Г.Прашкевич
Агент Алехин
Ты спрашиваешь, откуда стартуют ядерные бомбардировщики, приятель? Они стартуют из твоего сердца. М. Орлов I - Теперь возьмешь? - И теперь не возьму. - Алехин еле отмахивался. - Козлы! Вообще не беру чужого! - Чего врешь-то? - наседал на Алехина маленький, глаза раскосые, длинные волосы неряшливо разлетались по кожаным плечам. По плечам кожаной куртки, понятно. - Ты недавно червонец увидел на дороге, что - не взял? "Вообще не беру чужого"! Раскудахтался! Спрашивая, маленький злобный тип все время оглядывался на приятеля. Длинный смуглый приятель почему-то ласково назвался Заратустрой Намангановым. Непонятно только, откуда маленький тип мог знать про червонец, недавно найденный Алехиным на дороге. И непонятно, почему так ласково назвался Заратустрой длинный. Никто не просил его как-то называться. В самом имени Заратустры Алехину послышалось что-то тревожное. К тому же на голове длинного набекрень сидела гигантская кавказская кепка. Конечно, мохнатая. А третий вообще ни на кого не походил. Ну, может, на Вия - чугунный, плотный, плечистый. Мощный нос перебит, сросся неровно, криво, на плечах ватная телогрейка. Алехин таких не видел сто лет. - Ну, возьмешь? - Не возьму. - Ты же не за так берешь, - упорствовал маленький. - Ты за деньги. - А я и за так не возьму. Конечно, Алехин мог бы что-то приврать, подкинуть что-то такое сильное, обвести козлов вокруг пальца, но Верочка твердо предупредила его - не врать! Даже установила испытательный срок и близко к себе Алехина не подпускала. Срываться из-за таких козлов? Жалко. Соврешь, а волны далеко пойдут. Известно ведь, начнешь с мелочей, с истинной правды - ну, скажем, служил на флоте. А потом почему-то из сказанного тобой как-то само собой выходит, что ты не просто служил, а выполнял тайные приказы правительства. Или заметишь, что, мол, живу в домике под снос, правда, в самом центре города, а получается, будто он, Алехин, в ближайшее время получает элитную двухуровневую квартиру со встроенным гаражом. А неадекватная информация быстро доходила до Верочки-ных ушей. II С Верочкой у Алехина поначалу складывалось все хорошо, прекрасно. Как увидел ее в приемной у начальника телефонной связи, так в тот же день позвонил. Не мог не позвонить. Он таких, как Верочка, раньше не встречал. Лицо овальное, гладкое, нежная кожа блестит, волосы волнистые, глаза лесные, зеленые. И Верочка Алехина тоже сразу отметила, выделила из толпы. Не могла не отметить, не могла не выделить. Рост почти средний, глаза неуверенные, всегда не знает, куда сунуть руки - то ли в карманы, то ли под мышки. Правда, доброжелательный. И врет много. В первый день Верочка еще не знала, что Алехин врет много, а сам Алехин считал, что вранье - не повод для ссор, это ерунда, чепуха, раз плюнуть. Но увидев, как Верочка начинает поджимать губки, Алехин решил: раз так, он с враньем завяжет. Теперь точно завяжет! Верочка еще ни слова не произнесла, а Алехин решил: завяжет он теперь с враньем. И действительно. У него домик маленький деревянный на снос, зато в самом центре города, рядом с драматическим театром. И садик при нем в три дерева. Без малого семь лет обещают Алехину двухкомнатную квартиру в центре, посносили уже всех соседей, а до его домика никак руки не доходят. Алехин при первом свидании издали показал Верочке домик. Вот, дескать. По-настоящему перспективный. Двухкомнатная квартира светит. А Верочка пожала круглым плечиком: "Ой, Алехин, так я же на твой домик смотрю каждый день!" Оказалось, Верочка живет в новой девятиэтажке напротив. Понятно, Алехин смутился. Маленький домик хоть и стоял под боком у драматического театра, но стоял на пустыре, рядом с новостройкой, а значит, был открыт для обозрения, и Верочка каждый день могла видеть, как Алехин наведывается в туалет. А туалет вроде скворешни. Даже отверстие вырезано в дверце, как сердечко. Алехин, понятно, не удержался. Сказал: - Пошли ко мне, Верочка. Посидим, поговорим, музыку послушаем. У меня дома кофе есть. Маулийский. На самом деле он не знал, существует ли такой сорт, но прозвучало красиво. Верочка даже покраснела, услышав про маулийский кофе, и отказалась. Да и как идти, если деревянный домик Алехина с такими неслыханно простыми удобствами открыт глазам всех Верочкиных соседей? Но если честно, Алехин Верочке почти не врал. - Вот, - начал он, - зовут меня Алехин. Пусть трудно мне, пусть нехорошо говорить такое, но тебя сказать обязан... Верочка затаила дыхание. - Трудно такое говорить вслух, но я скажу... Понимаешь, необычная у меня профессия... От напряжения Верочка рот открыла. И тогда Алехин брякнул: - Агент я! А Верочка, дура, сама, именно сама, красивой своей нежной ладошкой закрыла Алехину рот. Не надо, дескать, ни слова не говори больше! Я все понимаю! Ты, наверное, давал подписку о неразглашении. Я заметила, ты держишься не так, как все. Я видела, как свободно ты входил к начальнику телефонной связи. С моим шефом, Алехин, так свободно, как ты, никто никогда не разговаривал. Короче, не дала Алехину говорить. А потом обиделась: почему врал? А он не врал. Зачем ему врать? Ну, агент. Что плохого? Не первый и не единственный. Зато опытный и знающий. Его ценят в Госстрахе. Он зарабатывает неплохо. У него интересные клиенты. Например, пенсионер Евченко. Или крупный математик Н. По вредности пенсионер Евченко первый в мире, а научные труды математика Н. печатаются в развитых странах мира. В странах средне- и малоразвитых научные работы математика Н. пока не печатаются, но и там до них дойдут, разберутся. Прогресс не стоит на месте. А Верочка, дура, как узнала, что Алехин не тайный агент, а всего лишь агент Госстраха, ударилась в слезы. Ей, наверное, было бы гораздо приятнее узнать, что он, Алехин, вовсе не просто опытный, вовсе не просто ответственный агент Госстраха, а самый настоящий тайный агент какой-то особенно недружественной, даже враждебной страны. Тогда бы она, дура, смогла страдать, смогла бы понять и простить Алехина. А может, сжав чувства в кулак, сдала бы куда нужно. А агент Госстраха... Ну что такое агент Госстраха? Куда сдашь простого, хотя и опытного агента Госстраха? Подумав, Верочка определила Алехину испытательный срок. "Даю тебе месяц. Если за это время ты ни разу не соврешь, удержишься, приучишь себя к нравственной дисциплине, сам увидишь, какой интересной станет жизнь". А что в такой жизни интересного? Как можно жить, совсем не привирая? Тяготясь отлучением, Алехин звонил Вере и говорил в трубку таинственно и печально: "Это я, твой последний романтик". А Верочка печально отвечала: "Врунишка". И в ее произношении самые обычные слова вдруг обретали волшебный смысл. III Но кое-что Верочка одобряла. Например, Алехин читал серьезную литературу. Верочка была глубоко уверена, что книги всяких там Стругацких и Прашкевичей, Штернов и Бабенков до добра не доведут. Какой-то "Пикник на обочине" (пьют, наверное), "Костры миров" (это еще о чем?), "Записки динозавра" да рассказы с матом, какой услышишь только на улице. Какие динозавры? Разве динозавр мог писать? Зачем ненормальные книжки нормальному человеку? Но однажды Верочка встретила Алехина на улице. Он нес книги в букинистический магазин. Понятно, те, которые читать не мог и не хотел. А Верочка обрадовалась: "Ой, Алехин, наконец ты купил серьезные книги! Какой молодец! Ох, тут даже Пришвин! Я его книжки читала в детстве. У него все больше про зайцев. Большой, трагический писатель. Ты растешь у меня, Алехин! Я тобою горжусь!" А чего гордиться? Алехин вовсе не купил книгу Пришвина. Он, наоборот, энергично хотел от нее избавиться. Не хотел трагичного про зайцев. Лучше бы Пришвин писал про милицию. Но похвалу Верочки, конечно, принял. И теперь часто вворачивал в разговор: "Читал я как-то у Пришвина..." Или: "Пришвин бы не согласился..." Или: "А вот в третьем томе Пришвина..." У него, собственно, только третий том и был, но в разговоре звучало солидно. Верочка даже вздрагивала от волнения: "Ой, Алехин!" Но испытательный срок выдерживала. IV Но сказать, что Алехин прямо вот так сразу начал новую жизнь, значило бы несколько преувеличить. Не сразу, конечно. К тому же, с того самого злополучного дня, когда он дал Верочке опрометчивое обещание, пошла ему непруха. Например, он стал стесняться бегать в свою деревянную скворешню. Побежишь, а Верочка увидит и подумает: это чего он так часто бегает? А не побежишь, Верочка подумает: это как это он так обходится? Потом демократически настроенные пикетчики стали устраивать на пустыре перед домиком Алехина шумные несанкционированные митинги. Понятно, к деревянной скворешне выстраивалась гигантская очередь, попробуй туда попасть! Иногда Алехин думал, что Верочку огорчает вид на такую очередь к его туалету. Почему, дескать, он это позволяет? Какая распущенность! Потом в садик Алехина, состоящий из трех деревьев, опустился самый настоящий НЛО (неопознанный летающий объект). Свидетелем оказался сержант Светлаев, милиционер. Он лично видел НЛО. Такой большой серебрящийся шар. Пускает яркие голубые и зеленые лучи, движется, как хочет и куда хочет, и шипит негромко, но сердито, как масло на сковороде. Правда, пока приехал милицейский патруль, вызванный сержантом Светлаевым, НЛО спугнули какие-то полуночники. Алехина в тот день страшно утомили пикетчики и ораторы. Особенно злобствовали бородатые иссохшие ребята из общества "Память". Их мегафоны начали матюгаться под окнами Алехина прямо с утра: "Россия, проснись! Где твоя память?" Уж лучше склероз, чем такая "Память". Особенно невзлюбил Алехин известного в городе оратора У. С помощью мегафона маленький, рыжий, горластый, горбатый и мутноглазый оратор У. с редким неистовством с самого раннего утра требовал одного: срочно восстановить, срочно омолодить генофонд русской нации! Это главное, а может, и единственное, в чем прямо сейчас, с самого раннего утра нуждается простой русский народ, замордованный всеми другими окружающими его народами! Свой собственный генофонд оратор У. нерасчетливо порастряс еще в юности по всей популяции, вот теперь и требовал неистово: "Освободим рюсских зенсин! Вернем рюсским зенсинам простого русского музика!" Лежа в постели, Алехин отчетливо представлял себе пылающий русский очаг. А перед очагом - просторный русский топчан, застеленный русской простынкой. А на топчане в полной готовности маленький, рыжий, горластый, горбатый и мутноглазый оратор У. с его вечным рефреном "Освободим рюсских зенсин!" и длинная очередь женщин, пригнанных как раз для восстановления русского генофонда. Очередь, прямо скажем, похлеще той, что днем выстраивается к туалету Алехина. И Верочка среди прочих других - плачущая, упирающаяся. А вот крупный математик Н. ни на какие разборки внимания не обращал. Зато, услышав про НЛО, мгновенно примчался на грузовой машине и с помощью двух грузчиков выставил из кузова странный, отталкивающего вида прибор, что-то вроде армейского миномета, установленного на чугунной плите, но с датчиками и с небольшим телевизионным экраном. По экрану, как живые, ползли зеленые кривые. А когда Алехин подошел поближе, стрелки на датчиках зашкалило. Крупный математик сразу оживился. Губы толстые, жадно трясутся. Уставился: - Алехин, вам сны снятся? - А я что, не человек? Математик Н. оживился еще больше: - Вас мучают сомнения? - Ни в чем я не сомневаюсь! - А шкаф для одежды у вас не падал без причины? Алехин хотел ответить, что не шкаф, а сам он недавно падал без причины. В лужу. Перед тремя хулиганами. Но перевел разговор на другое. Уважительно ткнул пальцем в таинственный прибор, который было решено на несколько недель оставить в садике: - Застрахован? - От чего? - удивился математик. - От митингов. - Думаете, поломают? - Непременно поломают. - А, не жалко, - отмахнулся математик. - Пусть ломают. Нам бы только снять четкую информацию. И объяснил, жадно затягиваясь сигаретой: - На изучение НЛО никто не выделяет денег и приборов. Мы пользуемся чужими. Создали лабораторию по ремонту редкой научной аппаратуры. Принимаем приборы у самых разных организаций. Неделю ремонтируем, а в документах указываем, что три месяца. А сами пользуемся. V С хулиганьем сложнее. Объявились в переулках вокруг пустыря рукастые придурки. Встретили вечером Алехина - маленький тип, потом этот длинный и еще тот тип, что похож на Вия. В переулке лужа, по сторонам заборы, за заборами заглохшая новостройка. Домой можно сбежать только по переулку, а поперек - лужа, и эти трое: ласковый Заратустра в мохнатой кавказской кепке, Вий в ватной телогрейке и маленький длинноволосый. Алехин, увидев троицу, сразу понял: сейчас попросят закурить. И решил: пройду мимо, пусть думают, что глухонемой. Но хулиганье пошло хитрое. Они не попросили закурить. Они сразу схватили Алехина за грудки и сунули под нос что-то вроде игрушки. Может, рак, а может, не рак. Всякие там псевдоподии, ложноножки, усики, клешни, лапки. Присматриваться Алехин не стал. Только для вежливости взвесил на ладони тяжелую игрушку: - Из золота, что ли? Таких, как эти типы, Алехин всегда недолюбливал. Пропились, пытаются толкнуть с рук игрушечного, металлического, явно украденного рака. И глаза не живые. И ругаются как-то странно, без интереса. Думают, наверное, куда денется этот Алехин? Перед ним лужа, не побежит он через лужу. А Алехин несколько дней назад сам набросал под ноги кирпичей - один туда, другой подальше. С первого взгляда не заметишь, но он-то знал тайную подводную тропу и мог пробежать по воде, аки по суху. Потому и не торопился, не выказывал робости. Предлагаемого металлического рака активно отталкивал. Зачем ему чужое? Он сроду не брал чужого! Чувствуя несомненное моральное превосходство, даже дерзко подмигнул маленькому длинноволосому. Брось, дескать! Тоже мне, рак! Закусь под царскую водку. И умудрился оторваться от типов. В общем, жизнь кипела. По утрам митинги, днем очереди к туалету. А вечерами появлялся неугомонный крупный математик Н. Курил, хрипел: - Алехин, голова у тебя не кружится? Странные сны не снятся? А Алехину снилась Верочка. В одних только длинных коричневых сапогах, и ничего на ней больше не было в том сне... Но разве про такое расскажешь? VI Опять возвращался вечером домой. Нет, чтобы пойти более дальним, кружным, зато безопасным путем, поторопился, свернул в переулок. А там опять трое.Длинноволосый дергается, подбрасывает на ладони тяжелого металлического рака: - Бери, бери! Для тебя, Алехин! - За полбанки? - ухмыльнулся догадливый Алехин. И подумал: "Ишь придурки, узнали где-то мою фамилию". - Зачем за полбанки? Ты по делу бери. - Это как, по делу? - А за полтинник. - Значит, растут цены? - обиделся Алехин. - За простую механическую игрушку полтинник? Да она даже не заводится, в ней дырки нет для ключика. И ключика нет. Ну, положим, возьму я. Зачем мне ваш рак? Таскать в кармане? И улыбнулся. Не обидно, но с некоторым чувством превосходства. Улыбка у Алехина широкая, открытая, как у губастого зайца из трагических рассказов Пришвина. И зубы ровные. Вот по ровным зубам, по широкой губастой заячьей улыбке Алехину и прилетело. - Ты чего? - обиделся Алехин. И опять ему не понравились глаза троицы - тусклые, неживые. Не поймешь, что надо таким? Но в драку не полез, намекнул, отмахиваясь: видел я вас, козлы. Небось, пробавляетесь на стройке? Мне вас найти, как плюнуть. И дунул прямо по луже. Обидно. Он мотается день-деньской по участку, пенсионер Евченко достал, сидит в печенках, а тут еще это хулиганье. Сегодня опять не сумел уговорить упрямого пенсионера пролонгировать страховку. Вот, дескать, помру, наследников у меня нет, кому достанется моя страховка? Такая у пенсионера логика. Алехин отвечает: да не пропадет ваша страховка, пенсионер Евченко, достанется государству. А достанется государству, станет оно сильнее. А станет государство сильнее, отыщутся ваши отдаленные потомки. - Ага, - обиделся пенсионер. - Я всю жизнь горбатился, а потомки сразу на готовенькое? VII Но больше всего мучила Алехина Верочка. Он у нее был однажды. Уютная однокомнатная квартирка. Литовская стенка. Дорогой хрусталь, книжки на полках. Всякие красивые камни, особенно агаты. Их Верочке дарил геолог, с которым она когда-то дружила. Алехин не любил про это слышать. Бельгийский ковер, японский пылесос, тефлоновая посуда. И все! Представляете, все! Совершенно не застраховано! Алехин балдел от такой беспечности. Задумавшись, вновь двинулся по роковому переулку. Моросил дождичек. Развязался шнурок на ботинке, шлепал по грязи. Подняв воротник ветровки, Алехин присел на корточки, как раз перед знакомой лужей. Завязывая шнурок, подумал: как бы ни складывалась жизнь, пусть даже Верочка откажется от него, пусть даже не выдержит он испытательного срока, все равно он Верочку уговорит. Застраховать! Всю квартиру! Ведь случись пожар, все погибнет! Когда Алехина сзади пнули, он как раз думал о том, как хотелось бы ему помочь Верочке. Поэтому упал неудачно - лицом в лужу. Вскочил весь в грязи, злой, хоть ополаскивайся. Ну конечно, те же трое. Ласковый Заратустра Наманганов за неделю оброс щетиной, смотрел на Алехина тускло, без интереса. Глаза под козырьком кавказской кепки, сдвинутой набекрень, казались неживыми. А на Вие промокла ватная телогрейка. Но стоял прямо, ни разу не чихнул перебитым носом. Только длинноволосый дергался и кривлялся. Нехорошо, мол, не по-товарищески поступаешь, Алехин, Расселся посереди дороги, ни пройти, ни проехать. Даже подмигнул. Мы, дескать, случайно пнули тебя, Алехин. Подумали, что это сидит перед лужей один наш хороший приятель. А разве так обращаются с приятелями? Алехин надулся, вытер платком лицо. Главное, решил, не дать им возможности спровоцировать драку. - Если даже приятель, - заметил миролюбиво, - зачем же его пинать? И сразу понял: ошибся. Длинноволосый задергался, обозлился, засучил рукава: - Ты нас учить будешь, как обращаться с хорошими приятелями? Корить будешь приятелями? И запрыгал, задергался, пытаясь достать кулаком до ровных зубов, до губастой миролюбивой улыбки Алехина. - Он еще нас будет корить! Когда Алехин позже рассказывал про случившееся в переулке, он, в общем, почти ничего не скрывал. Да и что скрывать? Все-таки трое. Разве разумный человек полезет в драку против троих? И забор грязный. Его, Алехина, значит, прижали к мокрому грязному забору, испачкали ветровку. А он все сдерживал этих типов. Жалел. Вы чего, дескать, разошлись, мужики? Здесь рядом милиция, здесь сержант Светлаев! Но глупым мужикам было все равно. Особенно бесился длинноволосый. Алехин, если бы захотел, мог запросто утопить его в луже, но рядом находились Заратустра и Вий. Черт знает, что у них в оттопыренных карманах, что спрятано за голенищами? По рассказу Алехина выходило, что все трое были в высоких резиновых сапогах. Чтобы не пугать длинноволосого, чтобы не спровоцировать настоящую неравную драку, Алехин якобы демонстративно отступил в лужу и, понятно, промочил ноги. Кроме того, скользко, Алехин нечаянно упал в лужу. Эти типы вроде опомнились, начали извиняться, длинноволосый протянул руку помощи. Но рука сорвалась, и Алехин еще три раза нечаянно падал лицом в грязь. Это рассердило длинноволосого: вот, дескать, Алехин, ты не держишься на ногах, а потом начнешь