Геннадий ПРАШКЕВИЧ
СЧАСТЬЕ ПО КОЛОНДУ
Еще Ньютон сформулировал систему математических уравнений, описывающих эволюцию механических систем во времени. В принципе, если иметь достаточную информацию о состоянии физической системы в некоторый данный момент времени, можно рассчитать всю ее прошлую и будущую историю со сколь угодно высокой точностью. П.С.У.Дэвис. Системные лекции 1 "...Не хочу никаких исторических экскурсов. Не хочу напоминать о Больцмане, цитировать Клода Шеннона, говорить о Хартли и Силарде, взывать к духам Винера или Шредингера. Загляните, если хочется, в энциклопедию - там все есть. Я же предпочитаю чашку обандо. Очень неплохой напиток, это многие признают". - Джек, - я выключил магнитофон. - Это голос Кея Санчеса? - Конечно. - Он всегда такой зануда? - Ну что ты, Эл, в жизни он гораздо занудливей. Я сходил с ума, так мне иногда хотелось его ударить. - Ты не ударил? Джек неопределенно пожал плечами: - Зачем? Он достаточно разговорчив. 2 "...Альтамиру закрыли в первые часы военного переворота. Престарелый президент Бельцер бежал на единственном военном вертолете, его министры и семья были схвачены нашей местной островной полицией и, естественно, оказались в тесных камерах башен Келлета. Закрыть Альтамиру, кстати, оказалось делом вовсе не сложным: спортивный самолет, принадлежащий старшему инспектору альтамирской полиции (он пытался последовать за вертолетом Бельцера), врезался при взлете в лакированный пароконный экипаж, в котором некто Арройо Моралес, имя я хорошо запомнил, вывозил на прогулку свою невесту. Ехали они прямо по взлетной полосе, и данное происшествие надолго вывело ее из строя". - Поистине, ни к месту и ни ко времени, - фыркнул я. Меня этот Моралес рассмешил. - Помолчи, Эл. Если ты каждую минуту будешь нажимать на стоп, мы не управимся с этим делом и за сутки. 3 "...Это был третий военный переворот за год. Радиостанция, конечно, не работала. По традиции, перед переворотом патриоты взрывали центральный пульт. Телецентр давал на экраны одну и ту же картинку: "Пожалуйста, соблюдайте спокойствие". Выключать телевизор запрещалось. Думаю, как и взрывать его центральный пульт. Не будь телевидения, даже в нашей маленькой островной стране невозможно вовремя объяснить, что университет закрыт как источник нравственной заразы (я, кстати, потерял работу как злостный ее разносчик), а национальный напиток обандо крайне вреден не только для самого пьющего, но и для его семьи. О перевороте я узнал случайно. Политикой я давно не интересовался. Президент Бельцер, генерал Хосе Фоблес или снежный человек, привезенный с Гималаев, это мне было все равно. Но тишина, вдруг охватившая Альтамиру, удивила меня. Как обычно, я сидел на берегу ручья, готовясь принять первую чашку обандо. И как обычно, заранее возмущался появлением над головой единственного нашего вертолета. Но вертолет не появился. Со стороны города слышалась еще стрельба, потом и она стихла, я услышал необыкновенный шорох, шелест - летали стрекозы. Впрочем, грохот выстрелов и мертвая тишина кажутся мне одинаково опасными. Одна святая Мария знает, прав ли я. Конечно, тишина, нарушаемая лишь стрекозами, приятнее выстрелов, к тому же предыдущую ночь я провел у Маргет, а у моих ног стояла пузатая бутыль с прозрачным обандо. Этот крепкий напиток всегда был любимым напитком альтамирцев, и почему-то всегда его употребление жестоко преследовалось. Президент Бельцер пытался уничтожить частные заводики по производству обандо, генерал Ферш ввел смертную казнь. Я сам в свое время видел списки повешенных - "за злоупотребление обандо". По закону они должны были быть расстреляны, но с патронами всегда было туго. Повешение в любом случае дело более экономичное". - Народ всегда на чем-нибудь экономит, - усмехнулся я. - Чаще всего на веревке, - Джек понял меня. - Может, это и правильно. 4 "...В то утро, когда стихли выстрелы и я услышал шелест стрекоз, я, как уже говорил, сидел на берегу холодного ручья в очень удобном, укромном месте рядом со старой мельницей, принадлежавшей Фернандо Кассаде. Не торопясь, предчувствуя, предвкушая истинное удовольствие, я сбросил с ног сандалии. Столь же неторопливо почти по колено опустил в воду обнаженные ноги. Только после этого, все так же не торопясь, понимая всю важность процедуры, я наполнил прозрачным обандо весьма объемистую оловянную кружку, какую следует осушать сразу, залпом, одним махом, иначе велик риск схлопотать нечто вроде теплового удара - таково действие нашего национального напитка. Впрочем, я все делал по инструкции. Я не новичок в этом деле. Уже через пять минут мощное тепло текло по моим жилам, зажигало меня, наполняло жизнью. Я даже напел негромко древний гимн Альтамиры: "Восхищение! Восхищение! Альтамира - звезда планеты!.." Впрочем, пение никогда не было самым сильным моим увлечением. Еще через несколько минут я просто лежал в траве и смотрел в облака. Мне нравится обандо. Говорю об этом с полной ответственностью. Нравится его вкус, действие. Семь президентов, стремительно сменявших друг друга в течение трех последних лет, как ни странно, не разделяли моего мнения. "Обандо - это яд, вред, путь к беспорядочным связям". Не знаю, не знаю. Приведенное изречение выбито каким-то тюремным мастером прямо на стене одной из башен Келлета, но меня это не убеждает. Кто осмелится строить политическую платформу на пропаганде обандо? А вот на его отрицании каждый из президентов получал практически все женские голоса. Замечу при этом, и тоже с полной ответственностью, несмотря на закрытие то того, то иного заводика, количество обандо в Альтамире никогда не уменьшалось. Были годы, когда оно, пожалуй, увеличивалось, но чтобы уменьшалось, этого я не помню. Я лежал в нежной траве. Смотрел в небо. Видел причудливые неясные облака. И был спокоен. Я когда-то учился в Лондоне. Тяжкий город, он далеко. Я встречался там с интересными людьми, немало вечеров проводил со своим приятелем Кристофером Колондом, мои студенческие работы ценил сэр Чарльз Сноу, но все равно Лондон - город далекий, тяжкий. Дышится в нем тяжело, его напитки не напоминают обандо, они приводят к тому, что человек хватается за оружие. Обандо же примиряет". - Не слишком ли много он говорит об этом? - спросил я. - О, нет. Обандо - не такой уж простой напиток. Это перспективный напиток, Эл. 5 "...