Юрий Никитин
 Скифы

                 (Цикл "Странные романы")     
Предисловие 


     Этим романом в серии "Миры" открывается подсерия "Странных 
романов". Кроме "Скифов" войдет "Я живу в этом теле", на горизонте 
маячат еще несколько, хотя ближайшие четыре будут из жанра меча и 
колдовства... 
     В этом романе все персонажи, активно участвующие или недавно 
участвовавшие - завсегдатаи виртуальной Корчмы, размещенной в 
Интернете. Ее основала Лилия, она же неизменная хозяйка сайта и 
модератор на протяжении всех трех лет. Разместили сайт на своем 
сервере ребята из relis.ru, которым отдельная благодарность за 
ресурсы, за их бескорыстную помощь. 
     В Корчму за пять лет заходило немало народу (на счетчике 
Рамблера уж под двести тысяч), часть стала постоянными посетителями, 
передружились, перессорились, ходили друг другу бить морды уже 
вживую, назначали стрелки, снова дрались и мирились, в конце-концов 
образовалось странное сословие (или создалась нация) корчмовцев. 
     Более того, разрастаясь, Корчма выпускала отводки: корчмовцы 
создавали свои тематические сайты. У кого с уклоном в философию, у 
кого - в религию, у кого - в чистое искусство, в кого - в русское 
язычество... 
     Однажды в Корчме появился персонаж, который подписался не 
Наполеоном, не Lancеlot'ом или Богом, а - Константином Крыловым. С 
первой же реплики он привлек внимание своими точными, умными, 
изящными сообщениями. В основном, они касались философии, политики, 
религии - причем, не поверхностно, а глубинно, но написано так живо 
и здорово, что ими зачитывались даже сопливые тинейджеры, случайно 
забредшие на сайт. 
     Понятно, что в буйной Корчме, где то и дело вспыхивают 
потасовки, где над головами начинают летать виртуальные табуретки, 
философский спор за неимением аргументов иной раз переходит в 
плоскость "ты сам козел!" и "от козла слышу!", мирному философу 
бывает не всегда уютно. 
     Через полгода-год Крылов построил свой сайт 
http://www.rossia.org:8101/forum/, соединил с Корчмой линками, и 
теперь я с удовольствием хожу на его сайт, где собирается та часть 
из корчмовцев, что предпочитает проводить время в неспешных 
вдумчивых беседах, а привычного корчмовского гвалта и мордобития 
сторонится. 
     Особенно мне нравится раздел DIXI, где Крылов дважды в неделю 
помещает свои комментарии на то или иное событие. Я рекомендую туда 
заглядывать всем-всем. Нет, лучше тем, у кого голова не только для 
восточных единоборств Более того, когда я взял персонажами романа 
ребят из виртуальной Корчмы, то с разрешения и одобрения Крылова 
утащил из DIXI немало его суждений в виде не только фраз, но и целых 
абзацев, вложил их главному героя романа (Константину Крылову, 
разумеется), а после прочтения романа (или до) рекомендую заглянуть 
в этот DIXI и почитать внимательно, неспешно, целиком, наслаждаясь 
как глубиной мысли, так и прекрасным язвительным слогом. 
     Честно, мне жаль, что прилавки заполнены низкосортными 
боевиками, а это DIXI, которому быть бы бестселлером, доступно 
только интернетчикам! 
     Еще раз напоминаю адрес Крылова, на этот раз прямой в DIXI: 
http://www.tragitio.ru:8101/dixi/0.htm 
     Остаюсь с уважением 

     Юрий Никитин 

     П.С. Да, и еще: за абсурдную идею романа Крылов ответственности 
не несет!:))) Он человек серьезный и положительный. Наглая идея 
целиком на совести автора. 

     П.П.С. Приношу извинения друзьям из Корчмы, не все поместились, 
а у тех, кто вошел, перекручены характеры. Но ведь там, за книгой, 
всего лишь жизнь, а здесь - художественное произведение! Сами 
понимаете, что в книге правильнее. Смешно слышать детские возражения 
типа: у вас неверно, в жизни не так! С каких это пор искусство идет 
за жизнью? Козе понятно, что реальность именно в художественных 
произведениях, а жизнь... это так, бледные тени искусства. 



                                  Скифы 

     
     Посвящается ребятам из Корчмы, а также ее прекрасной хозяйке - 
Лилии! 


     Глава 1 


     Вторую неделю на московском небе ни облачка. Прокаленный воздух 
обжигает глотку, на солнечной стороне асфальт прогибается под 
ногами, от каменных стен пышет, как от доменных печей. 
     Глазам больно смотреть на оранжевые дома, ослепительное небо. 
Солнце ухитряется отражаться даже от земли, предательски бьет снизу 
под опущенные веки. Крылов выбрел из подъезда, сощурившись как 
китаец, злился, что в очках пляшут разноцветные зайчики. 
     От троллейбусной остановки навстречу двигалась легкой 
пританцовывающей походкой дочь знакомой из третьего подъезда. 
Четырнадцатилетняя малявка, но уже вполне, вполне... Маечка на одной 
лямке, правая грудь обнажена, при каждом шаге задорно подпрыгивает - 
округлая, загорелая. Это называлось почему-то амазонить, хотя, если 
не изменяет память, амазонки грудь прижигали еще в детстве, чтобы та 
не мешала натягивать тетиву. 
     Обнажение - демонстрация вечных ценностей, сказал себе Крылов. 
Во дворе на малявку оглядываюся, выворачивая шеи. Сзади так же 
хороша: на приподнятых ягодицах провокационные вырезы, мелькает 
белая кожа, но Крылов отвел взор и попер дальше, в Центр. Мозг, 
который у него не мог не работать, ухватился за словосочетание 
"изменяет память", начал раскручивать: а с кем изменяет, зараза, а 
ради каких вывод изменяет... Нередко мозговая работа в таких 
странных направлениях давала поразительные результаты, что 
выливались в статьи: в солидных академических журналах поддерживали 
статус современного философа, а в популярных изданиях давали 
неплохие гонорары... 
     Судя по отсутствию народа на остановке, троллейбус только что 
ушел, Крылов вздохнул еще обреченнее, двинулся пешком, стараясь 
держаться в тени разновысоких зданий. 
     Дальше дорога пошла вниз, он ускорил шаг. Ветерок погнал по 
асфальту обрывок грязной газеты. В скверике дети гонялись за 
котенком. Двое бомжей сидят прямо на бордюре, а чуть дальше пьяная 
баба скатилась прямо на проезжую часть. Машины с осторожностью 
проезжали подальше от тротуара. 
     Редкие прохожие тоже сторонились, проходили под самой стеной 
дома. Навстречу Крылову шла молодая женщина, тоже начала еще издали 
загибать дугу, чтобы не вступить в зловонную лужу на асфальте. Лет 
под тридцать, маечку спустила до широкого пояса шортиков. Обнаженные 
полные груди сыто и неспешно покачиваются, налитые, женские. Крылов 
улыбнулся одобрительно, поощряюще. Молодец, мол, ты красивая, ходи 
так всегда, не обращай внимания на придурков, бомжей. А есть еще 
ублюдки, что свистнут или крикнут что-то в спину, тоже не реагируй, 
ты ж красивая. Женщина показала ровные белые зубы, выпрямила спину. 
     Глаза ее не то, чтобы сильно накрашены, но татуашь в палец 
шириной на бровях, на губах, на веках, даже на сосках, если 
рассмотрел верно, мелкие морщинки у глаз, но грудь в самом деле 
хороша, сохранилась, грех не попользоваться, не добавить себе 
обаяния, выставляя напоказ... 
     На той стороне улице возле "Валентины" переминается с ноги на 
ногу долговязый Гаврилов. Главный язычник Корчмы, блестящий знаток 
арийского прошлого, уверенный, что если Россия сбросит православие и 
вернется к истокам, т.е., к капищам и волхвам, то сразу все 
современные проблемы будут решены. Увидев Крылова, благовоспитанно 
помахал белой нежной ладонью. 
     На зеленый Крылов опоздал, на желтый не рискнул, а лавина машин 
сорвалась с места, понеслась с такой злобной решительностью, что он 
отступил на бровку тротуара. Они мчались, как тысячи гигантских 
блестящих жуков. Он терпеливо ждал, эти металлические чудища 
проскакивали "зебру" на большой скорости, к нему повернуты правым 
боком, так что видел либо пустое кресло, либо пассажира. Самцов он 
игнорировал, обнаженных женщин провожал глазами. В машинах их 
гораздо больше, чем на улице, что и понятно. На улице можно 
нарваться на сексуально озабоченного, на старого коммуниста или 
фашиста. Правда, в центре города, вообще в пределах Садового кольца 
новая мода уже взяла верх, женщины начинают появляться обнаженными 
до пояса, а то и полностью, но на окраинах бродят еще чуть ли не в 
паранджах, там обычно селятся выходцы из Среднего Востока. 
     В стеклах проскакивающих машин он видел себя: плотного... 
говорят, толстого, это враки, у него просто конституция такая, 
крепкая, настоящая. Видел, как его коротко стриженные рыжие волосы, 
как пламя вспыхивают в окнах вымытых до яростного блеска мерседесов 
и опелей. 
     Едва зажегся желтый, он привычно поправил массивные очки, ноги 
понесли через проезжую часть. При нынешнем уровне медицины поправить 
зрение - раз плюнуть, утром явился - днем уже вышел с нормальным, но 
для некурящего очки то же самое, что для иного сигарета: можно 
снять, тем самым прерывая разговор в нужном месте. протереть, 
одновременно лихорадочно подыскивая убийственные доводы... или же 
сладострастно растягивая победную паузу, как артист перед коронной 
фразой. 
     Гаврилов шагнул навстречу, они пожали друг другу руки. Выше 
Крылова на полголовы, зато на пудик полегче, он мягко и как-то 
вкрадчиво интеллигентно пожал пальцы, хотя чувствовалась сильная 
широкая ладонь. Иконописные глаза на строгом бледном лице были 
серьезными и даже трагическими. 
     - Тор уже там, - сообщил он как-то грустно. - Изучает меню. Там 
перемены, перемены... 
     - Нам нужны не такие перемены, - сказал Крылов значительно. 
     - Это не скажешь Тору, - ответил мягко Гаврилов. - Он теперь не 
просто любит пожрать и выпить... 
     - А что еще? 
     - Обожает пожрать и выпить!.. Во все другие перемены, кроме 
перемены блюд, уже не верит. 
     - Как там с местами? 
     - Похоже, у нашей кафешки трудные дни. Во всем зале только одна 
парочка... 
     - Да черт с ними, чужими кризисами! Нам же лучше, не будет 
тесно. 
     Короткий коридор вывел мимо туалета в полуподвальный зал. За 
дальним столом молодой парень боксеристо-братковского вида и девушка 
беседовали серьезно и приглушенно, словно затевали убийство. Парень 
в ветхой рубашке, спина протерта до дыр, торчат нити, шорты тоже как 
будто вытащил из мусорного ящика. Девушка так и вовсе непривычно 
опрятная и пристойная. По крайней мере ее крупная грудь прикрыта 
почти до шеи. А юбочка все-таки юбочка, а не постельные трусики. 
     Крылов остановился на ступеньках, плотоядно потер ладони. 
     - Не пришлось отстегивать за предварительный заказ!.. Валя, нам 
пивка. Лучше светлого. Да-да, для начала светлого. 
     За огромным столом с тремя кружками пива расположился крупный 
шкаф с огненно рыжей головой, широкий в плечах, а волосатые как у 
гориллы руки лежали на столе, ревниво охватив кольцом кружки с 
пивом. 
     Заслышав шаги, повернулся, встал, раскидывая лапы, что в 
размахе выглядели еще длиннее и толще. На толстых губах лопались 
пузырьки пивной пены. 
     - Сколько зим! - проревел он так, что зябко зазвенели стекла. 
     - Всего одна, - ответил Крылов. 
     Пришлось дать себя обнять, только дыхание задержал, у Тора сила 
медвежья, спросил: 
     - А где остальные? В конце пути одни герои с пощербленными 
мечами? 
     - И окровавленными, - согласился Тор. - Сладкой плотью врага. 
     - Просто опаздывают, - объяснил Гаврилов серьезно. - Там пара 
новичков, что не знают дорогу. Договорились встретиться у вокзала. 
Ласьков приведет, как гусей. 
     Тор широким жестом двинул по столу в их сторону две кружки. 
Пена еще на три пальца, плотная, тяжелая, сползает по стенкам 
медленнее, чем движется ледник. Крылов жадно ухватил сразу два 
тяжелых запотевших от холода драгоценных сосуда, вот она живая вода, 
припал, как конь после долгой скачки. Тор поверх голов Крылова и 
Гаврилова делал Валентине, молоденькой хозяйке кафе, отчаянные 
знаки: мол, ты же видишь, эти варвары отобрали, восполни потерю, а 
то кончусь... 
     Гаврилов заказал лимонад, пил интеллигентно, мелкими глотками. 
Его лицо оставалось таким же серьезным, а глаза - вопрошающими. 
     В раскалившейся глотке Крылова шипело, оттуда вырывались клубы 
пара, но он заливал и заливал холодное восхитительное пиво, пока 
кружка не задралась донышком, а на губы не сползли волны пены. 
     Кружки они с Тором опустили одновременно, синхронно повернули 
головы в сторону кухни, почему так медленно несут, где заказанное 
пиво, и тут за спиной раздались быстрые шаги. 
     Черный Принц шел в их сторону злой, как кобра. Даже галстук 
сдвинулся, что для него большее нарушение, чем для некоторых явиться 
голым в церковь. Но сейчас галстук сдвинулся, хотя во всем остальном 
Принц как принц: единственный из всех корчмовцев является в костюме, 
носки всегда в цвет галстуку, всегда только что от парикмахера, 
холоден и вежлив, настоящий светловолосый и голубоглазый ариец... 
     - Ублюдки! - процедил он с ненавистью вместо "здравствуйте". - 
В Большом Кремлевском дворце!!! Надо же, а? В Большом Кремлевском! 
     Крылов указал на стул рядом, но Черный Принц обошел стол и сел 
напротив. 
     - Да что случилось? - спросил Крылов. 
     - Сегодня рекламу видел, - бросил Принц с горечью. - "Девятого 
и десятого мая в Большом Кремлевском дворце состоится большое шоу 
сексменьшинств.." Не запомнил, то ли мазохистов, то ли 
эгбиционистов... Это в День Победы, а? И после этого наши политики, 
что такое позволяют, еще хотят, чтобы к Кремлю относились с таким же 
почтением, как к Букингемскому дворцу?.. Мать-перемать! Как в этот 
краткий миг понимаю этих сволочей, что стонут: "Угораздило же меня с 
моим умом и талантом родиться в России"! Хоть и таланта нет, но уже 
стыдно быть русским. Не хочу быть русским! 
     - Давай сделаем обрезание, - предложил Крылов. 
     - И евреем не хочу, - отрезал Принц. 
     - Я имел в виду ислам... 
     - И мусульманином. И негром или японцем не хочу. Как и немцем 
или всякими прочими шведами. Сам не знаю, кем хочу, но зато точно 
знаю, кем не хочу. Русским быть не хочу!!! 
     Все трое промолчали, уже не зная, что сказать. Это ж надо так 
страну довести, чтобы даже Черный Принц, который за русскость готов 
глотки рвать, вдруг так заговорил... 
     Валентина вышла из-за стойки неспешно, милая и чистенькая, 
работящая такая неизбалованная провинциалочка. 
     - Что-то еще заказывать будете? 
     Глаза Крылова стали масляными. Потер ладони, сказал вкрадчиво: 
     - Валюша, ты нам, пожалуйста, принеси, как было в прошлую 
годовщину Корчмы... Ну, таких же крупных раков. Мы тогда раззвонили 
о таких раках по всему Интернету. Странно, что здесь нет давки... 
Правда, Интернет пока что не у каждого любителя пива. А пиво... с 
пивом проще. Мне - темное, а остальным разрешаю заказать самим. К 
нам еще подойдут, так что тебе сегодня будет весело. 
     Она посмотрела с сомнением. Хорошенькая, но одетая скромно, 
явно побаивалась тех, кому слишком весело. В кафе-мороженых и прочих 
безалкогольных местах официантки все чаще рискуют ходить обнаженными 
до пояса, а то и вовсе, вовсе. но здесь опасное и коварное пиво, 
иные от него хмелеют так, что даже в монашеском одеянии не спастись 
от назойливого внимания. 
     Через полуподвальное окно хорошо видно залитую солнцем широкую 
улицу. По той стороне идет группа молодых парней, ни одной женщины. 
Постепенно сдвигаются к бровке, заранее высматривают щель в потоке 
машин. Во главе как авианосец двигается Журавлев. Когда он ступил на 
бордюр, бетонный блок заметно вмялся в расплавленный асфальт. 
     Крылов сказал довольно: 
     - Казацкому роду нет переводу... Кто-то ушел в буддизьм, кто-то 
вовсе женился, но вон трое новеньких. Интересно, кто из них Откин. 
     - Наверное, рыжий, - предположил Тор. - Морда ехидная. И 
шустрый больно. Весь, как мессаги... 
     Крылов промолчал, потому что когда первый раз собирались на 
невиртуальную встречу, тоже все поражались несовпадению. Его, к 
примеру все почему-то представляли чернявым остроносым субъектом, 
злым и раздражительным, с желтым нервным лицом, ядовитым, суетливым, 
а встретили накаченного бодрого толстячка, с румянцем во всю щеку, 
рыжего, веселого, хохочущего, любителя пива и женщин: любых, только 
побольше, побольше. Тор, напротив, настоящий Тор, как все и 
представляли: рыжий, огромный и могучий, бог грома и молнии, 
воинских забав, старший сын Одина. При взгляде на него, еще не 
услышав его ника, невольно ищешь взглядом знаменитый летающий молот, 
а когда услышишь, что этого гиганта зовут Тот, снова смотришь, где 
же все-таки этот чертов молот. 
     Поток машин оборвался, но Журавлев с высоты бордюра увидел 
спешащих в сторону кафе с другой стороны Lordwolf'а, Янковского и 
блистательную Лилию. Рослый Журавлев как ледокол раскалывает 
толпу... нет, с его седеющей головой он больше похож на айсберг. 
Янковский быстро-быстро объясняет что-то, жестикулирует с такой 
скоростью, словно руки работают пропеллером, а Лилия несет себя 
горделиво и вызывающе, на нее оглядываются как мужчины, так и 
женщины, лбы в гармошках: где раньше видели эту фотомодель или 
голливудовскую киноактрису? Никто из корчмовцев не решается 
спросить, сколько ей лет, уж очень блистательно красивая молодая 
женщина, но сколько в Корчме помнили, она всегда хозяйка сайта, как 
и хозяйка крохотного издательства, где она же и дизайнер, и грузчик, 
и продавец. И все встречи устраивает и организовывает тоже она, 
словно у нее в сутках часов по семьдесят... 
     Через окно видно как эти две группы, соприкоснувшись, исполняют 
ритуал приветствий: кто обнимается, кто щупает друг другу ладони, 
кто залихватски шлепает по влажным спинам. За это время снова 
вспыхнул зеленый огонек, Лилия толкнула зазевавшегося Журавлева на 
проезжую часть. Остальные потянулись послушно и аккуратно следом - 
это на обратном пути уже сами автомобили будут шарахаться от этого 
веселого галдящего сброда! 
     Из кухни накатывали запахи жареного мяса. Валентина знала, что 
если встреча затянется, то молодым здоровым желудкам потребуется 
нечто посущественнее, чем креветки. 
     В двери как тараном вломился бодрый гвалт. По дороге все 
перезнакомились, новички теперь с любопытством смотрели на ранее 
прибывших, стараясь угадать, кто из них кто. Крылов пошел по всем с 
протянутой рукой, ритуал ощупывания ладони, что поделать: живем в 
этом мире, называл себя, слушал имена, тут же забывал, улыбался, 
краем глаза посматривал, чтобы никто не сел на его любимое место у 
окна. 
     Рассаживались тоже шумно, двенадцать человек, самые отборные, 
самые интересные, показавшие себя в виртуальных спорах. Большинство 
продолжали бесконечные дискуссии, что начались еще в виртуальной 
Корчме и кипели по дороге. 
     Во главе стола посадили Журавлева и Лилию. Крылов посматривал 
на них с удовольствием. Журавлев, высокий, что редкость для людей 
его возраста, тогда акселерация еще не проснулась, крепкий как дуб, 
и, что самое удивительное опять же для людей его возраста: дружит с 
компом, знает программы, сразу же освоил Интернет и с удовольствием 
следит за всеми новинками, тут же апгрейдивает, знает характеристики 
плат, что еще только готовятся к выпуску, сам инсталлирует 
программы, а то даже и вносит в них кое-какие изменения. 
     Ходит он обычно, как и сейчас вон сел за стол, с расстегнутой 
на груди рубашкой, откуда выбиваются густая седая шерсть, длинная и 
с толстыми волосами, пуля запутается, рукава закачаны по самые 
предплечья, все такой же, как и сорок лет назад, не замечая, что его 
бывшие однокашники-хулиганы стареют, седеют, начинают ходить мелкими 
шажками, одеваются потеплее, потеплее... 
     К Крылову подсел Яшка, застенчивый, вечно горбился, что с его 
ростом вообще-то понятно. 
     - Чего Черный Принц такой злой? 
     - Наши гомосеки, - ответил Крылов, - или не гомосеки... не 
помню, какие-то сексменьшинства показ устроят в Большом Кремлевском 
Дворце. Не то публичное совокупление с животными, не то только друг 
с другом и желающими из публики. Ну, наш патриот желчью брызжет... 
     Его один корчмовец, злой и непримиримый большевик Матросов, 
прорычал: 
     - Что значит "наши"? Если гомосек - уже не наш. К стенке гадов! 

     А добрый Яшка встревожился: 
     - В самом деле гомосеки? 
     - Не знаю, - ответил Крылов. - Да разве важно? Все они 
гомосеки. 
     Яшка отпрянул вместе со стулом: 
     - Ну ты даешь! Как это? 
     - Должны быть места, - ответил Крылов значительно, - которые... 
э-э... святы. Куды низзя с барабаном и в шортах. Букингемский 
дворец, Тадж-Махал, Кремль... Это последние твердыни. Если в Кремле 
пройдет шоу юсовских клоунов, то, считай, последняя крепость России 
взята. А что у нашей армии все еще есть атомные бомбы, то это все 
фигня. Если в Кремле позволят ходить голым девкам, то, считай, 
Россия рухнула... И атомные бомбы не спасут. 
     Яшка возразил с неудовольствием: 
     - Ну, почему же так? Голые девки - это хорошо. Прогрессивно. Ты 
вон каждую провожаешь взглядом. 
     - Это не я провожаю. Это обезьяна во мне провожает, - объяснил 
Крылов. - Большая толстая и рыжая обезьяна. Гнусная. Я с ней 
борюсь... с переменным успехом, правда. Но борюсь. Чаще она меня, 
конечно, но борюсь же!.. Это очень здоровенная обезьяна. Когда она 
совсем меня одолевает, я иду на трюк: быстро поддаюсь ей, затем тут 
же... пока она еще ничего не хочет, беру верх! 
     Он захохотал, как приятно обескураживать собеседника, взгляд 
его неспешно скользил по лицам, уши вбирали слова, мозг привычно 
расчленят на паузы, интонации, тембр, не на миг не оставляя работу, 
как не прекращал даже в те редкие, надо сказать моменты, когда бывал 
в полной отключке: будь это глубокий сон или перепой. Во всяким 
случае нередко после пьянки он обнаруживал, что мозг сам по себе 
закончил заказанные ему еще неделю назад расчеты, за которые никак 
не мог взяться из-за нехватки времени или же потому, что постоянно 
отвлекают... эта гнусная обезьяна, или что-то еще. 
     Тоже обезъянье. 
     - Для меня стало понятно, что страна обречена, - сказал он 
размеренно, - когда я увидел как правительство в полном составе 
ринулось... в больницу навещать инфаркнувшего клоуна Юрия Никулина. 
Страна в разрухе, все горит, ломается, взрывается, а президент 
страны грозно требует от врачей, чтобы сделали все возможное, чтобы 
спасти жизнь его любимому клоуну. Мол, первоочередная задача России! 
И глава правительства Черномырдин мчится в больницу и трясет врачей, 
чтобы сделали все возможное, нельзя же умереть клоуну от какого-то 
инфаркта... Для меня дело не в том, что страна рушилась, что у 
правительства должны быть задачи поважнее, но... одновременно с 
клоуном в другой больнице, не такой престижной, умирал сам Святослав 
Рихтер! Рихтер - олицетворение культуры, искусства, перед которым 
весь мир почтительно снимал шляпы... но что такое для нашего 
правительства Рихтер? Кто его навестил? А вот клоун - это да. Да еще 
рассказывавший по центральному... подумать только - центральному 
телевидению пошлейшие анекдоты! В самое что и есть смотрибельное 
время, когда все вернулись с работы, поели и сели перед 
телевизорами. Да, это и есть та Россия, с которой противно... даже 
не подберу достаточно крепкое слово! Но мне противно. И потому я 
больше не русский. 
     Матросов сказал угрюмо: 
     - Ты будешь смеяться, но сейчас этому клоуну ставят в Москве 
памятник. Его именем назван новый автомобиль, две улицы в районе 
бульварного кольца, учреждена премия для Академии Искусств и 
ежегодный всероссийский конкурс: кто громче перднет!.. С трансляцией 
по всероссийскому телевидению. Это тебе не передачи или Большого 
театра, не международные конкурсы скрипачей, не какой-то Рихтер! Сам 
президент страны обещал присутствовать. 
     Черный Принц заявил люто: 
     - Все, хана, баста!.. Снимаю с себя латы русского националиста. 
Сбрасываю! 
     Яшка сказал ехидно: 
     - Можно подумать, ты долго усидишь без лат и копья в жаждущей 
драки длани. 
     А Черный Принц все не мог успокоиться, его руки тряслись, 
вилкой никак не мог наколоть ломтик рыбы, а когда попытался запить 
пивом, зубы стучали о край кружки, как будто барабанщик выбивал 
зловещую дробь перед казнью. 
     - Вот почему я и не хочу быть русским!.. И даже не хочу жить в 
этой гребаной России!.. Это же и от моего имени, позоря меня... 
мордой по стеклу, втаптывая в дерьмо по уши, президент страны... 
подумать, президент страны!.. посылает премьер-министра, посылает 
директора Кардиологического Центра и его лучших хирургом с наказам: 
бросьте вы все свое гребаные эксперименты, бросьте всех своих 
больных, пусть дохнут к такой-то матери, но мчитесь в эту лучшую из 
больниц и спасите именно этого человека!.. Как на меня посмотрят вот 
те девушки, перед которыми я стараюсь выглядеть человеком умным и 
образованным?.. Это же и от моего имени президент страны, игнорируя 
умирающего Святослава Рихтера, велит спасать клоуна, клоуна... мать 
ее, клоунскую Россию, для которой скоморох всегда был важнее 
священника! 
     Он поперхнулся, Яшка деликатно постучал его по спине. 
     - Не хочешь жить в России?.. - переспросил он участливо. - Но 
эмигрировать нам некуда... 
     Крылов горько засмеялся. 
     - Да, Гусев еще не объявил Марс областью России. Но если 
России, считай, уже нет... а то дерьмо, в котором стоим по уши, уже 
не Россия... то все-таки есть мы. 
     - Мы? Но мы же русские? 
     - Гм... 
     - Что не так? 
     - Просто вспомнил, что совсем недавно мы были не русскими, а 
советскими. 


     Глава 2 


     Напротив за столом деликатно смакует пиво, словно французское 
вино, Klm - подтянутый, с прямой спиной, интеллигентный, но с 
непривычно накачанными для интеллигента плечами. Грудь всегда 
вперед, спина прямая, словно как кавалергард по часу каждый день 
стоит у стены, касаясь ее всей спиной, ягодицами, затылком и 
локтями, вырабатывая осанку. 
     Если он сейчас заговорит о слезе невинного ребенка, 
промелькнула слабая мыслишка, я его стукну пивной кружкой. Вообще-то 
давно уже не встречал таких интеллигентных мальчиков, что за дверью 
своей квартиры, попав в более жесткую среду улицы, не прятались как 
улитки в свою раковину, а старались отстоять свой пятачок: 
накачивали мускулатуру, учились бить не только доводами, как учили 
интеллигентные родители, но и кулаками. Такие иногда даже не косили 
от армии, а сами просились в ВДВ. У таких на всю жизнь остается 
амбивалентность: не свойственная интеллигентам выправка и 
молодцеватость, желание защищать ставшую в чем-то родной армию, 
которую вообще во время службы ненавидели и презирали, но в то же 
время сохранили и возлелеяли весь мертвый набор гниющей на корню 
этой интеллигенции: а кто решать будет, слезинка невинного ребенка, 
сила - не аргумент, сперва все просчитать надо... из-за чего на 
таких непримкнувших смотрели, как на чужих, и "армейцы", и 
гнилоинтели. 
     Справа от Klm чистит креветок, как он представился, Раб Божий. 
Может быть, даже назвал настоящее имя, но кто их запоминает, уже с 
полгода его знают в виртуальной Корчме именно как Раба Божьего, так 
он подписывается в Корчме. Все привыкли представлять худого 
старика-аскета в монашеском одеянии, длинноволосого и с козлиной 
бородкой, но на очной встрече узрели хоть и худого, но не хилого 
молодого парня. На сайте православие защищал, как сразу все поняли, 
скорее, из упрямства, из чувства малограмотного патриотизма, явно 
считая Иисуса Христа соратником не то Невского, не то Донского. Лицо 
светлое, истовое, нечеловечески праведное, всегда словно бы чуть 
приподнятое в направлении к небу, пусть Господь зрит его, верного 
слугу, что исполняет Его Волю. 
     Крылов ненавидел тупое православие, но Раба Божьего любил, как 
любят человека абсолютно чистого и праведного, пусть даже не наших 
взглядов. Мы все, подумал он, любим и жалеет противников 
непрактичных, чересчур честных и щепетильных, которые, в отличие от 
нас, не ударят в спину, не дадут подножку, из-за чего мы их 
всегда... едва только возжелаем, но от того и не повергаем, что 
можем это сделать в любой момент. 
     В отличие от разжиревших тупых и вечно пьяных боровов, что 
играют роль православных священников, Раб Божий светится святостью. 
В его чистых глазах всегда любовь и жажда отдать себя всего без 
остатка Ему. Но Ему можно отдать, только вытаскивая остальное 
человечество из болота неверия, куда их засасывает все глубже.... 
     По другую руку klm с бокалом чистой родниковой воды сидит 
аристократический Гаврилов - высокий, худой, бледный, очень 
сдержанный и мягкий в манерах, движениях, голосе, аргументах. Но это 
мягкость бархатной кожи на стальном стержне: его невозможно 
поколебать любыми доводами, если дело касается возрождения Древней 
Веры. 
     Этот знает о славянском язычестве абсолютно все, но в заслугу 
не ставит, не так уж много и уцелело после прихода проклятых 
византийских попов, что как саранча хлынули на Святую Матушку 
Русь... да-да, она была святой и матушкой задолго до рождения среди 
евреев этого еврея Иисуса Христа, так вот эти проклятые попы 
принялись огнем и мечом истреблять все древние памятники русской 
культуры, всю ее письменность, живопись, скульптуры, всю-всю 
самобытную культуру и всячески навязывать свою, чужую, как удалось 
заменить чисто русские имена на чуждые русским еврейские или 
греческие: Иван, Василий, Петр, Семен... 
     Он твердо знал, что единственный путь спасения России - это 
отринуть не только православие, как считает Крылов, Журавлев и еще 
двое-трое влиятельных корчмовцев, а вообще отбросить чуждое русскому 
народу христианство с его чужим богом... дело даже не в том, что он 
- еврей, не стоит принимать и немца или араба, надо вообще вернуться 
к истокам. То есть, возродить древнюю языческую веру. И назвать ее 
не языческой, ибо это ругательство, а подобрать термин поточнее... 
     Ага, вот уютно устроился ненавидимый почти всеми Матросов - 
крепкий бык, среднего роста, тоже из интеллигентов, как ни странно, 
но порвавший с этой гнилью, подчеркнуто груб, часто потирает 
расплющенные на тренировках костяшки пальцев. Знает пять языков, 
владеет боевыми приемами, готов подраться, чувство юмора на точке 
замерзания... 
     Матросов благоразумно сел между Яшкой и Бабаем-ага, самыми 
дружелюбными и открытыми корчмовцами, у которых нет ни только 
врагов, но и противников. Яшка - долговязый, сутулый, нескладный, 
чистая душа, искренне верящая, что из-за океана к нам идет самое что 
ни есть благо. Надо только брать лучшее, а худшее... не брать. То 
есть, Интернет брать, а Бивиса и Бэдхеда - не брать, не понимая, что 
весь Интернет-то получили только с молчаливым условием, что примем и 
Бивиса, и "не будь героем", и "жизнь - самое ценное", и тупейшими 
клоунами вместо театра. 
     Бабай-ага постоянно шутит, улыбается, всем раскладывает 
креветок и умело открывает бутылочное пиво. Неизменно веселый и 
добрый, неизменный гаситель всех конфликтов. Насколько Крылов 
помнил, Бабай-ага всегда является с хорошим коньяком, шампанским или 
пивом - в зависимости, куда направил стопы. Он работает на таможне, 
где занимаются как раз спиртным, спиртное достается на халяву, сам 
пьет, чтобы добро не пропадало, и ко всем является только с набором 
бутылок. 
     Для него буквально физическая боль, когда слышит споры, а когда 
споры вот-вот перерастут в драку, бледнеет и говорит умоляюще: как 
вы можете, мир прекрасен, до хрена вина и женщин, мы ж все человеки, 
даже американцы в чем-то глубоко внутри тоже почти люди, давайте 
выпьем, и все станет хорошо... 
     Но никогда не добавит привычное: "и не надо будет думать", 
потому что думает всегда, мозг у него хорош, только ленив и избегает 
крайностей, мысль о насилии невыносима, он хотел бы всем счастья, но 
так, чтобы никому не прищемить и пальчика, в этом часто 
солидаризуется с Klm и как раз потому старается сесть подальше от 
грубого Матросова, но Матросов не дурак, и вот теперь Бабай-ага 
поневоле окружил заботой и Матросова, не может о ком-нибудь да не 
заботиться... 
     Дальше еще пара новичков, смотрятся неплохо, но это выверт его 
памяти, что сложные формулы запоминает с ходу, а вот как кого зовут 
никогда не помнит с первого раза, а потом всю пьянку старательно 
вслушивается, как кто кого называет... Нет, долой церемонии, он же 
из ветеранов Корчмы, по праву дедов может не запоминать сразу салаг, 
лишь после третьего пива переспросит, как же их зовут, может быть с 
ними он как раз и спорил в Корчме? И кто-то из них обещать набить 
ему морду? 
     По ту сторону стола голоса стали громче. Спорили Откин и Klm, 
Откин умело и ровно, как биржевик, кем он и был на самом деле, 
излагал, Klm надменно выпрямил спину, сказал высокомерно: 
     - Все неверно. Я, как кадровый офицер и сын офицера... И даже 
внук офицера, как по матери, так и по другой матери... 
     - По какой матери? - вежливо поинтересовался Откин. Хлопнул 
себя ладонью по лбу. - Ах да, прости! Той самой, понятно... 
     Klm не понял что за усмешечки, по какому поводу, но ощутил, что 
подлый Откин его грязно и мерзко оскорбил, уже не первый раз, только 
понять бы, где и в чем, тут же на дуэль, мерзавца... 
     Со своим стулом подошел Черный Принц, подсел по-свойски, они 
все - старая гвардия, сказал деловито: 
     - А вы ж говорите одно и то же, только разными словами! Не 
заметили?.. Тем, кто в танке, объясняю для доступности... 
     Черный Принц, подумал Крылов усмешливо, единственный, кому 
корчмовцы прощают, можно сказать так, его ник. Обычно же ко всякому, 
кто входит на сайт под громогласными: Князь, Александр Македонский, 
Рюрик, Аристотель, Пифагор, а то и того хуже - King, Lancelot, 
Emperior, Budda и прочие сверхчеловеки, относятся, как к сбежавшим 
из психбольницы наполеонам. Но когда Черный Принц пытался сменить 
свой ник на нечто скромненькое и слащаво-правильное, корчмовцы 
зацыкали на отступника: тебе можно! 
     Он и в самом деле мог многое. Почти в любой области знания. А 
где не мог, то все равно не признавался в недостаточной 
компетентности, умело изворачивался, подставлял оппонента под его же 
собственные удары, и наблюдающему за дискуссией казалось, что именно 
Принц знает и умеет все, а против него выступают какие-то совсем уж 
тупые придурки. На него обижались, спорит он резко, но злость 
проходила, когда видели, как он размазывает по стенам других 
оппонентов: остроумно, зло, коротко, емко, ни одного лишнего слова, 
ядовито. 
     Яшка, он новичок в компах, допытывается у Бабая-аги, знатока: 
     - У меня снова комп не работает! 
     Бабай-ага спросил благодушно: 
     - После чего это произошло на этот раз? 
     - Я его включил - загрузился Нортон. Смотрю - у меня слева диск 
С и справа диск С. Я подумал - на фиг мне два диска С? И стер правый 
к чертовой матери. 
     Поднялся Раб Божий, властно постучал ложечкой по пивному 
бокалу. Гвалт начал умолкать. Раб Божий оглядел всех исподлобья, 
поднял пивной бокал, слегка отставив по-гусарски локоть, и сказал 
металлическим голосом, словно лязгал затвором: 
     - Корчмовцы!.. Пять лет как исполнилось нашему веселому и 
самому замечательному заведению на свете. Это и питейное заведение, 
и академия, и тренировочный зал на выживание, и все-все, как говорил 
Винни-Пух! Я, признаться, был поражен накалом страстей, когда первый 
раз рискнул переступить порог... Помню, шел спор между Черным 
Принцем и Кузнецовым о происхождении слова "Ильмень". По всему залу 
летали виртуальные табуретки, кто-то кого-то лупил. А вскоре, как мы 
все помним, состоялась первая невиртуальная драка между Ласьковым и 
Матросовым. Потом этих драк было немало, что значитца, теоретический 
спор продолжался другими средствами... Словом, слабые вскоре убегали 
на более тихие форумы, а яростные и непримиримые по сей день дерутся 
в нашей Корчме! Так пожелаем же сами себе, чтобы и через следующие 
пять лет мы вот так встретились здесь, а Валечка подавала нам пиво и 
креветок... 
     Над столом со звоном встретились эти массивные вместилища пива. 
Звенело, грохотало, кое-где плеснуло, клочья пены замедленно 
сползали по толстым стенкам. Сильно запахло разваренными креветками, 
это появилась Валюша с широчайшим подносом у самой груди, но груди 
не на подносе, как делают игривые официантки в иных кафе. 
     Ее ловкие руки быстро расставляли глубокие тарелочки. Ей 
помогали, весело перешучивались, тут же возник и пошел наматывать 
обороты неутихающий спор на тему "Как обустроить Русь?". Каждый 
вечер в Корчме, швыряние емэйлами, об этом же в газетах, но что 
делать: это национальный спорт русской интеллигенции, как в Бразилии 
- футбол, в США - рэгби, в Канаде - хоккей, а в племени мамбо-юмбо 
ритуальная пляска вызывания дождя. 
     Крылов тоже подавал реплики, швырял идеи, искусно парировал, 
переходил на личности и отступал, если успевали поймать за рукав, но 
что-то царапало сознание, пока не поймал себя на разглядывании 
девушки, что сидит с парнем за дальним столиком в уголке. 
     Парень, при более пристальном рассматривании, на этот раз 
показался обедневшим адвокатом. По крайней мере, внешность у него 
самая что ни есть адвокатская. Плотный, живой, смеющийся, 
дружелюбный, с обтекаемой внешностью, словно тюлень, только что 
вынырнувший из воды. Несмотря на его плотную крепкую фигуру 
штангиста, он производит впечатление человека, что как ртуть 
просочится в любую замочную скважину, а на той стороне снова встанет 
на ноги такой же улыбающийся, дружелюбный, не испортивший тщательно 
зализанной блестящей прически. 
     Он говорил и говорил, красиво блестя белыми как сахар зубами. 
Брови его приподнимались. Девушка тоже приподнимала брови, красивые 
полные губы кривились в беззвучном смехе. 
     За это время пришли еще одна парочка и шумная группа подростков 
с двумя длинноногими девицами без бикини вовсе. Их плоские, как у 
мальчишек, обнаженные груди не вызвали интереса, хотя соски от 
возбуждения и ожидаемого внимания затвердели, и торчат как тюбики 
помады. Крылов их не замечал, как не замечал, что грызет к пиву, но 
та девушка выделяется как лебедь среди гусей и серых уток, как 
горящий факел в сырой дождливой ночи!.. 
     Он заставил стряхнуть с себя то странное очарование, что шло от 
той девушки, поднялся с кружкой пива, сказал громко для всех: 
     - Сейчас наша страна... да и весь мир, остро нуждается в идеях. 
Последние идеи были... в эпоху революции. Затем - пустота. На Западе 
идеи перестали двигать этих двуногих еще раньше. В этой пустоте 
изголодавшийся народ может ухватиться за любые идеи, пойти под 
любыми духовными знаменами духовных вождей. Мне кажется, нигде в 
мире нет такого бурлящего котла идей, как в нашей Корчме! Так пусть 
же так будет вовеки!!! 
     Дружно заревели, полезли к нему стукаться кружками. Запад 
выдохся, подумал Крылов мрачно, да и не был богат на идеи. Скорее 
всего, Россию и весь мир все же подомнет Восток: там идеи рождаются 
чуть ли не каждый день. Там Ренессанс идей. Но мы - Россия, а это 
нечто иное, чем Запад или Восток, Юг или Север. Мы не выдохлись, мы 
просто надорвались, пытаясь воплотить в жизнь одну из идей. Но 
сейчас в мир приходит новое поколение, не надорвавшееся. А значит, 
можно попытаться придумать что-нибудь снова. Но только такую же 
простую и понятную, как была идея революции: свобода, равенство, 
братство! Грабь награбленное. Точнее, такую же привлекательную... 
     Матросов завозился, сказал с отвращением: 
     - О каком возрождении России можно говорить? Вон Тор, куда уж 
националист, но только бы не быть русским, занимается ушу или 
сунь-хунем, слушает "Ай лав фак", жрет в "Макдональдсе"... Да что 
там говорить, если он даже ник себе взял откуда-то с Севера, где 
народец всегда был тупее и примитивнее русских! 
     Тор ощетинился: 
     - А при чем тут ник? Кстати, о птичках, все асы пришли 
откуда-то с Волги. Значитца, они тоже все русские, как горох в 
стручке. Первобытно русские. Там на севере одичали, потеряли высокую 
культуру русских, стали викингами. 
     - А чечены, - сказал с улыбкой Журавлев, - это те же чечены... 
     Он тут же забыл о реплике, наклонил голову к Лилии, 
переговаривались вполголоса, а вокруг них сразу вспыхнул жаркий 
спор, почему это викинги - чечены, ведь викинги грабили и насиловали 
в старину, в чечены - сейчас, викингам можно, они ж грабили всякие 
там франции и англии с корсиками, а чечены - нас, викинги - герои, а 
чечены - гады... 
     Крылов заметил, что парень, который адвокат, все чаще бросает в 
сторону их сдвинутых столов удивленно-настороженные взгляды. Верно, 
корчмовцы горячятся, разговаривают чересчур громко. Девушка тоже 
иногда слегка поворачивает голову, так что Крылов видел ее в три 
четверти лица, начинал любоваться безукоризненными чертами. Но он 
хоть иногда спохватывается, снижает голос, зато Тор ревел как 
медведь, Klm тоже все возвышал голос, и все походило на обычный 
пьяный треп молодых ребят, как если бы говорили о бабах, пиве и 
балдежниках. 
     - Итак, - заявил Матросов зло, - что мы имеем? Английский язык 
начинает подавлять другие языки, хотя английский - увы! - не самый 
совершенный, это скажет любой лингвист. Все народы и нации 
размываются как глина в теплой воде, становятся тоже американцами. 
Не по странам и государствам, а по языку. Но это первый шажок, потом 
"все немцы - объединяйтесь!" Мол, единый язык - единый народ. 
Понятно, что и единое государство. Американское, понятно. 
     - Не забудь Интернет, - добавил Тор. 
     Крылов ощутил, что разговор уходит в другую сторону, вмешался: 
     - Тор прав, Интернет - великое дело сближения народов. - Теперь 
можно общаться со всеми, находить невест и женихов на другом конце 
света, переезжать, смешиваться... Словом, Интернет ускоряет смешение 
всех народов в единый. Что, вроде бы, хорошо. Мол, все стали единым 
человечеством, нет войн за территории, нет взаимных претензий... 
     Яшка спросил капризным тоном: 
     - Так чем тебе это не нравится?.. А ведь не нравится, верно? 
     - Нет, - признался Крылов. 
     - Так ты за войны? - сказал Яшка враждебно. - За нищету и 
бесправие... 
     Крылов не стал дослушиваться, Яшка еще совсем новичок в Корчме, 
обратился к остальным: 
     - Но где гарантия, что мы... я говорю о России и всем 
человечестве, выбрали лучший вариант развития? Или даже пусть в 
самом деле лучший, но где гарантия, что так и пойдет по лучшему, не 
свернет, не заснет, не околеет от пока неведомых болезней, что уже 
незаметно зреют в недрах этого лучшего из обществ... Это говорю 
специально для Черного Принца, сам я его не считаю лучшим, даже 
плохим не считаю... да не Принца, а путь, путь!.. а как раз ужасным, 
отвратительным. 
     Черный Принц сидел напротив, но, похоже, не слушал. Крылов 
видел как дергается его лицо, а пальцы на кружке побелели. 
     - Сволочи, - повторял он. - Всех их напалмом!.. Нет, спина к 
спине привязать и на корм рыбам. Хоть какая-то польза будет. 
     Тор притащил стул, подсел, положил на интеллигентные плечи 
бревно, служащее у него рукой. Нет, дланью. 
     - Это все их штучки, - прорычал он сочувствующе. - Масонские... 
Только масоны могли протащить такую диверсию!.. Сами гомосеки, вот 
гомосекство и протаскивают везде. Особенно в нашу твердыню. Ты прав: 
после этой дряни кто наш Кремль уважать будет?.. А вот погнать бы 
масонов! 
     - А как их погнать? У тебя есть списки? 
     - А всех жидов погнать! - ответил Тор, не задумываясь. - Уж они 
точно масоны!.. Все до единого. И ежели наши ваньки тоже масоны, то 
лишь на подхвате: подай да то принеси. Шабес-гои, одним словом! А 
жиды - масонская верхушка. Жидов истребить - враз стране полегчает. 
     Черный принц проворчал: 
     - Зачем истреблять? Я бы, наоборот, установил связь с 
израильским движением... Ну, которое самое евреистое! Что всех 
евреев гребет под крышу Израиля. Совместно провели бы в России пару 
акций. Погромы или резню, или просто попугали бы, жидовня вся 
пугливая... Чтоб сами ринулись в Израиль! А там, считай, погибнут 
сами. 
     Тор удивился: 
     - Почему? 
     - Их же там поставят слесарями да дворниками, - объяснил Принц. 
- Арабов опасно, бомбы подкладывают! А еврей - слесарь, дворник, 
ассенизатор... это уже конец. 
     Раб Божий перебил с тоской: 
     - Ребята, что вы такое говорите? Как можно такие ужасные вещи? 
Спаситель наш, Иисус Христос, тоже был, по-вашему, евреем? 
     Черный Принц ощетинился: 
     - Вообще-то он был скифом... 
     - Да какая разница? Все мы люди. О душе надо думать! Духовность 
возрождать. Без духовности нам никуда. 
     Он затянул свою нескончаемую песню о духовности, а Тор и Принц 
хмуро тянули пиво. По Рабу Божьему духовность и духовенство - 
синонимы. Если кто-то о духовности, жалко лепеча, подразумевал книги 
и просвещение, то Рад Божий видел перед своим умиленным взором сотни 
строящихся церквей, нескончаемые церковные ходы с тысячами 
священников в раззолоченных ризах, все священные реликвии 
христианства в руках православия, все эти гвозди из Креста Христа, 
его пальцы, руки, все шесть черепов разного возраста, к которым в 
восторге и трепете стекается вся Святая матушка Русь, 


     Глава 3 


     На пороге появился высокий длинноволосый парень, бледный, 
худой. Всмотрелся с высоты ступенек, ему помахали, он заулыбался 
счастливо, торопливо сбежал в зал. 
     - Вот и Денис-из-Леса пожаловал, - откомментировал опрятный 
Черный Принц. - Не то лесной человек, не то пугало... 
     Денис-из-Леса пошел вокруг стола с протянутой рукой, Черному 
Принцу огрызнулся: 
     - Мужчина и должен быть слегка неряшлив! Или ширинка 
расстегнута, или рукав в говне! 
     Яшка, наименее радикальный из всех корчмовцев, робко предложил: 

     - Может быть, просто не барахтаться, а взять и сдаться Америке? 
Ну, если Америке нам в лом, обидно, то отдаться просвещенной Европе. 
Пусть нас разделят и введут свое правильное правление Франция, 
Англия, Германия, Швеция, Гугеланды... 
     Принц удивился: 
     - Какие это Гугеланды? 
     - А что, - сказал Яшка смущенно и покраснел, - нет такой 
страны?.. А откуда же голландский сыр везут... Ага, Голлания! 
     - Яшка, это сыр и хрен бывают голландские, а страна - 
Нидерштаты, понял? 
     Принц пожал плечами, с шумом вылез из-за стола. Его 
аристократическая ладонь мягко похлопала Яшку по костлявому плечу: 
     - Тебе лучше Крылов объяснит. Костя, скажи ему... Да и вообще, 
мне кажется, вопрос болезненный. А в России все болезное и все 
болезные просто на ура. 
     Крылов допил, громко крякнул, отставил кружку. На той стороне 
стола Бабай-ага перестал чавкать, замер, начал прислушиваться с 
интересом. Матросов тоже застыл, смотрел с угрюмой враждебностью. Да 
и другие уже прислушивались, кто одним ухом, кто двумя. 
     - Идея стать Западом, - сказал Крылов размеренно, - имеет на 
Руси давнюю и почтенную историю, равно как и западничество, как 
таковое. Не стоит, однако, эти идеи смешивать: это мысли по одному 
поводу, но по существу разные. 
     - Как это разные? - не понял Яшка. 
     Крылов сказал благодушно, но глазом остро сек, слушают ли, не 
потеряли ли интерес: 
     - "Вестернизаторство" в чистом виде - это, как правило, 
обычная, хотя и несколько наивная, программа модернизации. Как 
таковая, она лишена специфического идейного содержания и совместима 
почти с любой идеологией, кроме крайнего "почвенничества", в России 
мало популярного: хочется всё же делать ракеты, а не ковырять 
мотыгой мёрзлую землю. Более того, именно "оголтелые националисты" 
на деле обычно сторонники модернизации любой ценой! Их кумиры - 
Королёв и Курчатов, а взыскуемый ими потаённый град Китеж 
подозрительно напоминает Арзамас-16. 
     - Ну да? - возразил Яшка саркастически. - А что ж тогда 
западничество? 
     Крылов смачно высосал креветку, Яшка подсунул ему уже 
скомканную салфетку с жирными пятнами, но Крылов промахнулся мимо 
салфетки, взамен ухватив кружку пива, что Валентина поставила перед 
Яшкой. 
     Отпил, перевел дух, он всегда умел держать паузу, сказал 
размеренно, словно диктовал школьнику-неучу: 
     - Западничество же - начиная с отцов-основателей - есть нечто 
совсем иное. Коротко говоря, оно сводилось и сводится к простейшей 
идее, как ты верно сказал, "сдаться Западу". Причём результат этой 
операции отнюдь не всегда мыслился как "присоединение к Западу". 
Если уж быть до конца последовательными, то основной идеей 
"западников" была не столько "кооптация в состав Запада", сколько 
подчинение "неправильной нации" нациям правильным. То исть, смирение 
своей "неправильной"... более того, по большому счёту, вовсе 
неисправимой! - натуры перед Светом и Истиной. Добровольное 
помещение себя в железную клетку - и, в конце концов... если уж 
договаривать всё до конца!.. добровольное жертвоприношение, 
ритуальное самоубийство, этакое сепукку - вспарывание себе живота с 
целью демонстрации чистоты намерений.. Соответственно, сторонники 
подобного modus operandi мыслят себя в роли восприемников 
национального покаяния, исповедников грехов российских, блюстителей 
затворов на клетке, в которой сидят русские, а в конечном итоге - в 
роли кайсяку, присматривающего за вспарывающей себе живот нацией. 
Словом, вот ты, Яшка, должен присматривать, чтобы русская нация 
поскорее и потщательнее вспорола себе брюхо и отбросила копыта. 
     - Костя, - возмутился Яшка, - это я-то? Да разве есть тут 
кто-то тише меня? 
     - Бабай-ага, - предположил Денис-из-Леса. - Нет, он после 
третьей бутылки коньяка уже того... не тихий. 
     - В тихом болоте Запад заводится, - ответил Крылов. - 
Разумеется, национальное самоубийство представляется западниками 
по-разному: начиная от тихого, добровольного, безболезненного 
самороспуска России на мелкие государства "европейского размерчика", 
и кончая жуткой и кровавой "второй гражданской" обычно с 
"национальным" оттенком. В среднем, кровожадных больше, однако 
сторонники безболезненного способа обычно влиятельнее. В конце 
концов, западническая программа самоуничтожения была осуществлена 
скорее по их сценарию. События девяносто первого и нескольких 
последующих лет.. не так ли? Пациент, правда, выжил. На 
отвратительную живучесть русских Просвещённые Западные Нации 
сетовали уже неоднократно. Русские по врождённой косорукости не 
сумели разрезаться как следует, но дырку в животе России таки 
проковыряли, проковыряли... 
     Яша сказал возмущенно: 
     - Ты хочешь сохранить Россию любой ценой? Так это ж 
национализм! 
     Крылов поморщился: 
     - Яша, тебе не совестно? 
     - А что, не так? 
     - Нет, конечно, - ответил Крылов. - Любовь к своему народу или 
всеобщая нелюбовь к какой-нибудь особенно надоевшей нации, вовсе не 
означает, что её недоброжелатели "националисты". Зачастую они сами 
не являются "нацией". Например, если в большом космополитическом 
городе большинство жителей не любят, скажем, цыган, то это ещё не 
означает, что это самое большинство "настроено националистически". 
Ничего подобного. Скорее всего, эта пёстрая масса горожан вполне 
себе космополитична, да к тому же ещё и состоит из чёртовой дюжины 
разных народов; цыган же не любят за жульничество, вымогательство, 
мелкое воровство, а теперь еще и за распространение наркотиков. 
Ничего специфически "национального" в этом чувстве нет. Точно так же 
жители того же самого города могут не любить, скажем, местную 
автоинспекцию, за вымогательство и поборы, но никому и в голову не 
придёт объяснять это любовью к старине и доказывать, что 
идиоты-жители мечтают ездить на телегах.. Не обязательно быть 
националистом, чтобы пытаться сохранить Россию! 
     Яшке сердобольно подвинули новую кружку пива взамен нагло 
украденной Крыловым-айятоллой. Чтоб заткнулся. Яшка умолк, все равно 
не слушают, с обиженным видом деликатно сдувал пену. 
     - Только монархия, - бухнул Klm. - Только монархия спасет 
Россию! Только твердое узаконенное и легитимное престолонаследие, 
когда заранее невозможна вся это свистопляска с борьбой за власть! И 
только кадровое офицерство... 
     Тор прервал: 
     - В монархии одно хорошо: жидовня не пролезет в президенты. Все 
остальное - гниль. 
     Над головой Крылова раздался извиняющийся голос: 
     - Ребята, вы меня извините... 
     Крылов обернулся, сразу ощетинившись. Правое плечо 
приподнялось, закрывая подбородок от возможного удара, сам готовый 
не улететь под стол и дать в чужое табло. 
     Парень, который раньше сидел с девушкой, теперь стоял за 
спинкой его стула. Вид у него был растерянно-виноватый, но глаза 
улыбались, рот растягивался до ушей, руки растопырил. 
     - Ребята, - повторил он, - что за речи?.. Ухам не верю. Ни про 
баб, ни про оттяжку... Изголодался я по таким весчам. Можно мне... и 
моей девушке подсесть к вам? Или у вас какое-то тайное собрание? 
     Крылов видел по лицу Тора, что явно собирается погнать нахала, 
но сам посмотрел за спину парня, поперхнулся. Девушка, оставшись в 
одиночестве, со скучающей миной спустила лямки сарафана. В обличие 
от большинства молодых женщин, что осмелились ходить по улицам 
полуобнаженными, загорелыми до черноты, она как будто нарочито 
пряталась от солнца: снежно белая кожа, чистая и без единого 
пятнышка, безукоризненная высокая грудь, словно очерченная циркулем, 
очень широкие алые соски с крупными кончиками. 
     Она неспешно тянула через соломинку коктейль. Полные алые губы, 
спелые как налитые теплым соком вишни, вытянулись трубочкой 
настолько эротично, что у Крылова в распаленном мозгу замелькали 
совсем другие картинки. Неизвестно, что Тор подумал, но закашлялся, 
пиво плеснуло на грудь, а свободная рука сделала приглашающий жест. 
     Парень оглянулся, помахал рукой. Девушка замедленно, словно 
восстающая из морской пены Афродита, поднялась из-за стола. Фигура 
ее была изумительная, в какой-то мере спортивная, но выглядела 
мягкой, теплой и податливой. Короткие шортики, которые правильнее 
звать не мини-, а микрошортами, переливались фиолетовыми блестками. 
Ткань походила на шелк, тонкая и не липнущая к телу. Но корчмовцы 
смотрели не на шортики. 
     Девушка несла себя на длинных стройных ногах, белых, с 
изумительно очерченными мышцами. Живот ее вылеплен красиво, 
женственно, но все таращились на ее полные груди. Слишком белые, они 
в самом деле были голыми, нагими, обнаженными, в то время как 
открывать грудь, загорелую дочерна, уже вроде бы и не считается 
обнажить. 
     Крылов вспикнул, словно свинья с кляпом во рту. Он в и д е л, 
что к их сдвинутым столам приближается идеал будущего года и даже 
десятилетия. Может быть, даже столетия. В каждом веке свои 
представления о женской красоте: коротконогая толстушка Манон Леско 
сейчас только с большого перепоя почудится эталоном красоты, как и 
толстозадые фламандские венеры рубенсов и прочих гениев кисти 
странных времен, сейчас это просто разжиревшие коровы, что не 
слыхали о фитнесе и аэробике. Совсем недавно мир охватила безумная 
любовь к ископаемой Нефертити: чахоточная головка на гусиной шее 
появилась на всех сумках, циновках, обертках, туалетной бумаге, на 
обложках журналов, ее именем называли кофе, кинотеатры, на базарах 
продавались всевозможные статуэтки, а на улицах откуда ни возьмись 
появились целые стайки нового типа женщины-подростка: с узкими 
бедрами, неспособными при родах выпустить ребенка, миндалевидными 
глазами, сутулые, плоские как спереди, так и сзади... Лет десять мир 
сходил с ума от этой уродки, затем так же быстро выздоровел, а 
эталоном красоты стала красотка с пышной грудью и вздернутыми 
ягодицами... 
     Эта девушка отличается от сегодняшнего канона красоты так же 
резко, как Нефертити от пышных венер фламандских мастеров. Если 
сегодня все женщины мира идут на любые пластические операции, делая 
лица под Клаву Фишер или Памелу Андерсон, то лицо Яны бросается в 
глаза прежде всего широким, как у монголки, овалом, далеко 
разнесенными глазами, тяжелой, как у профессионального боксера 
нижней челюстью. 
     Крылов помнил, что когда бросил на Яну первый взгляд, он решил, 
что она некрасива, а ее фигура даже в чем-то уродлива. И поглядывал 
в ее сторону тогда все чаще, потому что уродлива, потому что 
некрасива как-то странно, вызывающе, приковывающе внимание, даже 
завораживающе, как может лягушку заворожить змея, даже если на эту 
лягушку и не смотрит. 
     Он все же нашел в себе силы вскочить первым. Стул загремел, все 
задвигались, но его руки уже сграбастали от соседнего стола спинку 
стула, тело его приседало как у китайца, кланялось, а голос стал 
торопливым и заискивающим: 
     - Прошу, прошу! Вот сюда-с! 
     Тор в отместку, что опоздал, громко сказал парню: 
     - Возьми вон стул, а ты... Яшка, пересядь. 
     Яшка не понял, почему должен пересесть, но так как и без того 
тянулся поспорить с Черным Принцем, то встал и ушел, а парень 
попросту сел на его стул. Девушка царственно заняла место между 
Крыловым и ее парнем. Он встал, сказал с обезоруживающей улыбкой: 
     - Меня зовут Алексей. Просто Алексей. Я собирался оттянуться с 
Яной, но когда услышал ваши речи... Трудно утерпеть, когда слышишь 
не о забитых мячах, не о пиве и прочей лабуде... 
     Тор прервал с возмущением: 
     - Пиво не трожь!.. Мы пиво пьем! 
     - И я пью, - ответил Алексей весело. - И в туалет хожу, но что 
там делаю, не обсуждаю. А вот про Россию... Вы уверены, что самый 
верный способ обустроить Русь - монархия? 
     Девушка, сев с этим Алексеем рядом, и не подумала поднять лямки 
сарафанчика. Снежно белая грудь вызвала ассоциации с холодным 
мрамором, но в такую жару эт то, что надо, на фиг потные бабы, а от 
нее веет бодрящим холодом, словно снежная королева изволила 
появиться за их столом... 
     Крылов возразил с неожиданным подъемом, глаза то и дело 
поворачивались в сторону ее дивной груди, как будто впервые увидел, 
вон сколько колышут сиськами на каждом углу, но, если честно, такую 
грудь в самом деле еще никогда не видел... 
     - Великая Россия, - услышал он свой голос, что донесся как 
будто издалека, - возрождение духовности... Да хоть один понимает, 
что он мелет? Или говорит, как попка, весь тот вздор, который 
принято говорить? Если духовность, то обязательно попы в рясах, и - 
церкви, церкви, церкви... Даже не подозревают о католицизме, исламе, 
других религиях! А если возрождение, то обязательно - старая Россия 
с купцами, городовыми! А в самом ли деле нужна эта Россия - жандарм 
Европы? 
     Они молчали, хотя обычно, не дослушав, бросаются спорить с 
деликатностью чисто русских интеллигентов, не дослушав собеседника, 
только Klm сказу возразил: 
     - Мало ли что о нас говорили! Россия стояла на страже порядка. 
И наше кадровое офицерство! Вон у меня отец офицер, дед офицер, дядя 
офицер, так я с полным основанием утверждаю, что наша армия - самая 
интеллектуальная в мире... 
     - Так вам нужна именно Россия, - спросил Крылов с нажимом, - 
или же великая держава? Перед которой бы ломали шапки? 


     Глава 4 


     Девушка, которую Алексей назвал Яной, повела очами в сторону 
кухни. Валентина улыбнулась ей по-матерински, хотя явно ровесницы, 
на столе перед Яной появилась вазочка с розовыми шариками 
мороженого. Они чем-то напоминали ее соски, такие же сладкие на вид, 
которые безумно хочется взять в губы... 
     Крылов сжал челюсти до ломоты в висках. В черепе трещали 
канаты, когда он старался повернул глазные яблоки, не таращиться так 
откровенно и так глупо. 
     - Россия, - сказал Тор упрямо. - Нам нужна великая Россия! 
     Крылов выдавил с натугой; 
     - Так вот вам она, вы в ней живете! Освобожденная от всяких там 
республик, народов-прихлебателей, Россия единая и почти неделимая. 
Ах, вам хочется державу помогучее? Но у нас был Советский Союз, 
перед которым поджимала хвост и Америка и все-все-все. Однако вам 
Советский Союз чем-то не по ндраву. 
     Матросов подумал, буркнул: 
     - Ты прав. Советский Союз был круче! Перед ним все шапки 
ломали. А юсовцы говорили шепотом. 
     - Ну? 
     - Че "ну"? - переспросил Матросов. 
     - Значит, великая держава лучше? 
     - Так Советский Союз, - обиделся Матросов, - и есть Россия!.. 
Ну, Россия с разными там республиками. 
     Крылов развел руками. Он чувствовал, что если удержит глаза на 
корчмовцах, не даст повернуться в сторону Яны, то сможет говорить, 
двигаться, даже не захлебнется пивом. 
     - Наше правительство сделало большую ошибку, - сказал он, - 
поспешив ввести паспорта без графы "национальность". Теперь все со 
страхом смотрят друг на друга, подозревая в неких тайных обществах 
по сохранению прежней нации. Уж евреи, мол, точно не откажутся от 
своей, чеченцы и прочие кавказцы - тоже, только русские превратятся 
в рабочее быдло, которое лишили даже права на свой народ... Этим мы 
просто обязаны воспользоваться! 
     - Как? 
     Тор вмешался горячо: 
     - Создать общество по сохранению русского народа! 
     - Нет, тогда уж русичей, - возразил Черный Принц. - Русский - 
это прилагательное, вроде "русский еврей" или "русский армянин"... 
     - Русич - лучше, - определил Тор, - но что-то в нем есть... 
     Он замялся. Принц спросил: 
     - Что? Что в нем есть? 
     - Что-то, что мне не очень нравится... 
     - Еще бы еврею понравилось! 
     Тор сказал медленно, не обращая внимания на провокацию: 
     - Что-то в нем есть тоже от прилагательного. Или, точнее, от 
отчества. Как Иванович, Петрович, Козлович... 
     С той стороны сказал обидчиво Бебай-ага: 
     - Но-но, ты мне без намекивания! Сам козлович! 
     Крылов постучал вилкой по пивной кружке: 
     - Тихо-тихо! Да, но что лучше? Русак? Так это заяц летний. 
Русин? Так западяне зовут хохлов. 
     - А если просто - русы? 
     Все молчали, прикидывая, перекатывая в мозгах, где уже давно не 
скрипело сухо, а, скорее, хлюпало. Слышался стук ножей по тарелкам, 
чавканье. Тор с таким шумом высасывал креветку, словно та была 
размером с кракена. 
     На другом конце стола Журавлев мерно доказывал: 
     - Чтобы выбраться из этой дупы, надо что-то по-настоящему 
радикальное... или кардинальное. 
     - Кардинальное, - спросил ехидный Откин, - это от "кардинал"? 
     - Как и радикальное, - ответил Журавлев, - от радикала... 
     Откин распахнул в удивлении рот: 
     - Ради... Ради чего? 
     - Брысь, - сказал Журавлев беззлобно. - А то объясню заодно, 
что такое дупа. Надо сделать нечто такое, чтобы Россия изменилась 
рывком! К примеру, взять и заменить православие на католицизм... 
нет, для нас это еще не круто. Заменить вообще на ислам! Во-первых, 
рождаемость поднимется: в исламе аборты запрещены... 
     - А противозачаточные? - пискнул Откин. 
     - В русском исламе запретим, - ответил Журавлев уверенно. - У 
нас будет свой ислам, нашенский. Чужие исламы нам не указ, ибо скифы 
мы - с жадными и дикими глазами!.. У нас все свое, самобытное, 
доморощенное. А если и берем чужое, то по праву трофеев. И 
приспосабливаем для своих нужд, как казаки приспосабливали 
награбленные ризы архиреев на портянки и онучи. 
     А на другом конце стола голоса были громче, злее. Крылов видел 
как этот Алексей, этот молодой напористый адвокат, горячо и 
по-свойски влез там в дискуссию. Крылов слушал его со все большим 
изумлением. То, к чему он нередко продирался сквозь невероятно 
колючие кусты в ночи, для Алексея было ясно, как день. Любую 
проблему, из-за которой возникал спор, он брал и раскладывал как 
покорную девку, накурившуюся травки, сбрасывал с нее одежки, и все 
видели как на самом деле все просто и ясно. В нем чувствовались не 
только острый и ищущий ум, но и некая профессиональная хватка все 
упростить и разложить по полочкам для дальнейшего использования. 
     Крылов чувствовал, что у Алексея нечто в рукаве, встал из-за 
стола, пересел поближе, стараясь не смотреть на Яну, старательно 
подливал пива, Алексей не отказывался, но не тяжелел, только не так 
тщательно увязывал тезисы, а потом вдруг как-то умолк, оглядел всех 
заблестевшими глазами. 
     - Ребята, - сказал он проникновенно, но обращался к одному 
Крылову, умело вычленив в нем самого яркого, "за которым идут", - я 
вижу, вы тоже ищете свою нишу в этой гребаной жизни! Ленивое дурачье 
оттягивается, балдеет, кайфует, а вы... молодцы. У вас мозги кипят, 
работают, применение ищут. Ребята, вам признаюсь, другим бы не 
сказал!.. Я хочу создать новую партию. Или движение, еще не решил. 
Не смейтесь, это в самом деле очень перспективное дело!.. Я отыскал 
такую нишу, такую нишу! 
     Он запнулся, оглядел всех внезапно подозрительными глазами. 
Корчмовцы все равно слушают в полуха, больше смотрят на его 
спутницу, а он, быстро просканировав лица, чутьем политика уловил, 
что здесь не те, кто перехватит ценную идею, а, скорее, сами 
подбросят новые ходы, варианты, чужим пользоваться не будут - у 
самих головы пухнут от великих идей. 
     - Избирательной системой не охвачен огромный контингент лиц, - 
сказал он горячо. - Я говорю о дебилах... Ну, так называемых лицах с 
замедленным интеллектуальным развитием. Не смейтесь! Это очень 
серьезно и... очень перспективно. Дебилы сегодня - это негры в США 
начала того века. Их становится все больше и больше, размножаются 
как кролики, в то же время мы все больше смягчаем нравы и открывает 
доступ к должностям всяким сексменьшинствам! Негры сейчас в США уже 
не только в спорте, где кроме силы и выносливости ничего не 
требовалось, не только в шоу-бизнесе, где тоже ума не надо... но и в 
армии, им доверяют винтовки и автоматы, скоро разрешат управлять 
самолетами, им присваивают офицерские звания, а кое-где они уже 
стали мэрами и даже губернаторами! 
     Слева прислушался Бабай-ага, скривился, буркнул: 
     - К чему ты это? 
     - А к тому, - сказал с жаром Алексей, - что право голоса есть 
право голоса!.. И у белого академика англо-сакса, и у чернокожего 
слесаря оно одинаково!.. В районах с преимуществом негритянского 
населения обычно избираемым главой становится негр. Я хочу сказать, 
что если удастся объединить дебилов в одну партию, то можно будет на 
их голосах продвинуть своего депутата в Думу, активно влиять на 
политику! 
     Матросов поинтересовался враждебно: 
     - Ты всерьез? 
     - Абсолютно, - ответил Алексей. - Абсолютно. В этом направлении 
прут общепризнанные общечеловеческие ценности... Против Которых 
Спорить Нельзя! Если нельзя бороться, то надо возглавить! 
     Матросов смотрел подозрительно. С ампутированным чувством 
юмора, он никогда не мог угадать, шутят с ним или говорят всерьез. 
Видно же, что этот верткий сам смеется над этими общечеловеческими и 
общепринятыми. Но тогда, как можно... это же опуститься до уровня 
политика! 
     От соседнего стола донесся взрыв голосов. Раскрасневшиеся так, 
что стали багровыми, там обхватили друг друга за плечи Откин и 
Черный Принц, пробовали запеть что-то общее, хотя один начинал "Вы 
жертвою пали", другой - "Белую акацию". 
     Крылов поинтересовался: 
     - А что, конкретно, предлагаешь? 
     Алексей выпалил: 
     - Мне нужны помощники. Собрать эту массу, организовать, 
заставить... или найти стимулы, чтобы делали то, что нужно. 
     - А что нужно? 
     Алексей удивился: 
     - Все, что нужно нам! Главное, чтобы голосовали. Но, может 
быть, это чуть потом, до выборов в Думу еще три месяца... а пока 
нужно привлечь внимание общественности к несправедливо оттесненным 
членам общества, к несправедливо игнорируемым. Развернуть кампанию в 
прессе... среди вас есть пишущие?.. у меня есть концы на 
телевидении, однокашник работает в типографии - можно в выходные на 
сэкономленных... ха-ха!.. материалах отпечатать листовки, а то и 
вовсе красочные буклеты. 
     Те из корчмовцев, кто начал слушать его с интересом, скучнели, 
отворачивались. Сперва ожидали остроумный прикол, суперхохму, но 
этот на полном серьезе... Идея не то, чтобы нелепая, в ней что-то 
есть, но вот будто из дерьма вынырнула... 
     Крылов слушал внимательно. В отличие от остальных, сразу 
уловил, что этот вот - настоящий боец, настоящий политик - реальный, 
циничный. Идущий напролом к цели. Его не пугает, что придется идти 
через дерьмо по колено, по пояс, а то и по горло. Иной раз даже 
хлебнуть дерьмеца. Что делать, политика - грязное дело. Чтобы 
добраться до чистого берега, можно даже нырнуть, а уже там, на 
берегу... 
     А что на берегу, мелькнула злая мысль. Зачем отмываться, там 
все такие. Все шли через дерьмо, вон позади трупы утонувших, которых 
затоптали в предвыборной гонке... 
     Богиня, которую он так долго старательно игнорировал и вроде бы 
не замечал вовсе, потянулась за салфеткой. Ее упругая грудь 
коснулась его обнаженного локтя. Он ощутил сладостный ожог, так и не 
понял: ожог космического холода или недр Солнца, но кровь 
воспламенилась, горячая волна как таран шарахнула в голову. 
     Он задержал дыхание, чтобы не вскрикнуть, не вскочить с 
победным ревом, медленно выпустил воздух сквозь стиснутые зубы, 
поднялся, бокал пива в руке, голос прозвучал очень громко, громче 
обычного: 
     - Ребята! Я повторяю снова: почему мы, как бараны, уперлись 
именно в идею великой России? 
     Тишина стала гробовой, прекратилось даже чавканье. Тор начал 
смотреть исподлобья. 
     - Объяснись, - потребовал Черный Принц. 
     Яна неспешно выудила из вазочки салфетку. Крылов видел краем 
глаза как она вытирает пальцы, а ее горячую грудь и на расстоянии 
чувствовал всеми фибрами, нервами, внутренностями. 
     - Почему цепляемся за идею великой России? - повторил он еще 
громче. - Даже вообще Руси? 
     Черный Принц сказал предостерегающе: 
     - Костя, что-то тебя не понять... 
     - Нет, - сказал Крылов все так же напористо, - подумайте! Нам 
что нужно на самом деле? 
     Тор сказал с неудовольствием: 
     - Я вижу, к чему ты клонишь. Да, нам нужно, чтобы нас уважали. 
Но уважают, как ты сейчас скажешь, и шведов и датчан, а их страны 
кто отыщет даже на самом большом глобусе? Нет, нам все-таки дай, что 
Россия - империя, что Россия - великая держава. Мы слишком долго 
были великой империей, чтобы вот так враз согласиться на роль 
шавки... Да, когда-то Македония держала мир за рога, потом - Персия, 
Турция, Швеция, Испания, Португалия, Британия.... Франция при 
Наполеоне стала сверхдержавой, но у них это вспышки, у них недолго, 
а мы тысячу лет были великой державой!.. Нет, как хочешь, но мне 
нужна великая Россия. 
     Крылов сказал с удовлетворением, все так же громко, не давая 
вниманию корчмовцев рассеяться, он даже чувствовал, что на него 
смотрит эта Яна: 
     - Тебе нужна великая держава. Ты хочешь принадлежать к великой 
державе. Ты хочешь гордиться тем, что ты - гражданин великой 
державы, с которой считается мир, которая поддерживает порядок не 
только на своей шестой части суши, но и отвечает за спокойствие в 
регионе, гораздо большем... Так? 
     Тор ответил настороженно, что-то ему не понравилось в 
торжествующем голосе: 
     - Ну, пусть так... 
     - Но почему все привязывать к России? 
     Тор опешил, лицо начало наливаться краской гнева: 
     - Я не вижу... 
     - Поясняю, - прервал Крылов. Хмель все сильнее кружил голову, 
но теперь мысль, не скованная оковами "как надо говорить и как 
поступать", понеслась галопом. - Мы все хотим видеть сильной 
державу, в которой живем. Так?.. Нам не дает покоя мысль, что 
когда-то она правила миром... или почти правила. Ведь совсем недавно 
по меркам истории никакого США не было, а Россия уже била шведов, 
била турков, била Наполеона. Мы хотим быть членами этой великой 
державы. Так вот, повторяю: почему уцепились за слово "Россия"? 
     На него смотрели уже все, раскрыв рты. Тор пробормотал, 
хмурясь: 
     - Поясни. 
     - Все просто, - ответил Крылов победно, ибо Яна уже не слушала 
Алексея, а смотрела с жадными интересом в прекрасных глазах на него, 
на Крылова. - Поясняю! Еще с большим успехом мы могли бы возродить 
не великую Россию, а, скажем, великую Скифию. Уж она-то в самом деле 
правила миром! Если войска Суворова победно шагали во Италии, 
Германии, Швейцарии, то скифы не только прокатывались по всей 
Европе, но и надолго оккупировали весь Восток, завоевывали все те 
страны, как то Мидию и Сирию, а египетский фараон Псамметих выходил 
навстречу с дарами и смиренно откупался от наших грозных предков, 
что грозили разнести в пух и перья все Древнеегипетское царство! 
     Все с облегчением вздохнули, задвигались. Снова звяканье ножек, 
вилок, бульканье пива, довольное сопение. 
     Бабай-ага сказал одобрительно: 
     - Да, это круто! 
     И Тор похвалил: 
     - Здорово ты о наших предках! 
     Яна скатала салфетку в шарик, теперь ее пальчики нерешительно 
зависли на общим блюдом с креветками. При этом ее грудь снова 
приблизилась к локтю настолько, что жар потек по всему телу. 


     Глава 5 


     Хмель победно распирал голову. Он чувствовал себя свободным и 
раскованным, мысль парила, а что тело отяжелело и расплылось как 
глыба воска на солнце - плевать, у человека нет ничего, окромя души. 

     - Чой-то, - сказал он в новом приливе энергии, - вы меня не 
поняли. Совсем тупые, да? Тор, переходи на мороженое, тебе пиво 
вредно. Вон греки с эллинами разве что на одном солнце онучи сушили, 
но с каким упорством присобачиваются в потомки того древнего народа! 
Прямо в дупу залезают, клещами не выдерешь. Еще бы! Тот вымерший 
народ дал замечательные эллинские мифы, породил Платона, Диогена, 
великих драматургов и поэтов... хотя школьнику известно, что на 
смену тому вымершему народу... я говорю об эллинах, пришли другие 
племена. Черный Принц подтвердит, что еще в древние века весь 
Пелопонес заселили славяне, а в средние века туда нахлынули турки. А 
до этого там сорок раз истребили начисто все население готы, 
алеманы, вандалы, арабы... Или не арабы, неважно. Не только эллинов, 
но даже тех, кто там селился после эллинов, истребляли не один раз. 
В конце-концов из самой последней волны заселения образовался новый 
народ, который остальной мир назвал новогреками, а их язык - 
новогреческим. Понятно, что и по цвету кожи и этническому типу эти 
новогреки даже совсем не греки. И близко с греками не сидели! 
Настоящие эллины были все сплошь рыжие и блондинистые, а нынешнее 
население - это что-то мелкое, черное и курчавое... Вы еще не 
поняли, что за кол я тешу на ваших головах? 
     Похоже, не поняли, от пива и жары осоловели. Только Лилия, по 
своей красоте имеющая право быть некомпетентной, пожаловалась: 
     - У тебя всегда такие длинные предисловия! Я теряю нить, а то и 
засыпаю. 
     - Ладно, - сказал Крылов зычно, краем глаза посматривал на Яну, 
но видел всех, - тогда сразу объясняю для неграмотных. Вместо того, 
чтобы искать какую-то мифическую Русь, которая якобы была великим... 
а то и величайшим государством тыщи и тыщи лет, да вот только 
почему-то никто из историков ее не отметил... повторяю, вместо того, 
чтобы искать эту Русь, вызывая насмешки всякого грамотного человека, 
почему не признать очевидный факт, что мы и есть потомки в самом 
деле великого народа - скифов? 
     Лилия спросила недоверчиво: 
     - Великого? Чем же он великий? 
     Крылов победно усмехнулся, зубы к него хорошие, усмехнулся еще 
шире, чтобы заметила Яна, улыбка ему идет: 
     - Скифы не знали грамоты... хотя лучше считать, что все их 
письменные источники погибли... что неудивительно при их-то кочевой 
жизни!... потому все, что знаем о них, это летописи других стран. А 
те чаще всего были не совсем уж друзьями. Скорее, совсем наоборот. 
И, тем не менее, все отмечали, что скифы первыми в мире изобрели 
стремена, что сразу сделало их конницу непобедимой. Они стали 
совершать немыслимые по дальности переходы. Их всадники, привстав на 
стременах, наносили страшные удары мечами противникам, у которых не 
было опоры в ногах.... Знаменитые скифские стрелы, длинные и с 
тяжелыми наконечниками, пробивали любые доспехи и щиты. Греческие 
авторы все отмечали, что скифы изобрели гончарный круг, ставший 
известным по всему миру, научили смешивать мед и олово, изобретя 
бронзу и положив начало бронзовому веку.... Скифский мудрец 
Анахарсис.... 
     Откин пробормотал: 
     - Я что-то слышал о нем. Разве он был скифом? 
     - Почитай Плиния, - посоветовал Крылов. - А также... а, черт, 
забыл. Ну, есть еще уйма авторов. О скифах писали побольше, чем 
потом о русах. Все писали с уважением! Без любви, но с уважением. Мы 
- настоящие потомки скифов, а не липовые, как греки - потомки 
эллинов. И мы можем взяться восстанавливать на месте России это 
великое скифское государство. Ну как? Ладно, дам вам время на 
раздумье... Но недолго, скоро вернусь! 
     Возле единственной двери в туалет то и дело возникала очередь. 
К счастью, с его места дверь была видна хорошо, не нужно было 
выворачивать шею, как приходилось Черному Принцу или Тору. В нужные 
моменты, когда кабинка освобождалась, он успевал встать небрежненько 
и фланирующей походочкой отправлялся, почему-то делая вид, что 
рассматривает картины на стенах, а потом направляется просто 
покурить... 
     Яна тоже иногда вставала и удалялась к туалету. Крылов старался 
не смотреть, как она толкает дверь, но перед глазами тут же вставали 
картинки, которые не должны вставать перед глазами скифа. Наверное, 
он все еще не скиф, а всего лишь русский. 
     За столом гудели, перебивали друг друга, не слушали, каждый 
доказывал свое, но когда обратились к нему, он с охотой пустился в 
разъяснения: 
     - Как говорят "немецкая точность" или "французская 
косметика"... точно так же говорят: "русская лень". Если к французам 
прилипла репутация, что все до одного бабники, что итальянцы - 
католики и мафиози, японцы - каратеки и самураи, то русские - 
ленивые дураки. Слово "русский" стало синонимами "лентяй", 
"простодырый", "авосьник", "косорукий", а часто и вовсе "дурак". 
Конечно, можно долго бороться за то, чтобы реанимировать само имя 
русского, в самом лучшем случае удалось бы добиться сомнительного 
успеха в восстановлении репутации народа, в названии которого 
потеряно само определение "рус" или "русич", а осталось только 
нелепое прилагательное... сразу же вспоминается старый анекдот, 
когда Киссинджер спрашивает Косыгина: ты кто, мол, по 
национальности? Русский, отвечает Косыгин. Киссинджер улыбнулся и 
говорит украдкой: а я - американский. 
     Откин поморщился: 
     - Ты всегда говорить такими длинными периодами, что твои фразы 
подобно шпалам в железнодорожном полотне: сужаются и уходят за 
горизонт... Ты к тому, что имя скифов звучит? 
     Крылов развел руками: 
     - Это не я говорю. Древнегреческие и римские историки не знают 
ни славян, ни, тем более, русских. Но о скифах пишут со страхом и 
уважением. Признают не только их исключительную доблесть, но и 
великие открытия. Как изготовление бронзы из меди и олова, что 
положило начало бронзовому веку, так и создание гончарного круга 
скифом... 
     В проходе между столами появилась Яна, свеженькая и чистая. При 
каждом шаге груди колыхались, над узким поясом жировые складки стали 
словно бы чуть толще. Не в палец, а в полтора. Милые такие, 
вызывающие, хочется ухватиться зубами, поджать ноги и повиснуть... 
     Она улыбнулась издали, его горящие глаза светят как фары 
автомобиля. Он смотрел на нее, не скрывая, что убрал остатки одежды 
взглядом, повернул ее так и эдак, как трехмерную модель в 
виртуальном пространстве. Она слегка опустила веки, поняла, но не 
ощутила себя оскорбленной, чересчур вид у этого рыжего толстячка 
восторженный. 
     - Ну вот, - сказал он громко, стараясь, чтобы Яна его услышала, 
- наше объединение наконец во что-то вылилось конкретное. Итак, 
начинаем движение за воссоздание скифской державы, верно? Сегодня же 
вечером, то бишь, ночью, объявляем на сайте о наших целях, идеях... 
     - Сперва сформулируем сами, - напомнил Черный Принц педантично. 

     Крылов отмахнулся с небрежностью истинного русского 
интеллигента, который всегда чурается конкретной работы, зато умеет 
творить "вообще". 
     - Потом сформулируем, это мелочи... Зато какой размах, верно?.. 
Лилия, ты уж пожалуйста сразу сообщи в новостях на своем сайте. У 
кого найдется листок бумаги?.. Да нет, ручка и у меня есть... 
Главное, создаем скифскую державу, да? Взамен этой нелепой Руси, что 
везде мордой о все камни... сама, а тут ее еще и другие страны той 
же мордой по битому стеклу!.. А со скифами такое не пройдет, 
верно?.. Да, скифы мы! 
     Он заржал, все заржали, под глухой стук полных пивных кружек 
посыпались идеи, как обустроить Русь... тьфу на Русь, как обустроить 
Скифию, конечно же - великую Скифию, иной нам не надо, мы же - 
русские, то есть, как сказал великий Блок, скифы мы, с раскосыми и 
жадными глазами! Как укрепить Скифию, как повысить ее 
морально-идеологический дух, обороноспособность, поднять ярость 
масс... 
     Он записывал идеи, лист бумаги все же нашелся, Валентина 
смотрела с улыбкой. Перехватив его взгляд, подошла. 
     - Что-нибудь еще?.. 
     За это время кружки опустели почти у всех. Крылов чувствовал в 
голове приятную захмелелость. 
     - Еще, - решил он. - Не спрашивай, поставьте перед каждым то, 
что он заказывал раньше. 
     - Просто повторить? - переспросила она сомнением. 
     - Да. - подтвердил он. - Просто повторить. Ничего нового. 
     Откин поднялся, круглое лицо расплывается в загадочной 
чеширской улыбке. Он вскинул на головой свой листок: 
     - А теперь давайте поконкретнее! Что необходимо именно для 
скифа? 
     Тор бухнул: 
     - Два лука и отравленные стрелы! 
     Откин поморщился: 
     - Вот так всегда. Разговоры вести мастера, а как до 
конкретного... 
     Крылов сказал практично: 
     - В Устав молодого или немолодого скифа надо вписать качества, 
необходимые для выживания вида. Т.е., любовь к Отечеству опустим, 
как устаревшее, зато в обязательном порядке скиф должен быть... 
     - Должен или должон? 
     Крылов подумал, отмахнулся: 
     - У нас есть лингвисты. У нас все есть. Потом разберемся. Все 
потом. А пока набросаем скелет настоящего скифа... 
     У дальней стойки Валентина откровенно зевала. Крылов посмотрел 
на часы, охнул. 
     - Ого!.. То-то наша хозяйка уже с ног валится. Ребята, давайте 
закругляться. Валечка, посчитай нам. 
     Скинулись, выгребли все деньги, вывернули карманы, а Костя и 
Черный Принц оставили в залог завтрашней уплаты часы. У обоих часы 
дорогие, у остальных штамповка, что не окупит и двух кружек пива. 
     За спиной был гвалт, возбужденные голоса, скрип отодвигаемых 
стульев, столы тоже расставили на места, Валентине их таскать 
тяжело. 
     Крылов поднялся из мира, напоенного запахами пива, разваренных 
креветок и сухого леща подвала в иную жизнь, которой всегда 
удивлялся. Вообще ночной город - это совсем не то скопление серых 
домов и спешащих двуногих, что накрыто серым или даже голубым небом. 

     Сейчас перед ними раскинулось нечто сверкающее огнями, а сверху 
все накрыла черная бескрайняя бездна с ее космосом, бесконечно 
далекими звездами, галактиками, квазарами. В мокром после поливалок 
асфальте отражаются перевернутые дома, огни фонарей, реклам, 
оранжевые и желтые окна домов. Вечно спешащие морлоки исчезли, а по 
блестящему тротуару беспечно разгуливают элои, слышен смех, к 
Крылову даже с той стороны улицы донесся запах дорогих духов и 
аромат хорошего вина. 
     Корчмовцы вывалились отяжелевшие, но в головах легкость, все 
продолжают спор о скифах, но на Яну теперь посматривали жадно все. 
На улице она снова в маечке, благопристойная, словно фотомодель, 
изображающая скромницу Джен Эйр, но все видели ее только что иной, у 
многих на висках вздулись жилы, всхрапывают, не сводя с нее глаз, 
что они только проделывают с нею в воображаемом мире, где липкие 
взгляды, не отскакивают, не спустив ее трусики даже наполовину. 
     Гаврилов и Раб Божий, непримиримые противники, вышли бок-о-бок. 
Пожалуй, они единственные, кто не раздевал взглядами Яну и не 
проделывал с нею всякое и разное. Удивительно мирно, что последний 
раз случилось полгода тому, они рассуждали сейчас, сблизив головы. 
Гаврилов загибал пальцы, Раб Божий следил внимательно, чтобы 
пропащий язычник не загнул лишний. 
     Философствуем, мелькнуло в черепе Крылова. Нас даже готовы 
послушать, как слушают рассказчиков анекдотов. Но только как 
рассказчиков, а не философов! Но как философов - никогда. Зато 
всегда жадно ловили каждое слово юродивых, сумасшедших, кликуш, 
политиков... И шли за ними, сокрушая несокрушимые империи, строя 
Царство Божье на земле, а философы... что философы? Они обращаются к 
менее важному - к рассудку. 
     Корчмовцы нестройной толпой медленно двинулись от кафе. Тоже 
элои, мелькнула насмешливая мысль. Наполовину элои... Утром 
проснутся морлоками, побегут на службу, будут жить привычными 
алгоритмиками, будут "как все", как принято, комильфо, но вечером 
начнется медленное преображение... Не сразу, ибо и после службы 
масса морлочьих дел: заскочить в булочную, отнести белье в 
прачечную, забрать туфли из починки, переустановить розетку, но все 
же перетекание в элоистость свершается, и вот уже перестраивают 
судьбы всего человечества... 
     Громкий бухающий голос Тора разносился над затихшей улицей, 
словно близкая канонада. С ним шел klm, все еще респектабельный, 
хоть и с раскрасневшиеся от выпитого рожей. 
     - Крылов круто завернул, - гремел Тор. - Клево! Прямо улетная 
идея. Самое то для сейчасья, когда нам не удалось построить на земле 
царство добра и cправедливости... 
     klm спросил насмешливо: 
     - Нам? 
     - Нам, - отрезал Тор. - нам, а не только старичью, что еще 
выползает на площадь с портретами Сталина! Повторяю, для слабо 
слышащих офицеров... как только таких берут в кадры?... когда нам не 
удалось построить коммунизм, тут же из всех подворотен выползла эта 
погань! Которая, пока мы строили, надрывая жилы, только жрала и 
трахалась. Теперь они выкапывают все нелепое и неверное, что 
стряхивалось... тьфу, стрясывалось... стрясовывалось в процессе 
строительства коммунизма и злорадно размахивают этим вот над 
головами: ага, натворили! А вот мы, хорошие, такого не делали. 
Никуда не шли. Никуда не стремились, жилы не рвали, просто ели, 
спали, отрывались, балдели, смотрели сериалы, добились свободы 
совокупления... вон уже и на улицах!.. 
     - На улицах пока еще нет, - сказал Владимир-2 с сожалением. 
     - Будут! 
     - Скорее бы... 
     - Ах ты ж гад! Из-за тебя порода людская испохабилась вся. 
     Владимир-2 отступил к стене: 
     - Эй-эй, потише. Не все же? Ты вот какой буйный. Прямо буй-тур. 
Да и я еще орел что надо. Нас двоих хватит, чтобы дать здоровое 
потомство. А если ты не согласен, то можешь мне подтаскивать... 
     Тор плюнул ему под ноги. 


