Н.В. Устрялов
Письма Н.В.Устрялова Г.Н.Дикому из Харбина. 1930 - 1935 гг.
"Под диктатурой иррациональных факторов"
Письма Н.В.Устрялова Г.Н.Дикому из Харбина. 1930 - 1935 гг.
60 уникальных писем основоположника и пропагандиста национал-большевизма Николая Васильевича Устрялова к сменовеховцу Григорию Никифоровичу Дикому воспроизводятся по односторонним машинописным копиям на сквозным образом пронумерованной бумаге формата А4 с позднейшими уточняющими вставками, сделанными черной шариковой ручкой. Каждое письмо имеет свой порядковый номер; листы пронумерованы отдельно. Подлинники писем, переданных родственниками Г.Н.Дикого, хранятся в РГАЛИ (не фондированы), копии - в Русском институте (г.Москва).
Этот репрезентативный исторический документ является лишь частью того, что сам Устрялов начал готовить для будущего опубликования осенью 1934г., о чем говорится, например, в его письме от 28 сентября 1934г. (№48): "Приступаю к снятию копий в четырех экземплярах и к некоторой элементарной обработке материала. Уже сейчас вижу, что переписка со сменовеховцами... представляет собою кое-какой уже "исторический" интерес. Пожалуй даже ее можно было бы опубликовать с комментариями." Причем Устрялов считал возможным это сделать примерно через 20 лет. До тех пор письма предполагалось хранить в чешском национальном архиве (Прага) и у адресата (Париж), куда они и были высланы зимой 1934/35гг. (см. письмо №52 от 25 декабря 1934г.). Характерно, что период подготовки своего архива совпал у Устрялова с его окончательным решением вернуться в СССР: 13 ноября 1934г. "Жребий брошен".
Помимо непосредственных писем Г.Н.Дикому имеется дневниковая запись Устрялова (письмо №56 от 26 февраля 1935г.), копия письма к ТШ - князю Ю.А.Ширинскому-Шихматову (письмо №54 от 16 февраля 1935г.) и копия письма к евразийцам в Прагу (письмо №12 от 4 июля 1931г.).
Беспартийный сменовеховец Григорий Никифорович Дикий (1888-1961) был не только товарищем, но и сослуживцем Устрялова, заведуя в 20-е гг. экономическим бюро КВЖД. "Сын сапожника, сирота с 6 лет, едва побывавший только в городском училище", участник революции 1905г., во время гражданской войны он переехал с семьей из Екатеринбурга во Владивосток, а оттуда, в 1920г., в Японию. В 1922г. он покидает страну восходящего солнца и попадает в Маньчжурию, где в 1924г. принимает советское гражданство, что дает возможность получить работу на КВЖД. Статья Дикого "Об иностранном кредите", опубликованная в №7 сменовеховского журнала "Россия" (Москва-Петроград) за март 1923г. (сс.12-13), позволяет судить о нем как об экономисте, пропагандирующем освобождение от промышленного фетишизма с опорой на собственные силы. В Харбине совместно с Устряловым Дикий в начале 1920-х гг. принимает участие в издании сменовеховского альманаха "Русская Жизнь". В 1928г. Г.Н.Дикий совершает поездку в Европу, откуда через Москву возвращается в Маньчжурию. В Москве он встречается с многими известными общественно-политическими деятелями, в том числе со сменовеховцем Ключниковым и проф. Котляревским. Летом 1929г., будучи на территории СССР и предчувствуя возможный арест (обвинение с него позже было снято ЦИК-ом в связи с амнистией), Дикий бежит через Амур в Харбин. Вторую половину 1929г. - время советско-китайского конфликта - вплоть до февраля 1930г. он проводит в Дайрене (Дальнем) одновременно с Устряловым, выезжая ненадолго в Мукден. В марте 1930г. Дикий с семьей (женой и дочерьми: 13-летней Ольгой и Лидией - ученицей Устрялова) из Дайрена на пароходе уплывает в Шанхай, откуда 23 августа 1930г. также посредством парохода отплывает в Европу и через 33 дня прибывает во Францию и далее в Бельгию, где и обосновывается. Оказавшись вне поля действий Советов, Г.Н.Дикий так и не поменял свои национал-большевистские (и антирелигиозные) взгляды, и через него немедленно начинает осуществляться связь Н.В.Устрялова с духовно близкими сменовеховцам евразийцами и утвержденцами, чему немало способствовала возможность Дикого путешествовать по Европе (среди известных его поездок: Франция, Италия, Швейцария, Германия, Латвия).
Первое письмо Устрялова Дикому датируется 4 июля 1930г.; последнее, написанное перед отъездом Устрялова из Харбина в СССР вместе с другими служащими КВЖД, - 19 мая 1935г. За этот огромный промежуток времени Устрялов прошел путь от стороннего наблюдателя-сменовеховца до настоящего апологета Сталина, парадоксально не изменяя самому себе. Сквозь переписку со своим европейским единомышленником проступают контуры титанической и трагической личности Устрялова, добровольно обрекшего себя на растворение "в атмосфере родной страны".
Его письма, в которых помимо прямого общения Устрялова с адресатом (и самим собой), вполне ощутима эволюция национал-большевистской идеологемы, как бы представляемая на суд будущего внимательного читателя (или перлюстратора), говорят сами за себя. (См. С.Б.Чернышев, "Кальдера Россия", "Иное. Хрестоматия нового российского самосознания", Москва, 1995. В этой работе были впервые опубликованы выдержки из рассматриваемых писем Устрялова.) Отчасти раскрывая движущие вполне зрелым (40-45 лет) человеком мотивы, эти письма Устрялова отвечают также и на вопрос: кого же он победил в результате многолетней и беспощадной идеологической борьбы? советское руководство, дух эмиграции или же, быть может, самого себя, свои прежние идеалы? К тому же из писем видна определенная невостребованность харбинского интеллектуала, так или иначе испробовавшим на себе действие наркотика власти.
* *
*
Имя профессора Николая Васильевича Устрялова (1890 - 1937) прочно связано с идеологией национал-большевизма (сменовехизма или сменовеховства). Возникнув еще до гражданской войны как реакция на потерю Россией патриотического императива, оформившись одновременно с выходом в 1921 году в Праге сборника "Смена вех", эта идеология стремительно завоевывала тысячи русских интеллигентов как в России, так и в эмиграции, привлекая пристальное к себе внимание и в руководстве ВКП(б) (известна определенная тактическая поддержка национал-большевизма Лениным, Троцким, Радеком, Луначарским, Стекловым, Мещеряковым, Крестинским и Сталиным; против же сменовеховцев активно выступали Антонов-Овсеенко, Покровский, Султан-Галиев, Скрыпник, Бубнов, Зиновьев и Бухарин). Возникают журналы "Смена вех" (Париж), "Новая Россия" (Петроград), газета "Накануне" (Берлин); пропагандирующие сменовеховство статьи публикуются и некоторыми другими органами печати. Сборник "Смена вех" переиздается Госиздатом многотысячным тиражом в Твери и Смоленске и благополучно расходится. Основные постулаты новой идеологии - безоговорочное признание необратимости революции 1917 года и активное "возвращенчество" - были адаптированы Устряловым еще в 1920г. в сборнике статей "В борьбе за Россию" (Харбин).
Однако, несмотря на обилие лиц, так или иначе вовлеченных в сменовеховское движение, круг его активистов и идеологов, пересекающийся с неофициальными идеологами и проводниками большевизма, был достаточно узок и закрыт. Лидирующую роль среди авторов сменовеховских публикаций играла ограниченная группа общественно-политических деятелей: С.А.Андрианов, А.В.Бобрищев-Пушкин, Н.А.Гредескул, Г.Л.Кирдецов, Ю.В.Ключников, И.Г.Лежнев, С.С.Лукьянов, В.Н.Львов, Ю.Н.Потехин, И.С.Соколов-Микитов, В.Г.Тан-Богораз, А.Н.Толстой, С.С.Чахотин и некоторые другие.
Особняком среди всех, причисляющих себя к сменовеховцам, стоял Н.В.Устрялов (псевдоним П.Сурмин), член партии Народной свободы, Юрисконсульт, а затем Директор Пресс-Бюро Омского Совета Министров, позднее перешедший в Русское Бюро Печати, а с падением Омского Правительства эмигрировавший из Читы в Китай (в уголовном деле Н.В.Устрялова (Н-11488, 68) есть упоминание и о том, что он состоял членом временного Приамурского правительства).
Уроженец Санкт-Петербурга, калужский дворянин Н.В.Устрялов, в 1913 году с дипломом I степени окончил Московский университет "и был при нем оставлен для приготовления к профессорскому званию по кафедре энциклопедии и истории философии права" (ГАРФ - ф.418, оп.322, д.1843; ф.418, оп.513, д.8907; ф. 418, оп.244, д.19; ф.635, оп.3, д.94). В октябре 1916 года в "Русской мысли" выходит первая работа молодого ученого "Национальная проблема у первых славянофилов", с докладом по которой он выступил (тоже впервые) 25 марта 1916 года в Московском Религиозно-философском Обществе памяти Вл.Соловьева. В этой работе было рассмотрено учение о нации у Киреевского и Хомякова. Именно здесь Устрялов невольно формулирует идейные предпосылки тяготения в будущем к большевизму: "Жизненные испытания не подрывают веры в мировое признание родины, но изменяют взгляд на формы его конкретного воплощения". Одновременно в октябрьском номере журнала "Проблемы Великой России" за 1916г. Устрялов теоретически порывает с христианством. "Нужно выбирать: или откровенный космополитизм (будь то социалистический, будь то анархический, будь то религиозный), или державная политика. Tertium non datur.", - провозглашает он в своей статье "К вопросу о русском империализме".
Летом 1917 года, уже будучи приват-доцентом и сложившимся кадетом, с пониманием встретившим Февральско-мартовскую революцию, Устрялов ездит по городам России с курсом лекций по государственному праву, заезжает и на фронт. К 1918 году его избирают председателем Калужского губернского комитета партии конституционных демократов. В это время за плечами у молодого кадета уже несколько отдельных брошюр, изданных в Москве в 1917г., а также целый ряд статей и рецензий в журналах "Народоправство", "Проблемы Великой России" и "Вопросы философии и психологии" (Госархив Пермской области, Ф.р.-180, оп.-2, Д.-375, стр.2).
В начале 1918 года Устрялов вместе с другими молодыми кадетами Ключниковым и Потехиным начинает издавать еженедельник "Накануне", в котором принимают участие Бердяев, Кизеветтер, Струве, Белоруссов, Котляревский, Кечекьян. Параллельно трибуной для них служит и московская газета прогрессистов "Утро России", фактически издаваемая П.П.Рябушинским. Именно в это время и начинает созидаться каркас будущей идеологии, позднее получившей наименование национал-большевизма. Позиция "наканунцев", направленная против односторонней ориентации на Антанту, на политику "открытых рук" и на заключение более выгодного, чем Брест-Литовский, мира с Германией привела к изоляции Устрялова на съезде кадетской партии в мае 1918 года, а в дальнейшем - к размыванию принципиальной для либералов ориентации на правовое государство, к прямому противопоставлению правовой и государственной идеологий, что послужило почвой для "смычки" с большевизмом, сопровождавшейся неизбежной его апологетикой.
Летом 1918 года Устрялов читает курс популярных лекций в Тамбове, в конце того же года он покидает Москву и уезжает в Пермь (в январе 1919 года его избирают профессором Пермского университета), а оттуда, с падением "красной" Перми в начале 1919 года, - в "белый" Омск, где встречается со своим другом и соратником по партии Юрием Вениаминовичем Ключниковым - министром иностранных дел у Колчака. Помимо прочего в Омске он издает газету "Русское дело". Осенью 1919 года он избирается председателем Восточного кадетского бюро, активно и успешно агитирует за введение Колчаком "чистой диктатуры".
После поражения Колчака в январе 1920 года Устрялов эмигрирует из России и поселяется в русском Харбине, долгие годы читая лекции на Харбинском Юридическом Факультете (где он кроме того вел занятия философского кружка) и в японском институте, одновременно сотрудничая в газетах "Новости жизни", "Герольд Харбина", "День юриста", "Утро". С начала 1925 года он также работает в качестве советского "спеца" (предварительно получив советское гражданство), возглавляет Учебный Отдел КВЖД, к 1928 году став директором Центральной библиотеки КВЖД.
За изданием в 1920 году в Харбине сборника статей "В борьбе за Россию", в 1925 году следует второй сборник статей Устрялова "Под знаком революции" (переиздан в 1927 году), вызвавший шумные дискуссии в советско-партийной среде. Летом 1925 года "харбинский одиночка" совершает поездку в Москву (см. Н.В.Устрялов, "Россия (у окна вагона)", 1926), после которой он с удовлетворением осознает, что патриотизм в какой-то степени узаконивается и в Советской России. Кроме перечисленных следует также выделить такие программные работы Устрялова, созданные им за "харбинский период" деятельности, как: "На новом этапе" (1930), "Проблема прогресса" (1931), "От НЭПА к советскому социализму" (1934), "Наше время" (1934). Особый интерес вызывают глубокие исследования Устряловым разновидностей бурно развивающегося фашизма и национал-социализма ("Итальянский фашизм", 1928; "Немецкий национал-социализм", 1933).
В результате разгрома в СССР сменовеховского движения (включая и обновленчество), прекращения ряда эмигрантских изданий и потери авторитета идеологически близким евразийством Устрялов снова оказывается в одиночестве, и постепенно на рубеже 30-х годов мысль его эволюционирует сперва к сомнению относительно правильности позиции "Смены вех", а затем и к отказу от идеологии национал-большевизма в пользу большевизма (по его словам (см. письмо №43 от 9 марта 1934г.), "Сталин - типичный национал-большевик."). Завершением этой эволюции стало возвращение Устрялова с семьей в СССР 2 июня 1935 года, вскоре после продажи КВЖД зависимому от Японии Маньчжурскому государству.
Некоторое время до своего ареста Устрялов работал профессором экономической географии Московского института инженеров транспорта, сотрудничал в центральной печати. 6 июня 1937г. по неподтвержденному обвинению в том, что он "с 1928г. являлся агентом японской разведки", а в "1935г. установил контрреволюционную связь с Тухачевским", Устрялов был арестован, затем 14 сентября 1937г. осужден и в тот же день расстрелян, была также репрессирована его жена. Волна реабилитации 50-х годов не коснулась Устрялова, решение о начале его посмертного восстановления в правах было принято относительно недавно (Постановление о возбуждении производства по вновь открывшимся обстоятельствам вышло 18 августа 1988г., 20 сентября 1989г. Пленум Верховного Суда СССР реабилитировал Устрялова).
* *
*
Текст писем Устрялова передается с возможным сохранением авторской стилистики и орфографии, включая цитирование (исправлены лишь явные опечатки). Оставлены без изменения аббревиатуры и имена собственные, напечатанные в нижнем регистре (цк, кп, устрялов). Сокращенные слова (за исключением общеупотребительных: соц., сов., гос., рев., центр., совр., др., ком., соотв., внутр., см., ср., стр., наст., клас., напр., акт., офиц., коммерч., председ., б., г., м.б. и т.п.) и, в отдельных случаях, расшифрованные аббревиатуры, сокращения и инициалы, даются в квадратных скобках. В квадратных скобках также дается исправление орфографии, синтаксиса и пунктуации. Некоторые письма (№№12, 16 и 54) не датированы. Сведения о ряде лиц, упомянутых в письмах, не обнаружены; часть инициалов, сокращений и аббревиатур не расшифровано, а те, что расшифрованы и неоднозначны, помечаются вопросительным знаком в круглых скобках. Сноски, сделанные Устряловым в виде букв "х", оставлены без изменения в теле писем. Письма даются в хронологическом порядке, несмотря на нарушение их нумерации, введенной, судя по всему, по их получении адресатом.
Публикацию подготовил консультант аппарата Комитета Государственной Думы по делам СНГ и связям с соотечественниками О.А.Воробьёв.
4/24/99
Письма Н.В.Устрялова Г.Н.Дикому из Харбина
(1930-1935 гг.)
№1
4 июля 1930 г.
Дорогой Григорий Никифорович!
Получил Ваше письмо от 6.07.30. Спасибо за адреса, воспользуюсь ими. Завтра вышлю Вам 3 экз.
В №95 "Дней"<<1>> уже напечатан ответ Керенского<<2>> на статью "С того берега".<<3>> По-моему слабовато, как всегда у Кер[енского]. Упирает на мой антидемократизм и утверждает, что "юный Устрялов белой эпохи и нынешний - одно и то же["]. Это - единственная мало мальски здравая мысль. Впрочем, еще по существу неприятно читать его справедливые указания на преследование спецов в СССР...
Итак, Вы уезжаете. В августе, да и вообще осенью, пожалуй, мне не удастся уехать. С Библиотекой<<4>> вопрос застрял в Правлении и не знаю, будет ли ликвидирован к августу, а с другой стороны сейчас прилагаем усилия наладить эконом. факультет. Если освобожусь от Библ.[иотеки] и провалится факультет - могу ехать и осенью, но если того или другого не случится, придется подождать.
Все же я возлагаю надежду на Вашу поездку. Переезд мой был бы чрезвычайно облегчен, если б Вам удалось (хотя бы через полгода) нащупать мне в Европе minimum<<5>> заработка (скажем, 100 иен в месяц) - безразлично какого: хотя бы à la<<6>> Лопухин в конторе. Можно установить хотя бы перспективу - через год etc.<<7>> Дабы не сесть на мель.
Но, помимо этого, весною я все-таки думаю поехать на полгода, а там видно будет. Насчет партии я не энтузиаст: мне кажется, наша позиция не способствует организации партий в эмиграции. Но вот журнал - другое дело. Тут - определенный смысл. За журнал я бы взялся обеими руками. Сплотили бы евразийцев.<<8>> Но опять таки, не нужно говорить о термидоре. Сейчас этот термин слишком замусолен Беседовскими. Скрытая установка должна быть "бонапартистской". Только тогда мы будем оригинальны и в эмиграции, и в СССР. Мы не должны примыкать к милюковско-керенскому блоку и, с другой стороны, превратиться в "наканунцев".<<9>> Мне очень понравилась Ваша формула: "надо леветь, чтобы было с кем праветь". Конечно, "бонапартизм" не должен ни в коем случае проводиться явно - это сразу отпугнет от нас советских людей, "новую интеллигенцию" etc. Но нужно постепенно всех приучать к комплексу соответствующих идей. Тема очередной моей статьи будет - ВКП[(б)] (м. б. через несколько месяцев, ну в сентябре). Нужно будет четко продумать эволюцию организационных основ и политического облика партии, дать философию судьбы укладов, аппарата и проч., поговорить о "верхах" и "низах", о вождизме, о Ленине<<10>> и Сталине,<<11>> о комсомоле, о красных спецах, о красном комсоц.... Тема увлекательная и интересная. Конечно, нужно будет писать в независимом тоне, но и с полным сознанием конкретной политич. цели.
Повторяю, идею журнала я горячо приветствую. Думаю, зимой Вы могли бы зондировать почву. Весной я приехал бы. Буде нашлась бы материальная база - сразу переехал бы с семьей, а нет - один. Разумеется, нам нужно держать тесный письменный контакт. Если бы, вопреки опасению, нашли бы возможность начать хотя б ежемесячный журнал уже этой зимою, конечно, присылал бы для каждого номера статьи.
Важно лишь нащупать верный тон. Хорошо б, конечно, перед Вашим отъездом нам повидаться, да, видно, не судьба. У меня опять, после хорошего месяца, рецидивчик колита, - прямо беда! Доктор разрешил молоко и проч. - и в результате опять начинай с начала!
Ну, спишемся. Только не смыкайтесь с демократами (меньшевики, Беседовский, Керенский, Милюков<<12>>), не порывайте сменовеховских<<13>> традиций, гордитесь... (вымарано)...(если обстановка не заставит Вас... (вымарано)...), сохраняйте тон советской лойяльности, признавайте необходимость диктатуры для России, постарайтесь присмотреться к левым евразийцам - а там посмотрим. Дело не в партии, а в концентрации идеологии. Напротив, нужно открещиваться сейчас от партии среди эмиграции, но крепить идеологию и собрать хотя б ядро человек в 5-10.
Всего лучшего, крепко жму руку. Адрес Лопухина, грешен, не написал, но сам его плохо знаю: мы не переписываемся. Адрес его родных: 4, Rue<<14>> de l'Est, Clamart.<<15>>
P.S.<<16>> Завтра пост.[араюсь(?)] поговорить с Н.П.[Пумпянским(?)]....
Подпись (неразборчиво)
№2
12 сентября 1930 г.
Дорогой Григорий Никифорович!
У нас здесь ничего, в общем , нового. Повсюду неважно - депрессия экономическая, моральная и интеллектуальная.
Недели полторы-две тому назад я поставил перед кем следует вопрос о своем дальнейшем пребывании на дороге. Выразил не только готовность, но даже и склонность уйти на отдых, "а через год-два видно будет". Прибавил, однако, что меньше всего хочу делать из этого маленького события какую-либо демонстрацию, и потому окончательное решение вопроса предоставляю, мол, на Ваше усмотрение.
Мне сказали, что особо существенных оснований нашей разлуки не усматривают, но что если я ставлю этот вопрос, то через некоторое время на него можно дать вполне точный ответ. Вот теперь я этого ответа около двух недель уже ожидаю. Каков бы он ни оказался - не удивлюсь ничему.
Читаю стенограммы 16 съезда. Очень любопытны доклады Сталина и Яковлева.<<17>> Существенно утверждение, что посевная площадь нынешнего года превышает прошлогоднюю (есть цифры) - значит, колхозное подушение не повлекло за собою деградации сельского хозяйства. Конечно, в стороне фактической это утверждение (рост площади) "остается на совести докладчиков". Затем - это по-видимому бесспорно - выдался отличный урожай. Во всяком случае, съезд проведен в очень мажорных тонах.
В "Большевике" (№10) - большая рецензия на мою последнюю книжку. Много цитат, помет типа "клас.[совый] враг", - но, в общем, сносно (соответств. отмечена 7 глава). Но на съезде Сталин обругал меня "краснобаем и кривлякой", а восходящее светило Киров<<18>> поставил мою фамилию рядом с проф. Платоновым,<<19>> тоже одобряющим правый уклон. Этим соседством я мог бы гордиться, - еще с гимназических лет увлечен работами Платонова, - но надлежит все же помнить, что в наст.[оящее] время Платонов сидит в Ленинградской тюрьме. Словом, сложно, очень сложно...
Продолжаю болеть - то лучше, то опять хуже, беда! - работается мало. Больше читаю. С политич. статьей выступать пока повременю. Надо окончательно разрешить служебный вопрос (тоже очень, очень сложный) и переварить впечатления съезда и урожая.
Писать негде[,] вдобавок: ["]Геральд["]<<20>> объявлен под бойкотом и выступление в нем сейчас было бы вызовом местной сов. общественности. Это тоже проблема. Но, конечно, при необходимости, можно опять издать брошюру.
Связи мои с Европой все порвались. Переписывался я с Сувчинским,<<21>> но он внезапно замолчал и несколько месяцев мне даже не отвечает. Евразийство, по-видимому, совсем распалось и иссякло. Во всяком случае, непременно повидайте его (С.[увчинского]) в Париже, передайте ему привет и удивление его молчанию и попытайтесь через него войти в соотв. круг. Познакомьтесь, в частности, с Карсавиным.<<22>> Адрес Сувч.[инского]: Clamarat, 26, rue Paul Bert. Из Европы пожалуйста, пишите, попробуем держать систематическую связь - там посмотрим. Возможно, что я тоже съезжу туда в близком будущем. От А.Леон. не получил ответа на свое письмо.
"В общем и целом" здесь очень серо, нудно, бесперспективно и тревожно. Беспрерывная чистка служащих дороги. Слухи о конце заштатных и проч. Подавленное, унылое настроение повсюду. Жуткая депрессия в коммерч. кругах. Приходится часто тоскливо раздумывать о собственном будущем и, еще дальше, о будущем детей. Счастливого пути, крепко жму руку.
Подпись (неразборчиво)
№3
30 октября 1930 г.
Дорогой Григорий Никифорович.
Ваши открытки с дороги и два письма - из Парижа и из Брюсселя - получил. Большое спасибо. Давайте теперь установим регулярный взаимный контакт.
Прежде всего - о здешней жизни. Лейт-мотив: "депрессия!" Везде жалобы, безденежье, застой. Бобы не везут, дорога работает мало, идут бесконечные сокращения.
Конечно, они в первую голову имеют политических характер. Увольняют "конфлитчиков" - систематично и методично. Из Правления недавно уволены Нилус, Голиков и Барк. (Неразборчиво) переведен в Мукден<<23>> - представителем КВЖД.<<24>>
Я продолжаю служить в своей Библиотеке, работающей сокращенным темпом в новом здании (б.[ывшая(?)] квартира (неразборчиво) против Управления), оказавшемся достаточно удобным и даже нарядным.
Однако, менее всего уверен я ныне в завтрашнем дне и психологически вполне готов к свободе от службы. Сам инициативы не проявляю по ряду причин, и ограничился летним разговором с А.Н., о котором Вам писал. Был момент, когда хотел было уйти, но зрело взвесив pro и contra,<<25>> решил, что целесообразнее будет не рыпаться. Принципиально и в основном наша установка не должна меняться, и мы хотим оставаться лойяльными спецами до конца - quand même.<<26>>
Я согласен с Вашей мыслью о печатном выступлении, и как раз на этих днях сам о нем думал. Тем желательнее, чтобы оно исходило именно от представителя "преданного советскому режиму чиновного слоя", как Вы пишете, и значит мое личное положение должно быть именно таким, каково оно пока есть.
Стиль выступления должен быть примерно такой, как Вы полагаете. Инструментовка - по вкусу полной лойяльности. Мне особенно хочется подробно установить, что из нашей позиции абсолютно не вытекает "вредительство" - совершенно напротив. В сов. прессе последнего времени идет тяжеловесная идеологическая кампания, вскрывающая внутреннюю необходимую связь между "вредительством" Кондратьева<<27>>-Громана-Юровского и их теоретическими работами (спуск на тормозах). Было бы хорошо доказать полное отсутствие такой связи. Менее всего вредительство - логичный вывод из круга нэповских идей. К сожалению, у меня нет ни статей Кондратьева, ни книги Юровского, которые повсюду цитируются (они относятся к 25-26 и даже 23 годам!). Но серьезный теоретический анализ был бы, мне кажется, очень уместен. Подумайте об этой теме. Вам, как экономисту, она, в сущности, более по плечу, чем мне. Но и я буду о ней думать.
В №7 журнала "Проблемы экономики" напечатана обстоятельная статья Бялого "Кто кого", посвященная в значительной части устряловщине.<<28>> Сам Устрялов именуется "нашим злейшим классовым врагом". Конечно, к нему, в качестве бессознательного пособника, пристегнут Бухарин.<<29>>
В "Правде"<<30>> Радек<<31>> ярко пишет о Кондратьеве-Громане. Ярко и... гадко. Жутко!
Ваш контекст статьи меня не совсем удовлетворяет. Сейчас еще затрудняюсь выразить конкретно, в чем считал бы нужным его исправить, но если стиль выступления Вы, мне кажется, наметили правильно, то по содержанию нужно что-то иное. Не следует пока касаться вопроса невинности лиц, обвиняемых во вредительстве, ограничившись лишь вышесказанным теоретическим суждением; не стоит говорить о займах - их тема поглощается более общей, темой чрезмерных тягот, возлагаемых пятилеткой (в 4 года) на население; не стал бы я и защищать членов партии от [О]ГПУ;<<32>> думается, внешняя политика сейчас - не самое главное в положении, и тут можно кое в чем даже солидаризироваться с генеральным курсом.
Как мне кажется, нужно лишь заострить оба тезиса моей весенней брошюры. 1) Страна лойяльна власти, и тот круг идей, который сейчас распинается на всех печатных и устных перекладинах и объединяется кличкой "правого оппортунизма", есть не жало врагов, а тревога друзей, либо усталость масс и 2) Страна доведена почти до изнеможения, тревога естественно возрастает. Террор - симптом трудностей, неблагополучия. Неверно, что "иного пути нет" (постоянный рефрен). Мировой капитализм нездоров, и история дает СССР время для менее болезненного преобразования. Допустим, пятилетка не в 4 года, а в 6-7 лет! Дать вздохнуть стране. Всемирно-историческая позиция СССР достаточно благоприятна, чтобы позволить ему роскошь воздержаться от азартной, опасной игры - пан или пропал.
Вам ясно, что Сталин должен пасть. Я думаю, что не следует еще ориентироваться не этот прогноз в ответственной статье. Реально-политически сейчас это ничего не даст. С этой точки зрения, я не думаю, что нам надо "заговорить по новому". Нам следует вести нашу старую линию - она достаточно гибка и для современных условий. Критика должна быть по форме абсолютно лойяльной, но по существу тревоге надлежит просвечивать все настойчивее и зловещей. Я только начинаю думать о статье, и потому это не более, чем нащупывание ее материи. Сейчас занят работой для стран.[иц] "Известий",<<33>> кот.[орые] скоро начнут печатать. Привет Вашим, крепко жму руку, пишите.
Ваш Н. У с т р я л о в.
P.S. Книга Дмитриевского<<34>> (и его данные) очень интересна. Любопытно, будет ли у Вас возможность заниматься общ.[ественной] деятельностью в той или другой форме? Пишите об интересных встречах. Здесь у меня таковых почти нет. Познакомился с др. Гиллерсоном - инт.[ересный] человек (вычищен из партии), но мемуарный.
Для ориентировки непременно читайте "Бюллетень оппозиции" Троцкого.<<35>> Я здесь регулярно читаю "Последние новости",<<36>> "Дни", и "Соц. Вестник",<<37>> подчас другие газеты. Регулярно имею также "Правду", "Известия"<<38>> и "Большевик", также "За индустриализацию!"
Отчет о докладе Дмитриевского читал. Конечно, это единственный из невозвращенцев, создавший свою идеологию - во многом совпадающую с нац.[ионал]-большевизмом. И держится он вполне прилично.
Мой адрес: Соборная, 5/561. Наталии Сергеевне Блистановой.
(Или Марии Сергеевне Успенской).
Подпись
№4
1 февраля 1931 г.
Дорогой Григорий Никифорович.
Получил Ваши письма от 28/XI, 3 и 18/XII. Послал Вам письмо, на которое ответ не пришел, хотя время бы. Б.[ыть] м.[ожет] пропало.
Это время уходило сплошь на лечение непроходящего колита, писание философской статьи,<<39>> болезни детей, службу etc. Бедный Ляля болен воспалением легких. Опять приходится жить в мучительной тревоге за него.
Служить продолжаю. За последнее время стало даже почему-то спокойнее, не знаю, надолго ли. Е.Е.<<40>> тоже служит. Видаюсь с ним не часто; он совсем ушел в личную жизнь и полный скептицизм, достаточно мало интересный. На наших субботниках, в нынешнем году снабженных обязательными докладами, он не бывает почти никогда.
На дороге продолжаются сокращения, депрессия свирепствует во всю. Жизнь страшно подешевела, но деньги стали дороже. Железнодорожникам убавили по 10% оклады; предстоят, вероятно, дальнейшие убавки.
Конечно, продолжаю следить за разными "проблемами". Ваше окольное письмо, в общем, правильно характеризует обстановку процессов, но Ваш вывод практический мне, признаться, чужд. Протест против террора! Что это за лозунг? Конечно, террор отвратителен, но "протест" против него в современных условиях и в наших устах будет походить на жалкий писк давимой мыши. Нашего брата истребляют - это грустно, но если мы хотим и можем высказываться, то говорить надо о другом.
Читали-ль Вы в №29 [[1]] "Соц. В.[естника]" статью Аронсона? Она подстрекает меня к большому и серьезному публицистическому выступлению на философско-исторические темы. Хочу почитать предварительно историю английской революции (франц.[узской] - помню) - дабы продумать хорошенько Кромвеля.<<41>> Нужны очень большие полотна для изображения современных событий и заложенных в них тенденций.
Теперь менее чем когда-либо вижу я необходимость менять наши установки. И стиль, и содержание наших откликов должны быть насыщены эпическим драматизмом происходящего. Прошло время, когда можно и нужно было пытаться публицистикой оказать непосредственное воздействие на ход событий. Все слова такого типа, в сущности, сказаны. Но остаются большие анализы подлинно "национал-большевистского" покроя, в коих русская революция должна обрести свое место и свой положительный смысл. Они в корне отличны, эти анализы, от всякой милюковщины и по природе своей должны быть проникнуты философски-историческим спокойствием. И, что особенно любопытно, тогда они, быть может, даже будут в состоянии сыграть и какую-либо "практическую" роль - так сказать, рикошетом.
Хорошо, что Вы познакомились с е-[вразийца]ми. Некоторые из них недавно мне писали. Смешные люди: все мечтают об "активности", и не замечают, что в результате выходит лишь вампука. Упрекают меня в созерцательности и в "кутузовской" пассивности, не понимая, что такая "пассивность" несравненно актуальнее суетливых жестов штабных вояк, лишенных вдобавок и тени "армии"...
Тем не менее хорошо, что Вы познакомились с ними. Но будет еще лучше, если Вы подействуете на них именно в духе охлаждения их псевдо-активистского пыла и направите их работу на большие теоретические темы, а не на бессмысленную эмигрантскую игру в ["]организационные["] и "тактико-политические" бирюльки.
События в России огромны по своим масштабам. Их огромность только теперь начинает вырисовываться в действительных своих очертаниях. Я не могу согласиться с Вами насчет "безумств" etc и опасаюсь, что эмигрантская среда начинает действовать на Вас односторонне. Т. е., конечно, "безумства" и преступления есть, но они глубоко имманентны громадному историческому процессу, развертывающемуся в стране.
Не знаю, буду ли писать обо всем этом в ближайшее время. Возможно, что и нет, - займусь книгой культурно-философского содержания. Может быть, напишу. Сейчас, освободившись от срочной работы, буду писать Вам чаще. Очень интересны Ваши дальнейшие впечатления и планы. Вполне сочувствую Вашей тенденции ориентировки на е-[вразийцев]в. Но, повторяю, не отказывайтесь от наших основных нац.[ионал]-больш.[евистских] установок!
Привет семье. Н.С.Кар.[нильцев(?)] сейчас здесь, но скоро переезжает в Ш[а]нх[ай].<<42>> Н.К.Сред., кажется, бедствует. Т.П.Б. приспосабливается и как-то подрабатывает. Крепко жму руку.
Ваш Н. У с т р я л о в.
№5
5 февраля 1931 г.
Дорогой Григорий Никифорович.
Только на днях отослал я Вам письмо, а сегодня пришло Ваше от 30/XII-30, окольное (второе), исключительно интересное по содержанию. Большое спасибо.
Вижу, я напрасно беспокоился за Вас: эмигрантское окружение, очевидно, не выбивает Вас из наших исконных позиций, и Вы достаточно трезво оцениваете обстановку. Мое впечатление от одного из Ваших последних писем (где Вы выдвигали идею "протеста против террора") оказалось ошибочным. От души желаю Вам и впредь высоко держать знамя нашей одинокой, но славной идеологии - в Европе... (это не мешает, конечно, дружному контакту с е[вразийцами].)
Посылаю статью, напечатанную третьего дня в "Геральде". Наиболее спорный ее тезис, конечно, - оценка милюковской установки. Но, думается, сделал я это не зря, и при случае даже думаю развить подробнее соответствующую мысль. Я убежден, что в случае осложнений Милюков будет по ту сторону баррикады - с...(неразборчиво)... Европы, а не с Россией. Как равным образом я глубоко верю, что в случае этих осложнений Россия не выйдет из них разбитой. Тут опять приходит в голову аналогия с рев. Францией.
Сейчас читаю историю англ.[ийской] революции. Не знаете ли какой-нибудь хорошей монографии о Кромвеле, лучше всего на франц.[узском] языке (хотя бы перевод с англ.[ийского]). Если нашли бы, - пришлите, буду очень благодарен.
Редакция газеты сделала глупое примечание к статье, очень меня удивляющее. Комплименты Кр.[асной] армии в моих устах считаются этими чудаками - опасными...
Чрезвычайна интересна Ваша информация о бельгийской беседе. Судя по ней, в Бельгии люди куда умнее, чем в Чехии. Оттуда пишут гораздо менее интересные вещи, чем сообщенные Вами. Там горят "активизмом", до посл.[едней] степени наивным. Возможно, что я, впрочем, кое чего недооценил, и либо Вы приукрасили Вашего собеседника, либо мой корреспондент не обладает ["]даром письма". Я очень боюсь всякой "активности" при данных условиях, боюсь, что она может только повредить делу. Нам сейчас уместна лишь публицистика констатирований, а листовки на папиросной бумаге - вздор (вампуха) и пустая претензия. Нужно реально познать свои возможности - и в пространстве, и во времени. При всем том время несравненно интересное! Крепко жму руку, еще раз спасибо за письма, жду дальнейших.
Привет семье.
Подпись (неразборчиво)
P.S. Здесь за последние две недели - неожиданный ветерок стиля 25 года (А.Н.)... Вероятно, это случайно и преходяще. Ряд любопытных и дружественных бесед. Перспектива для факультета... Вероятно, ...(неразборчиво)...
P.S. Книжку Алекс.[еева(?)<<43>>] мне прислали. Хорошая книга!
P.P.S.<<44>> Вопрос о переезде в Европу конкретно не поднимался.
P.H.S.<<45>> Я вообще просто осторожен ...(неразборчиво)...
№6
16 февраля 1931 г.
Дорогой Григорий Никифорович.
Хочу Вас проинформировать о кое-каких здешних новостишках. В последнем письме я сообщил Вам о "веяниях стиля 25 года". Вот в чем дело.
На нашем захолустном небосклоне взошла с Запада звездочка в сане старшего агента при Товарище Пред.[седателя] Правления. Эта фигура оказалась энергичным, любопытным до всего и живым человеком. В один прекрасный день ко мне его привез на службу А[.]И[.Емшанов], и началось наше знакомство. Я ожидал подхода à la Григорович,<<46>> и был приятно разочарован. Напоминаю Ваши хорошие отзывы о Кудряшове: далеко не все плохо в Назарете.<<47>> Но все же, конечно, не рекомендуется забывать, что Назарет есть Назарет.
Так вот это новое светило стало изливать свет на местную советскую интеллигенцию. Вдруг извлекли из под спуда наш старый проэкт о переводе Юрфака<<48>> в лоно Политехникума,<<49>> чрезвычайно нас устраивающий. Несмотря на похороны его Эном в прошлом году, сейчас он вновь детально перетряхивается в комиссии с участием Устрялова и Жаниханова. Что из этого получится, неизвестно (я - не оптимист), но суета, и при том благожелательная, - налицо. Не вполне лишь ясна природа этой благожелательности.
Второй номер - еще пикантнее. Девиль[[*1]] получил каким-то чудом разрешение на вторую газету - и тоже под экстерриториальным флагом. Он уже собрался использовать это разрешение для ничтожной вечерки, как вдруг всплыл план организации серьезной, академической советской газеты, - тот перманентный наш план, который подолгу бывал накануне осуществления и никогда не осуществлялся. Теперь его выдвигает уже не мы, - нашим добром нам бьют челом сверху.
Со мной дважды беседовали по этому поводу. Но, взвесив обстановку, я уклонился от какого-либо участия в редакции новой газеты, буде она состоится, и ограничился обещанием эпизодического сотрудничества, - возможно, более аккуратного, чем в органах, сопровождающих мои выступления длительной цензурой, полемикой и оговорками. Я откровенно заявил, что при данной общей обстановке не могу и не хочу брать на себя ответственность за курс газеты. В духе генеральной линии ее удачнее поведет кто-либо другой, а если по соображениям этой линии нужна газета с легким уклончиком, то пусть уж о степени и пределах этого уклончика судит опять же человек доверенный и компетентный. А то может повториться история И.Маныча,[[2]] куринской[[3]] статьи и присосавшихся шовинистов[[*2]]. Времена пошли жесткие. Тем более, что ведь источник существования газеты - не что иное, как тот же... Назарет.
