Вадим Панов
Все оттенки черного из цикла "Тайный Город" [фрагмент]
ПРОЛОГ - Пожалуйста, вот сюда, отец Алексей. Тоненький юноша в темной рясе с накинутым на голову капюшоном молча шагнул в услужливо распахнутую дверь полицейского морга. - Кто-нибудь еще знает о нашем деле? - Нет, только вы и я. - Паталагоанатом тщательно закрыл дверь. - Сейчас я привезу тело. Даже если пожилому врачу и было неловко обращаться к молоденькому монаху "отец", он никак не показывал этого. Именно этого юношу старец Никодим оставил своим преемником в Забытой пустыни, в месте, где, по твердому убеждению знающих людей, пылает огонь истинной веры. А паталагоанатом был знающим. Он не забыл, как десять лет назад отвез своего сына, внутренности которого были изъедены метастазами, в Забытую пустынь, к старцу Никодиму. В Онкологическом центре ребенку подписали смертный приговор. Чтобы отменить его, старцу потребовался месяц. Он вернул ребенка отцу, вернул душу. Вернул веру. Старец считался святым, народ к нему ходил и с хворью и за советом, и никому Никодим не отказывал до самой смерти. А значит, ошибиться в выборе продолжателя своего дела не мог. И не ошибся. Несмотря на молодость, Алексей ни в чем не уступал своему учителю: ни в умении врачевания, ни в предсказании будущего. И вера молодого человека была столь же крепкой: силу свою он нес людям искренне, с радостью, полагая, что именно для этого дарована она ему Богом. - Вот. - Паталагоанатом подкатил к Алексею лежащее на блестящей металлической каталке тело молодого рослого мужчины. - Из озера выловили. Монах внимательно осмотрел покойного. - Где следы? - На шее, у вены. Две маленькие ранки, напоминающие укус змеи. - Я сразу заметил, что дело нечисто, - шепотом сказал врач. - Раны эти заприметил. А потом вскрываю - Бог ты мой, крови в нем нет! - Ни капли? - Ни капли, - подтвердил паталагоанатом. - Досуха его упырь выпил. Монах положил руку на голову покойника и прикрыл глаза. - Он был с женщиной. - Последовала пауза, врач не дышал. - Женщина его и убила. - Женщина-упырь, - прошептал паталагоанатом и перекрестился. - Господи всемогущий, спаси и сохрани. - Кому-нибудь говорил? - снова поинтересовался отец Алексей. - Только вам. - Что полиции сказал? - Пока ничего, - признался врач, - время тяну. Не знаю, что делать. - Скажешь им, - после минутного раздумья решил монах, - что утоп раб божий. Захлебнулся в озере. - Понятно, - кивнул паталагоанатом, - а как с упырем быть? Ведь страшно же! - А об упыре забудь, - сурово произнес отец Алексей. - Он в одном месте дважды не появляется, так что спи спокойно. - А остальные люди? - Врач набросил на тело простыню. - Он ведь дальше убивать будет. - Я же сказал: забудь, - недовольно повторил монах. - Отыщем мы упыря. Выйдя на улицу, Алексей отошел к могучему дубу, стоящему неподалеку от здания, прислонился к стволу, и несколько минут просто стоял, рассеяно теребя рукой простенькую веревочку, которой был подпоясан. Теплая летняя ночь жадно пожирала остатки света, торопливо набрасывая на землю свой сумрачный покров, черная ряса монаха сливалась с деревом, и праздные прохожие, медленно прогуливающиеся по улице, при всем желании не могли рассмотреть молодого человека. "Упырь". Монах задумчиво посмотрел на проходящих мимо людей. Для большинства из них вампиры не более чем сказка, остроумная выдумка, позволяющая хорошо зарабатывать продюсерам фильмов ужасов. Фольклорные персонажи. Скажи кому-нибудь из них, что вот за этой стеной, в полицейском морге, лежит жертва упыря, а паталагоанатом грызет авторучку, пытаясь состряпать правдоподобный отчет для начальства - засмеют! Подведи их к трупу и покажи полное отсутствие крови - не поверят. Да и как в это можно поверить? Как можно поверить в то, что в Москве, в огромном городе, всего в десятках километров отсюда, помимо обычных людей живут последние представители давно забытых цивилизаций? Существа, жившие на Земле задолго до появления человека, и не имеющие с этим самым человеком ни одного общего гена? Алексей хорошо помнил удивление, испытанное им, когда старец Никодим впервые поведал юному послушнику о существовании нелюдей, и о том, что высокие московские дома причудливо переплетаются с постройками Тайного Города, самого древнего поселения на Земле. Он помнил рассказы о грозных Великих Домах, некогда правивших миром, о магах, умеющих все, или, даже, чуть больше, и о многочисленных семьях, некоторые представители которых послужили в свое время прообразом фольклорных персонажей. Как, например, вампиры. Молодой монах вздохнул. Ужасный след, оставленный убийцей, вновь разбудил сомнения, изредка терзавшие его молодую душу. Сомнения небеспочвенные, и от того еще более неприятные. С одной стороны, его учителя, старца Никодима, почитали святым. И его самого будут почитать, в этом Алексей не сомневался. Но с другой стороны, существуют люди, обладающие такими же способностями, и даже превосходящие его, Алексея, и в умении врачевания, и в предсказании, и во многих других умениях, о которых он даже не догадывался. Люди, для которых волшебство являлось такой же обыденностью, как и электричество, люди, которые читали сказки, как чьи-то мемуары, и жили в Тайном Городе. И существование этих людей заставляло Алексея задуматься о том, прав ли он, скрывая свою истинную сущность под сутаной? Прав ли он, что прикрывается именем Бога? Прав ли он, вводя в заблуждение свою паству? Ведь не святой он, совсем не святой... Монах снова вздохнул, рассеяно вытер ладонью высокий лоб, и покачал головой, словно отбрасывая прочь ненужные мысли. У него есть призвание, у него есть долг и в этом его сила. Он обязан делиться своим даром с людьми, и то, что он делает это облачившись в рясу ничего не меняет. Главное сейчас вампир - никто не имеет право убивать безнаказанно. Даже в Тайном Городе. ЧАСТЬ 1 НАПЕРЕГОНКИ С МИРАЖОМ Константин Константин Куприянов покинул VIP-ложу стадиона "Динамо" в самом скверном расположении духа. Это был довольно высокий, костлявый мужчина, тридцати восьми лет, с несколько длинноватым носом, большими карими глазами, тонким ртом, и темными, с проседью волосами, уложенными в аккуратную прическу. В целом, его лицо можно было назвать приятным, внушающем доверие, но, увы, не сейчас, и на это была весомая причина. "Спартак", любимый "Спартак" безвольно, а самое главное по делу, уступил своему главному преследователю в чемпионской гонке "Локомотиву". Уступил, выигрывая 0:2 к концу первого тайма, пропустив на глазах у тысяч болельщиков, специально собравшихся посмотреть на порку честолюбивых выскочек, три образцово-показательных мяча от настырных "паровозов". Давно, очень давно, со времен игр с "Кошице", Куприянов не чувствовал себя таким раздосадованным. Он криво усмехнулся шумной радости красно-зеленых "викингов", скомкал программку и молча, иногда кивая знакомым болельщикам, добрался до своего "Мерседеса". Володя, водитель-телохранитель, уже знал о случившейся неприятности, и потому старался быть как можно более незаметным. В принципе, Куприянов был хорошим шефом: достаточно внимательным, не капризным, без комплекса наполеона, но в редкие минуты дурного настроения под руку ему лучше было не попадаться, и персоной своей не надоедать. За всю дорогу Константин произнес только одно короткое предложение. Сквозь зубы. Когда на "Спорт FM" комментировали результаты состоявшегося тура. После этого он выключил приемник и ехал дальше в полной тишине. Куприянов вошел в дом в одиннадцатом часу. Молча, не попрощавшись, вопреки обыкновению, с водителем, из чего Володя понял, что шеф по прежнему недоволен, Константин вошел в особняк, швырнул пиджак на стоящий в холле диван, и направился в гостиную. - Добрый вечер. - Вера, симпатичная женщина с большими ореховыми глазами, оторвалась от журнала. - Привет, родная. - Куприянов