Н.И. Бухарин.
ДОКЛАД НА XXIII ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ ЛЕНИНГРАДСКОЙ ГУБЕРНСКОЙ КОНФЕРЕНЦИИ ВКП(б)

10--11 февраля 1926 г.

Товарищи! Позвольте мне прежде всего приветствовать вашу конференцию от имени Центрального Комитета нашей партии. (Аплодисменты.) Ваша конференция замыкает собою целый период в развитии Ленинградской партийной организации. Она является заключительным актом очень тяжелой полосы в истории Ленинградской организации и, вместе с тем, в истории нашей партии вообще. На этой конференции Ленинградская организация должна -- и безусловно сделает это -- выравнять общий партийный фронт и всеми своими составными частями, своей верхушкой, средней прослойкой масс, низовыми партийными рядами снова занять то место, которое принадлежит ей по праву в авангарде всей нашей партии и всего рабочего класса нашей страны. (Аплодисменты.)

Товарищи! Наша дискуссия возникла на фоне чрезвычайно сложной обстановки внутри нашей страны. С одной стороны, всем известно, что мы за последнее время переживали, как принято выражаться, полосу бурного хозяйственного роста, роста нашей промышленности, роста сельского хозяйства, роста нашего транспорта, роста нашей внешней торговли, роста оборотов внутренней торговли и т. д. В то же время совершенно бесспорным является тот факт, что в пределах и рамках этого нашего общехозяйственного роста нашей страны мы имели относительное усиление социалистических элементов нашего хозяйства, всех наших командных высот, мы имели резкое усиление главной нашей командной высоты -- социалистической промышленности. Мы имели усиление в общих рамках нашего совокупного хозяйства -- нашего транспорта, наших банков и наших кредитных институтов; развитие внешней торговли, на принципе государственной монополии, укрепление государственной торговли, в особенности в ее головных частях, т. е. в оптовой и оптово-розничной торговле, укрепление -- хотя далеко не достаточное и далеко не в той пропорции, которая нужна нам,-- кооперации. Но, с другой стороны, и это составляет главную особенность нашего положения, наше хозяйственное развитие протекает в противоречивых формах. Мы росли, но в то же время рос и частный промышленник, мелкий, отчасти, средний; рос торговый капиталист в деревне, скупщик, кулак,-- одним словом, на основе общехозяйственного расцвета и на основе продвижения нашего хозяйства вперед, одновременно с нашим наступлением, с наступлением наших командных высот в общей экономике, против этих командных высот, на основе нэпа росли и капиталистические элементы различных оттенков и различных степеней. Я считаю необходимым сказать несколько слов относительно противоречий другого типа, другого порядка, а именно о противоречиях между пролетариатом и крестьянством, о противоречиях, которые нашли свое наибольшее отражение в области товарооборота, где интересы рабочего класса как покупателя и интересы крестьянства, продающего хлеб, как продавца до известной степени противоречивы.

Нельзя забывать также о противоречиях внутри самого рабочего класса, противоречиях, которые будут давать себя чувствовать в нашей стране еще довольно долгое время. Конечно, противоречия между рабочим классом и крестьянством -- не сравнимы с противоречиями, которые существуют между рабочим классом и крупным капиталом, но тем не менее они тоже суть противоречия. Несомненно, далее, что противоречия внутри рабочего класса -- не то, что противоречия между пролетариатом и капиталом, и это также не то, что противоречия между рабочим классом и крестьянством, но все-таки эти противоречия внутри нашего пролетариата существуют; они отражаются и выражаются в известного рода колебаниях внутри определенных слоев рабочего класса и они, в известной мере, отражаются и находят свое выражение точно так же внутри нашей единственной в советской стране партии. Я имею здесь в виду противоречия внутри рабочего класса такого порядка, как известные противоречия между "управляющими" кадрами и "управляемыми" массами нашего рабочего класса, хозяйственниками и рядовыми рабочими, противоречия между квалифицированным трудом и неквалифицированным трудом, т. е. чернорабочими; противоречия между старыми коренными пластами рабочего класса и пластами вновь приходящих и только что вливающихся в наши фабрики рабочих и, наконец, возрастные противоречия, противоречия между взрослыми рабочими кадрами и кадрами рабочего молодняка, противоречия, обусловленные разницей жизненного опыта.

Эти последние противоречия не суть противоречия классового характера, эти противоречия имеют совершенно другую природу, чем противоречия между рабочим классом и капиталистом. Эти противоречия имеют совершенно другую природу даже по сравнению с теми противоречиями, которые существуют между рабочим классом и крестьянством. Эти противоречия суть известные трения внутри нашего собственного класса, но тем не менее они есть, тем не менее они порождают определенные практические трудности, и эти трудности мы должны преодолевать в упорной и систематической работе.

Эти противоречия внутри нашего класса, вытекающие из неоднородности состава самого рабочего класса, обостряются неизбежно рядом отрицательных явлений вроде хозяйственного обрастания и бюрократического извращения явлений, с которыми наша партия должна будет еще в течение долгого периода вести борьбу. Совокупность всех этих противоречий -- противоречий между рабочим классом и его хозяйственными формами и капиталистами и их хозяйственными формами, между рабочим классом и крестьянством и внутри рабочего класса,-- все это в свою очередь еще более обостряется в момент, когда у нас намечаются некоторые хозяйственные затруднения.

Необходимо подчеркнуть, что именно в силу роста затруднений, связанных с известными неудачами в области нашей хлебозаготовительной кампании, с сокращением нашего импортного плана, с необходимостью урезывания наших производственных программ, с необходимостью урезывания наших сметных бюджетных ассигнований и т. д., более затруднительной является и борьба с антипролетарскими элементами в нашей стране.

Мы имеем перед собой такого рода явление, что именно в силу некоторых просчетов и создавшихся затруднений в хозяйственной области выигрышные позиции на различных участках экономического фронта заняли кое-где скупщик-хлебозаготовитель, частник, что в связи с обострившимся товарным голодом, на основе новых хозяйственных затруднений, частный капиталист, купец, торговец могут извлечь для себя добавочные выгоды и, извлекая и кладя себе в карман разницу между оптовыми отпускными и розничными ценами, спекулировать на этом товарном голоде и т. д. и т. д. Словом, я хочу, товарищи, подчеркнуть здесь ту мысль, что очень часто, именно в силу хозяйственных затруднений, противоречия, которые и без того имеются в нашей стране, обостряются, усложняют стоящие перед нами задачи и создают благоприятную почву для некоторых колебаний в партийных рядах.

Для того чтобы понять весь круг ошибок новой оппозиции, которая дрогнула в этот период очередного нарастания трудностей, я считаю необходимым поставить вопрос о тех общих идейных истоках, у которых новая оппозиция встречается с рядом прежних оппозиционных течений. Мне кажется, что такие общие истоки, общие корни есть, что они у теперешней оппозиций выражены с наибольшей яркостью и что нужно их вскрыть для того, чтобы понять, а понять для того, чтобы правильно преодолеть. Я, товарищи, поставлю здесь, прежде всего, вопрос, который на первый взгляд не имеет прямого отношения к делу, но который, как вы увидите, имеет самое непосредственное отношение к правильной постановке всех тех основных вопросов нашей политики, коренных и кардинальных, которые всплыли во время нашей последней дискуссии. Это--вопрос следующий: что есть самого нового, оригинального в ленинском учении? Вы знаете, что на этот вопрос отвечают по-разному.

По нашему мнению на этот вопрос может быть только один ответ. Самое новое, принципиально новое, чего не было у Маркса, чего не было у Энгельса и чего не могло быть ни у Маркса, ни у Энгельса, это есть постановка вопросов и проблем, которые связаны со строительным периодом социалистической революции, т. е. с тем периодом, когда диктатура пролетариата уже налицо, когда она уже укрепилась, когда центр тяжести переносится с разрушительной работы на строительную. Если вы возьмете такой вопрос, как вопрос о диктатуре пролетариата, то убедитесь, что здесь Владимир Ильич сделал колоссально много для развития этого учения, но в основном оно было намечено Марксом. А если вы себя спросите о тех задачах рабочего класса, которые идут в новой полосе строительства, уже после упрочения пролетарской диктатуры, то вы легко увидите, что об этом у основоположников научного коммунизма не написано ничего или совсем ничего, и есть у Ленина, давшего первые наметки в этой области (я имею в виду теорию нэпа, кооперации и т. д.).

В том, что Маркс и Энгельс не смогли дать теорию переходного периода, нет ничего удивительного, ибо в их опыте, в условиях тогдашнего времени для этого не было никаких предпосылок.

Эту мысль с достаточной отчетливостью высказал сам тов. Ленин. В своей статье "О значении золота" Владимир Ильич, оценивая радикальные изменения, внесенные диктатурой пролетариата, писал о соотношении между реформой и революцией следующее: "Отношение реформ к революции определено точно и правильно только марксизмом, причем Маркс мог видеть это отношение только с одной стороны, именно: в обстановке, предшествующей первой, сколько-нибудь прочной, сколько-нибудь длительной победе пролетариата хотя бы в одной стране" . ("О значении золота", т. XVIII, ч. 1, с. 414.) Вот эта небольшая цитата дает очень много для уяснения соотношения между марксизмом и ленинизмом, потому что сам Ленин совершенно точно, с совершенной полной отчетливостью, ясностью и определенностью поставил этот основной вопрос и сказал, что Маркс мог видеть соотношения между реформой и революцией, между различными основными тактическими и стратегическими методами пролетарской классовой борьбы только с одной стороны, т. е. только до того, как рабочий класс укрепил свою рабочую диктатуру, и он не мог видеть того, что лежит после упрочения пролетарской диктатуры.

Вот, товарищи, я прочту вам еще два отрывка из сочинений Владимира Ильича, которые иллюстрируют его основную мысль относительно другого бока марксизма, который обнаруживается только в ленинизме. Тов. Ленин в своей статье "О кооперации" пишет: "...Мы вынуждены признать коренную перемену всей точки зрения нашей на социализм. Эта коренная перемена состоит в том, что раньше мы центр тяжести клали и должны были класть на политическую борьбу, революцию, завоевание власти и т. д. Теперь же центр тяжести меняется до того, что переносится на мирную организационную "культурную" работу. Я готов сказать, что центр тяжести для нас переносится на "культурничество", если бы не международные отношения, не обязанность бороться за нашу позицию в международном масштабе". ("О кооперации", т. XVIII, ч. 2, с. 144.)

Следовательно, и здесь Ленин говорит о радикальном отличии наших современных задач от тех задач, которые стояли до завоевания политической власти пролетариатом и непосредственно во время этого завоевания; он утверждает, что центр тяжести переносится теперь на мирную культурную организационную работу и что лишь в отношении мирового пролетарского движения центр тяжести мы по-прежнему видим в содействии мировому социалистическому перевороту, победоносному завершению гражданской войны. И наконец, разрешите мне прочитать еще одну цитату, которая идет по той же самой линии. Тов. Ленин в своем письме к Мясникову, который начал отходить от нашей партии, а потом в конце концов совершенно от нее отошел, писал: "В начале статьи вы правильно применяете диалектику. Да, кто не понимает смены лозунга "гражданская война" лозунгом "гражданский мир", тот смешон, если не хуже". (Письмо тов. Мясникову, т. XVIII, ч. 1, с. 339.)

Вот три основных положения тов. Ленина. Первое, что в поле нашего зрения сейчас находится другая полоса социалистической революции, которая не была видна во времена Маркса и не могла быть видна. Второе, что является расшифровкой этого первого положения, состоит в том, что у нас центр тяжести внутри страны переносится на мирную организаторскую работу. И третье положение, которое, так сказать, является политическим выражением второго положения, это то, что мы сейчас в нашей стране являемся партией не гражданской войны, а партией гражданского мира. Вот три положения, которые по данному вопросу выставляются Владимиром Ильичем.

В этих положениях вы видите в резкой форме выраженное разъяснение того, что нелепо, глупо, не по-марксистски, не по-ленински переносить все то, что мы писали до завоевания политической власти рабочим классом, на то время и на те условия, которые наступают после упрочения пролетарской диктатуры в нашей стране. Вы согласитесь, товарищи, что это ведь не шуточные вещи. До завоевания политической власти и укрепления пролетарской диктатуры мы были партией гражданской войны, после завоевания политической власти и укрепления пролетарской диктатуры мы стали партией гражданского мира. До завоевания политической власти центр нашей тяжести заключался в политической революционной борьбе за завоевание власти. После укрепления пролетарской диктатуры центр тяжести нашей работы заключается в мирной организаторской деятельности. Правильно это или не правильно по существу? Конечно, правильно.

Основной задачей организованного пролетарского авангарда в капиталистическом обществе является расширение, обострение, разжигание, доведение до последнего каления классовой борьбы, чтобы по мере и в результате этого разжигания, расширения, обострения классовой борьбы в конце концов взорвать , разрушить, разбить буржуазное общество. Такова наша генеральная основная линия в капиталистическом обществе. В то же время в обществе пролетарской диктатуры наша задача заключается не в том, чтобы его укрепить, не в том, чтобы его развалить, а в том, чтобы его организовать, не в том, чтобы выставлять лозунг гражданской войны в нашем обществе, а в том, чтобы преследовать всякого, кто пытается вызвать гражданскую войну в нашем обществе, ибо мы стали руководящей силой этого общества и наша позиция заключается теперь в том, чтобы противоречия между классами и различные, но иного рода, противоречия в господствующим классе нашей страны преодолеть, обеспечивая своим постоянным вмешательством рост социалистических форм хозяйства, на основе роста наших экономических высот, на основе укрепления пролетарской диктатуры, которая является одним из величайших орудий современной классовой борьбы, обеспечить вытеснение и преодоление различных других хозяйственных форм, носителями которых являются другие классы.