Было время, я преподавал в университете, в лицеях, но университет был закрыт, а из лицея меня уволили, и вряд ли у меня были шансы вновь получить работу. Преподаватель - это всегда опасно. Всегда найдется человек, который самые наивные твои слова истолкует по-своему. Небольшие свои сбережения я давно перевел на имя Маргет, что же касается обандо, к которому я привык, за небольшие деньги я всегда получал свою порцию на старой мельнице Фернандо Кассаде, или в потайном отделении скобяной лавки Уайта, или у старшей воспитательницы государственного детского пансионата Эльи Сасаро". - На что вам сдался этот придурок, Джек? - не выдержал я. - Извини, Эл. Это приказ шефа. Он просил прокрутить для тебя эту пленку. Он хотел бы знать твое мнение об услышанном. 6 "...Я не раз замечал за собой слежку. Особенно когда гулял по улицам Альтамиры. Какой-то тип в плоском беретике и в темных очках неторопливо пристраивался ко мне и мог ходить за мной часами. Мне, в общем, на это было наплевать, он меня даже не раздражал, и все же весть о новом перевороте я принял почему-то прежде всего через этого сотрудника альтамирской полиции - ведь новый редким мог не только лишить его работы, но и уничтожить. Наверное, так и случилось. Но возвращаясь вечером с мельницы старого Фернандо Кассаде, я неожиданно попал в лапы военного патруля. Они вышли на улицу недавно - их серые носки нисколько еще не запылились - и чувствовали себя хозяевами, ведь по ним никто не стрелял. Мордастые, в серых рубашках и шортах, с автоматами на груди, в сандалиях на тяжелой подошве, чуть ли не с подковами, в шлемах, низко надвинутых на столь же низкие лбы, они выглядели значительно. Чувствовалось, что им приятно ступать по пыльной мостовой, поводить сильными плечами, держать руки на оружии; заметив меня, офицер, начальник патруля, очень посерьезнел. - Ты кто? - спросил он. Растерянный, я просто пожал плечами. Конечно, это была ошибка. Меня сбили на пыльную мостовую. - Ты кто? - переспросил офицер. Из-за столиков открытого кафе на нас смотрели лояльные граждане Альтамиры. Они улыбались, новая власть казалась им твердой. Им понравились патрульные, так легко разделавшиеся с опустившимся интеллигентом. Они ждали продолжения. - Я Кей. Просто Кей Санчес, - наконец выдавил я. Пыль попала мне в глотку, в нос, я чихнул. Наверное, это было смешно, за столиками засмеялись. Многие из них уже находились под волшебным действием обандо, а над террасой уже высветились первые звезды, воздух был чист, новый режим, несомненно, опирался на крепких парней - почему бы и не засмеяться. Улыбнулся и офицер. - Я знал одного Санчеса, - сказал он. - Он играл в футбол и кончил плохо". 7 "...Пыльный, помятый, я наконец попал домой. Патрульные отпустили меня, узнав, что я обитаю в квартале Уно. Не такой богатый квартал как, скажем, Икер, где всю жизнь прожил мой приятель Кристофер Колонд, но все же. Я толкнулся в дверь, и ее открыла Маргет. Маленькая и темная, постоянно загорелая и живая, с блестящими глазами - она всегда зажигала меня. Как Солнце. Даже ее шепот действовал на меня, как чаша обандо. - Где ты так извозился? Я покачал головой. Мне не хотелось хаять патрульных, они ведь не избили меня. А только узнали мое имя. В конце концов, я сам виноват, незачем было тянуть время, надо было отвечать сразу, тогда не вывалялся бы в пыли. - Устал? - Маргет повернулась к зеркалу, проводя какую-то абсолютно неясную мне косметическую операцию. - Как странно, Кей... А вот новый президент, говорят, никогда не устает. У него много помощников, но все главные дела он все равно делает сам. Окно его кабинета не гаснет даже ночами. Это уже проверено. Я сама ходила смотреть на его окно, - полураздетая Маргет молитвенно сложила руки на груди. Я бы предпочел, чтобы она их опустила. - Как ты думаешь, Кей, может новый президент пользоваться какими-нибудь стимулирующими препаратами? Я пожал плечами: - Зачем? - Ну как? - удивилась Маргет. - Он устает. Ему надо снимать усталость. - Чашка обандо. Этого достаточно. - Ладно, - засмеялась Маргет. - Твоя вечерняя чашка на столе. Но жизнь, Кей, начинается новая. Наш новый президент обещает дать всем работу. - Даже физикам? - усмехнулся я. - Даже физикам. - Забавно. Предыдущий президент обещал покончить с обандо... Любопытно будет взглянуть на нового. Таких странных обещаний, по-моему, еще никто не давал. - Он обещал работу всем, Кей. Напрасно ты злишься. Я кивнул. Знаю, я не подарок. Много лет назад в Лондоне я тоже не был подарком. Но там было только два альтамирца - я и Кристофер Колонд, и мы находили общий язык, несмотря на то, что Кристофер провел свое детство в квартале несомненно более богатом, чем мой. Собственно, весь квартал Икер, где жил Кристофер, принадлежал одной семье - Фершей-Колондов. Эта семья дала Альтамире пять президентов, это же позволяло Кристоферу не ломать голову над будущим, забыть о сложностях, о которых не всегда мог забыть я. Впрочем, кое-что нас связывало. Кристофер мог, например, в самом разгаре карточной игры бросить карты. "Я проиграл", - говорил он, и как-то само собой считалось, что он прав. Если ты приходил занять у него денег, он мог сказать: "У меня сейчас ничего нет, но ты можешь пойти к Тгхаме". Тгхама был негр, то ли из Камеруна, то ли из Чада, и чаще всего сам занимал деньги. "Уверен, Тгхама тебя выручит". И Тгхама выручал. Когда ты приходил к нему, оказывалось, что он только что получил наследство. Никто не знал, как это у Кристофера получается, все