говорить, что это мы тебя замарали! Стали тянуть Алехина из лужи уже все втроем и, конечно, опять уронили. Но подняли. А чтобы снова не упал, прижали к грязному сырому забору. Длинноволосый при этом нечаянно сорвал с Алехина шарфик и втоптал в грязь. - Ну, берешь рака? За деньги. - За какие такие деньги? - отмахивался от длинноволосого грязный и мокрый Алехин. - За хорошие деньги, - дергался длинноволосый. - За отечественные. - Я вообще не беру чужого, - отмахивался Алехин. - А ты не бери. Ты купи. Для надежности Алехина прижали к забору, но забор оказался скользкий, Алехин упал. Его снова выловили из лужи: - Теперь возьмешь? - А что изменилось? - якобы обиделся Алехин. - Цены упали? Не хочу брать ничего чужого. Не мой этот рак, - упорствовал Алехин. - Не хочу рака. Он и не ваш, наверное. - Вот заладил. - У длинноволосого прямо руки опускались. - "Наше - ваше". О чем ты? Чего как попугай. Раз наше, значит, и ваше. Что за непонятки? Наше, значит, ваше, а ваше - это наше. Не так разве? - Не так! - А как? - обозлился длинноволосый. - Если рак наш, тогда что твое? - Ветровка моя, - заявил Алехин. - Шарфик мой. - Он топнул по воде. - Лужа моя. Родина моя. Земля. - Земля? - сильно удивился длинноволосый. - Неужели Земля твоя? - Ну, наша, - поправил себя Алехин. - А Родина? - еще сильнее удивился длинноволосый. - Она твоя? - Ну, наша. - Тебя прямо не поймешь. Чё попало. - Длинноволосый ловко сунул руку в наружный карман алехинской ветровки. - Черт с тобой, уговорил. Бери рака без денег. - И добавил, пытаясь достать кулаком до ровных зубов Алехина: - Ты нам сразу понравился. И снова заинтересовался: - А реки, горы, Алехин? Они чьи? А подземные ископаемые и облака? А вымершие существа? Тоже твои? - Наши, - совсем запутался Алехин. - А море? - Обское, что ли? - Ну, пусть Обское. - Тоже наше. - А Черное? - И Черное - наше. - Это, значит, и твое, Алехин? - Ну да. Алехин не врал. Черное море, Понт Евксинский, он любил. Он пять раз ездил к Черному морю. Возвращался из Пицунды загорелый, уверенный, похорошевший. Начинал считать себя обаятельным, что льстиво подтверждали его пожилые клиентки. Загорелый, уверенный, подолгу тренировал перед зеркалом уверенную улыбку. Для опытного страхового агента широкая уверенная улыбка - первое дело. Спорт, искусство, кино и все прочее - это второе дело, а улыбка - первое. - А вот лишишься ты Черного моря, Алехин, хорошо тебе будет? Ну, козлы! Алехин даже рассмеялся. Лишиться Черного моря! Да пусть оно окажется хоть грузинским, хоть украинским, хоть турецким, хоть румынским или там болгарским и так далее, никто всего моря никогда не лишится. Хватит моря на них и на нас. На всех хватит. Смех Алехина Заратустру Наманганова и его корешей неприятно разочаровал. Они переглянулись, вроде как не поверили Алехину. Все мокрые, на Вие телогрейка раскисла. Да и сам Алехин, плотно прижатый к грязному сырому забору, сильно скучал. Не поленился бы пойти в обход опасного переулка, сидел бы в своей кухоньке и варил чай. До него не сразу дошли слова ласкового Заратустры и его кореша. - Ох, лишишься, Алехин, Черного моря... Аральского лишился, теперь лишишься Черного... Вспыхнет в одночасье... И не будет больше твоим или ихним... Лишишься, лишишься моря, Алехин... - Как это вспыхнет море? - поразился Алехин. - А вот так. - Длинноволосый сделал неприятное движение, будто чиркнул спичкой под носом Алехина. - Пых и готово! Дебилы! Алехин презрительно засмеялся. - Телефон у тебя есть? Алехин помедлил, потом высокомерно кивнул. VIII Домашний телефон был предметом его гордости. Алехин простоял в очереди на телефон почти десять лет и все равно ему поставили только воздушку - в один день и совершенно случайно. Кстати, в тот день он и увидел Верочку. Ноги длинные, глаза лесные, зеленые, полупрозрачная кофточка на груди и все такое прочее. И Алехин чем-то ее привлек. Может, осторожной улыбкой. Алехин никогда об этом у Верочки не спрашивал. Строго ответив на открытую широкую улыбку страхового агента, Верочка, как и подобает опытной секретарше, пробежала тонким красивым пальчиком по длинному списку, лежащему перед ней: - Опаздываете, товарищ Алехин. Алехин удивился, но виду не подал. Неужели его очередь подошла? По срокам не получалось, но мало ли. Начальник телефонной связи, человек еще молодой, но умудренный казенной жизнью, сидел за просторным письменным столом и курил длинную иностранную сигарету. При этом он внимательно слушал острые анекдоты какого-то кудрявого смуглого весельчака, может, первого своего помощника. Увидев Алехина, кудрявый умолк и недовольно отсел в сторону, а начальник телефонной связи с удовольствием закурил новую сигарету. Алехин в ответ улыбнулся открыто. Он видел: начальник телефонной связи много работал. Пепельница забита окурками, на столе номер газеты "Советская Сибирь". Он даже упал духом. Конечно, у начальника телефонной связи тысячи важных дел, а тут он, Алехин, явился со своим мелким вопросом. К счастью, начальник уже поднял на Алехина глаза. В них роилось некое безмыслие, но посоветовал он умно: - Мне звонили о вас, товарищ Алехин. Мне рекомендовали вас. Но теперь работать надо много. Теперь перестройка. Не старые времена. Гласность. Ускорение. Каждый должен показывать пример в демократическом быту. Учиться и работать. Работать и учиться. Вот что должно нас вести, товарищ Алехин. - При упомянутых им словах перестройка и гласность, а особенно ускорение полные безмыслия глаза начальника телефонной связи стали обиженными. Было видно, что на душе у него накипело. А до Алехина дошло, что принимают его за кого-то другого, но он промолчал, решил дослушать до конца умного человека. - Телефон не роскошь, это известно. Мы не ставим телефоны просто так. Телефон - это определенное признание тебя обществом. То, что мы, мол, теперь готовы любому поставить телефон за деньги, неверно. Мы ни с одного телефона не имеем лишней копейки. Все деньги уходят на развитие государства. Ты, товарищ Алехин, отдаешь отчет, как много тебе надо теперь работать? Слова начальника телефонной связи взволновали Алехина. Он, конечно, не думал, что его сейчас отправят в колхоз на копку картошки, или в горячий цех, или в Институт повышения квалификации, но насторожился. Он очень хотел установить дома телефон. Он сходил с ума от желания угодить начальнику телефонной связи, гармонично вписаться в строй его непонятных, но мудрых мыслей. - Я теперь много работаю, - произнес он, не придумав ничего лучшего. - У меня теперь много работы, но я постоянно увеличиваю ее объем. И постепенно повышаю качество. Некоторое время начальник связи с сомнением рассматривал Алехина - его круглое доверчивое лицо, черные широко открытые глаза, по самый верх полные веры в величие поставленных перед ним неизвестных задач. Сам дьявол в тот день столкнул начальника телефонной связи с тысячу раз пройденного пути. Ни с того ни с сего, сам себе дивясь, начальник связи вдруг спросил: - Это хорошо, товарищ Алехин. Это хорошо, что ты стал работать больше. Перестройка, гласность, ускорение. Теперь так и должно быть. - Обычно после таких слов он ставил или не ставил визу на заявлении просителя, но в этот день дьявол дернул его за язык: - А над чем конкретно, товарищ Алехин, сейчас работаешь? Алехин сломался. Он ждал всего чего угодно, только не вопроса в лоб. Он держал в голове много хороших слов - о перестройке в рядах страховых работников, о гласности, без которой глохнет любое доброе дело, о неладах некоторых сотрудников Госстраха с рабочей совестью; в голове Алехина вспыхивали и гасли яркие интересные факты из богатой и содержательной жизни страхового агентства, а тут... "Работаешь... Над чем конкретно работаешь?.." Ну, если быть точным, то конкретно он работает сейчас с пенсионером Евченко... Алехин с ужасом понимал, что правильный или неправильный ответ решит судьбу его телефона. Но конкретная работа! Что могли означать такие слова? Терзаясь, холодея, понимая весь ужас своего положения, Алехин вдруг вспомнил про книжку Пришвина. Он сам не знал, почему про нее вспомнил. Тогда, кстати, он уже подумывал сдать ее в бук. Алехин почему-то отчетливо вспомнил про книжку Пришвина, как она лежит на кухонном столе, всегда открытая на тридцать четвертой странице, и как он, Алехин, никак не может перейти на страницу тридцать пятую. Собрание сочинений, том третий. Что-то там про губастых зайцев, про солнечные блики, про апрельскую капель. Ничего такого грубого, никакой порнухи. "Не могу молчать! Не могу поступиться принципами!" Сам не понимая, что такое несет, Алехин выпалил: - Конкретно я работаю сейчас над третьим томом сочинений товарища Пришвина! Если бы Алехин в упор выстрелил из ружья в начальника телефонной связи, тот, наверное, испугался бы меньше. Он ждал от Алехина чего угодно. Он ждал от Алехина фальшивых просьб, наглых требований, нелепого вранья, всяческих уверток, даже обещаний крупной или мелкой взятки. Но третий том товарища Пришвина! У начальника телефонной связи нехорошо дрогнуло сердце. Еще полгода назад завом отдела в его большом телефонном хозяйстве работал некий товарищ Пришвин. Он, начальник телефонной связи, сам изгнал товарища Пришвина из хозяйства - за плохие организационные способности. А теперь что получается? Теперь получается, что всего за полгода изгнанный из большого телефонного хозяйства товарищ Пришвин сделал неслыханную карьеру, по крайней мере издал уже третий том своих сочинений, а ребята начальника связи все проморгали? Что там такое вошло в этот третий том? - не без ревности подумал начальник телефонной связи. Наверное, всякие речи, всякие выступления на активах. Но в панику начальник не впал. Нет таких крепостей, которых не взяли бы большевики. Начальник телефонной связи поднял на Алехина еще более усталый взгляд, дохнул на Алехина ароматным дымом хорошей американской сигареты и, как бы не заинтересованно, как бы давно находясь в курсе всех этих странных дел, устало и понимающе заметил: - Третий том... Хорошее дело... Это хорошо, что ты так много работаешь, товарищ Алехин... Это хорошо, что ты работаешь уже над третьим томом товарища Пришвина... - Начальник явно шел вброд, на ощупь, он всеми силами пытался проникнуть в темную тайну своего бывшего завотделом. - У тебя верный взгляд на вещи, товарищ Алехин... Мне понятен твой интерес... Только ведь... - Начальник связи никак не мог выговорить главные слова, но все же сломал себя: - Только ведь, товарищ Алехин, у товарища Пришвина... Только ведь у товарища Пришвина, товарищ Алехин, плохие организационные способности! Слово было сказано. В голове Алехина сгорела последняя пробка. Но он решил погибнуть в этом кабинете, но не сдаться. Наверное, не зря у меня дома валяется третий том товарища Пришвина, решил он. Мало ли что там про губастых зайцев да про апрельскую капель. Это как посмотреть. Будь все так просто, начальник связи не стал бы вздрагивать. И за апрельской капелью можно рассмотреть затаенное что-то, страшное. Он, Алехин, теперь будет много и конкретно работать над классическими произведениями товарища Пришвина. Правда, замечание начальника связи тоже следовало учесть. И он учел. Он выдохнул одними губами: - Да, организационные способности у товарища Пришвина очень плохие. Но природу пишет хорошо! Теперь последняя пробка сгорела в голове начальника телефонной связи. - Ты прав, товарищ Алехин, - потрясенно подтвердил он. - Природу товарищ Пришвин пишет хорошо. - Он явно не мог взять в толк, при чем тут природа? - Это верно, товарищ Алехин, товарищ Пришвин хорошо пишет природу, но вот организационные способности... Вот организационные способности у товарища Пришвина совсем плохие... - Плохие! Плохие! Совсем плохие! - восторженно подтвердил Алехин. - Но природу пишет хорошо! - не менее восторженно подтвердил начальник телефонной связи. И так они беседовали на глазах потрясенного их страстью помощника, потом начальник связи чуть ли не с любовью спросил: - Чай? Кофе? - Конечно, кофе, - так же ласково ответил Алехин. - Почему конечно? - снова обеспокоился начальник телефонной связи. Алехин ответил: да вот кофе исчез из магазинов. Он обошел все магазины города, ну нигде нет кофе в зернах. От этих слов начальник телефонной связи снова запаниковал: - Как? У нас нет кофе? И моментально превратился из любезного, настроенного пошутить человека в строгого начальника, отвечающего за подчиненное ему немалое учреждение. - А так вот. Нету. Взгляд начальника заледенел. "Кофе нет... - бормотал он как бы про себя, и черной тревогой несло от этого неясного бормотания. - Кофе нет..." И нажал звонок. В кабинет немедленно вошла секретарша. Это и была Верочка с лесными, с зелеными, все понимающими глазами. - У нас есть кофе? - осторожно спросил начальник телефонной связи и весь напрягся в ожидании ответа. - Конечно, - мягко ответила Верочка, улыбаясь сразу всем, в том числе и Алехину. - И в зернах? И молотый? И растворимый? И тот, который одесский? - Всякий есть, - мягко подтвердила Верочка. - Сварите нам по чашке, - облегченно распорядился начальник телефонной связи. - И, пожалуйста, принесите... Пару банок... Банку в зернах и банку растворимого... И печально взглянул на Алехина: это у нас-то нет кофе? И окончательно пришел в себя: - Все-таки у товарища Пришвина плохие организационные способности... Алехин никогда прежде не задумывался об организационных способностях товарища Пришвина, но согласно кивнул, хотя, теперь уже чисто из принципа, напомнил: зато природу пишет хорошо. А сам ел глазами Верочку, пока она ставила на стол подно-сик с чашками и банками. Юбка у Верочки была с длинным разрезом. При ходьбе разрез расходился, но по-настоящему ничего такого Алехин никак не мог ухватить, Верочка немного неправильно к нему стояла - боком. Зато начальник связи полностью пришел в себя. Он пододвинул обе банки к Алехину ("У нас нет кофе!") и уже удовлетворенно поставил визу на заявлении. IX - Есть у меня телефон. Длинноволосый отпустил Алехина и сердито пошлепал по луже за угол бетонного забора. Наверное, там стоял автомобиль, по крайней мере, вернувшись, длинноволосый принес трубку сотового телефона. - Вот, - сказал он с нехорошей ухмылкой. - Набери свой номер. - Зачем? - А вот набери. - У меня дома нет никого. - А ты набери. Ты набери, Алехин. "Ага, - догадался Алехин. - Это они меня держат специально. Они меня тут держат, а другие шмонают сейчас мой домик". Криво усмехнувшись, он неохотно набрал собственный номер. Длинные гудки. - Ну вот... - якобы снисходительно начал Алехин, но в этот момент что-то в трубке щелкнуло, и из темной бездонной мглы, из дымных глубин времен, из какой-то совершенно невероятной и страшной бездны донесся до страхового агента завораживающий ужасный голос: - Горит, Алехин, море... Горит... Зря не веришь... - Какое море? - ошеломленно спросил Алехин. - Черное. Длинноволосый отобрал у Алехина трубку. - Хватит с тебя, - сказал он с придыханием. - Тяжелый ты человек. До Алехина наконец что-то дошло. - Эй, мужики, - обеспокоенно сказал он. - Если даже горит море, я то при чем? Море вон где, а я здесь. - Тебе сколько лет? - спросил длинноволосый. - Немного за тридцать, - неохотно признался Алехин. - Медленно взрослеешь, Алехин. - Длинноволосый с некоторым сочувствием похлопал Алехина по грязной ветровке и строго погрозил: - Смотри, не потеряй рака! Мы его тебе вручаем на время. Как переходящий приз. Когда понадобится, придем. А теперь сваливай! Алехин свалил. Да с такой скоростью, что чуть не сшиб в садике странный, похожий на гранатомет, прибор математика Н. Чертыхнулся: вот тоже придурок! Прибор поставил, а страховать его не стал. Х А в конторе услышал: - Ой, Алехин! Зоя Федоровна видела летающую тарелку! Все конторские метелки были в ужасе и восторге. Все - молоденькие, все, как на подбор, некрасивые. Правда, все замужем. Видно, для такого дела, как замужество, остренькие коленки, белесые реснички и копешки волос на маленьких головах вовсе не препятствие. А вот Зоя Федоровна, заведующая отделением Госстраха, при всей своей внешней торжественной импозантности, при всей своей внешней торжественной привлекательности, всю жизнь просидела в старых девах. Отсюда, наверное, и характер. Зная, например, что Алехин пьет крайне редко, Зоя Федоровна все равно каждый день незаметно к нему принюхивалась. И всяко предупреждала: - Был у нас один человек, Алехин... Все пил... А где сейчас? Сама отвечала: - На каторге! - Да какая каторга в наше время? - не верил Алехин. - А жизнь? - резонно возражала Зоя Федоровна. - Разве не каторга? О жизни Зоя Федоровна знала все. Чтобы жить счастливо, знала она, надо все предметы роскоши поровну разделить на всех и бесплатно раздать. После такого важного события в истории человечества надо будет лишь следить за тем, чтобы ни у одной отдельно взятой человеческой особи снова не возникло смертельной и унизительной жажды накопления. Если такая жажда возникнет, незамедлительно отправлять такую ненадежную особь на каторгу, невзирая ни на пол, ни на возраст, ни на образование. А всем ворам, даже самым мелким, рубить руки выше локтей. А чтобы нигде и никогда не возникало дурацких несуразиц, связанных с так называемым любовным томлением, раз и навсегда освободить все человеческие особи от исполнения дурацкого супружеского долга. И все такое прочее. НЛО (неопознанными летающими объектами) Зоя Федоровна раньше никогда не интересовалась. Но вот ночью встала, захотелось воды, и пошла босиком на кухню. А окно кухни выходит прямо на пустырь, на заброшенную стройку, на домик Алехина. И вот над тремя деревьями маленького садика Зоя Федоровна увидела огромный, как бы зеркальный шар. А на поверхности шара Зоя Федоровна увидела свое огромное отражение. И это отражение Зое Федоровне безнравственно подмигнуло. - Да вы сами, наверное, просто моргнули от удивления, - догадалась худенькая метелка Ася, ответственная, хорошая работница. Зоя Федоровна обиделась: - Зачем это мне моргать ночью? Алехин промолчал. Он не хотел вступать в споры. Он сам находился в смятении. Он ночью увидел сон - явно из тех, которыми активно интересовался крупный математик Н. Приснилось Алехину, что он идет по тропинке. Зоя Федоровна ночью шла босиком на кухню, а он во сне шел босиком по тропинке. Солнце печет, вокруг пологие коричневые глинистые холмы, редкая скудная травка. А может, холмы не глинистые, может, они из коричневого суглинка, который, как сметана, расползается после дождя. Кое-где торчат сосны, похожие на рыжий укроп. Короче, страна блаженная на прекрасном морском берегу. А он, Алехин, идет босиком по тропинке и твердо знает, что уютный домик с тремя балкончиками на берегу - это его, это его собственный домик. Или его собственная дача. Не важно что. Главное, его, собственное! И получил он домик не просто так, а официально от правительства, как Большой Герой. Что-то он, Алехин, сделал такое, что вот ему, как Большому Герою, дали то ли домик, то ли дачу с тремя балкончиками. А главное, снилось Алехину, стоит у зеленой калитки Верочка и ждет его, Алехина. Нетерпеливо и страстно ждет. Играет круглым бедром, глаза лесные, зеленые. Алехин во сне так и набросился на Веру, будто правительство и Верочку отдало ему с дачей. Как Большому