рассеяно поцеловал жену в каштановую макушку и направился к бару. - А мы сегодня проиграли. - Крупно? - Три два. - Вы все равно чемпионы. - На это невозможно было смотреть. - Константин плеснул себе виски, залпом выпил, но недовольство не отпускало. - Ни мысли, ни игры, ни желания. "Паровозы" просто издевались над нами! Вера закрыла журнал. - Костик ждал тебя весь вечер, - Куприяновы назвали сына в честь отца. - Ты обещал, что будешь с ним рисовать. - Ты же знаешь, что я всегда хожу на футбол, - буркнул Куприянов. - Ты сам ему обещал, - мягко произнесла Вера. - Мог бы лучше планировать свое время. "Проклятье!" Куприянов вспомнил, что действительно давал ребенку обещание. Обычно тур проходил по субботам, и он просто не сориентировался, что на этот раз окажется на стадионе в среду. Нехорошо получилось. Чувство вины, наложенное на раздражение от проигрыша любимой команды, смешались в гремучую смесь. - Он обиделся? - Расстроился, - сухо подтвердила жена. - Ты могла мне позвонить! - Я звонила. Куприянов вспомнил проигнорированную трель мобильного телефона в начале первого тайма. "Могла бы быть и настойчивее!" Он знал, что виноват, но признаваться в этом не хотел. В бокал полетела следующая порция виски. Хотелось отключиться, выбросить все из головы и отдохнуть. "Завтра куплю Косте какой-нибудь подарок и восстановлю мир". - Ты не так много времени проводишь с ним, - негромко продолжила Вера. - Костик все понимает, он взрослый, но когда ты обещаешь и забываешь об этом, он, разумеется... - Хватит читать мне мораль! - Я просто хотела... - Вера удивленно посмотрела на мужа. - Да, я забыл, мне стыдно! - рявкнул Куприянов. - Все? Может быть, хватит об этом? - Почему ты так говоришь со мной? - вспыхнула Вера. - В конце концов, это ты обманул сына. - Никого я не обманывал! Куприянов резко поставил бокал и направился к выходу из гостиной. Выслушивать претензии жены было выше его сил. - Костя... - Я поеду искупаюсь, - не оборачиваясь, бросил Куприянов. - И сразу вернусь! - Может, это тебя остудит! Вера откинулась на спинку дивана, закусила губу и тыльной стороной ладони вытерла выступившие на глазах слезы. Что такого она сказала? Почему он так среагировал? Ведь она просто хотела заметить мужу, что он неправильно поступил, нарушив данное сыну слово, а в результате - скандал. Неужели он действительно так злиться из-за какого-то поганого "Спартака"? неужели это действительно настолько важно? Важнее чем сын? Этого Вера понять не могла. "Ладно. - Она взяла себя в руки. - Кот вернется через час". Вера знала, что муж обожал купаться по ночам и, какое бы настроение у него не было до этого, всегда возвращался довольным и добрым. А то, что он поехал один, в этом не было ничего странного: она не всегда соглашалась сопровождать его на озеро, предпочитая бассейн, или ванну. "Дождусь его, и тогда поговорим". Куприянов как был, в брюках от костюма, дорогих туфлях и белоснежной рубашке, выскочил из дома и решительно направился в гараж за открытым "Рэнглером", специально приобретенным для летних прогулок. - Константин Федорович, мне поехать с вами? - Массивная фигура Володи мгновенно выросла около шефа. - Нет! - Сначала Куприянов ответил резко, но затем, оценив предупредительность телохранителя, сбавил обороты. - Спасибо, Володя, я просто поеду искупаюсь. Ты знаешь, куда. Там вряд ли будет кто-нибудь еще. Шеф поругался с женой и хочет побыть один. Телохранитель прекрасно знал глухой уголок на берегу озера, который Куприянов любил больше всего. Ехать до него всего ничего, и там действительно вряд ли будут другие люди. - Я подгоню ваш джип, Константин Федорович, - кивнул Володя, - и возьмите, пожалуйста, телефон. - Он протянул Куприянову мобильную трубку. - Я буду ждать вашего возвращения. - Конечно. Это действительно был не его день. Без всякого сомнения. Когда слегка успокоившийся Куприянов подъехал к озеру, он с неприязненным удивлением обнаружил на "своем" месте черный "Мустанг", нахально блестящий под круглым ночным светилом. Это было настолько неожиданно, что сначала Константин даже не поверил собственным глазам: Куприянов был уверен, что дорогу в этот уединенный уголок знают только он и лесник. Вот уже три года он не видел здесь не то чтобы чужую машину, а даже туристов-палаточников или просто отдыхающих, это было секретное место, "его" место, и вот - здрасьте! Мало того, что черный жеребец оказался в этом уголке, так его еще и поставили именно там, где обычно ставил свою машину Куприянов: прямо посреди узкой дороги, носом в обратную сторону, не оставляя никому шансов проехать дальше. Константин тихонько выругался, выключил двигатель и задумался. Уехать? Оставить "свое" место неведомым захватчикам? Разум подсказывал, что это будет самым правильным решением. Одинокая машина в тихом лесном уголке, наверняка ее пассажиры не случайно заехали в такую глушь. Скорее всего, у них вполне определенные планы и появление Куприянова будет совсем не кстати. Ну, не успел. День сегодня такой. Константин выбрался из "Рэнглера" и подошел к "Мустангу". Его догадка оказалась верна: в не запертом салоне автомобиля была беспорядочно разбросана одежда. Мужская и женская. Куприянов скривился и посмотрел на номер "Мустанга": "АННА". Зарегистрирован в Москве. Ни у кого в округе, Константин знал это точно, не было "Мустанга" с такими номерами. Анна. Куприянов задумчиво покрутил на пальце ключи от джипа. Злость постепенно уходила, оставляя после себя лишь легкое чувство досады. Анна Каренина. Аннушка разлила масло. Анка пулеметчица. Глупые ассоциации. Константин вздохнул. Ладно, Анна Болейн, не буду тебе мешать, в конце концов, искупаться можно и в любом другом месте. Куприянов сделал шаг к "Рэнглеру", когда со стороны озера послышались заливистый женский смех и плеск воды. Что и требовалось доказать. Еще один шаг. Смех стал чуть громче. Очень приятный тембр. Константин давно заметил, что очень немногие люди могли похвастаться красивым смехом. Обычно он звучал либо слишком громко, либо слишком тонко, либо это были вообще непонятные каркающие звуки, доставляющие удовольствие исключительно своему обладателю. Смех доносящийся с озера был редким исключением. Он звучал радостно, заразительно, и очень приятно на слух. Куприянов помедлил и непроизвольно улыбнулся. Чертова русалка. Послышались невнятные голоса и снова удивительный и озорной смех. Он должен был увидеть его обладательницу. Константин сунул ключи в карман и осторожно направился к берегу озера. Огромный диск полной луны нависал над ровной, как сковорода, поверхностью озера, заливая ее волшебным серебряным светом. Деревья, контуры которых были едва различимы на фоне усыпанного звездами неба, молчаливой стражей окружали берега, периодически напоминая о себе легким шелестом листьев. Где-то далеко-далеко по-хозяйски ухали совы, но их перекличка лишь подчеркивала удивительную тишину, царящую в этом чудном уголке. Женщина, чей смех привлек Константина, медленно шла по искрящейся в лунном свете воде. Куприянов прекрасно знал, что в этом месте песчаная отмель довольно далеко вдается в озеро, но все равно ему показалось, что незнакомка ступает прямо по звездам, отражающимся на спокойной поверхности. Настолько грациозны и легки были ее движения, настолько волшебно выглядела она, закутанная лишь в призрачные лучи ночного светила. "Ты увидел что хотел? Теперь уходи". "Еще чуть-чуть. Я хочу увидеть ее лицо". Больше в этот вечер голос разума Константина не тревожил. - Ты прекрасна! Куприянов даже вздрогнул, когда громкий мужской голос грубо вторгся в чудную картину, открывшуюся перед его глазами. Он совсем забыл, что женщина была не одна. - Ты сводишь меня с ума! С этим заявлением трудно было не согласиться. Пышные черные волосы красавицы густой волной спадали на