Вадим Проскурин
 Хоббит, который слишком много путешествовал


Сага о хоббите #2
 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. АРКАНУС.

  1.

  Я мыслю, следовательно, я существую. Не помню, кто это сказал, кажется,
Ежебой из Дорвага. А может, и нет. Неважно. Важно то, что, раз я думаю,
значит, я еще жив.
  Я открыл глаза и подумал, что я, вероятно, жив, но сплю. Я закрыл глаза и
снова открыл их, но безумное наваждение упорно не желало исчезать. Шагах в
пяти от меня стояло существо, которое может пригрезиться разве что в
страшном сне. Ящерица размером с десять быков, вместе взятых. Пропорции
тела не вполне ящерные, отношение длина-ширина не превосходит четырех, в
общем, сильно раскормленная ящерица. Каменно-серая кожа, колонноподобные
ноги толщиной с тридцатилетнее дерево, и, самое главное, то, из-за чего
мой мозг упорно отказывается воспринимать эту тварь как реальность - на ее
морду надеты очки. Да-да, очки, в этом нет никаких сомнений, два колесных
обода, деревянная перекладина между ними, две оглобли, идущие к вискам
твари... оглобли, кстати, точь-в-точь как в людских повозках, голова этого
существа поистине огромна... заканчиваются оглобли сложным сплетением
канатов, это естественно - уши твари недостаточно велики, чтобы зацепить
за них громоздкое сооружение. И самое безумное во всем этом зрелище - то,
что стекла очков старательно закопчены сажей. Интересно, кому это
понадобилось и зачем?
  Неизвестный шутник, нацепивший очки на гигантского ящера, не очень-то
старался, поскольку сейчас это сооружение сползло на нос, перекосилось, и
один глаз существа задумчиво взирает на меня поверх стекла. Тварь
меланхолично жует траву, в точности как корова, и смотрит на меня. Мои
глаза закрываются, и я снова проваливаюсь во тьму.

  2.


  Холод и мрак. Непроницаемый мрак и могильный холод, столь пронизывающий и
всепоглощающий, что нет никаких сил ему сопротивляться. Мое тело
неподвижно, оно не дрожит, не стремится разогнать убийственную стужу
потоком горячей крови. Я медленно вбираю холод, и жизнь капля за каплей
покидает меня.
  Так длится целую вечность, но в какой-то неуловимый момент все меняется.
Откуда-то извне льются потоки тепла, целый водопад жизненной силы
обрушивается на меня. Оцепенение отступает, и я открываю глаза.
  Оказывается, я лежу на кровати, полностью обнаженный, а рядом с моим ложем
стоит хоббит средних лет, его руки простерты надо мной, и я понимаю, что
источник живительной силы - это его руки. Его взгляд встречается с моим, и
он опускает руки. Его лоб покрыт мелкими капельками пота. Водопад силы
прекращается, но главное уже сделано, теперь моя жизнь вне опасности.
  Я открываю рот, чтобы поблагодарить спасителя, но из моих уст вырывается
только нечленораздельное мычание. Я прочищаю горло и говорю:
  - Благодарю тебя, почтенный хоббит. Хэмфаст, сын Долгаста из клана
Брендибэк к твоим услугам.
  Хоббит огорченно качает головой.
  - Галлюцинации, - говорит он. - Не бойся, это скоро пройдет, завтра ты
будешь здоров.
  Он накрывает меня шкурой какого-то большого зверя и уходит. А меня
начинает бить лихорадка, и я снова теряю сознание.

  3.


  На следующее утро я проснулся абсолютно здоровым. Моя одежда оказалась
аккуратно сложенной на табурете, стоящем в ногах кровати, на которой я
провел вчерашний день (а один ли день?). Это совсем не та одежда, в
которой я пробирался в Запретный Квадрат, но это неудивительно, ведь я
снова оказался в теле хоббита, а при смене тела одежда меняется
автоматически. Я натянул штаны из мягкого джута, льняную рубаху с вышитым
на груди абстрактным рисунком, опоясался широким кожаным ремнем, на
который повесил кинжал в ножнах, и впервые за последние дни почувствовал
себя полноценным хоббитом. Когда валяешься голый в постели, страдая то от
нестерпимого жара, то от убийственного холода, а потом болезнь отступает,
первые минуты осознания того, что ты снова здоров, это, пожалуй, одно из
самых приятных ощущений, что бывают в жизни.
  Я подошел к окну (круглое отверстие в стене, не закрытое ни стеклом, ни
слюдой, ни бычьим пузырем) и выглянул наружу. Оказывается, в этом мире
сейчас лето. За окном расстилался луг, заросший густой высокой травой,
порыв ветра принес щекочущий ноздри аромат луговой пыльцы, который я уже
почти забыл. Луг уходил вдаль примерно на четверть мили, а дальше отвесной
стеной вздымался скальный уступ. Я поднял глаза вверх, но так и не увидел
неба, гигантская скала закрывала все поле зрения.
  Я огляделся по сторонам. Кровать, деревянный стол, две табуретки, два
шкафа, на стене вешалка из оленьих рогов. Огромный был олень, судя по
рогам. На вешалке висит длинный плащ на легкой подкладке, скорее всего,
мой. Стены комнаты отделаны струганными досками, плотно пригнанными друг к
другу. Нигде никаких украшений.
  Я подошел к шкафу и открыл его. Пусто. Второй шкаф - то же самое. Этот дом
нежилой? Но должны же где-то здесь жить хоббиты! Или тот хоббит-целитель
мне пригрезился?
  Я двинулся к двери, но вовремя остановился - есть одно дело, которое надо
сделать, пока я один. Я вызвал из памяти рунный идентификатор Уриэля,
обратился к элементалу "Открыть душу разумного существа" и этот элементал
немедленно сообщил, что рунный идентификатор недействителен, в этом мире
нет такого существа. Я попробовал обратиться к Олорину и получил тот же
ответ. Как же так, это что получается, только я один сумел пробиться в
этот мир?
  Моргот меня раздери! Это, в конце концов, несправедливо, ведь когда мы
пробивали канал, я был простым пассажиром. Я не умею путешествовать между
мирами, весь труд взяли на себя мои товарищи, и что теперь? Я здесь, а где
они? В лучшем случае, по-прежнему в Запретном Квадрате, а в худшем... я
запретил себе даже думать об этом. Этого просто не может быть! Они не
могли погибнуть, они сильнее меня, они должны были выдержать переход, раз
я его выдержал. Или... нет, это невозможно!
  Циничный внутренний голос ехидно прошептал, что Уриэль не зря оставил в
Средиземье резервные копии, что в начале лета они оживут, а заодно оживет
и моя копия, ведь я не умею путешествовать между мирами и не смогу теперь
вернуться обратно в Средиземье. Когда в Средиземье наступит лето, в доме
Нехаллении появится новый Хэмфаст, а этому Хэмфасту предстоит прожить
остаток своих дней в этом мире. А для начала этому Хэмфасту предстоит
разобраться, что представляет собой этот новый мир.
  Я направился к двери и решительно распахнул ее. Гостиная. Никаких вещей,
одна голая мебель, многочисленные шкафы и шкафчики абсолютно пусты, но
комната не выглядит заброшенной - на полу, столах и полках почти нет пыли,
значит, здесь регулярно убираются. Интересно, кто и зачем? Окно в стене,
такое же круглое и снова без стекла. Кстати! Ни в спальне, ни в гостиной
нет ничего похожего на печь. Тут что, не бывает зимы? Я подошел к окну.
Высокая трава мерно колышется под ударами ветра, дальше стеной встает лес,
а за ним возвышается отвесная скала. В общем, почти то же самое, что в
первом окне, только лес и горы значительно дальше.
  Третья комната, очевидно, детская. Четыре кроватки по углам слишком
маленькие для взрослого хоббита. Два стола, скорее письменных, чем
обеденных, четыре табуретки, каждая своего размера, от нормальной,
рассчитанной на взрослого хоббита, до совсем миниатюрной, впору младенцу,
только-только научившемуся сидеть. Больше никакой мебели. Круглое окно
выходит на третью сторону света, ну-ка, посмотрим, что у нас с этой
стороны? Я подсознательно ожидал снова увидеть луг, лес и скалу, и поэтому
то, что я увидел на самом деле, оказалось сюрпризом. А увидел я деревянный
одноэтажный дом в каких-то ста футах от меня. Деревянный сруб, круглое
окно, труба над крышей... интересно, кто живет в этом доме... для людей он
мелковат... не хоббиты же в нем живут! Или в этом мире хоббиты живут не в
норах, а в домах? Посмотрим...
  Четвертой комнатой оказалась кухня, в которой была-таки печь, и не
примитивная, курная, а продвинутая, с трубой, но совсем маленькая,
пригодная только для приготовления пищи, но никак не для обогрева,
наверное, в этих краях и впрямь не бывает зимы. Но тогда, вроде бы, должно
быть круглый год жарко, а сейчас совсем не жарко.
  Я вышел на улицу, огляделся по сторонам и открывшийся вид потряс меня до
самых глубин моей хоббичьей души. Наверное, подобные пейзажи рисуют
иллюстраторы Красной книги, но в реальной жизни редко кому удается узреть
своими глазами подобную красоту.
  Со всех четырех сторон вздымались горные кручи, невероятно высокие и почти
отвесные, но странным образом они не загораживали солнечный свет,
превращая котловину, у края которой стоял я, в подобие каменного колодца,
а лишь оттеняли строгой мертвой красотой пышную зелень маленького островка
жизни среди бескрайнего моря мрачных отрогов, громоздящихся один на
другой. Наверное, я зря называю их мрачными, ведь если мрак не затмевает
свет, а только оттеняет его, такой мрак вряд ли стоит называть мраком. В
моей памяти всплыло новое сравнение - театр. Я видел Минаторский
императорский театр через волшебное зеркало, и я читал, что все театры
устроены примерно одинаково - круглая сцена в центре, и скамьи для
зрителей, вздымающиеся концентрическими окружностями. Горы вокруг меня
вздымались не то чтобы концентрическими окружностями, но в чем-то похоже,
а я находился как бы на сцене, где крутился на месте с разинутым ртом, как
детский волчок, впитывая в распахнутую душу холодную силу окружающей
красоты. Если разделить окружающий мир на уровни, подобно тому, как
делятся места в театре, то голые скалы занимали самый дальний и верхний
уровень. Ближе и ниже склоны гор покрывала густая зелень лесов, а дно
котловины почему-то не заросло деревьями, а представляло собой пышный
зеленый луг, пахнущий свежей травой и жужжащий многочисленными насекомыми.
Кстати, похоже, что среди них нет кусачих, а если это действительно так,
то я попал не в самый плохой мир.
  Лишь в одном месте стена гор разрывалась, открывая выход наружу. Здесь
местные майары сотворили нерукотворный мост, аркой выгибающийся над
пропастью и уходящий далеко-далеко, за пределы моего поля зрения.
  Вдоволь налюбовавшись пейзажем, я обратил внимание на ближайшие
окрестности. На краю котловины стояла настоящая деревня из пяти домов в
один ряд, похожих друг на друга как горошины из одного стручка. От ряда
домов уходила утоптанная тропинка к мосту над пропастью. Никаких полей или
огородов, никаких свинарников и курятников, никакой скотины на лугу. Как
же местные жители добывают себе пищу?
  Из-за угла самого дальнего от меня дома с радостными криками выбежала
стайка хоббичьих детей - мальчик лет десяти и две девочки лет семи-восьми.
Они играли то ли в салочки, то ли в какую-то другую подобную игру, эта
игра всецело заняла их, и они не обратили никакого внимания на мою фигуру,
неподвижно застывшую менее чем в двухстах шагах от них. Поразительная
беспечность!
  Я переместил взгляд вдоль деревни и немедленно встретился взглядом со
смазливой женщиной-хоббитом, сидящей на крыльце самого дальнего дома,
из-за угла которого только что выбежали дети. Я вежливо поклонился и
поспешил к ней, чтобы представиться по всем правилам. Негоже воспитанному
хоббиту кричать через всю деревню, подобно людскому смерду.
  - Приветствую тебя, почтенная, - обратился я к ней через минуту, сгибаясь
в почтительном поклоне. - Хэмфаст, сын Долгаста из клана Брендибэк к твоим
услугам.
  Женщина усмехнулась.
  - Не оклемался еще, - сообщила она, - но хоть ходишь на своих двоих, а не
валяешься пластом. Честер! - внезапно закричала она во всю глотку. -
Честер, иди сюда скорее!
  Из недр дома выскочил вихрастый постреленок лет восьми, торопливо
дожевывавший что-то запретное, если судить по хитрому выражению его лица.
Увидев меня, он замер на месте, и грязноватый большой палец его правой
руки немедленно скользнул в непроизвольно разинувшийся рот.
  - Честер, - сказала женщина, - сходи к папе, скажи, что больной дядя уже
ходит, но еще не совсем здоров. И смотри по сторонам, чтобы с тобой не
случилось то же самое, что с дядей.
  Честер задумчиво окинул меня взглядом сверху вниз, а потом снизу вверх
(будь я женщиной, я бы сказал, что он раздевает меня взглядом), подвигал
челюстью, будто продолжал что-то жевать, и задумчиво спросил:
  - Так что, дядя не умрет?
  - Нет, не умрет.
  - Почему? Шаня умерла, а дядя не умрет. Это неправильно!
  - Честер! - повысила голос женщина. - Бегом к папе! - Она повернулась ко
мне. - Извини, почтенный, Честер еще недостаточно вырос, чтобы быть
вежливым.
  - Я не обижен, - ответил я. - На детей глупо обижаться.
  Женщина облегченно вздохнула.
  - Ну пойдем, что ли, в дом, - сказала она. - Проголодался, небось.
  Внезапно я понял, что действительно проголодался. И мы вошли в дом.
  Внутри этот дом оказался в точности таким же, как и тот, в котором я
очнулся, если не считать того, что этот дом не был пустым. Большой
обеденный стол застелен скатертью, покрытой искусно вышитыми цветами, на
полках множество мелких вещичек и безделушек, которые неизбежно появляются
всюду, где появляется женщина, слева и справа от окна висят традиционные
гобелены. И эти гобелены немедленно притянули мой взгляд.
  Гобелен слева от окна изображал пейзаж. Одинокая гора, столь огромная, что
не поместилась целиком в картину, прихотью майаров на ее склоне возникла
большая ровная площадка и на этой площадке стоит город, обнесенный
белокаменной стеной. Многочисленные здания, деревянные и каменные,
громоздятся за стеной, две башни, одна снежно-белая, другая грязно-серая,
вздымаются в небо. Ворота крепости широко распахнуты, многочисленные
хоббиты входят в них и выходят из них по своим неведомым делам. А справа
от ворот, на заднем плане... никаких сомнений, это тот самый ажурный мост
над пропастью, который я видел живьем минуту назад.
  - Этот город... он сразу за мостом? - обратился я к хозяйке дома.
  - Слава Оберику, к тебе возвращается память, - ответила она. - Это Сакред
Вейл. Вспомнил?
  Я отрицательно помотал головой и обратил взгляд на второй гобелен.
Странная картина - воин в тяжелой броне и глухом шлеме, вооруженный
длинным, слегка изогнутым мечом и небольшим круглым щитом, на котором
изображен зеленый дракон, изрыгающий пламя. Воин сидит верхом на самом
настоящем зеленом драконе, и на спине воина сквозь щели в броне торчат
зеленые перепончатые крылья, в данный момент сложенные. Это что, помесь
орка с драконом? Разве такое возможно? Воин сражается, он отбивается мечом
от целой стаи куропаток-переростков. Несмотря на то, что эти птицы на
первый взгляд выглядят совсем не опасными, присмотревшись, понимаешь, что
дела странного рыцаря совсем плохи. На его броне не видно разрубов и
вмятин, но в его позе, в повороте головы, в замахе руки, во всем облике
сквозит отчаяние, кажется, что он сражается из последних сил и недалек тот
миг, когда одна из куропаток, более удачливая, чем ее товарищи, прорвется
сквозь веерную защиту и... и что? Просунет свой нестрашный клюв сквозь
смотровые щели шлема и вырвет глаза воина? Глупость какая! Но все же,
почему бой выглядит таким безнадежным?
  - Это Дредвинг, - сказала хозяйка. - Вспоминаешь?
  Я покачал головой. Женщина вздохнула.
  - Когда я была беременна Честером, - сказала она, - по приказу Оберика
великое войско отправилось на северный узел. Узел охраняли полторы сотни
каменных куропаток и десяток медведей. Это была великая битва, мы
победили, но из всего войска уцелели только медведи, потому что защитники
узла не трогали своих родичей до последнего. Дредвинг тоже погиб в том
бою. Неужели ты все еще не вспоминаешь?
  - Нет, - сказал я, - я не помню этого. Но не потому, что еще не оправился
после болезни. Дело в том, почтенная...
  - Какая я тебе почтенная? - перебила меня женщина. - Не называй меня так,
это звучит, как издевательство! Я обычная солдатка, какое ко мне может
быть почтение?
  - Тебя так зовут - Солдатка?
  Моя собеседница глубоко вдохнула и выдохнула.
  - Все забыл, - сказала она. - Ладно, называй меня хоть горшком. Эля меня
зовут. А мужа моего теперешнего - Юрген.
  - Что значит "теперешнего", Эля? - я искренне удивился. - Разве хоббиты
вступают в брак не на всю оставшуюся жизнь, пока одного из супругов не
заберет могила?
  - Тю! Я же ясно сказала - солдатка я. Какой тут брак может быть? Солдатка!
  Она раз за разом повторяла это слово, как будто оно должно было все
объяснить. Наверное, так оно и было, но я не понимал значение этого слова.
  - Послушай меня, Эля, - сказал я, - я должен сказать тебе кое-что важное.
Я появился в этом мире совсем недавно. Первое, что я увидел - это была
огромная ящерица в закопченных очках, а больше я почти ничего не помню.
  - Еще бы ты помнил! Тебе еще повезло, что жив остался, хватило ума
валяться под василиском. - Она осеклась. - Появился совсем недавно? Ты
что, из детей Творца? Не морочь мне голову! Дети Творца не появляются в
Вейле уже... да я была одной из последних! Хочешь, расскажу, откуда ты
взялся? Из Вейла ты взялся, из нормальной халфлингской семьи. Захотел
своими глазами на тварей посмотреть, стражу на мосту как-то обманул, вошел
в бестиарий, сразу же наткнулся на василиска и чуть не сдох. А теперь
говоришь всякую ерунду, думаешь, что это тебя от порки избавит. Не
дождешься, как там тебя... Хэмфаст! Не дождешься, Хэмфаст! Вот сейчас
Юрген с поля придет, осмотрит тебя, и если здоровым признает, а ты здоров,
как хряк, это я тебе точно говорю, так вот, всыплет тебе Юрген розог по
мягкому месту, а потом стража на мосту еще добавит, и еще родители. Ладно,
герой хренов, давай покормлю тебя, что ли.
  Я глупо кивнул, не зная, что и сказать на эту гневную отповедь. Она не
поверила мне, и это совершенно естественно, я бы тоже не поверил, скажи
мне кто-нибудь, что он только что явился из другого мира. Но то, что мне
собираются всыпать розог... это просто смешно! Я расхохотался. Эля
удивленно смотрела на меня, а я все смеялся и смеялся и никак не мог
остановиться, пока слезы не потекли у меня из глаз.
  - Ух... ха-ха-ха... всыплют розог... Не смеши меня так, Эля, так можно и
концы отдать... скорее, чем от василиска... ха-ха-ха.
  - Не смешно! - отрезала Эля. - Еще плакать будешь. Пошли на кухню, поешь.
  Она повернулась к кухонной двери, я проник в дверь взглядом и вник в ее
внутреннюю сущность. Неодушевленные предметы здесь устроены так же, как и
в Средиземье, это хорошо. Я отдал приказ, и дверь распахнулась.
  Эля резко обернулась ко мне.
  - Ты что, шаман? - спросила она.
  - Маг, - поправил ее я.
  - Магов-халфлингов не бывает. Ты что, Хэмфаст, сбежал из собора?
  - Я не сбежал из собора, я пришел из другого мира, сколько раз можно
повторять.
  - Да не ври ты мне! - Эля снова начала сердиться. - Дети Творца не
обладают магией. Или... ты имеешь ввиду, что ты из Миррора?
  - Нет, я не из Миррора, я из Средиземья (Моргот меня раздери, сколько
терпения нужно, чтобы убедить женщину в совершенно очевидной вещи!)
  - Из какого такого Средиземья?
  - Есть такой мир - Средиземье. Там живут хоббиты, люди, гномы, орки,
раньше еще жили эльфы, но теперь они ушли в Валинор.
  - Хватит мне зубы заговаривать! Валинор еще какой-то выдумал... Садись
лучше за стол и ешь. Вот Юрген придет, ему мозги полощи.
  Я сел за стол, Эля выставила на стол краюху хлеба, ломоть холодной оленины
и кувшин брусничного морса. Я хотел было попросить пива, но передумал.
Зачем нарываться на еще один поток слов и эмоций, да и не слишком разумно
напиваться в первый же день в незнакомом мире. Внутренний голос сообщил
мне, что этот день явно не первый, но я пояснил ему, что те дни, что я
валялся в беспамятстве, не считаются.
  В общем, я начал есть, и вкус мяса, пусть даже и холодного, на некоторое
время совершенно изгнал из моего мозга все остальные мысли. Оказывается, я
прямо-таки зверски голоден.

  4.


  Юрген появился в дверях кухни, когда я уже приканчивал кусок оленины. Это
был тот самый хоббит, что вылечил меня. Он критически посмотрел на меня и
сказал:
  - Ну что, юноша, я гляжу, ты уже вполне пришел в себя.
  Я кивнул, поспешно проглотил недожеванный кусок, встал из-за стола,
поклонился и сказал:
  - Почтенный Юрген, я, Хэмфаст, сын Долгаста из клана Брендибэк, благодарю
тебя за мое спасение. Теперь я твой вечный должник.
  - Мда... - протянул Юрген. - Похоже, я поторопился объявлять тебя
здоровым. Что это за клан Брендибэк, хотел бы я знать?
  - В том мире, откуда я пришел...
  - Ты что, из Миррора пришел? Не смеши меня.
  - Дослушай меня, почтенный, - я начал злиться. - В мире, именуемом
Средиземьем, где я родился и вырос, и откуда пришел сюда, хоббиты не
строят городов, а живут кланами. Полное имя хоббита...
  - Кого? - перебил меня Юрген.
  - Хоббита. Наш народ называется хоббиты.
  - Наш народ называется халфлинги. Но продолжай.
  - Так вот, в Средиземье, хоббиты (я подчеркнул интонацией это слово) живут
кланами. И полное имя хоббита включает в себя личное имя, имя отца и имя
клана. Клан Брендибэк - сильнейший клан Хоббитании.
  - Хоббитания - это, очевидно, страна хоббитов? - поинтересовался Юрген.
  - Да.
  - И как же ты попал из этой своей Хоббитании в Арканус?
  - Арканус - это ваш мир?
  - Ну да. Можно подумать, ты не знаешь.
  - Со мной путешествовали двое сильных магов - Олорин и Уриэль. Они пробили
канал сюда, но...
  - Очевидно, подевались неизвестно куда, а ты остался один?
  Я кивнул.
  - Эля! - крикнул Юрген. - Принеси-ка пучок розог посвежее! Кажется, нашему
юному гостю пора доступно объяснить, что не следует слишком затягивать
шутки.
  Вот и Юрген мне не поверил. Но мы еще посмотрим, кто кого сейчас выпорет.
  Эля появилась в дверях кухни с розгами в руке, я открыл второй слой ее
души и наложил заклятие неподвижности. На ее лице отразилось недоумение,
она пыталась сделать еще один шаг, но каждое движение за неуловимую долю
мгновения отменялось и в результате ее тело судорожно подергивалось, но
оставалось на месте.
  Юрген посмотрел на Элю, потом на меня и снова на Элю.
  - Так ты шаман, парень, - протянул он.
  - Я не шаман, я маг.
  - Халфлингов-магов не бывает, - отрезал Юрген. - Как ты это делаешь?
  Я отменил заклинание, Эля сделала несоразмерно широкий шаг и чудом устояла
на ногах. Юрген посмотрел на нее и снова уставился на меня.
  - Все очень просто, - сказал я. - Ты знаешь, что такое элементал?
  - Конечно. Существуют три вида элементалов - земные, воздушные и
огненные...
  - Нет, не то, - перебил я Юргена, - элементалы - это как бы элементарные
операции высшей магии, из которых складываются все заклинания.
  - Как это? - удивился Юрген. - Любое заклинание целостно и неделимо, шаман
может только указать цель заклинания и все. Иногда еще можно управлять
отдельными параметрами, но такое встречается редко. Но в любом случае
заклинание нельзя разделить на составляющие.
  Настала моя очередь удивляться.
  - Но я только что сотворил заклинание, составленное из семи отдельных
элементалов. Значит, все-таки можно творить составные заклинания!
  Юрген состроил скептическую гримасу.
  - Может, ты сам толком не понял, что сотворил?
  Вместо ответа я наложил на себя невидимость, а затем отменил ее. Потом я
выставил вперед левую руку с растопыренными пальцами, но желтая мерцающая
спираль не захотела срываться с кончиков пальцев. Я попробовал метнуть
фиолетовую молнию - тот же результат. Тогда я дематериализовал розги, все
еще зажатые в руке Эли - это заклинание прошло безупречно (получается, в
этом мире работает только высшая магия?). Эля тихо ахнула.
  - Ты думаешь, что я каждый раз чего-то не понимаю? - спросил я.
  Юрген растерянно пожал плечами.
  - Не знаю, что и думать, - сказал он. - Твои возможности далеко выходят за
пределы сил, отпущенных Творцом шаманам-халфлингам. А может, ты герой? -
внезапно спросил он.
  Я вздрогнул. Еще никто не называл меня героем, пусть даже и в форме
предположения. Я начал отвечать, тщательно подбирая слова:
  - Быть провозглашенным героем - огромная честь, за всю историю Хоббитании
ее удостоились только пять хоббитов. Возможно, когда я умру, совет
визардов объявит меня шестым героем. Пока я не успел сделать почти ничего
героического, но все еще впереди и...
  - Опять ты не о том, - проворчал Юрген. - Да и не можешь ты быть героем -
герои приходят в мир через Круг Призвания, это только дети Творца
появляются откуда ни попадя. Может, ты новый сын Творца? Но тогда почему
ты помнишь то, что было раньше?
  - Почтенный Юрген, - я изо всех сил старался быть терпеливым, - может
быть, проще поверить в то, что я говорю, чем выдвигать разные
фантастические предположения?
  - А что может быть фантастичнее, чем халфлинг, пришедший в Арканус из
какого-то другого мира, причем не из Миррора? Получается, во вселенной
существует и третий мир?
  - Во вселенной существует великое множество миров. И тот, кто владеет
высшей магией, может переходить из мира в мир, как путник, владеющий
собственными ногами, может переходить из одного места в другое.
  - Высшая магия... что за высшая магия? Она доступна халфлингам?
  - Она же доступна мне.
  - Ты научишь меня?
  Кажется, я зря сказал Юргену, что я его вечный должник. Но слово вылетело
и теперь его уже не вернуть обратно. Я кивнул.
  - Конечно, Юрген, я просто обязан научить тебя, ведь ты спас мне жизнь. Но
прежде всего я хотел бы побольше узнать об Арканусе.
  Юрген обернулся к жене.
  - Эля! - крикнул он. - Принеси нам вина из погреба.
  И он начал рассказывать.

  5.


  Юрген говорил долго, почти до утра, если бы на Арканусе было понятие
"утро". Но обо всем по порядку.
  Арканус - довольно странный мир, если судить с точки зрения существа,
привыкшего совсем к другим законам природы. Местным жителям показалось бы
странным и сумасшедшим то, как течет жизнь в Средиземье.
  На Арканусе нет солнца, вместо этого равномерно светится весь небосвод,
такой же голубой, как в Средиземье. Здесь нет смены дня и ночи, небо
светит круглые сутки, темнота здесь бывает только в горных пещерах да в
замкнутых помещениях. Здесь у разумных нет единого распорядка дня - каждый
встает и ложится спать тогда, когда ему вздумается. В городах каждые
восемь часов на специальной башне бьет колокол, чтобы было проще
договариваться о делах и встречах, а в поселениях каждый спит и бодрствует
так, как ему удобнее. Интересно, что жители Аркануса измеряют время точно
так же, как и мы: шестьдесят секунд составляют минуту, шестьдесят минут -
час, двадцать четыре часа - сутки, тридцать суток - месяц, двенадцать
месяцев - год. Очень странно, особенно если учесть, что год Аркануса
довольно точно совпадает с годом Средиземья. Может, наши миры сотворяли
одни и те же валары?
  Жители Аркануса относятся к времени довольно-таки безразлично. Здесь никто
никуда не торопится, никто не назначает никаких мероприятий на какое-то
точное время. Местные хоббиты... или халфлинги... наверное, правильнее
называть их халфлингами... так вот, местные халфлинги вообще не любят
употреблять в разговоре количественные оценки времени, чаще они говорят
"скоро", "давно", "так давно, что в Сакред Вейле еще не было городской
стены" и так далее.
  На Арканусе не знают и смены времен года. Здесь не бывает ни зимы, ни
осени, ни весны, всегда стоит нежаркое лето. Юрген говорит, что к северу
отсюда воздух холоднее, а к югу теплее, а еще дальше к югу снова холоднее,
но нигде - ни на севере, ни на юге времена года не меняются. Если в
каком-то месте холодно, то там всегда холодно, если жарко, то всегда
жарко. Иногда небо затягивают тучи, проливающие на землю дождь, тогда
небесный свет перестает согревать землю и становится холоднее, иногда
несколько дней подряд на небе не появляется ни облачка, тогда халфлинги
начинают страдать от жары, но никогда не бывает так, чтобы погода
поменялась резко и надолго. А снег здесь лежит только на вершинах самых
высоких гор.
  Время Аркануса имеет и другое странное свойство. Когда путник отправляется
в дальнее странствие, время для него идет в шесть раз быстрее. То есть,
если путник будет идти целый день, не останавливаясь, а потом пойдет
обратно, то, когда он вернется в начальную точку пути, там пройдет целых
двенадцать дней. А если путник идет по дороге, время идет не в шесть раз
быстрее, а всего в три. И особенно удивительно, что эти эффекты
проявляются только в дальних путешествиях, если пройти милю туда и милю
обратно, никаких искажений течения времени не произойдет.
  Арканус на самом деле - не один мир, а два. Один называется собственно
Арканус, а второй - Миррор. Эти миры параллельны, и каждой точке одного
мира соответствует точка другого. Есть существа, которые могут в любой
момент перейти из одного мира в другой, и есть башни, которые принадлежат
одновременно обоим мирам. Каждая из таких башен имеет два выхода, и каждый
выход ведет в свой мир.
  В обоих мирах обитают разнообразные существа, некоторые из которых
разумны. В Арканусе живут халфлинги, люди, ящеры, клаконы, похожие на
больших кузнечиков, а в Мирроре - темные эльфы и какие-то другие расы, про
которых Юрген не знает ничего определенного. Есть еще полуразумные и
неразумные существа, и их разнообразие столь подавляюще, что уже через
минуту я попросил Юргена прекратить их перечисление и перейти к описанию
других интересных вещей.
  Принято считать, что Арканус и Миррор сотворены одновременно около тысячи
четырехсот лет назад. Почему именно этот срок почитается за возраст мира,
никто точно не знает, но принято считать именно так. Большую часть времени
и в Арканусе, и в Мирроре не происходило ничего, достойного упоминания.
Разумные расы добывали себе пропитание, иногда воевали друг с другом,
иногда мирились, неразумные и полуразумные то прятались в потаенных
уголках миров, то начинали рыскать большими и малыми группами, убивая и
разрушая все на своем пути, и тогда разумные на время забывали свои
раздоры, собирали объединенное войско и останавливали тварей, и дальше все
снова шло своим чередом.
  Все изменилось тридцать три года назад, когда в миры явились четыре
хозяина - Оберик, Мерлин, Шери и Сссра. Они явились в миры одновременно,
но в разные места: Оберик к халфлингам, Мерлин и Шери к людям, Сссра к
миррорским эльфам. И в каждом поселении, где появился хозяин, стали
происходить удивительные вещи.
  Прежде всего стоит упомянуть детей Творца. На территориях, контролируемых
хозяевами, стали появляться словно из ниоткуда молодые юноши и девушки,
причем в таком количестве, что естественнорожденные существа скоро
оказались в меньшинстве. По словам Юргена, в лучшие годы в Сакред Вейл за
день являлось до семи детей Творца.
  Потом стали являться герои - странные существа, принадлежащие, на первый
взгляд, к обычным разумным расам, они обладали силой и способностями,
недоступными никому из смертных. Только что явившийся герой стоит в бою
двух десятков обученных халфлингов, а по мере того, как герой набирается
опыта, его силы быстро растут, и через несколько лет он становится
практически неуязвим для обычных смертных. Дредвинг, изображенный на
гобелене в гостиной, тоже был героем, но он не успел развить свои силы в
должной степени до того, как погиб в битве за северный узел. Что такое
узел? Не забегай вперед, Хэмфаст, всему свое время. Впрочем...
  В обоих мирах от века была магия. Но пока не было хозяев, никто из
разумных не умел пользоваться ею в полном объеме. Только хозяева могут
вникнуть в суть магии, только они могут творить по-настоящему
могущественное волшебство. Что доступно шаману-халфлингу, если вдуматься?
Сотворить огнешар, вылечить живое существо, очистить землю от заразы, вот
и все. А хозяева... нет, это бессмысленно объяснять, это надо видеть. Вот,
например, василиск, откуда, думаешь, он взялся? Из круга призвания, Оберик
его призвал... первого, пожалуй, с год назад, а второго где-то с
полгода... или раньше это было... да неважно! Короче, василисков Оберик
призвал... откуда? Не знаю, принято говорить, что твари призываются, а не
сотворяются, а откуда, пожалуй, только одному Оберику и ведомо.
  Каждое заклинание требует маны. Мана берется из двух источников - от
шаманов и от узлов. Каждый шаман постоянно дает хозяину немного маны,
совсем чуть-чуть, но шаманов много и суммарная магическая дань весьма
впечатляюща. А узлы... один узел в среднем дает столько же, сколько
четыреста-пятьсот шаманов. Что представляет собой узел? Да что угодно!
Роща, озеро, вулкан... Любой шаман чувствует за десятки миль силу, идущую
от узла, и не только разумные существа чувствуют эту силу. Вокруг каждого
узла неизбежно собираются разнообразные твари, которых притягивает поток
магии. Говорят, что сами узлы обладают зачаточным разумом и что это они
притягивают тварей, чтобы защитить себя... а кто его знает, от чего... про
узлы много всего говорят...
  Около Сакред Вейла есть два узла - северный и южный. Северный - это роща
на берегу озера примерно милях в двухстах к северу и чуть западнее. Раньше
там жили каменные куропатки и медведи, а когда войско Дредвинга выбило их
из узла ценой своих жизней, там поселился магический дух, собирающий ману
и пересылающий ее Оберику. А чтобы твари снова не захватили узел, Оберик
разместил там гарнизон.
  А южный узел - это вулкан на юго-юго-запад от города, на правом берегу
Валуина. Валуин - это река такая, широкая, глубокая и судоходная. И рыбы
там много ловится. Так вот, если переправиться по мосту через Валуин, миль
через сто будет потухший вулкан. Там раньше спон жил, Оберик долго боялся
с ним связываться, а когда пришло время, его прибили быстро и вообще без
потерь. Спон - это ведь такая тварь, что приближаться к ней вплотную не
следует, а издали расстрелять не так уж и сложно. Вот с куропатками так не
получится... Почему? Да потому что куропатки летают! Спон, впрочем, тоже
летает, но низко-низко и очень медленно, а куропатки, считай, обычные
птицы во всем, кроме каменного прикосновения. Что такое каменное
прикосновение? Помнишь, что с тобой было, когда с василиск на тебя
посмотрел поверх очков? Это каменный взгляд. Василиск умеет обращать в
камень взглядом, а каменные куропатки так не могут, им надо коснуться
противника, хоть клювом, хоть лапой, хоть крылом. И броня от каменного
прикосновения не защищает вообще никак. Теперь понял, почему Дредвинга на
той картине так перекорежило? Давай, что ли, выпьем за упокой великого
героя. Хоть и не успел он войти в великую силу, но его дух пожалуй, никто
из героев не превзошел да и не превзойдет.
  Зачем василиску очки нужны? Неужели еще не понял? Чтобы каменный взгляд
нейтрализовать. Когда василиск через закопченное стекло смотрит, от его
взгляда никакого вреда нет. Только василиск все время очки то снимает, то
перекашивает, одна морока с ним. Думаешь, почему бестиарий в стороне от
города размещается? Вот как раз поэтому. Ладно, хорошо мы с тобой
поговорили, да язык уже заплетается, пора на боковую. Эля, возьми одеяло
да постели Хэмфасту в пустом доме. Да заодно постель ему согрей, а то
небось, как выздоровел, сразу тяга к жизни зашевелилась? Да не красней ты,
и не обижайся, чего тут обижаться? Эля мне не жена, она солдатка,
поделиться солдаткой хозяину не зазорно. Ладно, потом расскажешь, какие в
вашей Хоботании законы, а я спать пойду, глаза уже слипаются.

  6.


  Я проснулся от жажды и немного болела голова, хорошо, что заботливая Эля
вчера догадалась поставить кувшин с пивом у изголовья. А вот и она,
кстати, лежит, посапывает и чему-то радостно улыбается во сне. Я
опохмелился и начал размышлять о том, что узнал вчера, а в особенности о
том, что узнал в самом конце.
  Халфлинги, так же, как и хоббиты, живут семьями. Вот только семьи у
халфлингов бывают разными. В поселениях фермеры, лесорубы и шахтеры живут
в основном так же, как и хоббиты. Не совсем так же хорошо, как в
Хоббитании, нет у местных жителей таких же четких и правильных законов, и
не в столь полной мере у халфлингов выражено законопослушание, но все
равно, у большинства халфлингов семейная жизнь более-менее пристойна по
хоббичьим меркам. А вот солдаты... Солдаты не имеют постоянного дома и
постоянного имущества, все, что есть у солдата - это оружие, броня, да
рюкзак с неприкосновенным запасом продовольствия. Солдат не имеет своей
воли, он идет туда, куда прикажет хозяин и делает то, что прикажет хозяин,
не щадя ради хозяина ни своей жизни, ни чести, ни вообще ничего. Большую
часть времени солдаты проводят не в походах, а в гарнизонах, они
оттачивают воинское мастерство, следят за порядком в городах и поселениях,
отражают набеги рейдеров и монстров, когда такие набеги случаются. Чтобы
солдаты не чувствовали себя ущербными и чтобы ремесло солдата было не
позорным, а почетным, каждому солдату полагается солдатка - жена не жена,
шлюха не шлюха, а так, что-то среднее. Когда солдат прибывает в гарнизон,
ему немедленно выделяют дом, хозяйство и солдатку как приложение. Пока
солдат в гарнизоне, она ему как жена, а прикажет хозяин отправиться в
поход, и уходит солдат, а солдатка его остается, ждет, когда другие
солдаты придут в гарнизон. А придет солдат служить на новое место, местный
староста прикажет построить для него новый дом и выдаст новую солдатку.
  Вот так и получается: на первый взгляд семья, а на второй - сплошное
непотребство. Солдат не привязывается к временной жене, ведь в любой
момент он может отправиться в дальний путь по слову хозяина, и неизвестно
еще, дойдет ли солдат живым до конца пути. Зачем впускать в сердце
глубокие чувства, если знаешь, что все равно придется расставаться? Лучше
уж жить так, чтобы не страдать, когда настанет время разлуки. И солдатка
солдату чаще всего не столько жена, сколько рабыня, а дети не столько
дети, сколько бесплатные помощники на побегушках. А то и хуже бывает...
  - Юрген еще ничего, - говорила Эля, когда вчера мы бок о бок лежали под
одеялом, - он, по крайней мере, Шаню не трогал, пока жива была, а вот до
Юргена был у меня Фобер... я еще тогда в городе жила... так он... нет,
Хэмфаст, не буду я говорить об этом, до сих пор горько и противно.
  - Шаня - это кто? - спросил я.
  - Дочь моя. Умерла она... уже с полгода, пожалуй, у нас тогда
только-только второй василиск поселился. Гуляла в лесу, не знаю уж, чего
она там делала, цветы собирала или за бабочками гонялась, вышла на поляну,
не осмотревшись, и столкнулась с василиском нос к носу. А у него как раз
очки сползли в очередной раз... Шаня маленькая была, худенькая, Юрген
сразу же к ней бросился, а уже поздно было. Так и лежит с тех пор булыжник
на краю леса.
  Не знаю, как бы я отреагировал на эти слова, будь я трезв, а вчера я
просто пробормотал что-то невразумительное, отвернулся от Эли и заснул. А
сегодня это кажется уже совсем далеким и каким-то неважным, что ли...
  Я осушил вторую кружку и поставил ее на тумбочку в изголовье кровати.
Слишком громко поставил, не рассчитал. Эля немедленно открыла глаза,
помотала головой и села, даже не потрудившись прикрыть одеялом обнаженную
грудь.
  - Ой, прости меня, Хэмфаст, - сказала она, - я ведь тебе так и не дала
вчера. Не обижайся, я сейчас...
  Я поспешно вскочил с кровати и потянулся за штанами. В глазах Эли
проступила обида.
  - Брезгуешь...
  - Да ты что, Эля!
  - Брезгуешь. Старая я стала. Боюсь, Юрген последним моим мужем будет.
Уйдет он вместе с тварью своей, останусь я никому не нужна, одна дорога
останется - на алтарь.
  - Как это на алтарь? - не понял я.
  - Как-как... из одного халфлинга можно получить один миллидух маны. Если
правильно совершить умерщвление.
  - Так это... так что, у вас жертвоприношения практикуются?
  - Какие же это жертвоприношения? Это не в жертву, это чтобы ману извлечь.
Разве ж это жертвоприношение?
  Меня передернуло. Что за гнусный мир! И мне ведь предстоит прожить в нем
всю оставшуюся жизнь! Интересно, хватит у меня сил и умения изменить этот
мир? Или мне придется принять его таким, какой он есть? Лучше бы не
пришлось.

  7.

  Я сижу на лужайке в позе болотной кувшинки, напротив меня сидит Юрген, за
ним высится гигантская туша василиска, еще один василиск пасется поодаль,
он попадает в поле зрения, если сместить голову чуть правее. Я говорю
Юргену:
  - Ты же умеешь творить заклинания! Ты только что совершил излечение этого
кузнечика, разве ты не почувствовал последовательность действий? Ты открыл
его душу, проник во второй слой, получил свойство здоровья, увеличил до
максимума, а потом сохранил все изменения двумя элементалами.
  Юрген качает головой, скептически ухмыляясь:
  - Я просто выполнил заклинание излечения, единое и неделимое. Все очень
просто, Хэмфаст. Вы, хоббиты, умеете расчленять заклинания на составные
части, а нам, халфлингам, это недоступно, пусть во всем остальном мы
неотличимы. Я никогда не научусь высшей магии.
  Он прав, и я это понимаю, но должен же я что-то сделать для того, кто спас
мою жизнь! И я говорю:
  - Хорошо, Юрген. Пусть я не могу научить тебя высшей магии, но я дам тебе
воспользоваться ее плодами. Отныне ты неуязвим.
  И я накладываю на него соответствующее заклинание.
  Юрген не понимает меня.
  - Отрежь себе палец, - говорю я.
  Юрген смотрит на меня непонимающим взглядом, и в его глазах неверие.
  - Позволь, я ударю тебя, - говорю я, - тогда ты поймешь, какое заклятие на
тебя наложено.
  Он медленно кивает, и я бью его кулаком в левую скулу, не очень сильно, но
ощутимо. Голова Юргена резко дергается, он осторожно касается щеки, мотает
головой, касается щеки еще раз. Он вытаскивает кинжал из ножен, висящих на
поясе, зажмуривает глаза и... я отворачиваюсь, это слишком противно. Я
слышу мерзкий хряск, тихое бормотание Юргена, несомненно, ругательство, а
потом я поворачиваюсь обратно и вижу, как Юрген, широко распахнув глаза и
отвалив нижнюю челюсть, смотрит на то, как у него медленно отрастает
палец. Потом Юрген берет в руку отсеченный палец, вертит его туда и сюда,
а потом поднимает глаза и говорит:
  - Сдается мне, что теперь я твой должник.

  8.


  Я стою перед василиском. Я активировал заклинание неуязвимости и каменный
взгляд мне больше не страшен. Я изучаю то, что творится в душе твари.
  А ничего особенного там и не творится. Формула каменного взгляда на языке
высшей магии совсем проста, я без особых проблем могу наложить такое
заклинание на себя или на кого-то другого. Я даже мог бы подарить это
заклинание Юргену, но он не сможет включать и выключать каменный взгляд,
как не может этого делать василиск, а будучи постоянно включенным, это
заклинание не принесет Юргену ничего хорошего.
  На василиска наложено еще одно заклинание, но оно совсем слабое, оно
просто чуть-чуть увеличивает ловкость. В остальном василиск - обычная
безмозглая тварь, примечательная лишь размером и физической силой.
  Остается непонятным только одно - как бистмастеры ухитряются управлять
этой гигантской тварью. Я прошу Юргена как-нибудь покомандовать
василиском, он заставляет тварь сделать несколько шагов туда и обратно, и
я испытываю разочарование. Это реализовано изящно, но просто до
примитивности - василиск воспринимает внешние команды как свои собственные
желания и все, больше говорить не о чем.
  Даже гигантские пауки, живущие в лесу по соседству, устроены посложнее. На
них наложено целых три заклинания - повышение ловкости, паутина и яд.
Юрген и другие бистмастеры говорят, что это не заклинания, а свойства,
присущие паукам от природы, но я, в отличие от них, умею проникать
взглядом в суть вещей, и я знаю, что это заклинания, и неважно, наложены
они магом или от природы присутствуют в душе паука.
  Кажется, я уже сделал все дела, какие только можно сделать в этой зеленой
долине между гор. Большой мир ждет меня. Мне осталось только одно - мне
кажется несправедливым, что прекрасная душа Эли заключена в стареющее тело
женщины-халфлинга. Пожалуй, я наложу на нее заклинание, которое даст ей
красоту и бессмертие.

  9.


  Бескрайнее небо простирается впереди и сзади, справа и слева. Только
далеко-далеко внизу видны горные скаты, поросшие лесом, но они так далеко,
что кажутся нарисованными на гигантском полотнище, растянутом по земле, а
нерукотворный каменный мост, по которому идем мы с Юргеном, воспринимается
как единственный реальный объект на многие мили вокруг. Крупная птица
неподвижно висит в восходящем воздушном потоке футах в двухстах ниже
уровня моста - для Юргена это привычное зрелище, а меня оно потрясает до
глубины души.
  Мы достигаем верхней точки моста и я вижу цель нашего путешествия - Сакред
Вейл. Небольшой городок по меркам Средиземья, населения на глаз всего-то
тысяч восемь, является одним из крупнейших городов на всем Арканусе. В
небо вздымается белая башня собора и грязно-серая башня гильдии алхимиков,
из трубы на крыше которой струится легкий дымок. В городе видно еще два
или три источника дыма, Юрген говорит, в Вейле есть металлургический завод
и много мастерских, изготавливающих из свежевыплавленного металла
разнообразные орудия труда и войны. На краю пропасти распростерла
гигантские крылья ветряная мельница чудовищных размеров, интересно, как
используется столь огромное сооружение? Передает вращение станкам в
мастерских? Оригинально.
  Город стоит на ровной площадке, волей майаров или игрой случая возникшей
посреди лабиринта острых скал и отрогов, только один путь ведет отсюда в
большой мир, и этот путь перегорожен тридцатифутовой белокаменной стеной с
воротами, четырьмя башнями, по две по каждую сторону от ворот, рвом и
подъемным мостом на толстых цепях. Юрген говорит, с другой стороны есть
еще два спуска, и оба тоже надежно защищены стеной и потому Сакред Вейл
практически неприступен для нелетающей армии.
  Скальный мост, наконец, кончается, мы оказываемся на твердой земле и я
непроизвольно вздыхаю с облегчением. К нам приближаются два халфлинга, у
них нет никакого оружия, кроме коротких кинжалов, и одеты они в обычные
куртки и штаны, но я сразу понимаю, что это воины, солдаты, как здесь
говорят. Не знаю, почему я так решил, но есть что-то неуловимое в их
походке, движениях, взглядах, что позволяет безошибочно определить
воинское умение. А тот, кто идет чуть впереди, пожалуй, не простой воин, а
командир, по меньшей мере, сотник.
  - Привет, Юрген! - крикнул он. - Кого это ты привел к нам? Твой сын,
вроде, моложе.
  - Привет, Ясенгард! - отозвался Юрген. - Это не Честер, Честер,
действительно, намного моложе, - Юрген усмехнулся. - Его зовут Хэмфаст,
это молодой сын Творца.
  - Сын Творца? - Ясенгард выглядел удивленным. - Когда я только-только
прошел курс молодого бойца, дети Творца уже давно не появлялись в Вейле.
Очень странно.
  - Это не самое странное, - продолжал Юрген, - он помнит мир, из которого
пришел сюда.
  Ясенгард хмыкнул.
  - А ты уверен, как там тебя... Хэмфаст... ты уверен, Хэмфаст, что это
действительно воспоминания, а не галлюцинации? В первые дни после
Пришествия чувствуешь себя довольно странно, я, правда, не слышал, чтобы у
кого-то начинались глюки, но...
  - Я абсолютно уверен, что это не галлюцинации, - сказал я. - Я помню, что
мой мир называется Средиземье, а моя страна называется Хоббитания.
  - А как зовут твоего хозяина? - спросил Ясенгард.
  - У нас нет никаких хозяев. В Хоббитании хоббиты... так у нас называются
халфлинги... так вот, хоббиты живут кланами, и во главе каждого клана
стоит вождь, но он - обычный хоббит, просто более достойный, чем другие, в
нем нет ничего сверхъестественного.
  - Значит, в ваш мир хозяева еще не явились, - заявил Ясенгард. - Живете в
дикости и варварстве, как наши предки до Оберика.
  - Мы не живем в дикости! - возразил я. - У нас есть законы, ремесла и
магия - все, что делает народ цивилизованным.
  - Только присутствие хозяина делает народ цивилизованным. Разве могут
халфлинги, предоставленные самим себе, построить город? А ведь мало просто
построить город, в городе надо построить собор или хотя бы часовню, и
только потом можно начинать обучение шаманов. Да, впрочем, разве магия
шаманов - это настоящая магия? Ты просто не видел, на что способна магия
Оберика!
  - Я видел василиска и пауков. Я понял все заклинания, наложенные на них, и
могу в точности повторить каждое из них. И я умею многое, что в вашем мире
недоступно халфлингам.
  - Ну тогда покажи что-нибудь, - скептически произнес Ясенгард.
  Я открыл низший уровень его души и запустил заклинание перемещения.
Ясенгард нелепо взмахнул руками, когда земля ушла из-под ног, но быстро
овладел собой и даже сумел состроить непроницаемое лицо, когда я поднял
его на двести футов над землей. Все халфлинги, находившиеся неподалеку,
дружно задрали головы к небу и разинули рты. Я зафиксировал Ясенгарда в
воздухе и поднялся к нему тем же заклинанием.
  - Ну как? - спросил я.
  - Сильно. А теперь опусти меня на землю.
  Мы опустились, Ясенгард помотал головой и полез во внутренний карман
куртки. Он вытащил трубку, закурил, сделал пару жадных затяжек, и только
после этого его руки перестали дрожать.
  - В твоем мире это умеют все халфлинги? - спросил он.
  - Нет, - ответил я, - только я один.
  - Ты такой сильный шаман?
  - Я не шаман, я - маг.
  - Магов-халфлингов... гм... нет, к тебе это не относится. Значит, ты
сильнейший маг своего народа. А как вышло, что ты оказался здесь?
  - Мой учитель Уриэль открыл способ перемещаться в иные миры. Он взял меня
с собой, но вышло так, что только я смог совершить перемещение. Уриэль
остался в Средиземье, и без его помощи я не могу вернуться обратно.
  Ясенгард озадаченно потряс головой.
  - Ты только что говорил, что ты - сильнейший маг своего народа. И вдруг
оказывается, что твой учитель сильнее тебя. Как это понимать?
  - Очень просто. Мой учитель - не хоббит, он эльф.
  - Эльф? Как эльф может быть учителем халфлинга, если эльфы и халфлинги
живут в разных мирах?
  - Это у вас, почтенный Ясенгард, эльфы и халфлинги живут в разных мирах и
служат разным хозяевам. А у нас, в Средиземье, хоббиты и эльфы от века
жили бок о бок, пока не случился Эльфийский Исход и эльфы не покинули
Средиземье. Только восточные эльфы Авари...
  - Стоп, стоп, стоп! - перебил меня Ясенгард. - Ты еще успеешь рассказать
историю своего мира в другой раз. Значит, ты умеешь летать сам и поднимать
в воздух других...
  - Он еще умеет давать неуязвимость, - вмешался Юрген.
  - Это как?
  Юрген вытащил кинжал и одним резким движением отсек себе палец. Меня
передернуло. Понятно, что ему ничего не грозит, но это же больно! Юрген не
закричал и не застонал, он только слегка поморщился. Кровь мгновенно
остановилась, а затем обрубок начал расти прямо на глазах и уже через
минуту на руке Юргена вырос новый палец. Трубка Ясенгарда потухла, а его
руки снова начали трястись.
  - Мда... - наконец сказал он, - не знаю, что и сказать по этому поводу.
Нет, я не могу принять решение! - резко и как-то мучительно выкрикнул он.
  - Пойдем к бургомистру.
  И мы пошли к бургомистру.

  10.


