Алексей Иванович Рыков
СОСТОЯНИЕ И ВОЗМОЖНОСТИ РАЗВИТИЯ ПРОМЫШЛЕННОСТИ В УСЛОВИЯХ НОВОЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ
(Доклад на IV съезде СНХ 18 мая 1921 г.)

Никогда мир не видел более резких противоречий, чем те, которые можно наблюдать в настоящее время. Кризис в странах Западной Европы достиг действительно невиданных в истории капиталистического развития пределов, но кризис западно-европейский принципиально отличен от кризиса Советской России. Там мы имеем типичное для капиталистического общества явление, когда народ умирает от голода при избытке гигантского товарного фонда, при избытке массы средств потребления.

Тяжесть положения у нас, в Советской России, объясняется отсутствием товарного фонда, отсутствием средств потребления. Конечно, кризис на Западе объясняется классовой структурой буржуазного общества, институтом частной собственности, присвоением собственниками богатств всей нации. Для устранения кризиса народные массы имеют только один выход -- классовое переустройство общества, захват власти. У нас широкие круги народа, рабочий класс имеют другой выход -- увеличение товарного фонда, увеличение производства. Насколько велик кризис, переживаемый капиталистическим обществом Западной Европы, видно хотя бы из следующих цифр. В апреле этого года, до стачки каменноугольных рабочих в Англии, безработных, получавших пособие, насчитывалось более 1,5 млн. чел. В США безработных насчитывается более 3,5 млн. чел. Эти массы населения ввергнуты в нищету и безвыходное положение. Это цифры безработных. Но рабочие на громадном числе предприятий работают частично и наполовину. Таких отчасти безработных в Англии, например, насчитывается 1 млн. чел. Из этих цифр видна глубина кризиса, в который попали капиталистические страны, и я думаю, попали безнадежно, ибо нет иного выхода из этого положения, кроме Октябрьского переворота.

После империалистической войны произошли существенные изменения в хозяйстве капиталистических стран. Во время войны почти каждая нация, участвовавшая в ней, стремилась так перестроить свое хозяйство, чтобы полностью обеспечить себя всем необходимым и освободиться от зависимости международного рынка. Колонии, раньше являвшиеся главнейшими потребителями товаров Англии и других капиталистических стран, за время войны, когда вся промышленность работала на военное потребление, развили у себя свой собственный капитализм, свою собственную промышленность. Население, участвовавшее в войне, обнищало невиданно, и когда западно-европейский капитал попробовал встать на ноги после империалистической войны, то он нашел потерянные рынки, обнищавшее население, из-за отсутствия сбыта промышленность упала настолько низко, как никогда раньше. Совершенно противоположная картина наблюдается в Советской России. За истекшее время мы также пережили два некапиталистических, а, так сказать, переходных к социализму кризиса. Это кризис продовольствия и кризис топлива.

Трудно оценить, какой из этих кризисов более серьезный и более тяжелый. Но каждый из них -- и кризис продовольствия, и кризис топлива -- настолько велики, настолько серьезны, что они заставили пересмотреть всю нашу экономическую политику и сделать целый ряд радикальных изменений в деятельности Советской власти. Главнейший вывод, который мы сделали из продовольственного кризиса, -- это замена разверстки продналогом.

Продовольственный кризис возник под влиянием двух факторов. Первый фактор заключается в том, что, несмотря на неуклонный рост, продовольственные заготовки не могли достичь такого предела, чтобы обеспечить нужды городов и нужды армии. Второй фактор заключается в том, что тот продовольственный фонд, который имелся в нашем распоряжении, мы не сумели правильно использовать и распределить; в первые месяцы, месяцы успешной заготовки хлеба, снабжали население по норме почти в два раза большей, чем в последующие месяцы. Самыми тяжелыми будут, вероятно, предстоящие месяцы, когда возможно сокращение продовольствия по наиболее привилегированной норме в Москве и Петрограде, по так называемой литере "А" до 2/3 фунта в сутки, а для всего остального населения не более чем по одной трети фунта. Это после того как были месяцы, когда в Москве все население получало по одному фунту. Это падение невиданное. Такого продовольственного кризиса Москва и Петроград не видели уже давно. Мы не сумели распределить имевшийся у нас в этом году гораздо больший, чем когда-либо, фонд продовольственных ресурсов настолько целесообразно и равномерно, чтобы избегнуть такого падения снабжения, до какого мы дожили в настоящее время и который мы едва ли изживем до сбора нового урожая.

Способы лечения продовольственного кризиса заключаются, во-первых, в изменении нашей продовольственной политики и, во-вторых, в изменении и улучшении нашего хозяйства. Очень многие рассматривают вопрос о замене продразверстки продналогом как меру исключительно политическую, как договор пролетариата с мелким собственником, с мелкобуржуазной стихией. Я думаю, что корни изменения нашей продовольственной политики гораздо глубже, ибо на протяжении четырех лет мы могли из года в год наблюдать уменьшение посевов, уменьшение урожайности и почти полное исчезновение некоторых, наиболее ценных для промышленности, для экспорта, для всего хозяйства культур, таких, как лен, конопля, масличные семена и т. п. Произошло это потому, что мелкие собственники при условии реквизиции хлеба, при условии разверстки не видели никакого интереса в расширении своих хозяйств; поэтому сокращение крестьянского хозяйства было неизбежным выходом и выводом для них из той продовольственной политики, которую мы вели до последнего времени.

