Юрий Никитин
 Трое и Дана

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

                                 Глава 1

     Никто и ничто не смело пролетать над островом Даны,  но  когда  в  то
утро солнце на миг застлала уродливая тень, богиня  не  повела  и  бровью.
Воздух, всегда чистый, как вымытый, внезапно всколыхнулся и пошел  густыми
волнами. Ближе к воде золотой песок  взвился.  заблистал  и  осел  желтыми
искорками на зеленую траву.
     На островок падал, все еще суматошно хлопая крыльями,  крупный  Змей.
Кожистые крылья, похожие на старые грязные паруса,  едва  не  лопались  от
напора ветра. Пахнуло потом, тиной и запахом большой речной рыбы.
     Крылатый зверь рухнул так, словно тянул до островка из последних сил.
Земля дрогнула, но Змей еще и  побежал,  часто-часто  перебирая  короткими
лапами. Даже крылья выставил как два гигантских щита,  чтобы  не  пронесло
через крохотный клочок земли прямо в реку.
     Остановился  у  самой  кромки,  дышал  натужно,  с  хрипами.   Крылья
распластались, примяв траву, а когда потащил  их  на  спину,  острые  шипы
процарапали в траве хищные борозды.
     От загривка и до хвоста тянулся через  спину  встопорщенный  гребень.
Там, среди белесых игл,  похожих  на  свежеотесанные  колья,  сидели  трое
звероватых людей в волчьих шкурах.
     Дана, что доселе возлежала среди вечнозеленой травы, приподнялась  на
локте. Странное волнение,  непривычное  и  тревожное,  уже  зарождалось  в
груди. Третий раз ее остров посещают эти смертные, и  третий  раз  за  всю
долгую жизнь -- смертным не вообразить насколько долгую! -- ей  странно  и
тревожно.
     Передний  соскочил  легко,  как  огромный  хищный  кот.  Из-за  плеча
выглядывал колчан с оперенными стрелами,  в  обеих  руках  хищно  блистает
широким лезвием великанская секира. Лишь по ней да еще вызывающей на драку
стойке Дана признала Мрака -- старшего  из  лесных  людей:  с  черными  до
синевы, как крыло  ворона  волосами,  глазами  цвета  коры  старого  дуба,
угрюмого и злого. Он и здесь, на ее  острове,  настороже,  готов  к  любым
подвохам, схватке, крикам и звону железа.
     Двое других, Олег и Таргитай, слезают медленно, их  все  еще  шатает.
Олег измученно оперся на посох. Дана широко  распахнула  глаза:  в  посохе
гнездится  мощь,  смертным   неподвластная!   Молодой   волхв   овладевает
чародейством непостижимо быстро!
     Лишь у Таргитая в руках пусто, а синие как  небо  глаза  все  так  же
невинно распахнуты. Правда, из-за спины выглядывает рукоять Золотого Меча,
но юный певец все равно не выглядит воином.  Несмотря  на  широкие  плечи,
рост, мускулистые руки.
     Дана вгляделась пристальнее, ощутила за  пазухой  Таргитая  ту  самую
простенькую дудочку, от звуков  которой  у  нее  слабеет  тело,  а  сердце
начинает стучать чаще.
     В прошлый раз это были все  еще  полузвери.  Сейчас  их  глаза  стали
глазами много повидавших и много испытавших людей. Хотя что  можно  успеть
увидеть за краткую, как полет искорки, жизнь смертного? Но  у  всех  троих
вокруг глаз уже разбежалась сеточка мелких морщин. Такие возникают даже на
юных и мужественных  лицах,  если  долго  всматриваться  в  пламя  ночного
костра, часто зреть магический свет или напряженно смотреть  в  Неведомое.
Лица посуровели, кожа  натянулась,  глаза  смотрят  прямо,  вопрошающе.  В
движениях появилась расчетливая меткость.
     -- Приветствуем тебя, бессмертная, -- сказал Мрак  негромко,  и  Дана
удивилась непривычно сдержанному голосу оборотня. -- На  этот  раз  мы  по
своей воле.
     Таргитай и Олег подошли и встали по бокам  Мрака.  Волчьи  душегрейки
топорщились, а голые плечи, массивные и потемневшие от  солнца,  блестели,
как обкатанные бурной рекой валуны. Сапоги у всех  истрепаны,  у  Таргитая
торчат пальцы, а Мрак подвязал левую подошву тетивой.
     -- Все по-другому, -- согласилась Дана. -- Сами двигаете звездами?
     --  Чем?  --  не  понял  Мрак,  а  Олег,  услышав  о  звездах,  сразу
насторожился.
     -- Звездами, что кажут путь.
     -- Да зачем нам?
     -- Звезды кажут путь слабым, -- сказал Олег, его зеленые как  молодая
трава глаза неотрывно смотрели в бесстрастное лицо богини.
     Она благосклонно кивнула.
     -- А сильные сами движут ими.
     Мрак равнодушно пожал плечами.
     -- Может быть, и подвигали невзначай. За всем не уследишь.  У  нас  к
тебе очень сурьезное дело, бессмертная.
     Дана молча и все с тем же смутным удивлением, столь редким для богини
еще с тех времен,  когда  земля  была  молодой,  всматривалась,  как  трое
смертных опускаются перед нею на траву. При  первой  встрече  у  них  было
только одно дело: уцелеть в этом страшном мире. Второй раз увидела,  когда
река выбросила их на ее остров, уже умеющих держать удары и бить в  ответ,
но все еще ошалелых, растерянных перед огромностью мира. Теперь...  теперь
они другие.
     -- Мы опять гонялись не за теми, -- заговорил  Олег.  Голос  молодого
волхва был не таким жестким,  как  у  Мрака,  но  в  нем  ясно  проступала
крепость, которой ранее не было. -- Не цари правят, как мы думали вначале.
Но и не маги, как решили потом.
     -- А кто?
     -- Вы правите. Боги.
     Мрак ничего не мог прочесть в ясных спокойных глазах великой  богини,
но Олегу почудилось в них сомнение. Потом она перевела царственный взор на
Таргитая.
     Золотые  волосы  певца  все  так  же  ниспадали  на  широкие   плечи,
раздвинутые так, что начали обвисать под тяжестью, а  синие  как  васильки
глаза  на  потемневшем  от  нещадного  солнца  лице  стали  еще   ярче   и
пронзительнее. Душегрейка открывала  широкие  пластины  мускулов  груди  и
ровные валики мышц живота. Кожаный с железными бляшками пояс удерживает на
кольцах нож и калиточку. Пухлые детские губы теперь плотно сжаты. Таргитай
все еще выглядит простаком, но  теперь  в  его  простоте  появилось  нечто
тревожащее.
     -- Пойдемте. -- она легко взвилась  на  ноги.  --  Вы  голодны.  Люди
всегда голодны, верно? За едой расскажете.
     Из пышной травы,  с  хрустом  раздвигая  землю,  поднялась  массивная
скала. Глыбы раздвинулась неслышно, словно скользили по  разлитому  маслу.
Из глубины пахнуло прохладной сыростью. Широкий вход вел  покато  вниз,  в
глубине мерцал красноватый свет факела. Дана лишь покосилась на притихшего
Змея. Летающий зверь разбросал крылья и все четыре лапы, как приклеился от
изнеможения.
     -- Не убегет, -- успокоил Мрак. -- и траву  не  потопчет.  Наш  волхв
кого только не взнуздает! Скоро и на коне научится ездить.


     Подземный ход быстро вывел  в  просторную  пещеру,  уже  знакомую  по
прошлому разу. Теперь, когда  постранствовали  и  кое-что  повидали,  этот
воздушный  пузырь  в  каменной  горе  показался  неврам  местом  диким   и
неухоженным. Воеводы, не говоря уже о царях, живут в роскошных теремах,  а
тут богиня! Могла бы изволить что-то лучше.
     Под правой стеной журчал  ручей,  такой  прозрачный,  что  был  почти
незримым. За годы и годы он выгрыз и отполировал узкое  каменное  ложе,  а
убегал в широкую дыру. Под дальней стеной над каменным  полом  возвышалось
широкое ложе. На ворохе шкур  барахтались  двое  детишек,  волтузили  друг
друга, верещали. Белоголовые и синеглазые, оба  показались  Мраку  странно
знакомыми.
     Олег вообще застыл обалдело. Всегда привыкший допытываться,  вникать,
ведать, сейчас силился что-то понять, сопоставить. Мрак не  привык  ломать
голову, спросил в лоб:
     -- Старшенький -- Арпо?
     -- Угадал, -- бесстрастное лицо  речной  богини  впервые  порозовело,
глаза заблестели.
     -- Как он?
     -- Великоват, -- голос Мрака все же дрогнул. -- В  прошлый  раз...  а
это было пару месяцев тому, второго вроде бы еще не было...
     -- Дети героев растут не по дням, а по часам.
     Мрак с подозрением оглянулся на "героя". Тот хоть и не чистил  пещеры
в носу,  но  стоял  обалделый,  челюсть  отвисла.  Герой,  хоть  забор  им
подпирай.
     -- А второй?
     -- Младшенький. Липо кличут. Догоняет братца.
     -- Еще как догоняет, -- пробормотал Мрак, младшенький как раз  подмял
старшего и с победным воплем заламывал тому руки. -- Ну,  Таргитай...  Ну,
боец...
     -- Я что, -- пробормотал Таргитай. -- Я ничо...
     -- Эт видно! Не знал только, что от ничо дети бывают.
     Посреди пещеры  возник  стол  из  каменных  плит.  Появились  жареные
куропатки,  печеный  кабанчик,  жареная  и  вареная  рыба,  печеные   раки
невиданной величины, плюхнулась корзина с яблоками.
     Лесные люди ели быстро, жадно, но глаза оставались серьезными. И даже
быстрота  перестала  быть  звериной.  Теперь  ели  люди,   которые   очень
торопились. Мрак перехватил внимательный взгляд Олега. Волхв рассматривает
богиню пытливо, словно пытается понять, почему живет в такой дикости. Даже
ест, как дикая охотница. В первый раз они считали,  что  так  и  надо,  но
теперь, побывав и повидав, знают, что иначе можно и даже как можно!
     При чем здесь дети героев, невпопад сказал ему взглядом Мрак. Это наш
придурковатый Таргитай герой? У зайцев тоже раз-два -- и уже зайчата траву
портят. А Род, как известно, богов и зверей творил первыми, вот у них  все
так похоже.
     Олег поспешно отвел глаза. Вдруг богиня уловит  непочтительные  мысли
смертного? Сравнил богиню с крольчихой! Грубый Мрак.  Полмира  пробежал  с
ними за лето, многое видал и даже щупал, а все равно за версту видно,  что
из Леса.
     Таргитай все косился то на Дану, то на детей. В глазах  были  детское
удивление и некоторая опаска. Олег ощутил нехорошую зависть. Мрак потому и
груб, что только грубость да дикость видел. Он, Олег, тоже груб, но  успел
умные  грамоты  повидать,  научился   сдерживать   себя,   переспрашивать,
сомневаться. Но и он, как и Мрак,  за  все  время  странствий  не  видывал
женщин. Лиска разве что, но ее лучше не вспоминать, не  задевать,  летучий
образ рассеивать, не давать рвать душу... Рана свежа, кровоточит при любом
касании... А Таргитай, самый дурной и ленивый, не пропустил ни одной  бабы
по дороге, а дорожка была длинная. Да они сами выбегали отовсюду и на  шею
кидались!
     Он опустил глаза. Горечь была  такой,  что  кусок  не  лез  в  горло.
Таргитай даже детей заимел -- мечта любого мужчины. Вот уж  в  самом  деле
дурням везет! Разве что потом боги заставят за все расплатиться страшно  и
кроваво.
     --  Благодарствуем,  --  произнес  Олег  заплетающимся  от  усталости
языком. Сытость навалилась, как мягкая гора. -- Позволь, до утра...
     Мрак уже спал, уронив голову на секиру.
     Утром Олег и Мрак вышли с Даной из  подземелья,  а  Таргитай  остался
дурачиться с детьми. Воздух был свеж, по-речному прохладен.  Волны  бежали
серые как земляные холмы, небо  было  затянуто  тучами.  Зеленый  островок
выглядел беззащитным.
     Дана выжидающе смотрела на лесных людей.
     -- Вы -- друзья Тарха, отца моих детей. Я хотела  бы  помочь,  но  не
поняла, чего вы хотите.
     -- Если бы мы сами знали, -- пробормотал Олег тоскливо, а Мрак сказал
напористо:
     -- Уничтожить Зло! Только и всего.
     -- Что есть Зло?
     -- Ты... -- пробормотал Олег. -- Ты не знаешь, что есть Зло?
     -- Не ведаю.
     Мрак покачал головой.
     -- Богиня ты аль нет?
     -- Дана великая богиня, -- поправил Олег поспешно. --  Да-да,  я  уже
понял. Боги не ведают зла! Верно, Дана?
     -- Зло пришло с людьми, -- произнесла Дана  бесстрастно.  --  Но  мы,
боги, все равно не познали его сути. Но я, кажется,  догадываюсь,  что  вы
хотите...  Равновесие  постепенно  нарушалось,  потому   что   сами   люди
отказались... не везде, правда... от реинкарнации...
     -- Чего-чего? -- переспросил  Мрак  насторожившись  и  подозрительно:
речь богов темна и непонятна.
     Олег сказал быстро:
     -- Я объясню, Дана. Мраку надо все на  пальцах.  Раньше  не  было  не
вирия, ни подземного мира, потому что шел круговорот душ в природе, верно?
Сегодня ты человек, а завтра после  смерти  возрождался  в  звере,  птице,
рыбе, даже дереве. После их смерти мог опять  вернуться  в  человека.  Все
было просто. Но ничто на белом свете не менялось, а волхвам было завещано,
говорят, самим Родом, искать, как изменить мир. Наши волхвы долго искали и
нашли способ прервать этот круговорот...
     -- Сжигая покойников? - спросил Мрак недоверчиво.
     -- Точно. Души вместо с дымом волей-неволей вздымало вверх. А там,  в
небесных хоромах, боги образовали... или сами души, это  неважно,  но  там
создался солнечный вирий!
     Мрак смотрел все еще недоверчиво, но Дана кивнула благосклонно.  Олег
сказал еще торопливее:
     -- Да-да, сперва в вирий уходили все. Потом волхвы решили, что нельзя
героев и трусов отправлять в одно место. Ведь вирий -- место, где  собраны
все  запасы  нужной  людям  воды.  Из  вирия  можно  наблюдать  за  нашими
деяниями... Словом, волхвы создали особые обряды погребения.  Одних  --  в
вирий,  других  --  в  землю.  Наш  мир,  наша  жизнь  стали  всего   лишь
проверочными  испытаниями.  Ну,  вроде  тех,   что   устраивает   Громобой
молодняку. Только здесь вся жизнь -- тяжкое испытание!
     Мрак покачал головой. В темных глазах была издевка.
     -- Понятно, почему нет равновесия... В вирий по одному, а к Ящеру  --
толпами. Верно?
     Дана царственно наклонила голову.
     -- Да, Ящер не забыл, что когда-то был солнечным богом. Он уродлив  и
страшен, но все равно не избавился от  жажды  выйти  из  подземного  мира.
Выйти и отомстить... Он уже заслал в верхний мир, сюда к нам, верных слуг.
Нашел союзников среди упырей, дивов и,  говорят,  даже  аримаспов.  Наверх
вышли его жена Мара и тринадцать дочерей. А сколько обрел союзников за  то
время, что вы здесь!
     Мрак подхватился как ужаленный.
     -- Так чего сидим? И почему хлебалом щелкают в вирии?
     -- Ворота вирия закрыты до весны, -- вставил Олег. -- Ключ у кукушки.
К ней самой Ящер  подбирает  ключи.  Первым  из  вирия  кукушка  выпускает
жаворонка. Ящер наверняка попытается захватить мир до того, как  откроются
ворота вирия снова. Олег молчал, но Мрак прочел  по  выразительным  глазам
волхва, что боги, по его мнению, многого  не  познали,  что  давно  ведомо
человеку.
     -- Но ты поможешь? -- спросил Мрак.
     Голос Даны был почти равнодушным:
     -- Никто из богов не поможет. Из людей -- не знаю. Из магов... Но  вы
уже и среди магов выситесь, как горы. Хотя... Кажется, я знаю,  кто  может
вас хотя бы понять. Он знает ответы.
     -- И на наш вопрос?
     -- Думаю, на все вопросы. Полагаю, что знает.
     -- Он бог? -- спросил Олег недоверчиво.
     Дана медленно покачала головой. В ее золотых волосах пробегали искры,
волосы пощелкивали, шевелились. От богини устойчиво пахло рыбой  и  речной
свежестью.
     -- Вряд ли. Богам дано если не все... то все  же  больше,  чем  хотят
взять. А этот и сейчас, говорят, носится по свету... Он  скорее  всего  не
бог. Только он знает... или может знать ответы. Да еще сам Бог.
     -- Бог? -- переспросил Мрак быстро. -- Какой именно?
     -- Есть только один Бог, -- голос Даны стал почтительным  и  строгим.
-- Остальные -- просто боги. У него даже имени нет, ибо он -- первый.  Его
назвать было некому. Мы его зовем Прабогом, иногда -- Первобогом. Смертные
зовут его Родом.  От  него  пошел  на-род,  род-ина,  род-ить,  при-род-а,
род-ники...
     Олег ощутил, как волосы зашевелились на затылке.
     -- Советуешь спросить самого бога богов?
     А Мрак спросил удивленно:
     -- А что, старик еще живой?
     Дана произнесла строго:
     -- Он не вмешивается в дела мира. Испокон веков сидит в личине белого
сокола на вершине Прадуба. Когда я родилась, мир  был  еще  юн,  по  земле
бродили совсем другие звери... Нет, тогда зверей не было,  но  на  вершине
Прадуба уже блистала искорка.
     Олег зябко передернул  плечами.  Это  ж  сколько  веков  сокол  сидит
недвижимо? Голова закружилась, словно заглянул в бездну.
     -- Прадуб, -- проворчал Мрак. Он старался держать голос  мужественным
и чуть насмешливым, но лицо посерело, а губы двигались, как на морозе:  --
Мы ж там бывали!.. Таргитай по нему лез, как коза, а Олег вовсе несся, как
битый кот... Какая жалость, в прошлый раз самую  малость  до  вершинки  не
добежали! Заодно расспросили бы старика.
     Дана молчала, ее глаза смотрели поверх голов лесных людей на  вход  в
пещеру, где появились Арпо и Липо. Липо пытался сесть на  старшего  брата.
Тот увертывался, оба падали в зеленую траву, барахтались, как два  веселых
медвежонка.
     Олег сказал медленно:
     --  Род  породил  двух  сыновей:  Белобога  и  Чернобога.   Это   они
ответственны за все Добро и Зло на свете. А Род... он только сотворил мир.
     -- Дана, -- сказал Олег просительно, -- что делать нам?
     -- Вы -- люди.
     -- Люди, Дана. Мы знаем очень мало. Ты -- много.
     -- Разве ты спишь в огне, как боги? Или на дне  реки?  Вмороженным  в
лед?  Можешь  ли  свою  искорку  жизни   сопоставить   с   бессмертием   и
неуязвимостью богов?
     -- Понял, -- сказал Олег убито. -- С нашим-то рылом да дорогой богов?
А ежели чего попроще?
     Дана покачала головой.
     -- Ты герой, но ты лишь человек. А я не знаю путей смертных. И  никто
из богов не знает. Белобог и Чернобог -- могучие боги, но и они не  ведают
ни добра, ни зла. Это путь людей. Мы не знаем, почему говорите так...  Это
присуще только вам,  людям...  Если  боги  вам  и  помогут,  то  случайно.
Повредят -- тоже случайно.
     -- А кто -- не случайно? -- спросил Олег жалобно.
     Мрак одернул:
     -- Ты же слышал: ежели бог прибьет, то это как лавина с горы! Задавит
просто так, не со злости. Или река тебя утопит. Или же деревом пришибет...
     -- Да нет, кто может помочь не случайно?
     Оба  смотрели  на  Дану  выжидающе  и  требовательно.  Ее  глаза   не
отрывались от играющих детей. Арпо и Липо подняли такой визг,  что  стебли
травы в испуге шарахнулись в стороны.
     -- Не знаю, -- ответила она наконец. -- Я же сказала, разве что  один
старый мудрец... Род сотворил его в числе первых  людей.  Он  даже  старше
многих богов. Жил столько, что знает пути богов, но он все-таки человек...
Побывайте у него.
     -- Как его найти?
     -- Я богиня реки, -- напомнила она. -- Этой  реки.  Другие  края  мне
неведомы.
     Олег смотрел пристально.
     -- Но тебе неведомы и пути других богов?
     Дана кивнула, ничуть не рассердившись, как он втайне боялся.
     -- Речных -- ведомы. Даже морских. А другие зачем? Но  я  слышала  от
пролетающих птиц, что живет он в самом старом городе на белом свете.
     -- Где этот город?
     -- На Востоке. Знаю еще, что стены того города складывали сами  боги.
Это единственный нерушимый город на свете...
     Она медленно начала входить в речные волны. Вокруг ее  сильного  тела
завертелись бурунчики,  замелькали  рыбки.  По  реке  показались  плывущие
речные девы -- дети богов и смертных.
     -- А он знает? -- спросил Олег ей в спину.
     Она бросила равнодушно через плечо:
     -- Вряд ли. А ежели знает, то вряд ли то, что вам нужно. Но  если  не
он, то кто? Все-таки это самый знающий из людей. Зовут его Аристеем.
     Еще миг невры видели ее золотые волосы, что веером разошлись по воде,
тело в прозрачной воде обретало иной блеск, нестерпимый для глаз. Олег уже
вскинул руку, защищая глаза, но  в  следующее  мгновение  богиня  исчезла,
воссоединилась с великой рекой.
     Мрак ухватил Олега за плечо -- а то и над этим станет ломать  голову,
потащил в пещеру.


     Едва вошли, Олег рухнул вниз лицом. Мрак потряс его за  плечо.  Волхв
нехотя повернул голову. Сердце Мрака упало. Лицо  волхва  было  смертельно
бледное, а глаза пустые как у мертвеца.
     -- Я, -- сказал он глухим, но твердым голосом, -- не иду.
     Мрак покачал головой.
     -- С нами?
     -- С вами или без вас... Я не иду дальше.
     В дальнем углу Таргитай чесал детям спинки. Оба  лежали  вниз  лицом,
подставляли свои горбики, выгибались, худые лопатки остро  торчали  из-под
бледной, нетронутой солнцем кожи. Косточки позвоночников у обоих выступали
так, что можно было пересчитать все до единой.
     Таргитай спросил тихо, еще не веря, что расслышал верно:
     -- Богов испугался?
     -- Тарх... Впрочем, ты ж не ведаешь страха... Мы едва вышли из  Леса,
так только и вредим миру, в котором живем!
     Мрак тяжело сел, обхватил колени руками. Таргитай вскочил, растерянно
топтался, как медведь на цепи.
     -- А что делать? -- спросил он горько. -- Ведь зло умножается!
     -- Когда с ним бьемся, -- сказал Олег со злостью, --  столько  ломаем
дров, что умножается куда быстрее. Я не хочу больше ломать дров. И вам  не
дам.
     -- Олег, у тебя тоже... предчувствие неудачи?
     -- Предчувствие? Смеешься? С закрытыми  глазами  видно.  Рвать  жилы,
захлебываться грязью, драться с лютым зверьем -- и  все  для  того,  чтобы
стало еще хуже?
     Молчали долго. Мрак проговорил сдавленно:
     -- Может быть, ты и прав. Одной силы мало. Еще бы и то,  чего  у  нас
нет...
     -- Чего? -- спросил Таргитай.
     Мрак посмотрел на дударя с отвращением.
     -- Да всего. Что у нас есть, кроме силы? С другой  стороны,  если  не
пойдем, тогда что?
     -- А ничего, -- ответил Олег мрачно. -- Ты знаешь, что труднее  всего
человеку сделать? Не знаешь?.. Труднее всего сказать три слова: "Я был  не
прав!". Так вот сейчас я говорю ясно и  отчетливо:  я  был  не  прав!  Нас
послать в мир, что трех сумасшедших с горящими факелами в  сарай  с  сухим
сеном!
     Мрак обвел скептическим взглядом пещеру.
     -- Думаешь... отсюда не попрут?
     -- Мрак... у нее этих островков тысячи. И везде по мановению  мизинца
возникают эти пещеры... А нет, переберемся на берег. Много ли нам надо?
     На этот раз тяжелое как воды реки молчание нарушил Таргитай.  Оставил
детишек, те сразу притихли, поднялся и шагнул к  друзьям.  Смотрел.  Синие
глаза потемнели. Непривычно суровое лицо, плотно сжатые губы. А голос  был
горьким, ломким от боли:
     -- Моя душа останется здесь... Но я пойду дальше.
     Мрак покачал головой.
     -- От такой жены... и таких детей?
     -- Мрак, я -- дурак. Я не умею думать. У меня  голова  вместо  мозгов
песнями набита. Я слышу голоса, вижу смутные  лики.  Я  иду,  когда  велит
сердце. И куда велит. А там будь что будет.
     Олег молчал, Мрак буркнул:
     -- Сердце... Олег говорит, голову слушать надо.
     -- Если сердце с головой не в ладу, человек несчастен!
     -- Так кто главнее? -- рявкнул Мрак с неожиданной злостью. --  Сердце
или голова?
     Опять Олег смолчал, а Таргитай сказал убито:
     -- Знаю, без вас будет невмоготу. Может быть, куры лапами загребут  в
первой же деревне. Но я пойду... потому что... так велит  что-то  изнутри.
Где они, умные и всезнающие? Я догоню их и на коленях отдам этот  огненный
Меч! Да, с радостью. А сам -- на печь. Мне окромя тепла, орешков каленых и
дудочки ничо не надо. Но ежели я крайний, ежели нет другого... Олег,  твой
Змей перевезет меня на берег? Если нет, я переплыву.
     Он поднялся, а Мрак буркнул ему в спину:
     -- Ты ж плаваешь, как моя секира.
     -- Мы многое не умеем. Но делаем.
     Он исчез в слабо освещенном проходе. Мрак и Олег долго смотрели  друг
на друга. Наконец волхв сказал с тяжким вздохом:
     -- Чувства!.. Дай сердцу волю -- заведет в неволю. Чувства повелевают
животными, а у человека -- разум. Мы  опасны,  Мрак!  Опасны.  Нам  дадена
огромная мощь... ну, сами взяли, а вот ума таким наскоком не обрести.
     Острые уши Мрака шелохнулись.
     -- Пойду взгляну. Как бы  в  самом  деле  не  кинулся  в  воду...  не
попрощавшись.
     Олег спросил в спину:
     -- Мрак... ты хоть не думаешь, что...
     Из прохода донеслось досадливое:
     -- Ты прав, прав... Надо жить разумом! Но я все-таки наполовину волк.
Да и человек я все еще дикий.


     Волны бесследно впитывались  в  золотой  песок  у  ног  Таргитая.  За
плечами певца блистала рукоять Меча, пояс был туго затянут.
     -- Дана, -- сказал он со смертельной тоской. -- Ну  что  за  жизнь  у
нас, людей?
     -- Мне никогда не понять смертных, -- ответила она ровным  как  Степь
голосом. -- Но ты иди. Герои  всегда  уходят.  Они  уходят  рано,  намного
раньше... других.
     Дети подбежали, зачуяв перемену, прижались. Он  с  неловкостью  обнял
обоих.
     -- Я хотел бы побывать здесь без спешки... Когда все это кончится.
     Она прямо посмотрела в его синие глаза. Голос ее был тих и ровен:
     -- Третьего сына я назову Коло.
     Из пещеры показались, щурясь от яркого света, оборотень и волхв. Мрак
услышал богиню, присвистнул. Олег смотрел, как  грозовая  туча.  Мрака  не
понять. Ведь, в отличие от Таргитая, понимает же, что верно, что  неверно!
Что творится с оборотнем?
     -- Богиня, -- сказал Мрак, -- благодарствуем за хлеб-соль...  Ну,  за
рыбу и раков.

                                 Глава 2

     Послышались могучие хлопки. На  остров  тяжело  падал  грузный  Змей,
изумрудно-зеленый,  словно  только   что   перелинявший,   вдвое   крупнее
предыдущего.  Крылья  подняли  ветер,  а  когтистые  лапы  с  такой  силой
ударились в рыхлую землю, что Змей погрузился,  как  в  болото,  по  самое
пузо.
     Глаза полыхали багровым  огнем.  Из  пасти  вырывались  частые  клубы
синего дыма. Проскакивали искры. Змей был в панцире из  толстых  плит,  от
загривка тянулся ярко-красный гребень. На горбатой спине  частокол  был  в
рост человека, между иглами  можно  было  сесть  по  двое.  Длинные  когти
отливали недоброй голубизной, словно умело выделанный булат.
     -- Быстро ты его, -- буркнул Мрак. -- Прямо из подземелья вызвал?
     -- Долго ли умеючи?
     -- Умеючи -- долго, -- отпарировал Мрак намекающе. -- Просто ты вроде
бы ухомякивал кабанчика, потом второго...
     -- Я свистел сквозь зубы.
     Дана молча наблюдала, как существо с секирой за  плечами,  чья  жизнь
так коротка, бесстрашно карабкается на горбатую спину крылатого  чудовища.
Таргитай уже на лапе  Змея  повернулся,  растопырил  руки.  Дети  как  два
визжащих  поросенка  сразу  оказались  в  его  объятиях.  Он   целовал   и
нацеловывал снова, лицо кривилось, а глаза блестели.
     -- Дана... Эх, остаться бы мне...
     -- Третий сын, -- повторила она, глаза ее смотрели вдаль, -- которого
я понесла этой ночью, будет... я не знаю кем,  только  чую,  что  сотворит
нечто... или с ним что-то... О нем узнают даже боги!
     Мрак крикнул сверху:
     -- Как назовешь?
     -- Коло. Его будут звать Коло.
     -- Коло, -- повторил Мрак, -- авось, еще успеем услышать! Они у  тебя
растут даже не по часам -- как грибы  после  теплого  дождика!  Олег,  эта
корова с крыльями не заснула?
     Таргитай смотрел на него счастливыми глазами.
     -- Вы... тоже?
     -- Это ты тоже, -- огрызнулся Мрак. -- А я -- настоящий.
     Он поднял кулак в прощании. Олег,  такой  маленький  и  расплюснутый,
медленно поднял руку.
     Змей тяжело побежал, на ходу растопыривая крылья. От них пошел  сухой
треск, будто ломались толстые вязанки хвороста.  Мрак  сидел  на  загривке
зверя, ноги болтались.
     Крохотный  островок  внезапно  кончился,  Змей  тяжело   побежал   по
мелководью. Тучи радужных брызг обдали их с головами.  Змей  замолотил  по
воздуху чаще, начал подпрыгивать, как гигантский сом, что норовит ухватить
пролетающего жука.
     Внезапно их ударило холодным ветром, воду разом сдуло. Змей пару  раз
мощно ударил крыльями. Они трещали, едва не рвались, затем распластал, как
исполинские паруса. Мрак слышал, как часто бьется под ним огромное  сердце
зверя. Маленький остров  был  уже  далеко  внизу  и  с  каждым  мгновением
уменьшался.
     Мрак  поглядывал  вниз,   одолевая   страх   высоты.   Могучая   река
уменьшилась, берега сдвигались. С этой высоты река Даны  уже  не  выглядит
океаном. Все-таки  они  трое  успели  увидеть  больше,  а  богиня  все  же
невольница великой реки!
     Змей слегка снизился, зелень внизу раздробилась на крохотные деревца,
но река великой Даны уже осталась далеко позади. Впереди открывался  новый
мир, и скоро даже Таргитай -- Мрак за  ним  наблюдал  исподтишка  --  ушел
мыслями с острова и полетел впереди Змея.
     Данапр превратился в ручеек, затем затерялся в  зелени.  Воздух  стал
холодный, обжигал горло, будто глотали толченый лед. Мрак  ловил  на  себе
вопросительные взгляды  Таргитая.  Ни  один  из  них  не  умеет  управлять
летающим зверем. Таргитай просил Олега, чтобы Змей перевез его на берег...
     Но Змей прет и прет дальше!


     Таргитай не успел проголодаться, как Змей вломился  в  черное  месиво
тучи. Их накрыло дождем. Змей попробовал подняться выше, но  там  хлестали
водяные струи, толстые и ледяные, будто Змей заснул под водопадом.
     -- Отсюда не выбраться, -- пробормотал Таргитай.
     Мрак по-волчьи оскалил зубы:
     -- А кто мечтал погибнуть на полном скаку?
     -- Так мы ж не скачем...
     -- В полете разве хуже?
     -- В полете, -- простонал Таргитай.  --  Меня  уже  рыбой  по  голове
ударило!
     Змей вдруг заработал крыльями чаще, закряхтел, застонал от натуги, но
вверх все же пробился. Чуть посветлело, Таргитай был прав: дождя здесь уже
не было. Взамен крепко секло градом. Сперва град был с горошину,  потом  с
орех, затем с воронье яйцо. Воздух стал как в зимнюю  стужу,  а  встречный
ветер враз выдул остатки тепла.
     -- Эта ящерица с крыльями летит сама по себе, -- определил  Мрак.  --
Возможно, в гнездо. А там птенцы ждут...
     Таргитай попробовал пощупать рукоять Меча, но окоченевшие  пальцы  не
желали отцепиться от гребня. Ветер стал злее.
     -- Переждать бы грозу... на землице...
     -- Я уже вымок, как Ящер...
     -- Ты когда последний раз мылся?
     -- Я уже чистый, как медведь под дождем...
     Таргитай зажмурился, сжался. Змея бросало в воздушных  ямах,  трясло,
подбрасывало. Потом что-то изменилось, Таргитай  поспешно  раскрыл  глаза.
Впереди на шее  Змея  горбилась  знакомая  фигура.  Ветер  трепал  красные
волосы.
     -- Олег, -- прошептал Таргитай. С плеч сразу свалилась  гора.  --  Он
перебрался вперед... Теперь все будет хорошо...
     Змей поднялся выше. Таргитай взвыл, согнулся так, что коленями сдавил
уши. Похолодало еще, зато посветлело, град оборвался так же внезапно,  как
и ливень. Встречный ветер пронизывал до костей,  вот-вот  сдует  мясо.  От
дыхания выступал иней на коленях, его тут же срывало ветром.
     Под ногами в черном бурлящем месиве туч страшно вспыхивало.  В  толще
огонь казался пурпурным, даже багровым,  но  когда  Таргитай  увидел,  как
полыхнуло в просвете между  тучами,  то  скрючился  еще  больше  и  закрыл
ослепленные глаза. Но и под плотно сжатыми веками видел страшную ветвистую
молнию, похожую на невиданный корень. Белую настолько, что ничто на  земле
не могло быть таким чисто и незапятнанно белым!
     Мрак окоченевшими пальцами пощупал узлы. Кожаные  ремни  застыли.  От
толчков их затянуло, даже бережливый Олег не развяжет.
     Олег сидел впереди, выбирал дорогу. Он же принимал на  себя  и  удары
встречного ветра. Мрак, с трудом одолевая тошноту,  старался  не  отводить
взгляд от спины волхва. Под собой чувствовал  костяную  плиту,  спереди  и
сзади надежно зажимают толстые как колья в ограде Боромира иглы гребня, но
все-таки... в двух саженях от пуза Змея начинается бездна!
     Они стремительно неслись над полем клубящегося  дыма.  Иссиня-черный,
словно по необъятной долине стлался дым от пожарища, там же часто блистали
багровые сполохи. Мрак предпочитал думать как о пожаре, страшнее  помнить,
что под этим дымом еще  две-три  версты  и  что  опускаются  все  ближе  и
ближе...
     -- Олег, -- крикнул он хрипло: губы застыли, едва шелохнулись. --  Ты
ж говорил, поверху вроде быстрее...
     -- Но падать дольше, -- донесся такой же хриплый замученный голос.
     -- Но Змей...
     Олег молчал, и Мрак стиснул зубы. Под ним  стонало  и  хрипело,  бока
Змея раздувались часто, а сердце стучало так, что подпрыгивали мешки.
     Они погрузились в грохочущее месиво из дождя, града, молний и мокрого
ветра. Змей падал, спешил выйти из грозы. Внезапно рядом с Мраком  грянуло
так страшно, что его подбросило. Волосы встали дыбом, а зубы заныли, будто
после горячей ухи хлебнул родниковой воды.
     В туго натянутой перепонке крыла возникла дыра с обугленными  краями.
Пахнуло горелым мясом. Змей вскрикнул так, будто закричала от боли гора.
     Несло вниз круто, трясло и колыхало, как лист на ветру. Змей едва  не
перевернулся вверх пузом.
     -- Олег! -- закричали в один голос.
     Олег молча опустил ладонь. Мрак сжался, желудок начал  карабкаться  к
горлу.


     Когда выпали  из  тучи,  земля  оказалась  неожиданно  близко.  Серая
полоска ручья в самом деле оказалась ручьем, не рекой, а деревья вырастали
уже не только снизу, но и спереди.
     Вытянутые вперед лапы Змея ударились в жидкую грязь. Он быстро-быстро
пробежал, зацепился за корягу и рухнул. Тучи грязной воды, как исполинские
уши неведомого зверя, выросли по  обе  стороны.  Олега  сорвало,  пронесло
кубарем по шее. Он упал в жидкую грязь и остался лежать, раскинув руки.
     Мрака и Таргитая ремни удержали. Под ногами хрипело и стонало,  будто
работали огромные прохудившиеся мешки в кузне  Степана.  Змей  как  уронил
морду в грязь, так и не двигался. Огромные крылья раскинулись на  половину
поля.
     Мрак ножом перехватил тугой узел, в два прыжка оказался возле волхва.
Олег поднял голову, только зеленые глаза блестели под слоем грязи.
     -- Как Змей?
     -- Ты бы о Тархе спросил, -- упрекнул Мрак, не удержался.
     -- Дурней боги берегут.
     -- Точно?
     Олег пожал плечами.
     -- Так говорят...
     С трудом поднялся. С него текло, будто неделю пролежал на дне болота.
На  спине  недвижимого  зверя  Таргитай  суетился,  окоченевшими  пальцами
пытался ослабить узлы.
     -- А зачем их берегут?
     -- Наверное, родню чуют... Потому дурней на свете все больше. А Змеев
-- меньше.
     Все еще шатаясь, ступил на  кожаное  крыло.  Под  ногами  прогнулось,
сухожилия пошли желтыми болезненными узлами. Опаленная дыра зияла у самого
основания, а ветром ткань рвануло так,  что  теперь  в  кровоточащую  щель
пролезла бы стельная  корова.  В  двух  местах  торчали  сломанные  кости,
нехорошо белели обнажившиеся хрящи.
     -- Добей, не мучь скотину, -- крикнул Мрак вдогонку.
     Олег опустил ладони на  края  раны.  Между  пальцами  вспыхнули  сухо
пощелкивающие как угольки искорки.  Змей  дышал  все  медленнее,  огромная
голова повернулась. Олег увидел немигающие глаза навыкате, холодные  и  не
рассуждающие. По спине пробежал холодок.  Глаза  зверя  все  еще  туманило
болью, но Змей словно бы понимал, что боль затихает не сама по себе.
     Олег едва держался на ногах, перед глазами все плыло, внезапно ощутил
на затылке мощное дыхание. Над ним  нависала  огромная  как  скала  голова
Змея. От трещины остался безобразный бугристый шов, пальцы  приклеились  к
застывшей сукровице.
     -- Ну-ну, -- проговорил Олег дрогнувшим голосом, -- не пугай, я ж  не
Мрак, которому все нипочем...
     Змей шумно всхрапнул. По Мраку, большая жаба с крыльями, но те каждое
лето на берег лезут новые, а Змеи только через семь лет  шкуры  меняют  --
неужто ума не набираются? Если  долго-долго  жить,  то  даже  Таргитай  бы
поумнел, а этот с крыльями не беспечный Тарх?
     Олег перехватил уважительный взгляд оборотня. Мрак полагает,  что  он
сумел одолеть трусость. Такого зверя не страшится! Но так же поляне и даже
их дети не страшатся огромных рогатых коров.
     Когда-нибудь, сказал себе твердо, когда все это закончится...  да-да,
сразу же придет время и Змеев, и дивов,  побывает  в  подземельях  Древних
Магов, прочтет старые книги, без спешки посетит  самых  мудрых,  почерпнет
знаний...
     Сразу же -- как только.


     Облепленный грязью Змей шумно  поедал  кусты,  выдирая  их  вместе  с
корнями. Молодые деревца хватал передними лапами, пригибал,  с  хрустом  и
треском сжирал молодые верхушки. Когда вытягивал  шею,  пластинки  на  шее
раздвигались, открывая нежную кожу, не видавшую даже солнца,  Мрак  всякий
раз прицельно намечал место: с одного удара голову долой! Спохватывался --
своя ж тварь, все одно что коня  убить,  --  но  глаза  искали,  намечали,
показывали, как острое лезвие пройдет в щель костяного панциря.
     Обиженный Таргитай явился с оленем на плече. Швырнул к  костру,  едва
не угодил в грязь. Гроза ушла, солнце спешно подсушивало  землю,  но  мощь
осеннего солнца уже не та. Этим лужам, похоже, судьба покрыться льдом.
     -- Настоящий охотник, -- похвалил Мрак. --  Чего  губы  надул?  Учись
обходиться без Мрака.
     Таргитай виновато уронил голову. Забыл,  что  Мраку  назначено  скоро
держать ответ перед богом мертвых! Великодушный Мрак и  тут  думает  не  о
себе -- о них, не самых умелых в этой жизни.
     Змей поспешно повернулся к истекающей кровью туше.  Мрак  приглашающе
помахал дланью.
     -- Для тебя били! Но поспеши, а то за Таргитаем...  Он  у  нас  рыбой
ушибленный. Значит, голодный.
     Жалость к Мраку сразу испарилась. Таргитай выудил  свирель,  жалобные
звуки полились над мокрой равниной. Змей не слушал,  торопливо  рвал  мясо
страшной пастью, кровь окрасила лужи. Даже Мрак опасливо отошел, ибо зверь
всякий раз, видя оборотня блищь оленя, грозно и предупреждающе рычал.
     -- Этого хватит? -- спросил Мрак.
     -- Еще бы одного-двух, -- сказал Олег напряженно. --  Не  дотянем  до
Города, сами пойдем на корм.
     -- Вот за что люблю Змеев! А ты полетишь с нами дальше?
     Олег прятал глаза, голос был озлобленный:
     -- Вас без меня не только куры, но и воробьи загребут.
     Мрак поспешно согласился:
     -- Точно.  Что  воробьи  --  муравьи!  Мы  с  Тархом  уже  готовились
помереть, а тут ты явился. Ты под крылом или еще где прятался?
     -- Именно в "еще". Там теплее и не дует.
     Мрак недоверчиво покрутил головой.
     -- Не дует? Гм, а звук слышно было... И вонь... Ладно-ладно, забудем,
где ты прятался. Сколько, говоришь, до этого самого древнего?
     -- До ночи могли бы успеть. Ежели по прямой.
     -- А как еще? -- спросил Мрак подозрительно.  --  Мы  ж  летели,  как
стрела!
     -- Стрелу тоже сносит ветер. Если опять гроза или еще что...
     -- Это "еще что" будет обязательно, --  пообещал  Мрак.  --  Так  что
давай сейчас. Чтобы до вечера успеть.


     Огромный багровый шар медленно опускался к виднокраю. Тот уже заранее
прогибался, готовясь принять неимоверную тяжесть. Встречный ветер  потерял
лютость, пронизывал не до мозга костей, всего лишь больно сек кожу.
     Вверху он был чисто  зимним,  даже  снежинки  проскакивали:  колючие,
злые, с разлета кололи, как крохотными  стрелами.  Когда  Змей  несся  как
огромная летучая мышь над  самой  землей,  у  Мрака  голова  кружилась  от
мелькающих деревьев. Его наконец вывернуло, встревоженным друзьям  сообщил
виновато, что сдуру съел печень больного оленя. А может быть,  то  был  не
простой и честный олень, а зверь, что подло пользовался его личиной.
     Олег и Таргитай сидели, сжавшись в комки, берегли остатки тепла. Мрак
старался не смотреть даже по сторонам, но все же первый вскрикнул:
     -- Олег!.. Быстрее!
     Волхв в испуге завертел головой. Впереди показалось темное  пятнышко,
быстро  увеличилось  в  размерах,  пронеслось  справа.  Олег  едва   успел
разглядеть бледное злое лицо, горящие глаза.
     -- Кто это был? -- спросил Мрак.
     -- Мрак, я не разглядел...
     -- Человек, -- сказал Мрак с  презрением.  --  Висит  между  небом  и
землей. В белом, шкура выделанная, мягкая. Борода седая, но  мужик  еще  в
силе. Подпоясан жилой, что годна на тетиву... Что еще? Ага, в руке  палка.
С виду простая.
     Таргитай поскуливал, оглядывался. Странного  человека  давно  и  след
простыл, в усталых глазах плясала не одна темная точка, а целый рой темных
мух.
     -- Между небом и землей... -- повторил Олег напряженно, кожа  на  лбу
собралась в морщинки. -- Кто бы... Ага! Это, никак, сам великий  подвижник
Кремех?.. Боги, никогда бы не подумал, что удастся его узреть...
     -- Что за Кремех? -- рявкнул Мрак зло. -- Какого черта он там  висит?
Чем нам это грозит?
     В зеленых глазах волхва все еще было великое удивление.
     -- Нам -- ничем. Это было в давние-давние  времена...  Волхвы  тогда,
говорят, имели большую силу. Как-то решили, возгордившись  в  своей  мощи,
живыми достичь вирия, обиталища небесных богов. Самый могучий собрал своих
сторонников, с их помощью начал подниматься в небо...  Боги  рассердились,
попытались воспрепятствовать, но волхвы были  сильны  и  упрямы  --  перли
своего вожака, несмотря ни на что. Наконец боги,  собравшись  всем  селом,
сумели остановить его продвижение... на большее  сил  не  хватило.  Так  и
остался великий волхв на полдороги.
     -- Но... почему даже сейчас?
     -- Древние волхвы ушли, но их магия бессмертна. А боги уже и забыли о
старой схватке. К себе не пустили -- и ладно.
     Мрак неожиданно зябко передернул плечами.
     -- Вот так и тягайся с богами.
     Олег ощутил такой приступ страха, что  в  глазах  потемнело.  Древние
волхвы были столь сильны, что горами двигали,  но  у  тех,  возомнивших  о
себе, кто пытался тягаться с богами, судьба была страшной. Боги наказывали
жестоко. Вряд ли они просто забыли о гордом волхве. Скорее всего  оставили
в назидание всему потомству людей.
     Задул сильный встречный ветер. Деревья клонило к земле вершинками,  в
лица швыряло комья земли, сучья.  Змей  долго  проламывался  сквозь  бурю,
наконец упал,  ломая  густые  кусты.  В  нем  хрипело  так,  что  Таргитай
взмолился:
     -- Олег, не бей ящерицу! Надо переждать ветер.
     -- Ветра... не должно быть...
     -- Откуда ведаешь?
     -- Тучи гонит в другую сторону.
     -- Ну и что? Вверху ветер туда, а здесь -- сюда.
     Мрак вмешался:
     -- А колдовством не пахнет?
     Олег прислушался, голос дрогнул:
     -- Ты прав... Но кто? Попался бы мне этот маг!
     -- Попадется, -- утешил Мрак. -- Нам всегда все попадается.
     Таргитай извертелся, костяная плита под ним  уже  дымилась,  а  синие
глаза стали как блюдца.
     -- Кто-то старается нас задержать?
     -- Кому мы нужны, -- ответил Олег горько. -- У нас нет врагов.
     -- Уже нет, -- вздохнул Мрак лицемерно. -- Как жить будем?
     -- Скорее всего, -- продолжил Олег медленно, словно размышляя  вслух,
его глаза смотрели невидяще  вдаль,  а  голос  тоже  доносился  словно  от
виднокрая, -- какой-нибудь  деревенский  колдун  отгоняет  тучу  от  своей
деревни.
     -- Но она ж обрушится на соседей!
     -- А ему не все равно? Для него белый свет кончается за околицей.
     Таргитай опустил глаза, к щекам прилила горячая кровь. Для них  троих
совсем недавно за деревней был и Край Мира.


     Олег сумел переломить ветер, погнал обратно.  Змея  понесло  будто  у
него выросла еще пара крыльев. Мрак и Таргитай нахваливали  волхва:  давно
бы так, тот опечаленно прижимал мешок с травами. Любое волхование  кому-то
наносит вред. Пользоваться магией только для себя вроде бы стыдно...
     Теплело. Мрак тревожился, с недоумением поглядывал на  багровый  шар,
что как завис над видноколом, так и не скатывается в подземный мир.  Будто
дает им время засветло добраться до Города.
     -- Угадал, --  сказал  Олег,  словно  прочел  мысли  Мрака.  --  День
длиннее, если гнаться за солнцем.
     -- Почему?
     -- Когда-нибудь узнаю.
     Мрак беспокойно задвигался.
     -- Если не чудится... И если не марево...
     -- Город?
     -- Поблескивает что-то... Вроде бы крыши.
     Змей  по  неслышимому  велению  пошел  круто  вниз.   Совсем   близко
замелькали  ровные  усеянные  цветами  кусты.  Поляны  тоже  были  покрыты
крупными диковинными цветами. Невры уловили сильный аромат, бодряще  пахло
свежей листвой и сочной травой.
     -- Сажаю, -- казал Олег осторожно, в  голосе  звучало  сожаление.  --
Дальше пешком.
     Таргитай спросил чистым детским голосом:
     -- Почему?
     -- Не знаю, -- ответил Олег хмуро.
     Неожиданно ответил Мрак:
     -- В этом мире не любят ни сильных, ни умных. Охотка у нас  есть,  но
есть ли время драться со всеми?
     -- А что, придется?
     -- Тарх, да ежели прилетим на Змее, полгорода выбежит  с  кольями!  И
как бы мы ни уверяли, что мы хорошие, все одно прибьют. На всякий случай.
     Змей с разгону, хоть  и  растопырил  крылья,  гася  встречный  ветер,
въехал в роскошные кусты, переломал, пробежался,  топча  и  толоча  сочную
хрустящую зелень.  Его  забрызгало  белесым  соком,  остановился,  длинный
раздвоенный язык лизнул испачканную лапу, затем Змей  принялся  облизывать
себя  торопливо,  жадно,  страшная  зубатая  пасть   начала   подхватывать
истекающие густым соком ветви.
     Таргитай слез, как всегда, последним.  Вид  у  него  был  несчастный,
синие глаза смотрели затравленно. Хоть спина летящего Змея  --  не  теплая
печь, но и здесь прижился, человек везде приживается,  а  на  новом  месте
обязательно жди беды... С их счастьем только по грибы! Да и те разбегутся.
     Мрак швырнул ему дорожный мешок. У него из-за плеча  уже  выглядывали
концы стрел, рукоять секиры и широкие ремни  дорожной  сумы.  Олег  махнул
Змею, тот нехотя пополз от близкой дороги.


                                 Глава 3

     Их сапоги звонко били в сухую  как  обветренные  кости  землю.  Вдали
угрожающе поднимались каменные стены. Высокие  настолько,  что  непонятно,
как тучи и даже мелкие облачка протискиваются между  каменными  зубцами  и
небесным куполом.
     Вот так, подумал Таргитай измученно, вот уже почти полгода они  идут,
бегут, скачут в дождь, зной. Когда кони падают от усталости, Мрак  тут  же
гонит бегом. Когда дорогу загораживали горы, то Мрак и Олег, соперничал  в
чутье и ведовстве, находили глубокие норы, что  выводили  на  ту  сторону.
Если же впереди такие вот стены, то явно придется карабкаться через  самую
высокую.
     Мрак на ходу крикнул:
     -- Вон опять руины... И там развалины древнего города!
     -- Ежели порыться, -- предложил  Таргитай,  загораясь,  --  то  может
отыскаться подвал... подпол со скрытыми тайниками.
     Олег шел, весь в думах. Мрак крикнул громче:
     -- Волхв!.. Как насчет древней мудрости?
     Олег отмахнулся:
     -- Много она им помогла.
     -- Все мрут, нам дорогу трут.
     -- Но здоровые дают потомство.
     Мрак почесал затылок.
     -- Я понял, о чем ты. Хоть дурные, зато здоровые, да? И еще на  дудке
чтоб играли.
     -- Вроде того.
     -- Ну, ежели так... Впрочем, потомство могло хамелю-хамелю  в  другое
место.
     Таргитай оглядывался сожалеюще, намека не уловил. Олег опять  ушел  в
думы, как в темный лес, даже спина не мелькает. Мрак  бросил  с  невеселым
удивлением:
     -- Мы ж этих мертвых городов повстречали больше, чем живых!..  Неужто
мир так стар?
     Таргитай и Олег лишь тяжело дышали на бегу. Под сапогами гремела  уже
земля желтая, но такая же твердая и  мертвая.  Руины  проползли  справа  и
остались за спинами. Таргитай оглядываться перестал.  Ничто  не  растет  и
никто не живет, но  когда-то  текли  реки,  росла  сочная  зеленая  трава,
вздымались города. Но реки в один день не пересыхают,  народы  приходят  и
уходят, а Род все смотрит на свой мир, смотрит, смотрит... Чего-то ждет?
     Олег вздрогнул, почему-то подумав, что люди не просто  так  живут,  а
для чего-то. Судя по  руинам  таких  древних  городов,  жизнь  людская  не
меняется. Города и сейчас такие же, как строили тыщи и тыщи лет тому.  Под
землей, занесенные песками, покоятся еще более древние стены. Но ничего не
меняется.
     От  зноя  накалились  головы,  а  соленый  пот,   быстро   испаряясь,
превращался в белесую корочку. Таргитай, отчаянно почесываясь,  подошел  к
Олегу.
     -- Слушай, волхв... Мне все  время  мерещится,  что  по  мне  ползают
всякие сороконожки, пауки, муравьи, жуки, мокрицы...
     Олег отпрыгнул в страхе.
     -- Осторожно! Не стряхни на меня.


     Мрак  остановился  на  вершинке   холма,   оглянулся,   скаля   зубы,
приглашающе помахал. Таргитай послушно взбежал, ахнул,  отшатнулся,  будто
получил кувалдой промеж глаз.
     Олег поднялся настороженный: эту ухмылочку Мрака уже знал.
     Внизу вся широкая долина до едва виднеющейся на виднокрае башни  была
завалена белыми костями и черепами. Человеческие скелеты лежали  целыми  и
по  частям,  что-то  по  норам  растащило  зверье.  Вперемешку  с  костями
виднелись ржавые щиты, обломки оружия, догнивающие сапоги...
     Человеческих черепов было столько, что даже Мрак  решил  сперва,  что
померещилось. Вообще не думал, что на свете столько народу,  а  тут  одних
скелетов больше, чем он видел людей в державе киммеров.  Реберные  каркасы
угрожающе  воздевали  острые  обломки,  чахлая  трава  не   могла   скрыть
высушенные как мел кости.
     -- Пошли, -- сказал Олег бесстрастным голосом. -- Насмотримся.
     -- Почему? Я не хочу смотреть.
     -- Иди с закрытыми глазами.
     Мрак угрюмо сопел, шел осторожно,  водил  глазами.  Олег  хотел  было
напомнить, что здесь одни скелеты, как оборотень буркнул:
     -- Оружие не собрали... Вон даже меч ржа изгрызла.
     -- Ну и что?
     -- Противник больно могуч. Железо не бережет...
     У подножья уже пошли по костям. Хрустело, вздымались белые дымки. Так
шли полдня, а  затем  невры  заметили,  что  трупы  попадаются  все  более
недавние: обглоданные, но оружие не ушло в ржавчину.
     Таргитай с унынием и сочувствием рассматривал скелет, что лежал прямо
на дороге.
     -- Вот и кончилась жизнь... Здесь были глаза, здесь  торчали  уши....
ага, тут был нос... а здесь... гм... был...
     Олег покачал головой:
     -- Не был, а была. Это женский скелет, дурень.
     Башня вырастала, а среди павших  пошли  трупы  с  уцелевшей  одеждой.
Когда до башни осталось с полверсты, встретили  убитых  даже  в  доспехах.
Вороны только-только успели  выклевать  глаза,  мелкие  зверьки  и  сейчас
грызли лица павших. Хищные  жуки  торопливо  проедали  норы  в  твердеющей
плоти.
     Таргитай отворачивался, не мог  смотреть  на  Олега.  Волхв  на  ходу
переворачивал трупы, бегло осматривал, морщил лоб, задумчиво хмыкал.. Мрак
тоже наклонялся, срывал амулеты, кольца, шарил в карманах.
     -- Олег, от чего померли?
     -- Хотел бы сам знать...
     Таргитай   опережал   друзей:   оба   в   такие    минуты    казались
отвратительными. Он даже дудочку вытащил, заиграл скорбную мелодию.  Когда
волхв и оборотень задержались, крикнул, не оборачиваясь:
     -- Что вам от них надо? Им уже не помочь.
     Мрак даже не ответил, а Олег буркнул:
     -- Им нет, а нам можно.
     -- Как?
     -- Смерть одного -- урок другому. Даже если он ушибленный рыбой.
     Дорога раздваивалась: одна шла к башне, другая тянулась вдоль  стены,
уходила к дальней  роще.  Мрак  равнодушно  прошел  мимо  ворот,  Таргитай
оглядывался, выворачивая шею.
     -- Так и не заглянем?
     -- А чо те надо?
     -- Ну, кто там внутри... И почему так мертво. Даже со стен  никто  не
лается, не кидает камнями.
     Мрак прорычал:
     -- Погр-р-рабить восхотелось? Научись проходить мимо соблазнов. Иначе
никогда не доберешься до цели.
     Таргитай оскорбленно -- такое о нем подумать!  --  побежал,  опередил
обоих, а Олег, отмечавший про себя каждое слово,  подумал  горько,  что  в
таком случае их цель -- помереть, ибо спешат схлестнуться с богами!
     Башня осталась маячить голым скелетом на небе, как  некий  чудовищный
зверь древних времен. Невры вышли на бескрайнее унылое плато. Вдоль дороги
к небу  тянулись  черные  кресты  из  добротных  бревен.  Сердце  Таргитая
сжалось: на каждом были распятые  мертвецы.  От  некоторых  остались  одни
скелеты. Сытые вороны равнодушно смотрели на идущих внизу троих еще живых.
Обрывки одежды трепало ветром.
     Мрак покачал головой.
     -- Пошто так?
     Олег равнодушно буркнул:
     -- Это свои.
     -- Врешь! -- не поверил Мрак. --  Чтоб  своих  да  так  люто...  Если
виноват, то просто чикни ножом по горлу. Аль ты шутить пробуешь?
     -- Мрак, какие шутки? Есть племена, для которых  класть  в  землю  --
отдавать червям на поругание.
     -- Поляне тоже так считали. Они своих жгли, как поленья.
     -- Поляне потому и поляне, что на полянах.  Посереди  леса!  А  здесь
земля да скалы, щепки не отыщешь.
     -- А эти столбы?
     -- Везли издалека, стоят дорого. Не видишь, на  каждом  уже  не  один
побывал. Может быть, каждый столб принадлежит одному роду...  Нет,  только
богатые  могут  такими  владеть.  Другие  же   столбы   --   общие.   Всяк
приспосабливается, Мрак. Только мы все такие же твердоголовые.
     -- Настоящий человек не должен меняться, -- ответил Мрак гордо.
     -- Настоящий человек должен меняться, -- сказал вдруг Таргитай  важно
за их спинами. -- Только дурни не меняются.
     Олег бежал молча. Мрак на ходу ткнул его в бок, не  спи,  замерзнешь.
Волхв выдавил с неохотой:
     -- Меняются. Сегодня дурость одна, завтра -- другая.  То,  что  вчера
мудрость, сегодня -- обыденность, а завтра и вовсе дурость. Все  мы  умные
задним числом.
     Он  перепрыгнул  расщелину.  За  сапоги   цапнуло   темное,   хищное,
выбросившее длинные цепкие лапы.  Мрак  на  ходу  стоптал,  неодобрительно
хмыкнул:
     -- А вещие на что? Зри, что будет  умностью,  что  --  дуростью.  Той
дорожкой и потопаем.
     Олег ответил тоскливым голосом:
     -- Ничего не зрю... Не знаю, но туда мой дар не проникает.
     Мрак оскалил зубы в широкой усмешке:
     -- Нет, потому что нет. Нету, разумеешь? Только будет.  А  будет  то,
что сотворим. Мудрый ты как-то  местами,  вроде  божьей  коровки!  Простых
вещей, ну совсем простых, не понимаешь!
     Простых никто не понимает, подумал Олег сердито. Их просто принимают.
Это в сложные вгрызаются. Всяк в сложных знаток и мудрец, всяк все знает и
другим указывает...
     Мрак остановился, мешок полетел на землю.
     -- Передохнем.
     Таргитай огляделся.
     -- Местечко очень удобное. Мягкая травка,  ручей.  Здесь  и  полежим,
перекусим.
     -- Ты прав, -- кивнул Олег. -- Местечко  лучше  не  выбрать.  Ты  мог
ошибиться, но не эти тыщи зубатых муравьев!
     Таргитай подскочил, как ошпаренный.


     Олег проснулся, научился спать  чутко.  Мрак  люто  бил  оземь  нечто
желтое, сухое, с вывернутыми суставами. Оборотень  трудился  молча,  земля
гудела, существо верещало отвратительным скрипучим голосом,  словно  ножом
скребли по камню.
     Олег в красном свете догорающего костра рассмотрел изувеченную девку:
в  лохмотьях,  с  грязными  нечесанными  волосами,  воспаленными  гнойными
веками. Мрак свирепо молотил ею по земле, как только жизнь еще  теплилась,
топтал, хватал снова и бил о деревья.
     -- Мрак! -- заорал Олег. -- Это кто?
     Мрак зло оглянулся.
     -- Ты волхв, ты и ответь!
     Олег перелез через  спящего  Таргитая,  тот  не  шелохнулся,  храпел,
раскинув руки.
     -- Ты бы отпустил несчастную... Что тебе сделала?
     Мрак с размаха  хрястнул  жертвой  о  ствол  вяза.  Дерево  загудело,
посыпались листья, куски коры и сучья. Несчастная завопила громче, лицо  и
руки были в странно белесой крови.
     -- Мне ничо, -- огрызнулся Мрак. -- А вот тебе... Отпустить?
     -- Нет-нет, тогда держи, -- крикнул Олег поспешно. -- Кто это?
     -- Ломота, если угадал... А то и Жовтяница. Тебе мало, что тебя еще в
детстве покусала Лякливица?
     Он с размаха ударил ею оземь. Пыль закрыла Таргитая,  чихнул,  но  не
проснулся. Мрак  с  отвращением  разжал  пальцы,  вытер  ладони.  Существо
попыталось подняться на дрожащих ногах, но руки подломились, упало в  пыль
разбитым лицом.
     -- Силен, -- проговорил Олег потрясенно. -- Не думал, что  можно  так
внучку самого Чернобога... Она меня куснула?
     -- Я, похоже, успел раньше.
     -- Куснуть?
     Ломота кое-как воздела себя на ноги. Горящие  желтые  глаза  отыскали
Мрака, синий рот изогнулся в жуткой гримасе.
     -- Ты... умрешь... Скоро, ужасно!
     Мрак потянулся, зевнул.
     -- Опять та же песня. Мамка твоя где? Еще бы и ее...
     Ломота отступила.  Кровь  засохла  и  осыпалась  грязными  струпьями.
Разбитые губы, только что  толстые  как  оладьи,  стали  как  две  бледные
пиявки.
     -- Прежде встретишься с моими сестрами!
     -- С кем еще? -- осведомился Мрак. -- Кикимору  бивал,  Навью  гонял,
Пропасницу  еще  в  деревне  отвозил  по  первое  число...  Лякливицу   бы
встретить! А то наш волхв больно пужливый.
     -- Ты еще встретишь Черевуху, Людницу, Огневицу...
     Мрак сказал довольно:
     -- Значит, долго жить будем: вон их сколько! Плодовитая  твоя  мамка.
Как поросная мышь. Видать, трижды в  год  поросилась.  Эх,  добро  бы  так
плодилось, а то все погань да погань...
     Ломота исчезла, только слышалось затихающее шлепанье босых ног.  Мрак
лениво подвигал палкой  угли.  Взвился  столбик  искр.  Олег  не  ложился,
загибал поочередно пальцы. Губы волхва неслышно шевелились.
     -- Разуйся, -- посоветовал Мрак с лицемерным сочувствием.  --  Их  же
двенадцать, даже я знаю.
     Олег сбился, начал снова:
     --  Черевуха,  Людница,   Огневица,   Коркуша,   Глуханя,   Гризачка,
Жовтяница... Мрак, мы одолели магов, но как будем драться с богами?
     -- А эти твари -- богини?
     -- Вряд ли. Но все-таки бессмертные.
     Мрак пожал плечами.
     -- Вишь, отделал и бессмертную.  А  чтобы  совсем,  надо  не  болеть,
только и всего. И не пужаться. Тогда и Лякливица ничего не сможет.
     -- Мрак, разве люди когда-нибудь перестанут пугаться?.. Ладно, но как
одолеем Мару? Она страшнее своих дочерей. Дочь самого Чернобога!
     Мрак проворчал, уже засыпая:
     -- Что думать заранее? Пусть конь думает, у него голова поболе...
     Он умолк на полуслове. Олег с несчастным видом лег с  другой  стороны
костра, отгородившись от злой ночи жарким огнем. Ему надо думать  заранее.
Он не Мрак, который в любом деле сразу находится. Правда, как находится --
хватает секиру!


     Наутро увидели вдали столб  черного  дыма.  Он  поднимался  в  синеву
быстро и  стремительно,  ввинчиваясь  в  небесную  твердь  как  чудовищный
коловорот,  но  пробить  не  мог,  расползался  тонкой  и  черной   кроной
немыслимого дерева.
     По мере того как приближались, столб превратился в исполинскую черную
гору. Воздух стал жарким, невры ощутили устойчивый попутный ветер.  Черная
гора, совершенно отвесная, одинаковая по ширине  у  основания  и  вершине,
упиралась в небо, растекалась по небосводу.
     Острые глаза Мрака уже узрели красное у основания. Ветер донес  запах
гари.
     -- Что там может так гореть? -- спросил Олег.
     -- Кто у нас волхв? -- ответил Мрак.
     -- Перед неведомым все одинаковы.
     -- Только дурни одинаковы. А ты -- волхв!
     Багровый чадный огонь вылетал, похоже, из трещин  в  земле.  По  мере
того как невры подходили ближе,  трещины  разрастались  в  ущелья.  Издали
видны были обугленные и оплавленные края,  из  глубины  вылетали  лохмотья
копоти. Воздух был сухим, жарким, пропитанным запахом горелой земли.
     Олег сказал тревожно:
     -- Огонь, судя по всему, полыхает не один день...
     -- Как точно, -- голос Мрака был едким  как  муравьиная  кислота.  --
Скажи, год или даже столетие -- не ошибешься тоже.
     От жара спины взмокли, мутные капли срывались с бровей.  Они  перешли
на шаг. Таргитай дышал тяжело, Олег терпел молча, только грудь вздымалась,
обереги на шее трепыхались и стучали.
     Мрак предположил:
     -- Видать, у кудов молоко сбежало.
     -- Кабана смолят, -- сказал Таргитай наивно.
     -- Люди, плюйте на него! Забыл, у них нет кабанов.  Только  лягухи  с
быков.
     -- А молоко откуда?
     -- Лягух доят. Ты молоко пил?
     Таргитай  брезгливо  отплюнулся.   Олег   оставался   напряженным   и
озабоченным. Огонь не может идти  сам  по  себе:  камни  не  горят.  Явное
колдовство, а сути не видать. Хуже того, даже не улавливает магии.
     -- Пусть горит, -- сказал Мрак. -- Обойти-то делов!
     Шаги замедлились поневоле. Жар был  таким  неистовым,  что  все  трое
выставили перед собой ладони, закрывая лица.
     Огонь взметнулся выше. В пляшущих языках  пламени  проступило  быстро
меняющееся лицо... нет, даже не  лицо,  но  что-то  живое,  ужасное.  Люди
ощутили на себе тяжелый  взгляд,  полный  нечеловеческой  злобы.  Из  огня
донесся щелкающий голос:
     -- Дети воды... Ненавижу!
     Пламя  взметнулось  стеной  --  ревущее,  разбрасывающее  раскаленные
камни. Иные вылетали разжаренные добела, рассекали багровую стену, похожие
на иглы на спине чудовищного зверя. Жар пахнул так, что люди  отшатнулись.
Волосы затрещали от жара.
     Мрак пятился, закрываясь ладонями.
     -- Да и мы тебя не жалуем... Кто бы ты ни была,  ты  --  губительница
Леса.
     -- Ненавижу, -- повторил голос, крепчая с каждым мгновением.  --  Всю
плесень выжечь... Вы -- сырость...
     -- Да кто ты?! -- рявкнул Мрак люто. -- На Велеса,  нашего  бога,  не
больно похожа!
     Олег уже отбежал дальше всех, заорал:
     -- Мрак, скорее уходи! Это сама Табити!
     Мрак отступал шаг за шагом. От  жара  затрещала  душегрейка,  запахло
паленым волосом. Сквозь растопыренные пальцы видел враждебную всему живому
богиню подземного огня. Ей поклонялись киммеры, приносили кровавые  жертвы
все кочевые  народы.  Апию,  кроткую  богиню  плодородной  земли,  свирепо
попирали копытами, втаптывали, превращая в камень. Лишь одно  племя  чтило
Апию,  крохотное  племя  полян,  почти  стертое  с  лика  земли  свирепыми
киммерами...
     Оглянулся, увидел потемневшее лицо Таргитая. Снежана, Зарина, кроткий
Степан, их муки в руках свирепых степняков... Всех принесли в жертву  этой
свирепой богине.
     -- Ты не наша, -- сказал он зло.
     -- Я... свирепая... могучая!
     Мрак, отступив на десяток шагов, там  жар  еще  можно  было  терпеть,
смотрел оценивающе. Свирепая богиня всемогуща, но только в своем  царстве.
Другие боги тоже всемогущи... Табити может прорваться сквозь землю кипящей
лавой, может испарить ручей, но могучие воды реки  Даны  поглотят  ее  без
следа!
     Всяк бог, как кулик, сидит в своем болоте. Дана кого  хошь  побьет  в
воде, Велес неодолим в Лесу да Степи, сыны Стрибога  гоняют  тучи,  а  эта
кровожадная сильна  лишь  в  своих  подземных  пещерах.  Может  прорваться
огненным столбом наверх, но этим рассердит кроткую,  всеми  обижаемую,  но
очень сильную богиню Апию, которую поляне ставят выше всех богов и  кличут
Ма-Дивией, Матерью сырой землей...
     -- Пошли в обход, -- голос Олега  дрожал,  он  часто-часто  облизывал
пересохшие губы, пятился  дальше  всех.  --  Лбом  горы  не  прошибешь.  А
прошибешь -- все одно дураком назовут.
     -- Даже волхва?
     -- Мрак, недостойное это дело -- с каждым зверем или рыбой по  дороге
спорить. Хоть тебе чешется... А она ж не лучше зверя или, скажем,  лесного
пожара. Только сильнее.
     Мрак ругнулся, но делать нечего -- пошли в обход. Держались шагов  за
сотню от трещины, ближе жар не  пускал.  Олег  наконец  сообразил,  почему
ветер так упорно дует им в спины, а теперь в бок. Он стремится к  огню,  а
там его взметывает жаром к тучам. Он сам, когда обращался в зубатую птаху,
на потоках такого воздуха без усилий поднимался в такую высь...
     Из-под земли в снопах огня и черного дыма вылетали раскаленные камни.
Земля гудела и тряслась. Невры  прошли  версты  две,  прежде  чем  трещины
сузились. Наконец огонь исчез, а черный дым стал реже. Ущелье превратилось
в узкую трещину, края начали сходиться, но,  прежде  чем  сомкнулись,  дым
истончился и пропал.
     Земля еще изредка вздрагивала,  но  тряска  и  гул  остались  позади.
Таргитай оглядывался на столб огня и дыма, глаза же  Олега  и  Мрака  были
устремлены вперед. Там клубилась пыль, а все неизвестное грозило бедой.
     Все, подумал Олег горько.  Лес,  Степь,  Горы,  Пески...  Как  вообще
опасна жизнь. Если жить, а не прятаться от нее.



                                 Глава 4

     Впереди была схватка. Целый отряд вооруженных  оборванцев  окружил  в
россыпи камней старика в пестром халате, женщину и  троих  слуг.  Слуги  и
даже женщина умело отбивались ножами  и  мечами.  Старик  прятался  за  их
спинами, торопливо чертил в воздухе знаки. Нападающие мешали  друг  другу,
теснились, толкались, трое передних уже были ранены, один упал на  колени,
закрывая окровавленными руками голову.
     Мрак оскалил зубы, медленно и с  удовольствием  потащил  из  ременной
петли секиру. Олег хотел было сказать,  что  это  не  их  дело,  что  если
ввязываться во все схватки...  но  посмотрел  на  оборотня,  на  Таргитая,
вздохнул и покрепче сжал Посох Мощи.
     Сердце Таргитая бухало часто и  сильно.  Горячая  кровь  побежала  по
жилам, вздувая мышцы, наливая тело  свирепой  силой.  Грудь  раздвинулась,
недобрая мощь заполнила тело. Из горла вырвался хриплый клекот.
     Нападавшие, их было около двух десятков, оглянулись, быстро  и  умело
закрылись  щитами,  выставили  мечи  и  копья.  Все-таки   они   выглядели
настоящими воинами, умелыми, уверенными. Бывшие солдаты, дезертиры или  же
отряд, посланный с тайной миссией?
     Таргитай воздел Меч,  дыхание  пошло  чаще,  прерывистее.  Как  смели
напасть вооруженные мужчины на старика и женщину?! Их надо бить,  крушить,
повергать на землю. Острое лезвие должно рассекать их на куски.  Их  кровь
должна залить землю, а вопли ужаса достигнуть вирия  и  усладить  пращуров
невров.
     Сам Таргитай сделал только первый шаг, дальше  подхватила  и  понесла
странная, но уже знакомая мощь. Радостная, святая, зверино-ликующая. Он  с
легкостью рассек первого  же,  стоптал  другого,  сердце  бухало  часто  и
сильно. На него плеснуло горячим, но он  только  крепче  сжал  рукоять  --
пальцы будут скользить по крови.
     Рядом дрался, как разъяренный тур, Мрак: крушил, истреблял,  рубил  с
такой мощью, что несчастные распадались под его звериными ударами пополам.
Глаза были безумные, на губах  повисла  желтая  пена.  Он  ревел  страшным
голосом, в котором не было  ничего  человеческого.  Руки  были  забрызганы
кровью, тяжелые красные капли упали ему на губы. Таргитай успел  заметить,
как оборотень жадно слизал брызнувшую на лицо кровь.
     Олег шел следом, осторожно переступал через убитых и раненых. Он лишь
отражал удары Посохом, все видел и все замечал. Пот начал заливать  глаза,
он смахнул со лба раз-другой, сердце от жары и криков начало биться  чаще.
Вдруг из глубин поднялась горячая волна, ударила в голову.  Тело  налилось
неведомой радостной мощью. Он распахнул на груди  душегрейку:  мужчина  не
страшится выставить голую грудь против доспехов!
     Из горла вырвался крик. Посох как боевая дубина словно  сам  по  себе
взметнулся над головой. Олег прыгнул в самую гущу, почти  опередив  Мрака,
ударил, сбил на землю, сбил другого. Мышцы пели от счастья, он  чувствовал
себя яростной молнией, в теле поселилась неведомая мощь.
     По голове ударили сзади. Отмахнулся, услыхал хруст и сдавленный крик.
Ударили справа и слева, он пришел в ярость: мужчины должны драться лицом к
лицу! Руки сами сорвали душегрейку:  жарко,  да  и  достойнее  так.  Сразу
видно, кто мужчина, а кто лишь носит портки. К тому же коричневые сзади.
     -- Олег! -- донесся сбоку крик Мрака. -- Ты чо, озверел?
     -- Иду! -- заорал он в ответ.
     Торопясь, сокрушил еще двоих, третьему страшным ударом разбил голову.
Он чувствовал себя огромным страшным зверем: бил, крушил, а эти  подлые  и
трусливые были в его власти. В теле плясала свирепая радость. В двух шагах
блистал Мечом Таргитай: глаза выпучены, пена на губах, на лице  неистовое,
просто телесное счастье, словно в высший миг обладания  женщиной,  который
длится и длится, и в его власти продлить, надо лишь крушить, повергать  на
землю, слышать треск разбиваемых голов, видеть,  как  твои  руки  убивают,
уничтожают, тем самым поднимая над ними тебя -- великого, могучего, самого
лучшего!..
     Но я же  человек,  сказало  что-то  глубоко  в  мозгу  беспощадное  и
трезвое. В нем пробудилась свирепая радость воина, простого как эти камни,
но все-таки он волхв, в первую очередь мыслящий волхв...
     Когда нападавших осталось пятеро, те бросились  бежать.  Таргитай  на
ходу срубил одного, дурак налетел сослепу, а Мрак с грозным  ревом  воздел
над головой секиру.
     -- Трусливые твари!.. Вернитесь и сражайтесь, как мужчины!
     Весь забрызганный кровью, даже волосы слиплись и торчат как у ежа, он
был страшен и красив. Секира от рукояти до кончика лезвия  стала  красной.
Глаза оборотня горели желтым огнем лесного  зверя.  Грудь  вздымалась  как
волны северного моря.
     Таргитай лихо вытер Меч, хотя надобности не было, тот  выпивал  кровь
без остатка, со стуком бросил в ножны. Его синие глаза  не  отрывались  от
женщины. Она тоже дышала часто, тонкая ткань  на  груди  распахнулась,  но
женщина видела только троих могучих  варваров,  так  нежданно  оказавшихся
рядом. Ее темные, чуть раскосые глаза с изумлением смотрели на синеглазого
чужака в волчьей шкуре. Пальцы ее все еще сжимали тонкий как ореховый прут
клинок.
     Мрак оскалил зубы:
     -- Вовремя мы, ребята?
     Старик с трудом поднялся. Лицо и даже волосы перепачкались в пыли. Он
суетливо отряхивался, руки дрожали, морщинистое как  печеное  яблоко  лицо
дергалось, но все же пришел в  себя  быстро,  с  достоинством  поклонился.
Седые кустистые брови нависали так,  что  глаз  не  было  видно,  но  Мрак
чувствовал, что следят за каждым его движением.
     -- Мы бесконечно... бесконечно благодарны вам, северные люди.
     -- Да пустяки, -- застенчиво отмахнулся Таргитай. -- Только и  делов,
что свору отогнать...
     Старик поклонился снова.
     -- Мы слышали, что  в  сказочной  Гиперборее  живут  гиганты,  но  не
думали, что такие...
     -- Да, мы там всякие.
     Женщина и уцелевший слуга поклонились тоже.  Женщина  была  молода  и
хороша собой. Олег, привыкший все подмечать, смутно удивился, что за время
странствий им почти не встретились некрасивые женщины или красивые враги.
     Олег, уже стыдясь своего воинского порыва, вклинился в разговор:
     -- Почему они напали?
     -- Просто напали, -- ответил старик грустно. -- Мир  таков,  что  где
нет железной руки властителя,  там  властвует  разбой.  Я  местный  маг...
старый, но не очень могучий. Моя сила не в магии...
     По лицу Таргитая было видно, что певец разочарован.  Если  бы  старик
оказался королем в изгнании, молодая  женщина  --  принцессой...  или  нет
старик чтобы был заколдованным магом немыслимой мощи, а в благодарность за
спасение... гм... нет, чтобы женщина в благодарность...
     Олег сказал с жадностью:
     -- Я сам волхв-травник...  маг-лекарь,  по-вашему.  Я  понимаю  тебя.
Говори!
     -- Я занимался ведарством...
     Мрак уже выворачивал карманы  сраженных,  вытряхивал  мешки.  Женщина
торопливо хлопотала среди раненых. Олег чувствовал ее любопытные  взгляды,
потом как-то само собой ее черные как  ягоды  терна  глаза  повернулись  к
Таргитаю и уже не отрывались от дударя.
     Таргитай вытащил сопилку. После сражения остро  захотелось  поиграть.
Словно бы мог очиститься, как Мрак очищал себя горячим песком за неимением
воды.
     -- Ведарством, -- услышал он озадаченный голос волхва, -- что это?..
     -- Та магия, которая была... до магии.


     Вечером Мрак прибил огромную ящерицу.  Длиннее  козы,  страшная,  она
перепугала Олега до икотки, когда подошла, любопытствуя,  к  костру.  Мрак
тут же швырнул в нее камнем. Попал удачно, ящерица упала  замертво.  Почти
замертво, так как  ожила,  когда  Мрак  почти  заканчивал  снимать  шкуру.
Вырвалась, забегала, Мрак погнал ее на  Олега.  Волхв  успел  ухватить  и,
сердясь за испуг, удавил голыми руками.
     Вечером сидели у костра. Мясо ящерицы оказалось нежным  как  у  рыбы,
даже  чуточку  пахло  тиной,  хотя  в  жарких  песках  вода  могла  только
померещиться. Мрак с удовольствием разгрызал полые  кости,  шумно  выдувал
костный мозг. С одной костью  промучился  долго,  выбивая  мозг,  пока  не
стукнул ею Таргитая в лоб.
     Олег съел печень, жевал медленно, прислушивался к ощущениям.  Сказали
бы раньше, что будет есть большую жабу,  --  а  ящерица  просто  вытянутая
жаба, -- плюнул бы в  глаза.  Но  ест,  не  жалуется.  Таргитай  показывал
молодой женщине, как играть на дуде, Мрак отдал сапоги слуге на починку, а
Олег жадно впитывал неторопливый говор старого волхва.
     -- Не знаю, зачем тебе, такому молодому и  полному  сил...  вызнавать
такое... Это мне, я уже одной ногой там, внизу... Ты мог  слыхать,  что  в
старину хоронили только в скрюченной позе. Подвязывали руки и  ноги,  если
надо -- подрезали сухожилия. В могиле клали  так,  будто  лежит  в  утробе
матери. Посыпали охрой, что  по  наших  магическим  обрядам  являет  собой
кровь. Все для того, чтобы облегчить новое рождение...
     -- Так было и у нас, -- прошептал Олег.
     -- И человек рождался на земле снова... В звере, птице, рыбе... Снова
в человеке. Шел круговорот душ в природе, все понимали звериную речь,  все
были с природой едины... Если охотник убивал зверя, то просил прощения...
     -- И у нас! Мы только вчера об этом говорили.
     -- Но ничего не бывает хорошим полностью. Кто жил в Лесу, тот  другой
жизни не знал. Но вышли в Степь, увидели мир  бескрайним...  Увидели,  как
солнце совершает свой путь  по  небу...  Всегда  с  востока  на  запад!  И
дознались, что ночью солнце совершает путь  обратно.  Уже  под  землей.  И
тогда мудрецы решили, что человек  должен  оставаться  человеком  и  после
смерти... Для этого его нужно хоронить распрямленным!
     Олег помолчал, сказал нерешительно:
     -- Вроде бы лучше человеком...
     -- Остаться человеком -- никогда не увидеть нашего мира. Не бегать по
лесу, не плескаться в реке, не прыгать  по  деревьям.  Никогда  не  видеть
солнечного мира, никогда! Кто попадает в подземный мир, не возвращается.
     -- Тогда как же лучше?
     -- Каждый выбирает свое, -- сказал старик неожиданно жестко. --  Пока
что выбирает. И для всех  последующих  поколений  выбирает.  Сшиблись  две
могучие силы. Старые боги требуют круговорота душ в природе,  новые  хотят
закрепить человека в человеке. Взгляни!
     Олег осторожно взял  в  руки  глиняный  сосуд.  Старик  называет  его
лицевой урной. Когда умрет, его сожгут и  сюда  засыпят  прах.  Гончар  не
просто сделал урну, а очень точно вылепил лицо старого ведара. Боги судьбы
уже не пустят душу в зверя  или  птицу,  а  вернут  человеческий  облик  и
ввергнут в мрачное подземное  царство...  или  забросят  в  солнечный  мир
вирия!
     Олег с холодком страха подумал, что так и не  знает,  что  же  лучше.
Остаться наслаждаться жизнью и после смерти в  этом  прекрасном  мире,  но
одеть звериную шкуру и лишиться  людей,  или  же  остаться  человеком,  но
рискнуть навеки уйти в мрачный подземный мир?
     Я не решил, сказал себе горько, но люди понятно как решат. Если  есть
возможность, хоть малая, что можно попасть в  вирий...  Люди  рождаются  с
жаждой риска.


     По настоянию старика убитых разбойников и двух  его  слуг  похоронили
вместе Все они дети одного бога, объяснил он. И послушные, и драчливые,  и
умные, и некрасивые...
     Погребальный костер невры сложили из дуба -- в соседней роще  деревья
на подбор, а чего жалеть, если лес  чужой?  Да  и  вообще  дуб  --  дерево
мужчин, как береза -- дерево молодых  женщин.  Поверх  погребальной  крады
постелили цветной ковер, разложили украшения  погибших.  На  грудь  павшим
воинам положили щиты, в ноги -- колчаны со стрелами, луки. Мрак  позарился
было на один, но проверил тетиву, скривился, оставил в  пользу  подземного
бога, Олег, чуткий к обрядам, отметил, что в головах поставили  берестяные
и глиняные чаши с медом, горшки. В горшках гречка, просо, рожь. На  пальцы
надели кольца, в том числе и серебряные с  камешками.  Одели  пышнее,  чем
одевались при жизни. Даже сапоги сменили на новые, хотя до  этого  были  в
растоптанных и пыльных от дальних дорог.
     Старик сам поднес факел к политым  маслом  бревнам.  Пламя  вспыхнуло
сразу -- жаркое, красное. Взметнулся черный дым,  скрыл  от  глаз  убитых.
Невры попятились от жара, Таргитаи закрывался ладошками.
     Олег спросил с неловкостью:
     -- Я дурак конечно... Но так и не понял, зачем кладем в могилу... или
сжигаем, неважно, оружие, рыбацкую сеть, еду, украшения наконец?  Мертвому
ни к чему, а живым могли бы сгодиться.
     Старик смотрел пристально, с удивлением.
     -- Ты мудр... Сам не понимаешь, но ты мудр. Целые поколения магов  не
доискиваются что и почему. Им важен результат.  Сказал  заклятие  --  гора
сдвинулась. А вот почему...  Немногие  знают  сокровенные  тайны,  которые
нельзя разглашать непосвященным. Но ты -- особый волхв.
     Олег смотрел жадно. Старик  был  дряхл,  вряд  ли  за  остаток  жизни
встретит, если верить ему, такого же любопытствующего. Сам  готов  открыть
тайны волхвов!
     -- Люди были зверьем, -- сказал  старик  медленно.  --  Мужчины  были
медведями, женщины -- обезьянами... Не веришь? Проследи за их повадками. И
сейчас жаждут вернуться, зверьем жить легче. Единственный способ  удержать
в человечьей личине -- заставить трудиться. Но человек уже силен, он может
потрудиться  утро,  а  день  лежать  в  праздности,  снова  превращаясь  в
животное. Вот и придумано, чтобы нарочито держать в работе...  Мы  создали
обряд, чтобы мертвому класть все его имущество. То есть уничтожать,  чтобы
делали снова. Простым людям нельзя знать такие тайны!  Работать  никто  не
захочет. Тем более зря, как они сочтут. Мы-то знаем,  что  не  зря!  Новое
оружие, посуду, снаряжение  --  делают  лучше,  добавляют  что-то  еще.  И
человек все время трудится, не озверевает, и польза для общества...
     Олег сказал пораженно:
     -- Понятно... Конечно, такое надо хранить в  тайне...  даже  не  знаю
какой великой... Это я урод: мне мало, чтобы получалось, хочу  знать,  как
получается... Я могу трудиться гораздо больше, чем надобно.
     -- Я такой же урод, -- глаза старика были сочувствующими, --  Но  мне
уже немного топтать эту землю... А тебе  суждено  надолго  стать  паршивой
овцой...
     -- А что делать? Быть как все?
     -- Да, так легче.
     Олег покачал головой.
     -- Не знаю... У меня нет ни  мужества,  ни  бесстрашия,  как  у  моих
друзей. Но мне мало лишь пользоваться  заклинаниями.  Мне  надо  уметь  их
составлять.


     Наутро простились со старым грустным магом. Женщина  долго  не  могла
оторваться от Таргитая, глаза покраснели, а губы  распухли.  Олег  шевелил
губами, укладывал в памяти рассказы старого мага. У него тоже  глаза  были
красные -- слушал ночь напролет.
     Но  Мрак  в  рассветных  лучах  уже  видел  Город.  Тот  самый,   что
единственный. Который первый, самый-самый... Вечный и неуязвимый.
     Город вырастал, приближался. Как тугим  поясом  был  окружен  высокой
стеной из белого камня. Исполинские башни, дворцы, высокие дома  теснились
так, что едва не переваливались через крепостную  стену.  Уже  видны  были
распахнутые ворота.
     Олег чувствовал, как будто у него из ног вынули  кости.  Они  еще  за
версту, а стены и башни уже как отвесные горы. Неужто  это  строили  люди?
Или боги для себя, а люди поселились позже?
     Рядом часто дышал Таргитай. Даже Мрак выглядел  потрясенным.  Недавно
их потрясло размерами село полян в два десятка хат, потом ахнули при  виде
башни Мардуха... Но здесь целый город исполинских башен из  белого  камня,
дворцы и подвесные мосты, острые шпили!
     А еще дальше, за Городом, едва  видимые  отсюда,  вздымаются  пологие
горы оранжевого песка. Они зловеще блестят красным под заходящим  солнцем.
Ровные, чем-то неуловимым напомнили Таргитаю снежные заносы в родном Лесу.
     Олег тащился так, словно волок на ногах пудовые вериги.  Лицо  волхва
было мрачнее грозовой тучи. Мрак  шел  хмурый,  как  обычно,  может,  чуть
обычнее. Проворчал:
     -- Не бери в голову! А бери, как говорят на Востоке... За всех  разве
настрадаешься?
     Олег огрызнулся:
     -- Я не Таргитай, чтобы за всех. Сколько  здесь  мудрости  накоплено,
подумай? Это же особый Город. Это матерь всех городов на свете!
     -- Умного на свете много,  хорошего  мало.  Этих  матерей  еще  много
будет...
     -- Хорошее надо искать среди умного. Эх...
     Таргитай озадаченно смотрел на обоих.
     -- Вас на Змее укачало? Совсем непонятные стали.
     Городская стена поднималась в три-четыре человеческих  роста.  Гордые
башни вздымались вовсе к небу. Между ними часто тянулись ажурные переходы.
Теперь уже и Таргитай видел, что белую стену пересекают трещины. Она осела
-- год-два и рухнет под собственной тяжестью. Белые-белые башни, дворцы  и
даже городская стена  уже  не  казались  высеченными  из  мела.  Таргитай,
содрогаясь, пытался отогнать видение  огромных  костей,  давно  выбеленных
зноем и ветром.
     -- Олег! -- завопил он в тревожном предчувствии. -- Что с Городом?
     Мрак покачал головой:
     -- Потому Дана и велела поспешить?
     -- Потому, -- ответил Олег.
     -- Гм... Мы-то хоть успеем?
     -- Мрак, что для богини наши жизни? Дни.



                                 Глава 5

     У самых ворот в тени отдыхали трое стражей. При виде чужаков никто не
шелохнулся. Похоже, здесь  повидали  даже  таких  лохматых  и  в  звериных
шкурах. А если и не видали, то были готовы повидать всякое.  Даже  золотые
волосы Таргитая и  красные  как  огонь  Олега  вызвали  только  мимолетные
взгляды. Один, грузный и в  доспехах  на  голое  тело,  смерил  пришельцев
недружелюбным взором.
     -- Эй, лохматые!.. К кому и по какому делу?
     Мрак и Таргитай выжидающе смотрели на Олега.  Волхв  вскинул  руку  в
приветствии.
     -- По всему свету идет слава о Вечном Городе! Мы прибыли  с  дальнего
Севера увидеть его красу и славу. Старые пророчества  глаголят,  что  боги
его возьмут к себе...
     -- Со скотом и курами, -- вставил Мрак: ему хотелось помочь волхву.
     -- Этот час близок, -- сказал Олег, -- спешим успеть...
     Угрюмые лица чуть посветлели. Старший страж ворот  с  победным  видом
оглянулся на друзей.
     -- Что я говорил? А вы -- пески, пески!.. С людьми и скотом,  ясно?..
Даже с курами. Эй, почтенные! Проходите без пошлины.  Добро  пожаловать  в
Вечный Город.
     Створки ворот, как заметил проходя Таргитай, вросли к  землю.  Их  не
закрывали уже годы. За спиной послышался раздумчивый голос другого стража:
     -- Ну, с другой стороны... ежели строили, то должны и взять...


     Город внутри городской стены раскрылся такой красивый, что у Таргитая
защемило сердце. Словно  бы  сотни  поколений  только  и  занимались,  что
строили, достраивали и украшали  Город,  который  в  конце  концов  начали
называть Вечным. Тихонько дернул Олега за руку.
     -- А почему он должен погибнуть? Если вечный?
     -- Не все вечное, как видишь... Даже если именуют так.
     -- Но боги...
     -- Не знаю, Тарх.
     -- А как он обречен?
     -- Ты видел, что за Городом с той стороны?
     -- А чего? Песков я не навидался? Такие точно в пустыне, где мы были.
Это где ты бил магов, как лягушек.
     -- Ну, вот ты и ответил.
     Таргитай хлопал глазами, ответа все еще  не  видел.  Густые  вечерние
тени падали от домов и дворцов, только  крыши  еще  горели  под  закатными
лучами.
     -- Жаль,  --  сказал  он  наконец  с  наивным  сожалением,  --  Такой
красивый... И вообще этот Вечный Город мне нравится... Он совсем как  наша
деревня.
     -- Чем же? -- удивился Мрак.
     -- Тоже люди живут.
     Дома по обе стороны широкой  улицы  вздымались,  как  отвесные  горы.
Камень в стенах был стар, надежен, а улицы, на  удивление,  были  вымощены
широкими плитами серого  камня.  Серыми,  в  выбоинах,  в  трещинах.  Окна
поднимались на четыре, а то и пять поверхов. От нагретых солнцем стен  шел
теплый воздух. Воздух был полон запахами кухонь, свежеиспеченного хлеба.
     Народ почти не попадался, но дальше люди стали встречаться чаще, явно
шли, как предположил Олег, к храмам или капищам.
     -- Или к корчме, -- буркнул Мрак.
     -- Мрак...
     -- А что? Мы ж мудреца ищем? Так где ж его еще  искать?  Ладно-ладно,
не  блистай  глазами,  а  то,  неровен  час,  молнию  метнешь,   полгорода
спалишь... К тому же в корчме завсегда  все  знают.  Туда  стекаются  люди
разные, а вино развязывает самые тугие языки. Да и поесть  не  мешает.  Ты
вот худой как  вобла,  ребра  просвечивают!  А  я  горло  промочу,  больно
пыльно...
     -- Жарко, -- пожаловался Таргитай.
     -- Вот видишь, и Тарх в корчму рвется...
     Таргитай ухнул в  глубокую  щель  прямо  посреди  дороги,  занесенную
пылью, расчихался, вылез злой  и  весь  белый  как  в  муке.  Легкая  пыль
покрывала город, заполняла щели, ямы и даже провалы между домами.
     -- Какая корчма, -- сказал Олег тоскливо. -- Мрак, здесь другой  мир!
Другие люди, другие обычаи...
     -- Мир без корчмы? -- не поверил  Мрак.  --  До  этого  даже  Род  не
додумается. Ее только кличут везде по-разному, а есть везде, где  люди.  А
люди везде, где муравьи...
     -- Муравьи тоже разные, -- вмешался Таргитай. -- В прошлый  раз  меня
всего искусали, а за что? Я им ничо  не  сделал!  Только  мурашник  палкой
разбросал, так им же самим веселее бегать...
     Какой-то человек, с ног до головы в зеленом, торопливо схватил  Олега
за локоть, заискивающе спросил  что-то.  Мрак  прошел  дальше,  любопытный
Таргитай остановился послушать обоих. Когда обрадованный человек в зеленом
ушел, Таргитай вытаращил на Олега непонимающие глаза.
     -- Ты так подробно рассказывал, как пройти к базару... Откуда знаешь?
Неужто в умных книгах прочел?
     Олег недовольно засопел. Мрак хохотнул:
     -- А чего ты решил, будто он знает?
     -- Но как же...
     -- А он вежливый, понял? Никого не может  оставить  без  помощи.  Как
волхв-лекарь.
     -- У меня выздоравливают, -- огрызнулся Олег.
     -- Этот тоже найдет дорогу. Вот только куда... Ха-ха!
     Таргитай обескуражено смотрел то на одного, то на другого.
     -- Все равно не понимаю... Оба вы такие умные!
     В узкой улочке от дома к дому на высоте, чтобы мог проехать  всадник,
были протянуты веревки. Сушилось белье, цветные  тряпки.  Редкие  прохожие
двигались неспешно, разморенные дневным зноем. Впереди посреди улицы  трое
погонщиков безуспешно пытались стащить с места заупрямившегося верблюда.
     Наконец  животное,  устав  бороться,  в  отместку  шумно   опорожнило
кишечник, забрызгав сразу двоих, и с  довольным  видом  двинулось  дальше.
Погонщики с руганью чистились, зажимали  носы:  вонь  стояла  невыносимая.
Огромная зеленая лужа перегородила улицу, к  ней  сразу  начали  слетаться
крупные жирные мухи.
     В раскрытую дверь робко выглянул нарядно одетый горожанин.  Ступенька
и часть стены были забрызганы  зелеными  потеками.  Горожанин  отшатнулся,
зажал нос.
     В доме напротив в дверную щель высунулся острый нос.
     -- Панько!.. Пойдем в храм Великой Талахи, помолимся?
     Горожанин простонал:
     -- Не видишь? Теперь мне не выйти до конца дней!
     Сосед сочувствующе покачал головой,
     -- Грязь... За что мы налоги платим? Тогда в журку?
     Горожанин опасливо измерил взглядом лужу.
     -- Ну, разве что по самому краешку...
     Мрак бодро ткнул Олега.
     -- Вишь? Везде люди как люди. Пойдем за ним. К храму  ходят  дальними
дорогами, а к корчме...
     -- Мрак, -- сказал Олег с отвращением, -- какая корчма? Он же  позвал
в журку!
     -- А тот так  бы  и  полез  через  лужу,  если  журка  --  не  корчма
по-ихнему! Эх, Олег, мудрые вещи с лета хватаешь, а с простыми хоть кол на
голове теши, хоть орехи коли, хоть секиру остри...


     Сумерки быстро опускались на Город. В окнах зажигались светильники  а
тьма в углах и закоулках стала вовсе непроглядной. Олег чувствовал, как за
ними наблюдают  чужие  злобные  глаза,  суетливо  оглядывался,  но  желтые
огоньки быстро гасли. Лишь краем глаза замечал едва заметное движение.
     Мрак сказал брезгливо:
     -- Опять чуешь? Что ты за человек, Олег?
     -- Мое чутье уже спасало нам шкуры, -- огрызнулся Олег.
     -- Ну и что?  Чем  всю  жизнь  трястись,  лучше  раз-другой  получить
неожиданную трепку. Ты знаешь, кто самый сильный на  всем  белом  свете?..
Думаю, это Павка.
     -- Дядя Павка? -- вмешался любознательный Таргитай. -- Так  он  же  и
мухи не обидит!
     -- В том все и дело. Он до того трясется за свою  шкуру,  что  дни  и
ночи в лесу, готовит себя к защите. Таскает камни, бревна, швыряется  ими,
прыгает, бьет головой и ногами, локтями, кусается, плюется... Он  до  того
боится быть побитым, что готовится сразу же сразить обидчика. Чтобы тот  и
пальцем не успел его  тронуть!  Еще  не  понял?  Мужчина  не  боится  быть
когда-то побитым. Сегодня его, завтра  --  он.  Главное  для  человека  --
драться до конца. Заставить себя подняться и драться снова.
     Олег отвел глаза. Одно дело понимать Мрака,  другое  принимать.  Люди
разные. Что хорошо для коня, для мыши -- смерть.
     Все чаще встречались горожане, идущие в одну сторону. Одетые нарядно,
смеялись, шутили, словно бы их Вечный Город не исчезнет вот-вот под горами
песка. Многие с детьми.
     -- Сосед, ты пойдешь на похороны визиря?
     -- С какой стати? Он же на мои не придет.
     Улица вывела на широкую площадь, уже заполненную  народом.  В  центре
площади высокой помост, из середки торчало сухое ошкуренное бревно.
     Трое могучего сложения мужчин, все в красном,  привязывали  к  бревну
молодую  женщину.  Длинные  золотые  волосы,  такие  непривычные  в   краю
черноволосых, были распущены, закрывая лицо. Порыв ветерка отбросил прядь,
мелькнуло милое девичье лицо. Зоркие глаза Мрака разглядели дорожки слез.
     Народ толпился празднично одетый, возбужденный. Зеваки проталкивались
поближе к помосту. Продавцы сладостей  наперебой  сновали  с  корзинами  и
кувшинами шербета. На плечах взрослых счастливо верещали дети.
     -- Что здесь? -- полюбопытствовал Мрак.
     Лишь один бросил, не поворачиваясь:
     -- Откуда такие берутся? Невесту Маржелю провожают.
     -- Это понятно, -- возразил Мрак. -- Кому  ж  еще,  как  не  Маржелю?
Только почему так поздно? У нас он лучших баб имеет по весне.  А  к  осени
даже лоси выдыхаются. А Маржель не лось...
     -- Откуда ты знаешь? -- пробормотал Олег. -- Тоже мне богослов...
     -- Это осенняя невеста, -- проворчал горожанин с великим презрением к
невежеству варвара. -- Весной он дюжину получил! У нас богатый Город.
     -- А-а, -- протянул Мрак. -- И все чужие, как эта?
     -- Своих тоже дали, не обидели.
     Могучий варвар раздвигал толпу, как массивная льдина мелкую шугу. Все
смотрели на помост жадно, весело, тыкали  пальцами.  Закончив  привязывать
женщину, очень туго спиной к столбу,  отчего  ее  высокая  грудь  натянула
тонкую белую ткань, трое в красном деловито укладывали вязанки дров. Всего
до колен: иначе рассмотреть не удастся, да  и  огонь  закончит  все  шибко
быстро.
     -- Не отставать, -- велел Мрак. -- Пока здесь щелкают хлебалами, мы в
корчме лучшее вино закажем и лучшие столы займем.
     Олег покачал головой.
     -- Можно подумать, что хозяин корчмы,  или  журки,  как  ее  там,  не
торчит тоже здесь!
     -- Да-а, -- признал Мрак, -- вот что значит  волхв.  Завсегда  вперед
глядишь.
     Таргитай тащился, как коза на веревке, глупо глазел  по  сторонам.  В
толпе подбадривающе орали: трое на помосте наперебой  лупили  кремнями  по
огниву -- невеста к Маржелю должна уйти на чистом огне.
     -- Таргитай, -- предостерегающее рявкнул Мрак, -- не отставай!
     Таргитай стряхнул оцепенение, шагнул за  друзьями,  опять  застрял  в
толпе. На помосте один наконец заорал торжествующе, упал  на  четвереньки.
Сосед разочарованно  отшвырнул  пучок  сухого  мха.  Третий  еще  яростнее
заколотил по камню, полетели снопы искр, тоже упал  и  принялся  раздувать
огонь.
     Мрак и Олег упорно раздвигали толпу, уже миновали помост и  вышли  на
другой конец площади. Олег облегченно вздохнул: не любил много  незнакомых
так близко.
     -- Фу... Почему от них так перцем несет? А где дудошник?
     Мрак рассерженно огляделся.
     -- Отстал? Такая овца вовсе потеряться может.
     -- Вряд ли. Разве что на баб клюнул?
     -- Да, он ни одной юбки не пропускает...
     Мрак ругнулся сквозь зубы, ринулся обратно.  Народ  расступался,  как
кустарник, сквозь который  ломится  лось.  Олег,  чуя  недоброе,  заспешил
следом. Посох разогрелся под судорожно сжатыми пальцами, покалывал ладонь.
     Первый в красном на помосте уже разжег факел. Красные искры с треском
полетели в толпу. Там радостно орали, подбадривали. Девушка гордо вскинула
голову. В широко расставленных глазах метнулся  страх,  но  не  дергалась,
смотрела прямо.
     -- Не надо! -- закричал Таргитай. -- Не надо!
     Растолкав в переднем ряду, он вскочил  на  помост.  Трое  опешили,  а
Таргитай голыми руками разбрасывал дымящиеся поленья, швырял в толпу.  Там
возмущенно орали. Таргитая ухватили за плечи. Он крутнулся -- двоих  смело
с помоста с зажатыми в кулаках клочьями волчьей шерсти. Третий  отпрыгнул,
глаза вылезали из орбит.
     -- Ты кто? Ты... чего?
     -- Она... красивая, -- ответил Таргитай, задыхаясь.
     Веревка не поддалась рывку, он выхватил нож, и  девушка  освобожденно
упала ему на руки. В огромных благодарных глазах были страх  и  недоверие.
Она поспешно стряхивала веревки.
     В толпе орали, появились люди с оружием.  Таргитай  встретил  первого
толчком в грудь, но  сзади  напрыгнули  двое.  Он  раскрутился,  зашвырнул
далеко с помоста. Теперь уже лезли со всех сторон. Он зашатался под градом
ударов. Били кулаками, ногами, тащили к краю, пытаясь сбросить с  помоста.
Таргитай сопротивлялся отчаянно: внизу просто затопчут. Девушка  с  криком
отшвырнула одного, другого хватила острыми как у зверька зубами. Тот взвыл
и  выпустил  Таргитая,  а  Таргитай  в  свою  очередь  вырвал  ее  из  лап
добровольных помощников.
     Он взревел, ощутив наконец злость, начал локтями и кулаками  бить  во
все стороны. В ушах звенели крики,  на  губах  была  кровь.  Его  били  по
голове, плечам, хватали за руки.
     В какой-то миг его подтащили к краю,  но  сзади  хрястнуло,  раздался
дикий крик. Пахнуло запахом свежей смолы. Он ощутил, что  может  перевести
дух. Человек в красном  свалился  мешком,  а  девушка  с  размаху  ударила
поленом второго.
     -- Спа...сибо, -- прохрипел Таргитай.
     -- Ты кто? -- вскрикнула она. Голос ее был тонкий и нежный, но в  нем
чувствовалась и сила.
     -- Потом, -- ответил Таргитай сипло...
     Он сбил двух, пытавшихся взобраться, а невеста Маржеля сильным ударом
полена снесла с помоста широкоплечего  воина:  тот  вскарабкался  сзади  и
пытался ударить Таргитая в спину.
     В толпе  орали.  Кто  возмущенно,  оскорбился  за  веками  освященный
ритуал, а кто лишь улюлюкал и подбадривал  драку:  всегда  приятно,  когда
бьют не тебя, а другого. Из здания на той  стороне  выбежали  похожие  как
зерна гороха воины. Все в доспехах, с короткими мечами, у каждого  круглый
легкий щит на левой руке.
     Удерживаться на  помосте  становилось  труднее.  Его  толкали,  били,
тащили, в голове стоят звон и  шум  крови,  но  в  последний  миг  услышал
знакомый рев. Руки, сжимающие горло, исчезли.
     Таргитай стоял на коленях, дышал, как загнанный конь. Кровь  заливала
глаза. Толпа бесновалась, люди с мечами проталкивались к помосту, у многих
в руках появились луки.
     Девушка держала над головой суковатое полено.  На  щеке  была  кровь,
сквозь прорехи изорванной в клочья рубашки блистало ослепительной чистотой
нежное тело. Золотые волосы победно развевались. Она тоже  тяжело  дышала,
крупная грудь ходила ходуном, едва не прорывая рубашку. Мрак, озверелый  и
настороженный, по-волчьи двигался по самому краю помоста, готовый  разбить
голову всякому, кто осмелится  приблизиться.  Олег  сбросил  последнего  в
красной рубашке, заорал, перекрывая шум:
     -- Послушайте!.. Да послушайте же!
     Шум начал стихать, но лучники окружили помост, вскинули луки. В толпе
из особо нарядных горожан выделился один с белыми как лунь волосами.
     -- Кто такие? Пошто нарушаете наш праздник?
     Мрак открыл рот для ответа, но Олег опередил:
     -- Мы странники. Идем через ваш город. Мы только-только зашли! Мы  не
собираемся вмешиваться в ваши обычаи. Мы их просто не знаем еще.
     Старейшина оглянулся на своих. Двое кивнули:
     -- Еще днем их в городе не было.
     Старейшина, или местный князь, хмыкнул:
     -- А чего ищете?
     -- Пришли поклониться славе Вечного Города! Все, что нам  нужно,  это
кров на ночь-две. И еда. Мы заплатим.
     -- Тогда почему...
     -- По невежеству! -- бросил Олег негодующее. --  По  дурости!  У  вас
ведь тоже одни умные, а другие... не совсем?  У  нас  такой  этот.  Да  вы
посмотрите сами! Почему не прибили его по дороге сами, ума не приложу.
     Таргитай ощутил  себя  на  перекрестье  взглядов.  На  него  смотрели
старейшины, смотрела вся толпа и, хуже всего, в ожидании смотрела  молодая
девушка. Жаркая кровь прилила к  щекам,  залила  шею,  а  уши  засветились
красным.
     -- Да, -- произнес старик саркастически, -- не завидую  вам  с  таким
спутником... Скажи, герой на помосте, зачем ты это сделал?
     Таргитай открыл и закрыл рот, снова открыл. Кровь текла из  разбитого
лба, заливала глаз. Во рту был привкус, будто  жевал  железо.  Всей  кожей
чувствовал  недоброжелательные  взгляды,  что  переходили  в  насмешливые,
издевательские, а то и вовсе обидно-жалостливые.
     -- Не знаю, -- ответил он наконец, едва шевеля разбитыми  губами.  --
Не знаю...
     Раздался смех. Ждали уверток, вранья, хитростей, даже  наглых  угроз,
но не такого чистосердечного признания. Старик сказал  громче,  ярость  из
грозного голоса уже испарилась:
     -- Не знаешь, что осенью приносят жертву?
     -- Знаю. И весной тоже...
     В толпе уже откровенно хохотали, указывали на него пальцами.
     -- Так почему вмешался?
     Таргитай ответил убито:
     -- Не знаю.
     Смех стал общий, хохотала вся площадь. Враждебные  взгляды  сменились
покровительственными, На обиженного богами грех  обижаться  людям.  Старик
крякнул, неодобрительно посмотрел на Олега.
     -- Как же даете ему носить меч? Он же себе ноги отрубит. Или еще  что
похуже.
     Олег успокаивающе развел руками.
     -- Наш дурень даже не знает, как  его  вынимать.  Просто  носит.  Для
украшения. Вы ведь тоже  грузите,  я  сам  видел,  на  длинноухую  лошадку
всякое-разное? Понятно, ей говорите, что украшает!
     Уже по всей площади гремел смех. Сзади негодующе вскрикнула  девушка.
Ее стройная фигурка мелькнула на помосте и оказалась  рядом  с  Таргитаем.
Полено было в обеих руках.
     Олег достал из мешочка последние монеты.
     -- Мы винимся  и  готовы  заплатить  за  ущерб.  Таргитай,  слезай  с
помоста! Мрак, поторопи дурня.
     В толпе расступились уже без  страха,  с  сочувствием.  Мрак  сдернул
дурня с помоста, потащил через площадь. Его  даже  похлопывали  по  плечу,
утешали. Обиженного богами грех обижать людям.
     Таргитай стряхивал кровь, размазывая по лицу,  Распухшие  как  оладьи
губы едва шевелились:
     -- Неправильно... Все равно... неправильно...
     -- Захлопни пасть, -- зло оборвал Мрак.
     На удаляющемся помосте Олег торговался с отцами города. Девушку снова
прикрутили к  столбу.  Уже  всей  толпой  собирали  разбросанные  поленья,
гурьбой раздували уголья.
     Таргитай в последний раз оглянулся, сгорбился, как ворона под дождем.
     -- Нельзя так...
     -- Так устроен мир, -- оборвал Мрак. -- Ты знаешь, что натворил? Олег
тебя убьет. Последние деньги! Теперь ночевать под забором, а на ужин разве
что погрызть землю?
     Таргитай сразу ощутил сосущую пустоту в желудке. Есть захотелось так,
что услышал запахи всех окрестных кухонь.
     -- Неужто отдаст все? -- спросил он тревожно. -- У нас денег в обрез.
     -- Дурость обходится дороже, чем мудрость.
     -- Но дурней... вроде бы больше...
     -- Потому и жизнь такая собачья, -- оборвал Мрак свирепо.
     Таргитай еще пуще размазал кровь, а когда их догнал разъяренный Олег,
вовсе захромал, другую ногу подволакивал, загребая  пыль.  Мрак  подставил
плечо, Олег метнул разъяренный взгляд, но сжалился, смолчал.
     Кровь все еще капала  на  землю,  правую  ногу  Таргитай  тащил,  как
бревно.  Прохожие  пугливо  жались  к  стенам,   один   все   же   спросил
сочувствующе:
     -- Куда вы его? Что с ним хотите сделать?
     Мрак зло оскалил зубы:
     -- Где тут за одного битого двух небитых дают?
     Прохожий выпученными глазами  долго  провожал  странных  менял.  Олег
поправил сварливо:
     -- За одного недобитого!
     -- А прибитый и недобитый не одно и то же?
     -- Эх, Мрак... Зря мы вмешались. Эти горожане сразу бы  сняли  с  нас
половину забот.
     Таргитай всхлипнул от жалости к себе:
     -- Это я заботы? Ну и бросьте меня.  Пусть  пропаду!  Вам  же  стыдно
будет.
     -- Стыд не дым, глаза не выест, -- ответил Мрак хладнокровно.
     -- А вот выест!
     Мрак предложил:
     -- Олег, давай его прирежем, чтобы не мучился?
     Таргитай перестал прихрамывать и постанывать, даже забежал вперед, но
теперь даже Олег остыл, лишь бросал по  сторонам  голодные  взгляды.  Луна
поднялась настолько яркая, блистающая, что ночь в Вечном Городе  можно  бы
спутать с сумрачным днем, если бы  не  черное  как  деготь  небо  с  роями
крупных и блистающих как алмазы звезд.
     Густой и теплый как молоко воздух был  настоян  на  запахах  горящего
масла, конского пота и навоза. Когда  мимо  прошла  молодежь  с  факелами,
невры ощутили родной запах горящей смолы. Таргитаю тут же захотелось  есть
до коликов в животе. Он виновато повесил  голову.  Опять  друзья  страдают
из-за его дури!
     --  Мрак,  а  тебе  никогда  не  хотелось  помечтать   о   чем-нибудь
несбыточном?
     -- Что?! -- рявкнул Мрак раздраженно.
     -- Я говорю, -- заторопился Таргитай, -- помечтать о несбыточном,  но
приятном... к примеру, что бы ты  делал,  если  бы  оказался  царем  этого
Города?
     Мрак даже отпихнулся,  вид  у  него  был  такой,  что  бегом  отнесет
Таргитая обратно, где того только что вбивали в помост поленьями.
     -- Нет! Зато подумывал, что сделал бы царь этой  страны,  окажись  на
моем месте, да еще с тобой в придачу?
     Олег догнал, уже смирился с потерей  денег,  а  Таргитай  с  ними  не
первый день.
     -- Кишка кишке бьет по башке. Пора бы перекусить.
     -- Давно пора, -- сказал Таргитай торопливо. -- Я  жареного  коня  бы
съел!
     -- Тарх, на хитрую задницу есть хвост с винтом! Твоего коня едят  те,
кому Олег отдал наши деньги.
     -- Молчу, как рыба о лед, -- сказал Таргитай виновато. -- Молчу.
     А Олег, показывая, что еще не остыл, фыркнул:
     -- Мрак, у Тарха на хвост с винтом есть дупа с лабиринтом.



                                 Глава 6

     Олег прочел по надписи, что здесь живет меняла. Мрак тут же  принялся
колотить в дверь.  Очень  нескоро  открылось  небольшое  окошко  в  двери,
крохотное и перегороженное железными прутьями.
     -- Чего надо варварам?
     -- Эй! -- сказал Мрак дружелюбно, -- Дашь в долг пару золотых монет?
     Меняла смерил его недружелюбным взглядом,
     -- А где гарантия, что отдашь?
     -- Даю слово честного человека, -- бодро отчеканил Мрак.
     Меняла захлопнул окошко со словами:
     -- Ну, тогда приходи с этим честным человеком.
     Когда шли темным переулком,  Мрак  едва  не  сбил  с  ног  прохожего.
Остановил, сказал деловито:
     -- Если дашь нам пару  монет,  то  спасешь  жизнь  одному  почтенному
человеку.
     Горожанин с отвращением оглядел варвара.
     -- Если ты говоришь о себе, то здорово ошибаешься. Варвар никогда  не
бывает почтенным человеком.
     Мрак удивился:
     -- Я говорю о тебе!
     Даже в темноте было видно, как  посерел  горожанин.  Вполголоса  клял
себя за дурь, что  пошел  напрямик,  можно  бы  через  площадь,  а  теперь
страдай, даже попробовал сказать заискивающе-укоряюще:
     --  Таким  силачам  как  не  совестно?  Богатыри,  герои,  а  просите
подаяние!
     - Мы не просим, -- пояснил Мрак. -- Разве не  видишь,  мечи  в  наших
руках?
     Став на две монеты богаче, темных улочек тем не менее стали избегать,
вышли на  освещенную  площадь.  Воздух  был  тихий,  теплый,  а  людей,  к
удивлению невров, не уменьшалось. Олег, любитель  до  всего  доискиваться,
предположил, что здесь даже привыкшие к жаре прячутся  днем  от  нещадного
солнца, спят, а  к  вечеру  выползают,  занимаются  делами.  В  этом  мире
солнечные боги -- злые боги, а добрые -- боги и демоны ночи.  Здесь  славу
должны петь луне и звездам, здесь в чести тьма...
     Таргитай  слушал  жадно,  он  все  примерял  к  своим  песням.   Мрак
осматривался по-волчьи настороженно. Он тоже любил ночь. Ночью все чувства
обострены. Запахи слышишь и различаешь за версту.
     На краю площади под факелами из ароматного дерева сидели на  ковриках
двое седобородых.  Мрак  хотел  пройти  мимо,  но  Олег  словно  за  сучок
зацепился: старики вели диспут. Один задавал ехидные вопросы, другой искал
ответы. Собравшиеся вокруг, по  большей  части  люди  степенные,  молодежи
почти нет, вслушивались, бросали реплики.
     -- Идем, идем,  --  сказал  Мрак  нетерпеливо.  --  Что  один  дурень
завяжет, сто мудрецов не развяжет.
     -- Ладно, Таргитаю и так досталось. Не доставай его, а  то  на  дудке
заиграет. Это мудрецы, Мрак!
     Мрак неодобрительно смерил взглядом седобородых.
     -- Что толк от их мудрости?
     -- Ну... народ, глядя на них, какую-то кроху подхватит.
     -- А-а... Постой, постой! Мне их диспут начинает нравиться.
     Олег непонимающе смотрел на оборотня.
     -- Тебе?
     -- Еще как! Они ж на деньги дискутируют, разуй глаза.
     Олег наконец заметил столбики монет у ног мудрецов.  Один  был  вдвое
выше другого. Собравшиеся тоже передавали монеты из  рук  в  руки.  Видно,
ставили на мудрецов как на боевых петухов.
     -- Отвратительно, -- сказал он с чувством и дернулся уйти, но крепкая
рука Мрака остановила так резко, что у волхва лязгнули зубы.
     -- Куда? Вот и возможность быстро заработать. Победи  их  в  диспуте,
все деньги наши!
     Олег сказал раздраженно:
     -- Как все просто! А ежели не победю?
     -- Ну, не всегда же на коне да на коне. Когда-то и под конем...
     -- Мрак, что выставишь на кон, кроме штанов? Если  проиграем,  а  это
наверняка...
     Мрак почесал в затылке, а Таргитай сказал просительно:
     -- Уйдемте отседова? У меня от умностей голова болит.
     Они с Олегом двинулись прочь, а Мрак растолкал толпу.
     -- Эй, почтенные!
     На дюжего варвара оглядывались с неудовольствием.  Один  похлопал  по
мохнатой спине, кивнул в сторону журки и барака с гулящими  девками.  Мрак
кивнул, добрый совет ценил, тем не менее сказал настойчиво:
     --  Нам  понравились  ваши   состязания   в   мудрости.   Мы   готовы
поратоборствовать с кем угодно.
     Раздался  дружный  смех.  На  варвара  в  волчьей  шкуре  смотрели  с
удовольствием. Он был  слишком  велик  и  силен,  как  буйвол,  значит,  и
мудрости в его голове не больше, чем у буйвола в копыте.
     -- Но, так как мы люди Леса, -- продолжил Мрак, он  выпятил  грудь  и
развел плечи, -- то будет лишь справедливо, если поставим  на  кон  только
одну монету, а вы -- десять.
     Оба мудреца злобно мерили его взглядами. Один сказал сварливо:
     -- Не вижу монеты.
     Мрак положил секиру в середку круга.
     -- Она стоит три. Но отдаю за одну.
     В толпе вытягивали шеи, секира была  чересчур  велика  для  человека.
Мудрецы поглядывали один на другого. Среди собравшихся пошли смешки.  Один
спросил раздраженно:
     -- Парс, ты возьмешь у меня эту вещь за одну монету?
     Из толпы протолкался дюжий мужик в пестром халате. На Мрака  зыркнули
маленькие хитрые глазки. Руки подхватили секиру, повертели.
     -- Ну... железо сыроватое...
     -- Берешь или нет? А то спрошу у Пакута.
     -- Беру, беру!
     Мудрец кивнул Мраку:
     -- Варвар, задавай свой мудр-р-р-рый вопрос.
     Мрак помахал рукой Олегу. Тот покачал головой и попятился еще дальше.
Таргитай  смотрел  жалобными  глазами,  судорожно  глотал   слюну.   Олег,
опомнившись, делал Мраку отчаянные знаки, призывая остановиться.
     --  Что  за  птица,  --  сказал  Мрак  медленно,  --  которая  кричит
по-человечьи, спит по-собачьи, плавает по-жабьи, а зимой вмерзает  в  лед,
как рыба?
     Даже Олег раскрыл рот, а у Таргитая челюсть отвисла по ремень.  Среди
собравшихся пошел возбужденный говор. Мудрецы полезли в книги, один спешно
послал куда-то мальчишку. Первый мудрец начал  было  отвечать  наугад,  но
вскоре сдался.
     -- Не знаю! Бери свои десять монет.
     Мрак неспешно сгреб  столбик  желтого  металла.  Они  исчезли  в  его
широкой ладони, как растаяли.  Только  повернулся  уходить,  как  в  толпе
заблестели ножи. Мудрец сказал зловещее:
     -- Не торопись. По правилам, теперь я задаю вопрос.
     Мрак угрюмо смотрел на мудреца. Тот сказал исступленно:
     -- Мой вопрос таков: что за  птица,  что  кричит  по-человечьи,  спит
по-собачьи, плавает по-жабьи, а зимой вмерзает в лед, как рыба?
     В  толпе  наступило  гробовое  молчание.   Даже   Олег   и   Таргитай
придвинулись, напряженно ждали удивительный ответ. Мрак почесал в затылке.
     -- А хрен ее знает! Держи свой выигрыш.
     Он бросил монету перед мудрецом в пыль. Все трое пошли уже не наугад:
носы ловили запахи жареного.
     По дороге пришлось продираться через небольшой базар. Народ не  спал,
в долгожданной прохладе неспешно торговался, бродил по рядам. Мрак злился,
буквально силой тащил то волхва, увидевшего редкие  корешки  и  травы,  то
дудошника, тот клевал вообще как ворона на все цветное и яркое.
     Однажды чуть не потерял, когда их людской галдящий поток  разъединил.
Вместе с Олегом с двух сторон пробились к лавке, где  среди  черного  люда
золотые волосы Таргитая блестели ярко и  непривычно.  Их  дурень  в  диком
восторге крутил  в  руках  длинную  переливающуюся  ткань.  Увидев  Мрака,
крикнул, перекрывая шум:
     -- Как жаль, что в этом городе нет ни  одной  знакомой  девки!  Такую
красоту подарить некому.
     -- Все еще нет девки, -- поправил Олег раздраженно. -- Размечтался.
     -- Ты говоришь, -- с сомнением спросил Таргитай торговца, -- что  вот
эту удивительно красивую ткань... дает противный мелкий червяк?
     Торговец отшатнулся.
     -- Господин Алалац! Господин Алалац! Вы только послушайте,  как  этот
варвар вас обозвал!
     Хозяин,  громадный  и  тучный  мужик  в  цветном  халате,   посмотрел
заплывшими  глазками,  оценил,  взвесил,   прикинул,   рука   его   лениво
шелохнулась в жесте отрицания.
     -- Да что ты от  дикарей  хочешь?..  Здесь  еще  не  знают,  как  они
страусов ловят...