Я, товарищи, привел вам три важнейших записки, три важнейших документа из работ тов. Ленина. Очень характерно, что у тов. Зиновьева в его книге "Ленинизм"

все эти три цитаты отсутствуют, ибо тов. Зиновьев самых характерных черт для теперешнего периода, самого характерного в ленинизме не заметил; все идеологи новой оппозиции ставят вопросы однобоко и в значительной мере поэтому впали в те политические ошибки, которые выразились в их выступлении на съезде, вокруг съезда, после него и т. д.

Товарищи, в связи с приведенными заявлениями у тов. Ленина есть еще одно заявление, где он утверждает, что наше теперешнее общество покоится на сотрудничестве двух классов: рабочего класса и крестьянства, к коему (т. е. сотрудничеству) на известных условиях допущена и буржуазия. Это совершенно справедливо и тоже обусловлено особенностями переживаемого нами периода. Когда мы одни не можем справиться, например, с выпечкой хлеба и позволяем частным капиталистам открывать булочные, то в этом выражается известный факт нашего сотрудничества, и не только сотрудничества рабочего класса с крестьянством, но и на известных условиях даже с буржуазией. Но в то же самое время здесь есть и другая сторона явлений. Между рабочим классом и крестьянством есть сотрудничество, но исчерпывается ли только этим соотношение между названными двумя классами? Нет, не исчерпывается, потому что наряду с этим сотрудничеством есть и элементы борьбы. Исчерпываются ли соотношения между нами и буржуазией сотрудничеством, тем, что мы допускаем ее, например, торговать? Нет, у нас есть сотрудничество, но в десятки раз больше, даже в сотни раз больше, борьба с ней. Мы, с одной стороны, допускаем эти капиталистические элементы, идем на сотрудничество с ними, но, с другой стороны, мы их допускаем для того, чтобы в конце концов радикальнейшим образом вытеснить, преодолеть и уничтожить их хозяйственно и социально. Это -- тип сотрудничества, который предполагает ожесточенную, хотя и бескровную борьбу против них.

Мы в неизмеримо большее количество раз сотрудничаем с крестьянством, и в то же самое время нашей задачей по отношению к крестьянству является, во-первых, постоянное преодоление враждебных тенденций с его стороны, которое обеспечивало бы наше руководство им, во-вторых, переделка этого крестьянства, т. е. уничтожение его как класса мелких собственников и превращение его в составную часть работников крупного сельскохозяйственного производства,-- хотя не путем превращения в батраков, а по совершенно другим линиям. Таким образом, вы видите здесь крайне сложные отношения. Из этой сложности положения вытекает то, что возможно очень легко, не учтя надлежащей пропорции и надлежащего тона, поскользнуться в правую или левую сторону от правильной позиции.

Как можно поскользнуться в правую сторону? Очень легко. Можно, например, сказать себе так: ну да, мы есть партия гражданского мира -- сам Ленин сказал, что центр тяжести теперь в мирной организационной работе. Все мы должны далее понимать, что у нас классовая борьба будет постепенно уменьшаться и уменьшаться, пока не отомрет в коммунистическом обществе без всякой третьей революции. Это тоже ясно, но отсюда можно сделать такой неправильный вывод, что всякий, кто говорит о классовой борьбе или о том, что она обостряется, делает неправильные антиленинские выводы. Это было бы архинеправильно. Так рассуждать -- это значит поскользнуться на правую ногу и делать крупнейшую политическую ошибку, совершенно сойти с ленинских позиций. Почему? Да потому, что вопрос не стоит так просто. В общем и целом у нас классовая борьба будет отмирать, но это не значит, что на определенный промежуток времени она не будет обостряться. Нужно иметь достаточно чуткое ухо, достаточно острый взгляд, чтобы сказать, что на этом отрезке времени потому-то и потому-то классовая борьба не только не будет утихомириваться, а, наоборот, будет обостряться и что наша задача на этой определенной стадии надлежащим образом вести себя в этой обостренной классовой борьбе.

Если, в конечном счете, в обществе переходного периода сгладятся противоречия, то из этого вовсе не следует, что в каждый данный момент они сглаживаются. Может быть такой момент, когда они, в силу целого ряда исторических причин, будут обостряться. И вот сейчас, мне кажется, мы переживаем такой момент, когда у нас классовые противоречия, особенно в деревне, обостряются. Они будут обостряться до тех пор, скажем, пока мы не найдем в распоряжении нашего государства такого рода, такой степени и такого количества материальных благ,-- говоря простым языком, денег, -- которыми мы могли бы поднять настолько высоко коллективное хозяйство бедноты и кооперированное хозяйство середняка, что подвели бы его жизненный уровень на высокую ступень развития, при которой кулак не будет являться экономически мощной силой по сравнению с этими оперившимися благодаря нашей помощи хозяйствами, ставшими на путь большего или меньшего обобществления. Тогда начнется другая полоса, тогда классовая борьба начнет утихать. А сейчас, пока мы этого не можем сделать, она будет обостряться и весь тот период, пока мы не сможем по-настоящему поднять основные массы крестьянских хозяйств,-- борьба будет продолжаться. Поэтому, если бы кто-нибудь сейчас вышел к нам и сказал, что из ленинских положений, только что зачитанных нами, вытекает, что нельзя говорить о классовой борьбе или что нужно сейчас во что бы то ни стало ее свертывать,-- тот поступил бы неправильно, поскользнулся бы вправо.

Из этих рассуждений нельзя делать грубо прямолинейных выводов, не обоснованных условиями того исторического конкретного отрезка нашего развития, в котором мы живем. Представьте себе, например, такое положение, что где-нибудь в каком-нибудь из наших уездов или в ряде уездов кулак пошел бы против нас прямо лобовой атакой.

Мы должны были бы в этом случае выставить против него пулеметы и без особых рассуждений и сантиментов "умиротворить" его так, как делали это в 1918 г. И если бы кто-нибудь в такой обстановке сказал бы: позвольте, это же есть обострение классовой борьбы и пр., то мы ответили бы: ну да, совершенно верно, но надо понимать, что к чему и когда. Самое основное, золотое правило ленинской тактики заключается в том, чтобы понимать -- что к чему и когда, чтобы, выражаясь образно, не плясать на похоронах и не голосить заунывных песен на свадьбе. Вот как обстоит дело.

Следовательно, вы видите, товарищи, что поскользнуться здесь страшно легко. Я изобразил вам сейчас, как можно поскользнуться вправо, но можно поскользнуться, разумеется, и влево (по внешности -- влево) от правильной позиции. Это было бы тогда, если бы люди не понимали разницы задач в эпоху укрепленной пролетарской диктатуры, с одной стороны, и задач, которые стоят перед рабочим классом до завоевания политической власти,-- с другой. Сейчас наша задача заключается не в ориентации на какую-то новую третью революцию, а в том, чтобы мирной организационной работой, ведя классовую борьбу преимущественно в экономических формах, ведя борьбу за рост социалистических элементов нашего хозяйства, могучим политическим рычагом нашей пролетарской диктатуры продвигать дальше наше строительство вперед, не отрываясь от крестьянской основной массы и выравнивая ее в общий фронт борьбы против частного капитала. Вот наша установка, и если кто-нибудь этого не понимает, тот отходит от ленинского учения с другого бока, тот тащит нашу партию назад, тот не понимает основного и самого оригинального, чем ленинизм дополняет марксизм, тот не понимает того, что самое оригинальное, самое новое, что есть в ленинском учении, связано со строительным периодом нашей социалистической революции, связано с эпохой, наступающей после укрепления рабочей диктатуры.

Мы точно так же знаем, и это рассуждение идет по тем же основным линиям, о которых я до сих пор говорил, что основная форма нашей классовой борьбы сейчас есть борьба различных хозяйственных форм. Если, например, рабочий класс укрепляет свою социалистическую промышленность в борьбе с частнокапиталистической промышленностью, это есть форма его классовой борьбы с частным капиталом и буржуазией. Если рабочий класс помогает бедняку и середняку организовать кооперацию против лавки кулака или организовать свое кредитное товарищество против ссудных операций кулацкого ростовщика, то пролетариат этим самым ведет в своеобразных формах классовую борьбу против частного капитала.

Но, товарищи, если центр тяжести переносится на эти формы классовой борьбы, в первую очередь, на борьбу между различными хозяйственными формами и на "вытеснение" враждебных нам форм, то из этого вовсе не вытекает прямолинейный и простой, как линейка, и грубый, как дерево, из которого линейка сделана, вывод, что поэтому -- никакой специфически политической работы мы не ведем и не будем вести. Ничего подобного из этого не вытекает. Я уже сказал, что обстоятельства могут вызвать очень резкие формы политической борьбы, такой борьбы, которая выражается даже в военных столкновениях, это, конечно, не типично, но если бы наш классовый противник вынудил бы к этому, мы стали бы это делать.

Но мы и без того в нынешних условиях ведем политическую борьбу: это есть борьба на выборах в Советы, борьба с кулачеством, организация групп деревенской бедноты и т. д. и т. д. Словом, из того, что центром нашей теперешней классовой борьбы является борьба наших хозяйственных форм и борьба на экономическом фронте, не вытекает вовсе, что этими формами исчерпывается современная классовая борьба. Мы действуем комбинированными методами. Мы ставим вопрос в зависимости от целесообразности, и мы обязаны, мы должны использовать все решительно рычаги нашей власти, нашей экономики, нашей организованности для того, чтобы выяснить все силы в борьбе с классовым врагом. Вот та общая постановка вопроса о классовой борьбе, вот та, мне кажется, единственно ортодоксальная ленинская постановка, из которой необходимо исходить при решении разного рода вопросов, касающихся конкретных проблем, важных кардинальных проблем нашей текущей политики.

Товарищи, я уже сказал, что у оппозиционных товарищей нет понимания этого своеобразия или нет достаточного понимания своеобразия того положения, которое складывается в период после упрочения политической диктатуры рабочего класса, и они очень часто склонны механически переносить то, что писал тов. Ленин до завоевания власти рабочим классом, на то, что происходит у нас теперь. И это находит свое .выражение, между прочим, и в решении такого основного вопроса, как вопрос о крестьянстве, при обсуждении такой кардинальнейшей проблемы нашей политики, как проблема втягивания крестьянства в дело социалистического строительства. И вот к этим двум вопросам, касающимся наших идейных разногласий, я сейчас и перехожу. Я перехожу к вопросу о наших экономических командных высотах и соотношении их с крестьянским хозяйством.

В этой связи я должен прежде всего отметить, что во время нашей дискуссии у оппозиционных товарищей очень часто проглядывал известного рода скептицизм к тому, что крестьян вообще можно привлекать к делу социалистического строительства. Между тем формулировка Ленина была здесь совершенно ясна. Ленин совершенно точно говорил, что нам нужно вести такую политику, которая обеспечивала бы каждому мелкому крестьянину возможность объективного участия в деле социалистического строительства. Вот если мы поставим этот вопрос так, что мы должны обеспечить участие мелкого крестьянства в деле строительства социализма, если мы взглянем на эту проблему, на эту постановку задачи, на этот вопрос с точки зрения обычных доленинских представлений о старой социалистической политике, то мы должны здесь сразу сказать, что эта задача сама по себе совершенно невиданная и что это -- задача, которая никогда не ставилась так определенно, так в упор, как поставил ее Ленин.

Все мы отлично знаем мелкого крестьянина, знаем, что он -- мелкий собственник и социализмом от него не пахнет, и тем не менее Ленин ставил проблему вовлечения этого мелкого крестьянина и мелкого собственника в строительство не чего-либо другого, а социализма. Нам, товарищи, необходимо, прежде всего, поставив перед собой во весь рост эту проблему, ее осознать, понять, что это не есть какая-то боковая маловажная проблема. Нам нужно понять, что мы от этой проблемы не можем отвертеться, что мы должны или ее решать и решить, или мы должны вообще отказаться от всего дела социалистического строительства.

Товарищи, с точки зрения доленинского марксизма эта проблема, конечно, ставилась, т. е. к ней подходили, можно сказать, на самые малюсенькие шажки, а по существу дела она как следует и не ставилась. Между тем когда рабочий класс вступил в такую полосу своей политики, когда он, действительно, в упор подошел к решению основных задач социалистического строительства, то на каждом шагу он стал наталкиваться на этот вопрос. У нас нет почти ни одной крупной политической или экономической проблемы, при разрешении которой мы не сталкивались бы в лоб с этим вопросом. И, товарищи, здесь нужно действительно выбрать одно из двух: или ставить вопрос о простой нейтрализации подавляющего большинства населения -- крестьянства, или установить с основными массами крестьянства прочный союз. Существует представление, что можно ограничиться нейтрализацией основной массы крестьянства, достаточно держать их на отлете, достаточно их увазелинить, чтобы они сделались смирными и бездейственно молчали. Но это недопустимая, неленинская постановка вопроса. Ленинизм предполагает постоянный рост социалистических элементов и постоянную переделку большинства народа, а в конце концов и всего народа в работников социалистического общества.

Мы не можем представлять себе нашу главную строительную задачу так, что у нас где-то растет городская промышленность, хотя бы и четырежды последовательно социалистического типа, а огромные крестьянские массы существуют где-то сбоку, изолированно от города. Строительство социализма предполагает коренную переделку всего сельского хозяйства и всего населения страны. Наша задача заключается не только в том, чтобы переделать весь рабочий класс на новый культурный социалистический лад, но наша задача заключается и в том, чтобы со стороны этого господствующего и постоянно меняющего и улучшающего свою природу рабочего класса укреплялось бы и ширилось все более могущественное воздействие на основные народные массы, которые постепенно и систематически меняли бы свою классовую природу. В этом смысле господствующий пролетариат представляет собою такую творческую и руководящую силу, которая должна переделывать старый и творить новый мир.

Если мы ставим перед собой эту задачу и видим нашу страну со всей ее отсталостью, с огромным морем крестьянства, со всеми трудностями, которые из этой обстановки вытекают, то нам нужно, конечно, совершенно ясно понимать, что самый наш социализм будет отличаться в своем развитии большими особенностями по сравнению, скажем, с социализмом, который будет расти в Англии, или в Германии, или в Америке. И тут ничего удивительного, ничего ужасного, ничего такого, что должно повлечь за собою нашу гибель, -- абсолютно нет.