Конечно, это явление можно было бы устранить лишь при одном условии, а именно: если бы государство за каждый фунт хлеба могло давать крестьянину предметы его хозяйственного и личного потребления. Мы не были в состоянии это сделать, и крестьянин стоял перед перспективой отдачи государству почти всего, что он сработал, либо даром, либо за ничтожное вознаграждение. Количество засева и качественный уровень сельского хозяйства настолько понизились, что даже при условии изъятия всех излишков из деревни их не хватит для того, чтобы прокормить жителей городов, армию и рабочих. Поэтому необходимо было найти радикальное средство для излечения этого недуга. Выход был найден в замене разверстки продналогом.

Эта замена, вытекающая из продовольственного кризиса и тех изменений, которые произошли в сельском хозяйстве, совершенно неизбежно влечет за собой целый ряд других последствий. Налог -- это есть изъятие у крестьянства только части, и по возможности небольшой, его продуктов в пользу государства и оставление ему всего остального как буржуазной собственности, которой он может распоряжаться по своему усмотрению. Это совершенно неизбежно ведет к легальному развитию буржуазных отношений в деревне. Трудно теперь указать, насколько велика эта база, насколько крестьянин увеличит свои запашки, как пойдет товарообмен и т. п. Принципиальная линия совершенно и абсолютно ясно означает известную легализацию развития буржуазии на почве свободного распоряжения тем, что остается у крестьянина, у мелкого производителя после изъятия части его продуктов в пользу государства. Товарообмен, продажа и покупка акт двусторонний: тот, кто производит хлеб, должен продать тому, кто хлеб употребляет, потребитель же должен дать продукты не сельского хозяйства, а продукты города. Это явление определяет участие промышленности, участие государства и рабочих кооперативов в товарообмене для извлечения у крестьянина оставшихся у него излишков.

Третий вывод, который из этого необходимо сделать, -- этот товарообмен, как и всякий, нуждается в денежной единице, что необходимо вместо нынешних совершенно астрономических, иногда исчисляемых фунтами веса денег ввести другую, более отвечающую новым условиям, денежную единицу, в каком-то виде урегулировать нашу валюту, наше денежное хозяйство. Конечно, в настоящее время, пока не достигнуто равновесие в производстве города и деревни, не может быть речи о восстановлении хотя бы наполовину стоимости старого довоенного рубля. Но вместе с тем совершенно ясно, что товарообмен и оживление промышленности и вообще всей экономической жизни должны будут поднять стоимость нашего рубля. Но наряду с этим естественным процессом изменения значения денег не только как средства для платежа, но и как средства обмена и циркуляции товаров совершенно ясно, что на протяжении ближайших месяцев правительство должно будет прийти к необходимости введения той или иной денежной реформы. По этому поводу существует целый ряд проектов, ни один из них окончательно не рассмотрен и не утвержден. Моя личная точка зрения заключается в том, что мы не сможем ввести металлическую валюту и нам, по всей вероятности, придется на протяжении ближайшего времени ограничиться теми или другими комбинациями с нашими бумажными деньгами, т. е. выпуском новых бумажных денег, которые должны относиться к старым как 1:1000 или 1:2000, или изъятием бумажных денег у их держателей путем организации кооперативов и других обществ для закупки, что должно будет поднять ценность денег.

При обсуждении концессионной политики мы остановились на том, что нет надобности особенно сопротивляться проникновению на территорию республики какой-либо иностранной валюты, и при обсуждении с концессионерами не отказывали им в их претензиях платить фунтами стерлингов или какой-либо другой валютой. Выплату зарплаты рабочим можно проводить товарами на основе заборных рабочих книг.

Теперь еще не сделаны все выводы из образования свободного рынка. Но, несомненно, что эта основная коренная реформа радикальным образом изменит постановку всего хозяйства на территории всей республики. По этому вопросу нам будет представлен специальный доклад, и его нужно осветить со всеми подробностями и со всеми деталями.

Я коснусь. бегло вопроса, который интересует многих, особенно собственников и представителей буржуазии. Это вопрос о денационализации нашей промышленности. Собственники настолько уверены в этой денационализации, что сейчас в Москве широко практикуется подпольная продажа предприятий, даже тех, которые были экспроприированы не у продавца, а у отца или у дедушки этого продавца; наблюдаются случаи, что продаются даже предприятия сгоревшие, просто фирма, вывеска этого предприятия. Эта спекуляция идет в значительных размерах. Сообщения об этом печатаются и за границей. До сих пор никакого постановления, даже обсуждения вопроса о денационализации не было, но тем не менее вместе с ростом свободного оборота нам совершенно ясно придется целый ряд предприятий, стоящих или плохо работающих, передавать для эксплуатации отдельным обществам, кооперативам или отдельным лицам. Мы не обязуемся поддерживать их за счет государства и ресурсами государства. Это мы будем делать в случае избытка после снабжения нашей национализированной промышленности. Но свободный оборот излишков сырья в каком-то виде должен найти применение в фабрично-заводской работе.

