Говоря о гамановом метафорическом воскрешении, мы отнюдь не можем поставить этого "прекраснодушного" немецкого мыслителя выше современных ему французских "философов" так называемого "Просвещения", противником которых он имел смелость быть. Для этих салонных философов высшим удовольствием и чуть ли не главною задачею было смеяться над человеческою глупостью; а под глупостью разумели они ни более, ни менее, как все религии, то есть культ отцов, высшим проявлением коего и должно быть всеобщее воскрешение, что для Гамана является только метафорою. Сходясь таким образом со своими противниками в конечном и главном выводе, он, в сущности, стоит не выше их, а, сам того не замечая, на одном уровне с ними в самом важном, несмотря на все различие во второстепенном.

Эти "философы" низвели человека до уровня животного, до растения ("L'Homme-plante" - одно из произведений гольбахова кружка), до машины (L'Homme-machine Ламеттри), то есть лишили человека всякого достоинства. Правда, другие, французские же мудрецы, люди "чувствительной добродетели", Руссо и К°, "возвратили человечеству утраченный им титул человеческого достоинства". Мы не хотим ставить Гамана ниже этих реставраторов человеческого величия, но принуждены указать, что в данном случае как утрата достоинства была мнимая, так и возвращение его было фиктивное, то и другое потому, что само понятие всех этих чтителей "естественной" человечности о достоинстве ее было фальшивое. В самом деле, какое подлинное достоинство может быть у разумного существа, находящегося в полной зависимости от слепых сил природы и ничего не делающего для освобождения себя от этого ига, причинившего столько утрат, повесть о коих и составляет историю, так безжизненно и неплодотворно любимую Гаманом?..