Посмотрите, товарищи, на капитализм. Капитализм растет во всех странах в течение многих сотен лет. В одной стране одну сотню лет, в другой стране две сотни лет, в третьей стране еще больше и т. д. В общем капитализм имеет очень почтенный возраст, и, несмотря на это, т. е. несмотря на то, что он имеет очень почтенный возраст, вы видите, что в разных странах имеются различные типы капитализма. Во Франции капитализм имеет свои черты. В Америке -- свои черты. Американский капитализм -- в основе это то же, что немецкий или французский, но все же наряду с общими признаками капитализма он обладает и особыми специфическими чертами в отношении организационных форм и в отношении общекультурном. И наш капитализм в России имел свои особые черты. Капитализм в России, например, отличался тем, что он был капитализмом в стране, где была масса феодальных остатков, был таким капитализмом, где капитализм вырастал зачастую сразу в высших формах под влиянием иностранного капитала. Таким образом, капитализм в нашей стране развивался в условиях крайне противоречивых: с одной стороны, у нас был капитализм, с другой стороны, значительные патриархально-бытовые остатки где-нибудь на Кавказе или в Туркестане и т. д., остатки чуть ли не дофеодальных форм. И в то же время, наряду с этим, можно было видеть довольно значительные пристройки первоклассного модернического капитализма. И само собой разумеется, что и социализм вырастает из того, что ему оставлено в наследство капитализмом. И наш социализм растет в известном смысле на иной основе, чем будет расти социализм в Америке. У нас он растет в иных -- российских -- условиях, а не американских и не французских. Совершенно естественно поэтому, что подобно тому, как капитализм в различных странах имел свои особые черты, так точно и социализм в этих странах вначале будет иметь свои особые черты, которые только в конце концов, когда все мировое хозяйство объединится на развернутой социалистической основе, сгладятся и выравняются.

Отсюда вытекает, что когда мы говорим о строительстве социализма в нашей стране, то мы должны понимать, что наш социализм в его росте, пока он не достигнет полного расцвета, будет до известной степени иметь свои особые черты, я сказал бы, если можно так выразиться, что он будет длительное время своего развития отсталым социализмом, т. е. социализмом, который будет иметь особенности, обусловленные в известной мере типом предшествовавшего ему капиталистического развития. Но все-таки он будет социализмом, потому что его развитие будет идти по совершенно определенному пути, он будет отличаться большей отсталостью его по сравнению с темпом развития американского социализма, который будет развиваться на основе американского капитализма, но все-таки он будет социализмом. Главная черта нашего социализма заключается в том, что он строится в крестьянской стране и что поэтому задача вовлечения крестьянства в дело социалистического строительства у нас особенно важна. Но, товарищи, у нас основная масса крестьянства является середняцкой -- с этим все согласны. Итак, давайте исходить из главного положения: основную массу крестьянства составляет крестьянин-середняк. Крестьянин-середняк сейчас торгует своим хлебом, продуктом своего хозяйства, выбрасывая определенную часть своего продукта на рынок. Торгует он на основе свободной торговли, введенной с началом нэпа.

Товарищи из новой оппозиции определяют положение так:

"Свободная торговля есть капитализм", но свободная торговля у нас, как известно, в первую очередь введена для того, чтобы дать возможность "дышать" основной массе крестьянства, сохранить с ней союз и повести на этой основе правильную хозяйственную политику рабочего класса. Товарищи из новой оппозиции нам говорят: "Свободная торговля есть капитализм" -- и ссылаются на одно место из Ильича, где написано, что "свобода торговли обозначает свободу капитализма". Выходит так, что, с одной стороны, они цитируют правильное положение Ленина, а с другой стороны, с их точки зрения, не подлежит сомнению, что крестьяне ведут свое хозяйство на основе свободной торговли, которая есть капитализм; тот, кто оспаривает это положение, идет по совершенно ложному, неленинскому пути, прикрашивает действительность, борется за нечто невыполнимое, отходит от классовой точки зрения и т. д. и т. д.

Я сперва задам предварительный вопрос, товарищи: если свободная торговля есть капитализм и если эта свободная торговля по отношению к основной массе крестьянства есть капитализм, то как же, вообще говоря, привести крестьянство к делу строительства социализма? Выходит как будто бы, что мы непременно должны привести его к капитализму, а с другой стороны, должны обеспечить социалистическое строительство. Быть может, лучше возвратиться от этой свободной торговли к военному коммунизму? Но этого тоже не говорят, и у нас получается совершенное отсутствие какой бы то ни было перспективы. Это приводит к тому, что считается второстепенной, не такой важной сама проблема привлечения крестьянства к делу социалистического строительства.

А по сути дела, товарищи, как правильно надо решить этот вопрос? Прежде всего, я должен разъяснить положение тов. Ленина, что "свобода торговли есть капитализм". Всякий, кто прочитает это место, легко увидит, что когда Ленин говорит о тесной связи свободы торговли с капитализмом, то он хочет сказать только, что на основе свободы торговли постоянно рождается капитализм. Это вовсе не значит, что он утверждает, что свобода торговли равна капитализму. Я приводил несколько раз, повторю и сейчас, такой пример: если какое-нибудь наше государственное учреждение покупает у другого государственного учреждения что-нибудь на основе свободы торговли -- это никак не капитализм, никакого капитализма из этого не высосешь, потому что нет здесь капиталистических отношений, нет капиталиста, а капитализм без капиталистов не существует, -- никто еще в мире не открыл такого капитализма. Но бесспорно, что на основе свободы торговли может развиваться капитализм. Если, скажем, средний крестьянин торгует, если он наживается, если он начинает нанимать рабочих, он превращается в капиталиста. Свобода торговли и есть капитализм в этом смысле, т. е. в том смысле, что она приводит при определенных условиях к росту капиталистических отношений. Но, товарищи, весь вопрос заключается в том, всегда ли, при всех ли условиях свобода торговли приводит к капиталистическим отношениям, правильно ли из того положения, что свобода торговли ведет к известному развязыванию капитализма, делать вывод, что всегда, при всех обстоятельствах, при всех условиях, во всякой исторической обстановке она приводит к капиталистическим отношениям? Я заявляю, что это последнее утверждение неправильное и что те, которые уверяют, что это правильно, не понимают всего характера строительного периода социализма,-- они прибегают к некритическому перенесению на новую обстановку тех представлений, тех речей, тех положений, которые писались, говорились, утверждались для капиталистического периода общественного развития.

Средний крестьянин покупает и продает, но он не применяет наемного труда. Всякий ли, кто покупает и продает, есть капиталист? Нет. Капиталистом является тот, кто употребляет наемный труд. Является ли крестьянин социалистом по форме своего хозяйства? Нет, потому что он -- частный собственник. Является ли средний крестьянин капиталистом? Тоже нет, потому что он не употребляет наемного труда. Является ли он составной частью пролетариата? Нет, потому что он -- частный собственник. Но опять-таки из этого нельзя делать вывода, что он является капиталистом. Это было бы также неверно, также нелепо, также неумно, также не по-марксистски. Тов. Каменев в своей речи на партийном съезде набросился на одну статью, помещенную в "Правде", статью тов. Зайцева, где было сказано, что средний крестьянин не буржуа в том смысле, что он -- не капиталист, но в этой статье было сказано, что средний крестьянин есть мелкий буржуа.

И вот в непонимании того, что мелкая буржуазия -- это одно, а буржуазия капиталистическая -- это другое, в непонимании этого таится очень многое. Почему? Потому, что я, например, товарищи, никогда не выставил бы положения, что вы должны обеспечить каждому капиталисту переход на социалистическую точку зрения. Мы с пропагандой социализма, скажем, к Рокфеллеру не идем, и, насколько мне известно, никто этого до сих пор не предлагал, а вот к крестьянину мы идем, массу среднего крестьянства на свою сторону хотим привлечь и прочный союз хотим с ним обеспечить. Следовательно, совершенно нелепо и дико не понимать, что есть громаднейшая разница между простым товаропроизводителем, не эксплуатирующим наемного труда, и капиталистом, между мелким собственником и капиталистом.

Если нелепо и преступно замазывать разницу между мелким собственником и рабочим классом, то нелепо и антимарксистски замазывать разницу между мелким собственником и крупной буржуазией, между трудовым слоем крестьянства и эксплуататорами-капиталистами. Ведь это же нужно видеть! И вот, товарищи, если мы ставим в качестве очередной, главнейшей задачи, рассчитанной на эпоху, чтобы каждый мелкий крестьянин был обеспечен возможностью принять участие в деле строительства социализма под руководством рабочего класса, то совершенно естественно, что мы закрыли бы себе всяческую дорогу, всяческий путь, всякую перспективу, если бы трактовали среднего крестьянина как капиталиста. Но средний крестьянин имеет двойственную природу, потому что, с одной стороны, он хочет, на основе частного хозяйства, поднажиться и самому пролезть в кулачки, а с другой стороны, он имеет вторую душу, трудовую, которая соединяет его с пролетариатом, и наша задача использовать это положение так, чтобы за трудовую душу тянуть его по нашему пути в то время, как кулак тянет его к себе за собственническую душу.

И сейчас происходит борьба за этого крестьянина, за крестьянина-середняка. Но возможно ли вообще перетянуть его на нашу сторону? Как нужно поставить этот вопрос с ленинской точки зрения? Если мы подойдем к этому вопросу с экономического конца, с хозяйственного конца, то надо поставить его в такой форме: при каких условиях, как и почему товарное хозяйство простого товаропроизводителя, не эксплуатирующего наемного труда, может перейти к социализму, минуя капитализм, и может ли оно это сделать? Вот как стоит вопрос. Товарищи, которые привыкли читать старые книжки и при этом плохо их читать, которые не понимают, что есть разница между капиталистическими отношениями и нашими отношениями, рассуждают очень просто. Они говорят, правда ли или не правда, что мы, большевики, всегда с давних времен боролись с иллюзиями, с неправильными, фальшивыми, замазывающими действительное положение вещей взглядами, что массы средних крестьян, средних мелких хозяйчиков могут улучшить свое положение. Они подчеркивают, что мы всегда боролись с этими взглядами, что мы всегда указывали на неизбежность роста дифференциации этого крестьянства, на неизбежность его вымывания, на неизбежность отхода небольшой сравнительно части в кулацкое лоно и другой подавляющей массы на положение пролетария и полупролетария. Они вспоминают, что большевики клеймили как обманщиков и либералов тех, кто затушевывает дифференциацию в деревне, кто затушевывает распадение среднего крестьянства на два полюса, указывали, что это не марксистская, а народническая постановка вопроса. Так мы говорили.

Правы ли мы были? Да, правы целиком, потому что в условиях капиталистического развития никакого другого пути для крестьянина-середняка нет, как распадаться на два полюса, вымываться с двух концов. Если он начнет лучше жить, он неизбежно, всегда и при всех условиях в обстановке капиталистического режима превращается в кулака. Если он беднеет, он идет в батраки, идет в город и пр. Но подняться своей собственной середкой так, чтобы все выше и выше идти вперед без того, чтобы не прибегнуть к наемному труду, и без того, чтобы не превратиться в капиталистика, такого пути у среднего крестьянства не было. И мы были правы, когда с этой точки зрения критиковали и кооперацию, говоря, что всюду и везде во всех капиталистических странах кооперацией верховодят капиталисты, верхушечные слои самых богатых крестьян, пользующихся наемным трудом. И мы всегда направляли острие своего критического анализа именно сюда и всегда обнаруживали, что народники, либералы, буржуазные экономисты и проч. скрывали это, замазывали дифференциацию в деревне, что они скрывали распадение середняка на две части, что они врали, говоря, что кооперация там некапиталистического характера, и утверждали, в противоположность им, что она эксплуататорского характера, что она основана на эксплуатации наемного труда, что она развивалась всегда при помощи крупных банков и пр. и пр.

Все это -- абсолютная истина. Но, товарищи, Ленин совершенно правильно неоднократно говорил, что одна из основных ошибок оппозиционеров состоит в том, что они правильное для определенного исторического периода переносят на другой период, когда это правильное превращается в неправильное, и что это стало нелепо, неправильно и что этого делать нельзя, что это противоречит учению Маркса. Тов. Зиновьев пишет в своей книжке "Ленинизм", что и сейчас еще находятся некоторые чудаки, которые говорят о возможности некапиталистической эволюции. Но этот аргумент направляется не против кого другого, как именно против Ленина, против его плана кооперирования крестьянства. И тут, товарищи, я должен раскрыть все скобки. У нас в наших условиях простой товаропроизводитель стоит на перепутье двух дорог. Средний крестьянин находится у стыка так, что он может пойти и по одним рельсам, и по другим, а находится он у стыка этих двух дорог, которые расходятся в разные стороны: одна капиталистическая, а другая некапиталистическая -- социалистическая. Нужно понять, что у нас сейчас не буржуазное государство, а диктатура пролетариата, что наши государственные банки находятся не в руках буржуазии, а в наших руках, что промышленность находится не у буржуазии, а в наших руках, и что Рудзутак -- не Джон Пирпонт Морган, а наш товарищ Рудзутак.