Наши крупные предприятия должны обнаружить величайшую инициативу и предупредительность при получении от крестьянства сырья на определенных условиях, притом должны это делать с выгодой для государства. Кроме того, мы должны стремиться к тому, чтобы на переработку излишков крестьянского сырья было привлечено возможно большее количество наших фабрик. Эта работа производится МСНХ, но ее должен производить каждый совнархоз на всей территории Советской России. Наряду с этим нам нужно поставить себе задачу как можно скорее разрешить основной вопрос нашей экономической жизни -- это увеличение товаров, увеличение материальных благ, и если какая-нибудь фабрика может работать у частного собственника (а бездействует у нас), то было бы преступлением не отдать ее частному собственнику, когда мы сами не можем пустить ее в ход. Основная задача заключается в том, чтобы товарный кризис как можно быстрее и во что бы то ни стало разрешить. В распоряжении рабочего класса имеются все средства, все способы для наблюдения и контроля за предприятиями республики. Поэтому нам нужно то, что мы еще не можем сделать сами или делаем плохо, заставить сделать других и помочь им в этом отношении. Проведению формального декрета о денационализации, ясное дело, препятствует другой декрет, изданный, как мне помнится, в 1918 г., декрет, который проводит требования всех социалистических программ, всех социалистических партий всего земного шара, отменяет право наследования. Передача предприятий поэтому должна будет производиться в форме передачи в аренду на точных договорных условиях, т, е. соответственно тем формам, в которых мы проектируем наши концессии.

Из двух кризисов, переживаемых нами в настоящее время, первый, т. е. продовольственный, кризис по своим последствиям, на мой взгляд, превышает второй -- топливный кризис. Были моменты, когда мы имели возможность снабжать до 3,5 млн. рабочих. Теперь снабжение рабочих мы должны сжать до чрезвычайности, а это означает расстройство работ на всех фабриках и заводах. Вы все прекрасно знаете, что если на какой-нибудь фабрике рабочим не выдается продовольствия 3 -- 4 дня, то потом приходится потратить несколько недель для того, чтобы вновь организовать работу и привести фабрику в прежнее состояние. Теперь же, когда в течение целого ряда месяцев мы переживаем продовольственный кризис, конечно, ясно для всех, что последствия этого невозможно преуменьшить.

Кризис топливный, который мы переживали и переживаем, с формальной стороны приблизительно того же происхождения, что и продовольственный. Причины его -- это недостаток топлива, нерациональное распределение, плохая организация нашего планового хозяйства. Значительное влияние на топливный кризис оказал также сам характер нашего топливного баланса. Больший процент нашего топлива, а именно 60%, составляют дрова, т. е. такой вид топлива, который опирается на деятельность крестьянства и, следовательно, зависит от работы миллионов людей.

Болезнь топливного баланса -- преобладание в нем дров -- делает необычайно шаткими расчеты на возможность заготовок, так как ставит их в непосредственную зависимость не только от крестьянской стихии, но и от стихии природы, от высоты воды, от того, когда выпадает снег, от падежа скота и т. д. Картину топливного снабжения за истекшие годы можно было бы выразить в таких цифрах: в 1919 г. мы израсходовали немногим более 7 млн. куб. саж. дров (в переводе всех видов топлива на дрова), в 1920 г. -- около 13 млн. куб. саж. Здесь мы далеко шагнули вперед. Наши надежды на 1921 г., на худой конец, будут означать небольшое превышение (до 1 млн. куб. саж.) по сравнению с 1920 г. Если вместе с тем вы учтете, что в 1920 г. значительное количество топлива мы израсходовали во второй половине, то средний уровень каждого месяца 1921 г. в смысле топливного снабжения, если его равномерно распределять, будет несколько ниже наиболее благополучных месяцев прошлого года.

Такое положение делает наш топливный кризис длительным, едва ли мы выйдем из него на протяжении ближайших лет. Эта длительность прежде всего и главным образом объясняется тем, что работа главнейших источников топлива, например Донецкого района, не оправдала тех надежд, которые мы на нее возлагали. Рост идет медленно, иногда до 33 -- 33,5 млн. -пуд., между тем как положение, в которое поставлен Донецкий район в настоящее время, и то, которое было в конце прошлого года, совершенно различны.