плечи, оттеняя стройную шею и лицо, которое Константин пока не мог разглядеть. Зато он видел крепкие полушария груди, игриво поблескивающие в лунном свете, ладный, подтянутый животик, тонкую талию и упругие, округлые бедра, способные свести с ума любого мужчину. Русалка остановилась и медленно подняла вверх свои прекрасные волосы. - На кого я похожа? - На королеву Луны! Над озером зажурчал ее задорный смех. Красавица томно изогнулась, лаская тело в свете блекнущих на ее фоне звезд. Черные волосы вновь рассыпались по плечам, а ладони скользнули по бедрам. Мужчина на берегу застонал. - Иди ко мне, моя королева! Куприянов в бешенстве прикусил травинку: голос мужчины вырвал его из сладкого забытья, на мгновенье ему казалось, что восхитительная русалка приближается к нему. Только к нему. - Я - королева Луны! Я - повелительница ночи! - Голос у черноволосой красавицы был грудным, с легкой хрипотцой, придающей ему дополнительное очарование. - Я - хозяйка твоих грез! Роскошный танец удивительной незнакомки ни чем не напоминал заученные движения дешевой стриптизерши. В нем чувствовалась настоящая, вулканическая страсть, в которой могли бы сгореть даже звезды. В нем причудливо сплелись первобытный огонь, грозный для доверчивых мотыльков, и томная нега, заставляющая забыть обо всем на свете, грациозность пантеры, играющей со своей жертвой, и беззащитная, манящая мягкость влюбленной русалки. Он очаровывал и пугал одновременно. Он наполнял желанием. Гипнотизировал. Куприянов не сводил с незнакомки глаз, жадно фиксируя каждый изгиб, каждую линию ее роскошного тела, каждый жест и поворот головы. И в тот момент, когда он снова забылся, и ему стало казаться, что пылающий танец русалки предназначен только для него, призрачная фея сделала несколько шагов, вышла из воды и скрылась из виду. "Проклятье!" Очарованный, переполненный любопытством и желанием, Константин, осторожно передвинулся на несколько метров вперед и медленно раздвинул ветки кустарника. Теперь прекрасная брюнетка и ее спутник были перед ним, как на ладони, и Куприянов почувствовал пронзительно острый укол ревности - она была в его объятиях! И в каких объятиях!! На песчаном берегу озера черноволосую русалку поджидал настоящий неандерталец. Гигантского роста бритый самец с чудовищно, как показалось Константину, раздутыми мышцами. Когда Куприянов занял новый наблюдательный пункт, неандерталец уже лапал чарующее тело красавицы. Распаленный страстным танцем, лапал грязно и похотливо, совершенно не обращая внимания на неземную, захватывающую красоту обласканной луной женщины. В нем тоже было что-то первобытное. Животное. Почему она с ним? Константин машинально сжал кулаки. Будь оно все проклято!! Ревнующий, оскорбленный, охваченный жгучим желанием, он хотел уйти, но был не в силах оторвать взгляд от брюнетки. Ее красота полностью овладела сердцем Куприянова, и повелительно приказывала: останься! Ее красота... Вьющиеся волосы достигали высокой груди незнакомки, на правом полушарии которой была вытатуирована ящерица, волосы чуть закрывали ее. Живые черные глаза блестели в окружении невероятно длинных и пушистых ресниц. Стрелы бровей, высокий лоб, высокие скулы, ямочки на щеках, аккуратный носик, полные губы. В ней было что-то восточное. В ней была тайна, и в ней был пожар. Черный пожар. Черный пожар волос, черный огонь глаз, черное мерцание ногтей. Все оттенки черного переплелись в пылающей на берегу русалке. Все оттенки черного играли с Куприяновым в безжизненном свете луны. И вырваться из черного пламени у него не было сил. Константин жадно ловил каждое движение женщины: как она грациозно склонилась над неандертальцем, как властно вдавила в песок его широченные плечи, как медленно оказалась на нем. Мужчина застонал, и его громадные, лопатообразные ладони сжали округлые бедра красавицы. Женщина чуть откинулась назад, слегка прикусила нижнюю губу и закрыла глаза. Лунный свет нежно окутывал ее изогнутую спину, упругую грудь и напряженное лицо. Неандерталец рычал. Глаза Куприянова залил пот, и едкая соленая жидкость немного отрезвила его. Константин медленно попятился, выбрался из кустарника, вытер лоб рукой и побрел к своему джипу. Он дрожал. Впервые в жизни Куприянов наблюдал вблизи чужую любовь. Даже не любовь - обжигающую страсть, о существовании которой он уже начал забывать. Страсть, пронзающую душу, пропитывающую насквозь, выворачивающую наизнанку, повелевающую забыть обо всем на свете. Страсть поглотила Константина, накрыла его с головой и требовала немедленного выхода. Куприянов давно не испытывал такого неудержимого желания, такой жажды женской близости. Черный огонь ослепительной незнакомки пожирал его душу. Он требовал... И все-таки Константин задержался у "Мустанга". Зачем? Он вряд ли смог объяснить. Просто был не в силах пройти мимо. "АННА" Медленно, с какой-то пугающей внимательностью, Куприянов оглядел брошенную в салоне одежду: мужские брюки, пиджак, дорогое женское белье, и его взгляд остановился на изящной дамской сумочке, небрежно стоящей на переднем сиденье. Повинуясь какому-то дикому, неестественному порыву, Константин распахнул дверцу "Мустанга". В ноздри ему ударил дразнящий запах мускуса. Ее запах. Куприянов открыл сумочку. Они сразу же бросились ему в глаза. Блестящие, изогнувшиеся змеиными кольцами, привлекающие внимание. Черные четки. Пребывая в полной прострации, Константин жадно схватил их, сунул в карман, бросил сумочку обратно на сиденье, захлопнул дверцу "Мустанга"... "АННА" ... и быстро, как испуганный школяр, бросился к своей машине. * * * Анна Она редко ошибалась в выборе мужчины, умея с одного взгляда оценить, чего стоит, и чего заслуживает очередной самец, пожирающий глазами ее тело. Не ошиблась и на этот раз. Хотя нет, наверное, все-таки ошиблась. В положительную сторону. Ее нынешний спутник оказался гораздо лучше, чем она ожидала. Как его зовут? Колян? Вован? Столь мелкая подробность давно выветрилась из черноволосой головы Анны, а вот сам жеребец запомнится. Крепкий, огромный, неутомимый, он буквально терзал ее, заставляя испытывать ни с чем не сравнимое чувство болезненного наслаждения. Она даже отключилась, в кровь искусав нижнюю губу и чувствуя только его грубые и сладкие руки, бешеное желание и неукротимый напор. Анна даже вскрикнула в тот момент, когда жгучая волна раскаленного удовольствия поглотила ее с головой, а стальные объятия любовника едва не раздавили кости. Вскрикнула по настоящему. Такое с ней случалось редко. - А ты сильна, - с уважительным высокомерием сообщил мужчина. - И то, как ты... - подбирая слова, он описал в воздухе несколько кругов рукой, - то, как ты делала это в воде. Мне понравилось. - Я - королева Луны. - Ее черные глаза были устремлены на нависший над озером огромный диск ночного светила, чей серебряный свет нежно ласкал ее тело, не позволяя почувствовать ночной холод. - Я - повелительница ночи. - Конечно, конечно, - легко согласился Колян (Вован?). - Ты мне не веришь? - Я же сказал: конечно. - Посмотри, как идет мне лунный свет. - Анна томно потянулась. - Мы созданы друг для друга! - Всем женщинам идет лунный свет. - Его огромная ладонь по-хозяйски смяла ей грудь. - Вы созданы для этого. Теперь он навалился на нее сверху. Грубо, жадно. - Хочешь еще? - А ты уже устала? Я слышал о тебе совсем другие истории. - Неужели? Анна тихо простонала, и скрестила за его спиной ноги, крепко-накрепко прижав любовника к себе. - Другое дело! Она провела рукой по его огромным плечам. - Хочешь чего-нибудь остренького? - Я слышал ты большая мастерица по этой части. - Его горячее дыхание обожгло ей щеку. - Настоящая кошка. - А кошку украшают когти. Ее черный, твердый, как тигриный коготь скользнул по плечу Коляна (Вована?). Из глубокой царапины выступила кровь. - Это все, на что ты