  Мы стоим перед собором Сакред Вейла. Гигантское здание из белого камня,
увенчанное тонкой изящной башней, пронзающей облака. Я чувствую мощнейший
источник маны, берущий начало на алтаре, скрытом точно под башней. Это не
совсем источник, сам по себе собор генерирует совсем немного маны, гораздо
больше магической энергии аккумулируется из ближайших окрестностей,
отовсюду, где есть шаманы. В Сакред Вейле обитает около пятисот шаманов, и
каждый из них отдает собору примерно миллидух маны в день.
  Странно здесь меряют магию, миллидух - вовсе не абстрактная единица, как я
думал вначале. Миллидух - это одна тысячная количества маны, потребного
для того, чтобы поддерживать существование одного магического духа в
течение одного месяца. А магический дух - одно из простейших магических
существ, не умеющее почти ничего, кроме как черпать энергию из магического
узла и пересылать ее хозяину. Василиск потребляет маны в семь раз больше,
чем дух, и несложно подсчитать, что всей магической энергии этого города
не хватит даже на то, чтобы поддержать существование двух василисков,
пасущихся в бестиарии, не говоря уже о пауках, плетущих сети неподалеку от
василисков. Только энергия магических узлов позволяет Оберику держать в
своем войске этих тварей.
  Ясенгард толкнул дверь собора и мы вошли внутрь. Многочисленные фрески и
статуи должны повергать каждого входящего халфлинга в глубокое мистическое
потрясение, но какое мне дело до этого? Я-то знаю, что аккумуляция маны не
несет в себе ничего сверхъестественного. Ясенгард немедленно опустился на
колени перед фреской, изображающей халфлингов, занятых каким-то сложным
обрядом, а я двинулся вглубь собора.
  Откуда-то появился пожилой седовласый халфлинг в длинном белом балахоне.
  - Что привело тебя сюда, брат мой? - обратился он ко мне, и меня чуть-чуть
покоробило. Я сразу понял, что "брат мой" - это не более чем вежливое
обращение, но, все равно, как-то неприятно слышать, как совершенно
посторонний человек называет тебя братом.
  - Я хотел бы побольше узнать о мире, - ответил я.
  - Кто ты? - немедленно поинтересовался мой собеседник.
  - Я прибыл в этот мир совсем недавно и еще не получил определенного
статуса.
  - Ты из детей Творца? - изумился халфлинг. - Уже около десяти лет в Сакред
Вейл не приходили дети Творца. Твое явление поистине удивительно.
  - Нет, почтенный, - сказал я. - Мое появление еще более удивительно. Я
явился в Арканус из другого мира, и этот мир - не Миррор.
  - Ты говоришь глупости, юноша, не существует других миров помимо Аркануса
и Миррора.
  - Может, ты еще скажешь, что любое заклинание едино и неделимо? -
усмехнулся я.
  - Конечно!
  - Может, ты скажешь, что халфлингам недоступна иная магия, кроме метания
огнешаров, излечения живых существ и дезактивации местности?
  - Конечно.
  В этот момент Ясенгард, завершивший, наконец, сложный ритуал входа в
собор, вмешался в разговор и испортил мое нехитрое развлечение.
  - Приветствую тебя, почтенный Атлон, - сказал он. - Я хочу увидеть
бургомистра по неотложному делу.
  - В чем состоит твое дело? - спросил Атлон, подозрительно косясь на меня.
  - Этот почтенный халфлинг, - Ясенгард показал на меня, - его зовут
Хэмфаст, он молодой сын Творца, он только что прибыл в Арканус, но он
помнит, что с ним происходило в предыдущей жизни в ином мире, и он владеет
невиданной магией.
  Атлон состроил скептическую гримасу.
  - Невиданной магией? Ну-ну... - и скрылся в полумраке.
  - Зря ты начал шутить над ним, - прошептал Ясенгард. - Это священное
место, шутки здесь неуместны. Надеюсь, Буридан сделает скидку на то, что
ты еще не знаешь наших законов.
  - Буридан - это кто? Бургомистр?
  Ясенгард кивнул и началось долгое ожидание. Я отметил, что Ясенгард
заметно нервничает. Непонятно, ведь воин на то и воин, чтобы воспринимать
спокойно и без лишнего волнения все, что только может встретиться на его
пути. У нас юношей-хоббитов учат этому в первые же месяцы обучения
воинскому делу. Может, Ясенгард ощущает потоки злой силы,
концентрирующиеся вокруг алтаря? Нет, вряд ли, он же воин, а не шаман.
  Атлон выплыл из темноты, как мантикора из тьмы сарая в тот вечер, когда
почтенный Никанор принял глупую смерть. Интересно, почему я вспомнил
сейчас именно об этом? Предчувствие?
  - Почтенный Буридан готов принять вас в малом кабинете, - сказал Атлон, и
мне сразу бросился в глаза резкий контраст между медоточивым тоном,
которым были произнесены эти слова, и злой торжествующей усмешкой, скрытой
в глубине прозрачных стариковских глаз.
  Ясенгард уверенно шагнул в темноту, и я последовал за ним. Как только мы
покинули круг света, образованный небесным светом, проникающим под своды
собора сквозь гигантское круглое окно в центре фасада, сразу оказалось,
что темнота не так уж и непроницаема, что она кажется таковой только по
контрасту. Ясенгард целеустремленно шагал к неприметной лестнице в темном
углу, я следовал за ним и наши шаги отдавались гулким эхом в гигантском
зале. Непонятно, какой смысл строить в таком маленьком городке такое
огромное святилище. Неужели этот алтарь не может работать так же
эффективно в маленькой деревянной часовне?
  Мы поднялись на второй этаж и свернули в полутемный коридор, освещенный
лишь острыми лучами небесного света, врывающимися сквозь узкие бойницы.
Странное зрелище - будто огненные мечи пронизывают тьму частой гребенкой,
их сверкающие лезвия серебрятся тысячами пылинок, танцующих в потоке
света, как птицы танцуют в потоке воздуха, и от этого тьма между бойницами
кажется еще более непроницаемой.
  Я заметил охрану бургомистра только тогда, когда мы подошли к массивной
дубовой двери в конце коридора. Двое воинов-халфлингов в легких кольчугах
и примитивных шлемах-шишаках с короткими прямыми мечами на поясе.
Приглядевшись, я различил два прислоненных к стене маленьких круглых щита
из толстой кожи на деревянном каркасе. Рядом с щитами лежали две пращи, а
рядом с каждой - увесистый мешочек, очевидно, с боеприпасами. Что-то в
этих пращах показалось мне необычным, но я так и не понял, что именно -
призрачный свет, не рассекающий тьму, а лишь усугубляющий ее, не позволяет
различать все подробности окружающих предметов. Теперь понятно, почему в
этом коридоре такое странное освещение - злоумышленник заметит охрану не
раньше, чем получит камнем в лоб. Но почему у них такое примитивное оружие
ближнего боя? Я более пристально вгляделся в короткий меч-огрызок одного
из охранников и понял, что не все так простне все так простимо тянет
магией.
  - Почтенный Буридан ждет меня, - сообщил охранникам Ясенгард и постучался
в дверь. Охранники не обратили на эти слова никакого внимания, они
пристально разглядывали меня и под их взглядами я почувствовал себя
немного неуютно. Голос из-за двери что-то неразборчиво прокричал, Ясенгард
открыл дверь и мы вошли внутрь.
  Кабинет бургомистра, против ожидания, оказался совсем крошечным, примерно
десять на десять футов. Большую часть его площади занимали три
составленных вместе письменных стола, сплошь заваленные свитками
пергамента и папируса. Роскошное деревянное кресло с резными
подлокотниками, в котором сидел маленький толстенький халфлинг
неопределенного возраста, резко контрастировало с предельно функциональным
стилем убранства этой комнаты. Позже я узнал, что у бургомистра есть
другой, куда более представительный, кабинет для официальных приемов, а
эта каморка служит ему только для повседневной работы и то, что нас
пригласили именно сюда, могло означать одно из двух - либо большую честь,
либо столь же большое недовольство, а реально это означало... но по
порядку.
  Несколько секунд Буридан напряженно вчитывался в очередную бумагу, не
обращая на нас никакого внимания, потом он поднял близоруко прищуренные
глаза, пристально вгляделся в меня (если его прищур действительно вызван
близорукостью, то безуспешно), перевел взгляд на Ясенгарда и раздраженно
воскликнул:
  - Ну когда вы научитесь не дергать меня по самому ничтожному поводу!
Ясенгард, ты что, забыл законы хозяина?
  - Я помню законы хозяина, - возразил Ясенгард, - но я считаю, почтенный
Буридан, что в этом случае эти законы неприменимы.
  - Не тебе решать, когда законы применимы, а когда неприменимы! Законы
применимы всегда!
  Странно, Буридан сказал сущую правду, но мне кажется, что в его словах
есть что-то неправильное. Может, это оттого, что я уже привык жить вне
закона?
  Буридан тем временем продолжал:
  - Охрана! Этого халфлинга на алтарь, а ты, Ясенгард, впредь не забывай,
что исполнение законов - долг каждого, а не только бургомистра.
  Меня будто ударили по голове орочьей дубинкой. Мне показалось, что я
ослышался, конечно, я ослышался, этот пожилой близорукий халфлинг просто
не мог просто так взять и отправить меня на смерть! Я не заметил, как
открылась дверь позади меня и только охранник, с силой дернувший меня за
левую руку, вывел меня из странного оцепенения.
  Тело отреагировало само, как учил целую вечность назад Ингрейд, инструктор
по рукопашному бою. Я уперся, дернув телом обратно, а когда противник, все
еще находящийся за спиной и потому невидимый, дернул сильнее, я подался
навстречу его движению, резко развернувшись лицом к нему, моя правая рука
совершила размашистое, но плавное движение, будто целясь ударить в лицо,
но не рассчитав траектории удара, не было смысла блокировать это движение,
и мой противник не стал этого делать, он просто откинул голову назад,
уходя из-под удара, но привнося в свою позу неустойчивость, и моя рука
завершила движение, разместившись внутри локтевого сгиба его правой руки.
Ой, как плохо! Второй халфлинг заходит сбоку, намереваясь вступить в бой,
теперь нельзя продолжать начатый прием до логического завершения, весь
план боя приходится менять прямо на ходу, но ничего, в учебных боях бывали
ситуации и посложнее. Я шагнул вперед, с силой толкнув левой рукой, все
еще пребывающей в тисках противника, его предплечье и оказалось, что
теперь поймана на захват не моя рука, а его, и этот захват вот-вот
перейдет в болевой прием. Халфлинг мгновенно отпустил мою руку и отпрыгнул
назад, разрывая дистанцию, второй халфлинг двумя скользящими шагами прошел
мне за спину, готовясь прийти на выручку товарищу, я видел его движения
только в виде смутной тени на самом краю периферического зрения, но не зря
те, кто знает, говорят, что боевая мощь обученного хоббита многократно
превосходит его скромные габариты, а боевая школа клана Брендибэк не зря
считается одной из лучших в Хоббитании. Я отпустил захват и резко
крутанулся на одной ноге по часовой стрелке. Второй противник поднял к
лицу согнутые руки, готовясь заблокировать удар ногой с разворота, но в
реальном бою такие удары практикуют только дураки да великие мастера,
обычному среднему бойцу лучше не пользоваться столь рискованными приемами.
Вот и я не стал ими пользоваться. Мое правое бедро совершило обманное
движение вверх-вниз, но колено не распрямилось, а вместо этого
распрямилась левая нога. И ударила она не в лицо, что сделал бы на моем
месте любой дурак, и не в почку, что сделали бы большинство, а в локтевую
косточку правой руки. Теперь на несколько секунд его рука парализована и
несложно развить успех, проведя атаку сверху-слева (это если считать
относительно меня, относительно его - сверху-справа). Но я не стал этого
делать, Ингрейд твердо вдолбил в меня, что в бою никогда не следует делать
то, чего ожидает твой противник, что хороший боец - не тот, кто вызубрил
тысячу разных приемов и может безупречно провести любой из них, а тот, кто
применяет тот прием, который достигает цели. И я сделал то, что мой
противник никак не ожидал - я нанес симметричный удар, парализовав его
левую руку.
  Дальнейшее было совсем просто. Ментальный фон поединка резко изменился,
оба противника, и тот, что панически пятился назад, бестолково дергая
непослушными руками, и тот, что приближался ко мне сзади, они оба впали не
то чтобы в смятение, но в что-то близкое, и доведение боя до логичного
конца было уже делом техники. Я упал в упор лежа прямо под ноги того, кто
готовился прыгнуть на меня сзади, и он пролетел надо мной и его товарищ
чудом увернулся от летящего тела. Я вскочил и совершил знаменитый прыжок
хоббита. Довольно рискованно делать это в менее чем трех футах от стены,
но я был уверен, что жертва не успеет достаточно прийти в себя, чтобы
уклониться, и так и вышло. Я выбрал самое простое продолжение прыжка из
всех возможных, ударив кулаком в висок халфлинга, судорожно пытающегося
отлипнуть от дверного косяка, куда его привел такой неудачный прыжок, так
хорошо задуманный, но так плохо выполненный. Двойной удар - вначале
кулаком по черепу, а потом черепом в косяк и халфлинг валится на пол без
чувств. Я разворачиваюсь и краем глаза вижу летящий в меня кинжал. Это не
специальный метательный нож, это обычный универсальный кинжал, и точно
метнуть его трудно даже опытному бойцу, а того, кто сейчас метнул его,
никак нельзя назвать опытным. Даже если бы я не успел заметить летящее
лезвие, оно не причинило бы мне никакого вреда - кинжал ударился бы
рукояткой о плечо и все. Но я заметил кинжал и моя рука автоматически
совершает отработанное волнообразное движение и достает кинжал из воздуха.
Второе движение, столь же отработанное, и кинжал летит туда, откуда
прилетел, и на этот раз он брошен куда более умелой рукой. Только когда
Буридан валится на пол, как мешок с репой, а рукоятка кинжала торчит из
его правого глаза, я понимаю, что в бой вступил новый участник. Зря
вступил.
  Второй охранник тянется к ножнам на поясе, я повторяю его жест, но все
перекрывает командный голос Ясенгарда:
  - Отставить! Васкес, оружие в ножны, Хэмфаст, бой закончен! Все,
достаточно, одной смерти более чем достаточно.
  Он брезгливо смотрит на распростертое на полу тело бургомистра и тихо
бормочет, но мы отчетливо слышим:
  - Идиот, Оберик свидетель, каков идиот.
  Он пожимает плечами и поворачивается ко мне:
  - Добро пожаловать в мир Аркануса, почтенный герой. Не знаю, что помешало
тебе явиться в круге призвания, как положено, но я рад, что помог тебе
решить возникшие проблемы.
  Васкес смотрит на меня, разинув рот, я поворачиваюсь к нему и совершаю
ритуальный поклон. Несмотря ни на что, он неплохо дрался. Глаза Васкеса
изумленно распахиваются и он поспешно совершает ответный поклон, к
которому, к моему великому удивлению, присоединяется и Ясенгард.
  - Да хватит вам, - смутился я, - в моем мире поклон - жест уважения к
бойцу, с которым ты только что сражался в поединке, неважно, учебном или
реальном. Не знаю, что у вас означает поклон... да и знать не хочу. Ты
лучше скажи, Ясенгард, почему ты так уверен, что я - герой?
  - А кто еще смог бы так раскидать двух слингеров-ветеранов? Кстати,
Васкес, проверь, как там Гвалиур, что-то он долго в себя не приходит.
  Я открыл душу Гвалиура и сразу понял, что перестарался. Хорошо, что еще не
слишком поздно. Одно заклинание, и Гвалиур поднимается на ноги, тряся
головой в изумлении. Он видит меня, и растерянно озирается по сторонам.
  - Отставить, Гвалиур! - говорит Ясенгард. - Позволь представить тебе
нашего нового героя, Хэмфаста-мага.
  В лице Гвалиура проявляется облегчение - куда легче признать, что тебя
побил герой, чем если бы это был обычный халфлинг. От героя получить по
морде не зазорно.
  Ясенгард направился к столу Буридана.
  - Уберите эту падаль! - распорядился он, брезгливо обходя труп
бургомистра. - Тащите его на алтарь, еще не поздно извлечь ману.
  Охранники споро подхватили мертвое тело и уволокли его. Похоже, они только
рады оказаться подальше от места, где только что произошло столько из ряда
вон выходящих событий.
  Ясенгард нетерпеливо просматривал бумаги на столе Буридана, он явно что-то
искал.
  - Ага! - воскликнул он наконец, - вот этот артефакт! Развел бардак на
столе, смотреть противно...
  В руке Ясенгарда блеснул прозрачный голубой кристалл, от которого ощутимо
тянуло магией. Ясенгард сильно сжал его и в комнате появилось новое
действующее лицо.
  Это действительно было лицо, одно лицо без тела. Оно висело над столом
прямо в воздухе, и его контуры прорисовывались воздухе настолько четко,
что я не сразу понял, что это просто морок.
  Эльф, несомненно, эльф. Тонкое удлиненное лицо с тонкими губами, длинным и
тонким носом и заостренными ушами. Совершенно седые брови и сочно-зеленые
волосы. Дикое сочетание, но оно почему-то казалось совершенно
естественным.
  Эльф взглянул на Ясенгард и удивленно поднял брови.
  - Приветствую тебя, великий Оберик, - поспешно произнес Ясенгард, - твой
недостойный слуга Ясенгард, командир гарнизона Сакред Вейла, нижайше
просит тебя об аудиенции.
  - Почему ты говоришь со мной напрямую? - спросил Оберик тусклым бесцветным
голосом. - Почему ты не обратился со своим вопросом к бургомистру?
  - Почтенный Буридан, бургомистр Сакред Вейла, только что погиб. Около
четырех дней назад в бестиарии Сакред Вейла появился халфлинг по имени
Хэмфаст, который владеет искусством рукопашного боя и искусством метания
ножей, по меньшей мере, на уровне героя, а также знает и умеет накладывать
несколько заклинаний, в числе которых заклинание полета и заклинание
неуязвимости. Почтенный Буридан отказался признать Хэмфаста героем и велел
отправить его на алтарь, но почтенный Хэмфаст убил его мастерским броском
ножа, недоступным обычному халфлингу.
  Оберик задумчиво пожевал губами.
  - Герой, говоришь? Халфлинг-герой... гм... У меня уже есть шесть героев...
как их может быть больше? И почему этот Хэмфаст появился в бестиарии, а не
в круге призвания?
  - Не могу знать, великий, - ответил Ясенгард, сделав непроницаемое лицо,
как у людских воинов, когда они играют в свои строевые игры, которые
почему-то так любят.
  - Еще бы ты мог знать... Значит, герой... полет, неуязвимость... где,
кстати, этот Хэмфаст?
  Ясенгард скосил глазами в мою сторону, скорчив страшное лицо, но я, не
дожидаясь, когда приказ будет озвучен, вступил в поле зрения Оберика.
  - Приветствую тебя, почтенный Оберик, - сказал я.
  Ясенгард немедленно ущипнул меня за задницу, незаметно для Оберика, но
очень больно для меня. Я непроизвольно подпрыгнул на месте.
  - Великий Оберик, - поправил меня Оберик, казалось, не заметивший этой
маленькой комедии.
  - Великий Оберик, - повторил я.
  Оберик помолчал, выжидающе глядя на меня, он ждал от меня каких-то еще
ритуальных жестов, Ясенгард испуганно пыхтел над ухом, наконец, Оберик
глубоко вздохнул и произнес:
  - Хорошо, Хэмфаст. Я рад приветствовать тебя на моей службе и я жду тебя в
Торвелле. Ясенгард! Назначаю тебя бургомистром Сакред Вейла, нового
командира гарнизона подберешь из своих ветеранов, по выполнении доложишь.
Объяснишь Хэмфасту дорогу в Торвелл, выдашь все необходимое. А в
остальном... разбирайся с документами, входи в курс дела, через... гм...
через шесть дней доложишь о вступлении в должность. Вопросы?
  - Великий Оберик, Хэмфасту надо выдать оружие и доспехи.
  - Он что, явился к вам без оружия?
  - Так точно, только кинжал.
  - А ты уверен, что он действительно герой?
  - Разве обычный халфлинг может взлетать в воздух?
  - Гм... ладно, выдай ему какое-нибудь оружие. И не какое-нибудь, а самое
лучшее! А насчет того, герой - не герой, я лично разберусь, и если ты
ошибся, Ясенгард, пеняй на себя! Еще вопросы?
  - Никак нет, великий Оберик! - отчеканил Ясенгард и иллюзорное лицо
исчезло.
  - Фухх... - выдохнул Ясенгард, отирая со лба обильно выступивший пот. -
Кажись, пронесло. Так, Хэмфаст, значит, теперь ты на службе. До тех пор,
пока ты не покинул город, я твой начальник. Еще тебе может отдавать
приказы... Дебол или Живрон... пожалуй, Дебол... Командиром гарнизона я
назначу Дебола, это будет твой непосредственный начальник. Подойдешь к
нему, получишь оружие, снаряжение, провизию и прочее. Вечером приходи ко
мне, отметим все эти события. Знаешь, где я живу? Ничего, тебе объяснят.
Куда, хотел бы я знать, эти два бойца подевались? Ладно, пойдем поищем,
хоть и невместно бургомистру и герою такими делами лично заниматься, но
что делать.
  И мы пошли искать запропастившихся охранников. А я подумал, что, похоже,
главным движущим мотивом для Ясенгарда было вовсе не желание сделать
хорошее дело, применив к месту мои таланты. Главное для него было занять
место бургомистра, и если бы он не рассчитывал, что все произойдет так,
как произошло, то не исключено, что пришлось бы мне отбиваться не только
от Васкеса и Гвалиура, но и от Ясенгарда. Наверное, так всегда бывает, и в
глубине самых хороших поступков всегда лежит что-то низменное и
эгоистичное. Я раньше думал, что у хоббитов все по-другому, но... а может,
все дело в том, что халфлинги - это не хоббиты?

  11.


  Я сижу за столом в доме Ясенгарда, Золта, его солдатка, только что
принесла вторую перемену блюд, мы пьем вино, едим жареную оленину с
тушеной репой, все хорошо, все довольны и радостны, но в то же время
немного смущены. Ясенгард очень доволен, что стал бургомистром, на
Арканусе это самое высшее положение, доступное простому смертному, выше
бургомистра только хозяин. Золта довольна, что теперь Ясенгард перестал
быть солдатом, а это значит, что и она перестала быть солдаткой, теперь ей
нечего бояться, что ее муж однажды уйдет навсегда по приказу великого
Оберика. Тьфу, Моргот, я даже в мыслях начинаю вставлять перед словом
"Оберик" слово "великий"! Что в нем великого, если вдуматься?
Могущественный эльфийский волшебник, обладающий могущественными
артефактами и великими знаниями, подчинивший себе четверть Аркануса, ну и
что с того? Уриэль, открывший врата в мир высшей магии, на мой взгляд,
куда больше заслуживает титула "великий".
  Дебол доволен, что он теперь не простой сотник, а командир гарнизона. Не
так круто, как бургомистр, но даже это невероятная удача для
солдата-халфлинга. Живрон рад, что с двумя его друзьями одновременно
произошли такие радостные события, а если он и надеялся занять место
Ясенгарда, доставшееся Деболу, то умело это скрывает. Я тоже должен быть
рад - тому, что мой статус героя официально подтвержден и теперь можно не
бояться, что какой-нибудь придурок, облеченный властью, потащит меня на
алтарь. Вот только все понимают, что сейчас в Сакред Вейле происходит
что-то такое, что никогда и нигде не происходило, и оттого всем как-то не
по себе, и именно поэтому мы так много пьем и так старательно убеждаем
себя, что все очень хорошо и правильно, нам радостно и весело, но веселье
выходит какое-то натужное.
  Сегодняшний день, если можно назвать днем промежуток времени, не
обозначенный ни восходом, ни закатом, выдался суматошным. Едва мы
разыскали в соборе Васкеса и Гвалиура, и Ясенгард велел им оповестить кого
надо, начался такой бардак... Ясенгард закрылся в малом кабинете, по
коридору взад-вперед сновали халфлинги, каждый спешил засвидетельствовать
почтение новому бургомистру и каждый что-то просил. Уменьшить налоги,
выдать кредит, добавить вакансии... все просьбы сводились к одному - к
банальному "дай денег". Я не присутствовал при этом, Васкес сразу потащил
меня в гарнизон, но Ясенгард рассказывает об этом так эмоционально... и
довольно нервно, надо сказать.
  Едва мы пришли в гарнизон и Васкес доложил кому надо о том, что произошло
в соборе, суматоха поднялась и среди солдат. Они забросили тренировки с
мечами и пращами, они собирались группами по трое-пятеро и оживленно
обсуждали, что теперь будет и как оно теперь повернется. Общее мнение
сходилось на том, что Ясенгард в роли бургомистра будет лучше Буридана,
хотя никто не мог толком объяснить, что в этом городе зависит от
бургомистра, если все определяется законами, а то, что в законе не
определено, единолично решает великий Оберик.
  Я был чужим в этом обществе, меня сторонились, никто не торопился выдать
мне оружие, снаряжение и все прочее, как велел Оберик. Когда я уже был
готов возвращаться в бестиарий, где, по крайней мере, есть где поспать,
обо мне наконец вспомнили. Я получил на складе короткий и практически
бесполезный меч, зачарованный не вполне понятным и, скорее всего, не
слишком эффективным заклинанием, кольчугу в один слой, примитивный
шлем-шишак, легкий круглый щит из кожи и дерева, и пращу с набором
стальных шариков. Интересно, что местные халфлинги почитают пращу выше
лука и даже накладывают заклинания на это примитивное оружие. Я привык
считать, что праща не идет ни в какое сравнение с добротно сделанным
луком, но здесь полагают иначе. Может, это оттого, что местные луки столь
примитивны, что настоящему хоббиту нельзя смотреть на них без содрогания?
И они еще говорят, дескать, в твоем мире хоббиты живут в дикости и
варварстве! Вам бы такое варварство!
  Как бы то ни было, я получил воинское снаряжение, халфлинг-кладовщик
сказал, что это оружие не вполне достойно героя, но лучшего у него все
равно нет, мне выдали подорожную, по предъявлении которой меня должны были
бесплатно кормить и пускать на ночлег, и когда все было подготовлено к
путешествию, меня нашел Дебол и пригласил к Ясенгарду, на дружескую
вечеринку, как он выразился.
  Мы сидим, едим, пьем, радуемся, но что-то неуловимое и неопределенное
гложет душу, подсказывая, что нельзя в этой жизни вечно радоваться, рано
или поздно приходит время печали. Но это не означает, что не следует
веселиться, ведь, избегая веселья, нельзя избежать печали, когда настанет
ее время.

  12.


  Путь из Сакред Вейла в Торвелл предельно прост. Выходишь из города через
северо-восточный спуск и идешь по дороге, никуда не сворачивая. Через
двадцать дней пути, за которые вне дороги пройдет шестьдесят дней,
окажешься в Торвелле.
  Этот путь мне не подходит, я не хочу тратить время на долгий пеший поход,
ведь я могу перемещаться с места на место мгновенно и почти не затрачивая
усилий. Но я не хочу переноситься в Торвелл в одно мгновение, я хочу
поближе познакомиться с этим миром. И, выйдя к северо-восточному спуску, я
не стал проходить через ворота и петлять по пыльной дороге, сбегающей с
горы и скрывающейся в мерно колышущемся зеленом море леса. Проверив,
надежно ли приторочен мешок за плечами и не мешает ли дурацкий меч,
болтающийся на поясе, я разбежался и прыгнул со скалы, раскинув руки,
подобно птице. На какой-то миг мне показалось, что я действительно лечу
как птица. Я уменьшил вес посредством магии и полы распахнутой куртки
стали похожи на крылья не только по внешности, но и по сути. Наверное,
можно было бы научиться полноценно летать в таком режиме и, вполне
возможно, это стало бы интересным развлечением. Но сейчас я здесь не для
того, чтобы развлекаться, мне предстоит дальний путь и то, что я лечу, а
не иду - всего лишь способ сократить время пути. Я отменил дурацкое
заклинание и перешел на более привычный метод движения.
  Заклинание перемещения миль на пять вперед и сразу заклинание
неподвижности. Я вишу в воздухе на высоте полтора-двух миль и некоторое
время созерцаю окрестности. Потом следующий прыжок и так далее.
  Первое, что потрясло меня - это Сакред Вейл, каким он представляется
птицам, нарезающим круги вокруг одинокой горы на высоте города, а то и
ниже. Никакой гобелен не в силах передать странное величие кучки
игрушечных зданий, приютившихся на склоне одинокой горы, первозданную
красоту нерукотворного моста, связывающего Сакред Вейл с благодатной
долиной, отданной словом Оберика в распоряжение безмозглым тварям. С
каждым следующим прыжком я все больше удалялся от Сакред Вейла и, каждый
раз обращая взгляд назад, видел город по-новому, и нельзя сказать, какой
вид более прекрасен - когда город занимает все поле зрение или когда он
практически неразличим на сером боку гигантской горы.
  Местность подо мной круто понижалась, и мне пришлось опуститься ниже,
чтобы не потерять из вида дорогу. Голые склоны сменил густой лес, и все
чаще кроны деревьев смыкались над дорогой и ее направление приходилось
угадывать. Хорошо, что эта дорога почти не петляет и угадать ее
направление совсем не сложно.
  На Арканусе не водятся пони. Мелочь, казалось бы, но из-за этой мелочи
халфлинги совершенно лишены верхового и вьючного скота. Лошади халфлингам
не подходят из-за чрезмерной величины, а овцы и козы - из-за слабости и
глупости. Поэтому во владениях Оберика почти нет торговли, и дорога, над
которой я лечу, так разительно отличается от главных трактов Аннура.
  Говорят, в лесу, над которым я пролетаю, водится невероятное количество
оленей, именно поэтому оленина в Сакред Вейле - основной вид мяса, куда
более распространенный, чем свинина или баранина. Зачем заниматься тяжелым
и утомительным каждодневным трудом, выращивая скотину, если мяса в лесу
хватает на всех? Скорее всего, лет через пятьдесят поголовье дичи
сократится и халфлингам придется думать о других источниках пропитания,
переходить от варварства к цивилизованной жизни. Тьфу, Моргот меня
раздери! Как я могу судить о том, что есть варварство, а что не есть
варварство, руководствуясь теми представлениями, которые с молоком матери
всосал в Хоббитании? Пора бы уже понять, что в каждом мире, да и в каждой
отдельной стране свои представления и свои законы, и нельзя однозначно
утверждать, что эти законы хорошие, а эти плохие только потому, что ты
привык поступать так, а не иначе. Разные условия жизни порождают разные
привычки, а разные привычки порождают разные законы, на словах это
очевидно, но на деле уразуметь эту простую истину совсем непросто.
  С каждым прыжком гора за спиной становится все меньше, зато вырастает
другая гора прямо по курсу. Это не одинокая гора, это один из многих
пиков, образующих величественный хребет, протянувшийся с севера на юг,
если считать, что я по-прежнему лечу на северо-восток, что неочевидно -
очень трудно ориентироваться, когда на небе нет ни солнца, ни звезд.
Хребет круто обрывается, завершаясь самой высокой из образующих его
вершин, и дорога ведет меня прямо к этой вершине. Что там говорил Ясенгард
про то, что должно встретиться мне по пути? Не помню, пить надо меньше.
  А это еще что такое? Голая поляна с полмили диаметром, деревенька в сотню
дворов, и в эту деревню входят три дороги. Точно, Ясенгард говорил, что
дорога, начинающаяся северным спуском, потом заворачивает на восток и
сливается с той, по которой мне предстоит идти. Выходит, я уже преодолел
около четверти пути. Интересно было бы приземлиться, поболтать с сельскими
жителями Аркануса, но сейчас еще слишком рано. Надо пролететь хотя бы еще
столько же.
  Дорога постепенно забирала правее и я решил, что теперь лечу на восток.
Прыжков через десять слева голубым зеркалом заблистала вода, вначале это
была маленькая и узенькая речушка, берущая начало в горных ручьях,
стекающих с отрогов хребта, оставшегося по левую руку (Иствейский хребет,
внезапно подсказала память), с каждым прыжком река становилась все шире и
полноводнее, на ее глади появились парусные лодки, сначала одна-другая, и
вот уже они снуют по воде вдоль и поперек целыми стаями, и уже нет никаких
сомнений, что это и есть могучий Торуин, величаво несущий свои воды к
Великому Океану, омывающему восточные берега владений Оберика. Странная
вещь память разумного - только что казалось, что вчерашняя попойка начисто
стерла из памяти многочисленные инструкции, которыми снабдил меня
Ясенгард, но нет, путевые приметы всплывают в памяти одна за другой.
  Пожалуй, стоило бы спуститься отдохнуть, да и поесть бы не мешало, уже,
должно быть, далеко за полдень. Или нет? Как трудно ориентироваться во
времени, когда на небе нет солнца!
  Я приземлился на окраине рыбачьего села на самом берегу Торуина. Халфлинги
смотрели на меня, халфлинги, рассекавшие речную гладь на лодках и чинившие
сети на берегу, ковырявшиеся на огородах и сидевшие без дела на крыльце с
трубкой в зубах. Я входил в деревню, а они смотрели на меня, позабыв про
свои дела. Наверное, никогда не видели летающего хоббита.

  13.


  Подорожная, выписанная Ясенгардом, не понадобилась, мое необычное
появление не оставило у местных жителей никаких сомнений, что перед ними
герой. Все очень просто - халфлинги не летают, даже под действием
заклинания, поскольку великий Оберик не знает заклинания полета. А
поскольку Хэмфаст все-таки летает, значит, это заклинание на него каким-то
образом наложено. А как может быть наложено такое заклинание, кроме как
лично великим Обериком? Оно может быть присуще ему от природы, либо у него
может быть артефакт, дающий власть над ветром и тяготением. В обоих
случаях Хэмфаст может быть только героем, так что это очевидно любому
образованному халфлингу.
  Меня накормили, на этот раз рыбой, а не успевшей надоесть олениной,
деревенский староста изрядно расстарался, на столе стояла и красная рыба,
и желтая, бочонок сизой икры и бочонок красной, я понимал, что эти
деликатесы большей частью идут в счет уплаты налогов Оберику и вряд ли
кто-то из окружающих меня рыбаков пробует такие яства больше двух-трех раз
в год, но они угощают меня от чистого сердца и, значит, я не имею права
отказываться.
  Мне предложили вина, но я отказался, сообщив хозяевам, что предпочитаю
пиво, и это вызвало настоящий приступ восторга. Я понимал их чувства, они
считают героев сверхъестественными существами и то, что герой, так же, как
и они, предпочитает простые здоровые напитки, заставляет их думать, что
герой не так уж сильно отличается от них, а значит, они тоже чуть-чуть
герои... Глупо, конечно, но они действительно так думают, хотя и не
признаются в этом даже самим себе.
  А вот разговора по душам не получилось. Даже староста, которого другие
жители уважали и заметно побаивались, вел себя настолько униженно, что мое
желание получше узнать этот мир увяло на глазах. Как-то не хочется
разговаривать с теми, кто так пресмыкается перед тобой. Если человек не
уважает себя сам, почему его должен уважать ты?
  Я выразил желание отдохнуть и поспать, и мне немедленно выделили целый
дом. Оказывается, в этой деревне, как и во всех деревнях, расположенных у
большой дороги, имеются особые дома, специально предназначенные для отдыха
проходящих мимо солдат. В этой деревне таких домов было целых пять и самый
лучший из них уже мыли, скоблили и наполняли сотнями мелочей, которые
делают мертвый дом живым. Староста лично довел меня до крыльца временного
пристанища, на крыльце сидели десять обнаженных юных девушек, я подумал
вначале, что это часть какого-то торжественного ритуала, и оказалось, что
я, в общем-то прав, но совсем в другом смысле, короче, я разозлился,
накричал на старосту, а девушки, против моего ожидания, совсем не
обрадовались, а наоборот, расплакались, и все получилось совсем нехорошо.
  Я завалился на постель, не раздеваясь, и задумался о том, что гнал от себя
все это время. Если мне суждено провести на Арканусе остаток жизни, а в
Средиземье скоро появится другой Хэмфаст, возрожденный Уриэлем из
резервной копии, должен ли я хранить верность Нехаллении? Какой смысл
отказываться от создания семьи, если теперь я - это не совсем я? Тот я,
что живет с Нехалленией, так и будет жить с ней, а этот я, который здесь,
почему бы мне не завести жену в этом мире? Я крутил эту мысль и так, и
эдак, и не находил никаких убедительных аргументов против. Но, как бы я ни
решил этот вопрос, в непотребстве, подобном тому, что только что предложил
староста, я все равно участвовать не буду. И дело здесь не только в
Нехаллении и даже совсем не в ней, а в том, что такой неприкрытый разврат
просто противен природе уважающего себя хоббита, и неважно, что халфлинги
Аркануса думают по-другому.
  Когда староста привел второй десяток девушек, я выгнал их спокойно и
вежливо, даже не повышая голоса. А потом сообразил, что раз я герой, то
значит я солдат, а солдат Оберика не имеет никаких шансов завести
нормальную семью и, поняв это, я упал на кровать и заплакал. Давно уже я
не плакал.

  14.


  Взлет. Перемещение вверх, выполняемое последовательно маленькими порциями,
похоже на взлет. Я сознательно взлетаю таким образом, я не хочу лишать
жителей этой деревушки, названия которой я так и не удосужился узнать,
зрелища, которое они заслужили. Путь рассказывают своим детям и внукам,
что своими глазами видели летающего халфлинга. Я подавил усмешку и
направил полет на восток.
  Торуин расстилался по левую руку, становясь с каждым прыжком все
полноводнее и величественнее, хотя, казалось бы, куда уж величественнее?
Иствейский хребет остался позади, его сменила унылая, если смотреть
издали, зеленая лесная равнина, далеко впереди и слева, на самом
горизонте, хаотично громоздились горы, почти неразличимые с такого
расстояния. Это, должно быть, Торгард, странная горная система, в которой
вершины и отроги громоздятся совершенно хаотично, не образуя правильных
хребтов. Непонятно, как такое может быть, но в мире вообще много
непонятного.
  Дорога, ранее неотрывно следовавшая за немногочисленными изгибами Торуина,
круто завернула направо, и я понял, что цель моего путешествия уже близка.
И действительно, примерно через пару часов я оказался над Торвеллом.
  В отличие от Сакред Вейла, Торвелл расположен в лесу, посреди огромной
поляны диаметром в пару миль, и окружен каменной стеной не в отдельных
наиболее уязвимых местах, а полностью. И то, что сразу бросилось мне в
глаза - в центре Торвелла стояла башня. Не белая башня собора и не серая
башня гильдии алхимиков, эти башни тоже были здесь, но самая главная башня
Торвелла не имеет аналогов во всех владениях Оберика. Широкая у основания
и узкая наверху, четырехгранная и со скошенными стенами, это скорее
вытянутая вверх пирамида, чем башня, но все называют ее именно башней.
Башня Оберика. Жилище и заклинательный покой одновременно, то место,
откуда воля хозяина руководит действиями сотен тысяч разумных существ,
живущих в его владениях. Стены башни имеют густой иссиня-фиолетовый цвет,
и непохоже, что они чем-то покрашены или инкрустированы, я готов
поклясться, что этот невозможный цвет, не соответствующий ни одной из
известных красок и ни одному из известных минералов, присущ этим стенам от
природы. Брр... жутковатое зрелище. Красивое, но жуткое, и непонятно,
почему.
  Ладно, полюбовались и хватит. Пора нанести Оберику визит вежливости. Я
решил, что приземляться непосредственно на балкон башни Оберика - это
перебор, и опустился на землю неподалеку, там, где я безошибочно распознал
гарнизон столицы.

  15.

  Первым, кого я увидел в Торвелле, был человек. Точнее, женщина. Блондинка
лет тридцати-сорока, густые волосы уложены в относительно короткий, но
толстый конский хвост, не свисающий по спине, а каким-то странным образом
оттопыривающийся назад и распускающийся пышной кисточкой, как у рыси на
ушах. Серо-зеленые миндалевидные глаза слишком крупны и широко
расставлены, чтобы принадлежать человеку, но уши незнакомки, совершенно
человеческие, не оставляют сомнений в ее расовой принадлежности. Или в
этом мире эльфы и люди скрещиваются и дают потомство? Лицо женщины не
слишком правильно, черты излишне крупны, лоб низковат, форма носа
несколько картофелеобразна, густые дугообразные брови и крупный рот с
пышными губами, подчеркнутыми умело наложенной помадой, придают лицу
надменное выражение, но она все равно красива. Не обычной красотой
человеческих женщин, тонкой и хрупкой, в ней есть что-то от женщин-орков,
что-то монументальное, но не застывшее, массивное, но не неподвижное... А
как она одета... Салатово-зеленое платье с глубоким вырезом на груди и
высоким стоячим воротником, тонкая золотая цепочка ниспадает на пышную
грудь, огромные синие серьги-кольца, похоже, из того же материал, из
которого сложена башня Оберика, несколько дисгармонируют с остальными
деталями облика, но все равно, она выглядит, как... ну не как
женщина-майар, но... думаю, вы понимаете, что я имею ввиду. Крупные кисти
рук с несоразмерно тонкими пальцами, увитыми многочисленными кольцами и
перстнями, заботливо ухожены, они явно не знают тяжелой работы. Интересно,
какое положение она здесь занимает?
  Женщина имает? Женщина ног до головы, задумчиво и как-то беззастенчиво, и
спросила низким и глубоким грудным голосом:
  - А ты еще что за хрен с горы?
  - Хэмфаст, сын Долгаста из клана Брендибэк к твоим услугам, прекрасная
незнакомка, - я склонился в учтивом поклоне.
  Прекрасная незнакомка расхохоталась.
  - Меня зовут Табата, - ответила она, - я ведьма.
  - Ведьма? Что это такое?
  - Разновидность героев. Оберик говорит, довольно редкая.
  Я отметил, что она не назвала Оберика великим, но не стал ничего говорить
по этому поводу. Табата тем временем продолжала:
  - Откуда ты взялся, Хэмфаст? И почему ты умеешь летать? Ты тоже герой?
  - Бургомистр Сакред Вейла считает, что герой, - ответил я. - Оберик велел
мне прибыть сюда и встретиться с ним, он хочет разобраться во всем сам.
  - В таком случае тебе не стоит тратить время на беседу со мной, - Табата
сразу подобралась. - Пойдем, я провожу тебя к Лорен, она командует здешней
богадельней, потом она отведет тебя к бургомистру, а бургомистр проведет в
башню. Субординация - великая вещь, не правда ли? - и Табата снова
расхохоталась своим бархатистым смехом.
  И мы пошли наискосок через гарнизонный плац.
  - Вот здесь я живу, - Табата изящным движением руки указала на красивый
двухэтажный дом, вдвое больший, чем обычные дома местных халфлингов. - Как
освободишься, заходи, поболтаем, вина попьем, я тебя с Редблейдом
познакомлю, это мой муж, тоже герой.
  - Разве герой может иметь постоянную семью? - надежда вспыхнула в моем
сердце, но тут же угасла, когда Табата сказала:
  - Постоянную нет, а временную - запросто. Оберик обычно держит героев
подле себя, сейчас только Толин где-то бродит, все остальные в Торвелле.
Мы уже больше полутора лет живем с Редблейдом, и за все это время никого
из нас никуда не отправляли. - Табата хихикнула. - А тебе найти пару
совсем просто, ты же халфлинг. Будет странно, если к вечеру у тебя будет
меньше двух временных жен. А может, и три.
  - Как можно иметь три жены одновременно? - не понял я.
  - Никогда не пробовал? - Табата еще раз хихикнула. - Попробуй, рекомендую.
А хочешь, заходи ко мне вечерком, побалуемся. Давно хотела попробовать с
халфлингом, но сношаться с простым жителем женщине-герою как-то не к лицу,
а с тобой... вполне! Никакого урона для чести... слушай, Хэмфаст, а правду
говорят, что халфлинги отменные любовники?
  Меня передернуло от негодования и Табата снова рассмеялась.
  - Да ладно тебе, Хэмфаст, - сказала она, - не обижайся, если не хочешь,
так и не надо. Просто останемся друзьями.
  И после короткой паузы она добавила:
  - А жаль, было бы оригинально, - и опять хихикнула.
  Великий Гендальф, что за безумный мир! Человеческая женщина, совершенно не
смущаясь, предлагает себя хоббиту! Никогда бы не поверил, что это
возможно. Что за мир!

  16.


  Командир столичного гарнизона, этой богадельни, как выразилась Табата,
оказался женщиной. Это была молодая девушка, на вид не больше двадцати
пяти лет, невысокая для человека, щуплого телосложения, с тонким
миловидным личиком, слишком тонким по нашим, хоббичьим меркам. Прямые
каштановые волосы до плеч, разделенные на прямой пробор, большие карие
глаза, как будто всегда чем-то удивленные, крупноватый прямой нос странным
образом не портит общее впечатление, маленький ротик с пухлыми губками
бантиком... будь я человеком, влюбился бы с первого взгляда. Вот только
одета она странно - зеленая рубашка с длинными рукавами, расстегнутый
кожаный жилет, подчеркивающий высокую грудь, слишком большую для ее тонкой
фигуры, штаны из грубой парусины и тяжелые сапоги на высокой шнуровке. В
Средиземье человеческие женщины так не одеваются, выходит, здесь другие
законы?.. Или у них вообще нет четких правил насчет одежды? Я посмотрел на
роскошное платье Табаты и снова на Лорен - ничего общего!
  Небесное создание задумчиво склонило голову на бок, оглядело меня с ног до
головы и произнесло мелодичным и каким-то беззащитным голоском:
  - Значит, ты и есть тот самый Хэмфаст?
  Я склонил голову в вежливом поклоне.
  - Меня зовут Лорен, - сказала девушка, - я командую этой сумасшедшей
компанией. Ты поступаешь в мое распоряжение.
  - Но, Лорен, - возразил я, - Оберик велел мне явиться к нему сразу же, как
только я прибуду в Торвелл.
  - Перебивать командира невежливо, - в ангельском голоске Лорен внезапно
проснулись металлические нотки. А она не так проста, подумал я.
  - Ты явишься к Оберику и засвидетельствуешь почтение, - продолжала она, -
потом поступишь в мое распоряжение. Что это за дерьмо на тебе навешено? -
она показала на мой меч.
  - Кладовщик Сакред Вейла сказал, что ничего лучшего у них нет.
  - Деревня... Пойдем, попробуем подобрать что-нибудь получше.
  И мы пошли на склад вооружения, выглядящий точно так же, как любой другой
подобный склад в Хоббитании или Аннуре. Интересно, почему во всех мирах
склады оружия выглядят совершенно одинаково?
  Двое часовых у входа - халфлинги в точно таком же воинском облачении, как
у меня, откровенно скучали. При виде женщин-героев они вытянулись в
струнку и уставились на Лорен, пожирая ее глазами. Лорен удостоила их лишь
едва заметным кивком.
  Внутри склад оказался бедноват. Как ни старалась Лорен, она так и не
смогла подобрать мне что-то более пристойное, чем тот огрызок меча, что
болтался у меня на поясе. Она грязно ругалась, вначале сквозь зубы, а
потом и в полный голос, она совсем загоняла пожилого халфлинга-кладовщика,
но ни один из мечей, представленных ее взгляду, не был лучше того
убожества, что я получил в Сакред Вейле. С броней, правда, дело обстояло
получше. Мне досталась тяжелая, но удивительно удобная трехслойная
кольчуга, глухой шлем с опускающимся забралом и круглый щит, маленький, но
зато цельнометаллический. Нигде никаких украшений, вся воинская справа
предельно функциональна. Пращу Лорен у меня отобрала, сказав, что герою не
к лицу таскать с собой это дерьмо.
  Совсем замученный кладовщик свалил подобранное снаряжение в углу комнаты,
и мы направились к бургомистру. Я заберу снаряжение потом, когда
бургомистр выделит мне жилище и жен, будь они неладны.

  17.


  Бургомистра звали Мусиор, он принял нас с Лорен в малом кабинете, как две
капли воды похожим на кабинет Ясенгарда в Сакред Вейле. Да и весь собор
Торвелла был точь-в-точь как собор Сакред Вейла, Лорен сказала, что все
общественные здания строят по типовым проектам, это не очень красиво, зато
надежно - можно не бояться, что неопытный архитектор соорудит что-то
такое, что развалится на второй день после завершения строительства.
  Мы прошли через полутемный зал, оставив алтарь в стороне, я снова не
разглядел, как выглядит это зловещее сооружение, поднялись на второй этаж
и прошли по темному коридору, часто изрезанному сияющими полосами света.
Только небо над Торвеллом сегодня густо затянуто облаками и потому этот
коридор представляет собой не такое замечательное зрелище, как в Сакред
Вейле. Нас встретили двое охранников в стандартном облачении
воинов-халфлингов, у них не было пращей, но зато явственно ощущалась
исходящая от них магия. Шаманы, подумал я.
  Мусиор оказался совсем непохож на Буридана. Пожилой мужчина, совершенно
седой, огромного для халфлинга роста, всего на полголовы ниже Лорен, он
говорил сочным густым басом, совершенно нетипичным для халфлингов, и
вообще, по нему сразу было видно, что перед нами не прирожденный чиновник,
а воин, которого обстоятельства заставили стать чиновником. Мы
разговорились и выяснилось, что Мусиор был вождем Торвелла еще до того,
как хозяева вступили в пределы Аркануса. Мусиор лично наблюдал пришествие
Оберика, он видел своими глазами, как невероятно яркая молния ударила в
лес, как вспыхнул великий пожар, и когда он угас, взорам изумленных
халфлингов открылась башня, нимало не пострадавшая от огня. Оробевшие
халфлинги вошли в башню, они медленно и настороженно поднимались по
лестнице, и навстречу им вышел великий Оберик и произнес исторические
слова "стучаться надо, уроды". Потом Оберик спросил, кто здесь думает, что
он самый главный, и Мусиор вышел вперед и Оберик назначил его бургомистром
города. Мусиор спросил, что это означает, а Оберик сказал, что Мусиор
должен привести на выжженную поляну вокруг башни сто сорок
халфлингов-воинов и пятьсот халфлингов-жителей, и воины должны обучаться
воинскому мастерству, а жители должны строить дома, ковать оружие для
воинов и обеспечивать всем необходимым башню Оберика, а также круг
призвания, который делегаты не заметили, поскольку он находился с другой
стороны башни. И такая сила исходила от Оберика, что халфлинги не дерзнули
ему перечить и все вышло так, как он повелел. Оберик заперся в башне и
больше никогда не выходил из нее. По ночам часто видели, как в окнах, что
у самой вершины башни, мерцает призрачный колдовской свет, но никто не
понимал, что там происходит. И в тот же день в Торвелл явились первые дети
Творца - сын и дочь. А потом дети Творца являлись каждый день, иногда по
двое, а иногда по трое, а месяца через три Круг Призвания озарился
мертвенно-белым светом и явился магический дух, бесцветный и страховидный.
Он скрылся в лесах на северо-западе, а еще через два месяца Оберик повелел
Мусиору собрать триста халфлингов и отправить их на север основывать новый
город. Это заняло больше времени, чем поначалу ожидалось, но в июле 1401
года город Миреан все-таки был основан. А потом случилось много разных
событий, на карте Аркануса появлялись один за другим новые города и
поселения халфлингов, Торвелл рос, в нем появлялись новые здания,
набирались новые когорты воинов, в круг призвания являлись герои, твари и
наемники, город опоясался стеной и вознесся в небо башней собора и башней
гильдии алхимиков, и за тридцать три года Торвелл, как и вся страна
великого Оберика, достиг истинного процветания, и Мусиор горд и счастлив,
что ему довелось побыть у истоков славной истории великого хозяина и
наблюдать плоды его великих трудов.
  Бесконечно долгое время я выслушивал все это, вначале мне было интересно,
а потом перечисление многочисленных великих дел великого Оберика стало
меня утомлять. И когда Мусиор, спохватившись, сказал, что нам давно пора в
башню, я даже почувствовал некоторое облегчение.

  18.