После поездки в Донецкий район тт. Троцкого и Ломова вся республика поставила себе задачу помочь Донецкому району во всех видах снабжения. Я не могу утверждать, что в этом отношении сделано все, что положение Донецкого района радикально изменилось по сравнению с концом и серединой прошлого года. Это факт. Туда были посланы ответственные работники, принимались меры к обеспечению рабочих, были месяцы (например, в марте), когда снабжение продовольствием происходило полностью в течение всего месяца. Такого времени Донецкий район раньше не переживал. Несмотря на это, рост добычи в Донецком районе идет необычайно медленно. По общим ожиданиям, которые, между прочим, разделял и я в начале этого года, мы должны были иметь из Донецкого района до 40 млн. пуд. угля в месяц, но мы не добираем почти 10 млн. пуд. в месяц.

Возможность добычи по состоянию технического оборудования комиссией проф. Бокия была определена в 54 млн. пуд. в месяц. Это было еще до того времени, когда были приняты особые меры к улучшению положения в Донецком районе, улучшению его снабжения и были сделаны попытки, не всегда безуспешные, к ремонту котельного хозяйства, снабжению электротехническими материалами и т. д. Таким образом, теперь Донецкий район далеко не дорабатывает того, что он мог бы при объективных условиях дать. Программа-минимум, которая определена в Донецком районе на этот год Главным угольным комитетом, Центроправлением каменноугольной промышленности Донецкого района и комиссией тт. Троцкого и Ломова, равнялась 450 млн. пуд. в год. Теперь поднимается разговор о том, чтобы эту программу уменьшить. Это значит, что мы пока что не сумели справиться и поставить на ноги снабжение промышленных районов республики. Положение в Донецком районе улучшается, но улучшается настолько медленно, что не может удовлетворить самые насущные интересы республики.

Другой главнейший вопрос, который стоял перед нами и обсуждался, в частности, в связи с вопросом о концессиях, -- это вопрос о жидком минеральном топливе, о нефти. В этом отношении мы также не можем похвастать значительными успехами. Вывоз нефти в этом году, вероятно, будет несколько выше, чем в прошлом, хотя навигация только что началась и там возможны всякие неожиданности. Но положение в самих нефтяных районах до сих пор остается плохим. Выработка в Баку колеблется около 13 -- 14 млн. пуд. в месяц. Кроме того, можно опасаться обводнения бакинского нефтяного района, самого богатого во всей Европе. Мы стоим перед опасностью потери этого района, если на протяжении ближайшего времени не примем самых радикальных мер борьбы с обводнением. Обводнение заключается в том, что нефтеносные пласты заполняются водой, которая вытесняет нефть. Мы можем потерять ее и загнать из тех мест, где ее разрабатывают, в другие районы или в другие пласты.

Это обводнение идет в колоссальных размерах. Единственная возможная борьба с ним -- откачка воды. Вместе с тем количество работающих скважин растет необычайно медленно, а рост бурения новых скважин еще медленнее, еще хуже. Мы не можем значительно улучшить положение в отношении бурения, потому что не имеем соответствующего оборудования.

На этих двух примерах Донецкого района и Бакинского нефтеносного района яснее всего видна наша зависимость от Западной Европы -- необходимость восстановления нашего хозяйственного развития с помощью внешней торговли и желательность концессий. Это ясно из того, что мы не можем сами сделать и не имеем золота, чтобы купить то оборудование, которое необходимо для улучшения и постановки на ноги этих главнейших топливных районов. Этот кризис, кризис топлива, так же как кризис продовольственный, вскрыл перед нами несовершенство наших планов, планов продснабжения, планового хозяйства, несовершенство наших программ, а главное, учета и экономного расходования топлива. Совнарком и ВСНХ реорганизуют сейчас Главтоп, принимают все меры, чтобы предупредить топливный кризис в будущем. Но в связи с топливным кризисом и кризисом продовольственным мы вынуждены были сократить целый ряд производственных программ.

Картину развития нашей промышленности в целом за истекшие полтора года можно характеризовать так: с половины прошлого года мы начали переживать явно заметное оживление и рост производства во всех отраслях промышленности, к концу же прошлого года и в начале этого года топливный кризис сорвал подъем промышленности и на севере, в Петрограде, и в Южном районе, несколько слабее он отразился на нашем Центральном районе. На будущий год наши основные ресурсы и в отношении топлива, и в отношении продовольствия едва ли будут значительно превышать и отличаться от тех, которые мы имели в прошлом году, и мы можем избежать такого рода кризисов только в том случае, если организуем наше плановое хозяйство и распределение продовольствия и топлива в таком виде, чтобы сконцентрировать их на предприятиях главнейших, и так распределим выдачу их во времени, чтобы обеспечить непрерывность работы наших фабрично-заводских предприятий.

Таковы два кризиса, которые мы пережили. Эти оба кризиса определяются недостаточной организованностью нашего хозяйства, недостаточным умением экономических органов вести плановое хозяйство республики. Я не думаю, конечно, чтобы можно было сразу научиться организовать хозяйство громадного народа на новых началах, без ошибок. Величайшая ошибка была бы в том случае, если бы из этих кризисов мы не сделали всех выводов, которые возможно сделать, и не приняли всех мер, чтобы предотвратить кризисы в будущем.