Не знаю, получится ли что из этого плана. Все же смотрю на него не без интереса. Если идея серьезного "академического органа["] осуществится и если будет найдена форма целесообразного руководства таким органом, - отчего не принять в нем участие? Отчего, например, Вам не писать для него хороших, независимых корреспонденций из Европы?
Однако, свежо предание, а верится с трудом. Стоят морозы в тридцать градусов, - до цветов ли?...
Опять под ударом наша Библиотека. Проэктируют превратить ее в "дополнительное предприятие" и лишить всех ее служащих прав железнодорожников. Мне лично такой выход был бы выгоден, при условии честного увольнения за штат.
Спасибо за "Евразийца". Действительно, трудно придумать нечто более убогое и детски-наивное. Утверждаюсь в своем предположении, что в Вашем письме Вы представили Малевского<<50>> более умным, нежели он есть на самом деле. По существу вопроса об "активности" (Чхеидзе,<<51>> Яновский<<52>>) одновременно с этим письмом посылаю письмо Чхеидзе. Лейт-мотив его: исторически плодотворна сейчас лишь активность в партии и в комсомоле. Для зарубежной интеллигенции, да и для старой интеллигенции внутри страны - времена не сладкие. Но у нас есть утешение, что драма нашего слоя и нашего поколения не есть еще драма России, на нашем разгроме (или на нашей аскезе) утверждающей новые свои пути, ведущие к целям, нам не чуждым.
Может быть, напишу по этому поводу статью, хотя тема не слишком удобна для публичного обсуждения. Но план статьи уже стучится в голову.
Знаете ли Вы, что Лежнев<<53>> живет в Берлине? Но держит себя, очевидно, крайне замкнуто. Любопытно бы Вам при случае его разыскать. Мне он ничего не пишет с Гажаля (1926 г.).
Если благополучно уйду со службы, поездка в Европу на полгода станет вполне реальной возможностью. Спасибо за беседы с Малевским о конкретных возможностях жизни в Европе. Чхеидзе вчера прислал весьма дружественное письмо. Но, признаться, эта евразийская молодежь не производит на меня впечатления. Она нуждается в хорошей школе. По-видимому, их лидеры (Алекс.[еев], Труб.[ецкой],<<54>> Савицкий<<55>>) мало приспособлены для политического руководства, будучи, несомненно, способными учеными. В политике евразийство, по совести говоря, - доселе не более, чем веселый скандальчик, ridicule.<<56>> А жаль!..
Подпись (неразборчиво)
P.[S]. Отправляю письмо через Канаду.
№7
[Харбин, ]28 марта [19]31 г.
Дорогой Григорий Никифорович.
Получил Ваше письмо от 22/III-31 г.[[4]] Спасибо. По существу должен сказать, что содержание его одобряю всецело и всемерно. В сущности, у нас с Вами нет никаких "разногласий", и очень рад это констатировать. Вполне готов следовать сформулированному Вами рецепту публицистики. И если Вы имели хотя какое-либо основание заподозрить меня в "наканунстве", то разве только вследствие недоразумения, вину за которое готов взять на себя: возможно, что в последних моих письмах, опасаясь за Ваше естественно эмигрантское окружение, я заострял аргументацию односторонне. Вижу, что опасения мои были совершенно напрасны.
Конечно, не нужно отказываться от критики. Я даже полагаю, что не следует слишком спешить с признанием ошибочности наших прежних установок: будем и это признание осуществлять на тормозах! (ср. любопытную статью Батушевского[[5]] в №73 (15/III) "За индустриализацию", в знач.[ительной] степени посвященную мне). Сохраним полностью нац.[ионал-]бол.[ьшевистскую] тональность высказываний, уже вызвавшую специфический отклик в парт.[ийной] прессе в связи с прошлогодней моей брошюрой (см. рецензию Татарова в "Большевике" от 30 дек.[абря 19]30 г.) . И в то же время будем самым решительным, безоговорочным образом подчеркивать сочувственное понимание эпохи, осмысленность нашего громадного национально-исторического перелома и непримиримейшую враждебность ко всяким, даже и глубоко скрытым, антисоветским замыслам извне и внутри.
Любопытен парижский торгово-промышленный съезд! Эти бестии перевернулись на 180 градусов в своих оценках пятилетки специально с целью убедить иностранцев в необходимости превентивной интервенции. Занятно было читать в "России и Славянстве" протоколы съезда. И что за идиотский тезис, ныне там излюбленный: "даже если пятилетка будет осуществлена, стране и народу от этого лучше не будет". Хорошо бы написать по этому поводу!
За последнее время доктора запретили мне заниматься ночами, а дни уходят на обязательные дела: служба и факультет. Последний месяц чувствовал себя значительно лучше, и даже казалось, что совсем поправляюсь. Но на днях снова обозначился рецидив: прямо беда, превращаешься на глазах в инвалида.
Местный "Геральд Харбина" закрыт китайцами. Целиком виновата редакция, разразившаяся за эти два месяца целым каскадом головотяпств. На днях, кажется, будет выходить другая газета (уже не Симпсона, а др. лица), с другой редакцией. Посмотрим.
Комбинация с Дев.[илем], о которой я Вам писал, так и не осуществилась. Но на этом "фронте" есть другие новости, о которых напишу окольно.
На днях пришли ко мне два человека приглашать "возглавить" вновь открывшуюся газету в Тянь-Цзине<<57>> на русском языке [("Утро")]. Предоставляют полную carte blanche,<<58>> ибо "во всем согласны". Издатели - тамошние коммерсанты (по преимуществу евреи). Дело стоило бы внимания, будь оно материально оборудовано, чего пока нет. Все же, в случае чего, буду давать им статейки, если хватит сил их писать. Быть может, и у Вас что-либо найдется. Газета сейчас обеспечена нейтрально благожелательным отношением офиц.[иальных] советских кругов, естественно заинтересованных проникновением в Тяньцзинь, хотя бы косвенным.
Имеете ли связь с е.[вразийцами]? Постарайтесь внушить им круг идей Вашего последнего письма. Неохота помирать без наследников. В частности, в данный момент я считал бы для них чрезвычайно выигрышной - ударную декларацию на тему: в случае конфликта СССР с Западом мы, всецело и безусловно - на стороне СССР! Это нужно сделать "четко", дабы вызвать внимание, быть может, даже шум. Потом можно подробнее обосновать этот боевой тезис "своими" е-[вразийским]и аргументами. Мне представляется, что это будет отличным шансом привлечения внимания к идеям е.[вразийства.] Но только нужно это сделать смело, ярко, публицистически умело. Я им написал об этом, - да небось не сумеют, да и не решатся...
Боже мой, трудно становится жить. Плоть немощна[[*3]], а дух мечется в сложных, противоречивых противоборствах. Не то Фауст,<<59>> не то Буриданов осел...<<60>>
Все же, при всех психологических и, я сказал бы, моральных трудностях, - думается, ["]позиция" наша вполне ясна и объективно защитима. Все тешу себя надеждой окончательно сесть за стол и изложить ее в очередной книжечке. Смело скажу (судя по резонансам), что прошлогодняя себя оправдала. Посмотрим. По существу кое о чем постараюсь на днях написать вместе с информацией локальных злоб...
Привет семье.
Подпись (неразборчиво)
P.[S]. Вашу статью в №3 ["]Р.[усской] Ж.[изни"] перечел. В ней немало пророческого, и вся она в свете современности весьма интересна.
Адрес: Соборная, 30. М.С.Успенской.
№8
[Харбин, ]6 апреля 1931 г[ода].
Дорогой Григорий Никифорович.
В дополнение к письму, на днях отправленному прямым путем, пишу окольно, через Канаду.
Политически приходится жить какою-то "двойной жизнью". С одной стороны, ежедневная живая информация об ужасах и жутких бессмыслицах советской действительности; с другой - вести по части достижений. Сегодня беседуешь с бежавшим из Владивостока спецом и буквально содрогаешься от его рассказов; завтра в беседе с коммунистом черпаешь надежду на конечную удачу страшного передела, преобразования страны. Так и живешь между ура и караул... А сам - помалкиваешь par excellence.<<61>>
Да, так оно и есть. Ставка на рост национального богатства за счет народного благосостояния, - если пользоваться старыми терминами наших отцов. Что народное благосостояние сведено к минимуму - не подлежит сомнению. В какой мере возрастает национальное богатство - вопрос темный, что не мешает ему, однако, быть основным. Для меня он не решен, и постольку я не могу ни в какой мере отрекаться от старых своих установок. В сущности, сейчас в диагнозе и прогнозе (три исхода) я продолжаю стоять на позиции прошлогодней своей брошюры. Истекший год вопроса не решил. Положение по-прежнему напряженно.
Истребление интеллигенции представляется мне - ошибкой, пусть исторически объяснимой, роковой. При подходящем случае, выскажу это публично (в частных разговорах с ответственными товарищами постоянно говорю об этом). Власть своими террористическими перегибами затрудняет выполнение собственной экономической программы; это легко доказать. Кроме того я по-прежнему считаю ошибочными нынешние темпы. Не так давно один видный партийный деятель (мой старый знакомый по моск.[овскому] университету) говорил мне под секретом:
- Почему в четыре года? В семь лет мы бы ее (пятилетку) выполнили без риска сломать себе шею...
Это глубоко верно. История дает нам отсрочку. Войны против нас начать не могут. Темп немотивированно непосилен. Отсюда и нынешние уродства советской жизни. Пока что они, к сожалению, растут и количественно и качественно. Rebus [sic] stantibus<<62>> организационно-политический рефлекс далеко не исключен.
Впечатление жестокой идейной деградации производят советские журналы (юридические, философские, да и общеполитические), еще недавно изобиловавшие сплошь и рядом содержательнейшими материалами. Ныне партийная интеллигенция разгромлена за уклоны, прет какая-то серая, полуграмотная публика. Кто из старых остался, тому приходится нудно и жалко каяться. Есть такие, что каются трижды, дезавуируя предыдущее покаяние. Не знаю, что это: зрелище для богов, или адская скука...
Как видите, я достаточно далек от наканунства по существу. Другой вопрос - о публичных выступлениях. Это дело тактики. Нигде и никогда не стану "славить" попусту, из тактических соображений. Но промолчать из этих соображений - могу. Особенно тогда, когда неловко произнесенное слово критики способно вызвать последствия, невыгодные ни для сути дела, ни для судьбы собственной позиции. Приходится сейчас быть осторожным, как никогда. Но это не означает отказа от критики. Только нужно семь раз примерить прежде чем раз резнуть. Дабы не зарезаться...
Я Вам писал о тяньцзиньской газете "Утро".<<63>> Вчера опять был у меня ее издатель (Быховский), и я принципиально согласился стать ее сотрудником. Отношение к ней официальных советских сфер - нейтрально благожелательное. Издатель предоставляет мне всецело определять ее направление.
Материальное ее положение пока печально, и выглядит она жалким листком, в котором не слишком лестно выступать. Она не может оплачивать сотрудников, - иначе не выдержит; вся надежда - на появление в ней интересного материала, увеличение тиража, рост объявлений, - и тогда можно будет оплачивать и статьи.
Быть может, найдется у Вас что-либо для помещения в этой газете? Тогда присылайте. Я собираюсь напечатать там замышляемую "боевую" статью; да что-то все слабо насчет этого самого "боя"...
Получаю в обилии евразийскую и прочую "пореволюционную"<<64>> литературу эмиграции. До крайности тягостное впечатление производит журнал "Единый фронт": нечто идейно бездарное и литературно безграмотное; молодые старики, о "пореволюционности" коих можно говорить лишь в насмешку. Зато несравненно интереснее и грамотнее "Утверждения";<<65>> приступил к ним с предубеждением, но прочел залпом и с удовлетворением, - особенно любопытны две статьи Боронецкого (не знаете ли, кто он такой?).<<66>> После убогого бельгийского "Евразийца" получил две книжечки "На путях к России-Евразии["]. В последней (4[-о]й) книжечке занятна формулировка современной политической идеологии Е[ВРАЗИЙСТВ]А. Много симпатичного, но чувствуется какая-то наивность и тактико-политическая беспомощность. Заключительный императив "евразийского преобразования коммунистической партии" несколько курьезен, хотя историософски он и не так глуп. Только нужно его иначе выразить. Нужно было бы сказать (и пытаться конкретно доказывать), что объективно-исторической логикой вещей ВКП[(б)] толкается к осуществлению евразийских задач, - ну, и что мол [э]тому процессу следует содействовать. Такая формулировка имеет два преимущества: 1) она скромнее, лишена легковесной претенциозности и 2) она актуальнее, ибо делает у п о р не на "волю" нескольких заграничных евразийцев, а на "объективно-историческую логику".[[*4]]
Эти милые люди все тянут из меня откровенные признания и недовольны сухостью моих ответов. При случае, разъясните, что иначе же нельзя!.. Они наивны во всем, хотя, по-видимому, вполне симпатичны. В последнем письме я отметил, что лишь в личном свидании можно разъяснить неясности...
Ну, теперь о здешних маленьких делах и злобах дня. По линии сотрудничества.
В Правлении появился еще один новый человек - тов. Кузнецов, немалый сановник, бывший наркомфин Украины, затем помощник наркомфина СССР и заместитель председателя Госплана. Он заместил ушедшего Измайлова и, в случае отъезда А.И.[Емшанова], вероятно займет его место. Человек с практическим кругозором, хотя и не из интеллигентов. И, разумеется, с надлежащим авторитетом, позволяющим принимать решения, что теперь большая редкость.
Так вот этот Степан Матвеевич привез с собою волю к изучению Китая. Параллельно созрела мысль о необходимости живого научного советско-китайского общения. Для того и другого естественно потребовались местные силы, изучающие Китай. Обратились ко мне. Я сообщил о дяде Жене,<<67>> Чепурк.[овском], Сетн[ицком],<<68>> Рязан[овском]<<69>> и т. д. В результате дядя Женя получил задание написать в течение года (хотя бы коллективно) фундаментальное исследование "Сельское хозяйство Китая" в двух томах, что было тут же зафиксировано авансом в 1000 [и]ен. Еф. Мих.[Чепурковский], полгода назад уволенный по сокращению штатов библиотеки, восстановлен - по особым кредитам [-] и снова работает над Китаеведением и Бюллетенями. Н.А.[Сетницкий] переводит книгу о кит.[айской] промышленности и завален работой над разными докладами. Регулярно в моем служебном кабинете собирается под председ.[ательством] С.[тепана] Матв.[еевича Кузнецова] группа товарищей, слушая доклады на темы кит.[айской] экономики.[[*5]] По-видимому, даже и мне придется рано или поздно прочесть и написать о Сан-Мине и гос.[ударственном] облике Китая... если все это не оборвется так же внезапно, как началось.<<70>> Чудны дела твои, Господи!
Продвигается, хотя и с трудом, также дело экон.[омического] отделения Политехникума. Препятствий на пути его организации много - внутренних и внешних. Я остаюсь скептиком, но добрые усилия - налицо.
Такова наша весна на фоне всеобщего декабря: "в ней все есть, коли нет обмана". Если не обман, то просто маленькое недоразумение, по своему даже трогательное. Колит меня делает не только пессимистом, но и лириком...
Уже апрель, и в Саманном Городке начали завершительные работы по постройке нашего "дома". Меньше всего я рассчитывал дожить до этого момента на казенной квартире. И могу со спокойной совестью сказать, что не прилагал к этому никаких усилий.
Приходится подчас вплотную соприкасаться с новым человеческим материалом, репрезентативным типом современного периода нашей революции. Наблюдаешь этот материал в конкретной работе. И всякий раз впадаешь в озадаченное раздумье: мыслимы ли, возможны ли действительные успехи, подлинная победа с таким личным составом, с таким руководством? Разум мрачно бубнит: немыслимы, невозможны.
Нет, я не могу еще отказываться от своих прежних концепций. И рад бы, но не могу. Вы правы насчет "страшных микробов мозговой чумы", витающих в нашей стране. И, конечно, я отнюдь не зарекаюсь исчерпаться в "эпическом драматизме происходящего" и не отказываюсь на будущее и от "активных откликов". Стараюсь нащупать их тональность... и пока не выходит, вернее, тактическое чутье подсказывает воздержание от попыток непосредственного воздействия на процесс. Нельзя уже "советовать" поворот направо, хотя по-прежнему я считаю его насущно целесообразным. Нельзя уже "убеждать" в необходимости бережного отношения к спецам, хотя эта необходимость несомненна. Нужна какая-то иная инструментовка. Имманентные противоречия рев.[олюционного] процесса очень глубоки. Но "активистские" попытки их использовать а la евразийская публицистика - смешны и меньше всего актуальны.
Крепко жму руку, пишите, Ваш [Н.]Устрялов.
В Париже попробуйте повидать Н.Н.Алексеева.
P.S. Как Ваши личные дела?
№9
[Харбин, ]1 мая 1931 г[ода].
Дорогой Г.[ригорий] Н[икифорович].
Получил Ваше письмо от 19 марта. Оно меня, признаться, несколько удивило. Вы почему-то весьма горячо убеждаете меня в том, в чем я сам вполне убежден, патетически ломитесь... в открытую дверь. Ведь я же Вам писал, что сразу отказался принимать участие в предприятии, замышлявшемся назаретскими кругами, ограничившись лишь самыми общими обещаниями ничего не значащего порядка. Для меня абсолютно неприемлема и та форма работы, которую Вы считали бы возможной (в порядке "хлеба насущного"): я могу себе позволить роскошь не увлекаться до такой степени вопросами хлеба. Ныне вся эта история ликвидирована, и на этом можно поставить точку.
Гораздо сложнее некоторые общие вопросы, Вами затрагиваемые. Вы не представляете себе конкретных особенностей ситуации. Нельзя в больших вопросах исходить из непосредственных импульсов, быть может, и очень почтенных, но не вполне проверенных рационально. Конечно, много тяжелого было в наших переживаниях в связи с эволюцией маньчжурской обстановки, но нельзя поддаваться этим переживаниям, нельзя им позволять вторгаться в сферу больших общих линий идеологии.
Больше того. Даже генеральная жуткая трагедия нашего слоя, наличность которой я менее всего склонен отрицать, не должна лишать нас ясного зрения и надлежащей объективности. Дело не в том, что м ы гибнем и погибнем, а в том, что из этого всего получится. Я совсем не считаю нашу трагедию положительным явлением, но события столь грандиозны, что не она стоит в их центре и не ею должны определяться наши общие оценки.
Поверьте, мне абсолютно не угрожает [на]канунская трясина. Моя идейная самостоятельность настолько органична и настолько глубоко уходит в самые корни духовной моей индивидуальности и школы, меня воспитавшей, - что даже и при желании я не был бы в состоянии уподобиться кое-кому из наших былых сотоварищей.[[*6]] Но нет во мне и [э]того желания. Исходные, последние точки миросозерцания, наверное, останутся при мне уже до смерти, и они достаточно гарантируют специфическую мою изолированность.
Но чем пристальнее всматриваешься в окружающее, тем настойчивее диктуется сочувственное внимание к огромному и страшному процессу, творящемуся перед нами. И мучительно ищешь критериев, методов познания и слов, способных адекватно выразить смысл и сущность этого процесса. Это выражение должно быть бескорыстным в самом высшем смысле слова. Оно должно быть выше индивидуальных и групповых страданий, выпавших на нашу долю. Оно должно быть вне и выше каких-либо не только личных, но и слоевых, интеллигентских упований.
Вы пишете о каких-то оргвыводах, которые мне следует сделать. Я сам о них крепко думаю, лично их абсолютно не боюсь, но, признаться, неохота проявлять инициативу "убирания жердочки", которая все-таки ведет к милой сердцу стране, "обрывания ниточки", которая как никак связывает с ней и с ее новою, во многом нам чуждою, но пришедшей нам на смену средой. Это нежелание далеко не только субъективно, оно имеет серьезные объективные основания. Вероятнее всего, однако, что скоро так или иначе...(неразборчиво)... оргвыводы...(неразборчиво)...
Газета, о кот.[орой] я Вам писал, существует, и я Вас очень прошу присылать материал - в духе наших общих мыслей.[[*7]] Скоро пришлю Вам вырезки.
Напишите мне, какой экзистенцминимум в нынешней Франции.
Не исключена возможность, что все-таки удастся приехать туда на 3-5-6 месяцев.
Сейчас прочел рубановскую статью в №125 "Рос.[сии] и Слав.[янства]".[[6]] Искренне ею встревожен и возмущен. Не сможете ли Вы достать подлинник той прокламации е.[вразийцев], о кот.[орой] там идет речь? Если это не провокация, приходится махнуть рукой на этих господ. Мне казалось бы все же, что это чья-то злая шутка, - столь расходится содержание изл.[агаемой(?)] листовки с информацией из Праги.
О здешних делах, истории с А.А. информирую дополнительно.
[Пишите.]
[Ваш ]Н.У с т р я л о в.
№10
30 мая 1931 г[ода].
Дорогой Гр.[игорий] Ник[ифорович].
Получил Ваши письма от 27 апр.[еля] и 13 мая. Спасибо. Это время Вам не писал - был всецело поглощен хлопотами по газете. Она, кажется прививается, и если не будет ошибок со стороны руководителей, может и вовсе привиться. Я скажу, чтобы для Вас ее высылали регулярно. Очень прошу помочь корреспонденциями и материалами - к сожалению, пока лишь в порядке порыва и жертвенности.
Советской газеты в Харбине нет, и должно быть не будет: не разрешают. При таких условиях, "Утро" может рассчитывать на тираж и здесь. После появления моих статей тираж заметно растет. Положение, в общем занятное, хотя и очень трудное: широкое распространение газеты в здешних массах возможно лишь при вполне советском ее облике, но весь ее внутренний интерес - в ее идеологической независимости. Буду пытаться совместить обе эти задачи и думаю, что при наличной обстановке это может удастся. Судьба сует под руки эксперимент, от коего в свое время отказались "Новости Жизни".<<71>> Сейчас я посильно вербую сотрудников, но, конечно, нелегко двигать людей на бесплатную повинность. Однако, кое-кто нашелся, тем более, что брезжут кое-какие перспективы в дальнейшем.
Две напечатанные мои статьи я поручил Вам выслать.[[7]] Получили ль? Они являются общим введением к дальнейшему. Они выдержаны, как Вы наверно заметили, в ортодоксальном национал-больш.[евистском] вкусе. Непосредственной тактической их целью было сделать уже абсолютно бессмысленными всякие попытки а la Катанян, Лукьянов и К[°] подкинуть нам вредительские (!) и интервенционистские (!!) уклоны. По существу же они остаются развитием старых и основоположных моих точек зрения на историческое значение революции. Лозунг "советской нации" вызван на смену русского национализма (stirb und werde!<<72>>) при создавшихся обстоятельствах политически, тактически, да и принципиально неподходящего. Советская нация есть точная аналогия "евразийского мира народов", о чем при случае сообщите е-[вразийца]м. Но я не хотел в данном случае пользоваться их терминологией (хотя в первой статье воспользовался их идеократическими терминами).
Статьи чрезвычайно оживленно комментируются в здешних советских и интеллигентских кругах. Отзывы, по обычаю, крайне разнообразны. Дядя Женя недоволен: он хотел бы немедленного осуждения посленэповского курса и вообще иного "тоноса"<<73>> высказываний. Я убеждаюсь, что его политическая мысль не только консервативна, но исключительно негибка и довольно вульгарна. Но постараюсь, насколько возможно, удовлетворить его в следующих статьях. Сам он категорически отказался участвовать в газете даже и на литературной страничке, предпочитая свою благородную оппозиционность прятать в интимнейшей глубине души и не подвергая себя опасности быть публично уличенным в идеологических шалостях... На службе он вполне процветает, помогает также Любимову<<74>> и Н[ик].К-[онстантинови]чу.<<75>>
Партийные круги, разумеется, недовольны "тяглом",<<76>> но... выжидают откликов из Москвы.
Эти недели, кажется, придется мне сделать маленький перерыв: тороплюсь с государственно-правовой статьей для научного журнала. Но дам в газету отрывок из своего очерка о нации.
Третья глава будет посвящена конкретной проблеме "международного положения" СССР. Осн.[овная] мысль: история предоставляет сов.[етскому] государству срок для реконструкции. Это позволит затем поставить вопрос о "темпах", жертвах и "издержках производства" (нужно ли так торопиться?).
На дороге вяло, - информация, о коей Вы пишете, думается, соответствует действительности. Нашу бедную библ.[иотеку] опять то собираются упразднять, то снова откладывают эту унылую операцию. О факультете что-то ничего не слышно, - видно, остыли. А[.]Н. в Москве, и еще неизвестно, вернется ль. Возможно, что да. Привет Вашим, крепко жму руку. Это лето никуда не поеду, здоровье неважно, в дополнение к колиту обнаружилась повышенная кислотность желудка. Лечение помогает плохо.
[Жму руку.]
[Ваш] Н.У с т р я л о в.
P.S. Статьи и материалы можно выдерживать вполне в независимом духе. В кр.[айнем] случае, по такт.[ическим] соображениям, будем помещать с примечаниями.
№11
[Харбин, ]23 июня 1931 г[ода].
Дорогой Гр.[игорий] Ник[ифорович].
Получил два Ваших письма от 20 мая[[8]] и 9 июня - оба из Бойани. Парижского еще нет. Большое спасибо, что не забываете - так всегда радуюсь Вашим письмам!
На всякий случай посылаю Вам две свои статьи из "Утра". Я просил посылать Вам эту газету, в чем, впрочем, теперь раскаиваюсь: уж больно она убога! Если у Вас есть эти экземпляры, перешлите их Т[.]-Ш[.],<<77>> что ли; в Прагу я послал. С газетой ("Утром") что-то ничего не выходит: нет ни людей, ни денег. Пожалуй, будь последнее, нашлись бы и первые. Печально, но факт.
С Прагой у меня серьезнейшая размолвка из-за ультра-дурацких листовок, о которых я Вам уже вскользь писал, с предположением, что, б.[ыть] м.[ожет], это - провокация. Оказалось - ничуть. Они прислали шесть штук. Ничего более мальчишеского, позерно-идиотского я не мог себе представить. Затребуйте их себе и прочтите старого Рубанова в газете Струве,<<78>> им посвященную.
И вот после этого - извольте втравливаться в один альманах с этими младенцами! Меня очень заинтересовала Ваша информация - и очень обрадовала бы, будь хоть на грош веры в солидность этой компаньицы. Сегодня они говорят умные вещи, а завтра выкинут такое коленце, что волосы дыбом станут.
Я отписал им откровенно по существу вопроса. Очень резко, но в то же время не так, чтобы это могло задеть персонально моего корреспондента, - ну, а если идейно заденет, поделом!
Для сведения и ориентировки...(неразборчиво)... послать Вам копию этого письма - след.[ующей] почтою. Оттуда вы убедитесь, что прямое сотрудничество с этими милыми людьми пока представляется невозможным. Пусть на съезде - или как там - они призовут к порядку своих мальчишек, если эти малокультурные, скандальные, сумбурные листовки - дело "второго поколения", а то и... самих себя, ежели тут не без участия и старших: некоторые глупости имеют подлость цека.
Вы тысячу раз правы: эти книжные люди воображают себя "деятелями" - курам на смех. Надо развеять их в этом глубочайшем заблуждении. До тех пор они могут быть лишь дальними попутчиками с того берега (так сказать: - "идем параллельно по разным сторонам реки" - и это в лучшем случае). Привет А.... и детям.
[Ваш] Н. У с т р я л о в.
№12
Копия
Посылаю обещ.[анную] копию письма.
Многоуваж.[аемый] имя рек.
...Читая присланное, испытывал чувство самого жгучего, самого острого стыда за е[вразийцев]. Трудно себе представить нечто более путаное, противоречивое, политически наивное, тактически убогое, умственно вульгарное, нежели содержимое этих ужасных листков бумаги! Какое-то мрачное testimonium paupertatis<<79>> течения, по существу своему отнюдь не заслуживающего такого паспорта!
Мне не хочется даже обосновывать это суждение. Если е.[вразийский] цк сам не чувствует всей постыдности такого рода...(неразборчиво)... политической бульварщины - видно делать нечего.
Словно авторы смастерить злейшую пародию на е.[вразийство], вуль.[гарной] установкой старое присловье С.: - Мюр и Мюрелиз,<<80>> чего хочешь, того просишь etc.
И свалили в кучу: сочувствие 5[-]летке с требованием свободы хлебной торговли и част.[ного] капитала, ставку на перерождение кп с рев.-акт.[ивистскими(?)] выкрапами[,] ед.[иный] фронт, "выплевывание" гнилой Европы заодно с прогнившей с.[оциал-]д.[емократией], немудрую лесть ком-[муниста]м ("авангарду трудящихся") с отсылкой "ком. хлама на свалку", диктатуру партии с щедрыми посулами свободы и т. д. до бесконечности. И все это под соусом претенциозно-гимназической саморекламы своей группочки, наивно и жалко, с ужимками грудных Макиавеллей,<<81>> проталкивающейся в "наследницы"...
Простите, дорогой имя рек, но трудно скрыть горечь по поводу этого нарочитого опошления е.[вразийства], столь досадного и самоубийственного. И всему виною - эта железная жажда "активности"!
Неудачная и смехотворная "тактика" е.[вразийцев], конечно, не мешает ценить серьезные документы е.[вразийской] мысли. Но нельзя, к сожалению, отрицать, что практически она компрометирует и их. Нечего, разумеется, "говорить["], что этими своими ультра-легкомысленными "политическими" выступлениями е-[вразийц]ы лишают себя всякой значимости в сов. среде - всерьез и надолго. И погоня за человеческим материалом эмиграции (абс.[олютно] неинтересным с т.[очки] з.[рения] большого процесса) они отрезают себе всякий путь к реально-историческому материалу сложившейся "сов. нации". Особенно досадно, что те серьезные и ист.[орически(?)] действенные их идеи, кот.[орые] в какой-то степени и мало по малу могли просочиться в с.[оветское] сознание, теперь, благодаря этой неумной и топорной "активности", утратят начисто свою жизненную актуальность (в кач.[естве] е.[вразийских] идей).
Я уже вижу это по нашему здешнему с.[оветскому] люду. После статьи Рубанова те ростки интереса или хотя бы любопытства к е.[вразийству], кот.[орые] все же пробивались, сразу увяли и среди читающих партийцев, и среди спецов. Е-[вразийств]о прочно поплыло под флагом банальной погромной белогвардейщины - и баста. Конечно, с ним и спорить не будут - не потому, чтобы хотели "замолчать", а просто потому, что этот сорт политических противников не вызывает даже любопытства.
- А как же историософские идеи Тр.[убецкого(?)], Карс.[авина(?)], и Т.О.?
- Бросьте эти идеи. Знаем их. Вот они куда ведут. Кирилл<<82>> нынче тоже за советы.
Публика судит по ягодам. Ну, а эти скорозрельные плоды е.[вразийского] ЦК и для меня самого не слаще кирилловских и...(неразборчиво)....
Простите за предельно откровенное суждение. В частном письме не до дипломатии, да и вообще вопросы не таковы, чтобы их смазывать. Дело не шуточное, и меня даже удивляет, что Вы можете говорить о "какой-то листовке" в тоне как бы пренебрежения. Это ведь не бирюльки, а ответственная политика, где один ложный шаг...(неразборчиво)... [может] убить многое... Демагогия еще сносна, когда она целесообразна и рассчетлива - иначе горе демагогам...
Будем надеяться на осенний съезд.., хотя, в сущности, если само руководство столь оторвалось от реальности и столь упоено собственной миссией, что не может о ней даже и помолчать, что же требовать от "массы", никогда России не видевшей и в глаза? Грустно, дорогой имя рек...
Вот вам точная копия. В этой теме нельзя уступать. Если можете, давните. Активничанье - не активность, а вампука и обезьяньи штуки. Пусть строят большую идеологию с одной стороны и прилежно изучают реальные процессы - с другой. Иначе выходит очень глупо, - и уж во всяком случае, путаться с ними - не резон.
3/VII-31. Простите за мазню: скучно третий раз переписывать одно и то же.
Подпись (неразборчиво)
P.S. Получил Ваше письмо от 20/V. Спасибо. Возможно, что личная наша судьба окажется приблизительно идентичной. Но [только] при чем же тут Курбский?<<83>> Разве исторически (да и лично) Курбский был прав? Да и морально - что стоит его письмо? Зря Шибанов<<84>> не затерял его в пути...
P.P.S. Что-то долго не приходит Ваше парижское письмо.
4/VII - Сегодня получил журн.[ал] Потресова.<<85>> Спасибо.
№13
[Харбин,] 16 июля 1931 г[ода].
Дорогой Г.[ригорий] Н[икифорович].
Наконец, дошло Ваше парижское письмо. Спасибо, очень интересно!
Относительно злосчастных листовок Вас информировали, несомненно, неправильно: я имею их шесть штук, и добрая их половина бесспорно относится к последнему времени. Но во всяком случае, хорошо, что старшие понимают всю несусветную глупость и вредоносность таких безответственных выступлений.
Полагаю, что проблема воспитания "своей" молодежи должна стоять в самом центре внимания ее вождей и идеологов. Мне довольно аккуратно присылают все газетки и журнальчики, издающиеся "вторым поколением", так или иначе зараженным "около е-[вразийским]и" построениями и идеями. В подавляющем проценте - какое это убожество: ни культурности, ни знаний, ни таланта - и лишь ненасытная словесная жажда активности вслепую. А между тем - это материал, над которым очень и очень стоит поработать... за отсутствием иных возможностей.. Мне кажется, что эта жажда активности, свойственная молодежи, должна быть сверху "переключена" на культурно-просветительный порыв. И это в значительной мере должно быть делом осеннего [евразийского] съезда. Пусть он сознательно поставит вопрос о подготовке кадров. Очередная задача - не работа вовне, ныне по существу невозможная, а работа над собой. Прежде, чем как-то влиять и действовать, нужно учиться. Знакомство с текущей легальной политической литературой не "повышает квалификацию" молодых людей, а лишь рождает в них самонадеянность. Нет, пусть в свободное от занятий время (у кого есть занятия), подчитают кое-что серьезное по экономике, праву, теории политики, социальной истории и т. д. Нужно бы устроить целые курсы (неизбежно - "заочные" по преимуществу), где требовались бы конкретные знания. Тогда, конечно, и облик всех этих газеток стал бы скоро иной - более солидный, литературно и общественно грамотный. Может быть, проявились бы и таланты!..
В этой культурно-просветительской, воспитательной работе, по-моему, сейчас должна заключаться основная работа [евразийцев]. Нужно, чтобы молодежь была более грамотна! Пусть изучает учебники, пусть читает классиков политики, непременно включая Ленина в подлиннике! Потом, на почве такой школы, должна произойти естественная дифференциация способностей и устремлений: одни проявят интерес к философско-исторической и прочей большой идеологии, другие - к практической политике, третьи - к экономике. Но прежде всего жаждущую "активности" молодежь нужно элементарно оборудовать - дабы не получались на каждом шагу такие скандалы, как с рубановской статьей. Тут многое зависит от таких людей, как Н.Н.<<86>> Очень отрадно, что он Вам понравился. Он, правда, милый человек, но не только не политик, но по корням своим и не е-[вразие]ц: отлично помню его чисто западнические установки и свои споры с ним по этим темам! В следующем письме пошлю Вам вырезку из газеты - рецензию на его книгу, перешлите ее ему.
Не знаю, разделяете ли Вы мое мнение о переключении основной работы е[вразийцев]. Если да, подумайте об этом и попробуйте в связном виде и доказательной форме изложить вопрос кому следует. Я считаю, что у е.[вразийства] сейчас пока две задачи: 1) вырабатывать большую идеологию и 2) готовить кадры, возможно более приспособленные к сочувственному пониманию процесса новейшей русской истории. Если же говорить о публицистике течения, то она должна прислушаться к нашему опыту. Очень интересно Ваше мнение о возможностях духовной работы и невозможностях материального устроения в Европе. Грустно, что засиделся на краю света, да так уж видно написано на роду. Здесь опять разные мелкие события не слишком приятного порядка. Сейчас отдыхаю, езжу в Моо[эртань]...(неразборчиво)..., лечу нервы, поигрываю в бридж, пишу стихи для детей и стараюсь "с высоты смотреть на жизнь". Плохо с Политехн.[икумом] и все прочие планы - все больше уподобляются карточным домикам...
Привет Вашим.
[Ваш] Н. У с т р я л о в.
№14
[Харбин,] 18 августа 1931 г.
Дорогой Г.[ригорий] Н[икифорович].
Получил Ваше письмо от 12/VII (или 17?), а также рукопись статьи. Немедленно же отправил в редакцию первую часть ее для напечатания под заглавием "Генеральная линия". Но прошло уже много времени, а статья не появилась, к моей досаде. Вместе с тем порвалась что-то моя переписка с редактором. Сегодня отправил ему запрос. Но, по некоторым данным, газета обрела...(неразборчиво)... и превращается в издание типа ["]Новостей жизни["] последнего периода.[[*8]]
Этот месяц я, согласно категорическому требованию врачей, абсолютно отдыхал. Жил три дня в неделю в Мооэртани с семьей, четыре в Харбине, за отсутствием отпуска. Возможно, что в Сентябре возьму отпуск по болезни и съезжу в Пекин в Рокфеллеровский<<87>> институт, - здесь никак не могу избавиться от своего злосчастного колита. Вот сейчас стоит тут мокрая тропическая жара, и снова болезнь, дремавшая уже месяца три, обостряется. Надоела до отвращения! Противно быть калекой!
За этот месяц ничего не писал и читал больше стихи и беллетристику. В ближайшее время надо будет возвращаться к трудовому году. Думаю начать с ряда статей в газете, ...если она не окажется закрытой и для меня. Эти статьи объединю с уже напечатанными (тремя) и выпущу брошюрой.
Очередная тема, конечно, - новые факторы в советской политике. Я с огромным интересом прочел Вашу статью и Ваше письмо [от 12 июля]. Думаю, что Ваша основная мысль совершенно правильна... а если даже и не совсем правильна, то очень актуальна. Непременно нужно ее так или иначе обнародовать. Постараюсь в своей статье найти наиболее точные и политичные ее формулировки. Обретение хозяев госпромышленности - ведь об этом говорил так хорошо еще Красин<<88>> на 12 съезде партии (см. статью ["]12 съезд["] в моей книжке<<89>>)! Нужно продумать возможные и желательные результаты нового курса, если курс этот серьезен и надлежаще осознан его авторами. Нужно вскрыть его логику - во всяком случае.
Будучи согласен с основными идеями Вашего письма, я считаю едва ли целесообразной форму адреса, о которой Вы пишете. По целому ряду оснований и внутренно-советского и зарубежного бытия, такая форма теперь не вызвала бы полезной реакции. Пожалуй, она даже каким-то образом напомнила бы - mutatis mutandis<<90>> - коллективные выступления эпохи процессов, нужно надеяться, ушедшей навсегда. Если же этот адрес начинить советами, прогнозами и независимым тоном, он встретит полемику, насмешки со стороны адресата и опять же не достигнет цели, скорее, произведет эффект, обратный тому, на который он рассчитан.
Нет, лучше, по-моему, сохранить обычную форму и не прибегать к экстраординарной. Конечно, в статье можно и должно "приветствовать" новый курс, как источник благих возможностей, но необходимо вместе с тем дать понять, что эти возможности могут и не осуществиться. Информация последнего времени (непосредственная и достоверная) свидетельствует, что выносливость масс все-таки не беспредельна, и что мы приблизились к ее пределу почти вплотную. Этим объясняется ряд мероприятий последнего времени, направленных к какому-то облегчению тягостей народной жизни. Вопрос о темпах, о вывозе - опять в порядке дня. Мне кажется, в этой обстановке чрезмерно демонстрированная форма приветствия намечающемуся повороту была бы излишня. Но, повторяю, Ваши мысли по существу, да и по той форме, которую Вы им придали в статье и письме, - я безусловно разделяю.
Что нового по е.[вразийской] части? Пишите по адресу: Харбин, Большой Проспект, д.185 (Сам.[анный] Гор[одок].)
P.[S]. Как несколько спадет ужасная мокрая жара, напишу Вам еще, - в частности, о "воскрешении" см-[еновеховств]а.