способна? - Это только начало, - улыбнулась Анна и жадно слизнула солоноватую полоску. - Это только начало. - Надеюсь! Снова пришлось закусить губу - он был очень хорош - когда же она перевела дыхание из под ее полных губ показались два длинных клыка. Анна еще теснее прижала любовника к себе. - Да! Он действительно был хорош. Ее губы дрожали, а тело уже продавило в песке глубокую ложбинку. Ее черные глаза покраснели. Колян (Вован?) был полностью поглощен. Анна нежно укусила любовника в бычью шею, рядом с яремной веной. Она знала, что эта ласка понравится ему и действительно Колян (Вован?) издал довольное урчание, и еще активнее задвигался на ней. Она снова чуть откинула голову, снова закусила губу, перевела дыхание, улыбнулась, слизывая с полных губ кровь, и, наконец, впилась в него по настоящему, полностью погрузив длинные клыки в могучую шею. - Да! Да!! - ревел он, двигаясь с интенсивностью гидравлического пресса. Его напор не ослабевал, усиливался, заставляя Анну непрерывно вздрагивать от неописуемого наслаждения. И она вздрагивала, не отрываясь от его шеи, жадно глотая солоноватую жидкость и чувствуя, как поглощенный страстью, он отчаянно напрягает все силы, чтобы продолжить свое дело, как этих сил становится все меньше и меньше, а его усилия все слаще и слаще для нее, даруя острое, ни с чем не сравнимое, удовольствие. Они вскрикнули одновременно. Он резко вытянулся в струну, его могучее тело судорожно сделало последний рывок и обессиленное, выжатое до суха, упало на нее. И в миг этого последнего движения, Анну пронзила такая яркая вспышка, что она тоже не смогла удержаться от возгласа. Она оторвалась от шеи любовника и громкий, полный пронзительного удовольствия стон прозвучал над темными водами озера. Ее длинные ногти еще несколько мгновений, по инерции, царапали широченные плечи Коляна (Вована?), но кровь из царапин уже не выступала. Пару минут она приходила в себя, затем с неожиданной силой отбросила безжизненное тело любовника в сторону, легко поднялась, и потная, окровавленная, потянулась навстречу полной луне. Призрачный свет пронзил прекрасное тело повелительницы ночи. Она вскинула руки. - Я - королева Луны! - Ее черные глаза сияли ярче боязливых звезд. - Я - хозяйка Вечного Мрака! - Притихли даже совы, лениво перекликавшиеся где-то далеко-далеко. Окутанная тьмой земля внимательно вслушивалась в слова купающейся в серебре черноволосой женщины. - Я - черное пламя страсти!! Анна рассмеялась своим чарующим, озорным смехом, и легко побежала по лунной дорожке, вызывая целый фонтан блестящих брызг. - Никто не может сравниться со мной!! Холодная вода послушно приняла ее разгоряченное тело. * * * Константин В спальне был полумрак: Вера специально не выключила один ночник, чтобы Константин не блуждал в темноте, и крепко спала, свернувшись калачиком на своей стороне широкой кровати. Снедаемый жгучей страстью Куприянов быстро сбросил одежду, забрался под одеяло и нежно провел рукой по плечу жены: - Вера. Она сонно улыбнулась, пробормотала что-то, но не открыла глаза. - Вера! Он взъерошил ее короткие каштановые волосы, поцеловал шею, нежно укусил в розовое ушко, провел рукой по бедру, но все было напрасно: женщина не просыпалась. Страсть горела в нем диким лесным пожаром. - Вера!! Константин раздраженно закутался в одеяло и повернулся к жене спиной. От черных четок, выпавших из кармана, по спальне распространился легкий, едва осязаемый аромат мускуса. Страсть, разбуженная ночью, не отпускала ни на минуту. Проснувшись, а он всегда просыпался ровно в половине восьмого без всякого будильника, Куприянов снова попробовал разбудить Веру. И снова безуспешно. Сонная жена лепетала что-то бессвязное, улыбалась, но упорно не желала открывать глаза. "Приняла снотворное? - Константин знал, что Вера иногда использовала его. - Может быть вчера, после скандала, она специально наглоталась таблеток, чтобы он не мог ее добудиться?" Раздраженный мужчина принял обжигающе холодный душ, но успокоения он не принес: Куприянов по прежнему горел. Вернувшись в спальню, он еще раз попытался растормошить жену, но вскоре прекратил бесполезные попытки и начал одеваться. Черные четки Константин положил в карман пиджака. И всю дорогу до офиса задумчиво перебирал блестящие бусины, изредка улавливая исходящий от них легкий аромат мускуса. Ювелирная компания "Куприянов" занимала прекрасно отреставрированный трехэтажный особняк на Пятницкой улице. В свое время Константину пришлось крепко постараться, чтобы выкупить это здание памятник старой Московской архитектуры. На его счастье после семидесятилетнего красного варварства особняк находился в таком состоянии, что спасти его могла только срочная и дорогостоящая реконструкция. Константин нашел деньги, клятвенно пообещал, что дом примет первозданный облик, и городские власти пошли ему навстречу. Так сбылась очередная мечта Куприянова. Он выбрал Пятницкую не по соображениям престижа - "центр Москвы, знаете ли" - а по любви. Он обожал эту кривоватую улицу, обрамленную еще более кривенькими переулками, на которой местами еще сохранился дух старого Замоскворечья, дух купцов и меценатов. Константин вырос здесь, и потому, подбирая особняк для своей фирмы, он даже не рассматривал никакие другие варианты. Только здесь. Но страсть не отпускала его. Продолжая мрачно перебирать черные четки, Куприянов поднялся на третий этаж, сухо кивнул расчесывающей волосы секретарше и прошел в свой кабинет. - Леночка, сделай, пожалуйста... - Кофе уже готов, Константин Федорович. Впервые за все утро на губах Куприянова промелькнуло слабое подобие улыбки: Леночка всегда на лету угадывала его желания. Все желания. Он бросил четки на стол и улыбнулся вошедшей в кабинет девушке. - Спасибо. На Леночке была тоненькая темная блузка, строгая юбка чуть выше колен, черные чулки и туфельки на высокой шпильке. Стройную шею украшало жемчужное ожерелье. Его подарок. - У вас плохое настроение? - Она склонилась, ставя поднос с кофе на стол, и в вырезе блузки мелькнуло черное кружево лифа. - Было плохое. - У Леночки была ладная спортивная фигурка: длинные стройные ножки, тонкая талия и красивые руки. Куприянова захлестнуло желание. - Было плохое, пока я не увидел тебя. - Я так и поняла. Она задержалась еще на секунду, а затем откинула с лица шелковистые светлые волосы и посмотрела на Константина. - Что-нибудь еще? Куприянов молча увлек Леночку к себе на колени и жадно впился в ее губы. - Костя, дверь... - Конечно. - Он выпустил девушку из объятий, но не сводил глаз с ее стройной фигурки. Леночка игриво улыбнулась, быстро закрыла дверь в приемную, вернулась в кабинет и, остановившись в дверях, стала медленно расстегивать блузку. Куприянов ослабил галстук. * * * Вера Неожиданно для самой себя Вера проснулась очень поздно, почти в половине двенадцатого, проспав и завтрак, и, что уж она совсем никогда себе не позволяла, утреннюю встречу с четырехлетней Наденькой. Обычно, услышав, как поднимается Костя, как он тихонько выходит из спальни, осторожно прикрыв за собой дверь, Вера еще дремала какое-то время, недолго, минут пятнадцать-двадцать, поднималась, принимала ванну, и выходила проводить Костю-младшего в школу. Правда сейчас было лето, но она все равно поднималась - по привычке. Затем следовал легкий завтрак, который Ольга Петровна, экономка и домоправительница накрывала в столовой, и после этого Вера шла будить Наденьку. Несмотря на то, что к Наденьке была приставлена Клавдия Степановна, квалифицированная и опытная гувернантка, Вера всегда будила дочку сама, считая, что первая улыбка ребенка должна принадлежать матери, и никому более. Ну, может быть, отцу. Но и только то. Вера сама расчесывала каштановые кудри дочери, такие же густые, как у Кости-старшего, сама одевала ее, и отводила на завтра, где и передавала