Круге Призвания.
    И халфлинги нанесли ответный удар, в воздухе засверкали десятки огнешаров,
  выпущенных шаманами. Камней не видно вовсе, похоже, слингеры в полном
  составе сражаются с паутиной, но даже без их помощи залп шаманов получился
  поистине сокрушительным.
    Нежные спрайты окутывались пламенем и падали вниз, разбрасывая во все
  стороны жалкие комочки горящих перьев. Мое сердце непроизвольно сжалось -
  неправильно, что такие прелестные создания находят такой страшный конец.
  Но шаманы беспощадны, один залп - и в воздухе осталось не больше половины
  спрайтов, остальные рухнули на землю, окутанные огнем.
    Кустарник, очерчивающий границу рощи, зашевелился, и моему взору предстало
  пехотное сопровождение спрайтов - десять пауков, каждый размером с крупную
  собаку, точно такие же твари, как те, которых я разглядывал в бестиарии
  Сакред Вейла. Крупные и подвижные, покрытые хитиновой броней, вооруженные
  мощными лапами и ядовитыми челюстями. Не самые опасные твари Аркануса, но
  и не самые слабые.
    Спрайты продолжали метать волшебные иглы, поле покрылось частой сеткой
  выжженных проплешин, клубы дыма поднимались и таяли, рисуя в воздухе
  сложные и запутанные фигуры. Но цепь халфлингов стояла на прежнем месте, и
  в рядах моих воинов по-прежнему не было видно убитых и раненых.
    Второй залп шаманов. Спрайты десятками падают вниз, объятые пламенем, в
  воздухе их уже почти не осталось. Часть шаманов перенесли огонь на пауков,
  но те приближаются быстро и неумолимо, лишь один валяется кверху брюхом и
  жалко сучит обожженными лапами. Пауки набирают скорость, и вот они уже
  мчатся, как пони на полном скаку. Последние спрайты ведут отчаянный огонь,
  но всем ясно, что большого ущерба противнику им не причинить.
    И я вижу то, что наполняет меня уверенностью в благополучном исходе битвы.
  Один за другим спеленатые слингеры освобождаются от паутины, те, кто успел
  раньше, помогают менее удачливым товарищам, брешь в строю заполняется,
  воины разминают плечи, еще минута, и они нанесут сокрушительный удар.
    Не успели. Шаманы сумели сжечь еще двух пауков, но оставшиеся врезались в
  толпу слингеров, еще не сбившихся в плотный строй, когда каждый прикрывает
  щитом не только себя, но и соседа. Короткая схватка, взблеск мечей, поле
  битвы оглашают разноголосые стоны с треском огнешаров и визгом волшебных
  игл, сливаясь в безумную симфонию.
    После минутной неразберихи слингеры сумели-таки соорудить каре, и паукам
  теперь уже ничего не светит. Один за другим твари падают на землю,
  скрываясь в высокой траве от моих глаз, и лишь судорожно дергающиеся
  конечности выдают места, где бьются в агонии лесные твари. Единственный
  паук ухитряется отступить, разорвав дистанцию прямого контакта, но в
  следующее мгновение шквал камней обрывает его жизнь. Десяток огнешаров
  разрываются над лесом, и все закончено.
    Через полчаса я получаю доклад: уничтожено десять пауков и около
  шестидесяти спрайтов, потери составляют девять раненых, убитых нет. При
  осмотре паучьего гнезда обнаружен артефакт, который, наверное, и охраняли
  твари. Артефакт выглядит как маленькая деревянная коробочка без каких-либо
  надписей и украшений. Я приказываю открыть ее, и в мое хранилище
  перетекает двести духов маны. Теперь можно и поколдовать.
    Я объявляю благодарность бойцам и обещаю выплатить щедрую премию. Солдаты
  радостно вопят, они очень довольны, никто не ожидал, что таинственное
  проклятое место, которым много лет пугали детей, так легко падет под их
  натиском. Они выкрикивают славословия в мой адрес, но я прекрасно знаю,
  что я здесь ни при чем. Они все сделали сами.
    Ну что же, бой прошел замечательно, девять раненых - это не потери,
  спрайтов немного жалко, но что делать... Глупо горевать по поводу того,
  что ты не в силах изменить.
  
  4
  
  Я велел взять под охрану переход в Миррор в ста милях от города Ханипула,
  расформировать флот (зачем мне корабли, если весь Арканус представляет
  собой один большой континент? И зачем мне целых две боевые триремы в
  пятидесятимильном Иствейском озере? Рыбу с них ловить?), а несоразмерно
  большие гарнизоны уменьшил, отправив лишних воинов к ближайшим магическим
  аномалиям. Пусть приносят пользу обществу вместо того, чтобы даром жрать
  хлеб. У героев, который год безвылазно сидящих в Торвелле, тоже кончилась
  праздная жизнь - я велел им исследовать пещеры Торгарда, где явно имеет
  место какое-то магическое присутствие.
    Заброшенная темница в окрестностях Ханипула, издавна пользовавшаяся дурной
  славой, оказалась вообще без охраны, а странные эффекты, наблюдавшиеся по
  ночам в ее окрестностях, объяснялись наличием в ее подвале артефакта,
  подарившего мне еще пятьдесят духов маны.
    А потом был второй бой.
    Примерно в восьмидесяти милях на юг от города Миреана с незапамятных
  времен находится вулкан, носящий имя Миреадур. Это обычный вулкан,
  извергающийся раз в столетие, не примечательный ни высотой скального
  конуса, ни глубиной кратера, ни целебными минеральными водами. Как и
  большинство вулканов Аркануса, Миреадур с момента сотворения мира
  аккумулировал энергию хаоса. Несколько столетий назад в его жерле созрел
  полноценный магический узел, который привлек множество разнообразных
  тварей, и те плотно заселили его склоны.
    Было бы неплохо освободить этот вулкан от нечисти и подселить туда
  магического духа. А если двести сорок шаманов не справятся с местными
  тварями, то тогда с ними не справится никто. И я приказал гарнизону
  Миреана выступать.
    Осторожно проведенная разведка показала, что склоны Миреадура облюбовала
  не только всякая мелочь вроде адских гончих. Неподалеку от жерла устроил
  себе берлогу самый настоящий спон, он здорово откормился на волнах магии
  хаоса, и даже адские гончие избегают приближаться к лежбищу хозяина
  вулкана. Если, конечно, любимое место отдыха спона можно назвать лежбищем
  - будучи стопроцентно магическим созданием, спон не нуждается в мягкой
  лежанке, он никогда не касается земли, паря в нескольких футах над ней. Я
  вспомнил слова Юргена и решил не отступать. Не может быть, чтобы двести
  сорок шаманов не смогли расстрелять одного спона, которого, как говорил
  Юрген, расстрелять совсем несложно.
    Командир шаманов (я опять не запомнил его имя) побледнел, услышав эти
  слова, но не дерзнул перечить всесильному хозяину. И настал момент истины.
    Двести сорок шаманов выстроились широким прямоугольником на краю кратера,
  и спон явился. Я впервые увидел его своими глазами, пусть и не лицом к
  лицу, а за тысячу миль, но все равно это нечто. Насколько спрайты красивы,
  настолько же спон безобразен, он похож на мертвенно-сизую лягушку, надутую
  каким-то шутником до трех футов в диаметре. Абсолютно круглое, блестящее
  тело твари венчают три глаза на тонких ниточках, неторопливо
  поворачивающихся то в одну, то в другую сторону. Что самое противное, эти
  глаза практически неотличимы от человеческих, кажется, что протухший
  покойник раздулся до такой степени, что вот-вот лопнет, но не лопнул, а с
  помощью противоестественной некромантии обрел жалкое подобие жизни.
    Шкура спона выглядит тонкой и сильно растянутой, но это впечатление
  обманчиво, она прочнее любой кольчуги, что надеты на шаманах, решившихся
  противостоять чудовищу. Спон не имеет никаких конечностей, хвостов или
  жвал, он был бы совершенно беспомощен в рукопашном бою, если бы кто-то
  сумел навязать ему правильный бой. Я вгляделся в ту мерзость, которая
  заменяет спону душу, и то, что я увидел, мне совсем не понравилось.
  Во-первых, спон вызывает страх не только внешним видом, но и особым
  заклинанием, неотъемлемо присутствующим у этой твари. Редко кто может
  противостоять этому страху, убийственному, леденящему душу, чаще бойцы,
  которым пришлось встретиться со споном лицом к лицу, застывают в ужасе, не
  в силах пошевелить даже пальцем. Во-вторых, спон выбрызгивает яд из узких
  отверстий под глазами. А в-третьих, и это самое главное, три глаза спона -
  это не просто глаза, их взгляд обладает колдовским действием, да таким,
  что василиск сдох бы от зависти, будь у него достаточно мозгов, чтобы
  понять, что такое зависть.
    В общем, спон величественно выплыл из кратера и неспешно двинулся вниз по
  склону. Но он недолго оставался в одиночестве, и вот этого я не учел.
  Адские гончие, пришедшие на неслышимый для меня призыв, появлялись будто
  бы из ниоткуда, их становилось все больше и больше, и настал момент, когда
  на каждого шамана приходилась одна гончая. Вот тогда меня и кольнуло
  первое предчувствие неудачи.
    Надо сказать пару слов об адских гончих. Это просто большие собаки,
  способные изрыгать огонь. Недалеко, всего футов на пять, с драконом они не
  идут ни в какое сравнение. Адские гончие не считаются сильными тварями,
  достойными особого уважения (как, например, спон), но в таком количестве...
    Однако отступать уже поздно, адские гончие движутся гораздо быстрее
  халфлингов, пешком от них не убежать, надо принимать бой. И я сотворил
  первое боевое заклинание, хорошо, что в моем резерве появилась мана.
    Ярко-оранжевое сияние вспыхнуло перед наступающими гончими, и огненный
  элементал увидел небо Аркануса. Если, конечно, это можно назвать словом
"увидел". Огненный элементал - костер, выросший из искры первородного
  огня, горящий сам по себе и не нуждающийся в топливе. Огненный элементал
  сродни огнешару, только обладает собственной волей, пусть и совсем
  примитивной, и живет не считанные секунды, а один-два часа.
    Появление элементала на поле боя послужило сигналом для халфлингов. Целое
  море огня обрушилось на лоснящиеся бока спона. Повинуясь моему приказу,
  шаманы сосредоточили огонь на самом грозном противнике, ведь, когда
  халфлинги окажутся в зоне действия смертельного взгляда спона, их уже
  ничто не спасет.
    Элементал ринулся навстречу лавине гончих и врезался в их ряды. Потоки
  огня брызнули раскаленными вихрями, а когда они опали, элементала больше
  не было. Как ни странно, огненные элементалы уязвимы для обычного оружия
  гораздо меньше, чем другие существа, но все-таки уязвимы. Но элементал
  погиб не зря, два десятка зажаренных собачьих трупов остались лежать на
  его пути.
    Пламя, рожденное шаманами, тоже опало, и спон величаво выплыл из огня,
  совершенно невредимый. Я знаю, что спон всегда кажется невредимым, пока не
  взорвется, разбрасывая отвратительные внутренности, но грозное
  предчувствие кольнуло меня во второй раз.
    Я сформировал второго элементала, шаманы дали второй залп, и спон
  взорвался. Сизо-черная, липкая на вид масса затопила склон, и адские
  гончие, оказавшиеся поблизости, испуганно прыснули в стороны. Огонь
  шаманов не ослабевал, теперь они обстреливали гончих, но врагов было
  слишком много. Второй элементал постигла участь первого, и я повторил
  заклинание в третий раз. А четвертому элементалу не бывать, у меня не
  хватит скилла.
    Шаманы продолжали стрелять, склон покрылся зажаренными собачьими телами.
  Хорошо, что запах не проникает сквозь волшебное окно, через которое я
  наблюдаю битву. Уже половина адских гончих полегла на склоне, но
  оставшиеся вплотную приблизились к строю халфлингов.
    Остатки сил я вложил в огнешар, который рухнул с неба на огнедышащих
  тварей, разорвался и оставил после себя семь трупов. Все, больше я не могу
  колдовать, мне остается только наблюдение.
    Теперь халфлинги стреляли в упор. Перед центром строя вырос огненный вал,
  когда он схлынул, ни одной живой твари не осталось там, где бушевал огонь.
  Но на правом фланге гончие сумели прорваться через огненную завесу.
  Огненные столбы вырвались из собачьих глоток, небесный свет вспыхнул на
  лезвиях мечей, рычание и визг тварей слились с проклятиями халфлингов, и
  через минуту ни одна из тварей, достигших строя, не миновала гибели.
    Огненный элементал, все еще живой, отвлек на себя около пятидесяти гончих,
  окруживших его плотным кольцом. Ослепительная вспышка - и его больше нет.
    Все, наступил решающий момент! Магическая сила халфлингов истощилась,
  отдельные шаманы, более сильные или осторожные, чем другие, еще стреляют,
  но большинство воинов теперь могут полагаться только на меч. Прозвучала
  команда, которую я не расслышал, но бойцы прекрасно поняли, строй
  покачнулся и ринулся вперед. Две сотни бойцов как одно целое двинулись
  навстречу славе или позору, и кровь густо оросила каменистую бесплодную
  землю. Адская гончая заметно сильнее халфлинга, но, если воины умеют
  держать строй, с этими тварями можно сражаться и побеждать.
    И через четверть часа шаманы наглядно показали, что они не только умеют
  творить волшбу, но и знают, с какой стороны браться за меч. Ни одной твари
  не осталось в живых, хотя сто двадцать убитых и тридцать шесть раненых -
  немалая цена победы. Но и результат стоит того - поток чистой маны,
  выброшенный кратером, когда вокруг него не осталось существ, способных
  перехватывать магическую энергию, с лихвой восполнил потери маны на
  ведение боя, а когда я вселю в кратер духа... Для начала надо его
  призвать... А это еще что такое? Зачем мне в войске каменный великан, у
  меня не хватит маны поддерживать его существование! Я поспешно отменил
  заклинание, начатое Обериком, бросил высвобожденную ману в призвание духа,
  и в городе Сакред Вейл в Круге Призвания возник дух. Я отправил его в
  Миреадур, путь, надо сказать, неблизкий, дух доберется до цели месяца за
  четыре, а то и за пять. Но доберется. И дело свое сделает на совесть.
  
  5
  
  В горах Бирмингарда, в двухстах милях к северо-востоку от небольшого
  городка Бирмингема, населенного людьми и захваченного Обериком лет десять
  назад, когда он воевал с Мерлином, есть заброшенный храм неведомого бога,
  стоящий на этом месте, как говорят, с момента сотворения мира.
    Этот храм стал местом моего третьего боя.
    На этот раз армия собиралась, как говорится, с миру по нитке, в спешно
  собранной группировке присутствовали не только халфлинги, но и гигантские
  пауки, призванные Обериком. Разнородная масса, в которой командиры
  подразделений познакомились за день до боя, а простые воины в большинстве
  своем вообще не были знакомы друг с другом, нестройной толпой вступила в
  окрестности храма.
    Я поглощал обед, принесенный девушкой по имени Натка, старшей дочерью
  Мусиора (симпатичной девушкой, надо сказать), когда в моем сознании
  вспыхнул сигнал тревоги. Один из многочисленных артефактов заклинательного
  покоя отчаянно пульсировал, требуя немедленного вмешательства.
    Бросив недоеденный обед, я со всех ног рвануля в заклинательный покой. И
  было с чего торопиться.
    Войску оставалось до храма не менее двух часов пути, когда над каменистой
  почвой горного склона прямо перед обалдевшими воинами зыбким маревом
  задрожал воздух, наполняясь неведомой субстанцией, и вот уже три десятка
  единорогов роют копытами землю, разбрасывая во все стороны мелкие камни.
    Единорог - это большая белая лошадь с рыжевато-золотистыми гривой и
  хвостом, добрыми, обманчиво беззащитными глазами и похожим на коровий
  рогом посреди лба, но не замысловато изогнутым, а прямым, как стрела.
  Единорог заметно сильнее и умнее обычной лошади, многие думают, что
  единороги не менее разумны, чем хоббиты или люди, но это неправда, их
  интеллект лишь незначительно превосходит собачий. Единороги очень ловкие
  создания, на них не действуют никакие яды, и еще у них есть две магические
  способности, одна из которых необычна, а вторая вообще уникальна, если
  верить записям Оберика.
    Необычная способность состоит в том, что единороги на редкость красивы. От
  одного взгляда на них сердца союзников переполняет желание защитить этих
  прекрасных существ, не позволить врагу перерубить мечом точеные ноги, не
  дать гордой голове отделиться от лебединой шеи. Враги задумываются, а
  стоит ли цель этой битвы и вообще похода того, чтобы ради нее лишать жизни
  таких милых созданий.
    А уникальная способность единорогов заключается в том, что они умеют
  растворяться в воздухе и вновь возникать где-нгбудь неподалеку, в пределах
  нескольких миль. Начиная бой, единороги всегда пользуются этой
  способностью, обрушиваясь как снег на голову на ничего не подозревающего
  противника.
    Вот и сейчас мои воины уставились, разинув рот, на нежданно явившихся из
  ниоткуда единорогов, а те пригнули головы, выставили вперед рога и
  ринулись в атаку. Один за другим шаманы взлетали в воздух, подброшенные
  могучим движением мощного рога, и падали на землю мертвыми или умирающими,
  не успев не то что нанести удар, а даже вытащить меч из ножен.
    Я спешно сотворил заклинание, и кожа шаманов, стоящих на пути единорогов,
  подверглась магическому изменению, стала толще, приобрела сероватый цвет и
  фактически превратилась в еще один слой брони. Не самое сильное
  заклинание, но оно хоть чуть-чуть поможет моим воинам.
    Шаманы оправились от первоначального потрясения, и огонь взвился вокруг
  единорогов, воздух разорвало жалобное ржание, животные одно за другим
  падали на землю, перекатывались с боку на бок, стараясь сбить огонь, и в
  этот момент бистмастер, заведующий пауками, пришел в себя и отдал приказ,
  который надо было отдать в самом начале боя.
    Паутина взлетела в воздух и накрыла смешавшихся единорогов. Какое-то время
  мне казалось, что тонким магическим нитям не удержать в объятиях могучие
  лошадиные тела, но паутина справилась.
    А потом пауки ринулись в атаку. Они прыгали на спину единорогам, отчаянно
  пытавшимся вырваться из липких нитей, вонзали ядовитые жвала в лошадиные
  холки, но на единорогов не действуют яды, и атака оказалась не столь
  результативной, как можно было ожидать.
    Пауки отступили, повинуясь команде бистмастера, и шаманы дали второй залп.
  Моя магическая сила перетекала на поле боя, расширяя и усиливая
  заклинание, теперь уже больше половины шаманов обладали каменной кожей. Но
  это было не нужно, второй залп оказался последним.
    Победа! Бой завершен, враг разбит, но халфлинги смотрят на поверженные
  тела недавних противников со смешанными чувствами. Некоторые украдкой
  смахивают слезы, другие старательно делают вид, что не замечают этого.
    Командир докладывает итоги боя, они неутешительны. Шаманская рота, ставшая
  на пути первой атаки, полегла в полном составе, тридцать халфлингов за
  тридцать единорогов - слишком дорогая цена. Из десяти пауков пять тяжело
  изранены, не понимаю, как единороги ухитряются ткнуть рогом мелкую тварь,
  сидящую на загривке, но ранения, полученные пауками, не оставляют сомнений
  в том, каким образом они были нанесены. Будем надеяться, что ни один из
  пауков не умрет. Три оставшиеся роты вообще не понесли потерь.
    Когда халфлинги вошли в храм, их взорам предстал лежащий на алтаре меч.
  Командир предъявил мне находку, и я сразу ощутил великую мощь, таящуюся в
  этом артефакте. Я привел в действие особое заклинание, и меч оказался в
  моих руках, волшебным образом преодолев тысячу миль в одно мгновение.
    Я пристально вгляделся в находку, вначале обычным зрением, а потом
  магическим. Это был настоящий Меч, Меч с большой буквы! Простой прямой
  меч, он не имел никаких украшений, кроме надписи на рукояти аннурскими
  рунами: "убийца драконов". Довольно большой, явно предназначенный для
  человека, а не халфлинга, он ничем не напоминал те жалкие огрызки, на
  которые я насмотрелся и в Сакред Вейле, и в Торвелле. По лезвию от рукояти
  к острию непрестанно пробегали искры, я открыл душу артефакта и понял, что
  в бою лезвие окутывается самым настоящим пламенем. Великий меч, мало кто
  из смертных сумеет достойно управиться с таким.
    Поколебавшись, я остановил выбор на Лорен. Я связался с ней, она уже
  вступила в пределы Торгарда, и до зачарованных пещер ей осталось не больше
  двух недель пути. Лорен не узнала меня под личиной Оберика, как до того не
  узнали Мусиор и Ясенгард. Я освободил двадцать духов маны, и убийца
  драконов исчез из моих рук, чтобы немедленно возникнуть в руках Лорен. Как
  она восхитилась! Я прекрасно понимаю ее чувства, редко кому из смертных
  удается подержать в руках столь совершенное творение... Кстати, кто его
  сотворил? И вообще, кто построил все эти многочисленные храмы, там и сям
  разбросанные по Арканусу? И почему они все до единого заброшены и
  полуразрушены? Как много загадок...
    Я вернулся к остывшему обеду. Мне было грустно. В жизни хозяина есть один
  большой недостаток - совершенно не с кем поговорить по душам. Все до
  единого подданные разговаривают почтительно, непрестанно кланяются, не
  забывают вставлять слово "великий" в каждую фразу, но это совсем не
  значит, что они захотят и смогут поговорить с тобой по-дружески, когда в
  этом возникнет необходимость. Трудно быть хозяином.
  
  6
  
  Я все-таки увидел живого клакона, и не одного, а целых триста. Триста
  клаконов из гарнизона города Браксуса по моему приказу покинули место
  постоянной дислокации и направились в пустыню обследовать таинственные
  руины.
    Вукса, командир боевой группы, докладывал мне о результатах разведки, а я
  смотрел на него во все глаза, стараясь, чтобы это не выглядело совсем уж
  беззастенчиво. Было на что посмотреть.
    Клаконы похожи на больших насекомых, они меньше людей, но больше
  халфлингов, у них шесть конечностей, и потому всем видам оружия они
  предпочитают алебарды, которые так удобно держать и перехватывать тремя
  руками, зажав в четвертой метательный нож. Техника рукопашного боя
  клаконов очень сложна и необычна, и редко кто из представителей других рас
  может справиться с клаконом без специального обучения, клаконские приемы
  боя с двуруким противником, разработанные в незапамятной древности и
  отточенные опытом бесчисленных поколений, не оставляют никаких шансов
  неопытному человеку или тем более халфлингу.
    Кожа клаконов покрыта тонкой, но прочной хитиновой броней, на вытянутом
  лице, совершенно лишенном мимических мышц, красуются огромные фасеточные
  глаза, как у стрекозы, но на этом сходство с насекомым заканчивается.
  Согласно записям Оберика, внутренние органы клаконов устроены примерно так
  же, как и у других разумных рас, их сердце, легкие и желудок почти не
  отличаются от хоббичьих. Но эти глаза... Глядя в них, невозможно понять,
  что думает и чувствует твой собеседник, а если еще учесть, что физиономия
  клакона лишена мимики... Не зря в Арканусе говорят, что понять клакона еще
  труднее, чем женщину. Вряд ли в обоих мирах найдется мудрец, способный
  хоть чуть-чуть разобраться в сложнейшей клаконской философии, абсолютно
  чуждой иным расам, в их непонятных общественных взаимоотношениях, в их
  ненормальной морали. Чего стоит, например, ритуал избиения младенцев,
  когда из целой кладки яиц остается в живых только четыре личинки, самые
  сильные, умные и жестокие, которые по окончании ритуала пожирают тела
  неудачливых братьев и сестер.
    Принято считать, что клаконы - одна из самых глупых, неразвитых и
  варварских рас Аркануса, но я подозреваю, что это сильно преувеличено. Мы,
  разумные, устроены так, что все чуждое кажется нам варварским.
    Вукса сообщил, что в развалинах замечена нежить, и я подтвердил прежний
  приказ - уничтожить противника, обследовать местность, найти и предъявить
  мне артефакты. На этот раз Вукса был в шлеме, что едва не повергло меня в
  ступор. Понятно, что фасеточное устройство клаконских глаз не позволяет
  использовать шлемы с забралом, но видеть глухой шлем из толстой стали с
  воронкообразными амбразурами, в которые вставлены толстые стеклянные
  призмы, расширяющие поле зрения... Когда видишь это своими глазами, трудно
  подавить желание ущипнуть себя за руку, чтобы убедиться, что ты не спишь и
  не сошел с ума.
    Нежить в руинах оказалась совсем слабой - скелеты и зомби, штук по
  пятьдесят каждого вида. Нет в них ничего интересного, обычные живые
  покойники, на них не действуют многие заклинания, зато действуют другие,
  не действующие ни на кого другого... Не стоят эти твари того, чтобы о них
  много говорить. Моя магическая помощь не понадобилась - клаконы справились
  сами, не потеряв ни одного бойца, хотя около пятидесяти получили легкие
  ранения. Клаконы редко получают тяжелые ранения - мелкие царапины не
  причиняют им существенных неудобств и заживают на них еще лучше, чем на
  собаках, а серьезные раны чаще всего смертельны - гидравлическая
  мускулатура этих существ имеет очень своеобразную систему кровоснабжения,
  давление крови в артериях, питающих мышцы, достигает пяти атмосфер, и
  любое обширное кровотечение оказывается смертельным.
    Руины скрывали магический запас объемом в пятьдесят духов, который
  немедленно перетек в мое хранилище. И вновь я удивился - откуда взялись
  эти руины? Кто что разрушил и зачем? Я не знаю никого, кто мог бы дать
  ответ на эти вопросы.
  
  7
  
  У меня сложился определенный распорядок дня. Я просыпался, совершал
  утренний туалет, завтракал, с полчаса смотрел на карту, обдумывая, которая
  из моих армий наиболее близка к цели и какой битвой я буду сегодня
  руководить. Я связывался с командиром, выслушивал доклад и отдавал приказ.
  Через некоторое время командир докладывал мне результаты разведки, и мы
  обсуждали план боя. А потом начинался бой. Иногда, если противник был
  заметно слабее моей армии, я просто смотрел на сражение, как зритель в
  театре, чаще я помогал воинам заклинаниями. Битва заканчивалась, я
  выслушивал финальный доклад, запас маны пополнялся несколькими десятками
  духов, к этому времени Натка приносила обед. Я обедал, пил вино, читал
  дневники Оберика, а потом оказывалось, что я уже набрался сверх всякой
  меры. И я ложился спать, чтобы на следующий день все повторилось снова.
    На тот день, о котором пойдет речь, был запланирован захват руин,
  расположенных на южной окраине Бирмингарда, милях в двухстах к югу от
  храма, охраняемого единорогами. Мое войско включало в себя четыреста
  двадцать людей-копейщиков, семьдесят халфлингов-слингеров с зачарованными
  мечами и шестьдесят халфлингов-шаманов. Руины охранялись целой толпой
  нежити, бой обещал быть жарким и интересным. Я заметил, что чем сильнее
  охрана магической аномалии, тем более привлекательная добыча ждет меня
  после битвы. Сегодняшняя добыча должна стать чем-то из ряда вон выходящим.
    Узкая горная дорога сделала очередной поворот и ушла вниз, в глубокую и
  широкую долину, почему-то не заросшую зеленью, как можно было ожидать, а
  такую же каменистую, как и окружающие склоны. Вдали угадывались развалины,
  а перед ними разворачивался строй нежити.
    Так вот они какие, гаулы... Грязно-серые неопрятные существа размером
  примерно с человека, пониже ростом, но заметно шире в плечах.
  Землисто-зеленоватая бугристая кожа как будто поражена какой-то болезнью,
  ни в лицах, ни в фигурах нежити не видно никаких признаков пола. Тонкие
  блестящие кольчуги, накинутые поверх грязных оборванных тряпок, заменяющих
  одежду этим тварям, кажутся обманом зрения. Пухлые сизые губы... брр...
  Даже не хочется дальше описывать эту гадость. Хорошо, что волшебное окно
  не доносит до меня запах, я уверен, что каждая из гаул пахнет, как сотня
  одновременно разрытых свежих могил. Гнусная аура исходит от этих существ,
  не завидую тем воинам, которым не повезет в этом бою, им придется умереть
  дважды - один раз от отравленного гаульского клинка, а второй - от рук
  своих товарищей, которым не останется другого выхода, кроме как
  надругаться над телами своих мертвых друзей, которые вот-вот превратятся в
  ходячих мертвецов.
    Гаул много, очень много, не менее двух сотен. За их спинами прячется еще
  около сотни зомби, но это куда менее серьезный противник. Гаулы тоже, в
  принципе, не слишком опасны, но их так много...
    Ладно, хватит думать, пора действовать. Нечего надеяться, что такую ораву
  удастся расстрелять издали, а значит, пора готовиться к рукопашной. Если я
  хочу одеть хотя бы половину своих бойцов в каменную кожу, начинать
  действовать надо прямо сейчас. И я начал действовать.
    Стройными рядами, неторопливым размеренным шагом человеческая фаланга
  двинулась навстречу тварям, безукоризненно держа строй. Копья пока
  направлены в небо, строй ощетинится ежом, когда сойдется с противником
  вплотную, а пока фаланга похожа на засохший лес, лишенный листвы, в
  котором каждое дерево увенчано стальным наконечником.
    Воздух затрещал и засвистел - огнешары шаманов полетели в противника. Как
  я и приказывал, первый удар обрушился на зомби, одно из первейших правил
  ведения боя гласит, что любой удар надлежит наносить по тому противнику,
  который наиболее уязвим для этого удара, и потому лучше выкосить огнем
  медлительных зомби, чем целиться в подвижных гаул. Не всегда это правило
  действует, со споном, например, так сражаться нельзя, но сейчас я не вижу
  причин изменять этому правилу.
    К огнешарам присоединились камни слингеров, ряды зомби начали быстро
  редеть. Но нежить не обращала никакого внимания на гибель сородичей, те
  твари, что избежали соприкосновения с огнем и камнем, двигались вперед
  нестройной толпой, медленно, но неумолимо. Они мало-помалу отклонялись от
  кратчайшего пути навстречу фаланге, они смещались правее, очевидно
  собираясь охватить клещами мой левый фланг.
    Люди вовремя поняли смысл маневра противника, фаланга изменила направление
  движения, отклоняясь левее. На правом фланге строй разорвался, но это не
  важно, этот фланг вступит в бой последним, к тому времени бойцы десять раз
  успеют восстановить строй.
    А на левом фланге копья покачнулись, и фаланга ощетинилась частоколом
  бритвенно острых наконечников. Толпа гаул соприкоснулась с первой
  шеренгой, сверкнули мечи, и через минуту в толпе гаул зияет широкая
  проплешина, а из задних рядов фаланги выносят раненых. Многим из них
  предстоит умереть, притом дважды.
    Людские сотники вовремя оценили изменение обстановки, пехотинцы
  молниеносно перестроились. В мгновение ока трехлинейная фаланга распалась
  на два клина, которые мордорские орки называют свиньями, и эти свиньи
  врезались в ряды гаул, одна слева, другая справа. Каменная кожа отлично
  работает, понял я, там, где успело дать о себе знать мое заклинание,
  потери среди людей заметно меньше... Но все равно слишком многие полегли
  на этом поле, легкой победы уже точно не будет.
    Зомби, наполовину прореженные огнем моих стрелков, дошли-таки до места
  рукопашной схватки и в считанные минуты полегли на камнях, пронзенные
  копьями и изрубленные мечами. И как-то неожиданно оказалось, что живых
  гаул (если это можно назвать жизнью) на поле боя осталось не более трех
  десятков. Повинуясь командам сотников, пехотные клинья распались, вокруг
  гаул начало формироваться кольцо окружения.
    Шаманы, истощившие невеликий запас маны, один за другим перебрасывали щиты
  из-за спины на левую руку, строились в две шеренги и двигались навстречу
  врагу, но их порыв был уже не нужен. Последние гаулы нашли свой конец на
  копьях человеческой пехоты. Бой закончился.
    Тяжелый был бой, тяжелый и кровавый. В строю осталось не более двух сотен
  пехотинцев, и кто знает, скольким из раненых предстоит принять милосердную
  смерть от меча товарища. Я не стал торопить воинов с осмотром развалин, им
  сейчас предстоит много неотложной работы - расчленить поверженных врагов и
  друзей, сложить из сотен тел гигантский костер и проследить, чтобы они
  сгорели до того, как из человеческой оболочки вылупятся новорожденные
  гаулы.
    Почти три часа я ждал доклада, и, когда молодой халфлинг-слингер по имени
  Овалон сообщил мне, что именно нашли в руинах, я уже успел здорово
  накачаться вином и даже не сразу понял, какое значение имеет грязный
  замасленный свиток пергамента, оказавшийся единственной добычей этого боя.
  А было там заклинание. Странное заклинание, мощное и эффективное, но для
  меня практически бесполезное. Если потратить на него тридцать духов маны,
  то на волшебном ковре, лежащем на полу моего заклинательного покоя и
  отражающем карту мира, откроется область размером примерно тысяча на
  тысячу миль. Не понимаю, зачем тратить столько маны на географические
  открытия, если открыть карту можно, послав в соответствующие места
  проинструктированных разведчиков. Если планировать большую войну, тогда
  может быть полезно сразу получить всю информацию о территории противника,
  а так... Нет, это заклинание не для меня.
    Обидно получилось, добыча явно не окупает потерь. Радует только то, что
  моя слава за последние дни достигла девяти единиц. Знать бы еще, что это
  дает...
  
  8
  
  Я жил будто во сне, роль повелителя сотен тысяч судеб так захватила меня,
  что я с трудом отдавал себе отчет в том, что делаю. Это, оказывается, так
  увлекательно - определять направления развития экономики, науки и военного
  дела, выбирать цели, направлять войска и руководить сражениями, да, в
  конце концов, одно только то, что любой приказ выполняется быстро и
  беспрекословно, само по себе является наслаждением. Никогда бы не поверил,
  что мне будет доставлять удовольствие командовать разумными, я всегда
  считал себя выше ранговых инстинктов, достойных собаки или свиньи, но не
  хоббита... Выходит, я себя переоценивал.
    А битвы... Я почти сразу понял, что от меня в бою мало что зависит,
  командиры рот достаточно квалифицированны, чтобы самостоятельно
  спланировать и провести бой. Боевая магия - вещь полезная, но ее значение
  не стоит преувеличивать, те заклинания, которые имеются в моем
  распоряжении, недостаточно мощны, чтобы превратить заведомо проигрышный
  бой в заведомо выигрышный. Так, чуть-чуть помочь воинам, и не более того.
  Но как сладостно наблюдать жестокую сечу, убеждая себя, что в одержанной
  победе есть и твоя заслуга!
    Все изменилось в один день.
    В этот день я решил разобраться с заколдованным степным озером неподалеку
  от халфлингского города Корнберри. Двести сорок шаманов выдвинулись в
  окрестности озера, а я ждал результатов разведки. А разведка запаздывала,
  то ли в этом озере обитает что-то совсем из ряда вон выходящее, то ли это
  обычное головотяпство, и тогда шаманы скоро узнают силу моего гнева. Я
  нервничал, я ходил взад-вперед по заклинательному покою, меня раздражало,
  что рушится заведенный распорядок дня, я понимал, что это ерунда, но от
  этого раздражался еще сильнее.
    В приемной трижды звякнул колокольчик, Натка принесла обед. Моргот раздери
  этих бестолковых шаманов, уже пришло время обеда, а они никак не могут
  закончить разведку! Мне что, после обеда воевать, что ли?!
    Колокольчик звякнул еще раз, и я вошел в приемную. Натка как раз вышла из
  обугленного проема, где раньше была дверь. Натка никогда не спрашивала,
  что произошло с этой дверью, а я никогда не говорил об этом, но каждый
  раз, входя в тронный зал, она вздрагивала, и этот раз не стал исключением.
  Она поставила на пол объемистые корзины, низко поклонилась и произнесла
  тонким полудетским голосом:
    - Приветствую тебя, великий Оберик.
    Обычно я ограничивался холодным кивком, но на этот раз я почему-то, сам не
  понимаю почему, улыбнулся ей и сказал:
    - Привет и тебе, почтенная Натка, - и я улыбнулся еще раз. - Позволь, я
  помогу тебе занести корзины в столовую.
    Не знаю, почему я так сказал, видимо, сыграло роль то, что моя душа с
  самого утра никак не могла прийти в равновесие, а в таком состоянии
  душевные терзания могут вылиться в самые неожиданные поступки. Не знаю, с
  чего в мою голову взбрело проявить дружеское расположение к простой
  смертной.
    Натка застыла на месте, как змеей ужаленная, и, когда я направился к ней,
  чтобы взять из ее рук одну корзину, она испуганно отшатнулась.
    - Что ты делаешь, великий! - воскликнула она. - Приносить тебе еду и
  накрывать на стол - это моя обязанность, ты не должен отвлекаться от
  великих дел на то, что могу сделать я.
    Она поняла, что только что указала великому, что он может делать, а что не
  может, и задохнулась от ужаса. Будь я на самом деле Обериком, ей бы не
  поздоровилось, но сейчас, впервые за последние несколько недель, я снова
  ощутил себя Хэмфастом. Я аккуратно разжал ее пальцы, вынул корзину из ее
  рук и понес в столовую через весь зал. Натка поплелась следом, она ничего
  не соображала от испуга, а мне было весело.
    Когда мы вошли в столовую, я расхохотался.
    - Натка, - сказал я, - неужели ты думаешь, что мне никогда не хочется
  сделать что-нибудь обычное, совсем не великое? Что я никогда не желаю
  искупаться, потанцевать, поболтать с друзьями о всякой ерунде? Как меня
  достали эти великие дела! - Последняя фраза вырвалась из моих уст
  непроизвольно, помимо желания, и чудесным образом она вывела Натку из
  ступора.
    - Великий, - сказала она, - ты сильно изменился за последнее время.
    Она украдкой оглянулась назад, туда, где за дверью простирался тронный
  зал, а следующей двери не было, и ее отсутствие снова заставило Натку
  вздрогнуть. Но мой взгляд, добрый и чуть насмешливый, вернул ей душевное
  равновесие. Она продолжала:
    - Ты очень изменился, великий. Ты совсем перестал ругаться, ты стал вести
  себя как... как...
    - Как смертный?
    - Да, как смертный! - воскликнула Натка и сразу же осеклась. Сообразила,
  что уже второй раз нанесла великому Оберику несмываемое оскорбление.
    Но великий Оберик не обиделся. Он, то есть я, улыбнулся, и из моих уст
  снова вырвались слова, неожиданные для меня самого.
    - Слушай, Натка, - сказал я, - у меня есть сюрприз для тебя. Я сильно
  устал и думаю, что небольшое развлечение нам с тобой не повредит. Тащи
  тарелки вверх по лестнице вон за той дверью, - я указал на дверь, ведущую
  в заклинательный покой. - И не забудь накрыть на двоих, мне надоело
  обедать в одиночестве.
    И я вышел в эту самую дверь, фальшиво насвистывая что-то веселое.
  Опьянение ушло куда-то в потаенные глубины души, я снова почувствовал себя
  бодрым и полным сил. И когда я увидел, что камни на подлокотнике Главного
  Заклинательного Кресла перемигиваются, сообщая о запросе на входящее
  соединение, я даже ощутил некоторое разочарование. Я внезапно
  почувствовал, как мне надоели все эти битвы, какую неимоверную глупость я
  сделал, когда взвалил на плечи ношу ответственности за целую страну. Но,
  раз взвалил, надо тащить.
    Я открыл канал связи и узнал результаты разведки. Новостей было три:
  хорошая, нейтральная и плохая. Хорошая заключалась в том, что в этом озере
  (я не сразу вспомнил, о чем идет речь), без всякого сомнения, находится
  магический узел, в который потом можно подселить духа. Нейтральная - моя
  магия, скорее всего, не будет там действовать. Поскольку мой запас маны
  опять показывает дно (слишком много ушло на проклятых гаул Бирмингарда),
  это именно нейтральная новость, а не плохая. А плохая новость состоит в
  том, что узел защищают очень своеобразные существа. Четыре полупрозрачных
  зверя нелепого голубого окраса, свободно проходящие сквозь деревья, и три
  десятка русалок - полулюдей-полурыб, чья слюна содержит яд, смертельный
  для большинства живых существ.
    Командир шаманов сильно удивился, услышав мой приказ. Я приказал пребывать
  в полной боевой готовности, но ничего не предпринимать до особого
  распоряжения. Он удивился бы еще больше, узнай он, чем вызвана эта
  задержка. Я разорвал соединение и глупо хихикнул. Хорошо, что связь уже
  разорвана, незачем этому парню видеть на лице хозяина отражения таких
  неподобающих эмоций.
  