     Глава 6 


     Алексей попеременно подходил то к одному, то к другому, что-то 
говорил горячо, жарко, Яну от него оттеснили и окружили Владимир-2, 
Бабай-ага, Яшка - записные бабники. 
     Когда Алексей обернулся к нему, Крылов спросил шепотом: 
     - Где ты оторвал такую богиню? 
     Тот чему-то хохотнул, ответил шепотом: 
     - Богиню?.. Ха-ха... Не поверишь, откуда она! 
     Крылов ответил шепотом: 
     - Поверю, даже если скажешь, что она с Марса. 
     - Не поверишь!.. - повторил Алексей. - Иду по улице, вижу как 
она идет... Все, понятно, на нее оглядываются. А жара, все 
полуголые. Возле киосков с мороженным - очереди. Догоняю ее, говорю: 
не хотите ли мороженого? И, пока она не успела цыкнуть на нахала, 
объясняю торопливо: мол, для себя поленюсь стоять в очереди, а для 
нее готов на самом солнцепеке!.. Вижу, улыбнулась чуть, отвечает 
вежливо, что не любит фруктового... Оказывается, и это успела 
рассмотреть. Я воспрянул духом, раз в морду сразу не бьет, говорю, 
что знаю где мороженное есть на все вкусы... Сам чуть не упал, когда 
она вдруг согласилась! Вот так мы и забрели сюда. Это уже здесь я 
выяснил, что она только вчера приехала в Москву из какого-то там 
Кунгура. Это не то Сибирь, не то Тьмутаракань. Да не просто Сибирь, 
а самый что ни есть медвежий угол! Где и телевизора-то все еще не 
видали! А кинопередвижку туда привозят раз в месяц, как при дедушке 
Ленине! Ну, мне сразу все понятно стало... И что неизбалованная 
провинциалочка, и почему нос не дерет, и что в Москве ей все в 
диковинку... Тут я за нее обеими руками и ухватился. 
     Крылов покосился на Яну. Она дружелюбно и светло разговаривала 
с Черным Принцем, у того жилы на шее вздулись как корабельные канаты 
от усилий удержать взгляд на уровне ее лица, не дать сползти на 
белоснежную грудь. На любом конкурсе "Big breast" или "Finest 
breast" она бы взяла первый приз, потому что ее грудь и очень 
крупная, и безукоризненна, и в довершение всего с бьющим с глаза 
неимоверно широким кружком альвеол, чистым и пурпурным, словно свет 
утренней зари. 
     - Черт, - вырвалось у него, - пропадет же!.. Это же Москва! 
     Даже то, что она преспокойно обнажилась до пояса, ни о чем не 
говорило, ибо в деревнях дети преспокойно водят коз на случку к 
козлу и следят, чтобы все прошло как надо, видят как петушок топчет 
курочек, а дворовый пес старательно трахает все, что движется. 
Деревенская девушка, которая спокойно может сбросить одежду в 
компании мужчин, потому что так делают другие девушки, в отличие от 
них может оставаться чистым и трепетным зайчиком. 
     Долго стояли на тротуаре плотной толпой, галдели, доказывали, 
орали, спорили. Как всегда, расходиться не хотелось, хоть уже 
заполночь, дважды мимо на сниженной скорости проезжала патрульная 
машина, но никто не бросался бежать проходными дворами, и блюстители 
порядка, облегченно вздохнув, проезжали мимо. 
     Редкие прохожие, завидев группу молодых парней издали, поспешно 
переходили на другую сторону улицы. Раб Божий поглядывал все 
тревожнее, возопил: 
     - Братия!.. Они ж тоже люди!.. Все созданы Богом! Пойдемте вон 
в сквер, там лавочки, там никого пужать не будем... 
     - Ура! - завопил Яшка. Он приехал из Питера специально на 
встречу, утром обратно. - Пообщаемся! У меня в сумке запас, кому? 
     Баночки пива расхватали раньше, чем договорил, шумной толпой 
двинулись в сквер наискось через дорогу. Издали блеснули фары, 
машина неслась с большой скоростью, но толпа есть толпа, да еще 
надравшись пива, да еще уже почти скифы, никто не бросился бежать, 
машина резко сбросила скорость, круто взяла влево, пронзительно 
скрипнули тормоза, проскрежетало железо по высоким бетонным плитам 
бровки. 
     Оглянулся только Крылов, он все старался замечать и делать 
выводы. Машина поползла, дребезжа какой-то полуоборванной деталью, 
потом с натугой набрала скорость и скрылась в ночи и отблесках 
желтых фонарей. 
     - Бога возьмем Табити? - деловито поинтересовался Матросов. - 
Нам нужен настоящий пролетарский бог - суровый и беспощадный! 
     Он победно оглядывался по сторонам, парил, удалось вспомнить 
верховного бога скифов, но Гаврилов безжалостно поправил: 
     - Табитс. Ее звали Табитс. 
     - Ее? А что, он не самец? 
     - Самка, - ответил Гаврилов. - Чесс слово, самка!.. 
     Раб Божий сказал укоризненно: 
     - Какие-то слова вы пользуете, странные... разве ж божественной 
сути так говорят? Боги по сути своей двуполы. Возможно, троеполы. 
     Посыпались реплики, пошло бурное обсуждение сексуальной 
ориентации богов, во всех мифологиях боги совокупляются с животными, 
о скифах забыли, Крылов видел, что разговор может уйти в сторону, и 
о скифах больше никогда не вспомнят, это свойство русской 
интеллигенции, что как породные интеллигентные собаки могут 
концентрировать внимание на чем-то не больше двух минут, но это его 
идея, та самая, которой он привлек внимание этой богини из Кунгура 
тьмутараканского, потому возвысил голос, сказал саркастически: 
     - Эй-эй, не те ворота! Давайте сперва разберемся в самой 
сущности бога. Или Бога, что нам нужнее, так как монотеизм 
предпочтительнее перед политеизмом. 
     - Почему? - спросил Гаврилов обиженно, и Крылов понял, что 
теперь Гаврилов переходит в некую оппозицию. - Вон в Индии... 
     Крылов не стал доказывать, что здесь не совсем Индия, слоны по 
улицам не ходют. 
     - Что есть Бог? - спросил он. - Нет, я не стану пускаться в 
теологические объяснения. На это потребовалось бы сотни тысяч пухлых 
томов. Что есть Бог, который нам нужен? Всем: христианам, 
мусульманам, иудеям? Это такой дядя, которому мы вручает 
сформулированные нами правила поведения в обществе... и просим его 
бдить и следить за выполнением этих правил! Но, так как эти правила 
мы принимаем добровольно, то мы хотим, чтобы и наказание за 
отступление от этих правил было чисто символическим. Ну, что-то 
вроде, когда вместо публичной порки на Манежной площади просто 
качают головой и говорят укоризненно: "Ну, как не стыдно?" 
     - Что за бог... - пробурчал Раб Божий. 
     На него шикнули, а Крылов продолжал: 
     - Эти правила... я имею в виду Правило Бога, люди принимают 
сверх, так сказать, необходимости. Т.е., помимо общих законов, 
которым подчиняется вся масса населения. Какая-то часть людей, 
стремясь к совершенству, принимает ряд добавочных правил, что 
заставят их быть лучше и чище остальных. Но, так как эти правила 
"сверх необходимых", то и надзор за ними вручается не императору или 
местному князьку, а некому идеалу, перед которым будет просто стыдно 
или же "грешно". Как, скажем, тому из нас, кто бросил курить, а 
потом мы его застаем за курением втихую... 
     Klm раздраженно передернул плечами, будто за шиворот упала оса, 
буркнул: 
     - Кончай со своими намеками! Достали. 
     - Вот это и есть Бог, - продолжал Крылов невозмутимо, - который 
все видит, все слышит, от которого не укроешься. Умные понимает, что 
Бог - это просто набор правил, которые внутри нас, а богомольной 
старушке... или же растерянному интеллигентику проще верить, что в 
самом деле есть нечто огромное, всевидящее, что всегда успеет 
спасти, помочь, накормить, вытереть сопельки. А если Это и не 
сделает, то зато даст новую жизнь то ли в виде реинкарнации, то ли в 
роли ангела, то ли вовсе отправит в блаженную страну рая, что они 
будут царями, а бывшие цари будут им ноги мыть. 
     Откин, самый быстро схватывающий, нетерпеливо сказал с 
загоревшимися глазами: 
     - Все понятно. Мы должны составить набор правил. Так? 
     - Так, - ответил Крылов благосклонно. - Но не тех, за которые 
по уголовной или гражданской статье, а тех, за нарушение которых 
"стыдно". Или "грешно", что один фиг. 
     - Признаки скифа, - быстро сказал Матросов, - это прямая спина 
и гордый взгляд! За счет чего? А потому, что у скифа нет 
иррационального чувства вины, что лежит вроде бы изначально на 
русском народе. Я не стану разбираться, откуда и когда это чувство 
возникло, кто его принес и кто наложил, я просто констатирую факт, 
что скиф не отвечает за всю ту дурь, что натворили русские. 
     - Более того, - добавил Крылов, - все, что сделали русские 
достойного, мы объявляем заслугой уцелевших искорок скифскости в 
дремучей русской душе... что, по сути, так и есть!.. все победы - от 
наследия скифов, все открытия и все-все, что принято записывать в 
достижения - это проявления скифости... или скифкости?.. нет, лучше 
скифости. Меньше букв - запоминается лучше. А на грамматику - 
плевать, мы же скифы!.. Таким образом, мы будем чисты, с новой 
энергией ринемся на свершения, завоевания, достижения. У русских 
слишком сильно чувство грядущего поражения. Дескать, за что ни 
возьмемся, все через задницу. Особенно тяжко переживается поражение 
со строительством коммунизма, а потом неудачи с возвратом к 
капитализму... 
     Несмотря на ночь, несмотря на то, что все естественное не 
позорно, ребята стыдливо косились на Яну, вроде бы теперь все можно, 
однако по одному все же уходили в темноту. Слышно было как мощно 
лопочет листва, словно под ударами крупного теплого ливня. В в 
асфальт мощные струи лупили с силой пожарных шлангов, разгоняющих 
демонстрацию. 
     Возвращались, торопливо застегивали на ходу "молнии" на брюках. 
С ходу бросались в спор, на лету вламывались в дискуссии, получали 
оплеухи справа и слева, 
     Крылов беседовал с Рабом Божьим, когда подошел Матросов, не 
разобрался, но явно услышал, что разговор зашел о ненавистной 
поповщине, только в других рясах, сказал рассерженно: 
     - Религия? Да какого черта нам религия? Врач видит человека во 
всей его слабости, юрист - всей его подлости, попище - во всей его 
дурости... А от того, что поменяем попа на волхва - велика ли 
разница? 
     В сквере повис тяжелый вопрос, совсем недавно на этой же самой 
российской земле строили царство счастья без религии, рана еще 
свежа, кровоточит, а обгорелые руины торчат из развалин экономики, 
науки, морали... С другой стороны, церковь настолько пала, что даже 
дебилы в церковь не ходят, а только клинические идиоты и политики. 
     Крылов ощутил неладное, поднял голову, огляделся: 
     - А при чем тут попы, волхвы? Это лишь атрибутика. Но вера - 
дело другое. Скифам вера будет нужна!.. Возможно, они... то есть, 
мы, потому и уступили место другим народам, что потеряли веру? На 
этот раз наша вера должна быть крепка. 
     - И танки наши быстры, - пробормотал Раб Божий. 
     - Верить, - сказал наставительно Откин, - значит, отказывать 
понимать. 
     - Вера не начало, - вставил Матросов, - а конец всякой 
мудрости... Что же, скифы будут идиотами? Нет, я в такие скифы не 
пойду! 
     - Вера вопрошает, - сказал Крылов, - разум обнаруживает. Это 
сказал Августин, один из отцов церкви. Он же сказал: будем же 
верить, если не можем уразуметь. Ребята, если он не был скифом, то 
хоть сейчас режьте мне помидоры! Это же основа действующего 
человека, это закладка будущих крестовых походов, покорения 
Северного полюса и начало строительство коммунизма в России! 
Безверие опасно тем, что когда люди не верят ни во что, они готовы 
поверить во все. Мы это видим не только по массе ясновидящих, 
китайских гороскопах и даже шаманах, но и по политикам. 
     Бабай-ага сказал бодро: 
     - Да и вообще: у того, кому помогает Бог, помощник лучше. 
     А Черный Принц отметил задумчиво: 
     - Атеизм - это тонкий слои льда, по которому один человек может 
пройти, а целый народ ухнет в бездну. Так что я хоть и против попов, 
но тут Костя прав, какая-то религия нужна... 
     - Какая-то! - сказал klm саркастически. - Вон Гитлер пытался 
заменить христианство древней нордической религией, откапывал старых 
богов... и что получилось? 
     Крылов сказал зло: 
     - Уверен, что у него все ухнуло из-за нордических богов? Ну 
тогда и молчи в тряпочку. Ненавижу умников, что всюду прут со 
злорадным: а вот у Гитлера..! И что же, если у Гитлера дважды два 
равняется четырем, я должен иначе? По-моему те, кто талдычит 
постоянно о Гитлере, избрали его богом. А я буду говорить, что 
дважды два - четыре, без оглядки на Гитлера, Сталина, Хо Ши Мина или 
Иисуса Христа. 
     Денис-и-Леса зевнул, сказал протяжно: 
     - Не пора ли по домам?.. Уже полночь... 
     На него покосились, словно он громко и мощно испортил воздух. 
Не говоря уже о том, что сегодня суббота, а завтра воскресенье - 
отсыпайся вволю, но просто всегда так неохота расходиться, и всегда 
хочется уйти последним, взять от этой встречи все, выпить до дна... 
     - Ты чо, - удивился Тор, - жаворонок, что ли? 
     - Нет-нет, - сказал Денис-из-Леса поспешно, словно оказаться 
жаворонком в такой творческом среде это же признаться в неимоверной 
тупости и узости. - Я сова, сова! Прямо филин с крыльями. Просто 
подумал, что... 
     Тор поднес ему под нос кулак и дал понюхать: 
     - Думать, - изрек он, - вредно. Так говорит Раб Божий. Верить 
надо, чукча! 
     Крылов посмотрел на небо, поежился, ночью холодает быстро, 
сказал убеждающе, явно устрашившись, что сейчас все разойдутся: 
     - Итак, с чего начинается день скифа? Вот скиф просыпается... 
просыпается... встает с ложа... обязательно - правой ногой. Это 
первое. Второе, это до чая и кофе он обязательно сразу после 
пробуждения выпивает полстакана воды. Простой чистой воды. Из-под 
крана или пропущенной через очистители, неважно. Кстати, это 
советуют все йоги и все медики. Но нам важно, что эта простая 
процедура сразу же придаст гордости тому, кто ее исполнит. Как, 
кстати, всякая процедура по преодолению или дисциплинизации себя... 
Я помню, как гордился собой всякий раз, когда заставлял себя по 
утрам делать гимнастику! А гордость - основа нации. Русские охотно и 
даже поспешно ассимилируются в других странах потому, что считают 
себя хуже других. А вот скиф будет знать, что он всех лучше! Как 
лучше русских, так и всяких там европейцев, японцев, и прочих 
негров. 
     Раб Божий сказал задумчиво: 
     - А что... Выпиваешь пару глотков воды, произносишь молитву... 
     klm поморщился: 
     - Тебе бы только молиться! 
     - Да нет, - сказал Раб Божий очень серьезно, - молитва, помимо 
Святейшего Таинства Общения с Богом... еще и формула внушения. Она 
настраивает на определенный лад... Молитва скифа, учитывая нынешний 
темп жизни, должна быть из одной фразы, а то вообще из двух-трех 
слов. Любой психолог скажет, как это важно. Что-то типа: "Скиф - это 
победа!" "Нам нет преград на море и на суше!" 
     Крылов посмотрел на Раба Божия с некоторым уважением. При всей 
узколобости христианина этот все же иногда зрит корень любого 
учения. Наверное, общение в Корчме повлияло. 
     Денис-из-Леса сказал наконец: 
     - Черт... Метро уже закрылось! Придется через весь город 
пешком. 
     - А ты троллейбусом! 
     - Из троллов остались только дежурные. Вроде бы через каждые 
три часа... Но с моим счастьем только по грибы ходить, да и те 
прячутся. 
     klm предложил: 
     - Переночуешь у меня. Я отсюда за два квартала. А вообще-то 
давайте завтра этим же составом... Воскресенье, день выходной! Чтоб 
не откладывать дела в долгий ящик, соберемся не вечером, а эдак 
часиков к двенадцати дня. Как раз все проснемся, успеем проверить 
почту... 
     Гаврилов сказал ясным голосом: 
     - Лучше в каком-нибудь маленьком кафе без пива. Утро 
все-таки... 
     Раб Божий поддержал горячо: 
     - Да-да, проклятый язычник хоть раз да сказал верно! 
     Крылов смолчал, что эти антагонисты, ярый православник и ярый 
язычник, почти всегда говорят в один голос и приводят одни и те же 
доводы 
     Яна обратилась к Черному Принцу, тот стоит рядом, да и 
единственный при галстуке, но Крылову чудилось, что вопрос обращен и 
к нему тоже. 
     - А можно придти и мне? 
     Наверное, все почувствовали себя точно так же, как и Крылов, 
потому что загалдели, как гуси при виде широкого пруда с обильной 
ряской и множеством толстых жирных лягушек на листьях кувшинок: 
     - Конечно! 
     - Само собой! 
     - Вэлкам! 
     А простодушный Яшка бухнул: 
     - Мы все такие умные-умные, но пусть будет и что-то красивое! 
     Яна улыбнулась только уголком губ: 
     - У вас есть Лилия. Я не видела женщины красивее. 
     - Неужели вы редко смотрите в зеркало? - удивился Яшка. 
     А Денис-из-Леса сказал честно: 
     - Лилия хозяйка нашего сайта, наша сестра, мать, нянька, она же 
издатель и многое-многое чего еще. Вы видели, что она исчезла через 
полчаса после начала встречи? А вы смогли бы украшать нашу вечеринку 
всегда... 
     Она поморщилась: 
     - Меня не интересуют вечеринки. 
     Еще бы, подумал Крылов. Знаешь, что тебе на вечеринках купаться 
в бассейне из французского шампанского, а веер будут подавать 
министры и вожаки братвы. Что тебе вечеринка с бедными студентами! 


     Глава 7 


     Он всегда просыпался мгновенно, одним прыжком вскакивал с 
постели, но если в какой день перебирал с пивом, то пробуждение 
бывало трудным. Нет, голова не трещала, но во всем теле оставалась 
блаженная слабость, кайф, балдеж, расслабление, которого так 
добиваются придурки, и которое он так ненавидит всей мощью человека 
сильного и талантливого. 
     Сейчас одеяло улетело, он из положении лежа почти в сальто 
оказался на середине комнаты. В широком зеркале отразился крепкий 
молодой... да, еще молодой, сильный, плотный как бизон, с 
начинающимся животиком, складки на боках, куда от них денешься с 
этим сидячим образом жизни, а изнурять себя тренажерами кажется 
глупо для мыслящего человека. 
     Рот до ушей, глаза щурятся, как у дедушки Ленина. Вид 
довольный, слово в личине кота забрался в чужой погреб и пожрал всю 
сметану... Ах да, это же Яна снилась, он же с нею такое вытворял... 
     Горячая волна прошла по всему телу. Он оглянулся на смятую 
постель. Так и есть, мокрые следы, свежие, а вон уже блестит и 
топорщится. Значитца, приснилась по крайней мере дважды... 
     - Яна, - произнес он вслух. - Думаешь, я настолько был пьян, 
что не запомнил твой телефон? 
     На кухне зашелестело. Дед сидел в плетеном кресле, сам дотащил 
с балкона, в руках газета, очки с невероятно толстыми стеклами. 
Поднял глаза поверх очков на внука, в глазах любовь, но проворчал, 
на молодых надо ворчать, да и положено старикам ворчать: 
     - Спишь долго. Как в тебя столько сна влезает? 
     - Доброе утро, дед, - ответил Крылов. - Я тебя тоже люблю. 
     У деда не то, чтобы бессонница, старики спят мало, а его дед 
вообще спит по четыре-пять часов в сутки, высыпается, хотя деду 
можно бы храпеть хоть круглые сутки, давно на пенсии, восемьдесят 
два года от роду, а вот ему, Крылову, такое бы... 
     Из прихожей слышно было, как в дверь квартиры что-то бабахнуло, 
грохнуло. Крылов, морщась, вернулся в свою комнату, схватил первый 
попавшийся музыкальный диск и сунул в сидюк. Музыку врубил погромче. 
На лестничной площадке напротив обе квартиры занимает семья людей, 
которых в мире общечеловеческих ценностей деликатно называют людьми 
с замедленным уровнем развития. Их восемнадцать человек: муж с женой 
и шестнадцать детей. 
     В дверь бабахнуло так, что та едва не выгнулась. Крылов стиснул 
зубы, добавил громкости. Хотя для семьи замедленных выделили две 
трехкомнатные квартиры, но теперь места снова не хватает, оттого 
детишки часто затевают игры даже на лестничной площадке. Правда, они 
и так затевали... 
     Старшему - восемнадцать, это восьмидесятикилограммовый 
ребеночек, в самом деле ребенок, ибо по умственному развитию 
остановился на уровне трехлетнего, выше никакие педагоги поднять не 
могут. Когда такой ребеночек начинает биться головой в стены, в 
двери, в шахту лифта - на стенах остаются вмятины, железо лифта 
прогибается, ибо голова у ребеночка, судя по всему, литая, без 
пустот. 
     Вернулся на кухню, дед сидел с торжествующим видом. На газовой 
плите уже джезва, снизу полыхает синий огонек. Крылов заглянул, вода 
есть, дед налить не забыл. Кофе молоть, правда, уже не берется, 
пальцы ослабели, а кнопка на кофемолке в самом деле тугая. 
     - Дед, - предупредил Костя, - тебе кофе нельзя. Нюхать можно, а 
вот даже лизнуть... 
     - Сам нюхай, - огрызнулся дед. 
     Это было чисто ритуальное: и его предупреждение, и возражения 
деда. Как всегда достигался компромисс между строжайшим запретом 
врачей не смотреть на кофе вообще и желанием деда пить его ведрами - 
раздираемый противоречиями внук наливал деду маленькую чашку 
сла-а-а-а-абенького кофе, а сам торопливо поглощал свой крепкий, 
даваясь и обжигаясь, чтобы дед не успел раззавидоваться до инфаркта. 

     Прогремел телефон. В сумасшедшей надежде, что это вдруг звонит 
именно она, Крылов почти выронил чашку, метнулся через всю комнату. 
Пальцы ухватили трубку. 
     - Алло! - прокричал он. - Алло! 
     Из трубки донеслось: 
     - Это я, Черный Принц. Чо орешь?.. Я не разбудил? 
     Крылов сказал упавшим голосом: 
     - Привет... Просто плохо слышно. Ты ж знаешь, у меня под окнами 
дорога. Такой грохот стоит... 
     - Закрой окно, - посоветовал Принц. - Вообще в твоих случаях 
герметизируются и кондишен ставят. Странные у тебя отбойные молотки 
под окном: мне чудится ансамбль урюпинцев... Ну, и что ты надумал 
насчет конечной цели? 
     Крылов спросил настороженно: 
     - Какой цели? 
     Слышно было, как на том конце провода Принц задохнулся, словно 
его стукнули под дыхало. В мембране плямкало, сопело, наконец голос 
прорвался раздраженно-укоряющий: 
     - Ты что?.. настолько перебрал, что ничего не помнишь? 
     - А что случилось? 
     Принц заорал так, что Крылов поспешно отодвинул трубку. Голос 
вырывался злой, горячий, темные полоски начали разогреваться до 
вишневого цвета. Зачарованный Крылов слышал нескончаемый вопль: 
     - Ты забыл, что сам же и предложил?.. Пусть предложил только 
для того, чтобы привлечь внимание Яны... все видели, как ты токовал 
и хвост перед нею павлинил, но это в самом деле... ты же в самом 
деле предложит такое... что жить интереснее! Костя, не дури. Ребята 
уже повеселели, уже собираются. Мы уже тут кое с кем созвонились, 
соберемся, благо воскресенье, поговорим. Ребята загорелись! 
     Крылов покосился на часы. Десять часов. Раннее утро, но для 
таких жаворонков, как Черный Принц, уже разгар дня. Неважно, что 
выходной. 
     - У меня куча дел, - промямлил он. - Ребята, вам хорошо, все вы 
птицы волныя, а мне надо... 
     - Эх, - прервал Принц мстительно, - ну ладно, как хошь. Тогда 
придется мне самому Яне пиво покупать... 
     Крылов подпрыгнул. Голос вырвался раньше, чем он успел его 
зажать, скрутить и выпустить четко промодулированным и взвешенным: 
     - Яна? Она тоже придет? 
     - Конечно, - ответил Черный Принц. 
     - Но как... 
     - Думаешь, ты один запомнил ее телефон? 
     Крылов прокричал: 
     - Уже одеваюсь! Где договариваетесь встретиться? 
     Дед пил кофе мелкими осторожными глотками. Чашку держал обеими 
руками, поглядывал поверх нее хитро, похожий на старую облезлую 
мышь. Серое лицо со старческими коричневыми пятнами порозовело, в 
глазах появился живой блеск. Хмыкнул, по смолчал, слышно было только 
сербанье, которое не заглушила даже музыка из-под прикрытой двери. 
     - Дед, - сказал Крылов торопливо, - когда допьешь, ты ложись. 
Читать и в постели полезно, врачи все врут. Лады? 
     - Не беспокойся, - ответил дед бодро. 
     Крылов метнулся на кухню, где же брюки, все разбросано, 
торопливо хватал и одевался, с кухни донесся скрип отодвигаемого 
кресла. За деда можно не беспокоиться, даже после такого кофе он 
чувствует прилив сил, может даже сам помыть посуду, что часто с 
гордостью и делает, потом возвращается на свою узкую почти 
солдатскую кровать на надставленных повыше ножках, чтобы мог сам 
ложиться и вставать, с собой берет кучу книг из библиотеки внука. 
Чаще всего засыпает минут на двадцать, после чего снова может читать 
целыми днями... 
     Открыл дверь, выскочил, успев услышать тошнотворный запах, 
похожий на разлитый аммиак, и... его понесло, как на льду. К 
счастью, еще не отпустил дверную ручку, удержался, на дал себе 
упасть в зловонную жижу, хотя был близко, близко... 
     Ноги скользили, кое-как поднялся, отступил в прихожую, оставляя 
желто-серые следы. Кого-то из семьи дебилов вырвало, блевотина 
покрыла половину лестничной площадки. Кормят сволочей круто, среди 
желтой вонючей жижи виднеются куски полупереваренного мяса... 
     Крылов торопливо смывал в ванной с подошв блевотину, желудок 
поднимался к горлу. Перед глазами неотступно вставала эта смердящая 
лужа, вонь невыносимая, у дебилов больные желудки, срут тоже прямо в 
подъезде, во дворе, на детской площадке, везде - где припечет, все 
жильцы тут же разбегаются от невыносимой вони, но все интеллигентные 
и воспитанные, возмущаются дома на кухнях, глотают валидолы, спят 
только с успокаивающими... 
     Со второй попытки он открыл дверь, уже задержав дыхание. Бросил 
пачку газет, встал обеими ногами, быстро запер, огромным прыжком 
перемахнул на чистое место к шахте лифта. Но дыхание заканчивалось, 
задохнется, пока дождется кабины, понесся вниз по лестнице. Ладно, с 
десятого этажа сбежать, это ж почти утренняя зарядка бодростью... 
     Сколько он себя помнил, мелькнула мысль, он всегда был 
человеком довольно-таки благонравным. Под благонравием имел в виду 
не школьные отметки за поведение, и не туповатое добродушие, 
отличавшее некоторых товарищей по детским играм. Просто как-то не 
нравилось делать людям гадости. И если нечто всё-таки делал, то не 
со зла, а либо от непонимания, "что в этом плохого", либо уж потому, 
что просто не видел другого выхода. И если кто-нибудь внятно 
объяснял, почему так делать нельзя, и указывал другой выход, он с 
радостью соглашался и больше так не делал. Однако, беда в том, что 
объяснить такие вещи было довольно сложно. Потому что слушал, всему 
верил, но потом задавал один вопрос. Ну хорошо, так делать плохо. А 
как надо, чтобы сделать хорошо? 
     Он сбегал по лестнице, хватался за перила, чтобы центробежная 
сила не размазала о стенки, но уже с восьмого этажа пошел медленнее, 
осторожнее. Здесь тоже было... минное поле. А мозг, который никогда 
не отдыхает... по крайней мере, у него, услужливо воскресил 
воспоминания детства. Видимо, по аналогии или для иллюстрации того, 
от чего сейчас бежал или из-за чего сейчас так зло стучит сердце. 
     Да, в детстве он жил недалеко отсюда, в старом пятиэтажном 
кирпичном доме. Лифта, понятно, не было, да и какой лифт для 
пятиэтажного дома, это только в барских домах лифты, а его дом был 
простой, хотя и населен почему-то преимущественно интеллигенцией. 
     На первом этаже жила добрая бабуся, которая - от доброты - 
прикармливала уличных кошек, благо их было много: рядом благоухала 
помойка, обычное место их сборищ. Чтобы кошечкам было уютно, бабуся 
ставила мисочку с провизией около своей двери, и регулярно обновляла 
в ней корм. Кошки, разумеется, привадились, а подъезд приобрёл 
неповторимый устойчивый аромат кошачьей мочи и фекалий. Ага, вот 
почему память воскресила то детское время... Запах на лестничной 
площадке был тот же, только усиленный многократно: из могучего 
желудка дебила излилось кошачьих фекалий в десятки раз больше, чем 
тогда гадили кошечки... 
     Время от времени кто-нибудь пытался с кошечками разобраться, 
но, стоило только какой-нибудь мурке взвизгнуть, как бабка - то ли 
дежурившая под дверью, то ли чуявшая сердцем такие вещи - вылетала и 
коршуном кидалась на того, кто поднял ногу на бабкину животину. С 
бабкой разобраться уже никто и не надеялся: позиция её была 
известная и твёрдая, а иных методов воздействия на неё в пределах 
морали и закона позднесоциалистической эпохи просто не было. Время 
от времени, однако, кто-нибудь не выдерживал, и, заляпавшись в 
кошачьем кале, шёл к бабусе со скандалом. 
     Скандалы эти были однообразны и неуспешны, а проходили примерно 
так: 
     - Млин, мамаша, - говорил очередной пострадавший, - ну я не 
знаю, вы хотя бы убирайте за своими кошками, они ж тут всё, 
извините, загадили! 
     - Я те не мамаша, ты ко своей мамаше так обращайси, - поджимала 
губы бабуся, - И чё это я обязана тут убирать что-ли? Я тебе тута не 
поломойка, мне за это деньги не плотют, пусть кому надо, тот и 
убирает. 
     - Ну так же нельзя! - возмущался пострадавший. - Вы их на улице 
кормите, что-ли! 
     - А на улице им невкусно есть, - охотно объясняла бабуся, - вот 
ты (бабка принципиально тыкала всем "молодым") небось жрёшь дома, у 
телевизору, а не на улице, а у них ни дома нету, ни телевизору, они 
ж дикия, им бы погретьси... 
     - Да жизни нет от твоего зверья! - не выдерживал пострадавший. 
- Ты, бабка (на этой стадии все почему-то переходили на "ты"), 
забодала, млин! 
     - Ну ты и сволочь бессовестная, - как-то даже беззлобно 
констатировала бабуся, - вон морду какую наел, в ристараны небось 
ходишь с бабой своей, и дома ишо жрёшь, а хоть разок кошечкам рыбки 
вынести... а я из пенсии своей капеешной им рыбку покупаю... 
     Тут глаза бабки как бы начинали смотреть вовнутрь и наливались 
каким-то непонятным светом, - видимо, то было ощущение своей полной 
и абсолютной правоты. На этой стадии даже сильно разозлённый мужик 
отступал, бросая на последок что-нибудь типа "совсем из ума выжила" 
и тщетной угрозой "обратиться в милицию". Бабка на это только 
усмехалась: попытки уже были, и она хорошо знала, что милиционеры 
тоже ничего ей не скажут, кроме "ну, блин, мамаша". Была ещё попытка 
напустить на бабусю карательную психиатрию (то есть наябедничать по 
ноль-три на предмет "тут у нас старуха психованная чудит"), но и она 
кончилась ничем: что бы там не говорили, а свой умишко у бабки был 
при себе. 
     По тому самому, что бабкин умишко работал вполне адекватно, 
бабка отчаянно ненавидела и боялась детей, ибо понимала: мелкие 
гадёныши вполне способны обидеть её кошечек, и причём безнаказанно. 
Так оно обычно и получалось: дети с гиканьем и свистом разгоняли 
хвостатых, выкидывали миску с харчами, и вообще вели свою маленькую 
партизанскую войну. Бабка скандалила с родителями гадёнышей, и тем 
приходилось выслушивать бабкины речи, а гадёнышам делались 
подобающие внушения. 
     - Папа, ну почему ей можно, а нам нельзя! - громко возмущался 
очередной гадёныш, которому очередной попавший под бабку папаша от 
бессильной злости на ситуацию пребольно выкрутил ухо. 
     - Она старая... не лезь в её дела... не трогай её миску... - 
неубедительно врал папаша, - и вообще, не связывайся! 
     Этот категорический императив местного разлива - "Не 
связывайся!" - обычно вбивал последний гвоздь. 
     Дети, однако, бывали разные. В частности, в соседнем дворе жил 
некий Рома, мальчик из "нехорошей семьи", как деликатно выражались 
мамы и папы, объясняя чаду, почему с Ромой водиться нельзя. Семья, 
что правда, то правда, была прескверная, из серии "пьющие родители"; 
надо сказать, что и сын получился во всех отношениях неудачный. 
Особенно страшно было то, что он был "без тормозов", отморозок, 
по-нонешному.. В школе был известен ещё с первого класса тем, что 
чуть было не задушил в физкультурной раздевалке одного пацана. 
Несколько раз пытались "исключить", но дальше угроз дело, опять же, 
не шло: подобная экстраординарная мера каким-то боком вредила 
школьным "показателям", а потому никогда и не применялась. Угрожали 
ещё отправкой в "школу для дураков", однако тут срабатывали остатки 
совести: мальчик был вполне сообразительный, хотя проблемы с нервами 
у него имели место быть. 
     Крылов осторожно прошел площадку пятого этажа: подоконник 
уставлен пустыми бабочками из-под пива, эти не бьют, как бутылки - 
из бабки все равно сдать не смогут, а вот на полу подозрительно 
расстелена газета... Вот в одном месте бугрится, там проступило 
коричневое, а вонь указывает на состав... Кто-то из жильцов 
постарался, прикрыл. 
     Так вот. Рома, продолжил он мысль, возникшую совсем не случайно 
- у него почти никогда случайностей не бывает - время от времени 
посещавший их подъезд на предмет покурить и погреться, однажды 
заявился с канистрой бензина, намереваясь устроить кошечкам (а 
заодно, видимо, и бабке) Окончательное Решение Вопроса. До дела, 
правда, так и не дошло: взрослые Ромку таки поймали, скрутили, и от 
избытка чувств надавали, потому как плеснуть бензинчиком под бабкину 
дверь он всё-таки успел. Кто-то даже побежал звонить в милицию, 
однако Ромка умудрился, царапаясь и кусаясь, вырваться, и убежал в 
неизвестном направлении - не факт, что домой. 
     На том дело и кончилось. Интересно, однако, то, что бабка свою 
миску выставлять под дверь перестала. Кошечки, правда, продолжали 
приходить, гнусно орали, требуя жратвы. Но население подъезда 
осмелело. Кошечек стали гонять. И теперь уже папаши выкручивали ухи 
пацанам за попытку погладить котёночка: все как-то сразу вспомнили, 
что кошки помойные, опасные, и что они "разносят заразу" (какую 
"заразу", никто толком не знал, но это было уже и неинтересно). 
     История, что ни говори, банальная. Однако время от времени 
озадачивает вопрос: а почему это мы должны были терпеть кошачью 
вонь? В общем, по всему выходило, что не должны. С другой стороны, 
было точно так же ясно, что бабусю трогать было... не то чтобы 
вообще нельзя, но совершенно непонятно как. Говоря языком 
возвышенным и научным, отсутствовала конструктивная легитимная 
процедура приведения бабки в порядок. Существовавшая тогда моральная 
система допускала только два возможных метода воздействия: 
увещевания (по нарастающей - брань, ругань и скандал) и жалобы по 
начальству. Против первого бабка была защищена своим норовом, а 
против второго - статусом бабки (надо признать, что в 
позднесоветское время это был именно что статус: с бабками всякие 
мелкие местные власти старались не связываться, ибо хорошо знали, 
что выйдет себе дороже). 
     Более того: бабкины увлечения кошечками имели, как ни странно, 
некое оправдание. В самом деле, кошечек было "жалко", а те, кому их 
жалко не было, старались на это не нажимать, потому как это 
считалось "нехорошо". Слабых, сирых, обиженных судьбой, и по-всякому 
неудачных, полагалось жалеть - за одно только это. И тощенькие 
помойные кошечки идеально вписывались в парадигму. 
     Крылову захотелось хлопнуть себя ладонью по лбу. Ага, вот 
почему это воспоминание лезет в голову так настойчиво! Ситуация та 
же, только уже в масштабах страны. Только вместо кошечек - эти вот 
всякие дебилы, наркоманы, гомосеки, спидоносцы. А он уже тогда 
начинал догадываться, что кончится всё это очень плохо. Потому что 
при таком раскладе единственным способом решить проблему 
оставался... и остается - Рома! 
     Получалась очень нехорошая схема. Вот имеет место быть какое-то 
явление, которое всем мешает и всех раздражает. То ли стремительно 
растущее поголовье дебилов, то ли гомосеки-спидоносцы на каждом 
шагу, которые протестуют против всяких ущемлений прав - неважно. 
Однако, никакого нормального способа его прекратить не существует, 
ну и к тому же не связываться же! В конце концов появляется 
какой-нибудь отморозок Рома, который, конечно, гад и сволочь, но 
который "решает дело". После чего всё снова приходит в норму. Зато 
никто не брал греха на душу. Рома виноват. Он такой. Отморозок. 
Правда, его тоже можно пожалеть: у него ведь действительно плохие 
родители... 
     Грубо говоря, оказалось, что хороший человек (точнее, человек, 
желающий быть и называться "хорошим") решительно ничего не может 
сделать со всякими обидными явлениями жизни, разве что ныть. Из чего 
следовал железный вывод: дееспособно только зло. 
     Начиная с третьего этажа снова окунулся в тучу миазмов, вони, 
смрада, а на первом едва-едва не вляпался в широкую лепешку, что как 
жирная медуза сползает со ступеньки на ступеньку. К этому времени 
разогрелся так, что на спине взмокла рубашка. Словно не сбегал с 
десятого этажа, а взбегал. Да нет, так мощно не разогрелся бы все 
равно, это от злости... И теперь весь пропитывается этой вонью, 
этими запахами жидких экскрементов, снова пришлось задержать 
дыхание, пробирался уже медленнее, а на первом... 
     На первом и через подъезд шел, как по минному полю. Здесь кучи 
как старые, засохшие, с вызывающе торчащими кверху черно-коричневыми 
вершинками, там и широкие коровьи лепешки, еще свежие, исходящие 
паром, невыносимо смердящие, глаза лезут на лоб, но смотреть надо, 
чтобы не вляпаться, воздух уже не воздух, а желтый неподвижный 
туман, в котором должно гибнуть все живое... но нет: жужжат рои 
крупных зеленых мух, радостно набрасываются, ползают по лицу, пока 
ты хватаешься за перила, лезут в глаза, пытаются раздвинуть губы и 
протиснуться в рот, где влажно, где можно отложить яйца, из которых 
выведутся крупные жирные личинки... 
     С разбега толкнул дверь, но, проклятая, помня о своем магнитном 
устройстве, подалась с неспешностью стотонной банковской двери. Все 
запоры на входе в дом для удобства семьи дебилов отключены, и теперь 
в подъезд заходят и окрестные бомжи, чтобы погадить, посидеть на 
подоконнике и выпить в безветрии, поджечь все, что в почтовых 
ящиках, облаять сволочей, что живут в теплых квартирах... 


     Глава 8 


     На улице он долго жадно хватал широко раскрытым ртом воздух, 
словно вынырнул со дна океана. Живительный чистый воздух, 
пропитанный запахами бензина и масел: жильцы моют машины прямо под 
окнами, ароматом огромной мусорной кучи в пяти шагах, где не убирали 
уже две недели, и мусорных баков не видно под грудами гниющих 
отбросов 
     - Дееспособно только зло? - прошептал он. - Дееспособно только 
зло?.. Да, так думаю даже я... временами. Но как же насчет добра с 
кулаками? 
     Он отклеился от двери, потащился вверх по земляным ступенькам: 
дом одной стороной как бы в яме, но с другой стороны уже второй 
этаж, что значит - построен на склоне Воробьевых гор. 
     Придет Рома, мелькнула трусливая мысль. Придет Рома и все 
исправит... Решит и проблему дебилов. По-своему решит. Понятно, как. 
А мы на кухнях будем втихую радоваться, ликовать, но вслух наперебой 
друг другу будем говорить, что вот какой он нехороший, что нельзя же 
так, это ж чересчур грубо, ведь дебилы тоже люди, с ними тоже надо 
как с людьми... или почти как с людьми. Да, прошлое правительство 
чересчур много дало дебилам, но нельзя же так, как поступил Рома, 
ведь надо сперва все было просчитать, подумать, семь раз отмерить, 
чтобы ни одна слеза невинного ребенка не упала, ведь одна 
единственная слезинка невинного ребенка на чаше весом перетянет 
все-все на свете, а кто дал право Роме решать: кто дебил, а кто не 
дебил, это же такая тонкая грань, да и есть ли она, ведь ее можно 
проводить произвольно в любом месте, а значит - вообще нельзя 
проводить, ибо в некоторых случаях лучше умереть самому, чем 
совершить несправедливость к другому... 
     А вот хрен вам, ответил он мстительно. Хрен я вам сам лягу в 
гроб! Да еще и крышкой накроюсь сам. Ждите! Я сперва вас всех уложу. 
А сам постараюсь остаться по другую сторону гроба. Со всеми своими 
друзьями, приятелями и вообще со всеми нормальными людьми! 
     Перебежал по мостику, через улицу. Дальше открывалась площадь с 
памятником посредине. Сверху движение вокруг памятника напоминает 
богатый украинский борщ, который хозяйка энергично перемешивает 
невидимой поварешкой. Тысячи разноцветных машин, иномарок и 
отечественных, красные как бурак, зеленые, как всевозможная зелень, 
оранжевые как морковь и бледные как пастернак, двигаются по кругу, 
иной раз делают несколько кругов, пока удается прижаться к самому 
краю. 
     Впереди мужчина, хорошо и со вкусом одетый, остановился на 
тротуаре, расстегнул ширинку, долго и со вкусом мочился под дерево, 
совершенно не обращая внимания на проходящих мимо мужчин и женщин. 
Какой-то старик ругнулся, но останавливаться не стал: все, как 
утверждает нынешняя мода, что естественно - не позорно. 
     Еще за два квартала Крылов видел как точно так же один 
остановил машину, вышел и помочился на стену. Желтая моча потекла на 
тротуар. Не успел снова за руль, как появился милиционер, вытащил на 
место преступления, оштрафовал крупно, жестоко, по самой высшей 
ставке. 
     В самом деле, одно дело помочиться под дерево, там земля, а не 
асфальт, другое - на стену: законопослушным людям приходится 
переступать через его мочу, нюхать вонь. К тому же, пусть тут рядом 
нет деревца, но на машине мог проехать дальше, вон целая стайка 
деревьев... 
     Оштрафованный сперва жалко лепетал, пытался выскользнуть из-под 
штрафа, а когда вынужденно расстался с половиной содержимого 
кошелька, орал и возмущался. Милиционер что-то сказал вполголоса, 
Крылов не слышал, но явно о сопротивлении властям, и оштрафованный 
сразу уменьшился в размерах, уполз в машину. 
     Правильно, подумал Крылов сочувствующе. Как бы круто не 
менялась мораль, моды, взгляды - но всегда должны быть четко 
обозначены границы, через которые нельзя переступать. Это одна из 
основ благополучия умов... Эх, так бы просто все решалось на более 
серьезном уровне! 
     Ближе к метро "Пушкинская", откуда в свое время перетащили дом 
Сытина, площадь цвела широкими тентами. Бойко работали торговые 
точки, народу не то, чтобы людно: напротив через дорогу лакомый для 
приезжих "Макдональдс", но все же здесь всегда пьют пиво, едут 
мороженое, жадно глотают пирожки и пирожные, снова вскакивают и 
бегут, бегут... 
     На самом краю расположилась группка любителей пива. Он издали 
узнал могучую фигуру Тора, у него еще одна яркая примета - огненно 
рыжая голова, рубашка дикой расцветки, возле него нечто мелкое... ну 
да, Откин, вон и Черный Принц... 
     Вообще-то можно бы засесть в кафе, они все пустые, только 
вечером начнут появляться парочки и самодовольные придурки, 
считающие себя интеллигентами, но эти уже в печенках, достали 
тупостью и претензиями. Постоянно и велеречиво талдычут о свободах, 
но попробуй в их присутствии шаг вправо или влево от "правильной 
линии"! К примеру, можно сколько угодно пинать и поносить фашизм, но 
оброни хоть одно неодобрительное слово о евреях, "общечеловеческих 
ценностях", Малевиче или Кандинском! Не только истошный вой, но и 
будут призывы уничтожить красно-коричневую сволочь, мол, я разделяю 
общечеловеческие ценности о сверхценности жизни, но Есть Вещи, 
Которые Терпеть Нельзя! 
     Он уже завелся, но когда подходил к площадке, злость 
улетучилась, как пары эфира. За широким столом, уставленным кружками 
пива, расположились, Тор, Черный Принц, Lordwolf, Бабай-ага и Откин. 
Креветок еще не было, как и пустых кружек. Только начали, но ор уже 
такой, что музыки не слышно... Ах да, здесь ее вообще нет, как 
хорошо, только шум проезжающих автомобилей... да едва слышное 
подрагивание почвы под ногами: там трехуровневая развязка метро. 
     Он невольно обшарил взглядом всю площадь зал, но Яны нет, мир 
пуст, и вообще здесь только корчмовцы да пара гостей столицы, что 
жадно поглощает мороженое, такое лакомое в Москве и невкусное в 
родном городе. 
     Черный Принц приветственно помахал рукой еще издали: 
     - Еще подойдут!.. Долго ты добирался. 
     Крылов сел, ему придвинули кружку. Пенистая шапка покачивалась, 
грозя вот-вот пойти блестящим селевым потоком по толстому стеклу. 
     - Придет Рома, - сказал он, - и все устроит... Ребята, а ведь в 
самом деле, дождемся! 
     - Ты о чем? - спросил Черный Принц. 
     А Бабай-ага, которому всегда все было понятно и непонятно, 
сказал задиристо: 
     - А мы что, сами не ромы?.. Да мы такие ромы, что всем ромам по 
роме, а потом еще и кое-что в зад, чтоб голова не качалась! Ты чо, 
Костя? Ты чем не Рома? 
     Крылов жадно отпил, но удержаться не смог, осушил до дна. У 
дальней стойки сразу пришло в движение, вскоре из-за спины 
выдвинулись белые руки, официантка умело переставила с подноса 
тяжелые кружки из толстого стекла. Янтарное пиво, белоснежные шапки 
пены, где пузырьки лопаются медленно, неспешно, разжигая жажду. 
     - Журавлев и Лилия не придут, - сообщил Принц, - еще Барон и 
Локи вынуждены отбыть на дачи. Родня достала, зато напросились 
Кулебякин и Зомбоид. Ты знаешь их по сайту. Умные мессаги 
забрасывают. 
     - Уже знают, - спросил Крылов, - о чем речь? 
     - Я им рассказал, - ответил Принц. - Они в восторге... 
     Но сам, судя по его лицу, сам был вовсе не в восторге от 
хулиганской затеи. Да и самому Крылову при свете солнечного дня 
казалось смешным и нелепым все, что говорилось в пьяном угаре. А тут 
еще вот-вот подойдет Яна, появится ее роскошное тело, от него такой 
с ног сшибающий и то в время неслышный запах, не поймать никакими 
приборами, но сердце трясется, в низу живота жилы начинают судорожно 
напрягаться, а железы внутренней секреции обильно выделяют слюну. 
Про гормоны вообще молчок, и так из ушей выплескиваются, будто в 
черепе кто-то с силой бьет ногой по лужам.. 
     - А я как раз с тусовки эльфистов, - сообщил Бабай-ага. - Вот 
уж поистине доброжелательные люди!.. Не чета нашим патриотам, что в 
каждом видят врага! 
     Крылов сказал с неохотой: 
     - Патриоты вообще-то не доверяют никому и ничему, даже себе, 
ибо свято убеждены в коварстве и могуществе противника. В этом они и 
усматривают собственную патриотичность. И если завтра на место 
нынешнего президента сядет их Барклаев, они тут же объявят его 
агентом мирового сионизма, а называть будут не иначе как Симон 
бар-Клае. 
     Подошел Матросов издали вскинул руки в приветствии. Уловил 
обрывок фразы, покраснел, обиделся, притащил от соседнего стола стул 
и спросил почти враждебно: 
     - А ты кто? 
     Крылов мягко поинтересовался: 
     - Ты имеешь в виду национальность? 
     - О национальности лучше не надо, - отрезал Матросов 
подозрительно. - Ты вон какой-то рыжий больно, а среди пархатых 
рыжих больше, чем среди ирландцев. Ты лучше скажи о своих 
убеждениях. Это надежнее. 
     Крылов сдвинул плечами: 
     - Да всегда пожалуйста! Мои убеждения полностью совпадают с 
моей национальной принадлежностью: "национальность и убеждения - 
русский". Правда, это не предельно точно. Я скорее патриот, нежели 
националист. В строго державном стиле: я люблю свою страну больше, 
чем "свой народ". 
     Матросов при общем молчании спросил еще подозрительнее: 
     - Это как? 
     - Под "моей страной", - ответил Крылов ровно, - я понимаю 
отнюдь не территорию. У меня как-то не захватывало дух при мысли о 
родных осинах. Если Россия захватила бы Францию или Индию, я бы не 
огорчился. Я понимаю Россию как "нашу власть", а не как "нашу 
землю". Честно говоря, я презираю саму идею "почвы", и именно 
поэтому считаю идею "суверенитета" глупой и гадкой. Когда кучка 
людей на кусочке земли вдруг начинает крыситься, хочется надавать им 
по раззявленным рожам. Как бунтовщикам и предателям. Ты уж прости, 
но я решительно не понимаю идеи типа "Для нас Россия должна быть 
важнее всего". Мне, разумеется, не нравится тут это самое "для нас". 
Потому что в таком случае и для эстонцев превыше всего их поганая 
Эстония, и для чеченцев, прости Господи за плохое слово, "Ичхерия". 
     Его слушали молча, он всегда умел говорить убедительно, но на 
лицах напряженное непонимание и вопрос. Матросов вообще смотрел 
исподлобья. Он в самом деле из тех, кто перед решительной схваткой с 
внешним врагом готов чистить собственные ряды до бесконечности, пока 
не останется один. А потом начнет копаться в себе. 
     - Поясни, - потребовал он. 
     - Нет такой самостоятельной идеи - "Россия превыше всего", - 
ответил Крылов. - Это просто вариант идеи "Каждый народ должен 
любить себя паче всех прочих". То есть все остальные тоже "право 
имеют". Но согласиться с этим никак нельзя. Не имеют они никакого 
"права", как, впрочем, и никаких "прав" вообще. Собственно говоря, 
все разговоры о "русской идее" упираются не в "идею", а в "Россию". 
Потому что непонятно, что такое "Россия" и на что она похожа. 
Условно говоря (тут со мной можно очень и очень поспорить, можно 
даже разгромить в пух и прах, но тем не менее определённую сторону 
дела я тут всё же попытаюсь хотя бы обозначить), в каждой стране 
есть нечто главное, вокруг чего вращается всё остальное. Типа того, 
что Израиль - это прежде всего "наш народ". Америка - "наш бизнес". 
Франция - "наша культура". Англия - "наши обычаи". Германия - "наши 
порядки". Разумеется, все эти соответствия весьма условны, но что-то 
такое в них есть 
     Бабай-ага спросил веселым голосом, он везде старается сгладить 
напряжение: 
     - А что Россия? Квас и матрешки? 
     - Россия, - ответил Крылов с нажимом, - это "наша власть"! 
Можно долго спорить о том, что такое "власть", и "наша" ли она, и 
все эти споры будут правильны и уместны, но уже внутри этого. 
Понимаете? Внутри. Потому что из этого надо исходить. Если мы не 
принимаем этого утверждения, или заменяем его другим, то мы 
промахиваемся, оказываемся вне всей патриотической проблематики. Я 
желаю себе и своей стране не столько полных магазинов, свободы, или 
еще чего-нибудь этакого такого. То есть это всё очень хорошие вещи, 
и, разумеется, очень хочется, чтобы всё это было. Но, тем не менее, 
в первую очередь я желаю себе и своей стране не этого. Во всяком 
случае, не прежде всего. Нет, прежде всего - победа над врагами, и, 
разумеется, власть. Наша власть. Потому что без этого ничего не 
будет. По крайней мере, для нас 
     Матросов подумал, буркнул полуодобрительно: 
     - Хоть ты и в очках, но сейчас брякнул в самую точку. 
     - В этом и состоит суть патриотизма, - продолжал Крылов. - 
Патриот желает своей стране (и своему народу) не столько "добра" и 
вкусной кормёжки, сколько превосходства. Демократ, разумеется, 
добавит "...без штанов", и вспомнит про Верхнюю Вольту с ракетами. И 
будет не прав. Штаны обязательны, потому что без них превосходства 
не получается. Чего Совок вовремя не понял, а потом советские 
удивлялись, чего это их негры держат за своих, а не за людей (а 
какие-то французишки, у которых атомных фугасов в сто раз меньше, 
пользуются полным решпектом. Демократы не всегда желают России зла. 
Но они обязательно жаждут ее унижения. Демократ может быть не против 
богатой России. Но Россия как государство должна быть, по их мнению, 
жалкой, всеми презираемой, неагрессивно-безвредной, нестрашной и не 
опасной (и, соответственно, неинтересной) ни для кого. Может быть, 
нас даже будут кормить за безвредность, и чечевичная похлёбка будет 
сытной и наваристой. Но мне не хотелось бы вступать в дискуссии 
относительно того, положат ли нам в миску достаточно гущи, и будет 
ли сей супчик сварен в полевой кухне НАТОвских частей, 
расквартированных под Владимиром, или в закопчёном ваххабитском 
котелке на развалинах дагестанской деревни. 
     Черный Принц грохнул пустой кружкой о стол. Лицо его, почти не 
тронутое солнцем, враз потемнело. Черных он ненавидел люто, черные - 
это все кавказцы, а не какие-то там негры, которых вообще не 
существует. На втором месте после черных у него стояло НАТО. 
     Крылов отхлебнул пива, сказал уже упавшим голосом: 
     - При этом я отдаю себе отчёт в том, что массовый патриотизм 
сейчас (и долгое время спустя) в современной России почти 
невозможен. Времена Минина и Пожарского прошли, а время "нового 
патриотизма" ещё не пришло. Демократы преуспели, а патриоты 
проиграли борьбу за массы. Массы предпочли даже не "Пепси" (это было 
бы ещё что-то внятное), а "Санта-Барбару" с "Просто Марией". То есть 
поглядение на чужую красивую жизнь; красивую не в последнюю очередь 
потому, что чужую. 
     Матросов выругался, Крылов чуть повысил голос, ибо Бабай-ага и 
Lordwolf уже не слушали, переговаривались: 
     - Из этого, кстати говоря, совершенно не следует, что 
патриотизм обречен! Если говорить серьёзно, патриотизм нигде и 
никогда не был "массовым". Патриотическое мировоззрения - привилегия 
и обязанность, которую могут на себя брать далеко не все, особенно в 
России. Собственно говоря, для обычного человека патриотические 
эмоции - это нечто экстремальное, нужное и уместное только в особых 
ситуациях (скажем, на войне). Патриотизм должен быть интегрирован в 
культуру, составлять её часть, может быть, "активное начало", но не 
в голом и явном виде. Одна из проблем с русской культурой состоит, 
кстати, в том, что там этого нет или почти нет. В таком случае 
"патриотическую идеологию" и надо создавать именно как мировоззрение 
"немногих лучших", а не как общенациональный клистир немедленного 
применения. Это не значит, что на "немногих лучших" надо 
остановиться и закончить дело кружковщиной. Но, по крайней мере, это 
правильное начало. 


     Глава 9 


     Матросов смотрел угрюмо. Крылов не понял его тяжелого взгляда, 
затем губы Матросова задвигались, он говорил свистящим шепотом, но 
Крылов чувствовал, что Матросов кричит во весь голос, кричит, 
надрывая связки, вон жилы надулись на шее, на лбу, а лицо 
побагровело, как переспелый помидор: 
     - Вы что же?.. Вчера такие орлы, мир переворачивали, а 
сегодня... в самом деле поверили... этим гребаным ящикам, этим 
писакам... что миром правят те жирные свиньи, которых мы выбираем? 
Они рулят? Вершителей судеб? И наших судеб?.. А нам позволено только 
выбрать из этого стада свиней... нет, даже не так! Нам позволяют 
исполнить ритуальный танец всеобщих и демократических выборов... но 
все-таки мы должны избрать именно тех, на кого нам укажут?.. Да еще 
быть по самые помидоры счастливы исполнением "своего гражданского 
долга"! Поверили?.. А вот хрен им!!! Ребята, у нас есть головы, а 
эти головы не только для того, чтобы носить шляпы или колоть лбами 
кирпичи на потеху этим свиньям!.. От нас зависит, каким будет мир... 
В каких странах и народах будут жить через сто лет! И какие страны 
будут, а каким не быть. И какие границы... и будут ли они вообще. И 
какие народы!.. Поймите же, мы можем!.. Мир можно менять и 
поворачивать каждое мгновение, что утекает, утекает, утекает! Но 
если можем, какого хрена нам оставаться статистами? 
     Крылов чувствовал себя неловко. Он только что вкусно и 
правильно порассуждал на тему национализма. Порассуждал оригинально, 
совсем не так, как говорят о нем правы или левые. Высказал 
парадоксальные свежие взгляды. Его слушают с вниманием, уважительно, 
восторгаясь блеском его логических построений... 
     Долго молчавший грубый Тор брякнул: 
     - А что? Щас мы и есть тилигенты, над которыми смеемся. 
Потрепать языками - ого, еще как можем. Да еще под пивко, водочку, 
соленые огурчики. А вчера мы в самом деле клевое дело затеяли... 
было. 
     Крылов чувствовал себя неловко. Вчера перебрал, это темное пиво 
- коварная штука, захмелелость подбирается незаметно. Что-то там 
говорили о скифах, он сам выдвинул парадоксальную идею построения 
скифского государства... ну да, подошла Яна, срочно надо было чем-то 
блеснуть... потом эту идею углубляли, расширяли, 
     А сейчас вот в самого начала не удалось сесть так, чтобы 
держать взглядом ту сторону улицы, откуда покажется Яна: все мужчины 
стараются сесть именно так, чтобы зад был защищен стенкой, а мордой 
ко входу, это называется "собака в конуре". 
     Подошел klm, за ним - Раб Божий, еще пара незнакомых, они 
назвали свои имена вместо ников, Крылов их тут же забыл. Да и они 
сели скромненько, рты не открывали, заказали пепси. 
     klm и Раб Божий сами сходили к буфету и вернулись с пивом и 
креветками. Крылов не утерпел, выдвинул стул, сел к столу боком, 
глаза косил, заговорил громко, убедительно: 
     - Да нет, я не отказываюсь от идеи... идеи Великой Скифии! 
Просто... я просто медленно подвожу базу под эту идею. Ведь это 
выбор пути! На самом же деле, сколько бы не говорили о бесконечности 
дорог развития, на самом деле, повторяюсь, выбор крайне узок. Это 
либо режим щажения, либо - тренировки. Третьего просто нет. Первый 
путь: это работать по минимуму, стараться не перетрудиться, работу 
искать такую, чтобы платили больше, а спрашивали меньше, после 
работы сразу же отдыхать, расслабляться, балдеть... 
     Матросов фыркнул: 
     - А кто живет иначе? 
     - Второй, - сказал Крылов невозмутимо, - это и после 
отработанного минимума добавить нагрузки: в учебе ли, в спорте, 
диете... Можно порасслабляться, жалея себя, но можно даже в 
усталости встать и покачать железо, наращивая мускулатуру. Можно 
сесть и до поздней ночи грызть гранит науки. Можно следить за своей 
фигурой, сгоняя складки жира с брюха и боков, выпрямляя спину, можно 
изнурять себя тренажерами, проливать пеки пота... Оба этих 
человека... щадильщик и тренировщик, получают равное удовольствие, 
но - разное! Один тем, что не утруждается, другой - что ходит с 
мощными мускулами, знает ассемблер и яву. Понятно, что первых, я 
говорю о щадильщиках, девяносто девять процентов в любой стране. И 
если начинать создавать новый народ... ну, пусть возрождать старый 
древний, то надо не просто ориентироваться на этот один процент, а 
надо сделать его обязательным... 
     - Как это? 
     - Ну, у всякого наступает такой момент, когда устает качать 
железо. Не потому, что мышцы трещат, это терпимо, а как бы... ну, 
другие не качаются, а счастливы. Так вот, качание железа для скифа 
должно быть обязательно. 
     Тор инстинктивно раздвинул плечи, напряг и распустил пласты 
мышц, лишь затем переспросил непонимающе: 
     - Качание железа? 
     Крылов поморщился: 
     - Я фигурально! Ты что, других фигур, кроме фиги, не знаешь? 
Качать железо - это идти через усилия. Только человек может качать 
железо! Никакое животное, пожрав, не станет трудиться сверх 
необходимого. И человек, который при первой же возможности старается 
отдохнуть, расслабиться, побалдеть - это уже не человек... с точки 
зрения скифа. 
     KLM сказал предостерегающе: 
     - Э-э, полегче! А то мне слышится что-то не то нацисткое, не то 
расистское. Мне, как еврею... 
     - Для скифскости нет ни эллина, ни иудея, - сказал Раб Божий 
торжественно. 
     klm удивился: 
     - Да что же, скифство - это вроде новой религии? 
     Матросов с явным сожалением покачал головой: 
     - Нет. Религии все обгадились здорово. В них все еще идут, но 
уже только идиоты. Некоторые еще из моды, из желания чем-то 
поживиться... Но древние узы крови говорят сильнее! Так что удобнее 
делать это национальностью. Ну, пусть пока народом или даже 
народностью. А потом, если выживем, то переведем и в национальность. 

     Откин пожаловался: 
     - У меня это пиво уже начинает из ушей выплескиваться!.. Нельзя 
ли перейти на что-то другое? 
     Тор заявил знающе: 
     - Чем больше выпьешь пива, тем красивее наши женщины! А что ты 
хочешь? 
     - Например, - сказал Откин сердито, - кофе. 
     - Нельзя, - ответил Бабай-ага сожалеюще. 
     - Почему? 
     - Сочтут интеллигентами. А то еще интеллектуалами в придачу. 
Нет, надо держать марку людей сильных и напористых. 
     - Это пивуны-то напористые? Да они только пузы отращивают! 
Только сопят, рыгают да гогочут перед телевизором. К тому же кроме 
матчей по футболу ничего не смотрят. 
     - Хоккей еще смотрят, - возразил Раб Божий с укором. - Я к 
примеру, хоккей смотрю... Ну, смотрел раньше. Но Матросов прав, я 
тоже перейду на джин с тоником. А немного интеллигентности тоже не 
повредит. Кофе - исконно посконно скифский напиток! Он рос в Аравии, 
просто куст тебе и куст, но как-то раз один скиф заметил, что козы, 
поев листьев кофейного дерева... 
     - Я эту легенду слышал, - прервал Принц, - но там было сказано, 
что заметил араб. 
     - А что еще было сказать? Скифы уже как тысячу лет ушли с 
Аравийского полуострова. А до этого двадцать девять лет оккупировали 
всю Азию, Палестину, Мидию... 
     - Знаю-знаю. Теперь это я назубок знаю. Так, говоришь, скиф 
кофе открыл? 
     - Скиф! 
     - Ладно... Эй, девушка! Смели тогда и на мою долю, хорошо? 
     - Эксплуататор, - укорил Бабай-ага. - Не по-скифски утруждать 
красивых женщин. 
     - А некрасивых? 
     - Некрасивых нужно, - сказал Бабай-ага с убеждением. - При чем 
здесь дискриминация? Пусть все стараются быть красивыми. Красивой 
стать может любая, стоит только постараться. А кому лень, той лом в 
руки и пусть асфальт долбит... Это я теперь знаю. Я вчера сбросил 
лишние восемьдесят килограммов! 
     Принц открыл рот, смерил его взглядом, не настолько уж 
Бабай-ага и был толстым, спросил недоверчиво: 
     - Это как? 
     - Развелся, - объяснил Бабай-ага, - так что теперь свободен, 
располагайте мной! 
     - Это в каком смысле? 
     - Я те дам смысл! Просто решил, что это слишком дорогая плата 
за то, чтобы мне иногда стирали носки. 
     По спине пробежала сладостная дрожь. Мышцы напряглись, плечи 
разошлись в стороны, а грудь выгнулась вперед, словно изнутри 
надували, как жабу через соломинку. Он еще не понял, на что так 
среагировали его рефлексы, но сердце подпрыгивало, кувыркалось, 
ходило на ушах, а душа внезапно потребовала, чтобы он встал и запел 
- громко и возвышенно. 
     Из далекого подземного хода вынырнула Яна. Там еще двигались в 
разные стороны люди, среди них мелькали обнаженные пояса тела 
молодых женщин, но Крылов видел только блистательную Яну: 
божественную, в легкой шляпке, спасающей от солнца, в легкой блузке, 
закрывающей ее от горла и до запястий. Юбочка, правда, микро, скорее 
- широкий поясок, белоснежные трусики выглядывают дразняще, длинные 
ноги несут уверенно и красиво... 
     - Классную девку отхватил этот хмырь, - послышался рядом 
завистливый голос Черного Принца. 
     Сердце Крылова оторвалось и, брызгая кровью, рухнуло в 
пропасть. Рядом с Яной шел разбитной и свойский Алексей, 
улыбающийся, круглый, румяный, благожелательный, с крупными буквами 
на лице: "Smile!", и надписью на Т-майке: "Make fuсk, no make war!". 

     Яна светло улыбнулась, Алексей помахал рукой. Он лучился 
радостью, безмятежным счастьем и благодушием. В воображении Крылова 
пронеслось, как он сладострастно изничтожает соперника, выламывает 
руки и разбивает камнем голову... просто за то, что тот идет с этой 
женщиной и владеет ею... изничтожает и нисколечки не чувствует себя 
виноватым... 
     Он встал, радушно раскинул руки: 
     - Прекрасно! А то мы уже начали переходить с пива на 
мороженное. Здравствуй, Алексей. Здравствуйте, Яна. 
     Алексей зябко передернул плечами. Сказал с отвращением: 
     - Мороженое после благородного пива? Какая гадость! 
     Яне со всех сторон выдвигали стулья. Она царственно присела, в 
ней чувствовалось смущение девушки из глубинки, где даже с самыми 
красивыми обращаются, как с коровами, без особых церемоний, а здесь 
надо учиться не отпрыгивать с визгом, когда тебе подают зонтик, и не 
выдергивать с воплем руку, когда ее пытаются поцеловать. 
     Алексей сел рядом с Крыловым. Безошибочно вычленяет лидера, 
вспомнил Крылов, старается произвести впечатление и завязать 
полезные контакты. Далеко пойдет, если милиция не остановит... Да 
какая к черту теперь милиция, одни чучела для насмешек! 
     - О скифах? - поинтересовался Алексей. Перед ним поставили 
пиво, он поблагодарил кивком, признался: - Хорошо вам... Говорить о 
скифах, все равно, что спорить о форме ушей эльфов. Значит, все у 
вас хорошо. А вот мне хреново. Черт, даже туфли купить не на что! 
Там трещина в подошве, вроде бы не видно, но когда дождь, то вся 
грязь почему-то пролезает и собирается, зараза... А назад ни в 
какую... 
     Крылов косил глазом на Яну, ее с двух сторон развлекали Черный 
Принц и klm. Один рассказывал про раскопки в Чертомлыцком кургане, 
другой доказывал, что русская армия - самая интеллектуальная в мире. 

     - Уши эльфов? - переспросил Крылов. - Почему уши... Ах да!.. 
Ну, почему же, можно попытаться сделать что-то и со скифами... 
Почему нет? Примкнешь? 
     Алексей признался: 
     - Да ты знаешь... После нескольких обломов хочется взяться 
наконец-то за что-то более реальное. 
     Крылов удивился: 
     - Это партия дебилов - реальное? 
     Алексей улыбнулся бесшабашно: 
     - Риск, конечно есть... но дело того стоит. В этой дикой стране 
могут пройти любые дикие идеи. К счастью, Россия - еще не 
приутюженная и подстриженная Европа. У нас еще могут рождаться 
мироменяющие идеи... к тому же есть народ, что пойдет за ними! 
     Крылов посмотрел пристально, Алексей высказывает те же мысли, 
что роятся у него в черепе. Значит, еще кто-то где копает в этом 
направлении. Ладно, пусть не в этом, но тоже копает. И может раньше 
докопаться до чистой воды. Или вообще до чего-то, но докопаться. 
     - А почему не бизнес? - спросил он. 
     - Облом, - пояснил Алексей. - Я ж говорил. В одном деле нас 
кинули, в другом - шеф собрал все деньги и смылся. Пробовал открыть 
дело сам, но для раскрутки не хватало бабок. Словом, надо было 
сперва открывать что-то липовое по сбору этих жабьих шкурок... Ну, 
отсюда один шажок до политики. Я сперва решил было создать 
какую-нибудь фирму, чтобы собрать деньги придурков... этих, которые 
замедленные, потом узнал, что за них все решают опекуны. Тоже облом! 
Но если создать партию придурков, то в нее вольются и те, кто их 
обслуживают: родители, больницы, организации, издательства... 
     - Издательства? 
     - Ну да, которые печатают для них особые пособия. Кстати, 
телевидение тоже поддержит, там ряд передач прямо ориентированы на 
дебилов. Всякие там угадай имя, счастливый случай, лото, лотереи, 
спорт, каскадеры-каскадеры, герой без галстука и штанов, сам себе 
автор и режиссер... А это ж на всех каналах! Так что поддержка 
будет! Понимаешь, надоело в драных штанах ходить... Да и тебе, разве 
не так? Нам неча терять, окромя дранья! А приобрести можем, все, 
все, все! 
     Он сделал загребательные движения обеими руками. И хотя он 
смеялся во весь рот, Крылов видел его серьезные глаза и твердые 
складки у рта. 
     Со своим стулом придвинулся, ерзая по полу с жутким скрипом, 
Откин. Сказал мечтательно: 
     - А если взять не скифов, а... ну, есть еще круче - викинги! 
Вон и Тор - за, он чем-то был у викингов. 
     Тор услышал, оскорбился: 
     - Тор - бог войны, грома и воинов у викингов! 
     - Вот-вот! Я ж и говорю, что и ты не последний пастух... 
     Крылов холодно взглянул на обоих: 
     - Зачем ходить далеко? Журавлев прав, возьмите чеченцев. Те же 
викинги. 
     Откин оскорбился, Крылов видел, что все начали морщиться, даже 
Черный Принц с трудом оторвал от вызывающе высокой груди Яны 
масляный взгляд, вперил в него, и что этот взгляд с каждым 
мгновением холодеет и становится тверже. 
     Крылов удивился: 
     - Вы что? В самом деле не видите, что это одно и то же? Ах, 
чеченцы плохи тем, что грабят вас, родимых, а викинги хороши, ибо 
грабили когда-то давно и не вас?.. Бросьте. Всего-то разницы, что 
одни жили в скалах, другие - в горах. Давайте о другом. Вы помните, 
что когда Гиммлер слышал слово "культура", он хватался за пистолет. 
Когда это слово слышит американец, он с готовностью ржет и ждет 
швыряния тортами. Но мы, скифы, тоже должны определить свое 
отношение к культуре! 
     - Культуре? - переспросил Тор с недоумением. 
     - К ней самой, - сказал Крылов с сарказмом. - Не к культуризму. 
Кто скажет, что такое культура, с точки зрения скифа? 
     Все молчали, посматривали друг на друга. Потом взгляды 
повернулись к Крылову. Тот пробормотал: 
     - А что, для вас и это новость?.. Культура - это возделывание. 
Это развитие общества, выраженное в в создаваемых им духовных 
ценностях. Материальных, понятно, тоже, но все же главное - духовные 
ценности. Мы знаем какие духовные ценности создала западная 
цивилизация... и знаем особенности, которые эти ценности принимают в 
той или иной европейской стране. Мы знаем общемировые духовные 
ценности Востока, ценности буддизма, ислама... Теперь надо 
определиться с духовными ценностями скифа! 
     klm не выдержал: 
     - Ребята, но это ж чересчур! Ценности вот так с ходу не 
придумываются. 
     Крылов сказал насмешливо: 
     - Да? 
     - Да, - ответил klm раздраженно. - Ценности создаются 
тысячелетиями! 
     - Всегда ли? - спросил Крылов размеренно. - Гаутама создал за 
пару лет размышлений, Христос тоже не очень долго ломал голову, а 
вот Мухаммад как придумал ислам, так он в таком же виде и идет по 
миру, подминая страны и народы. Если же учесть, что в тот регион, 
где жил неграмотный Мухаммад, не забредали ученые, мыслители, там не 
было школ, университетов, то выходит, что можно создать могучее 
учение, создать духовные ценности один человек за сравнительно 
короткий срок жизни!.. Ребята, нам намного легче. У нас на столе... 
а у кого и на лазерных дисках - хвала пиратам! - лежат все учения и 
все духовные ценности человечества, все их ошибки, все достижения, 
все наработки, вся дурь и все успехи. Если Волк вон стоит на ушах в 
сунь-хуне, если Откин нашел истину в буддизме, то... то что же, 
неужто это все, что мы в состоянии взять из мировой цивилизации? 
     - Так что же, у нас будет синтоизм... тьфу, синкретизм? 
     - Синкретинизм, - проворчал Тор. - Я что-то слышал про ворону в 
павлиньих перьях. 
     - Ни фига, - возразил Бабай-ага. - Это ты та самая ворона! С 
той самой минуты, когда занялся китайским тэквондо. Или когда купил 
дешевенький тайванький комп. 
     - У меня брандовский! - обиделся Тор. 
     - Отечественный? - спросил Бабай-ага ехидно. 
     Тор заткнулся. Из отечественного у него только стельки в 
растоптанных адидасовских кроссовках. 


     Глава 10 


     Яна, стучало в голове. Черт, чем он занимается, о чем говорит, 
когда под этим майским солнцем гормональное давление готово 
разорвать его, как фугас. Все его инстинкты могуче велят сграбастать 
ее и тут же поиметь, а он вместо этого что-то жалко пищит о новых 
ценностях, что должны придти в мир... Неужели кора головного мозга 
так сильна, ведь она всего лишь тонкая пленка на кипящем молоке... 
Да нет, что кипящее молоко древних инстинктов, что правят человеком 
и миром, велят коре говорит то, что поможет укрепить их власть, 
власть инстинктов... 
     Замужем она или нет? Наверное, все же замужем. Чтоб такая 
принцесса ходила свободно, без золотых оков? Наверное, замужем за 
пастухом или скотником, но здесь, в Москве, не сегодня-завтра будет 
принадлежать кому-то из тузов. Тоже понятно, только тузы могут 
владеть такими женщинами. Такими дорогими женщинами. Либо ее заметит 
и ухватит кто-то из финансовых воротил... такую да не заметить!.. 
либо из правительства, а то и вовсе криминальный авторитет. Впрочем, 
все это может быть в одном человеке. В России все возможно... А 
сейчас она пока свободна - Алексей не в счет, он просто первый ее 
знакомый... Наверное, она и остановилась у него, спит с ним в одной 
постели, покорно терпит все, что он с нею проделывает... 
     Он вздрогнул, рядом темпераментно вопрошал Откин: 
     - Кто во главе? Нет, вы скажите мне, простому демократичному 
скифу... Нет, лучше простому вольному скифу, кто будет во главе 
нашего народа? Или державы, как правильнее?.. Президент?.. Царь?... 
Папа римский?.. Верховный жрец? 
     Все повернулись к Крылову. Тот поневоле вынырнул из кипящего 
океана жарких видений, ответил с вызовом: 
     - А не один хрен? 
     - Как... это... 
     - Да так. Во главе должна быть личность. Сильная личность! 
Плевать нам на тот визг, что, мол, править миром должно большинство, 
а не личности. Личности правили миром всегда! И правят доныне, что 
бы там не говорили о коллегиальном правлении, о разделении функций. 
Если бы не Магомет, то исламского мира наверняка не было бы в 
помине... Даже не наверняка, а точно не было бы!.. Если бы не 
Наполеон Бонапарт, карта мира была бы другой. Если бы генерал де 
Голль не настоял на своем праве иметь французскую атомную бомбу, то 
Европа была бы не такой... Что бы не говорили о том, что не будь 
Гитлера, мол, на его место пришел бы точно такой же, а история не 
изменилась бы - брехня! Все знаем, что брехня. Только не хотим 
признаться самим себе. Не хочется подчиняться личностям, а вот 
"историческому ходу процесса" - дело другое. Не так, мол, обидно! 
Брехня. Какое ни ничтожество у нас президент, а с другим 
президентом, как мы понимаем, политика будет другой. Да что там 
президент! Даже когда меняются премьер-министры, и то страна меняет 
курс. А с ним в чем-то меняется курс и всех стран мира. Так что от 
личности зависит очень многое. Итак, во главе скифов должна стоять 
Личность. А как ее назвать... Ришелье был попом, а правил Францией и 
преображал мир совсем не по попячьему! 
     -Ксай, - предложил Тор. - что значит "царь". Царевичей так и 
звали: Колоксай, Арпоксай, Липоксай 
     Он умолк, истощив запас знаний по скифской истории ровно 
наполовину. Крылов снова ощутил, что на столе сидит и держит в 
ладонях пустую кружку его тело, а душа перескочила на ту сторону и 
сидит рядом с Яной, ревниво отпихнув Алексея. 
     Она не просто восхитительная, пискнуло в мозгу. В ней природа 
сумела воплотить такую чувственность, что мужчины шалеют, еще не 
видя ее, беспокойно поворачивают головы, оглядываются, а когда 
видят, морды становится такими мечтательными, что не стоило и 
пытаться угадать, что они с нею проделывают в своих разнузданных 
видениях. 
     - Как вам здесь? - рискнул поинтересоваться он. 
     Она раздвинула полные сочные губы в провоцирующей усмешке. 
     - Усы делают мужчину старше, очки - мудрее, а отсутствие денег 
- сговорчивей. Значит, вы самый умный, да? 
     Он пробормотал: 
     - У меня еще и денег нет... Так что вам удастся меня сговорить 
на что угодно. 
     Солнце сделало полукруг, тень отодвинулась, Крылов чувствовал с 
какой силой начинает припекать колени. Он сдвинулся со стулом 
подальше в тень. 
     В трех шагах по проезжей части проскакивали раскаленные как 
камешки в костре машины. В них щелкало, потрескивало. Из-под капотов 
летели искры. За рулем даже старые матроны сидели голые, нимало не 
стесняясь дряблой кожи или обвисших до пояса грудей, смотрели поверх 
руля, губы стиснуты зло, сигналят часто, чертовы пробки, чертова 
жара... 
     Откин спохватился: 
     - Ого!.. У меня собака негуляная. До завтра, ребята! Увидимся 
на сайте. 
     Черный Принц взглянул на часы: 
     - Да, засиделись. Со скифами кое-что решили. Остальное выложим 
на сайт, обсудим. Добро? 
     Алексей поднялся, Яна подняла к нему вопрошающие глаза. Сердце 
Крылова бешено заколотилось, заныло, на миг почудилось, что она 
останется, а Алексей уйдет... но Алексей протянул руку, Яна 
замедленно коснулась его ладони. Встала легко, словно невесомое 
облачко, сердце Крылова оборвалось, рухнуло и долго-долго летело в 
бездну. 
     - До встречи, - пропела она музыкальным голосом. 
     Алексей одарил всех сверкающей улыбкой государственного 
деятеля. 
     - До встречи, - сказал он. - Мне нравится с вами, ребята. Но у 
вас это игра ума, ролевуха. RPGшка. Вечные игры русской 
интеллигенции... даже той, что уже и не считает себя интеллигенцией! 
А надо бы что-то реальное... 
     Он стиснул пальцы с такой силой, что будь в ладони яблоко, во 
все стороны брызнул бы сок. 
     Все же возвращался в приподнятом настроении. Он и раньше 
участвовал в ролевухах, или, как их называют официально - RPG, 
role-play game, когда участники устанавливают правила игры, 
разбирают роли, а потом несколько дней, даже месяцев живут в новых 
образах. Часто получалось довольно забавно и всегда интересно. Но 
эта ролевуха получается самая интересная, необычная... 
     Дед спал в кресле, газета на коленях. Крылов убрал газету, ноги 
укрыл пледом, дед иногда мерзнет даже в зной, задернул штору. Спи, 
дед. Досыпай за те бессонные ночи, когда ты на брюхе полз под 
выстрелами к рейхстагу. 
     На кухне Крылов остановился в задумчивости: горячий кофе или 
холодное пиво? 
     В это время в дверь позвонили. Через глазок был виден 
кругленький человек с портфелем в руке, явный клерк, Крылов отворил 
дверь, даже не спросив "Хто?" 
     - Уполномоченный района по квартирному вопросу, - вежливо 
представился человечек. - Разрешите войти? 
     - Входите, - пробормотал Крылов. - Прошу... 
     Он отступил, кругленький вошел уверенно, деловито. Взгляд его 
был быстрым, цепким, но если люди из тайных служб больше смотрят на 
собеседника, читая его подсознательные реакции, то этого 
уполномоченного Крылов абсолютно не интересовал. 
     Аккуратно прижимая к боку портфель, уполномоченный прошелся по 
обеими комнатам, выглянул на балкон, вернулся в прихожую. Крылов 
ходил за ним следом, встревоженный, но из-за чертовой 
интеллигентности никак не решаясь спросил в лоб: какого черта надо? 
     Уполномоченный открыл и закрыл двери в туалет, ванную, 
придирчиво пощелкал выключателями, сказал укоризненно: 
     - Тугие... И почему так высоко? Теперь принято ставить на 
уровне пояса, чтобы даже ребенок мог сам зажечь себе свет... да и 
погасить. Если сумеет, конечно. 
     Он продефилировал на кухню, там так же придирчиво проверил как 
работает газовая колонка. Заглянул в духовку, покачал головой. 
     - М-да, не совсем удачная конструкция... Впрочем, это неважно. 
     - Я тоже так думаю, - сказал Крылов язвительно. 
     - Неважно потому, - изрек уполномоченный, - что все это 
придется заменить. 
     - Почему? - удивился Крылов. 
     - Газовая колонка небезопасна, - объяснил уполномоченный 
снисходительно. - Куда проще в обращении электроплита. 
     - Ну и что? - удивился Крылов. - Я как-то справляюсь. 
     - Вы? - удивился уполномоченный. - При чем здесь вы? 
     Крылов пробормотал: 
     - Потому что плитой занимаюсь я. Мой дед предпочитает, чтобы 
кофе готовил я. У меня это получается лучше. 
     Уполномоченный открыл окно, выглянул, озабоченно покачал 
головой. Крылов подумал, что с точки зрения уполномоченного надо и 
окно забить наглухо, чтобы случайно не выпасть с десятого этажа 
прямо на головы несчастных прохожих. 
     - Окна тоже придется забить наглухо, - сказал уполномоченный. 
     Он наконец вытащил из портфеля длинный узкий блокнот, из 
нагрудного кармана выловил нужную ручку. Щелкнул, выдвигая поршень. 
Крылов с недоумением смотрел, как тот водил ручкой по бумаге, 
перечисляя и расположение выключателей, розеток, плиту, окна, не 
застекленный балкон... 
     - Что вы пишите? - не выдержал он. - Что за бред? Какие еще 
решетки на балконе? Я не собираюсь выпадывать через перила!.. А тот, 
кто хочет покончить с собой, способ найдет! 
     Уполномоченный на миг оторвался от блокнота. В глазах росло 
удивление. 
     - А вы, простите, тут при чем? 
     Крылов оцепенел. Вздрогнул, сгоняя наваждение, проснуться бы, 
мелькнула мысль. Спросил уже с неловкостью: 
     - Я что-то недопонял? 
     - Да, - ответил уполномоченный. Он долго ничего не говорил, 
писал, и лишь когда упрятал блокнот в портфель, застегнул все замки 
и принял вид человека на государственной службе, объяснил 
снисходительно: - Ваши соседи по лестничной клетке напротив 
нуждаются в улучшении жилищных условий. Я доступно объясняю?.. Но 
они несколько... замедленны. Так это называется, а во всем остальном 
они нормальные законопослушные граждане России. Даже более 
нормальные и законопослушные, чем всякие там студенты, что 
устраивают митинги и беспорядки. Потому мы должны относиться к ним с 
предельным вниманием и заботой. Я объясняю доступно? 
     - Нет, - ответил Крылов. - Наверное, у меня эта замедленность. 
Это ведь моя квартира? У меня на нее ордер? Или у вас есть 
полномочия отменить этот ордер? 
     Уполномоченный даже отшатнулся от такого посягательства на 
государственные устои. 
     - Что вы, что вы! Никто не смеет отменить ордер, окромя суда. 
Но вы то, вы!.. Вы ведь интеллигентный человек, вон даже очки... 
     Крылов указал на вешалку: 
     - Вон там даже шляпа висела. Сейчас ее нет, но висела. У меня 
есть свидетели. 
     - Верю, - ответил уполномоченный с сомнением в голосе, - потому 
и говорю: разве вы д о б р о в о л ь н о не уступите свою жилплощадь 
своим соседям? А вам выделим квартиру в новом районе! 
     Крылов спросил, медленно накаляясь: 
     - В новостройках, где грязи по колено? Где в размокшей глине 
увязают самосвалы? Где ни телефона, ни Интернета, ни метро... 
     Уполномоченный укоризненно покачал головой: 
     - Вы же интеллигентный человек, как вы можете?.. Торгуетесь, 
это же стыдно!.. Наша интеллигенция, если вам это неизвестно, 
никакой грязи не боится. А лиц с замедленным развитием мы должны 
беречь, они в этой жизни совсем беспомощные. Здесь дом 
университетский, а жильцы, в основном, преподаватели университета, 
так что ваших соседей никто не обидит, а вот вы в районе новостроек 
сможете благотворно влиять на местную... местных. Сейчас как раз 
сдается в эксплуатацию дом завода ликеро-водочных изделий, есть 
свободные квартиры... 
     Ярость ударила Крылову в голову с такой силой, что в глазах 
потемнело. Кулаки сжались, налились горячей тяжестью. В мозгу 
замелькали сладостные картинки, как он бьет этого уполномоченного 
головой о стену до тех пор, пока вместо головы не останется красная 
теплая лепешка, а потом врывается к дебилам и вышвыривает их всех из 
окон... 
     Нет, пробилась трезвая мысль. Ему нельзя. Это им можно, у них и 
справка есть, что им можно все, а за последствия не отвечают, о вот 
ему нельзя. Он должен по всем канонам цивилизованного человека 
отступить, отдать эту квартиру быстро растущей семье дебилов. Здесь 
поставят электроплиту вместо газовой, заменят всю электрику, забьют 
наглухо окна и балкон, здесь будет грязь и вонь, испражнения станут 
выползать под дверь на лестничную площадку. Не выдержав смрада и 
растущего поголовья дебилов, продаст или поменяет квартиру семья 
профессора Медникова, что этажом ниже, побегут и остальные, как в 
Штатах пустеют от белых целые районы, когда туда переселяется семья 
негров... 
     Через багровый туман прорвался голос уполномоченного, а затем 
появился и он сам, нормальный чиновник, нормальный человек этого 
мира, этой цивилизации, забредшей в тупик. 
     - Вы, конечно же, понимаете... 
     Крылов выдохнул горячий воздух, сглотнул ком, ответил сквозь 
зубы, но бесстрастно, как машина: 
     - Нет. 
     - Но вы же интеллигентный человек! - воскликнул уполномоченный 
в ужасе. - Как вы можете? Мы должны относиться с предельной 
бережностью к таким людям! Они обделены природой, и кто, как не мы, 
интеллигентные люди, можем... и должны!.. возместить им? 
     - Что? 
     - Все, - ответил уполномоченный твердо. - Согласно общепринятым 
и общечеловеческим ценностям, всякая жизнь священна. Все возместить, 
все отдать! Разве не так? Разве вы не интеллигентный человек? 
     Посмотрел бы я на того, подумал Крылов зло, кто посмел бы 
сказать "нет". И кто откажется признавать "общечеловеческие 
ценности, обязательные для каждого человека". Это уже выглядит хуже, 
чем плюнуть в суп соседа. 
     - Нет, - сказал он, заставил себя нагло усмехнуться, добавил с 
нажимом. - Я скиф! 
     Уполномоченный выпучил глаза: 
     - Скиф?.. Это что, религия такая? 
     Крылов взял его за плечи, грубо развернул и толкнул в спину. 
Уполномоченный не противился, слишком ошеломленный, чтобы даже 
пикнуть. Он шел, сверившись со справкой, к доктору наук, явно же 
интеллигенту, который без спора, даже с предупредительной 
готовностью освободит квартиру и уберется черт-те куда, только бы 
помочь обделенным умом, только бы им жилось лучше. Даже оттуда, из 
медвежьего угла, если выживет, будет переводить им всю зарплату, как 
уже у него отбирают на этих замедленных половину жалования, половину 
услуг и всего-всего... 
     - Мать-перемать, - сказал Крылов громко. - Скифизацию!.. 
Поголовную!.. Или хотя бы захватить власть!.. И всех этих гадов... и 
дебилов, и дебилозаконников... 
     Он задохнулся, еще не в силах представить, что надо бы 
сотворить со всеми этими, дебилами и интеллигентами, но сердце, душа 
и даже холодный рациональный мозг, объединившись, требовали крови, 
огня, хруста костей под гусеницами танков. 
     - Какая ролевуха, - сказал он вслух. - Все это надо всерьез! 
Народ соскучился по крови. Да и не развязать все эти узлы... Только 
рубить, рубить, рубить! 
     И стало жутко и страшно, когда представил, что это вот - скифы, 
Великая Скифия, поклонение Черному Мечу, новые ориентиры для 
человечества - все это может быть реально. 