P.P.[S]. Читали последнюю книгу Дмитриевского? В предисловии он легкомысленно поощряет крушение иллюзий зарубежной молодежи. Тема,...(неразборчиво)...
[Пишите. Жму руку.]
[Ваш] Н. У с т р я л о в.
№15
8 октября 1931 г. Большой Проспект, 185
Дорогой Григорий Никифорович.
Давно не писал Вам. То переезжали в "свой дом" и устраивались в нем, то принимался за политическую статью и приурочивал письмо к Вам к ее напечатанию, то мешала болезнь, а вот за последние недели - "события". На днях получил Ваше письмо и исправленную статью "Ген.[еральная] линия".
Кстати, с ней приключился маленький казус. В одной из ком. газет местного масштаба она была приписана мне и осыпана грубейшими и глупейшими ругательствами. К сожалению, не могу послать Вам этой статьи, ибо имел ее лишь под честное слово на полчаса (газета специальная - только для партийцев). Статья квалифицировалась, как "гнусный у-[стряловски]й выпад против СССР". Невероятно, но факт. Вместе с тем общественность предостерегалась против "Утра": нужно его читать, но только ради информации.
Одновременно (те же круги!) меня усиленно просят "поддержать" эту газету сотрудничеством и материалом. За отсутствием здесь газеты, она считается рекомендованной, и теперь хорошо расходится. Но я давно не пишу.
Сейчас заканчиваю статью об эмигрантской "молодежи", где трактую уже известные Вам темы. Очень трудная статья, как все теперь здесь трудно. Не знаю, когда напечатаю. Напечатаю - вышло. Пошлю ее в "Утро".
Почему Вы ни слова не писали о е-[вразийско]м съезде? Как там и что? Очень интересна Ваша оценка. Еще нет информаций.
Здесь есть возможность издать несколько номеров альманаха (или журнала) - совершенно независимого. Есть издатель, предлагающий печатать (только без авторского гонорара; уплата - экземпляр журнала). Размер - пять печ.[атных] листов. Обещает не менее 4-5 номеров, а в случае успеха - и дальше. Вопрос поставлен в связи с моим согласием оборудовать (вполне по своему вкусу) редакционную сторону. Я ответил, что отвечу через два месяца. Если возьмусь, то можно первый номер выпустить в январе. Направление - наше.
Сам я лично готов писать. Есть темы, и если не помешает болезнь (все та же) мои статьи гарантируются. Но что же дальше? Здесь людей мало. Кто несвободен, кто ленив, кто неспособен, кто не согласен работать бесплатно, кто не подходит идеологически. Все же несколько охотников набрал (трое - из молодежи, молодцы!), но этого недостаточно. Поэтому запросил Прагу: может быть, что-либо пришлют? Вот теперь спрашиваю и Вас. Не могли бы Вы обещать присылать к каждому выпуску статью или интересную корреспонденцию из Европы, а еще лучше, и то, и другое, и еще ч.[то]-л.[ибо] третье? Нельзя ли привлечь кого-либо еще? Хорошо бы съорганизовать журнал типа "Утверждений"! Подумайте об этом. Если ответите принципиальным (пока) согласием, если получу благоприятный ответ из Праги и если удастся что-либо путное сплотить здесь, - дам к декабрю благоприятный ответ. И если к тому времени издатель не раздумает и не помешают объективные условия, ныне достаточно капризные, - попробуем приняться за дело.
Эти недели мы снова кипим в котле и беседуем с распировавшимися богами. Признаться, и так все мы уже давно сыты по горло - неправда-ли? - а я вдобавок ведь на диэте! И все же приходится торчать за опостылевшим столом.
Без аллегорий, дело обстоит довольно серьезно. Правда, Харбин остался неоккупированным, хотя над нами частенько летают японские аэропланы. Но общее положение тревожное, кругом хунхузы, по ночам грабят etc. Японцы лихорадочно стараются установить в Маньчжурии независимое от Паннина китайское правительство, но пока встречают на этом пути большие препятствия. С ними контактируются торгово-промышленные круги, но держат себя доселе очень осторожно, отстраняя от себя всякие политические функции и миссии. Положение любопытное. Но для нас, русских, перспектива здесь все туманнее.
На дороге продолжают уменьшать жалованье и выравнивать личный состав. Вчера уволен Куренков. Зато наш дорогой Андрей Хринандрович - в полном цвету на посту Н[.]П.[Пумпянского.] Лето я проводил частично в Мооэртани, осенью ездил в Барим. Время от времени играем в бридж. Факультет существует на гроши. В Политехникуме решили открыть экономическое отделение, деканом назначили члена Правления Бандуру (от станка), и, соответственно, преподавателями пригласили не нас, а Кузькина и др. Но студентов не набралось, и дело пока стоит.
Посылаю вам снимок с нашего нового особняка!
Привет Вашим. Подпись (неразборчиво)
№16
Дорогой Григорий Никифорович.
Давно нет от Вас ничего. Как живете? Получили ли мою статью "Зарубежная смена"?<<91>> Она до сих пор так и не напечатана в "Утре", и не думаю, чтобы была напечатана в скором времени.
Журнал, о котором я Вам писал, как будто налаживается. Впрочем, для осторожности я не хочу называть его журналом - пусть это будет лучше непериодический альманах типа блаженной памяти "Русской Жизни". Не знаю только, удастся ли его заполнить - и чем его заполнять. Некоторые перспективы, однако, есть. Нашелся очень грамотный экономист, обещающий экон.[омические] обзоры, заказана обстоятельная статья о евразийстве моему способному ученику по Юрфаку [Абрамову], дядя Женя имеет статью о Японии в Маньчжурии, найдется еще кое-что. Конечно, придется тряхнуть стариной и мне. Присылайте! Напишите корреспонденцию из Европы - хотя бы в духе одного из первых Ваших писем ко мне - каюсь, оно было мною в выдержках и анонимно тогда же напечатано в ["]Утре["] - уж очень удачно оно у Вас вышло!
Затем - об эмиграции. Ввиду того, что есть опасность чересчур "правого" крена в журнале, - крайне желательно иметь статью с хорошей, предметной и в то же время резкой критикой политической эмиграции разных колеров. Теперь, вероятно, Вы могли бы написать на эту тему достаточно убедительно! Необходимо именно резкое и безоговорочное отмежевание от эмигрантских группировок. У меня сейчас совершенно нет пафоса к этой теме - возьмите ее на себя Вы! Хорошо бы - с "личными впечатлениями" etc. Не знаю, как Вы относитесь к установке утвержденца Степанова в вопросе об эмиграции, но мне она кажется правильной. Хорошо было бы в кратких выпуклых чертах охарактеризовать все лагери полит. эмиграции, их претензии и их возможности. В то же время, разумеется, не нужно....
Перервали (писал на службе), сейчас утратил нить мысли.
11 ноября 1931 г[ода].
Придя домой, нашел Ваше письмо от 26/X. Альманах будет издаваться фактически издателем "Утра", но формально кем-нибудь из нас, дабы он был совершенно независим. Редактором фактическим буду я. Вы можете быть спокойны в смысле "конфуза" - такового не должно быть. Другое дело - отношение оф.[ициальных] кругов. Теперь потрафить мудрено, и я думаю, что Вы и не собираетесь особенно потрафлять. Все же будет хорошо, если Ваши корреспонденции и статьи окажутся по существу вполне антиэмигрантскими и разумно советофильскими, даже подчеркнуто советофильскими. Наиболее приемлемую с оф.[ициальной] точки зрения статью можно, если не возражаете, подписать В.[ашим] полным именем.
Насчет е[вразийств]а я с Вами согласен. Я тоже к ним охладеваю. Материалы съезда, полученные недавно, раздражают - особенно "декларация".<<92>> Что за сукины дети, дурачье! Вы абсолютно правы: - болтуны, дилетанты от политики, худший тип дореволюционной интеллигентщины - а суются в "пореволюционные" позиции! Не слишком ли мягко я к ним отнесся в своей "Зарубежной смене"? Ну, да ничего. Вы все-таки не рвите утвержденских знакомств Ваших - но выругайте Т.-Ш[.] за его последнее выступление в "Днях": зачем эта глупая поза петушиной ["]непримиримости"?!
Справили 14[-ю] годовщину. По обыкновению, был накануне в Желсобе, 7-го в консульстве на приеме. Аршинные буквы на плакатах, в большой консульской зале: 1) "Лига Наций - поджигатель войны", 2) "Чужой земли нам не надо, но и своей ни пяди не отдадим", 3) "Красная армия - боевой страж строительства социализма". Иностранные консулы любезно рассматривали эти надписи. Японский консул приехал нарочито поздно, когда китайские поздравители поразъехались.
На днях в газетах писали о Вашем судебном деле против дороги. Отношение к Вам в сферах ультра-паршивое, недавно имел случай убедиться. Конечно, это не должно и не может менять Ваших общих установок и планов. По-моему, очень Вам стоит снестись с Иваном Петровичем, но не торопитесь лично его навещать.
Здесь начинают появляться представители новой советской интеллигенции - три-четыре человека, любопытный человеческий материал. Хорошо бы посвятить ему специальную продуманную статейку - да трудно, о, как трудно теперь писать. Все же думаю дать в альм.[анах] две статьи - одну политическую и одну культ.-философскую. Да не знаю, напишется ли. Жду от Вас статьи и корреспонденции - хорошо бы получить во второй половине декабря и не позже Нового года.
Крепко жму руку. Устрялов.
P.S. Нельзя ли прозондировать почву у Степанова и Холодилова - не дали ли бы они статеек в наш альманах? Но только, конечно, в подходящем для нас духе? Это было бы очень хорошо! М. б., есть еще кто-нибудь?
№17
21 октября 1931 г.
Дорогой Григорий Никифорович.
Посылаю Вам свою новую статью, только что написанную. Одновременно отправляю ее в ["]Утро["], но не знаю, когда ее там напечатают (затруднена сейчас связь с Тяньцзином) и напечатают ли вообще. Поэтому шлю рукопись.
Я сознательно изображаю зарубежную молодежь более евразийско-утвержденской, чем она есть на самом деле, и евразийско-утвержденскую молодежь более советофильской, чем она есть на самом деле. Эта маленькая стилизация позволяет мне с большим сочувствием говорить о ней.
Вместе с тем в этой статье я, наконец, открыто ставлю вопрос, вот уже года четыре бывший предметом переписки моей с е-[вразийцам]и: вопрос "активности" и "пореволюционности". Читал статью Е.Е. - он одобрил, вопреки моему ожиданию.
Хотелось бы видеть эту статью опубликованной в Европе - в "Утверждениях" или у евразийцев. Но только - в виде перепечатки, ибо я не считаю удобным непосредственно сотрудничать в зарубежных изданиях. Если статья будет напечатана в ["]Утре["], я пошлю ее Т[.]-Ш[.], недавно приславшему мне свой журнал. Не могли ли Вы, при случае, прозондировать возможность перепечатки этой статьи где-нибудь эм.[игрантской] молодежью, с непременным примечанием "на Д.[альнем] В.[остоке], мол, напечатана след.[ующая] статья" и т. д. Конечно, напечатанное может сопровождаться любыми комментариями. Но хотелось бы, чтобы ее прочли кадры е[вр]а[зийской] молодежи, а также и эм.[игрантские] отцы.
Можете переслать ее Т-[рубецком]у. Но всецело предоставляю это Вам. Если Вы сочтете это почему-либо неудобным или нецелесообразным, - то не надо. Вы знаете Т.[рубецкого], а я совсем его не знаю. Поэтому всецело рассчитываю на Вас, зная, что Вы не поставите меня в неловкое положение.
От Вас давно нет вестей. Недели три назад послал Вам письмо.
Всего хорошего. Устрялов.
P.S. Статью послал также в Прагу.
№18
24 декабря 1931 года.
Дорогой Григорий Никифорович.
Получил Ваше письмо с запиской Т[.-]Ш. Жду другого - кружного.
Вы так долго не писали мне, что я было решил, что Вы вовсе забыли о Харбине. Вижу и радуюсь, что это не так.
Посылаю Вам оттиск "Зарубежной Смены". Если она будет печататься в ["]У.[тверждениях"], непременно нужно редакционное примечание о том, что, мол, "печатаем появившуюся на Д.[альнем]В.[остоке]" - в этом роде. Я буду, однако, рад ее появлению в ["]У[тверждениях"].
Это время как-то ничего не печатал, кроме мемуарной статейки о Новгородцеве.<<93>> Сейчас окончательно выясняю возможность печатания в Т[я]н[ь]ц.[зине] альманаха. С большим интересом жду Вашу статью.
Тут много интересного, но постараюсь на праздниках написать об этом специально и окольно.
К Новому Году снова встал вопрос о ликвидации нашей библиотеки. Не знаю, как он разрешится, - по-видимому, решение затягивается. Если окажусь свободен, изо всех сил постараюсь приехать к Вам в умирающую Европу, ибо без нее, чего доброго, придется помирать в самом прямом смысле слова: колит мой продолжает меня терзать безвозбранно. Ну, да и по другим соображениям очень хочется посмотреть нынешнюю евр.[опейскую] жизнь. Сделать это по матер.[иальным] условиям будет очень трудно, особенно если дорога зажмет платежи. Но все же буду изловчиваться.
В кругах, Вас интересующих, я теперь чувствую себя крайне изолированно. С отъездом того назареянина, о кот.[ором] я Вам писал, оборвалась у меня последняя нить. Никогда еще не было так бесприютно и одиноко.
Поэтому не могу непосредственно прозондировать почву - относительно Вас. Но слышал, что о Вас отзываются, как об изменившем спеце. Впрочем, тщетно было бы искать оснований и обоснований в наше время. Подчас кажется, что мы живем под диктатурой иррациональных факторов - в большом и в малом.
Здесь нынче снова весьма тревожно. Кое-что напоминает предконфликтье 29 года. Но уж теперь я бы не стал повторять наше тогдашнее пари!
Много думаю на разные большие темы - трудно притти к выводам! Вот нужно готовить статьи для Альманаха, а по центральным-то темам нет ударных ответов! Конечно, есть много побочных, боковых тем, но хотелось бы, конечно, не обходить основной. Никогда еще не было так сложно и трудно.
По-прежнему по субботам у нас приходят люди и обсуждаются доклады. Теперь это стало даже гораздо организованнее, чем раньше. И последний раз обсуждали книгу испанца Ортега<<94>> "Восстание масс" (есть здесь нем.[ецкий] перевод). След[ующий] раз В.Я....(неразборчиво)... будет читать о совр.[еменной] стадии мирового прогресса. Несколько раз говорилось о зар.[убежной] смене и т. д. Е.Е. бывает редко, но для альманаха пишет статью "Япония в Маньчжурии".
За посл.[еднее] время я написал довольно много "воспоминаний". Думаю, что если позволит судьба, можно будет попозже издать целую книжку. Это интересно - погружаться в прошлое:
на стороне я сызнова живу, - und was
Verschwand wird mir zu Wirklichkeiten<<95>>
-
Я думаю, что если б Вам удалось каким-либо образом воздействовать на Ивана Петровича и его друзей, так чтобы это нашло отклик и здесь, - отношение к Вам здешних кругов быстро б изменилось. Нет ничего глубокого и прочного на свете вообще, а в соответствующих сферах - в особенности. Впрочем, наш дорогой партнер по бриджу, вознесенный высоко капризной волной, - смотрит на все изложенное гораздо более уважительно и оптимистически: не сознание людей определяет и т. д.
Буду писать чаще. Привет Вашим.
Устрялов.
№19
[Харбин,] 12 января 1932 г.
Дорогой Григорий Никифорович.
Получил В.[ашу] открытку от 14 дек.[абря], а затем и марсельское письмо. Норболнское<<96>> еще не дошло, а вместе с ним, по-видимому, и текст утвержденческой оговорки к статье. Недавно послал Вам два экземпляра брошюры, совершенно варварски - с виньетками из плохих меню - напечатанной в Тяньцзине.[[*9]] Послал одну такую брошюрку и Т.[-]Ш. Надеюсь, это не помешает появлению статьи в ["]У.[тверждениях"], - тем более, что очередной номер был обещан на декабрь.
Сейчас все пишу статью о "новом граде".<<97>> Как кончу, вышлю Вам рукопись. Здесь пока печатать негде.
С нашим альманахом тоже дело дрянь: "издатель" заявил, что не может печатать бесплатно, и заломил цену, вдвое большую здешней рыночной. Придется, как видно, обождать.
Подходящей газеты сейчас тут тоже нет. Кажется, впервые очутился я вовсе без трибуны. Что же делать, бывает. Аббат Син промолчал все годы конвента, и когда его впоследствии спрашивали, что же он эти годы делал, - он отвечал: "j'ai vécu"<<98>>[.] Будет хуже, если придется молчать уж до конца...
Вы спрашиваете о местной ситуации. Она достаточно гнусна. Сейчас мы как раз накануне освоения Харбина Мукденской комбинацией. Готовится провозглашение нового "маньчжуро-монгольского" государства - континентального форпоста Японии. Китайцы уже подобраны в Мукдене, и пока что японский план проходит. В Харбине главноначальствующий открыто примкнул к этой комбинации, но начальник полиции и начальник гарнизона доселе упираются. Отсюда - тревожное и не вполне определенное положение в городе. "Не вполне" - ибо исход, конечно, все равно предопределен. Вопрос лишь в жертвах. Не думаю, чтобы их оказалось много. В недавних уличных беспорядках, организованных по соответствующей указке местными русскими фашистами (молодежью), пострадало свыше десятка человек - убитых и тяжело раненых. Беспорядки носили антикитайский характер.
Основной политический вопрос ныне - следующий: ограничится ли Япония - на данной стадии - созданием вассального государства, или пойдет на непосредственное нарушение интересов СССР? Последнее может выразиться в непризнании этим новым "государством" мукденского и хабаровского соглашений. Тогда должен сразу измениться [и] статус на КВЖД. Казалось бы, Японии нет смысла форсировать это дело, тем более что КВЖД, при наличном состоянии вещей, экономически утрачивает самостоятельную значимость, превращаясь в подъездной путь в системе японских дорог в Маньчжурии. Но трудно сказать, каковы замыслы Токио. Пока японцы относятся к советским интересам с подчеркнутой официальной почтительностью.
Вопреки отвратительной болтовне Керенского и прочих эмигрантских витий, политика Москвы в дальневосточных делах совершенно правильна. Требовать от советского правительства какой-то "активности" и прямого вмешательства в заварившуюся здесь кашу - может только самая бесшабашная и бессовестная демагогия.
Эмиграция, как и в 29 году, ведет себя здесь до тошнотворности позорно. Все сейчас, толкаясь и суетясь, спешат приложиться к японской ручке. Под редакцией И.А.Михайлова выходит японская газета на русском языке, "Харбинское время", гнусною наглостью тона смущающая и многих японцев. Ведется она недурно в смысле внешней хлесткости, и своими антикитайскими разоблачениями привлекает симпатии русского обывателя, натерпевшегося от китайской администрации, полиции, солдат и проч. Михайлов и Вс.[еволод] Иванов ругают в ней китайцев с той же безбрежной рьяностью, с какой они их превозносили в 29 году, и заявляют себя японскими патриотами самой взыскательной марки. Конечно, газета - резко антисоветская.
В эмиграции уверены, что в самом близком будущем от советского влияния на дороге не останется камня на камне. Больше того: большинство совершенно убеждено, что весною японцами будет оккупировано русское Приморье. Говорят, Гондатти, Коробов и другие находятся в перманентном заседании, составляются какие-то списки, отправляются послания [к] Хорвату<<99>> и Кириллу Владимировичу,<<100>> - словом,
канителят стариков бригады
канитель одну и ту ж...
По-видимому, какие-то второстепенные военные японцы сознательно поддерживают в белых кругах этот активистский оптимизм. По крайней мере, физиономии Головачева, Ухтомского и Вас.[илия] Ф.Иванова<<101>> полны торжественности и тайны. Михайлов всем дает понять - и особенно кредиторам, - что скоро займет он пост помощника Управляющего дорогой. В Модягоу, говорят, открыта контора для записи кандидатов на различные железнодорожные должности. Я советовал Феокристе Николаевне обратиться туда на всякий случай, но она утверждает, что ей обеспечено место независимо от предварительной записи!..
Так вот и живем - на вулкане, парадоксально напоминающем болото. По субботам, как всегда, собираемся и спорим о кризисе, новом граде, трагедии культуры, евразийцах, пятилетке и т. д. Стараюсь не отставать... от кого и от чего?..
Библиотека в затяжной агонии: умереть не умерла, только время провела. Если умрет благополучно (с наследством в образе заштатных), весной постараюсь выбраться посмотреть на свет. Ну, пока всего лучшего, пишите. Информация Т[.-]Ш[.] о е[вразийцах], по-моему, близка к истине. Напишите о младор.[оссах]<<102>> Что они? И какова их распространенность, влиятельность среди эм.[игрантской] молодежи?
Привет Вашим.
[Жму руку.]
[Ваш Н.В.]Устрялов.
№20
17 января 1932 г[ода].
Дорогой Григ.[орий] Н[икифорович].
Получил вчера Ваше письмо от 3/I. Спасибо.
Прежде всего - о знаменитой редакционной оговорке ["]У.[тверждений".] Дело в том, что я до сих пор не получил ее текста! Либо письмо Ваше с ним еще в пути, либо оно пропало. Но я не придаю особого значения возможному "конфузу" - тем более, что брошюрка моя здесь уже вышла, и я на всякий случай десяток экземпляров ее послал в Европу - туда, сюда.
Мне тоже писали, что ее хотели перепечатать где-то в Риге ("исход"?). Я ставил условием - ту же оговорку: мол, "на Дальнем Востоке появилась" и т. д. Если этот мотив имеется в ["]У.[тверждениях"], то все в порядке. Если нет, то... тоже, пожалуй, не беда. В конечном счете, я не боюсь быть уличенным даже и в персональном общении с людьми из ["]У.[тверждений"], которое Струве назвал "явно большевистским органом".[[*10]] Когда выйдет третий №, обещанный на декабрь?
У нас все честь честью, события идут своим чередом. Поскольку удается выяснить, план Японии относительно М[а]н[ьч]ж[урии] - достаточно широк. Ставится вопрос об "освоении" этого края - в подлинном смысле слова, т. е. без всяких "открытых дверей".<<103>> В кругах кабинета Инукая господствует точка зрения "империи" - с претензией на некую "самодостаточность" (хотя бы и далеко не совершенную). Высказывается предположение, что для соответствующего освоения М[а]н[ьч]ж[урии] потребуется от 3 до 5 лет. Созреванием этого плана объясняется недавнее предупреждение САСШ<<104>> о принципе открытых дверей.
Ваши соображения о внешне-политическом курсе Москвы, по-видимому, основательны, но прогноз об удаче с пактами, пожалуй, спорен. Впрочем, Вам на Западе виднее состояние соответствующих государств и настроение их правительственных кругов.
Вести о жизни на родине - достаточно печальны. Во всяком случае, улучшения в нынешнем году нет, - скорее, условия существования еще ухудшились. Основной проблемой продолжает оставаться, конечно, сельско-хозяйственная. Удастся или не удастся? Прошло или нет? По-видимому, проходит с большими трудностями. Пройдет ли? Дай Бог, чтобы прошло.
Очень закручивается идеологическая диктатура. До геркулесовых столпов. "Проблемы" существуют только на самом верху - для остальных же только "аксиомы". И нет большого преступления даже для людей из Цека, чем "превращение аксиом в проблемы". Сомнение - упразднено.
По существу с идеологией очень слабо. Вашей интеллигентской душе - не разгуляться. В сущности, грустно читать, как, напр., Молотов<<105>> в речах полемизирует с Каутским,<<106>> с Бауэром.<<107>> Это - не полемика, а просто карнавал для галерки с [публичным] сожжением чучел. Куда девались былые богатыри мысли, слова, Бухарины, Троцкие?..
Но, быть может, так и надо? Сейчас время не мыслей и слов, а дел! Неинтересно, что думают и говорят советские новые люди, интересно и важно - что они делают, что у них выходит. Если сделают дело, - какая беда, что оно сопровождалось галерочными словами: значит, в каком-то смысле они были необходимы. Не бетховенскими симфониями, а комаринской и "барыней" бодрятся души солдат на войне. Мудрено ль, что пятилетка строится под идеологическую комаринскую сталинских "аксиом"?!.. Только бы "прошло"!..
Вы спрашиваете о моем здоровье. Увы, не поправляюсь. Вот уже два с третью года сижу на кашах, бульонах и вареных цыплятах - а толка нет и нет. Часом вовсе впадаешь в отчаяние. За последние месяцы как будто наметилось маленькое улучшение, но весьма непрочное, боюсь даже, скорее призрачное. Разумеется, расстроена и нервная система, а за последнее время наблюдается и переутомляемость умственная, все труднее думать, писать, - жизнь утрачивает прелесть, которую я всегда умел очень интенсивно ощущать. Ну, что же делать, видно, судьба.
В прошлом письме я писал Вам, что альманах, к сожалению, провалился. Думаю сделать еще одну попытку - среди местных коммерчески-интеллигентных (или мнящих себя интеллигентными) кругов, но перспективами не обольщаюсь, - времена неденежные и ненадежные.
Крепко жму руку, пишите.
[Ваш Н.]Устрялов.
№21
12 февраля 1932 г[ода]. Харбин
Дорогой Г.[ригорий] Н[икифорович].
Вот мы и с новой властью! По улицам густо разгуливают японские солдаты и в кафе распивают чай японские офицеры. В небе - аэропланы "Ай-коку", на параде - танки, пушки и броневики под флагами восходящего солнца.
Было несколько тревожных дней. Китайцы стянули под Харбин большие солдатские массы, - говорят, около 25 тысяч человек (некоторые называют даже до 50,000). Громадное большинство солдат было охвачено заправской воинской отвагой, - такова сила ненависти к наследственному врагу. В боях многие китайские части держали себя отменно, - рассказывают, например, что они собственными телами преграждали дорогу танку, давившему их, как муравьев. Воля к борьбе среди китайцев была и есть, - но, разумеется, шансов военной победы нет ни в малейшей степени. Было смешно и жалко видеть эти первобытные серые толпы, выступающие против современной армии! Как англичане "побеждали" некогда чернокожих Африки и испанцы [южно-]американских индейцев, так вот и ныне дивизия японского генерала Тамон (местные остряки балагурят: теперь он [уже] не Там-он, а Здесь-он) "блестяще разбила" армию Дын-чао. Да, победа полная. Но это было не боем, а бойней. Аэропланы, снижаясь, расстреливали [эту] злосчастную толпу туземцев из пулеметов, забрасывали ее бомбами, - удивительно ли, что "операция удалась на славу"?
Не верьте, если услышите о "грабежах деморализованной китайской солдатчины". Ничего похожего на сцены 1929 года теперь не было. Приходится прямо дивиться выдержке этих голодных, обобранных, трагически бессильных и, в сущности, диких людей: в целом они вели себя прекрасно, и россказни местных белых газет - обычная их платная клевета.
Наш домишко попал в центр "сражения". Как раз около него стояла китайская батарея, более суток бестолково палившая в пространство. Вокруг него рвались шрапнели и небесные бомбы. Но обошлось счастливо: лишь южная стена его изрешечена извне круглыми картечными пулями, да в детскую залетел, разбив два стекла и исковеркав стул, средней величины осколок. Горячие дни мы провели в гостинице, в полной безопасности.
Что же теперь дальше?
Серая масса обывательской эмигрантщины, усиленно распалявшаяся русскими мерзавцами из бульварно-японского "Харбинского Времени", была убеждена, что день вступления японских войск в Харбин окажется последним днем советского управления КВЖД. Разумеется, иллюзия эта сейчас уже рассеивается. Японцы подчеркнуто корректны по адресу СССР.
Да оно и естественно. Нельзя обманываться военным успехом японцев в Маньчжурии. Им придется, да, пожалуй, уже и приходится достаточно трудно. Нужно осваивать немалую страну с 30 миллионным враждебным населением и 400 миллионной "ирредентой";<<108>> это все-таки не Корея. А, главное, времена капризные. Японская акция, несомненно стимулирует национально-революционные процессы в Китае. Разумно ли при таких условиях дополнительно лезть еще на прямой конфликт и с Россией? - Конечно, японские политики не могут не понимать этих простых вещей. Я уверен, что они больше всего сейчас хотели бы непосредственно договориться с Нанкином,<<109>> и охотно отказались бы от "маньчжуро-монгольского государства", [хлопотливой затеи,] выдвигаемого ими в качестве ultima ratio.<<110>> Но Нанкин упорен в своей непримиримости, и Токио остается лишь звенеть оружием, что, надо признаться, выходит у него неплохо.
Налицо один из подлинно драматических конфликтов мировой истории, где бессмысленно искать "правых" и "виноватых". Ближайший отрезок времени может пройти в успехах японской политики, но a la longue<<111>> перспективы для нее очень и очень туманны...
Наша позиция? - "Не плакать, не смеяться, а понимать".<<112>> По-моему, Москва до сих пор ведет правильную линию, - иной, rebus sic stantibus, вести нельзя. В советских кругах с живым вниманием следят за американо-японскими взаимоотношениями в связи с шанхайскими событиями. Американо-японский конфликт на Тихом Океане был бы неоценимым подарком для нас, при условии, если нам удалось бы остаться в нем нейтральными (а это вполне осуществимо[[*11]]).
Ну, а в личном и обывательском аспекте я сохраняю неповрежденными всегдашние свои японофильские симпатии: хороший народ! Однако... "сочувствую, но помочь ничем не могу". И ощущаю острое отвращение к здешней белой толпе, кричащей банзай и бросающей в воздух чепчики.
Что же с третьим номером "Утверждений"?
Я получил два варианта текста оговорки к моей статье. Ваш вариант, конечно, удачнее редакционного (нелепо слово: "повредить"). Но все же - беда теперь с печатанием. Здесь я ныне совершенно лишен трибуны.
Здоровье мое все то же. Последний месяц подвергся тщательнейшему и всестороннейшему исследованию: рентгеновскому просвечиванию, всяческим анализам. В результате подтвердили старый диагноз: спастический колит (амебная форма - найдены цисты амебы). Подозрений на рак и проч. совершенно нет. Есть непрямые и неверные подозрения на маленькую язву желудка, но и они не подтвердились в конечном счете (впрочем, Помус говорит, что язва все-таки не вполне исключена).
Но чувствую себя неважно, и вылечить колит здесь явно не могут. В марте-апреле собираюсь в Пекин, а может быть даже и в Европу, хотя последняя возможность не слишком реальна, по соображениям кармана.
Это время ничем путным не занимался. Мешали события и нездоровье. Вместе с тем - нет стимулов писания. Даже вот злополучная "Зар.[убежная] смена" - и та не может увидеть света!
В ["]Посл.[едних] Нов.[остях"] корреспондирует не Клух, а Н.Н. Горчаков (помните такого?).
Как зовут Т[.-]Ш[.]? Если увидите НКА, сообщите ему, что я дважды писал ему по поводу его старых книг, нужных моему ученику для кандидатской работы, - и безответно. Получил от него всего одно, - правда, милое, - письмо.
Ну, всего лучшего. Привет семье. Библиотека наша продолжает существовать, и даже скоро выпускает большой том библиогр.[афических] работ по Китаю, на коем - моими заботами - немного подработали и Е.Е., и Н.К.Ф.,<<113>> и Ершов,<<114>> и даже...(неразборчиво)... Жму руку.
[Ваш Н.]Устрялов.
№22
[Харбин,] 9 марта 1932 г.
Дорогой Г.[ригорий] Н[икифорович].
Получил Ваше письмо от 14/II, спасибо.
Посылаю Вам два экземпляра рукописи статьи о "Новом Граде".<<115>> Печатать эту статью здесь негде, и она будет лежать в анабиозе до появления в свет очередного моего сборника, для коего недостает еще двух статей на советские темы. Не знаю, напишу ли их: трудно теперь писать, по многим основаниям.
Перешлите один экземпляр Т[.-]Ш[.] (кстати, как его зовут?), другой, при случае Н[.]Н[.]А[лексееву]. Если б удалось где-нибудь и как-нибудь эту статейку напечатать, было бы хорошо... но вряд ли на это можно рассчитывать. Пошлю также Ч., но их рижское предприятие, как видно, померло, не родившись. Н[.]Н[.Алексееву] передайте при случае также статейку о Новгородцеве, - наверное, ему будет занятно припомнить свой диспут. Статейка эта будет напечатана в нашей студенческой газете, намечаемой.... к Пасхе.
У нас эти дни празднуется новое государство. Горят разноцветные лампочки, на улицах сооружены арки. На арках плакаты. На одном из них изображено пять физиономий, на дружбе которых строится новое государство: китаец, монгол, кореец, японец и... русский казак. Если первая физиономия попала на плакат, несомненно, всуе, то последняя красуется не зря. Недаром в нашем белом лагере - сплошные именины, с балами и праздниками, а также, разумеется, неизбежными взаимными мордобитиями.
Перспективы - тревожны. Хотя, по здравому смыслу, нет оснований [для] вторжения Японии на Русский Дальний Восток, - здравый смысл не следует переоценивать. Судя по многим данным, среди военных японских кругов немало авторитетов, развивающих идеи превентивной войны с СССР, долженствующей радикально разрешить проблему Восточной Азии. Шанхайская операция, несколько конфузно связавшая руки Японии, расхолаживает в известной мере эти воинственные планы, но... чем чорт не шутит?
К сожалению, на многое приходится теперь смотреть в свете этих чортовых шуток, а не Гегелевской<<116>> диалектики Абсолютного Духа. Впрочем, последняя предусматривает первые...
Напишите пожалуйста, что думаете Вы о возможности антисоветского мирового похода. Я начинаю его опасаться. Замечания Троцкого о Гитлере,<<117>> по-видимому, далеко не зряшные. Пожалуй, национал-социализм договорится скорее с Французской биржей, нежели с Коминтерном. Победи национализм на французских выборах и консолидируйся консерваторы в Англии, - опасность активного блока станет реальной. Цель - два зайца: ликвидировать красную угрозу и решать мировые трудности - за счет России. В японских кругах явно лелеется мечта о комбинированном натиске на СССР, и мне кажется, что там готовы были бы начать в любой момент. Если одиноко выступать рискованно, то гуртом, мировым гуртом, - что может быть более подходяще для Токио?
Конечно, велики и препятствия, мешающие такому мировому выступлению. Скажите, как оцениваете Вы обстановку в этом вопросе? На днях я прочел памфлет Куденхова-Калерги "Сталин и К[°]". Ведь это уже явная идеология окружения СССР! Такими словами пан-европейцы до сих пор стеснялись говорить!
Раздумье о смертельной опасности, угрожающей ныне советскому государству, удерживает от выступлений на внутри-политические наши темы. Я начал было две статьи: 1) комсомол и 2) перспективы хозяйственно-политического развития. Во второй статье должны были быть развиты тезисы, высказанные в одном из прошлых Ваших писем (великая хартия вольностей новому правящему слою, администраторам и хозяйственникам), а в первой вскрыты возможности и очерчены характерные черты облика пореволюционной советской молодежи.
Обе темы - крайне занимательны. Но, помимо их трудности, - останавливает обстановка. Если и впрямь она так тревожна, - следует ли браться за раздражающие статьи? Психологически и идеологически, в случае решающей "борьбы миров", я - всецело за наш, за "новый": разобьют его - погибнет последняя надежда на наше государственное единство и блистательное великодержавие. Это совершенно ясно. Ну, и по другим соображениям, "всемирно-историческим"...
Привет Вашим, жму руку,
[Всего лучшего.]
[Ваш Н.]Устрялов.
P.S. Сию минуту получил ["]Je suis partout["]<<118>> и речи мл[адороссов]. Спасибо.
№23
23 марта 1932 г.
Дорогой Г.[ригорий] Н[икифорович].
Получил Ваше [письмо] 27/II, спасибо. Недавно послал Вам два экземпляра статьи о Новом Граде. Старался в ней быть "имманентным"<<119>> новоградской среде, говорить ее языком и показывать несостоятельность и позиции извнутри.
Сейчас ношусь с мыслью о статье по кардинальной советской проблеме. Последовательное осуществление госкапитализма! Логические выводы из "шести требований"!
Что-то опять тревожно с сельским хозяйством (ср. хотя бы статью...(неразборчиво)... в №4 ["]Соц. В.[естника"]). Трудно дать себе четкий отчет в действительном положении вещей. Я согласен с Вами: сдвиги будут и должны быть, но не "эпатирующие", не эффектные, каким был ленинский НЭП.<<120>>
Местные газеты перепечатали статью Радека в одном из ежемесячников "Варнитео" с ругательной критикой "На новом этапе".<<121>> По-видимому, это старая статья, - но охота на нее ответить: уж очень можно выигрышно это сделать! Да, сомневаюсь, стоит ли, по нынешним временам?..
У нас события идут своим чередом. Советский Союз не на шутку готовится к обороне. Сенсация этих дней - вывоз ж.[елезно]-д.[орожного] имущества в сов. пределы. Будто бы угнаны три четверти декаподов, масса вагонов и проч. Во вс.[яком] случае, напасть внезапно (по их обыкновению) японцам на СССР, по-видимому, уже не удастся, время для того упущено. Я продолжаю думать, что война будет избегнута, - она для яп.[онцев] рискованна и в посл.[еднее] время бессмысленна. Но все же положение продолжает быть достаточно напряженным.
Один мой приятель просил меня найти ему корреспондента для одной из европ.[ейских] газет - из Китая. Я нашел ему такового, и если ничего не помешает, он будет еженедельно посылать корреспонденции. Постараюсь копии для сведения уговорить его перепровождать Вам.
Условия жизни здесь диктатористичны. Газет, кроме законопослушных нет, и питаемся мы информацией...(неразборчиво).. Гнилой либерализм - преступление!
Подпись (неразборчиво)
P.S. Молодчина П.Н.Милюков!!
P.[P.]S. По-видимому, скоро получу полуторамесячный отпуск. Не знаю, поеду ли куда. Дело в том, что вернуться нынче труднее, чем уехать. Опять, как в добренькие времена, приходится раздумывать, что лучше, и как бы не ошибиться. Беда. За последний месяц припадков не было, чувствую себя несколько бодрее, но все это непрочно.
№24
31 мая 1932 г.
Дорогой Григорий Никифорович.
От Вас нет ни строчки вот уже добрый месяц! В то время как я продолжал писать Вам часто и аккуратно! Не знаю также, дошла ли до Вас рукопись статьи о Новом Граде, отправленная Вам даже в двух экземплярах. Не знаю, по какому адресу Вам писать: Вы не сообщили о перемене адреса, но на оборотной стороне последнего Вашего письма значился не тот адрес, что прежде.
Завтра уезжаю в Пекин на месяц-полтора. Не знаю, будет ли толк, но надо попробовать. Возможно, что оттуда помчусь еще в Дайрен,<<122>> где в 29 году японцы все-таки очень мне помогли. За последние два месяца чувствовал себя как будто несколько лучше (даже прибавил в весе), но все же это далеко до настоящего выздоровления.
"Утверждений" все нет как нет. Должно быть, их материальные дела плохи! Тар.[ас] Вас.[ильевич] получил от Ш. предложение содействовать распространению книжек, но ни обещанных реклам, ни самих книжек за сим не последовало.
Я здесь прочел одну публичную лекцию (Пан[-]Европа и СССР<<123>>) и хотел читать вторую "Новые искания Рус.[ского] зарубежья", но не позволили, т.к. наши белые встревожились и приняли меры. События идут "идут своим чередом". Одно время положение было особенно напряженно, но сейчас как будто чуть лучше. Все же, конечно, весьма неспокойно.
Сейчас началась усиленная партизанщина, весь край наводнен антияпонскими вооруженными отрядами китайцев. В самом Харбине относительно спокойно, если не считать волны арестов советских граждан, недавно прокатившейся и доселе не вполне еще спавшей. Газеты сообщают, что выловлена организация вредителей (на случай войны). Среди арестованных есть и служащие дороги, в частности, секретарь службы общих дел, которому приписывается чуть ли не руководящая роль в организации. Трудно судить, что здесь правда и что провокация.
Ну, всего лучшего, надеюсь все же получить от Вас весточку.
Привет семье. Устрялов.