Я совершенно кратко после этих основных вопросов о топливе и продовольствии коснусь трех отраслей нашей промышленности: металла, текстиля и кожевенной промышленности. В области металлургии мы в настоящий момент подошли вплотную к такому положению, которое неоднократно я и целый ряд товарищей излагали как величайшую угрозу нашей экономической жизни. Кризис металла принял такие размеры, которые далеко превышают по своей опасности и кризис топлива, и возможные размеры кризиса продовольствия. До сих пор наша металлическая промышленность развивалась за счет тех запасов, которые были нами получены и постепенно учитывались. Теперь, переработав почти все, что мы имели, можно работать только новым чугуном, новым металлом.

Сейчас первое место по производству чугуна занимает Урал, район, который в истории хозяйства России занимал место далеко позади Южного района. По теперешним расчетам, за весь 1920 г. было выработано нового чугуна 6,1 млн. пуд., из них 4,865 млн. пуд. -- около 80% -- было произведено Уралом. Южный район дал количество чугуна совершенно ничтожное.

Минимальная потребность в металле на 1921 г. исчислена была в 60 млн. пуд., в то время как раньше, до войны, мы потребляли, насколько я помню, около 300 млн. пуд. Потом эта программа была урезана в два раза. Предполагалось выработать 30 млн. пуд. На деле в связи с резким ухудшением топливоснабжения едва ли выплавка чугуна превысит половину этого количества, т. е. будет от 10 до 15 млн. пуд. Чтобы выяснить всю катастрофу в этом деле, я охарактеризую вам ее другими явлениями. После кризиса топливоснабжения мы сократили количество топлива, отпускаемого для металлургической промышленности, до 56% того, что проектировалось по минимальной программе, и, после того как мы это сделали и подсчитали металл, оказалось, что нам не на чем жечь эти 56% минимальной голодной программы снабжения, так как металлообрабатывающие заводы не будут иметь металла для обработки.

И теперь состояние металлопромышленности определяется не топливом, не рабочей силой, не продовольствием, а кризисом, крахом в смысле снабжения металлом республики. Это является выводом из топливного положения потому, что без Южного бассейна мы никоим образом не можем разрешить вопрос о снабжении металлом республики. Мы пробовали несколько улучшить положение путем закупки угля за границей и проектировали до 30 млн. пуд. угля вывезти на юг, в порты Азовского и Черного морей, для южных заводов. До сих пор мы получили совершенно ничтожное количество топлива вследствие забастовки в Англии, и программа оживления металлургии при помощи заграничного угля временно должна считаться сорванной. Этот кризис металлоснабжения ни в какой степени не уступает по своей тяжести кризису топлива, ибо без металла невозможно ни оживление нашей топливной деятельности, ни постройка подвозных путей, ни ремонт какого-либо оборудования как на каменноугольных шахтах, так и на любом заводе. Кризис металла бьет по самому основному. Он определяет дальнейшее разрушение уже разрушенных средств производства республики, особенно на крупных заводах, рудниках и шахтах. Поэтому удар с этой стороны будет иметь свое эхо по всей нашей экономической жизни, и на неопределенно долгое время, ибо разрушенное необычайно трудно восстановить.

Наряду с этим нужно подчеркнуть целый ряд крупных успехов и достижений в области металлообрабатывающей промышленности. В этой области мы впервые всерьез применили так называемый ударный метод работы на 14 крупнейших заводах. Это был опыт, который должен был определить, можно ли при напряжении всех сил справиться с крупнейшими задачами оживления работы ценнейших металлических заводов. Речь идет о таких заводах, как Сормово, Кулебаки и т. д. Вы уже знаете, что некоторые из этих заводов занесены на Красную доску. Мы должны подчеркнуть, что этот опыт удался почти полностью и что нам в сравнительно короткое время удалось пустить в ход ряд таких гигантских заводов, как Коломенский. На отдельных заводах невыход рабочих на работу опускался до 12% (примерно столько, сколько и до войны). Достигнуты были громадные успехи и в экономном расходовании топлива при распределении заказов и т. д. Я помню, один из иностранцев года два или три тому назад, объехав русские заводы, предлагал держать пари, что Сормовский завод на протяжении ближайшего срока совершенно разрушится и приостановит свою деятельность. И наперекор предсказаниям этого иностранного специалиста Сормовский завод теперь если не первый, то один из первых по своей работе.

Программа выполнена ударными заводами не полностью, но все же с каждым месяцем исполнение ее улучшалось и за последние месяцы достигло 80 -- 90%; некоторые заводы, такие, как Коломенский и Сормовский, выполнили даже свыше 100%.

На опыте этих заводов мы видим, что имеем такую группу рабочих, которая смогла за короткое время справиться с гигантской для нашей разрушенной страны задачей. Поскольку профсоюз металлистов лучше других профсоюзов помогает в этой работе и организует труд, постольку единственное затруднение в дальнейшем развитии этого дела заключается в кризисе металлоснабжеиия.