  Издали башня Оберика выглядит величественно, а вблизи она просто
подавляет. Футов триста в высоту, каждая из сторон квадратного основания
не меньше пятидесяти футов в длину. Абсолютно гладкие и ровные стены
примерно на половине высоты перерезаны двумя узкими параллельными
карнизами, опоясывающими башню по всему периметру. Дальше идут такие же
гладкие и ровные стены и лишь у самой вершины они прерываются кольцевым
балконом, выше которого только узкие стрельчатые окна и шатровая крыша.
Там находится заклинательный покой Оберика, в котором никогда не бывал ни
один смертный, посетителей Оберик принимает в приемной, которая находится
двумя этажами ниже.
  Мы почти вплотную подошли к массивным дубовым дверям, когда я понял, что
все время меня беспокоило в облике этой башни. К ней совершенно не липнет
грязь.
  Мусиор подошел к дверям и трижды дернул тонкую, но прочную веревку,
уходящую в круглое отверстие над притолокой и скрывающуюся где-то наверху.
Выждав с минуту, он пробормотал что-то неразборчивое и решительно потянул
на себя тяжелую створку. Мы вошли внутрь.
  Полная, абсолютная и беспросветная темнота, нарушаемая только лучом света,
падающим в темное нутро башни через распахнутую створку ворот. Но вот
яркая вспышка озаряет тьму, в руках Мусиора появляется факел, откуда он
его взял, интересно? А, понятно, откуда, тут их с десяток вставлено в
специальные кольца на стенах. Мусиор захлопывает входную дверь и теперь
только мерцающий свет факела разгоняет темноту. Мы начинаем бесконечное
восхождение.
  Странно, изнутри башня кажется гораздо меньше, чем снаружи. То ли
очередные искажения пространства, то ли между узким штреком, в котором
извивается винтовая лестница, и наружными стенами есть какие-то помещения,
в которые отсюда не попасть. Непонятно.
  Мы все поднимаемся и поднимаемся, я никогда не считал себя слабым и
невыносливым, но поддерживать правильный ритм дыхания все труднее. Я мог
бы укрепить силы заклинанием, но что-то подсказывает мне, что делать это
здесь было бы крайне неразумно.
  Башня буквально пропитана магией, магия здесь повсюду, каждое мгновение мы
пересекаем тысячи силовых линий, сливающихся в прихотливый, ежесекундно
меняющийся узор, исполненный какого-то глубокого смысла, вот только этот
смысл постоянно ускользает от меня.
  Каждая вечность рано или поздно кончается, и вечность бесконечного подъема
не стала исключением. Лестница уперлась в еще одну дубовую дверь, столь же
массивную, как и та, что открыла нам вход в башню. Снова откуда-то сверху
свисает веревка, Мусиор снова трижды дернул ее. Где-то за дверью трижды
звякнул колокольчик. Бесцветный голос едва слышно донесся из-за толстой
двери:
  - Входите.
  И мы вошли.
  Этот зал занимает целый этаж башни, скошенные кверху стены не позволяют
усомниться в этом. В центре зала размещается массивный каменный трон, на
котором величественно восседает эльф неопределенного возраста (они всегда
неопределенного возраста) с белыми бровями и зелеными волосами, он одет в
пышный белый кафтан с высоким кружевным воротником и в мою голову
немедленно влезает шальная мысль: уж не этот ли кафтан пародирует Табата в
своей одежде? Но нет, вряд ли она отважилась бы на такое.
  Вокруг трона расстилается ковер, расцвеченный многоцветным узором, в
котором преобладают зеленые тона. Рисунок изображает деревья, цветы и
многочисленных животных, некоторые из которых с детства знакомы любому
хоббиту, например, медведи и олени, другие выглядят настолько фантастично,
что не верится, что они могут реально существовать в каком-либо мире. Как,
например, может существовать летающая корова с перепончатыми крыльями?
Зачем ей крылья, от волков улетать, что ли?
  Сквозь узкие вертикальные щели во всех четырех стенах приемная хозяина
наполняется небесным светом, который почему-то не распадается на частую
гребенку блистающих кинжальных лучей, а сливается в неяркое успокаивающее
сияние. Кроме трона и ковра, здесь ничего нет - ни гобеленов на стенах, ни
светильников, действительно, зачем светильники там, где не бывает ночи?
Само собой разумеется, что никаких сидений, кроме трона, здесь тоже нет.
  Мусиор сделал с десяток быстрых шагов, замер на месте и согнулся в низком
поклоне, с секундным запозданием я повторил его жест. Оберик никак не
отреагировал на приветствие. Его красновато-карие глаза смотрели на нас
надменно и без всякого выражения и, когда он открыл рот, его голос
прозвучал совершенно бесцветно.
  - Мусиор, - сказал он, - когда Хэмфаст покинет башню, ты подберешь ему
достойный дом и достойную временную жену. Думаю, для начала одной будет
достаточно. Ты свободен.
  Мусиор еще раз низко поклонился и, пятясь, скрылся за дверью. Я остался
один перед лицом грозного хозяина.
  Мертвые неподвижные глаза, как у рыбы или змеи, испытующе впились в меня и
я ощутил, как магические потоки взвились вокруг меня затейливыми узорами.
Здесь не действует глаз орла, внезапно понял я. Жаль. Но это не мешает мне
вглядеться в душу Оберика так, как в этом мире умею только я. Если,
конечно, Оберик не обладает высшей магией.
  Открыть душу разумного существа... открыто. Посмотрим, что тут у нас...
что-то странное... виртуальное золото, что ли... точно! Прямая магическая
нить привязывает его душу к золотому запасу государства, составляющему,
кстати, девятьсот шестьдесят одну тысячу единиц и еще какие-то гроши.
Много, очень много, средний халфлинг получает четыре золотых в месяц, два
из которых отдает в казну в виде налогов. Здесь, в башне, около тридцати
годовых доходов Сакред Вейла. Почему, интересно, Оберик не пускает это
золото в оборот?
  Что тут еще у нас есть? Заклинания. Нет, это не совсем заклинания, скорее,
это пути развития заклинательного искусства. Или не совсем пути... Моргот
его разберет... значит, пять относятся к магии природы, четыре к магии
хаоса, один - к магии смерти. Гм... магия смерти... неужели этот надменный
эльф практикует некромантию? Какая гадость...
  Ладно, с заклинательными путями разберемся потом. Локальный запас маны...
ноль. Совершенно пусто. Куда это он растратил такое море энергии, на
василисков всяких, что ли? Если так, то он дурак, простите за выражение.
  Шесть позиций славы. Глупость какая, как можно мерить славу в каких-то
количественных единицах? Нет, похоже, можно, тут есть какие-то сложные
взаимосвязи, какие-то магические нити, уходящие вовне, как-то связанные с
какими-то артефактами, размещенными в заклинательном покое этажом выше.
Да, точно, я уже чувствую незнакомую силу над потолком этого зала...
  И в этот момент голос Оберика прервал мои размышления.
  - Ты солгал мне, Хэмфаст, - сказал он, - ты вовсе не герой.
  - Я никогда не утверждал, что я герой, - возразил я, но Оберик меня не
слушал. Он продолжал говорить:
  - Во-первых, ты явился на Арканус не в Круге Призвания. Во-вторых, ты
халфлинг, а значит, не способен к верховой езде.
  - Я способен к верховой езде! - возразил я. - Просто на Арканусе не
водятся пони, а...
  - Заткнись, смертный! - в голосе Оберика прорезался гнева. - И не
перебивай меня, пока я не закончу. Все герои способны к верховой езде, а
ты не способен. В-третьих, у меня уже есть шесть героев и седьмому герою
нет места в моей душе. И в-четвертых, твоя душа - обычная душа халфлинга,
она не содержит ничего, характерного для героев. Ты совершенно лишен
магических способностей...
  Я непроизвольно хихикнул.
  - ... ты не обладаешь никакими выдающимися умениями, ты просто ничтожный
червь, возомнивший себя героем! - голос Оберика сорвался на крик. - От
тебя нет и не может быть никакой пользы, и тебя ожидает единственный путь,
не дающий возможности выбора, - он сделал эффектную паузу, - на алтарь.
  Я вздрогнул.
  - Почтенный Буридан уже пытался отправить меня на алтарь.
  - Ты угрожаешь мне? - Оберик издал звук, отдаленно похожий на скрипучее
хихиканье. - Ты, смертное ничтожество, смеешь угрожать мне, сильнейшему из
хозяев? Да ты знаешь, что я с тобой сделаю?
  - Попробуешь отправить на алтарь, - ответил я. - Хуже уже не будет, не
правда ли, почтенный?
  - Не смей называть меня почтенным! - взвизгнул грозный хозяин. - Я не
почтенный, я великий!
  - И правда, чему тут оказывать почтение? - мое истерическое веселье быстро
превращалось в ярость. - Обычный индюк, пусть и великий.
  - Кто такой индюк? - Оберик искренне удивился.
  - Птица такая, вроде петуха, но втрое больше и с большой соплей под
клювом.
  - Ну все! - заорал Оберик и вскочил с трона. Он растерянно огляделся по
сторонам и я внезапно понял, что он не знает, что делать. Никто никогда не
вел себя с ним подобным образом, и теперь, когда пришло время проучить
наглеца, он просто не знает, что делать.
  - Будешь испепелять? - спросил я, придав лицу простодушное выражение, -
или морду набьешь?
  Оберик решил меня испепелить. Он взмахнул руками и на меня обрушился
огненный шар. Я не стал полагаться на неуязвимость и это меня спасло. Я
взлетел под потолок, одновременно приняв невидимость, и посмотрел вниз.
Уриэль говорил, что сильнейшее ручное магическое оружие, когда-либо
изобретенное - это инцинера. Он был неправ, огнешар, брошенный Обериком,
намного мощнее, его хватило бы, чтобы полностью испепелить двух-трех
средних хоббитов. Дверь, ведущая на лестницу, перестала существовать, и,
начиная от края ковра, к ней вел жирный и какой-то маслянистый след, будто
огнешар, сотворенный Обериком, содержал в своем ядре не искру первородного
огня, а горшок земляного масла.
  Оберик тяжело вздохнул и утер пот со лба.
  - Вот урод, - пробормотал он и его голос прозвучал чуть-чуть жалобно. И,
несмотря на жалобную интонацию, эти слова стали последней каплей.
  Я вывел нить из открытой души Оберика, нащупал и насторожил элементал
"Дематериализовать разумную душу". Одно мое магическое движение, всего
одна остронаправленная мысль и великий Оберик, хозяин четверти Аркануса,
тьфу на него!.. в общем, он исчезнет из реальности. Я отменил невидимость
и опустился на пол.
  - Кого ты назвал уродом, сопливый петух? - спросил я.
  Оберик широко раскрыл глаза, но мгновенно справился с растерянностью. Он
резко выбросил вперед обе руки, я попытался повторить маневр, позволивший
уклониться от чудовищного огнешара, но на этот раз решение оказалось
неправильным.
  Потому что Оберик больше не пытался меня уничтожить, теперь он попытался
обездвижить меня, опутав магической сетью, и это ему удалось, поскольку
сеть раскрылась широким конусом от пола до потолка и перемещение не вывело
меня из зоны поражения.
  Тонкие белесые нити, липкие и полупрозрачные, живые и подвижные, в одно
мгновение опутали меня, обвив каждый палец и проникнув в каждую складку
одежды. Я успел применить заклинание невесомости и потому не рухнул на
пол, как должен был, я висел в воздухе, как плотно упакованный кулек с
провизией, и не мог сделать ни одного движения. Самое обидное было то, что
я сразу узнал это заклинание - такую паутину выбрасывают гигантские пауки,
живущие в бестиарии Сакред Вейла, но я и представить себе не мог, что это
заклинание доступно кому-либо кроме пауков.
  Я ощутил, как стягиваются магические нити, готовясь выбросить третье
атакующее заклинание, я отчетливо представил себе, как второй огнешар
врезается в дергающийся кокон, в который я превратился, и, не успев
отчетливо подумать, что же я делаю, привел в действие заготовленное
заклинание. Магические нити немедленно расслабились.
  Я тяжело вздохнул и начал выбираться из кокона.

  ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ТРУДНО БЫТЬ ХОЗЯИНОМ.

  1.


  Это заняло минут десять, а может, и все пятнадцать, и когда я, наконец,
сбросил с себя последнюю нить проклятой паутины, я почувствовал себя
совершенно измотанным. Из последних сил я вскарабкался по ненормально
крутым ступеням на трон Оберика и рухнул в поразительно мягкое кресло.
  Моргот меня раздери, что же я наделал-то! Ну что мне стоило не доводить
дело до прямого столкновения, обозвал бы Оберика индюком да и сиганул бы в
окно, вот и все дела. Или заготовил бы заклинание не дематериализации, а
перемещения куда-нибудь подальше отсюда, в какой-нибудь глухой лес, где
можно продолжить разговор с хозяином по душам. Ну почему я всегда вначале
действую, а потом уже думаю?!
  Но, все-таки, каков надутый дурак этот Оберик оказался! Не такое уж
большое преступление избавить мир от подобного существа. Да и, если я
собираюсь оставаться здесь до конца своих дней, пожалуй, я выбрал
наилучший вариант из всех возможных на Арканусе. Если не считать за
вариант стать Творцом, ха-ха. Брр... что-то меня начинает на ха-ха
пробивать, как Уриэля. Наверное, у него это такое же нервное. Брр...
  Я поднялся с трона и поковылял в дальний угол зала. Я повернул ручку
двери, ведущей в заклинательный покой, и дверь распахнулась с
оглушительным скрипом. Он что, никогда ее не смазывал? Узкая лестница с
крутыми ступенями вывела меня этажом выше и я вступил в святая святых -
заклинательный покой Оберика.
  Большой зал, чуть меньше, чем приемная, но ненамного. Роскошный ковер на
полу, расцвеченный непонятными сине-зелеными кляксами, и наполненный
магией. Я вгляделся в абстрактный узор более пристально и непроизвольно
вздрогнул. Это не узор, это карта! И похоже, что эта карта живая, что
изящные картинки, изображающие халфлингов, тварей, корабли и героев, не
просто так нарисованы на ворсистой ткани. Если я правильно все понимаю,
эта волшебная карта всегда отражает положение дел на текущий момент. Я
потянулся взглядом к нарисованному городу, в центре которого нарисована
синяя башня, и в моем сознании немедленно всплыло знание, что этот город
называется Торвелл, что его население составляет шесть тысяч человек, не
считая окрестных поселений и двадцать тысяч вместе с ними, а уровень
благонадежности населения равен 95 процентам. Ковер выдал мне информацию о
структуре занятости населения, о количестве производимой
сельскохозяйственной и промышленной продукции, но единицы измерения были
настолько непонятно-замудреными, что вся эта информация пропала втуне.
Более понятно насчет золота и маны - за месяц Торвелл производит сто пять
тысяч золотых, из которых тридцать шесть тут же тратится на городские
нужды, а остальное идет в казну. Шаманы города генерируют в месяц
восемнадцать духов маны, из которых тринадцать - это обычная мана
(выходит, бывает и необычная?), а пять тут же тратятся на научные
исследования и не могут быть использованы никаким другим образом. Странно.
Гарнизон Торвелла составляют пять героев, тридцать халфлингов-шаманов и
сто десять наемников: люди и эльфы, пешие и конные. Кстати, я так и не
выяснил, откуда здесь берутся наемники - появляются ниоткуда, как дети
Творца, или приходят к хозяину из каких-то отдаленных областей, чтобы
предложить свои услуги.
  Я почувствовал, что легким магическим движением могу связаться с Мусиором
и передать ему распоряжение. То-то он удивится, увидев халфлинга Хэмфаста
на месте хозяина! Я обязательно так сделаю, но потом, а сейчас надо хоть
чуть-чуть разобраться в том, что здесь творится.
  Я отвел взгляд от нарисованного Торвелла и окинул взглядом всю карту.
Повинуясь моему желанию, изображение сместилось, масштаб уменьшился и
теперь я обозревал Арканус целиком. Оберик действительно контролирует
около четверти Аркануса, но никто не говорил мне, что Шери контролирует
половину этого мира. Не слишком впечатляюще выглядят владения Оберика,
как-то даже совсем не впечатляюще. С другой стороны, какой у нас масштаб?
А не так уж и мало захватил себе Оберик - от Торвелла до западной границы
его владений наберется добрых полторы тысячи миль, а ведь есть еще город
Браксус на другом конце мира, который тоже принадлежит Оберику. Интересно,
как халфлинги ухитрились пройти через всю территорию Шери, покорить диких
клаконов, цивилизовать их и построить настоящий город в трех тысячах миль
от столицы.
  Но это неважно, смотрим дальше. В углу ковра ощущается какая-то магическая
сущность, невидимая обычным зрением. Ага, эта штука переключает карту с
Аркануса на Миррор. А карта Миррора - одно большое черное пятно, открыт
только участок в тысячу миль длиной и триста-четыреста шириной. А вот и
башня, через которую халфлинги Оберика проникли в Миррор. Рядом с башней
поселения варваров... но неважно, что-то подсказывает мне, что на эту
карту я еще успею насмотреться.
  Я подошел к столу и мое внимание сразу привлек толстый фолиант, грубая
обложка которого резко контрастировала с великолепным пергаментом, из
которого изготовлены страницы. Такой книге ничего не сделается и через
тысячу лет. По дурацкой привычке, приобретенной еще в детстве, я открыл
книгу с конца. Чистые листы. В начало. Заклинания.
  Первая страница открывалась заголовком, тщательно выписанным большими
затейливыми рунами. "Призвание" - гласил заголовок. Я внезапно сообразил,
что это аннурские руны. И вообще, все в этом мире, и халфлинги, и люди, и
Оберик, все говорят по-аннурски. Это удобно, мне не надо срочно изучать
новые языки, но очень странно. И как я раньше этого не замечал?
  Я погрузился в чтение и оказалось, что под словом "призвание" здесь
понимается совсем не то, что я сперва подумал. Призвание - это
всего-навсего вызов твари для пополнения войска хозяина. Ну-ка, посмотрим,
кого умеет призывать Оберик. Медведи - это понятно кто. Спрайты...
комментарий описывает их как маленьких лесных летающих существ, чьи
магические атаки хоть и слабы, но способны преодолевать большие
расстояния, почти не рассеиваясь. Пауков я уже видел в бестиарии Сакред
Вейла, василиск - аналогично. Каменный великан... умеет крушить стены и
кидаться огромными валунами. Два чистых листа. Адские гончие...
огнедышащие. Огненный элементал... странно, здесь элементалами называют не
элементарные магические действия, а магических тварей. Значит, огненный
элементал... вызывается только на краткое время, не более двух часов,
неуязвим для огня, это и ежу понятно, малоуязвим для обычного оружия. Еще
один чистый лист. Гаулы... что еще за гаулы? Любое существо, убитое
гаулами, после смерти превращается в нежить. Фу, какая гадость, выходит,
Оберик и вправду занимался некромантией. Магический дух - передает хозяину
ману магического узла. Герой... оказывается, героев тоже можно вызывать. А
это еще что? Нельзя вызвать героя, если хозяину уже служат шесть героев.
Вот что имел ввиду Оберик, когда говорил, что я не могу быть седьмым
героем. Чемпион... тот же герой, только сильнее. Конец раздела.
  Специальные заклинания. Превращение земли в непролазную грязь, частичное
разрушение каменной стены, заражение местности, вот о чем говорил Юрген,
когда упоминал процедуру очистки местности от заразы. Гадость какая!
Создание вулкана, который не только делает местность непригодной для
проживания, но и дает хозяину один дух маны в месяц. Тоже гадость.
Воровство маны у другого хозяина... поэтому Оберик держит свой запас маны
пустым? Отмена заклинания другого хозяина... два вида: один для боевых
заклинаний, другой для небоевых. Эвакуация героя с поля боя, создание
артефакта, отмена глобального заклинания (интересно, что это такое?), еще
одно заклинание для создания артефактов, сотворение башни хозяина. Теперь
понятно, как Оберик пришел в мир - этим самым заклинанием.
  Городские заклинания. Их совсем немного: создание каменной стены, огненной
стены... что еще за темные ритуалы? Удваивают поступление маны от
городских шаманов, но понижают уровень благонадежности населения, про суть
ритуалов здесь ничего не написано, но сдается мне, что ничего хорошего в
них нет. Кстати, умерщвление халфлингов на алтаре - не один ли это из
темных ритуалов? Еще одно заклинание, перемещающее Круг Призвания в другой
город, и все.
  Дальше я просматривал книгу более бегло. Частичное открытие карты,
наделение существа гигантской силой, паутина, каменная кожа, хождение по
воде, умение находить кратчайший путь, какое-то оружие Элдрича, завеса
страха, огнешар. И это все? Нет, не все, есть еще с десяток отдельно
валяющихся листов пергамента. Ага, понятно, что это такое - это неоткрытые
заклинания. Посмотрим, над чем сейчас работают ученые Оберика... удар
молнии, какой-то глаз земли, обнаружение магии, град, призвание каких-то
горгулий, объемно-рассеянный огнешар, снежная буря, благословение города.
Странный набор. Но хрен с ним, посмотрим, что здесь еще есть.
  А было здесь еще много всего интересного. Гобелен на стене, рисунок
которого я издали принял за абстрактный узор, схематично изображал, как с
годами нарастает сила разных хозяев. Видно, что сейчас сильнее всех Шери,
Оберик совсем чуть-чуть слабее (а глядя на карту не скажешь), Сссра
заметно слабее Оберика, а Мерлин вообще не идет ни в какое сравнение с
другими хозяевами. Другой гобелен показывает, из чего складывается сила
хозяев. Теперь понятно, почему сила Оберика так незначительно уступает
Шери - по силе армии и продвинутости научных исследований он немного
слабее Шери, а по магической силе - превосходит ее. Похоже, территория у
Оберика небольшая, но очень хорошо развитая, а у Шери наоборот.
  Зеркало. Я взглянул на свое отражение и испытал настоящий шок. Из зеркала
смотрел высокий эльф с тонким лицом, белыми бровями и зелеными волосами,
одетый в белый кафтан с пышным высоким воротником. Только взгляд его стал
не надменным, а растерянным. Я погримасничал, и эльф точно повторил все
мои гримасы. Я опустил взгляд и оказалось, что дело не в зеркале, а во мне
- в какой-то момент я превратился в точное подобие Оберика (то-то я
удивился, почему в заклинательном покое все такое мелкое). Я заглянул в
свою душу и обнаружил там ссылку на золотой запас государства, ссылку на
пустой запас маны, десять направлений развития магии, шесть единиц славы,
свойство фокусирования маны, на четверть увеличивающее магический урожай,
собираемый подвластными мне разумными, и ссылки на шестерых героев.
  Замечательно, *** *** ***** * ****, я теперь великий Оберик. Я
расхохотался истерическим смехом. Вот уж чего-чего, а этого не ожидал. Ну
что ж, некоторое время побыть хозяином - это даже забавно. Я подошел к
карте, сконцентрировал внимание на Торвелле и вызвал Мусиора. В воздухе
немедленно материализовалась голова пожилого халфлинга.
  - Приветствую тебя, великий Оберик, - голова совершила нелепый жест, я не
сразу понял, что Мусиор поклонился.
  - Приветствую и тебя, почтенный Мусиор, - ответил я и Мусиор удивленно
поднял брови. Успел уже отвыкнуть от вежливого обращения.
  - Мусиор, - сказал я, - распоряжения насчет Хэмфаста отменяются.
  Мусиор кивнул и снова застыл, ожидая продолжения. Я заколебался - может,
рассказать ему, что произошло и попросить совета? Но как он на это
отреагирует, не воспримет ли он мой поступок как неслыханное святотатство
и не полезет ли в башню толпа халфлингов, горящих желанием растерзать на
месте подлого убийцу? Я, конечно, смогу уклониться от боя, но... я с
удивлением понял, что не могу просто так бросить на произвол судьбы целое
государство. Слишком многое здесь завязано на личности хозяина, и, если в
один прекрасный день хозяин исчезнет, государство рухнет в одночасье,
огромная страна погрузится в анархию и станет легкой добычей Шери. Нет,
власть - это не только источник положительных эмоций, но и ответственность
за судьбы тех, над кем властвуешь.
  Я оборвал связь.

  2.


  Я смотрю на статистическую сводку по экономике государства и понимаю, что
ничего не понимаю. Я ничего не менял в экономике, у Оберика все параметры
были точно такими же, но у него все было нормально, а у меня... Ну откуда
мне взять двести одну тонну продовольствия в месяц? И как вообще халфлинги
Оберика жили и не дохли от голода с таким дефицитом продовольствия? Ну не
мог этот дефицит возникнуть за те несколько часов, которые прошли с
момента смены власти. Вначале я думал, что ошибся в расчетах, но я
пересчитываю сводку уже в третий раз и результат всегда один и тот же.
  Похоже, надо исходить из того, что есть. Я связался с бургомистрами восьми
городов, и приказал им перебросить часть ресурсов из промышленности в
сельское хозяйство. Этот приказ вызвал удивление, а еще большее удивление
вызвал тот факт, что великий Оберик разговаривал вежливо и совсем не
ругался. Я поговорил и с Ясенгардом, и он тоже не заметил подмены хозяина.
  В число городов, с бургомистрами которых я разговаривал, входил город
Иксту, населенный клаконами. Но увидеть живого клакона мне не довелось -
бургомистром Иксту был халфлинг. Неудивительно, если вдуматься - Иксту был
завоеван Обериком лет десять назад и естественно, что во главе города
встал представитель оккупационных сил.
  Я связался с бургомистрами остальных городов, получил от них доклады о
текущем положении дел, и отдал несколько приказов. Оберик держал огромную
армию, состоящую по большей части из городских гарнизонов, бездельничающих
и бесполезно потребляющих ресурсы. Я велел перебросить часть ресурсов на
развитие промышленности, так, мне кажется, будет лучше.
  Что же делать с этими войсками? Оставить все как есть? Глупо. Воевать с
другими хозяевами? Еще более глупо. Карта показывает на моей территории
два десятка магических аномалий, густо населенных разнообразной нечистью.
Пожалуй, это самая подходящая цель для моих войск. Вот, например, город
Медодейл. На кой хрен, спрашивается, в его гарнизоне безвылазно сидят
семьдесят слингеров и сто двадцать боевых шаманов, если в двух шагах к
северо-западу от города посреди плодородной равнины располагается
маленькая рощица, в которой лесная нечисть скрывает что-то магическое? Я
отдал необходимые распоряжения и воины начали собираться в поход.

  3.


  Волшебная роща замаячила на горизонте и походная колонна остановилась.
Строй смешался, те, кто поленился облачиться в броню заранее, надевали
кольчуги, курчавые головы украсились шлемами, представленными примерно в
равных пропорциях примитивными шишаками и чуть более продвинутыми
экземплярами, защищающими щеки и переносицу. Слингеры разминали руки,
готовясь обрушить на лесную нечисть убийственный камнепад, шаманы
совершали сложные движения, похожие на танец, готовясь привести в действие
все свои познания в боевой магии, весьма скромные познания, надо сказать,
но это не умаляет отваги тех, кто без колебаний готов отдать свою жизнь по
единственному мановению руки хозяина, и неважно, чем оно вызвано -
жизненной необходимостью или минутной прихотью.
  Я сидел в жестком кресле с высокой спинкой, одиноко стоящем посреди
заклинательного покоя, а передо мной прямо в воздухе разворачивалась
картина готового начаться сражения. Врага пока не видно, но мои бойцы не
сомневаются, что он рядом, а я не имею оснований не доверять чутью моих
шаманов. Жалко, что запас маны совершенно пуст и я ничем не могу помочь
тем, кто сейчас будет очищать рощу от нечисти. Немного неудобно смотреть
на битву, как на представление, но мне сейчас не приходится выбирать. Нет,
в принципе, я могу оставить башню, переместиться на поле боя и лично войти
в эту рощу, и вряд ли кто-либо или что-либо сможет остановить меня, но все
заклинания, на которых основана власть хозяина, опираются на то, что
хозяин никогда и ни при каких обстоятельствах не покидает башни, башня для
него как талисман, дающий силы и одновременно являющийся слабейшим местом
владельца. Не хочется проверять, что произойдет, если я покину башню.
  Я как бы с птичьего полета вижу поле, которому совсем скоро предстоит
стать полем битвы. Одним усилием воли я могу сконцентрировать взгляд на
любом конкретном участке, могу отдать приказ любому воину и мой приказ
будет услышан. Но сейчас я не командир, я просто зритель.
  Командир отряда, чье имя я так и не удосужился узнать, решил, что
потребное время на подготовку к бою уже истекло и сто шестьдесят
халфлингов развернулись в боевой порядок. Редкая цепь неспешно двинулась
через поле, почти полностью скрытая высокой травой, только верхушки шлемов
матово поблескивают, озаренные небесным светом. Стороннему наблюдателю
может показаться странным, как халфлинги видят друг друга в такой высокой
траве, но я прекрасно знаю, что совсем нетрудно научиться ловить взглядом
отблеск шлема соседа в просветах между плотной массой стеблей и листьев,
мерно колыхающейся под порывами ветра.
  Какое-то шевеление произошло на опушке рощи, и не только я его заметил.
Прозвучала команда и цепь замерла на месте, насторожив оружие, готовая
нанести удар в любой момент. Но первый удар нанесла нечисть.
  Нежно-белое, изящно-прозрачное кисейное полотно взметнулась в небо.
Невесомая сетка устремилась на моих бойцов, неведомым образом не
отклоняемая ветром, и обрушилась с неба на самый центр боевого порядка, в
то место, которое занимал командир. Падая на землю, сеть развернулась и
распалась на сотню невесомых пуховых платков, нити зашевелились, словно
живые, и мое сердце дрогнуло, когда я узнал в брошенном заклинании ту
самую паутину, которой Оберик так удачно меня спеленал в нашем вчерашнем
бою (Или не вчерашнем? Никак не привыкну ориентироваться во времени этого
мира). Паутина распласталась по земле, накрыв почти половину бойцов. Мечи
взлетели в воздух, разрывая волшебную сеть на тысячи и десятки тысяч
отдельных кусков, но каждый фрагмент жил своей жизнью и паутина успела
сделать свое дело - в считанные мгновения в цепи халфлингов образовалась
гигантская брешь, воины катались по земле, опутанные по рукам и ногам, из
этой паутины можно выбраться, я знаю это по своему опыту, но не стоит
надеяться на то, что слингеры быстро вернуться в строй. И как они
справятся без командира?
  Ослепительно-голубые иглы, похожие на маленькие молнии, с пронзительным
надтреснутым визгом прочертили воздух, и там, где они врезались в землю,
вспыхивало пламя и поднимались клубы дыма. Магическая атака содержала в
себе достаточно энергии, чтобы выкосить весь правый фланг, но халфлинги в
очередной раз показали, что не зря про нас говорят, что боевое искусство
нашего народа никак не соответствует нашим скромным размерам. Насколько я
смог разглядеть, никто из моих воинов серьезно не пострадал. Непостижимым
для непосвященного образом халфлинги угадывали, куда ударит очередная игла
и в последний миг уклонялись от удара. Трудно поверить, что халфлинг
способен разглядеть голубую магическую иглу на фоне голубого неба, но я
отлично знаю, на что способно хоббичье зрение.
  Я обратил взгляд на тех тварей, что метали иглы. Так вот они какие,
спрайты... Маленькие прекрасные женщины, совершенно обнаженные, с
прозрачными крыльями за спиной, делающими их похожими на стрекоз.
Интересно, как такие маленькие головки удерживают в себе полноценный
разум? Или они неразумны? Точно, они совершенно неразумны, это их внешний
облик ввел меня в заблуждение. Спрайты кружили над деревьями, выпуская на
каждом круге очередную иглу. Они изящны, хрупки и симпатичны, но сейчас
они - нечисть, которая должна быть уничтожена. Жалко, что с ними нельзя
договориться, но тварей Аркануса нельзя приручить, можно управлять лишь
теми тварями, которые впервые увидели свет в Круге Призвания.
  И халфлинги нанесли ответный удар, в воздухе засверкали десятки огнешаров,
выпущенных шаманами. Камней не видно вовсе, похоже, слингеры в полном
составе сражаются с паутиной, но даже без их помощи залп шаманов получился
поистине сокрушительным.
  Один за другим спрайты окутывались пламенем и падали вниз, разбрасывая во
все стороны жалкие комочки горящих перьев. Мое сердце непроизвольно
сжалось - неправильно, что такие прелестные создания находят здесь такой
страшный конец. Но шаманы беспощадны, один залп - и в воздухе осталось не
больше половины спрайтов, остальные рухнули на землю, окутанные огнем.
  Кустарник, очерчивающий границу рощи, зашевелился, и моему взору предстало
пехотное сопровождение спрайтов - десять пауков, каждый размером с крупную
собаку, точно такие же твари, как те, которых я разглядывал в бестиарии
Сакред Вейла. Крупные и подвижные, покрытые хитиновой броне и вооруженные
мощными лапами и ядовитыми челюстями. Не самые опасные твари Аркануса, но
и не самые слабые.
  Спрайты продолжали метать волшебные иглы, поле покрылось частой сеткой
выжженных проплешин, клубы дыма поднимались и таяли, рисуя в воздухе
сложные и запутанные фигуры. Но цепь халфлингов стояла на прежнем месте и
в рядах моих воинов по-прежнему не было видно убитых и раненых.
  Второй залп шаманов. Спрайты десятками падают вниз, объятые пламенем, в
воздухе их уже почти не осталось. Часть шаманов перенесли огонь на пауков,
но те приближаются, быстро и неумолимо, лишь один валяется кверху брюхом и
жалко сучит обожженными лапами. Пауки быстро набирают скорость и вот они
уже мчатся, как пони на полном скаку. Последние спрайты ведут отчаянный
огонь, но всем ясно, что большого ущерба противнику им не причинить.
  И я вижу то, что наполняет меня уверенностью в благополучном исходе битвы.
Один за другим спеленатые слингеры освобождаются от паутины, те, кто успел
раньше, помогают менее удачливым товарищам, брешь в строю быстро
заполняется, воины спешно разминают плечи, еще минута и они нанесут
сокрушительный удар.
  Не успели. Шаманы сумели сжечь еще двоих пауков, но оставшиеся врезались в
толпу слингеров, не успевших сбиться в плотный строй, когда каждый
прикрывает щитом не только себя, но и соседа. Короткая схватка, взблеск
мечей, поле битвы оглашают разноголосые стоны, халфлингские и животные,
сливаясь в безумную симфонию с треском огнешаров и визгом волшебных игл.
  После минутной неразберихи слингеры сумели-таки соорудить каре и паукам
теперь уже ничего не светит. Один за другим твари падают на землю,
скрываясь в высокой траве от моих глаз, и лишь судорожно дергающиеся
конечности выдают места, где бьются в агонии лесные твари. Единственный
паук ухитряется отступить, разорвав дистанцию прямого контакта, но в
следующее мгновение шквал камней обрывает его жизнь. Десяток огнешаров
разрываются над лесом и все закончено.
  Через полчаса я получаю доклад: уничтожено десять пауков и около
шестидесяти спрайтов, потери составляют девять раненых, убитых нет. При
осмотре паучьего гнезда обнаружен артефакт, который, очевидно, и охраняли
твари. Артефакт выглядит как маленькая деревянная коробочка без каких-либо
надписей и украшений. Я приказываю открыть ее и в мое хранилище перетекает
двести духов маны. Теперь можно и поколдовать.
  Я объявляю благодарность бойцам и обещаю выплатить щедрую премию. Солдаты
радостно вопят, они очень довольны, никто не ожидал, что таинственное
проклятое место, которым много лет пугали детей, так легко падет под их
натиском. Они выкрикивают славословия в мой адрес, но я прекрасно знаю,
что я здесь ни при чем. Они все сделали сами.
  Ну что же, бой прошел замечательно, девять раненых - это не потери,
спрайтов немного жалко, но что делать... глупо горевать по поводу того,
что ты не в силах изменить.

  4.


  Я велел взять под охрану переход в Миррор в ста милях от города Ханипула,
расформировать флот (Зачем мне корабли, если весь Арканус представляет
собой один большой континент? И зачем мне целых две боевые триремы в
пятидесятимильном Иствейском озере? Рыбу с них ловить?), а несоразмерно
большие гарнизоны уменьшил, отправив лишних воинов к ближайшим магическим
аномалиям. Пусть приносят пользу обществу вместо того, чтобы даром жрать
хлеб. У героев, который год безвылазно сидящих в Торвелле, тоже кончилась
праздная жизнь - я велел им исследовать пещеры Торгарда, где явно имеет
место какое-то магическое присутствие.
  Заброшенная темница в окрестностях Ханипула, издавна пользовавшаяся дурной
славой, оказалась вообще без охраны, а странные эффекты, наблюдавшиеся по
ночам в ее окрестностям, объяснялись наличием в ее подвале артефакта,
подарившего мне еще пятьдесят духов маны.
  А потом был второй бой.
  Примерно в восьмидесяти милях на юг от города Миреана с незапамятных
времен находится вулкан, носящий имя Миреадур. Это обычный вулкан,
извергающийся раз в столетие, и не примечательный ни высотой скального
конуса, ни глубиной кратера, ни целебными минеральными водами. Как и
большинство вулканов Аркануса, Миреадур с момента сотворения мира
аккумулировал энергию хаоса, и несколько столетий назад в его жерле созрел
полноценный магический узел. Как и большинство магических узлов, Миреадур
привлек множество разнообразных тварей, и те плотно заселили его склоны.
  Было бы неплохо очистить этот вулкан от нечисти и подселить туда
магического духа. А если двести сорок шаманов не справятся с местными
тварями, то тогда с ними не справится никто. И я приказал гарнизону
Миреана выступать.
  Осторожно проведенная разведка показала, что склоны Миреадура облюбовала
не только всякая мелочь вроде адских гончих. Неподалеку от жерла устроил
себе берлогу самый настоящий спон, он здорово откормился на волнах магии
хаоса и даже адские гончие избегают приближаться к лежбищу хозяина
вулкана. Если, конечно, любимое место отдыха спона можно назвать лежбищем
- будучи стопроцентно магическим созданием, спон не нуждается в мягкой
лежанке, он никогда не касается земли, паря в нескольких футах над ней. Я
вспомнил слова Юргена и решил не отступать. Не может быть, чтобы двести
сорок шаманов не смогли расстрелять одиночного спона, которого, как
говорил Юрген, расстрелять совсем несложно.
  Командир шаманов (я опять не запомнил его имя) побледнел, услышав эти
слова, но не дерзнул перечить всесильному хозяину. И настал момент истины.
  Двести сорок шаманов выстроились широким прямоугольником на краю кратера,
и спон явился. Я впервые увидел его своими глазами, пусть и не лицом к
лицу, а за тысячу миль, но все равно это нечто. Насколько спрайты красивы,
настолько же спон безобразен, он похож на мертвенно-сизую лягушку, надутую
каким-то шутником до трех футов в диаметре. Абсолютно круглое и мертвенно
блестящее тело твари венчают три глаза на тонких ниточках, неторопливо
поворачивающиеся то в одну, то в другую сторону. Что самое противное, эти
глаза практически неотличимы от человеческих, кажется, что протухший
покойник раздулся до такой степени, что вот-вот лопнет, но не лопнул, а с
помощью противоестественной некромантии обрел жалкое подобие жизни.
  Шкура спона выглядит тонкой и сильно растянутой, но это впечатление
обманчиво, она прочнее любой кольчуги из тех, что надеты на шаманах,
решившихся противостоять чудовищу. Спон не имеет никаких конечностей,
хвостов или жвал, он был бы совершенно беспомощен в рукопашном бою, если
бы кто-то сумел навязать ему правильный бой. Я вгляделся в ту мерзость,
которая заменяет спону душу и то, что я увидел, мне совсем не понравилось.
Во-первых, спон вызывает страх не только внешним видом, но и особым
заклинанием, неотъемлемо присутствующим у этой твари. Редко кто может
противостоять этому страху, убийственному, леденящему душу, чаще бойцы,
которым пришлось встретиться со споном лицом к лицу, застывают в ужасе,
бессильные пошевелить даже пальцем. Во-вторых, спон выбрызгивает яд из
узких отверстий под глазами. А в-третьих, и это самое главное, три глаза
спона - это не просто глаза, их взгляд обладает колдовским действием, да
таким, что василиск сдох бы от зависти, будь у него достаточно мозгов,
чтобы понять, что такое зависть.
  В общем, спон величественно выплыл из кратера и неспешно пополз вниз по
склону. Но он недолго оставался в одиночестве, и это было то, чего я не
учел. Адские гончие, пришедшие на неслышимый для меня призыв, появлялись
будто бы из ниоткуда, их становилось все больше и больше, и настал момент,
когда на каждого шамана приходилась одна гончая. Вот тогда меня и кольнуло
первое предчувствие неудачи.
  Надо сказать пару слов об адских гончих. Это просто большие собаки,
способные изрыгать огонь. Недалеко, всего футов на пять, с драконом они не
идут ни в какое сравнение. Адские гончие не считаются сильными тварями,
достойными особого уважения (как, например, спон), но в таком
количестве...
  Но отступать уже поздно, адские гончие движутся гораздо быстрее
халфлингов, пешком от них не убежать, надо принимать бой. И я сотворил
первое боевое заклинание, хорошо, что в моем резерве появилась мана.
  Ярко-оранжевое сияние вспыхнуло перед наступающими гончими и огненный
элементал увидел небо Аркануса. Если, конечно, это можно назвать словом
"увидел". Огненный элементал - это просто большой костер, выросший из
искры первородного огня, горящий сам по себе и не нуждающийся в топливе.
Огненный элементал сродни огнешару, только в отличие от огнешара он
обладает собственной волей, пусть и совсем примитивной, и живет не
считанные секунды, а один-два часа.
  Появление элементала на поле боя послужило сигналом для халфлингов. Целое
море огня обрушилось на лоснящиеся бока спона. Повинуясь моему приказу,
шаманы сосредоточили огонь на самом грозном противнике, ведь, если не
уничтожить его до момента, когда халфлинги окажутся в зоне действия
смертельного взгляда, их уже ничто не спасет.
  Элементал ринулся навстречу лавине гончих и врезался в их ряды. Потоки
огня брызнули раскаленными вихрями, а когда они опали, элементала больше
не было. Как ни странно, огненные элементалы уязвимы для обычного оружия,
гораздо меньше, чем другие существа, но все-таки уязвимы. Но элементал
погиб не зря, два десятка зажаренных собачьих трупов остались лежать на
его пути.
  Пламя, рожденное шаманами, опало, и спон величаво выплыл из огня,
совершенно невредимый. Я знаю, что спон всегда кажется невредимым, пока не
взорвется, разбрасывая отвратительные внутренности, но, все равно, грозное
предчувствие кольнуло меня во второй раз.
  Я сформировал второго элементала, шаманы дали второй залп и спон
взорвался. Сизо-черная, липкая на вид масса затопила склон, и адские
гончие, оказавшиеся поблизости, испуганно прыснули в стороны. Огонь
шаманов не ослабевал, теперь они обстреливали гончих, но врагов слишком
много. Второй элементал постигла участь первого, и я повторил заклинание в
третий раз. А четвертому элементалу не бывать, у меня не хватит скилла.
  Шаманы продолжали стрелять и склон покрылся зажаренными собачьими телами.
Хорошо, что запах не проникает сквозь волшебное окно, через которое я
наблюдаю битву. Уже половина адских гончих полегла на склоне, но
оставшиеся вплотную приблизились к строю халфлингов.
  Остатки сил я вложил в огнешар, который рухнул с неба на огнедышащих
тварей, разорвался и оставил после себя семь трупов. Все, больше я не могу
колдовать, мне остается только наблюдение.
  Теперь халфлинги стреляли в упор. Перед центром строя вырос огненный вал,
и когда он схлынул, ни одной живой твари не осталось там, где бушевал
огонь. Но на правом фланге гончие сумели прорваться через огненную завесу.
Огненные столбы вырвались из собачьих глоток, небесный свет вспыхнул на
лезвиях мечей, рычание и визг тварей слились с нецензурными проклятиями
халфлингов и через минуту ни одна из тварей, достигших строя, не осталась
в живых.
  Огненный элементал, все еще живой, отвлек на себя около пятидесяти гончих,
окруживших его плотным кольцом. Ослепительная вспышка и его больше нет.
  Все, наступил решающий момент! Магическая сила халфлингов истощилась,
отдельные шаманы, более сильные или осторожные, чем другие, еще стреляют,
но большинство воинов теперь может полагаться только на меч. Прозвучала
команда, неразборчивая для меня, но прекрасно понятая халфлингами, строй
покачнулся и ринулся вперед. Две сотни бойцов, как одно целое, двинулись
вперед, навстречу славе или позору, и кровь густо оросила каменистую
бесплодную землю. Адская гончая заметно сильнее халфлинга, но, если воины
умеют держать строй, с этими тварями можно сражаться и побеждать.
  И через четверть часа шаманы наглядно показали, что они не только умеют
творить волшбу, но и знают, с какой стороны браться за меч. Ни одной твари
не осталось в живых, хотя сто двадцать убитых и тридцать шесть раненых -
немалая цена победы. Но и результат стоит того - поток чистой маны,
выброшенный кратером, когда вокруг него не осталось существ, способных
перехватывать магическую энергию, с лихвой восполнил потери маны на
ведение боя, а когда я вселю в кратер духа... для начала надо его
призвать... а это еще что такое? Зачем мне в войске каменный великан, у
меня не хватит маны поддерживать его существование! Я поспешно отменил
заклинание, начатое Обериком, бросил высвобожденную ману в призвание духа,
и в городе Сакред Вейл в круге призвания возник дух. Я отправил его в
Миреадур, путь, надо сказать, неблизкий, дух доберется до цели, в лучшем
случае месяца за четыре, а то и за пять, но это стоит того.

  5.


  В горах Бирмингарда, в двухстах милях к северо-востоку от небольшого даже
по меркам Аркануса городка Бирмингема, населенного людьми и захваченного
Обериком лет десять назад, когда он воевал с Мерлином, есть заброшенный
храм неведомого бога, стоящий на этом месте, как говорят, с момента
сотворения мира. Этот храм стал местом моего третьего боя.
  На этот раз армия собиралась, как говорится, с мира по нитке, в спешно
собранной группировке присутствовали не только халфлинги, но и гигантские
пауки, призванные Обериком. Разнородная масса, в которой командиры
подразделений познакомились за день до боя, а простые воины в большинстве
своем вообще незнакомы друг с другом, нестройной толпой вступила в
окрестности храма.
  Я поглощал обед, принесенный девушкой по имени Натка, старшей дочерью
Мусиора (симпатичной девушкой, надо сказать), когда в моем сознании
вспыхнул сигнал тревоги. Один из многочисленных артефактов заклинательного
покоя отчаянно пульсировал, требуя немедленного вмешательства.
  Бросив недоеденный обед, я со всех ног рванулся в заклинательный покой. И
было с чего торопиться.
  Войску оставалось двигаться до храма не менее двух часов, когда над
каменистой почвой горного склона прямо перед носом обалдевших воинов
зыбким маревом задрожал воздух, туманные нити утолщались, наполняясь
неведомой субстанцией, сливались друг с другом и вот уже три десятка
единорогов роют копытами землю, разбрасывая во все стороны мелкие камни.
  Единорог - это большая белая лошадь с рыжевато-золотистыми гривой и
хвостом, добрыми и обманчиво беззащитными глазами и толстым, как у коровы,
рогом посреди лба, но не замысловато изогнутым, а прямым, как стрела.
Единорог заметно сильнее и много умнее обычной лошади, многие думают, что
единороги не менее разумны, чем хоббиты или люди, но это неправда, их
интеллект лишь незначительно превосходит собачий. Единороги очень ловкие
создания, на них не действуют никакие яды и еще у них есть две магические
способности, одна из которых необычна, а вторая вообще уникальна, если
верить записям Оберика.
  Необычная способность состоит в том, что единороги столь красивы, что от
одного взгляда на них сердца союзников переполняются желанием защитить
этих прекрасных существ, не позволить врагу перерубить мечом точеные ноги,
не дать гордой голове отделиться от лебединой шеи. Враги, напротив,
непроизвольно задумываются, а стоит ли цель этой битвы и вообще похода
того, чтобы ради нее лишать жизни таких милых созданий.
  А уникальная способность единорогов заключается в том, что они умеют
растворяться в воздухе и вновь возникать где-нибудь неподалеку, в пределах
нескольких миль. Начиная бой, единороги всегда пользуются этой
способностью, обрушиваясь как снег на голову на ничего не подозревающего
противника.
  Вот и сейчас мои воины уставились, разинув рот, на нежданно явившихся из
ниоткуда единорогов, а те пригнули головы, выставили вперед рога и
ринулись в атаку. Один за другим шаманы взлетали в воздух, подброшенные
могучим движением мощного рога и падали на землю мертвыми или умирающими,
не успев не то что нанести удар, а даже вытащить меч из ножен.
  Я спешно сотворил заклинание и кожа шаманов, стоящих на пути единорогов,
подвергалась магическому изменению, стала толще, приобрела сероватый цвет
и фактически превратилась в еще один слой брони. Не самое сильное
заклинание, но оно хоть чуть-чуть поможет моим воинам.
  Шаманы оправились от первоначального потрясения и огонь взвился вокруг
единорогов, воздух разорвало жалобное ржание, создания света одно за
другим падали на землю, они перекатывались с боку на бок, стараясь сбить
огонь, и в этот момент бистмастер, заведующий пауками, пришел в себя и
отдал приказ, который надо было отдать в самом начале боя.
  Паутина взлетела в воздух и накрыла смешавшихся единорогов. Какое-то время
мне казалось, что тонким магическим нитям не удержать в объятиях могучие
лошадиные тела, но паутина справилась.
  А потом пауки ринулись в атаку. Они прыгали на спину единорогам, отчаянно
пытавшимся вырваться из липких нитей, вонзали ядовитые жвалы в лошадиные
холки, но на единорогов не действуют яды, и атака оказалась не столь
результативной, как можно было бы ожидать.
  Пауки отступили, повинуясь команде бистмастера, и шаманы дали второй залп.
Моя магическая сила перетекала на поле боя, расширяя и усиливая
заклинание, теперь уже больше половины шаманов обладали каменной кожей. Но
это было ненужно, второй залп оказался последним.
  Победа! Бой завершен, враг разбит, но халфлинги смотрят на поверженные
тела недавних противников со смешанными чувствами. Некоторые украдкой
смахивают слезы, другие старательно делают вид, что не замечают этого.
  Командир докладывает итоги боя, они неутешительны. Шаманская рота, ставшая
на пути первой атаки, полегла в полном составе, тридцать халфлингов за
тридцать единорогов - слишком дорогая цена. Из десяти пауков пять тяжело
изранено, не понимаю, как единороги ухитряются ткнуть рогом мелкую тварь,
сидящую на загривке, но ранения, полученные пауками, не оставляют сомнений
в том, каким образом они были нанесены. Будем надеяться, что ни один из
пауков не умрет. Три оставшиеся роты вообще не понесли потерь.
  Когда халфлинги вошли в храм, их взорам предстал лежащий на алтаре меч.
Командир предъявил мне находку и я сразу ощутил великую мощь, таящуюся в
этом артефакте. Я привел в действие особое заклинание и меч оказался в
моих руках, волшебным образом преодолев тысячу миль в одно мгновение.
  Я пристально вгляделся в находку, вначале обычным зрением, а потом
магическим. Это был настоящий Меч, Меч с большой буквы! Простой прямой
меч, он не имел никаких украшений, кроме надписи на рукояти аннурскими
рунами, "убийца драконов", гласила эта надпись. Довольно большой, явно
предназначенный для человека, а не халфлинга, он ничем не напоминал те
жалкие огрызки, на которые я насмотрелся и в Сакред Вейле, и в Торвелле.
По лезвию от рукояти к острию непрестанно пробегали искры, я открыл душу
артефакта и понял, что в бою лезвие окутывается самым настоящим пламенем.
Великий меч, мало кто из смертных сумеет достойно управиться с таким.
  Поколебавшись, я остановил выбор на Лорен. Я связался с ней, она уже
вступила в пределы Торгарда и до зачарованных пещер ей осталось не больше
двух недель пути. Лорен не узнала меня под личиной Оберика, как до того не
узнали Мусиор и Ясенгард. Я освободил двадцать духов маны и убийца
драконов исчез из моих рук, чтобы немедленно возникнуть в руках Лорен. Как
она восхитилась! Я прекрасно понимаю ее чувства, редко кому из смертных
выпадает подержать в руках столь совершенное творение... кстати, кто его
сотворил? И вообще, кто построил все эти многочисленные храмы, там и сям
разбросанные по Арканусу? И почему они все до единого заброшены и
полуразрушены? Как много загадок...
  Я вернулся к остывшему обеду. Мне было грустно. В жизни хозяина есть один
большой недостаток - совершенно не с кем поговорить по душам. Все до
единого подданные разговаривают почтительно, непрестанно кланяются, не
забывают вставлять слово "великий" в каждую фразу, но это совсем не то.
Трудно быть хозяином.

  6.


  Я все-таки увидел живого клакона, и не одного, а целых триста. Триста
клаконов, входящих в гарнизон города Браксуса, по моему приказу покинули
место постоянной дислокации и направились в пустыню обследовать
таинственные руины.
  Вукса, командир боевой группы, докладывал мне о результатах разведки, а я
смотрел на него во все глаза, стараясь, чтобы это не выглядело совсем уж
беззастенчиво. Есть на что посмотреть.
  Клаконы похожи на больших насекомых, они меньше людей, но больше
халфлингов, у них шесть конечностей и потому всем видам оружия они
предпочитают алебарды, которые так удобно держать и перехватывать тремя
руками, зажав в четвертой метательный нож. Техника рукопашного боя
клаконов очень сложна и необычна и редко кто из представителей других рас
может справиться с клаконом без специального обучения, клаконские приемы
боя с двуруким противником, разработанные в незапамятной древности и
отточенные опытом бесчисленных поколений, не оставляют никаких шансов
неопытному человеку или, тем более, халфлингу.
  Кожа клаконов покрыта тонкой, но прочной хитиновой броней, на вытянутом
лице, совершенно лишенном мимических мышц, красуются огромные фасеточные
глаза, как у стрекозы, но на этом сходство с насекомым заканчивается.
Согласно записям Оберика, внутренние органы клаконов устроены примерно так
же, как и у других разумных рас, их сердце, легкие и желудок почти не
отличаются от хоббичьих. Но эти глаза... глядя в них, невозможно понять,
что думает и чувствует твой собеседник, а если еще учесть, что морда
клакона лишена мимики... не зря на Арканусе говорят, что понять клакона
еще труднее, чем женщину. Вряд ли в обоих мирах найдется мудрец, способный
хоть чуть-чуть разобраться в сложнейшей клаконской философии, абсолютно
чуждой иным расам, в их непонятных общественных взаимоотношениях, в их
ненормальной морали. Чего стоит, например, ритуал избиения младенцев,
когда из целой кладки яиц остается в живых только четыре личинки, самые
сильные, умные и жестокие, которые по окончании ритуала пожирают тела
неудачливых братьев и сестер.
  Принято считать, что клаконы - одна из самых глупых, неразвитых и
варварских рас Аркануса, но я подозреваю, что это сильно преувеличено. Мы,
разумные, устроены так, что все чуждое кажется нам варварским.
  Вукса сообщил, что в развалинах замечена нежить, и я подтвердил прежний
приказ - уничтожить противника, обследовать местность, найти и предъявить
мне артефакты. На этот раз Вукса был в шлеме и это вновь повергло меня в
ступор. Понятно, что фасеточное устройство клаконских глаз не позволяет
использовать шлемы с забралом, но видеть глухой шлем из толстой стали с
воронкообразными амбразурами, в которые вставлены толстые стеклянные
призмы, расширяющие поле зрения... когда видишь это своими глазами, трудно
подавить желание ущипнуть себя за руку, чтобы убедиться, что ты не спишь и
не сошел с ума.
  Нежить в руинах оказалась совсем слабой - скелеты и зомби, штук по
пятьдесят каждого вида. Ни в тех, ни в других нет ничего интересного,
обычные живые покойники, на них не действуют многие заклинания, зато
действуют другие, не действующие ни на кого другого... не стоят эти твари
того, чтобы о них много говорить. Моя магическая помощь не понадобилась -
клаконы справились сами, не потеряв ни одного бойца, хотя около пятидесяти
получили легкие ранения. Клаконы редко получают тяжелые ранения - мелкие
царапины не причиняют им существенных неудобств и заживают на них еще
лучше, чем на собаках, а серьезные раны чаще всего смертельны -
гидравлическая мускулатура этих существ имеет очень своеобразную систему
кровоснабжения, давление крови в артериях, питающих мышцы, достигает пяти
атмосфер, и любое обширное кровотечение оказывается смертельным.
  Руины скрывали магический запас объемом в пятьдесят духов, который
немедленно перетек в мое хранилище. И вновь я удивился - откуда взялись
эти руины? Кто их разрушил и зачем? И что представляли собой эти здания,
когда еще не были руинами? Ни на один из этих вопросов я не смог ответить,
и, что самое противное, я не знаю никого, кто мог бы дать ответ.

  7.