№25
Харбин, 16 июня 1932 г.
Дорогой Гр.[игорий] Никифорович.
Вот я снова дома - после месячного отсутствия. Съездил не зря. Исследовался в Рокфеллеровском Институте и Немецком Госпитале в Пекине. Результаты - весьма утешительны в том отношении, что никакой серьезной болезни у меня не нашли, и даже больше того: и колит объявили кончающимся. Сразу в корне изменили диэту и дали есть почти все. Можете себе представить, с каким страстным восторгом поглощал я клубнику и мороженое, омлеты и котлеты, и прочие достаточно обыденные, но мне в течение почти трех лет недоступные вещи! И - чудо - от этой расширенной диеты стало мне не хуже, а, наоборот, лучше, так что в результате американцы вообще заявили, что я вполне здоров. По-видимому, они несколько упреждают события, но так или иначе, - пожалуй, еще поживем на этом грешном и милом, при всех его шероховатостях, свете.
На обратном пути с пяток дней пожил в Хошитауре (путь в Пекин ныне лежит через Дайрен - прямого сообщения нет). Гурьбой обступили родные тени - Грек, Карнильцев, Савада, Дальнант, etc - и родные места. Парк был весь в цвету белой акации и глициний. Все на своем месте, и только вместо Имики-сан, которой, помните, мы донимали бедную т-те Калину, на ступеньках домика маячит другое личико, имени коего не успел усвоить. Так много и часто вспоминал там о нашем совместном тогдашнем житие! Что прошло, то будет мило, и - все-таки - мы были на три года моложе, что ныне становится все более и более существенно, - когда человек неудержимо лысеет, седеет... и едва-ли не пустеет...
Да, все труднее ей, бедняге, становится разбираться в окружающей путанице. Пессимистические оценки Ваших последних писем совпадают и с моими здешними впечатлениями. Правда, относительно местной, дальневосточной ситуации я не сказал бы, что б тут ощущалась близость военного конфликта. Думается, что в этом, по крайней мере, году войны не должно быть. Конечно, трудно предвидеть дальнейшие зигзаги японского правительственного курса, - но все же едва ли намерения даже и военной партии идут дальше Маньчжурии. Борьба военных с парламентской котерией Мицуя<<124>> и Мицубиси<<125>> имеет более внутриполитический, нежели внешнеполитический смысл. В политике и особенно фразеологии военных много "национал-социалистических" моментов. Что касается внешней политики, то тут вопрос, мне кажется ограничивается пока Маньчжурией. Возможно, что Иошизава пошел бы дальше по пути соглашения, чем военные. Литтан стремится здесь сыграть ту роль, которую Лэмпеон сыграл в Шанхае: помирить Японию с Китаем на компромиссе, дабы предотвратить китайско-советское сближение и послужить мировому делу окружения СССР. Весь смысл работ комиссии Лиги, несомненно, в этом. Намечалась и конкретная платформа: упразднение Маньчжу-Го,<<126>> заменяемого автономной Маньчжурией под формальным суверенитетом Китая, но с фактическим преобладанием японского влияния. Нанкин, по-видимому, втягивался в разговоры на этот счет, и Иошизава, с своей стороны, демонстрировал умеренность шанхайской уступкой. Теперь вопрос осложняется. Но если военные будут тверды в маньчжурской проблеме, то и им вряд ли охота ввязываться в войну с СССР. Последняя была бы возможна лишь как мировая, - одна Япония на нее не пойдет. Ну, а мировая по-видимому тоже не вытанцовывается, по крайней мере, в этом сезоне. Пока дело ограничивается организацией окружения. Все это очень интересно, хотя и хлопотно для современников. Хочется верить, что, по формуле Милюкова, "советское правительство окажется достаточно сильным" и т. д.
Здешняя обстановка стала как будто несколько менее напряженной. Большинство арестованных выпущено. Плохо лишь на восточной линии - и не случайно: это в корне наращивало экспорт на восток! Западные районы систематически оккупируются японцами, равно как и район Суноари.<<127>>
На дороге - тускло, бедно и относительно тихо. Я в отпуску до 20 июня. Библиотека существует и даже выпустила толстый том библиографии по китаеведению, который постараюсь Вам прислать.
После отдыха и лечения нужно приступать к работе для души. За эти дни прочел литературу молодежи, посланную за посл.[едний] месяц: "Третья Россия", "Евразиец", "Млад.[оросская(?)] Искра" etc. Все это, конечно, - "пленной мысли раздраженье". Но что же делать, - по Сологубу,<<128>> - "мы плененные звери, - голосим, как умеем...".
Привет Вашим. Рад был получить от Вас - после большого перерыва - два письма. Крепко жму руку.
Устрялов.
P.S. По какому адресу Вам писать?
№26
31 августа 1932 г[ода].[[9]]
Дорогой Г.[ригорий] Н[икифорович].
Сегодня получил Ваше письмо от 29/VII, - шло оно, т.о., больше месяца.
Вот уже месяц как мы во власти наводнения, холеры и, что особенно ужасно, новой мечты: прежняя, китайская, ликвидирована, новая организована при непосредственной помощи наших кирилловцев, фашистов и т.п. Советскую литературу и корреспонденцию перестали получать вовсе, иностранная проскакивает урывками. Велика была моя радость при виде Вашего письма!
Третий № ["]У-[твержден]й["] еще не получил. Боюсь, что он произведет впечатление залежалого товара, если не прошлогоднего снега. Сообщите, в какой мере реален выход малого "Завтра". Тарас В.[асильевич] говорит, что его краткая переписка с этими людьми посеяла в нем убеждение в крайней их неделовитости. A priori<<129>> я склонен ему верить.[[*12]]
По существу Ваших мыслей о нырянии в стихии должен сказать, что у меня идет совершенно аналогичный процесс мысли. Приходишь к этому выводу почти невольно - по методу исключения. Жить нам здесь становится все трудней и трудней, безотрадней и бессодержательней. Подрастают дети, которых нет смысла делать иностранцами. "Высказываться" практически бесполезно, а всякое честолюбие этого рода успело за эти годы повыдохнуться. Да, остается либо "писать для истории", либо... молча нырять. От нечего делать я сейчас пописываю заметки мемуарного характера - "что глаза мои видели"; потом, если доведется, начну их обрабатывать литературно. Пока печатать не собираюсь. Потом туманно подумываю о компилятивной книжке по современной философии культуры. Но больше - по тентетниковски, нежели всерьез и конкретно. Написал было одну политическую статью, - да, подумав, отставил.
Детей в этом году отдаю в местную сов. школу, пусть погружаются в среду, дышат родным воздухом: школа сейчас здесь советизирована до корня. Легче и естественнее будет им переезжать во свояси, - а этот час приближается.
Я служу по-прежнему - и за последние месяцы личный мой статус улучшился. Между прочим, портфель сл. о.д. на дороге нынче попал к очень милому человеку, моему коллеге по университету - вместе держали гос. экзамены, и он хорошо меня помнит. Теперь у нас самые добрые отношения. Разумеется, это обстоятельство не может спасти Библиотеки от сокращений и даже от упразднения, если того потребует vis major<<130>> (безденежье), но все же оно не лишено немалой приятности. Просто чувствуешь себя вольготней и лучше.
При всем этом Вы правы, что не следует торопиться с нырянием. Следует ориентироваться на него и готовиться к нему всеми силами. Но не форсировать, не упреждать неизбежного. Здешняя информация о родных местах совпадает с Вашей: юдоль скудости и упрямого пафоса стройки. Жизнь трудна, а нашему брату - в особенности.
Но, несомненно, есть и светлые проблески. Заметили ль Вы новую и, в сущности, сенсационную ноту в некоторых официальных выступлениях: внимание к личности и ее запросам? Казарменный стиль утомляет и надоедает. В ["]Красной Нови["]<<131>> печатает Пастернак<<132>> "неактуальные" вещи, и вообще повеяло некоторым поворотом к "душе", - о, конечно, очень еще робком и неуверенным, но все-таки характерным. Как будто, меньше слышно об антиинтеллигентском терроре, времена 30 года отошли в прошлое... навсегда ли? всерьез ли?
В связи с этим хорошо бы продумать ближе тему о новом человеческом материале (Massenmensch etc.<<133>>). Все-таки штампованный "шоффер" Кайзерлинга<<134>> - тип достаточно искусственный, ходульный, чтобы удержаться надолго. Он пройдет... и быть может скорее, чем можно было ждать.
-
За последний месяц здоровье мое определенно улучшилось, стал заметно "входить в тело" и возвращаться к жизни в ее непосредственных и милых выражениях. После бесконечного перерыва выпил даже как-то рюмку водки - и сошло благополучно. В другой раз выпил две - и лишь, как у чижика, с Фонтанки,<<135>> зашумело в голове. На двух, правда, застыл, но и это - прекрасно. Играю в бридж изредка - с Калиной, Уструговым, Тарасом Вас.[ильевичем], Миленкой. Гуляю с детишками в ближайшие скудные окрестности - и радуюсь каждой встречной травке. От бед общественных так отрадно искать утешения в микрокосме домашнего уюта и макрокосме natural!<<136>> Это особенно ощущается после тяжелой болезни.
Привет вашим. Поздравьте Люсю<<137>> с окончанием средней школы. На днях во сне я видел себя в Париже и... плакал от умиления перед "святыми камнями"....
Ваш [Н.]У с т р я л о в. Пишите.
P.S. Знаете ли Вы, что Н.П.Пумпянский умер? Проф. Л.Н.Морозов переехал в Москву, Лом. - в Шанхай.
№27
4 октября 1932 г[ода].
Дорогой Григорий Никифорович.
Пришло Ваше письмо из Budarray от 15 августа. Шло оно полтора месяца и проскочило благодаря короткому светлому промежутку на линии. Теперь же снова - блокада и с запада, и с востока: партизанщина. Действует лишь южная линия, и пожалуй скоро придется всерьез перейти на канадский путь!
Наводнение и холера кончаются. Конечно, край порядком разорен и перспективы безрадостны. Дядя Женя - пессимист ex officio<<138>> - предрекает страшные вещи и твердит, что всем нам нужно отсюда уезжать, пока не поздно. Но, при всей сумрачности горизонтов, я все же не падаю духом, - быть может, оттого отчасти, что, подобно Фаусту, вернулся к жизни, после болезни, горшей , чем старость: ем, пью, веселюсь! Играю в бридж и читаю мемуарную литературу, строю умные планы и навещаю уютные погребки. Чем же еще жить - во время чумы?!..
Военная опасность, по-видимому, рассеивается. Трудно предположить, чтобы Япония ныне стала проявлять агрессию по нашему адресу - при бурлящей Маньчжурии, при международной изоляции. Нет, с этой стороны горизонт яснеет.
На дороге - обычные серенькие будни. Готовится смета на 1933 год, в недрах вырабатываются контрольные цифры. Очевидно, предстоит новое сокращение жалованья (оно сокращено сейчас на 30%) и, вероятно, новый нажим на штаты. Любопытно, однако, что за сентябрь доходы превышают сумму прошлого года, - южная линия работает усиленно, и бобы идут. Быть может, это отчасти объясняется гибелью значительной части урожая: закон капиталистической экономики!
Получил с прорвавшейся почтой ["]Утверждения["] и ["]Новый Град["]. С Вашей оценкой первых, в общем, согласен. Да, молодежи нужно прежде всего учиться. Ни талантами, ни знаниями, ни вдумчивостью она не блещет. Но все же grand-ton<<139>> номера - сносный, несмотря на "оговорки непримиримости". Лучше утвержденческий сумбур, нежели младоросская четкость, уже вызвавшая приветствие Маркова Второго.<<140>>
Статья Дмитриевского ниже ее автора. Неплохо сделанная с точки зрения журналистской, идеологически она слаба до убожества. В сущности, она даже и не касается самой проблемы, мною поставленной, и едва ли не целиком посвящена малеванию моего политического "портрета". Намалеван он бойко и довольно ловко, при помощи моих собственных красок. "Для контраста" рядом - силуэт Ильича.<<141>> Но что из всего этого следует - неясно. Дмитриевский атакует позицию "государственной лойяльности" и старых "Вех"<<142>> - во имя чего? Обычное для него самопротиворечие: "приятие" русской революции и "революционная" антибольшевистская трескотня, акафист "революционному" активизму - и в то же время признание, что "нам не надо начинать новой революции", цезаризм... и подмигивание младороссам, квази-гитлеровщине. Сумбур. Но прямо, аппетитно подано - особенно на неизощренный, невзыскательный вкус; не статья, а бочонок с отварными грибами: дух шибает в нос...
Быть может, я отозвался бы - вскользь - на эту статью, но на днях получил от Дм.[итриевского] письмо, где он пишет, что она относится уже к прошлому: теперь "многое во мне изменилось... И на этот раз Вы (т. е. я) во многом оказались правы". Я отвечаю ему пожеланием скорее выступить публично с изложением новых своих взглядов ("духовное возвращение на родину" - по его словам). Тогда - посмотрим.
Читали ль отзыв П.Н.Мил.[юкова] на ["]Утв.[ерждения"]? Нам с Вами решительно посчастливилось:
Старик Державин<<143>> нас заметил
и, в гроб сходя...
Как жаль, что нам не по восемнадцать лет, как Пушкину!..<<144>>
Читали ли статью Федотова<<145>> в 4 выпуске ["]Нового Града["][[10]]? Если нет, пожалуйста прочтите внимательно и напишите мне подробно о впечатлении и о том, что можно было бы мне по поводу этой статьи сказать. Она волнует и возбуждает мысль, влечет к глубинным предпосылкам политического миросозерцания, которые сам я не всегда рискую ворошить: все ли по их части благополучно и сведены ли концы с концами? Мы не были бы "поколением рубежа" если б некие живые конфликты не гнездились в отдаленнейших уголках и складках наших душ.
А если сможете, не откажите выслать мне почтой четвертый № ["]Н.[ового] Града["], или хотя бы вырезку федотовской статьи. Здесь всего лишь один экземпляр этого номера - в подягодской библиотеке. Буду Вам очень признателен.
Крепко жму руку, привет семье. Quand meme, не теряйте связи с утвержденцами. Всего лучшего. Ваш Устрялов.
№28
22 декабря [19]32 г[ода].
Дорогой Гр.[игорий] Ник[ифорович].
Наконец, прямое сообщение восстановлено, и наша письменная связь тоже имеет шансы наладиться. На днях получил Ваше письмо от 29 сент.[ября], странствовавшее около двух с половиною месяцев. За эти месяцы отправил Вам два-три послания кружным путем; надеюсь, дойдут во благовремение.
Жизнь наша тутошняя бедственна, но в конце концов уже не до такой степени, как это должно казаться издали. Живем все-таки!.. И даже, несмотря ни на что, - продолжаем чувствовать вкус жизни. 2 месяца тому назад у меня неожиданно вдруг заболел позвонок, и в течение месяца пришлось пережить настроения смертельной опасности и рокового ожидания: рак, туберкулез, безнадежная myeloma,<<146>> как у Пумпянского, или... невралгия спинного нерва? Так вот, соприкоснувшись с непосредственной угрозой смерти, достаточно остро ощутил прелесть жизни - и такой, как она есть... и с гораздо большею объективностью стал относиться к неурядицам социального порядка, нас окружающим. Теперь выясняется, что скорее всего болезнь оказывается невралгией... хотя: кто ее в конце концов разберет? Но боль заметно стихает, и если в ближайшие недели не вспыхнет снова, - и на этот раз, видно, уцелею... И теперь с особенно сочным удовольствием рассматриваю по утрам синеву рассвета, и на небе - Утреннюю Звезду.
Несмотря на бедствия, - Библиотека все держится, и я вместе с нею! Смета сокращена до голоднейшего минимума, и все же! Разумеется, каждый день можно ожидать конца, но - ничего, живем! Жалованье сокращено до 200 р., но и на эту сумму (500 местн.[ых] дол.[ларов]) жить не только можно, но и Бог велит. Держится и окружение, а Ник. Ко[н]ст.[антинович]<<147>> тот даже вновь, после пятилетнего перерыва, устроился в Ком. часть, правда, скромно, но вполне реально. Это уже не только удача, - это, будем надеяться, симптом!
Объятый заботами и войною с собственной хворью, я как-то мало работал все эти месяцы. Планов было много - но свершить ничего не дано. Написал юбилейную статейку, не помню, посылал ли ее Вам; кажется, нет, и потому прилагаю ее к сегодняшнему письму: так, статейка как статейка, приличествующая юбилею. Написал было другую - о бесклассовом обществе - но внутренняя цензура обеих газет задержала, найдя еретической. А когда все-таки удалось протиснуть для напечатания в некую однодневную газету, тоже советскую (благотворительную) в пользу школы, - то не пропустила уже внешняя, маньчжурская цензура (de facto<<148>> эмигрантская), найдя неприлично агитационной, красной. Вот и подите ж тут заниматься публицистикой.
Собираюсь заняться основною проблемой: плоды генеральной линии и положение нашего сельского хозяйства. Пожалуй, уже пора. Но сами понимаете, сколь трудна будет эта статья. Процесс все-таки идет по третьей линии, предусмотренной "новым этапом". Вы, конечно, правы, - так медленно и тяжко идет он! Что поделаешь с нашими лесными медведями!
Признаки экономического отступления власти налицо, это хорошо, но не хотелось бы возвращения к "столыпинской идее".<<149>> Сейчас колхозы становятся чуть похожи на старую общину: частно-хозяйственный полуколлективизм. Хорошо бы все-таки сохранить установку на крупное машинное земледелие, и хочется верить, что ее удастся сохранить. Но как сейчас трудно - с инфляцией, нищетой, массовым недоеданием и прочее! Да, пожалуй, не дождешься просвета, который позволил бы, наконец, расстаться с нашим унылым полуэмигрантским житием.
На днях собираюсь читать публичную лекцию в Комсобе о нац.[ионал-] социализме и Гитлере. М. б., в результате образуется большая журнальная статейка, хотя навряд ли: занят другой темой, социально-философской, большего охвата философско-исторического. Предполагаю напечатать в факультетских "Известиях". Как позволит здоровье. Факультет живет еле-еле, но живет. Читаем там почти бесплатно. Но и то ничего: тлеет кадило.
Насчет ["]Утв.[ерждений"] еще раз: как они ни слабоваты, не рвите с ними. "Материально" помогать им не стоит, нечего и думать "входить" в их группировку, но общаться с ними, не связывая себе рук, - следует. И печататься даже, сохраняя все резервации. Не возражаю против напечатания "Нов. Града" (здесь и напечатаю в "Гер.[ольде] Харбина", пусть сделают, при случае ссылку: №70, 71 и 72 за 1932 г.). Если напишу ответ Федотову, - пришлю и его. Теперь буду писать чаще и жду В.[аших] писем. Привет семье. Подпись (неразборчиво)
P.[S]. С Новым Годом!
№29
8 февраля 1933 г[ода].
Дорогой Гр.[игорий] Ник[ифорович].
Это время усиленно занят статьей о нац.[ионал-] социализме для факультетских "Известий", - не остается времени даже для обстоятельных писем. Статья почему-то плохо клеится: не то недостаточно материала, не то склероз мозга. Получил Ваше письмо от 25 ноября, спасибо. Дошла ли до Вас статейка Турбина[[11]] и сделали ль Вы из нее какое-либо употребление? Слышал, что означенный Турбин не прочь написать еще одну статью на жгучие внутри-политические темы. Но - суждены нам благие порывы... Свершить же дано больше по части застольных бесед у Рагозинского, Гадуляна[[12]] и прочих бессмертных (причислите сюда и Унтербергера)[[*13]]. Дядя Женя недавно тоже посвятил специальное элегическое стихотворение этим нашим лохматым и милым беседам [см. приложение].[[13]] Я думаю, что Вам их все-таки недостает?!.. Или в Париже тоже есть бессмертные, кроме сорока, и есть русские лентяи, подобные нам?..
В "П.[оследних] Н.[овостях]" выход "Завтра" анонсирован, но здесь журнала этого еще нет. Жду его с интересом. Думал о Вашем совете написать об "устряловщине", когда в прилагаемом номере Гун-Бао мысль эта оказалась предвосхищенной Лотановым (Линова). Правда, освещение темы - несколько иное.
Конечно, не плохо было бы осветить ее по другому, но, пожалуй, лучше это сделать не мне. Мне удобнее касаться ее, так сказать, косвенно, т. е. трактуя иные темы - без "самооглядки": хотя бы вот посвятить статью проблеме "буржуазного реставраторства" и подчеркнуть, что, мол, ["]не революция и не реставрация, - а реформация". Иначе - революция.
Но это не исключает статейки об "устряловщине" - именно в этом же смысле. Предлогом может служить хотя бы полемика Дмитриевского и Федотова. Не могли бы написать ее Вы? Вы, слава Богу, достаточно знакомы с этой темой. Повторяю, удобнее и лучше, если напишу об этом не я сам. Кстати можно было бы коснуться вот этого вопроса об "аморальности" столь грубо поставленного Лотановым, но мелькнувшего ведь и в статье Федотова. Конечно, "обвинение" в последнем счете не основательное, но позволяющее нам отметить всю неправомерность применения к историческому процессу плоскодонных моральных оценок, заимствованных из области индивидуальной этики. В статье можно было бы подчеркнуть морально-политический пафос "устряловщины", связанной с нашей "философией эпохи".[[*14]]
Посылаю Вам напечатанную сегодня в строго советских "Новостях Востока" статейку о Гитлере. Прежде, чем появиться, она прошла мытарства двух цензур - внутренней (весьма высокой, ибо низшие инстанции не хотели "взять на себя ответственности") и внешней (полицейской). Последняя выкинула две фразы, достаточно невинные, и в характеристике фон-Папена<<150>> в фразе "контр-разведчик по воспитанию" вычеркнула слово "контр.", - получилось нелепо: разведчик по воспитанию! Что касается цензуры внутренней, то в течение нескольких дней шла тщательная экзегеза текста, сопровождаемая внесением поправок, в свою очередь, исправляемых мною. Наконец, компромисс оказался достигнутым, при чем я им удовлетворен. Но... горек жребий русского журналиста вообще, а в Маньчжурии в частности![[*15]]
Здешние дела "развиваются нормально". Внедрение японцев продолжается. Сопротивление иррегулярных китайских войск в значительной степени сломлено, хотя хунхузничество далеко не изжито. Не знаю, оправдается ли акция экономически (думаю - нет!), но в бытовом и административном отношениях мы уже довольно заметно японизируемся. На Зеленом Базаре - целый квартал японских веселых домиков, рынок наводнен дешевыми японскими товарами, учреждения насыщены японцами. Русские хлынули было изучать японский язык, рассчитывая на применение имеющих получиться знаний, но теперь уже разочарованно охладевают к [э]тому делу, убеждаясь, что в ходу будут не русские, знающие японский язык, а японцы, знающие русский. Наш японский институт может гордиться: его воспитанники бурно делают карьеру, и все растет количество желающих поступить в него.
Ну, вот, такие-то дела. Что же написать о России? Как-то тяжко теперь даже и думать о том, что там творится! Е.Е. особенно жестоко мучит нас всех своим пессимизмом и безотрадными прогнозами. Должен, однако, сказать, что и в среде даже коммунистов (низовых) угрюмо обсуждаются грустные вести, непрерывно и непосредственно приходящие оттуда. Возродилась обстановка жизни 20 года, - трудно, трудно жить! Боюсь, что без коренного поворота курса не будет и перспектив улучшения: в сущности, именно это сугубо грустно. Исторически можно оправдать страдания и беды, если они - "к спасению". Но тут выходит, что ни тракторы, ни индустриализация - сами по себе не вывезут. Глупый фарс с новым нелепым покаянием правой троицы можно было бы воспринять весело, будь он симптомом поворота направо. Но поворот должен быть решительным, чтобы стать эффективным. Иначе ничего не выйдет. Как бы хотелось ошибиться в этом пессимизме! Ну, всего лучшего, привет А.Л. и детям.
Ваш [Н.]У с т р я л о в.
[ПРИЛОЖЕНИЕ.
О Т Р Ы В О К.
Н.В.Устрялову.
Порой Устрялов женственно-поспешно
На сущее клал розовые краски.
В сердца угасшие хотел Сетницкий
Вдохнуть живую веру в воскресенье.
Их вразумить пытался тщетно Яшнов
Невразумительною пьяной речью.
В их снах и лицах Трифонов стремился
Вскрыть подсознательные устремленья.
Тоску по родине в глухой Байонне
Старался письмами облегчить Дикий.
Демократию защищал упорно,
Но безнадежно вечно юный Нилус.
К ним прилепившись, мыслить о Европе
По-русски стал студент из Вены - Штирнер.
.........................................................
И многие другие промелькнули
Меж них в пыли эпохи после-Омской.
Меж тем, летели годы революций,
Кипенья Азии, кремлевских планов.
Звучала музыка стихий повсюду
Назойливей Вертинского пластинок.
(Быть может, даже Блок сказал бы: слишком
Уж расшалился этот гул подземный!)
Шатались цены благ земных, за ними
Все ценности в сознаньи колебались.
Утратили свой абсолютный облик
Для нас пространство, время и движенье.
Нас угнетали, в мысль не воплощаясь,
Идеи не рожденные. Скитались
Москвы агенты, бывшие монархи
И масса эмигрантская по свету.
И даже золото в подвалах банков
Приюта прочного не находило.
На грудах хлеба люди голодали,
Учась простой науке коммунизма.
Средь сумерек, господствующих в мире,
Москва и Рим казались маяками.
Но и оттуда зимний ветер веял
Нуждой и полускрытою тревогой.
Замолк там Блок, повесился Есенин,
Нежданно застрелился Маяковский...
Что-ж это: утро или долгий вечер?
Рассвета бред или кошмары ночи?
И, сгрудившись на островке Харбинском,
Который понемногу заливался
Циклическим вселенским наводненьем,
Они шуршали, словно лист осенний,
С родных деревьев сорванный грозою.
Шумели на докладах - на дощечках,
Что мы кладем в распутице незнанья,
И спорили о Шпенглере, Советах,
О Федорове и о многом прочем.
А кое-кто из них писали книги.
(О, эти склепы, где, в словесный саван
Одевшись, мысли в ложь перетлевают!)
Но с каждой новой строчкой холоднее
Сердца их становились и туманней
Грядущее...
Так метили томами
Они свой нисходящий путь, мешали
В них пепел и надежды, познавали
Запечатленные ошибки, дрогли
На том ветру, что в мир принес с собою
Печальный вьюгоносный век двадцатый,
И души съежившиеся пытались
У Рогозинского согреть беседой...
--о--
Е.Я ш н о в.
Харбин.
Январь, 1933 г.]
№30
18 апреля 1933 г.
Дорогой Г.[ригорий] Н[икифорович].
Давно Вам не писал. Все это время, вернее, все "свободное от занятий время" пришлось уделять большой статье о нац[ионал]-социализме, которая будет напечатана в 10 томе ["]Известий["] Юрфака и тут же выйдет отдельной брошюрой - книжкой (оттиски). Получается четыре печатных листа весьма убористого шрифта, формата ["]Известий["]. Писать было, да и есть (статья еще не совсем кончена) нелегко, так как в Харбине нет, или почти нет национал-социалистической литературы, кроме Mein Kampf<<151>> Гитлера и еще трех-четырех брошюр. Приходится рыться в журналах и газетах, клевать по зернышку. Помимо того, трудно писать о явлении, пребывающем в состоянии бурного развития. Тем не менее уже начал печатать, думаю, будет готово недели через три, - тогда немедленно пришлю.
После некоторого отдыха думаю приняться за статью на федотовские темы, в связи с его статьями в [№]4 ["]Н. [ового] Г. [рада"] и [№]51 ["]Совр.[еменных] Записок["].<<152>> А затем - засесть за философию. Но - сами понимаете: суждены нам благие порывы, - свершить же дано - больше по части болтовни в кабачках за шашлычком и кавказским №1. Да и то сказать: почему, пока можно, не посидеть и в кабачках?..
Второго ["]З.[автра"] еще не получил: что-то долго! Слышно, Т.[урбин(?)] не прочь послать еще одну статейку, темки есть!
Ваше письмо от 8/III получил. Не считаю, что молодежь непременно должна чураться пр.[авого] уклона, - но согласен, что нужно соответствующую концепцию подать в привлекательном виде, т.[ак] ск.[азать] "с каперцами<<153>> и оливками". Это да. Но по существу здесь уступок дурным увлечениям быть не может. Я не читал еще статьи Т[.-]Ш[.] и с интересом ее жду. Думаю, пора кончать все же с этого типа романтизмом, от коего в конце концов ведь и мухи дохнуть будут. Совершенно согласен с Вашей характеристикой наших домашних дел. Просто страшно ведь делается!
Мне кажется, что в мировой атмосфере конкретнее запахло темой раздела России. Ясно, что Гитлер превратит эту тему в поиск своей внешней политики. Соблазнительно разрешить европейское затруднение за счет Украины, Кавказа, Туркестана и Вост. Сибири. На наше счастье, Франция будет этому противодействовать, поскольку всякое изменение status quo<<154>> в Европе может быть ей только невыгодным. Но, объективно говоря, раздел Китая и России может стать боевой программой послеверсальской партии, в качестве дополнения и исправления Версаля.<<155>> Что Вы думаете на этот счет?
А у нас раздражают без особой нужды англичан и продолжают съуживать экономический базис власти. Ужасно. Несмотря ни на что, я продолжаю верить в неудачу всех этих планов раздела, но считаться с ними приходится весьма серьезно.
Здесь у нас опять обострение обстановки, в некотором роде даже напоминающее 29 год. Опять крутой нажим на КВЖД. Трудно определить степень его серьезности (зондаж, или "в самом деле"), но тем не менее паршиво. Белые шумно кричат, что предстоит поход на Забайкалье, создание буферного государства Восточной Сибири, т.[ак] ск.[азать] русского Маньчжу-Го. И все радуются, животной гнусноватой радостью.
Едва ли эта радость имеет шансы реализоваться в нынешнем году. Известно, что такие походы рекламируются каждую весну. Но все же бесспорно, что советско-японские отношения далеки от желанной дружбы. После выхода Я.[понии] из Лиги Н.[аций] казалось, что должна начаться эра сближения между ней и Москвой. И вот вместо нее - весьма и весьма рогатая здешняя обстановка!
Эта обстановочка рождает вновь и вновь желание расстаться с милым здешним краем - в котором прожил столько лет, говоря словами Есенина.<<156>> Но как это сделать? Видно, уж судьба застрять здесь, покуда шквал не решит вопроса, не спросясь что и как.
-
Выходит ли "Бюллетень Оппозиции" Троцкого? Если да, не могли бы Вы его для меня выслать? Я пытался сделать это через обычных своих контр-агентов, но почему-то неудачно. А Вы мне прислали из него интереснейшую выдержку. Деньги могу перевести любым способом, который укажете.
-
Поздравьте Лилю<<157>> и пожелайте ей от меня всяческого счастья. Поздравляю с этим событием А.Л. и Вас. Кто же ее муж - иностранец или русский?
У нас в семье все тихо, дети растут и учатся в советской школе. В этом году заметно оживление: много собраний, лекций, бесед и проч. Всего лучшего, пишите, Ваш Устрялов.
P.S. Сейчас получил В.[аше] письмо от 31/III и очень для меня ценную статью Потресова о Гитлере. Спасибо.
№31
7 июня 1933 г.
Дорогой Г.[ригорий] Н[икифорович].
Наконец-то я закончил работу о нац.[ионал-]социализме, которой был занят все свободное время за последние месяцы. Книжка выйдет на днях, и конечно я ее Вам вышлю незамедлительно. Сам я ею не удовлетворен. Пожалуй, надо было годик подождать: сейчас можно на эту тему писать статьи, но не книжки. Как всегда, самое трудное - оценка и заключение. Разумеется, последнюю главу будут ругать со всех сторон. Она очень отрывочна, кое в чем пожалуй неожиданна, отвлеченна. Но конкретнее написать было бы еще трудней, - я и решил сбежать в социально-философские джунгли...
Отложить на годик! Но мы здесь теперь живем буквально изо дня в день: день прошел, и слава Богу. И буквально не знаем, что готовит день грядущий: никогда еще не было так туго и безотрадно.
Совершенно очевидно, что русским тут приходит конец, кольцо стягивается неумолимо, - всем русским без различия веры и паспорта. Вы правы в Ваших пессимистических прогнозах, худшие возможности осуществляются. Это не 29 год, где можно было держать пари насчет исходов, - здесь, все, в сущности, бесспорно!
С весны наступление обозначилось вполне явственно. Ныне оно - в разгаре. Маневр с продажей едва ли его даже задержит. Если дело дойдет до конференции, конечно, на ней уже не будет медлительного...(неразборчиво)..., и дело завершится в два счета. Но весьма возможно, что и двух счетов не понадобится, - обойдется и одним, безо всяких конференций.
Кончаемся. И национально, и персонально - это беда, пожалуй, катастрофа. Выдержка "Таймса",<<158>> на днях от Вас полученная, правильно оценивает положение. Радикальное изменение всей восточно-азиатской ситуации. Наши прошлогодние гадания не сбылись... пока во всяком случае. И они заставляют себя так долго ждать, что уже приказывают долго жить. Сила сопротивления Китая не оказалась особенно значительной. Последние известия о перемирии - громадный успех японской политики. Равным образом, мировое положение ей исключительно благоприятно. По-видимому САСШ сейчас, повернувшись лицом к Европе, кажут нам, в лучшем случае, спину. Идет ли речь о разделе Китая, просто ли он в мировой тени, - положение Маньчжу-Го укрепляется. А это значит, что Харбину уготована участь Мукдена, Дайрена, где русские обслуживают разве что веселые дома...
Это "крыло смерти" явно ощущается над всеми нами. Не хочется жевать эту тему и приводить красочные иллюстрации, - Вам самому ясно, что это так.
Что же делать? На "заштатные" надежд нет, - даже и в самом лучшем случае выдадут пустяки. Уцепиться не за что... Ну, ничего, как-нибудь! Только и остаются эти два национальных палладиума, два якоря спасения.
Сугубо худо, что нет тыла! Куда податься? Знаешь, что ведь никуда и никому там сейчас не нужен и ни к чему не способен - rebus sic stantibus. Вот это сознание особо удручительно. Ваши оценки по существу этого вопроса всецело разделяю. Е.Е. настойчиво требует кричать и даже круто обойтись с собственным прошлым - тринадцатилетним: мол, ошибались. По целому ряду оснований, мне это не только не улыбается, но представляется и ненужным. Но что нужно? Как Вы думаете? Вы как-то цитировали Серг.[ея] Анд.[реевича] Н. в одном из Ваших писем. Продолжаете ли думать, что он прав в своем совете?
Второго номера "З[автра]". я не получил, не дошел. Нередко не доходят теперь журналы и до Библиотеки. Письма доходят, но.
Как бы хотелось очутиться сейчас с Вами, подышать свежим морским воздухом, от коего радикально отвыкли тут все! Никогда еще не было такой духоты, как за последний год. Старожилы и метеорологи единодушно не упомнят.
Видите ли нашу здешнюю "русскую" прессу? 1929 - верх чистоты и благородства. Все, думаю, мировые рекорды побиты.
Ну, вот. Наши письма становятся скучны, - слишком провинциальны. Естественно, что русский Харбин сейчас похож на встревоженный муравейник. Видишь приближающийся ураган, и чувствуешь себя вполне бессильным.
Остается заняться философией, что я и собираюсь сделать. Еженедельно слушаем и читаем доклады в небольшом философском кружке. Может быть, что-нибудь и напишу, если позволят обстоятельства.
Попросите Ш. выслать мне второй номер "З.[автра]".
Привет Вашим. Устрялов.
№32
25 июня 1933 г[ода].[[14]]
Дорогой Г.[ригорий] Н[икифорович].
Пришло Ваше письмо от 7 мая со вторым "З[автра]". А я незадолго послал Вам письмо с просьбой выслать этот 2[-]й №.. Теперь он у меня есть.
Должен сказать, что ответная статья [Т.-]Ш., действительно, неплоха. Пожалуй, тактически и в самом деле следует говорить о новом романтизме, вернее, как-то "формировать" новый романтизм.[[*16]] Действительно, процесс вряд ли пойдет под флагом п.[равого] у-[клон]а и будет "иметь собственное имя". Но по существу все-таки я склонен посейчас думать, что основные рецепты п[равого] у[клона] не перестают оставаться актуальными. Почему даже и не сказать этого - ну, с достодолжными оговорками, рассчитанными на "грубые и бурные силы", о коих Вы пишете? Я опасаюсь, что [зарубежная] "пореволюционная" молодежь за облаками своего нового романтизма может вовсе оторваться от неумолимых факторов хозяйственной обстановки.
Впрочем, Бог с ней, с этой молодежью: сама-то она не весть какой фактор! Гораздо важнее, как обстоит дело там, на месте. Читая радужные сводки о севе, так хочется верить, что настанет, наконец, облегчение, что случится чудо, и снова, и снова сталкиваются в голове, как в 30 году, "патетика истории" с "голосом рассудка"! Но этот последний - все безжалостнее, все безнадежнее...
Вы правы: не время оспаривать Федотова. Взялся было за это, да перо тяжелеет в руке. Отчетливо ощущаешь вместе с тем некий несносный жизненный тупик. Подчас положительно завидуешь людям, свободным от этих старомодных душевных конфликтов, - хотелось бы "перестроиться" вплоть до того, чтоб, по Есенину, "задрав штаны, бежать за комсомолом"...<<159>> и тут же констатируешь одышку!
-
Сейчас пришли еще два Ваших письма - одно окольное от 18/V и другое от 8 июня. В них Вы, в сущности, отвечаете на вопрос моего последнего письма, хотя и до его получения. Е[.]Е[.Яшнов] за последнее время смотрит на дело, как Вы: пора кричать, довольно умолчаний и тактики, нужно сознаться в ошибках и отрясти соглашательский прах от ног. На днях об этом же говорил со мною Н[.]К[.]Ф. По-видимому, они идут еще дальше Вас.
Я понимаю всю трагическую серьезность этих настроений и этих аргументов. Порою я сам близок к тому, чтобы им поддаться (как видите, амплитуда колебаний нешуточна: от комсомола до...). Но чем тщательнее об этом раздумываю, тем более убеждаюсь, что никаких резких, демонстративных перемен линии не нужно. Всякий такой резкий жест был бы либо обывательщиной, либо - неизбежно и невольно - актом солидаризации с политической эмиграцией. Наше положение таково, что мы не можем себе позволить вторичной смены вех: такие вещи в жизни проходят лишь раз. Повторение тут невозможно, самоубийственно. Да и по существу ни политическая эмиграция, ни политическое невозвращенство - не представляют собою ничего привлекательного. Это не наш путь.
Так что же делать? - Наша "сменовеховская" установка позволяет надлежащим образом оценить наличный курс без каких-либо резкостей и демонстраций. Мы никогда не были сторонниками генеральной линии нынешней марки, ни в какой степени не ответственны за нее политически, и ничто нам принципиально не препятствует отмечать ее темные стороны. Но было бы ошибкою эту критику превращать из "имманентной" в "трансцендентную".<<160>> C'est le ton qui fait la musique.<<161>> Следует откровенно говорить о страшных опасностях, ныне угрожающих России, о призраке раздела и проч., но нам не нужно сходить с обычного нашего "тоноса", - мотива "приятия" не только "революции", но и выдвинутой ею конкретной власти. Я понимаю противоположные соблазны, но... приходится ведь в таких делах "смотреть на себя со стороны", а кроме того нам же нечего предъявить, нет у нас в кармане секрета спасения России. Вы правы: даже если признать, что "всякое, любое, пусть и самое ужасное средство лечения хорошо", - то и тогда следует констатировать, что "и этого средства не видно". Значит, и нечего искать средств в этом плане, - они могут найтись лишь в другом: в органических, внутренних силах самой страны, а также - отрицательно - в разрозненности и слабости ее врагов.
