Книго 

     ---------------------------------------------------------------------
     Пантелеев А.И. Собрание сочинений в четырех томах. Том 3.
     Л.: Дет. лит., 1984.
      & : Zmiy ([email protected]), 8 марта 2003 года
     ---------------------------------------------------------------------
     Лейтенант Фридрих Буш,  летчик  германской разведывательной авиации,  и
новодеревенский школьник  Леша  Михайлов в  один  и  тот  же  день  получили
награды:  лейтенант Буш  -  железный крест,  а  Леша  Михайлов -  медаль "За
оборону Ленинграда".
     Как  сказано  было  в  приказе  германского  командования,  летчик  Буш
представлялся  к  награде  "за  отличную  разведывательную деятельность  над
позициями  противника у  Ленинграда,  в  результате чего  были  обнаружены и
уничтожены 12  зенитных установок русских".  А  Леша  Михайлов получил  свою
медаль как раз за то, что помог немецким самолетам обнаружить эти двенадцать
батарей...
     Вы,  я вижу,  удивлены.  У вас глаза на лоб полезли. Вы думаете небось,
что  это  ошибка или опечатка.  Что ж,  выходит,  значит,  что Леша Михайлов
предатель?  Почему же тогда он получил советскую награду,  а не какой-нибудь
тоже медный или оловянный немецкий крест?
     А между тем никакой ошибки тут нет.  Леша Михайлов получил свою награду
по  заслугам.  А  вот  за  что получил ее  лейтенант Фридрих Буш -  это дело
темное.  Хотя -  если разобраться -  может быть,  он и  в самом деле неплохо
выполнил свою боевую задачу.  Ведь он действительно обнаружил на подступах к
Ленинграду двенадцать зенитных батарей.  Правда без  помощи Леши Михайлова и
других ребят он черта бы с два обнаружил. А хотя...
     Ну да, впрочем, так вы все равно ничего не поймете. Надо все рассказать
по порядку.

     Леша Михайлов жил,  как я уже сказал,  в Новой Деревне. Около их дома -
за  огородами -  был  пруд.  На  том берегу пруда в  небольшой рощице стояла
зенитная батарея.  Почти  каждую  ночь,  когда  с  финской стороны летели на
Ленинград немецкие бомбардировщики,  батарея  открывала огонь.  Конечно,  не
одна батарея.  Их там вокруг было много.  От этого огня в Михайловском доме,
как и  в  других,  соседних домах,  давно уже не осталось ни одного стекла -
окна были заколочены досками или фанерой,  или заткнуты подушками. Зато уж и
немцам, конечно, тоже доставалось от этого огня!..
     Батарея  была  хорошо  замаскирована.   В  обычное  время,   когда  она
помалкивала, не работала, ее не только с воздуха, но и с земли не разглядеть
было. Но, конечно, это только взрослые не могли разглядеть. А от ребят разве
что-нибудь скроешь?
     Ребята еще давно,  еще в  самом начале войны,  когда только появилась у
них эта батарея, все, что им нужно было, разнюхали, разведали и знали теперь
батарею,  наверно,  не хуже самих зенитчиков.  Знали и сколько там орудий, и
какого они калибра,  и  сколько у  орудий прислуги,  и  кто командир,  и где
снаряды лежат, и как заряжают, и как стреляют, и как команду подают.
     Работала батарея только по ночам.  Наутро после налета бомбардировщиков
почти всякий раз прилетал в деревню маленький,  легкий,  похожий на стрекозу
немецкий самолет-разведчик "хеншель-126".  Иногда  он  по  полчаса и  больше
кружил над деревней, выискивая и вынюхивая расположение русских зениток.
     Но  батареи  молчали.  И  "хеншель-126",  повертевшись и  покружившись,
улетал восвояси.
     Сначала ребята удивлялись:
     - Что ж  они не  стреляют?  Ведь он  же  прямо совсем на куриной высоте
летит! Его с одного выстрела подбить можно!..
     Один  раз  они  даже не  выдержали и  закричали через колючую проволоку
командиру батареи,  который  в  это  время  как  раз  разглядывал в  бинокль
вражеского разведчика:
     - Товарищ  старший лейтенант!  Чего  ж  вы  смотрите!  Хлопните его  из
второго орудия. В самый раз будет.