  9
  
  Наверное, Натка долго собиралась с силами, прежде чем еле слышно
  постучаться в запретную для смертных дверь заклинательного покоя.
    - Входи! - крикнул я, но дверь не открылась.
    Я распахнул ее сам, и оказалось, что Натка просто не может повернуть
  ручку, потому что ее руки заняты подносом. Я расхохотался, Натка вначале
  испуганно вздрогнула, а потом присоединилась к моему смеху, негромко и
  осторожно. Я провел ее к письменному столу, одним движением руки смахнул
  со стола многочисленные свитки пергамента, Натка быстро и сноровисто
  расставила на столе миски, кувшины, кружки и бокалы и нерешительно встала
  поодаль. Мне пришлось лично пододвинуть ей стул и силком усадить ее на
  этот стул. Я попытался разлить вино по бокалам, но Натка воспротивилась,
  снова сообщив мне, что это ее обязанность и мне негоже... Она не успела
  закончить фразу, потому что я рассмеялся, а секундой позже рассмеялась и
  она.
    - За встречу! - сказал я, подняв бокал.
    - Но, великий, мы впервые встретились уже... - Она закатила глаза, пытаясь
  вспомнить, сколько точно времени она мне прислуживает, но я прервал ее.
    - Это не в счет, - сказал я, и она кивнула. И мы выпили.
    И я подошел к Главному Заклинательному Креслу и вызвал молодого халфлинга,
  которому предстояло вести шаманов на бой с голубыми зверями, и велел
  выступать. Глаза Натки тревожно расширились, она поняла, зачем я ее позвал
  и что сейчас будет. Я снова поднял бокал.
    - За нашу победу! - сказал я, и она присоединилась к этому тосту.
    Представление началось.
    Окно открылось резко и внезапно, как это бывает всегда. Иллюзия
  присутствия, как обычно, была полной, и Натка непроизвольно взвизгнула.
  Есть чего испугаться - дальняя стена зала будто перестала существовать, в
  зияющем провале видна с огромной высоты бескрайняя степь, чья монотонно
  плоская поверхность лишь в одном месте прерывается водной гладью, шаманы,
  построившиеся в четыре шеренги, четыре двуногих зверя в два человеческих
  роста каждый, голубые и прозрачные, почти незаметные в ярких лучах
  небесного света, гигантскими скачками приближаются к шаманам, а из озера
  один за другим выползают на берег русалки, сжимая в руках грубо
  сработанные трезубцы.
    Я вгляделся в зверей магическим зрением. А они не просто прозрачные, они
  призрачные. Их тела могут свободно проходить сквозь любую твердую
  субстанцию, только живая плоть их останавливает. Как насчет оружия?..
  Странно, обычное оружие, да и магическое тоже, на них будет действовать. А
  вот доспехи против их ударов бесполезны, призрачные конечности пройдут
  сквозь щиты и кольчуги, даже не заметив препятствия. Есть над чем
  подумать. Доспехи их не останавливают, а лезвие меча вполне нормально
  входит в соприкосновение с призрачной плотью... Парадокс. Ладно, с этим
  потом разберемся, а пока я приказал шаманам сбросить доспехи, все равно в
  этом бою от них не будет пользы.
    Шаманы воздели руки к небу, и вокруг зверей забушевал магический огонь.
  Натка взвизгнула. Было видно, что в ее душе борются два противоречивых
  чувства - желание насладиться захватывающим зрелищем и желание спрятаться
  и не видеть ужасов; так дети, слушая страшные сказки, одновременно
  пугаются и наслаждаются. Первый зверь растворился в воздухе под ударами
  огненных струй, Натка снова взвизгнула, на этот раз радостно.
    Второй залп. Еще один зверь убит, а еще один изрядно покалечен, судя по
  тому, как он растворяется в воздухе, едва войдя в боевой контакт с первой
  шеренгой шаманов. Остался всего один более-менее невредимый зверь, который
  взмахивает несоразмерно длинными руками, устилая землю трупами халфлингов.
  Натка молчит, ее глаза расширены, ее полностью захватило происходящее, она
  не в силах ни пошевелиться, ни слова сказать.
    Теперь все шаманы стреляют по одной цели. Пламя взвихряется вокруг зверя,
  и, когда оно опадает, зверя больше нет. Четверо или пятеро халфлингов
  попали под огонь своих, но в таких случаях не церемонятся, пожалеешь
  одного - потеряешь десятерых.
    Шаманы перенесли огонь на русалок. Эти твари передвигаются не так быстро,
  даже медленнее, чем халфлинги. Хорошо, что твари, охраняющие магические
  узлы, такие тупые, чего им стоило укрыться в камышах, подпустить атакующих
  поближе и разметать строй внезапным ударом? Но они тупые, и в этом наше
  спасение.
    Магическая сила шаманов истощилась, а пятнадцать живых и невредимых
  русалок медленно, но неумолимо ползут к ним. Я приказываю надеть броню,
  русалки - это не призрачные звери, против них броня очень даже полезна.
    Строй халфлингов мерно шагает навстречу врагу. Расстояние между
  противниками сокращается, начинается рукопашная.
    Обычно твари бросаются в бой не рассуждая, они тупо атакуют ближайшего
  противника, но русалки почему-то не рвутся в бой. Они ползают вдоль строя,
  выискивая слабое место, плюются ядовитой слюной, но щиты надежно отражают
  атаку.
    И халфлинги наносят первый удар. Мечи и трезубцы взлетают и опускаются,
  ядовитые плевки с мерзким шипением рассекают воздух, некоторые русалки, не
  надеясь на яд и примитивное оружие, разбрасывают атакующих ударами
  мускулистых хвостов, но этот прием недолго приносит успех - халфлинги не
  зря славятся ловкостью. Однако победа дается нелегко, сверху хорошо видно,
  как в центре строя четыре шеренги сжимаются в три, а затем и в две по мере
  того, как живые занимают места убитых и раненых.
    Русалки сбиваются в кучу, пытаясь соорудить какое-то подобие строя, края
  халфлингской фаланги загибаются, грозя сомкнуться в кольцо. Зелено-голубая
  масса, ощетинившаяся трезубцами, уже охвачена с трех сторон, и вот все
  кончено, внезапно, как это всегда бывает.
    Натка не сразу выходит из оцепенения. Я наполняю ее бокал и вкладываю ей в
  руку.
    - За победу! - говорю я.
    Натка машинально отпивает половину бокала и чуть-чуть приходит в себя.
    - И часто? - спрашивает она.
    - Что часто? - не понимаю я.
    - Часто происходят такие сражения?
    - Да почти каждый день.
    - Бедный мой, - говорит Натка и испуганно зажимает рот.
    - Не бойся, - говорю я, - я не причиню тебе вреда.
    Мы сидим за столом еще некоторое время, но разговор не клеится, а еда
  давно успела остыть. Потом командир шаманов выходит на связь доложить о
  добыче и потерях, мы долго разговариваем, а когда разговор заканчивается,
  оказывается, что Натка уже ушла. Ну и хорошо, все равно от нее в таком
  состоянии немного пользы.
    Я ожидал найти в озере запас маны, но моим надеждам не суждено сбыться.
  Единственной добычей этого боя был лук. Очень хороший лук, щедро напоенный
  магией, достаточно сказать, что обычная стрела, будучи выпущенной из него,
  при попадании в цель вспыхивает первородным пламенем. Но воспользоваться
  магией этого лука может только герой, а среди моих героев нет лучников. В
  общем, бесполезное приобретение, ни в коей мере не окупающее шестьдесят
  халфлингских жизней. Хорошо хоть, что узел захвачен, да и то... Вряд ли я
  накоплю запас маны, необходимый для призвания духа, раньше чем через месяц.
  
  10
  
  Следующее утро было посвящено зачистке очередных руин, на этот раз на
  берегу Моря Ящеров, на полпути из Корнвелла в Бирмингем. Руины охраняли
  полсотни скелетов и столько же зомби, и мое войско, состоящее из
  халфлингов и людей, справилось с нежитью играючи, живых мертвецов просто
  расстреляли издали, как мишени в тире. Эта победа принесла мне сто фунтов
  золота, которые я немедленно переместил в свою башню.
    Когда Натка принесла обед, я пребывал в радостно-благодушном настроении.
  На этот раз я не потащил ее в заклинательный покой, мы обедали в столовой.
  Натка почти не протестовала против того, что я заставляю ее разделять мою
  трапезу, она по-прежнему чувствовала себя неудобно и стесненно, но теперь
  эти чувства не заставляли ее дергаться, нервничать и говорить глупости.
    - За победу! - сказал я, поднимая бокал с вином и, когда мы выпили, Натка
  спросила:
    - Великий Оберик, ты все еще отмечаешь вчерашнюю победу?
    - Нет, Натка, сегодня мои бойцы истребили сотню живых мертвецов и добыли
  мне около пятидесяти тысяч золотых.
    По лицу Натки проскользнула тень.
    - Сколько из них погибло, зарабатывая это золото?
    - Нисколько, нежить не успела приблизиться на дистанцию удара. Их
  расстреляли издали, как зайцев на охоте.
    Натка пожала плечами и уперлась взглядом в тарелку. Некоторое время мы
  молча ели, и я чувствовал, что она что-то хочет спросить, но не решается.
  Наконец я не выдержал.
    - Спрашивай, - сказал я.
    - Что?
    - То, что хочешь спросить. Я же вижу, тебя что-то мучает.
    Натка задумалась на несколько секунд, а потом заговорила, мучительно
  подбирая слова:
    - Великий Оберик, я даже не знаю, как сказать... За последнюю неделю...
  или две... Ну, с тех пор, как в башню вошел Хэмфаст... Ты так изменился...
    - В лучшую сторону или в худшую? - Я был уверен, что знаю ответ, но то,
  что сказала Натка, оказалось для меня сюрпризом.
    - Не знаю, - сказала она. - Ты стал добрее, перестал ругаться, ты больше
  не смотришь на меня как... как на червя какого-то... Ты как будто стал
  уважать смертных.
    - И что же в этом плохого?
    - В этом - ничего. Но... Говорят, ты задумал большую войну.
    - Кто говорит? Отец?
    - Нет, - быстро ответила Натка, и я сразу понял, что она лжет. Боится, что
  мой гнев обрушится на почтенного Мусиора.
    - Не бойся, - сказал я, - я не сделаю ничего плохого ни тебе, ни твоему
  отцу. У меня нет причин желать вам зла. Говорят, я задумал большую
  войну... Можно и так сказать, но эта война направлена только против
  нечисти, но не против разумных. Ты видела вчера, с кем воюют мои воины.
    - Да, видела, но... Ты так легко бросаешь на убой сотни бойцов...
    - Почему же на убой? - я чуть-чуть обиделся. - Я еще не проиграл ни одного
  боя, и ни в одном бою мои воины не потеряли больше половины личного
  состава.
    - А сколько всего погибло разумных в этой войне?
    Я задумался, вспоминая все прошедшие битвы:
    - Четыреста... Может быть, пятьсот. Вряд ли больше.
    - Разве поверженная нечисть стоит таких жертв? Испокон веку разумные жили
  бок о бок с нечистью, не вмешиваясь в дела друг друга. Если не трогать
  тварей, они не трогают разумных.
    - Иногда твари выходят из берлог, даже если их не трогать, - возразил я. -
  В дневниках Оберика описано три подобных случая.
    И сразу понял, что проговорился.
    - В дневниках Оберика?! - воскликнула Натка. - Что ты имеешь в виду? Ты...
  Хэмфаст?
    Мне ничего не оставалось делать, кроме как произнести, вежливо склонив
  голову:
    - Хэмфаст, сын Долгаста, из клана Брендибэк, к твоим услугам, прелестная
  Натка.
  - Какого Долгаста? Из какого клана Брендибэк? Откуда ты взялся, Хэмфаст?
    Как давно я уже не объяснял никому, что такое Средиземье...
    - Помимо Аркануса и Миррора, существуют и другие миры, - начал я. - Один
  из них называется Средиземье. Там время течет совершенно независимо от
  того, путешествуешь ты или сидишь на месте, там небо не светится, а
  светится только маленький участок неба, который называется солнцем, оно
  восходит утром и заходит вечером, а в остальное время мир окутан тьмой и
  ничего не видно, там бывает теплое время и холодное время, и в холодное
  время вода замерзает, и весь мир засыпан ее кристаллами. В Средиземье тоже
  живут халфлинги, только там мы называем себя хоббитами. И у нас нет
  хозяев, мы сами решаем, что нам делать и куда идти. У нас есть алтари, но
  там никого не убивают, чтобы выкачать ману из мертвого тела. И еще у нас
  живет старый и мудрый эльф по имени Уриэль, который мне открыл знание
  высшей магии. Он учил меня, и, когда он нашел дорогу в иные миры, он
  позвал меня с собой. Случилось так, что дорога открылась только для меня,
  и я оказался здесь, а он остался там. Оберик призвал меня в башню, он
  думал, что я могу стать героем и служить ему, а когда понял, что это
  невозможно, он пытался убить меня. Но случилось так, что это я убил его. А
  теперь... Теперь я не знаю, что делать. Я не могу оставить страну без
  хозяина, вы не сможете жить без направляющей воли. Но я не могу вести себя
  так, как Оберик, я пытаюсь наладить жизнь в государстве...
    - И потому ты отправляешь сотни солдат на убой? - перебила меня Натка.
    - Они гибнут не зря. Любая нечисть рано или поздно выходит из своих
  обиталищ, и лучше истребить тварей до того, как они размножатся настолько,
  что родные места больше не смогут их прокормить. Оберик время от времени
  устраивал набеги на логова тварей, я же считаю, что это глупая тактика,
  гораздо разумнее истребить их раз и навсегда. Лучше потерять сто воинов в
  один день, чем, в течение года терять по воину ежедневно.
    Натка надолго замолчала.
    - Никогда не думала, что все это так сложно, - сказала она наконец. -
  Может быть, ты и прав. Но, допустим, ты очистишь страну от нечисти, что ты
  будешь делать дальше?
    Я почти ответил, слова уже были готовы сорваться с моих уст, но я понял,
  что именно хочу сказать, и испугался. Потому что я хотел сказать, что
  после нечисти наступит очередь Мерлина, а затем и других хозяев, что мои
  воины пройдут огнем и мечом по обоим мирам и я стану единственным хозяином
  Аркануса и Миррора.. Откуда такие мысли? Я не мог возжелать такого сам по
  себе, значит, что-то воздействует на меня, но что? Башня? Или тело
  Оберика, которое я ношу до сих пор?
    - Не знаю, - сказал я. - Все это так странно...
    Снова молчание. А потом Натка спросила:
    - Зачем ты взял себе тело Оберика?
    Я пожал плечами:
    - Это получилось само собой. Я посмотрел в зеркало и увидел, что на меня
  смотрит Оберик. Я не стал возвращаться в прежний облик, я подумал, что
  халфлинги не захотят подчиняться какому-то выскочке, убившему хозяина и
  узурпировавшему власть. А просто так взять и уйти я тоже не мог,
  государство развалится без хозяина, слишком многое завязано на его
  личности.
    Натка печально рассмеялась:
    - Зря ты думаешь, что мы не стали бы тебе подчиняться. Ты сверг хозяина,
  ты установил контроль над артефактами башни и тем самым подтвердил право
  занять его место. Если ты объявишь, что ты не Оберик, а Хэмфаст, ничего не
  изменится, разве что появится несколько новых легенд. А это тело... Ты
  можешь снова стать халфлингом?
    Вместо ответа я обратился к своей сущности и десятком простых элементалов
  вернул себе родное тело. Мир словно распахнулся, все увеличилось, Натка,
  казавшаяся ранее миниатюрной девчонкой, стала почти с меня ростом, и в
  довершение всего я больно ушиб заднее место о стул, падая с высоты, равной
  разнице между моим ростом и ростом Оберика в сидячем положении. Видимо,
  мое лицо приняло редкостно глупое выражение, потому что Натка хихикнула. Я
  улыбнулся в ответ.
    - Как ты это делаешь? - спросила Натка. - Это и есть высшая магия?
    Я кивнул.
    - Значит, ты владеешь магией, доступной в нашем мире только хозяевам...
    - Нет, - перебил я Натку, - Оберик не владел высшей магией. То, что он
  использовал, - это обычная, низшая магия, но особого вида, доступная
  только хозяевам. У вас в Арканусе магия устроена очень необычно,
  большинство заклинаний недоступно смертным, хотя для этого нет никаких
  причин. Похоже, что Творец, когда творил ваш мир, специально установил
  границы, разрешив смертным творить только самую примитивную волшбу. И
  вообще, ваш мир очень странный...
    - А мне твой мир кажется странным. Солнце какое-то...
    Я вяло поковырял в тарелке. Мясо давно остыло, я совсем забыл о нем за
  разговором, но не выкидывать же его.
    - Скажи мне, Хэмфаст, - неожиданно сказала Натка, - почему ты вчера
  пригласил меня смотреть эту битву?
    - Не знаю, - я пожал плечами, - мне просто захотелось сделать для тебя
  что-то хорошее. Я с утра был не в духе, шаманы никак не могли закончить
  разведку узла, я нервничал... Не знаю, мне почему-то захотелось выйти из
  образа Оберика, сделать что-то неожиданное, что-то безумное.
    - А я думала, что я тебе понравилась.
    - Ты мне нравишься, ты очень хорошая девушка, очень милая и красивая, да и
  неглупая.
    Натка задумчиво и как-то нервно вертела в руках пустой бокал. Потом она
  заговорила:
    - Ты очень добрый... И вежливый. Но не надо говорить то, что на самом
  деле не думаешь. Я знаю, ты не хочешь меня обидеть, но... На самом деле я
  тебя не привлекаю. - Она вздохнула. - Ладно, попробую подобрать тебе
  другую девушку. Какой тип тебе больше нравится?
    - Ты что, Натка?! - воскликнул я. - Ты очень красивая, ты привлекаешь
  меня, но... Ты что, хочешь затащить меня в постель?
    - Как я могу сделать это, если ты не хочешь?
    - Но... Но я не могу это сделать!
    Натка удивленно вскинула брови:
    - Вот как? Ну это дело поправимое. Позволь, я помогу тебе.
    Я покраснел до самых ушей:
    - Да не в этом дело! Я не могу не потому, что не могу... тьфу! Как это
  сказать правильно... Понимаешь, у меня в Средиземье остались жена и сын, я
  не могу любить одновременно тебя и ее...
    - Любить меня совсем не обязательно, я не требую этого... Да как я вообще
  могу требовать любви у такого великого мага!
    - Издеваешься?
    - Нет, с чего ты взял?
    - Оберика ты тоже называла великим.
    - Так он и был великим по сравнению с обычными смертными... Кстати, а ты
  смертен? Я замялся:
    - В общем, да. Скорее да, чем нет. Высшая магия позволяет остановить
  старение, но я могу погибнуть.
    - Всякий может погибнуть. Значит, ты бессмертный, как Оберик. И почему
  тогда ты злишься, когда я называю тебя великим?
    - Разве величие только в бессмертии? Разве одного бессмертия достаточно
  для того, чтобы называться великим?
    - Да ну тебя! Чего ты цепляешься к словам? Я объясняю очевидные вещи, а ты
  не хочешь их признавать. Скромность - это хорошо, но она тебе не к лицу.
  Не хочешь меня - не надо, я не имею права себя навязывать, но то, как ты
  это объясняешь... Неужели ты не можешь овладеть мной без любви?
    - Не могу. Это... Это просто противно.
    - Странно. - Натка искренне удивилась. - У вас в Средиземье этим
  занимаются только по любви?
    - Нет, конечно, тогда бы мы давно вымерли. Обычно, когда юноша вступает в
  брачный возраст, родители подбирают ему невесту, договариваются с ее
  родителями, потом происходит свадьба...
    - Что происходит?
    - Свадьба. Ну, вождь и визард благословляют молодых, происходят разные
  церемонии, а потом они становятся мужем и женой и живут единой семьей всю
  жизнь.
    - Вождь и визард?
    - Да нет же! Юноша и девушка, которые участвуют в свадьбе.
    - Ну это у жителей, единая семья и все такое... А солдаты?
    - У нас нет солдат. Каждый хоббит-мужчина обучается воинскому делу, и,
  когда начинается война, все, кто может держать оружие, вступают в
  ополчение. Только войны у нас не было уже больше тысячи лет.
    - А как же ваши хозяева?.. Ну да, у вас нет хозяев... Ну кто у вас там
  вместо них... Вожди вроде? Ваши вожди, они что, никогда не ссорятся?
    - Бывает, и ссорятся, но войн из-за этого не бывает, хоббит никогда не
  поднимает оружие на хоббита. Раньше бывало, что на нас нападали люди и
  орки, но они никогда не побеждали и поэтому перестали нападать.
    - А вы сами? Раз вы такие сильные, почему не нападаете на соседей?
    - Ты что! Это же нельзя делать!
    - Почему? Зачем добывать вещи трудом, если можно добыть войной? Так проще.
    - Ну как тебе объяснить... Так нельзя, хоббиты никогда ни на кого не
  нападают, это закон.
    - Странные у вас законы. Но раз у вас такие законы, почему ты начал
  воевать с нечистью?
    - Нечисть - это же совсем другое! Нечисть нужно истреблять до конца, это
  же очевидно!
    И тут я задумался, а очевидно ли это? Какая разница между разумными и
  тварями? Нет, это все-таки очевидно - разумные мыслят, разговаривают,
  строят дома и делают орудия, обрабатывают землю, создают законы, а твари -
  это те же животные, только более сильные, коварные и опасные. Нет, нечисть
  действительно нужно истреблять!
    - Ну, не знаю... - сказала Натка. Она задумчиво посмотрела в пустой бокал.
  - Если ты вдруг захочешь меня, скажи. Я бы хотела зачать от тебя ребенка.
  - И она спросила меня совсем другим тоном: - Ты позволишь мне идти,
  великий Хэмфаст?
    Я растерянно кивнул. Великий Хэмфаст... Моргот меня раздери, так меня еще
  никто не называл.
  
  11
  
  На следующий день никаких боев не было запланировано. Это даже хорошо,
  после разговора с Наткой мне больше не хочется воевать. Я пообщался с
  халфлингом по имени Перегрин, бургомистром Ханипула (забавно, что его
  зовут так же, как одного из героев Хоббитании), но мы обсуждали сугубо
  мирные вопросы. Недавно открытый в Ханипуле продуктовый рынок повысил
  объем поставляемого продовольствия на двадцать процентов, и это только за
  счет уменьшения транспортных потерь. Страшно подумать, насколько
  неэффективно при Обе-рике работала экономика. Да и сейчас, если честно,
  мало что изменилось.
    Мы обсудили с Перегрином, как следует дальше развивать городское
  хозяйство, и в конечном итоге я велел ему сконцентрироваться на
  строительстве собора, который пока построен только наполовину. Дефицит
  маны - пожалуй, главная проблема сейчас, и эту проблему надо решать.
  Жалко, что ее не удастся решить быстро - собор строится несколько лет,
  сейчас Перегрин начнет набирать третью сотню мирных шаманов, но их еще
  надо обучать, и вряд ли они начнут генерировать ману раньше чем через два
  года.
    Натка пришла в обычное время.
    - Приветствую тебя, Хэмфаст! - сказала она, а я не упустил случая пошутить.
    - Привет, Натка! - сказал я. - Что, я теперь уже не великий?
    - Ты же вчера обижался, когда я тебя так называла.
    И почему у женщин так плохо с чувством юмора? Или это у меня шутки
  дурацкие?
    Мы сели за стол, на этот раз мне не пришлось долго уговаривать Натку, она
  лишь на секунду замерла, ожидая приглашающего жеста. Некоторое время мы
  молча поглощали пищу, Натка спросила, почему я не прикасаюсь к вину. И
  действительно, почему мне больше не хочется одурманивать свой разум? Может
  быть, потому, что сегодня мои бойцы ни с кем не воевали?
    А потом Натка попросила рассказать ей про Средиземье, и я выполнил ее
  просьбу. В конце концов я приложился к кувшину с вином, но не затем, чтобы
  опьянеть, а просто чтобы промочить горло, утомленное долгим рассказом. Я
  начал с сотворения мира Эру Илуватаром, и, странное дело, Натка восприняла
  историю моего мира совсем не так, как привыкли воспринимать ее мы, хоббиты.
    - У вас тоже есть хозяева, - сказала она, - только вы называете их
  валарами и майарами, и они живут в отдельном мире, а к вам только изредка
  наведываются.
    Я возразил, я сказал, что это совсем другое, валары помогали Эру сотворять
  мир, а потом почти что перестали вмешиваться в дела смертных, в то время
  как хозяева Аркануса и Миррора лично руководят каждым подвластным городом
  и каждой армейской группировкой. Да, валары раньше обладали магией,
  недоступной никому другому, но, с тех пор как Уриэль открыл, что высшая
  магия доступна смертным, могущество валаров перестало быть абсолютным. И
  эта простая вещь потрясла Натку до глубины души.
    - Так что, - сказала она, - у вас каждый может стать хозяином?
    - Нет, не каждый, - уточнил я. - Надо иметь скилл в судьбе, иначе никакая
  магия не будет доступна. И я не уверен, что достаточно одного только
  скилла, во всем Средиземье сейчас только трое разумных, не считая валаров
  и майаров, умеют напрямую работать с элементалами, на основе таких скудных
  данных нельзя делать общие выводы. Но скорее всего ты права, и
  действительно любой, кто умеет плести заклинания, может пользоваться
  высшей магией.
    Натка загадочно улыбнулась и продолжала задавать вопросы. История
  Белерианда ей быстро наскучила, как-то незаметно разговор перешел на
  правила и обычаи повседневной жизни Хоббитании. Ее интересовало все: как
  строится клан, какова роль вождя и визарда, в каких случаях собирается
  совет клана, как разбираются споры... А особенно ее интересовало то, что
  связано с семейным укладом. Как подбираются пары, как строятся
  взаимоотношения мужа и жены, как отец участвует в воспитании детей, в
  каких случаях допускается бить жену. Ни в каких? Не может быть! Как же
  тогда заставить жену уважать мужа? Законы? Правила? И что, все их
  соблюдают? Не может быть! Странный вы народ, хоббиты.
    А что делать, если жена полюбила другого хоббита? Что, такого не бывает?
  Никогда-никогда? Да ну тебя, не верю! И что, мужчины-хоббиты никогда не
  изменяют женам? Да врешь ты все, Хэмфаст, такое только в сказках бывает!
  Ну не может быть так, чтобы все до единого разумные так тупо подчинялись
  законам, если за их нарушение даже не предусмотрены наказания. Зачем
  предусматривать наказание, если закон не нарушается? А как может закон не
  нарушаться, если за нарушение не наказывают?
    В конце концов Натка сказала, что мы, хоббиты, и они, халфлинги, - два
  совершенно разных народа и единственное, что у нас общее - это внешность.
  Я тоже так иногда думаю, но чаще мне кажется, что общего у нас гораздо
  больше. Если взять обычного хоббита и воспитывать с раннего детства в
  гнусном и ненормальном обществе, где стариков убивают на алтарях, где
  солдаты относятся к временным женам, как к говорящей скотине, где в
  порядке вещей многоженство, насилие над малолетними, куча других гадостей,
  - вряд ли в таком мире хоббит будет вести себя так же, как в совершенном и
  справедливом обществе Хоббитании. Впрочем, когда Хардинг отказался принять
  Нехаллению в клан, наши порядки не казались мне справедливыми. Есть над
  чем задуматься.
    Мы беседовали очень долго, наверное до самого вечера, если можно назвать
  вечером то, что никогда не перейдет в ночь, под конец Натка несколько раз
  намекала, что она не против остаться в башне и на ночь, но я сделал вид,
  что не понял этих намеков.
     

                                  12
  

    Заброшенный храм к востоку от Медодейла принес мне сто пятьдесят фунтов
  золота. Мелочь, а приятно, и особенно приятно, что победа достигнута без
  потерь, дух-охранник, единственное живое существо, преградившее путь моим
  воинам, сгинул от первого же объединенного залпа шаманов и слингеров.
    А визит Натки доставил мне совершенно необъяснимую радость. Я внезапно
  понял, что успел привязаться к ней, ничего удивительного, если вдуматься,
  ведь она единственная в двух мирах, кто видит во мне не всесильного
  хозяина, а живого хоббита или там халфлинга. Оказывается, всеобщее
  поклонение утомляет, так хочется поговорить с кем-нибудь, кто не стремится
  всячески угодить тебе, от кого можно услышать нормальные слова, а не
  только "да, хозяин" или "будет сделано, великий Оберик". Как мне это
  надоело!
    Сегодня Натка рассказывала мне об Арканусе. Она родилась пятнадцать лет
  назад, через восемнадцать лет после явления Оберика, и, естественно, она
  не помнит, что было раньше, а воспоминания стариков об этих временах
  туманны. Мать Натки, Риза - третья жена Мусиора, самая молодая, а Натка -
  ее первый ребенок и одновременно первая и единственная дочь Мусиора, от
  других жен у него рождались исключительно сыновья. Не удивительно, что
  Натку с самого детства баловали и ни в чем не отказывали, удивительно, что
  из нее выросла не взбалмошная истеричная дура, а умная и уравновешенная
  девушка.
    Я спросил Натку, когда ее выдадут замуж, и она почему-то помрачнела. Мне
  пришлось долго расспрашивать ее, и, только когда я полушутя пригрозил
  воспользоваться властью хозяина, она рассказала мне все. Оказывается, ее
  обязанности вовсе не ограничивались доставкой пищи в башню Оберика. Я
  прямо-таки задохнулся от омерзения, когда Натка с мертвенно застывшим
  лицом излагала подробности того, что с ней делал Оберик. Дело даже не в
  том, что насилие над женщиной гадко само по себе, что тем более гадко
  насилие над малолетней девчонкой, а ведь Оберик начал пользоваться ею не
  один год назад. Вы только вдумайтесь, Оберик - эльф, Натка - халфлинг,
  попробуйте сопоставить размеры. А ведь Оберик не ограничивался... Ладно,
  достаточно, даже думать об этом противно!
    Бедная девушка! Понятно, почему ей теперь не светит замужество. И моя
  челюсть снова отвалилась до земли, когда я узнал, что дело вовсе не в том,
  о чем я подумал. Оказывается, халфлинги считают, что прикосновение
  обычного мужчины оскверняет женщину, которой касался хозяин, что
  неуважение к хозяину так проявляется. Вот почему не для Натки нормальная
  жизнь нормальной замужней женщины. Мое сердце наполнилось жалостью, и
  как-то незаметно Натка оказалась на моих коленях, и мы долго целовались, а
  потом наступило время ночи, если это можно назвать ночью, и эту ночь мы
  провели вместе. Скажете, гнусно? Позвольте с вами не согласиться.
  Нехалления потеряна для меня навсегда, моя резервная копия давно ожила, и
  сейчас совсем другой Хэмфаст служит ей надеждой и опорой. Мне никогда не
  покинуть Арканус, я не умею пробивать каналы между мирами, да что там
  говорить, я даже вратами миров пользоваться не умею. И зачем,
  спрашивается, мне отказываться от радостей жизни только во имя следования
  законам, область распространения которых осталась далеко позади? То-то же.
  
  13
  
  Стоило мне разделить постель с Наткой, как она сразу почувствовала себя
  хозяйкой башни. Не равной мне хозяйкой, это было бы просто нагло и глупо,
  а хозяйкой дома, и не важно, что дом имеет такую необычную форму и
  содержит так много артефактов. Она постоянно спрашивала, может ли она
  сделать то-то, переместить такую-то вещь из этого места в то, вымыть одну
  вещь, протереть другую, и в конце концов я сказал ей: "Делай что хочешь".
  Больше она ни о чем не спрашивала.
    Но какая женщина! Никогда не думал, что такое возможно, неудивительно, что
  Оберик последние годы пользовался только ею. И странное дело, некоторые
  вещи кажутся совершенно отвратительными и недостойными культурного
  хоббита, а попробуешь, и очень даже неплохо.
    А потом мои герои достигли пещер Торгарда и выгребли из подземных тайников
  пятьдесят духов маны, не встретив никакого сопротивления. Я призвал
  магического духа и отправил его на озерный узел рядом с Корнберри, тот
  самый узел, который защищали призрачные звери и русалки, штурм которого
  наблюдала Натка. Оставшаяся мана позволит немного поколдовать, но на
  сколько-нибудь мощное магическое действие ее не хватит, и, вообще, не
  стоит рассчитывать на серьезное волшебство до тех пор, пока оба духа не
  доберутся до цели.
  
  14
  
  Сто духов маны пришли в мое хранилище из Миррора, где полторы сотни
  слингеров исследовали неведомые земли. Три десятка спрайтов, охранявших
  здешние руины, не смогли оказать достойного сопротивления, слингеры
  справились с ними быстро, без потерь и без моей помощи. Натка даже не
  повернула голову, чтобы посмотреть на битву, она копошилась на моем
  письменном столе, раскладывая пергаменты в строгом порядке, часом раньше
  она сказала, что в башне творится страшный бардак и так больше
  продолжаться не может. Ну не может, так не может, пусть себе развлекается,
  подумал я и занялся государственными делами.
    А потом нам принесли обед, теперь это делала другая женщина, пожилая и
  некрасивая, и, увидев ее, я усмехнулся про себя. Не терпит моя подруга
  конкуренции, и правильно делает, я бы на ее месте тоже не потерпел. А
  потом наступил романтический вечер, плавно перешедший в романтическую
  ночь, и мы снова любили друг друга, и впервые в этом мире я почувствовал,
  что почти счастлив. Не такой уж и плохой мир этот Арканус.
  
  15
  
  Огоньки Главного Заклинательного Кресла замигали, cообщая, что кто-то
  хочет со мной связаться. Я открыл соединение, но голова, возникшая в
  воздухе, не принадлежала кому-либо из моих подданных. Я слышал, что в
  Средиземье к югу от Харада простираются жаркие, влажные и болотистые леса,
  в которых не живут ни хоббиты, ни орки, ни гномы, а живут только люди и
  кожа этих людей имеет густой темно-коричневый цвет, но видеть таких людей
  живьем раньше мне не доводилось. Оказывается, коричневые люди встречаются
  и в Арканусе.
    Голова, возникшая из ниоткуда посреди заклинательного покоя, была
  темно-коричневого цвета и принадлежала женщине. На голову был надет
  красно-синий тюрбан, украшенный белой костяной инкрустацией в форме
  человеческого черепа без нижней челюсти. В ушах женщины болтались тяжелые
  золотые серьги, ее темно-карие, почти черные глаза смотрели зло и
  настороженно, а толстые губы, венчающие ненормально крупные и мощные
  челюсти, сложились в злую и немного презрительную гримасу. Это была Шери.
    - Что происходит, Оберик? - воскликнула она. - Твои войска покинули
  городские гарнизоны. Всего за три месяца ты захватил два магических узла.
  Тебя больше не устраивает место вечно второго? Хочешь стать первым?
  Помериться силами? Пусть будет по-твоему, отныне между нами война.
    И связь прервалась.
    Я хотел сказать, что не хочу войны, что мои войска сражаются только против
  нечисти, что я не таю никакого зла на других хозяев в целом и на Шери в
  частности, что все, чего я хочу, - привести мой народ к довольству и
  процветанию, я попытался установить связь с башней Шери, но она не
  отвечала.
    И почему она сказала про три месяца? Неужели уже прошло столько времени? Я
  взглянул на волшебный гобелен, отображающий рост силы хозяев, и этот
  гобелен сообщил, что сейчас февраль 1434 года от сотворения мира, а моя
  сила упала за прошедшее время почти вдвое, и теперь я среди хозяев уже не
  второй, а третий. Как же так? Что заставило ситуацию так резко измениться
  к худшему? Я проверил составные части своей силы, и оказалось, что мощь
  моей магии стала почти вдвое меньше, чем когда я смотрел на эту картину в
  прошлый раз. Почему? Не понимаю. И почему, кстати, у Оберика не было
  бюджетного дефицита, хотя экономика у него работала совершенно безобразно?
    Мы с Наткой пили вино, я был подавлен, а она, видимо желая отвлечь меня,
  начала расспрашивать про высшую магию. Я тоже хотел отвлечься от невеселых
  мыслей и как-то незаметно начал учить ее. И вечером она сотворила свое
  первое существо, это был поросенок, как у меня, только не такой
  толстенький и почему-то полосатый.
  