Вы сами намечаете выход в "новом грубом и жестоком произволе, который займет место старого", в "военном сапоге" и, как это ни странно, своеобразном романтизме этого военного сапога... Весьма возможно, что действительно таков и будет "выход". Это безотрадно для нас? - Что же делать? Все же это выход. Только бы не распад, разложение и раздел. Начинаешь по-новому воспринимать кассандровы пророчества А.Р.Кугеля,<<162>> изложенные - помните? - в моей брошюрке "У окна вагона".<<163>> Вот впрямь смертельная опасность. И если "сапог" ее парализует, - слава ему!
Да, можно было бы найти надлежащий тон для высказывания. Но у меня здесь - дополнительно, очень серьезная трудность. Здесь в Маньчжурии советское влияние гаснет. Чрезвычайно бодрятся все виды эмигрантских групп. Многие совграждане спешат обменить паспорта и перейти на эмигрантское положение. С точки зрения шкурной, людям, не собирающимся в ближайшем будущем ехать в СССР, выгодно отмежеваться от всего советского, загодя доказать, что ты не верблюд, и проявить какие-то оказательства направо. При таких условиях, мне исключительно трудно высказываться публично даже и в том духе, который соответствует традиционному облику нашей позиции: не будет ли это выглядеть "рефлексом" новой местной обстановки? Я боюсь это утверждать, но мне показалось, что за аргументами Н[.]К[.]Ф[.] кроется - быть может, подсознательно, - именно этот мотив: нужно приспосабливаться к новой ситуации. Тем с большей осторожностью приходится отнестись к такого рода выступлению, и невольно хочется предпочесть ему - молчание. Ваше положение в этом отношении сейчас более выгодно: Вы независимы вполне! Отчего бы не попробовать Вам выступить с обстоятельной статьей, где сочетались бы исконные предпосылки нашей позиции с учетом новой - советской ситуации? Никаких покаяний, никаких комплиментов по адресу эмиграции (скорее, наоборот), понимание революционной трагедии во всей ее величественности и всей ее глубине - и попытка вскрыть заложенные в новом социальном материале потенции спасения, а также, по возможности, его программу.
Читаете ли Вы советские газеты? - Для объективной ориентировки в процессе это необходимо, несмотря на все недостатки этих газет. Как ни плохо сейчас там, - эмигрантская информация, как всегда, слепа по отношению к положительным моментам процесса, все же не исчезнувшим же окончательно.
Да, дорогой Г.[ригорий] Н.[икифорович], трудно, трудно! Голова пухнет от дум, сомнений, надежд и огорчений. C'est la vie!..<<164>>
Привет Вашим.
[Ваш Н.Устрялов.]
Письмо Н[.К.(?)]Ф[.] передам на днях.
P.S. На днях послал Вам два экз.[емпляра] книги о нац.[ионал-]соц[иализме]. Скоро пошлю еще один экз.[емпляр] на всяк.[ий] случай.
№33
14 июля 1933 г[ода].
Дорогой Г.[ригорий] Н[икифорович].
С чувством искреннего удовлетворения читал Ваше письмо от 20 июня. Наши настроения и оценки по-прежнему совпадают, и это так отрадно, особенно теперь, когда здесь чувствуешь себя сугубо одиноким! В Вашем последнем письме отдельные эмоционально окрашенные фразы дали мне повод предположить, что Вы ближе к настроениям Е[.]Е[.Яшнова], чем это оказывается на самом деле. В письме моем от 23 июня (надеюсь, оно до Вас дошло) я пытался информировать Вас о своей точке зрения. Наши мысли встретились... где-то в России, на какой-либо станции недалеко от уральского хребта!
Мне бы только хотелось все же коснуться лишь одного пункта Вашего письма, - это Вашего мнения, что "стоит кричать и даже круто обойтись... со С[талиным]..(далее зачеркнуто)". По-моему, не стоит ни слишком кричать, ни круто обходиться. Не преувеличивайте значения криков и крутых обхождений со стороны нашего брата: наши голоса слышнее именно тогда, когда мы не "кричим", а наше "крутое обхождение" неизбежно повиснет в воздухе неловким жестом и повлечет за собою резонансы, которых Вы сами справедливо опасаетесь (мы, - по недоразумению! - окажемся "вписанными в обреченную эмиграцию"). Подумайте об этом хорошенько, - я надеюсь, Вы со мной согласитесь. Тем более, что - надо это признать - внешняя политика советов доселе удачно противостоит опасностям окружения, вполне реальным, но все еще достаточно далеким от реализации. А внутренней генеральной линии - при всех ее уязвимых местах, относительно которых мы с Вами согласны - все же нельзя отказать в исторической логичности большого масштаба. Нельзя к ней относиться так, как это делают даже "Посл.[едние] Нов.[ости]" - как к невежественному головотяпству и бездарщине только. Борьба с деревней, - поистине, титаническая эпопея, и если мы, с нашей точки зрения, предпочитали бы ей мир и лад, то из этого не следует, что нам нужно закрывать глаза на ее огромную и по-своему осмысленную трагическую значимость. Итак, - критика, б.[ыть] м.[ожет], и острая, но наша и по философско-историческому тоносу, и по тактико-политическому стилю.
Здешние дела по-прежнему плохи. Но и здесь нельзя винить Москву, отступающую перед Японией, - когда только что перед [э]той самой Японией отступал весь мир! Тактика советов сейчас тут, по-моему, безукоризненна, а что нам плохо, то что же делать: Вы трижды правы насчет "издержек процесса". Другое дело, - что раньше были допущены ошибки: в китайской политике. Ну, это дело сложное, и кто не ошибается? Да, впрочем, игра далеко не кончена.
-
Вы просите сообщить об общих знакомых. Т[арас] В[асильевич] живет тихо, но честь честью, промышляет какими-то коммерческими операциями (экспортирует чьи-то книжки в Германию), занимает бывшую квартиру и сдает две комнаты, чем в известной мере ее окупает. Бодрости духа не теряет и по-прежнему играет в бридж, давая каждый раз слово закончить в час и каждый раз засиживаясь до четырех. Н[.К.(?)]Ф[.] тоже в порядке. Витя кончил школу и стоит на распутьи: в Гонконг?<<165>> в Политехникум? по торговой части?
Нилус все такой же. Несмотря на отсутствие службы, не унывает, и несмотря на все испытания, постигающие демократию, продолжает мужественно превозносить ее на всех диспутах. Окончательно объэмигрантился, но у "организованной эмиграции" сочувствием не пользуется. Возжается с какими-то "демократами" (д[окто]р. Кауфман, еще человека два), крестроссами - для полировки крови и сомнительной популярности. Миленко все ожесточеннее играет в бридж в комсобе. Медведев вроде как бы бедствует, уповая на грядущий расцвет Маньчжу-Го и прилив иностр.[анных] капиталов. Факультет наш влачит безденежное, но все же не лишенное субъективных приятностей существование. Сетницкий по-прежнему в Экбюро и фактически пропагандирует Федотова. Зефиров в Шанхае, говорят, несколько оправился после появления там советского посольства. Ланонский тоже в Шанхае - пробивается жалкими уроками и жильцами(ом). В.И.Лавров совсем бедствует[,] бедняга без службы и копейки. Спидельские как-то держатся, но на чем - трудно сказать: по кр.[айней] мере, мне с Энгельфельдом по векселю (переданному банком Вр.[еменного] Кредита) почти не платят. Штирнер с Феокт.[истой] Ник.[олаевной(?)] все такие же. По-прежнему часто с ним вижусь; страстно интересуется событиями в Германии и ярый противник Гитлера. И.С.Зарудный недавно<<166>> умер. Кнух, как все подонки здешней политической эмиграции, конечно, - в ["]Харб.[инском] Времени["]. Тихомировы уже года два как уехали в Америку и там живут собственной вроде как прачешной. Трифонов перебивается секретарством в Политехникуме, увлекается худож.[ественной] фотографией и пустой болтовней; но при этом по-прежнему мил. Устругов по-прежнему заправляет Политехникумом, Калина - службою Тяти.<<167>> Изредка играю с ними в бридж. Вот, кажется, более или менее, все. Да, Энгельфред по-прежнему делает безрезультатные предложения барышням и дамам. И - увы - все стареют, седеют, лысеют... Зато детки - растут! Крепко жму руку.
[Ваш Н.]Устрялов.
P.S. Прочтите непременно Шолохова<<168>> "Поднятая целина"!
№34
27 сентября 1933 г.
Дорогой Г.[ригорий] Н[икифорович].
Что же это Вы совсем замолчали? Пришла от Вас открытка из Швейцарии и затем почти одновременно с нею письмо - и с тех пор ни звука. Не знаю доселе, дошла ли до Вас моя последняя книжка, посланная Вам дважды, а также получили ль мои письма? Сделаю еще одну попытку восстановить нашу почтовую связь.
Лето прошло для меня неудачно. В Бараме в начале июля в погоне за бабочкой (Аполлон)<<169>> серьезно повредил себе ногу: лопнула какая-то артерия. Некоторая небрежность врача и меня самого привела поранение к тромбозу, и около двух месяцев пришлось пролежать пластом в постели. Теперь встал, и "инцидент исчерпан". Но... если начали рваться сосуды, сами понимаете, дело закатное!
Еще хуже обстоит вопрос в социальном разрезе. Обстановка вплотную напоминает те приснопамятные дни, когда мы с Вами совершали нашу Одиссею,<<170>> прорываясь через кунчендзско-гончуньские заставы. Только теперь все это серьезней, гораздо, гораздо грозней...
Трудно без ужаса думать о новой войне. Но похоже, что неумолимый, роковой ход событий ведет к ней, делает ее все более и более вероятной. До недавнего еще времени в нее как-то не верилось, но последние месяцы и особенно недели решительно предостерегают от оптимизма.
Обстановка сейчас здесь такова, что лучше от общих вопросов перейти к частным.
Я по-прежнему состою на службе - на том же амплуа. Это обстоятельство - а также наш злополучный, при всей его симпатичности, дом - лишают нас возможности проехаться на этот сезон в Циндоо<<171>> или Шанхай. В Циндоо зимою жизнь особенно дешева, и было бы так приятно отдохнуть с годик у теплого моря, приводя в порядок впечатления, мысли и знания. Я бы это непременно сделал, но в настоящий момент уйти невозможно. Сделаю это, если судьба отпустит еще срок, еще передышку.
Наш бедный партнер по бриджу и по успехам у Имики-сан стал жертвой исторического циклона и ныне в одиночестве читает историю Наполеона<<172>> и стихи Пушкина. Анна Михайловна, бедная, хлопочет о передачах и волнуется не менее, нежели тогда на морском берегу перед лицом той же Имики, - но только ныне иным волнением и по другому поводу... Причудлива судьба человеческая, - и тщетно всматриваешься в собственное будущее: ничего, кроме тумана.
При таких условиях, трудно говорить о литературных планах, но если уж говорить, то в этот сезон хотелось мне выпустить в свет книжечку статей на советские темы. Сейчас занимался внешне-политическими проблемами и подготовил даже лекцию на тему о пактах Литвинова,<<173>> положении на Востоке Европы и в Европе вообще. Как это интересно и до чего эта лекция (или статья) умещается в рамки наших схем, нашего миросозерцания! И как много отрадного в новой ситуации: единый пан-европейский фронт вдребезги разбит, а Россия вернулась в Европу и стала веским положительным фактором равновесия. В сфере внешне-политической осуществились чаяния моей старой брошюры Hic Rhodus[, hic salta!]...<<174>>
Ну, а в сфере внутренней политики? До зарезу хотелось бы поговорить с Вами на эти темы. Ощущаю здесь мучительное одиночество. Е.Е. глубже и прочнее уходит в обывательское мирное житие и прогрессирует в своем универсальном горе-скептицизме. Мысль Ник. Ал-ча развивается обычно в своеобразных направлениях и для конкретной ориентировки неспособна много дать. Думаешь один, сам с собою. Всегда радовался Вашим письмам, а вот и их нету, да и письмами по нынешним временам не заменишь живого языка: ходить бывает склизко по камешкам иным.
Ну, будьте здоровы, крепко жму руку, напишите! Если писали уже, то черкните в спец. письме "домашнего" содержания, - оно-то, нужно думать, дойдет.
Ваш Устрялов.
№ 35
[Харбин, ]18 октября 1933 г.[[15]]
Дорогой Г.[ригорий] Н[икифорович].
Получил после длинного перерыва Ваше письмо от 19 сент.[ября], спасибо, очень был ему рад. Настроение у нас, кажется, опять и опять - "конгениальное". Как и Вы, я сейчас не чувствую вкуса к выступлениям на большие внутренно-русские темы, но, подобно Вам, я утверждаюсь в положительном отношении к процессу в его целом. Чему я охотно теперь посвятил бы статью - это внешней политике Сов.[етского] Союза: уж очень она любезно выполняет наши старые desiderata<<175>> и идет навстречу нашим прогнозам! Отличная могла бы получиться статья - с огоньком!
Но - приходится быть немым, как карась. "Выступать" - [и] негде, и абсолютно не по сезону. Проводишь время в пассивном созерцании и бессильном размышлении. Живешь изо дня в день - "безвольной болванкой" объективных факторов. Так было со мной 15 лет тому назад в Перми - в дни германской революции и нашей гражданской войны: приходилось - думать, слушать и еще раз думать...
Обстановка сейчас здесь, сами понимаете, ультра-суровая. Разумеется, ни о какой "органической работе" говорить не приходится. На службу ходим, все, что полагается, проделываем, но все это, конечно, на холостом ходу, по инерции. Обвалы кругом, неразбериха врывается то туда, то сюда, конец - вопрос ближайшего времени. Каков будет этот конец и что он собою принесет?
Правда, мы - старые воробьи, и ко многому привыкли. Так часто с разных сторон подкрадывалась опасность и заглядывала в глаза смерть, что уже отучаешься в соответствующих казусах предаваться острой тревоге. Охватывает полусонное безразличие, отвращение усталости: будь, что будет.
Досадно, что в такую минуту не чувствуешь себя органически, непосредственно сращенным с родною почвой, с кругом своей среды! Приходится положительно завидовать некоторым соседям по службе, обладающим таким крепким берегом: счастливцы! А к нам доселе применимы старые строки Гиппиус<<176>> - не в бровь, а в глаз:
Мы томимся - ни там, ни тут,
Дело наше такое - бездомное, -
Петухи все поют, поют,
А лицо небес еще темное...
Паршиво. "Порок рождения". И, как, помните, писал еще Лежнев, - "болезнь сознания, не только изгнания".[[*17]] И хотелось бы вылечиться от нее, да как? В одном из Ваших прежних писем, которое на днях я перечитал, Вы советуете принять меры к переделке себя для действительного, подлинного приобщения к родной среде. Я сам об этом очень часто думаю, - тем более, что, казалось бы, рациональных оснований для отталкивания от этой среды все меньше. И все же, и все же...
Смирись, гордый человек! Но тут дело не в этом, во всяком случае, не только в этом. Очевидно, тут нужно не смириться, а "во второй раз родиться", как это бывало с великими мистиками и прочими людьми духовных "обращений". Иначе, в лучшем случае, отойдешь "в историю", как -
на жизненном пути задумчивый прохожий...
Петухи все поют, поют, а мы ждем... и что мы можем делать, кроме как ждать? У нас и голоса, вероятно, ночные - чуждые и ушедшему дню, и идущему, если не пришедшему, утру.
Быть может, Вы правы, - и назревшие здесь события осветят, наконец, "лицо небес". Как хотелось бы выйти в этот грядущий "настоящий день", выйти из состояния бездомности! Чтобы уже окончательно и всецело ощутить себя "там" и ни в каком отношении не "тут"!
...Вот и раздумываешь на эти бесконечные темы "в свободное от занятий время" - а так как этого времени сейчас очень много, и даже служебные часы по большей части "свободны от занятий", - можете себе представить, какие ворохи набираются этого хлама дум!
А поговорить толком как-то не с кем. Здесь я остаюсь, право же, единственным настоящим "сменовеховцем" и "национал-большевиком"; в Европе, думается, нашлись бы подходящие собеседники среди вот этой евразийско-утвержденческой пореволюционной квази-молодежи. А, вообще говоря, просто, должно быть, - вырождающаяся мы порода, обреченная доживать. Вы правы: и вред, на который мы способны, - "только кажущийся", да и польза... способны мы кому-нибудь принести не кажущуюся пользу, а? Я даже боюсь, что собственным детям приношу лишь кажущуюся пользу... которая вдруг обернется реальным, на этот раз, вредом!.. Ну, всего лучшего, крепко жму руку, не пеняйте на мой лирический пессимизм в порядке самокритики!..
Ваш [Н.]У с т р я л о в.
№ 36
2 ноября 1933 г[ода].
Дорогой Г.[ригорий] Н[икифорович].
Получил Ваше [письмо] 11/X, спасибо. Радуюсь за Ваших детей и за Вас с А.Л. Приятно видеть детей - на ногах! Нам с женой пока еще далеко до этого, - предстоит немало трудных лет, ну, да Бог милостив...
Положение тут продолжает быть достаточно жестким. На дороге длится трудно вообразимый сумбур, идет захват аппарата путем ряда дезорганизаторских действий, которые можно назвать булавочными уколами, целым дождем булавочных уколов, опасным своей тропической силой. Если в сфере высшей политики как будто наклевывается некий просвет (литвиновский визит в Вашингтон), то здесь, на месте, натиск на остатки русского влияния не слабеет. Молодцами держатся и советские.
Дошло и до Библиотеки, подвергшейся жестокому обыску и ныне опечатанной "впредь до решения". Обыск длился больше недели, и конфисковали массу разных советских журналов, также книг более или менее невинного свойства и вполне легально приобретавшихся. Разумеется, подлинный, культурно-научный облик Библиотеки не мог не обнаружиться перед надлежащими органами, но... "ты виноват уж тем, что хочется мне кушать".<<177>> И чем все это кончится, неизвестно. Как бы то ни было, пришлось пережить новую порцию не слишком приятных эмоций. И в перспективе - дальнейшие порции.
Бедный Андрей Хрисонфович продолжает пребывать в угрюмом одиночестве, особенно тяжелом при его общительном нраве и давней привычке к жизненному комфорту. Можете представить себе также настроение Анны Михайловны!
Но, однако, довольно на эти скучные темы: они, кажется, уже и так начинают воскрешать мой покойный колит, оживляя его "психогенные" предпосылки. Перейдем от частного к общему.
На этот раз должен сознаться, что не разделяю точек зрения Вашего последнего письма. Мне кажется, Вы совершенно неправильно расцениваете литвиновские пакты.
Нельзя упускать из виду, что они - симптом решительного и благотворного поворота всей внешне-политической линии Москвы: от Коминтерна к Наркоминделу, от революции к государственности. В этом пункте, можно сказать, на 90% осуществились наши основоположные нац.[ионал]-большевистские чаяния, - а Вы не хотите порадоваться!
Неверно, что это поворот от слабости, - он результат объективных "обстояний" европейского мира и советской действительности. Стало ясно, что Коминтерн - отец фашистских успехов и что, с другой стороны, государственная значимость СССР на фоне нынешней международной ситуации весьма веска. Политика Литвинова умна и ловка - почему не признать этого вместе со всею мировою прессой? Она подлинно возрождает и валоризирует "русский фактор" в мире.
И вместе с тем Вы совсем неправы, что она пассивна и должна вовлечь Россию в предстоящую войну. По-моему, она вовсе и не связывает России, не лишает ее самостоятельности и своеобразия. Другое дело - опасность войны на Д[альнем ]В[остоке]: тут война может грянуть не благодаря нашему новому курсу, а вопреки ему. При старом курсе она была бы еще более вероятна и, главное, она разразилась бы в гораздо менее выгодной для нас обстановке. Тут мы - явно обороняющаяся сторона и наша территория является предметом непосредственного вожделения и покушения со стороны соседа.
Что касается Европы, то, в отличие от Вас, я не жду там войны в 34 году. Гитлер изолирован, и в худшем случае может произойти нечто более напоминающее "экспедицию", нежели войну, карательную экспедицию, для которой вполне хватит сил Франции и Польши (Италия не ввяжется). Национал-большевистский курс Москвы достаточно осторожен, чтобы не обременять себя опасными обязательствами. Если Гитлер держит себя как "пьяный илот"<<178>> и привел Германию к удручительному международному одиночеству, то новая внешняя политика Сталина, гибкая и расчетливая, в огромной мере улучшила наше положение в мире. Это чувствуется даже и здесь, несмотря на всю напряженность ситуации. Я доселе не считаю безусловной ошибкой нашу установку "Россия возвращается".<<179>> Я выиграл у Вас пари в 1929 году[[*18]] и надеюсь оказаться правым и в нынешнем нашем дружеском споре! Думаю, что России не быть ни "завоеванной", ни "добровольной" колонией: слишком раздроблен, слишком слаб ныне мировой империализм, чтобы разгрызть советский орешек. Что касается внутренних наших трудностей, то, не отрицая их наличия, я по-прежнему полагаю, что они будут изживаться "имманентно". В Вашем письме Вы их, по-моему, изображаете в красках несколько более мрачных, чем нужно. Думается, худшее уже позади (31-32 годы). Только бы удалось избежать военной грозы в наших краях, - или, уж если не удастся ее избежать, то выйти из нее с почетом!.. Ну, всего лучшего, крепко жму руку, привет А.Л. и детям.
Ваш [Н.]У с т р я л о в.
№37
[Харбин,] 23 ноября 1933 г.
Дорогой Г.[ригорий] Н[икифорович].
Недавно пореволюционный клуб в Париже прислал мне род анкеты на тему о нации вообще и о русской нации в частности. Сначала я было думал не откликаться на эту анкету, затрудняясь стилем ответа, но потом, извлекши из своего архива старую статью "О советской нации",<<180>> не дошедшую из "Утра" до Европы, стал над нею раздумывать. Мне показалось, что эту статью, переработав и обновив, можно использовать для утвержденцев. И вот посылаю ее Вам, помолодевшую и в то же время возмужавшую, с просьбой передать Т[.-]Ш. Другой ее экземпляр отправлю окольно - непосредственно.
Я бы не возражал против напечатания ее в дискуссионном отделе имеющей выйти четвертой книжки ["]Утверждений["] (если не поздно!). Ничего не имею против полемического сопровождения ее в любой редакции. Но только хотел бы, если это возможно, примечания, что, мол, "перепечатываем появившуюся на Дальнем Востоке статью" etc, или, "напечатанную в дальневосточной прессе", или, еще лучше, "выпущенную автором в Шанхае отдельной брошюрой". В том же роде, как это было с "Зарубежной сменой". Если к ["]Утверждениям["] статья опоздает, не возражал бы против появления ее в ["]Завтра["] - тоже в форме "перепечатки".
Я заинтересован в ответе - будет ли она напечатана утвержденцами. До получения этого ответа я не буду ни печатать ее здесь, ни отправлять е-[вразийца]м, которые тоже просили меня что-нибудь прислать. Если Т-[рубецком]у она почему-либо не подойдет, устрою ее куда-нибудь еще.[[*19]] Таким образом - приоритет за утвержденцами, и до их решения она нигде напечатана не будет (недоразумения, кот.[орое] произошло с ["]З.[арубежной] См.[еной"], здесь не произойдет). Но тем более желателен, по возможности, скорый ответ.
-
По существу статьи. [Вы легко поймете ее основную тенденцию.[[16]]] Мне кажется, следует решительно переключаться с русского национализма на имперский, т. е. неизбежно советский. Тактически это совершенно ясно. Это понимают и евразийцы, говорящие о "евразийском мире народов". Политически "советский национализм" - более ударный и реальный лозунг, нежели "евразийское сознание". По отношению к эмиграции и пореволюционной молодежи статья полезна, думается, своим про-советизмом и служит знакомую службу: исходя из круга идей пореволюционеров-националистов, она показывает, что единственный для них путь - наш путь. Историософски тезис "советской нации" - вполне защитим, хотя привиться ему будет трудно: он принципиально неприемлем для коммунистического и интернационалистского мессианства. Так или иначе, тема эта способна заставить задуматься, - а что еще и требуется от журнальной статейки?
Повторяю, я не возражаю против какого угодно полемического ее сопровождения. Если утвержденцы будут по-прежнему демонстрировать свою "непримиримость", то чем резче они от меня будут межеваться, тем лучше. Но, с другой стороны, теперь ведь отпала внешняя причина непримиримых жестов: после заявлений Эррио<<181>> и Катта etc, нужно думать, во Франции нет надобности скрывать советофильство, буде оно у кого имеется. Пора бы пореволюционному клубу занять более соответствующую позицию в русских делах!
Получил четвертый выпуск ["]Завтра["]. Он интересен своей искренностью и... беспомощностью. Я считаю весьма достойными сожаления гитлероподобные настроения, явно проступающие в эмигрантской молодежи. Т[.-]Ш[.] и прочим "лидерам" с этими настроениями следует самым решительным образом бороться. По здешним "фашистам" можно видеть, куда способны они завести. Здесь творится нечто положительно неописуемое по гнусности и глупости, невежественной темноте и жуткой разнузданности. Какая-то вакханалия предательства, "бутоны" которой Вы помните по 1929 [году]. Я считаю, что пореволюционному клубу и ["]Утверждениям["] необходимо оживить свои резолюции по проблеме интервенции, сепаратизма etc. Сейчас тут сепаратизмы - сибирский и украинский - шумят и галдят, как никогда. Доходят ли до Вас иногда наши газеты? Готовите ль какую очередную статью в ["]Утверждениях["]? В прошлом номере ведь, помните, Вас отметил сочувственно П.Н.Мил[юков]?.. Кстати сейчас идет здесь против этого имени организованная кампания, непревзойденная по хамству и низкопробности.
Жду Вашего письма, - надеюсь, оно будет более бодрым, нежели прошлое. Право, нет оснований предаваться чрезмерному пессимизму. Худо, конечно, что мы персонально как-то оттиснуты в сторону от большого тракта нашего отечественного пути, - но ведь это все же дело десятое! Только бы сам этот путь вел куда следует, - а он, ей-ей, ведет. Словом, du courage?..<<182>>
Ваш [Н.]У с т р я л о в.
P.S. Сию минуту, уже после того, как заклеил это письмо, получил Ваше от 6/XI[-]33 с № 4 ["]Завтра["]. И нашел в нем как раз то, что ждал: "пока живы, унывать не следует." Поразительно наши настроения, думы, опасения, надежды - совпадают!
Е.Е., напротив, окончательно уходит от нас на тот берег - к эмигрантам, и при том далеко не лучшим. Как это ни странно, в этом, по-моему, в знач. степени виновато его бытовое окружение.
№38
[Харбин, ]10 декабря 1933 г.
Дорогой Г.[ригорий] Н[икифорович].
На гулянках написал еще статью "Бесклассовое общество".<<183>> Посылаю ее Вам. Вчера отправил ее Т[.-]Ш[.], - может быть, удастся пристроить и ее? В форме перепечатки.
Цель этой статьи двоякая. Во-первых, она имеет в виду авторов лозунга и ставит перед нами вопрос об истинной его сущности. Во-вторых, она пытается нащупать ту идеологическую формулу, в атмосфере которой могла бы произойти некая психологическая "встреча" между средой революции и вот этими "пореволюционными" мальчиками, или, иначе говоря, найти в советской доктрине ту брешь, через которую можно было бы протащить груз внеклассовой человечности и живой культуры.
Поэтому, статья выдержана в тоне, вполне имманентном официальной догме революции, возжены достодолжные свечечки иконам (цитатки), - но в то же время в ней дается понять, что в самой этой догме кроется источник собственного ее отмирания и прорыва в иные идейные миры.
Статья, как видите, несколько "спекулятивная" (не в обывательском, а в философском смысле слова), и по[э]тому для нее второстепенен вопрос, в какой мере реален лозунг об отмирании классов в СССР, т. е. действительно ли через пять или десять лет приидет царство бесклассового общества.
Важно, что так или иначе, но лозунг обязывает, и фиксировать этот лозунг, лишний раз привлечь к нему внимание, раскрыть его логику - не мешает. Не знаю, удалось ли мне это сделать, но попытка - не пытка.
Я зондировал почву (между нами - не говорите этого Т[.-]Ш[.]) относительно помещения этой статьи в здешней советской газете. Местные инстанции не решились ее пропустить: "как будто все ничего, а что-то не то." Этот отзыв, признаться, меня ободряет.
Кстати, с отправкой ее Т.[-Ш.] произошел курьезный эпизод. Я написал ему сопроводительное письмо, и, перед тем как его отправить, списал его в точности себе в дневник, на листочке почтовой же бумаги. А затем по рассеянности вложил этот дневниковый листочек вместе с рукописью в конверт, а подлинник письма оставил у себя! Копия вполне точная, но начинается неуместной в письме фразой: "Отправляю сегодня Т[.-]Ш[.] следующее письмо:"
Когда этот казус выяснился, я написал второе письмо, которое опущу в ящик вместе с Вашим (т. е. моим, настоящим, к Вам) и где разъясняю эту досадную историю. При случае, подтвердите ему мои сожаления и мою глупую рассеянность! Старость - не радость, а всевозможные заботы и вовсе вышибают из колеи. А тут еще худые вести у нас из дому, оттуда...
Получил Ваше письмо от 16 ноября. Да, конечно, тревоги Ваши небезосновательны. Конечно, опасностей много, и объективно-исторических, и субъективно-идеологических. Но все же надо признать, что вовне сейчас стало лучше! Даже и здесь это чувствуется. Верно, что все это непрочно, но что прочно в наши трудные времена? Я думаю, что Вы преувеличиваете меру ошибочности нашей китайской политики; она вовсе не так плоха. В Синцзяне<<184>> она уже дает отличные результаты, а в вопросах Нанкина судить о чем-либо нам весьма трудно: там - перманентные оползни, и опереться не на что. На Ближнем же Востоке наше положение хорошо, как никогда.
Конечно, Вы правы, подчеркивая связь внешней политики с внутренней. Да, народу нашему и раньше было трудно, и теперь нелегко. Да, военное государство, и плохая администрация и т. д. Конечно, все это так. И все-таки Вы неправы насчет колосса на глиняных ногах. Я не считал таким больным колоссом и царскую, историческую Россию, не могу им считать и нынешнюю. Много в истории было и будет таких великих государств и великих культур. Они распадались и будут распадаться? - Да, нынче выпал жребий Трое,<<185>> завтра выпадет другим. Но нельзя на этом основании отрицать величия Трои и других. Это - общее соображение. Но есть и частные. Все-таки нельзя отрицать, что наша революция крайне симптоматична для совр.[еменного] мира, и нельзя к явлению новой эпохи применять исключительно мерки старой. Ну, да все это Вы и сами знаете, поймете с полуслова, и спор наш, как Вы и отметили, не спор с разных берегов. Иногда у Вас больше тревоги, скептицизма, настороженности, иногда у меня. Это полезно - уравновешивать настроения друг друга, при общности основной позиции!
Здесь сейчас затишье, но нельзя сказать, чтобы положение улучшилось. Оно продолжает оставаться неопределенным и напряженным. Мое положение персонально - напоминает 26 г. и Учебный отдел.<<186>> Я все еще "числюсь" (и даже получаю жалованье!), но Библиотека закрыта, опечатана... до иных времен.
Жму руку, пишите.
Ваш [Н.]У с т р я л о в.
№39
31 декабря 1933 г.
Дорогой Гр.[игорий] Ник[ифорович].
Посылаю Вам свою напечатанную на днях статейку, из которой Вы можете видеть, как далеко зашел у нас процесс углубления эмигрантской идеологии. Дело, конечно, не в болтуне и ничтожестве В.[асилии] Ф. Иванове, а в том, что на его лекциях ex officio и in corpore<<187>> сидит местное духовенство во главе с архиереем, что аудитория его набита битком обывателем, что местная "пореволюционная молодежь" (младороссы - фашисты) всецело восторгаются его откровениями и, главное, что этот стиль мысли и слова имеет высоких покровителей, вдохновителей, меценатов (sapienti sat).<<188>> Ни одна из эмигрантских газет не смеет восстать против этой ныне господствующей идеологии, перед которой чайная былого союза русского народа покажется центром изысканного академизма.
Мне терять нечего, и я решил все-таки зафиксировать эту обстановочку. После раздумья, после разрешения политической цензуры редактор поместил статейку. Она встретила исключительно теплый прием (конечно, "устный", полуподпольный), со стороны эмигрантской интеллигенции, видно, страдающей втайне. Но... со стороны блюстителей чистоты риз советской газеты реакция была самая мрачная: "...нет, это не наша точка зрения... Вы не имели права помещать этой статьи без согласования... это фашистская статья - в ней чувствуется приверженность русскому прошлому... ей не место в нашем органе" и т. д. - Такова обстановка!
-
Получили ль две моих статьи "О советской нации" и "Бесклассовое общество"? Сейчас занят писанием третьей, очень что-то трудной, философско-политической и философско-исторической. Если напишется, немедленно пришлю.
Всего лучшего. Привет Вашим.
С новым годом!
Ваш Устрялов.
№ 40
[Харбин, ]17 января 1934 г[ода].
Дорогой Г.[ригорий] Н[икифорович].
Получил Ваше письмо от 21 дек.[абря] с приложениями. Оно задержалось в пути, - почта здесь почему-то не получалась в течении двух недель. Теперь снова наладилась.
Ваши соображения чрезвычайно серьезны, и мне хочется в них разобраться.
В прошлых письмах мое "оптимистическое" настроение относилось к иной теме: тогда шла речь о возможности франко-германской войны. В эту возможность я мало верил и отказывался всерьез с нею считаться - на ближайшие годы.
Теперь Вы выдвигаете новый вариант, гораздо более волнующий: воскресение старых планов 30-31 годов, т. е. планов решения европейских затруднений путем раздела России. Письмо Вашего приятеля в этом отношении весьма интересно; читая его, испытываешь даже некоторое замирание сердца. Ваш комментарий к нему также весок. В докладе Милюкова ("Посл.[едние] Нов.[ости]" 23/XII) имеются аналогичные мотивы. Да, вопрос серьезен.
И все же я считаю, что опасность не так уж грозна. Конечно, учитывать ее необходимо; планы, за ней стоящие, не лишены логики и реальной опоры. Но чрезвычайно велики, на наше счастье, и препятствия, мешающие этим планам осуществиться.
Прежде всего, разумеется, Франция. Она же не может не понимать, что первым актом усилившейся за счет России Германии будет наскок на жизненнейшие французские интересы. Снова возродится Mitteleuropa,<<189>> Франция останется изолированной. Нет, Франция не может равнодушно смотреть на реализацию восточной программы Гитлера.
Затем - Польша. Пусть Пилсудский<<190>> пускается в какие-то темноватые разговоры, - но положение Польши отнюдь не таково, чтобы менять французскую ориентацию на немецкую. Польша удовлетворена своими границами, перемены могут быть ей только опасны. Не думаю, чтобы rebus sic stantibus она рискнула на войну: риск слишком значительный и едва ли разумный.
Да, Англия несомненно имеет известные основания желать раздела России. Но от этого еще далеко до непосредственной опасности. Едва ли она пойдет на разрыв с Францией, при наличном положении вещей. Италия тоже больше опасается усиления немцев в Центр.[альной] Европе и на Балканах, чем сочувствует Гитлеру. При таких условиях, Ваш пессимизм представляется мне чрезмерным. Я надеюсь, что скорее уничтожат Германию, чем разделят Россию. А еще вернее - нынешнее болотное состояние будет длиться годы. Гитлер не решится на военную авантюру, как ни плохо внутри страны. "Плохо" - вообще понятие относительное. И весьма сомнительно, что германизация Украйны способна существенно улучшить экономическое положение.
Но Вы, конечно, правы: опасность есть, и ее нужно иметь в виду. Верно и то, что основной фактор здесь - внутреннее состояние России, ее политика. К счастью, внешняя политика сов.[етского] правительства весьма разумна, что подтверждает и Милюков. Рецидив коминтерщины сразу облегчил бы задачи делильщиков России, - но, по-видимому, этого удовольствия им Кремль не доставит. Вы ошибаетесь, приписывая мне "бумажно-юридическую" оценку литвиновских пактов: меньше всего я в этом повинен. Но эти пакты - свидетельство коренной перемены в установке Москвы: от революционной к государственной внешней политике. Отсюда гораздо большая свобода маневрирования и преодоление изоляции. Как же этого не учитывать и этому не радоваться?
"Диспропорция между задачами госуд.[арственной] обороны и политико-хозяйственной организацией страны"? - Тут мы подходим к основным вопросам внутр.[енней] политики Москвы. Думаю, по существу мы здесь не слишком разойдемся, но и здесь все же у меня оценки, по-видимому, более оптимистические, чем у Вас. Не будь пятилетки, Россия находилась бы перед угрозой раздела в более тяжком положении, нежели сейчас. Пусть режим после 28 года имеет много недостатков, но я не думаю, что он ослабил страну с точки зрения госуд.[арственной] обороны. Его смягчение очень желательно (Вы знаете мою "правоуклонистскую" ориентацию), но - и тут уже вопрос тактики - наша линия по отношению к нему должна оставаться неизменной.
Опять-таки, даже Милюков заявил, что за рубежом необходимо помешать натиску на Россию (т. е., объективно, помочь советской власти отбиться от нажима внешних врагов), а заботу о свержении режима... предоставить самой России. Все-таки какой он молодец! Не будет ли у Вас случая повидать его и высказать чувства самого глубочайшего уважения к нему и его мужественной, достойной позиции. Тогда сделайте это и от моего имени. Соотв.[етствующее] публичное выступление было бы для меня затруднительно (оно не нужно ни ему, ни делу; а мне пришлось бы подчеркивать наши разногласия, что ослабило бы эффект); но в личной беседе было бы хорошо сказать старику несколько слов привета от души. Особенно здесь, в атмосфере гнуснейшей травли по его адресу, я испытываю эту потребность.
Поздравляю с внуком! Привет Вашим. [Всего лучшего.]
Ваш [Н.]У с т р я л о в.
P.[S]. Из письма Т.[-]Ш. видно, что фин.[ансовое] положение утвержденцев - отчаянное. При таких условиях, б.[ыть] м.[ожет], неловко печататься у них бесплатно, отнимая место у молодежи. Я готов предложить изв.[естную] сумму на оплату напечатания м.[оих] статей, буде они предназначены к печати. Ну, франков 100 или 150 - это можно. Выясните, при случае, этот вопрос и даже, если можете, передайте им соотв. сумму, - а я ее немедленно Вам вышлю, только укажите банк.
№41
10 февраля 1934 г.
Дорогой Г.[ригорий] Н[икифорович].
Я утратил всякую связь письмами с Европой. Почему-то не пишут ни из Парижа, ни из Праги. Нет давно ничего и от Вас. Дошла ли до Вас и до Т[.-]Ш[.] моя статья (рукопись) "О бесклассовом обществе"?<<191>> Никаких откликов[,] подтверждающих ее получение, не имею. Нет ли тут воздействия местной идеократии? Или просто не собрались написать?
Ваше письмо от 21 дек.[абря] получил и немедленно на него ответил (письмом от 21 янв.[аря]). Дошло ли оно до Вас? Скоро пошлю Вам рукопись новой большой философской статьи о новом историческом синтезе. От нечего делать, впал в размышления.
Здесь напряженно, но есть кое-какие, слабоватые пока просветы. Что касается внутреннего положения, то тут я определенно оптимист! Если не будет срыва извне, реконструкция страны - осуществится! Продумайте еще раз этот вопрос, - серьезно, вопреки ожиданию, аграрная революция 29 года начинает давать плоды. Мужик оказался "пластичнее", чем можно было думать, а сила госаппарата - напористее и эффективнее. Происходят любопытные вещи, совершается перевооружение идеологии на бесклассовое общество, на идеализм, на élan vital<<192>> и т. д. Прочтите последние толстые журналы "Под знаменем марксизма", "Проблемы марксизма"<<193>> и проч. - начинаешь снова слышать "зори", над коими так смеялся и смеется Е[.]Е.
Ну, до другого раза, сейчас пишу только для того, чтобы проверить наши пути сообщения. Попробуйте послать заказное письмо, если есть основания думать, что простое пропало в пути.
Жму руку. Ваш Устрялов.
P.S. При случае, сообщите Т[.-]Ш[.], что не имею от него ответа на свое [письмо от] 9/XII.
№42
[Харбин, ]27 февраля 1934 г.
Дорогой Г.[ригорий] Н[икифорович].