просто привыкли к этой его особенности. И, наверное, только я мог бы что-то о ней сказать, ибо судьба не обошла меня, как и Кристофера. Это начиналось с недолгой головной боли и головокружения, но затем ты вновь входил в норму, хотя жизнь теряла цвета и вгоняла тебя в апатию. Вовсе не просто так. Ведь стоило сделать усилие, и ты сразу видел всю свою прошлую жизнь, что там с тобой случилось и что ты там натворил, столь же ясно ты видел и будущее - все, что там с тобой случится и что ты там еще натворишь. "Ма, - говорил я матери, будучи еще лицеистом. - Ты принесешь мне миндальное пирожное?" - "Какое еще миндальное пирожное?" - бледнела мама, а отец подозрительно посматривал на меня: "Кей, мы можем заказать любые пирожные. Зачем утруждать маму?" - "Нет, - говорил я упрямо, - я хочу попробовать то, которое господин Ахо Альпи приносит прямо в спальню" - "Что такое? - бледнел отец, и усы его вздергивались, как живые. - Ты был в спальне у господина Ахо Альпи?" - "Ну что ты, папа. Кто меня туда пустит. Но ведь мама собирается там быть". Боюсь, я не понимал тогда, что время делится на будущее и прошедшее. Одновременно жил как бы во всех временах сразу, я еще не умел точно различать время, когда моя мать уже побывала в спальне господина Ахо Альпи, и время, когда она еще только обдумывала такую возможность. Более того, долгое время я считал, что многие люди чувствуют так же, как и я. Только когда увидел наяву, к чему могут привести такие мои особенности, я научился выделять момент настоящего. Научился, как все, жить всегда в настоящем моменте, хотя и оставлял для себя небольшой зазор. Он давал мне возможность в любой компании чувствовать себя свободно. Возможно, поэтому меня и ценил сэр Чарльз Сноу, он любил свободных людей. Впрочем, такой же эффект давала и чашка обандо, при этом я обходился без головной боли и головокружения. Со временем я все реже и реже прибегал к своим странным возможностям, а если честно, будущее всегда казалось мне столь же скучным, как и прошедшее. Сегодня президент Ферш, завтра президент Фоблес, послезавтра Бельцер, но ведь там, впереди, если смотреть внимательно, опять Ферш, Фоблес, опять Бельцер... И все они походки друг на друга. Это, последнее, я знал не понаслышке. Я, например, хорошо помнил президента Къюби. Он был отчаянно усат и предельно решителен. При этом, говорят, он был не худшим президентом, по крайней мере, именно при нем Кристофер Колонд и я уехали в Лондон, и нам оплачивали дорогу и проживание. Потом Къюби расстреляли как предателя революции, а его место занял некто Сесарио Пинто. Он не имел веса среди военных, поэтому очень быстро попал в башни Келлета. Потом был Ферш, затем Ферш-старший, которого застрелил племянник Къюби - Санчес Карреро, но и ему не удалось долго поуправлять Альтамирой... В сущности все они - были одинаковы. И этот новый президент, который произвел такое впечатление на Маргет, тоже, наверное, какой-нибудь Ферш. Видимо, я сказал это вслух, Маргет возразила: - Да, он Ферш, но вовсе не какой-нибудь... Кристофер, вот как его зовут... Правда, красивое имя? - А фамилия? У него нет фамилии? - Почему ты так говоришь? - испугалась Маргет. Я пожал плечами: - Обычно имя ведет за собой фамилию. Всегда хочется, чтобы они стоили друг друга. Имя Кристофер, на мой взгляд, вполне звучало бы с фамилией Колонд. - А-а-а... Ты уже знаешь, - разочарованно протянула Маргет. Я пожал плечами. О том, что у нас новый президент, я, конечно, знал, но его имя меня не интересовало. И то, что новый президент оказался однофамильцем моего старого приятеля, ничуть меня не взволновало. Уютно устроившись в кресле, я принял еще чашку обандо и с удовольствием косился на Маргет, заканчивающую свой вечерний туалет. - Я почти до полуночи простояла под окном президента, - радовалась Маргет. - Нас там было много. Мы стояли, затаив дыхание. Свет в его кабинете не погас. - Наверное придумывал занятия для своих патрулей, - усмехнулся я. - Каких патрулей, Кей? - Для военных. Что ходят по улицам. - О чем ты? Я весь день провела в городе и не встретила ни одного патруля. - А ты взгляни в окно, - посоветовал я. - Что ты там видишь? - Вижу улицу, сад Кампеса... - Зачем смотреть так далеко... Смотри туда, за деревья... - О! - испугалась Маргет. - Там стоит офицер, сидят солдаты. Зачем они там, Кей? - Не знаю. Но это наш офицер, Маргет, - я сказал это чуть ли не с гордостью. - Он поставлен, чтобы следить за нами. И спросил: - Ты правда не видела таких в городе? - Святая Мария! Правда! - Значит, они действительно наши..." - Что вы там устроили в этой Альтамире, Джек? - Слушай внимательней. Было бы хорошо, если бы ты и впрямь ничего не понял. 8 "...Ночь тянулась долго. Мне мешала яркая звезда в открытом окне. Она колола глаза. К утру она, конечно, исчезла, а я встал невыспавшимся. Почему-то меня волновало это неожиданное совпадение имен нового президента Альтамиры и моего давнего приятеля по Лондону. Невыспавшийся, сердитый, я решил сразу же наведаться к старой мельнице Фернандо Кассаде. Патруль, конечно, не спал, но я сумел уйти незамеченным и так же незаметно часа через три вернулся. Мой маленький подвиг наполнил меня уверенностью. Я не знал, зачем патруль приставлен к моему дому, но мне почему-то показалось, что я всегда смогу обвести его вокруг пальца. Разумеется, эту уверенность внушили мне две-три чашки обандо, но все равно это была уверенность. Маргет, вернувшаяся с работы, оценила мое состояние: - Хорошо, что ты дома. Я не хочу, чтобы ты ходил на мельницу. Мне не нравятся твои патрульные. Я приглядывалась к ним, у них нехорошие лица. Ты скоро получишь работу, Кей. Вот увидишь, это будет скоро. Она загадочно глянула на меня: - Угадай, что я принесла? - Бутыль обандо. Ну, того, которое производили когда-то на заводике Николае. Помнишь, жил такой эмигрант? - Обандо! - фыркнула она, но сердиться не стала. - Я принесла тебе портрет