Болеслав Прус. На каникулах
---------------------------------------------------------------------
Книга: Б.Прус. Сочинения в семи томах. Том 2
Перевод с польского В.Ивановой. Примечания E.Цыбенко
Государственное издательство художественной литературы, Москва, 1962
& : Zmiy ([email protected]), 5 октября 2002 года
---------------------------------------------------------------------
Вечером, по обыкновению, зашел ко мне мой старый университетский
товарищ. Мы оба жили в деревне, в нескольких верстах друг от друга, и
встречались почти ежедневно. Он был красивый блондин, и задумчиво-нежное
выражение его глаз кружило голову не одной женщине. Меня привлекали в нем
невозмутимое спокойствие и трезвый ум.
В тот день я заметил, что ему как-то не по себе: он не поднимал глаз и
нервно ударял себя хлыстом по ногам. Я не считал удобным спрашивать о
причине его очевидного волнения, но вскоре он сам заговорил:
- Ты знаешь, со мной сегодня произошел глупейший случай.
Я удивился; было почти невероятно, чтобы "глупейший случай" произошел с
таким всегда уравновешенным человеком.
- Сегодня утром, - продолжал он, - у нас в деревне вспыхнул п
Сгорела хата...
- А ты, чего доброго, бросился в огонь? - прервал я его чуть
насмешливым тоном.
Он пожал плечами и, как мне показалось, слегка покраснел; впрочем,
может быть, это луч заходящего солнца осветил его лицо.
- Загорелась, - сказал он, помолчав, - пенька на чердаке, а несколько
минут спустя и крыша. Я в это время читал Сэя, очень интересную главу, но
при виде клубов черного дыма и языков пламени, выползавших из щелей возле
трубы, мною овладело обывательское любопытство, и я потащился туда. Все
население было в поле, потому я застал там лишь нескольких человек: двух
горестно причитавших баб, жену органиста, пытавшуюся предотвратить пожар с
помощью образа святого Флориана, и мужика, который раздумывал, держа обеими
руками пустое ведро. От них я узнал, что хата заперта, а хозяин с женой ушли
в поле.
"Вот она, наша система строительства, - подумал я, - дом пылает, как
будто он заряжен порохом..."
Действительно, в несколько минут вся крыша была объята пламенем; дым ел
глаза, а огонь так обжигал, что я попятился, опасаясь, как бы не загорелся
мой китель.
Тем временем сбежались люди с баграми, топорами и водой; одни стали
выламывать плетень, хотя ему ничего не угрожало, другие принялись лить воду
из ведер, но так, что, не задев огня, облили всю толпу, а одну бабу даже
повалили на землю. Я не давал никаких советов, видя, что огонь не угрожает
другим постройкам; спасти же эту хату было уже невозможно.
Вдруг раздался крик:
- Там ребенок, маленький Стась!
- Где? - спросил кто-то.
- В хате... спит в лохани у окна. Да выбейте стекло, еще живым вытащите
его!
Никто, однако, не двинулся с места.
Солома на крыше догорела, а стропила пламенели, как раскаленная
проволока. Признаюсь, когда я это услышал, у меня необычно дрогнуло сердце.
"Если никто не пойдет, - подумал я, - тогда пойду я. На спасение
ребенка понадобится полминуты. Времени больше чем достаточно, но - какая
адская жара!.."
- Ну же, пошевеливайтесь! - кричали бабы. - Ах вы собачьи души, а еще
мужики!..
- Лезь сама в огонь, раз ты такая умная! - огрызнулся кто-то в толпе. -
Тут верная смерть, а дитя слабое, как цыпленок, все равно уж задохлось...
"Хорош! - подумал я. - Никто не идет, а я все еще колеблюсь!" - "Хотя,
- шепнул мне здравый смысл, - какой черт толкает тебя на эту бессмысленную
авантюру? Откуда ж тебе знать, где там лежит ребенок? Может, он вывалился из
лохани?"