     Командир оторвался от бинокля и с удивлением посмотрел на ребят.
     - Это что такое? - крикнул он строго. - Вы как сюда попали?!
     Ребята переглянулись, и Леша Михайлов за всех ответил:
     - Мы так... потихоньку... Замаскировались.
     - Ах,  вот как?  Замаскировались?  Ну,  так и я вот тоже -  маскируюсь.
Понятно?
     - Ага. Понятно, - сказал, подумав, Леша. - Чтобы, значит, не обнаружили
и не засекли?
     - Во-во,  -  сказал кома  -  А  вообще пошли вон отсюда!  Разве не
знаете, что сюда нельзя ходить?
     - Знаем, - ответили ребята. - Да мы не ходим, мы ползаем.
     - Ну и ползите обратно.
     Дня через три,  вечером,  на батарее была объявлена боевая тревога.  Не
успел отзвенеть сигнал,  как  ребята уже сидели на  своем обычном месте -  в
кустах на берегу пруда. Кто-то из батарейцев их заметил и сказал командиру.
     - Ах,  вот как?  - закричал командир, узнав Лешу Михайлова. - Опять это
ты? Ну, погоди, попадись ты мне!..
     Леша и  товарищи его убежали,  но  и  после,  конечно,  подглядывали за
батарейцами, только стали немного осторожнее.
     А  в  ноябре  месяце,  перед  самыми праздниками,  случилась эта  самая
история, за которую Леша Михайлов с товарищами чуть не угодил в трибунал.
     Ну,  да, впрочем, не будем забегать вперед. Будем и дальше рассказывать
по порядку.

     Выдался как-то очень хороший зимний денек.  Снегу насыпало - ни пройти,
ни проехать.  После школы выбежали ребята на улицу,  гулять.  Стали играть в
снежки.  Поиграли немного - надоело. Кто-то предложил лепить снежную бабу. А
Леша Михайлов подумал и говорит:
     - Нет,  ребята,  давайте лучше  не  бабу,  а  давайте -  знаете что?  -
построим снежную крепость.  Или батарею зенитную? С блиндажом и со всем, что
полагается.
     Затея ребятам понравилась,  и вот на пруду, за Михайловскими огородами,
по   соседству  с   настоящей  зенитной   батареей   началось  строительство
игрушечной, снежной и ледяной огневой точки.
     Работали ребята весь день -  до вечера. Катали снежные комья, возводили
стены,  брустверы, орудийные площадки... И получилось у них здорово. Все как
настоящее. Даже пушку соорудили, и пушка у них была не какая-нибудь, а самая
всамделишная -  зенитная,  из  какого-то старого дышла или оглобли,  и  даже
вертелась, и можно было из нее прицеливаться.
     Это было в  субботу.  На следующий день ребята с  утра достраивали свою
крепость,  когда над их  головами в  безоблачном зимнем небе появился старый
новодеревенский знакомый  "хеншель-126".  На  этот  раз  он  прилетел  очень
кстати. Играть стало еще интереснее.
     - Воздух!  -  закричал Коська Мухин,  маленький,  веснушчатый пацан  по
прозвищу "Муха".
     - Тревога! - закричал Леша Михайлов. - Товарищи бойцы, по местам!
     Он первый подбежал к  игрушечной пушке и  стал наводить ее на настоящий
вражеский самолет.
     - По фашистским стервятникам - огонь! - скомандовал он и сам ответил за
свою пушку:
     - Бах! Бах!
     - Бам-ба-ра-рах! - хором подхватили ребята.
     А  разведчик,  как  всегда,  повертелся,  покрутился и,  стрекоча своим
стрекозиным моторчиком, улетел в сторону фронта.
     Ребята еще немного поиграли, потом разошлись.
     Лещу Михайлова позвали домой обедать.  Он с удовольствием уплетал мятый
вареный  картофель  с  соевым  маслом  и  уже  собирался попросить у  матери
добавочки и  даже протянул для этого миску,  как вдруг миска вылетела у него
из рук.  Оглушительный удар,  а  за ним второй и третий прогремели,  как ему
показалось,  над  самой  его  головой.  Стены  Михайловского  дома  заходили
ходуном,   посыпалась  штукатурка,   на  кухне  что-то  упало  и  со  звоном
покатилось.  Лешина сестренка Вера диким голосом закричала и  заплакала.  За
нею заплакала Лешина бабушка.