нового президента. - Ты его купила? - я был изумлен. - Ну что ты, Кей, - засмеялась Маргет. - В Альта мире снова выходит газета. Под старым названием - "Газетт". Портрет нового президента занимает чуть ли не всю первую страницу. Вот посмотри. И похвасталась: - Теперь мы каждый день будем получать "Газетт". И бесплатно. Это дар президента народу. Я не успел удивиться. "Газетт"... Такую новость следовало переварить. Это не телевизор, постоянно показывающий одну и ту же картинку: "Пожалуйста, соблюдайте спокойствие". И выключить его нельзя, а вдруг именно сейчас и пойдет некое важное сообщение? - А как дело с патрулями, Маргет? Их много в городе? - Я не видела ни одного. - Но ведь наш патруль - вон он! - Они, наверное, охраняют нас. - От кого, Маргет? - Я не знаю. В этом ответе была вся Маргет. Усмехнувшись, я развернул "Газетт". Она имела подзаголовок - "Для вас". Печаталась на шестнадцати полосах в один цвет и выглядела весьма аккуратной. Видимо, аккуратности придавалось какое-то особое значение. Почти всю первую полосу действительно занимал портрет президента Кристофера Колонда; несмотря на густые усы (раньше он их не носил), я сразу узнал своего приятеля по годам, проведенным в Лондоне. Те же внимательные черные глаза, всевидящие и сравнивающие. Губы чуть узковатые, может, не слишком правильный нос, но президенту Альтамиры совсем не обязательно быть красавчиком. Всю вторую полосу занимали сообщения о вчерашней погоде. Они, несомненно, были точны, не вызывали сомнений, но почему-то хотелось проверить каждую строку. Я невольно припомнил час за часом весь вчерашний день, проведенный дома и возле мельницы Фернандо Кассаде: но не нашел никаких несоответствий. Тут же были приведены точные цифры восхода и захода Солнца и Луны, а также данные, придраться к точности которых опять же мог только идиот. Например, я узнал, что 11 августа 1999 года в 11 часов 08 минут по Гринвичу в далекой от нас Западной Европе произойдет полное солнечное затмение, а 16 октября 2126 года ровно в 11 часов по Гринвичу такое же зрелище порадует и азиатов. Нам, альтамирцам, "Газетт" ничего такого не обещала, но сам факт выхода подобной газеты говорил о многом. Третья полоса меня удивила. Она была набрана петитом, видимо, для емкости, но читалась, как приключенческий роман, я не смог от нее оторваться. В долгих, совершенно одинаковых на первый взгляд колонках мелким, но четко различимым шрифтом дотошно расписывалось, кто и когда вышел в неурочное время на улицу, вступил в некие конфликты с властями или с прохожими, кто и когда распивал запрещенный напиток обандо, игнорируя все указания, отпущенные Дворцом Правосудия, наконец, что случилось со многими из этих людей. Информация продавалась легко, просто, так же легко усваивалась, и было видно, что газету делают не наспех. Я взглянул на выходные данные. Как ни странно, газета впрямь была государственной, а выпускал ее президент Колонд. Тут же бросающимся в глаза шрифтом было указано: издается еженедельно с постепенным переходом в ежедневную, первые семь номеров распространяются бесплатно, с восьмого номера подписка обязательна. Тут же находилось разъяснение: для граждан Альтамиры. Я поднял голову. Маргет меня поняла: - Правда, интересно? Интересно?.. Не знаю... Это было не то слово... Это было захватывающе! Вот, так точней... Чего, скажем, стоило одно только сообщение, касающееся некоего Эберта Хукера. Я знал его. О нем было сказано, что в ближайшее время он убьется до смерти на рифе Морж, ибо нарушит инструкцию по употреблению обандо. Я потер виски. Завтра?.. Может, Эберт Хукер уже разбился и это просто сообщение неверное сформулировано?.. Этот Хукер действительно любил посидеть на рифе с чашкой обандо. Он называл это рыбной ловлей... Я спохватился. Почему - любил? Ведь в газете сказано - завтра. Я совсем запутался. Ладно. Я перевернул страницу. Остальные полосы оказались рабочими. Там конкретно указывалось, кто прикреплен к какому предприятию, каков его рабочий график и какими часами он может пользоваться для отдыха. Я не нашел в списке себя, но имя Маргет туда было внесено. Я за нее обрадовался. Она - животное общественное, и ей было бы трудно усидеть дома, как это делаю я. Правда, мне не понравилось примечание под посвященным ей абзацем. Там было сказано, что в ближайшее время Маргет Санчес, торопясь по узкой тропе, ведущей к мельнице старого Фернандо Кассаде, вывихнет ногу. Я удивился: зачем это ее туда понесет? К чему вообще все эти мелкие пророчества? Неужели Кристоферу его дар еще не надоел? Это показалось мне странным. Я уважал Кристофера именно за сдержанность - даже в Лондоне он никогда не злоупотреблял своими уникальными способностями. Что же случилось? Я спросил, когда выйдет следующий номер, и Маргет радостно рассмеялась: - Через несколько дней. В те дни, когда выходит газета, рабочий день будет начинаться на три часа раньше, чтобы мы успевали с нею познакомиться. Правда удобно, Кей? - Наверное... Только мне не кажется, что такая газета может понравиться, скажем, Эберту Хукеру. - Старый пьяница! - Маргет выругала Эберта Хукера с непонятным мне презрением. - Рано или поздно он все равно где-нибудь разобьется. Почему не завтра? Чем, собственно, помог он нам, самоорганизующимся системам? - Как ты сказала? - Самоорганизующимся системам, - с гордостью повторила Маргет. - А ты знаешь, что это такое? - А как же. Это я, ты, наши соседи, наш президент, это даже Эберт Хукер, хотя он плохая самоорганизующаяся система. Он скорее саморазрушающаяся система. Чем раньше он уйдет, тем проще будет построить будущее. - Будущее? Для кого? - Как для кого? Я же сказала. Для нас, самоорганизующихся систем. - Где ты наслышалась такого вздора? - Ты говоришь грубо, Кей. Так не надо. Я слышала все это на приеме. - Ты была в президентском дворце? - Да. Нас туда пригласили прямо с работы. Нас принимал сам президент. Он мне понравился. Там