  16
  
  Пусть Шери и объявила мне войну, но карта не показывает никаких опасных
  перемещений войск, и я решил не обращать на ее угрозы особого внимания.
  Если Шери начнет масштабные боевые действия, Браксус мне так и так не
  удержать, а в остальном... У нас нет протяженной общей границы, а та, что
  есть, проходит по малонаселенным окраинам, и, даже если Шери нападет прямо
  сейчас, в ближайший год ее армия просто не успеет причинить серьезный
  ущерб. Пожалуй, вначале я разберусь с нечистью и варварами, а потом...
  Может, мы еще успеем помириться до того, как начнется большая война.
    Одно из моих войск, включающее в себя халфлингов, клаконов, людей и пауков
  общим числом чуть менее четырех сотен, отправилось в местность, называемую
  Саут Вош, разбираться с местными ящерами, прозябающими в варварстве. Если
  удастся их подчинить, бюджетный дефицит, может быть, навсегда останется в
  прошлом.
    Ящеры - интересные существа. Не такие необычные, как клаконы, но
  совершенно непохожие на халфлингов и людей, они стоят особняком в ряду
  разумных существ Аркануса. Они холоднокровные и яйцекладущие, они способны
  жить в воде, и не часы, как другие разумные, а недели и месяцы, они могут
  спать на плаву, пить морскую воду и питаться одной только рыбой. Средний
  ящер крупнее и сильнее среднего человека, а мускулистый хвост ящера, на
  который надевается шипастая булава, становится в бою грозным оружием. Зубы
  ящеров мелкие, но острые и многочисленные, и в бою ящеры часто пускают их
  в ход.
    С другой стороны, ящеры - одна из самых диких и примитивных рас Аркануса.
  Они почти не владеют магией, им чужда наука, они не любят торговать и
  изготавливать сложные изделия. И действительно, зачем им высокие материи,
  если их тела и так более чем приспособлены для того, чтобы выжить,
  прокормиться и размножиться?
    Ящеры выставили против моего войска около четырех сотен бойцов. Странные
  дела творятся в Арканусе, я еще могу понять, что цивилизованные народы
  строго делятся на солдат и жителей, и жители одинаково охотно готовы
  служить любому хозяину, и ни один житель никогда не возьмет в руки оружие,
  чтобы защитить свой дом от незваных пришельцев. Но почему варвары ведут
  себя точно так же? Не понимаю.
    И бой начался. Что можно сказать об этом бое? Да ничего особенного. Зачем
  утомлять читателя многочисленными описаниями батальных сцен, почти
  неотличимых одна от другой? Скажу лишь главное. Я истратил почти всю ману,
  но мои войска потеряли всего полсотни клаконских мечников, вставших на
  пути меченосной пехоты ящеров и не позволивших врагу добраться до шаманов
  и слингеров, которые и выкосили ряды противника лавиной камней и огня.
  Нормальное течение сражения, в котором панцирная пехота противостоит
  стрелкам, но стрелки сильнее.
    В общем, мои войска одержали победу, и варварский город Саут Вош вошел в
  состав империи Оберика. Я назначил бургомистром города старого и опытного
  шамана по имени Скодр, и Скодр занялся нелегким делом превращения скопища
  диких племен в нормальную провинцию большой цивилизованной страны.
    А Натка удивила меня в очередной раз. Она сказала, что ее совсем не
  интересуют высшие и низшие души, правила обратного вызова элементалов и
  прочие, как она выразилась, заумные премудрости. Она сказала, что хочет
  овладеть высшей магией не для того, чтобы постигать тайны мироздания, а
  чтобы научиться делать с ее помощью простые и понятные вещи. Вот,
  например, можно с помощью высшей магии научиться летать? Можно. Нужно для
  этого понимать принципы построения душ? Пожалуй, что не обязательно.
    - Я не стремлюсь занять твое место, - сказала Натка. - Я никогда не стану
  таким же могущественным магом, как ты, ведь двум магам не ужиться в одной
  башне. Но всякие мелкие, но приятные вещи... Когда ты летел в безоблачном
  небе, гордо и величественно, как орел, я смотрела на тебя, задрав
  голову... Это было потрясающе. Все дети мечтают научиться летать и верят,
  что когда-нибудь научатся, но проходит время, и ты понимаешь, что тебе это
  не дано, что никогда тебе не подняться в воздух. Но тогда я увидела, что
  глупая детская мечта все-таки может осуществиться...
    В общем, мы забросили основы сотворения душ, и я начал объяснять Натке,
  как управлять уже сотворенными предметами.
  
  17
  
  Я еще раз убедился, что Натка очень умная и толковая девушка, она
  постигала тайны управления элементалами буквально с полуслова. Не прошло и
  недели, как она научилась проникать в души сначала неодушевленных
  предметов, а потом и живых существ. По башне великого Оберика начали
  летать разнообразные предметы, вначале листы пергамента, потом кухонная
  утварь, а к концу второй недели Натка сумела поднять в воздух Главное
  Заклинательное Кресло.
    И настал день, когда она взгромоздилась на перила балкона и долго стояла,
  глядя в пустоту, собираясь с духом и все не решаясь сделать шаг в никуда.
  И она сделала шаг, она рухнула вниз, подобно камню, и воздух наполнился ее
  оглушительным визгом. Я бросился следом, чтобы перехватить ее, глупо,
  конечно, ведь я мог сделать это, не покидая балкона, но мне почему-то
  показалось, что поймать любимую женщину в воздухе более романтично. Однако
  моя помощь не потребовалась, Натка сделала усилие над собой и сотворила
  нужное заклинание.
    Она зависла в воздухе в ста футах от земли, я подлетел к ней вплотную,
  наши руки встретились, а потом, неожиданно для нас обоих, наши губы
  слились в затяжном поцелуе. Многочисленные халфлинги смотрели на нас
  cнизу, но ни я, ни Натка не замечали их. Мы поднялись в небо так высоко,
  что пейзаж внизу стал похож на карту, и настало время любви. Очень
  странное ощущение, будто лежишь на невидимой кровати или плаваешь в
  неощутимой воде... Нет, это нельзя описать словами, это надо попробовать.
  И еще очень забавно, как сброшенная одежда летит вниз, а затем под
  действием заклинания неподвижно застывает в воздухе. Выглядит так, будто
  предметы одежды растут на невидимом дереве, как плоды. Безумно, но
  потрясающе.
    Вдруг я сообразил, что все еще нахожусь в теле Оберика. Как ни странно,
  Натка даже не заметила этого, и, вообще, сдается мне, этот акт любви
  понравился ей гораздо больше, чем обычно. Наверное, сыграла роль романтика
  - небо, птицы... Ну и все такое.
    А потом мы вернулись в башню, Натка удалилась к себе, а я занялся
  государственными делами. Скодр - совсем неопытный бургомистр, ему очень
  трудно объяснить диким ящерам, почему они должны отдавать xoзяину половину
  любого дохода.
     

                                  18
  

    Ящеры Саут Воша заплатили первые налоги золотом и продовольствием, и
  экономическая ситуация изменилась к лучшему. Бюджетный дефицит уменьшился
  до одной тысячи золотых в месяц, а это уже совсем несерьезно.
    Я ожидал, что теперь Натка будет целыми днями летать там и сям, но этого
  не случилось. Не знаю, в чем тут дело, то ли детская мечта при ближайшем
  рассмотрении оказалась не такой привлекательной, то ли Натку с самого
  начала интересовало не столько умение летать как таковое, сколько
  приобретение новых знаний. Но это непохоже на правду, будь это правдой,
  она не выразила бы такого резкого нежелания учиться сотворению низших и
  высших существ.
    Но, с другой стороны, Натка снова пристает ко мне, она просит научить ее
  то одному, то другому, и то, о чем она просит, выглядит таким нелепым и
  мелким... Можно ли очистить книжные полки от пыли магическим образом? А
  как с помощью высшей магии переловить мышей в подвале? Самое смешное здесь
  то, что эти задачи не так тривиальны, как может показаться на первый
  взгляд. Как, например, описать слой пыли единым объектом, не перечисляя
  каждую пылинку? И как точно сформулировать заклинание поиска и
  уничтожения, чтобы под его воздействие попали мыши, но не попала женщина,
  приносящая обед нам с Наткой? Любому опытному магу все эти вещи кажутся
  очевидными, но Натке приходится дотошно разжевывать каждую мелочь. Лучше
  бы она изучала магию как положено, от начала до конца, не пропуская
  неинтересные разделы.
  
  19
  
  Сссра тоже объявил мне войну. Даже не знаю, как к этому относиться - то ли
  это несмешная шутка, то ли я чего-то не понимаю. Ну как миррорские эльфы
  смогут вторгнуться в мои владения, если от владений Сссра до ближайшей
  башни, связывающей миры, не менее полугода пути? Издевается он, что ли...
  Надо было прямо спросить его об этом, но, когда я впервые в жизни увидел
  живого человекодракона, Дредвинг не в счет, это была просто картинка на
  стене, и к тому же он там был изображен в глухих доспехах... В общем,
  вытянутая зеленая голова Сссра с торчащими наружу зубами и вертикальными
  кошачьими зрачками в желтых глазах - зрелище, способное надолго вогнать в
  ступор любого разумного. А Натка попросила научить ее боевым заклинаниям.
    - Ну зачем тебе это? - спросил я. - С кем ты собралась воевать? Кто вообще
  посмеет тебе угрожать?
    Натка капризно надула губки.
    - Разве ты не знаешь, - спросила она, - почти все ученые полагают, что
  воинские упражнения благотворно влияют не только на тело, но и на душу и
  помогают гармоничному развитию личности как единого целого?
    - Ну так сходи в гарнизон, возьми у кладовщика меч и упражняйся, пока не
  надоест, - отрезал я. - А вообще, боевые искусства - не женское это дело.
    Но Натка не отставала:
    - А если я захочу полетать и улечу далеко-далеко и на меня нападут
  какие-нибудь спрайты?
    - Спрайты не нападают на кого попало. Если не будешь слишком приближаться
  к ним, они тебя не тронут.
    - А орлы?
    - Тем более.
    - Ну Хэмфаст, ну научи, ну пожалуйста!
    И я впервые повысил голос на любимую.
    А вечером она попросила рассказать про то, как я победил Оберика.
    - А чего тут рассказывать? - удивился я. - Помнишь, ты сотворила
  поросенка?
    - Конечно.
    - Куда он потом делся?
    - Ты его дематериализовал... Слушай, ты что, Оберика... Просто взял и
  дематериализовал?
    - Ну да. Элементал дематериализации один из самых простых и универсальных,
  он действует на всех живых существ. Для неживых предметов используется
  другой элементал, но он тоже очень простой.
    - И что, от этого элементала нет никакой защиты?
    - Почему же нет, есть. Уриэль говорил, что, обладая ключом силы... Ну как
  тебе объяснить... В общем, очень крутой маг может обезопасить себя от
  подобных заклинаний.
    - Ты можешь сделать это со мной?
    - Что сделать?
    - Ну чтобы меня нельзя было дематериализовать.
    - В принципе могу, нужный ключ силы у меня есть, но я совершенно не помню,
  как это делается. В книге Уриэля были описаны необходимые заклинания, но
  это так сложно и муторно... да не грузись ты, в обоих мирах только мы с
  тобой владеем заклинанием дематериализации, даже местные хозяева не
  обладают высшей магией. Ну не буду же я тебя дематериализовывать. - Я
  рассмеялся, но Натка оставалась серьезной.
    - А это заклинание можно как-то почувствовать? спросила она.
    - Никак. Раз и все, был разумный, и нету разумного.
  

                                    Глава третья
  
  НАШЕСТВИЕ КЛОНОВ
  
  1
  
  - Скажи мне, почтенный Уриэль, - в голосе Олорина отчетливо слышался
  ядовитый сарказм, - насколько дети хоббитов растут быстрее человеческих
  детей?
    - Некоторые периоды развития у маленьких хоббитов протекают быстрее,
  некоторые - медленнее, но в целом скорость роста и взросления у людей и
  хоббитов одинаковая.
    - А в каком возрасте маленький хоббит обычно начинает говорить "мама"?
    - Да хватит тебе, Олорин! - взорвался Уриэль. - Ну не рассчитал я, не
  рассчитал. Да, сейчас конец лета, а не начало, ну и что с того? Ты-то
  вообще отказался делать резервные копии!
    - Ненавижу зомби, - сказал Олорин, но уже не так уверенно и без прежнего
  сарказма.
    - Самого себя не возненавидь! - воскликнул Уриэль и расхохотался нервным и
  злым смехом.
    Мы сидели на кухне и пили пиво. Долгаст ползал под ногами, непрерывно
  лопоча и агукая что-то неразборчивое, время от времени он поднимался на
  ноги и пытался ходить и чаще всего успевал сделать несколько шагов, прежде
  чем упасть.
    - Хватит ругаться, - сказал Олорин, и его глаза блеснули из-под седых
  бровей. - Пора подводить итоги. А итоги неутешительные. Мы отправились в
  пещеру Орлангура и сгинули.
    - Может, и не сгинули, - запротестовал Уриэль, но Олорин немедленно
  перебил его:
    - Может, и не сгинули, но от этого не легче. Мы собирались вернуться к
  началу лета, сейчас лето уже на исходе, резервные копии активизировались
  позже намеченного срока, а от нас-предыдущих все еще ни слуху ни духу. Не
  знаю, куда они... то есть мы... ну понятно кто, сгинули и сгинули ли
  вообще, но здесь их нет. Что будем делать?
    Воцарилось молчание. Олорин вопросительно взглянул на меня. Все правильно,
  на советах младшие всегда говорят первыми.
    - Ну, я точно не знаю... - замялся я, - наверное... Наверное, надо сходить
  туда еще раз и посмотреть, что с нами случилось, - и я сразу понял, какую
  глупость сморозил.
    Уриэль не преминул указать мне на эту глупость.
    - Ага, - сказал он, - а потом зимой оживут еще три резервные копии, и они
  тоже пойдут неизвестно куда...
    - Так ты что предлагаешь, - оборвал его Олорин, - никуда не ходить, ничего
  не узнавать?
    - Нет, конечно. Если они сгинули, им уже ничем не поможешь. А если нет...
  я бы не хотел оставить свою копию в лапах какого-нибудь дракона или
  людоеда. Но мы должны извлечь уроки из прошлого похода.
    - Замечательно! - голос Олорина, обычно тихий и мягкий, на этот раз
  возвысился. - Наконец-то за этим столом сказали что-то дельное. Извлечь
  уроки. Какие уроки?
    - Во-первых, - сказал Уриэль, - нельзя очертя голову бросаться в
  неизвестность. Мы должны знать, где закончился предыдущий поход. И если
  нас снова постигнет неудача, мы должны знать, где это произошло. Думаю, мы
  должны создавать резервные копии не один раз, а регулярно и с меньшими
  сроками активизации.
    - А потом твои заклинания начнут давать сбои, и наши копии возродятся или
  слишком рано или слишком поздно или не возродятся вообще, - возразил
  Олорин. - Нет, это не годится. Без создания зомби нам не обойтись, это ты
  верно отметил, но использовать их мы будем по-другому. После каждого
  препятствия мы будем создавать зомби, но оживлять их будем сразу же.
    - Зачем?
    - Затем, чтобы отправить домой. После того как мы отправим первых гонцов,
  здесь всегда будут находиться другие мы, которые всегда будут знать,
  докуда дошли мы - основные. Когда придут новые гонцы, произойдет слияние.
  А если гонцов долго не будет, другие мы смогут продолжить путь с того
  места, где остановились эти мы, притом продолжить путь более осторожно,
  зная о предстоящей опасности. Возражения есть?
    Возражений не нашлось.
    - Далее, - продолжал Олорин, - заклинаниями создания резервной копии и
  восстановления с нее должен обладать каждый из нас. Может случиться так,
  что двое из нас погибнут, и тогда третий сможет восстановить их, и нам не
  придется начинать путь сначала.
    - Разве ты не владеешь этими заклинаниями? - удивился Уриэль.
    - Я знаю все, что нужно, чтобы ими овладеть, но это займет неоправданно
  много времени. Насколько я понимаю, у тебя, Уриэль, есть готовое
  отлаженное заклинание... ну или почти отлаженное, не забудь, кстати,
  проверить блок автоматического восстановления, ты явно что-то напутал с
  отсчетом времени. Так вот, Уриэль, ты поделишься с нами этим заклинанием?
    - Конечно, - сказал Уриэль и вытащил из воздуха две пачки пергамента
  листов по десять каждая.
    Я удивился - никогда не видел такого длинного заклинания.
    - Изучайте, - сказал Уриэль и выдал одну пачку Олорину, а другую мне.
    Я немедленно впился глазами в ровные строчки рун, но вскоре разочарованно
  вздохнул и отложил листы в сторону. Нечего и думать быстро разобраться в
  этом заклинании, оно наполовину написано на языке первооснов, да и
  вообще... уж очень оно длинное. Никогда не видел такого длинного и
  сложного заклинания.
  
  2
  
  Я сотворил своего первого зомби в пещере Орлангура. Мы посмотрели друг на
  друга и ничего не сказали, только одновременно состроили
  удивленно-раздраженную гримасу. Почему-то, когда смотришь на свою точную
  копию, начинаешь испытывать глупую ревность, хотя и понимаешь, что не
  пройдет и нескольких месяцев, как это тело и эта душа сольются с твоими
  телом и душой, и память будет объединена. Но все равно, как подумаешь, что
  вот этот Хэмфаст уже сегодня вечером заберется в постель к Нехаллении...
  прямо-таки дрожь пробирает. Понимаешь, что это смешно, а ничего сделать не
  можешь.
    В общем, мы с копией перекинулись парой фраз, после чего он отправился в
  обратный путь в компании второго Уриэля и второго Олорина. Олорины
  нервничали примерно так же, как и мы, Хэмфасты, а Уриэли, кажется, не
  испытывали ни малейшего неудобства от того, что их двое. И когда они оба
  начинали одновременно говорить одно и то же, они не замолкали в смущении,
  как мы или Олорины, а начинали хохотать так же синхронно, как и говорили.
    Об этом стоит сказать подробнее. Очень странная вещь происходит, когда
  оригинал разговаривает с только что сотворенной копией. Сразу после
  раздвоения души оригинала и копии совершенно идентичны, потом, по мере
  накопления собственного опыта, они начинают мыслить и чувствовать немного
  по-разному, но в первые минуты никак не удается избавиться от ощущения,
  что смотришься в зеркало, настолько точно копия повторяет действия
  оригинала. Кажется, я начинаю понимать, почему Олорин так не любит
  сотворение резервных копий.
    Копии одна за другой растворились в черной непроницаемой преграде,
  загораживающей выход из пещеры, а оригиналы приступили к изучению местного
  интерьера.
    Да, кстати, совсем забыл! Надо рассказать о том, что с нами произошло на
  пути в эту пещеру. Ничего особенного, в общем-то, не произошло. Стражи
  Границы выглядели жутковато, и в схватке с ними у нас не было бы никаких
  шансов, но нам удалось проскользнуть незамеченными. Разрывы ткани
  пространства тоже вещь еще та, но благодаря опыту Уриэля мы справились.
  Что еще? Да, еще волшебная стена, окружающая Запретный Квадрат. Снаружи
  она совершенно невидима, а изнутри выглядит как абсолютно черное полотно,
  надвое рассекающее мир от земли и до неба. Впечатляющее зрелище. Короче
  говоря, по дороге сюда приключений было много, но ничего заслуживающего
  подробного рассказа так и не приключилось.
    Уриэль удалился куда-то вглубь пещеры и растворился в полумраке, а мы с
  Олорином приступили к исследованию окрестностей входа. Никаких следов
  сражения или чего-то подобного, всюду идеальный порядок, только
  горизонтальные поверхности покрыты толстым слоем пыли. Наши следы
  отчетливо видны на полу... Стоп! А где следы наших предшественников?
    Ага, вот они. Прошлые мы изрядно походили по пещере, кто-то даже успел
  посидеть на троне Орлангура, трудно сказать, кто именно, следы сохранились
  не настолько хорошо. Ага, вот что привлекло их внимание! Письменный стол,
  заваленный пергаментом. Видно, что в этой куче кто-то основательно
  покопался. Я протянул руку и взял верхний лист. Стихи. Точно, стихи, а
  точнее, одно стихотворение на двух языках, я сразу понял это, несмотря на
  то что не знаю ни одного из этих языков. Стихи ни с чем не перепутаешь -
  короткие рубленые строки, число рун в каждой строке подчиняется
  повторяющемуся ритму... Ну и так далее. Я позвал Олорина, протянул ему
  пергамент, он долго беззвучно шевелил губами, а потом начал читать стихи в
  переводе на аннурский язык.
  
  3
  
  Мы с Олорином сидели на троне Орлангура и обсуждали стихи.
    - Не понимаю, - сказал я, - Орлангур, он что, разочаровался в деле света и
  ушел в иные миры?
    - Я бы не стал утверждать так категорично, - возразил Олорин, - скорее
  всего, эти стихи принадлежат не Орлангуру.
    - Почему ты так думаешь?
    - Они написаны на двух языках, при этом текст на языке майаров записан
  справа. Понимаешь?
    - Думаешь, это перевод?
    - Да. Насколько я знаю Орлангура, язык майаров для него родной. Вряд ли он
  стал бы сочинять стихотворение на чужом языке, а потом переводить его на
  родной. И вряд ли он записал бы оригинал справа, а перевод слева. Кроме
  того, стихотворения на этих двух листах сильно различаются по стилю. У них
  есть много общего, языки одни и те же, но... Это трудно объяснить, но я
  почти уверен, что эти два стихотворения принадлежат перу разных авторов.
    - Однако почему Орлангур перевел именно эти стихи?
    Олорин пожал плечами, и в этот момент в круге света, образованном
  волшебным светильником, зажженным Олорином, появился Уриэль.
    - Две новости, - сказал он, - хорошая и плохая.
    - Вначале давай плохую, - потребовал Олорин.
    - Плохая новость - врата миров разрушены.
    - Как? - воскликнули мы в один голос.
    - Тут был один артефакт, нечто вроде мины-ловушки... Знаете, всякие
  взрывные артефакты, которые при отступлении разбрасываются на поле боя.
  Так вот, этого артефакта раньше не было, я имею в виду, во время нашего
  первого визита кто-то явился сюда через врата миров, принес этот артефакт,
  ушел обратно, а потом артефакт взорвался и разрушил врата.
    - Нечего и гадать, кто это был, - Олорин встрял в монолог Уриэля, - я тебе
  сразу скажу, что это Орлангур.
    - Сам Орлангур? - воскликнул я.
    - С чего ты взял? - воскликнул Уриэль.
    - Сам, собственной персоной, - Олорин важно кивнул головой. - Такую ауру
  трудно забыть, а тем более с чем-нибудь перепутать. Он был здесь в конце
  зимы, и, скорее всего, мы-предыдущие тогда с ним встретились.
    - Это он взорвал врата? - спросил я. Я уже все понял, но это знание
  совершенно не укладывалось в голове. - Он напал на нас и мы погибли?
    - Нет, - сказал Уриэль. - Есть еще и хорошая новость. В прошлый раз мы не
  погибли, мы пошли дальше.
    - Но как? Если врата миров разрушены...
    - Можно перемещаться между мирами и без помощи врат. Можно попробовать
  пробить канал, это более утомительно и опасно, но возможно. И в тот раз мы
  это сделали.
    - И в какой мир мы отправились? - поинтересовался Олорин.
    - Довольно забавный мир. Когда я посетил эту пещеру в первый раз, я
  оставил здесь артефакт. Нечто вроде сканера, он изучал миры, в которые
  можно попасть отсюда, причем не только те миры, в которые ведут врата, но
  и те, доступ к которым возможен только через канал.
    Сканирование миров - дело долгое, я хотел, чтобы артефакт собрал требуемую
  информацию без моего непосредственного участия, так оно и случилось. Самые
  интересные миры стали для нас закрыты после уничтожения врат, но то, что
  осталось, тоже неплохо. В общем, мы ушли в самый интересный мир из
  оставшихся доступными. Оригинальный мир. Там живут люди, эльфы и хоббиты,
  там действует магия, как высшая, так и низшая, только низшая магия
  действует по-другому, и заклинания Средиземья там действовать не будут. В
  общем, прошлые мы отправились туда и благополучно достигли цели. Пойдем за
  ними?
    - Пойдем, - сказал Олорин, - только вначале создадим новые копии.
  
  4
  
  Я мыслю, следовательно, я существую. Не помню, кто это сказал, кажется,
  Ежебой из Дорвага. А может, и нет. Не важно. Важно то, что, раз я думаю,
  значит, я еще жив.
    Пробивать канал - удовольствие еще то. Даже если ты непосредственно не
  участвуешь в этой операции, а выступаешь в роли пассажира, одно только
  пребывание в междумирье способно изрядно испортить настроение. Кажется,
  что время останавливается, а пространство становится все более жестким и
  неподвижным и в конце концов совсем исчезает. Дышать становится все
  труднее, сознание начинает плыть, а дальше я ничего не помню.
    Я открыл глаза и увидел безоблачное небо. Я сразу понял, что в этом небе
  что-то не то, но, чтобы понять, что именно не то, мне потребовалась целая
  минута - тяжело соображать после того, как чуть не умер. Вот что в этом
  небе не то - в нем нет солнца, равномерно светится весь небосвод. Я
  ошеломленно потряс головой, с трудом встал на ноги и осмотрелся.
    Я стоял под развесистым дубом в десятке шагов от гарнизонного плаца, на
  котором тренировались хоббиты. Уриэль был прав, здесь действительно живут
  хоббиты. Но как убого они выглядят!
    Десяток молодых воинов, которых обучал строевым приемам столь же молодой
  десятник, изображали панцирную пехоту, если судить по вооружению и
  экипировке. Глядя на них, я не знал, как реагировать на это зрелище -
  смеяться, плеваться или пожалеть этих скорбных умом несчастных. Панцирная
  пехота хоббитов - любой обитатель Средиземья расхохотался бы, посчитав эти
  слова глупой шуткой. Хоббиты слишком низкорослы и физически слабы, чтобы
  могли противостоять кому-либо, кроме других хоббитов. Сила хоббитов в их
  ловкости и непревзойденном умении управляться с метательным оружием.
  Оружие хоббита - не щит, меч и копье, а лук, стрелы и метательные ножи на
  перевязи. Хоббиты не принимают правильного боя, партизанская война - вот
  стихия хоббичьих воинов. Хоббиты не строятся фалангой, они наступают
  рассыпным строем, прячась в подлеске и кустарнике, и их самонаводящиеся
  стрелы разят врага, появляясь будто бы ниоткуда.
    Но эти хоббиты, кажется, ничего об этом не знают. Они маршируют взад и
  вперед, совершают повороты на месте и в движении, стараясь не нарушать
  строй, перебрасывают копья из походного положения в боевое и обратно, и,
  надо сказать, у них неплохо получается. Но это не для них!
    Десятник наконец заметил меня, случайно взглянув в мою сторону. Мне не
  оставалось ничего другого, кроме как выйти ему навстречу.
    - Приветствую тебя, почтенный хоббит, - произнес я, совершая учтивый
  поклон, - Хэмфаст, сын Долгаста, из клана Брендибэк к твоим услугам.
    Хоббит удивленно разинул рот и совершил несколько нелепых движений нижней
  челюстью.
    - Хэмфаст? Летающий халфлинг? Для меня огромная честь... Эй, Тларс, бегом
  к Умбату! - неожиданно закричал он. - Скажешь ему, что в Сакред Вейл
  прибыл Хэмфаст. - Десятник снова обратился ко мне: - Но как ты прошел сюда
  незамеченным, почтенный Хэмфаст? Почему привратная стража не оказала тебе
  должных почестей?
    Похоже, меня тут уже знают. То есть предыдущего меня, он, очевидно,
  благополучно достиг этого мира и уже успел стать известной личностью.
  Интересно, почему он не вернулся?
    - Прошу прощения, почтенный, - пробормотал я, - мне нужно совершить
  одно... гм... заклинание.
    Хоббит подобострастно кивнул, а я обратился к рунному идентификатору
  Уриэля. Неверный идентификатор. Олорин? То же самое. Это что получается,
  сюда попал только я один, а мои друзья остались в Средиземье? Или вообще
  сгинули по пути? Моргот меня раздери, это все объясняет! Вот почему в
  прошлый раз никто не вернулся обратно - Уриэль и Олорин не достигли места
  назначения, а я не умею пробивать каналы между мирами. Стоп! Уриэль
  говорил, что его артефакт сообщил, что в прошлый раз цели достигли все
  трое. Но это может быть ошибкой, ведь он так же уверенно говорил, что
  резервные копии активизируются в начале лета, а не в конце. Я представил
  себе, что будет дальше, и мне стало совсем плохо. Раз за разом Уриэль и
  Олорин будут пробивать канал в этот мир, погибать в дороге, а здесь будут
  один за другим появляться Хэмфасты. Брр...
    Хоббит-десятник растерянно переминался с ноги на ногу.
    - Почтенный, не знаю твоего имени, - начал я, и он немедленно перебил меня.
    - Фоггер, - поспешно представился он, - Фоггер меня зовут. Прости, что я
  не представился сразу, я не хотел проявить непочтение. Прошу великого
  героя простить меня.
    Теперь настала моя очередь разевать рот.
    - Как ты назвал меня?
    - Герой. Великий герой. Почему ты удивился? Или... или ты не тот Хэмфаст?
  Я тяжело вздохнул:
    - Это не так просто объяснить, почтенный Фоггер. Около полугода назад в
  этот мир явился хоббит по имени Хэмфаст.
    Фоггер кивнул.
    - Это был величайший воин из всех халфлингов Аркануса, когда-либо
  рождавшихся или являвшихся. И он, так же как ты, называл халфлингов
  хоббитами.
    - Ну вот, - продолжал я, - он должен был вернуться обратно, но не
  вернулся. Перед тем как Хэмфаст ушел в междумирье, Уриэль, его учитель,
  создал Хэмфасту резервную копию. То есть меня. И когда прошли все сроки
  возвращения, я отправился выяснить, что произошло с оригиналом.
    Фоггер помотал головой:
    - Резервная копия - это как? Я не понимаю, ты Хэмфаст или не Хэмфаст?
    - Я Хэмфаст. Мои тело и душа в точности повторяют тело и душу Хэмфаста,
  какими они были в момент создания копии. Я умею все, что умеет Хэмфаст, но
  я не знаю того, что случилось с ним в этом мире... Как ты его назвал,
  Арканус?
    - Да, Арканус. Наш мир называется именно так. Значит, ты точно такой же
  Хэмфаст, но другой?
    - Ну да.
    - И ты не знаешь, что произошло с тем Хэмфастом?
    - Не знаю. Фоггер задумался:
    - Прошу прощения, почтенный Хэмфаст... ты умеешь летать?
    Я растерянно кивнул.
    - Не мог бы ты подняться в воздух прямо сейчас? - Видя мою растерянность,
  Фоггер уточнил: - Я должен быть уверен, что ты именно тот Хэмфаст.
    Я пожал плечами и совершил соответствующее заклинание. Мое тело поднялось
  на десять футов вверх, а затем мягко опустилось на землю. Фоггер
  облегченно вздохнул.
    - Теперь я вижу, что ты действительно тот самый великий герой, - сказал
  он. - Прошу простить меня за то, что оскорбил тебя недоверием.
    - Я не оскорблен, - сказал я. - На твоем месте я бы тоже не стал принимать
  на веру слова незнакомца.
    Краем глаза я заметил двух хоббитов или халфлингов, так вроде здесь
  называется наш народ... В общем, я заметил бегущих к нам двух халфлингов.
  Одним из них был Тларс, а вторым, вероятно, тот самый Умбат, за которым
  Тларс был послан. Тларс остановился в десяти шагах и уставился на меня с
  жадным, но почтительным интересом. Умбат подошел ко мне и сказал:
    - Приветствую тебя, почтенный Хэмфаст. Для меня большая честь принимать
  великого героя в доверенном мне гарнизоне. Но как случилось, что ты вошел
  в город незамеченный стражей? Через какие ворота ты вошел? Не сомневайся,
  виновные понесут заслуженное наказание.
    Я глубоко вздохнул и еще раз изложил свою историю.
  
  5
  
  Мы сидели в доме Ясенгарда, бургомистра этого города, называемого Сакред
  Вейл, и пили вино. Я испытывал странное чувство - все эти халфлинги мне
  совершенно незнакомы, но они прекрасно знают мое предыдущее воплощение и
  испытывают к нему самые теплые чувства. Особенно Ясенгард - оказывается,
  только благодаря мне он занял пост бургомистра. Ясенгард рассказал историю
  похождений в Арканусе меня-предыду-щего, и эта история успокоила меня. По
  крайней мере, я не умер, я просто застрял в этом мире, не имея возможности
  вернуться. Могло быть и хуже. А сейчас... Сейчас я умею делать резервные
  копии и производить слияние, я найду свой оригинал и сольюсь с ним, а
  тогда... Обладая высшей магией и бессмертием, мы, то есть я, сделаем в
  этом мире много хорошего, и я понял, что вполне могу оправдать надежды
  Хардинга и Дромадрона и стать настоящим героем, пусть и не в Средиземье, а
  в Арканусе, тем более здесь есть что стоило бы изменить.
    Например, устройство жизни воина, солдата, как здесь говорят. Прожить всю
  жизнь по слову хозяина, подобно собаке, не имея постоянного дома и
  постоянной семьи, не имея никакой возможности выбрать судьбу и не имея
  воли к такому выбору... разве не гадость? А то, что стариков здесь
  умерщвляют на алтарях, извлекая из убиваемой души жалкие крупицы маны?
  Нет, этого я не потерплю! Но для начала я должен встретить своего
  предшественника.
    Ясенгард попросил меня показать воинам несколько приемов рукопашного боя,
  и я выполнил его просьбу. Вначале я дрался без оружия со всеми
  семьюдесятью бойцами; когда второй десяток залег на земле без сознания,
  никто из оставшихся на ногах воинов не дерзнул приблизиться ко мне. Потом
  я показал знаменитый прыжок хоббита, и после этого все воины, включая
  самого Ясенгарда, смотрели на меня с прямо-таки мистическим благоговением.
    А потом случилось кое-что совсем странное. Я разговаривал с хозяином.
    Ясенгард привел в действие соответствующий артефакт, и в воздухе появилась
  голова эльфа неопределенного возраста (они всегда неопределенного
  возраста) с белыми бровями и зелеными волосами. Это и был великий Оберик,
  хозяин четверти Аркануса.
    - Приветствую тебя, великий Оберик, - почтительно сказал Ясенгард, но
  Оберик не слушал его. Оберик уставился на меня, широко раскрыв
  красновато-карие глаза.
    - Хэмфаст, - еле слышно прошептал он, - ты же... как ты оказался здесь?
    - Я только что прибыл из Средиземья, почтенный Оберик, - сказал я, и
  Ясенгард немедленно толкнул меня в спину и прошептал на ухо
  испуганно-зловещим шепотом: "Великий! Великий, а не почтенный!"
  Я продолжал:
    - Я не тот Хэмфаст, который тебе знаком. Тот Хэмфаст пребывает где-то в
  твоих владениях, а я - его резервная копия.
    - Но... ты же говорил, что не умеешь создавать резервные копии.
    - Теперь умею. Уриэль научил меня.
    - Значит, ты теперь бессмертен?
    - Да.
    Может, мне показалось, но Оберик испугался.
    - Что ты собираешься делать? - спросил Оберик, его голос почему-то
  прозвучал беспомощно. Брови Ясенгарда поползли вверх от удивления.
    - Я должен встретиться с предыдущим мной, - сказал я. - Мы произведем
  слияние, и в Арканусе останется единственный Хэмфаст.
    - Это не так просто сделать, - сказал Оберик.
    - Как? С тем мной что-нибудь случилось? Оберик замялся.
    - Об этом лучше говорить при личной встрече, - сказал он наконец. -
  Отправляйся в Торвелл и зайди в мою башню. Там мы все обсудим.
    И связь прервалась.
    - Послушай, Ясенгард, - спросил я, - Оберик всегда такой дерганый?
    Ясенгард пожал плечами.
    - Оберик сильно изменился за последние полгода, - Сказал он. - После того
  как ты посетил его башню, его будто подменили. Раньше он был высокомерным
  и заносчивым... В общем-то, так нельзя говорить о хозяине, хозяин имеет
  полное право быть высокомерным, но раньше он относился к халфлингам, как к
  домашним животным, а потом стал вежливым и даже начал проявлять уважение.
  И его политика совершенно изменилась, он объявил настоящую войну нечисти,
  войска покинули гарнизоны, когда ты пришел в Сакред Вейл в прошлый раз,
  тут стояло две сотни шаманов и слингеров...
    - Кого?
    - Слингеров. Ну, пращников, это самые лучшие халфлингские войска. Так вот,
  две сотни великолепно обученных воинов, два десятка пауков, два василиска,
  все они сейчас в поле, а сюда Оберик пригнал этих клоунов. - Ясенгард
  состроил презрительную гримасу. - Не знаю даже, где Оберик их откопал, это
  ж надо было додуматься - сделать из халфлингов панцирную пехоту. Тьфу!
    - Так, значит, Оберик изменился... С чего бы это?
    - Скоро узнаешь, - сказал Ясенгард. - Жалко, что мне этого не узнать, - он
  невесело усмехнулся. - Похоже, Оберик тебя боится.
    Мне эта мысль тоже пришла в голову, но я отогнал ее как нелепую. Того, что
  я узнал о хозяевах Аркануса, достаточно, чтобы понять, что такому
  могущественному существу нечего бояться какого-то там хоббита, пусть и
  владеющего высшей магией. Но Ясенгард прав, скоро я узнаю, в чем тут дело.
  
  6
  
  Когда я уже готовился покинуть Сакред Вейл, в Круг Призвания явился
  магический дух. Я не удержался от искушения посмотреть на эту тварь своими
  глазами. В общем-то, смотреть особенно не на что. Белый полупрозрачный
  силуэт, похожий на скелет то ли человека, то ли орка, так сразу и не
  разберешь, кого именно, он медленно плыл над землей, не обращая никакого
  внимания на то, что происходит вокруг. Жители Сакред Вейла тоже не
  обращали на него особого внимания, только Ясенгард покачал головой и
  пощелкал языком.
    - Уже третий за последний месяц, - сказал он. - Кажется, Оберик
  вознамерился прибрать к рукам все магические узлы Аркануса. Не нравится
  мне все это, как бы не вышло большой войны. - И Ясенгард снова покачал
  головой.
    Дух покинул Сакред Вейл через северные ворота. А я пошел к
  северо-восточным воротам, откуда берет начало дорога на Торвелл, город, в
  котором живет Оберик.
  