  У меня сложился определенный распорядок дня. Я просыпался, совершал
утренний туалет, завтракал, с полчаса смотрел на карту, выбирая, которая
из моих армий наиболее близка к цели и какой битвой я буду сегодня
руководить. Я связывался с командиром, выслушивал доклад и отдавал приказ.
Через некоторое время командир докладывал мне результаты разведки и мы
обсуждали план боя. А потом начинался бой. Иногда, если противник был
заметно слабее моей армии, я просто смотрел на сражение, как зритель в
театре, чаще я помогал воинам заклинаниями. Битва заканчивалась, я
выслушивал финальный доклад, запас маны пополнялся несколькими десятками
духов и к этому времени Натка приносила обед. Я обедал, пил вино, читал
дневники Оберика, а потом оказывалось, что я уже набрался сверх всякой
меры и я ложился спать, чтобы на следующий день все повторилось снова.
  На тот день, о котором пойдет речь, был запланирован захват руин,
расположенных на южной окраине Бирмингарда, милях в двухстах к югу от
храма, охраняемого единорогами. Мое войско включало в себя четыреста
двадцать людей-копейщиков, семьдесят халфлингов-слингеров с зачарованными
мечами и шестьдесят халфлингов-шаманов. Руины охранялись целой толпой
нежити, бой обещал быть жарким и интересным. Я заметил, что чем сильнее
охрана магической аномалии, тем более привлекательная добыча ждет меня
после битвы. Сегодняшняя добыча должна стать чем-то из ряда вон выходящим.
  Узкая горная дорога сделала очередной поворот и ушла вниз, в глубокую и
широкую долину, почему-то не заросшую зеленью, как можно было ожидать, а
такую же каменистую, как и окружающие склоны. Вдали угадывались развалины,
а перед ними разворачивался строй нежити.
  Так вот они какие, гаулы... Грязно-серые неопрятные существа размером
примерно с человека, пониже ростом, но заметно шире в плечах.
Землисто-зеленоватая бугристая кожа как будто поражена какой-то болезнью,
ни в лицах, ни в фигурах нежити не видно никаких признаков пола. Тонкие
блестящие кольчуги, накинутые поверх грязных оборванных тряпок, заменяющих
одежду этим тварям, кажутся обманом зрения. Пухлые сизые губы... брр...
даже не хочется дальше описывать эту гадость. Хорошо, что волшебное окно
не доносит до меня запах, я уверен, что каждая из гаул пахнет как сотня
одновременно разрытых свежих могил. Гнусная аура исходит от этих существ,
не завидую тем воинам, которым не повезет в этом бою, им придется умереть
дважды - один раз от отравленного гаульского клинка, а второй - от рук
своих товарищей, которым не останется другого выхода, кроме как
надругаться над телами своих мертвых друзей, которые вот-вот превратятся в
ходячих мертвецов.
  Гаул много, их очень много, не менее двух сотен. За их спинами прячется
еще около сотни зомбей, но это куда менее серьезный противник. Гаулы тоже,
в принципе, не слишком опасны, но их так много...
  Ладно, хватит думать, пора действовать. Нечего надеяться, что такую ораву
удастся расстрелять издали, а значит, пора готовиться к рукопашной. Если я
хочу одеть хотя бы половину своих бойцов в каменную кожу, начинать
действовать надо прямо сейчас. И я начал действовать.
  Стройными рядами, неторопливым размеренным шагом человеческая фаланга
двинулась навстречу тварям, безукоризненно держа строй. Копья пока
направлены в небо, строй ощетинится ежом, когда сойдется с противником
вплотную, а пока фаланга похожа на засохший лес, лишенный листвы, в
котором каждое дерево увенчано стальным наконечником.
  Воздух затрещал и засвистел - огнешары шаманов полетели в противника. Как
я и приказывал, первый удар обрушился на зомбей, одно из первейших правил
ведения боя гласит, что любой удар надлежит наносить по тому противнику,
который наиболее уязвим для этого удара, и потому лучше выкосить огнем
медлительных зомбей, чем целиться в подвижных гаул. Не всегда это правило
действует, со споном, например, так сражаться нельзя, но сейчас я не вижу
причин изменять этому правилу.
  К огнешарам присоединились камни слингеров и ряды зомбей начали быстро
редеть. Но нежить не обращала никакого внимания на гибель сородичей, те
твари, что избежали соприкосновения с огнем и камнем, двигались вперед
нестройной толпой, медленно, но неумолимо. Они мало-помалу отклонялись от
кратчайшего пути навстречу фаланге, они смещались правее, очевидно,
собираясь охватить клещами мой левый фланг.
  Люди вовремя поняли смысл маневра противника и фаланга изменила
направление движения, отклоняясь левее. На правом фланге строй разорвался,
но это неважно, этот фланг вступит в бой последним, к тому времени бойцы
десять раз успеют восстановить строй.
  А на левом фланге копья покачнулись и фаланга ощетинилась частоколом
бритвенно острых наконечников. Толпа гаул соприкоснулась с первой
шеренгой, сверкнули мечи, и через минуту в толпе гаул зияет широкая
проплешина, а из задних рядов фаланги выносят раненых. Многим из них
предстоит умереть, притом дважды.
  Людские сотники вовремя оценили изменение обстановки и пехотинцы
молниеносно перестроились. В мгновение ока трехлинейная фаланга распалась
на два клина, которые мордорские орки называют свиньями, и эти свиньи
врезались в ряды гаул, одна слева, другая справа. Каменная кожа отлично
работает, понял я, там, где успело поработать мое заклинание, потери среди
людей заметно меньше... но все равно, слишком многие полегли на этом поле,
легкой победы уже точно не будет.
  Зомби, наполовину прореженные огнем моих стрелков, дошли-таки до места
рукопашной схватки и в считанные минуты полегли на камнях, пронзенные
копьями и изрубленные мечами. И как-то неожиданно оказалось, что живых
гаул (если это можно назвать жизнью) на поле боя осталось не более трех
десятков. Повинуясь командам сотников, пехотные клинья распались и вокруг
гаул начало формироваться кольцо окружения.
  Шаманы, истощившие невеликий запас маны, один за другим перебрасывали щиты
из-за спины на левую руку, они построились в две шеренги и двинулись
навстречу врагу, но их порыв был уже не нужен. Последние гаулы нашли свой
конец на копьях человеческой пехоты и бой закончился.
  Тяжелый был бой, тяжелый и кровавый. В строю осталось не более двух сотен
пехотинцев и кто знает, скольким из раненых предстоит принять милосердную
смерть от меча товарища. Я не стал торопить воинов с осмотром развалин, им
сейчас предстоит много неотложной работы - расчленить поверженных врагов и
друзей, сложить из сотен тел гигантский костер и следить, чтобы они
сгорели до того, как из человеческой оболочки вылупятся новорожденные
гаулы.
  Почти три часа я ждал доклада, и когда молодой халфлинг-слингер по имени
Овалон сообщил мне, что именно нашли в руинах, я уже успел здорово
накачаться вином, и даже не сразу понял, какое значение имеет грязный
замасленный свиток пергамента, оказавшийся единственной добычей этого боя.
А было там заклинание. Странное заклинание, мощное и эффективное, но для
меня практически бесполезное. Если потратить на него тридцать духов маны,
то на волшебном ковре, лежащем на полу моего заклинательного покоя и
отражающем карту мира, откроется область размером примерно тысяча на
тысячу миль. Не понимаю, зачем тратить столько маны на географические
открытия, если открыть карту можно, послав в соответствующие места
проинструктированных разведчиков. Если планировать большую войну, тогда
может быть полезно сразу получить всю информацию о территории противника,
а так... нет, это заклинание не для меня.
  Обидно получилось, добыча явно не окупает потерь. Радует только то, что
моя слава за последние дни достигла девяти единиц. Знать бы еще, что это
дает...

  8.


  Я жил будто во сне, роль повелителя сотен тысяч судеб так захватила меня,
что я с трудом отдавал себе отчет в том, что делаю. Все реже я вспоминал о
том, что провести остаток дней в одиночном заключении на верхнем этаже
синей башни - совсем не то, о чем стоило бы мечтать. Но роль хозяина
захватила меня, это, оказывается, так увлекательно - определять
направления развития экономики, науки и военного дела, выбирать цели,
направлять войска и руководить сражениями, да, в конце концов, одно только
то, что любой приказ выполняется быстро и беспрекословно, само по себе
является наслаждением. Никогда бы не поверил, что мне будет доставлять
удовольствие командовать разумными, я всегда считал себя выше ранговых
инстинктов, достойных собаки или свиньи, но не хоббита... выходит, я себя
переоценивал.
  А битвы... я почти сразу понял, что от меня в бою мало что зависит,
командиры рот достаточно квалифицированы, чтобы самостоятельно
спланировать и провести бой. Боевая магия - вещь полезная, но ее значение
не стоит преувеличивать, те заклинания, которые имеются в моем
распоряжении, недостаточно мощны, чтобы превратить заведомо проигрышный
бой в заведомо выигрышный. Так, чуть-чуть помочь воинам и не более того.
Но, все равно, как сладостно наблюдать жестокую сечу, убеждая себя, что в
одержанной победе есть и твоя заслуга!
  Все изменилось в один день.
  В этот день я решил разобраться с заколдованным степным озером неподалеку
от халфлингского города Корнберри. Двести сорок шаманов выдвинулись в
окрестности озера и я ждал результатов разведки. А разведка запаздывала,
то ли в этом озере обитает что-то совсем из ряда вон выходящее, то ли это
обычное головотяпство, и тогда шаманы скоро узнают силу моего гнева. Я
нервничал, я ходил взад-вперед по заклинательному покою, меня раздражало,
что рушится заведенный распорядок дня, я понимал, что это ерунда, но от
этого раздражался еще сильнее.
  В приемной трижды звякнул колокольчик, Натка принесла обед. Моргот раздери
этих бестолковых шаманов, уже пришло время обеда, а они никак не могут
закончить разведку! Мне что, после обеда воевать, что ли?!
  Колокольчик звякнул еще раз и я вошел в приемную. Натка как раз вышла из
обугленного проема, где раньше была дверь. Натка никогда не спрашивала,
что произошло с этой дверью, а я никогда не говорил об этом, но каждый
раз, входя в тронный зал, она вздрагивала, и этот раз не стал исключением.
Она поставила на пол объемистые корзины, низко поклонилась и произнесла
тонким полудетским голосом:
  - Приветствую тебя, великий Оберик.
  Обычно я ограничивался холодным кивком, но на этот раз я почему-то, сам не
понимаю, почему, улыбнулся ей и сказал:
  - Привет и тебе, почтенная Натка, - и я улыбнулся еще раз. - Позволь, я
помогу тебе занести корзины в столовую.
  Не знаю, почему я так сказал, видимо, сыграло роль то, что моя душа с
самого утра никак не могла прийти в равновесие, а в таком состоянии
душевные терзания могут вылиться в самые неожиданные поступки. Не знаю, с
чего в мою голову взбрело проявить дружеское расположение к простой
смертной.
  Натка застыла на месте, как змеей ужаленная, и когда я направился к ней,
чтобы взять из ее рук одну корзину, она испуганно отшатнулась.
  - Что ты делаешь, великий! - воскликнула она. - Приносить тебе еду и
накрывать на стол - это моя обязанность, ты не должен отвлекаться от
великих дел на то, что могу сделать я.
  Она поняла, что только что указала великому, что он может делать, а что не
может, и задохнулась от ужаса. Будь я на самом деле Обериком, ей бы не
поздоровилось, но сейчас, впервые за последние пару недель, я снова ощутил
себя Хэмфастом. Я аккуратно разжал ее пальцы, вынул корзину из ее рук и
понес в столовую через весь зал. Натка поплелась следом, она ничего не
соображала от испуга, а мне было весело.
  Когда мы вошли в столовую, я расхохотался.
  - Натка, - сказал я, - неужели ты думаешь, что мне никогда не хочется
сделать что-нибудь обычное, совсем не великое? Что я никогда не желаю
искупаться, потанцевать, поболтать с друзьями о всякой ерунде? Как меня
достали эти великие дела! - последняя фраза вырвалась из моих уст
непроизвольно, помимо желания, и чудесным образом она вывела Натку из
ступора.
  - Великий, - сказала она, - ты сильно изменился за последние дни.
  Она украдкой оглянулась назад, туда, где за дверью простирался тронный
зал, а следующей двери не было, и ее отсутствие снова заставило Натку
вздрогнуть. Но мой взгляд, добрый и чуть насмешливый, вернул ее в
равновесие. Она продолжала:
  - Ты очень изменился, великий. Ты совсем перестал ругаться, ты стал вести
себя как... как...
  - Как смертный?
  - Да, как смертный! - воскликнула Натка и сразу же осеклась. Сообразила,
что уже второй раз нанесла великому Оберику несмываемое оскорбление.
  Но великий Оберик не обиделся. Он, то есть я, улыбнулся и из моих уст
снова вырвались слова, неожиданные для меня самого.
  - Слушай, Натка, - сказал я, - у меня есть сюрприз для тебя. Я сильно
устал и думаю, что небольшое развлечение нам с тобой не повредит. Накрывай
на стол, а потом тащи тарелки вверх по лестнице вон за той дверью, - я
указал на дверь, ведущую в заклинательный покой. - И не забудь накрыть на
двоих, мне надоело обедать в одиночестве.
  И я вышел в эту самую дверь, фальшиво насвистывая что-то веселое.
Опьянение ушло куда-то в потаенные глубины души, я снова почувствовал себя
бодрым и полнм сил. И когда я увидел, что камни на подлокотнике Главного
Заклинательного Кресла перемигиваются, сообщая о запросе на входящее
соединение, я даже ощутил некоторое разочарование. Я внезапно
почувствовал, как мне надоели все эти битвы, какую неимоверную глупость я
сделал, когда взвалил на плечи ношу ответственности за целую страну. Но
раз взвалил, надо тащить.
  Я открыл канал связи и узнал результаты разведки. Новостей было три:
хорошая, нейтральная и плохая. Хорошая заключалась в том, что в этом озере
(я не сразу вспомнил, о чем идет речь) без всякого сомнения находится
магический узел, в который потом можно подселить духа. Нейтральная - моя
магия, скорее всего, не будет там действовать. Поскольку мой запас маны
опять показывает дно (слишком много ушло на проклятых гаул Бирмингарда),
это именно нейтральная новость, а не плохая. А плохая новость состоит в
том, что узел защищают очень своеобразные существа. Четыре полупрозрачных
зверя нелепого голубого окраса, свободно проходящие сквозь деревья, и три
десятка русалок - полулюдей-полурыб, чья слюна содержит яд, смертельный
для большинства живых существ.
  Командир шаманов сильно удивился, услышав мой приказ. Я приказал пребывать
в полной боевой готовности, но ничего не предпринимать до особого
распоряжения. Он удивился бы еще больше, узнай он, чем вызвана эта
задержка. Я разорвал соединение и глупо хихикнул. Хорошо, что связь уже
разорвана, незачем этому парню видеть на лице хозяина отражения таких
неподобающих эмоций.

  9.


  Наверное, Натка долго собиралась с силами, прежде чем еле слышно
постучаться в прежде запретную для смертных дверь заклинательного покоя.
  - Входи! - крикнул я, но дверь не открылась.
  Я распахнул ее сам и оказалось, что Натка просто не может повернуть ручку,
потому что ее руки заняты подносом. Я расхохотался, Натка вначале
испуганно вздрогнула, а потом присоединилась к моему смеху, негромко и
осторожно. Я провел ее к письменному столу, одним движением руки смахнул
со стола многочисленные пергаменты, Натка быстро и сноровисто расставила
на столе миски, кувшины, кружки и бокалы, и нерешительно встала поодаль.
Мне пришлось лично пододвинуть ей стул и силком усадить ее на этот стул. Я
попытался разлить вино по бокалам, но Натка воспротивилась, снова сообщив
мне, что это ее обязанность и мне негоже... она не успела закончить фразу,
потому что я рассмеялся, а секундой позже рассмеялась и она.
  - За встречу! - сказал я, подняв бокал.
  - Но, великий, мы впервые встретились уже... - она закатила глаза, пытаясь
вспомнить, сколько точно времени она мне прислуживает, но я прервал ее.
  - Это не в счет, - сказал я и она кивнула. И мы выпили.
  И я подошел к Главному Заклинательному Креслу и вызвал молодого халфлинга,
которому предстояло вести шаманов на бой с голубыми зверями, и велел
выступать. Глаза Натки тревожно расширились, она поняла, зачем я ее позвал
и что сейчас будет. Я снова поднял бокал.
  - За нашу победу! - сказал я и она присоединилась к этому тосту.
  Представление началось.
  Окно открылось резко и внезапно, как это бывает всегда. Иллюзия
присутствия, как обычно, была полной, и Натка непроизвольно взвизгнула.
Есть чего испугаться - дальняя стена зала будто перестала существовать, а
вместо нее зияющий провал показывает с огромной высоты бескрайнюю степь,
чья монотонно плоская поверхность лишь в одном месте прерывается водной
гладью, длинные ряды шаманов, построившихся в четыре шеренги, четыре
двуногих зверя в два человеческих роста каждый, голубые и прозрачные,
почти незаметные в ярких лучах небесного света, гигантскими скачками
приближаются к шаманам, а из озера один за другим выползают на берег
русалки, сжимая в руках грубо сработанные трезубцы.
  Я вгляделся в зверей магическим зрением. А они не просто прозрачные, они
призрачные. Их тела могут свободно проходить сквозь любую твердую
субстанцию, только живая плоть их останавливает. Как насчет оружия?.. Как
ни странно, обычное оружие, да и магическое тоже, на них будет
действовать. А вот доспехи против их ударов бесполезны, призрачные
конечности пройдут сквозь щиты и кольчуги, даже не заметив препятствия.
Странно, доспехи их не останавливают, а лезвие меча вполне нормально
входит в соприкосновение с призрачной плотью... парадокс. Ладно, с этим
потом разберемся, а пока я приказал шаманам сбросить доспехи, все равно в
этом бою от них не будет пользы.
  Шаманы воздели руки к небу и вокруг зверей забушевал магический огонь.
Натка взвизгнула. Было видно, что в ее душе борются два противоречивых
чувства - желание полностью насладиться захватывающим зрелищем и желание
спрятаться и не видеть ужасов, так дети, слушая страшные сказки,
одновременно пугаются и наслаждаются. Первый зверь растворился в воздухе
под ударами огненных струй и Натка снова взвизгнула, на этот раз радостно.
  Второй залп. Еще один зверь убит, а второй изрядно покалечен, судя по
тому, как он растворяется в воздухе, едва войдя в боевой контакт с первой
шеренгой шаманов. Остался всего один более-менее невредимый зверь, который
взмахивает несоразмерно длинными руками и земля устилается трупами
халфлингов. Натка молчит, ее глаза расширены, ее полностью захватило
происходящее, она не в силах ни пошевелиться, ни издать звук.
  Теперь все шаманы стреляют по одной цели. Пламя взвихряется вокруг зверя
и, когда оно опадает, зверя больше нет. Четверо или пятеро халфлингов
попали под огонь своих, но в таких случаях не церемонятся, пожалеешь
одного - потеряешь десятерых.
  Шаманы перенесли огонь на русалок. Эти твари передвигаются не так быстро,
даже медленнее, чем халфлинги. Хорошо, что твари, охраняющие магические
узлы, такие тупые, чего им стоило укрыться в камышах, подпустить атакующих
поближе и разметать строй внезапным ударом? Но они тупые и в этом наше
спасение.
  Магическая сила шаманов истощилась, а пятнадцать живых и невредимых
русалок медленно, но неумолимо ползут к ним. Я приказываю надеть броню,
русалки - это не призрачные звери, против них броня очень даже полезна.
  Строй халфлингов мерно шагает навстречу врагу. Расстояние между
противниками сокращается и вот начинается рукопашная.
  Обычно твари бросаются в бой не рассуждая, они тупо атакуют ближайшего
противника, но русалки почему-то не рвутся в бой. Они ползают вдоль строя,
выискивая слабое место. То один, то другой из них плюется ядовитой слюной
в надвигающийся строй, но щиты надежно отражают атаку.
  И халфлинги наносят первый удар. Мечи и трезубцы взлетают и опускаются,
ядовитые плевки с мерзким шипением рассекают воздух, некоторые русалки, не
надеясь на яд и примитивное оружие, разбрасывают атакующих ударами
мускулистых хвостов, но этот прием недолго приносит успех - халфлинги не
зря славятся ловкостью. Но победа дается нелегко, сверху хорошо видно, как
в центре строя четыре шеренги сжимаются в три, а затем и в две по мере
того, как живые занимают места убитых и раненых.
  Русалки сбиваются в кучу, пытаясь соорудить какое-то подобие строя и края
халфлингской фаланги загибаются, грозясь сомкнуться в кольцо.
Зелено-голубая масса, ощетинившаяся трезубцами, уже охвачена с трех
сторон, и вот все кончено, внезапно, как это всегда бывает.
  Натка не сразу выходит из оцепенения. Я наполняю ее бокал и вкладываю ей в
руку.
  - За победу! - говорю я.
  Натка машинально отпивает половину бокала и чуть-чуть приходит в себя.
  - И часто? - спрашивает она.
  - Что часто? - не понимаю я.
  - Часто происходят такие сражения?
  - Да почти каждый день.
  - Бедный мой, - говорит Натка и испуганно зажимает рот.
  - Не бойся, - говорю я, - я не причиню тебе вреда.
  Мы сидим за столом еще некоторое время, но разговор не клеится, а еда
давно успела остыть. Потом командир шаманов выходит на связь доложить о
добыче и потерях, мы долго разговариваем, а когда разговор заканчивается,
оказывается, что Натка уже ушла. Ну и хорошо, все равно от нее в таком
состоянии немного пользы.
  Я ожидал найти в озере запас маны, но моим надеждам не суждено сбыться.
Единственной добычей этого боя был лук. Очень хороший лук, щедро напоенный
магией, достаточно сказать, что обычная стрела, будучи выпущенной из него,
при попадании в цель вспыхивает первородным пламенем. Но воспользоваться
магией этого лука может только герой, а среди моих героев нет лучников. В
общем, бесполезное приобретение, ни в коей мере не окупающее шестьдесят
халфлингских жизней. Хорошо хоть, что узел захвачен, да и то... вряд ли я
накоплю запас маны, необходимый для призвания духа, раньше чем через
месяц.

  10.


  Следующее утро было посвящено зачистке очередных руин, на этот раз на
берегу Моря Ящеров, на полпути из Корнвелла в Бирмингем. Руины охраняли
полсотни скелетов и столько же зомбей, и мое войско, смешанное из
халфлингов и людей, справилось с нежитью играючи, живых мертвецов просто
расстреляли издали, как мишени в тире. Эта победа принесла мне сто фунтов
золота, которые я немедленно переместил в свою башню.
  Когда Натка принесла обед, я пребывал в радостно-благодушном настроении.
На этот раз я не потащил ее в заклинательный покой, мы обедали в столовой.
Натка почти не протестовала против того, что я заставляю ее разделять мою
трапезу, она по-прежнему чувствовала себя неудобно и стесненно, но теперь
эти чувства не заставляли ее дергаться, нервничать и говорить глупости.
  - За победу! - сказал я, поднимая бокал с вином и, когда мы выпили, Натка
спросила:
  - Великий Оберик, ты все еще отмечаешь вчерашнюю победу?
  - Нет, Натка, сегодня мои бойцы истребили сотню живых мертвецов и добыли
мне около пятидесяти тысяч золотых.
  По лицу Натки проскользнула тень.
  - Сколько из них погибло, зарабатывая это золото?
  - Нисколько, нежить не успела приблизиться на дистанцию удара. Их
расстреляли издали, как зайцев на охоте.
  Натка пожала плечами и уперлась взглядом в тарелку. Некоторое время мы
молча ели и я чувствовал, что она что-то хочет спросить, но не решается.
Наконец я не выдержал.
  - Спрашивай, - сказал я.
  - Что?
  - То, что хочешь спросить. Я же вижу, что тебя что-то мучает.
  Натка задумалась на несколько секунд, а потом заговорила, мучительно
подбирая слова:
  - Великий Оберик, я даже не знаю, как сказать... за последнюю неделю...
или две... ну, с тех пор, как в башню вошел Хэмфаст... ты так изменился...
  - В лучшую сторону или в худшую? - я был уверен, что знаю ответ, но то,
что сказала Натка, оказалось для меня сюрпризом.
  - Не знаю, - сказала она. - Ты стал добрее, перестал ругаться, ты больше
не смотришь на меня, как... как на червя какого-то... ты как будто стал
уважать смертных.
  - И что же в этом плохого?
  - В этом - ничего. Но... говорят, ты задумал большую войну.
  - Кто говорит? Отец?
  - Нет, - быстро ответила Натка, и я сразу понял, что она лжет. Боится, что
мой гнев обрушится на почтенного Мусиора.
  - Не бойся, - сказал я, - я не сделаю ничего плохого ни тебе, ни твоему
отцу. У меня нет причин желать вам зла. Говорят, я задумал большую
войну... можно и так сказать, но это война направлена только против
нечисти, но не против разумных. Ты видела вчера, с кем воюют мои воины.
  - Да, видела, но... ты так легко бросаешь на убой сотни бойцов...
  - Почему же на убой? - я чуть-чуть обиделся. - Я еще не проиграл ни одного
боя, и ни в одном бою мои воины не потеряли больше половины личного
состава.
  - А сколько всего погибло разумных в этой войне?
  Я задумался, вспоминая все прошедшие битвы.
  - Четыреста... может быть, пятьсот. Вряд ли больше.
  - Разве поверженная нечисть стоит таких жертв? Испокон веку разумные жили
бок о бок с нечистью, не вмешиваясь в дела друг друга. Если не трогать
тварей, они не трогают разумных.
  - Иногда твари выходят из берлог, даже если их не трогать, - возразил я. -
В дневниках Оберика описано три подобных случая.
  И сразу понял, что проговорился.
  - В дневниках Оберика?! - воскликнула Натка. - Что ты имеешь ввиду? Ты...
Хэмфаст?
  Мне ничего не оставалось делать, кроме как произнести, вежливо склонив
голову:
  - Хэмфаст, сын Долгаста из клана Брендибэк, к твоим услугам, прелестная
Натка.
  - Какого Долгаста? Из какого клана Брендибэк? Откуда ты взялся, Хэмфаст?
  Как давно я уже не объяснял никому, что такое Средиземье...
  - Помимо Аркануса и Миррора, существуют и другие миры, - начал я. - Один
из них называется Средиземье. Там время течет совершенно одинаково,
независимо от того, путешествуешь ты или сидишь на месте, там небо не
светится, а светится только маленький участок неба, который называется
солнцем, оно восходит утром и заходит вечером, а в остальное время мир
окутан тьмой и ничего не видно, там бывает теплое время и холодное время,
и в холодное время вода замерзает и весь мир засыпан ее кристаллами. В
Средиземье тоже живут халфлинги, только там мы называем себя хоббитами. И
у нас нет хозяев, мы сами решаем, что нам делать и куда идти. У нас есть
алтари, но там никого не убивают, чтобы выкачать ману из мертвого тела. И
еще у нас живет старый и мудрый эльф по имени Уриэль, который мне открыл
знание высшей магии. Он учил меня, и когда он нашел дорогу в иные миры, он
позвал меня с собой. Случилось так, что дорога открылась только для меня,
и я оказался здесь, а он остался там. Оберик призвал меня в башню, он
думал, что я могу стать героем и служить ему, а когда понял, что это
невозможно, он пытался убить меня. Но случилось так, что это я убил его. А
теперь... теперь я не знаю, что делать. Я не могу оставить страну без
хозяина, вы не сможете жить без направляющей воли. Но я не могу вести себя
так, как Оберик, я пытаюсь наладить жизнь в государстве...
  - И потому ты отправляешь сотни солдат на убой? - перебила меня Натка.
  - Они гибнут не зря. Любая нечисть рано или поздно выходит из своих
обиталищ, и лучше истребить тварей до того, как они размножатся настолько,
что родные места больше не смогут их прокормить. Оберик время от времени
устраивал набеги на логова тварей, я же считаю, что это глупая тактика,
гораздо разумнее истребить их раз и навсегда. Лучше потерять сто воинов в
один день, чем в течение года терять по воину ежедневно.
  Натка надолго замолчала.
  - Никогда не думала, что все это так сложно, - сказала она наконец. -
Может быть, ты и прав. Но, допустим, ты очистишь страну от нечисти, что ты
будешь делать дальше?
  Я почти ответил, слова уже были готовы сорваться с моих уст, но я понял,
что именно хочу сказать, и испугался. Потому что я хотел сказать, что
после нечисти наступит очередь Мерлина, а затем и других хозяев, что мои
воины пройдут огнем и мечом по обоим мирам и я стану единственным хозяином
Аркануса и Миррора. Откуда такие мысли? Я не мог возжелать такого сам по
себе, значит, что-то воздействует на меня, но что? Башня? Или тело
Оберика, которое я ношу до сих пор?
  - Не знаю, - сказал я. - Все это так странно...
  Снова молчание. А потом Натка спросила:
  - Зачем ты взял себе тело Оберика?
  Я пожал плечами.
  - Это получилось само собой. Я посмотрел в зеркало и увидел, что на меня
смотрит Оберик. Я не стал возвращаться в прежний облик, я подумал, что
халфлинги не захотят подчиняться какому-то выскочке, убившему хозяина и
узурпировавшему власть. А просто так взять и уйти я тоже не мог,
государство развалится без хозяина, слишком многое завязано на его
личности.
  Натка печально рассмеялась.
  - Зря ты думаешь, что мы не стали бы тебе подчиняться. Ты сверг хозяина,
ты установил контроль над артефактами башни и тем самым подтвердил право
занять его место. Если ты объявишь, что ты не Оберик, а Хэмфаст, ничего не
изменится, разве что появится несколько новых легенд. А это тело... ты
можешь снова стать халфлингом?
  Вместо ответа я обратился к своей сущности и десятком простых элементалов
вернул себе родное тело. Мир словно распахнулся, все увеличилось, Натка,
казавшаяся ранее миниатюрной девчонкой, стала почти с меня ростом и в
довершение всего я больно ушиб заднее место о стул, падая с высоты, равной
разнице моего роста и роста Оберика в сидячем положении. Видимо, мое лицо
приняло редкостно глупое выражение, потому что Натка хихикнула. Я
улыбнулся в ответ.
  - Как ты это делаешь? - спросила Натка. - Это и есть высшая магия?
  Я кивнул.
  - Значит, ты владеешь магией, доступной в нашем мире только хозяевам...
  - Нет, - я перебил Натку, - Оберик не владел высшей магией. То, что он
использовал - это обычная, низшая магия, но особого вида, доступная только
хозяевам. У вас на Арканусе магия устроена очень необычно, большинство
заклинаний недоступно смертным, хотя нет никаких причин, которые могли бы
это вызвать. Похоже, что Творец, когда творил ваш мир, специально
установил границы, разрешив смертным творить только самую примитивную
волшбу. И вообще ваш мир очень странный...
  - А мне твой мир кажется странным. Солнце какое-то...
  Я вяло поковырял в тарелке. Мясо давно остыло, я совсем забыл о нем за
разговором, но не выкидывать же его.
  - Скажи мне, Хэмфаст, - неожиданно сказала Натка, - почему ты вчера
пригласил меня смотреть эту битву?
  - Не знаю, - я пожал плечами, - мне просто захотелось сделать для тебя
что-то хорошее. Я с утра был не в духе, шаманы никак не могли закончить
разведку узла, я нервничал... не знаю, мне почему-то захотелось выйти из
образа Оберика, сделать что-то неожиданное, что-то безумное.
  - А я думала, что я тебе понравилась.
  - Ты мне нравишься, ты очень хорошая девушка, очень милая и красивая, да и
неглупая.
  Натка задумчиво и как-то нервно вертела в руках пустой бокал. Потом она
заговорила.
  - Ты очень добрый... и вежливый. Но не надо говорить то, что на самом деле
не думаешь. Я знаю, ты не хочешь меня обидеть, но... на самом деле я тебя
не привлекаю. - Она вздохнула. - Ладно, попробую подобрать тебе другую
девушку. Какой тип тебе больше нравится?
  - Ты что, Натка?! - воскликнул я. - Ты очень красивая, ты привлекаешь
меня, но... ты что, хочешь затащить меня в постель?
  - Как я могу сделать это, если ты не хочешь?
  - Но... но я не могу это сделать!
  Натка удивленно вскинула брови.
  - Вот как? Ну это дело поправимое. Позволь, я помогу тебе.
  Я покраснел до самых ушей.
  - Да не в этом дело! Я не могу не потому что не могу... тьфу! Как это
сказать правильно... понимаешь, у меня в Средиземье осталась жена и сын, я
не могу любить одновременно тебя и ее...
  - Любить меня совсем необязательно, я не требую этого... да как я вообще
могу требовать любви у такого великого мага!
  - Издеваешься?
  - Нет, с чего ты взял?
  - Оберика ты тоже называла великим.
  - Так он и был великим по сравнению с обычными смертными... кстати, а ты
смертен?
  Я замялся.
  - В общем, да. Скорее да, чем нет. Высшая магия позволяет остановить
старение, но я могу погибнуть.
  - Всякий может погибнуть. Значит, ты бессмертный, как Оберик. И почему
тогда ты злишься, когда я называю тебя великим?
  - Разве величие только в бессмертии? Разве одного бессмертия достаточно
для того, чтобы называться великим?
  - Да ну тебя! Чего ты цепляешься к словам? Я объясняю очевидные вещи, а ты
не хочешь их признавать. Скромность - это хорошо, но она тебе не к лицу.
Не хочешь меня - не надо, я не имею права себя навязывать, но то, как ты
это объясняешь... неужели ты не можешь овладеть мной без любви?
  - Не могу. Это... это просто противно.
  - Странно. - Натка искренне удивилась. - У вас в Средиземье, что, этим
занимаются только по любви?
  - Нет, конечно, тогда бы мы давно вымерли. Обычно, когда юноша вступает в
брачный возраст, родители подбирают ему невесту, договариваются с ее
родителями, потом происходит свадьба...
  - Что происходит?
  - Свадьба. Ну, вождь и визард благословляют молодых, происходят разные
церемонии, а потом они становятся мужем и женой и живут единой семьей всю
жизнь.
  - Вождь и визард?
  - Да нет же! Юноша и девушка, которые участвуют в свадьбе.
  - Ну это у жителей, единая семья и все такое... А солдаты?
  - У нас нет солдат. Каждый хоббит-мужчина обучается воинскому делу, и
когда начинается война, все, кто может держать оружие, вступают в
ополчение. Только войны у нас не было уже больше тысячи лет.
  - А как же ваши хозяева... ну да, у вас нет хозяев... ну кто у вас там
вместо них... вожди, вроде? Ваши вожди, они что, никогда не ссорятся?
  - Бывает, и ссорятся, но войн из-за этого не бывает, хоббит никогда не
поднимает оружие на хоббита. Раньше бывало, что на нас нападали люди и
орки, но они никогда не побеждали, и поэтому перестали нападать.
  - А вы сами? Раз вы такие сильные, почему не нападаете на соседей?
  - Ты что! Это же нельзя делать!
  - Почему? Зачем добывать вещи трудом, если можно добыть войной? Так проще.
  - Ну как тебе объяснить... Так нельзя, хоббиты никогда ни на кого не
нападают, это закон.
  - Странные у вас законы. Но раз у вас такие законы, почему ты начал
воевать с нечистью?
  - Нечисть - это же совсем другое! Нечисть нужно истреблять до конца, это
же очевидно!
  И тут я задумался, а очевидно ли это? Какая разница между разумными и
тварями? Нет, это все-таки очевидно - разумные мыслят, разговаривают,
строят дома и делают орудия, обрабатывают землю, создают законы, а твари -
это те же животные, только более сильные, коварные и опасные. Нет, нечисть
действительно нужно истреблять!
  - Ну, не знаю... - сказала Натка. Она задумчиво посмотрела в пустой бокал.
- Если ты вдруг захочешь меня, скажи. Я бы хотела зачать от тебя ребенка.
- И она спросила меня совсем другим тоном: - Ты позволишь мне идти,
великий Хэмфаст?
  Я растерянно кивнул. Великий Хэмфаст... Моргот меня раздери, так меня еще
никто не называл.

  11.

  На следующий день никаких боев не было запланировано. Это даже хорошо,
после разговора с Наткой мне больше не хочется воевать. Я пообщался с
халфлингом по имени Перегрин, бургомистром Ханипула (забавно, что его
зовут так же, как одного из героев Хоббитании), но мы обсуждали сугубо
мирные вопросы. Недавно открытый в Ханипуле продуктовый рынок повысил
объем поставляемого продовольствия на двадцать процентов, и это только за
счет уменьшения транспортных потерь. Страшно подумать, насколько
неэффективно при Оберике работала экономика. Да и сейчас, если честно,
немногое изменилось.
  Мы обсудили с Перегрином, как следует дальше развивать городское
хозяйство, и в конечном итоге я велел ему сконцентрироваться на
строительстве собора, который пока построен только наполовину. Дефицит
маны - пожалуй, главная проблема сейчас, и эту проблему надо решать.
Жалко, что ее не удастся решить быстро - собор строится несколько лет,
сейчас Перегрин начнет набирать третью сотню мирных шаманов, но их еще
надо обучать, и вряд ли они начнут генерировать ману раньше, чем через два
года.
  Натка пришла в обычное время.
  - Приветствую тебя, Хэмфаст! - сказала она и я не упустил случая пошутить.
  - Привет, Натка! - сказал я. - Что, я теперь уже не великий?
  - Ты же вчера обижался, когда я тебя так называла.
  И почему у женщин так плохо с чувством юмора? Или это у меня шутки
дурацкие?
  Мы сели за стол, на этот раз мне не пришлось долго уговаривать Натку, она
лишь на секунду замерла, ожидая приглашающего жеста. Некоторое время мы
молча поглощали пищу, а потом Натка спросила, почему я не прикасаюсь к
вину. И действительно, почему мне больше не хочется одурманивать свой
разум? Может быть, потому, что сегодня мои бойцы ни с кем не воевали?
  А потом Натка попросила рассказать ей про Средиземье и я выполнил ее
просьбу. В конце концов, я приложился к кувшину с вином, но не затем,
чтобы опьянеть, а просто чтобы промочить горло, утомленное долгим
рассказом. Я начал с сотворения мира Эру Илуватаром, и, странное дело,
Натка восприняла историю моего мира совсем не так, как привыкли
воспринимать ее мы, хоббиты.
  - У вас тоже есть хозяева, - сказала она, - только вы называете их
валарами и майарами и они живут в отдельном мире, а к вам только изредка
наведываются.
  Я возразил, я сказал, что это совсем другое, валары помогали Эру сотворять
мир, а потом почти что перестали вмешиваться в дела смертных, в то время
как хозяева Аркануса и Миррора лично руководят каждым подвластным городом
и каждой армейской группировкой. Да, валары раньше обладали магией,
недоступной никому другому, но с тех пор, как Уриэль открыл, что высшая
магия доступна смертным, могущество валаров перестало быть абсолютным. И
эта простая вещь потрясла Натку до глубины души.
  - Так что, - сказала она, - у вас каждый может стать хозяином?
  - Нет, не каждый, - уточнил я. - Надо иметь скилл в судьбе, иначе никакая
магия не будет доступна. И я не уверен, что достаточно одного только
скилла, во всем Средиземье сейчас только трое разумных, не считая валаров
и майаров, умеют напрямую работать с элементалами, на основе таких скудных
данных нельзя делать общие выводы. Но, скорее всего, ты права и
действительно любой, кто умеет плести заклинания, может пользоваться
высшей магией.
  Натка загадочно улыбнулась и продолжила задавать вопросы. История
Белерианда ей быстро наскучила, и как-то незаметно разговор перешел на
правила и обычаи повседневной жизни Хоббитании. Ее интересовало все: как
строится клан, какова роль вождя и визарда, в каких случаях собирается
совет клана, как разбираются споры... а особенно ее интересовало все,
связанное с семейным укладом. Как подбираются пары, как строятся
взаимоотношения мужа и жены, как отец участвует в воспитании детей, в
каких случаях допускается бить жену. Ни в каких? Не может быть! Как же
тогда заставить жену уважать мужа? Законы? Правила? И что, все их
соблюдают? Не может быть! Странный вы народ, хоббиты.
  А что делать, если жена полюбила другого хоббита? Что, такого не бывает?
Никогда-никогда? Да ну тебя, не верю! И что, мужчины-хоббиты никогда не
изменяют женам? Да врешь ты все, Хэмфаст, такое только в сказках бывает!
Ну не может быть так, чтобы все до единого разумные так тупо подчинялись
законам, если за их нарушение даже не предусмотрены наказания. Зачем
предусматривать наказание, если закон не нарушается? А как может закон не
нарушаться, если за нарушение не наказывают?
  В конце концов Натка сказала, что мы, хоббиты, и они, халфлинги - два
совершенно разных народа и единственное, что у нас общее - это внешность.
Я тоже так иногда думаю, но чаще мне кажется, что общего у нас гораздо
больше. Если взять обычного хоббита и воспитывать с раннего детства в
гнусном и ненормальном обществе, где стариков убивают на алтарях, где
солдаты относятся к временным женам как к говорящей скотине, где в порядке
вещей многоженство, насилие над малолетними, куча других гадостей, вряд ли
в таком мире хоббит будет вести себя так же, как в совершенном и
справедливом обществе Хоббитании. Впрочем, когда Хардинг отказался принять
Нехаллению в клан, наши порядки не казались мне справедливыми. Есть над
чем задуматься.
  Мы беседовали очень долго, наверное, до самого вечера, если можно назвать
вечером то, что никогда не перейдет в ночь, под конец Натка несколько раз
намекала, что она не против остаться в башне и на ночь, но я сделал вид,
что не понял этих намеков.

  12.

  Заброшенный храм к востоку от Медодейла принес мне сто пятьдесят фунтов
золота. Мелочь, а приятно, и особенно приятно, что победа достигнута без
потерь, дух-охранник, единственное живое существо, преградившее путь моим
воинам, сгинул от первого же объединенного залпа шаманов и слингеров.
  А визит Натки доставил мне совершенно необъяснимую радость. Я внезапно
понял, что успел привязаться к ней, ничего удивительного, если вдуматься,
ведь она единственная в двух мирах, кто видит во мне не всесильного
хозяина, а живого хоббита или там халфлинга. Оказывается, всеобщее
поклонение так утомляет, так хочется поговорить с кем-нибудь, кто не
стремится всячески угодить тебе, от кого можно услышать нормальные слова,
а не только "да, хозяин" или "будет сделано, великий Оберик". Как мне это
надоело!
  Сегодня Натка рассказывала мне об Арканусе. Она родилась пятнадцать лет
назад, через восемнадцать лет после явления Оберика, и, естественно, она
не помнит, что было раньше, а воспоминания стариков об этих временах
путаны и туманны. Мать Натки, Риза - третья жена Мусиора, самая молодая, а
Натка - ее первый ребенок и одновременно первая и единственная дочь
Мусиора, от других жен у него рождались исключительно сыновья.
Неудивительно, что Натку с самого детства баловали и ни в чем не
отказывали, удивительно, что из нее выросла не взбалмошная истеричная
дура, а умная и уравновешенная девушка.
  Я спросил Натку, когда ее выдадут замуж, и она почему-то помрачнела. Мне
пришлось долго расспрашивать ее, и только, когда я полушутя пригрозил
воспользоваться властью хозяина, она рассказала мне все. Оказывается, ее
обязанности вовсе не ограничивались доставкой пищи в башню Оберика. Я
прямо-таки задохнулся от омерзения, когда Натка с мертвенно застывшим
лицом излагала подробности того, что с ней делал Оберик. Дело даже не в
том, что насилие над женщиной гадко само по себе и что тем более гадко
насилие над малолетней девчонкой, а ведь Оберик начал пользоваться ею не
один год назад. Вы только вдумайтесь, Оберик - эльф, Натка - халфлинг,
попробуйте сопоставить размеры. А ведь Оберик не ограничивался... ладно,
достаточно, даже думать об этом противно!
  Бедная девушка! Понятно, почему ей теперь не светит замужество. И моя
челюсть снова отвалилась до земли, когда я узнал, что дело вовсе не в том,
что я подумал. Оказывается, у халфлингов считается, что прикосновение
обычного мужчины оскверняет женщину, которой касался хозяин, что это
неуважение к хозяину, и вовсе не брезгливость делает невозможной для Натки
нормальную жизнь нормальной замужней женщины. Мое сердце наполнилось
жалостью, и как-то незаметно Натка оказалась на моих коленях, и мы долго
целовались, а потом наступило время ночи, если это можно назвать ночью, и
эту ночь мы провели вместе. Скажете, гнусно? Позвольте с вами не
согласиться. Нехалления потеряна для меня навсегда, моя резервная копия
давно ожила и сейчас совсем другой Хэмфаст служит ей надеждой и опорой.
Мне никогда не покинуть Арканус, я не умею пробивать каналы между мирами,
да что там говорить, я даже вратами миров пользоваться не умею. И зачем,
спрашивается, мне отказываться от радостей жизни только во имя следования
законам, область распространения которых осталась далеко позади? То-то же.

  13.


  Стоило мне разделить постель с Наткой, как она сразу почувствовала себя
хозяйкой башни. Не равной мне хозяйкой, это было бы просто нагло и глупо,
а хозяйкой дома, и неважно, что дом имеет такую необычную форму и содержит
так много артефактов. Она постоянно спрашивала, может ли она сделать
то-то, переместить такую-то вещь из этого места в то, вымыть одну вещь,
протереть другую, и в конце концов я сказал ей "делай что хочешь" и больше
она ни о чем не спрашивала.
  Но какая женщина! Никогда не думал, что такое возможно, неудивительно, что
Оберик последние годы пользовался только ею. И, странное дело, некоторые
вещи кажутся совершенно отвратительными и недостойными культурного
хоббита, а попробуешь, и очень даже неплохо.
  А потом мои герои достигли пещер Торгарда и выгребли из подземных тайников
пятьдесят духов маны, не встретив никакого сопротивления. Я призвал
магического духа и отправил его на озерный узел рядом с Корнберри, тот
самый узел, который защищали призрачные звери и русалки, и штурм которого
наблюдала Натка. Оставшаяся мана позволит немного поколдовать, но на
сколько-нибудь мощное магическое действие ее не хватит, и вообще, не стоит
рассчитывать на серьезное волшебство до тех пор, пока оба духа не
доберутся до цели.

  14.


  Сто духов маны пришли в мое хранилище из Миррора, где полторы сотни
слингеров исследовали неведомые земли. Три десятка спрайтов, охранявших
очередные руины, не смогли оказать достойного сопротивления, слингеры
справились с ними быстро, без потерь и без моей помощи. Натка даже не
повернула голову, чтобы посмотреть на битву, она копошилась на моем
письменном столе, раскладывая пергаменты в строгом порядке, часом раньше
она сказала, что в башне творится страшный бардак и так больше
продолжаться не может. Ну не может, так не может, пусть себе развлекается,
подумал я и занялся государственными делами.
  А потом нам принесли обед, теперь это делала другая женщина, пожилая и
некрасивая, и, увидев ее, я усмехнулся про себя. Не терпит моя подруга
конкуренции, и правильно делает, я бы на ее месте тоже не потерпел. А
потом наступил романтический вечер, плавно перешедший в романтическую
ночь, и мы снова любили друг друга и впервые в этом мире я почувствовал,
что почти счастлив. Не такой уж и плохой мир этот Арканус.

  15.

  Огоньки Главного Заклинательного Кресла замигали, сообщая, что кто-то
хочет со мной связаться. Я открыл соединение, но голова, возникшая в
воздухе, не принадлежала никому из моих подданных. Я слышал, что в
Средиземье к югу от Харада простираются жаркие, влажные и болотистые леса,
в которых не живут ни хоббиты, ни орки, ни гномы, а живут только люди и
кожа этих людей имеет густой темно-коричневый цвет, но видеть таких людей
живьем раньше мне не доводилось. Оказывается, коричневые люди встречаются
и на Арканусе.
  Голова, возникшая из ниоткуда посреди заклинательного покоя, была
темно-коричневого цвета и принадлежала женщине. На голову был надет
красно-синий тюрбан, украшенный белой костяной инкрустацией в форме
человеческого черепа без нижней челюсти. В ушах женщины болтались тяжелые
золотые серьги, ее темно-карие, почти черные глаза смотрели зло и
настороженно, а толстые губы, венчающие ненормально крупные и мощные
челюсти, сложились в злую и немного презрительную гримасу. Это была Шери.
  - Что происходит, Оберик? - воскликнула она. - Твои войска покинули
городские гарнизоны. Всего за три месяца ты захватил два магических узла.
Тебя больше не устраивает место вечно второго? Хочешь стать первым?
Помериться силами? Пусть будет по-твоему, отныне между нами война.
  И связь прервалась.
  Я хотел сказать, что не хочу войны, что мои войска сражаются только против
нечисти, что я не таю никакого зла на других хозяев в целом и на Шери в
частности, что все, чего я хочу - привести мой народ к довольству и
процветанию, я попытался установить связь с башней Шери, но она не
отвечала.
  И почему она сказала про три месяца? Неужели уже прошло столько времени? Я
взглянул на волшебный гобелен, отображающий рост силы хозяев и этот
гобелен сообщил, что сейчас февраль 1434 года от сотворения мира, а моя
сила упала за прошедшее время почти вдвое и теперь я среди хозяев уже не
второй, а третий. Как же так? Что заставило ситуацию так резко измениться
к худшему? Я проверил составные части своей силы и оказалось, что мощь
моей магии стала почти вдвое меньше, чем когда я смотрел на эту картину в
прошлый раз. Почему? Не понимаю. И почему, кстати, у Оберика не было
бюджетного дефицита, хотя экономика у него работала совершенно безобразно?
  Мы с Наткой пили вино, я был подавлен, а она, видимо, желая отвлечь меня,
.

  ала расспрашивать про высшую магию. Я тоже хотел отвлечься от невеселых
мыслей и как-то незаметно начал учить ее. И вечером она сотворила свое
первое существо, это был поросенок, как у меня, только не такой
толстенький и почему-то полосатый.

  16.

  Пусть Шери и объявила мне войну, но карта не показывает никаких опасных
перемещений войск, и я решил не обращать на ее угрозы особого внимания.
Если Шери начнет масштабные боевые действия, Браксус мне по любому не
удержать, а в остальном... у нас нет протяженной общей границы, а та, что
есть, проходит по малонаселенным окраинам, и даже если Шери нападет прямо
сейчас, в ближайший год ее армия просто не успеет причинить серьезный
ущерб. Пожалуй, вначале я разберусь с нечистью и варварами, а потом...
может, мы еще успеем помириться до того, как начнется большая война.
  Одно из моих войск, включающее в себя халфлингов, клаконов, людей и пауков
общим числом чуть менее четырех сотен, отправилось в местность, называемую
Саут Вош, разбираться с местными ящерами, прозябающими в варварстве. Если
удастся их подчинить, бюджетный дефицит, может быть, навсегда останется в
прошлом.
  Ящеры - интересные существа. Не такие необычные, как клаконы, но
совершенно непохожие на халфлингов и людей, они стоят особняком в ряду
разумных существ Аркануса. Они холоднокровные и яйцекладущие, они способны
жить в воде, и не часы, как другие разумные, а недели и месяцы, они могут
спать на плаву, пить морскую воду и питаться одной только рыбой. Средний
ящер крупнее и сильнее среднего человека, а мускулистый хвост ящера, на
который надевается шипастая булава, становится в бою грозным
дополнительным оружием. Зубы ящеров мелкие, но острые и многочисленные, и
в бою ящеры часто пускают их в ход.
  С другой стороны, ящеры - одна из самых диких и примитивных рас Аркануса.
Они почти не владеют магией, им чужда наука, они не любят торговать и
делать сложные изделия, и действительно, зачем им высокие материи, если их
тела и так более чем приспособлены для того, чтобы выжить, прокормиться и
размножиться.
  Ящеры выставили против моих войск менее четырех сотен бойцов. Странные
дела творятся на Арканусе, я еще могу понять, что цивилизованные народы
строго делятся на солдат и жителей, и жители одинаково охотно готовы
служить любому хозяину, и ни один житель никогда не возьмет в руки оружие,
чтобы защитить свой дом от незваных пришельцев. Но почему варвары ведут
себя точно так же? Не понимаю.
  И бой начался. Что можно сказать об этом бое? Да ничего особенного. Зачем
утомлять читателя многочисленными описаниями батальных сцен, почти
неотличимых одна от другой? Скажу лишь главное. Я истратил почти всю ману,
но мои войска потеряли всего полусотню клаконских мечников, вставших на
пути меченосной пехоты ящеров и не позволивших врагу добраться до шаманов
и слингеров, которые и выкосили ряды противника лавиной камней и огня.
Нормальное течение сражения, в котором панцирная пехота противостоит
стрелкам, но стрелки сильнее.
  В общем, мои войска одержали победу и варварский город Саут Вош вошел в
состав империи Оберика. Я назначил бургомистром города старого и опытного
шамана по имени Скодр, и Скодр занялся нелегким делом превращения скопища
диких племен в нормальную провинцию большой цивилизованной страны.
  А Натка удивила меня в очередной раз. Она сказала, что ее совсем не
интересуют высшие и низшие души, правила обратного вызова элементалов и
прочие, как она выразилась, заумные премудрости. Она сказала, что хочет
овладеть высшей магией не для того, чтобы постигать тайны мироздания, а
чтобы научиться делать с ее помощью простые и понятные вещи. Вот,
например, можно с помощью высшей магии научиться летать? Можно. Нужно для
этого понимать принципы построения душ? Пожалуй, что необязательно.
  - Я не стремлюсь занять твое место, - сказала Натка. - Я никогда не стану
таким же могущественным магом, как ты, ведь двум магам не ужиться в одной
башне. Но всякие мелкие, но приятные вещи... когда ты летел в безоблачном
небе, гордо и величественно, как орел, я смотрела на тебя, задрав
голову... это было потрясающе. Все дети мечтают научиться летать и верят,
что когда-нибудь научатся, но проходит время и ты понимаешь, что тебе это
не дано, что никогда тебе не подняться в воздух. Но тогда я увидела, что
глупая детская мечта все-таки может осуществиться...
  В общем, мы забросили основы сотворения душ и я начал объяснять Натке, как
управлять уже сотворенными предметами.

  17.


  Я еще раз убедился, что Натка - очень умная и толковая девушка, она
постигала тайны управления элементалами буквально с полуслова. Не прошло и
недели, как она научилась проникать в души сначала неодушевленных
предметов, а потом и живых существ. По башне великого Оберика начали
летать разнообразные предметы, вначале листы пергамента, потом кухонная
утварь, а к концу второй недели Натка сумела поднять в воздух Главное
Заклинательное Кресло.
  И настал день, когда она взгромоздилась на перила балкона и долго стояла,
глядя в пустоту, собираясь с духом и все не решаясь сделать шаг в никуда.
И она сделала шаг, она рухнула вниз подобно камню, и воздух разорвался ее
оглушительным визгом. Я бросился следом, чтобы перехватить ее, не дать
разбиться, глупо, конечно, ведь я мог сделать это, не покидая балкона, но
мне почему-то показалось, что поймать любимую женщину в воздухе более
романтично. Глупая романтика. Но, в любом случае, моя помощь не
потребовалась, Натка сделала усилие над собой и сотворила нужное
заклинание.
  Она зависла в воздухе в ста футах от земли, я подлетел к ней вплотную,
наши руки встретились, а потом, неожиданно для нас обоих, наши губы
слились в затяжном поцелуе. Многочисленные халфлинги смотрели на нас
снизу, но ни я, ни Натка не замечали их. Мы поднялись в небо, так высоко,
что пейзаж внизу стал похож на карту, и настало время любви. Очень
странное ощущение, будто лежишь на невидимой кровати или плаваешь в
неощутимой воде... нет, это нельзя описать словами, это надо попробовать.
И еще очень забавно, как сброшенная одежда летит вниз, а затем под
действием заклинания неподвижно застывает в воздухе. Это выглядит, будто
предметы одежды растут на невидимом дереве, как плоды. Безумно, но
потрясающе.
  Уже почти в самом конце я сообразил, что все еще нахожусь в теле Оберика.
Как ни странно, Натка даже не заметила этого и вообще, сдается мне, этот
акт любви понравился ей гораздо больше, чем обычно. Наверное, сыграла роль
романтика - небо, птицы... ну и все такое.
  А потом мы вернулись в башню, Натка удалилась к себе, а я занялся
государственными делами. Скодр - совсем неопытный бургомистр и ему очень
трудно объяснить диким ящерам, почему они должны отдавать хозяину половину
любого дохода.

  18.


  Ящеры Саут Воша заплатили первые налоги золотом и продовольствием, и
экономическая ситуация изменилась к лучшему. Бюджетный дефицит уменьшился
до одной тысячи золотых в месяц, а это уже совсем несерьезно.
  Я ожидал, что теперь Натка будет целыми днями летать там и сям, но этого
не случилось. Не знаю, в чем тут дело, то ли детская мечта при ближайшем
рассмотрении оказалась не такой привлекательной, то ли Натку с самого
начала интересовало не столько умение летать как таковое, сколько
приобретение новых знаний. Но это непохоже на правду, будь это правдой,
она не выразила бы такого резкого нежелания учиться сотворению низших и
высших существ.
  Но, с другой стороны, Натка снова пристает ко мне, она просит научить ее
то одному, то другому, и то, что она просит, выглядит таким нелепым и
мелким ... Можно ли очистить книжные полки от пыли магическим образом? А
как с помощью высшей магии переловить мышей в подвале? Самое смешное здесь
то, что эти задачи не так тривиальны, как может показаться на первый
взгляд. Как, например, описать слой пыли единым объектом, не перечисляя
каждую пылинку? И как точно сформулировать заклинание поиска и
уничтожения, чтобы под его воздействие попали мыши, но не попала женщина,
приносящая обед нам с Наткой? Любому опытному магу все эти вещи кажутся
очевидными, но Натке приходится дотошно разжевывать каждую мелочь. Лучше
бы она изучала магию как положено, от начала до конца, не пропуская
неинтересные разделы.

  19.