Герою. Обнял Веру, врос корнями в землю, бомбой не сдвинешь. А может, не корнями врос, может, лапами, или звериными когтями, или какими-нибудь псевдоподиями, Алехин уже не помнил. Но сон такой, что Алехин долго млел, проснувшись. А во-вторых... Его же вчера били и унижали. Его вчера мордой тыкали в грязный мокрый забор, у него вся морда должна быть раскрашена синяками, а он проснулся, а на лице ни следа, ни царапины. Он специально посмотрел в зеркало. Где ссадины? Где царапины? Где синяки? Его вчера возили по луже, его вчера ставили к забору, как смертника, ему вчера тыкали кулаком в зубы, а где следы? Глядя в зеркало, Алехин нерешительно улыбнулся. Но улыбка получилась уверенная, профессиональная. В страховом деле такая улыбка очень важна. Придешь к какой-нибудь бабуле, уговариваешь, убеждаешь, улыбаешься ей, перечисляешь условия, а сам как бы невзначай посматриваешь на полуоткрытую дверь ванной, там взрослая внучка купается... Собираясь на работу, недоумевал: что за сон? Без всякого интереса глянул на замоченную с вечера одежду. В кармане ветровки должен был лежать рак. Металлический, заржавеет. Но даже на работе ему не дали додумать эту мысль. "Ой, огромный зеркальный шар!" Метелки были в трепете и в восторге. Огромный зеркальный шар! И отражение Зои Федоровны! Зина, мать троих детей, самая смелая, предположила: "Увидишь тарелку - жди событий". А Тася, голубоглазая, тихая, всегда немножечко приторможенная, вдруг рассказала ужасную историю про то, как один американский летчик погнался на военном истребителе за летающей тарелкой, а из летчика чудным образом вымыло весь кальций. Вернулся на базу, трясется, как холодец. Жена теперь держит своего летчика в большом эмалированном ведре. А метелка Ася, всегда симпатизировавшая Алехину, вспомнила, что некоторые люди, видевшие летающую тарелку, сами научились летать. Подпрыгнут, зависнут в воздухе и так летят понемножку. - Ты чего? - обиделась Зоя Федоровна. - Зачем мне летать? Я на девятом этаже живу. XI Пользуясь разговорами, Алехин проник в пустой кабинет Зои Федоровны и позвонил Соньке Лужиной. Было время, когда они запросто могли сделаться мужем и женой. Лет семь назад, когда Алехин только начал работать в страховой конторе. Но Сонька сразу начала водить его за нос.. Даже в самые лучшие месяцы их отношений она не отвергала ухаживаний речника Косенкова. Позволяла водить себя в разные интересные места, провожать до дома, вывозить на веселые пикнички, но если что, сразу рядом с нею оказывался мрачный речник Косенков. Устраивая счастливое будущее, Алехин на самых льготных условиях последовательно застраховал все немалое Сонькино имущество, даже устроил ей льготное свадебное страхование, но вышла Сонька за речника. И теперь Алехин видел ее раз в год, когда скромно заходил к Косенковым пролонгировать их многочисленные страховки. При этом Сонька смотрела на Алехина с укором. Разговаривал он с ней всегда на одну тему. - Ну почему так? - с ходу пожаловался. - Ну почему, Сонька, как что-то плохое, так это непременно со мной? Сама погляди. Всех соседей посносили, а мой домик обходят. Мне что, жить на пустыре до старости? - Ну ты даешь, - издалека ответила Сонька, сладко позевывая. - Сразу видно, что ты спишь, - разозлился Алехин. - Все работают, а ты спишь. - Ну ты даешь. - Загадочно намекнула: - Может, я сейчас не одна... - Нужен мне твой речник! - Ну ты даешь. Совсем глупый. - С тобой поглупеешь, - пожаловался Алехин и попросил: - Сонька, ну придумай что-нибудь! Сонька знала, о чем он. Время от времени Алехиным овладевал зуд перемен. Бросить к чертям осточертевший деревянный домик с деревянными удобствами под многочисленными окнами девятиэтажки, забыть про печку, пожирающую тонны угля и дров и старомодно коптящую на зеркальные окна девятиэтажки! Он был согласен на любую квартиру. - Ты же начальница обменного бюро, - с укором сказал он Соньке. - Ты же все можешь. - Ну ты даешь. Твоя хибара официально предназначена под снос, - зевая, объяснила Сонька. - Мы даже на учет не можем поставить тебя. Хоть в Совет министров звони. - А ты? - спросил Алехин с надеждой. - Сволочь ты, Алехин, - рассердилась Сонька. - Было время, я тебе все предлагала. Я всю себя тебе предлагала. А ты растоптал. Все мое было в твоих руках. На самом деле Сонька преувеличивала. Все ее всегда было в руках жадного речника Косенкова. Все равно Сонька до сих пор укоряла Алехина: дескать, слушался бы меня, и все мое было бы у тебя в руках. Он повесил трубку. Что-то его тревожило, но он никак не мог понять - что. Не хулиганы же, всучившие ему игрушечного металлического рака. Да и не пойдет он больше по тому переулку. Он в тот переулок пошлет милиционера сержанта Светлаева. Но все равно что-то такое тревожило Алехина. Что-то такое вторглось в его жизнь. А-а-а, вдруг вспомнил он. Этот голос по телефону. Мерзкий, чужой, страшный голос. "Горит, Алехин, море... Горит..." XII Алехин незаметно выскользнул из кабинета. А метелки вовсю разошлись. Особенно Ася. Ася всегда была натурой художественной, хоть и прихрамывала с детства, как Серая Шейка. Однажды ее стихи напечатали в городской вечерней газете. Алехин радовался вместе со всеми, но потом Зоя Федоровна попросила и его написать что-нибудь. "Но по делу... - повела она глазами в сторону Аси. - Короткую рекламную статейку о льготной страховке для очень пожилых людей, например". Алехин написал, но из редакции ответили, что для них это скучновато. Он осторожно провел рукой по лицу. Все-таки странно. Длинноволосый дважды заехал мне по морде, потом меня били о забор, а кожа неиспорченная. У него даже настроение улучшилось. "С одним моим приятелем, - вмешался он в разговор, - такое случилось. Был у меня приятель в Томске. Жена от него ушла". Метелки так и сгрудились вокруг Алехина. Тема несложившейся жизни всегда их болезненно волновала. А приятель Алехина был человеком благородной души. Такого каждый обидеть может. Жена его оказалась стопроцентной самкой. Он без всяких споров оставил ей и квартиру, и обстановку, и детей, а сам трагически скитался по друзьям и знакомым, случалось, ночевал на вокзале. Начальство, боясь потерять замечательного слесаря, выделило ему комнату в пустом, обреченном на слом здании на месте бывшего городского аэропорта на Каштаке. Там приятель и зажил. А звали его Коля, руки золотые. Мог, кстати, и поддать. А поддав, мог побить самку. Но по своему углу сильно соскучился. Вселившись наконец в комнату, твердо решил: все, хватит, теперь целую неделю отдыха! Обстановку его комнаты составили мягкий диван, а у противоположной стены в метре от входной двери - холодильник. На диван Коля набросил простыню, чтобы уже никогда этим не заниматься, а холодильник загрузил некоторой едой и красным портвешком. И первый вечер в собственной комнате решил отдать не гостям, а отдыху и глубоким благородным раздумьям. Стояло лето. Окно распахнуто настежь. В пустом доме ни души. Коля, раздевшись до трусов, солидно прогуливался от мягкого дивана к белому холодильнику и обратно. Подойдет босиком к белому холодильнику, возьмет небольшой вес красного портвешка и довольный топает обратно к мягкому дивану. Полежит немного, отдохнет, подумает и снова топает к белому холодильнику. Хорошая жизнь. Коля решил жить так долго, пока не отдохнет полностью. Малость захорошев, залег на диване. В окно заглядывала луна, весело мерцали летние звезды. Звезды мерцали так ярко, так близко, что казалось, протяни руку и ухватишь любую. Коля когда-то читал или слышал, может, что звезды на самом деле - это не серебряные гвоздики, а самые настоящие солнца. А значит, вокруг разных звезд обязательно могут быть разные планеты. Даже такие, как Земля. А если есть планеты, то на них возникает жизнь. От чего? Да от сырости. Ну а если уж на какой-то планете появляется жизнь, знал Коля, ее уже ничем не остановишь. На Земле, например, пробовали всякое. И напалм жгли, и взрывали водородную бомбу, и устраивали искусственные землетрясения, и просто сжигали в специальных печах большие количества людей, а жизни наплевать на все это - развивается. Ведь простому человеку, такому, как Коле, что? Простой человек, он как? Вот он получил комнату в пустом доме и доволен. Коля понимал, что на других планетах все, наверное, немножко не так, но твердо верил в тот факт, что если уж на какой-то планете появилась жизнь, то ее уже ничем не остановишь. Удобно устроившись на диване, раскурив недорогую отечественную сигарету "Прима" (он все предпочитал отечественное), Коля мысленно представил, что где-то за миллиарды, а может, за биллионы верст от него, на совсем другой отдаленной планете, тоже пережившей, как и Земля, множество войн, даже атомных, может, вот совсем, как он, Коля, лежит сейчас и смотрит на сияющие над ним звезды некий внеземной самец. Может, он тоже вчера получил небольшую личную жилплощадь. И вот теперь отдыхает, купил межзвездного портвешка. И так хорошо, так благородно стало Коле, что даже глаза увлажнились. Он прогулялся до холодильника, взял небольшой вес, подышал на запястье, где в принципе мог находиться широкий обшлаг праздничной белоснежной рубашки, и неторопливо двинулся к мягкому дивану - по своей, по родной, по принадлежащей теперь ему комнате. И тут что-то случилось. Из-под босых ног Коли, как бы пройдя сквозь темный линолеум, которым был покрыт пол, поднялся пухлый огненный шар. Этот огненный шар не был ярким, от него не несло жаром, но шипел он крайне выразительно и зловеще, с какой-то необычной, как заметил Коля, с блатной интонацией. И в долю секунды Коля оказался в коридоре за плотно прикрытой дверью, вероятно, про-диффундировав сквозь ее плотную древесину и дерматиновую обшивку, потому что сам он выскочить из комнаты за такое короткое время просто не мог. А за дверью грохнуло и в коридор понесло отчетливым запахом уксусной кислоты и аммиака. Коля осторожно заглянул в комнату. Да, попахивало уксусной кислотой и аммиаком, но все осталось на своих местах. Горел свет, окно открыто, призывно поблескивала белая эмаль холодильника, манил к себе мягкий диван, обещая полноценный отдых. Никакой копоти, никаких новообразований. Неужели портвешок такой крепкий? Коля нерешительно вошел в свою комнату. Опасности не чувствовалось. Он открыл холодильник и на всякий случай сразу взял хороший вес. Решил, на сегодня хватит. Решил, прилягу на диван. И осторожно пошлепал к дивану. И вот как раз на середине комнаты, как раз между холодильником и диваном, из-под босых Колиных ног всплыл все тот же пухлый огненный шар и от всей души шваркнул Колю. Как молнией. Как высоковольтным разрядом. На этот раз Коля диффундировал на диван. Он стоял босиком на чистой простыне и двумя руками держался за полуспаленные трусы. Как человек благородный, он сразу и напрочь отмел всякие мысли о возможном сумасшествии. По той же причине он напрочь отмел все сомнения о религиозных чудесах. Очень осторожно, прислушиваясь к каждому шороху, решив все перепроверить, он отправился в новую экспедицию к белому холодильнику, мерцающему у дверей, как айсберг. И ничего. Опасная экспедиция завершилась благополучно. Коля покачал головой. Жизненный опыт у него был богатый. Он чуть ли не с детства знал гениальную формулировку - всякое бывает. А что трусы спалило, ну так и это бывает. Поэтому он уже успокоенно прилег на диванчик и снова попытался настроиться на далекого внеземного самца, о котором думал недавно. Но что-то мешало. Пораскинув мозгами, он решил, что, пожалуй, рано завязал с выпивкой. Но когда, поднявшись, он вновь двинулся к холодильнику, стебануло его по-настоящему. Взвыв, он оказался на мягком диване. Как молния, резнула ослепляющая сознание мысль: неужели теперь он навсегда отрезан от белого холодильника? Поэтому, немного отдышавшись, мудрить Коля не стал. Просто вылез в открытое окно и, обогнув здание, вошел в свою комнату, как положено, через входную дверь. Глотнув из бутылки, тем же кружным путем Коля вернулся на диван. Он даже похвалил себя: вот, мол, даже в самых экстремальных условиях способен на скромные и разумные решения. Правда, зимой комната будет выстуживаться. Утром все ребята по слесарному цеху знали Колину историю. И вечером к нему явилась целая компания. Шумели, выпили весь портвешок и принесенную водку, ходили босиком из угла в угол, некоторые для чистоты эксперимента раздевались до трусов - и ничего! Это, Коля, у тебя видения, решили ребята. Ты хорошенько отоспись и все как рукой снимет. Коля, собственно, тоже так думал, но, оставшись один, не посмел босиком пойти к холодильнику. Остался в трусах, только на ноги натянул резиновые сапоги. Вот в этих сапогах его и шваркнуло. Да так, что следующую ночь Коля, опаленный до пояса, провел в доме; одного своего пьющего, но надежного приятеля-электрика. Будучи специалистом, приятель-электрик отверг все самые смелые и неожиданные Колины гипотезы. В жизни все проще, покачал он головой. И посоветовал: сходи в политех. Там есть крупный математик Н. Они в политехе любят психов... К большому огорчению метелок, Зое Федоровне позвонили. Отправляясь к телефону, она строго напомнила: "Рабочий день, девочки! Хватит лясы точить!" - Алехин! А чем кончилось? - жадно шепнула худенькая Ася, но Зоя Федоровна так строго на нее взглянула, что Ася без понуканий направилась к своему столу. - И тебе, Алехин, пора. XIII У Алехина как раз была назначена встреча с пенсионером Евченко. Оглядываясь на зловещий переулок, в котором вчера напали на него Вий, Заратустра и длинноволосый, Алехин прошел к знакомой девятиэтажке. На седьмом этаже нажал на звонок. Соседняя дверь вела в однокомнатную квартиру Верочки. Он старался не смотреть в ту сторону. Там бельгийский ковер, литовская стенка, всякий хрусталь, агаты от геолога. И все такое незастрахованное! Алехин испытывал нежность и беспокойство. Вздохнув, снова нажал на звонок. За дверью, будто далеко-далеко, запела невидимая птичка, потом послышались легкие птичьи шаги. Персональный пенсионер Евченко Кузьма Егорыч когда-то писал книжки по советскому праву, преподавал в высших учебных заведениях, был активным членом единственной прогрессивной партии и много занимался общественной работой. Он и сейчас многим интересовался. Когда бы Алехин ни заходил к Кузьме Егорычу, он всегда сидел в махровом халате за огромным письменным столом и разглядывал через мощную лупу какие-то документы и газетные вырезки. За спиной пенсионера в коричневой раме висел большой портрет Генералиссимуса, вырезанный из послевоенного "Огонька". - Вы прямо как бывший шпион, - доброжелательно подмигивал Алехин, желая сказать пенсионеру приятное. - Типун тебе на язык, - пугался Евченко. Лысый, остренький, моргал белесыми ресничками, впивался взглядом в Алехина. Доктор зоологических наук, никак не меньше! Почему зоологических, Алехин не знал, но так думал. Было, было в пенсионере Евченко зоологическое упорство. Он, например, никак не хотел пролонгировать страховой договор. - Кузьма Егорыч, - убеждал Алехин, - имея пролонгированную страховку, вы обеспеченный человек. Сломаете руку - получите на лечение. Сломаете ногу - получите еще больше. А если переедет вас поезд - считай, уже и миллионер! - А деньги? - сварливо, но резонно возражал Евченко. - Куда они мне, если меня поездом переедет? Логика в словах Евченко была. Но Алехин не сдавался. Намекал, что был случай, один дедок умер. Считался бедным, а оказывается, имел страховку. Теперь на эту страховку учится его любимый наследник - талантливый юноша-ветеринар. - Ну да, не буду я поддерживать прыщавых, - моргал белесыми ресничками пенсионер Евченко. - "Мертвые с косами вдоль дорог стоят, дело рук красных дьяволят". Орут целыми днями, ничего святого. А еще было, ненавязчиво намекал Алехин, скончался в одночасье один дедок, всю страховку оставил детскому садику. Этого дедка, благородного человека, детский садик всем составом провожал в последний путь. Как настоящего человека. Даже детей-грудничков несли воспитательницы в голове процессии. Евченко возмущался: зачем на похоронах столько писку? XIV - Это я, Кузьма Егорыч! - Да зачем ты опять? - ворчал пенсионер Евченко, неохотно возясь с цепочками. - Вот видите, Кузьма Егорыч, - поймал пенсионера Алехин. - Путаетесь в цепочках, дверь на семи запорах, как в тюрьме. Конвоиров не хватает. А застрахуете имущество, ничего бояться не надо. - А если унесут застрахованное? - Купите новое. - А если унесут новое? - Снова купите. Еще более новое. Так сказать, круговорот средств и вещей в природе. Вон у вас телевизор "Атлант". Древность. Ему больше лет, чем вам. Таких уже не выпускают. Пусть прут! Вы получите страховку и купите "Сони" с экраном на полстены. - Ладно, проходи. - Вы меня так шпыняете, как человекообразную собаку, - пожаловался Алехин, входя в холостяцкую квартиру пенсионера. - Вы же умный человек. Я сам слышал, как вас называли - умный. - Где? - подозрительно заинтересовался Евченко. - В магазине, наверное, - соврал Алехин. Для своих клиентов он никогда не жалел добрых слов. - Я, кстати, так же думаю. Он говорил, а сам рассматривал знакомую комнату. Книжный стеллаж, на стене портрет. Книг много, но все больше справочники и энциклопедии. Алехин однажды заглянул в том на букву Б. Интересно было: правда, что враг народа английский шпион маршал Берия носил золотое пенсне, или враки? Но статьи о маршале Берии в томе на букву Б в энциклопедии не оказалось. Вместо нее была вклеена цветная карта Берингова моря. С непонятным волнением Алехин рассмотрел на письменном столе персонального пенсионера толстую книгу в красном переплете. "Лоция Черного моря". Зачем пенсионеру Евченко лоция? Не желая задавать прямой вопрос, Алехин начал издалека: - Вот за что мы всю жизнь боремся, Кузьма Егорыч? Пенсионер ждал такого вопроса. - Чего же тут не понимать, Алехин? Всегда боролись и всегда будем бороться за счастье народа. - Он даже нахмурился: - Смысл всякой вечной борьбы - счастье народа. - При всех режимах? - не поверил Алехин. - При всех законных правительствах, - строго поправил пенсионер Евченко. - Многие поколения русских революционеров доказали ценой собственных кристально чистых жизней то, что любой человек достаточно высокой духовной организации чрезвычайно способен с героической и максимальной самоотдачей бороться за общее счастье, к чему мы и должны их незаметно подталкивать. Алехин кивнул. Везет старику. Совсем рядом, за стеной, всего в метре от ничего не подозревающего упрямого пенсионера живет Верочка. Она может ходить по квартире в одном легком халатике, несмотря на такую близость. А Евченко, как любой сосед, в любое время может заглянуть к ней... Скажем, за солью... Но вот зачем ему "Лоция Черного моря"?.. Вслух он все же спросил о другом. - А что есть счастье, Кузьма Егорыч? - А счастье - это есть мир на всей Земле, - незамедлительно ответил пенсионер. - Всеобщий всеобъемлющий мир. И свободный труд. И всеобщее равенство. И равенство всех освобожденных от какой бы то ни было духовной и материальной ответственности. Он подумал и уточнил: - Больше от материальной. Сам он в застиранном махровом халате и в теплых тапочках не выглядел почему-то человеком, полностью свободным от духовной и материальной ответственности. И ободренный этим наблюдением, Алехин умно заметил, что в этом году чуть ли не юбилей знаменитого высказывания: жить стало лучше, жить стало веселей. А странно. Вот он, Алехин, несмотря на все прогрессивные изменения, несмотря на все пережитые им режимы ("Законные правительства", - строго поправил пенсионер) ...