  7
  
  За время путешествия из Сакред Вейла в Торвелл не произошло ничего
  достойного упоминания. Я проделал весь путь по воздуху, лишь однажды
  приземлился на ночлег в рыбацкой деревушке на берегу Торуина. Оказывается,
  предыдущий Хэмфаст тоже ночевал здесь, когда совершал аналогичное
  путешествие. Меня приняли как родного, стол был уставлен лучшими яствами,
  деревенский староста явно порывался предложить дорогому гостю что-то
  особенное, но стеснялся высказать это вслух, и, когда я прямо спросил его,
  он совсем смутился, а потом поинтересовался, не изменил ли великий герой
  мнения о юных девушках его деревни. Я сразу все понял, расхохотался и
  сказал, что не изменил. Кажется, староста немного обиделся.
    На второй день пути я прибыл в стольный град Торвелл. Обширный гарнизон
  этого города практически отсутствовал, сейчас столицу Оберика охраняли
  только три десятка боевых шаманов. Я сообщил о прибытии их командиру, меня
  отвели к бургомистру, которого звали Мусиор, этот кряжистый старик долго
  расспрашивал о моих приключениях, кажется, он так и не поверил, что тот
  Хэмфаст и этот Хэмфаст - совершенно разные халфлинги, но это не важно.
  Целую вечность Мусиор рассказывал, как лично присутствовал при явлении в
  мир Оберика, как хозяин сказал свои первые слова в этом мире ("стучаться
  надо, уроды") и что случилось после этого. А потом Мусиор спохватился и
  сказал, что нам давно пора идти в башню, а то Оберик может разгневаться,
  хотя в последнее время хозяин почему-то стал заметно добрее (тьфу-тьфу, не
  сглазить!), но все равно нам пора. И мы вошли в башню.
    Оберик встретил нас в приемном зале, он сидел на троне, пытаясь выглядеть
  величественно, но было отчетливо видно, что он чего-то боится. Мусиор
  доложил о том, что задание великого Оберика выполнено, после чего был
  отпущен. Я остался с Обериком лицом к лицу.
    Едва за Мусиором захлопнулась дверь (странно, все в этой башне выглядит
  древним, а эта дверь как будто поставлена совсем недавно), Оберик поднялся
  с трона и пoдошел ко мне. Мне пришлось задрать голову, чтобы встретиться с
  ним взглядом.
    - Хэмфаст, - произнес Оберик, и интонация, с которой он произнес мое имя,
  почему-то напомнила людей-извращенцев. Но я отогнал от себя эту мысль,
  среди эльфов такого, как известно, не бывает.
    - Хэмфаст, - повторил Оберик, - Хэмфаст, ты правда ничего не помнишь?
    - Я не могу помнить ничего произошедшего в мой прошлый визит на Арканус, -
  ответил я. - Тогда это был другой я.
    Оберик рассеянно кивнул.
    - Да, я помню, ты говорил, - сказал он. - Ты вроде бы хотел воссоединиться
  со своей копией?
    - Да.
    - Боюсь, это невозможно.
    - Но почему?
    - Мне трудно об этом говорить... Да и не уверен я... Как это правильно
  называется... Я ведь так и не научился высшей магии как следует.
    - Мой предшественник учил тебя высшей магии? - изумился я. - Разве ты не
  относишься к майарам этого мира?
    - Твой предшественник рассказывал о майарах. Нет, в Арканусе нет майаров,
  хозяева - это совсем другое. Мы просто очень сильные маги, у нас есть
  множество артефактов, вся башня, по сути, один большой артефакт, но вся
  эта магия традиционная. Низшая, как ты говорил. Ты начал учить меня, и...
  Даже не знаю, как сказать... В общем, произошел несчастный случай.
    - Мой предшественник - он погиб?
    - Я даже не знаю... Боюсь, что да. И боюсь, - эти слова дались Оберику с
  большим трудом, - что я ненамеренно приложил руку к его гибели.
    - Как это случилось?
    - Я отрабатывал заклинание... поиск и дематериализация...
    - Мой предшественник случайно попал в зону действия?
    - Да. - Оберик скорбно кивнул. - Я не хотел, чтобы все произошло именно
  так, я даже не понял, что именно произошло, просто Хэмфаст пропал
  неизвестно куда, а потом я вспомнил, что практиковался в этом заклинании и
  что в первый раз я допустил ошибку в определении зоны поиска...
    - То есть ты не уверен полностью, что Хэмфаст погиб?
    Оберик растерянно пожал плечами.
    - Тогда не грузись. Ты же не хотел причинить ему зло, а несчастный случай
  может произойти с каждым. Кстати, ты покажешь мне это заклинание?
    Оберик смущенно потупил взор:
    - Это звучит глупо, но я забыл его. Я так расстроился, что в сердцах
  уничтожил пергамент, на котором оно было записано, а по памяти я не смогу
  точно воспроизвести его.
    - Ладно, не бери в голову. Значит, он учил тебя высшей магии?
    Оберик кивнул.
    - Потому ты начал войну с нечистью?
    - Нет, это вообще никак не связано. Ну то есть связано, но не с высшей
  магией. Тот Хэмфаст проявил большой интерес к управлению государством, он
  стал давать мне советы, и эту войну я начал по его совету. Кстати, пока
  война оправдывает себя: у меня был серьезный экономический кризис, а
  теперь ситуация пришла в норму, правда, мне объявила войну Шери, но
  Браксус все еще держится, а в феврале экспедиционный корпус взял штурмом
  Бамбург...
    - Стоп, стоп, стоп, - я перебил Оберика, и тот немедленно заткнулся, -
  значит, ты научил моего предшественника управлению страной, а он научил
  тебя высшей магии? Так?
    - Примерно так, - согласился Оберик.
    - И вы жили душа в душу, пока не произошла эта нелепая случайность?
    - Ну да.
    - И теперь ты, наверное, хочешь, чтобы я продолжил твое обучение?
    Оберик пожал плечами:
    - Можно было бы, но... Знаешь, я сейчас очень занят государственными
  делами. Может, через месяц-другой...
    Вот уж чего не ожидал, так это подобной реакции. Настала моя очередь
  пожимать плечами.
    - Ну как хочешь.
    И воцарилось неловкое молчание.
    - Так я пойду? - наконец сказал я. Оберик часто закивал головой, мне даже
  показалось, что он рад от меня отделаться.
    - Передай Мусиору, - сказал он, - чтобы тебе выделили самый лучший дом в
  гарнизоне. Ну, например, старый дом Лорен и Грейвинда вполне подойдет. И
  возьми себе жену, какую захочешь, можешь даже две или три.
    Мое лицо непроизвольно залилось краской.
    - За дом спасибо, - сказал я, - но от жены я вынужден отказаться. Разве я
  - тот не рассказывал тебе об обычаях Хоббитании?
    - Рассказывал, - усмехнулся Оберик. - Но должен же я проявить
  гостеприимство.
    И на этом мы расстались.
    Очень странное впечатление оставила эта беседа. Совсем не так я
  представлял себе великого Оберика, владыку четверти Аркануса. Прямо пидор
  подзаборный, честное слово! Этот его взгляд... Видел я таких в Аннуине,
  Дромадрон показывал, прямо смотреть противно, так же и этот. И главное,
  смотрит так, как будто уже успел позаниматься с моим предшественником этим
  самым непотребством.
    И тут меня посетила другая мысль. Ясенгард прав, Оберик сильно изменился
  за то время, что предыдущий Хэмфаст провел в его башне. Может, это не
  просто хронологическое совпадение? Может, эти изменения есть результат
  заклинания, которое я - предыдущий наложил на Оберика? Или не прямой
  результат, а побочный эффект? Надо бы взять мыслеобраз, разобраться во
  всем досконально, но сейчас что-то не хочется. Устал я с дороги, поужинать
  бы и спать. Перед этим, кстати, не мешало бы сотворить резервную копию на
  всякий случай.
  
  8
  
  Ночь прошла без всяких происшествий, резервная копия не понадобилась, а
  наутро меня снова одолели тревожные мысли. Что-то здесь не так. Хрен с
  ним, с Обериком, то, как он себя ведет, это, в конце концов, его дело. А
  вот то, как я погиб... Заклинание поиска и уничтожения, значит. Что же это
  он искал и уничтожал, хотелось бы знать? Не мышей же он выводил этим
  заклинанием! Да пусть даже и мышей. Это как надо ошибиться, чтобы вместо
  мыши заклинание захватило халфлинга, даже не верится, что такую ошибку
  можно сделать непреднамеренно. А что тогда? Неужели он убил меня нарочно?
  Зачем ему это? Испугался, что я займу его место? Глупости! Если бы я хотел
  власти над себе подобными, сидел бы я сейчас в Хоббитании, был бы вождем и
  визардом клана в одном лице. И это было бы естественным развитием событий,
  ведь только любовь к Нехаллении заставила меня покинуть родной мир и
  отправиться в крошечную долину между мирами, сотворенную Уриэлем.
    Кстати, о Нехаллении. Внезапно я понял, что больше никогда ее не увижу. Мы
  с Уриэлем и Олорином сделали кое-какие выводы из прошлого путешествия, но,
  видно, не все, иначе они научили бы меня не только работать с резервными
  копиями, но и самостоятельно пробивать каналы между мирами. А теперь...
  Теперь мне никогда не вернуться в родной мир. Конечно, у Нехаллении есть
  теперь другой Хэмфаст, но это слабое утешение.
    В общем, когда наступило утро, я направился в башню Оберика,
  предварительно наложив на себя заклятие невидимости.
    Оберик сидел в Главном Заклинательном Кресле и разговаривал с головой
  незнакомого мне халфлинга, которая висела перед ним прямо в воздухе.
  Магическая связь на расстоянии, догадался я.
    - Замечательно, - говорил Оберик, - просто замечательно, я очень доволен.
  Теперь мы можем серьезно заняться сельским хозяйством. Ты должен
  организовать в Ханипуле продовольственный рынок, по моим расчетам, это
  увеличит рост населения почти вдвое, не говоря уже об увеличении поставок
  продовольствия для армии. Сколько времени тебе потребуется?
    - Не так уж и много, - ответила голова. - Думаю, не более полугода.
    - Полгода? - задумчиво протянул Оберик. - Нет, полгода - непозволительно
  много. Экономический кризис, можно считать, преодолен, но это не означает,
  что мы можем расслабиться.
    Ни Оберик, ни тем более халфлинг, с которым Оберик разговаривал, не
  замечали меня. Я перемахнул через подоконник, стараясь, чтобы мое тело
  закрывало возможно меньшую долю оконного проема, иначе меня можно
  заметить, даже невзирая на невидимость, и разместился на корточках в углу
  зала. Я начал снятие мыслеобраза.
  
  9
  
  Мои худшие опасения оправдались, Оберик действительно убил мое предыдущее
  я. Но то, как он это сделал... Мне бы такое даже в голову не пришло. Вчера
  я усомнился в сексуальной ориентации Оберика, но я был неправ, ориентация
  у него самая что ни есть нормальная, только он не мужчина, а женщина в
  мужском теле. Вот ты какая, Натка... Гнусно, мерзко, отвратительно она
  поступила, но все равно такая дерзость, несмотря ни на что, вызывает
  восхищение. А я тоже хорош гусь оказался, как она там говорила... Ты
  летаешь гордо и величественно, как орел... тьфу! Как я мог настолько
  обалдеть от влюбленности, что не уловил в этих словах сарказма,
  граничащего с издевательством? И как я мог не понять истинных причин,
  подвигнувших ее на изучение высшей магии? Должен был догадаться!
    Одно хорошо - Натка избавила меня от бесовского наваждения синей башни. Я
  даже ощутил некоторое злорадство, когда понял, под воздействие каких чар
  она попала. В прошлый раз я недооценил то, как башня вместе со всеми
  артефактами действует на сознание того, кто окажется достаточно глуп,
  чтобы вступить в управление этим хозяйством. А сейчас в душе Натки я
  увидел отражение того, каким я был, когда был Обериком, и это мне совсем
  не понравилось. Каждый день с утра до вечера сидеть над артефактами,
  раздавая приказы и распоряжения, с садомазохистским наслаждением наблюдать
  кровавые битвы, разворачивающиеся из-за сундука с золотом, или сотни духов
  маны, или какого-нибудь волшебного меча. Неужели я мог быть таким дураком?
  Нет уж, спасибо тебе, Натка, что заняла мое место, ты правильно сделала,
  что убила меня, по-доброму я вряд ли покинул бы это заведение.
    И еще надо сказать, что Натка совсем неплохо управляет государством.
  Финансовый кризис успешно преодолен, магические аномалии на территории
  страны почти все ликвидированы или захвачены, на границе концентрируются
  войска, готовящиеся вторгнуться во владения Шери, в общем, все идет очень
  хорошо. Но я все равно ни за что не поменялся бы местами с Наткой.
    Ну и что мне теперь делать со всем этим? Совершенно не представляю.
  
  10
  
  Я больше не приходил в башню Оберика, не наложив на себя предварительно
  заклинание невидимости. Поначалу у меня было желание поговорить с Наткой
  по душам, но потом я подумал: а зачем? Ну обругаю ее, может даже побью, а
  что дальше? По-хорошему, то, что она сделала, заслуживает смерти, но тогда
  мне придется занять место правителя, а я этого не хочу. Да и вообще, с
  обязанностями Оберика Натка справляется вполне достойно.
    В общем, я жил в собственном доме, каждый день девушки-халфлинги приносили
  еду, подметали и мыли полы, топили баню и вообще всячески ухаживали за
  мной. Не нужно быть мудрецом или пророком, чтобы понять, что именно им
  всем от меня нужно, но я делал вид, что ничего не замечаю, ведь в прошлой
  жизни я поверил одной женщине и ничего хорошего из этого не вышло. Не
  думаю, что эти девицы, столь же хитры и коварны, как Натка, но, как
  говорится, обжегшись на молоке, дуешь на воду. И вообще, после того случая
  мне просто не хочется общаться с женщинами.
    От скуки я начал изучать магические внутренности башни Оберика. Интересная
  вещь, но невероятно сложная. Понятно, что низшая магия есть частный случай
  высшей, но разобраться, как происходит трансляция заклинаний в этом
  конкретном случае, более чем непросто.
  
  11
  
  Я заметил странную вещь. Очень странную, настолько странную, что даже
  непонятно, как описать ее простыми словами. Начну издалека. Как проще
  всего приближенно подсчитать количество рыбы в пруду? Закидываем сеть,
  вытаскиваем, допустим, десять рыбин. Помечаем их каким-нибудь образом и
  выпускаем обратно. На следующий день снова закидываем сеть, вытаскиваем,
  допустим, пять рыбин, из которых одна помечена. Несложно подсчитать, что
  всего в пруду водится около пятидесяти рыбин.
    Так вот, представьте себе, что в пруду живет сто тысяч рыбин, а в сеть
  попадаются всегда одни и те же. Не бывает такого? А вот и нет,
  оказывается, бывает.
    Складывается ощущение, что Арканус как таковой просто не существует в
  реальности. Есть только синяя башня Оберика и, наверное, еще башни других
  хозяев, а все, что вокруг них, - не более чем отражение непонятных
  процессов, происходящих внутри этих гигантских артефактов. Да-да,
  артефактов, я уже не сомневаюсь, что башня Оберика - это один невероятно
  сложный артефакт. Иногда мне даже кажется, что она обладает собственным
  разумом, не добрым и не злым, а совершенно бесчувственным, не особо умным,
  но умеющим пользоваться ресурсами других разумов, тех, что находят счастье
  в роли хозяина. И кто знает, сколько воплощений Оберика сменилось до меня,
  с чего я вообще взял, что тот, кого я так удачно дематериализовал, - это
  тот самый Оберик, что явился в мир тридцать три года назад?
    Как еще можно объяснить простейший факт - каждый раз, когда я творю
  заклинание поиска разумного существа, я нахожу кого-то знакомого? Или еще:
  я запрашиваю список из ста ближайших ко мне халфлингов, а потом получаю
  местонахождение каждого из них. Далее я выбираю какой-нибудь дом,
  расположенный ближе, чем большинство найденных халфлингов, и оказывается,
  что в нем кто-то живет и этот кто-то прямо сейчас находится дома. Почему
  заклинание поиска его не находило?
    А самое большое потрясение я испытал, когда еще раз просмотрел мыслеобраз
  Натки. Сразу я не обратил внимания на то, что его объем недопустимо мал
  для взрослой, пусть и молодой, женщины. А когда я обратил внимание и
  вгляделся поглубже, открылось такое, что волосы на моей голове чуть не
  встали дыбом. В ее мыслеобразе нет детских воспоминаний. Совершенно.
  Кажется, будто ее жизнь началась не пятнадцать лет назад, а примерно
  год-два, что она родилась на свет не младенцем, а уже сформировавшейся
  девушкой-подростком. Вначале я подумал, что, может быть, на самом деле она
  из детей Творца, а вовсе не дочь Мусиора. Но нет, я проверил мыслеобраз
  Натки еще раз, она действительно его дочь, она не обманывала меня,
  мыслеобраз не дает усомниться в том, что она сама абсолютно уверена в том,
  чья она дочь. Но почему тогда у нее совсем нет детских воспоминаний?
    Я проанализировал структуру тех воспоминаний Натки, которые присутствуют в
  мыслеобразе, и заметил еще одну любопытную особенность - все они вертятся
  вокруг меня. Натка проводила со мной сравнительно немного времени, но
  большая часть ее мыслеобраза заполнена воспоминаниями, мыслями и
  чувствами, связанными именно со мной, как будто в ее жизни больше не
  происходило ничего интересного. Она покидала мою башню, и ее жизнь сразу
  погружалась в какой-то туман, в котором почти ничего не происходило,
  пребывание в нем оставляло только обрывочные элементарные воспоминания.
  Даже, пожалуй, не воспоминания, а знания. Натка не помнила, как проводила
  время между визитами в башню Оберика, она просто знала, что большую часть
  этого времени проводила дома, а то, что она там делала, не стоит того,
  чтобы помнить об этом. И так протекала большая часть ее жизни!
    Я обратился к более позднему времени, когда Натка уже стала Обериком.
  Здесь тоже не все идет как положено, хотя и по-другому, чем раньше. Раньше
  главным в жизни Натки было общение со мной, а теперь - пребывание в башне
  и управление государством, а все остальное по-прежнему покрыто густым
  туманом. И почему, кстати, ее жизнь раньше вращалась вокруг меня, а не
  вокруг Оберика? Это означает, что я истинный хозяин этого мира? Вот ведь
  бред какой иногда в голову лезет!
    И сама структура мыслеобраза Натки совсем не такая, как у разумных существ
  Средиземья. Обычно в мыслеобразе четко прослеживается история развития
  существа от детства через юность к полностью сформированному взрослому
  состоянию. И даже в поздних слоях мыслеобраза хорошо видно, как
  развивалось сознание, как одни чувства, мысли и представления сменялись
  другими, как возникали и разрешались внутренние конфликты, и во всем этом
  четко прослеживается течение времени, всегда ясно, - что случилось раньше,
  а что позже, недавние переживания отражаются в мыслеобразе ярко, более
  старые- приглушенно, ну и так далее. А у Натки все не так. Кажется, что
  она придумывала свою историю по ходу дела, что каждый раз, когда ее душа
  натыкалась на пустоту внутри себя, эта пустота немедленно заполнялась, и,
  если не вглядываться в это место слишком пристально, можно подумать, что
  никакой пустоты не было, что это место всегда выглядело так, как сейчас.
  Но стоит присмотреться к старым воспоминаниям, как сразу становится
  понятно, что эти воспоминания вовсе не старые, что, хотя они и относятся к
  давно прошедшему времени, еще час назад их не было и в помине.
    Ну и как все это объяснить? Разумное объяснение есть, но оно такое, что в
  него очень трудно поверить, уж очень фантастично. Предположим, что весь
  мир Аркануса - это одно большое разумное существо. Точнее, не совсем
  существо... Но в первом приближении можно назвать его так. В общем,
  предположим, что Арканус разумен.
    Когда я прошел по каналу через междумирье, Арканус заметил мое появление.
  Я полагал, что должен попасть в мир, и он создал мир для меня. Очень
  похожий на мой родной мир. Кое-какие неточности имели место, например
  здесь нет смены времен суток и года, но время измеряют точно так же, как в
  Средиземье. Как еще можно объяснить этот парадокс? В общем, я хотел
  увидеть мир, и я его увидел, Арканус показал мне то, чего я ожидал. Я
  хотел, чтобы здесь жили хоббиты, и они здесь живут, пусть они и называют
  себя по-другому. Мне хотелось найти приложение своим силам, мне всегда
  хотелось изменить мир, и Арканус подсунул мне мир, который не идеален,
  который можно и нужно изменить к лучшему. Жаль, что я знаю только общую
  канву приключений меня предшествующего, знай я больше, можно было бы найти
  гораздо больше подтверждений моему предположению. Понятно, почему ни
  Уриэль, ни Олорин не пришли в этот мир - на самом деле они пришли, но
  Арканус показал им что-то другое, и сейчас их бытие проходит среди совсем
  других декораций. И еще понятно, почему артефакт Уриэля определил этот мир
  как наиболее подходящий для путешествия - что может быть более подходящим,
  чем мир, который выполняет все желания путника?
    Кое-какие второстепенные детали пока еще остаются непонятными. Является ли
  башня Оберика таким же порождением Аркануса, как и все остальное, или она
  - единственный объект Аркануса, существующий реально и безусловно? И как
  быть с башнями других хозяев - являются ли они самостоятельными объектами
  или все они есть отражение некой истинной башни? И еще вполне может быть,
  что разум Аркануса не един, что каждому хозяину соответствует свой
  независимый разум, особенно если учесть соперничество между хозяевами, не
  объяснимое никакими естественными причинами. Но тогда какой из разумов
  отвечает за нейтральные территории, не подвластные никому из хозяев? Брр,
  голова кругом идет...
  
  12
  
  Мыслеобраз Мусиора полностью подтвердил мою гипотезу. Душа старого вождя
  имела те же самые несуразности, как у Натки, только выражены они были еще
  более заметно. Я с удивлением понял, что история о явлении в мир Оберика
  вовсе не является бережно лелеемым воспоминанием старого халфлинга - все
  образы, которые он так красочно расписывал, возникли в его душе не более
  года назад, и я готов спорить, что первым разумным, узнавшим
  обстоятельства явления Оберика халфлингам, был Хэмфаст первый. Кстати, вот
  и еще одно подтверждение моей идеи - при повторном пробивании канала в
  Арканус этот мир предъявил мне то же самое, что и в первый раз. Совершенно
  естественно - я ведь почти не изменился, и поэтому обстоятельства моего
  появления в мире стали другими только совсем чуть-чуть.
    Стоп! Если Арканус разумен и выполняет мои желания, не сможет ли он
  переправить меня обратно в Средиземье? Вряд ли это сложнее, чем устроить
  такое масштабное представление. Вот только как сделать, чтобы Арканус меня
  услышал?
  
  13
  
  Я не стал утруждать себя наложением невидимости, я просто переместился в
  заклинательный покой башни Оберика. Натка сидела в Главном Заклинательном
  Кресле, а перед ней разворачивалась панорама сражения. Я уже видел
  подобные зрелища в мыслеобразе Натки, но в реальности это впечатляет куда
  сильнее. Я тихо встал позади кресла, чтобы не мешать великому Оберику
  руководить боем.
    В магическом окне расстилалась пустыня, на горизонте виднелись деревья
  оазиса и угадывались очертания глинобитных хижин полусферической формы, а
  на переднем плане полусотня клаконских мечников спешно занимала боевой
  порядок. Натка сделала неопределенный жест рукой, и я ощутил, как мана
  хлынула в проем волшебного окна, каким-то образом воздействуя на мечников,
  я так и не понял, как именно.
    Строй покачнулся и двинулся вперед мерным, сберегающим силы шагом. Я
  переместил взгляд в направлении движения воинов и увидел противника - сто
  или чуть более людей в легких доспехах со столь же легким вооружением.
  Легкая добыча, подумал я и был неправ. Потому что в этот момент что-то
  случилось, и клаконы, все как один, рухнули на землю как подкошенные. Окно
  захлопнулось. Натка нецензурно выругалась.
    Она встала с кресла и увидела меня. Кажется, я выбрал не самый удачный
  момент для разговора, но уже поздно уходить.
    - Привет, Натка, - сказал я. Натка выругалась еще раз.
    - Как ты узнал? - спросила она.
    - Мыслеобраз.
    - Это еще что такое? Очередная высшая магия?
    - Она самая.
    Натка потупила взор и как-то сгорбилась. Редкостно глупое зрелище -
  расфранченный зеленоволосый эльф, виновато стоящий перед хоббитом, как
  напроказивший ребенок.
    - И что теперь будет? - спросила Натка.
    - С тобой - ничего.
    - Это как?
    - Очень просто. Конечно, мне неприятно, что ты меня убила, - при этих
  словах Натка дернулась, как дергается собака, которую хозяин лупит
  поводком. - Но я не собираюсь тебя наказывать. Ты неплохо справляешься с
  ролью Оберика, и я не хочу занимать твое место.
    - Неплохо? - воскликнула Натка. - Вот это ты называешь неплохо? - Она
  указала рукой за спину, туда, где только что было окно в пустыню.
    - А что вообще произошло?
    - Не знаю! Какое-то заклинание - и все мои воины мгновенно погибли.
    - С кем ты воевала?
    - С Шери. Она атаковала Браксус, и уже можно считать, что успешно.
    - Браксус вообще нельзя было удержать, глупо расстраиваться из-за его
  потери.
    Натка неопределенно пожала плечами:
    - Глупо... Но что мне, радоваться, что ли?
    - Радоваться нечему, но и оснований для печали я пока не вижу. Шери
  отобьет Бамбург - и все, дальше ей придется дать бой той армаде, которую
  ты собрала на границе. Не волнуйся, все идет хорошо.
    Натка пожала плечами еще раз.
    - Ну ладно, хорошо так хорошо. Ты зачем пришел? Сказать, что все про меня
  знаешь?
    - Не только, - я установил магический фильтр вокруг Натки и продолжал
  говорить, - я начал изучать структуру Аркануса и обнаружил кое-что очень
  интересное. Постарайся вспомнить что-нибудь из своего детства.
    Натка растерялась:
    - Из детства? А что тут вспоминать? Детство как детство.
    - У каждого разумного в детстве бывают яркие моменты, которые запоминаются
  на всю жизнь.
    - Ну не знаю, - сказала Натка, - что-то ничего не вспоминается.
    - Когда ты впервые посетила башню?
    Вот оно! Чужеродная магия закопошилась в Наткиной душе. Я попытался
  проследить источник воздействия... Оно идет будто бы отовсюду и ниоткуда
  конкретно... Нет, пока мы находимся внутри башни, выяснить ничего не
  удастся. Натка открыла рот, но я остановил ее движением руки и совершил
  перемещение. Мы стояли посреди песчаной пустыни - не понимаю я географию
  Аркануса, как могла пустыня образоваться там, где нет ни жаркого солнца,
  ни высоких гор, задерживающих влажные ветры? А в Арканусе это запросто,
  отойдешь от Торвелла на пятьдесят миль на юг - и вот тебе пустыня. Натка
  вздрогнула:
    - Зачем ты это сделал?
    - Я все объясню, но потом. Ты что-то начала говорить?
    - Ну да, ты спрашивал про мой первый визит в башню. Мне было одиннадцать
  лет...
    Магическое воздействие прекратилось. То ли мы слишком далеко от башни, то
  ли все необходимые знания уже вложены в Наткину душу, и дальнейшее
  воздействие не имеет смысла.
    - Стоп, - я прервал Натку, - вспомни что-нибудь другое. Например...
  Например, что сказал твой отец после того, как Оберик впервые тебя
  изнасиловал.
    - Почему изнасиловал? - удивилась Натка. - Как можно отказать хозяину? Это
  же великая честь.
    - Не отвлекайся. Так что сказал Мусиор?
    Снова воздействие, и снова оно направлено со всех сторон. Значит, башня
  здесь ни при чем. Это сам Арканус вкладывает нужную информацию в души тех,
  с кем я разговариваю. Жаль, в устройстве башни разобраться проще, чем в
  устройстве целого мира.
    Натка что-то говорила, но я ее больше не слушал. Я выполнил заклинание, и
  она переместилась в башню, а я - в гостиную своего временного дома.
  
  14
  
  Я не поверил своим глазам, настолько невероятно это зрелище, особенно с
  учетом того, что я узнал в последние дни. В кресле посреди моей гостиной
  сидел эльф. Настоящий живой эльф, но не такой, как Оберик, его кожа имела
  еле заметный голубовато-сизый оттенок, жесткие прямые волосы белы, как
  снег, я никогда и нигде его прежде не видел, но я сразу узнал его, потому
  что близкого друга узнаешь в любом обличье.
    - Уриэль! - воскликнул я. - Неужели это ты?
    Эльф отложил дымящуюся трубку, легко вскочил на ноги, мы бросились
  навстречу друг другу и крепко обнялись.
    - Наконец-то, Хэмфаст! - произнес Уриэль, когда настало время расцепить
  объятия. - Я уже начал всерьез думать, что по каналу прошел только я один.
    - А я так думал с самого начала. Как ты нашел меня? И почему ты так долго
  не появлялся?
    - А почему ты так долго не появлялся?
    - Ну... я не искал тебя, потому что думал, что тебя здесь нет...
    - А я не искал тебя, потому что понимал, что это бессмысленно. Ты уже
  понял, как здесь работают заклинания поиска?
    - Как-то странно. Они предпочитают находить то, с чем заклинающий раньше
  встречался лично, а что-то другое находят только тогда, когда находить
  больше нечего.
    - Молодец, разобрался. Не совсем правильно, но очень близко к истине. А
  как ты это объясняешь?
    - Ну есть у меня одна безумная идея...
    Уриэль выжидающе-одобрительно смотрел на меня, и я продолжил:
    - Складывается ощущение, что этот мир разумен.
    Уриэль перебил меня:
    - Мир или башни?
    - Мир. Я спровоцировал ситуацию, когда этот разум активно проявляет себя,
  и не обнаружил четкого направления магического воздействия, оно идет как
  бы отовсюду.
    - Ну и что? - удивился Уриэль. - Это ни о чем не говорит, ведь, когда
  работает высшая магия, в большинстве случаев вообще не приходится говорить
  о направлении воздействия, оно просто происходит, и все. Да и в случае
  низшей магии всегда можно искривить энергетические потоки, это потребует
  лишней маны, но не более того.
    - А ты думаешь, этот разум обладает высшей магией?
    - Я уверен в этом.
    Странно, что я даже не подумал о такой возможности. Насколько это меняет
  дело... Да совсем и не меняет в общем-то.
    - Значит, ты тоже понял, что здесь присутствует какой-то мировой разум? -
  спросил я.
    - Понял, притом почти сразу. Где-то примерно на второй день.
    - Это как? - Я ощутил самую настоящую зависть. Все-таки я не могу
  сравниться с Уриэлем в магическом умении. Пусть ключ силы у нас один и тот
  же и, значит, магические возможности одинаковы, тысячелетний опыт все
  равно ничто не заменит.
    - Как-как... - проворчал Уриэль, - это же элементарно. Ну ладно, разложу
  по полочкам. Первое: я задал запрос на поиск тебя и получил ответ, что
  тебя здесь нет, в то время как я точно знаю, что ты здесь есть.
    - Откуда ты точно знал это? - удивился я, одновременно почувствовав
  некоторое облегчение. Уриэль понял то, что не понял я, не потому, что я
  дурак, а потому, что он изначально знал что-то мне неизвестное.
    - Не было обрыва канала, - пояснил Уриэль. - Бывает, что в процессе
  группового перехода рвется канал, и тогда один из группы погибает, а из
  остальных кто-то переходит в мир назначения, а кто-то остается на месте.
  Но разрыв канала - это такая вещь, которую нельзя не заметить. У нас этого
  не было, и поэтому ты должен быть здесь.
    - Я не знал этого, - сказал я. - Ну, того, что если не было обрыва канала,
  то все должны добраться до цели. И когда заклинание поиска сообщило, что
  тебя нет, я подумал, что до цели добрался один я.
    Уриэль кивнул.
    - Это понятно. На твоем месте я подумал бы то же самое. Но я не на твоем
  месте. - Он улыбнулся. - Так вот, я сделал вывод, что заклинание поиска
  здесь работает по-другому. И я стал разбираться, в чем отличия. А отличия
  тут очень своеобразные. Не уверен, что Арканус разумен, эта гипотеза
  слишком уж отдает сапиентоцентризмом...
    - Чем-чем? - Мне показалось, что я недослышал.
    - Сапиентоцентризмом, - повторил Уриэль. - А, ну да, откуда же тебе это
  знать, ты в Дейле не учился.
    - А ты учился? - Я в очередной раз поразился тому, что мой учитель за свой
  трехтысячелетний век, кажется, успел побывать везде.
    - Учился. В Дейлском университете. Даже диплом получил, - Уриэль
  усмехнулся, - по специальности прикладная ветеринария. У них на Востоке
  интересная философия, я ради нее и поступил в университет. Так вот,
  сапиентоцентризм... Когда разумный сталкивается с непознанным, он
  неизбежно попадает под влияние трех тенденций, затрудняющих познание
  истины. Сапиентоцентризм, анимизм... и еще что-то третье, не помню уже...
  Сапиентоцентризм - это стремление искать во всем непонятном проявления
  разума. Возможно, он так развит у нас, потому что наш мир создали валары -
  такие же разумные существа, как и мы, только более могущественные. Мы
  привыкли, что все, что есть в мире, создано разумом, и потому мы всюду
  подсознательно ищем разумные сущности, даже там, где их нет. Интересно,
  какая философия возникла бы в мире, который возник сам по себе, без
  определяющего влияния разума Творца? Впрочем, это глупости, такой мир не
  может существовать. Короче говоря, я не исключаю, что разумность Аркануса
  только кажущаяся.
    - Но как тогда объяснить, что все мыслеобразы местных жителей крутятся
  вокруг меня?
    - Не только вокруг тебя, - поправил меня Уриэль, - вокруг меня тоже. И еще
  вокруг хозяев, только не самих хозяев, а их государственной деятельности.
  Если вдуматься, тут нет никаких противоречий. Мы привыкли, что мир
  Средиземья функционирует по законам объективного идеализма...
    - Чего?
    Уриэль вздохнул:
    - Жалко, что ты не изучал философию. Первый вопрос философии: что
  первично - материя или разум?
    - Конечно, разум! Ведь материя может быть создана разумом, хотя бы
  магическим образом, а материя не может породить разум.
    - Спорный вопрос. Орлангур, например, считает, что его разум порожден
  случайными флуктуациями материи на границах Арды. Но в целом ты прав,
  разум действительно стоит выше материи. Это называется идеализмом.
    - А что, бывает еще и материализм?
    - А почему бы и нет? Несложно представить себе мир, в котором материя выше
  сознания. В нем не может действовать магия и не могут существовать валары
  и майары, но все остальное может быть таким же, как у нас. Дейлские
  философы любят рассуждать о всяких отвлеченных вещах, они даже придумывают
  сказки, в которых действие происходит в выдуманных мирах, это называется
  фэнтези.
    - Зачем они это делают? - изумился я. - Зачем тратить время и силы на
  придумывание несуществующих историй о жизни несуществующих существ в
  несуществующих мирах?
    - Хотя бы затем, что, моделируя миры, основанные на иных базовых
  принципах, мы лучше познаем родной мир. Так о чем бишь я... фэнтези... В
  фэнтези часто фигурируют материалистические миры, и, надо сказать, это
  довольно интересные миры. В материалистическом мире с большой вероятностью
  существует только одна разумная раса, там гораздо меньше разнообразие
  неразумных существ, скорее всего там нет ни нежити, ни нечисти,
  общественный прогресс идет главным образом в направлении создания
  артефактов...
    - Каких еще артефактов? Там же нет магии!
    - Артефакт может существовать и без магии, просто у нас такие артефакты не
  делают, потому что это глупо. Но около четырехсот лет назад Пух из Дейла
  на спор сотворил артефакт, полностью лишенный магии. Это была повозка,
  внутрь нее заливали земляное масло, зажигали огонь, и она ехала, будто в
  нее запряжены невидимые лошади.
    - Как такое возможно без магии?
    - Мир не исчерпывается магией, в мире есть много других закономерностей,
  которые можно использовать для своего блага. Просто магия гораздо удобнее.
  Пух строил самодвижущуюся повозку почти два года и затратил на нее
  вдесятеро больше золота, чем выиграл в споре. Впрочем, я компенсировал ему
  издержки...
    - Ты?
    - Ну да, я. Это я спорил с Пухом. Идея сотворения немагического артефакта
  привлекала меня давно, просто жалко было тратить время и силы. И правильно
  - результат оказался в точности таким, как я и предполагал с самого
  начала, немагические артефакты создавать можно, но нецелесообразно. Если,
  конечно, в мире есть магия. А если магии нет, тогда немагические артефакты
  - основной путь развития общества. Вернемся в Средиземье, обязательно
  загляни в библиотеку Дейлского университета, пищи для ума там хватает. Так
  о чем мы... да, идеализм. Разум выше материи. Когда мы признаем это,
  возникает второй вопрос - чей разум первичен?
    - Ясно чей - Эру Илуватара.
    - Естественно, ведь это он сотворил мир. Это называется объективным
  идеализмом.
    - Почему объективным?
    - Потому что первичный разум существует объективно, являясь внешним по
  отношению к субъекту познания. А еще бывает субъективный идеализм.
    - Это когда смотришь на мир со стороны Творца?
    - Да. В Средиземье субъективный идеализм существует только для Эру. А
  попробуй представить себе мир, в котором субъективный идеализм существует
  для всех.
    - Каждый - Творец? Бред!
    - Ну почему же бред? Во-первых, даже у нас каждый маг в какой-то степени
  творец, особенно если учесть высшую магию. Если бы все разумные существа
  Средиземья вдруг научились высшей магии, идеализм нашего мира стал бы
  скорее субъективным, чем объективным.
    - Но здесь, в Арканусе, высшей магией вообще никто не умеет пользоваться.
    - Я в этом не уверен. Хозяева...
    - Тоже не умеют.
    - Откуда ты знаешь?
    Я самодовольно усмехнулся:
    - Некоторое время я был Обериком... - И я начал рассказывать о
  приключениях себя предыдущего. Мне пришлось прерваться, чтобы принести
  пиво, трудно долго говорить, не промачивая глотку время от времени. s
  Когда я закончил, Оберик выглядел потрясенным.
    - Ну, ты, Хэмфаст, даешь, - только и смог он сказать. - Странный вы народ,
  хоббиты, обычно такие спокойные, скромные, тихие, а как что случится,
  только и остается дивиться, куда вся эта скромность девается. Ну, ты
  даешь...
    Он помолчал, собираясь с мыслями.
    - Надо бы нам с тобой заглянуть в гости к этой... Натке, - наконец сказал
  он. - Ты правильно сделал, что не убил ее, думаю, я смогу от нее кое-что
  узнать.
    - Попробуй, - сказал я с сомнением, - но она сама почти ничего не знает,
  она такая же кукла, как и все здешние обитатели. Знать бы еще, чья кукла...
    - Ты слишком драматизируешь. Кукла... Если разумный не предпринимает
  активных действий, выходящих за рамки привычного, это еще не значит, что
  он - кукла. Если так считать, тогда в Аннурском королевстве все куклы,
  кроме Гнея, Леверлина, ну и еще десятка людей.
    - Но дело совсем не в этом! Да, большинство разумных не нарушают
  привычного течения действительности, но у нас в Средиземье не бывает
  такого, чтобы какая-то внешняя сила вмешалась в мыслеобраз и внесла в него
  новые воспоминания, которых раньше не было.
    - Почему же не бывает? Ты прекрасно знаешь, какими элементалами это
  делается.
    - Знать элементалы вовсе не означает иметь возможность. Ты же
  представляешь, как трудно четко выявить в разумной душе участок,
  содержащий нужное воспоминание или там мысль... Это же практически
  невозможно!
    - Для тебя - да, для меня - тоже, а для более сильного мага?
    - Но там же экспоненциальная сложность...
    - А ты уверен, что нет более эффективных методов поиска?
    - Как? Там же нет индексов.
    - Уверен? Или мы просто не можем их найти? Или понять, что это индексы?
  Как бы то ни было, внешнее воздействие на душу существа не отрицает
  разумность и самостоятельность существа, подвергаемого воздействию. Все мы
  испытываем внешние воздействия, только опосредованно, через ощущения,
  слова и мысли, и это не делает нас куклами.
    - Но одно дело слова, а другое - прямое ковыряние в душе!
    - Я бы не стал называть это ковырянием. Ты хоть раз замечал, чтобы из души
  какого-нибудь жителя Аркануса под внешним воздействием что-нибудь исчезло?
    Я напряг память, но не смог вспомнить ничего подобного.
    - Не замечал, - признал я, - но я только совсем недавно начал заниматься
  этой проблемой.
    - Конечно, - съязвил Уриэль, - раньше у тебя были другие проблемы. Вот
  начнется из-за тебя мировая война...
    - С чего бы? - удивился я. - Я же ни на кого не нападал, или ты думаешь,
  что Шери и Сссра выступают на стороне нечисти?
    - Нет, конечно. Но ты нарушил привычное течение событий, вывел армии из
  гарнизонов, одержал целую серию побед, естественно, твои конкуренты
  перепугались.
    - Чего им бояться? Я же не на них нападаю.
    - Ты здорово улучшил положение в империи, как военное, так и
  экономическое. Другие хозяева заопасались, что скоро ты станешь сильнее их
  всех, вместе взятых.
    - Ну и что, теперь им надо нападать на меня? Почему бы им не начать с
  себя? Они могут сделать то же самое, что сделал я.
    - Ты относишься к хозяевам как к существам, равным тебе, но они другие. Ты
  же был хозяином, ты сам говорил, что был тогда не в себе.
    - Но я же не нападал на других хозяев!
    - Возможно, это было вопросом времени. Как бы то ни было... мне все больше
  и больше кажется, что Арканус построен по принципу субъективного
  идеализма. А когда мы рассуждаем в рамках концепции субъективного
  идеализма, возникает третий вопрос философии - а кто субъект? В данном
  случае, думаю, субъектами изначально являлись хозяева, хотя это надо
  проверить. А когда в мир пришли мы, мы тоже вошли в число субъектов. Все
  остальные местные существа полноценными субъектами не являются и
  формируются как отражения процессов, происходящих в душах субъектов. Но
  это не означает их ущербности или еще чего-то подобного. Думаю, то внешнее
  воздействие на мыслеобразы, которое так тебя поразило, специально введено
  Творцом этого мира, чтобы скомпенсировать ущербность обычных жителей.
    - Так ты думаешь, что эти воспоминания создает Творец?
    - Ну почему же сразу Творец? Опять ты впадаешь в сапиентоцентризм. Будь я
  на месте Творца, я бы сотворил заклинание, которое делало бы это вместо
  меня. А сам Творец... Пятый вопрос философии "кто Творец" в случае
  субъективного идеализма не имеет однозначного ответа. Творец вовсе не
  обязан постоянно вмешиваться в дела мира, он вообще может покинуть мир
  сразу же после сотворения.
    - Ну не знаю... - Я совсем загрузился. - Это надо обдумать...
    - Совершенно верно! Это надо обдумать. Вообще, все надо обдумывать перед
  тем, как предпринимать действия.
    Я пожал плечами:
    - В целом это правильно, но иногда нет времени на размышления, и надо
  действовать быстро. Может, вы, эльфы, потому и покинули Средиземье, что не
  смогли примириться с этой необходимостью?
    - Может быть. Ладно, хватит грузиться, давай допивать, да и спать пора.
  Утро вечера мудренее.
    - Подожди, Уриэль! Ты еще не рассказал, что с тобой произошло.
    - А что тут рассказывать? Я явился в Миррор, в город Хеллгейт. Похоже,
  этот мир подбирает каждому гостю наиболее подходящую точку входа,
  руководствуясь расовой принадлежностью посетителя. Ты - хоббит и попал к
  халфлингам. Я - эльф и попал к эльфам, пусть это и совсем другие эльфы.
    - Как это другие?
    - Миррорские эльфы называют себя темными эльфами. Они здорово отличаются
  от эльфов Средиземья и внешностью, и повадками, и философией. Они не
  бессмертны и гораздо слабее в магии, это совсем другая раса, но из тех
  рас, что живут в Арканусе и Мирроре, они наиболее близки к эльфам
  Средиземья.
    - Но сейчас под началом Натки служат эльфы-наемники, и они выглядят совсем
  по-другому, чем ты, они больше похожи на описания из Красной книги.
    - Это наемники, у них нет постоянных поселений. Хотел бы я, кстати, знать,
  откуда здесь берутся наемники? И дети Творца... Откуда они берутся?
    - Не знаю. Ну так, ты явился в Хеллгейт - и что дальше?
    - Меня сразу же приняли за очередного сына Творца. Тебе не повезло, Сакред
  Вейл уже достиг предельной численности населения, когда ты явился туда.
    - Как это предельной численности? Это же захолустный городишко!
    - Почему-то в этих мирах есть жесткое ограничение - население города
  вместе с пригородами и ближайшими деревнями не должно превышать двадцати
  пяти тысяч. Не знаю, в чем тут причина, но это ограничение соблюдается
  неукоснительно.
    - Но как? Как вообще можно соблюсти такое ограничение? Допустим, население
  города составляет ровно двадцать пять тысяч и в какой-то семье рождается
  ребенок?
    - Тогда в другой семье кто-то умирает от естественных причин. Я не знаю,
  чем это вызвано и как происходит, но это так, я проверял. Ну так вот. В
  Хеллгейт каждый день являлся один новый эльф - попеременно то юноша, то
  девушка. То, что однажды явились сразу двое и второй сын Творца оказался
  взрослым мужчиной, удивило местных чиновников, они даже доложили
  бургомистру, но тот покачал головой и ничего не сказал. А что тут скажешь?
  Миррор таит много тайн. В общем, меня посчитали обычным сыном Творца и
  направили на работу, как обычного сына Творца. Я должен был ловить рыбу в
  Хеллривере, это река, на которой стоит Хеллгейт, поначалу я так и делал, а
  потом создал копию: один я ловил рыбу вместе с другими эльфами, а другой
  занимался изучением Миррора и поисками тебя и Олорина.
    - Ты нашел Олорина? - воскликнул я.
    - Нет. Я и тебя-то нашел только потому, что ты начал творить нетипичные
  для этого мира заклинания. Я создал артефакт, который сканирует астральное
  пространство на предмет определенных заклинаний, но ты начал их творить
  только пару дней назад.
    - Получается, Олорин еще ничего не понял в этом мире, раз не начал творить
  нетипичные заклинания? Уриэль пожал плечами:
    - Выходит, что так. Странно, мне всегда казалось, что он не глупее меня.
  Скорее, с ним что-то случилось, вроде того как с тобой.
    - А если попробовать рассчитать точку, в которой Олорин появился в этом
  мире?
    - Моргот меня раздери, Хэмфаст, а это идея! Раньше я не мог этого сделать,
  потому что не знал, каким законам подчиняется выбор точки входа, но теперь
  мы знаем, где явился я и где ты, - кстати, ты вроде говорил, что во второй
  раз явился в другом месте?
    - Ну да. В первый раз это было в бестиарии Сакред Вейла, а во второй - в
  самом Сакред Вейле.
    - Над этим тоже стоит подумать. Можно попробовать рассчитать точку входа
  для Олорина, это обязательно надо попытаться сделать. А когда мы найдем
  Олорина, надо думать, как отправить гонцов в Средиземье.
    - А чего тут думать? Разве ты не можешь пробить канал?
    Уриэль невесело ухмыльнулся:
    - Не все так просто. Думаешь, зачем мы перлись в Запретный Квадрат?
  Теоретически каналы доступны отовсюду, но на практике это можно сделать
  только в некоторых местах.
    Я ничего не понял.
    - Как это? - спросил я. - С одной стороны, отовсюду, с другой стороны,
  только из некоторых мест?
    Уриэль глубоко вздохнул и начал объяснять:
    - Канал можно пробить из любого места одного мира в любое место любого
  другого мира, но требуемые на это затраты времени и сил зависят от
  множества обстоятельств и могут различаться в миллионы раз. Если в
  некотором месте уже существовал какой-то канал, то при создании нового
  канала задействуются искажения структуры пространства, порожденные старым
  каналом, и новый канал открывается быстрее и с меньшими усилиями. Мне
  трудно даже представить, чего стоило Орлангуру пробить самый первый канал,
  но каждый следующий давался ему все проще, и, когда мы перемещались сюда,
  мы воспользовались результатами многолетних трудов Орлангура. Этими
  трудами Запретный Квадрат превратился в своеобразный перекресток миров,
  где пробивание канала доступно практически любому магу. Думаю, именно
  поэтому Орлангур сделал этот район запретным.
    - Значит, реально пробить канал можно только из отдельных мест. Но... ты
  же побывал в другом мире, в том, где нет ничего материального, как ты
  вернулся оттуда обратно? Ты нашел там еще один перекресток миров?
    - Нет, все гораздо проще, я просто не разрывал канал и не отходил от него
  далеко, я вернулся обратно по тому же самому каналу. Я хотел сделать здесь
  то же самое, но этот мир не позволяет таких вещей - когда перемещение
  завершилось, канал был разорван внешним воздействием. Перемещение уже
  завершилось, у меня с самого начала не было сомнений, что мы все трое
  благополучно прибыли в этот мир, но обратно тем же путем нам не выйти.
    - И что теперь делать? - расстроенно спросил я.
    - Для начала поспать. Потом искать Олорина. А потом видно будет.
    И мы отправились спать.
  