  Сссра тоже объявил мне войну. Даже не знаю, как к этому относиться - то ли
это несмешная шутка, то ли я чего-то не понимаю. Ну как миррорские эльфы
смогут вторгнуться в мои владения, если от владений Сссра до ближайшей
башни, связывающей миры, не менее полугода пути? Издевается он, что ли...
Надо было прямо спросить его об этом, но, когда я впервые в жизни увидел
живого человекодракона, Дредвинг не в счет, это была просто картинка на
стене и к тому же он там был изображен в глухих доспехах... в общем,
вытянутая зеленая голова Сссра с торчащими наружу зубами и вертикальными
кошачьими зрачками в желтых глазах - это зрелище, способное надолго
вогнать в ступор любого разумного.
  А Натка попросила научить ее боевым заклинаниям.
  - Ну зачем тебе это? - спросил я. - С кем ты собралась воевать? Кто вообще
посмеет тебе угрожать?
  Натка капризно надула губки.
  - Разве ты не знаешь, - спросила она, - что почти все ученые полагают, что
воинские упражнения благотворно влияют не только на тело, но и на душу, и
помогают гармоничному развитию личности как единого целого?
  - Ну так сходи в гарнизон, возьми у кладовщика меч и упражняйся, пока не
надоест, - отрезал я. - А вообще, боевые искусства - не женское это дело.
  Но Натка не отставала.
  - А если я захочу полетать и улечу далеко-далеко и на меня нападут
какие-нибудь спрайты?
  - Спрайты не нападают на кого попало. Если не будешь слишком приближаться
к ним, они тебя не тронут.
  - А орлы?
  - Тем более.
  - Ну Хэмфаст, ну научи, ну пожалуйста!
  И я впервые повысил голос на любимую.
  А вечером она попросила рассказать про то, как я победил Оберика.
  - А чего тут рассказывать? - удивился я. - Помнишь, ты сотворила
поросенка?
  - Конечно.
  - Куда он потом делся?
  - Ты его дематериализовал... слушай, ты что, Оберика... просто взял и
дематериализовал?
  - Ну да. Элементал дематериализации один из самых простых и универсальных,
он действует на всех живых существ. Для неживых предметов используется
другой элементал, но он тоже очень простой.
  - И что, от этого элементала нет никакой защиты?
  - Почему же нет, есть. Уриэль говорил, что обладая ключом силы... ну как
тебе объяснить... в общем, очень крутой маг может обезопасить себя от
подобных заклинаний.
  - Ты можешь сделать это со мной?
  - Что сделать?
  - Ну чтобы меня нельзя было дематериализовать.
  - Ну... в принципе, могу, нужный ключ силы у меня есть, но я совершенно не
помню, как это делается. В книге Уриэля были описаны необходимые
заклинания, но это так сложно и муторно... да не грузись ты, в обоих мирах
только мы с тобой владеем заклинанием дематериализации, даже местные
хозяева не обладают высшей магией. Ну не буду же я тебя
дематериализовывать. - Я рассмеялся, но Натка оставалась серьезной.
  - А это заклинание можно как-то почувствовать? - спросила она.
  - Никак. Раз и все, был разумный и нету разумного.

  ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. НАШЕСТВИЕ КЛОНОВ.

  1.

  - Скажи мне, почтенный Уриэль, - в голосе Олорина отчетливо слышался
ядовитый сарказм, - насколько дети хоббитов растут быстрее человеческих
детей?
  - Нинасколько. Некоторые периоды развития у маленьких хоббитов протекают
быстрее, некоторые медленнее, но в целом скорость роста и взросления у
людей и хоббитов одинаковая.
  - А в каком возрасте маленький хоббит обычно начинает говорить "мама"?
  - Да хватит тебе, Олорин! - взорвался Уриэль. - Ну не рассчитал я, не
рассчитал. Да, сейчас конец лета, а не начало, ну и что с того? Ты-то
вообще отказался делать резервные копии!
  - Ненавижу зомбей, - сказал Олорин, но уже не так уверенно и без прежнего
сарказма.
  - Самого себя не возненавидь! - воскликнул Уриэль и расхохотался нервным и
злым смехом.
  Мы сидели на кухне и пили пиво. Долгаст ползал под ногами, непрерывно
лопоча и агукая что-то неразборчивое, время от времени он поднимался на
ноги и пытался ходить, и чаще всего успевал сделать несколько шагов
прежде, чем упасть.
  - Хватит ругаться, - сказал Олорин и его глаза блеснули из-под седых
бровей, - пора подводить итоги. А итоги неутешительные. Мы отправились в
пещеру Орлангура и сгинули.
  - Может, и не сгинули, - запротестовал Уриэль, но Олорин немедленно
перебил его:
  - Может, и не сгинули, но от этого не легче. Мы собирались вернуться к
началу лета, сейчас лето уже на исходе, резервные копии активизировались
позже намеченного срока, а от нас-предыдущих все еще ни слуху, ни духу. Не
знаю, куда они... то есть, мы... ну понятно, кто, сгинули и сгинули ли
вообще, но здесь их нет. Что будем делать?
  Воцарилось молчание. Олорин вопросительно взглянул на меня. Все правильно,
на советах младшие всегда говорят первыми.
  - Ну я точно не знаю... - замялся я, - наверное... наверное, надо сходить
туда еще раз и посмотреть, что с нами случилось, - и я сразу понял, какую
глупость сморозил.
  Уриэль не преминул указать мне на эту глупость.
  - Ага, - сказал он, - а потом зимой оживут еще три резервные копии и они
тоже пойдут неизвестно куда...
  - Так ты что предлагаешь, - оборвал его Олорин, - никуда не ходить, ничего
не узнавать?
  - Нет, конечно. Если они сгинули, им уже ничем не поможешь. А если нет...
я бы не хотел оставить свою копию в лапах какого-нибудь дракона или
людоеда. Но мы должны извлечь уроки из прошлого похода.
  - Замечательно! - голос Олорина, обычно тихий и мягкий, на этот раз
возвысился. - Наконец-то за этим столом сказали что-то дельное. Извлечь
уроки. Какие уроки?
  - Во-первых, - сказал Уриэль, - нельзя очертя голову бросаться в
неизвестность. Мы должны знать, где закончился предыдущий поход. И если
нас снова постигнет неудача, мы должны знать, где это произошло. Думаю, мы
должны создавать резервные копии не один раз, а регулярно и с меньшими
сроками активизации.
  - А потом твои заклинания начнут давать сбои и наши копии возродятся или
слишком рано или слишком поздно или не возродятся вообще, - возразил
Олорин. - Нет, это не годится. Без создания зомбей нам не обойтись, это ты
верно отметил, но использовать их мы будем по-другому. После каждого
препятствия мы будем создавать зомбей, но оживлять их будем сразу же.
  - Зачем?
  - Затем, чтобы отправить домой. После того, как мы отправим первых гонцов,
здесь всегда будут находиться другие мы, которые всегда будут знать,
докуда дошли мы основные. Когда придут новые гонцы, произойдет слияние. А
если гонцов долго не будет, другие мы смогут продолжить путь с того места,
где остановились эти мы, притом продолжить путь более осторожно, зная о
предстоящей опасности. Возражения есть?
  Возражений не нашлось.
  - Далее, - продолжал Олорин, - заклинаниями создания резервной копии и
восстановления с нее должен обладать каждый из нас. Может случиться так,
что двое из нас погибнут и тогда третий сможет восстановить их, и нам не
придется начинать путь сначала.
  - Разве ты не владеешь этими заклинаниями? - удивился Уриэль.
  - Я знаю все, что нужно, чтобы ими овладеть, но это займет неоправданно
много времени. Насколько я понимаю, у тебя, Уриэль, есть готовое
отлаженное заклинание... ну или почти отлаженное, не забудь, кстати,
проверить блок автоматического восстановления, ты явно что-то напутал с
отсчетом времени. Так вот, Уриэль, ты поделишься с нами этим заклинанием?
  - Конечно, - сказал Уриэль и вытащил из воздуха две пачки пергамента
листов по десять каждая.
  Я удивился - никогда не видел такого длинного заклинания.
  - Изучайте, - сказал Уриэль и выдал одну пачку Олорину, а другую мне.
  Я немедленно впился глазами в ровные строчки рун, но вскоре разочарованно
вздохнул и отложил листы в сторону. Нечего и думать быстро разобраться в
этом заклинании, оно наполовину написано на языке первооснов, да и
вообще... уж очень оно длинное. Никогда не видел такого длинного и
сложного заклинания.

  2.

  Я сотворил своего первого зомби в пещере Орлангура. Мы посмотрели друг на
друга и ничего не сказали, только одновременно состроили глупую
удивленно-раздраженную гримасу. Почему-то, когда смотришь на свою точную
копию, начинаешь испытывать глупую ревность, хотя и понимаешь, что не
пройдет и нескольких месяцев, как это тело и эта душа сольются с твоими
телом и душой, и память будет объединена, и копия сольется с оригиналом и
так будет до конца дней. Но все равно, подумаешь, что вот этот Хэмфаст уже
сегодня вечером заберется в постель к Нехаллении... прямо-таки дрожь
пробирает. Понимаешь, что это глупо, а ничего сделать не можешь.
  В общем, мы с копией перекинулись парой фраз, после чего он отправился в
обратный путь в компании второго Уриэля и второго Олорина. Олорины
нервничали примерно так же, как и мы, Хэмфасты, а Уриэли, кажется, не
испытывали ни малейшего неудобства оттого, что их двое. И когда они оба
начинали одновременно говорить одно и то же, они не замолкали в смущении,
как мы или Олорины, а начинали хохотать, так же синхронно, как и говорили.
  Об этом стоит сказать подробнее. Очень странная вещь происходит, когда
оригинал разговаривает с только что сотворенной копией. Сразу после
раздвоения души оригинала и копии совершенно идентичны, потом, по мере
накопления собственного опыта, они начинают мыслить и чувствовать немного
по-разному, но в первые минуты никак не удается избавиться от ощущения,
что смотришься в зеркало, настолько точно копия повторяет действия
оригинала. Кажется, я начинаю понимать, почему Олорин так не любит
сотворение резервных копий.
  Копии одна за другой растворились в черной непроницаемой преграде,
загораживающей выход из пещеры, а оригиналы приступили к изучению местного
интерьера.
  Да, кстати, совсем забыл! Надо рассказать о том, что с нами произошло на
пути в эту пещеру. Ничего особенного, в общем-то, не произошло. Стражи
Границы выглядели жутковато, и в схватке с ними у нас не было бы никаких
шансов, но нам удалось проскользнуть незамеченными. Разрывы ткани
пространства тоже вещь еще та, но благодаря опыту Уриэля мы справились.
Что еще? Да, еще волшебная стена, окружающая Запретный Квадрат. Снаружи
она совершенно невидима, а изнутри выглядит как абсолютно черное полотно,
надвое рассекающее мир от земли и до неба. Впечатляющее зрелище. Короче
говоря, по дороге сюда приключений было много, но ничего, заслуживающего
подробного рассказа, так и не приключилось.
  Уриэль удалился куда-то вглубь пещеры и растворился в полумраке, а мы с
Олорином приступили к исследованию окрестностей входа. Никаких следов
сражения или чего-то подобного, всюду идеальный порядок, только
горизонтальные поверхности покрыты толстым слоем пыли. Наши следы
отчетливо видны на полу... стоп! А где следы наших предшественников?
  Ага, вот они. Прошлые мы изрядно походили по пещере, кто-то даже успел
посидеть на троне Орлангура, трудно сказать, кто именно, следы сохранились
не настолько хорошо. Ага, вот что привлекло их внимание! Письменный стол,
заваленный пергаментом. Видно, что в этой куче кто-то основательно
покопался. Я протянул руку и взял верхний лист. Стихи. Точно, стихи, а
точнее, одно стихотворение на двух языках, я сразу понял это, несмотря на
то, что не знаю ни одного из этих языков. Стихи ни с чем не перепутаешь -
короткие рубленые строки, число рун в каждой строке подчиняется
повторяющемуся ритму... ну и так далее. Я позвал Олорина, протянул ему
пергамент, он долго беззвучно шевелил губами, а потом открыл рот и начал
читать стихи в переводе на аннурский язык.

  3.


  Мы с Олорином сидели на троне Орлангура и обсуждали стихи.
  - Не понимаю, - сказал я, - Орлангур, он что, разочаровался в деле света и
ушел в иные миры?
  - Я бы не стал утверждать так категорично, - возразил Олорин, - скорее
всего, эти стихи принадлежат не Орлангуру.
  - Почему ты так думаешь?
  - Они написаны на двух языках, при этом текст на языке майаров записан
справа. Понимаешь?
  - Думаешь, это перевод?
  - Да. Насколько я знаю Орлангура, язык майаров для него родной. Вряд ли он
стал бы сочинять стихотворение на чужом языке, а потом переводить его на
родной. И вряд ли он записал бы оригинал справа, а перевод слева. Кроме
того, стихотворения на этих двух листах сильно различаются по стилю. У них
есть много общего, языки одни и те же, но... это трудно объяснить, но я
почти уверен, что эти два стихотворения принадлежат перу разных авторов.
  - Но, все равно, почему Орлангур перевел именно эти стихи?
  Орлангур пожал плечами, и в этот момент в круге света, образованном
волшебным светильником, зажженным Олорином, появился Уриэль.
  - Две новости, - сказал он, - хорошая и плохая.
  - Вначале давай плохую, - потребовал Олорин.
  - Плохая новость - врата миров разрушены.
  - Как? - воскликнули мы в один голос.
  - Тут был один артефакт, нечто вроде мины-ловушки... ну, знаете, всякие
взрывные артефакты, которые при отступлении разбрасываются на поле боя.
Так вот, этого артефакта раньше не было, я имею ввиду, во время нашего
первого визита кто-то явился сюда через врата миров, принес этот артефакт,
ушел обратно, а потом артефакт взорвался и разрушил врата.
  - Нечего и гадать, кто это был, - Олорин встрял в монолог Уриэля, - я тебе
сразу скажу, что это Орлангур.
  - Сам Орлангур? - воскликнул я.
  - С чего ты взял? - воскликнул Уриэль.
  - Сам, собственной персоной, - Олорин важно кивнул головой. - Такую ауру
трудно забыть, а тем более с чем-нибудь перепутать. Он был здесь в конце
зимы, и, скорее всего, мы-предыдущие тогда с ним встретились.
  - Это он взорвал врата? - спросил я. Я уже все понял, но это знание
совершенно не укладывается в голове. - Он напал на нас и мы погибли?
  - Нет, - сказал Уриэль. - Есть еще и хорошая новость. В прошлый раз мы не
погибли, мы пошли дальше.
  - Но как? Если врата миров разрушены...
  - Можно перемещаться между мирами и без помощи врат. Можно попробовать
пробить канал, это более утомительно и опасно, но возможно. И в тот раз мы
это сделали.
  - И в какой мир мы отправились? - поинтересовался Олорин.
  - Довольно забавный мир. Когда я посетил эту пещеру в первый раз, я
оставил здесь артефакт. Нечто вроде сканера, он изучал миры, в которые
можно попасть отсюда, причем не только те миры, в которые ведут врата, но
и те, доступ к которым возможен только через канал. Сканирование миров -
дело долгое, я хотел, чтобы артефакт собрал требуемую информацию без моего
непосредственного участия, и так оно и случилось. Самые интересные миры
стали для нас закрыты после уничтожения врат, но то, что осталось, тоже
неплохо. В общем, мы ушли в самый интересный мир из оставшихся доступными.
Оригинальный мир. Там живут люди, эльфы и хоббиты, там действует магия,
как высшая, так и низшая, только низшая магия действует по-другому и
заклинания Средиземья там действовать не будут. В общем, прошлые мы
отправились туда и благополучно достигли цели. Пойдем за ними?
  - Пойдем, - сказал Олорин, - только вначале создадим новые копии.

  4.


  Я мыслю, следовательно, я существую. Не помню, кто это сказал, кажется,
Ежебой из Дорвага. А может, и нет. Неважно. Важно то, что, раз я думаю,
значит, я еще жив.
  Пробивать канал - удовольствие еще то. Даже если ты непосредственно не
участвуешь в этой операции, а выступаешь в роли пассажира, одно только
пребывание в междумирье способно изрядно испортить настроение. Кажется,
что время останавливается, а пространство становится все более жестким и
неподвижным и в конце концов совсем исчезает. Дышать становится все
труднее, сознание начинает плыть, а дальше я ничего не помню.
  Я открыл глаза и увидел безоблачное небо. Я сразу понял, что в нем что-то
не то, но чтобы понять, что именно не то, мне потребовалась целая минута -
тяжело соображать после того, как чуть не умер. Вот что в этом небе не то
- в нем нет солнца, вместо этого равномерно светится весь небосвод. Я
ошеломленно потряс головой, с трудом встал на ноги и осмотрелся по
сторонам.
  Я стоял под развесистым дубом в десятке шагов от гарнизонного плаца, на
котором тренировались хоббиты. Уриэль был прав, здесь действительно живут
хоббиты. Но как убого они выглядят!
  Десяток молодых воинов, которых обучал строевым приемам столь же молодой
десятник, изображали панцирную пехоту, если судить по вооружению и
экипировке. Глядя на них, я не знал, как реагировать на это зрелище -
смеяться, плеваться или пожалеть этих скорбных умом несчастных. Панцирная
пехота хоббитов - любой обитатель Средиземья расхохотался бы, посчитав эти
слова глупой шуткой. Хоббиты слишком низкорослы и физически слабы, чтобы
они могли противостоять кому-либо, кроме других хоббитов. Сила хоббитов в
их ловкости и непревзойденном умении управляться с метательным оружием.
Оружие хоббита - не щит, меч и копье, а лук, стрелы и метательные ножи на
перевязи. Хоббиты не принимают правильного боя, партизанская война - вот
стихия хоббичьих воинов. Хоббиты не строятся фалангой, они наступают
рассыпным строем, прячась в подлеске и кустарнике и их самонаводящиеся
стрелы разят врага, появляясь будто бы ниоткуда.
  Но эти хоббиты, кажется, не знают правильных приемов войны. Они маршируют
взад и вперед, совершают повороты на месте и в движении, стараясь не
нарушать строй, перебрасывают копья из походного положения в боевое и
обратно, и, надо сказать, у них неплохо получается. Но, все равно, как это
глупо!
  Десятник наконец, заметил меня, случайно посмотрев в мою сторону. Мне не
оставалось ничего, кроме как выйти ему навстречу.
  - Приветствую тебя, почтенный хоббит, - произнес я, совершая учтивый
поклон, - Хэмфаст, сын Долгаста, из клана Брендибэк к твоим услугам.
  Хоббит удивленно разинул рот и совершил несколько нелепых движений нижней
челюстью.
  - Хэмфаст? Летающий халфлинг? Для меня огромная честь... Эй, Тларс, бегом
к Умбату! - неожиданно закричал он. - Скажешь ему, что в Сакред Вейл
прибыл Хэмфаст. - Десятник снова обратился ко мне: - Но как ты прошел сюда
незамеченным, почтенный Хэмфаст? Почему привратная стража не оказала тебе
должных почестей?
  Похоже, меня тут уже знают. То есть, предыдущего меня, он, очевидно,
благополучно достиг этого мира и уже успел стать известной личностью.
Интересно, почему он не вернулся?
  - Прошу прощения, почтенный, - пробормотал я, - мне нужно совершить
одно... гм, заклинание.
  Хоббит подобострастно кивнул, а я обратился к рунному идентификатору
Уриэля. Неверный идентификатор. Олорин? То же самое. Это что получается,
сюда попал только я один, а мои друзья остались в Средиземье? Или вообще
сгинули по пути? Моргот меня раздери, это все объясняет! Вот почему в
прошлый раз никто не вернулся обратно - Уриэль и Олорин не достигли места
назначения, а я не умею пробивать каналы между мирами. Стоп! Уриэль
говорил, что его артефакт сообщил, что в прошлый раз цели достигли все
трое. Но это может быть ошибкой, ведь он так же уверенно говорил, что
резервные копии активизируются в начале лета, а не в конце. Я представил
себе, что будет дальше, и мне стало совсем плохо. Раз за разом Уриэль и
Олорин будут пробивать канал в этот мир, погибать в дороге, а здесь будут
один за другим появляться Хэмфасты. Брр...
  Хоббит-десятник растерянно переминался с ноги на ногу.
  - Почтенный, не знаю твоего имени, - начал я и он немедленно перебил меня.
  - Фоггер, - поспешно представился он, - Фоггер меня зовут. Прости, что я
не представился сразу, я не хотел проявить непочтение. Прошу великого
героя простить меня.
  Теперь настала моя очередь разевать рот.
  - Как ты назвал меня?
  - Герой. Великий герой. Почему ты удивился? Или... или ты не тот Хэмфаст?
  Я тяжело вздохнул.
  - Это не так просто объяснить, почтенный Фоггер. Около полугода назад в
этот мир явился хоббит по имени Хэмфаст.
  Фоггер кивнул.
  - Это был величайший воин из всех халфлингов Аркануса, когда-либо
рождавшихся или являвшихся. И он, так же, как ты, называл халфлингов
хоббитами.
  - Ну вот, - продолжал я, - он должен был вернуться обратно, но не
вернулся. Перед тем, как Хэмфаст ушел в междумирье, Уриэль, его учитель,
создал Хэмфасту резервную копию. То есть, меня. И когда прошли все сроки
возвращения, я отправился выяснить, что произошло с оригиналом.
  Фоггер помотал головой.
  - Резервная копия - это как? Я не понимаю, ты Хэмфаст или не Хэмфаст?
  - Я Хэмфаст. Мои тело и душа в точности повторяют тело и душу Хэмфаста,
какими они были в момент создания копии. Я умею все, что умеет Хэмфаст, но
я не знаю того, что случилось с ним в этом мире... как ты его назвал,
Арканус?
  - Да, Арканус. Наш мир называется именно так. Значит, ты точно такой же
Хэмфаст, но другой?
  - Ну да.
  - И ты не знаешь, что произошло с тем Хэмфастом?
  - Не знаю.
  Фоггер задумался.
  - Прошу прощения, почтенный Хэмфаст... ты умеешь летать?
  Я растерянно кивнул.
  - Не мог бы ты подняться в воздух прямо сейчас? - Видя мою растерянность,
Фоггер уточнил, - я должен быть уверен, что ты именно тот Хэмфаст.
  Я пожал плечами и совершил соответствующее заклинание. Мое тело поднялось
на десять футов вверх, а затем мягко опустилось на землю. Фоггер
облегченно вздохнул.
  - Теперь я вижу, что ты действительно тот самый великий герой, - сказал
он. - Прошу простить меня за то, что оскорбил тебя недоверием.
  - Я не оскорблен, - сказал я. - На твоем месте я бы тоже не стал принимать
на веру слова незнакомца.
  Краем глаза я заметил двух хоббитов или халфлингов, так, вроде, здесь
называется наш народ... в общем, я заметил бегущих к нам двух халфлингов.
Одним из них был Тларс, а вторым, вероятно, тот самый Умбат, за которым
Тларс был послан. Тларс остановился в десяти шагах и уставился на меня с
жадным, но почтительным интересом. Умбат подошел ко мне и сказал:
  - Приветствую тебя, почтенный Хэмфаст. Для меня большая честь принимать
великого героя в доверенном мне гарнизоне. Но как случилось, что ты вошел
в город незамеченный стражей? Через какие ворота ты вошел? Не сомневайся,
виновные понесут заслуженное наказание.
  Я глубоко вздохнул и еще раз изложил свою историю.

  5.


  Мы сидели в доме Ясенгарда, бургомистра этого города, называемого Сакред
Вейл, и пили вино. Я испытывал странное чувство - все эти халфлинги мне
совершенно незнакомы, но они прекрасно знают мое предыдущее воплощение и
испытывают к нему самые теплые чувства. Особенно Ясенгард - оказывается,
только благодаря мне он занял пост бургомистра. Ясенгард рассказал историю
похождений на Арканусе меня-предыдущего, и эта история успокоила меня. По
крайней мере, я не умер, я просто застрял в этом мире, не имея возможности
вернуться. Могло быть и хуже. А сейчас... сейчас я умею делать резервные
копии и производить слияние, я найду свой оригинал и сольюсь с ним, а
тогда... обладая высшей магией и бессмертием, мы, то есть я, сделаю в этом
мире много хорошего, и я понял, что вполне могу оправдать надежды Хардинга
и Дромадрона и стать настоящим героем, пусть и не в Средиземье, а на
Арканусе, тем более, что здесь есть много того, что стоило бы изменить.
  Меня потрясло то, как здесь устроена жизнь воина, солдата, как здесь
говорят. Прожить всю жизнь по слову хозяина, подобно собаке, не имея
постоянного дома и постоянной семьи, не имея никакой возможности выбрать
судьбу и не имея воли к такому выбору... разве не гадость? А то, что
стариков здесь умерщвляют на алтарях, извлекая из убиваемой души жалкие
крупицы маны? Нет, этого я не потерплю! Но для начала я должен встретить
своего предшественника.
  Ясенгард попросил меня показать воинам несколько приемов рукопашного боя и
я выполнил его просьбу. Вначале я дрался без оружия со всеми семьюдесятью
бойцами, и когда второй десяток залег на земле без сознания, никто из
оставшихся на ногах воинов не дерзнул приблизиться ко мне. А потом я
показал знаменитый прыжок хоббита и после этого все воины, включая самого
Ясенгарда, смотрели на меня с прямо-таки мистическим благоговением.
  А потом случилось кое-что совсем странное. Я разговаривал с хозяином.
  Ясенгард привел в действие соответствующий артефакт и в воздухе появилась
голова эльфа неопределенного возраста (они всегда неопределенного
возраста) с белыми бровями и зелеными волосами. Это и был великий Оберик,
хозяин четверти Аркануса.
  - Приветствую тебя, великий Оберик, - почтительно сказал Ясенгард, но
Оберик не слушал его. Оберик уставился на меня, широко раскрыв
красновато-карие глаза.
  - Хэмфаст, - еле слышно прошептал он, - ты же... как ты оказался здесь?
  - Я только что прибыл из Средиземья, почтенный Оберик, - сказал я и
Ясенгард немедленно толкнул меня в спину и прошептал на ухо
испуганно-зловещим шепотом "Великий! Великий, а не почтенный!"
Я продолжал:
  - Я не тот Хэмфаст, который тебе знаком. Тот Хэмфаст пребывает где-то в
твоих владениях, а я - его резервная копия.
  - Но... ты же говорил, что не умеешь создавать резервные копии.
  - Теперь умею. Уриэль научил меня.
  - Значит, ты теперь бессмертен?
  - Да.
  Может, мне показалось, но Оберик испугался.
  - Что ты собираешься делать? - спросил Оберик и его голос почему-то
прозвучал беспомощно. Брови Ясенгарда поползли вверх от удивления.
  - Я должен встретиться с предыдущим мной, - сказал я. - Мы произведем
слияние и на Арканусе останется единственный Хэмфаст.
  - Это не так просто сделать, - сказал Оберик.
  - Как? С тем мной что-нибудь случилось?
  Оберик замялся.
  - Об этом лучше говорить при личной встрече, - сказал он наконец. -
Отправляйся в Торвелл и зайди в мою башню. Там мы все обсудим.
  И связь прервалась.
  - Послушай, Ясенгард, - спросил я, - Оберик всегда такой дерганый?
  Ясенгард пожал плечами.
  - Оберик сильно изменился за последние полгода, - сказал он. - После того,
как ты посетил его башню, его будто подменили. Раньше он был высокомерным
и заносчивым... в общем-то, так нельзя говорить о хозяине, хозяин имеет
полное право быть высокомерным, но раньше он относился к халфлингам, как к
домашним животным, а потом стал вежливым и даже начал проявлять уважение.
И его политика совершенно изменилась, он объявил настоящую войну нечисти,
войска покинули гарнизоны, когда ты пришел в Скаред Вейл в прошлый раз,
тут стояло две сотни шаманов и слингеров...
  - Кого?
  - Слингеров. Ну, пращников, это самые лучшие халфлингские войска. Так вот,
две сотни великолепно обученных воинов, два десятка пауков, два василиска,
все они сейчас в поле, а сюда Оберик пригнал этих клоунов, - Ясенгард
состроил презрительную гримасу. - Не знаю даже, где Оберик их откопал, это
ж надо было додуматься - сделать из халфлингов панцирную пехоту. Тьфу!
  - Так, значит, Оберик изменился... с чего бы это?
  - Скоро ты узнаешь это, - сказал Ясенгард. - Жалко, что мне этого не
узнать, - он невесело усмехнулся. - Похоже, Оберик тебя боится.
  Мне эта мысль тоже пришла в голову, но я отогнал ее как нелепую. Того, что
я узнал о хозяевах Аркануса, достаточно, чтобы понять, что такому
могущественному существу нечего бояться какого-то там хоббита, пусть и
владеющего высшей магией. Но Ясенгард прав, скоро я узнаю правду.

  6.


  Когда я уже готовился покинуть Сакред Вейл, в Круг Призвания явился
магический дух. Я не удержался от искушения посмотреть на эту тварь своими
глазами. В общем-то, смотреть особенно не на что. Белый полупрозрачный
силуэт, похожий на скелет то ли человека, то ли орка, так сразу и не
разберешь, кого именно, он медленно плыл над землей, не обращая никакого
внимания на то, что происходит вокруг. Жители Сакред Вейла тоже не
обращали на него особого внимания, только Ясенгард покачал головой и
пощелкал языком.
  - Уже третий за последний месяц, - сказал он. - Кажется Оберик
вознамерился прибрать к рукам все магические узлы Аркануса. Не нравится
мне все это, как бы не вышло из этого большой войны, - и Ясенгард снова
покачал головой.
  Дух покинул Сакред Вейл через северные ворота и направился по дороге. А я
пошел к северо-восточным воротам, откуда берет начало дорога на Торвелл,
город, в котором живет Оберик.

  7.

  За время путешествия из Сакред Вейла в Торвелл не произошло ничего,
достойного упоминания. Я проделал весь путь по воздуху, лишь однажды
приземлился на ночлег в рыбацкой деревушке на берегу Торуина. Оказывается,
предыдущий Хэмфаст тоже ночевал здесь, когда совершал аналогичное
путешествие. Меня приняли как родного, стол был уставлен лучшими яствами,
деревенский староста явно порывался предложить дорогому гостю что-то
особенное, но стеснялся высказать это вслух, и когда я прямо спросил его,
он совсем смутился, а потом поинтересовался, не изменил ли великий герой
мнения о юных девушках его деревни. Я сразу все понял, я расхохотался и
сказал, что не изменил. Кажется, староста немного обиделся.
  На второй день пути я прибыл в стольный град Торвелл. Обширный гарнизон
этого города был практически пуст, сейчас столицу Оберика охраняли только
три десятка боевых шаманов. Я сообщил о прибытии их командиру, меня отвели
к бургомистру, которого звали Мусиор, этот кряжистый старик долго
расспрашивал о моих приключениях, кажется, он так и не поверил, что тот
Хэмфаст и этот Хэмфаст - совершенно разные халфлинги, но это неважно.
Целую вечность Мусиор рассказывал, как лично присутствовал при явлении в
мир Оберика, как хозяин сказал свои первые слова в этом мире (стучаться
надо, уроды) и что случилось после этого. А потом Мусиор спохватился и
сказал, что нам давно пора идти в башню, а то Оберик может разгневаться,
хотя в последнее время хозяин почему-то стал заметно добрее (тьфу-тьфу, не
сглазить!), но все равно, нам пора. И мы вошли в башню.
  Оберик встретил нас в приемном зале, он сидел на троне, пытаясь выглядеть
величественно, но было отчетливо видно, что он чего-то боится. Мусиор
доложил о том, что задание великого Оберика выполнено, после чего был
отпущен. Я остался с Обериком лицом к лицу.
  Едва за Мусиором захлопнулась дверь (странно, все в этой башне выглядит
древним, а эта дверь как будто поставлена совсем недавно), Оберик поднялся
с трона и подошел ко мне. Мне пришлось задрать голову, чтобы встретиться с
ним взглядом.
  - Хэмфаст, - произнес Оберик, и интонация, с которой он произнес мое имя,
почему-то напомнила людей-извращенцев. Но я отогнал от себя эту мысль,
среди эльфов такого, как известно, не бывает.
  - Хэмфаст, - повторил Оберик,- Хэмфаст, ты правда ничего не помнишь?
  - Я не могу помнить ничего, произошедшего в мой прошлый визит на Арканус,
- ответил я. - Тогда это был другой я.
  Оберик рассеянно кивнул.
  - Да, я помню, ты говорил, - сказал он. - Ты вроде бы хотел воссоединиться
со своей копией?
  - Да.
  - Боюсь, это невозможно.
  - Но почему?
  - Мне трудно об этом говорить... да и не уверена я... то есть, не
уверен... как это правильно называется... я ведь так и не научился высшей
магии, как следует.
  - Мой предшественник учил тебя высшей магии? - изумился я. - Разве ты не
относишься к майарам этого мира?
  - Твой предшественник рассказывал о майарах. Нет, на Арканусе нет майаров,
хозяева - это совсем другое. Мы просто очень сильные маги, у нас есть
множество артефактов, вся башня, по сути, один большой артефакт, но вся
эта магия традиционная. Низшая, как ты говорил. Ты начал учить меня, и...
даже не знаю, как сказать... в общем, произошел несчастный случай.
  - Мой предшественник - он погиб?
  - Я даже не знаю... боюсь, что да. И боюсь, - эти слова дались Оберику с
большим трудом, - что я ненамеренно приложил руку к его гибели.
  - Как это случилось?
  - Я отрабатывал заклинание... поиск и дематериализация...
  - Мой предшественник случайно попал в зону действия?
  - Да, - Оберик скорбно кивнул. - Я не хотел, чтобы все произошло именно
так, я даже не понял, что именно произошло, просто Хэмфаст пропал
неизвестно куда, а потом я вспомнил, что практиковался в этом заклинании и
что в первый раз я допустил ошибку в определении зоны поиска...
  - То есть, ты не уверен полностью, что Хэмфаст погиб?
  Оберик растерянно пожал плечами.
  - Тогда не грузись. Ты же не хотел причинить ему зло, а несчастный случай
может произойти с каждым. Кстати, ты покажешь мне это заклинание?
  Оберик смущенно потупил взор.
  - Это звучит глупо, но я забыл его. Я так расстроился, что в сердцах
уничтожил пергамент, на котором оно было записано, а по памяти я не смогу
точно воспроизвести его.
  - Ладно, не бери в голову. Значит, он учил тебя высшей магии?
  Оберик кивнул.
  - Это потому ты начал войну с нечистью?
  - Нет, это вообще никак не связано. Ну, то есть, связано, но не с высшей
магией. Тот Хэмфаст проявил большой интерес к управлению государством, он
стал давать мне советы и эту войну я начал по его совету. Кстати, пока
война оправдывает себя, у меня был серьезный экономический кризис, а
теперь ситуация пришла в норму, правда, мне объявила войну Шери, но
Браксус все еще держится, а в феврале экспедиционный корпус взял штурмом
Бамбург...
  - Стоп-стоп-стоп, - я перебил Оберика и тот немедленно заткнулся, -
значит, ты научил моего предшественника управлению страной, а он научил
тебя высшей магии? Так?
  - Примерно так, - согласился Оберик.
  - И вы жили душа в душу, пока не произошла эта нелепая случайность?
  - Ну да.
  - И теперь ты, наверное, хочешь, чтобы я продолжил твое обучение?
  Оберик пожал плечами.
  - Можно было бы, но... знаешь, я сейчас очень занят государственными
делами. Может, через месяц-другой...
  Вот уж чего не ожидал, так это подобной реакции. Настала моя очередь
пожимать плечами.
  - Ну как хочешь.
  И воцарилось неловкое молчание.
  - Ну я пойду? - наконец сказал я.
  Оберик часто закивал головой, мне даже показалось, что он рад от меня
отделаться.
  - Передай Мусиору, - сказал он, - чтобы тебе выделили самый лучший дом в
гарнизоне. Ну, например, старый дом Лорен и Грейвинда вполне подойдет. И
возьми себе жену, какую захочешь, можешь даже две или три.
  Мое лицо непроизвольно залилось краской.
  - За дом спасибо, - сказал я, - но от жены я вынужден отказаться. Разве
я-тот не рассказывал тебе об обычаях Хоббитании?
  - Рассказывал, - усмехнулся Оберик. - Но должен же я проявить
гостеприимство.
  И на этой ноте мы расстались.
  Очень странное впечатление оставила у меня эта беседа. Совсем не так я
представлял себе великого Оберика, владыку четверти Аркануса. Прямо пидор
подзаборный, честное слово! Этот его взгляд... видел я таких в Аннуине,
Дромадрон показывал, прямо смотреть противно, так же и этот. И, главное,
смотрит так, как будто уже успел позаниматься с моим предшественником этим
самым непотребством.
  И тут меня посетила другая мысль. Ясенгард прав, Оберик сильно изменился
за то время, что предыдущий Хэмфаст провел в его башне. Может, это не
просто хронологическое совпадение? Может, эти изменения есть результат
заклинания, которое я-предыдущий наложил на Оберика? Или не прямой
результат, а побочный эффект? Надо бы взять мыслеобраз, разобраться во
всем досконально, но сейчас что-то не хочется. Устал я с дороги, поужинать
бы и спать. А перед этим, кстати, не мешало бы сотворить резервную копию
на всякий случай. А активизировать ее в случае чего моментально, при
потере ментальной связи с оригиналом.

  8.


  Ночь прошла без всяких происшествий, резервная копия не понадобилась, а
наутро меня снова одолели тревожные мысли. Что-то здесь не так. Хрен с
ним, с Обериком, то, как он себя ведет, это, в конце концов, его дело. А
вот то, как я погиб... заклинание поиска и уничтожения, значит. Что же это
он искал и уничтожал, хотелось бы знать? Не мышей же он выводил этим
заклинанием! Да пусть даже и мышей. Это как надо ошибиться, чтобы вместо
мыши заклинание захватило халфлинга, даже не верится, что такую ошибку
можно сделать непреднамеренно. А что тогда? Неужели он убил меня нарочно?
Зачем ему это? Испугался, что я займу его место? Глупости! Если бы я хотел
власти над себе подобными, сидел бы я сейчас в Хоббитании, был бы вождем и
визардом клана в одном лице. И это было бы естественным развитием событий,
ведь только любовь к Нехаллении заставила меня покинуть родной мир и
отправиться в крошечную долину между мирами, сотворенную Уриэлем.
  Кстати, о Нехаллении. Внезапно я понял, что больше никогда ее не увижу. Мы
с Уриэлем и Олорином сделали кое-какие выводы из прошлого путешествия, но,
видно, не все, иначе они научили бы меня не только работать с резервными
копиями, но и самостоятельно пробивать каналы между мирами. А теперь...
теперь мне никогда не вернуться в родной мир. Конечно, у Нехаллении есть
теперь другой Хэмфаст, но это слабое утешение.
  В общем, когда наступило утро, я направился в башню Оберика,
предварительно наложив на себя заклятие невидимости.
  Оберик сидел в Главном Заклинательном Кресле и разговаривал с головой
незнакомого мне халфлинга, которая висела перед ним прямо в воздухе.
Магическая связь на расстоянии, догадался я.
  - Замечательно, - говорил Оберик, - просто замечательно, я очень доволен.
Теперь мы можем серьезно заняться сельским хозяйством. Ты должен
организовать в Ханипуле продовольственный рынок, по моим расчетам, это
увеличит рост населения почти вдвое, не говоря уже об увеличении поставок
продовольствия для армии. Сколько времени тебе потребуется?
  - Не так уж и много, - ответила голова. - Думаю, не более полугода.
  - Полгода? - задумчиво протянул Оберик, - нет, полгода - это
непозволительно много. Экономический кризис, можно считать, преодолен, но
это не означает, что мы можем расслабиться.
  Ни Оберик, ни, тем более, халфлинг, с которым Оберик разговаривал, не
замечали меня. Я перемахнул через подоконник, стараясь, чтобы мое тело
закрывало возможно меньшую долю оконного проема, иначе меня можно заметить
даже невзирая на невидимость, и разместился на корточках в углу зала. Я
начал снятие мыслеобраза.

  9.


  Мои худшие опасения оправдались, Оберик действительно убил мое предыдущее
я. Но то, как он это сделал... мне бы такое даже в голову не пришло. Вчера
я усомнился в сексуальной ориентации Оберика, но я был неправ, ориентация
у него самая что ни есть нормальная, только он не мужчина, а женщина в
мужском теле. Вот ты какая, Натка... Гнусно, мерзко, отвратительно она
поступила, но все равно, такая дерзость, несмотря ни на что, вызывает
восхищение. А я тоже хорош гусь оказался, как она там говорила... ты
летаешь, гордо и величественно, как орел... тьфу! Как я мог настолько
обалдеть от влюбленности, что не уловил в этих словах сарказма,
граничащего с издевательством? И как я мог не понять истинных причин,
подвигнувших ее на изучение высшей магии? Должен был догадаться!
  Одно хорошо - Натка избавила меня от бесовского наваждения синей башни. Я
даже ощутил некоторое злорадство, когда понял, под воздействие каких чар
она попала. В прошлый раз я недооценил то, как башня вместе со всеми
артефактами действует на сознание того, кто окажется достаточно глуп,
чтобы вступить в управление этим хозяйством. А сейчас в душе Натки я
увидел отражение того, каким я был, когда был Обериком, и это мне совсем
не понравилось. Каждый день с утра до вечера сидеть над артефактами,
раздавая приказы и распоряжения, с садомазохистским наслаждением наблюдать
кровавые битвы, разворачивающиеся из-за сундука с золотом или сотни духов
маны или какого-нибудь волшебного меча. Неужели я мог быть таким дураком?
Нет уж, спасибо тебе, Натка, что заняла мое место, ты правильно сделала,
что убила меня, по-доброму я вряд ли покинул бы это заведение.
  И еще надо сказать, что Натка совсем неплохо управляет государством.
Финансовый кризис успешно преодолен, магические аномалии на территории
страны почти все ликвидированы или захвачены, на границе концентрируются
войска, готовящиеся вторгнуться во владения Шери, в общем, все идет очень
хорошо. Но я все равно ни за что не поменялся бы местами с Наткой.
  Ну и что мне теперь делать со всем этим? Совершенно не представляю.

  10.

  Я больше не приходил в башню Оберика, не наложив на себя предварительно
заклинание невидимости. Поначалу у меня было желание поговорить с Наткой
по душам, но потом я подумал: а зачем? Ну обругаю ее, может даже, побью, а
что дальше? По-хорошему, то, что она сделала, заслуживает смерти, но тогда
мне придется занять место правителя, а я этого не хочу. Да и вообще, с
обязанностями Оберика Натка справляется вполне достойно.
  В общем, я жил в собственном доме, каждый день девушки-халфлинги приносили
еду, подметали и мыли полы, топили баню и вообще всячески ухаживали за
мной. Не нужно быть мудрецом или пророком, чтобы понять, что именно им
всем от меня нужно, но я делал вид, что ничего не замечаю, ведь в прошлой
жизни я поверил одной женщине и ничего хорошего из этого не вышло. Не
думаю, что эти девицы столь же хитры и коварны, как Натка, но, как
говорится, обжегшись на молоке, дуешь на воду. И вообще, после того случая
мне просто не хочется общаться с женщинами.
  От скуки я начал изучать магические внутренности башни Оберика. Интересная
вещь, но невероятно сложная. Понятно, что низшая магия есть частный случай
высшей, но разобраться, как происходит трансляция заклинаний в этом
конкретном случае, более чем непросто.

  11.

  Я заметил странную вещь. Очень странную, настолько странную, что даже
непонятно, как описать ее простыми словами. Начну издалека. Как проще
всего приближенно подсчитать количество рыбы в пруду? Закидываем сеть,
вытаскиваем, допустим, десять рыбин. Помечаем их каким-нибудь образом и
выпускаем обратно. На следующий день снова закидываем сеть, вытаскиваем,
допустим, пять рыбин, из которых одна помечена. Несложно подсчитать, что
всего в пруду водится в этом случае около пятидесяти рыбин.
  Так вот, представьте себе, что в пруду живет сто тысяч рыбин, а в сеть
попадаются всегда одни и те же. Не бывает такого? А вот и нет,
оказывается, бывает.
  Складывается ощущение, что Арканус как таковой просто не существует в
реальности. Есть только синяя башня Оберика и, наверное, еще башни других
хозяев, а все, что вокруг них - не более чем отражение непонятных
процессов, происходящих внутри этих гигантских артефактов. Да-да,
артефактов, я уже не сомневаюсь, что башня Оберика - это один невероятно
сложный артефакт. Иногда мне даже кажется, что она обладает собственным
разумом, не добрым и не злым, а совершенно бесчувственным, не особо умным,
но умеющим пользоваться ресурсами других разумов, тех, что находят счастье
в роли хозяина. И кто знает, сколько воплощений Оберика сменилось до меня,
с чего я вообще взял, что тот, кого я так удачно дематериализовал - это
тот самый Оберик, что явился в мир тридцать три года назад?
  Как еще можно объяснить простейший факт - каждый раз, когда я творю
заклинание поиска разумного существа, я нахожу кого-то знакомого? Или еще:
я запрашиваю список из ста ближайших ко мне халфлингов, а потом получаю
местонахождение каждого из них. Далее я выбираю какой-нибудь дом,
расположенный ближе, чем большинство найденных халфлингов, и оказывается,
что в нем кто-то живет и этот кто-то прямо сейчас находится дома. Почему
заклинание поиска его не находило?
  А самое большое потрясение я испытал, когда еще раз просмотрел мыслеобраз
Натки. Сразу я не обратил внимания на то, что его объем недопустимо мал
для взрослой, пусть и молодой, женщины. А когда я обратил внимание и
вгляделся поглубже, открылось такое, что волосы на моей голове чуть не
встали дыбом. В ее мыслеобразе нет детских воспоминаний. Совершенно.
Кажется, будто ее жизнь началась не пятнадцать лет назад, а примерно
год-два, что она родилась на свет не младенцем, а уже сформировавшейся
девушкой-подростком. Вначале я подумал, что, может быть, на самом деле она
из детей Творца, а вовсе не дочь Мусиора. Но нет, я проверил мыслеобраз
Натки еще раз, она действительно его дочь, она не обманывала меня,
мыслеобраз не дает усомниться в том, что она сама абсолютно уверена в том,
чья она дочь. Но почему тогда у нее совсем нет детских воспоминаний?
  Я проанализировал структуру тех воспоминаний Натки, которые присутствуют в
мыслеобразе, и заметил еще одну любопытную особенность - все они вертятся
вокруг меня. Натка проводила со мной сравнительно немного времени, но
большая часть ее мыслеобраза заполнена воспоминаниями, мыслями и
чувствами, связанными именно со мной, как будто в ее жизни больше не
происходило ничего интересного. Она покидала мою башню и ее жизнь сразу
погружалась в какой-то туман, в котором почти ничего не происходило, и
пребывание в нем оставляло только обрывочные элементарные воспоминания.
Даже, пожалуй, не воспоминания, а знания, Натка не помнила, как проводила
время между визитами в башню Оберика, она просто знала, что большую часть
этого времени проводила дома, а то, что она там делала, не стоит того,
чтобы помнить об этом. И так протекала большая часть ее жизни!
  Я обратился к более позднему времени, когда Натка уже стала Обериком.
Здесь тоже не все идет как положено, хотя и по-другому, чем раньше. Раньше
главным в жизни Натки было общение со мной, а теперь - пребывание в башне
и управление государством, а все остальное по-прежнему покрыто густым
туманом. И почему, кстати, ее жизнь раньше вращалась вокруг меня, а не
вокруг Оберика? Это что означает, это я, что ли, истинный хозяин этого
мира? Вот ведь бред иногда в голову лезет!
  И сама структура мыслеобраза Натки совсем не такая, как у разумных существ
Средиземья. Обычно в мыслеобразе четко прослеживается история развития
существа от детства через юность к полностью сформированному взрослому
состоянию. И даже в поздних слоях мыслеобраза хорошо видно, как
развивалось сознание, как одни чувства, мысли и представления сменялись
другими, как возникали и разрешались внутренние конфликты, и во всем этом
четко видно плавное и равномерное течение времени, всегда ясно, что
случилось раньше, а что позже, недавние переживания отражаются в
мыслеобразе ярко, более старые - приглушенно, ну и так далее. А у Натки
все не так. Кажется, что она придумывала свою историю по ходу дела, что
каждый раз, когда ее душа натыкалась на пустоту внутри себя, эта пустота
немедленно заполнялась, и, если не вглядываться в это место слишком
пристально, можно подумать, что никакой пустоты не было, что это место
всегда выглядело так, как сейчас. Но стоит оценить яркость старых
воспоминаний, как сразу становится ясно, что эти воспоминания вовсе не
старые, что, хотя они и относятся к давно прошедшему времени, еще час
назад их не было и в помине.
  Ну и как все это объяснить? Разумное объяснение есть, но оно такое, что в
него очень трудно поверить, уж очень оно фантастично. Предположим, что
весь мир Аркануса - это одно большое разумное существо. Точнее, не совсем
существо... но в первом приближении можно назвать его так. В общем,
предположим, что Арканус разумен.
  Когда я прошел по каналу через междумирье, Арканус заметил мое появление.
Я полагал, что должен попасть в мир, и он создал мир для меня. Мир, очень
похожий на мой родной мир. Кое-какие неточности имели место, например,
здесь нет смены времен суток и года, но время меряют точно так же, как в
Средиземье. Как еще можно объяснить этот парадокс? В общем, я хотел
увидеть мир, и я его увидел, Арканус показал мне то, чего я ожидал. Я
хотел, чтобы здесь жили хоббиты, и они здесь живут, пусть они и называют
себя по-другому. Мне хотелось найти приложение своим силам, мне всегда
хотелось изменить мир, и Арканус подсунул мне мир, который неидеален,
который можно и нужно изменить к лучшему. Жаль, что я знаю только общие
факты о приключениях меня предшествующего, знай я больше, можно было бы
найти гораздо больше подтверждений моему предположению. И теперь понятно,
почему ни Уриэль, ни Олорин не пришли в этот мир - на самом деле они
пришли, но Арканус показал им что-то другое, и сейчас их бытие проходит
среди совсем других декораций. И еще понятно, почему артефакт Уриэля
определил этот мир как наиболее подходящий для путешествия - что может
быть более подходящим, чем мир, который выполняет все желания путника?
  Кое-какие второстепенные детали пока еще остаются непонятными. Является ли
башня Оберика таким же порождением Аркануса, как и все остальное, или она
- единственный объект Аркануса, существующий реально и безусловно? И как
быть с башнями других хозяев - являются ли они самостоятельными объектами
или все они есть отражение некоей истинной башни? И еще вполне может быть,
что разум Аркануса не един, что каждому хозяину соответствует свой
независимый разум, это вполне вероятно, особенно если учесть соперничество
между хозяевами, необъяснимое никакими естественными причинами. Но тогда
какой из разумов отвечает за нейтральные территории, неподвластные никому
из хозяев? Брр, голова кругом идет...

  12.


  Мыслеобраз Мусиора полностью подтвердил мою гипотезу. Душа старого вождя
имела те же самые несуразности, как у Натки, только выражены они были еще
более заметно. Я с удивлением понял, что история о явлении в мир Оберика
вовсе не является бережно лелеемым воспоминанием старого халфлинга - все
образы, которые он так красочно расписывал, возникли в его душе не более
года назад, и я готов спорить, что первым разумным, узнавшим
обстоятельства явления Оберика халфлингам, был Хэмфаст первый. Кстати, вот
и еще одно подтверждение моей идеи - при повторном пробивании канала в
Арканус этот мир предъявил мне то же самое, что и в первый раз. Совершенно
естественно - я ведь почти не изменился, и поэтому обстоятельства моего
появления в мире стали другими только совсем чуть-чуть.
  Стоп! Если Арканус разумен и выполняет мои желания, не сможет ли он
переправить меня обратно в Средиземье? Вряд ли это сложнее, чем устроить
такое масштабное представление. Вот только как сделать, чтобы Арканус меня
услышал?

  13.


  Я не стал утруждать себя наложением невидимости, я просто переместился в
заклинательный покой башни Оберика. Натка сидела в Главном Заклинательном
Кресле, а перед ней разворачивалась панорама сражения. Я уже видел
подобные зрелища в мыслеобразе Натки, но в реальности это впечатляет куда
сильнее. Я тихо встал позади кресла, чтобы не мешать великому Оберику
руководить боем.
  В магическом окне расстилалась пустыня, на горизонте виднелись деревья
оазиса и угадывались очертания глинобитных хижин полусферической формы, а
на переднем плане полусотня клаконских мечников спешно занимала боевой
порядок. Натка сделала неопределенный жест рукой и я ощутил, как мана
хлынула в проем волшебного окна, каким-то образом воздействуя на мечников,
я так и не понял, как именно.
  Строй покачнулся и двинулся вперед мерным, сберегающим силы шагом. Я
переместил взгляд в направлении движения воинов и увидел противника - сто
или чуть более людей в легких доспехах со столь же легким вооружением.
Легкая добыча, подумал я, и был неправ. Потому что в этот момент что-то
случилось, и клаконы, все как один, рухнули на землю как подкошенные. Окно
захлопнулось. Натка нецензурно выругалась.
  Она встала с кресла и увидела меня. Кажется, я выбрал не самый удачный
момент для разговора, но уже поздно уходить, чтобы вернуться в другой раз.
  - Привет, Натка, - сказал я.
  Натка выругалась еще раз.
  - Как ты узнал? - спросила она.
  - Мыслеобраз.
  - Это еще что такое? Очередная высшая магия?
  - Она самая.
  Натка потупила взор и как-то сгорбилась. Редкостно глупое зрелище -
расфранченный зеленоволосый эльф, виновато стоящий перед хоббитом, как
напроказивший ребенок.
  - И что теперь будет? - спросила Натка.
  - С тобой - ничего.
  - Это как?
  - Очень просто. Конечно, мне неприятно, что ты меня убила, - при этих
словах Натка дернулась, как дергается собака, которую хозяин лупит
поводком, - но я не собираюсь тебя наказывать. Ты неплохо справляешься с
ролью Оберика, и я не хочу занимать твое место.
  - Неплохо? - воскликнула Натка. - Вот это ты называешь неплохо? - она
указала рукой за спину, туда, где только что было окно в пустыню.
  - А что вообще произошло?
  - Не знаю! Какое-то заклинание и все мои воины мгновенно погибли.
  - С кем ты воевала?
  - С Шери. Она атаковала Браксус и уже можно считать, что успешно.
  - Браксус по любому нельзя было удержать, глупо расстраиваться из-за его
потери.
  Натка неопределенно пожала плечами.
  - Глупо... но что мне, радоваться, что ли?
  - Радоваться нечему, но и оснований для печали я пока не вижу. Шери
отобьет Бамбург и все, дальше ей придется дать бой той армаде, которую ты
собрала на границе. Не волнуйся, все идет хорошо.
  Натка пожала плечами еще раз.
  - Ну ладно, хорошо так хорошо. Ты зачем пришел? Сказать, что все про меня
знаешь?
  - Не только, - я установил магический фильтр вокруг Натки и продолжил
говорить, - я начал изучать структуру Аркануса и обнаружил кое-что очень
интересное. Постарайся вспомнить что-нибудь из своего детства.
  Натка растерялась.
  - Из детства? А что тут вспоминать? Детство как детство.
  - У каждого разумного в детстве бывают яркие моменты, которые запоминаются
на всю жизнь.
  - Ну не знаю, - сказала Натка, - что-то ничего не вспоминается.
  - Когда ты впервые посетила башню?
  Вот оно! Чужеродная магия закопошилась в Наткиной душе. Я попытался
проследить источник воздействия... оно идет будто бы отовсюду и ниоткуда
конкретно... нет, пока мы находимся внутри башни, выяснить ничего не
удастся. Натка открыла рот, но я остановил ее движением руки и совершил
перемещение. Мы стояли посреди песчаной пустыни, не понимаю я географию
Аркануса, как могла пустыня образоваться там, где нет ни жаркого солнца,
ни высоких гор, задерживающих влажные ветра? А на Арканусе это запросто,
отойдешь от Торвелла на пятьдесят миль на юг и вот тебе пустыня.
  Натка вздрогнула.
  - Зачем ты это сделал?
  - Я все объясню, но потом. Ты что-то начала говорить?
  - Ну да, ты спрашивал про мой первый визит в башню. Мне было одиннадцать
лет...
  Магическое воздействие прекратилось. То ли мы слишком далеко от башни, то
ли все необходимые знания уже вложены в Наткину душу и дальнейшее
воздействие не имеет смысла.
  - Стоп, - я прервал Натку, - вспомни что-нибудь другое. Например...
например, что сказал твой отец после того, как Оберик впервые тебя
изнасиловал.
  - Почему изнасиловал? - удивилась Натка. - Я сама дала. Как можно отказать
хозяину? Это же великая честь.
  - Не отвлекайся. Так что сказал Мусиор?
  Снова воздействие и снова оно направлено со всех сторон. Значит, башня
здесь ни при чем. Это сам Арканус вкладывает нужную информацию в души тех,
с кем я разговариваю. Жаль, в устройстве башне разобраться проще, чем в
устройстве целого мира.
  Натка что-то говорила, но я ее больше не слушал. Я выполнил заклинание и
она переместилась в башню, а я - в гостиную своего временного дома.