в патио поставлены кресла, рядом бьют фонтаны, всегда прохладно. Когда президент говорит, чувствуешь себя свободным, как будто он все давно про тебя знает и тебе уже ничего не надо от него скрывать. - Он что, гипнотизер? - осторожно спросил я. - Что ты! Он просто понимает нас. А я подумал: с Кристофером что-то случилось. Он никогда не рвался к власти, но, к сожалению, не исключал и такую возможность. Видимо, она ему представилась. Я вспомнил и то, что в Лондоне, когда выдавались свободные вечера, мы не раз обсуждали возможность создания некоего поведенческого общества. Сходились на том, что создать такое общество можно лишь в крошечной стране, но управлять такой страной смогут только гиганты. Нам казалось, что мы могли бы стать такими гигантами, но время решило иначе. Я по крайней мере давно отбросил эти пустые мечты. Впрочем, я отдавал должное президенту. Он был у власти всего несколько дней, но, похоже, в него уже многие верили". - Поведенческое общество? - я нахмурился. - Джек, такое уже встречалось в истории и, кажется, оставило довольно-таки непривлекательные следы. - Слушай, Эл. Слушай. 9 "...Я приветствовал Маргет: - Салют самоорганизующейся системе! Утро солнечное, хорошее. Я прошу тебя, будь осторожна. Я не хочу, чтобы "Газетт" была вечно права. Я не хочу, чтобы ты вывихнула свою красивую ногу. Маргет поцеловала меня. Быстро перелистала газету. - До тебя просто еще не дошла очередь, Кей. Президент обязательно найдет для тебя работу. Я пожал плечами. Проводил ее на работу. И хотел остаться один. Из тайничка, не известного даже Маргет, я извлек пузатую бутыль с обандо. Принял первую чашку, потом вторую и только после этого развернул "Газетт". Как я и думал, одним из первых шло сообщение о том, что некто Эберт Хукер, находясь на рифе Морж, нарушил инструкцию по приему обандо и разбился, свалившись со скалы прямо в прибойные завихрения. Я нашел еще семь имен, судьба которых могла повторить судьбу Эберта Хукера. Особенно странной показалась мне возможная гибель некоего Альписаро Посседы, о котором я раньше никогда ничего не слышал. Судя по всему, этот человек был весьма динамичной самоорганизующейся системой: "в три часа дня в среду он должен был, отравившись обандо (обандо - это яд), нагишом выйти к башням Келлета и закричать, что ему не нравятся эти исторические строения. Они, видите ли, напоминают ему Бастилию, а ведь ее давным-давно снесли с лица земли. Произнеся эту краткую речь, Альписаро Посседа, разгневанный и обнаженный, побежит домой за мотыгой, чтобы снести с лица земли и башни Келлета. А падет он в борьбе с вызванными полицейскими патрулями". 10 "...Сообщение о близком и не очень приятном конце некоего Альписаро Посседы по-настоящему поразило меня. Я даже решил навестить этого человека, хотя никогда ничего о нем не слышал. Его адрес был указан в "Газетт". Я без труда отыскал каменный домик недалеко от башен Келлета. Это был удобный, хотя, наверное, и тесноватый домик. В саду, его окружавшем, зеленели фруктовые деревья. Сам Альписаро Посседа, энергичный, веселый малый, полный сил и здоровья, то и дело запускал пальцы в свою мощную рыжую бороду. Перед ним стояла ступа с уже размельченным кофе. - Эти лентяи притащились с вами? Я обернулся. Патруль, я о нем забыл, удобно расположился в десяти шагах от домика на округлых каменных валунах, загромождающих обочину площади. Солдаты чистили оружие, офицер курил. Наверное, они не отказались бы от кофе, но они мне не нравились. Я так и сказал Альписаро Посседе: "они мне не нравятся". Он хмыкнул и заметил, что я ему тоже не нравлюсь. Но мне чашку кофе он сварил. Это был живой, здоровый, полноценный человек. Мыслил он здраво и энергично. Я никак не мог поверить тому, что он способен бежать нагишом, собираясь мотыгой срывать с лица земли башни Келлета. - Я не спрашиваю, кто вы, - заметил Альписаро Посседа, разливая по чашкам ароматный кофе. - Я, собственно, и не хочу знать, кто вы такой, но вот любопытно... - он поднял на меня умные темные глаза. - Любопытно, что в "Газетт" пишут о вашей судьбе? - Ничего, - сказал я правдиво. - Совсем ничего? - Совсем. - Значит, такие люди еще есть? - Что значит - такие? Он пожал мощными плечами. Его темные глаза были очень выразительны: - Вас удивила сегодняшняя "Газетт"? Я кивнул. - И вы пришли посмотреть на сумасшедшего, который сам полезет под пули сумасшедших? Я опять кивнул. - Ну и как? Похож я на сумасшедшего? - Не очень. Но я рад, что я вас увидел. Мне кажется, вы не поддадитесь искушению. - Искушению? - он задумался. - Пожалуй, это точное слово. - И вдруг он взглянул на меня чуть ли не смущенно: - Послушайте... Раз уж вы пришли... Я там не все понял в этой заметке... Ну, башни Келлета, мотыга, полицейские, ладно... Но я не знаю, что такое Бастилия... Я чуть не рассмеялся. - Это тюрьма, - объяснил я. - Знаменитая тюрьма. О ней упоминалось в школьных учебниках еще при Ферше, но сейчас никаких упоминаний вы не найдете, учебники переписаны много раз. Тюрьму эту снесли французы во время своей самой знаменитой революции. - Тюрьма... - разочарованно протянул Альписаро Посседа. - Всего-то... Хватит с меня и башен Келлета... Я кивнул. Визит меня не разочаровал. Уходя, я знал, что жители Альтамиры, к счастью, состоят не только из таких, как я". 11 "...