в опытные руки Ольги Петровны. Так было всегда, но не сегодня. Сегодня Вера проснулась почти в половине двенадцатого. Отдохнувшая, посвежевшая, с ясной головой и прекрасным настроением. Она совершенно не слышала, как вечером вернулся, а утром уехал на работу Костя, не позанималась с дочерью. То ли от обиды за испорченный вечер, то ли из-за накопленной усталости, но Вера спала как мертвая, мгновенно отключившись, едва ее голова коснулась подушки. И спала она крепко, без сновидений. Открыв глаза, Вера блаженно потянулась, нежась на простынях, и улыбнулась, глядя как солнечные лучи игриво скачут по спальне. "Может, стоит почаще ругаться с мужем? - Весело подумала она, наслаждаясь безмятежным бездельем. - Оказывается, вечерний стресс благотворно действует на организм". Даже мысль о ссоре с Костей не вызвала у Веры обычной в таких случаях напряженности. "Все будет хорошо. Просто вчера был трудный день для всех. Не наш день. Сегодня все иначе". Вера поднялась, накинула легкий халат и выглянула в окно: Наденька, под бдительным оком Ольги Петровны, раскачивалась на установленных в саду качелях. Половина двенадцатого, через полчаса они направятся в бассейн. "Надо будет присоединиться к ним там, - решила Вера. - Наденька наверняка спрашивала, где мама. Мысли о дочери еще больше приподняли ей настроение. Мурлыкая под нос старую песенку, Вера широко потянулась, повернулась от окна и вдруг замерла. Совершенно неожиданно она ощутила в спальне что-то незнакомое, чужое. Что-то смутное, но не уходящее. Но что? Вера нахмурилась, задумчиво покусала губу, и поняла: запах. Легкий, почти неосязаемый запах мускуса с трудом, но все таки пробивался через ее любимый аромат ландыша, которым была пропитана комната. Мускус? Вера удивленно огляделась. Может, Костя приготовил ей подарок? Какие-нибудь новые духи? Не стал ее будить, а просто оставил где-нибудь? Вера даже посмотрела на тумбочку, но та была пуста. Да нет, Костя никогда не покупал ей косметику и духи и, насколько она знает своего мужа, никогда не будет покупать. Так же как она никогда не будет выбирать для него галстуки. В этом мире еще остались незыблемые вещи. Но откуда этот запах? Вера снова оглядела спальню и вздрогнула: на Костиной подушке лежали блестящие черные четки. "Четки?!" Удивленная Вера за два шага подошла к кровати, нагнулась, протянула руку, но когда ее ладонь вот-вот должна была коснуться странного предмета, она ощутила только прохладу шелковой наволочки. Вера одернула руку и снова посмотрела на подушку. Четок не было. "Что за ерунда?" Запах мускуса исчез. Или она перестала его ощущать. Спальня снова стала знакомой и родной. Вера присела на кровать, подперла голову руками и задумчиво уставилась в окно. Слабые, но настойчивые, как давешний запах мускуса, дурные предчувствия закрались ей в душу. * * * Константин Как бы странно и необычно это не звучало, но у Куприянова никогда в жизни не было постоянной любовницы. Более того, ни разу, ни до свадьбы, ни после, он не изменил Вере, хотя предложения ему поступали самые заманчивые и откровенные, особенно после того, как принадлежащая ему компания вышла на ведущие роли в российском ювелирном бизнесе. Константин богател, добился благосостояния, стал миллионером, мультимиллионером, проглотил добрую дюжину конкурентов, но ни разу не позволил себе предать Веру. Он знал ее с детства. Он был у нее первым и единственным, и она была первой, и единственной у него. Они были созданы друг для друга. Она была хранительницей его очага и матерью его детей, и это было очень важно. Вера была его опорой и оплотом, надежным тылом, который Константин тщательно оберегал от внешнего мира. Куприянов высоко ценил ее ум и заботу, ее нежность и преданность. Ценил, и отвечал тем же. В кругу знакомых у Константина была сложившаяся репутация законченного подкаблучника, помешанного на бизнесе и семье. И Куприянов тщательно поддерживал эту репутацию. Особенно после того, как в его жизнь вошла Леночка. Нового секретаря ему подбирали очень тщательно. Кандидату необходимо было понравиться не только самому Куприянову, но и начальнику службы безопасности, старому волку, прошедшему школу имперской охранки, начальнику отдела кадров, по минутам изучавшему биографии соискателей, и, самое главное, Маргарите Викторовне, предыдущему секретарю Константина, возраст которой уже не позволял ей работать с требуемой интенсивностью. В результате длительного и жестокого отбора в приемной Куприянова удалось обосноваться Леночке Прытковой, стройной и серьезной блондинке двадцати четырех лет от роду. И, надо отметить, энергия участников отбора была потрачена не зря: Куприянов даже не заметил, что у него сменился секретарь, что само по себе было очень высокой оценкой. Потом он обратил внимание на то, что работа стала делаться быстрее, что письма на французском не надо исправлять: Маргарита Викторовна, свободно владевшая немецким и английским, не очень дружила с латинскими языками, и что даже сухой и желчный Вальтер Браун, крупнейший европейский партнер Куприянова, удостоил похвалы его нового "личного помощника". А потом Леночка сопровождала Константина на сложные переговоры в Лондон. В этом не было ничего необычного: Маргарита Викторовна тоже принимала участие в его командировках, но Леночке было всего двадцать четыре года, и у нее были шелковистые волосы и ясные голубые глаза. И ясный ум. Переговоры прошли весьма успешно. Обрадованный и счастливый Куприянов устроил девушке роскошную экскурсию по старинному городу, окончившуюся ужином в дорогом ресторане и, как ни пошло это звучит, совместным походом в ее гостиничный номер. Именно там, на простынях лондонского "Хилтона", Константин впервые в жизни изменил своей жене. Это было около года назад. Сказать, что на следующее утро Куприянов был подавлен, значит не сказать ничего. Блестящий предприниматель, хладнокровный стратег, железной рукой управляющий многомиллионным бизнесом, был похож на побитую собаку, не знающую куда деваться и как себя вести. Он прятал глаза и мямлил что-то нечленораздельное, а обращаясь к Леночке постоянно сбивался на "вы". На его счастье белокурая секретарша уже успела изучить своего шефа. Несмотря на свою молодость, Леночка прекрасно отдавала себе отчет в том, чем может окончиться кавалерийский наскок на такого мужчину: слезливым покаянием жене, уверениями в преданности до гроба и, апофеоз, увольнение сексапильной сотрудницы во имя сохранения семьи. Подобная перспектива Леночку абсолютно не устраивала, поэтому она потратила целый день и использовала все свое красноречие, чтобы успокоить Константина, заставить его не считать происшедшее трагедией. И преуспела. Куприянов вернулся к Вере и подарил ей выбранный Леночкой браслет. А через неделю, когда Вера и дети улетели на сочинскую дачу, он остался ночевать у Леночки. Их встречи не были частыми: два-три раза в месяц на квартире, которую снял Константин, изредка - непосредственно в офисе. Леночка не форсировала события, привязывая Куприянова исподволь, осторожно, наверняка. Их служебные отношения не претерпели изменений: Леночка оставалась прекрасным секретарем и всегда обращалась к шефу на "вы" и "Константин Федорович". Она была умной девочкой, и ее дела пошли в гору: и без того не маленькая зарплата выросла в несколько раз, вместо старенькой "пятерки" у нее появился новенький "Пежо", бижутерию сменили настоящие бриллианты, а два месяца назад она сопровождала Куприянова на международную ювелирную конференцию в Майами. Раньше на такие "прогулочные" командировки Константин всегда отправлялся с Верой. Леночка была умной девочкой. - У тебя было плохое настроение, - Леночка щелкнула зажигалкой, и раскурила длинную тонкую сигарету. - Что-то случилось? - Теперь все это позади. - Куприянов нежно провел ладонью по ее