     - Бомбят!  Бомбят!  - кричал кто-то на улице. Там уже работали зенитки,
стучал пулемет,  и  где-то высоко в  небе приглушенно гудели моторы немецких
пикировщиков.
     - А  ну  -  живо  -  лезьте  в  подполье!  -  скомандовала Лешина мать,
отодвигая стол и поднимая тяжелую крышку люка.
     Бабушка,  а за нею Лешины сестры и младший брат полезли в подвал, а сам
Леша, пользуясь суматохой, сорвал со стены шапку и юркнул в сени.
     Во дворе он чуть не столкнулся с Коськой Мухиным. Муха едва дышал, лицо
у него было бледное, губы дрожали.
     - Ой,  Лешка!  - забормотал он, испуганно оглядываясь и шмыгая носом. -
Ты знаешь... беда какая...
     - Что? Какая беда?
     Муха не мог отдышаться.
     - Ты знаешь, ведь это... ведь это ж нашу батарею сейчас бомбили!..
     - Ну, да! Не ври! - сказал, побледнев, Леша.
     - Ей-богу, своими глазами видел. Две бомбы... прямое попадание... и обе
в нашу батарею. Одни щепочки остались.
     - Сам видел, говоришь?
     - Говорю ж тебе,  своими глазами видел.  Мы с Валькой Вдовиным за водой
ходили, увидали и - сразу туда. Я убежал, а он...
     - Что?! - закричал Леша и с силой схватил товарища за плечо.
     - Его...  его на батарею увели.  На настоящую, - сказал Муха и, опустив
голову, заплакал.

     Немецкие самолеты разбомбили игрушечную крепость и улетели. На батареях
прозвучал  отбой  воздушной тревоги,  понемногу успокоилось все  и  в  самой
деревне, а Валька Вдовин все еще не возвращался домой.
     Леша Михайлов несколько раз бегал к Валькиной матери. Он успокаивал ее,
говорил, что видел Вальку "своими глазами", что он жив, что его пригласили в
гости зенитчики и угощают его там чаем или галетами.
     Но сам Леша не мог успокоиться.
     "Ведь это ж  я  виноват,  -  думал он.  -  Это я  все выдумал -  с этой
дурацкой крепостью.  А Валька даже не строил ее.  Он только сегодня утром из
Ленинграда приехал..."
     Он уже собирался пойти на батарею и сказать,  что это он виноват,  а не
Валька, когда в дверь постучали и в комнату ввалился сам Валька Вдовин.
     - Ага, ты дома, - сказал он, останавливаясь в дверях.
     - Дома, дома, заходи, - обрадовался Леша.
     - Да  нет...  я  на  минутку...  я  не буду,  -  пробормотал Валька.  -
Кто-нибудь у вас есть?
     - Нет,  никого нет.  Бабушка спит,  а мама в очередь ушла.  Заходи,  не
бойся.
     - Лешка, - сказал Вдовин, не глядя на Лешу. - Тебя, наверно, в трибунал
отправят. Судить будут.
     - Меня? - сказал Леша. - А откуда ж узнали, что это я?
     - Откуда узнали? А это я на тебя сказал.
     - Ты?!
     - Да,  я,  -  повторил Валька и  посмотрел Леше в  глаза.  -  Я сначала
отпирался.  Говорю:  знать ничего не знаю. А потом командир батареи говорит:
"Это,  наверно,  такой  чернявенький,  с  полосатым шарфом...  Михайлов его,
кажется,  зовут?" Ну,  я и сказал.  "Да, - говорю, - Михайлов". И адрес твой
спросил - я тоже сказал.
     Леша стоял, опустив голову.
     - Так, - выговорил он наконец. - Значит, и адрес сказал?
     - Да. И адрес сказал.
     - Ну,  и  правильно,  -  сказал Леша.  -  Я  бы  все равно сам пошел на
батарею. Я уже собирался даже.
     - Значит, ты не сердишься?
     Леша стоял, не глядя на товарища.
     - Нет, - сказал он.
     Валька схватил его за руку.
     - Знаешь что? - сказал он. - А может быть, тебе убежать лучше?