Несколько дней я не видел очередного номера "Газетт", так как безвылазно сидел на старой мельнице Фернандо Кассаде. Все эти дни Маргет искала меня, а вечерами ходила смотреть на негаснущее окно президентского кабинета. Там собирались восторженные толпы, но, приходя домой, Маргет плакала - не находя в списках моей фамилии. На пятый день, совсем расстроенная, Маргет решила наконец разыскать меня. На узкой тропе, ведущей к мельнице, она сильно вывихнула ногу. Случайные прохожие привели ее домой, а в это время вернулся и я. Кое-как успокоив и утешив ее, я взялся за "Газетт". И сразу обнаружил значительные изменения. Сперва я подумал о невнимательности корректоров, потом о спешке и необходимости собирать весьма объемную информацию в столь короткий срок. Впрочем, сама первая полоса, постоянно и обильно выдававшая портреты нового президента (примерно пять разновидностей), а также постоянно и обильно рассказывающая о вчерашней погоде, солнечных и лунных фазах, осталась прежней. Это, естественно, касалось прежде всего цифр. Им и полагается быть неизменными, но вот слова, те самые, которые читатель обычно отмечает автоматически, даже не прочитывая, не произнося их про себя, эти слова большей частью выглядели достаточно нелепо. Скажем, "время восхода" печаталось теперь и читалось и как "вьырхзспранди", и как "хрьдошлавцами", и даже как "пъзъролдржак". Собственно, слова эти действительно можно было и не читать, ведь время восхода все равно останется временем восхода. - Хрьдо шлавцми... - произнес я вслух. Маргет не нашла в этом ничего дурного. - Ты все равно пропускаешь эти слова, значит, они необязательны. - Ее логика была проста. - А цифры есть цифры. Они остаются точными. Похоже, новая жизнь вполне удовлетворяла Маргет. Ее слезы могли касаться вывихнутой ноги, моего пристрастия к обандо, но уж никак не новой жизни. Она считала, что впервые за много лет, а может быть, впервые за всю историю в Альтамире воцарились спокойствие и уверенность. Каждый (почему-то она забывала про меня) знает, чем будет занят его завтрашний день, и каждый уверен, что этот день не будет хуже вчерашнего. А если кому-то уготована судьба похуже, что ж... не злоупотребляй обандо... разве нас не предупреждают? Я сам слышал, как кто-то на улице спросил: хохрз сшвыб? - и ему ответили: пять семнадцать. Хохрз сшвыб... Я перестал чему-либо удивляться. Лишь одно не могло меня не трогать. По страницам "Газетт" прошли все жители Альтамиры, не упоминалось ни разу только мое имя. Мне ничего не пророчили, ничего не обещали. Почему? Правда, никто и не мешал мне жить так, как я живу. Теперь я каждый день ходил на мельницу старого Фернандо Кассаде. Я не пытался больше уйти от патруля, ведь солдаты и офицер просто шли за мною, никогда и ни в чем не препятствуя. Наверное, в их постоянном присутствии был какой-то темный смысл, но (святая Мария!) я никак не мог его уловить. Однажды я даже сказал устроившемуся выше по ручью под тенью пальмы офицеру: - Я прихожу сюда пить обандо. - Нехорошее дело, - ответил тот убежденно. - Наверное. Но я прихожу сюда пить обандо. Вы когда-нибудь пробовали обандо? - Конечно, - сказал офицер. - А сейчас вы пьете обандо? - Нет. Нехорошее дело, - опять убежденно ответил он. - Наверное, вас интересует спорт? - Да. Это полезное дело. - Это так, но ведь оно возбуждает, лишает покоя. Ведь всегда интересно знать, какая лошадь придет в гонке первой. - Вы, наверное, не видели сегодняшней "Газетт", - с достоинством заметил офицер. - Сегодня первой придет "Гроза". Она принадлежит Хесусу Эли. - Вот как? А какая лошадь будет второй? Офицер перечислил всех лошадей по порядку достижения ими финиша. Я расстроился: - А как же с прелестью неожиданного? - О чем вы? Не понимаю. - Вот и хорошо, - вовремя спохватился я. - А зачем вы за мной ходите? Ведь об этом ничего не говорится в "Газетт". - Обандо, - поцокал языком офицер. - Есть нарушения. Это временные меры. Тем не менее патруль ходил за мной повсюду. Я привык к нему, как постепенно начал привыкать в "вырхз спранди" и "хрьдо шлавцми", как постепенно привык к "Газетт" и к телевизору, на экране которого не было ничего, кроме пресловутого "Пожалуйста, соблюдайте спокойствие". Я научился соблюдать спокойствие и мог часами сидеть перед мелко подрагивающей картинкой. Я начал понимать, что свобода это вовсе не выбор. Свобода - это когда у тебя нет выбора. Ожидание, впрочем, оказалось слишком долгим. Я, видимо, перегорел. И не почувствовал ничего необычного, когда однажды утром Маргет воскликнула: - Кей, ты с нами! Я взял "Газетт" из ее рук. Бурхх молд... Шромп фулхзы... Шрхх жуулд... Ну да, высота солнца, сообщения синоптиков, прогноз... Мне ничего не надо было объяснять. Я понимал новую речь без каких-либо комментариев. Это действительно был новый язык, но одновременно он был вечным. Я, кстати, ничуть не удивился, найдя короткое сообщение о некоем Альписаро Посседе. В три часа дня, выпив плохого обандо и скинув с себя всю одежду, этот Посседа появился перед башнями Келлета, громко крича, что ему не нравятся эти исторические строения. Он, видите ли, помнит, как французы сносили с лица земли такие же башни, только они их называли Бастилией. После этого Альписаро Посседа принес мотыгу и попытался разрушить башни Келлета. Это у него не получилось, и он пал в неравной борьбе с вызванными кем-то из прохожих полицейскими. - Ты не там смотришь, - мягко объяснила Маргет. - Совсем не там. Перелистни три страницы. Я перелистнул. Думая, правда, об Альписаро Посседе. Интересно, что бы он там кричал, не объясни я ему, что такое Бастилия? - Ниже. Еще ниже. "В три часа дня, - прочел я напечатанное мелким шрифтом сообщение. - Кей Санчес, физик без работы, встретится с президентом Кристофером Колондом". Тут же был напечатан небольшой, но четкий портрет президента. Видимо, чтобы я узнал его при встрече. - Почему он решил, что эта встреча состоится? Маргет взглянула на меня с испугом: - Кей! - Насилие... - пробормотал я. Маргет возразила: - Ты счастливчик... Увидишь Кристофера Колонда... Мы часами глядим на окно его кабинета, а ты увидишь самого Кристофера Колонда... - Ну уж нет! - не знаю, почему я был так разъярен. - Весь этот день я проведу на мельнице старого Фернандо Кассаде. И не вздумай меня искать. На этот раз я сам вывихну тебе ногу. Маргет плакала. Я не стал ее утешать. Мне нравилась живая Маргет, а не эта самоорганизующаяся система. Как система она не вызывала во мне отклика. Я вдруг понял, что все эти годы я жил рядом с ней ожиданием