Пришло Ваше письмо от 7/II, рассеявшее сомнения относительно исправности почты. Пишите, следовательно, и впредь по прежнему адресу (только можно не упоминать Sammany gorodok: просто Bolshoi Prospekt, 185).
По существу нашего "спора" сказать больше, пожалуй, и нечего. Разве только, что вблизи Вы, по-видимому, недооцениваете все-таки силы и ума Франции, которые в серьезные моменты проявятся еще раз, как проявлялись раньше. Да, я настроен более оптимистично, чем Вы, по отношению к военной опасности; думаю, что Ваши страхи преувеличены. Но из этого, разумеется, менее всего следует, что нужно предаться квиэтизму: если мы избежали войны, то, конечно, прежде всего благодаря красной армии, пятилетке и сверхчеловеческой активности генеральной линии. Больше того: я надеюсь, что если даже война произойдет, Советский Союз не выйдет из нее побежденным; повторится славная эпопея якобинской Франции. На днях мы отпраздновали здесь в советской колонии день Красной Армии. Трудно себе представить подъем более подлинный, нежели тот, который ощущался на этом празднике! Конечно, это отражение тамошних, советских настроений!
Думаю я также, что замирение деревни уже началось, равно как и учеба руководителей промышленности происходит весьма интенсивно. Разумеется, все эти положительные явления не означают устранения многих тяжких сторон советской жизни, - и прежде всего той миллионной армии рабов (сосланных, лишенцев - рабочий класс №2), которая своими страданиями и своими костьми обеспечивает успех многих замечательных строек. Быт остается жестким и жестоким, перегибы диктатуры (полуазиатская страна!) продолжают мозолить глаза. Но более, чем когда-либо, национал-большевистские установки себя оправдывают!!
Здесь как будто наблюдается некоторый просвет. Арестованные агенты КВЖД освобождены, и их вакансии (они в день освобождения подали в отставки) замещены советскими же подданными; дорожный конфликт таким образом разрешен, и нужно ожидать возобновления конференции о продаже дороги. Если в Японии не произойдет решительной внутри-политической перемены, можно надеяться, что конференция закончится благополучно, дорогу продадут, и война окажется в худшем случае отсроченной.
Встает вплотную личный вопрос: que faire?[?]<<194>> Если дорога заплатит инвалютой заштатные (тысяч шесть золотых рублей - на Ваши деньги по нын.[ешнему] курсу тысяч 50 франков), то мечтаю побывать в Европе: либо один на полгода, либо семьей, дабы потом возвращаться вместе в СССР. Если же, что вполне возможно, заштатных не будет, положение меняется. [-] Придется, вероятно, продавать (с убытком, конечно) домишку и ехать прямо в Россию.
[Но, ]Признаться, мне до зарезу хочется предварительно побывать в Европе, в "решающих" ее странах, чтобы своими глазами посмотреть на то, что там делается. После этого даже и помирать будет легче! Кстати, любопытно взглянуть и на тамошних русских. Принужденный здесь к полному молчанию, там я с удовольствием облегчил бы душу новыми выступлениями на старую национал-большевистскую тему. Момент весьма подходящий, раз сам Милюков добрел до наших установок [1]921 года, - а мы как никак продвинулись от них на 13 лет вперед, и теперь должны сказать то, что Милюков - дай ему Бог здоровья, - скажет через 13 лет!
Насчет ["]У[тверждений"]. Я имел в виду оплату своих статей и потому исходил из цифры 150 фр[анков]. Насколько я Вас понимаю, им нужно 600-700 фр.[анков], чтобы вообще выйти на свет? Пожалуй, еще можно было рискнуть такой суммой, будь это вполне наш сборник, но так как это не так, то лучше уж воздержаться от этой затраты. На 600 фр.[анков] (120 иен) я имею возможность издать здесь книжку в 120 страниц (типографии сейчас берут 1 [и]ену за страницу!), - какой же смысл тратить такие деньги на чужое, хотя и симпатичное, издание? Будь я в Париже, другое дело, а так - едва ли стоит. Каково Ваше мнение? В деньгах я сейчас, конечно, стеснен гораздо больше, чем прежде, - особенно в силу неясности перспектив.
- Посылаю Вам очередную свою статью ["Пути синтеза"], посвященную впечатлениям старой, направленной против меня статьи Федотова с одной стороны, и думами о "бесклассовом обществе", впечатлениями от советских толстых журналов последнего времени - с другой. Она - как бы продолжение размышлений, начатых в 1924 году статьей "Судьба Европы" (["Под знаком революции" (Второе пересмотренное и дополненное издание), Харбин: Типография "ПОЛИГРАФ", 1927,] стр. 358). Многое в ней лишь еще намечено и требует разработки. Хотелось бы ее напечатать, но... приходится крепко подумать: она, конечно, способна вызвать теоретическое, да и всякое раздражение в правоверном советском сознании (синтез.[ирование(?)] большевизма и фашизма!! - мысль легко поддается вульгаризации), - а мне очень не хотелось бы сейчас раздражать советских людей, ибо политически сейчас я ближе к генеральной линии, нежели когда-либо! И всею душою - тянусь туда, домой. Такова уж наша бедная, двусмысленная, интеллигентская участь!.. Крепко жму руку, привет Вашим, пишите!
P.S. Статью посылаю лично Вам, - пока никому не показывайте ее. Если решусь сделать ее публичной, - напишу Вам.
[Ваш Н.]У с т р я л о в.
№43
[Харбин,] 9 марта 1934 года.
Дорогой Г.[ригорий] Н[икифорович].
Получил Ваше письмо от 16/II со статьей Потресова. Спасибо. Рад констатировать, что наши точки зрения в области французских дел - сблизились. В последнем своем письме, разминувшемся с Вашим, я выражал уверенность, что Франция "найдет себя" в трудный исторический момент. Вот и Вы тоже расцениваете новый кабинет, как характерный на этот счет симптом, и отмечаете, что на ближайшее будущее его появление выгодно и для нас: Франция (теперь уже допустимо говорить о "Франции"?) сумеет связать руки Гитлеру. Кстати, о презираемом Вами Эррио: можно очень низко оценивать его под углом зрения французской политики, но нам следует все же быть ему благодарными за его просоветскую пропаганду и за осуществленный им поворот во внешней французской политике, коего объективную значимость нельзя преуменьшать. Я продолжаю считать, что непосредственной опасности в Европе нам пока не угрожает, а сейчас как будто несколько прояснилось и здесь. "Узлом" европейских отношений на предстоящий сезон суждено, по-видимому, стать австрийской проблеме. Ну, а до нее, можно сказать, "наша не касайся", - по крайней мере, rebus sic stantibus.
За последние недели самым тщательным и добросовестным образом вдумывался в наши советские дела, читал литературу 17 съезда и т. д. И пришел к заключению, что сталинская революция в основном удалась. Перелом совершился, худшее позади, и теперь пойдет улучшение. Этот год был решающим для сельского хозяйства. Помог урожай, но сыграли роль и МТС с их политотделами. Конкретно дают себя знать и плоды индустриализации; их ощущаешь уже руками.
Я думаю, что современная советская политика идет как раз навстречу Вашим справедливым [по]желаниям: порядок принуждения постепенно видоизменяется, создается новая система хозяйственных стимулов. Начинают улучшаться условия жизни и оплаты труда, - конечно, очень медленно и постепенно; но важен самый пункт перелома. "Струна", натянутая до предела, начинает отпускаться; дай Бог мне в этом не ошибиться! Не случайно возвращение Бухарина к активной работе (редактор Известий!). Не случайны покаяния Раковского<<195>> и Сосновского,<<196>> людей весьма крепких. Сталинская линия не только принуждает, но начинает и убеждать. В частности, лозунг "зажиточности" - не пустые слова.
Еще на годы останется миллионная армия рабов (лишенцев); по-видимому, это, к сожалению, так. Государство все еще не в силах обойтись без нее. Это ужасно, но это не может изменить наших с Вами оценок: мы не меньшевики и не доктринеры либерализма. Это ужасно, но... это один процент (maximum)<<197>> населения, веками привыкшего к деспотизму. Рабский труд оказывается вполне производительным. Но допустим даже, что эта жестокость излишня; все же не она должна стоять в центре нашего анализа.
Прочтите статью Югова в №3 ["]Соц.[иалистического] Вестника["]. Автора нельзя заподозрить в симпатиях к Сталину. Однако, он констатирует "прогресс... во всех основных отраслях сельского хозяйства... происходящий главным образом благодаря факторам производственным и аграрно-техническим". А в №10 Бюллетеня Прокоповича<<198>> читаем, что "в 1933 приостановлено катастрофическое сокращение животноводства". Вы знаете, что 17 съезд объявил транспорт и животноводство двумя участками, требующими сосредоточенного внимания всех сил страны.
Итак, дорогой Г.[ригорий] Н.[икифорович], я прихожу к заключению, что нужно окончательно снять специфические "устряловские" лозунги эпохи нэпа. В области внешней политики наша взяла: Сталин - типичный национал-большевик. В области внутренней политики удается этатизировать все народное хозяйство: назовем это социализмом, дело не в словах. Так или иначе, страна крепнет, и, быть может, прав американец Фишер: "On ne peut plus douter que l'URSS fera un sérieux effort, an cours de la quatrième décade de ce siecle, pour devenir la plus grand puissance а la surface du globe, comparable sculement aux Etats-Unis" (L'Europe Nouvelle, [№]821)[.]<<199>>
Посылаю Вам только что написанную статейку о Милюкове (хотя и не хотел сначала касаться этой темы, но частое упоминание наших имен вместе заставляет прервать молчание); не знаю, удастся ли ее напечатать в здешней газете: редактор боится, по обстоятельствам места, таких тем. Но я ее пошлю и е-[вразийца]м, и Т[.-]Ш[.], через Горчакова (Лидин) перешлю и в ["]Посл.[едние] Новости["]; сообщу также и советским кругам. В ней впервые со всей резкостью констатирую собственную переориентировку в изложенном выше духе. Надо иметь решимость двигаться; верю, что движусь по верному направлению. Прежде, чем решиться, очень много думал. Е[.]Е[.Яшнов] стоит на совсем другой позиции - откровенно смотрит в непримиримые эмигранты. Мне очень грустен разрыв с ним, но... amicus Plato etc.<<200>> Сейчас засяду за статью "17 съезд",<<201>> в коей попытаюсь изложить свою точку зрения более обстоятельно.
Я очень Вас прошу серьезно обдумать это мое письмо и сообщить Ваше мнение. Считаете ли Вы уместным снять окончательно в нашей публицистике мотив "спуска на тормозах"<<202>> и проч. - и как Вы относитесь к нашей размолвке с Е[.]Е[.Яшновым], призывающим меня [, в сущности,] открыто порвать с СССР - во имя наших старых "перерожденческих"<<203>> установок. Крепко жму руку, пишите, Ваш Устрялов.
№44
2 апреля 1934 года.[[17]]
Дорогой Гр.[игорий] Н[икифорович].
Сейчас получил Ваше письмо от 15 марта. От всей души спасибо за доброе ко мне отношение, сквозящее во всем этом письме. Спасибо и за ясную постановку вопроса, за совет.
Я считаю, я знаю, что Вы абсолютно правы: "Север"<<204>> связан с безусловнейшей аскезой, и при том она, "аскеза", - еще, пожалуй, minimum. Это несомненно, и я отдаю себе в том полный отчет. Сейчас мне весьма легко (психологически, идейно) признать finis<<205>> нашей старой нэповской установки, - если нужно, даже ее ошибочность. Готов признать также обязательность руководства генлинии, политической дисциплины. Но гораздо труднее отречься от всякой самостоятельности в сфере "историософской", в области больших социально-научных синтезов, прогнозов и проч. Но и это нужно, если поворачиваешься лицом к Северу: идеократия, как известно, есть государство с обязательным не только политическим, но и общим, всяческим миросозерцанием. Да, я это знаю - и теоретически, и практически. И очень хорошо, что Вы с исключительной четкостью оживляете это сознание.
Это время живу сплошь в атмосфере соответствующих размышлений. В прошлом году, признаюсь, будь выбор, - я выбрал бы - Юг.<<206>> Но теперь, в нынешнем, даже если не будет такого положения, когда элементарное требование долга исключает возможность выбора (так было, напр.[имер,] с А[ндреем(?)] Х[рисонфовичем(?)] К[алиной]), - я склоняюсь к Северу. Во всяком случае, свою миграцию я определю согласованием с надлежащей инстанцией, и в этом отношении уже предпринимаю первые, предварительные, пока еще ничем не связывающие шаги. Если события - общие, или относящиеся ко мне лично (Библ.[иотека]) - не будут "форсировать темпы", - время еще есть. Но ориентировку - Вы правы - нужно выбирать уже сейчас. "Сегодня" (рижск.[ая])<<207>> и вообще отрыв от гражданства - для меня исключается. Мыслимы три варианта: либо прямое возвращение, либо нечто вроде "Пешех.[онова]"<<208>> в одной из европ.[ейских] стран, либо некоторая после ликвидации дороги задержка здесь, по той или другой уважительной или легальной причине. Во всех трех вариантах - контакт с "инстанцией" (к-[онсульств]о), за последние месяцы у меня налаживающийся. Пожалуй, лично я предпочел бы второй вариант, - во-первых, потому, что все-таки смерть хочется после здешнего захолустья посмотреть на мир, и, во-вторых, потому, что гос. дисциплина при этом втором варианте все-таки, пожалуй, будет более легко переносима, нежели при первом. Я надеюсь, что затем легче будет перейти и к первому варианту - через второй: каждый год теперь немало значит, да и сам я буду тренироваться в аскезе. Ну, поживем - увидим.
Калина был встречен помпезно на границе - почетным военным караулом. В Чите громадная демонстрация приветствовала его, и старик говорил речь, прерываемую рыданиями (рассказывал, как на допросе его били по щекам). В Москве - то же самое. Умное оказательство в адрес местной спецовской публики.
В мае уезжает в Москву Скиталец.<<209>> Специальным постановлением правительства ему возвращен его дом в Крыму, приняты к изданию его сочинения и отведены две комнаты в центре Москвы. Здесь оказывается всякая помощь по переезду. Разумеется, очень растроган. Большую роль в этом деле сыграл местный консул Славуцкий, весьма разумный, интеллигентный и лично прямо обаятельный человек.
Хоть Вы и разочаровываете меня в Европе, все же перспектива взглянуть на Париж, Рим [и] etc не перестает меня соблазнять. Дело ведь не только в "идейном разброде", а и в "святых камнях", памятниках, до коих я всегда был охотник, в первоклассной все же культуре, от которой тут мы так постыдно отвыкли. Недавно Institut International de Philosophie du Droit et de Sociologie Juridique<<210>> почтил меня на своем междунар.[одном] конгрессе в Париже выбором в действит.[ельные] члены (по рекомендации проф. Гурвича,<<211>> выдающегося философа). Через год состоится новый конгресс, и членам предлагается представить доклады на тему "право и другие формы соц.[иальной] жизни". С каким бы удовольствием принял я участие на этом конгрессе! И, право, казалось бы - без нарушения всякой госдисциплины (по кр.[айней] мере, здешняя советская газетка не без гордости даже сообщила о моем избрании, а разл.[ичные] наши нотабли поздравляли меня!). Да и взять хотя бы вот эту евраз.[ийскую] и утвержд.[енскую] молодежь. Казалось бы, общение с ней, под углом зрения вовлечения ее в советскую орбиту, - отнюдь не должно бы считаться делом, недостойным советского гражданина. И... но, конечно, знаю, что можно по этому поводу сказать предостерегающего и разочаровывающего!..
"Желание рождает мысль" - быть может, поэтому в тех же казусах Калины, Скитальца, еще в кое-каких симптомах и личных впечатлениях (довольно характерных) все стараешься уловить первые намеки на первые ласточки, имеющие возвестить некую[,] хотя бы и скромную[,] политическую "весну". Многого не требуется - хотя бы вернулся режим эпохи нэпа, - конечно, без самого нэпа. Если социализм наш консолидируется, условия жизни несколько улучшатся, - люди должны же подобреть! Конечно, вот сроков не уловишь, - длительны русские сроки!
Ну, всего лучшего, крепко жму руку, еще раз спасибо за дружеское отношение, - очень оно мне ценно.
Привет всем Вашим. Ваш [Н.]У с т р я л о в.
№45
28 июня 1934 года.
Дорогой Г.[ригорий] Н[икифорович].
От Вас давно - ни строчки. Последней вестью была открытка из Реймса<<212>> - и ни слова. Дошло ли до Вас мое письмо от 12 (кажется) мая с разными соображениями? Очень бы хотелось знать В.[ашу] точку зрения.
За это время пришло два письма от Т[.-]Ш. Бываете ли у них в клубе?
У нас последний месяц ушел на тяжкий кризис факультета, закончившийся его разгромом. Опишу Вам эту грустную историю, - при случае, передайте ее Н.Н.Алекс.[ееву(?)]: мне хочется, чтобы зарубежные академические круги были информированы. Несомненно, их попытаются наши местные мерзавцы информировать по своему.
Вам нечего рассказывать историю факультета, - она Вам хорошо известна. Хорошо знаете Вы и то, как мы с Рязановским отстаивали перед кем следует наших эмигрантских коллег, во имя "академической идеи", и как заботливо охраняли факультет от вторжения площадной политики - слева.
За последние годы положение изменилось. От субсидии дорога отказалась после захвата ф-[акультет]а китайцами в 1929, факультет самоокупается (я получил 25 дол.[ларов] местных в месяц!), и только администрация содержится "казной" (за счет маньчжурской доли школьных сумм). Деканом состоит Никифоров, а заместителем его "наш" Трифонов. Было установлено джентльменское соглашение об академическом облике учреждения, обязательности коллегиального решения дел и т. д. Качественное превосходство преподават.[ельских] сил - на нашей, советской стороне, но количественное за последний год, благодаря большому числу второст.[епенных] преподавателей (в частности, кит.[айского] языка) - у эмигрантов. Но на это мы не обращали внимания.
Однако, за посл.[едний] год Гинс<<213>> и Никифоров стали систематически нарушать наше джентльм.[енское] соглашение и допускать вторжение дешевой правой политики на ф-[акульте]т, ставя нас в крайне-фальшивое положение. Мы протестовали, но тщетно. Мало по малу у них просто созрел план нас выжить, как неудобных ныне людей, и превратить ф-[акульте]т в боевое эмигрантское заведение, несерьезное по существу, но хлесткое по форме. Они рассчитывали, что вместе с тем удастся добиться и увеличения субсидии от властей.
Финал разыгрался 31 мая на праздновании 15[-]летнего юбилея факультета. Опасаясь лишнего шума, совет профессоров решил ознаменовать юбилей тихой, домашней "чашкой чая". Но, вопреки этому решению, Гинс и Никифоров решили сделать этот праздник "актом", раззвонили о нем в газетах и пригласили на него разных эмигрантских "деятелей" во главе с худ.[ожником] Рерихом,<<214>> сейчас здесь шумящим. Я просил этого не делать, предупреждал, но встретил только суровый отпор, что окончательно убедился, что налицо - провокация. Тогда мы с Сетн.[ицким] заявили, что если праздник будет проведен помпезно (в стиле "эмигрантского торжества", как писали газеты), вопреки решению сов.[етских(?)] пр-в, мы уйдем с факультета. "Неужели, - говорил я Никифорову, - пятнадцатилетняя совместная работа не значит ничего в Ваших глазах, и Вы готовы от нас отделаться ради дешевых прихотей...(неразборчиво)...?" Но... очевидно, наш симбиоз, действительно, стал уже слишком противоестественен.
Праздник был проведен с выступлением Рериха (?!), и на другой день, 1 июня, мы с Сетницким подали заявления об отставке. Три недели Рязанова и др. советские коллеги пытались урегулировать вопрос, но тщетно. Из прилагаемой вырезки Вы видите, что наша "платформа" была ультра-умеренной, но эмигр.[антская] профессура (Гинс, Никифоров, Энгельфельд и Эсперов - и 10 мамелюков, внутренно чуждых самому духу факультета) отклонила ее, и тогда все советские преподаватели ушли. Факультет опустел. Они хотят, правда, выписать из Парижа Тимошева<<215>> и из Берлина Ижболдина<<216>> на наши места, и надеются, что власти дадут им на это деньги. Ну, посмотрим. Признаться, было очень тяжело и горько расставаться с родным делом - да еще чувствуешь себя выгнанным людьми, которых в течение ряда лет приходилось горячо отстаивать ради того же родного дела!...
C'est la vie. Жму руку, пишите.
Устрялов.
№46
11 августа 1934 года.[[18]]
Дорогой Г.[ригорий] Н[икифорович].
Получил Ваше письмо (от 15 июня) и очень порадовался ему: долго от Вас не было ни строчки.
На днях послал Вам "Наше время".<<217>> После долгих раздумий все-таки решился итти, так сказать, "своим путем", который, быть может, в известных отношениях и нецелесообразен, но... la plus belle fille,<<218>> как известно, ne peut donner que ce qu'elle а.<<219>> На иное, "большее" я пока оказываюсь фатально неспособен.
Ваши советы не лишены логичности, но, по-видимому, у нас различные интеллектуальные темпераменты. Ваш волюнтаризм ведь тоже не лишен опасностей. Помните, как два года тому назад Вы решительно убеждали меня писать явно и резко антисталинскую статью ("С партией против Сталина"); что было бы, послушайся я Вас тогда! Так и теперь: Ваша мысль чересчур смела и прямолинейна. Такое "сознание" не соответствует нашему "бытию", которое не изменить поспешными, резкими решениями, рискующими показаться лицемерием.
Вы пишете, что "обывателя из меня не выйдет": но тогда зачем же сразу и до тла убивать в себе "Устрялова", - и, в сущности, кому это нужно? Советской "карьеры" этим не создашь, а себя сломаешь.
Если правда, что "в моей фактической лойяльности никто не сомневается", - это как раз и есть то, чего мне пока достаточно. А в сфере идеологии в подлежащих слоях происходят такие трансформации,[[*20]] что отказываться авансом от идеологической самостоятельности - просто мне не под силу. И даже если с личной (узко личной) точки зрения тут я совершаю ошибку, то, пожалуй, еще большей ошибкой было бы увлечение такой личной точкой зрения: двум смертям не бывать.
Отсюда и "Наше время", где я, как ни в чем не бывало, излагаю свои раздумья и мысли, каковы они есть на самом деле. Не нравятся? - Ну, что ж поделаешь, очень жаль, такова, очевидно, трагедия моего "бытия" и "сознания" - многих раздражать и мало кому нравиться. Но насильно мил не будешь.
Эволюция сознания должна быть органичной, - иначе выйдет ерунда, никому не нужная.
Да, если государство придет и скажет мне: "молчи, такой-сякой, или, еще лучше, пиши, что я тебе приказываю", - тогда я послушаюсь, замолчу и даже, насколько хватит сил, может быть, попробую написать, что прикажут (хотя не ручаюсь, что напишу). Но пока государство мне этого не говорит, - почему же мне не писать о том, что лежит на душе, - в полной уверенности, что этим государству не приносится никакого вреда (скорее, уж польза)?
В этом духе понятны, законны и "переговоры", о коих Вы пишете и которые в какой-то мере даже имеют место. Но "предложить" больше, "предложить душу"... зачем? Пожалуй, государство скажет: "незачем мне твоя душа, раз ты мне так охотно ее суешь!"
Простите за эти мысли вслух. Они бессвязны... быть может, отчасти потому, что защищаться мне приходится теперь больше с другой стороны и в другую сторону. Так Е[.]Е[.Яшнов] в полном бешенстве от ["]Нашего времени["] и кричит об окончательной капитуляции, о том, что я бегу за партбилетом, и т. д. в этом роде.
В сов.[етских] кругах недовольны термином "советский социализм" и духом нац.[ионалистической] ограниченности, не говоря уже, конечно, об ["]идеализме" и проч.[их] жупелах.
В Харбине книжку продавать пока не буду - товар исключительно экспортный. Если где-либо попадутся Вам о ней заметки, - не отложите прислать вырезки. Ну, пока, всего лучшего, крепко жму руку, привет семье.
[Ваш Н.]У с т р я л о в.
Устругов уехал в Москву. И что-то хворает и хнычет. Наши проводят лето в Бариме, езжу туда и я.
№47
7 сентября 1934 года.[[19]]
Дорогой Гр.[игорий] Н[икифорович].
Получил Ваше письмо из Швейцарии (от 21/VIII), спасибо. Опять оно посвящено жгучему вопросу "что делать", мучащему одинаково нас обоих.
Снова и снова думаю я о Ваших мыслях. И окончательно прихожу к выводу: в основном, Вы правы, "процесс" Вы оцениваете верно. Правы и насчет роли интересов, и насчет никчемности колебаний колеблющейся эмиграции, и насчет национально-организующей значимости режима. И неправы - в конкретных советах Ваших по моему адресу.
В самом деле, зачем мне отказываться от права и возможности свободных суждений на политические темы и от самых этих суждений? "Мечтать у нас не запрещено, товарищи".<<220>> Ни своей публицистикой, ни скромной своей спецовской работой (кстати, библиотеку на днях снова открыли, и я опять при деле) я не приношу никакого вреда своему государству, и не перестаю быть "совсем гражданином". Если будет нужно, постараюсь "исполнить долг" гражданина, как и другие.
Что же мне прикажете делать? Отказаться от "оригинальных" мыслей во имя "центрального шаблона"? Кому это нужно? - Право же, никому. Молчать? - Намолчаться всегда успеем, почему же не "поднять голос", когда не хочется молчать?
Ведь, в сущности, я пишу по содержанию то же самое, что утверждаете Вы: в России "режим и народ сейчас одно целое", "защита территории организована этим режимом с наибольшей возможной для нас эффективностью" и т. д. Это - "объективная истина", и сказать - по своему - ее следует. С.А.Котл.[яревский] советовал же "фиксировать для истории современность": почему же, в самом деле, не пытаться это делать?
Но - мои "ереси"? Но это же понятие относительное. Вот сегодня узаконили "родину", а завтра, глядишь, реабилитируют и "Бога". Почему же, в форме безусловно невинной, доброжелательной, ["]философической", - не поднимать проблем завтрашнего дня?
"Но - скажете - это небезопасно лично для Вас". Ну, Вам хорошо известно, что опасности по нынешним временам нас подстерегают решительно на каждом шагу, и подчас попадаешь в пасть беде именно тогда, когда хочешь ее избежать. Тут нужен некоторый запас фатализма. В 1920 я бухнул в сменовеховский колокол, совершенно не заглядывая в книгу грядущих моих личных судеб. "И ничего, живем". Правда, теперь поотяжелели немножко, годы давят, - но ведь, пожалуй, с другой стороны это лишнее основание не обременять себя мыслями о личном будущем: жизнь-то, как это ни грустно, - в прошлом. Чего ж бояться?..
Ну, опасность слопает. Это будет досадно... и глуповато, ибо "вины за собой не чувствую". Но разве не может она слопать и при иной повадке, рекомендуемой Вами?
Если бы я мог рассчитывать на какую-либо практическую деятельность большого государственного масштаба, - тогда, быть может, стоило бы ради нее жертвовать маленькими радостями свободных суждений. Но абсолютно очевидно, что такая карьера, rebus sic stantibus, для меня исключена. И раз так, раз в перспективе - не более, чем та же "библиотека", тот же "архив", - право, нет смысла как-то переламывать себя.
Я не понимаю, почему Вы считаете мою позицию "межеумочной". У меня нет колебаний колеблющейся эмиграции, и Вы сами знаете, что в моей "служебной", т. е. практически-жизненной лойяльности советской власти никто (и она сама) не сомневается. И в этом отношении позиция моя вполне и всецело определенная. Вы хотите от меня чего-то большего и требуете от меня того, чего не требует сама власть.
Независимо от того, останусь ли я еще некоторое время заграницей, или в близкие месяцы уеду в СССР, - менять образ поведения не чувствую себя в силах, да и не вижу серьезных оснований. "Покаяние" статьи "После 17 съезда",<<221>> органически пережитое мной, почитаю достаточным и определенным. Быть может, Вы правы, и потребуются дальнейшие шаги по этому пути, но для них, очевидно, нужно будет переехать границу, либо выждать новых внутр.[енних] перемен.
Здешнее положение сейчас достаточно напряженное. Вот когда линии рисуются действительно четко, рубежи ясны! Быть может, живи Вы здесь, Вы видели бы тесную спайку практической работы и общей опасности, - и не переоценивали бы тех теоретических принципиальных разномыслий (б.[ыть] м.[ожет] в ином плане и весьма существенных), которые отделяют меня от "центрального шаблона": они не мешают мне быть "гражданином".
Тут уже кончены межумочные симбиозы прежней поры, и советская колония обособлена. Липовые граждане переменили паспорта, атмосфера "чиста, как перед боем". Впрочем, позволительно еще надеяться, что - этот "бой" нас мин[у]ет!
После 10Ѕ месячного перерыва Библиотека вновь открыта, и я снова - в ее знаменитом директорском кресле. Грустно - без юрфаковских лекций. Единственная "арена" - японский институт, где читаю по-прежнему.
Признаться, очень хотелось бы побывать в Европе, и Ваши письма то из Парижа, то из Испании, то из Бельгии, то из Швейцарии пробуждают подчас некоторую тень зависти!!
Большое спасибо за Ваши советы и соображения: они заставляют усиленно шевелить мозгами. В дан.[ном] случае, и "полемизируя" с Вами, я знаю, что в какой-то доле Ваши мысли нужно учесть и "приять".
Крепко жму руку.
Ваш [Н.]У с т р я л о в.
P.S. Прилагаю ради курьеза перевод забавнейшей заметки местной яп.[онской] газеты. Стиль, вероятно, напомнит Вам блаженные харбинские времена!!
№48
28 сентября 1934 года.
Дорогой Гр.[игорий] Ник[ифорович].
За последние дни как будто намечается поворот к мирному разрешению вопроса о дороге. Если сделка состоится, это будет, вероятно, означать отсрочку столкновения и временное улучшение местной ситуации. Но, с другой стороны, вплотную пододвинется ликвидация харбинского периода жизни... хотя бы и банкетом!
На всякий случай я решил привести в порядок свой личный архив - наиболее интересную переписку, дневниковые записи. Приступаю к снятию копий в четырех экземплярах и к некоторой элементарной обработке материала. Уже сейчас вижу, что переписка со сменовеховцами (...(неразборчиво)..., Бобр[ищевым]-Пушкиным,<<222>> ...(неразборчиво)...и Лежневым) представляет собою кое-какой уже "исторический" интерес. Пожалуй даже ее можно было бы опубликовать с комментариями. Но пока - просто приведу это в порядок.
По этому поводу у меня к Вам - просьба: не могли бы Вы выяснить, нет ли в Париже какого-либо учреждения, куда было бы можно передать подобные документы на изв.[естных] условиях; в сущности, мое условие одно - не считать их доступными для публичного обозрения до моего разрешения (либо, скажем, в течение 20 что ли лет). В Праге есть чешский нац.[иональный] архив, и я надеюсь пристроить туда один экземпляр документов. А другой не прочь был бы отослать в Париж (на хранение).
Другой вопрос. Нельзя ли было бы продвинуть отрывки (что ли) "Нашего времени" в переводе куда-нибудь во французскую прессу? Или дать статью или рецензию? У меня была мысль перевести "Пути синтеза"<<223>> и еще что-нибудь на франц.[узский] язык. Но здесь нет хорошего переводчика, а посылать в Пекин дорого и хлопотно. Штирнер берется перевести на немецкий, но теперь это наименее подходящий язык. Т.[-]Ш[.] что-то давно не пишет. Если увидите его, спросите, нельзя ли что тут сделать. Мне кажется, кое-какие мотивы книжки годятся и для иностранной аудитории. Но не знаю отсюда ни журнала, ни каналов... "Plans"?<<224>>
Получил Ваше письмо от 9 сент[ября]. Возможно, что Вы правы и что катастрофа неизбежна. Я не принадлежу в этом вопросе к большим оптимистам. Питаю лишь надежду, что ближайший год пройдет благополучно, а там видно будет. Но положение таково, что уверенности в благополучном исходе быть, конечно, не может. И прямо боишься доверять информации последних дней о мирном сговоре,... не говоря уже о том, что эта информация вызывает весьма сложные чувства: Россия уходит из Маньчжурии... И личная судьба - темна и непроглядна.
Здесь до сих пор "Наше время" не может пройти через цензуру, и не продается. Писать статей тоже нельзя. Публичные лекции для меня также недоступны (verboten).<<225>> На Юрфаке не читаю. Сами понимаете, что все это не способствует нормальному функционированию серого вещества. Затеял было работу о диалектическом материализме (книгу или большую статью), но не знаю, получится ли что. Пожалуй, едва ли: трудно будет работать, а тем более печататься под занавес. Посмотрим!
Как-то недавно играли в бридж: Миленко, Медведев, Бутов, Барбаш. Все минется, один бридж останется... а впрочем неизвестно, останется ли и он!..
Штирнер месяц провел в Циндао, вернулся загоревшим и даже словно повеселевшим. Бутов уехал в Дайрен, все возится с своим пузырем (камни!); Витю отправили в Америку. Е[.]Е[.] что-то стал явно сдавать физически, не может пить, что особенно его удручает, и дошел до ижицы ультра-пессимистического миросозерцания. Трифонов бьется в тяжелой нужде, но придерживается мажорного оптимизма; между прочим, вполне поддерживает тезисы Ваших последних писем и шлет Вам привет. Так вот и живем - перед шапочным разбором...
Привет Вашим. Ваш Устрялов.
P.S. Достаньте первые четыре книжки журнала "Новый мир"<<226>> за этот год (особенно пп. 3 и 4) и прочтите там статью нашего старого приятеля Лежнева "Записка современника"!!!
№49
27 октября 1934 г[ода].[[20]]
Дорогой Г.[ригорий] Н[икифорович].
Последние дни сплошь находился, можно сказать, в духовном общении с Вами: перечитывал Ваши письма за многие годы! И должен сказать, что испытывал при этом чувство самого живейшего и даже подчас взволнованного интереса. И не только потому, что -
минувшее проходит предо мною,
- но и потому также, что многие из наших вопросов, сомнений, дружеских споров - историей еще не разрешены, и доселе нас мучат. Должен Вам сказать, что письма Ваши весьма ярки, весьма показательны для психологии целого слоя людей (и людей, заслуживающих внимания: мыслящих), "репрезентативны", и поэтому сугубо ценны. Сама импульсивность Ваша в этой перспективе - плюс, а не минус, ибо она вскрывает контроверзы нашей психики, нашего сознания. Сохранилась у меня довольно много копий (вполне точных) и моих писем к Вам (в особенности, в последние годы я перед отправкой "идеологических" писем старался их копировать себе в архив), - тем живее впечатление переписки. Видно, как в эпоху Николая I,<<227>> общественной мысли суждено у нас биться в значительной мере подспудно, - на то и эпоха идеократий! Я уже препарировал переписку свою с Лежневым и Сувчинским, сейчас заканчивается приведение в порядок переписки со сменовеховцами (Кл.<<228>>[ючниковым(?)],<<229>> Пот.[ехиным],<<230>> Бобр.[ищевым]-П.[ушкиным]), а потом перейдем к нашей с Вами. Машинистка (абсолютно надежный человек) переписывает (при мне) в четырех экземплярах (разум.[еется], все чисто личное - исключается). Конечно, пришлю Вам экземпляр. Но если бы Вы смогли найти надежное учреждение, куда можно было бы положить эти документы на сохранение, - я бы прислал Вам по экземпляру и других переписок, - я уже писал Вам об этом в прошлом письме, на которое еще нет ответа.
Пришло Ваше письмо от 30/IX. Рад, что Вы поняли и одобрили мою "линию" последнего времени и еще более рад, что книжка моя, в основном, Вам понравилась. Но теперь, с[о] своей стороны, крепко задумываюсь над Вашими советами последнего времени. Да, придется учесть многое и сделать нужные выводы. Насчет запретности "мечтаний вслух" в наши дни Вы правы, насколько дело касается внутрирубежной жизни. Но за рубежом мечтания в известных рамках, пожалуй, еще допустимы и без отрыва от родной среды. Положение очень сложное и очень тонкое. Постараюсь найти наиболее умный выход, не ошибиться... а это теперь так легко!
Читали ли Вы отзыв "Млад.[оросской(?)] Искры" о ["]Нашем времени["]? Черти какие, - их похвалы мне менее всего полезны и приятны. Конечно, статья - подтасовочная, цитаты подобраны крайне тенденциозно... но все же это подлинные цитаты! Ладно, пусть их стадо читает мою книжку!
От Т.[-]Ш. давно нет ни строчки. Весною он обещал к осени - выявить лицо с надлежащей патриотической ясностью. Жду этого - и даже не без нетерпения. Сейчас это было бы уместно и можно было бы попытаться это использовать. Глупо, что навстречу слухам об [амнистии] оппозиции эмигрантская молодежь не нашла в себе сил и мудрости поднять... хотя бы надлежащий шум!
Здесь пока сравнительно тихо. Лично я думаю, что дорогу в течение зимы продадут, и даже заключил об этом пари с Штирнером на бутылку лучшего красного вина: утверждаю, что сделка будет заключена до 1 марта 1935 года. Он же (как и многие) утверждает, что все это маневры, и дороги не продадут. Посмотрим.
Относительно Вашей мысли о монографии "русское влияние и русская политика на Д[альнем]В[остоке]" говорил с Е[.]Е[.] и еще кое с кем. Е[.]Е[.] продолжает пребывать в прострации, ушел с дороги (по существу - "дезертировал") и сейчас оформляет уход. Говорит, что писать такую монографию трудно и будто бы даже ни к чему. Что касается меня, то дальневосточные темы были до сих пор мне довольно чужды; однако, подумаю. Сейчас занят вот этим архивом (см. выше), службой, и немного - диаматом. Монография о диалектике (Платон<<231>> - Гегель - Маркс<<232>> - Ленин - наше время) - тема соблазнительная и очень живая. Но, пожалуй, не хватит пороха. Впрочем, все будет зависеть от ситуации.
Ну, всего лучшего, не забывайте и, пока можно, напишите письма - мне и... для какого-нибудь русского Лекотра грядущих дней.
Привет А[.]Л[.] и детям. Ваш [Н.]У с т р я л о в.
№51
13 ноября 1934 г.
Дорогой Г.[ригорий] Н[икифорович].
Сейчас получил Ваше письмо от 28/X, спасибо. На днях послал Вам не лишенную интереса вырезку из яп.[онской] газеты. Получили ль? На конверте я забыл проставить номер дома.
Информация газеты, в основном верна. Конечно, по инициативе милых наших соотечественников, - меня вызывали в полицию, допрашивали, а дома в это же время произвели тщательный обыск, разумеется, не давший ничего. Обвинили в "нелегальном" распространении книги "Наше время", которую, кстати сказать, я здесь абсолютно не распространял, а лишь представил через книжные магазины два экземпляра в цензуру. Опять же обвиняют в печатании этой книги здесь, - когда она печаталась в Шанхае, подобно брошюре "На новом этапе", - только теперь из любезности, которую тогда мне оказали Вы, оказал И.С.Зефиров. В прессе поднялся невероятный вой, и под занавес я опять стал героем местного дня. Противно донельзя - с души воротит. Ну, впрочем, - не привыкать...
-
Жребий брошен.<<233>> То, что Вы мне советовали последнее время, я наконец сделал, - очень этому рад. Буду ждать результата. Фирма извещена по телефону.
Как-то сразу легче стало на душе, почувствовал какую-то опору. В основном, сделал именно так, как Вы рекомендовали, - с некоторыми отклонениями, которые не имеют существенного значения. Проявил полную искренность и надлежащую в т.[аких(?)] случаях серьезность. Должен сказать, что встретил полнейшее понимание со стороны контрагента. Конкретно же получил ответ, что дело будет решать сам хозяин, - никому из доверенных фирмы решение не под силу. Должен еще раз от души поблагодарить Вас за Ваши письма: они всегда мне много давали и доселе дают. Ими проверяешь себя.
-
Все еще нахожусь в атмосфере нашей долголетней переписки, которую перепечатывает ныне моя машинистка. Не знаю сейчас, каким образом переслать Вам один ее экземпляр, когда она будет кончена печатанием. Боюсь гибели в пути.