     По дороге к журке прошли через шумное  место,  где  продавали  коней.
Мрак подивился толпе: в храм столько  и  палками  не  загонишь,  но  когда
увидел коней, смягчился. Если бы в храме продавали коней, то и там  народу
было бы не меньше.
     Лошадник увидел дюжих варваров.
     -- Эй, герои! По виду вы герои, но разве герои могут без коней?
     Олег хотел пройти мимо, а Мрак почесал в затылке.
     -- Верно... То на Змее, то на Рухе, а коня давно под собой не имел...
     -- Всего по золотой монете за коня! Купите этого зверя с  гривой!  Не
конь -- ветер. Если  сейчас  вскочить  в  седло,  то  к  вечеру  будете  в
Рашкании.
     Мрак подумал, почесал голову, замедленно обратился к Олегу:
     -- Нам чего надо в Рашкании?
     -- Рашкании? -- переспросил  Олег.  --  А-а,  слыхивал...  Прекрасный
край. И народ там замечательный.
     Таргитай вытаращил глаза.
     -- Когда ты успел там побывать?
     -- Я там не был.
     -- Откуда знаешь, что там здорово?
     -- Тарх, в Рашкании нас не били, не клевали, не топтали. Что тебе еще
надо?.. Нет, Мрак, нам не до Рашкании, -- закончил Олег неожиданно.
     Мрак с сожалением поглядел на красавца жеребца.
     -- Не пойдет.
     -- Чем он плох? -- воскликнул торговец.
     -- А на что мне Рашкания?
     Таргитай победно поглядел  на  торговца:  дурень  не  понимает  таких
простых вещей, вот ему уже все понятно. Тот в самом деле выглядел глупо --
глаза на лбу, челюсть отвисла. Видно, дела шли  плохо,  ибо  догнал  троих
варваров.
     -- Но как насчет вида? С вами считаться не будут! И никто драться  не
захочет. Разве что такая же безконная мелочь.
     Мрак круто повернулся, лицо посерело.
     -- Драться не захотят? Эт ты задел за живое, мил-человек. У  нас  тут
есть волхв, хлебом не корми -- дай кому-нибудь разбить голову. Да не мечом
или секирой, а как зверь лютый -- дубиной или вовсе кулаком! Уговорил.  За
один золотой возьму три жеребца.
     -- Да ты взгляни на коней.
     Напрасно Олег и Таргитай дергали Мрака. После  отчаянного  торга  все
трое взобрались в потертые седла. Кони явно краденые:  Олег  обнаружил  на
попоне замытые следы крови. И явно не те кони, которых запрягают в телеги.
     Таргитай на базаре увидел попугая.
     -- Мрак, почему в нашем лесу такие не водятся?..  Эй,  дядя,  сколько
хочешь за этого зеленого воробья?
     -- Три серебряных.
     -- Дорого!
     -- Да, но зато он говорит.
     -- А что он говорит?
     Торговец оглядел Таргитая с головы до ног.
     -- Он говорит: "Ты дурак!"
     Таргитай вспыхнул, оглянулся на друзей. Те нагло скалили зубы.
     -- Ну, если он говорит только это, то мне хватает этих двух неумытых.
Может, лучше купить этого гуся?
     -- Две серебряных.
     -- Ого! Вообще не говорит, только  гогочет,  а  так  дорого?  Зеленый
воробей хоть дураком зовет!
     Торговец посмотрел на Мрак и Олега, затем на Таргитая.
     -- Он не говорит, зато такое думает...
     Перед входом в журку горели смоляные факелы. На двери была  укреплена
массивная голова зверя,  невры  с  удивлением  узнали  грифона.  Массивное
здание вросло в землю, боковая дверь вела в подвал. Из-за двери доносились
пьяные песни, веселые вопли.
     Невры были еще за сотню шагов, когда дверь с  грохотом  распахнулась.
Человек вылетел с такой силой, будто все посетители разом дали пинка.
     Мрак уважительно хмыкнул, когда выброшенный тут же с воплем вскочил и
ринулся обратно. Внутри шум стал сильнее, закричали  новые  голоса.  Дверь
распахнулась с еще большим грохотом, бедолага вылетел снова. На этот раз с
такой силой, будто пинка дал горный хребет.
     -- Есть и здесь отважные люди, -- заметил Мрак, когда человек кое-как
поднялся и с боевым воплем снова исчез за дверью.
     Снова был грохот, крики, треск мебели. Дверь  распахнулась  так,  что
едва не слетела с петель. Человек вылетел неврам под  копыта  коней.  Мрак
подхватил его за шиворот.
     -- Эй, брешут волхвы, что Род вылепил человека из глины?
     Человек с трудом держался на ногах, лицо было в крови.
     -- Если из глины... то из хорошей. Здесь пьют с утра до ночи... и  не
размокают.
     Мрак одобрительно хмыкнул:
     -- Род лепил человека не из глины, волхвы брешут. Человек выкован  из
чести, гордости, мужества! Помочь, что ли, храброму?
     -- ...и трусости, невежества, дурости, -- добавил Олег,  будто  вылил
ведро холодной воды. -- Добрый человек, да плюнь,  иди  в  другую  корч...
журку!
     -- Не могу, -- ответил тот, вытирая кровавые сопли.
     -- Почему?
     -- Это моя журка. Я хозяин.
     Мрак тут же разочарованно покачал головой.
     -- А-а-а... Парни, едем дальше. Ежели тут хозяина выкидывают, то  как
готовят?


     Если у Олега было чутье на беду, у Таргитая на девок, то Мрак  привел
по прямой, как ворона летит, к журке, которую упрямо именовал корчмой.  Он
везде искал подобие, упрощая жизнь, так как себя называл  простым  и  даже
очень простым, в то время как Олег умело находил малейшие различия.
     Перед журкой уныло ревели верблюды и ослики, густо пахло  пряностями,
кислым вином. Для Олега было важно, что  вместо  коней  --  верблюды,  для
Мрака -- что на верблюдах ездят, как на конях, а в журке едят и пьют.  Что
-- неважно. Таргитай, который почитал  ученость  Олега,  все  же  держался
Мрака: с ним проще, а от думанья голова болит.
     На крыльце упирался в перила толстыми руками тучный  мужик  огромного
роста. Во дворе металось трое подростков,  водили  коней,  таскали  мешки.
Мужик изредка взревывал густо и сипло, как медведь после весенней спячки.
     Мрак хмуро оглядел неказистое здание.
     -- В хорошем месте поставил хозяйство. Здесь тихо, как погляжу?
     Хозяин заверил с готовностью:
     -- Еще как! Только вчера ночью здесь были ограблены  пятеро  и  троих
зарезали, но никто и не пикнул!
     Мрак покачал головой.
     --  Главное  --  хороший  сон.  Сколько  берешь  за  ночлег  в  своем
свинарнике?
     Хозяин так же хмуро оглядел его с головы до ног, окинул мутным взором
друзей, прохрипел простужено:
     -- С одной свиньи -- одну медную монету, а ежели поселитесь все трое,
то две.
     -- А коней разместить сумеешь?
     -- За коней не беспокойтесь. Накормим и напоим. Они  мне  понравились
больше, чем вы.
     Таргитай выглядел польщенным, а Мрак пробурчал подозрительно:
     -- Это меня и беспокоит.
     Ступени затрещали под их могучими телами. Хозяин  уважительно  поднял
брови, глаза, правда, больше не стали. Сидели они так близко друг к другу,
что даже Олег сумел бы выбить одним пальцем.
     Дверь открылась с грохотом. Из дыма и запаха  жареного  мяса  вылетел
кубарем  человек,  скатился  по  ступенькам.  Мрак  перешагнул  порог,  не
повернул головы. Все верно: что за гулянка без хорошей  драки?  Все  равно
что свадьба без плясок или отлить и не пустить с громом ветра!
     Олег, напротив, морщил нос. Не нравился ни запах  жареного  лука,  ни
дым над жаровней, ни  удалые  вопли  гуляк.  Слишком  многолюдно,  слишком
шумно. Понятно, кто хочет просто поесть, тому незачем  выходить  из  дома.
Кто хочет поесть вкусно, должен найти вдову, что  умеет  готовить,  а  кто
хочет поесть и выпить в веселье да еще и подраться  всласть,  тот  идет  в
харчевню.
     -- У тебя должны быть комнаты, -- сказал он хозяину, -- и  для  людей
благородного  происхождения...  У  нас  есть  один.  Это  ничего,  что  он
лохматый. Он просто заколдован.
     Хозяин смотрел на Мрака подозрительно.
     -- Этот?
     -- Да, -- объяснил Олег, не двигая лицом. -- Он был принцем  в  своем
племени. Провинился... не скажу за что, у меня даже спина краснеет. Его  в
наказание превратили в человека.
     -- Человека? -- не понял хозяин. -- А кем же он был?
     Олег пожал плечами.
     -- Да сам взгляни. Разве не видно?
     Хозяин внимательно оглядел Мрака. Почесал затылок.
     -- А разве бывает  помесь  кабана  с  медведем?..  Ладно,  есть  одна
комната... Но стоит две трети золотого.
     Олег шлепнул на стол золотой.
     -- Бери целый. Легко пришло, легко уходит.
     Монета исчезла в огромной лапе хозяина. Рожа расплылась в  широчайшей
улыбке.
     -- Сейчас, сейчас... Ее только подготовят! Ну, выметут, уберут... Ей,
Мишак, ты меня слышал?
     Двое дюжих мужиков, помоложе, но копии хозяина,  высунули  головы  из
кухонного окна.
     -- Сейчас будет готово!
     Хозяин развел руками.
     -- Народу мало, все приходится самим. И дичь бьем, и готовим... и все
другое.
     Вскоре наверху раздался шум, грохот, крики. Послышался женский  визг.
Снова крики, ругань. Наконец лестница затряслась, по ступенькам  покатился
полуголый мужчина. Лицо разбито, в кулаках клочья простыни. Докувыркавшись
вниз, он напоследок ударился головой о пол, застонал и растянулся  во  всю
длину, разбросав руки.
     -- Подлец!.. Негодяй!.. -- донесся сверху женский вопль.
     Мгновение спустя по  ступенькам  сбежала  полная  женщина,  полуголая
тоже, с хорошей фигурой и  нежной  белой  кожей.  Под  глазом  расплывался
кровоподтек, она верещала в ярости. Следом за нею тяжело спустился  повар,
вытирая руки о передник.
     -- Подлец! -- завопила женщина. -- Мы заплатили за два дня вперед! Мы
только поселились!
     Хозяин буркнул:
     -- Ну и что?.. Эти постояльцы заплатили больше. Михай, как там Михук?
     Повар ответил с готовностью:
     -- Меняет постель. У нас все быстро!..
     Женщина., не переставая орать и  ругаться,  подхватила  незадачливого
компаньона. Кое-как подняла, но  повар,  спускаясь  по  лестнице,  дал  ей
пинка. Оба рухнули, женщина заорала громче. Разорванная рубаха сползла  до
пояса.  Гуляки  за  столами  радостно  орали,  швыряли  объедками.  Собака
набросилась с лаем.
     Их не успели вытолкать за дверь, как хозяин повернулся к неврам.
     -- Готово.
     Лестница вывела наверх, где вдоль узкого коридора темнели двери:  две
на одной стороне,  две  на  другой.  Обе  левые  были  наспех  собраны  из
свежеоструганных досок. В крайней правой зияла дыра, которую закрыть можно
было бы разве что щитом. Парнишка заколачивал ее досками.
     -- Не успеваем чинить, -- глаза хозяина равнодушно  скользнули  вдоль
коридора. -- Жизнь...
     -- Она самая, -- согласился Мрак.
     Комната, на удивление, оказалась просторной, даже  чистой.  Массивное
ложе возле окна, дубовый стол, две широкие лавки. Огромный сундук с грудой
цветных одеял и тряпок  на  крышке.  С  продольных  балок  свисают  мокрые
простыни. На полу остатки затертой лужи.
     Хозяин горделиво повел дланью.
     -- У меня самый известный постоялый двор во всем Старграде, то  бишь,
Вечном Городе. Построил еще мой прадедушка! Здесь останавливались  короли,
герои, маги, пророки. В этой постели, к примеру, спали великий истребитель
великанов Годой, славный король Фанас, волшебник Синий Чиж, знаток древних
миров Наташ, удивительный человек Сафар...
     Он гордо оглянулся на варваров. Те в самом деле были потрясены. Самый
молодой вовсе раскрыл рот так, что поместился бы теленок.
     -- Ишь... Как помещались? Кровать мелковата.
     -- В походе не до удобств, -- пояснил старший, мрачный и огромный как
медведь, который теперь в человечьей личине отбывал наказание.
     А  третий,  красноголовый   как   закат   на   ясном   небе,   сказал
рассудительно:
     -- В книгах сказано, что  в  старину  люди  были  мельче.  Это  потом
приврали про великанов.
     Хозяин сплюнул от досады. Варвары, что с них  возьмешь...  Послушать,
как страусов ловят, так вообще...
     А гости, бросив дорожные мешки в угол, отправились вниз, откуда несло
запахами кухни, жареного мяса.



                                 Глава 7

     В нижней части постоялого двора звучала  пронзительная  музыка  --  у
невров сразу заломило в ушах. Воздух в просторном помещении  был  тяжелый,
пряный, горячий. За столами сидели в  тесноте  полуголые  гуляки,  красный
свет факелов плясал по мокрым потным телам. Все говорили,  пели,  спорили,
дрались, и все -- разом, вразнобой, с криком, угрозами. Шныряли и  дрались
за кости собаки, такие же лохматые и дикие.  Под  потолком  на  поперечной
балке сидела огромная яркая птица и ругалась последними словами.
     Невры  пробрались  к  ближайшему  свободному  месту.  Мрак  втиснулся
первым, повел плечами. Двое выпали с лавки, на  освободившееся  место  сел
Олег. Повернулся, устраиваясь поудобнее, еще один слетел на пол.  Таргитай
радостно и застенчиво бочком сел на  его  место,  вздохнул  облегченно,  и
последнего как ветром сдуло с лавки.
     Мрак постучал кулаком.
     -- Эй! Кто накормит двух голодных мужчин и ребенка?
     Гуляки еще рассматривали их тупо и  подозрительно:  чужаки  появились
слишком быстро и заняли их места без драки, -- но из кухни вышел громадный
мужик поперек себя шире, в кожаном переднике, с огромным ножом в руке.
     Голос его был похож на медвежий рев:
     -- Кто звал этих чужаков?
     Замахнулся он с неожиданной легкостью. Мрак парировал удар правой,  а
левой коротко и сильно ударил под ложечку. Повар без  звука  опустился  на
пол, глаза вылезли из орбит, рот беззвучно открывался и закрывался.
     -- Открывает рыба рот, -- сказал Мрак, -- но не слышно,  что  поет...
Три куска мяса, кувшин вина и ковригу хлеба! Можешь жареного поросенка.
     Он поднял повара за шиворот, подтолкнул к дверям кухни.
     Таргитай сказал осуждающе:
     -- Грубый ты, Мрак.
     Олег проговорил с сомнением:
     -- Надеюсь, готовит он лучше, чем дерется.
     -- Зачем тебе и жареный поросенок? -- спросил  Олег  сухо.  --  Такую
беду, как у нас, не заедают.
     -- Да, -- согласился Мрак, -- но запить можно.
     Мясо проглотили, как утки, не успев разжевать.  Кувшин  вина  осушили
тут же, а потом вертели головами, ждали, выбирали забившиеся в щели крошки
хлеба.
     Когда  слуга  принес  жареного  поросенка,  точнее  кабанчика,   Мрак
пристально всмотрелся в сморщенное желтое лицо.
     -- Что-то мне твое лицо знакомо... Это не в тобой мы рубились спина к
спине в битве Красных Мечей?
     Челюсть слуги, который и  кабанчика  нес  с  трудом,  отвисла.  Глаза
забегали, хотел явно соврать, но не решился.
     -- Н-нет...
     -- А! -- протянул Мрак и звучно хлопнул себя по  лбу,  словно  прибил
комара с индюка размером. -- Ну тогда это ты защищал ворота нашей крепости
в Долине Крови? Помнишь, девы на драконах, яростный клич Боевого Носорога,
кровь и пыль под знойным солнцем...
     Снова трое наблюдали  мучительную  борьбу:  слуга  даже  тощую  грудь
попытался  выпятить,  отчего  выдвинулся  живот.  Однако  пересилил  себя,
выдавил с неохотой:
     -- Воин, ты все-таки ошибся.
     -- А, в самом деле. Ты приносил нам первое. Ох и давно это было!
     Таргитай, насытившись, оглядел завсегдатаев корчмы. Не все  едят  так
же здорово, не у каждого кувшин с вином. Да и одеты многие в лохмотья.
     -- Мне бы хотелось получить гору золотых монет,  --  сказал  Таргитай
мечтательно. -- Я бы раздал всем бедным...
     -- А мне бы дал половину? -- спросил Олег. -- Я бы тоже раздавал.
     -- Зачем тебе? -- удивился Таргитай. -- Не дам!
     -- Почему?
     -- Трудно самому намечтать гору? Или две?
     Мрак  велел  принести  вина   еще,   пил,   громко   причмокивал   от
удовольствия.  Напротив  сидел  горожанин,  кривился,  хмурился,  вздыхал,
наконец бросил раздраженно:
     -- Варвар -- всегда варвар. Ты мог бы хлебать не так шумно?
     Мрак понимающе кивнул, спросил шепотом:
     -- Понял. Вино краденое?
     -- Да при чем  тут  краденое?  Не  стоит  пить,  шлепая  губами,  как
верблюд.
     -- А-а-а-а, -- понял Мрак. -- Тогда буду  пить,  как  ты:  процеживая
сквозь зубы, как осел.
     Когда на столе от поросенка -- какой там кабан, судя по остаткам,  --
и жареной птицы, которую заказал Олег, остались только  груды  обглоданных
косточек, а три кувшина лежали под столом пустые, Мрак довольно  рыгнул  и
отвалился от стола.
     -- Малость червячка заморил... Оказывается, диспуты мудрецов --  дело
стоящее.
     Повар подошел уже опасливо.
     -- Три... гм, две с половиной монеты.
     Мрак удивился:
     -- Мил-человек, ты продаешь всю корчму? Нам недосуг, возьми одну,  но
принеси еще поросенка. С яблоками.
     Повар исчез, не взяв монету. Мрак икнул, поковырялся  в  зубах.  Олег
съежился, ожидая неприятностей. Он даже не вздрогнул, только  еще  сильнее
втянул голову в плечи, когда от двери раздался могучий голос,  похожий  на
рев разъяренного быка:
     -- Где, где это мерзавец?
     Таргитай продолжал обгладывать  косточку,  а  Олег  сказал  негромко,
пересилив себя:
     -- Мрак, это ищут тебя.
     -- А почему не тебя? -- огрызнулся Мрак.
     Таргитай услужливо вмешался:
     -- Тогда бы искали  шарлатана,  жулика,  пускателя  пыли,  мошенника,
труса...
     -- Таргитай, -- произнес Олег медленно и угрожающе.
     -- Все-все! Молчу, как рыба об лед.
     За офицером вошли  стражи,  громко  стуча  подошвами.  Хозяин  корчмы
кинулся навстречу.
     -- Вон те трое варваров не хотят расплачиваться!
     Начальник стражи быстро пошел, гневно раздувая ноздри, к столу, где в
ожидании драки набычились и опустили руки  на  ножи  трое  чужаков.  Самый
могучий, черный и злой, раздвинул грудь,  тугие  шары  на  широких  плечах
вздулись. Шея у него  была,  как  ствол  старого  дуба,  битого  молниями,
исхлестанная ветрами и бурями, в темных глазах плясало злое веселье.
     Второй  варвар,  с  удивительно  красной  как  пламя  костра  головой
кашлянул,  осторожно  потянулся  к  Жезлу.  А  третий  подвигал   плечами,
проверяя, на месте ли меч, хотя о таком оружии ни один мужчина не забудет.
     Начальник остановился, смерил взглядом всех троих.  Он  был  немолод,
опытен, видывал всякое, бывал во всяком, людей знал. Умел  владеть  мечом,
знал  когда  и  как  вступать  в  сражение.  Потому  оглянулся  на   своих
помощников, подумал, кивнул хозяину:
     -- Ладно, я заплачу за них.
     -- Но...
     -- Гости все-таки. Да и что с них взять, если в самом  деле  страусов
ловят так здорово?


     Их комната была под крышей, наверху урчали и шумно топтались  голуби,
вниз летели перья, шлепались лепешки, как из коров,  только  чуть  меньше.
Олег сердился,  что  глупым  урчанием  отвлекают:  он-де  не  дурак  и  не
оборотень, дабы спать, как бревно. На самом же деле был слишком возбужден,
чтобы заснуть так сразу.
     Внизу в журке и на улицах все так же бурлила жизнь. Не  затихала.  Те
же  песни,  выкрики,  скрип  колес  и  мычание  огромных  рогатых  зверей,
впряженных в телеги с высокими колесами.


     Таргитай с криком проснулся. Вскочил весь  в  холодном  поту,  сердце
билось так, что заболели ребра.  Мрак  мгновенно  оказался  рядом,  хищные
глаза зорко осматривали. комнату, рука потянулась к секире.
     -- Что? Где?
     -- Сон... -- пролепетал Таргитай. -- Страшный сон....
     Мрак плюнул, тут же завалился спать.  На  соседней  постели  поднялся
Олег. Спросил сонно, но с надеждой:
     -- Вещий?
     -- Еще какой...
     -- Ты что видел?
     -- Как мы все умираем. Как умирает весь мир!
     Таргитай сел, обхватив руками колени. Его трясло, зубы стучали.  Олег
набросил  ему  на  плечи   душегрейку,   Таргитай   зябко   кутался,   его
передергивало.
     -- Олег, это было так страшно.
     -- Что ты видел? -- допытывался Олег. -- Как видел? --  Всмотрелся  в
бледное лицо. -- Ладно, не рассказывай. Знаю.
     Таргитай с недоверием повернулся.
     -- Откуда?
     Олег молчал долго, а  когда  заговорил,  лицо  было  бледнее,  чем  у
Таргитая, а голос стал хриплый и  сдавленный,  словно  рука  смерти  сжала
горло:
     -- Ты умирал.... А я умираю каждый раз, когда  засыпаю.  Я  с  ужасом
вижу, как гаснет свет, как исчезают мир, земля, деревья... Исчезаете вы  с
Мраком... Потом начинается самое жуткое. Я зависаю в полной тьме,  зависаю
в пустоте, я вижу и чувствую Ничто... И в этом Ничто начинают исчезать мои
ноги,  руки,  мое  тело...  Остаюсь  только  сам  я  со  своими   мыслями,
чувствами...  но  и  те  постепенно  блекнут,  растворяются,  как   клочья
тумана... Это так страшно, что я начинаю дергаться, возвращаю себе руки  и
ноги, выныриваю из сна... преддверия смерти!.. Однако, Таргитай,  человеку
надо спать. И я все-таки засыпаю, измучившись так, что засыпаю раньше, чем
коснусь земли.
     Таргитай  порывисто  обнял  и  поцеловал  молодого  волхва.   Тот   с
неудовольствием отстранился, вытер щеку.
     -- Ладно, спи. Завтра день непростой. Это не Лес -- Город!
     Он лег, натянул одеяло. Таргитай долго сидел, обняв колени. За  окном
ночь была темная, ни луны, ни звезд. Но он чувствовал  за  окном  движение
воздуха, в щели печально стрекотал сверчок.  Неужели...  неужели  все  это
когда-то исчезнет?
     Рано утром, войдя в конюшню, Мрак долго рассматривал своего коня. Тот
стал вроде бы поменьше ростом, брюхо отвисло, как у стельной коровы, стоял
обпершись о стенку. Но в то же время это был именно тот конь,  который  до
Рашкании... Где эта Рашкания, забыл спросить.
     Спросил у кузнеца:
     -- С моим конем все в порядке?
     Тот прищурился, похлопал по холке, брезгливо вытер пальцы.  Те  стали
черными. Даже Мрак догадался, что коня выкрасили черной ваксой: вороные во
всех племенах и народах считаются самыми быстрыми и выносливыми.
     -- Гм... Все  в  порядке  с  левой  задней  подковой.  Ее  еще  можно
использовать. Если переплавить и перековать на гвозди.
     Мрак почесал в затылке.
     -- С конями мне и раньше не везло...
     Кузнец смотрел подозрительно в его рябое некрасивое лицо.
     -- А в чем тебе, варвар, везло?
     -- Ну, с бабами, к примеру.
     Кузнец с сомнением покачал головой.
     -- Врешь. С твоей-то харей?
     -- Клянусь! Ради меня одна красавица даже рисковала жизнью.
     -- Врешь?
     -- Сказала, что скорее бросится в пропасть, чем выйдет за меня.
     Бочком-бочком к нему подошел сгорбленный горожанин. Лицо у него  было
желтое как лимон, дряблое, хотя был еще в средних годах.
     -- Я слыхивал... -- сказал он нерешительно, -- что с вами лекарь... Я
не верю в наших, одни шарлатаны... А вот в лесах, в глуши, в  болотах  еще
остались настоящие лекари-исцелители...
     -- Как небо синее, -- согласился Мрак. -- Я как раз такой лекарь. А в
чем твоя беда?
     -- Я ужасно страдаю от кашля.
     -- Два золотых.
     -- А точно поможет?
     -- Я же из Леса, -- оскорбился Мрак. -- Что в городах понимают?
     Горожанин,  печально  покачивая  головой,  отсчитал   монетки,   взял
кувшинчик, что протянул Мрак, отбыл. Олег увидел только, что Мрак  раздает
его лекарские вещи, прибежал разъяренный.
     -- Ты что хозяйничаешь?
     -- Зарабатываю, -- ответил Мрак хладнокровно. -- Жрать-то  надо?  Вон
Таргитай совсем исхудал, щек из-за спины не видно.
     -- А что ты продал? Боги, это же слабительное! На что он жаловался?
     -- На кашель.
     Олег вытаращил глаза.
     -- Ты рехнулся?
     Они видели, как прохожий сильно  закашлялся,  остановился,  торопливо
выпил из сосуда.  Дернулся,  согнулся,  ухватившись  за  стену.  Лицо  его
напряглось и застыло. Мрак довольно повернулся к Олегу.
     -- Вот видишь? Как рукой сняло. Пусть теперь попробует кашлянуть!


     Плотно позавтракали, а потом, как Мрака  ни  отговаривали,  оборотень
взгромоздился на несчастного коня. С пешими считаются  меньше,  заявил  он
умудрено, а конный варвар чего-то да стоит.
     Лошадки Олега и Таргитая при дневном свете тоже опустили уши, как под
дождем лопухи, полиняли и стали меньше ростом, но все же  выглядели  лучше
вороного жеребца Мрака. Добрый Таргитай на своего  залезал  осторожненько,
боясь задавить несчастное животное.
     За воротами постоялого двора почти сразу  оказались  в  самом  центре
базара. Таргитай решил было, что вчера в потемках да с голоду  не  заметил
такого изобилия, но Олег покачал головой.
     -- Здесь все кочует. Даже базары.
     -- Это они нарочно, -- заметил  Мрак.  --  Дабы  наш  Тарх  ножки  не
утрудил.
     -- Да я чо? -- сказал Таргитай поспешно. -- Ежели базар добрый, то  я
и дальше того угла прошел бы...
     -- Куда уж добрее, -- сказал Мрак.
     -- Еще не базар, а базарчик, -- бросил Олег.
     -- Базарище, -- возразил Таргитай. -- А то и базарищище!
     Столы прогибались под гроздьями  странных  фруктов,  овощей.  Похоже,
никто в Городе не ложился, но все были поутреннему горласты и  переполнены
энергией. Мрак с трудом пробился сквозь базар на свободную улицу.
     С разных сторон били в бронзовые доски.  Не  удержи  Мрак,  Олег  уже
заспешил бы  в  местный  храм  на  молитву.  В  храмах  еще  слабо  горели
светильники, окна и входы выглядели темными глубокими пещерами, для  Олега
исполненными древних тайн. Из храмов доносилоусь слабое пение.
     Утренний воздух не двигался, сохраняя запахи нечистот, аромат свежего
хлеба -- всю ночь пекли, Город проглотит и вдвое больше. От  мясных  лавок
несло несвежим мясом и свернувшейся кровью. Пахло даже рыбой,  хотя  невры
ни реки, ни ручья вблизи не видели. Мрак предположил, что где-то в  загоне
чистят и скребут Змея -- это от них несет рыбой и  тиной,  если  долго  не
моются.  От  мелких  харчевен  сильно  пахло  чесноком,  перцем,   острыми
пряностями.
     Таргитай повел носом в сторону угольных жаровень вдоль улицы. Плотным
занавесом колыхался чад от подгоревших внутренностей,  требухи,  сердец  и
почек -- еды бедноты.
     -- Ты ж только что ел! -- сказал Олег обвиняюще.
     -- Это было еще в корчме, -- ответил Таргитай обидчиво.


     Они трое  резко  отличались  от  городского  люда.  На  них  украдкой
посматривали  мужчины,  хмурились,  женщины  указывали  на  них  детям,  а
молоденькие девушки старательно перебегали  дорогу.  Витязь,  если  витязи
бывают в звериных шкурах, был молод, красив. Золотые волосы, перехваченные
обручем, падали на плечи, искрились в лучах солнца. Лицо мягкое,  румяное,
губы по-детски припухлые. Глаза, ярко-синие как небо, смотрели весело,  но
ощущалось, что во мгновение ока могут становиться  синими  как  отточенная
булатная сталь его меча.
     Он был широк в плечах,  как  все  варвары.  Спина  его  была  прямая:
варвары не приучены кланяться на каждом шагу.
     За ним ехали двое, их почти каждый принимал за оруженосца  и  лекаря.
Оба в таких же волчьих шкурах, лохматые, один с волосами как крыло ворона,
другой с подобными догорающему пламени. Черноволосый был  дик  и  страшен,
его распирает звериная сила, смотрит угрюмо по сторонам, словно  ищет,  на
кого обрушить кипевшую злобу, а красноголовый  задумчив,  отрешен  от  дел
обыденных. От него пахло травами, почему и принимали за лекаря, взгляд был
отстранен, светел, благостен. Даже дубина, что  лежит  поперек  седла,  не
выглядит оружием. Опытные горожане замечали искорки на гранях камня,  иные
с холодком сладкого ужаса узнавали амулет. Красноголовый  может  оказаться
варварским колдуном! А раз так, то он может схлестнуться в единоборстве  с
магами Вечного Города... Да что может -- схлестнется! Разве  не  для  того
приехали все трое?
     Мрак, не подозревая, какое внимание они привлекают,  сумел  заставить
коня перейти на рысь, затем пинками и жутким  волчьим  воем  прямо  в  ухо
вогнал в панический галоп. Чего конь не делал, наверное, уже лет сто. А то
и не умел вовсе.
     Изгои  едва  поспевали  следом,  а   оборотень   на   скаку   стоптал
разряженного человека. Несчастный только вскрикнул, как придушенный  заяц.
Мрак не успел пожалеть бедолагу: тот отлетел к стене и грохнулся так,  что
хрустнули кости, затем мешком рухнул под ноги коня Олега.
     Внезапно конь Мрака остановился как вкопанный. Узду держала  жилистая
рука, больше похожая на  бревно.  Рослый  бородатый  воин  --  звероватый,
угрюмый, здоровенный как стадо быков, хищно смотрел  на  чужаков  налитыми
кровью глазами.
     -- Кто?.. Откудова? Ты что, не слышал, как я кричал тебе?
     Мрак удивленно вскинул брови.
     -- Да? Я думал, кричал кто-то из тех, кого я сбил конем.
     -- Вот-вот, -- сказал воин густым голосом, больше похожим на рев.  --
Ты проскакал от базара всего пол улицы, а уже сбил  пятерых!  Не  кажется,
что это слишком?
     Мрак почесал в затылке.
     -- А сколько можно?
     Воин был, несмотря на утреннюю жару, в  тяжелом  доспехе,  синие  как
северный лед глаза смотрели обрекающе. Голос был как у лесного зверя:
     -- Откуда такие дикие?
     Мрак впервые ощутил, что встретил  равного  себе.  Если  не  покруче.
Оглянулся на изгоев, те пугливо ерзали в седлах.
     -- Скажу -- не поверишь.
     -- А ты  скажи!  Лучше  сам  скажи.  Да  и  вообще  что-то  мне  твоя
злодейская рожа знакома...
     -- Вряд ли, -- ответил Мрак вежливо, как учил Олег; сейчас он сам был
рад своей вежливости. -- Я вообще-то свою рожу всегда ношу при себе.
     -- Ну-ну, кто и откуда?
     -- Я? Так вот я -- гиперборей. Гиперборей, понял?
     Бородатый страж в самом деле вытаращил глаза.
     -- Не понял. Откуда, говоришь?
     -- Из Светлого Леса.
     Воин хмуро смотрел  на  пришельцев.  Мохнатые  как  бобры  брови  так
медленно всползали, словно лоб был не в два пальца шириной, а в три.
     -- Эт какого такого  Светлого...  Никакого  такого  Светлого...  А-а!
Разве что там, за горой с раздвоенной верхушкой!... Была там такая?
     Мрак вытаращил глаза тоже.
     -- Была и есть... Но мы ближе к Реке, ее ворона вброд перейдет, но мы
считали ее Рекой, а гора справа.
     -- Так ты... невр, что ли?
     Брови воина взобрались на середину лба, зато  массивная  как  ступень
храма челюсть отвисла до пояса. Мрак развел руками.
     -- Это теперь мы невры. А тогда были -- Люди.
     -- Люди, -- медленно произнес воин. -- И мы ту речку считали Рекой...
Ишь ты, земляк! Далеко же вас занесло! Ладно, парни. Рад был  встретиться,
но надо бежать во дворец. А теперь еще и  забросить  по  дороге  в  тюрьму
этого злодея, что так нагло кинулся под копыта твоего коня! Развелось  их,
вишь... Уже и на коне не проехать...
     Он подхватил мощной дланью несчастного и быстро поволок  в  ближайший
переулок. Мрак обалдело смотрел на кровавый след на тротуаре.
     -- Правда правдой, но родня тоже что-то значит. Может быть,  надо  не
правды больше, а родни?
     -- Мы и так все родня, -- возразил Таргитай горячо.  --  Род  вылепил
нас из одного куска глины!
     -- Но когда лепил чужих -- плевал на руки чаще.


     Они постепенно удалились от  площади.  Народ  встречался  чаще.  Мрак
ухватил за плечо пробегавшего мальчишку.
     -- Эй, ребятня все знает. Скажи, где у вас самый великий мудрец?
     Мальчишка как угорь вывернулся из широкой лапищи лесного варвара.
     -- У нас  один  Ристальщик  слывет  великим  мудрецом,  да  и  тот  в
странствиях.
     Мрак разочарованно покачал головой.
     -- Ни черта не знает. Что за народ?
     -- В своем городе мудреца не бывает,  --  пояснил  Олег.  --  Так  уж
заведено на свете.
     Таргитай просиял.
     -- Верно! Вот и нас выперли.
     -- Как раз за мудрость, -- Сказал Мрак саркастически. -- Олег, что-то
уже придумал?
     -- Он думает, -- сказал Таргитай  с  надеждой.  --  Вон  уже  бровями
шевелит.
     -- Дана говорила, что он один из первых людей.  Род  сотворил  его  в
первой кучке.
     -- Олега?
     -- Куда Олегу быть в первой кучке! Аристея!
     -- А велика была кучка?
     -- У Рода спросишь. Еще могли заметить, что он всех пережил.
     -- Кому замечать? Он, поди, и сам не замечает. Не девка.
     -- Тогда другое.
     -- Что?
     Мрак смотрел с подозрением.
     -- Что другое?.. А,  обертывается  вороном  прямо  в  Городе?  Его  ж
камнями закидают! Ни одна баба за него не пойдет.
     -- Ну, расспросим стариков. К тому же спят  плохо,  а  ежели  Аристей
поленится выйти ночью из Города...
     -- Это ты даже с крыльца ленился сойти!.. Теперь вижу, почему Олег не
мечет искры направо и налево. Хотя, правда, ему бабы ни к чему... Это тебе
в волхвах не выжить, верно?



                                 Глава 8

     Крупный черный ворон сидел, нахохлившись, на парапете высокой  башни.
Ночь, звезды, но внизу тьма  расцвечена  огнями  факелов,  окна  освещены,
мелькают угловатые тени. Город не спит, почти никогда не спит. Родной  для
него город, хотя родился и первые три сотни лет прожил  далеко  отсюда,  в
диком племени ныне забытых им людей.
     Когда-то после долгих странствий набрел  на  этот  город,  тогда  еще
совсем юный и маленький, непохожий на нынешний, застрял надолго,  полюбил,
прижился.
     Понятно, на месте не сидел, то и дело срывался в скитания, но  всякий
раз возвращался. Когда-то разбойники, беглые от властей, искатели  счастья
стекались сюда -- на край света, так казалось тогда, но постепенно и здесь
упорядочилось, хотя дух вольности и беспечного веселья остался.
     Долина заселилась, выросли и другие города. Явились жадные на  добычу
кочевые племена, города склонялись то перед одним завоевателем,  то  перед
другим,  но   этот   выстоял.   Кочевники   недолго   занимались   осадой,
раздосадовано уводили потрепанные  войска,  а  в  городе,  который  соседи
начали звать Вечным, с новой силой вспыхивал дух вольности и веселья.
     Если не вглядываться, просто непонятно, откуда берутся новые  одежды,
чем чинят телеги, куют коней, кто следит за порядком...
     Нет, работать здесь умеют. Но стражи в самом деле нет. Вольный  народ
не терпит даже намека на насилие, а городом правит сам  на  сходе.  Правит
здравый смысл, хотя иной раз берет верх пьяная удаль или лихое:  "Да  гори
оно все..."
     Город был лучшим на всем Востоке, а это обязывает. Воздвигались новые
дворцы и храмы, арки новых акведуков. В  середине  Города,  на  развалинах
старых зданий вырастали новые дворцы, призванные  затмить  все,  что  было
создано  прошлыми  поколениями.  Дворцы  и   храмы   соединялись   крытыми
переходами и подземными  норами,  где  можно  было  разъехаться  гружеными
телегами.  Вокруг  дворцов  вырастали  обиталища  слуг,  стражи,  конюхов,
поваров и прочих работников властелинов Города, а вокруг грудились  дворцы
поменьше, тоже с домами для стражи, садовников и смотрителей  конюшен,  не
таких роскошных, но все же способных  затмить  царские  конюшни  в  других
краях.
     Город быстро богател, а золото липнет к  золоту:  со  всех  сторон  в
город, который уже начали называть просто Город, везли драгоценный мрамор,
редкие породы дерева, диковинных животных и лучшие из статуй, какие только
создавали ваятели в ближних и дальних странах.
     Аристей помнил прежние имена статуй: это были боги той ушедшей  поры.
Люди забывчивы -- что не уничтожено сразу,  когда  в  мир  приходит  новая
вера, быстро переименовывается. Красоту  все  же  щадят:  атрибуты  старых
божеств, при любых переменах объявляемых демонами, скалывают либо сбивают,
раны  замазывают,  особенно  древние  статуи  успели  сменить  по  два-три
имени...
     В небе возникло легкое облачко,  мысли  Аристея  оборвались.  Пахнуло
непривычным в этих краях холодноватым ветерком. На каменную площадку упал,
тут же легко вскочил на ноги очень худой юноша с острым как лезвие  топора
лицом. Ребра едва не прорывали кожу, живот прилип к спине. Он был только в
легкой набедренной повязке и высоких сандалиях на толстой подошве.
     Ворон недовольно переступил с лапы на лапу. В последние годы...  нет,
последнюю сотню лет все больше избегал людей. Зверей тоже  избегал,  но  с
теми проще, они свое присутствие не навязывают, не пристают  с  вопросами,
мелкими просьбами, глупыми пожеланиями.
     Каркнул хрипло:
     -- Приветствую сына Стрибога... Что в мире новенького?
     Юноша судорожно хватал широко  открытым  ртом  воздух,  грудь  ходила
ходуном.
     -- Дай... отды... шаться... Я ж не ветер, как мой отец... только  сын
ветра...
     -- Сын  северного  ветра,  --  сказал  ворон  с  легкой  иронией.  --
Доблестный Аварис. А северные ветры покрепче южных и всех прочих. Верно?
     -- Не знаю, -- ответил Аварис сердито.
     -- Гм... А как говорят о себе!
     -- Южные тоже говорят.
     -- Да, в этом вы все хороши.
     -- Я только наполовину ветер. Земное меня тянет вниз.
     -- Ну-ну, я бы сказал, какое место тебя тянет... Что слышно, говорю?
     Аварис молчал, всматривался в черного ворона со страхом  и  надеждой.
Когда заговорил, голос был хриплым от горя:
     -- Я сегодня узнал в вирии...  Узнал  то,  что  ты  наверняка  знаешь
давно.
     -- О чем ты?
     -- Аристей, о каком предназначении шла речь? Что великий Род хочет от
своего мира?
     Аристей нахохлился еще больше.
     -- Жареный петух клюнул?... У нас всегда так. Только ради этого  надо
бы смешать все в кучу и начать сначала...
     -- Какой ты жестокий, Аристей.
     Аристей  равнодушно  молчал.  Аварис  посмотрел   на   Город,   такой
прекрасный и полный жизни.
     -- Это все должно исчезнуть?
     -- Как и весь мир.
     -- И мы?
     -- А чем мы лучше?
     -- Аристей... Ты знал и ни слова?
     Аристей молвил с холодным равнодушием:
     -- Что толку от знания? Миром правит другое.
     -- Что? -- спросил Аварис с надеждой.
     -- Чаще всего звериная сила. Это еще понятно. Но иной раз такое,  что
я только удивлялся долготерпению  Рода.  Будь  я  богом...  давно  бы  все
порушил.
     Аварис смотрел воспаленными измученными глазами.
     -- И тебе ничего в этом мире не жаль? Даже этого Вечного?
     Аристей покачал головой.
     -- Нет.
     -- Ты прожил здесь всю жизнь!
     -- Аварис, только молодых пугает смерть. Я видел, как  поднимались  и
рушились города, как возникали новые народы и рассыпались в пыль  царства.
Мне и себя не жаль. Все настолько одинаково, что в  смерти  хоть  какая-то
новизна... А так мои прожитые годы похожи на барханы.
     Аварис зябко, несмотря на зной, передернул плечами.
     -- Ты говоришь, как бог!
     -- Потому что им тоже все едино. Они жили слишком долго. Мир  мог  бы
попытаться спасти разве что молодой бог...  только  что  родившийся...  но
даже он бы не успел.
     С башни было видно, как  на  площади  и  на  ближних  улочках  играли
детишки в стукалку, катались друг  на  друге,  носились  с  воплями.  Трое
пьяных гуляк вразнобой орали песню. Степенные прохожие гуляли  по  главной
улице, заглядывали в окна, искали то ли новых  развлечений,  то  ли  новую
журку. Из кузнечного ряда поднимались дымки, несли опрятные запахи  железа
и пота, из хлебных рядов вкусно пахло горячими булочками.
     На дальнем краю площади пели и плясали  бродячие  музыканты.  Помост,
где сожгли невесту Маржелю, уже исчез, а черное пятно  гигантского  костра
затоптали,   затерли   подошвами.   Сквозь   реденькую   толпу    неспешно
протискивались на конях трое огромных людей нездешнего сложения.
     Аристею почудилось, что признал троих из Леса. Недавно разговаривал с
ними, когда в личине ворона  посетил  остров  Буян.  Далеко  же  забрались
снова!
     Аварис заметил их тоже.
     -- Странные люди... Как ты думаешь, кто они?
     -- Невры, -- равнодушно ответил Аристей. -- Невры из Большого Леса.
     -- Ты их знаешь?
     -- Я многих знаю. Эти как вышли в звериных  шкурах  из  Леса,  так  и
прут, как лоси, через белый свет. Разве что камень  на  железо  сменили...
Ого, у рыжего каков Жезл! Я не думал, что он еще существует.
     Слабая искорка интереса  погасла  в  темных  глазах  Аристея  так  же
быстро, как и вспыхнула. Аварис сказал с болью:
     -- Потому мир и гибнет, что те, кто мог бы спасти...  или  попытаться
спасти... не шелохнут и пальцем.
     -- Аварис, -- сказал Аристей равнодушно, -- поживи с мое.
     -- И что будет?
     -- Увидишь хоть часть  героев,  каких  видел  я.  Уразумеешь,  что  я
когда-то был тобой, а ты мною -- нет.
     -- Как это?
     -- Мне было двадцать лет, как сейчас тебе. Я тебя понимаю.
     Но как сможешь ты понять меня? Точнее, когда?
     Аварис проводил взглядом три могучие фигуры.
     -- Мне кажется, они кого-то ищут.
     -- Люди, -- бросил Аристей.
     -- Что?
     -- Человек всю жизнь чего-то ищет. Этим и отличается от богов.
     Три дальние фигурки в звериных шкурах растворились среди узких улочек
и редких прохожих.  Головы  странных  пришельцев  еще  долго  маячили  над
толпой, такие разные между собой, их скрыл угол улицы.
     Аварис сказал печально:
     -- Мне кажется, скажи им сейчас, что мир обречен,  что  ни  боги,  ни
звери... они и тогда будут искать.
     Аристей  не  ответил.  Погасшие  глаза  без  выражения  смотрели   на
веселящуюся толпу.


     Невры  медленно  двигались  через  скопления  людей,  сворачивали   к
базарам, лавкам. Таргитай жадно рассматривал  веселые  раскрашенные  лица.
Ноздри трепыхали от запахов восточных блюд. От зверских  побоев  поленьями
уже отошел, зажило как на волке, вчерашнее забыл, глаза были устремлены  в
будущее, где причудливо сплелись жажда побить злых богов и желание  вкусно
поесть.
     Рядом настороженно ехал Олег. Глаза  сузились,  будто  ломился  через
песчаную бурю. Кулаки стиснул так, что костяшки побелели, словно пролежали
под ракитовым кустом не один десяток лет. Мрак  и  Таргитай  не  чувствуют
обилия магии, разлитой в  воздухе,  а  ему  щиплет  кожу,  будто  изгрызли
комары. От древних стен всегда веет магией, она не только хранится в  них,
но и зарождается, однако здесь  тревожнее:  опасно  близко  проскальзывают
острия направленной магии. Кто-то враждебный усиленно ищет их?
     Мрак продвигался через город, нацелившись всеми чувствами  только  на
Аристея. Темные глаза вроде бы равнодушно скользили поверх голов, но цепко
выхватывали  непривычное,  неожиданное,  что  можно  связать  со  странным
оборотнем: перекидывается не в благородного волка, а в птаху!
     Он пристально вгляделся в сгорбленного мужика с  длинными  черными  с
отливом волосами. Чем-то смахивает на ворона, только рожей  из  дурней  не
вышел. А ворон -- птица мудрая, вещая.  Должно  быть  общее  между  ним  и
человеком. Личины разные, а душа одна. Среди  скоморохов  искать  тоже  не
стоит. Ворон веселья не любит, не сорока.
     Таргитай, ошалев от обилия товаров,  заявил,  что  здесь  не  хватает
только рыбы с крыльями. Олег возразил, что ежели поискать, то и  ее  можно
найти. Такую Род создал в веселую минуту, а на базаре Вечного Города можно
найти все.
     От разноголосого гама звенело в ушах. Привыкшие к лесной  тиши  невры
болезненно дергались, а ладони прыгали к оружию, когда их внезапно хватали
за полы, зазывали, потрясали  перед  лицами  цветными  тканями.  Острые  и
пряные запахи оглушали, Мрак наконец сказал зло:
     -- Может, нам только кажется, что Город умирает?
     -- Может быть, не знают? -- спросил Таргитай с надеждой.
     -- Не верят, -- бросил Олег.
     -- Почему? Пески прут, как лоси на водопой. Даже мне видно.
     -- Мы тоже знаем, что умрем. Но все люди живут так, будто бессмертны.
     Олег метнул острый взгляд на оборотня. Заметил  все-таки  болезненное
несоответствие! Правда, тут же забыл, по лицу видно, а в этом, возможно, и
есть величайшая тайна Рода. Уж очень велико  несоответствие  между  сроком
жизни человека и его отношением к жизни! Неспроста.
     Мрак хлопнул дюжего кузнеца по плечу.
     -- Дружище, ты мог слышать о чудаке...  он  в  птаху  перекидывается.
Ваш, городской.
     Здоровяк повел  плечом,  сбрасывая  ладонь  еще  большего  здоровяка,
больше похожую на лопату. Редко кто из мужчин способен ощутить симпатию  к
тому, кто выше ростом и шире в плечах.
     -- Тут все прикидываются.
     Мрак победно поглядел на Олега. Он нашел, не волхв с  его  мудростью!
Олег переспросил осторожно:
     -- Весь Город?
     Кузнец смачно сплюнул ему под ноги.
     -- До единого.
     -- И... дети?
     -- А что дети? Дети смотрят на родителей.
     -- Тогда... это город оборотней?
     -- Целиком.
     -- А во что перекидываются? В птиц?
     -- Люди  всегда  во  что-то  да  перекидываются.  Кто  голубком,  кто
ласточкой, кто овечкой... У-у, сволочи! Но  здесь  еще  хуже.  Они  людьми
прикидываются, гады!
     Олег зябко передернул плечами, ощутил внезапно ледяной  ветер.  Ветер
не родного Севера, а  подземного  мира!  Мрак  и  даже  Таргитай  невольно
пощупали рукояти секиры и Меча.
     -- Тогда... они вовсе не люди?
     -- Не-а.
     -- А кто?
     -- Твари поганые. Олени ни разу не грамотные.
     Олег еще хлопал глазами, а Мрак уже нетерпеливо шагнул дальше.
     -- Пойдем, пойдем! Ему две шестерки выпало. Не видишь, глаза в  кучку
не соберет. И руки трясутся, будто все еще за кувшин держится.


     Олег все чаще тревожно оглядывался по сторонам.
     Мрак скривился:
     -- Что тебе не так? Более мирного города не встречали.
     -- Магия, -- сказал Олег тревожно. --  Слишком  много.  Ею  пропитано
здесь все...
     -- В старых камнях ее и должно быть, как в трухлявых пнях червей.  Но
разве волхв слабше мага?
     Олег ответил с неудовольствием:
     -- Чего мы стоим -- знаешь. Здесь я все время готов. Даже в спину кто
захочет ударить -- по стенам размажу раньше. Пусть  из  трусости,  как  ты
говоришь.
     -- Так чего же?
     Олег зябко передернул плечами.
     -- Магия клубится вокруг чего-то темного. Но проникнуть сквозь завесу
не могу.
     -- Ты? Разве ты не сильнейший из всех  магов,  колдунов,  чародеев  и
повивальных бабок?
     -- Мрак... Ты все еще не уразумел.
     -- Что я должен?
     -- Дело уже не в магах. Мы повстречали  бога  раньше,  чем  оказались
готовы.
     Брови Мрака сшиблись на переносице, глубокие складки прорезали лоб.
     -- С богом драться сейчас не с руки. С другой стороны, к чему мы были
готовы?.. А что за бог? Силен?
     -- Мрак, ни у одного мага, даже всех вместе, не  может  быть  столько
мощи, как у бога. Даже самого малого.  Боги  --  источники  этой  странной
силы. Как бы ни был он силен или слаб, мы против него что три мыши  против
кота.
     Мрак повесил голову, только волчье  чутье  не  давало  натыкаться  на
стены. Таргитай забежал вперед, искательно заглянул в глаза.
     -- А может быть, он нас не тронет?
     -- Ага, спинку тебе почешет, -- сказал Мрак саркастически.
     -- А что? Это ты со всеми ищешь драки.


     В полдень, когда раскаленное солнце начало сжигать все  живое,  Город
опустел. Олег остановился.
     -- Сумасшедший Город...
     -- Чем не нравится?
     -- Откуда столько народу? Как кормятся? Охотой не прожить -- ясно. Но
я не видел, чтобы за домами были огороды.  Но  это  черт  с  ними,  другое
важно. Как отыскать Аристея?.. Здесь можно год плутать, два раза на одну и
ту же улицу не попадешь...
     -- Ну-ну, -- подбодрил Мрак. -- Ты волхв.
     Глаза Олега были красные, пот катился по  лицу  крупными  горошинами.
Грудь блестела,  став  совсем  темной,  как  кора  молодого  дуба.  Волчью
душегрейку с плеч сбросил, висела на поясе, прикрывая зад. От нее шел пар,
а запах был как от целой стаи волков.
     --  Мы  пока  что  заносим  тебе  хвост  на  поворотах.  Думаю,  надо
разделиться. Пойдем прочесывать Город с трех сторон. Не все  же  время  мы
должны держаться за твою юбку...  твой  хвост.  А  к  вечеру  сойдемся  на
постоялом дворе.
     Мрак оглядел его с головы до ног. Волхв выглядит  твердым  и  крепким
бойцом. Не знай, что в крепком теле  сидит  дрожащий  заяц,  счел  бы  его
могучим воином. Но волхву уже удается смирять в  себе  тварь  дрожащую,  а
Город в самом деле не выглядит опасным.
     -- Ты прав. Так отыщем вдвое быстрее.
     -- Втрое, -- поправил Олег. Посмотрел на  Таргитая  с  сомнением.  --
Ладно, вдвое.
     -- Вечером встречаемся здесь. Если что... ждем трое суток.  А  потом,
если и тогда кто-то не вернется, значит, сгинул.
     Таргитай со страхом смотрел в жестокое лицо оборотня. Тот  ошибается,
полагая, что они с Олегом хоть что-то могут без него.  Их  и  куры  лапами
загребут!
     -- Только коней оставьте, -- добавил Мрак. -- Этих мышей я  продам...
это я умею, куплю что-то покрупнее.



                                 Глава 9

     Еще не стих стук конских копыт, когда к Олегу подбежал ребенок.
     -- Я знаю, что вы ищете!
     Олег насторожился. Чудеса могут быть разные, могут ходить горы и петь
жабы, но мудрых детей просто быть не должно по законам бытия. Да еще таких
замурзанных, в лохмотьях, в руке костей разве что для  достойной  Таргитая
игры в бабки.
     -- Что я ищу?
     Ребенок указал грязным пальцем на распахнутую дверь дома напротив.
     -- Там.
     Спина Мрака удалялась в двух десятках шагов. Если крикнуть, оборотень
с его секирой окажется здесь быстрее, чем молния достигает земли.
     Олег перешагнул порог. Там было темно, он успел ощутить сильный запах
немытых тел. В тот же миг широкие ладони зажали рот, его ухватили за руки.
Олег упал под тяжестью грузных тел. В темноте сопели и наваливались,  пока
не раздался сильный голос:
     -- Довольно. Поднимите.
     С окон сняли мешки. Свет хлынул яркий, в помещении было битком  очень
толстых и крепко сбитых людей. Не для боя, понял Олег.  Тогда  бы  набрали
суше и ловчее. Эти чтобы навалиться, смять весом. Захватить живым.
     Из угла  вышел  мужчина  в  дорожном  плаще.  Глаза  были  холодными,
беспощадными. Сердце Олега похолодело: у человека не было  зрачков.  Он  с
отвращением посмотрел на пол, где стонали и корчились  трое.  Еще  четверо
опирались о стену. Лица у них были бледные, лица от  боли  пошли  крупными
каплями пота. У троих бессильно висели неестественно  вывернутые  руки,  а
четвертый не решался опереться на другую ногу.
     -- Это ты волхв? -- сказал мужчина в  плаще  неприятным  голосом.  --
Какие же тогда у вас воины?
     -- Скоро узнаешь, -- выдавил Олег, переводя дыхание.
     Тот смотрел неотрывно, прощупывал взглядом, познавал. Варвар напуган,
но его страх особого рода. Этот страх заставляет кровь струиться по  жилам
с такой скоростью и мощью, что мышцы вздуваются,  как  сытые  удавы.  Жилы
становятся крепкими, как корни дуба, сердце бьется, как могучий колокол. С
такими сражаться опасно. Такой страх помогает видеть опасность. Заставляет
двигаться вдвое быстрее, избегать ударов, а свои наносить зверино быстро и
точно. Такие редкие люди когда наконец понимают  свойства  своего  страха,
сами начинают вызывать его,  наслаждаются  им,  живут  с  ним,  не  желают
терять. Этот страх придает их жизни остроту и крепость, как  пресной  пище
бедняка перец и сладости.
     -- Я не знаю, за чем вы, трое, -- проговорил человек без зрачков,  --
но я хочу знать.
     Олег сказал сумрачно:
     -- Для этого надо было хватать?
     -- А что, ты сказал бы?
     -- Конечно, -- ответил Олег убежденно. -- Я  всех  незнакомых  считаю
друзьями. Друзьями и хорошими людьми. И так до тех пор,  пока  не  докажут
обратное.
     -- Что ищете? Сокровища, которые оставил в прошлый  раз  тот  варвар,
что разграбил два соседних города?
     -- Нет. Мы не ищем сокровищ. Нам нужен один человек...
     -- Кто?
     -- Он мудрец. Только он  может  ответить  на  очень  важные  для  нас
вопросы бытия...
     Враг покачал головой.
     -- Придумай что-нибудь лучше. Трое варваров ищут мудрецами Что  можно
взять у него?
     От темного человека струилась мощь, против  которой  Олег  чувствовал
себя бессильным. Наконец, собравшись с силами, сказал раздавлено:
     -- Ладно. Мне в самом деле одному не достать. Но  вы  должны  обещать
мне, что я получу свою долю.
     Враг кивнул.
     -- Это другой разговор. Где?
     -- Это не разговор, -- ответил Олег осторожно.  --  Я  скажу,  а  вам
останется лишь перерезать мне глотку?
     Глаза врага стали хищными.
     -- Хорошо. Утром поедем к твоему кладу. Но не пытайся меня  обмануть.
Иначе ты умрешь... только тогда, когда я  разрешу  палачам  оборвать  твою
жизнь.
     Его отвели не в подвал, как ожидал Олег, а почти на  чердак.  Правда,
стены из массивных гранитных глыб, а единственное окошко забрано  толстыми
железными прутьями. Судя по блистающему синему небу, он  был  заключен  на
вершине башни.
     Он слышал крики несчастных,  с  которыми  уже  делали  то,  что  было
обещано ему. Выдирали ногти, сдирали кожу -- медленно, по лоскутку,  чтобы
муки длились и длились.
     Похоже, здесь жилище бога, сказал себе с дрожью. Пусть не  повелителя
стихий, а мелкого, местного. Но все равно магия лесного волхва не поможет.
Как и вообще магия.
     Лязгнула дверь. Страж, одноглазый старик, вошел, ковыляя, в руке была
миска с едой. Лицо в шрамах, одет в лохмотья, только пояс  чего-то  стоит,
потому что на нем связка ключей.
     -- Попался, -- проворчал он, -- теперь вынесут ногами  вперед.  Лучше
отдай...
     -- А ты хоть знаешь, что?
     -- Все в Городе наслышаны про сокровища того варвара...
     Старик поставил миску на каменную глыбу, заменяющую  стол,  поковылял
обратно. В коридоре звякало железо, Олег слышал дыхание  по  крайней  мере
двух стражей. Не вырваться.
     Он быстро принял решение.
     -- Да, -- сказал он стражу, -- я знаю, где сокровище.  Но  отдать  им
все? А потом еще и жизнь?
     Страж ухмыльнулся, показав гнилые зубы.
     -- Мне бы ты мог отдать половину.
     -- Треть, -- сказал Олег, -- Мне досталось оно непросто.
     -- Согласен, -- сказал страж. К удивлению  Олега,  он  с  готовностью
похлопал  по  связке  ключей.  --  Я  принесу  тебе  ломик.  Если  сумеешь
дотянуться до решетки, попробуй выломать. Убегать надо через  окно.  Здесь
все равно не пройти, там еще трое, а на выходе ворота сторожит сам хозяин.
     -- Когда?
     -- Сейчас принесу, --  сказал  страж.  --  Твою  выдержку  собираются
проверить сегодня же ночью.
     Он был уже в конце коридора, когда Олег спросил внезапно:
     -- А почему ты... решил рискнуть?
     Мороз побежал по коже от безнадежности в голосе изувеченного стража.
     -- А что я здесь вижу? Тот же узник.  Только  в  коридорах.  А  жизнь
уходит.
     Когда  его  шаги  затихли,  Олег  быстро  восстановил  в  памяти  все
коридоры, по которым его вели, двери, повороты. Стражей многовато, не  все
из них люди. А магию не применишь...


     Он уже решил, что страж передумал, когда  снова  послышался  лязг.  В
приоткрытую дверь скользнул ломик, тут же дверь  закрылась,  слышно  было,
как лязгнул засов.
     Не тратя времени, Олег разбежался, прыгнул. Трудно, зацепившись одной
рукой за край, выламывать прутья, но если сегодня же ночью  будут  сдирать
кожу с живого... Даже Таргитай оторвет задницу от  лежанки,  а  пальцы  от
сопилки.
     Выломал первый прут, второй, когда в коридоре послышались шаги.  Олег
насторожился, шаги стража помнил. Шел человек уверенный, властный.
     Он сел, опустил голову. Спиной повернулся  к  двери.  Загремел  ключ,
заскрипело,  он  ощутил  дуновение  воздуха  над  полом.   Кто-то   вошел,
остановился сзади. Олег  не  поднимал  голову,  плечи  бессильно  опустил,
изображая раздавленного, отчаявшегося.
     -- Ну,  --  раздался  над  ним  звучный  голос  человека,  привыкшего
повелевать, -- у тебя есть возможность, варвар...
     Голос его  внезапно  изменился.  Олег  быстро  вскочил,  одновременно
разворачиваясь  и  напрягая  руки.  Вытаращенные  глаза  незнакомца   были
устремлены в окно, где недоставало двух  прутьев.  Рот  уже  открылся  для
крика, а пальцы нащупали рукоять меча.
     Кулак Олега ударил в живот. Дыхание  вылетело  со  всхлипом,  человек
сложился пополам. Олег ударил сверху ломиком, услышал хруст. Не  дожидаясь
пока рухнет и задергает конечностями, прыгнул к окну. Руки ныли, висеть на
кончиках пальцев одной и  ломать  другой  только  обезьяне  легко:  у  нее
задница с кулак.
     Последний прут выскочил, кроша камень,  из  лунки.  Олег  подтянулся,
плечи уперлись в края. Ощутил отчаяние: не  только  зад,  но  и  плечи  не
по-местному широки.
     Потыкался безуспешно, а когда кое-как протиснулся, волосы дыбом. Даже
не думал, что так высоко. А  падать,  судя  по  всему,  вниз  головой.  На
каменные плиты. Даже голова Таргитая не выдержит.
     Обливаясь потом, протиснулся назад. Долго извивался, пробовал  так  и
эдак, наконец сумел вдвинуться ногами вперед. Все равно почти покойник.
     В последний момент, когда потянуло вниз, успел  ухватиться  за  край.
Под ногами была бездна. Стиснув зубы, безуспешно царапал стену  ногами  --
ни щели, ни выступа.
     Мокрый   от   страха,   перехватил   дрожащими   руками,   попробовал
передвинуться. Пальцы не желали держать его грузное тело,  задница  тянула
вниз, явно желала с этой высоты сесть на каменные плиты двора.
     В желудке похолодело. Он не  Мрак,  который  умеет,  и  не  Таргитай,
который не умеет, но не боится. Он -- волхв, не его это дело прыгать, бить
по голове, скакать по башням, как гордый... горный козел.
     Перебирая руками по карнизу, ощутил наконец под  ногами  выступ.  Еще
чуть дальше был край крыши. Дом стоял рядом, а перепрыгнуть...
     Ему показалось, что сзади  донесся  испуганный  крик.  Стиснув  зубы,
прыгнул. В желудке стало холодно, будто  летел  через  ночь  с  льдиной  в
желудке. Сердце остановилось, он умер и мертвым падал  и  падал,  пока  не
ударился всем телом о стену, а скрюченные пальцы ухватились за край крыши.
     В полубессознательном состоянии подтянулся, упал на  крышу  и  лежал,
слыша внизу крики. Жизнь начала возвращаться,  но  чересчур  медленно.  Со
стоном заставил себя подняться, побрел, прячась за толстые каменные трубы.
     Крыша пошла вниз, дальше была пропасть пошире. Он застонал  тихонько:
это выпало бы лучше Мраку. Даже Таргитаю,  простак  не  знает  страха,  но
волхв и так умирает тысячи раз...
     Уцепившись за край,  повис,  двинулся  вдоль,  перебирая  руками.  На
уровне ступней был ряд окон, закрытых ставнями. Доски крепкие, дубовые,  а
железные прутья вмурованы  между  каменными  глыбами  надежно,  ветром  не
сдует...
     Он задержал дыхание, примерился,  разжал  руки.  Сердце  замерло,  но
ухватился за край окна. Сильно  дернуло  вниз,  все-таки  лучше,  когда  с
кулак,  одной  рукой  перехватился  за  железный  прут.  Мрак  бы  увидел,
мелькнула торопливая мысль. Не поверит, змей...
     Раскачиваясь над  пропастью,  где  на  дне  мелькали  пятна  света  и
слышались крики вперемешку с лаем, начал выдирать прут.  Проклятое  железо
заскрипело, плиты  ухватились,  не  отпускали.  Глаза  щипало  от  пота  и
каменной пыли. Поменял руки, едва не сорвался. Лучше бы человек  произошел
от обезьяны, а не от волка, подумал с отчаянием. Не его это  дело  прыгать
по крышам, заглядывать в окна...
     Прут  поддался  с  оглушительным  визгом.  Олег  замер,  кожа   пошла
пупырышками размером с орех.
     Тихонько отворил ставни, толкнул  створку  окна.  В  комнату  светила
полная луна, он увидел бедно обставленную комнату,  разбросанную  постель.
Там поднялась и сидела, прижимая к себе легкое  одеяло,  молодая  женщина.
Олег не рассмотрел ее в полутьме, видел лишь, что у нее глаза  раскрылись,
как окна, а рот начал открываться для визга.
     -- Тихо, -- предупредил он, видя, что уже не успеет зажать ей рот. --
Иначе я убью и тебя и всех, кого здесь отыщу.
     Она закрыла рот, потом прошептала:
     -- Ты кто?
     -- Злой и страшный убийца, -- ответил он страшным шепотом. -- Но тебя
не трону, только выберусь через дверь на улицу.
     Она отодвинулась, когда он  проходил  мимо  кровати.  Ее  белые  руки
прижимали к груди одеяло. Олег на цыпочках прокрался  через  комнату,  уши
ловили каждый звук с улицы.
     Ее голос был тихий, в нем был еще страх, но было нечто и еще:
     -- Этот переполох из-за тебя?.. Даже Ропун носится с криком...
     -- Кто этот Ропун?
     -- Правая рука самого Пуцрана, а тот служит Маржелю....
     Олег остановился у двери,  прислушался.  Крики  приближались,  стражи
бежали вверх по лестнице. Олег затравленно огляделся.
     Женщина забыла прижимать одеяло,  оно  соскользнуло,  обнажив  зрелую
фигуру с крупной, но еще девичьей грудью. Руки ее выглядели сильными.
     -- Тебя сейчас схватят... Но ты можешь спрятаться... здесь в постели.
Я накрою тебя одеялом. Они увидят, что в комнате никого нет, и уйдут.
     Лестница гремела под торопливыми  шагами.  Олег  ощутил,  как  та  же
хищная рука схватила и сжала сердце. Таргитай  тут  же  бы  скользнул  под
одеяло. И все обошлось бы. Таргитаю все, как с гуся вода. Еще и  девку  бы
успел забрюхатить... Мрак бы с ревом ринулся стражам  навстречу,  смел  бы
сверху вниз, стоптал бы, как глупых кур, и тоже остался бы цел и невредим.
     Олег подпрыгнул, ухватился за балку и повис, подтянувшись  и  закинув
ноги на покрытое пылью дерево. В лицо обрушилась пыль,  в  носу  защипало.
Ленивая девка, подумал он с отвращением, мало пороли. Кто такую возьмет...
     В дверь громко застучали. Женщина испуганно вскрикнула:
     -- Кто там?
     Вместо ответа загремело железо. Дверь распахнулась. В комнату вбежали
стражи. Впереди был коротенький человек в халате и вязаном колпаке. В руке
он сжимал ключ.
     -- Кора, не бойся! Они ищут сбежавшего.
     Стражи рассыпались по комнате. Один сразу же ринулся к окну  с  такой
прытью, что едва не вывалился  с  разбегу,  двое  других  заглядывали  под
столы, лавки. Человек с ключом пал на брюхо и заглянул под ложе.  Ни  один
не заглянул в постель, где можно бы было в самом деле спрятаться в тепле и
мягком, чем висеть, как драный кот на дереве, спасаясь от злых собак.
     Девушка вскрикнула:
     -- Дядя, а кого ищут?
     Человек в халате отмахнулся:
     -- Какого-то дикого варвара. Он разграбил  городок  поблизости,  убил
всех мужчин и обесчестил женщин... А также коз, коров и кур.
     -- Всех?
     -- Ну, это же варвар, Кора! Сущий зверь. Говорят, они помесь волков с
лесными демонами.
     Воины бросились к дверям.
     -- Здесь его нет, надо искать на улице... Живо!
     Дверь не успела захлопнуться, как  ослабевшие  пальцы  уже  не  могли
дальше выдерживать помесь волка с лесными демонами. Если бы с обезьяной, у
которой с кулак, а так тяжесть неумолимо потащила вниз.  Олег  с  грохотом
обрушился на пол, поднял столб пыли, оглушительно чихнул.
     Шаги на лестнице замедлились. Голос окликнул:
     -- Кора, у тебя все в порядке?
     -- Да, дядя, -- откликнулась девушка торопливо, -- Это у меня  чурбан
опрокинулся.
     -- Кто?
     -- Чурбан, -- повторила девушка, глядя на странного гостя.
     -- Что за чурбан?
     Она смерила взглядом широкие плечи  варвара,  ощупала  им  же  мощные
пластины груди, похожие на выкованные из светлой меди.
     -- Еще не знаю...
     Олег кое-как воздел себя на дрожащих ногах. Шаги удалились и  стихли.
Он сказал торопливо, отводя глаза от ее наготы:
     -- Все-все, не волнуйся. Я уже ухожу.
     -- Не спеши, -- голос ее был встревоженным, -- тебя  могут  схватить.
Они еще носятся вокруг, как осы. А ты еле на ногах... Даже если город  был
маленький, все-таки всех женщин... Да еще коз, коров и кур...
     Ее глаза были большие и сочувствующие. Она оглядела его с  головы  до
ног, в глазах  блестели  огоньки.  Красные  губы  чуть  приоткрылись.  Она
осторожно  положила  ладонь  ему  на  грудь,  снизу   вверх   смотрела   в
мужественное лицо северного варвара.
     -- Пережди...
     Олег заставил себя отстраниться, хотя неведомая сила властно влекла к
ней. Тут же подумал, что истолкует его жест как слабость, что-то  говорила
о каком-то городе и женщинах, на ватных ногах подошел к двери.
     -- Прости за вторжение, -- сказал он тихо. -- Я  ничего  не  хочу  от
Города. Я только ищу мудреца.  Великого  мудреца,  который  живет  в  этом
городе.
     Он прислушался. Крики отдалялись, затихали. Погоня, судя по собачьему
лаю, отправилась вниз по улице.
     -- А ты еще придешь? -- спросила она с надеждой.
     Вместо ответа он на цыпочках пробежал по коридору,  едва  не  кубарем
скатился по лестнице. Дверь на улицу была приоткрыта, в щель часто блистал
красноватый свет. Лай отдалился, но люди  бегали  суетливо,  мало  кто  по
делу, больше выказывали рвение, значит, как понял  Олег,  страшный  хозяин
каменной крепости где-то рядом.
     Он в бессилии топтался за  дверью.  Когда  сзади  послышались  легкие
шаги, он напряг мышцы, изготовившись молниеносно ухватить и  свернуть  шею
одним движением... Девушка ахнула, увидев его перекошенное лицо.
     -- Это я!.. Я вспомнила, где слышала об этом мудреце.
     -- Ты?
     -- А почему нет? -- потребовала она. -- Волос долог  --  ум  короток?
Пусть так. Зато все новости мы, женщины, узнаем первыми.
     -- Ну, говори.
     -- Я знаю, где живет  его  друг...  Если  только  у  мудрецов  бывают
друзья. А тот знает, как его найти.
     Олег смотрел настороженно.
     -- Если ты скажешь... Я сумею тебе заплатить.
     -- Правда?
     -- У меня... на постоялом дворе остались деньги.
     -- Варвар... Мне не нужны деньги. В нашем  Городе  настолько  скучная
жизнь, что даже когда пришел ураган, что погубил сто  человек,  и  то  все
обрадовались! Если приходит варвар, весь  Город  стоит  на  ушах.  Я  хочу
побыть при тебе немного, пока ты... не закончишь свой квест в нашем крае.
     Челюсть у Олега отвисла.
     -- А как же... твои родители?
     Кора сказала со вздохом:
     -- Варвар, у нас другие обычаи. К тому же я знаю, что меня ждет. Рано
или поздно меня, как принято, выдадут замуж... Но любое замужество --  это
мирак в наших пустынях. Ты  видишь  роскошные  дворцы,  пальмы,  башни  из
слоновой кости, караваны  верблюдов...  Потом  исчезает  дворец,  исчезают
пальмы, и ты остаешься с одним-единственным верблюдом... Еще не понял?
     -- Что-то смутно улавливаю, -- пробормотал Олег, -- но это так далеко
от меня...
     -- Ладно. Объясняю:  если  возьмешь  меня,  я  отведу  тебя  к  другу
мудреца.
     Олег простонал сквозь стиснутые зубы. Почему  он  не  Таргитай?  Даже
Мрак умеет лучше общаться с этими женщинами.  А  его,  волхва,  страшит  и
пугает все, что непредсказуемо.
     -- Ладно, -- выдавил он.
     Она прошептала ему жарко на ухо:
     -- Стой здесь. Я прокрадусь к стойлу, там твой  конь...  Нет,  твоего
лучше не надо. Я возьму другого. Нет, лучше прокрадись на задний  двор.  Я
буду там скоро. Все запомнил?
     Олег кивнул.
     -- Да, но мне надо вернуть свой посох и оружие. Встретимся здесь.
     Она  прошмыгнула  мимо,  обдав  запахом  теплой  постели  и   чего-то
неуловимо женского, видимо, опасного, так как у него часто-часто застучало
сердце.


     Они провели коней в поводу, зажимая ноздри, потом вскочили в седла  и
по петляли по улицам, прежде чем выехать  за  городские  ворота.  Третьего
коня, навьюченного мешками с припасами, вели за собой на  длинном  поводе.
Кора держалась в седле с прирожденной грацией. Олег пугливо косился на  ее
стройный  силуэт,  четко  выделяющийся  на  звездном  небе  и   очерченный
призрачным лунным светом.
     Она была почти одного роста с ним, но тоньше, с прямой спиной.  Очень
женственная. она не забывала сладко улыбаться всякий раз, когда его взгляд
падал на нее, но в ней чувствовались сила духа, энергия и просто  звериная
жажда перемен. Она уже сегодня ночью поменяла теплую  постель  на  жесткое
седло, только бы видеть новых людей, влезать  в  чужие  передряги.  А  что
ждать от такой неспокойной завтра?
     Луна светила крупная, блестящая как медный таз брадобрея. Копыта сухо
стучали по твердой земле, что медленно отдавала накопленное за день тепло.
Справа пошли редкие домики,  огороды.  Олег  еще  несколько  раз  свернул,
пересек свой собственный след, выехал на другую дорогу.
     -- Вон  там,  --  показала  она,  --  маленький  городок,  его  зовут
Новоградом. Там поселились те, кто убежал из нашего Вечного. Они зовут наш
Старым Городом, Староградом.
     -- Преступники?
     Она пожала плечами.
     -- Наш Город сперва был  городом  беглых.  Но  когда  те  обзаводятся
семьями, стареют, им тоже нужен порядок, закон, власть...
     Переправлялись через реку, он увидел, как в оставленном позади домике
распахнулась  дверь.  Мелькнула  голова.  Донесся  далекий  крик,   голова
исчезла.
     -- Проклятие, -- сказал он зло, чувство беды возросло. --  Откуда  он
почуял...
     Она оглянулась.
     -- Может быть, это кузнец им рассказал...
     -- Откуда кузнец мог узнать? -- сказал он раздраженно.
     Она посмотрела на него, как он смотрел на Таргитая.
     -- Я просила его показать короткую дорогу к Новограду.
     Хоть это рядом, рукой подать, но дорога через пески!
     Ему никогда не  приходилось  бить  женщину,  но  сейчас  пальцы  сами
сжались в кулак. Он выругался тихо и страшно:
     -- Чернобог посадил тебя на голову!.. Я столько петлял, хитрил, чтобы
никто не знал, а ты сама рассказала!.. Теперь за нами поскачет целый отряд
головорезов.


     Соседнее селение, где она пообещала найти друга мудреца, было даже не
селением, а простым оазисом. Они ехали в  сторону  рассвета.  Дорога  была
твердой, но с двух сторон ветер наметал желтый песок, мелкий как пыль.
     Олег, завидя пальмы на виднокрае, слез  и  стреножил  коней.  Она  не
спорила: въезжать в любое село или город опасно ночью.
     Олег намеревался перекусить уже  в  Новограде,  но  Кора,  оказалось,
захватила целый мешок с едой. Разожгла  костер,  разогрела,  разложила  на
широких листьях сочных душистых растений.
     Олег покачал головой.
     -- Это для двоих?
     -- Нет-нет, -- сказала она торопливо, -- только для тебя! Я ем совсем
мало. А ты мужчина, значит, должен есть много. К тому  же  варвар  --  эти
едят еще больше. К тому же такой большой и сильный... А если  учесть,  что
спалил город, а женщин...
     Он уже не слушал -- желудок от голода  начал  грызть  ребра.  Бедняга
наверняка решил, что глотка хозяина перерублена, раз так  долго  ничего  в
него не падает. Олег ел  быстро  и  жадно,  чувствуя  себя  в  самом  деле
варваром. И не просто большим и лютым варваром, а люто голодным,
     -- Неплохо, -- промычал он с  набитым  ртом.  --  Мрак  говорит,  что
женщина, способная накормить в лесу или степи мужчину, заслуживает многое.
     Она улыбнулась, голос ее был мурлыкающий:
     -- Ну, многое я не требую... Там ручей, я сейчас вернусь.
     Он сидел у костра,  всматривался  в  темноту,  слушал  ночь.  Изредка
вскрикивали  птицы,  стрекотали  кузнечики.  Теплый  воздух  был  наполнен
запахами, и он в темноте видел на два-три полета стрелы так, как будто  бы
смотрел днем. Но глазами не увидишь сзади, а запахи и звуки  рассказывают,
что творится за спиной и дальше. Нужно только уметь видеть  и  слышать,  а
это он уже умел благодаря Мраку.
     Что потеряю, когда меня убьют? Эти  облака,  что  плывут  неслышно  в
ночи, полоску рассвета, запах земли и цветов. Так сказал бы  Таргитай,  он
любит говорить красиво и непонятно.
     Кора вернулась свежая, вымытая, чистая, как рыбка. Увидев Олега перед
костром, сказала задумчиво:
     -- Не знаю почему, но я так люблю смотреть в огонь...
     -- Взгляни последний раз, -- сказал он резко и вылил остатки похлебки
на горячие угли. Зашипело, взвились клубы пара.  --  Только  глупый  зверь
может смотреть в огонь... И ослеплять себя. Любой подойдет и убьет тебя  с
легкостью.
     Сердясь на себя за минутную слабость: расслабился, как Таргитай, даже
о красотах заговорил, -- оседлал коней. Кора смотрела, раскрыв рот, на лбу
еще блестели капли воды. Приложила ладони ко рту. Он спросил с надеждой:
     -- Остаешься?
     -- Ты безумец... Ехать ночью?
     -- Зато остаться живым. Думаешь, не сумеют  захватить  нас  здесь,  у
костра на берегу ручья?
     -- Нас надо еще найти! -- запротестовала она.
     -- Даже мне ясно, что этот родник один на десятки верст. Каждый дурак
останавливается именно здесь.
     Отойдя на три шага, он набрал пригоршню  пыли  и  медленно  пропускал
сквозь пальцы, пока остатки костра не покрылись  тонким  слоем.  Выглядело
это так, словно костер здесь жгли две-три недели тому.
     Он вскочил на коня. Он не был дураком, по  крайней  мере  не  каждым.
Кора посмотрела на него, перевела  взгляд  на  расстеленное  возле  костра
широкое одеяло. Странно: смотрела все-таки, как на дурака. Не простого,  а
редкостного.



                                 Глава 10

     В Новограде, как объяснила Кора, хоть и появлялись  какие-то  законы,
но все равно здесь жизнь куда опаснее, а народ круче и злее.
     -- И городская стена не нужна, -- заметил Олег, когда на горизонте  в
рассветной дымке показались крыши невысоких домов. -- Лучшая защита -- это
отвага жителей. Свободные воюют лучше, чем рабы.
     Копыта застучали суше. Дорога была плотно утоптана. Впереди  вырастал
добротный дом в три поверха. Во всех окнах было светло,  где  от  смоляных
факелов, где от масляных  светильников.  У  коновязи  стояли  десятка  два
коней. Из окон неслись удалые песни. На крыльце, несмотря на  ранний  час,
сидели и стояли  мужчины.  Пили,  обнимались,  били  друг  друга.  С  лаем
носились псы.
     -- Постоялый двор, --  сказал  Олег  с  удовлетворением.  --  Вовремя
выпрыгнул навстречу. Я не знаю, что нас ждет в этом Новограде. А  в  таким
местах знают все новости.
     Он соскочил, бросил  повод  на  коновязь.  Кора  слезла,  шагнула  за
Олегом. Нищий, слепой и безногий, сидя в  пыли,  жалобно  воззвал  к  ним,
таким молодым и здоровым:
     -- Сжальтесь над несчастным, который потерял все радости жизни!
     -- Бедолага, -- пожалела Кора, -- он, оказывается, еще и евнух.
     Олег огрызнулся:
     -- Что смотришь укоризненно? Я с ним не дрался.
     -- Да нет, мой укор не потому...
     Кора бросила несчастному медную монетку. Когда прошли мимо к крыльцу,
Олег сказал язвительно:
     -- А он в самом деле слепой!
     -- Ты ясновидящий?
     -- А он сказал тебе: "Спасибо, красотка".
     На крыльце дорогу загородил огромный мужик  в  разорванной  до  пояса
красной рубашке. Голова была повязана  платком,  в  ухе  блестела  золотая
серьга. Он был  непристойно  силен  и  красив,  как  бывает  красив  дикий
жеребец, полный огня и свободы.
     -- Женщина?.. -- Даже голос его  был  звучен  и  мужествен,  как  зов
охотничьего рога. -- Черт, как давно я не мял  женщину!  Даю  за  нее  две
монеты.
     -- Пошел! -- отмахнулся Олег. -- Она не для продажи.
     -- Все женщины для продажи!.. Только  лучших  продают  богам,  а  что
поплоше -- нам.
     Он подумал, что мужик вообще-то прав. Но тот  загораживал  дорогу,  и
Олег сказал раздраженно:
     -- Но пока что она не продается никому.
     -- Три монеты! Бери, дурень. Ни одна женщина не стоит больше.
     Олег покачал головой. Опять мужик был прав, но Кору все  же  отдавать
не стоило. Даже за хорошие деньги.
     -- Черт с тобой, бери четыре. Сам  не  пойму,  с  чего  это  я  такой
щедрый?
     -- Сойди с дороги, иначе перешагну!
     Глаза мужика выпучились, как у рака.
     -- Через... меня?
     Олег в ответ двинул кулаком. Удар достал в подбородок,  грузное  тело
тряхнуло, но мужик остался на ногах. Глаза начали наливаться кровью. Удар,
даже такой добрый, еще не решает дело, и Олег  ухватил  обеими  руками  за
голову, рванул вниз, а навстречу метнул колено.
     Раздался хруст, будто собака грызла кости. Мужик качнулся  и  рухнул.
Земля дрогнула от удара. Олег переступил не  глядя.  Кора  подпрыгивала  в
восторге.
     Из-за меня еще никогда не дрались!
     Олег вошел в харчевню. Сонный повар разжигал огонь в большой жаровне.
Олег спросил вежливо:
     -- У меня всего одна монетка. Ты можешь сказать, что я могу купить...
и сколько?
     Тот хотел явно ответить нечто иное, но смерил взглядом широкие  плечи
незнакомца, оценил волчью шкуру, огромные руки, суровое лицо.
     -- Немного мяса... и кувшин воды.
     -- Воды?
     Хозяин кивнул.
     -- Во дворе колодец с чистейшей водой. Из преисподней! А ты,  похоже,
воду предпочитаешь вину.
     Кора пихнула его под столом, шепнула горячим шепотом, едва не  спалив
ему ухо:
     -- У меня есть деньги! Заказывай и вино.
     -- Угадал, -- согласился Олег. Он с  уважением  смотрел  на  хозяина,
волхв не волхв, но кое-что умеет видеть  даже  в  чужаках.  --  Но  почему
похоже?
     -- Варвары в походе всегда предпочитают родниковую воду любому вину.
     Вскоре вошли еще двое и сели у дверей. Олег насторожился. Всякий, кто
входит, обычно плюхается за стол и поднимает крик, требуя к себе внимания,
заказывает еду, вино, а успокаивается не раньше, чем раздвинет пояс на две
дырки. А у этих к тому же повязаны головы  цветными  платками,  чем  резко
отличаются от остальных. А в ушах обоих болтаются серьги.
     К столу Олега подошел дюжий мужик. Он был  в  лохмотьях,  но  опоясан
широким ремнем. Справа висел кинжал в  дорогих  ножнах.  Рукоять  блистала
затейливым узором. На такой кинжал можно было бы одеть небольшую семью.
     -- Ты обидел нашего соратника, -- сказал он медленно.  --  Мы  с  ним
прошли многое...
     Олег покосился на Кору. Ее щеки начали  розоветь,  а  глаза  радостно
заблестели. Дурочка. Скучно ей,  видите  ли.  Решит,  что  и  этот  пришел
драться из-за нее.
     -- Говори, -- велел Олег, -- или убирайся.
     Мужик смерил его недобрым взглядом. Стоял он чуть покачиваясь, словно
находился на палубе кораблика в открытом море. Кулаки его были в ссадинах,
под глазом остались следы кровоподтека двухдневной свежести.
     -- Я пришел проститься.
     -- Убираешься к Ящеру?
     -- Нет, чужак. Убираешься ты.
     -- Гм... Уверен?
     -- Да. Ты либо уберешься сам, либо вынесут твой труп.
     Олег смотрел на разбойника, но глаза видели уголками все, что было  с
боков. Что-то уж слишком уверенно он держится. Их  вожак  был  не  слабее,
могли бы чему-то научиться. Здесь что-то другое... Ага, один зашел  сзади!
Сейчас первый начнет поносить его, чтобы варвар выхватил меч.  Тогда  тот,
что сзади, ударит его кинжалом. Здесь есть какой ни какой,  а  закон,  все
подтвердят, что варвар обнажил меч первым.
     -- Продолжай.
     -- Ты, вонючий дикарь... ты...
     Олег начал медленно подниматься, глаз всех  в  корчме  были  на  них,
разговоры прекратись. Олег так  же  медленно  потянулся  к  рукояти  ножа,
глазами держал лицо разбойника. Когда пальцы уже почти коснулись  рукояти,
что-то увидел у  того  в  глазах,  неуловимое  изменение,  внезапно  резко
сдвинулся, ухватил нечто лохматое сзади, крутанул и с силой ударил о стол.
     Разбойник ахнул и попятился. Олег придержал голову второго на  столе.
Кровь  уже  заливала  гладко  выструганные  доски.  Пальцы  хитреца,   что
подкрадывался сзади, разжались. Искусно выкованный  кинжал  выскользнул  и
громко звякнул в полной тиши о каменный пол.
     Он отпихнул труп, а это был уже труп, хотя еще теплый,  повернулся  к
первому. Он чувствовал, что его  улыбка  становится  очень  недоброй,  так
часто улыбался Мрак, когда видно только волчий оскал.
     -- Извини, что прервал. Продолжай.
     -- Я... гм...
     -- Что? Говори громче.
     Разбойник стоял бледный, губы начали трястись. Глаза не отрывались от
огромных рук северного варвара. Они только что разбили голову его друга, а
тот никогда не был слабым.
     -- Да я что... я ничего...
     -- И никто к тому же, -- добавил Олег. -- Но ты вроде бы назвал  меня
дикарем?
     В корчме уже ехидно улыбались, всем уже  все  было  ясно.  Кто-то  за
дальним столом поднял кубок, кивнул ему.  Кора  повизгивала  от  восторга.
Даже привстала и окинула всех победным взором. Пусть запомнят ее, спутницу
отважного варвара. Который, возможно, где-нибудь завоюет себе королевство.
Во взгляде было острое сожаление, Всего две женщины, да и те старые клячи.
     -- Да я что... -- лепетал задира. -- Дикари... это лучшие люди!.. Они
герои... э-э-э... они побивают чудищ... Лучших женщин берут...  По  праву,
по праву! Да и вообще...
     Олег кивнул. Красные волосы хищно падали  на  лоб,  а  зеленые  глаза
блестели странно и недобро.
     -- Допустим. А что-то мне послышалось насчет вони?
     Разбойник облизал пересохшие губы.
     -- Да это от меня... От меня вонь!.. Я  три  дня  в  седле...  Мыться
некогда!
     -- Потому что в седле? -- переспросил Олег.
     В корчме откровенно  ржали.  Кто-то  демонстративно  понюхал  воздух,
отшатнулся,  зажав  нос  пальцами.  На  несчастного  указывали,  хохотали,
бросали костями, объедками.
     Двое парней выскочили из кухни, подобрали убитого и  быстро  утащили.
Олег проводил их взглядом. Только бы не пустили на котлеты.  Он  не  хочет
есть человечину. Он не Мрак. Впрочем, тот не стал бы есть мясо труса,  что
нападает сзади. Придется на всякий случай  заказывать  птицу,  чтоб  видны
были крылья и лапы.
     Труп утащили через заднюю дверь. Олег успокоился:  если  скормят,  то
свиньям. Даже Мрак бы не возражал. Разбойник уже  пятился.  Ноги  дрожали,
губы тряслись, он был серым, как земля под ногтями. Олег посоветовал:
     -- В следующий раз, когда попадешься на глаза, я  раздеру  тебя,  как
жабу. Понял?
     -- Понял, -- сказал тот торопливо.
     Кора проводила его сожалеющим взглядом.
     -- Проводить бы пинками... Ты силен и отважен, варвар. В наших  краях
ты мог бы стать военачальником.
     -- Зачем мне?
     Она едва не захлебнулась супом.
     -- Как зачем? Свергнешь короля. На троне сидели и поглупее тебя.
     Олег посмотрел на свои огромные руки. За время квеста их обвили тугие
жилы, так и вздуваются  под  кожей,  темной  и  толстой,  кулаки  как  две
кувалды. С ними волхвом не выглядит, нечего обижаться.
     Подозвал хозяина:
     -- Там, как я заметил, осталась  неплохая  лошадь.  Мне  ни  к  чему.
Возможно, знаешь бедную семью, кому нужнее.
     Лицо хозяина посветлело.
     -- А чо долго искаться.. У Пака вчера издохла кобыла. А у  него  трое
голодных ртов. А за это похоронит это... ну, заодно  посмотрит  сапоги.  У
них вроде бы один размер.
     Олег и Кора ели уже  не  торопясь.  Хозяин,  довольно  улыбаясь,  сам
принес блюдо с истекающим соком жареным гусем. Печеные  яблоки,  зелень  и
лук пропитались подливой, издавали зазывные ароматы.
     Олег ел неспешно, он всегда ел неспешно, ну почти  всегда,  а  девица
быстро наклевалась и посматривала на могучего  варвара  украдкой.  У  него
были странно благородные манеры,  словно  воспитывался  в  царской  семье.
Впрочем, он вполне мог быть странствующим принцем. Пока отец носит корону,
этот скитается по  свету,  потом  будет  нельзя.  Нельзя  и  некогда.  Мир
смотрит, а заодно и подбирает себе по сердцу...
     Жаркая краска прилила к щекам. Сердечко заколотилось чаще.  А  почему
бы и нет? В ее жилах, как не раз рассказывала мама, течет кровь древнейших
правителей. Это в их Вечном Городе на это никто не обращает внимания, но у
варваров благородное происхождение должно цениться...
     Они уже пили легкое вино, когда в корчму вошел крупный мужчина.  Олег
ощутил толчок:  от  незнакомца  веяло  грозной  мощью.  Такое  впечатление
произвели на него горы,  когда  увидел  впервые.  Тот  двигался  неспешно,
по-медвежьи, но за ленивой грацией была кошачья гибкость и стремительность
большой змеи. Ворот был распахнут, под темной от  солнца  кожей  двигались
толстые как змеи мускулы.
     -- Не горбись, -- прошептала Кора страстно. -- Он идет сюда... Ты его
сейчас отлупишь?
     -- С чего это?
     -- Ну, мужчины любят подраться.
     Мужчина остановился перед их столом. Олег грыз  кость,  держа  обеими
руками, вино пока отставил. Сердце колотилось часто, чуя беду, но  усилием
воли заставлял себя не  поднимать  глаз.  Слышал,  как  тяжело  заскрипела
дубовая скамья. Всхлипнул стол,  когда  на  него  положили  тяжелые  руки,
больше похожие на бревна.
     Олег чувствовал, как маленькие глазки придирчиво изучают его.  Голова
незнакомца  была  похожа  на  отполированную  гранитную  глыбу,  а  глазки
смотрели из узких щелей. Голос был тяжелым, будто переворачивал горы:
     -- Ничо, что я без приглашения?
     Олег небрежно помахал костью с остатками мяса.
     --  Когда  голоден,  какие  еще  приглашения.  Садись,  здесь  хорошо
готовят.
     Мужчина смотрел все так же  изучающе.  Олег  подумал,  что  Мрак  уже
рассердился бы. Но то Мрак, а Таргитай, к примеру, не заметил  бы  никакой
бесцеремонности. Но оба не трусили бы. А от мужика исходит  мощь,  как  от
горного хребта. Или океана. На человека он походит, но от людей никогда не
чуешь такой мощи...
     -- Ты новый, -- сказал он так, будто Олег этого еще не знал.
     -- Здесь, как я слышал, --  ответил  Олег  небрежно,  --  весь  город
новый...
     -- Да, люди новые... Но все-таки одинаковые. А ты -- нет. Олег  пожал
плечами.
     -- В том краю, откуда я пришел, все такие.
     Выражение глаз незнакомца не изменилось. Явно знает о других краях  и
других  народах.  И  эта  мысль  наполнила  Олега  холодком  больше,   чем
чудовищная мощь. Этот человек даже не пялился  на  его  рыжие  волосы,  не
всматривался с глупым удивлением в зеленые глаза, такие непривычные в этих
песках.
     Олег швырнул кость под стол.  Там  возникла  схватка,  его  толкнули,
рычание из двух глоток перешло в визг. Крупный  пес  выскочил  с  добычей,
увел двое псов помельче. Мужик  оскалил  зубы,  крупные  как  у  коня,  но
по-волчьи острые.
     -- Все, как у людей. У нас научились.
     -- Смотря кого сотворили раньше, -- сказал Олег.
     Глаза незнакомца были как острые ножи.
     -- По какому делу прибыл?
     -- Здесь, как я слышал... привыкли не задавать вопросов.
     -- В самом деле?
     -- Да, -- ответил Олег, сердце начало колотиться чаще. -- Потому  что
ответ может не понравиться.
     Выражение глаз мужика не изменилось.
     -- В самом деле?
     Олег опустил руку на рукоять ножа.
     -- Даже очень... не понравиться.
     Некоторое  время  они  ломали  друг  друга  взглядами,  Кора  затаила
дыхание. Глаза блестели так, что осветили стол. Неужто решит, подумал Олег
невольно, что и эта стычка из-за нее?
     В корчму вошли  один  за  другим  трое  крепких  мужиков  звероватого
облика. Все с цветными повязками на головах, в  левом  ух  по  серьге.  Не
успокоились! Видно, давно не встречали отпора. Отвыкли.
     Едва сели, вошли еще двое. Тоже с цветными  платками,  серьгами.  Они
чем-то помимо одежды напоминали первого, который пытался  купить  Кору  за
две монеты, да и тех, кто хотели отомстить за вожака. От них пахло  морем,
водорослями, прокаленным песком. Лица  были  одинаково  обожжены  нещадным
солнцем.
     Гигант раздвинул в усмешке губы. Выглядело это так,  словно  в  скале
появилась ненадолго трещина, выпустила теплый воздух и сомкнулась снова.
     -- Гордый, да?.. Но я мог бы сломать тебя двумя пальцами. А  служу  я
тому, кто может сломать двумя пальцами сотню таких, как я. Или тысячу.  Он
не заметит разницы.
     -- Ты можешь попытаться, -- ответил Олег. Кровь  шумела  в  ушах,  он
чувствовал, как мышцы вздуваются сами по себе, а дыхание становится  чаще.
-- Ты сам... или то, чему ты служишь.
     Мужик начал приподниматься. В глазах была смертельная угроза.
     -- Как только будет велено.
     Олег сказал громко, кося глазом на контрабандистов:
     -- Хорошо, друг. Ты заплатил, как договорились,  так  что  пусть  все
золото остается у тебя.
     Мужик посмотрел с недоумением, как на безумного, хмыкнул и  встал,  с
грохотом отодвинув лавку. Олег заметил что несколько  голов  приподнялись,
прислушиваясь к его словам. Даже жевать перестали.
     Когда гигант ступил через порог, один спешно вскочил  и,  подбежав  к
окну, подал какой-то знак. Олег проглотил кашу с костью и  мясом  на  ней,
подошел к другому окну.
     Гигант вышел на улицу. Почти одновременно с трех сторон к нему  пошли
трое. Олег узнал их по обожженным лицам и цветным платкам на головах.  Они
выглядели опасными, крутыми, свирепыми. Шли чуточку  враскачку,  уверенно,
руки были над рукоятями мечей.
     Он наблюдал за гигантом и  чувствовал,  что  тот,  несмотря  на  свою
шаркающую походку, все видит и все замечает. Олег даже сейчас поставил  бы
на него, а не на троих умельцев с кинжалами на тесных улицах.
     Трое приблизились. Гигант внезапно шагнул в сторону, коротко и сильно
ударил ребром ладони. Разбойник уже замахивался мечом, гигант  достал  его
кончиками пальцев. Олег не поверил своим глазам: разбойник согнулся, будто
конь лягнул в причинное место, сделал два шажка и рухнул вниз лицом.
     Но еще до того как зарылся в пыль, гигант взорвался,  как  блистающая
молния. Откуда-то появился и заблестел  меч,  Олег  запоздало  понял,  что
гигант попросту выхватил его  у  второго  разбойника.  В  воздух  взлетели
отрубленные кисти рук. Разбойники с криками отшатнулись.
     Гигант с усмешкой отшвырнул окровавленный меч, пошел так же  неспешно
и уверенно. За его спиной один остался лежать неподвижно, а  двое...  Олег
ощутил тошноту: двое трясли обрубками рук. В пыли лежали четыре кисти, две
сжимали кинжалы.
     Он вернулся к своему столу, швырнул обглоданную кость псу.
     -- Хреновые у вас вояки...
     Все пятеро смотрели угрюмо и с нехорошими  усмешками.  Олег  заметил,
как их пальцы сжимают кинжалы...
     -- Он один побил троих. А сейчас к нему, похоже, сбегутся его люди...
Да-да.. Такие же гиганты, если не круче... Да,  эти  люди  стоят  друг  за
друга.
     На него смотрели вытянувшиеся лица. Он сказал с удовольствием:
     -- Вы не уходите, парни! Они сейчас ворвутся сюда. Я хочу посмотреть,
как вы их сотрете в порошок. Ведь вы крутые парни, верно?
     Они вскакивали, с грохотом опрокидывая стулья, скамьи, столы. В руках
появились мечи и ножи, но бросились не к двери,  ведущей  на  улицу,  а  к
черному ходу.
     У него было сильнейшее желание подогнать их пинками,  как  предложила
Кора, желание, недостойное волхва. Но сдержался, он не Мрак и не Таргитай.
     -- Ладно, -- сказал Олег. -- Где твой друг мудреца?
     Она наморщила лобик.
     -- Ну... за это время так много изменилось...
     -- Дома стали высокими?
     Она поняла, показала в улыбке чистые белые зубки.
     -- Нет, два года назад я под стол пешком уже не ходила. Просто  здесь
город разбойников. И всех, кто укрывается от князя. Город меняется быстро.


     Олег перехватил ее любопытный как у зверька  взгляд  на  свой  палец.
Колечко из серого металла сидит незаметненько,  Олег  забыл  о  нем,  едва
надел. Еще там, в  Долине  Древних  Волхвов.  Или  он  отыскал  его  среди
сокровищ киммерийского кагана?
     -- Почему не золото? -- спросила она.
     -- Не знаю.
     -- Странно... Ты мог бы иметь золотое.
     -- Зачем?
     -- Ну, к золоту стремятся все.
     -- Как видишь, мы не все.
     Она исподтишка смерила взглядом  могучую  фигуру  варвара.  Заходящее
солнце красиво покрыло его  загорелые  плечи  червонным  золотом.  Красные
волосы блистают, на суровом лице странно и завораживающе  блестят  зеленые
глаза. Он явился из сказочной Гипербореи, страны  полубогов  и  магов,  но
держится царственно просто. Так держатся только варвары, дети и... короли.
     --  Впрочем,  --  сказала  она  неожиданно,  --  золотое  не   бывает
волшебным.
     Он задумчиво потрогал колечко. Оно не выглядело  волшебным.  Но  Кора
права, у золота и без волшебства достаточно мощи.


     Когда они вышли на крыльцо, Олег понял, что за ощущение беды  давило.
Над близким  оазисом,  где  вырос  Новоград,  поднимались  столбы  густого
черного дыма. Горели высокие пальмы, дома, сараи.
     Олег вскочил на коня, пустил в галоп. Кора вскоре  догнала,  лицо  ее
было  белое.  Среди  горящих  домов  суетились  люди,  вытаскивали  скарб.
Носились всадники,  блестело  оружие.  Поперек  дороги  лежало  трое,  уже
раздетые, без обуви.
     Олег вопросительно посмотрел на Кору.
     -- Соседи, -- ответили она равнодушно. -- Они всегда дерутся.
     -- Соседи? Да они город спалили!
     -- Напали новгородцы на новоградцев, --  объяснила  она.  --  Кто  не
хотел жить в Старограде, селился  в  ближайших  оазисах...  Ну,  возникали
маленькие  села,  города.  А  эти  двое  из  самых  старых.  Один  назвали
Новоградом, а другой  --  Новгородом.  Города-близнецы,  но  дерутся  пуще
заклятых врагов.
     -- Это понятно, -- вздохнул  Олег.  --  Везде  своих  бьют  в  первую
очередь.
     Городской стены не было, широкая  дорога  привела  прямо  на  главную
улицу.  Дома  стояли  с  выбитыми  окнами,  сорванными  дверями.  Из  окон
выбрасывали мебель, утварь,  тряпки.  Кричали  со  всех  сторон,  мелькали
остервенелые лица, навстречу, истошно крича, бежала женщина в  разорванном
платье, кровь струилась по ее ногам. За нею гнался с  хохотом  воин.  Олег
подал коня в сторону, пропуская. Кора  взглянула  с  осуждением,  но  Олег
держал лицо каменным.
     Городок был мал. Избегая схваток, они свернули в узкую  улочку.  Кора
кивнула:
     -- Здесь он живет.
     Домик был стар, но глыбы, из которых сложен, могли застать еще самого
Рода молодым. А складывал их, скреплял, прилаживал если не местный бог, то
великан. Но... сорванная с петель дверь лежала на ступеньках.
     -- Постой здесь, -- велел Олег.
     Он бросил ей поводья, бросился в зияющий пролом.  Изнутри  послышался
крик, лязг железа. Кора поспешно привязала коней к дереву, вихрем  влетела
следом.
     Внутри была кровь, двое лежали на полу в лужах крови. Третий,  ничего
не слыша, рылся в большой  медной  скрыне.  Только  услышав  дробный  стук
каблучков  Коры,  обернулся,  как  зверь.  Олег   только   успел   увидеть
перекошенное лицо и оскаленные зубы. Он едва  выставил  Посох,  парировал,
быстро ударил сам. Человек всхлипнул и сел. Черные как смоль волосы быстро
пропитались кровью, она полилась по лицу, брызнула на землю.
     -- Взгляни, что с ним. А я посторожу дверь!
     Она  только  сейчас  увидела  на  ложе  крупного,  очень   немолодого
человека. Лицо его было спокойным, но в груди зияли четыре глубокие  раны.
Постель под ним была залита красным.
     -- Боги... Он убит!
     Олег огрызнулся:
     -- Первый раз видишь убитого?
     --  Его  --  первый  раз...  Но...  он  мог  бы...  почему  даже   не
сопротивлялся?
     Олег хмуро окинул взглядом убитого. Кто знает, что  здесь  произошло.
Вряд ли его застали спящим: весь город стоит на ушах! Но сам ли решил  так
уйти, или же...
     Неприятный холодок  пробежал  по  спине,  когда  подумал,  что  могли
вмешаться силы совсем другие, чем вечно завидующие соседи.
     -- Мы не успели спросить, -- вскрикнула она жалобно.
     -- Ладно, -- решил он, -- взгляни, нет ли чего в его скрыне  ценного.
У человека, которому мудрец доверяет, может быть немало удивительного.
     -- А что брать? Все, что может понадобиться?
     -- Только то, без чего обойтись нельзя.
     Она заколебалась.
     -- Женщина может взять многое... Только смотря кому нести...
     -- Твоему коню.
     Когда они вышли, на улицах  стоял  плач,  но  уже  не  было  схваток.
Похоже, соседи совершили легкий набег, пожгли, что сумели,  пограбили,  но
отступили, когда жители города собрались с силами.
     Кора искательно смотрела в мрачное как туча лицо варвара.
     -- Куда теперь?
     Лицо Олега было угрюмым.
     -- Поеду обратно  с  поджатым  хвостом.  В  вечный  город  Староград.
Выслушаю, как облает один такой... очень лохматый и страшный.
     -- А ты не дашь сдачи?
     -- Ему нет.
     Она надолго задумалась. На ровненьком  лбу  появились  едва  заметные
морщинки. Возможно, представляла, как может  выглядеть  на  троне  Вечного
Города лохматый и страшный.



                                 Глава 11

     День клонился к вечеру. Усталые кони едва тащили ноги. Обгорелые дома
Новограда остались за спиной, дорога вела мимо постоялого дома  к  Вечному
Городу, скрытому пока что горами песка. Олег  подумал  досадливо,  что  ни
один зверь не сравнится по выносливости с человеком. Он бы уже добежал  до
городских стен.
     -- Переночуем здесь, -- решил он. -- Летняя ночь коротка. На рассвете
будем в твоем Вечном.
     Кони  встрепенулись,  видно,  такие  слова  понимали.  Без  понуканий
вбежали во двор, послушно стали у коновязи. Мальчишка  принял  поводья,  а
Олег с Корой поднялись в харчевню.
     В помещении пили и ели, словно никто  и  не  уходил.  Ему  показалось
даже, что мелькают одни и те же лица. К счастью, на этот раз к  ним  никто
не цеплялся, не задирался, даже странно было ужинать в мире,  не  драться,
не бить кого-то по голове.
     Комнату им отвели сравнительно чистую, светлую, хотя и очень  тесную.
Олег швырнул мешок на пол, сел и начал стягивать сапоги.  Кора  опустилась
на ложе, ее большие глаза не отрывались  от  могучего  варвара,  а  тонкие
пальцы медленно расстегивали пряжки на платье.
     -- Спи, -- сказал он. -- На рассвете должны быть в Вечном.
     -- А ты?
     -- Я лягу на полу, -- объяснил он.
     Ее глаза стали еще больше.
     -- Что случилось? Ты думаешь, вдвоем не поместимся? Я занимаю  совсем
мало места.
     -- Да нет, --  ответил  он  с  неловкостью,  --  ты  будешь  храпеть,
стягивать  одеяло,  брыкаться  во  сне.  А  я  варвар,  понимаешь?  Зашибу
спросонья.
     Она внезапно улыбнулась, как ясное солнышко.
     -- У нас говорят, если бьет, то любит... Я не знаю, еще не проверяла.
Как ты думаешь, это правда?
     Он ответил затравленно:
     -- Я волхв-травник, не толкователь снов.  Ты  лучше  засыпай  скорее.
Встанем на рассвете!
     Она легла под одеяло, смотрела озадаченно. Глаза стали круглыми,  как
у молодого совенка, удивленными. Пухлые губы приоткрылись в ожидании. Олег
расстроено ходил взад-вперед, запускал обе пятерни в волосы. Зеленые глаза
в свете факела блестели сухо, словно редкие в ее краях драгоценные камни.
     -- Ты не ложишься, -- напомнила она тихо.
     -- Спи, -- сказал он настойчиво.
     Стараясь не смотреть в ее сторону, Олег  с  каменным  лицом  вышел  и
плотно прикрыл дверь. Лесенка вела на крышу, он вздохнул всей  грудью  еще
теплый, но уже чистый, без пыли воздух.
     Небо было звездное, из-за темного виднокрая медленно выплывала  луна.
Маленькая и блестящая, как щит телохранителя кагана, она блистала  холодно
и надменно. Ее призрачный свет подсвечивал  снизу  облака,  но  здесь,  на
крыше, было еще черно, как в пещере.
     Олег прислушался, опустился на корточки. Редкие гуляки не в  счет,  в
такую темень держат пальцы  на  рукоятях  ножей  и  всматриваются  в  тени
вокруг, а на небо никто  не  смотрит.  А  кто  и  смотрит,  тех  можно  не
принимать в расчет. Тех не слушают ни в одном племени.
     Знакомая дрожь пробежала  по  телу.  Мышцы  свело  судорогой,  ощутил
головокружение. Стиснул зубы, приготовившись к боли, но на этот  раз  лишь
потемнело в глазах. В следующее мгновение нахлынула волна  чужих  запахов,
чувств, звуков. Постепенно распространил власть на преображенное  тело,  с
силой оттолкнулся от крыши.
     Никто не заметил, как огромная черная тень пронеслась над  городом  и
ушла в сторону Вечного Города.


     Эта ночь для него была странная и удивительная. Едва лине впервые  не
чувствовал страха высоты. Более того, беспричинный восторг обуял, наполнил
мышцы силой. Теплый воздух сам стремился держать, вздымать выше, не  давал
упасть. Приходилось стараться, чтобы суметь  опуститься  к  самим  крышам,
летать так, что едва не задевал  орущих  котов  и  прочую  мелкую  нечисть
древнего города.
     О мудреце не вызнал, да и не надеялся, но рассмотрел Город с  высоты,
понял о нем многое, как многое понял и о себе.
     Когда возвращался, все тело сладко ныло  от  усталости.  Никогда  так
долго не держался в воздухе. Но голова была  ясная,  мысли  носились,  как
тараканы на горячей сковородке. Хотя измученное тело  просило  отдыха,  не
ринулся сразу на  знакомую  крышу,  а  бесшумно  сделал  круг  на  высоте,
стараясь не пересечь лунный свет.
     Ясность мыслей и осторожность, которую глупый дударь зовет трусостью,
помогли заметить тень от трубы на крыше, которой раньше не  было.  Вернее,
тень была,  но  она  удлинилась  беспричинно,  еще  и  показывала  выступ,
которого у самой трубы не было.
     Он взмыл выше, кровь хлынула в мышцы сильнее. Сложив  крылья,  камнем
рухнул вниз.
     Человек вскрикнул, как заяц. Страшные когти распороли  спину  и  шею.
Олег на всякий случай ударил клювом, закрыл глаза и расслабил мышцы. Снова
боль, судорога, потеря памяти... Но очнулся сразу,  под  ним  был  залитый
кровью человек. А его пальцы впивались в залитую кровью спину.  На  голове
тоже были кровь и след,  будто  ударили  кинжалом.  Или  клювом  с  кинжал
размером.
     Он соступил, перевернул чужака. Тот все еще сжимал длинный узкий нож.
Олег наступил на кисть, выдернул из вялых пальцев. Человек смотрел в ужасе
на обнаженного незнакомца, что высился над ним на Фоне острых звезд.
     -- Кто... ты?
     -- Здесь спрашиваю я, --  сказал  Олег,  голос  еще  был  хриплый,  с
птичьим клекотом. -- Кто тебя послал?
     Человек смотрел расширенными глазами.
     -- Колдун... Я не знал...
     -- Кто послал? -- потребовал Олег строже.
     -- Я сам...
     -- Врешь.
     -- У приезжих бывают деньги... Пока не успели все  истратить...  Надо
пошарить...
     Олег внимательно смотрел на распростертого человека. Тот был  слишком
хорошо сложен, такие  мышцы  не  нарастают  сами.  Вон  та  появляется  от
усиленных занятий с мечом, та  от  натягивания  тетивы,  а  эту  развивают
долгие часы бросания дротика. Ежедневно и год за годом. Такой не пойдет  в
простые грабители.
     Человек лежал распластанный на спине, истекая  кровью.  Испуганный  и
потрясенный. Но взметнулся так стремительно, что, не  ожидай  Олег  именно
такого броска...
     Он перехватил кисть с узким ножом,  повернулся  и  резко  наклонился,
словно решил  хоть  запоздало  поклониться  киммерийскому  кагану.  Звонко
хрустнули кости. Человек упал на колени, закашлялся.  На  ровную  глиняную
крышу с кровью вылетели выбитые зубы.
     -- Если есть еще ножи, -- сказал Олег приглашающе, -- можешь еще... У
тебя вторая рука цела, да и зубы не все еще на крыше.
     Человек поднял голову. В глазах была ненависть, но  теперь  и  страх.
Варвар не выглядел неуклюжим медведем, как ему обещали.
     -- Тебе не уйти...
     -- Это я уже слышал, -- сказал Олег. -- Ничего нового не скажешь?
     Он ухватил врага за волосы, оттянув голову назад, другой рукой поднял
нож. Рассвет уже отогнал тьму на востоке, лицо показалось Олегу  знакомым.
Если бы не разбитые губы да не смертельная усталость...
     Тот прохрипел:
     -- Меня ты сумел взять за горло... Но  сумеешь  ли  так  же  взять...
злого колдуна, что сегодня вломился в башню... которую ищете?
     -- Какую мы ищем?
     -- Башню... Аристея...
     Сердце Олег ухнуло в пропасть. Еще и колдун... Он  в  птицу  научился
оборачиваться без магии, так Мрак оборачивался волком, но  это  все.  А  с
колдуном так просто не справишься. Но воспользоваться магией -- вызвать на
себя удар бога!
     -- Я попробую, -- сказал он с усилием, -- Я попробую...
     Лезвие коснулось горла. Глаза разбойника полезли на лоб.
     -- Ты... ты зарежешь меня... безоружного?
     -- А кто просил тебя бросать оружие?
     Он полоснул по горлу, оттолкнул,  избегая  тугой  струи  крови.  Тело
задергалось, дважды подпрыгнуло и затихло. Олег забыл о  нем  раньше,  чем
обошел крышу, отыскивая свою одежду.
     Ее не было.


     Когда он осторожно влез в окно, Кора спала. Тихонько  закрыл  ставни,
повернулся, стараясь ступать на цыпочках, вздрогнул.
     Кора уже сидела на ложе, бледная и с распухшими губами. Глаза ее даже
в полумраке стали зелеными и светились, как у хищного зверя.
     -- Где ты был?
     -- Спи-спи, -- сказал Олег раздраженно. -- Это я тебе снюсь.
     Она встала на ложе, руки уперла в бока. Глаза ее сверлили  варвара  с
головы до ног, задерживая иногда взгляд. Распухшие словно от долгого плача
губы начали сжиматься в тонкую линию, словно капкан на зверя.
     -- Без штанов?
     -- А что?.. Есть у меня один друг, ему всегда девки снятся голыми...
     Одежду отыскал  в  сундуке,  торопливо  оделся.  Кора  соскочила,  он
чувствовал ее близкое присутствие за спиной.  От  нее  пахло  расстеленной
постелью, теплым молоком и свежим сеном.
     -- Я понимаю, -- сказала она  глухо,  --  ты  варвар,  у  тебя  дикая
кровь... Но все-таки бегать голым по улицам... Хотя ты сложен, как бог, но
в таком виде испугаешь даже женщин. Если, конечно, выскочишь внезапно.  Ты
был, как я понимаю, в  том  доме  с  крышей  из  красной  черепицы?..  Там
смазливая девка, но она крашеная, ноги у нее волосатые...
     -- Как ты все замечаешь, -- сказал  он  с  досадой.  Мысли  крутились
вокруг могучего колдуна, который отыскал -- или знался -- жилище  Аристея.
И вломился? Жив ли еще мудрец? Или убит, как был убит  единственный,  кому
он доверял свое местожительство?
     -- Да, замечаю?
     -- Что-нибудь перекусить есть?
     -- Ах, тебя даже не покормили?.. И ты бегал к такой? Конечно,  теперь
ты готов коня съесть!
     -- Я съем тебя, -- пообещал он, -- если сейчас же не покормишь.
     Ее глаза блистали бешенством. Она поедала его глазами, сдирала  кожу,
рвала мясо и ломала кости. Потом во взгляде что-то  неуловимо  изменилось.
Похоже, поверила, ведь варвары в самом деле едят печень своих врагов.  Тем
более могут съесть молодую и сочную девушку.
     Быстро заметалась, на столе как в пещере волшебника  появились  мясо,
хлеб, зелень. Олег ел много и жадно. Утолив голод, пообещал:
     -- Ладно, есть тебя не  буду.  Сегодня.  Что  ты  хочешь?  Ты  хотела
поехать со мной, я тебя не звал. Но сейчас тебе, похоже, очень хочется  со
мной расстаться.
     Ее лицо было бледным, а глаза все еще злыми.
     -- Я за все сокровища мира не проеду с тобой больше и шага!
     -- Вот и хорошо, -- сказал Олег с облегчением. -- Баба свозу...
     Но когда он пошел седлать коня, оба были оседланы, а Кора привязывала
мешок на заводного. Олег удивился:
     -- Ты же не собиралась ехать со мной?
     Ее глаза блеснули, как стальные клинки.
     -- Кто тебе сказал, что я поеду с тобой?
     -- Гм... показалось. Прости.
     Она поставила ногу в стремя.
     -- Я возвращаюсь в Староград.
     Олег вскочил в седло по-киммерийски, не коснувшись стремени. Повернул
коня, оглянулся. Она стояла в той же позе, голову отвернула так, что видел
только кончик розового  уха.  Серьга  поблескивала,  как  застывшая  капля
родниковой воды. Черные как смоль волосы падали густыми волнами на  плечи.
Сердце его сжалось, чем-то неуловимым напомнила рыжую Лиску.
     -- Тогда нам  по  пути,  --  сказал  он  с  усилием.  --  Тебе  будет
безопаснее рядом. Хоть здесь и близко,  но  многое  может  случиться  даже
между взмахами твоих ресниц... хотя они у тебя и очень длинные.
     Она посмотрела недоверчиво, словно ожидая подвоха.  Олег  добавил  на
всякий случай:
     -- И такие пушистые.
     Лицо ее посветлело, видимо,  солнечный  луч  был  близко.  Губы  чуть
шевельнулись, словно хотели раздвинуться, но не решились. После паузы  она
наклонила голову.
     -- Я поеду при тебе до Старограда.



                                 Глава 12

     Таргитай потерянно шел по Городу. Впервые остался один, без  могучего
Мрака и  всезнающего  Олега.  Они  говорили  что  и  как  делать,  вели  и
направляли. С ними не приходилось делать то, чего больше всего боялся и не
любил -- думать. Самому принимать решения. Не зря  же  Боромир  говаривал:
советуйтесь с Таргитаем и делайте наоборот...
     Двое воинов в добротных доспехах остановились у ворот богатого  дома.
Один,  широкоплечий,  со  шрамами  на  лице  и  длинным   носом   крючком,
внимательно посмотрел на Таргитая.
     -- Гаран, ты не пробовал нанимать варваров?  Погляди,  этот  выглядит
так, что может в одиночку выстоять против троих!
     Другой, в  дорогих  блестящих  доспехах,  окинул  Таргитая  взглядом,
полным презрения.
     -- У быков еще больше мускулов! Но разве их не пасут наши дети?
     -- Но выглядит он так... А нам нужны люди.
     -- Брось! Я собью его одним пальцем.
     Таргитай поспешно прошел мимо, на спине ощущал их взгляды, любопытный
одного и враждебный -- другого. Что за беда, подумал он  тоскливо,  почему
мужчины при встрече с незнакомцем сразу начинают ревниво мерить  взглядами
ширину плеч, рост, прикидывать, как ловчее сбить с ног...
     Он попробовал держать  спину  прямой,  как  у  Мрака,  но  та  упрямо
выгибалась горбиком, как у трусливой черепашки. К тому же поймал  себя  на
том, что держится ближе к стене, взгляд становится пугливым...
     Так вовсе волхвом стану, подумал сердито. Ну нет рядом Мрака! Значит,
надо идти так, будто могучий оборотень все время незримо рядом.
     Он с усилием выпрямил спину. Огромный Меч учуял  изменение,  перестал
мозолить хребет. Похоже, тоже злился, если хозяин уступал кому-то  дорогу.
Разлегся удобно, грелся под утренним солнцем.
     Когда ему становилось грустно,  всегда  хотелось  есть.  Он  зашел  в
ближайшую харчевню. Жена хозяина, зазывно улыбаясь,  поставила  перед  ним
глубокую миску парующего супа. Таргитай  жадно  потянул  носом,  торопливо
ухватил ложку. Чудно, что только сейчас зашел сюда, а в животе уже  криком
кричат лягушки.
     Псу, который вылез из-под стола и смотрел  неотрывно  злыми  глазами,
швырнул кость из  супа.  Пес  обнюхал,  снова  поднял  лобастую  голову  и
уставился на Таргитая долгим жутковатым  взором.  Таргитай  забеспокоился:
собаки его любили. Как и все другие звери.
     -- Хозяйка, -- спросил он дрогнувшим голосом, -- почему  ваш  пес  на
меня так злобно смотрит?
     Она всплеснула руками.
     -- Фу, такая жадная собака... Как не стыдно? Он всегда  так  смотрит,
когда едят из его миски.
     Таргитай посмотрел на похлебку.
     -- И его еду, похоже.


     Он шел уже по другой части Города, когда впереди  послышался  конский
топот. Редкие прохожие шарахались к стенам. Один зло выругался:
     -- Эти люди Гарана... Черт бы их побрал!
     -- Гости, а ведут себя в нашем Городе, как завоеватели, --  отозвался
другой.
     -- Постарел наш правитель, постарел...
     Посреди узкой улочки неслись во весь опор  трое  всадников.  Таргитай
сразу узнал двоих: длинноносого, который предлагал нанять его на службу, и
второго, высокомерного, в богатых доспехах, на добротном коне. Третий  был
в таких же блистающих доспехах, перья на шлеме, узкий меч  у  бедра.  Кони
под ними были рослые, но сухие, с тонкими ногами.
     Передний всадник,  красивый  и  блистающий,  увидев,  что  простак  в
звериной шкуре стоит, как столб, посреди улицы да еще раскрыл рот,  дивясь
на чудеса большого города, ухмыльнулся и начал поднимать для удара  плеть.
Длинноносый крикнул что-то предостерегающее.
     Плеть уже почти коснулась деревенского разини, когда тот, вместо того
чтобы отшатнуться, прыгнул вперед и ухватил всадника за  ногу.  Рывок  был
страшен.  Сухо  треснули  ремни.  Конь  упал,  страшно  завизжал,  взбивая
копытами пыль. Всадник описал дугу в воздухе, грохнулся, как груда железа.
Его перевернуло несколько раз, двое  просто  чудом  успели  шарахнуться  в
стороны и пронеслись мимо, со скрежетом  царапая  стену  стременами.  Конь
наконец поднялся, дрожал, глаза были дикими. Он выглядел голым,  оставшись
внезапно не только без всадника, но и без седла, попоны, всей сбруи.
     Всадник, что скакал последним, с  проклятиями  развернул  коня.  Конь
храпел, вздымался на дыбы,  но  седок  свирепо  развернул  его  в  сторону
золотоволосого варвара.
     Едва в его  руке  блеснула  узкая  полоска  железа,  Таргитай  лапнул
рукоять Меча и стоял так, чувствуя под пальцами  рифленый  булат,  который
так радостно держать в руке. Другой всадник, длинноносый,  который  еще  в
прошлый раз отнесся без вражды к варвару-деревенщине, снова закричал. Слов
Таргитай не понял, но явно что-то предостерегающее.  Всадник  заколебался,
но  все  же  начал  приближаться  к  варвару.  Глаза  стали   всего   лишь
осторожными.
     Таргитай хищно улыбнулся,  подражая  Мраку,  медленно  потащил  из-за
спины Меч. Он  слышал,  как  ахнули  сразу  появившиеся  зеваки.  Меч  был
длинный, блистающий, не всякий взрослый мужчина  смог  бы  просто  поднять
такой огромный меч, а у варвара, как все видели, когда поднял руку к Мечу,
страшно вздулись груды мышц, где не было ни капли жира, а только  тугие  и
упругие как канаты баллисты жилы. Не все варвары в племени бывали воинами,
это в городах знали, но когда те ими  становились  и  являлись  со  своими
длинными мечами в цивилизованные города,  то  о  них  с  первых  же  шагов
начинали складываться легенды.
     Длинноносый всадник сумел обогнать человека с мечом,  предостерегающе
вскинул руку.
     -- Мы не хотим ссориться!
     Таргитай ответил медленно:
     -- Я тоже.
     -- Но ты сбил на землю нашего друга!
     -- Он сам наткнулся.
     Третий, с  мечом,  медленно  подъезжал  сбоку.  Таргитай  посоветовал
воину, который вступил с ним в переговоры:
     -- Скажи этому ослу... что позорит коня, убираться. Он не  отделается
так легко, как первый.
     Всадник с беспокойством посмотрел на того, кто отделался  легко.  Тот
ворочался со стонами в пыли, пытаясь  подняться.  Руки  подламывались,  он
падал лицом вниз. Лицо было разбито в кровь, а блистающие  доспехи  смяло,
как старый папирус под ударами копыт.
     В глазах длинноносого всадника промелькнуло одобрение.
     -- Да, я думаю, он отделался... гм... Могло быть хуже. Эй, Гаран,  ты
проиграл мне две золотые монеты!
     Третий, спрятав меч, по широкой дуге объехал Таргитая, спрыгнул возле
сбитого на землю. Тот поднялся на ноги лишь с его помощью,  но  тут  же  с
криком рухнул, завалился навзничь. Лицо было  обезображено.  Он  сплевывал
кровь, глаза ненавидяще смотрели на спокойного варвара.
     Тот,  что  с  перьями  на  шлеме,   обернулся   к   Таргитаю.   Глаза
красавца-воина метали молнии.
     -- Я убью тебя!
     -- Я здесь, -- ответил Таргитай приглашающе. Меч в его могучих  руках
блистал весело и яростно.
     Тот сделал движение двинуться навстречу, но длинноносый воин  ухватил
за руку.
     -- Погоди. Кто во всем нашем войске смог бы сорвать вот так Гарана  с
коня?
     В трех шагах лежали седло, попона, лопнувшие  ремни  и  подпруга.  На
коне, что все еще  дрожал  и  приседал,  как  испуганная  коза,  болталась
уздечка. Таргитай ощутил, как взгляд воина в блестящих доспехах наконец-то
стал осторожным, ощупывающим.
     -- Посади свинью за стол, -- сказал  Таргитай  медленно,  гнев  начал
разгораться только сейчас, похоже, он в самом деле из Гипербореи,  --  так
она и ноги на стол? Если вас пускают в этот город как гостей, то и  ведите
себя как гости!
     Горожане, которых набежало невесть откуда,  приветствовали  отважного
варвара криками. Из окон высовывались дети  и  женщины,  весело  верещали.
Одна горожанка бросила Таргитаю цветы.
     Третий всадник сплюнул под ноги.
     -- Видите? Я ж говорил!.. Эти варвары сразу  становятся  популярными,
едва входят в города. Они, видите ли, за справедливость!
     Вдвоем  помогли  сбитому  вскарабкаться  на  коня.  Носатый  украдкой
подмигнул Таргитаю. Похоже, все же побились о заклад, и этот выиграл.
     Таргитай проводил  их  долгим  взглядом,  лишь  тогда  позволил  себе
отпустить рукоять Меча. Под одобрительные крики он  пошел  посреди  улицы,
бессознательно замедляя шаг. Руки чуть раздвинул  в  стороны,  будто  горы
мышц в самом деле не дают им места. Так,  наверное,  должны  ходить  очень
сильные мужчины.
     Так по крайней мере ходит его кумир, Мрак.