Вот если мы все это соответствующим образом взвесим, если мы будем исходить из того, что командные высоты находятся в руках рабочего класса, в руках его пролетарского государства, то тогда сейчас же перед нами встанет такой вопрос: неужели деревня будет развиваться непременно и только капиталистическим путем, независимо от того, кто стоит у власти: пролетариат или буржуазия. И если бы наша деревня была под властью буржуазии, если бы наш город был под властью буржуазии, тогда бы середняк пошел по капиталистическому пути, если бы у нас не было пролетарского города, а была только одна деревня (предположим, что вдруг химическими газами отравили бы все население городов), а была бы одна деревня, она ползла бы одна, она пошла бы сначала назад, но потом сдвинулась бы, пошла по капиталистическому пути. Но у нас есть пролетарский город, есть пролетарские командные высоты. Что же это -- совершенно маленькая штука, которая никакого отношения к развитию деревни не имеет? Ясное дело, так рассуждать глупо. Я утверждаю, что эти командные высоты воздействуют на деревню, на среднего крестьянина, который является простым товаропроизводителем и который сейчас стоит на перепутье двух дорог, наталкивают его на социалистический путь. Каким способом? Через кооперацию. И вот здесь уместно вспомнить тот план кооперативного строительства, который развернул тов. Ленин. Мы не желаем гнать железной метелкой середняка в коммунизм, подталкивая его пинками военного коммунизма. Это оказалось неверным, неправильным, негодным с точки зрения социализма. Мы вовлекаем его обходным путем через кооперацию, которая в его интересах. Но эта кооперация развивается не в условиях господствующего капиталистического способа производства, она смыкается не с кредитным банком капиталиста, а с кредитным банком пролетариата, не с капиталистической промышленностью, а с нашей пролетарской промышленностью, не с трестами Моргана и Рокфеллера, а с нашими пролетарскими трестами, не с капиталистическими железными дорогами, а с железными дорогами, находящимися в руках пролетариата. Кооперация будет постепенно расти, мы будем играть в ней все более и более крупную роль, будем все больше и больше направлять в основном ее политику, будем все больше и больше влиять на нее хозяйственно, поддерживая бедноту и середняка против кулака, поднимая те слои крестьянства, которые нужно поднимать с точки зрения строительства социализма. Мы имеем в своих руках рычаги, которые с каждым годом все больше и больше будут определять общее развитие страны, мы имеем в своих руках тот мостик, по которому госпромышленность соединяется с крестьянским хозяйством. Организационный мостик, имя которому -- кооперация. И таким образом, поддерживая бедноту и середняка против кулака, помогая некапиталистическим формам, содействуя развитию различных способов общественного пользования машинами, а в конечном счете переходу к электрификации, мы будем систематически отводить среднее крестьянство от капиталистического пути к социалистическому.

Ленин в своей статье "О кооперации" говорит об этом очень ясно. У кооператоров старого времени, заявляет он, было много негодного, никудышного, реформистского, даже пошлого с точки зрения классовой борьбы. Почему? Потому что они не вели борьбу за захват власти. Но это мечтательное и даже пошлое становится действительностью после того, как мы политическую власть завоевали. Это есть аргумент со стороны самого тов. Ленина против того, что говорили против нас товарищи из оппозиции. Само собой разумеется, если бы у нас не было пролетарской диктатуры, если бы у нас не было экономических, политических и партийных командных высот, тогда бы этот весь план не мог быть осуществлен. Если эти высоты есть, то мы обязаны сейчас вести здесь определенную борьбу.

Нам говорят, что мы затушевываем классовую борьбу и т. д. Но, товарищи, когда недооценивают середняка и кооперативный план Ленина, то как раз в этом и выражается отказ от основной классовой задачи пролетариата. Какие социальные силы стоят сейчас на политической арене: стоит рабочий класс, стоит основная масса крестьянства, т. е. в первую очередь крестьянин-середняк, и стоит третья сила -- капиталистические элементы, кулак в деревне, частник, скупщик, купец. Главная борьба сейчас идет между рабочим классом и буржуазией. За что? За среднего крестьянина. Вот как сейчас стоят основные проблемы, основные проблемы большой классовой стратегии и тактики. А в чем они выражаются? Выражаются они в том, что кулак, капиталист, частник отдирают этого среднего крестьянина от нас, стремятся повернуть его на капиталистические рельсы развития. Если это им удастся, они получат громаднейшую подмогу, а мы, с другой стороны, тянем его, этого середняка, на социалистические рельсы через кооперацию.

Более трудной классовой задачи, более острой классовой борьбы, более важной проблемы с точки зрения классовой борьбы пролетариата в нашей стране нет. Следовательно, эта задача есть самая важная задача классовой борьбы рабочего класса в текущий исторический период. Нам надо отбить, отвоевать середняка, постараться его в возрастающей степени переводить с капиталистических рельс на рельсы социалистического строительства, таким путем отбивая эту основную массу крестьянства у кулаков, который влечет его на рельсы капиталистического развития. Можно сделать второстепенные ошибки в целом ряде других вопросов. Но если в этом вопросе сделать ошибку, это значит -- каюк пролетарской диктатуре. Если эту задачу не видеть, это значит не видеть основную задачу классовой борьбы в текущий период. Если эту задачу затушевать, это значит затушевать основную проблему классовой борьбы, как она стоит перед нами теперь и как она будет стоять в ближайшее время. Вот постановка вопроса относительно задачи строительства социализма и наших командных высот.

Товарищи, на очереди у меня стоит вопрос о вовлечении крестьянства в дело социалистического строительства, в связи с вопросом о дифференциации, т. е. о расслоении крестьянства. Само собою разумеется, что я должен и здесь, прежде всего, подчеркнуть сложность вопроса. Это, товарищи, быть может, и не совсем благодарная задача -- все время и при каждом случае говорить о сложности вопроса, но я предпочитаю говорить о сложности вопроса, чем предлагать вам решения, по видимости простые, но по существу не имеющие за собой политической мысли и серьезного анализа.

В конце первой части своего доклада я поставил главную проблему, главный вопрос -- о возможности приближения середняцкой массы крестьянства к делу социалистического строительства, к делу кооперации. Но само собою разумеется, что эта сама по себе сложная задача еще более осложняется тем, что в деревне у нас налицо вовсе не один середняк, а налицо минимум три основные группировки: кулак, середняк и бедняк и еще, кроме того, известная часть чистого, так сказать, сельскохозяйственного пролетариата, т. е. батрачества; следовательно, ко всему тому, что говорилось, прежде всего, нужно добавить ясное понимание разнородности классового состава самого деревенского населения. Раз у нас в деревне сейчас уже имеется налицо, кроме середняцкой массы, на одном полюсе -- кулак, а на другом полюсе -- беднота и батрачество, то само собою разумеется, что постановка вопросов и наша задача осложняется этим обстоятельством.

Если бы мы были в настоящее время чрезвычайно сильны, т. е. если бы мы были в настоящее время уже настолько сильны, что немедленно в ближайшие годы могли бы осуществить полностью наши электрификационные планы; могли бы иметь в наших руках настолько сильные и настолько мощные экономические ресурсы, что могли бы в ближайшие годы поднять бедняцкое и крестьянское хозяйство на чрезвычайно высокий уровень материального благосостояния; если бы мы уже в настоящее время были настолько сильны, чтобы в ближайшие годы кооперировать, на основе очень хорошей работы кооперативных аппаратов, огромное большинство крестьянства; если бы мы были уже теперь настолько сильны, что наша государственная промышленность могла бы полностью и без остатка покрывать спрос на продукты промышленности, спрос, идущий со стороны сельскохозяйственного населения,-- тогда мы безусловно в ближайшем же будущем могли бы подавляющее большинство, а может быть, и всех середняков отвести от капиталистического пути к пути некапиталистического, социалистического развития. Но -- и это надо подчеркнуть одной, двумя, тремя чертами -- мы еще настолько не выросли, и поэтому положение в деревне у нас в ближайшее время будет характеризоваться тем, что у нас будут расти капиталистические элементы, с одной стороны, и бедняцкие и пролетарские, с другой стороны, а затем, во-вторых, тем, что мы в ближайшем будущем не будем в состоянии -- и тут нечего строить себе иллюзий -- всю совокупность крестьян-середняков сразу перевести на некапиталистический путь. И поэтому в ближайшее время середняцкое крестьянство будет идти одновременно в разных своих частях двумя путями: будет происходить, безусловно, наряду с социалистическим кооперированием крестьян, наперекор этому, в противоречии с этим процессом и другой процесс -- капиталистического разложения середняка и выделения его двух крайних социальных флангов, т. е. кулака, с одной стороны, и бедняка, пролетария и полупролетария -- с другой.

Нужно заметить, что стихия мелкобуржуазного развития сама по себе стоит против нас, потому что условиями товарного хозяйства питается тенденция отслоения от крестьянской массы мелких капиталистов-кулаков. И лишь в той мере, в какой мы обеспечиваем вмешательство нашего пролетарского города, лишь в той мере, в какой мы пускаем более или менее мощные рычаги пролетарской диктатуры, хозяйственных организаций, нашей промышленности, всех наших командных высот -- лишь идя против развивающейся мелкобуржуазной стихии, мы можем совлечь основную массу крестьянства не на капиталистический, а на социалистический путь развития. Отсюда совершенно естественно, что в первое время расслоение даже среди середняцкого крестьянства будет обостряться и те противоречия, которые у нас в деревне уже есть налицо (а кулацкий слой в деревне у нас уже есть налицо), будут усилены и обострены. Вот почему во всех выступлениях, которые делались с нашей стороны, в выступлениях всех ответственных товарищей, сторонников большинства съезда и решений партии, в том числе и я во всех моих персональных выступлениях,-- все мы подчеркивали и подчеркиваем, что в настоящее время классовая борьба в деревне несомненно будет обостряться. Значит, с одной стороны, у нас кулак уже есть теперь, как есть и широкие слои бедноты, а с другой -- и самый середняк будет идти по двум путям: с одной стороны, по капиталистическому пути, т. е. по пути своего расслоения, выделения двух социальных полюсов, а с другой стороны, по нашему пути, т. е. по пути своего социалистического кооперирования, развивающегося под воздействием нашей последовательно социалистической промышленности. Вот это раздвоение пути мы будем видеть в самых разных формах, на разнообразнейших фронтах нашего хозяйства и политической борьбы в деревне. Это найдет свое отражение в том, что часть подымающегося середняцкого хозяйства будет в возрастающей степени прибегать к наемному труду, т. е. превращаться в мелких капиталистиков и кулаков, это будет иметь свое выражение и в том, что будут расти скрытые формы превращения части середняков, зажиточных середняков в кулацкие хозяйства, скрытые формы примерно такого рода, что более сильные "середняки, накопившие у себя кое-что, приобретшие какую-либо машину, будут сдавать ее в аренду маломощным середнякам и беднякам и пр. и таким образом будут эксплуатировать в скрытой форме другие слои крестьянства. Это будет находить свое выражение и в том, что такие элементы, превращающиеся в кулаков, будут частью в открытой, частью в скрытой форме пролезать в кооперацию и кое-где занимать, по всей вероятности, руководящие места, несмотря на запрещение кулакам быть в правлении кооперации и т. д.

Так в борьбе хозяйственных форм, в открытых формах и в скрытых формах, в борьбе частного хозяйства и кооперации и даже в некотором смысле в самой кооперации будет проявляться борьба капиталистического начала и нашего начала, будут пересекать друг друга два пути, которые сейчас неизбежны, и борьба между которыми неизбежна. Она будет проявляться в самых разнообразных, иногда уродливых формах. Мы должны это совершенно отчетливо видеть, мы должны это совершенно отчетливо понимать. Но, товарищи, из этой пестроты и сложности отношений отнюдь не вытекает, что мы должны спасовать и сложить руки. Нет, мы с удвоенной, с утроенной энергией должны бросать всю свою организованную мощь на чашку весов социалистически-кооперативного развития против линии частнокапиталистического развития. Усиливая государственную промышленность, усиливая наши командные высоты, усиливая экономические ресурсы пролетарского государства, мы тем самым будем в состоянии в возрастающей степени давить на одну из этих чашек весов, бросать все более и более тяжелые гирьки на эту нашу чашу, и таким образом в перспективе при нашей правильной политике, при условиях единства нашей партии, при условии правильной политики в крестьянском вопросе мы постепенно будем уменьшать шансы капитализма и в возрастающей степени увеличивать шансы победы социалистического пути.

Теперь, товарищи, я перейду к более конкретной постановке вопроса о борьбе с капиталистическими элементами в хозяйстве, на основе того, что я уже изложил в первой части своего доклада. Товарищи из новой оппозиции считают -- особенно ярко это было выражено во время дискуссии Вардиным на страницах "Ленинградской правды", -- что мы слишком увлекаемся вопросом о середняке, в то время как основная опасность надвигается на нас со стороны кулака. Я, товарищи, на всех районных партийных конференциях уже говорил, что считаю этот пункт чрезвычайно важным и прошу на меня не сетовать за то, что я повторю здесь кое-что из того, что уже говорил на районных партийных конференциях. Те товарищи, которые противопоставляют задаче привлечения середняка на нашу сторону задачу борьбы с кулаком, упрощают и не понимают действительности. В чем заключается это упрощение и непонимание? Кулак представляется им в деревне какой-то самодовлеющей, из себя самой растущей экономической и политической силой. Между тем это представление совершенно неправильно. Его надо разбить -- для того чтобы вести правильную борьбу с кулаком. Всякий, кто жил в деревне, связан с ней или хотя сколько-нибудь читал о том, что делается в деревне, отлично знает, что кулак для нас опасен не сам по себе, а своей ролью по отношению к середняку. Когда нас пугают ростом кулака, то обычно приводят ряд примеров, не понимая смысла этих примеров. Нам говорят, например, что вот-де в южных казачьих станицах при перевыборах в Совет кулак в некоторых местах уже поднялся по ступенькам советской иерархии и захватил ряд крупнейших политических позиций в нашей советской организации, захватил низовой советский аппарат и поднимается по этой низовой советской организации дальше. Есть такие случаи? Есть. Опасны они для нас? Опасны. Нужно с этим бороться? Нужно. Но я спрашиваю вас, как же кулак пролез в эти самые Советы, когда он является ничтожным меньшинством в деревне? Как он пролез? Ответьте, пожалуйста, на этот вопрос честно и без обиняков. Как это, несмотря на все наше законодательство, на все желания и стремления нашей партии, наших хозяйственных и прочих органов, направленные к тому, чтобы изолировать кулака, последний все-таки пролез к этим позициям. Давайте здесь рассуждать без иллюзий, без замазывания реальных соотношений и противоречий. А он пролез потому, что за него голоснул середняк, а быть может, и бедняк.