Громадное внимание мы уделяли работе текстильной промышленности, которая связана с вопросом снабжения рабочих и восстановлением правильного оборота с деревней и т. д. Были приняты все меры для того, чтобы она как можно меньше пострадала от топливного кризиса. И цифры, которые имеются в настоящее время, показывают, что рост производства в 1920 г. увеличивался из месяца в месяц. Так, за последние три месяца 1920 г. было сработано хлопчатобумажной пряжи 71,5 тыс. пуд., в то время как за предыдущие три месяца было выработано только 146,3 тыс. пуд. Значительную трудность представляли набор рабочих и концентрация текстильной промышленности. Но и в этом отношении были достигнуты некоторые успехи. Текстильные фабрики вполне обеспечены в настоящее время сырьем. Некоторые из них дают повышение производительности труда и понижение невыхода на работу. Приблизительно такое же положение мы наблюдаем и в кожевенной промышленности. Так, вместо предполагавшихся в 1920 г. 5 млн. пар армейской обуви было изготовлено 112%; программа была повышена за счет обуви гражданской, которой изготовлено только 67%. Точно так же повышены изготовка седел и производство упряжи.

Основным вопросом в деле развития нашего хозяйства является вопрос о рабочей силе. Вы знаете, что в первое полугодие 1920 г. мы имели не менее 40% невыходов на большинстве наших фабрик и заводов; это значит, что почти половина рабочего времени терялась непроизводительно на фабриках и значительное количество топлива расходовалось непроизводительно. Но начиная со второй половины прошлого года в этом отношении началось улучшение: понижается процент невыходов и улучшается работа отдельных групп рабочих. Если разбить 1920 г. по третям, то в первой было потеряно рабочего времени 40,8%, т. е. такое количество, что при условии конкуренции и свободного рынка мы потерпели бы крах обязательно и безусловно; во второй трети потеря рабочего времени выразилась в 33, наконец, в последней трети -- в 24,2%. Таким образом, мы видим из месяца в месяц улучшение использования рабочей силы.

Если мы возьмем количество фактически проработанных дней на фабриках, то увидим, что во всей обрабатывающей промышленности в январе прошлого года количество фактически проработанных дней равнялось 12, значит, менее половины, в декабре -- 21 день, здесь мы уже имеем увеличение почти в 2 раза. В металлической промышленности в январе фактически работали 14 дней. Постепенно количество рабочих дней вырастало, а в декабре уже дошло до 23. В мастерских и депо комиссариата путей сообщения рост за соответствующее время был с 18 по 21 дня. Наконец, если взять общую сумму рабочих дней за весь год, то во всей обрабатывающей промышленности за весь год отработано 200 дней, в металлической промышленности -- 218, в железнодорожных мастерских -- 240, на заводах военной промышленности -- 248 дней. Необходимо выделить отсюда простой вследствие нашей неорганизованности, несвоевременной подачи топлива и целого ряда других причин. Этот простой колеблется по отношению ко всему рабочему времени примерно так: в металлопромышленности он составлял в январе 1,8%, почти 2 дня из 100 заводы простаивали по вине экономических органов, за август он составлял около 1%. На предприятиях по обработке волокнистых веществ простой гораздо выше: в январе и феврале он достигал 22%, в марте -- около 14% и постепенно понизился до 2,5%. Этими цифрами вновь подтверждается рост и восстановление нашей промышленности.

Очень значительны на многих предприятиях невыходы без объяснения причин. Повторяю, есть отдельные фабрики, предприятия и отдельные группы предприятий, как, например, металлические заводы, в которых невыходы упали до 10%. В этом отношении мы в некоторых случаях достигли довоенной нормы и осуществили одну из главных задач, поставленных перед нашим съездом. Но мало того, чтобы на фабриках были рабочие, надо, чтобы они целесообразно работали. Поэтому необходимо было внести изменения в нашу тарифную политику и не ограничивать приработка и размера сдельной оплаты. Было издано постановление СКК о более целесообразном премировании рабочих. До сих пор в этом отношении мы не можем похвастаться большими успехами. Продовольственное положение рабочих было такое плохое, что в громадном большинстве случаев фонды натурпремирования выдавались взамен того, что рабочие должны были получать от государства и ГКПрода. Натурпремирование выдавалось рабочим без уведомления о том, что есть премия за повышенную выработку на фабриках. В этом отношении необходимо принять самые радикальные меры, чтобы исправить это положение.

В заключение я коснусь двух вопросов: вопроса о нашем плановом хозяйстве и организационной реформе. Как я указал уже, кризисы продовольственный и топливный значительную часть своих корней имеют в плохой организации нашего планового хозяйства.