     Глава 11 


     На сайт он вломился злой, словно скиф в атаке на персидскую 
пехоту. На обеих форумах шло живейшее обсуждение скифскости. Как в 
Корчме, так и в Золотой Палате, отделении Корчмы. куда вход был 
только по паролям. Впервые всех удалось занять так надолго. 
Вообще-то проблема сайтов в том, что даже в самое жаркое и 
переломное время тем для дискуссий все равно не хватает. 
     При очных встречах вроде бы их в избытке, но очные далеко не 
каждый день, даже на кухнях, когда за водочкой и огурчиками соседи 
собираются поговорить о футболе и политике. А сайт - это место, где 
дискуссии и споры не прерываются ни на мгновение. Видно как 
поднимается волна, как самые выдержанные оппоненты бросаются в спор, 
забыв о тщательности аргументации, уже переходят на личности, по 
всей виртуальной корчме летают такие же виртуальные табуретки, а то 
и вовсе вроде бы умные и выдержанные люди договариваются о личной 
встрече, чтобы бить друг другу морды. 
     В Корчме это случалось часто, табуретки летают над головами 
посетителей каждый день. Лишь самые упорные сидят себе за отдельным 
столиком и перемывают кости древним ископаемым или же обмениваются 
ехидными комментариями по поводу находки загадочной Гипербореи. 
     Очень часто случались периоды затишья. Корчма, в отличие от 
любого невиртуального клуба по интересом, открыта все двадцать 
четыре часа без выходных и праздников, там постоянно кто-то возится, 
расспрашивается, гогочет, дразнит собаку или жутко ухает под разными 
личинами. Но сейчас, похоже, удалось бросить великолепную кость 
изголодавшимся умам. Скифскость обсуждают с таким жаром, с каким не 
обсуждали ни войну в Чечне, ни скандал с голой первой леди Империи и 
послом из Нигерии. 
     Прошла неделя после той встречи в кафе, когда он впервые 
выдвинул идею скифизации. В Альманахе, есть и такой раздел на сайте, 
начали появляться стихи, а затем и рассказы на скифскую тему. 
Простенькие, восторженные, примитивненькие, но пошли неожиданным 
косяком, а где есть масса, то появляются и орешки, изюминки, 
жемчужинки. 
     Еще за пару недель материала набралось на три альманаха. 
Устроили тайный рейтинг, отобрали лучшее, энтузиасты отнесли в 
типографию. Пришлось скинуться, но уж обойдемся пару месяцев без 
пива и сладкого, зато альманах... 
     Кто на самом деле Яна, мелькало в голове кстати и некстати. Она 
дважды приходила на встречи, всякий раз с Алексеем, слушала, 
улыбалась, кивала, снова слушала. Говорят, нет ничего печальнее 
жизни женщин, которые умели быть только красивыми. А Яна... она 
только красивая? 
     Как бы плохо, подумал следом, мужчины ни думают о женщинах, 
любая женщина думает о них еще хуже. Что думает о нас Яна, 
наслушавшись о скифах, трудно и представить... 
     - Я две недели прожил, - сказал он вслух, - не видя этой... 
Яны. Разве не доказал этом, что способен вынести все? Доказал. Так 
чего же я ною? 
     Страшным усилием воли бросил камень в радужную картинку, та 
померкла и отступила вовнутрь, как осколок голограммы. 
     Для большинства корчмовцев, как он видел, это стало самой 
увлекательнейшей из игр. Вроде бы RPG, но в то же время и real-time 
strategy. Корчмовцы, из которых половина уже гордо именует себя 
скифами, сообща создавали мир, забыв о женщинах, о пьянке и картах. 
Забывали о дискотеках, о травке, а в Интернете сразу же мчались к 
своему сайту, с разбега врывались в Корчму и, без всякого здрасьте, 
сразу в драку, в спор, левой пяткой аргумента в челюсть оппонента, 
одной рукой за пиво, другой за ножку табуретки, а третьей... в 
виртуальном мире, понятно, у каждого не по две руки, а столько, 
сколько хошь - третьей рукой листали в другом окошке справочники 
б-ки Мошкова, там справочники самые полные, а нам нужны самые-самые, 
скифы мы, с жадными и наглыми очами!.. 
     В кафе собирались после того, первого дня, раз в неделю, а 
потом начали встречаться каждый день. Когда на пиво не 
наскребывалось денег, усаживались в скверике на мраморных ступеньках 
в тени у кочерыжки", как этот памятник русско-грузинской дружбы 
назвала Лилия, а с ее легкой руки это название пошло сперва по 
молодежи, потом он встретил его даже в газетном заголовке. 
     С двух сайтов эмейлами предложили поставить у них "зеркала" 
Корчмы. Еще один поставил баннер Корчмы у себя и на подшефном 
сервере. 
     Крылов отдельным разделом в Корчме поставил "Скифскость", куда 
всобачил программу построения скифского общества, наметки Устава 
скифа. С первого же дня посыпались предложения, поправки, советы. 
     Лилия поспешно поставила отдельный счетчик и смотрела круглыми 
глазами, как цифры сменяются буквально каждую минуту. Вроде бы в 
Интернете много диковинок, но корчмовцы, похоже, сумели удивить 
сетенавтов... 
     Появились предложения разместить на их сайте коммерческую 
рекламу, которую Лилия с ходу отвергла, о чем рассказала с 
гордостью. На нее смотрели с непониманием и завистью: это же 
халявные деньги! 
     Рабочий день закончился, зимой уже стемнело бы, но в июле 
солнце висит в зените, прямые лучи почти плавят асфальт. Тор и Раб 
Божий уже встретились у "кочерыжки", сидели на мраморных ступенях, 
поджидая остальных. 
     Крылов подошел, поздоровался. Почти одновременно с другой 
стороны подошел Черный Принц, все так же в костюме, интеллигентно 
бледный, галстук на месте, но глаза злые. 
     Пока обменивались новостями, подошел Откин. Остальных решили не 
ждать, место знают, медленно побрели к сторону кафе. 
     По проезжей части проехала поливальная машина. Широкие струи, 
похожие на плавники гигантской рыбы, с шуршанием проползли по 
накаленному асфальту. 
     Народ шарахался с дороги, но одна группка то ли не заметила, то 
ли нарочито влезла под струи, а за ними под фонтаном нечаянно 
оказалась и солидная строгая женщина с пухлым кейсом с руке. 
     Молодежь пробежала с смехом, а она некоторое время стояла в 
растерянности. Намокшая блузка четко вырисовывала темный бюстгалтер, 
вода сбегала по строгой юбке на асфальт. 
     Крылов свистнул, женщина оглянулась, Крылов ободряюще вскинул 
большой палец. Тор ухмыльнулся и тоже показал этот универсальный 
жест одобрения. Решившись, она стащила намокшую блузку, сняла 
бюстгалтер и все это сунула в кейс. Полуобнаженная женщина в 
современном мире меньше привлекает взоров, чем в намокшей одежде. 
     Крупная грудь обвисла под своей тяжестью, но Крылов и Тор снова 
показали оттопыренные пальцы. Женщина, приободрившись, так и пошла 
по улице: взгляд прямой и строгий перед собой, походка независимая, 
деловая женщина, работает в достаточно высоких и строгих сферах. 
     Крылов подумал, что ей втайне давно хотелось пройти вот так по 
городу, обнаженной хотя бы по пояс, но не было случая, а сейчас вот 
это поливалка, всеобщая веселая дикарская неразбериха, комплименты 
двух незнакомых парней... 
     Тор проводил взглядом ее прямую спину, с широкими валиками жира 
в области пояса, сказал с сожалением: 
     - Эх, если бы она заметила, что мы - скифы... 
     - А что? 
     - Да так... Другим бы на работе рассказала. Мол, появились 
некие скифы, вежливые, женские достоинства ценят... 
     Откин слушал внимательно. Лохматые как у старика брови 
сдвинулись, напряженно раздумывал. 
     - К следующей встрече кое-что будет, - пообещал он. - Хотя... 
почему к следующей? Вы отправляйтесь к Валентине, я пока отлучусь. 
     Он исчез, Тор что-то выкрикнул вслед насчет дезертирства. Откин 
уже издали выкрикнул: 
     - Успею! Вы ж все равно до полуночи... 
     Черный Принц присвистнул, вытянул шею. Со стороны центра 
двигалась целая толпа. Такие возникают как зародыши больших 
митингов, но, правда, они сразу собираются на площадях, чтобы не 
мешать движению. 
     Впереди по тротуару шел с мегафоном человек, за ним валила 
толпа подростков, размалеванных, ярких, визжащих. 
     Крылов с изумлением узнал в человеке с мегафоном Алексея. Тот 
как раз перевел дух, прижал мегафон ко рту. Вдоль улицы пронесся 
могучий клич: 
     - Мы требуем!.. Да-да, мы не просим, а требуем полноценного 
представительства!.. Это неслыханно: в стране, где каждый пятый - 
гражданин с замедленным развитием, эти люди не имеют полноценного 
представительства в органах правления, законодательства!.. Их нет 
даже в районных органах власти!.. Но достаточно ли этим людям жалких 
подачек в виде квартир, денег на содержание, мелких льгот и прочих 
мелочей, которыми власть имущие пытаются отмахнуться от проблемы?.. 
Нет, мы не дадим отмахнуться!.. Это такие же граждане, как и все 
остальные граждане нашей великой страны!.. Не допускать их в органы 
правления - все равно, что не допускать евреев или женщин. Верно? 
     В толпе раздался дружный вопль: 
     - Верна! 
     - В точку! 
     - Прямо в дупу!!! 
     - Бивиса - в президенты! 
     Алексей, ничуть не смутившись, заорал еще громче, с 
воодушевлением: 
     - Вот когда партия женщин подняла крик, что их зажимают, для 
них специально создали место в правительстве. Теперь там всегда 
торчит хоть одна дура, хлопает глазами. Но нам не нужно такого 
липового представительства! Мы требуем законное место министра 
труда, министра отдыха и министра культуры!.. 
     Вопли в толпе стали громче. Алексей прокричал, лицо 
побагровело, жили на висках вздулись, потемнели, как сытые пиявки: 
     - Нам не надо милостей от правительства!.. Сегодня мы создаем 
свою партию... или движение, как решим демократическим большинством. 
Назовем его "За равные возможности!" Под этим лозунгом нас поддержит 
вся интеллигенция, как творческая, так и... А за кого в этой стране 
интеллигенция, за того - вся самая разрушительная сила! Мы - 
победим!!! 
     Толпа удалялась в сторону центра, словно намеревалась взять 
штурмом почту и телеграф. Поливалка проехала в обратную сторону, в 
мокром асфальте заблистали тысячи крохотных солнц, острыми лучиками 
стреляли в глаза. 
     Тор остановился. Лицо его помрачнело. 
     - Мне завтра вставать рано, - сообщил он. - Пока... Но как 
ловко этот Алексей начал, а? 
     - Иди отдыхай, - разрешил Черный Принц. - А мы сейчас спустимся 
в кафешку насчет пивка и рыбки. Я гонорар получил за одну 
разработку. Угощаю. 
     Тор остановился, пятерня взлохматила затылок. Мучительно думал, 
колебался, изрек: 
     - Да что во сне хорошего?.. Пивко - другое дело. 
     В кафе решили не спускаться, душно, но Валентина тоже 
приучилась выставлять на улицу столы и стулья, так что разместились 
на свежем воздухе, все настолько голодные, что даже всегда 
сдержанный Раб Божий с ходу заказал Валентине сочный бифштекс, 
блинчики с мясом, а уж потом велел принести пива... Нет, поправился 
он, кружку пива сразу, чтобы промочить горло, но мясо, мясо, мясо - 
поскорее! И побольше. 
     Они опорожнили по второй, вышли из-за столов покурить. чтобы не 
травмировать некурящего Раба Божьего. От накалившихся за день стен 
настолько несло горячим сухим воздухом, что Крылов невольно 
отодвигался, пока не очутился у обочины. Там опасно близко 
проносились машины, фыркали горячими запахами бензина и перегретых 
масле. 
     - Как он начал круто, как начал, - сказал Черный Принц 
задумчиво. - Вообще-то это благодатная ниша... Согласно статистике, 
один из четырех человек - дебил. 
     Тор потыкал пальцем в Крылова, себя не забыл, в Откина, 
удивился: 
     - Крылов - нормальный, я вообще орел, Откин тоже в норме... 
Принц, ты этот, ну... четвертый! 
     Откин сказал серьезно: 
     - Нет, Черного Принца в партию Алексея не отдадим! Он 
единственный из нас нормальный. Даже галстук одевает! 
     Черный Принц, судя по его виду, обиделся, но сдержался, что для 
него удмвительно, только буркнул: 
     - С чего ты взял, что я нормальный? Я сам с собой не 
разговаривают только потому, что не верю себе на слово. 
     От перекрестка показался подтянутый KLM. С ним молодая девушка, 
с неплохой фигуркой, обнаженная до пояса, с татуировкой на груди и 
животе. KLM что-то сказал ей на ходу, она кивнул, заулыбалась 
корчмовцам еще издали. 
     - Извините, - сказал klm интеллигентно, - опоздал, дела... Это 
моя сотрудница, Наташа. 
     - Привет, - сказала Наташа. 
     Она тряхнула короткой прической. Глаза ее были чистые, 
выразительные, улыбались дружески. Когда протянула Крылову руку 
чистым дружеским жестом, тот решил, что для рукопожатия, тоже двинул 
свою навстречу, но девушка легонько взяла его за гениталии, слегка 
приподняла в ладони, словно взвешивая, улыбнулась, глядя ему в 
глаза. 
     Крылов подумал со смешанным чувством, что в этой быстро 
нарастающей лавине раскрепощения что-то есть, что-то есть... Хоть и 
гниет этот мир, но хорошо гниет, приятно гниет! Не так уж и хочется 
выходить из сладко гниющего мирка под холодный ветер нового мира, 
сурового и бескомпромиссного. 
     - Привет, - ответил он. Подумал, что не стоит ли ему тоже взять 
ее за интимное место, но это может что-то значить еще, здесь своя 
знаковая система складывающихся ритуалов, благоразумнее остаться 
слегка прибалделым. Лучше, когда не понятно, ретроград ли он или же 
просто еще не врубился в новую ситуацию. - Привет!.. Пива хочешь? 
     - Спасибо, - ответила она серьезно. - Но мне надо домой. 
Родители строгие! Я к одиннадцати вечера всегда в постели. 
     - Так до одиннадцати еще... 
     - Мне добираться в Чертаново. 
     klm распахнул объятия, загоняя всех обратно к столам, где пиво, 
соленая рыба, креветки. Крылов с сожалением проводил взглядом ее 
прямую спину с удивительно тонкой талией, где на тугой поясок сверху 
дразняще нависали тонкие валики молодой плоти. 
     Еще через час, когда все отяжелели, но не остыли, от ближайшей 
троллейбусной остановки неожиданно показался Откин. В руке была 
непомерно огромная сумка. Из-за чересчур длинных ручек она едва не 
тащилась по земле, а когда он приблизился, расслабил натруженные 
руки, сумка начала мягко подпрыгивать, словно ее набили футбольными 
мячами. 
     Тор замахал могучими дланями: 
     - Эй, хлопче!.. А мы уже собрались расходиться! 
     Откин, взмокший, с мелкими капельками пота на лбу и потемневшей 
рубашкой, бухнул сумку на пол возле стола. 
     - Как тяжко стало воровать! - пожаловался он. - Такое ощущение, 
что я эти деньги заработал. 
     - Деньги - зло, - согласился Тор. - Зайдешь на рынок, и зла не 
хватает. Ты где пропадал? 
     - Чукчи, - заявил Откин. - Да вы хоть знаете, что здесь?.. 
Валюша, мне того же, что у этих лоботрясов, только побольше. 
     Крылов суетливо распахнул "молнию" на сумке, закопошился во 
внутренностях. На свет появился ворох легких рубашек с коротким 
рукавом. Он спросил с недоумением: 
     - Ну и чо? 
     Тор взял рубашку, развернул. Черный Принц присвистнул. На груди 
шла крупная надпись: "Да, скифы - мы!". Буквы четкие, вызывающие, 
яркие. В свое время Откин первым начал снабжать всех кружками и 
чашками с рисунками из любимых книг, никто не допытывался, что за 
технологии, каждый из корчмовцев где-то да работает или служит, 
неприлично спрашивать, кто какой пост занимает, если человек сам не 
скажет, многие перебиваются с хлеба на воду, только бы не потерять 
доступ в Интернет, но кое-кто, чувствуется, от кризисов в экономике 
не страдает... 
     Тор брезгливо покопался в ворохе: 
     - На мой размер не найдется! 
     - Поищи лучше, - предложил Откин. 
     Все наблюдали как Тор растянул одну из рубашек в руках, 
прикинул размеры на глазок, решительно сбросил свою майку. 
Обнаженный до пояса, он в самом деле был похож на бога-громовержца, 
грудь похожа на медные латы центуриона, а густые рыжие волосы похожи 
на раскаленные докрасна кольца проволоки. 
     Все еще с недоверием он натянул рубашку. Надпись легла вдоль 
грудь, сделав ее визуально еще шире, а рубашка, даже Тор явно 
признал, как раз впору, Откин не зря быстро идет в гору, как 
биржевик, умеет просчитать заранее даже такие мелочи. 
     Черный Принц выдохнул: 
     - Круто! 
     - Выбирай по своей мелкой фигуре, - предложил Откин. 
     - Это у меня мелкая? - обиделся Черный Принц. - Да я... да я 
когда раздуюсь, то куда там Хануману! 
     Но сам переодеваться не спешил, доставал рубашки, те пошли по 
рукам. Минут за пять все уже переоделись, а их рубашки Откин сложил 
в сумку и объявил, что передаст в их фирменную прачечную. 


     Глава 12 


     Черный Принц предостерегающе свистнул. В их сторону шел 
Алексей. Уже без толпы, без мегафона. Раскрасневшийся, рубашка 
расстегнута по пояса, круглое как у кота лицо лоснится довольством. 
И хотя Крылов помнил, что у него самого рожа круглая, тоже обычно 
довольная - такой она смотрится, но в эту минуту возненавидел все 
круглые рожи на свете. 
     Алексей издали помахал руками, барьерчик не стал обходить, лихо 
перемахнул, едва коснувшись ладонью. Снова широко и дружелюбно 
заулыбался всем, вскинул руки, приветствуя всех разом. 
     - Я сказал Яне, - сообщил он, - что встречу ее здесь. Она 
задержится немного на пробах. 
     Крылов сразу ощутил, что готов простить Алексею половину его 
круглой рожи. 
     - Рискуешь, - заметил он как можно спокойнее. - На красный 
свет!.. А движение здесь сильное. 
     - Но не в субботу, - ответил Алексей весело. - Все уже на 
дачах, Москва опустела... 
     Он обошел столы, каждому крепко и с энтузиазмом жал ладонь и 
всматривался в лицо, словно Черчилль при обходе советских воинов, И 
каждому дружелюбно улыбался. 
     Откин заметил ядовито: 
     - Вообще-то ему можно. 
     - Что? - не понял Крылов. 
     - Это... через дорогу в неположенном месте. Он же теперь глава 
движения этих... замедленных. 
     Алексей заулыбался, плюхнулся за стол, на Откина посмотрел 
уважительно: 
     - Уже знаете? Эта служба у вас поставлена хорошо... Я вырвал 
учредительные буквально пару часов назад. Потому и опоздал, хотел 
похвастать чем-то весомым. Так что у меня партия теперь официальная! 

     Крылова это почему-то задело, сказал, не задумываясь: 
     - Извини, но этих партий и движений каждый день регистрируются 
сотни. Каждая сотая дотягивает до конца недели... Понадобится, и мы 
скифов зарегистрим. Тебе какое пиво? 
     - Светлое, - ответил Алексей, не задумываясь. Хвастливо хлопнул 
себя по карману. - Уже могу себе позволить. 
     - А темное? 
     - Со временем, - пообещал Алексей, - смогу платить и за темное. 

     От соседней скамейки слышались сдержанные вздохи, стоны. 
Спрятавшись в густую тень раскидистого клена, там совокуплялась 
парочка. Делали это почти украдкой, девушка сидела на парне к нему 
лицом, прижимала его голову к своей груди, почти не стонала и не 
вскрикивала, стараясь не привлекать внимание. Похоже, просто не 
дотерпели до более укромного места. 
     Крылов вообще-то не любил показушников, что для половых актов 
выбирают самые людные места. Временами ему казалось, что появился 
новый вид перверсии, когда в обычных условиях тишины и интима у 
таких не получается, им необходимо присутствие посторонних людей, 
толкотня в переполненном автобусе или многолюдье подземки. 
     Алексей толкнул его локтем: 
     - Видишь? Это тоже мои. 
     Крылов покосился на парочку. Парень и девушка выглядели вполне 
пристойно. Когда девушка на миг повернула в их сторону лицо, он 
отметил чистые почти аристократичные черты, характерную для много 
думающих людей посадку глаз, сдвинутые брови и складку над 
переносицей. 
     - Почему?.. Дебилы? 
     Алексей поморщился: 
     - Ну, у тебя и термины... Нет, эти явно не замедленные. Хоть 
ритм у них и... гм... замедленный, но это говорит как раз об их... 
незаторможенности. Мои избиратели как раз все это совершают в 
быстром темпе. Спешат к финалу! Нет, эти ребята мои по другой 
причине... Понимаешь, я подумал, а ведь кредо, что все, что 
естественно - не позорно, вполне подходит для девиза моего движения! 
Люди стараются освободиться от остатков старой сковывающей их 
морали. Ведут себя все свободнее, все естественнее, все ближе к 
натуре, природе. Все ближе к тому, что мы есть на самом деле. А это 
и есть мы, наша партия. Мы и есть натура, мы то, что человек есть. 
Все остальное - наслоение. Я уже вижу по твоему лицу, как ты готов 
все это истолковать... не трудись, я сам все понимаю! Но я политик, 
и ты политик. Мы политики. Я просто обязан, как политик, 
воспользоваться подвернувшейся ситуацией, чтобы увеличить количество 
своих избирателей, А ты назови хоть одну парламентскую партию, что 
не воспользовалась бы удобным моментом, чтобы не повысить свой 
рейтинг, престиж, расширить влияние на регионы? 
     Крылов смолчал. Даже самая рафинированная из партий в Думе, 
грушечники, что до свинячьего писка страшатся любой работы, только 
все критикуют и ни в чем не участвуют, даже та использует любой 
промах конкурента, чтобы захватить освободившийся пятачок. 
     Алексей тем указал взглядом в другую сторону, там милиционер 
подошел к группе подростков, что мочились прямо на тротуаре. 
     - Ага, - сказал он довольно, - вот и он работает на меня! 
     - Мент? 
     - Да. 
     - Каким образом? 
     - Запретами, - пояснил Алексей довольно. - То нельзя, это 
нельзя... Почему, скажи на милость, нельзя помочиться прямо вот так? 
Если никого не задеваешь струей?.. Если никому не намочил одежду?.. 
Это все нелепые запреты, пришедшие из прошлых веков!.. Суть их 
утеряна, но форма остается. Сегодня же я напишу памфлет на эти 
предрассудки!.. Ты знаешь, мне удалось по сходной цене купить одну 
типографию. Старенькая, но все же теперь своя... Ну, формально - 
моего движения, но ты же сам все понимаешь, верно? Институтишко один 
разорился, кому нужна астрофизика дальних галактик, вот я и 
подсуетился насчет типографии. Остальное растащили коммерческие 
фирмы. Воронье чертовы... Даже сотрудников разобрали. Которые 
помоложе, естественно... 
     Крылов изумился: 
     - Как тебе удалось... типографию? Это же бешеные деньги! 
     Алексей отмахнулся: 
     - Да не за свои! Просто я вовремя втиснулся со своим движением 
в их конфликт... а без конфликта какая приватизация?.. а когда все 
это кончилось, я был во главе одной группировки. Тот, которая и 
оттяпала типографию. И ребята все как на подбор: молодые, 
интеллигентные, верны общечеловеческим ценностям... Тоже мои... в 
принципе. 
     Крылов сказал язвительно: 
     - А что со старшим поколением? Их тоже возьми в свое движение. 
Они ж явно обиженные! 
     - Не удастся, - ответил Алексей с явным сожалением. - Старшее 
поколение - люди с принципами. 
     В самом деле, подумал Крылов, мы оба делаем ставку на молодежь. 
Старшее поколение остается вне сферы внимания. Потому ли, что все 
революции делает молодежь? Особенно, голодная молодежь?.. Нет, 
революции делает сытая, которую дня три не покормили... Странно, 
если подумать, мы оба поставили на сытых. Только Алексей исходит из 
того, что аппетит приходит во время еды, надо двигаться и дальше до 
полнейшего раскрепощения человека... а пределов этого раскрепощения 
он и сам не знает и вряд ли заглядывает в сгущающуюся тьму далеко, 
ибо там смутно маячат руины цивилизации, а среди развалин городов 
бродят одичавшие волосатые питекантропы с дубинками в руках, от 
которых тоже надо освободиться, как от несвойственных природе... 
     А я, мелькнула мысль, делаю ставку на то, что сыты уже по 
горло. Обожрались. Надо либо проблеваться, либо пропоститься. 
     Алексей привстал, замахал рукой. Дыхание в груди Крылова 
остановилось. Далеко по улице, выделяясь из толпы, как выделялась бы 
царевна-лебедь из стаи серых гусей, двигались Яна. 
     Она скользила как солнечный луч, как живое серебро, рядом с нею 
меркли и теряли краски все женщины, а мужчины сливались с серой 
стеной здания. 
     Грохоча стульями, все вскакивали, бестолково тащили стулья от 
соседних столов, даже раздвинули барьерчики. Яна прошла, одаряя всех 
улыбкой принцессы, грациозно опустилась на стул рядом с Алексеем. 
     - Мороженое? - спросил Крылов. - Какое? 
     - Пиво, - ответила Яна невинно. - Начнем со светлого. 
     Черный Принц сорвался с места, как стингер. Видно было его 
смазанный силуэт возле стойки, через мгновение он уже возник возле 
Яны с подносом. Две кружки светлого пива, широкая тарелка с 
раками... Черт, где добыл, остальные копаются в крохотных худущих 
креветках. 
     - Ты заделался официантом? - спросил KLM ревниво. 
     - Рядом с красивыми женщинами, - ответил Черный Принц, - мы все 
становимся... Эх, кем мы только не становимся! 
     Яна сдержанно улыбнулась. Взгляд ее чистых глаз одобрительно 
скользнул по собранной фигуре в костюме и при галстуке. 
     Крылов ощутил ревнивый укол, постучал ложечкой по краю пивного 
бокала, сказал громко: 
     - Итак, продолжаем! Строя великую Скифию мы, помимо самой 
Скифии, будем иногда оглядываться и на другие более или менее 
великие державы, что возникали потом на ее территории... Я имею в 
виду Российскую империю и СССР. О нынешней России говорить не 
приходится, это жалкое образование иначе как географическим понятием 
не назовешь. 
     Подошли Гаврилов, Денис-из-Леса, Lordwoif. Не прерывая Крылова, 
покивали издали, исполнили на той стороне ритуальные танцы 
приветствия, официантка выслушала заказ, принесла огромным поднос с 
дымящимися тарелками супа. 
     Денис-из-Леса по ту сторону стола от Крылова жадно хлебал суп, 
а потом, отодвинув тарелку, жадно принялся за огромный бифштекс. Он 
приехал прямо с неурочной работы, проголодавшись как волк весной, 
Гаврилов и Лордвольф тоже ели быстро и жадно, хотя не так шумно. 
Судя по голодным глазам, оба не успели подкрепиться в обеденный 
перерыв, с утра во рту ни маковой росинки. 
     Денис-из-Леса сразу с жадностью выпил две кружки темного 
крепкого пива, захмелел, теперь тыкал в бифштекс вилкой, 
промахивался, бурчал. Яна, выпив бокал пива, заказала котлету 
по-киевски, неспешно откусывала, подхватывала розовым языком 
растопленное внутри масло, Крылов едва удерживал себя на логической 
мысли, не позволял волне крови из гениталий ворваться в мозг и 
навязать свою волю. 
     - Пример СССР, - продолжил он сдавленным голосом, - еще свеж в 
памяти. Много говорят о его поражении. Но на самом деле поражение 
СССР случилось еще при Хрущеве... или при раннем Брежневе, не помню. 
В то далекое время, когда в наше воздушное пространство нечаянно или 
нарочито залетел южнокорейский лайнер. Наши ПВО тогда сбили его... и 
до сих пор Россия оправдывается! Правители начали оправдываться 
сразу, не перестают и доныне. То и дело в какой-нибудь газетке пятой 
колонны мелькнет статейка типа "Тайна южнокорейского лайнера" или 
"Почему сбили лайнер?"... 
     klm оживился: 
     - Точно! Сам недавно видел. Сами в себе чувство вины 
растравливаем. 
     Крылов отвел глаза от розового рта Яны, сказал жестко: 
     - Сбили и сбили. Правильно сделали. Он нарушил наше 
пространство. Было предупреждение, что все, что пересечет границу 
без разрешения, будет уничтожаться? На суше, воде или в воздухе. 
Было!.. Так и сделали. Нужно было с сознанием абсолютной правоты, 
подчеркиваю а б с о л ю т н о й правоты заниматься своим делом, не 
обращать внимания на визг. Хоть и ненавидели бы, но уважали бы, 
кланялись, льстили, уступали дорогу, приглашали бы на все мировые 
совещания. Не решались бы решить ни один глобальный вопрос, если мы 
не подставим под решением свою подпись. Кто оправдывается, тот 
перестает наступать. Хуже того, он отступает! 
     Алексей неспешно тянул пиво, глаза хитро блестели. Яна весело 
щебетала, Крылова всякий раз окатывала горячая волна, когда взгляд 
ее глаз хоть случайно падал в его сторону. 
     Раб Божий беспокойно задвигался, словно зацепил за шляпку 
анусом гвоздь в стуле и теперь изо всех тащит. 
     - Да это вроде бы понятно... - протянул он печально, - но это 
наше грубое чувство в нас говорит! Да и вообще, идти супротив 
общепринятого человеческого мнения... 
     - Общепринятое, - отрезал Крылов, - значит, неверное! 
Общепринято, что солнце встает на востоке, а заходит на западе. Но 
только немногие помнят, что это наша планета вертится вокруг 
Солнца!.. Но ты прав, надо нечто особое, злое, сильное. Но что? Что 
нужно придумывать... создать... именно нам и именно теперь, чтобы 
образ скифа... был! Чтобы он создался, выкристаллизовался в людском 
сознании. Это должно быть нечто необычное, резко отличающее от всех 
остальных людей, чтобы ставший скифом сразу ощутил свое отличие... и 
превосходство! И в то же время это должно быть достаточно легкое для 
большинства людей, доступное и... понятное. 
     Долго думали, сменили тарелки, пива выпили столько, что то и 
дело ныряли в дверь подвальчика, там просторный туалет. Только Тор в 
присутствии Яны решался отойти на пять шагов к ближайшему дереву, 
где добавлял желтой лужи, и без того широкой, пахучей. Столетний 
дуб, заставший еще не то Достоевского, не то Толстого, теперь 
приобрел цвет старого пива, даже листья пахли пивом. 
     Измучившись в поисках истинной скифкости, именно Тор выпалил: 
     - Да взять уже готовое! К примеру, не есть свинину. Что, разве 
трудно? Сейчас основная беда цивилизованного мира - ожирение. Тем 
более, что не едят свинину иудеи и мусульмане, наиболее 
могущественные сейчас... пока что, конфессии. Можно еще дополнить 
одним-двумя запретами. Не слишком крутыми, но все же понятными... к 
примеру, скиф не должен курить. 
     KLM сказал предостерегающе: 
     - Но-но, полегче! Нельзя так круто. 
     Откин поинтересовался ехидно: 
     - А пить? 
     - Если только это не ведет к аддикции! 
     - Слаба богу, - сказал Раб Божий благочестиво. - Я имею в виду, 
слава Табити. Но вообще-то лучше свинину заменить на просто жирное. 
Мясо молодого поросенка - прелесть! А вот сало... гм... Давайте 
запретим скифам есть сало, и любой жир, на каком бы мясо она не 
оказалось. 
     Черный Принц сказал разочарованно: 
     - Ну, от жира и так все отказываются... 
     - А так это можно объяснять религиозными соображениями, - 
отпарировал Крылов. - А что, тебе легко отказываться в магазине, 
когда продавщица тебе упорно заворачивает жирное мясо? 
     - Не, - вдруг сказал Откин решительно, - не пойдет. 
     - Почему? 
     - А как ты сам будешь выколупывать жирное из ломтика ветчины? 
Там тонкая полоска жира идет внутри! 
     - Ну, - сказал Тор нерешительно, но было видно, что он потерпел 
поражение, - можно установить предельную толщину... 
     Откин отмахнулся, отвернулись и другие. Запрет тогда выполним, 
если предмет запрета обозначен четко. А если надо с линейкой 
вымерять слой сала... 
     Тор сказал задумчиво: 
     - Нужны еще какие-то приметы... К примеру, на груди на цепочке 
можно носить меч. Обязательно - черный! Эмблема Черного Меча. 


     Глава 13 


     Глазные яблоки во впадинах черепах Крылова сами повернулись в 
стороны Яны. Он мысленно примерил ей на шею на золотой цепочке 
крохотный Меч, пальцы при этом будут касаться ее груди... как будто 
он уже не перещупал их сотни: огромных, крохотных, упругих, вялых 
как уши спаниэля! - но сейчас от одной только мысли в развилке стало 
горячо, словно туда налили расплавленного свинца, он едва удержал 
сдавленный стон. 
     Черный Принц, похоже, от пива одурел, заказал газированную 
воду. Промочили глотки, KLM сбегал за бутербродами. 
     Мозговой штурм длился во всей красе и мощи: еще за полчаса 
продвинулись с будущими праздниками скифов. Крылов предложил пока 
два: ежегодная годовщина победы над армии великой Македонии, а 
второй - память по разгромленному флоту Великой Скифии. Вернее, 
второй вовсе не праздник, но это очень важно - отмечать не только 
праздники, но и дни скорби! Этим как бы косвенно сообщаем, что таких 
дней у скифов совсем мало. А память в том, что в день гибели 
огромного скифского флота все скифы должны ставить на стол кораблик 
черного цвета... пусть даже бумажный, из клочка газеты, в перед этим 
корабликом класть какие-нибудь сладости. Как запоздалый дар далеких 
потомков великим предкам, что сражались доблестно и погибли 
доблестно в жестокой и неравной битве при... 
     - Черт, - сказал он с досадой, - не помню. Да и неважно, 
историки отыщут место. 
     - Удобное, чтобы спускать на воду траурные венки, - уточнил 
Откин. 
     - Да-да, - поддержал Тор, - где-нибудь у красивых скалистых 
берегов. 
     Раб Божий обалдело смотрел то на одного, то на другого. Возопил 
горестно: 
     - А истинное место вас не интересует? 
     Взгляды обратились на Крылова. Тот отмахнулся широким жестом: 
     - А кому это важно? Затонувшим скифам? Их родне?.. Памятники 
нужны живущим. Потому будем ставить там, где нам удобнее. Где от них 
больше пользы... 
     Алексей допил, со стуком поставил пустую кружку на середину 
стола. Лицо его раскраснелось. 
     - Ого, слышу политика! - сказал он победно. - А я уж думал, что 
мне противостоят идеалисты. Ты прав, надо воровать все, что может 
пригодиться. А объяснения для экспроприации всегда отыщется. 
     Крылов холодно промолчал, а Раб Божий, странно подбодренный 
такой сомнительной похвалой, сказал: 
     - Может быть, позаимствовать для веры что-нибудь из 
восточного?.. Воспользоваться человеческой леностью. Ну, из-за чего 
расцветают пышным цветом все эти учения, которые обещают без труда 
наловить любой рыбы... Когда не надо ни десять лет в школе, ни пять 
в институте, ни корпеть в лабораториях, а просто расслабиться, 
поиздавать какой-нибудь коровий звук, и вот приходит Великие Знание 
через незнание, Великие Умение, Просветление! Ты уже читаешь мысли 
других людей, шаришь у них в кошельках, рассматриваешь, роняя слюни, 
их грязное белье... 
     Крылов покачал головой: 
     - Соблазнительно, но... это все только для легкого заработка 
всякого жулья. На самом деле все эти учения привели к тупик. Взгляни 
на страны, где эти учения были распространены. Нет, нам нужна 
религия злая, энергичная, распихивающая других. 
     - Что-то вроде ислама? - спросил Раб Божий с испугом. 
     - Или иудаизма, - поправил Крылов. 
     Раб Божий отшатнулся, иконописные глаза стали еще шире. 
     - Что? Разве религия древних патриархов злая? 
     - А ты думал? Их бог кровожаднее всех богов на свете! И 
ревнивее. Зато "своих" назвал самым лучшим народом в мире, который 
призван руководить остальными, как скотом. Понимаешь? Скифы должны 
ощутить себя с самого начала не милыми чудаками, вроде гринписовцев, 
а людьми высшего сорта. Или расы. Как иудеи. Но эта ниша уже занята 
иудеями, нам теперь бы добавить звероватую энергичность и 
непримиримость ислама! 
     - И придумать, что-то еще, - добавил Тор практично. 
     Яна после котлеты заказала мороженое. Крылов впервые за 
последний десяток лет жизни ощутил, что эта вот ерунда, мороженое, 
может в каких-то случаях даже быть лучше пива. Яна подкапывает 
оранжевые шарики с двух сторон, те садятся в намечающуюся лужицу, но 
ложечка подхватывает, полные сочные губы призывно раскрываются 
навстречу... 
     Он поперхнулся пиво, вспыхнувшая в мозгу картинка была не то, 
что скабрезная, но чересчур мощная, он на миг перестал видеть 
остальной мир, даже в страхе подумал, что впервые поллюция с ним 
может случиться не во сне, а вот так, за столом, всего лишь 
рассматривая ее губы, ее вызывающую грудь, ее... 
     - Современная система юриспруденции, - заговорил он хриплым, не 
своим голосом, - привела в тупик. Ведь если один человеку отнял 
жизнь у другого, то он должен отдать свою! И хотя жизнь преступника 
не идет ни в какое сравнение с жизнью хорошего человека, все же мы 
на первых порах готовы удовольствоваться этой малостью... хотя я 
понимаю, почему раньше не просто предавали смерти, а смерти 
мучительной: на колу, в костре, четверовали, сжигали на медленном 
огне... 
     - А что, если и в самом деле... - начал Гаврилов мечтательно. 
     Крылов отмахнулся: 
     - Вряд ли стоит. У подростков может возникнуть нездоровый 
интерес... А сейчас что: убьет кто-то явно нарочито и явно жестоко, 
а ему дают пять-семь лет, из них отбудет три, и вновь на свободе!.. 
Даже такой вроде бы пустяк, как воровство, и то нельзя оставлять в 
прежних статьях. Жизнь на свободе нелегкая, не намного лучше, чем в 
зоне. У человека может появиться мысль: дай-ка украду миллион! Не 
попадусь - счастье, а попадусь, что ж, отсижу пару лет, выкопаю свой 
миллион и заживу как король!.. Так вот надо, чтобы такой человек уже 
не выходил на свободу. А если и выходил, то дряхлым старцем, когда 
эти деньги пойдут на клизмы. И за родней установим надзор, чтобы из 
пределов зарплаты ни на шаг... 
     Тор любовно погладил огромный кулак, дунул на него, потер. 
Костяшки заблестели, как отполированные сотнями рук подлокотники 
старого дума. 
     - Какие будем вводить обычаи? 
     Крылов покосился на другой конец стола, там Алексей наклонился 
к Яне, даже слегка обнял ее за голые плечи, что-то нашептывает в 
ухо. Рожа преподлая, выражение преподлейшее, гнусное, глаза 
похотливые, скот одебиленный. 
     - Черт, - - вырвалось у него, - надо подумать. Проще сказать, 
какие не будем. 
     - А какие не будем? - так же деловито спросил Тор. 
     - Надо подумать тоже. Соблазнительно запретить пьянство, 
курение, но тогда растеряем больше половины сторонников. Но как-то в 
исламских странах не пьют? И преступности там практики нет... 
Возможно, введем систему палалатов и просто скифов. Паралаты - их 
еще называли царскими скифами, это нечто вроде эдакого дворянства. А 
раз им больше дано, то больше и должно спрашиваться. Словом, мы 
разрешим употребление всей этой дряни, но только для простых скифов. 
А паралатам уже зась!.. Зато к высшим должностям будут допускаться 
только паралаты... Нет-нет, это не будет наследственным. В паралаты 
будем принимать, как недавно принимали, скажем, в комсомол или 
партию. 
     Тор задумался, прорычал: 
     - Паралаты... Гм, звучит хорошо. Круто. А... столицу где будем 
ставить? 
     Крылов усмехнулся: 
     - Ну... с далеким прицелом - это Москва. Все-таки само слово 
"Москва" - скифского происхождения. 
     Тор разинул рот: 
     - А самом деле? 
     - А опровергни, - ответил Крылов хладнокровно. - Что не 
русского или славянское - в этом сходятся все яйцеголовые. Значит, 
скифское. Что оно означает на скифском... ну, над выяснением 
поработают наши филологи. Именно наши, понял? 
     Тор еще не понял, но на той стороне просиял Откин, толкнул в 
бок филолога Гаврилова, знатока древних языков Черного Принца, 
сказал с великим почтением: 
     - Это будет здорово... Мы придумаем объяснение! Такое 
придумаем! 
     Крылов поморщился: 
     - Только не переборщите. Чересчур красиво или пышно - над вами 
воробьи смеяться будут. 
     Сухой воздух иссушал кожу. Она, как и кора дерева, требовала 
постоянной подпитки холодными соками из глубин земли. Со стола 
исчезали пустые кружки, взамен появлялись полные. Содержимое 
ненадолго переливалось в тела, откуда вскоре сбрасывалось с 
поверхности кожи, как дерево сбрасывает влагу с листьев, спасаясь от 
перегрева. 
     Тор поглощал содержимое пивных бокалов с такой скоростью, 
словно перед ним ставили наперстки. 
     - Кого будем брать в скифы? - поинтересовался он. - Кроме нас, 
орлов, конечно! Мы - паралаты, ессно. 
     Крылов ответил, не раздумывая: 
     - Да всех желающих. 
     Тор отшатнулся: 
     - А как обоснуешь? 
     - Очень просто. Великая Скифия занимала, как помним из учебника 
истории, земли от моря и до моря, как говорится. Египетский фараон 
дань платил, вся Палестина и вся Малая Азия была оккупирована 
скифами, по всей Украине и Европе до сих пор раскапывают скифские 
курганы... Их сейчас раскапывают даже под Тель-Авивом. 
     Тот ужаснулся: 
     - Это что же, и пархатые тоже могут называться скифами? 
     Крылов посмотрел в сторону Черного Принца, тот с готовностью 
объяснил: 
     - Когда скифы захватили, покорили и оккупировали всю Палестину, 
они стояли там войском двадцать девять лет. За это время, сам 
понимаешь, переимели всех женщин, их коров и овец. Да и потом, когда 
оккупация кончилась, и скифы ушли, часть все же осталась доживать 
свою старость. Часть вовсе обзавелась на оккупированных землях 
новыми семьями! Правда, за две-три сотни лет все ожидячились, язык 
скифский забыли... но мы ж берем по крови? 
     - По крови, - согласился Тор неуверенно, - У нас ведь самая что 
ни есть арийская кровь... 
     - Словом, все народы, которые живут на этих землях, могут 
именоваться также и скифами. Потомками скифов. И при желании могут с 
равным основанием называть себя скифами, как сейчас называют 
украинцами, немцами или татарами. Конечно, большинство предпочтет 
называть себя так, как привыкли: украинцами или турками, но найдутся 
отважные, найдутся люди с горячей кровью, найдутся те, в ком еще 
кипит отвага и романтика... 
     Яна с того конца стола уже не слушала Алексея, смотрела на 
него, на Крылова, блестящими глазами. Он чувствовал как его 
приподнимает на незримых крыльях, голос звучит громче и мощнее. 
     Прохожие иногда бросали беглые взгляды в их сторону. Одинаковые 
майки привлекают внимание, ясно. В сторонке остановился парень в 
яркой гавайке, волосы в три цвета, на затылке длинная коса. Вид у 
него был вызывающе наглый и одновременно какой-то голодный. Глаза 
быстро бегали по сторонам, а когда встретился взглядом с Крыловым, 
широко улыбнулся. Крылов решил было, что парень заинтересовался 
майками, холодно отвернулся. 
     Парень подошел к барьерчику. 
     - Скифы? - крикнул он оттуда. 
     Тор пробурчал недружелюбно: 
     - Ну?.. А ты, похоже, ирокез. 
     - Я заглядывал в Корчму. - сообщил ирокез с таким видом, словно 
внес на их счет мешок денег. - Вы там сговаривались встретиться 
здесь... 
     Черный Принц обратился к Крылову: 
     - Я ж говорил, надо емэйлами. А то всякая дрянь ползет без 
спроса. 
     - Ты прав. - согласился Крылов. - В следующий раз... 
     Ирокез, нимало не смущаясь, перелез через барьер, хотя проход 
был в трех шагах, подошел и уверенно сел за стол. 
     - Аморальник, - представился он. - Так я подписываюсь в 
форумах. Я абсолютно аморален! Для меня нет ничего святого! 
     - В самом деле? - лениво поинтересовался Тор. 
     - В самом! - ответил тот гордо. - В самом что ни есть самом!.. 
Я предлагаю поиметь вот эту деточку... можно прямо здесь, а потом 
распить хорошего пивка... 
     Он откровенно нагло разглядывал Яну. И, похоже, мысленно уже 
раздел ее. И что-то проделывал. Дыхание остановилось у Крылова, в 
голову плеснула горячая ослепляющая волна ярости. Но, прежде чем он 
успел пошевелиться, Тор, что сидел к аморальнику ближе, ухватил его 
одной рукой за волосы на затылке, с силой бросил лицом вниз. Крылов 
успел увидеть как широкое как бревно колено скандинавского бога 
быстро устремилось навстречу. 
     Гнусно хрустнуло. Тор приподнял аморальника и без труда 
перебросил через барьер. Тот распластался на тротуаре как экзотичная 
лягушка, на асфальте медленно расползалось кровавое пятно. 
     - Может, уйдем отсюда? - предложил Раб Божий пугливо. - 
Господи, прости им эти прегрешения!.. Ведь от любви к тебе творят, 
только меры не видят! 
     - Кто к любви? - не понял Гаврилов. - Тор или этот... 
аморальник? 
     - Наш крусайдер, - сказал Откин с гордостью, а для 
малограмотных перевел: - Крестоносец! Те тоже... гм... от любви к 
ближнему сожгли Константинополь. 
     Аморальник с трудом поднялся. Прохожие от него шарахались, 
обходили по широкой дуге. Крылов забеспокоился, всегда неприятно 
появление милиции, а тут всех потащат для выяснения, но аморальник 
зажал разбитое лицо ладонями, побрел вдоль улицы. 
     - Ну и черт с ним, - сказал klm с облегчением. 
     - Нехорошо, - сказал Раб Божий с укором. 
     - Что нехорошо? 
     - Черта упоминать, - пояснил Раб Божий. - Кто призывает черта, 
тот к нему приходит... 
     Яна преспокойно тянула через соломинку коктейль. Губы ее 
эротично вытянулись, Крылов задержал дыхание. Она вскинула ресницы, 
их взгляды на мгновение встретились. Он видел как дрогнули губы в 
понимающей усмешке. Она угадала его мысли, даже увидела ту 
скабрезную картинку, что во всей красе заполыхала в его 
воображении... и, судя по ее улыбке, она не чувствовала себя 
оскорбленной. 
     Он наконец разблокировал грудные мышцы. Спертый в легких воздух 
вырвался с шумом на свободу. Рядом Черный Принц сказал с легкой 
усмешечкой: 
     - Как эти придурки жаждут быть аморальными... среди моральных 
людей! 
     А Откин заговорил весело: 
     - А что я видел, что видел! Становится на подножку трамвая один 
мужичок, пугливо спрашивает у водителя: а у вас в трамвае тихо, 
хулиганов нет?.. Нет, отвечает тот, садитесь... А тот снова: а вы 
проверьте, а то в прошлый раз я сел, а в вагоне хам буянил, 
оскорблял, абсолютно аморальный тип, все люди от него шарахались... 
Водитель отвечает нетерпеливо: да нет хамов, садитесь!.. Уже и 
пассажиры начинают уверять, что в салоне ни одного хама нет, все 
вежливые, интеллигентные, мухи не обидят, садись, не задерживай 
трамвай!.. Ну, наш герой влезает в вагон, оглядывает всех, 
расправляет грудь и говорит: ну что, козлы? Раз все вы такие 
интеллигентные, мухи не обидите, то я вам, козлы вонючие, щас 
покажу! 
     Все посмеивались, кто нервно, оглядываясь, кто ржал во весь 
голос, а Тор любовно поглаживал кулак, явно сожалея, что половину 
кайфа отдал асфальту. 
     Раб Божий, побледневший и с вытянувшимся лицом, повторял 
страстно: 
     - Нельзя так!.. Нельзя! На силу - силой, это же упадок, это 
назад в пещеры... 
     - Добро должно быть с кулаками, - сказал klm наставительно. - 
Как вон у Тора-крусайдера. Это говорю, как офицер и сын офицера из 
офицерской семьи! 


     Глава 14 


     Алексей выждал, пока Яна деловито доскребет ложечкой в вазочке, 
поднялся: 
     - Ребята, нам пора. Рад был пообщаться с вами! 
     Простодушный Тор удивился: 
     - Ты чо так рано? Оставайся. Мы еще не все пиво выжрали! 
     Он захохотал, Алексей покачал головой: 
     - Извините, ребята. Хорошо с вами. Но, увы, увы... 
     Он с самым сокрушенным видом развел руками. Мол, с ними отвел 
душу в интеллектуальной беседе, но вот и работать приходится, никуда 
не денешься! 
     Крылов с трудом растянул губы в улыбке. Да, ты молча говоришь, 
что от разговоров перешел к делу. Но еще больнее, что ты сейчас 
уходишь с Яной. 
     Едва, отяжелевшие от пива, расплатились, вышли из-под тентов, 
солнце с такой готовностью рухнуло на плечи, что тела прижало 
гравитацией к поверхности планеты, словно очутились на Юпитере. 
Крылов подумал о давлении света, после пива таком ощутимом. 
     Асфальт под ногами заметно прогибался. По проезжей части 
проползла поливалка. Широкие струи доставали тротуар, молодежь с 
визгом подпрыгивала, слышались веселые вопли. 
     В выбоинах остались крохотнейшие лужи, там колыхались злые 
солнечные солнца, нещадно били снизу в глаза яркими лучами. Крылов 
чувствовал, что морщится, как китаец при виде европейца. Корчмовцы 
вышли все как инкубаторские куры, в одинаковых майках. Прохожие 
внимания почти не обращают: каждое общество, кружок, секция, клубы 
делает свои надписи, это стоит копейки, ничего удивительного... 
     Снова двигались то тесной группкой, то и дело соступая с узкого 
тротуарчика на проезжую часть, то разбивались по два-три человека, в 
то же время не теряя из виду основную массу. Ревматическими 
переулками выбрались на широкую артерию Тверской, пошли уже 
монолитной массой. 
     Сразу же, едва вышли в этот благословенный Центр, один 
благообразный старик с седыми волосами до плеч, такими изображают 
почему-то композиторов, всмотрелся внимательно и с удивлением. Тор 
ощетинился, от стариков всегда ждешь неприятностей, но тот лишь 
сказал с недоверием: 
     - Ого! Наконец-то культура пошла в массы! 
     После этой загадочной для Тора реплики была вторая. Когда они 
проходили мимо гостиницы "Центральная", там же на Тверской, очень 
приличная старушка, одетая старомодно, ахнула в восторге: 
     - Господи, наконец-то наша молодежь взялась за ум! 
     Тор и Откин, подбодренные такими загадочными словами, уж от 
стариков поддержки никак не ожидали - все они коммуняки! - вовсе 
взыграли, стали смотреть соколами, двинулись по главной улице 
столицы неспешно и по-хозяйски. 
     Гаврилов, самый осторожный из корчмовцев, подошел к Крылову, 
сказал с опаской: 
     - Цель создания Великой Скифии очень заманчива... Но, боюсь, за 
нами пойдут только государственники, часть коммунистов да 
монархистов... А нам нужна еще морковка, за которой пошли бы и 
остальные. Простые обыватели, именуемые в России интеллигенцией. Что 
для нее важнее всего? 
     Крылов сказал: 
     - Наша интеллигенция прежде всего хотела бы остаться этим 
классом бездельников, которые на кухне поругивают власть и порядки, 
но пальцем не шелохнут, чтобы помочь обществу... э-э... улучшиться. 
Более того, ей и не хотелось бы перемен, несмотря на все их крики, 
ибо тогда ее в самом деле заставят работать, как она пашет в мыле в 
любой стране, кроме нашей матушке-России. Но сила за ней, как ни 
странно, все еще есть. Чтобы ее переманить, нужна понятная ей 
морковка. 
     - Ну-ну, у тебя слишком длинные вступления! 
     - Предлагаю, объявить ближайшей целью... как при Хрущеве 
объявили достижение космоса, объявить достижения человеком 
бессмертия. 
     Матросов крякнул. Судя по лицам, остальные тоже ощутили себя 
неловко. Тор спросил кисло: 
     - Ты это всерьез? 
     - Очень, - ответил Крылов в самом деле очень серьезно. - На 
самом деле, объявление сверхценности жизни уже пришло в противоречие 
с теми огромными суммами, которые уходят на то, что интеллигенции 
совсем не нравится. На дурацкие шоу, сигареты, духи или программы по 
освоению космоса. Для интеллигента он сам - космос, единый и 
неповторимый! Его нужно изучать, лелеять, нянчиться!.. Интеллигент 
до визга страшится смерти. Сколько бы он не говорил о Царствии 
Небесном, о сверкающей трубе, через которую пролетит прямо Христу за 
пазуху, на самом деле ему жаждется оставаться вот таким, какой он 
есть, замечательный и уникальный, с его толстым пузом и прокуренными 
легкими, желтыми от крепкого чая зубами, гаденькими привычками, 
которым он находит гордое оправдание! Словом, ему хочется 
существовать всегда на своей кухне, где он может всласть перемывать 
всем кости, но самому ни за что на себя не брать ответственность. 
Вот я и предлагаю, для привлечения этих многочисленных придурков, по 
нелепости зачисленных в совесть нации, объявить жизнь человека во 
главе национальной программы. Сперва - лечение всех известных и 
неизвестных недугов, плюс - продление жизни, насколько это возможно 
при нынешнем состоянии науки, затем - разработка методов продления 
жизни за счет искусственных органов... неважно, механических или 
взятых от обезьян, а в конце - достижение индивидуального 
бессмертия. Наша интеллигенция не такая бесшабашная, как остальной 
русский народ, которому жизнь не дорога! Интели сразу смекнут, кого 
поддерживать выгодно. Тут же переметнутся на нашу сторону и сами 
начнут находить новые доводы ускоренной скифизации страны и 
общества. 
     Они дошли до края улицы, потоптались. Наступил всегда неловкий 
и даже мучительный момент, когда все вроде бы выяснили, обо всем 
переговорили, пора расходиться, надо расходиться, отсюда вот всем в 
разные стороны, но расставаться очень не хочется, у всех есть что 
сказать... только оно еще где-то в глубинах, не всплыло, не созрело. 

     Тор сказал первым: 
     - Еще бы в программу вдвинуть идею насчет жидов. 
     - Что именно? 
     - Ну, насчет окончательного решения вопроса. Или хотя бы 
частичного... Придавить их, гадов! А то везде, все захапали, все 
гребут, правят нами, погоняют... Костя, что молчишь? Ты не увиливай, 
не увиливай. 
     Крылов поморщился: 
     - Кто увиливает? Просто все проблемы делятся на две категории: 
нерешаемые и... решаемые сами собой. Мне кажется, что с ростом 
скифизации эта проблема тоже решится. То ли сама собой, то ли что-то 
изменится в обществе. Или вы думаете, что оно останется таким же? 
     Тор засмеялся: 
     - Оно уже не такое!.. Ты посмотри на нас. Если идут по Тверской 
скифы, то это - человеки. Нас сразу видно. Все остальное - двуногие 
с набором "общечеловеческих ценностей". А русские они или юсовцы - 
одно определение: скот. 
     Минут через двадцать у бордюра остановилась машина с синей 
полосой. Трое милиционеров вышли, поигрывая дубинками, прошлись 
мимо, потом еще разок. Всякий раз их уши вытягивались в сторону 
корчмовцев-скифов на четверть. 
     Крылов не выдержал, сделал приглашающий жест: 
     - Ребята, не мучайтесь! Подойдите и слушайте. Пива не обещаю, 
даже мороженого не дадим, но слушайте вволю. 
     Менты сделали вид, что не услышали, вернулись в машину и 
унеслись. Все верно, со стороны корчмовцы выглядят, как шайка 
заговорщиков. А отсюда и до Моссовета рукой подать, и всякие банки 
для терактов как на ладони. 
     Мимо дефилировали полуобнаженные девушки, покачивая бедрами. 
Здесь, в самом центре, где полно милиции, некоторые решались снимать 
даже трусики. Особенно шикарно выглядели те, кто успел загореть в 
купальнике. Контраст между коричневой кожей и нежно белой, 
действительно обнаженной, был так силен, что даже невозмутимый 
Черный Принц то и дело терял нить, а его глазные яблоки неотрывно 
поворачивались за колышущимися ягодицами. 
     Парни бродили по двое-трое. Всяк трусит в одиночку, а так 
черпают друг у друга наглость, заговаривали, гоготали, угощали 
незнакомок пепси и кока-колой. Кто-то бегал к лоткам мороженого, там 
уже образовалась очередь, как в славное советское время. 
     - Лады, - сказал наконец Матросов. - Мне в сторону 
Белорусского. Кто со мной? Я на троллейбусе. 
     - Так чего ж в эту сторону перся? - удивился Тор. 
     Матросов не сказал, почему, но по его виду было и так видно, 
почему, даже за троллейбусом не бросился почему. 
     - Мне в ту сторону, - сказал Гаврилов. 
     - И мне, 
     - И мне, - сказал Черный Принц и добавил, - почти. 
     Остальные с явным сожалением нырнули в черную подземную нору. 
Оттуда пахло прохладой и подземными водами. Крылов с ребятами 
пропустил еще три троллейбуса, наконец Денис-из-Леса не выдержал: 
     - Так мы садимся или нет? 
     В салоне на них поглядывали искоса. Ребята разношерстные, не 
то, что болельщики, те все одинаковые, как из одного стручка, а 
среди этих есть даже очкарики... 
     Крылов тоже ощутил, что надпись на майке словно бы к чему-то 
обязывает. На нем написано, что он - скиф, а значит, он и должен 
вести себя как-то иначе. Как солдат, который в увольнительной, 
забежав домой, может переодеться в цивильное и вести себя, "как усе 
люди", а когда снова в мундире, уже тянется перед офицерами, 
козыряет старшим... 
     Ага, подумал он, это может стать отличительной приметой скифа. 
     В салон на остановке вошли двое стариков, с ними была немолодая 
женщина с сумками. Крылов встал, с ним почти одновременно поднялись 
Денис-из-Леса и Бабай-ага. Крылов повел рукой на освобожденные 
места: 
     - Садитесь, пожалуйста. 
     Старики заулыбались, приятно удивленные: 
     - Кто же вы такие, ребята? С виду вроде бы русские, но такие 
вежливые, уважительные... 
     - Наверное, - предположила старушка, - они лица кавказской 
национальности... Те к старикам уважительные. Правда, только к 
своим. 
     Денис-из-Леса ответил почтительно, но достаточно громко, чтобы 
услышали по всему троллейбусу: 
     - Мы скифы, отец. 
     - Кто-кто? - переспросил он, приложив руку к уху, думая явно, 
что не расслышал. 
     - Скифы! - громыхнул Денис-из-Леса с готовностью так, что даже 
стекла звякнули, а из кабинки выглянул испуганно водитель. - Скифы, 
отец. 
     А Бабай-ага добавил: 
     - С жадными и грубыми очами. 
     Крылов поправил тихо: 
     - Вроде бы, "руками". 
     На своей остановке выходили, провожаемые почтительными 
взглядами пассажиров. Среди входящих была женщина с ребенком, 
Денис-и-Леса и Бабай-ага с готовностью помогли ей взобраться по 
крутым ступенькам, подали ребенка, Крылов махнул водителю, что вот 
теперь можно и трогать. 
     Троллейбус покатил, в заднем стекли белели лица с вытаращенными 
глазами. Денис-и-Леса сказал довольно: 
     - Вот теперь старый хрыч будет всем рассказывать, а старики 
поболтать любят, о каких-то скифах. Поползут разговоры. А так как 
никто не знает, что это такое, приплетут, присочинят, приукрасят... 
Мы станем чем-то вроде ангелов с белоснежными крыльями. 
     Но Бабай-ага хмурил лоб, думал так напряженно, что мозги 
скрипели как тормоза форда-скорпио на крутых поворотах, выдал 
наконец: 
     - А это надо ввести в правило поведения скифа. Нам неудобство 
крохотное, зато резонанс все окупит. 
     Денис-из-Леса усомнился: 
     - Да стоит ли такую малость? 
     - Это не малость. Вон Мухаммад определил какой ногой вставать с 
постели, а какой переступать порог туалета, куда уж мелочь! Нет 
мелочей, если касается ежедневной жизни. Зато человек, которой 
встает с нужной ноги, считает себя лучше других двуногих. А 
уверенность в жизни много значит! 
     - Не уверен - не обгоняй, - сказал Денис-из-Леса значительно. 
     - А уверен, - согласился Бабай-ага, - обгоняй и дави. 
Уверенность в своей правоте дает моральное право влупить встречному 
по башке. Бей иноверцев! 
     Вечером Крылов вломился в Интернет с первой же попытки, что при 
линиях связи в его районе вообще-то чудо. Правда, хотя здесь качает 
слабовато, но зато не рвется через каждые две-три минуты. 
     На сайте шла горячая дискуссия. Несколько энтузиастов из других 
городов прислали рисунки, какими видят скифа, еще больше было 
предложений по госустройству скифов, начиная от просьб покончить с 
засильем жидов и кончая настойчивыми требованиями включить в состав 
скифов атлантов и зеленых человечиков, от лица которых и выступают 
корреспонденты. 
     Он начал писать первую мессагу, когда в модеме щелкнуло, связь 
оборвалась. Не успела программа начать попытку повторного 
соединения, как зазвонил телефон. Раньше в таких случаях Крылов 
считал, что это проклятый звонок разорвал связь с Интернетом. 
     - Алло! - сказал он раздраженно. 
     Голос в трубке звучал резко, уверенно, с легким лязгом металла, 
но в нем была не столько ненавистная милитаристическая нотка, 
сколько избыток простой здоровой силы, а металл звучал не лязгом 
затвора, а звоном бросаемого в ножны меча: 
     - Это клуб исторической баталистики! Нас очень заинтересовало 
ваше общество. Мы бы хотели с вами посотрудничать... 
     Крылов посмотрел на будильник, самое время для солдафонов, но 
рановато для такой, как он, творческой личности: 
     - Я не совсем понял, чем мы можем... 
     Голос сказал жизнерадостно: 
     - О все просто! У нас есть роты, батальоны и даже полки гусар, 
улан, кирасир, гренадеров. В последние год-два появились отряды 
времен Куликовской битвы... так сказать, русские ратники. Сами шьем 
костюмы, сами выковываем мечи, делаем луки и стрелы... Но, честно 
говоря, хочется чего-то яркого, необычного! А ваша идеи насчет 
скифов как никогда нам кстати. Нам хотелось бы знать, как они 
одевались, какое было вооружение, как строили отряды... 
     - Зайдите к нам на сайт, - предложил Крылов. 
     - А где ж мы вас откопали? - сказал голос жизнерадостно. - Даже 
линок бросили! Давайте баннер, на своем сайте поставим. Понимаешь, 
парень... эт ничо, что я на "ты"? 
     - Ничего, - ответил Крылов, морщась. 
     - Так вот, - продолжал голос, звонивший чисто по-русски забыл 
назваться, - у вас там больше филозопия да религия, а нам нужна 
одежда, пуговицы... или скифы еще пуговиц не знали? Тогда что у них 
было: крючки, заколки, булавки? Сапоги на мягкой подошве или на 
высоких каблуках, как у Васьки Буслаева? Стремена у них уже были, 
или только седла?.. А форма уздечек? 
     Крылов почесал затылок: 
     - Честно говоря, этому мы уделили места и времени мало. Вы 
правы. Сегодня же выставим на сайт все материалы по древним скифам. 
Какие нароем. Предкам надо все-таки больше внимания, вы совершенно 
правы!.. 
     Голос в трубке сказал довольно: 
     - Тады лады! А материалы по одежде, сбруе и всем прочем есть? 
     - Метров на сорок, - заверил Крылов. 
     - Ого, - сказал голос уважительно. - Если мегов на сорок, то с 
графикой? В джипегах? 
     - В гифах, - ответил Крылов. - Все скручено. 
     В трубке зашуршалось, послышались голоса, говоривший с кем-то 
советовался, потом из мембраны снова раздался голос: 
     - Могу подослать к вам человека с зип-дискетой или чистым 
сидюком. По Интернету скачивать такие объемы - в трубу вылетим. 
     - Мы тоже не сами деньги печатаем, - сказал Крылов. 
     В трубке послышался смех: 
     - Договорились! Диктуй адрес. Кстати, на форумах и чатах я 
появляюсь как Serjdog, но вообще-то моя кличка - Серый Пес. 
     - Отлично, Серый Пес, - сказал Крылов. 


     Глава 15 


     Он рухнул в постель под утро, а вынырнул из глубокого сна всего 
через три часа. Выспавшийся, бодрый, готовый к труду и обороне, как 
говорили раньше, или ломать и строить, как говорят сейчас. 
     Хреново только то, что предыдущие два дня были выходными, а 
сегодня понедельник. Рабочий день. А поскольку он живет в переходную 
эпоху, то этот переход по нему, как трактором по тундре... 
     Раньше, в допотопное время, люди обязаны были каждый день 
ходить в определенные места трудиться. Приходить в столько-то, 
уходить во столько-то. Скоро остатки этой дури уйдут в прошлое, люди 
будут трудиться дома, а работу отправлять по Интернету. Не тратить 
время и бензин на передвижение к службе и обратно, не жечь нервы 
себе и другим в переполненном городском транспорте. 
     Но, так как он в переходной эпохе, то начальник отдела уже 
принимает работу по Интернету, то зачем-то ревниво следит, чтобы 
служебное время его подчиненный сидел дома за рабочим столом, а не 
шастал по бабам и пивным. Как будто ему не все равно, где он 
придумает новую конструкцию узла или более удачную формулу отвода 
выхлопных газов! 
     Накопить бы денег, мелькнула мысль, да купить ноутбук! 
Связывался бы с конторой из любой точки, хоть из постели подружки... 
С ноутбуком он всегда на работе, никакой босс не поймает. 
     Из кухни вкусно пахло супом. Дед в своем репертуаре: спит еще 
меньше, чем он, при каждой возможности поднимается и шастает по 
квартире, как тень отца Гамлета. Суп явно из бульонных кубиков, 
иногда деду уже кажется, что вернулись времена Великой 
Отечественной, когда из Англии везли яичный порошок, прессованные 
брикетики куриного супа... 
     - Доброе утро, - поприветствовал он весело, - я там оставил 
свежие газеты! 
     - Спасибо, Костик, - ответил дед слабым, но совсем не 
старческим голосом. - Спасибо, все просмотрю. 
     В его время газеты приходилось выписывать, да и то в очередях, 
а сейчас в почтовый ящик бросают каждый день полдюжины бесплатных, 
чего дед понять не может, и чему очень удивляется. 
     Комп включился от прикосновения к пробелу. Пока Крылов чистил 
зубы, тот загрузился, вошел в режим дозвона, добрался до сайта. 
     Когда Крылов кликнул на ссылку, ему показалось, что на сервере 
опять поломка: весь длинный лист сообщений помечен, как 
непрочитанный. Потом сообразил, что так и есть, за ночь набросали 
мессаг со всей России. Много пришло даже из-за рубежа. Скифами 
интересовались отчаянно, а в спорах, судя по заголовкам, часто 
заканчивалось виртуальным мордобоем. 
     Особо яростно на сайте воевал один из новеньких энтузиастов под 
ником Либеральная Нежить. Так его обозвал Матросов, так и прижилось. 
Вернее, обозванный сам стал так подписываться с вызовом. 
     Он с жаром вошел в работу, которую Крылов все еще воспринимал 
больше как хохму, потому охотно перекладывал на плечи инициативной 
группы все больше теории, обоснований, а на плечи остальных 
распределил груз администраторских функций. 
     При все этом веселом хулиганстве - возродить великую Скифскую 
державу! - все же иногда накатывала холодная волна. Он в самом деле 
начинал чувствовать себя подобно Моисею, который из группы беглецов 
из плена решил создать новый народ, придумал для него новые законы, 
объявил, что даны самим богом, да не просто богом, а Богом, и что 
теперь все должны жить по-особому. Чтобы привыкли, чтобы детей от 
колыбели приучили к новой роли, он сорок лет водил своих 
последователей по пустыне, избегая соприкасаться с другими племенами 
и народами. Может быть, водил бы еще пару сот лет, для верности, но 
помер, а его ученики с его новым народом отправились в зеленую 
долину Ханаанскую, постепенно завоевали тамошних земледельцев. Был 
страх, что снова размоются как народ, но устояли: ведь они по Завету 
- самые лучшие, особые, избранные! Как же таким чистым смешиваться с 
прочим грязным людом, который надлежит именовать просто "народы". 
Они - люди, остальные - народы... Гм, для скифов надо тоже что-то 
подобное. 
     Правда, здесь нет пустыни, куда бы увести возрождающийся народ, 
который пока язык не поворачивается называть скифами. Здесь всюду 
СМИ, Интернет, навязчивое мнение обывателя, который знает как жить 
правильно. А правильно, это "как все люди"... Да и они сами, 
корчмовцы, все еще рассматривают это как веселую хохму, как 
интеллектуальное хулиганство, но холодная волна страха накатывается 
все чаще потому, что ведь они все в России, которая ни в чем не 
знает удержу! Которая уже строила коммунизм... естественно, для 
счастья всего человечества. 
     Они в России, где все возможно. 
     А это и ура, и увы. 
     Дед притащился на кухню, с кряхтением вломился в кресло, такое 
же древнее, как он сам. Пошарил, не глядя, по столику. Но газет там 
не оказалось, забыл в комнате. 
     - Тебе звонил Феликс, - сообщил он. 
     - Что-то велел передать? 
     - Да нет... сообщил просто, что нашлись ребята, игрушку делают 
про Скифа. В начале - мелкий и слабый, затем добивается власти в 
своем племени, расширяется, укрепляется, заодно отбиваясь от 
соседей, братьев, старейшин, шаманов, волхвов, затем начинает 
постепенный квест в дальние страны, завоевание мира... Что-то 
связано с вашим бредом? 
     Крылов поморщился: 
     - Дед, это просто игра. Ролевуха. Есть толкиенутые, есть 
булгакнутые, ну, а мы - скифы... 
     Дед покачал головой: 
     - Да? Теперь не поймешь, где игра, где не игра. Или проще: весь 
мир - игра, а люди в нем - актеры. Эх, Костя... А вы могли бы в 
самом деле тряхнуть мир! Он и вправду загнил, загнил... Но на 
перегное вырастают сильные и дикие цветы. Это ж мы, мое поколение, 
сломали последний барьер морали и нравственности: сексуальная 
революция, свобода половых выражений, бисексуализм, легализация 
гомосеков, лесбиянок, скотоложников... А что осталось вам? Развивать 
наш успех еще дальше? Но дальше падать уже некуда! Уже и так в 
дерьме по самые уши, уже глотаете это самое!.. И выход только один: 
качнуть маятник в другую сторону. 
     Крылов готовил кофе, краем уха прислушивался к попискиванию 
модема в комнате: 
     - В сторону пуританства, что ли? 
     - В сторону строгости, - сказал дед неспешно, - подавления 
своих животных инстинктов, возрождения уже забытых понятий чести, 
доблести, верности. Это нормальная потребность общества! Как у 
организма, обожравшегося сладким, возникает потребность в соленом 
огурчике, селедке или хотя бы ломтике черного хлеба с солью... 
Общество, переевшее, скажем, свободы, легко может пропустить к 
управлению диктатора, а переевшее свобод, легко может качнуться к 
строгости ваххабитов, фундаменталистов... 
     Крылов дал пенке подняться к краю, загасил огонь. Коричневая 
шапка начала медленно опускаться. 
     - Дед, а что, по-твоему, может в самом деле произойти в нашем 
обществе? 
     Дед сам положил в свою чашку сахара, внук всегда зажимает, 
якобы бережет сердце деда, до этого держал в ладонях, чтобы внук 
тайком не отсыпал. 
     - Да все, - ответил он, не задумываясь. - Все! Это если 
благополучную Германию взять, то там ни религию не сменить, ни форму 
плавления, ни... ни вообще! А у нас обанкротилось все, на что ни 
посмотри. Хоть православие, хоть власть, хоть русская идея, хоть что 
хошь. У нас все может, Костик! Все может случиться. 
     Крылов помешал в джезве, чтобы гуща осела, выждал, начал 
осторожно разливать по чашкам. По кухне потек густой сильный запах. 
     - И что может произойти? - спросил он, почти не слыша себя. 
Коричневая струйка завораживала. - Смена власти? 
     Дед поставил чашку, придирчиво следил, чтобы внук заполнил ее 
по самую полоску. 
     - Кого удивишь сменой власти? - сказал он пренебрежительно. - 
Это может в любой стране. Но только в России можно что-нибудь... Ну, 
скажем, провозгласить своей целью восстановить попранную 
справедливость... или же в самом деле воссоздать некогда разрушенное 
могучее скифское государство. 
     Костя поперхнулся, горячий кофе попал в не то горло, он сам 
себя старательно постучал по спине. 
     - Дед, - сказал он предостерегающе. - Ты без меня лазил на 
сайт? То-то у меня за неделю месячная норма набежала!.. Дед, не бери 
в голову. Это у нас игра ума, не больше. 
     Дед буркнул: 
     - Жаль. Сейчас время такое, можно осуществить все, что в голову 
взбредет. Надо только десяток-другой энергичных мерзавцев. Остальные 
ведь - стадо. При царе были православным стадом, при Советской 
власти - молчаливым, сейчас - крикливое, но все равно стадо. Сильных 
можно увлечь идеей, а остальные будут строить покорно... да-да, 
могучее скифское государство! С его высокими моральными устоями, 
воинским духом... э-э... устоями морали. Это уже говорил? Неважно. У 
нас это возможно. Почему евреям можно было воссоздать свой Израиль 
через две тысячи лет после его уничтожения?.. Они тысячи лет 
скитались по миру, но наконец собрались и восстановили его на 
прежнем месте, хотя были планы воссоздать то в Аргентине, то в 
Анголе, то в Крыму.... А вам еще проще, территорию искать не надо! 
     - Почему? 
     - Отбирать ни у кого не надо, - объяснил дед сварливо. - Ведь 
здесь Россия! А русские сейчас без драки отдадут и себя, и землю 
родную, и все-все... Повопят немного, но отдадут. 
     До обеда он пахал за компом, выхлопные газы взлетающей ракеты 
никак не хотели ложиться в красивую формулу. Именно в красивую, за 
годы работы он уже усвоил, что правильное решение бывает только 
красивое. 
     Сели с дедом обедать, обнаружил, что кончился хлеб, а дед, как 
все старое поколение, без толстого ломтя хлеба не мыслил ни 
завтрака, ни обеда, ни ужина. 
     Чертыхнувшись, сорвался с месте, пулей вылетел на лестничную 
площадку, зажал нос, огромным прыжком одолел расстояние до лифта. 
Кабинка стоит на седьмом, видно, не занята. 
     Дождался, вломился, поспешно ткнул пальцем в кнопку с номером 
"1". Как всякий горожанин, не понимал, как можно без острой 
необходимости ходить по лестнице, когда есть это уже не чудо 
техники, а обязательное средство передвижения. 
     Когда выскочил из подъезда, даже замедлил шаг, восхищенный и 
потрясенный. С востока подобно локомотиву двигалась туча. Огромная, 
как Уральский хребет, иссиня черная, со зловеще задранным краем, она 
подминала небосвод непомерной тяжестью. Воздух спрессовался, звуки 
стали отчетливее, люди двигались медленно, увязая как в жидкой 
клейкой массе. 
     Солнце светило ярко, оранжевое, жгучее, но туча приближалась, 
и, хотя еще не коснулась солнца, на землю обрушилась странная 
призрачная тень, мир слегка померк, как при частичном солнечном 
затмении. 
     - Ни фига себе, - сказал Крылов вслух. - Хорошо, что мы не 
скифы... Тем бы в своей голой степи деться некуда! 
     Ему почудилось, что у него что-то со зрением, мир потерял 
краски. Торопясь, он понесся вдоль улицы, булочная через два дома, 
длинные как танкеры последнего поколения. 
     А со спины его настигала тяжелая тьма. Нет, не ночь, просто в 
серый бестеневый мир прорвался холод, будто над городом завис 
исполинский ледник. Крылов показалось, что где-то открылось окно в 
открытый космос, оттуда пахнуло небытием. По коже побежали мурашки, 
напоминая, что могучие люди - всего лишь мелкие букашки на 
поверхности глиняного шарика, летящего через бездну. 
     Он влетел в булочную, пронесся вдоль полок, руки привычки 
схватили черный хлеб - для деда, пару саек, батон белого хлеба - это 
для себя, пальцы бездумно отсчитали деньги. 
     - Возьмите сдачу, - сказала девушка строго. 
     Она сидела за кассой надменная, в фирменном костюме, 
застегнутая на все пуговицы, на красивых волосах нелепый кокошник. 
     - Проверьте, - отмахнулся Крылов, - там без сдачи. 
     Он вылетел как пуля, дома ждет дед, а на улице вот-вот влупит 
ливень, за дверью мир все такой же серый, словно от солнца осталась 
едва ли треть, а дома застыли мертвые, как Уральские горы. 
     В плотном как стекло воздухе возник вихрь, вздыбилась пыль и 
пошла стеной, тоже странной, ибо за ней, как за забором, оставался 
тот же неподвижный воздух. Крылов на бегу зажмурился, пропуская 
движущуюся стену из пыли, окурков, смятых оберток, грудь его 
непроизвольно расширилась, он вздохнул ставший редкий воздух. Рядом 
судорожно разевала ярко накрашенный рот немолодая женщина, глаза 
испуганные, пальцы шарят в сумочке, явно ищут лекарства. 
     Все вдруг ощутили себя при перепаде давления, как глубоководные 
рыбы, выброшенные на берег. И тут же дальнюю сторону улицы заволокло 
туманом, автомобили и дома исчезли. Туман быстро двигался в их 
сторону. 
     Крылов ощутил, что такая стена ливня сметет и его, как грязную 
обертку из-под мороженого. Огляделся, бегом припустил под широкий 
козырек соседнего дома, на первом этаже которого размещен какой-то 
НИИ. 
     Ливень обрушился, как водопад. Стена из падающих струй сразу 
стала такой плотной, что он почти поплыл, сразу промок, целлофановый 
пакет норовил выскользнуть из пальцев, как скользкая рыбина. 
     Захлебываясь, он проломился сквозь завесу падающей воды, 
ударился о твердое, холодное, скользкое и, как ему показалось, 
мягкое. Вода разбрызгивалась о мраморные ступени, он развернулся и 
увидел вместо улицы сплошной серый шумящий туман. 
     А сам он очутился в тесном предбаннике массивного дома 
сталинской постройки. Внутренняя дверь осталась на кодовом замке, 
немолодая грузная женщина в промокшей одежде прижималась толстым 
задом к створкам. Крупные капли, похожие на прозрачные улитки, 
сползали по ее толстым ногам. 
     - Ну и ливень, - воскликнул Крылов. - Черт, всего один дом не 
добежал! Я живу в соседнем... 
     Женщина молча качнулась к входной двери, Крылова отодвинула 
корпусом, притянула за ручку, дождь отрезало, грохот стих, а через 
толстое стекло видно было как в тумане раскачивается не то 
призрачная вершинка дерева: то появляясь, то исчезая, не то это так 
шутили водяные струи. 
     Закрыв дверь, женщина вольно или невольно прижала Крылова задом 
ко второй двери. Влажный воздух быстро нагревался, стало как в бане. 
От одежды пошел пар. 
     Крылов ощутил, что этот огромный зад... гм... что-то в нем 
есть, недаром же настолько горячо в развилке, просто зудит, подкорка 
требует своего, руки словно сами по себе поднялись, стиснули широкий 
круп, похожий на конский. На большом пальце правой руки нелепо 
болтался пакет с хлебом и булками, стучал женщину по бедрам. Женщина 
не среагировала, Крылов медленно потащил подол вверх. Против 
ожидания, женщина снова осталась безучастной. Зад оголился огромный, 
разделенный на два белых полушария, как будто доставшийся от более 
молодой женщины. Он вообще замечал, что тела у женщин сохраняются 
гораздо лучше, чем лица, у этой же и кожа чистая, шелковистая на 
ощупь, и тугая, жаркая... 
     Трусики сильно врезались в плоть. Когда он зацепил под тугую 
резинку и потащил вниз, на коже остались красные глубоко вдавившиеся 
полоски. Он потер пальцами, зная, что женщине это приятно, трусики 
дальше пошли легче, скатались в жгутик. 
     Женщина едва слышно вздохнула и задержала дыхание, когда он 
торопливо вжикнул "молнией", его руки обхватили ее сочный тугой зад, 
эти ягодицы, которые не зря же так называются, ибо есть мелкие 
лесные ягодки, есть крупные садовые ягоды, а есть ягодицы... а это и 
вовсе царь-ягодицы... 
     У нее вырвался легкий вздох, а он не сдержал довольного рыка. 
За окном по-прежнему бушует ливень, все заняло три-четыре минуты, 
его ослабевшие руки кое-как подняли и встащили на прежнее место 
трусики, с неохотой опустил подол платья. Все это время его пакет с 
хлебо-булочным болтался на руке. 
     Сквозь стекло дерево стало видно целиком, все-таки это дерево, 
грохот оборвался, словно его отрезало большим мясницким ножом. 
Женщина толкнула дверь. По улице вдаль уходила серая стена ливня, из 
этой серости появляется дорога, застывшие в лужах автомобили, 
столбы, дома по обе стороны улицы... 
     Крылов ощутил мягкий толчок, это его напоследок прижали задом, 
в следующее мгновение женщина вышла из подъезда, огляделась по 
сторонам и быстро пошла через улицу. Поток воды скрыл проезжую часть 
целиком, женщина сняла туфли и перебралась на ту сторону босиком. Но 
и там обуваться не стала, так и пошла: туфли в одной руке, раздутый 
пластмассовый пакет - в другой. 
     Он протер совсем уж запотевшие в этой парилке очки. Воздух 
врывается свежий, чистый, пахнущий озоном. Мысли тоже чистые, 
умытые. Они всегда чистые и умытые, когда эта похотливая обезьяна в 
нем умолкает, получив свое. 
     - Да что со мной? - сказал он вслух. - Неужели и я... тоже? 
     Он сам не понял, к чему это "тоже", но стало стыдно даже перед 
незнакомой домохозяйкой, что решилась выйти первой, в то время как 
вон видно рожи мужчин на той стороне улице, все еще не решаются 
выйти из магазинов, как и он тоже... 


     Глава 16 


     За уходящим ливнем уходил и сильный ветер. Крылов устыдился. 
вышел наконец, поежился. Черт, до чего же приятно это вот так... До 
чего же сочный толстенный зад! Просто задище... Что естественно, то 
незазорно. 
     Черт, но ведь так же точно и Яна!.. Это не зазорно. Почему же 
ему так хочется, чтобы она ни с кем так, а только с ним? Атавизм? 
Пережиток эпохи рабовладельчества? 
     Кстати, скифам придется определиться и в... этом. Оставлять 
все, как есть - нельзя, где же реформы, но и раскрепощаться дальше 
тоже некуда - уже уперлись в стену. Нет, в дно, дед прав. Разве что 
совсем погасить разум, обрасти шерстью и уйти жить в леса "свободной 
и счастливой жизнью неиспорченных цивилизацией зверей". 
     Значит, маятник надо качнуть в обратную сторону. Вообще-то он, 
похоже, уже вот-вот сам качнется обратно, надо только оседлать это 
движение, объявить борьбу за чистоту нравов. А так как все половыми 
свободами обожрались до рыгачки, то может что-то получиться очень 
интересненькое... 
     Злое и очень-очень интересное. 
     Позвонил один из корчмовцев, редкий, хоть и старый гость, по 
имени Замполит. Все почему-то сразу же ассоциировали его с 
политработником, хотя его ник расшифровывался просто "зам по 
литературе". В их богатенькой фирме у шефа, оказывается есть и такие 
заместители. 
     Из трубки доносилось бодренькое: 
     - Я перебрал мотор! Теперь я на колесах. Если что надо будет... 

     Только у него из всех корчмовцев, машина. Более того, он даже 
ездит в ней на службу. Туда и обратно. Остальные корчмовцы знают 
только троллейбус да метро, а Замполит гордо вещал, что он уже пять 
как не спускался под землю. Все знали, что врет: его жигуль ломается 
часто, от подземки никуда не денешься, но молчали, соглашались. И 
так все бессовестно пользуются его услугами, он отвозит на вокзалы в 
три часа ночи, встречает родственников из далеких Тмутараканей, 
распихивает их узлы, а весной отвозит груды садового инвентаря 
корчмовцев, а то и устаревшие холодильники на дачи... 
     - Буду иметь в виду, - поблагодарил Крылов. 
     - Я слежу, - сообщил Замполит. - Волна, которую мы подняли 
своей идеей, прет во все стороны! Будто мы не камешек бросили в 
тихий пруд,а целую скалу обрушили. 
     - Откуда заметно? - поинтересовался Крылов. 
     - Как откуда? Даже на службе у меня все знают! Чесс слово, не 
от меня. 
     Вскоре он и сам убедился у киоска, что о них действительно 
многие уже знают. Одна мелкая фирма рискнула выпустить пластмассовые 
фигурки древних скифов. Покупали их не больше, чем осточертевших 
черпашек-ниндзя, но все же покупали, а в условиях спада, когда важно 
отыскать хоть какую-то нишу, скифская тема пришлась кстати. Вслед за 
фигурками людей и коней в продажу пошли игрушечные сувениры в виде 
скифских луков, мечей-акинаков, 
     Артель, выпускающая гребни, неожиданно выпустила пробную партию 
гребешков с орнаментом из знаменитой Чертомлыцкой могилы, где 
скифский грифон клюет льва, а также гребешки с известным каждому 
школьнику изображением, где два скифских воина бьются с греческим 
всадником. 
     В одном киоске, на который повесили бодрую табличку "ООО 
"Скифы", стали появляться во все большем ассортименте майки, кепки, 
сувениры, значки, даже почтовые конверты с изображением сцен из 
скифской тематики. Как Крылов заметил, сперва ребята добросовестно 
копировали все, что было известно по раскопкам, рассказам греческих 
историков, затем в ход пошли вольные трактовки, и чем дальше они 
отходили от оригиналов, тем древние скифы выглядели мужественнее, 
выше ростом, сильнее всяких там греков и прочих изнеженных народов, 
которые уже тогда несли в себе зерна болезни, что разрушает ныне 
западную цивилизацию. 
     Начиналась твориться легенда, как в свое время сотворили 
американцы со своими ковбоями, которые на самом деле вовсе не были 
ни смелыми, ни мужественными суперстрелками из двух револьверов, а 
просто бедолагами, что не могли найти места в жизни в Европе, 
поехали искать уголок незанятой земли в Новом Свете... И не были 
такими уж крутыми ребятами: крутые неплохо устраивались и в самой 
Европе! 
     Но с каждым вестерном, а их издается в год больше тысячи книг, 
с каждым фильмом о ковбоях, эти первопроходцы выглядят все смелее, 
выше ростом, круче, неустрашимее и даже выбритее и нашампуненнее. Та 
же история с викингами, самураями, шаолинцами... Так что мы, сказал 
он себе, не открываем ничего нового, а идем нога в ногу с другими 
цивилизациями. 
     По телевидению в рубрике курьезов промелькнуло сообщение о 
чудаках, которые ставят своей целью возродить скифскую державу. Это 
было между информацией о стычке рокеров с байкерами, и известием о 
найденном в Подмосковье чуде-грибе в три килограмма. И рокеры, и 
чудо-гриб всем показались куда интереснее, а кто такие скифы не 
помнят даже школьники. 
     Единственно, что хоть как-то утешило Крылова, так это молчок о 
деятельности Алексея. По слухам, он не только зарегистрировал 
движение "За равные возможности", но даже выбил у муниципалитета 
где-то на краю города помещение под офис, начал пропаганду... 
     Дело не в дебилах, что могут заинтересовать народ больше, чем 
скифы, каждого интересует себе подобное, но там Яна, там ее тело и 
ее... он не мог выговорить это слово, но в этом теле в самом деле 
пряталось нечто такое, что выше и ценнее даже такого роскошно 
идеальной плоти. И что тянуло так, что в груди болезненно рвались 
какие-то жилки. 
     У Алексей позиция устойчивее, мелькнула злая мысль. Над 
дебилами не поприкалываешься, как можно над скифами. Неприлично. И 
если подойти к человеку на улицу и с напором Алексея потребовать у 
него червонец на лекарства для "лиц с задержкой развития", никто 
отказать не посмеет. Другое дело, скифы - предмет насмешек... 
     В конце месяца сразу две газеты одновременно дали материал о 
скифах. В воскресных номерах, когда требуется что-то ярко, забавное, 
экзотическое. Там шли репортажи о новых зверях в зоопарке, 
кулинарные рецепты, кроссворд, рубрика "Знаете ли, что..." а также 
забавные мелочи, анекдотичные ситуации. 
     Крылов заметил, что на этот раз сказано больше, хотя все в том 
же ироническом тоне. Мол, богата земля русская... нет, уже 
российская, чудаками и людьми "с приветом". 
     Они снова собрались в том же кафе, Валентина неслышно и не 
ожидая заказов подавала пиво, ставила на стол неизменные креветки: 
мелкие, худые, разваренные из замороженности так, что распадались на 
части. 
     - Мы можем, - убеждал Крылов с нажимом, - с ходу освобождаться 
от тех ошибок, от которых русские, как и все прочие народы, не могут 
освободиться в силу... э-э-э... историчности, что ли. Потому что так 
было, потому должно быть так и дальше! И если и меняют пришедшее в 
негодность, то берут еще худшее из старого наследия. К примеру, 
когда рухнул коммунизм, то обращение "товарищ" заменили еще 
худшим... 
     Откин завозился, сказал с неудовольствием: 
     - Ну, чем же "господин" хуже? Уважительнее... 
     - Отрыжка холопских времен, - сказал Крылов высокомерно. - 
Лакейских, угоднических, что так внедрялось в наш народ... 
э-э-э-э... их народ, русский, ведь мы уже скифы!.. и которые, к 
сожалению, так прижились. Именовать другого господином, это 
принижать себя. Это называть себя Ивашками, Степашками, Васильками, 
Петьками и прочими холопами, рабами, а только князей и царя величать 
полностью по имени и отчеству. Даже то, что у тупого не думающего 
дурака, я говорю о русской интеллигенции, считается изысканным 
тоном, я говорю о концовках писем, вроде: "Ваш покорных слуга..." 
     - Да, - подтвердил Матросов гордо. - В этом "товарищ" лучше... 
     Крылов кивнул: 
     - Лучше. Но не идеальный вариант. Подразумевает равноправие, 
товарищество. Но такое мгновенное сближение не всем нравится, разве 
что тупым американцам, что сразу начинают звать друг друга по имени, 
хлопают по плечам, даже президента страны... но это и понятно, там 
президент ни по уму, ни по манерам не отличается от слесаря... Гм, 
это я уже говорил где-то... Я, к примеру, не люблю сразу сходиться с 
людьми. Сперва хочу присмотреться, так сказать, на дистанции. А 
"товарищ" подразумевает в самой основе слова, что я с ним щас прямо 
раздавлю поллитру и начну о бабах. Нет, надо что-то нейтральное. 
     - Вроде "Эй ты!", но в оцифрованном варианте? 
     - Лучше, облагороженном, - поправил Гаврилов, морщась. - А еще 
лучше.. 
     Матросов вдруг сказал: 
     - А давайте просто "скиф"! 
     Раб Божий возразил печально: 
     - Когда Наполеону сказали, что русские вывезли все пожарные 
штуки и подожгли Москву, он воскликнул в ужасе: "Да это скифы!". 
     - Ну и что? Да плевать нам на какого-то Наполеона! Кстати, кто 
это?.. Даже в этой фразе видна, признанная нашим врагом, 
самопожертвенность нашего народа, что еще сохранялась в этих 
вообще-то смирных славянских племенах. Скифы шли на жертвы, но умели 
отстоять свою независимость. Благодаря скифам, что влили свою 
горячую кровь в этот вообще-то смирный как коровы народ, русские и 
сумели давать отпор французам, немцам и прочим, которых скифы в свое 
время ставили, как хотели... 
     Тор предостерегающе наполнил: 
     - Ты ж сам плел, что скифы расселились по всей Европе! Значит, 
среди немцев, французов и всех, как ты говоришь, прочих, немало 
скифской крови. 
     Крылов признался: 
     - Виноват, занесло. Вообще-то этот козырь пока стоит припрятать 
в руках... нет, вообще убрать в рукав, если мы хотим, чтобы наши 
организации появлялись и там, по всей этой гниющей Европе. 
     Раб Божий аккуратно вытащил из папки распечатанные на принтере 
листки, бумага белая, плотная, разложил по столу между пивными 
кружками. Тоже красиво разложил, гармонично. Он весь гармоничный, 
тут ничего не отнимешь. Бабай-ага с порога бы швырнул на стол папку, 
а если бы та задела в полете голову Тора и рухнула на пол, 
громогласно обвинил бы длинные уши Тора, не арийскую форму черепа и 
вообще косорукость русского народа, намекая, что он уже скиф, а вот 
Тор - все еще отсталый русский... 
     - Вот, - сказал Раб Божий. - Вот примерно так... 
     На листках в разных проекциях был изображен Меч. Не просто Меч, 
а всаженный рукоятью в гранитный постамент. Собственно, Меч везде 
был одинаков, отличались только постаменты. Квадратные, 
пирамидальные, в виде толстеньких колонн, даже замаскированные под 
обкатанные морскими волнами валуны. 
     Матросов первым поинтересовался: 
     - Это... в честь нашей будущей победы? 
     Раб Божий мягко возразил: 
     - О душе надо думать, а не о победах. Это для души! Прежде 
всего надо создавать святыни, ибо народ без святынь - тупое стадо. 
Раз уж святейшее и самое правильное в мире учение нашего Господа 
Христа в русском народе как-то недопоняли и не уверовали во всей 
полноте, то пусть этого не повторят скифы... Этот Меч будет первым 
символом... гм... ну, что-то вроде... 
     - Церкви? - подсказал Откин ехидно. 
     - Часовни, - ответил Раб Божий сердито. - Для церкви придется 
создавать что-то более... 
     - Крутое! - подсказал Откин с энтузиазмом. - Чтоб сразу челюсть 
до пола. Класс! Клево! Круто! 
     Раб Божий и Матросов с одинаковой брезгливостью отодвинулись от 
этого бивиса. Крылов пересмотрел листки, ткнул пальцем: 
     - Предлагаю этот. Глыба массивная, впечатление 
необработанности, дикой грубой мощи. Остальные слишком красивы. 
Можно подумать, что меч порушил цивилизации и теперь победно царит 
на их руинах. А на самом деле именно меч вычленился из дикости, как 
символ культуры и силы человека. 
     Рядом сопели, хмурились, переговаривались, даже спорили, 
наконец Денис-из-Леса сказал нерешительно: 
     - Вообще-то Меч я берусь отковать в своих мастерских. Если 
где-то удастся решить вопрос с постаментом, то можно в самом деле... 