несмотря на все пережитые им законные правительства, до сих пор обитает в деревянном домике, предназначенном на снос еще при Брежневе, и бегает в деревянный сортир на глазах всей огромной девятиэтажки. - А дурак он и есть дурак. - Пенсионер Евченко никак не склонялся к сочувствию. - Настоящий человек, Алехин, имеет право на всеобщее счастье только в том случае, если он не рассматривает всех других людей как средство для достижения своего личного счастья. И объяснил: - Посадить дерево, Алехин, воспитать тихого ребенка, оплодотворить одну отдельно взятую верную женщину - это, Алехин, еще не все. Это, Алехин, каждый умеет. Под освобождением человека мы, материалистические философы, имеем в виду не просто освобождение от всех форм духовной и материальной зависимости, но еще и от всех форм зависимости от самой природы. Пенсионер увлекся. А Алехин почему-то вспомнил металлическую игрушку, навязанную ему алкашами Заратустры Наманганова. Ведь точно заржавеет рак в кармане сырой ветровки... И зачем сдалась пенсионеру "Лоция Черного моря"?.. - ...когда миллиарды и миллиарды самых различных пони-маний сольются воедино, - вдохновенно пел пенсионер Евченко, - и образуют некую единую гармонию, подобную гармонии музыкального эпического симфонического произведения, вот тогда, Алехин, наступит счастье и для тебя лично. - А для вас? Пенсионер Евченко обиделся. Он даже замахал маленькими, покрытыми коричневыми пигментными пятнышками лапками, но Алехина это не смутило. Он хорошо помнил главное правило страхового агента: какую бы чепуху ни молол клиент, выслушивать его надо терпеливо и до конца. Пусть размахивает пигментными лапками, никогда не перебивайте клиента. Смотрите ему в глаза. Улыбайтесь. Даже если он вам противен, улыбайтесь. Клиент не говорит ничего путного? А вам-то что? Дайте ему выговориться, он станет податливее. Алехин вздохнул. - Счастье счастьем, Кузьма Егорыч, а вот меня вчера возле собственного дома чуть алкаши не побили. - Он знал, что пенсионер Евченко, как любой смертный, с интересом относится к таким историям. - Полный беспредел, Кузьма Егорыч, - пожаловался Алехин, с подозрением поглядывая на "Лоцию Черного моря". - Алкашам дай волю, они и море подожгут. - А что? И подожгут, - горячо откликнулся пенсионер. И вдруг полез суетливо в какие-то бумаги, кучей сваленные на письменном столе: - Я раньше думал, что не горит море. А оказывается... - Что оказывается? - А ты вот сам почитай. Вот бери, бери. Это вырезки из газеты. Из большой газеты. - Пенсионер Евченко, как суетливый паучок, бегал по комнате. - Да возьми, возьми с собой, вернешь потом. А то держишь меня за этого... - Он не решился произнести вслух задуманное им слово. - Вот почитай. Тебе такое в голову прийти не могло. А это научный факт! XV Алехин и на этот раз ушел от пенсионера ни с чем, только с газетной вырезкой. Это его разозлило. Встречу алкашей - побью, решил. Или позову сержанта Светлаева... Пива выпить... Дверь открыл сам сержант милиции. - Как служба? - Нормально. - Как здоровье? - Нормально. - Как жена? - Нормально. И все такое прочее. Здоровенный плечистый сержант Светлаев был в милицейской форме. Обычно встречал в потрепанном спортивном костюме, а тут в полной форме. Наверное, вернулся с дежурства. Крепкий, волевой, как глыба гранита. Много подумаешь, прежде чем бросишься на такого крепкого и волевого сержанта. - Проходи. - Да нет. Бери канистру и пошли. Пивка купим. - И пошутил: - Дома у меня рак есть. Странно, но о раке он упомянул с неким холодком в груди. И мысль о том, как удивится сержант, увидев, что рак металлический, тоже почему-то не развеселила Алехина. -Рак? - Ага. Вот такой. - Рак - это нормально. В сущности, Алехин не разделял мнения сержанта, но слово уже вырвалось. Он еще раз показал на пальцах: - Вот такой. - Нормально, - кивнул сержант. - Значит, очищаются наши водоемы. - Вовсю, Сема. - А мы власть ругаем. - Ага, Сема. - Я раков ловил на Ладоге, - вспомнил сержант. - Нормально. - И неожиданно приуныл: - Только в командировки далеко не посылают. Так... Куда-нибудь рядом... - Это куда же? - полюбопытствовал Алехин. - Служебная тайна, - твердо отрезал сержант. В комнате зазвонил телефон и, как все у сержанта, звонок показался Алехину твердым и волевым. - У аппарата, - твердо сказал сержант Светлаев. И твердо удивился: - Гражданин Алехин? Присутствует гражданин Алехин. И еще больше удивился: - Есть передать трубку гражданину Алехину! И поманил страхового агента пальцем. - Меня? - не поверил Алехин. И услышал в поднесенной к уху трубке мощное чужое дыхание. И услышал чужой, страшный до паралича, а оттого чрезвычайно убедительный голос: "Горит, Алехин, море... Горит..." И почти без перехода: "И место жительства сменишь..." Пискнуло и пошли глухие гудки отбоя. Розыгрыш, с противной тоской подумал Алехин. Сонька, наверное, подбила своего глупого речника. Не зная, что сказать, пояснил туманно: - Это, Светлаев, из обменного бюро... Я тут занялся обменом... Есть, говорят, варианты... Вот звонят... - А зря, - твердо отрезал сержант. - Домашние номера сотрудников МВД не подлежат разглашению. - Какое ж тут разглашение? Подозрительно поглядывая то на Алехина, то на замолчавший телефон, сержант Светлаев переоделся в штатское. Сейчас даванем пивка, успокоимся, подумал Алехин. А рак это шутка. Он нам не по зубам. XVI Пивные киоски или не работали, или запасов пива не имели. - Хоть на Чукотку езжай, - рассердился сержант. - Почему так далеко? Светлаев не ответил. Стоял насупясь. Всерьез настроился на отдых, а тут... - Вот посмотри, - сказал Алехин, не желая длить молчание. - Видишь, мой домик, а за ним пустырь? - Нормально. Мой участок. - Гнусное местечко. - Это почему? - Меня вчера трое там встретили. - Кореша? - Какие кореша! Алкаши. Унизили всяко, загнали в лужу. Нагнули, можно сказать. Сапогом пинали в лицо. - Сапогом? - Ага. - А следы побоев? - Что? - не понял Алехин. - Следы побоев где? - Ну, следы... Это... - Не нравишься ты мне сегодня, Алехин. Жизнь, она, конечно, сложная. Вот по статистике, есть такие города, где каждая вторая женщина изнасилована. Так даже в тех городах не так финтят, как ты. - То есть как это каждая вторая? - опешил Алехин. - А вот так. - А если в таком городе живут три сестры? - Считай, две уже изнасилованы. Или одна, если повезет, - твердо объяснил сержант Светлаев. - Зависит от последовательности. Нормально. Если одна за другой стояли, то одна или две обязательно изнасилованы. - А что же милиция? - У меня на участке тихо, - уклонился сержант от прямого ответа. - Ну, не скажи. Меня вчера нагнули, пинали сапогами в лицо. Ссора, в общем, получилась. - Ты, Алехин, разгласил тайну служебного телефона! - А у тебя, Светлаев, участок запущен! - А где следы от побоев? - А почему каждая вторая изнасилована? - Ты клевещешь на органы! - А ты защитить не можешь! Позже, рассказывая про эту ссору, Алехин клялся, что ему не хотелось ссориться, но будто тянули его за язык. И сержанта тоже. Оба зациклились, в груди холодок. Короче, разошлись недовольные. XVII Дома, вспомнив о металлическом раке, Алехин перерыл мокрую одежду, но рака не нашел. Развесил простирнутое белье и ветровку в садике. Долго любовался на прибор крупного математика Н. Зеленая линия весело прыгала по экранчику, давая при приближении Алехина неожиданные всплески. Но, может, так и должно быть. По какой-то непонятной ассоциации он вспомнил про газетную вырезку упрямого пенсионера Евченко. Его даже холодком обдало, когда он увидел название статьи, вырезанной пенсионером Евченко из "Литературной газеты". "Когда взорвется Черное море?" Это что же такое? "...Судьба Черного моря, - прочел Алехин, не веря собственным глазам, - судя по результатам последних научных экспедиций, оказалась вдруг на весах жесткой, даже, похоже, жестокой альтернативы: мы в любой момент можем стать свидетелями и участниками небывалой экологической катастрофы, число жертв которой никто не берется подсчитать". Неужели даже крупный математик Н. не берется? - испугался Алехин. "...О крымских событиях конца 20-х годов (землетрясение силой 8-9 баллов), - прочел Алехин, - остались многочисленные свидетельства очевидцев, среди них, например, недавно рассекреченный рапорт начальнику Гидрографического управления Черноморского флота, составленный по данным военных постов наблюдения и связи на мысе Лукулл, Константиновского равелина (Севастополь) и Евпатории. Из упомянутого рапорта следует, что в море землетрясение сопровождалось появлением огня: ВПНС Лукулла Оч. 42 мин, - столб пламени продолжительностью 5 с; Евпатория 2 ч. 48 мин. - на море вспышки огня белого цвета; Севастополь 3 ч. 31 мин. - по пеленгу 255 вспышка огня высотой 500 м, шириной 1,5 морской мили; ВПНС Лукулла 3 ч. 41 мин. - по пеленгу 260 замечена огненная вспышка высотой около 500 м, шириной около 1 морской мили. Что это было ? Откуда поднялись над морем гигантские всполохи огня? Что могло гореть на открытом водном пространстве?" Алехин стопроцентно разделял недоумение автора. "...Ответить на это тогда, более чем семьдесят лет назад, было, конечно, гораздо легче, но, увы, бесценные документальные свидетельства о необычайном явлении десятилетиями оставались неизвестными для науки. С соответствующими грифами они легли в архив ВМФ, хранящийся в Санкт-Петербурге. И сейчас мы вправе наконец спросить: в чем заключался секрет случившегося?" К сегодняшнему дню, утверждал автор статьи, существует лишь одна, зато во многом согласующаяся с указанными данными версия: внезапное сильное подводное землетрясение спровоцировало выход из глубин моря к его поверхности, а затем самовозгорание огромных количеств горючего газа сероводорода. Не случайно в журналах наблюдений указано на "неожиданное вскипание спокойного моря", на "тяжелый запах тухлых яиц", на "бурый дым после огненных вспышек" и тому подобное. Гигантскими полукилометровыми факелами полыхал над открытым морем скорее всего именно сероводород. Чувствуя странное стеснение в груди ("Горит, Алехин, море... Горит..."), невидяще уставившись глазами на окна освещенной вечерним солнцем Верочкиной девятиэтажки, Алехин задумался. Из текста статьи следовало, что мертвые безжизненные пространства сероводорода заполняют все Черное море от глубин в 100-200 метров до самого дна с рекордной глубиной в 2245 метров. Другими словами, сероводородом заражено более девяти десятых всего объема прекрасного Черного моря, на котором Алехин так часто раньше бывал. И количество ядовитого горючего газа все возрастает и возрастает. "Да что же это такое? - испугался, прикинув масштаб явления, Алехин. - Я, значит, отдыхаю где-нибудь в Сочи или в Пицунде, а содержание ядовитого газа в море все растет?" В 1974 году, узнал Алехин, американские ученые (везде эти американцы!) вроде бы решили, что, к счастью, началось естественное затухание опасного процесса, однако вскоре их оптимизм (так им и надо!) начал затухать. Верхняя граница сероводородного слоя в Черном море вновь по каким-то неясным причинам начала подниматься, причем в ускоренном темпе. К концу 80-х (Алехин как раз приезжал в Пицунду) скорость подъема верхней границы достигла двух метров в год. Аэробным, то есть живым, содержащим живительный кислород, слоем в Черном море остается сейчас только его поверхность. То есть на человечество надвигается невиданное экологическое бедствие. Не дай Бог, ударит новое землетрясение - сразу вскипит спокойное до того море и с чудовищной силой взорвется над морскими просторами ужасный горючий газ. "Горит, Алехин, море... Горит..." Понятно, что после такой вспышки побережье вокруг Черного моря на многие тысячи километров будет сожжено и отравлено, а в воздух будет выброшено неисчислимое количество едкой серной кислоты. И кто может предсказать, в какую сторону по воле ветров отправятся черные кислотные тучи? Алехин представил: вот они с Верочкой гуляют по берегу прекрасного Черного моря, а издали неожиданно наползает черная кислотная туча. А у них с Верочкой нет даже зонтиков. Ведь одежда на Верочке расползется на клочки, пожалуй, ошеломленно, но живо представил Алехин. И оборвал себя. Подошел к тому месту в статье, которое по-новому вдруг высветило его недавнюю беседу с паскудными корешами Заратустры Наманганова. Автор статьи как-то нехорошо, как-то очень даже нехорошо подчеркивал, что землетрясение - это вовсе не единственная штука, которая способна сыграть роль адской запальной машинки. По Черному морю, намекал автор, плавают корабли самого различного назначения, на нем испытывают боевые торпеды, бомбы, мины. Опять же, туристы швыряют окурки за борт, тревожно подумал Алехин. Известно ведь, что, если есть возможность совершить какую-нибудь пакость, всегда найдется придурок, способный ее совершить. Он чувствовал себя беззащитным. Выйдут однажды с Верочкой на катере в море, а вода под катером вдруг вспухнет, вскипит, гнусно дохнет тухлыми яйцами... Интересно, зачем понадобилась "Лоция Черного моря" пенсионеру? XVIII Смутно, нехорошо стало на душе Алехина. Набрал знакомый номер. Откликнулась Верочка. Он обрадовался: - У нас вчера Зоя Федоровна видела летающую тарелку. - И все? В голосе Верочки не слышалось ласки. - А еще мне подарили металлического рака, только он куда-то запропастился. - И все? - Холодок в голосе Верочки прозвучал уже совсем явственно. - А еще я прочитал в газете, что Черное море может взорваться. - И все? - А разве этого мало? - Алехин, - чуть не заплакала Верочка. - У меня в квартире лопнули трубы, кругом вода, даже с потолка течет. Я хотела сходить в театр на "Лебединое озеро", а ты со своим раком! - Верочка, - обрадовался Алехин, - давай я тебе помогу. - Я уже сантехника вызвала. - На ночь? - ужаснулся Алехин. - Какая разница? - обиделась Верочка. - Лишь бы пришел. - Прийти-то придет, только что от него пользы? - Почему ты так думаешь? - Потому что все они алкаши! - Надо верить в людей, Алехин! Верочка повесила трубку. В Алехине все кипело. Ну конечно! Лопнули трубы, сейчас сантехник придет. Ноги длинные, глаза лесные. К такой чего не прийти. Только он, Алехин, управился бы со всем за полчаса! Тревожно было Алехину. Сидит где-нибудь в подвале грязный террорист-сантехник и подло мастерит грязную самодельную бомбу. Может, сидит рядом, в соседнем доме. Пьяный, сходит к Верочке, дунет в трубу, а потом сядет в поезд, доберется до Черного моря, скотина, наймет катер и запузырит грязную бомбу куда поглубже. Вот бы поймать такого. За совершение такого подвига любое правительство не пожалеет даже отдельного домика... - Еще бы! - услышал Алехин ровный, отливающий металлом голос. И обернулся. И увидел на столе рака. XIX Ну, клешни - он ими слегка пощелкивал, попугивал. Ну, многочисленные усики - он ими медленно поводил. Ну, плоский, короткий, отливающий литой медью хвост. Ну, масса неясного назначения псевдоподий. А особенно глаза. Маленькие, черные, как бусинки. Глаза свои рак стеснительно, но высоко поднимал над собой - они были на тоненьких стебельках и вращались, как перископы. Иногда рак пятился, отступал, прятался за стакан с мутной водой, тогда Алехин только эти черненькие бусинки-глаза и видел. - Ты кто? - нервно спросил Алехин. - Что я тебе сделал? - Не хватало еще, чтобы ты мне что-нибудь сделал, - так же ровно и с большим достоинством ответил рак. Он беспрерывно помахивал, шевелил, подергивал всеми своими многочисленными усиками, клешнями, псевдоподиями. Алехин так и решил, что это дорогая импортная игрушка со встроенным магнитофончиком и с реакцией на человеческий голос. Но полыхнуло вдруг воспоминание о вчерашнем сне. Темный берег, коричневые глинистые холмы, уютный домик вдали, несомненно, его, Алехина, домик. И он с Верой, застыв у калитки, счастливо и слепо следит за морским прибоем. Несомненно, он, Алехин, получил домик от какого-то сильного правительства. Как Большой Герой. И получил, несомненно, за крупный подвиг. Может, даже за то, что спас Черное море от грязного террориста-сантехника. Правда, на соснах, похожих на рыжий укроп, вспомнил Алехин, возились какие-то рукокрылые, и у Верочки было много присосков... - Ты кто? - Я твой счастливый случай, - ровно ответил рак. - Звать Авва. - А я - Алехин, - на всякий случай представился Алехин и с большим сомнением хмыкнул: - Как это - Авва? Почему? - А почему ты Алехин? - Ну у меня и отец, и дед, и прадед - все были Алехиными. - А мне ты в этом отказываешь? Алехин пожал плечами. - Давай я буду звать тебя просто Алехиным. - Зачем? - Мы ближе станем друг другу. Я ведь вообще-то троякодышащий. - Это как? - А так. - Рак Авва многие человеческие слова воспринимал буквально. Например, слово "скотина". - Как всякая троякодышащая скотина, - пояснил он без всякого кокетства, - я дышу так, и еще так, и еще вот этак. Ты на ночь сунул меня в таз с мыльной водой, гадость какая, а я доброжелательно беседую с тобой и мечтаю долго продолжать наши беседы. Клешня рака стеснительно поднялась над стаканом, потом из-за другого края сверкнули черные бусинки-глаза. Они показались Алехину чрезвычайно умными, и это ему особенно не понравилось. Взял бы и вырвал с корнем! Но Алехин держался. Что-то заставляло его соблюдать вежливость по отношение к столь непривычному троякодышащему созданию. Решил, пусть болтает. Не кусается, уже хорошо. И глаза умные. Последнее почему-то не нравилось Алехину. Беспокоило. Навевало печаль. "Ну почему так? - думал он. - Почему Верочка вызвала сантехника? Мне не верит? Почему длинноволосый бил меня и всучил умного говорящего рака? Почему пенсионер Евченко никак не желает пролонгировать страховку? А Зоя Федоровна такую летающую тарелку видела, что ее собственное отражение ей безнравственно подмигнуло. И домик никак не сносят. И Верочка объявила испытательный срок. Гадко. Гадко". - Это еще что, - высунулся из-за стакана рак. - Это еще ничего. Будет гаже. - Да куда ж гаже? - Есть куда, - рассудительно помахал клешней рак. - К примеру, домик твой вообще сгорит, а Верочка выберет другого. Или пенсионер Евченко напишет на тебя донос, а метелка Ася приведет в твой домик всех своих сопливых детей. Или сержант Светлаев притянет за разглашение служебных тайн. Ты плюнь на всех. Прямо на всех и плюнь. - На кого это на всех? - На счастливчиков-соседей по девятиэтажке, на алкашей, хулиганов, гегемонов, кондукторов, упрямых пенсионеров, тупых сержантов, на членов правительства, - ровно перечислил рак Авва. - На всех подряд! В конце концов, Алехин, их много, а ты один. Купи билет, лети на Черное море. А я дам тебе одну маленькую штучку. Ты запузыришь ее поглубже, вот всем и прилетит. Они еще пожалеют, что не ценили тебя. - А за что меня ценить? - Ну как? - с гордостью произнес рак. - Ты - Алехин. Алехин выпучил глаза. Кажется, наглость рака Аввы не имела пределов. - Я сейчас тебе так запузырю, - сказал он, - что ты своих клешней не соберешь. - Ты лучше подними трубку, - посоветовал рак, стеснительно топчась за стаканом. - Слышишь? Телефон действительно надрывался. Алехин поднял трубку и из каких-то страшных глубин опять пахнуло на него подвальным холодом. Из глухих безымянных подвалов вечности, не пронумерованных никакими астрономами, услышал он ужасный знакомый голос: "И место жительства сменишь..." И сразу отбой. XX ...