  14.


  Я не поверил своим глазам, настолько невероятно это зрелище, особенно с
учетом того, что я узнал в последние дни. В кресле посреди моей гостиной
сидел эльф. Настоящий живой эльф, но не такой, как Оберик, его кожа имела
еле заметный голубовато-сизый оттенок, жесткие прямые волосы белы как
снег, я никогда и нигде его прежде не видел, но я сразу узнал его, потому
что близкого друга узнаешь в любом обличье.
  - Уриэль! - воскликнул я. - Неужели это ты?
  Эльф отложил дымящуюся трубку, легко вскочил на ноги, мы бросились
навстречу друг другу и крепко обнялись.
  - Наконец-то, Хэмфаст! - произнес Уриэль, когда настало время расцепить
объятия. - Я уже начал всерьез думать, что по каналу прошел только я один.
  - А я так думал с самого начала. Как ты нашел меня? И почему ты так долго
не появлялся?
  - А почему ты так долго не появлялся?
  - Ну... я не искал тебя, потому что думал, что тебя здесь нет...
  - А я не искал тебя, потому что понимал, что это бессмысленно. Ты уже
понял, как здесь работают заклинания поиска?
  - Как-то странно. Они предпочитают находить то, с чем заклинающий раньше
встречался лично, а что-то другое находят только тогда, когда находить
больше нечего.
  - Молодец, разобрался. Не совсем правильно, но очень близко к истине. А
как ты это объясняешь?
  - Ну есть у меня одна безумная идея...
  Уриэль выжидающе-одобрительно смотрел на меня и я продолжил:
  - Складывается ощущение, что этот мир разумен.
  Уриэль перебил меня:
  - Мир или башни?
  - Мир. Я спровоцировал ситуацию, когда этот разум активно проявляет себя,
и не обнаружил четкого направления магического воздействия, оно идет как
бы отовсюду.
  - Ну и что? - удивился Уриэль. - Это ни о чем не говорит, ведь когда
работает высшая магия, в большинстве случаев вообще не приходится говорить
о направлении воздействия, оно просто происходит и все. Да и в случае
низшей магии всегда можно искривить энергетические потоки, это потребует
лишней маны, но не более того.
  - А ты думаешь, этот разум обладает высшей магией?
  - Я уверен в этом.
  Странно, что я даже не подумал о такой возможности. Насколько это меняет
дело... да нинасколько, в общем-то.
  - Значит, ты тоже понял, что здесь присутствует какой-то мировой разум? -
спросил я.
  - Понял, притом почти сразу. Где-то примерно на второй день.
  - Это как? - я ощутил самую настоящую зависть. Все-таки я не могу
сравниться с Уриэлем в магическом умении. Пусть ключ силы у нас один и тот
же, и, значит, магические возможности одинаковы, тысячелетний опыт все
равно ничто не заменит.
  - Как-как... - проворчал Уриэль, - это же элементарно. Ну ладно, разложу
по полочкам. Первое: я задал запрос на поиск тебя и получил ответ, что
тебя здесь нет, в то время как я точно знаю, что ты здесь есть.
  - Откуда ты точно знал это? - удивился я, одновременно почувствовав
некоторое облегчение. Уриэль понял то, что не понял я, не потому, что я
дурак, а потому, что он изначально знал что-то мне неизвестное.
  - Не было обрыва канала, - пояснил Уриэль.- Бывает, что в процессе
группового перехода рвется канал, и тогда один из группы погибает, а из
остальных кто-то переходит в мир назначения, а кто-то остается на месте.
Но разрыв канала - это такая вещь, которую нельзя не заметить. У нас этого
не было и поэтому ты должен быть здесь.
  - Я не знал этого, - сказал я. - Ну того, что если не было обрыва канала,
то все должны добраться до цели. И когда заклинание поиска сообщило, что
тебя нет, я подумал, что до цели добрался один я.
  Уриэль кивнул.
  - Это понятно. На твоем месте я подумал бы то же самое. Но я не на твоем
месте, - он улыбнулся. - Так вот, я сделал вывод, что заклинание поиска
здесь работает по-другому. И я стал разбираться, в чем отличия. А отличия
тут очень своеобразные. Не уверен, что Арканус разумен, эта гипотеза
слишком уж отдает сапиентоцентризмом...
  - Чем-чем? - мне показалось, что я недослышал.
  - Сапиентоцентризмом, - повторил Уриэль. - А, ну да, откуда же тебе это
знать, ты в Дейле не учился.
  - А ты учился? - я в очередной раз поразился тому, что мой учитель за свой
трехтысячелетний век, кажется, успел побывать везде.
  - Учился. В Дейлском университете. Даже диплом получил, - Уриэль
усмехнулся, - по специальности прикладная ветеринария. У них на востоке
интересная философия, я ради нее и поступил в университет. Так вот,
сапиентоцентризм... когда разумный сталкивается с непознанным, он
неизбежно попадает под влияние трех тенденций, затрудняющих познание
истины. Сапиентоцентризм, анимизм... и еще что-то третье, не помню уже...
Сапиентоцентризм - это стремление искать во всем непонятном проявления
разума. Возможно, он так развит у нас, потому что наш мир создали валары -
такие же разумные существа, как и мы, только более могущественные. Мы
привыкли, что все, что есть в мире, создано разумом, и потому мы всюду
подсознательно ищем разумные сущности, даже там, где их нет. Интересно,
какая философия возникла бы в мире, который возник сам по себе, без
определяющего влияния разума Творца. Впрочем, это глупости, такой мир не
может существовать. Короче говоря, я не исключаю, что разумность Аркануса
только кажущаяся.
  - Но как тогда объяснить, что все мыслеобразы местных жителей крутятся
вокруг меня?
  - Не только вокруг тебя, - поправил меня Уриэль, - вокруг меня тоже. И еще
вокруг хозяев, только не самих хозяев, а их государственной деятельности.
Если вдуматься, тут нет никаких противоречий. Мы привыкли, что мир
Средиземья функционирует по законам объективного идеализма...
  - Чего?
  Уриэль вздохнул.
  - Жалко, что ты не изучал философию. Первый вопрос философии: что первично
- материя или разум?
  - Конечно, разум! Ведь материя может быть создана разумом, хотя бы
магическим образом, а разум не может породить материю.
  - Спорный вопрос. Орлангур, например, считает, что его разум порожден
случайными флуктуациями материи на границах Арды. Но в целом ты прав,
разум действительно стоит выше материи. Это называется идеализм.
  - А что, бывает еще и материализм?
  - А почему бы и нет? Несложно представить себе мир, в котором материя выше
сознания. В нем не может действовать магия и не могут существовать валары
и майары, но все остальное может быть таким же, как у нас. Дейлские
философы любят рассуждать о всяких отвлеченных вещах, они даже придумывают
сказки, в которых действие происходит в выдуманных мирах, это называется
фэнтези.
  - Зачем они это делают? - изумился я. - Зачем тратить время и силы на
придумывание несуществующих историй о жизни несуществующих существ в
несуществующих мирах?
  - Хотя бы затем, что, моделируя миры, основанные на иных базовых
принципах, мы лучше познаем родной мир. Так о чем бишь я... фэнтези... в
фэнтези часто фигурируют материалистические миры, и, надо сказать, это
довольно интересные миры. В материалистическом мире с большой вероятностью
существует только одна разумная раса, там гораздо меньше разнообразие
неразумных существ, скорее всего, там нет ни нежити, ни нечисти,
общественный прогресс идет главным образом в направлении создания
артефактов...
  - Каких еще артефактов? Там же нет магии!
  - Артефакт может существовать и без магии, просто у нас такие артефакты не
делают, потому что это глупо. Но около четырехсот лет назад Пух из Дейла
на спор сотворил артефакт, полностью лишенный магии. Это была повозка,
внутрь нее заливали земляное масло, зажигали огонь и она ехала, будто в
нее запряжены невидимые лошади.
  - Как такое возможно без магии?
  - Мир не исчерпывается магией, в мире есть много других закономерностей,
которые можно использовать для своего блага. Просто магия гораздо удобнее.
Пух строил самодвижущуюся повозку почти два года и затратил не нее
вдесятеро больше золота, чем выиграл в споре. Впрочем, я компенсировал ему
издержки...
  - Ты?
  - Ну да, я. Это я спорил с Пухом. Идея сотворения немагического артефакта
привлекала меня давно, просто жалко было тратить время и силы. И правильно
- результат оказался в точности таким, как я и предполагал с самого
начала, немагические артефакты создавать можно, но нецелесообразно. Если,
конечно, в мире есть магия. А если магии нет, тогда немагические артефакты
- основной путь развития общества. Вернемся в Средиземье, обязательно
загляни в библиотеку Дейлского университета, пищи для ума там хватает. Так
о чем мы... да, идеализм. Разум выше материи. Когда мы признаем это,
возникает второй вопрос - чей разум первичен?
  - Ясно чей - Эру Илуватара.
  - Естественно, ведь это он сотворил мир. Это называется объективный
идеализм.
  - Почему объективный?
  - Потому что первичный разум существует объективно, являясь внешним по
отношению к субъекту познания. А еще бывает субъективный идеализм.
  - Это когда смотришь на мир со стороны Творца?
  - Да. В Средиземье субъективный идеализм существует только для Эру. А
попробуй представить себе мир, в котором субъективный идеализм существует
для всех.
  - Каждый - Творец? Бред!
  - Ну почему же бред? Во-первых, даже у нас каждый маг в какой-то степени
творец, особенно если учесть высшую магию. Если бы все разумные существа
Средиземья вдруг научились высшей магии, идеализм нашего мира стал бы
скорее субъективным, чем объективным.
  - Но здесь, на Арканусе, высшей магией вообще никто не умеет пользоваться.
  - Я в этом не уверен. Хозяева...
  - Тоже не умеют.
  - Откуда ты знаешь?
  Я самодовольно усмехнулся.
  - Некоторое время я был Обериком... - и я начал рассказывать о
приключениях себя предыдущего. Мне пришлось прерваться, чтобы принести
пиво, трудно долго говорить, не промачивая глотку время от времени.
  Когда я закончил, Оберик выглядел потрясенным.
  - Ну ты, Хэмфаст, даешь, - только и смог он сказать. - Странный вы народ,
хоббиты, обычно такие спокойные, скромные, тихие, а как что случится,
только и остается дивиться, куда вся эта скромность девается. Ну ты
даешь...
  Он помолчал, собираясь с мыслями.
  - Надо бы нам с тобой заглянуть в гости к этой... Натке, - наконец сказал
он. - Ты правильно сделал, что не убил ее, думаю, я смогу от нее кое-что
узнать.
  - Попробуй, - сказал я с сомнением, - но она сама почти ничего не знает,
она такая же кукла, как и все здешние обитатели. Знать бы еще, чья
кукла...
  - Ты слишком драматизируешь. Кукла... если разумный не предпринимает
активных действий, выходящих за рамки привычного, это еще не значит, что
он - кукла. Если так считать, тогда в Аннурском королевстве все куклы,
кроме Гнея, Леверлина, ну и еще десятка людей.
  - Но дело совсем не в этом! Да, большинство разумных не нарушают
привычного течения действительности, но у нас в Средиземье не бывает
такого, чтобы какая-то внешняя сила вмешалась в мыслеобраз и внесла в него
новые воспоминания, которых раньше не было.
  - Почему же не бывает? Ты прекрасно знаешь, какими элементалами это
делается.
  - Знать элементалы вовсе не означает иметь возможность. Ты же
представляешь, как трудно четко выявить в разумной душе участок,
содержащий нужное воспоминание или там мысль... это же практически
невозможно!
  - Для тебя - да, для меня - тоже, а для более сильного мага?
  - Но там же экспоненциальная сложность...
  - А ты уверен, что нет более эффективных методов поиска?
  - Как? Там же нет индексов.
  - Уверен? Или мы просто не можем их найти? Или понять, что это индексы?
Как бы то ни было, внешнее воздействие на душу существа не отрицает
разумность и самостоятельность существа, подвергаемого воздействию. Все мы
испытываем внешние воздействия, только опосредовано, через ощущения, слова
и мысли, и это не делает нас куклами.
  - Но одно дело слова, а другое - прямое ковыряние в душе!
  - Я бы не стал называть это ковырянием. Ты хоть раз замечал, чтобы из души
какого-нибудь жителя Аркануса под внешним воздействием что-нибудь исчезло?
  Я напряг память, но не смог вспомнить ничего подобного.
  - Не замечал, - признал я, - но я только совсем недавно начал заниматься
этой проблемой.
  - Конечно, - съязвил Уриэль, - раньше у тебя были другие проблемы. Вот
начнется из-за тебя мировая война...
  - С чего бы? - удивился я. - Я же ни на кого не нападал, или ты думаешь,
что Шери и Сссра выступают на стороне нечисти?
  - Нет, конечно. Но ты нарушил привычное течение событий, вывел армии из
гарнизонов, одержал целую серию побед, естественно, твои конкуренты
перепугались.
  - Чего им бояться? Я же не на них нападаю.
  - Ты здорово улучшил положение в империи, как военное, так и
экономическое. Другие хозяева заопасались, что скоро ты станешь сильнее их
всех, вместе взятых.
  - Ну и что, теперь им надо нападать на меня? Почему бы им не начать с
себя? Они тоже могут сделать то же самое, что сделал я.
  - Ты относишься к хозяевам, как к существам, равным тебе, но они другие.
Ты же был хозяином, ты сам говорил, что был тогда не в себе.
  - Но я же не нападал на других хозяев!
  - Возможно, это было вопросом времени. Как бы то ни было... мне все больше
и больше кажется, что Арканус построен по принципу субъективного
идеализма. А когда мы рассуждаем в рамках концепции субъективного
идеализма, возникает третий вопрос философии - а кто субъект? В данном
случае, думаю, субъектами изначально являлись хозяева, хотя это надо
проверить. А когда в мир пришли мы, мы тоже вошли в число субъектов. Все
остальные местные существа полноценными субъектами не являются и
формируются как отражения процессов, происходящих в душах субъектов. Но
это не означает их ущербности или еще чего-то подобного. Думаю, то внешнее
воздействие на мыслеобразы, которое так тебя поразило, специально введено
Творцом этого мира, чтобы скомпенсировать ущербность обычных жителей.
  - Так ты думаешь, что эти воспоминания создает Творец?
  - Ну почему же сразу Творец? Опять ты впадаешь в сапиентоцентризм. Будь я
на месте Творца, я бы сотворил заклинание, которое делало бы это вместо
меня. А сам Творец... пятый вопрос философии "кто Творец" в случае
субъективного идеализма не имеет однозначного ответа. Творец вовсе не
обязан постоянно вмешиваться в дела мира, он вообще может покинуть мир
сразу же после сотворения.
  - Ну не знаю... - я совсем загрузился, - это надо обдумать...
  - Совершенно верно! Это надо обдумать. Вообще, все надо обдумывать перед
тем, как предпринимать действия.
  Я пожал плечами.
  - В целом это правильно, но иногда нет времени на размышления и надо
действовать быстро. Может, вы, эльфы, потому и покинули Средиземье, что не
смогли примириться с этой необходимостью?
  - Может быть. Ладно, хватит грузиться, давай допивать, да и спать пора.
Утро вечера мудренее.
  - Подожди, Уриэль! Ты еще не рассказал, что с тобой произошло.
  - А что тут рассказывать? Я явился на Миррор, в город Хеллгейт. Похоже,
этот мир подбирает каждому гостю наиболее подходящую точку входа исходя из
расовой принадлежности посетителя. Ты - хоббит, и попал к халфлингам. Я -
эльф и попал к эльфам, пусть это и совсем другие эльфы.
  - Как это другие?
  - Миррорские эльфы называют себя темными эльфами. Они здорово отличаются
от эльфов Средиземья и внешностью, и повадками, и философией. Они не
бессмертны и гораздо слабее в магии, это совсем другая раса, но из тех
рас, что живут на Арканусе и Мирроре, они наиболее близки к эльфам
Средиземья.
  - Но сейчас под началом Натки служат эльфы-наемники и они выглядят совсем
по-другому, чем ты, и они больше похожи на описания из Красной книги.
  - Это наемники, у них нет постоянных поселений. Хотел бы я, кстати, знать,
откуда здесь берутся наемники? И дети Творца... откуда они берутся?
  - Не знаю. Ну так, ты явился в Хеллгейт и что дальше?
  - Меня сразу же приняли за очередного сына Творца. Тебе не повезло, Сакред
Вейл уже достиг предельной численности населения, когда ты явился туда.
  - Как это предельной численности? Это же захолустный городишко!
  - Почему-то в этих мирах есть жесткое ограничение - население города
вместе с пригородами и ближайшими деревнями не должно превышать двадцати
пяти тысяч. Не знаю, в чем тут причина, но это ограничение соблюдается
неукоснительно.
  - Но как? Как вообще можно соблюсти такое ограничение? Допустим, население
города составляет ровно двадцать пять тысяч и в какой-то семье рождается
ребенок?
  - Тогда в другой семье кто-то умирает от каких-то естественных причин. Я
не знаю, чем это вызвано и как происходит, но это так, я проверял. Ну так
вот. В Хеллгейт каждый день являлся один новый эльф - попеременно то
юноша, то девушка. То, что в один из дней явилось сразу двое и второй сын
Творца оказался взрослым мужчиной - это удивило местных чиновников, они
даже доложили бургомистру, но тот покачал головой и ничего не сказал. А
что тут скажешь? Миррор таит много тайн. В общем, меня посчитали обычным
сыном Творца и направили на работу, как обычного сына Творца. Я должен был
ловить рыбу в Хеллривере, это река, на которой стоит Хеллгейт, поначалу я
так и делал, а потом создал себе копию и один я ловил рыбу вместе с
другими эльфами, а другой занимался изучением Миррора и поисками тебя и
Олорина.
  - Ты нашел Олорина? - воскликнул я.
  - Нет. Я и тебя-то нашел только потому, что ты начал творить нетипичные
для этого мира заклинания. Я создал артефакт, который сканирует астральное
пространство на предмет определенных заклинаний, но ты начал их творить
только пару дней назад.
  - Тогда что, получается, Олорин еще ничего не понял в этом мире, раз не
начал творить нетипичные заклинания?
  Уриэль пожал плечами.
  - Выходит, что так. Странно, мне всегда казалось, что он не глупее меня.
Скорее, с ним что-то случилось, вроде того, как с тобой.
  - А если попробовать рассчитать точку, в которой Олорин появился в этом
мире?
  - Моргот меня раздери, Хэмфаст, а это идея! Точно! Раньше я не мог этого
сделать, потому что не знал, каким законам подчиняется выбор точки входа,
но теперь мы знаем, где явился я и где ты, кстати, ты вроде говорил, что
во второй раз явился в другом месте?
  - Ну да. В первый раз это было в бестиарии Сакред Вейла, а во второй - в
самом Сакред Вейле.
  - Над этим тоже стоит подумать. Можно попробовать рассчитать точку входа
для Олорина, это обязательно надо попытаться сделать. А когда мы найдем
Олорина, надо думать, как отправить гонцов в Средиземье.
  - А чего тут думать? Разве ты не можешь пробить канал?
  Уриэль невесело ухмыльнулся.
  - Не все так просто. Думаешь, зачем мы перлись в Запретный Квадрат?
Теоретически каналы доступны отовсюду, но на практике это можно сделать
только в некоторых местах.
  Я ничего не понял.
  - Как это? - спросил я. - С одной стороны, отовсюду, с другой стороны,
только из некоторых мест?
  Уриэль глубоко вздохнул и начал объяснять.
  - Канал можно пробить из любого места одного мира в любое место любого
другого мира, но требуемые на это затраты времени и сил зависят от
множества обстоятельств и могут различаться в миллионы раз. Если в
некотором месте уже существовал какой-то канал, то при создании нового
канала задействуются искажения структуры пространства, порожденные старым
каналом, и новый канал открывается быстрее и с меньшими усилиями. Мне
трудно даже представить, каких трудов стоило Орлангуру пробить самый
первый канал, но каждый следующий давался ему все проще, и, когда мы
перемещались сюда, мы воспользовались результатами многолетних трудов
Орлангура. Этими трудами Запретный Квадрат превратился в своеобразный
перекресток миров, где пробивание канала доступно практически любому магу.
Думаю, именно поэтому Орлангур сделал этот район запретным.
  - Значит, реально пробить канал можно только из отдельных мест. Но... ты
же побывал в другом мире, в том, где нет ничего материального, как ты
вернулся оттуда обратно? Ты нашел там еще один перекресток миров?
  - Нет, все гораздо проще, я просто не разрывал канал и не отходил от него
далеко, я вернулся обратно по тому же самому каналу. Я хотел сделать здесь
то же самое, но этот мир не позволяет таких вещей - когда перемещение
завершилось, канал был разорван внешним воздействием. Перемещение уже
завершилось, у меня с самого начала не было сомнений, что мы все трое
благополучно прибыли в этот мир, но обратно тем же путем нам не выйти.
  - И что теперь делать? - расстроено спросил я.
  - Для начала поспать. Потом искать Олорина. А потом видно будет.
  И мы отправились спать.

  15.


  - Натка, это Уриэль, Уриэль, это Натка, познакомьтесь, - сказал я.
  Уриэль хихикнул, он сейчас в полной мере наслаждался зрелищем души
девушки-халфлинга в теле мужчины-эльфа. А мне было забавно наблюдать рядом
двух совсем разных эльфов - коренастого сизокожего и беловолосого Уриэля и
долговязого худощавого зеленоволосого Оберика. Интересно, кстати, почему у
Оберика такие зеленые волосы? У эльфов-наемников волосы соломенно-желтые,
у миррорских эльфов - снежно-белые, а у Оберика - зеленые. С чего бы это?
  А Натке было совсем не смешно. Мое второе явление и так изрядно растрепало
ее чувства, а теперь еще ее башня превращается в проходной двор. Но она
никак не выразила неудовольствия - поняла, что бессмысленно.
  После пары вежливых слов Натка вернулась к великим делам великого Оберика,
а Уриэль буквально прилип к артефактам, требуя объяснить ему все - как
управлять картой, чем направление магии отличается от совокупности
заклинаний, что такое виртуальное золото, ну и так далее. Почти весь день
мы провели за этим занятием, увлекательным для Уриэля и утомительным для
меня, и лишь однажды оно было прервано гневным восклицанием Натки.
Оказывается, клаконские мечники, которых вчера убила Шери, вовсе не
погибли, а превратились в нежить, которая теперь служит своему недавнему
противнику. И вправду отвратительно.
  - Ну ладно, - сказал, наконец, Уриэль, - я более-менее разобрался. Давай
теперь посмотрим на наши точки входа в мир. У тебя Сакред Вейл, у меня
Хеллгейт. Где, кстати, Хеллгейт на карте?
  - Где-то здесь, - я переключил карту на Миррор и ткнул пальцем в черное
пятно, занимающее почти всю карту. - Здесь показывается только то, что
видели подданные Оберика, а в окрестностях Хеллгейта никого из них
отродясь не было.
  - Понятно, - протянул Уриэль. - Ну что ж, посмотрим пока на Сакред Вейл.
Что в нем такого особенного?.. Слушай, Хэмфаст, то ли я чего-то не
понимаю, то ли все очень просто. Сакред Вейл - самый большой город
Аркануса, населенный халфлингами.
  Я кивнул. Неужели разгадка настолько проста? Но...
  - А почему в первый раз я появился не в самом Сакред Вейле, а в бестиарии?
- спросил я. - И, кстати, где ты появился во второй раз? Там же, где и в
первый?
  - Там же, - подтвердил Уриэль. - Не знаю, почему для тебя Арканус решил
изменить точку входа. Есть у меня несколько идей...
  - Например?
  - В первый раз тебя чуть не убил василиск.
  - Думаешь, Арканус решил, что во второй раз он должен поместить меня в
более безопасном месте?
  - Может быть. А может быть, это в первый раз ты чем-то ему не понравился и
он поместил тебя там, где тебе грозила опасность. Не знаю. Да и неважно
это, главное, что ты оба раза явился в мир в непосредственной близости от
самого большого города, населенного твоей родной расой. Я оба раза
появился в городе, населенном темными эльфами - ближайшей расой к эльфам
Средиземья. При втором пришествии и ты, и я оказались почти в том же
месте, что и в первый раз. Таким образом, в обоих случаях Арканус
разместил посетителя в местности, населяемой либо родной расой посетителя,
либо наилучшим приближением к родной расе. Так?
  - Так, - согласился я.
  - Далее. Почему для тебя был выбран именно Сакред Вейл? Первое, что
приходит в голову - потому, что Сакред Вейл - самый большой город из числа
населенных халфлингами. Если так, то Хеллгейт, в который оба раза явился
я, должен быть крупнейшим из городов, населенных темными эльфами.
Непонятно только, как это проверить, не лезть же в башню Сссра.
  - А почему бы и нет? - удивился я.
  Уриэль задумался.
  - А и вправду - почему бы и нет? Надеваем невидимость, дожидаемся, пока
хозяин покинет заклинательный покой... как думаешь, Хэмфаст, там могут
быть артефакты, предупреждающие хозяина о появлении незваных гостей?
  Я пожал плечами.
  - Вряд ли. Не думаю, что необходимость в таких артефактах возникала хотя
бы раз за всю историю мира. Хотя кто его знает...
  - Ладно, допустим, что Хеллгейт - действительно самый большой эльфийский
город на Мирроре. Где нам в этом случае искать Олорина?
  - А какой он расы? - спросил я и сразу понял, что сморозил глупость.
  - Он майар, - ответил Уриэль, - а майары стоят вне разумных рас.
Большинство майаров предпочитают принимать облик людей, но это традиция, а
не необходимость. Вряд ли Арканус делает выбор на основе внешнего облика.
Нет, это совершенно исключено, ведь при проходе по каналу мы все имели
облик людей.
  - Тогда что? Не мог же Олорин стать пятым хозяином!
  - Да, это вряд ли, - согласился Уриэль. - Хотя кто его знает... если тихо
сидеть в башне и никуда не высовываться, можно долгое время оставаться
незамеченным.
  - Не выйдет, - возразил я, - ты забыл про гобелены, отражающие силу
хозяев.
  - А ты уверен, что новая линия появляется на них сразу же, как только
новый хозяин появляется на Арканусе?
  - А когда она еще может появляться?
  - Например, когда башня нового хозяина окажется на карте того хозяина, в
чьей башне висит гобелен. Но ты прав, маловероятно, что Олорин стал новым
хозяином. Все хозяева Аркануса и Миррора явились в миры одновременно и я
не думаю, что это простая случайность. Сейчас уже не скажешь точно, что
тогда произошло, но это было, без сомнения, что-то из ряда вон выходящее.
Не думаю, что приход в мир Олорина смог бы привести в действие силы,
способные повторить подобное событие. Может, герой?
  - Что? - не понял я.
  - Может быть, Олорин стал героем, - пояснил Уриэль. - В этих двух мирах
каждый хозяин имеет героев. Герои превосходят обычных существ по всем
параметрам, но гораздо слабее хозяев. Пожалуй, что облик героя - самый
подходящий для Олорина. Но для начала все равно надо проверить первое
предположение.

  16.

  Миррор - странное место. Его иногда называют сумеречным миром и не зря -
небо здесь светит гораздо слабее, чем на Арканусе. Это нельзя назвать
полноценными сумерками, здесь гораздо светлее, чем в моей родной
Хоббитании на закате, но, все равно, при первом знакомстве Миррор
производит неприятное впечатление. Чем-то неуловимым он напоминает Мордор,
причем не современный Мордор - цивилизованное и просвещенное государство
орков, а ту темную твердыню сил зла, какой был Мордор во времена Фродо. Я
сказал об этом Уриэлю, но тот только рассмеялся моим словам.
  - Нельзя судить о вещах по внешнему виду, - сказал он. - Я немало времени
провел среди местных эльфов и поверь мне, Хэмфаст, в них не больше зла,
чем в твоих халфлингах.
  - Они не мои, - возразил я. - Моя раса - это хоббиты, а халфлинги совсем
другие, у них совсем другая культура. Даже орки Средиземья ближе к
хоббитам, чем халфлинги Аркануса.
  Мы перенеслись в Миррор обычным заклинанием перемещения высшей магии.
Обычно это заклинание не позволяет переходить между мирами, но если миры
связаны очень тесно, это становится возможным. Получается, что Арканус и
Миррор так же тесно связаны, как Средиземье и маленький мирок, сотворенный
Уриэлем.
  Мы стояли на берегу Хеллривера. Интересно, что эта река имеет какое-то
неуловимое сходство с Торуином. Если бы на Арканусе были сумерки, то в
сумерках Торуин выглядел бы точь-в-точь, как Хеллривер. Я поделился этой
мыслью с Уриэлем.
  - Да, Хэмфаст, есть такое дело, - сказал он. - География этих двух миров
вообще очень странная. Такое ощущение, что Творец творил эти миры... с
похмелья, что ли. Кажется, что Творцу было лень придумывать уникальные
пейзажи для каждого места и он построил мир из одинаковых кирпичей, как
хижину орка. Все реки и все горы здесь похожи друг на друга. Да и более
странные вещи встречаются в местной географии, почему, например, к югу от
Торвелла находится несколько тысяч квадратных миль песчаной пустыни?
Откуда там пустыня? Пустыня возникает там, где горы встают на пути влажных
ветров, пустыня не может быть островом посреди леса. Ерунда какая-то...
  По глади Хеллривера непрестанно сновали парусные рыбачьи лодки, с одной из
них нас заметили. Эльфы засуетились, они уставились на нас, оживленно
переговариваясь и совершенно забросив то, чем занимались до этого. Один из
эльфов, на вид самый старый, выставил левую руку в нашем направлении,
оттопырив указательный палец и мизинец. Я знаю, что в этих мирах не
действует инцинера и подобные ей заклинания, но все равно непроизвольно
вздрогнул.
  - Они думают, что я привидение, - сообщил Уриэль. - А этот жест, как
принято считать, отгоняет нечистую силу. Ерунда. Интересно, что они
подумали насчет тебя. А вон, кстати, видишь вон ту лодку с колесом на
парусе?
  - С каким колесом?
  - Ну на парусе у нее нарисовано колесо с тремя спицами. Вон, видишь, эльфа
в черной куртке на корме? Это моя копия. - Уриэль усмехнулся. - Как его,
бедного, достали, каждый считает своим долгом сообщить, что снова видел
привидение Уриэля, так, глядишь, однажды из Хеллгейта священники приедут
посмотреть поближе на природную аномалию. Ладно, Хэмфаст, посмотрели и
будет. Давай, одевай невидимость, чтобы эльфов не пугать, и полетели, что
ли?
  - А куда лететь-то?
  - Как куда? В Джет, в башню Сссра. Вначале летим в Хеллгейт, потом огибаем
слева озеро Хеллейк, и держим строго на север. Если лететь не спеша, дня
за четыре доберемся.
  И мы полетели.

  17.


  Хеллгейт стоял не на горе, как Сакред Вейл, и не в лесу, как Торвелл, а на
равнине. И вокруг Хеллгейта не было стены.
  - А зачем здесь стена? - удивился Уриэль, когда я спросил его об этом. -
На Мирроре нет других хозяев, кроме Сссра, ну, правда, сотня твоих
халфлингов бродит по другому континенту, но это далеко отсюда. В общем,
местным эльфам могут угрожать только бродячие монстры, но они появляются
редко, не каждый год. Нет смысла строить здесь городские стены.
  Понятно, но все равно странно видеть, как город возникает посреди равнины
как-то постепенно, без резкой границы. Вначале сараи и амбары, потом
отдельные дома, далеко отстоящие один от другого, потом домов становится
все больше, они все теснее прижимаются друг к другу, и как-то незаметно мы
оказываемся посреди довольно большого города.
  Хеллгейт здорово отличается от городов халфлингов. Эльфы строят очень
странные дома, они сложены из бревен, так же, как и дома халфлингов, но
вот архитектура... даже не знаю, как это описать, чтобы было понятно.
Попробую. Представьте себе огромный пень толщиной футов в
пятнадцать-двадцать и высотой примерно столько же. Внутри большое дупло, и
в этом дупле живут эльфы. А сверху пня зеленеет молодая поросль, будто
пень снова хочет превратиться в дерево. Самое безумное - это то, что, если
приглядеться, понимаешь, что это вовсе не пень, а сложенная из бревен
искусная имитация. Не понимаю, зачем эльфы тратят столько сил и времени на
то, чтобы покрыть сруб большими пластами древесной коры, натаскать на
крышу плодородной земли и высадить там молодые побеги.
  - Традиция... - только и смог сказать Уриэль по этому поводу.
  А общественные здания в Хеллгейте выглядят точь-в-точь, как у халфлингов.
Странно, даже не верится, что видишь это своими глазами - как могли
совершенно разные расы, никогда не встречавшиеся лицом к лицу, независимо
друг от друга построить одни и те же здания по одним и тем же проектам.
  - Не знаю, - сказал Уриэль, - могу только предположить, что архитектура
этих зданий вложена в души строителей самим Творцом. Иначе, действительно,
не объяснить, почему они строят одинаково.
  Мы медленно приближались к рыночной площади. Людей на улицах становилось
все больше и вот это уже можно назвать толпой, пусть и с большой натяжкой.
На нас никто не обращал особого внимания, мало ли какие дела могут быть в
городе у двух почтенных эльфов. Я ведь выглядел теперь как эльф, с помощью
высшей магии я преобразовал свой внешний облик, а Уриэль помог грамотно
подобрать индивидуальные черты, чтобы не получилось, как в моей прошлой
жизни, когда наугад выбранный человеческий облик оказался как две капли
воды похож на Саурона, каким его рисуют на иллюстрациях к книгам.
  Путь к рыночной площади проходил мимо гарнизонного городка и мы почему-то
привлекли внимание двух воинов в двухслойных кольчугах и открытых шлемах,
выходивших из ворот городка. Не знаю, что в нас показалось им
подозрительным, скорее всего, они только что вышли в патруль и стремились
пристать с расспросами к первому встречному, чтобы потом с чувством
выполненного долга завернуть в ближайшую таверну и достойно провести
оставшееся время дежурства. А может, в нашем облике и вправду что-то было
не так, не знаю.
  В общем, они подошли вплотную к нам, и тот воин, который выглядел чуть
постарше, сказал:
  - Приветствую вас, почтенные. По какой надобности вы посетили сей город?
  Уриэль медоточиво улыбнулся и ответил:
  - Мы привидения и вправе посещать любые места.
  Челюсть воина отпала.
  - Какие такие привидения? По какому это праву вы вправе... тьфу!
  - Вот по какому, - сказал Уриэль и растворился в воздухе.
  Я остался на месте.
  - Куда он делся? - строго спросил меня патрульный.
  - Исчез, - ответил я, - улыбнувшись столь же лучезарно, как и Уриэль. - Он
же привидение.
  - А ты кто?
  - Тоже привидение.
  - Тогда почему не исчез?
  - Успею еще.
  Воин внезапно бросился ко мне и крепко ухватил меня за рукав. От
неожиданности я даже не успел заблокировать его движение.
  - Невежа, - сказал я и тоже растворился в воздухе.
  На самом деле я, конечно, совершил перемещение вверх одновременно с
наложением невидимости, но со стороны это выглядело, будто я растворился в
воздухе.
  Я не удержался от мелкой шалости, меня обидело то, как грубо этот солдат
обошелся со мной. Я вник в суть шлема, надетого на его голову, а потом
кое-что изменил и стальные пластинки, прикрывающие щеки, удлинились,
вытянулись и срослись под подбородком. Пусть теперь попробует снять шлем,
дурилка.

  18.


  Мы преодолели около ста миль и опустились на землю. Долгий полет утомляет,
надо бы и передохнуть. Уриэль сотворил простейшее заклинание и на пригорке
посреди бескрайней степи вспыхнул магический огонь. Высокая сухая трава
моментально вспыхнула, но под воздействием второго заклинания так же
моментально погасла, и огонь теперь горел сам по себе, не нуждаясь в пище.
  Я вытащил из воздуха кувшин с пивом и связку вяленой рыбы. Ужинать более
основательно почему-то не хочется. Пиво с воблой - лучшая пища в
путешествии. Если, конечно, вокруг вдосталь чистой воды.
  Мы сидели, пили пиво и смотрели на огонь. Немного странно сидеть у
походного костра, когда еще светло и кажется, что темнота вот-вот
опустится на землю, но это все не происходит и не происходит. Когда же я
привыкну, что здесь не бывает ночи?
  Уриэль насторожился, вскочил на ноги и напряженно уставился куда-то вдаль.
Я проследил направление его взгляда и различил вдали группу эльфов,
движущихся в нашу сторону. Около трех десятков, у каждого за плечами
объемистый мешок, поверх которого приторочен небольшой круглый щит,
окованный железом. Сбоку болтается шлем... что-то показалось мне
подозрительным... понятно! Эти воины экипированы точно так же, как и те
двое, с которыми мы встретились в Хеллгейте. Но не могли же они так быстро
догнать нас! Да о чем я, они вообще не могли нас догнать, пешему ни за что
не догнать летящего. Но тогда откуда они здесь? И почему они идут прямо к
нам?
  Видно, все мои чувства были ясно написаны на лице, потому что Уриэль
сказал:
  - Это боевые священники, но не те, с которыми мы встретились в Хеллгейте.
У них одна и та же стандартная экипировка. А идут они к нам, потому что их
заинтересовал волшебный огонь.
  Все сразу стало на свои места. Я снова сел на землю и стал с любопытством
наблюдать за приближающимися эльфами.
  Вскоре они приблизились настолько, что я смог разглядеть лица и я понял,
что Уриэль прав, это совсем другие эльфы. Хорошо иметь эльфийское
зрение...
  Эльфы приблизились к костру и их предводитель выступил вперед.
  - Я Циммерон, командир святого взвода, я веду взвод из Джета в Хеллгейт. С
кем имею честь разговаривать?
  - Я Уриэль, привидение рыбака Уриэля из Хеллгейта, я иду из Хеллгейта в
Джет, - сказал Уриэль.
  Я поддержал его шутку.
  - Я Хэмфаст, привидение хоббита Хэмфаста из Хоббитании, - сказал я, - я
пребываю в гостях у почтенного Уриэля
Челюсть Циммерона отвисла до земли.
  - Вы что, издеваетесь? - гневно вопросил он. Его глаза цепко охватили наши
фигуры, лишенные оружия и доспехов, он был уже готов принять фатальное
решение, когда Уриэль протянул руку и костер на долю мгновения озарился
ослепительной вспышкой, которая затмила бы солнце, если бы на Мирроре было
солнце.
  - Не горячись, - сказал Уриэль. - Лучше присядь к нашему костру и раздели
с нами трапезу. Твои эльфы тоже могут присоединиться к нам, но еды для них
у нас не хватит.
  Циммерон опустил руку, которой прикрывал глаза и недоверчиво оглядел
костер.
  - Это огненный элементал? - спросил он.
  - Нет, - ответил Уриэль, - это не огненный элементал. Хотя принцип близок.
  Циммерон поколебался несколько секунд, после чего махнул рукой своим
подчиненным, настороженно и чуть растерянно толпившимся невдалеке, и они
стали рассаживаться вокруг костра. Из мешков показались краюхи черствого
хлеба и куски окаменевшего сыра - обычная пища воинов в дальнем походе.
Уриэль вытянул руку и вытащил из воздуха кружку, наполненную пивом,
которую протянул Циммерону. Циммерон удивился еще сильнее, но попытался не
показать удивления, сделав каменное лицо. Это выглядело комично.
  - Привидения, значит, - протянул он, сделав хороший глоток. - Вначале
ночные лезвия, потом привидения, а потом кто знает, что еще появится в
нашем многострадальном мире?
  - Ночные лезвия? - заинтересовался Уриэль. - Почему ночные? Что, вообще,
такое ночь?
  - А Сссра его знает. Просто принято говорить "ночные лезвия", а почему
ночные, это никому неведомо.
  - А кто такие ночные лезвия? - заинтересовался я.
  Циммерон странно покосился на меня.
  - Разве ты не знаешь? Хотя ты же привидение... В общем, существует
определенный комплекс физических и духовных упражнений, по прохождении
которого эльф приобретает невидимость, а его слюна становится ядовитой.
Такого эльфа называют ночным лезвием.
  Уриэль подал голос:
  - В нашем родном мире бывает время, когда небесный цвет тускнеет и мир
одолевает тьма. Это называется ночь.
  Циммерон пожал плечами.
  - На Мирроре такого не бывает. Но если Сссра бывал в вашем мире, тогда все
понятно. Ночью ведь все должно быть невидимо, так?
  Уриэль согласился с этим глубокомысленным утверждением.
  - Ну вот, а ночные лезвия невидимы вообще, как будто для них всегда ночь.
  Логично. Это объясняет происхождение названия этих странных существ, но
получается, что тот, кто придумал это название, должен был знать, что
такое ночь. А то получается странно, ночи нет, а слово, ее обозначающее,
есть. Может, на Мирроре и Арканусе раньше была смена дня и ночи, а потом
это прекратилось? Неожиданно я почувствовал, что все тайны двух миров
имеют одну общую разгадку и эта разгадка совсем близко, еще совсем
чуть-чуть и я пойму все то, что пока ускользает от понимания. Я напряженно
вслушивался внутрь себя, но разгадки так и не обнаружил.
  - И какой статус имеют привидения в войске Сссра? - поинтересовался
Циммерон.
  - Никакого, - ответил Уриэль. - Мы не входим в войско Сссра.
  - Значит, вы - нечисть?
  Уриэль рассмеялся.
  - Можно и так сказать. Но мы добрая нечисть. Если нас не обижать, мы
совсем безобидные.
  Циммерон непонимающе помотал головой.
  - Ладно, Сссра с вами, с нечистью. Лучше скажите, далеко ли до Хеллгейта.
  - Миль сто, может, немного меньше, - сообщил Уриэль. - Мы вылетели оттуда
часов пять назад.
  - Как? - воскликнул Циммерон. - Вы, нечисть, пробрались в эльфийский
город?
  - Ну да. У нас же на лбу не написано, что мы нечисть. И почему ты так
возмущаешься? Мы же не злые, мы ни на кого не нападаем, а просто
путешествуем по своим делам. Почему бы двум мирным путешественникам не
посетить эльфийский город?
  - Ну, не знаю, - Циммерон, похоже, совсем загрузился, - раньше такого не
было. Есть эльфы, есть наемники, есть нечисть. Нечисть всегда сидит в
берлогах, а если выходит наружу, то нападает на эльфов.
  - Наверное, мы неправильная нечисть, - задумчиво произнес Уриэль и его
глаза весело блеснули.
  - Да уж, - согласился Циммерон, - ну, спасибо за угощение, нам пора.
  И уже через минуту у костра остались только мы с Уриэлем.
  - Испугался, - произнес Уриэль, глядя вслед уходящим эльфам. - А чего нас
бояться?
  И он рассмеялся. Я вспомнил этот глупый анекдот и тоже рассмеялся.

  19.

  За следующий день мы пересекли степь, которая оказалась совсем не
бескрайней, и прямо по курсу перед нами появились величественные пики
горной системы Джетхиллз. Уриэль говорит, что город Джет, столица Сссра,
находится сразу за этими горами.
  Горы вставали медленно и как-то нехотя. Если перемещаться по земле, а не
по воздуху, не сразу и заметишь, что ты уже в горах. Степь постепенно
становится все более холмистой, зеленые островки маленьких рощиц
попадаются все чаще и становятся все больше, и вот они сливаются в
сплошной зеленый ковер и ты понимаешь, что находишься уже на земле
Джетхиллз.
  Эту ночь Уриэль предложил провести в деревне.
  - Почему бы и нет, - ответил я, - у халфлингов в деревне я уже был, а у
эльфов еще нет. Интересно будет сравнить быт двух народов.
  Деревенский староста встретил нас неласково.
  - Кто вы такие? - спросил он. - И куда держите путь вдвоем и не на
лошадях?
  Логичный вопрос - если мы воины, то должны идти, как минимум, взводом, а
если герои - должны быть на лошадях. А если жители - то нам вообще не
следует без дела бродить по стране.
  - Мы привидения, - сказал Уриэль. - Мы держим путь в стольный град Джет, а
какие дела ведут нас туда, извини, почтенный, но это не твое дело.
  - А подорожная у вас есть? - подозрительно поинтересовался староста.
  - А как же! - воскликнул Уриэль и вытащил прямо из воздуха внушительно
выглядящий лист пергамента.
  Я бросил беглый взгляд на это творение высшей магии и с трудом сдержал
смех. На листе было наляпано целых пять разноцветных печатей, а текст
включал в себя штук семь нецензурных анекдотов, записанных аннурскими
рунами. Впрочем, староста не умел читать, и подорожная произвела
надлежащее впечатление.
  - Так вы что, герои, что ли? - спросил он и на его лице была отчетливо
написана мысль: а не поклониться ли странным путникам на всякий случай? Но
он все-таки решил не кланяться.
  - Нет, мы не герои, - сказал Уриэль. - Мы привидения.
  - Значит, солдаты?
  - Да нет же! Привидения мы.
  - И как тогда мне принимать вас, привидений? - растерялся староста.
  - А никак. Выдели нам один дом на двоих, а еды не надо, еду мы сами
добываем, - и он вытащил из воздуха полную кружку пива, которую тут же
протянул старосте, - угощайся, почтенный.
  Староста взял кружку подрагивающей рукой и отхлебнул.
  - Темное, - разочарованно сказал он.
  - Разве? - деланно удивился Уриэль. - Попробуй еще раз.
  Староста попробовал и прокомментировал результат подозрительно бесцветным
голосом:
  - Светлое.
  Как бы он в обморок не упал от потрясения.
  Видимо, Уриэль подумал то же самое, потому что быстро и резко проговорил:
  - Ладно, ладно, пиво потом распробуешь, давай, распоряжайся насчет дома.
  - Какого дома? - глупо спросил староста и икнул.
  - Как какого? - Уриэль начал терять терпение, - Что мы, по-твоему, будем
на улице ночевать?
  - Так это, - староста никак не мог сформулировать мысль, - нет у нас, это,
гостевых домов. Чай, не у дороги живем.
  - Ну так придумай что-нибудь!
  - Может... вот у зятя моего дом большой, а живут они вдвоем с супругой,
детьми еще не успели обзавестись. Если я их возьму к себе на одну ночь...
вам ведь только на одну ночь ночлег нужен?
  Уриэль кивнул.
  - Тогда это легко. Точно, сейчас прямо и распоряжусь, ничего, одну ночь в
родительском доме Чмонка моя ненаглядная переночует, детство золотое
вспомнит. А, это, женщины вам, как, нужны?
  Вместо ответа я смачно сплюнул. Староста дернулся и поспешно отступил на
шаг.
  - Нет, не нужны, - пояснил мой жест Уриэль. - И давай, дед, пошевеливайся
живее!
  Уже через полчаса Чмонка, миниатюрная беременная эльфийка, и ее юный
беловолосый муж освободили дом для непонятных, подозрительных и
потенциально опасных путников, которых надо хорошо принять и побыстрее
спровадить, то есть для нас с Уриэлем. Я сразу завалился на огромную
двуспальную кровать, застланную шкурой какого-то гигантского козла или,
может быть, барана, а Уриэль встал у окна и задумчиво произнес:
  - Надо было еды какой-нибудь попросить, чтобы принесли, а то ты так и не
поговоришь ни с кем, боятся они нас.
  - Ну и хрен с ними, - ответил я, - я и так уже понял все, что хотел.
  - И что же ты понял? - Уриэль обернулся и в его глазах вспыхнул интерес.
  - То же самое, что и везде. Вначале этот староста выпендривался, а потом
напугался, хотя бояться было нечего. Так почти везде - все боятся того,
что не в силах понять. А начинаешь говорить по-хорошему, собеседник
думает, что это ты его боишься. И так везде. Кроме, пожалуй, Хоббитании.
  Уриэль хмыкнул, но ничего не сказал.

  20.


  Наконец-то я увидел снег в этом мире! Северные отроги Джетхиллза
вздымаются так высоко, что их склоны покрыты нетающим снегом, а воздух
настолько разрежен, что становится тяжело дышать. Наверное, это самые
высокие горы Миррора, а может, и Аркануса тоже. Нечего было и думать
преодолеть их пешком, да и в полете сделать это непросто - поднимаешься
чуть выше и начинаешь задыхаться.
  - Слушай, Уриэль, - сказал я, - мы сначала переместились в Хеллгейт, а
теперь летим в Джет. А почему нельзя было перенестись в Джет сразу?
  - Я же не знаю месторасположение Джета, я ведь там никогда не был.
  - Но дорогу туда ты знаешь!
  - Очень приблизительно. Если бы я попытался переместить нас прямо в Джет,
то, скорее всего, ошибся бы миль на сто. А ту местность я не знаю
совершенно, мы могли заблудиться.
  - Но ведь всегда можно спросить дорогу у местных жителей.
  - А если бы мы оказались здесь? У кого бы ты стал спрашивать дорогу?
  - Ну... в таком случае можно сделать прыжок на пару десятков миль в любую
сторону. Я так понимаю, эти края населены довольно густо, ну, кроме
отдельных районов, и мы наверняка оказались бы неподалеку от какой-нибудь
деревни. А если нет, можно сделать еще один прыжок.
  - Ну не знаю... Можно было попробовать, но не думаю, что это сильно
ускорило бы путешествие. Да и, к тому же, разве тебе не нравится
путешествовать? Неторопливо пересекать страну, любоваться пейзажами,
наслаждаться беседой со случайными встречными...
  Я фыркнул.
  - То-то мы вчера наслаждались беседой. Нет, Уриэль, такое путешествие мне
не нравится. Я предпочитаю путешествовать там, где тепло и где есть чем
дышать.
  Уриэль пожал плечами.
  - Но теперь уже поздно что-либо менять, Джет должен быть сразу за
перевалом.
  И на этом разговор прервался. Трудно разговаривать, когда не хватает
воздуха.

  21.


  И снова Уриэль продемонстрировал превосходство эльфийского зрения над
хоббичьим. Только тогда, когда он указал мне пальцем, я заметил, что почти
неразличимая темная точка на заснеженном склоне - это не просто точка, а
незнакомец. Какой расы - с такого расстояния не разглядеть. Но, какой расы
он бы ни был, что он делает посреди необитаемой снежной пустыни?
  Мы подлетели поближе и оказалось, что это эльф. Естественно, эльф, кому же
еще сидеть на горе в считанных милях от эльфийской столицы? Эльф средних
лет с обычным непримечательным лицом, без оружия... почему, кстати, без
оружия? Ладно оружие, но снаряжение для лазания по горам у него точно
должно быть.
  Уриэль приземлился на склон шагах в десяти от незнакомца, я последовал
примеру Уриэля. Незнакомый эльф безразлично глянул на нас и вернулся к
созерцанию пейзажа. Мы подошли к нему вплотную, Уриэль уже открыл рот,
чтобы заговорить, как вдруг эльф произнес:
  - Не правда ли, отсюда открывается великолепный вид? - и улыбнулся, добро,
но, вместе с тем, как-то чуть-чуть издевательски.
  Я проследил направление его взгляда. Действительно, вид великолепный. Горы
обрываются вниз гигантским уступом, высотой не менее трех миль, а скорее
четыре-пять, а далеко-далеко внизу, в кольце каменных стен, кажущихся с
такой высоты линией, проведенной в мокром песке тонкой палочкой,
размещается город Джет. Синяя башня Сссра отсюда кажется миниатюрным
полудрагоценным камушком, невесть как закатившимся на лужайку, ее детали
не различить с такого расстояния, но сдается мне, что она похожа на башню
Оберика, как две капли воды похожи одна на другую. Интересно, внутреннее
устройство у них тоже одинаково?
  Уриэль кинул в пропасть беглый взгляд и обратился к незнакомцу:
  - Скажи, почтенный, как случилось, что ты оказался в этом месте один и без
всякого снаряжения? Не нужна ли тебе помощь, чтобы спуститься на равнину?
  - Нет, - ответил эльф, - помощь мне не нужна, я могу проделать это
самостоятельно. А не нужна ли эта помощь вам, почтенные?
  - Нет, - сказал Уриэль, - мы тоже можем самостоятельно спуститься вниз.
  - Странно, - произнес эльф, - я всегда полагал, что из всех существ,
имеющих облик эльфов, летать умеют только привидения.
  - Так ты привидение, почтенный? - воскликнул я. Надо же, я всегда считал,
что привидения существуют только в сказках, и вот на тебе.
  - Ну да, - сказал эльф, - привидение.
  Я почувствовал в этой сцене что-то фальшивое, чем-то она напоминает дурную
театральную постановку, но я не успел сообразить, в чем дело, когда Уриэль
внезапно сказал:
  - Хватит прикалываться, Сссра.
  Эльф удовлетворенно рассмеялся.
  - Быстро ты разобрался, Уриэль.
  - Откуда ты знаешь, как меня зовут?
  - Какая разница? Ну ладно, скажу. Если вы хотели скрытно проникнуть в мою
башню, вы зря вели себя так вызывающе. После того, как ты, Хэмфаст,
поглумился над боевым священником в Хеллгейте, мне немедленно доложили о
случившемся. А остальное было делом техники, артефакты башни позволяют
наблюдать за любым участком подконтрольной территории.
  - И что ты хочешь сделать с нами? - спросил Уриэль.
  - Поговорить. Знаете, почтенные, когда во всей вселенной только ты один
имеешь доступ к истинной сути миров, чувствуешь себя очень одиноко. Первые
лет десять интересно быть главным действующим лицом в театре, а потом это
приедается. Кстати, то, что происходит с Обериком - ваша работа?
  Я непроизвольно покраснел. Сссра кивнул.
  - Так я и думал, - сказал он. - И что вы такого ему наговорили, что у него
крыша съехала?
  Мы переглянулись.
  - Понимаешь, Сссра, - осторожно начал я, - ничего особенного Оберику я не
говорил. А Уриэль так вообще с ним не общался. Оберик сразу сказал, что
моя дорога ведет на алтарь, а потом мы подрались и я его убил...
  - Дематериализация? - резко перебил меня Сссра и я вздрогнул.
  - Откуда ты знаешь о дематериализации? Ты что... ты владеешь высшей
магией?
  - Вы называете это высшей магией? Я бы не сказал, что она высшая, скорее
высшая - это традиционная магия, поскольку ее заклинания базируются на
элементарных операциях над истинной сутью.
  - Точно, - это Уриэль встрял в разговор, - именно это и есть высшая магия.
Не спорю, название идиотское. Истинная суть... нет, ты уж не обижайся,
почтенный Сссра, но это еще хуже.
  - Кто бы спорил, - Сссра пожал плечами. - Так, значит, хозяева тоже
уязвимы для дематериализации. Это меняет дело. - И он произнес, как бы в
шутку, - Может, мне вас прибить по-быстрому на всякий случай?
  - Это не поможет, - быстро сказал Уриэль. - Мы оба обладаем технологией
резервных копий. Если ты дематериализуешь нас обоих, тебе придется иметь
дело с нашими копиями, во всем неотличимыми от нас.
  - Как это? - заинтересовался Сссра. - Можешь показать?
  - Сейчас, только обновлю копию... - и через минуту Уриэль продолжил, -
давай, дематериализовывай.
  - Сам попросил, - пробормотал Сссра, и Уриэль исчез. Не растворился в
воздухе, а просто исчез. Был Уриэль и нет Уриэля. Меня передернуло.
  А потом произошло что-то неуловимое, и Уриэль снова стоял там, где стоял.
  - Ну что, получилось? - спросил он.
  Сссра открыл рот, закрыл и снова открыл.
  - Круто, - сказал он. - Ты научишь меня?
  Уриэль сделал неопределенный жест.
  - Если ты поможешь нам - почему бы и нет.
  - Договорились, - быстро сказал Сссра и протянул руку Уриэлю. Они
обменялись рукопожатием, а потом настала моя очередь пожимать протянутую
руку Сссра.
  - Вот и замечательно, - сказал он. - Пойдемте, что ли, в башню, холодно
тут. Так и сдохнуть нескоро, то есть, недолго.