Далее возникает вопрос, каким образом и почему середняк, а иногда даже бедняк, голоснули за кулака. Как это могло случиться? Когда мы этот вопрос поставим и разрешим, тогда мы поймем, как надо бороться с кулаком. А за этим явлением обычно кроется следующее: в деревне, в станице или еще где-нибудь существует наш кооператив и существует частный торговец-кулак, но кооператив торгует плохо, а кулак торгует лучше. В нашем кооперативе галош нет, а у кулака есть. Наши госорганы вели закупку хлеба гораздо хуже, оперировали хуже, а кулак, как скупщик хлеба, оперирует лучше; наш кооператив, или наше кредитное товарищество, или еще какой-нибудь ,орган не располагает деньгами, а кулак, хотя и дерет ростовщические проценты, но предоставляет кое-какой кредит. Эти явления далеко не единичны, в особенности, при системе растрат в кооперации, при системе безответственности руководителей кооперации, при системе слабого вовлечения масс в кооперативные органы. При таком положении вещей середняк видит в кулаке, патриархально выражаясь, отца-благодетеля, который хотя и дерет с него шкуру, но который кое-что все-таки дает, а мы кормим его хорошими декретами, прекрасными речами о Чемберлене, но почти ничего ему не даем. Несомненно, что в этих случаях, о которых идет речь, устанавливается фактическая хозяйственная смычка кулака с середняком, при отсутствии хозяйственной смычки нас с середняком; а если кулак завоевал на свою сторону середняка хозяйственно, то он тем самым завоевал его в значительной мере и политически.

Если мы, т. е. пролетарское государство и зависимые от нас органы, если мы плохо торгуем с середняком, то мы отталкиваем его к кулаку; если мы плохо боремся хозяйственно за середняка, то мы отталкиваем его к кулаку; если мы плохо строим кооперацию, то мы отталкиваем его к кулаку; если у нас увеличиваются растраты в кооперации, то мы отталкиваем середняка к кулаку; если у нас не изживается административная волокита по отношению к середняку, то мы его отталкиваем к кулаку; если мы вовремя не наладим ни хозяйственной, ни политической смычки с середняком, то мы оттолкнем его к кулаку. Я утверждаю -- и никто не может опровергнуть этого, -- что главная сила кулака и главная опасность его заключается в возможном блоке с середняком и в его гегемонии, т. е. его руководящей роли в этом блоке. И отсюда с абсолютной ясностью вытекает основная директива для нашей партии: главное средство борьбы с кулачеством лежит по линии отвоевания от кулака середняцких слоев крестьянства, -- именно так должна быть определена стратегическая линия нашей борьбы против кулака. И те товарищи, которые в простоте душевной противопоставляют этой задаче борьбы за середняка другую задачу -- борьбу против кулака, совершенно не понимают, что нет лучшего способа помочь кулацкому хозяйству, лучшего способа помочь капиталистическим элементам в деревне, как упустить середняка из-под своего влияния, не посвящать достаточного внимания этой проблеме завоевания середняка и отодвигать на задний план эту хозяйственную задачу.

Само собой разумеется, что, когда перед нами стоит классовый противник -- а кулак есть наш классовый противник и опасный классовый противник,-- само собой разумеется, что мы должны стрелять по нему, используя все средства, находящиеся в наших руках. Среди этих средств главным является наша борьба за середняка -- этого никто не может опровергнуть, никто, кто хоть сколько-нибудь считается с фактическими соотношениями классовых сил деревни и кто хоть сколько-нибудь трудится понять жизнь, экономическую жизнь, в том числе в ее далеко не простой, а чрезвычайно сложной сущности.

Я, товарищи, перехожу теперь к другому полюсу деревенской жизни и деревенской экономики -- к хозяйству бедняка и к вопросу о помощи бедноте. Я позволю себе напомнить вам, что и по вопросу о кулаке, и по вопросу о помощи бедноте товарищи из оппозиции не выдвинули ни единого добавочного предложения к тем, которые были предложены со стороны большинства ЦК, которые были приняты на Октябрьском пленуме ЦК и которые потом были одобрены нашим партийным съездом. Вообще, что касается практических предложений, то новая оппозиция была в такой мере бедна этими предложениями, в какой мере богата визгами, шумом и криками по поводу позиции большинства ЦК и партийного съезда. Но, товарищи, в наших условиях эти методы визга и шума чрезвычайно мало помогают уяснить действительную сущность серьезнейших и ответственнейших вопросов, которые стоят перед нашей партией. И вот тут, когда речь идет о помощи бедноте, надо перед собой поставить в первую очередь вопрос, каким порядком, за счет чего помогать, откуда брать средства для этой помощи. Так надо ставить вопрос партии, отвечающей за свои обещания, отвечающей за те лозунги, которые она выбрасывает, отвечающей за ту политику, которую она намечает в своих резолюциях. И тут, товарищи, надо подчеркнуть, что ведь суть вопроса как раз и заключается в добыче материальных ресурсов, а не в чем-либо другом. Вопрос разрешается не тем, чтобы поговорить возможно больше о помощи бедноте или изо всех сил кричать, что беднота лучше, чем кулак, не проповедью азбучных истин, что дважды два четыре, что лошадь жует овес, а Волга впадает в Каспийское море,-- весь вопрос в том, откуда добыть ресурсы, чтобы действительно помочь бедняцкому хозяйству, чтобы дать возможность машинному товариществу бедняков купить трактор, чтобы подсобить беднякам купить лошадей, чтобы дать известную ссуду на обсеменение, чтобы помочь организоваться и развиваться тому или другому кооперативному объединению.

И, товарищи, отвечая на этот вопрос, мы должны перейти к вопросам нашей экономической политики вообще. На XIV партконференции мы приняли решение о дальнейшем развязывании товарооборота. Это решение мы приняли для того, чтобы обеспечить усиленный темп накопления в нашей социалистической промышленности. Мы развязываем товарооборот для того, чтобы получить в нашу государственную казну на основе этого добавочное количество денег. Мы развертываем товарооборот для того, чтобы путем налоговой политики получить с капиталистически вырастающих элементов добавочную сумму денег; мы для того все это проделываем, чтобы, усиливая наши денежные капитальные ресурсы, быть в состоянии двинуть вперед накопление в нашей социалистической промышленности, с одной стороны, и для того, чтобы не на словах, а на деле помогать материальными ресурсами бедняцким хозяйствам, при этом в возрастающей степени, в тех формах, которые повлекут переход к коллективистским принципам хозяйствования на место старых, частных, индивидуалистических. Вот наша постановка вопроса. Вот если бы новоявленные пророки из новой оппозиции на вопрос о том, откуда достать добавочные ресурсы, дали бы нам какие-нибудь новые рецепты, указали бы особливые источники получения добавочных ресурсов, открыли бы не кладезь оппозиционной премудрости, а кладезь добавочных материальных средств, мы бы не только не голосовали за свою точку зрения, но на руках вознесли бы всю оппозицию до небес. Но в том-то и дело, что никакого источника у них нет, кроме огромного источника вредного и ненужного "словесного производства". (Смех. Аплодисменты.) Ставя вопрос о борьбе с кулаком, мы утверждаем: главное средство борьбы, правильное применение которого решит дело в нашу пользу, это завоевание середняка на сторону пролетариата. Если речь идет о помощи бедноте, то главное средство у нас -- ускорение быстроты оборота и извлечение дополнительных денежных ресурсов, на основе общего хозяйственного подъема, стимулируемого решениями XIV партконференции. Если речь идет о формах борьбы, то мы заявляем, что центр тяжести сейчас, с нашей точки зрения, в экономической борьбе, в противопоставлении хорошо налаженной кооперации частнику, в материальной помощи нашего государства и определенной кредитной политике, в профсоюзной защите нашего батрачества от кулака; но эта борьба ведется и путем законодательства об охране труда, путем налогового законодательства, которым мы экспроприируем часть доходов капиталистических групп, работой нашей партии по организации деревенской бедноты в политической борьбе при перевыборах в Советы, занятием командных высот в области нашей кооперации и т. д. и т. д.

Подытоживая эту часть своего доклада, я должен отметить, что, развязав товарооборот в деревне, развив новую экономическую политику в деревне, мы пока еще не получили значительного добавочного количества ресурсов и еще не почувствовали ощутительных результатов развития товарооборота. Точно так же, как мы, проделав огромный маневр с переходом от военного коммунизма к новой экономической политике, увеличили материальные ресурсы на основе этого перехода не в первые месяцы новой экономической политики, а лишь впоследствии, -- и здесь мы будем жать свою жатву только через некоторое количество времени. Именно учитывая эти перспективы, мы приняли определенные решения на XIV партконференции. И когда в результате политики, намеченной этими решениями, будет расти наше социалистическое накопление, и когда в наших руках будет концентрировано гораздо большее количество материальных ресурсов, тогда мы в возрастающей степени будем помогать бедняцким маломощным хозяйствам в деревне, тогда мы не на словах, а на деле создадим очень мощное противодействие процессу дифференциации в деревне, ибо мы будем нищающее теперь хозяйство переводить в хозяйство, подымающееся экономически. И это вовсе не утопия. Это вовсе не неисполнимые надежды. Но, товарищи, если мы перед всей страной по этому поводу не кричим во всю глотку и не даем направо и налево тысячи и десятки тысяч обещаний, то это происходит потому, что мы сознаем свою ответственность. Нам нечего сейчас уподобляться некоему герою грибоедовской комедии, говорящему: "Шумим, братец, шумим". Нет, лучше меньше шуметь и больше делать. (Аплодисменты.) Подождем, выдержим, пока у нас исправится хозяйственное положение, подождем, пока у нас будут накопляться определенные ресурсы на основе нашей правильной политики, не будем направо и налево бросаться обещаниями, а когда будет, что дать, тогда и дадим. Подобно тому, как за последнее время мы создали целый ряд облегчений в области сельскохозяйственного налога, быть может, иногда не все справедливо рассчитав, мы проведем соответствующие мероприятия в отношении бедняцкого хозяйства, когда мы, благодаря нашей правильной, неистерической, а точно рассчитанной политике, получим для этого необходимые ресурсы.

Так, товарищи, обстоит дело с вопросом о дифференциации крестьянства. Вообще говоря, у нас процесс дифференциации, расслоения крестьянства сам по себе не может идти так быстро, как он идет в капиталистических странах. Он не может идти так быстро потому, что у нас налицо пролетарская власть и помощь середняку и бедноте; он не может идти так быстро потому, что у нас земля изъята из товарооборота и национализирована. А национализация земли есть известный фактор, известное явление, которое мешает такому росту кулацкого хозяйства, который мог бы иметь место при свободной купле и продаже земли. Если бы у нас была свободная купля и продажа земли, то, естественно, богачи скупали бы земельные участки один за другим, богатели бы и таким образом вырастал и укреплялся бы новый помещик. У нас есть рычаги -- командные высоты, у нас есть становящаяся сильнее кооперация, и поэтому процесс дифференциации не может идти так быстро, как в капиталистических странах. Первое время он будет обостряться по причинам, о которых я говорил, а затем застопорится. Когда мы станем настолько экономически сильными в основных наших хозяйственных узлах, то сможем уже решительно и круто повернуть основную массу крестьянских хозяйств на социалистический путь развития. Но это дело будущего, хотя и не особенно отдаленного; в настоящее же время происходит обострение классовых отношений в деревне, и поэтому дело нашей настоящей политики в деревне и дело нашей общей политики состоит в том, чтобы, осознав эту растущую дифференциацию, привести в движение все экономические и политические батареи под руководством командных пролетарских высот, под руководством нашего класса и под руководством нашей партии.

Я говорил сейчас о процессе дифференциации крестьянства и перспективах социалистического развития; теперь я перехожу к другому разделу, а именно к разделу о командных высотах и о самом рабочем классе. Рабочий класс опирается у нас и на свои экономические высоты, и на свои политические высоты, и на мощь своей внутренней организации. Из экономических высот крупнейшую роль играет наша государственная промышленность. Политические высоты -- это, в первую очередь, наша партия. В той чрезвычайно сложной борьбе, которую рабочий класс должен вести в нашей стране, в условиях, когда трудности и враждебные нам силы растут, нам необходимо во что бы то ни стало сплачивать, консолидировать силы самого рабочего класса. И вот, товарищи, нужно подойти с этого конца к целому ряду взглядов, развиваемых нашей оппозицией.

Для того, товарищи, чтобы как следует вести политику, для того, чтобы давать отпор всяческим мелкобуржуазным напорам, нужно сплачивать как следует в один кулак сам наш класс, а для этого необходимо, чтобы у рабочего класса и у партии была некоторая, хотя бы элементарная уверенность в том, что мы сейчас нашим строительством продолжаем дело социалистической революции. Если мы сейчас укрепляем промышленность и хорошо торгуем в кооперативе, то не забудьте, что мы этим самым продолжаем дело социалистической революции; вот этого очень многие никак не могут понять.

Каков путь социалистической революции? Сделать социалистическую революцию -- значит: низвергнуть буржуазию -- раз, построить пролетарское государство -- два, добить буржуазию -- три, экспроприировать ее -- четыре, строить общество на новых началах -- пять, и в этой борьбе вести свою линию, хотя бы медленно, но последовательно и неуклонно, изменяя производственные отношения в стране, переделывая их на социалистический лад.

Что представляет собою переживаемый нами строительный период? Это есть следующий за утверждением диктатуры этап революционной борьбы рабочего класса за социализм. И когда товарищи из оппозиции сейчас по отношению к нашей строительской работе выступают с подрывом веры в это дело, то объективно это есть помеха социалистической революции рабочего класса, хотя бы соответствующие товарищи этого и не сознавали. Наша партия и рабочий класс не могут спокойно и уверенно вести эту работу и продолжать социалистическую революцию, если в ее рядах распространяются идеи о том, что в нашей отсталой стране мы технически не в состоянии будем справиться с задачами нашей революции.