     - Нужно, - сказал Раб Божий с нажимом. 
     - Нужно, - сказал и Барон. 
     Klm прищелкнул каблуками. Голова его коротко дернулась вниз, 
что у ротмистра явно означало энергичное и категорическое согласие. 
     - Я берусь решить с транспортом, - сказал он отрывисто. - В 
моей фирме есть погрузчики, а кран могу одолжить у строителей. 
     По ступенькам в подвальчик бодро сбежал Барон, когда-то частый 
гость, а потом почти стушевавшийся, когда его стали доставать за его 
баронство, на которое "у него даже бумаги есть". С ходу, бегло 
поздоровавшись, ухватил листок, переспросил с сомнением: 
     - Меч? Вместо икон с Христом и Богородицей?.. Не знаю... Хотя в 
этом что-то есть... Христианством наелись за тысячу лет. К тому же 
протухло, а нас все еще заставляют его жрать. Даже насильно. Без 
попов теперь даже собачью будку не откроешь, надо-де освятить... 
     Лицо его оживилось, глаза заблестели. Почти видно было как по 
мириадам нейронных нитей забегали импульсы, создавая мысли, сплетая 
их в концепции, 
     - Культ Меча, - обронил Крылов, - может привлечь молодежь. 
Подрастающее поколение чувствительно к наследию предков. 
     Матросов сказал торопливо: 
     - Точно! Золотые слова. Это ж можно всех придурков, что сейчас 
толкинисты и воландисты, собрать под наше знамя!.. ну, эти чокнутые, 
что наряжаются в шкуры и зеленые тряпки, а потом с воплями носятся 
по лесополосе!.. Их до черта. Скажи, Klm, ты ж тоже был с этими... 
     Klm поморщился: 
     - Не с этими, а... У меня просто была там одна знакомая. 
     - Хорошенькая? - вклинился Откин. 
     - Сгинь, нечистая сила. 
     - Так что насчет придурков? 
     Klm сказал с достоинством: 
     - Насчет придурков, не знаю. По ним у нас ты спец. А вот культ 
меча среди молодежи популярен чрезвычайно! Не заметили? Популярнее, 
чем автомат Калашникова. Магазины ломятся от мечей всякого вида: 
франкских, рыцарских, арабских, а уж про эти доставшие нас всех 
катаканы... 
     - Катакана - это алфавит, - радостно сообщил Откин. 
     - Ну, хироганы или дайкатаны, - огрызнулся Klm, - много на Руси 
придурков, всех размеров и оттенков! На мечах бизнес делается круче, 
чем на подпольной продаже водки или пиратских дисков на Горбушке. 
Это говорит... Да это не мое дело, о каком именно неблагополучии это 
говорит! Но ясно, что если водрузим Меч вместо слащавого иисусика, 
то навлечем на свою голову проклятия попов и радостные вопли этих 
доморощенных меченосцев. 
     - Попы не сдвинутся с места, - деловито сообщил Черный Принц. - 
У них жопы тяжелые. Они только за бабки шевельнутся... Если им 
кинуть на лапу, то и Меч придут освятят, им без разницы. Лишь бы 
навар был. Лады, ребята! Я включаюсь. Располагайте мною. Я ни фига 
ни в кузнечном деле, ни в камнетесье, но вот подтащить или 
оттащить... 


     Глава 17 


     Языками потрепать все мастера, подумал Крылов, от говора к 
вечеру трещит голова, а мелкие фигурки скифов пляшут даже на обоях и 
потолке. Так и с Мечом, поговорят и забудут... 
     Однако Денис-из-Леса, что увлекался ковкой декоративных мечей, 
на чем неплохо подрабатывал, собрал все эскизы и снимки, ушел, 
пообещав клятвенно Меч выковать. Да не простой меч, а Меч, которому 
поклонялись скифы! Выковать, подобрать подходящий пьедестал, 
закрепить, а потом установить где-нибудь в скверике. 
     Крылов видел как сперва всех охватил восторг, а потом, как 
водится у русской интеллигенции, полнейшее уныние. Не разрешат, не 
позволят, не подпишут бумаги, не нам такие дела пробивать... 
     Гаврилов, глава язычников, поворачивался вместе со стулом, 
смотрел на всех большими удивленными глазами. 
     Возопил: 
     - Да кто не разрешит? Кто не позволит? 
     - Кто надо, - ответил Раб Божий, - тот и не разрешит. Мы даже 
не знаем, к кому обращаться. 
     - За чем? 
     - За разрешением. 
     Снова, как часто случалось, Крылов увидел как все умолкают, 
головы поворачиваются в его сторону. Он ощутил подленький страх, ибо 
он тоже теоретик, хорош в дебатах, вообще непобедим, но сейчас дело 
коснулось конкретного, весомого, грубого, что можно будет 
пощупать... 
     - Давайте не будем ни у кого ничего спрашивать, - предложил он. 
- А что? Вон у нас запрет на "ракушки"! А мой сосед со второго этажа 
поставил. Прямо у себя под окном посреди газона. Походили жильцы, 
погалдели, даже людей из ДЭЗа вызывали, но все пшиком и закончилось. 
Даже оштрафовать не сумели! Так что никакая власть до нас не 
доберется! 
     А флегматичный Тор буркнул: 
     - Им есть кого стричь. А с нас, голых, что с кабанов шерсти... 
     Откин, самый темпераментный, загорелся: 
     - Где ставить будем? 
     - Можно на излучине Москвы-реки, - заикнулся Гаврилов, - 
язычники обычно предпочитают возвышенность в излучине... 
     Крылов прервал: 
     - Там поставим второй Меч. Побольше. Давайте не искушать 
судьбу, а? Сперва попробуем в простом московском дворике. Я каждый 
раз хожу через один... Местечко удобное. Три детские площадки, все 
по краям. Ближе к центру трансформаторная будка, но совсем 
неприметная, а в середине остатки большой клумбы. При Советской 
власти там цвели розы, а теперь просто куча мусора. Жильцы после 
ремонта туда выбрасывают рамы... Собачники собираются рядом, но на 
кучу собак не пускают, там полно гвоздей, битого стекла... Если там 
водрузим Меч, то... думаю, это только украсит сквер! 
     Долго и старательно вели подготовку среди населения 
микрорайона. Взяли под охрану скверик, выгнали бомжей и пьянчуг, 
невзирая на их права человека, пытались созвать жителей окрестных 
домов на субботник, шиш, никто не вышел, тогда своими силами убрали, 
почистили, вскопали клумбу и починили скамьи, покрасили, отрывая 
деньги на краску из скудной зарплаты. 
     А еще через три дня Денис-из-Леса доложил: 
     - Меч готов!.. Вчера закончили ковать, закалили, сегодня 
зачерним... 
     - А разве ковали не из черной бронзы? - сварливо спросил 
Гаврилов. - Надо из черной! 
     - А ты секрет черной бронзы знаешь? - огрызнулся Денис-из-Леса. 
- Ты Аносов, да?.. Или Амосов? Это тебе не секреты задрипанного 
булата отыскать!.. Меч из черной бронзы железные мечи рубил, будто 
камышинки! 
     Крылов сказал успокаивающе: 
     - Ребята, меч как меч, с этим в порядке. Как с постаментом? 
     Взгляды обратились на Бабая-агу. Тот вскочил, вытянулся: 
     - Готов! Если Klm обеспечит грузовик и кран... Хотя, на худой 
конец, можем и без крана затащить в кузов. Я на всякий случай упер 
со стройки пару длинных бревен. И досок. 
     Тор поиграл мускулами, заявил бодро: 
     - Затащим!.. А то вон Волчок застоялся без дела... 
     Он приподнял за шиворот Lordwolf'а. Он лупил передними лапами 
по воздуху и перепугано озирался по сторонам: 
     - Я?.. Меня?.. Грузить мне, интеллектуалу? 
     Денис-из-Леса за последние дни исхудал, щеки покрылись ржавыми 
оспинками, явно ковал меч по старинке, не нацепив на морду щиток 
электросварщика. На руках среди плотных желтых мозолей еще и розовая 
кожа после лопнувших водяных пузырей, но глаза блестят, как звезды 
после дождя, губы расползаются, уголки поднимаются к мочкам ушей. 
     - Акинак, - сообщил он. - Воссоздан по многочисленным 
воспоминаниям. Современников, ессно. Вот такому они и поклонялись! 
     Покрывало отлетело в сторону. Крылов задержал дыхание. По 
диагонали кузова лежала широкая полоса черного металла. К концу 
сужается, острие грубовато, но скифы - не эллины, больше заботились 
об эффективности, чем об изящности, на другом конце Меча - 
крестообразная рукоять. Тоже простая, но удобная в хватке... если 
можно вообразить ладонь, вдвое шире человеческой. 
     Денис-из-Леса, как прочитал мысли, объяснил: 
     - Двукратное увеличение. Скифские акинаки были подлиннее 
римских мечей, что вообще-то больше ножи для разделки рыбы... но 
короче двуручных рыцарских. Чтобы соблюсти пропорции, я выбрал самое 
оптимальное соотношение. 
     - Здорово, - сказал за спиной Крылова впечатленный Тор, - вот 
это да! 
     А практичный Откин поинтересовался: 
     - А как закреплять будешь? Постамент Бабай-ага уже где-то спер, 
привез. 
     Бабай-ага обиделся: 
     - Спер? У меня рабочие полдня мудохались. За три бутылки водки! 

     - В самом деле, - сказал Либеральная Нежить, - если Меч не 
закрепить, то пацаны мигом снимут и на металлолом отбабахают... 
     - У нас ребята лихие, верно. 
     Денис-из-Леса сказал: 
     - Хватит языки чесать, навались! Я разорюсь, если продержу 
машину еще хоть полчаса. Видите в рукояти дыру? Пропустим железный 
прут, ясно?.. Он уже зацементировал в постаменте от самого низа. 
Пропустим через дыру, я сам заварю, меня третий разряд по 
электросварке! Так что меч могут упереть только с самим постаментом. 

     Машину обступили с веселыми воплями, толкались, суетились 
бестолково, кое-как вытащили, едва не роняя на ноги. Бабай-ага тут 
же начал объяснять, что в старину были богатыри, не вы, на что 
Гаврилов, с ампутированным чувством юмора, начал рассказывать какие 
мелкие богатыри в Оружейной палате, 
     День выдался пасмурный, дул холодный ветер. Изнеженный klm 
начал ворчать, Раб Божий мягко укорял и ссылался на Волю Господа, у 
которого нет плохой погоды, а Крылов заявил бодро: 
     - Нам повезло!.. Собачников будет меньше. Да и пенсионеры не 
выползут на лавочки. 
     - Старость надо уважать, - сказал Раб Божий. 
     - Уважаю, - согласился Крылов еще бодрее. - Только - издали. А 
когда начнут советовать на постамент возвести бюст Ленина, ты что им 
ответишь? А бабки здесь настойчивыя... 
     Раб Божий зябко передернул плечами. Это молодежь косяком прет в 
церковь, пусть даже из любопытства, но у старичья нет Бога кроме 
Бога Ленина, а Сталин - пророк его. А то и вовсе Бог нового 
поколения... 
     - Да, - ответил он с дрожью в голосе, - меч надо будет 
водрузить как можно скорее... Пока бабки не разобрались, что мы 
ставим не совсем Ленина. 
     А Откин предложил: 
     - Скажем им, что это и есть Ленин. Его таким видит художник! 
     - Не поймут бабки, - вздохнул Гаврилов. - Они ж все на 
соцреализьме выросли. А ты им буржуазный авангард всобачиваешь! 
Пошли, я уже договорился с шофером. За три сотни отвезет. Час за 
подачу, час на разгрузку. 
     Откин присвистнул: 
     - Час на подачу - понятно, это все дерут, но разгрузим за две 
минуты! 
     - Другие драли дороже, - объяснил Гаврилов. - Пошли, это еще 
легко отделаемся. 
     Уже по дороге Откин спросил: 
     - А крановщику сколько? 
     - Какому крановщику? - удивился Гаврилов. - Все ручками, 
ручками. Вот этими белыми, которыми только за джойстик хватаешься... 

     Раб Божий на крыльце остановился, пряча лицо от злого ветра, 
вымолвил с чувством: 
     - Ну, с Богом! 
     - С богами, - поправил Гаврилов сердито. - Чистыми светлыми 
богами славян, светло изукрашенными... 
     Ветер трепал верхушки деревьев, по улице мелкие смерчи носили 
обрывки газет, оберток мороженого, окурки и прочий сор, на крыше 
загремела жесть, а когда вошли в скверик, там угрожающе 
раскачивались молоденькие деревца. 
     Собачники враждебно смотрели на грузовик, здесь только для 
пешеходов, на что заранее были приготовлены контрдоводы, что у вас 
собаки не на поводках и даже без намордников, но собачники только 
подались чуть дальше в сторону детской площадки, корчмовцы же 
ринулись открывать борта. 
     В душе Крылова заныло. Он, как собака, что чутьем угадывает 
приближение землетрясения, ощутил ошибку. В самого начала надо было 
привлечь профессионалов. Нет, с проектом и даже изготовлением Меча 
получилось, но вот установка... 
     С гиком и преувеличенно лихими воплями каменную глыбу с 
торчащим Мечом подтащили к борту. Собачники стали подходить, 
любопытствуя, пошли расспросы. Крылову хотелось цыкнуть на своих, 
оборвать, растоковались, даже работать прекратили, агитируют, но 
лишь взялся тащить сам, закряхтел погромче... 
     Первым устыдился klm, с ломиком подбежал, поддел, а Гаврилов и 
Денис-из-Леса принесли веревки. Klm и Откин вернулись с толстыми 
досками, уперли одним краем в землю, другим подставили к борту. С 
четверть часа приподнимали глыбу, пока не удалось взгромоздить на 
край досок. 
     На машину залезли Матросов и Тор, зацепили глыбу. Крылов 
крикнул сверху, чтобы там внизу придерживали. Если рухнет, то глыбе 
ничего, даже если скатится, но Меч погнется. Плохая примета. 
     Собачники смотрели удивленно. Один, вокруг которого носился 
молоденький ротвейлер, поинтересовался: 
     - А разрешение вы получили? 
     Крылов не успел цыкнуть, как Откин громогласно удивился: 
     - Разрешение? Какое разрешение? 
     - На установку этого безобразия! 
     - Это не безобразие, - обиделся Откин. - Это священный символ 
скифов! Они на него насаживали каждого сотого пленного. Да и 
жертв... Чтоб кровь текла на землю. УФ, тяжелый, зараза... 
     У Крылова дрогнуло внутри, когда один из собачников приложил к 
уху коробочку сотового телефона. Губы его шевелились, он говорил и 
поглядывал на странных ребят, что, оказывается, даже не получили 
разрешение властей... Андергаундники, значится! А быть 
андеграундниками в стране, где разрешено все, вплоть до 
труположества, это вовсе ни в какие ворота не лезет! 
     Постамент заваливался то на одну, то на другую сторону. Все 
взмокли озверели, тащили на вершину бывшей клумбы уже без шуточек, 
хмурые, сосредоточенные. Крылов снова подумал, что надо было 
скинуться да нанять профессиональных грузчиков. Хотя бы из числа 
тех, что дежурят возле мебельных магазинов. Зато водрузили бы сразу, 
получили бы за скорость на бутылку водки и пошли бы довольные... 
     Распахивая землю, как плугом, глыба наконец всползла на 
вершину. Всего-то на метр выше окружающей площадки, а все в мыле, 
будто тащили на вершину Эвереста! 
     Тор, от него прет как от коня-тяжеловеса, гулко выдохнул: 
     - Все! 
     Klm кинулся на постамент грудью, попробовал качнуть, 
подтвердил: 
     - Ага!.. Хрен свернешь! 
     - Если ветром, - согласился Откин. - Но если ворона сядет... 
     Крылом посмотрел на грозящее небу острие. В самом деле, можно 
бы сделать острее, чтоб уж наверняка даже воробей не сел. Хотя нет, 
не сядет. Не так остро, но все же отполированное лезвие... 
     Гаврилов ходил вокруг клумбы, обозревал со всех сторон. По его 
примеру пошел и Бабай-ага, тоже смотрел то так, то эдак, а на взгляд 
Крылова меч и есть меч, это не скульптура раздирающего пасть льва 
Геракла, что сзади смотрится иначе, чем сбоку или спереди. 
     Уже собрались заглянуть в ближайший пивной бар, надо-де обмыть 
меч, обмывание - тоже старинный ритуал, видоизмененный из 
жертвоприношений пленных именно этому мечу, как из дома напротив 
высыпала целая толпа. Впереди бежал молоденький ротвейлер. На бегу 
подхватил толстую суковатую палку, понесся, держа ее поперек пасти. 
За ним торопился хозяин, а следом двигалось с десяток парней и 
мужиков в странной одежде. Крылов не сразу признал московских 
казаков, они даже писали себя на старый манер "козаки", что давало 
повод звать их хохлами. 
     Черт, да в том доме доживает век когда-то созданное на волне 
энтузиазма "Козаки Москвы", нечто балалаешное и 
матрешисто-самоварное. Но на день города они одевают свою клоунскую 
форму и гордо выходят на улицы... 
     Ротвеллерист крикнул издали: 
     - Жиды пархатые!.. 
     Крылов опешил, чего-чего, но этого не ожидал, да и другие 
корчмовцы растерялись. Казаки надвинулись, трое остановились перед 
противниками, постепенно накаляясь, по их мордам Крылов видел, что 
они мучительно ищут повод начать ссору, остальные же сразу двинулись 
к памятнику. 
     Их били, вымещая обиды за неудачи с движением их липового 
казачества, за неудачи в бизнесе, за мелкую зарплату, за все, за 
все, шалея от того, что бить почти что можно, что те совершили 
незаконное, хоть и не вредное для общество, но у них нет "бамаги", а 
тут почти что за правое дело, за порядок, закон, Советскую... тьфу, 
вообще власть и общепринятые человеческие ценности, мировые и 
верные. 
     Тор и klm дрались плечо к плечу. Их теснили, но оба держались 
стойко: Тор за счет чудовищной силы, KLM еще не все забыл из того, 
чему обучали в ВДВ. Остальные скифы с побитыми лицами, порванными 
рубахами, вывалянные в земле, пытались как-то сопротивляться, но их 
били, гнали, пинали, пока сквер не остался далеко за спиной, а под 
ногами не оказался асфальт дороги. Здесь люди, по проезжей части 
ходит троллейбус, может проехать и патрульная, лучше не связываться, 
и так полная победа над этими пархатыми... 
     Крылов провел ладонью по лицу. Очки потерял в самом начала 
схватки, пальцы нащупали вздутости на челюсти, а когда коснулся 
скулы, охнул. На кончиках пальцев осталась кровь. 
     Скифы ругались, редкие прохожие обходили их опасливо по широкой 
дуге. Крылов чувствовал как их группу окружает облако поражения, 
разгрома. Почти зримое, тягостное, желтое как предательство и 
тяжелое, словно они выползли из озера ртути. 
     От реки почти не веяло свежестью. Спустились по мраморной 
лестнице, долго смывали кровь. Больше всего досталось Тору: у него 
даже торс, растеряв остатки рубашки, пламенел кровоподтеками, 
ссадинами, длинными царапинами. На klm болтались лохмотья. 
Поколебавшись, он содрал их аккуратно, отнес к ближайшей урне для 
мусора. 
     Откин бегом поднялся наверх, исчез ненадолго, а когда вернулся, 
в руках был широкий лоток с мороженым. 
     - Освежись, - предложил он почти бодро. - Можно даже 
прикладывать к боевым ранам. 


     Глава 18 


     Молча сидели на мраморных ступеньках, смотрели с свинцово серую 
грязную воду. Мороженое Откин купил самое дорогое, изысканное, 
только девиц угощать, но почти никто не чувствовал вкуса. 
     Гаврилов начал что-то рассказывать про языческие способы 
заживления ран и ссадин самовнушением, умолк, вскинул голову. 
     Сверху со стороны улицы по мраморным ступенькам нерешительно 
спускался ирокез. Тот самый, который тогда сказанул гнусность по 
поводу Яны... почему-то обычные в отношении других женщин вещи в ее 
адрес кажутся гнусностью, а Тот тогда показал этому аморальнику, он 
так и назвался, что он попал не совсем туда.. 
     Тор увидел прошлую жертву, зарычал. Ирокез тут же остановился. 
Лицо его было виноватое. 
     - Ребята, - заговорил он торопливо, - я читал о вашем сборе. 
Хотел придти, потом не долго не решался... а когда пришел, там уже 
доламывали Меч, сволочи! Может быть, я чем-то могу помочь?.. У меня 
есть сот пять долларов. Если могут пригодиться... ну, в общем 
деле... 
     Крылов прикладывал мокрый платок к лицу, разбитые губы щипало. 
Смолчал. 
     Тор сказал зло: 
     - На фиг нам твои зеленые?.. Купи на них пива. 
     Он зарычал, это Откин начал отдирать присохшие к ранам клочья 
от рубашки. Откин зашипел сочувствующе, но рванул сильнее. Тор 
выругался. Про ирокеза больше не вспомнили, а он послушно исчез. 
     Но минут через десять по ступенькам сверху зашлепали тяжелые 
шаги. Ирокез нес перед собой, сильно откинувшись назад, ящик пива. 
За ним шли еще двое посыльных из магазина, каждый держал перед собой 
по два ящика. 
     Ирокез поставил ящик у ног Тора, словно принес жертву. 
Посыльные смотрели на побитых критически, с недоумением. Ирокез 
расплатился с ними, оба ушли, ирокез торопливо открыл верхний ящик: 
     - Вот... как вы и велели! 
     Тор хмыкнул, его огромная лапища пошарила в ящике. На свет 
появилась темная бутылка с выпуклыми письменами и рисунками. 
     - Это что же... Ты на все доллары купил? 
     - На все, - ответил ирокез просто. - Это хорошее пиво. Лучшее в 
Европе. 
     Тор сковырнул крышку, сделал пару глотков. Лицо его стало 
задумчивое. Корчмовцы не двигались, наблюдали. 
     - Хорошо, - выговорил наконец Тор. - В самом деле пиво... 
классное. Ладно, ребята. Может быть, ради такого пива примем? 
     Раб Божий посмотрел печальными очами, сказал проникновенно: 
     - Тор, не продавай душу свою ради суетного. 
     - Пиво, - возразил Тор, - это вечная ценность! 
     Раб Божий обернулся к ирокезу: 
     - Сын мой, туда ли ты пришел?.. Через дорогу... ладно, не через 
дорогу, но через две улицы отсюда есть пункт вербовки добровольцев в 
"Общество равных прав". Там как раз проповедуют свободу от морали... 
Тебе туда, ты перепутал! 
     Аморальник оглянулся нервно, краснел и бледнел, переминался с 
ноги на ногу. Уже сделал было шажок назад, Крылов видел как парень 
жутко дерется сам с собой, ибо отступить - это дать слабейшему в 
себе победить, и все, возможно, это последняя попытка сделать что-то 
самому, а не плыть по течению... 
     - А что? - спросил ирокез с внезапной злостью, - разве вы не 
растаптываете старую мораль? 
     - Мы создаем свою, - возразил Раб Божий елейно, - а это две 
большие разницы! 
     Ирокез переступил с ноги на ногу. Лицо все больше краснело, 
словно его как рака держали в кипящей воде. 
     - А может, я тоже... - просипел он. 
     - Что? 
     - Ну, создавать... 
     Корчмовцы откровенно улыбались. А расхохотаться им не давали 
только ссадины и кровоподтеки на челюстях. Крылов ощутил, что парень 
уже начинает пяться, сейчас уйдет, хотя еще не сделал движения, но в 
душе уже отступил, уже поворачивает.. 
     - Ребята, - сказал он громко, - а если он аморальник только для 
той морали, старой? Которую мы тоже не принимаем? Ну, у него свои 
формы протеста!.. Это можно даже назвать борьбой... при наличии 
особой фантазии. Не гоните его в шею... но и не подпускайте близко. 
Если он так рвется поучаствовать, то дайте ему место... в штафном 
батальоне, к примеру. 
     Ирокез взглянул с такой горячей благодарностью, что Крылову 
стало неловко. Как будто жизнь мальцу спас, а не послал под огонь на 
передовую. Позволил умереть, так сказать, за Великое Дело. 
     Похоже, все подумали об одном и том же. А Тор сказал уже как 
своему парню: 
     - А что доллары гавкнулись, то не жалей, не жалей! Деньги 
всегда нужно срочно пропить, так как потом их просто не будет... 
     Когда ирокез ушел с каким-то заданием от klm'а, Откин сказал 
глубокомысленно, без привычного смешка: 
     - Умирает старый еврей от дизентерии, просит врача: запишите, 
прошу вас, что я умер от сифилиса! Тот ахнул: да зачем же такую 
гадость?.. А пусть внуки думают, отвечает умирающий, что их дед 
умер, как мужчина, а не как засранец... 
     В своем дворе к великому удивлению встретил Алексея. Сперва не 
узнал: из подъезда вышел незнакомый плотный солидный мужчина, 
круглое лицо, в руке портфель из коричневой кожи... 
     Тот первым заулыбался, махнул рукой. Крылов с изумлением узнал 
человека, которому сказочно повезло первым встретить Яну. Сказочно и 
несправедливо, просто слепой случай. А мог бы и он оказаться там в 
это время... 
     Под ложечкой болезненно заныло, а во рту ощутил горечь, будто 
глотнул настойку полыни. 
     - Привет, - сказал он удивленно. - Что с тобой? Ты враз так 
осолиднел... И пинджак с карманами в такую жару! Да еще этот 
портфель... 
     Алексей с жаром пожал ему ладонь. За это время он как-то 
одновременно и похудел, явно беготни много, и будто потолстел, или 
так держится, как актер, что умеет изобразить как толстого, так и 
худого. 
     Он хохотнул: 
     - Я ведь теперь - глава движения! Мне так положено. Да 
знаю-знаю, что ты думаешь... Этих партий и движений, как собак 
нерезаных. Но ты ведь сам понимаешь, сейчас время именно для нас. 
Сильных и хищных! 
     Он снова захохотал. Зубы у него белые, ровные, явно чистит два 
раза в сутки, улыбка располагающая, отрепетированная перед зеркалом. 

     - А ты чего ко мне заглядывал? - поинтересовался Крылов. - Без 
звонка, странно как-то... 
     Алексей развел руками, брови взлетели в великом изумлении: 
     - К тебе? Вот эгоист! Да только в том подъезде сорок семей!.. 
Но ты почти прав, я побывал на твоем этаже. 
     Крылов спросил чужим голосом: 
     - Ты был у... 
     - Точно, - сказал Алексей обрадовано, словно Крылов подарил ему 
миллион. - У твоих соседей. Да ты не кипятись, не кипятись!.. Как 
будто я за тобой шпионю! Честно. Просто я приходил к твоим соседям. 
Это ведь мои потенциальные избиратели, потенциальные члены моей 
партии... или движения... Черт, все еще путаюсь, как его называть. 
Как думаешь, что в перспективе значительнее? 
     Крылов задержал дыхание, из груди рвется мат. Как будто мало по 
Москве дебилов, семей дебилов! Но он пришел именно сюда! 
     - Назови организацией, - сказал он зло. - Почему нет? 
     Алексей на миг призадумался. 
     - Организация? Это неплохо... Организация подразумевает 
дисциплину, полный контроль вожака, подчинение нижестоящий 
вышестоящему, а те подчинены мне, стоящему на вершине... Но, боюсь, 
будут затруднения с регистрацией. Да и сами затрудненники плоховато 
поддаются дисциплине, сам знаешь... Гм, ну ладно, я побежал! 
Увидимся. 
     - Удачи! - сказал Крылов. 
     Только в Корчме да самые близкие знали, что поделать удачи - 
значит обозвать дебилом. Мол, сам неспособен ничего добиться, 
получить, суметь, заслужить, а может рассчитывать только на то, что 
упадет с неба... 
     Алексей на ходу оглянулся, прокричал: 
     - Спасибо! Кстати, Яна передавала привет... 
     Он скрылся, а Крылов на всякий случай прислонился к стене дома, 
настолько разом ослабели ноги. Вряд ли этот соврал, хотя мог для 
пользы дела брякнуть и что-нибудь для него приятное. Такое вот живут 
по Карнеги: людям надо говорить только хорошее, тогда их можно 
обобрать до нитки. Нет, он бросил как приятное, но мелкое, что не 
жалко. Ведь не может же он, толстый и рыжий, да еще в очках, стать 
на пути такого крутого? Основателя партии или движения? Ведь 
провинциалка не разберется в тонкостях, для нее глава партии почти 
что глава правительства... 
     Домой вернулся, дед спит в кресле, газета на коленях, откинулся 
на мягкую спинку, похрапывает. Стараясь не шуметь, Крылов на 
цыпочках прокрался мимо, вытащил из холодильника колбасы, взял хлеба 
и ушел в комнату к компу. 
     На сайте за это время уже попытались учинить раскол. 
Вдохновленные идеей возрождения благородного народа скифов, некая 
группа в которой в противовес скифам начала создавать организацию 
под девизом: ""Евреи - не нация, а организация! Вступайте в нашу 
организацию!!!" и уже обнародовали Устав Нового Еврея. Начали 
принимать всех желающих, которые обязуются соблюдать устав и платить 
членские взносы. 
     На сайте в чате бушевал Бабай-ага: 
     - Ребята, это вообще черт знает что! Я - сам еврей, настоящий. 
У меня не только мама еврейка, но и папа до самого колена!.. В евреи 
так просто не берут. Евреем надо родиться! А те, кто принимают 
иудаизм и вроде бы тоже становятся евреем - хрен им, все равно никто 
их евреями считать не собирается. Мы, евреи - расисты, как ни 
подходи к этому слову. Только про нас этого говорить нельзя, а про 
всех остальных - можно. И нужно. 
     Глава новосозданного кружка-орзанизации возражал: 
     - Ты не понял, паря. Мы создаем Нового Иудея, понял? 
Настоящего. До которого вам, прежним иудеям, как плотнику до столяра 
или юзеру до линуксоида. Будем брать туда всех, у кого есть мозги. А 
если ты с замедленным развитием, то будь ты хоть трижды чистокровным 
до колена или до лодыжки, все равно не берем такое отребье!.. У тебя 
как с замедленным? 
     - Что? - не понял Бабай-ага. 
     - Вот видишь, - сказал Новый Иудей с удовлетворением, - тебе чо 
беспокоиться? Все равно не проходишь. 
     Выходит, подумалось само собой, без всякой связи с баталиями в 
виртуальной Корчме, Алексей держит Яну достаточно крепко, если может 
даже передавать от нее приветы. Он как-то обмолвился, что она 
приехала покорять столицу, как художница, а все мы, москвичи, знаем, 
как часто у провинциалов горят крылья... 
     Эта провинциалочка, похоже, тоже выбрала не совсем тот жанр для 
успеха... Нет, даже и мысли не мелькнуло насчет фотомодели или 
маникенщицы... хотя, если честно, то, конечно же, мелькнуло, но 
ощущение неудачи пришло от слишком близкого знакомства с 
компьютерной графикой. 
     Это в прошлом художники зашибали деньгу на портретах маслом, 
тогда не было даже фотоаппаратов, а теперь большинство вовсе перешло 
на рисование по экрану. Другие сшибают деньгу, быстро составляя 
коллажи из многочисленных клип-макетов. На каждом сюдюке их десятки 
тысяч, а на продвинутом дэвэдэшнике - миллионы. Всегда есть из чего 
выбрать по вкусу заказчика, а при необходимости слегка подрихтовать 
тут же на экране, увеличить или изменить пропорции, перекрасить, 
подсветить, изменить фон - все в течении одной-двух минут. Берут за 
такую работу художники до смешного дешево, заказчики довольны, но 
все равно такие художники зарабатывают совсем неплохо. И Яне, с ее 
провинциальным стремлением все рисовать ручками, не пользуясь щедрой 
коллекцией шаблонов, придется совсем непросто... 
     Он вспомнил оценивающий взгляд Алексея. Этот дебилоид прекрасно 
понимает, что провинциалке на художестве не только не разбогатеть, 
но и не заработать на хлеб. Интересно, успел ли уже предложить более 
серьезное покровительство? Чем просто разделить с ним место на 
койке? Вряд ли. У самого протертые штаны и туфли с отваливающейся 
подошвой!.. 
     Хотя, правда, портфель уже из настоящей кожи. 
     Если передавала привет, то он имеет право позвонить! И хоть это 
телефон Алексея, она остановилась пожить у него, пока определится в 
Москве, но можно выбрать время, когда Алексея наверняка нет дома, у 
него забот полон рот... 
     Он отчаянно трусил, пальцы дрожали, а во рту пересохло. Кое-как 
со второй попытки набрал номер. Дыхание остановилось, а вдруг 
Алексей дома, телефон на том конце уже звонит и звонит, Крылов 
наконец оторвал трубку от уха, как вдруг в мембране щелкнуло, 
сдавленный голос что-то пробормотал. 
     Он вскрикнул: 
     - Яна?.. Это я, Крылов!.. Мы с тобой общались на сходках 
корчмовцев! 
     Голос пробормотал еще невнятнее, он уже усомнился, что голос 
принадлежит Яне, заговорил быстро, торопливо: 
     - Яна, я очень хотел бы встретиться!.. Знаю, это нельзя 
говорить по телефону, но что б не делал, ты у меня перед глазами!... 

     Ее голос, теперь он различал, словно бы пытался выговорить 
что-то, но из мембраны доносились только сдавленные звуки, после 
чего щелкнуло, связь оборвалась. 
     Он остался сидеть, как пришибленный. Не сразу услышал, что в 
руке раздраженно пикает трубка, виновато и с величайшей 
осторожностью понес на рычажки. 
     Мысли самые дикие и странные хаотично заполняли мозг, так же 
резко оставляли полностью. Череп то трещал от напора, то пустел как 
метро после полуночи. Кровь приливала тяжелыми горячими волнами, в 
висках начинали стучать молотки, затем там же резко он начинал 
слышать в ушах звон незримых колокольчиков.... 
     Телефон зазвенел так резко, что Крылов подскочил. Стук спул с 
грохотом, в голове мелькнуло, что разбудит деда, пальцы цапнули 
трубку, метнули к уху: 
     - Алло? 
     - Это я, - послышался ровный и чистый голос, - Яна. Ты 
звонил... 
     Он поспешно прокричал: 
     - Да-да!.. Яна, умоляю, выбери время, чтобы нам встретиться. 
Любое. Но чем раньше, тем лучше! 
     На том конце провода было долгое молчание. Затем голос 
нерешительно произнес: 
     - В Москве положено отложить на день-два, а то и на три... Но я 
из провинции, я... могу и сейчас. У меня сейчас есть свободное 
время, так что почему и нет? 
     Крылов выдохнул счастливо: 
     - Ох, Яна... Ты просто золото. Давай, я буду тебя ждать у 
памятника Пушкину? Я слышал, что Алексей живет там близко в 
коммуналке? 
     - Верно, - ответила она. - На Ермоловой. Я смогу быть там через 
десять минут. 
     Он закричал в панике: 
     - Через десять я не успею! Мне добираться... Давай через 
тридцать минут? 
     - Договорились, - ответил ее бесконечно милый голос, - Через 
тридцать минут я буду. Учти, я не опаздываю. 
     - Ты золото, - пробормотал он. - Ангел, а не женщина! Еще и не 
опаздываешь... 


     Глава 19 


     Из дома вылетел, как будто его выдрало вакуумным взрывом. На 
улице выскочил на середину дороги, остановил первого же частника, 
все сейчас шабашат, велел гнать в Центр, прямо в Центр. Не 
куда-нибудь, а к памятнику великому поэту. Если надо, то нарушая эти 
гребаные правила, он заплатит. 
     Хозяин машины посматривал на него испытующе, стараясь понять, 
имеет ли дело с провинциалом, что вырвался наконец-то в Москву, 
теперь у него командировочное настроение, ему сейчас бабы, 
рестораны, казино... 
     - Надолго в Москву? - поинтересовался он. 
     - Что? - очнулся Крылов. - В Москву?.. Нет, я москвич. Ты не 
обращай внимания, это я так... сделка века намечается. 
     - А-а-а, - протянул водитель разочарованно, Крылов понял, что 
выпал из сферы повышенного внимания подшабашника. С самого крутого 
бизнесмена не сдерешь так, как с самого мелкого командировочного из 
глубинки. Те все еще по старинке сорят деньгами, а у бизнесменов 
вошло в моду демонстративно беречь копейку. - Тады да... Щас 
приедем, в это время пробок нет. Или почти нет... 
     И все же, на скорости подъезжая к памятнику, он видел стройную 
фигуру Яны. Она подошла к мороженщику, что-то интересовалась, парень 
картинно выпячивал грудь и все старался заглянуть ей за глубокий 
вырез. Мимо прошла совершенно обнаженная девчушка, груди и ягодицах 
татуировка, он не обратил на нее внимания, а Яну жадно раздевал 
взглядом. 
     Крылов заскрипел зубами, бросил: 
     - Останови! 
     - Здесь нельзя. Сейчас развернусь... 
     - Тут разворот только возле Центрального телеграфа! 
     - Да, но... 
     - Держи! 
     Крылов бросил ему деньги, водила послушно начал сдвигаться к 
бровке. Крылов открыл дверцу, когда машина притормозила, выскочил на 
ходу и бросился в сторону памятника. 
     Яна развернулась в его сторону с неспешностью королевской яхты. 
Глаза ее смеялись, пальцы деловито снимали обертку с эскимо на 
палочке. Провинциалы всегда жадно лопают московское мороженое, 
Крылов знал. 
     - Извини, - выдохнул он, - чуть опоздал... 
     - Да нет, - ответила она беспечно, - это я вышла раньше. Люблю 
Москву! 
     Ее полные, очень красные без всякой помады губы вытянулись в 
трубочку, шоколадный верх мороженого исчез, обнажился молочно белый 
столбик. Она бесстыдно посасывала, слизывала с краев, глаза ее 
смеялись. 
     Он сказал с замешательством: 
     - Извини, но я просто... когда позвонил, я даже не понял... 
Что-то случилось? Ты так ответила... что я подумал... 
     Она спросила лениво: 
     - Что ты подумал? 
     - Что ты заболела, - выпалил он. - Горло у тебя хрипело... 
     Она удивилась: 
     - Как я могла говорить с членом во рту? Он как раз тыкался мне 
в гланды... Или в голосовые связки, не знаю. Собирался кончать, 
зачем мешать?.. 
     Глаза ее были чистые, невинные. Теперь шоколадные стенки 
исчезли, белый столбик входил в ее рот целиком, Яна слизывала со 
всех сторон быстро тающие сливки, эскимо худело с каждый погружением 
в красный горячий рот, такой влажный и такой, такой... такой! 
     Сердце колотилось неистово. Крылов чувствовал как пальцы 
сжимаются в кулаки, он, философ, чувствует в себе пробуждение зверя, 
Поспешно стиснул в груди дыхание, в барокамере легких, опасно быстро 
растет давление. В обычной жизни он чувствовал некоторое облегчение, 
довольно подленькое, как признавался себе втихушку, если женщина 
кому-то да принадлежит. Ну там жена сослуживца или вообще чья-то 
чужая жена, чужая любовница, а он просто урывает себе от чужой 
законной собственности. Это и придавало ореол казановы-робингуда, и 
не надо было брать на себя какие-то, хоть малейшие обязанности. И 
его нисколько не задевало, что этой женщиной кто-то пользуется еще, 
помимо него. Наоборот, это он пользовался чужим, запретным. Это 
всегда возбуждало, пьянило голову, придавало романтичный оттенок. 
Но... с Яной этого привычного чувства почему-то не возникло. 
     Он с великим трудом выпустил сквозь стиснутые зубы струю 
воздуха, стараясь сделать это медленно, чтобы не взорваться. И чтобы 
не сжечь горячим дыханием этот мир, не испугать Яну струей огня. 
     - Поедем отсюда? - предложил он. 
     - Поедем, - согласилась она с готовностью. 
     - Куда? 
     Она рассмеялась, губы от частого соприкосновения с холодным 
столбиком эскимо, а затем с горячим воздухом, раскраснелись еще 
больше, набухли, как созревшие бутоны роз. 
     - Я плохо знаю город, - призналась она. - Потихоньку осваиваю, 
но все-таки... 
     Он задержал дыхание, другой бы давно уже предложил насчет 
коитуса, а здесь язык как прилип к гортани, и даже то, что 
проделывает с нею Алексей, не позволяет снять с нее ореол святости, 
с великим трудом выдавил: 
     - Тогда ты еще не видела... что такое Интернет? Во всей его 
мощи? Хочешь, покажу? 
     Ее глаза засияли, она воскликнула по-детски: 
     - Конечно!.. Я столько о нем слышала! 
     - У Алексея нет? 
     - Нет, - ответила она просто. - У него все очень... бедновато. 
Но зато он живет в самом Центре. 
     - А я, - ответил он, - в самом престижном районе!.. Центр весь 
загазован, экологически мерзок, зато мой район, университетский... А 
комп у меня со всеми наворотами, моден скоростной, а связь... О, ты 
все увидишь! 
     Счастливый он выскочил на проезжую часть. Машины проскакивали 
мимо, здесь останавливаться строжайше запрещено, но один отчаюга все 
же решился, почти на ходу открыл дверь. 
     Крылов быстро запихнул Яну, ввалился следом. 
     - Уф!.. Гони на Мичуринский проспект. 
     Он жил не богато, можно сказать даже - бедновато, хотя 
зарабатывал неплохо. Просто деньги всегда уплывали меж пальцев. Не 
раз он оказывался прижат из-за безденежья к стене, занять в наше 
время почти немыслимо, и с той поры заставил себя отложить приличную 
сумму "на всякий случай". Сейчас был именно тот случай, и, 
выскакивая из дома, он захватил с собой почти половину, чтоб уж 
точно было с запасом. 
     По его указке водитель свернул к магазину, на котором горела 
надпись "Любимые продукты", припарковал, Крылов расплатился, щедро 
отстегнув чаевые, вылез и церемонно подал руку Яне. 
     Яна, правда, не поняла жеста, выпорхнула с легкостью, он на миг 
увидел в разрезе сарафана белые полушария, засмеялась: 
     - Ты живешь в магазине? 
     - Я в соседнем доме, - ответил Крылов небрежно. - Но в моем 
холодильнике, боюсь, пусто. Давай заправимся по дороге... 
     - Давай, - легко согласилась Яна. 
     Крылов открыл перед Яной двери, холл освещен, как в праздничной 
фойе театра, подтянутые дружелюбные охранники, молоденькие девочки 
за кассами, все в приятной зеленой униформе. 
     Крылов взял металлическую корзинку, Яна поинтересовалась тихо: 
     - А здесь... не переучет? 
     Он знал, что подобная пустота магазина всегда пугает 
провинциалов. Провинциал привык к самым дешевым магазинам, а где 
дешево, там и людно, толчея, спертый запах, воздух тяжел от взаимной 
ненависти... 
     Он ответил вполголоса: 
     - Что ты, Яна. Здесь хорошо. 
     Он вел ее вдоль полок небрежно, словно завсегдатай, хотя был 
здесь всего раз, когда помогал Вовкулаку, богатому соседу, наполнить 
багажник его автомобиля перед выездом на дачу. 
     Яна встревожено скосила глаза на уборщицу. Опрятно одетая 
женщина, стараясь сделать это незаметно, быстро прошлась по их следу 
тряпкой и тут же исчезла. Пол блещет чистотой, а на полках, 
подсвеченные лампочками, сверкают как драгоценные камни экзотичные 
фрукты, овощи... Да что там экзотичные, яблоки и груши выглядят 
такими толстыми, сочными и свежими, словно тоже растут неведомо под 
каким солнцем и на какой планете! 
     А в мясном отделе Яна и вовсе остановилась, тихо обомлев. Такой 
роскоши еще не встречала, а Крылов видел в ее глазах недоумение: все 
свежее, свежайшее, долго храниться не может... но где же покупатели? 

     Пока хорошенькая девушка взвешивала ему салаты, в магазине 
появился еще один... нет, двое, за осанистым мужчиной шла серенькая, 
как куропатка, жена. Мужчина по хозяйки захватил, не глядя, корзинку 
на колесах, погнал ее перед собой, как таран. Жена семенила позади, 
как и надлежит добропорядочной мусульманской женщине. 
     Эта пара двинулась сразу в мясной отдел, Яна убедилась с тихой 
ревностью, что на женщине серьги с крупными бриллиантами, каждый 
стоит десятка мерседесов, но сама женщина в старых растоптанных 
туфлях, да и мужчина одет с той великолепной небрежностью, какую 
могут позволить себе очень богатые люди. 
     Крылов поспешил увести Яну дальше по узкому проходу 
кондитерского ряда, там с обеих сторон коробки конфет, всякие, 
разные: от простых леденцов: и у богатых могут быть причуды, до 
роскошнейших металлических ящичков, внутри которых самые лучшие в 
Европе, лучшие в мире, лучшие из лучших... 
     На выходе четыре кассы, ни у одной нет очереди. Милые девушки, 
совершенно не накрашенные... наверное, здесь нельзя, зато с умелой 
татуашью, чистенькие, свеженькие, тоже вымытые свежие яблочки, ждут 
их чинно и воспитанно. 
     Все четверо Крылову и Яне заулыбались, как своим старым любимым 
начальникам, под началом которых им жилось хорошо и вольно. Яна даже 
растерялась, к какой же двинуться, но Крылов явно знал про жуткую 
участь буриданова осла, широким жестом воздел корзинку и грохнул ею 
на столик: 
     - Прошу! 
     Девушка улыбнулась еще шире, продуктов этот парень набрал на 
месячную зарплату инженера, хорошо, настоящие люди с достатком 
никогда не выставляют его напоказ, ее пальчики быстро и ловко 
отстучали по наклонной клаве ее агрегата, тот и здесь показал свою 
выучку: не выплюнул с грохотом чек, а выдал его вежливо и бесшумно. 
     Крылов чек не взял, что значит - перед бухгалтерией шапку не 
ломает, а продукты переложил в пластмассовый пакет. Охранник сделал 
движение: мол, давайте донесу до машины, но Крылов отмел широким 
жестом: 
     - Я живу в соседнем доме! 
     На лицах охранников, как и девочек за кассами, появилось 
одинаковое выражение почтения. К их магазину примыкает элитный дом, 
построенный по индивидуальному проекту. Весь участок огорожен, 
охрана на входе, известно про подземные гаражи, а зимние сады видны 
издали. Еще доходят какие-то смутные слухи про непонятные выделенки, 
оптоволокно и прочие непонятные вещи. А когда видели как из ворот 
выезжает потрепанный жигуль, то знатоки шепотом говорили, что у 
этого чудака под капотом упрятан мотор от феррари ручной сборки. 
     По пути остановился у аптечного киоска. Купил презервативы. 
Симпатичная продавщица, обнаженная до пояса, с мелкими как пипетки 
сиськами, улыбнулась мило, спросила дразняще: 
     - Вам завеpнуть или натянуть? 
     Яна громко фыркнула. На улице ветерок шелестел травой у 
обочины, тоже сочной, зеленой, выращенной на витаминах и анаболиках. 
Яна не поняла многозначительных слов Крылова про соседний дом, и 
когда он провел ее мимо оградки с охранниками к замызганному зданию 
старенькой хрущебы, ничуть не удивилась и не огорчилась. Треть 
москвичей живут в хрущебах, каждый обустраивается как может, и все 
надеются, что вот-вот их снесут и взамен вселят в роскошные хоромы. 
     За выметенным и выдраенным до блеска участком престижного дома 
начинался участок дома простого, а значит - неблагополучного. Сразу 
словно солнце зашло за тучу, здесь темно, грязно, на выщербленном 
тротуаре блестят сочные плевки, в ямках и выбоинах грязные обертки 
от мороженого, смятые сигаретные пачки, темные окурки, обгорелые 
спички, застрявшие со времен их изобретения, сломанная оградка перед 
домом, обглоданные неведомой силой кусты, и без того жалкие, 
засыхающие, облупившиеся... 
     Его дом назойливо показывал всем, что он составлен из 
грязно-серых плит. Составлен кое-как, плиты кое-как состыкованы, 
щели подчеркнуто небрежно замазаны темным цементом. Крылов всякий 
раз представлял, как однажды гигантские руки небрежно составили эти 
кубики, зачерпнули в гигантский мастерок темного раствора, мазнули 
по стыкам, почти не глядя, в то время как сам суперкаменщик лениво 
болтал с соседом, мало обращая внимания на опостылевшую работу. 
     Стыки даже тех плит, что состыкованы терпимо, замазаны с той же 
оскорбительной небрежностью, что позволительно только в отношении 
крайней бедноты, всяких там безропотных учителишек, инженеришек, 
врачишек. Вся стена дома расчерчена этими грязными прямыми полосами 
на квадратики, будто те гиганты собирались поиграть в 
крестики-нолики, но сами же побрезговали, а расчерченная стена так и 
осталась. 
     Крылов заботливо поддерживал Яну под локоть: на повороте ямы в 
асфальте такие, что автомобили даже не рискуют проезжать, просто 
проломили оградку и прут по газону, теперь там такая наезженная 
колея, словно прошли танки. 
     Его подъезд третий, с какой стороны дома не зайди, всегда мимо 
раздолбанных лавочек, где якобы старушки перемывают кости проходящим 
мимо... Как же! Это было при гребаной Советской власти. А теперь, 
когда освободились от ее засилья, на лавочках и под лавочками спят 
пьяные бомжи, на детской площадке среди разбитых в щепки качелей 
группа подростков гогочет и допивает последнюю бутылку портвейна, 
лапают и ставят в позу пьющей оленихи пьяную девку, но это еще 
ничего, вон рядом трахаются двое мальчишек, а третий тычет в вену 
шприцем, не мало не смущаясь, что из окон могут смотреть не только 
жильцы дома, но и родители... 
     Из второго подъезда вывалились четверо подростков. Сердце 
Крылова стиснулось. Ему в следующий, нельзя не пройти мимо, вот если 
бы чуть быстрее собирал продукты в пакет, не театральничал перед 
Яной, то успели бы миновать и даже вошли в его подъезд... 
     - Во! - сказал один довольно. - Гляди, это тот хмырь, что с 
нами знаться не желает! 
     Крылов дернулся было, чтобы ускорить шаг и успеть пройти мимо, 
но ощутил, что чувство гуманитария подводит, те на прямую дорожку, 
ведущую вдоль всего дома, успевают раньше. 
     Он не знал этих соседей, да и не хотел знать, вчера это еще 
примерные или полупримерные школьники с ранцами за спиной, а сегодня 
вдруг так вытянувшиеся во взрослых дядей: ум тот же, зато с 
радостным удивлением обнаружили, что могут дать сдачи даже отцу, 
пытающегося ремнем заставить учить уроки... 
     Они все четверо высыпали на дорогу, перегородили, дабы очкарик 
не ушел. Сердце бухало в груди так сильно, что кровь мощными 
толчками ударялась в барабанные перепонки. Крылову показалось, что 
он глохнет на какие-то доли секунды. 
     Он переложил оба тяжелый пакета с продуктами в одну руку, 
пальцы подхватили увесистый булыжник. Он крепко сжал, пошел к тому, 
что выглядит старшим. Кровь вздувала мышцы, он внезапно ощутил, 
насколько он крепок телом, а эти все четверо - бледные хиляки, 
которых можно и надо бить, топтать, размазывать по асфальту. 
     Вожак забеспокоился: 
     - Ты че, припадочный? 
     - Нам жизнь не дорога, - процедил Крылов с чувством, на этот 
раз страх даже не успел появиться, он знал, что бросится сам, 
первым, будет рвать, бить, кусать, ломать кости, наносить вред... 
пока в нем самом останется хоть капля жизни. - А мразь мы бьем 
везде, где встречаем! 
     Один из подростков сказал пугливо: 
     - Воедя... да ну их! Это из этих... как их... 
     - Скифы мы, - сказал Крылов свирепо. - А ты мразь, сейчас 
рухнешь в пыль, а я напьюсь твоей крови... 
     Он замахнулся, вожак пугливо отступил, на то и вожак, чтобы 
сразу оценивать противника и принимать единственно верное решение. 
Под ноги попалась пустая банка из-под пепси, вожак грохнулся на 
спину, нелепо перекатился на бок и, вскочив, помчался вдоль 
бесконечного как кризис дома. Пристыженные соратники, кто бегом, а 
кто еще пытается сохранять лицо, отступили шагом. 
     Крылов отшвырнул камень, на ладонь прилипли частички 
асфальтовой смолы, Яна без пугливости ухватила его за локоть: 
     - Ты был великолепен! 
     - Был? - удивился Крылов. - Я великолепен всегда. 
     - Уже не сомневаюсь, - заявила она. - В настоящем мужчине 
всегда отыскивается нечто пещерное... Как ты схватил камень! Это 
надо было видеть. Правда. Жаль, ты не видел своего лица... 
     - Скифы мы, - повторил он. Странное чувство силы не оставляло 
его, словно, назвавшись скифом, тут же получил через биополе, как бы 
сказали чокнуто-рерихнутые, от древних скифов ярость и бездумную 
жажду кровавой схватки. - Скифы мы... с жадными очами... 


     Глава 20 


     Ступеньки подъезда развалились, два года уже никто даже не 
пытается жаловаться в ЖЭК, старики вовсе дожидаются, когда их кто-то 
сведет на безопасный асфальт, дверь испещрена похабными надписями. 
     Крылов вошел в подъезд первым, в постсоветское время правила 
этикета другие, подозрительно огляделся, давая глазам привыкнуть к 
полутьме. Яна вошла, толкнув его теплым боком. Голос ее прощебетал 
безмятежно: 
     - Ты полагаешь... что это у вас серьезно? 
     - Что? 
     - Ну, эта... скифскость. 
     Он повел ее по ступенькам вверх, лифт останавливается между 
первым и вторым, заговорил, сам удивляясь тому, что его не трясет, 
как после такой стычки трясло бы еще полдня, а то и завтра боялся бы 
выйти из подъезда: 
     - Яна, в мире постоянно борются две силы. Только две! Не ти 
детские, о которых всякий думает в первую очередь: Зло и Добро, Тьма 
и Свет, Закон и Хаос... Первая сила - хочу просто жить, а вторая - 
нет, надо строить некое совершенное общество. Один цикл постоянно 
сменяет другой: устав строить, человечек плюет на недостроенный 
фундамент, ложится на песок, подставляя брюхо солнышку и говорит: 
как много я терял, пока строил! Солнышко, птички, бабочки, а я не 
замечал... 
     - Он прав, - заметила Яна. - Тебе не тяжело? Давай помогу. 
     У нее было чистое лицо и честные глаза провинциалки, что с 
готовностью придет любому на помощь. Даже мужчине, ибо там, у себя в 
Кунгуре, она, возможно, таскала тяжести и даже неизбалованно махала 
киркой на дороге. 
     - Такая ноша не тянет, - ответил он небрежно. 
     Она усмехнулась хитро: 
     - Даже удивительно, что ты не стал брать ни вина, ни водки! 
     - Гм, - пробормотал он, - а... да не стоит, думаю. 
     Смолчал, что у него на кухне стоит пара бутылок шампанского, 
очень даже неплохого, а запас пива он пополняет, едва в ящике 
остается меньше пяти бутылок. 
     Они встали перед лифтом, красный огонек показывал, что занят, 
хотя через решетку были видны неподвижные шланги, тросы, провисшие 
как качели силовые кабели. 
     - Но вот, належавшись и наимевшись, - продолжал Крылов, - 
человечек чувствует в душе смутные позывы что-то строить высокое, 
чистое, совершенное, чтобы стать лучше, чем он есть сейчас... И - 
начинается все снова. 
     - Почему снова? 
     - Снова, - поправился Крылов, - да не на том же месте. Всякий 
раз фундамент достраивается, поднимаются стены... Если стены и 
ломают, то чертежи остаются. И опыт остается, до какого места 
строить можно, а откуда уже пошло черт-те что.... Черт, грузят 
что-то в лифт, что ли? 
     Яна слушала с интересом. Спросила: 
     - Значит, вы стараетесь оседлать это самое высокое? Что 
глубоко-глубоко внутри? 
     - Да, - пробормотал Крылов, - что-то в этом роде. 
     - Оседлать святые чувства, - сказала Яна с удовольствием, - и 
заставить их работать на свою животную программу! Да вы просто 
редкие сволочи! 
     Но говорила весело, глаза блестели. Крылов не врубился, шутит 
она или всерьез, но сейчас главное, что не простилась перед закрытой 
дверью лифта, не сослалась на срочную необходимость быть в другом 
месте. 
     - Самые великие дела, - ответил Крылов, - делаются как раз на 
эксплуатации великих чувств. 
     - Мерзавцы, - сказала она с чувством. - Редкостные мерзавцы! Да 
вы настоящие политики! 
     За решеткой вздрогнуло, хрюкнуло. В глубокой норе зашевелилось, 
задвигалось, пошли двигаться толстые кишки шлангов, кабелей, 
проводов, Крылов с облегчением перевел дух. 
     В тесной кабинке, все еще держа в одной руке оттягивающие 
пальцы пакеты с провизией, он чувствовал как все замкнутое 
пространство заполняется ароматом здоровой созревшей самки. Едва не 
застонал, лифт ползет со скоростью поднимающийся гор, а в крови уже 
не зуд, а жар, пламя, расплавленный металл... 
     Двери распахнулись, он задержал дыхание. Жена Мони немного 
убрала, но вся лестничная площадка пропиталась запахом экскрементов, 
мочи и блевотины. 
     Крылов метнулся к двери и сунул ключ в скважину. Несмотря на 
предупреждение милиции, что нельзя доставать ключи еще в лифте, мало 
ли кого встретишь на площадке, он пренебрегал этой опасностью, ибо 
что опасность, если на площадке порезвились дети Мони: уже никакой 
грабитель сюда не поднимется! 
     Яна царственно переступила порог. В это время за спиной Крылова 
щелкнуло, он видел затылком как начала открываться дверь соседа. 
Ноги сами поспешно внесли в прихожую, он потянул за собой ручку. В 
висках с облегчением стучала мысль: успел! Успел... Без разговоров 
за жизнь с Моней или его женой, на что почему-то так падки все 
дебилы... 
     Яна сразу зашла в туалет, потом, как знал по ритуалу Крылов, 
будет ванная, сам он торопливо переложил продукты из пакетов в 
холодильник, кое-что сразу поставил на огонь, на всякий случай 
задернул полупрозрачные шторы на окнах. В последнее время в доме 
напротив что-то поблескивает, какой-то маньяк все еще подсматривает 
за жильцами в бинокль, хотя этих голых баб полно даже на улице... 
     Окна дома напротив, да и других домов, что-то смутно 
напоминали, он сперва не мог врубиться, но когда подсознательно 
двинул указательным пальцем правой руки, нажимая кнопку мыши, понял 
и засмеялся. Много сидит за компьютером, много. 
     Пока Яна плескалась в ванной, на цыпочках сбегал в комнату 
деда. Тот спит на диванчике, с постели вставать труднее, дед даже на 
ночь старается теперь устраиваться на диване. Газеты рядом, пультик 
от ящика тоже, лекарства на столике, только руку протянуть... 
     Так же неслышно вернулся на кухню. В ванной все еще плескалось, 
донесся ее счастливый смех. Провинциалка все еще открывает новинки и 
причуды сантехники, навороты сверхсовременного дизайна. 
     На короткий миг увидел себя со стороны: взволнованного, с 
вытаращенными глазами, гормоны выплескиваются из ушей, красный, 
потный, чуть-чуть стало стыдно, но руки продолжали расставлять 
бокалы, а в черепе засела горько-мудрая мысль: жизнь все же сложнее, 
все не предусмотреть и Соломону, иначе бы, потеряв голову, не 
женился на козлоногой, не бахвалился бы пьяным перед Китоврасом, 
после чего в бомжи на долгие года... 
     Яна вышла с капельками воды на лице, волосы влажные. Крылов с 
облегчением увидел, что она только посвежела, хотя обычно на женщин 
после ванны смотреть, понятное дело, страшился. Но Яна... даже 
татуашь она сделала разве что из-за моды, ее губы и так 
безукоризненно очерчены, а глаза... 
     Крылов сглотнул слюну. Яна выглядела настолько прекрасной и 
одухотворенной, что горячая кровь из гениталий внезапно мощно 
устремилась в сердце, там защемило, захотелось упасть на колени и 
совершить что-нибудь идиотское: к примеру, читать стихи, петь, 
взывать и говорить только возвышенно и... еще возвышеннее. 
     - Ого, - сказала она, - какой ты быстрый!.. Уж думала, что ты 
будешь жрякать меня, а ты вон какой обжора! 
     Она подошла, взглянула ему в лицо. Крылов неотрывно смотрел в 
ее смеющиеся глаза. Ее пальцы тем временем ловко отыскали "молнию" 
на его джинсах. Он услышал знакомый звук, когда она потянула за 
язычок, все это время смотрела ему в глаза, дразнясь, и Крылов 
ощутил, что весь его разум, отточенный интеллект - все это лишь 
тонкая пленка на вскипевшем молоке глубинных инстинктов. 
     Если с другими женщинами он знал, что они женщины, которых он 
пользует, и которые в свою очередь имеют его, что их, женщин, 
вообще-то много, как и для них свет полон крыловых, то сейчас словно 
бы включилось Сверхзнание, открылись бездны и тайны, а его взяла и 
повела рука более мощная, что разум, которому всего-то не больше 
миллиона лет. 
     Эта могучая сила заявила мощно, что вот наконец-то перед ним 
тот сосуд, та почва, к которой он стремился всю жизнь, к которой 
полз, ради которой жил. Здесь его семя даст наилучший плод, здесь 
разрастется нечто небывалое, что сейчас он совершает абсолютно то, 
для чего его предназначила эволюция, для чего рукой Бога была 
создана первая клетка, что прошла по длинной цепи эволюции, 
отбрасывая всяких там динозавров, и вот сейчас он, Крылов, венец 
эволюции, свершает то, ради чего все это замысливалось Творцом: 
отыскал самое лучшее на свете лоно, куда внедряет свое семя... нет, 
даже не свое, он сам лишь инструмент в руке Бога... 
     Очнулся он только с последним вскриком-выдохом, настолько 
мощным, словно отлетала душа... не из умирающего от старости тела, а 
душа подвижника, силой духа швыряющая ее Творцу к звездам. 
     Да, он все еще на кухне, сидит, обессилев. Брюки полуспущены: 
он сам, поживя в неблагополучном районе, называл их штанами. Яна 
поднялась с колен, все такая же чистая и свеженькая, даже капли воды 
после купания не успели высохнуть на лбу, глаза смеющиеся. 
     - Ну вот, - сказала она деловито, - теперь ты можешь 
говорить... не таким хриплым голосом. 
     - Ох, Яна!.. Но почему... 
     - А гормоны на мозги не давят, - сообщила она. - Я в каком-то 
журнале читала. 
     - Да я не о том... 
     Инстинкты не то, чтобы на какое-то время стихли, вот прямо 
сейчас потребуют повторной вязки, им нужны гарантии, организм 
беспокоится, бросает все резервы, но мозг, что все это время был в 
бессознательном, копил мощь, сейчас забарахтался, наскоро 
сформулировал мысль, что-де неэстетично вот так, он же хоть всего на 
шажок от обезьяны, но все же на шажок отодвинулся, надо быть хоть 
штаны... тьфу, брюки снять, заодно и рубашку, жара, потный... 
     Яна с ленцой наблюдала, что в этом самце произошла смена 
хозяев, движения стали рассчитанными, а рык, рев, хрипы переросли в 
членораздельную речь, все еще со следами прежних хрипов и рыков: 
     -А о чем? 
     - Яна... 
     - Что? 
     - Да так... Хотел сказать, что мне никогда так... но подумал, 
что у всех запас слов ничтожно мал, как вот и у меня. И большое, и 
малое вкладываем в одни и те же слова! А еще хуже тем, кто пытается 
на бумаге. Я хоть могу кивками, тембром голоса, паузами... а у них 
только неполных три десятка условных значков... 
     Она сказала с той же ленцой: 
     - Это ты уже о себе. Не хватает слов, чтобы сформулировать свои 
тезисы о Великой Скифии? 
     - К черту Скифию, - ответил он и ухватил ее тело. - Сейчас я 
хочу тебя. 
     - Что в тебе за кипящий котел, - удивилась она. - Солнечная 
радиация, что ли? 
     Он пытался ее потащить в комнату, но она заупрямилась, там дед 
спит, он возразил, что у него двухкомнатная квартира, есть еще одна, 
Яна помотала головой: а вдруг старика разбудим, их жалеть надо, и 
тогда он положил ее прямо на обеденный стол кухни, ухватил жадными 
пальцами сочные ягодицы... 
     Едва не потерял сознание, настолько все произошло мощно, 
настолько это было важно, что теперь вроде бы уже можно и не жить: 
основную функцию выполнил, а она, эта женщина, теперь может съесть 
его, как паучиха съедает паука за дальнейшей ненадобностью. 
     На плите в джезве кипела вода. С великим трудом он сделал 
крепчайший кофе, отпил почти кипяток, откинулся на стуле. Яна 
преспокойно общипывала виноградную гроздь, очистила и съела с 
огромным удовольствием банан. Видно, что для нее это все если не в 
диковинку, то вот такого отборнейшего винограда никогда не 
пробовала, даже бананы самые что ни есть выдержанные... 
     Он с облегчением видел, что ей по фигу любые апартаменты, а она 
за это время в Москве можно повидать всякие пентхаузы, но кухня есть 
кухня, русская интеллигенция вся кухонная насквозь, пропахшая 
кухней, все великие произведения за последние полста лет творились 
на кухне и доныне пахнут кухней. 
     Отпил еще кофе, в мозгу прояснилось. Стало несколько стыдно за 
свою обезьянность, не так планировал, хотел же покрасивше, а не так, 
как все, сделал голос чище, сказал: 
     -Так вот, возвращаясь к нашим скифам... Не такие уж мы и 
оторванные от земли идеалистики, как тебе кажется... может быть. Мы 
ставим вполне реальные и достижимые цели. К примеру, скиф не должен 
покупать иностранные товары! Достижимо это? Достижимо. Конечно, если 
в продаже имеются отечественные! Пусть даже ниже качеством, но свои. 
Ибо если покупать свои, то они смогут стать лучшими в мире, а если 
покупать импортные, то отечественная промышленность умрет вовсе. 
     - Ну и что? - спросила она. 
     Он растерялся на миг, затем вспомнил, что должен все накрепко 
привязывать к личным интересам, суетливо порылся в предвыборных 
лозунгах всех партий и движений, мозг мгновенно вычленил одну фразу, 
а голосовые связки тут же начали оформлять в слова: 
     - Яна, это же так... просто!.. Мы сразу привлечем внимание 
крупнейшей аграрной партии в Думе. Они от своих щедрот отстегнут нам 
что-то на прокорм и поощрение, мы же на них работаем почти 
впрямую... а там и промышленная партия захочет поддержать... 
     Она усомнилась: 
     - Думаешь, вас заметят? 
     - Если Алексей, - воскликнул он, - сумел привлечь в свою партию 
эстрадных поп-звезд, то почему... Ладно, дело не в Алексее. Откин - 
пробивной парень, он сумеет прорваться к помощникам депутатов, 
заинтересовать их, а потом добьется и приема у председателя 
промышленной партии! Я имею в виду, производителей отечественных 
товаров. А главное - чтобы выслушали. Денег нам надо мало, а пользу 
можем им принести большую... 
     Она проговорила задумчиво: 
     - Если сумеете заинтересовать, то... Верно, самые большие 
деньги у аграрников да промышленников. Вчера показывали по 
телевизору, что какой-то ловкач из их партий тайком перевел в 
Швейцарию сто миллионов долларов, так в руководстве партии только 
отмахнулись: мол, семечки, стоит ли обращать внимание? 
     Он подбодрился, Яна слушает внимательно, сказал с жаром, 
которого на самом деле не чувствовал: 
     - И, конечно же, мы покончим с нелепым всепрощением! Нельзя, 
чтобы устно проповедовали одну мораль, а соблюдали другую. Это 
разрушает любое общество. Надо вывести из подполья так называемую 
злопамятность. 
     - Да вы что... 
     - А то! Что за фокусы, когда человек творил преступления, а 
потом покаялся, и все списывается? Он сразу уравнивается с теми, 
кого обманывал, за чей счет жил и пировал?.. Да еще ему повышенное 
внимание и забота, как "исправившемуся"? Не-е-ет, каждый отвечает за 
свои поступки. И все они, как добрые, так и недобрые, остается в его 
списке навсегда. Навеки! 
     Она возразила без уверенности: 
     - Но ведь можно что-то натворить по молодости... Еще не зная 
последствий... 
     Крылов удивился: 
     - Да мы что в пустыне живем? Родители нам с пеленок объясняют, 
что можно делать, а что нельзя! Но даже если нет родителей, то 
говорят воспитатели в детском саду, учителя в школе, соседи, 
прохожие, газеты, радио, телевидение... Шалишь, все знает, что такое 
хорошо, что такое плохо! И если кто-то делает непотребное, то знает, 
что делает именно непотребное! Но если будет знать, что спросят не 
по христианскому смирению, не подставят еще и другую щеку, а в ответ 
влупят так, что мозги останутся на стене, то таких героев 
поубавится, поубавится... 
     Она призадумалась, сказала практично: 
     - Да, это найдет отклик. По крайней мере, в начале. 
     Он спросил уязвлено: 
     - Почему только в начале? 
     - На самом деле люди не такие кровожадные, - объяснила она. - 
Это сейчас вопят, требуют смертной казни даже карманным воришкам. Но 
когда сядут за стол присяжных, злости поубавится. У меня был один 
знакомый... судья, он со смехом рассказывал, что судья выносит 
всегда более строгий приговор, чем предлагают присяжные. 
     Он заметил крохотную заминку в ее речи, но стерпел, сказал 
только: 
     - У тебя великолепная память! 
     Напрягся, только сейчас понял, что это прозвучало двусмысленно, 
как в том старом анекдоте про выходящую замуж девственницу, но Яна 
среагировала только на комплимент, мило улыбнулась, а он с 
облегчением вспомнил, что те сотни и тысячи мужчин, пользовавшихся 
ее телом, значат для нее не больше, чем толкотня в переполненном 
троллейбусе. И помнит она их не больше, чем тех, кто ехал с нею 
сегодня в метро и украдкой щупал ее задницу. 
     Часть 2 


     Глава 21 


     Шампанское как раз остыло в самую меру, он умело откупорил, не 
бабахнув пробкой, разлил по высоким бокалам. В душе пело, Яна 
большими глазами смотрит и на шампанское: настоящее французское, 
выдержанное, старое, робко пробует маслины и оливки, пришлось 
объяснить межу ними разницу, взвизгнула от счастья, попробовав 
старинный сыр из Щвейцарии... 
     - Да, - сказала она убежденно, - это жизнь. Вообще у вас в 
Москве все кипит, бурлит! За то время, что я в Москве, на моих 
глазах Алексей создал и возглавил движение "За равные возможности!", 
а ты... ну, ты что-то придумал с этими... как их, скифами. 
     Он спросил ревниво: 
     - Считаешь, глупость? 
     Она мило улыбнулась краешком губ. 
     - Разве это важно? Зато я видела в киосках фигурки скифов. 
Вчера на Тверской целая группа подростков лезла на памятник Пушкину 
и читала оттуда Блока. Про скифов, ессно. 
     - Милиция их разогнала? 
     - Еще бы!.. Вообще у вас интересно. Особенно, женщинам. 
     Он поинтересовался, сбитый с толку неожиданными поворотами ее 
мысли: 
     - Почему? 
     - Да разве у нас в Кунгуре есть косметологи?.. А вот у вас... 
Видно же, как то одна певица, то другая, третья - все исчезают на 
неделю-другую, а затем появляются как новенькие копеечки!... Сбросив 
пара десятков килограммов жира, заменив зубы, подняв скулы, сделав 
нижнюю челюсть по последнему писку... А еще натянут вместо старой и 
дряблой - безукоризненно чистую гладкую кожу без единой морщинки, 
молодую и свежую, посадив по заказу родинку в нужном месте, нужного 
размера и цвета... 
     Она горестно вздохнула. Он рассмеялся: 
     - Тебе-то что? 
     Она ушла чисто по-современному, провожать-де не надо, и Крылов 
с чувством гаденького облегчения закрыл дверь, вымыл посуду, 
привычно сел за комп и ушел в бескрайний Интернет. 
     На сайт приходили все новые сообщения о скифах. В городе в 
самом деле образовывались кружки по скифам, общества скифов, студии 
по изучении культурного наследия скифов... истинных славян. Все 
требовали материалов, хотя корчмовцы сами черпали сведения из 
популярных энциклопедий. Со всех сторон, теперь уже из других 
городов тоже, спрашивали, как скиф должен вести себя в том или иной 
случае. Сейчас, в современном мире! 
     Около часа знакомился с материалами, а когда вырубил модем, 
пусть отдохнет, пока он еще чашечку кофе, тут же раздался резкий 
требовательный звонок. 
     - Заведи второй телефон! - потребовал злой голос. Крылов узнал 
Черного Принца. - До тебя не дозвониться! 
     - Да все мечтаю о мобильнике... 
     - Лады, когда-нибудь разбогатеем. Ты сможешь приехать? 
     Крылов прислушался, на кухне послышалось шарканье. Это дед 
проснулся, ищет что бы такое освоить вредное для желудка. 
     - Могу, - ответил он. - Что-то важное? 
     - А ты как думаешь? 
     Черный Принц сам открыл дверь, обрадовался: 
     - Ого, как быстро! Машину купил, что ли? У меня уже Откин, klm, 
Гаврилов... целая шайка! Даже Владимир-2 и Ласьков пришли, а это 
совсем уж редкие птицы! Давай, Костя, впрягайся. Дело очень 
серьезное. Очень!.. Кунигунда! Кунигундочка, ты где? Сделай и для 
Кости чашечку кофе! И бутерброд. 
     Послышалось шлепанье по линолеуму, словно из комнаты в их 
сторону двигался крупный утенок, только что вышедший из воды. В 
проходе появилась молодая полная девушка, обнаженная, со снежно 
белой кожей. Волосы ее были в беспорядке как на голове, так и на 
лобке, словно остервенело чесалась. 
     Она протяжно зевнула, почесалась под мышками, Крылов увидел 
подрастающие темные волосики, проворчала: 
     - Здравствуйте, Костя... Вы что, кроме пива и кофе других 
напитков не знаете? 
     - Еще как знаем, - ответил Крылов весело, добродушная подружка 
Принца нравилась открытостью и добродушным нравом. - А что еще есть? 

     - Томатный сок, пепси... 
     - Кофе! - решил он. - При таком раскладе... 
     Еще через час пришла Ольга, младшая сестренка Кунигунды, 
студентка. Еще более полная, сочная, дышащая здоровьем. В отличие от 
Кунигунды ее "Ольга" - настоящее имя, на сайтах она ходила под 
другим ником, покрасивше. Раздвинув ребят, вывалила на стол пакетики 
с нарезанной ветчиной, сдобные булочки, две банки со сгущенкой, а 
сама шмыгнула в ванную. 
     Послышался шум льющейся воды. Ольга громко и немузыкально 
напевала, плескалась, хихикала. Кунигунда наготовила бутербродов на 
четверых, для проголодавшейся сестренки вытащила из холодильника 
большую застывшую котлету и взгромоздила на ее бутерброд. 
     Потом шум воды оборвался, Ольга вышлепала из ванной комнаты 
мокрыми подошвами, даже не вытершись, лишь чуть промакнула волосы, 
свеженькая, вся в тугих капельках холодной воды. От ее кожи повеяло 
ощутимой прохладой, груди топорщились, соски заострились, потемнели 
и стали похожими на речную гальку. 
     Она остановилась в коридоре перед зеркалом, красиво изогнулась, 
бесстыдно выпятив ягодицы, сказала громко: 
     - Ах-ах! Как я люблю свою изящную фигуpу, тонкую талию, 
кpасивые бедpа, подтянутый живот... И как ненавижу слой жиpа, 
котоpый это все скpывает! 
     Она захохотала, протиснулась на кухню, нарочито задевая молодых 
парней толстым упругим задом и торчащими грудями, села напротив 
Крылова, расставив ноги. Волосики на бывшем интимном месте такие же 
черные на белом-белом теле, как и у сестры, только Ольга просто 
ленится ходить на далекий пляж, а бедной студентке загорать некогда, 
нагрузки теперь ой-ой... 
     Она со смехом ухватила самый великанский бутерброд, тот в ее 
руках укорачивался быстро, так лесной пожар уничтожает сухой лес, 
глаза молодо и задорно смеялись. Капельки на ее коже блестели, 
вздутые и упругие с виду, как жемчужинки, но молодое сильное тело 
разогревается быстро, Крылов почти видел как вода испаряется, вот 
уже и грудь потеряла твердость камня, а коричневые кончики призывно 
заалели... 
     Откин сказал весело: 
     - Соседка возвращается из магазина, в руках полные сумки, прет 
к лифту... А тут кабинка настежь, оттуда совершенно голый мужик и 
говорит ей весело: оп-ля!.. Ну, моя соседка посмотрела и ахнула в 
ужасе: господи, яйца забыла купить! 
     Посмеялись, только Гаврилов сказал серьезно: 
     - Брехня. Мужчины раздеваться не будут. Никогда. 
     Наш главный язычник прав, подумал Крылов трезво. Раздеваются 
только женщины. Хотя вроде бы мы, мужчины, все еще хозяева жизни. 
Может быть потому, что женщин раздевали всегда, а если и одеваем, то 
все равно так, чтобы выставить на показ все их прелести. Смешно, 
если кто-то скажет, что миниюбочки или лифчики что-то так уж 
скрывали! Да и юбочки становились все откровеннее, а лифчики 
превращались в некие символические ленточки, да и то прозрачные... 
     Но, мы, мужчины, все еще в брюках. Пусть укоротившихся до 
шортов, до очень коротких шортов, но все же некую грань не 
переходим. Похоже, и не перейдем. А если перейдем, то нескоро. То 
будет уже другой человек. Все-таки у нас с пещерных времен заложено 
суеверие, что какую-то роль играет размер полового члена. Каждый 
ревниво смотрит, чтобы у соседа не оказался больше... Потому на 
всякий случай мужчины свое богатство друг перед другом ревниво 
скрывали все века. Так, похоже, будет еще долго. 
     Он вздрогнул, Принц настойчиво говорил: 
     - Ты о чем таком важном задумался? Я говорю, что со всех сторон 
кричат, давай подробности, а мы не успеваем, не успеваем! Спрос на 
скифов оказался куда выше, чем мы ожидали! 
     Крылов одним глазом следил, как Кунигунда молола кофе, 
солнечный луч проник в щель между шторами, ее широкие белые ягодицы 
в месте падения луча светились, словно налитые оранжевым медом. 
     - Надо использовать даже поражения, - пробормотал он. - Да, 
побили нас тогда... Но тем более мы имеем право на праздник Первого 
Водружении Меча! 
     - Что это? 
     - Принято будет собираться в скверах, - пояснил он, - с собой 
брать самые дешевые пирожки... Нет, сперва надо сутки попоститься, 
ведь половина из нас все еще живет впроголодь, все копейки отдает 
Интернету, черт бы побрал этого паука! - а утром с этими самыми 
пирожками будем сходиться в свои скверы. Или же в несколько заранее 
назначенных... 
     - Лучше назначенных заранее, - сказал Откин с кривой усмешкой. 
- Нужно же будет туда сперва завести мусор, горы опавшие листьев... 
А потом, после театрализованного представлениями собственными 
силами... обязательно, собственными!.. они вкушают эти пирожки, тем 
самыми разделяя с нами, приобщаясь к нам, получая частичку нашего 
мятежного духа и нашей святости. Ведь мы уже станем святыми? 
Гаврилов, у скифов был культ святых? 
     - Был культ ларов, - ответил Гаврилов. - Это что-то вроде 
домовых. Маленьких, мохнатых, как вон ты сейчас и есть. 
     - Надо будет пересмотреть и культ отрицателей, - предложил klm. 
- Или ниспровергатей, как правильно?.. Ну, всякие там герои, что 
храбро плевали в святыни, срали в храмах или пердели на званом 
королевском обеде. Сами ничего не сделали, не создали, но их ценят 
за те кучи дерьма, что они наложили в храмах. К примеру, вон Франсуа 
Рабле зачислен в классики за его вонючий роман "Гаргантюа и 
Пантагрюэль", где все только жрут и срут. Причем сранье описывается 
на двух-трех страницах, а как Гангантюа подтирал задницу - так целая 
глава. А то и две, не помню. 
     Раб Божий сказал с удивлением: 
     - Вот уж не думал, что ты будешь защищать церковь! Ведь Рабле - 
борец с церковной моралью... 
     - Мне плевать на церковь, - ответил klm с раздражением. - Но 
лучше церковная мораль, чем отсутствие морали, как предложил Рабле и 
его мерзкий последыш - русская интеллигенция. Я хочу сказать, что 
для скифов должна быть разница между строителями и ломателями. А 
пока что в России... да и в прочем гребаном мире иной сратель стоит 
выше, чем чиститель. А та сволочь, что мусорит на улице, считается 
духовно богаче, чем убирающей за ней дворник. Уже тем, что мусорит, 
а не убирает! 
     Черный Принц деловито сделал пометку в блокноте: 
     - А что? Он прав, хоть всего лишь klm, а не я, умный и 
замечательный. Они все хотят быть... или хотя бы выглядеть - 
добрыми! Как сволочи, как и эти, растерянные. Идиоты! Быть добрым 
совсем нетрудно, это справедливым быть трудно. 
     - А что есть справедливость? 
     - Истина в действии, - ответил Черный Принц. - Даже если это 
действие бьет очень сильно! С несправедливостью либо сотрудничают, 
либо сражаются. Другого не надо. 
     Владимир-2 не проронил ни слова, слушал внимательно, размеренно 
двигал ложечкой в чашке. Ласьков вообще почти не двигался, тихий и 
неслышный, зато Матросов морщился, хмыкал, похрюкивал, наконец 
бросил раздраженно: 
     - Так мы о будущем говорим или нет?.. А то слишком уж влезаем в 
эти... древности. Не нравится мне это. Мне вообще-то по фигу, кем 
был мой прадед, мне куда важнее, кем будет мой правнук. 
     Крылов развел руками: 
     -Ну, ребята... А вы чего хотели? Национальное возрождение 
всегда начинается с интереса к разного рода "древностям". Интерес, 
если честно, приходится подогревать. Если еще честнее, то некоторые 
"древности" иногда приходится изготавливать самим по мере 
надобности. Эти древности обязательно или "славные", или "ужасные". 
Славные - служат источником восхищения и вдохновения, а ужасные - 
для разжигания справедливого гнева и возмущения. 
     Матросов морщился, Крылов чересчур откровенен, буркнул: 
     - У нас в самом деле хватает и славных дел, и ужасных деяний. 
Скажем, скифы по время вавилонского пленения вывели из Израиля три 
тысячи семей в проклятый Вавилон... 
     - Славное деяние! - громыхнул Тор с удовлетворением. - надеюсь, 
не довели?.. В смысле, дорога длинная, а за попытку к бегству и 
тогда по головке на гладили... 
     - Ужасное, - возразил Откин с гневом, - я, как еврей... Ладно, 
как скиф еврейского происхождения, до сих пор чувствую ужас того 
древнего холокоста... 
     Крылов вскинул руки: 
     - Прошу вас, успокойтесь! Не будет отвлекаться. Главное в том, 
что восхищаясь или возмущаясь чем-либо, мы тем самым, оказывается, 
принимаем на себя определённые обязательства. Соответственно, тот, 
кто заставит, вдохновит или как-то иначе принудит других людей 
восхищаться или возмущаться, тот, тем самым, сможет и заставить их 
принять на себя кое-какие обязанности. Как только этот факт 
обнаруживается элитой, национализм превращается в политику. 
     Тор потряс головой: 
     - Чой-то мне непонятно. Ты мне мозги не пудри, давай на 
пальцах. Сам говорил, умное - всегда простое. 
     - Вот тебе на пальцах, - ответил Крылов. - Допустим, ты 
неожиданно получил в наследство от дальнего родственника прекрасный 
дом. Ты с радостью вселяешься, перевозишь вещи, делаешь ремонт и 
закатываешь грандиозную пьянку. Тебя, понятно, поздравляют, говорят 
приятные слова, какой ты счастливчик. Однако, вскоре выясняется, что 
дом заложен, и тебе придётся выплатить немалую сумму по закладной. 
Не надо объяснять, что это? Эта сумма так велика, что ты не стал бы 
покупать этот дом за такие деньги - но теперь ходу назад уже нет: 
начиная с того, что ты уже привык к новому жилищу, и не хочешь 
возвращаться в старое, и кончая тем, что не хочется терять лицо 
перед знакомыми и друзьями, которых ты приглашал и бахвалился... 
     - Ага, - ответил Тор, просияв, - понятно. Только это такое с 
Рабом Божьим. Это он получил от своей бабульки домик в 
Подмосковье... 
     Крылов заговорил чуть громче, не слушая, обращаясь к остальным: 

     - Примерно в таком положении оказывается народ с открытием 
своего славного (или страшного) прошлого. Быстро выясняется, что он, 
народ, оказывается, кое-что должен этому прошлому ("памяти великих 
предков", "национальному чувству", и прочим такого рода инстанциям) 
- а именно, соответствовать, быть достойным, не посрамить, не 
подвести, и так далее (например, "национально освободиться"). С 
другой стороны, это же самое прошлое даёт и некие права (по типу - 
"после того, что они с нами сделали, мы имеем право на..."). 
Разумеется, этот кредитор и одновременно источник прав, есть сама 
история (на практике её интересы представляет националистическая 
элита общества). 
     Тор радостно насторожился: 
     - В самом деле, националистическая? 
     - В дальнейшем, - продолжал Крылов, - выясняется, что история 
является универсальной легитимизирующей силой, ибо с её помощью 
можно объяснить и оправдать всё что угодно. История открывает себя 
как неиссякающий родник власти: оказывается, в ней всегда можно 
найти повод для любых (ну, почти любых) действий, достаточно только 
потрясти какой-нибудь старой грамотой, или вспомнить старую легенду. 
Сама власть занимает место хранителя этого самого прошлого, которым 
и от имени которого она и управляет, или, иначе говоря, полномочного 
представителя этого самого "всеобщего кредитора и источника прав", 
то есть "предков", "исторического прошлого народа", и т.п. 
     - Мы и будем этой властью? - практично поинтересовался Откин. 
     - Еще бы, - ответил Крылов, не моргнув глазом. - Главное, 
повторяю: никогда не изменяйте правде! Изменяйте саму правду. 