Почему сны? Зачем сны? Как объяснить радость и печальную тревогу коротких и быстрых снов? Почему в снах сходится несхожее? Почему, если тебе плохо, сон способен утешить? Алехину снился домик. Тот самый, что он, похоже, получил как Большой Герой. Крошечный милый домик в два этажа с витой деревянной лестницей. Стоял он на берегу моря за аккуратным штакетником. В соснах, похожих на колючий рыжий укроп, возились рукокрылые. На берегу жирно возились в грязи черные илистые прыгуны. Все тут принадлежало Алехину. Эта была его жизненная база. Она была им воздвигнута, как пирамида. Он всю жизнь возводил ее и теперь на вершине было начертано - ВЕРА. Ни люди, ни время не могли сокрушить возведенную им пирамиду, потому что имя ВЕРА, начертанное на ее вершине, включало в себя и НАДЕЖДУ, и ЛЮБОВЬ. Алехин шел по узкой уютной дорожке, посыпанной желтым песком. Он старался не шуметь, не скрипеть башмаками. Он видел в окне Верочку, она жарила на кухне что-то вкусное. Он торопился к Верочке, он жаждал Верочку, но чем ближе подходил, тем больше тревожился, потому что в знаменитой Книге было сказано: "Он ввел меня в дом пира, и знамя его надо мною - ЛЮБОВЬ". А Верочка, наверное, никогда не слышала про дом пира. Она стояла у открытого окна, потом крепкой грудью навалилась на подоконник и подставила влажные губы для поцелуя. Алехин жадно сжал Верочку, и она прижалась к нему, повторяя по-немецки: "Шлюссен, шлюссен, майн херр..." Алехину было хорошо. Обнимая Верочку, он знал: Большой Герой победил в великой борьбе. Но с кем и как он боролся? Почему это мучило его даже во сне? Какая-то неправильность чувствовалась во всем. Алехин хотел проснуться, но несло терпким колючим дымом, а Верочка обнимала его сразу всеми присосками, страстно шепча: "Шлюссен, шлюссен, майн херр..." И ни с того ни с сего у Алехина начала расти борода. За считанные минуты она, как туман, покрыла окрестности. А невидимая рука выставила перед ним огромную фотографию. Безрадостную, он это понимал. Опаленные деревья, печная труба над руинами... Война, понимающе качал головой Алехин. И вдруг понял, что это не война, а руины его собственного домика... Он проснулся. Но запах гари не исчез. Потом алый язык пламени с треском прорезал серую удушающую мглу и до Алехина дошло: горит, горит его гнездо! Горит его дом родимый, единственный, предназначенный на снос. Пылает с четырех углов. Рабочим портфелем Алехин высадил стекла и обожженный, отравленный, исцарапанный вывалился из окна. Огонь шумно рушил стропила. Подъехавшие пожарники помочь Алехину не могли. Просто сбивали пламя, не давая ему дотянуться до окон девятиэтажки. - Твой? - сочувственно спросил испачканный сажей пожарник, поставив перед Алехиным портфель. - Мой, - хмуро ответил Алехин. - Под окном валялся. Алехин кивнул. - Что сохранилось-то у тебя? - Вот ветровка, - хмуро объяснил Алехин. - Сушилась на веревке. Ну и портфель. - Ну хоть портфель сохранился. Считай, повезло. - Так и считаю, - хмуро кивнул Алехин. Тоской, безнадежностью, чем-то невыразимым, неясными, но тревожными обещаниями несло от дымящегося пепелища. XXI Впоследствии Алехин никак не мог восстановить в подробностях тот день. Зато метелки в страховой конторе проявили себя с самой лучшей стороны. Они не только сочувствовали, они помогали. А Зоя Федоровна сказала: "Алехин, на три дня ты свободен. Тебе следует отдохнуть". И почему-то добавила: "Как погорельцу". Услышав такое, метелки дружно набросились на Зою Федоровну. Дескать, как так? Алехину нужен настоящий отдых. Двадцать четыре дня, пока не опомнится. Но Зоя Федоровна остудила их пыл: - Есть закон. И добавила, потянув носом: - Может, пил? И повернулась к Алехину: - Согласен насчет закона? Алехин был согласен. Он знал, что в принципе Зоя Федоровна относится к нему не хуже, чем к метелкам. В конце концов, именно она, пользуясь своим официальным положением, выбила Алехину номер в гостинице. Как погорельцу. А в гостиницу ему позвонила Верочка. Сама! - Какой ужас, Алехин, - сказала она. - Я увидела в окно закопченную печку с длинной трубой и решила, что ты сгорел. - Уж лучше бы сгорел. - Оставь, Алехин. Самое дорогое у человека - это жизнь. И нелогично пожаловалась: - А у меня, Алехин, все наоборот. У меня вода отовсюду. Я, наверное, утону, Алехин. - Ты же вызывала сантехника... На ночь... - не удержался Алехин от маленькой колкости. - Он считает, что текут скрытые трубы. - Какие скрытые трубы в панельном доме? - Так сантехник сказал. Он, кстати, культурный и воспитанный человек. Я угостила его чашечкой кофе, - отомстила Алехину Верочка. - А на сегодня вызвала специальную бригаду. - У тебя кофе не хватит. - Я хорошо зарабатываю, Алехин. - Верочка догадывалась, что сердце Алехина разрывается от ревности, поэтому не обижалась. - Я взяла день без содержания. Вот сижу у окна, смотрю на твою закопченную печку и жду сантехников. - Может... помочь? Спрашивая, Алехин оставил всякий юмор. Он теперь разговаривал с Верочкой серьезно. Он вовсе не набивался к ней в гости (как погорелец). Просто не хотел оставлять Верочку одну с целой бригадой пьяных сантехников. "Сейчас! Сейчас!" А сами только и знают, что хватать беззащитную женщину за крутой бок. Вот Алехин держался с Верочкой умеренно. Но бок крутой тоже держал в уме. XXII Положив трубку, Алехин спохватился: а где рак? Где рак Авва? Неужели сгорел? Что скажет Заратустра Наманганов? Ведь Алехину намекали, что отдают рака на небольшой срок. Если они так били меня за то, что я не хотел брать, подумал Алехин, то как будут бить за то, что не хочу возвращать? - Не думай об этом, - услышал Алехин знакомый голос. На поцарапанной гостиничной тумбочке, прячась за графин с мутноватой несвежей водой, сидел рак. - Как ты выбрался из огня? - Из огня? Из какого еще огня? - Рак Авва, кажется, не понял вопрос. Он обновленно с любовью шевелил сразу всеми усиками, псевдоподиями и клешнями. - А-а-а, - все-таки дошло до него, - огнем ты называешь процесс окисления! Да, там все окислилось, - с глубоким удовлетворением выдохнул он. - И металл окислился. И дерево. И целлюлоза. И то, что вы называете пластической массой. Глазки-бусинки, поднятые над графином, с интересом обозревали гостиничный номер. Поцарапанная тумбочка. На ней графин с мутноватой водой и телефонный аппарат. Типовая гостиничная кровать, стол, торшер у стены. Живописная картина на стене "Утро в бобровом лесу" - ранний период безымянного гостиничного мастера. Настолько ранний, что по полотну между редких хвойных деревьев ходила только беременная медведица. А за широким хвойным деревом угадывалась настороженная фигура русского охотника с большим биноклем в правой руке. - Я много не дам, - загадочно произнес рак, - но свое ты получишь. Алехин пожал плечами. Он не знал, рад ли он появлению рака. Кажется, немного привык к нему. В любом случае он смутно чувствовал за раком нечто огромное и вовсе не игрушечное, как казалось в первые минуты общения. - Встряхнись! Докажи им всем, что они козлы. - Кому это им? - Да всем! Я перечислял. Ты помнишь. Трахни от души. Домик у тебя сгорел, квартира не светит. Верочка хочет посмотреть "Лебединое озеро", а тебе билет купить не на что. Опять же, пьяные сантехники, ночные распития кофе. Ну, Алехин! Кто относится к тебе с душой? Милиционер Светлаев? Или пенсионер Евченко? Или твоя начальница? Или президент страны? Ты же стоишь большего, Алехин. Вот и докажи. - Я докажу. - Как? - живо заинтересовался рак, и на тумбочке внезапно появилась желтая банка, очень удобная для пользования - плоская, на боках вмятины для пальцев. Так и просилась в задний карман брюк. - Как? Расскажи подробнее. - Ну, как... - неуверенно начал Алехин. - Получу страховку... - Всего-то? - Рак был разочарован. - А ты чего хотел? - Ты же высшее плацентное, Алехин! Бери задачу покруче. Вот лежит взрывной запал на тумбочке, видишь? Отдаю бесплатно. Садись в поезд и отправляйся к Черному морю. Отдохни, отведи душу, а потом запузырь запал в море. Вот они ахнут! - Кто они? - Да все, кто тебя не ценит. Ты вот Верочку хочешь, - рак стеснительно отвел глаза, - а она не пускает тебя в квартиру. Ты хочешь жить бурно, а тебя окружают глупые метелки. Ты уважаешь крупного математика Н., а он смотрит на тебя, как на подопытного обоссума... - Опоссума, - поправил Алехин. - ...какая разница? Никто не обращает на тебя внимания. У всех собственные квартиры, а тебя скоро и из гостиницы выставят. Кто ты вообще, Алехин? Кто о тебе слышал даже на этом свете? - А тебе-то что? - Мне за тебя обидно, Алехин. Не хочу, чтобы ты остался ничтожеством. Стукни кулаком по столу, запузырь запал в Черное море! - Я тебе клешни пообрываю, - пообещал Алехин. Рак добродушно возразил: - Я их регенерирую. И опять взялся за свое: - Ты только посмотри, как ты живешь, Алехин! В твоем возрасте каждое уважающее себя разумное существо раз пять уже объехало вокруг света. О других планетах я пока не говорю. А ты? Ну, Пицунда. Ну, рынок в Бердске. В твоем возрасте каждое уважающее себя разумное существо переспало с немалой дюжиной самок. О полусамках я даже и не говорю. А ты? Ну, даже предположим, что переспишь ты с Верочкой, что дальше? Пойдут плаксивые дети, нехватка денег, катастрофически надвинется старость. Начнешь болеть, Алехин. - Это еще почему? - Верочка начнет болеть. - Да почему? - Да по кочану! - не выдержал рак, топнув по тумбочке сразу семью или девятью конечностями. - Докажи всем, Алехин, что ты волевое существо. А то ведь смешное говоришь. Что тебе эта жалкая страховка? - Знаешь, Авва, - обиделся Алехин, - я, может, и бывал нечист на руку, но совесть у меня чиста. Затрещал телефон. Это Верочка, обрадовался Алехин. Но оказалась не Верочка. Снова прозвучал ужасный голос из Вечности. Низкий, угрюмый, исходящий из темного чрева Вселенной, из непредставимых ее глубин, пугающий до паралича. "Возьми, Алехин, взрывной запал... Трахни этих козлов... Ты свое получишь, Алехин..." Бросив трубку, он заорал: - Убери отсюда этот запал, а то я тебя самого трахну! - Не торопись, Алехин, - терпеливо уговаривал рак, прячась за графином с водой. - А то мы найдем другого. Мир узнает имя Большого Героя, но это будешь не ты. Вся твоя жизнь, Алехин, останется бессмысленной работой на грех. Понимаешь? В процентном отношении, Алехин, доля грехов, вырабатываемых твоими соплеменниками, давно уже превышает долю грехов, вырабатываемых всеми другими цивилизациями. А вы ведь не предназначались для выработки грехов. Сколько можно? Останови процесс. - Заткнись! Рак Авва нисколько не обиделся: - Ты стоишь большего, Алехин, поверь мне. Раз ты на меня голос возвысил, значит, действительно стоишь большего. Нельзя жить так, как вы живете. Сам посмотри. - Рак Авва выставил из-за стеклянного графина клешню и раскрыл валявшуюся перед телефоном желтую книжечку "К сведению проживающих". - Ты сам посмотри, Алехин. Здесь все вранье. И с наслаждением процитировал: - "Доставка в номер кофе, сигарет, фруктовой и минеральной воды, вафель и печенья, различных фруктов..." Вот позвони, позвони. Вот закажи в номер различные фрукты! Алехин из принципа набрал номер дежурной по этажу. - Различные фрукты? - неприятно откликнулась дежурная. - А может, вам заодно доставить различные спирты? - Получил? - обрадовался рак Авва, потирая сразу множеством псевдоподий. И добавил радостно: - Трахни их всех, козлов! - Ах, это погорелец? - вдруг дошло до дежурной, и голос ее стал сочувственным, а от того приторным и фальшивым. - Выпили, наверное? - И предложила так же приторно и фальшиво: - Хотите, принесу кофе? У меня свой. Из дому приношу. Растворимый. Одесский. - Спасибо, - отказался Алехин. Приторное сочувствие ему не понравилось. Но рака даже оно расстроило. - Смотри, - ровно произнес он, листая литой клешней странички желтой книжки. - "Гостиница предназначена для временного проживания иногородних граждан в течение срока, согласованного с администрацией гостиницы, но не свыше тридцати суток..." Кончатся эти сутки, куда ты? - Женюсь на Верочке. Рак Авва совсем расстроился: - Хочешь всю жизнь подбирать воду тряпкой? - Почему? - У нее трубы текут. - А ты откуда об этом знаешь? Рак Авва уклончиво промолчал. Но сдаваться не собирался. - Вот тебе для начала легкий вопрос, Алехин. Есть Бог или нет Бога? Алехин оторопел: - Не знаю. Но рак и сейчас не думал останавливаться на достигнутом. - Ладно, Алехин. Предположим, что Бог есть. Да? Но тогда он чего Бог? Только маленькой планеты Земля, или большой Галактики, или Метагалактики, или попросту всей Вселенной? - Откуда ж мне знать? - Ты, наверное, атеист, Алехин, - покачал головой рак. - Тогда скажи, атеист Алехин, почему зеркало меняет отражение слева направо, а, скажем, не сверху вниз? Алехин машинально глянул в зеркало, висевшее под живописным полотном "Утро в бобровом лесу". А действительно, почему? - Не знаю. - А хаос? - открыто торжествовал рак Авва. - Скажи мне, Алехин, раз ты такой умный, почему невозможно создать настоящий, истинный хаос? Почему так трудно создавать бесконечные ряды случайных чисел? Почему настоящий случай практически невозможен? - А это правда так? - удивился Алехин. - Правда, - удовлетворенно выдохнул рак и перелистнул еще одну страничку желтой книжки. - "Оставлять в номере посторонних лиц в свое отсутствие, а также передавать им ключи от номера воспрещается..." Почему? - Как почему? А если постороннее лицо очистит твой номер? - Очистит? - Все-таки рак Авва многие слова воспринимал слишком буквально. - Что в этом плохого? Чистая клешня, чистый номер, чистая Вселенная. Почему, Алехин, нельзя доверить ключ постороннему лицу? - Давать ключ постороннему лицу, - обозлился Алехин, - значит намеренно провоцировать его на кражу. Не выдержит, сопрет что-нибудь, а ему срок за это накрутят. - Срок? Рак Авва задумался. Слово "срок" явно о чем-то ему напомнило. -"Воспрещается хранить в номере громоздкие вещи, легко воспламеняющиеся и дурно пахнущие вещества..." А это почему? - Ну, припрешь ты в номер концертный рояль. - Алехин ухмыльнулся. - Как прикажешь убираться горничной? - Куда убираться? Алехин демонстративно не ответил. - А пользоваться нагревательными приборами? - в отчаянии вскричал рак Авва. - Почему нельзя пользоваться нагревательными приборами? Почему нельзя переставлять в номере мебель? - А это нарушение гармонии, - красиво объяснил наконец пришедший в себя Алехин. - Переставлять мебель и пользоваться нагревательными приборами в номере - это же явное нарушение гармонии, Авва. Сам подумай. Начнется пожар, то есть процесс активного окисления, а в номере громоздкие вещи и легковоспламеняющиеся дурно пахнущие вещества. Соседей отравишь, сам сгоришь. - Я несгораемый, - возразил рак. - "Воспрещается курить и распивать спиртные напитки в случае возражения других лиц, проживающих в номере..." - А ты возражаешь? - спросил Алехин, демонстративно раскуривая сигарету. - Возражаю. - Рак Авва опасливо выглянул из-за графина. - Перебьешься. - Все вы такие, - укоризненно покачал клешней рак. - И ты, Алехин, такой. Ничем не отличаешься от других ничтожеств. И попросил со страстью: - Помоги себе! Трахни обидчиков! О тебе напишут двенадцать книг. И все будут с отчетливыми изображениями лиц, приятных тебе. - У меня все фотографии сгорели, Авва. - Мы их восстановим. Мы снимем настоящий полнометражный фильм. Помоги, Алехин, своим соплеменникам, останови массовую выработку грехов. Грехи планеты Земля одурманили всю Галактику. Мы терпеть не можем. Ваши грехи ложатся на нас. Ваши грехи душат нас. Они не дают нам развиваться. Мы устали отвечать за вас. Зачем тебе слабая капризная самка? Мы доставим тебе крепкую и здоровую из сферы Эккурта. Самки из сферы Эккурта, Алехин, приносят крепкий и волевой помет. Выбери судьбу, достойную разумного существа! Хочешь, я прямо сейчас выдам тебе билет до самого Черного моря? - А обратный? - Зачем тебе обратный? Выйдешь в море, запузыришь запал как можно глубже. Вот и все. Зачем обратный билет Большому Герою? XXIII А дежурная принесла кофе. Это была молодая, уже увядающая женщина. Она во все глаза смотрела на погорельца Алехина. Она охала и ахала, все еще приторно, но уже не так фальшиво. Она вынимала из карманов фирменного голубого халата печенье и сахар в пакетиках. Рака на тумбочке и взрывной запал она почему-то не замечала. По крайней мере ни разу не посмотрела в сторону тумбочки. Выпроводить ее оказалось не так просто. Но она отвлекла Алехина. Честно говоря, он ведь пока никак не представлял своего будущего. Если, скажем, поддаться на уговоры рака Аввы и трахнуть всех, то во что это выльется, какие формы приобретет? Алехину вовсе не хотелось превращаться в какое-нибудь знаменитое членистоногое, ему не хотелось иметь крепкий здоровый помет от какой-то там крепкой и волевой самки из сферы Эккурта. Тревожила его и туманная судьба Большого Героя. Что это вообще за Большой Герой? За что отличают таким необычным званием? Но главное - Верочка. Хрустальная вершина его величественной жизненной пирамиды. Он не выдержал и набрал знакомый номер. К сожалению, за истекший час настроение Верочки нисколько не улучшилось. - Я всех соседей обошла, Алехин, ни у кого вода не бежит, только в моей квартире. И сантехников нет до сих пор. - Хочешь, приду? - Не надо, Алехин. - В обычной жизни Верочка руководствовалась какими-то своими, впитанными с молоком матери представлениями. - У меня тут как на "Титанике". - А ты плюнь, - вдруг предложил Алехин, ужасно поразившись собственной смелости. - Придут сантехники и пусть занимаются. А ты уйди. И ключ им не оставляй. Для ответственности. Пусть работают, пока все не сделают. - Да куда я пойду, Алехин? - Как это куда? - заорал он. - Ты же хотела посмотреть "Лебединое озеро". Пошли в театр. Я погорелец, а у тебя трубы текут. Куда нам еще идти? - На "Лебединое озеро"? - переспросила Верочка. И сказала, подумав: - Пошли. Алехин чуть не уронил трубку. Он был в восторге. Он даже замахнулся трубкой на рака Авву, нацелившегося было отключить телефон: "Я тебя сейчас трахну!" И уже в трубку закричал Верочке: - Правильное решение! Нельзя поддаваться никаким обстоятельствам! Захотела посмотреть "Лебединое озеро", иди в театр! - И, прикрыв трубку рукой, грозно пообещал нервничавшему раку: - Я тебя трахну! Последние слова, кажется, расслышала Верочка. Она как бы ничего не поняла, но обрадовалась: - Ну ладно. Жди у театра. XXIV Алехин был в восторге. А опечаленный рак, укрывшись за графином, следил за Алехиным с болью и с недоумением. Дом сгорел у человека, важный выбор не сделан, будущее под вопросом, а он рвется к болезненной капризной самке. - Тебе не понять, - заявил Алехин. - Тебе, Авва, самому пора брать билет. И тоже в один конец. Только не к Черному морю, а куда-нибудь подальше на север. И предупредил: - Начнешь спорить, суну тебя в сосуд с царской водкой. И вдруг похолодел. Деньги! Деньги! Вот о чем он забыл. У него нет денег! И немедленно в контору. Ответила вахтерша. Метелки, значить, ответила, у Зои Федоровны. А Зоя Федоровна, значить, не велела никого звать к телефону. Алехин позвонил сержанту Светлаеву. Домашний телефон не отвечал. Пришлось звонить в отделение. - Сержант Светлаев отсутствует. - А где отсутствует сержант Светлаев? - В служебной командировке. - В Черепанове? В Бердске? В Искитиме? Где? - Никак нет. На Чукотке. - Разве у сержантов милиции бывают такие командировки? Трубка растерянно и завистливо засопела, тогда Алехин позвонил Соньке. - А, это ты, скунс? - ответила трубка наглым голосом речника Косенкова. - Чего тебе? Ты у нас уже все застраховал. Может, хочешь застраховать мою жизнь на свое имя? Не получится! И гнусно добавил: - Скунс! В дверь номера постучали. - Войдите, - хмуро кивнул Алехин. Дверь распахнулась, и в номер, как буря, влетел крупный математик Н. От него так и несло крейзовой энергетикой. "Сильно погорел?" - спросил он, хватая Алехина за плечо и восторженно его рассматривая. Тактом он, видимо, не отличался. Конечно, мог при случае обратиться к малознакомому человеку на "вы", но это не было его главной особенностью. Не выпуская Алехина из крепких объятий, он обрушил на него массу самых невероятных вопросов. Снились ли Алехину сны? Не ощущал ли он во сне тревогу? Вспыхнул ли его домик сразу или это случилось как-то необычно? Не было ли у Алехина в последнее время видений? Не прыгала ли по домику мебель? Не собирается ли Алехин совершить в ближайшее время что-нибудь особенное? Алехин отбивался. Он ни слова не сказал о раке. Он промолчал о некоторых своих снах. Но все равно крупный математик Н. радовался: - Значит, ты проснулся, а вокруг все во мгле? И ты начал задыхаться? И бросил портфель в окно? И портфель выбил стекла? И ты вывалился из огня? И вдруг повторил: - А сны? Какие сны видел? И опять странный холодок тронул Алехина. Он вспомнил невидимую руку, во сне протянувшую ему фотографию. Он думал, на фотографии война, а на ней дымились руины его собственного домика. Но вслух он сказал: - Ничего не снилось. Математик явно не поверил, но, пробежавшись по комнате, принюхавшись, приглядевшись, все же ушел, оставив на кровати газету. Непонятно, с умыслом или просто так. XXV Газета оказалась университетская. Прикидывая, у кого можно срочно добыть деньги, Алехин машинально раскрыл свежие, пахнувшие типографской краской, листы. Всю третью полосу газеты занимала статья крупного математика Н. под интригующим названием "НЛО в Новосибирске". Это радовало. Во-первых, большой промышленный город, как говорится, не чужд страстей. Во-вторых, можно при случае успокоить сержанта и Зою Федоровну: не привиделось им то, что они видели. Ну а в-третьих... Он вчитался. "...