  15
  
  - Натка, это Уриэль. Уриэль, это Натка, познакомьтесь, - сказал я.
    Уриэль хихикнул, он сейчас в полной мере наслаждался зрелищем души
  девушки-халфлинга в теле мужчины-эльфа. А мне было забавно наблюдать рядом
  двух совсем разных эльфов - коренастого сизокожего и беловолосого Уриэля и
  долговязого худощавого зелено-волосого Оберика. Интересно, кстати, почему
  у Оберика такие зеленые волосы? У эльфов-наемников волосы
  соломенно-желтые, у миррорских эльфов - снежно-белые, а у Оберика -
  зеленые. С чего бы это?
    А Натке было совсем не смешно. Мое второе явление и так изрядно растрепало
  ее чувства, а теперь еще ее башня превращается в проходной двор. Но она
  никак не выразила неудовольствия - поняла, что бессмысленно.
    После пары вежливых слов Натка вернулась к великим делам великого Оберика,
  а Уриэль буквально прилип к артефактам, требуя объяснить ему все - как
  управлять картой, чем направление магии отличается от совокупности
  заклинаний, что такое виртуальное золото, ну и так далее. Почти весь день
  мы провели за этим занятием, увлекательным для Уриэля и утомительным для
  меня, и лишь однажды оно было прервано гневным восклицанием Натки.
  Оказывается, клаконские мечники, которых вчера убила Шери, вовсе не
  погибли, а превратились в нежить и теперь служат своему недавнему
  противнику. И вправду отвратительно.
    - Ну ладно, - сказал наконец Уриэль, - я более-менее разобрался. Давай
  теперь посмотрим на наши точки входа в мир. У тебя Сакред Вейл, у меня
  Хеллгейт. Где, кстати, Хеллгейт на карте?
    - Где-то здесь. - Я переключил карту на Миррор и ткнул пальцем в черное
  пятно, занимающее почти всю карту. - Здесь показывается только то, что
  видели подданные Оберика, а в окрестностях Хеллгейта никто из них отродясь
  не бывал.
    - Понятно, - протянул Уриэль. - Ну что ж, посмотрим пока на Сакред Вейл.
  Что в нем такого особенного?.. Слушай, Хэмфаст, то ли я чего-то не
  понимаю, то ли все очень просто. Сакред Вейл - самый большой город
  Аркануса, населенный халфлингами.
    Я кивнул. Неужели разгадка настолько проста? Но...
    - А почему в первый раз я появился не в самом Сакред Вейле, а в бестиарии?
  - спросил я. - И, кстати, где ты появился во второй раз? Там же, где и в
  первый?
    - Там же, - подтвердил Уриэль. - Не знаю, почему для тебя Арканус решил
  изменить точку входа. Есть у меня несколько идей...
    - Например?
    - В первый раз тебя чуть не убил василиск.
    - Думаешь, Арканус решил, что во второй раз он должен поместить меня в
  более безопасном месте?
    - Может быть. А может быть, это в первый раз ты чем-то ему не понравился,
  и он поместил тебя там, где тебе грозила опасность. Не знаю. Да и не важно
  это, главное, что ты оба раза явился в мир в непосредственной близости от
  самого большого города, населенного твоей родной расой. Я оба раза
  появился в городе, населенном темными эльфами - ближайшей расой к эльфам
  Средиземья. При втором пришествии и ты, и я оказались почти в том же
  месте, что и в первый раз. Таким образом, в обоих случаях Арканус
  разместил посетителя в местности, населяемой либо родной расой посетителя,
  либо наиболее приближенным к ней вариантом. Так?
    - Так, - согласился я.
    - Далее. Почему для тебя был выбран именно Сакред Вейл? Первое, что
  приходит в голову, - потому, что Сакред Вейл - самый большой город из
  числа населенных халфлингами. Если так, то Хеллгейт, в который оба раза
  явился я, должен быть крупнейшим из городов, населенных темными эльфами.
  Непонятно только, как это проверить, не лезть же в башню Сссра.
    - А почему бы и нет? - удивился я. Уриэль задумался:
    - А и вправду - почему бы и нет? Надеваем невидимость, дожидаемся, пока
  хозяин покинет заклинательный покой... Как думаешь, Хэмфаст, там могут
  быть артефакты, предупреждающие хозяина о появлении незваных гостей?
    Я пожал плечами:
    - Вряд ли. Не думаю, что необходимость в таких артефактах возникала хотя
  бы раз за всю историю мира. Хотя кто его знает...
    - Ладно, допустим, что Хеллгейт - действительно самый большой эльфийский
  город в Мирроре. Где нам в этом случае искать Олорина?
    - А какой он расы? - спросил я и сразу понял, что сморозил глупость.
    - Он майар, - ответил Уриэль, - а майары стоят вне разумных рас.
  Большинство майаров предпочитают принимать облик людей, но это традиция, а
  не необходимость. Вряд ли Арканус делает выбор на основе внешнего облика.
  Нет, это совершенно исключено, ведь при проходе по каналу мы все имели
  облик людей.
    - Тогда что? Не мог же Олорин стать пятым хозяином!
    - Да, это вряд ли, - согласился Уриэль. - Хотя кто его знает... Если тихо
  сидеть в башне и никуда не высовываться, можно долгое время оставаться
  незамеченным.
    - Не выйдет, - возразил я, - ты забыл про гобелены, отражающие силу хозяев.
    - А ты уверен, что новая линия появляется на них сразу же, как только
  новый хозяин появляется в Арканусе?
    - А когда она еще может появляться?
    - Например, когда башня нового хозяина окажется на карте того хозяина, в
  чьей башне висит гобелен. Но ты прав, маловероятно, что Олорин стал новым
  хозяином. Все хозяева Аркануса и Миррора явились в миры одновременно, и я
  не думаю, что это простая случайность. Сейчас уже не скажешь точно, что
  тогда произошло, но это было, без сомнения, что-то из ряда вон выходящее.
  Не думаю, что приход в мир Олорина смог бы привести в действие силы,
  способные повторить подобное событие. Может, герой?
    - Что? - не понял я.
    - Может быть, Олорин стал героем, - пояснил Уриэль. - В этих двух мирах
  каждый хозяин имеет героев. Герои превосходят обычных существ по всем
  параметрам, но гораздо слабее хозяев. Пожалуй, что облик героя - самый
  подходящий для Олорина. Но надо проверить и первое предположение.
  
  16
  
  Миррор - странное место. Его иногда называют сумеречным миром, и не зря -
  небо здесь светит гораздо слабее, чем в Арканусе. Это нельзя назвать
  полноценными сумерками, здесь гораздо светлее, чем в моей родной
  Хоббитании на закате, но при первом знакомстве Миррор производит
  неприятное впечатление. Чем-то неуловимым он напоминает Мордор, причем не
  современный Мордор - цивилизованное и просвещенное государство орков, а ту
  темную твердыню сил зла, какой был Мордор во времена Фродо. Я сказал об
  этом Уриэлю, но тот только рассмеялся.
    - Нельзя судить о вещах по внешнему виду, - сказал он. - Я немало времени
  провел среди местных эльфов, и поверь мне, Хэмфаст, в них не больше зла,
  чем в твоих халфлингах.
    - Они не мои, - возразил я. - Моя раса - это хоббиты, а халфлинги совсем
  другие, у них совсем другая культура. Даже орки Средиземья ближе к
  хоббитам, чем халфлинги Аркануса.
    Мы перенеслись в Миррор обычным заклинанием перемещения высшей магии.
  Вообще-то заклинание не позволяет переходить между мирами, но если миры
  связаны очень тесно, это становится возможным. Получается, что Арканус и
  Миррор так же тесно связаны, как Средиземье и маленький мирок, сотворенный
  Уриэлем.
    Мы стояли на берегу Хеллривера. Интересно, что эта река имеет большое
  сходство с Торуином. Если бы в Арканусе были сумерки, то в сумерках Торуин
  выглядел бы точь-в-точь как Хеллривер. Я поделился этой мыслью с Уриэлем.
    - Да, Хэмфаст, есть такое дело, - сказал он. - География этих двух миров
  вообще очень странная. Такое ощущение, что Творец творил эти миры... с
  похмелья, что ли. Кажется, что Творцу было лень придумывать уникальные
  пейзажи для каждого места и он построил мир из одинаковых кирпичей, как
  хижину орка. Все реки и все горы здесь похожи друг на друга. Да и более
  странные вещи встречаются в местной географии - почему, например, к югу от
  Торвелла находится несколько тысяч квадратных миль песчаной пустыни?
  Пустыня возникает там, где горы встают на пути влажных ветров, пустыня не
  может быть островом посреди леса. Ерунда какая-то...
    По глади Хеллривера непрестанно сновали парусные рыбачьи лодки, с одной из
  них нас заметили. Эльфы засуетились, они уставились на нас, оживленно
  переговариваясь и совершенно забросив то, чем занимались до этого. Один из
  эльфов, на вид самый старый, выставил левую руку в нашем направлении,
  оттопырив указательный палец и мизинец. Я знаю, что в этих мирах не
  действует инцинера и подобные ей заклинания, но все равно непроизвольно
  вздрогнул.
    - Они думают, что я привидение, - сообщил Уриэль. - А этот жест, как
  принято считать, отгоняет нечистую силу. Интересно, что они подумали
  насчет тебя? А кстати, видишь вон ту лодку с колесом на парусе?
    - С каким колесом?
    - Ну на парусе у нее нарисовано колесо с тремя спицами. Вон, видишь эльфа
  в черной куртке на корме? Это моя копия. - Уриэль усмехнулся. - Как его,
  бедного, достали, каждый считает своим долгом сообщить, что снова видел
  привидение Уриэля. Глядишь, однажды из Хеллгейта священники приедут
  посмотреть поближе на природную аномалию. Ладно, Хэмфаст, посмотрели и
  будет. Давай одевай невидимость, чтобы эльфов не пугать, и полетели, что
  ли?
    - А куда лететь-то?
    - Как куда? В Джет, в башню Сссра. Вначале летим в Хеллгейт, потом огибаем
  слева озеро Хеллейк и держим строго на север. Если лететь не спеша, дня за
  четыре доберемся.
    И мы полетели.
  
  17
  
  Хеллгейт стоял не на горе, как Сакред Вейл, и не в лесу, как Торвелл, а на
  равнине. И вокруг Хеллгейта не было стены.
    - А зачем здесь стена? - удивился Уриэль, когда я спросил его об этом. - В
  Мирроре нет других хозяев, кроме Сссра, ну, правда, сотня твоих халфлингов
  бродит по другому континенту, но это далеко отсюда. В общем, местным
  эльфам могут угрожать только бродячие монстры, но они появляются редко, не
  каждый год. Нет смысла строить здесь городские стены.
    Понятно. Однако непривычно видеть, как город возникает посреди равнины
  как-то постепенно, без резкой границы. Вначале сараи и амбары, потом
  отдельные дома, далеко отстоящие один от другого, потом домов становится
  все больше, они все теснее прижимаются друг к другу, и как-то незаметно мы
  оказываемся в довольно большом городе.
    Хеллгейт здорово отличается от городов халфлингов. Эльфы строят очень
  странные дома, они сложены из бревен, так же как и дома халфлингов, но вот
  архитектура... Даже не знаю, как это описать, чтобы было понятно.
  Попробую. Представьте себе огромный пень толщиной футов в
  пятнадцать-двадцать и высотой примерно столько же. Внутри большое дупло, и
  в этом дупле живут эльфы. А сверху пня зеленеет молодая поросль, будто
  пень снова хочет превратиться в дерево. Самое безумное - это то, что, если
  приглядеться, понимаешь, что это вовсе не пень, а сложенная из бревен
  искусная имитация. Не понимаю, зачем эльфы тратят столько сил и времени на
  то, чтобы покрыть сруб большими пластами древесной коры, натаскать на
  крышу плодородной земли и высадить там молодые побеги.
    - Традиция... - только и смог сказать Уриэль по этому поводу.
    А общественные здания в Хеллгейте выглядят точь-в-точь как у халфлингов.
  Как могли совершенно разные расы, никогда не встречавшиеся лицом к лицу,
  независимо друг от друга построить одни и те же здания по одним и тем же
  проектам?
    - Не знаю, - сказал Уриэль, - могу только предположить, что архитектура
  этих зданий вложена в души строителей самим Творцом. Иначе действительно
  не объяснить, почему они строят одинаково.
    Мы медленно приближались к рыночной площади. Людей на улицах становилось
  все больше. На нас никто не обращал особого внимания, мало ли какие дела
  могут быть в городе у двух почтенных эльфов. Я ведь выглядел теперь как
  эльф, с помощью высшей магии я преобразовал свой внешний облик, а Уриэль
  помог грамотно подобрать индивидуальные черты, чтобы не получилось, как в
  моей прошлой жизни, когда наугад выбранный человеческий облик оказался как
  две капли воды похож на Саурона, каким его рисуют на иллюстрациях к книгам.
    Путь к рыночной площади проходил мимо гарнизонного городка. Мы почему-то
  привлекли внимание двух воинов в двухслойных кольчугах и открытых шлемах,
  выходивших из ворот городка. Не знаю, что в нас показалось им
  подозрительным, скорее всего они только что вышли в патруль и стремились
  пристать с расспросами к первому встречному, чтобы потом с чувством
  выполненного долга завернуть в ближайшую таверну и достойно провести
  оставшееся время дежурства. А может, в нашем облике и вправду что-то было
  не так, не знаю.
    В общем, они подошли вплотную к нам, и тот воин, который выглядел чуть
  постарше, сказал:
    - Приветствую вас, почтенные. По какой надобности вы посетили сей город?
    Уриэль медоточиво улыбнулся и ответил:
    - Мы привидения и вправе посещать любые места.
    Челюсть воина отпала.
    - Какие такие привидения? По какому это праву вы вправе... тьфу!
    - Вот по какому, - сказал Уриэль и растворился в воздухе.
    Я остался на месте.
    - Куда он делся? - строго спросил меня патрульный.
    - Исчез, - ответил я, улыбнувшись столь же лучезарно, как и Уриэль. - Он
  же привидение.
    - А ты кто?
    - Тоже привидение.
    - Тогда почему не исчез?
    - Успею еще.
    Воин внезапно бросился ко мне и крепко ухватил меня за рукав. От
  неожиданности я даже не успел заблокировать его движение.
    - Невежа, - сказал я и тоже растворился в воздухе.
    На самом деле я, конечно, совершил перемещение вверх одновременно с
  наложением невидимости, но со стороны это выглядело, будто я растворился в
  воздухе.
    Я не удержался от мелкой шалости, меня обидело то, как грубо этот солдат
  обошелся со мной. Я вник в суть шлема, который гордо украшал его голову,
  потом кое-что изменил, и стальные пластинки, прикрывающие щеки,
  удлинились, вытянулись и срослись под подбородком. Пусть теперь попробует
  снять шлем, дурилка.
  
  18
  
  Мы преодолели около ста миль и опустились на землю. Долгий полет утомляет,
  надо бы и передохнуть. Уриэль сотворил простейшее заклинание, и на
  пригорке посреди бескрайней степи вспыхнул магический огонь. Высокая сухая
  трава моментально загорелась, но под воздействием второго заклинания так
  же моментально погасла, и огонь теперь горел сам по себе, не нуждаясь в
  пище.
    Я вытащил из воздуха кувшин с пивом и связку вяленой рыбы. Ужинать более
  основательно почему-то не хочется. Пиво с воблой - лучшая пища в
  путешествии. Если, конечно, вокруг вдосталь чистой воды.
    Мы сидели, пили пиво и смотрели на огонь. Походный костер горит в светлых
  сумерках, и кажется, что темнота вот-вот опустится на землю, но это все не
  происходит и не происходит. Когда же я привыкну, что здесь не бывает ночи?
    Уриэль насторожился, вскочил на ноги и напряженно уставился куда-то вдаль.
  Я проследил направление его взгляда и различил вдали группу эльфов,
  движущихся в нашу сторону. Около трех десятков, у каждого за плечами
  объемистый мешок, поверх которого приторочен небольшой круглый щит,
  окованный железом. Сбоку болтается шлем... Что-то показалось мне
  подозрительным... Понятно! Эти воины экипированы точно так же, как и те
  двое, с которыми мы встретились в Хеллгейте. Но не могли же они так быстро
  догнать нас! Да о чем я, они вообще не могли нас догнать, пешему ни за что
  не догнать летящего Но тогда откуда они здесь? И почему они идут прямо к
  нам?
    Видно, все мои чувства были ясно написаны на лице, потому что Уриэль
  сказал:
    - Это боевые священники, но не те, с которыми мы встретились в Хеллгейте.
  У них одна и та же стандартная экипировка. А идут они к нам, потому что их
  заинтересовал волшебный огонь.
    Все сразу встало на свои места. Я снова сел на землю и стал с любопытством
  наблюдать за приближающимися эльфами.
    Вскоре они приблизились настолько, что я смог разглядеть лица. Я понял,
  что Уриэль прав, это совсем другие эльфы. Хорошо иметь эльфийское зрение...
    Эльфы приблизились к костру, и их предводитель выступил вперед.
    - Я Циммерон, командир святого взвода, я веду взвод из Джета в Хеллгейт. С
  кем имею честь разговаривать?
    - Я Уриэль, привидение рыбака Уриэля из Хеллгейта, я иду из Хеллгейта в
  Джет, - сказал Уриэль. Я поддержал его шутку.
    - Я Хэмфаст, привидение хоббита Хэмфаста из Хоббитании, - сказал я, - я
  пребываю в гостях у почтенного Уриэля.
    Челюсть Циммерона отвисла до земли.
    - Вы что, издеваетесь? - гневно вопросил он. Его глаза цепко охватили наши
  фигуры, лишенные оружия и доспехов, он был уже готов принять фатальное
  решение, когда Уриэль протянул руку, и костер на долю мгновения озарился
  ослепительной вспышкой, которая затмила бы солнце, если бы в Мирроре было
  солнце.
    - Не горячись, - сказал Уриэль. - Лучше присядь к нашему костру и раздели
  с нами трапезу. Твои эльфы тоже могут присоединиться к нам, но еды для них
  у нас не хватит.
    Циммерон опустил руку, которой прикрывал глаза, и недоверчиво оглядел
  костер.
    - Это огненный элементал? - спросил он.
    - Нет, - ответил Уриэль, - это не огненный элементал. Хотя принцип близок.
    Циммерон поколебался несколько секунд, после чего махнул рукой своим
  подчиненным, настороженно и чуть растерянно толпившимся невдалеке, и они
  стали рассаживаться вокруг костра. Из мешков показались краюхи черствого
  хлеба и куски окаменевшего сыра - обычная пища воинов в дальнем походе.
  Уриэль протянул руку и вытащил из воздуха кружку, наполненную пивом,
  которую протянул Циммерону. Циммерон удивился еще сильнее, но попытался не
  показать удивления, сделав каменное лицо. Это выглядело комично.
    - Привидения, значит, - протянул он, сделав хороший глоток. - Вначале
  ночные лезвия, потом привидения, а потом кто знает, что еще появится в
  нашем многострадальном мире?
    - Ночные лезвия? - заинтересовался Уриэль. - Почему ночные? Вообще, что
  такое ночь?
    - А Сссра его знает. Просто принято говорить "ночные лезвия", а почему
  ночные, это никому неведомо.
    - А кто такие ночные лезвия? - заинтересовался я. Циммерон странно
  покосился на меня:
    - Разве ты не знаешь? Хотя ты же привидение... В общем, существует
  определенный комплекс физических и духовных упражнений, по прохождении
  которого эльф приобретает невидимость, а его слюна становится ядовитой.
  Такого эльфа называют ночным лезвием.
    Уриэль подал голос:
    - В нашем родном мире бывает время, когда небесный цвет тускнеет и мир
  одолевает тьма. Это называется ночь.
    Циммерон пожал плечами:
    - В Мирроре такого не бывает. Но если Сссра бывал в вашем мире, тогда все
  понятно. Ночью ведь все должно быть невидимо, так?
    Уриэль согласился с этим глубокомысленным утверждением:
    - Ну вот, а ночные лезвия невидимы вообще, как будто для них всегда ночь.
    Логично. Это объясняет происхождение названия этих странных существ, но
  тот, кто придумал это название, должен был знать, что такое ночь. А то
  ночи нет, а слово, ее обозначающее, есть. Может, в Мирроре и Арканусе
  раньше была смена дня и ночи, а потом это прекратилось? Неожиданно я
  почувствовал, что все тайны двух миров имеют одну общую разгадку и эта
  разгадка совсем близко, еще совсем чуть-чуть, и я пойму все то, что пока
  ускользает от понимания. Я напряженно вслушивался в себя, но разгадки так
  и не обнаружил.
    - И какой статус имеют привидения в войске Сссра? - поинтересовался
  Циммерон.
    - Никакого, - ответил Уриэль. - Мы не входим в войско Сссра.
    - Значит, вы - нечисть?
    Уриэль рассмеялся:
    - Можно и так сказать. Но мы добрая нечисть. Если нас не обижать, мы
  совсем безобидные.
    Циммерон непонимающе помотал головой:
    - Ладно, Сссра с вами, с нечистью. Лучше скажите, далеко ли до Хеллгейта.
    - Миль сто, может немного меньше, - сообщил Уриэль. - Мы вылетели оттуда
  часов пять назад.
    - Как? - воскликнул Циммерон. - Вы, нечисть, пробрались в эльфийский город?
    - Ну да. У нас же на лбу не написано, что мы нечисть. И почему ты так
  возмущаешься? Мы же не злые, мы ни на кого не нападаем, а просто
  путешествуем по своим делам. Почему бы двум мирным путешественникам не
  посетить эльфийский город?
    - Ну, не знаю, - Циммерон, похоже, совсем загрузился, - раньше такого не
  было. Есть эльфы, есть наемники, есть нечисть. Нечисть всегда сидит в
  берлогах, а если выходит наружу, то нападает на эльфов.
    - Наверное, мы неправильная нечисть, - задумчиво произнес Уриэль, и его
  глаза весело блеснули.
    - Да уж, - согласился Циммерон. - Ну, спасибо за угощение, нам пора.
    И уже через минуту у костра остались только мы с Уриэлем.
    - Испугался, - произнес Уриэль, глядя вслед уходящим эльфам. - А чего нас
  бояться?
    И он рассмеялся. Я вспомнил этот глупый анекдот и тоже рассмеялся.
  
  19
  
  За следующий день мы пересекли степь, которая оказалась совсем не
  бескрайней, и прямо по курсу перед нами появились величественные пики
  горной системы Джетхиллз. Уриэль говорит, что город Джет, столица Сссра,
  находится сразу за этими горами.
    Горы вставали медленно и как-то нехотя. Если перемещаться по земле, а не
  по воздуху, не сразу и заметишь, что ты уже в горах. Степь постепенно
  становится все более холмистой, зеленые островки маленьких рощиц
  попадаются все чаще и становятся все больше, и вот они сливаются в
  сплошной зеленый ковер, и ты понимаешь, что находишься уже на земле
  Джетхиллз.
    Эту ночь Уриэль предложил провести в деревне.
    - Почему бы и нет, - ответил я, - у халфлингов в деревне я уже был, а у
  эльфов еще нет. Интересно будет сравнить быт двух народов.
    Деревенский староста встретил нас неласково.
    - Кто вы такие? - спросил он. - И куда держите путь вдвоем и не на лошадях?
    Логичный вопрос - если мы воины, то должны идти как минимум взводом, а
  если герои - должны быть на лошадях. А если жители - то нам вообще не
  следует без дела бродить по стране.
    - Мы привидения, - сказал Уриэль. - Мы держим путь в стольный град Джет, а
  какие дела ведут нас туда, извини, почтенный, но это не твое дело.
    - А подорожная у вас есть? - подозрительно поинтересовался староста.
    - А как же! - воскликнул Уриэль и вытащил прямо из воздуха внушительно
  выглядящий лист пергамента.
    Я бросил беглый взгляд на это творение высшей магии и с трудом сдержал
  смех. На листе было наляпано целых пять разноцветных печатей, а текст
  включал в себя штук семь нецензурных анекдотов, записанных аннурскими
  рунами. Впрочем, староста не умел читать, и подорожная произвела
  надлежащее впечатление.
    - Так вы что, герои, что ли? - спросил он, на его лице была отчетливо
  написана мысль: а не поклониться ли странным путникам на всякий случай? Но
  он все-таки решил не кланяться.
    - Нет, мы не герои, - сказал Уриэль. - Мы привидения.
    - Значит, солдаты?
    - Да нет же! Привидения мы.
    - И как тогда мне принимать вас, привидений? - растерялся староста.
    - А никак. Выдели нам один дом на двоих, а еды не надо, еду мы сами
  добываем. - И он вытащил из воздуха полную кружку пива, которую тут же
  протянул старосте, - угощайся, почтенный.
    Староста взял кружку подрагивающей рукой и отхлебнул.
    - Темное, - разочарованно сказал он.
    - Разве? - деланно удивился Уриэль. - Попробуй еще раз.
    Староста попробовал и прокомментировал результат подозрительно бесцветным
  голосом:
    - Светлое.
    Как бы он в обморок не упал от потрясения. Видимо, Уриэль подумал то же
  самое, потому что быстро и резко проговорил:
    - Ладно-ладно, пиво потом распробуешь, давай распоряжайся насчет дома.
    - Какого дома? - спросил староста и икнул.
    - Как какого? - Уриэль начал терять терпение. - Что мы, по-твоему, будем
  на улице ночевать?
    - Так это, - староста никак не мог сформулировать мысль, - нет у нас, это,
  гостевых домов. Чай, не у дороги живем.
    - Ну так придумай чго-нибуды
  - Может... Вот у зятя моего дом большой, а живут они вдвоем с супругой,
  детьми еще не успели обзавестись. Если я их возьму к себе на одну ночь...
  Вам ведь только на одну ночь ночлег нужен?
    Уриэль кивнул:
    - Тогда это легко. Точно, сейчас прямо и распоряжусь, ничего, одну ночь в
  родительском доме Чмонка моя ненаглядная переночует, детство золотое
  вспомнит. А это, женщины вам как - нужны?
    Вместо ответа я смачно сплюнул. Староста дернулся и поспешно отступил на
  шаг.
    - Нет, не нужны, - пояснил мой жест Уриэль. - И давай, дед, пошевеливайся
  живее!
    Уже через полчаса Чмонка, миниатюрная беременная эльфийка, и ее юный
  беловолосый муж освободили дом для непонятных, подозрительных и
  потенциально опасных путников, которых надо хорошо принять и побыстрее
  спровадить, то есть для нас с Уриэлем. Я сразу завалился на огромную
  двуспальную кровать, застланную шкурой какого-то гигантского козла или,
  может быть, барана, а Уриэль встал у окна и задумчиво произнес:
    - Надо было еды какой-нибудь попросить, чтобы принесли, а то ты так и не
  поговоришь ни с кем, боятся они нас.
    - Ну и хрен с ними, - ответил я, - я и так уже понял все, что хотел.
    - И что же ты понял? - Уриэль обернулся, и в его глазах вспыхнул интерес.
    - То же самое, что и везде. Вначале этот староста выпендривался, а потом
  напугался, хотя бояться было нечего. Так почти везде - все боятся того,
  что не в силах понять. А начинаешь говорить по-хорошему, собеседник
  думает, что это ты его боишься. И так везде. Кроме, пожалуй, Хоббитании.
    Уриэль хмыкнул, но ничего не сказал.
  
  20
  
  Наконец-то я увидел снег в этом мире! Северные отроги Джетхиллза
  вздымаются так высоко, что их склоны покрыты нетающим снегом, а воздух
  настолько разрежен, что становится тяжело дышать. Наверное, это самые
  высокие горы Миррора, а может и Аркануса тоже. Нечего было и думать
  преодолеть их пешком, да и в полете сделать это непросто - поднимаешься
  чуть выше и начинаешь задыхаться.
    - Слушай, Уриэль, - сказал я, - мы сначала переместились в Хеллгейт, а
  теперь летим в Джет. А почему нельзя было перенестись в Джет сразу?
    - Я же не знаю месторасположение Джета, я ведь там никогда не был.
    - Но дорогу туда ты знаешь!
    - Очень приблизительно. Если бы я попытался переместить нас прямо в Джет,
  то, скорее всего, ошибся бы миль на сто. А ту местность я не знаю
  совершенно, мы могли заблудиться.
    - Но ведь всегда можно спросить дорогу у местных жителей.
    - А если бы мы оказались здесь? У кого бы ты стал спрашивать дорогу?
    - В таком случае можно сделать прыжок на пару десятков миль в любую
  сторону. Эти края населены довольно густо, ну, кроме отдельных районов, и
  мы наверняка оказались бы неподалеку от какой-нибудь деревни. А если нет,
  можно сделать еще один прыжок.
    - Ну не знаю... Можно было попробовать, но не думаю, что это сильно
  ускорило бы путешествие. Да разве тебе не нравится путешествовать?
  Неторопливо пересекать страну, любоваться пейзажами, наслаждаться беседой
  со случайными встречными...
    Я фыркнул:
    - То-то мы вчера наслаждались беседой. Нет, Уриэль, такое путешествие мне
  не нравится. Я предпочитаю путешествовать там, где тепло и где есть чем
  дышать.
    Уриэль пожал плечами:
    - Но теперь уже поздно что-либо менять, Джет должен быть сразу за
  перевалом.
    И на этом разговор прервался. Трудно разговаривать, когда не хватает
  воздуха.
  