шелковистым волосам, подумал, потянулся и поцеловал девушку в маленькое ушко. - Все позади. Безумная страсть, душившая его со вчерашнего вечера, выплеснулась наружу яростной и яркой вспышкой близости с Леночкой, теперь Константин мог расслабиться. - Точно? - Абсолютно. - Тогда я рада. - Девушка откинулась назад, немного поиграла розовыми, цвета ее аккуратных сосков, жемчужинами ожерелья, и озорно прищурилась: - Ты просто хотел меня? - Да, я хотел. - Куприянов погладил ее бедро. - Очень хотел. - Сегодня ты был довольно резок. - Это от нетерпения. - Мне даже показалось, что ты хотел сделать мне больно. - Это не так, маленькая, поверь. - Он снова взъерошил Леночке волосы, скользнул взглядом по ее обнаженной груди и почувствовал зарождающееся желание. "Нет, хватит на сегодня". Константин нащупал лежащие на столе черные четки, и машинально взял их в руку. - Твои? - удивилась девушка. - Ага. - Жемчуг? - Нет, не думаю. - Куприянов растеряно посмотрел на черные бусины. Он превосходно разбирался в камнях, но определить, из чего сделаны четки не мог. - Нет, точно не жемчуг. - Откуда они у тебя? - Подарок. - Славные, но... - Леночка пристально посмотрела на четки, а затем, не менее пристально, в глаза Константина: - Знаешь, мне они не нравятся. - Почему? - удивился он. - Мне кажется, они смотрят. В проникающем в кабинет солнечном свете крупные бусины четок переливались всеми оттенками черного. - Не говори ерунды, - поморщился Куприянов. Теперь, когда пылающая страсть оставила его, Константин перебирал четки гораздо медленнее, ласково поглаживал пальцами гладкие бусины, и перед его глазами непроизвольно вставал восхитительный образ ночной русалки. Загадочной черноволосой красавицы. "АННА". - Кажется, наше совещание несколько затянулось, - пробормотала Леночка и, соскользнув со стола, стала поправлять юбку. Перебирающий четки Куприянов внимательно следил, как девушка приводит себя в порядок, сам застегнул ей лиф, подал блузку, и привлек Леночку к себе: - Мне было хорошо с тобой, маленькая. - Мы увидимся на этой неделе? - Мы постараемся. - Я буду ждать. Одной рукой он обнимал Леночку за талию, а другой, на которой были надеты четки, погладил ее шею. Девушка чуть вздрогнула, когда прохладные черные бусины коснулись ее кожи, но послушно подалась вперед и страстно ответила на поцелуй Константина. * * * Леночка День прошел в обычной деловой суете. Сбросивший напряжение Куприянов с головой ушел в дела, легко и быстро втянувшись в повседневные заботы. Он уехал из офиса в половине девятого вечера, и вскоре после этого засобиралась домой и Леночка. Она выключила компьютер, пару минут расслаблено сидела в кресле, мягко массируя пальцами виски, вытащила из сумочки косметичку и направилась в уборную. В пустынном офисе было очень тихо. Леночка поставила косметичку на маленькую полочку, пустила воду в умывальнике, мельком взглянула на свое отражение в огромном зеркале, и уже собиралась набрать в ладошку жидкого мыла, как ее глаза удивленно расширились. Она снова посмотрела на свое отражение. Розовое жемчужное ожерелье, украшающее ее шею, было черным. Несколько мгновений Леночка ошеломленно разглядывала мерцающие в электрическом свете черные бусины, а затем медленно поднесла к ним руку и осторожно дотронулась до жемчуга пальцем. Ничего не изменилось. - Не может быть. Леночка почувствовала, как пробежали по спине неприятные мурашки. Обхватившие стройную шею бусины смотрели девушке в глаза и зловеще переливались черным. Совсем как четки Куприянова. Что происходит? Где розовый жемчуг? По телу Леночки разливалась дрожь. Она снова дотронулась до ожерелья, и с криком одернула руку: жемчуг оказался холодным и скользким! Это не бусины! Это змея обвивает смертельными кольцами ее шею! Ожерелье зашевелилось и из-за плеча девушки поднялась треугольная голова с немигающими бусинками глаз. Черных и мерцающих, которые властно устремились в расширенные от страха голубые глаза Леночки. Пару мгновений девушка и тварь смотрели друг на друга. Кольца на шее снова пришли в движение, холодной петлей заскользив по нежной коже Леночки. - Нет, - еле слышно прошептала девушка. Ее щеку обжег раздвоенный язык. -Нет!! - Отчаянный крик потряс безжизненный особняк, заставив подпрыгнуть дежуривших на первом этаже охранников. Леночка сорвала с шеи ядовитое ожерелье, отбросила его в сторону и пулей вылетела из уборной. - Вы уверены, что не стоит вызвать врача, Елена Викторовна? - снова поинтересовался Григорий, могучий охранник, с медвежьей нежностью обнимающий девушку. - Успокоительное... - Нет, спасибо, - тихо ответила Леночка, - я уже в порядке. В общем-то охранник и сам видел, что девушка постепенно приходит в себя: крупная дрожь, которая била секретаря Куприянова, ушла, и теперь она лишь изредка всхлипывала, уткнувшись в грудь Григория, но охранник хотел подстраховаться. Кто знает, чем закончится эта история? Истерика, в которой билась Леночка всего несколько минут назад, произвела на него сильное впечатление. "Заработалась? Или задание какое запорола?" - Это все, что я нашел в уборной. - Второй охранник, коренастый Валя, показал напарнику фуражку, наполненную крупными розовыми жемчужинами. - Елена Викторовна, это ваше? Леночка повернулась и взглянула на остатки ожерелья. Ее губы слегка запрыгали. - Там была змея. Охранники переглянулись. - Елена Викторовна, - мягко произнес Валя, - поверьте, в уборной нет змей. Я все проверил. - Возможно. - У Леночки все-таки хватило сил взять себя в руки. - Возможно, мне просто показалось. Но от фуражки, наполненной дорогим жемчугом, девушка старалась держаться подальше. - Валя, вы не могли бы... - ее голос предательски задрожал, - вы не могли бы сохранить это для меня? Я заберу жемчуг завтра. Хорошо? - Как скажете, Елена Викторовна, - пожал плечами охранник. - Я запечатаю его в пакет и положу в наш сейф. Заберете, когда сочтете нужным. - Спасибо. - Может быть, вызвать для вас такси, Елена Викторовна? - заботливо предложил Григорий. - Нет, я доеду сама, - подумав, отказалась девушка. - Проводите меня, пожалуйста, до приемной - мне надо забрать сумочку. - Конечно. Григорий направился следом за Леночкой, но, успев заметить, как Валя многозначительно постучал по лбу пальцем, согласно кивнул напарнику. Девица явно заработалась. * * * Константин Сегодня Куприянов приехал домой в обычное время: минут за пятнадцать до того, как дети должны были отправиться спать. Он еще успел перекинуться парой слов с Костей-младшим, который похвастался отцу двумя "пятерками", поцеловал каштановые кудри полусонной Наденьки, и пожелал ей спокойной ночи. Когда Вера, уложив дочь, спустилась в гостиную, Куприянов сбросивший пиджак и галстук, расположился в глубоком кресле с бокалом коньяка в руках. - Ты уже пьешь? - Вера устроилась на диване. - Я поужинал в офисе, - пояснил Константин, смакуя коньяк. - Как день? - Вера ощущала некоторую неловкость. "Или натянутость?" - День прошел так же странно, как и начался, - пробормотал Куприянов, разглядывая бокал на свет. - Кстати, я думал, ты перестала принимать транквилизаторы? - Я и не принимаю. - Вера удивленно посмотрела на мужа. - Вчера вечером, когда я вернулся, ты спала, и я не смог тебя разбудить. - Ах, это! - Вера улыбнулась. - Знаешь, мне и самой интересно. Я уснула! Уснула так крепко, что проснулась только в половине двенадцатого! Представляешь?! - На самом деле? - И я замечательно выспалась. - Вера подобрала под себя ноги, и озорно посмотрела на Костю. - Мне нужно еще поработать. - Куприянов поставил бокал на столик и поднялся. - Я буду в кабинете. Это означало, что и спать сегодня он будет там. Война продолжается? - Костя. - Вера вздохнула. - Костя, ты все еще злишься? - Нет. - Куприянов задержался, улыбнулся и нежно поцеловал жену в губы. - Я действительно сильно устал. И