Погода вчера была переменная, рассказал нашему корреспонденту штурман вертолета С. Непялка. Цель, о которой идет речь, мы обнаружили во время тренировочного полета. Внизу всегда много ярких естественных бликов - озерца, старицы, речки, а обнаруженный нами объект характеризовался более тусклым, я бы сказал, ртутным блеском. Шел неизвестный объект на высоте порядка пятисот метров, но, заметив нас, мгновенно переместился метров на восемьсот выше и стал уходить в сторону. Мы вели вертолет прямо за ним. Это не понравилось объекту. Вдруг развернувшись, он пошел на нас, резко увеличиваясь в размерах. Тогда мы отвернули под девяносто градусов. А объект зеркально повторил наш маневр. На более близкое знакомство мы, скажу прямо, не решились. А когда уходили на посадку, то видели, что странный объект как бы остановился и, повисев над нами, вернулся на свою исходную позицию на высоте примерно в пятьсот метров. Как птица, отогнавшая хищника от гнезда". - Читай вслух, - потребовал рак Авва. "...На что был похож объект? По Центральному телевидению недавно показали кадры, отснятые японцами на Аляске. Так вот, наш объект был точной копией тускло отсвечивающих шаров, которые снимали японцы. Может, мне показалось, но по поверхности наблюдаемого нами объекта даже расплывались какие-то круги. Как бы неясные отражения. Диспетчер С. Букин: После того как вертолет пошел на посадку, НЛО совершил несколько больших кругов в стороне от аэропорта, над городом Краснообском, спутником Новосибирска. Мы ясно видели его маневры на экранах радаров. Более того, мы зафиксировали точный курс, и точную высоту нахождения неопознанного объекта. Уникальный случай? Несомненно. Единственный ? Вовсе нет. В ноябре прошлого года жители Новосибирска в течение целой недели могли наблюдать над городом такие же странные светящиеся объекты. Они стремительно двигались на огромной высоте. От некоторых объектов вниз уходили расходящиеся пучки света. Студент М. Янушевич: Вышел я во двор и глазам своим не поверил. Напротив, метрах в тридцати от меня, завис над зеленой травой здоровенный шар. Ну, как елочная игрушка. Завис, как на воздушной подушке, только пыль не летит и трава не помята. А поверхность шара блестит и ходят по ней кривые круги, будто спираль крутится. Я шагу не успел сделать, а он снялся с места и взлетел. Минут пять я его видел, а потом он растворился в небе..." - А комментарии? - не без интереса спросил рак. "...Доктор физико-математических наук крупный математик Н. любезно согласился ответить на наши вопросы. Наш корреспондент: Доктор Н., в математике вы узкий специалист. Ваши работы известны семи-восьми таким же узким специалистам, зато широкий круг читателей восхищается написанной вами книгой об НЛО. Скажите, что подтолкнуло вас к разработке столь, скажем, вызывающей темы? Я имею в виду книгу "Кто-то извне", изданную в Англии и в Германии. Любовь к загадкам? Природное любопытство? Как вообще складывалась судьба книги? Математик Н.: Книжке долго не везло. В одном издательстве книжка была даже набрана, но военная цензура заставила рассыпать набор. Оказывается, сам того не зная, я покусился на тайны наших военных. Долгое время моя книжка числилась в списке не рекомендованных к печати трудов. Так сказать, индекс либрорум прогибиторум. Надеюсь, перевод не нужен? Но времена меняются. Я считаю, что мы живем в очень интересное время. Я имею в виду и то, что теперь можно открыто ставить проблему НЛО. В памяти компьютеров хранятся тысячи необъясненных фактов. Например, случай, описанный в вашей газете, всего лишь один из многих. Было, что НЛО атаковали самолеты и вертолеты, пытаясь отогнать их от каких-то важных для них мест. Классический пример - гибель в 1948 году капитана ВВС США Томаса Мантела, самолет которого на глазах у других пилотов развалился в воздухе при попытке догнать подобный объект. Или, скажем, недавний случай с иранскими "фантомами", которые вынуждены были совершить преждевременную посадку после того, как при погоне за НЛО у всех у них враз отказала электроника. Наш корреспондент: А что вы можете сказать о природе НЛО? Математик Н.: Ну, блок гипотез о природе НЛО обширен. Некоторые из них касаются внеземного разума. Вы, наверное, хотите об этом услышать? Не смущайтесь. Вполне возможно, что мы давно находимся под пристальным наблюдением других, более развитых цивилизаций. Я подчеркиваю, именно цивилизаций. И вполне понимаю ваш скепсис. Трудно поверить, что некоторые представители человечества уже не раз побывали в таких удаленных от Земли местах, как созвездие Гончих Псов. Наш корреспондент: Как это понимать? Математик Н.: Я всегда подвергаю сомнению все сообщения о подобных путешествиях, но отдаю себе отчет в наших весьма далеких от ясности представлениях об истинной структуре окружающего нас мира. Разве не так ? Разве наше знание окружающего мира не отрывочно ? Разве оно не грешит многими пробелами ? Иногда сами эти лакуны в знаниях мы принимаем за особую форму физических законов. Понимаете? Даже та часть фундаментальных физических законов, что нами выведена и доказана, вовсе не обязательна для каких-то других, более отдаленных от нас частей мира. Понимаете ? Мир, в котором мы живем, нами пока недостаточно изучен. Образно говоря, мы, люди разумные, стоим у ноги чудовищного существа, более крупного, чем Эверест, и, тщательно изучая эту ногу, пытаемся представить себе общий образ существа. Это сравнение вполне можно отнести к НЛО. Неопознанные объекты всего лишь малая часть огромного, во многое неизвестного нам мира. Наш корреспондент: А не могут НЛО оказаться шаровыми молниями ? Математик Н.: Шаровая молния живет секунды, редко минуты. НЛО живет сутками, неделями, есть свидетельства - месяцами. Шаровые молнии не превышают в диаметре нескольких дециметров, НЛО не ограничены в размерах. Траектории шаровой молнии, как правило, повторяют изгибы рельефа, а у НЛО траектория полета может быть самой вычурной. Шаровые молнии возникают только в атмосфере, насыщенной электричеством, НЛО появляются где угодно. Наш корреспондент: Академик В. Казначеев в открытой печати высказал предположение, что НЛО ниоткуда не прилетают, что они порождение нашей собственной планеты. "Организованная энергия, структуры которой, сливаясь, образуют новые виды материи", - так сформулировал свою мысль академик. Можете добавить что-нибудь? Математик Н.: Гипотеза академика В. Казначеева напоминает мне "мыслящий эфир" древних греков. Но, в конце концов, почему нет ? Есть свидетельства, подтверждающие способность НЛО амебообразно перетекать друг в друга, отпочковываться от какого-то общего "тела", наконец, элементарно делиться. Почему бы не подумать о проявлениях, скажем, некоей гипотетической небелково-нуклеиновой жизни? В конце концов, разумные рассуждения не бесполезны. Наш корреспондент: Складывается впечатление, что в последние годы НЛО идут на людей прямо-таки косяками. Математик Н.: Просто факты их появления замалчивались. А есть и объективные обстоятельства, мешавшие и до сих пор мешающие получать достаточно достоверную информацию. Человек весьма болтливый биологический объект, при этом он наделен сильными чувствами, он в высшей степени эмоционален. Например, человеку присущи чувство стыда, ответственности, иронии, смущения, он часто боится показаться смешным. В серьезном деле это здорово мешает, Несколько лет назад некто С., директор крупного химического комбината, полностью отравившего протекавшую по району реку, прогуливался вечером по пустынному парку. У него было плохое настроение. Он был угнетен обязанностью в короткий срок выплатить крупные штрафы и обдумывал возможность оправдать действия своих подчиненных перед местным населением и начальством. Вдруг рядом с ним опустился бесшумный корабль, не имевший определенной формы, и С. попал в другой мир - благоухающий, опрятный, полный уюта и чистоты. Только через три месяца странные похитители, очень похожие на людей, но не люди, вернули С. на Землю. Понятно, нас интересует: где находился С. все эти три месяца? С кем он провел указанное время? Вы думаете, С. подробно рассказал о том, что с ним случилось? Да нет, конечно. В том-то и дело, что он старался это скрыть. Он признался в случившемся только нескольким самым близким людям, потому что прекрасно понимал - выскажись он публично, в лучшем случае его запрут в психушку. Ему выгоднее было врать. Он придумывал несуществующих любовниц, фантастических похитителей, требовавших от него выкупа. Он врал по тем самым причинам, о которых я говорил выше. Или слесарь М. Совершенно ординарный веселый молодой человек. Он собрался на свидание с девушкой и для смелости выпил. Девушка к месту свидания запоздала, зато рядом со слесарем появились маленькие зеленые человечки. Для разминки слесарь М. попытался погонять их по пустому бульвару, и в итоге попал в неземной корабль, в котором тоже пробыл три месяца. Думаете, вернувшись на Землю, слесарь М. честно рассказал о том, что с ним произошло? Да нет, нет, конечно. Все знали, что слесарь М. не дурак выпить. Конечно, раньше он никогда не допивался до зеленых человечков, но тут... Подумайте сами. Любимая девушка... Трехмесячное отсутствие... Кстати, существует гипотеза, что за нами внимательно наблюдают как раз потому, что мы слишком далеко зашли в своем нравственном и экологическом безумии. Нас боятся. Понимаете? Совершенствуя грязную технику, мы становимся опасными для окружающего мира. Чем страшнее наши свалки, чем грязнее наши вода, суша, воздух, тем большее мы к себе привлекаем внимание. Давно пора говорить об этом вслух, громко. Давно пора понять, что, скрывая свои болезни, мы только усугубляем их. Вот почему, пользуясь вниманием вашей газеты, я обращаюсь ко всем и к каждому. Если с вами произошло что-то странное, что-то необычное, что-то смущающее вас, не стесняйтесь, обратитесь к нашему телефону доверия. Его номер легко запоминается и указан в конце статьи. Пусть вы чувствуете себя испуганным, пусть вы стыдитесь каких-то поступков, пусть вам внушена мысль об отвращении к любым общественным обращениям, переборите себя - ваши знания необходимы науке!" - Там действительно указан номер телефона? - живо заинтересовался рак Авва. И задумался. Втянул в металлические глазницы стебельчатые глаза, прижал к телу клешни, псевдоподии, усики. И замер в таком положении, затаившись за графином с мутной желтоватой водой. В этот момент позвонили. - Погорелец, - мягко сообщила все та же дежурная по этажу. - У нас в холле внизу есть почтовое отделение. Там вами интересовались. На ваше имя пришел перевод. Вы спуститесь вниз, паспорт ведь у вас сохранился? XXVI Он спустился. Переводов на самом деле оказалось семь. Один на три рубля сорок девять копеек, три - по одному рублю семьдесят четыре копейки, два - по пятьдесят две копейки, а один аж на семь рублей и тридцать четыре копейки. То есть Алехин сразу мог получить семнадцать рублей и восемь копеек! Заполняя квитанции, Алехин стыдливо отводил глаза от кассирши. - Вот всегда так... - бормотал он. - Ждешь, ждешь... Бормотание не выглядело убедительным. Он не знал, откуда Свалились на него деньги. - Из газет это, - сухо прояснила ситуацию кассирша. - Вот на квитанциях указан обратный адрес. Фельетонами пробавляетесь? Похоже, кассирша не уважала фельетонистов. Алехин тоже не уважал фельетонистов, но деньги есть деньги. Да и пришли деньги как гонорар за отвергнутую ранее рекламную статейку о льготном страховании для пожилых людей. Как говорят, в жизни всякое случается. Лет пять назад, например, Алехин купил семь лотерейных билетов. И вспомнил про них только месяца через два, увидев валявшуюся в конторе газету. Отыскав билеты, отправился в ближайшее отделение связи. "Вот билеты, я про них забыл, - попросил он скучавшую за стойкой кассиршу. - Проверьте, пожалуйста". Кассирша повела тонким пальчиком по колонке цифр и мило улыбнулась: "Вы счастливчик. От души поздравляю. Вы выиграли "Славу". Будильник". Она взяла второй билет и весело рассмеялась: "Вы выиграли еще один будильник. Тоже "Слава". Поздравляю". Алехин не поверил, но кассирша вновь повела тонким пальчиком по колонке цифр и голос ее упал: "Глазам не верю. Вы и на третий билет выиграли будильник". Алехин решил, что кассирша его разыгрывает, но она продолжала водить пальчиком по серым колонкам цифр. Правда, ни с четвертым, ни с пятым, ни с шестым, ни даже с седьмым выигрышем она Алехина поздравлять не стала. Когда это один человек на семь купленных лотерейных билетов выиграл сразу семь будильников "Слава"? На вопрос, будет ли Алехин забирать выигрыш будильниками, он строго ответил: "Только наличными". И сильно помрачневшая кассирша буркнула в ответ: "Клоун!" XXVII Семнадцать рублей и восемь копеек! Они с Верочкой посмотрят "Лебединое озеро", а потом зайдут в кафе и вкусно перекусят. Сантехники к тому времени закончат ремонт, конечно, и Верочка пригласит его навести порядок в квартире. До встречи оставался час. Алехин почистил единственную рубашку, накинул на плечи уцелевшую после пожара ветровку и спустился в холл. С Верочкой он решил вести себя просто. Как нормальный человек, не как погорелец. Верочка чуткая и понимающая женщина. Она должна оценить простой и убедительный стиль. Он ни на что не будет жаловаться, он даже расскажет Верочке что-нибудь смешное. Скажем, о приборе крупного математика Н., погибшем в огне пожара. Нет, спохватился Алехин, я ни словом не обмолвлюсь при Верочке о пожаре. Не хочу выглядеть погорельцем. Я простой надежный мужчина, на которого может положиться простая симпатичная женщина. Что может означать глагол положиться?- задумался Алехин. И вдруг вспомнил полковника с улицы Выдвиженцев. Полковник в отставке Самойлов считался в Госстрахе грубым и бескомпромиссным человеком. Метелок он в квартиру просто не впускал, а Алехина впускал для того, чтобы минутой позже спустить с лестницы. Он явно не считал страховку предметом первой необходимости. Все метелки называли полковника невоспитанным человеком и бесперспективным клиентом. Однажды в магазине "Культтовары" выкинули детские механические игрушки. Для смеху (пугать метелок) Алехин купил парочку прыгающих лягушек. Проходя по улице Выдвиженцев, рассматривая купленные игрушки, он решил еще раз (на всякий случай) заглянуть к полковнику Самойлову. На успех он, конечно, не надеялся, но чем черт не шутит. Зная характер полковника, он заранее решил не даться в руки полковника, не быть спущенным с лестницы, а пусть спешно, но самому по ней сбежать. Когда полковник открыл дверь, Алехин держал одну из лягушек в руке. В этом не было умысла, но, увидев лягушку, полковник вдруг страшно удивился: - Это чего? - Это лягушка. - Механическая? - Ну да. - А ну войди! Железной рукой полковник Самойлов ухватил Алехина за грудки и втащил в квартиру, захлопнув за собой дверь на замок. Заметьте, не сбросил с лестницы, а, наоборот, втащил в квартиру. - Сыграем? - В очко? - испугался Алехин. - Почему в очко? - А во что? - В лягушек. - Как это в лягушек? - А вот мы так делали в молодости, - грубо признался полковник. - Снимали с лягушек эти дурацкие кожухи, получались механические гоночные аппараты на лягушиных лапах. Лягушек у тебя две? -Две. - Ну снимай кожух со своей. А своим экземпляром полковник Самойлов посчитал вторую купленную Алехиным лягушку. Ободранные лягушки выглядели эффектно. Устойчивые квадратные механические гоночные аппараты на лапах. Лапы у своего гоночного аппарата полковник Самойлов умело подогнул. Чувствовался опыт. Гоночный аппарат полковника Самойлова выглядел приземисто и мощно. - Победа будет за нами, - неуверенно заметил Алехин. - Это точно, - по-военному ответил полковник Самойлов. - А приз? - спросил Алехин. - Приз? - Увлекшись приготовлениями, полковник в отставке забыл про столь важную часть соревнований. - Выиграешь в семи забегах, получишь бутылку "Столичной". Соответственно наоборот. - Я не пью, - соврал Алехин. Полковник с отвращением посмотрел на него. - Если проиграете в трех забегах, - предложил Алехин, - то страхуете мебель. Если проиграете в пяти забегах, страхуете квартиру. Если проиграете во всех забегах, страхуете жизнь. Полковник Самойлов задумался. В военных глазах мерцали загадочные огоньки. Наверное, как всякий военный человек, он взвешивал шансы. Наверное, пытался понять, что выгоднее: сразу спустить Алехина с лестницы, получив ординарное удовольствие, или принять гнусное предложение жалкого штафирки, а потом уже, выиграв, спустить жалкого штафирку все с той же лестницы