чуда. Ну, знаете, нищий старик приходит на берег и находит горшок с золотом... А мне пытаются подсунуть горшок с дерьмом. Все во мне восставало. Я не хотел сидеть на ипподроме, зная, что первой придет "Гроза". Наверное, это превосходная лошадь, но я не хотел на нее ставить. Мир не хочет меняться? Пожалуйста. Пусть остается неизменным, при чем здесь я? Короче, я не желал встречаться с Колондом. С утра я ушел на старую мельницу. Мне что-то мешало. Я не сразу понял, что. А-а-а! Меня не сопровождали патрульные. Они исчезли. Испарились. Впервые за долгое время я был один. Это меня обрадовало. Я решил весь день лежать в траве и смотреть на плывущие облака. "Газетт" обещала облачную погоду. К старой мельнице я шел кружным путем, не хотел, чтобы меня перехватили где-нибудь по дороге. Я шел мимо башен Келлета по улицам, знакомым с детства, и не узнавал их. Не было автомобилей, зато по обочинам бродили козы. Они щипали листья с живых изгородей, и никто их не гнал. Кое-где на скамеечках покуривали мужчины. Их лица были спокойны. Это были лица людей, твердо уверенных в завтрашнем дне. Они просто покуривали, а воздух на улицах Альтамиры был чист. Кто хотел, тот кивал мне, кто не хотел, тот этого не делал. Я мог подойти к любому и с любым заговорить. Скажем, о вчерашней погоде. Я не торопился. Шел по городу, рассматривая витрины. Кристофер Колонд ждет меня во дворце, а я буду бродить по улицам, потом двинусь к мельнице. После трех. Я шел, заглядывая во дворики брошенных домов - таких много на окраине Альтамиры. Иногда заглядывал в лавки. Я спрашивал: у вас есть обандо? Мне вежливо отвечали: нет, но готовы были дать чашку. Разумеется, не пустую. Я спрашивал: можно ли найти обандо в соседней лавочке? Мне вежливо отвечали: нет. И добавляли: почему бы вам не попробовать обандо у нас? Похоже, национального напитка в Альтамире просто не существовало. Правда, он был везде. "Обандо - это нечто вроде электрона, - усмехнулся я про себя. - Он есть и его нет". По уравнению Шредингера, электрон всегда как бы размазан, размыт по пространству. Нельзя сказать определенно, где он находится в настоящий момент и где окажется в следующий. Кристофер Колонд тоже учился физике. Он не мог не знать уравнений Шредингера. Меня подмывало позвонить по телефону и спросить: "Кристофер, что ты думаешь об отсутствии обандо в стране?" Боясь, что Маргет не сможет скрыть моего местопребывания, и меня все же разыщут, я забрел в один из заброшенных двориков, каких много на старой восточной окраине Альтамиры. "Здесь я и отлежусь до трех часов, - решил я и спросил себя: - Шхрзыл змум?". И взглянул на часы. Было без четверти три. Я радовался. Я не попал под власть Колонда и оставался самим собой. Я нашел в глухой каменной стене калитку и потянул за медное, давно позеленевшее кольцо. Калитка открылась. Я увидел полуразрушенный бассейн - в нем, впрочем, оставалась вода, - невысокий навес, криво наклонившуюся к забору пальму. Под навесом, в тени, что-то звякнуло. Я сделал шаг и рассмеялся. Под навесом, удобно опустив босые ноги в бассейн, сидел человек. Он был в тени, я плохо видел его лицо, но он, несомненно, уже принял первую чашку обандо. Увидев меня, он и мне протянул чашку. Мне это понравилось. Ведь я ушел из-под власти Кристофера Колонда. Я взглянул на часы и опять рассмеялся. Хрдин зръх! Три часа. Кристофер Колонд вынужден отменить встречу. Я так торопился, что, даже не скинув сандалии, сунул ноги в отстоявшуюся за годы, прозрачную как стекло воду. Я выпил полную чашку обандо. Изнутри меня обжег жар. Блаженно улыбнувшись, я поднял глаза на приветливого незнакомца. И застыл. На меня смотрели знакомые насмешливые глаза. Передо мной сидел президент Альтамиры..." - Джек, - спросил я. - Кто-нибудь, кроме нас, прослушивал эту пленку? - Конечно, нет, Эл. - Что вы там такое испытали в этой Альтамире, а, Джек? Берримен приложил палец к губам: - Прослушай до конца, Эл. 12 "...Я был страшно разочарован. - Кристофер... - сказал я. Он отобрал у меня чашку и издал странный смешок. Этот его смешок показался мне омерзительным. Я опять взглянул на часы. - Ты точек, Кей, очень точен, - Кристофер Колонд был крайне доволен. - Наша встреча состоялась, и состоялась вовремя. - Я готов разбить часы, - сказал я мрачно. - Время этим не остановишь. - Наверное... - Я был угнетен, но не собирался сдаваться. - Как тебе удалось превратить в идиотов все население Альтамиры? - Не всех, - поправил он меня. - Ну да... Кто-то упал в колодец, разбился на рифе Морж, кого-то убили под башнями Келлета... - И так далее, - подвел итог Кристофер. - Микроскопическая половая клетка, - сказал я, - содержит в себе такое количество наследственной информации, какое не уместится и в сотне объемистых томов... А твои сограждане, Кристофер? Достаточно ли человеку знания вчерашней погоды? - Вполне. И ты не сможешь этого отрицать. Человека мучает не отсутствие информации, Кей, чаще всего его мучает неопределенность. Наши сограждане счастливы. Я первый человек, сделавший своих сограждан счастливыми. В самом деле, - сказал он без всякой усмешки, - зачем, скажем, дворнику знать, бессмертны ли бактерии или как работает ядерный реактор? - Слова... Всего лишь слова... - Возможно. Но моя система принесла людям уверенность. Не строй иллюзий, Кей. Я знаю, что ты хочешь сказать... Конечно, навыки пчел, охраняющих и опекающих матку, теряют смысл, если матка удалена из улья. Но разве пчелы перестают искать пищу и охранять улей? - Человек не пчела, Кристофер. Ты отнял у людей все живое. - Человек - та же пчела. Я дал людям счастье. Я покачал головой. - Кей, ты только что пересек город. Ты видел там хмурые лица, драки или смятение в глазах? Я был вынужден признать - не видел. - Все, что случается в мире, все, что в нем происходит - от взрыва сверхновых до случки каких-нибудь там лемуров, - все связано жестокой цепью достаточно определенных причин. Я