Вы все-таки зря так низко цените в сегодняшнем письме наши думы, искания и воззрения: ведь, в сущности, последующие (вполне правильные) Ваши рассуждения о родине и ее трепете - тоже думы и воззрения... Из них ведь, в конце концов, в знач.[ительной] степени и состоит сама жизнь!
-
Отпраздновали 7 ноября. В нынешнем году праздник был радостен, как в наши с Вами золотые годы, - говорю это с достаточной объективностью. Рост страны, улучшение условий жизни - бесспорный факт. Часто приходится видеться с приезжающими оттуда. Общий голос - реальнейшее улучшение. Это видно,... (неразборчиво)... даже и по корреспонденции ["]Соц. Вестника["]. Очень много интересного рассказывает вернувшийся из Москвы и Ленинграда Устругов. Общий отзыв: жить стало легче во всех отношениях.
Так или иначе, весною, нужно надеяться, завершится нынешняя полоса жизни - и всей семьей вернемся во свояси. Психологически все мы уже отрываемся от местной жизни, ставшей соверш.[енно] невыносимой, и начинаем жить - на родине.
Крепко жму руку - пишите по обычному адресу. Ваш Устрялов.
№50
24 ноября 1934 года. Харбин.
Дорогой Г.[ригорий] Н[икифорович].
Последние недели как-то выбили из привычной колеи, всколыхнули сознание, и в результате происходит, так сказать, непосредственное переключение всей жизненной установки.
Нелепая история с книгой не ликвидирована и я продолжаю состоять под полицейским следствием. Было два допроса, и на втором мне было объявлено, что книга признана вредной, все найденные экземпляры конфискуются, и на территории Маньчжу-Ди-Го<<234>> впредь не должно появляться ни одного ее экземпляра. Я, разумеется, принял это заявление к руководству и обязался, буде получу из Шанхая хотя бы один экземпляр, немедля принимать соответственные меры. Итак, видите, какой я опасный автор!
Значительно существенней вопрос об общей местной обстановке. Не исключена возможность, что в течение ближайших двух месяцев договор о продаже КВЖД будет подписан (хотя, нужно сказать, много препятствий еще остается). По-видимому, после его подписания пройдут несколько месяцев, пока нам придется отсюда сматываться (если, в отношении меня лично, "Наше время" не сократит срока). Но ясно - уже и сейчас пора "держать светильники зажженными".
Вот тут и встала практически и вплотную перед сознанием основная тема нашей переписки последнего времени. Я думаю, Вы поймете мое решение (см. пред.[ыдущее] письмо) и согласитесь с ним, - тем более, что оно всецело в русле Ваших советов. Возможно, что злополучная моя книжка в свете этого решения была тактической ошибкой, но - кто знает, - быть может, ей суждено оказаться чем-то вроде лебединой моей песни, как публициста? И я не жалею ничуть, что ее пропел... введя в соблазн местную полицию.
Впрочем, даже и тактически - еще трудно сказать. Прилагаю отрывки статьи Бухарина, - характерно, что кличка "классовый враг" уже в ней не маячит, как прежде. И отрадно, что одиозные "Пути синтеза" не заслонили в глазах вождей тезисов первой политической статьи "После 17 съезда".
В документе ярко оттенена Ваша мысль о государственной дисциплине, обязательной для всех, - "дисциплине труда и дисциплине идеи". Вместе с тем повторен мотив вышеупомянутой статьи: да, в основных конкретно-исторических вопросах я теперь не расхожусь с генеральной линией. Что касается общефилософских и философско-исторических воззрений, то, все еще расходясь в этой области с господствующей установкой, я сознаю необходимость воздержаться от внешних манифестаций своих ересей, если это нужно.
И главное - оргвывод: казак на север держит путь!
Это решено, и лишь ожидает ратификации. Харбинский период кончается: пятнадцать лет! Есть чем их вспомнить. Целая жизненная полоса, в которой было немало хорошего, эра жизненного полдня. Вот теперь подвожу бумажно-идеологические итоги, дабы сдать их в какой-либо более или менее солидный архив...
Смотрю на будущее - сами поймете - без наивных иллюзий, но с твердой готовностью к работе и к аскезе, с отрадным сознанием последовательного вывода... а, главное, - домой!..
Сулит ли этот милый, родной дом еще порцию жизни, или тянешься туда, как сказочный странник, на вечный покой, - в конце концов "все благо". В Вашем последнем письме Вы очень чутко, мне кажется, отметили, что пессимизм - это убыль, исчезновение любви, маскировка душевной опустошенности. Да здравствует же оптимистический фатализм - пусть не элементарный, не наивный, а умудренный опытом веры, любви и - страдания тоже... Крепко жму руку.
Ваш Устрялов.
№52
Харбин, 25 декабря 1934 года.
Дорогой Г.[ригорий] Н[икифорович].
Спасибо за письмо (от 6/XII) и за поздравление, пришедшее как раз вовремя (6-19 дек.[абря]). Прекрасно понимаю и надлежащим образом оцениваю также Ваши "наставления". Да, это так, но и это, конечно, - никакая "гарантия"... Передайте привет и благодарность А.Л-е; меня очень тронуло ее участие.
Объективно говоря, трагические события последних недель не лишены смысла и согласуются с общей закономерностью процесса. История отметает многих людей первой главы, превратившихся в отработанный пар. Но, разумеется, все это куда спокойнее наблюдать из прекрасного далека во времени и пространстве. Диалектика процесса жестка и беспощадна ко всем, кто ее не раскусил на той или на другой ее стадии. И для таких оступившихся нет забвения или прощения:
Напрасно плачешь, призывая,
О том, что любит не тебя...
Она порою и впрямь кажется капризной, как Кармен, эта безжалостная диалектика, но на самом деле есть в ней и своя идея, и своя страсть, есть и законы этой страсти, опаляющей, как пламя. Что же делать, если эти законы глухи к плачам и призывам?..
Теперь Вы, несомненно, уже знаете, что ни Л.А., ни А.А. не при чем в этой трагедии. Первый благополучно вернулся сюда после своей поездки, а второй уже давно как умер где-то в Минусинске.<<235>> Вообще, спецовские круги и интеллигенция на этот раз, как видно, остались в стороне от очередного пароксизма. Напротив, они словно еще теснее прижались к государственной власти с ее политической линией, и газеты на видных местах печатают резолюции академиков, ученых, писателей, подчеркивая общий фронт всей интеллигенции и власти.
Понятна психология остатков сокрушенной оппозиции, психология отчаяния, психологическая паника революционеров вчерашнего дня. Мудрено ведь, в самом деле, разобраться в клубке, включающем в себя и социализм, и родину, и мировую революцию, и единый фронт, и Лигу наций! То одни путаются, то другие. При этом "аминь" подчас оказывается более одиозен, нежели "долой", и кивающая голова может во благовремении слететь шустрее качаемой. Замечательное время!
У меня пока никаких новостей. Глупое дело с книгой в состоянии анабиоза. Сама книга запрещена, следствие не прекращено, но вот уже месяц как меня не трогают. Оборвана и травля в прессе. Не знаю, почему это.
Никаких вестей и от хозяина. В местном масштабе после события (беседы) заметно улучшилось отношение, это отрадно.
Списался с Калугой, куда в случае переезда сразу направлю семью. Мать<<236>> моя ответила восторженным письмом в духе "ныне отпущаеши", и считает дни, в надежде увидеться. Брат тоже очень рад и сообщает, что разместить семью в Калуге вполне возможно. А там видно будет.
Продолжаю работать над архивом письменного стола и памяти. Уже около тысячи страниц перепечатано, осталось еще примерно столько же. Дописывая незаписанное, мастерю примечания, дабы итоговую черту провести, по возможности, с сознанием полноты зафиксированного. Так бывает перед...
Перед новой жизнью? Перед вторым рождением? - Но во всяком случае,
на старости я сызнова живу...
После колита, в сущности, не думал даже возвратиться к жизни, - а теперь вот видите, сколько энергии и суетни! Что же, spiro - spero!<<237>>
Недавно послал Вам - окольно - первую половину нашей с Вами переписки, перепечатанной на машинке. Получите - известите. Сообщите пожалуйста Т[.-]Ш[.] адрес, по коему Вы мне пишете, пусть и он им пользуется при случае. На днях я послал ему письмо. Кстати, пусть в их издании (на рус.[ском] языке) они меня не перепечатывают. Рецензии - пожалуйста, но лучше с критикой за "чрезмерное, мол, соглашательство". Если можете осторожно и деликатно сказать об этом Т[.-]Ш[.], буду Вам благодарен. Но непременно так, чтобы не вышло обиды. Иначе лучше не надо.
Ваш Устрялов.
№53
Харбин, 19 января 1935 года.
Дорогой Гр.[игорий] Н[икифорович].
Пришло Ваше письмо от 1/I, пробыв в дороге несколько дольше, чем следует. Предшествующие письма тоже получил, и ответил Вам на них письмом от 25 декабря.
Фирма пока молчит, но и вопрос был поставлен таким образом, что скорого ответа и не требовалось. Длится status quo. Впрочем, сюда ожидается в скором времени один из ответственных доверенных, и есть основания предполагать, что он привезет немало небезынтересных весточек. Разумеется, осложнения в делах, о коих Вы пишите, значительно осложняют и всевозможные личные ауспиции. Да, по Блоку,<<238>> -
Всюду беда и утраты, -
Что же нас ждет впереди?..
Здесь положение достаточно неопределенное, полосатое. Сейчас опять поползли отовсюду слухи об ухудшении обстановки. Токийская канитель неистощима и блефоспособность обоих сторон заслуживает положительно восхищения. Порою начинает казаться, что у японцев действительно нет серьезного желания купить дорогу, - хотя я все еще пытаюсь защищать свое предсказание, что к весне этот вопрос будет разрешен.
За последние недели упорно говорят о монгольских планах Японии. Здесь вновь восходит звезда... кого бы Вы думали? - атамана Семенова!<<239>>
Узнаю коней ретивых...
Конь достаточно объезженный, надежный и поскачет, несомненно, всюду, куда только его направит старый хозяин. В боевой эмиграции - снова боевое оживление. Об атамане шумят и фашисты, и легитимисты...
- и было мне, мои друзья,
и атаманисто, и тошно!
Да, тошнотворно все это до желудочных колик, но - что же прикажете делать, такова дальневосточная политика: даже и наметавшийся глаз не всегда тут горазд отличить реальности от блефа, ибо блеф здесь реальность, и гегелев Исторический Дух на этом участке работает мелкими остротами par excellence... как бы только они в конце концов не обернулись новой дракой пирующих богов!.. Вот уж в самом деле раскутились, проклятые, - просто удержу нет, хоть пожарных вызывай с брандспойтом... да и пожарные пьяны!
"Совр.[еменные] Зап.[иски]", конечно, читал. Статья Керенского производит отвратительнейшее впечатление, и Вы правы в ее оценке: собственную гниль эти господа переносят на выздоравливающую страну. И факты стилизованы, и суждения - очень дурного тона.
Правильно оцениваете Вы и российские события. Революция, вступившая в конструктивную свою фазу, вызывает к себе бессильную ярость негативных революционеров первой эпохи и, в свою очередь, расправляется с ними. Даже те из них, кто не точил в прямом смысле ножа, расхаживали по Москве живой иронией и оппозицией. Реакция генлинии жестка, - но будем надеяться, что этот жесткий удар будет в то же время и коротким. Тогда его целесообразность - вне сомнения.
Еще два слова о местной ситуации. Как будто объективных оснований для серьезного конфликта ныне и нет, - вероятность войны уменьшилась. Но подготовка к войне не прекращается все же ни на минуту.
Недавно пришлось слышать (от источника, заслуживающего внимания), что летом можно ожидать устремления японцев на Сев. Китай. Лично мне это направление казалось бы более естественным, нежели другое. Однако, за самое последнее время, повторяю, оживились иные толки: возможно, что они - "стимулятивны", как, помните, "без козыря" в бридж. Во всяком случае, едва ли у крикунов много шансов выиграть партию. Будем же верить, что недалеко время, когда и мы сможем крикнуть: -Дубль!..
Крепко жму руку, с Новым годом. Привет семье. Ваш Устрялов.
№54
Дорогой Г.[ригорий] Н[икифорович].
Посылаю Вам копию письма Т.-Ш. Надеюсь, согласитесь с изложенными в нем соображениями? При случае, поддержите!
От Вас давно ни строчки. Возможно, что это шалости местных архангелов, коим ныне - рай да и только. Пишите.
Фирма молчит. Это уже - не случайно!
Устрялов.
(надпись на самой копии, текст которой см. ниже)
Харбин, 16 февраля 1935 г.
Многоуважаемый
Юрий Алексеевич.
Хочу поделиться с Вами впечатлением от №5 "Завтра", недавно мною полученного (спасибо!). Номер очень интересный, содержательный, явственно и четко выражающий облик Пореволюционного Клуба. Отрадно, что Ваша позиция ныне не оставляет и тени сомнения в смысле патриотизма и не имеет ничего общего ни с каким пораженчеством. Журналом осознана также установка действительно пореволюционная, т. е. имманентная революции, точнее - проявлена искренняя воля к такой установке. Учтена революционная динамика. Почувствован тонус наличной советской действительности и, в основном, вдумчиво оценен. Все это очень радует в книжке.
Но хотелось бы отметить и сомнения, ею вызываемые. Сомнения, - не со стороны, а с того же берега.
Мне кажется, прежде всего, что журнал дает неправильную оценку сменовеховской идеологии. Быть может, внешняя, историческая судьба сменовеховства располагает, даже подстрекает к отмежеванию от него. Это линия малого сопротивления. Но, пожалуй, можно было бы мужественно преодолеть ее соблазн. Справедливость требует признать, что первым по времени и сильнейшим по вызванному резонансу носителем национал-большевистской идеи было все-таки именно сменовеховское движение. Неверно, что смена вех была односторонней и немой Каноссой.<<240>> Когда я писал в начале 1922 года, что "наш путь в Каноссу укорачивается благодаря встречному движению самой Каноссы"[[*21]], - я формулировал центральный тезис смены вех, ныне, тринадцать лет спустя лишь повторенный редакционным предисловием Вашего журнала. Думается, не следовало, повторяя этот тезис, безоговорочно отмахиваться от его авторов (говорю не о себе, а именно о сменовеховстве).
Сменовеховцы "бесследно" растворили себя в атмосфере родной страны. Но кто знает, - быть может, в нынешней мажорной национализации Октября (кстати тоже ведь старая - 1925 - с[и]мв.[олич.] формула!) своеобразно претворен и наш идейный импульс, химически всосавшийся в тело и душу революции! Ошибаясь во многом, мы в главном не ошиблись; теперь это ясно, как день.
В этой связи худо, прямо безвкусно звучат крепкие слова И.Ильинской по адресу возвращенцев: "лакеи", "холопы", "покаявшиеся прихвостни". Тут явно не изжита белая, махрово эмигрантская психология. Тут полное непонимание сложного воздуха революции и... ущерб любви к реальной, настоящей, а не фантастической родине.
Грешно и вместе с тем политически близоруко, просто неумно пореволюционерам бросать бранные слова по адресу людей, едущих на родину и тем самым, разумеется, принимающим на себя нелегкое бремя государственной дисциплины, обязательной для всех граждан. "Хочу быть с моим народом, - разделить его судьбу, и итти вперед вместе с ним" - вот психология возвращенства.
На днях мне рассказывал знакомый иностранец любопытную сценку, свидетелем которой он был:
- Встречаются - в одном из портовых европейских городов два старых русских моряка: один приехал на советском корабле, другой - эмигрант. Последний упрекает первого: как ему не стыдно служить большевикам, быть холопом и покаявшимся прихвостнем. Тот отвечает:
- Лучше быть холопом своей страны, нежели лакеем в европейских барах.
Должен прибавить, что симпатии рассказывающего мне эту сценку иностранца (человека квалифицированно интеллигентного, - профессор) были всецело на стороне советского моряка...
С своей стороны, я вовсе не хочу в чем-либо упрекать пореволюционных невозвращенцев и отлично понимаю их личный статус (сам я как раз никогда не был энтузиастом скорострельного возвращения - и в особенности для политических идеологов). Но пусть же и невозвращенцы воздержатся от дешевых нападок на тех, кто ценит советское гражданство и готов добиваться его хотя бы и дорогой ценой; с точки зрения действительно пореволюционной, нельзя осуждать возвращенцев. Нужно помнить, что акт возвращения есть не что иное, как готовность оторванных от своего государства людей разделить вместе со всем населением страны выпавшую на его долю судьбу, с ее повинностями и тяготами. Если упрекать в холопстве возвращенцев, то тогда уже нужно - будучи логичным - бросать тот же упрек и всему населению СССР (что и делают твердолобые белогвардейцы). Пусть люди "Завтра" честно и бесстрашно продумают эту проблему до конца. Иначе они всуе зовут себя пореволюционерами.
Дальше. Журнал упорно противопоставляет "великий русский народ" советскому госкапитализму, "бездушной и тупой коммунистической всесильной бюрократии". Мне кажется, не следует злоупотреблять этим противопоставлением. Великая стройка наших дней есть, несомненно, дело великого русского народа, но - народа, организованного и направленного ведущим партийным слоем. Ком. бюрократия плоховата, но без нее не обойтись, и вряд ли стоит на новый лад заводить антибюрократическую погудку наших дореволюционных либералов. Да, партия мучила и мучит народ, но без этих мук, разумеется, не было бы и материала для пореволюционного пафоса, - не было бы ни пятилеток, ни социальной правды, ни национальной силы, которыми он, этот пафос, теперь вдохновляется. В статье А.Зигона правильно утверждается глубокая народность коммунистической партии и советского правящего слоя (стр.22), что, впрочем, не мешает автору на следующей же странице беспричинно "отвергнуть" идею примирения с наличной властью. Странное ослепление! Старинная интеллигентская одержимость "ледяным ознобом абстракции"! Неужели не очевидно, что, при всех ее пороках, лишь компартия может сейчас руководить процессом переделки страны? Само собою разумеется, что меняется страна - меняется и компартия, и "приятие" наличной власти меньше всего означает отречение от революционной динамики. Напротив!
Сюда непосредственно относится и вопрос об "идеологии". Я хорошо понимаю желание усвоить курс "наперерез" пути революции, прыгать разом в завтрашний или послезавтрашний день. Пусть зарубежные пореволюционеры смотрят вперед и продумывают грядущее. Но пусть они все-таки помнят, что завтрашний день в значительной мере обусловлен и насыщен сегодняшним, истинно "великим". Опять-таки очень правильно Ильинская говорит о "людях, закалившихся в суровой школе марксистского материализма". Но, как и Зигон, она не желает сделать вывода из этой истины. Преодоление этих "догм" будет происходить - и уже частично происходит - на их собственной почве. Но "школа" - въедчива. И сами символы, слова, знамена - не будут свергнуты, да и не должны быть свергнуты: не следует забывать, что они - пластичны. Киреевский<<241>> некогда говорил о силе, которой "намагнитили" Иверскую икону ("доску") вековые молитвы верующих. Можно сказать, что наш "марксизм" приобретает аналогичную живую силу, поскольку именно под его флагом творится новый мир, возрождается наша страна тяжкими путями страданий, лишений и героизма. Следует помнить эту сторону дела, обрушиваясь на "мертвящие формулы". Иначе заветной "встречи молодых" не произойдет, пожалуй, еще очень долго. В одном из Ваших последних писем Вы весьма удачно обозначили Ваше отношение к советской идеократии, как "доброжелательно-преобразовательное". К сожалению, оно далеко не везде выдержано журналом.
И, наконец, последнее замечание. Должен сознаться, что я считаю совершенно неудачным лозунг "солидаризм". В самом деле, к чему эта многовидная марка, затасканная всеми буржуазными барахолками? Право, она меньше всего к лицу заправским пореволюционерам, - предоставьте уж ее политическим контрабандистам, либо мелкотравчатым эклектикам, вроде здешнего г.Гинса. Иначе опять-таки, при всей волюнтаристической устремленности в новый мир революции, люди "Завтра", сами того не замечая, погрязнут во вчерашнем дне...
Зачем отказываться от лозунгов, имманентных революционной диалектике? В этом отношении "бесклассовое общество" - прекрасный стяг! И чем, в сущности, плох - "социализм"? Вот где удобнейшее поле встречи, и именно оно подлежит всевозможной обработке и орнаментировке.
Ну, кажется, главное написал. Я предназначаю эти беглые заметки для Вас и Ваших ближайших друзей, - а не для печати. Простите, что откровенно, не смазывая и не смягчая углы, скорее, их заостряя, - высказал свои сомнения и возражения: быть может, они кое в чем окажутся Вам небесполезны. Конечно, я учитывал не только сознание Вашей среды, но и ее бытие. Тем более прошу считать это мое письмо - частным и доверительным.
От души желаю успеха Клубу и Вашим дальнейшим печатным выступлениям.
Крепко жму руку.
P.S. По Вашему примеру, отправляю настоящее письмо дважды.
№55
Харбин. 19 марта 1935 года.
Дорогой Гр.[игорий] Н[икифорович].
От Вас целую вечность - ни строчки. В чем дело? Если писали, - значит, виною - независимые от нас обстоятельства; мы теперь здесь всецело в их власти. Пишите на Е[.]Е[.] и ТЦ, - был бы рад на прощанье получить от Вас весточку.
На прощанье! Да, по-видимому, через месяц уедем! Уже всецело погружены в предотъездные хлопоты - ликвидация пятнадцатилетнего харбинского периода.
Хотелось бы написать многое, но не могу "по понятным причинам". Возможно, что уедем и раньше, - думали сначала в середине апреля, но возможно, что задержимся. Дети кончают занятия в школе к 1 мая, да и собраться надо. Крепко жму руку, всем вашим привет.
Ваш Устрялов.
Ответ пришел в форме краткого разрешения.
P.S. Попросите Т.[рубецкого(?)] снять все признаки моего сотрудничества в их организ[ации]. Над.[еюсь] он не взыщет.
№57
Харбин, 6 апреля 1935 года.
Дорогой Гр.[игорий] Ник[ифорович].
Получил Ваше письмо от 17/III, спасибо.
Уезжаем скоро, - в последней декаде апреля или в первой декаде мая. Едем всей семьей - прямо в Москву.
Токийское соглашение обеспечило мне 15 тысяч золотых рублей заштатных. Продал дом за 7 тысяч иен. Итого получилась бы возможность жизни заграницей лет около десяти!
Но нужно же в такие решительные минуты иметь мужество подчиняться логике идеи. Общие знакомые считают, что я сошел с ума, - с обывательской точки зрения они б.[ыть] м.[ожет] правы. Когда меня спрашивают, для чего я так поступаю, я отвечаю:
- Для биографии.
Впрочем, шутки в сторону. Вы поймете меня лучше других. Тут не только своеобразный долг чести (абсолютно бескорыстный и не рассчитанный на то, чтобы кто-то "понял и оценил"), - тут и собачья тоска по дому, и усталость от перманентной двусмыслицы нашего заграничного бытия. Будь же, что будет, чему следует быть!
Вы уже не успеете ответить по получении этого письма. Перед отъездом я напишу еще. Не знаю доселе, получили ли Вы первую часть нашей переписки? Вторая доселе у меня. Я передам ее Е[.]Е[.] с просьбой переслать Вам, когда это будет возможно.
Крепко жму руку, привет Вашим. Если что имеете написать, пишите на Т[араса]В[асильевича] или Е[.]Е[.], может быть еще успеете нас захватить!
Ваш Устрялов.
№58
Харбин, 22 апреля 1935 года.
Дорогой Гр.[игорий] Ник[ифорович].
Получил Ваши письма от 1 и 2 апреля. Большое спасибо за теплые пожелания: они мне тем более дороги, что продиктованы мыслями и настроениями, выношенными и, можно сказать, выстраданными нами совместно, за долгие годы нашего духовного общения. Да, Вы безусловно правы: путь эмиграции (хотя бы даже и с советским паспортом в кармане) был бы не только срывом всей моей политической линии, идейным банкротством, но и источником неизбывных личных мучений, жестокой внутренней опустошенности. Возвращение на родину воспринимаю я не только как непререкаемый долг чести, но и как живую радость, пусть осложненную некоторой естественной взволнованностью. И в харбинской полузагранице постоянно осаждали меня в эти годы приступы тоски по родине, по родной природе, по Москве, по обстановке детства и юности, по работе и жизни в русской среде.
Тем не менее буду я вспоминать не без чувства благодарности эти полтора харбинских десятилетия. Не говоря уже о том, что было немало хорошего и счастливого, так сказать, в обывательском, личном плане нашего харбинского житья, - также и в смысле духовной деятельности эти годы не прошли бесплодно. Наши искания и блуждания были исторически предметны, субъективно искренни и объективно осмысленны. Нужно было пройти через них - тем плодотворнее жизненный путь и тем значительнее, зрелее акт последнего выбора.
Возвращение фактически было возможно и раньше, но психологически и идеологически оно оставалось затруднительным[,] покуда круг идей моего национал-большевизма не был изжит диалектикой революции, покуда генеральная линия, преодолев тенденции перерожденческого термидора, не заложила реально хозяйственных основ советского социализма - с одной стороны, и не вступила на путь положительной государственной внешней политики - с другой. Да, теперь исчезает смысл "самостоятельной" политической линии, противополагаемой государственному курсу, и возвращение становится уже не только фактически возможным, но и принципиально необходимым. Возвращение - для надлежащей работы под знаком и в пределах правительственной политики, возрождающей и перестраивающей страну. Предоставление своих сил в распоряжение государства. Это, можно сказать, - имманентный и естественный вывод "устряловщины", ее последний, завершающий акт, осуществляющий и вместе с тем упраздняющий ее.
Опять-таки Вы в глубочайшей степени правы насчет смирения ума и последовательного отказа от "корыстных" и суетных индивидуалистических мыслей. Ту самую "политическую аскезу", о которой я так много писал, ныне буду применять к себе. Но если прежде в этом лозунге аскезы слышалась некоторая двусмысленность (сомнения в генеральной линии), то теперь она пропадает. Ибо в основном и главном нет уже речи о сомнении, неверии, послушании со стиснутыми зубами, - а есть живое и сознательное, активное приобщение к государству. Если это даже и своеобразный акт самосожжения, то в духе евангельского афоризма: потерявший душу свою найдет ее.
С этим идейным процессом совпало течение внешних событий. Кончилась служба на КВЖД, создававшая мне положение советского спеца заграницей. Были шипы в этой десятилетней спецовской работе, но в основном пожаловаться не могу: отношение ко мне государства было корректным и достойным.
И вот теперь здесь, в Маньчжурии, происходит своего рода "голосование ногами", плебисцит, mutatis mutandis, вроде саарского. Советские служащие КВЖД имеют полную возможность свободного выбора: ехать на родину, или оставаться заграницей. Нам официально объявлено, что никто нас насильно домой не тянет и, независимо от нашей путевки, нам обеспечены все наши обильные "заштатные" деньги. Все это так.
Но совершенно очевидно, что морально-политически советское государство заинтересовано в наибольшем проценте возвращающихся: это вопрос престижа, - и недаром враги хлопочут об обратном, стараясь всеми средствами увеличить количество невозвращенцев. При таких условиях, - ясен долг лойяльного советского гражданина, сколько бы ни пыталась шкурническая софистика его затемнить.
По отношению ко мне этот долг повелевает сугубо. В некотором роде я, как Вы знаете, - фигура символическая, репрезентативная. Недаром и в советском, и в антисоветском лагерях сейчас живо интересуются моим решением. И ясно, что это решение должно быть принято лишь по мотивам строго идейным: position oblige.<<242>> При других условиях, не скрою, я предпочел бы вернуться в Россию кружным путем, через океаны, тропики и Европу, - такое путешествие издавна было заветной моей мечтой. К зиме все равно я был бы уже в Москве. Однако, сейчас и чувствую, и знаю, что даже и такой вариант возвращения - неудобен. В наличном плебисците голосование мое должно быть абсолютно четким, безукоризненным и демонстративным, свободным от каких бы то ни было экивоков.
Но что ждет меня там, за рубежом, на родине? - Вопрос интересный, но не имеющий отношения к здешнему моему выбору, - ибо долг, как известно, повелевает безусловно и не связан с представлением о награде или каре. Он бескорыстен в высокой мере. Как бы государство ни отнеслось ко мне, я обязан ему повиноваться, - и теперь более, чем когда-либо.
Разумеется, было бы наивно ожидать или требовать полного доверия к себе со стороны вождей советского государства. Разумеется, меня не могут встретить иначе, как настороженно. Иллюзии здесь неуместны. Доверие нужно заслужить. И в этом отношении, добрая моя воля - налицо.
Государство ныне строится, как в годы Петра,<<243>> суровыми и жесткими методами, подчас на костях и слезах. В своей публицистике я осознавал этот процесс, уясняя его смысл и неоднократно призывал понять и оправдать его. Тем настоятельнее необходимость сделать из этих ответственных призывов не только логический, но, когда нужно, и жизненный вывод. Ежели государству понадобятся и мои собственные "кости", - что же делать, нельзя ему в них отказывать.
В заключение хочу еще раз подчеркнуть, что тут не только вопрос приличия, достоинства, долга. Нет, тут также неудержимое, радостное, обостренное долгой разлукой тяготение к родной земле, - как Вы пишете, - "к воздуху, цветам, краскам, климату", к душевно-телесному облику родины. Иначе говоря, тут не только долг, но и любовь. И против союза этих двух сил, - Вы сами понимаете, - не могут устоять никакие другие.
Итак, крепко, крепко жму Вашу руку, и еще раз спасибо за теплые строки Ваших последних писем. Горячий привет А.Л-е, Люсе и всем Вашим.
Ваш Устрялов.
Собираемся уезжать отсюда числа 10 мая. Едем прямо в Москву. Семья немедленно же отправится в Калугу, где предполагает прожить лето на даче вместе с родными.
№59
11 мая 1935 года. Харбин.
Дорогой Гр.[игорий] Ник[ифорович].
Посылаю Вам листок своего дневника (от 26/II), посвященный статье Ф.[едотова] в посл.[еднем] № "Совр.[еменных] Зап.[исок]". При случае, можете ему его показать. Это, можно сказать, последние брызги моей мысли заграницей - перед окончательным и всецелым приобщением к родной стихии. Там, разумеется, я уже не позволю себе даже и в дневниковых записях отклоняться от системы идей, обязательных для всех...
-
Никак не можем уехать! Происходит заминка с эвакуацией - из-за споров по расчетам с нами... Уедем с первым же эшелоном. Крепко жму руку, привет семье.
[(текст из дневника от 26/II-35 см. в след. №56 - О.В.)]
№56
26 февраля 1935 года.
Любопытная полемика Федотов - Руднев<<244>> - Вишняк<<245>> в последнем (57[-]м) номере ["]Современных Записок["]. О "родине" в СССР. В чем, мол, дело?
Федотов построил свою статью из двух тезисов: 1) "Самое характерное для нашего времени - это победа национальной идеи в России" и 2) "Национализм сегодня, как коммунизм вчера, сделался одним из самых ярких выражений сатанинских сил, господствующих в мире".
Таким образом, и факт национализации Октября признан, и антибольшевизм сохранен. Большевики - интернационалисты: ату их, предатели! Большевики стали патриотами: все равно ату их, сатанинские националисты! Каков фортель? Каков трюк?
Однако, естественно, что первый тезис федотовской статьи показался опасным, и люди, ограждающие пути к эмигрантским душам, встрепенулись. Естественно, что беднягу Федотова заподозрили в - устряловщине. И Руднев, и Вишняк отмечают этот уклон (см. стр. 337 и 415). Правда, Федотов "осуждает советский империализм["] в то время как "безраздельный автор" соответствующей ["]легенды" Устрялов - его приветствует. Но важно, что Федотов изображает нынешнюю советскую действительность - "в ключе, очень близком Устрялову и сменовеховцам".
Конечно, это так; добро пожаловать, новый единомышленник! А насчет Ваших оговорок - поговорим.
Дело в том, что Федотов отнюдь не отрицает ни национальной идеи, ни любви к родине. Он ополчается только на "нового идола", на национализм. Отвергая интернационализм и национализм, он утверждает народность и вселенскость.
Отлично. Но что же тогда ему не нравится в советском патриотизме? - Этого как-то нельзя понять. Как раз для советской концепции родины характерно наличие момента "вселенскости", лишающего ее ненавистного Федотову жала, одиума эгоцентризма. Именно в советском патриотизме логически и психологически сочетаются народность и вселенскость. Как упускать это из виду?
А главное, как не радоваться появлению патриотических красок на советской палитре? Как не стыдно русскому культурному патриоту брюзжать по поводу воскресения родины в СССР! Г-[осподи]н Федотов, изволите ли видеть, готов "оказать снисхождение для молодого советского национализма". Оказать снисхождение!..
И уже вовсе странно звучит его напоминание, что Россия - "государство народов", а потому де национализм в ней сугубо опасен. Меньше всего эта истина нова для СССР, и советскому национализму такая опасность угрожает в минимальной мере. Впрочем, это, по-видимому, понимает и сам автор, обращая свое напоминание и в адрес "национальной эмиграции", даже прежде всего в ее адрес.
Так в чем же дело? К чему этот брюзжащий тон, позволяющий Рудневым и Вишнякам отмежевывать Федотова от Устрялова? Что это: - тактика, поскольку автор - эмигрант и говорит в эмигрантской среде? Но стоит ли ради этого вывертываться наизнанку?
Однако, советский национализм вульгарен и груб. Он чуждается ценностей духовной культуры исторической России, он решительно атеистичен. И хотя советский атеизм все-таки честнее эмигрантской эксплоатации имени Божия (стр. 410), - нельзя им увлекаться. Впрочем, теперь "не только земля, но и русская культура получила амнистию, - частичную, конечно": воскресают классики литературы! Победители склоняются перед русской литературой.
Верно. Так еще раз: к чему же минорный тон? Идет радостный процесс всестороннего возрождения родной страны, подлинного ее обновления, - а в сторонке стоит умный, многое понимающий человек и строит кислую мину: ему все мало! Ему и то не так, и это не то. Кто же он: не то несносный сноб, не то безнадежный брюзга. В обоих случаях, личность неприятная и раздражающая.
Как не видеть, что и атеизм советский имеет условный, правда, но тем не менее почтенный смысл: он в корне ликвидирует ту "корыстную эксплоатацию имени Божия", которая справедливо вызывает негодование автора. И если восстановлена родина, то и вера, обновленная, преображенная, - будет утверждена в своих правах. Разве диамат не призван возродить философский идеал-реализм? А там - уже рукой подать до системы религиозной культуры...
Бросьте же хныкать, други, бросьте пожимать плечами - и ниц перед мудростью истории, перед величием нашей России!..
№60
19 мая 1935 года. Харбин.
Дорогой Г.[ригорий] Н[икифорович].
Сегодня уезжаем в Москву. Хочется еще раз проститься с Вами - из Харбина. Будем надеяться, что еще встретимся - если не лично, так письменно!
Едем в поезде б.[ывшего] Управл.[яющего] Дорогою Рудого, - вместе с ним. С нами же едут Рагозины, Сетницкие и др.
Крепко, крепко жму Вашу руку и желаю всего лучшего. Привет семье. Наши кланяются.
Ваш Устрялов.
[1] По данным Архива Гуверовского Института войны, революции и мира Стэнфордского Университета в Калифорнии (США), коллекция Н.В.Устрялова, ящик №1 (далее - АГ), папка №14, с.57 - в №23 (О.В.).
[*1] Харбинский журналист советской ориентации (Н.У.).
[2] По данным ГА, папка №14, с.59 - Вестника Маньчжурии (О.В.).
[3] По данным ГА, папка №14, с.59 - суринской (О.В.).
[*2] В 1926 году, сменяя Управляющего Квжд Иванова, Москва свалила ответственность за его курс на "бывших белогвардейцев", служащих на дороге (Н.У.).
[4] По данным ГА, папка №14, с.71 - от 22 февраля (О.В.).
[5] По данным ГА, папка №14, с.71 - Богушевского (О.В.).
[*3] Я был тогда очень болен желудочной болезнью (Н.У.).
[*4] При случае, передайте им эти мои замечания; непоср.[едственную] переписку я хочу свести к минимуму.
[*5] Требуется кисть Айвазовского для достойного описания этих дискуссий.
[*6] ср. письмо Лук.[ьянова] в [советских] газ.[етах] от 24/III. Очень верно!
[*7] Б.[ыть] М.[ожет], пришлете статью, упомянутую в В.[ашем] письме, - если она не появится в предположенном месте? Напечатаем.
[6] Речь идет о листовках конца 20-х гг. за подписью Евразийского ЦК, нашедших отклик в "России и Cлавянстве" от 18 апреля (О.В.).
[7] Речь идет о 2-х статьях из газеты "Утро": "О революционном тягле" и "О советской нации" (О.В.).
[8] По данным ГА, папка №15, с.87 - от 5-го июня (О.В.).
[*8] Приписка. Сейчас открыл новый № газеты и нашел, к своему удовольствию, статью напечатанной. Прилагаю ее Вам.
[*9] На стр.7 (третья строка снизу) исправьте опечатку: напечатано - эпохой, нужно - элитой.
[*10] Да и вообще я как-то перестаю чего-либо "бояться" - то ли результат явной обреченности чиновной карьеры, то ли плод моей тяжелой болезни...
[*11] Впрочем, шансы такого конфликта, по-моему, пока не значительны: САСШ слишком увязли в Южной Америке, а Япония, с своей стороны, не склонна сверх меры их затрагивать.
[9] По данным ГА, папка №16, с.125 - 30 августа 1932 года (О.В.).
[*12] И завтра при ближайшем рассмотрении окажется никогда. - (быть может, никогда, - быть может, завтра?)[.]
[10] Г.П.Федотов. "В плену стихии" - "Новый Град", кн.4, 1932 (О.В.).
[11] Псевдоним Н.В.Устрялова (О.В.).
[12] По данным ГА, папка №16, с.140 - Гидуляна (О.В.).
[*13] Харбинские рестораны (Н.У.).
[13] Приложение приводится по письму №83 из ГА, папка №16, сс.140-143 (О.В.).
[*14] [В связи с оживившейся здесь ругней по моему адресу справа я вообще был бы заинтересован в появлении в органе зарубежной молодежи статьи с попыткой серьезной и, в основном, сочувственной оценки моей публицистической и философско-политической позиции.]
[*15] Если эту статью можно где-нибудь использовать, - вполне предоставляю ее В.[ашему] усмотрению.
[14] По данным ГА, папка №17, с.154 - 23 июня 1933 года (О.В.).
[*16] Хотя в России, конечно, более действенны категории именно моего подхода, а не евразийского романтизма, - я имею в виду мышление политической России.
[15] По данным ГА, папка №17, с.163 - 17 октября 1933 года (О.В.).
[*17] Впрочем, его собственное "сознание" не привело его тоже ведь никуда, как в "изгнание"...
[*18] Я спорил тогда, что СССР не уступит без военного сопротивления своих маньчжурских позиций китайцам (Н.У.).
[*19] Сейчас здесь печатание - дешевле пареной репы: доходит до 1 [а]м.[ериканских(?)] доллара печ.[атание] страницы.
[16] Предложение воспроизводится по данным ГА, папка №17, с.167 (О.В.).
[17] По данным ГА, папка №17, с.190 - 1 апреля 1934 года (О.В.).
[18] По данным ГА, папка №17, с.197 - 10 августа 1934 года (О.В.).
[*20] Ср. возрождение "родины"; отчего не возродится и "Богу" - еще лет через пять или десять? До чего сейчас звучит наш национал-большевизм! Отчего же не начать проталкивать идеализм в систему сов.[етской] культуры?!
[19] По данным ГА, папка №17, с.200 - 6 сентября 1934 года (О.В.).
[20] По данным ГА, папка №17, с.204 - 26 октября 1934 года (О.В.).
[*21] См. "Под знаком [революции]", статья "Смысл встречи", стр.95.
1 "Дни", русская газета (1922-1933), до 1925 г. ежедневная (Берлин); затем еженедельная (Париж). Издатель - А.Ф.Керенский. Участвовали М.А.Осоргин, В.Ф.Ходасевич.