     Глава 22 


     Ольге наскучили умные речи, на лекциях и то интереснее, ушла, 
фыркнув. За нею удалился Бабай-ага, вскоре со стороны комнаты 
послышались смешки, потом сочные чмокающие звуки, словно в 
забившемся туалете работали вантузом. 
     Гаврилов косился с неудовольствием, не утерпел, встал и толкнул 
створки окна. Вместе со свежим воздухом ворвался и грохот улицы, 
гудки машин, визг тормозов. 
     - Ты раньше, - напомнил он строго, - был сторонником имперского 
сознания. 
     - Я им и остаюсь, - отпарировал Крылов. - Просто имперское 
создание демонстрирует иную стратегию, только и всего. Скажем сразу, 
что оно не менее исторично, чем националистическое, но его стратегия 
легитимации направлена не в прошлое, а в будущее. Империя - это 
предзаданное единство земель и народов, которые вошли в неё, или - 
рано или поздно - должны в неё войти. Великая Скифия - это империя. 
А будущее любой империи - это или весь мир, или та часть мира, 
которая по каким-то причинам представляется единственно важной и 
достойной внимания. В этом смысле история (в том числе, разумеется, 
и история входящих в Империю народов) принимается во внимание 
"постольку поскольку": понятно, что таковая существует, и с ней надо 
как-то считаться, но не более чем с любым другим техническим 
обстоятельством. Сакральное измерение эта история приобретает только 
в контексте имперского проекта, как история, направленная в будущее 
(разумеется - имперское будущее). Поэтому, кстати говоря, имперское 
прошлое совершенно не обязано быть "славным". Римляне, самый 
имперский из всех имперских народов, сами считали себя потомками 
троянцев. То есть - потомками побеждённых. 
     Тор помотал головой, вытаращил глаза: 
     - Погоди, я совсем поплыл... Что-то ты от скифов ушел далеко. 
Важно для нас иметь славное прошлое или неважно? 
     Крылов сказал с нажимом, подчеркивая каждое слово: 
     - Мы могли бы обойтись без этого славного прошлого, мы ж 
ориентируемся в будущее! Но раз оно у нас есть, то будем его 
использовать на всю катушку. 
     Из комнаты появилась раскрасневшаяся Ольга. На белой нежной 
коже пламенели, медленно исчезая, отпечатки пальцев. 
     Она скрылась в ванной, через минуту пришел Бабай-ага. Тоже 
малость вспотевший, на ходу задернул "молнию" на брюках. 
     - Ну что, - сказал он покровительственно, - уже похоронили 
великий рюсский народ с его загадочной рюсской душой? 
     Черный Принц придвинул ему бутылку пива. Бабай-ага ухватил ее 
обеими руками жадно, припал к горлышку так, словно Ольга выпила из 
него всю жидкость. Гаврилов брезгливо отодвинулся: он и в жаркой 
пустыне не стал бы хлестать вот так из горла. 
     Ольга вышла все еще жаркая, блестящая как дельфин, вся кожа 
покрыта крупными бусинками холодной воды. Грудь ее, размятая грубым 
Бабаем-ага, слегка отвисла, но зато стала вроде бы вдвое крупнее. 
     Тор беспокойно завозился, глаза его вывернули девушку 
наизнанку, поднялся. 
     - Ольга, - сказал он, - я как-то не замечал, что у тебя такие 
длинные ноги! 
     Она пошла в комнату, мощно двигая ягодицами из стороны в 
сторону почти от стены до стены. На пороге оглянулась. Глаза были 
хитрые, на вздутых от красных поцелуях губах появилась усмешка. 
     - Хочешь проверить... не придется ли нагибаться? 
     - Ага, - ответил Тор, - ага. 
     Больше он ничего не смог выдавить, скрылись вдвоем, а Гаврилов 
еще больше поморщился и подсел ближе к окну. 
     Бабай-ага причмокивая, высасывал последние капли из бутылки. 
Крылов сказал ему мирно: 
     - Хоронить русский народ? А если ли он? Вообще об этом странном 
народе почему-то принято рассказывать всякие небылицы. Иногда 
безобидные, но чаще всё-таки нет. Среди обязательного супового 
набора всяких историй "про сложний дюша рюсский мужичок" часто 
встречается байка о некоем присущем русским людям "коллективизьме", 
также известным как "соборный дух". Сейчас, правда, об этом стали 
говорить поменьше, потому как действительность даёт очень уж мало 
оснований для рассуждений о "традициях русской общины", где, 
дескать, один был за всех и все за одного. Больше стало разговоров 
об обнаружившимся у "рюсский мужичок" в последние годы пещерном 
индивидуализме и полнейшем равнодушии к судьбе ближнего. На самом 
деле, конечно, дело не в очерствлении сердец: увы, русские сердца 
скорее уж чересчур мякотные и тестяные, нежели чёрствые и каменные 
(о чём в нынешней ситуации можно только пожалеть). Однако, надо 
признать: что-то в этих разговорах по поводу "индивидуализма" таки 
есть. В общем, речь-то о действительно "имеющем место быть" явлении: 
у русских людей с их пресловутым "коллективизмом" бывают сложности с 
"совместными мероприятиями", особенно долговременными и требующими 
личной ответственности каждого за конкретный результат. 
     - Хорошо, - сказал Бабай-ага с чувством, - что я татарин. Или 
еврей, не помню. 
     - Вчера ты был хохлом, - напомнил Гаврилов. 
     Крылов продолжил невозмутимо: 
     - При этом дело отнюдь не в "неумении работать как одна 
команда". Достаточно сложные коллективные действия, особенно 
"скорые" и не связанные с личной ответственностью, русские умеют 
делать хорошо и довольно споро. Адаптивность же русских людей вообще 
очень высока, а процесс "вхождения в коллектив" у нас проходит куда 
проще, чем это принято среди иных народов. Русский человек, 
оказавшись на новом месте, довольно быстро принюхивается и 
притирается. 
     Гаврилов поинтересовался мягко: 
     - Так в чем же проблема? 
     - В том, что русские не доверяют друг другу. Не то, чтобы мы 
все считали друг друга "плохими" - чего нет, того нет. Дело совсем в 
другом. Доверие отнюдь не является синонимом так называемого 
"хорошего отношения к человеку". Вообще говоря, когда мы используем 
слово "доверие", нужно все время помнить, что доверяют не "человеку 
как таковому", а его возможностям, умениям, навыкам, способностям 
(сюда же, кстати, относятся и так называемые "моральные качества"). 
Оказываемое "доверие" совершенно не зависит от того, как мы 
относимся к данному человеку. Отец может обожать свою маленькую 
дочурку, но ни за что не даст ей сесть за руль или даже погладить 
ему брюки - просто потому, что она не способна водить машину или 
удержать в руке тяжелый горячий утюг. С другой стороны, тот же 
человек вверяет свою жизнь и здоровье врачу, к которому он не 
испытывает никаких чувств - просто потому, что доверяет его 
образованию, способностям и навыкам специалиста. 
     При этом нужно иметь в виду, что такие способности, как 
пунктуальность (ну, хотя бы прийти на запланированную встречу 
вовремя) - это тоже способности, а не только "моральные качества". 
Человек может быть удивительно симпатичным, очень хорошим, просто 
золотым и бриллиантовым - но при этом хронически опаздывать, терять 
деньги, и срывать все и всяческие планы. Такие качества, как 
честность, умение "держать слово" и т.п. являются чем-то средним 
между "талантами" и "моральными нормами". Во всяком случае, это 
что-то такое, что зависит не только от наших добрых намерений, но 
что еще и "уметь надо". 
     Гаврилов снова напомнил мягко: 
     - Так почему тогда не доверяют друг другу русские? Я спрашиваю, 
как скиф, учти. 
     - Потому что считают друг друга ни к чему не способными. Многие 
современные русские люди (особенно подвизающиеся в области бизнеса) 
думают о своих согражданах крайне скверно, полагая, что все они или 
пройдохи, или растяпы, но в любом случае мало на что годятся. Прежде 
всего это касается так называемых "деловых качеств", отчасти также и 
моральных. При этом недоверие друг к другу нисколько не мешает 
"хорошим отношениям": можно ведь считать окружающих, как бы это 
сказать... добрыми, симпатичными, безобидными неумёхами. В некоторых 
кругах такое отношение друг к другу довольно-таки распространено. "С 
хорошими людьми хорошо водочки выкушать, пивком отполировать". Но 
"дела делать" предпочитают (при возможности) с "западниками", или на 
худой конец с какими-нибудь "евреЯми", потому как "хоть и обманут, 
сволочи, зато не подведут". 
     Бабай-ага подумал, сказал с чувством: 
     - Нет, лучше пойду в иудеи! 
     Денис-из-Леса слушал Крылова краем уха, постоянно прислушивался 
к звукам из комнаты, даже от шумного окна отсел, наконец поднялся, 
сказал с виноватой усмешкой: 
     - Что-то Тора долго нет. Пойду загляну... 
     - Заглянь, заглянь, - посоветовал Откин саркастически. - Не 
очень глубоко только забирайся. 
     Денис-из-Леса исчез, а Крылов поморщился, сказал громче: 
     - То есть русские люди не доверяет другим русским людям, 
поскольку не верят в их (и свои тоже) возможности и способности, 
(как деловые, так и моральные, например "способность держать 
слово"). Оправдано ли такое отношение друг к другу? Да сколько 
угодно. Но тут есть одна тонкость: мы ведь не только нарываемся на 
это, но и сами способствуем. Люди (иногда бессознательно) ощущают, 
чего от них ждут (не "хотят", а именно ждут - это разные вещи) и так 
же бессознательно подстраиваются под "ожидания". Если с тоскливой 
обреченностью ждать, что "опять обломят", то всенепременно так оно и 
будет. Недоверие (даже бессознательное) плодит поступки, 
оправдывающие это недоверие, - что, разумеется, воспринимается как 
подтверждение того, что оно было оправдано. 
     Он сделал паузу, отхлебнул пива, а Гаврилов сказа мягко: 
     - Это верно, ибо человек, не доверяющий другим, но остро 
ощущающий свою к ним принадлежность, в конце концов начнет и к себе 
относиться с известным недоверием. Сознательно на эти темы он, 
конечно, не размышляет, но где-то в подсознании начинает шевелиться 
такая мысля: "Они не заслуживают доверия, они ничего не могут и не 
умеют. Я принадлежу к ним, я такой же как они. Значит, и со мной 
что-то не в порядке." 
     - Хорошо сказал, - согласился Крылов. - Это человек все свои 
ошибки и неудачи начинает понимать (опять-таки вне ума, где-то там 
на дне сознания) как проявления "изначальной порчи" (например, 
принадлежности к "нашему бедному-несчастному-больному народу"). 
То-есть, мы больше вообще не должны возвращаться к дискуссиям про 
этот обреченный народ! Он уж чересчур бедный, несчастный и больной! 
Можно бы и вытащить из болота... но на фиг стараться, когда на этом 
географическом пространстве мы развертываем державу скифов? А 
русские пусть останутся в древней истории, как гиксосы да всякие там 
поляне с древлянами! 
     Через открытую дверь было видно могучую фигуру Тора: вышел 
полуголый на кухню, там оделся. Слышно было как хлопнула дверца 
холодильника, наконец явился, прижимая к груди запотевшие бутылки. 
     - Еще с уродами надо решать, - напомнил он. - Многие спрашивают 
насчет уродов!.. мы ж теперь главный штаб скифизации, надо что-то 
решать! 
     Крылов посмотрел на него холодновато, но пиво из рук принял: 
     - А сам ты как считаешь? 
     - С уродами, понятно, - ответил Тор, не задумываясь, - Дебилам 
весело жить не запретишь, но можно сделать, что смеяться им не 
захочется. Мы, скифы, это сделаем. Всех под нож! Сразу десяток ворон 
одним камнем: и генофонд почистим, и финансовое бремя со страны 
снимем, и политических противников... чик ножом по горлу и - лапти 
кверху! 
     - Самых могущественных противников, - подтвердил klm с хмурой 
усмешкой, - это сообразуется не только с нравами скифов, но и с 
самыми демократическими установками. Только при демократии 
противники удушаются не так явно. Но вот что мне не нравится... 
Скифы убивали своих стариков! 
     Тор оскорбился: 
     - А разве нам кто-то велит их убивать? То были одни скифы, мы - 
другие. Да и те старые сведения можно объявить ложными. Мало ли что 
о скифах писали! Сами скифы о себе письменных свидетельств не 
оставили. Все, что о них знаем, это все со слов их злейший врагов! А 
что враги могут сказать хорошего? 
     Гаврилов сказал озабоченно: 
     - Все верно, все верно, кто спорит? Но дело в том, что со 
стариками в самом деле сейчас проблема. Во всем мире проблема, но 
богатые страны еще как-то тянут... хотя уже стонут, а у нас хребет 
вот-вот подломится. Еще пятьдесят лет назад, это всего миг, у нас 
был один пенсионер на десятерых работающих. Сейчас на двух 
работающих - один пенсионер. Которому надо не только платить пенсию, 
но и выпускать для него массу особых лекарств, непригодных 
остальному населению, строить для них дополнительные больницы с 
расширенными отделениями геронтологии, чего раньше не делали... Не 
буду перечислять, скажу, что дальше будет еще хуже: через 
пятнадцать-двадцать лет на каждого работающего придется по 
пенсионеру. Этого не выдержит экономика даже самых богатых стран. 
     А Откин буркнул: 
     - А если учесть, что пенсионеры имеют право участвовать в 
выборах, то понятно, что править будут они. И только в своих 
интересах. Ребята, klm прав, хоть и ротмистр. Что значит, вовремя из 
армии смылся. С проблемой стариков что-то делать придется. Ни одна 
партия, что идет к власти, не может обойти этот больной вопрос... 
     Крылов помолчал, сердце предостерегающе стукнуло. 
Поинтересовался как можно безразличнее: 
     - Ни одна? 
     - Ни одна, - подтвердил Откин. 
     - Это старые молчат, осторожные. Зато новые должны что-то 
сказать, у них борьба за массы. Что сказал глаза партии "За равные 
возможности"? 
     - Алексей? - удивился Откин. - Да, ты прав, ему отвечать 
пришлось. Правда, никто бы не догадался задать этот неприличный, 
даже непристойный вопрос, но раз уж я оказался в нужном месте и и в 
нужное время... Как он увиливал, как увиливал! Это надо было видеть. 
Не дурак, как его дебилы, понимает, вопрос опасный... 
     - Ну и..? 
     - Наконец я прижал его прямо под телекамерами. Свет, юпитеры, 
микрофоны к носу! Деваться некуда, ты бы видел как он провозгласил 
патетически: что если даже ему придется кормить сто стариков, то 
лучше останется без штанов и будет голодать, но отдаст последний 
кусок хлеба, последний ватт электричества, самсогреет их любовью... 
     Настало угрюмое молчание. Гаврилов завозился, вполголоса 
выругался. Откин буркнул: 
     - Красиво сказал. Я тоже подпишусь. И все... тоже. Как люди. 
Как люди сердца. Я ни хочу ни у кого отнимать кусок хлеба, я хочу 
спрятать голову в песок, как страус. Я не хочу, чтобы у меня вообще 
был выбор: кому отдать этот единственный кусок хлеба - моему 
любимому деду или моему малолетнему сыну. Пусть кто-нибудь сделает 
этот страшный выбор, а я затем на уже полной продуктов кухне 
побурчу, что это было сделано негуманно, грубо, что я родился 
слишком рано... или слишком поздно, что моя возвышенная душа против 
таких жестокостей и суровостей бытия... Что, собственно, и есть 
горькая правда. Как ни смешно. 
     - Какой смех? - спросил тихо Раб Божий. - Мы все - люди других 
эпох. Недаром же не уживаемся в этой нелепой... Но что делать? 
Гаврилов прав, перед обществом очень серьезная проблема. Если с 
дебилами нас как-то да поймут, хоть обвинения в жестокости будут нас 
преследовать и в могилах, то со стариками так не пройдет. Мы их 
любим! Это наши родные, любимые. Если мы, по молодости и ругались с 
ними, спорили, враждовали, уходили из их квартир, старались жить 
отдельно, чтобы вообще их не видеть, то со временем все больше 
убеждаемся в их правоте, их мудрости, их непрерываемой любви к нам, 
дерзкий и неблагодарным... Ты знаешь, Костя, я все понимаю умом, я 
знаю четко, что угрожающий рост пенсионеров - гибель всей 
цивилизации, но если меня поставят перед выбором: моя бабушка или 
я... я лучше сам приму яд или кинусь с крыши! 
     Молчание было тяжелое, горькое. Наконец Откин спросил как бы 
нехотя: 
     - А если выбор: твоя бабушка или твоя дочка? 
     Раб Божий опустил голову: 
     - Все равно лучше умру я. 
     Черный Принц заметил: 
     - И оставишь умирать голодной смертью и бабушку, и малолетнюю 
дочь. Да, это очень интеллигентно и возвышенно. Одухотворенно даже. 
Красиво. Но если мы - скифы, если рвем со старой моралью, то нам 
плевать, как мы выглядим со стороны. Все равно эти придурки... 
интеллигенты они или дебилы через какое-то время будут выглядеть и 
говорить как мы, скифы. 
     Откин усмехнулся ядовито: 
     - Дебилы... не будут. 
     - А интеллигенты? 


     Глава 23 


     Откин ответил не сразу, Крылов уловил, что тот прислушивается к 
звукам из соседней комнаты. Да и сам он, если честно, слушал 
корчмовцев-скифов только наполовину, воображение усердно 
расшифровывало приглушенные звуки и рисовало самые удивительные 
картинки. 
     Похоже, он был не один такой: Раб Божий завозился смущенно, 
буркнул: 
     - А что?.. Надо мозги прочистить... э-э... освободить. А то 
всякая дурь лезет. 
     Он торопливо исчез. Через распахнутую настежь дверь донесся 
приглушенный смешок Ольги, сытый и довольный. Впрочем, Раб Божий за 
собой дверь деликатно прикрыл. 
     Крылов неспешно вытер рот тыльной стороной ладони, заговорил 
мягким вкрадчивым голосом: 
     - Русскую интеллигенцию... в ее нынешнем виде, нужно уничтожить 
как класс еще и потому, что это единственная сила в России, которая 
никогда и не при каких обстоятельствах не признавала свою вину, 
никогда не брала на себя ответственность за те или иные... нехорошие 
акты, теракты или законы. Русская интеллигенция себя правой считает 
всегда. Априори. А если и винит вроде бы, то еще больше расхваливая: 
вот, дескать, наша интеллигентность не позволила нам остановить 
вовремя наступление большевизма, наше хорошее воспитание не могло 
противостоять режиму Сталина, и наша терпимость к чужим мнениям 
позволила в нашей среде жить и действовать всяким там Лысенко, 
Берии, Шолохову, Маяковскому... То-есть, мы правы всегда, во всем. 
Режим не прав всегда, но мы помогать ему не будем исправлять 
положение в стране и в мире, а только будем поливать грязью, ибо так 
мы косвенно хвалим и нахваливаем себя... Понятно, что такая 
интеллигенция абсолютна индентична дебилам. Те передают свой 
дебилизм через половые акты, через наследственность, а русская 
интеллигенция - через тусовки. И то, и другое - заразно. И то и 
другое подлежит санации. 
     Гаврилов кашлянул, напомнил: 
     - Я понимаю, мы все подсознательно стараемся уклониться от 
неприятной темы. Это тоже черта чисто русской интеллигенции... Пусть 
решит кто-то другой! Что все-таки будет делать со стариками? Мы их 
любим, это наши старики. Мы сами в конце-концов станем стариками. 
Так что даже из простого животного эгоизма мы должны оберегать наших 
стариков, чтобы потом оберегали нас. К тому же понимаем, что только 
неблагополучные цивилизации сбрасывали своих стариков со скал, как 
это делали лица кавказской национальности, оставляли замерзать в 
лесу, как делали славяне, топили, как делали почти все прибрежные 
народы... У скифов не было ни скал, ни морей, потому они просто 
рубили своим старикам головы. Это в нашем обществе не пройдет... 
Точнее, это начнется, когда все рухнет, когда население озвереет и 
будет драться за последний кусок хлеба, когда будут умирать от 
голода не только старики, но и дети, женщины, и все те, кто не смог 
озвереть. Но что делать сейчас? 
     Крылов пожал плечами: 
     - Не вяжется с современными моральными установками? Тем хуже 
для этих установок. Просто объявим их устаревшими. Все видят, что в 
самом деле устарели, все смутно недовольны, но как выбраться из 
тупика псевдогуманизма не знают. Мы, скифы, дадим новые установки! 
Новые и в тоже время освященные, так сказать, веками и даже 
тысячелетиями нашей великой истории скифского народа. Великого 
скифского народа! 
     Откин спросил настороженно: 
     - Какие моральные установки?.. Ты знаешь, с этим надо 
осторожно. 
     - Они освящены веками, - ответил Крылов, усмехнувшись. - Это со 
скифского времени пришли моральные установки, запечатленные в 
поговорках и пословицах: женских могил нет в поле, мужчина в постели 
не умирает... и так далее, у одного Даля можешь нарыть десятки. Еще 
не понял? Надо воспеть героический уход из жизни. Надо славить тех, 
кто сумел уйти из жизни добровольно, выполнив свое предначертание и 
ощутив приближение немощи. Создать моду на красивую смерть в 
старости! 
     - Но это противоречит христианским... 
     Гаврилов оборвал себя на полуслове. Владимир-2 сказал 
задумчиво: 
     - А что? Крылов прав. У нас будет своя религия. Та, прежняя, но 
чуточку адаптированная к современности... А что? Разве христианство 
не адаптировалось? Ведь по христианству все науки - богомерзские, 
женщины должны ходить только в платках... Скифы поклонялись Мечу, то 
была героическая религия. Жить нужно было сурово и красиво, умирать 
тоже красиво, а не на больничной койке, когда ходишь под себя, а 
санитарки тебя тайком проклинают и ждут не дождутся, когда же 
издохнешь... 
     Откин сказал воспрянувшим голосом: 
     - Ага, понятненько. Я, значит, пороюсь в словаре Даля. Попробую 
нарыть этих героических поговорок! А то все чаще теперь слышишь: не 
будь героем, оно тебе надо, плюй на все и береги здоровье... 
     - А я песни, - сказал Ласьков. - У меня, помню, на двух дисках 
попадалось что-то из старого. 
     - Сборники "Песни наших дедов"? - спросил Откин саркастически. 
     - "Лучшие песни тысячелетия", - ответил Ласьков уязвлено. - Ну 
как? А из коллекции твоих дисков ни одна песня не доживет до конца 
недели. 
     Явилась Ольга, сменила тарелки, в большую вашу насыпала соленых 
орешков. Оглянулась на распахнутую дверь, видно на ложе 
распластавшуюся как камбалу Кунигунду, сказала со смешком: 
     - Хорошо летчику, прилетает на аэродром, а там его девушка 
ждет! Хорошо машинисту: приезжает на вокзал, а там его девушка ждет. 
Хорошо моряку - приплывает в порт, а его там девушка ждет! Плохо 
только девушке: то на аэродром, то на вокзал, то в порт... Но 
кому-то повезло: все собрались в одной квартире. 
     На сайте бушевала буря на скифскую тему. Лилия сбивалась с ног, 
пришлось добавить еще два форума, по темам. На скифов неожиданно 
возникла мода, на московских улицах среди молодежных банд рокеров и 
байкеров появились и крутые ребята с надписями на майках "Да, скифы 
- мы!". Их сторонились даже блатные: скифы оказались без тормозов 
вовсе. 
     Но его мысли все возвращались к Яне. Он никогда не спрашивал 
ничего о Алексее, хотя, как понимал с жутким холодком сладкого 
отвращения, Яна ответила бы честно и просто, как все, что она 
говорила и делала. И рассказала бы все с подробностями. 
     Крылов ощутил, что он все еще чуточку отстает от стремительно 
нарастающего раскрепощения нравов. Может быть потому, что он 
все-таки технарь, а Яна из гуманитариев, что во все времена 
отличались свободой нравов, а за ними покорно шло все остальное 
человечество. 
     Да, он знал, что редкий начальник не попользуется своей 
смазливенькой подчиненной, но Яна в прошлый визит с простодушием 
деревенской дурочки преспокойно рассказала, что когда пришлось 
устраиваться в местную кунгурскую газетку, пришлось отсосать у всех 
мужчин, начиная с главного, и кончая грузчиками. И что в любое время 
ставили и пользовали, пока поднималась по служебной лестнице. И что 
служебная лестница в первую очередь дает возможность отсекать всех 
тех, кто оказывается ниже. В конце-концов, стала замглавного, и уже 
только тот ее мог пользовать "по праву", остальных отшвыривала одним 
презрительным взглядом... Не потому даже, что неприятные - мужчины, 
как мужчины, а просто на фиг ей это нужно, лишние... не то, чтобы 
даже хлопоты, а так - лишние движения. 
     Крылов перевел тогда было дух, главный редактор - это все-таки 
не вся редакционная кодла, но Яна без паузы сообщила, что рамки той 
газетки стали узки, она перешла в издание покрупнее, с большим 
тиражом, что выходит на хорошей офсетной бумаге, глянцевой обложкой, 
и ее отделения уже есть в шести крупных городах страны... 
     Он стиснул челюсти, смолчал. Мелькнула мысль, что неплохо бы 
самому стать главным, иметь свою газету - роскошную, на офсете! - и 
тогда бы никто другой... 
     Но тут же вспомнил, что даже в Кунгуре она брала интервью у 
различных деятелей, начиная от мелких политиков - к крупным ходят 
рангов повыше, - и кончая вожаками мелких банд. Как-то без стеснения 
упомянула, что для того, чтобы разговорить одного хмурого деятеля, 
отсосала у него, после чего он расслабился и выложил ей на два 
интервью, на редакционной планерке материал отметили, как удачный. 
     - А черт, - пробормотал вслух, - не газету бы... А если газету, 
то главредом ее! Чтобы на интервью других, а сама только по 
телефону, да по Интернету... 
     И тут же пришла отрезвляющая мысль, что для того, чтобы ее 
сделать главредом, надо иметь газету в собственности. Но чтобы иметь 
газету в собственности, кем надо быть самому? 
     Из комнаты донесся скрипучий голос: 
     - Ты мне, Костик? 
     - Спи, - крикнул Крылов раздраженно. То дед не слышит, когда 
орешь прямо в ухо, то улавливает, едва пошлепаешь губами. - Это я с 
зелеными человечками разговариваю! 
     - А-а-а, тогда ладно, - ответил дед. - Если устанешь их ловить, 
позови. Помогу. 
     Затихло, а его мысли снова вернулись к Яне. Он зло пинал себя 
ногами, обзывал червяком и всякими дурными словами, бросал в грязь и 
топтал, как нечто совсем уж ненавистное и мерзкое, но устыживался 
ненадолго, тут же ловил себя на постыдном перелопачивании последнего 
свидания. 
     Она спит с Алексеем! Не просто позволяет себя пользовать во 
всех вариантах, как позволила ему, даже сама пошла навстречу, а спит 
с ним, кладет голову ему на грудь, обхватывает рукой за шею, 
закидывает на него ногу во сне. 
     Спит - это важнее, интимнее, чем простой коитус. Правда, у нее 
в Москве нет, где жить, но могла бы и с ним, вот в его комнате. Дед 
в одной, они - в другой. Но ей это и в голову не приходит. Почему? 
Да потому, что Алексей в ее глазах явно сильнее. Они только языками 
чешут о древнем величии скифов, по-детски грозятся восстановить 
державу скифов... ха-ха!... а вот Алексей действует сильно и 
напористо. 
     Партию зарегистрировал, активную агитацию ведет, уже дает 
интервью... вернее, сам умеет найти концы, чтобы это свое интервью 
навязать и проследить еще, чтобы интервью появилось в печати. А вот 
он все еще хлебалом щелкает, мечтает... интеллигент российский, что 
ни говори о разрыве с этой гребаной российскостью, тем более - с 
интеллигентностью. 
     Поймал себя на том, что старается доказать, будто им движет 
простейшее мужское самолюбие, выросшее из собственнического 
инстинкта самца. Дескать, еще чуть - и сам бы бросил, а то и мог бы 
отдать, подарить, а то и просто забыть о ней за кучей дел, дело-то 
непростые, непростые! - но вот так позволить у себя отнять, ощутить 
себя перед другим самцом слабее в самом древнем и мощном из 
чувств... нет, никогда! 
     Да, когда тебя пинком с работы, когда лопается банк с твоими 
деньгами, бомжи спалят дачу, предаст самый верный друг - эти потери 
несравнимы с той, когда у тебя уводят женщину. На все вроде бы есть 
причины: инфляция, сокращение мест, криминал, но когда уводят 
женщину, то этим другой самец демонстрирует свое преимущество над 
тобой. Самым наглядным и неприкрытым образом. И самым обидным. 
Оскорбительным. Нет, даже оскорбляющим. 
     На кухне заскрипело, это дед поднялся из кресла. Слышно было 
как пошла вода из крана. Крылов прислушался, вон звякнул стакан, еще 
чуть... ага, журчание прекратилось. Уже два раза дед забывал 
закрывать кран. Правда, Крылов тоже забывает иногда, но это он, у 
него это от заморочек, а у деда может быть от склероза... 
     Он поморщился, в голову настойчиво пихались гадкие слова насчет 
старческого маразма, у деда не может быть маразма, он орел, мужчина, 
такие мрут на бегу, на лету... но в сознание глубоко сидело знание, 
что прадедушка умирал, прикованный к постели, ходил под себя, и так 
продолжалось четыре долгих года, а бабушка умерла совсем недавно, 
всего три года тому, тоже было нелегко... 
     Он зябко передернул плечами. Хотя забота о последних месяцах 
умирающей легла не на его плечи, но запах лекарств, мочи и 
экскрементов преследовал еще с полгода, хотя квартиру после этого 
дезинфицировали, сделали косметических ремонт, заново наклеили обои, 
но, судя по въевшемуся в стены запаху, надо было бы заменить и 
штукатурку. 
     Или поменяться квартирами, подумал он. Но тут же мелькнула 
мысль, что поменяет, скорее всего, шило на мыло. Найдется такой же, 
кто не захочет жить в квартире, где умерли его старики, и где все 
пропитано запахом их смерти... 
     Дед сидел с листками в руках. Щурился, далеко отводил руку, 
шевелил губами. На газовой плите готовится закипеть чайник, а на 
столе уже две большие чашки. Крылов заглянул: в одной чаю почти 
ложечка, в другой - несколько крупинок. И без сахара. 
     - Дед, - сказал он ласково, - тебе со сливками? 
     Дед отмахнулся: 
     - Тебе мало, что я кофе пью со сливками?.. Еще и чаю вкус 
портить. 
     - Врач сказал, что тебе и чай только со сливками! 
     - Врач, - сказал дед презрительно. - Что врачи понимают... 
Человек - это пока еще тайна. Ты мне другое скажи. Ваше общество, 
как я понимаю, разрослось, разрослось... Уже и серьезные люди 
обращают внимание? 
     Крылов снял чайник, горячая пузыристая струя дугой ударила в 
чашку. Забурлило, а когда он наливал в чашку деду, в его чашке по 
самые края колыхалась, быстро успокаиваясь, коричневая ноздреватая 
масса, похожая на торф. 
     - Обращают, - ответил он. Из груди рвался ликующий вопль, что 
еще как обращают, но с суровым дедом старался держаться так же 
красиво и мужественно, как со всеми держался дед. - Мы ломим, гнутся 
шведы! 
     - А кто шведы? 
     - А все, кто не скифы, - ответил он, не задумываясь. 
     - И русские? 
     - И они тоже. Дед, русские - это не нация, а название косоруких 
неудачников. Им прилепили все грехи, какие только можно придумать, 
как мы сейчас чукчам присобачивает известный менталитет, французам - 
бабничество, а итальянцам - болтливость и многодетность. Хуже того, 
что русские с этим согласились и сами на всех перекрестках повторяют 
о своей косорукости, тупости, лени, неумении отличить правую руку от 
левой. Если нет возможности с этой дурью бороться, переубеждать весь 
народ, что он-де не такой, то проще из этого народа выйти. И сразу 
стать другим. 
     Дед смотрел поверх чашки чая. Взгляд из-под набрякших век стал 
острым. 
     - Многие так и делают, - заметил он. - Бегут во всякие там 
французы, американцы. 
     Крылов отпил чай, переждал, пока горячая струйка растворится в 
пересохшей за ночь глотке. 
     - Там свои проблемы, - ответил он наконец. - Кто бежит в 
американскость или европейскость, бежит из простого огня на склад 
горючего, где уже начинается пожар. Он еще не виден, но там скоро 
грохнет так, что Россия покажется огоньком в камине... Это всеобщее 
довольство и стремление нигде пальчик не прищемить обойдется дорого. 
Дороже, чем нам строительство коммунизма! Нужно начинать с нового 
народа, дед. 
     - С нуля? 
     - Дед, - удивился Крылов, - где ты видишь нуль? Мы - хитрые! Мы 
везде берем лучшее, объявляемся своим, давно утерянным. Или 
украденным. Мы только возвращаем себе свои ценности! 
     Дед хмыкнул, но отвечал. Крылов заглянул через край листа, 
поинтересовался: 
     - Наши правила?.. Что-нибудь заинтересовало? 
     Дед смолчал снова. Веки на миг приспустились, поднялась дряблая 
рука, смахнула слезу, в последнее время левый глаз часто слезится 
без всякой причины, но когда открыл глаза, Крылов видел с каким 
напряженным вниманием дед читает, читает... 
     Он уже оделся в прихожей, а дед читал все тот же листок, 
остальные непотревожено лежат на краю стола. Не читал даже, а то ли 
перечитывал, то ли запоминал текст. 
     И только уже на лестничной площадке Крылов вдруг вспомнил, что 
именно было на том листке. Восхваление доблестного ухода из жизни! 


     Глава 24 


     На службу добирался час, еще час ходил по отделам, общался, 
зашел к шефу и выслушал покровительственное о молодежи, что не чтит 
старших. А могла бы эта молодежь почаще бывать на работе. Мал ли что 
сдает работу в срок и вовремя! Работа в коллективе - это нечто 
другое, чем работа на кухне. Надо не отрываться от коллектива, 
русский народ был велик соборностью... 
     Крылов терпеливо слушал, все равно зарплату задержали до после 
обеда, потом сходит в заму и тоже выслушал о падении нравов, наконец 
отстоял очередь у кассы, а домой уже не бежал, а летел. Отнять, 
стучало в голове, у деда эту проклятую программу по внедрению новой 
моды! Моды по красивому уходу из жизни престарелых. Нашел, что 
читать, дурак... Молодым читать - и то мурашки по спине бегут, а 
старику читать так и вовсе до инфаркт хватит. Или инсульт, у кого 
что ближе. 
     С разбега сунул в щель палочку магнитного ключа. Лифт, конечно 
же, на самом верху, но, к счастью, никто не перехватил, не взялся 
перевозить в этажа на этаж мебель. Крылов едва не подпрыгивал, 
торопил медлительную технику. 
     В квартиру ворвался, как ураган. В туалете горит свет, но 
пусто, тихо работает телевизор. Дед на диване, раскрытая газета 
прикрывает лицо. 
     - Дед! - закричал Крылов страшным голосом. 
     Он сорвал газету. Старческие веки дрогнули, глаза приоткрылись. 
Дед сморщился от яркого света, проворчал: 
     - Что кричишь?.. Пальчик прищемил? 
     - Дед, - повторил Крылов обессилено, - дед... 
     Он сел на столик возле кровати. В сердце еще щемило, но во всем 
теле разливалось великое облегчение. 
     - Так что орешь? - повторил дед крепнущим голосом. Он сделал 
попытку приподняться, Крылов положил ладонь ему на грудь, удержал. - 
Что там... я не выключил газ?.. Или свет в ванной? 
     - Ты все выключил, - ответил Крылов. - Отдыхай, я сейчас 
разогрею ужин. 
     Однако, когда он гремел кастрюлями, в прихожей зашаркали дедовы 
шлепанцы. Дед появился на пороге, Крылов ногой придвинул ему 
плетеное кресло. Дед за спиной сопел, кряхтел, долго усаживался. 
Теперь, чтобы сесть, приходилось одной рукой взяться за стену, 
другой опереться о стол. Потому так неохотно переползает с места на 
место, что все дается с трудом, а кто любит зряшные труды? 
     - Ну и как твои скифы? - спросил дед. 
     - Я сделаю омлет, - ответил Крылов. - Могу с ветчиной, 
хочешь?.. И гренки в молоке. Так что попируем! Скифы? Да со скифами 
все путем. Развиваемся настолько бурно, что просто... 
     Он умолк, разбивал яйца. Это дед его научил еще шестилетнего 
брать яйцо в правую ладошку, левой аккуратно стукать тупой стороной 
ножа, деля яйцо строго пополам. Здесь важно рассчитать силу удара, 
чтобы яйцо и расколоть на две половинки, но только как бы надколоть, 
чтобы не пролилось в ладонь, но зато легко раздвинуть обе половинки 
над сковородкой, выпуская на горячую поверхность, где шипит масло, 
неповрежденный желток. Дед учил шестилетнего малыша не 
разговаривать, не отвлекаться, и потому даже сейчас замирает до сих 
пор, хотя теперь яйца может разбить с закрытыми глазами. 
     Дед с одобрением следил, как внук действует в строгих традициях 
его школы. Да и яйца готовит на простой сковородке, без всяких 
модных наворотов и прочих экологических безобразий. 
     - Скифы, дед, - ответил Крылов бодро, - живут и размножаются! С 
такой скоростью захватывают регионы, что и царю Атею не снилось. 
     - Это как же? 
     - Да создаются кружки, общества по всей России!.. Мы общается 
по Интернету, а это не совсем то, что на перекладных, когда из 
Петербурга в Москву за два месяца - уже здорово! 
     Дед помолчал. Газета не шуршит, Крылов оглянулся. Дед откинулся 
на спинку кресла, со старческого коричневого лица глаза смотрели 
совсем не старческие. Взгляд взыскивающий. 
     - Что-то не так, дед? 
     - Да нет, - проговорил дед. - Все идет чересчур хорошо. 
Тьфу-тьфу! По-моему, все хорошо только потому, что никто еще не 
сообразил, что это у вас не совсем мальчишечья шалость. 
     - Дед, - обиделся Крылов. 
     Дед слабо отмахнулся: 
     - Да ладно, передо мной не делай лицо, как Киса... Вас 
воспринимают, как новую породу хиппи, яппи, битников, панков и 
всяких таких безобидных закидонов молодежи. Повзрослеют, мол, 
забудут про эту дурь. 
     - А ты, дед, тоже так думаешь? 
     - Тоже, - ответил дед. Он пожевал губами, словно загонял 
вставную челюсть на место, добавил: - Но мы можете успеть захватить 
власть до того, как повзрослеете! 
     Крылов удивился: 
     - Власть? 
     - Ну да. Не обязательно же на выборах или в результате военного 
путча! Власть берут и сменой курса, сменой моды, давлением на саму 
власть, сменой ориентиров, религии... 
     Крылов сказал с удовольствием: 
     - Ага! Мы как раз скифского бога вместо Христа предлагаем. 
     Дед с безнадежностью отмахнулся: 
     - Снимай яичницу. А то подгорит, витамины уйдут. 
     Крылов с поспешностью вывалил яичницу на тарелочки. Дело не в 
витаминах, деду все труднее пережевывать жесткое. Даже вставные 
челюсти помогают мало. Молчит пока, но все больше предпочитает 
манные кашки, перетертые овощи... 
     Спал он по два-три часа, но даже во сне скакали в островерхих 
шапках бородатых люди, страшно размахивали саблями... хотя откуда 
сабли, сабли появились впервые у гуннов... воздух со змеиным свистом 
распарывают длинные стрелы, а кровавые закаты соединяются с 
кровавыми пожарами на черной земле. 
     Работу забросил, занимался урывками, по Интернету отвечал по 
скифам, давал указания местным обществам, советовал, разъяснял идеи 
и цели ново-старого народа скифов, выслушивал и принимал подсказки с 
мест, которые оказывались нередко не только на других концах страны, 
но даже в ближнем и дальнем зарубежье. 
     Едва выходил из Интернета, телефон взрывался нескончаемыми 
трелями. Чаще всего звонили свои, чужаки закидывали емэйлами, но 
постепенно его телефон стал таким популярным, словно его писали на 
заборах. 
     Сегодня он сам скакал через горящую степь, рубил острым кривым 
мечом, конь расправил крылья, взлетел над пылающими городами... и 
тут прозвенел назойливый звонок, даже не звонок, а жестко и 
отвратительно простучало молоточком по металлу. 
     Он вслепую попытался нащупать будильник, но это оказался 
телефон. Голос Черного Принца ворвался в череп: 
     - Опять спишь?.. У тебя сонная болезнь? Скорее давай в кафешку 
к Валентине. Там такое творится!.. 
     - Да что там? 
     - Так такое! - повторил Черный Принц. 
     В голосе были ужас и удовольствие разом. Крылов натянул шорты, 
майку и помчался к двери, на ходу всунув ноги в сандалии. 
     Открыл дверь, запоздало задержал дыхание. Воздух тяжелый от 
смрада, дети Мони снова нагадили на площадке и даже внизу на 
ступеньках, вон кучи. Перила в коричневых бугорках, это средненький 
любимец семьи резвится, обожает вымазывать... Хорошим таким 
счастливым смехом детства заливается всякий раз, когда кто-нибудь из 
взрослых берется за перила, а потом с проклятиями отдергивает 
перепачканную руку... Еще он умеет реветь как паровозный гудок, вот 
только говорить так и не научится, хотя уже восемь лет от роду. 
     Крылов, переступая через дерьмо, добрался до дверей лифта. Было 
мучительно ждать, когда старенький лифт поднимется на его десятый 
этаж, но еще страшнее бежать по лестнице, рискуя поскользнуться на 
жидком дерьме, у средненького оно всегда жидкое и невыносимо 
вонючее. 
     До дворе ему встретился сам Моня, глава этой семьи замедленных. 
Хороший добрый мужик с умом трехлетнего младенца, что так и не 
научился читать, как и курица не умеет считать больше, чем до трех, 
однако это не мешает ему усердно подметать во дворе и перед домом. 
Особенно он любит сгребать осенью листья. 
     - Кость, - сказал он. - Кость, ты не беги, Кость!.. Ты постой, 
Кость!.. Вот что я тебе скажу, Кость... Что я тебе хотел сказать, 
Кость? 
     - Не знаю, - ответил Крылов. Он начал потихоньку отодвигаться, 
перед этими умственно отсталыми всегда чувствовал вину, словно сам в 
чем-то посодействовал их появлению на свет. - Ты вспоминай, а я пока 
пойду... 
     - Не, - вскрикнул Моня, - вспомнил!.. Да и как же не вспомнить, 
когда... а что когда? Ага, Кость, ты в очках, ты знаешь. 
     - Знаю, - ответил Крылов тоскливо. 
     - Во-во, - сказал Моня радостно. - Вспомнил!.. Маня грит, что 
теперь нам должны дать квартиру исчо... Но мне не надо другую 
квартиру, Кость. У меня есть квартира, верна? 
     - Верно... 
     - Вот и я грю! Нам надо только больше, больше, больше! Нам 
грят, что нашу квартиру расширят... Ну, весь этаж будет нашим. 
Понял, Кость?.. Мы сломаем стену и присоединим ту, где ты щас... 
Только и делов! 
     Крылов спросил тупо: 
     - А я куда? 
     Моня в затруднении раскрыл рот: 
     - Куда?.. Да ты идешь? Вот идешь себе и иди, иди, иди... А мы 
пойдем в твою квартиру. 
     Кулаки Крылова стиснулись сами. Чтобы не ударить в эту тупую 
рожу, он повернулся и пошел в сторону магазина, хотя надо было идти 
совсем в другую сторону. Уже на пороге гастронома понял, что 
отступил, как всегда отступал, но раньше отступал перед силой, 
наглостью, напором, новыми русскими. На этот раз отступил вообще 
перед дебилом. 
     Перед наступлением на мир дебилов. 
     В их семье Моня самый развитый, Жена его, Маня, владеет 
десятком слов, а дети, по закону генетики, опустились еще на 
ступеньку развития, их даже не учили разговаривать, однако по 
нелепейшим "общепринятым общечеловеческим ценностям" Маня была 
объявлена матерью-героиней. Крылов помнил день, когда ей вручили 
медаль, диплом и всякие там знаки отличия, а также трехкомнатную 
квартиру, тем самым проведя ее вне очереди, в которой остались ждать 
люди нормальные и здоровые. После чего Маня регулярно рожает, как 
крольчиха, по ребенку через каждые девять месяцев. Чтобы детей не 
тревожить, для нее освободили трехкомнатную квартиру по соседству, 
объединили обе в одну. 
     И вот они уже знают, подумал Крылов с отвращением, что на 
добавочных детей им дадут и добавочную квартиру. Внезапно на спину 
обрушился холодок, не сразу даже понял, что же так напугало, а потом 
сообразил, что и в самом деле у него отнимут, а им дадут! Вот так 
просто придут к нему из ЖЭКа или чего-то там квартирного, скажут: вы 
же человек нормальный, как-то выживете. К вам еще приходили, 
предупреждали, предлагали. Вы отказались, а теперь мы вас решили 
переселить на окраину, там хоть ни телефона, ни дорог, ни 
коммуникаций, зато свежего воздуха вдоволь. А эти, вы же понимаете, 
убогие, им надо помогать, уступать, отдавать... 
     И он уступит, отдаст, потому что "так принято". Про себя будет 
клясть все это самыми матерными словами, но вслух скажет торопливое 
"да-да, я все понимаю...", после чего разросшаяся семья дебилов 
займет его квартиру, а потом и весь этаж... 
     Только и надежда, подумал он в бессильной злобе, что полные 
идиоты уже не могут размножаться, у них эти функции нарушены. 
Правда, дети Мони еще могут совокупляться, а значит из шестнадцати 
дебилов получится пара сотен полнейших идиотов, что даже гадят под 
себя... Это же сколько им понадобится квартир, а затем больниц, 
врачей, медсестер, лекарств?.. 
     Он все ускорял шаг, от него несло жаром. Похоже, даже 
разговаривал на ходу, как выживающие из ума старухи, прохожие 
сторонятся, кто-то свистнул вслед. 
     Умерил шаг, задышал медленнее, взгляд медленно начал очищаться. 
Вчера был дождь, но сегодня небо снова ясное, синее, начинает 
жарить, как на сковородке. 
     На том месте Пушкинской площади, где на просторе пятеро столов 
под игриво разноцветными тентами, он увидел огромную толпу. К 
обочине на скорости подъезжали патрульные машины, бравые ребята 
выскакивали, смотрели с бордюра, что-то нервно выкрикивали в 
микрофоны. 
     Сами корчмовцы оккупировали все выносные стулья, но кроме них, 
как заметил Крылов, всю площадь заняли тусовочные разношерстные 
группки молодежи... с редкими вкраплениями старшего поколения... вон 
еще какие-то рокеры оккупировали парапет на входе в метро, и не 
жарко им в черных куртках, хоть и на голое тело... а подальше целая 
толпа веселых парней и девчонок, у которых на лицах крупными буквами 
написано желание подраться. В руках он заметил плакаты, пока 
свернутые. 
     Черный Принц заметил издали, выбежал навстречу. Пожал руку, 
сказал свистящим шепотом: 
     - Это все наши!.. Те, что в Корчму ломанулись на последних 
неделях. Да не корчмовцы, а уже скифы!.. Нравится им, немедленных 
действий требуют. Костя, мы эту волну вызвали, надо ею управлять!.. 
А то черт знает, что она сметет... Остальных не жалко, но как бы и 
нас заодно... 
     Крылову притащили стул, кто-то сунул в руки тяжелую холодную 
кружку. Ноздри жадно раздулись, пальцы стискивали толстое стекло, 
словно хватали молодую пленную эллинку, или кого там хватали в 
набегах скифы. 
     Краем глаза посматривал на собравшихся. Десятка два человек 
присели на корточках вокруг столов, даже неловко вот так сидеть и 
лакать пиво под их взглядами, другие примостились рядами на каменном 
бордюре, остальные сгрудились стоя. Все из-за одуряющей жары 
запаслись мороженом или баночками пива. 
     Хотя в виду той же жары даже дряблые мужички со свисающими 
через пояс животиками начали ходить без рубашек, черт с нею, мужской 
красотой, весь все, что естественно - не позорно, корчмовцы не 
расстались с Т-майками, Крылов издали увидел броскую надпись; СКИФЫ. 

     Даже Тор, которому бы только щеголять великолепной 
мускулатурой, у него грудь как медные латы легионера, и то в майке, 
гордая надпись красиво изгибается на могучих выпуклых пластинах. 
     А ведь в самом деле получается, мелькнула трусливая и вместе с 
тем хвастливая мысль. Наша идея построения Великой Скифии - вот она, 
охватывает, как говорили классики, массы... 
     Он жадно осушил всю кружку и, не притрагиваясь ко второй, 
кивнул на группу корчмовцев, что с бабочками пепси устроилась в двух 
десятках шагов в сторонке: 
     - А Барон не гнется, заметили? Ведь сколько мы, если честно, на 
него помоев вылили за его баронство, сколько по голову стучали! 
Сколько пинали, топтали, лягали, бодали! По стенах размазывали его 
самого и его баронство, купленное оно или подлинное!.. И что же? У 
Барона все такая же прямая спина и гордый вид. Он з н а е т, что он 
барон, вот в чем дело!.. Знает, что он - белая кость и голубая 
кровь, что бы мы там не говорили, как бы не изгалялись. 
     Тор оглянулся на Барона, тот, похоже, услышал, посматривает в 
их сторону с вежливым интересом. 
     - Ну и что, - буркнул Тор. - ты предлагаешь сделать русскому 
народу прививку баронства? 
     - Быстро схватываешь, - похвалил Крылов. - Только не русскому, 
а уже скифскому... Виноват, именно русскому, из-за чего тот 
превратится в скифский. Не сразу и не целиком, но чуточку скифскости 
добавится. Ведь русский человек глубоко и непоколебимо уверен в 
своей имманентной дурости, отсталости, косорукости и косорылости. 
Вон Барон, у которого этой косорукости и косорылости выше крыши, не 
только сам не гнется под нашим нехилым напором, но и нас всех 
приучил, что он - личность, что с ним надо считаться. И ведь 
считаемся же! 
     Тор перебил нетерпеливо: 
     - Костя, это все база. Базисное. А нам пора уже продумывать и 
детали. Собственно, мы их тоже... в процессе, так сказать. А сейчас 
надо срочно ответить на вопросы: как мы относимся к свободному 
распространению оружия, к повышенным льготам для лиц с замедленным 
развитием... 
     Крылов вспомнил Моню, перед глазами встала загаженная 
лестничная площадка, в ноздри удара вонь, от которой выворачивает 
желудок. 
     - Под нож, - ответил он свистящим шепотом. - Всех дебилов - под 
нож!.. Человеческий род пора чистить от грязи. Оставим только 
здоровое потомство... 


     Глава 25 


     Вспышка ярости была неожиданной, слишком резкой, он видел как 
от него даже слегка отодвинулись, он слишком резко заявил о попрании 
общечеловеческих ценностей, и только Гаврилов, спокойный и 
благообразный, вскинул к полотнищу тента иконописные глаза, что-то 
подсчитал в уме, сказал мягко: 
     - А квартиры, полученные в результате зачисток от семей 
дебилов... отдадим молодоженам! Знаете ли, молодожены всегда 
нуждаются, а ведь это - будущее любой нации. Нет, не всем отдадим, а 
только тем, у кого появляется третий ребенок. А у кого четыре, пять 
- тем вааще! 
     Крылов скрипнул зубами. Ярость била в череп горячими волнами. 
     - Моими соседями, - сказал он, - могла бы стать многодетная 
семья с десятком детей. Которых не надо кормить и одевать до 
старости! 
     Тор подумал, бухнул: 
     - Насчет молодоженов, хорошо. Но это когда еще!...А сейчас, 
после зачисток от дебилов, такие квартиры стоит передавать нашим 
русским беженцам из среднеазиатских республик. Они сейчас живут в 
землянках, их здоровые дети становятся больными, а мы этих... 
     Он грязно выругался. Откин деловито вписал в программу 
скифизации пункт о поголовной ликвидации лиц с замедленным 
развитием. Подпунктиком добавил, что индекс интеллекта будет 
определять особая комиссия. 
     - Что еще? - спросил он. 
     Владимир-2 сказал озабоченно: 
     - Надо еще один момент продумать... О кастовости, что ли. А то, 
знаешь ли, мы все "за", но кто-то побоится покупать кота в мешке. 
     Откин тут же растянул широкий рот в наглой усмешке, рожа 
круглая, как у кота, довольная: 
     - Кто не хочет покупать кота в мешке, пусть из него вылезает! 
     Тор рыкнул, не обращая на остряка внимания: 
     - Каста у скифов? Как варны у индийцев? Брахманы, шудры, 
неприкасаемые? 
     Владимир-2 покачал головой: 
     - Не то... Когда мне было пятнадцать лет, я пошел устраиваться 
на завод. С приятелем. В отделе кадров взяли нас слесарями, дали 
бумажку в зубы, сказали: идете по территории к большому корпусу... 
Понятно, вышли мы на эту территорию, оробели. Везде большие страшные 
машины ездят, каких в городе не видели, погрузчики, мужики в 
замасленных робах ходют... Все чужое, страшное, ни одного знакомого 
лица. А перед тем большим корпусом вовсе вышли с десяток здоровенных 
работяг, блестят от машинного масла, угрюмые как медведи, 
остановились покурить. Кое-кто присел на корточки, смалит, кто-то 
подгреб под задницу пару кирпичей.... Смотрят, а мы подходим. 
Подходим, а коленки дрожат, дрожат! Все мы, подростки, сильны и 
уверены только в стае себе подобных, друг перед другом стараемся 
круче казаться, а вот так страшно, аж жуть!.. И тут мой приятель, 
Толька Худяков, говорит этим страшным мужикам жалобно: ребята, нет 
ли папироски... 
     Откин спросил заинтересованно: 
     - А что это? 
     Черный Принц шикнул, а академически образованный Раб Божий 
объяснил: 
     - Это сигаретка такая. Наполовину пустая, в плотной бумаге. С 
одной стороны трубочка получается, ее в пасть, а зажигают всегда с 
другой стороны... 
     Откин так и остался с открытым ртом, не понял, А Владимир-2 
продолжил: 
     - Тут работяги сразу стали шарить по карманам, вручили ему 
папироску, дали прикурить, а тем временем то ли Толька 
поинтересовался, как тут работа и сколько за нее платят, то ли 
мужики сами начали расспрашивать, но Толька стоит среди них, как 
среди своих, смалит сигаретку, беседует, будто век с ними жил и 
работал, а я как дурак в сторонке. Стою и чувствую, что я - чужой! 
Меня в этот закрытый клан для курящих не принимают. Мол, ах так ты 
чище и лучше нас? Так и пошел бы ты от нас... подальше. Словом, 
тогда я многое понял, почему подростки курят. И когда нам врачи 
твердят, что через двадцать лет от рака легких загнемся, я тоже, 
помню, смеялся: нам парни, которые старше нас лет на десять, уже 
казались стариками! Двадцать лет - вечность. 
     Гаврилов спросил сочувствующе: 
     - Так ты тоже стал курить? 
     Владимир-2 удивился: 
     - С какой стати? Я к шестнадцати годам уже бросил. Пить, 
правда, пил, чтобы быть с работягами вровень... Но мы отвлеклись. Я 
хочу сказать, что все курящие чувствуют себя единой нацией. Как 
евреи или курды, которых другие нации не любят, и потому курды и 
евреи друг другу симпатизируют, помогают. По мелочи, конечно, но для 
спасения иногда достаточно бесплатной информации, которую тебе могут 
дать, а могут и не дать. Или даже не нацией, а небольшой кастой, 
которую не принимают в "чистые" общества, а для них выделяются 
особые места, как для негров с надписями "Для курящих". Правда, 
курильщик обнаруживает себя только в моменты, когда достает 
сигарету. Он что-то вроде масона, который в обычное время ничем себя 
не выдает. Но есть касты, которые помимо своих особых знаков, к 
примеру - обязательность приветствия себе подобных, еще и носят на 
себе определенные приметы. Прически, одежды, погоны. Может быть, 
скиф должен быть виден всегда? 
     Откин с отвращением посмотрел на klm: 
     - Как меднолобые? Да чуть я двойное сальто с двенадцатого этажа 
на асфальт! 
     - Как иезуиты, - подсказал ему Гаврилов. - Все-таки рыцари... в 
невидимых миру доспехах! 
     Крылов задумался, Откин снова сделал несколько пометок. Черный 
Принц пил угрюмо, больше посматривал по сторонам, прислушивался. 
Толпа гудит, ребята собрались решительные. Им что-то надо делать, 
руки чешутся. Если им не дать немедленно строить, то будут ломать 
уже построенное другими. Големы чертовы... 
     Крылов вздрогнул, когда Черный Принц с грохотом поставил кружку 
на легкий столик. 
     - Ненавижу Россию, - сказал Черный Принц. Подумал, сказал с 
чувством. - Еще со времен ее гребаной древней Руси! Ну что за 
мазохизм в крови?.. Когда читаю наших историков про королевства 
Запада - смех берет! Одна-единственная деревня - уже королевство. А 
на Руси территорию, равную нынешней Франции, где население способно 
выставить хорошо обученную армию в полмиллиона человек - занимает 
всего лишь племя! На Западе уже король, если владеет деревней и 
десятком мужиков с топорами, а у нас стотысячную профессиональную 
армию в поход на сильнейшую столицу мира - Константинополь ведет 
всего лишь князь! Причем в армии этого всего лишь князя есть и 
могучий флот, и сильнейшая конница, и тяжеловооруженная пехота... 
только военно-воздушного флота пока нет!.. Когда наш историк смотрит 
в сторону Запада, он со слюнями восторга называет "империей" то же 
самое, что у себя на Руси зовет "союзом племен", у них "города", у 
нас - "городища", у них рыцари короля (!) Артура - в полных доспехах 
шестнадцатого века, а у нас витязи князя (!) Владимира - чуть ли не 
в звериных шкурах... Мерзавцы. Ты прав, Костя. Этого уже точно не 
переделать! Раз эту гору дерьма, накопившуюся в наших душах, 
взглядах, идеях, стремлениях... нельзя разом перевести в добро, то 
проще всего плюнуть и отойти на чистое место. 
     - Но чистого места как раз и нет. 
     - Как нет? А Россия? Ее уже и другие начинают рассматривать 
лишь как географическое понятие. Если не мы, то с русскими станет то 
же самое, что с египтянами. 
     Любознательный Откин поинтересовался: 
     - А что с ними стало? 
     - А ничего, - ответил Черный Принц хладнокровно. - Пришли в их 
страну две с половиной тысячи конных арабов... и десять миллионов 
египтян стали арабами! И язык сменили на арабский, и веру, и имена. 
Но название осталось, осталось... Как в Британии, где от бриттов уже 
ни камешка, ни имен... 
     - Даже Великобританией, - сказал Гаврилов саркастически. - 
Может быть, эта земля, по которой ходим, будет называться не 
Россией, а даже Великороссией, но будут жить в ней юсовцы, язык 
будет юсовский, а Бивис и Бэдхед будут учить моих детей. Да я лучше 
сам все ракеты запущу по этому гнойнику! 
     Крылов сказал успокаивающе: 
     - Ребята, вы еще не врубились?.. Процесс, как говорится, пошел. 
Новый народ с молодой горячей кровью и памятью предков уже на 
сцене!.. Вот они собрались вокруг нас, ждут от нас откровений - это 
ж мы начали! Мы не только Русь-матушку подгребем под себя, не 
только... Вон я прочел сегодня, что в Венгрии образовалось общество 
скифов. Это те веселые ребята, кто сперва установил у себя зеркало, 
повесил наши баннеры, всюду бросили наши линки. 
     Через толпу к ним протолкался Тор, в каждой руке по три кружки 
пива. Сел, удивился: 
     - Чего такие грустные? 
     - Жисть такая. А вот ты чего такой спокойный, как слон? 
     Тор ответил хладнокровно: 
     - Заплатил налоги и сплю спокойно. На лавочках, в подвалах, на 
вокзале... 
     - Если правительство просит потерпеть один год, - сказал Откин 
сердито, - это ладно, но если каждый год - это уже налог! А с ним 
как ни крутись, задница все равно сзади... И всяк чиновник ее 
хватает! 
     Тор сказал нетерпеливо: 
     - Ладно-ладно. Ясно же: если ты не украл, значит - тебя 
обокрали. Нам надо еще определиться с оружием. 
     - Что именно? - спросил Крылов. 
     - Мы, скифы, за свободное владение оружием или нет? 
     - Владение оружием, - сказал Крылов, - и свободное ношение - 
это не одно и то же. Владеть оружием разрешается даже косоруким 
русским. Купи ружжо, зарегистрируй и храни дома в запечатанном 
стальном сейфе, прикрученном к стене двенадцатью болтами!.. Эт 
можно. А вот носить пистолет и на улице... Наученные горьким опытом, 
наши граждане не ждут от свободы ношения оружия ничего хорошего; не 
стало бы хуже. А от того, что каждому дяде и тёте разрешат носить с 
собой на прогулку шпалер, или, того гляди, винт, становится неуютно. 
Нам и так тошно жить. А тут ещё какой-нибудь "маниак", и у него 
пушка. Увольте. Но все-таки будет хуже или... лучше? 
     - Ну-ну, - сказал Тор нетерпеливо, - не тяни козла за... хвост. 

     - Буду тянуть, - ответил Крылов со вздохом. - Хотя бы потому, 
что вот так "да" или "нет" не ответишь. Власти страшатся пускать 
оружие в продажу населению своей же страны, опасаются бунта! 
Наивные. Бунта не будет, так как народ ничего хорошего от бунта не 
ждет. А заряженный пистолет в кармане вовсе не для того, чтобы 
стрелять в кремлевских чиновников... Но ужас ситуации в том, что 
настоящие, серьёзные, не шутейные, враги этой самой власти - начиная 
от бандитских шаек и кончая чеченскими "полевыми командирами" - 
прекрасно вооружены, да так, что нашим войскам унутренним и унешним 
и не снилось. То есть вооружены до зубов реальные, настоящие 
бунтовщики, как раз те самые, которых и в самом деле стоит 
опасаться. 
     - Эт точно, - подтвердил Тор. - У моего соседа, он приехал из 
Дагестана... 
     - Давайте посмотрим правде в глаза, - продолжал Крылов, не 
слушая, - Россия - воюющая страна. Причём, влипла не в локальный 
конфликт за тридесять земель, а в серьёзную и опасную войну на своей 
территории. В подобной ситуации расползание оружия по стране просто 
неизбежно. Остановить этот процесс власть не может - хотя бы в силу 
уже своей слабости. Вынужденно соседствующие с бунтовщиками 
обыватели (мирные и не очень) потихоньку начинают вооружаться сами. 
Тот же Дагестан уже набит оружием под завязку, его хранение и 
ношение легализовано de facto, а на местном уровне почитай что и de 
jure ("начальство разрешило"). Назад это не повернёшь, да и повода 
никакого нет: рядом Чечня со всеми отсюда вытекающими, входящими и 
исходящими последствиями. А дальше возникает пренеприятная проблема. 
Почему, собственно, одному субъекту федерации позволено то, что не 
позволено другим? Причём, скажем честно, не самому благополучному и 
не самому лояльному? Разумеется, первыми такой вопрос зададут 
ближайшие соседи, которым вид дагестанца с калашом за плечами будет 
не столь уж и успокоителен. И они начнут вооружаться, если уже не 
начали. И так далее. 
     Черный Принц возразил: 
     - Первыми оружием обзаведутся самые нелояльные к власти люди! 
Преступники, бандиты и сепаратисты и так вооружены до зубов, но есть 
ещё немаленький слой идейных, недовольных, обиженных, да просто 
беспутных или дрянных людишек, которые не осмелятся устраивать 
беспорядки, но будут не прочь в них поучаствовать - по 
принципиальным ли соображениям, по глупости, или из хулиганства, 
неважно. 
     Крылов кивнул: 
     - Совершенно верно. А следом за ними к стволам потянутся и 
мирные обыватели - на сей раз страха живота своего ради. Самое 
плохое во всём этом правовая и моральная неопределённость. Вместе с 
расползанием оружия будет распространяться и очередное массовое 
нарушение российского закона, и без того не слишком уважаемого, 
очередной "коллективный грех". Другой стороной проблемы будет то, 
что всё это расползающееся оружие невозможно будет проконтролировать 
и поставить на учёт. Его "легальность" будет колебаться от почти 
стопроцентной (в горячих точках) до почти нулевой (в Москве и 
Петербурге), причём никто не будет знать точно, как же именно в 
каждом конкретном месте обстоит дело. Если какой-то процесс 
невозможно предотвратить, его надо возглавить. Единственный способ 
поставить ползучее вооружение под чёткий контроль - это, для начала, 
его легализовать. 
     Гаврилов напомнил предостерегающе: 
     - Костя, нам по фигу эти косорылые русские. Ты говоришь все 
хорошо и правильно, но нас интересует только мы, самые 
замечательные. Скифы, а не эти лапотники. 
     - Хорошо, - согласился Крылов, - закругляюсь. Все мои 
рассуждения касались только одной стороны дела. То, что насыщение 
страны оружием уже идёт, и что бороться с этим нет ни сил, не 
возможностей - это, так сказать, "необходимость". Но есть и другая 
сторона, моральная. Та, что интересует именно скифов. То есть, 
попросту: хорошо ли иметь при себе оружие? В таком случае необходимо 
рассмотреть три вопроса: как влияет всеобщая вооружённость на 
отношения человека с равными ему людьми, с вышестоящими властями, 
охраняющими порядок, а также с разрушителями этого порядка - то есть 
с врагами внутренними и внешними. 
     Начнём со второго. Если мы не предполагаем, что МВД и прочие 
полицейские силы придётся задействовать против массы возмущённых 
граждан (а это, повторяю, всего лишь навязчивый кошмар нынешних 
властей, мучимых сознанием своей слабости, и, last not least, 
нечистой совестью, то никакого коренного перелома во 
взаимоотношениях со власть имущими не произойдёт. Разве что, может 
быть, несколько повысятся профессиональные требования к среднему 
мильтону, и то вряд ли. 
     Взаимоотношения граждан с преступниками тоже не сильно 
изменятся. Никакой самопальный рембо с тремя пистолями в разных 
местах не будет хорош против шайки-лейки, состоящей из 
преступников-профи. Конечно, те станут поосторожнее, но и только: 
массовой войны населения с преступностью ожидать не приходится. На 
самом деле главные изменения произойдут в отношениях граждан друг к 
другу. Если коротко: средний человек станет сильнее опасаться 
другого среднего человека. Хорошо ли это? Ответ зависит от убеждений 
отвечающего. Я говорю - да, хорошо. Ибо в данном конкретном случае 
страх есть начало уважения. 
     Денис-из-Леса подавал странные знаки. Крылов не сразу понял, 
что корчмовец просит говорит громче: ему на плечи уже наваливаются 
новички, тянутся, стараются не пропустить ни слова из откровений, 
которые войдут в историю... как вошли, скажем, знаменитые Апрельские 
тезисы. 
     - В современной России, - сказал Крылов громче, - люди не то 
чтобы злы (этого, видит Бог, за нами не водится), но крайне небрежны 
по отношению к другим людям. Ибо мы привыкли, что другой не может 
нам сделать ничего серьёзного. Допустим, мы сделали ближнему своему 
говно (без серьёзного нарушения УК). Так, походя нагадили человечку. 
Ну и что он нам сделает в ответ? Огрызнётся, поорёт, или там стукнет 
в морду, если хватит силёнок (что, по российским меркам, не такая уж 
и трагедия). Раньше он мог хотя бы написать жалобу в партком, но и 
то разве что если большой кляузник и долго помнит обиду... Да и где 
те парткомы? 
     Сам же тот факт, что у другого человека может оказаться волына 
за пазухой, и он, не дай Бог, её достанет, да ещё и спустит курок... 
конечно, нет, не спустит, но всё-таки, если очень достать, а 
вдруг..? - так вот, это соображение действует весьма отрезвляюще. 
Голый пистолет в чьей бы то ни было руке обязывает обе стороны. 
После обращения к подобному аргументу разговорчики переходят в 
другую плоскость. Всё становится серьёзным, даже если никто этого не 
хотел. 
     Тор громыхнул: 
     - Это к лучшему! 
     - К лучшему, - согласился Крылов. - Ощущение того, что ближний 
может быть вооружен, не очень способствует любви к этому самому 
ближнему, зато добавит сдержанности, самоконтроля и прочего 
политесу. С чем у нас, увы, до сих пор некоторый дефицит. 


     Глава 26 


     Тор уже давно ерзал, хмыкал, а Откин, едва Крылов замолчал, 
торопливо вклинился, опасаясь, что Крылов всего лишь сделал паузу: 
     - Итак, записываем! Полная свобода в продаже населению 
огнестрельного оружия. Всем здоровым, не сумасшедшим. И не 
отбывавшим сроки. Любое оружие, вплоть до пулемета. 
     klm сказал иронически: 
     - Да, это привлечет симпатии... Особенно насчет пулемета. 
     - А ты против? - удивился Откин. 
     - Да, нет... Я как офицер и сын офицера... из старой офицерской 
семьи... целиком и полностью. Вот только кто определять будет, кому 
можно, а кому нельзя? Ведь нельзя же, чтобы хоть одна невинная 
слезинка... невинного.... э-э... ребенка... 
     Бабай-Ага жмурился как кот на солнце, пиво тянул медленно, 
словно густой мед. Сказал дружелюбно: 
     - Зачем не верить? Надо с оружием можно дружить, а не 
спорить!.. И с песней, все вместе, обнявшись... А не умеешь петь - 
не пей! 
     Локи поддакнул: 
     - Спросили у грузина, что такое дружба народов. Отвечает: это 
когда все народы вместе, обнявшись, дружно, весело и с песней 
идут... рэзать армян! 
     Бабай-ага обиделся: 
     - Это когда же я призывал резать армян? Армяне тоже армяне. 
Другое дело - резать фашистов, коммунистов, расистов, шовинистов, 
вакхабитов и всяких экстремистов!.. 
     - А сексменьшинства? - спросил Локи. - Серийных маньяков, 
пропагандистов труположества, наркобаронов... 
     Бабай-ага удивился: 
     - При чем тут серийные убийцы или трупотрахи? Они что, 
замахиваются на демократическое общество? Во всем граждане - как 
граждане, кому мешают их серийные убийства? Народу в любой стране 
много. А вот всяких истов под корень надо потому, что Есть Вещи, 
Которые Терпеть Нельзя!.. 
     Откин повертел головой, встряхнулся, попытался понять такую 
странную систему ценностей, не смог, очумел и с грохотом свалился 
под стол. Собравшиеся вокруг кафе, что жадно ловили каждое слово 
Крылова и его "старших скифов", бурно зааплодировали. 
     Крылов потянулся за новой порцией пива, но Раб Божий сказал 
настойчиво: 
     - Ты не налегай, не налегай. Мы должны все время снабжать 
соратников новыми идеями... Нет, идеей уже снабдили, но должны 
подпитывать все время новыми моментами... Я думаю, надо сделать 
акцент еще и на восточном походе скифов. 
     - Почему? 
     - Я добрался наконец до истории скифов, скажу тебе: в самом 
деле удивительные мы! Как теперь известно, скифы оставили Палестину 
после двадцати восьми лет оккупации. Но немалая часть скифов, почти 
половина, немало постарев за это время, обзавелась семьями и 
осталась жить в Палестине. Кстати, вся Галилея была полностью 
заселена скифами, что дало потом повод сказать пренебрежительное о 
появлении нашего Иисуса Христа: что, мол, можно хорошего ждать из 
Галилеи? А за Иисусом прицепилось прозвище "галилеянин". 
     Крылов кивнул, это для Раба Божьего новость, а Тор спросил 
недоверчиво: 
     - Ты парень, того... По-твоему, Иисус Христос... был скифом? 
     Раб Божий пожал плечами и презрительно улыбнулся, а Крылов 
снизошел до богатыря, объяснил: 
     - Естественно. Он, уязвленный его подчеркиваемой 
неполноценностью среди чистокровных евреев, начал твердить, что все 
люди равны, что нет в мире "ни эллина, ни иудея"! Это оправдание как 
раз стало краеугольным камнем его учения и принесло ему успех. Но мы 
отвлеклись! Раб Божий хочет сказать... извини, что я перебил, хочет 
сказать, что оккупация всей Малой Азии имело настолько громадное 
значение, что цари Израиля тогда подготовили договор со скифами о 
признании статус-кво, то есть, что оставшиеся скифы отныне являются 
гражданами тех мест, где поселились, а Скифское царство отказывается 
от претензий на земли, где поселились скифы. Договор был на стадии 
подписания, но у скифов произошли один за другим три переворота, 
цари менялись, даже столицу царства перенесли из одного города в 
другой... если не ошибаюсь, с юга дальше на север, так что договор 
остался неподписанным. Как говорят теперь, не ратифицированным. 
     Тор с изумлением покачал головой: 
     - Ни фига себе!.. То-то при Советской власти такое замалчивали. 
Советского человека лепили, а надо было - скифа. Считалось, что 
скифы - это Восток, а у нас совки воевали и в то же время 
преклонялись перед Западом. 
     Крылов поморщился: 
     - Да при чем тут Советская власть? Преклонение перед Западом 
началось едва ли не с призвания Рюрика, когда бояре заявили: "Земля 
наша велика и обильна но порядка в ней нет. Приходите и володейте 
нами". Потом Петр Первый как унижал все русское и возвеличивал 
немецкое? А пришедшие на смену увлечение французским, когда весь 
высший свет говорил только на французском, а по-русски только со 
слугами?.. Теперь то же самое видим с английским. Так что это наша 
национальная традиция - ложиться под... даже не победителей, а 
всякую западную рвань. Начнем учить историю... и преподавать, 
заново. Конечно, не русскую, ту вообще в мусорное ведро. А то стыдно 
сказать, историю Отечества знаем больше по оперным ариям! Я сам был 
такой, вспомнить стыдно... Помню, в детстве слушал как некое 
мельчайше ничтожество по имени князь Игорь похвалялось, что "дайте, 
дайте мне свободу, я Русь от недругов спасу!" Ни много, ни мало, а 
всю Русь эта мелкая гнида спасет! Правда, Русь еще не была шестой 
частью суши, но и оно совсем не Кутузов. 
     Откин засмеялся, начал рассказывать про оперу "Иван Сусанин", 
из числа собравшихся новеньких скифов, несколько осмелевших, 
напомнили про "Снегурочку", посыпались другие примеры, один другого 
хлеще. 
     Возвращался со встречи поздно. Возле дома не горит уличный 
фонарь, а когда обогнул строение и вошел в двор, пришлось двигаться 
почти вслепую. В доме уже легли, работа на заводах начинается рано 
утром, окна темные, а лампочки над подъездами вывернуты или 
разбиты... 
     От мусорных баков, их не убирают уже с месяц, катит волна 
смрада, словно отпрыски Мони порезвилась и там. 
     После ярко освещенного салона троллейбуса глаза к темноте 
привыкали медленно. Под ногами противно похрустывало, а когда 
приблизился к своему подъезду, споткнулся о нечто темное, твердое. 
Возможно, дети Мони что-то выбросили из окна. Они это любят, хотя 
жильцы дома и заколачивают им периодически окна. 
     Дверь скрипнула, из подъезда выходили люди. Крылов остановился, 
там не один, а сталкиваться в темноте не хочется, пусть проходят... 
     Но они не проходили. Они вышли и остановились, перегородив 
дорогу. Крылов рассмотрел четверых. В слабом свете со стороны 
тусклого неба они казались големами, какими их изображают в 
компьютерных играх. Почти квадратные, головы прямо на плечах, 
непропорционально узкие лбы и массивные челюсти. 
     Когда Крылов все же сделал осторожный шажок, один из этих 
шкафов оглянулся, что-то сказал остальным, те начали заходить с 
боков. 
     - Так это ты, - сказал первый шкаф с оскорбительным 
равнодушием, - тот самый Крылов? 
     Крылов чувствовал, как весь сжимается, а сердце вовсе 
уменьшилось до размеров ореха. Эти четверо выглядят обычнейшими 
быками, каких нанимают в телохранители, в охрану, когда нет права на 
огнестрельное, зато есть право иметь пудовые кулаки. 
     И еще он видел по развитым плечам, что эти ребята умеют и любят 
кулаками пользоваться. 
     - Я не знаю, - ответил он осевшим голосом, - кто вам нужен... 
     - Да ты и нужен, - сказал второй. - Дай закурить, очкарик! 
     Это было нелепо, как если бы в это время ночи спросили, как 
пройти в библиотеку, но Крылов отвел по заученному ритуалу: 
     - Не курю... 
     Двое неспешно зашли с боков и чуть со спины, отрезая путь к 
отступлению. Второй, который просил закурить, сказал по одной из 
ветвей сценария: 
     - Ах, не куришь?.. Здоровье бережешь?.. Нас, курящих, за людев 
не считаешь?.. Ну так мы и тебе щас здоровье попортим... 
     Крылов не успел раскрыть рот, как на спину обрушился удар. 
Мастерский удар, потому что крик вырвался из горла сдавленным сипом. 
Очки сразу же слетели, все стало расплывчатым. Он повернулся, успел 
увидеть смазанные, словно вырубленные из камня лица, а скулу обожгло 
острой болью. 
     - За что? - вскрикнул он беспомощно. 
     Двое ухватили его за руки. Он пытался повиснуть, упасть, но у 
них оказались не руки, а подъемные краны, удержали, а третий без 
размаха, но очень сильно ударил в лицо, хмыкнул и начал деловито и 
умело наносить сильные удары в живот, голову, в грудь, бил по 
ребрам, словно сильно и безжалостно бил в лицо. 
     Сперва во рту был соленый привкус от разбитых губ, потом Крылов 
ощутил как теплая струйка потекла изо рта по подбородку. Он все 
пытался повиснуть, дергался из стороны в сторону, мотал головой, 
из-за чего удары иной раз получались смазанные. 
     Ему все сильнее выворачивали руки в суставах, связки трещали. 
Он выгибался уже и от боли в предплечьях, как вдруг тот, что держал 
слева, выругался, его пальцы перестали впиваться в плечо. 
     - Черт, он забрызгал меня кровью! 
     Крылов обвис на одну сторону, кулак рассек воздух над его 
головой и остановился. Если бы у него была прическа, как у Откина, 
то лишился бы скальпа. 
     Он ударился о землю, и тогда все четверо начали пинать его 
ногами. Нет, не просто пинать, а бить умело, холодно, 
профессионально. Он перевернулся на спину, укрывая почки, поджал как 
мог колени к груди и согнул руки, принял внутриутробное положение 
эмбриона... 
     - Опытный, - определил один. 
     - Значит, били уже! 
     - Тогда добавим еще... 
     Над ним раздавалось тяжелое хаканье. Он в полубеспамятстве 
пытался ерзать спиной по асфальту, хоть как-то смягчая удары, потом 
с особенно сильным ударом обрушилось небо, наступила тьма... 
     Небо качалось, подрагивало, звезды расслаивались, тьма 
обрушивалась, как падающее дерево. Иногда вместо звезд начинали 
бешено вращаться галактики, похожие на огненные шутихи, вспыхивали 
фейерверки... 
     Когда снова очнулся, в голове грохотал камнепад. Сознание снова 
отключалось, перед глазами стало совсем темно, но грохот не 
обрывался, значит - он не в полной отключке. 
     По всему телу стегнула боль. Он шелохнулся, боль пронзила 
живот. Закашлялся, изо рта вылетел сгусток, повис на подбородке. 
Соленая слюна вытекала густая. Он с трудом поднялся руку, тяжелую и 
с распухшими пальцами, с трудом вытер лицо, охнул. 
     Оперся обеими руками, попытался оторвать тяжелое тело от земли. 
Боль стегнула так, что вскрикнул. Руки подломились, ударился 
разбитым лицом о землю. Онемевшая кожа не ощутила боли. 
     Он чувствовал, что за время попыток встать, сознание терял по 
крайней мере трижды. Мир пуст, он некоторое время еще надеялся, кто 
кто-то выйдет, хотя бы собачники, но, видать, отгуляли и собачники, 
здесь рабочий район, либо ложатся рано... либо вовсе не ложатся. 
     С нечеловеческими усилиями дополз до скамейки, ухватился обеими 
руками. Боль в ребрах стала острой, словно в бока тыкают ножами. В 
висках заломило, с такой силой стиснул челюсти. Начал поднимать 
непослушное, тяжелое как асфальтовый каток тело, в глазах снова 
стало темно, а изо рта побежала кровь. 
     Потом в сознании был провал, а когда пришел в себя, он уже 
стоял возле двери подъезда. Как он одолел эти четыре шага от лавки - 
не помнил. Разбитые, переломанные, расплющенные пальцы не гнулись, 
он достал магнитный ключ с десятой попытки. 
     Пискнуло, он едва не заплакал от усилий оттянуть на себя дверь. 
Шел, держась за стену, там оставались кровавые отпечатки ладоней. 
Лифт заурчал, опустился, а когда двери распахнулись, от его ладоней 
снова остались такие же яркие следы: кровь все еще сочилась из 
порезов и ссадин. 
     На лестничной площадке, где обычно эти дебильчики затевают 
игры, на этот раз тихо, хоть и нагажено втрое больше обычного. Он 
потащился прямо через блевотину, подошвы от пола не отрывались, 
сумел отомкнуть дверь, ввалился, услышал как сзади защелкнулся 
замок, и дальше ничего не помнил. 
     Из забытья вырвал пронзительный телефонный звонок. В голове 
грохот стал тише, зато все тело мучительно стонало, в теле что-то 
вздувалось, ломалось, рвалось. Он попытался нащупать трубку. Пальцы 
бессильно поскребли гладкое. Один глаз ничего не видел, вторым 
рассмотрело сквозь узкую щель, что лежит щекой на полу. 
     Телефон продолжал звонить совсем близко. Боль дергала по руке, 
ему казалось, что она попала под гусеницу трактора. Вслепую поднял 
руку, что-то зацепил, загрохотало. Трубка ударилась о пол. Он 
услышал едва слышный голос 
     - Алло!.. Алло!.. Костя, это ты?.. Алло, не фига не слышно! 
     Он судорожно искал трубку, нащупал с третьей попытки, кое-как 
сумел поднести с уху. Взвыл от боли, ухо разорвано, распухло как 
грелка. 
     - Алло? 
     - Здравствуйте, - послышался после паузы озадаченный голос 
Черного Принца. - Могу я поговорить с Крыловым? 
     - Это я, - прохрипел Крылов. - На меня напали... 
     Трубка выскользнула из рук. Черное забытье нахлынуло, как 
гнилая вода. Он плыл, тонул, задыхался, пытался вынырнуть, затхлая 
вода лилась в горло, в легкие, раздувала его всего. 
     Надолго он очнулся уже от резкого запаха. Вокруг мелькали люди 
в белом, пахло больницей. Его кололи, на лице была кислородная 
маска. Когда он попробовал двинуть головой, маску тут же сняли. В 
поле зрения появилось равнодушное лицо немолодого мужчины, а с 
другой стороны послышался взволнованный голос: 
     - Доктор, что с ним? 
     - Жить будет, - ответил человек в белом. 
     - ...но недолго? 
     Врач кивнул в сторону Крылова: 
     - Кончайте острить. Он уже слышит. 
     - Да он меня всегда наоборот понимает, - снова голос, Крылов 
наконец узнал Откина. - Он здоровый, доктор! Хоть и в очках, но 
почти как человек... 
     Крылов скосил глаза, но ничего не увидел из-за расплывающихся 
пушистых гор, похожих на женские груди. Вообще он смотрел как в 
узкую танковую щеки. Не сразу сообразил, что взор закрывают 
вздувшиеся от побоев щеки. 
     - Здорово... меня? - прохрипел он. 
     Послышались радостные голоса. Появилась медсестра, в ее руках 
широкое зеркало. Крылову почудилось, что поднесла ему с некоторым 
злорадством, словно показывала красивой сопернице. 
     И все же он ужаснулся. Лицо стало безобразной вздутой маской, 
разукрашенной во все цвета радуги. Губы черные, вздутые на половину 
лица, разбитые, рассеченные скулы, багровые кровоподтеки на щеках, 
висках, желтые пятна на подбородке, и везде наклейки, 
свеженаложенные швы... 
     Сзади, куда он не мог повернуть голову, послышался 
успокаивающий голос Тора: 
     - Это еще что! Ты бы посмотрел на себя под одеялом! 
     - Здорово... - просипел Крылов. 
     Голос оборвался. Тор сказал бодренько: 
     - Нет, к бабам ходить будешь. Правда, в качестве 
консультанта... Нет-нет, шучу! Я говорю о ребрах, три сломаны, одно 
проткнуло легкое... Тебя всего отделали. Милиция говорит, что 
нападавшие не старались тебя искалечить где-то намеренно. Просто 
били. Ты спи, во сне быстрее все заживает. Как на дворовой собаке! 


     Глава 27 


     Участковый посетил его в палате. Поинтересовался, не занимается 
ли Крылов бизнесом, не задолжал ли кому, не связан ли с 
наркоторговцами, не родственник ли Крылову, который сейчас в бегах 
по делу липовой фирмы "Легкие услуги"... 
     Крылов отвечал сперва охотно, вдруг да это поможет опознать и 
обыскать мерзавцев. У всякого интеллигента, во всю разносящего 
милицию на своей уютной кухне, в глубине трусливой души остается 
надежда, что милиция - единственный защитник от произвола, и что она 
все же сумет защитить хотя бы от хулиганья. Ведь мафии, скупившей 
милицию на корню, не нужны эти мелкие хулиганы и мелкие бандитики... 

     Потом вопросы утомили, быстро озверел, стал огрызаться. 
     Милиционер прекратил опрос, спросил с укором: 
     - Вы чего зверем кидаетесь? Я же ваши мысли не читаю. 
     - И слава богу, - буркнул Крылов. 
     - Вот и отвечайте, - закончил участковый. - Я все версии 
проверяю. Я должен исключить, к примеру, нападение из-за неверно 
разделенной добычи? 
     - А теперь исключили? - спросил Крылов саркастически. 
     - Исключил. 
     - И что осталось? 
     - Да так... 
     - Но что же? 
     - Основная причина, - вздохнул участковый. - Но, боюсь, она 
самая главная. Даже единственная. Но, увы, достаточно серьезная. 
     Сердце Крылова сжалось. Неужто первые реакции на скифизацию? 
     - Ка... кая? 
     - Очкарик, - ответил милиционер очень серьезно. Он бросил 
взгляд на могучие залысины пострадавшего, поинтересовался: - а когда 
похолодает вы, наверное, даже шляпу носите? 
     Крылов перевел дух. Да, в России этот повод посерьезнее для 
тычка в зубы, чем умные теории о превосходстве одной нации над 
другой или смене правительства. 
     Итак, милиция предположила, что трое здоровенных лоботрясов 
просто решили поразмяться, а нет слаще корма для кулаков, чем 
беспомощный очкарик. Иногда в таких случаях, войдя в раж, вообще 
забивают досмерти. Ему еще повезло. 
     Бред, подумал он хмуро. Похоже, но что-то не так. Слишком уж не 
похожи эти трое на подгулявших лоботрясов. И били без злобы, словно 
выполняли привычную работу. Подгулявшие могли бы в самом деле 
забить, к тому же подгулявшие больше бы вопили, суетились, 
толкались, ударов было бы намного больше, но ушибов меньше. А эти 
превратили его в мешок, наполненный раздробленными костями. Во 
всяком случае, он чувствует себя именно так. 
     Однако, то ли молодость, то ли звериная жажда жизни, но 
сломанные ребра и три сломанных пальца срастались быстро, без 
осложнений, без сепсиса. Черные кровоподтеки превращались в 
безобразные желтые пятна, опухоль спадала, взамен четче выступали 
свежие шрамы. Медсестра почти каждый день снимала швы, уверяла, что 
эти грубые безобразные шрамы, вздутые как лиловые валы, за пару 
недель рассосутся. 
     Крылов кивал, но когда смотрел в зеркало, жалел, что рассосутся 
все. Уже присмотрел пару, которые пусть лучше остались бы. Вид как у 
бурша, красивый и загадочный шрам чуть ниже скулы, с ним его 
вообще-то заурядное лицо приобретает черты значительности... 
     В больнице он пролежал трое суток. Врачи настаивали, чтобы 
пробыл дней десять, если не пару недель, но Крылов, как доброволец 
на фронт, рвался из госпиталя домой за комп. 
     Да и будут неприятности с работой: если там станет известно, то 
шеф может потребовать, чтобы он каждый день являлся на службу от и 
до. Словно это уберегло бы! 
     В больницу за ним заехал Замполит. С ними явились Ласьков и 
Бабай-ага, все трое помогли одеться, Крылов не хотел появляться дома 
в халате. Он чувствовал, что в состоянии идти сам, но друзья почти 
что отнесли на руках, усадили на заднее сидение, даже укрыли как 
паралитику ноги старым пледом, больше похожим на вытертую половую 
тряпку из погребального кургана скифов. 
     - От моего Рекса остался, - объяснил Замполит скорбно. - Он так 
его любил... Когда стал старым, помню, даже ходил под себя только на 
этом пледе... 
     Крылов не дрогнул лицом, он не кошатник, у него самого совсем 
недавно умер пес от старости, проглотил таблетку анальгина, но плед 
брезгливо отодвинул. 
     - Поехали. Мог бы и вчера! 
     - Вчера было нельзя, - ответил Замполит. 
     Машина с преувеличенной осторожностью развернулась. 
     - Можно, - возразил Крылов. - Никаких процедур больше не было. 
Только температуру три раза в день измеряли, но это я и дома умею... 

     - Да при чем ты, - удивился Замполит. - Я брызговики вчера 
менял. 
     Дверь по звонку открыла Лилия. А дед, явно услышав звонок в 
прихожей, тоже поднялся, вышел. Когда Крылова переели через порог, 
дед прошаркал навстречу, молча обнял. 
     - Дед, - сказал Крылов, скрывая неловкость. - Вот теперь можешь 
мной гордиться. Морда побита, ребра сломаны!.. Даже очки, сволочи, 
разбили. 
     Дед осторожно похлопал по спине. 
     - Ты крепок, - ободрил он. - Моя кость! Иди, ложись, теперь я 
за тобой поухаживаю... 
     Замполит рассмеялся, Лилия властно увела деда в его комнату и 
едва не приковала к постели наручниками. Минут пять звонила, 
переносила свои дела, сбегала вниз, через десять минут привела, к 
великому изумлению Крылову... Яну! 
     - Вот, - сказала она, запыхавшись, - добрая самаритянка, она 
посмотрит за вами двумя. Что глаза таращишь? Мир тесен, кое-что о 
тебе слышали. Черт, почему у вас так часто лифт не работает? Хотя бы 
не десятый этаж... Все, я пошла, у меня машина припаркована под 
"кирпичом". 
     Яна с улыбкой поглядела ей вслед: 
     - Как будто она хоть раз в жизни платила штрафы! Любому 
гаишнику только улыбнется, тот сам готов отдать ей и жезл, и кобуру, 
и патрульную машину... Костя, мне Лиля наговорила столько всяких 
страстей, а ты выглядишь просто молодцом! 
     Из комнаты послышалось шарканье. Снова появился дед. Мохнатые 
брови сдвинулись, несколько мгновений придирчиво изучал гостью. Яна 
стояла скромненькая и пышущая здоровьем, как доярка, прожившая на 
свежем воздухе и парном молоке. На ней была маечка до самого горла, 
прежняя микроюбочка, но выглядела Яна скорее как здоровая 
спортсменка, не стесняющаяся своего здорового сильного тела, чем 
развратная... э-э... бикса. 
     - Моя порода, - ответил дед с суровой гордостью. - Другой бы 
вовсе коньки откинул. А Костя на второй день уже дома. Или на 
третий? Проходи... как тебя зовут, говоришь?.. Да ладно, все равно 
забуду... 
     Костя взял Яну и увел на кухню. Дед потащился обратно в свою 
комнату. 
     Яна сказала шепотом: 
     - А он у тебя еще ничего!.. Здоровый дед. 
     - Сдает быстро, - ответил Крылов нехотя. - Еще год назад он 
пробежки делал. Хоть трусцой, но все-таки... А теперь едва по 
квартире ходит. Полгода тому еще в булочную ходил, но однажды мне 
пришлось его даже разыскивать. Нет, не заблудился, но дважды отдыхал 
по дороге, устал так, что в самом деле мог забыть, куда идет. Я 
вспомнил, что лифт здесь ломается часто, а если дед пойдет пешком, 
то умрет на ступеньках второго этажа... 
     Она покосилась на закрытую дверь: 
     - Он хороший. Мне хочется ему понравится! Как думаешь, он еще 
может?.. У многих мужчин климакс не наступает вовсе, а просто все 
постепенно затухает до самой смерти. Я могла бы попробовать, ему 
может понравиться... 
     Крылов подумал, покачал головой: 
     - Не знаю, он после смерти бабушки на других женщин даже не 
смотрел. 
     - Рискнуть? 
     - Не надо, - сказал Крылов. - Он из другого века. Тогда были 
другие моральные нормы, а современные он не принял. Для него и то, 
что ты со мной и Алексеем - уже аморалка. 
     Яна быстро и умело навела порядок на кухне. Крылову показалось, 
что она всего лишь по-своему переставила посуду: за время его лежки 
в больнице здесь готовила обеды и кормила деда Лилия, но все равно 
сладко и счастливо, что она возится на кухне, напевает, чистая и 
солнечная, пытается кормить чуть ли не из ложечки. 
     Яна исчезла, деловито приведя его гормональный тонус в норму. 
Крылов убедился, что остался жив после такого взрыва, выполз на 
кухню. Дед сидел в своем любимом кресле с листками бумаги в руках. 
На внука покосился, но смолчал, хотя явно слышал все, что 
происходило в соседней комнате. 
     Крылов сказал, скрывая неловкость: 
     - Дед, ты опять читаешь этот... манифест? 
     Дед поднял глаза, веки красные, воспаленные, в уголке слеза. 
Аккуратно убрал суставом указательного пальца, лист бумаги 
вздрагивает в такт ударов сердца. Крылов задержал дыхание. Взгляд 
деда, обычно как будто слегка виноватый, сейчас тверд, даже слегка 
насмешлив. Дряблые складки у рта не то, чтобы разгладились, а словно 
бы окаменели, стали жестче. 
     - Читаю, - подтвердил дед. - Молодцы. Хорошо сказали. Сама по 
себе жизнь в самом деле ничего не значит! Цена зависит от 
употребления. И еще вот это: молодые могут умереть, старые - должны. 

     Крылов воскликнул в ужасе: 
     - Дед!.. Это пока что теория. Глупая, неверная, мальчишечья!.. 
Ты же сам понимаешь, что такое могло быть только в самых примитивных 
обществах. Еще до перехода к рабовладельческому строю... Черт, что я 
несу! Дед, это все игра, понимаешь? Наша игра. RPG-шная игра. Мы 
придумали себе мир, разобрали роли, теперь в нем разыгрываем такой 
вот спектакль... 
     Разволновался так, что заныло в груди, а в области ребер больно 
кольнуло, словно сломанные концы выскользнули из гипсовой повязки. 
Дед рассматривал его с любовью и ласковой насмешкой. Поднял руку, 
Крылов нагнулся, кончики слабых пальцев легонько коснулись его все 
еще распухшего и в черных кровоподтеках лица. 
     - Ваш спектакль кто-то принимает всерьез, - заметил он. 
     - Дед, - сказал Крылов торопливо, - это просто хулиганье!.. 
Меня избили потому, что я очкарик. Или просто так. Ты что, не 
смотришь телевизор? Каждый день на улицах забивают насмерть прохожих 
просто так, для забавы. Вот так и меня... При чем тут скифы? 
     Дед крякнул недовольно. Потемнел лицом, Крылов понял, что дед 
почти поверил, это неприятно, гораздо лучше думать, что внук чего-то 
значит, на него начинают устраивать покушения... нет, еще не 
покушения, но уже предупреждают, что в другой раз, если не 
угомонится, могут убить вовсе. 
     Но дед не был бы человеком, если бы позволил рациональной мысли 
взять верх. Снова крякнул, уже веселее, провозгласил: 
     - Костя, там где-то уже просчитали!.. Сценарии написали, то да 
се... Высчитали, что ты станешь не то Наполеоном, не то Чингисханом, 
а твои скифы сметут их Европу на фиг. Вот и пытаются тебя остановить 
пораньше. Тебе надо охрану, вот что я тебе скажу. А почему нет? Вон 
у тебя один Тор чего стоит? А Внимательный, есть у вас такой на 
сайте. так и вовсе любым оружием владеет! 
     - Все-то ты знаешь, дед, - сказал Крылов. 
     - Знаю, - ответил дед гордо. 
     - И помнишь, - добавил Крылов тоже с гордостью. 
     Он надеялся, что дед уже забыл про опасную идею умерщвления 
стариков, все-таки склероз должен давать о себе знать, однако дед 
снова потянулся к отпечатанным листам, взял, перевернул, отодвинул 
на расстоянии вытянутой руки: 
     - Все верно, наша жизнь не страдание и не наслаждение, как 
говорят длинноволосые... или теперь уже стриженные поэты, а дело, 
которые мы обязаны делать! И честно довести его до конца. 
По-настоящему мудрый человек живет лишь до тех пор, пока его жизнь 
имеет большую цену, чем его же смерть. 
     Крылов сказал нервно: 
     - Дед! Это все... крайности. Любой подвиг - крайность. А жизнь 
наша не состоит из подвигов. Те, кто старался всю жизнь превратить в 
подвиг... например, коммунисты!.. надорвались очень быстро. А 
простенькие люди, которых везде большинство, так и вовсе не пошли за 
такими неистовыми. 
     Дед медленно покачал головой. 
     - Даже простенький человек понимает, что долгая жизнь не всегда 
есть лучшая жизнь. А некоторые из этих простеньких хоть раз в жизни 
могут... хоть на закате... Костя, истина в том, что молодые могут 
умереть, старые - должны! Так вот если это все равно неизбежно, то 
надо это сделать с пользой. 
     - Дед, - воскликнул Крылов, - какая тебе польза? 
     Дед тонко улыбнулся: 
     - В смерти есть своя выгода: оставшиеся в живых тут же начинают 
нас хвалить, лишь потому, что мы уже мертвы. Может быть, я хочу как 
можно скорее услышать эти похвалы!.. Ладно, Костя, есть польза для 
тебя... не делай большие глаза, я же понимаю, как вы в соседней 
комнате стараетесь не шуметь, мои пуританские ухи не оскорбить... но 
и польза для общества, в котором тебе жить. А это общество... тоже 
я. 
     Крылов выхватил из дедовой руки листки, смял, бросил в корзину. 
Потом быстро достал, порвал, отнес в туалет. Слышно было как 
зашумела спускаемая вода. 
     - Поздно, - сказал дед. - Идеи... можно убить только другими 
идеями! 
     Он захохотал победно, но закашлялся, схватился обеими руками за 
грудь. Лицо побледнело. Костя торопливо обнял, свободной рукой начал 
гладить по загривку, помассировал шею. Лицо вообще посинело, их 
горла вырвался хрип, затем дед судорожно вздохнул, грудь поднялась, 
синева ушла, уступив место привычно коричневому оттенку кожи. 
     - Два раза не живут, - прошептал он, - а много таких, что и 
одного раза прожить не умеют... Я вроде бы жил не премудрым 
пескарем, от жизни не прятался. 
     - Дед, - сказал Крылов нервно, - ты и сейчас орел. Только не 
маши крыльями, не маши! 
     Он отвел деда в его комнату. Там пахло лекарствами, а когда 
распахнул окно, с улицы ворвался грохот. С этой стороны под окнами 
проходила дорога, там несутся тысячи легковушек, тяжелые трейлеры, 
весь дом вибрирует, на столах звенит посуда. Жильцы от шума 
отгораживались окнами с тройными стеклами, стеклопакетами, тяжелыми 
плотными шторами, забивали окна герметически, а для очистки воздуха 
ставили кондиционеры, но все равно тяжелый гул воспринимался если не 
ушами, то кровью, организм все равно слышал, спал беспокойно, а сны 
были тяжелыми. 
     Да же с его стороны дверь на балкон можно открыть разве что 
только в глубокую ночь. Правда, и тогда часто проносятся тяжелые 
трейлеры, что везут в Москву наркотики, слегка прикрытые 
какими-нибудь товарами. 
     Дед заснул или задремал, у него не поймешь, Крылов вернулся к 
компу, поработал, отправил. Про запас всегда были кое-какие 
наработки на черный день. Начальство на службе не заметило, что 
побывал в отключке, а теперь лежит с перебитыми ребрами: файлы 
подчистил, подправил, кликнул на "отослать", а сам потащился на 
кухню. В прихожей взглянул в зеркало. 
     Хорош, хорош... Правда, кровоподтеки из черных сменились 
нездоровой желтизной. Он похож сейчас на больного гепатитом. 