     - И не подумаю, - сказал Леша.
     Потом он взглянул на Вальку, не выдержал и тяжело вздохнул.
     - Как ты думаешь - расстреляют? - сказал он.
     Валька, подумав немного, пожал плечами.
     - Может быть, и не расстреляют, - ответил он не очень уверенно.

     До вечера Леша Михайлов ходил сам не свой.  Прибегали ребята, звали его
гулять -  он не пошел.  Уроков он не учил,  отказался от ужина и раньше, чем
обычно,  улегся спать. Но как ни старался, как ни ворочался с одного бока на
другой,  заснуть он  не мог.  Не то чтобы он очень боялся чего-нибудь.  Нет,
Леша был,  как говорится, не из трусливого десятка. Но все-таки, как вы сами
понимаете,  положение у него было не веселое.  Тем более,  что он чувствовал
себя действительно виноватым.  А мысль о том, что судить его будут в Военном
трибунале, как какого-нибудь шпиона или предателя, совсем убивала его.
     "Может быть,  и в самом деле лучше убежать?  -  думал он.  -  Проберусь
как-нибудь на  фронт или к  партизанам,  навру чего-нибудь,  скажу,  что мне
скоро тринадцать лет будет,  -  может,  меня и возьмут.  Пойду куда-нибудь в
разведку и погибну... как полагается... а после в газетах напишут или, может
быть, объявят Героем Советского Союза..."
     Но убежать Леша не успел.  Перед самым рассветом он забылся и задремал.
А в половине восьмого, раньше чем обычно, его разбудила мать.
     - Леша!  Лешенька!  -  говорила  она  испуганным голосом.  -  Проснись!
Сыночек!
     - Чего? - забормотал Леша, дрыгая спросонок ногой.
     - Вставай скорее. За тобой приехали, тебя спрашивают.
     Леша одним махом сбросил с себя одеяло и сел в постели.
     - Приехали? Из трибунала? - сказал он.
     - Из  какого  трибунала?   Не  знаю,   военный  какой-то  приехал.   На
мотоциклетке.
     "Эх, не успел убежать", - подумал Леша.
     Застегивая на ходу рубашку и  затягивая ремешок на животе,  он вышел на
кухню.
     У  печки стоял высокий красноармеец в  полушубке и  в кожаном шоферском
шлеме. Он сушил перед печкой свои меховые рукавицы. От них шел
     Увидев Лешу, красноармеец как будто слегка удивился. Наверно, он думал,
что Леша немного постарше.
     - Михайлов Алексей - это вы будете? - сказал он.
     - Я, - сказал Леша.
     - Одевайтесь. Я за вами. Вот у меня повестка на вас.
     - Ой, батюшки-светы, куда это вы его? - испугалась Лешина мать.
     - А это,  мамаша,  военная тайна,  -  усмехнулся красноармеец.  -  Если
вызывают, значит, заслужил.
     У  Леши не попадали в  рукава руки,  когда он натягивал свое пальтишко.
Мать хотела ему помочь. Он отстранил ее.
     - Ладно,  мама.  Оставь.  Я сам, - сказал он и почувствовал, что зубы у
него все-таки слегка стучат и голос дрожит.
     - Взять с собой что-нибудь можно?  Или не надо? - спросил он, посмотрев
на красноармейца.
     Тот опять усмехнулся и ничего не сказал, а только покачал головой.
     - Поехали, - сказал он, надевая свои меховые рукавицы.
     Леша попрощался с матерью и пошел к выходу.
     На  улице  у  ворот стоял ярко-красный трофейный мотоцикл с  приставной
коляской-лодочкой.
     Еще вчера утром с  каким удовольствием,  с  каким фасоном прокатился бы
Леша Михайлов на виду у всей деревни в этой шикарной трехколесной машине!  А
сейчас он с  трудом,  еле волоча ноги забрался в  коляску и  сразу же поднял
воротник и спрятал лицо: еще, не дай бог, увидит кто-нибудь из соседей...
     Красноармеец сел  рядом  в  седло  и  одним  ударом ноги  завел  м
Мотоцикл  задрожал,  зафукал,  застучал  и,  сорвавшись с  места,  помчался,
взметая снежные хлопья  и  подпрыгивая на  ухабах,  по  знакомой деревенской
улице.