     Весь день пробродив по городу, потеряв деньги, или, скорее всего,  их
украли, он вернулся на постоялый двор. Не решившись просить еды, все равно
не дадут, голодный поднялся в комнату. На столе лежала корка хлеба, съел с
жадностью.
     Не придумав, как убить  время  до  возвращения  друзей,  которые  все
найдут и все сделают, вылез через  лаз  на  крышу.  Там,  прислонившись  к
печной трубе, сидел,  играл,  подбирал  слова  новой  песни.  Когда  сзади
послышались осторожные шаги, лишь насторожился,  но  играть  не  перестал.
Если человек старается подойти неслышно, он не должен жрать столько лука и
заходить с подветренной стороны. Боги, он еще и со стороны солнца, так что
по тени видно каждое движение! Ну,  не  надо  быть  всечующим  Мраком  или
осторожным Олегом, чтобы заметить и приготовиться.
     Таргитай выждал, а когда молниеносно повернулся, в  его  руке  вместо
дудочки был Меч. Кончик острого как бритва лезвия смотрел  прямо  в  грудь
несчастного.
     Тот ахнул, белый, как их пески.
     -- Нет!.. Достопочтенный!.. Я не враг... я только с посланием...
     -- Говори, -- пригласил Таргитай.
     -- Я не воин...
     -- Это видно с Авзацких гор.
     -- Откуда?.. Гм... Меня послал сам князь Велтимир.
     Таргитай молчал, старался смотреть угрюмо. Хорошо  за  спиной  Мрака:
можно быть слабым, можно дудеть... А если Мрака... Когда Мрака не  станет,
кому-то из оставшихся  двоих  придется  идти  впереди  и  принимать  удары
первым. Вряд ли это сможет Олег.
     -- Я не подданный князя, -- ответил он осторожно.
     -- Князь приглашает тебя, могучий воин, к себе на пир.
     Слуга выпрямился, но варвар  разочаровал.  Вместо  радостного  вопля,
вместо того чтобы тут же заторопиться к князю, пока все  не  выпили  и  не
съели, с неудовольствием отшатнулся.
     -- Я пью только родниковую воду... А ем просто и без затей.
     -- Достойно воина, -- тут же нашелся слуга, -- но это в квесте! А  ты
ж отдыхаешь?
     -- Я в этом самом, -- сообщил Таргитай,  --  в  квесте.  По  самые...
словом, по развилку. Даже когда сплю, я квестую.
     -- Достойно великого воина, -- поклонился посланец, -- но князь еще и
желает взять тебя на службу!
     Опять  варвар  не   обрадовался.   Синие   глаза   блеснули   грозным
предостережением.
     -- Я никому не служу.
     -- Разве такое  возможно?..  Впрочем,  в  простых  племенах...  Тогда
приходи на пир. Князь желает поговорить с могучим воином. Уже  весь  Город
знает, что утром через городские ворота вошел герой, который поверг наземь
свирепых воинов Гарана!
     -- Только одного, -- запротестовал Таргитай.
     -- Но мог бы и других, так рассказывают. Все ждут, бьются  о  заклад,
мудрецы предсказывают, матери наряжают своих дочерей, а родители указывают
на тебя детям.
     Таргитай ощутил себя сбитым с толку.
     -- Почему?
     -- Герои двигают мир, разве не знаешься  Остальные  просто  живут,  а
герои -- действуют. Жизнь простого человека можно предсказать от  рождения
до смерти, а жизнь героя... Они лепят будущее! А  кто  знает  грядущее?  С
приходом героя в мир приходит новое. На тебя сейчас смотрит весь Город.  И
каждый хотел бы пригласить к себе в дом, если бы не страшился  князя.  Это
его право. Потом можно и другим.
     Таргитай мысленно быстро пробежал по Городу. Искали  в  харчевне,  на
улицах, базаре... Но князь и его двор скорее могут знать великого  мудреца
своего Города, чем простой люд. Так  что  придется  пить  вино,  невежливо
отказываться. Зато поест вволю, в этом наверстает. Поест  и  за  тех,  кто
сейчас ищет Аристея.
     Он со стуком вдвинул Меч в ножны.
     -- Я иду.


     Князь был очень стар. Седые волосы падали на плечи  редкими  космами,
лицо было как яблоко, побывавшее в костре. Глаза выцвели от старости, но в
них Таргитай увидел мудрость и затаенную усмешку.
     -- Приветствую тебя, князь, -- сказал Таргитай.
     Сзади зашипели подобострастные голоса:
     -- Поклонись, варвар!.. Поклонись ниже!.. Спина не переломится!
     Таргитай смотрел прямо на князя. Тот повел рукой.
     -- Приветствую и тебя в моем городе. О тебе сразу пошли разговоры.  Я
хотел бы взять тебя на службу.
     Таргитай покачал головой.
     -- Не служу.
     Глаза князя были внимательными.
     -- Подумай. Когда варвары приходят  в  большие  города,  они  нередко
становятся начальниками отрядов! Даже полководцами. Мы знаем случаи, когда
бывшие варвары унаследовали королевства.
     Таргитай снова покачал головой.
     -- Мне это не интересно.
     Князь подался вперед, глаза стали острыми. Таргитай  чувствовал,  как
они буквально вонзились в его лицо.
     -- А что тебе интересно?
     -- Дорога, --  ответил  Таргитай,  мечтательно.  --  Синее  небо  над
головой, широкая бескрайняя степь... Можно даже без  дороги,  сам  выберу,
сам отыщу... Хочу чувствовать конские бока между колен... Я хочу  пить  из
чистейших родников, хватать рыбу в новых  реках,  видеть  дальние  вершины
гор... И ехать, ехать, ехать...
     -- А золото? Сокровища?
     -- Только видеть дорогу поверх ушей моего коня, --  повторил  он.  --
Разве это не сокровище?
     Князь некоторое время всматривался, даже отлепился от резного  трона,
наклонился к Таргитаю. Брови сомкнулись на  переносице.  Похоже,  поверил.
Именно таких речей и ждали от варвара. Варвары, дети природы,  мечтательны
и непрактичны. Это не горожане, что за всю  жизнь  не  видят  за  высокими
городскими стенами ни рассветов, ни закатов. Да и вообще неба не видят.
     Поверили, понял Таргитай. А я всего-навсего подбираю слова и  мелодию
к песне. Самому эта дорога в печенках. На печь бы теплую, укрыться шкурами
да орешки лузгать. И в тепле помечтать о дальних дорогах, синем  небе  над
головой, вершинах далеких холодных... бр-р-р-р!... гор, противном коне под
задницей, которого надо кормить, поить и чистить...
     -- Да, говоришь искренне... -- проговорил  наконец  князь  понимающе.
Его старческие глаза заволокло мечтательной дымкой. -- Тем  более  я  хочу
тебя держать вблизи.
     Таргитай отступил на шаг. Синие глаза стали холодными. Он  чувствовал
враждебность окружающих. Здесь было совсем не так, как в  Городе,  где  он
словно купался в улыбках, одобрительных выкриках.
     -- Меня никто не сможет удержать.
     Князь шелохнул кистью,  придворные  начали  быстро  покидать  тронную
залу. Таргитай ощущал злые взгляды, но решил не обращать внимания.
     Когда они остались одни, князь сказал усталым старческим голосом:
     -- Сядь рядом. Мой голос слаб. Я не становлюсь моложе.
     Его глаза не отрывались  от  Таргитая,  пока  тот  придвигал  скамью,
садился. Казалось, он пытался по движениям понять юного варвара,  угадать,
чего ждать в будущем и как можно приручить. Когда Таргитай поднял  голову,
приготовился слушать, губы князя чуть раздвинулись в нерешительной улыбке.
     -- Ты дик, но я чую в тебе странное  достоинство.  Мне  хочется  тебе
доверять...
     -- Варвару?
     -- Удивлен? Как раз мы, чаще доверяемся чужим, чем  тем,  кто  рядом.
Особенно доверяем варварам, ибо  у  них  еще  сохранились  понятия  чести,
верности слову, что давно потеряно нашими людьми. Не спорю, наши  умнее  и
развитее варваров. Не  обижайся,  это  все-таки  города.  Но  когда  перед
человеком становится выбор: с кем дружить -- не очень умным, но честным  и
порядочным, или же умным, но от которого неизвестно чего ждать,  то  почти
каждый... нет, каждый без колебаний выбирает первое.
     Неслышно появились слуги, поставили  стол  с  яствами.  Князь  сделал
приглашающий жест. Таргитай проигнорировал  чудеса  поварского  искусства,
отрезал заднюю ногу кабанчика. Князь наблюдал со странной усмешкой.
     Таргитай сказал сочувствующе:
     -- Гадкая у вас жизнь.
     -- Ну, в каждой жизни есть свои светлые стороны.  К  счастью,  города
привлекают варваров отовсюду. Те вливают свежую кровь  в  сморщенные  жилы
древних  народов,  становятся  военачальниками,   меняют   жизнь...   сами
меняются, конечно. Вот я и хотел тебе предложить стать... военачальником!
     -- Я не люблю воевать, -- сказал Таргитай, -- Я вообще не люблю драк.
     Светлые глаза пробежали по его лицу.
     -- Да, мне рассказали, как ты проводишь время  с  дудочкой...  И  тех
троих ты мог бы повергнуть с легкостью. Они сами тебя задели,  право  было
на твоей стороне.
     -- Не люблю драться, -- повторил Таргитай.
     -- Но ты им не уступил дорогу?
     -- Я уступаю старшим, брюхатым женщинам, калекам. А эти трое не  были
калеками.
     -- Ну, один из них будет, как  мне  сообщили...  Впрочем,  я  понимаю
тебя, воин. Возьми еще зелени. Здесь едят с зеленью.
     -- Как козы?..
     -- Тогда у меня к тебе просто  просьба.  Не  князь  с  тобой  говорит
сейчас, герой. Говорит просто старый больной человек,  который  смертельно
напуган. Огромная беда надвинулась на мой народ.
     Таргитай насторожился, начал жевать медленнее. Ему вовсе не  хотелось
выступать спасителем, да еще целого народа. На это  есть  Мрак,  на  худой
конец Олег.
     Краем глаза уловил движение за портьерой. Князь  продолжал  медленно,
теперь и Таргитай видел в его глазах нескрываемый страх:
     -- Меня предупредили, что придет  страшный  зверь.  Явится  в  облике
свирепого варвара... Мне даже сообщили его имя.
     Он перевел дыхание, страх сжимал горло, а когда выдавил  слова  через
сжатое страхом горло, его едва было слышно:
     -- Его зовут... Таргитай.


     Таргитай иногда завидовал Олегу, тот в любых  ситуациях  мог  держать
каменное лицо. Тем более Мрак, ему хоть "гав" скажи над ухом, не  дрогнет.
Но здесь, пожалуй, дрогнул бы и железный Мрак.
     Таргитай поперхнулся, вино брызнуло на стол. Глаза  полезли  на  лоб.
Князь дернулся, будто получил в лоб.
     -- Вот видишь!.. Ты тоже устрашился, едва услышав его имя.  Я  всегда
верил, что герои знают друг о друге...
     Таргитай кое-как восстановил дыхание.
     -- Нет, просто обожгла эта красная пыль... Это точно не яд? Зачем  ею
портите хорошее мясо?
     -- Перец? С ним любая еда вкуснее. Впрочем, это  одно  из  извращений
города. Так ты что-то слышал об этом варваре?
     Таргитай признал неохотно:
     -- Кое-что слышал. Мол, недотепа, дурак... А что вы знаете о нем?
     -- Вещуны говорят по-разному, но  все  сходятся  в  одном,  что  этот
свирепый варвар не знает пощады. Он огромен и  зол,  росту  в  нем...  ну,
будет выше тебя на голову, а то и полторы, в  плечах  так  широк,  что  не
обхватить руками, а голос подобен реву быка. Где он проходит, кровь  течет
рекой, остаются горящие города и трупы,  трупы.  Говоришь,  он  дурак?  Но
откуда варвару быть мудрым? Сила -- уму могила.
     Мысли Таргитая разбежались, как  вспугнутые  тараканы.  Пока  пытался
собрать в кучку, князь ел молча.
     -- Когда он явится?
     -- Должен вот-вот придти.  Как  я  обрадовался,  когда  боги  послали
светлого героя в наш Город! Когда я услышал, как ты поступил с теми тремя,
я понял, что тебя послали сами боги.
     -- Я пришел сам, -- ответил Таргитай. В синих глазах  снова  блеснуло
предостережение. -- Богов  бы  я  сам  послал,  тем  более  чужих.  Ладно,
останусь в Городе на пару  дней.  В  это  время,  обещаю,  сумею  защитить
королевство от этого чудовища.
     -- А потом?
     -- Я не могу жить в каменном городе. Мне нужен простор, я хочу поверх
ушей моего коня видеть дорогу, что мчится навстречу и  бросается  мне  под
копыта... ну, моему коню под копыта. Мы с конем жаждем пить воду,  которую
еще не коснулось ни солнце, ни даже воздух...
     Князь тяжело вздохнул.
     -- Ладно. Думаю, что все, чему предназначено случиться -- случится. А
пока что будь моим  гостем.  Не  слугой,  не  стражем,  а  именно  гостем.
Которому я вручаю судьбу своего королевства.
     Таргитай с неудовольствием двинул плечами.
     -- Не хотел бы я брать в руки... такое.
     -- Герой, это говорит лишь о твоем благородстве! Сколько  с  радостью
бы ухватились! Даже не задумываясь, удержат ли их слабые руки.  Только  бы
попользоваться, ухватить, цапнуть...
     Долго ели молча. Таргитай ощутил, что наслаждается  едой.  Мясо  было
сочное, таяло во рту, а молоденькие кости трещали  на  крепких  зубах.  Он
съедал хрящи, высасывал  костный  мозг,  а  потом,  разохотившись,  хватал
зажаренные в масле куски мяса, нашпигованные орехами -- простыми, как в их
Лесу, и крупными, извилистыми, странными, но с пряным запахом, от которого
голод разгорался только пуще.
     Князь  ел  медленно,  неспешно.  Царственным  жестом  бросал  в   рот
обжаренных в сухарях скворцов, перепелок, долго и тщательно  жевал,  затем
выплевывал остатки. Зубы уже не те, понял Таргитай с сочувствием.
     Так же князь поступал и с птицей крупнее. Таргитай не знал их, только
видел, что одни зажарены целиком на  вертеле,  другие  запечены  в  тесте,
третьи пеклись в ароматных листьях.
     Когда принесли вина, душистые и зовущие, Таргитай ощутил желание хотя
бы отхлебнуть, удержался с трудом. Помнил, как выглядят те, кто употреблял
хмельное. Отодвинул с вежливым поклоном.
     -- Я думаю, чистая вода здесь не намного дороже...
     -- Ты в гостях, герой.
     -- Я в квесте, как здесь говорят.
     Глаза князя следили за каждым жестом варвара.  Таргитай  ощутил,  что
престарелому правителю нравятся как аппетит молодого мечтательного  воина,
так  и  его  сдержанность.  По  запаху  и  дыханию  Таргитай  насчитал  за
портьерами троих, постепенно вычислил их рост, вес, возраст,  даже  умение
обращаться с оружием.
     Кивнул:
     -- Вон тот, возле колонны... Он же хромает на левую  ногу.  Не  лучше
заменить кем-то помоложе?
     Князь вскинул брови.
     -- Всех заметил? Что значит сын Степи... Ах, из Леса! Все чуете,  как
звери... Нет, он ловок. А что хромает... зато в такого трудно  попасть  из
лука. Было у нас однажды...



                                 Глава 13

     Все шло прекрасно, и это беспокоило Мрака. В страшной жизни,  которую
обнаружили, выйдя из Леса,  полной  опасностей  и  ловушек,  любая  тишина
оказывалась затишьем перед бурей.  Если  хоть  на  час  почувствуешь  себя
счастливым, то боги сразу возревнуют и вмешаются.
     Если и научился чему-то за это  время,  то  лишь  тому,  что  человек
выживает  и  здесь,   не   только   в   Лесу,   благодаря   своей   вечной
настороженности. Враги всюду, никому не доверяй. Сумей  увидеть  врага  не
только в зарослях, но и в улыбке встречного прохожего.
     Но в то же время, упаси боги, видеть  врагов  всюду!  Такой  человек,
правда, нигде не пропадет, но зато проживет настолько  черную  жизнь,  что
даже в подземном мире под черным солнцем покажется легче.  Доверять  людям
нужно... но не чересчур.
     Мрак уже не канал теперь, добрый ли он человек. Он знал  только,  что
он человек, который хочет выжить, помочь выжить друзьям и, по возможности,
спасти весь мир. А для этого в жестоком мире нужны и сила, и жестокость.
     Дабы не позорить себя видом  коней,  которые  и  конями  назвать  при
дневном свете трудно, продал за треть цены. Крикнул мальчонке хозяина:
     -- Эй, вояка! Где в этих краях кони для настоящих мужчин?
     Мальчишка смерил его уважительным взглядом.
     -- Кони?.. Тебе на драконе ездить!
     -- Ездил, -- отмахнулся Мрак. -- Спина больно  скользкая.  И  задницу
отобьешь, когда бежит по земле.
     Мальчишка растопырил глаза.
     -- По земле? А что, и  на  крылатых...  А,  знаю!  У  Сафара  есть  в
Нагайске. У него целый табун, готовит для торговца с Севера. Тот  забирает
сотнями. Где-то готовится война.
     -- Молодец, -- похвалил мальчишку Мрак. -- Примечаешь. Как, говоришь,
туда добраться?
     -- За воротами налево, а там роща. За ней река, а дальше --  владения
Сафара. Только будь вежлив, он не любит чужаков.
     -- Буду, -- пообещал Мрак. -- Ведь у него -- кони!
     Если бы мальчишка не предупредил, Мрак не  счел  бы  коней  стоящими.
Неказистые, с короткими гривами, коротконогие животные  уныло  бродили  за
оградой, которую и петух перескочит,  вяло  щипали  остатки  травы.  Куцые
хвосты были в репьях,  колючки  виднелись  даже  в  гривах.  Хозяин  вышел
навстречу в сопровождении трех крепких работников. Мрак наметанным  глазом
определил, что умеют владеть не только арканом, но и с мечами  знакомы  не
понаслышке.
     -- День добрый, -- сказал Мрак. -- Я бы хотел купить коня.
     Сафар, худой и крепкий, весь сплетенный из тугих жил, сам похожий  на
зверя, только горного, оценивающе смотрел на варвара в волчьей  шкуре.  Из
дальних -- ближних  варваров  Сафар  знал.  Одни  предпочитают  верблюдов,
другие мулов, а то и вовсе ишаков. Были племена, что коней ценят выше, чем
женщин, а тех там сравнивают с самыми драгоценными камнями. Но этот варвар
выглядит самым диким из всех, о каких когда-либо слышал. Даже волчью шкуру
не снял... Впрочем, она на нем  как  приросла.  Надень  на  такого  что-то
человечье, будет как ворона в павлиньих перьях.
     -- Моих коней ты видишь, -- ответил Сафар.
     Голос его был неприязненный, а глаза смотрели настороженно.  Трое  за
его спиной положили ладони на рукояти кривых мечей.
     -- Добрые кони, -- сказал Мрак и заметил удивление в глазах  хозяина.
-- Для дела, не для красования  на  городских  площадях...  Уверен,  такой
может пройти трое суток без еды, а если напоить, то и пять проскачет...
     -- Шесть, -- поправил Сафар. -- Откуда знаешь коней? Ты не  похож  на
степняка.
     -- Ну, кто везде глазеет на людей, а я на то, что  интереснее.  Коней
везде смотрю.
     Он попал точно,  лицо  Сафара  дрогнуло,  смягчилось.  Из  глаз  ушел
недобрый блеск. Он сказал совсем другим голосом:
     -- Конечно, эти кони не для надутых щеголей. Но я все равно не продаю
их.
     -- Почему? На всех разом не сядешь.
     -- Они уже проданы. Завтра за ними приедут.
     Мрак почесал затылок. Кони двужильные, уже рассмотрел. Однажды у него
был такой конь. Правда, для этого  пришлось  измолотить  конюшника,  чтобы
сменял верблюда на такого же с виду неказистого.
     Работник шепнул что-то Сафару. Тот с сомнением  посмотрел  на  Мрака.
Работник настаивал, наконец Сафар сказал нехотя:
     --  Есть  один  конь...  Не  продал  бы,  если  бы   знал,   как   им
воспользоваться. Горный конь!
     В голосе звучала странная нотка. Мрак развел руками.
     -- Прости, а что за горный конь?
     -- Гм... Когда-то в древние времена были крылатые кони, что не  знали
устали. Но то ли враги их били в воздухе, то  ли  еще  чего,  но  крыльями
пользоваться перестали, а у нынешнего потомства их нет вовсе. Да и  не  те
уже горные кони... Но все-таки когда скачут, огонь брызжет из-под копыт! И
могут скакать десять суток кряду. Седока понимают с полуслова, а когда тот
идет в битву, горный конь сражается тоже. От его  копыт  погибает  больше,
чем от меча седока!
     -- Да-а... Впрочем, мне он не поможет.
     -- Почему ?
     -- У меня нет меча.
     -- Гм...
     -- Меч хорошо, а секира лучше, -- объяснил Мрак.
     -- Это дикий жеребец, -- сказал хозяин. -- Мы изловили  неделю  тому,
но еще никто не осмелился не то что сесть -- подойти!
     -- Я покупаю, -- сказал Мрак.
     Они оглядели его скептически.  Похоже,  все  в  этом  Городе  лесного
варвара за сто шагов отличали от степного.
     -- Мы не изловили, -- поправился Сафар, -- а подманили...
     Он примчался к нашим кобылам.
     -- Все мы на этом ловимся, -- заметил Мрак.
     -- Да, этот зверь, хоть он и с огненными копытами, оказался не  умнее
нас. Словом, сейчас окружен забором, через который и птица  не  перелетит,
но никто из наших сесть на него не осмеливается.
     -- Я покупаю. Вообще-то еще двух бы для моих друзей...
     Помоги, друг?
     -- Ладно, -- нехотя согласился Сафар.
     Когда, отсчитав деньги, он вывел на аркане зверя-жеребца,  тот  гордо
выгибал могучую шею, а черная грива потрескивала сухими  искрами.  Огоньки
прыгали между прядей, как блохи.
     Заслышав о покупке, из хозяйственных построек выскакивали люди.  Мрак
угрюмо оскалил зубы. Сбегаются поглазеть, как конь сбросит варвара,  а  то
еще и потопчет копытами! Глупо доставлять им это удовольствие. Он не ездит
быстрее или лучше других, которые боятся подходить к коню близко. И не тот
герой, который лихо вспрыгнет на спину коня, взвизгнет и понесется вскачь,
а вернется уже на смиренном.
     Неспешно привязал другой конец к седлу одной из двух смирных лошадок,
что  с  каждым  часом  становились  мельче,  скоро  вовсе  превратятся   в
черепашек, вскочил на спину.
     -- Спасибо, будьте здоровы.
     Пряча усмешку, с каменным лицом миновал  частокол  из  разочарованных
лиц. Сейчас все были похожи, словно вылупились из одного стручка.
     Едва скрывшись за рощей, купил  у  встречных  купцов  четыре  кожаных
мешка, огромных, будто те содрали шкуры со Змеев, а  за  околицей  наложил
камней. Все это сам с трудом взгромоздил на горного жеребца. Поехал  вдоль
крепостной стены Города,  огненного  жеребца  вел  в  поводу.  Тот  сперва
пробовал вырваться, но Мрак держал железной рукой.
     Так трижды проехали вокруг Города. Стражи на стенах, если  не  спали,
наверняка все деньги просадили, пытаясь понять странные маневры всадника с
тремя конями.
     Когда у горного коня начали подкашиваться ноги, Мрак  слез  со  своей
чахлой лошадки, тщательно привязал  обоих  запасных  коней  и  пересел  на
коня-зверя, сбросив мешки в приметном месте.
     Как и ожидал,  тот  лишь  замучено  повздыхал,  попробовал  скакнуть,
кинуть задом, но сам же решил, что это глупо. Варвар тяжел, а  при  каждом
выбрыке так давит коленями бока, что трещат ребра. Еще чуть -- и  упадешь,
хрипя, на землю. Лучше потом, когда отдохнет... Пошел шагом, а когда  Мрак
заставил идти шибче, нехотя,  но  не  противясь,  перешел  на  рысь.  Мрак
довольно скалил зубы.  У  коней,  как  у  всех  зверей,  память  короткая.
Смирившись раз -- вскоре начинаешь считать, что так жил всегда.
     -- Хорошая конячка, -- похвалил Мрак. -- Хорошая.
     Конь посмотрел с укором. Но воспоминание о вольной  жизни  начало  от
усталости истончаться, рассеиваться. Последнее,  что  помнил,  --  тяжелые
мешки, что едва не ломали спину. А этот двуногий освободил от  них,  спас.
Спасибо ему...
     Мрак чувствовал, как от дикого зверя, что  шел  под  ним,  словно  бы
переливается в  него  добавочная  сила.  Совесть  и  Правда  в  этом  мире
находится не в Поконе и законах, а в ножнах, а то и вовсе на острие мечей,
копий, кинжалов. И надо быть сильным, надо  быть  осторожным,  надо  иметь
коня быстрого и неутомимого!


     Когда он уже повернул усмиренного коня в  сторону  Города,  за  рощей
услышал неясный шум, Земля дрогнула, донесся раздраженный рев. Затем почва
дрогнула еще дважды,  все  затихло.  Заинтересованный,  Мрак  пустил  коня
шагом, ноздри задергались, выбирая и стараясь понять незнакомые запахи.
     Когда миновал стену деревьев, сам всхрапнул, как конь. Впереди  лежал
брюхом кверху толстый зверь, похожий на огромную зеленую ящерицу. Короткие
как обрубки бревен лапы беспомощно торчали в стороны. Пасть как ворота, на
голове шипы. Весь зверь впятеро крупнее жеребца, на котором Мрак сидел.
     Мрак начал осторожно объезжать  чудовище  по  широкой  дуге.  Жеребец
храпел и пугался, бил копытам оземь. Искры летели багровые, пахло  горелым
железом.
     -- Чего трусишь, волчья сыть, -- прорычал Мрак. -- Волкам  скормлю...
Впрочем, сам и сожру.
     По  чешуйчатой  коже  зверя  пробежала  дрожь.   Лапы   дернулись   и
вытянулись. Мрак покачал уважительно головой. Свалить такого зверя, это же
какую силу надо!
     Он услышал стон. Впереди из-под  бока  торчали  ноги  человека.  Мрак
соскочил, чувствуя что-то странное в облике героя, подбежал, только сейчас
понял, что ноги принадлежат ребенку.
     -- Эй! -- закричал он. -- Ты живой?
     Ноги слабо дернулись. Мрак попробовал дернуть, не  удалось,  рукоятью
секиры поддел чешуйку, обломилась, с ладонь  размером.  Ноги  задергались,
послышался приглушенный детский голос:
     -- Подко... подкопай... Я зацепился...
     Секира откалывала целые глыбы, земля была  как  спрессованная  глина.
Стараясь не задеть ребенка, Мрак  подрыл  сбоку,  страшился,  что  грузное
чудовище придавит еще  больше.  Прорыл  узкую  канавку,  ноги  задергались
свободнее. Осторожно потянул, задыхающийся голосок сказал с нетерпением:
     -- Да тяни .же! Заснул?
     Из-под чудовища  выскользнул  перепачканный  мальчишка  в  изорванной
одежде. На щеке пламенела длинная царапина, на лбу  вздувалась  шишка.  Он
шмыгнул носом, посмотрел на Мрака, потом на его коня.
     -- Здорово!.. Где поймал?
     Мрак покачал головой.
     -- Ну, герой... Такого зверя завалил, а теперь и моему  коню  подковы
считаешь?.. Кто ты и что ты? В самом деле цел?  Такой  бугай  мог  и  быка
задавить.
     Мальчишка махнул рукой.
     -- Я успел под гребень. Он  не  должен  был  упасть  направо!  Дракон
всегда валится налево. А этот урод какой-то... Эй-эй, это мое мясо!
     Мрак был ошарашен.
     -- Так ты что... уже дрался с такими?
     Герой шмыгнул носом.
     -- А чо?.. Пусть таскает  коров?  Все  знают,  как  их:  мешок  перца
обернуть свежим мясом и подбросить этому дураку. Жабы, гадюки и драконы не
выносят перца, который мы едим каждый день. Этот хапнул, проглотил и  сдох
через два шага.  Правда,  мясо  дракона  поганое,  но  свиньи  едят,  если
голодные... Да  и  в  корчму  можно  продать,  там  приезжие  варвары  все
пожрут... Слушай, давай сменяемся. Бери дракона, смотри, какой огромный, а
я, так и быть, возьму твою коняку.
     Мрак скалил зубы, мальчишка нравился. Если бы довелось пожить, такого
бы ему сына!
     -- Садись на второго коня,  --  предложил  он,  --  Отвезу  в  Город.
Быстрее продашь, быстрее проиграешь деньги.
     Мальчишка кинулся к коню. Прихрамывал, но  не  жаловался,  что  Мраку
снова понравилось. Растет мужчиной. Наверняка без отца, иначе не вырос  бы
таким умелым и отважным.
     -- Как тебя зовут?
     -- Караж.
     -- Что значит твое имя?
     Мальчишка выглядел посрамленным. Но спасший его варвар ждал ответа, и
он ответил недовольно:
     -- Утенок.
     Мрак расхохотался:
     -- Здорово! Лучше твоего имени не придумать. Правда. Назови громко  и
сразу отличишь среди тех, кто слышит, умного от дурака.  Да,  хотел  бы  я
иметь такое имя...
     Когда подъехали к роще, из чаши послышалось приглушенное ворчание.  К
дереву был привязан... нет, не пес, а что-то лохматое и огромное,  с  быка
ростом. Только зубы были, как ножи, а красная пасть размером с печь.
     Караж крикнул:
     -- Тихо! Цыц! Это свой.
     -- Еще бы, -- сказал Мрак поспешно. -- Ясли бы не был им,  то  сейчас
бы охотно стал! Что это за зверь?
     -- Пес,
     -- А почему здоровый как верблюд?
     -- Хорошо ест.
     -- Что? Стадо коров на обед?
     -- Не знаю, -- Караж отвязал пса. Тот  неотрывно  смотрел  на  Мрака,
рычал  предостерегающе.  Шерсть  стояла  дыбом,   чего-то   боялся.   Мрак
ухмыльнулся: никакой пес не устоит против волка-оборотня. --  Может  быть,
тех, кто много спрашивает. Он уходит в лес, а возвращается  сытым.  А  чью
кровь слизывает с шерсти, человечью или зверячью, угадать не могу. А ты?
     -- У нас у всех одна кровь. Почему не взял с собой на дракона?
     -- Слишком храбрый.
     -- Ну и что?
     -- Он мне еще нужен.
     Мрак с сомнением покачал головой.
     -- Все-таки зря ты пса не взял... Ум хорошо, а два лучше.
     -- Да нет, он дурной. Утром прошу принести сапоги,  а  он  мчится  на
кухню и спешно варит мне молочную кашу! Мать ему велела заботиться, видите
ли... Хорошо, хоть нос не пробует утирать.


     Горного коня ухайдакал, но и сам едва держался в седле. Потому,  едва
миновав городские ворота,  в  Вечном  Городе  сразу  свернул  к  ближайшей
корчме. Черт с нею, что убогая, мужчине перебирать зазорно.
     Было жарко и пыльно. Старый пес лежал посреди дороги,  высунув  язык.
Увидев двух всадников, лениво двинул хвостом из стороны в сторону, мол, не
трогай меня.
     -- Лежи, -- сказал Мрак псу, -- если бы и люди так же...
     Он  бросил  поводья  на  крюк   коновязи,   подождал,   пока   слезет
прихрамывающий юный герой. Тот заботливо  проследил,  чтобы  коням  кинули
овса и налили чистой воды.
     На крыльце сидел  огромный  грузный  мужик.  Брюхо  вывалилось  через
ремень Он тяжело дышал, отдувался. Мрак поинтересовался:
     -- Эй, мужик! На коне скакать любишь?
     Мужик посмотрел мутным взором, покачал головой. Мрак кивнул:
     -- Ты прав. Это по-детски. А просто ездить умеешь?
     Мужик с трудом  разлепил  губы.  Видно  было,  что  и  это  движением
давалось ему с трудом.
     -- Не-а...
     -- Вот и хорошо. Присмотри за моими конями. Я заплачу.
     Он ухмыльнулся, отряхнул пыль и переступил порог.  Огромный  мужик  в
лохмотьях, обожженный солнцем и ветрами, сидел,  развалившись,  за  пустым
столом. Обе ноги в  рваных  сапогах  забросил  на  крышку  стола.  Хозяйка
смотрела сердито, но в лице  была  беспомощность.  Мужик  раскачивался  на
лавке, лицо в шрамах расплывалось в ехидной усмешке. Еще  двое  сидели  за
столом в углу, держались по-хозяйски.
     -- Нас только трое, девка. Всем подашь поесть, попить... да не  воды.
А если нам твои услуги понравятся, то...  так  и  быть,  не  перебьем  всю
посуду.
     Женщина вскрикнула испуганно и рассерженно:
     -- Вы все равно перебьете! В прошлый раз не заплатили, а  посуду  всю
разбили...
     Его дружки громко расхохотались. Мужик толкнул ногой посудный шкаф, с
грохотом посыпались глиняные тарелки, миски,  чашки.  Женщина  вскрикнула,
расплакалась.
     Мрак вошел неслышно, но разбойники оглянулись на грохот сапог Каража.
Тот был оборван еще больше, чем их вожак, а лицо было в свежих ссадинах  и
кровоподтеках. В глазах была злость и жажда подраться.
     Мужик вспикнуть не успел, когда могучая рука подняла его за  шиворот.
Мрак ударил его лицом о стену.
     -- Это тебе за чашки!
     Караж сказал зло:
     -- А за тарелки? Вдруг больше не осталось?
     -- Верно, -- согласился Мрак. -- Правда, я могу  из  тазика,  но  все
же...
     Он с силой ударил снова. Мужик рухнул на лавку, соскользнул. Кровь из
разбитого носа и расквашенных губ заливала  лицо  и  рубашку.  Со  стонами
ворочался на полу, похожий на черепаху с перебитыми ногами. Все  произошло
так молниеносно, что два друга не успели даже сжать кулаки.
     Они смотрели растерянно, один наконец опустил ладонь на рукоять ножа.
Караж сделал приглашающий жест.
     -- Эй, вашего друга бьют!.. Ну же! Чего сидите? Помочь надо.  Или  вы
не мужчины?
     Те переглянулись, краска медленно отливала от лиц. Мрак улыбался,  но
в  нем  ясно  проступало  волчье.  Зубы  были   хищные,   заостренные,   с
выступающими клыками. Глаза загорелись желтым лесным огнем. Эти двое  тоже
были свирепы, знали, что свирепы, но это была свирепость людей.  А  сейчас
видели зверя. Человек страшится даже рассерженной кошки, а этот  гигант  с
грудами мышц не был кошкой.  Разве  что  двигался  так  же  молниеносно  и
бесшумно.
     -- Вы, двое, -- велел он, -- заплатите за побитую посуду.
     -- Мы... -- пролепетал один, -- мы не били...
     Караж укорил:
     -- А где же суровая мужская дружба?.. Сразу в кусты. Не видите,  этот
никому сегодня не заплатит. Обыщите его карманы.
     Отыскались три серебряных монеты. Мрак покачал головой.
     -- Мало. Выворачивайте и свои. Нету? Снимайте пояса, ножи...
     -- Сапоги, -- подсказал Караж. -- Мои истоптались.
     Мрак посмотрел на его ноги критически.
     -- У тебя такие же лапы?
     -- Я наверну портянок -- ответил Караж вызывающе. -- Зачем-то у  него
на голове эти тряпки?
     -- Для тебя принес -- согласился Мрак. -- Эй, и сапоги  сымаи  теперь
сложите посуду на место... Что, треснутая? Будем считать побитой, из таких
у нас только скот ест. Придется и штаны оставить...


     Когда двое вынесли под руки вожака, Мрак сел за тот же стол, а  Караж
провозгласил:
     -- Всего и побольше для двух голодных мужчин. Кстати, я  продаю  мясо
дракона. Он за рощей. Где на той неделе завалили его старшего брата.
     А Мрак сказал просто:
     -- Хозяюшка, проголодался и хочу что-нибудь засунуть за пояс.  И  так
чтобы пояс распустить на две дырки.
     Она смотрела на огромного варвара влажными благодарными глазами.
     -- На две?
     -- Могу даже на три.
     Она посмотрел критически.
     -- С твоим-то пузом? На четыре, иначе никто на кухне не шелохнется.
     Мрак похлопал ладонью по животу, тот в самом деле  прилип  к  хребту,
пряжку можно пощупать со спины.
     -- Идет. Неси.
     Хозяйка торопливо принесла в  клубах  пара  и  вкусного  запаха,  еще
издали  улыбаясь  Мраку,  крупного  гуся,  истекающего  соком,  с  розовой
хрустящей корочкой.
     С удовольствием смотрела, как он ест. На здорового  мужчину,  да  еще
проголодавшегося, всегда приятно смотреть за столом. Особенно хозяйке, что
своими руками готовила. Не надо и спрашивать, вкусно ли, вон как за  ушами
трещит. Только бы миску не сгрыз, надо успевать  поставить  еще,  а  потом
добавить...
     Мрак распустил пояс на одну дырку, поймал ее  смеющийся  взгляд.  Она
поинтересовалась:
     -- Здоровые мужчины в вашем племени... Сколько в тебе весу будет?
     Мрак подумал.
     -- Ну... пудов восемь без малого.
     Она смерила его испытующим взглядом. Голос стал заговорщицким:
     -- А с малым-то сколько?


     Харчевня постепенно наполнялась народом. К их столу  подсели  крепкие
рабочие, потребовали каши с мясом. Мрак скалил зубы: везде люд одинаков. А
где поедят, так и выпьют. А что за выпивка без доброй драки?
     На всякий случай расспросил о мудрецах и  магах,  не  больно  надеясь
услышать что-то дельное. Мужики переглянулись, один с ходу рассказал такое
про магов, что Мрак от хохота едва с лавки не свалился. Другие, видя,  как
варвар реагирует даже на бородатые анекдоты, наперебой начали рассказывать
еще и еще. У Мрака каша  полезла  через  нос,  кашлял  так,  что  едва  не
удавился, а Караж отбил кулаки, пока лупил по твердой как скала спине.
     -- А ручки, -- повторял Мрак с хохотом,  --  а  ручки-то  вон  они!..
Ха-ха!.. Надо запомнить... Есть у меня один волхв, расскажу...
     Он еще посидел с ними, выпил, вскоре все уже чувствовали себя старыми
друзьями. Поговорили о  дальних  дорогах,  чудесах,  колдунах  и  отважных
воинах, о призрачных замках и, конечно же, женщинах, которых можно найти в
этом Городе для утех. Последнее всегда всех сближает, а  после  того,  как
обсудишь, какая лучше -- рыжая или черненькая,  то  сближаешься  особенно,
будто разделяешь общий грешок или вину.
     О своем поиске больше не упоминал.
     Чтобы у них вообще не  возникали  вопросы,  кто  он  и  зачем,  вовсе
свернул разговор на девок, добавил подробности, услышанные от  Таргитая  и
других странников, рассказал, как он с волхвом держал постель, когда  Тарх
резвился в ней... Этот рассказ понравился особенно, ржали так, что на  них
оглядывалась в испуге вся харчевня, а кое-кто и поспешно  ушел:  с  такими
парнями даже сидеть близко опасно.
     Когда Мрак поднялся, то ощутил, как  будто  бы  поднял  с  собой  всю
корчму. Увидел довольную улыбку хозяйки. Проследил за  ее  взглядом.  Пояс
уже был застегнут на последнюю дырку.
     Она сказала тихонько, потупив глазки:
     -- Скоро муж вернется с работы...
     Мрак вообще не понял, к чему сказала, смотрел тупо, а когда сообразил
или решил, что сообразил, двинул плечами.
     -- Так я ж... ничо и не делаю!
     Ее голос был сладенький:
     -- Вот-вот... А время-то идет.


                                 Глава 14

     Пришел вечер,  настала  ночь,  но  изгои  не  появлялись.  Только  не
случилось бы чего с недотепами. Правда, уговаривались ждать трое суток, но
все же тревожно. Не рано ли отпустил,  их  еще  надо  на  веревке,  да  на
короткой...
     С наступлением темноты ворота Города заперли. Мрак  поднялся  в  свою
комнату, разулся, рухнул на ложе. Усталое тело сладко ныло. чувствуя,  что
засыпает, он заставил себя подняться,  запереть  двери  и  окно.  А  дверь
вообще хотел подпереть поленом, да  не  нашел  подходящего.  Мало  ли  кто
сумеет подобрать ключ или пролезть как.
     Таргитай считал его подозрительным, но ничто в его волчьей натуре  не
позволяло полагаться на счастье. На удачу. Он часто ссылался  на  "авось",
но сам же избегал его всюду, где мог. Удача приходит к тем,  кто  работает
до седьмого пота и предусматривает все. Правда, тогда удача уже называется
успехом, но он  не  спорил,  когда  дурни  желали  ему  удачи,  тем  самым
оскорбляя его. Прости, боги, дураков, они ж  не  виноваты,  что  дурни.  А
дурни не различают успех и удачу. К тому же  их  всегда  больше.  Попробуй
всех перебить -- земля обезлюдеет.


     Он проснулся внезапно. Что-то подсказало, что в комнате кто-то  есть.
Сквозь приспущенные веки взглянул на дверь, та заперта  на  засов.  Но  от
окна чувствовалось легкое движение воздуха, оно и разбудило. Он мог  спать
под грохот лавины, но, даже несмотря  на  страшное  изнурение,  попрежнему
просыпался от малейшего подозрительного шороха.
     Мрак заставил себя лежать недвижимо. Чуть  слышно  скрипнуло,  кто-то
был уже возле постели. Ему показалось, что в темноте  обрисовалась  темная
фигура. Слабый лунный свет блеснул на лезвии ножа. Кровь ударила в  голову
и мгновенно вздула все мышцы.
     Движимый страхом, он метнул себя навстречу  незнакомцу,  пальцы  сами
устремились к руке с ножом. Другой рукой ухватил чужака  за  пояс.  Сжимая
кисть одной рукой, другой поднял нападающего на уровень груди,  с  размаха
швырнул в окно.
     Раздался грохот, в полной тишине  ночи  оглушительный,  будто  палица
бога крушила лес, треск, а затем  дикий  протяжный  крик,  который  длился
дольше, чем понадобилось снова лечь и укрыться одеялом.
     Далеко внизу был удар, будто  баба  бросила  кучу  мокрого  белья  на
камни. Слышно было, как хлопали ставни, донесся  топот  ног,  возбужденные
голоса.
     Чуть позже загремели  тяжелые  шаги  по  лестнице.  Кто-то  громко  и
настойчиво постучал в дверь. Мрак ответил злым сонным голосом:
     -- Я заплатил за ночь! Пошли к Чернобогу!
     За дверью орали, дергали дверь, что-то требовали. Он сказал громче:
     -- Если я еще  раз  вылезу  из-под  одеяла,  довольно  вшивого,  надо
сказать, все выпорхнете в окно вслед за первым!
     В коридоре стихло. Шаги удалились, Мрак снова заснул. Снилось ему  на
удивление мирное, словно был Таргитаем или даже  Олегом:  бабы...  овцы...
книги...
     Утром, когда вымылся  и  оделся,  на  улице  перед  постоялым  двором
собралась, как ему показалось, половина Города.  Все  смотрели  только  на
него. На каменных плитах двора было чисто. Только в щелях земля потемнела,
впитав воду, да приняла коричневый оттенок замытой крови.
     Хозяин постоялого двора подошел угрюмый и злой.
     -- У меня не часто  разбивают  окна.  Придется  заплатить  еще  и  за
ремонт.
     --  Мне?  --  удивился  Мрак,  --  Я  к  твоему  окну  и  пальцем  не
притронулся!
     -- А как же...
     -- Какой-то дурак прошел через мою комнату и вылез в  окно.  Которому
ты дал ключ от моей комнаты. А что за  обычай  на  твоем  постоялом  дворе
давать ключи от чужих комнат?
     Он говорил громко,  видел  заинтересованные  лица.  Хозяин  съежился,
сказал торопливо:
     -- Да-да, это была ошибка... Я сам все исправлю.
     А Мрак повернулся к толпе и сказал громко:
     -- Кто-нибудь знает, где я могу найти вора, которой побывал у меня  в
комнате и спер пояс?
     Все исчезли с такой скоростью, словно  были  призраками.  Только  что
стояли, щелкали хлебалами, глаза блестят, на рожах интерес такой, что хоть
карманы всем  повыверни,  но  едва  произнес  эти  слова,  как  вся  улица
опустела.
     Нахмурившись, он пошел  прямо  посредине,  высматривая,  вслушиваясь.
Видя его высокую фигуру в одежде из звериной  шкуры,  даже  всадники,  что
сами неслись посреди  улицы  и  хлестали  плетьми  всех,  кто  не  успевал
шарахнуться с  дороги,  поспешно  прижимали  коней  к  стенам,  проезжали,
обдирая камень стременами, но и потом их глаза оставались  встревоженными.
У чужака лицо было спокойным, но из темных как вода в лесных  озерах  глаз
смотрела смерть.


     Он увидел то, что высматривал.  Молодой  парень  вынырнул  из  толпы,
остановился, глядя на Мрака. И стоял ровно  столько,  чтобы  тупой  варвар
заметил и узнал свой пояс.
     Первое движение Мрака было даже не орать: "Держи, лови,  хватай",  --
народ здесь себе не поможет, в соплях путается, три пальца не сочтет, -- а
обернуться волком и в три прыжка догнать  и  сомкнуть  челюсти  на  тонкой
хрупкой шее.
     Парень медленно пошел по другой стороне улицы, держа глаз на варваре.
Мрак двинулся к нему, но как только ускорил шаг, вор  прибавил  ходу.  Все
понятно, куда-то заманивает. Для того и пояс  украден...  Хотя  того,  кто
украл, сейчас уже закапывают, если здесь закапывают,  а  не  распинают  на
столбах но тот, второй, который подобрал  пояс  из  руки  убитого,  жаждет
увидеть его не на улице...
     -- Давно не слышал о тебе, Агимас, -- пробормотал Мрак. Он чувствовал
холодок между лопаток, словно острие ножа уже коснулось  кожи.  Одноглазый
враг следует за ними по пятам. Чудом удается избегать  его  когтей,  чудом
побеждают, но тот лишь с каждым разом становится  сильнее.  И  опытнее.  А
ловушки расставляет все смертоноснее.
     Мрак впервые ощутил, что ему не хватает друзей. До этого он тащил  их
и спасал но сейчас как нельзя больше пригодилась бы магическая мощь  Олега
и победоносный Меч Таргитая!
     Переходя  из  переулка  в  переулок,  он  вышел  на  площадь.  Парень
оглянулся в последний раз, Мраку показалось, что вор оскалил зубы. В  доме
напротив раскрылись двери, вор шагнул через порог  и  пропал.  Над  дверью
красовался щит с цветным изображением окорока. Харчевни  везде  одинаковы,
как и корчмы. И в любом городе, при любом правители, в  любом  племени  их
больше, чем храмов.
     Мрак, набычившись, чувствуя, как тяжелая кровь раздувает мышцы, пошел
к этой двери. Где явно ждет ловушка. Но все-таки мы не избегаем встречи  с
тобой, Агимас!
     Перед ним возник словно из воздуха и загородил дорогу молодой парень.
Полуголый, как многие в Городе, но со странно белой кожей, белым  лицом  и
белыми волосами. Даже глаза были серо-голубыми, как вода в северных морях.
Его взгляд был оценивающим, как и взгляд Мрака.
     -- Тебе надо держаться от них подальше, -- сказал он негромко.  Мраку
померещилось   доброжелательство,   но   он    не    позволил    природной
подозрительности не то что взять волю, даже высунуть кончик носа.
     -- Я пришел за своим поясом. -- ответил Мрак.
     -- Там две Дюжины воинов. Тебя убьют прежде, чем ты скажешь "мама".
     -- Не трать времени, -- сказал Мрак.  --  Лучше  пусть  вынесут  пояс
сами. Я могу что-то сломать. Я бываю очень неловким, даже дюже неловким.
     Парень сожалеюще покачал головой.
     -- Ты безумен! Там собрались сильнейшие. Я  еще  не  видел,  чтобы  в
одном месте собиралось столько головорезов.
     Мрак пожал плечами.
     -- Ты с ними? Что ж, тебя похоронят вместе, в достойной компании.
     -- Ты что, совсем дурак? Как ты думаешь уцелеть?
     В темных глазах оборотня играло грозное веселье.
     -- Не знаю. Если не сумею,  то  яму  для  меня  придется  рыть  очень
большую. Я возьму с собой не меньше половины этих сильнейших и храбрейших.
     Он пошел прямо, не отводя взора. Парень невольно  посторонился,  Мрак
прошел, задев его плечом. Спина напряглась, уши ловили  каждый  шорох,  но
тот стоял недвижимо.
     Затем тот же негромкий голос, который стал совсем грустным:
     -- Меня зовут Аварис. Мы могли  бы  подружиться...  если  бы...  было
время.
     Мрак медленно поднимался по расшатанным ступенькам.  Что  ж,  впереди
его ждет смерть. Хуже того, могут изувечить. Он будет ползать с перебитыми
ногами, сколько видел на улицах  с  протянутыми  руками,  бывших  отважных
воинов, ветеранов битв? Холодок по спине, лапа страха на сердце.  Если  бы
увидеть другую дорогу!.. Но пока только эта.
     Он вошел в корчму. Там ели и пили завсегдатаи, каких он  встречал  во
всех городах и  весях.  Однако  спина  одного  показалась  знакомой.  Мрак
замедлил шаг, страх уже не касался сердца, а сдавил  с  такой  силой,  что
стало трудно дышать.
     С каждым шагом  сильнее  ощущал  запах  гари.  К  нему  примешался  и
поглотил все запах горелого мяса, человечьего мяса! Незнакомец  обернулся,
словно услышал шаги или же предупредили взгляды его  людей.  Сердце  Мрака
остановилось  вовсе.  Он  жестоко  ошибся  насчет  противника.  Смертельно
ошибся. Не Агимас...
     На него смотрел... Мардух!
     У колдуна вместо лица была  черная  обгорелая  маска.  В  щелях,  где
когда-то были глаза, полыхал адский огонь. Выходец из преисподней и сейчас
был накален с него сыпались чешуйки горелой плоти.
     -- Давно не виделись...
     -- Мало били? -- удивился Мрак. -- Ладно, вздуем еще.
     Он придвинул лавку и сел. Мардух сидел по ту сторону, справа и  слева
мгновенно очистились места. Они оказались за столом  одни.  Все  головы  в
корчме были повернуты  к  ним,  но  кое-кто  из  случайно  затесавшихся  в
недоброе время поспешил выскочить.
     -- Пора вернуть долг,-- Прохрипел Мардух. Он  словно  сдерживал  крик
жгучей боли. Его отпустили на время из  адского  пламени,  но  раскаленные
угли сжигали изнутри. И не затухали. -- Для меня прошла вечность... Я  все
еще в том огне...
     Темные глаза Мрака смотрели без тени сочувствия.
     -- Ты пошел за шерстью, вернулся стриженым. Так  бывает.  Забыл,  что
нам уготовил? И почти... да, почти прикончил нас.
     -- Так то я!
     -- Гм... да, конечно, тебе можно.
     -- Еще не вечер, -- напомнил Мардух.
     -- У Ящера, -- согласился Мрак, -- но здесь для тебя ночь. Я не знаю,
как тебя отпустили в мир живых...
     Черная головешка вместо головы дернулась.
     -- Ящер дал мне шанс... Если я принесу твою голову...  и  головы  еще
двоих зверей, то огонь в моей яме погаснет... может быть.
     -- Пояс у тебя?
     Мардух кивнул.
     -- Да. Разве варвар может стерпеть такое оскорбление?
     -- Ты великий колдун, -- признал Мрак. -- Правда, равных тебе нет.  Я
еще не слыхивал, чтобы мертвые вот так появлялись среди живых...  Об  этом
будут долго рассказывать...
     Он не ошибся:  Мардух  себя  любил,  обожал,  любил  слушать  о  себе
хвалебное, любил, когда часто упоминали его имя. Сейчас, несмотря на  муки
и сжигающие внутренности  раскаленные  угли,  все-таки  слушал.  Обгорелые
кости, что когда-то были пальцами, дергались, сухо постукивали  по  крышке
стола. Перед ним было пусто, хотя перед другими, о которых говорил бледный
юноша Аварис, громоздились груды костей, словно  каждый  в  одиночку  съел
кабана. А может, и съели, кто знает, откуда привел эту мразь колдун.
     Горячая струйка пота побежала по спине. Уже не мог смотреть в  жуткие
глазницы, где бушевало адское пламя. Страх расползался по всему  телу.  Он
всегда недолюбливал мертвых, так говорил, на самом же  деле  страшился  до
темноты в глазах. А этого мертвеца, худшего из всех, не хотел  бы  увидеть
ни за какие пряники.
     Люди за столами уже опустили ладони на рукояти мечей  и  ножей.  Иные
сели так, чтобы в любой момент быстро выхватить оружие. Их было не  меньше
двух дюжин. А отборными бойцами выглядели в самом деле.
     -- Ладно, -- сказал Мрак, -- я не пойму, с чего я  сегодня  добрый...
Наверное, к дождю. Здесь дожди бывают? Ты можешь отдать  пояс  и  убраться
обратно... целым.
     Кроваво-красные впадины глаз Мардуха загорелись так, что  все  черное
лицо пошло багровыми пятнами,  будто  раскаленные  угли  начали  прожигать
кожу.
     -- Уверенная речь, -- процедил он сквозь  остатки  зубов.  --  Ты  не
заметил, сколько вокруг тебя народу?
     Мрак сделал вид, что только сейчас заметил.
     -- Они... тоже мертвяки?
     --  Зачем?  У  смерти  среди  живых  немало  помощников,  Вольных   и
невольных. Ты удивишься, узнав, сколько их.
     -- Гм... Тогда, как я уже говорил, могилу придется  рыть  большую.  И
глубокую.
     Мардух сказал медленно, с расстановкой:
     -- Ты хотел пояс? Что ж, бери. Вот он.
     Он наклонился, обдав Мрака тошнотворным запахом жареного мяса. Тот не
шелохнулся, и Мардух, не отпуская  глаз,  вытащил  из-под  стола  плетеную
корзину. Под чистой тряпкой блеснули  булатные  бляхи  на  его  широком  и
сшитом в три слоя ремне. На  обгорелом  лице  появилась  широкая  трещина,
оттуда пахнуло жаром, на стол выпали гаснущие на лету искорки. Несмотря на
дикую боль, колдун усмехался --  настолько  был  счастлив  расквитаться  с
врагами!
     -- Ну что же ты?.. Жалеешь, что меня убить невозможно? На этот раз --
даже магией?
     Мрак  медленно  протянул  руку,  в  голове  метались,  как  зайцы,  и
сталкивались лбами глупые мысли. А умных у него отродясь не бывало.  Убьет
Мардух его сейчас или велит убить другим? Или  жаждет  как-то  потешиться?
Одно ясно: живым из этой комнаты не выпустит. Он уже выпустил однажды.
     Мрак, все так же  не  отрывая  взгляда  от  колдуна,  туго  опоясался
ремнем, защелкнул булатную пряжку  размером  с  небольшой  щит,  застегнул
ремень. Ощутил надежность толстой кожи, укрепленную железными  пластинами,
каждая со щит молодой черепахи.
     Внезапно глаза Мардуха сузились.  Мышцы  вздулись,  а  кожа  лопнула,
обнажив  окровавленную  плоть.  За  столами  начали  подниматься,   ожидая
сигнала. Мечи поползли из ножен, глаза каждого были на Мардухе.
     До двери было шагов десять. Пройти их не смог бы даже. Таргитай с его
всеистребляющим Мечом, не смог бы Олег с волшебным Жезлом... Сейчас Мардух
велит схватить, чтобы самому вырвать глаза...
     Мардух начал приподниматься со словами:
     -- Убейте...
     Мрак ударил кулаком  в  лицо,  перевернул  стол  и  прыгнул  в  окно,
выставив перед собой корзину. Рама треснула и разлетелась в щепки.  Жуткий
страх охватил, когда вылетел  в  пустоту,  сердце  замерло  в  смертельной
тоске... Он всегда боялся высоты, потому лететь на Змее было не  радостью,
как дурному Таргитаю, а мукой, и сейчас похолодел так, что на землю рухнул
глыбой льда.
     Он ударился о твердое, быстро откатился. Из дверей выскочили один  за
другим вооруженные, сопящие, с озверелыми лицами. Мрак подхватился на ноги
и встретил их молча и расчетливо. Теперь он был на родной земле,  она  вся
родная, стоял твердо, а кто  попытается...  что  ж,  Таргитай  тоже  любит
намечтать себе золотые горы...
     Четверо  остались  распластанные,  как  жабы  на  дороге,   ступеньки
забрызгало   красным.   Остальные,   похоже,   наконец-то   поняли,    что
немногословный может оказаться не слаще ревущего в ярости. Там, в  глубине
коридора, были крики,  звон  оружия,  но  теснились  бледными  лицами,  не
выходили.
     Мрак бросил секиру и выдернул из-за плеча лук. В пустом  проеме  окна
появился Мардух, как раз в момент, когда  Мрак  натягивал  тетиву.  Звонко
щелкнуло по  пальцам.  Колдун  не  успел  понять,  что  ударило  и  смогло
проломить грудную кость, его, бессмертного и неуязвимого в мире живых!  --
но в защищенной магией груди полыхнул настоящий огонь.
     Он выкрикнул страшно:
     -- Ты увидел... увидел меня...
     -- Ну-ну, -- поощрил Мрак.
     -- Так пусть же так же ясно увидишь и свою смерть!
     Черная кровь хлынула изо рта. Мардух ухватился  за  косяк,  удерживая
себя на ногах, прохрипел, выплевывая кровь:
     -- И пусть это... будет... часто!
     Он начал опускаться, но еще до того как исчез из поля зрения,  черная
кровь превратилась в черный дым. Тот брызнул изо рта, ушей,  глаз.  Колдун
исчез, обратившись в дым.
     Лицо Мрака осталось таким же угрюмым. Повезло,  что  Мардух  встретил
первым его, оборотня. Не помог бы ни Меч, ибо пьет кровь только живых,  ни
магия Олега -- она только для белого света и его существ...
     Но он, человек-волк, знает единственное уязвимое место себе  подобных
-- оборотней, вурдалаков, нежити, выходцев из  преисподней.  И  в  колчане
среди боевых стрел всегда хранится одна с серебряным наконечником!
     Может быть, пригодится для себя.


     Когда возвращался к  постоялому  двору,  повстречал  Каража.  Похоже,
мальчишка просто ждал его,  но  не  желал  показывать,  что  привязался  к
варвару.
     Навстречу двигались группа всадников в дорогих  плащах  и  блистающих
доспехах. Ехали по-хозяйски, народ шарахался к  стенам.  Мальчишка  что-то
кричал сзади, но Мрак был слишком погружен  в  тягостные  думы,  а  волчье
чутье, остерегающее об опасности, молчало.
     Он  очнулся,  увидев  занесенную  плеть.  Другой  всадник  перехватил
первого за кисть. Брось! Ты забыл, что случилось с Гараном?
     Всадник оскалил зубы.
     -- Пусти! Я видел, как тот варвар повредил Гарана... потому...
     Он с такой силой выдернул руку, что второй всадник едва не  слетел  с
коня. Но Мрак уже разогнулся,  выходя  из  размышлений,  расправил  плечи.
Глаза всадника, расширились, а другие ахнули и задержали  дыхание.  Варвар
словно сошел с портика княжеского дворца,  где  была  статуя  легендарного
основателя Вечного Города, истребителя чудовищ, Первочеловека.
     -- Ты носишь меч, -- указал Мрак. -- А кто  берет  его  в  руки,  тот
должен уметь пользоваться.
     Всадник сказал свирепо:
     -- А умеешь ли пользоваться секирой ты?
     -- Проверь, -- предложил Мрак.
     Всадник с радостной усмешкой потащил из ножен меч. Мрак неспешно,  не
отрывая глаз от противника, вытащил из ременной петли секиру. Опять  среди
всадников был такой вздох изумления, словно ахнули и кони. Но все-таки  на
варвара смотрели уже как на обреченного к закланию быка.
     -- Вот это хорошо, -- сказал всадник. Он победно оглянулся на друзей.
-- Виделись Эти медведи чего-то стоят с их лесной  силой,  но  когда  дело
коснется благородного оружия...
     Сзади мальчишечий голосок заорал истошно:
     -- Мрак! Ты одурел? Они с детства учатся владеть мечами. А этот у них
-- сильнейший!
     Мрак развел плечи, стараясь проделать это помедленнее, чтобы в  самом
деле походить на неуклюжего медведя.
     -- Эт ничо... Главное -- богатырский удар.
     -- Но ты не умеешь! -- заверещал Караж.
     -- Умение -- для слабых. Сильному умение не надобно.
     Он повернулся к противнику. Усмешку едва сдерживал: слишком у всех на
виду кто что думает. Мальчонка в отчаянии, те дурни в  блестящих  доспехах
уже делят его шкуру, толпа безмолвствует. Похоже, ему сочувствуют  больше.
Не потому, что симпатичнее, народ в любом краю сочувствует слабейшему...


     Когда берешь в руки меч, должен быть готов, что встретишь человека  с
таким же мечом. Или даже острее. И ты должен уметь владеть своим, иначе не
стоит цеплять через плечо перевязь с оружием.
     Воин в красивом плаще и блестящем панцире ожидал неуклюжего  варвара,
он и встретил его.  Боромир  говаривал:  не  бойтесь  врага,  чьи  доспехи
блестят. Мрак слышал это часто, но слова пролетали мимо ушей. Кто  в  Лесу
слыхивал о доспехах вообще?
     Сейчас Мрак держал секиру обеими руками  как  дубину.  Зубы  оскалил,
перекосил рожу в страшной гримасе. Все так, как народ ждет от него. Но это
не значит, что это и получит.
     Щеголь с мечом, длинным и разукрашенным,  надменно  улыбался.  Вокруг
уже собралась толпа,  его  подбадривали  криками:  все-таки  свой.  Щеголь
сделал выпад, Мрак отбил, но сделал так неуклюже и в последний момент, что
в толпе заорали, а улыбка щеголя стала шире.
     Теперь Мрак замахнулся сам. Щеголь без труда мог  бы  отбить,  но  он
сделал еще эффектнее: отшатнулся -- и варвар едва  не  свалился  вслед  за
своей тяжелой как бревно секирой.  Он  взревел  в  звериной  злобе,  начал
широко рубить воздух, каждый раз едва не падая  от  своих  же  богатырских
замахов.
     Щеголь умело управлял конем, отступал, уворачивался. Наконец его  меч
рассек воздух слишком близко, Мрак отшатнулся запоздало, кончик чиркнул по
груди, оставив  узкую  полоску  крови.  Толпа  взорвалась  приветственными
криками, симпатии перешли на сторону  ловкости.  Щеголь  раскланялся,  его
глаза время от времени прыгали  к  друзьям,  а  движения  становились  все
грациознее и эффектнее.
     Мрак видел, как мальчонка сжимает ладошки,  его  встревоженное  лицо.
Н1о уже и лицо щеголя  начало  меняться,  явно  готовится  к  завершающему
удару. Он поиграл с  варваром,  показал  свое  умение,  оставалось  только
закончить так же красиво...
     Его меч внезапно замелькал, как молния.  Мрак,  чувствуя,  как  жизнь
повисла на волоске, перехватил секиру  одной  рукой,  увидел  изумление  в
глазах врага, резко отбил удар  и  бросил  лезвие  вниз.  Звякнуло,  толпа
ахнула, как один, и замерла.
     Щеголь был быстр, успел  дернуться  в  сторону,  но  --  недостаточно
быстро. Правое плечо с рукой, еще сжимающей меч,  отлетело  на  три  шага,
ударилось тяжело о землю, брызнув во все стороны красным.
     Срубленные начисто белые кости, быстро заполнившиеся кровью,  торчали
на том месте, где было плечо. Это длилось лишь мгновение, но тут же у коня
подломились ноги, он рухнул с жалобным ржанием.  Он  был  разрублен  почти
пополам. Из страшной раны  торчали  ребра,  внутренности  полезли  наружу,
сизые,  начали  на  глазах  раздуваться.  Срубленная  по  бедро  нога,   в
щегольском сапоге дергалась в пыли, быстро подтекала кровью.
     Щеголь лежал на спине.  Кровь  хлестала  из  плеча  и  обрубка  ноги.
Страшно было смотреть на еще живого полчеловека.
     -- Ты... -- прохрипел он, -- ты... Это запрещенный удар!
     -- Да? -- удивился Мрак, -- Кем?
     -- У нас... не знают...
     -- Будут знать, -- пообещал Мрак.
     Он легко нагнулся, сорвал с шеи убитого цветной платок, вытер  лезвие
секиры. Толпа стояла, окаменев. Все смотрели то на труп, то на  чудовищное
оружие в огромной волосатой руке. Теперь варвар держал  его  умело,  и  по
тому как двигался, видно было, что умеет обращаться, И видно было,  кто  с
кем играл на самом деле.
     Мрак сказал медленно:
     -- Даже у такого болвана... могут найтись друзья... Если они считают,
что он был прав, обижая бедного странника -- это я о себе, -- то  я  готов
обсудить это с этой же секирой в руке.
     Круг стал шире, мужские лица  начали  исчезать.  Всадники  слезали  с
коней, подходили осторожно, еще не веря в случившееся. Мрак посоветовал:
     -- Можете принести его в жертву своим богам.
     -- Зачем? -- спросил один тупо.
     -- Может быть, в другой раз поможет.
     -- Нам боги и так помогают, -- ответил всадник глухо.
     -- Да?
     Караж визжал и прыгал. Глаза были огромные, как  у  большой  рыбы.  О
таком даже не слышал!
     Остались немногие, кто смотрел с интересом  или  даже  подбадривающе.
Внезапно один грузный мужчина выдвинулся, шагнул к Мраку, запустив руку за
пазуху.
     Мрак насторожился, сжал  секиру  крепче.  Мужик  остановился  в  двух
шагах.
     -- Эй! Я выиграл на тебе сто монет. Когда  будешь  драться  еще  где,
только свистни! Хороший трюк, я рад, что разгадал его вовремя.
     -- Хорошо, что не он, -- пробормотал Мрак.
     Мужик показал в усмешке зубы.
     -- Для меня тоже. Держи свою долю.
     Мрак принял пригоршню монет, смутно удивляясь этим горожанам. Что  за
люди?


     Подошла вторая ночь, а изгои не  появлялись.  Мрак,  чернее  грозовой
тучи, спать не ложился. Когда  крики  гуляк  чуть  стихли,  Мрак  разделся
донага, открыл окно. Притаившись во тьме, выждал, когда улица хоть на  миг
опустеет, полез через подоконник. Уши подергивались, ноздри раздувались. В
темноте справа по улице он видел по  шорохам  и  запаху  троих  мужиков  с
веселой девкой, справа -- старца и  немолодую  женщину.  Между  ними  было
двадцать шагов, луна ушла за тучку, и он рискнул.
     Ударившись оземь,  поднялся  уже  волком.  Не  отряхнувшись,  тут  же
неслышными скачками понесся в тени вдоль стены. Луна не  показывалась,  но
зачем она? Теперь мир стал иным, миром запахов и звуков. Если днем мудреца
отыскать не удается, возможно, получится ночью?


                               ЧАСТЬ ВТОРАЯ

                                 Глава 1

     Им просто везет, -- горячился высокий худой человек в черной  одежде.
Низко опущенный на глаза капюшон скрывал его глаза. -- Тут идешь по улице,
а тебе на голову падает горшок с цветами. Все -- ты мертв!..  Воладр  ехал
по своему лесу, на сто полетов стрелы ни одной собаки, что не трепетала бы
перед его именем... зато его накрыло подгнившим деревом. А эти трое прошли
полмира, все перевернули и переломали. И -- без единой царапинки.
     -- Ну, насчет царапинки ты загнул, Хробак.  Однако  в  главном  прав.
Все, что делалось раньше, их не остановило.
     Они, трое магов, находились на вершине башни.  Двое  расположились  в
креслах, а третий, Хробак, нервно ходил взад-вперед. Иногда  подходил  так
близко к краю, что ступня наполовину зависала над пропастью. Вокруг только
небо, а холмы зеленеют так далеко внизу, что кажутся  кочками  на  болоте.
Воздух резок, как ножи северных варваров,  и  чист,  как  вершины  далеких
гор...
     Второй маг, такой же худой, но одетый ярко, с остроконечным  колпаком
на голове, щелкнул пальцами -- вокруг разлилось нежное благоухание. Хробак
поморщился, но смолчал. Маг прибыл с Востока, там вся  магия  держится  на
запахах. Зовут его Кажан, он  обычно  нелюдим,  неразговорчив.  Сейчас  же
прибыл немедленно, а разговаривает, как голодный попугай,  не  остановишь.
Третий маг сидел, погруженный в тягостные думы,  вокруг  него  потрескивал
воздух, сгорали незримые пылинки. Он единственный, кто  уже  встречался  о
этими тремя. Единственный, кто знал их мощь.
     Это был Фагим.
     -- Их надо остановить, -- сказал Хробак резко.  --  Нельзя,  чтобы  с
такой мощью по миру шли непосвященные.
     -- Как? -- спросил Кажан. -- Они смели даже Мардуха с его  учениками.
А это были, сам знаешь, сильнейшие из магов.
     -- Но сейчас, как я понял, они магией не пользуются?
     -- Ты прав, Хробак. Но какой вывод делаешь ты?
     -- Я бы решил, что мощь была дадена на  короткое  время.  Теперь  это
просто трое диких варваров.
     -- Может быть, так, может, нет. Я не рискну проверять. А ты?
     Хробак перестал бегать. Дернулся так резко, что едва  не  сорвался  с
края.
     -- Я? Мы все рождены для схватки. Как и тупые меднолобые. Как  и  все
люди, знатные или простолюдины. Только мы бьемся не мечами.
     Оба повернулись к Фагиму. Тот не слушал, смотрел на  дальние  голубые
вершины. Лицо его было спокойное, но оба  мага  уловили  ауру  сильнейшего
смятения. Морщинки вокруг глаз стали резкими, словно их высекли в камне.
     -- Фагим! Что скажешь ты?
     Глаза Фагима пробежали по одному, другому с  головы  до  ног.  Хробак
вздрогнул: что-то с Фагимом случилось странное. Он знал его раньше другим.
И знал его ауру, запахи, знал признаки мощи.
     -- Я рад, -- проговорил Фагим негромко, но в голосе звучала та  новая
мощь, что насторожила Хробака, -- рад,  что  наши  взгляды  совпадают.  Мы
должны остановить их. Хоть из-за того, что нельзя дикарям позволить  выйти
в мир с такой силой... Это все равно, что дать сумасшедшему горящий  факел
и послать в сарай с сухим сеном... или же потому,  что  мы  ревнивы  и  не
позволяем кому-то еще привести корову на поляну с зеленой травой,  которую
нашли первыми.
     Хробак поморщился: Фагим слишком откровенен, магам надлежит  скрывать
низменные желания. Хотя бы потому, что маги хоть и черпают мощь от  богов,
но в остальном зависят от людей.  И  теми,  и  другими  двигают  низменные
желания, но народ должен верить в чистые помыслы магов.
     -- Скажи, что ты знаешь о них?
     Лицо Фагима было неподвижным.
     --  Трое  лесных  варваров...  И  выглядят  как  варвары.  Полузвери,
полулюди. Но в Лесу жизнь тяжелая, выживают не все. Они живучи, как звери,
двигаются неслышно, чуют запахи лучше собак. У  них  чутье  на  опасность,
иначе бы не выжили. А сейчас, когда  явились  в  города,  все  им  кажутся
слабыми и беспомощными. Да так, собственно, и есть.
     Хробак смотрел пристально, на впалых щеках загорелись  красные  пятна
гнева.
     -- Разве такие опасны?
     -- Я еще не все сказал. Их  лесной  волхв  каким-то  образом  овладел
магией. Конечно, по-варварски. Он в состоянии тряхнуть  гору,  после  чего
вовсе не падает в  изнеможении.  Однако  при  всей  своей  мощи  не  может
сдвинуть перышко. По его воле лопается земля, я сам видел целое ущелье, но
в остальном такой же тупой могучий бык, как двое других...
     -- Те тоже... маги?
     -- Упаси боги! Уже разнесли бы белый свет вдребезги.  Один,  тупой  и
ленивый, для них просто обуза. Двое других тащат его лишь потому,  что  он
их единственный сородич. Второй  настолько  полузверь,  что  иногда  вовсе
оборачивается волком... Нет, Хробак, без всякой  магии!  В  том-то  все  и
дело. Их суть такова, что  могут  жить  в  двух  обличьях.  Их  деды  были
волками...  или  медведями.  А  эти,  их  потомки,  не  утратили  свойства
оборачиваться волками. Только волками, никем больше.
     Хробак был потрясен. Глаза остекленели.
     -- Все... трое?
     -- У них все племя такое. Но из этих  троих  --  только  один  умеет.
Двоих, как удалось разузнать, из племени изгнали.
     -- За что?
     -- Одного за лень и дурость, я о  нем  уже  говорил,  второго  --  за
трусость. Второй, сам понимаешь, стал магом.
     Хробак зло оскалил зубы.
     -- На что намекаешь? Я хоть сейчас готов драться!
     -- Да ладно, знаю,  сколько  себя  переделывал.  Даже  магии  нашлась
работа... Не понимаю, почему любой маг больше гордится тем,  что  научился
стоять на руках или бросать копье, чем проникновением в тайны бытия... Так
вот, эти трое после победы над Мардухом идут дальше. Тревожит то,  что  не
захотели даже после победы  остановиться,  не  возжелали  стать  владыками
мира! А их еще считали худшими в племени.
     Хробак отмахнулся.
     -- Ну, это как раз понятно. Разве нас не считали худшими?
     Разве всех, кто думает иначе, чем вся толпа, не зачисляют в дураки? А
то и в сумасшедшие? Мы все одного поля ягоды. Только не объединяемся,  как
простой народ, а все так же бьемся насмерть.  Потому  что  каждый  из  нас
несет в себе целый мир! А даже двум мирам тесно во Вселенной.
     Небо  постепенно  темнело.  Зажглись  яркие  звезды.  Хробак   сделал
движение пальцами,  собирался  погреть  воздух,  затем  решил,  что  глупо
согревать  все  мировое  пространство,  надо  сперва  накрыть   магическим
куполом. Но посмотрел на ироническое лицо Кажана, отказался. Только  дурак
приспосабливает природу к себе, а мудрый приспосабливается к природе  сам.
Правда, дураков на свете намного больше, так что они как раз и двигают всю
человеческую цивилизацию...
     -- Да, -- проговорил  наконец  Кажан.  --  Когда  эти  трое  выбирают
противников, они ищут сильнейших.
     Странная мощь, которую  излучал  Фагим,  внезапно  возросла.  Холодок
сковал члены двух магов. Их глаза не  отрывались  от  лица  Фагима.  Глаза
внезапно вспыхнули кроваво-красным. Морщины стали резче, а  голос  грянул,
как гром:
     -- Боги велели остановить их!
     -- Велели? -- переспросил Кажан.
     Что-то в его тихом голосе  заставило  Фагима  запнуться.  Он  перевел
дыхание, красный блеск в глазах стал не так ярок.
     -- Скажем так, пожелали. Я это желание уловил ясно.
     -- А боги не изволят сами...
     Фагим строго посмотрел на ироничного мага.
     Боги?.. Ты забыл, что боги общаются только с равными себе. Что им  от
комаров? Что им целое племя? Легко сметут с лица земли что муравейник, что
могучий народ вместе со скотом, городами, огородами.  Я  уловил  пожелание
среди сотен других, которые исходят от богов, которые мы, смертные, читаем
по тучам, внутренностям животных, метанию молота, крику птиц.  Посвященные
ясно слышат голоса богов. Все мы быстро и с трепетом спешим  исполнить  их
волю. Ибо только от них черпаем свою мощь!
     На него смотрели теперь серьезные сосредоточенные лица.
     Кажан спросил задумчиво:
     -- Но что можем мы, если не смог сам  Мардух?  Сильнее  его  не  было
мага.
     -- К победе ведут много путей.
     -- Это истина, но что ты предлагаешь?
     -- Мардух был уверен в своих силах. По правде сказать, любой  из  нас
был бы уверен... Даже видя, как они побивают гигантов,  чудовищ,  дивов  и
простых колдунов. Но теперь мы знаем то, чего не знал Мардух. И, в отличие
от Мардуха, можем прибегнуть к силе, неизмеримой с нашей...
     На площадке повеяло холодом. На миг словно бы разверзлась бездна  над
головами, и небесные хляби ледяной воды обрушились на башню. Звезды мигали
холодные  и  равнодушные,  мир  было  огромен  и  страшен.  За   пределами
привычного мира двигались силы, при мысли о которых сердце надрывалось  от
тоски.
     -- Как ты?.. -- спросил Кажан дрогнувшим голосом.
     Фагим улыбнулся холодно, как гигантская ящерица.
     -- Да. Мне велено уничтожить их. У  нас  есть  то,  чего  не  было  у
Мардуха.
     -- Что?
     -- Могучий бог,  я  не  могу  назвать  его  священного  имени,  будет
направлять каждый наш удар. И наша сила, опять же в отличие от Мардуха, не
иссякнет!


     Огромный черный волк мчался по узким переулкам, проскакивал дворы,  а
широкие площади  огибал  дворами.  С  пасти  срывались  темные  капли.  Он
облизнулся на ходу, приятная тяжесть в желудке быстро рассасывалась,  ноги
несли все так же стремительно и легко.
     В голове теснились горячечные мысли: убить, разорвать горло, напиться
горячей крови и сожрать еще живую трепещущую печень...  но  наверх  упорно
пробивалась слабая, но  ясная  мысль  --  найти  человека,  который  может
превращаться в ворона. Без магии, как превращается и он  в  двуногого.  На
белом  свете  есть  перевертни,  здесь  называемые   оборотнями,   которым
принимать иную личину так же просто, как другим перепрыгнуть канаву.


     Мрак подпрыгнул, когда дверь в их комнату распахнулась.  Через  порог
шагнул Олег. В коридоре осталась молодая женщина с живыми черными глазами.
Стройная, полная жизни, с развитой  фигурой,  она  смотрела  на  Мрака  со
страхом и  странным  ожиданием.  Густые  черные  волосы  крупными  волнами
ниспадали на плечи, закрывали лоб. Она была в мужской одежде, сапогах и  в
пыли.
     -- Черт! -- выругался Мрак. -- Научился же подкрадываться бесшумно!
     -- Твои уроки, -- сказал Олег.
     -- Где шлялся так долго?
     -- А куда дел Таргитая? -- ответил Олег вопросом на вопрос. Он кивнул
женщине. -- Этого черного медведя зовут Мрак. Не бойся его... очень. Мрак,
это Кора. Она знала мужика, который знал... Словом, я был близок,  да  что
толку?
     Он рухнул на лавку с таким видом, словно из него  вынули  все  кости.
Лицо было осунувшееся, замученное. Женщина выглядит лучше. Похоже, Олег не
спал обе ночи. Да и не ел.
     Мрак с сомнением посматривал на женщину, которую Олег  назвал  Корой.
Если не могла покормить волхва, то на кой она вообще? Волхв тоже  мужчина,
хоть и не совсем настоящий. А мужчине надо есть как следует.
     Женщина вошла с осторожной грацией, села рядом  с  волхвом,  подперла
его плечом.
     -- Я тоже не отыскал следа, -- буркнул Мрак.
     -- Другие отыскали, -- сказал Олег потерянно.
     Мрак насторожился.
     -- Кто?
     -- Не знаю. Похоже на один и тот же  почерк.  Я  чуть-чуть  не  успел
ухватить след, тоже оборвали. Застал еще теплые трупы. Боюсь, что и  здесь
то же самое...
     Он бессильно уронил голову. Мрак ощутил, как гора рухнула  на  плечи,
пригнула.
     -- Так-так... А что узнал про Аристея?
     -- Мне сказали, что некий могучий колдун этой ночью  уже  вломился  в
его жилище...
     -- Ну-ну!
     -- Мрак, он успел сказать только это...
     Оборотень посмотрел на него понимающе,  даже  с  уважением.  Подумал,
хлопнул себя по лбу.
     -- Постой, постой! Неужто еще кто-то кроме меня вламывался?..  Помню,
выбил двери... Там еще двое кинулись... Нет, двое были потом, а  сперва  я
гнался за одним в красных портках... помню еще, уши как у лося...
     -- Потому и гнался?
     -- Да разве вспомнишь, что у дикого зверя на уме?
     Мрак сел на другую лавку, погрузился в задумчивость. Кора непонимающе
смотрела то на мрачного человека, то на красноголового героя.
     -- О каком он звере говорит?
     Олег буркнул отстраненно:
     -- Он сам выбегал ночью. Подышать свежим воздухом.
     Кора  ахнула,  остановившимися  глазами  смотрела  на   сгорбившегося
оборотня. Тот сопел, молчал. Она пихнула Олега.
     -- Не спи. Это был он, не понял?
     Олег вздрогнул, смотрел непонимающе.
     -- Как это мог быть он?
     -- Ты же слышал! Он выбивал двери.
     -- Нет-нет, тот говорил про колдуна!
     Она зябко повела плечами. Глаза ее были большими.
     -- А он правда может превращаться в волка?
     -- Не превращаться, а перекидываться.  Превращаются  только  маги.  А
перекидываются без всякой магии.
     Она снова зябко повела плечами.
     -- Какая разница? Люди не умеют становиться волками. Значит, он маг.
     -- Не маг... Стой-стой. Здесь такое дурачье, что если  на  их  глазах
обернуться волком, то и человеком перестанут считать... или вовсе колдуном
обзовут.
     Голос ее стал ядовитым:
     -- Да, такой здесь странный народ. А укради что, вовсе вором сочтут.
     Олег подхватился, перевернув стол. В  мгновение  ока  оказался  перед
Мраком.
     -- Вспоминай. Вспоминай все!
     Мрак тряхнул головой.
     -- Это я -- колдун? Я залил кровью всю улицу? Что за брехливый  народ
пошел... Да и улица всего-то с десяток дворов, если не  считать,  конечно,
два караван-сарая и три барака... Ну, базар там еще...  У  меня  в  голове
что-то двоится... или троится. Мне кажется, что я вламывался в три  двери,
чего не может быть конечно.

     -- Может, -- уверил Олег убежденно. -- У тебя как раз такое и  может.
Ты можешь вспомнить, где?
     Мрак с сомнением пожал плечами.
     -- Постараюсь. Хотя в человечьей личине все по-другому.
     Неожиданно Кора снова подала голос:
     -- Можно и без него найти. Если он хоть вполовину такой же зверь, как
ты, то вряд ли успели  замыть  кровь  по  всей  улице...  улочке,  как  он
говорит. Не считая караван-сараев, бараков, базаров и площади...
     Мрак посмотрел на нее, потом на Олега, снова замедленно повернулся  к
ней.
     -- Ты о каком звере? Это, что ли?
     Он указал на Олега. Кора распахнула невинные глаза.
     -- Разве не он у вас самый свирепый?
     Олег поднялся с недовольным лицом. Посох прыгнул ему в руки.
     -- Пойдем. Если этим колдуном в самом деле был... наш смиренный Мрак,
то не то что кровь замыть, они еще и все трупы не  убрали.  Даже  если  на
уборку согнали все бараки и караван-сараи.


     Мрак не двигался с места. Лицо было темное.
     -- Сегодня последняя ночь, Олег! Таргитай не вернулся. Рано отпустили
одного.
     Женщина смотрела то на угрюмого оборотня, в  котором  от  волка  было
больше,  чем  от  человека,  то  на  красноголового   варвара,   все   еще
непонятного, хотя до этого  каждого  мужчину  видела  насквозь,  будь  это
знатный, простолюдин или служитель храма.
     -- Кто такой... Таргитай?
     Мрак проигнорировал, темные как омут  глаза  смотрели  требовательно.
Олег пробормотал:
     -- Значит, искать  еще  и  Таргитая?  Здесь  притонов  не  счесть.  А
нравы... -- он покосился на Кору, -- оч-ч-ч-чень вольные.
     -- Здесь много и темниц, -- сказал Мрак зло.  --  И  тюрем,  и  всего
злого... А он такой тонкошкурый!
     Кора пристально смотрела  на  человека-волка.  У  него,  оказывается,
сердце куда мягче, чем даже у красноголового варвара, у которого  даже  от
имени веет холодом.
     -- Пойдем искать, -- сказал Олег, поморщившись. -- Хотя я уверен, что
он где-то среди баб. Ты же знаешь, ему все как с гуся вода. Просто как  бы
не забыл, ради чего мы вообще здесь.
     Они пошли к двери, Олег бросил через плечо:
     -- Кора, спасибо за помощь. Твой дом через две улицы.
     -- Это я помню, -- сказала она сердито. -- Целы  еще  там  двери  или
твой друг вышиб, я  ухожу.  Но  если  хотите  найти  своего  друга,  я  бы
советовала зайти во дворец правителя.
     Мрак посмотрел остро.
     -- Почему?
     -- Там появился могучий варвар с Севера.
     Оба смотрели недоверчиво. Олег сказал раздраженно:
     -- Откуда ты знаешь? Мы ведь ехали вместе!
     -- Ты был так погружен в свои мысли... наверняка очень умные, у  тебя
даже слюни текли... что не замечал встречных, с которыми я  перекидывалась
словами. А среди них были очень интересные мужчины! Теперь я это вспоминаю
хорошо. Зря я не заинтересовалась сразу...  У  правителя  появился  гость.
Золотоволосый варвар, который взялся защищать его от близкого врага.
     -- Он! -- вскрикнул Мрак. -- Кто еще бросится вот так защищать? Ай да
Таргитай! Много видел от тебя дурости, но такой...
     Он не спорил, когда Кора вскочила в седло и поехала с  ним  рядом.  А
волхв пусть снова погружается в благочестивые мысли.
     От луны виднелся узкий серпик, блестел едва-едва.  Звезды  вообще  не
могли осветить даже небо. Мрак всматривался в темноте в дома.  Одни  двери
на одной петле, в других свежие дыры, третьи перекосились, на одной Мрак и
вовсе заметил следы острых зубов...  Олег  показывал  на  каждую  пальцем,
что-то говорил молодой женщине и всякий раз кивал на Мрака.
     Мрак хмурился. Если так, то не скоро отыщут нужную дверь.  Но  скорее
всего волхв просто брешет.  Нельзя  же  на  него  сваливать  все  драки  и
попойки? Он всего лишь искал в ночи следы мудреца. Как? Олег  не  поверит,
но волчье чутье, несравнимое с  людским,  могло  уловить  знакомый  запах.
Все-таки с Аристеем общался, когда  тот  вывел  с  острова  Буяна.  А  что
кого-то загрыз и чьи-то двери вышиб, так явно было по дороге. Может  быть,
те сами виноваты.  Он  просто  привык  давать  сдачи.  Конечно,  по  своей
подозрительности -- заранее.
     Мрак насторожился, Олег  и  Кора  придержали  коней.  В  ночной  тиши
впереди слышался стук копыт. Кто-то уверенный и сильный скакал на встречу.
Булыжники стонали под ударами железных подков.
     Мрак насторожился, Олег  и  Кора  придержали  коней.  В  ночной  тиши
впереди слышался стук копыт. Кто-то уверенный и сильный скакал  навстречу.
Булыжники стонали под ударами железных подков.
     Рука Мрака легла на секиру.  В  следующее  мгновение  из-за  дальнего
поворота выметнулся огромный всадник на огромном коне. За  ним  развевался
темный плащ, похожий на крылья неведомой ночной птицы. Багровые снопы искр
со злым шипением вылетали из-под подков. Всадник  несся  бесстрашно,  хотя
был один, а их трое, и уже по этому Мрак узнал, сказал с отвращением:
     -- Зараза, до последнего тянул... Ты прав, у девок явно...
     Кора с удивлением наблюдала, как всадник, могучий и гордо сидящий, не
всякий военачальник так сумел бы,  вдруг  со  счастливым  щенячьим  визгом
разбросал руки, словно хотел обнять весь мир.
     -- Мрак!.. Олег!.. Как же я без вас соскучился Где пропадали?
     -- Скотина, -- ответил Мрак. -- Где пропадал  ты?  Ладно,  можешь  не
отвечать, твои штучки знаем. Хоть узнал что-нибудь?
     Таргитай, не слезая с коня, попытался обнять Мрака, затем Олега. Коре
кивнул по-дружески, улыбка его  была  такая,  словно  привык  к  массовому
появлению женщин с Олегом.
     -- Ой, много узнал!.. Чего только не узнаешь во дворце!
     -- Какого упыря тебя туда поперло?
     -- Подружился с ихним князем. Добрый дядька. Похож на деда Назара.
     Мрак прервал:
     -- Что узнал?
     -- Много, Мрак. Столько,  что  голова  пухнет.  Хоть  обруч  набивай.
Теперь понимаю, почему тут здесь многие носят обручи на головах...  Только
ничего для нас не вызнал, Мрак.
     Мрак сплюнул, а Олег спросил ревниво:
     -- Где такого коня украл?
     -- Не украл, подарок. Я взялся защищать князя от злого варвара... Ой,
Олег, хорошо, что ты  пришел.  Тут  такое  странное  дело.  Этим  варваром
оказываюсь... я сам!
     Мрак нахмурился. Он не понимал, но и не собирался ломать голову. Олег
отыскался, вот пусть и мучается с Таргитаем,  как  медведь  с  рыбой.  Ему
разбираться с загадками, заговорами, хитростями врагов.
     -- Как-нибудь на досуге, -- отрезал Олег. -- А сейчас  надо  отыскать
Аристея. Поехали!
     -- Приехали, -- ответил в тон ему Мрак.
     Их кони, как чуяли, остановились у ворот их постоялого двора.


     Кора весело верещала песенку, готовя в большом деревянном корыте воду
для купанья. Невры жадно хватали со  стола  то,  что  приготовила  в  одно
мгновение, нахваливали. Золотоволосый воин хвалил с жаром, Мрак  вскользь,
Олег помалкивал. Она предпочла расценить это как то,  что  он  считает  ее
своей женщиной, а свою перед друзьями хвалить неудобно.
     Горницу заволокло горячим паром. Девки из корчмы носили воду ведрами,
наполняли корыто. Кора лила душистые настои из хвои, конюшины и ромашки --
запах шел мощный, бодрящий, свежий.
     Таргитай норовил влезть первым,  но  Мрак  движением  руки  загнал  в
корыто Олега. Тот набегался больше всех. Да и грязи на  нем  будто  только
что из болота. Так что пусть первым пробует мочалку и когти этой хитрой --
бабы все хитрые! -- девки. Если у  нее  когти  отравленные,  сам  виноват,
пусть почувствует на своей шкуре первым.
     Волхв закрыл глаза, его терли и мяли, соскребывали грязь  и  лохмотья
обгоревшей шкуры. Мочалка была грубая, кожа горела, руки Коры были умелыми
и сильными. Он чувствовал, как уходит усталость, как  с  горячей  водой  в
тело впитывается жизнь.  Ее  пальцы  разминали  ему  мышцы,  ей  нравилось
разминать, чувствовал, но, разминая, она как бы вбивала добавочную мощь  в
его измученное тело, что уже не чувствовало себя измученным.
     Потом Кора загнала в корыто Мрака. Он не пикнул, знал,  когда  власть
ускользает из рук. Ежели каждая жаба в своем болоте -- князь, то и  каждая
женщина в доме -- царица. И она лучше знает, что делать с подданными.
     Мрак только скрипел,  когда  Кора  отбросила  мочалку  и  взялась  за
конскую скребницу. Она сама раскраснелась, разрумянилась, впервые чувствуя
себя нужной и необходимой. Эти трое грязью заросли, по  запаху  за  версту
слышно. Волосы у всех троих одинаково серые, уже и забыла у кого  какие...
Такие если и моются, то словно боятся утонуть в пригоршнях  воды:  дуют  и
расфыркивают так, что трут лица едва влажными ладонями.
     Олег,  первым  покинув  корыто,  еще   разок   перекусил   и   сказал
непреклонно:
     -- Пора. А то в самом деле следы затрут.
     -- Втроем? -- спросил Мрак.
     Олег заколебался.
     -- Ты прав, мы и за пять ночей не осмотрим все выбитые двери, которые
ты выломал за одну. Предлагаю разбежаться снова -- только на эту ночь!  --
прочесать город, а к утру сойтись на постоялом дворе. Вчетвером...  да-да,
Таргитай, вчетвером у нас больше шансов.
     Мрак пробурчал:
     -- Опять расставаться... Ну да ладно, ночь уже повернула  к  утру.  И
дальше городских ворот, чур, не бывать.



                                 Глава 2

     Таргитай малость попетлял в одиночестве, увидел вдали на  перекрестке
Мрака, счастливо прилепился хвостиком. Мрак не  гнал:  надежнее  дудошника
держать при себе.
     Вреда меньше. Когда  притискивались  по  кривой  улочке  на  окраине,
настолько узкой, что приходилось идти, как гуси, друг  за  другом,  сверху
обрушилась тяжелая сеть  из  толстых  булатных  колец.  Их  сбило  с  ног,
потащило. Мрак с проклятиями сумел подняться, но мелькнуло  что-то  серое,
Таргитай услышал глухой стук. Мрак рухнул вниз лицом, недвижимого потащили
вверх, как странную мохнатую рыбу.
     Таргитай  силился  выхватить  Меч,  но  руки  были  прижаты  кольцами
холодного металла. Их било о стену. Сеть сдавливала так, что  тяжело  было
дышать, кости трещали. Рядом  проплывала  вниз  каменная  стена.  В  узкой
бойнице мелькнуло  испуганное  лицо,  больше  Таргитай  никого  не  видел.
Похоже, знали о его Мече.
     -- Мрак!.. Мрак!..
     Их подняли на высоту третьего поверха, раскачали. Сеть с пленниками с
размаха влетела в широкое окно. Таргитай все еще не видел напавших, лишь в
сумраке мелькали быстрые тени.
     Сеть обрушилась на плиты. Таргитай взвыл от боли. Сверху  навалились,
быстрые хищные руки сорвали перевязь с Мечом,  скрутили  руки  за  спиной,
лишь затем загремели тяжелые кольца,  со  скрипом  поползли  по  каменному
полу.
     Связанные, они беспомощно лежали  под  ногами  неизвестных.  Таргитай
видел только людей в черной одежде и  блестящие  глаза  сквозь  прорези  в
капюшонах. Когда заскрипело, словно вблизи распахнули тяжелую  дверь,  все
поспешно ушли.
     В поле зрения Таргитая  появились  двое  мужчин.  В  красных  плащах,
немолодые, с непокрытыми головами. Короткие волосы  блестели  сединой.  За
спинами двух почтительно топтались еще трое в доспехах и с мечами: стражи.
Таргитай на время выбросил их из головы.
     -- За что? -- спросил он с великой обидой. -- Что мы вам сделали?
     Двое переглянулись, одинаковые в лицах и движениях. Один --  Таргитай
признал его, это был Фагим, ученик Мардуха, -- кивнул стражам.
     -- Бросить в подвал и стеречь пуще глаза.
     Сильные руки схватили пленников. В  стороне  блеснула  короткая  злая
вспышка, раздался болезненный вскрик. Запахло  горелым  мясом.  Послышался
звон, Таргитай узнал свой прыгающий по  каменным  плитам  Меч.  Испуганные
голоса зазвучали часто и быстро.
     -- За перевязь! -- рявкнул Фагим. -- К  мечу  не  притрагиваться!  Из
ножен не вынимать! Только за перевязь!
     Таргитая уволакивали, держа за  ноги.  Стражи  с  ужасом  держали  на
вытянутых руках его Меч. На перевязи, сильно растянув ремни в стороны, Меч
раскачивался, чуя близко горячую живую кровь.
     -- Без Меча ты ничто, -- сказал Фагим люто. -- Мардух этого не  знал,
но я знаю... на его опыте!
     -- Когда-то у нас не было мечей, -- прохрипел Мрак.
     -- Но против вас не было и меня. Попробуйте выбраться!
     Вам стоит убедиться, что у меня самые надежные на свете слуги.
     Таргитай закричал отчаянно:
     -- Что ты делаешь? Князь голову с тебя снимет! Я гость вашего  князя.
Это я взялся его защищать. Он будет ждать меня к утру.
     -- Не дождется, -- хохотнул Фагим.
     -- Не боишься его мощи? -- спросил Таргитай слабо, он уже  знал,  что
может ответить маг. Что им князья, цари  и  каганы  невежественные  слуги,
даже не подозревающие, что они слуги.


     Их бросили в каменный мешок, настолько глубокий, что  Таргитай  сразу
ощутил близость подземных вод. Залитая кровью голова Мрака лежала  на  его
коленях, больше Таргитай ничего для друга сделать  не  мог.  Стены  влажно
блестели, от них несло сыростью и холодом. Камень был  и  внизу,  Таргитай
наконец понял, что это не  подвал,  стены  которого  выложили  плитами,  а
глубокое подземелье, вырубленное прямо в огромной горе.
     Дверь была так высоко, что Таргитая пробрал озноб еще  больше,  когда
представил, какого труда стоило выгрызть такой подвал в каменном монолите.
     Когда Мрак застонал и приоткрыл глаза, Таргитай сказал печально:
     -- Этот Город казался таким красивым...
     -- Самые красивые змеи... самые ядовитые...
     -- За что нас?
     -- Олега спроси. Как он?
     -- Он пошел через западную часть. Может быть, там меньше разбойников?
     Мрак  сплюнул  кровью.  Таргитай  приподнял  колени,  не  давая   ему
скатиться на холодную землю. Скрученные за спиной руки болезненно ныли.
     -- Все мы разбойники... Думаю, кто-то за нами охотится.
     -- Агимас?
     Мрак снова сплюнул кровью.  На  лбу  вздулась  коричневая  корка,  он
старался не двигать даже бровями, пусть кровь загустеет, закупорит ранку.
     -- Чем они меня? -- осведомился он хрипло. -- Бревном?
     -- Мрак, что с нами хотят делать?
     -- Ты, как волхв, хочешь зреть грядущее. Подожди Олега, расскажет.
     -- Думаешь, тоже приволокут?
     -- Как козу на веревке.
     -- Олег такой мудрый...
     -- Если бы он ходил, ступая  по  звездам!  А  темные  закоулки  знает
меньше тебя.
     Заскрипела  дверь.  Двое  дюжих  стражей  осторожно   спустились   по
лестнице, еще трое внимательно глядели сверху. Обнаженные мечи блестели  в
их руках холодно и зло.
     -- Опять есть принесли, -- пробурчал Мрак. -- И все задурно...
     Страж ухмыльнулся, в черных как  уголья  глазах  мелькнуло  уважение.
Острый нож блеснул коротко, Таргитай ощутил, как веревка ослабела.  Второй
страж грубо перевернул Мрака, ухватил за стянутые сыромятным ремнем  руки.
Мрак сцепил зубы, только косил глазом на лезвие  ножа.  Кисти  распухли  и
посинели, еще чуть -- уже омертвели бы.
     -- Скоро, -- пообещал страж зловеще. -- Принесут есть...
     Только не вам -- вас отнесут крысам на корм.  Поднялись  по  лестнице
неспешно, уверенные в своих силах.
     Мрак бессильно ворочался  на  полу,  кровь  с  трудом  пробивалась  в
онемевшие руки. Таргитай застонал, в  синих  как  небо  глазах  заблестели
слезы: в распухшие кисти будто вгоняли горячие иголки!
     -- Ничо-ничо, -- выдавил Мрак сквозь зубы, -- скоро  приведут  Олега,
пошепчет...
     -- Мрак, не говори так! Олег мудрый, он придет и спасет.
     Мрак поднялся на колени, с трудом встал. В темных глазах,  где  жизнь
никогда не угасала, искорки разгорелись кровавыми огоньками.
     -- А ты даже зад не сдвинешь?
     -- Ну... Отсюда не выбраться, видно же.
     -- Мне не видно, -- отрезал Мрак.
     Таргитай вытащил дудочку, тихонько заиграл. Мрак, как волк,  неслышно
двигался вдоль стен, щупал, стучал,  бил  ногой,  прислушивался.  Таргитай
печально следил за ожившим  оборотнем,  а  пальцы  сами  перебирали  лады.
Мелодия зазвучала как бы сама по себе. И люди стали добрее, со всех сторон
пошли к ним на помощь, стены темницы словно бы раздвинулись, даже  исчезли
вовсе...
     Но когда Таргитай опустил дудочку и затуманенные  глаза  прояснились,
несокрушимые стены блестели плесенью так же холодно и мертво.


     За Мраком стражи явились вскоре, увели скрутив за спиной руки,  копья
со всех сторон. Когда пришли за Таргитаем,  его  только  связали,  а  двое
стражей даже не вытащили мечи из ножен. Он не боец, то ли Фагим сказал, то
ли видно было по нему. Таргитай печально смотрел добрыми синими  как  небо
глазами, детски пухлые губы обиженно кривились, вот-вот заревет.
     Его привели в тот самый зал, где их вытащили из сети. Фагим был один,
не считая стражей. Тех набилось столько, что Таргитай слышал  их  смрадное
дыхание. От запаха гнилого лука и старого чеснока подташнивало.
     -- Зачем вы здесь? -- потребовал Фагим.
     Таргитай удивился:
     -- Даже не знаете? А накинулись, как звери! Разве ж так можно?
     Стражи захохотали. Человек в красном плаще ухмыльнулся.
     -- В этом мире можно все. А другого нет.
     -- Мы простые странники, -- объяснил Таргитай доверчиво. -- Пришли  в
этот Город, потому что здесь живет великий мудрец.
     -- Кто? -- спросил Фагим. -- Ристальщик? Он не общается  с  чужаками.
Вообще затворник.
     -- Тогда это  не  Ристальщик,  --  сказал  Таргитай.  --  Наш  мудрец
добрый...
     Фагим ухмыльнулся еще шире.
     -- Ристальщик -- сама доброта. Я сам видел, как он однажды, гуляя  по
своему саду, увидел ядовитую змею. Другой  бы  что  сделал?  Хвать  палку,
шарах бедолагу по голове! А этот пожалел, поддел  палкой  и  осторожненько
перекинул через забор к соседу.
     Таргитай с сомнением покачал головой.
     -- Не знаю. К тому же нашего мудреца зовут не Ристальщик, а Аристей.
     Человек в красном пласте, отвернувшись, подал  знак  дюжему  гиганту,
полуголому, прикрытому лишь широким кожаным передником. Тот  уже  раздувал
огонь в жаровне. Жуткого вида клещи начали накаляться.
     Таргитая пробрала дрожь, несмотря на горячий воздух.  За  его  спиной
двое стражей переговаривались вполголоса:
     -- Эт какой Аристей? Что в башне на краю Города?
     -- В какой из них?
     --  Да  самой  старой.  Вот-вот  рассыплется.  Мимо  идешь  и  колени
трясутся.
     -- А что от дурня-варвара ждать? Для них и зтот бродяга мудрец.
     -- Хотел бы я услышать, что такой мудрец... га-га-га!... изречет этим
дикарям! Однажды, своими ушами  слышал,  он  такое  сказал,  когда  спьяну
наступил на грабли...
     Когда палач взял раскаленные клещи, Фагим  повернулся  к  Таргитаю  и
сказал совсем другим тоном:
     -- А теперь ты скажешь, зачем приехал в  наш  Город  на  самом  деле.
Почему тремя грязными варварами интересуется сам... бог Маржель!
     -- Бог Маржель? -- переспросил Таргитай. -- Это кто?
     Фагим покачал головой. В глазах было странное выражение.
     -- Если бы я не знал мощь Маржеля, подумал бы, что  бессмертный  бог,
которого страшатся даже боги... все боги!... вас опасается.


     Таргитай выныривал из красной боли долго и мучительно. Когда  наконец
перед глазами появились мокрые камни, он еще долго лежал  бездумно,  желая
только умереть.
     Сначала холод остудил истерзанное тело, затем прошла дрожь.  Таргитай
застонал, из закушенной губы пошла кровь. Стонала и плакала каждая  жилка.
Пахло паленым. Он уже узнавал запах своей плоти.
     Очень медленно, преодолевая  нечеловеческую  боль,  он  дотянулся  до
сопилки. Она все так же незаметненько лежала в углу,  где  выронил,  когда
его тащили на пытку.
     Разбитые  губы  не   слушались.   Изувеченные   пальцы   отказывались
перебирать лады. Он пробовал дуть  уголком  рта,  морщился,  слыша  унылый
собачий вой, потом как-то приловчился, песня пошла складываться печальная,
как и многие его песни, а потом он  и  сам  перестал  вслушиваться.  Снова
играло и пело то, что жило в нем. Иногда он грезил,  что  это  дает  знать
солнечная капля крови Рода,  но  помалкивал:  опять  засмеют!  К  тому  же
частица Рода есть в каждом, даже в Олеге и Мраке, но если Мрак терпит  его
песни, ему даже нравится, то Олег сердится.


     Мрака  вбросили  с  размаха.  Таргитай  едва  успел  вытянуть   руки,
подхватил.  Стражи  злорадно  захохотали,  когда   рухнул   под   тяжестью
искалеченного пленника. Дверь с грохотом захлопнулась, лязгнул засов.
     Таргитай выполз из-под тяжелого как гора Мрака. Ладони  были  липкими
от крови. Мрак тяжело дышал, из разбитого рта струйкой текла алая кровь  с
темными сгустками. Один глаз закрыл кровоподтек с синими  разводами,  веко
другого распухло.
     Губы Мрака шелохнулись. Таргитай подставил ухо.
     -- Что? Мрак!..
     Ответ был едва слышен:
     -- Пой...
     Таргитай не поверил своим ушам.
     -- Что?
     -- Пой, говорю...
     -- Мрак, ты не бредишь? Ты  тоже  считаешь,  что  я  могу  петь  даже
сейчас?
     Мрак надолго замолчал, жизнь в нем угасала.  Когда  губы  шелохнулись
снова, Таргитай скорее угадал, чем услышал:
     Пой... Надо...
     Но как я могу, -- с мукой вскрикнул Таргитай, -- когда Олега  сейчас,
может быть, жгут каленым железом? Я пел, стыда на мне нет,  когда  терзали
тебя... Я совсем обезумел, но сейчас  то,  что  иногда  находит  на  меня,
ушло... Я же знаю, что нельзя!
     -- Льзя, Тарх... Ты пел, потому что хотелось, теперь потому что надо.
Силы Олега иссякают... -- Но я не волхв, не лекарь!
     -- Да, Олега... это не спасет... но немного сил даст. Правда, даст...
А ему, может быть, совсем немного надо... Хоть он головой живет, но сердце
у него есть... не может не быть...
     Мрак откинул голову, затих. Таргитай опустил  его  на  холодный  пол.
Слезы закипали на глазах, но трясущимися пальцами вытащил  сопилку.  Мрак,
может быть, бредит, если говорит такое дикое, но еще  хуже  сидеть,  сложа
руки. Таргитай никогда еще не пел, когда не хотелось, впервые взял дудочку
без охоты и с сильнейшим чувством вины,  с  усилием  заиграл.  О  доброте,
которая все же сильнее зла, о справедливости и мире, о любви и доверии.  О
Правде, что обязательно победит Кривду, ибо в каждом человеке  есть  капля
крови Рода.  Она  разгорится  в  яростный  костер,  сожжет  все  гадкое  в
человеке. И будет смертный равен богам!
     Таргитай знал, что помочь Олегу не может, за ним не стоят чародейские
силы, но если не петь, то упал бы на каменный пол и колотил  бы  кулаками,
захлебывался бы слезами и соплями.
     Сверху скрипнуло. Звук был настолько необычен, что Таргитай с усилием
повернул голову. Дверь уже была  приоткрыта,  слабо  горел  факел.  Чьи-то
волосатые руки пускали лестницу. Незнакомец явно старался не шуметь.
     Когда лестница коснулась пола, Таргитай поднялся, ухватился за стену.
Человек исчез, но красноватый свет указывал, что факел остался на  прежнем
месте.
     -- Мрак, -- позвал Таргитай тихонько, -- Мрак... Что делать?
     Даже он понимал, что, поверив, с великим трудом  едва  поднимется  по
шаткой  лестнице,  если  ступеньки  не  обломятся,  как  наверху  встретят
злорадно хохочущие стражи. Едва только голова  покажется  над  краем,  ему
плюнут в глаза, ударят в лоб  и  спихнут  обратно.  Если  при  падении  не
переломает кости, будет чудо...
     Ни Мрак, ни Олег сейчас даже не шелохнули бы пальцем.
     Таргитай вздохнул, поднял Мрака. Оборотень обвис на  плече  Таргитая,
как тюк мокрых шкур. Только весил, как Рипейские горы. Вздохнув  горестно,
чувствуя себя еще большим дураком,  чем  когда  вышел  из  Леса,  Таргитай
поставил ногу на первую ступеньку. Мрак очнулся, тяжело заворочался.
     -- Тихо, Мрак, -- прошептал Таргитай.
     Медленно, как улитка, замирая при каждом шорохе, он начал подниматься
по шаткой лестнице. Приоткрытая дверь приближалась медленно,  словно  сама
при каждом шаге старалась отодвинуться.
     Когда Таргитай тихохонько коснулся двери,  заранее  втягивал  голову:
жуткий скрип должен прорезать ночь, как ножом, дверь открылась сразу,  без
шума. При свете факела он  заметил  блестящие  потеки  на  косяке.  Кто-то
обильно смазал дверные петли.
     Он бережно опустил Мрака на пол, вылез.  Коридор  уходил  в  темноту,
угадывался поворот в десятке шагов. С другой стороны был тупик.
     Таргитай прикрыл дверь, на цыпочках пробежал к  повороту.  Выход  был
близко, но из распахнутой двери выглядывал  кончик  сапога  и  край  щита.
Чувствуя себя еще большим дураком: без оружия, сам лезет врагам в руки! --
Таргитай на цыпочках подкрался, осторожно выглянул.
     Четверо стражей лежали без движения на ступеньках. Между  ними  лежал
перевернутый кувшин. Судя по тому, что под ним было сухо,  все  вино  было
перелито в стражей.
     Таргитай  бегом  вернулся  за  Мраком,  подхватил  и  так  же  бегом,
задыхаясь от усилий, пробежал мимо стражей.
     Когда миновал последнего, самый звероподобный,  у  которого  Таргитай
подхватил короткий меч, приподнял голову.  Взгляд,  который  он  вперил  в
спину беглеца, был совершенно трезвым.



                                 Глава 3

     Таргитай с разбега вышиб дверь. Двое стражей,  что  оказались  по  ту
сторону, не успели шелохнуться, как лесной варвар в два гигантских  прыжка
оказался у противоположной стены.
     Золотой Меч сам прыгнул ему в  руки.  Таргитай  повернулся,  свирепая
мощь наполнила мышцы. Он снова был могучим и самым сильным воином на белом
свете!
     Этого еще не знали стражи или не  могли  поверить:  у  Таргитая  были
чистые детские глаза  и  такое  же  детски  невинное  лицо.  Когда  ладони
сомкнулись на рукояти Меча,  синие  глаза  стали  холодными,  как  лед,  а
широкие плечи раздвинулись еще шире.
     Он сам прыгнул навстречу, хотя двери распахнулись из соседних комнат,
оттуда с криками бежали стражи. Меч заблистал, окружил Таргитая сверкающей
стеной из золотой стали. Комнату наполнил звон,  лязг,  крики  раненых,  и
внезапно стало тихо.
     Таргитай перешагнул через трупы, двое раненых еще пытались  уползать,
за ними волочились внутренности, на выходе достал Мечом  убегающего.  Мрак
все еще сидел в коридоре, но голову поднял. В глазах было удивление.
     -- Все-все, -- крикнул Таргитай поспешно.
     -- А... ты уже добыл свой...
     -- Сами вернули, -- объяснил Таргитай. -- Без драки! Сейчас я  помогу
тебе выбраться...
     -- Без моей секиры?
     -- Ты и щепки  не  поднимешь!  Надо  выбираться  отсель.  Где-то  еще
Олег...
     -- А как выбираться без секиры? -- осведомился Мрак хрипло.  Разбитые
губы слушались худо, а от усилий лопнула кожа, потекла кровь.  --  Мне  не
принесут...  Это  тебе  все  задурно...  И  бабы,  и  хвост  на  поворотах
заносят...
     -- Это мы тебе заносим...
     Мрак поднялся на ноги без помощи Таргитая.  Качнулся,  но  удержался,
ухватившись за косяк двери. Глаза округлились, как у совы, когда  заглянул
в зал.
     -- Гм... в самом деле не принесут.
     -- Это они сами, -- сказал Таргитай, защищаясь.
     -- Ага, увидели тебя... Вот так всегда. Тайком  по  бабам,  тайком  в
драки...
     -- Мрак, ты ожил, раз ругаешься. Где Олег?
     -- Там же, где мы. Только в другом месте.
     Он с усилием нагнулся, вытащил из-под павшего меч,  повертел,  больше
похожий в его руке на нож для разделки  рыбы.  Губы  раздвинулись  в  злой
усмешке:
     -- Теперь как овцы не дадимся.
     -- Мрак, тебя сейчас муха собьет. Где искать Олега? Ты  что-то  очень
мудрое изрек, пора и тебе в волхвы!
     Мрак оскалил зубы:
     -- Где ты видишь мух? Даже над тобой сейчас нет, хоть ты  все  еще...
Пойдем. Тот, с кривой рожей, ясно сказал, где искать Аристея.
     -- А Олег?
     Мрак пожал плечами, скривился, даже побелел.
     -- Олег... сам выберется, он сильнее нас... либо  Аристей  подскажет,
как ему помочь. Ежели успеем.
     -- Не нравится мне, -- сказал Таргитай несчастливо. -- Олег бы нас не
бросил.


     Олег лежал на охапке гнилого  перепрелого  сена.  Руки  были  зверски
скручены за спиной, в голове гудело. Ударился так сильно, когда швырнули о
каменную стену, что перед глазами плыло, а к горлу подступала тошнота.
     -- Эй, -- крикнул он и удивился слабому как писк голосу, -- кто вы  и
за что меня?
     Вверху звякнула металлическая решетка. Прозвучали  удаляющиеся  шаги,
все стихло. Олег перевернулся на спину, глаза быстро привыкали  к  слабому
свету. Он находился в каменном мешке, похожем на колодец. На  самом  верху
решетка,  бесполезная,  как  он  отметил  трезво:  до  нее  все  равно  не
добраться. Стены обтесаны тщательно, ящерица не взберется.
     Кто, подумал он напряженно. Если просто схватили как  разбойника,  то
все намного проще. Выбраться удастся, такое случалось. Да и  Мрак  отыщет,
выручит, спасет, вытащит. Но если замешаны силы покруче,  то  тут  бабушка
Боромира надвое сказала...
     Мрак бы бегал вдоль стен даже со  связанными  за  спиной  руками,  но
разве волхв не выше простого человека, который  недалеко  ушел  от  зверя?
Надо заставить себя лежать так же  бесстрастно,  не  шевеля  ни  мускулом.
Пусть же вся мощь идет в мысль, а не на бесцельные бросания на стены!
     Он продолжал думать так усиленно, что в голове встал красный туман, в
висках разлилась острая боль. Выбраться с помощью  магии  --  переполошить
весь город. Только вырвешься за пределы тюрьмы,  как  на  пороге  встретят
местные маги, колдуны, чародеи.
     Но и они не страшны.
     Но если встретит местный бог?


     Голова трещала. Никогда так напряженно  не  задумывался  о  проблемах
бытия, как сейчас о спасении шкуры. Когда  перед  глазами  кровавый  туман
заволок  все,  а  в  ушах  звон  перешел  в  надсадное   гудение,   где-то
отвратительно заскрипело железо.
     На светлом пятне появились тени. Решетка исчезла, сверху  опускалось,
судя по  пыхтению  стражей,  нечто  тяжелое.  Олег  перевернулся  на  бок,
отодвинулся, стараясь не попасть под оббитые медью концы лестницы.
     Сверху раздавались  злые  простуженные  голоса.  По  ступенькам  вниз
спустились двое воинов, встали у стены, их выпученные глаза  ели  пленника
поедом. Ладони как прилипли к рукоятям мечей.
     Боятся или выказывают рвение, подумал Олег вяло. В  любом  случае  он
попал не к простым грабителям. Если боятся, то что-то знают  о  нем,  если
выказывают такое рвение, то  им  платят  больше,  чем  за  поимку  обычных
простолюдинов.
     Вслед за воинами опустился человек в красном плаще.  Олег  потрясенно
узнал Фагима, друга и помощника Мардуха.
     Фагим остановился перед распростертым пленником.
     -- Это и есть самый могучий маг на свете?
     Воины надсадно дышали, следили за каждым движением  пойманного.  Олег
сказал медленно:
     -- Фагим... Не зря ли я тебя пощадил?
     Фагим ухмыльнулся.
     -- Думаю, зря. Я тебя не пощажу.
     -- Почему? -- спросил Олег. -- Почему,  Фагим?  Ты  ведь  знаешь  мою
мощь. Что случилось?
     Улыбка Фагима стала шире.
     -- Я мог бы тебе принести твой... теперь он, правда, мой, Посох Мощи.
Здесь он бессилен.
     Олег покачал головой.
     -- Ошибаешься, недоучка. Жезл Мощи не теряет своей силы даже в  самых
дальних краях белого света. Здесь что-то другое.
     Теперь Фагим покачал головой.
     -- Это ты ошибаешься. Попробуй свою магию. Нет-нет, не бойся привлечь
внимание. Тебе уже нечего терять, верно? Попробуй. Я не буду мешать.
     Воины подались назад, вжались в стены. Лица их были белыми, а руки на
мечах тряслись. Фагим с  победной  улыбкой  наблюдал  за  пленником.  Олег
стиснул зубы. Ладно, тварь. Ты хотел увидеть мою силу, так получи же!
     Он мысленно составил заклятие, прошептал, едва шевеля  губами.  Воины
едва не размазывались по стене. Фагим следил  пристально,  но  в  запавших
глазах мелькнул огонек неуверенности.
     Олег напрягся, готовясь к грохоту, вспышке  пламени.  Путы  на  руках
должны рассыпаться в пыль, а камни темницы раскатиться далеко в стороны...
     Он выждал, еще  не  веря  себе,  боясь  верить.  Проговорил  заклятие
громче. Улыбка Фагима стала шире.  Олег  ощутил  озноб,  быстро  вызвал  в
памяти самое  мощное  заклятие,  заклятие-разрушение,  выкрикнул  во  весь
голос.
     Фагим отступил на шаг, быстро огляделся.  В  темнице  недрогнул  даже
застоявшийся спертый воздух. Воины испустили вздох облегчения.
     -- Ну что? -- сказал Фагим, голос его все же выдавал пережитый страх.
-- Ощутил разницу?
     Олег с трудом подавил ужас, спросил дрожащим голосом:
     -- Ты победил... Но что это? Почему я бессилен?
     Фагим поставил ногу на ступеньку, повернул к нему голову.
     Глаза смеялись.
     -- Как тебя легко обмануть! Ты уже разуверился в своих силах?
     -- Да, -- прошептал Олег убито.
     -- Нет, ты все еще сильнейший из магов. Сильнее тебя все еще  нет  на
свете.
     -- Но как же...
     Фагим начал подниматься по лестнице. Воины поспешно  полезли  следом,
на связанного пленника оглядывались снова с испугом.
     Олег уже думал, что маг так и уйдет, пусть лесной  волхв  бьется  над
загадкой,  но  Фагиму,  свидетелю  поражения  всесильного  Мардуха,  очень
хотелось нанести последний удар, самый сокрушительный, утвердиться, увидев
раздавленного противника. Голос его возрос и прозвучал  подобно  победному
грому:
     -- Но что твоя магия, смертный, против бога?


     Когда над ними возникло звездное  небо,  Таргитай  из  последних  сил
подтащил Мрака.
     -- Все, змеиная яма позади...
     -- А десять впереди, -- успокоил его Мрак.
     Он был истерзан так, что Таргитай отводил  глаза,  кулаки  сжимались,
будто уже ухватил Фагима за горло.
     -- Ты полежи, -- попросил он. -- Я отыщу Олега. Если отыщу... Он тебя
поставит на ноги.
     -- Ты сам... на ногах... не стоишь...
     -- А ты?
     Мрак подумал, кровь капала с бровей, проворчал:
     -- Ты прав. На ногах не получится.
     Он  ударился  оземь,  встряхнулся.  Таргитай   услышал   приглушенный
рык-стон. На руку упала теплая капля крови,  затем  черная  тень  неслышно
исчезла в ночи.


     Олег лежал  в  полузабытьи,  когда  сверху  раздался  хриплый,  почти
нечеловеческий голос:
     -- Эй... Небось, бабы снятся?
     Олег даже не удивился: Мрак да не найдет, пусть даже в чужом  городе,
у оборотня волчье чутье. Чудно еще, что так долго искал.
     -- Берегись, там стража.
     -- Уже нет, -- сообщил хриплый голос. -- А новых еще не  прислали  на
замену.
     -- Ты можешь поднять решетку? Лестница там где-то недалеко.
     -- Волхв, твоя магия издохла?
     -- Мрак, тебе не надо ничего объяснять. Сам уже понял.  Если  решетка
заперта, то я ничего придумать не могу... Где Таргитай?
     -- Спит, ты ж знаешь Таргитая. Тихо, сюда идут...
     Темная тень наверху неуловимо изменилась. Олег  видел  на  светлеющем
небе, как острые торчащие  уши  повернулись,  ловя  звуки  шагов.  Тут  же
решетка очистилась.
     Олег сжался, ожидая услышать  вопли,  звон  оружия,  топот  ног,  шум
нелепой и бессмысленной  суеты,  тем  более  бессмысленной,  что  Мрака  в
волчьей личине не могли догнать другие оборотни из родного села.
     Шаги резко оборвались, затем наверху раздался такой крик  ужаса,  что
Олег, даже приготовившись, вздрогнул. Сперва орали  в  три  глотки,  затем
добавились еще и еще, вопили и шумели, топали, через решетку сыпался  сор,
падали камешки.
     Наконец властный голос, как нож сквозь теплое масло, прорезался через
крики:
     -- Тихо! Да тихо же, трусы! Кто бы ни был  этот  зверь,  но  вот  его
кровавые следы! Наши воины его ранили. Может быть, смертельно.
     -- Но он ушел!
     -- Где-нибудь вблизи истекает кровью! Трусы, обыщите  вокруг.  Ищите,
не стойте!
     Послышался топот ног. Прежний звучный голос прокричал им вдогонку:
     -- Но в любом случае видно, что с ним можно драться, его можно убить!
     Сердце Олега сжалось. Вряд ли Мрак, нападая из темноты,  позволил  бы
себя ранить. Явно добрался к нему раненым, не зря же и  голос  звучал  так
хрипло, страдальчески. А Таргитай, который спит...  не  заснул  ли  вечным
сном?
     Его обдало морозом. Нет, Мрак  не  стал  бы  говорить  так.  Таргитай
наверняка ранен, даже приползти не смог. Но вдруг эти двое  и  сейчас  еще
надеются на него, могучего волхва?


     Мрак в самом деле едва уходил от погони. Слабея от потери  крови,  он
чувствовал, как жизнь покидает его могучее тело.  Сзади  слышались  крики,
лязг оружия, топот.
     Он сделал  круг,  одолев  постыдную,  но  с  виду  героическую  мысль
остаться и сражаться, зашел к потайной тюрьме с  другой  стороны.  Впереди
уже видел колодец, накрытый железной решеткой. Трупы утащили, оставив лужи
крови, в которых он и вывозился, колодец приближался с  каждым  шагом,  но
все медленнее: волка шатало и на четырех.
     Сквозь красный туман в глазах увидел,  как  внезапно  с  двух  сторон
появились высокие люди с блистающими мечами. Хищный голос проревел:
     -- Вот он! Я ж говорил, этот зверь подыхает! Наши погибли, сражаясь!
     Мрак в последнем усилии ударился о землю, негоже помирать  в  волчьей
личине, с трудом поднялся. Его шатало из стороны в сторону, прохрипел едва
слышно, но в мертвой тишине услышали все:
     -- Они погибли, как овцы...
     Крик  ужаса  раздался  такой,  что  испугал   бы   полгорода.   Воины
шарахнулись, бросились в стороны, топча друг друга.
     Мрак с трудом оглянулся. Сзади подбегали еще, блестя  мечами,  дорога
была отрезана.
     -- Прощай, Олег, -- прошептал он едва слышно.
     Руки его висели вдоль тела. Только  и  нашел  силы  вскинуть  голову,
увидел блеск, услышал страшный крик. Среди воинов началось смятение.  Мрак
удовлетворенно улыбнулся: когда надо спасать друзей, силы берутся  даже  у
самого слабого и ленивого.
     Он опустился на залитую липким каменную плиту. Крики  и  лязг  железа
приблизились. Знатный воин  умолк  на  полуслове,  и,  отпихнув  его,  еще
живого, но с разрубленной головой, к Мраку придвинулся, цепляясь за стену,
Таргитай. Меч в его руке дергался, как норовистый конь.
     -- Цел?
     -- Куда уж целее... -- шепнул Мрак замирающими губами. -- Олег в этой
яме...
     -- Что он там делает? -- не понял Таргитай.
     -- Мы...слит...
     Мрак провалился в черноту, где не было боли.  Ему  ее  долго  обещали
волхвы, маги, даже богиня Дана. Наконец-то...