поставил все это на службу людям. - Возможно, Кристофер. Но мне скучно говорить об этом. - Скучно? - Да. - Но почему? - Я люблю смотреть на облака, ты еще не научился управлять их бегом. Мне нравится жить в ожидании чуда, способен ли ты его не допустить? Я никогда не убивал, Кристофер, это тоже меня радует. А еще Маргет... - Маргет... Не убивал... - Колонд усмехнулся. - Ты невнимательно просматривал последнюю "Газетт", Кей. - Что я там пропустил? Он процитировал без усмешки: - "В два часа десять минут, разыскивая Кея Санчеса, с берегового обрыва сорвется Маргет Санчес..." Он спросил: - Кто, по-твоему, убил Маргет? Меня затопило ледяное равнодушие. Он спросил: - Ты рассказал Альписаро Посседе, что такое Бастилия... Кто, по-твоему, убил его? - Святая Мария! - И разве этим список исчерпан, Кей?.. В день переворота тебя активно искали. Кто-то из моих ребят сильно тебя не любил... Нет, нет! - махнул он рукой. - Этот человек не будет тебя преследовать, его застрелили в тот же день... Но были арестованы два твоих приятеля по университету. Они почему-то отказались говорить о тебе, и оба повешены в башнях Келлета... Еще один человек, ты его не знаешь, случайно наткнулся на закопанную тобой на берегу бутыль обандо. Он был застрелен патрульным... Некто Авила Салас шел к тебе ночью - предупредить, чтобы ты ушел. Его тоже убили... Ну и так далее... Я поднял глаза. Кристофер Колонд улыбался. Он смотрел на меня, как на свое собственное изобретение. У него были мокрые усы, но внимательные глаза. Никто не назвал бы его красивым, но он привлекал внимание. Как кривое дерево на закате, когда на него смотрит не лесоруб, а художник". - Сумасшедшие, - сказал я. - Гении, - выдохнул Берримен. 13 "...Я убил Кристофера Колонда пустой бутылью из-под обандо. Убил в заброшенном дворике на дальней окраине Альтамиры. Он был президентом почти семь месяцев, и все эти семь месяцев Альтамира считалась краем спокойствия. Я не остался рядом с трупом, а пришел во дворец. Начальник личной охраны старший лейтенант Эль Систо отдал мне честь. Я спросил старшего лейтенанта: нужен ли Альтамире порядок? Он ответил: "Да, Кристофер". Я собрал служащих в приемной и спросил их: в чем больше всего нуждается народ Альтамиры? Мне ответили: "В стабильности, президент". Я спросил: верят ли они в меня? От имени всех ответил старший лейтенант Эль Систо: "Да, Кристофер!" Почти всю ночь я просидел в кабинете Колонда. Я вызвал головную боль, и время перестало делиться для меня на прошлое и будущее. Я вычленил из него тот момент, который принято называть будущим, и увидел..." - Что он увидел, Джек? - Нет, нет, - сказал Берримен. - Это место мы обязаны пропустить. 14 "...пить обандо, стареть среди близких, не обижать, не плакать, не воровать", - если это и есть счастье по Колонду, как его опровергнуть? Я рылся в библиотеке Колонда, исследовал его бумаги, видел - я делаю то, что всегда делал он. Даже в книгах мое внимание обращено прежде всего к цитатам, подчеркнутым Кристофером. Пьер Симон Лаплас. "Опыт философии теории вероятностей". "Ум, которому были бы известны для какого-либо данного момента все силы, одушевляющие природу, и относительное положение всех ее составных частей, если бы вдобавок он оказался достаточно обширным, чтобы подчинить эти данные анализу, обнял бы в одной формуле движение величайших тел Вселенной наравне с движениями легчайших атомов: не оставалось бы ничего, что было бы для него недостоверно, и будущее, так как и прошедшее, предстало бы перед его взором". Всего одна формула. И - весь мир!..." 15 - Еще один переворот? - удивился я. - Кей Санчес - президент Альтамиры? Как так? Я же помню, президент Альтамиры - Кристофер Колонд! - Ну да, именно так все считают, - ухмыльнулся Джек Берримен. - Погоди, погоди... - Я заново пытался осознать услышанное. - Это предупреждение на экране... "Пожалуйста, соблюдайте спокойствие"... Так ведь? Эта бессмысленная, на первый взгляд, картинка, и этот бессмысленный, на первый взгляд, язык "Газетт"... Как там назвал его Санчес? Ну да, интуитивный язык, поведенческое общество... Хрзъб дваркзъм! Почему нет?.. Кто, как не Санчес, мог это продолжить?.. Хотелось бы мне узнать, что он там увидел в будущем, этот Санчес? Что он такое увидел, что старший лейтенант Эль Систо вытянулся перед ним и рявкнул в полную мощь: "Да, Кристофер!"? - Было бы лучше, Эл, если бы ты и впрямь ничего не понял. - Ты уже говорил это, Джек... Идеологическая модель... Ладно, это мы уже знаем, это мы уже видели не только в Альтамире... "Газетт", телевизионная картинка, бдения толп под негаснущим окном кабинета, новый язык, бессмысленный, но всем понятный... Тут что-то еще, что-то еще, Джек... Ну да! Обандо!.. Как ты сам сказал: это не просто напиток, это перспективный напиток, да?.. С ним ведут борьбу, его запрещают, он изгнан из обихода, но он есть повсюду, его пьют, его можно приобрести в любой лавчонке... Я усмехнулся. И понял: - Что вы там испытали такое в этой Альтамире, Джек? Что-то психотропное? Что-то посильнее? Как вы добились этого превращения: Кей Санчес - Кристофер Колонд? Джек Берримен ухмыльнулся: - Если и испытали... Почему ты думаешь, что это обязательно мы?.. Мы, Эл, обязаны внимательно следить за любой необычной акцией, кто бы ее ни проводил... Что же касается этой истории, согласись, выглядит она эффектно. Правда? Он помолчал и подмигнул мне: - Признаюсь, Эл, она и оплачивалась неплохо. г========================================================================¬ ¦ Этот текст сделан Harry Fantasyst SF&F OCR Laboratory ¦ ¦ в рамках некоммерческого проекта "Сам-себе Гутенберг-2" ¦ ¦------------------------------------------------------------------------¦ ¦ Если вы обнаружите ошибку в тексте, пришлите его фрагмент ¦ ¦ (указав номер строки) netmail'ом: Fido 2:463/2.5 Igor Zagumennov ¦ L========================================================================-
[X]