     Ехали  они  очень недолго.  Леша  и  оглянуться не  успел,  как  машина
застопорила и  остановилась у  ворот  двухэтажного каменного дома.  У  ворот
стоял часовой.
     Леша огляделся и узнал этот дом. Когда-то здесь был детский сад.
     "Это  на  Островах,   -  сообразил  он.  -  Вот  он,  оказывается,  где
трибунал-то помещается..."
     - Вылезай, Алексей Михайлов. Пошли, - сказал ему красноармеец.
     "Ох,  только бы  не заплакать",  -  подумал Леша,  вылезая из кабинки и
направляясь к воротам.
     Часовой попросил у них пропуск.
     - К  полковнику  Шмелеву,  -  сказал  Лешин  сопровождающий  и  показал
повестку. Часовой открыл калитку и пропустил их.
     В  большой  накуренной  комнате,  где  когда-то  помещалась,  наверное,
столовая детского сада, было сейчас очень много военных. Были тут и летчики,
и зенитчики,  и моряки с береговой обороны. Были и красноармейцы, и офицеры.
Кто сидел, кто стоял, прислонившись к стене, кто расхаживал по комнате.
     - Погоди минутку,  я  сейчас,  -  сказал Леше его спутник и  скрылся за
большой белой дверью. Через минуту он вернулся.
     - Посиди, отдохни, тебя вызовут, - сказал он и ушел.
     Леша присел на краешке скамейки и стал ждать.
     Вдруг белая дверь открылась и  из нее вышел Лешин знакомый -  тот самый
старший лейтенант,  командир новодеревенской батареи.  Он увидел Лешу, узнал
его, но ничего не сказал, нахмурился и пошел к выходу.
     А Леша даже привстал от волнения.  Он даже не сразу расслышал,  что его
зовут.
     - Михайлов! Михайлов! Кто Михайлов? - говорили вокруг.
     - Я Михайлов! - закричал Леша.
     - Что же ты не откликаешься? - сердито сказал ему молоденький лейтенант
в блестящих,  как зеркало,  сапогах. Он стоял в дверях с какими-то папками и
списками и уже целую минуту выкликал Лешину фамилию.
     - Пройдите к полковнику, - сказал он, открывая белую дверь.
     "Только бы не заплакать",  - еще раз подумал Леша и, стараясь держаться
прямо, по-военному, шагнул через порог.

     Пожилой,   стриженный  ежиком  полковник  сидел  за  большим  столом  и
перелистывал какие-то бумаги.
     - Михайлов? - спросил он, не глядя на Лешу.
     - Да, - ответил Леша.
     Полковник поднял глаза  и  тоже  как  будто удивился,  что  Леша  такой
маленький и тщедушный.
     - Н-да,  -  сказал он,  разглядывая его из-под густых и мохнатых, как у
медведя, бровей. - Вот ты какой, оказывается. А ну-ка подойди ближе.
     Леша  подошел  к  столу.  Полковник смотрел на  него  строго,  и  седые
медвежьи брови его все ближе и ближе сдвигались к переносице.
     - Так,  значит,  это ты построил снежную крепость, или блиндаж, или что
там... которую давеча разбомбили "мессеры"?
     - Да...  я,  -  прохрипел Леша и почувствовал, что еще минута - и слезы
помешают ему говорить.  -  Только ведь мы не нарочно,  товарищ полковник,  -
прибавил он, стараясь глядеть полковнику прямо в глаза. - Мы ведь играли...
     - Ах, вот как? Играли?
     - Ага, - прошептал Леша.
     - Кто это "мы"?
     - Ну, кто? Ребята, одним словом.
     - А кто зачинщик? Кто выдумал все это? Под чьим руководством строили?
     - Я выдумал.  Под моим,  -  ответил Леша,  опуская голову.  И тут он не
выдержал -  слезы  прорвались оттуда,  где  они  до  сих  пор  прятались,  и
заклокотали у него в горле.
     - Товарищ полковник...  пожалуйста... простите меня, - пролепетал он. -
Я больше не буду...
     - Это что - не будешь?
     - Играть не буду.
     - Вот тебе и  на!  -  усмехнулся полковник.  -  Как же  это можно -  не
играть?