  21
  
  И снова Уриэль продемонстрировал превосходство эльфийского зрения над
  хоббичьим. Только тогда, когда он указал мне пальцем, я заметил, что почти
  неразличимая темная точка на заснеженном склоне - это не просто точка, а
  незнакомец. Какой расы - с такого расстояния не разглядеть. Но какой бы
  расы он ни был, что он делает посреди необитаемой снежной пустыни?
    Мы подлетели поближе, и оказалось, что это эльф. Естественно, эльф, кому
  же еще сидеть на горе в считанных милях от эльфийской столицы? Эльф
  средних лет с обычным непримечательным лицом, без оружия... Почему,
  кстати, без оружия? Ладно без оружия, но снаряжение для лазания по горам у
  него точно должно быть.
    Уриэль приземлился на склон шагах в десяти от незнакомца, я последовал
  примеру Уриэля. Незнакомый эльф безразлично глянул на нас и вернулся к
  созерцанию пейзажа. Мы подошли к нему вплотную, Уриэль уже открыл рот,
  чтобы заговорить, как вдруг эльф произнес:
    - Не правда ли, отсюда открывается великолепный вид? - И улыбнулся,
  добро, но вместе с тем как-то чуть-чуть издевательски.
    Я проследил направление его взгляда. Действительно, вид великолепный. Горы
  обрываются вниз гигантским уступом, высотой не менее трех миль, а
  далеко-далеко внизу, в кольце каменных стен, кажущихся с такой высоты
  линией, проведенной в мокром песке тонкой палочкой, размещается город
  Джет. Синяя башня Сссра отсюда кажется миниатюрным полудрагоценным
  камушком, невесть как закатившимся на лужайку, ее детали не различить с
  такого расстояния, но сдается мне, что она похожа на башню Оберика, как
  две капли воды похожи одна на другую. Интересно, внутреннее устройство у
  них тоже одинаковое?
    Уриэль кинул в пропасть беглый взгляд и обратился к незнакомцу:
    - Скажи, почтенный, как случилось, что ты оказался в этом месте один и
  без всякого снаряжения? Не нужна ли тебе помощь, чтобы спуститься на
  равнину?
    - Нет, - ответил эльф, - помощь мне не нужна, я могу проделать это
  самостоятельно. А не нужна ли эта помощь вам, почтенные?
    - Нет, - сказал Уриэль, - мы тоже можем самостоятельно спуститься вниз.
    - Странно, - произнес эльф, - я всегда полагал, что из всех существ,
  имеющих облик эльфов, летать умеют только привидения.
    - Так ты привидение, почтенный? - воскликнул я. Надо же, я всегда считал,
  что привидения существуют только в сказках, и вот на тебе.
    - Ну да, - сказал эльф, - привидение.
    Я почувствовал в этой сцене что-то фальшивое, чем-то она напоминает дурную
  театральную постановку, но я не успел сообразить, в чем дело, когда Уриэль
  внезапно сказал:
    - Хватит прикалываться, Сссра.
    Эльф удовлетворенно рассмеялся:
    - Быстро ты разобрался, Уриэль.
    - Откуда ты знаешь, как меня зовут?
    - Какая разница? Ну ладно, скажу. Если вы хотели скрытно проникнуть в мою
  башню, вы зря вели себя так вызывающе. После того как ты, Хэмфаст,
  поглумился над боевым священником в Хеллгейте, мне немедленно доложили о
  случившемся. А остальное было делом техники, артефакты башни позволяют
  наблюдать за любым участком подконтрольной территории.
    - И что ты хочешь сделать с нами? - спросил Уриэль.
    - Поговорить. Знаете, почтенные, когда во всей вселенной только ты один
  имеешь доступ к истинной сути миров, чувствуешь себя очень одиноко. Первые
  лет десять интересно быть главным действующим лицом в театре, а потом это
  приедается. Кстати, то, что происходит с Обериком, - ваша работа?
    Я непроизвольно покраснел. Сссра кивнул.
    - Так я и думал, - сказал он. - И что вы такого ему наговорили, что у него
  крыша съехала?
    Мы переглянулись.
    - Понимаешь, Сссра, - осторожно начал я, - ничего особенного Оберику я не
  говорил. А Уриэль так вообще с ним не общался. Оберик сразу сказал, что
  моя дорога ведет на алтарь, а потом мы подрались, и я его убил...
    - Дематериализация? - резко перебил меня Сссра, и я вздрогнул.
    - Откуда ты знаешь о дематериализации? Ты что... Ты владеешь высшей магией?
    - Вы называете это высшей магией? Я бы не сказал, что она высшая, скорее
  высшая - это традиционная магия, поскольку ее заклинания базируются на
  элементарных операциях над истинной сутью.
    - Точно, - это Уриэль встрял в разговор, - именно это и есть высшая магия.
  Не спорю, название идиотское. Истинная суть... Нет, ты уж не обижайся,
  почтенный Сссра, но это еще хуже.
    - Кто бы спорил, - Сссра пожал плечами. - Так, значит, хозяева тоже
  уязвимы для дематериализации. Это меняет дело. - И он произнес как бы в
  шутку: - Может, мне вас прибить по-быстрому на всякий случай?
    - Это не поможет, - быстро сказал Уриэль. - Мы оба обладаем технологией
  резервных копий. Если ты дематериализуешь нас обоих, тебе придется иметь
  дело с нашими копиями, во всем неотличимыми от нас.
    - Как это? - заинтересовался Сссра. - Можешь показать?
    - Сейчас, только обновлю копию... - И через минуту Уриэль продолжил: -
  Давай, дематериализовывай.
    - Сам попросил, - пробормотал Сссра, и Уриэль исчез. Не растворился в
  воздухе, а просто исчез. Был Уриэль, и нет Уриэля. Меня передернуло.
    А потом произошло что-то неуловимое, и Уриэль снова стоял там, где стоял.
    - Ну что, получилось? - спросил он. Сссра открыл рот, закрыл и снова
  открыл.
    - Круто, - сказал он. - Ты научишь меня?
    - Если ты поможешь нам - почему бы и нет.
    - Договорились, - быстро сказал Сссра и протянул руку Уриэлю. Они
  обменялись рукопожатием, а потом настала моя очередь пожимать протянутую
  руку Сссра.
    - Вот и замечательно, - сказал он. - Пойдемте, что ли, в башню, холодно
  тут. Так и сдохнуть нескоро, то есть недолго.
  
  22
  
  Оказавшись в башне Сссра, мы с Уриэлем повели себя совсем неприлично,
  совсем не так подобает вести себя гостям, приглашенным в дом уважаемого
  хозяина. Заклинание перемещения, сотворенное Сссра, перебросило нас прямо
  в заклинательный покой, и не успело оно окончательно рассеяться, как мы с
  Уриэлем уставились на расстеленную на полу карту Миррора, не замечая того,
  что хозяин башни что-то говорит.
    - Эй, почтенные! - Он встал между нами и подергал нас за рукава. -
  Проверка связи! Ладно, хрен с вами, вы тут ничего руками не трогайте, а я
  пока притащу чего-нибудь перекусить.
    Уриэль автоматически протянул руку, готовясь вытащить все требуемое прямо
  из воздуха, но вовремя одумался и просто кивнул. Сссра вышел, а мы
  приступили к изучению башни.
    Общее впечатление: точная копия башни Оберика. То же самое Главное
  Заклинательное Кресло, точно такие же гобелены на стенах, точно такие же
  артефакты вокруг. Кое-что отличается, например карта на полу показывает
  только Миррор, на Арканус переключиться можно, но он весь - большое черное
  пятно. И даже в Мирроре разведчики Сссра успели разведать совсем небольшую
  территорию - ему что, на все наплевать, что ли? Сидит себе в дальнем
  закоулке вселенной и не обращает никакого внимания на то, что происходит
  вокруг, думая, что никто никогда не придет его завоевывать. Хотя, если
  учесть то, что он владеет высшей магией... Может, он и прав.
    Заклинания. Кое-что уже знакомо по башне Оберика, но здесь есть и много
  нового. Например, заклинание, излечивающее ранения прямо на поле боя. Или
  заклинание благословения, позволяющее воину более эффективно биться против
  нежити. Святое оружие, святая бро ня, героизм... Да тут этих заклинаний
  полно... Ладно, потом почитаем.
    Гобелены с графиками на стене точь-в-точь такие же, как в башне Оберика.
  Это естественно - сила хозяев не зависит от точки зрения. Список
  городов... Но Сссра уже успел вернуться.
    - Пойдемте в трапезную, - начал он, - артефактами еще успеете
  налюбоваться. И мы пошли в трапезную.
    Некоторое время мы ели молча, выжидательно-оценивающе поглядывая друг на
  друга. Потом Уриэль заговорил:
    - Скажи, почтенный Сссра, - сказал он, - а правда, что Хеллгейт - самый
  большой город на твоих землях?
    - Правда, - ответил Сссра чуть удивленно, - а почему ты спрашиваешь именно
  об этом?
    Уриэль многозначительно посмотрел на меня, а потом перевел взгляд обратно
  на Сссра.
    - Мы хотели выяснить, почему при нашем появлении в двух мирах Хэмфаст
  оказался в городе Сакред Вейл - на земле Оберика, а я - в твоем городе
  Хеллгейт.
    - И почему?
    - Похоже, что точка входа разумного в мир всегда находится в самом большом
  городе, населяемом расой, к которой принадлежит разумный, либо наиболее
  приближенной к ней.
    - Логично, - согласился Сссра. - Кстати, о расах, давайте примем истинный
  облик, а то меня уже достало изображать эльфа.
    С этими словами Сссра изменился. Теперь за столом сидел человекодракон с
  кожей зеленого цвета и длинной головой с вытянутыми челюстями, украшенными
  многочисленными зубами. Глаза Сссра приобрели густой желто-оранжевый цвет,
  зрачки стали вертикальными, как у кошки. На голове проклюнулись маленькие
  рожки, толстые у основания и острые на концах, а скромная дорожная одежда
  превратилась в пышный кафтан с высоким воротником, чем-то похожий на
  кафтан Оберика, хотя и не такой идиотский. За спиной Сссра появились
  сложенные перепончатые крылья.
    - Как мне надоела эта одежда, - досадливо произнес Сссра совсем другим
  голосом, низким и шипящим. - Каждый раз, когда принимаю истинный облик,
  обязательно оказываюсь в этом клоунском одеянии. Пойду переоденусь, что
  ли. - И Сссра поспешно вышел из-за стола.
    Мы с Уриэлем переглянулись, я пожал плечами и принял истинный облик. С
  моей одеждой ничего особенного не произошло, не считая того, что на поясе
  появился небольшой кинжал в ножнах.
    Когда Сссра вернулся, он взглянул на меня и немного смутился.
    - Извини, Хэмфаст, - сказал он, - не думал, что вы, халфлинги, такие
  маленькие. Лучше верни облик эльфа, а то тебе неудобно сидеть.
    - Да ничего, - ответил я, тоже немного смутившись, - я уже привык.
    Некоторое время мы ели молча, а потом Уриэль спросил:
    - Скажи мне, почтенный Сссра, к какой расе ты принадлежишь?
    - Дракон.
    - А Оберик?
    - Эльф.
    - Но у эльфов волосы белые, а у него зеленые.
    - Может, он гомосексуалист, - сказал Сссра и расхохотался над своей
  шуткой. - Не знаю. Да и вообще, говорить о принадлежности хозяев к расам
  не вполне корректно, хозяева стоят над расами.
    - А герои?
    - Герои... да, в общем-то, тоже.
    - А не появлялось ли у тебя за последние полгода необычного героя?
    - Герои все необычные.
    - Я имею в виду героя вроде нас с Хэмфастом. Героя, способного к высшей
  магии.
    - Нет, такого точно не появлялось, это я бы заметил. А почему ты
  спрашиваешь?
    Уриэль помолчал.
    - Может, я расскажу все по порядку? - сказал он наконец.
    Сссра кивнул, и Уриэль начал рассказывать нашу историю.
  
  23
  
  Следующие два дня мы только тем и занимались, что рассказывали друг другу
  разные истории. Будь Сссра на месте Оберика, то есть Натки, нам не удалось
  бы так долго разговаривать, не отвлекаясь на решение насущных
  государственных проблем, но в царстве Сссра все шло своим чередом, для
  управления государством он выделял один день в месяц, а все остальное
  время занимался своими личными делами. Такой порядок Сссра установил сразу
  же, как только явился в мир, и менять его не собирался.
    Сссра рассказал много интересного. Начнем по порядку.
    Сссра не знает точных обстоятельств своего появления на Мирроре. Он
  совершенно не помнит, откуда он взялся и что с ним происходило до 1400
  года от сотворения Аркануса и Миррора. Сссра полагает, что просто не
  существовал раньше, что он был сотворен уже в этом мире, причем сотворен
  не несмышленым младенцем, а взрослым, полностью сформировавшимся разумным
  существом. С самого первого момента своей сознательной жизни Сссра был
  хозяином, которому предназначено построить могучую империю. С самого
  начала в душу Сссра была вложена главная цель, к которой он должен был
  стремиться. Точнее, не одна цель, а две, из которых можно выбрать любую.
  Цель жизни Сссра состоит либо в том, чтобы перебить других хозяев и
  установить абсолютную власть над обоими мирами, либо в том, чтобы
  сотворить какое-то Великое Заклинание Мастерства. Что это за заклинание,
  Сссра толком не знает, потому что он его еще не открыл и, судя по всему,
  откроет не скоро.
    Теперь я понял, почему предыдущий я так странно себя вел, будучи Обериком.
  Инстинкты хозяина мало-помалу захватывали власть над его (моей) душой,
  побуждая бросать войска в бой, наращивать магическую силу, заставлять
  ученых шаманов открывать новые заклинания, рыскать по развалинам храмов и
  темниц в поисках новых свитков. Сссра говорит, что все хозяева прошли
  через это, но каждый хозяин рано или поздно приходил к выводу, что если
  жить по принципу "убей их всех", то первым убьют тебя. И когда отгремели
  первые войны, в Арканусе воцарился хрупкий мир, хозяева старались
  преодолевать инстинктивную ненависть друг к другу, не совершать
  насильственных действий в отношении соседей и не провоцировать соседей на
  подобные действия в отношении себя. Моя схватка с Обериком нарушила
  хрупкое равновесие, что может привести к... Впрочем, это отдельный и не
  слишком интересный разговор.
    Сссра с самого начала сильно отличался от других хозяев, сам Сссра
  считает, что на это есть две причины. Первая состоит в том, что его башня
  расположена вдали от башен других хозяев. До сих пор Сссра не приходилось
  сталкиваться на своих границах с агрессивно настроенными войсками
  соперников, воевал Сссра только с нечистью. А вторая причина в том, какие
  направления имеет магия Сссра. Жизнь и хаос, свет и огонь, созидание и
  разрушение, эти две стихии можно называть по-разному, но они образуют
  наиболее всеобъемлющую комбинацию. Взять, к примеру, Шери. Ее магические
  стихии - хаос и смерть, они достаточно близки и в чем-то даже родственны.
  Или Мерлин - жизнь и природа, тоже родственные стихии, хотя и
  противоположные тем, что у Шери. У Оберика сложнее, ему подвластны целых
  три магических направления - природа, хаос и смерть, но даже эта тройка не
  охватывает так много, как то, что доступно Сссра. Постигая магию, Сссра
  постигал мир во всей полноте, изучая магию жизни, он учился созидать, а
  изучая магию хаоса - разрушать. И настал момент, когда Сссра вышел из
  пределов, отпущенных ему Творцом.
    Кстати, Уриэль потом сказал, что, по его мнению, существует еще одна
  причина, заставившая Сссра так увлечься высшей магией. Дело в том, что
  драконы совершенно не совместимы сексуально с другими расами. Я позволю
  себе избавить читателя от анатомических подробностей, просто поверьте на
  слово. И пока Сссра не научился принимать облик эльфа, эта сторона жизни
  была для него закрыта.
    - Короче говоря, в один прекрасный день Сссра задумался над простым
  вопросом - почему благословение усиливает бойцов только тогда, когда они
  сражаются с нежитью, и совершенно не действует в других случаях. Любой
  другой хозяин просто сказал бы, что так устроена магия и нечего
  задумываться над этим вопросом, но Сссра задал себе другой вопрос, куда
  более всеобъемлющий, и, задав его, испугался того, какую задачу поставил
  перед собой. А вопрос был такой: как действует благословение? Что
  происходит с бойцом, когда хозяин его благословляет? Получить ответ на
  этот вопрос оказалось непросто, но ответ превзошел все ожидания.
    Так и получилось, что Сссра овладел значительной долей высшей магии. Он
  прошел мимо феномена мыслеобразов, он практически не имеет навыков
  сотворения артефактов - и в самом деле, зачем ему новые артефакты, если
  его башня сама по себе один большой артефакт, удовлетворяющий практически
  все потребности? С другой стороны, в вопросах управления существующими
  предметами он не уступает даже Уриэлю. И самое главное, что потрясло до
  глубины души и меня, и Уриэля, - Сссра умеет пробивать каналы между
  мирами! Он нашел какой-то способ подключать к пробиванию канала запасы
  маны, сконцентрированные в башне, и тем самым использовать не только свою
  магическую силу, но и объединенную силу всех эльфов Миррора. В этих
  условиях можно пробить канал куда угодно и не являясь запредельно сильным
  магом.
    Таким образом, главная проблема почти решена, мы можем вернуться в
  Средиземье. Почти - потому что в башне Сссра сейчас нет маны, он запустил
  заклинание призвания горгулий, которое сожрало все имеющиеся запасы, не
  такие уж и богатые, надо сказать, и еще пару месяцев, пока работает это
  заклинание, новых поступлений маны не предвидится. Но это на самом деле не
  проблема - можно наведаться к Натке и воспользоваться алхимией. Хозяева не
  любят превращать золото в ману, поскольку при этом половина энергии уходит
  на поддержание процесса, но в нашем случае выбирать не из чего.
    Осталось еще найти Олорина. Мы с Уриэлем долго объясняли Сссра, что такое
  майар в мире Средиземья. Хотя Сссра так и не уразумел всего, окончательно
  согласился с тем, что ближе всего к майарам в Мирроре и Арканусе стоят
  герои. Осталось только перебрать всех героев двух миров, которых не может
  быть более двадцати четырех, и найти среди них Олорина. Это не так просто,
  как кажется, ведь только хозяин знает точное месторасположение своих
  героев, но попробовать можно.
    Неожиданно возник новый щекотливый вопрос: Сссра хочет побывать в
  Средиземье. Я не думаю, что мы можем ему запретить это - даже если
  подходить с чисто этических позиций, не вдаваясь в технические аспекты,
  отказать ему в этом желании было бы просто черной неблагодарностью. Но не
  будет ли опасно для Средиземья, если там появится могущественный дракон,
  владеющий высшей магией и привыкший быть всесильным хозяином? Я думаю, что
  нет, в конце концов роль хозяина скорее тяготит Сссра, чем привлекает, но
  Уриэль считает, что в данном вопросе мы должны проявить осторожность. Гней
  Рыболов тоже производил впечатление умного и уравновешенного человека,
  сказал Уриэль, но что получилось, когда Хэмфаст-первый попытался помочь
  ему обрести неограниченную власть?
    Но прежде всего надо найти Олорина. Среди героев Оберика его точно нет,
  среди героев Сссра - тоже. Кстати, еще одна загадка Аркануса: некоторые
  герои разных хозяев совершенно неотличимы друг от друга по внешности,
  голосу и поведению. Так, Лидия, одна из героев Сссра, представляет собой
  точную копию Лорен, начальницы гарнизона Торвелла, а Аквилон - точную
  копию ее мужа Грейдона. Что-то непрерывно вертится в голове, когда я думаю
  над этими невозможными совпадениями, но сформулировать мысль никак не
  удается.
  
  24
  
  - Приветствую тебя, могучий Мерлин!
    - И тебя, приветствую, могучий и мудрый Сссра. Давненько ты не вылезал из
  своей берлоги.
    - Да я и сейчас не вылез, мудрый Мерлин. - Сссра улыбнулся, и могучие
  зубы, выступившие из-под нижней губы, сделали улыбку зловещей, но Мерлин
  никак не отреагировал на это, видно уже давно привык.
    Мы с Уриэлем стояли в углу заклинательного покоя Сссра, вне поля видимости
  Мерлина, с которым Сссра сейчас разговаривал по магической связи. Странная
  компания эти хозяева - зеленоволосый эльф, коричнево-кожая женщина,
  зеленый рогатый и зубастый дракон и Мерлин, пожилой человек-мужчина с
  длинной растрепанной седой шевелюрой и такой же растрепанной окладистой
  бородой, с круглым простоватым лицом и в однотонно-синей бесформенной
  хламиде, больше походивший на смерда, чем на могущественного мага. Только
  ослепительно-зеленые глаза, излучающие неведомую силу, меняют впечатление
  от внешности Мерлина. Не понимаю, как зеленые глаза могут быть
  ослепительными, но так оно есть, иначе не скажешь.
    Обмен любезностями наконец завершился.
    - Так что случилось, Сссра? - спросил Мерлин. - Что заставило тебя искать
  разговора со мной?
    - Не желаешь обменяться заклинаниями?
    Брови Мерлина удивленно поднялись вверх.
    - С чего это ты вдруг решил заняться торговлей? Но почему бы и нет? У меня
  есть заклинание ускорения и глобальные чары "только вызови".
    - Чего? Какие чары? - теперь настала очередь Сссра удивляться.
    - Глобальные чары "только вызови", - повторил Мерлин. - Так они
  называются. Хорошая вещь, будет свободная мана, обязательно вызову.
    - А что они делают-то?
    - Дают плюс десять славы.
    - Гм... так что же ты их еще не вызвал? Много маны жрут?
    - Да нет, немного, пять духов в месяц.
    - Так в чем же дело?
    Мерлин, кажется, растерялся.
    - А хрен его знает, в чем дело. То маны нет, то еще чего... Сейчас вот у
  Оберика крыша рухнула, не слышал?
    - Кое-что слышал. Я ему даже войну объявил по приколу.
    - Зря. После этого он совсем взбесился, на меня стал нападать.
    - Он что, теперь против всех воюет?
    - Кроме тебя.
    - Так я тоже с ним воюю! - Сссра рассмеялся, но Мерлин не поддержал шутку.
    - Знаем мы, как ты воюешь. Так что, берешь "только вызови"?
    - Ну давай. Чтс взамен хочешь?
    - А что у тебя есть?
    - Сотворение артефакта пойдет?
    - А у тебя оно есть? Конечно, пойдет! Давай!
    Сссра встал с кресла, подошел к столу и начал копаться в пергаментных
  свитках. Голова Мерлина исчезла, видимо он занимался тем же самым.
  Примерно через минуту Сссра нашел то, что искал, и со свитком в руке
  подошел к тому месту, где только что была голова Мерлина. Вскоре она снова
  появилась, но теперь к ней добавились руки, одна из которых держала
  свиток, а другая тянулась к свитку Сссра. Руки хозяев встретились, и
  свитки поменялись местами. Сссра вернулся в кресло.
    - Ну что, я пошел, - сказал Мерлин, но Сссра остановил его резким
  возгласом:
    - Подожди, Мерлин! Еще один маленький вопрос. Говорят, у тебя есть герой
  по имени Олорин.
    Мерлин побледнел, лицо его застыло.
    - Нет у меня никакого Олорина, - сказал он. Связь прервалась.
    Сссра повернулся к нам:
    - Ну что, понятно, где искать вашего друга?
  
  25
  
  Как и следовало ожидать, Торвелл совершенно не изменился за то время,
  которое мы с Уриэлем провели в Мирроре. Все так же подпирала небо синяя
  башня, все так же шаманы практиковались в метании огнешаров на гарнизонном
  плацу, все так же Натка сидела в заклинательном покое, маясь неотложными
  государственными делами. Только на этот раз она не руководила сражением и
  не разговаривала с очередным бургомистром, а сидела за письменным столом и
  держала в руках пергаментный свиток, который задумчиво изучала.
    Я влетел в окно, приземлился за плечом Натки и вежливо покашлял. Она
  дернулась, вскочила, увидела меня и застыла на месте. На ее лице читалось:
"Опять этот тип приперся, все ему что-то неймется, когда же он наконец
  оставит меня в покое?"
  - Привет, Натка, - сказал я. - Как дела, что нового?
  - Хреново дела, - ответила Натка. И добавила без всякой связи с предыдущей
фразой: - вот заклинание новое шаманы изобрели.
  Я заглянул в свиток, который она держала в руках. Удар молнии. Почти то же
самое, что и удар огня, которым меня чуть не испепелил Оберик, но от
молнии совершенно не защищает броня. Неплохое боевое заклинание, хотя
слишком, на мой взгляд, энергоемкое.
  - А почему хреново? - спросил я.
  - Мерлин напал.
  - Как это напал? Мне он говорил, что это ты на него напала.
  - Как это он тебе говорил? - Натка подозрительно уставилась на меня. -
Когда это ты с ним разговаривал? И каким образом?
  - Не важно, это долгая история, и тебе ее знать совершенно не обязательно.
Значит, Мерлин напал... Ну и хрен с ним, мы, собственно, заглянули на
карту посмотреть.
  И я направился к карте, а Уриэль последовал за мной, так и не промолвив ни
слова. Вначале я бегло обозрел все пространство Аркануса единым взглядом.
Ага, анклав Оберика далеко на западе окончательно приказал долго жить.
Странно, если бы было иначе. На границе с владениями Мерлина сплошная
мешанина из войск обеих сторон, беспорядочно перемещающихся туда-сюда.
Сдается мне, что ощущение беспорядочности обманчиво, и, учитывая, что у
Натки войск заметно больше, вероятнее всего, Мерлину недолго осталось быть
хозяином. Но это к делу не относится. Где тут столица Мерлина? Ага, вот
она, город Банбури, в четырехстах милях к югу от Бирмингема. Я показал
Уриэлю пальцем эту точку на карте, он кивнул, и мы вышли на балкон, даже
не попрощавшись с Наткой. А чего с ней прощаться?
  
26
  
Пустыня, оазис. Вернее, раньше это было оазисом. Колодцы и каналы
по-прежнему полны воды, но на земле больше ничего не растет, ни единая
травинка не нарушает грязно-серое однообразие пустыни. Жилые дома и
общественные здания, приютившиеся вокруг убитого оазиса, выглядят
однотонно-серыми, и даже башня Мерлина потеряла свой цвет под пылевыми
наслоениями. Почему-то здесь пыль пристает к башне. Люди на улицах
выглядят такими же нездорово-серыми, кажется, что на каждом лице лежит
печать неизбывной усталости и какой-то болезни. Стен вокруг города нет,
две дороги, уходящие соответственно на север и северо-восток, почти не
выделяются на фоне окружающей местности.
  Даже не верится, что это столица Мерлина - такой резкий контраст с
Торвеллом и Джетом. Думаю, любому увидевшему это сразу станет ясно, что
дни Мерлина в роли хозяина уже сочтены.
  - Мерзкая магия, - сказал Уриэль. - Но почему этот хмырь не наберет
священников? Они же могут вернуть все, как было.
  И я понял, в чем тут дело. Вот что имел в виду Юрген, когда говорил об
очистке земли от заразы, вот что за заклинание лежит в арсенале Натки.
Неужели это она сделала? Нет, вряд ли она успела заразить такое большое
пространство, похоже, кто-то трудился над столицей Мерлина не один год.
Скорее всего, Шери.
  Уриэль исчез, и секунду спустя я догадался, что он надел невидимость. Я
последовал его примеру, и, подобно бесплотным теням, мы влетели в башню
Мерлина.
  Заклинательный покой был пуст. Карта и артефакты не открыли нам ничего
нового, мы направились в столовую.
  Мерлин был там, он сидел за столом, поглощая жареную баранину и запивая ее
красным вином, а его собеседником был... Олорин!
  - Не стоит драматизировать, - говорил Олорин, - скорее всего, Сссра здесь
вообще ни при чем.
  - Как это ни при чем? - горячился Мерлин. - Вот чего не стоит делать ни в
коем случае - так это недооценивать моего зеленого коллегу, чтоб у него
оба члена отсохли. Я совершенно не понимаю, чем он занимается в своем
Мирроре столько времени. Гобелены ясно показывают, что он не наращивает
сверх необходимого ни войско, ни магию, ни науку. Почему? У него же есть
все условия, я постоянно завидую ему самой черной завистью. Жить одному в
целом мире, не опасаясь каждую минуту, что кому-нибудь ударит моча в
голову, вроде как случилось с Обериком, и придется думать не о наращивании
могущества, а о спасении жизни.
  - Боюсь, тебе уже поздно думать о спасении жизни, - Олорин мягко перебил
собеседника, - я еще раз говорю, этот мир не для тебя. Окончание твоего
  существования здесь - вопрос времени. Ты упустил свой шанс.
    - Я не упустил! - возмутился Мерлин. - Чтобы что-то упустить, надо что-то
  сперва иметь! Я проклинаю Творца за то, что он поместил мою башню в этой
  дурацкой пустыне среди этих дурацких людей - ну почему из всех возможных
  вариантов мне достался наихудший?
    - Если бы ты развивал не армию, а экономику, и если бы ты не ввязался в
  бессмысленную войну с Шери, твой вариант не был бы наихудшим.
    - И что теперь? Да, я был неправ, но теперь-то что делать?
    - Уходить.
    - Бежать?
    - Можно и так сказать. Бежать - не всегда позорно. Позорно умереть, когда
  можешь избежать этого. Пойми, Мерлин, от твоей смерти никто не получит
  удовольствия, кроме, может быть, хозяина театра. Зачем продлевать агонию?
  Подумай о своих подданных! Чем быстрее сюда придут войска Оберика, тем
  меньше твоим людям придется страдать от твоей неспособности защитить их от
  магической агрессии.
    При словах "войска Оберика" Мерлина ощутимо передернуло.
    - Не упоминай при мне имя этого вероломного мерзавца! - завопил Мерлин. Он
  ударил стаканом по столу, и вино расплескалось, но великий Мерлин даже не
  заметил этого. - Как я вообще могу отдать этому эльфийскому выродку мои
  города, которые я развивал столько лет, мои дороги, моих подданных, в
  конце концов!
    - Если ты промедлишь еще три-четыре месяца, - возразил Олорин, - отдавать
  будет нечего. Мерлин уткнулся взглядом в стол.
    - Ну как ты не понимаешь, - проговорил он, и слова давались ему с трудом,
  - я просто не могу это сделать, я не могу бросить свой народ, как лосось
  не может не вернуться в родную реку. Лосось знает, что в верховьях он
  умрет, но это не мешает ему выполнять родовой долг.
    - Мы уже говорили об этом, - в голосе Олорина звучало бесконечное
  терпение, - я объяснял тебе, что такое инстинкты.
    - Ну да, ну да, это недостойно разумного и тем более хозяина. Творец
  плохой, он сотворил меня плохим, а надо быть хорошим. Ну как ты не
  понимаешь, Олорин, я не могу сделать себя другим! Я такой, какой я есть, и
  этот я никогда не выйдет из башни живым.
    Уриэль отменил невидимость и тем самым прервал патетическую тираду.
    - Хватит языком молоть, - сказал он, - пойдем отсюда, Олорин, ты зря
  тратишь время на этого пьяницу.
    Мерлин растерянно моргал.
    - А это еще кто такой? - спросил он, обращаясь то ли к Олорину, то ли
  непосредственно к Уриэлю.
    - Твоя алкогольная галлюцинация, - съязвил Уриэль. - И твоя тоже, козел ты
  бородатый. Да что с тобой, - внезапно взорвался Уриэль, - Олорин?!
  Гэндальф, мать твою, темный палантир тебе в задницу, ты что, совсем
  расслабился в этом дурдоме? Канал ждет тебя, к-а-н-а-л, дурилка папирусная!
    - Какой еще канал? - глупо пробормотал Олорин.
    - Какой-какой... на Луне который! Встретились два идиота бородатых! Хватит
  тормозить, достал уже!
    Олорин внезапно взлетел в воздух и сделал сальто вначале вперед, а потом
  назад. Это Уриэль подбросил его магическим образом, догадался я. Я отменил
  невидимость.
    Олорин начал приходить в себя.
    - Уриэль? Хэмфаст? - пробормотал он. - Моргот меня порви, это
  действительно вы! Я уже не верил, что мы встретимся... - Он осекся. - Но
  как? Хозяин театра для каждого персонажа создает особые декорации...
    - Хватит пургу гнать, - прервал его Уриэль. - Пойдем из этого пыльного
  гадюшника, я тут знаю одно хорошее место, там и поговорим.
    - А как же я? - подал голос Мерлин.
    - А ты свое счастье прощелкал, - сказал Уриэль, и мы оставили Мерлина в
  одиночестве.
  
  27
  
  - Ну ты и философ, - сказал Олорин, и в его голосе явственно прозвучала
  зависть. - Надо было и мне выкроить время и побывать в Дейле. Страшно
  подумать, чем это все могло закончиться, если бы не ты.
    - Чем-чем, - пробормотал Уриэль как бы раздраженно, но было видно, что он
  польщен. - Ты бы в конце концов уговорил этого алкоголика пробить канал в
  Средиземье, там скинул бы Мерлина в придорожную канаву или в королевский
  университет для опытов, а сам жил бы себе дальше.
    - А вы?
    - А что мы? Мы уже разобрались, как отсюда выбираться.
    - Прошу прощения, что влезаю в ваш разговор, - подал голос Сссра, - но
  последнее представляется мне не вполне очевидным, поскольку вы до сих пор
  скрываете от меня координаты вашего Средиземья. Учитывая те новости, что
  принес почтенный Олорин, мне кажется, нам не следует задерживаться в
  Мирроре дольше необходимого.
    Олорин действительно принес интересные новости. Но обо всем по порядку.
    Для Олорина точкой входа в мир Аркануса стал Круг Призвания города
  Банбури, он предстал перед лицом хозяина в первые же часы. Пусть Мерлин и
  производит впечатление не слишком разумного существа, но он не стал
  отправлять Олорина на алтарь, кстати, умерщвление подданных на алтаре у
  Мерлина не практикуется. Мерлин сразу понял, какую выгоду можно получить
  от общения с Олорином, и потому принял его со всем возможным
  гостеприимством. Мерлин хотел, чтобы Олорин научил его высшей магии, но
  тот вежливо отказал. Нет, слова отказа не прозвучали ни разу, просто
  Олорин говорил Мерлину чуть-чуть не то, что делал сам, правдоподобно
  расстраивался, когда у великого ученика ничего не получалось, а потом как
  бы пришел к выводу, что Мерлин к высшей магии совершенно не способен.
  Кстати, Олорину очень не понравилось, что мы берем Сссра в Средиземье, он
  считает, что такой майар Средиземью не нужен.
    В общем, Олорин жил в башне Мерлина и изучал магические внутренности
  Аркануса. Олорин не бывал в Дейле, и концепция субъективного идеализма до
  сегодняшнего дня была ему абсолютно неведома, и это даже хорошо. Потому
  что там, где Уриэль получил удовлетворительное объяснение и успокоился,
  Олорин пошел дальше, он продолжил исследования и зашел в них так далеко,
  что не только я, но и Уриэль мало что поняли из его объяснений. Может
  быть, еще сыграл роль тот опыт, который Олорин получил, участвуя в
  сотворении моего родного мира.
    У Олорина получилось следующее. Концепция субъективного идеализма в
  отношении Аркануса и Миррора в целом верна, но только в первом
  приближении. Потому что многие мелкие и по отдельности незаметные факты,
  рассматриваемые вместе с контекстом конкретных событий, неопровержимо
  свидетельствуют, что помимо известных субъектов, к которым относятся
  хозяева и мы трое, существует еще некий Главный Субъект, которого Олорин
  назвал хозяином театра. Все происходящее в мире крутится вокруг него,
  подобно тому как все происходящее в театре имеет своим центром хозяина
  театра, а вовсе не зрителей, как это может показаться с первого взгляда.
  Мы - не более чем зрители, нам кажется, что мы участвуем в представлении,
  но это не так, мы можем громко аплодировать или громко свистеть, мы можем
  даже попробовать вскочить на сцену и на самом деле поучаствовать в
  представлении, но нетрудно догадаться, к чему это приведет. Когда я убил
  Оберика, я вскочил на сцену. Уриэль вскочил на сцену, когда привел меня к
  Сссра. А теперь на сцене появился и Олорин. Спрашивается, сколько времени
  хозяин театра будет терпеть таких наглых зрителей? То-то же. А значит,
  пора делать ноги.
    Уриэль сообщил Сссра четыре трехзначных числа, которые назвал координатами
  Средиземья. Сссра почесал рога, начертил на пергаменте какую-то сложную
  схему и сказал, что для перемещения потребуется около тысячи духов маны.
  Нехилое количество.
    Сссра отменил заклинание вызова горгулий. Сссра превратил в ману все
  золото, но это дало менее двухсот духов. Что делать дальше?
  
  28
   
- Ну что вам еще от меня нужно? - воскликнула Натка, когда мы снова
  появились в ее башне, на этот раз втроем. Сссра брать не стали, чтобы не
  разжигать в Натке инстинктивную ненависть. - Нашли своего друга?
    - Нашли, - подтвердил Уриэль. - И мы весьма благодарны тебе за помощь в
  этом нелегком деле.
    - Это какую такую помощь? - подозрительно спросила Натка.
    - Которую ты окажешь нам прямо сейчас.
    - И что надо?
    Уриэль глубоко вздохнул:
    - Ты должна передать Сссра все свое золото.
    - Чего?! - Натка подумала, что не расслышала. Бедная.
    - Ты должна передать Сссра все золото, - повторил Уриэль.
    - Так сразу и все?
    - Ну совсем все не обязательно, нам нужно один миллион шестьсот...
  семьдесят шесть тысяч.
    - Может, вам еще что-нибудь передать, может, ты еще скажешь, чтобы я
  пригласила этого гадкого дракона прямо сюда и сдала ему управление страной?
    - Нет, этого не нужно. Но если ты откажешься, Хэмфасту придется снова
  побыть Обериком.
    - Ладно-ладно. - В красных глазах Натки-Оберика промелькнул испуг. - А
  зачем ему столько золота?
    - Пусть это не волнует тебя, почтенная Натка, - терпеливо ответил Уриэль.
  - Скажу лишь, что после того, как ты сделаешь то, о чем тебя просят, ты
  больше никогда не увидишься ни с кем из нас. Ты сможешь жить так, как
  считаешь нужным, и я искренне пожелаю тебе победы.
    Натка зябко передернула плечами.
    - Хорошо, - сказала она, - я это сделаю. А кстати, раз я вас не увижу,
  значит, вы нашли путь в это самое Средиземье?
    Уриэль пожал плечами:
    - Я уже сказал, что это не должно тебя волновать.
    - Да хватит тебе, это и ежу ясно. А при чем тут Сссра? Вы хотите пробить
  канал из его башни? И для этого нужно золото? А почему не мана? А,
  понятно, ману нельзя передать от хозяина к хозяину. А почему бы вам не
  сделать переход прямо здесь?
    - И это пусть тебя не волнует, - в третий раз повторил Уриэль.
    - Вы что... хотите взять дракона с собой? Bay! А я смогу поуправлять его
  страной?
    От этих слов растерялся даже Уриэль. Он наморщил лоб, о чем-то
  сосредоточенно поразмышлял и наконец сказал:
    - Боюсь, это невозможно. Но я могу создать твою копию, которая
  активизируется в башне Сссра после нашего ухода. Как вы поладите между
  собой - это ваша забота.
    - Хорошо! - Натка даже повеселела. - Пойдемте за мной.
    Она села в Главное Заклинательное Кресло, и буквально через несколько
  секунд в воздухе появилась зеленая клыкастая голова.
    - Привет, Натка! - сказал Сссра.
    Натка поморщилась, будто от зубной боли.
    - На, держи свое золото, - сказала она, и ничего не произошло. Нет,
  наверное, что-то произошло, потому что глаза Сссра вдруг стали какими-то
  отсутствующими, а потом он спросил:
    - Почему так мало, где остальное?
    - Сейчас будет тебе остальное, такую кучу за один раз не переправишь.
  Держи.
    Только с четвертого раза требуемая сумма была передана.
    - Жду вас в башне, - сказал Сссра, обращаясь к нам, и оборвал связь, даже
  не потрудившись попрощаться с Наткой. Мы молча направились к балкону, и
  Натка прокричала вслед:
    - Не забудьте про обещание!
  