каким-нибудь особенно изощренным военным образом? Остановился полковник на втором варианте. В тренировочных забегах лягушки, точнее, то, что от них осталось, вели себя разнообразно. Одна падала на бок, задирая вверх трепещущие лапки, другая резко меняла направление движения. Понадобилось немало усилий, чтобы нормализовать их поведение и выработать единый стиль. После чего полковник Самойлов красным мелком начертил на крашеном полу две параллельные беговые дорожки, разметил линии старта и финиша и вытащил из ящика письменного стола чудовищно большой револьвер неизвестной Алехину системы. - Заряженный? - Полный комплект. - Боевыми? - А то! - Зачем? - робко спросил Алехин. - А стартовый выстрел? - А соседи услышат? А обои испортим? Полковник подумал и спрятал револьвер обратно в стол. С веселым стрекотанием носились по расчерченным дорожкам два странных гоночных аппарата на лягушиных ножках. Алехину четко шла пруха. Часа через два он застраховал мебель полковника в отставке Самойлова. Через два с половиной - квартиру полковника в отставке Самойлова. И, наконец, через три - жизнь полковника в отставке Самойлова. Заодно на двоих они выпили бутылку "Столичной". Прощаясь, полковник сказал сухо: - Мы, военные, умеем проигрывать! XXVIII Верочка! - пело сердце. Карман ветровки оттягивало, но Алехин не стал выбрасывать опечаленного рака. Верочка! Теплый вечер. Низкое солнце. Недалеко от горисполкома Алехин увидел большую толпу. Или митинг, подумал, или цыганки. Но тут же забыл и про митинг, и про цыганок, потому что увидел впереди Верочку. Она шла плавно. Толпа как бы обтекала ее. Мужчины оглядывались, вздергивая головы, как норовистые быки, а женщины поджимали губки. Еще бы! Верочка шла легко, свободно. Не размахивала руками, не прижимала руки к бокам. Длинноногая, в коротенькой юбке, с голыми ногами и в такой прозрачной кофточке, что, пожалуй, уместно было бы что-нибудь и поддеть под нее. Кто-то легонько похлопал Алехина по плечу. - Билет до Сочи. С однодневным отдыхом в санатории "Север". Алехин очнулся. Маленький длинноволосый тип из команды Заратустры Наманганова протягивал ему голубой авиабилет. К счастью, ни Вия, ни Заратустры рядом не наблюдалось. - Иди ты! Алехин с восхищением уставился на приближающуюся Веру. - Алехин, - печально произнесла она вместо приветствия. - У меня так и течет. А сантехники придут только вечером. Может, нам не ходить в театр? - Ты же хотела "Лебединое озеро"! Верочка нежно взяла агента под руку. Идя рядом, она так откидывалась, что кофточка на груди становилась почти прозрачной. Никогда Алехин не видел Веру так близко и так отчетливо, и, чувствуя это внимание, Верочка оживилась. Он не знал, чем тронул Верочку, но она действительно оживилась. Она как бы мягко подталкивала Алехина высоким бедром, она явственно прижималась к нему тугим боком. Алехин сразу возненавидел всех этих жалких самцов, оглядывающихся на Веру. Он сам хотел на нее оглядываться. "Билет в Сочи! Ишь, придумали! С однодневным отдыхом в санатории "Север"..." У Алехина были деньги. Он вел Верочку в театр. Он гордился тем, что Верочка красивая. Он радовался, что вечер теплый, а под ногами поблескивают веселые плоские лужи от недавно пролившегося непродолжительного дождя. "Хорошо бы увидеть очень большую лужу, - подумал он. - Я бы взял Верочку на руки и легко перенес через широкое водное пространство. И, наверное, увидел бы сквозь прозрачную кофточку..." А Верочка шла свободно. Она шла легким широким шагом. Она легко переступала через плоские лужицы, чуть поддергивая при этом свою и без того короткую юбку. Впрочем, поддергивание можно было считать условным. Ничего больше того, что Алехин уже видел, Верочка показать не могла. Они шли под веселыми липами прямо на театр, как в сторону небольшого дружелюбного государства. Они были послами в мир чистого искусства. Алехин расправил плечи и старался не смотреть на грудь Веры, очень уж прозрачная оказалась у нее кофточка. От него веяло уверенностью, и Верочка смотрела на него снизу вверх. - Ты мало отдыхаешь, Алехин... - Мы вместе Поедем в отпуск... - На Черное море? - Конечно. - Так ведь на это деньги нужны, Алехин, - очень серьезно ответила Верочка. - Я, правда, неплохо зарабатываю. Вместе с премиальными и рекламными. Но все равно на отпуск деньги надо специально откладывать. Алехин кивал, Верочка жаловалась: - Иногда так хочется откровенности... Чтобы излить душу... Чтобы услышать откровенность за откровенность... К чему это она? - насторожился Алехин. Но спросить не успел. Они как раз подошли к особенно большой, к особенно плоской веселой луже. По ее поверхности бегали веселые радужные разводы. "Осторожнее, Верочка", - хотел сказать Алехин. Он даже хотел подхватить ее на руки, но не успел, не решился. - Ступай вон на тот кирпич, а я приму тебя на сухом месте. Верочка, смущаясь, чуть поддернула и без того короткую юбку. Ноги у нее были длинные, загорелые. Выказывая робость и смущение, она ступила длинной загорелой ногой на указанный Алехиным кирпич. Кирпич под ногой Верочки незамедлительно перевернулся. С жалобным стоном, как раненая лебедь, Верочка ухнула в грязную мерзкую лужу, покрытую нефтяными разводами. Знай Алехин, как это делается, он тут же бы умер. Или провалился сквозь землю. И там, среди антиподов, на той стороне Земли, жил бы еще несколько времени тихо и незаметно, как некое давно вымирающее растение. Но он не умер. И не провалился. Поднимая Веру, чуть не сорвал кофточку, ставшую совсем прозрачной. - Ты простудишься, - жалко бормотал он, насильно закутывая Верочку в сорванную со своих плеч ветровку. - Ты простудишься и умрешь. - Такси! - кричала мокрая Верочка. - Ты простудишься и умрешь, - жалко бормотал Алехин. - Побежали ко мне, я затоплю печку. Ты обсушишься. В волнении он забыл о том, что уже сутки как погорелец и нет у него ни домика, ни печки, ничего нет, а в казенную гостиницу строго воспрещено приводить посторонних лиц, особенно противоположного пола. - Такси! Ни разу не оглянувшись, Верочка нырнула в салон, и Алехин остался один перед плоской взбаламученной лужей. На душе было скверно. "Плевать, - угрюмо решил он. - Жизнь не удалась. Прав рак Авва. Возьму запал и всех трахну!" XXIX Мир рухнул. Алехин стоял под окнами девятиэтажки. Пять минут назад он прошел мимо родного пепелища, и теперь скорбный запах гари преследовал его. Подняв голову, он с тупым отчаянием всматривался в неяркую вечернюю звезду Верочкиного окна. Рядом скромно светились окна однокомнатной квартиры упрямого пенсионера Евченко. А в окнах квартиры сержанта Светлаева света не было, наверное, он еще не вернулся из служебной командировки. В узком роковом переулке Алехин чувствовал какое-то движение, но не оборачивался. Плевал он теперь на роковой переулок. Подозрительный силуэт скользнул в телефонную трубку, Алехин и на этот раз не повернулся. Плевать ему на подозрительные силуэты. "Вегетирую, как микроб на питательной среде". Однажды Алехин услышал такое от крупного математика Н., но только сейчас до него дошел смысл. Поистине, микроб. Любой человек, даже самый неуклюжий, мог вовремя подхватить Верочку. А на меня нельзя положиться. Он тоскливо следил за окном Верочки. Она ведь хотела увидеть "Лебединое озеро", а я уронил ее в лужу. У Верочки течет с потолка, а я не помог. У нее пьянствуют грубые тупые сантехники, честь и достоинство Верочки подвергаются опасности, а я стою тупо, как козел, и смотрю на ее окна. Правда, вдруг подумал он, у нее, может, все исправили? Может, она сейчас приняла горячий душ и пьет чай из тонкой фарфоровой чашки. Сидит в кресле в тонком полупрозрачном халатике без ничего под ним и с презрением вспоминает, какое ничтожество этот Алехин! А ветровку выбросила. На всякий случай он позвал: "Авва!" - но умный рак не отозвался. Получается, я и рака отдал Верочке, с горечью подумал Алехин. Я все ей отдал. А Верочка... Он задумался. В проскользнувшей мысли таилась какая-то зацепка... А Верочка ведь не швырнула в меня ветровку... Значит... Она же не станет присваивать чужую вещь... Надо позвонить ей, решил он... Может, она простуженная лежит на мокром диване и стонет, а со всех сторон хлещет вода, как в тонущем "Титанике", и надрывно поют пьяные сантехники. Уеду из города, решил он. Позвоню Верочке и навсегда уеду. Он поискал монетку. Он решил позвонить Вере незамедлительно. - Эй, ребята, - воззвал он к подозрительным силуэтам, хихикающим в телефонной будке. - Двушки не найдется? Неприятно знакомый голос назидательно произнес: - Работать надо, козел! - Тебе двушки жалко? - А вот билет в Сочи, - вылез из будки длинноволосый и помахал голубой бумажкой. - С однодневным отдыхом в санатории "Север". - Иди ты! Длинноволосый без замаха ткнул Алехина кулаком. Тяжелый Вий, вывалившись из телефонной будки, чугунной рукой замахнулся на Алехина, и даже Заратустра, надвинув на глаза мохнатую кепку, поднял над головой тяжелый гаечный ключ. Алехин с ужасом понял, что его сейчас искалечат. Проходя под ручку с возлюбленным, а может, с мужем, проходя мимо несчастного полуслепого горбуна, явно погрязшего в пороках и в нищете, Верочка, конечно, никогда не догадается, что на асфальте сидит, прикрывшись пыльным дождевиком, бывший ее близкий друг, бывший страховой агент Алехин, а ныне пустое ничтожество, сраный гнус и подлый обманщик. Алехина испугала такая перспектива. Он кинулся к девятиэтажке и вбежал в Верочкин подъезд. Лифт не работал. Задыхаясь, Алехин побежал на седьмой этаж. Преследователи ломились вслед. В отчаянии Алехин нажал звонок упрямого пенсионера Евченко. Он не хотел выводить негодяев на Верочку. Он жал и жал звонок, зная, что пенсионер Евченко никогда не торопится. Жалко, думал он, что сержант Светлаев в командировке. Чукотка - это далеко. Бродит сержант милиции среди смирных олешков, а на его участке орудуют хулиганы. Дверь открылась. - А ну, отпусти звонок! Вид пенсионера поразил Алехина. Обычно он гулял по комнате в застиранном махровом халата, а сейчас предстал перед страховым агентом в скромном дорожном платье: серый плащ шестидесятых годов, серая шляпа, серые сапоги. Не пенсионер, а заслуженный садовод-мичуринец. А в левой руке он держал дерматиновый обшарпанный чемоданчик, из тех, что задолго до перестройки упорно называли почему-то "балетками". Алехин втолкнул пенсионера в дверь. - Но позвольте! - Не позволю, Кузьма Егорыч, - горячо зашептал Алехин. - За мной преступники гонятся. Отберут чемоданчик, обчистят квартиру. - И тревожным ухом прижавшись к двери, услышал, как матерятся на лестничной площадке Заратустра Наманганов и его кореша. Упрямый пенсионер тоже прижался к двери маленьким суховатым ушком. Мат, услышанный им, был небогатым, но выразительным. - Это кто? Это они за тобой? Ну что, наделал делов, Алехин? А ну, вали отсюда! Я тебя укрывать не стану. Некогда мне. - То-то вы в полной походной форме, - выразительно протянул Алехин. - Уж какая есть, походная или не походная, - сердито возразил упрямый пенсионер. Прислушиваясь к ругани на лестничной площадке, он сжался, стал похож на раздраженного паучка. - У меня, понимаешь, весь вечер соседка стонет за стенкой, а теперь ты! Алехин дернулся, но сдержал себя. Стонет! Значит, простудилась! Но вслух спросил: - Вы что, уезжаете? - Улетаю, Алехин! Улетаю! - Самолетом? - Нашим, отечественным, - самодовольно кивнул пенсионер и, как бы коря себя за некоторую романтическую восторженность, пояснил: - Бесплатная путевка, Алехин. Понимаешь? - И грозно помотал сухоньким пальчиком: - Я, Алехин, много работал! Вот и награда. - В Сочи? - нехорошо догадался Алехин. - В Сочи! - В санаторий "Север"? - В санаторий "Север". - С однодневным отдыхом? - Почему это с однодневным? - обиделся пенсионер. - На полную катушку и на полном обеспечении! - Он вдруг фальшиво пропел: - "Есть море, в котором я плыл и тонул..." Теплое южное море, Алехин. Наши предки сделали его своим. Благодатное, гордое. Если откровенно, - таинственно понизил голос упрямый пенсионер, - то я давно заслужил бесплатную путевку. Если откровенно, то такие люди, как я, имеют право бесплатно ездить на Черное море. Вот так. Проваливай. Понадоблюсь, позвони. Он привычно полез двумя пальцами во внутренний карман серого дорожного плаща и извлек огромную визитку, больше похожую на меню. Убористым шрифтом были перечислены многочисленные чины, посты и звания, когда-либо полученные или занимаемые пенсионером Евченко в его прежней жизни. - У меня еще много почетных грамот, - наклонив голову, добавил упрямый пенсионер. - Я всяким вождям был нужен. - Пенсионер Евченко с уважением склонил голову в сторону портрета Генералиссимуса, вырезанного из послевоенного "Огонька". - Все, Алехин. Пора мне. Освободи квартиру. - А разве вы не возьмете трубку, Кузьма Егорыч? Телефон на столе действительно разрывался. - Ну, я... - высокомерно ответил на вызов Евченко. - Да, персональный пенсионер... Имею многие грамоты и поощрения... - Голос его расцвел и возвысился: - А как же... Если официально предупреждаете... Ну, задерживается рейс... Утром даже удобнее... Извинения принимаю... И колесом выпятил сухонькую паучью грудь: - Есть отдыхать! Повесив трубку, он самодовольно отдул губу: - Видишь, Алехин, как резко возрастает в нашей стране внимание к персональным пенсионерам? Такие, как я, всегда нужны. Отечественным властям, - непонятно пояснил он. - За мною опыт, Алехин. Нас теперь персонально предупреждают, если задерживается рейс. Интересно, откуда знать аэрофлотовским работникам телефонные номера всех персональных пенсионеров? - удивился про себя Алехин. И как они предупреждают тех, у кого нет телефонов? Но говорить вслух он не стал. Только спросил: - Не боитесь лететь самолетом? - Аэрофлот гарантирует. - Гарантирует только страховая компания. Алехин так сказал скорее машинально. По профессиональной привычке. У него не выходили из головы стоны Верочки. Неужели так громко стонет? Он сам, например, ничего не слышал. Чтобы не мучить себя, спросил: - Вы на ответственных участках работали, Кузьма Егорыч? - Это само собой. - Пенсионер Евченко неторопливо снял плащ и остался в старинном полувоенном костюме из габардина. - Ты еще молод, Алехин. Ты еще не знаешь, что такое порядок. Ты не знаешь, в каких условиях мы совершали творческие подвиги. Я, например, вел передачи на государственном радио. Получал данные, садился перед микрофоном, рядом усаживал помощника, чтобы позвякивал гаечными ключами. Он умел талантливо позвякивать, убедительно. Посевная это не просто так, Алехин. Посевную надо душой чувствовать. Я уж не говорю о сборе богатого урожая. Это сейчас государственные деньги уходят на радиожурналистов, которые едут в колхоз, а потом клевещут на простых трудовых людей, обвиняя их в воровстве и в пьянстве. В мое время, Алехин, такого быть не могло. Мы получали проверенную информацию. Получали сверху, там не ошибались. И денег на бессмысленные поездки не тратили, каждая копейка шла государству. Я, значит, зачитывал информацию, а ответственный помощник в нужное время позвякивал гаечными ключами. Вот что такое экономная экономика, Алехин. Мы все работали талантливо... Он поискал сравнение и нашел: - ...как А. Налбандян. Даже мечтательно прищурил глаза: - До сих пор помню чудесную завитушку росписи на талантливых полотнах великого советского живописца. - Налбандян? - попытался вспомнить Алехин. - Это который гуси-лебеди? - Великий советский живописец Налбандян не имеет никакого отношения к упадническим гусям-лебедям, - холодно поправил Алехина пенсионер. - Великий советский живописец Налбандян был академиком. - Все равно гуси-лебеди, - не уступал Алехин. - Зря вы, Кузьма Егорыч, решили лететь самолетом. - Это почему? Алехин объяснил. У него приятель летел в Сочи. Тоже по бесплатной путевке. Торопился, море хотел увидеть. А самолет есть самолет. Вынужденная посадка в Воронеже, а приятель-дурачок не застраховался. Рука сломана, нога сломана, зубов нет, жена не узнает, и на лечение ничего не получил дурачок. - А другие пассажиры? - невольно заинтересовался Евченко. - Остальным что! У них страховка. Алехин уставился на замочную скважину. Из нее со зловещей медлительностью низверглась закрученная струйка вонючего дыма. Это кто-то из корешей Заратустры в бессильной ярости вколотил в замочную скважину окурок отечественной сигареты. - А твой приятель? Он как? - осторожно спросил Евченко. - Ну как, - покачал головой Алехин. - Жена ушла. Лечение за свой счет. Путевка пропала. - Ну, не знаю, - покачал головой и пенсионер, неприятно пораженный услышанным. - Наш Аэрофлот самый надежный. Один Кожедуб сколько накрошил. Я-то знаю. Я в жестокие годы войны, Алехин, формировал новые части, отправляющиеся на фронт. Ответственная работа, даже пострелять не удалось. Ты представить не можешь, сколько усилий я отдал на благо родины! И повторил: - Нет, нет, самолеты у нас уверенные! - А со страхованием все равно надежней. Алехин говорил, а думал только о Верочке. Ну как она там? Он даже прикоснулся к стене. Она же здесь! Она рядом. Может, в метре от него! Правда, и пакостники Заратустры рядом. Он прислушивался, но не слышал стонов. - Ну, если так... - покачал головой упрямый пенсионер. - Ну, если так, можно поехать поездом. Железнодорожный транспорт у нас надежный. - А со страхованием надежней. - Это почему? - опять заинтересовался пенсионер. - У меня как-то приятель ездил в братскую Болгарию, - прислушиваясь ко всем звукам, долетающим с лестничной площадки, объяснил Алехин. - Решил ехать через две границы, посмотреть на быт коренных иностранцев. В Кишиневе кто-то сорвал стоп-кран, а приятель мой как раз сытно обедал в вагоне-ресторане. Так всем лицом и въехал в салаты и фужеры. Сломал руку, сломал ногу, сломал ключицу, повредил глаз, а правый у него косил с детства. Другие рядом побились меньше, но все равно приятель остался довольным. - Это почему? - А полная страховка, - небрежно пояснил Алехин. - Он за все свои страдания получил наличными. За каждый раненый глаз, за каждую пораненную конечность. Родина не оставила в беде. - Тебя, Алехин, послушать, так вообще никуда ехать нельзя, - возмутился Евченко. - Хоть всю жизнь сиди на кухне. - Не скажите, Кузьма Егорыч! "На кухне"! А долбанет электрическим током? А вентилятором отрубит палец? А обваритесь крутым кипятком? А отрубите тяжелым ножом три пальца? - Ты обалдел, Алехин! - закричал Евченко. - Какой кипяток? Какой вентилятор? Какие ножи, пальцы? Какой электрический ток? У меня бесплатная путевка с отдыхом в санатории "Север"! - Незастрахованную путевку легко потерять. Охнув, Евченко кинулся к брошенной на диван "балетке". Волнуясь, открыл два замка. Выложил на диван "Лоцию Черного моря". - Да вот она, моя путевка! С отдыхом в "Севере"! Никуда не делась! Успокаивая разволновавшегося пенсионера, Алехин посоветовал: - Если страховаться, Кузьма Егорыч, то все-таки комплексно. Жизнь, смерть, травмы, хищения, дикие родственники, домашний скот, личный транспорт, разнообразное имущество. Хорошая страховка, Кузьма Егорыч, это путь к свободе. Полная страховка - освобождение от всех тревог. В виде примера он рассказал упрямому, но уже несколько растерянному пенсионеру историю из жизни все того же своего приятеля. Он стал большим