     - Ну... вообще... блиндажей не буду строить.
     - Не будешь? Самым серьезным образом не будешь?
     - Самым серьезным. Вот ей-богу! Хоть провалиться, - сказал Леша.
     - Н-да, - сказал полковник. - Ну, а если мы тебя попросим?
     - Что попросите?
     - Да  вот что-нибудь еще построить -  в  этом же  роде.  Крепость,  или
блиндаж, или дзот какой-нибудь.
     Леша поднял глаза.  Полковник смотрел на него по-прежнему серьезно,  не
улыбаясь,  только брови его разошлись от  переносицы,  и  под ними открылись
ясные, немного усталые и воспаленные от долгой бессонницы глаза.
     - Видишь  ли,   дорогой  товарищ,   какая  история,   -  сказал  он.  -
Оказывается,  что в военное время даже играть надо осторожно.  Вот построили
вы,  например,  батарею.  Отлично,  вероятно,  построили,  если немец ее  за
настоящую  принял.  Но  построили  вы  ее  где?  Рядом  с  настоящей  боевой
действующей зенитной батареей. Это тебе известно?
     - Известно, да, - чуть слышно проговорил Леша.
     - А ведь рядом не только батарея. Тут и невоенные объекты - жилые дома,
живые люди.
     - Товарищ полковник!  - чуть не плача, перебил его Леша. - Да разве ж я
не понимаю?!
     - Понимаешь,  да  поздно,  -  строго  сказал полковник.  -  Задним умом
живешь.
     - Правильно. Задним, - вздохнув, согласился Леша.
     - А  между тем,  -  продолжал полковник,  -  такие фальшивые,  что  ли,
сооружения,  как ваша крепость, нам, военным людям, очень и очень нужны. Они
называются у  нас  ложными объектами.  Чтобы замаскировать настоящий объект,
отвести противнику глаза и натянуть ему нос, - где-нибудь в стороне строятся
поддельные,  декоративные,  похожие на  настоящие и  все-таки  не  настоящие
укрепления и сооружения: блиндажи, окопы, ангары, огневые точки, батареи и -
все, чего, одним словом, душа пожелает.
     Леша давно уже проглотил слезы и  слушал полковника с  таким вниманием,
что даже рот открыл.
     - Понятно тебе? - сказал полковник.
     - Ага. Понятно, - кивнул Леша.
     - Так вот,  товарищ Михайлов, не согласитесь ли вы построить нам штучек
пять-шесть таких ложных объектов?
     - Это кто? Это я? - чуть не закричал Леша.
     - Да. В общем, ты и товарищи твои.
     Леша смотрел на полковника и не понимал, шутит он или нет.
     - А из чего строить? Из снега? - спросил он.
     - А это уж как вам хочется.  Лучше всего из снега,  конечно. Во-первых,
материал дешевый. А во-вторых, кто же лучше ребят со снегом умеет работать!
     - Точно! - согласился Леша.
     - Ну, так как же? - сказал полковник.
     - Ну что ж,  -  ответил Леша,  для важности почесав в затылке. - Можно,
конечно. Только вот боюсь, что, пожалуй...
     - Что еще за "пожалуй"?
     - Оглобель, боюсь, не хватит.
     - Каких оглобель?
     - Ну, которые вместо пушек. У нас ведь понарошку было: зенитки у нас не
было, так мы - оглоблю вместо нее...
     - Понятно,  -  сказал полковник. - Ну что ж, товарищ Михайлов, оглобель
уж мы вам как-нибудь раздобудем. За оглоблями дело не станет.
     - Тогда все в порядке, - сказал Леша. - Приказано строить.
     Они  еще  немножко поговорили,  и  через  десять минут  красный штабной
мотоцикл уже мчал Лешу Михайлова обратно домой.

     А что было дальше -  я вам в подробностях рассказать не могу. Где и как
строились ложные объекты - это, как вы сами понимаете, очень большая военная
тайна.  Могу только сказать,  что строили их,  вместе с Лешей Михайловым,  и
Коська Мухин,  по прозвищу Муха,  и Валька Вдовин,  и другие новодеревенские
ребята.  Но Леша Михайлов был у  них главным инженером.  И в штабе,  куда он
теперь частенько заглядывал за  указаниями и  за  инструкциями,  его  так  и
называли:
     "Инженер 1-го ранга Алексей Михайлов".