  29
   
- Зря ты обещал ей копию, - сказал Олорин, когда мы снова оказались в
  башне Сссра.
    - Почему же зря? - удивился Уриэль. - Какая теперь разница, кто кем
  управляет? Ты же сам говорил, что скоро явится хозяин театра и все эти
  вопросы станут неактуальны.
    - Правильно, но все же... Этот мир очень интересен с научной точки зрения.
  Прежде всего, это первый достоверный факт посещения порождениями
  Средиземья настоящего альтернативного мира в полном смысле этих слов. Ведь
  Арканус - не придаток к базовому миру Средиземья, а именно мир, совершенно
  самостоятельный и самодостаточный. Тут есть разумная жизнь, есть магия. Не
  проявляются ли таким образом непознанные закономерности бытия? Ведь
  онтологическая основа Аркануса отлична от основы Средиземья сильнее, чем
  можно было даже представить себе до начала путешествия. И все равно здесь
  живут те же самые люди, эльфы, хоббиты...
    - Ящеры, клаконы... - подхватил Уриэль.
    - Как раз в этом нет ничего удивительного, - против всех ожиданий Олорин
  никак не отреагировал на иронию, - разнообразие жизненных форм - вещь
  естественная. Удивительно другое - почему помимо ящеров и клаконов здесь
  живут те же разумные расы, что и у нас? Почему подданные Мерлина
  отличаются от ганнарцев меньше, чем, скажем, хазги?
    - Хрен знает. - Уриэль выразил свою мысль предельно лаконично. - Но я все
  еще не понимаю, какое отношение это имеет к тому, что не следовало
  отдавать Натке владения Сссра?
    - Ты не собираешься наведаться сюда еще раз?
    - Может быть, когда-нибудь... Но вряд ли. Лучше посещать миры, которые не
  обрывают входной канал.
    - А выходной?
    И я сразу все понял.
    Уриэль тоже все понял, потому что помрачнел и задумчиво произнес:
    - Думаешь, выходной канал не обрывается? Тогда это все меняет. Вряд ли
  эта стерва сможет воспользоваться открытым концом, скорее всего она даже
  не заметит его, но ты прав, Олорин, обещать этого не стоило. Да, пожалуй,
  это обещание останется невыполненным.
    - Но как же так, Уриэль? - возмутился я. Даже не столько возмутился,
  сколько удивился - уж очень невероятным было это заявление. - Как можно не
  выполнить обещания?
    Уриэль мягко улыбнулся и посмотрел на меня, как взрослые смотрят на
  ребенка, задавшего особенно наивный и глупый вопрос.
    - Как ты думаешь, Хэмфаст, может ли маг иметь чистую совесть?
    - Конечно! - горячо воскликнул я, а Олорин одновременно с этим
  восклицанием пробормотал:
    - Ну это смотря в каком смысле, - и они с Уриэлем гнусно заржали. Уриэль
  продолжал:
    - Ты только-только научился магии, Хэмфаст, и многие тайны бытия скрыты
  от тебя. И ты еще очень молод, а молодости свойственно относиться к
  окружающим с завышенными требованиями к честности, храбрости и другим
  личным качествам. Это все проистекает из юношеского максимализма, который
  в свою очередь...
    - Да иди ты к Морготу со своей философией! - грубо оборвал я учителя и
  ушел куда глаза глядят в расстроенных чувствах.
  
  Глава четвертая
  ВРЕМЯ ИСКАТЬ ИСТИНУ
  
  1
  
  Мы стояли посреди большой и круглой лесной поляны. Было холодно, но не
  очень, потому что в результате перемещения все мы оказались одетыми в
  теплую одежду. Все, кроме Сссра - он оказался вообще голым и стыдливо
  прикрывал перепончатыми крыльями раздвоенное мужское достоинство.
  Действительно, драконы, скорее всего, несовместимы с другими расами.
    Я протянул руку в сторону Сссра, и рука тяжело опустилась, когда на ней
  появился зеленый брезентовый плащ.
    - Прикройся, почтенный, - сказал я, протягивая дракону только что
  сотворенный подарок.
    Сссра задумчиво взглянул на плащ, на меня, снова на плащ, взял его в руки,
  осмотрел еще раз, снова посмотрел на меня и сказал:
    - Извини, Хэмфаст, но, если ты не возражаешь, я предпочел бы сотворить
  что-нибудь поудобнее.
    Я криво улыбнулся и пожал плечами. Сссра отвернулся и вытащил из воздуха
  трусы до колен, которые у нас в Хоббитании называют семейными. Я мысленно
  хлопнул себя по лбу - ну какой же дурак носит брезент на голое тело! И как
  я мог забыть, что Сссра владеет высшей магией ничуть не хуже меня?
    Олорин вежливо, но громко прокашлялся, привлекая к себе внимание. Когда
  внимание было привлечено, он принял величественную позу и торжественно
  провозгласил:
    - Поздравляю вас, друзья и коллеги!
    - Себя не забудь поздравить, - ехидно пробормотал Уриэль, за что
  удостоился негодующего взгляда. Уриэль сделал вид, что смутился.
    - Канал успешно пробит, - продолжил Олорин, - и сейчас мы находимся в
  Средиземье. Не знаю, где конкретно, у меня есть несколько предположений на
  этот счет...
    - Не нужно предположений, - перебил я Олорина, - мы в Шире.
    - Где?
    - В Шире. Ну, Шир, легендарное поселение хоббитов, родина четырех героев и
  Бильбо Бэггинса. Олорин, неужели ты не узнаешь это место, ты же здесь
  бывал!
    Олорин растерянно оглянулся по сторонам и почему-то шмыгнул носом.
    - Не может быть, - сказал он, - я понимаю, что с той поры прошло больше
  трех тысяч лет, что все изменилось, но... не настолько же!
    - Да нет же, Гэндальф, то есть Олорин, - настаивал я, - видишь вон те пять
  столбов?
    - Ну.
    - Это мемориал в честь победы над Сауроном. Высокий столб - это ты, те,
  что поменьше, - герои.
    - Ни хрена себе, - потрясение пробормотал Олорин. - Ну вы и устроили культ
  личности! По мне так лучше бы здесь хоббиты жили.
    - Как можно? - поразился я. - Это же мемориал, святое место!
    - А в честь Фолко вы тоже святое место соорудили?
    - Да нет вроде, - я даже растерялся, - в честь Фолко вроде нет. Даже не
  знаю почему.
    - И то хорошо, - вздохнул Олорин с облегчением. - Не все еще запущено.
  Нет, ну надо же - мемориал в честь меня, и какой - пять столбов!
    Уриэль почему-то улыбнулся.
    - Не все из пяти столбов символизируют тебя, - еще раз пояснил я. Странно,
  я ведь уже говорил это, почему Олорин не понял? - Ты - самый большой
  столб...
    Я не успел закончить, потому что Уриэль заржал в полный голос.
    - Гэндальф Большой Столб, - с трудом выговорил он, превозмогая смех, - а
  что, звучит. Ха-ха-ха!
    - Я прошу прощения, - это подал голос Сссра, который уже переоделся в
  обтягивающий костюм из льняной ткани и брезентовый плащ, подобный тому,
  что сотворил я, только с прорезями для крыльев. - Прошу прощения, но я не
  вполне понимаю, что в данном мире понимается под словом "герой". Правильно
  ли я понял, что почтенный Олорин в прошлом командовал героями?
    - Нет, не командовал, - досадливо поморщился Олорин, - руководил,
  направлял, но не командовал. А герой - это понятие чисто хоббичье.
    - Какое? - не понял Сссра.
    - Хоббичье. Ну, то есть оно есть только у хоббитов. Так здесь халфлинги
  называются. Так вот, герой - это хоббит... как бы поточнее
  сформулировать...
    Я пришел на помощь Олорину:
    - Герой - это хоббит, совершивший ряд подвигов во имя дела света и во
  благо народа Хоббитании. Хоббит признается героем на совете кланов, при
  этом голосование должно быть единогласным. Хоббит может быть официально
  признан героем только после того, как умер либо навсегда покинул страну.
    - А, понятно, - разочарованно протянул Сссра, - а я уж подумал, что Олорин
  раньше был местным хозяином.
    Олорин снова досадливо поморщился:
    - Сколько раз говорить тебе, почтенный Сссра, в Средиземье нет хозяев, у
  нас каждое разумное существо обладает свободой воли. Майары - это совсем
  не хозяева, это скорее...
    - Санитары леса, - подсказал Уриэль и опять ехидно засмеялся.
    Олорин укоризненно глянул на него, но ничего не сказал.
    - Ладно, друзья, - сказал я, - давайте, что ли, отправляться домой, пока
  мы окончательно не перессорились.
    И мы отправились домой.
  
  2
  
  В маленькой долине между мирами ничего не изменилось. Нет, кое-что
  изменилось - рядом с домом Уриэля появился еще один, деревянный и
  двухэтажный, похожий на дом зажиточного аннурского крестьянина. На его
  крыльце сидел Олорин, он отложил трубку и вскочил на ноги, увидев нас. А
  минутой позже состоялась радостная встреча.
    - Как хорошо, что вы нашли способ выбраться оттуда, - сказал
  Олорин-местный, когда прошло время объятий и наступило время беседы. -
  После того как вторая экспедиция сгинула так же, как и первая, мы решили
  не посылать третью. Мы с Уриэлем пробили локальный канал в Запретный
  Квадрат и хотели запустить в тот мир беспилотный артефакт, но до сих пор
  ничего не получается. Но хрен с ним, теперь в этом нет нужды. Давайте
  рассказывайте, что там происходило.
    - Зачем рассказывать? - ответил вопросом на вопрос Олорин-мой-попутчик. -
  Зачем зря тратить время? Давай лучше объединимся, и не надо будет ничего
  рассказывать.
    Олорины ушли в дом, Уриэль направился к своему дому, я собрался было
  последовать примеру своих друзей, но в этот момент я увидел Сссра. Дракон
  растерянно и печально озирался вокруг, и я внезапно ощутил, как ему сейчас
  одиноко, каким потерянным он себя чувствует.
    - Не печалься, Сссра, - сказал я, - сейчас мы объединимся с копиями, это
  совсем недолго, а потом у нас будет достаточно времени, чтобы обо всем
  поговорить. И вообще, перед тобой открывается целый мир! Завтра я покажу
  тебе Минатор, послезавтра мы посетим Аннуин, а потом... потом отправимся
  куда угодно, куда только пожелаешь. Готов поклясться, у тебя никогда не
  было такого приключения!
    Сссра растерянно кивнул.
    - Да, ты прав, Хэмфаст Но здесь все так чуждо. Солнце.. Кстати, где здесь
  солнце?
    Я усмехнулся
  - Здесь нет солнца, - ответил я, - когда Уриэль сотворял эту долину,
  получилось так, что ни из одной точки не видно неба, его всегда закрывают
  ветви деревьев, растущих по склонам ущелья. На самом деле там наверху
  ничего нет.
    - Значит, здесь не бывает ночи?
    - Нет, ночь здесь бывает. Каждый день небесный свет гаснет примерно на
  восемь часов.
    Сссра сделал неопределенный жест хвостом:
    - Во всем мире темно, как в пещере... брр...
    - Не бойся, Сссра, - я попытался успокоить его, - это совсем не страшно.
  Кстати, пока мы будем заняты слиянием с копиями, ты можешь построить себе
  дом.
    - Как? - кажется, Сссра совсем растерялся.
    - Да так же, как сотворил одежду Давай, Сссра, действуй, не теряйся,
  настоящая жизнь только начинается!
    Сссра похлопал ушами и пробормотал:
    - Странно как-то все это, башни нет, целей нет, делай, что хочешь...
  Хотя, наверное, и вправду привыкну.
    И он взглянул на ровный участок земли между домом Олорина и стеной ущелья,
  глаза Сссра затуманились, и высокая трава, сплошным ковром покрывавшая это
  место, в мгновение ока исчезла. Ну вот и хорошо, дракон занялся делом.
  
  3
  
  Оказывается, мы пробыли в двух мирах намного дольше, чем я ожидал. То ли
  время там течет быстрее, то ли дело в чем-то другом, но в Средиземье
  сейчас октябрь 3008 года. Долгаст уже вовсю бегает и пытается залезать на
  стулья, но пока это у него не получается, что каждый раз вызывает бурю
  эмоций, сопровождаемую оглушительным криком. Я заглянул в его душу
  магическим зрением н увидел, как поверх второго слоя души начал
  формироваться третий. Это ли не чудо - наблюдать, как смышленая зверушка
  день заднем медленно и незаметно превращается в полноценное разумное
  существо?
    Я слился с Хэмфастом-местным, мы обменялись воспоминаниями... Точнее, я
  обменялся воспоминаниями сам с собой... Как-то глупо звучит... Но не
  важно. В общем, Хэмфаст-местный и Хэмфаст-путешественник слились в единую
  личность, а потом Нехалления приготовила праздничный ужин, и мы, то есть
  не те мы, который теперь я, а все мы - я, Нехалления, Уриэль, Олорин и
  Сссра сидели в гостиной за большим столом, по торжественному случаю
  накрытым скатертью. Мы ели маринованное со специями мясо, жаренное над
  костром по орочьему рецепту, пили вино, скопированное с помощью высшей
  магии с лучших образцов винных погребов Минатора и Аннуина, а в перерывах
  между тостами разговаривали о всякой ерунде, но не потому, что не было
  серьезных тем для беседы, а потому, что разговаривать на серьезные темы
  пока еще рано.
    Уриэль и Олорин с трудом сдерживаются, чтобы не начать прямо за столом
  обсуждать то, что Олорин называет Единой Теорией Магии. Именно так, с
  большой буквы. Олорин считает, что магия Средиземья и магия Аркануса и
  Миррора подчиняются одним и тем же законам и что он очень близок к тому,
  чтобы эти законы сформулировать. Я теперь понимаю, почему ученых принято
  считать чуть-чуть сумасшедшими - с тех пор, как мы покинули Миррор, Олорин
  пребывает немного не в себе. Он смотрит по сторонам рассеянным и невидящим
  взглядом, постоянно думает о чем-то своем, отвечает невпопад, слова,
  обращенные к нему, понимает со второго, а то и с третьего раза. Время от
  времени ему приходит в голову очередная научная мысль, и он начинает
  доставать Уриэля, который относится к этому снисходительно и, как обычно,
  чуть-чуть ехидно, но доброжелательно. Уриэль говорит, что он играет роль
  защитника Моргота - у дейлских философов так называется философ, который в
  ходе научного диспута отстаивает заведомо ложное утверждение, и это вовсе
  не глупость, как может показаться с первого взгляда, ведь обосновать
  истину можно только тогда, когда есть тот, кому эту истину надо
  доказывать. В общем, все это похоже на сумасшедший дом, населенный добрыми
  и небуйными психами.
    Сссра немного адаптировался в новом мире, но по-прежнему выглядит
  чуть-чуть пришибленным. Я понимаю его, ведь, когда я оказался в Арканусе,
  я тоже чувствовал себя не самым лучшим образом. Ничего, привыкнет.
    И вот мы сидели за столом, ели и пили, общее настроение было предельно
  благодушным, и даже Долгаст орал меньше обычного.
    - Почтенный Уриэль, - спросил Сссра, - правильно ли я понял, что ты
  владеешь заклинанием, позволяющим любому разумному сотворять свою точную
  копию, способную к автономному функционированию?
    - Ну да, - подтвердил Уриэль, - есть такое заклинание. И не только я им
  владею, Олорин и Хэмфаст тоже умеют делать копии.
    - Ты научишь меня этому заклинанию? - спросил Сссра.
    Уриэль замялся:
    - В принципе, это возможно, но... Как бы это сказать...
    - Ты не доверяешь мне?
    Уриэль совсем смутился:
    - Ну... я не стал бы формулировать это так резко... Но, в общем, ты прав,
  почтенный Сссра. Это очень сильное заклинание, оно делает владельца
  практически неуязвимым, и я не настолько хорошо знаю тебя, чтобы дать
  столь мощный источник силы в твои руки.
    Сссра кивнул. Он вовсе не выглядел расстроенным, напротив, он выглядел
  удовлетворенным.
    - Так я и думал, почтенный Уриэль, - сказал он. - Я понимаю твои чувства и
  не настаиваю на своем предложении. Но не мог бы ты сам создать мою копию?
    - Зачем? - удивился Уриэль.
    - Моя башня в Джете осталась без хозяина. Мой народ живет сам по себе, без
  направляющего и руководящего воздействия. Так не может продолжаться долго.
    - Почему?
    - Как почему? Каждый народ Миррора и Аркануса должен находиться под
  властью своего хозяина, иначе страна распадается на племена, бургомистры
  начинают воевать между собой, и народ превращается в скопище варваров.
    - Так уже бывало в истории Миррора? - быстро спросил Олорин.
    - Нет, конечно, я же раньше никогда не покидал башню надолго. И в
  Арканусе, насколько мне известно, такого тоже не бывало.
    - Тогда почему ты так уверенно говоришь о событиях, которые никогда не
  случались? Сссра растерялся
    - Но это же очевидно... - пробормотал он.
    - Инстинкты, - встрял в разговор Уриэль, - это все инстинкты. Хозяин не
  должен покидать башню, и, чтобы добиться этого, Творец Аркануса и Миррора
  вложил в души хозяев целую гору инстинктов. Должен сказать, это
  впечатляет, такой эшелонированной обороны я давно не видел.
    - Какой обороны? От кого? - не понял Сссра.
    - Да от тебя самого! От хозяина, который захочет выйти за рамки
  дозволенного. Творец немало потрудился над тем, чтобы все четыре хозяина
  сидели сиднем в своих башнях, играли в свои безумные шахматы...
    Олорин внезапно ударил обеими руками по столу и издал нечленораздельный
  вопль. Долгаст испуганно заорал, Нехалления бросилась его успокаивать, не
  забыв бросить на Олорина укоризненный взгляд.
    - Шахматы! - воскликнул Олорин. - Шахматы, а вовсе не театр! Вот разгадка
  всех тайн Аркануса и Миррора. Мы думали, почему эти миры устроены так
  ненормально, зачем Творец сотворил их именно так, а не иначе, а все очень
  просто! Творец просто играет в шахматы.
    - И с кем же он играет? - Уриэль мгновенно принял роль защитника Моргота.
    - С кем? Не знаю... С хозяевами - нет, они сами часть игры. С другим
  Творцом? Один сотворил Арканус, другой - Миррор... Нет, оба мира сотворены
  совершенно однотипно.
    - Ты ошибаешься, почтенный, - перебил его Сссра. - Устройство Миррора
  очень и очень отличается от устройства Аркануса. Во-первых, влияние
  движения субъекта по дороге на течение времени относительно субъекта...
    - Это ерунда, - отмахнулся Олорин, - второстепенные детали. Главное в
  обоих мирах совершенно одинаково.
    Сссра пожал плечами, а его крылья, аккуратно сложенные на спине,
  встопорщились. Похоже, он обиделся.
    - Нет, Творец там один, - продолжал Олорин. - С кем же он играет на самом
  деле... Не сам же с собой? А кстати, почему бы и нет? Мастера шахматной
  игры часто играют сами с собой, разрабатывая оптимальные методики игры для
  разных позиций. Может, Творец Аркануса и Миррора тоже играет сам с собой?
  Точно, скорее всего так оно и есть! Он сотворил два мира, поместил туда
  четырех хозяев, придал каждому определенные свойства и теперь смотрит,
  каким путем будет развиваться позиция - кто окажется сильнее, кто слабее,
  кто в конце концов победит. Именно поэтому хозяева так жестко
  ориентированы на соперничество, именно поэтому Творец уделил так мало
  внимания обычным жителям, именно поэтому их души окончательно формируются
  только тогда, когда могут повлиять на ход игры. Обитатели Аркануса и
  Миррора - даже не статисты в театре, а всего лишь фигуры на доске.
    - Подожди, подожди, Олорин! - перебил его я. - А кто тогда хозяева? Фигуры
  - жители, игрок - Творец, а хозяева?
    - Игроки, только ненастоящие.
    - Как это ненастоящие? - воскликнул Сссра. - Я что, ненастоящий?
    - Нет, Сссра, ты, конечно, настоящий. Как же это объяснить?.. - Олорин
  задумался. - Ты настоящий в физическом смысле, как разумное существо, но
  как игрок ты не вполне настоящий. Творец постоянно управляет тобой, ты
  просто этого не замечаешь. Инстинкты - самый простой способ внешнего
  управления. Но я уверен, что воздействие Творца на тебя не ограничивается
  одними только инстинктами. Подумай, Сссра, как часто ты делал то, что
  никак нельзя объяснить с рациональной точки зрения.
    - Никогда я такого не делал! - вскинулся Сссра. - А если и делал, то не
  чаще, чем ты, почтенный. И не надо говорить, что я неполноценное существо
  только потому, что моя родина - Миррор, а не ваше любимое Средиземье. Если
  вы думаете, что моя душа годится лишь для того, чтобы лезть в нее
  заклинаниями, вам незачем было тащить меня сюда!
    - Никто не тащил тебя насильно, - влез в разговор Уриэль. - Ты сам решил
  покинуть Миррор, убедившись, что оставаться там слишком опасно.
    - Не убедившись, а поверив на слово глупым фантазиям этого лохматого
  идиота! - Сссра указал на Олорина. - Не зря все-таки большинство людей
  Аркануса встали под знамена Шери, вы, люди, порождение зла, и тьма - ваша
  стихия.
    - Я не человек! - крикнул Олорин, и его глаза грозно блеснули. - Я майар,
  один из младших творцов Средиземья, и не тебе меня оскорблять, ведь если
  кто из нас порождение зла, так это ты, мастер хаоса! Я, в отличие от тебя,
  никогда не изучал магию, несущую смерть и разрушение!
    - Может, ты и заклинанием дематериализации не владеешь? - зло усмехнулся
  Сссра, его клыки угрожающе оскалились.
    - При чем здесь заклинание дематериализации? - удивился Олорин. - Это
  заклинание предназначено не для убийства разумных, и я никогда не
  использовал его для этой цели, в отличие от тебя.
    - Я никого никогда не убивал! Уриэль сам просил дематериализовать его, и
  мое заклинание ничего ему не сделало.
    - Но с какой радостью ты пустил в ход это оружие!
    - С какой радостью? Что ты несешь, бородатый лжец, тебя там вообще не было!
    Олорин на мгновение смутился, и мне показалось, что ссора вот-вот
  прекратится, но нет, кажется, критический уровень уже перейден.
    - Что ты цепляешься к моей бороде, червяк! Я же не говорю, что ты такой
  зеленый, потому что выполз из кишечника козла, объевшегося цикуты.
    Зрачки Сссра расширились, его глаза в одно мгновение из желтых стали
  черными.
    - Достаточно, - сказал дракон помертвевшим голосом и исчез.
    Олорин тяжело выдохнул воздух и некоторое время сидел за столом, сжав зубы
  и кулаки, глядя в столешницу злым тяжелым взглядом. Никогда не думал, что
  Гэндальф может впасть в такое первобытное озверение, ведь в книгах всегда
  подчеркивается его мудрость и доброта. Врут, конечно, никто не может быть
  вечно мудрым и вечно добрым, но так странно видеть Гэндальфа в состоянии,
  более подобающем Саурону...
    Олорин поднял голову и встретился глазами с Уриэлем.
    - Он сам или ты? - спросил Олорин, стараясь, чтобы голос звучал ровно и
  ничем не выдавал гнева, все еще бушующего в груди.
    Нехалления тихо ахнула, но не испуганно, а радостно.
    - Я уж подумала, это ты его убил, - сказала она, но Олорин поспешил
  прервать ее радость.
    - Не успел, - произнес он бесцветным голосом. - Просто не успел, еще одно
  оскорбление, и я действительно убил бы его. - Он помолчал, а потом
  пробормотал с некоторым удивлением: - Я ведь на самом деле никогда не
  убивал разумных. Да и вообще живых никогда не убивал, если не считать
  насекомых.
    Воцарилось напряженное молчание, даже Долгаст испуганно притих на коленях
  у матери.
    - Ты был прав, Олорин, - нарушил молчание Уриэль. - Средиземью не нужен
  такой майар. Признаю себя идиотом.
    - Да ладно тебе. - Олорин неопределенно махнул рукой. - Только зря ты его
  убил, надо было хотя бы мыслеобраз снять.
    - Я не убил его, - возразил Уриэль, - просто отправил в родную башню, он
  же хотел туда попасть? Хотел. Вот и попал.
    - Это как? - удивился я. - Разве заклинание перемещения позволяет
  перемещать кого-то из Средиземья в Миррор? А если так, зачем мы столько
  мучились с каналами?
    - Нет, Хэмфаст, заклинание перемещения не позволяет перемещать вещи между
  удаленными мирами, но оно позволяет поместить вещь у входа в канал, а
  потом чуть-чуть подтолкнуть.
    Я почувствовал себя идиотом. Мог бы и сам догадаться.
    Олорин неодобрительно покачал головой.
    - Он может вернуться сюда в любой момент, - сказал Олорьн. - Канал открыт,
  и для его поддержания нужно совсем немного маны, Сссра может явиться в
  Средиземье когда угодно.
    - Ну и что? - возразил Уриэль. - Самое большее, что он сможет сделать -
  это дематериализовать кого-то из нас. Кстати, надо обновить копии. Ну
  поубивает он нас, ну возродимся еще раз, ну и что дальше? Да не будет он
  нас убивать, он же не дурак, он же понимает, что ожившие копии мокрого
  места от него не оставят. Нет, не думаю, что нам грозит от него какая-либо
  опасность.
  - Нам - нет, - продолжал упорствовать Олорин. - А Средиземью? Помнишь, что
  натворил Саруман в Хоббитании за неполных полгода?
    - Не преувеличивай возможности Сссра, - не согласился Уриэль, - он же
  совершенно не знает нашего мира. Если хочешь, давай сделаем сторожевой
  артефакт и разместим у выхода из канала. Здесь у нас заклинания поиска
  работают без искажений, так что проблем с опознанием не будет, да и
  вообще, мы всегда сможем мгновенно отыскать Сссра в Средиземье, ведь у нас
  не так много человекодраконов.
    Олорин рассмеялся, Уриэль присоединился к нему.
    - Пожалуй, ты прав, Уриэль, - согласился Олорин. - Пусть себе живет. А
  артефакт ты все-таки сделай. И мыслеобраз у нашего дракончика надо при
  случае снять.
    И в этот момент моя чаша терпения лопнула.
    - Да как вы смеете? - спросил я. Я хотел задать этот вопрос громко, грозно
  и внушительно, но почему-то голос отказался повиноваться, и я заговорил
  даже тише, чем обычно. Но вполне разборчиво, и на том спасибо.
    - Как вы смеете? - повторил я. - Сссра помог нам, практически спас наши
  жизни. Без его помощи мы никогда бы не выбрались из Миррора...
    - Выбрались бы, - перебил меня Уриэль, - уж как-нибудь выбрались бы. Самое
  трудное было понять, где кого искать, а пробить канал - это не проблема.
    - Это не проблема, потому что Сссра вызвался нам помочь.
    - Мы с Олорином справились бы и без него!
    - Тогда почему канал пробивал Сссра, а вы с Олорином только контролировали
  подачу энергии? Раз такие крутые, могли бы и сами все сделать.
    - Зачем делать тяжелую и неприятную работу, если есть тот, кто делает ее
  за тебя? - заявил Олорин.
    - Ага, и поэтому ты отправил в Мордор Фродо, а сам все время был в стороне.
    - Я не все время был в стороне! - возмутился Олорин. - Первую треть
  путешествия я сопутствовал хоббитам, а в том, что нам пришлось расстаться,
  нет моей вины. Во-первых, обстоятельства...
    - Легко сваливать собственную лень и трусость на обстоятельства...
    - Это не трусость! И не лень! Глупый хоббит, ты вообще представляешь, как
  кольцо могло подействовать на меня?
    Нет, не так, на самом деле Олорин сказал: "могло подействовать на МЕНЯ", и
  от этой интонации меня совсем покоробило.
    - На ТЕБЯ? - Я передразнил интонацию Олорина. - На тебя, великого и
  могучего майара, защитника угнетенных и подавителя угнетающих... Как там
  дальше...
    Уриэль нервно хихикнул.
    - Остыньте, горячие мордорские парни, - сказал он. - А то нам еще не
  хватало между собой пересобачиться.
    - А что он задирается? - возмутился Олорин, и это было так похоже на
  возмущение маленького ребенка, что я рассмеялся, а секундой спустя к моему
  смеху присоединились все сидящие за столом. Только смех получился какой-то
  нервный.
    Мы еще некоторое время сидели, ели и пили, но атмосфера праздника была
  непоправимо испорчена. И торжественный ужин закончился совсем скоро,
  Уриэль вспомнил про какие-то неотложные дела, а Олорин вызвался ему
  помочь. За столом остались только мы с Нехалленией да еще Долгаст.
    - Могли бы помочь посуду помыть, - проворчала Нехалления, и, хотя она
  сказала явную глупость (зачем мыть посуду, если под рукой высшая магия?),
  я кивнул, присоединяясь к упреку.
    А потом мы, обнявшись, лежали в постели, обессиленные, Нехалления
  рассеянно теребила мои волосы и вдруг неожиданно сказала:
    - А все-таки все эти маги - такое дерьмо.
    - Это точно, - согласился я. - Они говорят, что это неизбежно приходит по
  мере накопления опыта, не знаю, может, они и правы. Но тогда я зря,
  наверное, решил стать магом.
    - Всего лишь решил? - удивилась Нехалления. - Милый, ты уже стал магом,
  притом одним из сильнейших в Средиземье. Кстати, ты так и не рассказал
  мне, что с тобой случилось в этом Арканусе.
    И я начал рассказывать. Я рассказал все, умолчав только о своих отношениях
  с Наткой, но мне кажется, что Нехалления и так обо всем догадалась, просто
  не стала меня упрекать. Умная у меня жена.
  