     Сильная боль скрутила тело, он  застонал  и  открыл  глаза.  Над  ним
нависло бледное лицо Олега. Таргитай сидел у стены,  привалившись  спиной.
Вокруг него были недвижимые тела. Меч тоже лежал без движения, но  рукоять
Таргитай сжимал крепко.
     Мешки и луки с колчанами тоже были рядом.
     -- Я еще не... помер? -- выдавил Мрак перехваченным горлом.
     -- Размечтался, -- грубо ответил Олег. -- Встать можешь?
     Не прикидывайся, сможешь. Надо спешить, сюда уже бегут.
     -- А... Тарх?
     -- Раны зализывать некогда, -- огрызнулся  Олег.  Вид  у  волхва  был
затравленный.  --  Укроемся  в  тихом  месте...  если   найдем,   попробую
подлечить. Сейчас же надо бежать.
     Таргитай со стоном  поднялся.  Мрак  с  усилием  поднял  голову.  Шея
кое-как двигалась, но во всем теле были боль и слабость.  Волхв  в  спешке
успел сделать не так уж и много. А от площади слышался шум бегущих ног.
     -- Упырям вас на корм, -- выругался Мрак, -- знают же куда бежать!
     Шум и лязг железа приближались. Железо звенело о железо, за беглецами
гнались  тяжело  вооруженные  воины.  Таргитай  и  Олег  с   двух   сторон
поддерживали Мрака.
     -- Все, -- выдохнул он. Лицо оборотня было землистого  цвета,  волосы
стали коричневыми от засохшей крови. -- Дальше сами... Башня  Аристея  уже
близко...
     -- Мрак, -- вскрикнул Таргитай, -- мы тебя не оставим!
     --  Бегите,  дурни!  Забыли,  мне  вот-вот  скорая  смерть  на   роду
написана...
     -- Мрак!
     -- Олег, -- сказал Мрак сурово, -- дай дурню по башке.
     Он повернулся лицом к погоне, взял секиру в  обе  руки.  Олег  крепко
взял Таргитая за локоть.
     -- Бежим. Мрак прав.
     -- Но мы не должны его бросать!
     -- Мы глупо погибнем все трое. А так мы найдем Аристея  и,  возможно,
одолеем Зло.
     -- Но... Мрак?
     -- Он будет радоваться за нас, глядя из вирия.
     Таргитай начал пятиться, увлекаемый Олегом. Мрак уже отвернулся,  его
обнаженная спина была в жутких кровоточащих ранах.
     Из-за поворота выбежали стражи. Их было около двух десятков, а следом
неслись горожане,  потрясая  мечами,  саблями,  дротиками.  Мрак  невольно
отметил, насколько быстро гуляки выскочили  из  корчмы,  готовые  защищать
Город от чужаков.
     Он принял удар  сразу  трех  сабель,  в  ответ  нанес  удар  сам.  Не
уклонялся: израненное тело подведет, просто рубил,  зная,  что  все  равно
долго не продержится, а надо сбить на  землю  как  можно  больше  --  двум
недотепам вдруг да удастся совладать с оставшимися.
     Воздух прорезали крики, взлетел  кулак  с  зажатым  мечом,  под  ноги
покатился чей-то шлем. Мрак успел полоснуть лезвием  по  животу,  со  злым
удовлетворением успел увидеть, как самый кончик достал и другого.
     Еще двое рухнули с жуткими криками, уже  в  корчму  невернутся.  Мрак
задыхался от усилий, от слабости звенело в ушах. В голове стучало:  стоять
на ногах как можно дольше! Пока с ним бьются, за двумя  нет  погони.  Даже
мертвому ему надо держаться на ногах. Стоять и выглядеть страшным,  лютым,
убивающим всех и вся...
     Он чувствовал удары, боли почти не слышал. Все тело онемело.
     Внезапно Мрак оказался в пустоте,  едва  не  упал,  перестав  ощущать
перед собой стену из оружия, оскаленных лиц,  дикого  крика.  Крик  был  в
стороне, уже не боевой -- крик боли и страха.
     Кровь заливала глаза, он видел перед  собой  только  красную  пелену.
Секира выскользнула из ослабевших пальцев. Он попытался смахнуть  кровь  с
глаз, но тяжелые руки лишь слабо дернулись.
     -- Дурачье, -- прошептал  он  прерывающимся  голосом.  --  Теперь  не
уйти...
     Слышал только звон,  жуткий  хряск  костей,  крики  умирающих.  Когда
наконец удалось вытереть с  лица  кровь,  Таргитай  стоял  в  трех  шагах,
загораживая к нему дорогу. Под ногами у  него  были  страшно  разрубленные
тела,  уцелевшие  горожане  поспешно  пятились.  Их  выпученные  глаза  не
отрывались от страшного Меча.
     -- Тарх, -- простонал Мрак с мукой. -- Ну что за дурень?..
     Надо было вслед за Олегом...
     -- А ты?
     -- Брысь... Здесь и без сопливых скользко...
     Вдали послышался крик, нарастающий рев. Из узких улочек выплескивался
вооруженный народ. На этот раз не бросались сломя голову, а впереди бежали
лучники. Несколько стрел взвились в воздух. Одна воткнулась у  ног  Мрака,
две пролетели мимо.
     Таргитай попятился, закрывая собой оборотня. Меч заблистал,  принимая
на себя стрелы. Одна за другой они со звоном отскакивали в стороны.
     Стражи и вооруженные горожане окружили двух варваров широким кольцом.
Лучники  вышли  вперед,  стрелы  взвились,  как  туча  ядовитых   комаров.
Таргитай, сцепив зубы, с трудом удерживал Меч. Тот стремился разрубить  на
лету каждую стрелу, даже если та, как успевал увидеть Таргитай, ударила бы
на излете безвредно в волчью душегрейку с ее толстой кожей.
     Мрак опустился на колени. От слабости,  со  страхом  понял  Таргитай,
хотя старался убедить себя, что оборотень просто избегает его  Меча:  тому
приходилось отражать стрелы уже и со спины:
     Горячий пот заливал  глаза  Таргитая.  Меч  выворачивал  руку,  кисть
распухла. Пальцы онемели, он с ужасом  чувствовал,  что  вот-вот  выпустит
рукоять из потной ладони.
     Голос Мрака был едва слышен:
     -- Молодец, Тарх... Ты победил целую толпу...
     -- Я не победил, -- возразил Таргитай одними губами, -- я  их  только
убил...
     Издали нарастал торжествующий рев. Уже слышались  насмешливые  крики.
Варваров пытались достать камнями, комками грязи, бросали даже щепки.
     Таргитай слышал как сквозь землю голос Мрака, но в ушах стояли звон и
шум крови в жилах. Потом прорезались чужие голоса -- непривычно тонкие.
     Меч перестал дергаться, Таргитай выронил  его  к  ногам,  трясущимися
руками вытер пот.
     Вся площадь была покрыта обугленными  телами.  Поднимались  дымки  от
сгоревшей одежды. В двух  шагах  от  Таргитая  расплывался,  как  воск  на
солнце, массивный бронзовый щит, пока не растекся серой лужицей.
     К ним бежал Олег. Алатырь-камень на конце посоха  светился  белым,  в
нем бешено метались змеистые полоски, будто  там  приготовилась  к  броску
злая молния.
     -- Эх, -- сказал Мрак горестно, -- теперь уже точно не выбраться...
     -- Чего? -- не понял Таргитай.
     -- Всех магов переполошил. А в  таком  старом  городе  их  как  собак
небитых...
     Таргитай с трудом поднял Меч. Тот показался тяжелым как бревно.
     -- Ну и пусть Мы все завязли, как жуки в патоке.
     Оборотень, в котором жизни оставалось  меньше,  чем  в  зимней  мухе,
прохрипел упрямо:
     -- Не скажи... не скажи...
     С третьей попытки сумел подняться на ноги. Секира оттягивала руки, но
от нее словно бы вливалась жизнь. Мрак на  глазах  оживал,  обезображенное
лицо кривилось в злой гримасе.
     -- Ну, волхв... Ну, удивил...
     Олег подбежал, взъерошенный, с выпученными глазами. Его губы прыгали,
он трясся, обеими  руками  сжимал  Жезл.  Применение  огненосной  мощи  на
городской площади его самого напугало больше, чем горожан.
     Спросил невпопад:
     -- Таргитай, что с твоей одеждой?
     Тот тупо сквозь завесу пота взглянул  на  свою  изорванную,  пробитую
стрелами душегрейку.
     -- Ну... гусеницы...
     -- Какие, к черту, гусеницы?
     -- Ну, если есть гусеницы, что ткут, то почему нет, которые жрут?
     Олег с отвращением махнул рукой.
     -- Дикий ты человек... Хотя бы на моль сослался.



                                 Глава 4

     Узкая улочка вывела на шумный  разноголосый  базар.  Пронеслись,  как
стадо туров, сшибая столы и лотки  с  товаром.  За  ними  погналась  целая
толпа, на что и рассчитывал Олег, поднялась суматоха. Пошли мелкие драчки,
ворье спешило хватать упавший товар, торговцы с  криками  защищали.  Когда
погоня достигла базара, невры уже увидели перед собой старую  покосившуюся
башню, наполовину вросшую в землю. Огромные глыбы, из которых была сложена
башня, потрескались,  осыпались  щебнем.  Узкие  окна  на  высоте  второго
поверха были перекрыты толстыми гратами.
     -- За башню! -- крикнул Олег хрипло. -- Укроемся, авось не заметят!
     -- Авось, -- прохрипел Мрак над ухом. -- Ты ж всегда хотел наверняка.
     -- Хотеть можно до упаду.
     Таргитай с разбегу налетел на шершавый камень.  Олег  протащил  Мрака
вокруг башни, а Таргитай горестно вскрикнул:
     -- Входа нет!
     -- Олег, это по твоей части.
     -- Кем ты меня считаешь?
     Таргитай щупал камни, бил ногой, пытался всадить пальцы в щели. Глыбы
от тяжести сплющились, как глина, щели сомкнулись, гранит от старости тек,
как воск, камни срослись, а века стерли следы.
     На площадь с криками  выбежали  люди.  Оружия  блестело  еще  больше,
словно народ сбежался со всего Города. Острые  глаза  Мрака  разглядели  в
толпе корчмаря, он с усилием выпрямился, взял секиру обеими руками.
     -- Этот -- мой. За сегодняшний обед убить мало...
     Таргитай перестал метаться вокруг  башни,  с  оголенным  Мечом  встал
рядом с Мраком. Олег судорожно щупал камни, тыкал острием Жезла. В щели не
влез бы и муравей. Мрак пробурчал с каким-то странным облегчением:
     -- Наконец-то...
     -- Нас убьют? -- спросил Таргитай.
     Мрак покосился на юного друга. В чистых синих глазах Таргитая не было
страха, только непонимание и обида.
     -- Да, эти в плен брать не будут.
     -- но...
     -- Потерпи, -- сказал Мрак таким непривычным тоном, что даже Олег  за
их спинами остановился на миг: в голосе лютого оборотня прозвучала ласка и
глубокая нежность. -- Немного боли... и все.
     -- Все-все?
     -- Отмучаемся.
     Внезапно с той стороны башни раздался дикий крик Олега:
     -- Сюда! Сюда, остолопы!
     Там заскрипело, завизжало. Из-за башни  валом  ударила  густая  пыль.
Таргитай расчихался,  закашлялся.  С  Мраком  обогнули  башню,  там  зияла
широкая дыра, из косяка торчали  обломки  досок,  похожие  на  ощерившиеся
зубы. Свежие щепки хрустели под сапогами. Мрак заорал радостно:
     -- Она!.. Как сейчас помню! Эту дверь я вышиб в потемках, как  сейчас
помню!
     -- Впотьмах? -- не понял Таргитай.
     --  Ну  да!  Я  что-то  съел  поганое...  или  поганого...  в  глазах
темнело...
     Олег, красный как вареный  рак,  обеими  руками  оттягивал,  упершись
ногами, широкую плиту. Он пыхтел, постанывал, от него, как  от  коня,  шел
мощных запах пота. За  плитой  зиял  просторный  ход.  Слабые  светильники
озаряли широкую мраморную лестницу.
     -- Ну, -- буркнул  Мрак,  мечтательное  выражение  на  волчьей  морде
растаяло, -- пора помочь, а то у Олежки пупок  развяжется.  Волхвы  больше
языком работники... Как ты -- ложкой.
     Таргитай счастливо вспикнул и первым ринулся в проход. Только  бы  не
убивать снова, не дать Мечу проливать и пить, хоть  и  чужую,  но  все  же
человеческую кровь!
     Он успел поставить ногу  на  первую  ступеньку,  когда  сзади  тяжело
грохнуло.  Раздался  страшный  крик  и  хруст  костей.   Мрак   завистливо
выругался: Олег нарочно услал их вперед, чтобы самому  размазать  корчмаря
между плитами. Пыль взвилась тяжелым густым облаком. Он снова раскашлялся,
ноги утопали в пыли по щиколотку.
     -- Даже эта дверь для отвода глаз!
     -- А как сам?
     -- Сверху на крышу сигает. По ночам.
     Сзади зло крикнул Олег:
     -- Поторопитесь. Уже раздвигают плиты.
     Таргитай снова подхватил Мрака, тот неуклюже переступал со  ступеньки
на ступеньку. На стене на уровне плеча оставались пятна крови. Воздух  был
густой, наполненный запахом горящей смолы.  Таргитай  удивленно  распахнул
глаза. Факелы полыхали ярко, будто их поставили только что, но под ними на
ступеньках был толстый слой пыли.
     Кое-как  одолев  десятка  два  ступеней,  Мрак  ухватился  за  стену,
пережидая приступ  головокружения.  Снизу  донесся  скрип,  треск,  крики.
Таргитай обеспокоенно крикнул:
     -- Олег, тебе помочь?
     -- Нет, -- долетел слабый голос. -- Тут никого...
     Мрак хмуро буркнул:
     -- Уже никого.
     -- А кто кричал? -- допытывался Таргитай.
     -- Кому-то палец прищемило.
     Когда Олег догнал их, Мрак остро взглянул в бледное лицо волхва. Жезл
весь в коричневой корке из  крови  и  пыли,  на  кругляшку  камня  налипли
волосы. Волхв с каждым днем дерется  все  лучше,  но  не  от  отваги,  как
надеялся Мрак, а от расчета. Перебил десяток, чтобы не драться с сотней.
     -- Где Таргитай? -- спросил Олег замученно.
     -- Стреканул вперед, как заяц. Явно в волхвы метит.
     -- Мрак, ежели он наткнется на Аристея... С его-то Мечом...
     Мрак заставил себя двигаться шибче. Олег спешил следом,  поддерживал.
Лицо волхва было серым от грязи. Казалось, он с трудом сдерживает  в  себе
то немногое, что вынес из корчмы. Хотя стоит ли удерживать те  худые  лапы
ящерицы?
     Внизу слышались тяжелые удары. Рассвирепевшие  горожане  не  сдались,
били в стену чем-то  тяжелым.  Беспечные  и  ленивые,  они  все  же  умели
действовать быстро и круто.
     Впятеро ниже, чем башня  Голыша,  эта  показалась  измученным  неврам
бесконечной. Они поднимались и поднимались, одни ступеньки сменяли другие,
пыли везде  было  по  щиколотку.  Мельчайшей,  отвратительной,  забивающей
ноздри.
     Олег наконец  оставил  Мрака,  постарался  догнать  Таргитая.  Вдвоем
взобрались на верхнюю площадку. Дверь только одна, на каменной площадке ни
грязи, ни пыли,  на  двери  светящийся  знак  запрета.  Таргитай  печально
посмотрел на Олега.
     -- Разгадаешь?
     Олег измученно прохрипел:
     -- А есть когда?
     Он повел дланью,  дверь  с  грохотом  лопнула,  будто  надутый  бычий
пузырь. Таргитаю щепкой оцарапало  щеку.  За  дверью  открылась  небольшая
комната. На полу на куче толстых ковров  сидел,  нахохлившись  и  подобрав
лапы, крупный неопрятный ворон. Рядом на полу лежала толстая книга, стило,
две дощечки с воском. Ворон, похоже, спал. Глаза  были  затянуты  пленкой,
голову втянул в плечи, хотя утренний воздух уже прогрелся.
     От грохота ворон подпрыгнул, пленка исчезла. Глаза выпучились, как  у
морской рыбы. Не сводя взгляда с чужаков, он приподнял и  опустил  крылья,
начертал ими в воздухе невидимые знаки.
     Олег покачал головой.
     -- Аристей, такая защита что паутина для лося. Ты хоть  помнишь,  что
такое лоси?
     Ворон долго смотрел молча, поворачивал  голову  то  одним  боком,  то
другим. Олег напомнил себе,  что  когда  клюв  направлен  на  него,  тогда
Аристей как раз на него не глядит,  а  видит,  когда  поворачивает  голову
боком...
     Гнев и злость вспыхивали в круглых глазах  ворона.  Наконец  уступили
место сдержанному любопытству.
     -- Глядя на вас, вспомнить нетрудно. И лосей, и  беров,  и  вепрей...
Так это вы меня искали?
     Он прислушался, глаза посерьезнели. Олег сказал успокаивающе:
     -- Это поднимается Мрак, он с нами.  Аристей,  мы  в  отчаянии.  Даже
сейчас, когда нашли тебя...  Богиня  Дана  почему-то  назвала  тебя  самым
знающим на свете...
     Ворон хмыкнул:
     -- Не похоже?
     -- Как свинья на коня, -- признался Олег.
     Таргитай обвел тоскливым взглядом  запущенную  каморку.  Он  тоже  не
верил, что самый мудрый на свете будет жить вот так.
     -- А как я должен?
     -- Ну... не так.
     Тяжелые  шаркающие  шаги  приблизились.  В  дверном  проеме  возникла
страшная фигура полуобнаженного человека, покрытого кровавой грязью, но  с
секирой в обеих руках.  Глаза  горели  желтым  огнем,  уши  заострились  и
покрылись волчьей шерстью.
     Ворон покачал головой, глаза не сводил с Мрака.
     -- Неужели на земле еще  есть  такие  люди?..  Волхв,  подай  вон  ту
зеленую чашу!
     Мрак привалился плечом  к  дверному  косяку,  удерживаясь  на  ногах,
прохрипел, с натугой выталкивая слова из разбитого рта:
     -- Аристей...  Ты  спас,  когда  мы...  с  острова  Буяна...  Пора  б
должок... но мы где пообедали, там и поужинать норовим... Он опустился  на
пол, глаза закрылись. Олег кинулся на недвижимого оборотня, как  куропатка
на птенца. Лицо Олега  стало  такого  же  землистого  цвета.  Таргитай  со
слезами топтался рядом, разрывался от бессилия, видя, как  отчаянно  волхв
бьется со смертью, пытается отвести когтистую лапу Ящера.
     В выцветших  глазах  Аристея  появился  слабый  огонек  интереса.  Он
поводил крылом, и перед ним появился пузатый кувшинчик из расплавленного и
застывшего песка. Сквозь прозрачные стенки видно было зеленую как  тина  в
болоте жидкость.
     -- Влей... -- посоветовал он хриплым раздражающим голосом.
     -- Что это?
     -- Ветер. Он либо раздувает искорку... либо задувает.
     От равнодушного голоса повеяло холодом. Олег поспешно ухватил  сосуд:
жизнь Мрака угасала и без ветра.


     Таргитай не успел отдышаться, а неподвижный как глыба Мрак лежал  уже
весь в страшных сизых и белесых шрамах -- безобразно вздутых,  жутких,  но
все-таки шрамах, а не ранах. Олег остатки напитка  втирал  в  лицо  и  шею
оборотня, Таргитай всхлипывал от  облегчения.  Шрамы,  как  говорит  Мрак,
мужчине в красу. А так как лицо и все худое тело цвета земли  под  снегом,
то и вовсе красавец!
     Ворон только головой покачал, когда  Олег,  едва  держась  на  ногах,
возложил ладони и на Таргитая. В бесцветных глазах изредка возникал слабый
огонек любопытства, который сразу сменялся странным безразличием.
     -- Юные, -- сказал он странным голосом. -- Чистые, как рыбки...
     Таргитай  с  удивлением  поглядел  на  Олега,  которого  под   маской
застывшей грязи можно было спутать хоть с Мраком, хоть с  выступом  стены.
Если и он такой же чистый, то Аристей говорит еще мудрее волхва.
     -- Как медведи под дождем, -- сказал он. -- Как-то попали  под  целый
ливень из грязи...
     Олег прервал:
     -- Аристей, нас пригнала к тебе нужда великая. Мы ушли  из  мира,  на
который роптали, но попали вовсе в ад. Скажи, как одолеть Кривду? Как дать
попранной Правде воцариться в мире?
     Ворон смотрел исподлобья, в глазах было странное выражение.
     -- Юные... Чистые... Неужто и я когда-то... С королями уже дрались?
     -- Дрались, -- ответил Олег,  отводя  глаза.  Кровь  прилила  к  лицу
настолько жаркая, что серая грязь озарилась,  как  заря.  --  Киммерийское
царство ни за что по бревнышку... По камешку... С магами тоже дрались.
     -- Так чего еще?
     -- Но ведь у магов мощь от богов! От одних  --  злая,  от  других  --
добрая. Подскажи, где управа на темных?
     Искорка в глазах ворона разгорелась в огонек.
     -- С богами восхотелось потягаться?
     -- Не восхотелось, -- ответил Олег с  досадой.  --  Надо!  Вон  Мраку
вроде бы то потешиться в драке, то размяться, то кровавый пир для чужаков,
но сейчас и он твердит, что драться хорошо на праздники, а  не  в  горящем
доме... Не скалься. Ты привык, а мы -- из Леса. Нам любая  неправда  глаза
режет, а тут весь мир несправедлив!
     Таргитай жадно  вслушивался  в  жаркую  речь  обычно  немногословного
волхва. Мрак слабо шелохнул рукой, приоткрыл глаза. Кровоподтеки  даже  не
побледнели, но опухоль спала, оборотень обвел взглядом помещение, с трудом
повернул голову.
     -- Герои, -- сказал ворон задумчиво. --  Вас  столько  гибнет,  а  вы
откуда-то снова и снова... Легче погани, но даже  погань  лезет  в  герои,
дабы недоедать, недосыпать, срываться с  высоких  башен,  тонуть  в  седых
океанах... Гм, странными создал нас Род. Боги и звери проще.
     -- Я знаю, -- донесся слабый сиплый голос. -- Я -- волк. Но  волки  и
люди бьются за свою стаю. Аристей, я не спрашиваю, почему ты, самый мудрый
на свете, не стал царем. Не спрашиваю, почему не в золоте. Мы на него тоже
положили... Но как одолеть злых богов?
     Ворон долго смотрел на троих измученных  людей.  Глаза  у  всех  были
строгими, вопрошающими. Он и раньше встречал героев: доблестных, отважных,
великих, победоносных,  но  подобных  узрел  впервые.  Вместо  того  чтобы
гордиться  величайшим  из  подвигов  --  втроем  разнесли  вдрызг  могучее
киммерийское царство! -- опускают очи долу: что их личная слава? Для  всей
человеческой стаи перемен к лучшему не стало.
     -- Не знаю, -- прокаркал он наконец. -- В самом деле не знаю. Но даже
если бы... Нет-нет, сказал бы! Дело в том, что Яйцо, которое взяли в своей
деревне... Да, все  было  предусмотрено,  рассчитано.  Это  выдумали,  что
сами... Словом, вы  сумели  взять  Яйцо  из  такого  места,  куда  боялись
заглядывать даже боги. Зато они, пока вы хлопали ушами, взяли у  вас  Яйцо
еще тепленькое...
     Лица  невров  темнели.   Бесстрастный   голос   ворона   стал   почти
сочувствующим:
     -- Ваше вмешательство в дела богов привело к тому, что Яйцо  покинуло
свое убежище и скоро будет разбито. Вы не виноваты, вы не знали... Но этот
мир скоро исчезнет.
     Голова Мрака со стуком упала на пол. В глазах Таргитая  потемнело.  В
груди заболело с такой силой, словно ему ее разодрали и вонзили  в  сердце
острые зубы.
     Олег только пошатнулся, зеленые как молодая трава  глаза  смотрели  в
упор.
     -- Уже догадывались...только боялись признаться... а теперь видим, мы
только и делаем, что сами творим  Зло.  Потому  что  много  отваги  и  еще
больше--силы? Или силы больше, чем отваги?
     Ворон смотрел с глубоким сочувствием. Таргитай с трудом выдавил через
перехваченное горем горло:
     -- Потому что мы дурные. Да?
     -- Дурным нельзя слезать с  печи,--  проговорил  Олег  сдавленно.  --
Шнурки завязать не умеют, а туда же --  вершить  суд.  Сопли  до  полу,  а
царства разметывать беремся... Не зря боги  всю  нашу  деревню  загнали  в
самый темный лес. Нас не то что в мир, даже  на  околицу  нельзя,  что  бы
невинных зверей не пугали.
     Мрак сел, привалившись спиной к стене. Вид оборотня был  страшен,  но
еще страшнее были запавшие глаза, где полыхал красный огонь.
     -- Что с Яйцом? -- потребовал он сиплым голосом.  --  Кто  его  может
разбить?
     Ворон покачал головой.
     -- Разобьют через семь дней. Все предопределено с изначала времен. Не
страдай, вы только исполнили высшую волю. Все в мире  идет  по  начертанию
бога богов -- Рода.
     Мрак хмурился, Таргитай смотрел отчаянно. Олег сказал сгоречью:
     -- За нас решат, а мы ни при чему.. Увы,  нам  с  детства  не  давали
прятать головы под одеяла. Мы отвечаем  за  все,  такова  горькая  правда.
Аристей, ты же человек! Что можно сделать?
     -- Ничего.
     -- Аристей!
     -- Трое самых сильных на свете сойдутся у  Яйца.  Их  ничто  и  никто
остановить не может. Так предусмотрено Родом... еще в самом Начале.
     -- И никто даже не попытается?
     -- Вы герои, но даже у вас нет ни  сил,  ни  времени.  Яйцо  разобьют
через семь дней! Проживите эти дни... в свое удовольствие.
     -- А ты?
     -- Я видел, как горы  рассыпаются  в  песок,  как  на  месте  океанов
появляются пустыни, как  от  пары  беглых  разбойников  возникают  могучие
царства, как они же бесследно рассыпаются. Как  на  смену  приходят  новые
народы, исчезают, снова приходят! Я видел все. Только смерть еще не видел.
Хоть какая-то новизна.
     Голос самого древнего мудреца становился все тише.  Голова  упала  на
грудь, он задумался или задремал, забыл о пришельцах в  своем  доме.  Олег
вытащил что-то крохотное из-за пазухи, положил  на  середину  ладони.  Там
вспыхнуло, запахло паленым. Таргитай дергался, открывал  и  закрывал  рот,
умоляющее смотрел на Аристея и Олега.
     Мрак с усилием поднялся. Свирепый огонь  в  глазах  сменился  грозным
весельем. Голос стал громче:
     -- Ты прав. Оставшиеся дни надо  прожить  в  свое  удовольствие...  А
разве для настоящего мужчины может быть удовольствие выше, чем  попытаться
изменить судьбу всего мира?
     Ворон медленно поднял голову.
     -- А, это вы, лесные герои... Что вы хотите?
     -- Аристей, ты можешь нам подсказать...
     Ворон смотрел с недоумением, словно увидел их впервые.
     -- Подсказать?.. Ах да... Но в этом  мире  ничего  так  не  делается.
Сперва послужите, как установлено Мировым  Законом.  Когда  выполните  три
моих повеления...
     -- Что?
     -- Ну, добудете для меня волшебную мазь, запертую могучим  волхвом  в
глубине Рипейских гор. Потом спуститесь на  дно  морское  за  чародейскими
гуслями. А когда и гусли будут при вас, останется лишь  сокрушить  Пурушу.
Этот четверорукий был сотворен первым среди людей. Род тогда еще не решил,
каким  быть  новому  племени,  потому  Пуруша  получился  наполовину  бог,
наполовину человек... а вдобавок многое еще.
     Олег и Таргитай смотрели ошалело. Мрак горько засмеялся:
     -- Мудрый, ты где живешь? А время у тебя есть? Да и куда тебе  гусли?
За версту видно, что из тебя гусляр, как из Олега танцор.
     Таргитай втянул голову в плечи. Ворон на миг стал  страшен  как  сама
смерть, даже воздух загорелся вокруг его  рук.  Внезапно  мудрец  с  шумом
выпустил воздух, сказал обычным голосом:
     -- Какой сейчас покон, какие  заповеди  магов?  Теперь  все  рухнуло.
Словом, только Род знает ответы на все вопросы. Но от  себя  добавлю,  что
сила любого удесятерится, ежели добудет хоть песчинку от Первоскорлупы.
     -- Из которой этот мир?
     -- И мы тоже.
     -- Но как ее добыть? И разве она еще осталась?
     Ворон сказал равнодушно:
     -- Сомневаюсь. Никто о ней не слыхивал. Где искать неведомо.
     В гробовой тишине  снизу  доносился  глухой  шум.  Чуткое  ухо  Мрака
различило удары, разноголосые крики.
     -- Это как раз по нас, -- сказал он горько. --  Поди  туда,  не  знаю
куда. Принеси то, не знаю что. Вот уже полгода так живем.
     -- Каждому своя радость, -- сказал ворон, его интерес к гостям угасал
на глазах. -- Помню, как-то у меня был бодливый козел... Хотите умереть  в
дороге? Тогда вам идти к  Мировому  Дереву.  У  вас  его  должны  называть
Прадубом. Ах, вы уже там были? Но теперь  взбирайтесь  с  другой  стороны.
Вершина Прадуба сягает вирия, там на третьем небе хранится  Яйцо.  Или  на
четвертом, не помню.
     Олег спросил настойчиво:
     -- Мы должны охранять Яйцо?
     Аристей покачал головой.
     -- Мир исчезнет, когда будете в дороге.
     -- Почему?
     -- Яйцо разобьют раньше.
     -- Откуда знаешь?
     -- А кто успеет до Мирового Древа даже за семь дней?
     От будничного  тона  повеяло  ледяным  холодом.  Аристей  знал,  как,
похоже, знала и Дана, что миру осталось дней с воробьиный скок.
     Слезы блестели в синих  глазах  Таргитая.  Пальцы  беспомощно  щупали
дудочку, отпрыгивали, будто прикасался  к  горячему.  Мрак  дышал  тяжело,
часто. Грудь вздымалась, он вспучивал мышцы, морщился. Похоже, безобразные
шрамы ныли, но жилы уцелели, мог двигаться, как раньше. Олег же застыл,  к
чему-то прислушивался. Мрак буркнул:
     -- Высадили дверь?
     -- Да. Но пока поднимутся...
     -- Да они вроде бы шустрые как мыши.
     Олег двинулся через разрушенный проем,  еще  два  лестничных  пролета
вывели их на плоскую крышу. Внизу на площади толпился народ.  Завидев  их,
заорали, в воздух полетели  камни.  Свистнули  стрелы.  Одна  ударилась  в
камень возле Таргитая.
     Мрак обратил внимание, что внизу в проем башни  все  время  вливаются
вооруженные до зубов воины. Судя по всему, по лестнице поднимаются плотной
кучей. Множество горожан были заняты тем, что уносили и увозили на лошадях
трупы.
     Аристей задумчиво смотрел на залитую кровью площадь перед его башней.
     -- А я, дурак, бурчал, что живу в скучном городке...
     -- Разве нет?
     -- С того часа как вы вошли в город, скука разом кончилась.
     -- Да, с нами не соскучишься.
     -- Более того, в конце концов почему-то снова очень захотелось пожить
в прежней скуке.
     -- Мы уже покидаем Город, -- пообещал Мрак.


     В синеве быстро увеличивалось радужное пятнышко, словно  там  плясала
стрекозка с разноцветными крыльями. Мрак бросил острый взгляд, буркнул:
     -- Когда ты успел?
     -- Еще когда поднимались по лестнице.
     -- Почуял?
     -- Предвидел, -- отрезал Олег.
     К башне быстро приближался,  снижаясь,  огромный  зверь,  похожий  на
длинную худую ящерицу, даже на яркую змею, но с  прозрачными  как  цветная
слюда крыльями с  пурпурными  жилками,  синими  и  ярко-зелеными  пятнами.
Крылья сухо трещали по ветру и рассыпали такие яркие искры,  что  Таргитай
прикрыл глаза ладонью, а Мрак прищурился.
     Змей, если это был Змей, еще не рухнул на крышу, а всех четверых едва
не смело с башни ударами ветра. Аристей отступил  к  выходу,  смотрел  без
страха, но и без интереса. Олег подбежал к  Змею,  торопливо  похлопал  по
тонкой худой лапе, покрытой красными и синими чешуйками.
     Зверь поднял к нему страшную  рогатую  голову.  Огромные  как  блюдца
глаза смотрели без вражды, но в пасти недобро  блестели  острые  как  ножи
зубы.
     -- Быстрее, -- крикнул Олег. -- Они уже близко!
     Мрак и Таргитай послушно полезли на  странного  зверя.  Мрак  помахал
рукой ворону.
     -- Как-нибудь отбрешешься. Хотя всем нам через семь  дней  будет  все
равно... Олег, что за червяка с крыльями ты поймал?
     -- Тут... та...кие...
     -- Что? -- заорал Мрак.
     Змей уже молотил крыльями, сухой треск, будто ломали  сотни  лучинок,
заглушал слова. Башня разом осталась внизу, их  прижало  к  скользкой  как
сосулька спине. Фигурка ворона  и  горожан  быстро  уменьшались.  Радужные
крылья трепетали с такой быстротой, что сливались в шелестящую радугу.
     -- Не свалиться бы, -- крикнул Мрак.
     -- Такая... порода, -- ответил Олег с усилием.
     Он кое-как держался на худой шее Змея, ноги свесил, как с  потолочной
балки. Их  сносило  ветром,  побледнел  и  не  сводил  взгляда  с  затылка
чудовища.
     -- А нашенских, значится, тут нету?
     -- Наши только на зиму... залетают...
     -- Как гуси?
     Руки Олега безостановочно вязали сложный узор на шее летящего  зверя.
Таргитай потрясенно таращил глаза на чудесные крылья, словно бы украденные
у радуги. Змей круто повернул, пошел над башней.
     Вооруженными людьми уже был окружен не  ворон,  а  человек  в  черной
развевающейся одежде. Над их головами взлетали блестящие на  солнце  мечи,
ножи. В то же время было похоже, никто не  смел  или  не  мог  переступить
какую-то  незримую  черту.  Затем  фигурка  Аристея  словно  бы   исчезла,
мгновение спустя над замершей толпой взметнулась, словно ком земли, темная
точка. Черный ворон сделал круг над башней,  неторопливо  полетел,  словно
поплыл в теплой воде, на заход солнца.
     Олег перевел сумрачный взгляд на Змея. Крылатый зверь под ними  круто
повернул на север, невров понесло над миром со скоростью  смазанной  жиром
молнии.



                                 Глава 5

     Белый свет необъятен, если ты замер на краешке и боишься сделать шаг.
На худом и скользком как рыба Змее дорога должна бы тянуться  и  тянуться,
но трое не успели отойти от горя, как далеко впереди на виднокрае возникло
зеленое облачко.
     Змей чуял конец пути, осатанело трещал  стрекозьими  крыльями,  несся
прямой как стрела. Невры  продрогли,  озябшие  пальцы  едва  держались  за
скользкие чешуйки на спине.
     -- Надо бы еще в тот раз, -- проговорил Таргитай тоскливо. --  Авось,
все быстрее бы...
     -- Или нас быстрее, -- согласился Мрак. --  Забыл,  как  улепетывали?
Пятки в спину влипали.
     Исполинская крона разрасталась, поднялась, ствол обрисовался  темный,
в пятнах. В потоке встречного  ветра  появился  устойчивый  запах  зелени.
Дурное дерево, по словам Мрака, не знало разницы между зимой и летом.  Или
же зиму Род сотворил намного позже.
     Земля  отдалялась,  реки  превратились   в   ручейки,   затем   вовсе
затерялись. Змей пробил потолок  облаков,  кучерявых  как  барашки,  долго
карабкался ввысь, пока облака внизу не превратились в далекое  заснеженное
поле, затем проломил тонкий как лед слой искристого облачного поля. Невров
обдало снегом.


     Змей упал на скальный выступ размером с огород  --  чешуйку  Прадуба,
прижался всем телом. Бока ходили ходуном, дрожал, глаза заволокло пленкой.
     -- Загнал коняку, -- буркнул Мрак. Он соскользнул по  гладкому  боку,
упал, но подхватился как подпрыгнул: тугой, сплетенный из одних жил,  весь
как злой хищный зверь.
     Олег и Таргитай слезали задубевшие как мухи на морозе,  отсапывались,
будто не Змей их нес, а они его тащили к Дереву.
     -- Выше не вспорхнет? -- спросил Таргитай безнадежно.
     -- Выше даже орлы не сумеют, -- ответил Олег хмуро.
     -- А кто может?
     -- Змей, как видишь.
     -- А выше Змея?
     -- Мы, кто же еще.
     Он топнул, как по камню, заставляя себя помнить, что это не камень, а
нечто намного более твердое -- кора Прадуба. Справа  зияет  пустота,  туда
лучше не смотреть, успеешь проголодаться, пока  долетишь  до  земли.  Зато
слева стена вся в расщелинах, ущельях, где может схорониться целое войско.
Вот так, прыгая с уступа на уступ, можно добраться до самого верха...
     -- Прошлый раз мы были пониже, -- сказал Таргитай наивно.
     -- В прошлый раз мы сами  были  пониже,  --  медленно  и  значительно
сказал Олег.
     -- Род мог бы и ниже сесть, -- бросил Мрак досадливо. -- А  ежели  на
самом верху, то ветка под ним только -- хрясь! -- и  полетит  вниз,  роняя
перья.
     -- Ага, и перли бы к нему всякие-разные. Кто по делу,  а  кто  просто
поглазеть на бога. А что он, теленок с двумя головами?..  Любой  обидится.
Да и мыслить мешают.
     -- Тебе бы только мыслить, -- бросил Мрак  досадливо.  --  Зачем  это
богу? Да еще самому сильному? И так все боятся. Ну, Олег, давай!
     Глаза Олега в зеленом мире  Прадерева  были  еще  зеленее.  Он  отвел
взгляд, шерсть на загривке Мрака  встала  дыбом.  Он  чувствовал  беду  за
версту, потому привык не обращать внимания,  всегда  что-то  да  чуется  в
такой не сонной жизни, но сейчас насторожился.
     -- Что не так?
     -- Мрак, моя магия нас к Роду не потащит.
     -- Выдохлась?
     -- Мрак... Я еще не овладел магией и волшбой.  Что-то  получается,  а
что-то еще не умею. К тому же это -- Прадуб. Понял?  Это  дерево-бог.  Бог
всех деревьев на свете. На нем  даже  боги...  не  совсем  боги.  Их  мощь
бессильна перед Деревом. А уж моя магия...
     Мрак угрюмо двинул плечами.
     -- Ясно... Но хоть что-то твоя магия может?
     -- Ну... могу всех потащить в сторону... могу вниз...
     Мрак вздохнул так, что услышали  и  за  Рипейскими  горами.  Таргитай
растерянно смотрел то на одного, то на другого. Для него  все  происходило
слишком быстро. Олег забросил мешок за спину и, опираясь  о  Жезл,  пошел,
почти побежал по крутому  склону  наверх,  словно  стремился  уйти  от  их
укоризненных взглядов.
     Оборотень забросил секиру за спину, молча тронулся следом.  Олег  уже
мчался по крутизне, как жук по березе. Перескакивая  с  уступа  на  уступ,
подтягиваясь на руках, он вскоре удалился настолько,  что  страх  остаться
одному подхлестнул Таргитая, он кинулся  следом  так  же  быстро  и  почти
умело.
     Меч сразу намозолил спину, рукоять била по  затылку,  а  баклажка  на
поясе мешала так, что едва-едва не падал с уступов. Но Мрак  и  Олег  были
далеко впереди, засиделись на Змее.
     Они не успели ни замориться, ни проголодаться, когда внезапно шагах в
пяти впереди вспыхнул воздух. На уступе возник очень худой молодой  мужик.
Обнаженный, если не считать  набедренной  повязки,  обожженный  солнцем  и
ветром до черноты, со светло-голубыми как небо на родине  невров  глазами.
Белесые,  почти  седые  волосы  падали  на  узкие  костлявые  плечи.  Узко
посаженные глаза смотрели на невров  уважительно,  но  без  страха.  Дышал
часто, голос был хриплый, прерывающийся:
     -- Герои! Пошлите меня!
     Мрак уже взвешивал на ладони секиру.
     -- Послать? Это могем.
     -- Куда послать? -- переспросил Таргитай. --  Мрак,  не  подсказывай,
какой ты грубый! Ты кто?
     -- Меня зовут Аварис, -- ответил юноша, грудь его  вздымалась  часто.
-- Я сын Борея... и одной женщины из Леса. Говорят,  я  самый  быстрый  на
свете.
     -- А ты в самом деле...
     -- Со всеми не мерялся. Но я могу побывать везде, созвать на  Великую
Битву, которую вы начали!
     Олег зябко передернул плечами.
     -- Мы уже начали?.. Ну, подмога лишней не бывает. Созывай. На Великую
Битву с Разрушением. Ящер уже выводит наверх свои войска. Мы  опять  долго
запрягаем.
     Таргитай выдернул стрелу из колчана Мрака.
     -- На! Пронеси везде, где сможешь. В моих песнях это служит  сигналом
к войне. Стрела с белым пером, значит, мы на стороне Добра.
     Аварис поцеловал стрелу, прижал ко лбу и сердцу.
     -- Я побываю везде.
     -- Сколько тебе понадобится? -- спросил Таргитай.
     Аварис уже исчезал, из блистающего ветерка донесся затихающий крик:
     -- Полдня...
     Таргитай остался с раскрытым ртом. Мрак сказал рассудительно:
     -- Либо белый свет уже с  овчинку,  либо  брешет.  Во  второе  поверю
скорее... С другой стороны, догнал! А Змей летел быстрее утки.
     -- А ежели он и живет на Дереве?


     Запах  древесины   смешивался   со   странным   кисловатым   запахом,
раздражающим  и  бодрящим  одновременно.  Оборотень  подозрительно  вертел
головой.
     -- Пахнет знакомо, но убей, не помню.
     Таргитай вскрикнул:
     -- Когда ты тут лазил?.. Птичьи гнезда разорял?
     -- Гнезда Змеев.
     Мрак пробежал по самому краю, Олег как приклеенный держался за спиной
оборотня, едва не свернул шею,  отворачиваясь  от  близкой  бездны.  Запах
становился мощнее. Таргитай то ли почуял, то ли о чем-то догадался,  сумел
обогнать их, первым выскочил на гребень, ахнул:
     -- Ничего себе...
     В сотне шагов отвесная стена была прорезана широким желобом,  похожим
на русло пересохшей реки. Впечатление было такое, словно с вершины Прадуба
скатилась  огненная  гора,  выжгла  прямое  как  стрела  русло.  По  этому
исполинскому желобу стремительно мчался блестящий черный поток,  настоящая
черная река с ее водоворотами, порогами, водопадами. Но эта река  состояла
из мириадов закованных в блестящие панцири муравьев -- размером с  вепрей,
поджарых,  свирепых,  готовых  в  любой  миг  схватить  добычу   страшными
челюстями с полянский серп величиной.
     -- Протоптали стежку, -- сказал Олег непонятно.
     -- Прогрызли?
     -- Протоптали.
     Таргитай раскрыл рот от удивления.
     -- Нешто они верблюды? Такой камень и секирой Мрака не вырубить...
     -- У них когти  на  лапах.  Ежели  хоть  в  сто  лет  сковыривать  по
песчинке...
     Панцири терлись один о  другой,  отчего  поток  муравьев  издали  еще
больше напоминал шумливую реку; челюсти блестели на солнце, сверкали,  как
отполированные рукояти, панцири.
     Вслед за Мраком подобрались ближе. Река из  муравьев  разделялась  на
два встречных потока. Сверху бежали  с  раздутыми  как  у  стельных  коров
боками, черные пластины брони  порасходились,  как  у  переевших  на  пиру
каганов, просвечивала тонкая как шелк незащищенная кожица.
     -- Ежели что, -- сказал Мрак,  --  бить  в  щели!  Пальцем  проткнуть
можно. А по доспеху -- секиру тупить.
     -- Да и не дадут, -- сказал Олег тревожно. --  Вон  какие  быстрые  и
злые. Как ты, Мрак.
     А Таргитай сказал с облегчением:
     -- Хоть что-то родное! Ну прямо как в Лесу. А  то  все  Змеи,  смоки,
хробаки, равли...
     -- Такие у тебя по дому бегали?
     -- Ага. Только мои жуков таскали да комаров. Я им сам жуков ловил!
     -- Охотник, -- сказал Мрак с отвращением. -- Ты для  них  был  богом,
да? Вели им Яйцо спереть из вирия. Они ж не зря  туда  прут,  как  Олег  в
корчму... Что-то воруют.
     -- Мрак, ты уже и муравьев подозреваешь!
     -- Посмотри на их пуза.
     -- До вирия им никак, спроси у Олега...
     Олег кашлянул.
     -- В старых книгах сказано,  что  муравьев  Род  создал  раньше,  чем
богов... Он что-то хотел от них! Но муравьи его подвели. Тогда  он  создал
богов...
     -- Знаем, знаем, -- саркастически сказал Мрак. -- И те  его  подвели.
Мы -- его последняя надежда. Особенно  наш  Таргитай.  Ты  можешь  с  ними
пообщаться, чтобы нам как-то пройти?
     Олег соскочил с уступа, ближайший  из  муравьев  тут  же  кинулся  на
чужака с разведенными жвалами. Зазубренные  челюсти  сомкнулись  на  груди
волхва. Олег ухватился за  сяжки,  толстые  как  прутья  орешника,  но  не
выламывал, а щупал, гладил, даже вроде бы чесал.
     Муравей отпустил волхва, исчез в  бурлящей  реке.  Олег  приглашающие
помахал рукой. В руке была баклажка.
     -- Пройти сумеем?
     -- Мы с Таргитаем летать не пробовали, -- сказал Мрак. -- Ты  у  всех
зубы повыбивал?
     -- Я взял магическую мазь.
     -- Волшебную?
     -- Еще какую.
     Он плеснул на обоих кислой водой из баклажки. Кожу защипало,  запахло
так же мощно, как от муравьев. Олег объяснил:
     -- Если муравьи что спросят, делайте вот так...
     Он подвигал руками. Мрак кивнул:
     -- Так  мураши  и  в  нашем  лесу  делают.  Люди  сдуру  новые  языки
выдумывают, друг от друга спешат отличиться, а муравьи свято хранят Старый
Покон. Верно, волхв?
     -- Наверное, -- ответил Олег осторожно. -- Только не  знаю,  к  добру
или к худу такая верность старому.
     Осторожно вклинились в живой поток  блестящих  панцирей,  острых  как
бритвы челюстей и хлещущих по воздуху сяжек. Их тут же  начали  сбивать  с
ног, топтали, пробегали сверху, как по бревнам. Олег внезапно запрыгнул на
одного, исчез, затем голова  вынырнула  почти  в  середине  потока.  Снова
вскочил на одну из черных спин,  перепрыгнул,  едва  удержался  на  ногах,
пошел скакать с одного чудовища на другое.
     Мрак с блестящими глазами следил, как волхв уверенно перебирается  на
ту сторону потока.
     -- От Олега не ждал... От тебя -- ладно, от тебя ждешь  чего  угодно,
но чтобы Олег?
     -- Значит, муравьи совсем не кусачие, -- возразил Таргитай  уверенно.
-- Иначе Олег и близко бы не подошел.
     -- Совсем не кусачие, -- согласился Мрак и проводил  Олега  взглядом,
пока тот не выскочил на  ту  сторону.  --  Не  укусят,  просто  перехватят
пополам.
     Они выбрались на ту сторону исцарапанные, в  кровоподтеках,  избитые.
Олег бросил досадливо:
     -- Откуда вы такие вылезли? Не отставайте.


     Расщелина, по которой поднимались, сузилась настолько, что шли  почти
в потемках. Воздух потеплел, застыл. Запах Дерева стал плотнее,  гуще.  От
стен шло слабое свечение, а когда края щели сомкнулись, отгородив от неба,
невры обнаружили себя в широкой норе. Извилистый ход тянулся во  тьму,  на
стенах  блестели  потеки.  слизи,  с  потолка  плесень  опускала  мохнатые
щупальца. Олег всякий раз сжимался, замедлял шаг.
     Мрак остановился, что-то рассматривал.  Таргитай  обрадовался,  будет
отдых, но взгляд Мрака  был  устремлен  на  огромное  копье,  торчащее  из
блестящей поверхности. Наконечник погрузился почти весь,  а  он,  судя  по
форме, был размером с короткий, но широкий меч.  Непростой  человек  сумел
вогнать копье с такой силой, очень непростой!
     Олег, который раньше других это понял, сразу же начал оглядываться  в
страхе. Мрак потрогал  копье,  попробовал  выдернуть,  напряг  все  мышцы,
засопел, рассердился, искоса поглядывал на изгоев. Те смотрели с надеждой,
и Мрак тужился изо всех сил, побагровел так как, что вздулись жили на  лбу
и висках, вот-вот лопнут.
     - Я знаю, - вдруг казал Олег. Голос волхва дрожал. -  Это  копье,  на
котором девять суток висел в муках пронзенный насквозь Один!
     - Кто такой Один? - спросил Таргитай, а Мрак прорычал, -  А  чего  он
висел?
     - Плата за знания, - ответил Олег,  бледнея.  -  Хоть  и  старший  из
неверных богов, но пришлось отдать еще и глаз... Помните,  Мимир  говорил?
Ну, та говорящая голова, вокруг которой все пчелы летали! Зато теперь Один
зрит грядущее.
     Мрак хрипел, раскачивал, блестящее острие с жутким  скрипом  медленно
выползало. Таргитай бросился на помощь, дерево чмокнуло  и  сомкнулось,  а
двое невров упали на спину, нелепо задрав  ноги.  Копье  было  у  Мрака  в
руках. Он поднялся, взвесил его на руке, посмотрел на стену, где отверстие
моментально затянулось, оглянулся  на  Олега.  В  глазах  появилось  новое
выражение. Олег спросил затравлено:
     - Что ты на меня так смотришь?
     - Сам говоришь, задаром мясо бывает только в капкане. А  нам  позарез
надо зреть грядущее... Тарх, с какого раза выбьешь глаз нашему  волхву?  А
я...
     Он взвесил копье на руке, примериваясь  к  броску.  Темные  как  вода
болота глаза шарили по груди  Олега.  Олег  завизжал  как  заяц,  бросился
наверх и через пару мгновений уже карабкался далеко вверху как белка,  что
удирает от злой куницы.
     Таргитай шел быстро, паутину мха и плесени проходил, как дым,  только
морщился.  Мрак  настораживался,  быстро  сбрасывал  с  себя  лохмотья,  а
Таргитай вскоре стал похож на  облепленную  тиной  большую  лягушку.  Олег
наконец не выдержал, сорвал с него липкие мохнатые лапы.  К  его  великому
облегчению, на теле Таргитая не оказалось ни жутких ран, ни ожогов.
     Ноздри  Мрака  хищно  раздувались.  Шерсть  встала  дыбом,  в   горле
зарождался глухой рык. Он уже уловил, кроме запаха слизи и кислоты,  запах
далекого страшного зверя. Настолько огромного, что даже не мог  вообразить
себе размеры.
     -- Дятла бы сюды, -- сказал  Мрак  перехваченным  голосом.  --  Такие
червяки, а его черти где-то носят. Олег предостерег:
     -- Дятел и нас поклюет.
     -- Нужны ему такие мелкие да костлявые. Разве что Таргитая в  задницу
клюнет.
     Под   ногами   матово    блеснул    ручей.    Волны    перекатывались
странно-замедленно. Любознательный Таргитай пал на  четвереньки,  обмакнул
палец, лизнул. И без того круглое лицо расплылось в изумленной улыбке.
     -- Как березовый сок... Еще нежнее!
     Мрак рявкнул нетерпеливо:
     -- Не отставай, сластена!
     --  Может  быть,   --   предположил   Олег   нерешительно,   --   это
чудодейственный сок великой мощи? Это же  бессмертная  кровь  бессмертного
Прадуба... Нигде в мире такого нет...
     Лицо Мрака стало страшным.
     -- Да мы мимо таких чудес проходим, не коснувшись!  Что  проходим  --
пробегаем. Жизнь наша такая собачья, понимаешь? Столько неустроенного, что
сперва надо врагов перебить...
     -- А там и жизнь кончится, -- сказал Таргитай грустно.
     Еще дважды переходили через потоки сладкого сока. Тот струился  вдоль
стены, впитывался, оставляя мокрые стены. Сапоги стали липкими,  блестели.
Стены подрагивали, слышался хруст,  шевеление.  В  толще  Дуба  жили  свои
короеды. Олег страстно мечтал о таком дне, когда не надо ни с кем драться,
когда вернуться бы сюда и проверить: вдруг да и жуки в бессмертном  дереве
тоже бессмертные,  а  ежели  бессмертные,  то  неужто  за  тьму  веков  не
научились говорить, не расскажут, каким мир был раньше?
     Мрак впереди остановился так резко, что  Олег  налетел  на  оборотня.
Мысли о жуках сразу выпорхнули, как стая вспугнутых воробьев. Да и  откуда
научатся говорить? Жуки и есть жуки. Грызут себе дерево, ничего  не  видят
во тьме, ничего не знают. Для них что день, что век.
     Дорогу им загораживала странная подрагивающая стена. По ней пробегали
тени,  утолщения.  Не  сразу  Олег  понял,  что  просто  гигантский  червь
переползает из одной норы в другую. Ход, по котором они трое идут, пересек
всего  лишь...  Волосы  встали  дыбом,  к  горлу  подкатила  тошнота.   Он
вообразил, что червь свернул бы в эту нору. Размазал бы их по стенам, вмял
бы в ядовитую слизь, заставил бы долго и мучительно задыхаться  в...  даже
слово не подберешь сразу, в чем.
     -- Это надолго, -- сказал Таргитай радостным голосом.
     -- Дурень, чего ликуешь?
     Таргитай сел на пол и принялся развязывать мешок  с  едой.  Мрак  зло
смотрел на слизистую тушу,  что  подрагивала,  как  кисель,  передвигалась
медленными судорожными рывками, уходя из стены через их узкий ход в  стену
напротив. Нора была  узковата  для  червя,  втискивался  с  трудом,  слизь
собиралась краями норы. Олег с ужасом представлял, сколько ее будет, когда
червь заползет весь. Возможно, перегородит весь ход.
     Мрак сам подрагивал, дергался, наконец выхватил секиру.
     -- А ежели поторопить?
     -- Берегись слизи, -- предупредил Олег пугливо.
     -- Ядовита?
     -- Ну, даже от маленькой жабы большие бородавки, а тут...
     -- Брехня это, -- сказал Мрак с презрением. --  Тоже  мне,  волхв!  Я
всяких жаб брал в руки. Ни одной бородавки.
     Лезвие вошло  в  жирную  плоть,  как  в  растопленное  масло.  Разрез
получился во весь его гигантский рост. Края раны выгнулись,  как  лепестки
жирного цветка. Выступили капли  бледной  крови.  Мрак,  довольно  оскалив
зубы, полоснул еще. Стена подрагивающего холодца задвигалась шибче,  пошла
влезать так, будто оттуда тянули.
     -- Во почервячил!
     -- Не переусердствуй, -- предостерег Олег. -- А если  издохнет?  Хоть
сами прогрызай проход.  Я  не  смогу...  Разве  что  Таргитай?  Он  всегда
голодный.
     -- Жить захочешь, -- ответил  Мрак,  он  во  всего  размаха  полоснул
секирой, -- будешь жрать быстрее Таргитая.
     Жидкость брызнула вязкая, густая. Мрак отпрыгнул, зло  оскалил  зубы.
Вздутые кольца наползали друг  на  друга,  заталкивали,  спешили  миновать
жалящее место.
     Олег прислушался.
     -- Сверху что-то скребется.
     -- Пусть.
     -- Но оно скребется к нам. Все ближе и ближе.
     Хруст и треск в толще стены приближались. Стена  начала  подрагивать.
Мрак сказал чересчур спокойным голосом:
     -- Зато вот уже хвост червячий показался...
     Треск  стал  оглушительным.  Стена  задрожала,  начала  выпячиваться.
Таргитай сказал с детским удивлением:
     -- Сейчас оно вылезет и нас съест.
     Мрак разбежался, поскользнулся в слизи, с силой оттолкнулся. Туловище
белесого червя истончалось, оборотень в прыжке проскользнул в  щель  между
сводом и червем. Треск стал оглушительным, на Олега и Таргитая  посыпались
твердые и тяжелые как глыбы древесные опилки. Хруст стал таким,  словно  в
кулаке бога перемалывались в песок целые скалы.
     В  стене  появилась  дыра  с  тележное  колесо.  Расширялась  быстро,
мелькали широкие и сизые как булат клинья, крушили  и  перемалывали  плоть
Дуба. Зверь был чересчур велик, чтобы вылезти, его  нечеловечески  злобные
глаза не отрывались от двух замерших людей,  а  челюсти  спешно  расширяли
дыру. С жутко  лязгающих  резцов  сорвалась  капля  слюны  с  человеческую
голову.
     Таргитай отпрыгнул.
     -- Олег! Останови жука!
     -- Как?
     -- Ты волхв! А то он меня покусает!
     Олег вместо ответа ринулся по следам Мрака. Щель расширилась еще,  он
проскочил над червяком, ухитрившись хряснуться головой о свод и зачерпнуть
слизи в голенища. Упал на той стороне, невидимый за  белесым  телом.  Мрак
еле поднял, оттащил.
     Таргитай побежал, уже чувствуя на шее смыкающиеся челюсти. Червяк еще
полз и  полз.  Истончающийся  хвост  неспешно  скользил  по  широкой  луже
зловонной слизи. Под ногами  липко  чавкало,  сапоги  влипали  по  халявы.
Поскальзываясь, кое-как прыгнул, упал на скользкое отвратительное тело.
     Под ним задергалось  чаще,  червяк  от  ужаса  втянулся  в  нору  так
поспешно, что Таргитай остался в груде тугой  слизи,  медленно  оседающей,
колышущейся, зловонной и жгучей как крапива.
     Его рвануло с такой силой,  что  зубы  лязгнули.  Он  прикусил  щеку,
попытался встать, отбивался, но его волокло неумолимо, загребая  им  слизь
как лопатой.  Затем  сквозь  треск  и  шум  различил  разъяренные  голоса,
сообразил наконец, что тащит не исполинский жук, а могучие руки друзей.
     Сзади нагнала новая волна запахов. Аромат свежеперемолотой  древесины
ударил в спины так, что даже Таргитая подняло, он побежал за друзьями.  За
спиной хрустело и трещало, древесные щепки с силой щелкали в стены. Ход, к
счастью, оказался тесноват для хищного  жука:  спешно  сгрызал  выступы  и
повороты, Таргитай ощущал на спине два злобных глаза.  Там  стало  горячо,
словно облепленная слизью душегрейка начала дымиться.
     Мрак уже был впереди.
     -- Сюда! Здесь грыз  либо  умирающий  с  голоду,  либо  ленивый,  как
Таргитай.
     Ход был тесен, стукались  головами,  а  когда  пробирались,  то  лишь
согнувшись в три погибели. Очень нескоро впереди забрезжил  свет.  Светлое
пятно постепенно расширялось ослепленные глаза болезненно щурились.
     Воздух  стал  намного  прохладнее,   свежее.   Мрак   предостерегающе
расставил руки.
     -- Эй, не напирайте! Сорвешься -- не одну шишку набьешь.
     -- Да и пока снова залезешь, -- слабо подвякнул Таргитай.
     Они вышли на край скального уступа. Олег снова напомнил себе, что это
не гора,  как  все  время  кажется.  Просто  три  муравья  карабкаются  по
гигантскому дереву.
     -- Вижу ветку, -- бросил Мрак. -- Еще столько да полстолько, как  раз
доползем. Если, конечно, дятел не склюет.
     -- Еще дня три карабкаться, -- сказал  Олег  медленно.  Голос  волхва
прервался, будто горло сжимала чужая рука. -- А до  конца  света  осталось
семь дней!
     Таргитай все косился на темнеющее небо.
     -- Мрак, а ночевать здесь как?
     -- Как везде. От дневных зверюк отгавкались, от ночных схоронимся.
     -- Ты волком убежишь, Олег упорхнет, а мне, бедному, как?
     -- Ты им на дуде шпарь, -- посоветовал  Мрак  хладнокровно.  --  Враз
помрут, как мухи зимой. Ты  зачем  Меч  за  спиной  носишь?  Его  ржавчина
изгрызла, как червяки этот Дуб!
     Таргитай нехотя потрогал рукоять Меча.
     -- Я его не люблю. А вот выбросить...
     -- Жаль?
     -- Да. Но уж очень он убивать  любит.  А  я  не  люблю,  когда  людей
убивают.
     -- Даже врагов?
     -- У меня нет врагов.
     Мрак отмахнулся от  дурацких  речей,  завернулся  в  шкуру  и  вскоре
заснул. Олег прикорнул рядом. Ежели чуткий Мрак не остался на  страже,  то
здесь защищено. Таргитай, напротив, долго не  засыпал,  ворочался,  дважды
доставал дудочку, но играть не посмел. Вдруг  да  в  самом  деле  подманит
зверюк?
     В  ночи  протяжно  и  тоскливо  кричали  невидимые   звери.   Хлопали
гигантские крылья, иной раз лицо овевала волна теплого воздуха. Доносились
новые неслыханные запахи, во тьме шуршало, скреблось, потрескивало.  Снизу
иной раз доносилась дрожь, словно огромные звери настойчиво  прогрызали  к
ним плоть Дуба.


     К полудню вскарабкались до  первого  крупного  нароста.  Может  быть,
сучка. Не разглядели: такое разглядеть  можно  очень  издалека.  Полверсты
ухлопали, пока обходили, затем опять ущелья, провалы, гребни гор,  которые
язык не поворачивался назвать деревянными.
     Воздух стал холоднее,  а  под  ногами  теперь  чувствовалась  скрытая
жизнь. Подрагивало, в глубине двигались гигантские  звери,  перемалывающие
древесину: если назвать их червями, что за жуки из них выведутся?  В  ноги
тянуло холодом: мощные корни высасывают  из  земли  и  с  силой  прогоняют
внутри ствола, он не такой уж и монолитный, целые реки земного сока.



                                 Глава 6

     Иссиня-черные  тучи,  немыслимые  на  такой  высоте,   неслись,   как
гигантское стадо туров. В них грохотало,  словно  сталкивались  наковальни
размером с горы. Изломанные молнии  полыхали  ослепительно  и  страшно,  в
недрах туч вспыхивало пламя. В клубах дыма, скрученного из пепла  и  гари,
полыхало, как в исполинском горне.
     Иногда тучи распарывало о  нечто  невидимое.  На  глазах  потрясенных
невров выстрелило раскаленными камнями с такой легкостью, словно они  были
искрами. Воздух дрожал, как испуганный конь, от грохота ломило в ушах.
     Олег вскрикнул, когда туча раскололась,  хлынула  огненная  кровь  --
густая и тяжелая. Другая туча исчезала, в ней вспыхивали искры,  гасли.  В
первый туче молнии заблистали яростнее, раскаты грома и треск  раздираемой
тучи слились в непрекращающийся грохот. От тучи откалывались глыбы,  целые
скалы, в щели выплеснулась широкая полоса красного  огня,  пошла  догонять
темно-багровую лаву.
     -- Вон они! -- закричал вдруг Мрак.
     Голос оборотня был необычен, Таргитай едва не сорвался.
     -- Кто?
     -- Не туда смотришь, дурак!
     В сине-черном злом небе носились среди молний два гигантских  лебедя.
Белый и черный! Крылья,  которые  накрыли  бы  всю  Степь,  сминали  тучи,
закручивали их страшными водоворотами огня  и  дыма.  Молнии  прожигали  в
тучах  широкие  просеки,  раскалывали,  как  ударами  гигантской   секиры.
Багровую кровь туч  выплескивало  бурно,  неудержимо.  Та  выплескивалась,
выливалась и вытекала уже со всех сторон, а  туча  оседала,  выпуская  все
сжигающую кровь.
     Небо стало пурпурным, запах гари  и  дыма  стал  таким  сильным,  что
Таргитай раскашлялся, кулаками тер глаза, будто старался выдавить.
     Черный лебедь, получив удар клювом в грудь, начал падать,  постепенно
приближаясь к месту, где замерли невры. Крылья трепыхались  совсем  слабо.
Белый погнался, изготовился ухватить лапами за шею. Черный выбросил вперед
голову, ударил клювом как копьем в незащищенный  живот  противника.  Белый
закричал от боли, а черный с силой клюнул еще и еще. На  белоснежном  пухе
выступило широкое красное пятно.
     Белый беспорядочно трепыхал крыльями, черный долбил клювом  и  терзал
страшными лапами.  Потрясенные  невры  рассмотрели  острые  когти.  Вокруг
бойцов  трепетал  призрачный  свет,  молнии  загибались,  а  тучи   бешено
кружились, как в водовороте, держа в середине невиданных птиц.
     -- Он убивает доброго! -- закричал Таргитай.
     Мрак тоже закричал, пробиваясь сквозь грохот:
     -- А какой из них?
     -- Белый!
     -- Почему белый?
     Таргитай задумался, затем его лицо просияло.
     -- Его обижают!
     Олег скривился, у дурака -- дурацкая логика, но Мрак от Таргитая ушел
недалеко: в руках появился лук, он шире расставил ноги и уперся плечом для
упора.
     -- Мрак, -- крикнул Олег предостерегающе. -- Ты еще непонял?
     -- Что?
     -- Это Белобог и Чернобог. Они в вечной борьбе.
     Мрак всмотрелся, но лук не опустил. Голос стал нерешительным:
     -- Что-то расхотелось идти в боги...  Вот  так  и  клюют  друг  друга
испокон веков?
     Лебеди опустились ниже, чем стояли невры, белый  наконец  извернулся,
прошел от Прадуба так близко, что невров едва не сбросило ураганом. Черный
поторопился добить врага, промахнулся, а белый вцепился широким как  лодка
клювом в крыло черного, с силой дернул, вниз полетели  крупные  как  доски
маховые перья.
     Вдруг над ухом Таргитая едва слышно  вжикнуло.  Черный  изогнул  шею,
зубатая пасть вцепилась в горло белого. Тот беспомощно бил крыльями, более
чистыми, чем первый снег,  вокруг  бешено  кружились  тучи  сизого  пепла.
Стрела Мрака ударила черного в голову. Вспыхнули искорки, стрела  исчезла.
Лебеди яростно щипали друг друга, били крыльями, царапали.  Вторая  стрела
рассыпалась такими же искрами, ее даже не заметили.
     Внезапно Олег крикнул напряженно:
     -- Еще!
     Мрак быстро выпустил одну за другой три стрелы. Олег закричал тонко и
страшно, Алатырь-камень вспыхнул красным. В лебедя ударили уже не  стрелы,
а три раскаленных добела копья. Одна угодила в голову, две --  в  крыло  и
грудь. Черные перья вспыхнули и погасли, оставив выжженные  пятна.  Черный
выпустил изжеванное  горло  белого.  Клюв  распахнулся,  как  ущелье,  мир
дрогнул от страшного крика. Черный вскрикнул так, будто от  боли  корчился
весь мир.
     -- Влупил! -- закричал Мрак. -- Богу засадил! Олег, у меня еще дюжина
стрел. Прицепи и к ним волшбу!
     Его руки заметались с такой скоростью,  что  Таргитай  слышал  только
непрерывный звон тетивы. Алатырь-камень уже накалился  добела,  Олег  едва
удерживал в руках -- бледный, по закушенной губе текла кровь. Стрелы Мрака
летели уже, как раскаленные  горы.  Попадись  на  пути  башни  Голыша  или
Мардуха, да что их башни -- Рипейские горы,  разнесло  бы  вдрызг,  но  на
перьях черного лебедя оставались лишь выжженные пятна размером  с  колесо,
тут же исчезали, а вскрикивал он, как понял Олег, холодея, не  столько  от
боли, сколько от унижения. Его, верховного бога, сына  самого  Рода,  бьют
смертные?!
     Таргитай вдруг заорал:
     -- Хватит!.. Перестаньте!.. Трое на одного!
     Мрак повернул к нему злое перекошенное лицо.
     -- Что, опять не так? Он же черный!
     Последняя стрела оставила на перьях пятно с красными краями  и  запах
гари. Лук прыгнул в горит, а в руках Мрака возникла секира.
     -- Ты сам черный!
     Мрак помедлил, без охоты  вернул  секиру  на  место.  Слабая  усмешка
тронула губы.
     -- Вообще-то... Двое в драку, третий в... другое место.
     -- Какое?
     -- То самое, где спина зовется уже иначе.
     А Олег, проводив взглядом вечных противников, сказал другим голосом:
     -- То, которым ты думаешь всегда... а мы... все  чаще.  Пойдемте.  До
конца света семь дней, а мы... Мрак уже готов деньги ставить!


     К вечеру снова уперлись в живой поток муравьев. Черные  хищные  звери
бежали так же стремительно, неутомимо. Мрак попытался обойти, поискал, зло
развел руками.
     -- Боюсь, опять надо на ту сторону...
     -- Надо -- переберемся, -- ответил Олег безучастно.
     Мрак подозрительно смотрел на волхва, но у того  ни  один  мускул  не
дрогнул на лице. Так точно Зарина не страшилась огромного рогатого  зверя,
хотя та самая корова одним взмахом рогов могла бы распороть ее надвое.
     -- Если ты их так знаешь, что они там воруют?
     -- Мрак... зачем судить по себе? Может быть, им там так дают.
     -- Догоняют, да еще дают. Точно воруют! В  вирии  всего  должно  быть
много.
     Таргитай сказал обеспокоенно:
     -- Но мы ж воровать не будем? Мы ж не муравьи.
     -- Верно. Людям ежели воровать -- то воровать! Еще и поджечь то,  что
унести не в силах.
     Олег присматривался, внюхивался в мощный кисловатый запах.
     -- Муравьи бегут в пять раз быстрее нас. Сюда забрались только  самые
сильные, поджарые.
     Мрак с отвращением смотрел на живой поток, Таргитай вскрикнул:
     -- Олег, ты что задумал? Я быстрее уже не могу.
     Он был красный, как раскаленная болванка. Блестел,  обливался  потом,
крупные капли шипели на плечах и взвивались легкими кольцами пара. Дыхание
было, как у Змея на издыхании.
     Олег сказал напряженно:
     -- Наверх бегут как раз за добычей. Я мог  бы  заставить  снести  вас
вниз. Но наверх бегут только порожняком. Голодные и злые!
     -- А как-то одурачить? Раз уж твоя магия Дуба страшится.
     -- Смогу, но ненадолго.
     Мрак встрепенулся.
     -- И не сожрут? Проехать бы на таком кабане с версту...
     -- Версту не удастся.
     -- Ну, полверсты!
     -- И полверсты вряд ли.  Муравей  почует  обман  раньше,  раздерет  в
клочья. Надо успеть перескочить на другого! Если вы оба готовы...
     Мрак  с  еще  большим   отвращением   смотрел   на   реку   челюстей,
бронированных тел. Страшные звери неслись, как  выпущенные  сильной  рукой
стрелы, как с такими драться? Муравей  трижды  рассечет  вдоль  и  поперек
своими серпами, прежде чем шелохнешь пальцем.
     -- А что остается? Мы все равно не бессмертные...
     Только на муравьях еще не хватало, думал Таргитай тоскливо. На  ковре
летал, на Змее летал и ездил, на Рухе летал, на черепахе плавал, на  Мраке
ездил... Мокрый от усилий, он старался не смотреть  на  мелькающие  стены:
голова кругом, кое-как  дотягивался  до  соседнего  бронированного  зверя,
затем оставалось  схватить  за  острый  шип  на  панцирной  спине,  быстро
перебросить себя на полном бегу с одной железной спины на другую.
     Ушибы и ссадины накладывались так густо, что скоро  Олег  и  Таргитай
превратились в сплошные  ссадины.  Мрак,  несмотря  на  свой  страх  перед
противниками сильнее его, умело перескакивал с одного зверя на другого, но
изгоев не обгонял: стерег.
     Серая кора мелькала  под  лапами  муравьев  с  такой  скоростью,  что
сливалась в серую полосу. По бокам прочерчивались  скалы,  уступы.  Иногда
становилось темно: муравьи ныряли в пробитые ими же или подземными зверями
норы. Кислый запах становился совсем невыносим, заставлял чихать,  хватать
ртом воздух.
     Воздух снаружи становился все резче, холоднее и чище. Олег,  несмотря
на бешеную гонку, напряженно старался понять: ежели  к  солнцу  ближе,  то
должно быть теплее? Не сразу  допер,  что  ведь  приближаются  к  небесной
тверди, за которой -- неизмеримые хляби. От них и должно  тянуть  холодом:
дождь ведь падает холодный! Еще за небесной твердью хранятся запасы града.
Раз в селе выпал с воронье яйцо, а укрыл землю по щиколотку!
     Слева пронесся, как всадник на коне, Мрак.
     -- Боюсь, опять надо на ту сторону...
     -- Надо -- переберемся, -- ответил Олег безучастно.
     Мрак подозрительно смотрел на волхва, но у того  ни  один  мускул  не
дрогнул на лице. Так точно Зарина не страшилась огромного рогатого  зверя,
хотя та самая корова одним взмахом рогов могла бы распороть ее надвое.
     -- Если ты их так знаешь, что они там воруют?
     -- Мрак... зачем судить по себе? Может быть, им там так
     дают.
     -- Догоняют, да еще дают. Точно воруют! В вирии всего
     должно быть много.
     Таргитай сказал обеспокоено:
     -- Но мы ж воровать не будем? Мы ж не муравьи.
     -- Верно. Людям ежели воровать -- то воровать. Еще и поджечь то,  что
унести не в силах.
     Олег присматривался, внюхивался в мощный кисловатый запах.
     -- Муравьи бегут в пять раз быстрее нас. Сюда забрались
     только самые сильные, поджарые.
     Мрак с отвращением смотрел на живой поток, Таргитай вскрикнул:
     -- Олег, ты что задумался Я быстрее уже не могу.
     Он был красный, как раскаленная болванка. Блестел,  обливался  потом,
крупные капли шипели на плечах и взвивались легкими кольцами пара. Дыхание
было, как у Змея на издыхании.

     Олег сказал напряженно:
     -- Наверх бегут как раз за добычей.
     Только на муравьях еще не хватало, думал Таргитай тоскливо. На  ковре
летал, на Змее летал и ездил, на Рухе летал, на черепахе плавал, на  Мраке
ездил... Мокрый от усилий, он старался не смотреть  на  мелькающие  стены:
голова кругом, кое-как  дотягивался  до  соседнего  бронированного  зверя,
затем оставалось  схватить  за  острый  шип  на  панцирной  спине,  быстро
перебросить себя на полном бегу с одной железной спины на другую.
     Ушибы и ссадины накладывались так густо,  что  скоро  Олеги  Таргитай
превратились в сплошные  ссадины.  Мрак,  несмотря  на  свой  страх  перед
противниками сильнее его, умело перескакивал с одного зверя на другого, но
изгоев не обгонял: стерег.

     Серая кора мелькала  под  лапами  муравьев  с  такой  скоростью,  что
сливалась в серую полосу. По бокам прочерчивались  скалы,  уступы.  Иногда
становилось темно: муравьи ныряли в пробитые ими же или подземными зверями
норы. Кислый запах становился совсем невыносим, заставлял чихать,  хватать
ртом воздух.
     Воздух снаружи становился все резче, холоднее и чище. Олег,  несмотря
на бешеную гонку, напряженно старался понять: ежели  к  солнцу  ближе,  то
должно быть теплее? Не сразу  допер,  что  ведь  приближаются  к  небесной
тверди, за которой -- неизмеримые хляби. От них и должно  тянуть  холодом:
дождь ведь падает холодный! Еще за небесной твердью хранятся запасы града.
Раз в селе выпал с воронье яйцо, а укрыл землю по щиколотку!
     Слева пронесся, как всадник на коне, Мрак. Колчан и лук торчали,  как
укороченные сяжки. Досадливо поморщился, опять он впереди,  перескочил  на
муравья попроще, дал обогнать себя Олегу.
     Коричневые бока мелькали справа и слева.  Таргитай  поленился  всякий
раз поднимать ноги, один зацепил так, что подошва  слетела  как  срезанная
бритвой, а голенище распахнулось, как полог шатра Баджеда.
     -- Не душите зверей! -- гаркнул Мрак рассерженно. -- Что они под вами
еле двигаются?
     -- Мрак, это они тебя боятся...
     -- Зато ты и улитку не напугаешь!
     Голос оборотня растворялся среди шорохов, треска и шуршания  мириадов
когтистых лап и панцирей. Олег сидел бледный,  красные  волосы  трепетали,
как пламя на  ветру.  Он  мчался  опасно  близко  к  стене  желоба,  пусть
отшлифованной боками за века, но если прижмут, от волхва останется  только
мокрое пятно с версту длиной.
     -- Олег! Держись в середке!
     Голос потонул  в  могучем  шорохе.  В  воздухе  стояла  мелкая  пыль.
Когтистые лапы сцарапывали кору, прогрызали ложе  глубже.  Красные  волосы
волхва вспыхнули еще, потом сколько Мрак  ни  всматривался,  видел  только
черно-коричневые спины, да  впереди  мелькала  спина  Таргитая  с  золотым
Мечом.
     Мрак ощутил себя впервые слабым и  одиноким.  Друзей  нет,  не  нужно
постоянно держать себя героем, которому все нипочем. И  высоты  боится,  и
этих страшных молниеносных зверей.  Под  ним  лютый  зверь  с  оскаленными
челюстями, рядом несутся тысячи таких же: у всех оскаленные  морды,  глаза
горят. Все в боевом походе за добычей! Как остаться  в  живых?..  Впрочем,
если всему белу свету осталось только семь, а то уже и шесть дней...
     Нет, оборвал он себя. человек рождается с надеждой. Живет в надежде и
умирает в надежде не умереть, а стать богатым и  толстым,  а  то  и  вовсе
бессмертным. Человек вообще живет  так,  словно  бессмертен.  А  он,  Мрак
Секироносец, человек...
     Все  чаще  с  разбега  влетали  в  расщелины,  ущелья.  Совсем  рядом
проносились острые серые стены, исчерченные  полосами.  Сверху  опускалось
бескрайнее белое поле. Мраку казалось,  что  он  как  рыба  поднимается  к
покрытой льдом поверхности реки. Только не лед,  опять  туман,  что  завис
между небом и землей, --  облака.  Оказывается,  они  плывут  в  несколько
слоев. О такую льдину не расшибешь голову.
     Он невольно зажмурился, когда  черные  тела  впереди  разом  исчезли.
Потом на лицо брызнуло мокрым холодом, а  когда  Мрак  открыл  глаза,  уже
двигались в странной белой тьме.
     Когда туман поредел, они неслись все так же по щелям и расщелинам,  а
снежное поле осталось внизу. Вверху  блистал  ослепительный  свет.  Сердце
стучало чаще, Мрак чувствовал, что скоро произойдет что-то необычайное.
     Муравьи неслись все стремительнее,  словно  кони,  зачуявшие  близкий
отдых. Сверкающие облака, которые  Мрак  сперва  тоже  принимал  за  белый
туман, не двигались и с каждым рывком муравья блестели все ярче.
     -- Светлые боги, -- прошептал он в благоговейном страхе. -- Неужто...
небесная твердь?
     Через несколько мгновений шерсть на  загривке  встала  дыбом.  Острые
глаза увидели, что ствол Прадуба проходит сквозь  небесный  хрусталь,  как
нож сквозь теплое масло без зазора!
     Рос молодой Прадуб, рос, пока не уперся маковкой в  небесную  твердь.
Ему бы склониться, ан нет: проломил дыру, без помех погнал в  рост,  а  за
века, разрастаясь, заполнил собой весь пролом, а там еще и наплывы, кольца
нагромоздил...
     Муравьи внезапно нырнули в  узкое  ущелье.  Потемнело,  кислый  запах
усилился. Мрак с тревогой понял, что муравьи бегут по ходу,  прогрызенному
древесным червем. Добро, ежели где-то  выскочат  на  поверхность,  а  если
разбегутся по ходам искать местное зверье? Назад уже не выбраться.
     Внезапно впереди блеснул свет, начал стремительно приближаться.  Мрак
невольно прикрыл глаза от слепящего блеска. Яркий круг туннеля расширился,
муравьи черной рекой выплеснулись...
     ...и Мрак едва не ударился подбородком о грудь,  настолько  внезапным
был  переход   в   другое   положение.   Он   поспешно   соскочил,   упал,
поскользнувшись на холодном прозрачном льду. Воздух был  заполнен  звонким
цокотом когтей. Муравьи, покинув  уже  привычную  стену  Прадуба,  так  же
целеустремленно уносились по ровному, царапая  лед  когтями.  Черная  река
превращалась в ручей, затем в черную  натянутую  струну,  наконец  исчезая
вовсе.
     Из  темного  зева  норы  муравьи  выныривали  черные,   страшные,   с
разведенными в  стороны  жвалами.  Мрак  видел  только  широкие  массивные
головы, шипастые спины и  сужающиеся  брюшка.  Одинаковые  как  из  одного
стручка, выскакивали и уносились, у  Мрака  зарябило  в  глазах,  с  таким
напряжением старался не пропустить изгоев.
     Когда среди блестящих тел возникло лохматое и неопрятное, Мрак заорал
так, что сорвался на визг:
     -- Олег! Слегай! Слезай быстрее!
     Олег лежал на  муравье,  как  примороженный,  даже  руками  и  ногами
обхватил, распластался, опустив лицо в щель между литой головой и  широкой
спиной. Мрак сжался: треск и шорох заглушают крики, а волхв уткнулся лицом
не зазря -- не зацепится за потолок.
     -- Олег! Слезай, а то пропадешь!
     Лавина муравьев стремительно неслась мимо.  Волхва  пронесло  в  трех
шагах. Мрак, едва помня себя от злости, с силой оттолкнулся, прыгнул,  под
подошвами протестующе скрипнуло. Пихнулся еще, перескочил на другую спину,
но Олег уже проскочил, не догнать.
     Услышал ли волхв или блистающий  свет  заставил  поднять  голову,  но
ахнул, тут же скатился со своего зверя. Когтистые лапы пробежали по  нему,
Олег выполз помятый, весь в длинных кровоточащих царапинах.
     Сильная рука ухватила, выволокла. Сколько раз уже выволакивала,  злой
голос прогремел:
     -- Нашел где спать! Мало одного Таргитая?!
     Олег прикрывал ладонями глаза,  осматривался  в  страхе,  дергаясь  и
вздрагивая. Они были на ровном блистающем поле, похожем на ледяное,  слева
поднималась стена Прадуба, но там было пусто. Муравьи дружно  неслись,  не
сбавляя скорости. Синий лед гремел под жесткими когтями.
     -- Что-то пусто в этом вирии, -- сказал Мрак хрипло. -- Что собака из
кузни сопрет? А муравьи, вишь, что-то находят.
     -- Отойдем малость, -- предложил Олег, тяжело дыша. -- Ты зайди с той
стороны... нет, лучше я зайду, будем Таргитая вылавливать с двух сторон.
     -- Голова, -- похвалил Мрак.
     Олег умело перебежал на ту сторону смертоносного потока.
     Не так лихо и быстро, как Мрак, но  сосредоточенно  и  без  малейшего
страха. Волхв, узнав ранее незнаемое, переставал бояться, Мрак за ним  это
заметил.
     Таргитай вынырнул в середине потока. В руках была дудочка,  сидел  на
загривке крупного чудовища, пальцы вяло ползали по дырочкам. Дурень играл,
просто не видя смертельной опасности.
     -- Таргитай! -- заорали оба в один голос.
     Таргитай прищурился от  яркого  света,  узнал,  радостно  кивнул,  но
дудочку от губ не убрал. Будто сидит на завалинке, а не на  шее  свирепого
зверя!
     -- Слезай, дурень!
     На румяном лице появилось выражение крайнего недоумения. Мрак подумал
даже, видит ли дурак их, или же перед внутренним взором проплывают сладкие
грезы, зрит волшебные замки и себя -- умного, красивого, находчивого?
     Таргитай даже приглашающе взмахнул рукой. Мол,  пора  снова  на  этих
чернопанцирников. Хоть и пахнут кислыми щами, но везут!
     Мрак и Олег метнулись одновременно. Их толкали, сбивали с  ног.  Олег
ухитрился  пробежать  поверху,  оба   схватили   ошеломленного   Таргитая,
выволокли на обочину. Упали, тяжело дыша. Совсем  рядом  неслась  гремящая
река тяжелых черных тел, острые и твердые как алмазы когти высекали искры.
     Таргитай выдрался из их рук.
     -- С ума сошли?.. Надо спешить!
     Мрак сжал кулак, на скулах вздулись рифленые желваки.
     -- Это тебе, беговой улитке?! Разуй глаза! Тебя, дурня, куда перли?
     Таргитай непонимающе огляделся. Синие глаза медленно распахнулись.
     -- А где наше деревом.. А, мы уже слезли. А куда мы слезли?
     Мрак смотрел на дударя со злым восхищением. Таргитай торопливо прятал
сопилку, не мог засунуть за пазуху, смотрел уже виновато и заискивающе.
     Мир  блистал,  ибо  в  немыслимой  выси   непривычно   зеленое   небо
переливалось сполохами.  Олег  был  бледным,  отсутствие  солнца  потрясло
больше, чем ожидал. Синие от холода губы подрагивали.  Он  что-то  силился
сказать и не находил слов.
     Под ногами  в  толще  голубого  хрусталя  двигались  тени,  исчезали,
затаивались. Таргитай зачарованно таращил глаза. Иней на волосах  растаял.
Серебристый налет на рукояти Меча исчез, она  победно  и  грозно  блистала
крупными каплями.
     Олег с  гримасой  прикладывал  белые  от  холода  пальцы  к  глубоким
царапинам. Кровь застывала коричневой корочкой,  а  когда  убирал  пальцы,
ссыпалась, оставляя розовые шрамики. Мрак  отстранился  было,  когда  Олег
взялся врачевать и его израненное тело, мужчины-де  все  терпят,  но  Олег
держался, как с неумным ребенком, зарастил царапины и ссадины, снял ушибы,
убрал опухоли и шишки. Мрак повеселел, желтые огни в глазах погасли.
     -- Отдохнули? -- спросил он нетерпеливо. -- Надо  идти,  как  гласит,
если волхв не брешет, древняя мудрость.
     -- Древняя? -- спросил Таргитай  с  недоумением.  --  Какой  же  Олег
древний? Это он гласит, как говорящая ворона...



                                 Глава 7

     Смертные?!
     Они оглянулись на удивленный вскрик. В трех шагах, прижимая  к  груди
поздние осенние цветы, возникла девушка.
     Вокруг нее еще искрился, таял плотный воздух.  Мрак  ахнул,  Таргитай
непроизвольно шагнул вперед.
     От девушки шел чистый неземной свет. Золотая как лен  коса  ниспадала
на прямую спину, в поясе ее можно было бы  обхватить  пальцами.  Удивленно
распахнутые глаза неотрывно смотрели на троих рослых и таких непохожих  на
богов пришельцев.
     Грязных, пропахших  потом,  с  измученными,  но  решительными,  злыми
лицами.
     Пухлый алый ротик раскрылся в неуверенной улыбке.
     -- Кто вы, герои?
     Мрак растерянно топтался на месте, разводил руками,  наконец  отыскал
убежавший голос:
     -- Мы?.. Да что мы... Кто ты, светлое чудо?
     -- Меня зовут Леля, -- ответила девушка светлым как лесной  ручеек  и
чистым голоском, от которого даже у Олега защемило сердце. -- Я только что
оттуда, снизу... Я здесь бываю редко, почти всегда у людей... я их  люблю.
Вы похожи на тех, кого я знаю на земле... и не похожи.
     -- Все люди разные, -- ответил  Мрак  все  тем  же  растерянным,  так
непохожим на него голосом. -- Но любить могут все... Мы тут одного  держим
на короткой веревке, а то всех любит... Гребет под себя  все,  что  ходит,
ползает, летает и плавает. Что не движется -- тоже гребет...
     Девушка растерянно смотрела огромными  округлившимися  глазами.  Мрак
вымученно улыбался, вымученно шутил, пытаясь найти себя, прежнего, но  вид
у него был потрясенный.
     Таргитай сказал тихо:
     -- Леля! Ты -- богиня любви и красы. Тебе  поклоняются  все  молодые,
чтут зрелые. Тебе приносят дары не от страха -- по любви...  Скажи,  какой
ветки держаться, чтобы пройти к Роду?
     Леля удивленно повела в его сторону бровью,  тонкой,  как  шнурок  из
собольего меха.
     -- Разве любовь не выше денег, воинской славы?  Не  выше  почестей  и
любого богатства?
     Мрак и Олег смотрели на нее не сводя глаз. Таргитай пожал плечами.
     -- Ну... а кто спорит?
     -- Тогда почему, -- сказала она с недоумением, --  почему?  Разве  не
лучше быть бедным, но любимым? Любимым и любящим?  Неужто  вы  огрубели  в
этом жестоком мире настолько, что...
     Ее большие прекрасные  глаза  наполнились  слезами.  Олег  покраснел,
грудь начала часто вздыматься. Мрак внезапно шагнул вперед, на ходу сорвал
перевязь с секирой, швырнул под ноги.
     -- В задницу воинскую славу! И деньги. Почему  никто  не  сказал  мне
раньше?.. Черт, для чего жил, за что дрался, дурак лесной...
     Темное лицо быстро светлело,  будто  в  угрюмом  оборотне  разгорался
незримый огонь. Он  перешагнул  через  секиру,  Леля  нежно  и  благодарно
улыбалась Мраку. Их руки сближались, кончики пальцев почти соприкоснулись,
как вдруг грубая рука ухватила Мрака за плечо.
     Он едва не упал от внезапного рывка, развернулся. Синие как лед глаза
Таргитая смотрели прямо в душу.
     Ты?.. Это ты, Мрак? А наша цель?
     В задницу твою цель, -- прохрипел Мрак.
     А твою?
     -- Теперь она только твоя...
     Он повернулся к Леле. Таргитай вскрикнул отчаянным голосом:
     -- Олег, помоги! Мне этого лося не удержать.
     Волхв, не слыша Таргитая, просветленный лицом, подошел к Леле и робко
коснулся ее плеча. Она ответила чистой улыбкой,  светлой  как  у  ребенка.
Олег вздохнул с таким облегчением, будто свалил  с  плеч  гору.  И  словно
разом нашел ответ на все мучившие его вопросы.
     Таргитай неумело выругался. Мрак тянулся  к  Леле,  заглядывал  в  ее
ясные глаза, удержать его не легче, чем падающую лавину.  Таргитай  рванул
его за плечо, с силой разворачивая  камнепад  чуть  в  сторону,  попытался
оторвать Олега.
     Леля  с  укором  смотрела  на  грубого  варвара.  Слезы  брызнули  из
прекрасных глаз, оставили на щеках блестящие дорожки. Алые губы распухли и
дрожали, как у обиженного ребенка.
     Таргитай ухватил обоих за шиворот. Мрак и  Олег  даже  незаметили,  а
волхв равнодушно наступил на брошенный им Жезл Мощи. Алатырь-камень  слабо
вспыхнул и погас.
     -- Нет!!! -- заорал Таргитай страшно. -- Нет!!!
     Он толкнул Лелю  в  грудь,  вклинился  между  нею  и  друзьями.  Мрак
набычился, из глаз брызнули злые искры. Олег толкнул Таргитая локтем, удар
был так силен, что хрустнули ребра. Кривясь от боли, Таргитай крикнул:
     -- Любовь?.. Заниматься любовью,  когда  горят  дома,  когда  конские
копыта степняков топчут детей, когда  зверье  в  людской  личине  насилует
наших женщин? Мрак, ты забыл Зарину, Снежану, Степана?.. Я -- не забыл!
     Он  тащил  их  за  шивороты,  сбивал  с  ног,   когда   те   пытались
освободиться. Столкнул в трещину, Мрак  помотал  головой,  налитые  кровью
глаза медленно очищались. Могучая грудь тяжело  вздымалась,  как  волны  в
бурю. Кулаки были сжаты так, что костяшки побелели.
     -- Где... моя... секира?
     -- Потерял,  дубина,  --  крикнул  Таргитай.  Половину  щеки  занимал
кровоподтек, Мрак зацепил. --  Стой,  лось  безрогий!  Сам  принесу.  Тебе
нельзя.
     -- По... чему?
     -- Ты, оказывается, все отдашь... всего лишь за любовь.
     Он  повернулся  к  блестящему  краю.  Олег,  отводя  глаза,  с  бурно
вздымающейся грудью, попросил глухо:
     -- И Жезл захвати... если сможешь.
     -- А ты?
     -- Я себе не доверяю.
     Таргитай исчез, только подошвы мелькнули над блистающим краем. Олег с
силой тер ладонями лицо.
     -- Да, Мрак, удивил.
     -- А ты? -- огрызнулся Мрак. -- Шкуру на себе рвал! Из себя  лез,  от
всех мудростей отказался.  Нас  обоих,  надо  признаться,  как  обухом  по
голове. Теперь видно, что супротив богов у нас кишка тонка... А ведь еще и
не дрались!
     -- Тонка, -- признал Олег нехотя. -- Ты сильнее любого зверя, я согну
в бараний рог любого мага, но против богов мы что мыши супротив кота.
     Мрак с беспокойством смотрел на блистающий край.
     -- Слушай, а как же Тарх?
     -- Сам видишь. Дурню любая беда по колено.
     -- Потому что дурень?
     -- Или потому, что ему по дурости все одно: богиня, простая девка. Ты
ж помнишь, как он с легкостью взял Меч?
     Послышались торопливые шаги. Над краем показались ноги  в  стоптанных
сапогах. Подошва на  одном  отошла,  выглядывал  грязный  палец.  Таргитай
тяжело слез, в руках держал Посох и  секиру  в  путанице  широких  ремней.
Из-за плеча выглядывала золотая рукоять Меча.
     -- Пойдем? -- сказал он вопросительно. -- Эх, если бы ты  мог  как-то
затащить нас наверх волшбой...
     Он первым протискивался в щели, карабкался, как муравей, по  отвесным
стрнам. Пальцы будто сами находили выступы, ямки, так привык лезть и лезть
наверх,  а  Мрак  и  Олег  спешили  следом,  подозрительно   посматривали,
переглядывались.
     -- Ну, -- буркнул Мрак раздраженно, --  что  ты  буравишь  ему  спину
глазами? Говори. Мне тоже не все ясно.
     Олег приглушил голос:
     -- Он толстокожий? Или что-то еще?
     -- А что еще?
     -- Он даже не очень-то заметил, что это  богиня.  И  что  у  нее  сил
поболе, чем у всех людей на свете.
     -- Ну, он не очень-то обратил  и  на  мощь  другой...  А  та  намного
сильнее этой женщины-цветка.
     -- Дана могла снизойти. Как ты, к примеру, поигрался бы  с  котенком.
Но Тарх Лелю обругал и пихнул так, что бедная едва не упала!
     -- Ну, -- ответил Мрак с неуверенностью в голосе, -- Леля могла и  не
дать сдачи. Она ж богиня любви и красоты? Ей быть драчливой не  к  лицу...
Хотя я, честно говоря, не понимаю, как не врезать в ответ, когда можно.
     -- Зато я понимаю, как можно жить и не давать сдачи... Но с Таргитаем
все равно не все ясно.
     Таргитай карабкался уже в сотне  саженей  --  злой,  сосредоточенный,
непривычно собранный. Широкие ремни опоясывали  спину  крест-накрест,  Меч
как прилип, золотистая рукоять загадочно поблескивала.
     -- Да ладно, -- сказал Мрак. -- Грех обижать того, кого обидели боги.


     Оборотня уже пошатывало, он хрипел, все чаще  промахивался,  хватаясь
за выступы. От него несло как от коня крепким потом, крупные мутные  капли
падали на Олега. Чистоплотный волхв раздраженно пытался обогнать оборотня,
но колени подламывались, ноги распухли и стали как чугунные.
     Таргитай из ведущего быстро оказался ведомым. Тащился,  как  коза  на
веревке,  поскуливал.  Его  задора,  как  давно  заметил   Олег,   хватало
ненадолго. Мрак же всегда сперва возражал, высмеивал, но, ступив на тропу,
уже не сходил. А вот он, волхв, замечая за другими многое, в себе так и не
разобрался. Слишком многое стряслось за лето. Когда-нибудь, когда все  это
кончится, то, если уцелеет мир, он забьется куда-нибудь в нору, где  никто
не найдет и не помешает, и будет размышлять, думать, мыслить...
     Мрак впереди остановился, вскинул руку. Олег уже  раскрыл  было  рот:
оборотню если не напомнить о привале, то сам падет и других  уморит.  Едва
дышат, соринка свалится на плечи -- хребет хряснет, не до встреч...
     В двух десятках шагов в  неширокой  впадине,  через  которую  шла  их
дорога, у костра сидели звероватые гиганты. В звериных шкурах, лохматые, с
всклокоченными бородами. По кругу  ходил  исполинский  рог,  наполняли  из
огромного  кувшина.  Костер  горел  яро,  угольки  щелкали  и  разлетались
шипящими искрами. На  замерших  людей  лишь  один  повел  бровью,  тут  же
отвернулся и припал к рогу.
     Таргитай  и  Олег  замерли,  вид  гигантов  был  страшноват,  а  Мрак
отдышался и сказал громко:
     --  Исполать  вам,  люди...  гм,  боги  добрые.  Не  подскажете,  как
побыстрее добраться на самый верх?
     Таргитай за их спинами жалобно проблеял:
     -- А то и подсобили бы или как...
     Гиганты  ели,  прикладывались  к  рогу.  Наконец  один,  огромный   и
массивный как копна, сказал  с  презрением,  все  еще  не  замечая  мелких
людишек:
     -- Те, кто пасет стада, -- не мужчины, а  слабые  бабы.  Настоящие...
Да, настоящие остались в диких лесах. Они живут, как и должны жить люди --
охотой! Догнать зверя на бегу, свалить наземь и хватить ножом по горлу,  а
то и самому зубами -- разве не по-мужски? Припасть алчущим  ртом  к  ране,
откуда хлещет горячая кровь! Бера давили голыми руками, рыбу  хватали  без
острог и сетей!
     Гиганты мерно кивали. Один возразил:
     -- Но ты, говорят, начинаешь покровительствовать и  тем,  кто  гоняет
стада по Степи?
     Гигант нехотя двинул могучими плечами.
     -- Я ж говорю, мельчает народ. Уже  мало  осталось  народов,  которые
живут только благородной охотой. То один, то другой от лени да  страха  за
день завтрашний... ну да, от страха, не  сразу  бьют  зверя,  а  держат  в
загонах. Кто день-два, кто дольше. Сперва я отказывался от таких, потом...
ладно, они ж все-таки при зверье!
     Снова мерно кивали, пили, выхватывали из  костра  зарумяненные  куски
мяса. Ели жадно, кости хрустели на крепких зубах.
     Мрак ощутил, как закипает кровь. Промелькнули яркие картины радостной
охоты, когда он прыгал на зверя с ножом, катался в смертельной схватке,  а
потом пил горячую кровь, сдирал шкуру и победно набрасывал на плечи...
     Краем глаза видел загоревшиеся глаза Олега. Звякнул о хрустальный пол
Посох, но тут же, грубо вторгаясь в радостные картины,  по  плечу  ударила
сильная  рука.  Таргитай  зло  затащил  обоих   обратно,   прошипел,   как
разъяренная змея:
     -- Что с вами? Куда ветер подует, туда и гнетесь!
     Мрак ударился головой, очумело проговорил:
     -- Смотря какой ветер...
     -- А ты, волхв, -- сказал Таргитай с упреком, -- где  твоя  мудрость?
Ладно, отдохнули!
     Не дожидаясь ответа, он пошел вдоль  коричневой  стены,  стараясь  не
задеть гигантов. Мрак и Олег пристыженно держались сзади.  Когда  Таргитай
снова оказался далеко впереди, Мрак сказал потрясенно:
     -- Это же мой бог --  Велес!  Подумать  только,  я  говорил  с  самим
Велесом!
     -- Поговорил и пошел дальше, -- сказал Олег,  но  вид  у  самого  был
бледнее бледного. -- Но ты заметил еще нечто...
     -- С Тархом?
     -- Да. Опять с него как с гуся вода.
     -- Просто дурням, как говорил Боромир, все как о стенку горох!
     -- Потому ли? -- сказал Олег с сомнением. -- Не знаю. Никогда  бы  не
подумал, что дурость может помочь. А тут выручила трижды.
     -- Ну, супротив умного остережешься, а против Таргитая  любой  мудрец
оплошает.
     -- Не знаю, -- ответил Олег тревожно.  --  Я  боюсь  всего,  чего  не
понимаю.
     Мрак хмыкнул, дальше лез  молча.  Врет  волхв!  Боится  и  того,  что
понимает. Правда, чего не понимает, того боится больше. Душа трепещет,  но
ноги идут. Ему в самом деле труднее всех. Это он, Мрак, убедил  себя,  что
надо, мол, жить, как набежит, двум смертям не бывать, а одной не миновать,
трус умирает тысячу раз, то да се, так что только легкий холодок по спине,
когда вот так смерти в глаза, да кровь  быстрее  по  жилам.  Таргитаю  еще
проще: по дурости страха не ведает. Так что Олегу в этом мире хуже всех...
     С другой стороны, сказал себе, другого мира у нас все равно нет.  Все
мы привязаны крепче, чем козы  на  веревках.  Оборвать  можно,  но  только
вместе с жизнью.

     Мрак осатанел от сладкого всепроникающего  и  обволакивающего  запаха
меда и цветов, его подташнивало, желудок поднялся к горлу. Он плевался  на
бегу, но слюна была вязкая и тягучая как мед, а  от  сладости  мутилось  в
голове. А Таргитай. перевалил через  хрустальный  край,  взмолился,  жадно
хватая ртом воздух:
     - Ой, кусочек бы!.. Хотя бы кусочек...
     - Чего? - гаркнул Мрак, чувствуя, что готов его убить.
     - Дерьма, конечно...
     - А, - выдохнул Мрак, - и ты. Я бы не только понюхал, но  и...  Олег,
ты бы наколдовал хоть кучку?
     - В вирии? - огрызнулся Олег. - Если бы  яхонтов  попросил,  нас  бы,
может, и не тронули, их тут чем хошь жри, но за такое...  Тебе  надо  было
идти, как я, за Тархом. Не знаю, какой он  мед  ел,  но  запах  за  ним...
Муравьи падали, будто палкой бил по головам.


     Мрак  начал  замедлять  шаг.  Олег  насторожился:  оборотень  еще  не
шатается от усталости, а Мрак не остановится, пока все  не  распластаются,
как жабы под сапогами.
     -- Кто на этот раз?
     -- Еще один поверх... Сразу за этой ветвью.
     Теперь шел медленнее, сберегая дыхание. Олег  вздохнул  глубже,  ноги
гудят. Если завяжется драка, а без нее в этом мире, как видно, не прожить,
то и ноги, и руки не помощники. Но и сесть,  перевести  дух,  собраться  с
силами, некогда. Семь дней -- не пять лет.
     Едва  обогнули  ветку,  в  глаза  брызнул  яркий   свет.   Блистающий
хрустальный край можно было достать концом копья. Коричневый ствол  Дерева
уходил выше, острые и блистающие края сколотой льдины  кое-где  впились  в
плоть Дерева, но здесь пролом был гораздо  шире.  К  счастью,  хрустальный
купол ломался, как льдина, -- вот  грохались  на  землю  куски  небосвода,
подумал Олег невольно, -- хуже,  если  бы  ствол  Дерева  проникал  сквозь
небесную твердь, как сквозь глину. Тогда и муравьи не отыскали бы щелочку.
     Мрак совсем неспешно поднялся выше.  Олег  видел,  как  шея  оборотня
вытянулась, он пытался заглянуть на третье небо, оставаясь в безопасности.
     -- Что там?
     Мрак помедлил с ответом, голос был хладнокровным:
     -- А ничо... Люди да кони.
     -- А боги?
     -- Ну, разве тут не все боги?
     Надо подумать на досуге, подумал Олег, а вслух напомнил:
     -- Мрак, надо идти дальше.
     -- Даже не попросив о помощи?
     Олег почувствовал страх: Мрак никогда ни у кого не просил помощи.
     За хрустальным краем открылся вид на бесконечную блистающую  равнину.
Вдали за столом из грубо сколоченных  бревен  пировали  двое.  Их  кони  с
опущенными поводьями стояли в сторонке,  неподвижные,  как  вырезанные  из
дерева.
     Пирующие были молодыми, крепкими, жилистыми  мужчинами.  Один  был  с
золотыми как у Таргитая волосами, с яростным  красивым  лицом,  в  вышитой
сорочке, на шелковом поясе висел человеческий череп. Второй был  мельче  в
кости,  черноволосый,  быстрый,  со   странными   глазами   --   большими,
полыхающими, как два костра. Вокруг обоих  воздух  поблескивал,  словно  в
огне сгорали мелкие мошки.
     Невры выбрались наверх, скользя по хрусталю, подавленные  мощью,  что
явно струилась от богов.
     -- Поклон тебе, Ярило, -- почтительно сказал Мрак  тому,  у  которого
висел череп, -- и тебе, славный Жароок...
     -- Мы чтим вас, -- сказал Олег торопливо. --  Весной  в  твою  честь,
Ярило, девки и парни водят  хороводы,  любятся,  украшают  ветки  лентами,
пускают венки по воде... А в твою, Жароок,  весной  во  всех  хатах  гасят
печи, волхвы же добывают чистый огонь...
     На них смотрели вяло, без интереса. Ярило тут же припал  к  ковшу,  а
Жароок взглянул в упор полыхающими глазищами.
     -- По-старому?
     -- Дерево о  дерево,  --  поклялся  Олег.  --  Трут,  пока  огонь  не
полыхнет!
     -- Добро... -- одобрил Жароок, но голос был таким равнодушным, что  у
невров мурашки побежали по коже. -- Покон  надо  блюсти...  А  то  в  иных
племенах завелись хитрецы... или  ленивцы?  Наловчились  облегчать  святой
труд: бьют камнем о камень...
     -- Мы блюдем Покон! Скажи, Жароок, ты ведь тоже знаешь о скором конце
света?
     Жароок смотрел багровыми глазами, но  неврам  показалось,  что  глаза
вечномолодого бога напоминают больше багровый закат, чем багровый костер.
     -- А... вы те трое, что примчались охранять  Яйцо?  Боги,  плюйте  на
них! Я таких  дурней  не  встречал  даже  среди  жаб.  Разве  что  червяки
дурнее... Нет, вряд ли...
     Таргитай вспыхнул от стыда, Олег потупился. Мрак сказал настойчиво:
     -- Понятно, мы -- смертные. Нам не дано быть умными... Мы сами берем.
Не сразу, правда. Вы вон, сильные да могучие,  сидите,  опустив  ухи,  как
лопухи под дождем, а мы, слабые да неумелые,  мир  спасаем...  Не  срамно?
Жароок повернулся к Яриле.
     -- Чем, по-твоему, можно помочь этим смертным?
     Ярило, усталый и равнодушный, буркнул:
     -- Скажи им.
     -- Что все бесполезно?
     -- Это они сами знают. Но счастье людей,  если  ты  еще  сам...  хоть
смутно, да помнишь... в самой борьбе за победу.
     Жароок обеими руками поднял  ковш,  брага  хлынула  целым  водопадом.
Жароок даже не глотал, рекой лилась и исчезала в подставленном рте.
     Ярило нехотя обронил:
     -- Так просто мир не погаснет...  Осталось  не  семь  дней,  а  всего
три... Да, уже через три  дня  Ящер  выведет  из  подземного  царства  все
войска... Да, всех мертвых, что ему подвластны!  А  они  копились  у  него
тысячи и тысячи лет! Он всю жизнь, а она немалая, готовился к этой  битве.
Но это еще не все... На его стороне пойдут и живые...
     Невры похолодели. Если  толпы  мертвых  выйдут  из  подземного  мира,
покатят волнами по миру светлому, солнечному, то явно придет конец миру. И
разбивать Яйцо не надо.
     -- Кто? Почему? Разве такое может быть? -- вскрикнул Олег.
     -- На его стороне те кочевники, что живут набегами, войнами...
     -- Ну, с кочевниками нам уже приходилось, -- обронил Мрак.
     Ярило скривил губы:
     -- В войске Ящера мертвых воинов вдесятеро больше, чем всех живых  на
земле... К тому же у него все сильнейшие богатыри и герои. Всех  времен  и
племен! Ладно, оставим их... Как одолеете самого Ящера?
     В молчании Жароок со стуком поставил ковш.
     -- Никто из богов... Даже могучий Велес...
     Ярило взял ковш, осушил. Когда грохнул о стол, она снова наполнилась,
плеснула через край. Ярило уронил голову, молчал,  икал,  а  когда  поднял
голову, в глазах было удивление.
     -- А, смертные... С чем пожаловали?.. Жить надо яро,  помните?  Жизнь
коротка...
     Он коснулся пальцами черепа. Мрак кивнул.
     -- Жизнь всего света коротка. Как сбить рога Ящеру?
     Ярило смотрел мутным взором.
     -- Разве?.. Никто не может сбить ему рога. Даже боги.
     -- На всех есть управа, -- настаивал Мрак.
     Ярило оскалил зубы.
     -- Я знаю все, что творится в этом мире. В нем нет управы на  владыку
мира мертвых!
     Он  упал  лицом  на  стол,  захрапел.  Красивое   мужественное   лицо
исказилось в глупой гримасе.  Золотые  волосы  распластались  по  пролитой
браге, прилипли, потемнели.
     Мрак поклонился.
     -- Прощевайте, великие боги!
     Когда шли к стволу, Олег молчал, двигал  бровями,  что-то  обдумывал.
Таргитай, глядя на сосредоточенное лицо волхва, подумал,  что  это  они  с
Мраком ничего не узнали и мало что поняли, а Олег умеет  выуживать  нужное
даже из пьяной болтовни. Он не  случайно  твердит,  что  ежели  не  хочешь
умереть от жажды, должен научиться пить из любой  посуды,  пусть  даже  из
следа конского копыта.
     Опустились  на  каменно-деревянную  равнину,  которую   Олег   упорно
именовал веткой Дуба. Мрак сказал зло:
     -- Стоит ли переть на самый верх? Уже узнали, что мир погубит  первым
Ящер. А Род пальцем... пером не шелохнет. Хотя мог бы, если бы  что-то  не
останавливало.
     -- Но что может остановить Род? -- спросил Таргитай недоумевающе.  --
У него ого-го какая власть! И сила. Что может быть выше власти?
     Оба с Мраком повернулись к Олегу. Волхв пожал плечами.
     -- Знаете же, чего спрашиваете? Род ничто остановить не может.
     -- Но почему тогда...
     -- Нелепость.
     -- Но ведь это Род?
     -- Он не все мог сделать верно.
     Долго карабкались по Дереву молча. Вдруг Таргитай сказал:
     -- Я знаю.
     Мрак скривился,  он-то  знал  прозрения  дурака,  а  терпеливый  Олег
попросил:
     -- Знаешь, скажи.
     -- Он сам себя побороть не может.
     Мрак не  слушал,  карабкался,  иногда  нажимал  ладонями  на  колени,
помогая на  крутых  подъемах.  Олег  же,  который  до  всего  допытывался,
попросил:
     -- Объясни.
     -- Род старательно делал весь белый свет, создавал  богов,  зверей...
ну, все-все! А когда восхотел слепить нас, людей, сил уже  не  оставалось.
Боромир говорил, что Род тогда пролил на землю свою  кровь,  а  из  каждой
капли сотворил человека. Так что в каждом из нас есть частица  Рода.  Этим
отличаемся от всего-всего!.. Но нас же что-то иной раз  да  останавливает?
Дурь это или еще что, но это ж от Рода!
     -- Что? -- не понял Олег. --  Что  останавливает?  Меня,  к  примеру,
ничто не останавливает.
     -- И меня, -- буркнул Мрак.
     Он махнул рукой, наддал, уже не слушал. Олег  пошел  быстрее,  теперь
научился не отставать от оборотня. Таргитай тащился следом, рассуждая:
     -- А меня останавливает. Хочешь что-то сделать, а голос  внутри  тебя
говорит: нельзя, нехорошо. Хотя почему нехорошо, если  мне  в  пользу?  Но
покоряешься... Ни разу этот голос не сказал: ляг полежи,  плюй  на  все  и
береги здоровье,  укради!  А  всегда:  отдай,  не  солги,  встань  и  иди,
заступись за слабого, пойди и спаси...
     Темные пятна пота на  спинах  друзей  маячили  уже  далеко.  Таргитай
раскалился, как болванка в горне Степана, догнал, потащился след  в  след.
Олег бросил через плечо холодно:
     -- Дурень, а не лечишься. Тем более Род должен был спасти мир!
     Таргитай едва дышал, в груди хрипело. Смутно чувствовал свою правоту,
только вылепить в слова не удается, но и Олег  прав.  К  тому  же  правота
волхва ясна как на ладони, а его какая-то вроде червяка в тумане.
     Он потуже  подтянул  перевязь,  наддал.  Что-то,  а  бегать  научился
быстрее, чем думать глубоко и красиво.  Наверное,  вообще  бегать  учишься
прежде всего. Всю жизнь либо ты за кем-то, либо кто-то за тобой!
     Измучившись так, что не соображал  куда  карабкается,  пожаловался  в
отчаянии:
     -- Я не понимаю... Мы только что из  Леса...  а  заботимся  обо  всем
белом свете! Но другие, сильные и умелые, почему не  поднимут  задниц,  не
спасают тоже?
     Голос Мрака был злым, как дикие осы:
     -- Потому что пьют пиво, брагу, а по праздникам -- медовуху. А мы  --
воду из родников.
     Голос волхва донесся издалека:
     -- Они считают, что человек пьет квас, чтобы утолить жажду.  Вода  --
для скота.
     -- Что может быть лучше и чище холодной, когда зубы  ломит,  воды  из
родника? -- Мрак посопел, долго не отвечал, закончил совсем зло:  --  Они,
чтобы пойти спасать, должны взять с собой и квас, и пиво,  и  медовуху,  и
теплые одеяла, и сараи, и огороды...
     Дальше Таргитай не слышал, тащил себя  в  красном  тумане.  В  голове
стучали молоты,  кровь  стояла  в  глазах,  а  тело  было  налито  горячей
тяжестью. Он ничего не видел кроме своих рук, окровавленных, с  лохмотьями
кожи, сорванными ногтями. В груди хрипело, как дырявые меха.
     Он ударился лбом, попробовал обойти, снова ударился. Кто-то  похлопал
на спине, его дернули вниз. Распластавшись,  Таргитай  долго  хрипел,  под
раскаленным лбом едва не плавилась плоть дерева. Кровавая завеса  на  этот
раз долго не уходила с глаз.
     Никогда еще друзья не выглядели такими  измученными.  Даже  Мрак  был
полумертвым, распластался и дышал тяжело, как выброшенная на  берег  рыба.
Олег лежал без движения.
     В спину тянуло холодом. Таким холодом,  от  которого  не  становилось
прохладнее, а кожа вздулась пузырями. Похолодев от неясного  предчувствия,
Таргитай повернулся.


     В трех шагах зияло страшное  Дупло.  Издали  Таргитай  принял  бы  за
расщелину, сколько их было, но из  этой  дыры  несло  настоящим  могильным
холодом. Соки, напомнил он себе, чтобы  не  задрожать  уже  от  настоящего
страха. Холоднющие подземные соки, их любое дерево сосет из глубин  земли,
возгоняет по стволу -- сам пил березовый сок, от которого зубы ломит! -- и
наполняет листочки. Потому так холодно...
     Как сквозь вату услышал непривычно-усталое:
     -- Неужто... соки тянет из самого подземного мира?
     --    Ну,    --    послышался    замученный,     но     все     равно
отвратительно-рассудительный голос  Олега,  --  у  большого  дерева  корни
должны быть длинные. Иначе любой ветер свалит.  Корни  Прадуба  свисают  в
подземные бездны...
     -- Подземный мир?
     -- Он самый.
     -- А вода, которая прет по стволу к листьям, не мертвая?
     -- Гм...
     Таргитай с трудом перевалился на  спину,  дабы  не  видеть  страшного
входа, взмолился:
     -- Что вы о таких страстях?
     Мрак удивился:
     -- Тарх, никак боишься?
     -- Боюсь, -- признался Таргитай. -- Не знаю  почему,  но  боюсь.  Под
солнцем ничего не боюсь, а как подумаю о темноте...
     Он поднялся, сел. Олег сказал отчаянным голосом:
     -- Нет, не успеваем... До Рода карабкаться еще дня два...
     Даже я не представляю, что это и где. А уж затем сражаться с  Ящером.
Да еще добраться до него сперва! У нас всего три дня, как поспеть?  А  еще
что-то давно Агимаса не слыхать. Это не радует -- тревожит.
     На него смотрели измученные лица с изнуренными  глазами.  Капли  пота
падали с лица на грудь, шипели, превращаясь в пар.
     -- Все равно надо идти, -- сказал Мрак упрямо. -- Умрем в дороге!  На
бегу, как люди!
     Таргитай широко раскрытым ртом хватал воздух, как рыба на берегу,  но
сказал едва слышно:
     -- На...до... идти...
     Олег кивнул, повторил:
     --  Не  успеваем.  Но  у  нас  есть  крохотная  возможность...  Очень
крохотная!
     -- Говори, -- буркнул Мрак. -- У нас всегда самые  крохотные.  Мельче
только блохи на муравьях.
     -- Как победить Ящера? -- сказал Олег отчаянно. --  Он  сам  по  себе
Смерть, бог Смерти и властелин Смерти. Его нельзя  убить,  уже  и  так  не
совсем живой... Ну, мертв, я ж и говорю! Об этом все время повторяли Ярило
и Жароок.
     -- Так чего мы премся?
     -- Не убыть, так можно попробовать остановить... Загнать обратно.
     -- Тарх, не мешай думать.
     Мрак заступился:
     -- Зря обижаешь. Я всегда советуюсь с Тархом.  Потом  делаю  наоборот
и... почти всегда прямо в яблочко.
     -- Почти -- это еще не всегда.
     -- Подумаешь, Смерть, -- сказал Таргитай зло. -- На всех есть управа.
Боги ее не страшатся, верно?
     Мрак досадливо крякнул,  точил  секиру  молча.  Брови  Олега  полезли
наверх.
     -- Мрак, ты прав. С Таргитаем  иногда  стоит  советоваться.  Боги  не
страшатся смерти, ибо бессмертны, но ежели Яйцо разбить...
     -- Ну-ну.
     Олег поднялся.
     --  Поднимайтесь.  Я  попробую  отыскать  то,  чего  страшатся   даже
бессмертные боги.
     Мрак сопел недоверчиво. Таргитай спросил:
     -- Дана не говорила...
     -- Вряд ли она знает.
     -- Разве боги не всеведу...
     -- Я не бог, Таргитай. Но на белом свете есть то, чего не знает  даже
Род.
     Таргитай захлопал глазами.
     -- Всеведущий Род?
     А Мрак спросил подозрительно:
     -- Кто тебе подсказал?
     -- Все только и делали, что подсказывали. Даже если сами об  этом  не
знали. Аристей, Ярило... Да вы сами слышали. Ярило сказал,  что  на  белом
свете нет никого и ничего, что остановило бы Ящера...
     -- Ну-ну.
     Олег обвел их покрасневшими глазами. Жилки в белках полопались, глаза
были страшными, под ними висели темные мешки как у больного старика.
     -- Тогда надо идти на край белого света. Пойти и заглянуть за Край! А
то и пошарить  там.  Если  и  есть  нечто,  способное  остановить  Великое
Разрушение, то оно там.
     Мрака и  Таргитая  качнуло  назад,  словно  перед  ними  упало  небо.
Таргитай беспомощно хлопал глазами, Мрак наконец выдавил тонким, не  своим
голосом:
     -- За Край Света... Олег, ты хоть слышал такое?
     Олег смотрел на обоих измученными запавшими глазами.
     Голос был, как скрип разбитого громом дерева:
     -- Все когда-то впервые.
     Таргитай во все глаза смотрел на волхва, не узнавая отчаянного труса,
с которым вышел из Леса. Мрак  зябко  повел  плечами,  но  оборотень  умел
быстро брать себя в руки. Голос был полон наигранного оптимизма:
     -- Стоит  только  тропку  указать,  попрут  толпами,  народец  такой!
Поплевать с такой высоты -- это ж внукам можно рассказывать!
     -- Мрак,  --  перебил  Олег,  голос  был  сдавленный,  --  мы  должны
разделиться снова.
     Они отшатнулись еще больше. Не  понимали.  Одно  дело  разделялись  в
Городе, да и то чуть боком не вышло, другое -- здесь, в таком  месте.  Без
мужества Мрака не выжить, но  не  раз  спасала  и  мудрость  или  хитрость
волхва. Было и такое, что вытаскивал из беды Таргитай. Но далеко ли уйдут,
ежели порознь?
     Олег словно читал мысли, сказал отчаянно:
     -- Не знаю. Скорее всего сгинем друг без друга сразу.  Едва  повернем
за угол. Но ежели вместе, то наверняка сгинем. Правда, не сразу,  а  через
три дня. Вместе со всем белым светом. Что скажешь, Мрак?
     Мрак скрежетнул зубами, словно грыз камни.
     -- Не знаю. Как успеть, разорваться нешто?
     -- Надо разорваться. Иначе сгинем.
     -- А ежели разорвемся?
     -- Скорее всего сгинем тоже.
     -- Но можем и не сгинуть?
     -- Если очень повезет.
     -- По мне, лучше сгинуть, чем разлучаться. Но еще хуже, что  по  Яйцу
ударит проклятый Агимас! Он же так надсмеется над нами. Ему жизнь не мила,
с такой-то рожей, а нас погубит с радостью, пусть со  всем  белым  светом,
ежели иначе не по зубам. Он же и его ненавидит, что так с ним обошелся!
     Олег покачал головой. Пусть ради  торжества  над  Агимасом,  но  Мрак
вроде бы готов идти в одиночку. Таргитай смотрит отчаянными  глазами,  ему
надо самое простое. И понятное. Как и Мраку.
     -- Ясно, -- сказал Олег с горькой иронией. -- Ради спасения  мира  не
стоит разлучаться, но чтоб не дать Агимасу радоваться... Словом, ты готов?
     Мрак сказал быстро:
     -- Смотря куда!
     -- Конечно, самое трудное -- тебе. Самое  ясное  --  Таргитаю.  Пусть
лезет по Дубу дальше. Отыщет Рода, попросит помощи. Или хотя  бы  спросит,
что делать дальше. Я пойду на Край Света, знать бы, каков он... Если найду
то, что надеюсь, сразу буду догонять Мрака.
     Мрак смотрел набычившись. Спросил подозрительно:
     -- Ты не сказал, куда идти мне.
     Таргитай вмешался:
     -- Еще не понял? Осталась только дорога к Ящеру.
     -- В подземный мир, -- поправил Олег,  отводя  глаза.  --  Через  это
Дупло. К самому Ящеру еще идти и идти! Мрак  разведает  путь,  хоть  бы  в
начале, авось даже малость расчистит...  Ты,  когда  поговоришь  с  Родом,
вернись к этому Дуплу. Запомнил? Дальше иди по следам Мрака.  Мрак,  а  ты
оставляй приметы, ладно?
     -- Постараюсь, -- ответил Мрак севшим голосом. -- Будут вам приметы.
     Лицо оборотня было серого цвета. Таким изгои  его  еще  невидели.  Он
великим чудом да случаем все еще избегал гибели, а тут самому спускаться в
мир мертвых!
     -- Мрак, -- сказал Олег отчаянным голосом, -- а как еще?
     -- Все правильно, -- выдавил Мрак. -- Уважаю тебя, Олег.  Как  бы  ни
робел, кто бы ни наседал -- ты гнешь свое. Это мы с Таргитаем: куда  ветер
подует... Ты нас не щадишь, но ведь и себе выбрал не самое сладкое?  Ни  я
бы до Края Света не добрался, ни Таргитай. Как и вам  обоим  не  пройти  с
секирой столько, сколько смогу я. Так что решено.
     Он закинул мешок за спину, обнял обоих так, что затрещали  кости,  на
миг блеснули в печальной усмешке белые зубы, и оборотень  исчез  за  краем
Дупла. Слышно было, как стучат подошвы. Затем все стихло.
     Таргитай сразу ощутил себя сиротой. Глаза Олега были  как  у  побитой
собаки. Алатырь-камень начал светиться. Таргитай вскрикнул отчаянно:
     -- Ты хоть скажи напоследок! Ну приду  я,  ежели  сумею  залезть  так
высоко, а дальше?
     Олег сказал раздельно, словно слова были гвоздями, которые  вбивал  в
голову Таргитая:
     -- Что хотел Род, создавая этот мир? Что мы должны сделать? Для  чего
вообще мы, люди?
     Вокруг него воздух сгустился, завертелся  широкой  воронкой.  Красные
волосы волхва трепало,  как  языки  пламени.  В  зеленых  глазах  блестело
упорство.
     -- Ежели доберусь, -- сказал Таргитай жалобно.
     Он обнял Олега, прижался --  теплый,  мягкий,  домашний.  Олег  остро
ощутил, как тяжко певцу остаться одному. Куда тяжелее, чем ему или Мраку.
     -- И еще спроси, -- сказал Олег спохватившись, -- как вообще  уцелеть
этому миру? Что нужно?
     Таргитай со слезами смотрел, как  смерч  потемнел,  налился  звериной
силой, взревел, пошел вверх, внизу бешено вертелся кончик не толще шила.
     Человеческая фигура едва просматривалась сквозь мутную  стену  вихря.
Красные волосы волхва трепало,  но  зеленые  глаза  смотрели  на  Таргитая
неотрывно, требовательно. Смерч изогнулся, приподнялся,  едва  удерживаясь
на острие. Человек внутри пошатнулся, растопырил руки, упираясь  в  стены.
Таргитай со  страхом  увидел,  как  из  серой,  бешено  вращающейся  стены
высунулись пальцы. Их  сразу  обдало  красным,  словно  окатило  кипятком,
пальцы исчезли.
     Затем смерч стремительно метнулся в сторону, тут же обозначился вдали
крохотным пятнышком и растаял. Таргитай в страхе  за  Олега  подумал,  что
лучше бы не так шибко, а то уши оторвутся на такой скорости.