     Работали ребята,  в общем,  на славу,  -  иногда, если нужно было, и по
ночам работали,  забывали пить и есть,  не жалели ни сна, ни времени своего,
но в школу все-таки бегали,  не пропускали, и Леша Михайлов даже умудрился в
эти дни получить "отлично" по русскому письменному.
     А "хеншель-126" теперь уже не летал в Новую Деревню,  а летал туда, где
возникали одна  за  другой новые  зенитные точки.  Следом за  ним  прилетали
тяжелые "мессеры" и "фокке-вульфы" и,  не жалея боеприпасов, бомбили снежные
блиндажи и  деревянные орудия.  А  ребята сидели в  это  время  дома  или  в
убежище,  прислушивались  к  далеким  разрывам  фугасок,  переглядывались  и
посмеивались.  И взрослые не понимали,  чего они смеются,  и сердились. Ведь
никто не знал,  что немцы бомбят снег. А ребята хранили военную тайну свято,
как полагается.
     Иногда,  если немцы не замечали батарею и долго ее не бомбили,  ребятам
приходилось достраивать или даже перестраивать ее.  Но  таких было немного -
две  или три,  а  на  остальные немцы "клевали",  как рыба клюет на  хорошую
приманку.
     В  тот день,  когда фашистские самолеты разбомбили двенадцатую по счету
снежную батарею,  Лешу Михайлова с  товарищами вызвали в  Ленинград,  в штаб
фронта.  Их  принял командующий фронтом.  Из  его  рук Леша Михайлов получил
медаль,  а товарищи его -  почетные грамоты, в которых было сказано, что они
отличились  на   обороне  города   Ленина,   "выполняя  специальное  задание
командования".
     В  этот  же  день  лейтенант Фридрих  Буш,  командир  разведывательного
самолета "хеншель-126",  получил железный крест.  Об  этом  писали  немецкие
фашистские газеты.  Видели мы там и  фотографию этого отважного летчика.  До
чего  же,  вы  знаете,  глупое,  самодовольное и  счастливое  лицо  у  этого
прославленного героя...
     Где-то он теперь, этот Фридрих Буш?
     А Леша Михайлов жив, здоров, по-прежнему живет в Новой Деревне и учится
уже в девятом классе.



     Эти  рассказы давно уже  стали классикой,  на  них воспиталось не  одно
поколение читателей.  Они издавались в сериях "Библиотека пионера", "Золотая
библиотека",  в  сборниках,  представляющих советскую детскую  литературу за
рубежом.  Дети,  их судьбы, характеры всегда волновали писателя. В каждом из
ребят,  независимо от возраста,  Л.Пантелеев видит личность,  с  уважением и
пониманием относится к  трудностям,  с которыми они сталкиваются на нелегком
пути  взросления.  Какими  же  представляет  своих  героев  Л.Пантелеев?  Он
считает,  что  самые  лучшие человеческие качества -  честность,  храбрость,
достоинство - проявляются не только в исключительных обстоятельствах, но и в
самой  обычной,  будничной обстановке.  Вот  почему написанный в  мирные дни
рассказ  "Честное слово"  о  верности маленького мальчика данному слову  так
актуально прозвучал в  первые дни войны.  Его не  только опубликовали,  но и
читали по радио.
     Осень  и   зиму   1941-1942  годов  Л.Пантелеев  провел  в   осажденном
Ленинграде.  Наряду  со  взрослыми судьбу  блокадного города разделяли дети.
Вместе с ребятами писатель дежурил на крыше,  тушил зажигалки, дети окружали
его и на Каменном острове в больнице, куда его привезли в состоянии крайнего
истощения.  "Присутствие детей,  - пишет Л.Пантелеев, - подчеркивало великий
человеческий смысл нашей борьбы". О мужестве ленинградских детей в дни войны
и блокады написано большинство рассказов этого раздела.

     Рассказ написан летом 1942 года. Впервые опубликован в журнале "Дружные
ребята",  1944,  ЭЭ 2-3, затем в книге - "Первый подвиг". Петрозаводск: Гос.
изд-во Карело-Финской ССР, 1946.
                                                      Г.Антонова, Е.Путилова
Книго
[X]