  4
  
  Сссра сидел на корточках в углу зала аудиенций своей башни и задумчиво
  теребил хвост. Я никак не ожидал найти его именно здесь, а тем более не
  ожидал, что он так тяжело будет переживать случившееся.
    - Привет, Сссра! - воскликнул я, стараясь, чтобы приветствие прозвучало
  возможно более радостно и доброжелательно.
    Дракон поднял голову и ничего не сказал. Он снова уткнул взгляд в пол, и
  его когтистые пальцы опять устремились в бесконечный и бессмысленный бег
  по прихотливым узорам, образованным чешуйками хвоста. Я присел рядом и
  тронул дракона за плечо.
    - Не печалься, Сссра, - сказал я. - Олорин и Уриэль поступили нехорошо, но
  они не такие плохие, как ты наверняка думаешь. Они просто боятся тебя, они
  считают, что должны получше узнать тебя перед тем, как поделиться
  по-настоящему опасными заклинаниями.
    - Не в этом дело, - Сссра рассеянно потряс головой. - Дело совсем не в
  этом. Они никогда не дадут мне это заклинание, а если я приближусь к его
  открытию самостоятельно, боюсь, они убьют меня.
    - Почему?
    - Потому что они не хотят делиться властью.
    - Какой властью?
    - Властью над миром.
    - Но у них нет никакой власти, они не ищут власти, ведь, если бы Уриэль
  захотел, он уже давно стал бы Императором Ганнара и Великим Королем Аннура
  в одном лице.
    - После чего в мир явился бы главный майар... как он у вас называется,
  Манве вроде?
    - Манве Сулимо. Только он валар, а не майар, майары - менее могущественные
  создания.
    - Какая разница? - меланхолично спросил Сссра и снова погрузился в
  молчание.
    - Нет, Сссра, ты не прав, - в который раз я попытался расшевелить его.
  Депрессивный дракон - зрелище не для слабонервных. - Их цель не власть, а
  познание.
    - Не вся власть выражается в количестве подданных и объеме маны, - вяло
  перебил меня Сссра. - Неужели ты не понимаешь? Истинная власть - не только
  над разумными, но и над природой. А власть над природой приходит именно
  через познание.
    - Но тогда получается, что к власти стремятся все разумные без исключения,
  ведь, если понимать власть так, как ее понимаешь ты, получается, что без
  власти не бывает свободы.
    - Ты понял, - подтвердил Сссра.
    - И получается, что ты тоже стремишься к власти над другими.
    - Я никогда не скрывал этого, в отличие от твоих друзей.
    - Но тогда чем ты лучше того же самого Оберика? Или Шери?
    - Тем, что я не строю свою власть на страданиях других.
    - Уриэль тоже не строит то, что ты называешь властью, на страданиях других.
    - Уриэль... пожалуй что да. А Олорин? Что это за темная история с этим...
  как его, Фродо?
    - Это не темная история! Эта история составляет основу Красной книги -
  главной священной книги хоббитов.
    - Это как? - заинтересовался Сссра. - Эта книга дает силу? Что-то вроде
  артефакта?
    - Нет, это не артефакт.
    Странное чувство: разговариваешь со Сссра, и кажется, что перед тобой
  нормальный разумный, а как ляпнет что-нибудь, так даже не знаешь, как
  реагировать. И обижаться глупо - он же не виноват, что для него понятие
"священный" сводится к чисто утилитарным функциям. Но все равно не
  понимаю, как может существовать полноценная разумная душа без понимания
  того, что такое "священное"?
    - Видишь ли, Сссра, - я начал говорить, тщательно подбирая слова, - когда
  читаешь эту книгу, ты как бы представляешь себя на месте Фродо, Мериадока
  и других героев, ты думаешь, как бы поступил на их месте, и эти
  размышления помогают осознать хорошее и плохое, понять, что в тебе
  достойно существования, а что следует изменить...
    - Так это же и так ясно, смотришь себе в душу и решаешь, что тебя не
  устраивает. Главное - еще хуже не сделать.
    - Чтобы заглянуть себе в душу, нужно владеть высшей магией. Или
  традиционной, но очень хорошо.
    Сссра оживился:
    - Разве низшая магия позволяет произвольно управлять душами? Я всегда
  считал, что она годится только для самых простых вещей, вроде как
  воодушевление вызвать.
    - Ну... я точно не знаю, - растерялся я. - В книгах написано, что Моргот,
  например, вызывал с помощью магии ненависть к валарам у своих подчиненных.
    - А кстати, что это за Моргот, чьим именем вы постоянно ругаетесь?
    - Моргот был одним из валаров, - начал я. - Он был самым толковым и
  талантливым из всех валаров и фактически занимал второе место после самого
  Творца - Эру Илуватара. Однажды он захотел стать первым...
    - И что? - перебил меня Сссра. - У него получилось?
    - Нет, конечно, против него выступили все валары и майары во главе с Эру,
  была большая война, и Моргот был повержен. Уриэль говорит, что Эру осудил
  Моргота на пять тысяч лет пребывания в кошмарном мире Унголианты, недавно
  этот срок закончился, и Моргот обрел свободу. Эру сделал его простым
  майаром, и вроде бы Моргот больше не стремится к верховной власти над
  вселенной.
    - Жаль, - вздохнул Сссра. - Интересная мысль - стать Творцом самому.
  Моргот, видать, был очень умным, раз такая мысль пришла ему в голову.
    - Если бы он действительно был умным, - возмутился я, - эта мысль не
  пришла бы ему в голову. Будь он по-настоящему умным, он бы понимал, что
  власть - отношение двустороннее, имеющее смысл лишь тогда, когда те, над
  кем ты властвуешь, с радостью признают твою власть, а власть сама по себе
  - совсем не то, к чему стоит стремиться.
    - А если бы разумные поддержали Моргота не под действием заклинаний, а
  добровольно, ты признал бы его поступок достойным?
    - Ни за что! Никогда не может быть достойным действие, направленное на
  ниспровержение справедливого порядка.
    - Помнится, ты рассказывал, что, когда был Обериком, ты завоевал несколько
  варварских поселений.
    - Ну да, я завоевал их и принес им свет цивилизации...
    - Разве эти ящеры и клаконы так жаждали узреть твой свет? В частности, те,
  кого убили в бою и сразу после боя. Кстати, Хэмфаст, может, ты объяснишь,
  почему при захвате города солдаты начинают вести себя как сумасшедшие,
  убивают, жгут, грабят... Будто в них во всех одновременно Шери вселилась.
    - Не знаю. У нас в Средиземье то же самое.
    - Да? Жаль. Я было подумал, что это один из вывертов наших миров, вроде
  того что время в дороге по-другому течет... Жаль. Не хочется верить в то,
  что это всеобщая закономерность... Так о чем я?.. Значит, ты считаешь, что
  порядок нельзя ниспровергать?
    - Ну да. Если порядок правильный, он должен оставаться таким до тех пор,
  пока не возникнет необходимость что-либо поменять.
    - А кто решает, когда наступает необходимость?
    - Хороший порядок изначально содержит в себе пути к совершенствованию.
  Например, у нас, хоббитов, есть ежегодный совет кланов, на котором любой
  клан может выставить на обсуждение возможность изменения любого закона.
    - И часто у вас меняются законы?
    - Ну... после войны с Риорданом у нас ввели обязательное военное обучение
  для мальчиков-подростков, до этого установили сам совет кланов, еще
  раньше...
    - Раньше совета кланов не было. Значит, совет кланов за все время принял
  только один новый закон?
    - Ну... я точно не могу сказать, наверное, какие-то еще законы принимались.
    - А давно у вас существует совет кланов?
    - Риордана изгнали в тысяча первом году... две тысячи семь лет.
    - И за это время принят только один закон, об этом помнят до сих пор.
  Развитое средство изменения порядка, ничего не скажешь.
    - Но это средство не единственное. У нас еще есть герои...
    - Помню-помню. Хоббиты, совершающие подвиги во имя всеобщего блага.
    - Да. А ты знаешь, что хоббит, возжелавший стать героем, становится вне
  закона?
    - Это как? - оживился Сссра.
    - А вот как. Хоббит покидает родной клан, перестает быть его членом и не
  может пользоваться поддержкой и защитой соплеменников. Если то, что ведет
  хоббита за собой, справедливо, то потом хоббита провозглашают героем и
  почитают, как... Ну примерно так, как почитают героев в Мирроре, только
  сильнее. Но большинство тех, кто мнил себя героем, безвестно прозябают в
  изгнании, и их век не бывает долгим. За всю историю Средиземья только пять
  хоббитов были признаны героями...
    - Погоди, - перебил меня Сссра, - вроде ты говорил, что хоббит признается
  героем, только когда он умер или исчез.
    - Ну да, - подтвердил я.
    - Но тогда какая польза герою от того, что он стал героем? Он ведь уже не
  сможет воспользоваться преимуществами своего положения.
    - А разве цель жизни только в личной выгоде?
    - А в чем еще?
    - Ну как тебе сказать... Те воины, которых ты отправляешь на смерть, разве
  они ищут личной выгоды? Если бы все было так, никто не сражался бы на
  твоей стороне!
    - Ты все упрощаешь! - губы Сссра непроизвольно приподнялись, обнажая
  клыки. - Есть желания, а есть судьба, и судьба выше желаний. Моя судьба -
  жить в башне и управлять страной. Судьба солдата - выполнять приказы
  хозяина и умереть в бою. Я зря пошел с вами, я не сразу понял, что пошел
  против судьбы, я только сейчас окончательно понял это. - Сссра просветлел
  лицом, если так можно сказать о драконе. - Спасибо, Хэмфаст, ты настоящий
  друг! Теперь я знаю, в чем причина моей печали... Странно, как я раньше не
  сообразил... Нельзя идти против судьбы, это не только не принесет счастья,
  это просто бессмысленно. Я хотел покинуть Миррор, и я вернулся обратно.
  Думаешь, это Олорин перебросил меня сюда?
    - Уриэль, - я машинально поправил Сссра. - Не Олорин, а Уриэль.
    - Олорин, Уриэль... Нет! Это судьба воспользовалась Уриэлем, чтобы вернуть
  меня на предначертанный путь. Ты когда-нибудь видел, как рыбьи мальки
  спускаются вниз по течению горной реки? Мало кто из них отдается на волю
  течения, большинство прыгает из стороны в сторону, пытаясь чего-то
  добиться, сами точно не зная, чего именно. И что происходит? Неумолимое
  течение возвращает на стремнину почти всех. А те, кто рвался наружу
  сильнее других, те, кто думал, что достиг своей цели, - они заканчивают
  свой короткий век на прибрежных камнях, становятся добычей ворон, чаек и
  спрай-тов...
    Я перебил Сссра.
    - А некоторые перепрыгивают водораздел, - сказал я, - и попадают в другую
  реку, в которой гораздо больше еды и меньше хищников, где они могут вести
  долгую и счастливую жизнь, оставить множество потомков...
    Сссра усмехнулся.
    - Так происходит только в сказках, - ответил он. - Где ты видел, чтобы две
  горные речки разделялись десятком футов? Больше ведь мальку не
  перепрыгнуть. И где ты видел, чтобы две соседние речки принципиально
  различались по среде обитания для рыбы?
    - Разумные существа - не рыбы, - возразил я. - Многие хоббиты шли против
  судьбы, и большинство действительно ничего не добилось, но пятеро хоббитов
  смогли перепрыгнуть в другой водоем.
    - И что они там нашли? Много еды, женщин, власти и славы?
    - Они не нашли еды и женщин, разумные - не дикие звери, чтобы их счастье
  ограничивалось только этим. Они не нашли и власти. Они нашли славу, и
  этого достаточно.
    - Значит, по-твоему, главное в жизни - слава? Да ну тебя, Хэмфаст, какая
  ерунда! Какое тебе дело до того, что о тебе думают другие? Ты же разумное
  существо! Ты сам решаешь, что для тебя хорошо, а что плохо. Зачем ты
  уподобляешься адской гончей, для которой нет большего счастья, чем
  заслужить одобрение стаи?
    - Я не уподобляюсь адской гончей! И мой народ не уподобляется стае
  нечисти. Но... как же это сказать-то... Я же существую не сам по себе, я
  часть народа, я был частью клана, пока клан меня не отверг...
    - Упс, - тихо сказал Сссра. - Извини, я сразу не понял. Значит, ты пошел
  против судьбы? Ты захотел стать шестым героем, зная, что это ничего не
  даст тебе даже в случае успеха? И ты все еще надеешься перепрыгнуть
  водораздел? Извини, Хэмфаст, забудь все, что я тебе наговорил, я не должен
  был разубеждать тебя. В конце концов, может, это и есть твоя судьба - идти
  против того, что другие считают судьбой?
    Я растерянно пожал плечами. Такое обоснование мне в голову еще не
  приходило.
    - Может быть, - сказал я. - А может, твоя судьба - пойти наперекор тому,
  что ты считал судьбой?
    Теперь настала очередь Сссра впадать в растерянность.
    - Вряд ли, - сказал он наконец. - Я не ощущал бы такого сильного
  сопротивления. Когда ты покинул клан, это произошло как бы само собой?
    Я кивнул.
    - Ну, значит, это и есть твоя судьба. А моя судьба, видать, захотела на
  покой, раз вернула меня к привычному течению жизни. Это ведь тоже
  произошло как бы само собой. Не подумай, я жалею, что помог тебе и твоим
  друзьям... Жалко, что они не стали моими друзьями... Но это тоже судьба.
  Спасибо, Хэмфаст, ты сбросил камень с моей души.
    Дракон вскочил на ноги и расправил крылья. Надо сказать, что бодрый и
  деятельный дракон тоже зрелище еще то. Я непроизвольно поежился. Понятно,
  что при наличии высшей магии физическая сила ничего не решает, но
  инстинктам не прикажешь, они прямо-таки требуют срочно забиться в укромное
  местечко. Инстинкты...
    - Слушай, Сссра! - воскликнул я. - Все-таки ты ошибаешься.
    - Интересно, в чем же?
    - Ты говоришь о судьбе. А ты уверен, что не принимаешь за судьбу набор
  инстинктов, заложенный в твою душу творцом Миррора?
    - Инстинктов? Уриэль вечно о них твердит... Что вообще такое эти инстинкты?
    - Уриэль говорил, это... Ну вот ты, когда голоден, хочешь есть, правильно?
  Это инстинкт. И когда тебе надо справить нужду, это тоже инстинкт. И когда
  тебя бьют, ты или впадаешь в ярость и отвечаешь ударом на удар, или
  пугаешься и убегаешь. Это инстинкты заставляют тебя поступать так.
    - Инстинкты - это природа существа?
    - Можно сказать и так. Неразумные твари полностью подчиняются инстинктам,
  но, когда в душе формируется третий слой, тот, что дает существу право
  именоваться разумным, существо получает возможность действовать наперекор
  инстинктам. Например, ты хочешь ударить слабого, потому что он тебя
  раздражает, и ранговый инстинкт велит тебе показать свое превосходство. Но
  ты не бьешь его, потому что помимо инстинктов есть еще законы, а закон
  запрещает обижать разумного без нужды.
    - Это не закон, - возразил Сссра, - это тоже инстинкт, если пользоваться
  твоими словами. Ни один зверь не творит насилия без необходимости, только
  разумные способны на такие гадости. Особенно люди.
    - Ну вот, ты признаешь, что разумные способны действовать наперекор
  инстинктам! Так о чем я... Инстинкты могут быть не такими простыми, как
  те, что я перечислил. Уриэль считает, что хозяева Аркануса имеют большой
  набор инстинктов, специально вложенных Творцом в их души. Никогда не
  покидать башню...
    - Ерунда! Я часто прогуливаюсь в окрестностях башни, приняв облик эльфа.
    - Я имею в виду не покидать башню надолго. Ты же всегда возвращаешься
  обратно. Сколько времени ты проводил вне башни за одно путешествие? Час?
  День? Месяц?
    - Нет, я всегда возвращался в тот же день.
    - Вот видишь! А почему ты возвращался обратно? Ты чувствовал какое-то
  неясное томление, какое-то необъяснимое желание вернуться обратно,
  правильно?
    На несколько мгновений Сссра застыл неподвижно с открытым ртом, а потом
  воскликнул:
    - Я понял, Хэмфаст! Инстинкты - это судьба!
    Ну вот, опять он ничего не понял. Похоже, мое лицо в полной мере отразило
  мои чувства, потому что Сссра быстро заговорил:
    - Точно, Хэмфаст, инстинкты - это судьба. Ведь судьба не ограничивается
  только высокими материями. Когда ты голоден, твоя судьба - найти и съесть
  какую-нибудь пищу. Когда тебе надо по нужде... разве это не судьба?
    Сссра расхохотался. Я тоже.
    - Ты прав, Хэмфаст, Творец управляет моей судьбой. Ну и что с того? Что в
  этом неправильного или унизительного? Мы все в руках Творца, все существа
  всех миров, разумные и неразумные, только неразумные принимают это как
  должное, а разумным вечно кажется, что судьбу можно обмануть. Ты говоришь,
  что Творец управляет мной через инстинкты - пусть. Какая разница? Ты
  говоришь, что я игрушка в руках Творца, но разве не таковы все мы? Тебя
  раздражает, что я принимаю судьбу такой, как она есть, а меня
  раздражает... нет, скорее, просто удивляет то, с каким глупым упорством
  твои друзья идут наперекор судьбе. И ты еще говоришь, что Моргот был
  неправ! Да вы с Уриэлем сами идете путем Моргота! Ты говоришь, что Моргот
  был неправ, когда захотел стать Творцом, но разве не к этому идешь ты сам?
  Ты обрел силу, которая дана в твоем мире только Творцу, и эта сила рано
  или поздно заставит тебя встать на путь восстания.
    - Но, Сссра, - возразил я, - вовсе не обязательно использовать силу во
  зло. Моргот стремился к единоличной верховной власти, а я не стремлюсь к
  этому. Я хотел переделать мир, но из этого не вышло ничего хорошего, и я
  больше не хочу этого. Я хочу просто жить, я хочу растить и воспитывать
  детей, развиваться самому, познавать тайны мира...
    - Зачем?
    - Что зачем?
    - Зачем познавать тайны мира, если ты не хочешь переделать мир?
    - Разве познание не самодостаточно? Разве само познание не является
  достойной целью бытия разумного существа?
    Сссра пожал плечами, кончики его крыльев забавно дернулись.
    - Извини, Хэмфаст, - сказал он, - но я не верю, что ты сможешь удержаться
  и не попробовать изменить мир к лучшему, как тебе кажется. И тогда твое
  Средиземье зальют потоки крови. Ты говорил, что уже пробовал вмешиваться в
  судьбы мира. И что получилось? Война?
    - Нет, не война. Уриэль вовремя вмешался, и война не началась. Но если бы
  меня не убили в самый ответственный момент...
    Сссра рассмеялся:
    - Если бы да кабы... Конечно, можно оправдаться тем, что хотел как лучше,
  а получилось как всегда. Но ты должен был понимать с самого начала, что
  глупая случайность может перевернуть все планы. Ладно, хрен с тобой. Ты
  пришел успокоить меня, и ты добился своего. Спасибо.
    - Я пришел сюда не только за этим. Я хотел сотворить твою копию.
    - Зачем? Ты уже объяснил мне, что это не нужно.
    - Я не объяснял этого! Это ты начал говорить какую-то ерунду насчет
  судьбы...
    - Это для тебя судьба - ерунда. Хватит, Хэмфаст, а то поругаемся, не
  хватало мне поругаться еще и с тобой. Спасибо, что помог мне разобраться в
  себе, и точка. Мне не нужна копия, меня больше не интересует Средиземье,
  но я всегда буду рад видеть тебя в моей башне. Приходи, когда посчитаешь
  нужным. Если хочешь, можешь даже... Как это у вас называется, снять
  мыслеобраз?
    Я широко раскрыл глаза от удивления:
    - Как ты понял, что я хочу снять твой мыслеобраз?
    - Трудно было догадаться, - Сссра хихикнул. - Да ежу ясно, что для тех
  исследований, что ведут твои друзья, мой мыслеобраз очень даже пригодится.
  Давай, анализируй, потом расскажешь, что там нашел.
    - Но... я не очень хорошо умею анализировать мыслеобразы, - замялся я. -
  Лучше бы это сделал Уриэль.
    - Ну Уриэль так Уриэль, - великодушно согласился Сссра. - Хрен с ним,
  пусть копается в моей душе. Только обязательно расскажи, что он там
  найдет, мне тоже интересно.
    И я начал снимать мыслеобраз.
  
  5
  
  - Молодец, Хэмфаст! - сказал Уриэль. - Честно говоря, не ожидал от тебя
  такой прыти. Как ловко ты его нейтрализовал!
    - Я не нейтрализовывал его, - возразил я. - Я действительно говорил только
  то, что думал.
    - Какая разница? Главное, что все получилось просто замечательно. Дракон
  сидит в своей башне, размышляет о судьбе и не представляет никакой
  опасности для Средиземья. А его мыслеобраз - вот он, перед нами. Хорошо бы
  еще и полную копию с дракона снять, не для оживления конечно, а для
  углубленного анализа. Но это потом, сначала посмотрим на мыслеобраз.
    - Скажи, Уриэль, а что ты думаешь насчет его мыслей?
    - Насчет судьбы? Не он первый, Хэмфаст, не он первый. Ты не читал
  священные книги орков? Ну да, откуда тебе... Вы, хоббиты, все еще
  враждуете с ними, хотя и не показываете вида. Ну, в общем, у орков есть
  похожая концепция, все разумные управляются судьбой, которую направляет...
  Орки считают, что Мелькор, можно считать, что и Творец. Эта концепция
  имеет право на существование, но с точки зрения принципа Плоддера...
  - Кого?
    - Плоддера. Был такой философ в Дейле. Еще иногда говорят "меч Плоддера".
  Согласно этому принципу, не следует строить сложные теории, когда явление
  можно описать просто. Говорят, что меч Плоддера отсекает излишние сущности.
    - И какая сущность лишняя в данном случае? Творец?
    - Нет, Творец никак не может быть излишней сущностью. Если нет Творца, то
  кто сотворил мир? Каждое действие и явление имеют свою причину и Творец
  есть начало этой цепи причин и следствий. Нет, Хэмфаст, Творец существует,
  и это строго научно доказано. А вот то, что судьба каждого разумного
  предопределена... Может, так оно и есть, но какая, по большому счету,
  разница? Ты можешь думать, что сделал что-то, руководствуясь свободой
  воли, или что ты сделал то же самое потому, что так предопределено
  судьбой. Какая разница, как ты объясняешь свои поступки, если поступки в
  обоих случаях одни и те же?
    - Но у Сссра поступки другие. Вначале он хотел побывать в Средиземье, а
  потом решил, что судьба против этого, и вернулся в башню.
    - А вот это - глупость, - отрезал Уриэль. - Дремучая, беспросветная
  глупость. Позволить каким-то идеям или там убеждениям руководить твоими
  поступками - это просто глупо. Никак не ожидал такого от Сссра.
    - А от меня ты такого ожидал? Я ведь постоянно руководствуюсь в жизни
  правилами и обычаями Хоббитании.
    Уриэль покровительственно улыбнулся.
    - Ты еще очень молод, Хэмфаст, а молодости свойственно ниспровергать
  авторитеты на словах, но на деле пребывать в глубочайшей зависимости от
  идей, внушенных старшими.
    - Ты считаешь, это плохо? - я начал понемногу заводиться.
    - Да нет, - пожал плечами Уриэль, - это естественно. То, что солнце
  восходит на востоке, а заходит на западе, - хорошо или плохо? Так устроен
  мир. Солнце восходит на востоке, а молодые разумные передают свои души во
  власть разнообразных идей. Когда я был молод, я тоже страдал великими
  идеями.
    - Какими же, если не секрет?
    - Какие тут могут быть секреты? Я хотел познать много великих тайн и стать
  самым великим и мудрым магом Средиземья. Я думал, что, когда я познаю
  Великую Истину, все эльфы и другие разумные восхитятся моими достижениями
  и воздадут мне великие почести. А потом я понял, что знания подобны кругам
  на воде - периметр возрастает вместе с охваченной площадью.
    Я озадаченно помотал головой.
    - Что ты имеешь в виду? Чем больше познаешь, тем больше непознанного?
    - Именно. Чем больше тайн природы становится тебе известно, тем больше
  неоткрытых тайн попадается тебе на глаза. Ты знаешь, откуда берется дождь?
    - Как откуда? Дождь проливается из туч, которые приходят по небу.
    - А откуда берутся тучи?
    Я пожал плечами.
    - Да какая разница?
    Уриэль удовлетворенно кивнул.
    - Вот именно. Невежда не видит загадок, над которым бьется мудрец.
    - Под невеждой ты подразумеваешь меня? А под мудрецом, очевидно, себя?
    - Не заводись, Хэмфаст. Я не имел в виду тебя, то, что я сказал, - просто
  дейлская пословица. Действительно, мудрец - это тот, кто умеет разгадывать
  загадки. Но истинный мудрец глуп и оттого мудр.
    - Чего? - Мне показалось, что я ослышался, уж очень откровенный бред стал
  нести Уриэль.
    - Мудрец, полагающий себя мудрецом, есть глупец. А мудрец, полагающий себя
  глупцом, есть мудрец. Тоже дейлская пословица. Смысл ее прост: чтобы
  связно и продуктивно мыслить, надо постоянно осознавать ничтожество своего
  разума. Как только ты начинаешь думать, пусть даже бессознательно, что
  тебе открыты все тайны мира, можешь быть уверен - никаких новых тайн ты не
  откроешь. Так что я ни в коей мере не имел в виду себя, говоря о мудреце.
    - Ладно, хрен с ней, с философией. Значит, ты считаешь, что каждый
  разумный волен сам придумывать себе законы и правила?
    - Ты понял! - Уриэль прямо-таки просиял.
    - Но тогда чем ты отличаешься от Моргота, презревшего законы Творца и
  попытавшегося установить свои?
    - Тем, что я не берусь за невыполнимую задачу.
    - А если бы ты точно знал, что сумеешь свергнуть Творца, стал бы ты делать
  это?
    - А зачем? Зачем мне его заботы?
    - Значит, ты не идешь путем Моргота просто потому, что не хочешь? Ты не
  видишь никаких других причин, по которым так нельзя делать?
    - А что это за причины? Например, Эру сотворил мир в целом и меня в
  частности? Я не просил меня сотворять. Я ничем не обязан Творцу, я живу
  так, как считаю нужным. И только так.
    Я непроизвольно поежился. Никогда не думал, что Уриэль, великий маг, почти
  всемогущий, но умный и добрый, исповедует такие убеждения. Это чудовищно!
  Если думать так, как думает он, можно оправдать любые зверства.
    - Скажи, Уриэль, - спросил я, - если бы ты узнал, что для сотворения
  какого-нибудь очень могущественного артефакта тебе нужно убить тысячу
  младенцев, ты бы сделал это?
    Уриэль улыбнулся:
    - Классический пример из учебника по этике для молодых магов. На практике
  такое если и бывает, то крайне редко. Мне лично ни разу не приходилось
  делать такой выбор.
    - А если бы пришлось?
    - Если бы пришлось... Если бы пришлось, я десять раз взвесил бы все "за" и
"против". Если этот артефакт стоит такой цены, я бы ее заплатил. Но я
  попытался бы найти другой путь к сотворению артефакта, на худой конец
  использовать не натуральных младенцев, а свежесотворенные копии.
    - Но убийство младенца... это же зло! Самое черное зло в самом чистом виде.
    - В каждой мысли и в каждом действии содержится как добро, так и зло. И
  эти понятия далеко не так противоположны, как ты думаешь. Зло может
  творить добро, а добро может творить зло. Когда ты был Обериком, ты
  воевал, и это было зло. Но ты же воевал во имя добра!
    - Ну не знаю... - Я совсем растерялся. - Я всегда считал, что есть
  установленный порядок вещей, которому каждый обязан следовать и нарушение
  которого есть зло. Что нельзя убивать, красть, лгать, делать другим
  гадости... А ты говоришь, что можно все, только надо все делать разумно.
    - Маг тем и отличается от смерда, - медленно произнес Уриэль с загадочной
  улыбкой, - что берет на себя ответственность за все свои поступки. Маг не
  прячется за стену законов, маг не говорит: ой, я думал, это хорошо, все
  так делают и считают, что это хорошо, а у меня почему-то получилось плохо.
  Маг твердо знает - что бы он ни сделал, ответственность будет лежать на
  нем.
    - Ответственность перед кем?
    - Перед самим собой. Думаешь, этого мало? Нет, Хэмфаст, можешь мне
  поверить, нет наказания страшнее, чем муки собственной совести.
    - Но совесть... Она же реагирует на нарушение законов. Ты говоришь, что
  для мага законы не имеют значения, что магу все позволено, но тогда
  получается, что у него не может быть совести.
    - Нет, Хэмфаст, совесть не реагирует на нарушение законов. Совесть - сама
  по себе закон. Этот закон не предписан кем-то имеющим власть, каждый
  составляет его для самого себя. И горе тому, кто нарушит свой собственный
  закон. Рано или поздно это случается с каждым, это случится и с тобой, и
  тогда ты поймешь, о чем я говорю.
    - Может быть, - я пожал плечами, - но пока я не вполне тебя понимаю.
    - Ну и не грузись по этому поводу.
  
  6
  
  Я открыл мыслеобраз Сссра. Действительно, он пришел в Миррор зрелым
  драконом с устоявшимися привычками и характером. Детство, отрочество,
  юность - все будто отрезано. Сссра впервые осознал себя уже в башне, и
  самые первые его воспоминания связаны именно с ней. Откуда он пришел в
  Миррор, кто были его родители, кто и как его воспитывал - все стерто из
  его памяти до последнего понятия. Притом так качественно стерто, что
  кажется, будто этих воспоминаний никогда и не было. Но так не бывает,
  полноценное разумное существо не может возникнуть уже полностью
  сформированным, детство - неизбежный этап развития любого существа.
  Хотя... Нехалления появилась на свет именно так. Неужели Сссра тоже
  сотворен с помощью высшей магии? Но тогда получается, что Игрок владеет
  высшей магией... А кто в этом сомневался? Да, скорее всего, Сссра был
  сотворен именно так.
    Инстинкты... да, это инстинкты, без всякого сомнения. Стать самым сильным
  магом и вырастить самую могущественную армию. Победить всех, пройтись
  огнем и мечом по обоим мирам, либо сотворить загадочное заклинание
  мастерства до того, как это смогут сделать соперники. Да, Творец четко
  ориентировал Сссра на соперничество и агрессию. Расширять территорию и
  умножать население, засевать поля и строить шахты, добывать золото и
  накапливать ману, тренировать бойцов и призывать тварей - и все это ради
  одной только цели: стать победителем. Интересно, что Сссра не имеет
  никакого понятия о том, что будет после победы, это ему не важно, победа
  ценна сама по себе.
    Что у нас тут еще? Не покидать башню... Да, пожалуй, и все. Остальные
  ограничения сводятся к одному - не отвлекаться от главной цели. Да,
  впечатляющий набор инстинктов.
    Но разумные существа потому и называются разумными, что могут
  противодействовать инстинктам, пусть даже и не очень успешно. И Сссра
  нашел в себе силы к противодействию. Будучи по натуре добрым и миролюбивые
  существом (в это трудно поверить, глядя на могучее тело дракона, но дело
  обстоит именно так, мыс-леобраз не дает усомниться в этом), так вот,
  будучи добрым и миролюбивым существом, Сссра с самого начала тяготился
  предназначенной ему ролью. Он не признавался в этом даже себе, но ему
  вовсе не хотелось непрерывно сражаться, пусть даже и во имя великой цели.
  Сссра не отрицал того, что надо одержать победу над всеми другими
  хозяевами, но он не хотел воевать ради этого. С самого начала Сссра решил,
  что его путь - это заклинание мастерства, и, приняв это решение, дракон
  успокоился. Жизнь в его владениях мерно и неспешно текла своим чередом,
  территория расширялась, население росло, экономика укреплялась, мана
  накапливалась, наука развивалась, все новые и новые заклинания открывались
  для Сссра, и, возможно, когда-нибудь он добьется своей цели. Сейчас Шери и
  Оберик добивают Мерлина. Потом они, скорее всего, сцепятся между собой, а
  когда идет большая война, все ресурсы тратятся на содержание армии, а
  наука стоит на месте. Вполне возможно, стратегия Сссра очень даже хороша.
    Но более важно другое. Уриэль говорил про целостность образа, попробуем
  оценить... Нет, ничего не получается, жалко, что я не владею математикой
  так же хорошо, как Уриэль. На первый взгляд все вроде нормально,
  мыслеобраз целостный, если не считать, конечно, отсутствующего детства.
  Интересно, что тут обнаружит Уриэль с его продвинутой математикой?
  
  7
  
  - Ну что, Хэмфаст, успел уже покопаться в душе нашего зеленого друга?
    Я растерянно кивнул. Ну почему Уриэль вечно выбирает такие слова, что,
  выслушав их, чувствуешь себя, как будто сделал что-то не то?
    - Ну и что ты там обнаружил?
    - Да ничего особенного, - я пожал плечами, - если не считать того, что
  Сссра, скорее всего, сотворен посредством высшей магии.
    - С чего ты взял? - Уриэль, кажется, удивился.
    - Очень похоже на Нехаллению. Она тоже явилась на свет полностью
  сформированной личностью.
    - Думаешь, Сссра был сотворен непосредственно в Мирроре?
    - Скорее всего. Для Творца более логично провести сотворение в башне, чем
  перебрасывать сотворенное существо из мира в мир, а потом стирать
  воспоминания о переброске.
    - А в остальном ты ничего ненормального не обнаружил?
    - Нет. совершенно нормальный мыслеобраз.
    - Год назад я сказал бы то же самое, - задумчиво произнес Уриэль. - А
  сейчас... Впрочем, кто скажет, что нормально в этом мире, а что
  ненормально и где проходит граница между нормой и отклонением? Надо
  посмотреть еще кое-что, и тогда можно будет сказать что-то определенное.
    - Так что, мыслеобраз Сссра все-таки содержит что-то важное?
    - Любой мыслеобраз содержит много важных вещей, надо только уметь их
  увидеть. Ладно, Хэмфаст, не грузись тем, что не в силах понять, если
  хочешь разобраться в этом деле, сгоняй лучше в Дейл, почитай в
  университетской библиотеке трактаты по статистическому анализу...
    - Это что такое? - перебил я "Уриэля.
    - Раздел математики. Содержит средства, позволяющие выявлять
  закономерности в данных, слишком обширных для того, чтобы охватить их
  единым взглядом. Но к этому времени, скорее всего, мы с Олорином уже
  сделаем все необходимые выводы.
    - Тогда зачем мне изучать математику?
    - Это полезно само по себе. Впрочем, если не хочешь, не изучай. Пожалуй,
  ты прав, не стоит тебе лезть в эти научные дебри. Лучше отдохни,
  расслабься, поиграй с Долгастом, можешь смотаться в Аннуин, думаю, Гней
  Рыболов будет рад тебя видеть.
    - После всего того, что я устроил в Аннуре?
    - А что такого ты там устроил? В конечном итоге все сложилось наилучшим
  образом. Гней получил почти абсолютную власть, гражданской войны удалось
  избежать, внутриполитическая обстановка пока нормальная. Правда, Гней
  затеял масштабную реформу... Но в ближайшие два-три года вряд ли он успеет
  устроить настоящий бардак, так что не стоит даже и вмешиваться. В общем,
  отдохни, поработать ты еще успеешь.
  
  8
  
  Я так и не отправился в Аннуин, потому что на следующее утро ко мне явился
  Уриэль, да не один, а вместе с Олорином.
    - Странные вещи творятся в Средиземье, - начал Олорин. - Хорошо, что мы
  совершили путешествие в Арканус, иначе эти факты еще долго оставались бы
  незамеченными. Воистину, все хорошо видится и распознается, будучи удалено
  на должное расстояние, а лицом к лицу...
    - Не темни, - перебил его Уриэль. - Не думаю, что Хэмфасту интересно
  слушать твои философские разглагольствования, он сейчас сам загрузился
  этим делом по самое некуда. Говори короче.
    - Короче, - произнес Олорин и надолго замолк. - Даже не знаю, как это
  сказать короче... В общем, Средиземье на самом деле устроено так же, как
  Арканус и Миррор.
    - Это как? - не понял я.
    - Олорин имеет в виду, - пояснил Уриэль, - что онтологическая основа
  нашего родного мира оптимальным образом описывается в терминах
  субъективного идеализма, а вовсе не объективного, как мы раньше думали.
    - И кто же субъект?
    - А вот это и есть самое интересное. Все мы трое - субъекты, в этом нет
  никаких сомнений. Сссра - тоже субъект. А вот Нехалления - не субъект.
    - Как это не субъект?
    - А ты загляни в ее мыслеобраз.
    - И что я там найду?
    - Те же самые несообразности, что у жителей Аркануса, только у нее это
  выражено гораздо слабее, без высшей математики ничего не увидишь.
    - Ты смотрел ее мыслеобраз? - дошло наконец до меня.
    - Ну да, смотрел, она разрешила. Не бойся, я не интересуюсь вашими
  интимными подробностями. Да и вообще, я почти не изучал ее мыслеобраз
  непосредственно, я просто прогнал его через специальное заклинание на
  предмет тех аномалий, которые ожидал увидеть. И я их увидел.
    - Я могу посмотреть? - только и смог я сказать.
    - Конечно, - ответил Уриэль, и перед моим магическим зрением развернулась
  огромная таблица, сплошь истыканная числовыми рунами и какими-то
  расплывчатыми пятнами.
    Так... Зависимость яркости образа от возраста воспоминания... Да,
  распределение довольно близко к сказанному в предположении, что
  исследуемая душа не является душой самостоятельного субъекта... Уриэль
  прав, зависимость недостаточно четкая, чтобы углядеть ее невооруженным
  глазом, но, если представить результаты наблюдений должным образом, всякие
  сомнения отпадают.
    - Так что же, - потрясение пробормотал я, - Нехалления, она что, не
  настоящая?
    - Почему же не настоящая? - возмутился Уриэль. - Самая что ни на есть
  настоящая. Ты живешь с ней уже почти два года, и у тебя никогда не
  возникал вопрос, настоящая ли она. Какая разница, как устроена ее душа,
  функционирует ли она непрерывно и автономно или автоматически
  активизируется под воздействием настоящих субъектов? По-моему, второе даже
  удобнее, - и Уриэль гнусно хихикнул.
    Видимо, на моем лице ясно отразилось все, что я думаю по этому поводу,
  потому что Уриэль резко выставил руки перед собой и быстро забормотал:
    - Спокойно, Хэмфаст, спокойно, я не хотел тебя обидеть. Да, у меня
  дурацкое чувство юмора, все это говорят, но я действительно не хотел тебя
  обидеть.
    Я попытался успокоиться, и это у меня вроде бы получилось. По крайней
  мере, частично.
    - Она не субъект, потому что ты сотворил ее с помощью заклинания? -
  спросил я.
    - Нет, что ты! - Уриэль рассмеялся. - Это совершенно ни при чем. На самом
  деле подавляющее большинство обитателей Средиземья не являются субъектами.
  Субъекты - это мы трое, Гней Рыболов, Леверлин, еще несколько десятков,
  может быть, пара сотен, но не больше. Все остальные существуют постольку,
  поскольку они попадают в поле зрения субъектов.
    - А если какой-то житель никогда не общался ни с кем из субъектов, он что,
  не существует?
    - Он существует как абстрактная демографическая единица, но не более того.
  Его душа будет сформирована только тогда, когда он столкнется с субъектом
  лицом к лицу.
    - Все равно ерунда какая-то! А если обычный житель пообщался с субъектом,
  у него сформировалась душа, а потом он с субъектами больше не общается,
  скажем, десять лет, его душа разрушается?
    - Скорее консервируется. Если еще через десять лет этот житель снова
  встретится с субъектом, душа жителя будет расконсервирована и в нее будут
  внесены все изменения, которые должны были произойти за двадцать лет.
    - А если кто-то постоянно общается с субъектами, то в его душу постоянно
  вносятся изменения?
    - А вот здесь начинается самое интересное. Тот, кто постоянно общается с
  субъектами, сам становится субъектом. Ты, например, стал субъектом, когда
  решил изучать высшую магию, ну, после того, как я получил ключ силы.
  Кстати, я подозреваю, что любой овладевший высшей магией автоматически
  становится субъектом.
    - Но Нехалления владеет высшей магией!
    - Совсем чуть-чуть. Видимо, этого недостаточно.
    Я ошеломленно потряс головой. Этого не может быть! Я же прекрасно помню
  свое детство, юность, то, как я встретил Уриэля в круге судьбы, как моя
  личность раздвоилась и одна половина изучала высшую магию в полутемной
  каморке, а другая изображала приманку в ловушке для майаров, в которую
  попался Олорин и тем самым предоставил Уриэлю ключ силы. Я что, тогда
  существовал только как отражение Уриэля?
    Перед моим магическим зрением развернулась трехмерная абстрактная картина.
  Мне потребовалось около двух минут, чтобы разобраться в смысле этих пятен,
  а когда я разобрался, я понял, что Уриэль прав. Действительно, аномалии
  мыслеобраза хорошо заметны в ранних воспоминаниях, а когда я отправился
  спасать мир от мантикор (эким дураком я тогда был!), аномалии перестали
  возникать. Как отрезало. Но что-то в этой теории неправильно. Вот хотя
  бы...
    - Послушай, Уриэль! - воскликнул я. - Если дела обстоят так, как ты
  утверждаешь, получается - каждый, кто долго общался с субъектом, сам
  становится субъектом, правильно? Но тогда все Средиземье давно должно
  состоять из одних субъектов.
    Уриэль пожал плечами.
    - Олорин уже приводил этот довод, - сказал он. - Это действительно
  противоречие, но оно разрешимо. Например, можно допустить, что при
  некоторых обстоятельствах субъект перестает быть субъектом. Ведь что такое
  субъект? Это сущность, способная инициировать выполнение операций над
  объектами. Ну то есть над пассивными сущностями мира. Субъект - это тот,
  кто меняет мир. Если субъект не меняет мир, зачем ему быть субъектом? Но
  это только мое предположение.
    - Ну ладно, допустим, в мире есть субъекты и несубъекты. Но если одного
  нельзя отличить от другого без сложных заклинаний и продвинутой
  математики, то какая разница, кто есть кто?
    - Никакой. Совершенно никакой. Это знание не несет никакой житейской
  нагрузки. Но с научной точки зрения... Да, ты же еще не знаешь самого
  главного. Держись крепче, чтобы не упасть. Олорин стал субъектом только
  после того, как я скопировал его ключ силы.
    - А раньше? Как же он творил Средиземье? Олорин глупо и смущенно
  улыбнулся, а Уриэль воскликнул:
    - В этом-то вся соль! Олорин не участвовал в сотворении мира, и, скорее
  всего, никто из майаров не участвовал в этом. Эру Илуватар все сделал сам,
  а майарам он вложил ложные воспоминания из каких-то своих, неведомых нам
  побуждений. Либо Олорин сотворял мир, не будучи субъектом, но в это даже я
  не могу поверить.
    - Либо твоя теория неверна, - добавил я.
    - Посмотри сам, - парировал Уриэль, и передо мной появился
  отпрепарированный и разложенный по полочкам мыслеобраз Олорина. Да, против
  этого не поспоришь.
    - Олорин, ты что, совсем не помнишь, как именно ты участвовал в сотворении
  мира? - спросил я.
    Олорин снова смущенно улыбнулся и развел руками. Я запоздало сообразил,
  что сегодня он выглядит каким-то пришибленным. Стоит в сторонке, в
  разговор не лезет, думает тихонько о чем-то своем. Совсем не похоже на его
  обычное поведение. Как бы с ним чего не случилось в таком состоянии...
    - Да, - протянул Уриэль, - вот как бывает. Был разумный свято уверен, что
  что-то делал, а потом оказывается, что все это глюки.
    - А может, и вправду глюки? - Я ухватился за эту мысль, как утопающий за
  лягушачью лапку. - Олорин, может, тебе память отшибло? Или кто-нибудь стер
  ее каким-нибудь заклинанием?
    Олорин только развел руками. А Уриэль сказал:
    - Теоретически это возможно, но вряд ли. Такое заклинание не могло не
  оставить следов. Нет, больше похоже на то, что Олорин появился на свет
  примерно так же, как наш Зеленый друг Сссра, - с готовым характером, но
  без личностной памяти. А из этого следуют такие интересные выводы...
    - Какие выводы? - спросил я. В другое время я предпочел бы поразмыслить
  над этим вопросом самостоятельно, но сейчас моя голова буквально
  переполнилась от новой информации.
    - Интересные, - ответил Уриэль. - Тут еще есть над чем подумать, но...
  Сразу напрашивается вывод, что общеизвестная история Средиземья весьма
  далека от того, что было в реальности. Надо почитать повнимательнее
  Красную книгу, наверняка там полно противоречий. А если так, то
  получается, что наш мир сотворен с уже готовой историей. Но зачем? И еще
  совершенно непонятна моя роль в новейшей истории Средиземья. Я ведь стал
  субъектом совершенно неожиданно, без каких-либо видимых причин. Будто
  Творец однажды обратил на меня свой взор и сказал: а не дать ли мне этому
  эльфу великие знания и великую силу, а потом я посмотрю, что из этого
  получится? Тут немудрено и в судьбу поверить. И кто такой все-таки хозяин
  театра или там шахматист, который управляет Арканусом и Миррором? Может,
  тот же самый Эру Илуватар? Как иначе объяснить то, что во всех трех мирах
  имеют место одни и те же несообразности? Но тогда почему Средиземье
  устроено гораздо более разумно и сбалансированно, чем Арканус и Миррор?
  Ведь Средиземье старше и, если Арканус и Миррор сотворял Эру Илуватар, у
  него к этому времени было больше опыта. И что представляют собой
  нематериальные миры, которых так много во вселенной? Что такое Великая
  Сфера, доступ в которую нам так любезно закрыл Орлангур? И вообще, кто
  такой этот Орлангур и каково его место во вселенной? Короче говоря,
  искатели истины, давайте искать истину.
  
  В книге использованы миры и персонажи Толкиена, Перумова и компьютерные
  игры Master of magic, а также стихотворные образы Iron Maiden и Metallica.
    - Автор.
  

  
--------------------------------------------------------------------
  Данное художественное  произведение  распространяется  в электронной
  форме с ведома и согласия владельца авторских прав на некоммерческой
  основе при условии сохранения  целостности  и  неизменности  текста,
  включая  сохранение  настоящего   уведомления.   Любое  коммерческое
  использование  настоящего  текста  без  ведома  и  прямого  согласия
  владельца авторских прав НЕ ДОПУСКАЕТСЯ.
  --------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 03.04.2003 13:37 

  Книго
  




        

            
[X]