По вопросу о плановом хозяйстве велись очень большие дискуссии и в печати, и на собраниях. Я кратко укажу на главнейшие недостатки тех планов, которые мы вырабатывали до сих пор, приведу три случайных примера, подвернувшиеся мне в эту минуту. Эти примеры касаются Урала и Донецкого района. Что касается последнего, то мне вспомнился один вопиющий случай. На заседании Президиума мы получили официальное сообщение, что в апреле к вывозу предназначено только 7,5 млн. пуд. каменного угля. Это означало для нас дальнейшую приостановку железных дорог. Потом выяснилось, что наш официальный орган ошибся, перенеся Пасху не в тот месяц, в котором она должна быть по календарю. И это было сделано важнейшим экономическим органом республики. Здесь не только преступление, здесь не только халатность в этом деле, но что-то вопиющее. В конце концов было вывезено около 14 млн. пуд. угля, т. е. представители Донецкого района ошиблись в два раза. Это характеризует неопытность наших плановых органов и случайность цифр, которые приходят с мест.

Второй пример относительно Донецкого района: его производственная программа на 1921 г. была утверждена Главным управлением и целым рядом комиссий, в том числе комиссией т. Троцкого, в размере 450 млн. пуд. угля в год. По теперешним сведениям, эта программа является несколько преувеличенной. В отношении Урала, где тоже работала комиссия т. Троцкого, после целого ряда комиссий и подкомиссий была составлена и утверждена программа, которая за истекшие 3 месяца не понизилась, несмотря на то что продовольствия рабочие Урала получили 40%, т. е. в два раза меньше того минимума, который официально был обещан комиссией для исполнения программы. Эти примеры достаточно ярко характеризуют неналаженность самого аппарата составления программы и учета тех возможностей, которые имеются в области промышленности. Недавно была отменена программа НКПС по приказу № 1042. Она оказалась в данный момент не соответствующей интересам дела и нуждам республики.

Основная причина, мешающая, на мой взгляд, составлению производственных программ и их осуществлению, заключается в том, что работали до сих пор без резервов в отношении двух главнейших основ нашей экономической жизни. Мы работали без хлеба и без топлива. Первая причина привела к целому ряду несчастий. Например, на Урале при мобилизации лошадей половина из них пала вследствие недостатка корма. Недостаток топлива не дает возможности планомерно и систематически развивать наше хозяйство и пускать фабрики в ход. Вторая причина заключается в ведомственном характере нашего экономического аппарата. Эта ведомственность особенно препятствует осуществлению и проведению наших производственных программ. Это было для меня необычайно ясно. В каждой губернии, каждой области орган ВСНХ должен хлеб получить от НКПрода, рабочую силу -- от НКТруда, деньги -- от НКФина. Каждое из этих учреждений имеет свою программу, свою организацию и свои распоряжения из центра, но нет той связи, которая необходима для органических частей единого хозяйства.

И это побудило нас внести на последнем съезде Советов предложение о том, чтобы в каждой губернии и в каждой области были экономические совещания. Этим мы хотели разветвленные стороны нашей экономической жизни -- труд, финансы, пути сообщения, продовольствие, фабрики, земледелие -- увязать в одном центре, устроить такого рода связь, которая обеспечивала бы взаимную помощь этих сторон в проведении хозяйственного плана не в ведомственном, а в общем масштабе. Мы этого достигли путем создания наших областных органов. По отношению к хозплану я должен сказать, что и государственная плановая комиссия СТО до сих пор не могла нащупать основной путь своей деятельности. Еще не было достаточно времени для организации такого крупного дела, и потому работа в этой области сводится не столько к выработке общегосударственного хозяйственного плана, сколько к разрешению вопросов текущего экономического характера, иногда -- к исполнению той работы, которая ведется отдельными учреждениями и комиссариатами, а иногда, и с большей пользой, -- к контролю работы этих комиссариатов.

Необходимо работу составления плана поставить так, чтобы ведомственные органы были работающими ячейками при единой государственной плановой комиссии. В области восстановления всего хозяйства необходимо составить план, подобный плану электрификации, и стремиться к тому, чтобы Совет Труда и Обороны постепенно превращался в орган, объединяющий и сливающий все отдельные экономические комиссариаты. То зло, которое я подчеркнул в отношении междуведомственности, свило необычайно большое гнездо и в наших экономических комиссариатах. Теперь, когда наступил период конкуренции и возрождающейся частной собственности, нужно видеть совершенно ясно, что это есть продолжение классовой борьбы, которую мы вели до. Октября и после него. Теперь возрождающаяся частная собственность попадает в совершенно своеобразные условия. Мы имеем гигантское преимущество перед любым конкурентом на территории республики, ибо за нами весь аппарат государства, вся крупная промышленность, все пути сообщения и т. д. Если мы не сумеем победить любого конкурента на территории республики, то это будет означать величайшую неумелость и глупость экономических работников. Это надо признать.

Я должен здесь подчеркнуть одну из отрицательных черт, которая выработалась у многих из нас за период четырехлетней работы в области экономической жизни. Эта черта выросла у нас и воспиталась благодаря нашему монопольному положению в этой области. Мы не имели конкурентов, мы их не терпели, мы их всегда убивали путем реквизиции, конфискации и т. д. даже в том случае, если конкуренты были более толковы, чем наши органы. Мы, пользуясь преимуществом государственной власти, всегда имели возможность удалить конкурента с поля экономической деятельности и экономической. жизни.