     Глава 28 


     Все-таки, сказал себе со стесненным сердцем, для нас это игра, 
ролевуха, лучшая из RPG. И вот уже началось: за ролевуху морду бьют, 
ребра крушат. И хотя скифскими сайтами Интернет уже пестрит, при 
ДЭЗах образовались кружки, а в подвалах собираюся крутые ребята, 
качаются, куют из пластин железа мечи... но все-таки пока никто не 
шелохнул пальцем, чтобы как-то узаконить, упорядочить, 
зарегистрировать. 
     Сказывалось всегдашнее отвращение интеллигента к канцелярии, 
бюрократии, в тесных душным коридорам. Мы существуем, и существуем, 
повторял себе Крылов. Важен сам факт, а не признает этого факта 
каким-то мелким клерком из районного управления, что выдаст гербовую 
бумагу с печатью. О том, что мы существуем. Как будто для нас это 
новость! 
     - Замполит, - сказал он по телефону, - подбросишь по конторы?.. 
Нет, не на работу. Пора зарегистрировать нас, полагаю. 
     - Давно пора, - откликнулся Замполит бодро. - Скажи когда и 
куда подъехать! 
     Бандаж на сломанных ребрах спрятался под рубашкой, а то, что 
Крылов совсем не худенький, сыграло только на руку. Мол, животик, 
жировые складки на боках, все толстеем. Даже припухлости на лице, 
тщательно запудренные и замазанные Яной, выглядели как простая 
одутловатость после долгого перепоя. 
     Замполит гнал машину быстро, срезал повороты, но не попадался: 
знал где-то кто из гаишников стоит сегодня, где будут стоять завтра. 
Крылов старался не покачиваться на поворотах, больно, даже не глазел 
по сторонам, разве что обратил внимание на гигантскую рекламный щит 
с надписью: "TAMPAX - доставка и установка", с фотоиллюстрацией, как 
это сделают присланные инструкторы. 
     Замполит, чтобы как-то развеселить, включил радиоприемник, 
бодрый голос дискжокея называл модные мелодии, вел переговоры со 
слушателями, называл модные клипы, разыгрывал лотереи. Был звонок на 
радио, бодрый голос сказал энергично: 
     - Добрый день, волна сто три!.. Сегодня нашел бумажник на 
автозаправке. В нем была тыща немецких марок, тыща долларов, три 
тыщи рублей и две кредитные карты на имя Сергея Сидорова. Так вот, я 
хотел бы передать огромный, просто огромнейший пламенный привет 
Сергею, если он сейчас меня слышит. Поставьте ему какую-нибудь 
веселую песню! 
     Замполит подрулил к обшарпанному домику, высадил, извинился, 
что ждать не сможет, ждут в трех местах, укатил. Крылов для проверки 
попробовал дышать глубже, но между ребер предостерегающе кольнуло. 
     - Ладно, ладно, - пробормотал он, - только заживай быстрее... 
Мне некогда. 
     Широкая массивная доска сообщила, что контора по регистрации на 
втором этаже. Он поднялся по широкой лестнице, дальше длинный 
угрюмый коридор, под стенами старые стулья с облезлыми спинками и 
сидениями, по два-три человека перед каждой дверью, а перед самой 
дальней пятеро... 
     Со стесненным сердцем он понял, что ему именно туда, всегда 
получается почему-то так. К счастью, первые два из очереди вылетели 
как намыленные, следующая баба просидела довольно долго, вышла злая, 
красная, ее чуть не сбил с ног в дверях нервный интеллигент, Крылов 
сквозь плотно закрытую дверь слышал его возмущенное блеянье. 
     Последний перед Крыловым улыбнулся ему сочувствующе: 
     - Потерпи, я быстро. Мне только печать шлепнуть, все уже 
сделано... Я вижу, ты в крутой разборке побывал. 
     - Пришлось, - пробормотал Крылов. 
     - У нас тоже было, - сообщил мужик доверительно. - До стрельбы 
доходило. Но мы отстояли домик... Теперь это наш офис! 
Представляешь, шесть этажей, с видом на Красную площадь... 
     Интеллигент выскочил, мужик оборвал себя на полуслове, 
подтянулся, исчез за дверью. Пробыл он, как и обещал, недолго, но 
когда выходил, Крылов видел как вытянулось его лицо и подобрались 
губы. Видать, даже здесь могли остановить его победное продвижение, 
ведь здание с выходом на Красную площадь - лакомый кусок как для 
мафии, так и для правительства, что тоже мафия, только послабее... 
     Крылов вошел, комната большая, запущенная, на той стороне за 
огромным столом восседает лысый человечек. Нелепая чернильница из 
зеленого мрамора... или малахита, явно где-то в министерстве 
выбросили, потертое сукно, словно поковырянное биллиардным кием. 
     Чиновник поднял на Крылова рыбьи глаза: 
     - Что у вас? 
     Крылов подал бумаги. 
     - Вот, - сказал он вежливо. - Все заполнено по форме. Все 
инструкции, все бланки. Регистрационные формы в шести экземплярах, 
как и велено. 
     Чиновник некоторое время рассматривал бумаги, наконец медленно 
поднял взгляд на Крылова, оглядел вскользь, выждал, насладился 
властью, затем сказал милостиво: 
     - Да вы садитесь. Вон стул. Здесь надо проверять все очень 
внимательно. 
     Крылов осторожно присел, бандаж немилосердно врезался в тело. 
     - Я все списывал тщательно, - заверил он. - Но если надо, вы 
только скажите, все перепишу. 
     Чиновник кивнул, глаза не отрывались от бумаг. Лепет существа, 
которое сидит по ту сторону стола, не имеет никакого значения. Если 
надо, то оно перепишет и сто раз. И двести. 
     - А что за "Возрождение Великой Скифии"? - поинтересовался он. 
- Это что-то вроде строительства Шамбаллы в районе Содового кольца? 
Вчера приходили энтузиасты... 
     - И как? - спросил Крылов, - Зарегистрировались? 
     - Нет, - ответил чиновник. - Бумаги не в порядке... Тут у вас 
написано, что вы намерены менять мораль современного человека, 
добиваться... бороться... восстанавливать... Прямо бомбисты какие! 
     Крылов посмотрел ему в глаза и сказал как можно мягче: 
     - Разве это не говорит всякий кандидат?.. Разве не эти слова 
повторяет каждый, кто выдвигает свою кандидатуру в губернаторы, 
мэры, председатели колхоза?.. Разве не так говорит наш президент? 
     Чиновник усмехнулся. 
     - Да все понимаю. Только у вас здесь записано, что вы ставите 
своей целью уничтожение России и строительства на ее землях Великий 
Скифии... Ага, не только России, а вообще на всех этих землях... от 
моря и до моря... И дальше, дальше... Гм, это же пропаганда фашизма, 
толитаризьма и прочих ваххабитских действий! 
     - Где? - быстро спросил Крылов. - Законом запрещены лишь 
насильственные действия. И призывы к насильственному свержению. А у 
нас все лишь путем убеждения. Вот взгляните!.. И вот здесь. 
Специально дважды повторили. И в Уставе Скифского общества, и в 
инструкциях. А вот еще и в подпункте... 
     Чиновник долго изучал, морщил лоб. Крылов побаивался, что 
оставит бумаги для изучения, мол, надо посоветоваться, отдать на 
экспертизу, узнать мнение специалистов, но чиновник наконец хмыкнул 
и полез в стол. 
     Крылов затаил дыхание. В руке чиновника появилась большая 
круглая печать. 
     - Если по убеждениям, - сказал чиновник с ленцой, - тогда 
ладно... Никто из-за убеждений не сдвинет задницу. Мир должен сойти 
с ума, чтобы Шамбалу на Садовом бульваре или... эту Великую 
Скифию!.. А вот моя жена зачастила в Общество Защиты Махаона. Это 
такая бабочка... говорят. У этим маханистов отделения во всех 
странах мира! У нас они сняли офис на Тверской, там такой дом рядом 
с "Елисеем". Я там один раз побывал с женой, красиво!.. Люстры, как 
в Большом театре, картины на стенах. В большом зале эти бабочки в 
рамах, жуки всякие... 
     Очень неторопливо, даже замедленно, он прикладывал печать, 
иногда шумно дышал на быстро подсыхающую поверхность, смотрел 
критически, снова прикладывал. 
     - Да-да, - согласился Крылов, он готов был соглашаться с чем 
угодно, только бы поскорее взять эти бумаги, - махаонисты - это 
серьезно!.. Не то, что скифы. 
     - Блажь, - отрезал чиновник. - И махаонисты, и эти... ваши 
скифы. Если бы их принять всерьез, то я бы сам потребовал вешать 
этих скифов на всех уличных столбах. Но так игры, игры, игры... 
     Крылов покивал, привстал: 
     - Да-да, игры. Все? 
     Чиновник перебросил на его сторону бумаги. 
     - Все. Вы зарегистрированы. Сегодня, кстати, уже восемнадцатое 
общество... только в нашем районе. 
     Крылов начал суетливо сгребать бумаги, сказал искательно: 
     - Да-да, махаонисты - это здорово! Это замечательно даже. 
     Чиновник отмахнулся. 
     - Бред, - изрек он. - Но бред безобидный. Как и ваши эти... 
скифы. Да если бы я хоть на миг подумал, что у вас это всерьез, не 
игра, то я бы... я бы!.. за такие программы надо вешать на всех 
уличных столбах, не для газет будь такое сказано. 
     Домой добирался пешком, не решился в переполненном троллейбусе. 
Вполз в квартиру смертельно усталый, но гордый. Всякий из нас, 
подумал он, откладывает донекуда визит к дантисту и в ДЭЗы. А когда 
все-таки сходит, на других, несходивших, посматривает свысока: мол, 
я орел, а вот вы... 
     Дед сидел на кухне в своем любимом кресле, но вместо привычной 
газеты Крылов с тревогой увидел у деда в руке знакомые листки. 
     Дед вскинул покрасневшие от прилива крови толстые брови. Глаза 
были усталые, с полопавшимися красными жилками. 
     - А, - сказал он, - ты уже... Ты уходил куда-то? 
     - Дед, - сказал Крылов, - я сейчас приготовлю что-нибудь 
поесть. 
     Дед великодушно отмахнулся: 
     - Не стоит. Лучше разогрей то, что наготовили Лилия с Яной. 
Холодильник забит такой вкусностью! 
     Крылов решительно взял у деда листок. 
     - А ты лучше почитай детективчик. 
     - В мое время говорили, - ответил дед неспешно, - что неважно, 
как ты пришел в этот мир... ведь это не от нас зависит!.. Важно, как 
уйдешь. 
     - Дед, - сказал Крылов предостерегающе. - ты не дури! 
     - Что тебе не так? 
     - Не дури, говорю, - повторил Крылов. - Тебе еще рано о таком 
думать. 
     Он полез в холодильник, застыл, некоторое время стараясь 
понять, что же в этих кастрюльках и пакетиках. За спиной дед 
прогудел благодушно: 
     - Да знаю, знаю... Уже последние вздохи под капельницей, а 
вокруг говорят, как еще погуляют, к каким бабам сходят... Мне этой 
брехни не надо. Сам говорил Кальницкому, когда тот кончался от рака. 
Уже метастазы по всему телу, уже никакие лекарства не заглушают 
боль, а я ему молол, что все обойдется, что еще погуляем! Стыдно и 
противно. Как будто не с другом говорил, с которым войну прошел, 
вместе в глаза смерти смотрели не раз, а с трусливым придурком. 
     Крылов вытащил самую большую кастрюлю, поставил на плиту. Деду 
ответил уже не так напористо: 
     - Все равно. Тебе еще рано об этом думать. 
     Дед крякнул, отвел взгляд. Похоже, он тоже испытывал 
неловкость, они оба испытывали неловкость, ибо Крылов врет, "так 
принято", дед знает, что он врет, и сам Крылов знает, что дед знает. 

     - Мудрый, - проговорил дед, - живет лишь до тех пор, пока его 
жизнь стоит дороже, чем его смерть. Я не скажу, что я такой уж 
мудрый, но это истина настолько проста, что как ее не понять?.. Я 
все-таки понял. Долгая жизнь, Костенька, это не всегда лучшая жизнь. 

     - Дед! 
     - Костя, - сказал дед тоже громче. - Я ведь тоже скиф, да? 
     - Дед, конечно! Ты у нас самый старший из всех-всех скифов на 
свете! 
     - Ну вот, - сказал дед с удовлетворением. - Существует право, 
по которому можно отнять у человека жизнь. Но не существует права, 
по которому общество может отнять у человека его смерть! Костя, ты 
сам знаешь, что уменье хорошо жить и хорошо умереть - одна и та же 
наука. Но мы предпочитаем говорить только про умение хорошо жить... 
И что только не подразумевает под этим "хорошо жить"! Костя, что ни 
говори, но смерть - серьезное дело. Надо умереть достойно. 
     Костя сел рядом, обнял деда за плечи. 
     - Я люблю тебя, - сказал он тихо. - Даже не думай... уходить. 
     Дед невесело улыбнулся: 
     - Слово какое точное: уходить! Человеку на самом бы деле 
уходить перед кончиной куда-нибудь в горы, пустыни или тайгу, чтобы 
кончиться в одиночестве. Как уходят слоны на свои тайные слоновьи 
кладбища, как улетают, зачуяв приближение смерти, певчие птицы. Но 
человек трусливо остается... Нет, Костя! Ты меня уже понял, не 
отпирайся. Пойми, умирая сам, по своей воле, я переливаюсь в ваш 
коллектив. Я с вами, ты понимаешь? Так я останусь скифом, в народе 
скифов! 
     Крылов сказал тихо: 
     - Дед, ты в любом случае с нами. Дед, пожалей меня!.. Я не хочу 
врать, я просто... просто трусливо не хочу об этом говорить! 
     Дед ответил так же тихо: 
     - Говорят, что умирать хорошо, спасая жизнь другому. Я не столь 
высокой оценки о себе, но я горд, ибо в самом деле что-то делаю для 
молодого и сильного народа скифов! Но я что-то не нашел в ваших 
бумагах ритуала или способа... 
     Костя сказал торопливо: 
     - Какие ритуалы! Была только идея... 
     - Хорошая идея, - сказал дед твердо. 
     - Может быть. Дед, давай подождем, пока наши специалисты 
выработают эти ритуалы! Хорошо? 
     Дед усмехнулся, показал ненатурально белые зубы. 
     - Нет, это вам доверить нельзя. Не прочувствуете 
торжественность момента. Все еще не понимаете, что тоже... смертны. 
И хорошо, что не понимаете. А вот я... Костя, я за ритуалы возьмусь 
сам. У тебя много книг, кое-что еще посмотрю, освежу в памяти. Я 
знаю, что скифы сами убивали своих стариков, но на такую твердость 
духа я у вас не рассчитываю. Эх, все придется самому, самому... 


     Глава 29 


     Яна предложила собрать на очередную сходку народ у Крылова, но 
тот прикинул, как быстро растущая инициативная группа будет сидеть 
на подоконнике и столах, скривился: 
     - Я еще не инвалид!.. До кафе доберусь, здесь близко. А там за 
пивком любые раны заживут, как на двортерьере. 
     Ссадины ныли, есть мог только жидкую манную кашу, нижняя 
челюсть едва шевелится, жевать не мог, однако чувствовал себя 
странно легко. Словно бы раскрыл еще одно изменение. И хотя никого 
не побил, не победил, но уже то, что побывал в таком... таком!.. 
     Прохожие непонимающе оглядывались на сгрудившихся под 
полотняными тентами парней. Битком, половине стульев не хватило, 
стоят с кружками пива, баночками пепси, вазочками мороженого. Женщин 
среди них нет, но и не скажешь, что гомосеки, те нарочито одеваются 
"покруче", выпячивают челюсти, стараются выглядеть сильными и 
мужественными. А эти... в этих мужество чувствуется без всяких 
наворотов. 
     - Каюсь, - сказал Крылов, - что-то я стал опаздывать. 
     - Это мы собираемся раньше, - возразил Гаврилов. - Просто всем 
невтерпеж. Тут масса новых идей, надо успеть обсудить, а потом сразу 
в Интернет закинуть! Там уже ждут, из рук рвут. Костя, ты сядь, а то 
рухнешь, когда я скажу, сколько уже по стране скифских 
организаций!.. 
     - Только за вчера добавилось восемь, - уточнил Раб Божий. - Из 
них еще два в Москве, три - на Украине, одно - в Кемерово, одно - в 
Перми, а одно... можете себе представить... в Серкешьяроше! 
     - А это где? 
     - В Венгрии, - сказал Черный Принц уверенно. - Старинный город, 
основан в восемьсот двенадцатом году владетельным господарем Вла... 
     - Не надо, - прервал Крылов. - Побереги эрудицию. Тебе она 
понадобится в полной мере уже скоро. Пока приступайте в подготовке 
наших скифских праздников. Каких?.. ну, ребята, вы меня удивляете. 
Какая разница? На Руси всегда праздник, только бы не работать. В 
этом гребаной стране слово "праздник" от слова "праздный", 
бездельничающий. На Руси одинаково отмечают и Новый Год, и Восьмое 
Марта, дни рождений и поминки: всегда нажираются до блевоты. Так что 
не спрашивайте, какой праздник. Подбирайте по дате, которая ближе. А 
отметим уже по-своему! 
     - Как? - спросил Гаврилов. 
     - По-скифски, - ответил Крылов, хотя еще не мог представить, 
что это и как это. 
     - Ух и нажремся, - подытожил Откин. 
     Сквозь толчею к столам протиснулась женщина, в руках пачка 
красочных буклетов. С ходу сунула один Крылову, второй Откину, 
успела еще вложить в ладони двум-трем, а когда Черный Принц открыл 
рот для вопроса, энергично сказала: 
     - Ребята, от ваших голосов зависит восстановление 
справедливости!.. В стране, где каждый пятый - с замедленным 
развитием, не должно быть ущемления их прав. А сейчас от них 
отмахиваются: мол, дали же вам пенсию, чего же еще? 
     Крылов спросил тупо: 
     - А чего же еще? 
     - Вот видите, - сказала женщина обвиняюще. - И вы под влиянием 
этой пропаганды!.. Да нет, не пропаганды, а просто некогда было 
подумать, верно? Но подумайте, разве это верно, что пятая часть 
населения ущемлена в правах?.. Мы требуем права голоса!.. Мы требуем 
своего представителя в Госдуме! Мы хотим сами говорить о своих 
проблемах, своих надеждах, своем видении будущего России! 
     Она раздала весь набор листовок, ушла. У обочины ждал черный 
мерс, тонированные стекла, там явно пачки таких листовок. Крылов, 
сбившись с речи, обалдело смотрел вслед. 
     - Ни фига себе, - протянул klm. - Я не думал, что Алексей так 
развернется! 
     - Это мы его поторопили, - сказал Крылов. 
     - Как? 
     - Он нам проболтался, - сказал всезнающий Бабай-ага. - А потом 
испугался, что перехватим идею... Верно, Костя? 
     - Да, - сказал Крылов. - Да. 
     Он отвел взгляд. А еще, что самое главное, это дуэль за Яну. 
Уже видно, что Алексей со своей партией замедленных опередил, 
выигрывает на дистанции... Обошел на полкорпуса, если не больше. 
Хуже того, здесь силы не распределишь, ведь финиш может случиться 
раньше, чем ожидаешь. 
     Тор пробасил: 
     - А вообще-то она права. Подумать только, уже пятая часть!.. А 
когда я учился в школе, была только седьмая. 
     klm буркнул: 
     - Мой отец говорит, что в его детстве на всю Москву было всего 
три школы для таких вот... замедленных. Только тогда их звали просто 
дебилами. Это ж меньше процента!.. Того и гляди, большинством 
станут. 
     По проезжей части, мешая движению, шла пестрая колонна 
размалеванных парней и немолодых мужчин. Многие приделали себе 
бутафорские женские груди, одеты кто во что, кто-то вовсе голый, но 
покрытый татуировкой так, что это принималось как одежда. Автомобили 
сигналили, иногда кто-то бросал в демонстрантов окурком или огрызком 
яблока, но без враждебности, так же бросали бы в митингующих 
либералов, коммунистов или анархистов. 
     - Гомосеки? - спросил Откин заинтересованно. 
     - Или трансветисты, - предположил klm. 
     - Транссексуалы, - блеснул эрудицией Черный Принц. 
     - Эгбиционисты, - предположил Тор, он заулыбался, что сумел 
выговорить такое трудное слово. 
     - Нет, - усомнился Черный Принц, - они не все голые!.. Эгби... 
это которые любят показывать, понял? 
     - Может, совместная акция? 
     - На хрен им совместные? Да их теперь столько, что каждая в 
отдельности уже побольше "грушечников"! 
     - Да что "грушечники", - сказал Раб Божий рассудительно, - вот 
уже догоняют даже "За Русь святую". Вот эти, гомосеки они или 
эгбики, но явно оторвут места в парламенте. 
     За их спинами послышался приглушенный свист. Крылов сложил губы 
трубочкой, в глазах было злое изумление. 
     - А что, - проговорил он медленно, - если и мы попробуем в 
парламент... скифа? 
     В него всматривались с подозрением, искали, где же прикол. 
     Наконец Раб Божий сказал брезгливо: 
     - Бред какой-то!.. Скифа - в депутаты? 
     Крылов поинтересовался: 
     - А почему нет?.. Обоснуй. 
     Откин придвинулся ближе, сказал живо: 
     - Да, это хороший ответ: почему нет? Помню, читал про один 
случай в Аргентине. Или в Панаме, не помню. Там народу настолько 
осточертели все эти кандидаты в президенты, все одинаково продажные, 
неумелые, подлые, что одна группа молодежи отпечатала листовку с 
предложением проголосовать за общего любимца народа - бегемота Гошу. 
Гоша, что родился в неволе, в зоопарке, стал любимцем детворы и 
взрослых, ему наперебой носили булочки, гладили, а он хрюкал и 
блаженно сопел. В перечне качеств, необходимых президенту, 
инициативная группа указывала, что Гоша обладает всем необходимым 
для президента: он толстый, добрый, смотрится величественно, в то же 
время еще ничего не украл, никого не обидел, не обманул, страну не 
разорял... Словом, сперва это казалось невинной шуткой, но когда за 
Гошу проголосовало свыше трети населения, скандал разразился 
нешуточный... 
     Тор захохотал. Крылов сказал раздраженно: 
     - Не знаю, на что намекаете, но мы на полном серьезе можем 
провести своего кандидата в Государственную Думу. Вы еще не поняли? 
Да скифов уже больше, чем "За Русь Святую" и " За Святую 
матушку-Русь", а у них есть по депутату!.. Такие морды! 
     Тор захохотал еще громче: 
     - А чо? У нас морды еще те!.. В самый парламент! 
     Чтобы зарегистрировать общество скифов для участия в выборах, 
которое теперь уговорились именовать движением, надо было 
организовать отделения в регионах. Не меньше, как говорилось в 
инструкции, чем в половине из существующих. 
     Лилия разослала емэйлы по всем сайтам, текст составляли сообща. 
Первые отклики пришли буквально через пару минут, преимущества 
электронной почты, остальные поступали в течении трех дней: в 
зависимости кто как часто заглядывает в почтовый ящик. 
     Крылов, несмотря на свои ушибы, орал и приплясывал. Откин встал 
на уши и дрыгал ногами. 
     - Все! - орал он. - ну, почти все берутся помочь! Кто просто из 
хулиганства, а кто и на полном серьезе!.. Ребята, это победа. Две 
трети регионов будут охвачены нашими ячейками. Пусть только на 
бумаге, но ведь так во всех этих партиях, от коммунистов до 
грушечников, мать их за ногу!.. 
     KLM удивился: 
     - Да, неожиданная победа... Крылов, ты чего вдруг такой 
смурной? Только что вопил! 
     Крылов признался: 
     - Сам не могу поверить. 
     - Но ты ж сам предложил! А теперь удивляешься. 
     Крылов развел руками: 
     - А ты не удивился? 
     - Так то я, - хладнокровно ответил klm. - Я не предлагал. А ты 
предложил. Значит, ты - впередзрящий! 
     - А я что, дурак?.. В России нельзя быть впередизрящим. Только 
начнешь всматриваться, глядь: в собственную задницу всматриваешься. 
Нет, все-таки, я дурак. Забыл, в какой стране живем, в какое время 
попал, и какие идиоты лезут прямо из асфальта. Их не сеют, а они 
растут нескошено. Эх, ребята... Давайте брать круче! Итак, если нас 
принимают серьезно... то чего нам пятиться? Теперь в самом деле 
давайте выдвигать... кого именно туда, в Белый Дом! 
     Откин отшатнулся: 
     - Только не меня! 
     - И не меня, - сказал Тор с несвойственной его фигуре 
поспешностью. 
     Один за другим корчмовцы отодвигались, А Черный Принц поспешно 
достал записную книжку и углубился в расшифровывание докириллицы. 
     - Что вы так? - сказал Крылов с досадой. - Понимаю, Госдума 
стала темой для анекдотов. Ну и что? Да, депутаты не умеют двух слов 
связать, в падежах путаются. Но ведь эти люди принимают законы! А 
эти законами нами, умниками, правят! И ставят на все четыре кости 
"по закону". 
     Крылов поморщился: 
     - Да брось... Брось, Костя. Сам знаешь, что один человек там 
ничего не сделает. Только погубим корчмовца. Сопьется или скурвится. 

     Крылов сказал настойчиво: 
     - Ребята, я сам еще не понимаю, на фиг нам депутат. Но за это 
депутатство бьются, как за... не знаю что! Потом сообразим. Сроки 
истекают, сегодня надо успеть выставить кандидатуру до десяти 
вечера. 
     Тор кровожадно предложил: 
     - Тянем жребий? 
     klm передернулся: 
     - Все уже знают, как с тобой играть в покер. Ладно, ребята. У 
меня философия, у Тора скоро соревнование по штанге, у всех дела, но 
я знаю человека, кому в самом деле нечем заняться! 
     Он еще не указал пальцем, но взгляды обратились в сторону 
Крылова. Он отшатнулся: 
     - Вы что... рухнулись? С какого дуба упали? 
     klm сказал настойчиво: 
     - Это мнение всей Корчмы. Верно, ребята? 
     Все довольно загудели, как люди, мимо которых пронесся шторм, 
никого не задев. Тор оглядел Крылова с головы до ног: 
     - Ты и с виду, того... респектабельный... Пузо уже есть, еще 
чуток отрастишь - и полный порядок, щеки надо бы до плеч, но уже 
сейчас смотришься солидно. Больше слушаешь, чем ляпаешь языком, как 
корова хвостом. А пока молчишь, все думают, что умный... Ладно, мы с 
этим решили, ты не спорь, у скифов что... дисциплина, во!.. Ты давай 
еще раз обоснуй доктрину... какое я слово ввернул, а?.. 
     Крылов спросил нетерпеливо: 
     - Что за доктрину? 
     - Мы все хотим втоптать в землю этих дебилов, верно? Верно. Но 
надо базу подвести, базу! А то как собаки, чувствуем, даже 
понимаешь, а выговорить не можем. 
     Крылов поерзал, передвинулся вместе со стулом дальше в тень, 
отпил пива и только тогда заговорил, видя что все, устав его 
дожидаться, вот-вот заговорят между собой: 
     - Я думаю, никто не будет оспаривать тот факт, что природы 
выпускает особи любого вида, в том числе и человека, в... скажем, 
ассортименте. Основная масса в серединке, а по краям - крайности. 
Самые высокие и самые низкие по росту, самые толстые и самые худые, 
самые умные и самые тупые... и т.д. То, что в серединке, мы и 
считаем нормой человечества. По нему и кроим цивилизацию, это 
большинство создает законы, диктует моду, строит, копает, воюет и 
т.д. 
     - Переходи к выводам, - предложил нетерпеливый klm. 
     - А вывод прост, - ответил Крылов невозмутимо. - То же самое 
относится и к моральным устоям. На одной крайности - подвижники, 
альтруисты. Которые ничего для себя, а все для человечества, а на 
другой - вся та мразь, отбросы, извращенцы, тот брак, что не в 
состоянии жить нормальной жизнью нормального общества, а всегда 
будет нарушать законы. Их невозможно исправить: природа, как я уже 
говорил, выпускает широкий ассортимент, чтобы крайности гибли, а 
наиболее здоровые давали потомство, улучшали род людской. Сейчас эти 
крайности не гибнут из-за нашей дурацкой морали, что спасает жизни 
всем ублюдкам, уродам, дебилам, преступникам. Мы идем против законов 
природы, за что уже начинаем расплачиваться: вот-вот генетическое 
загрязнение вида гомо сапиенс станет неотвратимым!.. Ладно-ладно, 
Тор уже зубами скрипит! Он из тех, кто сразу заглядывает в конец 
книги. Так вот я предлагаю занести в нашу Заповедь Скифа пункт, что 
брак рода человеческого следует уничтожать. Ессно, на стадии 
беременности. А что проскочит, такое будет случаться часто, то будем 
убирать уже в родильных домах. Третий этап, окончательная зачистка. 
Это уже среди взрослых особей. Ведь кто-то, родившись здоровым и 
сильным, может не просто спиться, а стать неисправимым наркоманом, 
извращенцем, маньяком. Этих тоже надо будет зачищать, оставляя сынов 
Скифа народом чистым и здоровым. 
     Дотоле молчавший Матросов в задумчивости побарабанил пальцами 
по столу. 
     - Идея здравая, хотя тебе придется выслушать... и потом долго 
терпеть вопли о фашизме, евгенизме и человеконенавистничестве. Как 
будто желание сделать род людской здоровым и красивым есть 
человеконенавистничество, зато создание условия для его загрязнения 
извращенцами и спидоносцами - любовь к человеку! 
     - Не так, - ядовито поправил Раб Божий. 
     - А как? 
     - Любовь к простому человеку, - подчеркнул Раб Божий. - Это 
очень важно! Ведь не зря же наши политики... вон даже умнейшие 
мичуринцы! - посещают футбол или хоккей. Чтоб, значит, завоевать 
любовь простого человека. Ведь проще футбольного фаната разве что 
червяк, да и у того, говорят, уже обнаружили проблески интеллекта. 
     Крылов отмахнулся: 
     - Не перебивай, сам перебьюсь. Так о чем я? 
     - О зачистках, - сказал klm с уважением. - Костя, а правда, что 
ты был в какой-то группе коммандос? 
     - Брехня, - ответил Крылов с удовольствием, улыбнулся 
таинственно и подвигал плечами, словно поправлял ремень гранатомета. 
- Я же философ. 
     - Ладно, тогда ответь, философ. Где грань между здоровым и 
больным? И второй вопрос: кто проводить эту грань будет? 
     Крылов поморщился: 
     - Это два вопроса, которыми всегда торпедируют любое 
начинание... Как будто не видно каждому, где человек здоровый, а где 
неизлечимо больной наркоман-дебил!.. Но ты прав. Трудности начинают 
не с ними, а полуздоровыми. Куда их отнести? Можно, конечно, 
отложить это юристам, чтобы подобрали формулировки, но мы же знаем, 
что такое поручить юристам... Но вот вариант: выделить ежегодную 
квоту на зачистку в роде человеческом энного числа неизлечимо 
больных или рецидивистов. Сто, тысячу или десять тысяч - это 
неважно. Главное - что все будут об этом знать, будут страшиться 
попасть в их число. Сперва от страха, а потом быть здоровым войдет в 
моду. 
     - Наши юристы сами потащат нас в Международный суд, - сказал 
Гаврилов зло. - Сами же, сволочи, и потащат! 
     - Да? - удивился Крылов. - А это еще что такое за международный 
суд? Мы, скифы, его учреждали? Нет?.. Ну так пусть и катится он со 
своим липовым международным статусом. Вообще давайте посмотрим на 
вещи здраво. И вспомним, как это начиналось... Однажды первобытные 
люди начали жить обществом. Злобных и неуживчивых изгоняли. 
Оставались те, кто уживался в обществе, принимал его законы. А 
законы в обществе, подавляя в чем-то свободу индивидуума, повышали 
выживаемость общества в целом. Общество людей разрасталось, люди 
стали доминирующим видом на всей планете. И везде, куда бы не 
поселялись, из своего круга выбирали самых сильных, чтобы те 
охраняли общество. Ведь биология вида такова, что несмотря на 
прополку, в каждом поколении рождается все тот же процент 
сумасшедших, злобных, склонных к вспышкам немотивированного 
насилия... Все шло нормально, все срабатывало, когда прополка эта 
велась... Но вот, созданная людьми власть для защиты этих же людей, 
постепенно сумела обособиться, начала вести себя от людей 
независимо, а в отношении преступников и всякого человеческого 
мусора вообще выработала странную линию, именуемую современной 
юриспуденцией. То есть, если народ, создавший эту власть для себя, 
для своей защиты, кричит, что преступников надо казнить, то эта 
власть важно вещает в ответ нечто о гуманности, о сверхценности 
любой жизни, даже сорняка, сверхценности любого мусора. Даже о то, 
что мусор тоже имеет право жить и существовать... Более того, 
пользоваться всеми правами, что и культурное растение... 
     Тор прервал: 
     - А у нас, скифов, власть и народ - одно. Верно? 
     - Верно, - ответил Крылов. - Только тогда народ силен. Мы 
будем, как власть, везде и всюду примитивно и понятно каждому 
человека из народа защищать скифов. За каждого убитого скифа убивать 
троих, а то и пятерых... предполагаемого противника. Из-за чего 
русские, попадая в любую страну, тут же стараются отказаться от 
своей русскости? Это курды и через сто или пятьсот лет - курды в 
любой стране, а русские уже через поколение не знают русского языка. 
Да все потому, что русским быть - позорно, беззащитно, невыгодно. 
Выгоднее примкнуть к любой нации, которую правительство и военные 
силы защищают. Так это было? 
     - И есть, - буркнул Гаврилов. - Нет ничего беззащитнее на 
свете, чем быть русским. 
     - Но это не пройдет со скифами, - подчеркнул Крылов. 


     Глава 30 


     Он умолк, все тоже замолчали, начали оглядываться. От проезжей 
части улицы послышались ликующие крики. Народ откачнулся даже от 
кафе, ломанулся как на буфет, орал, размахивал руками. 
     Крылов встал ногами на стул. Через головы толпы по всему 
тротуару было видно, как на проезжей части улицы показались ровные 
ряды кирасиров. Вроде бы кирасиров, не то русских, не то 
наполеоновских, не отличить, но ребята красивые, подтянутые, сытые и 
молодцеватые, таких не встретить в нынешней армии... 
     Машины жались к бордюрам, давали им дорогу. Кирасиры прошли под 
стук барабанов, а дальше по улице взвилась пыль, послышался дробный 
стук. В поле зрения ворвались бешено скачущие всадники в кожаных 
остроконечных шапках, все одеты как нельзя просто, у каждого в руке 
кривая сабля, на локте левой руки простой деревянный щит, обтянутый 
кожей. 
     Зрители, что дотоле спокойно разглядывали бравых гренадеров и 
конных кирасиров, подпрыгивали, орали и размахивали руками. Под ноги 
всадникам полетели цветы, бейсбольные кепки, жестянки из-под пива. 
     Скифы пронеслись на полном скаку, донесся их дикий свист, 
улюлюканье. В отличие от мерно вышагивающих солдат времен 
наполеоновских войн, эти показались всего на мгновение, но зрители 
орали и подпрыгивали, верещали восторженно, хотя всадники скрылись. 
     Крылов спросил ошалело: 
     - Что это было? 
     Тор гулко расхохотался: 
     - А это ребята Серого Пса!.. Проводят репетицию. 
     - Какую? 
     Тор удивился: 
     - Ты забыл? Я им уже позвонил насчет скифских праздников. Мы 
должны подобрать какую-нибудь годовщину. У скифов их побольше, чем у 
этих жалких... русских, ха-ха! 
     Крылов зачарованно смотрел вслед ускакавшим скифам. Эти ряженые 
всадники внесли свежую струю в привычный маскарадный мир ряженых под 
русскую дружину, в петровские потешные полки, суворовских 
чудо-богатырей, солдат брусиловской армии... 
     - Есть такие даты, - ответил он. - Но тут лучше к Черному 
Принцу. Он всех королей по никам помнит. 
     С легкой руки Черного Принца сошлись на дате славной победы 
скифов над непобедимым войском Александра Македонского. Как 
известно, самый великий полководец древности, не знавший поражений, 
все же каждый раз получал по зубам, когда пробовал вторгнуться к 
скифам. 
     Подумаешь, победил персов, как трубят все учебники. Да скифы 
всякий раз не просто побеждали, а уничтожали персидские войска, 
когда те рисковали вторгнуться в скифские владения. А потом шли 
следом и превращали всякие там персии с десятками прилегающих стран 
в груды развалин. А так - тысячу лет! 
     Но для первого праздника в самом деле больше подходила 
знаменательная дата победы не над персами, а над македонцами. Тогда 
наместник Александра Великого Зорапион с 30-тысячным войском пытался 
взять Ольвию, но скифы, союзники Ольвии, подоспели вовремя, 
уничтожили все войско непобедимых македонцев, убили самого 
Зорапиона, а из его черепа сделали чашу... как делали из черепов 
всех побежденных и убитых царей. 
     Победа отмечена во всех анналах, благодарные греки воспели ее в 
стихах и поэмах, точная дата зафиксирована десятком историков, в 
Ольвии в то время находилось немало грамотных купцов из Ассирии, 
Мидии. Все благодарили скифов, все в подробностях описали славную 
битву. 
     У Серого Пса был пунктик насчет точности, Крылов еще не мог 
убедить, что зрителям неважно на какой стороне бантик или пряжка, 
историю создаем мы сами, в том числе - и древнюю, но Серый Пес 
уперся именно в победу над Зорапионом: сохранились даже рисунки, в 
чем скифы были одеты, какие строем выступали, какими стрелами 
уничтожили передовое войско, не понеся потерь сами... 
     Денег, понятно, не было, потому подготовка к празднованию 
2335-летию великой победы скифского войска под Ольвией шла на чистом 
энтузиазме. Центр и штаб, понятно, в Корчме, но по регионам уже шили 
костюмы, а в клубах исторической баталистики конники разделились на 
скифов и македонцев. Скифы учились нападать с дикими криками 
"Слава!", а македонцы - падать с коней и умирать в красивых позах. 
     Несколько мелких фирм, торгующих пирожками и мороженым, обещали 
за свой счет подвести к месту празднования свою продукцию. 
     Возвращаясь, Крылов еще на лестничной площадке услышал сильный 
запах кофе. Справа квартира пуста: соседи не выдержали постоянного 
разгула дебилов, которых невозможно приструнить, сбежали к 
престарелым родителям, ютятся теперь все в тесноте, а сами дебилы 
кофе варить не умеют... 
     Мелькнула сумасшедшая мысль, что пришла Яна. Дрожащими пальцами 
едва попал ключом в замочную скважину. Открыл дверь, запах ударил в 
лицо мощный, одуряющий, восхитительный. Волна в прихожую шла с 
кухни. Дед сидит в своем плетеном кресле у газовой плиты, колени 
прикрыты старым пледом, придирчиво посматривает, как в джезве 
поднимается коричневая корка. На столе перед ним большая кофейная 
чашка с разводами коричневой гущи на донышке. 
     Крылов вскрикнул в ужасе: 
     - Дед, что ты делаешь?.. Тебе же нельзя кофе! Ты забыл, завтра 
утром у тебя начнутся жуткие боли в печени, схватит сердце... 
     Он торопливо снял джезву с огня, успел в самый раз пена уже 
поднялась к краю. Когда ставил ее на стол, рука вдруг крупно 
задрожала. Дед хитро подмигнул: 
     - Ага, понял? Я хитрый... Склероз, не склероз, а рассчитал я 
точно!.. 
     - Что ты задумал? - прошептал Крылов. - Что ты задумал, дед? 
     - Угадай с трех раз. 
     Горло Крылова перехватило. Он ощутил плотный ком, что подкатил 
снизу и застрял в горле. Стало трудно дышать. В глазах защипало. 
     - Дед, - прошептал он с мукой. - Меня пожалей... Я же люблю 
тебя. 
     - И я люблю тебя, - ответил дед просто. 
     Костя опустился перед дедом на колени, положил голову на плед, 
под ним чувствовались сухие твердые колени. На затылок опустились 
пальцы деда, Крылов слышал как перебирает ему волосы, на некоторое 
время вернулось старое почти забытое чувство, светлое и безмятежное, 
когда вот так в далеком детстве клал деду голову на колени, а тот 
чесал ему спинку, ворошил волосы, вычесывал голову, заглядывал в 
уши, что-то оттуда выкапывал, всегда становилось легко, светло и 
защищено. 
     В дверь позвонили. На площадке бородатый мужик с жуткого вида 
телекамерой на плече, весь в ремнях, рядом играла глазками молодая 
женщина. Крылов вспомнил, что часто видел ее на телеэкранах. 
     - Здравствуйте, - сказала она. - Здесь живет Владимир Сергеевич 
Крылов? 
     - Здесь, - прошептал Крылов. Он чувствовал, как кровь отхлынула 
от лица так страшно и резко, что в глазах на миг потемнело, а в ушах 
раздался протяжный звон. - Это мой дед... А что..? 
     Мужик хмыкнул недоверчиво, женщина сказала с веселым смущением: 

     - Не знаю, розыгрыш ли... У нас это бывает часто, к сожалению. 
Но был звонок из этой квартиры, мы проверили, что Владимир Сергеевич 
Крылов сегодня в присутствии телекамер уйдет из жизни. Мы просили 
повторить, даже записали его голос на пленку... 
     Крылов сказал упавшим голосом: 
     - Я бы хотел, чтобы этого не было. Но это мой дед. Заходите... 
Я уверен, что он это сделает все равно, будете его запечатлевать или 
нет. 
     Из прихожей женщина сразу устремилась в комнату. Ее легкий 
профессиональный щебет показался Крылову чудовищно неуместным, но 
вспомнил, что телеведущим голоса ставят не логопеды, а хирурги, уже 
ничего не изменить, как и словарный запас не расширить. 
     Оператор с недоверием вдвинулся в комнату, задевая наростом из 
металла, пластики и торчащих объективов стены в тесном проходе. Дед 
по торжественному случаю сидел в чистой рубашке, галстук, узел 
слегка распущен, вид библейского патриарха, мудрый и 
снисходительный. 
     Оператор сразу встал в стойку, повел широким выступом с 
объективом. В агрегате едва слышно зашелестело. 
     В этот момент в дверь позвонили. Телеведущая сказала торопливо: 

     - Давайте начнем интервью. Итак... 
     - Погодите, - прервал Крылов. - К нам вроде бы никто не 
собирался... 
     Отворил дверь, отшатнулся от вспышки. По ту сторону двое парней 
с фотоаппаратами, за их спинами еще один мужик с уже знакомой 
аппаратурой на плече, только еще чудовищнее. 
     - Владимир Крылов? 
     Крылов сказал тяжело: 
     - Его внук. Проходите в комнату. 
     Когда он вошел вслед за корреспондентами, в небольшой комнате 
стало совсем тесно. Дед сидел в кресле, как император на троне. 
Величественный, мудрый, всепрощающий. Глаза от крепкого кофе блестят 
бодро, дряблые щеки порозовели, даже старческие темные пятна почти 
исчезли. 
     Двое новеньких тут же начали беспрерывно щелкать затворами 
фотоаппаратов. Оператор, что пришел с ними, с огромным сооружением 
на плече, стоял как телеграфный столб, из навороченной аппаратуры 
выдвигались микрофоны направленного действия. Крылов видел как на 
двух выдвинутых панелях жидкокристаллических экранов сидит дед, 
двигается, говорит, все так, как его видит объектив цифровой 
телекамеры. 
     Женщина, модная и разбитная, стала рядом с дедом, лицом к 
телеоператору, спросила с наигранным испугом: 
     - Правда ли, что вы решили сегодня закончить все счеты с 
жизнью? 
     - Правда, - ответил дед важно. 
     - Но ведь это запрещено! 
     - Кем? - спросил дед. 
     Ведущая на миг растерялась: 
     - Кем?.. А разве в Конституции... или в Уголовном праве нет 
запретительной статьи?.. Тогда хотя бы той же церковью! 
     Дед показал ей такие, как и у нее сахарно белые зубы: 
     - Право на смерть - право каждого появившегося на свет 
человека. Я не знаю, что в этой ситуации может поделать 
правительство или церковь. И там, и там - политики. Мало ли какие 
права они себе присвоили! 
     - Но как же, - восклицала телеведущая, брови ее картинно 
взлетали на середину лобика, она встряхивала головкой, золотистого 
цвета волосы красиво падали, то вправо, то влево, заставляя 
вспомнить рекламу шампуня. - Но ведь это же... Я просто не могу 
вымолвить такое вслух!.. Вы еще полны сил, полны жизни! Это же грех, 
перед... перед... 
     Она запнулась. Дед важно кивнул: 
     - Вот-вот. Вспомнилось, что для хохла - грех не съесть лишний 
кусок сала, а для мусульманина совсем наоборот?.. Милая, если бы 
одни из нас умирали, а другие нет, умирать было бы крайне досадно. 
Но разумный человек - а я вот он! - знает, что его смерть рождается 
вместе с ним. И уйти надо красиво, с достоинством. Вообще-то хорошо 
умереть - это погибнуть, подобно Матросову, во имя страны, подобно 
Сократу, во имя разума, подобно Христу, во имя братства, подобно 
Гумилеву - защищая честь и достоинство офицерского мундира. Но у 
меня есть шанс умереть за молодой скифский народ, и я этот шанс 
никому не отдам! 
     Он радостно засмеялся. 
     Ведущая спросила с облегчением: 
     - А, так вами движет просто человеческое честолюбие? Любой 
ценой попасть на страницы печати? 
     Дед хмыкнул: 
     - Точно так же, как у Гастелло. Он наверняка тоже, падая в 
горящем самолете, прикидывал, в каком сквере ему поставят памятник, 
какую школу назовут его именем... 
     Похоже, до ведущей не дошло сказанное дедом. Крылову 
показалось, что видел ее в разных шоу, типа: "Кто громче пукнет?", 
там она знала как завести аудиторию, вызвать жизнерадостный хохот, 
хлопки и восторженный визг, демонстрирующий раскованность российской 
аудитории почти по евро-американским стандартам. 
     Телеоператор что-то показывал ей знаками. Она показала глазами, 
что поняла, спросила живо: 
     - Подстрекательство к самоубийству является серьезным 
нарушением Уголовного Кодекса! Вы понимаете, что партию скифов могут 
тут же запретить? Да что там могут, явно запретят! 
     Крылов затаил дыхание. Дед уже начал уставать от блеска 
фотовспышек, от вида протянутых в его сторону микрофонов. 
     - А кто сказал, - проговорил дед медленно, - что я... что меня 
кто-то подстрекал? Для тех, кто в танке, повторяю: над моей жизнью 
может властвовать любая тварь, от уличного бандита до президента 
страны! Но над своей смерть властен я сам. Никто у меня отобрать ее 
не может. Да - я скиф. Да, смерть - последний аргумент. Понимайте 
это, каждый в меру своей... или своего. Я сказал. 
     Телеведущая на всякий случай улыбнулась пошире, сказала: 
     - Зрители нашего телеканала предпочли бы, что бы вы передумали! 

     Телеоператор хмыкнул. Крылов с болью думал, что и сама 
телеведущая предпочла бы, чтобы этот старик выхватил из-за пояса 
длинный кинжал и медленно вспорол себе живот, чтобы выползающие 
кишки крупным планом... 
     В глазах защипало, заволокло дымкой. На губах стало солоно, он 
слизнул, ощутил как по щекам ползут щекочущие струйки. 
     Дед светло улыбнулся: 
     - Наша ошибка в том, чтобы смотрим на смерть, как на будущее 
событие. Большая часть смерти уже наступила! Ну, для вас всех, 
несколько меньше половины. Увы, то время, что вы прожили - в ее 
владении. 
     Он взял со стола шприц. Объективы телекамер выдвинулись, 
показывая крупным планом стол, дряблые старческие руки, едва-едва 
вздрагивающие пальцы. 
     Ведущая спросила почти жалобно: 
     - Но вы понимаете, что вы... что за вами могут пойти и еще... 
некоторые? 
     - Надеюсь, пойдут не только некоторые, - ответил дед. Он сильно 
устал, действие кофе уже проходило, розовый оттенок кожи начал 
сменяться бледностью. - Надеюсь, у многих хватит мужества... Эх, мне 
бы застрелиться, как делали русские офицеры в старину!.. Или 
харакири... Нет, я тоже изнежен сладостями цивилизации. 
     Он держал шприц левой рукой, правую вытянул по широкому 
подлокотнику. Старческие вены прятались под серой морщинистой кожей, 
похожей на спину высохшей ящерицы. Острое жало натянуло кожу. Та 
выгнулась комической ямкой, сопротивляясь, не поддаваясь вторжению 
постороннего предмета, словно чуяла, что это не просто царапина, что 
за этим простым уколом придет нечто ужасное, против чего кожа и 
назначена: бдить, охранять, не пускать чужое, а буде проникнет - 
уничтожать не месте, по мере надобности вызывая подкрепления из 
глубин организма. Но ЭТО, чувствовала кожа, ей не удержать... 
     Ведущая спросила дрогнувшим голосом: 
     - Как... Как вы можете на это решиться? Решиться на т а к о е ? 

     - На самом деле в мире нет смерти, - ответил дед. Ведущая 
распахнула прекрасные подведенные глазки, теперь интервьюированный 
заговорит о сверкающей трубе, о неземном свете, а загробной жизни, 
но дед закончил совсем прозаически: - Мертвецы не просто вмешиваются 
в нашу жизнь или действуют с нами, как живые! Они ведут нас. Вы 
этого не знали? 
     Игла погрузилась до половины. Большой палец левой руки плавно 
нажал на поршень. 
     Дед смотрел на Крылова с любовью и нежностью. Крылов видел как 
рука деда дрогнула, он пытался поднять ее, погладить внука по 
голове, но слабо шевельнулись только пальцы. 
     Крылов чувствовал, что слезами заполнена вся грудь, горькими и 
едкими слезами, Все печет как будто в грудь засунули раскаленную 
наковальню, он вздрагивал, в глазах расплылось. В глазах деда 
появилось страдание, он страдает за него, понял Крылов, он и сейчас 
думает только том, как уберечь его от без и холодных ветров... 
     Слезы взломали запруду, из груди вырвался вопль, из глаз 
брызнули слезы. Он упал на колени, всматривался сквозь горячие 
потоки, бегущие из глаз, в бесконечно родное лицо деда. Веки деда 
дрогнули, глаза заволакивало пеленой. Он все еще смотрел в лицо 
внука, под руками Крылова тело быстро остывало, смертный холод 
сковал члены. 
     Затем дед словно бы понял, что у внука не хватит силы закрыть 
ему глаза. Тяжелые набрякшие веки дрогнули, медленно пошли вниз, 
словно тяжелый занавес, возвещая конец. 
     Грубые корявые рыдания вырывались из Крылова, будто прорывали 
его. Ему было больно, рот кривился, горячие следы катились по щекам, 
обжигали как кислота. Ему хотелось умереть, все так страшно, гадко и 
несправедливо, почему люди умирают, почему деду не жить вечно, что 
за сволочность в мире!.. 
     Над ним шелестели телекамеры, под опущенными веками часто 
вспыхивали короткие злые молнии. 
     Жизнь продолжалась, чужая и равнодушная. 


     Глава 31 


     Да, у него теперь освободилась еще одна комната. Вся 
двухкомнатная в его полном распоряжении. Не надо вскакивать ночью в 
страхе, что дед забыл закрыть вентиль газовой плиты, не перекрыл 
воду в ванной... Проклятый квартирный вопрос!.. Из-за него половина 
всех ссор с родителями. Но почему у него такая тоска и это ощущение, 
что он совершил неслыханную подлость? 
     Только ли потому, что он одной ногой все еще в прошлом веке? И 
наполовину все еще русский? Хуже того - русский интеллигент? 
     И в то же время он ощущал, что странным образом, душа деде 
переселилась... или перелилась в корчмовцев. 
     Не в силах сидеть дома, без деда это как в могиле, вышел на 
улицу, пошел бесцельно, только бы со всех сторон шум, гвалт, 
толкотня, шум машин, выкрики, чтоб по дороге приставали хоть 
наперсточники, хоть гербалайфники, чем-то да заполнить горечь 
невосполнимой потери. 
     Возле лотков с мороженым все так же останавливаются дети и 
взрослые, люди покупают газеты, чипсы, хот-доги, останавливаются 
поговорить, и никому нет дела, что деда у него больше нет. И сколько 
бы он не твердил себе, что рано или поздно деда все равно не стало 
бы, только успел бы пострадать, теряя память, прикованный к постели, 
мучаясь от старческих болей... все равно острое чувство вины не 
оставляло его. Что бы там не говорили друг другу о своей скифскости, 
все равно он пока что оставался русским. 
     Задумавшись, почти вздрогнул от взрыва радостных криков. Гвалт 
и шум доносились со стороны проезжей части. Люди, оставляя лотки с 
мороженным, устремлялись к бордюру. 
     Прямо по проезжей части двигался крупный мужчина в белых в 
горошек брюках, обнаженный до пояса. Он был в старых растоптанных 
кроссовках, незашнурованных, а сами шнурки волочились по асфальту. 
     За этим демонстрантом двигалась веселая толпа молодежи. Крылов 
заметил и двух-трех угрюмых бабуль с самодельными плакатами в руках. 
Лицо человека показалось знакомым, он напряг память, с трудом всплыл 
обрывок какой-то телепередачи, где говорилось о стремительном 
падении рейтинга популярного певца Шмандеровского. В эстрадном мире 
падение бывает еще стремительнее, чем подъем, и в обзоре говорилось, 
что для Шмандеровского нужны экстраординарные меры, дабы... Дальше 
Крылов не слышал, палец уже привычно нажал на следующую кнопку, и 
так нажимал до тех пор, пока не замелькали кадры какого-то 
документального фильма о диких животных Африки. Похоже, этом 
Шмандеревский начал эти, экстраординарные... 
     На тротуаре метался еще кто-то в хорошем темном костюме, в 
таких посещают вечерние спектакли, хватал прохожих за руки, совал в 
руки листовки, убеждал, пытался чуть ли не силой столкнуть на 
проезжую часть в ряды митингующих. 
     Крылов вздрогнул, узнал Алексея. 
     Шмандеровский двигался медленно, широко расставив ноги, словно 
в заднице готовился прорваться огромный чирей, шнурки волочились, 
театрально выбеленные, толстые, заметные как на фоне серого 
асфальта, так и грязных растоптанных кроссовок. 
     - Граждане! - вскрикивал он время от времени красивым голосом 
эстрадного певца. - Я вступил в движение за равные права для лиц с 
замедленным развитием! Это наша самая обездоленная часть!.. Мы 
обязаны!.. мы должны!.. Люди же мы?.. 
     Масса за народа за ним больше хохотала, ухмылялась, строила 
рожи. Крылов не заметил дебилов, если не считать дебилами этих 
веселящихся подростков, что наткнулись на "крутейшую" развлекуху, о 
чем можно рассказать во дворе подросткам своего двора. 
     - Я, - кричал Шмандеровский, - и есть человек с замедленным 
развитием!.. Да, я добровольно вливаюсь в ряды движения, прошу 
считать меня отныне человеком с замедленным развития! 
     Из задних рядов сторонники или просто искатели новых 
приключений заорали весело: 
     - Дебилом!.. Дебилом! 
     - Тупарем!- Юсовцем! 
     - Кукукнутым! 
     Шмандеровский театрально вскинул руки к небу, прокричал, как 
король Лир: 
     - Пусть даже дебилом!.. Да, можете считать меня дебилом!.. Меня 
- Шмандеровского! Я пойду на все, я встану в их ряды, только бы 
добиться от равнодушного общества больше внимания к их нуждам, к их 
исканиям и сомнениям, к их творческим порывам, взлетам и 
терзаниям... 
     Крылов вспомнил, что когда фашисты оккупировали Норвегию, они 
издали указ, чтобы все евреи носили на рукаве повязку с желтой 
звездой. Интеллигенция была в шоке, но король Норвегии, чистокровный 
норвежец, первым одел такую повязку и вышел на улицу. Он гулял по 
всем людным местам, и все граждане видели и могли оценить поступок 
своего короля. После чего почти все население страны одело такие 
повязки, и фашистское командование, скрепя сердце, вынужденно 
отменило свой приказ. 
     Красивый и мужественный поступок, но сейчас дыхание у Крылова 
остановилось, этот клоун, и вся эта шайка клоунов, обгадила 
достойное наследство, испакостила, сделала отвратительную 
карикатуру... 
     Алексей увидел, метнулся к нему; 
     - Привет!.. Ну как?.. Круто я им всем засадил?.. По самые 
помидоры! 
     По лицу его текли мутные струи пота. Накрахмаленный воротник 
рубашки потемнел, даже пиджак, как показалось Крылову, промок и 
пропах потом. 
     Крылов смолчал, он своими скифами сделал то же самое, засадил 
обществу, поинтересовался: 
     - А как ты уломал Шмандеровского? 
     - Уломал? - удивился Алексей. - Да он сам ко мне напросился!.. 
Сейчас во все дыры лезет, ему надо быть на газетных полосах хоть 
где-то в уголочке!.. 
     - А со шнурками он сам придумал? 
     Алексей оскалил зубы в широкой усмешке: 
     - Заметил?.. Моя находка! Если честно, то эти эстрадные звезды 
в самом деле не умеют себе шнурки завязать... так что их даже без 
булды можно принимать в мою партию... или движение. Черт, все еще не 
определюсь! Думаю, провести среди творческой интеллигенции агитацию. 

     - Самым тупым, - сказал Крылов саркастически, - вручать звезды 
тупости первой величины, а кто посмышленее - второй, третьей... 
     Алексей обиделся или сделал вид, что обиделся, политик 
обижается только к месту, взглянул вслед шествию, там вроде бы 
народу прибавилось, крикнул насчет свидимся и умчался вдогонку, 
живой и подвижный, как ртуть. 
     Крылову в этом "свидимся" почудилось "поквитаемся", развернулся 
и побрел обратно к троллейбусной остановке теперь еще и с ощущением, 
что вляпался в дерьмо Мони прямо на центральной улице города. 
     В квартире было пусто и мертво, как на поверхности Луны. Он 
бездумно сел за компьютер, щелкнул по пробелу, под кожухом квакнуло, 
включился, начал стандартную самопроверку перед запуском. 
     В это время зазвонил телефон. Говорить ни с кем не хотелось, но 
Крылов трубку снял, сейчас войдет в Интернет и тем самым обрежет все 
телефонные разговоры... 
     - Алло! 
     Из мембраны донесся приветливый женский голос: 
     - Здравствуйте! Это секретарь директора консорциума Вера 
Голубева. Могу я поговорить с Константином Крыловым? 
     - Можете, - буркнул Крылов. 
     - Простите? 
     - Говорите, - разрешил Крылов. Девица, хоть и не в танке, но 
понять не может, что у него нет штата секретарш. - Это я - 
Константин Крылов. 
     - О, простите... Я не совсем понимаю особенностей русского 
юмора. Пожалуйста, не вешайте трубку, с вами хочет поговорить 
директор... 
     Некоторое время из мембраны доносились мелодичные переливы на 
разные голоса, Пространство словно раздвинулось, сквозь щель Крылов 
увидел огромный офис, массу оргтехники, LCD-шные экраны, стильно 
одетую молодую женщину, что переключила телефон за толстую дубовую 
дверь, где сидит Сам... 
     В трубке раздался могучий бас, и видение исчезло: 
     - Здравствуйте. Господин Крылов, не могли бы вы уделить мне 
пару минут для разговора? 
     - Валяйте, - ответил Крылов. 
     В трубке послышался смешок: 
     - Да нет, разговор не телефонный. Было бы разумнее, если бы вы 
приехали к нам. Это близко, мы в самом центре... 
     Крылов прервал: 
     - Так это всего лишь разумнее! А мне это на фиг? 
     - Но, - сказал голос, чуть сбавив довольства, - это в ваших же 
интересах... 
     - Я знаю свои интересы, - отрезал Крылов. 
     Он уже понес трубку к подставке, но из мембраны донеслось 
громко: 
     - Э-э, погодите!.. Вы слишком горячий политик. Признаюсь, резон 
в ваших словах есть. Во-первых, вы в самом деле знаете свои интересы 
лучше, во-вторых звоню вам я, а значит - что-то мне нужно, 
во-третьих... это вообще может быть какой-то шутник, умеющий 
подделывать голоса. Может быть, мы встретимся на нейтральной почве? 
Скажем, в том маленьком кафе под открытым небом, что напротив вашего 
дома? 
     Крылов подумал, что это в самом деле могла быть шутка, вон 
Откин умеет подражать голосам, а при встрече в кафе риска нет: может 
смотреть в окно, и только когда там за стол сядет этот "директор", 
приметы узнает заранее, он может выйти из квартиры... 
     Он посмотрел в окно. Ветерок погнал вдоль тротуара столбик 
пыли. Солнце светит в упор, полотняные зонтики от жары не спасают. 
     - Нет, - ответил он. - Если честно, то я в самом деле занят, 
это не отговорка. Хотите, приезжайте ко мне, я продиктую адрес. 
Извините, но мне попросту некогда бриться, завязывать галстук... 
     В трубке послышался смешок: 
     - Галстук вы последний раз одевали три месяца и двенадцать дней 
назад. А вот бриться... Согласен, через полчаса буду. 
     В трубке щелкнуло, Крылов открыл было рот, чтобы продиктовать 
адрес, но из мембраны пошли частые гудки. Пальцы вздрогнули, когда 
опускал трубку на рычажки. Неприятный осадок от разговора царапал, 
смерзался, как цемент на морозе. 
     В сердце кольнуло. Крылов прислушался, в самом деле - сердце. 
Еще чего недоставало, чтобы у него да сердце! 
     В прихожей раздался звонок. Крылов, вопреки привычкам, впервые 
за последние пять лет посмотрел в глазок. На лестничной площадке 
перед дверью стоял круглолицый и хорошо одетый господин. Еще один, 
огромный и широкий как шкаф, загораживал лестницу, что ведет вверх, 
а второй, такой же громадный, настоящий кинг-конг в костюме от 
Кардена, опустился по лестнице на две ступеньки и внимательно 
смотрит вниз. 
     Крылов решил не открывать, но рука уже нажала рычаг, дверь 
начала отворяться. Сработал рефлекс, ведь последний раз он 
заглядывал в глазок, когда его врезали в дверь, кому он нужен, с эти 
ветхой мебелью и стареньким компом... 
     Господин вежливо улыбнулся: 
     - Здравствуйте? Вы - господин Крылов? Меня зовут Василий 
Витальевич. Позвольте войти? 
     Телохранители бросили на Крылова по цепко профессиональному 
взгляду, явно не заинтересовались, снова начали ждать неприятностей: 
один сверху по лестнице, другой - снизу. 
     Крылов отступил, Василий Витальевич прошел в тесную прихожую. В 
руках у него был довольно тощий портфель, но дорогой, с монограммой, 
крокодильей или еще чьей-то кожей. 
     - Сразу же хочу вам выразить свое восхищение... и 
соболезнование, - сказал Василий Витальевич. - Вы понимаете, о чем 
я. 
     - Он мог умереть, как все, - ответил Крылов. 
     - Но умер, как скиф, - сказал Василий Витальевич. 
     - Проходите в комнату, - пригласил Крылов. Вспомнил, что в 
комнату бардак, смятая постель, на подушке трусики Яны, поспешно 
добавил: - Или на кухню. На кухне даже лучше! У меня просторная 
кухня! 
     Вообще-то девять метров - это не самый шик, у Черного Принца - 
десять с половиной, современный стандарт, а у Откина и вовсе 
пятнадцать, но директор лишь чуть усмехнулся, послушно прошел на 
кухню. 
     Крылов пошлепал следом, директор остановился возле стола, что 
занимает на современных кухнях половину пространства, повернулся к 
Крылову. 
     - Да садитесь же, - сказал Крылов почти грубо, от неловкости по 
спине бегали мурашки. - Не ждите приглашений. К чему церемонии? Все 
равно я не смогу создать вам такие же условия, как в вашем 
кабинете... 
     Василий Витальевич сел, кивнул с той же улыбкой на губах. 
     - Да и не захотите, - обронил он. 
     - Ну, это вы зря, - ответил Крылов, но вдруг ощутил, что этот 
Василий Витальевич прав, сейчас он не станет даже для президента 
страны передвигать стулья или вешать другие занавески. - Итак, меня 
зовут Константин Крылов... 
     Василий Витальевич прямо посмотрел ему в глаза: 
     - А меня Василий Витальевич. Вижу, вам это имя ничего не 
говорит. Может быть, это даже к лучшему. 
     - Хотите чаю? - спросил Крылов. 
     Василий Витальевич покосился на термометр, прикрепленный к 
оконной раме. Столбик крашеного спирта поднялся к черточке, напротив 
которой стояла цифра тридцать двах. 
     - Неужели скифы пьют чай в такую жару? - спросил он с усмешкой. 
- Я думал, так делают только всякие там узбеки. Нет, спасибо. И 
мороженого не надо. У меня время в самом деле ограничено. Я просто 
отключил мобильник, иначе он бы нас достал. 


     Глава 32 


     Крылов положил локти на стол и приготовился слушать. Василий 
Витальевич погладил портфель кончиками пальцев, поинтересовался: 
     - У вас нет даже офиса? 
     - Нет, - ответил Крылов. 
     - И счета в банке? 
     - И в чулках нет, - ответил Крылов честно. - Посмотрите на 
кухню еще раз! Можете заглянуть в комнату, ладно уж... 
     - Извините, - ответил Василий Витальевич. В голосе в самом деле 
звучало раскаяние. - Но это привычка банкира не оставлять 
закупоренных норок. Понимаю, удивлены моим визитом. Но, вы правы, 
мир в самом деле стремительно начинает превращаться в единую нацию. 
Я не знаю, плохо это или хорошо, такая задачка больше для 
яйцеголовых... а мы - практики. Кстати, наш банк имеет отделения, 
как в США, так и в ряде других стран, так что уже как бы еще более 
единая нация банкиров и банковских работников. Но это в данном 
случае не важно. Важнее другое... 
     Он запнулся, Крылов спросил в упор: 
     - Что? 
     - Пожалуй, мы честолюбивы, как всякий молодой банк... И как 
банк, который поздно пришел к разделу пирога. 
     Крылов молчал, начиная смутно догадываться, куда он клонит. 
Усталые мозги со стоном слезли с печи... скорее, с кошмы, что больше 
годится для скифа, а язык, выполняя их команду, начал ворочаться в 
пересохшем рту: 
     - Сколько вы готовы... пожертвовать? 
     Василий Витальевич улыбнулся одним уголком рта: 
     - Ого! Мы не ошиблись в вас. Вы не только смелые ребята, но и 
совсем-совсем не идиоты. Схватываете на лету. Понятно, ни один банк 
не в состоянии тайно переводить деньги или прятать, особенно при 
современном развитии Интернета, но если бы вы знали какие суммы 
выделяются на всякие дурацкие презентации!.. Понятно, для самого 
банка это крохи, но для вашей крохотной организации... пока что 
крохотной!.. полмиллиона долларов, даже пара сотен - деньги? 
     Он смотрел с легкой насмешкой, замечая и голодные глаза, и 
потрескавшиеся от жажды губы, не говоря уже о нищенской обстановке 
комнатки, замечая лопнувшие кроссовки, даже сломанную змейку на 
джинсах, из-за чего пришлось зашить снизу, и теперь Крылов 
проделывал в писсуарах акробатические трюки, стараясь вытиснуться и 
не разорвать шов. 
     - И что мы должны обещать взамен? - спросил Крылов почти 
враждебно. 
     Он несколько мгновений внимательно смотрел ему в лицо. Узкие 
губы банкира дрогнули в сдержанном одобрении. 
     - Вы откажетесь от любых денег, - констатировал он, - но 
обязательств на себя не возьмете. 
     - Верно. 
     - Никаких! 
     - Тоже верно, - согласился Крылов. 
     - Это нелогично, - спокойно сказал банкир, - но этот вариант 
тоже был просчитан. 
     Крылов кивнул: 
     - Не сомневаюсь. В банках должны быть хорошие аналитики. 
     - И этот вариант, - продолжил он медленно, не сводя с Крылова 
глаз, - вы тоже просчитали... может быть. Итак, мы выделяем вам 
полмиллиона долларов без всяких условий. 
     Как ни пытался Крылов сдерживаться, он всхлипнул, словно его 
лягнул конь в солнечное сплетение, изо рта вырвалось: 
     - Сикоко? 
     - Полмиллиона, - повторил Василий Витальевич с удовольствием. - 
Пятьсот тысяч. Вам не нужно за них отчитываться. Это просто... 
просто так. 
     Он открыл портфель, оглянулся на окно. Крылов жил на десятом 
этаже, перед домом пустырь, где строители забили колышки для 
строительства дома, но пока не появлялись больше. 
     - Задерните занавеску, - посоветовал банкир. 
     Крылов послушался, а когда задергивал, за спиной мягко 
зашуршало. Оглянулся, Василий Витальевич вываливал из портфеля 
пачки. Их была масса, зеленые пачки долларов в банковских упаковках. 
Пятьдесят пачек, как он понимал, ведь пакуют их по десять тысяч, 
какие тонкие, в гангстерских фильмах выглядят толще... 
     Василий Витальевич аккуратно застегнул портфель, поднялся. 
Глаза его весело блеснули: 
     - А чаю или что-нибудь покрепче попьем как-нибудь в другой раз. 
Все, больше не могу задерживаться! Извините... 
     Крылов проводил его до двери. Телохранители ждали на тех же 
местах, а при появлении Крылова, как ему показалось, их руки 
инстинктивно дернулись к поясным кобурам скрытого ношения. 
     Крылов спросил тихонько: 
     - И что вы предполагаете получить... когда-нибудь? 
     Один из телохранителей быстро достал мобильник и отрывисто 
бросил пару слов. Второй подбежал к лифту, нажал кнопку вызова. 
Василий Витальевич пожал плечами: 
     - Считайте, это просто чутье. Чутье банкира, который сумел с 
нуля создать консорциум банков. 
     Их взгляды встретились. Крылов ощутил, что они прекрасно 
понимают друг друга. Чутье заглядывает дальше, чем аналитики. Чутье 
опирается на те подспудные чувства, желания, страсти и страстишки, 
что движут нами, как зорько следят и за возвышенными. Их причудливую 
смесь никакие аналитики не могут проследить, а вот чутье... 
     Лифт, мягко урча, подъехал, двери распахнулась. Один из 
телохранителей тут же вошел в кабину, а второй стремглав бросился 
вниз по лестнице. Дверь захлопнулась, лифт пошел вниз. Крылов 
вспомнил гору из зеленых кирпичиков нарезанной бумаги на его 
кухонном столе, по спине пробежал озноб, а ладони внезапно вспотели. 

     - Никаких расписок? - тихо спросил он внезапно охрипшим 
голосом. - Как будете отчитываться? Не скажут, что вы присвоили эти 
деньги? Или отдали не все? 
     Василий Витальевич покачал головой: 
     - Такие дела я никому не доверяю. 
     - Я понимаю, - проговорил Крылов хрипло, хотя ничего не 
понимал, - но... 
     - Я и есть, - ответил Василий Витальевич, - глава объединения 
банков. 
     Вернулся лифт, двери распахнулись. Василий Витальевич 
улыбнулся, вошел в кабину и нажал на кнопку. Лифт пошел вниз. Крылов 
стоял с открытым ртом, смотрел вслед. Пожалуй, Василий Витальевич 
уже получил немалое удовольствие за свои деньги, оставив главу 
скифского государства вот так в драных штанах и с полмиллионом 
долларов на его старом кухонном столе. 
     Спасибо тебе, дед. Похоже, на чашу весов упала капля и твоей 
крови. 
     Целый час он, ошалев, ходил с полумиллионом, прятал и 
перепрятывал. Дважды делил на кучки, рассовывал в разные места. 
Наконец, устав и обозвав себя идиотом, сложил все в нижний ящик 
рабочего стола. Если братки узнают, то и стальная дверь не спасет. А 
деда больше нет, не наткнется. 
     Перед глазами встало мудрое лицо деда, хитро зажглись его 
всепонимающие глаза... 
     Он скрипнул зубами, как был выскочил из дома, на углу купил "Из 
рук в руки", "Вестник недвижимости", а на обратном пути из почтового 
ящика вытащил еще кучу рекламных листков, где наперебой предлагалось 
от срочной зубоврачебной помощи до самых изысканных и причудливых 
интимных услуг. 
     Интимные и зубоврачебные сразу в корзину, а по сдаче в найм 
нежилого фонта разложил по столу. Черт, шикарно живут некоторые... 
Предлагают не только целые здания, но даже отдельные комплексы 
здания. Есть даже охраняемые государством памятники старины... 
     Позвонил по одному телефону, помещение показалось подходящим, 
ахнул от цены, бросил трубку, словно та раскалилась добела. 
Следующие цели выбирал только из числа тех объявлений, где цена 
проставлена сразу. 
     С унынием обнаружил, что эти вроде бы непригодные для жилья 
помещения все же непомерно дороги. Даже дороже жилых квартир со 
всеми удобствами, что совсем уж дико. В квартире хоть жить можно, а 
в офисе разве что удастся поставить секретаршу в привычную позу или 
же поиметь ее на столе. 
     Растерявшись чуть ли не впервые в жизни, вошел в чат, 
созвонился с корчмовцами, начал туманно спрашивать, не знает ли кто, 
где сдается офис подешевле, попроще, без наворотов... 
     Матросов сразу спросил удивленно-радостно: 
     - Офис?.. А где бабки возьмем? 
     - Обещают оплатить из благотворительного фонда, - ответил 
Крылов. Признаваться, что в квартире лежит полмиллиона, чересчур 
даже для самых близких. - Есть такой фонд, что оплачивает офисы... 
Денег не дает, чтоб не воровали, но расходы оплачивает... Так что 
ищите! Не шибко дорогое, не самое убогое, а так... ну, чтобы и в 
центре... желательно, конечно. Или поближе к центру. На худой конец, 
если не выгорит, то можно и на окраине, но зато свой офис!.. Можно 
будет давать свой телефон... 
     - На телефон посадим секретаршу, - сказал живо Откин. - У меня 
есть одна. Живая, смышленая, без комплексов. 
     - Да, - сказал Бабай-ага, - главное, что без комплексов. 
     - Без комплексов - это нормально, - согласился юный Лордвольф. 
- Кстати, а что такое у женщин комплексы? 
     Откин обиделся: 
     - Да что вы все! Она и оргтехникой владеет в совершенстве! 
Клаву топчет, как заяц стучит по барабану. 
     Раб Божий поморщился: 
     - Тебе бы все послушных секретарш... Женщин надо завоевывать! 
Костя, а комп тутда поставим? Может быть, нам благотворительный фонд 
и выделенку оплатит? 
     Крылов подумал про груду пачек зеленой бумаги, сказал: 
     - Уверен, что оплатит. Но с офисом не зарывайтесь. Надо что-то 
скромненькое. Поняли? 
     Утром прозвенел телефонный звонок. С закрытыми глазами он 
метнул руку к столику, сгреб теплую под солнечным лучом трубку, 
торопливо поднес с уху: 
     - Алло? 
     В мембране послышался деловитый женский голосок: 
     - Вы подыскиваете помещение под офис? 
     Крылов кое-как заставил себя приподнять веки. В щель между 
шторами бил сверкающий солнечный луч, он поспешно опустил веки. 
     - Да, но... объявление мы еще не подавали... 
     - Это неважно, - сказала женщина деловито. - Вы уже начали 
искать, а наши агенты такие сообщения отлавливают сразу... пока 
конкуренты не перехватили. Мы в состоянии представить вам самый 
широкий ассортимент нежилых помещений самого разного профиля и 
назначения... 
     Крылов приоткрыл один глаз, кое-как приподнялся, дернул за край 
шторы. Наверху заело, он дернул сильнее. Так хрустнуло, 
пластмассовое колечко соскочило с проволоки, край шторы безобразно 
повис, брешь стала еще шире. Солнце ворвалось как огненный водопад, 
затопило комнату. Все заблестело, засверкало, всюду загорелись и 
заблистали сотни крохотных солнц. 
     В трубке деловитый голосок заученно перечислял, что их фирма 
имеет лицензию... существует с такого-то года... безупречная 
репутация... лицензия номер... от такого-то числа... выдана и 
заверена... можно ознакомиться... 
     Крылов сказал убито: 
     - Да-да, я заинтересован... Но я несколько стеснен в средствах, 
понимаете ли... Не смогу платить старейшей и крупнейшей... 
     Женщина засмеялась уже чуть человечнее: 
     - Я вижу, вы совсем новичок в таких делах! Как раз у старейших 
и крупнейших фирм самые низкие цены и самый широкий выбор. Мы 
получаем прибыль за счет объема продаж и сдачи в наем, а не за счет 
цен. А вон мелкие или молодые вынуждены начинать с цен высоких... Вы 
где находитесь? Ваш адрес? 
     - Мичуринский проспект, - ответил Крылов автоматически, - дом 
двенадцать, строение один, квартира сто тридцать четыре... А что? 
     - Прекрасно, - донеслось из трубки. Голос чуть отдалился, 
словно невидимая женщина наклонилась и что-то написала или ввела в 
комп. - Прекрасно... Это совсем рядом с одним из наших отделений. Вы 
готовы сейчас выйти? 
     Крылов промямлил: 
     - Ну вообще-то... 
     - Через пятнадцать минут машина будет возле вашего подъезда, - 
сообщила женщина. - Белый жигуль, номер... Вас подвезут до офиса, 
чтобы вы не искали дорогу. Не смущайтесь, это обычная наша услуга, 
вам она ничего не стоит! 
     Крылов раскрыл рот, чтобы возразить, он-де вообще-то готов 
только в общем смысле, но ехать не готов, да и вообще, но в трубке 
звякнуло, пошли гудки. Он положил трубку, с минуту смотрел ошалело 
на аппарат, спохватился, включил просмотрщик телефонов. Ага, вот он, 
в самом деле, судя по номеру, из его района... 
     Дрожащими пальцами потыкал в кнопки, выждал пока в коробке 
тарахтело, механизм дозванивается, шелестит... 
     Трубку сняли сразу же после первого звонка. Милый женский 
голос, но уже другой, сказал чисто и светло: 
     - Риэлторская фирма по сдаче в наем. Дежурный Света Кленова. 
Слушаю вас. 
     - Простите, - пробормотал Крылов. - Только что звонили по этому 
номеру... Я хотел бы отменить встречу. В последний момент 
обнаружилось, что как раз в это время я занят... 
     Голосок стал деловитее: 
     - Хорошо, сейчас запишу... Кто звонил? Назовите имя и фамилию. 
     - Имя? - пробормотал Крылов. - Не помню... Я даже не помню, 
назвалась ли та девушка... 
     Голосок стал строже: 
     - У нас восемнадцать линий на этом номере. И восемнадцать 
дежурных. Некоторые на других этажах!.. Простите, я не могу отменить 
вызов сама, это должна отменить та, с кем вы говорили. Если бы вы 
хотя бы назвали ее имя... Простите, ничем не могу помочь. 
     В трубке послышались частые гудки. Крылов посмотрел на мембрану 
ошалело, вздрогнул. Рядом с телефоном будильник, минутная стрелка 
движется чуть ли не со скоростью секундной. 
     В зеркале отразилась небритая одутловатая физиономия. Черт, 
побриться бы, но ему только одеться, закрыть квартиру и вызвать лифт 
- это уже минут семь-восемь. Если лифт прибудет сразу, то успеет 
вниз, чтобы машина зря не стояла, а если те чурки с пятого этажа 
снова грузят цемент и плитку... 


     Глава 33 


     Он распахнул дверь подъезда как раз в момент, когда подкатил 
старенький потрепанный жигуль белого цвета... когда-то белого. 
Довольно молодой парень крикнул из окна: 
     - Ты что ль, Крылов?.. Садись, а то мне еще надо в гастроном 
заскочить... 
     И снова Крылов не смог отказаться, хотя еще в лифте заготовил 
отказывательные слова. Он не знал почему, но инстинкт твердил, что 
отказаться надо. Когда вот так насильно товар втюхивают, то либо 
товар гнилой, либо краденый, а то и что-нибудь еще похуже, что и 
выговорить страшно. 
     После двадцати минут езды машина остановилась перед массивным 
зданием. Крылов автоматически поискал мраморную доску с названием 
министерства, такие здания сталинской почему-то любят занимать 
министерства, но там так блестеят медью множество пластин с 
названиями фирм, компаний, концессий, банков, что глаз не успел 
зацепиться ни за одну. 
     К строгому парадному вели две широкие ступени, а возле двери 
бдил охранник. Над дверью Крылов заметил недремлющее око телекамеры. 
Еще одна телекамера установлена под карнизом среди лепных украшений. 

     Шофер сказал бодро: 
     - Это со мной, Борис. 
     Охранник молча кивнул, лицо осталось равнодушным, но Крылов 
ощутил на себе прощупывающий взгляд. Дверь открывалась медленно, 
хотя и легко, словно помогали тянуть эту машину сервомоторы. 
     В широком холле по ту сторону двери сидел за столом еще один 
охранник. Снова шофер сказал, что это с ним, охранник хмуро 
посмотрел на "это", и Крылов пошел за проводником. 
     Слева по коридору всего три двери. Шофер толкнул самую дальнюю. 
Навстречу поползла, грозно шурша, как гремучая змея чешуей, смятая 
газета. Крылов наступил ей на спину, сделал шаг. Помещение огромное, 
но будто после побоища с Мамаем, из разбитого окна дует, на 
подоконнике блестят осколки стекла. Столы обшарпанные, стулья вверх 
ножками, из стены с мясом выдраны провода. 
     Крылов спросил тупо: 
     - Это офис? 
     Шофер удивился: 
     - Какой офис?.. Я думал, тебе по дороге к офису лучше 
посмотреть, что берешь!.. Или что-то не так? 
     Крылов помотал головой: 
     - Погоди. Чой-то я не понял. Именно это помещение сдается? 
     - Ну да. Вчера освободилось. А у нашего директора девиз: ни 
одного дня без простоя!.. То-есть, без арендной платы. 
     Он ходил по огромному помещению, больше похожему на 
танцевальный зал, деловито поднимал стулья, передвинул стол, прикрыл 
распахнутую раму. Крылов обвел взглядом помещение, сделал шаг назад. 

     - Нет, - сказал он. - Я не миллионер. Тут надо быть 
биллгейттом, чтоб такое арендовать. Да еще в самом центре города... 
     Шофер не стал спорить, пожал плечами: 
     - Ну, как знаешь. Мое дело маленькое. Но я бы, честно, ухватил 
бы, если бы у меня были эти пятьсот баксов в месяц. Такое случается 
не часто. 
     Крылов развернулся в дверях, шофер ткнулся в его спину, 
отступил. Крылов переспросил медленно: 
     - Сикоко-сикоко?.. 
     - Пятьсот баксов, - ответил шофер грустно. - А я получаю всего 
две сотни! Целыми днями мотаюсь по городу и - всего две сотни! 
Поверишь ли, даже бензин иной раз покупаю за свой счет. У нас 
директор прижимистый, сам по карте меряет расстояние. А насчет 
пробок на дороге и слышать не хочет... 
     Крылов обвел взглядом помещение. Пятьсот баксов с него просили 
за крохотную комнатенку на окраине. Правда, чистую, готовую к сдаче. 
А здесь только и делов, что небольшой ремонт, проводку заменить, 
мебель кое-где поправить... Эх, гулять, так гулять, столы и стулья 
можно будет даже купить! 
     - Погнали в офис, - сказал он торопливо. Голос осел, руки 
дрожали, а в голове металась паническая мысль, что вот-вот кто-то 
успеет перехватить, и тогда он ночь не будет спать от обиды... 
     В автомобильных пробках застревали трижды. Крылов обливался 
потом от страха, вдруг да офис уже кто-то снял. Шофер, казалось, 
совсем не торопился, из-за чего Крылов готов был убить его на месте. 

     Офис раэлтерской фирмы оказался едва ли не за чертой города. 
Когда машина направилась в сторону окружной дороги, Крылов даже 
усомнился в состоятельности фирмы, что не смогла устроиться в 
центре, но шофер кивнул на высотное здание в сторонке от шоссе, 
бросил: 
     - Наше. 
     Крылов переспросил: 
     - В этом доме? 
     - Этот дом, - пояснил шофер. - И участок вокруг. И вон тот 
стадион тоже наш... 
     Крылов умолк. Машина въехала на стоянку под открытым небом, 
хотя рядом была стоянка еще и под тентом, а еще одна, как заметил 
Крылов по длинному пандусу, прямо под домом. 
     - Давай побыстрее, - велел Крылов, его трясло, селезенка 
болезненно сжималась. - Понимаешь, мне еще надо успеть в два места! 
     - Ясно, - ответил шофер понимающе. - У меня все так же. 
Проклятая работа! 
     Почти бегом ворвались в здание, на второй этаж. Шофер провел 
Крылова в одну из комнат, где от навороченных компов рябило в 
глазах, сказал с порога жизнерадостно: 
     - Привез!.. Этот парень посмотрел по дороге предложенный ему 
объект... ну, который освободился вчера вечером!.. и готов его 
взять. 
     В комнате за столами сидели две миловидные девушки, строгого 
вида женщина расставляла на подоконники ящик с допотопными 
картонными карточками. По это сторону одного из столов пыхтел и 
вытирал лоб платком крупный грузный мужчина с бульдожьим лицом. Он 
сразу метнул на Крылова неприязненный взгляд, Крылов на всякий 
случай ответил таким же. 
     Мужчина всхрапнул, обратился к девушке: 
     - Оформляй побыстрее, дорогуша. Я тороплюсь. 
     Девушка бросила беспомощный взгляд на женщину: 
     - Анна Власьевна, так как мне... оформлять? 
     Женщина посмотрела на Крылова. Он чувствовал как ее оценивающий 
взгляд прошелся по его потертым джинсам, старым кроссовкам, очкам с 
потрескавшимися на солнце дужками. 
     - Пожалуй, - ответила она, затем спохватилась, - нет, надо 
поставить в известность Лиду. Это ее клиент, она первой предложила, 
а Денис возил этого... этого товарища. 
     Крылов видел, что ее язык не повернулся назвать его господином, 
такие вот в потрепанных джинсах больше, чем на "товарища" не тянут. 
Его сердце застучало, страх поднялся из желудка и начал раздирать 
грудь. 
     - В чем дело? - спросил он как можно тверже. - Я осмотрел офис, 
нашел его подходящим. Я беру его. Какие проблемы? 
     Господин смерил его ненавидящим взглядом, бросил женщине: 
     - Я плачу налом. 
     Крылов пожал плечами: 
     - А кто сейчас платит иначе? Естественно, я тоже плачу 
наличными. В любой валюте. Кстати, квитанция мне без надобности. 
     Девушка за компом покраснела. Крылов видел по ее щечкам, что 
господин, возможно, уже успел ей что-то пообещать, а то и сунул на 
всякий случай коробку конфет, такие мелочи всегда окупаются 
сторицей. 
     Женщина сунула голову в соседнюю комнату, Крылов услышал ее 
голос: 
     - Клава, позови Владимира Семеныча! 
     Снова Крылов замирал в страхе, спина взмокала, как будто на нем 
скакали вместо лошади. Появился вальяжный Владимир Семенович, тоже 
поморщился при виде непрезентабельного Крылова. 
     - Э... в чем дело? А, столкнулись клиенты? Ну, в вашей фирме 
это бывает часто, - заговорил он раскатисто, - у нас самые низкие 
цены, у нас выбор, у нас весь спектр услуг... 
     Крылов внезапно подумал, что его небритость можно повернуть 
себе на службу, всхрапнул, сказал сипло: 
     - Вот что, пиплы. Я не стану тут много базарить. Если вы меня 
хотите кинуть, то я так и доложу. А там мой хозяин пусть вашему 
боссу стрелку забивает. От себя только добавлю - пожалеете! 
     Владимир Семенович сразу вроде бы даже изменился в лице. Когда 
стало ясно, что господин в кресле берет офис для себя, а этот 
небритый в очках для кого-то большого и сильного, то все девочки как 
будто стали смотреть на Крылова с долей уважения. 
     - Вы не так поняли, - сказал Владимир Семенович. - Конечно же, 
если не отказываетесь... и не уступаете, э-э... господину, то офис, 
естественно, ваш. Заполните необходимый договор аренды! Присядьте, 
пожалуйста... Вы писать умеете? 
     Корчмовцы, что все чаще называли себя скифами, сперва даже не 
поверили о добрых самаритянах, ссудивших для них офис. Замполит 
привез четверых, еще трое прибыли на автомобиле Откина, остальные 
добирались на метро, троллейбусах и автобусах. Как оказалось, все 
основные виды транспорта ходят к офису "Великая Скифия". 
     Крылов все не мог заставить себя раскошелиться на дорогостоящий 
ремонт. Разве что выделил денег на покупку мощных компов, да 
распорядился утрясти вопрос с выделенной линией. Даже с проводкой 
получилось без затрат: Бабай-ага и Купцов сперли со службы по мотку 
провода, Откин доставил целый ящик розеток, выключателей, все скифы 
с песнями и шуточками принялись делать ремонт. 
     У меня все еще полмиллиона, твердил себе Крылов. Аренда офиса - 
копейки. На этой глыбе золота такая щербинка почти незаметна. 
Господи, как сердце стучит! Тогда не стучало, а сейчас чуть ли не 
выпрыгивает. Даже ребра стонут, так в них настучало... 
     - Откин, - сказал он, - ты прикинь насчет мебели. Самую 
необходимую, но... не особенно жмись, понимаешь? 
     Откин ответил честно: 
     - Не понимаю. Я экономист, мне надо точные цифры. Какой суммой 
мы располагаем?.. Ладно, давай с другого конца: на какую сумму можно 
покупать мебель... и прочее? Как я понимаю, нужен будет хоть один 
комп, а лучше два. Локалка, выход в Интернет... 
     Крылов повторил: 
     - Не жмись. Делай все, что нужно. Компы возьми три-четыре, но 
не брандовские, а подешевле. Сейчас тайваньские ничуть не уступают 
по надежности, а стоят на треть дешевле. А вот провайдера найти 
такого, чтобы доступ в Интернет был круглосуточный... 
     Глаза Откина заблестели: 
     - Может быть, спросить про выделенку? 
     Крылов заколебался, махнул рукой: 
     - Узнай. Пока что для нас это мечта, но когда-то же и у нашей 
козы хвост отрастет? 
     Если бы ремонт поручили профессиональным строителям, то удалось 
бы закончить за пару месяцем. Если бы наняли хохлов, те уложились бы 
за пару недель, сделали бы не хуже, а взяли бы втрое меньше. Но 
скифы с азартом кинулись приводить в порядок свой офис сами, за три 
дня управились, и это не стоило ни копейки. 
     Откин перерыл весь город, но мебель отыскал не просто 
великолепную, но и сказочно дешевую: договорился прямо с мебельной 
фабрики, ведь за нал, да без оформление документов... Оставалось 
только купить компьютерные столы и сами компы. Аппетиты разгорелись, 
компы все хотели мощные, с наворотами, а тут еще Откин проведал, что 
еще три года тому по кольцевому метро проложили оптико-волоконный 
кабель, можно подключиться... 
     Неделя прошла в дикой суматохе, Крылов спал едва ли по два-три 
часа, падал с ног, но на седьмой день, считая от визита директора 
банка, он переступил порог офиса, остановился, дыхание остановилось. 