человеком. Часто ездил в командировки. Там его хорошо встречали. Активно работали, потом показывали что-нибудь интересное. Например, показали однажды отечественную реку Обь. Это большая река. Если не считать Миссисипи с Миссури, самая длинная в мире. "Хороши вечера на Оби..." Лето цветет, вода зеркальная. Шашлыки на палубе прогулочного катера. Скорость такая, что большой человек, приятель Алехина, невольно заинтересовался, запивая огненный шашлык ледяным пивком: "Встречаются ли на Оби мели?" "А то! - ответили дружелюбные хозяева. - Обязательно встречаются. Течение - оно и есть течение. Здесь намоет, там размоет. Течению втык не сделаешь. Природа". "А зачем такая высокая скорость? - опасливо заинтересовался большой человек, вспомнив прошлые свои поездки. - Ведь если воткнемся в мель, то небось, как птицы, полетим за борт". "Даже быстрей, - ответили радушно. - Куда там птицам! Но мы не воткнемся". И шкипер подмигнул, не отпуская штурвал: у нас это невозможно. Тут и воткнулись. Сорванные с палубы страшным ударом, пассажиры летели над остановившимся катером, как нестройная стая немного нетрезвых птиц. Стая галдела. Самым первым, официально вытянув руки по швам, летел головой вперед большой человек, приятель Алехина. Когда он пролетал над шкипером, единственным человеком, удержавшимся на ногах, потому что держался за штурвал, благородный шкипер решил спасти хотя бы его и, не отпуская штурвала, ловко ухватил летящего гостя за одну из его рук. Но большой человек, ни на секунду не замедлив движения, так и полетел дальше. А рука осталась в руках шкипера. Оторвалась, падла. И, увидев такое, доперев, что он учинил, шкипер рявкнул, как тифон океанского лайнера, и без размаха отправил столь ужаснувший его предмет как можно дальше от катера. Оторванная рука уже коснулась воды, когда над взволнованной поверхностью показалась мокрая голова большого человека. "Не бросай!" - ужасно закричал он. Но шкипер уже бросил. - И чего? - настороженно спросил Евченко. - А того... - прислушиваясь к странным звукам на лестничной площадке, объяснил Алехин. - Погорели все, кто плавал на катере... Хозяева погорели... Шкипер погорел... Некоторые подхватили дизентерию, а большой человек... - Истек кровью? - испугался Евченко. - У него же страховка! - высокомерно парировал Алехин. - Он новый протез купил. А на сдачу приобрел другие полезные в быту мелочи. - Давай, Алехин, давай! - вдруг лихорадочно заволновался пенсионер. Что-то в нем сломалось. - Давай, Алехин, не болтай, работай! Я думал, что ты трепун. Я тебе не верил, Богом клянусь. Но теперь вижу, что ты мыслящий, думающий человек. Я все хочу застраховать, Алехин, - имущество, личный транспорт, жизнь и смерть, диких родственников, квартиру. Что увидишь, все бери на учет. Только на льготных условиях, Алехин, на льготных. Как много потрудившемуся пенсионеру. Все вноси в страховой полис, ничего не пропусти. Не могу терпеть... Поезда эти... Самолеты... - В крайнем возбуждении упрямый пенсионер бегал по комнате, как маленький обесцвеченный паучок уроподус. Про такого паучка Алехин прочитал в третьем томе собрания сочинений Пришвина. - Давай, Алехин, давай! Все страхуй! Заодно мы и старый договор пролонгируем. Но пролонгировать они ничего не успели. За бетонной стеной раздался пронзительный женский крик. Кричала Верочка. XXX В городе говорят о странном происшествии. В одном из домов, принадлежащих ведомству придворной конюшни, мебели вздумали двигаться и прыгать; дело пошло по начальству. Кн. В. Долгорукий снарядил следствие. Один из чиновников призвал попа, но во время молебна стулья и столы не хотели стоять смирно. Об этом идут разные толки. N сказал, что мебель придворная и просится в Аничков. А.С. Пушкин, Дневник. 17 декабря 1833 года Опять старая история. Когда построишь дом, то начинаешь понимать, как его надо было строить. Ф. Ницше "Неужели сантехники?" На лестничной площадке никого не оказалось. Алехин с разбегу высадил дверь Верочкиной квартиры и вместе с дверью ввалился внутрь. Диковато всхрапнув, упрямый пенсионер Евченко, как серый габардиновый паучок, нырнул обратно за свою надежную дверь, в надежные, сплетенные за много лет сети. Тщательно заперев замки, он попытался дозвониться до сержанта Светлаева, но телефон сержанта не отвечал. Тогда упрямый пенсионер жадно прильнул маленьким мохнатым ухом к стене, отделяющей его от сумасшедшей соседки. Алехин хорошо помнил уютную Верочкину квартиру. Вязаный половичок в прихожей, дивная вешалка, украшенная оленьими рогами, высокое зеркало до потолка, на лакированных полочках народные игрушки, всякие прялочки, медведи. Кухню Алехин из прихожей не видел, но отчетливо донеслось оттуда фырканье холодильника. Он будто пытался вскрикнуть, о чем-то предупредить, но какая-то сила наваливалась на него и было непонятно, что, собственно, происходит в кухне. Зато была видна часть комнаты. Богатая литовская стенка. Книги. Дорогой хрусталь. На полу ковер - бельгийский, серо-коричневый. Милый уютный мир, навсегда запавший в сердце Алехина. Но сейчас зеркальные стекла литовской стенки были разнесены вдребезги, бельгийский ковер прожжен, тлел сразу в двух местах. В уютной прежде квартирке отчетливо несло бедой, паленой шерстью, горелой резиной. На тлеющем ковре валялись детали разобранного письменного стола. Не разбитого, а именно разобранного. По болтику. По заклепочке. По гаечке. Немало терпения надо приложить, чтобы так разделаться с массивным столом надежной, литовской работы. Рога на вешалке странно оплыли. Одиноко сияла на фоне сырой стены лампа нагло обнаженного торшера. Абажур был содран, как шкура, и заброшен на металлическую гардину. Перевернутое кресло. Изъеденные мелкими кавернами стены, будто кто-то в упор палил в них из дробовика. Среди этого ужаса Верочка стояла в углу дивана в таком коротеньком и тонком халатике, что его можно было и не надевать. Увидев неожиданного спасителя, она отчаянно закричала: - Он за мной гоняется! - Кто? - Алехин лихорадочно крутил головой, пытаясь обнаружить среди этого ада разбушевавшихся пьяных сантехников. - Да пуфик, пуфик! Верочка спрыгнула с дивана - испуганная, длинноногая. Халатик на ней разлетелся, обнажая летнюю загорелую кожу. Вскрикнув, она бросилась к Алехину, но, зафиксировав прыжок, зеленый пуфик, возбужденно топтавшийся возле дивана, весело, как собачонка, кинулся вслед за хозяйкой. Алехин с трудом отбросил его ногой в сторону. - Он сошел с ума! - кричала Верочка, тыкая тонким пальчиком в сбесившийся, приседающий перед ними пуфик. - Он преследует меня. - Похоже, что необъяснимое поведение пуфика пугало Верочку гораздо больше, чем все остальное. - Что здесь творится? - Я не знаю, - потрясенно ответила Верочка и обвила шею Алехина тонкими руками. - Сперва сильно текло на кухне, а теперь везде. Сантехники говорят, что не может быть такого, но ты же видишь. Действительно, на изъеденных кавернами стенах здесь и там выделялись темные пятна сырости. Это было ужасно необъяснимо, но Алехин сквозь ткань прозрачного халатика чувствовал такое горячее нежное тело, что уже не хотел, чтобы ужасные чудеса кончились. - В кухне течет, - прижималась к Алехину Верочка. - Соль поплыла, рис разбух. Я не успеваю убирать. У меня тряпок столько нет. А на стенке, - она ткнула пальчиком в сторону обезображенной литовской стенки, - камень подпрыгнул и лопнул. Я чуть с ума не сошла. Видишь, ковер прожжен. Сейчас такой ковер просто так не купишь. И спросила с отчаянием: - Алехин! Зачем за мной пуфик гоняется? Может, это самец? - мелькнуло в голове Алехина, но сама постановка вопроса явно была бессмысленной. Какой из пуфика самец? За Верочкой, например, мог гоняться пьяный сантехник, да и из него в такое время какой самец? Но пуфик правда вел себя как живой. Мотался под ногами, рвался к хозяйке, сбежавшей от него. Пару раз Алехин откидывал пуфик в сторону, потом, разозлившись, заклинил между сырой стеной и диваном. В принципе можно было опустить Верочку на диван, но он не хотел этого. Она с ужасом вдыхала запах гари, он с нежностью запах духов. - Подожди, подожди, - пытался он понять, обнимая Верочку. - Почему ты говоришь, что пуфик бегал и справа, и слева? Он один. Он не может бегать сразу и справа, и слева. Почему ты говоришь, что он бегал строем? Как один-единственный пуфик может бегать строем? - Не знаю. Разруха была полной. Разруха в квартире Верочки ничем не могла быть объяснена, а от этого казалась еще страшнее. На кухне звонко, по-весеннему, звенела веселая капель (как в третьем томе собрания сочинений Пришвина), журчали ручейки. Пуфик страстно возился между сырой стеной и диваном, наверное, ревновал хозяйку. В стенах что-то подозрительно потрескивало. Вдруг громко пошли стоявшие до того настенные часы. При этом они как-то неприятно разухабисто сыграли известный вальс. А кусок камня, валявшийся на ковре, вдруг сам по себе распался на несколько частей. Под ним сразу затлел ковер, густо понесло паленым. И повис в растерянном пространстве долгий тоскливый звук. Верочка сразу обрела способность смущаться. Покраснев, вырвавшись из объятий, она поправила на себе халатик. Нечего там было поправлять, но она поправила. Лесная, нежная, зелеными большими глазами испуганно поглядывала на пуфик. А из ванной тем временем донесся легкий хлопок. -Ой! Они осторожно приблизились к ванной. В нос ударил смешанный запах нашатырного спирта, йода и валерианы. На полу валялись самые разнокалиберные тюбики и пузырьки, небрежно вытряхнутые из домашней аптечки. Алехин готов был поклясться, что пузырьки, а также пластиковые тюбики не были ни разбиты, ни раздавлены, тем не менее их содержимое каким-то образом было выдавлено и бессердечно вылито на прежде белую раковину, на ванну, на стиральную машину. Чешский голубой унитаз, скрытая гордость Веры, был особенно унижен: его покрывала какая-то гадость вроде гуталина. Негр не решится на такое сесть. А среди разгрома и ужаса висела на капроновой веревке чисто выстиранная ветровка Алехина. Он почувствовал нежность. Оказывается, Верочка успела простирнуть ветровку. Значит, думала о нем! Вспоминала! Надеялась увидеть! Стараясь не выдать внезапной радости, Алехин сказал: - Там документы лежали... - Ага, - всхлипнула Верочка, с ужасом рассматривая униженный унитаз. - Я выложила. Они теперь там. - Она не стала пояснять где, но у него сердце сжалось. - Там в кармане еще что-то лежало. Тяжелое. Ты извини, Алехин, оно упало в унитаз. Я не успела схватить. - Забудь, - строго сказал Алехин. А сам подумал: рак Авва выберется и из канализации. И еще подумал: "Дура Верочка. Не застраховать такое имущество!" Они вернулись в разгромленную комнату. Вырвавшийся на свободу пуфик радостно бросился им под ноги, но Алехин безжалостно пинком загнал его в тесный промежуток между диваном и стеной. И сразу пахнуло на них застоявшимся табачным дымом. - Ой, Алехин, - снова прижалась Верочка, - ко мне подружка приходит. Ну, выкурит сигаретку, а как пахнет! Он промолчал. Он понимал, что дело тут не в подружке. - Ой, Алехин, а как же мы жить будем? - всплеснула руками Верочка. Музыка сфер. Верочка не могла найти фразы, которая прозвучала бы сильнее. Еще десять минут назад Алехин был готов взять билет в одну сторону, положить в карман взрывной запал и лететь к Черному морю. Сейчас его не сумел бы отправить к Черному морю даже полковник в отставке Самойлов. Верочка произнесла - мы, и это наполнило душу Алехина самыми невероятными надеждами. Сильным ударом ноги он отправил пуфик за диван и строго, чтобы не испортить впечатления, спросил: - Где телефон? - В милицию позвонишь? Он помотал головой. - В психушку? Он опять помотал головой. - В домоуправление? - Да ну. Кто там сидит в домоуправлении! - Он судорожно вспоминал номер крупного математика Н. И вспомнил. И математик сразу откликнулся. - Здравствуйте. С вами Алехин говорит. - Да ну? - обрадовался математик. - Чего это в третьем часу ночи? - У меня новости. - Хорошие? - Разные, кажется. - Тогда начинай с плохих. - Ну, ковер прогорел, разрушаются камни, пахнет паленой шерстью, унитаз загажен, пуфик бросается на людей... - А вода? - тревожно спросил математик. - Сочится вода из стен? - Еще как! Я такого раньше не видел. - Так это же хорошая новость, а не плохая, - обрадовался математик Н. И кому-то там рядом крикнул: - Собирайтесь, ребята! - И крикнул Алехину: - Теперь давай хорошие новости. - Я звоню не из гостиницы. - Догадался. - Я из девятиэтажки звоню. - Тоже догадался. - Из семьдесят второй квартиры. - И об этом догадался. - Я не один. - Женщина? - Ara, - негромко ответил Алехин, не решаясь при Верочке заявить, что он с женщиной. - Тогда не трусь, скоро приедем, - ободрил Алехина математик. - Типичный полтергейст. Похоже, вы попали прямо в фокальный центр. Верочка тоже прижалась маленьким красивым ухом к трубке. Теперь они слушали крупного математика вместе, и это здорово сближало. Стараясь продлить разговор, Алехин переспросил: - А что такое полтергейст? - Если б мы знали, - хохотнул математик Н. - Тебе разве не достаточно того, что ты видишь? Если я начну рассказывать о полтергейсте даже то немногое, что знаю, нам понадобится несколько суток. Даже устоявшейся терминологии мы еще не имеем. Интеллектоника, Алехин, это наука совсем новая, мы еще только ее создаем. При случае прочти мою статью. Напечатана в доступном журнале. - В "Химии и жизни"? - блеснул познаниями Алехин. - Ну что ты! "Химия и жизнь" нас не печатает. Статья опубликована в "Советском скотоводстве". - Почему в "Скотоводстве"? - опешил Алехин, а Верочка даже немножко отодвинулась от трубки. - А мы научили скотоводов лечить мастит у коров. Нашли эффективный способ. Вот они нас и полюбили. - И спросил с любопытством: - Женщина, с которой ты сейчас, она уже рожала? - А вам зачем? - Если у нее разовьется мастит... Алехин разозлился: - Здесь мебель сошла с ума, а вы про мастит какой-то! - Все в природе связано и взаимосвязано, Алехин, - весело произнес математик Н. Шутил, наверное. - Если в ближайшее время у твоей женщины заболит голова, если ее начнет подташнивать и всякое такое, не пытайся давать лекарства. Обойдись соленым огурчиком. - Вы это к чему? А Верочка густо покраснела. - Значит, так, - удовлетворенно хохотнул математик Н. - Приборы подготовлены, через десяток минут приедем. Вы там не сойдите с ума. Любовью займитесь. В экстриме возбуждает. Интеллектонные волны во много тысяч раз увеличивают биоэнергетический потенциал. Верочка опять густо покраснела, но голову от телефонной трубки не отодвинула. Сказать ему про рака Авву? Но математик Н. сам спросил: - Когда в последний раз ты сталкивался со своими зомби? - С какими еще зомби? - переспросил Алехин, боясь, что Верочка опять покраснеет. - Ну, с этими своими хулиганами. От которых тебе по зубам прилетело. И на которых ты сержанту жаловался. - А вы откуда знаете? - Ты отвечай. Не тяни. У нас мало времени. - А-а-а, эти... - неохотно припомнил Алехин. - Ну, пару часов назад... Гоняли меня по лестницам... И теперь, может, бродят по двору. Их Бог разумом обидел. - Разум - тонкая штука, - засмеялся математик. - Можно и красную рыбу считать дурой, а она за тысячи километров посреди океана находит путь к своей единственной, затерянной на островах речке. - Да не считаю я красную рыбу дурой. - Тогда и зомби не считай хулиганами. У них особенное назначение. Как и у тебя. Как у всего сущего. - Ой, посмотри! Алехин бросил трубку. На кухне рождалось странное молочное сияние. Нет, к счастью, оно рождалось не в кухне. Оно рождалось за окном, на пустыре, над обгорелыми метелками деревьев, совсем недавно окружавших деревянный домик Алехина. Прижавшись носами к влажному стеклу, Алехин и Верочка замерли. В нежном молочном свете прямо над черным пожарищем мерцал и переливался смутными радугами огромный зеркальный шар. Он был величиной с пятиэтажный дом, не меньше. А со стороны рокового переулка со всех ног мчались к переливающемуся радугами шару Заратустра Наманганов в кавказской мохнатой кепке, чугунный Вий в сырой телогрейке, и тот, третий, маленький длинноволосый. Всю эту троицу энергично преследовал сержант Светлаев, видимо, вернувшийся из дальней командировки. На ногах сержанта красовались меховые унты, на плечах - теплая меховая куртка. А толстые штаны поблескивали, как подошвы. Наверное, были обшиты тюленьей шкурой. Бежал Светлаев споро, но было видно, что догонять хулиганов не собирается. Прижавшись друг к другу, они смотрели на огромный зеркальный шар. На мгновение Алехину показалось, что он видит в шаре отражение свое и Верочки, но, наверное, это ему показалось. Не было там никаких отражений. Только медленно, как спирали, ползли по поверхности шара смутные радуги. А Верочка опять ойкнула, и они увидели, от кого это убегали Заратустра и его кореша. Не от сержанта Светлаева. От рака Аввы. И в отличие от сержанта рак Авва здорово превосходил беглецов в скорости. Все псевдоподии работали так стремительно, что, казалось, рака несла невидимая воздушная подушка, не дающая пыли. Ударила яркая вспышка, и длинноволосый исчез, не добежав десяти метров до зеркального сверкающего шара. Ударила вторая, и исчез Вий. А потом растаял в воздухе Заратустра. Сержант Светлаев остановился. Сунув руку под куртку (наверное, там висела кобура), он изумленно следил за раком Аввой, вдруг необыкновенно раздувшимся. Одним прыжком рак Авва достиг шара и слился с его зеркальной поверхностью. Будто старинный монгольфьер, шар начал плавно взлетать пожарищем, над пустырем, над городом... - Это НЛО, Алехин? Боясь соврать, Алехин кивнул. Померк молочный свет, заливавший пустырь. Сразу стало сумрачно. Верочка с полными слез глазами обернулась на разгромленную квартиру: - Алехин, как же мы будем жить? Он вздохнул и потянулся за сигаретой, но Верочка остановила его: - Давай не будем больше курить, Алехин. Он кивнул. Как в последний раз (а может, правда в последний), он увидел вдруг берег моря, уютный домик с балкончиками, сосны, похожие на рыжий укроп, и нелепых рукокрылых. Услышал страстное: "Шлюссен, шлюссен, майн херр..." И рыжее неземное солнце разостлало по морю колеблющуюся дорожку. И он понял, что никогда не будет у него такого уютного домика. И не будет он жить среди рыжих сосен, похожих на укроп. И никогда не услышит шелеста рукокрылых. И не станет Большим Героем, которому благодарное правительство и благодарный народ могли подарить домик с балкончиками. Не будет никогда у него такого внимательного правительства. - Какое сегодня число? - спросил он. - Уже двадцатое, - тихо ответила Верочка. - Август. Осень на носу. - И опять подняла на Алехина полные слез глаза: - Как же мы теперь жить будем? Ведь у меня ничего-ничего не было застраховано. - А ты плюнь, - мягко посоветовал он и подошел к странным образом уцелевшему на тумбочке телевизору. - Мы с тобой будем хорошо жить. И обрадовался, указывая на вспыхнувший экран: - И в театр не надо ходить. Снова "Лебединое озеро"! Новосибирск, 20 августа 1991 года Прашкевич Г. Агент Алехин // Прашкевич Г. Шпион в юрском периоде. - М.: ООО "Изд-во АСТ", 2003. - С.609-694. -------------------------------------------------------------------- "Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 01.07.2003 20:22
[X]