Когда мы обвиняем товарищей из оппозиции за неправильную постановку вопроса о строительстве социализма в нашей стране, то в чем мы их обвиняем и против чего мы считаем нужным бороться? Мы считаем, что нужно решительно бороться против одного положения, выдвинутого тов. Каменевым и тов. Зиновьевым на заседании Политбюро,-- положения, что мы погибнем из-за нашей технической отсталости, если своевременно не подоспеет экономическая помощь со стороны победоносного западноевропейского пролетариата. Нас обвиняют за это в национальной ограниченности, но этот упрек имел бы какие-нибудь основания лишь в том случае, если бы мы сказали, что мы вообще продержимся во всех условиях одни. Это было бы неправильно, это было бы национальною ограниченностью. Но ведь не было национальной ограниченности в том, что мы вели массы на октябрьские баррикады, хотя бы в одной стране? Конечно, не было. Мы защищаем настоящую ленинскую точку зрения, если утверждаем, что, несмотря на нашу техническую отсталость, несмотря на то, что у нас много крестьянства, несмотря на то, что техника и экономика еще чрезвычайно отстали, мы все-таки шаг за шагом можем строить социализм и построим его до самого конца, если этому не помешает вооруженное вмешательство со стороны капиталистических держав. Вопрос поставлен так: если бы на минуточку представить себе, что не было бы никаких капиталистических держав вокруг нас, то рухнули бы мы или не рухнули? Мы ответили бы: мы не рухнули бы, а достроили бы до самого конца. (Аплодисменты.) Но ведь мы живем не в пустом пространстве, а живем окруженные капиталистическими державами. Могут ли они нас победить вооруженной силой? Мы отвечаем: "могут". Поэтому можем ли мы в действительности отказаться от курса на международную революцию? Нет, не можем. Международная революция есть единственная гарантия того, что нас не задавят капиталистические державы. Но можем ли мы из этого делать заключение, что наша техническая и экономическая отсталость погубят нас? Мы говорим: это совсем другой вопрос и кто так говорит, тот вселяет неверие в наши строительные силы, тот вселяет неверие во внутреннюю мощь нашего рабочего класса, в возможность с его стороны руководить крестьянством, тот стоит в полном противоречии с Лениным.

Если у нас нет уверенности в достаточности наших внутренних сил для построения социализма, тогда ведь нам нечего было идти на октябрьские баррикады, тогда были бы правы все меньшевики, которые говорили, что в такой отсталой стране, как Россия, нечего затевать социалистическую революцию, тогда бы оказался прав тов. Троцкий, утверждавший, что без государственной помощи со стороны победившего западноевропейского пролетариата мы обязательно столкнемся с мужиком, который нас обязательно свалит.

Некоторые наши товарищи, которые спорили против Ленина начиная с февраля по октябрь 1917 года, исходили из точно такой же предпосылки, что внутренних сил в нашей стране достаточно для доведения до конца буржуазной революции, но недостаточно для перехода к борьбе за социализм. Но ведь этим идейным шатаниям партия в свое время дала отпор. Однако если мы имеем здесь дело с известной недооценкой наших сил, то мы не можем хвастаться тем, что у нас все выполнено. Я все время старался разъяснить в своем докладе, где у нас больные места, не скрывал их, но какой смысл говорить, что у нас нет сил настолько, насколько они имеются. Это значит с другого конца подкапываться под самих себя и подрубать тот сук, на котором мы сами сидим.

Совсем коротко остановлюсь теперь на вопросе о роли нэпа. В этом вопросе, товарищи, у нас есть расхождения с оппозицией, главным образом в том, что оппозиция не понимает, что нэп есть не только отступление. Тов. Зиновьев в своей книжке, как вы отлично знаете, определял нэп только как отступление, мы же считаем, что нэп был отступлением, а теперь мы на рельсах новой экономической политики, а не на рельсах возврата к военному коммунизму, наступаем на капиталистов в нашей стране, потому что успехи нашего социалистического строительства суть не что иное, как наше наступление на рельсах новой экономической политики. Еще на Московской губернской партийной конференции я поставил в первый раз этот вопрос в связи с вопросом о госкапитализме, к которому я потом перейду. Я заявлял тогда -- и это полностью теперь подтверждается,-- что если мы будем неправильно трактовать о нэпе и если мы будем неправильно говорить о госкапитализме, то тем самым мы исключаем возможность правильного воспитания новых слоев рабочего класса, и в особенности новой молодежи из рабочего класса, что тем самым мы подрываем организационные и идейные силы нашего класса. Я прочту вам сейчас кое-какие выдержки из письма, написанного одним молодым рабочим очень смело,-- с подписью и пр.-- для иллюстрации того, на какую мельницу льет воду наша оппозиция. Письмо под заголовком: "Что делать? Стоит ли идти в налетчики"... (Смех.) Не смейтесь, вы увидите, что это далеко не смешно. Сперва идут имя, фамилия, год рождения -- 1909 (молодой парень -- всего семнадцать лет). Затем он описывает, как он учился в школе, как ему приходилось трудно, насколько тяжело его материальное положение, описывает свои мытарства по нашим бюрократическим органам, а потом пишет: "Следует ли мне идти в налетчики и не будет ли это в ущерб моей основной цели -- водворению диктатуры пролетариата, -- конечно, не в виде самоцели, на всей земле и притом и немедленно?" Дальше он разъясняет идейный путь, которым он "дошел до жизни такой". "Вот, -- говорит, -- в двух словах, как я к этому пришел". Он пишет так:

"Большевики отказались от проведения своей классовой линии. Эпоха "военного коммунизма" и была эпохой диктатуры пролетариата, а на Х съезде диктатура пролетариата была подменена революционно-демократической диктатурой пролетариата и крестьянства. Подмен этот окончательно был завершен на XIV партконференции, и теперь дело остается только в названии. Большевики все еще называют современное положение диктатурой пролетариата, но уж и то некоторые из них предлагают не так ясно говорить: "руководство пролетариата" -- крестьянам это, мол, не особенно нравится. Удержать диктатуру пролетариата, по-моему, большевики могли бы не введением нэпа, что произошло на Х съезде, а объявлением революционной войны международному империализму (конечно, нас могло ждать и поражение, но без риска до коммунизма не дойдешь -- "или пан, или пропал"). О революционной войне много говорилось при решении вопроса о заключении Брестского мира, и Ленин, ратуя за его заключение, говорил: "Нам необходимо додушить буржуазию, а для этого нам необходимо, чтобы у нас были свободны обе руки. Сделав это, мы освободим себе обе руки и тогда мы сможем вести революционную войну с международным империализмом". И вот к 1921 году буржуазия задушена, но большевики, забыв революционную войну, ударяются в мирное строительство и наивно думают, что это мирное строительство -- с каждодневными уступками нэпачам, кулакам, частной инициативе--доведет до социализма.

Долой мирное строительство--да здравствует революционная война!

Да здравствует диктатура пролетариата в мировом масштабе!

Да здравствует коммунизм!"

(Следует подпись и адрес.)

Правда, он смелый парень, но, по чести говоря, он додумал все до конца, больше, чем некоторые из оппозиционных товарищей. (Смех.) Я вам сейчас скажу -- почему. В самом деле, представьте себе такое положение вещей. Человек учится по книжке Зиновьева "Ленинизм" и на всех страницах, которые я точно перечислил в своей речи на партийном съезде, он читает, что нэп есть отступление, отступление и отступление. Если мы с 21-го года только и занимаемся, что отступаем, если это отступление заключается в возрастающих уступках -- тогда совершенно естественно, что у нас, за этот период, кроме черной полосы отступления ничего нет. Ведь ясно это? Тогда, конечно, совершенно ясно, что если это отступление связать с нашей технической отсталостью, то выходит, что мы едва-едва кряхтим и кряхтя отступаем все время назад, делаем все время уступки капитализму. Где же тогда строительство социализма? С этим хорошо увязывается и другой вопрос -- вопрос о госкапитализме в нашей государственной промышленности. Ведь, если наша промышленность социалистическая, то тогда рассеивается мираж всеобщего постоянного отступления, потому что мы имеем рост социалистической госпромышленности, но если у нас постоянное отступление, то тогда легко примирить это положение с тем, что наша промышленность не социалистическая, а госкапиталистическая. И тогда получается, что мы сделали экспроприацию буржуазии, потом делаем ей все время уступки: нашу промышленность подняли, но не на социалистических началах, а на капиталистических, в деревне растет кулак, строительство социализма невозможно из-за нашей технической отсталости, и мы неизбежно подойдем к такому моменту, когда мы должны будем свертываться. Если нэп как общая форма нашей политики, о которой Ленин говорил как о единственно правильной политике пролетариата, является, по словам тов. Зиновьева, сплошным, самым широко задуманным отступательным движением большевизма,-- что же получается? Получается, что мы из-за технической отсталости погибаем. Нэп -- только отступление, мы все годы только отступаем, госпромышленность -- капиталистическая, а так как госпромышленность есть головной отряд, то раз уже она госкапиталистическая, то все остальное и подавно. Куда дальше идти? Значит, у нас цепочка событий только отрицательных. На чем сидит пролетарская диктатура? Ясно, что если под пролетарской диктатурой экономически самым твердым местом является госпромышленность, которая не есть социалистическая, то все остальное, во всяком случае, мелкобуржуазная жижа и дрянь. И совершенно естественно, что мы, сидя на такой штуке, сами не имеем уже ни грана социализма, ибо ясное дело, что ни одна власть не может выражать иную сущность, чем та, на которой она сидит. Значит, наша собственная власть не есть диктатура пролетариата, а мы только пускаем пыль в глаза рабочему. Значит, наша власть есть блок наших выродившихся хозяйственников и термидорианцев по выражению тов. Залуцкого. И тогда люди, которые не связаны с нашей партией, доводят эту мысль до логического конца. Что выступления, вроде тех, какими занималась новая оппозиция, поддерживают в среде рабочего молодняка, который не может продумать проблему до конца, такого рода настроения не подлежат никакому сомнению, потому что, если криво усмехаться и говорить: социализм, какой это социализм -- госпромышленность? хорош социализм, когда рабочие мало получают, плюем мы на такой социализм; свобода торговли, нэп -- вот вы кричите, что идете вперед, а сами широко отступаете; затем вы говорите, что свобода торговли обслуживает социализм, ничего она не обслуживает, это капитализм... Вот, если так говорить, тогда действительно уже нечем крыть. Тогда плевал я на такую власть, плевал я на такую экономику, плевал я на такую партию, которая всякой ерундой занимается. Ведь это же прямой вывод из всего этого. Вот, если бы говорили так: у нас госпромышленность социалистическая, но бедная -- это было бы правильно; что мы строим социализм, но у нас трудные задачи -- это было бы правильно; что у нас в общем и целом кооперация на социалистическом пути, но и тут громадные трудности -- это было бы правильно. Но если говорят, что ЦК термидорианский, а термидорианцы были контрреволюционерами, которые проделали после французской буржуазной революции контрреволюционный переворот, то это вздор. Если ЦК термидорианский, то есть контрреволюционный, если наши основные партийные кадры перерождены, то наша партия ни черта не стоит, то она ведет по совершенно негодному термидорианскому пути. А я думаю, что некоторые товарищи чрезмерно начитались белогвардейских газет и очень испугались того, что они пишут, страшно испугались того, что наши противники говорят про нас, так испугались, что сами стали верить тому, что там пишут. Таких вещей допускать нельзя.

Тут, товарищи, совершенно ясно, что мы должны вести против такого рода уклонов борьбу. Мы знаем, что у нас многое чрезвычайно плохо, мы знаем, что существует тенденция к перерождению и среди хозяйственников, и среди партийной бюрократии, но не нужно всего этого преувеличивать, а нужно рационально со всем этим бороться. Так мы ставим вопрос. Я думаю, что когда представители новой оппозиции разрушают веру в социалистическое строительство, вселяют совершенно неправильное представление об общих основах нашей политики, они подрывают' доверие к нашим экономическим высотам, они подрывают и доверие к нашей общей политике, а когда они говорят о нашей партии, то они также подрывают основы политической власти рабочего класса.

Когда Надежда Константиновна на партийном съезде говорит о Стокгольме, то она подрывает авторитет нашего партийного съезда и всей партийной- организации . Когда тов. Зиновьев предлагает блок всех фракций и группировок, т. е. нарушает основные принципы большевизма в организационном вопросе, он подрывает силы нашей партии. Когда товарищи противопоставляют комсомол нашей партии, они подрывают авторитет партийного руководства, они ударяют, хотя и бессознательно, по делу рабочего класса и они объективно помогают всем кулакам, нэпманам и пр., они подрывают веру в наши экономические высоты и общие принципы нашей политики; они подрывают силы рабочего класса тем, что ударяют по нашей партийной организации, выдвигая такие вещи, как рассуждения о Стокгольмском съезде, как вопрос о блоке фракций и группировок, такие вещи, как обстрел и неподчинение резолюциям партийного съезда, такие вещи, как натравливание комсомольской организации на нашу партийную организацию, все переворачивают и ставят на голову. Мы против этого будем бороться до конца. Если потакать такому якобы ленинизму в организационном вопросе и в вопросах общей политики, то это значит погубить нашу партию.

Я хочу сказать, товарищи, еще несколько слов относительно тех задач, которые стоят перед нами, специально относительно Ленинградской организации. Мне кажется, что текущая конференция должна подчеркнуть свою солидарность с решениями партийного съезда, она должна, мне кажется, показать всем ленинградским коммунарам, что во внутрипартийной истории Ленинградской организации должен быть сделан определенный поворот в сторону не фальшивой, а настоящей внутрипартийной демократии. (Аплодисменты.)