     Зал был прекрасен. Не богатыми люстрами, барельефами или 
паркетным полом из мореного дуба, не мебелью из лучших салонов 
Италии. Пахнуло мощью оборудования, странно перемешанного с мощью 
этих парней, что сидели в креслах, на столах и подоконниках и 
смотрели на него с ожиданием. 
     - Ура! - сказал он с чувством. - Ребята, теперь мы видим, что 
вляпались в серьезное дело. Очень серьезное. Как оно начиналось, 
пусть это останется для анекдотов. Но вот мы есть: скифы. 
Организация скифов. Движение скифов или партия - решим позже. Но 
главное, что мы есть... и что от нас теперь ждут... 
     Если и приготовились кричать "ура", то теперь улыбки померкли. 
На лицах тревожное выражение, а в глазах шустрого Откина вовсе 
метнулся страх. Смышленый, несмотря на дурашливость, он схватывает 
быстрее многих. 
     - А что... - проговорил Откин опасливо, - что от нас ждут? 
     Крылов развел руками, прошел на середину зала. Еще раз развел 
руками. 
     - Ждут, - ответил он. - Дураки ничего от нас не ждут. Более 
того, дураки нас вовсе не замечают. Дураки вообще предпочитают 
видеть только себя, умных и замечательных. Но есть еще в этой 
стране, которую мы то ли спасаем, то ли рушим, еще и горстка умных 
людей. Кто они? Я не знаю. Каких взглядов они придерживаются? Не 
знаю. Но они взялись оплачивать наши счета... 
     Матросов спросил заинтересованно: 
     - До какой цифры? 
     На него шикнули. Крылов поморщился: 
     - Цифры не названы, но это и так ясно. Если наша деятельность 
покажется для них полезной... к тому же, если мы будем расти как 
сила, то и цифра может расти. А пока довольствуйтесь тем, что есть. 
     Матросов спросил деловито: 
     - Запас уже исчерпали? 
     - Будут оплачиваться и командировочные и прочие мелочи, - 
ответил Крылов уклончиво. - Да и вообще... сперва надо видеть 
проекты, а потом просить под них деньги. 
     Кто-то наконец крикнул гип-гип-ура, но голос прозвучал 
неуверенно. Да и сам Крылов видел, что на лицах у многих осталась 
тень. Одно дело - их собственное веселое хулиганство, другое - когда 
некие серьезные дяди вот так вкладывают в тебя деньги. Это 
обязывает, не дает выйти из игры. 
     - Итак, - сказал Крылов как можно бодрее, - начинаем работу! 
Пусть вас не смущает интерес к нам. По мере роста нашей силы, таких 
интересующихся будет все больше. Для нас главное, помнить, что мы - 
скифы. Высшая раса, сверхлюди, прямая спина и все такое прочее. И 
никому не дадим увести себя, любимых и замечательных, в сторону. 
     На его столе, массивном и солидном, как и положено руководителю 
движения, зазвенел навороченный телефон. Крылов не сразу разобрался, 
какую из кнопок нажимать, наконец прозвучал несколько встревоженный 
голос охранника: 
     - Господин Крылов! Здесь двое хотят поговорить с вами. 
     - Впусти, - велел Крылов, не задумываясь. 
     Все еще коробило, что к ним можно только через кордон охраны, а 
в стенах коридора еще и металлодетекторы, но с другой стороны - мало 
ли какие братки захотят навязать им крышу и попробовать стричь 
купоны... 
     Скифы переглянулись, Откин сказал настойчиво: 
     - Ребята, пойдемте отсюда. Хотя бы сделаем вид перед другими, 
что мы люди сурьезные. 
     Последним из кабинета вышел Klm, подмигнул Крылову, держишь, ты 
- глава, мягко прикрыл за собой дверь. 


     Глава 34 


     В помещение зашли двое крепких молодых парней. Нет, второй не 
так уж и молод, просто выправка, разворот плеч, подтянутый живот и 
прямая спина, взгляд твердый, властный. 
     Когда Крылов увидел их входящими, между лопаток словно дунуло 
холодком, вот они, братки, щас назначат дань, но готовы выслушать и 
его предложения... однако, когда увидел глаза старшего, между 
лопаток стало совсем холодно. Да и младший старшему подстать. Если 
среди братвы немало тех, кто отслужил в ВДВ, а то и в элитных частях 
ФСБ, то по лицах этих видно: ни братве, ни доллару, ни президенту не 
служат. 
     Крылов поднялся из-за стола. Сесть не предложил, смотрел 
вопросительно. Старший коротко поклонился, на миг став похожим на 
KLM, голос его прозвучал, как команда на плацу: 
     - Макс Тимоноф, уполномоченный по связям. Это мой помощник, 
Денис Снегирев. 
     Он даже не посмотрел в сторону стульев, но Крылов видел его 
требование пригласить сесть, держаться как дома, услышать привычные 
слова приема. 
     Он сделал вид, что безмолвного намека-требования не понял, 
поинтересовался: 
     - По связям с чем? И кто вы?.. Простите, но у меня мало 
времени. Могу уделить вам не больше трех минут. 
     Младший напрягся, желваки вздулись, а скулы заострились. В 
глазах полыхнуло бешенство. Старший, назвавшийся Тимонофым, кивнул. 
     - Да-да, простите... вы правы, наше упущение. Спасибо, что 
согласились выслушать нас. Я представляю блок патриотических 
организаций. В него входят как крупные, например... 
     Крылов прервал: 
     - Не трудитесь перечислять. Я ценю ваше время, потому скажу 
сразу: ни в какие блоки и союзы мы не входим. И не планируем в 
дальнейшем. У нас своя программа, своя цель, свои методы. 
     Тимоноф, как старший, стиснул челюсти. На щеках выступили 
красные пятна. Похоже, не терпел возражений, что весьма странно для 
уполномоченного по связям. 
     - Мы читали вашу программу, - сказал он сдержанно. - Многие 
пункты вашего... кружка весьма интересны. А даже патриотичны. Потому 
мы предлагаем вам влиться в нашу мощную реку... 
     Крылов развел руками: 
     - Увы, в мощной реке наш ручеек растворится без следа. Мы же не 
хотим терять свой набор минеральных солей. Извините, но это - 
окончательно. 
     Младший прожигал его ненавидящим взором. Голова Тимонофа словно 
бы упала, срубленная, на грудь, это он так поклонился, прощаясь. 
Откланялся, то есть. Крылов, не садясь, смотрел как они одновременно 
развернулись, выправку не спрячешь, пошли к двери. Выправка даже 
чересчур, словно это не остатки, а усиленные тренировки именно 
сейчас. Этакие военизированные уполномоченные по связям. 
     Яна, подумал он. Все эти дни, вспоминая победное шествие 
Алексея, старался гнать ее образ из черепа, сердца и гениталий. Что 
он ей? Женщины предпочитают победителей! Зато сейчас, когда можно 
показать вот такое, в центральной части города, с охранниками у 
входа и телекамерами... 
     Говорят, мелькнула мысль, что даже самая красивая женщина на 
свете не может дать больше, чем имеет. Дурость, на самом деле она 
дает ему все, чего тот лох ждет: в таких делах цену получаемому 
назначает мужское воображение... 
     И все же настроить себя на иронический лад не удавалось. В 
груди сладко защемило только от предположения, что может позволить 
себе увидеть ее, заговорить, коснуться, войти... 
     Вокруг шумели голоса, скифы обсуждали пункты закона о свободном 
владении оружия, в комнате пахнет пивом, солеными орешками и крепким 
кофе, голоса жужжат, все спорят до хрипоты, наконец Откин отвалился 
от стола, глаза осоловевшие, прохрипел: 
     - Черт, с этой скифизацией я уже месяц как не бывал с женщиной! 

     Честный Гаврилов удивился: 
     - Так у тебя же есть жена? 
     - Ты бы еще бабушку вспомнил, - огрызнулся Откин. - Ладно, а 
какие ограничения поставим на ввоз иностранного оружия? Какие-то 
ограничения должны быть? 
     Может, я влюблен, подумал Крылов. Ведь сама любовь похожа на 
привидение: все ней говорят, но мало кто ее видел. А если и я в 
такой же ловушке? 
     Сердце тревожно и сладко копыхнулось. Неужто и его посетило это 
сладкое безумие? 
     Устал набирать ее номер, все занято, наконец догадался включить 
дозвон, минут через пятнадцать на том конце все же трубку сняли. 
     - Але? - просипел старушачий голос. - Вам кого? 
     - Яну, - ответил Крылов с неловкостью. - Она там, в комнате 
Алексея... 
     - Нету там их, - ответила старушка. - Нету. Алеша уехал в свой 
офис, у него теперь агромадный офис, он становится бальшим 
человеком, о нас, старых, заботится... Уважительный такой, вежливый! 

     - А Яна? - спросил Крылов. - Что с Яной? 
     - С ним поехала. Поможет чем. Тоже хорошая девушка, 
уважительная, работящая... 
     - Адрес не подскажете? - спросил Крылов уже безнадежно. 
     К его изумлению старушка ответила так же словоохотливо: 
     - А как же!.. Вот тут на стенке он бумажку приклеил. И адрес, и 
телефон, и как доехать, где свернуть... Он просил всем давать 
телефон его офиса... 
     - Записываю, - сказал Крылов торопливо. - Уже пишу, диктуйте! 
     Офис Алексей снял в районе новостроек почти у самой окружной 
дороги. Туда не проведены линии метро, троллейбуса, ходят только 
автобусы-экспрессы, ибо до центра города надо гнать и гнать полтора 
часа, словно ехали в другую область. 
     Крылова высадили возле высотного дома, который словно с неба 
упал в политым щедрым ливнем лунную поверхность: ни кустика, ни 
травинки - сплошная желтая глина, торосы из глины, кое-где уже 
застывшей, как гребни доисторических ящеров, а где-то вязкой, как 
болота древлян или дряговичей, погубивших непобедимую конницу 
Чингис-хана. 
     Дом был рядом, но ко входу Крылов добирался минут двадцать, 
петляя, опасливо выбирая места, где не так глубоко. Туфли сразу 
окрасились глиной, а все встреченные жители попадались обычно в 
резиновых сапогах выше колена. Можно бы и босиком, сейчас жара, если 
бы под слоем жидкой глины не таилось ржавое железо, битое стекло, 
обломки гнилых досок с торчащими вверх гвоздями... 
     Он с великим облегчением и с проклятиями пробрался под 
стеночкой к крыльцу. Другие же, в резиновых сапогах, перли через 
глину, волокли как переселяющиеся муравьи скарб, личинок, верещали, 
перегукивались, в тяжелой вязкой глине разворачивались огромные 
машины-вездеходы, на которой привезли мебель. 
     Под офис была отдана просторная трехкомнатная квартира на 
первом этаже. Перегородку между двумя комнатами сломали, превратив 
их в зал, одна комната служила кабинетом, как понял Крылов с 
ревностью, Алексею. С ревностью потому, что заметил отделанные двери 
не только туалета, но и ванной, совсем лишней детали офиса. Разве 
что для Яны... 
     В приемной девушка-секретарь, накрашенная куколка с бездумным 
личиком, вам кого, Крылов сообщил и, не дожидаясь ответа, толкнул 
дверь. Душа уже изготовилась к схватке с Алексеем, он напрягся, 
но... 
     В кабинета пусто, только Яна, стоя на подоконнике, вешает на 
карниз шторы. Солнце пронизало ее насквозь, Крылов ахнул и 
остановился на пороге, зачарованный. 
     - При... вет, - выдавил он. 
     Она оглянулась, брови удивленно взлетели. 
     - Крылов!.. Ты даешь! Уж кого-кого, а тебя здесь увидеть не 
ожидала. 
     В солнечном луче она вся светилась, словно сотканная из 
уплотненного света. Лицо ее было в тени, но глаза сияли как две 
звезды. 
     - Я за тобой, - сообщил Крылов. - А теперь, может быть... 
взглянешь и на мой офис? 
     Она удивилась: 
     - У тебя появился офис? 
     - Не хуже этого, - ответил Крылов скромно. Сердце учащенно 
билось, в груди растекалась щемящая сладость. Яна настолько 
прекрасна, что даже вспомнить о том, что с нею проделывал - 
кощунство. - И не мельче... К тому же, в самом Центре. 
     Яна оживилась, Крылов протянул ей руку, но она не поняла 
галантного жеста, легко и просто соскочила, огляделась. 
     - Вроде бы все в порядке. Алексей приедет, увидит перемены. 
Пойдем? 
     - Пойдем, - прошептал Крылов. 
     Он все еще не верил, что все получилось так просто, а когда 
почти бегом вел ее к остановке автобуса, душа тряслась как у зайца, 
что вот-вот появился Алексей и все отберет. Отберет Яну, а это и 
есть отобрать все. 
     Он почему-то ощутил некоторое замешательство. Показалось 
непристойным вот так взять и потащить ее в постель. Или поставить 
здесь на четыре кости. Или напомнить ей, где у него "молния" на 
брюках. То, что в прошлый раз казалось естественным, сегодня 
выглядит почти святотатством. 
     И при зарождении и на закате любви, вспомнил он чью-то старую 
мудрость, люди всегда испытывают замешательство, оставаясь наедине 
друг с другом. Неужели у него, в самом деле... 
     Яну в офисе приветствовали, как старую знакомую. Черный Принц 
самолично принес крепкий кофе и булочки, Гаврилов притащил вазочку с 
конфетами, даже Тор великодушно предложил пива. 
     Крылов долго хвастался выделенкой, гагабайтами комповой памяти, 
но для Яны все это китайская грамота, она расширенными глазами 
смотрела на огромное помещение, выглядывала из окна на площадь. 
     - Подумать только, - услышал Крылов потрясенное, - да здесь 
только правительственные учреждения! 
     - Не только, - сообщил Крылов самодовольно, - не только. Но ты 
права, здесь только те, кто на ногах стоит крепко. 
     Когда он прощался со скифами, мало кто мог удержаться от 
понимающей усмешке. Крылов - философ и голова с мозгами, но сейчас у 
него морда, как у нашкодившего школьника, что смывается с урока. 
     - Мы останемся надолго, - ответил Черный Принц. - Кто-то даже 
до утра. Так что звони прямо сюда. 
     - Если понадобится помощь, - бухнул Тор и захохотал. 
     Квартира у него выглядела, словно там погуляла орда Мамая. Был 
жив дед, поддерживался хоть какой-то порядок, хотя какой порядок 
может быть в квартире, где двое мужчин, но сейчас тот беспорядок 
перед этим был как балерина перед пьяным рокером. 
     Яна заглянула в холодильник, сообщила оптимистически: 
     - Самое главное - есть что поесть! Все остальное приложится. Ты 
как, сперва поешь или... 
     Крылов сказал поспешно: 
     - Да-да, сперва поедим. 
     Яна улыбнулась краешком губ: 
     - Да, я заметила, у тебя там парочку спелых девчонок. 
     Он не сразу даже понял, что она имела в виду, а когда понял, 
даже спина покраснела от стыда и желания оправдаться. За это время у 
него не было другой женщины, только она посещает его во сне, а если 
невтерпеж становится днем, он шел в ванную и сливал в кулак лишнее. 
Но ей этого не скажешь, не объяснишь, это же психический заскок: 
иметь возможность трахать все, что движется, и не воспользоваться! 
     Я никого не хочу, сказал он мысленно, кроме тебя. Даже тебя 
сейчас не хочу... вот так, плотски. Сейчас это почему-то выглядит 
грубо, нехорошо... черт, слово-то какое дурацкое - непоэтично! 
     Яна выволокла из холодильника колбасу, уже твердую о долгого 
лежания как камень, умело нарезала тонкими ломтиками. 
     - У тебя хорошо, - сказала она убежденно. - У настоящего 
мужчины и не должно быть красиво. Настоящий весь в работе! Это 
женское дело - чистить и украшать гнездышко. А мужчина в это время 
летает далеко-далеко... 
     - И возвращается с добычей, - согласился он. 
     Она просияла: 
     - Точно сказано! Вообще-то вы оба, Алексей и ты, настоящие 
орлы. И добычу хватаете по своим когтям. Когда я увидела твой 
офис... 
     - Что? - спросил он. 
     - Поняла, что и у тебя что-то получается. Пока только видела 
как уверенно поднимается в гору Алексей. 
     Крылов ощутил себя задетым. Выходит, Алексей все еще впереди, а 
его Яна похвалила, что он не так уж и слишком от Алексей отстает. 
     - Зато у нас скифы, - ответил он хмуро. - А это не какие-то 
дебилы... Все-таки, хоть сыграть на дебилизме - козырная карта, но 
какая-то она чересчур дурно пахнущая. К тому же, общаясь с дебилами, 
сам становишься дебилом! 
     - Не скажи, - возразила Яна. - Дебилы - примитивы, у них и 
страсти простые, животные. Пару раз мне приходилось... словом, 
дебилы одинаково ставили меня и трахали, как пес имеет псину... Нет, 
даже еще как-то, помню, один попался этот...с сильно замедленным 
уровнем... даже говорить не мог, только мычал. Он тоже меня драл в 
позе пасущейся козы. Все трое, как близнецы, а вот Алексей любит 
разные трюки... Я бы даже сказала, что это, скорее, перверсии... 
     Он затаил дыхание, но Яна произносила эти слова совершенно 
равнодушно, он понял, что ей без разницы, что ее потрахали однажды 
дебилы, а то даже полные идиоты, а теперь время от времени с 
перверсиями покрывает Алексей, ведь всегда можно зайти в ванную и 
вымыться, это так несложно, а для мужчин почему-то этот процесс 
извержения семени очень важен, так почему бы и нет, пусть потешатся 
такой малостью... 
     - А что, - спросил он с сарказмом, едва-едва удерживаясь от 
болезненно-нечистоплотного желания выспрашивать с подробностями как 
ее пользует Алексей, - что... если перверсии, то обязательно уже 
умный? 
     - Наверняка, - сказала она убежденно. - Дурак ничего больше не 
знает, как сгрести тебя и воткнуть в тебя побыстрее. Это все равно, 
что торопливо сожрать кусок сырого мяса. Хоть калории те же, но 
умный этот кусок мяса жарит, солит, перчит, украшает луком, поливает 
соусом... Алексей рассказывал, что со своим кардибалетом проделывает 
Паша Какоедов! 
     - Он знаком с Кикоедовым? - удивился Крылов. 
     - Теперь да, - ответила она. - Кикоедов вчера вступил в его 
партию. 
     - Ого! 
     - Да. Вместе со всей своей группой, оркестром. Им менеджер 
посоветовал. Тинейджеры, что посещают концерты Кикоедова, мол, по 
развитию не очень отличаются от этих... замедленных, так что он 
сразу двух зайцев убьет! И число сторонников расширит, и русская 
интеллигенция его зачислит в число одухотворенных защитников 
общепринятых общечеловеческих. 
     - А что сама русская интеллигенция? 
     Она удивилась: 
     - А ты не знаешь?.. Вступает в его движение массами!.. Первыми 
вступили поэты, они сказали, что поэтам интеллект вовсе ни к чему, 
должны говорить потаенные инстинкты, самые примитивные и древние... 
Потом пошли каберпанки, турбореалисты, интернетчики... 
     Он насторожился: 
     - Какие-такие интернетчики? 
     Она пошла в ванную, слышно было шум льющейся воды, мыла руки, 
оттуда через открутую дверь объяснила: 
     - Ну, которые пишут и выставляют свои романы в Интернет. Их не 
печатают, так они загромождают свои творения в Интернете, а потом 
всюду рассылают линки, чтобы к ним зашли... 
     - А, - понял он, - те пусть, тех не жалко. А то я уж совсем 
подумал... 
     Она вышла, взглянула смеющимися глазами: 
     - Да знаю, что ты подумал. У тебя "молнию" на брюках не 
заклинило? 


     Глава 35 


     Свободная женщина! Крылов не знал, как подступиться к одному 
деликатному вопросу, а она просто и ясно поинтересовалась, не 
стягивает ли он во сне одеяло. 
     Ошалев, он пролепетал, что нет, совсем даже наоборот, и тогда 
Яна ушлепала голенькая в ванную, он с сильно бьющимся сердцем 
прислушивался к плеску воды, затем Яна вышла чистенькая, словно 
живущая в горном ручье рыбка, лучезарно улыбнулась: 
     - Ты чего еще не в постели?.. Разве деятелям вставать не рано? 
     - Гм... да вот... 
     Она преспокойно легла в его постель, натянула одеяло до 
подбородка, предупредила: 
     - Только ноги не забрасывай, хорошо?.. А то мне всякие ужасы 
снятся, когда на меня ноги забрасывают. 
     Она спала чисто и целомудренно. Он долго смотрел в ее лицо, в 
груди было тесно. Попытался заснуть, но перед глазами мелькало как в 
клипе, прокручивалось все то, что они только что делали, а когда он 
вроде бы успокоился, в видениях пошли скакать на горячих конях 
озверелые скифы... 
     Почему озверелые, возразил он сам себе. Царь Скифии Анахарсис, 
посетивший в шестом веке до нашей эры Афины, вызвал у эллинов 
настоящую сенсацию, восхитив всех умом и знаниями. Его тут же 
включили в "семеро мудрецов". По данным греческих авторов, именно 
Анахарсис изобрел гончарный круг, двузубый якорь и использование 
трута для разведения огня. 
     Если на то пошло, то Анахарсис не был таким уж исключением, 
что, дескать, только подтверждает правило. Знаменитым философом стал 
скиф Бион, тоже включенный в "семеро мудрецов". А вот в Спарте 
прославился стоик Сфер, ученик знаменитого Зенова, примерно в те же 
времена легендарнейшей личностью стал гиберборейский жрец Абарис. 
Он, по рассказал очевидцев, сумел остановить моровую язву. Он также 
умел предсказывать землетрясения, чего не умеют и доныне. Пифагор 
сразу принял Абариса, не не в число учеников, а принял как равного. 
Мудрыми афоризмами прославился скифский царь Атей... Вообще о мудрых 
и метких выражениях пошла поговорка "говорит, как скиф". 
     И не такая уж это дикость и не такое уж хулиганство свзять 
скифов и славян воедино. О названии "Великая Скифия" применительно к 
славянам упоминает "Повесть Временных Лет", а Иоакимовская летопись 
гласит: "Славен з братом Скифом, имея войны многие на востоке, идоша 
к западу, многие земли о Черном мори и по Дунае себе покориша... И 
от старшего брата прозваше славяне. Славен князь иде к полуночи и 
град великий созда во имя свое Словенск нарече. А Скиф остася у 
Тонта и Меотиса в пустынех обитати, питаяся от скот и грабительства, 
и прозвася страна та Скифия Великая". 
     Яна тихонько хихикнула во сне. Сердце Крылова тут же оборвалось 
в пропасть. А вдруг ей снится, что она сейчас с Алексеем? Или вообще 
с его дебилами? Чувствует их гадкие руки на ее теле? 
     Стараясь заставить себя успокоиться, уставился в потолок, а 
перед глазами снова погнал этих скачущих и стреляющих из луков. 
     Итак, когда скифы обрушились на Мидию, они применили ту же 
конно-стрелковую тактику, что и киммерийцы. Ее на Востоке на знали, 
потому противостоять как киммерийцам, так и скифам. было немыслимо. 
К тому же скифы постоянно улучшали как так стратегию и тактику, так 
и само военное дело. В частности они усовершенствовали и без того не 
знающие аналогов стрелы - снабдили гранеными бронзовым наконечником 
со втулкой, что втрое повышало эффективность стрельбы. 
     - А в пятьсот девяносто седьмом, - пробормотал он вслух, - до 
этой нелепой эры жителей Иудеи угнанали в вавилонское пленение... 
Сделали это как раз скифы, тогда союзники Вавилона... 
     Стекла задребезжали тонко и противно. Он уже погружался в сон, 
но теперь вылетел, как выброшенный катапультой. По ушам ударил 
тяжелый грохот. Где-то близко зазвенело стекло, тонко и страшно. Ах 
да, в соседнем подъезде у соседей окна задраены наглухо, там 
кондишен, взрывная волна разнесла стекла вдрызг, внесла осколки в 
комнату. 
     Шторы трепетали, на стене в призрачном свете фонаря закачался и 
рухнул на пол массивный календарь. Весь дома, казалось, колеблется 
как лодка на большой волне. Он сорвался с постели. Взрыв произошел 
по ту сторону соседнего дома, тот закрыл этот своей массой, ясно. В 
ночи затрепетали темнобагровые язычки. 
     - Черт, - сказал он потрясенно, - неужели снова чечены? 
     Яна приподнялась на локте, сонная, теплая, мягкая, проговорила 
растопленным как масло на сковородке голосом: 
     - Да это просто гроза... 
     - Какая гроза? - вскрикнул Крылов. - Это взорвали... если не 
дом, то что-то крупное. 
     - Спи, - посоветовала она. - Два дома рядом не взрывают. 
     Колеблясь, он постоял у окна. Яна права, не взрывают не только 
дома подряд, но даже автомобили. Так что можно не натягивать брюки. 
И не завязывать шнурки. И не выходить из теплой квартиры, не 
вызывать лифт, не спускаться в ночь, разорванную огнями, воплями, а 
потом еще наедут эти вопящие и мигающие милицейские машины... 
     И все-таки что-то задержало у окна. Яна поворочалась, 
завернулась в одеяло, как червяк в кокон, подтянула ноги к 
подбородку и снова заснула. А за окном в самом деле вскоре зазвучала 
милицейская сирена, потом примчались пожарные, 
     Языков огня он не видел, но из-за здания поднялось зарево. 
Значит, там пожар. Дом горит... Ага, вон высыпали первые зеваки. 
Нет, это просто поздние гуляки, что возвращаются домой... 
     Из такси высыпала целая кампания, как только и поместились 
ввосьмером. С винными бутылками в руках, развеселые, попытались 
двинуться к невидимому для Крылова эпицентру взрыва, но прибывшая 
милиция уже оттесняла народ, ставили ограждения. Прибыло еще 
несколько пожарных, наконец примчались санитарные, затем целый 
автобус, оттуда как горох посыпались одинаково толстые от 
распирающих бронежилетов омоновцы. 
     - Черт, - сказал он свирепо, - а что, если и в самом деле... 
     Яна спросила сонным голосом: 
     - Что?.. Опять? Только я отвернусь, ладно? 
     - Спи, - буркнул он. - Женщина. 
     - Зато какая, - ответила она гордо. - Ты чего такой злой?.. Вид 
у тебя решительный. На войну собрался? 
     - Вроде того. 
     - Какую? 
     - Да вот думаю, - сказал он еще злее, распаляясь, чтобы видимую 
мозгам нелепость утопить в эмоциях, которая все оправдает, - 
думаю... а что, если и в самом деле? Взять и нашу идею скифизации 
распространять всерьез? И не такая дурь проходит! Коммунизм вон же 
строили. 
     Она с трудом распахнула прекрасные глаза: 
     - Ты же сам говорит, что коммунизм - это прекрасно! 
     - Прекрасно, - согласился он. - Как вообще "прекрасное далеко". 
Но браться строить это прекрасное с теми ублюдками, из которых 
человечество - это такая дурость, такая... что и на голову не лезет! 
Каким надо быть прекраснодушным... э-э... замедленного развития, 
чтобы взяться строить коммунизм всерьез? С этими людьми? Нами, то 
есть? Но ведь чуть было не построили! Если бы так отчаянно не мешали 
из-за рубежа, то построили бы. Может быть, построили. А чем идея 
скифизации хуже? Как раз нет, не хуже. Она ж больше на инстинктах и 
желаниях, что правят этой голой обезьяной, чем на разуме... 
     - Какой голой обезьяной? 
     Он посмотрел на ее роскошное тело, представил всю в шерсти, но 
никак не мог вообразить в серой обезьяньей шерсти, а все только в 
белой, нежной, как у ангорской кошки. Получилось так эротично, что 
внизу потяжелело, а в мозгу с готовностью промелькнула пара 
непристойных картинок. Впрочем, на этом отрезке цивилизации 
непристойности не существует. По крайней мере, в отношениях мужчины 
и женщины. 
     То ли влагалище у нее так устроено, подумал он с неловкостью, 
то ли там другая температура, иные мышцы, но с нею наверняка даже 
самый слабый мужчина, едва закончив половой акт, с изумлением 
чувствует как снова пробуждаются эти древние силы, снова готов ее 
мять, протыкать, всаживать в мягкое покорное стонущее тело, 
бессильное перед его натиском, мощью... 
     - Спи, - прошептал он нежно. - Можешь даже не обращать на меня 
внимания... 
     Злой звонок от Черного Принца стащил Крылова с Яны. Она 
осталась лежать на постели, широко раскинув ноги, чем-то похожая на 
раскрытую устрицу, коже блестела, словно смазанная маслом. 
     - Что-то серьезное? - спросила она лениво. 
     - Ерунда, - отмахнулся он. - Спрашивал, ничего ли не случилось. 

     Она с усилием поднялась, села. Лицо ее было одуревшее. 
     - Да нет, - возразила она вяло, - надо вставать. Мы не вылезаем 
из постели уже третьи сутки! 
     - Да хоть и месяц... - вырвалось у него. 
     Яна приняла душ, быстро позавтракали. Она сидела в том кресле, 
где всегда завтракал дед. Снова сердце Крылова пронзила сладкая 
боль, в глазах защипало. Родной и замечательный дед ушел, чтобы ему, 
Крылову, не приходилось ставить ему судно, менять простыни, а теперь 
там сидит самая замечательная девушка на свете... 
     Но почему в груди такой щем? 
     В офис добирался на троллейбусе, почти час, останавливаясь 
возле каждого столба. Что за дурь, мелькнуло в черепе внезапно. 
Такие деньги, а он все еще без машины? Надо Замполиту сказать, чтобы 
подобрал две-три на всю их партию. Недорогие, подержанные, но это 
будет другой уровень жизни... 
     Яна вышла на остановке возле метро, улыбнулась обещающе на 
прощанье. Крылов помахал рукой, но когда в гениталиях пусто, как в 
государственной казне, то мысли тут же плавно переключились на 
скифов, их проблемы. 
     На стоянке возле офиса прибавилось машин, влезли даже на 
тротуар. Охранники его уже знали в лицо, металлодетекторы дали 
зеленый свет, но уже в коридоре Крылов увидел группки молодых 
парней, что спорили, что-то выясняли с пеной у рта, убеждали друг 
друга. Половину из них он видел впервые. 
     Черный Принц, наткнулся на него в коридоре. С вытянувшимся как 
у козы лицом, похудевший, сказал с укором: 
     - Ты даешь!.. Нельзя же в такую депрессию впадать. Мы все 
твоего дела уважали. 
     - Да так, - промямлил Крылов, - понимаешь, не всек по нашему 
желанию происходит. 
     - Скиф должен волю ставить впереди желаний, - возразил Черный 
Принц. 
     А Матросов подошел, обменялся рукопожатием, сказал твердо: 
     - Воля должна подчинять все! 
     Щеки Крылова опалило жаром. Нет, все-таки его ребята намного 
чище и лучше, чем он, придумавший эту скифизацию. 
     Вообще несчастлива страна, мелькнуло в черепе, у которой нет 
героев. Мой дед первый из новых героев... Он подал пример. Ему было 
труднее, чем тем, кто пойдет по его стопам. Он еще видел корчмовцев, 
а не скифов... Он сам стал первым скифом. Если бы у нас были 
партийные билеты, ему стоило бы выписать за номером "первый"... 
     Но, напомнил он, надо копнуть и старых героев. Отыскать. Не 
отыщутся - возвести в герои. Культурные герои, вроде Анахарсиса, 
известны, но нужны и примеры самоотверженности, патриотизма. 
Жертвенности... Стоп-стоп, знаменитая казнь Скилла, который начал 
пренебрегать обычаями скифов, за что его и казнили... 
     Он взялся за ручку кабинета, сказал твердо: 
     - Сегодня и я ночую здесь. Пора развивать успех! Увидишь 
Замполита, попроси зайти ко мне. 
     - Что-то наклевывается? 
     - Надо коней приобрести, - сказал Крылов твердо. - Скифы мы или 
не скифы? Можно подержанные, но чтоб на ходу и без ремонта. 
     - Можно иномарки? 
     - Да какая разница... 
     - Они покруче. 
     - Для скифов, - определил Крылов, - нет марок или иномарок. Все 
наше по праву! Так что выбирай по цене и качеству. 
     Большое помещение, что прямо по коридору, оборудовали под 
главный зал. В правую поставили компы, провели оптоволоконный 
кабель, напичкали оргтехникой, а левую разгородили на собственно 
кабинет главного, а вторую половинку приспособили для прочих 
хозяйственных нужд. 
     Крылов, как по определению - главный, засел в кабинете, начал 
разбираться с почтой. Из соседней комнаты все мощнее просачивались 
вкусные запахи ветчины, соленой рыбы, крепкого ароматного кофе. 
     Когда Крылов заглянул туда, Валентина, чуть похудевшая, 
серьезная, с большими пытливыми глазами, готовила бутерброды. 
     - У вас тут близко хорошая ветчина, - объяснила она почти 
виновато. - Какой смысл тащить бутерброды через весь город? 
     - Умница, - похвалил Крылов. - Ты наша кормилица. Без тебя бы 
здесь все пропали. 
     - Нет, - сказал Валентина польщено, - Это все Лилия... 
     Крылов развел руками: 
     - Ну, Лилия... Лилия - это вообще... 
     Он сделал неопределенное движение руками, словно взбивая не то 
мыльную пену, не то облака, поднимая их все выше и выше. Валентина 
слабо улыбнулась. От нее вкусно пахло хорошими бутербродами. Скифы 
дали возможно не то, чтобы так уж расширить свое хозяйство, но при 
всеобщей разрухе как-то удержаться, не разориться, а там вдруг в 
стране да что-то улучшится, ну не может там долго барахтаться на 
самом дне, тут уж либо помирать, либо выкарабкиваться... 
     К полудню пришло известие, его охотно показывали по новостям, 
что в зеленой зоне какие-то люди сожгли огромный интернат-больницу 
для идиотов. Нанесен значительный ущерб зданию. Погибли все 
пациенты, около семидесяти человек. Получили ожоги врачи, серьезно 
пострадали три медсестры. Один санитар получил настолько тяжелые 
ожоги, когда пытался спасти одного из идиотов, что положение его 
теперь безнадежно, до утра не доживет... 
     Приходили из милиции. На этот раз явился майор, вел себя 
вежливо, вопросы задавал быстро и точно, но были среди них и совсем 
не относящиеся к делу. Крылову быстро надоело, заявил, глядя ему в 
глаза: 
     - Если что-то хотите нарыть о нашем движении - ради бога! Но, 
сами понимаете. скифами могут назваться любые придурки, хулиганы, 
мафиози, клоуны, даже работники вашей спецслужбы. 
     - Спасибо, - ответил майор, он никак не отреагировал на 
обвинении в принадлежности к каким-то спецслужбам. - Но, знаете ли, 
в программе движения скифов есть выпады... я пока классифицирую их 
как подстрекательство. Конечно, юристы наверняка докажут, что мы не 
так понимаем, но простой народ не замечает, что вы скрестили за 
спиной три пальца, когда говорите: бей и жги! Простой народ уже 
действует. 
     Крылов поинтересовался: 
     - А что, есть и другие поджоги? 
     Майор замешкался с ответом. Крылов вдруг с холодком понял, что 
в самом деле что-то есть еще. Если не поджоги, то что-то еще, такое 
же активное. Именно активное, ибо на простые лозунги милиция 
обращает не больше внимания, чем на рекламу пепси. 
     - До свидания, - поблагодарил майор. Он захлопнул блокнот. - 
Благодарю за сотрудничество. 
     - Увы, ничем помочь не мог, - ответил Крылов, - Еще пишите? А 
то мне показалось, что огонек в вашей пуговице так и не погас... 
     Под смугловатой кожей майора, явно южанин, вздулись желваки, 
тут же исчезли. Так же погас и злой огонек в прищуренных как для 
выстрела глаз. Майор вежливо поклонился и ушел. 
     Крылов некоторое время старался унять сильнейшее сердцебиение. 


     Глава 36 


     А потом, сразу после ухода этого якобы майора, якобы из 
милиции, неожиданно ввалился Алексей. С широкой улыбкой, заранее 
вытянутой для рукопожатия рукой, он пошел через весь кабинет, и 
Крылов невольно подумал, что это от общения с дебилами, у них все 
замедленное, им надо за сутки показать, что им предлагается сделать: 
улыбнуться в ответ или пожать руку. 
     - Привет!.. Круто ты устроился. Нет, в самом деле, клево. Это 
же какие бабки надо вложить... Сколько за аренду отстегиваешь? 
     - Пятьсот баксов, - ответил Крылов. 
     Было неловко, все-таки Яну увел на трое суток. Правда, она 
разок позвонила прямо из постели, предупредила, что она жива и у 
Крылова, но все равно чувство неловкости и в то же время гаденькой 
радости сталкивались в груди с силой встречных поездов. 
     Алексей присвистнул. 
     - В сутки? 
     - В месяц, - ответил Крылов. 
     - Шутишь? 
     - Честное слово! 
     Алексей покачал головой. 
     - Этого просто не может быть. Как тебе удалось? 
     Крылов рассказал про эпопею со снятием офиса, благоразумно 
умолчав про полмиллиона. Алексей слушал, играл бровями, улыбался. 
Лицо его стало наконец торжествующе злое и одновременно - 
завидующее. 
     - Ты так и не понял, - обронил он с полным превосходством. - 
Так и не понял... 
     - Чего? 
     - А что это все был сценирий. 
     - Какой сценарий? 
     - Один из, - ответил Алексей. - Один из сценариев. Сценарий, по 
всучиванию тебе этого офиса. Халявного офиса! В этом районе один 
день аренды стоит баксов триста, а в этом здании - все пятьсот, если 
не больше! Еще не понял? 
     Крылов похолодел. Смутные подозрения, которым он не давал ходу 
из-за постоянной занятости, начали обретать форму. 
     - А зачем было, - пробормотал он, - всучивать нам дорогой офис 
за копейки? 
     Алексей смотрел на него с тем же оттенком насмешки и зависти. 
     - Кому-то вы понадобились, - сказал он покровительственно. - 
Кто-то в вас готов вложить бабки. Пока вот так, себя не афишируя. 
Голову даю о заклад, что у вас тут жучки всюду. А то и телекамеры! 
Ты проверял? 
     Крылов сказал совсем убито: 
     - Даже в голову не приходило. 
     Алексей фыркнул: 
     - Тоже мне, политик!.. Да тебя и куры заклюют. И всех ваших 
скифов лапами загребут. Младенцы... На что вы рассчитываете? 
Эрпэгэшники!.. Ладно, я хотел спросить о Яне. Она мне позвонила в 
офис, что уже едет. Я перезвонил в квартиру через часок, она уже 
там, отсыпается... Понравилась? 
     Крылов не мог встречаться с ним взглядом, что-то в Алексее 
прямее, откровеннее, что теперь называют - честнее, хотя совсем 
недавно для этой честности было совсем другое название. 
     - Сам знаешь, - ответил он наконец без охоты. - Это настоящая 
женщина. Все остальные, что заполнили мир, только ее отражения. 
     Алексей хохотнул, затем без перехода широко улыбнулся. 
     - Точно. Эта провинциалочка стоит много... Из-за таких в 
старину случались войны. Сейчас не воюют, но разборки бывают... 
Измельчал народ! Нет, иногда все же из-за таких создаются империи, 
только уже не государственные, а финансовые или мафиозные. Все 
только бы завоевать или отвоевать такую вот, нестандартную... 
     Крылов хмуро сопел. Алексей не дурак, но, став главой движения 
дебилов, сможет ли долго оставаться веселым и раскованным? Его 
дебилы умом не искрятся, оригинальные мысли не выдают, не шутят, 
многие даже смеяться не умеют. Но эта смена имиджа ему предстоит 
потом, а сейчас он умен и весел, опередил... для многие их незримое 
состязание выглядит как соперничество из-за женщины, идиоты, хотя, 
если честно, так оно и есть, у Алексея уже быстро растущая партия, 
сторонники, спонсоры, он умеет пользоваться всем нагромождением этой 
глупости, называемой общечеловеческими ценностями, в то время как 
он, Крылов, старается весь этот горный хребет нелепостей вбить в 
землю до основания... 
     - Да, - ответил он вынужденно, - она того стоит. 
     Алексей сказал весело, блестя глазами, живой и подвижный: 
     - Ладно, давай так. Тупые быки бьются на ринге, но мы ведь 
интеллектуалы, верно?.. А в любых боях высший приз - женщина. Пусть 
наша схватка пройдет честно и открыто. Наш ринг - просторы страны. 
Условия победы - кто создаст крепкую партию... Нет, я верю, что и ты 
что-то сумеешь создать... хоть и хиленькое. Офис все-таки уже есть, 
ха-ха! Пусть победит тот, чья партия окажется действующей, а не 
мертворожденной, и добьется наибольших успехов! 
     Сердце Крылова стучало часто. Внезапно прихлынула злость, 
иногда мутилось перед глазами. Он чувствовал как горячее дыхание 
обжигает горло. 
     - Принимаю, - ответил он хрипло. Голос был сдавленным. - 
Принимаю!.. Но ты в самом деле веришь, что она предпочтет лидера 
дебилов? 
     Алексей цинично улыбнулся: 
     - Но я то не дебил?.. И ты это знаешь. 
     До празднования великой победы над Зорапионом остались 
считанные дни. Крылов воспрянул духом, велел спешно объявить скифам, 
что все услуги фирм, обещавших бесплатно предоставить пирожки и 
мороженное, будут оплачены. 
     В одной из комнат поставили мощный аппарат экспресс-кофе, там 
постоянно жужжало, оттуда катили возбуждающие запахи, пахло свежими 
булочками. 
     Трое молоденьких девушек разносили скифам кофе и бутерброды. В 
первый день они пробовали обнажиться, но к чести скифов никто не 
клюнул, а грубый Тор сказал сразу, чтобы эти замашки Литинститута 
оставили за порогом. Мол, скифы сами могут сорвать одежду. И вообще, 
как там, предпочитают смирять рабынь и ломать хребты... или крестцы, 
черт его знает, что это - коням ретивым. 
     Откин сказал озабочено: 
     - А наша игра зашла слишком далеко! Это уже не игра, а дело 
сурьезное... А раз сурьезное, то пора очертить и какие-то общие 
цели. Мы пока что занимались только самим скифом, его моральным 
обликом, так сказать, его верой и культом Меча... А что насчет 
экономики? Ведь, если верить гнилушникам, миром правит экономика! 
     Крылов поморщился: 
     - Это они вдалбливают всему миру, потому что сами ничего выше 
своего живота не видят. Ниже видят, только и смотрят, а вот выше... 
Миром всегда правили идеи! И будут править. А что экономика? 
Цивилизацию можно повести, я говорю только для примера, и по 
варварскому варианту! 
     Откин испуганно прервал: 
     - Это что же... назад в прошлое? 
     - Вперед, - отгрызнулся Крылов. - Только крайний идиот 
полагает, что варварство - это дикари с дубинками... 
     - Тогда я этот идиот, - сказал Откин убито. 
     - И я, - вякнул Бабай-ага. 
     - Варвары, - объяснил Крылов, - это не степень культуры, в 
позиция. Варвар может быть и с калашниковым в рукам, и на 
космокорабле!.. Идиоты те, кто думает, что сперва был варварский 
мир, а потом началась цивилизация. Ага, и вы так думали? Ну, с вас 
что возьмешь... Скифы! Мало ли что в старых книгах писали! На самом 
деле сперва начиналась цивилизация. Конечно, каменные топоры, копья, 
то да се, но уже цивилизация. Цивилизация - это когда общество 
способно себя обеспечить. А варвары - это народ, племя или 
организация, которая живет набегами, войнами, терроризмом, шантажом. 
Наши народы в древности были варварами вовсе не потому, что ниже по 
культуре Римской империи, а за то, что ежегодно получали дань с 
Константинополя! Богатая цивилизация предпочитала откупаться от нас, 
древних славян, давала нам золото, шелка, дорогие вина, драгоценные 
изделия, которые мы производить не имели, а покупать не хотели. 
Отнять, захватить - было делом чести, делом доблести и геройства. 
Классическими варварскими сообществами была Киевская Русь, начиная 
от древних легендарных князей, и кончая князем Владимиром, затем вся 
героическая Запорожская Сечь, где работать считалось позорным, 
ценилось только награбленное, затем донское казачество с его 
знаменитыми походами "за зипунами" на легких чайках к берегам 
Персии... 
     Откин смолчал, но Матросов быстро возразил: 
     - Но все эти разбойники овеяны славой. О них поют, их любят. 
     - Как всяких робингудов, кармалюков, довбушей, картушей, - 
согласился Крылов. - Мы можем использовать эту любовь... и 
подсознательное желание людей пограбить богатых. А когда мы награбим 
столько, что на нас начнут коситься как на новых богачей, тогда 
плавно переведем рельсы в сторону цивилизации. Грабить станем 
меньше, производить больше. Но дух народа останется по-прежнему 
полным гордости. 
     Раб Божий с сомнением покачал головой: 
     - Гордости и надменности к тем, кто зарабатывает хлеб честным 
путем? Но как таких людей заставить отойти от грабежей, которые есть 
предмет гордости, к презренному труду? 
     Крылов ответить не успел, вмешался Откин: 
     - Можно решить все. Или порешить. Но Костя этот пример привет 
просто так, он любит похвастаться эрудицией. Давайте действовать! А 
то все разговоры, разговоры... 
     Глаза его горели как фонари, лицо подергивалось, а руки не 
находили себе места. Он то вставал, готовый бежать немедленно 
строить державу скифов, то вынужденно опускался, страшась пропустить 
что-то важное. 
     Мягко и деликатно позвонил аппарат, заиграли огоньки. Крылов 
снял трубку. 
     - Господин Крылов, - послушался из мембраны голос охранника, - 
к вам посетитель. Говорят, вы его знаете. Назвался Максом Тимонофым. 

     Крылов ощутил недоброе предчувствие. Тимоноф, Тимоноф... Был 
граф Тимоноф, известный какими-то победами при Петре или Екатерине, 
забыл. Был еще... ага, приходил с этой фамилией некий уполномоченный 
по связям. Подтянутый и молодцеватый, такими не бывают даже кадровые 
военные. Вообще-то наши военные - это нечто толстое и с отдышкой, 
брюхо свисает через пояс до колен, щеки на плечах, но тот 
уполномоченный по связям выглядел подтянутее даже дворянчиков 
царской армии, так сейчас выглядят только ребята из самых разных 
формирований. Добровольных, ессно... 
     Тимоноф вошел в самом деле подтянутый и молодцеватый настолько, 
что Крылов невольно залюбовался. Трудно найти в России человека, у 
которого на роже не было бы выражения мировой скорби, который не 
горбился бы и не волочил ноги. У Тимонофа спина прямая, плечи 
развернуты, видом кавалергард, в левом главу невидимый монокль. 
     - Здравствуйте, господин Крылов, - сказал он. 
     Он остановился у порога. Крылов указал на кресло по ту сторону 
стола. Тимоноф приблизился красивым балетно-военным шагом. Так же 
красиво сел, но не развалился, не обвис и не расплылся, как обычно 
расплывается каждый бесхребетный россиянин, а эти свиньи все 
бесхребетные, он сидел ровный, не напряженный, но и не 
расслабленный, глаза строго и внимательно смотрят на Крылова. 
     - Что у вас на этот раз? - поинтересовался Крылов. 
     - С каждым днем слышим о вас все больше, - ответил Тимоноф. - 
Россия - странная страна... То конца света ждет, то царство Божье на 
земле берется строить... для всех, естественно, а теперь вот 
скифы... Да, размножаетесь, как... как муравьи. 
     Крылов заметил: 
     - Вы хотели, сказать, как тараканы. 
     - Мало ли что каждый из нас хотел бы сказать друг о друге, - 
ответил Тимоноф спокойно. - Цивилизованные люди умеют корректировать 
свои слова вовремя. 
     - Наверное, - предположил Крылов вежливо, - если мы 
размножаемся так стремительно, то люди в нас что-то находят? Если 
некое новшество трудно приживается, это означает, что в нем нет 
необходимости. Но если такая чудовищная... да-да, чудовищная вещь, 
как скифизация России, принята чуть ли не с восторгом, то... 
     Тимоноф возразил: 
     - Это все еще хулиганство!.. У нас есть сведения, как все это 
ваше скифство начиналось! 
     Крылов пожал плечами: 
     - Мало ли какие у вас подмоченные... подмоченные пивом 
источники. Но как насчет хулиганства, захватившего всю страну? И все 
слои общества? 
     - А что? - огрызнулся Тимоноф. - Всем осточертело то, что 
творится! Вот и... 
     - Что "вот и...? Это и есть доказательство, что в этом 
новшестве уже есть необходимость. А что пошла ломка, как только те 
могут созидать новое, у кого хватает смелости ломать все без страха 
и жалости. 
     - С этим я согласен, - согласился Тимоноф. Он внимательно 
всматривался в Крылова, словно старался понять, что же такое есть в 
этой непонятной скифскости. - Но вернемся к нашим баранам. Вы уже 
знаете про нашу организацию... Или догадываетесь. О ней все знают. 
Ею пугают слабых интеллигентиков, хотя на самом деле наша 
организацию созидающая, а интелллигентов в ней больше, чем, скажем, 
в любой парламентской партии... Признаюсь, мы не сразу обратили 
внимание на вашу организацию. А когда узнали, то сперва сочли, что 
это что-то вроде кружка "Умелые руки" или секцию резьбы по дереву. 
Даже когда я приходил к вам в первый раз, то просто выполнял 
поручение своего руководства. Сам, сознаюсь, вас недооценил. Сейчас 
же поздно что-либо предпринимать... 
     Крылов полюбопытствовал, ощутив недобрый холодок не сколько от 
слов, как от подтекста: 
     - А что же могли бы предпринять? 
     Он прямо посмотрел Крылову в лицо. Глаза были холодные, глаза 
умеющего убивать профессионала. 
     - Вы приняли участие в борьбе... Ставки слишком велики. Вы 
понимаете, что вас не остановили в самом начале лишь потому, что 
просмотрели угрозу. Все просмотрели! Как власти, занятые борьбой за 
места в правительстве, так и вся оппозиция, включая как 
парламентскую, так и непарламентскую... Непарламентская, как 
понимаете, в средствах стесняется меньше. 
     Холодок сковывал Крылова все больше. Непослушными губами 
проговорил: 
     - Вы объяснили все четко. Я теперь выкладывайте, с чем пришли. 
И выметывайтесь. 
     В короткой паузе, наступившей после его слов, оба услышали 
щелчок передергиваемого затвора. Звук донесся из-за двери в 
компьютерную комнату, где остались Тор и klm. Тимоноф, похоже, не 
только не испугался, наоборот, на губах заиграла довольная улыбка: 
     - Ваши ребята начеку... Молодцы! Показывают, что если я брякну 
не то слово, мозги вышибут. 
     - И чему радуетесь? - спросил Крылов уже враждебно, злой, что 
этот профессионал так легко разгадывает нехитрые действия скифов. 
     Тимоноф развел руками: 
     - А тому, что мы похожи. Ведь у вас нет разрешения на этот 
пистолет? Я отличу по щелчку затвор ружья, на которое выдается 
разрешение... от щелчков пистолетов. Это у вас ТТ, могу назвать 
калибр, скорострельность... 
     - Не знаю, - ответил Крылов нарочито елейным голосом и прямо 
посмотрел Тимонофу в глаза, - о чем вы таком говорите. Извините, но 
у меня мало времени... 
     Тимоноф покачал головой. Надменность ушла с лица, Крылов видел 
как медленно и нехотя проступает горечь, а в глазах появилась 
усталость. 
     - Черт бы вас побрал! - вырвалось у него внезапно. - Вы, кучка 
дилетантов, со своим дурацким... ладно, признаю, со своей гениальной 
идеей этой скифизации, не просто потеснили, а серьезно обескровили 
многие движения. Даже боевые отряды пощипали. Не знаете? 
     Крылов ответил честно: 
     - Для меня это новость. 
     - Всего лишь потому, - ответил Тимоноф с некоторым 
пренебрежением, - что пока что не придаете значения патриотическому 
воспитанию молодежи. Но, думаю, у вас это упущение временное. Да, от 
нас к вам ушло с пара сот крепких ребят, на которых мы возлагали 
надежды. От партии "Женщины нашей России" к вам перебежали несколько 
самых активных. Там тоже рвут и мечут, уже ходили в министерство 
юстиции с требованиями если не запретить, то как-то ограничить вашу 
деятельность. Даже от движения "Интеллигенция Руси" к вам 
переметнулись какие-то высоколобые.. так говорят, хотя в их партии 
это тщательно скрывают. 
     - У вас хорошо поставлена разведка, - заметил Крылов. Сердце 
его учащенно билось. - Профессионально... 
     - Да какие теперь профи? - отмахнулся Тимоноф. - Так, шушера... 
Кстати, вам тоже нужно обратить внимание как на разведку, так и на 
контрразведку. 
     Крылов демонстративно посмотрел на часы, поинтересовался: 
     - И что вы хотите? Конкретно? 
     Он уже чувствовал, с чем пришел Тимоноф, но этот уполномоченный 
по связям все не может заставить себя выговорить эти слова, ведь 
совсем недавно приходил совсем-совсем иначе... 
     Тимоноф выдохнул, сразу став меньше, уже не пламенный вождь, а 
немолодой офицер, уставший пробивать стены, когда впереди вырастают 
все новые и новые. Посмотрел исподлобья, процедил: 
     - Мы готовы влиться в ваше... движение. На известных условиях, 
естественно. 
     - Спасибо, - поблагодарил Крылов. Сердце билось учащенно, ибо 
тягаться с его организацией мало кто рискнул бы, даже этого 
уполномоченного по связям, если честно, он попросту боится: - Но у 
нас не объединение... У нас, вы же сами видите, у нас все открыто... 
у нас либо скифы... либо... все остальные. 
     Тимоноф кивнул: 
     - Да, это мне особенно нравится. Как у иудеев: они люди, 
остальные - гои. Рабочий скот для евреев. Навоз для их садов и 
полей. Всякие клятвы еврея перед неевреем не имеют силы, так как 
нееврей - не человек. К тому же вы своей идеологией в самом зародыше 
подавляете саму возможность раскола! 
     Крылов вздохнул: 
     - К сожалению, люди всегда найдут возможность для раскола. 
     - Мы будет таких выявлять заранее, - пообещал Тимоноф. - Я 
предлагаю вам соединиться... ладно-ладно, я предлагаю вам принять 
нашу организацию в свое движение. Мы могли бы стать ядром вашей 
ударной мощи. Вам без этого не обойтись. 
     Он смотрел Крылову в глаза, даже дыхание затаил. Крылов 
внезапно ощутил, как для него это важно. Некоторое время не сводили 
глаз один с другого. 
     - Мне не хотелось бы отпугивать мирных интеллигентных людей от 
нашего движения, - проговорил Крылов наконец. - Потому мы не можем 
принять вашу организацию, уж извините. Но мы не будет 
препятствовать, если ваши люди, оставив вашу организацию, примут 
участие в нашем движении. Я знаю, что каких бы собак на вас не 
вешали... мол, фашисты, националисты, мракобесы, расисты - на самом 
деле у вас собрались люди, что болеют за Россию. А такие люди 
намного лучше, чем тот скот, что живет только работой, бабами, 
жратвой и развлечениями. Это все равно скот, один у него диплом, 
два, или нет ни одного. 
     Тимоноф нахмурился, молчал. Брови сшиблись на переносице, лоб 
прорезали глубокие складки. 
     - Не знаю, - проговорил он с сомнением, - правильно ли вы 
делаете... Все-таки у нас организация с крепким костяком. Ей 
несколько лет. А сколько скифам? 
     Крылов оглянулся на календарь. 
     - Ого, - ответил он, - как время летит! Через пару недель мы 
собираемся отпраздновать великую победу наших войск над иноземными 
захватчиками. 
     Тимоноф спросил с недоумением: 
     - Через две недели? Что за дата? Бородинское сражение? 
     Крылов пренебрежительно отмахнулся: 
     - На Бородинском русская армия потерпела сокрушительное 
поражение. Но вот две тысячи двести двадцать пять лет наша скифская 
армия пришла на помощь осажденной македонцами Ольвии... это были 
наши союзники, и наголову разгромили отборнейшее македонское войско 
во главе с лучшим полководцем Александра Македонского - Зорапионом. 
Кстати, сам Зорапион пал в битве, а скифы сделали из его черепа 
чашу. Ну, знаете ли, был у нас тогда такой милый обычай... 
     Он улыбнулся, глядя на ошарашенного Тимонофа, а взглядом дал 
понять, что современные скифы подумывают восстановить этой обычай 
делать чаши из черепов убитых врагов. 
     Прошло не меньше минуты, прежде чем Тимоноф сумел выдавить: 
     - А знаете... из этого сумасшествия может что-то выйти! 


     Глава 37 


     К концу дня ввалился klm, хмурый, челюсти сжаты, губы в одну 
линию, рот похож на стальной капкан. 
     - В кафе посидеть не удастся, - сказал он коротко. 
     У Крылова в кабинете толклись члены инициативной группы, головы 
забиты предстоящим праздником, надо бы отметить как-то по-особому, 
на klm оглянулись с тревогой. 
     - Что случилось? 
     - Несчастье. 
     - Обвал рубля? 
     - Хуже, - ответил klm. Помолчал, обвел всех злым взглядом, 
сказал уже тише. - Сегодня какие-то подонки повеселились в кафе. Ну, 
столы перевернули да посуду побили - ладно. Но Валентину... с нее 
сорвали одежду, изнасиловали прямо на столе. Были свидетели. 
     Раб Божий ахнул, Тор выругался. Наступило тяжелое молчание. 
Откин спросил: 
     - А кто?.. Хоть приметы есть? 
     klm сказал зло: 
     - Какие приметы? Они и не скрываются. Их знают все. С соседней 
улицы ребятишки. Правда, уже великовозрастные. Одному лет под 
тридцать, высшее образование, естественно, папа дипломы купил всей 
семье и всем друзьям, другие помоложе... Тот, что самый старший, 
сынок директора рынка. Дружки - то ли просто собутыльники, то ли из 
охраны... 
     - Где их можно застать? 
     klm скрипнул зубами: 
     - Этот... который сынок, его зовут Вадик, сейчас в том же кафе. 
Там вместо Валентины сейчас обслуживает другая девчонка. Ну, эта 
выполняет все, что от нее требуют. В том числе и тот пустячок, чтобы 
ходила только голая. И завтра они будут. Им понравилось там... 
почему-то. 
     - С нами как-то связано? 
     klm помедлил, ответил осторожно: 
     - После того, как там стали собираться мы... о кафе узнали. В 
последнее время Валентине пришлось поставить еще четыре стола вдоль 
улицы. Все возможно, я ничего не исключаю. 
     Тор отправился к Тимонофу, оттуда звонил дважды, о чем-то 
намекал, но так осторожничал, что никакие службы по перехвату 
телефонных разговоров ничего не смогли бы нарыть. 
     В условленное время с ним прибыло шестеро крепких парней. 
Молчаливые, собранные, они лишь кивнули Крылову, признавая в нем 
старшего, но держались в сторонке. 
     Лишь один угрюмо сострил: 
     - Девушка - это пуля со смещённым центром тяжести: попадает в 
глаз, проходит через сердце, бьёт по карману и выходит боком. 
     У него, как обратил внимание Крылов, в руках была спортивная 
раскрытая сумка. Сверху наброшена майка, очень легко и быстро 
выхватить из-под нее пистолет, автомат или что-то еще, что со 
смещенным центром... 
     Четверых привез Замполит, сам тоже приготовил вязаную шапочку с 
прорезями для глаз, остальные сошлись справа и слева. Крылов коротко 
оглядел улицу. Первую ведет Тор, еще бы обошлось без него, с другой 
стороны подходит klm, с ним Ласьков, Матросов - вот уж не думал, что 
они на чем-то сойдутся в одной группе, а на расстоянии дюжины шагов 
идут вразвалку, делая вид, что они с впередиидущими незнакомы, 
Янковский и его группа мечемахальщиков, крепкие и отчаянные 
ребята... 
     Крылов толкнул дверь, оказавшись в длинном коридоре. Эхо 
грохочущей музыки очумело металось от стены до стены, шмыгнуло мимо 
к выходу. Руки заучено, как сто раз прорепетировал перед зеркалом, 
вытащили из кармана вязаную маску, нахлобучил, тут же достал 
пистолет. За спиной слышалось шумное дыхание, щелкнул затвор, это 
Тор вытащил "узи". 
     Впереди в коридоре показалась парочка: парень тащил девку то ли 
поблевать, то ли проветрить на улице. Завидев вооруженных людей в 
масках, застыл, руки разжались, девка с грохотом рухнула на пол. 
     - Назад! - велел Крылов злым шепотом. - Хватай и тащи телку 
обратно! 
     Он проскочил мимо, за ним тяжело несся как слон Ганнибала Тор. 
Зал располагался слегка внизу, всего три ступени, но Крылов сразу 
увидел Вадика. Семь столов, два свободны, одна пара танцует, с 
потолка мигают разноцветные лампы. Музыка грохочет, как отбойные 
молотки по обшивке взлетающего истребителя. Вадик веселился за двумя 
сдвинутыми столами, с ними еще четверо парней, пятеро совершенно 
голых девок. 
     Крылов сразу возненавидел как четверых, что с Вадиком, так и 
женщин, но сказать не успел ни слова: мимо пронеслись как стадо 
бизонов с десяток человек в масках, у всех у руках пистолеты, 
автоматы, все разъяренные, как стая пчел. 
     klm взбежал на пятачок эстрады, выдернул шнуры. Тишина 
обрушилась как будто упало небо. Бармен беспрестанно двигал ногой, 
klm бросил брезгливо: 
     - Застынь!.. Твою дурацкую сигнализацию отключили, не понял? 
     Женщины испуганно вскрикивали. Один из парней за дальним 
столиком спьяну сунул руку к поясной кобуре, но Раб Божий сзади так 
огрел бейсбольной битой по плечу, что рука героя бессильно повисла. 
     - Застынь, - велел Раб Божий. - Ты крутой, признаем. но сейчас 
пришли не за тобой. 
     Крылов видел как мужчины, хоть и перепуганные, но зыркают по 
сторонам, не услышав знакомых команд: все на пол, руки за головы, 
ноги пошире, не дышать, не шевелиться... 
     - Не двигаться, - велел он. В мертвой тишине голос прозвучал 
неестественно громко и свирепо. - Вам не уложили на пол, чтобы все 
видели!.. И рассказали. Номер первый, приступай. 
     У входа несли охрану двое, держа зал под прицелом автоматов. 
Еще четверо встали под стенами, тоже не спуская глаз с застывших 
мужчин и женщин. Те догадывались, что в кафе никто не войдет, на 
входной двери явно табличка "Закрыто" или что-нибудь в подобное 
роде, а то и работяга копошится со слесарными инструментами. 
     Пятеро крепких парней встали за спинами Вадика и его дружков. 
Дружки смотрели расширенными глазами на Крылова, угадав в нем 
главного. Тор ухватил Вадика сзади за голову. 
     Крылов на миг испугался, что для Вадика наступил последний миг, 
Тор в бешенстве, торопливо крикнул на весь зал: 
     - Не двигаться! Вы все уйдете целыми и невредимыми. Даже не 
ограбят. Но эти четверо... они изнасиловали одну молодую женщину. 
Хозяйку этого кафе. За что и получат сполна. 
     Один попытался вскочить, но на шее уже была тонкая петля. 
Боевик из группы Тимонофа сдавил, лицо схваченного побагровело. Он 
попытался ухватиться пальцами, подсунуть под удушающий шнур, 
бессильно упал обратно на стул. 
     Вадик все же вскочил, и тут все услышали треск. Одной лапищей 
Тор пытался удержать его за шею, другой ухватил за нижнюю челюсть... 
Треснуло снова, Вадик взвыл, забулькал. Пальцы Тора, толстые как 
поленья, пошли друг другу навстречу. Челюсть трещала, как спичечный 
коробок. Между пальцами брызнули тонкие красные фонтанчики. 
     Вадик выл, хватался за толстые бревна рук Тора. Все в зале 
превратились в камни, даже боевики смотрели застывшими от ужаса и 
восторга глазами. 
     Внезапно Тор взревел, его грудь раздулась, как у разъяренной 
гориллы. Мышцы на плечах и руках вспухли, пошли чудовищными шарами. 
Он сделал движение, словно дантист, вырывающий зуб. По залу 
прокатился вздох. В залитой кровью руке Тора был красный ком плоти, 
с которого часто падали тяжелые красные капли. 
     Вадик упал на спинку кресла. Нижняя часть лица... исчезла. 
Вернее, там было кровавое месиво, бессильно дергался неестественно 
длинный язык, кровь обильно бежала на грудь, скапливалась на поясе. 
Из горла вырывались булькающие звуки. 
     Тор поднял на головой выдранную нижнюю челюсть, показал, как 
артист, доставший из пустой шляпы кролика, с размаха швырнул на пол. 
Слышно было как хрустнуло под его тяжелым ботинком. 
     В мертвой тишине Крылов крикнул: 
     - Заканчиваем! 
     Двое быстро шагнули к троим, которых напарники держали на 
шнурках. В руках мелькнули бейсбольные биты. Послышался треск, 
страшный хруст, снова треск. За дальним столиком герой, который 
рвался достать что-то из кобуры, взревел, согнулся в поясе. Его 
вырвало под стол, прямо на туфли его женщине, которая смотрела на 
жуткую расправу восторженными глазами, словно это мстили за нее. 
     Боевик, что стоял над ним с пистолетом в руке, выругался, но 
ствол от головы героя не отвел. 
     У одного бита треснула, в руках остался обломок с заостренным 
концом. Вскрикнув, он перехватил обеими руками и с размаха ударил, 
как копьем в грудь жертвы. Изо рта насильника выплеснулась кровь. 
Древко погрузилось до половины. Боевик выпустил из рук, отступил, 
словно сам потрясенный сделанным. 
     Откин от двери крикнул предостерегающе: 
     - Время!.. Уходим. 
     За столами была мертвая тишина. Бледный парень еще икал и 
вытирал салфетками рот, нимало не беспокоясь, что его могут не так 
истолковать, и пристрелят. Вадик мычал, пытался встать, наконец 
сумел подняться. Мимо пробежал боевик в маске, Крылов узнал по 
фигуре Янковского, толкнул обратно в кресло, а торчащий из груди 
соратника обломок биты аккуратно вытер салфеткой. 
     Уже от двери Крылов крикнул в зал: 
     - Ответственность за это берет на себя скифское движение!.. 
Отныне все скифы под нашей защитой! 
     А грубый Тор, не осознав историчности момента, рыкнул свое: 
     - Пусть энтот... явится и милицию и признается, за что его... 
Тогда челюсть... ха-ха!.. приживят. 
     В коридоре возникла неизбежная суматоха: срывали маски, прятали 
оружие, выходили по двое-трое, старались тут же уйти дворами, где на 
соседних улицах всех ждали машины. 
     В дальнем скверике почти на другом конце города, сидели долго, 
заливали мандраж пивом. Крылов загибал пальцы: 
     - Первое, отпечатков пальцев никто не оставил, я следил... 
Алиби Тору надежное... В это самое время он играл в покер вон в том 
казино. Там трое подтвердят под любой клятвой... У нас тоже все 
предусмотрено... Чего же сердце так трясется? И руки дрожат, кружку 
двумя руками держу... 
     Откин, бледный как смерть, сказал хмуро: 
     - Потому, что до этого мы убивали, так сказать, росчерком пера. 
Теоретики, мать нашу! Герои виртуального пространства. Уже всех 
дебилов перебили, генофонд почистили, уровень преступности 
понизили... Что еще? А сейчас вот увидели, как это делается наяву. 
     Крылов кивнул в сторону Янковского. Тот, веселый и беспечный, 
разговаривал с Тором. Перед ними стояли пустые кружки с пивом, 
официант все подносил новые. Руки у обоих не дрожали. 
     - А эти? 
     - Этим убивать приходилось, - ответил Откин так же хмуро. - 
Кстати, вот тебе и ответ. Каждый должен заниматься своим делом. У 
нас рука не дрогнет отправить миллион полных идиотов в небытие 
росчерком пера, а у этих ребят не дрогнут руки даже поразбивать им 
головы. Хотя, конечно, это варварство, как и всякие там газовые 
камеры, достаточно укола из медицинского шприца. Но это ответ на 
извечный визг свиней, называющих себя русской интеллигенцией. Ну, ты 
помнишь эти вопли: а кто решать будет, а кто решится взять на себя 
ответственность, а кто станет проводить такие чистки? Вовсе не 
требуется, чтобы профессора и идеологи сами брали в руки 
окровавленные топоры. Для этого есть другие люди. От нас... от тебя 
требуется, чтобы твоя рука не дрожала, когда будешь подписывать... 
что-то резкое. А проводить в жизнь... Ты же не берешься чинить 
сломанный кран в ванной, сантехника зовешь? 
     Следующие дня три прошли тревожно. Убийство нашумело. О нем 
писали в газетах, прошел материал по телевидению. Отец Вадика поднял 
всю свою шушеру, адвокаты и правозащитники подняли крик. 
     В тот же день в офис заявилась милиция. Крылов выслушал 
немолодого лейтенанта сочувствующе. Согласился, что в кафе в самом 
деле могли побуянить ребята из движения скифов. Только в Москве их 
кружки... да-да, это не какие-нибудь боевые организации, а именно 
кружки, наподобие кружков по резьбе по дереву или вязанию крючком... 
так вот эти кружки уже есть почти во всех префектурах. И в 
Подмосковье их множество. Даже по России их насчитываются сотни, 
хотите посмотреть на списки? 
     Лейтенант качал головой, морщился: 
     - Меня не интересуют ваши уставы и программы. Меня интересует 
лишь, что вы сами знаете про этот случай. Где были вы лично. Где 
находились ваши ближайшие сотрудники. 
     Крылов улыбнулся, сделал паузу, посмотрел в глаза лейтенанту. 
Некоторое время они смотрели друг друга в глаза. Наконец Крылов 
улыбнулся. 
     - Если вам понадобится, - ответил он медленно, - то я распишу 
на листке все подробно. Но пока что могу сказать с абсолютной 
уверенности, что у каждого нашего сотрудника... имеется алиби. Тоже 
абсолютное, которое могут подтвердить множество людей. 
     Лейтенант захлопнул блокнот. Крылов видел как на лице этого 
немолодого и разочарованного жизнью человека борются противоречивые 
чувства. 
     - Это хорошо, - сказал он. Крылов не понял, что же именно 
хорошо: то ли жестокая расправа, то ли абсолютное алиби, лейтенант, 
похоже, тоже сообразил расплывчатость своих слов, добавил: - Хорошо, 
что алиби... Сами понимаете, родители у этого... люди с весом. На 
них сейчас лучшие адвокаты Москвы работают. 
     - Да, - согласился Крылов, - закон, к сожалению, чаще всего не 
на стороне справедливости. 
     Лейтенант козырнул, но у самой дверь хмыкнул, повернулся. В 
глазах было странное веселье. 
     - А знаете, - сказал он, - этот Вадик оказался крепким 
скотом... Дожил до клиники! Уже на операционном столе помер. 
Странно, а ведь мог бы даже выжить. 
     Крылов сказал невинно: 
     - Скифы, как вы понимаете, могут быть везде. Как среди 
врачей... так и среди правоохранительных органов. 
     Лейтенант даже вздрогнул. Похоже, ему такая мысль не приходила 
в голову. Встретился взглядом с Крыловым, несколько мгновений 
смотрели другу в глаза. Затем козырнул, открыл дверь и вышел. 
     Выждав, Крылов подошел к окну. Лейтенант как раз подходил к 
милицейскому "газику". Почудилось или в самом деле этот хмурый и 
разочарованный человек перестал горбиться? И даже сведенные плечи 
вроде бы раздвинул... 


     Глава 38 


     Итак, милиция доказать ничего не смогла. Крылов помалкивал, не 
говорил даже корчмо... тьфу, скифам, но у самого крепла уверенность, 
что милиция не слишком-то и старалась. 
     Но сам случай получил огласку. И тем, что дерзко был совершен в 
самом центре столицы, и что пострадали сынки высокопоставленных 
чиновников, и что сама казнь была... такой экзотичной. Почти 
ритуальной. Газетчики и телевидение сбивалось с ног, расследование 
провели куда профессиональнее и глубже, чем все правоохранительные 
органы, вместе взятые. 
     По центральному телевидению пошла хорошо сделанная программа, 
где изо всех сил раздували жалость к несчастному, давили на 
гуманизм, на сострадание, на общечеловеческие ценности. Даже к 
чему-то приплели давосские соглашения, но народ то ли объелся 
гуманизьмом, то ли в крови начала просыпаться скифскость, но лишь 
возопил, что всем им, гадам, рвать и все остальное надо! Как тем, 
кто насильничает, так и тем гадам, кто гадов защищает. 
     А возле Останкинской башни какой-то комитет женщин организовал 
митинг в защиту прав убивать этих гадов. Конечно, митингом можно 
было назвать с большой натяжкой: два десятка горластых баб поорали, 
одному милиционеру стукнули по башке транспарантом, на что тот даже 
поленился тащить в ментовку, зато корреспонденты охотно засняли 
стычку со всех сторон, после чего она попала даже в международные 
новости. 
     Честно, Крылов все не мог придти в себя, что в сейфе, 
вмонтированном в стену офиса, все еще почти пятьсот миллионов 
долларов. Каждый из скифов, за редким исключением, получал не больше 
пяти тысяч в год, а здесь такая сумма, что вообще в голове не 
укладывается. 
     Он помалкивал про истинные размеры суммы, но скифы, что-то 
смекнув, начали предлагать самые разные варианты, как истратить 
деньги неведомых благодетелей. Особенно старался Гаврилов, он 
предложил создать фонд по поддержке многодетных матерей. 
     - Предупреждаю сразу, - возвысил он голос, предвосхищая 
возражения, - речь идет пока только о русских. Это не дискриминация 
остальных, а просто обычное житейское: где рвется, там и латают. 
Здесь брешь, тут и будем заделывать. А рождаемость минусовая только 
у русских. С чеченцами все нормально. Даже больше, чем нормально... 
Чересчур, я бы сказал, нормально. Так что пособие будет выдаваться 
только русским женщинам. 
     Откин вставил ехидно: 
     - А если она замужем за чеченом? 
     Гаврилов подумал, рассердился: 
     - Еще раз под руку гавкнешь, прибью!.. Будем выдавать тем, у 
кого оба родители русские. 
     - А если мать одиночка? 
     Гаврилов сказал с подозрением в голосе: 
     - Если мать... ты, мать твою, перестанешь?.. Если мать русская, 
и дети вроде бы русские, то будем. Если нет, пошли на фиг. Но это 
еще не все! Обязательное условие: дети должны быть здоровыми, хорошо 
учиться, нормально себя вести... 
     Откин скривился: 
     - Фу... 
     - Не фукай. Не фига подкармливать дебилов да уродов. Только той 
матери, что родила и воспитывает не меньше троих здоровых 
полноценных детей. Пусть она даже мать-одиночка. Это не помеха... 
Более того, можно сделать еще круче! Женщины, которые рожают 
здоровых детей, будут считаться невестами.. нет, уже женами самого 
Табитс! Табитс у нас самец или как? Что решили? 
     - Самец, самец, - подтвердил Черный Принц. - Проголосовали 
единогласно. Большой и рогатый. 
     Откин удивился: 
     - Почему рогатый? 
     - Рога всегда считались признаком силы и мужской... гм... 
доблести, - пояснил Гаврилов. - Тор, если этот еще раз гавкнет, 
прибей! Не жалко. Итак, мы можем придумать церемонию. Для детей это 
будет считаться, что к их матерям по ночам приходит сам бог... кто 
не знает, что это такое, пусть посмотрит в энциклопедии про тайный 
брак. Да-да, тайный брак бессмертного бога и смертных женщин. У 
наших женщин будет как раз тот случай. 
     - А если дети получатся уродами? 
     - Нет проблем, - отпарировал Гаврилов. - Значит, к этим 
женщинам ходил злой бог-уродец Еллун. Он предпочитает алкоголичек, 
наркоманок, дебилок и прочий мусор. С детьми злого бога мы должны 
поступать так же, как и с самим Еллуном. Не кричите, я не имею в 
виду, что надо их за ногу и головкой о стенку. Можно и о столб. А то 
и проще: укол и - на одного сторонника злого бога на свете меньше. 
     Откин, самый практичный, сказал задумчиво: 
     - Меня другое интересует... Как распределять будем? Если такая 
женщина отыщется на Колыме... 
     Неожиданно Гаврилова поддержал Черный Принц: 
     - Всеобщей справедливости нет, увы! А на Колыме о скифах не 
скоро узнают. Но в любом случае, всегда можно попросить одного из 
колымских скифов сходить на собрание и проверить: не липа ли, дабы 
получить пособие? 
     В "Московских новостях" прошла информашка о скифском обществе, 
глупо и скучно, а через недельку в офисе на столе Крылова раздался 
звонок. Мягкий вкрадчивый голос попросил главу скифского общества. 
Крылов грубо ответил, что ему некогда общаться с идиотами, которыми 
забывают назваться, и тогда тот, поспешно извинившись, назвался 
репортером третьего телеканала. 
     - Ну и чо? - спросил Крылов. 
     - У нас возникла идея, - сообщил репортер. - Мне получено вести 
шоу, я планирую привлечь представителей сексменьшинств, два-три 
мафиози и вот вас, скифов. Это будет круто, это будет клево, это 
будет самый писк! 
     - Пошел к &^% матери, - ответил Крылов и положил трубку. 
     Поздно вечером он подходил к своему дому. У подъезда три черных 
мерса, он издали узнал стриженных ребят Ромы. Его дом в престижном 
районе, но изредка приезжает к своему дружку к этом подъезде, тоже 
из братвы...Мерсы перегородили дорогу, а между ними эти шкафы, так 
что Крылову пришлось вообще лезть через посадку под окнами, топча 
цветочки. 
     Шкафы веселились, работа не пыльная, платят не за работу, а за 
их устрашающий вид. Один со смешком рассказывал: 
     - Куришь, спрашиваю, а он говорит: нет, что ты! Я ему: тогда 
пьешь, да? Он головой мотает: нет, не пью. Я тогда уже с уважением: 
колешься, значится? А он и тут смеется: нет, на фиг?.. Я ему почти 
кричу: а как же ты, сволочь, ухитряешься расслабляться?.. А он мне: 
а я и не напрягаюсь... 
     У самого подъезда Крылов перелез через невысокий штакетник, не 
удержался на ногах, нечаянно толкнул одного из этих, которые именуют 
себя бодигардами. 
     Бодигард даже взревел от удовольствия, засыпает от скуки, а тут 
этот интеллигентный очкарик! 
     Ухватив его за рубашку на груди, он зарычал: 
     - Ах так? Ты напал?.. Тебя подослали, гад?.. Оружие есть? 
     Из подъезда вышел еще один бодигард, картинно настороженный, за 
ним вальяжно выдвинулся сам Рома, а следом еще двое, вроде бы 
закрывают босса от пуль. 
     Рома поморщился: 
     - Что там? 
     - Да вот напал, - сообщил бодигард весело. - Спрашиваю, чем 
вооружен... гы-гы! 
     Рома поморщился еще больше, словно укусил лимон. 
     - Брось, - велел он. - Какое оружие у этого таракана? Пусть 
извинится и топает в свою норку. 
     Бодигард мощно тряхнул Крылова. 
     - Слышал? Извиняйся, киллер сопливый. А то зашибу. 
     Кровь бросилась Крылову в голову, однако ноги ослабели, он с 
трудом сдерживался, чтобы не стать меньше ростом, еще меньше, 
унизительное бессилие выступает из него, как пот на боках загнанной 
лошади... 
     Рома остановился у машины, смотрел с усмешечкой. Все видит, 
понимает, гад. Его бодигард всю жизнь вертится среди таких же 
недоносков, знает как наклонить, кинуть, подставить, перевести 
стрелки, взять за жабры. 
     Крылов с тоской видел, что его винят насквозь. Видят его жалкую 
трепыхающуюся душонку, такую... такую негодную для таких дел и 
стычек, видят как трепыхается сердечко, огромное и здоровенное, если 
сравнивать с сердцами других интеллигентиков, но такое крохотное, в 
сравнении с мощным насосом для перекачки крови этих минотавров... 
     Он раскрыл рот... но неожиданно для себя выдохнул, глаза 
застыли. Он смотрел на узенький лоб бодигарда. Бодигард рыкнул: 
     - Ну? 
     Крылов перевел взгляд на лицо Ромы. С трудом совладал с собой, 
выговорил чужим жестяным голосом: 
     - Посмотри на лобик своего босса. 
     - Ну? - повторил бодигард угрожающе. 
     Повернулся всем туловищем, как тяжелый танк, что 
разворачивается на месте. Кабаньи глазки угрюмо и подозрительно 
скользнули в сторону босса братвы. Массивная, как Уральские горы, 
изъеденная оспой челюсть дрогнула и начала опускаться, как ковш 
экскаватора. Глаза начали вылезать из глубоких нор, из пасти 
вырвался всхрап. 
     Крылов сообщил: 
     - У тебя такой же. 
     Алое пятнышко чуть передвинулось на лбу Ромы, снова устроилось 
точно над переносицей. Бодигард отшатнулся, его багровое лицо 
приняло синеватый цвет. 
     - Босс... ты под лазерным прицелом! 
     Крылов приподнял ладонь, словно давая команду пока не стрелять, 
сказал почти любезно: 
     - Шпана. Я всегда говорил, что надо сперва узнавать, на кого 
пытается наехать. Иначе можно и костей не собрать. Поняли? 
     Все застыли, страшась шелохнуться. Широкие квадратные морды 
вытягивались, словно растопленный пластилин, серели. Бодигард 
пролепетал внезапно охрипшим голосом: 
     - Понял... Все понял... Виноваты, мы не знали... По дури 
наехали... 
     Рома сделал осторожненький шажок назад, наткнулся спиной на 
дверцу мерса, сам до смерти перепугался, но и шагнуть вперед 
устрашился, пуля снайпера тут же разнесет голову, проскулил: 
     - Отпустите нас!.. Мы ж не знали!.. Мы больше так 
никогда-никогда... 
     Крылов кивнул: 
     - Я знаю. Но раз уж вы знаете чуть больше, чем вам следовало... 
то вот вам мое слово. На этой квартире больше не показывайтесь. И в 
этом доме - тоже. Ваш дружок пусть продаст свою или подарит кому-то 
- это не мое дело. Но вас чтоб больше не видел. 
     Кто бы это мог быть, билось в голове с такой силой, что в ушах 
стоял звон. Похоже, какая-то группа... вряд ли это инициатива 
одиночки, решилась взять его если не под контроль, то под опеку. Под 
контроль он не дастся, но опекать могут и без его согласия. 
Возможно, в его квартиру уже проникли умельцы в его отсутствие, 
нашпиговали ее не только микрофонами, но и телекамерами... 
     Да черт с ним, подслушиванием. Сейчас все на подслушивании и 
подсматривании. У него нет особых тайн, о скифизации общества они не 
просто говорят вслух, а орут на всех перекрестках. Но что за 
организация? Вряд ли организация... Скорее, какая-то группка 
сочувствующих в их тайной структуре НКВД или как ее там. Там правая 
рука не знает, что делает левая... Тем более, что там сотни этих 
рук, и все левые. 
     Он пытался продумать до конца важные последствия, явно же даже 
в тайных силовых структурах нашлись сторонники скифизации, но мозг 
упрямо воскрешал картины растерянного Ромы, бледных и дрожащих 
бодигардов. Стыдно, конечно, но как приятно было видеть этих гадов 
растерянными, перепуганными до смерти, и как приятна эта 
защищенность, прикрытость незримым щитом неведомых покровителей... 
которые могут с крыши дома рассматривать через оптический прицел 
всех на пятачке у его дома. Да и во всем скверике, вплоть до дальней 
троллейбусной остановки. 
     Он некоторое время наслаждался этим непривычным чувством. Даже 
плечи раздвинулись, он ощутил, что рассматривает прохожих несколько 
покровительственно: у них нет такой защиты. Их не оберегают! 
     Дрожь прошла по телу так внезапно, что ноги подкосились. Холод 
вонзился в сердце остро, словно в него кольнули сосулькой. Но если 
его оберегают, то, возможно, он в самом деле подвержен... опасности? 
Вряд ли на крышу дома послали бы снайпера, чтобы оберегать его от 
Гургена или Мони. То просто дурковатые или хамовитые соседи, а с 
этими бодигардами он почти что сам задрался. Извинился бы, и все бы 
обошлось. Нет, эти придурки не при чем. Значит, ему в самом деле 
грозит реальная опасность... 
     Мысль невольно пошла дальше. Смертельная опасность - 
профессиональный риск не только разведчика или каскадера, но и 
любого политика. Либо ты эти правила принимаешь, либо выходишь из 
игры, где тебя никто не тронет, простых инженеров наемные киллеры не 
убивают... Возможно, эти структуры, которые его оберегают, скоро 
предъявят ему счет. В той или иной форме, но счет предъявят. Если 
они его оберегают, значит - что-то ждут. 
     Выгодное для себя, подумал он мрачно. А кому выгодна скифизация 
общества? Кому еще, кроме нас? 
     Нет, кому-то выгодна. Даже не потому, что выгодна, а потому что 
в стране все-таки есть люди, которые страстно хотели бы сохранить 
страну. Хотят, но не знают как. Возможно, на них подействовало 
самоубийства его деда. Всегда есть наверху ребята с холодными 
мозгами, что тут же на калькуляторе прикинут, сколько бюджетных 
денег освободится, если старикам не платить пенсии... или хотя бы 
какой-то части, сколько освободится жилплощади, на сколько можно 
сократить персонал по уходу за престарелыми в домах соответствующего 
названия... да и на самом жаловании за счет сокращении персонала... 
плюс высвободятся рабочие руки, которые можно направить в другие 
отрасти... 
     Словом, смерть одного старика автоматически несет снижения 
расходов для государства сразу по длиннющей и ветвящейся цепочки 
расходов, которую он пока даже не может и представить: это и 
снижение количества врачей и медсестер, что ухаживают за ними... как 
в домах престарелых, так и на дому, это уменьшение закупки за 
рубежом редких лекарств для поддержании всего лишь жизни стариков, 
которые уже ничем не могут послужить государству, зато лекарств и 
заботы им требуется очень много... 
     Он ощутил дурноту, поспешил на кухню, дрожащими руками повернул 
кран. Тугая струя холодной воды ударила с такой силой, что едва не 
выбила чашку. Брызги разлетелись поверх раковины на стол. 
     Холодная вода чуть остудила горло. Да, подумал он зло, какие же 
они, скифы, не политики! Совсем не политики. Думали только о 
морально-этических проблемах, а ребята с холодными мозгами уже 
подсчитали экономическую выгоду от массовых самоубийств 
нетрудоспособных. 


     Глава 39 


     За странной сумбурной жизнью как-то неожиданно подошли и 
начались выбору в Госдуму. Как и водится, сперва с Камчатки, потом 
избирательные участки открылись в Сибири, в Центральном регионе... 
     Шансов на успех, как понимал Крылов, было маловато: ни тебе 
рекламы по телевидению, ни раскрутки в газетах... Ролик отснять 
могли бы и сами, головы еще те, но одна минута рекламы по 
телевидению стоит от пятидесяти тысяч жабьих шкурок! В провинции, 
понятно, дешевле, а скифы там, в регионах, это так, веселое 
хулиганство... 
     Даже выставить наблюдателей не по карману. Некоторые из скифов, 
правда, принявшие эту игру всерьез, все же разошлись по 
избирательным участкам. Как наблюдать, не знали, да особо и не 
допытывались. Везде хватает этих рассерженных и подозрительных 
женщин, язвительных активистов, то и дело кого-то хватают за рукава, 
уличают, обвиняют, грозят опротестовать результаты в Центризбиркоме, 
Верховном Седе, Юнеско... 
     В офисе все же следили за началом выборов по телевизорам, а в 
Интернет результаты поступали еще быстрее. 
     Неожиданно приехала Яна. Все засуетились, даже про выборы на 
время забыли, кто тащил ей кофе с пирожными, кто - пиво, кто 
приволок для красивой гостьи кресло, а Крылов не знал куда ее 
посадить, как ублажить. 
     - Как выборы? - поинтересовалась Яна. - Алексей и ночует теперь 
только в офисе. Вообще живет там. 
     Черный Принц обвел взглядом помещение: 
     - И я бы не отказался жить в офисе. Куча компов, выделенка, 
пиво в холодильнике само появляется... 
     Откин сказал задумчиво: 
     - Яна, не поверишь, но на Дальнем Востоке мы шли ноздря в 
ноздрю с партией дебилов. Извини, замедленных. Я имею в виду партию 
"За равные возможности". В некоторых районах этим замедленным даже 
удалось опередить партию мичуринцев... 
     Яна поинтересовалась наивно: 
     - А кто это, мичуринцы?.. Какая-то новая партия? 
     Все замялись, а грубый Тор деликатно объяснил: 
     - Дебилы ведь тоже не дебилы, а партия "Замедленного развития". 