                                 Глава 8

     Оставшись один, Таргитай всплакнул --  чего  стыдиться,  никто  ж  не
зрит, -- но слезы еще никому не  помогали,  вытер  лицо,  потуже  подтянул
ремни. Опять перед глазами
     поползла вниз, заскользила, а то и побежала, обрываясь позади,  серая
скала Дерева.
     Ноги сразу налились горячей  тяжестью.  Сердце  колотилось  так,  что
выпрыгивало  через  уши.  Сперва,  отдохнув  перед  расставанием,  лез   с
полверсты без отдыха, потом спотыкался все чаще: воздуха  не  хватало,  на
ногах будто стопудовые глыбы.
     Рукоять тяжелого Меча больно колотила  по  затылку.  Тихо  ненавидел,
избавиться бы при случае... На миг испугался: Мрак  взъярится,  даже  Олег
осудит, Меч не раз спасал им шкуры, но  уж  очень  противный  --  чересчур
хвастливый, заносчивый.
     Да, от него всякий раз  переполняет  радость,  когда  сечет  ворогов,
потом немножко совестно... Нет, это сперва немножко, а потом  уже  множко,
сейчас же совсем невмоготу. Видеть этот блистающий булат не  хочется!  Уже
совсем редко берется за рукоять, что так и просится в руки.  Сама  норовит
залезть в ладонь!
     Не зря говорят,  подумал  он  горько,  что  я  дурак  не  простой,  а
редкостный. Какой настоящий мужчина не мечтает о  таком  Мече?  Даже  Олег
ухватился бы обеими руками, хотя и на свой Жезл  не  насмотрится,  пылинки
сдувает. Ведь Мечом, козе понятно, и Жезл легче добыть, и летающий  ковер.
А уж радости попроще: царства, каганства, кучи золота -- только захоти.
     А вот ему ни Меч, ни Жезл, ни даже расписные пряники не  дороги  так,
как простая дудочка за пазухой. Вот она, возле  сердца  пригрелась,  тихая
как мышка. Почему-то дороже и Меча, и Посоха, и всего-всего на свете...
     И дуракам жить надобно, сказал себе сердито.  Не  убивать  же!  Начни
убивать -- придет черед и полудурков, затем -- придурков,  наконец  умники
начнут выяснять, кто из них знает меньше. Еще  можно  изничтожать  кривых,
хромых!
     Впереди трещало, а кора подрагивала,  будто  под  ней  билось  сердце
размером с хату Боромира. Таргитай опасливо  обошел  по  дуге.  В  глубине
двигается чудовищный зверь, грызет.  Если  такой  цапнет  за  ногу,  то  и
подошву откусит.
     Плечи сами передернулись, как в ознобе. Какова  зверюка,  что  грызет
Дуб? Он ж во сто крат крепче камня и булата!
     Да что червяк, напомнил себе, надо о Роде думать. Нашли кого послать!
К самому мудрому и сильному, самого... немудрого. Хотя, с другой  стороны,
Роду все одно. Ему самый сильный  --  тля,  самый  мудрый  --  тля,  самый
высокий -- тля.
     Род все знает, все умеет, все сделает. Он вмешается  и  всех  спасет.
Род сидит на вершине Прадуба и мечет  оттедова  животворные  капли...  Гм,
чего это он так.... От этих капель и пошла жизнь на свете. Стала при Роде.
При-Роде. От Рода род-ня, род-ичи, род-ить,  род-ина,  рож-ать,  у-рож-ай,
род-ники... Гм, от Рода -- это одно, а отродье -- совсем другое...
     Он должен быть красного, а не  белого  цвета!  Ведь  родрый  означает
багровый, красный, пурпурный. Как и рдяный,  родрый,  зардетый...  Правда,
молнию старики кличут родией, а она слепяще-белая!
     Волхвы рисуют и вытесывают Рода, насколько Таргитай  помнил,  в  виде
колеса с шестью спицами. Так изображают сам  Белый  Свет.  Теперь  же  он,
первый из людей, узрит бога богов воочию!
     Руки похолодели так, что едва не сорвался. Сердце колотилось  уже  со
стонами и хрипами. Еле  заставил  непослушное  тело  двигаться  дальше.  К
вершине, как бы далеко ее ни занесло. Неужто это  невероятное  Дерево  все
еще растет?
     Только бы не быстрее, чем он лезет. А то вовек недоберется.


     Сверху, а затем спереди послышалось  тяжелое  громыханье.  Ветка  под
ногами  подрагивала.  Из  зелени  выступили  гигантские  фигуры.  Таргитай
поспешно отступил за лист.
     Навстречу по трещине опускались  велеты.  Впереди  неспешно  двигался
суроволицый гигант с молотом в обеих руках. Грудь  его  была  широка,  как
дверь, голова с пивной котел, могучие мускулы играли, как сытые удавы.  За
ним так же неторопливо шли еще пятеро: массивные, налитые уверенной силой.
У каждого золотые волосы падали до плечей, а пояс был из железных  пластин
размером с киммерийские щиты.
     Таргитай выступил из-за листа.
     -- Слава сынам Велеса!
     Передний гигант замедлил  шаг.  Синие  как  у  Таргитая  глаза  хмуро
пробежали по человеку.
     -- Смертный?
     Его братья с  вялым  интересом  косились  на  Таргитая,  но  обгоняли
старшего, не останавливались.
     -- Еще какой, -- ответил Таргитай торопливо. --  Далеко  до  седьмого
неба?
     -- Там даже мы не бывали, -- ответил гигант уже с  ноткой  изумления.
-- Ни боги... никто...
     -- А Белобог и Чернобог?
     -- Они -- единственные сыны Рода. Они не в счет... Нет, даже  они  не
были... Род там пребывает в  раздумьях.  Никто  не  смеет  тревожить  бога
богов. Однажды, если верить преданиям, древний бог Ящер, самый могучий  из
всех богов того времени, осмелился... Знаешь, что с ним сталось?
     -- Ящер ныне в подземном мире.
     -- Да, но как там оказался? Разгневанный  Род  швырнул  его  с  такой
силой, что Ящер пробил землю на все семь подполов.
     Ящера расплющило, он  не  может  ходить,  как  ходил  раньше,  только
ползает на брюхе!
     Таргитай поежился:
     -- Сбросит так сбросит. Мир погаснет раньше, чем долечу.
     Сын Велеса, ты, как и все велеты, -- могучан,  защитник.  Скажи,  как
добраться.
     Велет неохотно пожал могучими как горы плечами.
     -- Сгинешь, человечек. Третья ветка направо. Там, ежели не  остановят
тебя вороны, дорога дальше чиста.
     Он кивнул и пошел прочь, молот небрежно забросил на плечо. Его, как и
могучих братьев, ждала тяжкая работа  на  земле,  о  странном  существе  в
непривычном месте уже забыл.
     Таргитай крикнул пораженно:
     -- Вороны? Да сюда и орлы не залетают!
     -- Вороны -- это мудрость, -- донесся затихающий голос могучана. -- А
мудрость залетает выше отваги...
     Таргитай заспешил  вверх.  Сперва  дивился  странным  словам  велета,
больно непривычно говорит, прямо как волхв, а ведь сила -- уму могила, как
говорил Боромир, у кого сила -- ума не надо, если  есть  такие  мышцы,  то
зачем еще и мозги, но тяжелый подъем путал мысли, в голове было жарко, пот
заливал глаза, щипал, и Таргитай перестал думать, пусть  волхв  думает,  у
него от думанья силы прибавляется.


     Он услышал знакомый запах. В сотне шагов по  трещине,  что  выглядела
свежей,  бежали  муравьи.  Проскакивали  по  одному-два,  головы  и  спины
блестели, будто Мрак их  любовно  чистил  подобно  своей  секире,  надолго
скрывались в щелях. Сверху спускались с раздутыми  брюшками,  шатались  от
усталости, но бежали споро, наверх карабкались едва ли быстрее Таргитая.
     -- Кони, -- сказал Таргитай, тяжело дыша. -- Хоть  и  мелкие...  Зато
шестиногие, а лапы с крючками. А что с сяжками, так еще лучше... Держаться
можно.
     Олег  бы  ахнул,  проползла  в  голове  такая  же  полуживая,  вернее
полумертвая, как он сам, мысль. Без волшебства и  чар,  вот  так  сесть  и
сказать: вези! Мол, и для тебя, мураш, мир спасаем. Так что помоги нам,  а
мы поможем тебе. Я почти родня, тоже пахну кислыми щами: на всякий  случай
даже потерся о муравьиную тропку, собрал на  себя  все  шарики  муравьиной
кислоты. Вывозился, как свиненок, -- все, чтобы быть своим.
     Муравей и под Таргитаем попер,  как  кабан  через  поле,  хотя  лупил
когтями по самой что ни есть отвесной стене. Хорошо быть муравьем, подумал
Таргитай грустно. Не выбирает щели, а когти вон  зацепляются  так,  что  и
втроем повисни на нем, не отцепится. А в случае чего,  жвалами  ухватится,
вон какие! С такими полмира можно пройти, всяк дорогу уступит...
     А зачем мне, подумал внезапно, чтоб дорогу  уступали?  Я  сам  любому
уступлю. Не из страха -- из вежества.
     Таргитай отдышался, неуверенно отнял  от  холки  муравья  одну  руку,
вроде бы не свалился, тихонько убрал и другую.
     Наклоняться пришлось так близко, что едва не терся носом о  блестящую
спину. Но удержался, хотя натруженные ноги тут же  протестующе  заныли  --
цеплялся только ими.
     Мрак, высвободив руки, ухватился  бы  за  секиру,  Олег  щупал  бы  и
перещупывал обереги или Алатырь-камень, но рука Таргитая  сама  скользнула
за пазуху. Дудочка, горячая и мокрая от  пота,  с  готовностью  юркнула  в
ладонь.
     Только на муравье еще не дудел, успел подумать он,  а  изголодавшиеся
пальцы уже поднесли ее ко рту. За последние дни не то что играть, пощупать
некогда -- побьют. До конца света семь, а теперь оказывается,  вообще  три
дня, а он на дуде?  Когда  мир  рушится,  дудки  должны  молчать.  Но  как
объяснить умным и сильным, что ежели замолчат дудки, заквакают жабы?
     Он играл, почти не заботясь, что усталые ноги  потихоньку  ослабевают
хватку, что муравей несется, как стрела, делает рывки.  Сбивался  с  лада,
иной  раз  дыхание  перехватывало  так,  что  вместо  мелодии  из  дудочки
вырывался кошачий визг, но  упорно  и  счастливо  складывал  новую  песню.
Правда, складывал еще раньше в голове, сейчас  же  прилаживал,  обтесывал,
любовно подгонял, как венцы в срубе.
     Запах эелени стал таким мощным, что  казался  Таргитаю  зеленым,  как
нависающее над ним небо. Зеленый отсвет  падал  даже  на  спину,  муравья.
Таргитай сам себе казался зеленым, как лягушка.
     Очень  редко  ныряли  в  щели,  перебирались  через  гребни.  Муравьи
спрямили дорогу, их челюсти и когти прорубили  в  гребнях  узкие  глубокие
ущелья, а  поскольку  муравьев  так  высоко  взбиралось  совсем  мало,  то
Таргитаю часто приходилось  поднимать  ноги.  Проносились,  почти  задевая
боками за стены!
     Иногда листья опускались так близко  к  стволу,  что  Таргитай  видел
странные существа, иногда различал грозные лица. Однажды за ним  увязалась
гигантская бабочка с женским лицом, от  нее  шел  сладкий  зовущий  запах.
Таргитай от удивления отнял от губ трубочку,  бабочка  захлопала  крыльями
чаще, ушла в сторону и пропала.
     Муравей выбежал на ветку,  похожую  на  широкую  проселочную  дорогу,
бодро понесся, стуча когтями. Впереди  зеленели  необъятные  поля,  редкие
муравьи доили огромных зеленых чудищ, тыкая в них сяжками. К ним спешил  и
муравей Таргитая.
     Таргитай поспешно соскочил.
     -- Мог бы и выше довезти!.. Я ж тебе на дудке играл.
     Муравей умчался, словно не слыша. Или в  самом  деле  неслышал.  Олег
что-то говорил о полной глухоте муравьев.
     Назад к стволу заспешил бегом, уши горели от стыда. Олег  и  Мрак  не
дали бы себя завезти в сторону. Хотя Мрак уже стоит на  пороге  подземного
мира, если еще не вошел, Олег вообще творит что-то  немыслимое,  лишь  ему
опять досталось самое легкм: подойти  и  спросить!  А  он  и  это  еще  не
сделал...
     Таргитай пошел карабкаться, чувствуя, как быстро наливаются  тяжестью
усталые ноги. Уже  распухли,  суставы  трещат,  сапоги  разбиты,  подошвой
чувствует каждую соринку.
     Внезапно  ощутил,  что  в  самом  деле  остался  один.  Муравьи  были
последними, никто выше их не забирался.  Ни  зверей,  ни  птиц,  даже  под
ногами не  чувствовалось  знакомого  дрожания:  древесные  черви  остались
далеко внизу.
     Остановился передохнул, тут же ощутил,.  что  замерзает.  Воздух  был
холодный, а из-под ног тянуло еще большим  холодом.  Подземные  соки,  что
рекой поднимаются к кроне, текут совсем близко.
     -- Спасибо, мураш, -- крикнул он запоздало. -- Вы самые лучшие  звери
на свете! Лучше вас только Мрак и Олег... да и то не всегда.
     Подтянув  перевязь  с  Мечом,  потащился   наверх,   заставляя   себя
перебарывать усталость и  боль  во  всем  теле.  Ущелья  давно  перешли  в
трещины,  а  теперь  вовсе  измельчились.  Таргитай  наконец  ощутил,  что
карабкается по стволу дерева, что до вершинки уже осталось  рукой  подать.
Верст пять с гаком, если по прямой, как ворона летит.  А  так  как  он  не
ворона и не ворон, вроде Аристея, даже не Олег в пернатой личине,  то  ему
не меньше десяти с гаком. Да в гаке столько же.


     Сверху грянул злой голос, в котором не было ничего человеческого:
     -- Стой, чужак!
     Таргитай испуганно поднял голову. Почти касаясь его головы когтями на
задних лапах, на уступе стояло странное серо-коричневое  существо.  В  два
человеческих роста, поперек себя шире, с длинными передними лапами.  Глаза
недобро смотрели из глубоких ямок. От незнакомца веяло  такой  мощью,  что
Таргитай едва ли не впервые ощутил страх. Страж Дерева был как  нарост  --
явно и секирой не взять. А  чародейский  Меч  щедро  льет  только  людскую
кровь.
     -- Прости, -- сказал Таргитай вежливо, -- но я очень спешу.
     Он сделал движение обойти,  но  Страж  непостижимо  легко  сдвинулся,
снова загородил путь.  Таргитай  с  неохотой  потащил  из  ножен  Меч,  не
представляя, как сражаться, стоя на крохотном уступчике.
     -- Погодь! Это тебе надо с Мраком. Он такие встречи сам ищет.
     -- Дальше нельзя, -- сказал тем же  нечеловеческим  голосом,  который
Таргитай наконец определил как деревянный.  --  Я  Страж  Великой  Поляны.
Дальше никто из смертных не поднимался.
     -- Значит,  бывали  тут  и  до  нас  люди.  --  вздохнул  Таргитай  с
облегчением. -- Все-таки посторонись, зашибить могу. Потом мучаюсь, но что
теое с моих мук? Вашу Поляну не трону, знавал поляны и поболее.  Я  пройду
наверх,  как  уже  проходил  разные  земли.  Я  везде  старался  проходить
по-доброму.
     Он чувствовал, что говорит зло, с вызовом. Тут мир  спасать  надо,  а
этот загородил дорогу, еще и пальцами шевелит! Мудрый  Олег  говорил,  что
лучший способ учиться --  просто  подражать  более  умному  и  удачливому.
Сейчас же стоит быть похожим на Мрака, это легче, чем на Олега.
     -- Ты... не пройдешь.
     Страж опустил руку на плечо Таргитая. Меч в руке Таргитая сам по себе
не шелохнулся, и Таргитай, перехватив рукоять  обеими  руками,  с  усилием
ударил рассыпающим искры лезвием.
     Его едва не сбросило  с  уступа.  Над  головой  треснуло,  мимо  него
пролетела срубленная кисть. Ни крови,  ни  плоти  на  обрубленном,  только
светло-зеленое внутри да сок...
     -- Ничо, -- утешил  он  торопливо,  --  ты  ж  деревянный...  Не  так
больно... и отрастет...
     Не давая Стражу  опомниться,  вскочил  выше,  отпихнул.  Тот  все  же
надвигался,  угрожающе  размахивая  уцелевшей  рукой.  Таргитай   погрозил
обнаженным Мечом, торопливо подпрыгнул, полез.
     Вдогонку раздалось скрипучее:
     -- Старшие Стражи тебя уничтожат.
     -- Со Старшими легше спознаться, -- пробормотал Таргитай. --  Они  не
драчливые, я не драчливый... Еще лучше -- Главные. Или  --  Наиглавнейшие.
Тем и объяснять не надо, сами бы все поняли.
     Он поднялся еще на выступ. Усталые ноги кое-как пронесли  по  крутому
подъему. Сзади донесся скрипучий крик, сверху  ответили  голоса.  Таргитай
поднял голову, плечи сами зябко передернулись.
     Вдоль всего гребня  его  ждали  десятка  три  Стражей.  Каждый  вдвое
массивнее, чем он, с четырьмя руками. Явно Старшие. С  этими  уже  так  не
повоюешь.
     Таргитай одной рукой взялся за  Меч.  Отвращение  к  драке  заполнило
сердце. Он отдернул руку, словно ожегся.
     --  Ребята...  Ну  за  что  нам  губить  друг  друга?  Стражи  стояли
недвижимо. Таргитай вздрагивал, чуял,  что  в  недвижимости  этих  нелюдей
скрывается больше угрозы, чем
     если бы орали, плевались и потрясали оружием.
     Самый крупный проговорил медленно:
     -- Ты -- герой... Ты -- дерись...
     -- Да разве я похож на героями -- спросил Таргитай с тихим отчаянием.
-- Мне только и нужно, что пройти к Роду. Спросить его, затем уйти.
     -- С дудочкой...
     -- Мы знаем твой Меч... Это Меч бога войны...
     -- Ну и что...
     -- Ты должен воевать.
     -- Мало ли что у нас есть? -- возразил Таргитай. --  У  меня  и  дуда
есть. Хошь, покажу?
     Он торопливо выудил сопилку. чувствовал себя глупо, добро  --  друзья
не видят, засмеяли бы. Стражи молча смотрели, как чужак  прижал  дудку  ко
рту, оттуда полились сиплые звуки. Дыхание сбилось, но  кое-как  выровнял,
сам краем глаза следил за Стражами.
     Таргитай похолодел, заметив на острых когтях блестящие капельки. Если
отравлено, то никакая магия не спасет. Супротив мощи  Прадуба  даже  боги,
как говорит Олег, бессильны. Потому что Прадуб сам бог. Бог всех  деревьев
на свете.
     Снова выровнялся, заиграл другую. Стражи не двигались. Сперва играл с
натугой, потом уже не помнил себя, песня пошла как бы сама собой.  Уже  не
он играл и пел, а что-то в нем играло и пело, а он только  раскрывал  рот,
давал выход тому, что рождалось внутри, в нем, но в то же время как  будто
и не в нем.
     Играл,  наверное,  долго.  В  горле  пересохло,  а  пальцы  перестали
гнуться. Стражи не двигались, но  что-то  в  них  изменилось.  Таргитай  с
сожалением сунул дудочку за пазуху.
     -- Я и говорю, зачем нам драться?
     Старший покачал головой.
     -- Но ты -- с Мечом.
     -- И с дудочкой, -- возразил Таргитай. -- Это важнее!
     -- Важнее...
     -- Для меня важнее, -- настаивал Таргитай. -- Разве не видно,  что  я
вовсе не герой с Мечом?
     Стражи переглядывались. Медленно возник приглушенный  говор,  похожий
на скрип рассохшихся деревьев. Старший сказал медленно:
     -- Но дальше -- вирий.
     -- А мне туда!
     -- Никто туда не проходил.
     -- Это с Мечом не проходили! С Мечом, понимаешь?
     -- И с секирой, -- добавил старший Страж.  --  И  с  палицей...  И  с
луком... И с ножами...
     Таргитай сказал поспешно:
     -- Я знаю, люди придумали много оружия. Но я только с дудочкой.
     Стражи молчали еще  дольше.  Скрипело  все  сильнее,  вокруг  Стражей
собралось темное облачко. Старший повторил нерешительно:
     -- С дудочкой...
     -- Дудочкой, -- прошелестело по всему ряду  Стражей.  --  Он  идет  с
дудочкой... дудочкой...
     Таргитай смотрел с отчаянием. Время не шло -- летело, как  выпущенная
могучей рукой Мрака стрела. Вдруг Старший неуловимо быстро отодвинулся.
     -- Иди.
     Таргитай с подозрением переводил взгляд с одного на другого.  Старший
повернулся к нему спиной, воздел длинные крючковатые лапы.
     -- Незримые!.. Да позволено ему будет  подняться  выше.  С  ним  идет
сила, неведомая нам.
     Таргитай шагнул опасливо, руки впервые дергались к рукояти Меча. Мрак
бы уже рубился! Проще сразу за рукоять секиры. Лишь бы потом не мучило,  а
его не мучает: он всего лишь дает сдачи. Почти всегда еще раньше, чем  его
тронут.
     Он прошел, почти коснувшись их массивных тел. Меч не спасет,  слишком
близко! Да и против этих Стражей его колдовской Меч всего лишь меч. А  меч
не секира -- не расколешь даже сучковатую колоду.
     Внезапно впереди произошло почти неуловимое  движение.  Темно-зеленая
стена, на которую  он  намеревался  карабкаться,  раздробилась  на  четыре
гигантские, в три человеческих роста фигуры, казалось, целиком из зубов  и
когтей. Те неспешно растворились в воздухе.
     Незримые, к которым обращался Старший Страж! Их невзяли бы ни Меч, ни
вся мощь Жезла: Прадуб  сам  древнейший  из  богов,  своих  детей  защитил
надежно.
     -- Хитрый Олег, -- сказал Таргитай с дрожью в голосе. -- Знал!  Когда
львиная шкура не помогает -- одевай лисью. А где и в лисьей не  пройти  --
там бедный зайчик прошмыгнет...
     Он карабкался дальше, вздрагивая, как самый бедный  из  зайчиков.  Из
стен неслышно  выходили  серые  стражи-гиганты.  Не  только,  оказывается,
умели,  как  Мрак  или  Олег,  менять  личины,  но  и  становились   вовсе
невидимыми, когда хотели. Как жуки или бабочки, которых не  обнаружишь  на
серой коре, пока не наступишь.
     -- Уже близко, -- твердил он себе пересохшими губами. -- Видно же...
     Блеск  стал  таким  сильным,  что  темная   зелень   превратилась   в
светло-зеленую, нежную как полупрозрачные крылья кузнечика. Ровный  мощный
свет озарял вершину, но дальше была пугающая чернота. Без звезд,  без  туч
-- чернота, словно выше была только та пустота, в которой возникло Яйцо.
     Ствол был таким тонким, что приходилось  вскарабкиваться,  обхватывая
его обеими руками. Пальцы рук начали соприкасаться, когда Таргитай едва не
ткнулся макушкой в... каменную секиру!
     Та висела на ремне, зацепленном за наплыв в  коре.  Таргитай  таращил
глаза с таким изумлением, что едва не разжал пальцы. Секира была  знакома,
чересчур знакома. Длинная прямая рукоять, чуть  изогнутая  на  конце  и  с
утолщением, дабы потные пальцы не  соскользнули,  камень  подобран  умело,
скол делал мастер, почти и  затачивать  не  пришлось.  Дыра  в  камне  для
держака высверлена точно, секирище не соскользнет: в  торец  вбиты  тонкие
пластинки обсидиана. Для прочности узкий ремешок намертво скрепляет дерево
и камень, даже бороздки  пропилены  в  дереве  и  камне,  чтобы  держалось
крепче.
     Точно такое же, подумал он потрясенно, было у него, когда их... когда
они покинули родную деревню. Но откуда  здесь  секира  невров?  Был  здесь
кто-то из людей, тогда Страж  брешет,  как  деревянный,  или  же  прохожий
охотник повесил на молодой дубок свою секиру, забыл о ней, а дубок все рос
да рос...
     Но тогда когда это было?
     -- Тайна великая, -- прошептал он. -- Надо сказать  Олегу...  Тот  до
всего доискается. Олег поймет и нам скажет...
     Он заставил непослушное тело двигаться выше.


     Сияние становилось  ослепляющим.  Все  потонуло  в  блеске,  Таргитай
различал только гигантского сокола. Оперение  было  не  просто  белым  или
белоснежным -- белизны такой чистоты  просто  не  существовало  на  свете,
который именовался белым.
     Это был свет первых мгновений творения, чистейший первозданный свет!
     Таргитай  смотрел  не  щурясь.  Сияние,  в  котором  все  тонуло,  не
ослепляло. Сокол был как из  застывшего  света,  только  немигающие  глаза
горели багровым огнем. Таргитай с трепетом понял, что Сокол,  вот  так  не
мигая, сидит уже тысячи лет.
     -- Челом бью, великий Род, -- выговорил Таргитай. Чувствовал,  что  к
богу богов надо бы как-то почтительнее, но  все  одно,  как  не  обратись,
будет недостаточно. Перед ним -- Прародитель, Отец Всего Сущего!
     Сокол недвижимо глядел вдаль. Радостный свет выжигал  даже  намек  на
тень, но и на фоне слепящего света Сокол был как пылающий  факел  в  ночи.
Таргитай сказал громче:
     -- Великий Род, твой мир в страшной опасности!!!
     Голова Сокола с огромным усилием -- явно не двигался тысячелетиями --
повернулась к нему. Пурпурные глаза, где блистал огонь, взглянули  устало.
Прозвучал слабый надтреснутый голос, голос умирающего старика:
     -- Кто ты?
     -- Человек, -- ответил Таргитай торопливо,  сердце  его  сжалось.  --
Последнее твое творение, мудрый!
     Сокол так долго смотрел не двигаясь, что Таргитай  почувствовал  себя
забытым. Что для бога богов сотня-другая лет? А тут и семь,  то  бишь  три
дня, срок всей жизни. Наконец тот же слабый голос почти прошептал:
     -- Все-таки пришел человек... слабейшее  из  творений.  Почему...  не
боги?
     -- Род, -- сказал Таргитай торопливо, -- помоги! И своему миру. Ты  ж
все можешь!
     -- По...мочь?.. В чем?
     -- Изгони Зло. Побей Темные Силы. Тебе ж  Ящера  прибить  легче,  чем
корове слепня.
     Пурпурные глаза Сокола потускнели.
     -- Опять? Прибить, уничтожить, смести... Это уже было... много раз...
     Таргитай заговорил с  дрожью,  ему  что,  но  решалась  судьба  всего
людства:
     -- Мы -- твои дети! Ты создал нас последними! А разве последние -- не
самые любимые?
     Голос прозвучал еще тише:
     -- Вы последние... последняя... надежда... Если и вы... -- Но почему?
-- закричал Таргитай во весь голос. -- Почему?
     -- Рушить очень просто... Когда нет надежды... надо  рушить...  Я  не
могу создать лучше, чем сотворил... Но мир должен быть лучше...
     -- Каким? -- закричал Таргитай, срывая голос.
     -- Не знаю... Я много раз перекраивал мир. Были ходячие горы и  живые
океаны, был мир пылающей земли, был  расплавленного  железа...  Когда  все
получалось плохо, я, устав, сотворил богов... Оказалось намного  лучше,  я
воспрял духом. Они  должны  были  продлить  мое  дело.  Сами  перестроить,
улучшить, добавить украсить...
     -- Они сделали?
     -- Боги вечные дети. Им хватит мощи для себя. Я дал им вечную  жизнь,
вот они и... не спешат.
     Он опять молчал так долго, что Таргитай не выдержал:
     -- Что?
     Красные немигающие глаза снова остановились на нем.
     --  Ты  еще  здесь,  человек...  Вы,  люди,  последний  вздох   этого
умирающего мира... Последняя, угасающая надежда... Младшие  боги,  которые
живут один миг...
     Таргитай закричал, срывая голос:
     -- Но как мы, такие малые, сможем сделать то, что не можешь ты?
     Плечи Сокола обвисли, словно бог богов не мог  больше  нести  тяжесть
всего мира.
     -- Не ведаю... Вы --  последние...  Если  не  вы...  больше  некому..
конец...
     Багровые глаза погасли. Сокол застыл,  снова  превратившись  в  глыбу
окаменевшего света. Таргитай  в  великом  горе  отступил  на  шаг.  Сердце
прыгало, как заяц, а в животе лежала льдина. Жизнь как кощуна: чем дальше,
чем страшнее. Сделать то, за что не берутся даже боги? Да что боги --  сам
Род не в силах? А еще успеть в три дня?
     Род блистал, но это был блеск огромного айсберга в лучах солнца.  Мир
был холоден и жесток.
     Таргитай отступил еще.  Под  пяткой  уже  чувствовалась  пустота.  Он
согнулся, как от резкой боли в животе.
     -- Миром правят боги,  --  прошептал  раздавленно.  --  Одни  добрые,
другие злые, третьи... третьим все одно. Но любой сильнее нас во сто крат.
Мы бессильны даже со всей-всей магией!
     Сокол молчал. Таргитай без сил повернулся, деревянные ноги  были  как
две колоды. Руки мертво хватались за выступы. К счастью, спускаться все же
легше, иначе бы сразу...
     Бессмертные боги не перемрут, оставив мир людям, и не  перебьют  друг
друга. Но даже исчезли бы боги -- что могут люди?



                                 Глава 9

     Вокруг Олега  бушевал  яростный  вихрь.  Волосы  встали  дыбом,  сухо
потрескивали.  Даже  волчья  шерсть  встопорщилась,  по  кончикам  прыгали
искорки.  Щелкали,  будто  кто  давил  вшей.  Магический  кокон  с  трудом
выдерживал удары. Через скорлупу  пробивался  свист,  треск,  непрестанный
скрежет, будто он ломился сквозь гору, а не несся сквозь пустой воздух.
     Серое за магическим коконом исчезло почти  мгновенно.  Блеснул  яркий
зеленый свет -- вынесло за пределы ствола, но не успел перевести дух, мол,
уже под кроной Прадуба, как исчезло и  зеленое.  Он  мчался  во  сто  крат
быстрее выпущенной рукой Мрака стрелы!
     Даже сквозь полупрозрачную скорлупу кокона было страшно видеть ровную
серую полосу внизу. Такое зрел только однажды: скакал на обезумевшем коне,
свесившись с седла от стрел киммеров, едва  не  вспахивая  носом  землю...
Тогда перед глазами точно так же сливалось в серую дымную полосу.
     Воздух внутри кокона превратился в кисель, загустел. Олег  чувствовал
себя мухой, попавшей в клейкий сок березы. Зато в  лицо  не  дул  яростный
ветер, что терзал на летящем ковре, Змее, Рухе. Пожалуй, на такой скорости
ветер срывал бы не только слюни, но и куски мяса.
     Внезапно он ощутил едва заметное изменение.  Быстро  вскинул  к  лицу
кулак.  На  мизинце  было  серое  кольцо,  настолько  незаметное,  что  не
вспоминал с момента находки. И  не  замечал:  руки  редко  бывали  другого
цвета. Но сейчас колечко начало нагреваться само по себе!
     Сердце застучало чаще. Горячая  кровь  ударила  в  голову.  До  этого
мчался сквозь пространство холодный и рассудительный: что понятно,  то  не
страшно...  ладно,  пусть  страшно,  но  тот  страх  легко   побороть,   а
неожиданное... или мало ожидаемое, так как втайне надеялся, может  поднять
волосы дыбом на затылке и шерсть по всей спине. Кольцо  начало  наливаться
темно-вишневым цветом. Так меняет цвет железо в горне, но палец  не  жгло,
тепло шло странно  живое,  словно  к  нему  прижался  сытым  боком  сонный
котенок.
     Внезапно ногам  стало  холоднее.  Олег  поспешно  повторил  заклятие,
волосы встали дыбом: мог вывалиться из магического кокона!
     Хорошо, что никто из друзей  не  спросил  даже,  куда  именно  пойдет
искать Первоскорлупу. Даже сейчас все еще не знает, в ту ли сторону?
     Впрочем, куда бы ни пошел, обязательно упрешься, если  верить  старым
волхвам, в Край Света. Но это если верить им. Уже не  раз  убеждался,  что
древние, несмотря на расхожую мудрость, что в старину-де  были  умнее,  на
самом деле знали не так  уж  много.  Да  и  то,  что  знали,  нуждается  в
поправках.
     Внезапно, как ножом в грудь,  ударило  встречным  ветром.  Магический
кокон раздулся и с треском лопнул. Олега бросило словно на каменную стену.
От страшного удара захрустели кости. Он ощутил соленую кровь  во  рту.  Но
страшнее боли было осознание, что он ударился просто о... воздух!
     В панике попытался укутаться в кокон снова,  но  боль  путала  мысли,
острый ветер раздирал рот и забивал легкие. Ветер  сменился,  свирепо  дул
уже снизу, с каждым мгновением сильнее. В желудке ощутил пугающую пустоту,
сердце замерло. Он понял, что стремительно падает вниз.
     Прикрыв  ладонями   глаза,   заставил   себя   посмотреть   навстречу
стремительно  приближающейся  земле.  Его  несло   по   крутой   дуге   на
серо-зеленую массу, что прямо на  глазах  начала  распадаться  на  зеленые
холмы, те разрослись, обозначились крохотные деревья.
     В страхе закрыл  глаза.  На  заклинания  нет  времени,  жизнь  короче
заклятия, судорожно напрягся. Рвущий ноздри воздух донес запах  земляники.
Он зажмурился плотнее, ожидая страшного удара оземь,  его  люто  тряхнуло,
смяло, он закувыркался, с великим усилием замахал руками... с  перепонками
между пальцами... Нет, уже не руками -- встречный ветер едва не  выламывал
из плечей суставы длинных крыльев.
     Он  расправил  сперва  наполовину,  перебарывая  встречное   давление
урагана, наконец распахнул крылья полностью. Перед  вытаращенными  глазами
промелькнуло зеленое. В ноздри  ударило  запахом  зелени,  затем  по  лицу
больно хлестнуло, а на зубах захрустело.
     Он с великим трудом начал подниматься по широкой дуге.  Крылья  ныли.
Во рту был гадостный вкус.  Он  с  великим  облегчением  выплюнул  грязный
комок. Хорошо, Мрак не видел, как он  на  лету  жрал  траву.  До  сих  пор
вспоминает, как он зайца прибил...
     Олега передернуло: представил, что запоздал бы хоть  на  крохотнейший
миг на выходе из крутой дуги... Не верхушки трав бы сжевал!
     В плечах было горячо от боли. Он  распростал  крылья,  чувствуя,  как
тяжко напрягать жилы. Парил, поднимаясь на теплых токах  от  земли.  Когда
внизу деревья снова  стали  крохотными,  воздух  уже  не  подпирал  снизу.
Пришлось скользить, как по ледяной горки, выискивать теплые потоки.
     От усталости и жгучей боли мутилось в голове. Не лучше  ли  взять  да
помереть? За что так мучиться? Боромир  рек  однажды,  что  без  боли  нет
жизни. У кого не болит душа, тот вообще не человек. Душа либо болит,  либо
ее нет. Если так, то он человек, с какого боку ни тронь. И душа стонет,  и
тело плачет.
     Олег начал от усталости падать, крылья почти не держали.  В  гремящей
от боли голове. мелькнула странная как холодная молния мысль, что у богов,
если он думает верно, души не должно быть вовсе...
     Замерзающие губы снова и снова повторили заклинание. Он падал, падал,
крылья сложил. Надо успеть распахнуть у земли, а  пока  сберечь  силы.  Но
успеть распахнуть вовремя, а то и крылья не удержат...


     Крохотные деревья проплывали в двух-трех верстах внизу. Олег без  сил
лежал на спине Змея. Пальцы побелели, вцепившись в крупные чешуйки. И часу
не пролежал на земле, как с неба упал скованный заклятием  Змей,  и  Олег,
постанывая от боли и беспомощности,  с  третьей  попытки  вскарабкался  на
горбатую спину.
     Теперь вжимался между плитами, пронизывающий ветер грозил сбросить на
землю. Магический кокон больше не сотворить, слишком мало сил. И так  даже
от простого заклятия слабость во всем теле, звон в  ушах.  От  мощного  --
кровь из десен, перед глазами меркнет свет.
     Он пощупал Посох Мощи. Алатырь-камень едва  светится,  все  такой  же
теплый, словно живой. Земля  проплывает  далеко  внизу  медленно,  нехотя.
После стремительного броска в магическом  коконе  полет  на  Змее  кажется
улиточным, да и страха перед высотой нет. После того как ощутил, а главное
-- понял, что воздух не пустой, а вроде воды, только намного жиже,  в  нем
тоже есть на что опираться, страх хоть  и  не  ушел  весь,  но  подчинился
пониманию. А для волхва понимание что секира в  руках  такого  бойца,  как
Мрак.
     Когда навстречу поплыли пухлые облака,  Змей  с  разгона  врезался  в
вязкий туман,  похожий  на  молоко  из-под  больной  коровы,  рыкнул  зло,
судорожно захлопал крыльями. Их вынесло наверх, поджатые к пузу лапы  Змея
почти задевали белое поле. Над облачным покровом было холодно,  как  зимой
на дереве в ветреную погоду.
     Змей взвыл, сложил крылья и камнем  рухнул  сквозь  белое  месиво  из
разреженной воды, молока и снега. Олегу  показалось,  что  крылатый  сарай
даже глаза закрыл, только бы не видеть такой мерзости.
     Олег терпеливо удерживал тошноту. Внезапно  белая  пелена  скользнула
вверх, а далекая земля  пошла  стремительно  вырастать  в  размерах.  Олег
постучал предостерегающе по толстой шее Змея, кожистая  пленка  на  глазах
зверя оставалась опущенной.
     Уже обозначились кусты, Олег поспешно ударил Посохом между ушей Змея.
Тот вскрикнул, распластал крылья, их едва не вывернуло встречным ветром, а
Олега прижало к спине с такой силой, словно такой  же  Змей  обрушился  на
спину, а вся кровь отхлынула в то  место,  которым  все,  окромя  волхвов,
мыслят вместо головы.
     -- Дурная жаба с крыльями,  --  пробормотал  Олег  зло.  Он  вспомнил
Мрака,  тот  всегда  так  называл  Змея.  Каково  сейчас  оборотню?  Ежели
уцелел... Ему выпало самое трудное. Пойти  ему  или  Тарху,  то  и  головы
сложить, и дела не сделать... А Мраку все одно на  роду  написана  близкая
гибель...
     Он ощутил вину: так холодно рассуждает о близкой смерти друга, но,  с
другой стороны, всем им не выйти живыми из этого похода. Не говоря о  том,
что весь белый свет погаснет через три дня!
     Холодок пробежал по спине. Олег спешно отогнал жуткое  видение  конца
света. Успеть бы до гибели хоть ударить по Злу со всей дури! Или  хотя  бы
плюнуть в глаза.


     Змей  снизился  настолько,  что  земля  мелькала,  как  под  копытами
скачущего коня. Когда впереди в облаке желтой  пыли  возник  табун  коней,
крупноголовых и с короткими как иглы ежей  гривами,  Змей  опустился  еще.
Кусты и трава от бешеного лета слились в одну зеленую мерцающую полосу.
     -- Давай, жабка, -- прошептал  Олег.  Глаза  слезились  от  свирепого
встречного ветра, а губы норовило развернуть, как рану от секиры Мрака. --
Давай,  зелененькая...  Времени  с  воробьиный  скок...  Ежели  Мрак   уже
спустился по дуплу, а за ним не заржавеет...
     Змей на лету ухватил самого рослого коня, поднялся на сотню саженей и
разжал когти. Бедное животное с высоты кувыркнулось трижды, донесся глухой
удар. На земле осталось пятно распластанной окровавленной туши. Змей  даже
не сделал круг, упал на жертву.
     Олег со вздохом развязал мешок. Сухари и ломоть мяса -- казацкая еда,
как говаривал тот вожак молодого королевства, Конан. Змей  под  ним  жадно
чавкал и торопливо рвал тушу, брызгал кровью,  словно  боялся,  что  волхв
слезет и съест все.
     -- Я ж не Таргитай, -- объяснил Олег. -- Это с ним не садись за  один
стол... Но ты не очень. Большая сыть брюху вредит. Нам еще ехать и ехать.
     Он как в воду глядел: осоловевший Змей пытался лечь соснуть, а  когда
Олег озлобленно бил сапогом в раздутое как у жабы брюхо, Змей выгибался  и
подставлял бока, уже искусанные крупными, с жука-рогача, змееблохами.
     Пришлось ухватиться за Посох. Нет Таргитая,  подумал  с  облегчением.
Тот прикрывал бы ладонями глаза от вспышек жалящих молний,  жалел  бедного
Змея, у него все бедные, обижать нельзя даже лягушек... Зато сейчас, когда
повеление  подтвердил  властью,  подпрыгнул  и  затрепыхал  крыльями,  как
молодой воробей. Под  белесым  брюхом  сразу  замелькала  земля.  Еще  как
замелькала!
     Лес сменился кустарником с проплешинами голой земли. Те разрослись  и
заняли все пространство, полностью вытеснив пятна зелени. Земля потянулась
безжизненная, голая, рыжая как распавшееся железо, цвета  руды.  Последние
норки зверьков исчезли, мир стал безжизненным и безрадостным.
     Небо темнело. Олег сперва решил, что  собираются  тучи.  Когда  чутье
заставило вскинуть глаза, то вздрогнул и втянул голову в плечи.
     Над ним нависал, постепенно снижаясь, свод из полупрозрачного  камня.
В толще мелькали сгустки, искры. Змей  дрожал  всем  телом  и  летел,  как
испуганная утка: вытянувшись всем телом и суматошно ляпая крыльями. Воздух
сгустился и застыл, такой же мертвый и враждебный, как земля и небо.
     Олег  ощутил  странный  холод,   словно   над   затылком   пронеслась
исполинская ладонь изо льда, инстинктивно пригнулся.
     -- Небесные великаны? -- прошептал  он.  --  Вниз,  жабка...  Быстрее
вниз...
     Змея  тряхнуло,  он  побежал,  выставив  крылья   парусами   и   гася
сумасшедший бег о плотную стену воздуха.
     Олега  сбросило,  больно  ударился,  земля  и  небо  трижды  менялись
местами. Олег вжимался в  землю,  рука  ледяного  великана  Имира  вот-вот
прихлопнет, как муху, он и его страшные братья живут именно здесь, на Краю
Света...
     Великаны не являлись, Олег перевернулся на спину и встрахе обнаружил,
что над ним совсем близко нависает грозное  небо.  От  хрустальной  тверди
тянуло могильным холодом. Хляби небесные, вспомнил он в  суеверном  ужасе.
Только бы выдержали!  Он  здесь  зажат  в  угол,  зальет,  как  муравья  в
половодье.
     В десятке шагов бессильно распластался  Змей.  Одно  из  крыльев  как
подмял, так и не выправил. Встопорщенным гребнем касался небесной тверди.
     Олег осторожно выставил перед собой сжатый кулак.  Кольцо  из  серого
металла изредка поблескивало, бесстрастное и равнодушное, как всегда.
     -- А ежели почудилось? -- прошептал он в страхе и бессилии. --  Ежели
кольцо только для красы?.. Нет, какие  бы  волхвы  ни  были:  древние  или
нынешние, мудрые или... так себе, но для волхвов главное --  польза...  Мы
-- не прибитые таргитаи...
     Он вспомнил  про  бездну  веков,  отделяющую  его  от  Великой  Битвы
Волхвов, передернулся.  Колечко  могло  утратить  магическую  мощь,  могло
повредиться в схватке, равной которой свет не видывал.
     Ноги едва держали. Олег заставил себя двигаться, опираясь  на  Посох,
навстречу страшной полоске. Там  мертвое  сине-зеленое  небо  смыкалось  с
такой же мертвой землей, багровой, как запекшаяся кровь.
     Змей едва виднелся позади, когда волосы  опять  словно  бы  коснулась
невидимая рука. Олег вскинул Посох, над головой звякнуло!
     Да, тот упирался в твердое. Если идти дальше, то лишь покорно склонив
голову, затем -- ползти на четвереньках...
     Внезапно  послышалось  хлопанье  крыльев.  В  безжизненной   пустыне,
мертвой и унылой, возникла и быстро росла темная точка. Олег  настороженно
наблюдал, как превратилась в пятнышко, приблизилась, задевая  свод...  Это
оказался крупный ворон. Упал на землю, клюв разинут, как  будто  готовится
каркнуть, но дышит так, что Олег ощутил горячее дыхание.
     -- Да...леко... Как ты сумел...
     -- Сумел, -- ответил Олег, все еще настороженный. Подумал  про  себя,
что за спиной Мрака он -- волхов, а Таргитай --  дудошник,  а  без  Мрака,
наверное, и Таргитай вынужден настораживаться, сперва  хвататься  за  нож,
потом говорить "здрасьте". -- Аристей?
     Ворон поглядел  на  него  одним  глазом,  поворачивая  голову,  затем
другим.
     -- А что, встречал еще подобного мне?
     -- Ну, мы прошли еще не весь мир...
     -- И что?
     -- Многое еще можно встретить, думаю.
     -- Сам видишь, не очень. Только  раз-другой  взмахнешь  крылами,  как
головой в стену! Полетишь в другую -- расшибаешься снова.
     Мурашки страха побежали по спине Олега.
     -- И... часто ты так?
     -- Ну, -- протянул ворон, уже  справившись  с  дыханием,  --  мудрому
разве надо часто... К тому же мир  стремительно  расширяется.  Раньше  дня
хватало, чтобы облететь весь. Потом за неделю не  успевал...  А  теперь  и
вовсе... Люди виноваты. Лезут во  все  стороны,  не  сидится,  вот  мир  и
раздвигается... Скажи, ты хоть знаешь, что отсель тебе уже не выбраться?
     Олег запоздало  услышал  скрип  земли  под  лапами  убегающего  Змея.
Захлопали крылья, донесся раздраженный  вскрик:  крылатый  зверь  едва  не
сломал гребень о небесную твердь.
     -- Я же велел остаться! -- вскрикнул Олег в ужасе.
     -- Здесь чары не действуют, -- сообщил ворон. -- Погляди,  что  зришь
окрест.
     В багровой земле белели крапинки. Олега снова обдало холодом. Древние
герои  тоже  добирались,  пусть  даже  мир  тогда  был  с  овчинку.  Кости
рассыпались в прах, вмялись в землю.
     -- И чего идут, -- прокаркал ворон. -- Такова природа  людская?..  На
гибель идут. Только бы не сидеть дома.
     -- А ты чего прилетел?
     -- Ну... прилетел не я. Прилетает человек. Потому и прилетаю, что  от
ворона одна личина. Был бы вороном -- стал бы перья трепать!
     Олег сказал с непонятным даже для себя раздражением:
     -- Тогда почему весь в перьях?
     Ворон задумчиво поскреб когтистой лапой голову.  Перья  отвратительно
поскрипывали.
     -- А что не так?.. Я мудрый, понимаешь? А мудрому все  одно  в  каком
обличье. Мне перед девками не красоваться.
     -- Разве что перед воронами, -- буркнул Олег.
     Он напряженно рассматривал  Край.  Небесная  плита  лежала  на  плите
земной  плотно,  без  зазора.  Медленно  пошел,  пригибаясь  вдоль   Края,
вчувствываясь, вглядываясь. Ворон скакал следом, тоже  присматривался,  но
не к Краю -- к Олегу.
     -- Эх, не разумеешь... Не дорос. Не знаешь  других  радостей,  окромя
радости рабов.
     Олег  насторожился.  Его  упрекали  не  в  отсутствии   отваги,   что
простительно волхву, а в незнании.
     -- Что за радости рабов?
     -- Тоже обычные радости. Раб мечтает наесться до отвала  да  затащить
жену хозяина в кусты. А ночами грезит, как всех баб...
     -- Ну, об этом не только рабы.
     -- Только! Такой человек лишь с  виду  свободный.  Человек  рождается
рабом, никуда не деться. Освободиться может только сам... да  и  то  ежели
начнет грезить о чем-то, что вы рабских радостей.
     -- Ну-ну?
     -- Да хотя бы та же  власть.  Хотя  ее  добиваются,  чтобы  опять  же
нажраться и поиметь всех баб в своем королевстве, но затем видят, что сама
власть дает счастья больше, чем жратва и бабы...
     Олег покачал головой.
     -- Власти тоже не надо давать распускать руки.  Мы  уже  видели  одну
такую власть... Ежели ты мудрый, скажи: в чем власть над властью?
     Ворон переступил с лапы на лапу. Вид был озадаченный, снова посмотрел
на волхва то одним глазом, то другим.
     -- Не понял. Выше власти... уже ничего. По моему разумению.
     Олег покачал головой.
     -- Должна быть.
     -- Откуда знаешь?
     -- Должна быть, -- повторил Олег упрямо. -- Хоть мы из Лесу,  но  мир
познать стараемся. Суть жизни. Должно быть нечто выше! Власть над властью!
     Ворон шумно поскреб  лапой  за  ухом.  Перья  скрипели,  будто  ножом
скоблил по сковороде.
     -- Больно сложно речешь. А мудрость не бывает сложной.
     -- Когда к ней привыкают, -- согласился Олег.

     Олег находит у Края Мира высохший труп. Мужчина был, судя  по  всему,
высок и силен, кости широкие, руки длинные. Рядом ним лежал мешок. Олег не
обратил бы внимания, но ткань давно истлела, и едва  прикрытая  уцелевшими
лоскутками тускло блестел горка золотых монет. Из нее  торчали  диковинные
короны, рукояти двух кинжалов, за которые и браться трудно  из-за  крупных
алмазов н рукоятях, шкатулки и скрыньки из чистого золота.
     - А ты-то чего сюда забрел? - прошептал Олег.
     Едва заметные черточки на тусклом своде задержали взор, Олег к своему
удивлению понял, что понимает чужие знаки. "Я прошел весь  белый  свет,  -
гласила надпись чертами и резами, - я собрал обманом много... очень много.
Но как вернусь назад?"
     - Ну, плюнули бы в глаза, - ответил Олег сумрачно. -- Ну побили бы...
Отдал бы украденное, повинился бы. Глядишь, и простили бы. Повинную голову
меч не сечет... Гм, а секут, как говорит Мрак, другое место.
     И ,уже забыв о несчастном, что  неправдой  прошел  мир,  а  назад  не
решился, потащился к самому краю, уже пригибая голову.
     Он ногой раздвинул горку золота:
     - Кто твои наследники, не знаю... Да и вряд ли  они  сюда  доберутся.
Так что по закону я могу пользоваться тем, что  осталось  после  тебя.  Да
только зачем мне мягкий металл?


     На коленях он подобрался к самому краю. Хрустальный  купол  опускался
полого, холодный и на ощупь гладкий. Внутри толщи  бродили  неясные  тени,
сплетались размытыми кольцами, расплывались серым туманом.
     Под ногами уже не земля -- плотный камень, а то и такой же  хрусталь,
только темнее. Олег стиснул пальцы в кулак.  Кольцо  тихонько  звякнуло  и
замигало, словно задуваемая ветром  свеча.  Олег  поспешно  вытянул  руку.
Блеск разросся. Когда пальцы почти коснулись края, где смыкались  небесная
и земная горы, из кольца полыхнула слепяще-белая молния. Ослепленный  Олег
отшатнулся. Никогда не  видел  такого  чистого  света.  Свет  первого  дня
Творения!
     Таргитая бы сюда, мелькнула дикая мысль. Какую бы песню сложил!
     Сзади шумно завозился ворон. Он почти топтался на плечах Олега.
     -- Никогда бы не поверил...
     -- Чему?
     -- Что оно вот так... Сила сбереглась.
     -- Пока живем -- надеемся.
     -- Да и ты откуда знал?
     У Олега от слабости кружилась голова. Во рту стало горячо  и  солоно.
Он поспешно выплюнул  теплое,  Покон  запрещает  глотать  свою  же  кровь,
прохрипел почти с ненавистью:
     -- Потому что люди и в старые времена --  люди!  Как  могли  сюда  не
добраться? Как могли волхвы не попробовать...
     Ворон шумно поскреб лапой за ухом.
     -- Гм, впрочем, тогда мир был намного теснее...
     -- Ты чего летел за мной? -- спросил Олег зло. -- Мир погибнет  через
три дня. Тебе ж все одно!
     Ворон переступил  с  лапы  на  лапу.  В  круглых  глазах  было  такое
выражение, словно и сам удивлялся.
     -- По дури, чего ж еще?.. О вас троих уже говорят. Ты вроде бы  вовсе
самый могучий колдун на свете. Не  умелый,  этого  не  говорят,  а  именно
могучий.
     Громко щелкнуло, будто в костре раскололся от жара накаленный камень.
На стыке небесной и  земной  тверди  возникла  трещина.  В  узкую  щелочку
потянуло ледяным холодом. Олег поспешно вставил  острый  конец  Посоха,  с
силой нажал. Алатырь-камень стал горячим под пальцами. По древку побежали,
как змейки, золотистые струйки.
     Из щели дуло смертным холодом. В кромешной тьме  проплывали  странные
тени. Олег ощутил, как кровь превращается в мелкие льдинки. По ту  сторону
белого света... Ничто, хаос! Там нет времени,  нет  дня  или  ночи...  Там
ничего нет!
     Сцепив зубы, нажал сильнее. Когда край  неба  приподнялся  до  колен,
рывком ухватился обеими руками. Под  пальцами  холодно  и  мертво,  словно
держал стеклянную гору. Мышцы застонали, Олег услышал тихий треск,  словно
рвались мелкие жилы. Под ногами щелкнуло. Он со  страхом  увидел,  как  от
подошв  в  разные  стороны  разбегаются  мелкие  трещины.   Сзади   что-то
предостерегающе каркал черный ворон.
     Олег напрягся, ощущая, как в  тело  вливается  немыслимая  магическая
мощь. Посох покатился под ноги,  погасший,  даже  Алатырь-камень  перестал
светиться. Вся мощь земной магии сейчас стремилась  на  этот  Край  Света,
вливалась в тело лесного человека. В этот миг на всем белом свете колдуны,
маги, волхвы, волшебники,  чародеи  в  бессилии  опустили  руки:  их  чары
перестали действовать. В разных странах мгновенно умирали, превращались  в
скелеты и рассыпались в пыль те чародеи, что поддерживали долгую жизнь  за
счет магии. В разных  странах  лягушки  превращались  в  людей,  а  звери,
скрытые магией в личинах людей, внезапно становились зверями и падали  под
ударами мечей.
     Это был первый день на всем  белом  свете,  когда  все  маги  ощутили
страшную силу незнаемого ранее чародея. Когда ощутили свое бессилие, когда
затрепетали и поклонились силе, которую не могли  ни  понять,  ни  окинуть
взором...
     Олег вскинул край небесного свода на спину.  Пот  заливал  глаза,  он
задыхался, боялся вздохнуть глубже, страшная тяжесть ломала кости, сминала
суставы. Под ногами трещины стали глубже, он с  ужасом  увидел,  что  ноги
медленно погружаются в гранитную плиту, словно в мягкую глину.
     В шаге край земли резко обрывался. Дальше блестело черным  хрусталем.
Из-за Края, который уже не был краем земли, доносилось странное шевеление.
Волосы Олега встали дыбом. Поневоле  вслушивался,  хотя  отчетливо  слышал
только шум крови в ушах да треск суставов и рвущихся жил. Похоже на тяжкие
вздохи чего-то немыслимо огромного... Но что может жить,  даже  находиться
за Краем Света?
     Он с трудом повернул голову, выдавил сквозь стиснутые зубы:
     -- А...рис...тей... взглянул... бы...
     На месте черного ворона стоял, пошатываясь, высокий худой  человек  в
черной одежде. Лицо его было белее мела, он трясся и закрывал лицо руками.
     -- Что ты... что ты... наделал?
     -- Что надо... то и наделал.
     -- Смертный... Ты хоть знаешь, что на твоих плечах... вместе с  небом
-- весь вирий, все небесные боги, все чертоги богов... все-все?
     -- Что там... за... Краем? -- спросил Олег в ответ.
     Аристей, словно конь лягнул между глаз, отпрыгнул, попятился.
     -- Ни за что!.. Никто из смертных... Даже из бессмертных... Ты  вышел
в ничто, где возникло Первояйцо!
     В хаосе смутно чувствовалось движение. Но это не было создано  Родом,
там двигалось ужасающее, бесформенное, безобразное, не имеющее формы. Тьма
и серые пятна сплетались, хаос словно бы  смотрел  в  открывшуюся  щель  с
нечеловеческой злобой.
     -- Эй, ворона, -- позвал Олег сдавленно, -- погляди...  Мне  нужна...
Первоскорлупа... Хоть крохотный обломок...
     Волосы Аристея стояли дыбом.
     -- Выглянуть за Край?
     Он попятился еще, издали смотрел на Олега  с  суеверным  ужасом,  его
трясло, как осиновый лист на ветру.
     -- За Край?
     -- Хоть... ма... лость...
     -- Никто, даже боги!..
     Олег, не отвечая, сжал зубы до хруста, напрягся и рывком  повернулся,
содрав на плечах кожу до мяса. Теперь он держал край небесного  купола  на
одном плече. Пальцы саднило. Он вытянул свободную руку, сжал кулак.
     Узкий луч слепяще-белого света прорезал тьму. Олег боролся с тошнотой
и слабостью. Несмотря на мощь магии  всего  белого  света  он  терял  силы
пугающе быстро. Леденящий холод неживого  мира  вымораживал,  ломал  тело.
Слезы то замерзали в глазах, то исчезали  паром.  Приливы  жары  и  холода
сменялись, но удары холода становились жестче и длились дольше.
     Он вслепую пошарил по краю купола с внешней стороны. Поверхность была
шероховатая, в выбоинах и выступах: Хаос остервенело грыз купол, стремился
достать ненавистную жизнь.  Пальцы  натыкались  на  мертвенно-холодную,  в
шипах и ссадинах стену. Таким мертвым камень Олег не встречал даже в самых
голых скалах севера.
     -- Что там? -- выкрикнул Аристей.
     Под  ногами  трещало,  будто  Олег  стоял  на  молодом   льду.   Ноги
погрузились по щиколотки.
     Далеко внизу во тьме раздался новый вздох, тоскливый и  безрадостный,
словно кто-то подобно Олегу держал  на  плечах  немыслимую  тяжесть.  Олег
опустил руку, белый луч постепенно  расширялся,  но  вместе  с  тем  терял
яркость, наконец рассеялся во мраке. Именно  там,  на  грани  исчезновения
света, угадывалось нечто немыслимо огромное, бесформенное.
     -- Что? -- надрывался Аристей.
     -- Не понять... -- прохрипел Олег. --  А  внизу...  горный  массив...
похожий на лапу... Нет, в самом деле...  Неужто  лапа  чере...  пахи?  Род
спятил... поместить весь белый свет на горб большой черепахи!
     Пальцы кольнуло острым. Олег поспешно шарил  вокруг  осколка,  цеплял
ногтями, наконец расшатал и выдернул.  В  окровавленных  пальцах,  которые
неверяще поднес к лицу, блистал кристаллик размером с орех. Он  был  похож
на льдинку, но Олег чувствовал, что на всем белом  свете  не  было  ничего
подобного.
     Аристей  предостерегающе   вскрикнул.   Ноги   лесного   волхва   уже
погрузились до колен,  острые  края  трещины  изодрали  сапоги  в  клочья,
окровавили ноги. Олег с нечеловеческими усилиями переместил край  свода  с
плеча на спину, напрягся, попытался выдрать ноги из каменных ям.  Страшная
тяжесть давила, небесный свод с каждым мгновением становился тяжелее.
     Сперва казалось, что уже ничего  не  получится,  опоздал,  но  как-то
удалось подняться выше и подняться выше и  поднять  купол.  В  ушах  стоял
грохот, во рту кровь, текла с подбородка. Он услышал свой стон,  качнулся,
небесный свод словно заскользил в сто- рону.
     Донесся отчаянный крик,  мелькнуло  черное.  Страшный  грохот,  землю
тряхнуло, Олег качнулся и упал лицом вниз. Под  ним  земля  тряслась,  как
испуганный конь.  Олег  всхлипывал  от  облегчения.  Даже  не  думал,  что
небесный свод на его плечах был таким тяжелым.
     -- Ты что наделал?
     Он с трудом повернул залитое  потом  и  кровью  лицо.  Перед  глазами
быстро-быстро переступали, словно исполняли танец, худые ноги в сапогах из
мягкой кожи. Аристей  то  подбегал,  то  отскакивал,  словно  его  клевала
большая ядовитая змея.
     -- Что-то стряслось? -- прохрипел Олег.
     Он не узнал своего сиплого голоса.
     -- Ты... Ты швырнул... швырнул небо!
     -- У меня ж не черепашья спина...
     -- Ты нарушил покой небесных богов!
     -- Еще как нарушил,  --  прошептал  Олег.  --  Авось,  кто-то  заикой
станет... Ты не встречал богов-заик? Теперь будут.
     На мизинце чернела полоска. Жгло, словно припалило углем  из  костра.
Олег осторожно лизнул обожженное место. Кожа была  красная,  а  от  кольца
Древних Волхвов вместе с пеплом остался солоноватый привкус.
     Олег дотянулся  до  кристаллика  Первоскорлупы,  сжал  в  кулаке.  Он
чувствовал неясную печаль от потери  кольца.  Ничего  не  успеет  изучить,
понять...
     Аристей опустился  рядом  на  корточки.  Он  был  еще  бледнее,  лицо
заострилось, а глаза были дикими.
     -- Ты хоть понимаешь, что сделал?
     Олег лежал все так же уткнувшись лицом в неживую землю. Не  было  сил
ни  говорить,  ни  двигаться.  Кровь  капала  со  лба,  застывала  черными
бугорками.
     -- Нет... ну и что?
     -- Это говоришь ты, волхв?
     -- Потом поймем, -- прошептал он  наконец.  --  Если  успеем.  Сейчас
дикий охотник, что не сидит на месте... нужнее мудреца... И даже мудрее.
     -- Ты, волхв, -- повторил Аристей, -- говоришь такое?
     -- Да, как это ни горько.
     Он с невероятными усилиями воздел себя на четвереньки.  Руки  и  ноги
дрожали, подкашивались. Аристей не  успел  подхватить,  как  лесной  волхв
рухнул лицом вниз. Но все  так  же  упорно  поднялся:  страшный,  покрытый
засыхающей коркой крови, с красными как огонь волосами.
     -- Ты  останешься  здесь,  --  сказал  Аристей  невесело.  Голос  был
печальным. -- Магия высосана вся. Ее не осталось. На всем белом  свете  не
осталось.
     -- Жалеешь?
     Аристей пожал плечами.
     -- Я помню, что до конца света осталось семь дней...
     -- Три.
     -- Что? -- не понял Аристей.
     -- Три дня, говорю. Скоро Ящер выведет войска из подземного мира.
     Аристей помолчал, осмысливая, кивнул.
     -- Ну... это лишь краткий миг. Я тоже никогда уже не выберусь отсюда.
Не хотелось только сидеть с пустым  брюхом.  Я  привык  умирать  на  сытый
желудок.
     Олег качнулся, зашагал от Края.  Босые  израненные  ступни  оставляли
свежие кровавые следы. Клочья сапог  волочились  следом.  Тело  невыносимо
болело, будто держал небесный свод уже сам, без магии.
     За спиной раздался неверящий крик:
     -- На что надеешься?
     Олег прохрипел, не поворачивая головы:
     -- Мы -- новые. Нас нет без надежды.



                                 Глава 10

     Таргитай из последних сил сползал на  окровавленных  руках  к  Дуплу,
мечтал упасть там и  полежать  без  сил,  когда  страшно  грянул  гром,  в
слепящем блеске молний возник летящий прямо на него человек.
     Запахло паленым, в лицо ударила тугая волна  горячего  воздуха.  Ноги
человека с такой силой ударили в плоть Дерева, что там  побежали  трещины.
Под ступнями оплавилось, будто Олег, это был Олег, ступил в горячую грязь.
     Вид его был  страшен.  Таргитай  от  неожиданности  взмахнул  руками,
пытаясь удержаться. Олег  рывком  выбросил  вперед  растопыренные  пальцы.
Незримая хватка цапнула Таргитая за душегрейку. Волхв был изможден,  глаза
покраснели, словно бессонными ночами в упор глядел в  костер,  но  смотрел
пристально и строго. Взгляд стал  иным,  и  волхв  был  иным,  не  прежним
Олегом.
     Таргитай жадно смотрел на руки волхва. Олег похлопал  по  мешочку  на
поясе.
     -- Здесь.
     -- Как добыл? -- выдохнул Таргитай неверяще. -- Покажи!
     -- Надо спешить, -- оборвал Олег. -- Ты,  я  вижу,  наотдыхался.  Вон
какая морда круглая. А Мрак в подземном мире!
     Опираясь на Посох Мощи, он ступил на край Дупла,  заглянул  в  темную
бездну.  Посох  в  его  руках  не  светился,   странно   притихший,   даже
Алатырь-камень стал простым булыжником. Таргитаи проглотил обиду: пока  он
по дереву лазил, волхв побывал неведомо  где.  Первоскорлупу  нето  украл,
нето выпросил, но все же добыл!
     Из гигантского Дупла  несло  сырым  холодом.  Влажный  воздух  застыл
недвижимо, как густой кисель. Реки ледяного сока,  что  поднимаются,  если
верить старым волхвам, прямо из подземного мира, охлаждают стены  в  любую
жару.
     -- Пошли, что ли, -- велел Олег буднично.
     -- Надо идти, -- прошептал Таргитай.


     Олег мчался далеко внизу, весь зеленый в свете  гнилушек.  Даже  лицо
было зеленым,  а  красные  волосы  побурели.  Огромные  глыбы  под  ногами
шатались, от малейшего толчка неспешно исчезали внизу во тьме.
     -- Давно здесь бродяги не хаживали, -- крикнул Таргитай. -- Или вовсе
не бывали?
     -- Таких бродяг еще не бывало.
     Олег остановился на широком уступе. Лицо стало еще зеленее,  а  глаза
потемнели  и  спрятались  в  широких  пещерах  глаз.  Голос  был   глухим,
сдавленным от сдерживаемой ярости:
     -- Дальше пропасть... А обходить -- полдня потеряем.
     Таргитай всмотрелся в тьму внизу. Там то ли бродили смутные тени,  то
ли от напряжения мутилось в глазах.
     -- А ежели спрыгнуть? Вдруг та пропасть в сажень?
     -- А ежели так и будешь падать до дна? --  передразнил  Олег.  --  Ни
черта не видно! Эх, рискнуть, что ли...
     -- Рискни, Олег, рискните -- сразу сказал Таргитай горячо.
     -- Ты хоть знаешь, о чем я?
     -- Неважно. Ты такой нерисковый, что никакого риска в твоем риске все
одно не найти, даже если будут искать сто снох Боромирихи.
     Олег посмотрел с сомнением.
     -- Да? Ну, тогда я попробую. До того все тяжко и страшно, что  уже  и
не страшно...
     -- О чем ты?
     -- Попробую птахой. Тебя вот только в клюве не унести. В  лапах,  что
ли? Это наверх не затащить, а вниз... да потихоньку...
     Таргитай даже подпрыгнул.
     -- Так что ж ты не сразу? Вон сколько прошли задарма! Я ж мог на тебе
все это проехать!!!
     Он тут же снял мешок и смотрел на друга влюбленно  и  преданно.  Олег
вздохнул, ничего не сказал. Его фигура  в  полумраке  затуманилась,  стала
приземистее. Одежда опала  бесформенной  кучей.  Большая  уродливая  птица
хрипло крикнула и повела по сторонам длинной голой шеей. Даже  в  сумерках
Дупла глаза горели адским пламенем. Зубы нехорошо блестели.
     -- Ты только не укуси, -- предупредил Таргитай,  --  а  вообще-то  ты
красивый! Я люблю птиц. И гнезда никогда не разорял... ну, таких...
     Он  суетливо  полез  на  Олега.  Тот  стряхнул,  клювом   указал   на
разбросанные вещи. Таргитай понял, пришлось собрать. Птица с краю  провала
посмотрела вниз,  на  Таргитая,  снова  в  провал.  Таргитай  ожидал,  что
чудовище схватит его зубастой пастью, заранее скривился,  но  над  головой
оглушительно захлопали крылья, вонь от птицы перебила тленный запах Дупла.
     Когда  птица  уже  падала  в  пропасть,  крючковатые  лапы   сдернули
Таргитая. Дыхание захватило, когда повис над бездной, а  птица  взмахивала
крыльями совсем редко, лишь замедляла падение. Мимо  проносились  выступы,
мелькали зеленоватые огоньки, странные светящиеся  наросты.  Запах  тления
становился сильнее. Похоже, подумал Таргитай с сожалением,  что  он  будет
последним из смертных, кто побывал в вирии и  у  самого  Рода.  Вот  будет
грохот, когда рухнет такое, хоть и подгнившее Дерево!
     Озноб пробежал по спине.  Скорее  всего  он  останется  последним  по
другой причине. Мир погаснет намного раньше, чем сгниет Дерево.
     Они падали, падали вдоль гигантской стены, изъеденной гнилью, норами,
пещерами с горами гигантских бревен-опилок. Их тысячелетиями  пережевывали
жуки и древесные черви, не знающие света.
     Лапы на плечах Таргитая то стискивались так, что сквозь волчью  шкуру
впивались в тело, то начинали слабеть, и Таргитай вскрикивал:
     -- Эй-эй, не спи!.. Выронишь --прибью, как летучую мышь.
     Олег слышал, хотел было сказать, что ежели выронит,  то  Таргитай  не
прибьет и таракана, но лишь стискивал когти.  Таргитай  тихонько  взвывал,
дергался, Олега заносило из стороны в сторону. Стены проносились угрожающе
близко. Когда мелькающие выступы сливались в сплошную серую  полосу,  Олег
начинал стучать крыльями чаще. Вдруг  дно  вынырнет  внезапно?  Расшибутся
всмятку.
     Таргитай не понял, почему вдруг его бросили на широкую площадку. Олег
упал рядом, клюв был распахнут во всю  ширь,  он  почти  подпрыгивал,  так
бурно вздымалась грудь.
     -- Ты чего?.. Олег, что тут интересного?
     Таргитай огляделся недоумевая. Уродливая  птица  посмотрела  на  него
страшным глазом, повернула голову поглядела другим. Выпуклые глаза  начали
наливаться кровью. Таргитай вытянул вперед ладони.
     -- Понял,  понял!  Ты  прав,  мне  надо  передохнуть.  Тебе  что,  ты
здоровый, как Змей, а я слабый...
     Страшная зубатая пасть распахнулась, как пропасть. Вытаращенные глаза
едва не лопнули от ярости  .  Таргитай  поспешно  выудил  из  мешка  мясо,
протянул страшной птице. Багровые  глаза  вспыхнули  еще  ярче.  Из  пасти
вырвался лютый крик, зубы  внезапно  стали  ближе.  Затем  глаза  погасли,
словно их задул ветер. Пасть захлопнулась, птица явно вспомнила,  что  она
не совсем птица.
     Когда Олег снова стащил его  в  пропасть  Таргитай  даже  не  стонал,
стискивал зубы, чтобы не заорать от боли. Острые когти, продырявив  волчью
шкуру, вонзались, как ножи.


     Олег ощутил приближение дна раньше, чем увидел. И раньше, чем ожидал.
Крылья замолотили по воздуху отчаянно, а тот  внезапно  стал  плотным  как
кисель, врывался в рот, раздувал грудь, выворачивал веки.
     Острые  когти  покинули  плоть  Таргитая.  Он  ударился  о   твердое,
завалился набок, от страшного удара воздух вырвался из груди  со  страшным
орлиным клекотом. Сверху  ударило  по  голове  кожистым,  мохнатым.  Рядом
бухнуло, застонало.
     Таргитай с великим трудом перевернулся на спину.  Лодыжка  вопила  от
боли. Он  потрогал,  подвигал,  сцепив  зубы.  Кости  все-таки  выдержали:
человек покрепче птицы. Затылок гудел, рукоять Меча саданула со всей дури.
Пустая баклажка на поясе болталась бодро, полная уже потерялась бы.
     Они находились в полумраке. Фигура  Олега  смутно  вырисовывалась  на
прежней зеленоватой стене. Совсем близко слышался плеск. Волхв  словно  бы
кого-то высматривал. Таргитай сказал нетерпеливо:
     -- Ну?.. У меня в глазах уже кудики скачут.
     -- Тихо.
     -- Да никого нет.
     -- Тихо, дурень.
     Таргитай обрадовался:
     -- В самом деле слышишь?
     -- И видю.
     Привыкшие к тьме глаза  Таргитая  наконец  различили  тяжелые  черные
волны. Странно темная вода булькала тяжело, из  густой  грязи  поднимались
огромные пузыри. На блеклом  небосводе  появился  ни  на  что  не  похожий
силуэт. Таргитай ахнул:
     -- Утка!.. Это утка? Так она с сарай моей бабки!
     -- Это Первоутка, -- сказал  Олег,  невидимый  в  темноте.  --  Вечно
плавает меж корней Мирового Дерева.
     -- Стережет? Да, ежели такая клюнет...
     -- Нет, просто плавает.
     -- Так чего сидим,  как  утки  на  яйцах?  Не  заклюет,  крыльями  не
заметет, лапами не загребет...
     Олег вздохнул горестно:
     -- Это же Первоптица! Первая, единственная. У нее нет  пары,  никогда
не было утят... Она, если по правде, не  совсем  птица...  Как  Пуруша  не
совсем человек... Эх, Таргитай! Темный ты. Нелюбопытный. Ладно, пойдем.
     -- То спешишь мир спасать, -- проворчал Таргитай, -- то  перед  уткой
замираешь, как столб. Что-то Род перемудрил с человеком!
     Воздух был неподвижный, холодный и  тяжелый,  как  смерть  в  хате  с
наглухо забитыми ставнями. Сильно пахло тлением.
     Рядом торопливо одевался Олег.  Зубы  волхва  стучали,  он  суетился,
пугливо озирался.
     -- К небу поднимались --  мерзли,  в  подземный  мир  идем  --  опять
холод... Ничего не понимаю.
     Таргитай простонал:
     -- Шелудивое порося... У тебя когти не  заразные?  Ты  мне  шкуру  до
костей располосовал.
     Олег затянул пояс, глаза из ошалелых стали строгими.
     -- Пошли.
     Из полутьмы выступили темные стены. Верх уходит в странное небо,  там
растворялся в темноте. Основание сливалось с черной землей.
     Прямо со странного неба опускались огромные белесые  бревна  в  сорок
обхватов -- склизкие, покрытые длинными как веревки  толстыми  щупальцами.
Между ними был  проход,  но  и  дальше  виднелись  эти  исполинские  корни
Прадуба, чьи корни свисают даже сюда, в бездну мира мертвых.
     -- Пора, -- сказал Олег.
     Таргитай бездумно двинулся следом. Голова гудела,  сердце  колотилось
часто, потрясенное мощью Прадуба. Ни одно дерево не может вырасти таким  в
мире людей и зверей! Это дерево -- дерево богов, напомнил себе  торопливо.
Оно само бог деревьев, от него все деревья  на  свете,  только  постепенно
утратили мощь Первых.
     -- А когда в подземный мир?
     -- Расчехли глаза. Мы уже в подземном.
     -- Врешь? -- не поверил Таргитай. -- Я думал... А где наше Дерево?
     -- Мы все еще в его Дупле.
     -- А я думал...
     -- Думал? Не смеши. Умеешь только грезить.
     -- Да, -- согласился Таргитай. -- Зато как!
     Посох в руках волхва  стучал  по  твердой,  словно  скованной  стужей
земле. Таргитай поднялся, плечи передернулись. В самом деле холодно, гадко
и даже страшно.
     Земля под ногами хрустела, словно шли по горелому.  Вздымались  сизые
облачка пепла.
     Таргитай на ходу вскинул голову, тут же  опустил  так  поспешно,  что
ударился подбородком. По спине пробежала огромная ледяная ящерица.  Такого
жуткого неба еще не зрел. Болезненно-зеленое, с лиловыми разводами, словно
кожа утопленника! Вдали смутно  выступают  угольно-черные  тени,  грозные,
пугающие.
     -- Куда выйдем? -- спросил  Таргитай  убитым  голосом.  --  Я  как-то
представлял себе все иначе...
     -- Мечтал свалиться  Ящеру  на  голову?  А  тот  чтобы  сам  издох  с
перепугу?
     Белесые бревна в десяток обхватов опускались прямо из  темно-зеленого
неба и проваливались в темную землю. Между ними проход был  не  шире,  чем
размах рук, а дальше виднелись такие же корни Прадерева.
     Они оставались по бокам  и  позади,  истончались,  пока  не  остались
толщиной всего в простую березу. Впереди наметился просвет.  Олег  ускорил
шаг, худое лицо посветлело.
     -- Там выход!.. И мы в подземном мире.
     -- А где мы сейчас?
     Олег побежал, под ногами отвратительно хрустело,  словно  рассыпались
кости. Стало совсем сумрачно, сзади сослепу натыкался Таргитай. Впереди на
миг блеснул свет, тут же закрыла тень, Олег  уже  упал  на  четвереньки  и
заспешил по длинному ходу. Червь или жук-короед выгрыз, но  был  мелковат,
судя по узкому ходу, и, наверное, больной: грыз так  неровно,  сворачивал,
словно его скрючивало, из-за чего Олег головой пересчитал все выступы.
     Олег уже стоял перед стеной сизого тумана. Тот казался  кипящим.  Там
бешено возникали сгущения, исчезали, уносились, сшибались,  образуя  такие
плотные комья, что Таргитай ясно слышал жадное чмоканье.
     Олег сказал тихо:
     -- Вечный Туман. За ним -- царство мертвых. Кто переступит эту черту,
никогда не вернется в мир живых.
     Таргитай ответил:
     -- За этой стеной -- Ящер.
     Олег помолчал, сказал со вздохом:
     -- Впрочем, люди всю жизнь идут к этой стене.  Хотят  или  не  хотят,
знают о ней или нет. Только дороги у всех разные... К тому же  белый  свет
все одно погаснет через три дня.
     -- За этим Туманом -- Ящер, -- повторил Таргитай громче.
     Олег ухватил его за плечо.  Пальцы  были,  как  когти  хищной  птицы,
словно Олег остался в прежней личине.
     -- Погибнем, едва выйдем из Тумана. Нет,  еще  когда  только  войдем.
Подожди, я попробую подобрать заклятия.
     -- Здесь они еще действуют?
     -- Только здесь, да и то в  треть  силы.  По  ту  сторону  --  только
заклятия мертвых.
     -- Тогда и мой Меч...
     -- Да. Простая железка.
     Олег начал вытаскивать из мешка травы, обереги. Таргитай вгляделся  в
бешеную пляску теней в Тумане.
     -- А что там?
     Сквозь разрежения в Тумане мелькнуло белое.  Возникли  темные  хищные
тени. Они гнались за светлым пятном, Таргитай разглядел женскую фигурку. У
незнакомки словно блистали за спиной  перламутровые  крылья.  Черные  тени
настигли женщину, свалили. Она  отчаянно  отбивалась,  Таргитай  видел  ее
раскрытый рот. Видимо, отчаянно кричала, но звуки через  стену  Тумана  не
проходили. Затем хищные тени заслонили ее целиком.
     Он с воплем выдернул Меч  и  ринулся  в  Туман.  Олег  увидел  только
исчезающую спину. Силуэт Таргитая колыхался, словно таял, испаряясь.  Олег
заорал страшным голосом, прыгнул головой  вперед,  со  страхом  и  яростью
вломился в стену, разделяющую  два  мира.  Мешок  с  травами  и  оберегами
остался.
     Олег выпал из Тумана, сразу ощутил холод и мертвость.  Мертвая  земля
глухо отзывалась на  удары  его  сапог.  Таргитай  уже  добегал  до  места
схватки, когда черные тени и женщина расплылись, превратились  в  вихри  и
растаяли.
     Олег замедлил шаг, внутри все оборвалось. Мешок с  целебными  травами
остался там, за стеной. С заклятиями тоже не успел. Его Жезл  в  руках  --
простая дубина. И вообще их, похоже, уже ждут.
     Таргитай вертел головой. В чистых глазах было тупое удивление.
     -- А где они?
     -- Дур-р-рак, -- произнес Олег с отвращением и  отчаянием.  --  Боги,
жизнь и так невыносима, а тут еще свои вредят... За что?
     -- Олег, они спрятались?
     -- Тьфу!
     Таргитай  убито  смотрел  на  безжизненный  мир.   Они   стояли   под
пронизывающим ветром на ледяной равнине. Везде снег, сугробы,  вздыбленные
льдины. Дорога назад отрезана стеной Тумана... Теперь там  часто  блестели
искры на металле, весь Туман уже состоял из тысяч и тысяч булатных мечей.
     -- Ну, -- сказал Таргитай убито, -- я ж не всегда умный.
     Я как божья коровка -- местами. А кто нас заманил?
     Ветер был злой, швырял  в  лица  ледяную  крупу.  Волосы  обледенели,
дыхание замерзало на губах. Разгоряченный Таргитай наконец  ощутил  стужу,
передернул плечами. У Олега  брови  смерзлись,  торчали,  как  наконечники
стрел. Изо рта вырывались частые клубы пара, замерзали, в воздухе  звенели
крохотные как пылинки льдинки.
     Внезапно сверху прогремел нечеловеческий голос:
     -- Скоро узнаешь, смертный!
     -- Кто ты? -- вскрикнул Таргитай.
     -- Узнаешь...
     Донеслись неспешные удары по воздуху  гигантских  крыльев.  С  высоты
упали обрекающие слова:
     -- ... в чьих ты когтях уже...
     Небо  светлело,  становилось  светло-зеленым.   Таргитай   вскрикнул,
дрожащий  палец  тыкал  влево.  Олег  круто   развернулся,   колени   сами
подогнулись.
     Из-за непривычно близкого края земли медленно  поднималось...  черное
солнце! Край выползал, как спина всплывающей из глубин океана  исполинской
черепахи. От  него  веяло  ужасом,  сердце  Таргитая  болезненно  сжалось.
Наконец страшное солнце мертвых повисло, не касаясь  земли.  От  него  шли
черные как уголь лучи, зеленое небо взялось лиловыми трупными пятнами.
     -- Черное... -- прошептал Олег. Губы тряслись, от них шел стук как от
ледышек.
     -- Надо идти, -- выдавил  Таргитай  потрясенно.  Остекленевшие  глаза
смотрели на черное солнце со страхом и отвращением. -- Солнце Ящера!
     -- Солнце мира мертвых...
     -- Под этим солнцем, -- проговорил Таргитай изменившимся голосом,  --
не могут рождаться песни...
     Олега подбросило, волна злости опрокинула стену страха.
     -- Кто о чем, а вшивый о бане!
     -- Сам ты...
     Злость помогла сдвинуть  ноги  с  места.  Ветер  стал  еще  яростнее,
замораживал лицо. Над головами звучно захлопали  крылья.  Олег  упал  вниз
лицом. Пахнуло нечистым воздухом,  резкий  крик  полоснул  по  ушам.  Тень
взвилась и пропала в лиловом небе.
     -- Здесь держи ухо востро.
     -- Нет Мрака, -- прошептал Таргитай печально. -- Как плохо, когда нет
Мрака!
     Олег поднялся, двинулся вперед,  сильно  наклонившись  против  ветра.
Ноги оставляли  глубокие  борозды  в  снегу.  Он  чувствовал,  как  сердце
превращается в комок льда. Не от стужи: Мрака если и увидят,  то  уже  как
жителя страны мертвых. А все  мертвые  --  слуги  Ящера.  Блистающий  снег
слепил глаза, у Олега под веками поплыли темные круги. За спиной  Таргитай
спросил растерянно:
     - Нам в ту сторону?
     - Главное, - сказал Олег строго, - не ешь желтый снег.
     - Что не есть?
     - Желтый снег. Не ешь желтый снег. Запомнил? Не ешь желтый снег.


     Олег на бегу перепрыгнул через обломок щита,  тот  торчал  краем  изо
льда. Чуть дальше выглядывала рукоять меча. Поножи и  бляхи  панциря  были
разбросаны на десятки шагов.
     -- Мрак? -- крикнул Таргитай ему в спину.
     -- Не отставай.
     -- Здесь прошел Мрак?
     -- Хочешь надеяться? Думай что хочешь, только не отставай.
     Рукоять Меча снова била Таргитая в спину. Перевязь  растянулась,  или
же опять отощал. Под ногами все усиливался треск, как  испуганные  ящерицы
разбегались суетливые белые трещины.
     Тонкий лед угрожающе прогибался.  Таргитай  с  разбега  проехался  по
гладкому, с хрустом сбил  какие-то  странно  знакомые  прутики,  те  часто
торчали изо льда.
     Олег обернулся.
     -- Не отставай!.. Это всего лишь пальцы!
     Таргитай побледнел, лучше бы Олег  такое  не  говорил.  Ему  что,  он
волхв. Ни мертвяков не боится, ни черного солнца. Ему что работяг-муравьев
растоптать, что на могилу плюнуть -- все нипочем. А ему ничего не  страшно
только под живым солнышком!
     Впереди как щетина торчали пальцы  утопленников.  Не  обойти,  а  лед
трещит.  Таргитай  бежал,  сцепив  зубы  и  с  трудом  удерживая  тошноту,
перепрыгивал, а в ушах стоял оглушительный и отвратительный хруст.  Пальцы
ломались, как сосульки. Сквозь лед успел различить темные фигуры погибших.
Их чуть колыхало в мутной воде, вмерзли только кисти рук.
     -- Впереди деревня, -- выговорил Олег тихо.
     -- Ой, скорей бы...
     -- Дурень, чему радуешься!
     -- Все-таки люди...
     -- Но очень мертвые.
     Лед остался позади, полоса снега истончилась, они выскочили на черную
землю. чувствовалось присутствие человека. Следы узких  колес,  обугленные
бревна, даже свежие зарубки топора или секиры.  Над  головами  послышалось
гнусное карканье. Олег подпрыгнул от страха.
     -- Не деревня, -- определил он тревожным голосом, -- а весь.
     Хатки выступили из тьмы приземистые. Даже не хатки -- землянки.  Лишь
крыши выдавались над землей, остальное было  просто  ямами,  не  все  даже
прикрыты жердями или ветвями. Ни дыма из  труб,  ни  пепла,  ни  обгорелых
сучьев...
     Первая настоящая хатка была с заколоченными гнилыми дверями и окнами.
Плетень лежал на земле, а где и устоял, там зиял огромными дырами. Олег на
ходу всмотрелся в следы, побледнел.
     -- Что-то злое? -- спросил Таргитай быстро.
     -- А что тут еще ждать?
     -- Ты прямо как Мрак... Тот по следам мог сказать, что  зверь  о  нем
думает.
     -- Я не охотник, но я волхв. Тоже кое-что понимаю.
     -- Ну-ну.
     -- Тут и Мрак бы не ответил.  Одни  когти,  а  на  плетне  --  клочья
шерсти, хитина, чешуя и даже слизь! Таких зверей не бывает.
     -- Здесь преисподняя.
     -- Хоть пре, хоть сама исподняя. Не охотник таких  зверей  лепил!  Не
охотник! И не волхв.
     Оглядываясь  и  приседая  при  каждом  шорохе,  они  обошли  стороной
странное поселение.  Ни  живой  души,  ни  даже  пепла.  Таргитай  покачал
головой.
     -- Не хотелось бы встретить зверя, что обезлюдел село...



                                 Глава 11

     Аристей сложил крылья,  когти  цепко  ухватились  за  парапет.  Перед
глазами от изнеможения плыло, едва различал ночной Город. Давно так далеко
не летал, так можно и умереть в полете.  Мир  в  самом  деле  раздвигается
усилиями людей. И раздвигается чересчур быстро. Знал бы, как далеко сейчас
Край, не полетел бы. Все еще любопытен, но уже не настолько.
     Отдышался, соскочил на каменные плиты. Его ждала  единственная  жилая
комната во всей башне. Она же библиотека, мастерская и спальня. И неважно,
что  белому  свету  осталось  существовать  всего  три  дня.  Каждый  свои
последние  часы  проводит  в  меру  своей  испорченности.   Он   уже   все
перепробовал в этой жизни. А конец хочет встретить среди своих вещей.
     Превращаться в человека не стал, уже давно птичий облик  был  роднее,
привычнее. Да и не  так  видна  звериная  суть  человека.  Птицы  ежели  и
дерутся, то не до смерти. И не суетятся.
     Вяло поклевал, напился, но гадко было  по-прежнему.  И  неистрепанные
крылья виной, знал. Как и не близкий конец света.
     В комнатке пахнуло ветром. В раскрытой  двери  заблистали  искры.  На
пороге  возник  человек:  в  красном  плаще,  капюшон  надвинут  на   лоб,
сгорбленный, все еще выдерживая сжатие магического кокона.
     Аристей смотрел хмуро. Сейчас не до гостей, да и вообще не до  людей.
Человек сказал, не поднимая лица:
     -- Приветствую старейшего из магов!
     -- Да ладно тебе, Фагим, --  бросил  Аристей  досадливо.  --  Говори,
зачем прибыл.
     Фагим откинул капюшон на спину. Черные глаза хитро блестели.
     -- Неужто не мог просто так?  Лишь  затем,  чтобы  поклониться  твоей
мудрости?
     Аристей покачал головой.
     -- Вы, молодое поколение магов, жадны и бесцеремонны. И ничего зря не
делаете. А ты -- худший из них.
     Фагим наклонил голову.
     -- Ну, в чем-то ты прав. Могу я сесть? Спасибо. Видишь, я тоже  помню
о церемониях... иногда. Аристей, передо мной столько открыла магия, что  я
бешусь, когда надо тратиться на дурацкие поклоны и приседания, обеды, сон,
разговоры. Пусть этим занимаются каганы и короли, эти  разряженные  куклы,
которыми управляем. Пусть предаются утехам, пусть тратят жизни зазря...  А
я -- маг!
     Он смотрел чисто и искренне. Аристей нахохлился: маг делает вид,  что
весь распахивается навстречу зорким глазам ворона, но  переоценивает  свое
умение прятать секреты.
     Он переступил с лапы на лапу. Клюв щелкнул, как две сухие дощечки:
     -- Так-так... Ну, будем считать, что уже спросил о моем  здоровье,  о
здоровье моих близких, поговорил о погоде  и  новостях  вирия,  а  я  тебе
степенно и неторопливо ответил. Теперь говори, за чем прибыл.
     Фагим всплеснул руками.
     -- Великий Аристей, как мудро ты находишь пути! Надо запомнить.  Буду
сокращать пустую болтовню так же...  Аристей,  я  очень  встревожен  неким
возникшем... вмешательством... в такую понятную систему мира.
     Аристей пристально смотрел одном глазом на хитрое  лицо  мага,  затем
повернул голову, поглядел другим. Не превратиться ли в человека,  подумал,
тот смотрит двумя глазами сразу.
     -- 0 чем ты?
     -- В наш мир вторглись люди из Леса.
     -- А-а-а... Трое в волчьих шкурах?
     Фагим всмотрелся в бесстрастное лицо ворона.
     -- Ты, я вижу, слышал о них?
     -- Похоже, о них слышали многие.
     Фагим кивнул, лицо помрачнело.
     -- Эти дикие люди весной еще не знали металла...  ничего  не  видели,
кроме деревьев и диких  зверей.  Но  сумели,  выйдя  в  Степь,  разгромить
киммерийский каганат, а затем нашли  и  сокрушили  самого  Мардуха!  Я  не
думал, что это вообще возможно.
     Аристей вздрогнул. Для троих лесных варваров  возможно  и  не  такое.
Чего стоит только молодой волхв, который добрался до Края Света  и  поднял
небесный свод. И держал на плечах. Да как держал! На одном плече.
     -- Ты знаешь их, Аристей?
     Аристей молчал, вспоминал отчаянное лицо и зеленые глаза волхва.  Тот
торопился вернуться, но не забыл о  нем:  как  только  прадревний  осколок
заблистал в  его  руке,  вызвал  магический  вихрь,  укутался  сам  и  его
прихватил. Даже выпустил вовремя, когда пролетал над Городом...
     -- Ты знаешь, -- сказал Фагим, внимательно наблюдая за  Аристеем.  --
Ты знаешь их хорошо.
     Да, теперь он знал лучше и хмурого нелюдимого оборотня, что  душевную
теплоту загоняет вглубь. Знал ранее осторожного  и  холодноватого  волхва,
знал даже простодушного дурня с сопилкой. Как-то выжили, уцелели, но этого
им мало, пошли добывать нечто великое не для себя, для всего человеческого
племени!
     -- Что-то делают  не  так,  как  все,  --  сказал  он.  --  Потому  и
побеждают.
     -- А что не так?
     Аристей  хотел  было  пожать  плечами,  вспомнил,   что   это   чисто
человеческий жест.
     -- Я из старых. Новое мне недоступно.
     Глаза Фагима остро блеснули.
     -- Недоступно... или не пытаешься?
     -- И не пытаюсь, -- ответил Аристей равнодушно. -- Раньше надо  было.
Вот как тебе, пока жажда  велика...  А  упустишь  время,  то  покрываешься
невидимой коркой. Все нипочем, ничто не трогает, ничего не жаждешь...
     Фагим сказал быстро:
     -- Аристей! Не спи, Аристей. Мне очень нужна твоя  помощь.  Эти  трое
сумели найти путь в подземный мир мертвых. Я боюсь, что...
     Аристей впервые прервал, в выпуклых глазах заблестели огоньки:
     -- Разве все трое? Не один?
     -- За одним опустились и остальные.
     -- Что с ними?
     Фагим смотрел раздраженно.
     -- Это мир мертвых, ты забыл? Я  не  могу  туда  попасть,  пока  жив.
Никакая магия живых не позволит увидеть  то,  что  творится  во  владениях
Ящера.
     -- Ну-ну, дальше.
     -- Только одно существо из мира живых может побывать в мире  мертвых,
Аристей. Ему даровано это самим  Ящером...  за  какую-то  услугу  в  столь
давние времена, что даже маги не ведают.
     Перья на спине Аристея  встопорщились.  Холодок  страха,  который  за
последнюю тысячу лет испытывал всего дважды, -- первый раз сегодня  утром,
-- пробежал по всему телу.
     -- Я тоже слышал... Но пусть  меня  сожрет  сам  Ящер,  если  я  даже
подумаю о таком!
     Фагим сказал настойчиво:
     -- Только ворон может побывать в мире мертвых.
     -- Да зачем ему это?
     -- Зачерпнуть мертвой воды. Говорят, она заживляет любые раны. Но нам
не за этим нужно, чтобы ты...
     Аристей прервал:
     -- Кому "нам"?
     Фагим отвел глаза.
     -- Ну... нам, порядку. Я считаю, что они нарушили равновесие мира.
     Аристей вспомнил, как лесной волхв держал на плечах небесную  твердь,
как трещали его кости, как бросил на землю и как  гудела  земля  и  трещал
хрустальный купол, -- плечи сами собой передернулись.
     -- Да, качнули землю. Пугнули черепашку.
     -- Какую черепашку? -- не понял Фагим.
     -- Да так, это своим мыслям.  Ты  боишься  их  настолько,  хотя  тебе
ничего не сделали, что хочешь их погубить там, у Ящера?
     -- Хочу.
     -- Но они уже и так в мире мертвых. Оттуда нет выхода.
     -- Я знаю. Но вдруг найдут?
     -- Но если его нет вообще?
     Фагим покачал головой.
     -- А вдруг сотворят? Прорубят? Проломят?
     -- А это возможно?
     Фагим заорал, теряя терпение:
     -- Не знаю! Никто на свете не знает!  Но  этим  троим  уже  удавалось
сделать то, что раньше никто не делал.
     Аристей снова ощутил забытое желание превратиться в человека.
     -- Да, они не сидят сложа руки. Не ждут, что боги  или  маги  за  них
поработают... Но ты ведь знаешь, что белый свет  обречен?  Что  они  могут
изменить за оставшиеся три дня?
     -- Не знаю, Аристей. Все равно мне тревожно.
     -- Не понимаю тебя, Фагим. Они стремятся спасти мир. А ты  хочешь  им
помешать. Почему?
     Фагим опустил голову.
     -- Аристей, мы слишком малы... слишком мало знаем. Тот, кто  замыслил
разрушить мир,  намного  мудрее  нас.  А  Великий  Род,  бог  всех  богов,
пальцем... пером не  шелохнет,  чтобы  остановить  разрушение.  Значит,  в
разрушении мира есть великий смысл. Мы, малые и слабые, не видим,  но  это
не значит, что его нет... Ведь ты, мудрый чародей, прожил много веков,  ты
мудрее этих троих из Леса, но ты же не бросаешься спасать мир?
     -- Мне все обрыдло, -- сообщил Аристей. -- Потому и не вмешиваюсь,  а
не  затем,  что  зрю  великий  смысл.   Эти   трое   как   дети:   увидели
несправедливость -- кидаются выправлять Правду.
     -- А где ты видел мудрых детей?
     Аристей снова ощутил желание сбросить перья  и  побыть  в  человечьей
личине по своей воле.
     -- Ты прав. Что ты хочешь?
     -- Ты можешь проникнуть в ми мертвых. Там где-то есть  ручей  мертвой
воды. Если хоть капля мертвой воды упадет на живого, он умрет сразу...
     -- Ты же говорит, что мертвая вода заживляет раны!
     -- Да. У трупов. Но они остаются мертвыми. Я не думаю, что  эти  трое
двуногих зверей сумеют пройти далеко, там их ожидает всякое, ведь это  мир
Ящера, но все же, все же...
     -- Я понятия не имею, как туда попасть, -- прервал Аристей.  --  Туда
даже вороны, несмотря на дарованную им милость,  все-таки  не  летают.  Не
представляю, где искать ручей мертвой воды. Вообще ничего не представляю.
     Фагим поднялся, глаза сияли.
     -- Все будет. Мой хозяин откроет тебе дорогу,  укажет,  где  отыскать
ручей, как найти этих троих... если они еще будут живы  и  не  в  плену  у
Ящера.
     Он был уже на пороге, когда Аристей спросил остро:
     -- Разве твой хозяин, Мардух, не погиб?
     -- Теперь у меня другой хозяин, -- ответил  Фагим  голосом,  подобным
грому. -- Мардух был песчинкой под его ногами.


     В морозном воздухе мощно пахло гарью. Олег мчался так, как  еще  Мрак
заставлял их бегать  в  Лесу  --  длинным  размашистым  шагом,  когда  сил
расходуешь не больше, чем  при  ходьбе.  Таргитай  не  отставал:  суровый,
сосредоточенный, временами совсем не похожий на прежнего увальня.
     На лиловом небе клубился черный дым, вздымался столбом. Горели  дома,
суетились человеческие фигурки, выносили вещи. Не было  привычных  криков,
плача, а в остальном все так похоже на горящее  село  полян,  что  Олег  в
тревоге оглянулся на Таргитая.
     Певец, белый как тот снег, по которому бежали, ринулся к селу,  упал,
схваченный за шиворот могучей рукой.
     -- Не понимаешь? Это сделано для нас.
     -- Кто?.. Почему?
     -- Мрак... возможно.
     -- Но зачем?
     -- Иначе вряд ли мы бы прошли.
     Таргитай вывернулся из хватки волхва, ноги понесли его как на крыльях
уже мимо села. Снег, покрывший золотые волосы, сорвало  встречным  ветром.
Глаза горели надеждой. Село еще горит; если поджег Мрак, то  прошел  здесь
совсем недавно!
     Наперерез выбежали люди в звериных шкурах,  лохматые,  с  рогатинами.
Олег выставил перед собой Посох: хоть и без магии, но плоть Прадуба крепче
железа, Таргитай на бегу выдернул Меч.  Стоптали  передних,  кого-то  Олег
сбил Посохом как дубиной, двоих Таргитай разметал ударами Меча.
     По узкой улочке  пронеслись,  как  буря.  Таргитай  с  разбега  вышиб
ворота, а Олег сбил с ног двух стражей. Оба  тупо  глазели  на  пожар,  за
рогатины схватиться не успели.
     -- Видишь, -- крикнул Олег на бегу, -- никого убивать не  пришлось!..
А если бы не пожар?
     -- Ну... Тогда зачем ты двоим разбил головы?
     Среди распростертых тел  двое  не  шевелились,  другие  расползались,
оставляя на снегу мокрые следы.
     -- Ладно, -- бросил Олег хмуро. -- Они мертвые только до полудня.
     -- А потом?
     -- Оживают в полдень. Идут пировать.
     -- Олег, -- уличил Таргитай, -- так только в вирии, ты сам говорил.
     Дорога  пошла  вниз.  Края  поднимались,  вскоре  бежали  по  широкой
расщелине, а стены угрожающе пошли на них с двух  сторон.  Обе  выглядели,
как глыбы из черного стекла. Багровые сполохи играли на черном, прыгали  с
излома на излом. Таргитай дергался: тени казались страшными чудищами.
     Далеко впереди, загораживая ущелье, лежал огромный зверь. Размером  с
гору,  в  панцире,  весь  из  рогов,  шипов  и  костяных  наростов.  Стены
вздымались на десятки саженей, гребень зверя  торчал  выше  стены.  Боками
закупорил выход так, что мышь не протиснется. Крохотные  глазки,  закрытые
тяжелыми надбровными дугами,  на  приближающихся  людей  смотрели  тупо  и
бессмысленно.
     -- Сделай что-нибудь! -- крикнул Таргитай отчаянно.
     -- Магия живых... не действует.
     -- А мертвых?
     -- Ты уже хочешь стать мертвым?
     А мне пока не хочется стать им, мелькнула в голове горячечная  мысль.
Таргитай замедлил бег, вытащил Меч и начал заносить над головой для удара.
Бесполезного: Меч пьет только человеческую  кровь.  чувствовал  сильнейший
страх, теперь за Мрака: возможно, оборотень сейчас  всего  в  сотне-другой
шагов бьется за свою жизнь!
     Олег догнал, бежали плечо в плечо. Всегда бледное  лицо  волхва  было
вовсе желтым, зеленые глаза потемнели. Худые как птичьи пальцы  стискивали
Посох так, что едва не сминали как сырую глину.
     -- Ты заходи слева... -- начал Таргитай.
     Олег прервал:
     -- У него зубы только в пасти. А голова  --  одна.  Не  пытайся  меня
спасти!
     До чудища оставалось десяток шагов. Таргитай наконец  увидел,  почему
оно глядит равнодушно, не рычит, не кидается. Зверь  распластался  в  луже
черной крови, в шее широкая рана. Щиток над левым глазом срублен  начисто,
панцирь на боку вмят и погнут от удара нечеловеческой силы.
     -- Чего это он? -- спросил Таргитай.
     Челюсть отвисла, рука с Мечом тоже пошла вниз. Олег буркнул, злясь на
самого себя:
     -- Занемог.
     -- Чем?
     -- Увидел Мрака, понял, что не одолеть. И, чтобы не  мучиться  зазря,
сам перегрыз себе горло.
     -- А, -- протянул Таргитай озадаченно, -- ежели так, то ладно. Мрака,
ежели он злой, хошь кто испужается.
     Олег покарабкался через неподвижную тушу.  Таргитай  поскользнулся  в
крови, упал, вонь ударила в ноздри. Руки и  одежда  стали  липкими,  дурно
пахнущими. Кожу щипало, будто пробирался через  заросли  крапивы.  Крупные
чешуйки перешли в плиты, дальше пробирались через гребень,  затем  чешуйки
снова измельчились, а ближе к хвосту исчезли.
     Опять Таргитай спрыгнул неудачно: в  черную,  не  успевшую  загустеть
кровь. Подошвы  тут  же  начало  разъедать,  пошел  ядовитый  дымок.  Олег
пробежал по камешкам, чистый как медведь под дождем.
     Таргитай оглянулся.
     -- Какой сарай! Отсюда он еще больше. Как Мрак его завалил?
     -- Спасибо, Мрак, -- сказал Олег едва слышно.
     -- На бедной зверюке живого места не осталось!
     Стены ущелья  постепенно  раздвигались,  простор  впереди  открывался
жуткий, мрачный, но все же опасность где-то  таилась,  пряталась,  выжидая
миг, а не загораживала дорогу открыто.
     По лиловому небу быстро неслись громады туч, тащили блестящие красные
камни. Завивались пугающе огромные водовороты, свирепые воронки скручивали
жгутами, казалось, весь мир. Земля впереди как спина большого зверя  круто
уходила вниз. Уже в двух десятках шагов Олег видел только стену из жуткого
багрового тумана.
     -- Не понимаю, -- донесся до него озадаченный голос Таргитая.
     -- Что не понимаешь?
     -- Ну, как зверь сам себе перегрыз горло...


     Сцепив зубы, прыгали через камни,  расщелины.  Олег  на  бегу  сбивал
головки странных грибов, те поднимались почти до колена. В подземном  мире
все живое  истекает  ядом.  Если  гриб  или  колючая  трава  зацепит,  всю
оставшуюся жизнь будешь истекать гноем.
     Небо становилось то красным, то лиловым. Временами  сверху  застилало
так, что брели почти на ощупь. Когда светлело, оба сразу срывались на бег.
Над головами пролетали жуткие мохнатые птицы. Таргитай втягивал  голову  в
плечи: в длинных клювах блестели острые зубы. У одной  с  клюва  сорвалась
капля крови, шлепнулась на камень  перед  Таргитаем.  Тот  едва  отпрянул.
Камень зашипел, пошел паром, появилась ямка, куда поместился бы кулак.
     -- Впереди еще будут звери, -- предупредил Олег.
     -- Удивил...
     -- Во-о-он за той скалой.
     -- Да быстрее же!
     Он не договорил, но Олег понял. Если быстрее, то могут застать  Мрака
живым. Хотя, подумал отстраненно, к добру ли? Мрака не спасти,  судьбу  не
обойдешь. Они лишь будут свидетелями его  страшной  гибели.  И  всю  жизнь
будут мучиться, что все видели, а помочь не могли.
     Он тряхнул головой, отгоняя постыдные мысли. Такое приходит в  голову
только трусу. Правда, он как раз тот трус,  что  лишь  отчаянно  старается
быть достойным человеком.
     -- Вперед, -- хрипло сказал он злым  сорванным  голосом.  --  Вперед,
вперед!
     Таргитай дышал, как загнанный олень. В синих как небо  глазах  дурака
были печаль и странное понимание.
     Впереди в полутьме колыхалось нечто похожее на гору, что держалась на
другой горе. Таргитай с трудом  осознал,  что  видит  человека  немыслимых
размеров.
     -- Олег, -- спросил он шепотом, -- что это с ним?
     -- А что тебе не так?
     -- Разуй глаза, узришь.
     Приблизились еще, Олег сказал неуверенно:
     -- Так это же... не может быть... это Пуруша!
     Таргитай смотрел то на волхва, то на смутно виднеющуюся гору.
     -- А что за Пуруша?
     -- Ну... Пуруша и есть Пуруша. Что тебе еще?
     -- А что он порушил?
     -- Я  мало  слышал  о  тех  временах.  Но  порушить,  судя  по  такой
громадине, может многое.
     Таргитай наконец различил, что гигантский человек, если это  человек,
состоит как  бы  из  двух  гигантов.  На  плечах  великана  не  голова  --
поднимается такой же зверино-могучий торс.  Он  уходит  в  облака,  оттуда
опускаются видимые по локти вторые руки, верхние. Четверорукий  гигант  не
двигался,  так  показалось,  лишь  грудь  едва  заметно  увеличивалась   в
размерах. Полдня вдыхает  воздух,  подумал  Таргитай  со  страхом,  полдня
выдыхает.
     -- Род сотворил  его  первым,  --  сказал  Олег  напряженно.  --  Это
Первочеловек... Хотя он еще не человек, если говорить правду.  И  не  бог.
Полубог, получеловек, полу... не знаю что. Род только начинал  придумывать
нас... Нет, еще не людей, а то, что потом стало нами.
     -- Он перекидывается?
     -- Ты что? Подумать страшно.
     -- Такой зверь,  --  сказал  Таргитай  с  дрожью,  --  всю  землю  бы
опустошил.
     -- Он еще не меняет своего обличья, как дано человеку. И  бессмертен,
как все боги.
     -- Бессмертен? Почему тогда здесь, в мире мертвых?
     -- Раньше не было мира мертвых, разве я не говорился Потому Пуруша не
замечает разницы. Он бродит везде. Не знаю, бывает ли в вирии...
     -- А зачем он?
     -- Род еще не знал, я ж говорил.
     -- А зачем творил?
     Олег ответил с досадой, только бы остановить дурацкие вопросы:
     -- Слушай, зачем ты слагаешь песни?
     Таргитай подумал, неожиданно кивнул с самым глубокомысленным видом.
     -- Ты прав. Я тоже творю песни... просто так. Как Род.
     "Как я не прибил этого дурака так долго, -- подумал  Олег  с  мрачной
злостью. -- Наверное, добрее меня нет на свете. Или сдержаннее"
     Пуруша растаял в  сумраке.  Вдогонку  долго  доносился  шорох,  затем
изгоев догнала и толкнула в спины волна теплого нечистого воздуха:  Пуруша
сделал мощный выдох.


     Когда среди ледяного  безмолвия,  стужи  и  вздыбленных  торосов  они
увидели две человеческие фигурки, то сперва не поверили своим  глазам.  По
снежной целине шли, взявшись за руки, мужчина и женщина. Оба  в  накинутых
на плечи звериных шкурах,  ежились  от  холода  и  ветра,  укрывали  лица.
Женщина часто оступалась. Мужчина всякий  раз  подхватывал,  вел,  бережно
обняв за плечи.
     -- Голову даю на отрез, -- сказал  Таргитай  загораясь,  --  что  это
живые!
     -- Тебе можно спорить, -- согласился Олег. -- Ты и без  головы  такой
же умный. Правда, петь не сумеешь... Но это даже хорошо.
     -- Они живые!
     -- Они похожи на живых, -- согласился Олег.
     Мужчина и женщина заметили их, но мир был суров  и  жесток  даже  для
них, жителей подземного мира,, потому лишь бросили взгляд, дальше шли  так
же обреченно и настойчиво, оставляя глубокие следы.
     На окрик Олега оглянулся лишь мужчина, тут же пошел было  дальше,  но
тут его словно ткнули в спину. Он выпрямился, медленно  повернулся.  Глаза
стали круглыми. Женщина тоже повернулась, взвизгнула,  ухватилась  мужчине
за локоть.
     -- Мы с миром. -- сказал Олег торопливо. -- Не бойтесь!
     Оба, мужчина и женщина, настороженно  рассматривали  двух  чужаков  в
звериных шкурах.  В  глазах  было  великое  удивление.  Мужчина  кашлянул,
спросил глубоким простуженным голосом:
     -- Кто вы?
     -- Люди, -- уклончиво ответил  Олег.  --  А  кто  ты  будешь,  добрый
человек? И что за женщина с тобой, такая не похожая на других?
     Мужчина смотрел на него глубоко запавшими глазами. Иней серебрился на
бровях и короткой бородке. Русые волосы  ниспадали  на  широкие  плечи.  У
женщины было непривычно  светлое  умиротворенное  лицо.  Она  смотрела  на
спутника с любовью и преданностью. Неврам показалось, что никогда  еще  не
видели такого чистого одухотворенного лица.
     -- Мы что, -- ответил мужчина медленно, не сводя  изумленных  глаз  с
невров. -- Мы здесь уже обвыклись... И в подземном мире ежели  обживешься,
то ничего. Но как вы сюда попали?
     Олег медлил, в голове роем клубились мысли: сказать  не  сказать,  --
Таргитай сопел,  таращил  на  странную  пару  глаза.  Внезапно  поклонился
женщине.
     -- Слава тебе, Забава. И сейчас кощунники поют о тебе.
     Женщина застенчиво улыбнулась, повернула сияющее лицо к спутнику. Тот
нежно обнял ее.
     -- Не забыли?
     -- И не забудут, -- сказал Таргитай горячо.
     Мужчина поднял руку в приветствии  и  прощании.  Красное  обветренное
лицо сморщилось в улыбке. Сосульки на усах звенели.  С  женщиной,  которая
прижималась, как ребенок, пошли, взбивая глубокий снег.
     Олег озадаченно смотрел им вслед.
     -- Да кто они? Откуда ты их знаешь?
     -- От кощунников -- ответил Таргитай. Он влюбленно смотрел вслед двум
удаляющимся фигуркам. -- Тех, которых ты никогда не слушал.
     -- А ты слушал, развесив уши. Вместе  со  старыми  бабами,  детьми  и
бездельными стариками.
     -- Как видишь, не зря.
     -- Что не зря? Будто они помогут побить Ящера!
     -- Олег... Это Иваш и Забава. Они жили очень давно. Ты говоришь,  что
первый  человек  на  свете  --  Пуруша,  а  кощунники  поют,  что  первого
выстругали из ивы, потому и назвали Ивашом. Когда был маленьким, звали еще
Ивасиком, Ивасиком-Телесиком... А когда появилась Забава,  они  полюбились
как никто на свете...
     -- Ну-ну. Подбери слюни и рассказывай!
     -- Потом пришла беда. Уж не упомню, но ему надо было умереть.  Забава
так горевала, что предложила отдать свою жизнь, только бы Иваш  жил.  Боги
что, им принесли жертвы, они согласились.  Но  Иваш  уперся:  гордость  не
позволила, да и любил  Забаву  больше  жизни.  Но  Забава  так  плакала  и
убивалась, кидалась в погребальный костер, что  Среча  и  Несреча  впервые
согласились, как поступить. Словом, теперь Иваш и Забава  вместе  проводят
день в подземном мире...
     -- Ничего себе "пожалели"!
     -- ...а другой день уже наверху.
     Олег подумал, покачал головой.
     -- Ну, это другое дело. Только все равно... я что-то не слышал о них.
Так что, почитай, народ о них уже забыл. Я больше народ, чем ты.
     -- Почему?
     -- Я поумнее.
     -- А народ как раз из таких, как я.
     -- Да и почто от них никто не знает, каков мир здесь? А  то  были  бы
совсем другие россказни о трех подземных царствах!
     Таргитай тяжело брел через снег,  запыхивался.  На  волхва  оглянулся
победно.
     -- Боги тоже не лаптями по ушам битые!  Второй  день  Иваш  и  Забава
проводят в вирии!
     К его удивлению, Олег сказал после долгого молчания:
     -- День в солнечном вирии, среди богов и небожителей, а  потом  сразу
сюда, под черное солнце? Это еще хуже. Мне сдается, Среча и Несреча решили
позабавиться. Или побились об заклад, насколько хватит их любви. Для  того
и наградили...  или  наказали  обоих  бессмертием.  Одно  дело  помучиться
короткую жизнь, все равно, мол, скоро все  оборвется,  другое  --  терпеть
вечно. Каждый рано или поздно выкажет свое нутро. Настоящее!
     Таргитай  ускорил  шаг.  Даже  прямая  спина  выражала  несогласие  с
трезвомыслящим волхвом. Любовь -- вечная, даже говорить иное как-то  очень
нехорошо.


     Стены ущелья сузились настолько, что если бы и хотели обойти одинокую
избушку, не сумели бы. Но оба уже падали на каждом  шагу.  Олег  все  чаще
полз, Таргитай оказался крепче, тут же подхватывал, дурак  мягкосердечный,
падал сам.
     Ветер зло и безостановочно дул в  лицо.  Оба  закрывались  руками  от
мелких как иглы кристалликов льда. Волосы обледенели, сосульки свисали  на
плечи, уже не таяли. Наконец Таргитай словно бы сломался. Падал в снег  на
каждом шагу, ползти отказывался,  застывшее  лицо  не  двигалось.  Олег  с
ужасом думал, не умер ли уже Таргитай.
     -- Не спи, замерзнешь, -- просипел он уже  в  десятый  раз.  Толчками
разбудил дударя, тот уже  начинал  сворачиваться  калачиком,  сам  кое-как
поднялся. -- Если доползем до той хатки...
     -- Там... мертвяки...
     -- Мы тоже... почти.
     Задубевший, ничего не видя, потому что слезы замерзали на обледенелых
лицах, Олег где полз, где кое-как передвигал  ноги.  В  голове  оставалась
только одна мысль: не  выпустить  из  стиснутых  пальцев  нечто  мохнатое,
грубое.
     И только эта мысль не давала уйти в забытье самому.
     Олег не помнил и никогда бы не смог вспомнить, сколько прошло времени
до того, как что-то ударило в лицо. Он упал, ощутив лишь толчок, не  удар:
вместо лица теперь был мерзлый камень. Рядом рухнуло нечто, похожее скорее
на замороженное бревно, чем на человека
     Сладостное тепло пошло изнутри,  обволокло  всего.  Он  провалился  в
сладостный сон.


     Было так больно, что Таргитай заплакал, еще не  раскрывая  глаз.  Все
тело сотрясали корчи. Ему было зябко, холодно,  он  чувствовал  себя  так,
будто голого окунули в прорубь и выставили потом на ледяном ветру.
     Издали донесся медленный раскатистый голос:
     -- Дрожи, дрожи... Сильнее дрожи! Вытрясай из себя холод...
     Он сумел, открыть глаза, чтобы  увидеть  мучителя.  Над  ним  плавало
огромное лицо, перекашивалось. Таргитай стряхнул деревянной рукой слезы, с
трудом узнал Олега. Лицо волхва распухло как покусанное пчелами,  обвисло,
пошло багрово-темными пятнами. Как здешнее небо, подумал Таргитай вяло.
     -- Где мы? -- прошептал Таргитай.
     -- Совсем уши отсидел, -- просипел Олег. -- Забыл?
     Таргитаю не чудилось, волхва в самом деле шатало.  Таргитая  затрясло
сильнее. На нем был ворох шкур, в поле зрения  появилась  рука  в  трупных
пятнах. В худых пальцах мертвеца трясся узкий ковш.  Таргитай  отшатнулся.
Олег рыкнул, и Таргитай со страхом  сообразил,  что  и  рука  принадлежала
Олегу. Тот держался за ложе, руки, как и лицо, были в таких  же  нехороших
пятнах. Такие Таргитай уже видел: в их лесной веси обмораживались нередко.
     Он кое-как взял ковш. Олег не отпускал, и хорошо  сделал,  деревянные
пальцы не слушались, ковш выскальзывал, как рыба.
     Горло обожгло. Он поперхнулся, огненный валун  прокатился  по  горлу,
вломился в желудок. Таргитай взвыл, вскочил как ошпаренный.  Сильные  руки
удержали так уверенно, что решил  было,  что  Мрак  отыскал  и  спас,  но,
оборотившись, увидел хмурое лицо волхва.
     -- Хватит, -- голос был сиплый, битый морозом. -- Не лакай,  аки  пес
голодный. Сгоришь.
     -- Лучше сгореть... чем утопнуть...
     --  Певец!  --  Олег  смотрел  с  отвращением,  --  Не   можешь   без
красивостей. А мне потом твои кишки выгребай за порог?
     Он отодвинулся и как бы растворился в зыбкой стене. Таргитай  пощупал
вокруг  себя  пол,  холодные  камни,  плотно  подогнанные  друг  к  другу.
Отполированные до блеска, будто по ним ходят не одну сотню лет...
     Плечи  зябко  передернулись.  И  от  холода,  и  от  вообще...  Стены
просторной ямы, где он лежал, кое-где поддерживают жерди, но  комья  земли
все же отваливались, лежали серые как мыши. Все шевелилось и плавало,  как
в тумане.
     Он потер глаза, сообразил, что в углу из-за камней  поднимается  дым,
настолько плотный, что в двух шагах  уже  ничего  не  видно.  Потому  Олег
исчез.  А  дым  колышется,  уплотняется,  где-то  уходит   воронкой,   тут
изгибается, как ветка дерева, чудного и сказочного...
     Тут же начал представлять, что на что похоже,  ощутил  себя  в  своем
родном мире, но огромным усилием заставил себя вынырнуть в этот жестокий и
негостеприимный мир. Вынырнул и ощутил непривычную гордость. Не ушел,  как
обычно. Вернулся сам, никто не тряс и не тер уши!
     Дым заполнял всю яму. Призрачные существа толкались  и  обижали  друг
друга, прежде чем отыскивали наверху какую-то щель  и  выкарабкивались  на
свободу. За стеной дыма чувствовалось шевеление.
     -- Олег... где мы?
     Оттуда,  из  дыма,  начала  выдвигаться  страшная  фигура.   Таргитай
отшатнулся, не сразу с выпрыгивающим сердцем узнал Олега.
     -- Все там же.
     -- Где?
     Волхв, потеряв к нему интерес, мол, живой и ладно, ушел  сквозь  дым.
Там слышались надтреснутые голоса. Таргитай невольно прислушивался.  Когда
последняя дрожь ушла, оставив мышцы сладко ныть, как после тяжкой  работы,
он кое-как поднялся, пошел сквозь дым, хватаясь за стену.
     На ровных каменных  плитах,  обтесанных  и  даже  сглаженных  сверху,
сидели старик и старуха. Сгорбленные, сморщенные, похожие  настолько,  что
даже брат и сестра не были бы так  схожи  --  явно  прожили  вдвоем  очень
долгую жизнь, притерлись, спохожились.
     Олег  расположился  на  полу,  подстелив  душегрейку.  Голая   спина,
смазанная вонючим жиром, была повернута к  Таргитаю.  Того  перекосило  от
жалости:  темно-багровые  пятна,  похожие  на  трупные,  выступали  из-под
красных волос и опускались по шее до поясницы, уходя под  широкий  ремень.
Олег был обморожен так, что чудо, как сумел дотащить его...
     Таргитай посмотрел на свои руки, обнаженную грудь, ощутил острый укол
вины. Он пострадал меньше, хотя и у него распухли ноги и ныло обмороженное
лицо.
     Старик поднял на Таргитая глаза,  мутные  и  почти  белые  от  долгой
старости.
     -- А это...
     -- Это внук Тараса. -- Голос Олега был чужой, пустой, как  дупло.  --
Того самого, что в детстве, говорят, повесил на  дубок  свою  секиру,  лег
спать, а когда проснулся, дубок уже вырос на пять саженей.
     Старуха осуждающе покачала  головой.  Старик  засмеялся  дробным  как
горох старческим смешком.
     -- Да, если тот, то он любил поспать... А на деревья лазить не  умел,
все парни потешались. Все по гнездам шарили, яйца собирали,  а  он  понизу
ходил, сумки носил.
     Старуха буркнула:
     -- Как будто ты видел!
     --Я  уже  с  печи  не  слезал,  но  внуки,  что  с  Тарасом   бегали,
рассказывали... Так что в родне. Тарас мне доводится внуком по двоюродному
брату, а ты, значится, в родстве со мной через эту вот ведьму, что и здесь
меня грызет и пилит, житья от нее нету!
     Старуха ткнула его  в  бок,  впрочем,  небольно,  но  старик  заохал,
страшно перекосил рожу.
     -- Как вам здесь? -- спросил Олег напряженно.
     Старик пожал плечами.
     -- А чо? Ничо. Человек не зверь, везде приживется.
     -- Нам мало надо, -- объяснила старуха. --  Нам  завсегда  мало  было
надо. А вы-то как здесь оказались? Много баек мы  слыхивали,  кощунники  и
тута есть, но чтоб живые сюда забредали... Нет, такого  не  помню.  А  ты,
старый?
     Старик покачал головой.
     -- Не было. Вы -- первые. О вас будут рассказывать, слагать кощуны...
     Олег с раздражением отмахнулся.
     -- Это уж точно, у нас есть один. Хлебом  не  корми,  дай  соврать  о
своих, ну, пусть наших, деяниях великих и  славных.  Только  и  он  скорее
всего не успеет. У нас мало того, чего раньше никогда не замечали.
     -- Здоровья?
     -- Времени. Мы так спешим, что...
     -- А что стряслось?
     Таргитай видел, как волхв  проглотил  слова,  уже  соскальзывающие  с
языка.
     -- Да ничего... для вас ничего. Хотя, впрочем, и мир мертвых  тоже...
Словом, мы очень благодарны, что вы спасли  нас.  Мы  уже  окоченевали.  В
какую сторону нам идти, чтобы попасть к... Ящеру?
     Таргитай замер. Старики переглянулись, дед покачал головой.
     -- Здесь нет сторон. Здесь нету времени. Здесь нет ни дня, ни ночи. И
никто не скажет, в какой стороне дворец Ящера.
     -- Дворец? Он живет во дворце?
     Старик удивился.
     -- А как же еще? Царь он и есть царь, хоть и Ящер. Не в хлеву же  ему
спать, когда он -- владыка всего мира. Должон быть дворец.
     Олег, морщась от боли, осторожно  натянул  душегрейку.  Движения  его
были  скованные,  замедленные.  Таргитай  подобрал  мешки.  Его  глаза  не
отрывались от стариков. Сердце стучало  часто,  разрываясь  от  жалости  и
сочувствия. Что за жизнь прожили, если и здесь, в  страшном  мире  черного
солнца, им кажется, что все терпимо, ничто особенно не изменилось!
     А что, ответил ему Олег взглядом, мы сами разве видели солнце в Лесу?
Среди непроходимой чащи, деревьев-великанов, где  ветви  смыкаются  высоко
над головами в три поверха, перекрывая друг  другом.  А  захочешь  увидеть
небо, не увидишь. Да никто и не поднимает головы, надо смотреть под  ноги,
где в болотистой траве мелькнет то гадюка, то ядовитый жук, то исполинская
жаба, а то и вовсе узришь затаившуюся кикимору.
     -- Прощевайте, -- сказал Олег, поставив ногу на  ступеньку  лестницы,
что вела наверх. --  Мы  расскажем...  если  выберемся.  Передадим  вашему
семени...
     Таргитай полез следом, бодая головой в подошвы.  Олег  уже  приподнял
сплетенную из прутьев крышу. Ледяной ветер  ударил  в  лицо,  как  плетью.
Таргитай сжался: опять туда, в эту жуть?
     Ноги Олега исчезли, крышка опустилась. Таргитай поспешно закарабкался
следом. Его догнал надтреснутый голос:
     -- Ежели идти вот так... не  повертывая...  то  попадете  к  Великому
Обрыву... Никто не знает, что там.
     -- Спасибо, дедушка.
     Олег уже стоял на голом льду, где ветер, сменивший  направление,  уже
сдул весь снег. Таргитай зябко передернул плечами,  нестерпимо  захотелось
обратно.