2 Керенский, Александр Федорович (1881-1970) - политический деятель, премьер-министр России в 1917 г.
3 "С того берега" - статья Н.В.Устрялова в "Герольде Харбина" за 14 и 15 июня 1930 г. Вошла в сборник "На новом этапе", Шанхай, 1930 (второе дополненное издание).
4 Центральная Библиотека КВЖД, директором которой с 1928 г. состоял Н.В.Устрялов.
5 низший предел (лат.).
6 вроде (фр.).
7 (лат.) et cetera и т. д.
8 евразийство - новаторская синкретическая историко-философская доктрина, возникшая в Русском Зарубежье. В ней подчеркивалась культурная уникальность России-Евразии, коренящаяся в общих структурных чертах климата, географии, языков и менталитета народов этой территории. Евразийцы (Н.С.Трубецкой, П.П.Сувчинский, П.Н.Савицкий, Г.В.Флоровский, Н.Н.Алексеев, В.Н.Ильин, М.М.Шахматов, Г.В.Вернадский, Л.П.Карсавин, Р.О.Якобсон и др.) отстаивали духовный примат в историческом процессе.
9 "Накануне" - русская ежедневная газета (Берлин, 1922-1924). Издавалась сменовеховцами Ю.Н.Потехиным и Ю.В.Ключниковым. Участвовали А.Н.Толстой, Л.П.Карсавин. Выходили литературные приложения. Существовало московское отделение "Накануне": среди участников - М.А.Булгаков, О.Э.Мандельштам, К.А.Федин. Курировалась и финансировалась большевиками (Н.Н.Крестинский, И.В.Сталин) - см. РЦХИДНИ. - Ф.17. Оп.3. Д.261. Л.3, Оп.60. Д.141. Л.18 и Оп.84. Д.399.
10 Ленин (Ульянов), Владимир Ильич (1870-1924) - политический деятель, с 1917 г. председатель СНК, с 1918 г. председатель Совета рабочей и крестьянской обороны (СТО).
11 Сталин (Джугашвили), Иосиф Виссарионович (1878-1953) - политический деятель, диктатор, в 1917-22 гг. нарком по делам национальностей, в 1919-22 гг. - нарком государственного контроля, РКИ.
12 Милюков, Павел Николаевич (1859-1943) - историк, политический деятель, редактор газеты "Последние новости".
13 сменовеховство (национал-большевизм) - движение, получившее свое название от сборника "Смена вех" (Прага, "Логос", 1921), в котором нашли отражение идеи, что большевистская революция победила, что это во благо России, т.к. восстанавливается ее государственное могущество, и что эмигрантам следует смириться с этой ситуацией и вернуться на родину, чтобы работать там во имя ее прогресса в рамках советской системы. На рубеже 1930-х гг. слилось с левым евразийством и большевизмом. Н.В.Устрялов был главным идеологом сменовеховства.
14 улица (фр.).
15 Кламар, юго-западное предместье Парижа.
16 лат. post scriptum приписка к письму.
17 Яковлев (Эпштейн), Яков Аркадьевич (1896-1938) - политический и государственный деятель, с 1926 г. зам. наркома РКИ, с 1929 г. нарком земледелия СССР.
18 Киров (Костриков), Сергей Миронович (1886-1934) - политический деятель, с 1921 г. 1-й секретарь ЦК КП Азербайджана, с 1926 г. 1-й секретарь Ленинградского губкома (обкома) и горкома партии и Северо-Западного бюро ЦК ВКП(б). Член ЦК партии с 1923 г. (кандидат с 1921 г.). Член Политбюро ЦК с 1930 г. (кандидат с 1926 г.).
19 Платонов, Сергей Федорович (1860-1933) - историк, академик АН СССР (1925; академик РАН с 1920 г.), профессор, председатель Археографической комиссии (1918-1929). Подвергался репрессиям в начале 1930-х гг.
20 правильно: "Герольд Харбина" - переодичное харбинское издание, в котором публиковался Н.В.Устрялов.
21 Сувчинский, Петр Петрович - музыковед и публицист, евразиец. Зять Л.П.Карсавина, глава "Русско-болгарского издательства". В описываемое время жил в Кламаре (Франция).
22 Карсавин, Лев Платонович (1882-1952) - историк, философ, евразиец.
23 Мукден (Шэньян) - город в Маньчжурии на р.Хуньхэ.
24 КВЖД - Китайская Восточная Железная Дорога, построена Россией в Маньчжурии в 1897-1903 гг. С 1924 г. находилась в совместном управлении СССР и Китая. В 1935 г. продана Маньчжоу-го. Н.В.Устрялов с конца февраля 1925 г. служил на КВЖД.
25 лат. pro et contra за и против.
26 несмотря ни на что (фр.).
27 Кондратьев, Николай Дмитриевич (1892-1938) - экономист, профессор Московской сельско-хозяйственной академии, директор Конъюнктурного института при Наркомфине (1920-1928), нач. управления экономики и планирования сельского хозяйства Наркомзема РСФСР. Репрессирован, реабилитирован.
28 См.: Бялый И. Эволюция проблемы "кто кого?" // Проблемы экономики, 1930, №7, с. 17, 18.
29 Бухарин, Николай Иванович (1888-1938) - политический деятель, академик АН СССР (1928). В 1918-1929 гг. редактор газеты "Правда", в 1919-1929 гг. член Исполкома Коминтерна, в 1929-1932 гг. член Президиума ВСНХ СССР, с 1932 г. член коллегии Наркомтяжпрома, в 1934-1937 гг. редактор "Известий". Репрессирован, реабилитирован.
30 "Правда" - ежедневная газета, основана в Петрограде (В.И.Лениным) в 1912 г., с 1918 г. выходила в Москве, до 1991 г. орган ЦК ВКП(б)-КПСС.
31 Радек (Собельсон), Карл Бернгардович (1885-1939) - деятель международного социал-демократического движения, в 1920-1924 гг. член (в 1920 г. секретарь) Исполкома Коминтерна, сотрудник газет "Правда" и "Известия". Репрессирован, реабилитирован.
32 ОГПУ - Объединенное государственное политическое управление при СНК СССР (1923-1934), ему предшествовало созданное в 1922 г. Государственное политическое управление (ГПУ) в составе НКВД РСФСР.
33 Известия юридического факультета в Харбине, с 1925 по 1938 гг. выпущены 12 номеров.
34 Дмитриевский, Сергей - советский дипломат, сменовеховец, в 1930 г. отказался вернуться в СССР из Стокгольма. Автор вышедшей в 1931 г. в Берлине биографической книги "Сталин".
35 Троцкий (Бронштейн), Лев Давыдович (1879-1940) - политический и государственный деятель. В 1917-1918 гг. нарком по иностранным делам, в 1918-1925 гг. нарком по военным делам, председатель Реввоенсовета Республики. В 1929 г. выслан из СССР.
36 "Последние новости" - русская ежедневная газета (1920-1940), Париж. Среди редакторов - П.Н.Милюков, ведущий литературный критик - Г.В.Адамович (с 1928 г.).
37 "Социалистический Вестник" - журнал, Центральный орган российской социал-демократической рабочей партии, основанный 1 февраля 1921 г. в Берлине меньшевиком Ю.Мартовым и дававший обильную информацию о Советском Союзе. Позднее выходил в Париже, затем редакция переехала в Нью-Йорк, где издание прекратилось в декабре 1963 г. Всего вышло 784 номера.
38 "Известия" - ежедневная газета, основана в 1917 г. в Петрограде, с 1918 г. выходила в Москве. С 1923 г. по 1938 г. орган ЦИК СССР и ВЦИК.
39 "Проблема прогресса", Харбин, Художественная Типография, 1931, 37 с. Работа вошла в IX том "Известий" Юридического Факультета в Харбине (?).
40 Яшнов, Евгений Е. - участвовал в Библиографическом сборнике (Обзор литературы по китаеведению) под редакцией Н.В.Устрялова (Харбин, 1932) - Библиографическом бюллетене Библиотеки КВжд.
41 Кромвель, Оливер (1599-1658) - деятель Английской революции 17 в., руководитель индепендентов. В 1640 г. избран в Долгий парламент, с 1650 г. лорд-генерал. В 1653 г. установил протекторат.
42 Шанхай - город-порт на Востоке Китая, на р.Хуанцу. В Шанхае существовала крупная русская община. Н.В.Устрялов неоднократно печатался в Шанхае.
43 Н.Н.Алексеев - правовед, евразиец.
44 лат. post post scriptum приписка к приписке письма.
45 лат. post hoc scriptum приписка к этой приписке.
46 Григорович, Иван Константинович (1853-1930) - адмирал (1911), с 1911 по 1917 гг. морской министр. После 1917 г. сотрудничал в Морской исторической комиссии по изучению опыта 1-й мировой войны. С 1923 г. в эмиграции. (?)
47 "Но Нафанаил сказал ему: из Назарета может ли быть что доброе? Филипп говорит ему: пойди и посмотри." (Ин 1,46). Назарет - город в Палестине, в котором жил Иисус Христос после возвращения из Египта.
48 Харбинский Юридический факультет - высшее учебное заведение, созданное в 1919 г., на котором преподавали историю, экономику, социологию, юриспруденцию, русское и китайское право. На факультете обучались русские и китайские студенты; среди преподавателей были Н.Устрялов, Г.Гинс, В.Рязановский.
49 Политехникум или Технологический институт - высшее учебное заведение, готовившее персонал для управления и эксплуатации КВЖД и для содействия развитию Китая.
50 П.Н.Малевский-Малевич - евразиец, автор книги "Новая партия в России" (Лондон, 1928, с.266).
51 К.А.Чхеидзе - евразиец, один из редакторов 6-й книги Евразийского Сборника (Прага, 1929, с.80).
52 Яновский, Василий Семенович (1906-1989) - писатель.
53 Лежнев (Альтшулер), Исай Григорьевич (1891-1955) - литературовед (шолоховед) и публицист, уроженец г.Николаева, левый национал-большевик, в 1906-1909 гг. - член РСДРП(б), после 1917 г. - сотрудник газеты "Воля России", издававшейся Даниилом Андреевым, зав. отделом информации в газете "Известия ВЦИК", в 1922-1926 гг. редактор советского сменовеховского журнала "Новая Россия" ("Россия"), в 1926-1930 гг. в эмиграции, с 1933 г. - член ВКП(б), в 1935-1939 гг. зав. отделом литературы и искусства газеты "Правда". Автор "Записок современника" (т.1, Истоки, Москва, 1935). Умер в Москве.
54 Трубецкой, Николай Сергеевич (1890-1938) - философ, идеолог евразийства.
55 Савицкий, Петр Николаевич (1894-1968) - экономист, географ, теоретик евразийства.
56 смешной (фр.).
57 Тяньцзинь - город на Северо-Востоке Китая близ Желтого моря, порт на реке Хайхэ. Один из главных экономических центров Китая, транспортный узел.
58 неограниченное полномочие (фр.).
59 Фауст - герой немецких народных легенд и произведений мировой литературы и искусства, символ человеческого стремления к познанию мира. Прототип - доктор Иоганнес Фауст (1480?-1540?), бродячий астролог.
60 "Буриданов осел" - парадокс абсолютного детерминизма в учении о воле. В сочинениях Жана Буридана (ок.1300-ок.1380), французского философа-схоласта, представителя номинализма, этот образ не найден.
61 по преимуществу (фр.).
62 при наличном положении вещей (лат.).
63 "Утро" (Тяньцзинь) - газета, в которой Н.В.Устрялов опубликовал такие свои статьи, как "О советской нации" и "О революционном тягле".
64 пореволюционность - признание необратимости послереволюционной истории большевистской России (см. Н.А.Бердяев).
65 "Утверждения" (Париж) - орган объединения пореволюционных течений, в котором Н.В.Устрялов, в частности, опубликовал свою статью "Зарубежная смена".
66 Боронецкий, П.С. - "федоровец-теоретик". Невозвращенец с начала 1930-х гг. Осел в Париже, работал мойщиком окон в высотных зданиях. Глава движения "народников-мессианистов". "Прометеист" - издал книгу: "Основные начала", Париж, Собст. изд., без года.
67 см. Яшнов, Евгений Е. В Библиографическй сборник (Обзор литературы по китаеведению) под редакцией Н.В.Устрялова (Харбин, 1932) вошли его 2 статьи: "Обзор основной литературы по сельскому хозяйству и населению Китая" (т.I, сс.1-28) и "Дискуссия об азиатском способе производства" (т.II, сс.61-74).
68 Сетницкий, Н.А. - харбинский исследователь творчества Н.Ф.Федорова, автор статей в "Известиях Юридического Факультета в Харбине" и газете "День юриста" (Харбин). В мае 1935 г. покинул Харбин вместе с Н.В.Устряловым.
69 Рязановский, Валентин Александрович (1884-1968) - юрист (монгольское право), историк, профессор Харбинского Юридического факультета. Позднее переехал в США.
70 В 1932 г. в Харбине под редакцией Н.В.Устрялова был выпущен Библиографический сборник (Обзор литературы по китаеведению) - тт. IV(I) и V(II) Библиографического Бюллетеня Библиотеки КВжд.
71 "Новости Жизни" - харбинская газета, в которой в 1920-е гг. печатался Н.В.Устрялов.
72 нем. starb und wurde, умри и будь!
73 гр. τόνος напряжение.
74 Любимов, Л.И. В Библиографическй сборник (Обзор литературы по китаеведению) под редакцией Н.В.Устрялова (Харбин, 1932) вошли его 3 статьи: "Железные дороги и железнодорожное строительство в Маньчжурии" (т.I, сс.135-184), "Китайская эмиграция" (т.I, сс.235-279) и "Домашняя (кустарная) промышленность в Китае" (т.II, сс.90-131).
75 Федосеев, Ник. Константинович. В Библиографическй сборник (Обзор литературы по китаеведению) под редакцией Н.В.Устрялова (Харбин, 1932) вошли его 3 статьи: "Индустриализация Китая" (т.I, сс.29-68), "Голод в Китае и питание населения" (т.I, сс.95-116) и "Кооперация в китайской деревне" (т.II, сс.75-89).
76 "О революционном тягле" - статья Н.В.Устрялова, напечатанная в газете "Утро" (Тяньцзинь) 17 мая 1931 г. "Она явилась откликом на социалистическое наступление, вступившее тогда в острую фазу. Мировая пресса была в то время полна выпадами против "рабства", будто бы воскрешаемого в России советским правительством. Мотив "революционного тягла" воспринимался автором, как ответ на эти выпады." (Н.В.Устрялов, "От НЭПА к советскому социализму", Шанхай, 1934).
77 псевдоним князя Юрия Алексеевича Ширинского-Шихматова. Ю.А.Ширинский-Шихматов - офицер-кавалергард и военный летчик, эмигрант - работал в парижском такси, сотрудничал в берлинском журнале "Двуглавый Орел". В 1920-е гг. создал Союз Российских национал-максималистов; на свои средства издавал журнал "Утверждения", участник журнала "Завтра", главный идеолог утвержденчества. В 1932 г. - один из основателей пореволюционного клуба в Париже, с 1933 г. - председатель объединения пореволюционных течений, в 1934-1936 гг. - председатель исполкома пореволюционного клуба. Погиб в нацистских лагерях не позднее 1945 г.
78 Струве, Петр Бернгардович (1870-1944) - экономист, историк, политический деятель. Участник сборников "Вехи" (Москва, 1909) и "De profundis" (Москва, 1918).
79 свидетельство о бедности (лат.).
80 Мюр и Мюрелиз, ныне ЦУМ - магазин в центре Москвы.
81 Макиавелли, Никколо (1469-1527) - итальянский политический мыслитель, историк, писатель.
82 см. Кирилл Владимирович Романов.
83 Курбский, Андрей Михайлович (1528-1583) - русский князь, государственный деятель, писатель, переводчик. Участник Казанских походов, член Избранной рады, воевода в Ливонской войне. В 1564 г. бежал в Литву; член рады Речи Посполитой; участник войны с Россией. Автор 3-х обличительных посланий к Ивану Грозному.
84 Шибанов, Василий - слуга и товарищ князя А.М.Курбского, доставил первое письмо Курбского Ивану Грозному. О нем Иван Грозный в свою очередь пишет Курбскому: "Устыдися раба своего, Шибанова: он сохранил благочестие пред царем и народом: дав господину обет верности, не изменил ему при вратах смерти.".
85 Потресов, Александр Николаевич (1869-1934) - участник российского революционного движения, с 1900 г. член редакции "Искры", один из лидеров меньшевизма. Эмигрант.
86 см. Н.Н.Алексеев.
87 Рокфеллер, Джон Д. (1839-1937) - американский бизнесмен и филантроп.
88 Красин, Леонид Борисович (1870-1926) - политический деятель, инженер. В 1918 г. член Президиума ВСНХ, нарком торговли и промышленности, в 1919 г. нарком путей сообщения, член РВСР, с 1920 г. нарком внешней торговли, полпред и торгпред в Великобритании (в 1924 г. во Франции).
89 Сборник статей Н.В.Устрялова "Под знаком революции" (Харбин, 1925, 1927).
90 внося соответствующие изменения (лат.).
91 "Зарубежная смена" - статья написана Н.В.Устряловым в октябре 1931 г., опубликована в №3 (октябрь 1932 г.) "Утверждений" (орган объединения пореволюционных течений).
92 См. "Евразийство. Декларация, формулировка, тезисы." (Прага, Типография "Политика", Издание евразийцев, 1932).
93 Новгородцев, Павел Иванович (1886-1924) - юрист, философ. Участник сборника "De profundis" (Москва, 1918).
94 Ортега-и-Гассет, Хосе (1883-1955) - испанский философ и публицист, представитель философии жизни и философской антропологии. Один из главных представителей концепций "массового общества", массовой культуры (сборник газетных статей "Восстание масс", 1929-1930) и теории элиты.
95 и что исчезло и стало для меня действительностью (нем.).
96 правильно: нарбонское (Нарбонн - город на юге Франции около Лионского залива).
97 "Новый Град" - журнал, посвященный духовно-религиозным проблемам, последовательно освещал социальные, экономические и политические проблемы. Инициаторы создания журнала - Г.П.Федотов, И.И.Бунаков-Фондаминский и Ф.А.Степун. Выходил с конца 1931 г. до 1939 г. (всего вышло 14 номеров тиражом около 800 экз.).
98 "я переживал" (фр.).
99 Хорват, Дмитрий Леонидович (1858-1937) - генерал-лейтенант, в 1902-1918 гг. управляющий КВЖД. В 1918 г. объявил себя "временным верховным российским правителем"; в 1918-1919 гг. верховный уполномоченный адмирала А.В.Колчака по Дальнему Востоку. С 1924 г. председатель дальневосточного отдела "Русского общевоинского союза".
100 Великий князь Кирилл Владимирович Романов - двоюродный брат Николая II, был женат на принцессе Саксен-Кобург-Готской Виктории Мелите. В 1924 г. в Париже провозгласил себя главой российского императорского дома в изгнании, хотя ранее письменно свидетельствовал: "Относительно прав наших и в частности и моего на Престолонаследие, я, горячо любя свою Родину, всецело присоединяюсь к тем мыслям, которые выражены в акте отказа Великого Князя Михаила Александровича.".
101 Иванов, Василий Ф. - казанский адвокат, кадет, член Восточного бюро, премьер меркуловского правительства на Дальнем Востоке. Известен антисемитизмом и антимасонством. Автор книги "От Петра до наших дней (Русская интеллигенция и масонство)" (Харбин, 1934).
102 младороссы - члены Младоросской партии, преобразованной из Союза "Молодая Россия" под председательством А.Л.Казем-Бека (учрежденного на "Всеобщем съезде национально мыслящей русской молодежи" в 1923 г. в Мюнхене). Считали необходимым восстановление в России надклассовой монархии трудящихся и возведение на престол "законного царя из дома Романовых". Печатный орган - "Младоросская Искра".
103 доктрина "открытых дверей" выдвинута в нотах (1899) госсекретаря США Дж. Хея правительствам ряда европейских государств и Японии. Заявляла о стремлении США сохранить "открытые двери" в Китае, в том числе в сферах влияния других держав.
104 САСШ - Северо-Американские Соединенные Штаты (США).
105 Молотов (Скрябин), Вячеслав Михайлович (1890-1986) - политический деятель, в 1917 г. член Петроградского ВРК, в 1930-1941 гг. председатель СНК СССР и СТО СССР (до 1937 г.), с 1941 г. зам. председателя, в 1942-1957 гг. 1-й зам. председателя СНК (СМ) СССР, в 1941-1945 гг. зам. председателя ГКО. В 1939-1949 и 1953-1956 гг. нарком (министр) иностранных дел СССР, с 1957 г. посол в Монголии, в 1960-1962 гг. постпред СССР в МАГАТЭ.
106 Каутский, Карл (1854-1938) - один из лидеров и теоретиков германской социал-демократии и 2-го Интернационала, центрист.
107 Бауэр, Отто (1882-1938) - лидер австрийской социал-демократии.
108 ит. irredenta неосвобожденная (земля).
109 Нанкин (Наньцзин) - город-порт в Китае, в низовьях реки Янцзы. В 1927-1937 и 1946-1949 гг. - местопребывание правительства Китайской республики.
110 последнего довода (лат.).
111 в конце концов (фр.).
112 выражение, приписываемое Бенедикту (Баруху) Спинозе (1632-1677) - нидерландскому философу-пантеисту.
113 см. Федосеев, Ник. Константинович.
114 проф. Ершов М.Н. - автор статьи "Школа и умственные движения в Современном Китае" в Библиографическом сборнике (Обзор литературы по китаеведению) под редакцией Н.В.Устрялова (Харбин, 1932, т.I, сс.191-233).
115 "Новый Град" - статья написана Н.В.Устряловым в феврале 1932 г. Напечатана в газете "Герольд Харбина" 13, 14 и 16 октября 1932 г., вошла в сборник статей "Наше время" (Шанхай, 1934).
116 Гегель, Георг Вильгельм Фридрих (1770-1831) - немецкий философ, создавший на объективно-идеалистической основе систематическую теорию диалектики.
117 Гитлер (Шикльгрубер), Адольф (1889-1945) - политический деятель, диктатор, фюрер Национал-социалистической партии (с 1921 г.), в 1933 г. стал рейхсканцлером, в 1934 г. также президентом Германии.
118 ["]Я слежу повсюду["] (фр.).
119 лат. immanens (immanentis) свойственный, присущий.
120 Новая экономическая политика (нэп) - проводилась с 1921 г. по начало 1930-х гг.
121 "На новом этапе" - статья Н.В.Устрялова, опубликованная в газете "Герольд Харбина" 1-6 апреля 1930 г.; в том же году была переиздана в Шанхае в одноименном сборнике из двух статей.
122 Дайрен (кит. Далянь) - японское название города-порта Дальний на Квантунском п-ове в заливе Даляньвань. Основан русскими, с 1905 до 1945 г. находился под японской юрисдикцией.
123 в 1929 г. в т.VII "Известий Юридического Факультета в г.Харбине" была опубликована работа Н.В.Устрялова "Проблема Пан-Европы", вышедшая также отдельным оттиском.
124 Мицуи - финансово-промышленная группа Японии, ведущая в угледобыче, производстве удобрений, синтетических волокон и алюминия, морских перевозках.
125 Мицубиси - финансово-промышленная монополистическая группа Японии, ведущая в машиностроении, нефтепереработке, нефтяной и стеклянной промышленности, страховом деле.
126 Маньчж(о)у-Го (Маньчжурское государство) - в 1932-1945 гг. марионеточное государство, созданное Японией.
127 правильно: Сунгари - река в Маньчжурии, на которой находится Харбин, правый приток Амура. 1870 км, площадь бассейна 524 т. кмІ.
128 Сологуб (Тетерников), Федор Кузьмич (1863-1927) - русский писатель.
129 изначально (лат).
130 большая сила (лат.).
131 "Красная Новь" - ежемесячный московский литературно-художественный и научно-публицистический журнал (1921-1942). В 1921-1927 гг. главным редактором журнала был А.К.Воронский.
132 Пастернак, Борис Леонидович (1890-1960) - поэт.
133 человек толпы и прочее (нем.).
134 Кайзерлинг, Герман (1880-1946) - немецкий писатель и философ-иррационалист.
135 Фонтанка - река в южной части С.-Петербурга.
136 естественного (англ.).
137 Лидия Григорьевна Дикая - дочь Г.Н.Дикого, ученица Н.В.Устрялова.
138 по должности (лат.).
139 высокий стиль (фр.).
140 Марков, Николай Евгеньевич (1886-после 1931) - один из лидеров "Союза русского народа", председатель Совета объединенного дворянства, во главе фракции крайне правых в 3-й и 4-й Государственных Думах. Эмигрант.
141 см. Ленин (Ульянов) Владимир Ильич.
142 "Вехи" - "Сборник статей о русской интеллигенции" (Москва, 1909). Участвовали: Н.А.Бердяев, С.Н.Булгаков, П.Б.Струве, С.Л.Франк, М.О.Гершензон, А.С.Изгоев и Б.А.Кистяковский.
143 Державин, Гаврила Романович (1743-1816) - поэт, государственный деятель.
144 Пушкин, Александр Сергеевич (1799-1837) - великий русский поэт.
145 Федотов, Георгий Петрович (1886-1951) - религиозный мыслитель, историк, публицист.
146 миелома (лат.) или миеломная болезнь, дифференцирующаяся опухоль системы крови, разновидность хронического лейкоза. Ее частота составляет 1:100 000 населения в год, одинаково поражает мужчин и женщин.
147 см. Федосеев, Ник. Константинович.
148 фактически (лат.).
149 Столыпинская (П.А.Столыпина) аграрная реформа крестьянского надельного землевладения в России. Разрешение выхода из крестьянской общины на хутора и отруба, укрепление Крестьянского банка, принудительное землеустройство и усиление переселенческой политики были направлены на ликвидацию крестьянского мелкоземелья, интенсификацию хозяйственной деятельности на основе частной собственности на землю, увеличение товарности крестьянских хозяйств.
150 фон-Папен, Франц (1879-1969) - глава правительства Германии в июле-ноябре 1932 г., в 1933-1934 гг. вице-канцлер.
151 "Моей борьбы" (нем.).
152 "Современные Записки" - русский культурно-политический и литературный журнал (1920-1940, Париж). Среди редакторов - М.В.Вишняк, И.И.Фондаминский.
153 каперцы (каперсы) - почки нераспустившихся цветков колючего полукустарника к а п а р и с а (капорцев), растущего на Кавказе и в Средней Азии.
154 существующего положения (лат.).
155 Версальский мирный договор 1919 г. Подписан в Версале 28 июня державами-победительницами и Германией. Условия договора были выработаны на Парижской мирной конференции 1919-1920 гг. Не был ратифицирован США.
156 Есенин, Сергей Александрович (1895-1925) - поэт, представитель русского гностицизма - религиозного нигилизма, колебался между богоборчеством и язычеством, был близок к анархистам.
157 Ольга Григорьевна Дикая - дочь Г.Н.Дикого.
158 "The Times" - ежедневная английская газета (Лондон, с 1785 г.).
159 из стихотворения Есенина "Русь уходящая" (1924).
160 лат. transcendens (transcendentis) выходящий за пределы.
161 Тон делает музыку. (фр.)
162 Кугель, Александр Рафаилович (1864-1928) - русский литературный и театральный критик, драматург, режиссер. В 1897-1918 гг. редактор журнала "Театр и искусство". Основатель (1908) и руководитель театра "Кривое зеркало".
163 "Россия (У окна вагона)", Харбин, Типография КВЖД, 1926 г. В этой книге Н.В.Устрялов описывает путешествие в Москву из Харбина и обратно, состоявшееся летом 1925 г. в качестве советского спеца.
164 Такова жизнь!.. (фр.)
165 Гонконг (кит. Сянган) - английское название города-порта на Юго-Востоке Китая на о.Сянган и п-ове Цзюлун. До 1 июля 1997 г. принадлежал Великобритании.
166 Зарудный, Иван Сергеевич (?-1933). Инженер на уральском заводе, близкий родственник историка и евразийца Г.В.Вернадского (1887-1973), во время революции с семьей уехал в Сибирь, где его жену (Елену Павловну Брюллову) расстреляли в апреле 1921 г. как заложницу в момент эверовского восстания в Петропавловске; с 1923 г. работал на КВЖД, здесь же и умер. Его детей в 1922 г. вывез из России в Харбин к отцу, а затем в США известный американский миллионер, филантроп и славянофил Чарльз Ричард Крэйн (Charles Richard Crane 1858-1939), более 20 раз бывавший в России. Дочь И.С.Зарудного Маргарет (р. 1909) и сын Сергей (р. 1911) учились в Харбинском политиехническом институте, затем Ч.Крэйн оплатил их переезд и учебу в Бостоне. В Библиографическй сборник (Обзор литературы по китаеведению) под редакцией Н.В.Устрялова (Харбин, 1932) вошли его 2 статьи: "Транспортная проблема в Современном Китае" (т.I, сс.185-190) и "Китай и иностранные державы" (т.II, сс.180-198).
167 правильно: Тяги (?).
168 Шолохов, Михаил Александрович (1905-1984) - русский писатель, академик АН СССР (1939), лауреат Нобелевской премии (1965), Герой Социалистического Труда (1967, 1980). Роману "Поднятая целина" (1932-1960) в 1960 г. была присуждена Ленинская премия.
169 Апполон - бабочка семейства парусников. Встречается преимущественно в горных районах Европы, Кавказа и Западной Сибири.
170 гр. Odysseus Одиссей - богатые приключения, скитания.
171 правильно: Циндао - город-порт в Восточном Китае, на южном побережье Шаньдунского п-ова (залив Желтого моря).
172 Наполеон I (Бонапарт) (1769-1821) - император Франции (1804-1814, 1815).
173 Литвинов (Валлах), Максим (Макс) Максимович (1876-1951) - государственный деятель, с 1918 г. член коллегии Наркоминдела, в 1921 г. полпред в Эстонии, с 1921 г. зам. наркома иностранных дел, в 1930-1939 гг. нарком иностранных дел СССР. В 1941-1943 гг. зам. наркома иностранных дел, посол в США.
174 Здесь Родос(, здесь прыгай!)... (слова из басни Эзопа) (лат.)
175 пожелания (лат.).
176 Гиппиус, Зинаида Николаевна (1869-1945) - поэт, писательница, жена Д.Мережковского.
177 слова из басни И.А.Крылова (1769-1844) "Волк и ягненок".
178 гр. heilos (heilotos) - бесправный.
179 ср. "Россия мало-по-малу, с великими трудностями, разоренная, нищая, но великая и прекрасная в своем жертвенном подвиге, - "возвращается к нормальной жизни"." (Н.В.Устрялов, "Сумерки революции (К четырехлетнему юбилею)", "Новости Жизни", 7 ноября 1921 г.).
180 "О советской нации" - статья Н.В.Устрялова, впервые напечатана 24 мая 1931 г. в тяньцзиньской газете "Утро", летом 1933 г. была переработана и вошла в сборники статей "От НЭПА к советскому социализму" и "Наше время" (Шанхай, 1934).
181 Эррио, Эдуард (1872-1957) - французский государственный деятель, писатель, радикальный социалист. В 1932 г., будучи премьер-министром Франции, подписал договор о ненападении с СССР.
182 мужественно (фр.).
183 "Бесклассовое общество" - статья предназначалась Н.В.Устряловым для напечатания в харбинской газете 7 ноября 1932 г., в конце 1933 г. подверглась некоторой переработке. Впервые напечатана в сборнике "От НЭПА к советскому социализму" (Шанхай, 1934).
184 правильно: Синьцзян - провинция на Северо-Западе Китая. 1,6 млн кмІ. В 1955 г. была преобразована в Синьцзян-Уйгурский автономный район.
185 Троя (Илион) - древний город на Северо-Западе Малой Азии. Около 1260 г. до н.э. была осаждена ахейцами во главе с царем Микен - Агамемноном, взята и разрушена.
186 В Учебном Отделе К.В.Ж.Д. Н.В.Устрялов работал с конца февраля 1925 г.
187 по обязанности и в полном составе (лат.).
188 для понимающего достаточно (лат.).
189 Центральная Европа (нем.).
190 Пилсудский, Юзеф (1867-1935) - польский государственный деятель, маршал (1920), один из лидеров Польской социалистической партии, во время 1-й мировой войны командовал польским легионом, воевавшим против России. В 1919-1922 гг. "начальник" государства, после 1926 г. - диктатор (военный министр, премьер-министр).
191 см. статью Н.В.Устрялова "Бесклассовое общество".
192 жизненный порыв (фр.).
193 "Проблемы марксизма" - философский и общественно-экономический журнал (1928-1934), издавался в Ленинграде и Москве (1931-1932). Орган Ленинградского НИИ марксизма (с 1930 г. - Ленинградского отделения Ком. академии).
194 что делать? (фр.)
195 Раковский, Христиан Георгиевич (1873-1941) - политический деятель, дипломат, друг Троцкого. С 1923 г. полпред в Великобритании, в 1925-1927 гг. - посол СССР во Франции. Репрессирован, реабилитирован.
196 Сосновский, Лев Семенович - ведущий журналист газеты "Правда".
197 наибольшее предельное количество (лат.).
198 Прокопович, Сергей Николаевич (1871-1955) - экономист и статистик. В 1922 г. выслан из России, основал в Берлине Экономический кабинет для изучения Советского Союза, выпускавший соответствующие исследовательские издания.
199 Больше уже нельзя сомневается, что СССР сделает серьезное усилие стать в течение четвертой декады нашего века величайшей державой в мире, сравнимой лишь с САСШ (Новая Европа, [№]821)[.] (фр., перевод и подчеркивание цитаты принадлежат Н.В.Устрялову).
200 лат. amicus Plato, sed magis amica (est) veritas "Платон - друг, но истина еще больший друг" (слова, приписываемые Аристотелю).
201 см. статью Н.В.Устрялова "После 17 съезда".
202 ср. "Начинается "спуск на тормозах" от великой утопии к трезвому учету обновленной действительности и служению ей, - революционные вожди сами признаются в этом. Тяжелая операция, - но дай ей Бог успеха!" (Н.В.Устрялов, "Путь Термидора", "Новости Жизни", июнь 1921 г.).
203 см.: Н.В.Устрялов, "Перерождение большевизма", "Новости Жизни", 6 апреля 1921 г.
204 т. е. СССР.
205 исчерпанность (лат.).
206 т. е. эмиграцию.
207 "Сегодня" - русская "независимая демократическая" ежедневная газета (Рига, 1919-1936). Среди редакторов - П.М.Пильский.
208 Пешехонов, Алексей Васильевич (1867-1933) - экономист, лидер партии народных социалистов, министр Временного правительства, затем член Союза Возрождения России, позднее сотрудник Украинского статистического управления. Выслан из советской России, советник торгпредства в Латвии. Правительство СССР разрешило похоронить Пешехонова в Ленинграде согласно его завещанию.
209 Скиталец (Петров), Степан Гаврилович (1869-1941) - русский писатель.
210 Международный Институт Философии Права и Правовой Социологии (фр.).
211 Гурвич, Георгий Давидович (1894-1965) - юрист, социолог.
212 Реймс - город на Северо-Востоке Франции между реками Марна и Эна.
213 Г(у)инс, Георгий Константинович (1887-1972) - юрист, политолог, профессор Харбинского Юридического факультета, позднее переехал в США.
214 правильно: Рёрих, Николай Константинович (1874-1947) - живописец, театральный художник, археолог, путешественник, писатель. Масон. Член "Мира искусства". С 1920-х гг. жил в Индии, в 1934-1935 гг. вместе с сыном совершил экспедиции в Китай и Монголию.
215 правильно: Тимашев, Николай Сергеевич (1886-1970) - социолог, преподавал в Праге.
216 Ижболдин Б.С. - юрист и экономист, жил в Германии.
217 "Наше время" - сборник статей Н.В.Устрялова (Шанхай, 1934). Включал в себя политические статьи и очерки философии эпохи.
218 более прекрасная девушка (фр.).
219 не может не увлечь за собой (фр.).
220 слова, сказанные Сталиным на 14-м съезде партии в 1925 г. и обращенные к Устрялову (Собр. соч., т.7, стр.342.).
221 "После 17 съезда" - статья, написанная Н.В.Устряловым в мае 1934 г. (с эпиграфом из Ленина "Из России нэповской будет Россия социалистическая.") и вошедшая в сборники статей "От НЭПА к советскому социализму " и "Наше время" (Шанхай, 1934).
222 Бобрищев-Пушкин, А.В. - адвокат и публицист, товарищ председателя партии октябристов, участник сборника "Смена вех" (Прага, 1921), "левый" сменовеховец. Печатался в Праге, позднее вернулся в Россию.
223 "Пути Синтеза" (К познанию нашей эпохи) - статья, написанная Н.В.Устряловым в январе 1934 г. и вошедшая в сборник статей "Наше время" (Шанхай, 1934). Сам Устрялов относил ее к своему циклу "Очерки философии эпохи".
224 "Планы"? (нем.)
225 запрещено (нем.).
226 "Новый мир" - ежемесячный литературный журнал, основан в 1925 г. в Москве.
227 Николай I (1796-1855) - российский император с 1825 г., почетный член Петербургской АН (1826).
228 В оригинале "Пл.".
229 Ключников, Юрий Вениаминович - писатель, кадет, соратник Н.В.Устрялова и министр иностранных деел у Колчака, один из авторов сборника "Смена вех" (Прага, 1921). Вместе с Потехиным основал в Берлине ежедневную газету "Накануне" (1922-1924), курируемую и субсидируемую И.В.Сталиным. 10 марта 1925 г. выступал на диспуте "О судьбах русской интеллигенции".
230 Потехин, Юрий Н. - кадет, вместе с Устряловым и Ключниковым издавал в начале 1918 г. в Москве еженедельник "Накануне", участник сборника "Смена вех" (Прага, 1921). Вместе с Ключниковым основал в Берлине ежедневную газету "Накануне" (1922-1924), курируемую и субсидируемую И.В.Сталиным. 6 апреля 1924 г. выступал на диспуте "Будущее интеллигенции" в Политехническом музее.
231 Платон (428 или 427-348 или 347 до н.э.) - древнегреческий философ-диалектик, ученик Сократа, основал в Афинах школу.
232 Маркс, Карл (1818-1883) - мыслитель и общественный деятель, основоположник марксизма. С 1842 г. редактировал "Рейнскую газету", в 1848-1849 гг. - "Новую рейнскую газету".
233 слова, приписываемые Юлию Цезарю, которые он произнес при переходе Рубикона, вопреки запрещению сената.
234 см. Маньчжоу-Го.
235 Минусинск - город на реке Енисей, недалеко от Шушенского.
236 Устрялова, Юлия Петровна.
237 жить - надеяться (лат.).
238 Блок, Александр Александрович (1880-1921) - поэт-символист, представитель русского гностицизма - религиозного мистицизма, был близок к левым эсерам, основоположник скифства.
239 Семенов, Григорий Михайлович (1890-1946) - один из руководителей антибольшевистского движения в Забайкалье, генерал-лейтенант (1919). В 1917 г. организовал вооруженное выступление в Забайкалье, в 1918 г. установил там военную диктатуру. В 1919 г. объявил себя атаманом Забайкальского казачьего войска. С января 1920 г. преемник Колчака на "Российской восточной окраине". С 1921 г. эмигрант, руководил деятельностью белоэмигрантов на Дальнем Востоке. В 1945 г. захвачен советскими войсками и казнен.
240 Каносса - замок в Северной Италии, где в 1077 г. император Священной Римской империи Генрих IV вымаливал прощение у папы Григория VII. "Идти в Каноссу" - согласиться на унизительную капитуляцию.
241 Киреевский, Иван Васильевич (1806-1856) - российский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из основоположников славянофильства.
242 положение обязывает (фр.).
243 Петр Великий (1672-1725) - император России (1721-1725).
244 Руднев, Вадим Викторович (1879-1940) - соредактор эсеровского журнала "Современные записки" (Париж, 1920-1940).
245 Вишняк, Марк Вениаминович (1883-1974) - журналист, ответственный секретарь журнала "Современные записки".
|