  22.

  Оказавшись в башне Сссра, мы с Уриэлем повели себя совсем неприлично,
совсем не так подобает вести себя гостям, приглашенным в дом уважаемого
хозяина. Заклинание перемещения, сотворенное Сссра, перебросило нас прямо
в заклинательный покой, и не успело оно окончательно рассеяться, как мы с
Уриэлем неотрывно уставились на расстеленную на полу карту Миррора, не
замечая того, что хозяин башни что-то говорит.
  - Эй, почтенные! - он встал между нами и подергал нас за рукава. -
Проверка связи! Ладно, хрен с вами, вы тут ничего руками не трогайте, а я
пока схожу, притащу чего-нибудь перекусить.
  Уриэль автоматически протянул руку, готовясь вытащить все требуемое прямо
из воздуха, но вовремя одумался и просто кивнул. Сссра вышел, а мы
приступили к изучению внутренностей башни.
  Общее впечатление: точная копия башни Оберика. То же самое Главное
Заклинательное Кресло, точно такие же гобелены на стенах, точно такие же
артефакты вокруг. Кое-что отличается, например, карта на полу показывает
только Миррор, на Арканус переключиться можно, но он весь - большое черное
пятно. И даже на Мирроре разведчики Сссра успели разведать совсем
небольшую территорию, ему что, на все наплевать, что ли? Сидит себе в
дальнем закоулке вселенной и не обращает никакого внимания на то, что
происходит вокруг, думая, что никто никогда не придет его завоевывать.
Хотя, если учесть то, что он владеет высшей магией... может, он и прав.
  Заклинания. Кое-что уже знакомо по башне Оберика, но здесь есть и много
нового. Например, заклинание, излечивающее ранения прямо на поле боя. Или
заклинание благословения, позволяющее воину более эффективно биться против
нежити. Святое оружие, святая броня, героизм... да тут этих заклинаний
полно... ладно, потом почитаем.
  Гобелены с графиками на стене точь-в-точь такие же, как в башне Оберика.
Это естественно - сила хозяев не зависит от точки зрения. Список
городов... но Сссра уже успел вернуться.
  - Пойдемте в трапезную, - сказал он, - артефактами еще успеете
налюбоваться.
  И мы пошли в трапезную.
  Некоторое время мы ели молча, выжидательно-оценивающе поглядывая друг на
друга. Потом Уриэль заговорил:
  - Скажи, почтенный Сссра, - сказал он, - а правда, что Хеллгейт - самый
большой город на твоих землях?
  - Правда, - ответил Сссра чуть удивленно, - а почему ты спрашиваешь именно
об этом?
  Уриэль многозначительно посмотрел на меня, а потом перевел взгляд обратно
на Сссра.
  - Мы хотели выяснить, почему при нашем появлении в двух мирах Хэмфаст
оказался в городе Сакред Вейл на земле Оберика, а я - в твоем городе
Хеллгейт.
  - И почему?
  - Похоже, что точка входа разумного в мир всегда находится в самом большом
городе, населяемом расой, к которой принадлежит разумный, либо наилучшим
приближением к такой расе.
  - Логично, - согласился Сссра. - Кстати, о расах, давайте примем истинный
облик, а то меня уже достало изображать эльфа.
  С этими словами Сссра изменился. Теперь за столом сидел человекодракон с
кожей зеленого цвета и длинной головой с вытянутыми челюстями, украшенными
многочисленными зубами. Глаза Сссра приобрели густой желто-оранжевый цвет,
зрачки стали вертикальными, как у кошки. На голове проклюнулись маленькие
рожки, толстые у основания и острые на концах, а скромная дорожная одежда
превратилась в пышный кафтан с высоким воротником, чем-то похожий на
кафтан Оберика, хотя и не такой идиотский. За спиной Сссра появились
сложенные перепончатые крылья.
  - Как мне надоела эта одежда, - досадливо произнес Сссра совсем другим
голосом, низким и шипящим. - Каждый раз, когда принимаю истинный облик,
обязательно оказываюсь в этом клоунском одеянии. Пойду, переоденусь, что
ли, - и Сссра поспешно вышел из-за стола.
  Мы с Уриэлем переглянулись, я пожал плечами и принял истинный облик. С
моей одеждой ничего особенного не произошло, не считая того, что на поясе
появился небольшой кинжал в ножнах.
  Когда Сссра вернулся, он взглянул на меня и немного смутился.
  - Извини, Хэмфаст, - сказал он, - не думал, что вы, халфлинги, такие
маленькие. Лучше верни облик эльфа, а то тебе неудобно сидеть.
  - Да ничего, - ответил я, тоже немного смутившись, - я уже привык.
  Некоторое время мы ели молча, а потом Уриэль спросил:
  - Скажи мне, почтенный Сссра, к какой расе ты принадлежишь?
  - Дракон.
  - А Оберик?
  - Эльф.
  - Но у эльфов волосы белые, а у него зеленые.
  - Может, он гомосексуалист, - сказал Сссра и расхохотался над своей
шуткой. - Не знаю. Да и вообще, говорить о принадлежности хозяев к расам
не вполне корректно, хозяева стоят над расами.
  - А герои?
  - Герои... да, в общем-то, тоже.
  - А не появлялось ли у тебя за последние полгода необычного героя?
  - Герои все необычные.
  - Я имею ввиду, героя вроде нас с Хэмфастом. Героя, способного к высшей
магии.
  - Нет, такого точно не появлялось, это я бы по любому заметил. А почему ты
спрашиваешь?
  Уриэль помолчал.
  - Может, я расскажу все по порядку? - сказал он наконец.
  Сссра кивнул и Уриэль начал рассказывать нашу историю.

  23.


  Следующие два дня мы только тем и занимались, что рассказывали друг другу
разные истории. Будь Сссра на месте Оберика, то есть, Натки, нам не
удалось бы так долго разговаривать, не отвлекаясь на решение насущных
государственных проблем, но в царстве Сссра все шло своим чередом, для
управления государством он выделял один день в каждом месяце, а все
остальное время занимался только своими личными делами. Такой порядок
Сссра установил сразу же, как только явился в мир, и менять его не
собирался.
  Сссра рассказал много интересного. Начнем по порядку.
  Сссра не знает точных обстоятельств своего появления на Мирроре. Он
совершенно не помнит, откуда он взялся и что с ним происходило до 1400
года от сотворения Аркануса и Миррора. Сссра полагает, что просто не
существовал раньше, что он был не внесен Творцом в мир, а сотворен уже в
этом мире, причем сотворен не несмышленым младенцем, а взрослым, полностью
сформировавшимся разумным существом. С самого первого момента своей
сознательной жизни Сссра был хозяином, он впервые осознал себя именно как
хозяина, которому предназначено построить могучую империю. С самого начала
в душу Сссра была вложена главная цель, к которой он должен был
стремиться. Точнее, не одна цель, а две, из которых можно выбрать любую.
Цель жизни Сссра состоит либо в том, чтобы перебить других хозяев и
установить абсолютную власть над обоими мирами, либо в том, чтобы
сотворить какое-то Великое Заклинание Мастерства. Что это за заклинание,
Сссра толком не знает, потому что он его еще не открыл, и, судя по всему,
откроет нескоро.
  Теперь я понял, почему предыдущий я так странно себя вел, будучи Обериком.
Инстинкты хозяина мало-помалу захватывали власть над его/моей душой,
побуждая бросать войска в бой, наращивать магическую силу, заставлять
ученых шаманов открывать новые заклинания, рыскать по развалинам храмов и
темниц в поисках новых свитков. Сссра говорит, что все хозяева прошли
через это, но каждый хозяин рано или поздно понимал, что если жить по
принципу "убей из всех", то первым убьют тебя. И когда отгремели первые
войны, на Арканусе воцарился хрупкий мир, хозяева старались преодолевать
инстинктивную ненависть друг к другу, не совершать насильственных действий
в отношении соседей и не провоцировать соседей на подобные действия в
отношении себя. Моя схватка с Обериком нарушила хрупкое равновесие, что
может привести к... впрочем, это отдельный и не слишком интересный
разговор.
  Сссра с самого начала сильно отличался от других хозяев, сам Сссра
считает, что этому есть две причины. Первая состоит в том, что его башня
расположена вдали от башен других хозяев. До сих пор Сссра не приходилось
сталкиваться на своих границах с агрессивно настроенными войсками
соперников, воевал Сссра только с нечистью. А вторая причина в том, какие
направления имеет магия Сссра. Жизнь и хаос, свет и огонь, созидание и
разрушение, эти две стихии можно называть по-разному, но они образуют
наиболее всеобъемлющую комбинацию. Взять, к примеру, Шери. Ее магические
стихии - хаос и смерть, они достаточно близки и в чем-то даже родственны.
Или Мерлин - жизнь и природа, тоже родственные стихии, хотя и
противоположные тем, что у Шери. У Оберика сложнее, ему подвластны целых
три магических направления - природа, хаос и смерть, но даже эта тройка не
охватывает так много, как то, что доступно Сссра. Постигая магию, Сссра
постигал мир во всей полноте, изучая магию жизни, он учился созидать, а
изучая магию хаоса - разрушать. И настал момент, когда Сссра вышел из
пределов, отпущенных ему Творцом.
  Кстати, Уриэль потом сказал, что, по его мнению, существует еще одна
причина, заставившая Сссра так увлечься высшей магией. Дело в том, что
драконы совершенно не совместимы сексуально с другими расами. Я позволю
себе избавить читателя от анатомических подробностей, просто поверьте на
слово. И пока Сссра не научился принимать облик эльфа, эта сторона жизни
была для него закрыта.
  Короче говоря, в один прекрасный момент Сссра задумался над одним простым
вопросом - почему благословение усиливает бойцов только тогда, когда они
сражаются с нежитью, и совершенно не действует в других случаях. Любой
другой хозяин просто сказал бы, что так устроена магия и нечего
задумываться над этим вопросом, но Сссра пошел другим путем. Сссра задал
себе другой вопрос, куда более всеобъемлющий, и, задав его, испугался
тому, какую задачу поставил перед собой. А вопрос был такой: как действует
благословение? Что происходит с бойцом, когда хозяин его благословляет?
Получить ответ на этот вопрос оказалось непросто, но ответ превзошел все
ожидания.
  Так и получилось, что Сссра овладел значительной долей высшей магии. Он
прошел мимо феномена мыслеобразов, он практически не имеет навыков
сотворения артефактов, и в самом деле, зачем ему новые артефакты, если его
башня сама по себе один большой артефакт, удовлетворяющий практически все
потребности. С другой стороны, в вопросах управления существующими
предметами он не уступает даже Уриэлю. И, самое главное, что потрясло до
глубины души и меня, и Уриэля - Сссра умеет пробивать каналы между мирами!
Он нашел какой-то способ подключать к пробиванию канала запасы маны,
сконцентрированные в башне и тем самым использовать не только свою
магическую силу, но и объединенную силу всех эльфов Миррора. В этих
условиях можно пробить канал куда угодно и не являясь совсем запредельно
сильным магом.
  Таким образом, главная проблема почти решена, мы почти можем вернуться в
Средиземье. Почти - потому что в башне Сссра сейчас нет маны, он запустил
заклинание призвания горгулий, которое сожрало все имеющиеся запасы, не
такие уж и богатые, надо сказать, и еще пару месяцев, пока работает это
заклинание, новых поступлений маны не предвидится. Но это на самом деле не
проблема - можно наведаться к Натке и воспользоваться алхимией. Хозяева не
любят превращать золото в ману, поскольку при этом половина энергии уходит
на поддержание процесса, но в нашем случае это вполне нормальный выход.
  Из старых проблем осталась еще одна - найти Олорина. Мы с Уриэлем долго
объясняли Сссра, что такое майар в мире Средиземья, и хотя Сссра так и не
уразумел все окончательно, кое-какое представление о рассматриваемом
вопросе у него появилось. Сссра согласился с тем, что ближе всего к
майарам в Мирроре и Арканусе стоят герои. Осталось только перебрать всех
героев двух миров, которых не может быть более двадцати четырех, и найти
среди них Олорина. Это не так просто, как кажется, ведь только хозяин
знает точное месторасположение только своих героев, но попробовать можно.
  А еще у нас появилась новая проблема - что делать с Сссра. Он хочет
побывать в Средиземье и я не думаю, что мы можем ему запретить это- даже
если подходить с чисто этических позиций, не вдаваясь в технические
аспекты, отказать ему в этом желании было бы просто черной
неблагодарностью. Но не будет ли опасно для Средиземья, если там появится
могущественный дракон, владеющий высшей магией и привыкший быть всесильным
хозяином? Я думаю, что нет, в конце концов, роль хозяина скорее тяготит
Сссра, чем привлекает, но Уриэль считает, что в данном вопросе мы должны
проявить осторожность. Гней Рыболов тоже производил впечатление умного и
уравновешенного человека, сказал Уриэль, но что получилось, когда
Хэмфаст-первый попытался помочь ему обрести неограниченную власть?
  Но, по любому, прежде всего надо найти Олорина. Среди героев Оберика его
точно нет, среди героев Сссра - тоже. Кстати, еще одна загадка Аркануса:
некоторые герои разных хозяев совершенно неотличимы друг от друга по
внешности, голосу и поведению. Так, Лидия, одна из героев Сссра,
представляет собой точную копию Лорен, бывшей начальницы гарнизона
Торвелла, а Аквилон - точную копию ее мужа Грейдона. Что-то непрерывно
вертится в голове, когда я думаю над этими невозможными совпадениями, но
сформулировать мысль никак не удается.

  24.

  - Приветствую тебя, могучий Мерлин!
  - И тебя приветствую, могучий и мудрый Сссра. Давненько ты не вылезал из
своей берлоги.
  - Да я и сейчас не вылез, мудрый Мерлин, - Сссра улыбнулся и могучие зубы,
выступившие из-под нижней губы, сделали улыбку зловещей, но Мерлин никак
не отреагировал на это, видно, уже давно привык.
  Мы с Уриэлем стояли в углу заклинательного покоя Сссра, вне поля видимости
Мерлина, с которым Сссра сейчас разговаривал по магической связи. Странная
компания эти хозяева - зеленоволосый эльф, коричневокожая женщина, зеленый
рогатый и зубастый дракон, да и Мерлин, пожилой человек-мужчина с длинной
растрепанной седой шевелюрой и такой же растрепанной окладистой бородой, с
круглым простоватым лицом и в однотонно-синей бесформенной хламиде, он
больше похож на смерда, чем на могущественного мага. Только
ослепительно-зеленые глаза, излучающие неведомую силу, меняют все
впечатление от внешности Мерлина. Не понимаю, как зеленые глаза могут быть
ослепительными, но так оно и есть, и иначе не скажешь.
  Обмен любезностями, наконец, завершился.
  - Так что случилось, Сссра? - спросил Мерлин. - Что заставило тебя искать
разговора со мной?
  - Не желаешь обменяться заклинаниями?
  Брови Мерлина удивленно поднялись вверх.
  - С чего это ты вдруг решил заняться торговлей? Но почему бы и нет? У меня
есть заклинание ускорения и глобальные чары "только вызови".
  - Чего? Какие чары? - теперь настала очередь Сссра удивляться.
  - Глобальные чары "только вызови", - повторил Мерлин. - Так они
называются. Хорошая вещь, будет свободная манна, обязательно вызову.
  - А что они делают-то?
  - Дают плюс десять славы.
  - Гм... так что же ты их еще не вызвал? Много маны жрут?
  - Да нет, немного, пять духов в месяц.
  - Так в чем же дело?
  Мерлин, кажется, растерялся.
  - А хрен его знает, в чем дело. То маны нет, то еще чего... сейчас вот у
Оберика крыша рухнула, не слышал?
  - Кое-что слышал. Я ему даже войну объявил по приколу.
  - Зря. После этого он совсем взбесился, на меня стал нападать.
  - Он что, теперь, против всех воюет?
  - Кроме тебя.
  - Так я тоже с ним воюю! - Сссра рассмеялся, но Мерлин не поддержал шутку.
  - Знаем мы, как ты воюешь. Так что, берешь "только вызови"?
  - Ну давай. Что взамен хочешь?
  - А что у тебя есть?
  - Сотворение артефакта пойдет?
  - А у тебя оно есть? Конечно, пойдет! Давай!
  Сссра встал с кресла, подошел к столу и начал копаться в пергаментных
свитках. Голова Мерлина исчезла, видимо, он занимался тем же самым.
Примерно через минуту Сссра нашел то, что искал и со свитком в руке
подошел к тому месту, где только что была голова Мерлина. Вскоре она снова
появилась, но теперь к ней добавились руки, одна из которых держала
свиток, а другая тянулась к свитку Сссра. Руки хозяев встретились и свитки
поменялись местами. Сссра вернулся в кресло.
  - Ну что, я пошел, - сказал Мерлин, но Сссра остановил его резким
возгласом:
  - Подожди, Мерлин! Еще один маленький вопрос. Говорят, у тебя есть герой
по имени Олорин.
  Мерлин побледнел и лицо его застыло.
  - Нет у меня никакого Олорина, - сказал он и связь прервалась.
  Сссра повернулся к нам.
  - Ну что, понятно, где искать вашего друга?

  25.

  Как и следовало ожидать, Торвелл совершенно не изменился за то время,
которое мы с Уриэлем провели на Мирроре. Все так же подпирала небо синяя
башня, все так же шаманы практиковались в метании огнешаров на гарнизонном
плацу, все так же Натка сидела в заклинательном покое, маясь неотложными
государственными делами. Только на этот раз она не руководила сражением и
не разговаривала с очередным бургомистром, а сидела за письменным столом и
держала в руках пергаментный свиток, который задумчиво изучала.
  Я влетел в окно, приземлился за плечом Натки и вежливо покашлял. Она
дернулась, вскочила, увидела меня и застыла на месте. На ее лице читалось
"опять этот тип приперся, все ему что-то неймется, когда же он, наконец,
оставит меня в покое?"
  - Привет, Натка, - сказал я. - Как дела, что нового?
  - Хреново дела, - ответила Натка и добавила без всякой связи с предыдущей
фразой, - вот заклинание новое шаманы изобрели.
  Я заглянул в свиток, который она держала в руках. Удар молнии. Почти то же
самое, что и удар огня, которым меня чуть не испепелил Оберик, но от
молнии совершенно не защищает броня. Неплохое боевое заклинание, хотя
слишком, на мой взгляд, энергоемкое.
  - А почему хреново? - спросил я.
  - Мерлин напал.
  - Как это напал? Мне он говорил, что это ты на него напала.
  - Как это он тебе говорил? - Натка подозрительно уставилась на меня. -
Когда это ты с ним разговаривал? И каким образом?
  - Неважно, это долгая история и тебе ее знать совершенно необязательно.
Значит, Мерлин напал... ну и хрен с ним, мы, собственно, заглянули на
карту посмотреть.
  И я направился к карте, а Уриэль последовал за мной, так и не промолвив ни
слова. Вначале я бегло обозрел все пространство Аркануса единым взглядом.
Ага, анклав Оберика далеко на западе окончательно приказал долго жить.
Странно, если бы было иначе. На границе с владениями Мерлина сплошная
мешанина из войск обеих сторон, беспорядочно перемещающихся туда-сюда.
Сдается мне, что ощущение беспорядочности обманчиво, и, учитывая, что у
Натки войск заметно больше, вероятнее всего, Мерлину недолго осталось быть
хозяином. Но это к делу не относится. Где тут столица Мерлина? Ага, вот
она, город Банбури, в четырехстах милях к югу от Бирмингема. Я показал
Уриэлю пальцем эту точку на карте, он кивнул и мы вышли на балкон, даже не
попрощавшись с Наткой. А чего с ней прощаться?

  26.


  Пустыня, оазис. Вернее, раньше это было оазисом. Колодцы и каналы
по-прежнему полны воды, но на земле больше ничего не растет, ни единая
травинка не нарушает грязно-серое однообразие пустыни. Жилые дома и
общественные здания, приютившиеся вокруг убитого оазиса, выглядят
однотонно-серыми, и даже башня Мерлина потеряла свой цвет под пылевыми
наслоениями. Почему-то здесь пыль пристает к башне. Люди на улицах
выглядят такими же нездорово-серыми, кажется, что на каждом лице лежит
печать неизбывной усталости и какой-то болезни. Стен вокруг города нет,
две дороги, уходящие, соответственно, на север и северо-восток, почти не
выделяются на фоне окружающей местности.
  Даже не верится, что это столица Мерлина - такой резкий контраст с
Торвелллом и Джетом. Думаю, любому, увидевшему это, сразу станет ясно, что
дни Мерлина в роли хозяина уже сочтены.
  - Мерзкая магия, - сказал Уриэль. - Но почему этот хмырь не наберет
священников? Они же могут вернуть все как было.
  И я понял, в чем тут дело. Вот что имел ввиду Юрген, когда говорил об
очистке земли от заразы, вот что за заклинание лежит в арсенале Натки.
Неужели это она сделала? Нет, вряд ли она успела заразить такое большое
пространство, похоже, кто-то трудился над столицей Мерлина не один год.
Скорее всего, Шери.
  Уриэль исчез и секунду спустя я понял, что он надел невидимость. Я
последовал его примеру и, подобно бесплотным теням, мы влетели в башню
Мерлина.
  Заклинательный покой был пуст. Карта и артефакты не открыли ничего нового
и мы направились в столовую.
  Мерлин был там, он сидел за столом, поглощая жареную баранину, запиваемую
красным вином, а его собеседником был Олорин!
  - Не стоит драматизировать, - говорил Олорин, - скорее всего, Сссра здесь
вообще ни при чем.
  - Как это ни при чем? - горячился Мерлин.- Вот что не стоит делать ни в
коем случае - так это недооценивать моего зеленого коллегу, чтоб у него
оба члена отсохли. Я совершенно не понимаю, чем он занимается в своем
Мирроре столько времени. Гобелены ясно показывают, что он не наращивает
сверх необходимого ни войско, ни магию, ни науку. Почему? У него же есть
все необходимые условия, я постоянно завидую ему самой черной завистью.
Жить одному в целом мире, не опасаясь каждую минуту, что кому-нибудь
ударит моча в голову, вроде как Оберику, и придется думать не о
наращивании могущества, а о спасении жизни.
  - Боюсь, тебе уже поздно думать о спасении жизни, - Олорин мягко перебил
собеседника, - я еще раз говорю, этот мир не для тебя. Окончание твоего
существования здесь - уже вопрос времени. Ты упустил свой шанс.
  - Я не упустил! - возмутился Мерлин. - Чтобы что-то упустить, надо что-то
сперва иметь! Я проклинаю Творца за то, что он поместил мою башню в этой
****** пустыне среди этих ****** людей, ну почему из всех возможных
вариантов мне достался наихудший?
  - Если бы ты развивал не армию, а экономику, и если бы ты не ввязался в
бестолковую войну с Шери, твой вариант не был бы наихудшим.
  - И что теперь? Да, я был неправ, но теперь-то что делать?
  - Уходить.
  - Бежать?
  - Можно и так сказать. Бежать - не всегда позорно. Позорно умереть, когда
можешь избежать этого. Пойми, Мерлин, от твоей смерти никто не получит
удовольствия, кроме, может быть, хозяина театра. Зачем продлевать агонию?
Подумай о своих подданных! Чем быстрее сюда придут войска Оберика, тем
меньше твоим людям придется страдать от твоей неспособности защитить их от
магической агрессии.
  При словах "войска Оберика" Мерлина ощутимо передернуло.
  - Не упоминай при мне имя этого вероломного мерзавца! - завопил Мерлин. Он
ударил стаканом по столу и вино расплескалось, но великий Мерлин даже не
заметил этого. - Как я вообще могу отдать этому эльфийскому выродку мои
города, которые я развивал столько лет, мои дороги, моих подданных, в
конце концов!
  - Если ты промедлишь еще три-четыре месяца, - возразил Олорин, - отдавать
будет нечего.
  Мерлин уткнулся взглядом в стол.
  - Ну как ты не понимаешь, - проговорил он, и слова давались ему с трудом,
- я просто не могу это сделать, я не могу бросить свой народ, как лосось
не может не вернуться в родную реку. Лосось знает, что в верховьях он
умрет, но это не мешает ему выполнять родовой долг.
  - Мы уже говорили об этом, - в голосе Олорина звучало бесконечное
терпение, - я объяснял тебе, что такое инстинкты.
  - Ну да, ну да, это недостойно разумного, и, тем более, хозяина. Творец
плохой, он сотворил меня плохим, а надо быть хорошим. Ну как ты не
понимаешь, Олорин, я не могу сделать себя другим! Я такой, какой я есть, и
этот я никогда не выйдет из башни живым.
  Уриэль отменил невидимость и тем самым прервал патетическую тираду.
  - Хватит языком молоть, - сказал он, - пойдем отсюда, Олорин, ты зря
тратишь время на этого пьяницу.
  Мерлин растерянно моргал.
  - А это еще кто такой? - спросил он, обращаясь то ли к Олорину, то ли
непосредственно к Уриэлю.
  - Твоя алкогольная галлюцинация, - съязвил Уриэль. - И твоя тоже, козел ты
бородатый. Да что с тобой, - внезапно взорвался Уриэль, - Олорин!
Гендальф, мать твою, темный палантир тебе в задницу, ты что, совсем
расслабился в этом дурдоме? Канал ждет тебя, к-а-н-а-л, дурилка
папирусная!
  - Какой еще канал? - глупо пробормотал Олорин.
  - Какой-какой... на Луне который! Встретились, *****, два идиота
бородатых! Хватит тормозить, достал уже!
  Олорин внезапно взлетел в воздух и сделал сальто вначале вперед, а потом
назад. Это Уриэль подбросил его магическим образом, догадался я. Я отменил
невидимость.
  Олорин начал приходить в себя.
  - Уриэль? Хэмфаст? - пробормотал он. - Моргот меня *****, это
действительно вы! Я уже не верил, что мы встретимся... - он осекся. - Но
как? Хозяин театра для каждого персонажа создает особые декорации ...
  - Хватит пургу гнать, - прервал его Уриэль. - Пойдем из этого пыльного
гадюшника, я тут знаю одно хорошее место, там и поговорим.
  - А как же я? - подал голос Мерлин.
  - А ты свое счастье *******, - сказал Уриэль и мы оставили Мерлина в
одиночестве.

  27.


  - Ну ты и философ, - сказал Олорин и в его голосе явственно прозвучала
зависть. - Надо было и мне выкроить время и побывать в Дейле. Страшно
подумать, чем это все могло закончиться, если бы не ты.
  - Чем-чем, - пробормотал Уриэль как бы раздраженно, но было видно, что он
польщен. - Ты бы в конце концов уговорил этого алкоголика пробить канал в
Средиземье, там скинул бы Мерлина в придорожную канаву или в королевский
университет для опытов, а сам жил бы себе дальше.
  - А вы?
  - А что мы? Мы уже разобрались, как отсюда выбираться.
  - Прошу прощения, что влезаю в ваш разговор, - подал голос Сссра, - но
последнее представляется мне не вполне очевидным, поскольку вы до сих пор
скрываете от меня координаты вашего Средиземья. Учитывая те новости, что
принес почтенный Олорин, мне кажется, нам не следует задерживаться на
Мирроре дольше необходимого.
  Олорин, действительно, принес интересные новости. Но обо всем по порядку.
  Для Олорина точкой входа в мир Аркануса стал Круг Призвания города Банбури
и потому он предстал перед лицом хозяина в первые же часы. Пусть Мерлин и
производит впечатление не слишком разумного существа, но он не стал
отправлять Олорина на алтарь, кстати, умерщвление подданных на алтаре у
Мерлина не практикуется. Мерлин сразу понял, какую выгоду можно получить
от общения с Олорином и потому принял его со всем возможным
гостеприимством. Мерлин хотел, чтобы Олорин научил его высшей магии, но
тот вежливо отказался. Нет, слова отказа не прозвучали ни разу, просто
Олорин говорил Мерлину чуть-чуть не то, что делал сам, правдоподобно
расстраивался, когда у великого ученика ничего не получалось, а потом как
бы пришел к выводу, что Мерлин к высшей магии совершенно неспособен.
Кстати, Олорину очень не понравилось, что мы берем Сссра в Средиземье, он
считает, что такой майар Средиземью не нужен.
  В общем, Олорин жил в башне Мерлина и изучал магические внутренности
Аркануса. Олорин не бывал в Дейле и концепция субъективного идеализма до
сегодняшнего дня была ему абсолютно неведома, и это даже хорошо. Потому
что там, где Уриэль получил удовлетворительное объяснение и успокоился,
Олорин пошел дальше, он продолжил исследования и зашел в них так далеко,
что не только я, но и Уриэль мало что поняли из его объяснений. Может
быть, еще сыграл роль тот опыт, который Олорин получил, участвуя в
сотворении моего родного мира.
  У Олорина получилось следующее. Концепция субъективного идеализма в
отношении Аркануса и Миррора в целом верна, но только в первом
приближении. Потому что многие мелкие и по отдельности незаметные факты
неопровержимо свидетельствуют, что помимо множества обычных субъектов, к
которым относятся хозяева и мы трое, существует еще некий Главный Субъект,
которого Олорин назвал хозяином театра. Все, происходящее в мире, крутится
вокруг него, подобно тому, как все происходящее в театре имеет своим
центром хозяина театра, а вовсе не зрителей, как это может показаться с
первого взгляда. Мы - не более чем зрители, нам кажется, что мы участвуем
в представлении, но это не так, мы можем громко аплодировать или громко
свистеть, мы можем даже попробовать вскочить на сцену и на самом деле
поучаствовать в представлении, но нетрудно догадаться, к чему это
приведет. Когда я убил Оберика, я вскочил на сцену. Уриэль вскочил на
сцену, когда привел меня к Сссра. А теперь на сцене появился и Олорин.
Спрашивается, сколько времени хозяин театра будет терпеть таких наглых
зрителей? То-то же. А значит, пора делать ноги.
  Уриэль сообщил Сссра четыре трехзначных числа, которые назвал координатами
Средиземья. Сссра почесал рога, начертил на пергаменте какую-то сложную
схему и сказал, что для перемещения потребуется около тысячи духов маны.
Нехилое количество.
  Сссра отменил заклинание вызова горгулий. Сссра превратил в ману все
золото, но это дало менее двухсот духов. Что делать дальше?

  28.


  - Ну что вам еще от меня нужно? - воскликнула Натка, когда мы снова
появились в ее башне, на этот раз втроем. Сссра брать не стали, чтобы не
разжигать в Натке инстинктивную ненависть. - Нашли таки своего друга?
  - Нашли, - подтвердил Уриэль. - И мы весьма благодарны тебе за помощь в
этом нелегком деле.
  - Это какую такую помощь? - подозрительно спросила Натка.
  - Которую ты окажешь нам прямо сейчас.
  - И что надо?
  Уриэль глубоко вздохнул.
  - Ты должна передать Сссра все свое золото.
  - Чего?! - Натка подумала, что не расслышала. Бедная.
  - Ты должна передать Сссра все золото, - повторил Уриэль.
  - Так сразу и все?
  - Ну совсем все необязательно, нам нужно один миллион шестьсот...
семьдесят шесть тысяч.
  - Может, вам еще что-нибудь передать, может, ты еще скажешь, чтобы я
пригласила этого гадкого дракона прямо сюда и сдала ему управление
страной?
  - Нет, этого не нужно. Но если ты откажешься, Хэмфасту придется снова
побыть Обериком.
  - Ладно-ладно, - в красных глазах Натки-Оберика промелькнул испуг. - А
зачем ему столько золота?
  - Пусть это не волнует тебя, почтенная Натка, - терпеливо ответил Уриэль.
- Скажу лишь, что после того, как ты сделаешь то, что от тебя просят, ты
больше никогда не увидишься ни с кем из нас. Ты сможешь жить так, как
считаешь нужным, и я искренне пожелаю тебе победы.
  Натка зябко передернула плечами.
  - Хорошо, - сказала она, - я это сделаю. А кстати, раз я вас не увижу,
значит, вы нашли путь в это самое Средиземье?
  Уриэль пожал плечами.
  - Я уже сказал, что это не должно тебя волновать.
  - Да хватит тебе, это и ежу ясно. А причем тут Сссра? Вы хотите пробить
канал из его башни? И для этого нужно золото? А почему не мана? А,
понятно, ману нельзя передать от хозяина к хозяину. А почему бы вам не
сделать переход прямо здесь?
  - И это пусть тебя не волнует, - в третий раз повторил Уриэль.
  - Вы что... хотите взять дракона с собой? Вау! А я смогу поуправлять его
страной?
  От этих слов растерялся даже Уриэль. Он наморщил лоб, о чем-то
сосредоточенно поразмышлял, и наконец сказал:
  - Боюсь, это невозможно. Но я могу создать твою копию, которая
активизируется в башне Сссра после нашего ухода. Как вы поладите между
собой - это ваша забота.
  - Хорошо! - Натка даже повеселела. - Пойдемте за мной.
  Она села в Главное Заклинательное Кресло и буквально через несколько
секунд в воздухе появилась зеленая клыкастая голова.
  - Привет, Натка! - сказал Сссра.
  Натка поморщилась, будто от зубной боли.
  - На, держи свое золото, - сказала она и ничего не произошло. Нет,
наверное, что-то произошло, потому что глаза Сссра вдруг стали какими-то
отсутствующими, а потом он спросил:
  - Почему так мало, где остальное?
  - Сейчас будет тебе остальное, такую кучу за один раз не переправишь.
Держи.
  Только с четвертого раза требуемая сумма была передана.
  - Жду вас в башне, - сказал Сссра, обращаясь к нам, и оборвал связь, даже
не потрудившись попрощаться с Наткой. Мы молча направились к балкону, и
Натка прокричала вслед:
  - Не забудьте про обещание!

  29.

  - Зря ты обещал ей копию, - сказал Олорин, когда мы снова оказались в
башне Сссра.
  - Почему же зря? - удивился Уриэль. - Какая теперь разница, кто кем
управляет? Ты же сам говорил, что скоро явится хозяин театра и все эти
вопросы станут неактуальны.
  - Это все правильно, но все же... Этот мир очень интересен с научной точки
зрения. Прежде всего, это первый достоверный факт посещения порождениями
Средиземья настоящего альтернативного мира в полном смысле этих слов. Ведь
Арканус - не придаток к базовому миру Средиземья, а именно мир, совершенно
самостоятельный и самодостаточный. Тут есть разумная жизнь, есть магия. Не
проявляются ли таким образом непознанные закономерности бытия? Ведь
онтологическая основа Аркануса отлична от основы Средиземья сильнее, чем
можно было даже представить себе до начала путешествия. И все равно, здесь
живут те же самые люди, эльфы, хоббиты...
  - Ящеры, клаконы... - подхватил Уриэль.
  - Как раз в этом нет ничего удивительного, - против всех ожиданий, Олорин
никак не отреагировал на иронию, - разнообразие жизненных форм - вещь
естественная. Удивительно другое - почему помимо ящеров и клаконов здесь
живут те же разумные расы, что и у нас? Почему подданные Мерлина
отличаются от ганнарцев меньше, чем, скажем, хазги?
  - Хрен знает, - Уриэль выразил свою мысль предельно лаконично. - Но я все
еще не понимаю, какое отношение это имеет к тому, что не следовало
отдавать Натке владения Сссра?
  - Ты не собираешься наведаться сюда еще раз?
  - Может быть, когда-нибудь... но вряд ли. Лучше посещать миры, которые не
обрывают входной канал.
  - А выходной?
  И я сразу все понял. Уриэль тоже все понял, потому что помрачнел и
задумчиво произнес:
  - Думаешь, выходной канал не обрывается? Тогда это все меняет. Вряд ли эта
стерва сможет воспользоваться открытым концом, скорее всего, она даже не
заметит его, но ты прав, Олорин, обещать этого не стоило. Да, пожалуй, это
обещание останется невыполненным.
  - Но как же так, Уриэль? - возмутился я. Даже не столько возмутился,
сколько удивился - уж очень невероятным было это заявление. - Как можно не
выполнить обещания?
  Уриэль мягко улыбнулся и посмотрел на меня, как взрослые смотрят на
ребенка, задавшего особенно наивный и глупый вопрос.
  - Как ты думаешь, Хэмфаст, может ли маг иметь чистую совесть?
  - Конечно! - горячо воскликнул я, а Олорин одновременно с этим
восклицанием пробормотал:
  - Ну это смотря в каком смысле, - и они с Уриэлем гнусно заржали.
  Уриэль продолжал:
  - Ты только-только научился магии, Хэмфаст, и многие тайны бытия скрыты от
тебя. И ты еще очень молод, а молодости свойственно относиться к
окружающим с завышенными требованиями к честности, храбрости и другим
личным качествам. Это все проистекает из юношеского максимализма, который,
в свою очередь...
  - Да иди ты к Морготу со своей философией! - грубо оборвал я учителя и
ушел куда глаза глядят в расстроенных чувствах.

  ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ВРЕМЯ ИСКАТЬ ИСТИНУ.

  1.


  Мы стояли посреди большой и круглой лесной поляны. Было холодно, но не
очень, потому что в результате перемещения на всех нас появилась теплая
одежда. На всех, кроме Сссра - он оказался вообще голым и стыдливо
прикрывал перепончатыми крыльями раздвоенное мужское достоинство.
Действительно, драконы, скорее всего, несовместимы с другими расами.
  Я протянул руку в сторону Сссра и рука тяжело опустилась, когда на ней
появился зеленый брезентовый плащ.
  - Прикройся, почтенный, - сказал я, протягивая дракону только что
сотворенный подарок.
  Сссра задумчиво взглянул на плащ, на меня, снова на плащ, взял его в руки,
осмотрел еще раз, снова посмотрел на меня и сказал:
  - Извини, Хэмфаст, но если ты не возражаешь, я предпочел бы сотворить
что-нибудь поудобнее.
  Я криво улыбнулся и пожал плечами. Сссра отвернулся и вытащил из воздуха
семейные трусы до колен, которые у нас в Хоббитании называют семейными. Я
мысленно хлопнул себя по лбу - ну какой же дурак носит брезент на голое
тело! И как я мог забыть, что Сссра владеет высшей магией ничуть не хуже
меня.
  Олорин вежливо, но громко прокашлялся, привлекая к себе внимание. Когда
внимание было привлечено, он принял величественную позу и торжественно
провозгласил:
  - Поздравляю вас, друзья и коллеги!
  - Себя не забудь поздравить, - ехидно пробормотал Уриэль, за что
удостоился негодующего взгляда. Уриэль сделал вид, что смутился.
  - Канал успешно пробит, - продолжил Олорин, - и сейчас мы находимся в
Средиземье. Не знаю, где конкретно, у меня есть несколько предположений на
этот счет...
  - Не нужно предположений, - перебил я Олорина, - мы в Шире.
  - Где?
  - В Шире. Ну, Шир, легендарное поселение хоббитов, родина четырех героев и
Бильбо Бэггинса. Олорин, неужели ты не узнаешь это место, ты же здесь
бывал!
  Олорин растерянно оглянулся по сторонам и почему-то шмыгнул носом.
  - Не может быть, - сказал он, - я понимаю, что с той поры прошло больше
трех тысяч лет, что все изменилось, но... не настолько же!
  - Да нет же, Гендальф, то есть, Олорин, - настаивал я, - видишь вон те
пять столбов?
  - Ну.
  - Это мемориал в честь победы над Сауроном. Высокий столб - это ты, те,
что поменьше - герои.
  - Ни хрена себе, - потрясенно пробормотал Олорин. - Ну вы и устроили культ
личности. По мне, так лучше бы здесь хоббиты жили.
  - Как можно? - поразился я. - Это же мемориал, святое место!
  - А в честь Фолко вы тоже святое место соорудили?
  - Да нет вроде, - я даже растерялся, - в честь Фолко вроде нет. Даже не
знаю, почему.
  - И то хорошо, - вздохнул Олорин с облегчением. - Не все еще запущено.
Нет, ну надо же - мемориал в честь меня, и какой - пять столбов!
  Уриэль почему-то улыбнулся.
  - Не все из пяти столбов символизируют тебя, - еще раз пояснил я. Странно,
я ведь уже говорил это, почему Олорин не понял? - Ты - самый большой
столб...
  Я не успел закончить, потому что Уриэль заржал в полный голос.
  - Гендальф Большой Столб, - с трудом выговорил он, превозмогая смех, - а
что, звучит. Ха-ха-ха!
  - Я прошу прощения, - это подал голос Сссра, который уже переоделся в
обтягивающий костюм из льняной ткани и брезентовый плащ, подобный тому,
что сотворил я, только с прорезями для крыльев. - Прошу прощения, но я не
вполне понимаю, что в данном мире понимается под словом "герой". Правильно
ли я понял, что почтенный Олорин в прошлом командовал героями?
  - Нет, не командовал, - Олорин досадливо поморщился, - руководил,
направлял, но не командовал. А герой - это понятие чисто хоббичье.
  - Какое? - не понял Сссра.
  - Хоббичье. Ну, то есть, оно есть только у хоббитов. Так здесь халфлинги
называются. Так вот, герой - это хоббит... как бы поточнее
сформулировать...
  Я пришел на помощь Олорину.
  - Герой - это хоббит, совершивший ряд подвигов во имя дела света и во
благо народа Хоббитании. Хоббит признается героем на совете кланов, при
этом голосование должно быть единогласным. Хоббит может быть официально
признан героем только после того, как умер либо навсегда покинул страну.
  - А, понятно, - разочарованно протянул Сссра, - а я уж подумал, что Олорин
раньше был местным хозяином.
  Олорин снова досадливо поморщился.
  - Сколько раз говорить тебе, почтенный Сссра, в Средиземье нет хозяев, у
нас каждое разумное существо обладает свободой воли. Майары - это совсем
не хозяева, это, скорее...
  - Санитары леса, - подсказал Уриэль и опять ехидно засмеялся.
  Олорин укоризненно глянул на него, но ничего не сказал.
  - Ладно, друзья, - сказал я, - давайте, что ли, отправляться домой, пока
мы окончательно не перессорились.
  И мы отправились домой.

  2.


  В маленькой долине между мирами ничего не изменилось. Нет, кое-что
изменилось - рядом с домом Уриэля появился еще один, деревянный и
двухэтажный, похожий на дом зажиточного аннурского крестьянина. На его
крыльце сидел Олорин, он отложил трубку и вскочил на ноги, увидев нас. А
минутой позже состоялась радостная встреча.
  - Как хорошо, что вы нашли способ выбраться оттуда, - сказал
Олорин-местный, когда прошло время объятий и наступило время беседы. -
После того, как вторая экспедиция сгинула так же, как и первая, мы решили
не посылать третью. Мы с Уриэлем пробили локальный канал в Запретный
Квадрат и хотели запустить в тот мир беспилотный артефакт, но до сих пор
ничего не получается. Но хрен с ним, теперь в этом нет нужды. Давайте,
рассказывайте, что там происходило?
  - Зачем рассказывать? - ответил вопросом на вопрос Олорин-мой-попутчик. -
Зачем зря тратить время? Давай лучше объединимся, и не надо будет ничего
рассказывать.
  Олорины ушли в дом, Уриэль направился к своему дому, я собрался было
последовать примеру своих друзей, но в этот момент в мое поле зрение попал
Сссра. Дракон растерянно и печально озирался вокруг, и я внезапно ощутил,
как ему сейчас одиноко, каким потерянным он себя чувствует.
  - Не печалься, Сссра, - сказал я, - сейчас мы объединимся с копиями, это
совсем недолго, а потом у нас будет достаточно времени, чтобы обо всем
поговорить. И вообще, перед тобой открывается целый мир! Завтра я покажу
тебе Минатор, послезавтра мы посетим Аннуин, а потом... потом отправимся
куда угодно, куда только пожелаешь. Готов поклясться, у тебя никогда не
было такого приключения!
  Сссра растерянно кивнул.
  - Да, ты прав, Хэмфаст. Но здесь все так чуждо... солнце... кстати, где
здесь солнце?
  Я усмехнулся.
  - Здесь нет солнца, - ответил я, - когда Уриэль сотворял эту долину,
получилось так, что ни из одной точки не видно неба, его всегда закрывают
ветви деревьев, растущих по склонам ущелья. На самом деле там наверху
ничего нет.
  - Значит, здесь не бывает ночи?
  - Нет, ночь здесь бывает. Каждый день небесный свет гаснет примерно на
восемь часов.
  Сссра сделал неопределенный жест хвостом.
  - Во всем мире темно, как в пещере... брр...
  - Не бойся, Сссра, - я попытался успокоить его, - это совсем не страшно.
Кстати, пока мы будем заняты слиянием с копиями, ты можешь построить себе
дом.
  - Как? - кажется, Сссра совсем растерялся.
  - Да так же, как сотворил одежду. Давай, Сссра, действуй, не теряйся,
настоящая жизнь только начинается!
  Сссра похлопал ушами и пробормотал:
  - Странно как-то все это, башни нет, целей нет, делай, что хочешь... хотя,
наверное, и вправду привыкну.
  И он взглянул на ровный участок земли между домом Олорина и стеной ущелья,
глаза Сссра затуманились, и высокая трава, сплошным ковром покрывавшая это
место, в мгновение ока исчезла. Ну вот и хорошо, дракон занялся делом.

  3.