     В сотне шагов впереди на истоптанном снегу пламенели  красные  пятна.
Люди лежали в неестественных позах, снег под ними пропитался кровью,  осел
тяжело. Копья, рогатины  и  даже  мечи  лежали  вперемешку  с  деревянными
щитами.
     Таргитай смотрел со страхом и отвращением: и в мире  мертвых  все  то
же!  Он  остановился  над  одним,  засмотрелся  в  перекошенное   лицо   с
вытаращенными глазами. Крохотные  льдинки  поблескивали  в  уголках  глаз.
Парень был юн, едва пробивались усы и русая бородка, ровесник Таргитая. Но
уже никогда не пробежится по зеленой траве, не услышит песен...
     Внимание привлек стон. Один из сраженных шевелился, пытался  уползти,
волоча перебитые ноги. Олег тотчас подбежал к раненому, в  кулаке  блеснул
нож. Таргитай не успел вспикнуть, как Олег грубо схватил чужака за волосы,
задрав лицо к небу. Острое лезвие коснулось горла.
     -- Проходил здесь человек из мира живых? Лохматый, в волчьей шкуре? В
руках -- огромная секира?
     Раненый прохрипел сквозь стиснутые зубы:
     -- Нет.
     -- Вспоминай лучше.
     -- Нет. Прошли трое... дрались вместе.
     -- Он волк-одиночка, мог пройти только один.
     -- Здесь... прошли... трое братьев...
     -- Врешь?
     Пленник прохрипел, глаза скосил на острие ножа.
     -- Один... никто...
     Олег с каменным  лицом  полоснул  по  горлу,  оттолкнул  и  брезгливо
отодвинулся от странно-розовой струи,  похожей  на  разбавленную  кровь...
Несчастный забился, пальцы впились в землю и судорожно  скребли,  но  утих
быстро, вытянулся.
     -- Таргитай заорал:
     -- Пленного?!
     -- Это чужак, -- напомнил Олег.
     -- Все равно! Мы даже Агимаса...
     -- У этого перебиты ноги, -- сухо бросил Олег. --  Он  все  равно  бы
умер. Но уже долго и в муках.
     Лицо волхва было холодное и беспощадное,  как  чужое  небо.  Таргитай
почти с ужасом смотрел на Олега. Вышли из Леса все Трое люди как  люди,  а
теперь Олег стал совсем чужим. Холодным, точным и острым как удар секиры.
     -- Что теперь делать? -- спросил Таргитай жалко.  --  Мрак  здесь  не
проходил. Нам бы свернуть, искать в другом месте...
     -- Тарх, как раз здесь дорога к Ящеру!
     -- Что же делать?
     В глазах волхва было глубоко запрятанное сочувствие.
     -- Мы хотели остановить Ящера, верно? Для этого  слезли  в  подземный
мир. Если и я погибну или потеряюсь, ты должен идти не  останавливаясь.  К
Ящеру.
     -- А что я смогу?
     -- Ты -- не знаю, зато Меч бога войны... даже в твоих  ленивых  руках
кое-что смог бы.
     Таргитай с величайшей мукой смотрел по сторонам, но ответа  не  видел
ни в иссиня-черных грохочущих тучах, ни на близкой стене черного тумана.
     -- Все равно неправильно, -- сказал он со слезами. -- Неправильно! Мы
должны искать Мрака... Он бы нас не бросил.
     -- Тарх! Людям назначено делать то, что нужно, а не то, что  хочется.
Род только в этом положил разницу между людьми и зверями.
     Таргитай отвел глаза. Ему показалось, что уже слышал о другой разнице
между зверем и человеком.
     -- Тебе виднее, Олег. Ты -- волхв.
     Когда Таргитай прошагал  рядом  с  полверсты,  Олег  внезапно  сказал
раздраженно, словно сердился  на  себя  самого,  что  оправдывается  перед
дурнем:
     -- Мрака не спасем. Самим не уцелеть, ясно? Мы уже в подземном  мире.
Возврата нет. Мы просто должны успеть добежать до Ящера. Если не убьем, то
хоть плюнем в глаза. И Мрак похвалил бы.
     -- Да, Мрак бы похвалил...
     И опять впереди все поле было усеяло павшими.  Таргитай  не  мог  без
содрогания смотреть на убитых -- дважды мертвых!  Казалось,  их  застывшие
глаза следят за ним с мертвой  злобой,  куда  более  страшной,  чем  злоба
живых.
     -- Не переживай, -- бросил Олег с досадой, -- встанут...  Если  не  в
полдень, как в вирии, то в полночь.
     -- Да я что,  --  пробормотал  Таргитай  жалким  голосом.  --  Я  уже
свыкся... Человек ко всему привыкает.
     Что и страшно, подумал Олег, но промолчал. Привыкает и к плохому, а к
чему привыкает, того перестает чуждаться. С другой  руки,  ежели  человека
пичкать только хорошим, то он не должен вроде бы знать зла вовсе?  Но  так
получилось у Рода с богами. Надо подумать об этом на досуге, а  то  что-то
слишком просто получается.
     Вопль Таргитая прервал блеснувшею во тьме  ниточку  понимания  смысла
жизни. Певец перевернул на спину воина, тот был весь в черной крови,  лицо
рассечено.
     -- Олег, я нашел живого!
     Волхв в мгновение ока оказался рядом.
     -- Во имя Ящера, скажи: проходил здесь лохматый  человек  в  звериной
шкуре и с секирой?
     Воин захрипел:
     -- Их было семеро...
     -- Нет, -- вскрикнул Олег, губы сраженного двигались  все  медленнее,
-- нам нужен одиночка! Он из мира живых!
     -- Их было семе...
     Он дернулся и застыл. Олег разогнулся, лицо было темнее ночного неба.
Таргитай сказал торопливо:
     -- Нам повезло, что какие-то  зверюги  прошли  здесь  раньше  нас.  И
здесь, как видишь, дерутся. Что за  мир?..  Дерутся  даже  опосля  смерти!
Понятно, почему Род хочет разрушить этот мир...
     -- Иногда  мне  хочется  разрушить  его  самому!  --  сказал  Олег  с
внезапной яростью. -- Прямо сейчас!



                                 Глава 12

     Наклонившись  против  ветра,  они  двигались  через  снежные  заносы,
нагромождения льда, обходили странные полыньи с  кипящей  водой.  Таргитай
напрягал мышцы и задерживал дыхание, чтобы либо лучше задерживалось тепло,
либо разгоралось новое, но  так  он  чувствовал  себя  теплее.  Жаль,  что
двигаться так было куда труднее. Тем более бежать.
     А Олег как раз настаивал на беге. Если бегом, то  изнутри  жар,  даже
лютый ветер со льдинками лишь щиплет кожу, а не превращает  ее  в  камень.
Правда, горло хрипит, кожа облезает внутри, выплевываешь лохмотья  кожи  с
кровью, а затем и куски легких...
     Но и замерзшие, усталые до  крайности,  они  все-таки  были  неврами.
Лесными людьми. Когда позади них вздыбился снег, и шестеро воинов бесшумно
бросились сзади, Таргитай и Олег повернулись быстро и вовремя.
     Меч, казалось, сам прыгнул в руку, а Олег парировал  удар  Посохом  и
сильно ударил. Острие вошло в лоб,  будто  волхв  пытался  достать  сквозь
тонкий лед мелкую рыбешку. Хрустнуло, Олег  выдернул  боевое  оружие,  без
размаха достал второго шишаком.
     Нападающие опешили. Они не успели еще скрестить оружие, а из  них  на
ногах остались трое: еще одного рассек пополам варвар с золотыми волосами.
     -- Довольно? -- спросил Олег.
     Вместо ответа  бросились  все  трое.  Таргитай  сбил  с  ног  одного,
наступил, пытаясь удержать. Спина несчастного хрустнула, он раскинул  руки
и застыл, глядя мертвыми глазами.
     Повернулся,  волхв  как  раз  переступил  через  предпоследнего,  тот
корчился, зажимая обеими руками разбитую голову. Оставшийся пятился,  зубы
были оскалены как у зверя.
     Таргитай зашел сзади. Острый конец Меча уперся  воину  в  спину.  Тот
выгнулся, избегая  смертельного  удара,  затравленно  оглянулся.  Таргитай
улыбался без вражды. Он даже не запарился, бой был слишком коротким.
     -- Говори, -- велел Олег жутким голосом. -- Кто ты,  что  ты.  Почему
напали? Кто послал?
     Таргитай прервал:
     -- Нет, сперва скажи:  проходил  ли  здесь  человек  из  мира  живых?
Черный, с секирой, огромный и злой?
     Воин помедлил, обшаривая глазами их суровые лица.  От  них  шел  пар,
колючие снежинки падали на голые плечи и сразу  превращались  в  капельки.
Оба выглядели так, что дай им  столько  и  еще  столько,  лишь  разъярятся
сильнее перед большой дракой.
     -- Вы тоже, -- проговорил он  треснутым  голосом,  --  тоже  из  мира
живых... Да, это заметно. Он тоже дрался яростно...
     Оба, Таргитай и Олег, оказались перед ним  одновременно.  Теперь  уже
они впились в его мертвое неподвижное лицо, испещренное жуткими шрамами.
     -- Где он?
     Воин показал рукой в сторону невысоких скал.  Они  торчали  из  снега
черные, словно  обгорелые.  Низкое  небо  нависало  так  низко,  что  тучи
задевали. Там трещало, вспыхивал огонь, грохотало.
     -- Он жив? -- спросил Таргитай жадно.
     Воин перевел взгляд с одного на другого, помедлил, словно не  решаясь
сказать:
     -- Нас было две дюжины. И мы  были  лучшие.  Он  был  уже  ранен,  мы
догнали его по кровавому следу. Но когда бой кончился, нас осталось только
трое.
     -- А... он?
     Воин гордо вскинул голову.
     -- Он был великий воин! Лучший из лучших. Таких земля еще  не  знала.
Потому мы отдали ему те же почести, что и своим вождям. Мы похоронили  его
вместе с вещами и оружием воинов, которых он сразил в том страшном бою.  А
его страшную секиру вложили ему в руки. Он был с нею неразлучен...
     Небо обрушилось -- так почувствовал себя Таргитай. Хоть вдали близкую
гибель Мрака, хоть уже  трижды  ее  предсказывали  колдуны,  маги  и  даже
богиня, но к врагам смерть  приходит  с  опозданиям,  а  к  родным  всегда
преждевременно.
     Черное молчание нарушил Олег:
     -- Там... есть какие-то знаки?
     -- Да. Мы положили на его могилу огромный камень.  Теперь  зверье  не
растащит кости героя. А на камне высекли мечами его имя.
     Таргитай ухватился обеими  руками  за  голову.  Слезы  безостановочно
бежали по бледным щекам. Глаза покраснели, распухли. Губы дрожали.  Он  не
мог выговорить ни слова, страдальчески смотрел на  волхва.  Потом  рыдания
наконец прорвались, он вскричал горестно, упал, катался по мерзлой земле.
     Олег сказал воину коротко, боясь, что вот-вот сам сорвется в  детский
плач:
     -- Иди. Его нет, но остались мы двое. Мы тоже чего-то стоим.
     Воин поклонился, отступил и словно бы растворился в  струях  ветра  и
снежной метели. Олег повернулся к  Таргитаю.  Железная  воля  рухнула,  он
зарыдал горестно, закрыл ладонями лицо.
     Ощутил горячие руки на плечах. Обнялись -- одинокие, осиротевшие.  Не
просто без могучего Мрака, который вел, спасал, утирал носы, но одинокие в
подземном мире, под черным солнцем!


     И снова брели через жуткий страшный мир. Тучи  едва  не  задевали  за
головы. Снег скрипел под ногами, ветер выл и бросал в лица колючую  крупу.
Мрак бы не простил, если бы не пошли дальше. Дойти до Ящера и плюнуть  ему
в глаза!
     -- Зверь залег впереди, -- сказал Олег сдавленно.
     -- Пойдем и прогоним, -- предложил Таргитай.
     -- Ты дурак, -- сказал Олег раздраженно, -- Он  ждет  нас.  Двигается
он, как молния. Ты вымани чуть... и беги назад.
     -- Зачем ?
     -- Спрячешься за мою спину. Я встречу его сам.
     Таргитай смерил долгим  взглядом  внезапно  расхрабрившегося  волхва.
Потом кивнул:
     -- Ладно.
     Олег смотрел с отвращением на его безмятежное лицо.  Оба  знали,  что
Таргитай не побежит. Будет сражаться как умеет. А с таким порождением тьмы
надо драться с умом. Бесстрашие не поможет.
     -- Тупой, как валенок, -- сказал Олег с отвращением. -- Ладно, иди.
     -- "Тупой, как валенок",  --  повторил  Таргитай  мечтательно.  Волхв
говорит так, будто гордится им, красивым и отважным, -- Ой, Олег! Ты такие
слова и сравнения находишь... Ты мог бы научиться слагать песни,  если  бы
очень постарался...
     Он медленно двинулись вперед. Таргитай  поднимал  и  швырял  камни  в
заросли, оба настораживались. Олег прислушивался и к своему страху. Раньше
это была слепая паника, черная волна, что гасила  сознание,  превращала  в
зайца. Страх отнимал силы, кости превращались в студень, мышцы -- в  воду.
Сейчас он ощущал сильнейший страх, но теперь страх пузырил волдырями кожу,
заставлял сердце биться часто и сильно, а мышцы напрягались так, что  едва
не лопались. Скажи ему сзади "гав", он  либо  намочит  в  портки,  либо  -
подпрыгнет до небес... либо ударит в это "гав" раньше, чем сообразит,  что
случилось.
     Он видел, как  Таргитай  нагибается  за  камнями  все  реже,  швыряет
небрежно. Замечтался, дурак. Уже входит в свой мир, где как раз он умный и
все умеющий, а все остальные раскрывают рот от  восторга  и  кричат  славу
великому Таргитаю,  побившему  Ящера  и  спасшему  мир.  Теперь  только  и
осталось, что  установить  мудрые  и  справедливые  законы  на  земле,  но
Таргитай и за это берется с легкостью. Чем меньше  знаешь,  подумал  Олег,
тем с большей легкостью берешься решать.  Если  этого  раньше  не  изрекли
старые волхвы, то этот будет его вклад в сокровищницу мудрости.
     А тут наоборот, весь сливаешься  с  миром  настолько,  что  чувствует
каждую песчинку под ногами, видишь за сотни шагов  каждый  лист  травы  --
Мраку такое не снилось, -- слышишь движение червей  на  глубине.  Это  все
страх, и Олег на этот раз позволил страху взять себя с головой.
     -- Тарх, -- сказал он ледяным голосом, -- не спи.
     Таргитай вздрогнул, поспешно нагнулся за камнем.
     И в этот миг завал из камней впереди разлетелся с грохотом в стороны.
Огромный зверь, черный как ночь, выскочил из засады и  ринулся  на  обоих.
Таргитай разогнулся и замер, как жертвенный столб.
     -- Дурень, -- процедил Олег.
     В кратчайший миг он понял многое, если не все. И увидел, что  сделать
могут очень мало. Он взвился в птичьей личине, на  бегу  сбил  Таргитая  в
спину. Зверь прыгнул, Олег ощутил сильный  удар  в  крыло,  его  крутануло
вокруг себя, но пересилил боль  и  скакнул,  помогая  крыльями,  на  спину
зверя.
     Со страхом увидел, что острые когти не могут ухватиться  за  твердую,
как у черепахи спину. Зацепился за выступы, ударил клювом, едва не сломал.
Зашипел от боли, а зверь уже развернулся  и  снова  ринулся  на  Таргитая.
Дурень вместо того чтобы лежать, вскочил, в руках очутился Меч.
     Острый клюв в последний момент ударил в глаз. Зверь с рыком навалился
на врага, но потеря глаза заставила  промахнуться.  Таргитай  снова  упал,
отброшенный сильным ударом. Зверь с ревом повернулся, но тут  Олег  ударил
по второму глазу. Рев раздался такой,  что  на  этот  раз  кровь  в  жилах
застыла в самом деле. Он  взмахнул  крыльями,  упал,  поднялся  человеком.
Зверь ревел и крутился на одном месте, словно  собака  за  своим  хвостом.
Олег спешно собрал одежду, отбежал, одевался. Таргитай поднялся,  в  синих
глазах было уважение пополам с насмешкой. При всей трусости волхв не забыл
торопливо напялить портки, хотя девок нет за сто верст вблизи,  соромиться
некого...
     -- Надо добить! -- крикнул он.
     -- Надо убегать! -- огрызнулся Олег.
     -- Олег... Без глаз он же помрет с голоду!
     -- Оставайся и корми, -- предложил Олег.
     -- Жестокий ты... Нет чтобы сразу.
     -- Прибей, --  предложил  Олег.  Видя,  что  Таргитай  в  самом  деле
направился к зверю, ухватил за руку. -- Ты  совсем  дурак?  Он  по  запаху
найдет добычу! Ноздри я ему не выклевал.
     -- А-а... Тогда ладно. Все равно глаза были противные.
     Зверь с ревом вломился в каменную стену. Та  рухнула,  он  покатился,
свернувшись, как исполинский еж. Изгои смотрели  вслед,  и  вдруг  в  двух
шагах стена разлетелась вдрызг, как осколки льда под ударом молота. Черный
зверь, вдвое крупнее, молча и страшно ринулся на обоих.
     Ни отскочить, ни выхватить оружие  уже  не  успели.  Таргитай  рухнул
навзничь под ударом страшной лапы. Олега зверь сбил  плечом,  он  с  такой
силой ударился о камни, что дыхание вылетело со всхлипом. Немой от режущей
боли, он заставил себя подхватиться, скакнуть на одной ноге к Посоху,  что
блестел в трех шагах.
     Зверь терзал Таргитая. Со страшным ревом,  рыком.  Олег  увидел,  что
челюсти сомкнулись как железный капкан. Кровь брызнула струйками. Таргитай
закричал, обеими руками пытался отпихивать огромную  как  котел  морду,  а
зверь свирепо рвал ему грудь и живот.
     Олег, хромая, доковылял, с размаха ударил зверя Посохом.  Набалдашник
сухо треснул, словно волхв хлопнул ко камню сухой жердью.
     Рык разрывал барабанные перепонки. Таргитай с белым лицом и безумными
глазами  кричал  и  отпихивался,  кровь  брызнула  ему  на   лицо.   Зверь
торжествующе ревел вгрызался в разорванную плоть.
     Олег повернул Посох острым концом. 3верь вскинул голову,  их  взгляды
встретились. Сердце Олега умерло, превратилось в кусок льда. Вместо глаз у
зверя была тьма.
     Уже умирая от леденящего ужаса, он ударил держа Посох обеими  руками.
Каменный зверь был неуязвим, вместо глаз щели, но если Олега трясла дрожь,
то руки, даже дрожа, направили острие точно  в  глаз.  Он  едва  не  упал,
потому что острие погрузилось  неожиданно  легко.  Длинное  древко  начало
погружаться,  погружаться,  погружаться...  Уже  и  руки  оказались  перед
мордой, когда древко наконец уперлось. Внутри огромной головы хлопнуло.
     Зверь с ревом мотнул  головой.  В  руках  Олега  остался  оплавленный
остаток Посоха всего в полтора локтя диной. Посох прев превратился в Жезл,
подумал Олег с отчаянной надеждой. Мощь его резко уменьшилась!
     Зверь вздыбился на все четыре, взревел  оглушающе...  Воздух  на  миг
стал красным как кровь. В этом красном тумане грохнуло,  Олега  ударило  в
грудь, по рукам. Красный свет исчез, вместо зверя раскатывались  дымящиеся
обломки.
     -- Боги!-- вырвалось у него прямо из сердца.
     Грудь Таргитая была изорвана, кровь брызгала струйками. Красная плоть
истекала кровью, на животе заполнились  кровью  глубокие  раны  от  когтей
зверя, больше похожих на ножи. Даже на  левой  ноге  Таргитая  три	раны
были как будто трижды ударили ножом.
     Он истекал кровью, Олег закричал в страхе и отчаянии. Таргитай умирал
на глазах.
     -- М...мне хол...лод...но,-- прошептал он. Лицо было белое как  снег,
на котором лежал. -- Ук...рой меня...
     -- Тарх, погоди! Не мри. Я сейчас, сейчас...
     В  больном  бессилии  вытряхнул  из  мешка  тряпки  и  травы,  быстро
надкусил, чтобы пошел сок, и наложил целебные листья на разорванную грудь,
туго  примотал  чистыми  тряпицами.  Глаза  Таргитая  были  закрыты.  Губы
посинели.
     -- Тарх, не мри!.. Я ж без тебя...
     -- Олег....
     Он приложил ухо к его замерзающим губам.
     -- Что?.. Говори, говори, только не умирай!
     -- Олег... Все-таки мы далеко...  прошли...  Никто  больше...  придут
новые, сложат песни...
     -- Тарх!
     Но шепот оборвался. Лицо Таргитая расслабилось, боль  покинула,  лицо
снова стало мягким и добрым.


     Он тупо удивился, что не слышит скрипа.  Ноги  тащились  уже  камням.
Глыбы были массивные, старые, выброшенные из недр давным-давно, обкатанные
временем, сглаженные ветром.
     -- Тарх -- прохрипел он. Закашлялся, выплюнул с кровью клочья тугого,
красного. Куски легкого. -- Тарх, не мри... сейчас. Здесь где-то похоронен
Мрак...
     Он был уверен, что Таргитай не слышит. Подозревал  даже,  но  отгонял
мысль, что Таргитай уже мертв, слишком страшно остаться совсем одному,  но
певец даже в глубоком забытьи, сам почти  мертвый,  задвигался  судорожно,
лицо задрожало.
     У Олега слезы выступили, видя,  с  каким  усилием  Таргитай  пытается
вернуться в сознание. Он повторил тихо, но настойчиво:
     -- Тарх, мы у камня, где похоронен Мрак... Вернись!
     Лицо задергалось сильнее. Веки затрепетали, медленно поднялись. Глаза
были бессмысленными, но с обезображенных губ сорвалось:
     -- Где...
     Олег осмотрелся, вздрогнул. Камни сглажены, ветер тысячелетиями  дует
в одну сторону, камни  сгорбились,  с  одной  стороны  с  длинной  пологой
стороны, с другой -- крутые, обрывистые, но все на поверхности гладкие  до
блеска. Только одна массивная плита была выщерблена сверху.
     Даже отсюда Олег различил  следы  от  ударов  мечей.  На  камне  была
вырублена охотничья метка Мрака!
     -- Не обманул, -- прошептал он. Слезы снова навернулись на глаза,  он
не стал смахивать. Руки заняты ношей, а тряхнуть  головой  --  упадешь  от
движения. А подняться... можно и не подняться
     Он как-то преодолел эти страшные  сажени.  Таргитай  скрипел  зубами,
дергался, а когда Олег тяжело рухнул на отмеченный камень, глухо попросил:
     -- Опусти меня...
     -- Тарх...
     -- Я... знаю... Олег, я хочу, чтобы ты положил меня... с ним рядом...
     Слезы брызнули, Олег крепился молчал  но  тело  затряслось  само,  он
зарыдал тяжело и мучительно, как плачут мужчины, которые не умеют плакать.
     Таргитай встал на четвереньки, потом на  колени.  Ухватившись  обеими
руками за край могильной плиты, силился поднять. Перекошенное  лицо  стало
страшным. Он закинул лицо к ужасному небу, взвыл. Лицо потемнело  внезапно
из ноздрей побежала кровь. Он продолжал поднимать плиту. Та дрогнула, чуть
приподнялась.
     -- Вместе с Мраком... -- прохрипел Таргитай. -- Запомнил?
     Олег подсунул пальцы под камень, выдавил:
     -- Обещаю...
     -- Кля...нешься?
     -- Клянусь... Тарх... ты в самом деле... достоин...
     Он не понимал, откуда в умирающем такие силы,  но  край  плиты  начал
приподниматься, а заслуги Олега было  едва  на  треть.  Хрипя,  выплевывая
кровь и куски сожженных легких, они поднимали  и  поднимали,  пока  та  не
оторвалась от земли.
     -- Разом... -- простонал Олег, -- в мою сторону...
     Плита обрушилась на землю, открывая яму. Оттуда пахнуло теплом. В  то
же мгновение земля  обрушилась  под  Таргитаем.  Он  инстинктивно  пытался
ухватиться за что-то,  скрюченные  пальцы  стиснулись  на  комьях  мертвой
земли. Он ощутил, что падает в пустоту.
     Жесткие пальцы больно рванули за кисть. Олег,  бледный,  с  отчаянным
лицом, свесился до пояса и держал его за руку. Другой рукой  ухватился  за
край плиты. Та  подрагивала.  Волхв  едва  удерживался,  но  тяжелое  тело
Таргитая неумолимо стаскивало за собой.
     -- От...пусти, -- прохрипел Таргитай. -- Я хочу... с Мраком...
     Олег,  сцепив  зубы,  пытался  удержаться,  но  его  сволакивало   за
Таргитаем.
     -- Отпусти, -- прохрипел тот зло. -- Дальше тебе... одному...
     Олег напрягся, лицо исказилось. Сползание прекратилось: явно  удалось
зацепиться ногами. Глаза были отчаянными, ибо пальцы разжимались. Таргитай
слишком тяжел, а силы в руках уже не осталось.
     -- Отпусти, -- попросил Таргитай. Перед глазами уже плыло,  кровь  из
ноздрей попала в рот, но  не  чувствовал  даже  вкуса.  --  Ты...  дойдешь
один...
     -- Не мечтай, -- выдавил Олег сквозь стиснутые зубы.
     -- Хочу с Мраком...
     -- Ду...рак... Посмотри...
     Таргитай болтался над пустотой, как разделанная туша лося дереве.  Он
скосил глаза вниз. Уже был полумертвым, но мурашки побежали по коже.
     Внизу, в каменном  колодце  на  глубине  в  три  человеческих  роста,
торчали острые копья. Их подогнали так плотно, от стены и  до  стены,  что
сбрось кошку, и та напорется.
     Таргитай, чувствуя  тошноту,  пытался  что-то  прошептать,  но  перед
глазами померкло, в голове раздался звон, и он рухнул в бездну.


     Ноги Олега тяжело загребали снег. Он тащился, проваливаясь в сугробы,
падал, поднимался. В глазах был красный туман, кровь стучала в висках.  Он
не понимал куда  бредет,  но  упорно  заставлял  себя  двигаться.  Боромир
говорил, кто не двигается, тот не живет. И пусть уже не сможет  дойти,  но
идти будет. А упадет -- поползет, обламывая ногти, обдирая локти  и  грудь
об острые как ножи холодные камни.
     Впереди  лед  затрещал,  среди  крошащегося  ада  заблестели  кончики
железных шлемов. Прямо из мерзлой земли и  льда  поднимались  заиндевевшие
воины -- с бледными неживыми лицами, покрытые инеем, но  в  доспехах  и  с
кривыми мечами.
     -- Бегом! -- велел себе Олег.
     Боковым зрением видел, как  с  боков  тоже  медленно  поднимаются  из
мерзлой земли воины мира мертвых. Похоже, здесь полегло целое  войско.  Он
заставил себя двигаться быстрее, но лишь рухнул вниз лицом.  Сцепив  зубы,
чувствуя во рту не проходящий привкус железа, поднялся на четвереньки.
     Со всех сторон окружили сумрачные воины. За их спинами торчали копья,
блестели шлемы. Вся долина заполнена войском. Был  бы  в  полной  силе,  и
тогда бы не выбрался живым. А магии в нем меньше, чем жизни в этих снегах.
     Воины смотрели зло и враждебно. Вперед вышел крупный  воин  в  черной
как ночь одежде. На локте левой руки блестел круглый щит, обтянутый  кожей
и обитый медными полосами. Небрежным пинком опрокинул Олега, тот завалился
на бок. Тяжесть  соскользнула  со  спины,  перевесила.  Он  издал  хриплый
нечеловеческий  крик,  забарахтался,  беспомощный  как  черепаха,  которую
перевернули на панцирь...
     Воин холодно и враждебно рассматривал их.
     -- Кто такой? Почему тащишь мертвеца?
     -- Он не мертвый, -- с усилием выдавил  Олег.  Губы  его  полопались,
почернели,  стали  как  лепешки.  Кровь  текла  из  ранок,  замерзала   на
подбородке. -- Он... жив...
     --  Да?  Это  ненадолго.  Как  и  тебе,  --   сказал   воин   голосом
безжизненным, но исполненным такой силы, что мороз  побежал  по  коже.  --
Меня зовут Гарам Сокрушающий. Я владею  этими  землями...  И  убиваю  всех
чужаков.
     -- Приди и убей -- прошептал Олег. Он перевернулся, сумел  встать  на
колени, затем воздел себя на ноги. В руках хмуро блестел обломок Жезла, не
длиннее кинжала.
     На него смотрели с удивлением и уважением. Воин, который назвал  себя
Гарамом, повторил:
     -- Кто ты?
     -- Если ты... слышал о внешнем мире... то ты... знаешь...
     Гарам медленно наклонил голову.
     -- Вы... оттуда?
     -- Да, -- сказал Олег мертвым как подземный мир голосом. --  Когда-то
мы жили... под защитой светлых богов...
     Гарам растянул губы в недоброй усмешке.
     -- Под черным солнцем правят черные боги.
     Взгляды мертвых глаз кололи, как острия отравленных  стрел.  Передний
ряд с мечами наголо двинулся на них.
     -- Мы не оскорбили ничьих богов!
     -- Оскорбили, -- ответил Гарам непреклонно. -- Своим появлением.
     -- Почему?
     -- Никто еще не проходил здесь.
     Подул ледяной ветер. Олега качнуло, только бы  не  упасть,  мелькнула
слабая мысль. Он прохрипел:
     -- Мы уже встречали таких, что тоже так думали... Их уже вороны жрут.
Или мыши летучие, я не знаю, что у вас жрательное...
     К Гараму подбежал низкорослый воин, торопливо пошептал на ухо.  Гарам
нахмурился:
     -- Так и сказал?..
     -- Слово в слово.
     -- Гм... ладно. Эй ты, с трупом! Вы -- мои пленники. Вас  доставят  к
правителю.
     Олег прохрипел вызывающе:
     -- А ежели не изволим?
     -- Отнесем ваши  головы.  Правитель  велел  вас  доставить...  вот  и
доставим.
     Олег воспротивился, когда мертвые  руки  хотели  снять  с  его  спины
Таргитая. Гарам остановил воинов, так и пошли: кольцом вокруг, холодные  и
равнодушные ко всему, не спешащие, не знающие ни времени, ни  цели,  --  и
живой, обмороженный человек, с почерневшим мясом,  в  полосках  крови.  На
спине нес плотно привязанное ремнями тело человека. Оно  уже  не  гнулось,
застыло, но этот живой упорно тащил, словно именно из  него  черпает  силы
двигаться, а когда падал от изнеможения, снова поднимался и шел, шел.
     От мертвых воинов ощутимо несло холодом. Олег  видел  покрытые  инеем
лица. У одного,  крепкоплечего  и  рослого,  но  совсем  юного,  в  глазах
блестели льдинки.  Заплакал,  видать,  видя  неумолимую  смерть,  слезы  и
застыли навек.
     Другие воины, матерые, крепкие,  не  первый  год  в  боях,  двигались
вокруг невров плотным кольцом. Все сумрачные, словно и  родились  из  этой
замерзшей земли и вздыбленного льда.  Впрочем,  если  они  даже  там,  под
голубым небом и чистым солнцем, спят на камнях и  укрываются  небом,  едят
сырое мясо и неделями не снимают доспехов, то и здесь, под черным солнцем,
у них не может жизнь быть слаще.
     -- Куда нас ведут? -- прохрипел Олег.
     Гарам смолчал. Немигающие глаза бесстрастно смотрели вдаль.  Принесут
в жертву своим черным богам, мелькнула слабая мысль. Не испугала, на страх
не осталось сил. Что ж, местные боги, не видавшие верхнего  мира,  никогда
еще не получали такой жертвы!..


     Они выбрались на огромное темное поле.  За  спинами  воинов  Олег  не
сразу увидел распростертые тела, да и не мог, взгляд упирался в свои ноги,
что едва тащили двойной вес.
     Воины Гаража разбрелись, переворачивали сраженных, шарили  в  сумках,
оценивали оружие. Олег прошептал с отвращением:
     -- Опять битва...
     -- Здесь тоже люди, -- сказал  Гарам  неожиданно.  --  Хоть  и  очень
мертвые.
     Среди трупов Гарам отыскал тяжелораненого, перевернул на  спину.  Тот
был рассечен почти пополам, из серого мяса торчали кости.
     -- Кто ты, несчастный?
     Раненый в последнем усилии приподнялся на локте.
     -- Великая битва... Напали внезапно...
     -- Кто?
     -- Из было два десятка...
     Он упал  навзничь  Олегу  под  ноги,  затих.  Немигающие  глаза  люто
смотрели в лиловое небо с низко бегущими тучами. Олег  закрыл  ему  глаза,
под пальцами было холодно, убитый оставался таким же мертвым.
     -- Два десятка... но перебили столько?
     -- Видать, не простые воины, -- ответил Гарам.
     Бескрайнее поле было усеяно трупами людей, зверей, чудовищ.  Ближе  к
ущелью трупы чернели гуще. На  открытом  месте  полыхал  далекий  багровый
огонек.
     -- Не понимаю, -- проговорил Олег, едва шевеля губами.
     -- Я всю жизнь ничего не понимаю, -- утешил Гарам холодным  как  сама
смерть голосом. -- И не понимал. Однако был военачальником.
     -- Ты не... жил.
     -- Скоро и ты не будешь.
     Гарам холодным безжизненным голосом что-то велел своим людям, они так
же в кольце повели пленников к затухающему костру. Трупы  людей  и  зверей
лежали вперемешку, застывшие руки воинов сжимали  странного  вида  оружие.
Некоторые приспособления для убийства Олег видел впервые, но от всех несло
злой мощью. Звери лежали окоченевшие, кровь замерзла, на оскаленных мордах
застыл окровавленный иней.
     Чем ближе к костру,  тем  больше  убитых,  наткнулись  еще  на  двоих
раненых. Оба говорить не могли, жизнь утекала с  каждым  мгновением.  Олег
протащил ноги мимо, не повернув головы. Когда-то кидался лечить, как давно
это было... И в том времени, куда теперь -- уже видно -- возврата нет.
     Тучи то и дело скрывали небо. В полной тьме багровый огонек  блистал,
как
     налитый кровью глаз злого бога.  Олег  почти  на  ощупь  пробрался  к
россыпи углей.
     Когда огонек разгорелся, Олег  увидел  Гарама,  тот  на  четвереньках
раздувал костер. Сизый пепел взлетал, как ночные бабочки, искры летели как
из-под молота. На суковатой треноге висел старый закопченый котел.
     Олег осматривался настороженно. Что-то тревожило настолько, что  даже
в полумертвом состоянии он не мог удержать дрожь во всем теле.
     Внезапно в трех шагах зашевелилась  человеческая  фигура  под  грудой
кожаных одеял. Некто огромный с ворчанием поднимался, расшвыривал одеяла.
     Незнакомец шагнул к костру, слабое пламя осветило его хмурое лицо.
     Гарам сказал громким холодным голосом:
     -- Вот эти, которых ты велел привести.
     Олег вскрикнул нечеловеческим голосом и, не помня себя, упал  на  шею
родному незнакомцу в волчьей шкуре.
     Оборотень отворачивался, избегая лопнувших от мороза и ветра, но  все
же горячих губ.
     -- Ну-ну, всего обслюнявишь... Прямо Таргитай... А где он?
     Чего так долго? Всех улиток переловили по дороге? Или вам и улиток не
поймать...
     Слезы выступили и тут же превратились в  льдинки.  Лицо  Мрака  стало
страшным. Он резко повернул волхва. Олег ощутил, как его рванули за ремни,
колени подломились. Он  начал  падать,  но  завис,  удерживаемый  могучими
руками. Его дергали, мотали как тряпкой  из  стороны  в  сторону.  Наконец
сознание померкло, он провалился в черноту.


     Пробуждение было мучительным. Его терзали, рвали на части, вытягивали
жилы.  Когда  наконец  сознание  вернулось,  он  ощутил  себя   схваченным
десятками  рук.  Перед  глазами  выступило  из  черноты  озабоченное  лицо
оборотня.
     -- Вернулся?
     -- Какие улитки на таком морозе? -- прошептал Олег.
     Горло жгло, губы двигались с таким  усилием,  словно  превратились  в
каменные плиты. Мрак не понял, смотрел озабоченно, затем кинул  куда-то  в
сторону:
     -- Отпускайте. Корчи затихают...
     Ледяные руки отпустили. Олег повернул  голову,  скривился  от  острой
боли в шее и висках. Костер полыхал ярко, даже два костра. Между  ними  на
подстеленных шкурах лежал Таргитай.
     -- Как он? -- прошептал Олег.
     Мрак, осунувшийся, черный, двинул плечами.
     -- Еще жив... Ты вовремя напустил в него лечебных трав.  Но  скоро  и
эта искорка затухнет... Ты что-нибудь еще можешь?
     -- Мрак, я смог бы там, под настоящим солнцем...
     Он поднялся, сел. Голова  закружилась,  чтобы  не  упасть,  торопливо
обнял оборотня. Под руками были крутые плечи, такие же тяжелые и огромные,
как  обкатанные  морем  и  ветром  валуны.  Мрак   выглядел   постаревшим,
изможденным, но зубы скалил с той же злостью.
     -- Можешь поздоровкаться.
     -- С кем?
     Из тьмы поднимались человеческие фигуры, их Олег принимал за  убитых.
Кости  трещали,  словно  разламывались  на  части.  Лица  были  застывшие,
окаменевшие. Глаза смотрели мертво.
     -- Мрак... почему они... с тобой?
     -- Ты волхв, должон знать.
     К костру сошлись около десятка воинов. Все  с  мечами,  почти  все  в
доспехах, железных  шапках,  у  троих  хитросплетенные  железные  пластины
ниспадают на плечи, защищая затылки и плечи. Каждый широк в плечах, высок,
все  двигаются  хоть  и  замедленно,  но  без  лишних  движений,   смотрят
прицельно.
     -- Мрак, кто они?
     -- Не тронут.
     -- Но это же... киммеры!
     -- Не тронут, -- повторил Мрак медленно. Лицо его было  каменным,  ни
одна жилка не дрогнула. Олег вспомнил, какими холодными  показались  плечи
Мрака на  ощупь,  ощутил,  как  его  самого  осыпало  морозом.  За  спиной
судорожно вздохнул Таргитай, сказал жалобно:
     -- Мрак... Эх, Мрак...
     Мрак вроде бы старался не подходить слишком близко к костру, лицо его
было в тени. Глаза поблескивали, как осколки черного гранита.
     -- Лежи, -- велел он ровным голосом.  --  Еще  чуть...  Завтра  будет
тяжелый день.
     Олег пристально всматривался в изменившееся лицо  оборотня.  Мрак  не
двигался, Олег переполз, морщась и постанывая при каждом движении, поближе
к остаткам костра.
     -- Удивил... Когда был не тяжелым? Разве что когда был очень тяжелым!



                                 Глава 13

     Когда Мрак расстался с Олегом и Таргитаем там, на Дереве, то по Дуплу
спускался со странной легкостью в  душе.  Уже  закончил  счеты  с  жизнью,
прошел свой земной путь до конца. Наконец-то переходит  в  другой  мир  по
праву: мол, сделал все, что мог, от жизни не  прятался,  рук  на  себя  не
накладывал, дрался изо всех сил до последнего, как и завещано Поконом.
     Если удастся перед гибелью хоть одного врага ударить по  голове,  уже
подмога Олегу и Таргитаю. Им идти по его следам и -- дальше, дальше...  До
самого Ящера. Ну, или сколько пройдут.
     Он прыгнул с уступа на  уступ,  больно  ударился  пятками.  Мешок  за
плечами натирал спину. Мрак развязал ремень, тряхнул плечами, мешок с едой
соскользнул и пропал во тьме. Мрак прислушался, но удара  не  последовало.
Пусть, обедать все равно не придется. Напредсказывали скорую  гибель!  Как
будто сам не зрит, что жизни осталось с воробьиный нос, а то и  с  маковое
зерно. Еще напророчили, что умрет тяжко, как будто тяжкая гибель  не  ждет
на каждом шагу!
     Умру первым, подумал он с горькой  иронией,  Тоже  мне,  мудрецы.  Он
всегда шел первым, принимал удары на себя, так кто же должен пасть первым?
Все мрут, даже боги, сколько бы не твердили про их  бессмертие.  Все,  что
родится, когда-то мрет. А второй раз  уже  не  сгинуть  никому.  Так  чего
трястись, как заяц перед рогатым кустом?
     Внутри Дерева сумрачно, несмотря на серый рассеянный свет от  гниющей
древесины. Дупло ширится,  когда-то  разрастется  так,  что  истончившиеся
стены не выдержат... Что будет с землей, и когда Прадуб  рухнет?  Начнется
такое трясение, что моря выйдут из берегов, а в океанах  без  следа  смоет
целые островные страны.
     Он живо представил себе, как в дальнем теплом море исполинская  волна
обрушивается на землю посередке океана, сметает целые города с  неведомыми
народами, о которых никто ничего больше не узнает, не услышит...
     Видение было  таким  ярким,  словно  он  перед  смертью  получил  дар
видения. Или смертники в самом деле обретают нечто подобное как  последний
дар богов?
     Пусть боги дразнятся, пусть. Лишь бы  не  думать,  что  он,  которому
предсказана скорая и жуткая  гибель,  все-таки  может  прожить  хоть  чуть
дольше, чем Олег и Таргитай.


     Небо было лиловое, страшное. Темно-синие тучи  неслись  стремительно,
словно скачущее стадо, ветер дул пронизывающий. Мрак разыскал свой мешок и
вытащил из него шкуру. Голые плечи сделали вид, что им все равно, но  Мрак
чувствовал, с какой готовностью  спрятались  под  толстым  мехом.  Старею,
подумал хмуро. В самом деле, пора. Мужчина не должен умирать в постели.
     Он старался не поднимать голову. В разрывы  туч  иногда  проглядывало
черное солнце мертвых, кожа сразу мертвела под его  лучами.  Он  горбился,
кутался в шкуру, высматривал убежище.
     Впереди показались бредущие навстречу  люди.  В  сумерках  подземного
мира рассмотреть не удавалось даже его волчьими глазами,  заметил  только,
что двигаются замедленно, словно всю зиму пролежали в сугробе, но в каждом
движении -- угроза, смерть.
     Еще можно бы схорониться, успел бы, но  те  две  вороны,  что  пойдут
следом, напорются уж точно. Да и по-мужски ли хорониться, ежели смерть так
близка?
     Он сбавил шаг, поправил перевязь. Тучи  чуть  раздвинулись,  страшные
лиловые отблески заиграли на металле. Трое были  в  металлических  шапках,
пятеро при мечах. Еще семеро опирались на копья, дротики, дубинки.  Все  в
тряпье,  кое-кто  шел  босым,  но  из-под  двоих  чиркали  искры:   сапоги
подкованы, как у коней.
     Мрак взял в руки секиру.
     -- Здравствуйте, добрые люди!
     Передние замедлили шаг, а другие стали обходить Мрака с  боков.  Мрак
не стал оглядываться, о простор не обопрешься, сам шагнул  вперед.  Волчьи
зубы блеснули:
     -- Не хотите здороваться? Ничо, переживу.
     Один шагнул сбоку и взмахнул длинным кривым  мечом.  Мрак  без  труда
уклонился, а лезвие секиры развалило жителя подземного мира  пополам.  Был
хруст и треск, Мрака передернуло от вида  бледного  обескровленного  мяса.
Застывшие лица других не дрогнули, глаза смотрели невидяще, но надвигались
на него. У кого не было даже дубин, поднимали камни.
     Мрак пошел вперед. Секира замелькала, словно молния, он двигался, как
разъяренный кот среди больных мышей. Он опережал их в каждом  движении,  а
когда начали сдавливать с боков, выскользнул в проход, оставив  еще  троих
рассеченных почти до поясов.
     Грудь тяжело вздымалась, уже разогрелся. Можно бы уйти,  мертвые  они
или не мертвые, но двигаются куда медленнее. Но  куда  уйти?  Назад  через
стену Тумана к Дуплу?
     -- Подходи,  ребята,  --  сказал  он  сипло.  --  Здесь  стою,  здесь
останусь.
     Лезвие с хрустом рассекало плоть, кости, но  крови  не  было.  Убитые
падали, застывали, кое-кто пытался ползти, но тоже застывал. В полдень все
раны заживают, вспомнил он слова Олега. И все  снова  садятся  пировать...
Или это не здесь, а в  вирии?  Уже  не  спросить  Олега,  уже  не  увидеть
Тарха...
     Пот начал заливать глаза. Пар валил, как из  раскрытых  дверей  бани.
Шкура давно потерялась под ногами, душегрейка расстегнулась. Снег падал на
голые плечи и грудь, исходил паром, едва не шипел, как  на  горячей  печи.
Секира становилась все тяжелее, а скользкое древко  норовило  выскользнуть
из потных ладоней.
     -- Подходь, робята! -- дико орал  Мрак.  --  Усех  угощу!..  Кого  не
достану -- не обессудь!.. Иди проталкивайся в первый ряд!
     Словно из-под земли, а то и в самом деле  из-под  земли,  поднимались
все новые и новые люди. Лица  были  мрачные,  мечи  и  сабли  были  уже  у
каждого. Из сумрака за их спинами выныривали воины в доспехе, с  железными
пластинами, даже со щитами.
     -- Подходи, подходи! -- орал Мрак пересохшим голосом. -- Чем могу...
     Он шатался под ударами, пропускал их все чаще. Уже не  столько  рубил
сам, сколько парировал,  уклонялся.  В  голове  гудело,  в  глаза  потекло
теплое, мир стал красным, расплывчатым. Сколько можно, подумал он с мукой.
Опять кровь заливает глаза, опять боль...
     Но из последних сил, без всякой надежды  бил  секирой,  взревывал,  а
когда упал на колени, пытался драться  и  так,  обороняя  голову  секирой.
Безнадежно, но Род не берет в вирий же только самогубцев, но и тех, кто не
дрался за жизнь до конца...
     Его ударили по голове, наконец свалили. Над ним  выросли  два  рослых
воина, Мрак увидел сквозь кровавый туман в глазах два занесенных меча.  Не
закрывая глаз смотрел на смертоносное железо. Только зубы сжал, готовый  к
резкой боли и треску разрубаемой плоти.
     Внезапно сбоку мелькнула тень.  Один  воин  пошатнулся,  на  его  шее
появилась  широкая  рана.  Второй  изменил  направление  удара,  зазвенело
железо. Мрак на четвереньках добрался до секиры, смахнул кровь и поднялся.
     Он стоял спина к  спине  с  незнакомцем,  что  неожиданно  пришел  на
помощь. Вдвоем отбили натиск, в рядах  напавших  началось  замешательство.
Мрак скосил глаза: рослый  воин  в  доспехе  с  железными  бляшками  молча
рубился, защищая Мрака сзади. Ростом был с Мрака,  смуглый  и  хищный,  на
голове блестел железный шлем, сапоги со шпорами.
     -- Вдвоем помирать веселее, -- прохрипел Мрак. --  Хотя  тебе  и  тут
легше, милок... Кто бы ты ни был, а ты дома...
     Второй натиск отбили намного легче. Рубились молча и яростно. В толпе
вооруженных людей кто-то крикнул гулким как из  дупла  мертвого  дерева  и
безжизненным голосом:
     -- Панас, он чужой!.. Убей его!
     Воин, верхнюю часть лица закрывало забрало,  ответил  злым  сорванным
голосом:
     -- Прости, Апас.
     -- Убей!
     -- Не могу. Он чужак, но в нем течет моя кровь.
     Воин, который кричал Панасу, обреченно опустил клинок и отступил. Еще
двое попятились, а другие застыли, не отступая, но и не нападая больше.
     Мрак судорожно оглянулся. Глаза были дикие, не верил, что  неминуемая
гибель отступила пусть на миг.
     -- Кровник, значится.. Это когда же...
     Воин посмотрел с ненавистью, отвернулся. Длинный  загнутый  на  конце
меч покачивался в его руке, готовый к схватке.  Мрак  застыл,  словно  сам
превратился в жителя подземного мира.
     -- Побратим по крови...
     Воин не зря показался знакомым. Сильнейший из  киммеров,  они  сожгли
полян, распяли Степана и снасильничали  Зарину  и  Снежану!  Лишь  Агимасу
удалось ускользнуть, остальных уложили под дерновое одеяльце. Это его  еще
живую печень сожрал Мрак прямо на месте схватки.
     -- Узы крови -- первое дело, -- подтвердил он  поспешно.  --  Нет  уз
святее.
     Мертвый киммер пристально посмотрел ему в  глаза,  отвернулся  снова.
Воины  медленно  и  нехотя  расступались.  За  их  спинами   было   пустое
пространство, серый туман. Низкое небо почти смыкалось с мертвой землей.
     -- Здорово у вас, -- сказал Мрак. -- Эй, кровник, ты  бы  вывел  меня
отсель?
     Воин повернул к  нему  худое  хищное  лицо.  Глаза  были  белые,  без
зрачков, но Мрак чувствовал, что Панас следит за ним неотрывно и зло.
     -- Куда идешь?
     Голос был ровный, холодный, мертвый, словно били железом по железу.
     -- За смертью, кровник.
     Киммер указал на молчаливое  кольцо  вооруженных  жителей  подземного
мира.
     -- Ты ее нашел.
     -- Я хотел бы сперва отойти как можно дальше от Дупла.
     -- В какую сторону?
     -- Поближе к Ящеру.
     -- Зачем?
     Мрак заколебался, вряд ли пропустят,  ежели  сказать  правду,  но,  с
другой стороны, -- кровник.
     -- Отойдем подальше, скажу. Мы с тобой настоящие воины, а тем, что на
своих соплях скользаются, знать ни к чему.
     Киммер мрачно смотрел на чужака в  волчьей  шкуре.  Они  были  одного
роста, даже черноволосые оба, как  ворона  крыло,  только  волосы  лесного
варвара трепало по ветру, как черное пламя подземного мира.
     -- Дальше не пройти.
     -- Попробуем, -- настаивал Мрак. -- За мной пройдут еще двое.  Оба  в
таких же шкурах, да ты их видел... Мне бы малость расчистить им дорогу.
     Киммер покачал головой.
     -- Им не пройти. Даже по расчищенной дороге.
     -- Они тоже кое-что могут. Ты только дорогу покажи.
     Воин тяжело вздохнул.
     -- Пойдем. Но далеко не пройти и тебе.


     На таком морозе и пронизывающем ветре  спали  только  мертвые  воины,
Таргитай лежал в беспамятстве.
     Измученное тело ныло, мысли метались, как в тесной пещере  вспугнутые
летучие мыши. Мертвые воины  лежали  совершенно  неподвижно.  Ни  один  не
шевелился, груди не вздымались. Олег с испугом  увидел,  как  иней  покрыл
лица. В раскрытых глазах заблестели льдинки. Мрака  иней  не  покрыл,  но,
правда, он лежал близко к костру.
     Таргитай лежал недвижимо,  шкурами  укрыли  и  сверху.  Рукоять  Меча
выглядывала из-под него, он всегда, и когда был жив, ложится поверх  Меча.
Сам почти не брал в руки, но страшится,  что  кто-то  заберет  и  натворит
много дел великих и кровавых, достойных хвалебных песен Странника...
     Опять прав Боромир, подумал он  с  неохотой.  В  старых  ритуалах  --
великий смысл. Жаль, волхвы не всегда могут объяснить что и как. Сами чаще
всего не знают, их самих так учили.  А  молодые,  как  он  сам,  не  хотят
заучивать слепо, им надо знать...
     Выходит, кровное побратимство перевешивает все другое?  Мрак  пожирал
печень не потому, что хотел есть, не потому, что хотел унизить  врага.  Он
считал, что так сила врага перейдет к нему, потому вырвал печень у  самого
сильного и отважного. Но только волхвы знают, что в пожирании печени врага
-- смысл намного глубже.  Для  воина  нет  святее  уз,  чем  узы  кровного
побратимства. Что племя, родина, род? Там всего лишь крохотная капля твоей
крови, а в побратиме, которому  доверяешь  ежечасно  жизнь  и  даже  более
дорогое -- добычу, намного больше. А кровь чует свою, стремится помочь.
     Он вспомнил рассказ Боромира про племя  злых  великанов.  Те  жили  в
горах, чужих не  принимали,  убивали  все  живое.  Дед  Тарас,  тогда  еще
молодой, сумел подкрасться к матери великанов,  быстро  ухватил  за  грудь
губами и хлебнул ее молока. И злая колдунья опустила  уже  занесенный  над
ним нож. Он  стал  молочным  побратимом  ее  сыновей!  И  великаны,  когда
вернулись с охоты, впервые не тронули  человека.  Он  уже  был  не  просто
человек, чужак, а их молочный брат!


     Сильные злые руки грубо вытряхнули Олега из сна.
     -- Сколько можно?
     -- Что? -- прохрипел Олег. Он чувствовал, что умирает. Тело задубело,
превратилось в глыбу льда. В горло словно  вбили  осколки  ножей.  --  Что
случилось?
     -- Если сегодня успеем через Край... он близко,  Тарха,  может  быть,
удастся спасти. Калекой, правда, останется, но жизнь, авось, продлит.
     Олег нечеловеческими усилиями выдрался из оцепенения, одного из  двух
страшных братьев. Старшего звали смертью,  но  этот  был  очень  похож  на
брата.
     -- Веди, Мрак. Я сам понесу Таргитая. Ты бы видел,  как  он  поднимал
твою могильную плиту...
     -- Могильную?
     Олег, путаясь в словах, рассказал, как странный  воин  заманил  их  в
ловушку. Лицо Мрака было угрюмым.
     -- Есть разные способы  убить  врага...  Эх  ты,  волхв!  Должен  был
догадаться.
     -- Моя вина, --  признал  Олег.  --  Теперь  вижу,  он  был  странный
какой-то. Единственный, кто не дрался... А потом просто  исчез.  И  только
сейчас вспоминаю, что за ним не оставалось следов... И даже не было тени.
     Мрак отвел глаза. Чтобы так ошибиться, волхв должен был быть  слишком
подавлен, буквально раздавлен горем.  Но  все  же  как  ни  измучились,  а
сделали крюк, чтобы попасть к его могиле!
     Киммеры медленно поднимались. Их суставы трещали, как молодой лед под
копытами коней. Панас подошел к Мраку, серое  землистое  лицо  воина  было
недвижимо, как сама мертвая земля.
     -- Здесь конец нашего мира. Мы оставляем вас.
     -- Спасибо, -- сказал Мрак с  чувством.  --  Теперь  мне  будет  чуть
легче. Авось, не сгинем и там, в серебряном царстве.
     -- Серебряном? -- переспросил киммер.
     Мрак отмахнулся:
     -- В подземном мире сперва царство медное, потом -- серебряное, затем
-- золотое. И в каждом  --  сундуки  с  денежками.  Медными,  серебряными,
золотыми. Ты ж видишь, мы в медных деньгах как куры в мусоре роемся.
     На обледенелом лице киммера появилось подобие улыбки.
     -- Наши шаманы тоже  много  рассказывали  про  мир  танцующих  рыб  и
летающих цветов. Так что внизу... вряд ли золото.
     -- Как и танцующие рыбы. Спасибо, кровник!
     В рассвете  Олег  видел,  как  всего  в  двух  полетах  стрелы  земля
обрывается. Это было так страшно, что плечи сами собой передернулись. Боль
стегнула такая острая, что он застонал сквозь зубы. Костры не помогли,  он
отморозил пальцы, уши, а вместо  ног  тащил  две  распухшие  колоды.  Мясо
распухло и почернело. Скоро начнет отваливаться, он видел, как  страдал  и
помер их сосед там, в Лесу.
     Мрак, взвалив спеленатого в шкуры Таргитая, чуть ли не бегом оказался
у края пропасти. Оттуда поднимался теплый воздух. Олег печально повернулся
к неподвижным киммерам.
     -- Разве вы не с нами?
     Мертвец медленно покачал головой.
     -- Мы прикованы к этому миру.
     -- А кровные узы?
     -- Мы прикованы, -- повторил Гарам.
     Мрак уже скрылся за краем. Олег сделал последнюю попытку.
     -- А разве мы не были прикованы к верхнему миру?
     Мертвец молчал. Темные  глазницы  смотрели  бесстрастно,  но  за  его
спиной нарастал недовольный ропот.  Они  кровники  Мрака,  вспомнил  Олег.
Кровники отважного воина, а вот у волхвов не бывает кровников.  Никого  из
волхвов не заставишь пожирать еще  теплую  печень  врага...  Надо  уносить
ноги...


     Мрак остановился на краю обледенелой скалы.  На  темном  обмороженном
лице глаза были дикими,  нечеловеческими.  Огромная  кукла  на  его  спине
казалась насевшим на него медведем.
     -- Олег... Я не знаю, что там. Даже ты, волхв, не знаешь...
     -- Не знаю, -- ответил Олег.
     Они  обнялись,  их  руки  стучали,  как  ледышки.  Лица  были  белые,
обмороженные, с темными  пятнами  омертвевшей  плоти.  Олег  с  удивлением
ощутил, что он вровень с Мраком. Могучий оборотень тоже едва  держится  на
ногах. Правда, тот несет кроме секиры еще и  Таргитая,  а  он  едва  тащит
себя...
     Не говоря больше ни слова,  Мрак  начал  спускаться.  Сперва  исчезла
голова, ушли из поля зрения окровавленные в лохмотьях ссадин пальцы.  Олег
некоторое время слышал надсадное дыхание, а когда стихло, осторожно  начал
сползать в бездну сам. Тело от страха свело судорогой, каждая частица души
кричала, что внизу бездна, что ногам нет опоры.


     Они спускались и спускались  по  бесконечной  ледяной  скале.  Пальцы
покрылись кровавыми царапинами. Олег  вообще  не  чувствовал  рук  и  ног,
цеплялся, как крючьями. Снизу поднимался слабый  зеленоватый  свет,  будто
опускались в гниющее дерево.
     Воздух  теплел,  стал  влажным.  Задубевшие   пальцы   стучали,   как
деревяшки, потом отогрелись, но с теплом пришла боль от ссадин и  глубоких
царапин. Перед глазами плыло, но дышать стало легче, а потом и щели  стали
шире, между камнями появились пучки травы. Белесые, болезненно вздутые, но
все же трава, а когда свечение  стало  ярче,  внизу  обозначилась  дыра  с
рваными краями.
     -- Там, -- сказал Олег, хотя было уже ясно, -- там конец пути...
     -- Свалимся прямо с неба, -- прохрипел Мрак.
     -- И... уничтожим Ящера!
     -- Ежели пупки не развяжутся.
     Тягостное  ощущение  неудачи  сковывало  мышцы  Олега   больше,   чем
усталость. Где-то ждет беда, уже распахнула зубастую пасть, а где и  какая
-- ощутить не мог.
     Подошвы скользили по  слизи,  покрывающей  камни.  Ссадины  защипало,
словно в ранки брызгали кислотой муравьи. Воздух стал  густой  и  влажный.
Похоже, опустятся еще на полверсты -- окажутся в киселе...
     Земля внизу показалась быстро. Мрак спускался  с  несвойственной  ему
осторожностью,  вертел  головой,  глаза  настороженно  прощупывали  каждый
клочок тумана.
     Когда до земли осталось сажени две, Олег с облегчением  разжал  руки.
Предостерегающий крик Мрака хлестнул по ушам в тот  миг,  когда  ноги  без
плеска провалились в землю, что оказалась вовсе не землей...
     Он поспешно раскинул руки, задержал дыхание.  Его  окунуло  в  жидкую
грязь с головой, а всплывал так медленно, что боялся  остаться  в  глубине
навеки. Наконец удалось держать подбородок над колышущейся болотной жижей.
На голове была грязь, болотные травы, пахло гадостно, будто прямо  на  нем
разлагались лягушки.
     Сверху хлестнуло по ушам,  больно  сдавило  горло.  Он  ухватился  за
волосяную петлю, прохрипел:
     -- За...да...вишь...
     -- У тебя горло луженое, -- сказал сверху злой  голос.  --  Такое  не
передавить.
     -- Уже передавил...
     -- Повезло, что голова пустая. Иначе  бы  не  вынырнул!  Ты  петь  не
пробовал? А на дуде?
     Оборотень спустился уже осторожнее. Мрак, несмотря на ношу, ухитрился
проскакивать по кочкам, как-то находя их среди одноцветной  жидкой  грязи.
Впереди и с боков колыхался туман --  неплотный,  рваный.  Сквозь  разрывы
виднелись странные  мясистые  деревья,  выворотни,  вздыбленные  из  грязи
корни. За стеной тумана угадывалось движение, доносились квакающие звуки.
     Отыскав место, если и не сухое, то и не жидкую  грязь,  он  уложил  и
распеленал неподвижное тело. В лице  певца  не  было  ни  кровинки.  Глаза
закатились, синие губы прокусил глубоко.
     -- Как он? -- спросил Олег.
     -- Это ты скажи.
     Олег торопливо сменил листья, уже почерневшие, пропитанные густой как
смола кровью. Раны были страшные, но хуже того -- края покраснели и начали
вздуваться. Когти или слюна зверя занесли яд. А как обезвредить его в этом
страшном царстве мертвых?


     Оборотень если и не знал, куда идти, то чуял,  а  если  не  чуял,  то
руководствовался правилом Таргитая: лучше идти, чем бежать, лучше  стоять,
чем идти, лучше сидеть, чем стоять, лучше лежать, чем сидеть... Но  ставил
все с ног на голову -- скакал во весь опор, летел на Змее,  только  бы  не
стоять, не сидеть, не лежать. Належится в могиле!
     -- Здорово, -- сказал он с фальшивым воодушевлением. -- Не  лед,  уже
не поскользнешься. Только вот жаб нету.
     -- Ты ж говорил, -- напомнил Олег мстительно,  --  что  жабы  даже  в
вирии скачут.
     -- Так то в вирии... Хотя жабы  должны  быть  и  здесь.  Иначе  какой
подземный мир?
     -- Это муравьи везде, -- возразил Олег.  --  Знаешь,  какие  глубокие
норы роют? А жабы... могут быть, а могут и  не  быть.  Про  жаб  в  старых
книгах не сказано.
     Язык отвечал сам по себе, а он едва живой  пробирался  через  заросли
болотных растений, злился на доморощенного богослова. Нашел когда  затеять
диспут об устройстве мира! А тут захлебываешься  грязью,  за  ноги  что-то
хватает, в  сапоги  за  голенище  влезло  нечто  скользкое,  юркое,  кочки
разламываются, ряска рвется, впереди  в  грязно-сером  тумане  то  и  дело
прячется широкая  спина  Мрака,  лишь  сумрачно  поблескивает  в  перевязи
огромная секира...
     Мрак брел все  медленнее,  Таргитай  на  широкой  спине  обвис,  руки
болтались. Дыхание вырывалось из широкой груди оборотня  с  хрипами.  Олег
хотел взять Таргитая, оборотень расстался лишь  с  мешком  и  перевязью  с
секирой. Олег сочувствующе сопел: Мрак с секирой  раньше  не  расставался.
Явно идет из последних сил.
     -- Мрак... это мара в глазах или впереди люди?
     --  В  болоте?  --  не  поверил  Мрак.  Подумал,  сказал   неожиданно
рассудительно: -- Хотя, ежели подумать, то, обжившись, и здесь можно. Люди
везде живут. Ежели такие непривередливые, как я.
     -- Мы с Таргитаем видели, как живут наши пращуры.
     Впереди в разрывах тумана проглядывали  шаткие  строения  из  жердей.
Одни торчали прямо из воды, другие чуть приподнялись над затхлой водой. По
мере того  как  невры  настороженно  приближались,  из  тумана  проступали
сцепленные в  одну  линию  выворотни,  облепленные  грязью,  переплетенные
длинными болотными травами. На  вздыбленных  корнях  сохла  ряска,  белели
кости рыб и жаб.
     За этой оградой вода была чище, хотя от гадостного запаха уже звенело
в ушах. Выворотни окружали сооружения из  жердей  кольцом,  на  иных  были
воткнуты колья с черепами.
     -- Дрягва, -- процедил Мрак.
     -- Откуда ведаешь?
     -- Разве не видно? Только они могут отвоевать  у  болота  что-то  для
себя.
     Олег ахнул:
     -- Так они ж молодцы!
     Он видел по злым глазам оборотня, что  тот  вот-вот  напомнит  об  их
первой встрече с дряговичами, но Мрак лишь крепче стиснул губы.  Это  было
ново для Мрака, и Олег подумал удивленно,  что  оборотень  тоже  меняется,
становится терпимее. Признает, хоть и нехотя, что дрягва может такое,  что
не под силу ни полянам, ни даже им, троим из Леса.
     Мрак тут же нарушил мысли волхва.
     -- Разве ж люди станут тут жить?  Да  лучше  удавиться.  А  жабам  да
дрягве, что тоже жабы, только противнее, в самый раз.
     -- И  все-таки  живут,  --  сказал  Олег  негромко.  --  Мрак,  можно
выступить супротив Ящера и красиво погибнуть, а можно и так, как дрягва...
Не перечат, но и в подземном мире живут по-своему. А ежели Ящер  явится  и
размечет их деревню, то уцелевшие все одно вылезут из топи и построят весь
по своему Покону. Для этого надо мужества не  меньше.  Только  не  нашего,
хвастливого, а настоящего.
     Выворотень шатнулся под грузным  телом  Мрака.  Вода  пошла  тяжелыми
кругами грязи. Выворотень осел, темные как подземный  мир  глаза  оборотня
неотрывно шарили по строениям.
     -- Надо ли? -- крикнул Олег безнадежно. -- Обойти  бы...  Люди  везде
таковы: унеси что с чужого двора -- вором обзовут.
     -- Олег, -- сказал Мрак строго. -- Плакаться станешь  --  бог  дольше
жить заставит!
     -- Нас опять...
     -- Они ж даже стражу не выставили. При нужде всех побьем  и  потопим,
не бойся.
     -- Да я не очень-то и боюсь... Набоялся уже.
     -- Вот теперь слышу мужчину,  --  крякнул  Мрак.  --  А  то  обойдем,
минуем... Ты такой медленный, тебе надо успеть разьяриться, пока доберемся
до Ящера.
     Раздвигая воду, теплую и почти чистую, подошли  к  стене  из  жердей.
Болотные травы надежно скрепляли жерди, связывали,  щели  забиты  болотным
илом, верх подсох, снизу волны сгрызли, там торчали обглоданные концы.
     -- Эй, есть кто живой? -- позвал Мрак. Поправился: -- Есть кто?
     Он поднялся по шаткой лесенке. Олег тревожно ждал, спина  Мрака  была
напряжена. Вода иногда начинала ходить кругами, из глубин пугающе медленно
поднимались огромные серебристые пузыри.  Олег  всякий  раз  шарахался,  а
когда пузыри шумно лопались, пригибался, едва  не  нырял.  Затхлый  воздух
наполняло вонью.
     -- Можно подняться, -- сказал наконец Мрак. -- Ничего не понимаю.
     Олег почти взбежал, позабыв о страхах. Как  мало  надо  для  счастья:
хоть малость побыть на сухом.
     Внутри было так похоже на жилище дрягвы, что Олег  огляделся,  ожидая
встретиться взглядом с  глазами  старца,  велевшему  отдать  их  в  жертву
болотным богам. Но ни души в бедном и унылом  жилище,  где  даже  стены  в
потеках слизи, а с потолка свисают космы зеленого мха.
     На стенах остроги,  наконечники  сделаны  из  челюстей  щук.  Рукояти
отделаны рыбьей кожей с остатками чешуи. Олег поморщился,  а  Мрак  кивнул
понимающе: в ладони чтоб не скользнуло, хватка должна быть цепкой.
     Мрак огляделся с отвращением.
     -- Куда делись? Для них самое место.
     -- Я думал обсушиться, -- прошептал Олег измученно.
     Сапоги по щиколотку утопали в грязно-зеленой слизи. Он  перебрался  в
угол, там из слизи выглядывали жерди. Они тут же прогнулись  с  чавканьем,
выпуская гнилую воду.  Сверху  капало,  ломоть  слизи  размером  с  лапоть
обрушился на голову, скользнул по шее и растекся по спине.
     -- Лучше бы они были здесь, -- сказал Мрак зло. -- Понятнее. Я  ж  не
волхв!
     -- Хуже, чем только непонятно, Мрак.
     -- Что?
     -- Я боюсь... боюсь, что из этого болота уже не выбраться. Здесь  нет
ни севера, ни юга, нет даже черного солнца. Мы будем  кружить  и  кружить.
Без выхода.
     Мрак же сказал зло:
     -- Безвыходных не бывает. Где бы ни очутился, всегда есть хотя бы два
выхода. Даже здесь. Мы можем не найти дорогу дальше, а можем и  найти!  Но
берем худшее: не найдем. Ладно. Отыщет нас тут Ящер или не  отыщет?  Берем
худшее: отыщет. Мы его побьем или он нас? Берем худшее: он нас. Опять  же:
сожрет или не сожрет? Берем худшее: сожрет. Опять же два вы...
     Он запнулся. Олег сказал с горькой ехидцей:
     -- Один выход, Мрак. Оттуда уже только один выход.
     Мрак люто блеснул очами, Олег сказал невесело:
     -- Если бы понять, куда делись... Ведь жили, кругом следы...
     -- А не мог Ящер созвать их всех? -- спросил  Мрак.  --  Ежели  решил
завоевать весь  белый  свет,  то  и  войско  потребуется  немалое.  Лишних
мертвяков в войске не будет.
     Олег засомневался:
     -- А дети? Их тоже в войско?
     -- А что дети? Детьми дряговичей только зверей пугать.  На  последний
бой кидают все силы.
     Голос его упал, лицо стало, как небо перед грозой.
     -- Похоже, -- нехотя согласился Олег. -- Но почему,  когда  ты  прав,
нам только тяжелее?


     Жилища на сваях растаяли в тумане. Еще раньше они исчезли для невров.
У Олега, подавленного  странным  исчезновением  жителей,  всплыла  нелепая
мысль, явно навеянная ядовитыми испарениями, что все увиденное им исчезает
на самом деле, едва отводит взор. И появляется снова, когда смотрит.
     А что, подумал мрачно, кривясь от боли в голове,  почему  бы  и  нет?
Если бы как-то внезапно обернуться, то можно  успеть  увидеть  пустоту  за
спиной! Абсолютную пустоту, где  нет  ничего-ничего.  Но  Род  создал  мир
хитро, зримое успевает появиться чуть-чуть раньше.  А  за  спиной  тут  же
исчезает. Даже впереди, куда не сигает взор, ничего нет. А  появляется  по
мере того, как подходишь...
     Даже моих друзей нет, подумал он с внезапным холодком. Я иду один,  а
они мне только кажутся. Они существуют, пока смотрю  на  них,  но  тут  же
исчезают, едва отвожу взор!
     Пока брел, перемалывая страшноватую догадку, она скользнула непрошено
еще дальше и глубже: а что, если и он сам себе кажется?  Руки  появляются,
когда смотрит на них или что-то ими  делает,  ноги  тоже...  Правда,  если
глаза закрыть, то можно нащупать... Но и это может казаться!
     Под ногами прогнулась грязь, без плеска провалился в вонючую топь. На
миг мелькнула дурацкая мысль: а пусть  все  будет  как  будет.  Все  равно
ничего нет, все только кажется... Но руки сами судорожно били  по  затхлой
воде, лицо запрокинулось к небу,  а  губы  стиснулись,  не  желая  глотать
грязь, пусть даже кажущуюся. Кое-как выполз, пугливо заспешил  за  Мраком.
Пусть даже он только кажется...
     Брось, сказал себе сердито, Даже великие догадки надо растить в тепле
и покое. А сейчас надо забыть о  своем  новом  понимании  мира.  Иначе  не
успеет додумать до конца и поведать новому поколению волхвов. И  никто  не
узнает, каков мир на самом деле!
     Если он, конечно, в самом деле такой.


     Еще дважды натыкались на брошенные поселения. В последнем  обнаружили
на столе недоеденную рыбу. Болотные черви,  привлеченные  запахом  добычи,
только поднимались по сваям, торопливо вползали в жилище.
     Мрак покачал головой.
     -- Только что исчезли... Почему?
     -- Нас увидели, -- предположил Олег.
     Мрак угрюмо оглядел его с головы  до  ног,  грязного  и  облепленного
тиной, ряской, со стеблями болотной травы на голове.
     -- Да, такого сам Ящер перепугается.
     -- Ушли внезапно, -- определил Олег.  Он  ходил  вдоль  стен  ворошил
убогую утварь. -- Кто-то или что-то заставило покинуть насиженное место...
     Черви всползли на стол, облепили рыбу. Олег с гадливостью  попятился.
Мрак передернул плечами.
     -- Сжечь бы все, только как подпалить болото?
     -- Что будем делать, Мрак?
     -- Отдохнул? Вот и пойдем дальше.
     Он исчез в дыре. Снизу слышалось хлюпанье, чавканье. В болоте  те  же
черви и пиявки, но чего в мутной воде не видать, того по  нехитрой  логике
дурака нет вовсе. Хуже Олегу, тот в мутной воде видит езде пуще, чем  есть
на самом деле. А тени своей страшится больше, чем зверя.
     Мрак не стал слезать по  облепленному  червями  столбу,  побрезговал.
Соскочил так умело, что погрузился  лишь  до  колен,  а  Олег,  подав  ему
недвижимого Таргитая, при каждом шаге  проваливался  до  пояса.  Хмурый  и
белозубый, он двинулся впереди, почти что скользил по воде, как водомерка,
не оглядывался.
     Олег в самом деле шел за оборотнем след в след. Разогретый  так,  что
вода вскипала, как лось  двигался  следом,  вздымая  со  дна  тяжелый  ил.
Тяжелые волны гнилой воды били Мрака в спину. Тот зло скалил  зубы,  рычал
под нос.


     Мрак вскинул руку. Волхв послушно и с облегчением остановился. Теперь
Таргитай был на его спине, Мрак выдохся.  В  разрывах  тумана  угадывалось
движение. Там чавкало, хлюпало, донесся  тяжелый  вздох.  У  Мрака  волосы
встали на затылке: вздох рухнул с высоты в два человеческих роста.
     -- Эй, -- позвал он негромко, -- ты человек?
     Чавкнуло громче, неведомый великан вытаскивал себя из  топи.  Пахнуло
гнилью, тяжелая волна болотной жижи ударила людей, свалила Олега в грязь.
     -- Ежели нечеловек, -- сказал Мрак угрюмо, но с просящей  ноткой,  --
то все одно... Я тоже не совсем... Все мы не совсем... А так, пока черт те
что и всякие там веревочки, ремешки, сумки...  Не  сумлевайся,  мы  только
мимо... Здесь  не  станем  рыть  норы,  вить  гнезда,  охотиться  в  твоем
огороде... И все здешние бабы -- твои...
     Он покосился на спеленатую куклу за спиной волхва,  показал  огромный
кулак, облепленный ряской, словно Таргитай мог увидеть. Вода шла  тяжелыми
волнами,  воронками.  Невры  вцепились  в  гигантскую   корягу-выворотень,
качнуло так мощно что Олега снова окунуло с головой.  Он  закрыл  глаза  и
задержал дыхание, ждал, но коряга как перевернулась,  так  и  застыла.  Он
отпустил руки, попытался всплыть, ощутил, что  запутался  среди  скользких
корней. Страх ударил в голову: утонуть в грязи! А пиявки и  червяки  будут
грызть его размокшее и распухшее тело...
     Он отчаянно забарахтался. Если уж погибнуть, то как  люди:  в  чистом
поле, навзничь и раскинув руки, конь рядом повесил морду, а  черный  ворон
сел на грудь и начал выклевывать глаза... Или как волхв: в страшных  муках
от неверно сказанного заклятия...
     Его ударило по затылку, он  хлебнул  грязи,  вынырнул,  точнее,  рука
Мрака подняла за волосы и держала над колышущейся грязью.
     -- Цел? -- донесся сдавленный крик.
     -- Вроде бы...
     -- Дай мне Тарха... А то сразу двоих потерять...
     -- Цел, разве что в ножны к Мечу набилось грязи.
     -- Ну, это потерпит. Нам с тобой все равно за него не браться.
     Отчаянно кашляя, выплевывая с грязью болотных червяков и траву,  Олег
нащупал за пазухой обереги, воспрянул духом. А  что  забились  грязью,  то
очистит, тут лениться грешно.
     Пахнуло тяжелым потом, словно  наверху  скакал  табун  давно  немытых
коней. Невры замерли, ждали, чувствуя полнейшее  бессилие.  Прошли  долгие
томительные мгновения, затем вздохи начали удаляться.
     -- Небось, дедушка Горыни, -- пробормотал Мрак, плечи  передернулись.
-- А то и самого Святогора!
     -- Как не тонет? -- спросил Олег ошарашенно. --  Те  и  по  земле  не
ходят, а этот... по болоту!
     Плечи оборотня передернулись снова.
     -- Ты бы видел...
     -- Что?
     -- По шею в этом самом, что и грязью назвать --  та  оскорбится.  Это
еще выбирал места повыше... А что у него на голове!
     Подул ветер, туман заколыхался, то  сбиваясь  в  плотные  как  кисель
комья, то разреживаясь. В просветы невры видели все  ту  же  гнилую  воду,
толстые мясистые листья, на листьях  что-то  сидело.  Мрак  успел  увидеть
выпученные глаза, хотел было уесть мудрого волхва, что он-де неправ,  жабы
и здесь, да еще какие, но смолчал. Жабы ли, если с седло  размером,  а  на
голове рога?
     Брели по колено в жидкой грязи, иногда проваливаясь погрудь. Олег шел
бледный,  глаза  безумно  смотрели  вдаль.  Губы  шевелились,  посиневшие,
бескровные. Мрак предположил сперва, что волхв пробует  восстановить  свою
магию, потом услышал совсем тихое:
     -- Это просто болото... Я уже был в болоте... Там еще  были  упыри...
Ничего страшного... Упыри и дрягва... Здесь даже их нет...
     Бедолага, подумал Мрак сочувствующе. Зачем так  бояться?  Надо  жить,
как набежит. Радоваться тому, что есть. Даже в последние дни белого света.
Как живут птахи. Как цветы под солнцем. Никого не трогают, но  и  сами  не
убегают.
     Запах гниения стал плотным, воздух посерел. Шли мокрые  как  в  жарко
натопленной бане, с раскрытыми ртами. Впереди  залопотало,  все  громче  и
грознее. Олег остановился, как вкопанный, но Мрак пер, как лось,  вода  за
ним шла грязными бурунами.
     Лопотание приблизилось, стало  мощным,  как  грохот  водопада.  Через
мгновение их накрыло ливнем. Крупные капли с силой  били  в  темную  воду,
брызги взлетали выше головы. На неспокойной  воде  вздулись  огромные  как
щиты пузыри.
     Олег простонал сквозь зубы.  Мрак  бросил  громко,  перекрикивая  шум
дождя:
     -- Заодно помоемся. А то от тебя чем-то пахнет...
     -- Чем? -- не понял Олег. -- Волхв обязан мыться часто.  Это  ты  уже
неделю не мылся!
     Мрак скалил зубы: Олега дразнить так легко, что даже неинтересно. Нет
того чувства, что делает жизнь легче. Разве что отвлек от высоких  дум,  в
глазах появилось что-то от живого. Нельзя все время о высоком, человек  не
бог, надорваться может.
     Дождь с силой бил по голове, голым плечам. Они шли сквозь месиво воды
и воздуха, захлебывались, выплевывали грязную воду,  а  с  ними  и  клочья
болотной травы, листьев.
     Мрак обогнул заросли болотных  растений,  а  Олег,  не  заметив,  шел
прямо. Опомнился только, когда проламывался через заросли широких листьев,
похожих на двери, таких же  толстых,  покачивающихся  на  воде.  Снизу  на
толстых стеблях, отодвигаются неохотно, сцепляются  с  другими,  почти  на
каждом сидит по отвратительному чудищу,  которые  только  Таргитай  с  его
нежеланием задумываться мог бы назвать жабами.
     -- Мрак!
     -- Не отставай! -- донесся из-за серой завесы ливня строгий окрик. --
Неча там с жабами....
     -- Да тут... да я...
     -- А,  болотные  травы  собираешь,  --  понял  Мрак.  --  Нас  лечить
будешь...
     Олег провалился по шею, судорожно ухватился за листья. Мясистая ткань
тут же расползлась, как гнилое полотно. Он  окунулся  с  головой,  хлебнул
грязи, закашлялся. Его вывернуло от  отвращения,  снова  окунулся,  уже  в
грязно-кислую мерзость. Полуослепший, задохшийся, рванулся вперед, вода не
отпускала, что-то обвило ноги и начало взбираться выше.
     Полумертвый, в полубессознательном состоянии как-то выбрался, сам  не
помнил как, вывела слепая жажда жизни, почти  сразу  ударился  о  твердое.
Недовольный голос проревел:
     -- Ну что так долго? Пошли, пошли!
     Мрак сразу же  исчез  за  пеленой  дождя,  только  вода  пошла  двумя
высокими волнами.
     -- Мрак, погоди...
     Голос, едва слышный за плеском, поинтересовался:
     -- Много набрал?
     Олег только головой мотнул, мол, еще и тебе осталось. Крупные, хоть и
зеленые. Зато много. Сил не было даже обругать бесчувственного оборотня.
     Серая стена дождя и брызг поглотила и плеск от сапог  оборотня.  Олег
застонал, на глазах закипели жгучие слезы. Ноги едва вылезли  из  трясины.
Он качнулся, едва не упал, но пошел, заставил себя двигаться через грязную
болотную жижу.
     В лицо дул теплый мокрый ветер. Болото постепенно  покрылось  коркой,
пошла трава, взбугрилось мшистыми кочками. Наконец  под  ногами  перестало
прогибаться, Олег не верил ни глазам, ни подошвам, но болото в самом  деле
кончилось.
     Из  лилово-зеленой  земли  торчали  синие  стебельки   --   раздутые,
мясистые. Олег боязливо обходил по широкой дуге.  Теперь  не  ждал  окрика
оборотня, тот лучше разбирался в неизвестных  травах  и  зверях,  помогало
волчье чутье.
     Мрак хмурился, к болоту уже привык, почти обжился, а  от  перемен  не
ждал добра. А когда хмурился, лицо с разводами грязи  и  присохшей  ряской
становилось таким страшным, что  если  бы  встретились  чудища  подземного
мира, дальше идти было бы легше. Только переступай через трупы околевших с
перепуга -- и все. Правда, особо крупные пришлось бы обходить по дуге.
     -- Уже  близко...  Во-о-он  черная  полоска!  Как  дохлая  гадюка  на
дороге...
     В постоянном давлении  встречного  ветра  было  нечто  пугающее.  Под
ногами вместо болотной жижи уже хрустела корка засохшей грязи.



                                 Глава 14

     Ущелье было с десяток  саженей  вширь.  Другая  стена  блестела,  как
угольный разлом, уступы походили на ступени.
     Дно пропасти скрывалось в сизом как в кузнице тумане, что был уже  не
туман, а сухой едкий дым. Пахло горелым железом, деревом, горящей  землей.
Воздух  поднимался  жаркий,  накаленный.  Та  сторона  ущелья  дрожала   в
перегретом  воздухе,  отполированная  и  сглаженная   постоянным   потоком
воздуха.
     -- Как спустимся? -- спросил Мрак.
     Олег в страхе посмотрел  на  оборотня.  Ему  почудилось  невероятное:
голос Мрака дрогнул.
     -- Не ведаю, -- ответил Олег тихо. -- Здесь магия не работает.
     -- А голова?
     Олег отводил взгляд от блестящей  стены,  оплавленной  и  выглаженной
так, что муха не зацепится.
     -- Знаю только, что это дорога в один конец. --  Вся  наша  дорога  в
один конец, -- ответил Мрак устало.
     -- Вся наша жизнь -- дорога в один конец.
     Олег  не  помнил,  как  они  спустились.  И  как  ни  заставлял  себя
вспомнить, не удавалось. Он знал, что спуститься  невозможно,  у  них  нет
сил, но в проблесках памяти возникали картинки плывущей перед лицом  скалы
-- теплой, шероховатой, растресканной от ветра и жара.
     Бесчувственные руки, омертвевшие от ссадин, с воспаленными ранами,  в
нарывах, хватались, как когти, Олег зависал  над  пропастью,  острые  края
выступов рвали кожу, он впадал в забытье прямо на отвесной скале.
     А потом долго приходил в себя, находясь между жизнью и  смертью,  уже
распластанный, как лягушка под камнем, не в силах шелохнуть и пальцем.  Он
лежал на сухом и горячем, воздух  нагревал  лицо.  Сквозь  опущенные  веки
видел красные пятна, смутные тени.
     -- Мрак...
     -- Ожил? -- донеслось хриплое, -- Вставай.
     -- Еще мертв, -- прошептал Олег торопливо.
     Очень  медленно  приоткрыл  глаза,  осторожно  повернул  голову.  Они
оказались в оранжевом раскаленном мире горящих камней и спекшегося  песка.
Небо было кроваво-красным, там двигались похожие на сгустки крови  тяжелые
массы. Гремело,  землю  освещали  трепещущие  сполохи  розовых  молний.  В
сгущениях возникали ужасные призраки, дико вращали глазами, когти блестели
кроваво-красным.
     Ущелье впереди расширялось, уходило в красное с ржавчиной небо. Сзади
щель исчезала в монолитной стене.
     -- И здесь небо, -- проговорил Олег тоскливо. -- Ничего  не  понимаю!
Ведь лезли в подполье...
     Мрак зло ощерил зубы:
     -- Этих небес как в курятнике! Может, это пар и дым под самым что  ни
на есть потолком. Ежели приглядеться, то  и  поперечные  балки  разглядеть
можно...
     -- Не зрю, -- сумел ответить Олег. -- И не ведаю.
     -- Здесь три подземных поверха. Как  в  добротном  подполе.  Такой  я
видел у Громобоя, да еще над нами семь небес.
     -- Меньше, -- возразил Олег. Подумал, засомневался: -- Правда,  я  не
считал. А так я до самого верха лазил.
     -- Врешь, поди. Чего лазил, ежели зазря?
     Олег виновато опустил голову. На языке вертелось, что все, что делали
доныне, зазря: как в киммерийском каганате, так в Песках и даже на Дереве.
Но смолчал, а то Мрак остервенеет вовсе.
     Он прошел чуть вперед, осторожно топнул, будто проверял тонкий лед.
     -- Ниже ничего нет. Только земля и камень. Мы в золотом царстве, если
верить бабке Боромирихе.
     Голос его прервался, шутка получилась чересчур натужная.
     Мрак видел, как по лицу волхва  пробежала  тень,  глаза  расширились,
словно увидел или вспомнил нечто ужасное. Возможно, волхв уже  знает,  что
лежит ниже. А то и  сам  видел.  Надо  при  случае,  когда  все  кончится,
расспросить, куда ходил за скорлупкой первого Яйца!
     Он подтянул перевязь и шагнул вперед. Глаза сухо блестели,  а  ладонь
как бы сама по себе любовно прошлась  по  рукояти  страшной  секиры.  Олег
косился: оборотень просто обезумел, так рвется в бой.  Скорее  бы  пролить
кровь врага. Хоть черную или белесую  --  нечеловеков,  хоть  зеленую  или
какая у него там -- Ящера. Если придется -- прольет и горячую красную. Лес
рубят -- щепки летят и бьют по безвинным грибам.


     Олег поднимался, шел за Мраком, его  мотало  из  стороны  в  сторону.
Падал, с трудом поднимался, шел, снова падал... Наконец  воздеть  себя  на
ноги не сумел, пополз, хватаясь за горячие камни изувеченными руками.
     Мрак тащился, придавленный тяжестью на  спине,  что  становилась  все
невыносимее.  Ноги  подкашивались,  а  когда  поднялся  в  очередной  раз,
оглянулся, Олега уже не было. Красный туман колыхался и потрескивал  перед
глазами, завивался жгутами. По камням прыгали синие искры.
     Со  стоном,  все  равно  никто  не  услышит,  он  положил   Таргитая,
огляделся. Волчье чутье отказывалось вычленить знакомый запах среди  гари,
копоти. Острые глаза видели только дымные смерчи, поземку из пепла и золы.
     Олег лежал к десятке шагов позади. Лицо его было обожжено,  покрылось
струпьями. Глаза смотрели пусто. Мрак потряс, ударил по лицу.
     Синие губы с трудом разомкнулись:
     -- Мрак... Я ослеп...
     -- Ну и что? -- прохрипел  Мрак.  --  Подумаешь...  Кроты  всю  жизнь
слепые. И ничо, деревья еще как портят...
     Негнущимися пальцами снял с пояса веревку, захлестнул Олега подмышки.
     -- Поведу... как козу на базар...
     -- За...чем? -- прохрипел Олег перехваченным горлом.
     -- Продам по дороге. Аль обменяю.
     Он потащил было, но сам упал от  толчка.  Олег  заставил  непослушные
руки и ноги двигаться, только бы не  терзать  Мрака.  В  голове  мутилось,
ненавистный голос, не дающий наконец-то умереть, доносился то  сверху,  то
издали, отдалялся и приближался. Тело уже свыклось с болью,  притерпелось,
стало как огромная колода, уже изъеденная жуками и муравьями.
     Он терял сознание, снова выныривал,  когда  слышал  сиплое  надсадное
дыхание. Оборотень тащил его, как неподвижную колоду.  Он  уже  сам  полз,
цеплялся за камни, с усилием подтягивал себя,  затем,  уперевшись  ногами,
подтягивал Олега.
     Дурак, хотел сказать Олег, но губы не шевелились. Потом было затишье,
он опять ушел в забытье. Очнулся от голоса, в котором хрипело и  свистело,
словно от легких остались одни клочья:
     -- Тарх... не подыхай!.. Дудка твоя при тебе... я ж не  сыграю...  Не
околей, над Олегом не посмеешься... Он дурак еще больше -- вовсе шуток  не
разумеет...
     Сам ты, хотел было сказать Олег. Язык не помещался в обугленном  рту,
царапал жесткое небо. Закашлялся,  из  горла  хлынула  кровь.  Отплевался,
долго лежал обессиленный.
     -- Полегчало? -- донесся слабый голос.
     Олег понял, что спрашивают его: Таргитай слышит и  чувствует  меньше,
чем камни, на которых лежит.
     -- Куда уж лучше, -- прохрипел Олег. -- Ну как, прибил Ящера?
     -- Не. Тебя хотел усадить получше, чтобы ничо не пропустил... Готов?
     -- Совсем готов, -- согласился Олег. -- Можно закапывать.
     Послышался  шорох,   треск   камней.   Что-то   заскрипело.   Веревка
натянулась, дернула. Олег не сдвинулся.
     -- Мрак... не дури. Ползи сам.
     -- С чего бы?
     -- Авось, до чего-то доползешь. Меня  оставь.  Я  уже  труп.  Его  не
дергали долго, Олег решил уже, что Мрак обрезал ремень, но потом  потянуло
снова. Похоже, оборотень просто терял сознание, а сейчас вынырнул снова.
     -- Дурак... -- донеслось слабое. -- Тебе бы миску борща горячего... И
все лечение.


     Мрак полз, уже не поднимая головы. На  спину  давила  гора,  Таргитай
отяжелел.  Останавливался   часто,   терял   сознание.   Но   даже   и   в
бессознательном полз, ударялся головой о камни, вслепую обходил, полз...
     Однажды ощутил, как ремень, на  котором  тащил  неподвижного  волхва,
ослабел. Не в силах даже выругаться, вывернулся из-под  Таргитая,  оставив
между камнями, пополз обратно.
     Пальцы нащупали обрезанный  ремень  раньше,  чем  увидели  слезящиеся
глаза. В дымном воздухе, где возникали и тут же пропадали смутные  фигуры,
он не мог ощутить ничего и ничего не видел, не слышал.
     Все-таки выругавшись в полном бессилии, потащился по кругу. Он сделал
третий круг, все расширяя и расширяя поиск, когда наткнулся на неподвижное
тело.
     -- Дурак... Скотина...
     Волхв явно пытался  уползти  подальше,  чтобы  Мрак  не  отыскал,  но
потерял   сознание   слишком   быстро.   Мрак,   отгоняя   темные   волны,
захлестывающие сознание, снова привязал Олега, ударил по лицу, сам едва не
упав от этого удара.
     -- Не спи... не спи...
     -- М-м-м... Мрак... не мучай...
     -- Ты не мучай... Пойдем... Надо идти...
     -- Мрак...
     Веревка натянулась, Олег заплакал и пополз,  потащил  на  руках  свое
тело с неподвижными ногами.


     Мрак двигался, лишь изредка осознавая, что ползет по камням, на спине
груз, который надо беречь, а сзади дергает  другой  груз.  Его  тоже  надо
тащить, а когда невмоготу, останавливаться и подтягивать ремень руками.
     Он не знал сколько ползет: сутки, неделю  или  вечность.  В  сознании
осталась одна гаснущая искорка: идти. Надо идти. Кто не идет -- тот мертв.
Кто не идет -- тот сам мертв и мертвит других...
     Но когда и эта искорка начала гаснуть,  ему  показалось,  что  слышит
голоса. Но голоса слышались и раньше в завываниях ветра. Как в  призрачных
видениях и сгущениях видел странных зверей, крылатых женщин и  кровожадных
демонов.


     Очнулся внезапно. Боль была такой острой и невыносимой, что закричал,
завыл, вскинув голову. Но вместе с приходом боли с глаз  упала  пелена,  а
сама боль незаметно стихла, спрятала отравленные зубы.
     Он лежал на спине в расщелине. Справа ввысь к  темному  небу  уходила
каменная плита. Впереди стены смыкались, там глыбы выступали  оплавленные,
с каменными сосульками. Кончики были острые и блестели, как зубы.
     Он быстро повернул голову, поморщившись от боли.  Несколько  человек,
полуголых, мокрых от пота, хлопотали над изгоями. Мрак закрыл  глаза.  Что
бы ни случилось, кто бы ни были те люди, но хуже все равно быть не  могло.
Волхвы правы: надо идти. Идти, ползти, а когда нет  сил  даже  ползти,  то
ухватиться зубами и подтащить себя хоть на волосок...
     Второй раз он  очнулся  от  ощущения,  что  стряслась  беда.  Еще  не
раскрывая глаз, почувствовал  на  руках  тяжесть.  Торопливо  вынырнул  из
забытья, осмотрелся, заскрипел зубами.
     Он был прикован к стене. Шагах в пяти напротив был распят Олег.  Руки
в тяжелых цепях, обвисают в  беспамятстве,  но  Мрак  заметил,  как  ровно
вздымается грудь волхва. В двух шагах слева распяли  Таргитая.  Грудь  его
оставалась сплошной раной, живот в черных шрамах, но и грудь, и живот были
покрыты коричневой коркой крови. Голова Таргитая свесилась на грудь, но он
был жив, жив!
     Мрак напряг мышцы, рванулся для пробы. Цепи лишь зазвенели, но он  не
собирался их рвать, даже глупо пробовать, -- проверил себя. Кто бы  их  ни
подобрал, но он сперва вернул их к жизни. Возможно лишь  для  того,  чтобы
допросить и убить, но это лишь говорит, что они попали к могучему  магу...
А Олег говорит еще,  ученый  дурень,  что  на  свете  не  осталось  других
могучих!
     Гм, впрочем, они не на свете, а под светом.
     -- Олег, -- позвал он негромко, -- Олег!
     Голова Олега дрогнула. Мрак видел, с каким  трудом  волхв  заставляет
себя вынырнуть из беспамятства. Веки задрожали, глаза открылись отчаянные,
зеленые до жути. Лицо его было обгорелое.
     -- Мрак...
     -- Ты знаешь, что случилось?
     --  Я  ощутил  себя  намного  лучше...  тогда  лишь  понял,  что  нас
подобрали... Мрак, мы были уже за порогом жизни... Без магии не выбраться,
но я почуял магию...
     Мрак ощутил холодок, несмотря на жаркий воздух.
     -- Ты ж говорил, что магия здесь не работает!
     Голос Олега был отчаянным:
     -- Магия живых... Но с ними был маг мира мертвых!
     -- Что хотят? Что ты узнал еще?
     -- Ничего...
     Мрак кивнул на Таргитая.
     -- Что с ним?
     -- Он жив и даже сказал пару слов.  Не  могу  повторить  какие...  Но
сейчас он... конечно же, спит.
     Послышались голоса. В сопровождении рослых стражей с мертвыми глазами
к ним шел, сильно хромая, обугленный человек.  Черная  кора  вместо  лица,
красный уголь вместо глаза. Из другой впадины  вился  сизый  дымок,  запах
горелой плоти плыл в перегретом воздухе.
     Дыхание остановилось в груди  Мрака.  Мардух  тогда  успел  закрыться
рукой от стрелы с серебренным  клювом,  теперь  из  плеча  страшно  торчал
черный обугленный пенек. В груди великого мага зияла широкая сквозная дыра
с обугленными краями. Мрака передернуло, когда увидел сквозь  нее  стража,
что двигался за спиной мага.
     Таргитай пришел в себя, смотрел  тупо,  непонимающе.  Когда  сознание
угасало, он лежал на снегу под ледяным ветром, теперь воздух горячий,  как
в Песках, камни раскалены. А вместо ледяной пустыни --  жаркие  накаленные
скалы, странные люди.
     Еще не понимая,  где  он  и  что  с  ним,  Мрак  сказал  с  фальшивым
воодушевлением:
     -- Мардух!.. Старый приятель!
     Обугленный  столб,  что  был  когда-то  Мардухом,  остановился  перед
распятым пленником. Теперь это было тлеющее дерево,  наполненное  дымом  и
жаром. Правую глазную впадину закрывала  черная  кора,  через  левую  Мрак
отчетливо видел россыпь багровых углей. Пахло сладковато-горьким.
     Тихий голос, наполненный треском раскалывающихся угольков, шипением и
щелканьем, прерывался от боли:
     -- Не... ждал?
     -- Почему?.. Чего бы еще так далеко шли? С тобой повидаться. Спасибо,
что отмыл от грязи. Ты бы снял эти цепи, больше не нужны. А я, так и быть,
не стану тебя стирать вовсе в пепел.
     Мардух, не отрывая от него глаз, бросил:
     -- Разжечь жаровню. Посмотрю, насколько крепок...
     Олег стиснул зубы. Мардух спас их от смерти, ибо жаждет убить  своими
руками. И не просто убить, а смотреть при этом в глаза. Сказать те  слова,
которые побежденный унесет с собой в могилу. Победа только  тогда  победа,
когда побежденный умирает, зная, что умирает и что  противник  остается  и
вытрет нож о его еще теплое тело.  Если  захочет,  то  и  наплюет  на  его
могилу.
     Перед пленниками установили  жаровню.  Мардух  покрикивал,  подгонял,
наконец угли запылали ярко-красным. Невры ощутили  жар,  воздух  стал  еще
суше. Палач совал в багровую горку углей щипцы, железные прутья, крючья.
     Олег старался не видеть, как накаляются орудия пыток. Железные  концы
сперва стали темно-вишневыми, затем засветились ярко, посыпались искры.  В
обугленном столбе появилась продольная щель: Мардух щерил  рот.  Там  тоже
полыхали угли, запах горелого мяса  стал  сильнее.  Вместо  зубов  торчали
обугленные пеньки.
     -- Сейчас, сейчас,  --  повторил  он  сладострастно.  --  Для  начала
покажу, что чувствую я... когда угли внутри...
     Он взял у стража копье, с силой ударил Мрака по лицу древком. Мрак  в
последний момент отдернул голову. Удар пришелся  по  скуле,  рассек  кожу.
Мардух захохотал, начал бить по голове, плечам, стараясь попасть в лицо.
     -- Ты не маг! -- закричал Олег с ненавистью. --  Ты  никогда  не  был
магом!
     -- Я и сейчас маг, -- ответил Мардух не поворачиваясь.  --  А  ты  им
больше не будешь.
     Лицо Мрака залило  кровью.  Он  уже  не  пытался  увернуться,  волосы
слиплись от крови, капали на плечи. Древко  треснуло,  а  еще  после  двух
ударов разлетелось в щепки. Мардух, тяжело дыша, выхватил копье у  другого
стража.
     Таргитай кричал что-то яростное, но Олег бросил предостерегающе:
     -- Молчи, дурак!.. Молчи!
     -- Но этот...
     -- Молчи!
     Мардух вдруг отбросил копье. Он дышал тяжело, в груди сипело. Олег  с
отвращением видел, как  в  сквозной  дыре  трепыхают  обугленные  лохмотья
легких. Палач  протянул  Мардуху  раскаленный  прут.  Тот  схватил  жадно,
повернулся к оборотню так резко, что упал на руки стражей. Мрак  бессильно
висел на цепях.
     -- Эх... какой слабый...
     Багровый огонь в глазнице разгорелся, оттуда несло жаром.
     Мардух кривился от боли, постанывал, голос прерывающийся:
     -- Зато тебя буду жечь долго и сладостно...  А  этого  зверя...  чтоб
видел, что будет с тобой... чтоб сполна насмотрелся...
     -- Ты не маг, -- повторил Олег.
     В животе было  холодно,  он  чувствовал  леденящий  страх,  но  сумел
удержать взгляд, не опускать, глядя в обезображенное лицо безумного  мага.
Рядом кричал и плакал от жалости к оборотню Таргитай.


     Мрак очнулся, поднял голову. Он повис на цепях, по лицу текла  кровь,
капала на горячие камни. Он был в полубессознательном состоянии от  побоев
и потери крови, но  взгляд  был  тверд.  Темные  глаза  люто  смотрели  на
Мардуха. Маг смеялся, обугленное лицо  было  перекошено  наслаждением.  Он
забыл даже о постоянно терзающей его боли.
     -- Сами пришли! Я верно служил темным богам, за что они  послали  мне
неслыханный подарок!
     -- Рано ликуешь, жаба,  --  прохрипел  Мрак.  --  Не  поймавши  ясных
соколов...
     Мардух опешил от наглости.
     -- Не поймавши? А кто передо мною в цепях?
     -- Ну... это мы малость поддались. Чтобы  интереснее  было.  А  то  и
драки взаправдашней нету. А так мы сейчас выберемся. Еще  и  размечем  все
здесь по камешку...
     Мардух подпрыгнул, оглянулся на слуг и воинов. Их лица были мрачными.
Они выжидательно смотрели на пленных, будто и в самом деле подумывали, что
те могут осуществить свою угрозу.
     -- Проверить цепи, -- велел Мардух жестко. -- Я хочу, чтобы жизнь  им
показалась хуже смерти.
     Железо растянуло руки Таргитая так,  что  затрещали  суставы.  Так  и
закрепили, а по обе стороны еще долго гремели  молотами,  вгоняя  булатные
штыри в каменную стену. Слышалось тяжелое  дыхание  Олега,  а  со  стороны
Мрака неслась брань, звенело  железо.  Дважды  в  поле  зрения  появлялись
сбитые с ног воины.
     Когда грохот молотов затих, Мардух похлопал в ладони.
     -- Еще жаровню!... И запас углей. Я не заставлю гостей ждать.
     -- Ты не маг, -- прохрипел Олег.
     -- Я все еще маг, а ты -- нет. И сейчас ты увидишь это.
     -- Ты вовсе не человек... Мардух захохотал:
     -- Не уговоришь. Человек только тем и отличается от зверя, что  зверь
убивает сразу, а человек умеет пытать и мучить.  И  чем  человек  выше  по
духу, тем изощреннее придумывает пытки. Будь я простым воином,  вроде  вот
этих, что бы я сделал, кроме того, что выколол бы  глаза,  выбил  зубы  да
выпустил кишки? А так ты увидишь намного больше... А глаза я выжгу тебе  в
самом конце. Язык вырву позже,  чтобы  сумел  накричаться  всласть...  Нам
всласть!
     Он в самом деле сделает, подумал Олег холодея. Род создал одни  и  те
же радости что для зверя, что для бога или человека,  но  человеку  всегда
мало, он и начал придумывать свои...  Это  он  придумал  волшбу,  придумал
расписывать чашки узорами,  извлекать  музыку  из  натянутых  жил,  он  же
придумал, как сжигать чужие дома, как хватать в полон и  любовно  истязать
неповинных людей, наслаждаясь их криками, слезами,  страданиями.  Человеку
мало радостей, данных Родом. А свои не все удались.
     Запах горящего мяса пробился в ноздри. Олег  заставил  себя  смотреть
прямо перед собой. Сейчас Мардух тычет раскаленное железо в Мрака, слушает
его ругань, ждет крика о пощаде. Затем перейдет к нему, ибо Мрак умрет, но
не запросит. И надо быть готовым...
     Низкое небо беззвучно блистало багровыми молниями. Олег заставил себя
не слышать грома, тогда не услышит и голоса Мардуха.
     Мардух очень медленно приблизил кончик  раскаленного  прута  к  груди
молодого волхва. Олег стиснул зубы, приготовившись к боли. Мардух задержал
горящее железо, словно передумал, затем приложил ярко-красный конец к  его
груди.
     Олег слышал, как зашипело, даже  уловил  запах  горелого  мяса.  Боль
стегнула  позже.  Он  дернулся,  забился  в  цепях,   стремясь   уйти   от
раскаленного железа. Мардух на миг убрал прут, приложил снова. Дикая  боль
пошла разрастаться, вгрызаться в каждую  клетку  тела.  Мардух  хохотал  и
нажимал раскаленным железом, погружая, как нож в масло.
     Олег знал, что он не герой. Если Мрак смог бы стерпеть молча  или  же
даже смеялся бы над врагом, то он, волхв, а не воин, чувствительный к боли
и тяготам, кричал от боли, выл, корчился,  а  когда  понимал,  что  Мардух
этого и добивается, то пытался  остановиться,  но  боль  заставляла  снова
кричать и корчиться.
     Потом он наконец-то потерял сознание. Когда отлили водой, Мардух  уже
пытал Таргитая.  Ему  ломали  пальцы,  потом  перебили  руку.  Раскаленным
железом сожгли волосы, затем обрубили уши, сломали нос, по одному выбивали
зубы. Таргитай наконец повис, весь залитый  кровью,  а  Мардух  перешел  к
Мраку.
     Маг едва держался на ногах, его поддерживали двое  стражей.  Уже  три
жаровни полыхали во всю мочь. Воздух был  горячий,  накаленный,  колыхался
струями дыма. Запах горелого мяса был настолько силен, что Олег уже  ни  о
чем  другом  не  мог  думать.  Мардух  сипло  орал,   отталкивал   палача.
Ненавистные враги, низвергнувшие  его  власть,  наконец-то  в  его  руках.
Теперь ему недоставало крючьев и клещей.


     Мардух тыкал раскаленными прутьями в  Олега  и  Таргитая  только  для
того, чтобы вырвать из забытья. Пусть смотрят. Пытал  же  Мрака,  оставляя
ненавистного волхва  на  сладкое.  Ущелье  было  заполнено  запахом  дыма,
свежепролитой крови. Когда Мрак сорвал  голос,  выкрикивая  брань,  Мардух
велел сдирать с него кожу.
     Олег отворачивал голову как мог, едва не сломал шейные  позвонки,  но
жуткое зрелище окровавленной туши, словно освежевали лося, полыхало и  под
опущенными веками. Мрак уже не бранился, не стонал, даже не хрипел. Только
это освежеванное тело еще жило, в нем подрагивали жилы.
     Мардух, сладострастно улыбаясь, взял раскаленный прут.
     -- Ну, зверь, посмотри на меня!
     Налитые кровью глаза Мрака, в которых уже почти  не  осталось  жизни,
медленно поднялись на Мардуха. Маг сказал с нажимом:
     -- Я хотел, чтобы последнее, что ты увидишь, был я. И  пусть  остаток
жизни будешь видеть только меня!
     Оборотень даже не дернулся, когда маг мира мертвых ткнул  раскаленным
концом прута в глаз, лишь еще больше обвис на цепях. Мардух медленно  и  с
наслаждением выжег оба глаза.  Прут  начал  жечь  ему  пальцы,  отшвырнул,
нетерпеливо протянул руку за следующим, не отрывая глаз от пленника.
     Палач торопливо вложил новое орудие пытки. Мрак  не  двигался,  висел
как мертвый. Мардух бросил разъяренно:
     -- Уже?.. Рано. Распороть ему живот и вытащить все кишки.
     Олег заставил себя смотреть, как он клещами рвет  мясо  на  Таргитае.
Кровь брызгала из жутких ран слабо, певец еще раньше потерял много  крови.
Он почти не дергался, а затуманенные глаза  открывались  ненадолго,  когда
Мардух прижигал железом.
     Олег чувствовал, что вот-вот погрузится в забытье, из которого уже не
вытащит и Мардух. Все-таки он слабее. Друзьям выпало больше...
     -- Ты умрешь в страшных муках, -- сказал он из последних сил  громко,
чтобы слышали и воины. -- Ты сам это знаешь... И от моей руки.
     Мардух подскочил, как ужаленный.
     -- Что?.. Это ты сказал?
     -- Я... Если в тебе осталось хоть малость от мага, ты это знаешь.
     Мардух смотрел остановившимися глазами, заорал  так,  что  обугленная
кожа начала лопаться:
     -- Я маг!.. И нет никого... нет ничего... что остановило бы меня!
     -- Я остановлю.
     -- Ты... Ты...  хочешь,  чтобы  я  убил  тебя  сразу,  оборвал  муки?
Не-е-е-ет,  ты  умрешь  так  же  мучительно,  как  этот...  Нет,   гораздо
мучительнее... Именно ты -- главный враг!
     Истерзанное тело Мрака лежало на камнях.  Ударами  копий  с  широкими
лезвиями  ему  вспороли  живот,  сизые  внутренности  выперло.  Мардух   с
застывшей улыбкой выдрал их и разбросал по камням.
     Маг вскричал с великой мукой:
     -- Боги!.. Ну почему можно убить только один раз?.. Я хочу их убивать
еще!
     -- Все кончилось, Мардух, --  сказал  Олег.  --  Теперь  пришел  твой
последний час.
     Воины повернули головы, слушали. Даже палач  выронил  топор,  раскрыл
рот. Мардух сбил одного кулаком на землю, заорал  дико,  пена  повисла  на
губах:
     -- Чтоб мне провалиться на этом месте!.. Если ты,  дурак,  выберешься
из этого застенка живым... то  пусть  меня  ты,  лесной  дурак-волхв,  сам
вобьешь в землю по уши, да пусть все мои воины сгорят, как мухи  в  лесной
пожар...
     Он задохнулся от ярости. Олег медленно поднял голову. Зеленые  глаза,
затуманенные болью, перехватили огненный  луч  из  багрового  глаза  мага.
Разбитые губы дрогнули, сложились в улыбку.
     Мардух подпрыгнул, из щели рта полезла красная, пышущая  жаром  лава.
Воины попятились.
     -- Чтоб вы поскорее встретили Ящера!
     Олег повел плечами. Массивные цепи соскользнули, со звоном обрушились
на каменные плиты. Волхв выпрямился, зеленые глаза блеснули, как звезды.
     -- Ты сам этого пожелал!
     Мардух отшатнулся, на лице появился дикий страх.  Из  стен  полыхнуло
огнем. Воины закричали, их смяло, сбило в пылающие факелы. Мардух пятился,
пока спина не оказался прижатым к стене.
     Олег подошел, огромный и широкий рядом  с  обугленным  магом.  Мардух
дернулся в сторону, но тяжелая ладонь волхва обрушилась на голову. Плиты с
треском проломились. Мардух погрузился по шею  как  в  разжиженное  тесто.
Глаза вылезли из орбит, рот раскрылся  для  крика.  Вырвался  лишь  жалкий
хрип: плиты, быстро накаляясь, уже сдавили грудь.  От  них  пахнуло  сухим
жаром, из серых стали оранжевыми.
     Олег перешагнул не обжигаясь, словно под ногами  была  грязная  кочка
мха,  подобрал  секиру.  Таргитай  открыл  один  глаз,   второй   закрывал
кровоподтек, занявший всю  половину  лица.  Застонал,  когда  волхв  начал
колотить обухом по цепи:
     -- Больно же... Еще один Мардух...
     -- Терпи. Ты что жуешь, опять втихаря жрешь?
     Таргитай прошепелявил:
     -- Зубы...
     -- Терпи, Тарх.
     -- Почему не магией?
     -- Не действует, -- напомнил Олег.
     Таргитай помолчал, сказал слабо:
     -- А как же...
     -- А это его магия. Магия мертвых. Я только ею воспользовался.
     Таргитай устало закрыл глаз. Израненное тело повисло на цепях. Это  ж
надо так пользоваться  сгоряча  сказанным!  Теперь  говори  и  думай,  что
говоришь. А это так тяжело и непривычно.
     Олег ударил точнее, Таргитая тряхнуло. Он снова открыл глаз.
     -- Снова повезло! Все-таки наши души не лишние на свете.
     -- Удача приходит к тем, -- ответил Олег хмуро, -- кто ее готовит.  А
дурни только в сказках счастливы.
     Он обрушил тяжелый удар на цепь Таргитая. Певец рухнул, в голове  был
звон и треск. Сверху посыпались камешки.


     Горячие слезы падали на истерзанное тело Мрака. Таргитай  всхлипывал,
единственный  уцелевший  глаз  был  залит  кровью,  разбитые   губы   едва
шевелились. Кровь застыла коричневой коркой по всему телу.  От  прижженных
каленым железом мест пахло  горелым  мясом.  Таргитай  даже  не  морщился,
слабым голосом причитал по-бабьи, обнимал недвижимое тело:
     -- Мрак... Мрак!.. Зачем ты покинул?.. Без тебя не уйдем далеко!
     Олег подполз ближе.
     -- Он и так совершил чудо. Ни один  волхв,  ни  даже  бог...  Он  сам
опустился в этот  мир,  прошел  почти  до  конца,  а  мы  догнали  уже  по
расчищенной дорожке. Что ты хочешь от него еще?
     -- Чтоб он и дальше шел!
     -- И вытирал тебе сопли? И нес твой мешок? Тарх, дай  ему  отдохнуть.
Он и так сделал для тебя больше, чем... ты сам.
     Таргитай всхлипнул, голос прерывался от долгого плача:
     -- Я знаю.
     -- Дай ему отдохнуть, -- сказал Олег настойчиво.
     Таргитай с любовью и жалостью смотрел на обезображенного оборотня.  В
разрубленной груди  зияла  пустота,  страшно  белели  ребра.  Комья  крови
запеклись  коричневыми  сгустками,  не  всю   выцедил   злобный   маг.   И
внутренности  он  своей  единственной  рукой  выдирал,  рыча,  как  зверь,
навешивал на острые края скал...


     Сверху послышались хлопки по воздуху. В трех шагах на черный  обломок
скалы опустился, на ходу складывая крылья,  крупный  ворон.  Иссиня-черные
перья блестели вороненым булатом, выпуклые глаза были красные как рубины.
     Ворон не успел отдышаться, как Олег спросил неверяще:
     -- Аристей... ты?
     Таргитай потянул руку к суковатой палке. В животе урчало  от  голода.
Ворон все еще дышал шумно, глаза были дикие.
     -- При...знал?.. Не одни вы трое...
     -- Уже двое, -- сказал Олег горько.
     Мрак лежал мертвый и недвижимый, как горный хребет. Таргитай  оставил
палку, в глазах снова стало мутно от слез. Его затрясло от рыданий.
     -- Тогда вам не выбраться, -- рассудил ворон. -- Я мог и не лететь...
Без Мрака вы далеко не уйдете.
     -- А ты чего летел?
     -- Все потому же.
     -- Насытил свое любопытство? -- спросил Олег горько.
     Ворон переступил с лапы на лапу: камень был горячим.
     -- Ну... не совсем. Ты знаешь, что во-о-он за той горой  есть  особый
ключ. Ежели его водой побрызгать на тебя... или, скажем, на этого с Мечом,
то вы тут же станете мертвыми.
     -- Умрем?
     -- Станете мертвыми, -- поправил ворон.
     Олег смотрел исподлобья.
     -- А ежели побрызгать на Мрака...
     -- Ты соображаешь быстро. Его раны затянутся.
     Таргитай переводил взгляд с одного на другого, ничего не понимал,  но
в синих глазах, сейчас темных от горя, затеплилась надежда.  Слезы  начали
скатываться по худым щекам медленнее.
     -- А где ключ с живой водой? -- потребовал Олег.
     Ворон удивился:
     -- Да все там же. Это одна и та же вода.  Все  есть  яд  и  все  есть
лекарство. Тем или иным его делает доза. Волхв такое должон помнить!
     Олег с трудом поднялся на колени. Его шатало, он опирался на палку.
     -- Меня слишком долго били по голове...Ты сможешь принести?
     -- Если бы... -- сказал ворон сожалеюще. -- Уже пробовал. Нужна  сила
поболе моей.
     Олег повернулся к Таргитаю.
     -- Побудь с Мраком. Я отправлюсь за мертвой и живой водой.
     -- С перебитыми ногами?
     -- Поползу. Здесь мы все равно будем мертвы уже к вечеру.
     Таргитай смотрел налитыми слезами глазами.
     -- Так умрем поодиночке...
     -- Покон велит сражаться до конца.
     Таргитай кое-как воздел себя на  ноги.  Его  шатало  еще  больше,  он
торопливо ухватился за палку Олега.
     -- Нет. Меня Мрак оберегал больше. Я должен  для  него...  И  у  меня
только одна нога перебита.  А  я  на  одной  ноге,  знаешь,  сколько  могу
проскакать?.. А ты лучше меня здесь  сумеешь.  Тут  жарко,  а  летом,  сам
знаешь...
     Олег с тревогой обернулся к Мраку.  Из  нор  и  щелей  уже  выползали
хищные жуки, сороконожки, черви.  Высовывались  мыши,  остроносые  зверьки
наподобие хорьков.  Зубы  блестели,  смотрели  на  неподвижную  гору  мяса
голодными глазами.
     -- Поторопись,  --  сказал  Олег  осевшим  голосом.  --  Боюсь,  жара
доберется не первой...
     -- Ты их по головам, по головам! -- посоветовал Таргитай. -- Бей, они
ж все одно  не  наши.  Палку  я  возьму,  вдруг  кого  встречу,  а  ты  уж
как-нибудь...
     Он оживал на глазах,  даже  щеки  порозовели.  Надежда  спасти  Мрака
придала сил,  а  когда  ворон  подпрыгнул  и  взмахнул  крылами,  Таргитай
поскакал на одной ноге резво, почти не опираясь на палку.



                                 Глава 15

     Олег лежал на Мраке, закрывая его собой от  нещадного  жара  с  неба.
Руки безостановочно хватали и отбрасывали  все,  что  двигалось,  прыгало,
вцеплялось когтями и зубами. Окровавленные пальцы  одеревенели,  почти  не
гнулись. Когда Олег мельком увидел их, озноб прошел по спине. Хищные  жуки
изгрызли плоть, торчали косточки.  На  двух  пальцах  перегрызли  и  жилы,
потому и не гнулись.
     В голове стоял красный туман. Он порой  проваливался  в  забытье,  но
ненадолго: мыши и звери не успевали въесться в погибшего.
     Он не услышал ни голоса Таргитая, ни ощутил толчка.  Просто  оказался
на камнях, так и лежал, а руки  безостановочно  шарили,  загребали  песок,
камешки, отпихивали, снова загребали.
     Внезапно красный туман перед глазами начал рассеиваться.  Он  ощутил,
как все тело одеревенело, боль ушла. Открыл глаза, непонимающе смотрел  на
крупнозернистый песок перед глазами. Доносились глухие голоса.
     Таргитай  и  черный  ворон  сидели  рядом.  Таргитай  выглядел  почти
здоровым, только исхудавшим. Даже раны исчезли, но  это  могло  скрываться
под слоем грязи.
     Олег перевел взгляд на Мрака. То, что увидел, заставило приподняться.
     Грудь Мрака медленно поднималась и  опускалась.  Лицо  все  еще  было
покрыто коркой засохшей крови, но жуткие раны исчезли.
     -- Тарх, -- прохрипел Олег, -- ты... отыскал?
     -- Иди сюда, -- ответил Таргитай.
     Олег, не веря себе, начал вздымать себя на ноги, заранее стиснул зубы
и перекосился. В ногах полоснуло болью, но перебитые  кости  держали.  Они
уже не были перебитыми!
     -- Я все кости побрызгал, -- сообщил Таргитай. Глаза сияли, а в  руке
Олег с отвращением увидел дудочку. -- Хватило!
     Олег похолодел.
     -- Дурень, ты мог всех погубить безвозвратно!
     -- От такого слышу, -- обиделся Таргитай. -- Я не такой умный,  чтобы
придумывать заклятия, но я могу делать то, что говорят другие умные!
     Ворон наклонил голову.
     -- Зело дивное деяние, но и его совершили... Нет-нет, это вы, все вы.
Я сам прилетал за этой водой, но не смог даже дотронуться.
     -- Жжется?
     -- Да нет, щель узкая.
     Олег с сомнением посмотрел на Таргитая.
     -- А как он  пролез  с  такой  задницей?  Хотя,  когда  припечет,  он
работает не только языком... Но припечь должно сильно.
     Он прошелся по кругу, поочередно все сильнее наступая  на  обе  ноги.
Острая боль сменилась тупой, а ту  вскоре  заменил  острый  зуд.  Хотелось
драть когтями заживающее место, как медведь молодую липку. Было странно  и
удивительно чувствовать, как в истерзанное тело  возвращается  жизнь.  Как
хорошо быть просто живым и здоровым!
     Мрак пошевелился. Тяжелые веки затрепетали, с  усилием  приподнялись.
На него смотрели два счастливых лица. По щеках Таргитая  текли  слезы,  он
улыбался сквозь них, как ясное солнышко после дождя.
     -- Эй, -- сказал Мрак слабо, -- мы... где?
     Таргитай сказал счастливо:
     -- Все там же, Мрак.
     -- А где... Мардух?
     -- Спроси у Олега.
     Мрак обратил вопрошающие  глаза  на  волхва.  Тот  безразлично  пожал
плечами.
     -- Это ты, не я, обещал не стирать его в пепел.
     Мрак покачал головой, скривил губы.
     -- А я думал, после смерти попадем... в  другой  мир.  А  раз  уже  в
подземном, то выкинут наверх.
     -- Еще бы вовсе в вирий, -- согласился Олег, в голосе  была  издевка.
-- Размечтался. Все не так, как ты думаешь, Мрак.
     Глаза Мрака блеснули недоверием и надеждой.
     -- А что не так?
     Он  приподнялся  на  локте,  быстро  огляделся.  Хмурое   лицо   чуть
посветлело, когда увидел те же скалы, стену с остатками оплавленных цепей,
смятые шлемы стражей с горстями пепла.
     -- Не радуйся, -- сказал Олег уличающе. -- Мы все еще живы. И никто с
нас не снял заботу найти Ящера.
     Мрак  приподнялся,  упал  снова.  Было  страшно  смотреть,  как   его
корежило, подбрасывало, било о землю. Руки и ноги выворачивались, Таргитай
и Олег наваливались, удерживали, не давая порвать жилы.
     Наконец  Мрак  утих,  лежал  с  пожелтевшим   лицом,   дышал   слабо.
Встретившись взглядом с тревожными глазами Таргитая, прошептал горько:
     -- Никогда не думал, что помереть так трудно. Мы ж только  и  делаем,
что за нею гоняемся! Ан нет, не удается. А что вы делали, пока я...  Могли
бы уже отыскать и отлупить Ящера.
     -- Ты бы обиделся, -- возразил Таргитай.  Он  упал  на  колени  возле
Мрака, счастливо обнял. -- Я так люблю тебя, Мрак! Все хорошо, Мрак!
     -- Просто замечательно, -- бросил Олег с иронией. -- Даже царапин  не
осталось. Правда, голые и босые, оружия нет...
     -- Все есть оружие, -- возразил Мрак крепнущим голосом. --  Все,  что
под рукой. Да и сами руки? Кулаки, локти, ноги? Зубы?
     -- Пусть так звери дерутся, -- непреклонно покачал головой  Олег.  --
Ну, всякие так волки, оборотни...
     -- Птицы мохнатые, -- добавил Мрак.
     -- Прочие... Человек должен  постоянно  усложнять  драку,  так  мудро
задумали древние волхвы. И оружием, и ритуалами. Пока не усложнит так, что
драться не сможет вовсе.
     Мрак с сомнением покачал головой, закрыл глаза. Человек будет драться
всегда, было написано на его лице. Даже волхвы, истребляя честное  оружие,
дубасят друг друга подлыми заклятиями.
     Олег потрогал его ногой.
     -- Опять спишь? А трещина ширится на глазах. Ежели не убраться...
     Таргитай  бросился  к  Мраку,  обхватил  обеими  руками.   Поднялись,
постояли обнявшись. Оборотень с неудовольствием отпихнулся.
     -- Слышал, что волхв сказал? Надо драться. А  ты  меня  вместо  этого
опять слюнявишь!
     -- Но ты же...
     -- Пойдем, Ящер заждался.
     Таргитай заспешил следом, а когда Мрак  ухватился  обоими  руками  за
края трещины в стене, с готовностью бросился помогать. Сзади раздался злой
голос волхва:
     -- Одурели? Что там, дикие пчелы мед наносили?
     -- Тебе что, -- огрызнулся Мрак. -- Ты языком воюешь. А мне без  моей
секиры как без рук. Да и Тарху Меч не помешает.
     Олег все еще смотрел с сомнением.
     -- Как ты догадался, что спрятали сюда?
     -- Не догадался, а увидел. Это вы черт-те на  что  глазели,  пока  из
меня кишки мотали.
     Край плиты подался нехотя, из темного зева пахнуло  жаром.  Мрак  без
раздумий протиснулся в щель, исчез.