Мне кажется, да простят мне некоторые товарищи из бывших руководителей Ленинградской организации, что тот режим, который здесь был, можно характеризовать как соединение демагогии с фельдфебельскими методами управления партией. (Аплодисменты.) Нужно понимать, что наша партия стоит перед большими трудностями. Если возникают какие-нибудь серьезные вопросы и разногласия, то нам надо их как следует проработать по существу. А вы посмотрите, что здесь делается. Спросите любого из оппозиционных комсомольцев или соберите их всех вместе и попробуйте немножко проэкзаменовать, что они читали, что они знают и что они понимают,-- картина будет наверняка далеко не утешительная. Какой-нибудь из дорогих вождей прочитает доклад, а потом этот доклад сплошь и рядом механически повторяют на всех перекрестках без того, чтобы вдуматься, серьезно проработать эти вопросы, без того, чтобы воспитать чувство ответственности, без того, чтобы внимательно прислушаться к каждому аргументу своего противника, вникнуть в вопросы, уметь слушать других и т. д. Пусть будет поменьше парадов, поменьше словесной трескотни, пусть будет поменьше показного, пусть будет поменьше внешнего лоска, пусть будет поменьше внешних эффектов, но побольше работы по существу, и притом работы, проводимой более демократическим путем. Ведь всякий легко поймет, почему руководящий аппарат старого типа в Ленинграде так скоро потерял свой авторитет не только потому, что сюда понаехало много цекистов (конечно, и это имело значение), но потому, что ЦК опирался здесь на демократическое недовольство партийных низов против бюрократического аппарата ленинградских организаторов. (Аплодисменты.)

Само собой разумеется, что мы всему знаем границы, всему знаем меры; что мы не можем перескакивать через огромные овраги, через которые перескочить сразу не в силах, но основной курс по отношению к Ленинградской организации должен быть примерно такой: то, что мы от имени Исполкома Коммунистического Интернационала писали о необходимости нового внутрипартийного курса ЦК германской партии секретарю Рут Фишер, ваша конференция должна преподать всей Ленинградской организации. Я, товарищи, думаю, что если мы поведем работу так, то достигнем не очень быстрых, но значительных успехов.

По отношению к молодежи нужно обязательно проявить здесь максимум терпения, нужно, конечно, хлестать их за то, за что нужно хлестать, но нужно помнить, что они действительно -- наша смена, что здесь нужен все же осторожный подход, что нужно бороться за каждого человека, чтобы его переубедить. ЦК стоит на той точке зрения, что мы не можем швыряться людьми, что мы должны сохранять людей, пока есть некоторые шансы добиться их сохранения для общего дела, для дела, ради которого мы работаем, за которое мы живем, и, если нужно, умрем. Это будет очень сложная работа, она потребует от нас добавочного внимания, она потребует от нас добавочных усилий, но эти усилия будут окупаться не механическим, а органическим сплочением рядов нашей партийной организации на основе твердого убеждения в правильности решений партийного съезда. Если сейчас нам приходится переживать некоторые -- и довольно серьезно -- экономические затруднения, если на этой почве создаются благоприятные условия для различных колебаний внутри рабочего класса и нашей партии, то в рядах нашей партии необходимо крепить единство и уверенность в правильности нашего пути. Если мы наши партийные ряды сплотим по-настоящему, а мы их сплотим, то из хозяйственных затруднений, в которых мы находимся, мы вылезем (в этом я нисколько не сомневаюсь), свое положение через некоторое время укрепим еще в небывалой степени и на почве роста хозяйственной мощи дадим сильнейший толчок укреплению нашего международного влияния, влияния на западноевропейский пролетариат, влияния на внешнюю политику, влияния на растущее революционное движение колониальных народов.

Нужно помнить и быть совершенно уверенным в том, что, строя наше социалистическое хозяйство, укрепляя социалистические элементы в нашей стране, мы делаем величайшее в истории дело -- международную социалистическую революцию. Мы должны помнить, что одним из главнейших факторов роста революционного движения во всем мире является укрепление нашего хозяйства, укрепление мощи пролетарской диктатуры, укрепление влияния нашей партии; это есть один из величайших, а в настоящее время главный рычаг международного пролетарского движения. Мы должны сплотить наши ряды, ибо только при условии этого единства, при условии этого единодушия ленинского руководства мы в состоянии вести за собой в такой трудной обстановке рабочий класс.

Да здравствует ваша организация!

Да здравствует вся наша партия! (Бурные аплодисменты.)

ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ СЛОВО

11 февраля

Товарищи, вы сами видите, что мне по сути дела можно было не делать заключительного слова, так как среди выступавших выявился только один-единственный товарищ, который возражал против нашей линии. Но мне кажется, что к этому товарищу следует применить хорошую русскую поговорку: "Лежачего не бьют". (Смех, аплодисменты.) Затем я позволю себе допустить некоторое расхождение с моим другом тов. Кировым. Он говорил, что у нас с вами была размолвка, хотя и временная. Я бы сказал, что известная размолвка у нас была не с вами, а с теми, про которых можно сказать словами стихотворения: "Одних уж нет, а те далече". (Смех, аплодисменты.)

Товарищи, несмотря на то, что я получил изрядную кучу записок, я разрешаю себе, надеюсь с вашего массового благословения, остановиться лишь на нескольких вопросах, которые я считаю наиболее интересными и нуждающимися в ответе. Ответ на эти вопросы составит первую часть моего заключительного слова, а главную часть его я посвящу анализу некоторых вопросов организационного характера, на которых я в своем докладе почти не останавливался.

Первая записка, на которой я намереваюсь остановить ваше внимание, написана сногсшибательно учено, но автор оказался недостаточно грамотным для того, чтобы разборчиво подписать свою фамилию (смех), что свидетельствует о его больших познаниях и о его не совсем большом мужестве, ибо чего же стесняться подписывать фамилию под запиской, в которой нет ничего ни уголовного, ни политически особливо предосудительного? Очевидно, осторожность является добродетелью этого товарища. (Смех, аплодисменты.)

Для большей понятности я сам сформулирую мысли и вопросы автора, нашедшие отражение в этой записке.

Товарищ говорит так: вот и в ленинской книжке и в моей книжке относительно мирового хозяйства и империализма сказано, что объединения всего мирового хозяйства в одно организованное целое ожидать нельзя, а из этого он делает вывод, что при капитализме оно разбито на куски; а если оно разбито при капитализме на куски и если считать возможной победу социализма в одной стране, то она будет сперва в одной стране, потом в другой, потом в третьей, и таким образом сложатся разные социализмы, ничем не связанные между собою. Такова первая мысль товарища.

Мне кажется, что это рассуждение со всех сторон не "круглое", неправильное: прежде всего, мирового хозяйства как организованной системы не существует, т. е. нет такого учреждения, нет такого центра, который бы регулировал мировое хозяйство подобно тому, как тов. Дзержинский регулирует нашу крупную промышленность, как регулируется хозяйство всех капиталистических, промышленных стран. Этого нет и не может быть при капитализме, но, товарищи, из этого вовсе не вытекает, что нет экономической связи между различными странами. Такая связь на самом деле есть, и эта связь является предпосылкой того единого мирового социалистического хозяйства; так что из того, что сейчас нет организованного мирового хозяйства, нельзя делать заключения, что вообще нет мирового хозяйства. Далее этот товарищ говорит, что если победа социализма возможна сначала в одной стране, а потом в другой, то, по-видимому, социалистические системы разных стран будут вечно несвязанными, отдельными кусками. Откуда это следует? Мы утверждаем, что социализм может победить в одной стране. Но разве мы выдвигаем такую замечательную гениальную мысль, что если в одной стране мы победим, а в другой стране не можем и не будем побеждать? И разве не ясно, что вся логика классовой борьбы в международном масштабе будет вести к хозяйственному и политическому объединению стран, возглавляемых диктатурой пролетариата.

Далее товарищ ставит вопрос, охватывающий два подвопроса. Прежде всего он вопрошает: признаете ли вы, что без наличия международной революции на дело строительства социализма в нашей стране потребуется не менее нескольких десятилетий? Это абсолютно верно. Если мы будем строить социализм одни, без прямого вторжения капиталистических государств, но в то же время и без государственной помощи со стороны западноевропейского пролетариата, то до полного социализма мы дошли бы лишь в течение нескольких десятилетий минимум. Это совершенно верно -- без помощи мы будем идти медленно, с помощью -- быстрее, так что в этой части записки ничего порочащего нашу пролетарскую честь нет. Зато нужно остановиться на второй части записки, в которой товарищ спрашивает: неужели в ваших головах -- сторонников этой теории -- "не возникало вопроса о том, что до всеобщей международной революции пролетариат может победить в нескольких капиталистических странах"?

Я думаю, что такая мысль возникала у каждого, и совершенно напрасно товарищ сомневается в том, что она у нас возникала. Но что из того, что она возникала? В действительности, конечно, прежде чем мы сами дорастем до полного социализма, будет пяток, а может быть, и десяток революций. Вопрос не в этом. Разве мы когда-нибудь говорили, что сперва мы доползем до конца, и только потом будут революции в других странах? Кто это утверждал? Разве об этом шел вопрос? Не в этом вопрос заключается, вопрос заключается в том -- а если будет очень длительная затяжка международной революции, можем ли мы продвигаться вперед к социализму? Вот в чем вопрос. Является ли наша техническая и экономическая отсталость такой вещью, которая нас обязательно погубит? В этом и только в этом заключается вопрос. Ясное дело, что международная революция в некоторых других странах придет раньше, чем мы доползем до конца, -- это святая истина. Но из этого вовсе не следует, что мы обязательно должны, как утверждают тт. Зиновьев и Каменев, крахнуть из-за нашей технической отсталости. Мы говорим: если скоро будет международная революция, если скоро будет помощь, -- мы будем двигаться скорее; не будет этой помощи -- будем двигаться медленно, но двигаться будем и строить социализм будем.

Теперь, товарищи, я буду говорить о других проблемах, затронутых в записках. Я прежде всего должен, товарищи, подчеркнуть то, что я дважды, а может быть, и большее количество раз подчеркивал в своей речи,-- что задачи, стоящие перед нами, настолько сложные, что мы вечно должны ходить по острию бритвы -- на полволоска ступишь влево -- ошибка, на полволоска ступишь вправо -- ошибка. Тут задачи настолько большие и настолько сложные, что нужно всегда учесть правильную пропорцию, чтобы определить верную линию. Вот мы говорим, что оппозиция слишком перепугалась роста кулака. Это правильно. Но если, например, говорить, как говорил один из выступавших здесь товарищей, наших сторонников, который чуть-чуть на волосок отошел в сторону и сказал, что кулак вообще нам не опасен, -- это уже неправильно. Этот товарищ перегнул палку, и я должен заявить, что так говорить нельзя. Одно дело сказать -- оппозиция преувеличивает кулацкую опасность. Это правильно. Но сказать, что кулак нам не опасен, -- это неправильно, потому что из этого сейчас же можно сделать практический вывод -- значит, не надо с ним бороться. Это неправильно. Во всех этих вещах нужна мера.

Мне была подана записка, в которой говорится, что в уездах сейчас идет разговор относительно создания особой крестьянской партии, и товарищ, наш сторонник, который нас поддерживает, не знает, как на этот вопрос ответить. Я хочу ответить на этот вопрос. Ясное дело, мы должны быть против особой крестьянской партии, потому что организация особой крестьянской партии неизбежно выросла бы в организацию, направленную против нас как партии пролетариата, которая обострила бы отношения между нами, как партией рабочего класса, и всем крестьянством. Поэтому мы должны здесь, как это ни трудно и ни сложно, объяснять, что для того, чтобы крестьянство сохранило свои революционные завоевания, сохранило землю, сохранило правильный путь своего развития, необходимо руководство рабочего класса, что это руководство не может быть без той роли, которую занимает наша партия, и что всякая любая другая партия в нашей стране неизбежно оказалась бы своим острием направленной против нашей партии, а следовательно, подорвала бы пролетарскую диктатуру. На этой теме я долго останавливаться не могу, а делаю только основную наметку.

Вот когда мы не знаем, как ответить на вопрос о крестьянской партии, когда мы не знаем или преуменьшаем опасность кулака, как это здесь проскользнуло у одного из товарищей, то совершенно естественно, что нам необходимо еще раз подчеркнуть то, что я уже говорил в своем докладе, а именно: что сейчас в деревне кулак иногда с первого раза не виден, что формы эксплуатации бывают скрытыми и что формы наемного труда у таких хозяйств бывают скрытыми. Ведь мы знаем, что кулак есть эксплуататор, деревенский капиталист, а основа деревенского капиталиста, как и всякого капиталиста, заключается в том, что он эксплуатирует наемный труд. Но бывают такие случаи, что крестьянин-кулак сам в своем хозяйстве непосредственно наемных рабочих не имеет, но он, скажем, сдает в аренду свою жнейку, веялку или трактор и получает за это большие деньги. Что это такое по сути дела? Это значит, что наемный рабочий, или полунаемный рабочий, или превращающийся в наемного рабочего бедняк работает на хозяйской жнейке или молотилке, воображая, что он совершенно самостоятелен. Это -- скрытая форма наемного труда, первоначальная ступенька, не отчетливая, но которую нам необходимо иметь в виду, чтобы распознавать по-настоящему рост капиталистических отношений в деревне. Этот вопрос я подчеркнул потому, что у меня есть несколько записок, которые говорят, что очень часто, при распределении ввозимых из-за границы машин, они попадают в руки кулацких слоев и что нужно обратить внимание на более правильное их распределение, что, конечно, совершенно верно.