Этому должен быть положен самым решительным образом предел. Теперь мы должны побеждать не путем приказаний и монопольного положения, а путем лучшей работы. Совершенно ясно, что не все из нас будут лучшими администраторами и более умелыми, чем концессионеры или даже старые фабриканты, вернее, они будут лучше; вместе с тем нами должно быть признано, что необходима громадная выучка. И потому плюс новой экономической политики свободного обмена -- и большой плюс -- заключается в том, что она заставит каждого из экономических работников подтянуться, дабы победить в открытом бою экономической конкуренции. Советская Россия и партия сумеют отделить умелых работников от неумелых. Теперь, когда мы можем поставить работу в одной области, на одной территории крупных и мелких предприятий, концессионных и национализированных фабрик, мы имеем возможность судить о способностях наших организаторов, наших администраторов уже не по словам, а на почве самого практического дела. Однако при мысли, что мы победим, нам ни в коем случае не нужно тешить себя мыслью, что мы все знаем, что нам нечему учиться.

То, что происходит теперь, есть частичный рост капиталистических отношений в условиях, когда во главе государства стоят рабочие массы, которые на протяжении четырех лет являлись монополистами в организации промышленности и государства. Новая политика должна явиться экзаменом тому, чему мы научились за истекшее время, за истекший срок. Вместе с тем она должна дать нам примеры и уроки новой работы, до сих пор не практиковавшейся в нашей среде. Я должен подчеркнуть со всей решительностью, что среда, в которой мы работали за истекшие четыре года, изменяется слишком мало и слишком мало новых людей появляется в экономических организациях, на съездах и в экономических органах. Это создает совершенно неизбежную рутину и привычку, при которой трудно разрешать те задачи, которые стоят перед нами и которые требуют от наших товарищей наибольшей гибкости и революционности. Нет такого правила, обычая, закона, постановления, которого не нужно было бы отменить, если в результате отмены мы получим лучший товар, большее его количество, победим при конкуренции, введем товарообмен с деревней, улучшим нашу промышленность. До сих пор мы часто прибегали к зажиму. Теперь нам необходимо внимательно изучать местные рынки, местные привычки, местные обычаи и индивидуализировать свою работу с единственной целью -- добиться шансов на успех во что бы то ни стало. Поэтому отказ от прежнего пути и наибольшая гибкость применительно к новым условиям являются обязательными, если мы хотим победить в нашей новой политике.

Со своей стороны мы в настоящее время предприняли целый ряд мер по упрощению нашего центрального аппарата, передаем большую часть предприятий местным органам и предпринимаем ряд мер по упрощению методов снабжения. Если мы не достигнем успеха в области борьбы с бюрократизмом, уменьшения чиновничества хотя бы на 50 или 40%, упрощения и максимального уменьшения наших органов, то это будет означать то, что мы едва ли справимся с нашими конкурентами. Та работа, которая проделана в настоящее время, гарантирует значительный успех в этой области, она необходима управлению. Необходимо революционное радикальное изменение во всей системе организации и в методах работы как центральных, так и местных органов. Поэтому мой основной вывод заключается в том, что мы победим в том случае, если будем революционерами такими же, какими мы были накануне и во время Октябрьской революции, если мы внесем радикальные изменения во всю систему нашей организации, если вольем дух конкуренции и инициативы в любое из наших экономических предприятий.

В заключение я коснусь еще одного фактора. До сих пор работа значительного количества экономических органов происходила часто впотьмах или в полутьме. В последний год дискуссия о профсоюзах обнаружила с невероятной ясностью, что широкие круги населения часто ничего не знают об организации нашей промышленности и о работе экономических органов и крупнейших фабрик и заводов. В этом отношении мне приходилось в целом ряде случаев наблюдать поразительное невежество и незнание в области экономической жизни со стороны иногда и ответственных работников, не говоря уже о широких массах. Наша работа, начиная с этого съезда, должна находиться под стеклянным колпаком, видимая и ясная для всех. Этого мы хотели достигнуть и на настоящем съезде, на совместном заседании, при обсуждении всех вопросов с профсоюзами. Но это не мешает тому, что на наш съезд смотрят миллионы рабочих и крестьян, что он создал основной радикальный изгиб нашей политики и что ответственность, которую мы несем за нашу работу, в настоящее время более велика, чем когда бы то ни было раньше. Поэтому позвольте мне выразить уверенность, что рутина будет откинута и революционный подход к новому революционному делу будет гарантирован.

Один важнейший вопрос я затронул мельком -- это вопрос о замене разверстки налогом, являющийся основным во всей нашей экономической политике, поэтому я предлагаю сейчас непосредственно заслушать доклад и тезисы т. Милютина и вести прения .по обоим докладам, ибо отделить один доклад от другого в настоящее время невозможно.