     Там была пещера, при виде которой даже у Олега  перехватило  дыхание.
Немыслимых размеров, она уходила  вдаль,  теряясь  во  тьме,  а  по  всему
пространству  были  навалены  груды  оружия,  седел,  драгоценной  посуды,
дорогой одежды, изделий из бронзы.
     Стены были увешаны коврами в несколько слоев,  выглядывали  края,  на
коврах блистали драгоценными камнями  мечи,  копья,  щиты,  шлемы,  боевые
палицы.
     Олег посмотрел внимательно на знаки.
     -- Полколоды с четвертью... еще два врана... Ого, не подумал бы..
     -- Что? -- спросил Мрак подозрительно. -- Где враны?
     -- Дурень, ничему тебя не учили. Вран  --  это  десять  миллионов,  а
колода -- сто. Так что это не единственная пещера с этими сокровищами.
     -- Зачем? -- выдохнул Таргитай. -- Почему здесь? Во тьме, в подземном
мире?
     Олег не слышал, рылся в ближайшем сундуке. Мрак сказал с издевкой:
     -- Мало ли чего кладут покойникам? Это  наши  деду  Пантюху  положили
палку да стоптанные сапоги, а киммерийским каганам забивали табун коней  и
дюжину баб! В придачу к сундукам со златом и камешками.
     -- Понятно, -- сказал Таргитай все  еще  ошарашенно.  --  Значит,  ты
отыщешь чегой-то получше своей секиры.
     -- Лучше моей секиры ничего не придумано.
     -- Разве что секира лучше и острее?
     Факелы горели ярко, наполняя воздух запахом  смолы,  но  пещера  была
слишком велика, стены разбегались вдаль и ввысь, терялись  во  тьме.  Олег
рылся в сундуках, что-то складывал в мешок. Он  уже  оделся,  только  ноги
оставались голыми, а Мрак как огромный бер с рычанием переворачивал столы,
обрушивая на пол посуду, откуда лилось драгоценное вино и сыпались золотые
монеты, пинками отшвыривал узлы с цветным тряпьем. Проклятый Мардух  мстил
даже оружию. Меч и Посох оказались не по зубам, зато его  секиру  уродовал
как мог: иззубрил лезвие и загнул набок,  обломил  и  растрескал  рукоять.
Секиру, подарок Конана, он повесил на самое почетное место, а сам  собирал
и примерял по руке оружие.
     Скоро он обвешался им, как  дуб  оберегами  в  купавний  день,  ходил
тяжело,  спотыкался.  Таргитай  видел,  с   каким   сожалением   оборотень
расстается то с одним, то с другим изделием быстрого убийства,  но  нельзя
носить на себе целый арсенал. Мрак тихонько взвывал от злости, вынужденный
оставлять хорошее оружие ради лучшего. Только секир перебрал  дюжины  три,
одна другой лучше, а впереди  блистают  на  стенах  еще,  прямо  царям  на
перевязь... Впрочем, царям и клали. Повезло Пуруше,  четыре  руки,  а  тут
мучайся. Прав Тарх, хоть и  слаб  умом:  лучше  его  секиры  тоже  кое-что
придумано. Правда, тоже секиры.
     Он оглянулся на Таргитая, взвыл от злости. Простак  и  здесь  отыскал
целый мешок с  дудками,  сопилками,  гуслями,  бандурами  и  чем-то  вовсе
замысловатым.
     -- В дупу твои песни! -- заорал он страшно. -- Ищи свой Меч, дурень!
     -- А зачем он, если не будет песен? -- ответил Таргитай.
     Он пошел к стене с оружием, но украдкой,  как  заметил  Мрак,  что-то
спрятал за пазуху. Мрак прав, подумал Таргитай  горько,  без  оружия  мало
чего стоим. Но и без песен не люди, только об этом вслух говорить  нельзя,
засмеют. Даже мудрый Олег не понимает, просто корчи бьют от  его  дудения.
Когда Мрак, изнывая от жажды унести все оружие, обвешанный им с головы  до
ног, подошел к друзьям, Олег  все  еще  ворошил  мешки,  рылся  в  книгах,
раскладывал  по  полу  бронзовые  пластины.   Письмена   были   старинные,
полустертые. Вид у волхва был потрясенный.
     -- Оружие пусть, не так жалко, но зачем такое...  Кому  пригодится  в
могиле? Все сгинет...
     -- Все сгинет раньше, -- напомнил Мрак сурово. -- Готов?
     Таргитай явился уже одетый, душегрейку нашел из выделанной кожи, даже
сапоги подобрал по ноге. Правда, мягкие, расписные бисером, почти женские.
На широком поясе висела баклажка. Мрак смерил его неодобрительным взором.
     -- Как девка вырядится... Олег, Жезл отыскал?
     Олег отмахнулся:
     -- Нет... Да и зачем? Здесь мои чары не работают.
     -- Выбраться не мечтаешь?
     -- Нет, -- ответил Олег честно.
     -- Покон велит: тони с надеждой  выбраться  на  берег!..  Тут  и  Меч
Таргитая не действует. Но чем-то бить по головам надо?
     -- Ты надорвешься столько тащить. Поделишься.
     Мрак удивился:
     -- Так это все для тебя! Мне одной секиры хватит. Зато какой!
     Секира и впрямь была непростым оружием.  Два  противостоящих  лезвия,
одно больше другого, из черной бронзы,  сплава  созданного  в  легендарной
земле их предков, затонувшей в Океане в дни молодости Мира. Длинная черная
же как ночь рукоять, похожая на рог неведомого зверя,  была  ухватистой  и
доставала Мраку до плеча, а оба лезвия, поднимались вытянутыми концами еще
выше. Брешут про золотой век, подумал Олег с неожиданной злостью. И раньше
резали и рубили друг друга.
     -- Мардух еще пожелал, чтобы побыстрее встретили Ящера,  --  напомнил
Таргитай.
     -- Встретим.
     -- Ну, не все делается по воле Мардуха, -- бросил Олег сожалеюще.  --
А то бы попользовались.
     -- Все равно встретим. Но сперва я хочу обратно свой Меч.
     -- Уже хочешь?
     Таргитай открыто встретил острый взгляд странных зеленых глаз.
     -- Да. На время.
     Он исчез, в глубине пещеры слышался только  треск,  грохот,  а  когда
снова появился, Мраку словно медом капнули  на  душу.  Из-за  спины  певца
выглядывал Меч -- все такой же хищный, похожий на злого  сокола  на  плече
хозяина. Тонкая кожа душегрейки оттопыривалась слева на груди: без дудочки
Таргитай шагал бы не так легко.
     -- Есть чутье на оружие, -- заметил Мрак с облегчением.  --  Из  тебя
вырастет боец!
     -- Да он висел на видном месте.
     -- А мебель пошто крушил?
     -- Меч искал, -- ответил Таргитай убито.
     На выходе из пещеры даже  качнулись  назад  под  ударом  жара.  Сухой
перекаленный воздух, дым и хлопья пепла, под ногами потрескивали,  лопаясь
от жара, мелкие камешки. Неподвижный воздух  как  острия  копий  прорезали
узкие струйки воздуха, но приносили не прохладу, а еще больший зной, жар.
     Мир был красным и накаленным, как жерло печи.  Таргитай  сразу  начал
тереть кулаками глаза. Жаркий воздух высушил пот,  сразу  пересохли  губы.
Таргитай торопливо снял с пояса баклажку. Мрак тут же  отобрал,  перевесил
себе.


     Они вышли из щели, Мрак сразу заорал:
     -- Назад! Эти... мертвяки!
     Спасение,  или  надежда  на  спасение,  было  отступить   в   пещеру,
отбиваться в узком проходе. Отодвигаться шаг за шагом, всякий раз повергая
противников.  Однако  даже  Олег  шагнул  вперед.  Боевая   дубина   Жезла
завертелась в его сильных руках, как крылья мельницы.
     Таргитай вытащил Меч.
     -- Да, это мертвяки... Вперед!
     Мрак свирепо оскалил зубы. Он  полагал,  что  изгои  отступят,  а  он
останется закрывать проход, но  гляди  ты,  опередили!  Сами  закрыли  его
спинами, а спины, надо признать, уже широкие.
     Бой завязался  страшный,  озверелый.  Дрались  молча,  невры  крушили
врагов, как медведи стаю волков. После страшных дней, что провели в  руках
Мардуха, ничто не заставит отступить.
     Дрались долго, а когда  перед  ними  вырастал  вал  неподвижных  тел,
переступали на ровное, дрались снова молча и ожесточенно.  Дрались  долго,
никто не сдавался, а Меч и Жезл мелькали так же часто, как и секира.
     Но враги прибывали... На  место  сраженных  вставали  новые,  свежие.
Черное солнце клонилось к закату, когда  руки  невров  начали  подниматься
реже и реже.
     Их прижали к стене, а враги надвигались, выставив  копья.  Отточенные
лезвия смотрели прямо в голые груди невров. Таргитай вскинул  в  онемевших
руках Меч, а Мрак прохрипел страшным голосом:
     -- Все-таки мы дошли... почти дошли! Никому из людей...
     -- Никому из магов, -- сказал Олег.
     -- Никому из богов, -- добавил Таргитай ясным голосом, --  Так  умрем
же так, чтобы даже враги отдали нам последние почести!
     Олег покосился на Таргитая. То вовсе не хочет  драться,  то  говорит,
как помешанный на битвах и воинской славе. Или это говорит не  он,  а  его
Меч?
     -- А-а-а-а-а-а!!! -- прогремел страшный клич.
     -- Попроща... -- крикнул Мрак и не успел закончить. На них налетели с
трех сторон. Меч,  Жезл  и  секира  одновременно  отсекли  наконечники  на
древках, но одно клюнуло Мрака в грудь. Таргитай ясно слышал хруст и треск
кости, увидел побелевшее лицо оборотня.
     -- Убью! -- рявкнул он и ощутил, как его затрясло.  Во  рту  закипела
пена. Он прыгнул вперед, не заботясь о том, что теперь  достанут  со  всех
сторон. Меч заблистал,  присмиревший  и  послушный.  Он  рушил  страшно  и
стремительно, спеша убить как  можно  больше,  вертелся  во  все  стороны,
рубил,  рассекал,  крушил,  убивал  жестоко  и  люто,  враги  падали   как
подкошенные.
     Кровь начала заливать глаза, а при ударах капли крови попадали  и  на
врагов, Он понял, что ранен, а то и не раз, но в священной ярости не  чуял
ни боли, ни слабости. В тело вселился некий злой демон уничтожения.  Когда
демон покинет его, то он, Таргитай, рухнет без памяти, а то и без жизни.
     Сзади был звон металла, крики, стоны, ругань.  Потом  ругань  стихла,
зато далеко впереди послышался новый звон  железа.  Из  дальнего  коридора
выбежали воины с кривыми мечами наголо.
     Таргитай опустился на  колено.  Силы  покидали  вместе  с  вытекающей
кровью. Рука еще вертела Мечом, в другой были остатки разбитого  щита.  Он
отшвырнул щит, попробовал подняться и рухнул лицом вниз.
     Последнее, что слышал, был страшный торжествующий крик.
     Он снова любил и был любим. Все приносили  ему  подарки,  гладили  по
голове и  чесали  спину.  И  когда  грубая  рука  ухватила  за  плечо,  он
сопротивлялся, не хотел выныривать из сладкого сна.
     -- Вставай, лодырь, -- прорычал злой голос прямо в ухо. -- Жаль,  что
ноги тебе отрубили...
     Таргитай в холодном поту тут же раскрыл глаза, торопливо ощупал ноги.
Обе на месте, а злой как Ящер оборотень смотрит в упор.
     -- Не отрубили? -- удивился он. -- Ишь ты... Тогда чего разлегся, как
корова под грушей? Уходим.
     Таргитай поспешно  обвел  зал  большими  как  у  зайца  глазами.  Зал
заполнен трупами, но в проходе двигались воины, переговаривались. Таргитай
похолодел, но тут же признал по кривым мечам киммеров.  Похоже,  их  стало
даже больше. Видать, слух о прибытии Мрака разнесся дальше, и  все  больше
отыскалось кровников.
     Мрак и Олег собирали мешки. У Мрака через лоб виден свежий шрам,  еще
два шрама поменьше на щеке, а на груди четыре ямочки, окруженные  розовыми
валиками. Такие бывают на песке, когда  редкие,  но  крупные  капли  дождя
падают с большой высоты.
     Олег увидел, как Таргитай снова ощупывает свои ноги.
     -- Брось, дурень. Не видишь, живую и мертвую без остатка...
     Только теперь он увидел кувшин, тот  лежал  на  боку.  Мрак  небрежно
пнул, кувшин ударился о стену и разлетелся сухими черепками.
     -- Они... пришли?
     -- Кто? -- не понял Мрак, --  А,  кровники...  Воинское  братство  --
великая сила... Добро, что я не воин, сам таких обетов не давал.
     -- Все равно, это здорово! Пришли, не побоялись запрета.
     Мрак кивнул.
     -- Я знаю одного, кто сказал бы, что человек только  воинской  честью
отличается от зверя.
     -- А ты?
     -- И я бы сказал... если бы не слышал про другие отличия.


     -- Куда и зачем?
     Против них была стена щитов, а руки их  держали  сильные  и  длинные.
Мрак  угрюмо  смерил  взглядом  противников.  Около  сотни,  все  выглядят
неслабыми. Здесь даже его кровников не хватит, чтобы проломить эту  стену.
Даже если удастся победить, что маловероятно, то  это  задержит  оч-ч-чень
надолго. А сколько встретится еще?
     Он отступил на шаг.
     -- Олег, львиная шкура не поможет. Нужна лисья.
     -- Львиная? -- огрызнулся волхв. -- У тебя  серая  волчачья...  И  то
потертая. Друзья, послушайте! Мы пришли не воевать,  не  захватывать  ваши
земли. Нам не нужен подземный мир...
     Он говорил и  говорил,  налегая  на  мощь  доводов,  на  строгость  и
безукоризненность мысли, на убедительность  и  взаимоувязанность  доводов,
когда заметил, что глаза воинов начинают смотреть поверх  его  головы,  за
его плечи. Потом услышал визгливые звуки.
     Таргитай, оставшись не у дел, сам не заметил, как в  руках  очутилась
дудочка. Она  соскучилась,  пальцы  по  ней  вовсе  истосковались,  вот  и
получилось, что заиграло как бы само, он не виноват. А очнулся  только  от
грубого окрика:
     -- Тарх!
     На  него  смотрели  десятки  глаз.  Он  виновато   спрятал   дудочку,
искательно смотрел на грозного Мрака, рассерженного Олега.  Мертвые  воины
смотрели тоже только на него. Холодный блеск в глазах исчез.
     Мрак махнул рукой. Войско расступилось, все еще ощетиниваясь копьями,
отряд Мрака пошел беспрепятственно. Таргитай пригибал голову,  втягивал  в
плечи. Чувствовал сзади острия чужих топоров и копий.
     Оглянулся, раскрыл рот. Почти все шли следом, на воротах осталось  не
больше двух десятков. Да и те опустили копья,  похоже,  о  чем-то  спорят.
Мрак угрюмо скалил зубы:
     -- Волхв кого хошь уболтает. Языком работает так, как ты ложкой. Да и
ты на дуде помог... может быть.
     -- А чо прут за нами?
     -- Волхв убедил. Мол, подземный  мир  тоже  только  гавкнет.  Мертвым
лучше быть на нашей стороне. Небывалое дело: мертвяки против своего бога!
     Таргитай зябко передернулся.
     -- Страсти! Твои кровники  еще  так-сяк,  все-таки  родня,  а  это...
бр-р-р-р!
     -- Есть братство по крови, есть братство по оружию. А это братство по
духу. Так по крайней мере нарекает его волхв.
     -- А оно... крепкое?
     Мрак тяжело двинул плечами.
     -- Никто не скажет. Мы сами его создает  вот  прямо  сейчас...  Время
покажет.
     Глаза Таргитая загорелись.
     -- Если бы только получилось! Братство без крови, оружия...
     -- Зато с дудой, -- закончил  Мрак  саркастически.  --  Не  отставай,
размечтался!
     Только Олег шел  натянутый  как  взведенная  струна.  Незримый  огонь
выжигал внутренности, незримый страх, которого ранее не знал. Оказывается,
каждый их шаг отдается в будущем. И верный, и неверный.  Погибни  Таргитай
сейчас или проживи до старости, его песни уже вылезли из пеленок.  Их  уже
поют, перенимают друг у друга, разносят по городам и  весям.  Погибни  он,
Олег, братство по духу останется. Если жизнеспособно, то пойдет  шириться.
Но жизнеспособным может быть и зло!
     Его осыпало морозом. И даже -- Великое  Зло!  А  с  его  счастьем  да
удачей... Так что ходи с оглядкой, ходи  и  думай,  ходи  и  заглядывай  в
грядущее...


     В дымном воздухе часто возникали призрачные дворцы, башни, крепостные
стены. Мрак  хватался  за  секиру,  Таргитай  бросал  ладонь  на  Меч,  но
следующий порыв ветра сплющивал или вытягивал крепости, рвал в  клочья,  а
на виднокрае строил еще причудливее, не сбыточнее.
     Однако когда в самом деле  приблизились  к  жилищу  Ящера,  все  трое
поняли с жутким холодком, что наконец-то подошли к концу.
     Это  была  жуткая  смесь  величественного  дворца  с   отвратительной
берлогой. Даже Таргитаю было видно, как  могучий  бог,  небожитель  вирия,
оказавшись в мрачном  подземелье,  быстро  терял  свою  небесную  природу.
Меняясь сам, он менял все. Из глубокой ямы, пробитой его низвержением,  он
создал подземный мир. Но, быстро превращаясь из светлого бога в  зверобога
мира мертвых, он создал мир ужаса. Видно было, что сперва жил  во  дворце,
затем уходил вглубь, сам дворец постепенно разрушался,  обломки  колонн  и
барельефов лежали на выщербленных ступенях.
     -- Ну, робята, -- выдохнул Мрак.
     Они обнялись. Посмотрели друг другу в глаза.  Исхудавшие,  сплетенные
из тугих жил, черные от усталости. Но глаза гордые и злые.
     За спиной ровными рядами стояли, сомкнув щиты, хмурые  воины.  Страха
не было в их лицах по-прежнему, но  теперь  у  них  были  живые  глаза,  и
смотрели на высокие стены и массивные ворота оценивающе.

     Мрак окинул их взором.
     -- Их пришло еще больше... Ну, Олег, язык у тебя лучше дубины...  Что
ж, начали!
     Он взял секиру в обе руки и кинулся вверх по ступеням. Наверху  ворот
показался широкий в плечах человек, полуголый, мускулистый. Голос его  был
могучий, густой как рев тура:
     -- Безумные, куда претесь?.. Здесь тюрьма, загоны для жертв Ящеру!
     Словно  северный  ветер  пронесся  над  войском,  но  вся  масса  уже
навалилась на ворота. Оттуда-то появился таран, ворота рухнули, вся  масса
ворвалась вовнутрь.
     Тюремщики, палачи и сторожа, все как на подбор огромные  и  неслабые,
иные не годились для работы в камерах пыток,  растерялись.  За  все  время
подземного мира никто и никогда не бросал  им  вызов.  Они  сдирали  кожу,
сажали на колья, ломали кости, выжигали глаза, они  пытали,  но  все  было
безнаказанно.
     Они пытались бежать, лезли в страхе на стены, но все пали под ударами
копий. Воины прошли через двор сомкнутыми рядами, а  трое  невров  сбивали
замки со всех дверей. Киммеры зажгли из тряпок факелы.  Камеры  для  пыток
открылись добротные, просторные. На стенах -- крючья, веревки, цепи, такие
же крючья спускаются с потолка. Вдоль стены продолблена канавка для  стока
крови.
     Таргитай сбил запоры на дверях загона. Там  стоял  разноголосый  вой,
из-за дверей ничего не видели, а  лязг  железа  приняли  за  приход  новых
ужасных пыток. Жалкие узники,  многие  уже  искалеченные,  полу  ослепшие,
сперва не поверили в свободу, но  палачей  и  тюремщиков,  недавних  своих
мучителей, сразу потащили в застенки. Их растягивали и рвали жилы, сдирали
неумело кожу,  вытаскивали  внутренности  из  одного  и  заставляли  жрать
другого.
     Невры с отвращением прошли сквозь ряд мрачных камер с  узниками.  Уже
другие сбивали замки, бежали следом, а калек несли на руках, что-то хрипло
и  страшно  орали.  Ноги  скользили  по  внутренностям,  сгусткам   крови,
проваливались в смрадные клоаки.
     Олег, белый и с  безумными  глазами,  мчался  впереди,  под  ноги  не
смотрел. Таргитая мутило, смрад стоял страшный. Из камер были  продолблены
канавки для стока нечистот, но их забивало, смрадная жижа заливала пол.
     Дико кричали тюремщики, их истерзанные тела бросали в клоаки, а корка
нечистот, разбавленная теплой кровью, начинала двигаться по стокам.
     Мрачные стены раздвинулись, ушли в темноту. Дальше возвышалась  стена
дворца. В свете факелов  видны  были  только  ворота,  но  и  они  ужасали
размерами и мощью. Огромные и тяжелые,  украшенные  барельефами  из  голов
чудовищ, змей и других гадов, они были усеяны драгоценными камнями с кулак
размером -- черными, недобрыми, еще издали угнетающими душу.
     Перед воротами стояли в железных рубашках воины. Они выглядели такими
же тяжелыми, как створки ворот, которые закрывали.  Рослые,  в  одинаковых
доспехах и глухих шлемах, с прямоугольными, слегка  выпуклыми  щитами,  от
подбородка до середины голени. Даже кривые мечи у всех одинаковые!
     -- Отборное войско, -- сообщил Олег без нужды. Мрак досадливо  дернул
плечом.
     С секирой в обеих руках он широко шагнул вперед. От дворцовой  охраны
вперед вышел воин гигантского роста. Он был сотником, судя по  доспехам  и
шлему с богатым украшением.
     Мрак отсалютовал ему секирой.
     -- Браток!.. Уйдешь без драки, а?
     Сотник смотрел холодно.
     -- Я не знаю, что вас сюда привело... И как с  вами  те,  кто  должен
знать только волю Единого...
     -- Единого -- это Рода?
     -- Есть только один бог -- Ящер.
     Мрак хмыкнул:
     -- Ну, вообще-то... Ежели для вас есть только этот  свет...  А  мы  с
того света, дружище. У нас  есть  дело  к  твоему  хозяину.  Ты  отойди  в
сторонку. Он нас давно заждался.
     Сотник вскинул руку, мертвый строй разом ощетинился  копьями.  Острия
были размером с меч-акинак. Мраку показалось, что все железо смотрит ему в
грудь.
     -- Он никого не ждет, -- ответил сотник.
     -- Добром прошу, сойди с дороги. У нас к нему дело очень серьезное. И
откладывать невмоготу.
     Сотник отступил за стену щитов и щетину  копий.  Мрак  вздохнул:  чем
ближе к Ящеру, тем почему-то меньше хочется драться, сипло взревел,  делая
голос пугающим и яростным:
     -- В бой!
     Движением руки он бросил  передние  ряды  своего  войска  на  стражей
Ящера. Слева было движение, топот, мелькали лестницы. Хитроумный Олег  уже
прикинул высоту стен, а отобранные  им  люди  первыми  побежали  вверх  по
раскачивающимся ступенькам.
     Наверху возникли запоздалые схватки, но уже несколько  воинов  бились
на вершине стены. Потом их стало много, оттуда спускали лестницы вовнутрь,
а уже в разгар яростного боя створки ворот внезапно  заскрипели,  пошли  в
стороны.
     Это решило битву за дворец. Защитники дрогнули, начали отступать.  Их
вдавили в ворота, но строя защитники так и не нарушили. Мрак  оглядывался,
искал Таргитая. Об Олеге боялся и думать. Впервые волхв его  опередил,  да
еще как! Он уже во дворце, пока  он,  Мрак,  самый  сильный,  топчется  за
спинами. Каждый из них стал жертвой: Мрак -- своей роли вожака,  волхв  --
придумки... Но где же Тарх?
     Ворота, несмотря на всю ширину, оказались узки, чтобы теснить стражей
и дальше. К тому же в самом гигантском зале, больше похожим  на  двор,  из
разных нор набежало еще воинов.
     Две стены уперлись щитами. Некоторое  время  Мрак  еще  готовил  щит,
подобрал себе по росту, ожидал, что новые с разбега метнут дротики, но  те
упустили время, и Мрак хотел было отшвырнуть  щит,  не  любил  эту  штуку,
когда прямо на него надвинулся тот самый сотник.
     Они сшиблись щитами, глаза сотника  недобро  блестели  в  узкую  щель
между краем шлема и  верхом  щита.  Сотник  жал  левым  плечом,  его  щит,
сцепившись краями с другими щитки слева и справа, казался плитой в  единой
стене из дерева и железа. Стражи упирались, не отступали,  пробовали  сами
выжать мятежников, пока их не набралось во двор слишком много.
     Мрак чувствовал, что пережимает сотника. Оставалось нажать чуть-чуть,
но тогда сосед слева просто пырнет его мечом в бок. А этому останется лишь
наступить на теплый труп и восстановить строй.  Попробовать  сделать  вид,
что тот пережал? Если дурак, то упадет. Впрочем, стену из щитов  мгновенно
закроют из второго ряда... Да и не похож сотник на Таргитая.
     Сзади давили так, что трещали ребра. Если сделать хоть шаг назад,  то
заставят и другой. А потом и повернуться, чтобы видеть куда ставишь  ноги.
А после этого уже не бой, а бойня. Бей и руби в незащищенные спины!
     Помогли, как ни  странно,  самые  слабые  да  искалеченные.  Движимые
ненавистью, она движет даже мертвых, с ножами в зубах пролезли  между  ног
ратоборцев. Мрак не обратил внимания, думал --  псы,  но  сотник  внезапно
побелел и запрокинулся, а за ним охнул и стал оседать на пол другой.
     -- Бей!!! -- заорал Мрак страшно. -- Бей всех!!!


     В зал ворвались, смяв на входе последних защитников. В гигантской как
пещера Древних Волхвов каверне от мраморных  стен  и  такого  же  пола  из
зеленого мрамора впервые  повеяло  холодом.  Темно-зеленые  стены  ощутимо
давили, будто вот-вот обрушатся, в глубине камня двигались  тени,  смутные
фигуры.
     В конце зала вход был перегорожен решеткой толстых прутьев из  старой
бронзы. Олег ударился как о стену. Попытались  вдвоем  с  Таргитаем.  Мрак
догнал, ухватился  рядом.  Легонько  ахнул  Таргитай,  что-то  пробормотал
волхв, а Мрак медленно вдвинулся в  проход.  Таргитай  бездумно  скользнул
следом, Олег задержался, пощупал металл. В самом деле бронзовые, а  то  уж
подумал невесть что. Даже от Мрака не ожидал  такой  мощи.  Что-то  с  ним
стряслось странное.
     Мрак пробежал через малые залы, не  чуя  ни  пола,  ни  своего  тела.
Ощущал на себе взгляд зеленых глаз,  потом  глаза  волхва  стали  темными.
Такие глаза у него становились, Мрак помнил, когда тот видел  перед  собой
близкую погибель.
     -- Вперед, -- сказал Мрак тихим страшным голосом. -- Я не  волхв,  но
Ящера да не учуять?
     В конце зала виднелась гигантская дверь.  Драгоценные  камни,  каждый
размером в кулак Мрака, блистали так, что глазам было больно. Перед дверью
стояли  по  два  звероподобных  человека   с   каждой   стороны.   Полтора
человеческих роста, в панцирях, в  руках  булавы  с  острыми  шипами.  Все
четверо выглядели несокрушимыми.
     -- Ящер, -- проговорил Таргитай сдавленно, -- за дверью...
     Все  трое  чувствовали  близкое  присутствие  бога  смерти,   владыки
подземного мира.
     -- Вперед, -- сказал Олег высоким чистым голосом.
     В его широко расставленных зеленых глазах  впервые  не  было  и  тени
страха. Покрытые ранами, сгустками запекшейся крови, своей  и  чужой,  они
прошли три подземных царства, одолели и перемогли всех, никто не сумел  ни
остановить, ни задержать!


     Массивная дверь заскрипела так отвратительно, словно ее  не  отворяли
сотни лет. Потому-то дрогнула земля. С потолка посыпались камешки.
     В  глубине  зала  гигантские  темно-зеленые  звери  пожирали   людей.
Несчастные с жалобными криками по двое-трое исчезали в красных  как  жерла
печей страшных пастях.  Кости  хрустели  сочно,  кровь  брызгала  и  текла
струями по широким мордам. Зубы зверей блестели, как острые ножи. Выпуклые
глаза немигающе уставились на пришельцев.
     Мрак остановился, словно ударился лбом о стену.
     -- Ничо себе... Олег, это что же?
     Олег от растерянности едва не выронил Жезл. Мрак судорожно  дергался,
не зная,  с  кем  драться.  Таргитай  с  блистающим  Мечом  стоял,  широко
расставив ноги, ясный как солнце и красивый. Он еще не понял страха  Мрака
и тревоги Олега, голубые глаза смотрели весело и страшно.
     -- Олег! -- заорал Мрак.
     Звери,  оставив  беспомощных  жертв,  кожа  да  кости,   повернулись,
двинулись к троим  чужакам.  Сперва  медленно,  засиделись,  но  с  каждым
мгновением шаги становились шире, а движения ускорялись.
     Улыбка на лице Таргитая погасла. Острие Меча смотрела тона одного, то
на другого, пошло вниз и со стуком уткнулось в пол.
     -- Не знаю... -- закричал Олег отчаянно. -- Это... не Ящеры! А если и
Ящеры, то здесь нет главного...
     Он  пятился,  глаза  не  отрывались  от  надвигающихся  зверей.   Пол
подрагивал при каждом шаге чудищ. Они казались созданными из камня и тьмы.
     -- А какой наш?
     -- Не знаю... Но другой!
     Мрак ухватил Таргитая за руку, резко потащил назад. Глаза оборотня не
отрывались от чудищ. Лицо было угрюмое. С  такими  сражаться,  что  камень
привязать к ногам и прыгнуть в море. И то проживешь дольше. Дурень  с  его
бесстрашием не понимает. Если и погибнуть, то в драке с Ящером, а  не  его
выплодком.
     Они пятились, пока спины не уперлись в створки ворот. Мрак  бросил  с
отвращением:
     -- А может, надо пройти через этот зал?.. Ящер там, еще дальше? А это
его гридни?.. Хвост ему заносят на поворотах, как мы Таргитаю?
     Олег налег на створки, изо всех сил упираясь  в  выщербленные  плиты.
Заскрипело. Мрак выпихнул Таргитая вслед волхву, и уже с  внешней  стороны
навалились, закрывая. Таргитай опомнился, быстро заложил в петли  железный
засов. Но глаза все еще были непонимающие.
     С той стороны на ворота обрушился страшный удар. Створки  затряслись.
За воротами прогремел мрачный, полный ярости и угрозы рев.
     Они были в огромном зале, на полу трупы и лужи крови. Зал вырублен  в
камне, боковых ходов нет. Назад дорога перекрыта, а за  дверью  порождение
Ящера, целый выводок. Кидаются на дверь, бьются тупыми  головами,  вот-вот
рухнет.
     Таргитай в отчаянии рухнул на залитый липкой грязью пол.
     -- Не успели...
     -- Где Ящер? -- закричал Мрак  страшным  голосом.  --  Где  настоящий
Ящер?
     Олег, желтый как покойник, словно уже покинул мир живых бесповоротно,
едва-едва заставил посиневшие губы двигаться:
     -- Похоже... уже покинул подземный мир.
     -- Сам издох? -- спросил Таргитай с надеждой.
     Мрак смотрел налитыми кровью глазами.
     -- Упустили?
     Таргитай встал на колени.
     -- Олег, ты же все можешь!
     Олег сел рядом с Таргитаем, уронил голову. Ворота тряслись, будто  из
них выколачивали пыль. Избитое тело ныло, виски раскалывались от  грохота.
Чувство безнадежности нахлынуло с такой силой, что ощутил холодок смерти и
даже услышал шорох невидимых крыльев.
     -- Сегодня последний день,  --  сказал  он  мертвым  голосом.  --  Мы
опоздали.
     -- И... никак?
     -- Мрак, разве мы не сделали все?
     -- Надо было... больше, -- прохрипел Мрак.
     -- Куда уж больше?
     -- Человек всегда... больше...
     Ноги Мрака подломились. От  ядовитой  грязи,  разлитой  по  каменному
полу,  поднимались  ядовитые  испарения  и  туманили   голову.   Откуда-то
слышалось бульканье, словно кипел исполинский котел.  Пахло  гадостно,  от
ворот с потолка посыпались камни.
     -- Сейчас ворвутся, -- сообщил Мрак угрюмо, но не шелохнулся. Даже  к
секире не потянулся, что лежала в двух шагах.
     Таргитай сказал обреченно:
     -- Род зря надеялся...
     -- На тебя?
     -- На всех нас. Людей.
     Олег зябко подвигал плечами. В бок кольнуло, он  досадливо  поправил,
пальцы ожгло. С вялым удивлением нащупал забытый  кристаллик  Праскорлупы.
От него шло тепло. Олег насторожился. Даже ученик волхва понял  бы:  тепло
не простое.
     -- Умолкните, -- оборвал  он  сдавленным  голосом.  --  Галдите,  как
вороны на дохлой корове...
     Тепло вошло в него раньше, чем пальцы  сомкнулись  на  камешке.  Взор
очистился, он ощутил, как неслышно ушла и растворилась боль, а тело начало
наливаться  новой  силой.  Кровь   свернулась   на   руках   и   осыпалась
грязно-коричневыми струпьями.
     -- Молчим, -- торопливо сказал Мрак. Он в радостном изумлении смотрел
на волхва. Тот оживал на глазах, на бледное лицо вернулся  румянец.  --  А
ты... никак, и тут волхвуешь? Так чего ж молчал?
     -- Это не я... Я не могу...
     -- А кто? Таргитай?
     -- В Яйце есть все, -- сказал  Олег  напряженно.  Брови  сшиблись  на
переносице. -- И солнце, и звезды, и  боги,  и  люди,  и  магия...  Что  в
Скорлупе -- не знаю, но часть магии есть.  Какой,  не  знаю...  Это  очень
опасно.
     -- А нам есть что терять?
     -- Ты прав...
     В зале возник гул,  смешался  с  грохотом  от  бронзовых  ворот.  Обе
створки рухнули, сорванные вместе с рамой. В зал вывалилась зеленая  гора,
скрежещущая, все из шипов, рогов и клыков. Распалась на троих  ящеров,  но
не успели  прыгнуть  на  дерзких  существ,  как  сзади  наскочили  другие,
торопясь добраться до людей. Смяли, раздался  раздраженный  рев  в  дюжину
глоток.
     Стены затряслись, со свода посыпались мелкие камешки, цветные плитки.
Олег торопливо выбросил  в  стороны  сжатые  кулаки.  Вокруг  него  воздух
сгустился,  как  кисель,  пошел  водоворотом  в  стремительном   хороводе,
медленно, потом со свистом. Красные волосы  волхва  развевались,  он  едва
удерживался на ногах под ударами урагана.
     -- Ко мне!
     Таргитай все еще стоял на коленях.
     -- А... куда?
     Мрак свирепо рявкнул:
     -- Дурень! Ему бы только драться!
     -- А тебе?
     -- Мне уже расхотелось.
     Он  шарахнулся  вбок,  избегая  набегающего  зверя,  упал   на   пол,
перекатился, собирая зеленую слизь, одним движением вскочил и  вломился  в
вихрь, как вламывался в этот зал, побычьи наклонив голову и  держа  секиру
острием вперед. Олег перехватил, чтобы Мрак  не  пробил  и  другую  стену,
другой рукой подгреб ошалело набежавшего Таргитая.
     Ткань вихря затрещала. Олег с ужасом увидел  прямо  перед  лицом  два
когтистых пальца. Зеленая кожа сразу вспыхнула искрами, покраснела, сильно
запахло горелым мясом. За стеной прогремел рев  боли,  лапа  исчезла.  Под
ноги упал оплавленный острый коготь.
     Вихрь поднялся на тонкой ножке, изогнулся. Мрак  захрипел,  невидимые
пальцы сдавили горло. Стены стали мутными будто невры смотрели через бычий
пузырь. Свист стал оглушительным. Внезапно заболели  зубы,  волосы  встали
дыбом, тела резко потяжелели. Таргитай  ощутил,  как  кровь  отхлынула  от
лица.
     Олег что-то кричал, предостерегал или  успокаивал.  Таргитай  стонал,
сцепив зубы. От боли и  усталости  хотел  одного  --  чтобы  все  поскорее
кончилось. Пусть даже умрут, но чтобы кончились эти муки.


                               ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

                                 Глава 1

     Желтые стены  вихря  внезапно  рассыпалась.  Пятки  так  ударились  о
твердое, что Таргитая покатило, как  перекати-поле.  Олег  опрокинулся  на
спину, лишь Мрака  словно  вбили  в  землю:  так  и  застыл  --  согнутый,
озлобленный, готовый рубить, бить, даже рвать зубами.
     Дул резкий промозглый ветер. В полутьме на виднокрае таяла  жиденькая
заря. Совсем чахлая полоска света, похожая а прореху между черной землей и
таким же  темным  небом.  Частокол  дальнего  темного  леса,  как  грубыми
стежками неумелой мужской руки, сшил небо и землю. Стояла мертвая  тишина,
но чуткое ухо Мрака уловило движение в глубинах земли.
     Тучи над унылой равниной  нависали  низко,  тяжелые  и  темные.  Было
сумрачно, невесело, веяло  обреченностью,  словно  еще  не  покинули  мира
мертвых. Из  воздуха  ушла  жизнь,  даже  низкие  тучи  нависали  иные  --
враждебные, от них не уйти, не ускакать, не укрыться.
     -- Белый свет, -- всхлипнул Таргитай. Слезы блестящими
     горошинами катились по грязному лицу. Губы  тряслись,  будто  по  ним
били пальцем. -- Уж не думал, что еще раз...
     -- Мы были там, -- сказал Олег потрясенно, он  обводил  мир  ошалелым
взглядом, -- и все еще живы! Я себе не верю.
     -- Я сложу неслыханную песню, -- прошептал Таргитай.
     -- Что песни, об этом напишут! Если успеют, конечно...
     -- Если узнают, -- процедил Мрак. -- Да, белый свет -
     это белый... И друзей тут хоть отбавляй. Один Агимас чего стоит.
     Слезы Таргитая мгновенно высохли.
     -- Агимас? Где Агимас?
     -- В самом деле, где? Как-то пусто.
     Олег смотрел настороженно, всегда ожидал беды.
     -- Наш белый свет, если не только  смотреть,  но  и  видеть,  уже  не
белый. Или не совсем белый. Недолго мы пробыли в  подземном,  но  тут  уже
многое не так. Разве не чуете?

     Ноздри Мрака хищно затрепетали. Он по-волчьи понюхал воздух.
     -- Не волхв, но добрый нос за версту...
     Олег наклонился, суетливо  шарил  впотьмах  под  ногами.  Земля  была
сухая, твердая, словно мертвая. Пыль и засохшая  грязь  забили  все  щели,
трещины и ямы. Когда под пальцем кольнуло, он не выдернул руку  с  воплем,
чего-то ждал, жадно выцарапал из пыли тускло блестящий обломок когтя.
     -- На обереги? -- сказал Мрак с неодобрением. -- Что ты за человек...
все тебя били и клевали, а ты  все  не  на  себя,  а  на  разные  придумки
уповаешь...
     -- Эти придумки -- тоже я.


     В сотне шагов земля треснула. Взлетело облачко пара пополам с  дымом.
Из щели медленно вылезла костлявая рука. Пальцы ухватились за край, наверх
протиснулся голый череп. Скелет рывком  подтянулся,  нелепо  выбрасывая  в
стороны острые локти.
     Его шатало, но движения становились все устойчивее.  Пустые  глазницы
смотрели мертво, но когда скелет начал поворачивать голову в  их  сторону,
словно чуя живых, неврам стало жутко.
     Разлом дрогнул, стены тяжело пошли в стороны. Скелеты полезли один за
другим,  затем  уже  по  трое-четверо.  Одни  были  белые  настолько,  что
выглядели вылепленными из мела, на других болтались  полуистлевшие  клочья
одежды. Были даже в  ржавом  железе,  в  кожаных  доспехах  и  с  нашитыми
пластинками из конских копыт. У  каждого  в  руке  был  меч,  палица  либо
рогатина с обожженными для крепости концами.
     Первый скелет уже качнулся в сторону невров, но затем, будто  услышав
некое веление, повернулся и пошел мимо. Другие скелеты,  ведомые  незримой
рукой, мерно двигались следом. Мрак без привычной  озлобленности,  драться
расхотелось, поглядел вслед несметному войску из скелетов.
     -- Это по-нашенски! Без штанов, зато с оружием...
     -- Олег, -- спросил Таргитай шепотом, -- они... люди Ящера?
     -- Если рабы -- люди.
     -- Тогда... их больше, чем вообще могут придти к нам.
     Олег зло оскалил зубы. Такой взъерошенный и с волчьим
     оскалом, он стал разительно похож на Мрака.
     -- Тарх, ты знаешь, что сказал? Ты  умность  рек.  Это  только  дурню
кажется, -- а мы все бываем дурнями на  редкость,  --  что  народ  состоит
только из живых! На самом деле -- из живых и мертвых.  А  мертвые  тоже...
говорят, подсказывают, указывают.
     Таргитай ахнул:
     -- Как? Не слыхивал..
     -- А когда Покон блюдешь? Разве это не голос наших мертвых? Но  беда,
что мертвых с  каждым  днем  все  больше.  Когда  в  старину  умирали,  то
превращались в зверей, птиц, рыб, но оставались здесь же, на земле!  Мы  с
ними могли говорить, общаться... Ну, не мы, а наши пращуры еще говорили.
     -- Так зачем же эти волхвы, перебить бы их всех,  придумали  вирий  и
мир Ящера?
     -- Чтобы мир менялся. При бессмертных он стоит, как  вода  в  болоте.
Авось какие-то перемены будут к лучшему.
     Мрак поморщился:
     -- Не так объясняешь. Чересчур умно. Тарх, если бы одни
     и те же души кружились, как собаки за своим хвостом, то нам...  тебе,
мне и Олегу, никогда бы не дождаться, чтобы попасть в этот мир!
     Челюсть Таргитая отвисла, а Олег кивнул с гримасой горечи.  Надо  так
учиться объяснять. Своя шкура всякому ценнее. Так понимают  быстрее.  Если
объяснять на пальцах.
     --  Потому  и  остановился  мир  богов,  --  сказал  он  горько,   --
бессмертные -- это дети, которые никогда не вырастут...
     Мрак сказал раздраженно:
     -- Бессмертные -- для мира те же мертвецы. Только живые.
     Олег бросил на Мрака встревоженный взгляд. Оборотень  иногда  говорит
очень точно. Правда, сам этого не замечает, как не может  отличить,  когда
говорит и поступает мудро, а когда совсем как Таргитай.
     -- Ничего себе мертвецы, -- сказал Таргитай тоскливо. -- Нам  драться
с такими! А как?
     Всюду с треском  разбегались  трещины,  как  спины  огромных  черепах
вздымались бугры. Насколько хватал взор, мертвецы  поднимались  из  могил,
вылезали из-под надгробных камней, вставали прямо из ровной земли, где  не
было и намека на могильные холмики, выползали из-под корней деревьев. Даже
из  ближайшего  озера  поднимались,  раздвигая   гнилую   воду,   древние,
облепленные ракушками, тиной и болотными растениями скелеты.
     Неужто есть народ, что  хоронит  своих  в  болоте,  подумал  Таргитай
смятенно. Потом с жутким холодком понял, что болото здесь было не  всегда.
Значит, против них встали и самые древние? Из тех времен, когда земля была
совсем не такая, как сейчас!
     Восставшие из праха не задерживались, сразу  шли  на  запад.  Страшно
было видеть безмолвное колышущееся море блестящих  черепов.  Войско  Ящера
двигалось медленно, но ни один не  запнулся,  не  свернул  в  сторону,  не
остановился. Немыслимое войско пугало своим единством больше,  чем  числом
воинов.
     -- Этих не пугнешь, -- определил Мрак. -- Не побегут, не  отступят...
Это ж все одно что сражаться с живыми камнями!
     -- Мы бывали под лавинами,  --  напомнил  Олег.  --  Правда,  и  сами
отступали.
     Ни один не попытался подняться  на  вершинку  холма.  Мрак  проворчал
ревниво:
     -- Гнушаются... Что им трое! Под ними земля стонет.
     -- А ты вроде обижен.
     -- Я ж говорил, мне драться расхотелось.
     -- Ой ли? Ну а я никогда не хотел.
     -- И я, -- сказал Таргитай грустно.
     -- Идут рушить мир, -- определил Олег горько. -- Сколько же их?
     Олег грянулся оземь, почти  сразу  кожистые  крылья  уродливой  птицы
смяли воздух. Он подпрыгнул, забил крыльями чаще.  Волна  гадкого  воздуха
ударила в лица, но через мгновение мохнатая тварь была уже высоко в небе.
     -- Быстро, -- определил Мрак. -- А как сперва сопли жевал!
     -- Олег уже храбрый, -- заступился Таргитай.
     -- Сиди и жди, -- велел Мрак.
     Не сходя с места, грянулся о каменную землю, поднялся огромным черным
волком. Таргитай  вздрогнул:  оборотень  косился  на  него  жутким  желтым
глазом. Верхняя губа приподнялась, острый клык блестел нехорошо.
     Бесшумным прыжком волк оказался сразу за несколько саженей, а  затем,
ускоряя  скачки,  скрылся.  Таргитай  горестно  вздохнул,  чувствуя   себя
жалобным и брошенным. Никчема, ни в птаху не может, ни даже, как все люди,
в волка.
     А когда ему  становилось  горько,  пальцы  сами  собой  потянулись  к
дудочке.


     Крылья вздымали с легкостью, мощно, земля  быстро  уходила.  Странные
чувства  и  хаотичные  мысли  суматошно  метались  в  тесной  голове.  Ему
приходилось напоминать себе, что он не птица или  не  только  птица,  а  в
первую очередь -- человек. И не просто человек, а волхв, а это  лучшие  из
людей. Правда, так говорят сами волхвы, но ведь говорят не зря! Не  потому
лучшие, что такие уж замечательные,  просто  остальной  народ  тупой  либо
драчливый, что еще хуже.
     Я не просто волхв, напомнил себе, холодея. К  несчастью,  сильнейший.
Не самый мудрый и умелый, а уже -- сильнейший. А кому много дано, от  того
и ждут многого. А он только и умеет, что крылья  растопыривать  да  горами
трясти без надобности. Пока что его мощь приносила только беды...
     Внизу по светло-серой земле словно струилась  поземка.  Лишь  изредка
зеленели верхушки холмов: отряды скелетов огибали холмы и горы.
     Он поймал поток теплого воздуха, накрыл своими кожаными парусами. Его
поднимало неслышно, чуть покачивая, сдвигая то  к  одному,  то  к  другому
краю.  Держался  настороженно,  как  на   скользком   бревне,   не   давая
соскользнуть с невидимой опоры.
     Успел удивиться, что карабкается наверх без привычного страха высоты.
Наверное, потому, что вытеснил более сильный страх: страх не суметь, страх
опять мордой об стол. Даже гибель всего белого света не так  ужасает,  как
опозориться на глазах у всех, прилюдно...
     Сбоку заволокло белым туманом. Олег забеспокоился, но тучка оказалась
крохотной, вскоре осталась внизу. Он поднялся на такую высоту, что  редкие
облачка казались овцами на далеком лугу. Отсюда он видел землю едва ли  не
от края и до края, а то, что видел, заставило кожу пойти крупными  как  от
ожога волдырями.
     Далеко на севере виднелись крохотные селения. Земля там  в  крохотных
квадратиках, Олег не сразу распознал так  называемые  поля.  Поля  --  это
распаханная Степь, где мирные люди бросают в землю зерно,  терпеливо  ждут
урожай, собирают, делают хлеб... Поля -- это поляне, оседлые люди, которые
не ходят в набеги, свое бы защитить, чужого не надо...
     И только  в  оседлом  мире,  напомнил  себе  Олег,  может  возрастать
настоящее волховство. И вообще, мудрость в седле теряется. Для  нее  нужен
мир, неторопливое  существование.  Мудрость  и  звериный  нрав  кочевников
несовместимы.
     Но сейчас на край  возделанных  полей  надвигается  несметная  армия.
Армия кочевников, копыта их коней снова превратят землю в камень, а следом
грозно и неспешно как сама смерть идут скелеты и чудища черного мира!
     Он поздно ощутил опасность. Спину ожгло  болью,  затем  сильный  удар
едва не переломил хребет. Небо и  земля  поменялись  местами,  замелькали.
Воздух засвистел в ушах. Олег в панике попытался выговорить  заклятие,  не
сразу вспомнил крохотным птичьим умом, что  заклятие  действуют  только  в
человечьей личине.
     Выше мелькнула тень дракона.
     С трудом выровнялся, почти сразу сверху ударило еще и  еще.  Он  ушел
круто вниз, вывернулся, наконец  увидел,  что  на  него  сверху  бросается
крупный молодой грифон. Могучий зверь блистал  короткой  золотой  шерстью,
что не скрывала могучее львиное  тело.  Все  четыре  лапы  были  угрожающе
выставлены, длинные острые когти блестели, как ножи.
     Еще выше летел целый табун грифонов. Они выглядели грозной  тучей  из
золотых скал, блистали, воздух вокруг них искрился.
     -- Ящер вас забери, -- проговорил Олег, слыша  лишь  хриплый  клекот.
Его трясло от страха, но невозможно избежать  схватки.  --  Летел  бы  как
все... Или тебе надо перед кем-то покрасоваться?
     Грифон снова вышел из полукруга, бросился на огромную птицу.
     -- Кто идет за шерстью, -- сказал Олег, -- вернется стриженным...
     Он резко ушел в сторону,  грифон  пронесся  рядом.  Олег  извернулся,
используя то, что он птица, а не тяжелый неповоротливый  лев  с  крыльями,
упал сверху, хищно ударил клювом.
     Он сам удивился, с какой легкостью его когти вонзились в спину зверя.
А череп треснул раньше, чем грифон успел повернуть голову.
     Олег выдернул когти, тело могучего  зверя  понеслось  вниз.  От  стаи
отделились еще трое, быстро заскользили, словно неслись по ледяной  горке,
к нему. Олег развернулся, грудью пошел навстречу.
     Грифоны внезапно разлетелись в стороны. Ни один не рискнул мстить  за
погибшего сородича.  Олег  обескуражено  оглянулся.  Все  трое  как  камни
неслись вниз, поворачивали с трудом. Чересчур тяжелые, если  не  успеют  у
земли вывернуться, разобьются, как куски мяса.
     Зато наверху крылья захлопали  чаще,  в  стае  звери  были  старше  и
сообразительнее: поняли мощь невиданной птицы раньше, чем она сама.
     Олег поглядел, как целый табун измочаливает крылья  о  воздух,  спеша
уйти от него, лютого зверя, как можно дальше, даже троих бросили,  догонят
так догонят, с трудом перевел дух.
     -- Не куну кучка стоим, --  пробормотал  сипло.  Сердце  билось,  как
овечий хвост, все еще не верил в случившееся.
     В памяти была первая встреча с грифоном, когда впервые вышли из Леса.
Тогда этот зверь показался могучим и неодолимым. А сейчас разделался,  как
с простой вороной. И без волшбы.
     Понять бы, подумал изумленно,  что  за  личина  на  мне.  Никогда  не
слыхивал о такой птахе. И в мудрых книгах ни  слова.  Да  и  на  птаху  не
больно похожа, скорее на летучую мышь, вернее помесь ящерицы с кожаном.
     Хорошо Мраку, подумал завистливо. Все ясно и просто. А тут,  совестно
признаться, сам себя не знаю. И чем дальше, тем больше не знаю.


     Черный волк мчался неслышный и быстрый, как  брошенный  умелой  рукой
нож. С вершинки холма открывался страшный вид  необозримого  пространства,
заполненного войском Ящера. Кочевники вырвались на горячих  степных  конях
далеко вперед, впервые не обремененные повозками. От этого их  голая  мощь
выглядела еще страшнее.
     Мертвецы шли следом, а за ними тяжело двигались странные  и  страшные
звери. От их вида даже у волка, зверя  далеко  не  робкого  нрава,  шерсть
встала дыбом.
     Он сбежал в долину: не его дело обозревать, это лучше Олегу с  высоты
его мохнатого полета. Зато волк лучше видит, кто идет, чем вооружен,  даже
подслушает, о чем гомонят дозорные, каково тайное слово для своих...
     Внезапно с тоской подумал, что такому войску скрываться незачем.  Еще
и напоказ выставят все  свои  ножи.  Любой  устрашится,  без  боя  уступит
дорогу. А попадется на дороге --  сам  отдаст  все  свое,  еще  и  в  плен
запросится, только бы уцелеть.
     Даже будь до конца света ночь длинной в его  жизнь,  все  равно  всем
коням жилы не перегрызть, как и все тетивы  не  перепортить.  А  что  надо
сделать, не ему  придумать.  Тут  он,  надо  признать,  недалеко  ушел  от
Таргитая.


     -- На севере селения земледельцев, -- сказал Олег. Он  тяжело  дышал,
руки все еще держал разведенными в стороны словно крылья. -- Войско  Ящера
достигнет к вечеру, но кочевники ворвутся на их поля вот-вот...
     Примчался огромный волк, грянулся  оземь.  Еще  поднимаясь  с  земли,
гаркнул зло:
     -- Что нам земледельцы!.. Ты о деле говори!
     -- Это и есть дело. Земледельцы на нашей стороне -- объяснил Олег. --
Кочевники, опьяненные страстью к разрушениям, не замечают,  что  уже  весь
белый свет помогают уничтожить. Если земледельцам помочь,  они  смогли  бы
остановить конное войско...
     Мрак покачал головой.
     -- А нам троим только и  останется,  что  затем  перебить  остальных.
Людей, зверей, мертвяков, грифонов, самого Ящера...


     Таргитай медленно поднял голову. Олега  перекосило  при  виде  певца.
Брови Таргитая взобрались едва ли не  на  лоб,  глаза  выпучились,  как  у
большой болотной жабы. Как еще слюни не пустил!
     -- Я, кажется, понял, -- сказал он  торопливо.  --  Быстрее,  мы  еще
можем перехватить!
     -- Кого?
     -- Спешите!
     Он в мгновение ока  оказался  в  перевязи  с  Мечом.  Мрак  не  успел
подхватиться, как Таргитай уже кинулся, не оглядываясь, по  уже  раскисшей
дороге. Мрак  ухватил  секиру  и,  пока  Олег  судорожно  собирал  вещи  и
бормотал, восстанавливая заклятия,  огромными  прыжками  догнал  Таргитая.
Спрашивать не стал: любое решение, даже дурацкое, лучше, чем сидеть и  как
овца ждать конца света.
     Грязь летела из-под сапог. Дорога кидалась под ноги,  исчеала,  будто
за спинами мир  уже  начал  исчезать.  Но  оттуда  из  небытия  пришлепали
торопливые шаги.
     -- Мрак, что с ним?
     -- Неисповедимы пути богов, -- крикнул Мрак саркастически. -- Но тебе
виднее.
     -- Почему? Я не бог.
     -- Я тоже с богом только рядом сидел. С богиыей1 Но он тоже чует. Аки
волхв.
     Олег замолчал, нахмурился, бежал ровно и сильно,  перепрыгивая  лужи.
Мрак, который умел замечать  не  только  звериные  следы,  дивился  резким
переменам в волхве. Только-только научился волшбе, сумел  пробудить  вещее
чутье, редкий дар, не все волхвы умеют,  как  уже  избегает  пользоваться,
находя такой дар чуть ли не  оскорбительным  для  волхва.  Да  и  напряжен
всегда так, словно в одиночку сдерживает натиск Черных Сил.
     Зеленая горка впереди выросла, превратилась в крупного  Змея.  Бедный
зверь распластался, раскинув крылья и вытянув шею.  Его  словно  придавило
огромной невидимой ладонью. Олег на бегу махнул  рукой,  не  то  заставляя
лезть на зеленую спину, не то закидывая  Таргитая  и  Мрака.  Оборотень  с
разбегу запрыгнул на хвост, уже привычно пробежал вдоль  гребня  к  холке.
Таргитай хватался за шипы, застревал, перевязь цеплялась  за  толстые  как
колья в  заборе  иглы.  В  руках  Олега  блеснула  короткая  молния.  Змей
вздрогнул от укола, открыл глаза, коричневые крылья очень медленно пошли в
стороны, загребая пыль.
     -- Куда? -- крикнул Мрак.
     Змей без разбега  прыгнул  в  воздух.  Их  прижало,  встречный  ветер
забивал дыхание. Земля резко пошла вниз. Олег  кивнул  на  Таргитая,  мол,
певцу и дураку виднее. Похоже, теперь они  будут  заносить  ему  хвост  на
поворотах.


     Земля трещала, щели  и  трещины  превращались  в  ущелья.  Из  глубин
поднимались пыльные скелеты. Первыми вставали трупы с остатками плоти и  в
одежде, если прежде не сняли мародеры, следом выходили голые скелеты, чаще
всего при оружии последними поднимались из глубин земли согнутые скелеты с
длинными руками и  короткими  ногами.  Род  их  делал  первыми,  торопливо
объяснил Олег, когда еще не придумал каким сотворить человека.
     Еще позже начали вздыматься настоящие исполины. Рост их превышал  три
человеческих роста, руки достигали колен. Одни нерешительно брели куда-то,
другие же, потоптавшись на месте, возвращались в могилы.
     Земля бурлила, как кипящий котел, а пыльные вихри оседали на  глазах.
Земной прах, который невры привыкли попирать ногами, стягивался  в  кучки,
превращался в подобия людей. Вихри и вихрики  неслись  в  разные  стороны,
сносили в одно место развеянную за века плоть давно забытых царей,  героев
и простого люда.
     Земли уже не было  видно  под  плотной  массой  движущегося  в  одном
направлении войска Ящера. Зелень исчезла под морем голых  черепов,  мертво
белели кости. Все шли на север.
     -- Растопчут, -- сказал Таргитай с мукой. -- Их больше, чем муравьев!
     -- Река Даны не задержит?
     -- Перейдут по дну. А то и завалят костями.
     -- Хватит ли... Редкая птица долетит до середины Данапра.
     -- Люди не птицы -- пройдут везде.
     -- Даже бывшие люди, -- бросил Олег сумрачно.


     Они  летели  и  летели.  Таргитай  от  усталости  перестал  ужасаться
несметному полчищу Ящера. Мертвые выходили  из  могил  всюду.  Он  уже  не
считал, не вскрикивал.  Стал  замечать  только  противников  странных  или
чудовищных, как  выходящие  из  земли  серые  гиганты.  Ростом  со  скалы,
медлительные  несокрушимые,  они  стряхивали  комья,  озирались,  глазницы
загорались багровым, словно в черепах плескалась лава.
     Из темного  бора,  над  которым  летели,  выходили,  ломая  столетние
деревья, чудовищные звери. Таких невры не  видели,  даже  не  думали,  что
такие могут быть. Возможно, их сотворил не Род, а сам Ящер  для  последней
битвы.
     Когда   неслись   над   Рипейскими    горами,    видели,    как    из
прародительницы-горы, ломая стены,  появлялись  люди-камни.  Зоркие  глаза
Мрака разглядели даже  знакомую  фигуру  Горыни.  Сердце  сжалось:  неужто
мудрый гигант на стороне врагов?
     А когда пролетали над Святыми  горами  все  трое  узрели  исполинскую
фигуру, что
     двигалась, наполовину скрытая облаками. Таргитай ахнул:
     -- Святогор!.. Добро, что его не держит земля!
     Мрак буркнул:
     -- Да и горы стали помельче. Наши внуки не увидят гор вовсе.
     -- Почему??
     -- Повгоняет в землю. Уже мельче, чем в прошлый раз.
     -- Мрак, это ты сам вырос.
     -- Да, гм... Неужто и Святогор на стороне Ящера?
     Таргитай горько кивнул.
     -- Все старые герои на его стороне.
     -- А на нашей?
     -- Только мы трое... Наверное.
     Олег искоса посматривал на сосредоточенное лицо Таргитая.
     Что-то знает больше, чем даже он, волхв. Понятно, боги дураков любят.
Понять бы почему... А Мрак вообще с Таргитаем советуется.



                                 Глава 2

     Таргитай со страхом смотрел вниз. Его трясло, но не от страха высоты.
Он видел такое, что волосы вставали дыбом. Видел богов, в  последний  день
смертной битвы все они стали видимыми, и это потрясало больше, чем  войско
скелетов и чудовищ.
     Род создал не так уж много богов, но создал их бессмертными.
     Их не стало меньше, напротив -- не стань такими равнодушными  друг  к
другу, как и ко всему на свете, уже заполонили бы  весь  мир.  Ведь  когда
сочетались, то возникали новые боги, такие же бессмертные, хотя и не столь
совершенные: ведь их не создавал великий Род. Это поколение уже  не  знало
неба, жили там, где появились. Так возникли боги рек, ручьев, болот, озер.
Это они, не видя  постоянно  блистающий  облик  Рода,  совершенный  облик,
быстро утрачивали человеческие черты.
     Вечность! Даже человек, живя краткий миг, успевает меняться.  В  Лесу
живут высокие и светлокожие, в жарких песках -- мелкие и черные, а в Степи
-- желтые и широколицые. Всяк  приспосабливается.  Проживи  человек  среди
болот тысячу лет -- отрастил бы жабьи перепонки.
     Он видел с пролетающего Змея, как на деревьях качаются зеленокожие  с
изумрудными волосами девушки. Среди гор различал массивных и  несокрушимых
как сами горы каменных богов. В реках мелькали могучие  тела  владык  вод.
Дважды Таргитай видел призрачные тела детей Стрибога  --  потомков  ветра,
раньше мог различать только в моменты страшных бурь.
     Они радостны, вспомнил он горькие слова Рода. Им все достается легко.
Они просто живут, им не за что бороться зубами и когтями.  Мир  постареет,
разрушится, но боги не изменятся. Только дурак пытается менять весь мир по
своему подобию, а умный сам приспосабливается к огромному  миру.  Но  если
мудрость богов не в состоянии спасти мир...
     Неужто Род в самом деле всерьез полагается  не  на  мудрость  и  силу
богов, а на дурость слабых людей?
     -- Разве что от отчаяния, -- подумал он вслух. -- Все ранние  попытки
провалились, как лоси на весеннем льду... Мы -- последние.
     Воздух был холодный, из него ушла вся жизнь. Вороны  падали  на  лету
мертвыми,  земля  лопалась,  из-под  ног  разбегались  узкие  трещины.  Из
глубоких трещин и провалов выплескивались струи  дыма,  острые  как  копья
языки огня.
     Олега била крупная дрожь. Он воздел  руки,  выкрикнул  самое  могучее
заклятие. По пальцам побежали слабые искорки, вспыхнули и погасли.
     Мрак сжимал бесполезную секиру. Земля качалась,  как  плотна  порогах
реки Даны. Вдали рушились  горы,  рассыпались  в  пыль.  Промерзшая  земля
лопалась, будто по ней били исполинским молотом. Трещины ширились, участки
земли походили на тающие в половодье льдины.
     Молнии  распарывали  воздух  все  чаще.  Дважды  целые  столбы   огня
прожигали крылья. Змей кричал и корчился. Трое  вцеплялись,  как  клещи  в
лося. Он еще летел, трепыхая лохмотьями крыльев, когда третий удар  молнии
достал его в спину, едва не сорвав с Таргитая Меч.
     Крылья Змея повисли, он рухнул. Воздух засвистел, завыл торжествующе.
Олег выкрикивал заклятия,  наконец  Змей  очнулся,  может  быть,  даже  от
заклятий, заскользил по наклонной, почти у самом  земли  сумел  выпростать
крылья.
     От удара оземь их швырнуло во все стороны. Таргитай еще лежал, хватая
ртом воздух, когда в поле  зрения  возникла  фигура  оборотня.  Он  сильно
хромал, но секира была наготове.
     -- Цел?
     -- Жив, -- ответил Таргитай. -- Вроде бы...
     Змей уполз, волоча задние лапы. Крылья тащились, как  старые  грязные
паруса с обломками мачт. Олег уже поднимался по ту сторону, его швыряло из
стороны в сторону.
     От грохота трещала голова. Молнии  раскалывали  землю  у  самых  ног,
ослепляли, выжигали глаза. Багровые  языки  выстреливались  редко,  гасли,
затем заполыхали, как корона, уже не  втягиваясь,  напротив,  выползая  из
разломов.
     Донесся гулкий удар. Земля застонала,  дернулась.  Молнии  заблистали
яростнее, с неба посыпались камни.
     -- Один уже ударил по Яйцу! -- прокричал Олег в отчаянии.
     Мрак опустил руки. Таргитай умоляюще ухватил его за руку.
     -- Мрак! Ты ж сам учил -- до последнего! Люди всегда до последнего...
     Страшный грохот заглушил последние слова. С неба рухнули, едва их  не
задев, огромные блистающие скалы. Земля осела,  как  перегруженная  лодка.
Выплеснулась пышущая жаром ярко-красная лава -- кровь земли.
     -- Рушится небо! -- закричал Олег. -- Второй ударил!!!


     Мрак забросил секиру на плечо.
     -- Да, сегодня последний день... Но еще не вечер.
     Олег взглянул на небо -- черное, одни свирепые смерчи, камни, пыль  и
обломки деревьев в бешенном воздухе.
     -- Уверен? Я, к примеру, не отличу, когда солнце сядет.
     -- Узнаем, -- сказал  Таргитай  горько.  Подумав,  добавил:  --  Если
успеем.
     Внезапно Мрак насторожился, взял секиру в обе руки. Неврам почудилось
движение за стеной пыли и смерча. Мрак рявкнул оглушительно, в голосе было
недоверие:
     -- Эй, вы там! На кого идете?
     Таргитай в разрывы дыма увидел группу людей. Опрятно одетые мужчины в
простых холщовых рубахах, кое-кто в лаптях,  брели  по  равнине.  В  руках
держали рогатины, косы, молоты, лишь у вожака в руках был длинный меч.
     Вожак вздрогнул, глаза не волчьи, всмотрелся.
     -- А вы кто?.. Ладно, вижу. Живые, значит, наши. И  вас  этот  вьюнош
покличал?
     -- О ком это он? -- спросил Таргитай тихонько.
     -- Об Аварисе, -- шепнул Олег досадливо. -- Не мешай.
     Мужик сказал степенно:
     -- Мы -- мирные люди, но это  правый  бой.  Всяк  взял  оружие.  Где,
говоришь, их главные силы?
     Мрак с отвращением и одновременно сдержанным  одобрением  оглядел  их
рогатины.
     -- Да, ребята, вам только с  их  главными  силами  схлестнуться.  Что
гонять мелочь вроде всяких мертвяков, нежити, навий? Мужик уловил  иронию.
Густые брови сшиблись на переносице, голос построжал:
     -- Нас горсточка, но лишь потому, что мы самые скорые на подъем. А за
нами поднялась вся земля.
     Они пошли -- неторопливые, уверенные, кряжистые, с темными от  солнца
лицами. Шли на смертный бой, откуда не все вернутся, а то и никто, как  на
тяжелую, но необходимую работу, без которой жить не удастся.
     Таргитай пропустил их, заднего ухватил за плечо.
     -- У тебя чистая сорочка найдется?
     Тот с подозрением уставился на  молодого  рослого  парня  в  звериной
шкуре. За ним еще два лохматых и злых при оружии и тоже в волчьих  шкурах.
Таких несхожих на них, детей земли.
     -- Ну... надо поглядеть...
     Таргитай протянул золотую монету.
     -- На, в хозяйстве сгодится... быть может.
     Таргитай убрал в заплечный  мешок  волчью  шкуру,  натянул  на  плечи
рубашку из чего-то очень  непрочного.  Мрак  сердито  пыхтел,  косился  на
преобразившегося Таргитая.  Чистая  полотняная  сорочка,  ворот  и  рукава
расшиты красными петухами, цветами.  Где  надежность  и  суровая  простота
волчьей шкуры?
     -- Ты как девка вырядился!
     -- Чую, так надо, -- ответил Таргитай.
     -- Зачем?
     -- Я иду от этих людей. Это я дал стрелу Аварису!
     Лицо было бледным и решительным, глаза смотрели вперед. На  виднокрае
уже вздымалась темная туча. Земля снова начала  подрагивать,  словно  били
сотни тысяч копыт. Мрак смолчал, но в глазах было несогласие. Он  шел  сам
по себе, ибо беду всяк должен уметь встречать в одиночку.
     Туча приближалась, внизу  возникла  желтая  полоска  --  пыль  из-под
копыт. В темном небе полыхали молнии, гром трещал,  как  будто  все  время
разламывали сухие деревья.
     Мрак покачал головой.
     -- Немалое войско прет. Такого еще свет не видывал.
     -- А нас всего трое, -- напомнил Олег нервно.
     -- Сегодня -- последний день, -- обронил Таргитай. -- Сейчас решится:
быть белому свету или не быть.


     Впереди была ожесточенная схватка. Группка смельчаков, не больше двух
сотен, встала на пути огромного войска из подземного мира.  Передние  ряды
наткнулись на безумцев, засверкало оружие. Другие мертвецы начали обтекать
препятствие, как океанские волны одинокую скалу.
     Невры спешили наперерез. У Олега замерло сердце. У  сражающихся  были
красные как и у него волосы, только даже самые рослые помельче в кости, но
дерутся так, как он никогда не сумеет: яростно, быстро, умело.
     Никакие силы не заставили бы его сдержать неистовый, идущий из глубин
души крик:
     -- Лиска!
     Один  из  всадников  оглянулся.  Олег  разглядел  круглое   лицо   со
вздернутым носиком, широко расставленными глаза. В этот момент сразу  двое
ящерников кинулись на Лиску, это была в  самом  деле  она,  с  нацеленными
копьями.
     Олег замер в ужасе. Он был слишком далеко. Сзади звонко  щелкнуло.  У
одного мертвеца во лбу расцвело  белое  перо,  другого  стрела  ударила  в
грудь. Лиска вскинула свой узкий клинок, приветствуя  и  благодаря,  снова
ринулась в сечу.
     -- Лиска...
     -- Олег, -- голос Мрака был жестким,  --  сейчас  быть  миру  или  не
быть... А ты -- Лиска!
     -- Она пришла, -- сказал Таргитай потрясенно, -- Вспомни, как убегала
из нашего мира... А теперь... И весь ее народ здесь.  Это  же  надо...  Но
если даже они вышли, то почему мы сидим?
     -- Это мы-то сидим? -- спросил Мрак саркастически. -- К тому  же  это
их мир тоже.
     Олег не слышал. Глух и нем, заворожено шел, будто вели, как  быка  за
кольцо, к месту схватки. Мрак протянул руку, но Таргитай удержал.
     -- Пусть идет. Вспомни, что с ним было...
     Мрак раздосадовано махнул рукой.
     -- И все ради юбки? Тьфу... Тот недостоин  быть  мужчиной,  кто  даже
повернет голову в сторону женщины...
     Он умолк, насторожился. Со стороны дальних холмов прямо на них скакал
закованный в доспехи всадник на огромном черном коне. На шлеме, украшенном
золотом, трепетал красный клок ткани, в руке держал копье.
     Мрак ступил в сторону, шире расставил ноги. Лезвие секиры приглашающе
блеснуло. Всадник, не доскакав с десяток шагов, поднял коня на  дыбы,  тот
дико заржал и замолотил воздух копытами, огромными как  тарелки.  Таргитай
ждал с .мечом в руке.
     Всадник легко спрыгнул на  землю.  В  узкую  прорезь  шлема  смотрели
черные как уголь глаза. Рука в железной перчатке подняла  забрало,  открыв
немолодое лицо, очень красивое, мужественное, с квадратным подбородком.
     -- Это вы трое, --  сказал  он  сильным  звучным  голосом,  привыкшим
повелевать, -- вышли на бой с богами?
     -- А ты хотел бы остановить? -- ответил Мрак вопросом на вопрос.
     Воин развел руки, показывая, что ладони далеко от рукояти меча.
     -- Упаси боги! Наоборот, я бы хотел пойти с вами.
     Мрак с подозрением смотрел на разряженного воина.  Тот  был  в  очень
дорогих доспехах, за них можно купить целый табун  коней,  изящный  щит  с
золотыми листьями стоит нескольких деревень, а за шитый золотом плащ можно
купить целый флот. К тому же шлем украшен драгоценными камнями,  такие  же
бесценные камни блещут в рукояти меча.
     -- А ты сам чего-нибудь стоишь?
     Воин холодно усмехнулся.
     -- Испытай. Сильнее меня не было воина в краях, где я хаживал.
     -- Видать, твой край с двор бабки Боромирихи... А  мой  дед  учил  не
бояться врага, чьи доспехи сверкают.
     Улыбка воина стала мягче. В глазах мелькнуло уважение.
     -- Ты прав, лохматый. Но меч мне ковали лучшие кузнецы Востока.  Шлем
мой из лучшего булата, а доспехи хоть и легки, но их не прошибить  копьем.
И я, хоть кажусь тебе неженкой, все-таки  сильнейший  из  бойцов  тридцати
царств.
     Мрак набычился, плотнее обхватил рукоять секиры.
     -- Я ж говорю, у нас курятники больше ваших королевств.
     Воин проследил взглядом за ладонью оборотня.
     -- Я не ссориться пришел.  Я  хочу  пойти  с  вами.  Погибнуть,  если
придется. И если удастся, постараюсь погибнуть раньше вас.
     Мрак хмурился. Добрый Таргитай спросил мягко:
     -- Почему?
     -- Мне трудно это объяснить... Когда-то я тоже  собирался  пройти  по
свету, совершая подвиги для людей. Все для людей, ничего для себя...  Так,
во всяком случае, учили нас в детстве в Лесу...
     Мрак прервал недоверчиво:
     -- И ты из Леса? Что-то не встречал такого.
     Воин кивнул:
     -- Потому что ты черный как уголь, а  я  белый  как  снег?  Лес  есть
везде, не только в твоих краях. Так вот, я  так  и  собирался  делать,  но
сперва самую малость решил пожить для себя. Я был силен, красив,  отважен,
в поединках не знал равных. Женщины меня обожали, я греб под себя замужних
и незамужних...
     -- Ну-ну, -- подбодрил Мрак. -- У нас тоже есть один. Гребет все, что
движется. Что не движется -- тоже.
     -- Когда  мне  стало  тесно,  ушел  к  соседнему  царю.  Быстро  стал
начальником крупного войска, но война скоро кончилась. Я пошел по соседним
царствам,  одолел  дракона,  забрал  сокровища,  опять  гульба,   женщины,
слава... А когда деньги кончились, а с ними друзья и женщины,  снова  ушел
искать побед...
     -- Для людей?
     -- Ну, все еще для себя. Для общей пользы -- оставлял на  потом.  Для
племени успею, я ж не один, нужно успеть  для  себя,  пока  молод,  силен,
красив, пока нравишься. А для народа можно  позже,  когда  вместо  горячей
крови в жилах останется нечто похолоднее... Знаю, не один  попадал  в  эту
ловушку, но главный урок мудрости в том, что из чужой мудрости  уроков  не
извлекаем!
     -- Ну-ну, ты ближе к нам говори.
     -- С каждым годом мне все легче было уговорить себя,  что  еще  можно
для себя, а для человечества -- потом, пока однажды не сообразил, что  уже
не смогу для людей, даже если захочу. Мой огонь уже выгорел, а золы и  так
много в любом племени.
     Молчали, с удивлением и настороженностью рассматривали  холеное  лицо
воина. Сейчас оно было искажено страданием.
     -- И тут я услышал про  вас.  Восторженный  прекраснодушный  дурак  и
угрюмый увалень с деревенским волхвом. Такие даже в своих  деревнях  долго
не живут, как только сумели забраться так далеко?
     -- Ну-ну, -- сказал Мрак предостерегающе.
     -- Вас любая курица лапами загребет,  а  вы  собрались  спасать  мир,
боретесь со Злом!.. Я посмеялся, а потом стало горько. Вот такие  простаки
берутся спасать мир, а я, которому боги дали намного больше, прожил  жизнь
зря. И мне уже ничего не успеть! И тут подумал, что, ежели  просто  помочь
вам? Это проще, чем самому воевать со Злом. Захотел -- помог, захотел -- в
холодке полежал, пока вы горбитесь для человечества.  Я  в  подвижники  не
гожусь, знаю. Враг сумел источить меня изнутри, но еще не успел превратить
в своего слугу. Я пойду с вами! У меня острый меч,  и,  самое  главное,  я
умею им владеть.
     Мрак посверлил его тяжелым взглядом.
     -- Мы тоже умеем.
     Воин перевел взгляд на Таргитая.  В  глазах  мелькнула  и  спряталась
мольба. Тот смотрел внимательно.
     -- Мы берем тебя. Но не потому, что ты -- великий воин,  а  мы  дети,
что нуждаются в защите.
     -- Хорошо сказано, -- кивнул Мрак.
     Таргитай продолжил медленно:
     --   Возьмем...   ибо   ты,   возможно,   последний   раз   пытаешься
сопротивляться Врагу.  Вот-вот  погаснет  последняя  искорка  из  великого
пламени души. У Врага появится новый раб...
     -- Не раб...
     -- Боромир говорил, что раб своих  страстей  и  желаний  --  уже  раб
Врага. Того, настоящего. Кого он имел в виду, я не знаю.
     По лицам друзей видел, что они тоже не знают. Даже Олег,  хотя  волхв
больше всех слушал Боромира.
     Воин хлестнул коня.
     -- Даю свободу, Черный! Пусть твой новый хозяин любит тебя не меньше.
     -- Зачем отпускаешь?
     -- Пешком -- так всем четверым.
     Голос Мрака потеплел:
     -- Как звать-величать тебя, воин?
     Тот двинул плечами.
     -- Так и зови. Впервые буду драться не за славу, деньги  или  власть.
Пусть пойду  в  бой  и  умру,  если  надо,  как  родной  сын  этой  земли.
Безымянный.
     -- Как красиво, -- пробурчал Мрак, -- прямо  второй  Таргитай.  А  на
дуде ты не пробовал?
     Таргитай обеспокоено посматривал на стычку, где  среди  красноголовых
воинов Олег выделялся только ростом и шириной плечей, а по  волосам  сошел
бы за сородича Лиски. Похоже, его  уже  признали  за  вожака:  сражался  в
первом ряду, страшная булава на длинном древке разила  направо  и  налево,
Таргитай видел только блистающие полосы, словно  Олег  размахивал  широкой
лентой.
     Лиска дралась рядом, но  Таргитай  понимал,  что  это  Олег  держится
рядом, защищая и оберегая маленькую женщину.
     -- Олег! -- голос Таргитая был едва слышен среди дикого ржанья, лязга
железа, звона, брани и криков раненых. -- Бери девку, при назад!
     Волхв мотнул головой, мол, услышал, но даже  не  оглянулся.  На  него
перли с двух сторон, Жезл не знал передыху, разбрызгивая кровь и  то,  что
заменяло противникам мозги. Защищать  приходилось  еще  и  Лиску:  слишком
далеко вырывалась вперед.
     -- Лиска! -- заорал Таргитай, ликуя от своей же находчивости. --  При
взад, тут драк больше!
     Она оглянулась. Таргитай показал знаками, что будут драться  с  таким
огромным, что побольше сарая, а то и двух сараев. И зубы -- во!  Когти  --
во! Еще и крылья с шипами!
     С сомнением на личике  Лиска  попятилась,  начала  выходить  из  гущи
схватки. На нее оглядывались, она успокаивающе помахала своим.


     Когда сквозь вой бури и месиво из молний и не то снежной крупы, не то
вовсе  града  проломился  и  пал  на  землю  Змей,   Мрак   отпрыгнул   от
неожиданности.
     -- Олег, ты? Заикой с тобой станешь...
     -- Это Змей, а не Олег, -- пояснил добрый Таргитай.  --  Мы  полетим,
Олег? Как я люблю летать!
     Даже Мрак покосился  на  черные  тучи  с  тревогой.  Огненные  стрелы
пропарывали их с таким треском, что подгибались ноги, а лохмотья туч долго
сползались воедино. Из распоротых небесных мешков сыпались снежная  крупа,
град, падали даже мелкие камешки, а ветер вместе с песком  швырял  в  лицо
стебли трав и щепки.
     -- Что лень с  человеком  делает,  --  вздохнул,  полез  по  лапе  на
горбатую спину: кто залезает первым, захватывает место получше. А  получше
-- это видеть всех и первым вступить в бой. -- Сдует, как комаров.
     Изгои уже Привычно взобрались по чешуйкам, как  по  ступенькам,  Олег
усадил Лиску перед собой. Они не разговаривали, даже почему-то не смотрели
друг на друга. Широкая спина Мрака защищала спереди. Как от ветра,  так  и
от стрел.
     -- Поднимай, -- сказал оборотень. -- Ты знаешь, куда нам.


     С быстрокрылого Змея видели почти все гигантское  поле,  где  уже  то
здесь, то там завязывались сражения. Немыслимой армии Ящера  противостояли
отдельные отряды. Они сходились со всех сторон, их было совсем мало,  чаще
всего таяли, как сугробы белого снега под напором грязной воды, но все  же
войско  Ящера  останавливалось,  топталось  на  месте,   а   когда   снова
прорубывало себе путь, дорогу заступали новые защитники белого света.
     -- Весь мир стал полем битвы, -- сказал Таргитай потрясенно.
     -- Сложи песню, -- посоветовал Мрак.
     -- Я не пою о войне.
     Змей несся, как стрела. По мановению руки Олега  то  снижался,  чтобы
люди могли рассмотреть  битву,  то  взмывал  под  облака,  чтобы  охватили
взглядом все поле. Мрак и Таргитай привязались к гребню,  Мрак  приготовил
три колчана стрел, остро жалел, что нельзя на Змея загрузить гору  камней.
Олег изловил слишком молодого, не  линял  даже,  хребет  переломится,  как
прутик.
     Только в одном месте шло сражение, где можно  было  уловить  какой-то
порядок. Многотысячная конница неслась так, что земля гудела и стонала под
немыслимой тяжестью. В пыльном облаке блистали искры на обнаженном железе.
     Мрак проследил взглядом, волчьи зубы показались в недоброй усмешке.
     -- Степняки...
     -- Они дадут ящерникам! -- сказал Таргитай убежденно.
     -- Они идут с Ящером, -- бросил Олег горько.
     Сражение шло на равнине, в горах, даже  в  Песках  и  на  море.  Мрак
постоянно держал стрелу на тетиве. Когда пролетали достаточно  низко,  над
ухом Таргитая звонко щелкало, стрела исчезала в массе сражающихся.
     Олег посылал Змея по широкому кругу.


     Из глубокой трещины, что превратилась в ущелье по мере того, как Змей
подлетал  ближе,  валил  густой  ядовитый  дым.  По   стенам   поднимались
вооруженные воины.
     Мрак бессильно выругался. Невры  узнали  мертвых  воинов,  ныне  слуг
Ящера. Мертвые поднимались в тылу защитников земли сплошной серой  волной,
разливались по равнине, а  сзади  выплескивались  и  выплескивались  новые
волны. Отряды, собранные Аварисом, быстро  таяли,  как  льдины  в  горячей
воде.
     -- Чем помочь?  --  спросил  Таргитай  отчаянно.  --  Мертвых  вообще
больше, чем живых!
     -- Это еще не все, -- ответил Олег.
     -- Мы можем опуститься и погибнуть вместе с теми,  кого  позвали,  --
предложил Мрак угрюмо. -- Это достойно. Правда, битву это не переломит.
     -- Это еще не все, -- повторил Олег хмуро.
     Когда мертвые заполонили почти всю  долину,  среди  поднимающихся  из
подземного мира невры увидели огромных зверообразных людей. Они  выглядели
помесью медведей и кабанов, но в  руках  держали  огромные  дубины.  Таких
поднималось все больше и больше, последняя волна была из них целиком.
     -- Раньше люди были такими, -- сказал Олег странным голосом. --  Даже
боги побаивались их мощи... Перволюди.
     -- Кто с ними может сражаться?
     -- Не знаю... Таких героев не знаю.


     Когда горстку людей, явившихся по зову  Авариса  первыми,  прижали  к
стене Леса, там произошло волнение. Мертвые воины внезапно подались назад.
Передние ряды начали  падать  как  подкошенные,  а  из-за  деревьев  вышли
странные звероватые люди.
     Мрак подозрительно, хоть и с надеждой смотрел на подоспевшую  помощь.
Люди были в звериных шкурах, с каменными секирами, но кое у кого  блистали
мечи, трое умело орудовали булавами, палицами.
     -- Кто они? -- спросил Мрак. -- Где-то я таких видел...
     Олег послал Змея вниз. Ветер  засвистел  в  ушах,  голос  Олега  едва
перекрыл шум ветра:
     -- Сам говорил, худая харя зеркала не любит...
     Мрак прокричал:
     -- Неужто наши? Как же решились  выйти  из  Леса?  Там  же  вся  наша
деревня!
     Таргитай потыкал пальцем, считая, крикнул звонким радостным голосом:
     -- У нас столько народу никогда не было. Там невры  со  всех...  всех
лесных деревень!
     Змей распустил  крылья  и  понесся  над  землей  уже  невысоко.  Мрак
опустошил половину  колчана.  Ветер  утих,  голос  Олега  прозвучал  почти
буднично:
     -- И дрягва... Ежели я угадал.
     -- Дрягва? -- не поверил Мрак. Сказал с негодованием:  --  Ежели  эти
трусы и пойдут в бой, то лишь на стороне сильнейшего... А  такой  для  них
Ящер.
     -- Мрак, многие умирают не так, как живут.
     -- Ну-ну, -- проворчал Мрак с недоверием. Не  удержался:  --  Правда,
умереть достойно легче, чем достойно прожить.


     Один  гигант  в  звериной  шкуре  умело  занял  единственную  дорогу,
перегородив дорогу войску Ящера. Справа отвесная гора, слева бурная  река.
Сражался со звериным рыком, бил страшно огромной дубиной. Пралюди, которые
косили обычных воинов как траву,  под  ударами  гиганта  падали  мертвыми.
Когда сунулся один, весь закованный в железо, даже глаз не видать,  гигант
взревел оскорбленно, страшным ударом по голове вбил противника в землю  по
плечи.
     Мрак только вскрикнул в великом изумлении,  когда  гигант  еще  двумя
лютыми ударами вогнал другого врага в землю до  пояса,  а  третьим  ударом
вбил по самые уши.
     Сражался он со звериной грацией, двигался молниеносно. Казалось,  что
у него на затылке глаза: оборачивался как раз в тот миг, когда нужно  было
парировать удар, отпрыгнуть, ответить так, что противник отлетал в сторону
уже мертвый.
     Змей пролетел совсем низко, Мрак  успел  выпустить  три  стрелы.  Все
вонзились в шею прачеловека, что подкрадывался к гиганту сзади. Прачеловек
даже не почесался, а гигант повернулся,  размозжил  голову  неудачнику  и,
подняв глаза к небу, прокричал:
     -- Эй, там! Не лезьте, здесь и без сопливых скользко!
     -- Кто это? -- вскрикнул Таргитай. --  Мне  кажется...  Мрак  покачал
головой.
     -- Мне надо было раньше догадаться. Чертов Громобой...
     В его глазах был ревнивый блеск. Олег вспомнил, что в деревне  мужики
нередко спорили, кто сильнее: Громобой или же Мрак.


     Едва последние зверолюди пали под  его  ударами,  Громобой  не  успел
перевести дух, как  застонала  земля,  в  облаке  пыли  возникли  неспешно
бредущие на него каменные гиганты, порождение гор.
     -- Давно пора, --  прорычал  Громобой  с  удовлетворением,  --  а  то
засыпать уже начал...
     Страшным ударом разнес первого вдребезги. Глыбы  разлетелись,  калеча
соратников. Громобой гулко захохотал, показал левый кулак, вздымая кверху,
а правой постучал по бицепсу.
     На него ринулись с удвоенной яростью. Он крушил направо и налево,  но
теперь врагов было больше. Против него, чуя его силу, посылали сильнейших.
Уже не людей -- зверей и чудовищ.
     Взмокший, хватая пересохшим ртом воздух, рявкнул:
     -- Ничо... никого не зобидю! Подходи, всяк получит меж ушей!
     Его страшная дубина крушила броню, ломала кости. Кровь брызгала,  как
вода, крики и стоны раздавались со всех сторон. Он чувствовал себя бером в
стае мелких псов, только  бер  неповоротлив,  а  Громобой  чуял,  что  уже
разогрелся: поворачивается быстрее, бьет мощнее, видит  спереди  и  сзади,
даже словно бы смутно угадывает, что случится чуть погодя...



                                 Глава 3

     Дед Тарас, опираясь на палку, смотрел из-под руки на  поле  сражения.
Подслеповатые глаза с трудом  различали  мельтешащие  тени,  притупившийся
слух слабо ловил шум битвы. Звон оружия, крики умирающих, хриплые  приказы
-- скорее угадывал, чем различал.
     Потом шум приблизился.  Слышался  топот  ног,  лязг  железа,  тяжелые
удары. Отчаянно закричал тонкий голос. Дед Тарас решил, что на  подростка,
возможно,  впервые  взявшего  в  руки  оружие,  наступила  огромная   лапа
неведомого зверя.
     Рядом мелькали люди, орали, толкались. Пахло кровью,  горелым,  ветер
дул сухой и горячий. Простучали копыта, но как-то странно, будто конь  был
размером с холм. Земля гудела и качалась.
     Деда сбили с ног, чьи-то ноги  безжалостно  пробежали  по  старческой
спине. Палка выскользнула из слабых пальцев. Он беспомощно шарил по земле,
утоптанной так, что ногти скребли  как  по  камню.  Наткнулся  на  мокрое,
липкое. Кровь была и с другой стороны, а чуть погодя ткнулся головой в еще
теплый труп. В сторонке кто-то стонал, тихо и безнадежно.
     -- Что деется, -- прошептал  дед  Тарас  бессильно.  --  Старость  не
радость...
     Мимо пробежали люди, радостно горланящие.  Кто-то  перепрыгнул  через
ползающего старика. Другой на бегу наступил на  растопыренные  пальцы,  но
даже не задержался, чтобы смахнуть ему голову с плеч.
     -- ...а пришибить некому, -- добавил старик безнадежно.
     Чужие гнались за отступающими людьми. Топот ног оглушал, пыль покрыла
деда Тараса. Он закашлялся, но пальцы наконец наткнулись на что-то похожее
на палку. Это оказался обломок копья, дед Тарас кое-как поднялся.
     Мимо   все   еще   пробегали   странного   вида    люди:    огромные,
мертвенно-бледные,  в  лохмотьях.  Эти  не  кричали,   не   смеялись   над
отступающими, и деду Тарасу стало еще страшнее.
     Над головой грохотало, черные  как  уголь  тучи  неслись,  как  табун
взбесившихся коней. Деду Тарасу показалось, что если у него хватило бы сил
поднять копье, он бы зацепил тучу острием. В недрах тучи  смутно  блистали
скрытые молнии, но в них было столько ярости и мощи, что старик  сгорбился
еще больше. Мир рушился, небесный свод разламывают неведомые силы.
     -- Род! -- взмолился он едва слышно. -- Род...  родитель  наш...  Мы,
твои дети, не оправдали твоих надежд?
     Шум битвы  начал  отдаляться.  Сзади  нарастали  другие  крики,  лязг
оружия. Там дрались  тоже,  старик  различил  яростные  голоса  аримаспов,
хриплый клекот грифонов, а, перекрывая все, звучал страшный голос:
     Эти пятеро! Убить их! Все -- на них!
     Старик прислушался, с трудом различил человеческий крик.
     Если не почудилось, то там, окруженные врагами, все  еще  отбиваются,
стоя спина к спине, трое невров. Неизвестно сколько продержатся,  но  пока
еще живы, а дерутся, как завещано Поконом Рода, до последней капли крови.
     -- Род! -- выкрикнул он из последних сил. -- Я не знаю,  сколько  мне
осталось... Да, жить хорошо даже стариком. Но прошу --  возьми  оставшиеся
дни или годы в обмен на один единственный день... или час... моих  молодых
лет!
     Тучи неслись все такие же лютые, смертоносные, черные с  красным,  но
деду Тарасу показалось, что в самой глубине насмешливо прогрохотало.


     Когда против него пошли огненные гиганты, Громобой понял, что  пришел
смертный час. Он дрался уже в одиночку, справа и слева если и был кто,  то
давно полег или отступил. Да  скорее  всего  никого  и  не  было.  Он  жил
волком-одиночкой, так и умрет им. Но жил вроде достойно, не осрамиться  бы
в последние минуты. Стыдно будет не ему, ему что, мертвые сраму не имут, а
его семени, разбросанному по белу свету.  Да  и  вообще  всем,  кто  умеет
совеститься. Совестно бывает не только за себя...
     Они были сильны и свирепы, эти звери из огненного мира подземелья. Их
было больше, к тому же двигались так же быстро. А палицы в их  лапах  были
тяжелее, сыпали горящими искрами. Но  он  издавна  сражался  с  теми,  кто
сильнее,  сейчас  же  просто  смертельно  устал,  а  чутье  говорило,  что
наконец-то жизнь отпустит его...
     -- Приветствую. -- Он поднял левую руку, потому  что  в  правой  была
дубина, а пальцы едва держали и без того, впрочем, левая ближе  к  сердцу.
-- Давно не встречались.
     Передний из гигантов, массивный и красный как раскаленная  заготовка,
прорычал люто:
     -- Тебя не знаем... Но сейчас узнаешь нас.
     Громобой удивился:
     -- Да?.. А я бы сказал, что бивал вас и  раньше.  В  хвост  и  гриву.
Обознался неужто?
     Гигант взревел, поднимая дубину.
     -- То были наши деды и отцы1 Но ты сейчас узнаешь внуков!!!
     Громобой оскалил зубы. Мельчает народ, мельчает. Деды горами  трясли,
как вениками, а внуки  будут  всемером  одну  соломину  поднимать  --  так
предрекают волхвы. Эти, что идут скопом, как  стадо  баранов,  --  правда,
больших баранов, -- не увидят его смерти.
     Он поплевал на ладони.
     -- Начнем?


     Мрак выискивал холмик: забраться бы повыше, оглядеться. Где же  Ящер?
Или надо искать во главе войска, как ходят военные вожди в Гиперборее, или
пойдет в самой середке, как воюют киммерийские каганы?
     На них молча  и  страшно  напал  отряд  мертвецов.  Даже  бесстрашный
Таргитай побелел и сделал движение ухватиться за  живот.  Они  еще  носили
следы жестоких боев, страшные раны рассекали лица, доспехи погнуты, а  еще
не остывшая кровь позволяла им двигаться  так  же  быстро,  как  и  невры.
Похоже, на этот раз столкнулись с действительно опасными противниками.


     В разгар боя двое из мертвецов, самые могучие с  виду,  закованные  в
железо, внезапно повернулись, одновременно выставили щиты.  Три  стрелы  с
сухим треском разбились с такой силой, что щепка оцарапала Олегу щеку.
     Он отпрыгнул от неожиданности. Мертвецы явно защищали спину ничего не
подозревающего Мрака. Он рубился, огромный  и  страшный,  как  разъяренный
медведь, выдерживал натиск  сразу  пятерых,  а  эти  двое,  сомкнув  щиты,
остановили натиск сзади. Кривые мечи в их руках замелькали часто и умело.
     -- Ну, Мрак, -- пробормотал Олег, судорожно смахивая пот, -- ну, змей
хитрый! Ну почему, почему мир так несправедлив ?!
     Когда Мрак опустил секиру в  разгар  битвы  и  отсапывался,  раздувая
ноздри, как Змей на взлете, кровники сомкнули  щиты  снова  и  выдерживали
натиск до тех пор, пока лохматый варвар не взревел яростно и хрипло, а его
секира в поднятой руке снова не заблестела надменно и вызывающе.
     Олег посматривал завистливо.
     -- Что толку от моей мудрости? Ежели дикости живется проще...  --  Он
оглянулся на Таргитая, тот молча и люто сражался сверкающим мечом. --  Как
и дурости... И мне, что ли, жрать печенку?
     Таргитаю, как и Мраку, подумал он сквозь бой и  грохот,  тоже  легче.
Чем ему, волхву. Когда молчит, вообще герой  из  сказки.  Золотые  волосы,
синие глаза, которые в гневе становятся холодными и серыми, как  штормовые
волны северного моря, огненный меч в мускулистой руке,  добрая  улыбка  на
мужественном лице.
     -- Печенку? -- переспросил Таргитай радостно.  Глаза  заблестели.  --
Давай1 А то у меня только ломоть хлеба, да и то засох...
     Он сунул меч  в  ножны,  потащил  из-за  спины  мешок.  Олег  плюнул:
сказочному герою нельзя открывать рот, сразу видно, из какой сказки.
     -- Тарх! Ты готов есть и сейчас?
     -- Я всегда готов, -- удивился Таргитай. -- Я ж не  волхв,  мне  надо
есть часто... Я слабый! А где твоя печенка?
     Олег простонал, отступил, сбил наземь какого-то полузверя с  дубинами
в обеих руках. В зеленых глазах блеснуло бешенство.
     -- Тарх, молчи! Молчи, а? Молчание -- золото!
     -- Да я чо, -- пробормотал Таргитай. -- У меня и так от молчания зубы
смерзлись.
     Он нехотя потащил из ножен Меч. Олег видел, как от небольшого  отряда
полян отделилась женщина в мужской одежде, пробралась между сражающимися к
Таргитаю. Тот отступил, пошушукались, она вытащила из мешка что-то  белое,
пышное, завернутое в широкие листья. Таргитай с готовностью  забросил  Меч
за спину, одной рукой обнял женщину, будто раненый опирался о  ее  хрупкие
плечи, а другой рукой уже совал пирог, или что там было, в огромный рот.
     Олег простонал сквозь зубы.  Показалось,  что  чавканье  и  плямканье
доносится на этот конец поля. Таргитай жрал, женщина вытаскивала из  мешка
еще и еще, Олег даже уловил запах жареной птицы,  аромат  лесных  ягод,  в
которых вымачивалась птица.
     -- Черт бы побрал! -- сказал он яростно, -- Черт бы...
     А позже видел как из разных  отрядов,  если  только  там  оказывались
женщины, несли Таргитаю баклажки с квасом, брагой, хмельным медом. Желудок
Олега сперва взвыл, потом начал грызть ребра.
     В руки пришла слабость.  Он  попятился,  чувствуя  себя  никчемным  и
несчастным. Мрак завел себе друзей даже в подземном мире. Таргитая  кормят
и холят все девки. Мрак даже рассказывал, что однажды на берег моря  вышла
русалка с  ребеночком  на  руках  и  спрашивала  испуганных  рыбаков,  как
отыскать золотоволосого воина с синими как небо глазами. Правда, потом уже
три русалки, а с каждым разом по одной прибавлялось, но как ни нелепо,  но
Олег уже начал рыться в памяти, вспоминая их бегство с  острова  Буяна  на
морской черепахе... Вроде бы Таргитай не отлучался. С другой стороны,  это
ему полгода уговаривать, а у Тарха все иначе...
     Хорошо, что Мрак не знает его мыслей, сказал  бы  что-нибудь  ехидное
вроде: "Во многих знаниях  --  много  горя,  диким  да  дурным  сами  боги
помогают".


     Олег пожелтел, иссох, но упорно  воздвигал  магические  щиты.  Ветер,
ударяясь о его заслоны, терял ударную мощь, вместо камней с  неба  сыпался
мелкий песок, острый и колючий, а с мертвецов и  зверолюдей  срывал  броню
неуязвимости.
     Встретили еще отряд зверолюдей, проломились как  сквозь  осоку.  Мрак
поскальзывался в крови и теплых внутренностях, громко  жалел,  что  топчут
еще не Ящера.
     Олег вскрикнул:
     -- Не идет! Моя магия, похоже, иссякла!
     -- С чего бы? -- удивился Мрак.
     -- Вот та туча, полная камней, все равно идет прямо на нас!
     Таргитай завертел головой, искал, куда скакнуть от  тучи  с  камнями.
Мрак прорычал:
     -- Какая туча? Какие камни? Как  вы  с  такими  глазами  еще  лбы  не
поразбивали...
     -- А что это?
     -- Старый знакомый. Не встречали?
     Земная кора проламывалась под Пурушей, как лед. Он тяжело  погружался
до колен в бездны,  невры  со  страхом  представляли,  как  топчет  медное
царство, как в ужасе мечутся тамошние люди, если Ящер вывел  не  всех,  не
понимают, почему рушится каменный свод...
     Однажды проломилось глубже, Пуруша оказался среди земных разломов  по
грудь, так и шел, медленно и натужно,  расталкивая  пласты  земли.  Вокруг
поднимался дым, воздух был жаркий, трещал, как раздираемое полотно. Вокруг
Пуруши часто плясали языки подземного огня.
     -- Это он уже по серебряному, -- прошептал Олег потрясенно. -- Еще бы
на поверх... К Ящеру!
     Пуруша, словно услышал, тяжело уперся огромными ладонями в качающиеся
плиты. Языки огня взметнулись выше, плиты медленно  стали  опускаться,  но
Пуруша вытащил ноги из среднего подземного мира, попробовал  вскарабкаться
еще, но земля проламывалась, и  он  пошел  так,  продавливая  целые  горы,
раздвигая края ущелья.  Глаза  Первочеловека  отыскали  на  вершине  холма
пятерых крохотных людей. Странный рот, похожий на  ущелье,  раздвинулся  в
жутком оскале еще шире. Глаза вспыхнули  жутким  огнем,  словно  подземное
пламя вырвалось на волю.
     -- Ну, эту гору не своротить даже богам, -- крикнул Мрак.  Он  поднял
секиру, пошатнулся, но  лишь  расставил  пошире  ноги.  Земля  тряслась  и
стонала, треск заглушал слова.
     -- По крайней мере, -- выговорил Олег с трудом, -- мы остались... Все
бежали...
     -- Отступили, -- поправил Таргитай. Он опирался на Меч, ноги  дрожали
от слабости, а дыхание все еще грозило разорвать грудь.
     -- Но мы не отступили.
     -- Нам вообще цена выше.


     На грохочущем коне подскакал огромный всадник. Лик его  был  страшен,
но круглые как у совы  хищные  глаза  смеялись.  В  могучей  руке  вздымал
длинный залитый по рукоять кровью меч, за  спиной  виднелся  круглый  щит.
Золотые волосы трепало ветром. Глаза  были  темно-синие,  как  небо  перед
закатом.
     -- Если с нами Правда, -- гаркнул он сильным мужественным голосом, --
так кто же против нас?
     Конь мчался все  быстрее,  под  копытами  проскакивали  искры,  потом
слились в полыхающее пламя. Земля горела, он скакал по колено  в  пламени,
за ним оставался огненный след.
     Таргитай вскрикнул:
     -- Олег, кто это?
     -- Спроси что-нибудь полегче.
     -- А еще волхв...
     Конь на полном скаку перепрыгивал трещины, расщелины, ущелья. Под ним
подрагивали, даже  пробовали  погружаться  в  горящую  лаву  плиты  земли,
похожие на грязные льдины, но конь и всадник неслись  столь  стремительно,
что едва касались их копытами.
     Всадник  заставил  коня  сделать  небольшой   круг   вокруг   Пуруши,
остановился в сотне шагов. В руке всадника грозно блистал длинный меч.
     -- Эй! -- донесся до невров  могучий  клич.  --  Порушить  легко,  но
пробовал ли ты строить?
     Пуруша шагнул еще дважды, сократив расстояние до всадника наполовину.
Глаза вспыхнули, как озера  горящей  темной  крови  земли.  Руки  медленно
потянулись к отважному всаднику.
     Сердца  невров  сжались:  всадник  был  слишком  мал  в  сравнении  с
Первочеловеком. Таргитай не выдержал:
     -- Отступи!
     Всадник захохотал страшно. Меч блеснул,  Пуруша  вскрикнул  так,  что
земля закачалась, а невры попадали и закрыли руками уши. Великан  ревел  и
тряс окровавленной ладонью.  Ну  землю  перед  всадником  рухнуло  залитое
кровью бревно, Мрак потрясенно рассматривал отрубленный палец.
     -- Уходи! -- закричал Таргитай снова. -- Уходи!
     Пуруша замахнулся, с ревом ударил ладонью по  земле.  Всадник,  умело
орудуя поводьями, заставил коня попятиться. Раздался страшный грохот,  под
ногами закачалась земная твердь. Неврам показалось, что они снова на плоту
среди моря.
     -- Что он делает? -- вскрикнул Олег.
     Всадник словно ждал или в самом деле ждал. Конь с  места  скакнул  на
тыльную сторону ладони, понесся по руке  вверх.  Пуруша  взревел,  оторвал
ладонь от земли. Она  пошла  вверх,  но  всадник  только  ускорил  бешеную
скачку. Уже не вверх -- с каждым мгновением скакать было легче. Еще миг, и
он несся стремительно уже по горизонтали.
     Невры, затаив дыхание, следили, как отважный безумец на полном  скаку
повернул коня, едва не сорвавшись на изгибе локтя, понесся по предплечью.
     -- Ой! -- с болью вскрикнул Таргитай.
     -- На что он надеется?
     Окровавленная  ладонь  Пуруши  приблизилась  к  скачущему   всаднику,
нависла... Всадник  пригнулся,  избегая  гибели.  Так  показалось  неврам,
однако огромная как гора ладонь догнала, ухватила, сжала в  кулаке.  Между
стиснутыми пальцами брызнула кровь. Невры  слышали,  как  хрустели  кости.
Таргитай поспешно отвернулся, Мрак покачал головой и отвел взгляд.
     -- Слава тебе, отважный, -- сказал Таргитай горько. -- Кто бы  ты  ни
был.
     -- Он погиб на  полном  скаку,  --  сказал  Мрак.  --  Как  хотел  бы
погибнуть и я.
     -- Он не только отважный, -- сказал Олег.
     Что-то в его голосе заставило снова взглянуть  на  великана.  По  его
плечу бежал с оголенным мечом тот же смельчак! Таргитай хлопал глазами, не
сразу сообразил, что всадник не просто пригнулся, а вовремя соскользнул  с
коня.
     Пуруша отшвырнул остатки бедного животного. Обе ладони пошли вдогонку
за бегущим человеком.
     Отважный  герой,  видя  нависающие  над  ним   огромные   как   скалы
смертоносные ладони, прыгнул и  взмахнул  мечом.  Невров  потряс  страшный
рык-рев, вскрикнула сама земля,  воздух  задрожал.  Затем  рев  перешел  в
странные звуки, словно горный хребет поперхнулся горной рекой.
     Ладони с размаху сомкнулись -- до земли донесся хруст костей.  Пальцы
разжались, обезображенное  тело  медленно,  как  осенний  лист  с  дерева,
полетело вниз. Пуруша  обеими  руками  схватился  за  горло,  откуда  била
огненно-красная струя толщиной со ствол  столетнего  дуба.  Пуруша  кричал
страшно. Его раскачивало, кровь хлестала водопадом, красные  ручьи  бежали
по плечам, груди.
     Незнакомый герой ударился  оземь  у  подножья.  Оборотень  бежал,  не
обращая внимания на предостерегающий крик Олега. Огромный великан нависал,
раскачивался в смертельной муке. Кровь била из горла  толстой  струей.  Он
слабел на глазах, плечи опустились, все четыре руки хватались за горло.
     -- Не успеешь! -- донесся отчаянный крик сзади. -- Он уже падает!!!
     -- Черт с ним! -- гаркнул Мрак. -- Я должен закрыть  глаза  человеку,
спасшему нас... И не только нас.
     Он добежал  до  распростертого  тела.  Земля  подпрыгнула,  застонала
тяжко. Из трещин взметнулись языки огня. Воздух наполнился сизым дымом.
     Пуруша, к счастью, завалился навзничь. От удара о  землю  разбежались
глубокие трещины. Темные потоки крови тяжело  хлынули  через  край.  Снизу
взметнулись чадные языки огня. Запахло горящей кровью.
     Сквозь дым и гарь они видели, как тело дернулось конвульсивно,  огонь
в подземельях начал стихать. Взамен повалил удушливый дым, глубоко  что-то
заворчало, словно сама земля приняла кровавую жертву.
     Когда Таргитай и Олег добежали до Мрака, оборотень стоял  на  коленях
перед мертвым. Герой, сразивший самого  Пурушу,  все  еще  сжимал  обломок
меча. Лицо оборотня было черным от страдания.
     -- Кто это? -- выкрикнул Таргитай на бегу.
     Мрак не ответил. На пурпурном плаще, на котором не так  видна  кровь,
лежал дед Тарас. Мутные старческие глаза смотрели немигающе. Изо  рта  все
еще стекала струйка крови. Грудь и ноги были сплющены в кулаке чудовищного
Первочеловека.
     -- Не понимаю, -- прошептал Олег.
     Мрак молча  закрыл  старику  глаза.  Всегда  каменное  лицо  оборотня
подрагивало, морщилось. Он поспешно встал с колен, отвернулся.
     -- Такое понимают не умом, Олег.
     Воин бросался в самую гущу боя. Он орал, смеялся, вызывал на поединки
сильнейших, быстро и умело расправлялся, вызывал новых, а  если  никто  не
решался, видя яростное лицо и окровавленный  меч,  сам  лез  в  гущу  боя,
крушил и сек, врубался в глубины вражеских рядов, не заботясь о  том,  что
творится за спиной.
     Олег первым заподозрил неладное.
     -- Эй! Ты, никак, сам смерть ищешь?
     Воин врубался, повергал, крушил, сносил  головы,  не  слышал  или  не
хотел слышать, тогда Мрак, оскорбившись за волхва, заорал:
     -- Ты чо на рожон прешь? Прибьют, как хоря в курятнике
     -- Не прибьют! -- донесся прерывающийся крик.
     Мрак, орудуя секирой, как Таргитай  ложкой,  пробился  ближе,  вместе
сразили троих, остальные поспешно отступили. В узкую щель между  железными
шапками и верхним краем щитов на страшных воинов смотрели испуганные глаза
степняков. Воин и Мрак остались, как два медведя в середке круга.
     -- Ты мне голову не морочь, -- сказал Мрак подозрительно.  --  Что  с
тобой? Мне можешь признаться.  Я  вот-вот  должен  сгинуть,  так  на  роду
написано. Уже никому не успею...
     Воин сделал движение броситься  вперед  --  там  поспешно  отступили.
Кто-то запнулся, упал, нелепо  задрав  лапти  кверху.  Воин  разочарованно
сплюнул.
     -- Вот так они все... Вырождается доблесть!
     -- Ты в самом деле такой дурень? -- спросил Мрак.
     Воин отвел взгляд.
     -- Ну, многие же так... Да ладно, не такой я пень. Это у  тебя  жизнь
может пойти иначе после этой битвы. У меня -- нет.
     -- Почему?
     -- Слабый я, понял? -- огрызнулся Воин. Он свирепо  оскалил  зубы,  и
стена щитов вокруг них сразу подалась назад. -- Отравленный... Мне уже  не
уйти от баб, вина, мягких постелей. При случае и зарезать могу. И ножом  в
спину... если кошелек покажется тяжелым. Так что самое время хотя бы кровь
пролить...
     -- А в чем ты по колено бродишь?
     -- Свою, варвар! Себя не только тешить надо, но и уважать. А с этим у
меня слабо.
     Враги наконец решились осторожными шажками подступить ближе.  Воин  с
радостным ревом кинулся  на  стену  щитов.  Мрак  сердито  поднял  секиру:
впервые обошли в таком нужном деле, бросился следом. Удары сыпались с трех
сторон, едва успевал подставлять рукоять и  рубить  в  ответ,  к  тому  же
приходилось защищать спину Воина. Тот пер, как лось в весенний гон, орал и
махал мечом так, что  Мрак  видел  только  блистающие  стены,  словно  тот
сражался десятком мечей.
     Да к тому же удары Воина были  сокрушающими.  Мрак  завидовал  молча,
зубы сцепил, ибо двое супротив целого войска -- это уж если  не  Таргитай,
то хотя бы Странник должен сочинить песню о доблести и славе!


     Таргитая, Олега и Лиску окружили так, что в тесноте все труднее  было
размахивать Мечом и боевой дубиной волхва.  Лиска  все  пыталась  пролезть
вперед, но  ее  отпихивали  назад.  Таргитай  вертелся,  как  кот,  рубил,
уклонялся, парировал, снова рубил, а за спиной  слышал  надсадное  тяжелое
дыхание.
     -- Отходим? -- прохрипел Таргитай.
     -- Куда?
     -- К Мраку бы...
     В стороне слышен был грозный рев, крики и лязг железа о железо.  Мрак
рубился уже со зверолюдьми. Воин оторвался от него, дрались каждый сам  по
себе. На миг глаза Таргитая и Воина встретились, Таргитаю показалось,  что
Воин оскалил зубы в подбадривающей усмешке. Он  начал  сдвигаться  к  ним,
прорубаться сквозь ряды, но перед  ним  было  столько  щитов  и  вскинутых
мечей, что вряд ли, вряд ли...
     -- Ты куда? -- донесся крик Мрака. -- Ящер в другой стороне!
     -- Ребята больше не продержатся! --  гаркнул  Воин.  --  Им  бы  чуть
перевести дух...
     Мрак оглянулся, взревел яростнее. Его  секира  с  новой  силой  пошла
крушить черепа, разбивать щиты, доспехи. Воин шел впереди, его  глаза  уже
не отрывались от изнемогающих изгоев.
     Он первый и единственный заметил, как один из зверолюдей, похожий  на
медведя в панцире, стоя в задних  рядах,  широко  размахнулся  копьем.  Он
высился над ними на голову, копье со  свистом  метнулось  поверху,  срывая
перья на шлемах.
     -- Берегись! -- заорал Воин, но увидел, что ни Таргитай, ни  Олег  не
успевают повернуться. Копье неслось, нацеленное широким  острием  прямо  в
незащищенную спину Таргитая.  Певец  пятился,  отбиваясь  сразу  от  троих
зверолюдей.
     Воин прыгнул вперед -- никогда раньше не двигался с такой  скоростью.
Копье ударило в бок, скрежет металла заставил обернуться Таргитая и Олега.
Глаза певца расширились. Он протянул руку, но Воин покачал головой.
     -- Дерись... Я постою здесь.
     Копье пробило  панцирь  навылет.  Острый  конец  высунулся  с  другой
стороны. Воин, превозмогая боль,  сильным  ударом  срубил  древко,  второй
ударом поверг на землю ближайшего зверочеловека.
     Мрак опрокинул заслон из щитов и людей.
     -- Эй, ты... чего?
     -- Эт я шутю так, -- проговорил  Воин  с  трудом.  Кровь  стекала  по
доспехам тонкой струйкой, но Мрак понимал, что  внутри  железного  панциря
уже плещется озеро. В глазах Воина угасал огонек, он  старался  как  можно
дольше продержаться на ногах. -- Дай  цыплятам  передохнуть...  Это  будут
орлы...
     Он рухнул  на  колени.  Кровь  потекла  изо  рта.  Мужественное  лицо
кривилось в иронической улыбке.
     -- Чему радуешься, дурак? -- спросил Мрак зло.
     -- Повезло... За правое дело... Так быстро. Я ж все равно бы долго не
продержался...
     Мрак угрюмо кивнул,  понял.  Таргитай  зло  закричал  со  слезами  на
глазах:
     -- Зачем?.. Зачем ты меня заслонил?
     Воин слабо качнул головой.
     -- Думаешь... даром?
     -- А что, что тебе от меня нужно?
     -- Пройди... дальше...
     Подбежала Лиска, села на землю, голову Воина положила на  колени.  Из
сумки достала золотой кубок, а хмурый  Мрак  налил  из  баклажки  медовухи
вирия. Лиска вложила кубок в слабеющие пальцы Воина.
     -- Выпей! Это вино героев.
     Слабеющая струйка крови текла изо рта Воина. Он бледно улыбнулся.
     -- Я всегда мечтал умереть вот так... С кубком  хорошего  вина...  на
коленях красивой девушки...
     Губы перестали двигаться, а глаза недвижимо смотрели в грозное  небо.
Лицо без кровинки, но спокойное и мужественно-красивое. Таргитай  заплакал
навзрыд, не стыдясь слез. Олег отвел глаза. Певец страшится, и не зря, что
не сумеет вернуть долг. Как Воину, так и тем другим, кто жертвовал  собой,
чтобы они могли пойти дальше.


     Их прижали к стене, враги пока что разбивались, как волны о берег. Но
волны рушат и самые крепкие скалы, дай срок, а  тут  уже  руки  немеют,  а
ватные ноги оскользаются в лужах крови. Враги же, озверев,  взбираются  на
еще теплые трупы и даже на раненых, стараются ударить сверху.
     Мрак скалил зубы, уже не ругался, дыхания не было,  удары  стали  все
реже.
     -- Укажите, кто сказал, что мне  нравится  драться?  Я  плюну  ему  в
глаза!
     --  Мрак,  --  сказал  Таргитай,  который  дрался  бок  о  бок,  даже
выдвигался вперед. -- Надо, Мрак!
     Золотые волосы слиплись от пота. Левое  ухо  было  в  крови,  красная
струйка текла по шее. Олег отбивался скупо, в глазах был страх, но  только
он из троих оставался без царапинки, кровь на нем была чужая.  Даже  Лиске
досталось, хотя и краешком.
     -- Ну, ежели даже Тарх говорит, что надо...
     От ручья раздались крики. Воины Ящера повернули головы. Из воды, весь
в каскаде брызг, выбежал в сверкающих доспехах высокий воин. Из-под  шлема
глядело юное безусое лицо. Золотые волосы слиплись, синие глаза  блестели,
как лед под солнцем.
     -- За жизнь! -- крикнул он страшным голосом.
     Невры невольно отступили, когда он  прыгнул  в  самую  гущу  схватки.
Огромный меч заблистал, как молния, в лязге  и  звоне  враги  падали,  как
трава под косой, как кустарник под натиском тура.
     Мрак тяжело, дышал, глаза выпучил, секира бессильно уткнулась острием
в землю. Таргитай и  Олег  прислонились  к  камню,  дышали  натужно.  Ноги
дрожали, а голос прерывался:
     -- Кто ты, юный богатырь?
     Юноша разил и крушил, а когда  перед  ним  не  осталось  противников,
догнал  убегающих,  одним  ударом  поверг  из  землю.  Таргитай  вскрикнул
предостерегающе: сзади приподнялся раненый, готовился метнуть копье. Юноша
мгновенно закрылся щитом, в  два  прыжка  оказался  рядом.  Острый  клинок
оборвал жизнь степняка.
     -- Как тебя зовут?
     Юноша с любовью и преданностью смотрел на Таргитая.
     Улыбка у него была чистая, открытая.
     -- У меня еще нет имени.
     -- Нет? -- у Таргитая глупо отвисла челюсть.
     -- Все еще нет, -- ответил богатырь.
     Мрак качал головой. У одного героя имя  есть,  но  не  назвал,  погиб
безымянным, а у этого нет вовсе... Что за шутки выкидывает мир напоследок?
     Юноша попятился. На юном румяном лице было  острое  сожаление.  Синие
глаза часто заморгали, словно удерживался от слез. Отступил  еще  раз,  не
отрывая любящих преданных глаз от Таргитая. Ноги оказались  в  воде.  Мрак
крякнул, а Олег задержал дыхание. Юноша начал быстро меняться!
     Доспехи превратились в белую полотняную  одежду,  юноша  стал  меньше
ростом, еще меньше, из подростка превратился в ребенка, тот уменьшался,  и
вот уже крохотный, голенький, со счастливым смехом окунулся с  головой.  В
струях воды мелькнули белые женские руки, закрутился  водоворот,  поднимая
золотые песчинки, и все исчезло.
     Таргитай с мукой смотрел вслед исчезнувшему ребенку. Мрак откашлялся,
сказал в пространство хриплым голосом:
     -- Кто-нибудь хоть что-то понимает?
     Олег сказал тихо:
     -- Ты разве не заметил его глаза? И золотые волосы?
     -- Вылитый Таргитай, -- согласился Мрак. -- Ну и чтоб
     -- Только нос и скулы от Зарины.
     Мрак опешил.
     -- Ты что? Она ж утопла!
     -- Кто знает, во что превратилась  там,  в  глубине...  Если  ребенок
вылупился в реке, а то и в море могло отнести, как выметавшую икру рыбу.
     -- Ну и что?
     -- А речка вовсе в Данапр впадает. А там у Тарха, если помнишь,  тоже
знакомая есть.
     Мрак покачал головой.
     -- Не сходится. Зарина утопла четыре месяца тому.
     -- Ну... не знаю, -- сказал Олег уже сердясь. -- Зарина могла умолить
богов... или кого-нибудь, кто может... Словом,  раз  грядущее  зависит  от
сегодняшнего боя, чтобы ее будущий сын хоть чем-то... Ладно, тебе  не  над
чем голову больше ломать? Вон новые скачут!
     Подхватив все еще оглушенного Таргитая, поспешно отступили за  скалу,
пригнулись. Конница пронеслась мимо, не обратив внимания на  распластанные
в крови трупы.



                                 Глава 4


     Обливаясь кровью, Громобой увидел сквозь красную завесу в глазах, как
последний из огненных гигантов рухнул на землю.
     Правая рука висела, перебитые кости в плече торчали наружу. А в левой
не было сил смахнуть кровь, заливавшую глаза.
     Он с трудом поднял чужое копье, чувствуя,  как  с  каждым  мгновением
жизнь покидает изрубленное тело.  Навалился,  всадил  копье  тупым  концом
глубоко в истоптанную землю. В глазах  потемнело,  чувствовал  смертельный
холод. Почти ничего не видя, на ощупь повернулся, уперся спиной  в  острый
наконечник. В черноте над ним двигались исполинские фигуры. Он  ощутил  на
лице ветер от невидимых крыльев. Чем-то странно знакомый голос медленно  и
торжественно назвал его имя.
     -- Иду, -- сказал он замерзающими губами. -- Наконец-то...


     Когда оставшиеся враги побежали, Мрак  оглянулся.  Глаза  полезли  на
лоб.
     -- Громобой... Он все еще сражается!
     -- Как ему... удается? -- пропыхтел Таргитай.  --  Он..  нечеловек...
что ли?
     -- Видать... в самом деле... в старину покрепче...
     Мрак смотрел завистливо.
     Вдали в узкой долине на прежнем месте, загораживая врагу единственную
дорогу, стоял грозный Громобой. Одни пытались прорваться через Лес,  минуя
несокрушимого лесного богатыря, но оттуда из-за деревьев дрягва  била  их,
как уток, стрелами, другие прыгали в реку, пробовали справиться  с  бурным
течением. Почти никто не выбрался на берег, а редких  одиночек  сбрасывали
обратно копьями набежавшие поляне.
     -- Ну, мордоворот, -- сказал Мрак с великим почтением. -- Я бы так ни
за что...
     -- Пойдем, -- поторопил Таргитай. --  Сколько  он  один  еще  выстои?
Теперь уже можно отступить. Он уже спас те села полян... Они даже  скот  и
тряпье вывезли, пока он дрался.
     А Олег сказал потрясенно:
     -- Не понимаю... Как он на  ногах  держится?..  Как  он  до  сих  пор
держится?..
     Когда подошли  ближе,  Таргитай  жалобно  закричал,  бросился  бегом.
Громобой стоял с огромной дубиной в  руке,  глаза  грозно  смотрели  перед
собой. Он был страшен, весь в застывшей крови.  Над  ним  жужжали  зеленые
мухи, ползали по неподвижному лицу.
     Мрак обошел вокруг, сказал потрясенно:
     -- Что он сделал... Что сделал!
     Тело Громобоя упиралось спиной в  копье,  вбитое  рукоятью  в  землю.
Наконечник из кремня погрузился на ладонь в  спину,  крови  стекло  совсем
мало, раньше вытекла из других  ран.  Он  и  стоял  так,  грозный,  лютый,
отпугивающий врагов одним своим видом.
     Таргитай прошептал, глотая слезы:
     -- Он и мертвый нас защищал...


     Громобоя похоронили здесь же в каменной щели.  Мрак,  напрягая  жилы,
взгромоздил поверх могилы каменную плиту. Не только зверь,  даже  богатыри
не побеспокоят лесного охотника. Счастливой тебе  охоты,  куда  бы  ты  ни
попал...
     Постепенно, осмелев, на дорогу  выехали  степняки.  Мрак  с  яростным
ревом разметал передних, а когда подъехали еще,  в  гущу  схватки  прыгнул
Таргитай. Яростный Меч звенел и сыпал искрами.  Но  страшнее  живого  Меча
бога войны был сам Таргитай!
     Олег и Лиска вступили в схватку последними. Он дрался расчетливо,  он
же первым заметил, как в битву  ворвался  с  длинным  узким  мечом  темный
человек в  черном  плаще.  Черные  как  смоль  волосы  развевались,  глаза
сверкали грозными молниями. Он быстро и умело рубил, вышибал оружие, скупо
и экономно наносил удары. Он не выделялся ни силой, ни ростом, но сражался
умело, а каждое движение противника словно видел наперед.
     -- Кто это? -- вскрикнул Таргитай. Смуглое лицо незнакомца показалась
знакомым, да и черный плащ, похожий на  крылья,  что-то  напоминал.  --  Я
никогда его не видел!
     Олег быстро взглянул через плечо.
     -- Ух ты! Не ждал! Вот тебе и мудрец.
     Мрак пробился через ряды врага, крикнул мощно:
     -- Эй! А как же твоя башня?
     Аристей повернул к нему разгоряченное лицо.
     -- Я жил, как ворон. Почему не попробовать умереть, как человек?
     Их разъединили. А Лиску водоворотом боя вовсе унесло в сторону. Когда
Мрак снова приблизился к Аристею, нанося удары направо и  налево,  заорал,
перекрывал звон и лязг:
     -- А почему не попробовать жить?
     Аристей крикнул:
     -- Жить не придется... Их слишком много. Сомнут.
     -- Так чего же явился? -- удивился Мрак.
     Их  снова  начали  разъединять,  вклинилось  много  новых,  орали   и
старались достать их мечами и палицами. Мрак едва расслышал ответный крик:
     -- Не знаю...