  Оказывается, мы пробыли в двух мирах намного дольше, чем я ожидал. То ли
время там течет быстрее, то ли дело в чем-то другом, но в Средиземье
сейчас октябрь 3008 года. Долгаст уже вовсю бегает и пытается залезать на
стулья, но пока это у него не получается, что каждый раз вызывает бурю
эмоций, сопровождаемую оглушительным криком. Я заглянул в его душу
магическим зрением и увидел, как поверх второго слоя души начал
формироваться третий. Это ли не чудо - наблюдать, как смышленая зверушка
день за днем, медленно и незаметно превращается в полноценное разумное
существо?
  Я слился с Хэмфастом-местным, мы обменялись воспоминаниями... точнее, я
обменялся воспоминаниями сам с собой... как-то глупо звучит... но неважно.
В общем, Хэмфаст-местный и Хэмфаст-путешественник слились в единую
личность, а потом Нехалления приготовила праздничный ужин и мы, то есть,
не те мы, который теперь я, а все мы - я, Нехалления, Уриэль, Олорин и
Сссра, сидели в гостиной за большим столом, по торжественному случаю
накрытым скатертью. Мы ели маринованное со специями мясо, жареное над
костром по орочьему рецепту, пили вино, скопированное с помощью высшей
магии с лучших образцов винных погребов Минатора и Аннуина, а в перерывах
между тостами разговаривали о всякой ерунде, но не потому что не было
серьезных тем для беседы, а потому что разговаривать на серьезные темы
пока еще рано.
  Уриэль и Олорин с трудом сдерживаются, чтобы не начать прямо за столом
обсуждать то, что Олорин называет Единой Теорией Магии. Именно так, с
большой буквы. Олорин считает, что магия Средиземья и магия Аркануса и
Миррора подчиняются одним и тем же законам, и что он очень близок к тому,
чтобы эти законы сформулировать. Я теперь понимаю, почему ученых принято
считать чуть-чуть сумасшедшими - с тех пор, как мы покинули Миррор, Олорин
пребывает немного не в себе. Он смотрит по сторонам рассеянным и невидящим
взглядом, постоянно думает о чем-то своем, отвечает невпопад, слова,
обращенные к нему, понимает со второго, а то и с третьего раза, в общем,
вылитый сумасшедший. Время от времени ему приходит в голову очередная
научная мысль и он начинает доставать Уриэля, который относится к этому
снисходительно и, как обычно, чуть-чуть ехидно, но доброжелательно. Уриэль
говорит, что он играет роль защитника Моргота - у дейлских философов так
называется философ, который в ходе научного диспута отстаивает заведомо
ложное утверждение, и это вовсе не глупость, как может показаться с
первого взгляда, ведь обосновать истину можно только тогда, когда есть
тот, кому эту истину надо доказывать. В общем, все это похоже на
сумасшедший дом, населенный добрыми и небуйными психами.
  Сссра немного адаптировался в новом мире, но по-прежнему выглядит
чуть-чуть пришибленным. Я не осуждаю его, ведь когда я оказался на
Арканусе, я тоже чувствовал себя не самым лучшим образом. Ничего,
привыкнет.
  И вот мы сидели за столом, ели и пили, общее настроение было предельно
благодушным, и даже Долгаст орал меньше обычного.
  - Почтенный Уриэль, - спросил Сссра, - правильно ли я понял, что ты
владеешь заклинанием, позволяющим любому разумному сотворять свою точную
копию, способную к автономному функционированию?
  - Ну да, - подтвердил Уриэль, - есть такое заклинание. И не только я им
владею, Олорин и Хэмфаст тоже умеют делать копии.
  - Ты научишь меня этому заклинанию? - спросил Сссра.
  Уриэль замялся.
  - В принципе, это возможно, но... как бы это сказать...
  - Ты не доверяешь мне?
  Уриэль совсем смутился.
  - Ну... я не стал бы формулировать это так резко... но, в общем, ты прав,
почтенный Сссра. Это очень сильное заклинание, оно делает владельца
практически неуязвимым, и я не настолько хорошо знаю тебя, чтобы дать
столь мощный источник силы в твои руки.
  Сссра кивнул. Против ожидания, он вовсе не выглядел расстроенным,
напротив, он выглядел удовлетворенным.
  - Так я и думал, почтенный Уриэль, - сказал он. - Я понимаю твои чувства и
не настаиваю на своем предложении. Но не мог бы ты сам создать мою копию?
  - Зачем? - удивился Уриэль.
  - Моя башня в Джете осталась без хозяина. Мой народ живет сам по себе, без
направляющего и руководящего воздействия. Так не может продолжаться долго.
  - Почему?
  - Как почему? Каждый народ Миррора и Аркануса должен находиться под
властью своего хозяина, иначе страна распадается на племена, бургомистры
начинают воевать между собой и народ превращается в скопище варваров.
  - Так уже бывало в истории Миррора? - быстро спросил Олорин.
  - Нет, конечно, я же раньше никогда не покидал башню надолго. И на
Арканусе, насколько мне известно, такого тоже не бывало.
  - Тогда почему ты так уверенно говоришь о событиях, которые никогда не
случались?
  Сссра растерялся.
  - Но это же очевидно... - пробормотал он.
  - Инстинкты, - встрял в разговор Уриэль, - это все инстинкты. Хозяин не
должен покидать башню, и чтобы добиться этого, Творец Аркануса и Миррора
вложил в души хозяев целую гору инстинктов. Должен сказать, это
впечатляет, такой эшелонированной обороны я давно не видел.
  - Какой обороны? От кого? - не понял Сссра.
  - Да от тебя самого! От хозяина, который захочет выйти за рамки
дозволенного. Творец немало потрудился над тем, чтобы все четверо хозяев
сидели сиднем в своих башнях, играли в свои безумные шахматы...
  Олорин внезапно ударил обеими руками по столу и издал нечленораздельный
вопль. Долгаст испуганно заорал, Нехалления бросилась его успокаивать, не
забыв бросить на Олорина укоризненный взгляд.
  - Шахматы! - воскликнул Олорин. - Шахматы, а вовсе не театр! Вот разгадка
всех тайн Аркануса и Миррора. Мы думали, почему эти миры устроены так
ненормально, зачем Творец сотворил их именно так, а не иначе, а все очень
просто. Творец просто играет в шахматы.
  - И с кем же он играет? - Уриэль мгновенно принял роль защитника Моргота.
  - С кем? Не знаю... с хозяевами - нет, они сами часть игры. С другим
Творцом? Один сотворил Арканус, другой - Миррор... нет, оба мира сотворены
совершенно однотипно.
  - Ты ошибаешься, почтенный, - перебил его Сссра. - Устройство Миррора
очень и очень отличается от устройства Аркануса. Во-первых, влияние
движения субъекта по дороге на течение времени относительно субъекта...
  - Это ерунда, - отмахнулся Олорин, - второстепенные детали. Главное в
обоих мирах совершенно одинаково.
  Сссра пожал плечами и его крылья, аккуратно сложенные на спине,
встопорщились. Похоже, он обиделся.
  - Нет, Творец там один, - продолжал Олорин. - С кем же он играет, на самом
деле... не сам же с собой? А, кстати, почему бы и нет? Мастера шахматной
игры часто играют сами с собой, разрабатывая оптимальные методики игры для
разных позиций. Может, Творец Аркануса и Миррора тоже играет сам с собой?
Точно, скорее всего, так оно и есть! Он сотворил два мира, поместил туда
четырех хозяев, придал каждому определенные свойства, и теперь смотрит,
каким путем будет развиваться позиция - кто окажется сильнее, кто слабее,
у кого какие сильные и слабые стороны, кто в конце концов победит. Именно
поэтому хозяева так жестко ориентированы на соперничество, именно поэтому
Творец уделил так мало внимания обычным жителям, именно поэтому их души
окончательно формируются только тогда, когда могут повлиять на ход игры.
Обитатели Аркануса и Миррора - даже не статисты в театре, а всего лишь
фигуры на доске.
  - Подожди, подожди, Олорин! - перебил его я. - А кто тогда хозяева? Фигуры
- жители, игрок - Творец, а хозяева?
  - Игроки, только не настоящие.
  - Как это не настоящие? - воскликнул Сссра. - Я, что, не настоящий?
  - Нет, Сссра, ты, конечно, настоящий. Как же это объяснить?.. - Олорин
задумался. - Ты настоящий в физическом смысле, как разумное существо, но
как игрок ты не вполне настоящий. Творец постоянно управляет тобой, ты
просто этого не замечаешь. Инстинкты - самый простой способ внешнего
управления. Но я уверен, что воздействие Творца на тебя не ограничивается
одними только инстинктами. Подумай, Сссра, как часто ты делал то, что
никак нельзя объяснить с рациональной точки зрения?
  - Никогда я такого не делал! - вскинулся Сссра. - А если и делал, то не
чаще, чем ты, почтенный. И не надо говорить, что я неполноценное существо
только потому, что моя Родина - Миррор, а не ваше ****** Средиземье. Если
вы думаете, что моя душа годится лишь для того, чтобы лезть в нее
заклинаниями, вам незачем было тащить меня сюда!
  - Никто не тащил тебя насильно, - влез в разговор Уриэль. - Ты сам решил
покинуть Миррор, убедившись, что оставаться там слишком опасно.
  - Не убедившись, а поверив на слово глупым фантазиям этого лохматого
идиота! - Сссра указал на Олорина. - Не зря, все-таки, большинство людей
Аркануса встали под знамена Шери, вы, люди, порождения зла, и тьма - ваша
стихия.
  - Я не человек! - крикнул Олорин и его глаза грозно блеснули. - Я майар,
один из младших творцов Средиземья, и не тебе меня оскорблять, ведь если
кто из нас порождение зла, так это ты, мастер хаоса! Я, в отличие от тебя,
никогда не изучал магию, несущую смерть и разрушение!
  - Может, ты и заклинанием дематериализации не владеешь? - зло усмехнулся
Сссра и его клыки угрожающе оскалились.
  - Причем здесь заклинание дематериализации? - удивился Олорин. - Это
заклинание предназначено не для убийства разумных, и я никогда не
использовал его для этой цели, в отличие от тебя.
  - Я никого никогда не убивал! Уриэль сам просил дематериализовать его, и
мое заклинание ничего ему не сделало.
  - Но с какой радостью ты пустил в ход это оружие!
  - С какой радостью? Что ты несешь, бородатый лжец, тебя там вообще не
было!
  Олорин на мгновение смутился и мне показалось, что ссора вот-вот
прекратится, но нет, кажется, критический уровень уже перейден.
  - Что ты цепляешься к моей бороде, червяк! Я же не говорю, что ты такой
зеленый, потому что выполз из кишечника козла, объевшегося цикуты.
  Зрачки Сссра расширились, и его глаза в одно мгновение из желтых стали
черными.
  - Достаточно, - сказал дракон помертвевшим голосом и исчез.
  Олорин тяжело выдохнул воздух и некоторое время сидел за столом, сжав зубы
и кулаки и смотря в столешницу злым и мертвым взглядом. Никогда не думал,
что Гендальф может впасть в такое первобытное озверение, ведь в книгах
всегда подчеркивается его мудрость и доброта. Врут, кончено, никто не
может быть вечно мудрым и вечно добрым, но так странно видеть Гендальфа в
состоянии, более подобающем Саурону...
  Олорин поднял голову и встретился глазами с Уриэлем.
  - Он сам или ты? - спросил Олорин, стараясь, чтобы голос звучал ровно и
ничем не выдавал гнева, затихающего, но все еще бушующего внутри.
  Нехалления тихо ахнула, но не испуганно, а радостно.
  - Я уж подумала, это ты его убил, - сказала она, но Олорин поспешил
прервать ее радость.
  - Не успел, - произнес он бесцветным голосом. - Просто не успел, еще одно
оскорбление и я действительно убил бы его. - Он помолчал, а потом
пробормотал с некоторым удивлением: - Я ведь на самом деле никогда не
убивал разумных. Да и вообще, живых никогда не убивал, если не считать
насекомых.
  Воцарилось напряженное молчание, даже Долгаст испуганно притих на коленях
у матери.
  - Ты был прав, Олорин, - нарушил молчание Уриэль, - Средиземью не нужен
такой майар. Признаю себя идиотом.
  - Да ладно тебе, - Олорин неопределенно махнул рукой, - только зря ты его
убил, надо было хотя бы мыслеобраз снять.
  - Я не убил его, - возразил Уриэль, - просто отправил в родную башню, он
же хотел туда попасть? Хотел. Вот и попал.
  - Это как? - удивился я. - Разве заклинание перемещения позволяет
перемещать вещи из Средиземья в Миррор? А если так, зачем мы столько
мучались с каналами?
  - Нет, Хэмфаст, заклинание перемещения не позволяет перемещать вещи между
удаленными мирами, но оно позволяет поместить вещь у входа в канал, а
потом чуть-чуть подтолкнуть.
  Я почувствовал себя идиотом. Мог бы и сам догадаться.
  Олорин неодобрительно покачал головой.
  - Он может вернуться сюда в любой момент, - сказал Олорин. - Канал открыт
и для его поддержания не нужно совсем немного маны, Сссра может явиться в
Средиземье когда угодно.
  - Ну и что? - возразил Уриэль. - Самое большее, что он сможет сделать -
это дематериализовать кого-то из нас. Кстати, надо обновить копии. Ну
поубивает он нас, ну возродимся еще раз, ну и что дальше? Да не будет он
нас убивать, он же не дурак, он же понимает, что ожившие копии и мокрого
места от него не оставят. Нет, не думаю, что нам грозит от него какая-либо
опасность.
  - Нам - нет, - продолжал упорствовать Олорин. - А Средиземью? Помнишь, что
натворил Саруман в Хоббитании за неполных полгода?
  - Не преувеличивай возможности Сссра, - не согласился Уриэль, - он же
совершенно не знает нашего мира. Если хочешь, давай сделаем сторожевой
артефакт и разместим у выхода из канала. Здесь у нас заклинания поиска
работают без искажений, так что проблем с опознанием не будет, да и
вообще, мы всегда сможем мгновенно отыскать Сссра в Средиземье, ведь у нас
не так много водится человекодраконов.
  Олорин рассмеялся и Уриэль присоединился к нему.
  - Пожалуй, ты прав, Уриэль, - согласился Олорин. - Пусть себе живет. А
артефакт ты все-таки сделай. И мыслеобраз у нашего дракончика надо при
случае снять.
  И в этот момент моя чаша терпения лопнула.
  - Да как вы смеете? - спросил я, я хотел задать этот вопрос громко, грозно
и внушительно, но почему-то голос отказался повиноваться, и я заговорил
даже тише, чем обычно. Но вполне разборчиво, и на том спасибо.
  - Как вы смеете? - повторил я. - Сссра помог нам, практически спас наши
жизни. Без его помощи мы никогда бы не выбрались с Миррора...
  - Выбрались бы, - перебил меня Уриэль, - по любому выбрались бы. Самое
трудное было понять, где кого искать, а пробить канал - это не проблема.
  - Это не проблема, потому что Сссра вызвался нам помочь.
  - Мы с Олорином справились бы и без него!
  - Тогда почему канал пробивал Сссра, а вы с Олорином только контролировали
подачу энергии? Раз такие крутые, могли бы и сами все сделать.
  - Зачем делать тяжелую и неприятную работу, если есть тот, кто делает ее
за тебя? - заявил Олорин.
  - Ага, и поэтому ты отправил в Мордор Фродо, а сам все время был в
стороне.
  - Я не все время был в стороне! - возмутился Олорин. - Первую треть
путешествия я неотступно сопутствовал хоббитам, а в том, что нам пришлось
расстаться, нет моей вины. Во-первых, обстоятельства...
  - Легко сваливать собственную лень и трусость на обстоятельства...
  - Это не трусость! И не лень! Глупый хоббит, ты вообще представляешь, как
кольцо могло подействовать на меня?
  Нет, не так, на самом деле Олорин сказал "могло подействовать на МЕНЯ" и
от этой интонации меня совсем покоробило.
  - На ТЕБЯ? - я передразнил интонацию Олорина. - На тебя, великого и
могучего майара, защитника угнетенных и подавителя угнетающих... как там
дальше...
  Уриэль нервно хихикнул.
  - Остыньте, горячие мордорские парни, - сказал он. - А то нам еще не
хватало между собой пересобачиться.
  - А что он задирается? - возмутился Олорин и это было так похоже на
возмущение маленького ребенка, что я рассмеялся, а секундой спустя к моему
смеху присоединились все сидящие за столом. Только смех получился какой-то
нервный.
  Мы еще некоторое время сидели, ели и пили, но атмосфера праздника была
непоправимо испорчена. И торжественный ужин закончился совсем скоро,
Уриэль вспомнил про какие-то неотложные дела, а Олорин вызвался ему
помочь. За столом остались только мы с Нехалленией, да еще Долгаст.
  - Могли бы помочь посуду помыть, - проворчала Нехалления, и, хотя она
сказала явную глупость (зачем мыть посуду, если под рукой высшая магия?),
я кивнул, присоединяясь к упреку.
  А потом мы, обнявшись, лежали в постели, обессиленные, Нехалления
рассеянно теребила мои волосы и в какой-то момент она неожиданно сказала:
  - А все-таки все эти маги - такое дерьмо.
  - Это точно, - согласился я. - Они говорят, что это неизбежно приходит по
мере накопления опыта, не знаю, может, они и правы. Но тогда я зря,
наверное, решил стать магом.
  - Всего лишь решил? - удивилась Нехалления. - Милый, ты уже стал магом,
притом одним из сильнейших в Средиземье. Кстати, ты так и не рассказал
мне, что с тобой случилось в этом Арканусе.
  И я начал рассказывать. Я рассказал все, умолчав только о своих отношениях
с Наткой, но мне кажется, что Нехалления и так обо всем догадалась, просто
не стала меня упрекать. Умная у меня жена.

  4.


  Сссра сидел на корточках в углу зала аудиенций своей башни и задумчиво
теребил хвост. Я никак не ожидал найти его именно здесь, а тем более не
ожидал, что он так тяжело будет переживать случившееся.
  - Привет, Сссра! - воскликнул я, стараясь, чтобы приветствие прозвучало
возможно более радостно и доброжелательно.
  Дракон поднял голову и ничего не сказал. Он снова уткнул взгляд в пол и
его когтистые пальцы снова устремились в бесконечный и бессмысленный бег
по прихотливым узорам, образованным чешуйками хвоста. Я присел рядом и
тронул дракона за плечо.
  - Не печалься, Сссра, - сказал я. - Олорин и Уриэль поступили нехорошо, но
они не такие плохие, как ты наверняка думаешь. Они просто боятся тебя, они
считают, что должны получше узнать тебя перед тем, как поделиться
по-настоящему опасными заклинаниями.
  - Не в этом дело, - Сссра рассеянно потряс головой. - Дело совсем не в
этом. Они никогда не дадут мне это заклинание, а если я приближусь к его
открытию самостоятельно, боюсь, они убьют меня.
  - Почему?
  - Потому что они не хотят делиться властью.
  - Какой властью?
  - Властью над миром.
  - Но у них нет никакой власти, они не ищут власти, ведь если бы Уриэль
захотел, он уже давно стал бы Императором Ганнара и Великим Королем Аннура
в одном лице.
  - После чего в мир явился бы главный майар... как он у вас называется,
Манве вроде?
  - Манве Сулимо. Только он валар, а не майар, майары - менее могущественные
создания.
  - Какая разница? - меланхолично спросил Сссра и снова погрузился в
молчание.
  - Нет, Сссра, ты не прав, - я снова попытался расшевелить его.
Депрессивный дракон - зрелище не для слабонервных. - Их цель не власть, а
познание.
  - Не вся власть выражается в количестве подданных и объеме маны, - вяло
перебил меня Сссра. - Неужели ты не понимаешь? Истинная власть - не только
над разумными, но и над природой. А власть над природой приходит именно
через познание.
  - Но тогда получается, что к власти стремятся все разумные без исключения,
ведь если понимать власть так, как ее понимаешь ты, получается, что без
власти не бывает свободы.
  - Ты понял, - подтвердил Сссра.
  - И получается, что ты тоже стремишься к власти над другими.
  - Я никогда не скрывал этого, в отличие от твоих друзей.
  - Но тогда чем ты лучше того же самого Оберика? Или Шери?
  - Тем, что я не строю свою власть на страданиях других.
  - Уриэль тоже не строит то, что ты называешь властью, на страданиях
других.
  - Уриэль... пожалуй, что да. А Олорин? Что это за темная история с этим...
как его, Фродо?
  - Это не темная история! Эта история составляет основу Красной книги -
главной священной книги хоббитов.
  - Это как? - заинтересовался Сссра. - Эта книга дает силу? Что-то вроде
артефакта?
  - Нет, это не артефакт.
  Странное чувство: разговариваешь с Сссра и кажется, что перед тобой
нормальный разумный, а как ляпнет что-нибудь, так даже не знаешь, как
реагировать. И обижаться глупо - он же не виноват, что для него понятие
"священный" сводится к чисто утилитарным функциям. Но, все равно, не
понимаю, как может существовать полноценная разумная душа без понимания
того, что такое "священное".
  - Понимаешь, Сссра, - я начал говорить, тщательно подбирая слова, - когда
читаешь эту книгу, ты как бы представляешь себя на месте Фродо, Мериадока
и других героев, ты думаешь, как бы поступил на их месте, и эти
размышления помогают осознать хорошее и плохое, понять, что в тебе
достойно существования, а что следует изменить...
  - Так это же и так ясно, смотришь себе в душу и решаешь, что тебя не
устраивает. Главное - еще хуже не сделать.
  - Чтобы заглянуть себе в душу, нужно владеть высшей магией. Или
традиционной, но очень хорошо.
  Сссра снова оживился.
  - Разве низшая магия позволяет произвольно управлять душами? Я всегда
считал, что она годится только для самых простых вещей, ну там
воодушевление вызвать.
  - Ну... я точно не знаю, - растерялся я. - В книгах написано, что Моргот,
например, вызывал с помощью магии ненависть к валарам у своих подчиненных.
  - А кстати, что это за Моргот, чьим именем вы постоянно ругаетесь?
  - Моргот был одним из валаров, - начал я. - Он был самым толковым и
талантливым из всех валаров и фактически занимал второе место после самого
Творца - Эру Илуватара. Однажды он захотел стать первым...
  - И что? - перебил меня Сссра, - у него получилось?
  - Нет, конечно, против него выступили все валары и майары во главе с Эру,
была большая война и Моргот был повержен. Уриэль говорит, что Эру осудил
Моргота на пять тысяч лет пребывания в кошмарном мире Унголианты, недавно
этот срок закончился и Моргот обрел свободу. Эру сделал его простым
майаром и вроде бы Моргот больше не стремится к верховной власти над
вселенной.
  - Жаль, - вздохнул Сссра. - Интересная мысль - стать Творцом самому.
Моргот, видать, был очень умным, раз такая мысль пришла ему в голову.
  - Если бы он действительно был умным, - возмутился я, - эта мысль не
пришла бы ему в голову. Будь он по-настоящему умным, он бы понимал, что
власть - отношение двустороннее, имеющее смысл лишь тогда, когда те, над
кем ты властвуешь, с радостью признают твою власть, а власть сама по себе
- совсем не то, к чему стоит стремиться.
  - А если бы разумные поддержали Моргота не под действием заклинаний, а
добровольно, ты признал бы его поступок достойным?
  - Ни за что! Никогда не может быть достойным действие, направленное на
ниспровержение справедливого порядка.
  - Помнится, ты рассказывал, что когда был Обериком, ты завоевал несколько
варварских поселений.
  - Ну да, я завоевал их и принес им свет цивилизации...
  - Разве эти ящеры и клаконы так жаждали узреть твой свет? В частности, те,
кого убили в бою и сразу после боя. Кстати, Хэмфаст, может, ты объяснишь,
почему при захвате города солдаты начинают вести себя как сумасшедшие,
убивают, жгут, грабят... будто в них во всех одновременно Шери вселилась.
  - Не знаю. У нас в Средиземье то же самое.
  - Да? Жаль. Я было подумал, что это один из вывертов наших миров, вроде
того, что время в дороге по-другому течет... жаль. Не хочется верить в то,
что это всеобщая закономерность... так о чем я... значит, ты считаешь, что
порядок нельзя ниспровергать?
  - Ну да. Если порядок правильный, он должен оставаться таким до тех пор,
пока не возникнет необходимость что-либо поменять.
  - А кто решает, когда наступает необходимость?
  - Хороший порядок изначально содержит в себе пути к совершенствованию.
Например, у нас, хоббитов, есть ежегодный совет кланов, на котором любой
клан может выставить на обсуждение возможность изменения любого закона.
  - И часто у вас меняются законы?
  - Ну... после войны с Риорданом у нас ввели обязательное военное обучение
для мальчиков-подростков, до этого установили сам совет кланов, еще
раньше...
  - Раньше совета кланов не было. Значит, совет кланов за все время принял
только один новый закон?
  - Ну... я точно не могу сказать, наверное, какие-то еще законы
принимались.
  - А давно у вас существует совет кланов?
  - Риордана изгнали в 1001 году... две тысячи семь лет.
  - И за это время принят только один закон, о принятии которого помнят до
сих пор. Развитое средство изменения порядка, ничего не скажешь.
  - Но это средство не единственное. У нас еще есть герои...
  - Помню-помню. Хоббиты, совершающие подвиги во имя всеобщего блага.
  - Да. А ты знаешь, что хоббит, возжелавший стать героем, становится вне
закона?
  - Это как? - оживился Сссра.
  - А вот как. Хоббит покидает родной клан, перестает быть его членом и не
может пользоваться поддержкой и защитой соплеменников. Если то, что ведет
хоббита за собой, справедливо, то потом хоббита провозглашают героем и
почитают как... ну примерно так, как почитают героев в Мирроре, только
сильнее. Но большинство тех, кто мнил себя героем, безвестно прозябают в
изгнании и их век не бывает долгим. За всю историю Средиземья только пять
хоббитов были признаны героями...
  - Погоди, - перебил меня Сссра, - вроде ты говорил, что хоббит признается
героем только когда он умер или исчез.
  - Ну да, - подтвердил я.
  - Но тогда какая польза герою оттого, что он стал героем? Он ведь уже не
сможет воспользоваться преимуществами своего положения.
  - А разве цель жизни только в личной выгоде?
  - А в чем еще?
  - Ну как тебе сказать... те воины, которых ты отправляешь на смерть, разве
они ищут личной выгоды? Если бы все было так, никто не сражался бы на
твоей стороне!
  - Ты все упрощаешь! - губы Сссра непроизвольно приподнялись, обнажая
клыки. - Есть желания, а есть судьба, и судьба выше желаний. Моя судьба -
жить в башне и управлять страной. Судьба солдата - выполнять приказы
хозяина и умереть в бою. Я зря пошел с вами, я не сразу понял, что пошел
против судьбы, я только сейчас окончательно понял это. - Сссра просветлел
лицом, если так можно сказать о драконе. - Спасибо, Хэмфаст, ты настоящий
друг! Теперь я знаю, в чем причина моей печали... странно, как я раньше не
сообразил... нельзя идти против судьбы, это не то что не принесет счастья,
это просто бессмысленно. Я хотел покинуть Миррор и я вернулся обратно.
Думаешь, это Олорин перебросил меня сюда?
  - Уриэль, - я машинально поправил Сссра. - Не Олорин, а Уриэль.
  - Неважно. Олорин, Уриэль... Нет! Это судьба воспользовалась Уриэлем,
чтобы вернуть меня на предначертанный путь. Ты когда-нибудь видел, как
рыбьи мальки спускаются вниз по течению горной реки? Мало кто из них
отдается на волю течения, большинство прыгают из стороны в сторону,
пытаясь чего-то добиться, сами точно не зная, чего именно. И что
происходит? Неумолимое течение возвращает на стремнину почти всех. А те,
кто рвался наружу сильнее других, те, кто думал, что достиг своей цели -
они заканчивают свой короткий век на прибрежных камнях, становятся добычей
ворон, чаек и спрайтов...
  Я перебил Сссра.
  - А некоторые перепрыгивают водораздел, - сказал я, - и попадают в другую
реку, в которой гораздо больше еды и меньше хищников, где они могут вести
долгую и счастливую жизнь, оставить множество потомков...
  Сссра усмехнулся.
  - Так происходит только в сказках, - сказал он. - Где ты видел, чтобы две
горные речки разделялись десятком футов? Больше ведь мальку не
перепрыгнуть. И где ты видел, чтобы две соседние речки принципиально
различались по среде обитания для рыбы?
  - Разумные существа - не рыбы, - возразил я. - Многие хоббиты шли против
судьбы и большинство действительно ничего не добились, но пятеро хоббитов
смогли перепрыгнуть в другой водоем.
  - И что они там нашли? Много еды, женщин, власти и славы?
  - Они не нашли еды и женщин, разумные - не дикие звери, чтобы их счастье
ограничивалось этими вещами. Они не нашли власти, разумные - не собаки.
Они нашли славу и этого достаточно.
  - Значит, по-твоему, главное в жизни - слава? Да ну тебя, Хэмфаст, какая
ерунда! Какое тебе дело до того, что о тебе думают другие? Ты же разумное
существо! Ты сам решаешь, что для тебя хорошо, а что плохо. Зачем ты
уподобляешься адской гончей, для которой нет больше счастья, чем заслужить
одобрение стаи?
  - Я не уподобляюсь адской гончей! И мой народ не уподобляется стае
нечисти. Но... как же это сказать-то... я же существую не сам по себе, я
часть народа, я был частью клана, пока клан меня не отверг...
  - Упс, - тихо сказал Сссра. - Извини, я сразу не понял. Значит, ты пошел
против судьбы? Ты захотел стать шестым героем, зная, что это ничего не
даст тебе даже в случае успеха? И ты все еще надеешься перепрыгнуть
водораздел? Извини, Хэмфаст, забудь все, что я тебе наговорил, я не должен
был разубеждать тебя. В конце концов, может, это и есть твоя судьба - идти
против того, что другие считают судьбой?
  Я растерянно пожал плечами. Такое обоснование мне в голову еще не
приходило.
  - Может быть, - сказал я. - А может, твоя судьба - пойти наперекор тому,
что ты считал судьбой?
  Теперь настала очередь Сссра впадать в растерянность.
  - Вряд ли, - сказал он наконец. - В этом случае я не ощущал бы такого
сильного сопротивления. Когда ты покинул клан, это произошло как бы само
собой?
  Я кивнул.
  - Ну, значит, это и есть твоя судьба. А моя судьба, видать, захотела на
покой, раз вернула меня к привычному течению жизни. Это ведь тоже
произошло как бы само собой. Не подумай, я не жалею, что помог тебе и
твоим друзьям... жалко, что они не стали моими друзьями... но это тоже
судьба. Спасибо, Хэмфаст, ты сбросил камень с моей души.
  Дракон вскочил на ноги и расправил крылья. Надо сказать, что бодрый и
деятельный дракон тоже зрелище еще то. Я непроизвольно поежился. Понятно,
что при наличии высшей магии физическая сила ничего не решает, но
инстинктам не прикажешь, они прямо-таки требуют срочно забиться в укромное
местечко. Инстинкты...
  - Слушай, Сссра! - воскликнул я. - Все-таки ты ошибаешься.
  - Интересно, в чем же?
  - Ты говоришь о судьбе. А ты уверен, что не принимаешь за судьбу набор
инстинктов, заложенный в твою душу творцом Миррора?
  - Инстинктов? Уриэль вечно о них твердит... что это вообще такое, эти
инстинкты?
  - Уриэль говорил, это... ну вот ты, когда голоден, хочешь есть, правильно?
Это инстинкт. И когда тебе надо справить нужду, это тоже инстинкт. И когда
тебя бьют, ты или впадаешь в ярость и отвечаешь ударом на удар, или
пугаешься и убегаешь. Это инстинкты заставляют тебя поступать так.
  - Инстинкты - это природа существа?
  - Можно сказать и так. Неразумные твари полностью подчиняются инстинктам,
но когда в душе формируется третий слой, тот, что дает существу право
именоваться разумным, существо получает возможность действовать наперекор
инстинктам. Например, ты хочешь ударить слабого, потому что он тебя
раздражает, и ранговый инстинкт велит тебе показать свое превосходство. Но
ты не бьешь его, потому что помимо инстинктов есть еще законы и закон
запрещает обижать разумного без нужды.
  - Это не закон, - возразил Сссра, - это тоже инстинкт, если пользоваться
твоими словами. Ни один зверь не творит насилия без необходимости, только
разумные способны на такие гадости. Особенно люди.
  - Ну вот, ты признаешь, что разумные способны действовать наперекор
инстинктам! Так о чем я... инстинкты могут быть не такими простыми, как
те, что я перечислил. Уриэль считает, что хозяева Аркануса имеют большой
набор инстинктов, специально вложенных Творцом в их души. Никогда не
покидать башню...
  - Ерунда! Я часто прогуливаюсь в окрестностях башни, приняв облик эльфа.
  - Я имею ввиду, не покидать башню надолго. Ты же всегда возвращаешься
обратно. Сколько времени ты проводил вне башни за одно путешествие? Час?
День? Месяц?
  - Нет, я всегда возвращался в тот же день.
  - Вот видишь! А почему ты возвращался обратно? Ты чувствовал какое-то
неясное томление, какое-то необъяснимое желание вернуться обратно,
правильно?
  На несколько мгновений Сссра застыл неподвижно с открытым ртом, а потом он
воскликнул:
  - Я понял, Хэмфаст! Инстинкты - это судьба!
  Ну вот, опять он ничего не понял.
  Похоже, мое лицо в полной мере отразило мои чувства, потому что Сссра
быстро заговорил:
  - Точно, Хэмфаст, инстинкты - это судьба. Ведь судьба не ограничивается
только высокими материями. Когда ты голоден, твоя судьба - найти и съесть
какую-нибудь пищу. Когда тебе надо по нужде... разве это не судьба?
  Сссра расхохотался и я непроизвольно присоединился к его смеху.
  - Ты прав, Хэмфаст, Творец управляет моей судьбой. Ну и что с того? Что в
этом неправильного или унизительного? Мы все в руках Творца, все существа
всех миров, разумные и неразумные, только неразумные принимают это как
должное, а разумным вечно кажется, что судьбу можно обмануть. Ты говоришь,
что Творец управляет мной через инстинкты - пусть. Какая разница? Ты
говоришь, что я игрушка в руках Творца, но разве не таковы все мы? Тебя
раздражает, что я принимаю судьбу такой, как она есть, а меня
раздражает... нет, скорее, просто удивляет то, с каким глупым упорством
твои друзья идут наперекор судьбе. И ты еще говоришь, что Моргот был
неправ! Да вы с Уриэлем сами идете путем Моргота! Ты говоришь, что Моргот
был неправ, когда захотел стать Творцом, но разве не к этому идешь ты сам?
Ты обрел силу, которая дана в твоем мире только Творцу, и эта сила рано
или поздно заставит тебя встать на путь восстания.
  - Но, Сссра, - возразил я, - вовсе не обязательно использовать силу во
зло. Моргот стремился к единоличной верховной власти, а я не стремлюсь к
этому. Я хотел переделать мир, но из этого не вышло ничего хорошего, и я
больше не хочу этого. Я хочу просто жить, я хочу растить и воспитывать
детей, развиваться самому, познавать тайны мира...
  - Зачем?
  - Что зачем?
  - Зачем познавать тайны мира, если ты не хочешь переделать мир?
  - Разве познание не самодостаточно? Разве само познание не является
достойной целью бытия разумного существа?
  Сссра пожал плечами и кончики его крыльев забавно дернулись.
  - Извини, Хэмфаст, - сказал он, - но я не верю, что ты сможешь удержаться
и не попробовать изменить мир к лучшему, как тебе кажется. И тогда твое
Средиземье зальют потоки крови. Ты говорил, что уже пробовал вмешиваться в
судьбы мира. И что получилось? Война?
  - Нет, не война. Уриэль вовремя вмешался, и война не началась. Но если бы
меня не убили в самый ответственный момент...
  Сссра рассмеялся.
  - Если бы да кабы... Всегда можно оправдаться тем, что хотел как лучше, а
получилось как всегда. Но ты должен был понимать с самого начала, что
глупая случайность может перевернуть все планы. Ладно, хрен с тобой. Ты
пришел успокоить меня и ты добился своей цели. Спасибо.
  - Я пришел сюда не только за этим. Я хотел сотворить твою копию.
  - Зачем? Ты уже объяснил мне, что это не нужно.
  - Я не объяснял этого! Это ты начал говорить какую-то ерунду насчет
судьбы...
  - Это для тебя судьба - ерунда. Хватит, Хэмфаст, а то поругаемся, не
хватало мне поругаться еще и с тобой. Спасибо, что помог мне разобраться в
себе, и хватит об этом. Мне не нужна копия, меня больше не интересует
Средиземье, но я всегда буду рад видеть тебя в моей башне. Приходи, когда
посчитаешь нужным. Если хочешь, можешь даже... как это у вас называется,
снять мыслеобраз?
  Я широко раскрыл глаза от удивления.
  - Как ты понял, что я хочу снять твой мыслеобраз?
  - Трудно было догадаться, - Сссра хихикнул. - Да ежу ясно, что для тех
исследований, что ведут твои друзья, мой мыслеобраз очень даже пригодится.
Давай, анализируй, потом расскажешь, что там нашел.
  - Но... я не очень хорошо умею анализировать мыслеобразы, - замялся я. -
Лучше бы это сделал Уриэль.
  - Ну Уриэль так Уриэль, - великодушно согласился Сссра. - Хрен с ним,
пусть копается в моей душе. Только обязательно расскажи, что он там
найдет, мне тоже интересно.
  И я начал снимать мыслеобраз.

  5.


  - Молодец, Хэмфаст! - сказал Уриэль. - Честно говоря, не ожидал от тебя
такой прыти. Как ловко ты его нейтрализовал!
  - Я не нейтрализовывал его, - возразил я. - Я действительно говорил только
то, что думал.
  - Какая разница? Главное, что все получилось просто замечательно. Дракон
сидит в своей башне, размышляет о судьбе и не представляет никакой
опасности для Средиземья. А его мыслеобраз - вот он перед нами. Хорошо бы
еще и полную копию с дракона снять, не для оживления, конечно, а для
углубленного анализа. Но это потом, сначала посмотрим на мыслеобраз.
  - Скажи, Уриэль, а что ты думаешь насчет его мыслей?
  - Насчет судьбы? Не он первый, Хэмфаст, не он первый. Ты не читал
священные книги орков? Ну да, откуда тебе... вы, хоббиты, все еще
враждуете с ними, хотя и не показываете вида. Ну, в общем, у орков есть
похожая концепция, все разумные управляются судьбой, которую направляет...
орки считают, что Мелькор, но это неважно, можно считать, что и Творец.
Эта концепция имеет право на существование, но с точки зрения принципа
Плоддера...
  - Кого?
  - Плоддера. Был такой философ в Дейле. Еще иногда говорят "меч Плоддера".
Согласно этому принципу, не следует строить сложные теории, когда явление
описывается простым объяснением. Говорят, что меч Плоддера отсекает
излишние сущности.
  - И какая сущность лишняя в данном случае? Творец?
  - Нет, Творец никак не может быть излишней сущностью. Если нет Творца, то
кто сотворил мир? Каждое действие и явление имеет свою причину и Творец
есть начало этой цепи причин и следствий. Нет, Хэмфаст, Творец существует,
и это строго научно доказано. А вот то, что судьба каждого разумного
предопределена... Может, так оно и есть, но какая, по большому счету,
разница? Ты можешь думать, что сделал что-то, руководствуясь свободой воли
или что ты сделал то же самое потому, что так предопределено судьбой.
Какая разница, как ты объясняешь свои поступки, если поступки в обоих
случаях одни и те же?
  - Но у Сссра поступки другие. Вначале он хотел побывать в Средиземье, а
потом решил, что судьба против этого, и вернулся в башню.
  - А вот это - глупость, - отрезал Уриэль. - Дремучая беспросветная
глупость. Позволить каким-то идеям или там убеждениям руководить твоими
поступками - это просто глупо. Никак не ожидал такого от Сссра.
  - А от меня ты такого ожидал? Я ведь постоянно руководствуюсь в жизни
правилами и обычаями Хоббитании.
  Уриэль покровительственно улыбнулся.
  - Ты еще очень молод, Хэмфаст, а молодости свойственно ниспровергать
авторитеты на словах, но на деле пребывать в глубочайшей зависимости от
идей, внушенных старшими.
  - Ты считаешь, это плохо? - я начал понемногу заводиться.
  - Да нет, - пожал плечами Уриэль, - это естественно. То, что солнце
восходит на востоке, а заходит на западе - хорошо или плохо? Так устроен
мир. Солнце восходит на востоке, а молодые разумные передают свои души во
власть разнообразных идей. Когда я был молод, я тоже страдал великими
идеями.
  - Какими же, если не секрет?
  - Какие тут могут быть секреты? Я хотел познать много великих тайн и стать
самым великим и мудрым магом Средиземья. Я думал, что когда я познаю
Великую Истину, все эльфы и другие разумные восхитятся моими достижениями
и воздадут мне великие почести. А потом я понял, что знания подобны кругам
на воде - периметр возрастает вместе с охваченной площадью.
  Я озадаченно помотал головой.
  - Что ты имеешь ввиду? Чем больше познаешь, тем больше непознанного?
  - Именно. Чем больше тайн природы становится тебе известно, тем больше
неоткрытых тайн попадается тебе на глаза. Ты знаешь, откуда берется дождь?
  - Как откуда? Дождь проливается из туч, которые приходят по небу.
  - А откуда берутся тучи?
  Я пожал плечами.
  - Да какая разница?
  Уриэль удовлетворенно кивнул.
  - Вот именно. Невежда не видит загадок, очевидных мудрецу.
  - По невеждой ты имеешь ввиду меня? А под мудрецом, очевидно, себя? А
по-моему, мудрец - это не тот, кто загадывает загадки, а тот, кто умеет их
разгадывать.
  - Не заводись, Хэмфаст. Я не имел ввиду тебя, то, что я сказал - просто
дейлская пословица. Действительно, мудрец - это тот, кто умеет разгадывать
загадки. Но истинный мудрец глуп и оттого мудр.
  - Чего? - мне показалось, что я ослышался, уж очень откровенный бред стал
нести Уриэль.
  - Мудрец, полагающий себя мудрецом, есть глупец. А мудрец, полагающий себя
глупцом, есть мудрец. Тоже дейлская пословица. Смысл ее прост: чтобы
связно и продуктивно мыслить, надо постоянно осознавать ничтожество своего
разума. Как только ты начинаешь думать, пусть даже бессознательно, что
тебе открыты все тайны мира, можешь быть уверен - никаких новых тайн ты не
откроешь. Так что я ни в коей мере не имел ввиду себя, говоря о мудреце.
  - Ладно, хрен с ней, с философией. Значит, ты считаешь, что каждый
разумный волен сам придумывать себе законы и правила.
  - Ты понял, - Уриэль прямо-таки просиял.
  - Но тогда чем ты отличаешься от Моргота, презревшего законы Творца и
попытавшегося установить свои?
  - Тем, что я не берусь за невыполнимую задачу.
  - А если бы ты точно знал, что сумеешь свергнуть Творца, стал бы ты делать
это?
  - А зачем? Зачем мне его заботы?
  - Значит, ты не идешь путем Моргота просто потому, что не хочешь? Ты не
видишь никаких других причин, по которым так нельзя делать?
  - Каких причин? Того, что Эру сотворил мир в целом и меня в частности? Я
не просил меня сотворять. Я ничем не обязан Творцу, я живу так, как считаю
нужным. И только так.
  Я непроизвольно поежился. Никогда не думал, что Уриэль, великий маг, почти
всемогущий, но умный и добрый, исповедует такие убеждения. Это чудовищно!
Если думать так, как думает он, можно оправдать любые зверства,
например...
  - Скажи, Уриэль, - спросил я, - если бы ты узнал, что для сотворения
какого-нибудь очень могущественного артефакта тебе нужно убить тысячу
младенцев, ты бы сделал это?
  Уриэль улыбнулся.
  - Классический пример из учебника по этике для молодых магов. На практике
такое если и бывает, то крайне редко. Мне лично ни разу не приходилось
делать такой выбор.
  - А если бы пришлось?
  - Если бы пришлось... Если бы пришлось, я десять раз взвесил бы все за и
против. Если этот артефакт стоит такой цены, я бы ее заплатил. Но я
попытался бы найти другой путь к сотворению артефакта, на худой конец
использовать не натуральных младенцев, а свежесотворенные копии.
  - Но убийство младенца... это же зло! Самое черное зло в самом чистом
виде.
  - В каждой мысли и в каждом действии содержится как добро, так и зло. И
эти понятия далеко не так противоположны, как ты думаешь. Зло может
творить добро, а добро может творить зло. Когда ты был Обериком, ты воевал
и это было зло. Но ты же воевал во имя добра!
  - Ну не знаю... - я совсем растерялся. - Я всегда считал, что есть
установленный порядок вещей, которому каждый обязан следовать и нарушение
которого есть зло. Что нельзя убивать, красть, лгать, делать другим
гадости... А ты говоришь, что можно все, только надо все делать разумно.
  - Маг тем и отличается от смерда, - медленно произнес Уриэль с загадочной
улыбкой на губах, - что берет на себя ответственность за все свои
поступки. Маг не прячется за стену законов, маг не говорит: ой, я думал,
это хорошо, все так делают и считается, что это хорошо, а у меня почему-то
получилось плохо. Маг твердо знает - что бы он ни сделал, ответственность
будет лежать на нем.
  - Ответственность перед кем?
  - Перед самим собой. Думаешь, этого мало? Нет, Хэмфаст, можешь мне
поверить, нет наказания страшнее, чем муки собственной совести.
  - Но совесть... она же реагирует на нарушение законов. Ты говоришь, что
для мага законы неважны, что магу все позволено, но тогда получается, что
у него не может быть совести.
  - Нет, Хэмфаст, совесть не реагирует на нарушение законов. Совесть - сама
по себе закон. Этот закон не предписан кем-то, имеющим власть, каждый
составляет его для самого себя. И горе тому, кто нарушит свой собственный
закон. Рано или поздно это случается с каждым, это случится и с тобой, и
тогда ты поймешь, что я имею ввиду.
  - Может быть, - я пожал плечами, - но пока я не вполне понимаю, что ты
говоришь.
  - Ну и не грузись по этому поводу.

  6.


  Я открыл мыслеобраз Сссра. Действительно, он пришел в Миррор зрелым
драконом с устоявшимися привычками и характером. Детство, отрочество,
юность - все будто отрезано. Сссра впервые осознал себя уже в башне и
самые первые его воспоминания связаны именно с ней. Откуда он пришел в
Миррор, кто были его родителя, кто и как его воспитывал - все стерто из
его памяти до последнего понятия. Притом так качественно стерто, что
кажется, будто этих воспоминаний никогда и не было. Но так не бывает,
полноценное разумное существо не может возникнуть уже полностью
сформированным, детство - неизбежный этап развития для любого существа.
Хотя... Нехалления появилась на свет именно так. Неужели Сссра тоже
сотворен с помощью высшей магии? Но тогда получается, что Игрок владеет
высшей магией... а кто в этом сомневался? Да, скорее всего, Сссра был
сотворен именно так.
  Инстинкты... да, это инстинкты, без всякого сомнения. Стать самым сильным
магом и вырастить самую могущественную армию. Победить всех, пройтись
огнем и мечом по обоим мирам, либо сотворить загадочное заклинание
мастерства до того, как это смогут сделать соперники. Да, Творец четко
ориентировал Сссра на соперничество и агрессию. Расширять территорию и
умножать население, засеивать поля и строить шахты, добывать золото и
накапливать ману, тренировать бойцов и призывать тварей, и все это ради
одной только цели - стать победителем. Интересно, что Сссра не имеет
никакого понятия о том, что будет после победы, это ему неважно, победа
ценна сама по себе.
  Что у нас тут еще? Не покидать башню... да, пожалуй, и все. Все остальные
ограничения сводятся к одному - не отвлекаться от главной цели. Да,
впечатляющий набор инстинктов.
  Но разумные существа потому и называются разумными, что могут
противодействовать инстинктам, пусть даже и не очень успешно. И Сссра
нашел в себе силы к противодействию. Будучи по натуре добрым и миролюбивым
существом (в это трудно поверить, глядя на могучее тело дракона, но дело
обстоит именно так, мыслеобраз не дает усомниться в этом), так вот, будучи
добрым и миролюбивым существом, Сссра с самого начала тяготился
предназначенной ему ролью. Он не признавался в этом даже себе, но ему
вовсе не хотелось непрерывно сражаться, пусть даже и во имя великой цели.
Сссра не отрицал того, что надо одержать победу над всеми другими
хозяевами, но он не хотел воевать ради этого. С самого начала Сссра решил,
что его путь - это заклинание мастерства, и, приняв это решение, дракон
успокоился. Жизнь в его владениях мерно и неспешно текла своим чередом,
территория расширялась, население росло, экономика укреплялась, мана
накапливалась, наука развивалась, все новые и новые заклинания открывались
для Сссра и, возможно, когда-нибудь он добьется бы своей цели. Сейчас Шери
и Оберик добивают Мерлина. Потом они, скорее всего, сцепятся между собой,
а когда идет большая война, все ресурсы тратятся на содержание армии и
наука стоит на месте. Вполне возможно, стратегия Сссра очень даже хороша.
  Но это все неважно, более важно другое. Уриэль говорил про целостность
образа, попробуем оценить... нет, ничего не получается, жалко, что я не
владею математикой так же хорошо, как Уриэль. На первый взгляд, все вроде
нормально, мыслеобраз целостный, если не считать, конечно, отсутствующего
детства. Интересно, что тут обнаружит Уриэль с его продвинутой
математикой.

  7.


  - Ну что, Хэмфаст, успел уже покопаться в душе нашего зеленого друга?
  Я растерянно кивнул. Ну почему Уриэль вечно выбирает такие слова, что,
выслушав их, чувствуешь себя, как будто сделал что-то не то?
  - Ну и что ты там обнаружил?
  - Да ничего особенного, - я пожал плечами, - если не считать того, что
Сссра, скорее всего, сотворен посредством высшей магии.
  - С чего ты взял? - Уриэль, кажется, удивился.
  - Очень похоже на Нехаллению. Она тоже явилась на свет полностью
сформированной личностью.
  - Думаешь, Сссра был сотворен непосредственно на Мирроре?
  - Скорее всего. Для Творца более логично провести сотворение в башне, чем
перебрасывать сотворенное существо из мира в мир, а потом стирать ему
воспоминания о переброске.
  - А в остальном ты ничего ненормального не обнаружил?
  - Нет, совершенно нормальный мыслеобраз.
  - Год назад я сказал бы то же самое, - задумчиво произнес Уриэль. - А
сейчас... впрочем, кто скажет, что нормально в этом мире, а что
ненормально и где проходит граница между нормой и отклонением? Надо
посмотреть еще кое-что и тогда можно будет сказать что-то определенное.
  - Так что, мыслеобраз Сссра все-таки содержит что-то важное?
  - Любой мыслеобраз содержит много важных вещей, надо только уметь их
увидеть. Ладно, Хэмфаст, не грузись тем, что не в силах понять, если
хочешь разобраться в этом деле, сгоняй лучше в Дейл, почитай в
университетской библиотеке трактаты по статистическому анализу...
  - Это что такое? - перебил я Уриэля.
  - Раздел математики. Содержит средства, позволяющие выявлять
закономерности в данных, слишком обширных для того, чтобы охватить их
единым взглядом. Но к этому времени, скорее всего, мы с Олорином уже
сделаем все необходимые выводы.
  - Тогда зачем мне изучать математику?
  - Это полезно само по себе. Впрочем, если не хочешь, не изучай. Пожалуй,
ты прав, не стоит тебе лезть в эти научные дебри. Лучше отдохни,
расслабься, поиграй с Долгастом, можешь смотаться в Аннуин, думаю, Гней
Рыболов будет рад тебя видеть.
  - После всего того, что я устроил в Аннуре?
  - А что такого ты там устроил? В конечном итоге все сложилось наилучшим
образом. Гней получил почти абсолютную власть, гражданской войны удалось
избежать, внутриполитическая обстановка пока нормальная. Правда, Гней
затеял масштабную реформу... но в ближайшие два-три года вряд ли он успеет
устроить настоящий бардак, так что не стоит даже и вмешиваться. В общем,
отдохни, поработать ты еще успеешь.

  8.


  Я так и не отправился в Аннуин, потому что на следующее утро ко мне явился
Уриэль, да не один, а вместе с Олорином.
  - Странные вещи творятся в Средиземье, - начал Олорин. - Хорошо, что мы
совершили путешествие на Арканус, иначе эти факты еще долго оставались бы
незамеченными. Воистину, все хорошо видится и распознается, будучи удалено
на должное расстояние, а лицом к лицу...
  - Не темни, - перебил его Уриэль. - Не думаю, что Хэмфасту интересно
слушать твои философские разглагольствования, он сейчас сам загрузился
этим делом по самое никуда. Говори короче.
  - Короче, - произнес Олорин и надолго замолк. - Даже не знаю, как это
сказать короче... в общем, Средиземье на самом деле устроено так же, как
Арканус и Миррор.
  - Это как? - не понял я.
  - Олорин имеет ввиду, - пояснил Уриэль, - что онтологическая основа нашего
родного мира оптимальным образом описывается в терминах субъективного
идеализма, а вовсе не объективного, как мы раньше думали.
  - И кто же субъект?
  - А вот это и есть самое интересное. Все мы трое - субъекты, в этом нет
никаких сомнений. Сссра - тоже субъект. А вот Нехалления - не субъект.
  - Как это не субъект?
  - А ты загляни в ее мыслеобраз.
  - И что я там найду?
  - Те же самые несообразности, что у жителей Аркануса, только у нее это
выражено гораздо слабее, без высшей математики ничего не увидишь.
  - Ты смотрел ее мыслеобраз? - дошло наконец до меня.
  - Ну да, смотрел, она разрешила. Не бойся, я не интересуюсь вашими
интимными подробностями. Да и вообще, я почти не изучал ее мыслеобраз
непосредственно, я просто прогнал его через специальное заклинание на
предмет тех аномалий, которые ожидал увидеть. И я их увидел.
  - Я могу посмотреть? - только и смог я сказать.
  - Конечно, - сказал Уриэль и перед моим магическим зрением развернулась
огромная таблица, сплошь истыканная числовыми рунами и какими-то
расплывчатыми пятнами.
  Так... зависимость яркости образа от возраста воспоминания... да,
распределение довольно близко к предсказанному в предположении, что
исследуемая душа не является душой самостоятельного субъекта... Уриэль
прав, зависимость недостаточно четкая, чтобы углядеть ее невооруженным
глазом, но если представить результаты наблюдений должным образом, всякие
сомнения отпадают.
  - Так что же, - потрясенно пробормотал я, - Нехалления, она что,
ненастоящая?
  - Почему же ненастоящая? - возмутился Уриэль. - Самая что ни на есть
настоящая. Ты живешь с ней уже почти два года и у тебя никогда не возникал
вопрос, настоящая ли она. Какая разница, как устроена ее душа,
функционирует ли она непрерывно и автономно или автоматически
активизируется под воздействием настоящих субъектов? По-моему, второе даже
удобнее, - и Уриэль гнусно хихикнул.
  Видимо, на моем лице ясно отразилось все, что я думаю по этому поводу,
потому что Уриэль резко выставил руки перед собой и быстро забормотал:
  - Спокойно, Хэмфаст, спокойно, я не хотел тебя обидеть. Да, у меня
дурацкое чувство юмора, все это говорят, но я действительно не хотел тебя
обидеть.
  Я попытался успокоиться и это у меня вроде бы получилось. По крайней мере,
частично.
  - Она не субъект, потому что ты сотворил ее с помощью заклинания? -
спросил я.
  - Нет, что ты! - Уриэль рассмеялся. - Это совершенно ни при чем. На самом
деле, подавляющее большинство обитателей Средиземья не являются
субъектами. Субъекты - это мы трое, Гней Рыболов, Леверлин, еще несколько
десятков, может быть, пара сотен, но не больше. Все остальные существуют
постольку поскольку они попадают в поле зрения субъектов.
  - А если какой-то житель никогда не общался ни с кем из субъектов, он что,
не существует?
  - Он существует как абстрактная демографическая единица, но не более того.
Его душа будет сформирована только тогда, когда он столкнется с субъектом
лицом к лицу.
  - Все равно, ерунда какая-то! А если обычный житель пообщался с субъектом,
у него сформировалась душа, а потом он с субъектами больше не общается,
скажем, десять лет, его душа что, разрушается?
  - Скорее консервируется. Если еще через десять лет этот житель снова
встретится с субъектом, душа жителя будет расконсервирована и в нее будут
внесены все изменения, которые должны были произойти за двадцать лет.
  - А если кто-то постоянно общается с субъектами, то в его душу постоянно
вносятся изменения?
  - А вот здесь начинается самое интересное. Тот, кто постоянно общается с
субъектами, сам становится субъектом. Ты, например, стал субъектом, когда
решил изучать высшую магию, ну, после того, как я получил ключ силы.
Кстати, я подозреваю, что любой, овладевший высшей магией, автоматически
становится субъектом.
  - Но Нехалления владеет высшей магией!
  - Совсем чуть-чуть. Видимо, этого недостаточно.
  Я ошеломленно потряс головой. Этого не может быть! Я же прекрасно помню
свое детство, юность, то, как я встретил Уриэля в круге судьбы, как моя
личность раздвоилась и одна половина изучала высшую магию в полутемной
каморке, а другая изображала приманку в ловушке для майаров, в которую
попался Олорин и тем самым предоставил Уриэлю ключ силы. Я что, тогда
существовал только как отражение Уриэля?
  Перед моим магическим зрением развернулась трехмерная абстрактная картина.
Мне потребовалось около двух минут, чтобы разобраться в смысле этих пятен,
а когда я разобрался, я понял, что Уриэль прав. Действительно, аномалии
мыслеобраза хорошо заметны в ранних воспоминаниях, а когда я отправился
спасать мир от мантикор (эким дураком я тогда был!), аномалии перестали
возникать. Как отрезало. Но все равно, что-то в этой теории неправильно.
Вот, хотя бы...
  - Послушай, Уриэль! - воскликнул я. - Если дела обстоят так, как ты
утверждаешь, что получается - каждый, кто долго общался с субъектом, сам
становится субъектом, правильно? Но тогда все Средиземье давно должно
состоять из одних субъектов.
  Уриэль пожал плечами.
  - Олорин уже приводил этот довод, - сказал он. - Это действительно
противоречие, но оно разрешимо. Например, можно допустить, что при
некоторых обстоятельствах субъект перестает быть субъектом. Ведь что такое
субъект, по сути? Это сущность, способная инициировать выполнение операций
над объектами. Ну, то есть, над пассивными сущностями мира. Субъект - это
тот, кто меняет мир. Если субъект не меняет мир, зачем ему быть субъектом?
Но это только мое предположение.
  - Ну ладно, допустим, в мире есть субъекты и несубъекты. Но если одного
нельзя отличить от другого без сложных заклинаний и продвинутой
математики, то какая разница, кто есть кто?
  - Никакой. Совершенно никакой. Это знание не несет никакой житейской
нагрузки. Но с научной точки зрения... да, ты же еще не знаешь самого
главного. Держись крепче, чтобы не упасть. Олорин стал субъектом только
после того, как я скопировал его ключ силы.
  - А раньше? Как же он творил Средиземье?
  Олорин глупо и смущенно улыбнулся, а Уриэль воскликнул:
  - В этом-то вся соль! Олорин не участвовал в сотворении мира, и, скорее
всего, никто из майаров не участвовал в этом. Эру Илуватар все сделал сам,
а майарам он вложил ложные воспоминания из каких-то своих, неведомых нам
побуждений. Либо Олорин сотворял мир, не будучи субъектом, но в это даже я
не могу поверить.
  - Либо твоя теория неверна, - добавил я.
  - Посмотри сам, - парировал Уриэль, и передо мной появился
отпрепарированный и разложенный по полочкам мыслеобраз Олорина. Да, против
этого не поспоришь.
  - Олорин, ты что, совсем не помнишь, как именно ты участвовал в сотворении
мира? - спросил я.
  Олорин снова смущенно улыбнулся и развел руками. Я запоздало сообразил,
что сегодня он выглядит каким-то пришибленным. Стоит в сторонке, в
разговор не лезет, думает тихонько о чем-то своем. Совсем не похоже на его
обычное поведение. Как бы с ним чего не случилось в таком состоянии...
  - Да, - протянул Уриэль, - вот как бывает. Был разумный свято уверен, что
что-то делал, а потом оказывается, что все это глюки.
  - А может, это и вправду глюки? - я ухватился за эту мысль, как утопающий
за лягушачью лапку. - Олорин, может тебе память отшибло? Или кто-нибудь
стер ее каким-нибудь заклинанием?
  Олорин только развел руками. А Уриэль сказал:
  - Теоретически это возможно, но вряд ли. Такое заклинание не могло не
оставить следов. Нет, больше похоже на то, что Олорин появился на свет
примерно так же, как наш зеленый друг Сссра - с готовым характером, но без
личностной памяти. А из этого следуют такие интересные выводы...
  - Какие выводы? - спросил я. В другое время я предпочел бы поразмыслить
над этим вопросом самостоятельно, но сейчас моя голова буквально
переполнилась от новой информации.
  - Интересные, - ответил Уриэль. - Тут еще есть над чем подумать, но...
сразу напрашивается вывод, что общеизвестная история Средиземья весьма
далека от того, что было в реальности. Надо почитать повнимательнее
Красную Книгу, наверняка там полно противоречий. А если так, то
получается, что наш мир сотворен с уже готовой историей. Но зачем? И еще
совершенно непонятна моя роль в новейшей истории Средиземья. Я ведь стал
субъектом совершенно неожиданно, без каких-либо видимых причин. Будто
Творец однажды обратил на меня свой взор и сказал: а не дать ли мне этому
эльфу великие знания и великую силу, а потом я посмотрю, что из этого
получится. Тут немудрено и в судьбу поверить. И кто такой, все-таки,
хозяин театра или там шахматист, который управляет Арканусом и Миррором?
Может, тот же самый Эру Илуватар? Как иначе объяснить то, что во всех трех
мирах имеют место одни и те же несообразности? Но тогда почему Средиземье
устроено гораздо более разумно и сбалансировано, чем Арканус и Миррор?
Ведь Средиземье старше и поэтому, если Арканус и Миррор сотворял Эру
Илуватар, у него к этому времени было больше опыта. И что представляют
собой нематериальные миры, которых так много во вселенной? Что такое
Великая Сфера, доступ в которую нам так любезно закрыл Орлангур? И вообще,
кто такой этот Орлангур и каково его место во вселенной? Короче говоря,
искатели истины, давайте искать истину.

  Конец второй книги.


--------------------------------------------------------------------
Данное художественное  произведение  распространяется  в электронной
форме с ведома и согласия владельца авторских прав на некоммерческой
основе при условии сохранения  целостности  и  неизменности  текста,
включая  сохранение  настоящего   уведомления.   Любое  коммерческое
использование  настоящего  текста  без  ведома  и  прямого  согласия
владельца авторских прав НЕ ДОПУСКАЕТСЯ.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 03.04.2003 13:39 

  Книго
  




        

            
[X]