Одна записка ставит вопрос о другой стороне дела -- в области крестьянской политики, в отношении помощи бедноте. Товарищ, написавший эту записку, говорит таким образом: вы хотите помогать бедняку путем развязывания товарооборота. Сейчас, говорит он (он говорит про меня), вы говорите, что не в состоянии в достаточной степени помогать, но после того, как разовьете товарооборот, вы получите добавочные ресурсы, вы будете ему помогать. И он ставит такой вопрос: что же вы делаете? Ведь на основе развертывающегося товарооборота вы будете получать средства от кого? От того же бедняка. Значит, будете помогать бедняку из его же собственного кармана, а это очень нехорошо. Вы должны помогать ему из другого кармана. Я тут, товарищи, должен сказать, что эта постановка вопроса слишком упрощенная. Мы помогаем здесь из нашего общего кармана, общего кармана нашего государства, куда стекаются все добавочные суммы, получаемые от ускорения общего товарооборота, причем, конечно, эти суммы в конечном счете создаются трудом,-- трудом ли рабочего, трудом ли крестьянина, трудом ли крестьянина-середняка или крестьянина-бедняка, но во всяком случае трудом,-- ибо иначе ниоткуда ценности поступать не могут. Но неправильно сказать, что эти ценности идут от бедняков, потому что мы часть налогов получаем из доходов капиталистических слоев, часть получаем от середняцких хозяйств, часть с рабочего и часть мы получаем с бедноты. От разных слоев мы получаем этот приход. Если мы часть получаем через экспроприацию в налоговой форме доходов капиталистических слоев, то этим самым мы экспроприируем и перераспределяем капиталистические доходы: с богатого берем, бедному даем.

Если же мы получаем с середняка или даже частично с бедняка, то ведь, товарищи, суть нашей политики в значительной мере состоит в том, что мы из разного рода различных источников собираем доходы, держим в своих руках, для того чтобы наиболее целесообразно и по плану их распределять. И в этом ничего абсолютно плохого нет. Если мы, скажем, из общего количества прибавочной ценности, которая получается в городской промышленности, 10% отдаем на дело жилищно-рабочего строительства, так что же тут плохого? Ничего плохого нет. Но мы должны наиболее целесообразно распределять эти суммы.

Дальше неверно утверждение, что мы помогаем бедняку за счет бедняка. Нет, мы собираем жатву с различных слоев, мы берем часть с богатых, часть со средних и распределяем все из общего котла.

Меня спрашивают, какой путь преобладает в деревне, социалистический или капиталистический; я по чести вам скажу, что в настоящее время с полной уверенностью насчет деревни, какая там струя преобладает, я сказать не берусь, потому что статистика у нас поставлена не особенно хорошо, обследования у нас сделаны только по отдельным волостям детальные, а те сводки, которые имеются, не дают еще права утверждать, как обстоит дело по всему Союзу. И вот только перепись, которая предполагается на этот, 1926-й, год, позволит с большей точностью судить об этих основных соотношениях в деревне.

Товарищи, теперь я сделаю еще одно замечание в связи с некоторыми записками оппозиционного характера, правда очень немногочисленными, их было 1 или 2, которые в общем повторяют то, что говорил здесь один из выступавших товарищей. В записках этих говорится: вы сняли такого-то товарища, вы предприняли такие-то меры. Товарищи, я на это и возражать не буду, а приведу только одно-единственное соображение. Неужели товарищи не понимают, что за одно то, что люди восстали против готовых решений партийного съезда, их можно было бы без всяких разговоров исключить из партии? (Аплодисменты.) Разве это не так? Ведь для нас нет более высокого учреждения, чем партийный съезд, и если люди не подчиняются партийному съезду, если они оспаривают решения партийного съезда, борются против этих решений, то ведь не может же быть большего преступления против партии. (Аплодисменты.) За что же тогда исключать? И если тем не менее наш Центральный Комитет к этой репрессии не прибег, если он счел необходимым действовать здесь в первую очередь путем убеждения, то это он делал потому, что руководился не только формальными соображениями о своих правах, но он руководился еще очень важной заботой о том, чтобы по возможности большее количество убедить и завоевать. И он поступил вполне правильно. Он действовал совершенно в духе той внутрипартийной политики, которую он защищал раньше. Следовательно, одно это соображение, что можно было бы, по сути дела, исключить за неподчинение решениям партийного съезда, убивает все эти аргументы оппозиции. На чем товарищи играют и чего они не в состоянии осмыслить, так это следующее: люди думают, что если они подчиняются губкому, который идет против партийного съезда, то они являются дисциплинированными членами партии, а если какой-нибудь товарищ заступится за решения партийного съезда против недисциплинированного губкома, то он разлагает организацию. Но ведь это рассуждения для собутыльников, а не для людей, принадлежащих к партии. {Аплодисменты.)

Теперь, товарищи, позвольте мне от этого мостика перейти к различного рода организационным задачам, которые стоят перед нами. Я буду просить у вас извинения за то, что, быть может, буду говорить с такой резкостью, которая не считается вполне парламентской и вполне приличной для порядочных людей. (Аплодисменты. Голоса: просим.) Я должен остановиться на одном из зол прежнего руководства Ленинградской партийной организацией, о котором я упустил сказать в своем первом реферате и которое я поэтому обязан подчеркнуть для того, чтобы исправить свое упущение, потому что всякое упущение есть своего рода ошибка. Я говорил здесь о том, что прежний метод управления Ленинградской организацией можно определить как смесь фельдфебельства с демагогией. Но в качестве третьего члена этого триединства нужно включить еще один момент -- это искусственное насаждение местничества, интересов своей колокольни, отчужденности, противопоставления себя общепартийной организации. (Аплодисменты.) Не нужно смешивать две вещи -- гордость за свою организацию, которая сделала очень много и имеет очень крупные заслуги перед партией. Такая гордость вполне законна, и в этом смысле нет решительно ничего плохого, кроме хорошего, в том, что члены организации, вспоминая минувшие дни, исторические пути, по которым организация шла, исполнены известной пролетарской солидарности, гордости, внутренней сплоченности, гордости за свою организацию, которая является передовой частью всей партийной организации и всего рабочего класса. Но, товарищи, в нашем мире все так устроено, что очень часто можно испоганить хорошее и превратить в плохое и, исходя из одного хорошего, можно из этого хорошего налепить такую мазню, которая, сросшись с телом этого хорошего, превращает его тоже в плохое. Можно использовать хорошие струнки членов организации, наигрывая на них ловкими и опытными руками так, что польза от этого льет воду на мельницу кое-чего плохого.

Для этого достаточно не заметить некоторые совсем "маленькие" вещи. Представьте себе славную Ленинградскую организацию, которой надо гордиться, но упустите на один моментик из определения того, что организация славная, одну только черту ее -- постоянную верность общепартийным задачам, и тогда у вас славная организация превратится в бесславную. Если вы говорите, что у вас в Ленинграде всегда была величайшая сплоченность -- один за всех, все за одного,- это великая вещь, этим можно гордиться перед всей партией, но лишь в том случае, если эта солидарность служит спайке всей партии. Но предположите, что у вас эта солидарность направлена против партии, тогда хорошее превращается в плохое. Предположите, что вы верны единственно старому губкому, повторяете старые песни и т. д.; тогда такая сплоченность из добродетели, с общепартийной точки зрения, превращается в порок. Гордость вашей собственной организации тогда правильна, когда она вставлена в рамки общепартийные. Гордость, "патриотизм" внутрипартийной организации тогда правильны и тогда законны, когда они вставлены в общепартийные рамки, подчинены общепартийному "патриотизму". Когда люди гордятся тем, что они стоят впереди партии, а не сбоку ее, тогда это хорошо. Но когда они гордятся своим сплочением, направленным против партии, тогда это плохо. Упускать этого нельзя. Такие превращения в истории неоднократно случались. В этом смысле мы имели бы дело с идеологией своих людей, компанейских начал, вместо правильного руководства парторганизацией. Это было бы местничеством, вместо правильного руководства партийной организацией, местной колокольней, вместо правильного понимания заслуг своей организации перед партией в целом. И вот, товарищи, мне кажется, что эту идеологию "своих людей" в управлении большой партийной организацией, этот асторийский принцип надо уничтожить, с ним нужно покончить, и только тогда можно достигнуть правильного взаимоотношения с ЦК, правильного взаимоотношения со всей партией. Вместо всех этих склок, группировок, обвинений друг друга и т. д., вместо этого будут здоровые начала управления всей партийной организацией.

Тут и т. Котов, и тт. Киров и Молотов говорили относительно отчуждения верхушки Ленинградской организации от ЦК, которое наблюдалось раньше. Товарищ Ворошилов заявлял -- и многие другие товарищи говорили об этом, -- что вам надо уничтожить, как некоторые грубо выражались, удельно-вечевой период, феодальные княжества в рамках нашей партии. (Аплодисменты.) К этому надо обязательно, приступить. И это должен сделать не кто-нибудь другой сверху, а это должны сделать вы сами. (Аплодисменты.) Вы должны быть гарантией того, что это не повторится. Вы, товарищи, должны решительно встать на путь внутрипартийной демократии, вы должны сделать невозможным существование таких кумпановских принципов, вы имеете полную возможность это сделать, если только предпримете со всей смелостью и решительностью те мероприятия, которые необходимо сейчас предпринять для того, чтобы действительно обеспечить проведение внутрипартийной демократии в вашей организации.

Я должен сказать здесь, товарищи, что, по моему личному мнению, вы должны здесь по меньшей мере ослабить -- а с моей точки зрения, и уничтожить -- некоторые организационные вещи, которые въелись в вашу организацию и составляли до сих пор известную традицию, -- я имею в виду принцип партийных организаторов, вместо секретарей. Вы можете их не называть секретарями, а продолжать называть организаторами -- пускай они будут называться организаторами, астрономами, как вам угодно (смех), но совершенно естественно, что общий принцип, специфический принцип, который был, это -- замена выборной должности поставленным сверху командиром; совершенно естественно, что при таком положении вещей страшно трудно осуществить внутрипартийную демократию, потому что такой метод влечет за собою неизбежно чрезмерную "твердость" аппарата, коя, будучи доведена до абсурда, может превратиться в окаменелость этого аппарата; но мы не строим каменных изваяний, а наши организационные формы должны обладать достаточной эластичностью, чтобы решать сложные задачи.

Необходимо перейти на старый метод выборных секретарей, которые -- я готов лично сделать уступку -- пускай продолжают называться организаторами. По этому поводу каждый может повторить слова Кузьмы Пруткова: "Если на клетке слона увидишь надпись "буйвол", не верь глазам своим". Тогда каждый, кто услышит слово "организатор", не будет верить своим ушам, а будет подразумевать, что это-- настоящий, выборный секретарь. Если мы, товарищи, проделаем эту, хотя бы небольшую, реформу или даже если сделаем более или менее крепкие шаги в сторону перехода к этой правильной системе, то тем самым мы создадим до известной степени организационную гарантию против излишней окаменелости партийного аппарата, создадим известную гарантию против возникновения группировок в этом аппарате--группировок, которые будут стоять ощетинившись друг против друга даже в том случае, если они не имеют за душой никаких принципиальных разногласий. Это будет если неполной -- на все 100% -- гарантией, то все же известной гарантией против возникновения различных группировок внутри нашей организации. Я, товарищи, должен здесь сказать, что было бы совершенно нетерпимо с точки зрения всей партии в целом, если бы после того, как мы одержали крупнейшую победу над неправильной политической линией, в наших рядах проявились бы разногласия без достаточных на то оснований.

Давайте сделаем все возможное для того, чтобы не только на другой день после победы, но и на третий, и на четвертый, и на следующий месяц, и на следующий год у нас было невозможным повторение остатков старой закоренелой местнической, сепаратической, вырожденческой, склочнической, беспринципной болезни. Надо сделать так, чтобы наша Ленинградская организация шла нога в ногу со всей партией и никогда не противопоставляла бы себя всей партии в целом и ее ЦК. Сделаемте так, чтобы у нас было по возможности больше гарантий непосредственной связи с ЦК и непосредственного влияния ЦК на работу Ленинградской организации. Не будем смотреть на других как на чужестранцев, варягов, гостей. Будем все-таки помнить, что нам дороже всего на свете -- единство всей нашей партии и что гордость любой организации не должна иметь почвой противопоставление себя всей партии, а гордость за плодотворную работу внутри партии, без тени, без волоска, без малейшего намека на какое бы то ни было противопоставление партии. Дадим себе такое слово, включим сие в резолюцию, дадим наказ будущему губкому, наказ, который повесил бы Дамоклов меч над всяким, кто осмелится ради интересов групповой борьбы пожертвовать интересами партийного единства.

Давайте самым смелым и решительным образом проведем внутрипартийную демократию, сделаем так, чтобы большим влиянием на деле пользовались самые широкие массы членов партии. Поднимем нашу партийную организацию на более высокую ступень и в идейном смысле, в смысле идейного понимания принятых съездом решений, и в смысле возможности систематически воспитывать себя на новых рельсах, на рельсах нового курса, с таким расчетом, что все раны, все обиды, все прорехи, все грехи, все тяжелые потери, которые мы понесли за время дискуссии, были бы покрыты одним -- самой крепкой сплоченностью на основе внутреннего убеждения, самой полной солидарностью всей партии. И тогда вашей гордостью, гордостью вашей организации будет то, что она, быстро поправив ошибки, снова встанет в передние ряды. Ленин говорил когда-то: не тот умен, кто не делает ошибок, а кто делает ошибки не слишком большие и кто их быстро исправляет. Мне кажется, что эти слова можно применить и к любой партийной организации: не та организация хороша, которая не делает никаких ошибок, а та, которая может их быстро поправить. Ваша организация в лице своей верхушки сделала ошибку, в лице своей массы поддалась ошибке, но она быстро эти ошибки поправила. Так сделаем же все возможное для того, чтобы в будущем этих ошибок делать поменьше и по возможности совсем не делать. И будем помнить о том, что один ум хорошо, а семеро лучше, что одна организация хороша, а все организации, т. е. совокупность их, т. е. наша партия, -- еще лучше.

И пойдем в первых рядах нашей партии, которая была, есть и будет с вашей помощью, товарищи, единой, сплоченной, железной нашей старой славной большевистской партией. (Бурные аплодисменты.)