     Мрак увидел, как Олег присел, делал какие-то движения, а Таргитай над
ним бешено вращал Мечом, сек и повергал, защищал справа и слева.
     -- Что с ним?
     -- Ищет! -- крикнул Таргитай в ответ.
     -- Разве смерть ищут?
     -- Не знаю...
     Мрак пробился к ним, встали спина к спине, зажав  волхва  посередине.
Олег шептал, дергался, пробовал чертить знаки  на  истоптанной  и  залитой
кровью земле.
     Когда вокруг них завертелся ветерок, Мрак сцепил зубы, изготовился  к
рывку и тяжести в животе. Однако то ли сил у Олега было мало,  то  ли  еще
чего, но пришлось выдерживать напор мертвяков и зверей долго, пока руки не
начали отваливаться.
     Ветерок усилился, превратился в смерч. В глаза Мраку брызнуло теплым,
размазало по лицу. Он тяжело дышал, сил не было  поднять  руку  и  стереть
кровь и грязь.
     Стенки стали непрозрачными, желтыми, как немытые бычьи пузыри. Такими
неряшливая Боромириха затягивала окна не только в  сарае,  но  и  в  доме.
Смутно виднелись тени, на миг блеснуло  лезвие  боевого  топора,  прорубив
пленку магического пузыря. Тут же вспыхнуло  и  стекло  красными  каплями.
Таргитай заорал и подпрыгнул: капля попала на сапог, прожгла.
     Лицо  Олега  было  чересчур  серое,  измученное.   Тяжко   пропускать
исполинские силы через себя со страхом подумал Таргитай.  Что-то  могут  и
порвать, а если и не даться, то все одно сил на борьбу уходят горы.
     Ветер  уплотнился,   сжал.   Таргитай   ерзал,   умащивался.   Стенка
прогибалась,  когда  наваливался  на  пленку  бычьего  пузыря.  В  желудке
возникла пустота. Таргитай сжался сказал бодрым голосом:
     -- Люди с такой высоты такие крохотные, как муравьи!..
     -- Эти и есть муравьи, -- буркнул Мрак. -- Мы еще на земле.
     Их подбросило так, что душа провалилась  в  пятки.  Ломоть  хлеба  из
желудка Таргитая опустился в кишечник -- певец даже опасливо пощупал сзади
портки. Вся кровь из головы отхлынула к том месту, которым сидят. И думать
тоже сразу стало легче, интереснее.
     Он даже ощутил, как начали роиться новые  слова,  мелодии,  зазвучали
далекие странные голоса. Рука метнулась к дудочке. С  трудом  удержал.  Не
поймут, будут ругать. Еще побьют. Мол, время такое, не до песен. А  почему
не до песен, когда он чует, что песни нужны всегда. Только  разные  песни.
Но если  Олег  говорит,  что  без  думанья  нет  человека,  если  Странник
доказывает, что нет человека  без  мужества  и  чести,  то  он  чует,  что
человеку надобны и песни. Или то, что просыпается от песен.
     Он мысленно выстраивал слова, когда желудок  резко  полез  по  горлу.
Мутные стенки пузыря затряслись. Раздался свист,  затрещало.  Воздух  стал
горячим, как в Песках.
     -- Олег, ты не заснул?
     Мрак в ответ ткнул пальцем под  ложечку.  Лучше  бы  ударил  рукоятью
секиры! Таргитай охнул и согнулся от острой боли, не в силах  пикнуть,  не
разогнуться, ни вздохнуть. Но теперь и сам прикусил язык. С  перекошенного
лица волхва пот лился градом.  Он  пользуется  магией.  Вспомнил  Таргитай
виновато,  еще  не  умея  управлять,  а  для  труса...  ну,  пусть   очень
осторожного, привыкшего сперва семь раз отмерить и рассчитать, это же  как
серпом по... пальцам.
     В уши ворвался свист, воздух стал горячим и душным. По желтым стенкам
пузыря рябило и мелькало,  словно  бы  там  носились  тысячи  муравьев.  И
мелькание ускорялось, муравьи тоже пытались убежать с разогретой пленки.
     -- Олег, -- сказал Мрак осторожно, -- ты хоть знаешь, куда прем?
     -- Аристей посоветовал...
     -- Аристей? Когда успел?
     -- Когда ты ломал шею мертвяку на полкане. Есть племя, которое  могло
бы переломить битву.
     -- Кто они?
     -- Аримаспы. Ящер вроде бы уже заслал к ним гонцов...
     -- Я что-то слышал о них.
     Мрак спросил подозрительно:
     -- Аримаспы? А чем они так важны?
     -- Мрак... Аримаспы, по-нашему, это неиствующие  от  Арея.  Они  дети
бога войны. Они страшны и свирепы, а в битвах не знают равных.  Их  нельзя
сразить никаким оружием, потому что их мать обошла весь мир и взяла клятву
со всех зверей, птиц и рыб, что не повредят ее  детям.  А  также  упросила
камни, деревья, железо, воды и все-все, что могло повредить  им.  Так  что
они смертны, но неуязвимы!
     Мрак озадаченно присвистнул:
     -- Мрут только от старости?
     -- Олег, -- сказал Таргитай загораясь, -- где эти аримаспы?
     -- Не мешай, -- оборвал  Мрак.  --  Вишь,  бровями  шевелит.  Думает,
значится.
     Когда их вжало в стену с такой мощью, что пузырь  затрещал,  едва  не
лопаясь, у Мрака волосы встали дыбом при мысли, что  вот-вот  вывалится  и
полетит вверх тормашками с немыслимой высоты. Таргитай,  напротив,  заорал
радостно:
     -- Нашел? Гони шибче, а то задохнемся. Мрак меня совсем
     задавил!
     -- Чо? -- прохрипел Мрак.
     -- Не дави, как бер. Вроде не толстый, а тяжелый.
     -- Терпи, -- выдавил Мрак через силу. -- Не видишь, идем вниз.
     Таргитай не видел: если и снижались, то по очень  широкой  дуге.  Или
еще какой магической штуке. Но когда желудок подпрыгнул и опять  полез  по
горлу, поверил. Сжался, сидел зеленый, на  лбу  выступила  испарина.  Одно
дело бояться, другое  --  бороться  со  своим  же  желудком.  Тот  норовил
выпрыгнуть, а когда Таргитай с усилием загонял обратно, во рту  оставалось
содержимое, и много.
     Он сидел с раздутыми как  у  хомяка  щеками,  когда  в  пятки  сильно
стукнуло. Стены вспыхнули горелым дымком, исчезли. У Таргитая выплеснулось
на твердую сухую землю. Мрак брезгливо отстранился.
     -- Олег, нас занесло не на Край Света?
     Они стояли в середке ровной степи с короткой  жесткой  травой.  Вдали
темнела стена черного леса, в  сером  небе  проползали  тучи.  Из-под  ног
шмыгнули серые комочки мышат.
     Олег жадно хватал широко раскрытым ртом воздух.
     -- Не Край... Это уж точно...
     -- Ах да, ты и там наследил. Ну как там?
     -- Да ничего, -- ответил Олег замучено. -- Просто Край. Вон там ближе
к лесу вроде дымок?
     -- Не один, -- подтвердил Мрак. -- Костры! Неплохо живут  одноглазые.
Если ты не промахнулся. Даже сюда несет горячим хлебом  и  вареной  рыбой.
Где только и берут? Степь!
     Но даже Таргитай, не привыкший к раздумьям, видел,  что  это  уже  не
Степь. Они привыкли называть Степью все, что  было  за  черной  стеной  их
непроходимого и непролазного Леса, но на самом  деле  здесь  узкие  клинья
подлеска рассекали  степные  просторы,  сливались,  не  давая  проходу  ни
конному, ни пешему.
     Особо много леса в низких балках, по  берегам  рек,  озер  и  ручьев.
Настолько много, что с летящего Змея можно бы и эти места принять за  Лес.
На самом же деле этот отличается от того тем, что здесь нет лесной защиты.
Степь прокрадывается длинными  языками,  огибает  рощи,  по  широкой  дуге
минует балки и овраги. Здесь и травы уже не те, и птицы  другие,  и  ветер
пахнет иначе.
     А еще день-два скачки --  леса  истончатся,  крохотные  рощи  растают
вовсе. Взгляду  откроется  такая  ширь,  что  пугает  лесного  человека  и
взвеселяет сердце степняка. Это глазам степняка больно, если видят хоть на
горизонте юрту соседа!
     Уже виден был огромный холм  с  плоской  срытой  вершиной.  Виднелись
крыши, крытые гонтой, а все городище окружали  широченный  ров  и  высокий
частокол на вершине вала. Таргитая  передернуло  при  виде  зловеще-черных
заостренных бревен, представил забившиеся между ними сгустки темной крови,
жирных мук, жуков, мокриц. Мрак хмыкнул: он уловил знакомый запах.  Столбы
смолили много раз: дерево под нею хранится лучше, служит дольше.
     Ров по мере приближения разрастался, превращался в настоящее  ущелье.
Через него шел узкий мостик, правда, из толстых бревен. Но -- без перил.
     Их заметили, на единственной  башенке  появились  двое  воинов.  Мрак
пробурчал что-то под нос. Таргитай отсюда видел что-то неправильное  в  их
лицах, чувствовал, как напрягся Олег.
     Одноглазые, подумал он с холодком по спине.
     К одноглазым относился как к калекам, но здесь не простые одноглазые!
Целое племя одноглазых. Свирепых и лютых людоедов, чудовищных  зверолюдей,
лишь обликом похожих на человека...
     Теперь невры замедлили шаг,  Мрак  разводил  руки  широким  беспечным
жестом. Не то желал всех обнять, не то прижать к груди и удавить.
     Навстречу по мостику проворно перебежали около дюжины мужчин.  Только
двое были при оружии, но у невров волосы встали дыбом. Зачем  оружие  этим
гигантам, да езде покрытым толстенной кожей, которую -- отсюда  видно!  --
стрелами не пробить, мечами не прорубить?
     Каждый из них на голову выше невров, в плечах  шире  почти  вдвое,  а
весит явно в пять-шесть раз  больше.  Каждый  заломает  тура  или  медведя
голыми руками и унесет на одном плече.
     Такие могут спать на голых камнях, шкура все стерпит, даже  на  снегу
-- с такой тушей замерзнуть трудно, тепла хватит на трое суток.
     Сила и  мощь  от  них  струились  такие,  что  чувствительному  Олегу
показалось,  как  вокруг  них  загибается  воздух.  Или  не  воздух  --  а
магические линии, что пронизывают весь мир.
     Но их рост и мощь невры оценили  еще  издали,  а  теперь  жадно  и  с
трепетом всматривались в лица. У  всех  короткие  волосы,  жесткие  как  у
кабанов, узкие лбы, короткие носы с  раздутыми  ноздрями,  широкие  нижние
челюсти. Два глаза злобно смотрят  из  узких  щелочек  под  нависшими  как
скальные выступы надбровными дугами, а на грани лба и волос, почти прячась
под ними, у каждого смотрит кроваво-красный третий глаз!
     Олег прошептал потрясенно:
     -- Какие одноглазые... Трехглазые!
     -- А почему ж говорят... -- слабо вякнул Таргитай.
     -- Замечаем только необычное.
     Мрак первым совладал с собой. Голос его был бодрым и громогласным:
     -- Исполать вам, доблестные аримаспы! Мы наслышаны о вашей  безмерной
доблести...
     Передний воин кашлянул, это прозвучало как  удар  грома,  даже  земля
вздрогнула.
     -- Странник, ты заблудился? Мы не аримаспы,  а  алазоны.  Я  даже  не
слышал про аримаспов. Видать, ты заблудился с друзьями очень сильно.
     Мрак ахнул, с угрозой повернулся к Олегу. Волхв  побелел,  беспомощно
перебирал обереги. Таргитай откровенно таращил глаза на могучих аримаспов,
ну пусть  алазонов.  Через  мостик  перебрались  уже  дети  и  женщины,  с
любопытством смотрели на чужаков. Некоторые женщины были, как  и  мужчины,
обнажены до пояса. У каждой виднелся третий глаз. Олег отметил, что  глаза
различались цветом. Впрочем, у стражей кроваво-красный цвет начал уступать
более спокойным тонам. У детей на месте третьего глаза  виднелся  бугорок,
словно глаз был закрыт приросшим веком.
     Таргитай засмотрелся  на  крупных  женщин,  замечтался,  глаза  стали
туманными и масляными, как у кота возле бадьи со сметаной.
     -- У нас... бывает, -- пробормотал Мрак наконец. -- Идешь в  храм,  а
как-то заносит в корчму... Само, клянусь!
     Лица алазонов чуть смягчились. Наконечники копий уже  не  смотрели  в
сердца невров. Третий глаз у кого стал голубым, у кого серым. Мрак спросил
с надеждой:
     -- А ваши охотники... они тоже не слыхали про аримаспов?
     Передний покачал головой.
     -- Нет. Я знаю, потому что заходил  дальше  всех  наших  охотников...
Впрочем, я вижу на ваших лицах печать страдания. Прошу  погостить  у  нас,
набраться сил.
     Таргитай уже бездумно шагнул вперед, ему  призывно  улыбалась  рослая
алазонка, даже среди своих выделялась ростом  и  статью.  Третий  глаз  ее
блистал, как звезда в ночном небе,  разгорался  так,  что  начал  освещать
лицо. Олег замешкался, а Мрак сказал с натугой:
     -- Надо зайти. Ты сейчас и щепку  не  сдвинешь,  а  у  них,  глядишь,
кто-то из стариков что-то да знает. А то и Тарху девки нашепчут.
     -- Мрак, -- прошептал Олег. -- Здесь какая-то тайна...
     -- Вот и здорово, -- одобрил Мрак. -- Реши, а там  и  аримаспы  прямо
из-под земли  выскочат.  Может,  они  только  и  ждут,  когда  ты  мозгами
пошевелишь.
     Таргитай, по тону уловив, что воспользоваться радушием  гостеприимных
алазонов можно, первым шагнул к мостику. Улыбающаяся алазонка  обняла  его
за плечи, Таргитай в ответ тоже обнял -- за талию, по крайней мере там она
должна была быть, и они скрылись за частоколом.
     Им кричали что-то ободряющее. Похоже, в племени нравы были вольные.
     В частоколе была узенькая дверь, даже Таргитай протиснулся с  трудом.
К его удивлению, он сразу оказался на утоптанной земле. Ее с этой  стороны
подсыпали высоко, натаскали камней. Между заостренных концов  бревен  были
удобные места для лучников, ровными кучками высились камни для швыряния на
головы осаждающим..
     Кто на них нападет, подумал Таргитай невольно.  Разве  что  такие  же
зверюки? А зачем, у этих и взять нечего...
     Вздохнул, подумав чуть ли не впервые, что разве  для  человека  нужны
причины?
     Дома стояли плотной цепью: одной стеной примыкая к частоколу,  другой
-- выходя на площадь. Земля  там  была  утоптана  до  плотности  камня,  в
середине, где  у  невров  стоял  бы  столб  Велеса,  располагался  широкий
колодец. Сразу трое таскали воду, двое лили в длинный желоб. Овцы и коровы
теснились возле канавы, натужно ревели, пихались.


     Невры умели обходиться по три-четыре дня без еды  и  даже  без  воды.
Уходя в Лес на промысел, не брали ни крохи, чтобы не  обременяться  лишней
тяжестью. Забив зверя, зачастую от усталости не находили сил вырезать  кус
мяса и испечь в золе. Падали  на  голую  землю,  сухую  ли,  сырую,  спали
крепко, пустой желудок покорно молчал.
     Зато когда приходили в деревню...
     Сейчас у алазонов это напомнило им возвращение с охоты.
     С той лишь разницей, что у невров кроме мяса, мелкой рыбы из ручья  и
травы никогда ничего не было, а радушные алазоны натащили  на  столы  мяса
домашней и дикой птицы, вареной и печеной рыбы,  печеных  поросят,  мед  в
сотах, а хмельной -- в глиняных кувшинах, сыр  и  душистое  масло,  густое
молоко, сметану, сливки, свежие лепешки из  пшеничной  и  гречневой  муки,
всевозможные каши -- овсяные, гороховые, пшенные.
     Таргитай обалдел, не зная куда сесть и что подгрести  сперва,  а  что
потом, в то время как Олег сразу принялся за травы, как коза, а  Мрак  уже
резал поджаренное с кровью мясо.
     Мрак для начала быстренько прикончил бараний окорок, подтянул поближе
корыто с печеными на раскаленных камнях карасями, окунями, линями, язями и
сочными сомиками.  От  них  шел  одуряющий  запах,  и  Мрак  хотел  сперва
раздразнить аппетит пуще, прежде чем взяться за настоящую еду.
     Когда от груды рыбы осталась лишь жалкая горка косточек, он придвинул
огромную миску с густой гороховой кашей. Ее на треть сдобрили диким медом,
Мрак чувствовал тяжелую обволакивающую сладость.
     Когда брюхо готово было вот-вот лопнуть, начал подниматься,  упираясь
в  стол  обеими  руками.  Алазоны  поздравляли,  хлопали  по  плечами.  Им
нравилось, что гость ест, им не уступая.
     Внезапно чуткие ноздри Мрака уловили дразнящий запах. Из-за  домов  к
ним везли на  телегах,  впрягшись  в  оглобли  вместо  коней,  только  что
доспевшие свиные туши, набитые луком, диким  чесноком,  яблоками,  целиком
запеченные в каменной яме и  накрытой  плитами,  чтобы  одуряющим  запахом
пропиталась каждая косточка.
     Мрак застонал, не в силах  выйти  из-за  стола,  когда  другие  будут
резать ножами такое сочное мясо.
     -- Это нечестно!..
     Один из алазонов спросил хитро:
     -- Ты уходишь?
     -- Размечтался, -- ответил Мрак через силу, -- Лучше садись на другой
конец. Здесь тебе достанутся одни кости.


     После пира, так считали Мрак и Олег, их отвели к вождю.  Алазоны  все
поражали невров, но этот потряс. Здесь выбирают не по мудрости, понял Олег
с холодком.  Вождями  становятся.  Становятся  те,  которые  могут  смести
остальных...
     Вождь был  немолод,  широк,  крепок,  как  гора.  Даже  среди  рослых
алазонов он высился, как могучий  дуб  среди  молодняка.  Плечи  его  были
широки, грудь выпуклая,  а  руки  толщиной  с  бревна.  От  запавших  глаз
осталась только узкая щель, но третий  глаз  был  крупным,  блестящим.  Он
неотрывно следил за неврами, не моргал, цвет неуловимо менялся.
     -- Раз уж попали к нам, -- повторил он, --  расскажите,  что  занесло
вас сюда? Должен признаться,  сюда  не  просто  попасть...  Высокие  горы,
перевалы в снегу, свирепые ветры...
     Мрак с небрежностью отмахнулся.
     -- Только не для нас. Нам ничего не стоит попасть куда  угодно,  если
туда не надо.
     Олег поклонился.
     -- Великий вождь...
     -- Просто каган, -- поправил могучий дуб. -- Или можешь называть меня
Афитулом.
     -- Дорогой Афитул... С нам был еще один...
     -- А, великий воин с Мечом бога войны? -- Лицо кагана прояснилось. --
Он пирует в кругу наших женщин. Нас не часто посещают боги и герои,  глупо
было бы не воспользоваться, верно?
     Олег не понял, Мрак спросил осторожно:
     -- Что, по весне в племени появятся белоголовые детишки?
     Каган посчитал по пальцам.
     -- Да, по весне. Как ты быстро считаешь. Оставайся у нас за шамана?..
Везде  гостящим  героям  подкладывают  девственниц!  Породу  племени  надо
улучшать, как и породу коров. Ваш друг знает долг богов и героев...
     -- Знает, -- прорычал Мрак. -- Еще как знает, скотина ленивая!
     Коротко, уложившись в несколько слов, он  рассказал  о  надвигающейся
гибели мира. 0 страшной битве, что развернулась по всему белому  свету.  О
Яйце, богах и Ящере.
     Каган слушал внимательно. Глаз его разгорался  ярче,  менял  цвет  от
серого до темно-красного.  Когда  Мрак  умолк,  глаз  вождя  полыхал,  как
смоляной факел.
     -- Нет, к нам не заглядывал Аварис... Мы слышали о  нем,  быстроногом
гиперборее. Но к нам в самом деле попасть трудно, он мог и не найти...
     Снова в его словах почудилась Олегу тайна. Он прочистил горло.
     -- Каган, боги  рекли,  что  только  аримаспы  могут  переломить  ход
великой битвы... Что-то случилось, мы попали к вам. Но я просто  не  верю,
что вы останетесь в стороне от войны!
     Глаз кагана блистал, как рубин. Даже под надбровными дугами мелькнули
слюдяные искорки, словно муха чистила крылышки.  Каган  выпрямился,  голос
стал подобен падающей горной лавине:
     -- Наши воины часто ходили в набеги.  Но  что  можно  взять  в  такой
битве?
     Мрак молчал: по нему, надо было идти за так. Олег кивнул.
     -- Понимаю. Так пойдут многие, но не все. А в такой битве один лишний
человек может переломить ход сражения.
     Он поцеловал Алатырь-камень на рукояти Жезла.  Протянул  кагану.  Тот
покачал головой, не осмеливаясь коснуться.
     -- Этого не может быть... Тот самый  Жезл  Мощи?  0  котором  столько
легенд?
     -- И Алатырь-камень, -- добавил Мрак сердито. Он свирепо посмотрел на
Олега: тот раздает все, даже не торгуется. -- Сколько народу мы  положили,
пока добывали его. на острове Буяне!
     По  знаку  кагана  явились  советники,  с  поклонами  и   величайшими
редосторожностями унесли драгоценный Жезл. Каган сказал как ни  в  чем  ни
бывало:
     -- Я думаю о другом. Если битва уже идет, как успеть до ее конца?  Ты
хоть знаешь, как далеко вас занесло? Где бы вы раньше ни находились?
     Мрак дергался, смотрел на обоих. Олег проговорил нерешительно:
     -- Мне нужен отдых... Ночи хватит. А я что-нибудь придумаю.
     Обрадованный Мрак кивнул кагану.
     -- Можешь не сомневаться. Он любит придумывать. За что и получает  на
орехи.
     -- На орехи?
     -- И на орехи тоже.



                                 Глава 5


     Эту ночь невры едва ли не впервые за лето спали спокойно. Позже  Олег
удивлялся: до конца света неполный день, а они пили, ели, орали  песни,  а
потом завалились спать так, будто и завтра придет день, и  послезавтра,  и
всегда-всегда... Почему короткоживущий  человек  ведет  себя  так,  словно
бессмертен?
     Мрак спал без задних  ног,  не  дергался,  не  вскакивал  при  каждом
подозрительном звуке. Рука его лежала на секире,  но  пальцы  ни  разу  не
стиснули рукоять.
     Таргитай не появлялся, но Олег слышал сквозь сон песни  из  огромного
шатра, куда вереницей носили еду и питье, за певца не тревожился.
     Солнце уже осветило с той стороны стену шатра, когда полог откинулся,
заглянул человек. Он был в цветном халате, верхний глаз был  закрыт,  зато
два обычных широко раскрылись при виде людей.
     -- Люди? Откуда?
     Мрак толкнул Олега, ответил настороженно:
     -- Я думал, все племя знает. Мы пришли вчера. Великий каган знает!
     Алазон смерил его подозрительным взглядом.
     -- Великий каган?
     -- Просто каган, -- поправился Мрак.
     Алазон некоторое время буравил его острыми глазами. Буркнул:
     -- Оставайтесь здесь. Я пойду узнаю, о чем вы говорите.
     Он вышел, слышно было, как отдавал  приказы  стеречь  шатер  с  двумя
неизвестными. Мрак зло смотрел на волхва.
     -- Что-нибудь понимаешь?
     -- Я ж Таргитай, -- огрызнулся Олег. -- Это он все знает.
     Вообще, чем человек дурнее, тем легче берется решать  и  судить.  Мне
страшно, Мрак. Мне с самого начала страшно!
     -- Это с рождения?
     -- Мрак, я не знаю, почему так ошибся. Я  не  должен  был  попасть  к
каким-то алазонам!..
     -- Может, из-за глаза? У этих тоже один на лбу.
     -- Но еще два на прежних местах. И почему он так странно одет?
     -- Я заметил,  --  пробормотал  Мрак  задумчиво,  --  Я  еще  кое-что
заметил...


     К верховному радже, так им сказали,. их пригласили чуть ли  не  перед
обедом. До этого Мрак и Олег  терялись  в  догадках  о  причине  суматохи,
охватившей все племя.
     Мрак присвистнул, а Олег едва не  попятился  обратно,  в  шатер.  Все
преобразилось, шатры исчезли, вместо них мужчины  спешно  возводили  срубы
деревянных изб. Работали неистово, обливались потом, но уже три  добротных
дома  высились  на  вершине  холма,  а  еще  десяток  являли  небу   голые
свежеошкуренные стропила, отчего крыши походили на скелеты давно  издохших
драконов.
     Обычно полуголые алазоны сегодня были  в  коротких  цветных  халатах.
Головы все как один повязали тряпками. Мраку показалось,  что  ежели  хоть
один сдвинет или потеряет тряпку, его тут же забьют камнями.
     Стражи с мечами наголо провели невров к дому на вершине холма. Теперь
уже оба начали тревожиться за Таргитая. От стражей  с  мечами,  как  и  от
стражей на входе веяло угрюмой подозрительностью.
     Гридни провели через просторные сени в горницу. У Олега чуть  отлегло
от сердца, а подозрительный Мрак, напротив, ругнулся  сквозь  зубы.  Вождь
был все тот же старый алазон, угрюмый и свирепый, Олег уже  опасался,  что
за ночь его сместили соперники.
     Мрак же сразу заметил, что вождь сменил львиную  шкуру  на  халат  из
роскошного щелка. На ногах были сандалии тонкой работы, а за спиной  вождя
стоял мальчишка и плавно помовал опахалом.
     Олег поклонился.
     -- О достойный каган! Я придумал, как нам успеть на битву раньше, чем
камень, брошенный рукой этого отрока, упадет на землю.
     На него смотрели хмурые непонимающие глаза. Верхний глаз приоткрылся,
взглянул на невров с отвращением,  натянул  на  себя  веко,  как  Таргитай
шкуру.
     -- На битву? На какую битву?
     -- Справедливую, -- пролепетал Олег холодея. -- О каган Афитул...
     Один из стражей больно ткнул волхва под ребра тупым концом копья.
     -- Верховный раджа
     -- Что? -- не понял Олег.
     -- Это наш верховный раджа, тупица! Обращайся верно, а не то...
     -- Верховный раджа, -- сказал Олег  ошалело,  --  мы  с  тобой  вчера
говорили о великой битве, что сотрясает мир. Ты выразил готовность пойти и
сокрушить супостатов...
     Глаза верховного раджи были  непонимающие.  Олег  мог  бы  поклясться
головой, тут чутье не подводило, что верховный правитель, как  бы  его  ни
называли, в самом деле ничего не помнит о вчерашнем  разговоре.  И  вообще
ведет себя так, словно он уже не он, а другой человек.
     Раджа медленно покачал головой.
     -- Ты что-то путаешь... Говоришь, вчера? И я обещал?
     Он повернул недоумевающий взор к советнику. Тот угодливо согнулся.
     -- Великий  Раджа!  Возможно...  это  только  предположение...  дикое
предположение... но если эти двое кровожадных дикарей  побывали  у...  как
их... алазонов?
     Смиренное  и  бесстрастное  лицо  раджи   передернулось   в   гримасе
отвращения.
     -- Не напоминай мне о них!
     Мрак отпихнул волхва, завопил:
     -- Да что здесь творится?! Заколдовали вас всех, что ли?!  Ты  и  был
вчера каганом этих алазонов!.. Мы с тобой пили, песни  пели.  Ты  еще  эту
знаешь, про вдову и дикого человека...
     Он набрал  в  грудь  побольше  воздуха,  уже  вспомнил  слова,  раджа
поспешно выставил ладони.
     -- Нет-нет! Петь не надо. Верю на слово.
     -- Ну вот. -- Мрак вытер внезапно выступивший  пот,  бросил  победный
взгляд на волхва. --  Так  поведешь  своих  доблестных  алазонов  супротив
Ящера?
     В наступившей тиши слышно было в раскрытые окна, как  весело  стучали
топоры. Несколько голосов вскрикивали в такт, затаскивали бревна.
     Раджа проговорил тихим печальным голосом:
     -- Алазоны?.. Какие алазоны?.. А, эти...  Которые  любили  воевать...
Дикие и злобные! Кирли, -- обратился он к советнику, -- посмотри в древних
записях...
     Несколько минут советник искал, перебирал  дощечки.  Мальчишка  забыл
работать опахалом, тоже  вытянул  шею,  заглядывал  через  плечо.  Наконец
советник с поклоном подал ветхую  дощечку,  изгрызенную  мышами,  владыке.
Раджа читал долго, водил пальцем, бормотал под нос.
     Невры издергались, раджа впал в задумчивость, вздрогнул.
     -- Вы  явились  из  такого  далекого  прошлого...  Хорошо,  летописец
напомнил! Дорогие друзья, здесь записано, что вы в самом  деле  гостили  у
этих... алазонов.
     Волосы Олега зашевелились, встали дыбом.  По  коже  побежали  мурашки
размером с жуков-рогачей. Он видел, как посерел и покачнулся Мрак.
     -- Не... алазоны, -- прошептал Олег непослушными губами. -- Уже не...
Но они ваши... пращуры?
     -- Наши корни, -- ответил раджа грустно. -- Что делать, хоть и стыдно
происходить  от  таких  кровожадных  дикарей,  но  надо  говорить  правду.
Когда-то, очень давно... в древние времена... в глуби времен...  это  были
наши предки.
     Мрак простонал сквозь зубы. Олег вскрикнул с мукой:
     -- Так сколько же столетий... или тысячелетий мы проспали?
     Раджа смотрел с глубокой симпатией. Лицо его было добрым, а в  глазах
-- усталость и понимание.
     -- Юные друзья, вам надо бы знать,  что  нет  вечных  народов.  Самое
мелкое племя, если в нем  есть  жизненные  силы,  разрастается,  плодится,
захватывает  земли,  строит  города,  становится  народом.  Но   неизбежно
дробится на племена, те начинают жить самостоятельно, тоже превращаются  в
народы... Всякий раз неуловимо и медленно меняются язык,  обычаи,  обряды,
имена. На сегодня уже не осталось и следов того  Первого  Народа,  который
был сотворен Родом... Правда, говорят, где-то в лесах Гипербореи... но это
только легенды. Да и  никакой  Гипербореи  нет.  Но  все  народы  меняются
по-разному и с разной скоростью.
     Олег рухнул на колени, вскричал громко:
     -- Скажи! Скажи, сколько мы... проспали?
     Рука Мрака упала  на  его  плечо,  но  в  ней  жизни  не  было.  Олег
чувствовал, что оборотень даже не пытается  ни  понять  его,  ни  утешить.
Такое утешить невозможно.
     Раджа удивился:
     -- Сколько? Да одну ночь!
     Олег раскрыл рот. Мрак икнул, пошатнулся. Волхв прошептал раздавлено:
     -- Не понимаю... А сколько эта ночь длилась? Тысячу лет или больше?
     Раджа  шевельнул  кистью  --  советник  угодливо   выступил   вперед,
подхватил невров под руки. Стар он был, но силы хватило,  чтобы  буквально
вытащить невров из дома.
     На крыльце сказал терпеливо:
     -- Раджа не  может  объяснять  такие  очевидные  вещи.  Мы  --  самый
быстроменяющийся народ. Еще вчера мы были алазонами, верно. У меня  другой
подход, я не считаю, что надо стыдиться дикарского прошлого. Наоборот, тем
виднее, как далеко мы ушли. Теперь  мы  --  аласафы.  С  другими  именами,
взглядами на мир.
     Все стойбище было заполнено работающим народом.  Строили  дома,  рыли
ямы, вбивали туда  осмоленные  бревна.  Работали  с  упоением,  как  могут
работать только без понуканий, на свое будущее.
     Мрак ошеломленно оглядывался. Олег спросил напряженно:
     -- Я все равно ничего не понял... Но когда вы соберете войска? Войско
Ящера уже рушит мир!
     Советник развел руками, обхватывая дома и народ.
     -- Взгляни! Разве это народ воинов?
     -- Но Ящер...
     -- Мы против войн. Ими нельзя  ничего  решить.  Таково  мировоззрение
нашего народа.
     Олег ощутил, как сердце оборвалось.
     -- Но вчера мы договорились...
     -- Вы договаривались с алазонами.
     -- Но ваша кровь, ваши... Боги, но это же были вы!
     Советник непреклонно качнул головой.
     -- Нет. То были  алазоны.  Глупое  и  воинственное  племя.  Грех  так
говорить о своих пращурах, но родню не выбирают. Нелепо, если бы у нас был
тот же путь, как у них. У них  в  старину,  говорят,  почти  все  решалось
войнами...
     Мрак завопил, оттолкнул Олега.
     -- Какую старину?! Это было вчера!!!
     -- Это было давно, -- ответил советник  непреклонно.  Его  старческий
глаз начал наливаться кровью, угрожающе заблестел.
     Мрак рявкнул так, что  ближайшие  аласафы  бросили  бревна  и  начали
прислушиваться:
     -- А как же Жезл Мощи с его волшебным Алатырь-камнем?
     Вы же взяли в уплату за помощь?
     Глаз  советника  стал  багровым,  вылезал   из   орбит.   Лицо   тоже
побагровело, стало нехорошим.
     -- Его взяли алазоны. Глупое храброе племя...  Что  возьмешь  с  этих
отважных дураков? Мы, мудрый и кроткий  народ,  не  имеем  с  ними  ничего
общего.
     Он повернулся к двери. Мрак ухватил за плечо.
     -- Я не понимаю умностей. Что вы притворяетесь другими?
     Я твою рожу запомнил, когда ты один двух кабанов сожрал, а потом  еще
двух блудных девок развлекал!
     Советник ответил через плечо сухо, не поворачиваясь, но в голосе ясно
звучал гнев, готовый вот-вот прорваться:
     -- Мы думаем иначе. Значит, мы -- другие. А теперь покиньте  нас.  Во
мне просыпается дикий алазон, а это противно мне и весьма опасно для вас.
     Олег и Мрак скатились с крыльца раньше, чем он скрылся в сенях.


     Таргитая  они  нашли  на  куче  рыхлой   земли.   Мрак   обеспокоенно
перевернул, искал раны. Таргитай всхрапнул и открыл глаза. Увидев  друзей,
удивился:
     -- Чо? А где... ну, эти?
     Олег объяснил с отвращением Мраку:
     -- Его просто выкинули, когда разобрали шатер.
     -- Верно, такого козла в новый дом пускать не стоит.
     Он мощной  дланью  воздел  сонного  героя,  потряс.  Олег  напряженно
осматривался, бледные губы шевелились. Таргитай тупо удивился:
     -- Уже утро?
     -- Олег, -- сказал Мрак негромко, -- к нам идут. Не нравятся  мне  их
кроткие морды. Такие зарежут и не выматерятся.
     -- Мне бы Жезл...
     -- Ты ж говорил, в нем мощи, как тепла в жабьих лапах!
     -- Умному много ли надо?
     Таргитай исчез, а толпа аласафов двигалась в их сторону.  В  огромных
руках не было мечей, но плотницкие топоры выглядели достаточно  угрожающе.
Аласафы они или алазоны, но рост  и  сила  у  них  остались  звероподобных
аримаспов.
     Олег вскрикнул по-заячьи. Мрак ощутил, как по  телу  стегнула  острая
отвратительная боль. Он обхватил  волхва.  Боль  стала  острее,  но  волхв
перестал скрипеть зубами, глаза чуть прояснились.
     -- Спаси... боги...
     -- Тарх, -- рявкнул Мрак, -- держи Олега с той стороны!
     Помоги ему выстоять. Он все пропускает через себя!
     Мир со всех сторон заволокло тонкой стенкой. Рожи набегающих аласафов
исказились, но не исчезли. Не наваливаться на стенки, напомнил  себе  Мрак
тревожно. Лопнут, силы у волхва на исходе...
     Последняя мысль перед тем как оторваться от земли, была  о  Таргитае,
авось, он всю ночь улучшал породу. Так  на  улучшает,  что  скоро  чертовы
аласафы, или как их там, вовсе исчезнут с лица земли!


     В пузыре воздух был жарким и душным. Крупные виноградины пота  бежали
по лицам, дыхание было как у загнанных коней. Стены трещали и  прогибались
под напором ветра. Тарх сунул Олегу его полумертвый Жезл, спер  по  праву,
ведь отдавали аримпасам, а не каким-то  аласафам  летели  медленно,  да  и
тонкая пленка пузыря чуть не лопалась, Олег и так  держится  из  последних
сил, глаза закатились под лоб.
     -- Что теперь? -- прохрипел Мрак.
     -- На Ящера, -- шепнул Таргитай. Глаза  его  закрывались,  лицо  было
белое, мокрое. -- Все одно... Олег, на спину бы ему, а?
     Мрак смотрел на дрожащее оранжевое пятно в нижнем части пузыря.
     -- Солнце уже садится!
     -- Что... теряем?.. Все одно...
     -- Все одно, -- угрюмо согласился Мрак. -- Лучше погибнуть на  минуту
раньше.
     Когда  ноги  ударились  о  землю,  впереди   по-прежнему   двигалась,
колыхаясь, масса  зверолюдей,  чудовищ,  навий.  Но  теперь  невры  видели
темно-зеленый холм. На вершине  шагающего  холма  торчал,  угрожая  тучам,
частокол гребня. Над холмом поднимались редкие дымки.
     -- Догнали? -- выдохнул Олег.
     Измученные глаза волхва стали  круглыми.  Таргитай  сам  не  поверил,
только Мрак угрюмо и недоверчиво смотрел на вражеское  войско.  В  твердой
как камень земле оставались ямы,  куда  поместилась  бы  печь.  А  он  был
хорошим охотником, уже знал по следам владыки  подземного  мира  многое  и
понял такое, от чего шерсть встала на загривке.  Он  коротко  взглянул  на
друзей, смолчал.
     -- Догнали, ну и что? -- сказал Олег напряженно.  Глаза  снова  стали
строгими. -- Остановим, ухватив за хвост?
     -- А он так и замрет, -- согласился Мрак. -- Как корова.
     -- И его войско не помешает... -- согласился Таргитай убито. -- Мрак,
что там... впереди... блестит?
     -- Похоже на Яйцо, -- ответил Мрак невесело. -- Ящер ползет прямо  на
него.
     Он пошатнулся, воткнул секиру в землю. Лицо стало  землистого  цвета,
глаза погасли. Таргитай закричал тонко:
     -- Не успеваем?
     -- Ящеру до Яйца три шага, -- сказал Мрак мертвым голосом, --  а  нам
-- три версты.
     Глаза Олега были тоскующими, затравленными. Он вскинул голову, сверху
злорадно грохотало, а тучи несли камни и целые глыбы, вырванные  с  корнем
деревья... Мир живых уже стал похож на мир мертвых.
     -- Остались мгновения, -- крикнул  он.  --  Погибнем...  как  говорил
Мрак... в бою! И пусть у меня больше не останется магии!!!
     Он вскинул руки. Вокруг них  сгустился  вихрь.  Мрак  упал,  едва  не
выронил секиру. Их подхватило, понесло, ветер разрывал рот и выедал глаза.
Они не успели перевести дыхание, как вихрь исчез, они рухнули на  жесткое,
твердое.
     Таргитай, распластавшись на шее Ящера, увидел, как с темной  земли  в
глаза  ударил  чистый  ясный  свет.  Яйцо?  Чудовище  тупо  наползало   на
сверкающую глыбу, передняя лапа поднялась...
     -- Не-е-е-е-ет!!! -- закричал Таргитай.
     Не помня себя, оказался на земле. Чудовищная  лапа  падала  прямо  на
него. Он с силой толкнул в холодный блистающий сгусток  света,  откатился.
Земля дрогнула от удара, проломилась, все больше напоминая весенний лед.
     Ящер взревел, налитые  огнем  глаза  отыскали  крохотного  человечка.
Пасть распахнулась, пахнуло жаром, зубы торчали, как частокол.
     Таргитай оттолкнул, не глядя, ногой спасенное себе за спину,  вытащил
Меч и поднялся во весь рост. Его синие глаза, глаза смертного, скрестились
с багровыми, налитые нечеловеческой злобой глазами бессмертного бога.
     Краем глаза видел, как Олег скатился на землю и вскинул руки, а  Мрак
ринулся к блистающему сгустку света. Земля дрогнула от  оглушающего  рева.
Зверь-бог метнулся на бесстрашного человека.
     Таргитай вскинул Меч и шагнул навстречу.
     Страшная ярость, никогда не испытывал такую, заполонила сознание. Ему
показалось, что вместо привычной доброты вошла в  него  и  вселилась  злая
сила.
     -- Убьем! --  вскрикнул  он  таким  страшным  голосом,  что  задрожал
воздух. -- Освободим вся и всех!!!
     Краем глаза видел, как бросились на чудовищного  бога  две  крохотные
фигурки  в  звериных  шкурах,  затем  все  перестало  существовать,  кроме
оскаленной пасти и разрывающего уши рева.  Он  ударил  Мечом  дважды,  тот
бессильно отскакивал от несокрушимых пластин, более  прочных,  чем  булат,
скованный даже руками богов, с яростью швырнул Меч в  ножны.  Он  не  знал
почему, но как-то само собой получилось, что кинулся на Ящера и  схватился
грудь в грудь. Просто схватился!
     Мир дрожал и трясся от чудовищного  рева.  Земля  качалась,  камни  и
глыбы отваливались со стен, рушились  сверху.  Таргитай  остервенело  рвал
голыми руками пластины с груди и со спины, стоял треск,  в  лицо  брызгало
зеленой кровью. Ящер хватал его передними лапами, дыхание зверя вырывалось
с  хрипом,  скрежетом,  словно  там  перемалывались  скалы.  Таргитай  сам
чувствовал, что умирает, но изо  всех  сил  разжимал  смертельные  объятия
чудовищного бога, бил кулаками, локтями, коленями, головой, даже  кусался,
чувствуя во рту то крошево  своих  зубов,  то  панциря,  а  то  и  жесткое
ядовитое мясо.
     Он дрался озверело, превратившись сам в зверя. Оскаленная пасть то  и
дело оказывалась перед  его  лицом.  Он  хватался  за  челюсти,  с  трудом
удерживал, последний раз едва не разорвал пасть.  Ящер  вырвался,  нападал
осторожнее, пытался ухватить зубами, Таргитай едва успевал  пригибаться  и
бить кулаком в уже залитую зеленой кровью морду. Гребень на шее исчез, там
мелькала крохотная искорка булата, доносился едва слышный писк двух людей.
     На него сыпались камни, земля, мелькали стены. Ящер  бешено  метался,
Таргитай оседлал, выворачивал голову, ухватившись за рога.  Ящер  с  силой
взмывал, казалось, к небесному своду, стараясь растереть врага  о  твердь.
Таргитай сцепил зубы, но не спрыгивал. Ящер уже хрипел,  из  пасти  бежала
пена, все чаще промахивался.
     На Таргитая с грохотом падали камни, сыпалась земля. Он закрыл  глаза
и крепче вцепился в голову зверя. Пахнуло  горелым,  запахами  болота,  по
голове и плечам больно били уже не камни -- целые горы.


     Когда Ящер, разбрасывая пласты земли, рухнул, как  исполинская  жаба,
Мрака и Олега швырнуло на упругую стену, которой раньше вроде бы не  было,
откатило, а там, не поднимаясь, едва живые, они видели как два гиганта  --
человек, ростом со Святогора, и Ящер, бессмертный бог, владыка  подземного
мира, -- били  и  крушили  один  другого.  Брызгала  кровь,  стоял  треск,
слышалось тяжелое дыхание.
     На несколько верст простирался медный ток. Вокруг  мерцала,  достигая
туч, стена сгустившегося воздуха, Олег побелел, но, сцепив зубы  и  мокрый
как мышь в половодье, держал, держал изо всех сил. По ту сторону  метались
тени: зверолюди и мертвецы отчаянно пытались прорваться к хозяину.
     На  медном  току  пламенели  лужи   крови.   Трупы   лежали   смятые,
расплющенные. Эти  несчастные  в  момент  магии  Олега  оказались  по  эту
сторону, а озверевший Мрак бил и крушил уцелевших от удара  магии  до  тех
пор, пока под лезвием не засвистел лишь распарываемый воздух.
     А в середке  тока  страшно  ломали  один  другого  Таргитай  и  Ящер.
Таргитай ухватил чудовищного зверя за голову, пригнул  и  ударил  коленом.
Раздался треск,  словно  разломился  накаленный  в  небесном  огне  горный
хребет. Ящер взревел, но в реве было больше страха, чем  ярости.  Таргитай
ударил кулаком, бухнуло так, что  земля  качнулась.  Ящер  распластался  и
лежал недвижим, раздутые бока бурно вздымались. Из разбитой  головы  текла
зеленая кровь. Земля под ней дымилась, чернела, выгорала.
     Шатаясь от изнеможения, Таргитай воткнул Меч в землю, странно-желтую,
а едва Меч воткнулся, стащил ременную перевязь, распустил  узлы,  неумело,
но быстро набросил петлю на шею поверженному Ящеру. Другой конец  закрепил
на Мече.
     -- Вставай, тварь!
     Ящер часто дышал, кровь уже не бежала, а раны на глазах затягивались.
Таргитай  пнул  ногой  в  брюхо,  а  когда  чудовищная   голова   медленно
повернулась в его сторону, с силой наступил на  вытянутую  морду,  вжал  в
землю. Ящер пытался высвободиться, упирался лапами, но Таргитай  изо  всех
сил держал, а когда под сапогом  остался  лишь  кончик  рыла,  прыгнул  на
голову.
     -- Мало?
     Ящер перестал двигаться,  череп  потрескивал,  голова  погружалась  в
землю.  Таргитай  вернулся  к  Мечу,  Ящер  с  трудом  поднялся.  Ременная
перевязь, ставшая теперь упряжью, натянулась.
     -- Вперед! -- гаркнул Таргитай люто. -- Бессмертный ты  или  нет,  но
вырву твои ядовитые зубы, выбью глаза и переломаю лапы...
     Ящер тупо двинулся прочь от страшного противника.  Таргитай  поспешно
налег на Меч. Ящера дернуло назад. Он  повернул  голову,  Таргитай  бешено
заорал, раздувая ноздри. Ящер уперся всеми четырьмя в твердую как  камень,
вытоптанную за тысячи лет конскими копытами землю.
     Затрещало, Ящер наклонился еще, пошел. Таргитай  услышал  из  глубины
земли вздох облегчения, а затем и сладкий стон.
     Меч под тяжелой рукой Таргитая вспарывал землю  с  хрустом.  Огромный
пласт все поднимался и поднимался. Верх был черным,  как  вороново  крыло,
дальше земля шла красная, словно залитая кровью великанов.
     Ящер уперся головой в мерцающую  стену.  Она  натянулась,  как  бычий
пузырь, затрещала. Мрак толкнул Олега.
     -- Не спи!
     Олег отчаянно рвал невидимые  нити.  Звук  от  лопнувшей  пленки  был
резкий, словно ударили тетивой по ушам. Ящер  едва  не  ткнулся  мордой  в
землю.
     -- Эх ты, -- прошипел Мрак, -- урод! Ломать же легше, чем строить!
     Остатки мерцающей  стены  вспыхнули  синим  огнем  и  растаяли.  Олег
вскрикнул в ужасе и бессилии,  а  Мрак  глухо  выругался.  Уже  ни  клочка
свободной земли -- все бескрайнее поле заполнено войском Ящера!
     За время страшного боя гигантов подошли еще зверолюди, или же вылезли
из  разломов  умирающей  земли.  Явились  невиданные  чудовища,  настоящие
порождения мрака -- белесые, безглазые, никогда не видевшие  света,  но  в
шипах, наростах, с крючковатыми крыльями.
     При виде своего владыки раздался  страшный  победный  крик.  Звери  и
чудовища ринулись навстречу. Но тут же крик оборвался...
     Мрак и Олег побежали по обе стороны. Один поднял над головой  секиру,
другой -- палицу. Ящер тащил Меч, стремясь уйти от опасного  врага.  Пласт
угрожающе загнулся и обрушился набок. Отряд зверолюдей  в  полсотни  голов
исчез под лавиной тяжелых как валуны глыб  слежавшейся  земли.  Деревья  и
кусты затрещали, их тоже накрыло.
     Мрак и Олег вскоре отстали, хотя  бежали  изо  всех  сил.  Гигантские
фигуры удалялись. Справа огромный пласт накрывал треть войска, а уцелевших
отгородили гигантский ров и вал горячей земли. Слева уцелели все, но  были
настолько потрясены, увидев их бога-властелина в унизительной упряжи,  что
падали на землю, бросали оружие.


     Перед Ящером тянулась ровная как стол земля, выровненная и утоптанная
копытами степняков. Сзади земля с  треском  поднималась  широким  пластом,
оставляя слева глубокий ров. Из глубины несло холодом,  из-под  оранжевого
лезвия Меча брызнула струйка воды,  побежала  следом,  извиваясь,  по  дну
гигантского рва.
     -- Быстрее, тварь! --  прохрипел  Таргитай.  Меч  начал  выходить  из
земли. Он нажал сильнее.  Плоть  земли  затрещала,  Ящер  захрипел.  Пласт
из-под Меча пошел вздыматься выше.
     Ящер вытянулся, как стена. Острые когти врезались  в  землю  с  такой
силой, что  брызгали  искры  и  вздымались  дымки.  Он  хрипел,  из  пасти
вырывались клубы пара, затем повалил дым.
     -- Нечего, -- процедил Таргитай ненавидяще. -- Запалился? Еще и огонь
пойдет.
     Когда Ящер от  усталости  тащился  медленнее,  Таргитай  выдернул  по
дороге прутик -- это была вековая сосна, -- с  силой  хлестнул  Ящера  меж
ушей. Тот вряд ли ощутил боль, но страх заставил двигаться быстрее.
     За ними оставался гигантский ров, коню не  перескочить,  человеку  не
одолеть  с  наскоку,  а  от  края  рва  сразу  поднималась  крутая   стена
гигантского вала. Степь оказалась перегорожена.  Таргитай  заставил  Ящера
потихоньку сворачивать, двигаться по широкой дуге.
     По пятам бежал серебристый ручеек.  Ежели  заполнит,  широкий  ров  с
водой станет неодолимой преградой для степной конницы!
     Мрак пытался подняться, падал, наконец ухитрился сесть,  опершись  на
локти сбитыми в кровь руками. Две гигантские  фигуры,  зверя  и  человека,
почти исчезли за виднокраем, а за ними остался вал -- выше леса  стоячего!
-- свежеподнятой земли. Ни пешему, ни конному не одолеть.
     По всей Степи блестело брошенное оружие, тряпки, плащи. Войско  Ящера
разбегалось, прыгало в щели, исчезало в дыму. Фигуры Ящера и Таргитая  еще
не успели скрыться за виднокраем, а в Степи остались только Мрак  и  Олег,
да малые отряды, что сумел созвать Аварис на смертный  бой.  Теперь  шумно
ликовали, добивали раненых противников, догоняли и  сбрасывали  чудовищ  в
щели.
     По  спине  Мрака  бежали  мурашки.  Таргитай  совершил   неслыханное:
перегородил Степь. Ни войско Ящера, ни конница степняков уже  не  поскачет
как ветер. Сперва надо одолеть глубокий и  широкий  ров  ледяной  воды  из
подземных ключей: корчи схватят как разгоряченного  скачкой  коня,  так  и
всадника. А потом долго карабкаться вверх пешим. Но что стоит степняк  без
коня?
     Ободренные  неожиданной  защитой  земляного  вала,  с  этой   стороны
подтянутся землепашцы.  Выставят  стражу,  укрепят  кольями,  будут  нести
неусыпную сторожу. Степняк только с налету страшен!
     Дожди и ветры  за  века  сгладят  эти  Змиевы  Валы,  но  земледельцы
плодятся куда быстрее степняков. Их только одно-два поколения не  вырезать
нещадно, не уводить в полон, а там уже сами защитят свои земли  --  отныне
ихние! -- от кого угодно. Частокол  по  верху  вала,  сторожевые  башенки,
заготовленные кучи камней, бочки с кипящей  смолой  и  варом...  Без  коня
степняк  сразу  теряет  звериную  силу,  пусть  карабкается  вверх  пешим.
Уцелевших от стрел и камней встретят поляне грудь в грудь.  Не  надо  быть
волхвом, чтобы увидеть,  как  о  стойкое  мужество  земледельца,  которому
некуда   отступать   со   своей   земли,   разобьется   звериная    ярость
степняка-кочевника!
     -- Волхв, -- сказал Мрак сипло, сам удивился своему  севшему  голосу,
-- ты хоть что-нибудь понимаешь?
     Олег, измазанный кровью и  землей,  без  сил  лежал  на  разрыхленной
земле. В зеленых глазах были страх и изумление.
     -- Не больше тебя.
     -- Но ты ж волхв!
     -- Здесь не магия, Мрак... Здесь боги.
     Мрак вытаращил глаза.
     -- Боги... А кто еще?
     -- Таргитай.
     Мрак едва не упал снова.
     -- Наш дурак?
     -- Да, Мрак. А что дурак... Боги только  неизмеримо  сильнее  нас,  а
мудрость при силе необязательна. Ну, ты ж знаешь...
     Мрак недоверчиво качал головой.
     -- Конечно, с Ящером справиться мог только бог. И не  слабенький!  Но
почему не видели в Таргитае бога раньше? Нет, Олег, ты сам  себя  запутал.
Таргитая могли убить сто раз. А как его ранили? И бивали даже бабы.  Ежели
его куры лапами могли загрести, то какой же он бог?
     Далеко  на  виднокрае  движущиеся  фигурки   уже   пропали.   чернел,
постепенно истончаясь, гигантский вал.
     -- А  ежели  стал  богом  только  сейчас?  --  предположил  Олег,  но
уверенности в голосе не было. -- Раньше не был, а сейчас стал?
     Мрак хмыкнул:
     -- А так бывает?
     -- Нет, -- признался Олег. -- Род даже людей новых не  творит.  А  уж
богов -- подавно.
     От  гигантского  вала  несло  прохладой.  Комочки  земли  шевелились,
скатывались на дно глубокого рва. Высоко в небе испуганно  закричала  стая
гусей: ни они, ни их прадеды не видели такую Степь. Какие  силы  разделили
Степь, обозначив границу земляным валом?
     Мрак поднялся, тряхнул плечами. Боль  медленно  уходила,  истерзанное
тело уже зализывало ссадины, ушибы. Но пришла другая боль, которую  раньше
не знал.
     Олег встал рядом, лицо было потерянное. Плечи обвисли, во всей фигуре
была такая безнадежность, что Мрак буркнул:
     -- Ты чего?.. Вот даже дубинка при тебе.
     -- Мрак, ты не понимаешь?
     Мрак приложил ладонь козырьком. Голос дрогнул:
     -- Похоже... возвращаются...
     С другой стороны появилась темная точка, превратилась в пятнышко.  За
ним тянулась черная ниточка. Олег всматривался долго,  наконец  рассмотрел
темно-зеленого зверя,  что  едва  полз,  царапая  ногтями  землю.  За  ним
показалась человеческая фигурка.
     -- Идут сюда, -- сказал Мрак бесстрастно. -- Надо убраться в сторону.
Растопчут, как муравьев.
     Олег с дрожью всматривался  в  гигантского  зверя,  за  которым  шел,
налегая на Меч, гигантский человек. Впрочем, человеку не  дано  отгородить
самую плодородную часть Степи чудовищным валом. Конному скакать  вдоль  не
одну неделю, а пешему не пройти и за лето!
     -- Нет, -- сказал он без уверенности. -- Если я угадал,  то  Таргитай
остановит Ящера во-о-он там.
     -- А если не остановит?
     -- Тогда нам будет все равно.
     Таргитай с усилием налегал на рукоять Меча. Далеко-далеко  рассмотрел
домики: соломенные крыши, беленые стены, зеленые квадраты огородиков...
     По мере того как подходил, рассмотрел даже крохотные  фигурки  людей.
Мужчины выскочили с рогатинами, женщины удерживали детей.
     -- Двигайся, -- прохрипел Таргитай, -- а то хребет перебью...
     Ящер тащился все медленнее. Таргитай выдернул очередной  прут,  огрел
бога-зверя. Роговые пластины хрустнули, гребень лопнул, как сосулька. Ящер
вздрогнул и дернулся в сторону.
     Таргитай молча ударил  снова.  Несокрушимые  пластины  разлетелись  с
треском, брызнула кровь. Ящер взревел так люто и  страшно,  что  народ  на
околице зашатался, многие упали на колени.
     Борозда превратилась в гигантский ров, затем -- в исполинское ущелье.
Теперь он сам видел,  что  разве  что  птица  перелетит,  но  не  конники,
привыкшие к ровной как стол равнине.
     Вал земли поднимался из под острейшего лезвия,  изгибался  под  ярким
солнцем и величаво ложился на край невиданного рва. Красная глина трещала,
рассыпалась крупными комьями.
     Ящер хрипел, земля дрожала под его тяжелыми  лапами.  Когда  Таргитай
оглянулся, село осталось даже за виднокраем, а впереди показался небольшой
лесок. Таргитай взял  чуть  левее,  чтобы  оставить  лес  целым,  а  когда
оглянулся снова, уже и лесок скрылся за краем земли.
     Из широких как пещеры ноздрей Ящера вместе с  паром  начали  вылетать
клубы дыма. Затем пар исчез. Дым от синего менялся к  черному.  Замелькали
искры. Их стало больше, наконец уже целые снопа искр летели из ноздрей!
     Таргитай стиснул челюсти. Искры летели злые, победные, уже  не  искры
-- факелы! Те самые, что поджигали дома мирных полян, жгли их посевы...
     Впереди показалось  не  большое  село.  Со  всех  сторон  шел  редкий
частокол из заостренных кольев. А раз огорожено, то уже не село, а  город,
а люди не селяне, а горожане. Пытаются защититься от  набегов  кочевников,
им бы помочь...




                                 Глава 6


     Люди,  в  великом  ужасе  и  изумлении  наблюдавшие  за  приближением
странной пары, опомниться не успели, как исполинский Ящер уже был перед их
селищем. Гигантская фигура Пахаря  четко  вырисовывалась  на  синем  небе.
Золотые волосы трепало ветром, обруч  прижимал  их  ко  лбу.  Синие  глаза
смотрели  строго.  Льняная  белая  рубашка,  расшитая  красными  петухами,
расстегнута в вороте, без запояски, хлопала по ветру.  На  спине  и  груди
рубаха потемнела от пота и пыли, скрыв пятна крови, людской  и  нелюдской,
Ящер дышал натужно, с хрипами.  Могучие  руки  Пахаря  силой  налегали  на
рукоять  необыкновенного  Орала.  В  три  огромных  шага  Пахарь   миновал
городище. За ним остался огромный ров, а вал земли, какой им не насыпать и
за сто лет, лег к подножью частокола.
     Глядя вслед небывалому Пахарю, горожане высыпали из ворот. Вал  земли
отгораживал от мира, все торопливо карабкались наверх, падали, сползали  к
подножью, снова карабкались. Земля была влажная и горячая.
     Кто успел взобраться, галдели взволнованно, руки держали козырьками у
глаз.
     -- Люди, да что же деется на белом свете? Ужель война и сюда дошла?
     -- Эт кто-то Змия лютого запряг, надо же!
     -- Никак велет?
     -- Волхвы завтра скажут.
     -- Никак землю делили?.. Аль как?
     -- Спаси нас и помилуй боги! Если делили, то мы на чьей стороне?
     Староста кое-как вскарабкался с помощью  молодых  парней,  огляделся,
подумал. Когда заговорил, голос был строгий и властный:
     -- Солнце встает с той стороны... Луна оттедова... Они пошли от  Леса
к Морю... Все верно, мы на правой стороне!
     Все одновременно вздохнули с облегчением. На правой  стороне,  правое
дело, правда, правила, править косу, жить правильно... Да вообще все добро
на правой стороне. Говорят, Род создал Чернобога  из  левой  части  своего
сердца, женщину -- из левого ребра первого  человека,  исчезник  сидит  на
левом плече, нашептывает гадости и вредит всячески...
     -- А раз мы на правой, -- сказал  староста  еще  строже,  --  то  Зло
останется на левой! И скоро явится сюда,  на  то  оно  и  Зло...  Так  что
праздник Овсеня отложим малость. Сперва надо частокол перенести на вал...
     -- На весь? -- ахнул кто-то.
     -- И ров почистить, -- кивнул староста.
     -- Так эти Змиевы Валы тянутся, похоже, через весь мир!
     -- Вот и созовем соседей, те -- своих соседей...  Всех,  кто  уцелеет
после этого страшного дня!  Укрепим,  поставим  заставы.  Зло  умножается,
ежели ему не давать отпор!


     Ящер  хрипел,  все  чаще  выворачивал  шею,  смотрел   на   страшного
победителя. По лицу Таргитая катились тяжелые капли. Гребень  Ящера  лежал
на спине, по серо-зеленым костяным пластинам тянулся коричневый прожженный
след. На землю падали капли зеленой крови.  Сразу  превращались  в  клубки
мелких гадюк, что тут же прятались во рву.
     Таргитай хмуро кусал нижнюю губу. Ладно, поляне вряд  ли  полезут  на
дно, а кочевникам  его  не  миновать,  если  вздумают  напасть  на  мирных
земледельцев...
     Он замкнул борозду, с трудом выдернул Меч.  Ящер  распластался,  бока
едва шевелились. Земля под ним дымилась, от зверя несло  жаром.  Из  пасти
шел дым: черный, пахло горелым мясом.
     -- Убирайся, -- велел он грозно. -- Назад в преисподнюю.
     Ящер задвигал лапами, но с места не сдвинулся. Таргитай пнул, сдернул
ремни. Перевязь пропахла  слизью,  он  брезгливо  забросил  Меч  в  ножны,
закинул за спину.
     Ящер с трудом полз, за ним тянулась полоса вытертой земли.


     Мрак наконец понял, куда направляется зверь, заорал, толкнул волхва.
     Они сбежали с холма. Ящер всполз на разрытую землю. Они  еще  видели,
как он греб лапами, затем  земля  осела,  Ящер  вскинул  голову,  блеснула
красная как жерло печи пасть, зверь провалился будто под лед. Комья  земли
взметнулись, как стая ворон. Затрещало, послышался долгий гул.
     Потрясенные, Мрак и Олег наконец оглянулись. Таргитай уже шел  к  ним
-- такого же роста, как и они, прежний, в крови и грязи.  Светлые  волосы,
серые от грязи, слиплись и торчали во все стороны.
     На испуганном  лице  робко  проступала  неуверенная  улыбка,  тут  же
пряталась.
     -- Здорово у нас получилось? -- спросил он по-детски. --  У  меня  до
сих пор голова кругом идет. И... вроде бы успели до захода солнца.
     Олег потрясенно всматривался в простодушное лицо певца,  а  Мрак,  по
мере того как робел Таргитай, чувствовал себя увереннее.
     -- С чего бы? Только и делов, что Ящера побили.
     -- Как все получилось... не так, как ждалось.
     -- Да уж, -- согласился Мрак. Глаза оборотня возбужденно блестели.


     По страшному полю битвы к ним шли, переступая через трупы, двое. Мрак
насторожился было, но узнал, отвернулся. Он  не  любил  верховного  волхва
Боромира, как и его племяша Северина, пусть даже сейчас помогли. Все общее
дело делали. А говорить спасибо друг другу просто так, из пустого вежества
-- муравьев смешить.
     Ветер трепал длинные, белые как снег волосы Боромира,  заносил  назад
длинную бороду. Старший волхв невров, все такой же могучий,  кряжистый,  с
темным как у старого дуба лицом, показался троим все же мельче, чем в день
их ухода из веси. А Северин, крепкий и широкий в плечах  охотник,  злой  и
неутомимый, только в той глуши был заметен в кулачных схватках  и  любимый
девками: на полгривны кучка таких, сказал бы Мрак. Да еще и приплатили бы.
     Боромир подошел, опираясь на простую суковатую  палку.  Правда,  Олег
ощутил, что палка старшего волхва не  совсем  простая.  Темные  мешки  под
глазами Боромира казались наплывами на старом  крепком  дереве,  но  глаза
смотрели, как у орла: зорко и хищно.
     -- Приветствую, -- сказал он рокочущим голосом.  --  Наконец-то  хоть
кому-то удалось... Не думал, правда, что это получится у вас троих.
     Северин самодовольно улыбался. На нем был плащ  с  чужого  плеча,  на
волчью душегрейку  нацепил  снятые  с  кого-то  доспехи  из  бронзы.  Даже
Таргитай видел, что охотник выглядел глупо.
     -- Ну и кашу вы заварили, -- сказал Северин  неверяще.  --  Весь  мир
сдвинулся. Это верно, что вы побывали в подземном мире?
     Северин смотрел блестящими глазами, даже шею вытянул.
     -- Это что, -- сказал  Таргитай  отстраненно.  --  Я  сделал  кое-что
больше.
     -- Что?
     -- Столько новых песен сложил! Вам надо послушать, они  совсем-совсем
новые!
     Боромир уже начал морщиться. Зато  в  темных  глазах  Мрака  внезапно
блеснули победные огоньки.
     -- Северин, но ведь это не победы  для  тебя,  верно?  Я  сам  только
сейчас начинаю понимать... Но его песни  --  настоящие  победы!  Но  давай
расскажу о пустяках, которые  наш  Тарх  совершил  походя.  Для  тебя  эти
пустячки важнее, верно? Он взял Меч самого бога войны, как вот  ты  берешь
ложку, и разнес киммерийский каганат, как ты сослепу горшки  на  печи,  он
перебил тьму чудовищ... ну, как ты бьешь вшей, летал на Змее  и  на  Рухе,
сразил великанов, ну, как тебе всыпал дядя Павка...
     -- Но ведь как раз это подвиги, -- воскликнул Северин растерянно.  --
А вовсе не в том, что берется слагать песни и бродить с ними  по  дорогам!
Тарх, ты ведь победил таких врагов!
     -- Какие же это победы, -- произнес Таргитай невесело.  --  Я  их  не
победил, а всего лишь убил.
     Он отошел, волоча за собой  Меч.  Северин  смотрел  в  широкую  спину
соплеменника с недоумением, брови сшиблись на переносице.  Разве  убить  и
победить не одно и то же?
     -- Добро, -- произнес Боромир важно. -- Я не понимаю тебя,  Тарх,  но
то, что ты сделал великое  дело,  видно  всякому.  Мир  никогда  не  будет
прежним.
     Таргитай повернулся, крикнул с мукой в голосе:
     --  Как  мне  хочется  вернуться!  В  родную  деревню.  Снова   стать
маленьким.
     -- Зачем?
     -- Не знать, не уметь...
     Боромир угрюмо смотрел на  синеглазого  богатыря,  который  изменился
совсем мало.
     -- Все еще не понимаешь,  чего  натворил?  Ты  сам  смел  ее  с  лица
земли... Ты  вывел,  вытащил  племена  из  Леса...  Ты  перемешал  их,  ты
сварганил новый невиданный народ. Теперь ты сварганщик, первый  сварганщик
нового мира -- сварог! Так тебя уже начали, сам  слышал,  кликать...  Твоя
родовая метка уже зовется сваргой. Ты  счастливый,  Сварог!  Поднимаясь  к
богам, ты сумел поднять с собой и все племя. Да что там племя: ты поднимал
все народы, куда долетали твои песни.
     -- Их поют и в других племенах? -- спросил Таргитай недоверчиво.
     -- Еще как. Иначе с чего бы они явились? Даже мир спасать  --  каждый
на соседа кивает.  Когда  под  ним  постель  горит,  и  то  соседа  просит
"караул!" крикнуть. Чудное дело, твоя магия держится  в  песнях  даже  без
тебя. Иной раз даже казалось, что когда поет другой, не ты, то магия  даже
сильнее! Такое не может быть, конечно...
     -- Может, -- возразил Таргитай.
     Боромир посмотрел с великим почтением.
     -- Тогда твоя мощь неизмерима. Сам поспеешь  не  везде,  а  так  твою
магию разнесут по всему белу свету!
     Олег  смотрел  растерянно.  В  зеленых  глазах  было  непонимание   и
беспомощность. А Мрак, который все чаще удивлял обоих, сказал внезапно:
     -- А я знаю.
     -- Объясни, -- тихо попросил Олег.
     -- Ну... Олег, я хорош с секирой, даже коня могу обломать  сразу,  но
слова мне двигать труднее, чем камни. Да еще такие! Я  нутром  чую  как  и
что. Иное надо не понимать, иначе голову сломаешь, а как бы изнутри... ну,
капля крови богов, что ли, говорит, аль еще  что...  Вот  понимаю  и  все,
почему Таргитай стал богом. Почему сделали богом.  Почему  стали  могучими
богами Велес, Ярило, Лада, Дана -- когда-то такие же люди, как и мы...
     Олег рассерженно отвернулся. Человек создан, чтобы знать. А если даже
создан для иного, то сам должен взять. Нет ничего важнее знания. И дороже.
И слаще. Ни женщины, ни власть, ни песни на дуде.
     Мрак потрясенно и как бы заново  смотрел  на  несметное  войско,  что
явилось на их зов. На зов Таргитая. И  в  окончательном  прозрении  увидел
подлинную картину мира! Только язык онемел, не знал, как выразить  словами
то, что чуял в своей мохнатой душе полузверя-получеловека.
     Да, не короли и воины -- владыки мира, в чем убедились раньше. Как бы
ни держались пышно, какие бы войска ни бросали мановением руки на соседние
страны, какие бы  города  ни  строили.  Волхвы  не  просто  создавали  или
уничтожали государства -- это могли и короли, волхвы могли создавать новые
по самой сути государства. Они могут придумывать, где править женщинам или
жрецам, где мужчина может брать в жены столько женщин, сколько хочет,  это
они придумали обычаи, когда стариков убивают, или  обычаи,  когда  умерших
распинают  на  крестах,  сжигают,  закапывают  или  еще  более   странные,
причудливые...
     Но кто указывает им эти дороги? Самые могучие  маги  не  подозревают,
что они всего лишь выполняют желания, часто нелепые или  смутные,  желания
тех,  к  кому  привыкли   относиться   презрительно,   в   лучшем   случае
снисходительно. Как к ним -- цари и короли. Да, желания... певцов!
     Это они строят в песнях воздушные замки, а могучие маги, зачарованные
их песнями, строят эти замки на земле, воплощая их не только в камне, но и
в человеческой стойкости, чести.  Для  этого  требуется  много  людей,  и,
повинуясь  железной  воле  магов,  появляются  цари  и   короли,   которые
осуществляют строительство...
     По всему белому свету скитаются певцы. Одни славят  мужество,  честь,
отвагу -- и возникают королевства с замками, драконами, отважными воинами,
другие поют о любви и мире, а по их следам возникают обширные государства,
где пастухи пасут овец, играют на свирелях, девушки им плетут венки, никто
не носит оружия, все добры и дружелюбны. Нет ни замков, ни драконов -- все
счастливы простой жизнью... Есть певцы, что славят хитроумных  кузнецов  и
умельцев -- и появляются на белом свете царства, где летают  на  воздушных
кораблях, где строят города на дне морском, где в волшебные зеркала  можно
видеть все на свете, где ценят не знатных, не богатых с мешками золота,  а
мастеров с золотыми руками.
     Одни певцы скитаются как бродячие певцы, другие как дервиши, циркачи,
странствующие пророки... Это и есть боги, младшие боги.  Они  сами  начали
переделывать и улучшать белый свет, на что так  долго  надеялся  Род.  Без
подсказки, просьб. Они настоящие боги, только они правят миром!
     В темнице Вечного Города кто им помог? Страж  Фагима!  Самый  верный,
самый преданный, самый  неподкупный,  как  уверенно  заявил  великий  маг.
Оставил тайком дверь открытой, дал выбраться. И  всего  лишь  потому,  что
слушал песни Таргитая.
     Мрак услышал рядом встревоженное  дыхание  волхва.  Тряхнул  головой,
заставил прийти в себя.
     С запада синее небо медленно  затягивало  темными  тучами.  Угрюмо  и
страшно сверкали  молнии,  ужаснее  были  тучи  --  словно  небо  и  земля
поменялись местами. Тучи наползали тяжелые как горные цепи. Мир  трещал  и
прогибался под их тяжестью.
     Равнина постепенно пустела.  Отряды  расходились  в  разные  стороны.
Раненых и убитых увозили на подводах, уносили  на  руках.  Мелькали  белые
одежды лекарей и женщин. Даже дети появились, подбирали оружие.
     Из маленького, сильно поредевшего  отряда  смуглых  горбоносых  людей
отделился стройный гибкий воин, бросился к неврам. Мрак даже не  удивился,
узнав Кору -- женщину, с которой тихоня-волхв  пропадал  три  дня  невесть
где. Три дня и три ночи.
     На ней был легкий железный  шлем,  богато  украшенный,  металлическая
сетка красиво падала на спину,  а  поверх  одежды  поблескивала  колечками
железная рубашка. Колечки мелкие, наконечник стрелы и то застрянет.  Глаза
девушки блестели удалью, хотя шлем справа был чуть выщерблен, а  наплечник
погнут как от удара.
     -- Вот вы где! -- Голос ее был чистый и звонкий как лесной ручеек.
     Мрак кивнул. От Коры струилась жизненная сила:  сильная  женщина,  от
такой пойдут здоровые дети.
     -- Ему плохо, -- сообщил он сумрачно.
     -- Но мы победили!
     -- Мы всегда побеждали... Плакали потом.
     Она кивнула, словно бы в самом деле поняла, подошла  и  молча  обняла
Олега за плечи. Он даже не удивился, словно  бы  и  не  разлучались.  Мрак
хмуро дивился чутью, с которым женщины знают, когда  и  как  подойти.  Кем
была ему трое суток, когда он избегался в поисках двух растяп.  Сейчас  же
подошла, как сестра, как лекарь, и от нее будто влился в него поток жизни.


     Мрак смотрел на тучу исподлобья, ноздри хищно раздувались. Только  он
видел,  как  туча  начинает  закручиваться  вокруг  невидимой  оси.   Туча
выглядела страшным водоворотом, в воронке которого начинает исчезать  весь
белый свет.
     Подул ветер. Невры ощутили смертельный озноб, ветер как будто дул  из
гигантской могилы. Могилы, куда рухнет весь мир.
     Ветер внезапно швырнул в лицо ледяную крупу. Небо над  головами  было
черное, низкое, тучи неслись  стремительно,  в  них  возникали  чудовищные
коловороты.
     Вдали воздух закрутило  жгутом,  воронка  расширилась,  черная  труба
пошла по земле, загребая и поднимая песок, камни, выдирая кусты.
     Мрак посмотрел на небо, на друзей.
     -- Ну что же, мир спасен?
     Олег молчал, растерянно озирался. Таргитай смотрел жалобно.
     -- Да, мы сделали все... Ящер не вылезет. Но почему так неспокойно? И
как-то все не так...
     Мрак зябко повел плечами.
     -- Олег, мы сделали верно? Это конец?
     Олег молчал, угарно смотрел вдаль. Кора услужливо разминала ему мышцы
шеи и плеч. Наверное, полагала, что это он перебил войско, затоптал  Ящера
и разметал мертвых.
     Мрак повторил громче:
     -- Олег!
     Таргитай пошатнулся, сел на землю. Лицо стало бледным как у мертвеца.
     -- Неужто опять... Я больше не могу. Неужто опять все зазря?
     Долго молчали, ежились под  пронизывающим  ветром.  На  землю  падали
желто-лиловые сплохи. Таргитай  зябко  поводил  плечами:  лица  друзей  от
такого света, как у мертвецов будто подземный мир все еще с ними. В  глаза
с силой швыряло злой ледяной крошкой.
     Мрак прорычал сдавленно, будто силился разжать  невидимые  пальцы  на
горле:
     -- Похоже, опять мордами об стол. Если виноват Ящер,  то  почему  все
рушится? ящера загнали под землю, но смерть идет как шла. А то и шибче.
     Олег всмотрелся.
     -- Все. Конец. Солнце зашло целиком.
     Теперь все трое  видели  в  разрывах  облаков,  как  погас  последний
багровый луч. Тучи сомкнулись и торжествующе понеслись по небу,  опускаясь
все ниже, скрывая верхушки уцелевших деревьев.
     -- Теперь их не остановить, -- прошептал Мрак. -- Исполнилось условие
Рода. Теперь их не остановить... А ведет их, увы, не Ящер.
     Олег спросил, не выдержав:
     -- Кто ведет?
     Мрак пожал плечами, Таргитай ответил хмуро:
     -- Старый знакомый.
     -- Агимас?
     -- Хуже.
     -- Ну, загнул. Что может быть хуже Агимаса?
     -- Все равно не поверите.
     Он вытащил Меч, со злостью оглядел оранжевое лезвие. От блеска молний
в черных тучах булат богов стал багровым, искры сыпались уже не золотые, а
кроваво-красные. Меч  негромко  звенел,  ерзал  в  ладони,  словно  спешил
осмотреться.
     -- Да и сам Агимас, -- произнес Мрак  невесело,  страшнее  ста  тысяч
Ящеров. Что Ящер? Кем бы ни был в прошлом, сейчас это тупой, хоть и сильно
могучий зверь. Ну, пусть бессмертный, ну пусть бог... Но ежели наш  старый
знакомец таков, что даже у тебя мурашки пошли, то что остановит его?
     Таргитая трясло, что еще больше напугало  Олега.  Ничто  и  никто  на
свете не могли испугать Таргитая. Еще  того,  простого  и  глупого  жителя
Леса. А если боится нынешний победитель Ящера...
     -- Только я, -- прошептал Таргитай побелевшими губами,  --  только  я
смог бы... быть может. Но я  просто  не  смею...  Просто  не  смею  встать
супротив...
     Мрак спросил быстро:
     -- Он человек?
     -- Думаю, что нет...
     -- Маг?
     -- Нет.
     -- Неужто бог?
     Мне кажется, он больше чем бог.
     Желтое облако увеличивалось, начали  проскальзывать  искры.  Блестело
оружие. Туча над головами разрослась, красные молнии сверкали чаще, а гром
уже не грохотал, а трещал, будто над головами рвали гигантскую шкуру.
     Лицо Таргитая  окаменело,  на  скулах  вздулись  и  застыли  рифленые
желваки. Пальцы, сжимающие Меч, побелели.
     Олег сказал со злостью и отчаянием:
     -- Говорил же! Ну куда мы полезли? Есть же куда более мудрые. Есть  и
сильные. А мы опять впереди всех! Вот и натворили...
     Огромное раскоряченное дерево зашаталось, начало медленно вылезать из
земли, словно его  тянула  невидимая  рука.  Земля  вокруг  него  трещала,
вспучивалась. На свет вылезли толстые  корни,  натягивались,  как  струны,
цеплялись за землю. Дерево уже  висело  в  воздухе,  корни  натянулись  до
звона. Наконец лопнули,  дерево  тут  же  пошло  вверх,  медленно  ускоряя
немыслимый подъем. Комья земли падали обратно, но очень  медленно,  словно
крупные хлопья снега в тихую погоду. Самые крупные глыбы, ударившись оземь
снова взмывали.
     Мрак смотрел застывшими глазами. Волосы встали дыбом, в  горле  стоял
рык от разочарования и бессилия. Мерзлые комья застыли  в  воздухе,  будто
вмороженные в воздух рыбы, затем дрогнули и пошли вверх. Ноги Мрака начали
отделяться от земли.
     Олег вытянул вперед руки.
     -- Заклинаю... Заклинаю надеждой, что всегда умирает последней!
     Порыв ветра опрокинул Таргитая на спину. Олег ухватил Мрака,  опустил
на землю. Сквозь свист ветра услышали жалобный крик Таргитая:
     -- Это... конец света!
     -- Значит, точно Ящер был ни при чем.
     Мрак с отвращением выплюнул окровавленный сгусток крови.
     -- Наконец-то конец... Разом со всей нашей дурью.
     -- Мрак!
     -- А что? Сколько можно? Авось другой мир будет лучше.
     -- А если хуже?
     Мрак крепко держал Олега, пока тот  нашептывал  заклинания.  Глыбы  в
воздухе медленно  пошли  вниз,  ветер  немного  стих.  Чуть  погодя  земля
вздрогнула от тяжелого удара. Дерево рухнуло и раскололось на сотни  серых
глыб  с  блистающими  краями,  словно  успело  превратиться  в  гигантскую
сосульку. Олег невольно отметил странность: сильный ветер  ни  на  шаг  не
снес дерево в сторону.
     -- Олег, -- перекрывая ветер, звенел в ушах отчаянный  крик  Таргитая
-- останови и все другое! Ты же все можешь!
     -- В цельном мире -- цельная магия, -- прошептал Олег раздавлено.  --
А здесь...
     -- Останови!
     -- Не могу. Нет сил...
     -- А твоя осколок скорлупы?
     -- Я не могу... потому что нас раздавили. Мрак,  есть  же  мудрые  на
самом деле, есть сильнее нас. Это они должны были спасать мир. Не мы.
     -- Почему не мы?
     -- Мы только что из Леса.
     -- Где те мудрые и отважные? -- огрызнулся Мрак. -- Что-то не  видно.
Правда, может быть, они тоже спасают. Но наши деды говорили, что на мудрых
да сильных надейся, но сам к берегу греби. Чем  больше  нас  пойдет,  даже
сопливых, тем  надежнее  будет  дело...  Мы  что-то  да  сделали!  Каганат
разнесли магов пустили под ноготь, даже богов... Ящер не просто бог, он --
владыка подземного царства! А не он на нас воду возит, а мы на  нем  землю
пахали!.. Да, мы умираем сейчас. Но мы сделали больше, чем боги!


     Олег сказал равнодушным голосом:
     -- Это вообще было не Яйцо...
     -- А что? -- крикнул Мрак.
     -- Куски хрусталя. Небо рушится.
     Теперь уже все  трое,  присмотревшись,  видели  сверкающие  искры  по
степи.
     Кора сказала нерешительно:
     -- Олег... В Вечном Городе высокие башни. Вечером,  когда  внизу  уже
сумерки, верхушки башен еще горят в закатном солнце... Почему?
     -- А ты не знаешь? -- буркнул Олег,  --  А  потом  из-за  Края  Света
поджигает огненными стрелами облака. А утром сперва облака...
     Он осекся. Кора пожала плечами, ощутив на себе три  пары  глаз,  щеки
пошли румянцем. Таргитай вскрикнул со страстной надеждой:
     -- Она права. День еще не кончился!
     -- Но солнце уже только... на верхушке Дерева...
     Мрак набычился. Плечи опустились под невидимой тяжестью,  снова  чуть
приподнялись.
     -- И на небо еще светит! -- сказал он страстно. -- Мы проиграли битву
здесь... Но остается еще небо!!!
     Донесся конский топот. На рыжем как пламя коне к ним  несся  всадник.
Красные волосы выбивались из-под шлема, трепетали по ветру. В  трех  шагах
от невров всадник со звериной грацией соскочил. Это была Лиска. Таргитая и
Мрака даже не заметила.
     Большие  коричневые  глаза  с  любовью  и  тревогой  всматривались  в
измученное лицо волхва. Она обняла его страстно.
     -- Наконец-то!
     Кора перестала разминать волхву шею, выдвинулась. Она была на  голову
выше Лиски, смотрела сверху вниз. Серые глаза стали зелеными от ревности.
     -- О, -- сказала Лиска звонким голоском, -- вас уже четверо!
     Мрак отвел взгляд, Таргитай  без  нужды  засмотрелся  на  небо.  Олег
топтался на месте, промямлил вымученно:
     -- Кора, это... э... Лиска. Ее отряд... э-э... сражался доблестно...
     Лиска кивнула приветливо. Похоже, она  единственная  не  уловила  как
быстро  начал  накаляться  вокруг  них  воздух,  а  невидимые  молнии  уже
пронизывали все вокруг.
     По вытянувшемуся лицу Коры было видно, что она  заметила  и  цветущую
юность молоденькой девушки, и ее отточенную  фигурку,  и  малый  рост,  на
который почему-то ослы-мужчины клюют чаще, и ее роскошные  огненно-красные
волосы.
     -- Олег, -- сказала Лиска быстро и счастливо, --  я  была  не  права!
Теперь мы не расстанемся никогда!
     Кора поперхнулась горячим воздухом. Мрак нежно постучал ее по  спине,
сказал успокаивающе:
     -- Они уже давно... гм... Он так страдал от разлуки!
     -- Страдал? -- переспросила Кора. Голос ее был острее ножа.
     Олег чувствовал себя как на раскаленной сковородке. Топтался, мямлил,
из тупого оцепенения вывел отчаянный вопль Таргитая:
     -- Вы все с ума сошли?! Скоро и до вирия солнце не достанет!
     Олег торопливо выпрямился. Мозг с усилием  начал  загонять  в  темные
глубины мятущиеся чувства, недостойные  человека,  тем  более  волхва.  Он
развел  руки  и  стиснул  кулаки.  Между  пальцев  брызнули  прямые  струи
ослепительного огня. Кто-то невидимый закричал тоненько и страшно.  Воздух
вспыхивал и сгорал. На землю падал невиданно чистый пепел.
     В широко расставленных глазах Лиски блеснули слезы.
     -- Я одолела все: законы  племени,  наших  колдунов...  Я  прорвалась
через такое... Вы не знаете, чего мне это стоило!.. А обнаружила, что  мой
северный герой уже с толстой девкой...
     Кора поперхнулась так, что едва не задохнулась, глаза ее  полезли  из
орбит.
     -- Толстой?!
     Воздух наполнился свистом. В глаза швыряло пылью и мелкими камешками.
Людей начало стягивать в центр воронки. Лиска оказалась по ту сторону,  но
увидела, как рослая женщина вроде бы под  напором  ветра  прижалась  к  ее
Олегу -- женщине непристойно быть такой высокой, -- ощутила, как ее мелкие
зубки становятся еще острее, а глаза желтеют как при охоте.
     Она взвизгнула и, закрыв со страху глаза,  проломилась  через  стенку
вихря. Ее закрутило, она оказалась в сильных руках Мрака. Густой голос над
нею проревел:
     -- Тарх... ты хоть знаешь куда? вирий велик!
     Олега сотрясали невидимые руки. Волосы стояли дыбом,  в  них  прыгали
злые кусачие искры. Из глаз шел зеленый свет. Но  даже  Таргитай  понимал,
что видно только краешек магических сил, а вся исполинская  мощь  остается
незримой.
     -- Догадываюсь, -- прошептал белыми губами Таргитай.
     -- Веди! Это битва богов.
     -- Как?
     -- Представь себе зримо -- куда... а я попробую...
     Вокруг Олега  пошел  по  кругу  воздух,  превратился  в  смерч.  Мрак
обхватил друзей за  плечи,  крепко-крепко  сжал,  даже  кости  захрустели:
догадался, что непростой вихрь. И надо быть готовым. Воображение  Таргитая
может занести в такое...
     А сам Таргитай крепко зажмурился. Выпало столько мук, что голос крови
Рода с каждым днем становится слабее. И все  легче  было  противиться:  не
идти и не спасать, плюнуть на все и поберечь себя, сказать резонно: а  что
ему, больше всех надо?.. Если бы не Олег и Мрак, что понукали и не сходили
с трудной дороги, то... Таргитай стыдился додумать до конца.
     Внезапно в животе  появилась  пугающая  пустота.  Все  тело  налилось
свинцом. Таргитай задыхался, глаза полезли  на  лоб.  Рядом  хрипел  Олег,
скрюченные пальцы вцепились в свое же горло. В глазах потемнело,  Таргитай
ощутил, что умирает...


     ...но тут пятки ударились о твердое. Он упал, задыхаясь, жадно хватая
воздух. Тяжесть отхлынула,  сердце  билось  часто-часто.  Рядом  всхлипнул
Олег, а злой голос Мрака произнес с хмурым удовлетворением:
     -- Донес одни трупы.
     -- Зато быстро, -- огрызнулся Олег. Он дышал тяжело, на лбу выступили
жилы. -- Сюда непросто...
     -- Я ж и говорю, молодец, волхв! Чего раньше по  Дереву  как  муравьи
лазили?
     Женщины ахнули в один голос. Вокруг сверкало. Яркий  солнечный  свет,
но уже багровый, закатный, дробился в бесчисленных  глыбах.  Далеко-далеко
зеленели холмы, над едва заметным отсюда теремом из снежно-белого  мрамора
выгнулась дугой двойная радуга. Неспешно  хлопая  крыльями,  летели  белые
лебеды. К счастью, не кричали. Таргитай  ненавидел  лебединые  песни:  как
скрип несмазанной телеги, только намного противнее.
     -- Тут драки вроде бы и не было.
     -- Сплюнь, -- посоветовал Мрак. -- Это просто нас тут еще не было.
     -- Некуда. Тут везде чисто.
     -- Богам все одно. Они и в грязи могут жить.
     Лиска посмотрел на невров, перевела взгляд  на  Кору.  Голос  ее  был
полон яда:
     -- Есть женщины,  которым  мыться  нельзя.  Краска  смоется,  морщины
выступят...
     Кора открыла рот для злого ответа, в большом  городе  ругаться  умеют
искуснее, но Таргитай перебил горько:
     -- Боги в сторонке. Ни на нашей стороне, ни на чужой.
     -- Ну, кто везет, того и погоняют, -- бросил Мрак. --  Даже  в  вирии
нет правды... Невры бежали  ко  дворцу,  в  страхе  поглядывая  на  быстро
гаснущие закатные лучи.  Стали  видны  узкие  зарешеченные  окна,  широкие
желоба на крыше, ниши для лучников. Хрусталь под  ногами  сбивал  с  шага,
Таргитай поскальзывался, Олег пугался, а Мрак на бегу корчил страшные рожи
своему отражению и хватался за секиру.
     Женщины сильно отстали.
     Ворота были распахнуты настежь. Трое ворвались во  дворец  и  первое,
что увидели в зале, был хрустальный гроб на  плите  из  красного  гранита.
Четверо жрецов снимали крышку. Пятый  держал  в  вытянутых  руках  длинный
жертвенный нож.
     Олег с Таргитаем плечо к плечу метнулись через весь зал  к  массивным
воротам в противоположной стене. Ворота, украшенные  серебром  и  золотом,
драгоценными камнями,  были  обиты  крест-накрест  булатными  полосами.  С
каждой стороны стояли по двое гигантов в тяжелых доспехах.
     Мрак на бегу запнулся. Сквозь полупрозрачные стены гроба проглядывало
светлое человеческое тело.  Слишком  тонкое,  чтобы  быть  телом  сильного
мужчины, слишком длинное для ребенка...
     Он подбежал, заглянул, отшатнулся. В гробу  лежала  молодая  женщина.
Глаза  плотно  закрыты,  лицо  мертвенно-бледное,  без   кровинки.   Гордо
приподнятые скулы, тонкий  нос  с  красиво  вырезанными  ноздрями.  Тонкая
нежная шея,  выпирающие  ключицы  на  исхудавшем  теле,  торчащая,  словно
замороженная грудь. Волосы черные как ночь, чернее, чем у него, Мрака.
     Он охватил все единым  взглядом.  Боковым  зрением  увидел  движение,
перехватил, не глядя, сухую жилистую руку с ножом, резко бросил вниз.  Над
ухом раздался крик, нож выпал, процарапав ему плечо.
     В глубине зала Таргитай и Олег уже рубились с гигантами.
     Лязг железа наполнил зал. Олег оглянулся.
     -- Мрак! Мрак, не спи!
     Двое жрецов одновременно метнулись с ножами к жертве.
     Мрак торопливо схватил их за головы, страшно ударил о край  гроба.  В
боку кольнуло, он с отвращением отшвырнул нож, что застрял, пробив толстую
волчью шкуру, лишь поцарапав бок.
     На том конце зала двое  отчаянно  дрались,  отступая  шаг  за  шагом.
Гиганты обрушивали страшные удары, били часто и свирепо, как  молотами  по
наковальням. Олег шатался, закрываясь щитом, с  каждым  ударом  появлялась
вмятина.  Таргитай   старался   уклониться,   меч   холодно   сверкал   --
великолепный, острый как бритва, равнодушный.
     Олег снова закричал:
     -- Мрак, помоги же!.. Чем ты околдован?
     Последний жрец, дико оскалил зубы,  отступил,  но  в  кулаке  блестел
короткий кривой нож. Глаза Мрака начало как неведомой силой поворачивать в
сторону прекрасной женщины. Жрец на миг исчез, Мрак торопливо  повернулся,
готовый ударить секирой.
     Жрец  метнул  нож  с  трех  шагов.  Мрак  непонимающе   следил,   как
разжимаются  пальцы,  блестящее  лезвие  начинает  движение,   жрец   явно
промахнулся, нож пролетит рядом с плечом... В голову как  молотом  ударила
оглушающая мысль: нож и нацелен мимо, им почему-то важно  убить  это  дитя
света! Тело будто само по себе рванулось с места.
     Он ощутил резкую боль в груди. Нож  погрузился,  как  вплоть  старого
крепкого дуба, на три пальца. По волосатой груди потекла красная  струйка.
Жрец бросился бежать, исчез в одной из ниш.
     Мрак бережно коснулся кончиками  пальцев  щеки  неведомой  красавицы.
Пальцы ощутили холод, но это был  холод  смертельно  озябшего,  но  живого
человека! Он опустил ладонь ей на щеку, ощутил, как  разливается  теплота,
как теплеет ее нежная кожа.
     -- Мрак! -- орал Таргитай.
     Мрак взял ее лицо в ладони. Сердце стучало часто  и  мощно,  а  кровь
разогрелась так, что боялся обжечь ее прикосновением. Неведомое тепло,  он
не думал, что в нем столько, хлынуло  через  его  пальцы  и  ладони.  Лицо
незнакомки медленно розовело, веки затрепетали,  начали  медленно-медленно
подниматься.
     -- Мрак! -- верещал Таргитай дурным голосом.
     Внезапно сбоку мелькнула рука. Мрак инстинктивно качнулся в  сторону,
не глядя хватил ладонью. Узкое лезвие пропороло ему  бок  и  ранило  руку,
кончик ножа остановился, почти коснувшись щеки женщины.
     Мрак люто вывернул руку жреца, с наслаждением услышал  хруст,  другая
рука поймала врага за горло. Лицо жреца побагровело, глаза полезли на лоб.
Мрак тряхнул напоследок, отшвырнул. Капли крови с раненой  руки  упали  на
щеку незнакомки.
     Он торопливо отдернул руки, внезапно как бы увидев  себя:  лохматого,
залитого кровью зверя, с  секирой  за  плечами,  на  окровавленном  лезвии
налипли человеческие волосы. Он выглядел страшнее любого зверя.
     - И...ду... - прохрипел он.
     Грудь прекрасной женщины,  жертвы,  медленно  начала  приподниматься.
Лицо порозовело,  но  глаза  оставались  закрыты.  Пурпурные  капли  крови
крохотными шариками алели на щеке.
     Пошатываясь, словно обрывая канаты, двинулся через бесконечный зал  к
прыгающему  как  суетливая  обезьяна  Таргитаю  и  застывшему  с  глуповат
ухмылкой волхву. Им не  понять,  подумал  он  горько.  Тупые  как  валенки
Боромира, а уж темные как  три  погреба  Громобоя.  Правда,  мне  тоже  не
понять, что со мной.



                                 Глава 7


     Зал был роскошен и почти пуст. Под высокой стеной,  увешанной  сверху
донизу оружием, стоял трон из черного как ночь дерева. Прямо на полу перед
троном лежало -- у невров перехватило дыхание -- сверкающее Яйцо.  Человек
на троне при виде гостей медленно поднялся, отстегнул  золотую  пряжку  на
плече, небрежно отшвырнул пурпурный плащ.
     Он был ростом с Мрака, широк в плечах,  мужественно  красив.  Золотые
волосы, прихваченные обручем на лбу, небрежно ниспадали  на  плечи.  Синие
глаза смеялись, а белые как кипень ровные зубы блестели весело, задорно.
     -- Странник! - ахнул Мрак.
     Глаза его полезли из орбит.  Олег  отшатнулся,  словно  получил  удар
копытом в переносицу. Таргитай смотрел хмуро невесело.
     В руке Странника легко покачивался длинный Меч блистающий и в  искрах
-- родня мечу Таргитая. Только у Странника на  ладонь  длиннее  и  пошире.
Богатырскую  грудь  Странника  укрывали  искусно  выкованные  латы.  Глаза
блестели, как два  солнца.  Когда  заговорил,  мужественный  голос  потряс
невров:
     -- Вы?.. Уже пообижали моего любимца?
     Мрак молчал, губы дрожали. Олег уцепился за Жезл, в землю  вогнал  на
четверть. Таргитай ответил задушенным голосом:
     -- Ящера?
     -- Славная зверюка, не правда ли?
     -- Так значит не Ящер шел разбивать Яйцо?
     Странник звонко рассмеялся. Лицо было красивое, мужественное,  ровные
как жемчуг зубы блеснули, как молния. Он кивнул на Яйцо.
     -- Ящер? Ха-ха! Мир могут разрушить только люди!
     -- А ты...
     -- Еще не понял? Самые могучие боги -- это  люди,  что  обрели  мощь.
Сами обрели! Не милостью Рода, а сами взяли. Своим умом ли, как  Числобог,
умением любить, как Лада, или страстью  к  охоте,  подобно  Велесу.  Миром
правят идеи! Что перед нами древние боги, сотворенные Родом?  Тупой  скот,
бессмертная дичь для наших стрел и мясо для героев. Разве не ты запряг  не
самого слабого из них, признаюсь, как глупую корову?
     -- А ты, -- сказал  Таргитай,  он  смотрел  исподлобья,  стал  богом.
Воспевая войну?
     -- Воспевая отвагу, храбрость, мужество. Воинские подвиги, доблесть в
бою. Это моя жизнь, я только об этом могу петь и  говорить...  и  говорить
хорошо, иначе не обрел бы мощь сильнейшего  бога!  Ибо  мощь  мы,  младшие
боги, получаем от внемлющих нам. Чем их  больше,  тем  мы  сильнее.  Миром
правят идеи!
     Таргитай сказал невесело:
     -- Но землю заливают реки крови.
     -- Потому нет на земле мне равных по мощи. И в вирии нет. Как нет и в
подземном мире.
     Таргитай не сводил с него взгляда.
     -- Даже род не сильнее?
     -- Рода больше нет. Последний свершил... очень давно...
     -- Рода нет?
     Кто бездействует -- того нет.
     Таргитай внезапно вскрикнул:
     -- Теперь я знаю твое имя!
     Зубы Странника  сверкали,  как  молния,  в  глазах  сверкало  грозное
веселье.
     -- В одном племени я -- Войдан, в другом -- Тор, в третьем  --  Арей,
где-то Маржель... Ты можешь называть меня Перуном.
     Олег прошептал раздавлено:
     -- Бог войны...
     -- И воинской доблести, --  поправил  Странник  строго.  --  Воинской
чести, бранных подвигов! Славы, геройства!
     Таргитай начал медленно поднимать Меч.
     -- Кровавая слава. И доблесть -- в крови.
     Странник насмешливо измерил взглядом оружие в руках Таргитая.
     -- Думаешь, один из моих старых мечей тебе  поможет?  Он  жадно  пьет
людскую кровь, но против меня  не  защитит...  Я  много  таких  оставил  в
племенах, где мой культ выше других. Это самые доблестные народы!
     Таргитай шагнул навстречу.
     -- Нет доблестных народов. Есть люди, а они разные. И есть  я,  чтобы
остановить тебя.
     Странник поднял свой страшный блистающий Меч. В широко  расставленных
глазах блеснуло сожаление.
     -- Мне жаль, что такие герои падут. Но все равно о вас будут  слагать
песни. И вы войдете в мою дружину после гибели!
     Он обрушил страшный удар.


     Мрака и Олега отшвырнуло в угол. Огненные мечи распарывали воздух  со
страшным треском. Воздух  разогрелся,  дворец  трясся.  Грохот  разламывал
головы. Оранжевые сполохи выжигали глаза.
     Таргитай отступал, шатался под страшными ударами бога войны. Странник
был само воплощение войны, воинских приемов, умения драться, а Меч в руках
Таргитая был простой  полосой  закаленного  булата.  Он  даже  не  пытался
защитить от ударов противника. Более того, Таргитаю  показалось,  что  Меч
выворачивается из  ладони,  пытается  пропустить  удар  своего  настоящего
хозяина.
     Какой же я дурак, пронеслось в голове отчаянное. Лучше бы взял секиру
Мрака. Или боевую дубину, бывший Жезл Мощи, волхва...
     Он был прижат к стене, когда сквозь рев водопада крови в ушах услышал
крик Мрака:
     -- Тарх! Земледельцам отступать некуда!
     Шатаясь, Таргитай увидел горящие в ночи веси, бегущих и падающих  под
ударами кривых сабель людей. Кочевники осыпали стрелами с  горящей  паклей
соломенные крыши, хватали выбегающих детей,  молодых  девок  и  парней,  а
старых и немощных убивали, как и всех, кто сопротивлялся. Он  ощутил  жар,
пахнуло гарью, услышал отчаянные крики.
     Земледельцам отступать некуда  Должны  сражаться  отчаянно.  Звериный
натиск должен разбиться о стойкое мужество человека земли...
     Он лишь горбился под страшными ударами. От грохота ломило уши, друзей
разметало по углам зала. Странник улыбался победно, он  наслаждался  боем.
Меч в его могучих руках вертелся, как крылья мельницы. Он дрался  красиво,
улыбка не покидала загорелое мужественное лицо. Синие глаза сияли, золотые
волосы красиво ниспадали  на  плечи,  их  разметывало  при  каждом  резком
движении.
     -- Неплохо для новичка, -- крикнул он, -- жаль, умения нет!
     Таргитай молча отражал удары, сам уже не  пытался  нанести  ответный.
Перун развел руками, показывая мощные  пластины  груди,  красивые  мускулы
могучих рук.
     -- Подумай! Ты еще можешь...
     -- Скорее... ледяной мир... растает!
     Мечи встречались со звоном, от которого  ломило  зубы.  Мрак  пытался
встать,  но  ударные  волны   швыряли   наземь.   Олег   хрипел,   смотрел
остановившимися  глазами.  Его  поддержали  с  двух  сторон  тонкие  руки,
подняли. Обе женщины все-таки догнали, а увидев его распростертым, на  миг
забыли острую неприязнь друг к другу.  Он  застонал  сквозь  зубы,  закрыл
глаза. Стоит ему только показать, что он жив...
     Перун двигался красиво и легко. Блистающий меч в его руке, длиннее на
ладонь  Меча  Таргитая,  порхал  с  легкостью.  Бог  войны,  скаля   зубы,
перебрасывал из руки в руку, играл мускулами. Пот заливал глаза  Таргитая,
капал с бровей. Он чувствовал, как Меч становится все тяжелее. Ноги  стали
чугунными, а усталые руки вскидывали его все замедленнее.
     Улыбка на  красивом  лице  бога  воинской  доблести  стала  шире.  Он
двигался  с  той  же  легкостью,  но  глаза  чуть  сузились,  взгляд  стал
прицельным. Готовит завершающий удар, понял Таргитай в  отчаянии.  Что  он
может сделать?
     Он   бросился   вперед,   пренебрегая   неумелой   защитой,   услышал
предостерегающий  крик  Мрака.  Острие  меча  Перуна  мгновенно  и   умело
метнулось к его груди. Боль была  такой  острой,  что  закричал,  но  руки
сделали то, к чему был готов, что хотел сделать. Его Меч  на  треть  длины
вошел в бок могучего бога.
     Страшный крик потряс дворец. Перун отшатнулся с окровавленным мечом в
руке. Глаза смотрели неверяще, в них было больше ярости и  изумления,  чем
боли.
     -- Ты... ты ранил меня! Меня, бога битв и воинских побед?!
     Таргитай потянул на себя Меч. Из широкой раны в боку  Перуна  хлынула
кровь. Красные струи побежали но ноге, на полу расплылась дымящаяся  лужа.
Перун пошатнулся, мужественное лицо побелело. Глаза не отпускали Таргитая.
Тот оперся на Меч, удерживаясь  на  ногах.  Из  рассеченной  груди  бежала
широкая красная струя.
     -- Безумец, -- процедил Перун, лицо дергалось от боли. --
     Прямо на меч!.. А с виду совсем не берсерк...
     Таргитай слышал его сквозь нарастающий звон в ушах. С  потерей  крови
звон усиливался,  в  глазах  замелькали  черные  мухи.  Он  заставил  губы
шевельнуться:
     -- Грудью остановить... сердцем...
     Колени  Перуна  подломились.  Он  хотел  опереться   на   меч,   рука
соскользнула. В дальнем углу поднялся Мрак. Олег уже стоял, поддерживаемый
с двух сторон Корой и Лиской, неверяще смотрел, как  огромный  бог  войны,
непобедимый, медленно как гора валится на мраморный пол. Таргитай  услышал
свой с хрипами и бульканьем в рассеченной  груди,  но  облегченный  вздох.
Перед глазами замелькали черные бабочки, закрыли все.  Когда  прояснилось,
он лежал на полу, а над ним склонились встревоженные лица друзей. В глазах
Мрака стояла влага.
     -- Тарх!.. Ты победил!
     В ушах звенело, как комар. Он вымученно улыбнулся.
     -- Разве это победа?
     А Олег вскрикнул в панике:
     -- Не умирай!.. Скорлупа истрачена, Жезл сломан... У меня нет мощи!
     Олег оборвал себя на полуслове. Дворец  озарился  лиловым  трепещущим
светом. Пахнуло грозой, издали донесся  треск.  Дальняя  стена  осветилась
красным. Камни накалились, вспыхнули. Кора  вскрикнула  и  отшатнулась,  а
Лиска судорожно ухватилась за свой узкий меч.
     Вся огромная стена из зеленого мрамора, от пола и до высокого  свода,
рухнула. Массивные глыбы падали на пол, но на лету дробились,  рассыпались
в желтый горячий песок!
     В гигантском проеме на блистающем виднокрае вздымалась черная  стена.
Двигалась к дворцу она пугающе быстро, подминая мир,  поглощая,  стирая  в
ничто. На невров пахнуло холодом.  Только  что  ее  там  не  было.  Полное
Небытие? Выходит, бой не завершен? А последний лучик солнца ползет уже  по
своду дворца! Вот-вот и он исчезнет...
     В зал через проем ворвался огненный шар. Когда пламя погасло, с  пола
поднялся... Фагим. Он был в черном халате, с жезлом, лицо было перекошено.
Испустив вздох облегчения, огляделся, ахнул, увидев в лужах крови Перуна и
Таргитая, руки судорожно ухватились за посох.
     Таргитай вскрикнул из лужи крови:
     -- Олег!.. Это он пришел разбить Яйцо!
     Олег дрожал, глаза дико смотрели из-под сгоревших бровей.
     -- Он сильнее... За ним -- весь мир мертвых!
     -- Убей! -- велел Таргитай страшным голосом. -- Убей!
     Кора подтолкнула Олега, а Лиска, глядя на нее с ненавистью, услужливо
подала волхву обломок Жезла. Фагим  со  злобной  усмешкой  вытянул  вперед
руки. Ногти засветились красным, будто накалились в огне. Багровые искорки
заплясали вокруг пальцев, собрались в рой и метнулись к волхву.
     Олег вскрикнул по-заячьи. Его вырвало из  рук  женщин,  отшвырнуло  к
стене. Он ударился о  стену,  сполз  на  пол,  оттуда  с  усилием  воздвиг
слабенький  занавес.  Искры  заплясали  по  магической  ткани,  с  треском
возникали дыры.
     Кора подбежала, упала рядом на колени.
     -- Ну еще!.. Ты же можешь!.. У варваров сила не в Жезле, а в сердце!
     Лиска метнула яростный взгляд.
     -- Олег, ты же настоящий мужчина! Держись!
     Перун тяжело ворочался, пытаясь подняться,  хрипел.  Обеими  ладонями
зажимал  рваную  рану  в  боку,  толчками  выплескивалась  густая  красная
струйка.
     -- Все равно... Он здесь. И я здесь...
     -- Кто третий? -- спросил Таргитай, Он пытался встать на  колени,  но
завалился на бок. -- Кто еще?
     Золотые волосы Перуна слиплись от крови, глаза горели неистовством  и
удалью. Голос прерывался от боли, но улыбка осталась широкой:
     -- Не догадываешься?
     В исполинский проем в стене  дворца  все  пятеро  увидели,  как  небо
озарилось кроваво-красным. Черная грохочущая  туча  исчезла  под  натиском
багровой, клокочущей, роняющей клочья огня. Дикие воронки скручивали  тучу
в жгут, стоял треск раздираемой ткани, настолько  ужасный,  что  молнии  и
гром казались детскими забавами. Такой же  кроваво-красный  свет  падал  и
вниз, стремительно поглощая землю.
     К дворцу бешено мчался на огненном коне грозный пылающий всадник.  За
ним простиралась полоса  огня  и  разрушения.  Горела  сама  земля,  горел
воздух, горел белый свет  --  до  конца  разрушения  оставались  считанные
минуты.
     В руке всадник вздымал огненное копье. Был  всадник  лют  и  страшен,
обезображенное лицо было  впервые  открыто.  Невры  в  ужасе  смотрели  на
летящего на них Агимаса.
     Конь в  длинном  прыжке  одолел  пролом,  копыта  грозно  ударили  по
мраморным плитам. Агимас властно натянул удила. Конь дико заржал, поднялся
на дыбы.
     -- Успел!
     Перун тяжело поднялся на колени, затем воздел себя на ноги. Кровь  из
разрубленного бока перестала сочиться. Раны на голове и груди затягивались
на глазах. Он отнял ладони  от  кровоточащего  бока,  и  невры  потрясенно
увидели розовый шрам.
     -- Что задержало тебя?.. Вон Яйцо!
     Агимас резко повернулся к троим неврам. Таргитай нашел  в  себе  силы
подняться на колени.
     Перун, ковыляя, добрел до Яйца. Невры  смотрели  отчаянными  глазами.
Перун, снова мужественно-красивый и полный сил, вскинул меч. Синие  глаза,
насмешливые и холодные, остановились на неврах. Он на миг  задержал  руку,
наслаждаясь, а когда метнул вниз воздух вскрикнул от боли.
     Раздался чистый звон. По белой скорлупе  разбежалась  паутина  мелких
трещин.
     Фагим приближался опасливо, распластываясь по  стене.  Перун  зыркнул
люто, прорычал, щеря белые зубы. Маг вздрогнул, торопливо  ударил  жезлом.
Хрустальный звон сменился сухим треском, будто  ломались  камни.  Скорлупа
начала подрагивать, изнутри рвалось нечто. Из трещин пошел ядовито-лиловый
свет.
     -- Безумные... -- прохрипел Таргитай. -- Сами же исчезните...
     Кора вздрогнула, обхватила Олега за шею, прижалась. Если уж исчезать,
то в объятиях сильного мужчины. Лиска зашипела зло, оторвала одну руку  от
волхва, прильнула сама.
     -- К чему и стремлюсь! -- гаркнул Перун окрепшим голосом. -- Назад  в
Небытие!.. Возврат в блаженный Хаос!  Слава...  И  пусть  скорее  наступит
Священное Ничто!
     Агимас тяжело сполз с коня. Правая рука не гнулась, как и нога.  Шлем
сбросил,  на  обезображенное  лицо  было  страшно  смотреть  даже  сейчас.
Единственный глаз блестел, как звезда. В руке подрагивало копье,  булатный
наконечник горел темно-вишневым цветом.
     Сзади раздался раздраженный голос Перуна:
     -- Разбей Яйцо! Остался только твой удар!
     Фагим, трясясь от страха, здесь все были сильнее, искательно  смотрел
на могучего воина-мага. Мощь Агимаса возрастала с каждым днем, даже  Перун
не  знал  ее  всю.  Но  Агимас  не  был  ни  добрым,  как   Таргитай,   ни
рыцарски-благородным,  как  Перун.  Он  мог  убить  слабейшего  просто  из
прихоти. И убивал.
     Агимас взвесил в руке копье. Булатный наконечник блестел,  заточенный
как бритва. Мрак отвернулся и закрыл глаза. Он чувствовал  себя  старым  и
бессильным. Олег опустил голову, в душе была лишь страшная  пустота.  Руки
механически поглаживали женщин по головам.
     -- Это мой самый победный удар, -- прохрипел Агимас. Слова  с  трудом
выходили через разбитое давним ударом Мрака горло. -- Самый победный. Жить
стоило...
     Вскрикнул  распоротый  воздух.  Копье  пронеслось,  как   отвердевшая
молния, острие с хрустом проломило... грудь Перуна! Блестящий конец  вылез
между лопаток. Булатный конец дымился, потек сладкий запах горелой плоти.
     Перун мгновение стоял, пожирая расширен дыми глазами воина-мага, упал
на колени. Из раны брызгала кровь,  растекалась  ярко-красной  лужей.  Бог
войны и брани корчился от боли.
     Мрак оторвал от пола тяжелую, словно налитую  свинцом  голову.  Глаза
полезли на лоб.
     -- Агимас?
     Воин повернул к нему залитое потом и кровью лицо.
     -- Не Агимас... -- прохрипел он с трудом. -- Симаргл...
     Мрак приподнялся, опираясь на Олега.
     -- Опять меняешь шкуру?
     -- Не шкуру... Симаргл --  крылатый  пес  на  языке  моего  народа...
который вы... истребили...
     Мрак смотрел исподлобья. Все трое на последнем издыхании,  а  враг  в
полной силе. Они в его власти.  А  еще  к  стене  прижался  Фагим,  глазки
перебегают с одного на другого. Эта змея старается не  привлекать  к  себе
внимания, но яда в ней хватит на весь мир.
     -- Зачем тебе? -- спросил Таргитай. В его голосе не было вражды.
     -- Затем... что ты... победил... меня.
     В синих глазах Таргитая было сочувствие  и  понимание.  Мрак  и  Олег
переглянулись.
     -- Я лишь после твоих песен, -- проговорил Агимас клокочущим голосом,
-- понял, что я убивал, захватывал, разрушал города, стирал с  лица  земли
целые народы... Но никого не победил!.. Я начал слушать твои песни,  чтобы
найти способ, как поймать и убить, и мне расхотелось жечь и  убивать...  Я
видел, как поднимаю оралом землю, холю урожай, а дома меня ждет  верная  и
любящая жена...
     Таргитай кивнул, протянул руку. Агимас бережно поднял  его  на  ноги.
Улыбка была невеселая.
     -- Как я жаждал всех вас убить...
     -- То был не ты, -- сказал Таргитай просто. -- То был Агимас.
     Мрак судорожно вздохнул. Олег все еще сидел под стеной, кривился.  То
ли ударом магического кулака перебило ребра, то ли  была  другая  причина.
Или даже две. Обе с тревогой заглядывают в колдовски-зеленые  глаза.  Лицо
волхва страдальческое, не понимал того, что ясно не  только  Таргитаю,  но
уже даже Агимасу.
     -- Что будешь делать?
     -- Моя мощь велика... Но я стану в искупление... оберегателем. Я могу
согнать и отогнать тучи, дождь, могу укрыть посевы снегом... Это  труднее,
чем жечь... Я искуплю не смерть, а жизнью...
     Он ударился оземь, взметнулся  в  личине  огромного  пса  с  золотыми
крыльями. Пахнуло свежестью, словно  после  грозы.  Хлопнули  крылья,  пес
исчез.



                                 Глава 8


     Перун корчился в коричнево-красной грязи. Кровь еще текла из сквозной
раны, а копье торчало, проткнув насквозь. Лицо стало белое как  мел.  Рана
от руки Агимаса оказалась куда тяжелее, чем удар мечом Таргитая. Фагим  не
шевелил даже пальцами, боясь, что его заметят.
     -- Я тебя недооценил, прохрипел Перун ненавидяще. -- Но ты все  равно
обречен... Сильнее меня нет. Ни человека, ни зверя, ни бога!
     Таргитай промолчал, Мрак крикнул:
     -- Он сразил тебя!
     -- Не он, а этот дурак... Но я бессмертен, я залечу раны. Уже  завтра
я снова буду сильнее.
     -- А Таргитай?
     -- Разве не видно?..
     Видно было по хмурому  лицу  Мрака.  Перуна  удалось  сразить  только
благодаря Агимасу. Но Агимас не носит в зубах сапоги.
     Рана Таргитая перестала кровоточить. На месте разреза появился  сизый
шрам, стал бледнеть.
     -- Что сделать? -- отчаянно вскрикнул он. --  Что  сделать,  чтобы...
победить навсегда?
     Мрак сказал настойчиво:
     -- Решай сам, Тарх. Теперь это твоя война.
     Оборотень смотрел с надеждой, Олег -- недоверчиво, но молчал.  Ладони
его скользнули на плечи женщин. Я же дурак, хотел вскрикнуть Таргитай.  Ну
и что, если в моих песнях такая мощь? Решать должны мудрые...
     Но мудрые не смогли, напомнил себе с  отчаянием.  Мудрость  не  везде
спасает, теперь понятно; как не везде помогает сила -- узнал  еще  раньше.
Неужто что-то иное...
     -- Наковальню! -- велел он страшным голосом.
     Олег расширенными глазами смотрел на преобразившегося Таргитая.  Мрак
пнул его в бок, отпихнув Лиску. Она оскалила зубы, укусила его  за  кисть.
Мрак ругнулся, сжал кулак, но не тронул.
     Волхв вздрогнул, взмахнул руками. Перед Таргитаем  тяжело  бухнула  в
землю массивная наковальня. Под ней был широкий пень, оборванные корни еще
шевелились, истекали соком. Мрак покрутил  головой.  Вырвать  такой  пень,
перенести сюда... Нет, на Олега покрикивать  опасно.  Даже  девок  его  не
тронь, вдруг да заступится.
     -- Да свершится! -- вскрикнул Таргитай.
     Золотой  меч  в  его  руках  прорезал  воздух.  Наковальня  дрогнула,
вспыхнул  жаркий  огонь.  Мрак  закрыл  глаза  от  нещадного  жара.   Олег
попятился, закрываясь ладонью.


     Меч в руках Таргитая попытался вывернуться, дергался,  как  скользкая
рыба.  Он  сдавил  рукоять,   удержал.   Лезвие   разом   накалилось,   из
темно-вишневого превратилось в малиновое, оранжевое.  Когда  стало  белым,
Таргитай с силой налег на рукоять, уперев острым концом в наковальню. Мрак
ахнул, когда Таргитай голым кулаком начал бить по пылающему железу.
     Под ногами за тряслось,  грохот  заставил  обеих  невров  присесть  и
ухватился за голову. Наверху  затрещало,  Мрак  предостерегающе  закричал.
Трещины черной паутиной разбежались по своду, посыпались мелкие камешки.
     Мрак сжимался, кривился, мучился за Таргитая, вместе с ним обжигался,
терпел муку, удерживал раскаленное железо.
     Внезапно грохот оборвался.  Крупные  капли  прокладывали  дорожки  по
закопченным щекам молодого бога.
     -- Что теперь скажешь, Чернобог?
     Перун молчал, глаза  смотрели  затравлено.  В  руке  Таргитая  сыпало
золотыми искрами... Орало! Невры сразу узнали, хотя видели только  однажды
у полян. Орало -- это тот же Меч, но вспарывает не плоть людскую, а  плоть
земную. Таргитай пытается заставить Меч нести не смерть, а жизнь?
     Мрак спросил неуверенно:
     -- Тарх, ты все делаешь верно?
     -- Спроси у Олега, -- огрызнулся Таргитай.
     Отчаянные глаза волхва сказали. что он понимает не больше Мрака.  Его
ладони бессильно соскользнули женщинам на спины.
     Таргитай с силой топнул. С хрустом, как  при  рекоплаве,  разбежались
светлые с голубизной трещины. Мрак  попятился.  Таргитай  ударил  сильнее.
Из-под ноги вывалился кусок небесного хрусталя с  крышку  стола.  Таргитай
едва успел отшатнуться. Упадет такой камешек бабе на голову, подумал  Мрак
невольно, платок собьет.
     Таргитай вскинул над головой золотое  Орало.  Оно  все  еще  брызгало
горячими искрами, шипело. Молодой бог был озарен  тревожными,  трепещущими
как крылья бабочки над огнем сполохами. В глазах метнулся страх, но всегда
сильный Мрак  и  всезнающий  Олег  сами  смотрят  на  него  с  надеждой  и
ожиданием! Он вздохнул и швырнул Орало в провал.
     Олег вскрикнул в страхе:
     -- Зачем? Там кочевники! Все пропало... Они поклоняются Мечу!
     Он  чувствовал  сильнейший   страх   и   полное   бессилие.   Женщины
прижимались, теребили, трогали, напоминая,  что  он  --  мужчина,  сильный
мужчина, должен уметь и знать. Дурочки принимают человека таким, какое  он
умеет делать лицо, а здесь он опередил  и  простодушного  Таргитая  с  его
душой нараспашку, и оборотня, у которого все на лбу написано, а сердце  на
рукаве.
     Его ладони соскальзывали,  тело  немело,  от  женщин  пахло,  как  от
медоносных пчел. Будь он Таргитаем, а не самим собой, уже забыл бы, что  у
пчел не только мед, но и жало.
     Таргитай повернулся к нему всем телом. Лицо было бледным.
     -- Да, Мечу... Но они -- люди. Они поймут...
     -- Кочевники?
     -- Кочевников можно ссадить с коней на землю.
     В глазах Перуна сквозь боль и страдание мелькнула свирепая радость.
     -- Хороший замах... Но рисковый. Получится ли  удар?  Там  мое  самое
воинственное племя. Они обогащаются на войнах.
     Таргитай сказал отчаянно:
     -- Они -- люди.
     -- Мои люди!
     -- Я вернул им преображенный Меч. Они  должны...  должны  зажить  как
надо!
     -- Много вас было, героев, -- сказал Чернобог люто. -- Что вы  против
бога? Я -- бессмертен!
     Таргитай покачал головой.
     -- Уже нет.
     -- Я?
     -- Ты бог, который прожил тысячи и тысячи лет. Я -- тот, кто когда-то
твою жизнь оборвет.
     Чернобог рывком выдернул копье. Кровь хлынула широкой струей.  Скрипя
зубами от боли, прорычал:
     -- Но кто ты, новый?
     Синие как небо глаза посуровели, стали холодными.
     -- Для друзей останусь Таргитаем. Но тебе  лучше  запомнить  Сварога,
бога нового мира.
     Мрак прошептал изумленно:
     -- И неслабого... Клянусь моей секирой -- не слабого!
     Олег,  часто  дыша,  потрясенно  смотрел  на   золотоволосого   бога.
Решившись, подхватил рукоять, оставшуюся от Меча, швырнул  на  наковальню.
Мрак  не  успел  рта  открыть,  как  вспыхнуло  пламя.   Золотая   рукоять
превратилась в  золотую  лужу  тяжелого,  быстро  застывающего  металла  с
тусклым блеском. Мгновение  спустя  Олег  ухватил  желтую  чашу,  едва  не
выронил, перебросил из руки в руку.
     -- Не обожгись! -- вскрикнула Кора.
     -- Он мужчина, -- надменно бросила Лиска.
     Олег сказал страстно, с таким жаром, что раскаленная чаша  показалась
холодной:
     -- Знание! Что без него хоть новый  мир,  хоть  старый?  Это  --  для
волхвов! Любого племени, земледельцев или скотоводов...
     Широко размахнувшись, он отправил  Чашу  сквозь  пролом  к  темнеющей
внизу обезображенной  земле.  Мрак  подошел,  пошатываясь.  В  руках  были
широкие ремни перевязи из толстой кожи, грубо выделанной, пропахшей потом.
На ней болтались пустые ножны от Меча.
     -- Если так, то без Ярма им не освоить те земли, которые ты  огородил
валом!
     Таргитай и Олег взялись с двух  сторон  за  просоленную  перевязь.  В
пальцы Мрака кольнуло, но не  выпустил,  лишь  стиснул  зубы.  Исполинские
силы, магии или богов, что превращают одну вещь в другую, коснулись и  его
тела, что-то тронули внутри, но шарахнулись обратно, словно обожглись.
     Едва Таргитай и Олег убрали руки, Мрак  с  жутким  воплем  швырнул  в
провал уже золотое Ярмо. Подул на пальцы.
     -- Надеюсь, остынет, пока долетит!
     Олег прислушался к чему-то, лицо  было  такое,  словно  его  посетило
видение. Сказал тихо и очень удивленно:
     -- Нет, обожгутся... Если бы вы знали, кто!
     Чернобог скрипел зубами, обеими руками зажимал рану.
     Мрак подозрительно поглядывал то на бессмертного  бога,  то  на  свою
секиру.
     -- Тарх... Как бы прибить? чтоб и на семя не осталось?
     Таргитай печально покачал головой.
     -- Убить нельзя... Можно только победить.
     -- Да, я вижу теперь... Это так, на всякий случай.
     Хватаясь за стену, Чернобог кое-как поднялся. Лицо его было страшным.
Однако он опустил голову, избегая взглядов двух красивых женщин, и, сильно
хромая, скрылся во внутренних  покоях.  Кровавый  след  за  ним  вспыхнул,
оставив черную оплавленную дорожку.
     Мрак вздохнул, прислонился к стене. Олег со слезами на глазах положил
ладони на грудь оборотня. Сердце там стучало часто  и  слабо,  как  бьется
мелкая пташка в силках. Сам Мрак был смертельно бледным, на лбу  выступила
болезненная испарина. Страшный яд мира мертвых с кинжала  жреца  проник  в
могучее тело!
     Лиска смотрела с сочувствием, пыталась как-то подставить свое хрупкое
плечико. Глядя на нее, и  Кора  решились  отклеиться  от  волхва,  сказала
негромко:
     -- Ты ранен?
     Мрак с усилием поднял  голову.  Вокруг  далекого  хрустального  гроба
сгустился  воздух,  взвилась  пыль.  Сухо  треснуло.  На  пол   посыпались
блестящие куски. Тело молодой девушки, вырванной из рук жрецов  Чернобога,
медленно растаяло.
     Голос Мрака прервался от боли:
     -- Где... она?
     -- Кто? -- не понял Олег.
     -- Та... женщина.
     -- Вернулась.
     -- Ку...да?
     Олег смотрел непонимающе.
     -- Мрак, у тебя жар. Об этом ли надо думать?
     Мрак прошептал:
     -- Тогда раздави гадину.
     Волхв обратил страшный взор на Фагима. Того затрясло. В нечеловечески
зеленых глазах лесного волхва, сокрушившего Мардуха, не было даже  простой
злости. В них была лютая и скорая смерть.
     -- Тварь, -- сказал Олег с отвращением, -- как ты мог... Поднять руку
на весь белый свет?.. Да что белый свет -- ты хоть знаешь,  на  что  обрек
Мрака?! Умри!
     Фагим до боли в глазах зажмурился. Олег взмахнул рукой, вокруг кулака
полыхнули злые молнии. Женщины отстранились, но на своего мужчину смотрели
с восторгом. Вдруг сильные пальцы перехватили запястье.
     -- Погоди!
     В глазах певца было сильнейшее отвращение к новому убийству.
     -- Что с тобой,  Таргитай?  --  спросил  Олег  строго.  --  Он  хотел
разрушить мир!
     Горло Мрака было перехвачено злой болью.
     -- Тарх, где же твоя Правда?
     Таргитай потерянно смотрел широко распахнутыми глазами.
     -- Мне кажется... теперь мне ну очень кажется, что  есть  нечто  даже
выше Правды...
     -- Выше? -- не понял Мрак. -- Что?
     -- Милосердие.
     Мрак переждал прилив острой боли.
     -- Ну, раз на раз не приходится. Агимас не пример, его  просто  много
по голове били... Ладно, я наубивал на две жизни вперед.
     Фагим, еще не веря, вскочил, как заяц. Глаза  заискивающе  бегали  по
таким не победным лицах лесных людей.  Попятился,  не  сводя  вытаращенных
глаз.
     -- Иди, -- сказал Таргитай мягко, -- и не твори зла.
     Мрак покачал головой, а Олег проговорил медленно:
     -- Я пощадил тебя дважды. В третий -- сам Род не спасет.
     Фагим исчез, Таргитай взмолился:
     -- Ну скажите! Мы то, что хотел Род?
     Олег, всегда готовый объяснить все, молчал. Мир спасен, но все так же
нелеп. В нем богами могут становиться такие, как Таргитай? Миром движет не
знание, не ум? А жаждущий мести Агимас сумел прочесть следы  души?  Но  не
мог он, взыскивающий истину?
     Было горько, словно вывозили в грязи. Ладно, он уже бывал в болотах и
всегда вылезал на берег. Все равно  вера  --  для  слабых  умом.  Звери  и
простой народ идут на веревке чувств, а он  зачем-то  ж  наделен  разумом?
Разве не для более достойной дороги? Теперь уже понятно, почему люди живут
так, будто бессмертны! Они будут бессмертны... и не только.
     Молчал и Мрак. В темных глазах оборотня Олег видел лицо  ослепительно
красивой женщины, ее губы, подрагивающие ресницы. А за ней изготовилась  к
броску тень  смерти.  Еще  одна  нелепость:  несокрушимому  Мраку  суждено
сгинуть из-за женщины? Даже если сейчас удастся одолеть яд?
     Мрак кивнул на Яйцо.
     -- Что с ним?
     -- На каменную секиру нашлась железная... Магию побивает волшба... но
что побьет жажду жить мирно?
     У Мрака губы стали белыми от боли. Он потемнел, и все в  зале  слегка
потемнело. Через силу улыбнулся.
     -- Последний лучик! Успели...
     Олег покосился на Таргитая, в горле был комок.
     -- Нам пора на землю... А ты, Тарх, останешься.  Чистые  синие  глаза
Таргитая наполнились слезами, губы задрожали.
     -- Я? Почему? Разве я  уже  не  тот  дударь,  которого  вы  жалели  и
защищали?
     Мрак обнял молодого бога за плечи.
     -- Но теперь еще и Сокрушитель Ящера, Делитель Земли,  новый  бог  по
имени Сварог... Этих мы не знаем.
     -- Но... Мрак!
     Олег наклонился к другому уху, шепнул:
     -- Ну и что, если все люди -- гусеницы? Все еще или  пока  что...  Но
раз уж тебе повезло... ума не приложу как...  раз  уж  вылез  из  мохнатой
шкуры, расправь крылья!
     Мрак слегка тряхнул за плечи:
     -- Взрослей, Таргитай. Какое зверье ссадил... считай, что уже  ссадил
на землю! В землепашцы, это ж  надо!..  Это  теперь  твои  люди.  Тебе  не
позавидуешь, должен заботиться не просто о  каком-то  малом  племени.  Или
одном народе. Весь мир, где пашут, под твоей защитой! Ну а как  без  крови
-- пусть Олег, наш миротворец,  голову  ломает.  Хотя,  гм,  ему  придется
сегодня решать задачки потруднее...
     Олег через силу растянул рот в  улыбке.  Все-таки,  спасая  мир,  сам
потерпел сокрушительное поражение. И пока что даже не понял -- почему. Так
что пусть Мрак и Тарх празднуют, это их мир.  Им  жить-поживать  да  добра
наживать. А его поиск нового, лучшего -- нет, не поиск, творение  лучшего!
-- только начинается.
     Тьма веков впереди и горы трудных дел в жестоком диком мире!
     Пока что жестоком и диком.


  Книго
  




        

            
[X]