мне действительно надо поработать. - У нас мир? - У нас любовь. - Я люблю тебя, Кот. - Я люблю тебя, Звездочка. Вера блаженно улыбнулась, откинулась на спинку дивана, и вдруг тихо вскрикнула. Куприянов резко развернулся: - Что случилось? - Откуда это у тебя? Константин удивленно проследил за испуганным взглядом жены, направленным на блестящие черные четки, которые он вытащил из кармана. - Откуда они у тебя? - Четки? "АННА". Отвечать надо было немедленно. - Сувенир из Индии, от Раджива. Черный жемчуг, кстати. А в чем дело? - Они мне не нравятся, - пробормотала Вера. Черная волна неприятных предчувствий вновь окутала ее. - Они мне не нравятся. - Ты просто не ожидала их увидеть, - улыбнулся Константин, и направился в кабинет. Вера осталась одна. * * * Анна Кубань, десять лет назад. Теплая южная ночь мягко окутывала засыпающую землю. Ее бархатный покров, усыпанный блестящими звездами, плавно опустился и на притихшую рощу, превратив ее в мрачный и таинственный массив, и на широкое поле, обманчиво рассеяв линию горизонта. Казалось, победа тьмы неизбежна. Казалось, еще чуть-чуть, и тяжелый покров мрака окончательно смешает небо и землю, лишив наблюдателя всякой возможности понять, в какой стихии он находится, но этого не произошло. Полная, кроваво-красная луна, зловещим костром запылала на небе, не позволив ночи стать полновластной хозяйкой земли. В стоге сена, притаившимся на краю поля, послышалось легкое шуршание и тихий девичий смех. - Мишенька, не надо. - Почему не надо, Ань? - Ну, не надо... - А что же мы тогда здесь делаем? Их губы встретились, и некоторое время ничто не нарушало тишину летней ночи. Затем девушка снова отстранилась: - Для этого. Но и все. Голос был мягок, но чувствовалось, что решение девушка приняла окончательное. На вид ей было лет четырнадцать-пятнадцать. Смуглая, черноволосая, с большими горящими глазами и пухлыми алыми губками, она обещала вырасти в настоящую принцессу. Крепкую, сильную и красивую, под стать своей прекрасной земле. На девушке были шорты, джинсы с отрезанными штанинами, и тонкая желтая блузка, соблазнительно облегающая упругую и довольно большую для ее возраста грудь. - Ничего другого не будет. - Но почему не будет? - обиженно спросил Мишка. Он был старше своей подруги года на два-три, носил спортивные штаны, турецкий "адидас" и белую футболку. Крепкие жилистые руки парня, привыкшие к сельскому труду, жадно ласкали упругое тело девушки. - Почему не будет, Ань? - Рано нам еще. - Да, ладно тебе, рано! И ничего не рано. Вон, Лешка с Нинкой во всю уже! - Чего вовсю? - поинтересовалась девушка. - Ну, это... - Мишка смутился. - Я точно не знаю... - Это тебе Лешка сказал? - Ничего он мне не говорил. - Лешка, да? - Ну, сказал, - сдался парень. - Ну и что? - Вот видишь, - торжествующе произнесла девушка, - сначала сами пристаете, а потом по всей станице слухи гуляют. - Да ничего не гуляют, - сбитый с толку Мишка чуть нахмурился, почесал в затылке, а потом снова пошел на приступ. - У нас же все по другому будет, Ань. Девушка позволила его рукам расправиться с пуговицами блузки, тяжело задышала, когда Мишка ласкал ее наливающуюся женственной силой грудь, гладил стройные бедра, но как только его пальцы скользнули по застежкам шорт, Анна крепко сжала их рукой. - Не надо. - Почему? - Посмотри, какая луна страшная. Огромный диск, словно специально нависающий над стогом, Мишка был готов рассматривать только как бесплатный фонарь. Любоваться ночным светилом он не собирался. - Луна, как луна, - проворчал парень, жадно поглаживая вожделенное тело подруги. - Ты меня вообще-то любишь? - Полнолуние, - задумчиво произнесла Анна, словно не слыша его вопроса. - Знаешь, а говорят, что в такие ночи мертвяки из могил встают. - Ага, и на дискотеки приходят. - Нет, правда. - Девушка приподнялась на локте, и ее живые черные глаза, обрамленные длиннющими ресницами, внимательно уставились на Мишку. - Мне баба Тоня рассказывала. Собрались они как-то с мужем, Кузьма Ильич, царство ему небесное, тогда еще жив был, в Краснодар. Съездили, все дела свои переделали, а как возвращаться, у кума задержались, у Трофима Егорыча. Выехали часов в пять, думали к полуночи добраться, да как мимо Санаевского кладбища проезжали, ось у них в телеге поломалась. Голос у Анны был глубокий, с легкой хрипотцой, прекрасно подходящий для рассказа подобных страшилок. Мишка, поначалу просто любовавшийся полуобнаженной подругой, поневоле заслушался. - И только они остановились, из-за кладбища луна всходит, огромная, красная-красная, как сейчас. Парень машинально бросил взгляд на мрачный диск, нависающий над стогом. - Баба Тоня сразу поняла: быть беде, и мужу говорит: уезжать надо. Да куда поедешь? Ось-то сломана. Утро ждать надо. А из-за ограды звуки странные доносятся. Будто стонет кто-то. Баба Тоня, как эти звуки услышала, так и похолодела. В Кузьму Ильича вцепилась, а тот ее успокаивает, мол бредни бабские. Посмеялся, закурил, чего, мол, дура, переживаешь? Баба Тоня смотрит, а по дороге, что кладбище огибает, путник к ним приближается. Кузьма Ильич засмеялся, народу здесь больше, чем в Краснодаре в базарный день, и к путнику обращается: мол, здравствуйте вам. Тот отвечает, чего, говорит, поломались? Баба Тоня сидит, ни жива, ни мертва от страха. Голос путника ей знакомым показался, а лица разглядеть не может: шляпа на нем с полями большими. Анна отбросила непослушную прядь волос и чуть одернула блузку, прикрывая грудь. Ее чарующий голос все глубже и глубже погружал Мишку в почти гипнотическое состояние. - А путник говорит, чего мол, здесь ночуете? Чего к сторожу не идете? Он таких гостей очень даже привечает. А где сторожка ,спрашивает Кузьма Ильич. Да на той стороне, отвечает путник, пошли напрямик, через кладбище, через пять минут выйдем. И только Кузьма Ильич с телеги спрыгнуть хотел, как баба Тоня хвать, и сдергивает с путника шляпу, а там - череп голый! Мертвяк перед ними открылся! Разложившийся почти, кожа с костей свисает, черви по нему ползают, все изъели! Мишка вздрогнул. На мгновение ему показалось, что цветущие щечки Анны посерели, на них выступила зловещая мертвенная бледность, а на скуле появилось смрадное пятно. Он тряхнул головой и снова посмотрел на возбужденную подругу. Показалось. - Ах, так, кричит путник, ко мне мои друзья верные! - азартно продолжила девушка. - Не упустите добычу! И через ограду мертвяки полезли. Баба Тоня на телегу свалилась, молитву шепчет, да кобыла выручила. Кобыла у них была знатная, племенная. Как мертвяки через ограду полезли, она на дыбы встала, да припустила оттуда, что было сил, и телегу за собой утащила. Баба Тоня говорит, что только у Санаевки они кобылу остановить смогли. - Анна помолчала, снова поправила волосы и серьезно посмотрела на парня. - А путника того, баба Тоня потом определила. Агроном это был санаевский, по фамилии Бердыев. Он аккурат за полгода до этого случая представился. Мишка стряхнул с себя оцепенение и, глядя в колдовские глаза девушки, попросил: - Ань, ты бы заканчивала ерунду рассказывать, а? - Страшно? - Анна откинулась на спину и тихонько рассмеялась. В лунном свете блеснули ее ровные белые зубки. - Да ничего не страшно, - недовольно ответил Мишка, хотя где-то в животе у него поселился противный ноющий холодок. - Баба Тоня твоя еще и не то расскажет. - Баба Тоня никогда не врет, - не согласилась девушка. - Вся станица это знает. - А я и не говорю, что она врет, - пожал плечами парень. - Может, они и вправду от Санаевского кладбища, как угорелые мчались, только привиделось им все это. - Как это привиделось? - А вот так, напились небось у кума, вот и привиделось. - Напились? - В глазах Анны мелькнула хмурое недовольство. - Значит, не веришь? - А чему здесь верить? - хмыкнул Мишка. Действие чарующего, чуть хриплого голоса