Балки уже обуглились и, потрескивая, начали прогибаться.
"Нужно же в конце концов проникнуть туда, - думал я, - каждая секунда
дорога. Нельзя, чтобы ребенок сгорел, как червяк". - "А если он уже мертв?..
- отозвался здравый смысл, - тогда даже китель жалко".
Издали донесся отчаянный женский вопль:
- Спасите ребенка!
- Держите ее! - закричали возле хаты. - Кинется баба в огонь и
погибнет...
В толпе послышалась какая-то возня и тот же вопль:
- Пустите меня!.. Там мой ребенок!..
Не вытерпев, я бросился вперед. Меня сразу обдало жаром и дымом, крыша
затрещала так, будто ее разламывали на части, труба развалилась, и
посыпались кирпичи. Я почувствовал, что у меня тлеют волосы, и, обозлившись,
отпрянул.
"Что за глупая сентиментальность! - рассуждал я. - Ради горсточки
человеческого пепла превратиться в пугало... Еще скажут, что я хотел дешевой
ценой прослыть героем..."
Вдруг меня толкнула какая-то молодая девушка, бежавшая к хате.
Послышался звон выбитых стекол, а когда внезапный порыв ветра развеял завесу
дыма, я увидел ее: припав к подоконнику, она перегнулась всем телом в избу,
так что видны были ее немытые ноги.
- Что ты делаешь, сумасшедшая? - крикнул я. - Там уже труп, а не
ребенок!..
- Ягна!.. Вернись! - звали из толпы.
Провалился накат, искры взметнулись в небо. Девушка исчезла в дыму. А у
меня потемнело в глазах.
- Ягна! - повторил тот же плачущий голос.
- Сейчас!.. Сейчас!.. - ответила девушка, пробегая мимо меня обратно.
Она с трудом тащила на руках мальчика, который проснулся и орал благим
матом.
- Стало быть, ребенок жив?.. - спросил я.
- Здоровехонек!..
- А девушка?.. Это его сестра?..
- Какое! - отвечал мой друг. - Совсем чужая; даже работает у других
хозяев; да ей самой-то не больше пятнадцати лет!
- И ничего с нею не случилось?..
- Платок прожгла да немножко волосы опалила. По пути сюда я видел ее:
она чистила картофель в сенях и, фальшивя, мурлыкала под нос какую-то
песенку. Я хотел выразить ей мое восхищение, но, когда подумал об ее
безудержном порыве и своей рассудительной сдержанности при виде чужого
несчастья, меня охватил такой стыд, что я не посмел сказать ей ни слова...
Уж мы такие... - прибавил он и умолк, срезая хлыстом стебли трав, растущих
вдоль дороги.
На небе показались звезды, свежий ветерок принес с пруда кваканье
лягушек и попискивание водяных птиц, готовившихся ко сну. Обычно в эту пору
мы вместе мечтали о будущем и строили разнообразные планы, но на этот раз ни
один из нас не раскрыл рта. Зато мне показалось, что кусты вокруг нас
шепчут:
"Уж вы такие!.."
Рассказ впервые опубликован в 1884 году.
Мысль о том, что люди из народа чаще проявляют готовность к подвигу,
способность к самопожертвованию, чем люди из высших слоев общества, была
высказана Прусом в одной из его статей 1881 года. Прус писал: "А может быть,
вы хотите теперь знать, кто во время пожара в Люблине в благородном порыве
лез в горящий ад? Это были самые обыкновенные казаки. А может быть, вы бы
хотели узнать имя героя, который во время пожара в Млаве бросился в огонь и
спас ребенка? Это некий Сметанников, солдат, оштрафованный недавно за
злоупотребление, наверняка не читавший ни одного учебника о мужестве и
самопожертвовании. А где же были вы, и что вы делали во время пожара? Стояли
в стороне, плача над своими пожитками, утешая огорченных или аплодируя тем,
которые спасают, - все это, разумеется, на приличном расстоянии от огня".