закончилось, холодок из живота куда-то пропал, и парень почувствовал себя гораздо увереннее: - Сказки все это. Его рука вновь скользнула под желтую блузку девушки. - А я эти истории страсть как люблю, - призналась Анна. - С детства слушаю. - Ну и зря, - пробормотал Мишка. - О тебе и так уже говорят... - Что говорят? - Да, ничего. - Что говорят? - девушка отстранилась. Парень тяжело вздохнул, укоряя себя за излишне длинный язык. - Ну, говорят, что ты иногда так посмотришь. - Это тетка Прасковья что ли сплетничает? - поинтересовалась Анна. - Так это вранье, она сама тогда поскользнулась. - И ногу сломала? - хмыкнул Мишка. - А она говорит, что ругалась на тебя до этого. Даже в призрачном лунном свете было заметно, что Анна покраснела. - Да она просто прикрикнула. Ерунда какая. - А тетка Прасковья говорит, что накричала на тебя, а ты на нее зыркнула, и она на ровном месте упала. - Не на ровном месте, а на горке это было, - холодно произнесла Анна. - И после дождя. - Ну, в общем я не знаю, - вздохнул Мишка, с тоской отмечая, что девушка не спешит в его объятия. - Ань, да я не слушаю, что эти дуры языками мелют. Ань... Несколько минут девушка молча лежала на спине, глядя на кроваво-красный диск ночного прожектора широко открытыми черными глазами, а потом тихо сказала: - Видел, как у тетки Прасковьи цепной кобель на волка похож? - Видел, - подтвердил Мишка. Обрадовавшись смене темы, он подвинулся поближе к подруге, с удовольствием ощущая тепло ее тела. - А знаешь, почему цепь такая толстая? Ее еще дед Игнат ковал, кузнец старый. - Почему? - Потому что кобель этот - оборотень настоящий. - Опять ты за свое, - вздохнул Мишка. - Правда. - Анна завела руки за голову, отчего тонкая ткань блузки натянулась, четко обозначив грудь. - Когда Прасковья еще в девках ходила, на нее мельник глаз положил, Емельян Григорьевич. Мужик видный, староват правда, ему тогда, почитай, сорок было, но обходительный, а главное - зажиточный. Но родители Прасковьи против были. - А почему против, раз зажиточный? - Слухи о мельнике плохие ходили, - помолчав, ответила Анна. - Люди говорили, что Емельян Григорьевич на своей мельнице с нечистой снюхался. - Чертям хвосты крутит. - Лексей Сафроныч, отец Прасковьи, мельника и спровадил, когда тот свататься пришел. Дескать, дочь свою, Прасковью, за тебя не отдам, нету моего родительского благословения, и не будет. Мельник усмехнулся, зыркнул так, не по доброму, и ответил, что я мол на вашей дочери все равно женюсь. Хотите вы этого или нет, а будет по моему. И с этого дня начались у семьи Прасковьи беды. Исподволь, незаметно, Мишка снова начал попадать под власть чарующего голоса Анны. - Недели не прошло, наступило полнолуние, погнал Лексей Сафроныч лошадку свою в ночное, утром приходит, а она мертвая. Разорвана вся нещадно, и следы вокруг волчьи. Большие следы. Мужики сразу всполошились, собрались загнать зверя, да только зря проездили, никого не нашли. К мельнику заезжали, следы вроде, в его сторону шли, да он только бороду оглаживал, усмехался, да на Лексея Сафроныча смотрел пристально. А как тому уезжать, подходит и ласково так спрашивает, мол не надумали ли вы, уважаемый Лексей Сафроныч, принять мое предложение? Тот, конечно ни в какую, но мельника заподозрил. И снова в животе у Мишки завозился противный холодный червячок. - А на следующее полнолуние страшное случилось. - Хрипловатый голос Анны проникал в самую душу парня. - Лизавета, сестра Прасковьи, с подругами купаться пошла, в Дальнюю заводь. Плескались они там, может с парнями баловались, это уж я не знаю, только, как девки из воды выбрались, волк на них напал. - Мишка судорожно сглотнул. - Девки в крик, разбежались, кто-то в воду нырнул, кто-то на дерево полез, а когда поутихло... - голос Анны чуть задрожал, выдавая ее волнение, - когда поутихло, смотрят: а Лизавета, мертвая. С горлом разорванным лежит. - Ох! - выдал парень. Он, разумеется слышал о какой-то страшной истории, произошедшей в станице много лет назад, но подробности узнавал впервые. Девушка снова помолчала. - Лексей Сафроныч, как об этом узнал, за ружье схватился, хотел мельника убивать, мужики его насилу удержали. Лизавету вся станица хоронила, а Емельян Григорьевич, мельник, на это время уехал куда-то, не показывался. Потом вернулся, аккурат перед самым полнолунием следующим, и Прасковья решилась. Не стала ждать, когда он снова посватается, а ночью сама к мельнице пришла. Холодный червячок в животе Мишки вырос до размеров половозрелого удава, но парень, зачарованно слушал страшный рассказ подруги. - Пришла она к мельнице, затаилась, а незадолго до полуночи смотрит, выходит Емельян Григорьевич из дому, да прямиком в лес. Прасковья за ним. Тихо шла, неслышно, не прознал мельник, что подглядывают за ним. Вышли они на поляну, лунным светом залитую, а посреди поляны пень стоит старый, но крепкий. Мельник подходит к пню и достает огромный нож. А Прасковья из-за дерева смотрит, трясется от страха вся. Емельян Григорьевич скидывает одежду, втыкает нож в пень, да как прыгнет через него! Прасковья глядь, а вместо мельника, с той стороны пня волк огромный появился! - Врешь! - Мишка произнес это из бравады, на самом деле парень чувствовал себя не очень уверенно. - Не хочешь, не верь, - отрезала Анна. - В ту ночь в соседней станице волк двух лошадей задрал. И конюха. Только это последнее злодейство было. - Тетка Прасковья, конечно, станичникам все рассказала? - Нет, - медленно ответила девушка, - она поступила по-другому. Когда оборотень по своим делам подался, Прасковья еще долго не могла в себя прийти, дрожала, плакала, а потом прокралась к пню, да нож-то мельницкий из него вытащила. И домой побежала. - Нож то ей зачем? Черные глаза девушки чужим взглядом пробежали по лицу Мишки. - Затем, что когда она нож вытащила, Емельян Григорьевич потерял всякую возможность снова человеком обернуться. Парень проворчал что-то неразборчивое. - Когда мельник к пню вернулся, он сразу понял, кто его тайны лишил. Следы учуял, и к Прасковьиному дому пришел, да только ждали его там. Прасковья всех своих предупредила, Лексей Ильич, отец ее, кузнеца позвал, Игната, вместе оборотня и заловили. - Как же они его заловили? - недоверчиво прищурился Мишка. - Он же оборотень! - Так и заловили. - Со всей серьезностью ответила Анна. - Игнат слова знал нужные, да и здоров был. Два дня оборотень в яме сидел, да выл так, что вся станица от ужаса заходилась. А на третий день, кузнец Игнат цепь сковал особую, и теперь Емельян Григорьевич сторожит Прасковьин дом. А мельницу люди сожгли. - М-да, история. - Мишка провел рукой по роскошным черным волосам девушки. - Теперь понятно, почему тетка Прасковья на этих делах двинутая. - И почему она меня не любит, - задумчиво добавила Анна. - А ты-то здесь при чем? Черные, чернее ночи, глаза девушки остановились на лице Мишки. - Потому что мельник тот, Емельян Григорьевич, моему деду братом родным приходился. И тетка Прасковья нашу семью с тех пор не жалует. - Да ерунда это все. - Мишка скептически посмотрел на полную луну, и потянулся к алым губам девушки. - Ань, давай, а? - Тебе бы все одно. - Девушка охотно ответила на поцелуй, но твердо остановила тянущуюся к шортам руку парня. -------------------------------------------------------------------- Данное художественное произведение распространяется в электронной форме с ведома и согласия владельца авторских прав на некоммерческой основе при условии сохранения целостности и неизменности текста, включая сохранение настоящего уведомления. Любое коммерческое использование настоящего текста без ведома и прямого согласия владельца авторских прав НЕ ДОПУСКАЕТСЯ. -------------------------------------------------------------------- "Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 15.04.2002 13:50
[X]