     - Так какая же это партия? - допытывалась любознательная Яна. - 
Которая мичуринцы? 
     Тор объяснил еще деликатнее: 
     - Партия, которая мужским половым членом груши околачивает... 
     - А, - просияла Яна, - партия "Груша"!.. Так бы и сказали. И 
что, замедленные обогнали даже мичуринцев? Там же самые 
интеллигентные и интеллектуальные люди. Умные и воспитанные! 
     - Умные и воспитанные всегда уступают дорогу тем, у кого слюни 
висят, - резонно возразил Откин. - В любой стране! А уж в России так 
и вовсе сидят в уголке и критикуют, критикуют... Да, мичуринцы в 
ряде регионов уступили этим замедленным. Они ж тоже замедленные, 
только по-другому. По-своему, как теперь говорят. 
     Яна оглянулась на Крылова: 
     - А каковы шансы у вас? 
     Он сделал приглашающий жест: 
     - Что тебе могут рассказать эти лоботрясы? Пойдем ко мне в 
кабинет, расскажу подробно. 
     Но, провожаемый ухмылками, потащил не в кабинет, а прямо к себе 
домой. 
     Яна возжелала ужинать при свечах, Крылов вытащил из коробки 
настоящую толстую свечу, у каждого хозяина есть на случай, если в 
доме вырубит свет, зажег, водрузил на середину стола. 
     - Какой у тебя огромный ящик, - заметила Яна. 
     - Намек понял, - ответил Крылов. 
     Он пощелкал на пультике, загорелся экран, там появился канал, о 
котором она никогда раньше не подозревала: с изумительным 
изображением, чистым звуком. Шел футбольный матч, разноцветные 
фигурки бегают по зеленому полю, на трибунах радостно кричат и 
размахивают национальными флагами. 
     Расстроенная фигурка вытащила мяч из сетки, футболисты другого 
цвета в диком восторге заметались по всему полю, прыгали и корчили 
дикие гримасы. А тот, который вогнал мяч в ворота, носился с диким 
воплем, вскидывал кулак характерным жестом. Его друзья наконец 
изловили у кромки поля, бросились обнимать, целовать, тискать, 
щупать, наконец содрали трусы. На трибунах кто-то загоготал, кто-то 
поморщился, дескать, это уж лишнее, прогресс раскрепощения зашел 
слишком уж, надо играть, а не выказывать телекамерам свободу от уз, 
а на поле счастливчика торопливо трахали центрфорфард и защитник, 
пока не подбежал капитан и не прекратил, мол, надо поберечь силы на 
последнюю десятиминутку, а остальное потом, он тоже хочет 
поздравить... 
     Крылов поморщился, скифы возьмутся и за это, каленой метлой и 
все такое, пальцы сами переключили канал. 
     Взволнованный диктор кричал что-то сорванным голосом, совал 
толстому усатому дяде под нос микрофон. Крылов услышал обрывок 
фразы: 
     -...еще неожиданность в том, что за партией "Равных 
возможностей" идет с небольшим отрывом партия... ха-ха, простите, у 
меня день тяжелый!.. партия скифов. 
     - Партия "Великая Скифия"? - уточнил корреспондент. 
     - Да-да, только не путайте ее с партией спортивных лодок. Наш 
народ, как уже говорилось, непредсказуем! Партия скифов набрала 
полтора процента, а подсчет голосов еще идет. Уже проголосовала 
Восточная Сибирь, Западная, сейчас заканчивается голосование в 
Центральном регионе. Да-да, через сорок минут будет закрыт последний 
избирательный участок в Калининграде, начнется подсчет голосов... 
     Крылов поморщился: 
     - Яна, выключи... 
     Она мило улыбнулась: 
     - Партия "Равных возможностей"... Алексей мне про нее все уши 
прожужжал. Хорошо, что хоть ты о своей работе как рыба об лед. 
     А что говорить, мелькнула у него мысль. Хорошо движение, если 
постоянно отстает... от кого - дебилов! Тут уж заткнется самый 
разговорчивый. 
     Яна ушлепала в ванную, без каблуков она ростом намного ниже, но 
с ее длинными ногами зад все равно настолько высоко, что пальцы сами 
тянутся к ее ягодицам: не надо нагибаться. 
     Он выключил ящик, пульт забросил на полку. Никто не поверит, 
что в этой решающий день, день выборов в Госдуму, он вместо 
телевизора включил плеер и под трехмерный звук кувыркается с Яной в 
постели. Кувыркается, расслабляется, наливает ей и себе шампанского, 
меняет диски, снова лезет в постель, сливается, потеет, вскрикивает 
от невыносимого наслаждения. А когда отваливался, тяжело дыша и 
глядя остекленевшими глазами в потолок, то всякий раз думал: неужели 
такое возможно? Ведь полагал, дурак, что в постели все женщины 
одинаковы... Да они и были одинаковы, все еще разные яркие самочки, 
разные оперение, щебетанием, но такие одинаковые в физиологии... 
     Как тайный брак, мелькнула насмешливая мысль. Когда смертный 
сочетался с богиней, что не признается, что она богиня. 
     Среди ночи, как показалось, прогрохотал звонок. Он с третьей 
попытки оторвал чугунную голову от подушки, ладонь безуспешно 
шлепала 
     В полутьме замедленно поднялась белая как у ангела рука. В 
пальцах была трубка. Трубка приближалась к его лицу. Он обалдело 
взял, прижал к уху. 
     - Але? 
     Голос был похож на скрип заржавленных шестеренок. Из мембраны 
донесся далекий крик, слышался шум большой улицы, скрип тормозов, 
далекие крики гуляк, затем яростный вопль: 
     - Да ты живой ли?.. Не слышишь?.. Это я, Черный Принц. 
     - Ну? - проскрипел Крылов. Поперхнулся от усилий, повторил, - 
че? 
     Из трубки вырвалось ликующее: 
     - Ты что, надрался? Уже заранее праздновал?.. Только что 
известили, что ты прошел в Госдуму! Ура! Теперь у нас есть свой 
человек!.. Ты еще не понял, что ты отныне - депутат? 
     Глаза медленно привыкали к полутьме. Сквозь сдвинутые шторы 
пробивался свет уличных фонарей. Белое как привидение тело Яны 
     Голос орал в трубке: 
     - Ты хоть понимаешь?.. Нет?.. Уже надрался от радости?.. Мы 
преодолели пятипроцентный барьер!!!.. 
     Пальцы ослабели, Крылов медленно опустил трубку. Преодолеть 
пятипроцентный барьер, это же... это же возможность создать свою 
фракцию в парламенте, то бишь, Государственной Думе... Может быть, 
сразу предложить переименовать ее во что-нибудь вроде Великого 
Курултая? 
     В трубке пищало, скрипело, орало, материлось. Спохватившись, он 
бросил ее к уху. 
     - ...ушечники набрали восемь процентов, - звенел голос, - 
     Он понизил голос, глаза следили за движущейся тенью из кухни: 
     - А партия "За равные возможности"? - спросил он тихо. - 
Сколько набрали они? 
     Голос стал громче: 
     - У тебя как с ухами?.. Я ж тебе дважды повторил!.. У них 
одиннадцать процентов. 
     Яна приподнялась на локте, ее сонные глаза следили за его 
лицом. Что-то поняла, встала и пошлепала в сторону кухни. 
Приподнятые ягодицы двигались красиво, провоцирующе. 
     Крылов опустил трубку, но гудки не прекращались, а искать для 
нее ложе не хватало сил. 
     - Ты где? - прохрипел он. - Опять резинка лопнула? 
     Из кухни донеслось жужжание кофемолки, затем строгий голос этой 
женщины с восхитительным телом: 
     - Депутат - слуга народа!.. Вставай, будешь мне прислуживать. 
     Из кухни донесся ее веселый голос, что-то напевает, всегда 
веселая и беспечная, как птичка. Похоже, совершенно не удивилась, 
что он стал депутатом. Похоже, она тоже из тех, кто всю жизнь 
воспринимает, как длинную увлекательную игру. Крылов во всех красках 
вообразил ее сочное горячее тело, но мозг выдал серую картинку в СGA 
и упорно отказывался послать порцию крови в гениталии. Похоже, пора 
натягивать брюки, больше ничего не обломится. 
     Через полчаса, он сидел на кухне с мокрой головой, 
вздрагивающий. Эта зверюга ухитрилась затащить под холодный душ! 
Ладони жадно сжимали большую чашку с горячим кофе. Он пил 
осторожными короткими глотками, в голове завеса тумана медленно 
приподнималась, уходила рваными клочьями в стороны. 
     Картина, которая приоткрывалась за этим туманом, не нравилась. 
Ему вообще мало нравится все новое. В теории, конечно же, обеими 
руками "за", но только если это новое будет испытываться не на нем, 
таком ранимом и замечательном. 
     Что такое депутат, он представлял смутно. Больше по критике да 
по нападкам прессы: в Думе, мол, только воруют да неправильно 
склоняют глаголы. А еще не ходят на заседания, из-за чего вечно нет 
кворума, и потому не принимается не то бюджет, не то Уголовный 
Кодекс. Но он же скиф, черт бы побрал... или не черт, у скифов 
должно быть что-то другое. Он должен себя вести иначе даже в Думе! 
Чтобы сразу отличался. Чтобы стал если не примером, сейчас в ходу 
другие примеры, но хотя бы той белой вороной, что именно белая, а не 
серая или черная! 
     Яна заботливо подкладывала ему на блюдце бутерброды. Он ел, не 
замечая, что ест. Если бы она подложила его грязные носки, сжевал бы 
машинально их точно так же, не замечая ни вкуса, ни бодрящего 
аромата. 
     Депутат! Депутат Государственной Думы. Вот к чему завела их 
ролевуха, веселый треп, желание повыпендриваться перед красивой 
телкой. А теперь есть движение скифов, что имеет отделения по всей 
стране и даже за рубежом. Есть структуры, которые незримо 
поддерживают скифов, не ставя никаких условий. Что при этом имеют в 
виду, зачем им это, пока неясно, а ломать голову над этим не 
хочется. Да и некогда. 
     Он ощутил как на плечи незримо давил нечто тяжелое, что человек 
совестливый назвал бы ответственностью. В виски стучало, а когда 
повернул голову, слева в черепе предостерегающе стегнуло болью. 
     Яна сказала деловито: 
     - Все, я побежала. Не провожай, я уже не кунгурка. 
     - Когда освободишься? 
     - Не знаю. Мои эскизы приняты на выставку. Но придется еще 
подсуетиться, сам понимаешь. 
     Челюсти стиснулись, словно капкан. Да, он понимал что значит 
подсуетиться. 


     Глава 40 


     После ухода Яны он выпил еще кофе, хотя и так из ушей 
выплескивается, привычно заглянул в другую комнату, как там дед, 
сердце болезненно сжалось. Нет деда. Ушел гордец, не желал, чтобы за 
ним судно выносили... 
     В раковине груда немытой посуды, на столе огрызок вчерашней 
булки. Нет, этой ерундой Яна заниматься не стала, теперь она уже 
работает по специальности. Скоро и квартиру снимает, а пока спит под 
одним одеялом с Алексеем... 
     Он оглянулся на заполненную до краев раковину. Он скиф, а ведет 
себя как типичный русский интеллигент. Если он скиф, то надо убирать 
мусор, даже если от этого чище не станет. Надо мыть тарелки, даже 
если легче сложить их в ванну и потом перемыть всю посуду за неделю. 
Надо застилать кровать, даже если вечером ее снова раскладывать. 
Надо спускать за собой воду в сортире, даже если сортир засран по 
уши. Надо бросать бумажку в урну, даже если улица завалена мусором. 
Ибо те, кто, рассуждая рационально, этого не делает, - плохие люди. 
Даже не скифы, а просто плохие люди. 
     Звякнул телефон, рука привычно поймала отполированную трубку. 
     - Алло? 
     Голос Замполита прозвучал добренько, с напором: 
     - Мое почтение депутату Государственной Думы!.. Кланяюсь, 
кланяюсь, еще раз кланяюсь!.. Персональный транспорт еще не 
выделили?.. Жаль. Но я на колесах, к счастью. Сейчас заеду к тебе, 
потом заберем Откина, и - в кафе к Валентине! 
     Крылов прервал: 
     - Зачем в кафе? У нас есть просторный офис. 
     - В кафе приперлось огромное количество скифов, - объяснил 
Замполит, - Можно сказать "огромное количество"? Они не знают про 
офис. Надо просто сказать... А собраться надо, есть идеи. Да и 
вообще... Костя, ты разве не чувствуешь, что от игры незаметненько 
перешло в нечто серьезное? 
     - Чую, - ответил Крылов с сердцем, - еще как чую! 
     Замполит умел ездить переулками и дворами, через четверть часа 
Крылов уже увидел въезжающий во двор потрепанный жигуль. Вообще-то 
на "Великую Скифию" купили четыре подержанных иномарки, еще пару 
дней уйдет на регистрацию, номера, а потом и Замполит пересядет за 
руль "форда". Торопливо натянул шорты, до этого сидел голым, и, 
заранее изнывая от жары и духоты, вышел. 
     На площадке снова блевотина и вонь. Дверь лифта в отпечатках из 
дерьма, а ручка не просто вымазана, а на ней висят, как желтые 
сосульки, потеки загустевающего дерьма. Сталактиты, так сказать. А 
снизу, куда накапало, поднимаются встречные сосульки. Сталагмиты, 
если по научному. 
     Замполит мотор не глушит, всегда проблема запустить машину 
снова, в салоне как в душегубке. Крылов уже и без того красный как 
вареный рак, бежал по лестнице все десять этажей, на шестом и 
третьем тоже кучи дерьма на ступеньках, 
     - Хотя бы открой верх, - взмолился Крылов. 
     - У меня и окна не открываются, - сообщил Замполит. - Но ты не 
горюй, у меня везде щели, сразу сквознячком прохватит! 
     Он развернулся лихо, погнал в самом деле так, что во все щели 
засвистело, завыло на разные голоса. На дороге изящные иномарки 
пугливо шарахались, исцарапанный жигуль Замполита походил на 
броневик, только что вынырнувший из жаркого боя, которому только дай 
шанс кого-то притереть, вмазать, боднуть, чтобы содрать на халявный 
ремонт. 
     Откин жил на верхнем этаже старого полуразвалившегося здания. 
Правда, он отхватил себе и чердак, перестроил его под 
мастерскую-студию, да и сама квартира у него с евроремонтом, но 
когда Крылов вошел в подъезд, острое чувство неблагополучия вошло 
под кожу, как острыми отравленными иглами. 
     Окна на первых двух этажах забиты фанерой, стены загажены, 
потолок... это надо видеть. И под дверью одной квартиры копошится 
уборщица. Она выглядела кошмарно, потому что была экзотична: на 
голове шляпка, хоть и побывавшая в помойке, и вообще уборщица похожа 
на спившуюся актрису, а не на бабу. Она громко возмущалась тем, что 
"за нищенские деньги" ей приходится утруждаться, выметая из подъезда 
пепел и замывая грязюку. 
     Крылов поймал себя на мысли, что этот подъезд вообще можно не 
убирать, или уж убирать раз в год - настолько бесполезной кажутся 
тут метла и ведро с водой. Эта уборка не прибавляет чистоты ни на 
йоту. Чищенный, нечищенный ли, подъезд от этого не вообще не 
изменился бы, как ни корячься. 
     И тут же понял, что мыслишка довольно поганая. Да, верно, 
разницы никакой не будет, ничего изменить нельзя, результата 
никакого не будет. Всё безнадежно. Правильно, пусть так, пусть всё 
безнадёжно. Пусть все, но не он. То, что он может сделать, он 
сделает, пусть это ничего не изменит. Если выполнит свой долг даже 
тогда, когда это бесполезно, по крайней мере заслужит своё уважение. 
Пусть всё, но не он. 
     Та идея, сказал себе, медленно поднимаясь по лестнице, что нет 
смысла делать бесполезную работу, фактически глубоко безнравственна. 
В конце-концов, бесполезной работой является и наша жизнь, ибо все 
умрём, и при такой раскладке нет особенной нужды даже начинать жить. 
Кстати говоря, это так. Никакой гуманизм не сможет нам доказать, что 
хорошо и правильно способствовать, скажем, максимально возможному 
увеличению населения Земли. Если жизнь - величайшее благо, и именно 
поэтому мы ценим чужую жизнь, то можно считать вполне нравственным 
убить несколько человек, если ты родил несколько лишних детей. Но 
убийство не оправдывается многодетностью. Нет ничего справедливого и 
нравственного в том, чтобы дать кому-то жизнь. Нравственно и 
благородно только поддерживать существующую жизнь - например, спасти 
человека, иногда рискуя при том собой, и не только собой. А это 
значит, что дело вообще не в жизни и не в "ценности жизни". Ценность 
жизни тут вообще ни при чем. Спасение человека предпринимается не 
ради него самого, не ради его жизни (она дорога, по большому счету, 
только ему самому, и, может быть, его близким), но ради принципа. 
Убираться в квартире и спускать за собой в сортире нужно прежде 
всего ради принципа. Пусть реальность такова, какова она есть. Но 
потворствовать ей в этом аморально. Ибо тем самым (опуская руки 
перед ней) ты даешь ей право и дальше делать с тобой все что угодно. 

     Под ногами оказалась вычищенная до блеска лестничная площадка. 
Дверь красиво обита дорогой кожей, в середину врезан телескопический 
глазок, а перед дверью разлегся толстый коврик средней загаженности. 

     Крылов поднял руку к звонку, это и есть квартира Откина, но не 
нажимал, боясь потерять мысль. Мы разрушили Союз, напомнил он себе, 
ввергли себя в глубочайший кризис, и отдали страну на растерзание 
негодяям, не только из "ненависти к совку", но ещё и из-за вот 
такого же дешевого рационализма. Всех заела мысль, что множества 
вещей, в которых приходится участвовать... скажем, ходить на 
субботники, можно было бы с тем же успехом и не делать. И это была 
правильная мысль. Можно бы жить куда удобнее и лучше, не тратя сил и 
времени на глупости. Беда в том, что эта мысль вышла из берегов, как 
река весной, и затопила всё и вся. 
     - Жить удобнее и лучше, - пробормотал он, - куда это заведет... 

     Эта идейка - что, дескать, не нужно делать ничего, что не несет 
в себе конкретной пользы тебе или другим людям - тесно срослась с 
другой, столь же рациональной на вид, и столь же недалёкой: что 
можно делать все что угодно, если это не приносит окружающим 
конкретного вреда. Поэтому, например, можно заниматься проституцией, 
ибо "в этом нет ничего плохого". Верно, нет. Проституция общественно 
полезна, это, как бы выразиться поделикатнее, медицинский факт. И 
тем не менее общество торжествующей проституции гнусно. Каждая 
удачливая проститутка утверждает своим успехом проституцию как стиль 
жизни, причем во всех сферах жизни, а не только в сексе. 
     Внезапно он ощутил, что его пристально рассматривают в спину. 
Ощущение было жутковатое, почти мистическое, ведь на площадке, кроме 
него, нет никого. Потом вспомнил, что напротив тоже дверь, не такая 
роскошная, как у Откина, оттуда могут рассматривать и уже вызывать 
милицию: больно подозрительный тип - стоит перед дверью соседа, не 
звонит, но и не уходит. Киллер, наверное... 
     - Проститутки, - пробормотал он, - может, и полезны, но 
проституция как стиль отношений, извините, опасна. И не позовешь ты, 
сосед, милицию... Ибо захочешь увидеть, что соседа ограбили! Это так 
приятно, это так по русски... 
     Он нажал кнопку звонка. Пока за дверью шлепали босые ноги, 
гремели замки, спешно додумывал, что этические действия не приносят 
конкретной пользы, и не обязаны приносить таковую. Они могут быть 
вредны, более того - очень опасны, для того, кто их совершает. Это 
не является аргументом против них. Этическое действие имеет целью 
утверждение справедливости, и только это одно. Справедливость 
создает основания для большей справедливости. И только. 
     Откин открыл, мокрый, со взъерошенными волосами, в трусах до 
колен. 
     - А депутат, - сказал он жизнерадостно. - Входи, у меня 
холодное пиво... 
     - О пиве забудь, - сказал Крылов мрачно. - Ты из Интернета 
когда-нибудь выходишь? Не дозвониться. Одевайся, там Замполит ждет. 
Едем в офис... по дороге заедем в кафе. 
     - По пиву? 
     - Забудь, - посоветовал Крылов уже злее. Сам невольно 
облизнулся, представив на губах солоноватую пену. - Просто народу 
надо бросить свежую инфу. Да побыстрее ты! 
     Он так и не стал входить, медленно потащился обратно. Если бы 
мне, мелькнуло в голове, пришлось решать, какие дома ремонтировать в 
первую очередь, а какие оставить на потом, я бы пошел и посмотрел, в 
каких подъездах больше мусора. И поставил бы на ремонт в первую 
очередь те дома, в которых - пусть даже они разваливаются! - мусора 
меньше. Рассуждение тут очень простое. Люди, убирающиеся в своем 
доме, даже если он разваливается, тем самым показывают, что не хотят 
жить в грязи, и готовы что-то сделать, чтобы в ней не жить. Их и 
надо выселить в лучший дом, или отремонтировать старый. Те же, кто 
махнул на все рукой, тем самым показали, что вполне довольны жильем. 
Или, по крайней мере, смирились с ним. Их и не надо переселять - им 
это, по сути дела, не очень-то и нужно. Они остаются в России. А 
тех, кто убирает за собой, кто готов убирать, кто как лягушка в 
банке с молоком упорно дрыгает лапками, отказываясь тонуть, тех 
забираем в Скифию. 
     Последние слова пробормотал вслух, уже залезая в машину. К 
счастью, Замполит открыл все двери, ветерок гуляет во всех 
направлениях. 
     - Забираем в Великую Скифию! - повторил Замполит с чувством. - 
А чо?.. Им тоже дадим строить. Не все ж самим таскать эти глыбы. 
     - ... на эти чертовы пирамиды, - добавил Крылов. Пояснил 
туманно даже для себя, - а ведь снова начинаем таскать... 
     Подъезжая к офису, Замполит изумленно присвистнул. В центре 
припарковаться вообще проблема, но на этот раз перед офисом "Великой 
Скифии" как на острове Рапа-Нуи, куда выползают спариваться 
гигантские черепахи: все занято блестящими горбиками машин, от 
простеньких жигулей - до навороченных иномарок. 
     - Это не к нам, - объяснил Крылов огорченно. - В этом здании, 
знаешь, сколько фирм?.. Это муравейник, а не дом. 
     - В прошлый раз было поменьше, - проворчал Замполит. 
     - У кого-нибудь собрание, - объяснил Откин. - Бабки делят! 
     Машину Замполит припарковал за два квартала. Крылов помалкивал. 
После того, как заехали в кафе и дали адрес офиса, у него крепло 
подозрение, что теперь и сюда ломанутся всякие разные. 
     Охранник улыбнулся им как старым знакомым, что, правда, не 
помешало пропустить их через хитрый коридор, где проверили и 
просветили на предмет оружия, взрывчатки, наркотиков и прочей 
гадости. 
     Еще в коридоре они наткнулись на группки возбужденно галдящих 
парней, а когда открыл дверь, то отшатнулся от гвалта, рева, 
возмущенных выкриков. Народы битком, огромный зал забит, сидят на 
подоконниках, на столах, все красные, орут, спорят, над головами 
потрясают листками с бумагой. 
     - Это тоже наши? - спросил Крылов с недоверием. - Я их вижу 
впервые. 
     - Наши тоже есть, - утешил Замполит. - Только наших теперь 
называем членами Политбюро... или Великого Курултая, как хочешь. 
Руководят. Остальные в дальней комнатке вырабатывают стратегию... 
Давай, поспеши! 
     В дальней комнате пахло крепким кофе. И котя кондишен работал в 
полную мощь, но Крылов сам не курил, и потому курильщики изгонялись 
в коридор, тем самым став скифами второго сорта. Здесь же пахло 
хорошо и мужественно. 
     Старая гвардия: Черный Принц, KLM, Раб Божий, Матросов, 
Бабай-ага - сидели за одним столам, орали друг на друга, передавали 
по столу исчерканные листки. Бабай-ага сидел за ноутбуком. 
     Крылов ощутил неловкость, все почему-то встали, зааплодировали. 
Он пробовал отшутиться, но шуточки не лезли на язык, наконец сказал 
с досадой: 
     - Да ладно, достали!.. Но мы в самом деле добились большего, 
чем хотели. Мы в самом деле теперь в Думе. Сейчас там идет передача 
власти... Нет, еще не идет, мне позвонили, сказали, что на той 
неделе выпишут депутатский билет. И еще, нам надо выбрать еще двоих, 
которые будут представлять нас в Думе. Понятно? Подумайте еще и над 
этим. 
     Ему принесли стул, он присел, уши ломит от приглушенного гвалта 
и голосов из главного зала. Несмотря на толстые дубовые двери, шум 
напоминал грохот морского прибоя. 
     Тор мотнул головой, сказал озадаченно: 
     - Я думал, ты наши задачи решись одной левой, а ты новые 
подкидываешь... Ладно, переведи дух. Вот тебе для разминки самый 
простой вопросец... Моя Маша говорит, что рожать ей через полтора 
месяца... Черт, надо бы имя ребенку нашенское, скифское! Неча эти 
жидовские да греческие плодить! Костя, какие у скифов имена? 
     Крылов подумал, сделал знак Черному Принцу, тот уже готов 
перечислить первый десяток, сказал: 
     - Имен много, но толку от них? Скифские имена дошли до нас в 
греческой, персидской, ассирийской транскрипции, так что сам 
понимаешь... 
     - Понимаю, - ответил Тор убито. 
     - А раз понимаешь, - сказал Крылов весело, - то сам видишь, 
надо очищать имена от иностранной шелухи. Берешь, значит, скифское 
имя... вот Черный Принц подбросил пару сотен, смотришь на него, 
прислушиваешься к себе, произносишь то так, то эдак, снова слушаешь, 
когда же в твоей душе отзовется струнка... Как зазвенит, значит - 
скифское имя! 
     А Черный Принц добавил раздраженно: 
     - Но и это еще не все. Некоторые чисто скифские имена были 
присвоены другими народами. Вон загляни в "Справочник русских имен", 
неделю плеваться будешь! Там Карлы, Моисеи, Соломоны, Ричарды, 
Срули, Ахменотепы... Все - русские имена, представляпешь? Я бы этого 
составителя... Такое дерьмо случилось и со скифскими. Ищи даже в 
римских именах или французских. Если что-то в тебе дернется, 
например, при слове "Ричард" - то это наше скифское имя, что потом 
присвоили другие народы! 
     Тор набычился: 
     - По какому праву? 
     - По праву мародеров, - подсказал Раб Божий мирно. 
     А экономист Откин предположил: 
     - Но могли и сами скифы навязать побежденным народам свои 
имена. Как нам навязали победители своих Иванов, Василиев, 
Соломонов... 
     Тор зарычал в бешенстве. А практичный Денис-из-Леса предложил: 
     - Надо предусмотреть, чтобы взрослый скиф мог и по закону 
менять имя. Скажем, вдруг понял или подсказали умные головы, что 
Иван - жидовское имя. Или хуже того - русское! Вот и бежит в 
меняльную контору. 
     Тор усомнился: 
     - Неразбериха начнется. Преступникам скрываться проще. 
     - Ну, с компьютерными технологиями любое изменение остается на 
бумаге, в файлах, в фото, а Интернет дает доступ из любого медвежьей 
точки планеты. У медведя может быть точка? К тому же преступников 
поубавим нашим острым Мечом... А главное, менять позволим только раз 
в жизни, чтобы стало событием, а не превратилось в хохмочку. 
     К их удивлению вечно острожный правозащитник KLM сказал: 
     - Да, это надо записать в права... человека. Нехорошо, что 
человек вынужден всю жизнь подписываться именем, которое ему 
навязали, не спрашивая, родители в глубоком детстве. А вот по 
достижении определенного возраста, скажем, восемнадцати, имеет право 
сменить имя... 
     -... пол, возраст и национальность, - добавил грубый Тор под 
смешки скифов. 
     klm скривился, смешался, а Крылов сказал предостерегающе: 
     - Ребята, ребята! Помните, что высмеять можно все. Высмеивающий 
всегда выглядит умнее того, кто что-то предлагает. Высмеивание - 
оружие трусов и импотентов. У нас же хватит отваги и потенции 
предлагать, строить, добиваться! Хватит! 
     - Ура! - закричал Откин. 
     Крикнули "ура" и остальные. Крылов оглядел всех подозрительно. 
Нет, в самом деле кричат искренне. 
     - Итак, - сказал Черный Принц, - ты прошел в Думу. Не по 
мажоритарному принципу, а по партийному списку... что значит, еще 
двое-трое от партии скифов. Уже круто!.. Теперь будь готов, что и 
тебе придется позировать перед телекамерами, отвечать на вопросы, 
давать интервью... 
     Крылов отмахнулся: 
     - Вряд ли. У всех берут, что ли? В Госдуме несколько тысяч... 
или сотен депутатов, а на экранах мелькают рожи одной и той же 
пятерки. Нет, нас никто не заметит. 
     - Все равно будь готов, - настаивал Черный Принц. - И наготовь 
интервью на разные случаи. Экспромты и прочие домашние заготовки! В 
первую очередь придется отвечать, как мы, скифы, смотрим на саму 
идею Запада... 
     Крылов отмахнулся: 
     - Никакой идеи Запада нет: Запад как раз овладел искусством и 
без всякой идеи "жить неплохо". Восток живет хуже, но тоже без 
особенной идеи: есть идея Брахмана, который Атман, но нет "индийской 
идеи". Идеи есть только в мусульманском мире, там идеи кипят, но их 
так много, что ни одна пока что не стала большим крокодилом, что 
поглотал бы мелких крокодильчиков. Вообще, идея страны есть только в 
одной стране. В нашей, ессно. 
     Раб Божий завозился довольно, сказал убежденно: 
     - Идеи мессианства. Богоискательства! Божий Дух! 
     Крылов покачал головой: 
     - "Русская идея" состоит в том, что Россия и есть идея. Ничего 
постыдного в такой трактовке нет. Иные страны и культуры на поверку 
оказываются куда более эфемерными образованиями. Особенно это 
касается обожаемой и ненавидимой всеми Америки, потому что Америка - 
это мечта. 
     Матросов поморщился: 
     - Ну, если и мечта, то не наша, не наша! 
     - У американцев, - сказал Крылов, - есть только одна цель, 
единственная норма морали и только один жизненный принцип - быть 
счастливыми. Представь, что ты дрался за собственную жизнь - и 
победил! Ты жив. Жив. Даже с закрытыми глазами чувствуешь солнце, 
ветер, волнующиеся травы, облака, крики птиц. Все прекрасно. Просто 
жить - это великое счастье. Это называется "послестрессовый синдром. 
Буря прошла, семицветная дуга висит в чистом небе. Это мгновенное 
счастье, к сожалению, недолговечно. Но культура может быть построена 
так, как будто все и всегда находятся в этом безоблачном состоянии. 
Америка именно такова. Нормальный американец, такой улыбчивый и 
бодрый, все время как бы немножко пребывает в "послестрессовом 
синдроме". Это состояние вызывается, поддерживается и используется 
американской культурой для того, чтобы поддерживать существование 
Америки. 
     - Интересно, - пробормотал Черный Принц. 


     Глава 41 


     Он смотрел исподлобья, готовый возразить в любое мгновение, 
если Крылов вдруг похвалит проклятую Америку. 
     - Всякий американец, - продолжал Крылов, - победитель. 
Победитель по определению, по дефиниции, просто потому, что он 
Американец. Разумеется, не потому, что он "на самом деле" кого-то 
побил или над кем-то одержал верх, хотя и это случается. Даже, если 
он никого не победил, он, во всяком случае, обязан одержать победу 
над стрессом, над собственным дурным настроением, над собственными 
комплексами, победить уныние, кое есть величайший враг американца. 
Таким образом, у юсовца вырабатывается привычка испытывать чувства 
победителя. Ну, а какой из победителя мыслитель? Понятно, что 
послестрессовый синдром не располагает к размышлениям - особенно к 
размышлениям беспредметным, к ламентациям на тему отсутствия объекта 
мысли, то есть, короче, к русско-немецкому "философскому 
настроению", столь характерному для этих культур. 
Американец-победитель не склонен много размышлять. Он бездумен, 
вернее - он думает только тогда, когда надо, "по делу", "по работе". 
Это не его слабое место. Это его сила. 
     - Сила? - спросил кто-то с недоумением. 
     - Вот-вот, чую русское... Американцы не грубы, но полностью 
лишены манер и вкуса. Грубость - это сознательное и расчетливое 
оскорбление "чувства приличия". Американец же чувствует, что "какие 
уж тут приличия, когда только что от смерти спаслись", и от того 
может быть просто несносен. Американцы как целое, как "народ" - это 
планктон. Особенного "развития" от планктона ждать не приходится: 
оно исключено самым устройством его. Американское "позитивное 
мышление", "чии-и-з" и "все о'кей" могут кому-то показаться 
омерзительными, хотя Америка, разумеется, не стоит подобных чувств. 
     Тор одобрительно крякнул, Черный Принц расслабился, а Матросов 
похлопал в ладоши. 
     - Русским же, - сказал Крылов, - всегда и вечно все плохо. Наша 
культура - один сплошной отходняк, или, по-научному, абстинентный 
синдром. Как чувствует себя человек "с бодуна"? Ему плохо. Он 
отравлен, он слаб, жалок, ничтожен, дико жалеет себя, и чувствует, 
что ему "чего-то не хватает" (его "чего-то лишили"). Единственное, 
что ему может помочь - порция "того же самого", от чего он так тяжко 
отходит. Всякий русский - немножко "в отходняке". Вокруг него серый, 
неуютный мир (неважно, каков он "на самом-то деле": кажется-то он 
именно таким), "нету солнышка", вокруг помойка, мерзость, 
запустение... И человек сам запущен, гадок, жалок... Фи! И самому 
противно. И скорее-скорее того же самого снова-здорова, потому как 
нет никакого спасения... 
     Черный Принц прервал: 
     - Тогда уж добавь, что это состояние "отходняка" поддерживает 
вся эта гребаная русская культура! Печорин, Онегин, все эти "лишние 
люди" - у всех абстинентный синдром, так? 
     Так. Только не надо путать его с синдромом депрессивным. 
Русский человек не чувствует, что он проиграл. Скорее, он чувствует 
бессмысленность как выигрыша, так и проигрыша. Вообще-то русских 
задевать не следует. Человек в отходняке вял, но если его разозлить 
- бывает по-настоящему опасен. С другой стороны, с русскими легко 
справиться, нанося им множество мелких обид, на каждую из которых по 
отдельности отвечать нет никакой охоты. Русского надо обирать по 
ниточке, по копеечке. Попытка отнять "все сразу" приведет только к 
тому, что русский встанет и тогда уж не пощадит и не помилует. А вот 
потихохоньку можно оставить без штанов в грязной луже: на мелочи не 
реагирует. С другой стороны, надобно иметь в виду, что на какой-то 
очередной укол может и взвиться, и тогда плохо придется тому, кто 
подвернется под руку. Но и это недурственно: пострадают, скорее 
всего, те, кто "не при чем" (и уж точно не самый виноватый), а потом 
русский окажется "сам хорош" - за то, что слишком зашиб. И опять он 
повалится на диван, и будет переживать. И тогда можно продолжать 
обирать его - по ниточке. И ещё одно: русский не верит (а потому и 
не любит), когда его хвалят. Русский, разумеется, не любит, но 
верит, когда его поносят и плюют ему в лицо (особенно если это 
делать не по-глупому). Верит, конечно, не в то, что это "правда", а 
в то, что "заслужил". Потому что это гармонирует с его всегдашним 
состоянием духа - с отходняком. В результате складывается странная 
ситуация: русский мечтает, чтобы его похвалил тот, кто его обирает и 
бьет. И неудивительно: если человек вначале доказал, что он правдив 
и честен (то есть избил русского до полусмерти и отнял у него все, 
что захотел), а потом дал пожать себе руку, это просто великолепно. 
Короче говоря, русские жаждут похвалы от американцев, евреев, 
чеченцев... 
     Тор помотал головой: 
     - Классно сказал, Костя!.. Круто, клево. Я от тебя балдею. А 
теперь скажи то же самое так, чтобы я понял. Да и другие, по рожам 
вижу, ни фига не уразумели. 
     Черный Принц запротестовал, он все понял, а Крылов сказал: 
     - Только две нации мы рассматриваем... как и весь мир, это - 
русские и американцы. Русские - как клубок, в который намешано 
столько, что... гм... и американцы - которых хоть сейчас целиком 
можно в партию Алексея. Русских рассматриваем за то ценности, что 
как драгоценные камни замешаны в кучу смердящего дерьма. Американцев 
- за их простоту и ясность, которая свойственна всем простейшим 
инфузориям. А человеку свойственно хотеть жить просто и бездумно, 
поэтому жизненное кредо американцев надо рассматривать!.. Тем более, 
что мы строим облик скифа, а в нем не должно быть ни дерьмизма 
русских, ни тупизма американцев... 
     Черный Принц сказал с чувством: 
     - Спасибо, Костя! Если с такой речью выступить в Думе, то тебя 
либо в шпокеры выберут, либо вперед ногами вынесут. 
     - Второе - вернее, - уточнил Матросов. 
     Две очень хорошенькие девочки, с кукольными мордочками, 
старательно делали кофе и резали бутерброды. Вряд ли они что-то 
понимают в идеологии скифов, что бы там не уверял Откин, но кофе 
делают как раз то, что надо. При чем тут какая-то скифизация, когда 
вокруг полно молодых здоровых парней, умных и перспективных! Самый 
лучший клуб знакомств... 
     Он вздрогнул, рядом Черный Принц говорил азартно: 
     - Насчет дебилов уже все согласны! Даже вон Крылова достали... 
Да-да, согласны, что надо бы их попросту на фиг истребить. У всех 
мечта: чтоб утром проснуться, а всех дебилов черти взяли. Или 
зеленые человечки увезли на летающих блюдцах. Или какая-то особая 
болезнь появилась, что поморила бы, как тараканов, одних дебилов. 
     - И олигофренов, - добавил Гаврилов значительно. - И имбецилов 
тоже... стоит. Но начать лучше с полных идиотов. 
     Черный Принц отмахнулся: 
     - Все хотят, чтобы как-то решилось само, чтоб нам, чистеньким, 
ручки не марать. И совесть, совесть!.. Или чтоб, раз уж нет ни 
чертей, ни особых болезней, чтобы США заявили, что дебилов надо под 
нож. О, тут даже самая ярая правозащитница побежала бы точить нож! 
Если бы это взяли на себя США, взяли ответственность и решение, 
тогда - другое дело. А так все страны и правительства трусливо 
поглядывают друг на друга: кто возьмется решать эту общую проблему 
первым? Тут даже заговорить о ней считается делом постыдным и 
неприличным... А нам, скифам, плевать на какое-то сиеминутное 
образование под именем США. Как и на какую-то лапотную Россию. Скифы 
- мы!.. К чему на кого-то оглядываться, с кого-то брать пример, у 
кого-то учиться?.. У нас есть Интернет, благодаря которому мы вхожи 
во все вузы, универы, академии, библиотеки, имеем доступ ко всем 
лабораториям, в любой момент можем посоветовать как друг с другом, 
так и с любым специалистом по ту сторону земного шара. Что скажешь, 
Костя? 
     Крылов развел руками: 
     - Ты уже сказал. Мы можем учиться сами. У нас есть сильные 
молодые мозги. Незамусоренные политиками, ложными взглядами, 
навязанными ценностями. Мы сами может определить, что есть ценность, 
а что... При неимении устраивающих нас ценностей - в состоянии 
сформулировать их сами! Да, скифы - мы. 
     Бабай-ага оглянулся: 
     - По этому поводу стоило бы... Опять кофе? А как насчет пивка? 
     - Уточним, - продолжил Крылов, - кто выступает за права 
дебилов? За их свободы и за то, чтобы мы ишачили все больше и 
больше, отрывали от своих детей последний кусок хлеба, дабы 
накормить эту бешено плодящуюся ораву?.. Итак, первые - они же 
главные, это политики. Им все равно на чем греть руки. Есть 
возможность выступать от имени "общественного мнения", они выступать 
будут, пусть даже сами увидят, что копают могилу всей стране. 
Вторые, их большинство, это именно то нелепое образование, что 
присвоило себе звание русской интеллигенции. С их комплексом 
неполноценности "как бы на них чего не подумали", будут выступать за 
права дебилов, потому что на сегодняшний день так безопаснее, так 
они гуманисты и прекраснодушные человек, на их знамени: "да 
воцарится справедливость, пусть даже погибнет мир!". Но, увы, 
абсолютной справедливости быть не может, мы не устрашимся поступать 
и несправедливо, но только бы сохранить мир... а помимо рода 
людского нет другого мира. 
     Матросов морщился: 
     - Так не хочется иметь дело с этими придурками... 
     - Но куда денешься? Большая часть человечества состоит из 
придурков. Русская интеллигенция, к примеру, почти что вся. Но и они 
тоже люди: трусливые, амбивалентные, закомплексованные... 
     Матросов продолжил угрюмо: 
     - Тупо уверенные в своей правоте, неспособные менять взгляды, 
белая кость... вот что самое гадкое! 
     - Да, - согласился нехотя Крылов, он редко соглашался с 
Матросовым, а когда соглашался, чувствовал себя так, словно 
проглотил булыжник, - они уверены, что только они - хранители вечных 
ценностей и кладези премудрости. Но их уверили в этом другие, а они 
поверили только потому, что... лестно в такое поверить! Если мы им 
будем достаточно долго на пальцах объяснять, что дважды два 
равняется четырем, то... 
     Черный Принц прервал: 
     - Как раз в это и не поверят. Им все надо через задницу. С 
имманентными величинами, Великой Мудростью Древних, сверкающей 
трубой и ведущею ролью интеллигенции в борьбе супротив Хаоса! 
     - Можно и так, - сказал равнодушно Крылов. - Какая разница? 
Ведь мы тоже теперь политики. Только политика у нас не суть, а 
одежда. Кроме того, из этих интеллигентиков легко две трети оторвать 
от их борьбы за права дебилов. Как? Да как только сообразят, что в 
самом деле из-за растущего поголовья дебилов им не дали квартиру в 
элитном доме, не повышают жалование, а дети не могут за счет 
государства поехать в санаторий, так как туда уже отправили детей 
дебилов! 
     Черный Принц криво усмехнулся: 
     - Что есть русский интеллигент? Абстрактно всегда за права 
человека, права дебилов, вегетарианство, отмену охоты на пушных 
зверей... Но если перед его носом потрясти пачкой зелененьких и 
объяснить вот так наглядно, что это были бы его, если бы не 
проголосовал за дебилов, то тут же кинется в избирком аннулировать 
свой голос. А не аннулируют - по судам затаскает! Поскреби русского 
интеля - обнаружишь татарина. 
     Бабай-ага обиделся: 
     - Это почему же?.. Что ты мне уже в который раз тычешь этого 
татарина! 
     - Бабай, не будь злопамятным 
     - Я не злопамятный! - ответил Бабай-ага сварливо. -Просто я 
злой и память у меня хорошая!!! 
     Черный Принц согласился: 
     - Вообще-то он прав. Лучше быть в постоянном тонусе - чем в 
постоянном анусе. 
     - Проще говоря, - перевел Бабай-ага. - Лучше быть юсовцем, чем 
русским. 
     За дверью грохот прибоя то смолкал, то усиливался. Крылов велел 
носить кофе с бутербродами и туда, в большой зал, там тоже скифы, 
хоть и не вожди, девочки с ликованием нагрузили подносы и пропали за 
дверью. 
     Крылов слышал, как довольный рев возрастал на децибеллы, а 
девочки возвращались радостно раскрасневшиеся, с перекошенными 
лифчиками и приспущенными трусиками. 
     Ему тоже принесли горячий кофе, самое то в такую жару, еще бы 
ватный халат, он глотал почти кипящий в чашке напиток, исходил 
потом, прислушивался и присматривал к своим скифам. 
     Получив некоторую финансовую дотацию, Гаврилов, неистовый 
книжник, целыми днями бродит по книжным развалам. Счастливый, он 
скупает все, что хоть краешком могло относиться к скифам, 
киммерийцам или сколотам, привозит в офис и любовно расставляет по 
полкам. 
     Бабай-ага балдеет от выделенной линии в Интернет, но Крылов 
строго-настрого предупредил, что если застанет его за он-лайновыми 
играми или за просмотрев порносайтов, то не допустит до компов 
вовсе. Бабай-ага, оправдывая доверие, нарыл в Ин-те по скифам 
больше, чем натащил Гаврилов, все распечатал на приобретенном 
принтере, там же по Сети договорился с переплетчиками о цене и 
сроках, те явились сами, взяли распечатки и даже оставили какие-то 
квитанции. 
     Даже придирчивый Черный Принц признал через пару дней, что 
переплетчики работу сделали на славу. Томики получились толстенькие, 
солидные, в коже, но - главное, материала набралось на целую полку. 
Читать, подумал Крылов с иронией, станут только наивные простаки, 
умные сами придумывают цитаты, но все теперь выглядит по-настоящему 
весомо. Под теорию скифизации как бы подведена некая база. 
Историческая ли, философская или еще какая - неважно. Имидж, прости 
Табитс за поганое слово, создан... 
     Тор тут же выбрал самую тонкую книжечку, толстые пусть очкарики 
читают, развалился в кресле и углубился в чтение. Откин отсел, 
потому что Тор хмыкал, ахал, удивлялся, крутил пальцем у виска, 
вскидывал брови с таким изумлением, словно читал орфографический 
словарь. 
     Похоже, раньше Тор считал, что скифы, гунны, хазары и гиксосы - 
это разные названия одного и тоже же народа, как немцы, германцы, 
алеманы и боши, смотря с кем граничишь, хотя сами немцы зовут себя 
дойчами. То же самое с венграми, мадьярами и уграми: что для России 
- Венгрия, то для Украины - Угорщина, а для Румынии - Мадьярия... 
     - Ошизели... - доносился его громыхающий бас. - Барбосы 
тупые... Ага, вот еще смотри что написали: по языку скифы относятся 
к иранской ветви индоевропейской языковой семьи... Что за бред? Нет, 
точно ошизели! А еще академики... В шляпах, наверное. Какие ж мы 
иранцы или индейцы? Не-а. Я не хочу в индейцы! Они ж все 
вегетарианцы! 
     - Индийцы, - поправил Костя терпеливо, - а не индейцы. Это 
во-первых. Во-вторых, мы не индейцы и не индийцы, как все славяне, 
немцы, французы, англичане и прочие шведы, что тоже из этой иранской 
ветви индоевропейской языковой группы. Не понял? А зачем тебе все 
понимать? В некоторые вещи проще верить. Я ж говорил, вера - это 
опора для сильного. Для слабого так и вовсе... 
     - Это я слабый? - поинтересовался Тор с угрозой. Он поиграл 
мускулами, напряг грудь и раздвинул плечи. - Ладно, очкарик, живи... 
Что тут исчо... Ага, название скифов применялось ко многим племенам 
- савроматам, язигам, роксаланам, готам... Эт чо? Готы - это из 
которых поперли, как тараканы, всякие разные немцы? 
     - Да. 
     - Тогда и немцы тоже потомки скифов? Хоть краешком? 
     Крылов отмахнулся: 
     - Да. Только они похоронили душу скифа под толстым слоем шпика, 
утонули в пиве, вряд ли вспомнят о своем прошлом величии. Впрочем... 

     Он откинулся на спинку кресла, глаза невидяще уставились поверх 
монитора. Тор добросовестно листал пальцами молотобойца тонкие 
листки энциклопедии, бурчал на мелкие буковки, самому придется очки 
одевать, людскую породу позорить, 
     - Археологически, - выговорил он трудное слово едва ли не по 
складам, - предков скифов соотносят со срубной культурой, названной 
так по обычаю хоронить в срубе... Гм, при необходимости это и мы 
можем. А то и дешевле окажется, если на дорогой гроб не тратиться. 
Он же тогда, понимаю, без надобности? Так даже красивше... Как, 
Откин, ты хотел бы быть похороненным в срубе? 
     Откин зябко передернул плечами. 
     - По мнению Геродота, - читал Тор дальше, - а эт хто такой?.. 
Ладно, тоже какой-нибудь очкарик, вроде Кости... По мнению Геродота, 
ишь, скифы пришли с Востока... Эт што, мы - китайцы? Или джапы из 
страны восходящего солнца? По мнению того очкарика тогда и те 
джапенции, что остались на Востоке, нам родня? 
     Откин поморщился: 
     - Погоди насчет родни. Надо сперва посмотреть, что в тех краях 
за полезные ископаемые, какие там стратегически выгодные пути, 
нефтепроводы, господствующие высоты, есть ли выход к морю... и так 
далее, понял? Учи тебя, дурень, учи... А уж потом подумаем, назвать 
ли тамошние народы нашими родственниками, или же объявить их 
узурпаторами, захватчиками, что истребили мирное скифское население, 
забрало их земли... и вот теперь мы имеем полное право потребовать 
все взад! 
     Тор довольно кивнул, экономист Откин бывает совсем понятным, 
когда говорит для своих, забубнил дальше: 
     - Скифы разбили мидийцев, взяли в шетьсом двенадцатом до новой 
эры Ниневию, дошли до Сирии, где египетский фараон Псаммеих 
вынужденно откупился от них богатейшими дарами... Это где Мидия? Я 
слыхал только про мидии в томате!.. Надо подумать, нельзя ли и те 
земли как-то... 
     Он сделал изымающее движение рукой. 
     - Надо будет посмотреть карту полезных ископаемых, - снова 
сказал Откин наставительно. 
     - Ага, лады... В четвертом до новой эры процветала торговля 
хлебом, за счет которой богатела скифская земля. Скифы прилагали 
усилия, чтобы полностью поставить под свой контроль торговлю 
зерном... 
     Тор в этом месте крякнул, почесал затылок. Сейчас не то, что 
насчет контроля над торговлей зерном, но даже насчет процветания 
как-то язык не поворачивается, когда зерно покупаем из-за океана... 
А вообще хорошо бы. 
     - На западе, - продолжал он трудное чтение, - скифы постоянно 
конфликтовали с фракийцами, захватывали их массами в плен и 
продавали в качестве рабов грекам... Не знаю, кто такие фракийцы, но 
так им и надо, раз их имели наши скифы... Гм, если скифы толкали их 
даже римлянам, то это ж они Спартака в гладиаторы... 
     Черный Принц фыркнул: 
     - Ты больше верь литераторам! Это ж Джованьоли придумал для 
красивости. На самом деле Спартак был рабом и сын раба. Я больше 
верю Говарду Фасту. 
     - А этот Фаст - видный, или такой же очкарик, как этот не наш 
Геродот? 
     - Когда точных исторических данных нет, - пояснил Черный Принц, 
- то верной считается та гипотеза, которая выгоднее. Или хотя бы 
изящнее. 
     - Понял, - ответил Тор довольно. - Люблю науку! Сам бы пошел, 
только очки носить не хочу. 
     - И шляпу, - добавил Откин с невинным видом. 
     - И шляпу, - согласился Тор. - ты можешь представить меня в 
шляпе? 
     - Могу, - ответил Откин и дико захохотал. 
     - Последний удар скифским городам нанесли готы, - прочитал Тор 
упавшим голосом. Поднял голову, лицо его посерело, став похожим на 
мраморную плиту, желваки вздулись, нижняя челюсть выдвинулась 
вперед, как у бульдога. - Ах они ж сволочи!.. Я думал, впервые это 
на Чудском озере попробовали!.. А они, гады, еще тогда?.. Нет, за 
это надо было их Берлин и всякие дрездены ковровой, а не 
точечными... Кровь за кровь, зуб за зуб, око за око, город за 
город... 
     Черный Принц сказал успокаивающе: 
     - Готы - это тоже скифы, ты ж слышал. Только малость другие. 
Как вон сейчас хохлы и кацапы. Нет, как рязанцы и ярославцы. И неча 
тебе становиться на одну из сторон. Ты ж сам не знаешь, чего в тебе 
больше: гота или... не гота. 
     Тор сказал упрямо: 
     - Вот и давайте определимся! 
     - Стоит ли? 
     - Стоит! Я вот чуйствую, что во мне больше от агафирса... или 
от гелона. Нет, от агафирса больше, нутром чую. Во мне просто кипит 
эта агафирсость, а рассудительной готости мало, совсем мало! 
Вообще-то, конечно, есть, но совсем мало. 
     Часть 3 


     Глава 42 


     Пришли скифы из Замоскворечья, на правах почти хозяев привели 
скифов, добравшихся из-за Урала. Полдня Крылов разбирался с ними, 
снабжал литературой, инструкциями, лозунгами и "новейшими научными 
данными", что создавались либо в этой комнате, либо в соседнем зале. 

     Тор, увлеченно изучая историю скифов того, старого периода, 
попутно освежил память и остальным новоскифам, которым старых скифов 
знали больше по Блоку да по звериному стилю, что внезапно вломился в 
моду. 
     Тор любил интересные отрывки зачитывать вслух, тогда голос его 
поднимался до ораторского пафоса, падал, как в пропасть или парил, 
растопыря скифоорлиные крылья, на уровне вершин соплеменных гор. 
Скифы, как читал он, правили миром единовластно, но вот в шестьсот 
сороковом до новой эры, ессно, из-под контроля Скифии вышла Мидия, и 
это Тору очень не поднравилось. Там, в этой дикой Мидии, началось 
национальное возрождение, к власти пришла новая энергичная династия, 
сумела сплотить народ и повела против скифов энергичную борьбу. 
Вернее, не против самих скифов, а против тех, кто пока не решался 
выйти из-под ее власти. В шестьсот двадцать пятом халдейский царь 
Набопаласар с мидийским царем Фраетром обрушились на верную Скифии 
Ассирию. Скифы прислали небольшой конный отряд ассирийцам в помощь, 
мятежники были разбиты, Фраетр схвачен и казнен. Но его сыном стал 
талантливый и энергичный сын Киаксар, который для создания 
собственно сильной армии попросту скопировал ее со скифской, на то 
время самой сильной в мире. 
     В шестьсот шестьдесят втором царь Киаксар одолел ассирийское 
войско, сумел осадить Ниневию. Скифы снова пришли на помощь, 
разгромили войско Киаксара, его самого собирались предать в жертву 
черному Мечу, но пощадили и даже оставили править покоренной Мидией, 
с которой взяли огромный выкуп и на которую наложили ежегодную дань. 
В то время скифы господствовали во всей Азии, что значило - 
господствовали почти над всем цивилизованным миром... 
     - Да что мы сидим? - спохватился вдруг Тор. - Это ж какая 
держава была!.. Конечно, мы все - скифы! Другой альтернативы быть не 
должно. Костя, но не могут же скифы говорить на чистом русском? Надо 
бы что-то, сам понимаешь... 
     Крылов подумал, сказал с колебанием: 
     - Вообще-то стоило бы послать человека в Осетию... Хотя, если 
честно, пошла она, Осетия! Проще порыться в Ленинке. 
     Тор вырячил глаза: 
     - При чем тут Осетия? 
     - Да дело в том, что осетины - осколок одного из скифских 
племен. Они и сейчас говорят на скифском диалекте. 
     Тот вытаращил глаза еще больше: 
     - А на кой нам какие-то осетины?.. 
     Крылов пояснил терпеливо: 
     - Посмотреть на их обычаи, ритуалы. Не все же высасывать из 
пальца? Надо что-то брать и готовенькое. Только подходить надо 
творчески, понял?.. 
     - Не-а. 
     - Эх... Ты смотри на их обычаи. Если стоящий, то объявляем его 
скифским и берем себе. Если дерьмо или просто нам не подходит, то 
понятно, что это наслоение всяких там пришлых народов. Понял? 
     - Ага, начинаю... Жиды везде побывали, понятно. А язык какой 
будет у Скифии? 
     - Ну не осетинский, понятно. Русский, естественно. Но будем 
вводить постепенно некоторые осетинские, как скажем, немецкие или 
латинские. Объявим, что это исконные скифские слова и выражение, но 
их лучше сохранили завоеванные скифами народы, всякие там бритты, 
англы, галлы... жаль, американцев тогда не было. 
     Тор просиял: 
     - Уже понятнее. Слушай, мне нравится такие словечки как 
зазипованный, хакнуть, эникейнить... 
     Подошел Раб Божий, удивился: 
     - Что за слова? Впервые слышу. 
     - Это из компьютерного, - объяснил Тор. - Раньше пользовались 
программисты, теперь уже и простые юзеры, а скоро... 
     Крылов прервал: 
     - Все понятно. Давай, действуй. У нас уже есть пара молодых 
филологов, обоснуют, найдут корни в скифских диалектах. Пусть даже 
из хулиганства. Они не знают, как из хулиганства великих менялись 
очертания государств!.. Да и языки создавались... 
     Раб Божий сказал с сомнений: 
     - Насчет очертаний государств - знаю, но чтоб языки... 
     Крылов сказал победоносно: 
     - А как был возрожден иврит? Не знаете?.. Его никто в мире уже 
не знал, и никто, естественно, на нем не говорил. Но вот появился 
один полусумасшедший, который выучил иврит по пыльным архивам, по 
старинным летописям и хроникам. Но он был один-единственный на всю 
планету!.. И вот он, чтобы умножить число своих сторонников, 
нарочито для этой цели женился на одной женщине, довольно 
безобразной, которую никто в жены не брал, но которой замуж 
хотелось... Условие он поставил ей только одно: дома они говорят 
только на иврите, детей тоже учат говорить на иврите. Более того, 
требуют, чтобы дети дома говорили тоже только на иврите... Нет, было 
еще одно условие: детей рожает она столько, сколько сможет... 
     - Лихо, - присвистнул Откин. 
     Все слушали с интересом. 
     - Дальше не так интересно, - сказал Крылов. - Бедной бабе 
ничего не оставалось, как согласиться. Вот так и пошел возрождаться 
иврит. Но до сих пор там каждый день рождаются казусы... К примеру, 
словом "каббала" обозначается и запись в книге жалоб, и 
железнодорожное расписание. Ведь слова надо либо придумывать заново, 
либо расширять значение старых! К слову, для иврита пришлось 
придумать целый массив искусственных слов. Даже имен пришлось 
создать где-то две трети. Так что, ребята, нам со скифским намного 
проще. 
     - Ничего себе проще, - обиделся Откин, - когда это воровать 
было проще? 
     - Не воровать, - бухнул Тор, - а заимствовать. 
     Крылов поморщился: 
     - Не заимствовать, а возвращать себя захваченное мародерами. 
Все эти удачные слова, определения, имена, религии, философии - это 
все наше по праву! Просто мародеры некогда растащили скифское 
достояние по своим мелким странам. Большую часть бездарно сгубили, 
не в состоянии воспользоваться по своему скудоумию высокими 
скифскими достижениями, а остальное извратили, изгадили... Мы просто 
возвращаем себе свое... учтите, без малейших угрызений совести, как 
мучились бы наши больные потомки, а теперь уже и предки - русские! 
     Тор просиял, сказал кровожадно: 
     - Ага!.. Мы исчо им, гадам, счет предъявим. Что растащили, что 
плохо обращались, не сохранили, изгадили. Все они, гады, виноваты! 
Только мы - хорошие. 
     Крылов поморщился. Тор вообще-то абсолютно прав, но некоторые 
понятия все же лучше прятать в шелуху красивых и торжественных слов, 
как приучены политики. 
     Дверь с грохотом распахнулась. Тор умолк на полуслове. В 
комнату ворвался раскрасневшийся Денис-из-Леса, длинные волосы 
растрепались, глаза навыкате, пасть распахнута в радостном визге: 
     - А чо я знаю! 
     Скифы вскакивали, предчувствуя сенсацию. Раб Божий спросил 
благовоспитанно: 
     - А кричишь чего? 
     - Телеграмма! - вскрикнул Денис-из-Леса. 
     Крылов поморщился: 
     - От кого? Чего орешь? 
     - Телеграмма из Венгрии! - прокричал Денис-и-Леса еще громче. 
Похоже, в соседнем комнате ему приходилось все время кричать, чтобы 
разговаривать. - Нам шлют свои поздравления... скифы Угорщины. Эта 
так Венгрия называлась раньше. Там, как мы уже знаем, создали кружок 
скифов, народ к ним потянулся... сперва из озорства, потом уже с 
интересом, и за три месяца скифы от нуля вышли на четвертое место 
среди всех партий страны! 
     Кто-то присвистнул: 
     - Скифы Венгрии? 
     Крылов объяснил как можно солиднее, хотя внутри прыгала щенячья 
радость: 
     - Ребята, это, конечно же, приятно... но это вовсе не 
неожиданность. Ведь скифская держава распространялась не только на 
европейскую часть России и Украину. Тогда границ СССР еще не 
существовало, если кто-то еще на них оглядывается. 
     В комнате была напряженная тишина. Потом Тор бросился к полкам 
с энциклопедией, он предпочитал старые методы, чем поиск на CD или 
по Интернету, а Бабай-ага, самый нетерпеливый, спросил жадно: 
     - Тогда... могут быть еще наши очажки за рубежом? 
     - Будут, - заверил Крылов. - Только эти рубежи скифы, мы то 
есть, не признаем, понимаете? Мы - разделенный народ, который 
стремится воссоединиться. 
     Он перехватил горящий взгляд Тимонофа. Грудь его раздулась, 
плечи выпрямились. Если у бывшего русского националиста еще и 
оставались сомнения, стоило ли распускать свою организацию, то 
теперь увидел перед собой великую сверхцель. Великая Скифия может 
быть даже более крупной империей, чем Великая Россия в период 
расцвета! 
     - Мы воссоединимся, - пообещал он. - Если понадобится, то 
воссоединимся, как воссоединил Бисмарк Германию! Железом и кровью. 
     Раб Божий вздрогнул, ему очень не нравилось любое упоминание о 
железе, тем более - о крови, сказал почти умоляюще: 
     - Не слишком ли мы... разогнались? Можно разбиться, не совладав 
со скоростью. Мы прямо на ходу перекраиваем все историю, а это... 
это немыслимо! 
     Все как-то посерьезнели. Крылов ощутил опасный момент, когда 
вся громадина действительно может рухнуть... или пусть не рухнуть, 
но дать серьезные трещины, а потом они будут латать эти трещины, 
латать и латать, пока не осточертеет, за это время растеряют всех 
энтузиастов с коротким дыханием, а энтузиасты все с коротким... 
     - Ребята, - сказал он убеждающе, - вы что, не видите, что мы 
всегда пересматриваем оценку любого человека, после его смерти? Даем 
иную оценку тому, что было раньше? Если при их жизни, к примеру, 
Ленин и Сталин были чуть ли не богами, а после смерти так и вовсе 
стали... на некоторое время, то потом их втоптали в грязь вместе с 
обломками их прекрасного дворца-коммунизма? Мы пересматриваем роли 
царя Николая, Петра Великого раз в пять лет регулярно переводим из 
великих гениев и подвижников в величайшие преступники и полуидиоты, 
а потом - обратно, мы Рюрика объявляем то славянином, то немцем, то 
шведом, то ругом, то русом-германцем... История наполнена нашей 
выдумкой! Она вся - выдумка. Все было не так, как мы учим, как нам 
преподают, ибо каждому поколению преподают сказку, легенду, 
придумку. Так почему же мы должны держаться за те факты и выводы, 
которые делает официальная история именно в этот день?.. Да завтра 
она согласится с нашими данными! Нашей оценкой! 
     Раб Божий смолчал, возразить явно хотел, видно по лицу, но 
слишком медленно ищет доводы, а нетерпеливый Тор бухнул, как в пруд 
уронил свой знаменитый молот: 
     - В самом деле, история подобна гвоздю, на который можно 
повесить все, что угодно. Вот и повесим свое собственное видение 
истории. 
     - Подделка под старое, - предостерег наконец Раб Божий, - 
убивает старое! 
     - А кто говорит о подделках? 
     Крылов сказал: 
     - Но собак на себе поносить придется. Есть горькая истина: 
человек, который на сутки раньше других узнал какую-то истину, эти 
сутки ходит в придурках, идиотах, сумасшедших... А через сутки все 
пожимают плечами: но это же так очевидно! Подумаешь, сделал 
открытие. Все равно придурок. 
     Барон сказал со вкусом: 
     - Мысли лучших умов всегда становятся в конечном счете мнением 
общества. А мы здесь и есть лучшие. 
     Черный Принц язвительно хохотнул: 
     - Скажи это Алексею! 
     Крылов ощутил болезненный укол в сердце. Он смолчал, не нашелся 
что ответить, да и все молчали, партия Алексея слишком быстро 
набирает мощь. 
     Гаврилов пробормотал: 
     - Желание нравиться своему веку часто бывает поводом к тому, 
чтобы не нравиться потомству. 
     - Но живем-то в этом веке? - сказал горько Денис-из-Леса. - 
Эх... Что мне с того, что будет написано на моем памятнике в центре 
всех столиц мира? Почему, всякий, кто пытается выйти из общего 
стада, становится общественным врагом. Почему, скажите, на милость? 
А Алексей уже как сыр в масле. И бабами обвешан, как лама 
гирляндами. 
     Klm спросил язвительно: 
     - А тебе в самом деле все равно, что будет... э-э... на 
памятнике? 
     Денис-из-Леса сказал сердито: 
     - Это было сказано фигурально! Понял? Фигура речи такая. Или ты 
узнаешь только фигуру из трех пальцев? 
     Крылов возвысил голос: 
     - Ребята, тихо! Давайте не упустим момент. Ведь строительство 
коммунизма для философа... а мы сейчас все философы!.. всего лишь 
знак, что христианство не исполнило своей задачи в мире, и потому 
пришлось взяться за их идею коммунистам. А их поражение, поражение 
коммунистов, тоже знак, что человечек пока что не готов... к рывку 
именно по их дороге. Мы можем предложить человечеству другой путь. 
Понятнее. Но ребята, новое устройство общества всегда губит 
предшествующее! Так любимый вами капитализм уже уступает место 
постиндустриализму, а то и киберпанку, как в свое время феодализм 
уступил место капитализму. Но скифизация берет верх без крови, без 
революций! Тем не менее придет время, когда наши потомки будут 
удивляться, что мы не знали таких очевидных вещей. 
     Вошел Славка, самый юный из корчмовцев... то есть, скифов. 
Возбужденно рассказывал, как к нему пристали двое. Как он их 
круто... 
     Klm брезгливо отодвинулся, предупредил: 
     - Только на мне не показывай!.. Не показывай, говорю! 
     - Что не показывать? 
     - Каким приемом ты уложил первого, каким второго, каким 
третьего... после чего остальные пятеро разбежались. 
     Славка обиделся, а Гаврилов посоветовал: 
     - Славка, тебе бы в клуб исторического фехтования. 
     - А чо это? 
     - А это где собираются вот такие... ну, герои, что кулаками 
после драки машут долго и красиво. Они наряжаются в кольчуги, берут 
мечи и щиты, все показывают, как бы они дрались храбро и 
мужественно, если бы родились, скажем, в средневековье. 
     Славка обиделся так сильно, что остальные заподозрили, не 
состоит ли он уже в этом клубе: 
     - Вы чего?.. Если их перенести в средневековье, то и дрались 
бы! 
     Гаврилов покачал головой: 
     - Нет. 
     - Что "нет"? 
     - Не дрались бы. 
     - Почему? 
     - Если их перенести в средневековье, где у всех мечи и щиты, то 
наши ряженые тут же напялили бы звериные шкуры, взяли бы в руки 
дубины и начали бы демонстрировать, как бы лихо они изничтожали бы 
саблезубых тигров и мамонтов, если бы родились в пещерное время! 
     Славка обиделся, надулся, ребята беззлобно хохотали. 
     Крылов ощутил, что от гвалта, споров и крепкого запаха кофе в 
голове уже растекается неприятная тяжесть. Медленно начал 
пробираться к двери, за ним увязался Черный Принц: 
     - Ты куда? 
     - Дохну свежим воздухом. 
     Черный Принц хохотнул: 
     - На улице? Где от загазованности падают в обмороки?.. Здесь 
хоть кондишен трудится!.. Но ты прав, здесь психология на марше. 
     Едва вышел на улицу, грудь сразу жадно ухватила "свежего" 
воздуха, хотя он знал, что именно здесь этот воздух и есть самый что 
ни есть вредный, с тяжелыми солями металлов и прочей смертельной для 
жизни гадостью. 
     Черный Принц толкнул в бок: 
     - Вот там киоск. Все время свежее подвозят. 
     Крылову пива не хотелось, голова забита мыслями, но от слов 
Черного Принца на губах сразу ощутил горьковатый привкус холодного 
пива, кадык сам по себе сделал глотательное движение, отвратительно 
квакнул. 
     Черный Принц засмеялся, Крылов хотел было рассердиться, но 
подумал: а почему бы и нет? 
     Киоск как киоск, ничего особенного. Но Черный Принц 
похохатывал, потирал руки, указывал взглядом. Крылов присмотрелся, 
обомлел. 


     Глава 43 


     В переднем ряду наряду с марками прославленных 
фирм-производителей пива, стояла разукрашенная бутылка с надписью 
"пиво "Скиф". На этикетке был изображен бородатый мужик, сильно 
смахивающий на Распутина, но в надвинутом на глаза капюшоне. 
     Крылов поколебался, хотел было купить, но к киоску подошли двое 
парней, один уже заказал дюжину "Афанасия Никитина", но тут икнул, 
глаза уставились на новое чудо, выдавил потрясенно: 
     - Ничего себе... Скиф! Я думал, они только кумыс пили... Слышь, 
паря, положи и этого.. две, нет, четыре банки. 
     - Есть и баночное, - предложил продавец услужливо. - не 
помещалось, я его тут у ног поставил. 
     - Ты чего ж так с наши предком? - спросил парень с укором - 
Давай на самое видное! Лучше кого-нибудь из немцев себе под ноги. 
Или американцев. 
     - Американского пива у нас нет. 
     - Жаль. 
     Второй добавил с ленивой усмешкой: 
     - Немцев у тебя вон семь фирм. На самых видных местах. Пусть 
потеснятся фрицы перед настоящими арийцами. 
     Когда они ушли, загрузившись еще и бутылками, Крылов попросил 
кофе арабику. Черный Принц посмотрел удивленно, взял четыре бутылки. 

     Сказал укоризненно: 
     - Что-то не патриот ты, дружище! 
     - Да меня уже тошнит от скифскости, - признался Крылов. - А 
кофе... Вроде бы скифы хотя бы кофе не выращивали. 
     - Почитай через годик наши учебники, - посоветовал Черный Принц 
загадочно. 
     Он сдернул жестяный колпачок о край киоска, оранжевая пена 
бурно хлынула через край. Черный Принц жадно припал к горлышку. 
Нельзя, чтобы добро пропадало, пусть даже капнет на землю, священную 
землю скифов, которой вообще-то надо приносить хоть такие вот 
жертвы... 
     Перевел дух, спросил: 
     - Будешь? 
     Крылов ответил без колебаний: 
     - Давай. 
     По всему периметру киоска шла металлическая полоска, выдумка 
дизайнеров, якобы придающая пространство и воздушность, на самом же 
деле о нее очень удобно сдергивать крышки, колпачки и даже вскрывать 
консервы. 
     Оба, с бутылками в руках, неспешно охлаждали натруженные 
горящие глотки. 
     По проезжей части улицы струился поток машин, там изнемогали от 
жары, с тоской и завистью смотрели на парней с запотевшими от холода 
бутылками пива в руках. 
     Крылов первым заметил, что поток легковых машин как-то быстро 
иссяк. На дорогу вышел милиционер, подул в свисток, оставшиеся 
машины спешно прижимались к бордюру. Водители высовывали головы, 
переговаривались. 
     Послышался грохот. Улица начала подрагивать, ее затрясло как в 
лихорадке. Воздух смяло от рева, лязга, надсадного рева могучих 
моторов. На перекресток выехали гигантские танки, таких Крылов не 
видел даже на парадах. С массивными башнями, с закругленными краями, 
словно оплавленными неистовым солнцем на все небо, они в самом деле 
явно были противоатомные и антитермоядерные, земля стонала от их 
тяжести, а они невозмутимо перли прямо через центр. За ними тянулись 
бронетранспортеры, затем снова танки, только попроще, а замыкали 
движение странный гибрид между БТР и боевыми машинами пехоты. 
     Люди в машинах, как и прохожие на тротуарах, смотрели 
глупо-восторжено. Чудовищная мощь подавляла, это нечто от звездных 
войн, от захвата планет под неистовым белым солнцем, от киборгов и 
нечеловеков. На тротуаре начала собираться толпа, молчали в 
благоговеянии. Боевые машины прошли, но земля еще долго вздрагивала, 
а воздух дрожал от замирающего рева. 
     Однако набежавшие корреспонденты успели сунуть командиру 
последней машины бутылку, пошептали, он тут же велел заглушить 
моторы. Солдаты повылезали на броню, смотрели вниз глупо-испуганно, 
их снимали, ловили в прицелы телекамер, совали под нос микрофоны и 
отдергивали всякий раз, когда солдаты пытались взять их в руки. 
     Крылов смотрел с неловкостью, щеки опалило стыдом. Эти солдаты, 
испуганные как овечки на городской ярмарке, совсем не выглядят теми 
зверями, которые порвут в клочья врага, посмевшего посягнуть на 
границы России. Мелкое, худосочное, с голодными глазами и вечным 
недоеданием на лице... 
     Черт, даже элитные войска, как золотушные дети, им только 
старушек на базаре разгонять, а не страну защищать... 
     Один из корреспондентов, похоже, подумал тоже так, знаком велел 
оператору снять крупным планом сперва широкомордый танк, так 
выглядит страшнее, потом выбрал из солдатиков единственно более или 
менее широкого и улыбающегося, белозубого, с лихо заломленной на 
затылок фуражкой. 
     Корреспондент поднес микрофон, спросил: 
     - И с каким заданием вы отправляетесь на войну? 
     Супердесантник улыбнулся в телекамеру, и ответил гордо: 
     - Наше главное задание - уцелеть любой ценой! 
     Крылов ощутил, как у него подкосились колени. Огляделся по 
сторонам, у всех морды одинаковые, сплюснутые заботами, как кирпичи 
в кладке старого дома. Чудовищность того, что брякнул солдат, либо 
не заметили, либо, что скорее всего - просто приняли, как должное. С 
той стороны напирает яростный исламский мир. Войны нет, через 
границу просачиваются крохотные группки энтузиастов, вооружены всего 
лишь стрелковым оружием. Воюют за некую непонятную нам идею. Не 
просто за ислам, другие же исламские страны сидят себе и жуют 
сникерсы, а эти стреляют и в юсовцев, и в русских. Все лишь потому, 
что какую-то строчке в Коране толкуют иначе, чем остальной 
мусульманский мир. 
     Да, фанатики, энтузиасты. С этой стороны им противостоит 
огромная армия, оснащенная по самому последнему слову техники. С 
супертанками, с могучей артиллерией, стратегической и тактической 
авиацией, несокрушимыми вертолетами - лучшими в мире! - умными 
бомбами и самонаводящимися ракетами. Да и живая сила - тысяча к 
одному. И вот у этой тысячи "самое главное задание - уцелеть любой 
ценой!" Да исламист тут же сгорел бы от стыда, если бы его каким-то 
чудом сумели заставить произнести такую фразу. И пепел бы его сгорел 
еще раз, превратился бы в субатомы. 
     Уцелеть любой ценой! Значит, и ценой трусости, ценой 
предательства, ценой... даже не знаю, что еще ведь "любой" 
подразумевает именно любой. Эта же позиция, понятно, сейчас в 
русской православной церкви, вообще в православии - но мне по фигу 
православие, но ведь и вся Россия сейчас... "уцелеть любой ценой!" 
Стоит посмотреть, как правители России прогибаются даже перед 
заезжими рок-панками, клоунами и прочей дрянью... 
     Резкий голос Черного Принца вторгся в мысли: 
     - Ты сейчас домой? 
     - С чего бы? - ответил Крылов автоматически. 
     На самом деле собирался, вот только выцедит последние капли, но 
сейчас стало стыдно: ведь надо привыкать, что он отныне депутат, 
депутат от скифов! Вот-вот начнутся заседания нового состава Думы, 
Надо вкалывать... 
     - Да так, - сказал Черный Принц. - Тебе надо говориться. 
     - К чему? 
     - К выступлениям. 
     - Бред, - огрызнулся Крылов, - я не собираюсь сидя говорить 
другое, чем говорил, стоя. Пойдем обратно! Ребята уже недоумевают, 
куда мы делись. 
     Черный Принц отмахнулся: 
     - Ты видел, сколько там народа? Мы такое колесо раскрутили, что 
теперь... даже если бы захотели остановить... гм... 
     В офисе Крылов взялся наскоро просматривать книги, что натаскал 
Раб Божий. Стыдно сказать, но все его знания о скифах можно было 
уместить на одном страничке среднего учебника. Да и то не слишком 
мелким шрифтом. 
     Итак, началось, если уж по правде, не с самих скифов, а 
киммерийцев, что тоже почти скифы, как, скажем, славяне - они же 
русские, украинцы, чехи, сербы и еще много-много всяких народов, что 
и сейчас говорят почти на одном языке. 
     Киммерийцы появились на исторической сцене в конце второго 
тысячелетия до новой эры. Они пришли откуда-то из-за Волги уже 
сложившимся могучим народом, захватили Причерноморье и тут же начали 
распространяться дальше, на Запад. Дорийцев выбили с Одера, те 
добежали до самой Эллады и завоевали ее, заодно киммерийцы 
остановили экспансию кельтов. 
     О киммерийцах писали Гомер, Гесиод, Аполлодор, Геродот, 
Страбон, Посидоний, Диодор Сицилийский, Плутарх, Помпоний Мела, 
Плутарх, многие ассирийские источники. У киммерийцев были цари, 
крупнейшие богатые города, своих знатных людей хоронили в богатых 
курганах. 
     Прекрасная металлургия бронзы и железа, великолепное оружие, 
богатые железные рудники, множество плавильных печей. Их абсолютно 
новый способ вести войны огромными массами высокоманевренными 
конными стрелками приносил им победу за победой. К тому же это они 
создали особо мощные пластинчатые луки, а к ним - длинные тяжелые 
стрелы. Когда разом выпускали тучу таких стрел, солнце меркло, над 
землей наступали сумерки, а войско противника цепенело: с неба 
падала смерть. Киммерийцы же посылали стрелу за стрелой с такой 
скоростью, что в воздухе находилось не меньше двух-трех стрел одного 
всадника... 
     Но где-то в восьмом веке до новой эры в Северное Причерноморье 
двинулось родственное киммерийцам племя скифам. У киммерийцев тут же 
вспыхнула междоусобица: давать бой скифам или нет, все-таки свои, не 
лучше ли объединиться, как вот сейчас пытаются и никак не могут 
объединиться Россия с Белоруссией. В результате кровавой 
междоусобицы у киммерийцев погибли все цари, а их было около сотни, 
погибли все воеводы, полководцы, отборные дружины, знатные люди, а 
войско было обескровлено. 
     Скифы прислали своих знатных людей в помощи для похорон. Царей 
и всех погибших героев похоронили в исполинских курганах вдоль 
Днестра, после чего огромный народ киммерийцев без боя уступил свою 
землю скифам. Часть, сохраняя вражду к тем, с кем дрались в 
междоусобице, ушли на запад, часть на юг, часть на север, многие 
просто отправились вдоль берега Черного моря, где все части и 
создали новые царства. 
     Но не меньше половины, устав от междоусобицы, остались на месте 
и слились со скифами в один народ. 
     Конечно, даже те осколки былого киммерийского могущества еще не 
раз потрясали мир: части ушедших в Азию тут же вторглась в Урарту, 
находившихся на вершине своей мощи, разгромили царя Руса Первого. 
Это случилось в семьсот двадцать втором до новой эры, затем 
киммерийцы сокрушили царство хеттов, а потом основали свое "царство 
Гимир". 
     В семьсот пятом до новой эры с легкостью разбили Ассирию, в 
битве погиб и знаменитейший из ассирийских царей-полководцев Саргон 
II, Захватили Лидию, Фригию, Урарту, дошли до Палестины и Египта, 
фараону Псамметиху пришлось откупаться дарами... 
     Остановить их смогли только скифы. В одном сражении скифский 
царевич Сандакшатр разбил их... не то, чтобы наголову, но киммерийцы 
с какой-то подозрительной легкостью тут же прекратили войну и 
влились в народ скифов. Почему? 
     Крылов стиснул ладонями виски. Киммерийцев сломило что-то 
покруче, чем конная тактика скифов. У кимммерийцев была точно такая 
же. Что-то у скифов было иное, помощнее... Идея у них была, блеснула 
мысль. Идея! Какая? Фиг ее знает, но скифы победили не силой оружия, 
киммерийцы могли с ними драться на равных. Скифы что-то несли на 
своих знаменах, что-то выкрикивали, они дрались за что-то такое, 
против чего киммерийцы не могли поднять руку, а если и поднимали, то 
очень неохотно... 
     Словом, если будет недостаточно воинских побед одних скифов, 
можно будет привлечь и киммерийские. Отмечать одни лишь скифские - 
то же самое, что сейчас отмечать только заслуги москвичей, не 
замечая открытий и подвигов киевлян... ладно, хохлов оставим, они 
сейчас за самостийность готовы зубами каждого - не замечая заслуг и 
открытий сибиряков, дальневосточников! 
     В кабинет часто заглядывал Гаврилов, он составлял календарь 
скифов. Гаврилов понимает, что его труд войдет в историю, а его имя 
начертают золотыми буквами, через сотню-другую лет он будет объявлен 
святым и непогрешимым, о нем начнут создаваться легенды, потому уже 
начал отращивать усы и бороду, учился смотреть так, так будет 
смотреть с портретов в университетах. 
     - Да забудь ты про великие победы, - сказал Крылов злобно. - Ты 
что весь календарь ими засрал?.. Когда много - обесценивается. 
Изголодался, понимаю. Это не Россия, у которой побед... гм... с 
воробьиный нос. Знай меру. Зато у тебя совсем нет культурных 
праздников. 
     - Культурных? 
     - Ну да. Определи день, когда мудрец Анахарсис изобрел.... 
Когда было изобретено... когда скифы создали стремена, что сразу на 
порядок подняло ударную мощь конницы. 
     Гаврилов загорелся: 
     - Ух ты!.. Спасибо, Костя. Почему мне сразу не пришло такое в 
голову?.. 
     - И еще, - милостиво сказал Крылов. - Надо выделить один-два 
дня и для скорби. 
     - Ты... чего? 
     - Определи, - продолжал Крылов невозмутимо, - когда отметить 
день страшного поражения скифов... а еще лучше - родственных нам 
киммерийцев. Мол, вот плоды братоубийственной войны, мы скорбим 
вместе с павшими предками. В этот день будет запрещено есть 
сладкое... И вообще нельзя будет лакомиться, играть веселое, 
танцевать. Понял?.. Нельзя весь календарь превращать в сплошные даты 
побед, достижений и свершений! В человеке есть потребность и 
пореветь, посокрушаться, разделить с кем-то печаль. Тем более, когда 
сам в тепле и уюте. 
     Явился очень заинтересованный Тор. Все, что показывало скифов 
настоящими арийцами, у него шло на ура. 
     - А это еще и предостережение, - заметил он сурово. - Если у 
нас были не только победы, то и щас надо: броня крепка, и танки наши 
быстры! Понял? 
     Гаврилов обратил на него не больше внимания, чем на жужжащую 
муху, поинтересовался у Крылова: 
     - А по каким датам расставить изобретение двузубого якоря? 
Изобретение стремян? 
     Даже Тор посмотрел на него, как на убогого. Прорычал: 
     - Рыбой ушибленный?.. Да разбросай по календарю равномерно. 
Только следи, чтобы не совпадали с нашими, привычными. Ну, с Новым 
Годом или Восьмым марта. Мы хоть и скифы, а по-русски будем 
праздновать все, только бы не работать. С голоду будем пухнуть, но - 
праздновать!.. Праздник по-русски от слова "праздность". Верно, 
Костя? То-есть нихренанеделанье. 
     Гаврилов поморщился, но в календаре сделал пару пометок. Он 
знал, в отличие от Тора, что одному рыбой ушибленному поставили 
пристройку в виде собачьей будки к величественному Покровскому 
Храму, построенному в честь победы над могучим Казанским царством, 
после чего ведь исполинский собор на главной площади страны стали 
звать Храмом этого ушибленного, Василия Блаженного. 
     - Летние месяцы вычти, - посоветовал Денис-из-Леса. - Я все 
лето на даче, теща поедом ест, чтобы в огороде копался. А вот на 
сентябрь можно праздников побольше. Нет, лучше на сентябрь поставить 
День Скорби. Все съедутся сытые, толстые, обожранные - денек поста 
не повредит, особых нареканий не будет. А кто проживет день без 
сладкого и плясок - будет гордится своей сверхчеловечностью. 
     - И в ноябре поменьше, - попросил Откин. - У меня совпали дни 
рождения жены и детей. Не могу не накрыть стол! А если еще и день 
скифской победы над ворогом, то либо сопьюсь, либо в трубу вылечу. 
     Гаврилов добросовестно делал пометки, подгоняя даты, события, а 
скифы подбрасывали идеи. Крылов подумал хмуро, что шутки шутками, но 
история в самом деле делается вот так, хулигански, а уж потом 
обрастает священными перьями, каждое слово толкуется в сакральном 
смысле, а их, Первых, будут изображать мудрейшими и непогрешимыми 
старцами. 
     Все, как с дурацкими гороскопами, чего уж нелепее, а вон 
взрослые и вроде бы с титулами люди на полном серьезе выясняют, кто 
из них Козел, а кто Осел, да еще китайский Козел или греческий... А 
делались эти гороскопы, гм, да уже видно, как они делались, стоит 
посмотреть на корчмовцев-скифов! 


     Глава 44 


     На одно из заседаний инициативном группы, которую уже звали 
Скифским Политбюро, Денис принес огромный лист ватмана. Молча 
развернул, приколол к стене. 
     Исполинский Черный Меч, установленный острием вверх, грозно и 
уверенно грозил низкому московскому небу. Он был установлен на 
массивном пьедестале, очертаниями напоминавшем погребальный курган. 
В сторонке архитектор изобразил деревья: скорее, для масштаба, чем 
для красот. 
     Черный Принц поморщился: 
     - Да ладно тебе... Уже один раз ставили. 
     - Засчитал себе поражение? - быстро спросил Денис-из-Леса. Он 
быстро покраснел, взволновался, даже уши покраснели и распухли. - Но 
мы уже не те, что были тогда, не заметил? Сейчас мы бы тех 
казачков... 
     Черный Принц фыркнул и отвернулся. Гаврилов сказал мягко: 
     - Да, это не тот Меч... Этот во дворе не установишь. Так что с 
ним будет еще труднее. Разве не так? 
     Крылов с удивлением рассматривал эскиз. 
     - Ого!.. Это же какого он размера... 
     - Вон все расчеты, - сказал Денис-из-Леса. 
     - Да что мне цифры, - ответил Крылов с неудовольствием. - Я 
философ, а не каменщик. Ты мне дай... 
     - Все понял, - ответил Денис-из-Леса быстро. - В высоту он 
будет... гм... с собор Василия Блаженного... Ну, чуть повыше. Раза в 
три. Собор Василия Блаженного - это такая многолуковная церковь, что 
на Красной площади... Может быть, кто видел? А в ширину, понятно, 
пропорционально. 
     Меч даже на эскизе поражал зловещей красотой. Была в ней ярость 
молодого народа, которому палец в рот не клади, который будет расти 
и учиться стремительно, в бешеном темпе, за косой взгляд в свою 
сторону шарахнет по голове, а чуть подросши, начнет вступаться за 
справедливость и на улице. 
     - Круто, - сказал Крылов. - Круто. Даже не представляю, где 
поставить... такой огромный. 
     - Меньше делать не стоит, - сказал Денис-из-Леса быстро. - 
Сразу исчезнет эффект! 
     Крылов поколебался, согласился: 
     - Да, мельче не стоит. Но где? Надо просмотреть карту. 
     А грубый Тор брякнул: 
     - Где-где! Да на месте Васьки Блаженного. Снести его в чертовой 
матери. 
     Все рассмеялись. Увы, даже власти московского мэра для сноса 
такой ценности русского народа будет недостаточно. 
     Из соседней комнаты, где установили компы и куда провели 
оптиковолоконную, раздраженные голоса звучали все громче. Крылов 
толкнул дверь, остановился, оглушенный криками. Красные, 
разъяренные, KLM и Тор вот-вот были готовы броситься друг на друга с 
кулаками. На миг Крылову захотелось посмотреть, что же стоит 
сунь-хунь klm"а против кулаков Тора, но совсем не скифское 
благоразумие заставило перешагнуть порог со словами: 
     - Тихо-тихо! Я принес решение. 
     Оба обернулись злые, с перекошенными рожами. klm более быстрый 
в реакциях спросил: 
     - Какое решение? 
     - А о чем спорите? - поинтересовался Крылов. 
     Тор выругался. Грубо и коротко. klm сказал зло: 
     - Костя, я тебя не посылаю, но если тебя кто послал, то иди 
ты... иди, иди, иди!.. Не знаешь, а лезешь. У нас тут разные подходы 
к религии. Я имею в виду, религии скифов. 
     Тор сказал раздраженно: 
     - К вере, идиот! 
     - К религии, дебил!.. Не можешь отличить религию от веры! 
     Крылов раскинул руки, придержал: 
     - Ребята, ребята!.. Вот как раз по этому поводу я и зашел. 
Только вы двое, оба такие рыцарственные и здоровые, можете 
придумать, как вернуть прежнее значение клятве. Без этого, как вы 
понимаете, никакой скифскости нам и не светит. 
     - Прежнее? Это какое? - спросил Тор подозрительно. 
     - Сакральное. Издавна... прямо с пещерных времен! - замечено, 
что человек, накладывающий на себя ограничения, выше и достойнее 
"свободного и не связанного клятвами и предрассудками". Ограничения 
накладываются клятвами, обетами. Неважно, в чем рыцарь, монах или 
современный офицер клянется: совершать или же наоборот: 
воздерживаться от свершения неких поступков, но он накладывает на 
себя некоторые ограничения. Так вот каждый скиф должен давать 
клятву... 
     Он задумался, а klm, уже чуточку остыв, спросил хмуро: 
     - Какую? 
     Крылов отмахнулся: 
     - Да сейчас это неважно! Придумаем. Главное, чтобы произносил. 
Это сразу вводит его в ранг людей высшего сорта. Скиф начнет 
чувствовать себя не уродом среди нормальных людей, а суперменом, 
среди обычных. А это значит, что он не отступит под напором этих 
обычненьких, а наоборот - они начнут стремиться в скифскость! 
     Тор расправил плечи. 
     - А это - арийскость. Настоящая, нордическая. 
     klm снова окрысился: 
     - Да пошел бы с арийскостью, фашистенок недобитый... 
     Крылов сказал быстро: 
     - Вы же говорите об одном и том же! Арийскость - есть низшая 
фаза скифскости. Ну, был такой пастушачий народ ариев... Лучшие из 
них превратились в киммерийцев, а потом в скифов. Скажите, вы 
что-нибудь придумали, как скиф должен отличаться от нескифа? Не 
носить же всем надписи на майках? А если в костюмах? 
     Klm фыркнул: 
     - Одеть нарукавные повязки. Либо со свастикой, если мы арийцы, 
либо с желтой звездой, если мы... наоборот. 
     Тор задумался, наморщил лоб, забормотал: 
     - А что, в самом деле надо обряды какие-нибудь... Или ритуалы. 
Ну, как вон, помню, у пионеров было приветствие... Вот так рукой к 
виску... нет, так военные, а вот так, ко лбу через грудь... Нет, так 
фашисты... Или коммунисты? Нет, у коммунистов вроде бы своего 
приветствия не было. Или было? Черт, как давно это было... И чтоб 
вставали при гимне! 
     klm фыркнул громче: 
     - Каком гимне? 
     - Нашем, конечно, - сказал Тор с неприязнью. - Скифском! А ты 
уж размечтался о своем жидовском?.. 
     klm покраснел, надулся, как индюк, уже готовый доказывать, что 
он, как офицер и сын офицера, тем более - внук офицера по 
двоюродному дяде, не может быть евреем, евреи в его части вообще не 
служили, но все равно он не антисемит, Так Как Есть Вещи, Которые 
Терпеть Нельзя, но дверь отворилась, вошел Бабай-ага, который звучно 
шлепнул себя по лбу, завопил: 
     - Слушай, у тебя голова не только для парика! Это в самом деле 
идея. Надо свой гимн придумать. Нет, придумывают разные песенки, а 
гимн... да не сбацать, гимн - создают. Надо гимн создать. Покруче! 
Чтоб как только услышишь, чтоб сразу в слезы, чтоб сопли до пола, 
рев, сердце чтоб рвалось из груди навзрыд и вообще... несдержание 
чувств наблюдалось!.. 
     Тор хлопнул его по плечу, Бабай-ага перекосился, а Тор пошел на 
кухоньку. Там девчонки повесили на стенку для себя зеркальце, Тор 
начал отрабатывать приветствия, морщился, перебирал варианты, но, 
похоже, всякий раз сбивался на что-то уже придуманное ранее. 
     Крылов слышал, как богатырь начал сопеть, рычать, чертыхаться в 
нетерпении. Похоже, уже все варианты приветствий мир перепробовал: 
от трения носами, как у чукчей и папуасов, до размашистого хлопанья 
ладонью о ладонь. 
     Яне звонил напрасно: движение Алексея получило семь депутатских 
мест, Алексей закатил пир, а его спонсоры обещали купить пару ее 
картин. Так что приехать не может, просто обязана присутствовать и 
способствовать успеху приема... 
     - Я смог бы заехать сам, - сообщил Крылов без всякой надежды. - 
У меня теперь четыре машины. Хошь, приеду за тобой на джипе, хоть - 
на бээмвэ... 
     - Извини, - прощебетала она. - В другой раз, хорошо? 
     Из глубин трубки доносился смех, разговоры, ему даже почудился 
звон бокалов. Прозвучали гудки, он сразу ощутил, что смертельно 
устал, что легче было бы копать канавы, чем заниматься 
строительством Великой Скифии. Пусть даже на бумаге. 
     - Это ты извини, - пробормотал он в мертвую трубку. - Я 
понимаю, что с дебилами нам тягаться трудно. Вон за океаном целая 
страна дебилов! Но не подохла, еще как не подохла... 
     Ночевать в офисе не остался, надо осваивать дороги за рулем, 
добирался вдвое дольше, чем если бы на троллейбусе, оставил машину 
возле подъезда, полумертвый поднялся на десятый этаж, переступил 
порог и сразу ввалился в свою комнату. 
     Проснулся с тяжелой головой и ноющим мочевым пузырем. Взглянул 
на часы, ого! 
     Не стал завтракать, это можно сделать в офисе, приятное и 
полезным, время не потеряет, машину за ночь не увели и даже не 
разбили стекла, запустил, вырулил на проезжую часть. 
     Снова добирался с такими трудностями, что мелькнула мысль 
оставить эти выпендрены и ездить как прежде: на троллейбусе, но 
теперь и троллейбус уже не казался панацеей. 
     В дверях офиса едва не сбили с ног выбежавшие молодые ребята с 
тяжелыми сумками. Охранник приветствовал его почтительно, даже 
вытянулся. 
     В холле воздух как в печи, хотя кондиционеры работают во всю 
мощь, пропитан запахами как пота и дезодорантов, так и чем-то 
незримым, что он назвал бы ощущением дикой звериной силы. Народу, 
как на вокзале. Или как в милиции после разгона демонстрации. 
     Его оглушил шум, гам, выкрики. Все двигались, куда-то неслись, 
толкались, его самого пихнули несколько раз, а извинились только 
однажды. 
     На лестнице навстречу сбегал Черный Принц. Улыбнулся широко, 
все разом понял, крикнул весело: 
     - Тоскуешь по первым дням? 
     Они обменялись ритуальным рукопожатием. Крылов подумал, что 
неплохо бы этот дикарский обычай заменить чем-то другим, а это 
ощупывание оставить для слепых и лиц с сексуальными отклонениями. 
     - Немного, - признался он. - Тогда было намного тише... 
     - Растем, - гордо сообщил Черный Принц, словно Крылов упал с 
Луны. - Расширяемся вдоль и... э-э.. вширь. Основная группка 
собралась уже час тому. Вырабатываем стратегию... 
     Крылов выставил обе ладони: 
     - Я - пас! Сегодня мой первый рабочий день, как депутата. 
Правда, те работяги спят долго, так что я успею часок пообщаться... 
Но вы на меня не напрыгивайте, не напрыгивайте! 
     Он прошел в свой кабинет. В зале, который одновременно служил 
теперь и приемной, сидели и стояли группки возбужденно беседующих 
людей. 
     Незнакомая девушка вскочила из-за стола, отрапортовала: 
     - Господин ксай, я приготовила список лиц, что настоятельно 
просят позвонить им! 
     - На фиг, - отмахнулся Крылов. - Им надо, пусть и звонят. Я сам 
позвоню тому, кому сочту нужным. 
     Она заглянула в блокнотик: 
     - Я взяла на себя смелость записать на прием пока троих. Первым 
в списке генерал Саблин, заведует отделом в ФСБ... 
     Крылов насторожился: 
     - А этому еще чего надо? Ладно, малышка, на твое усмотрение. На 
меня переключай только самые важные звонки. Я пробуду не больше 
часа. 
     В кабинете рухнул в кресло. Сердце стучало, словно ему было 
шестьдесят лет, а он поднялся бегом на двадцатый этаж. Нет, все-таки 
вчера шестая чашка кофе на ночь была уже лишней... 
     Кабинет у него прост, как должен быть прост кабинет 
государственного деятеля. И без электроники и компов, это все в 
комнате, что слева по коридору. Ему же достаточного ноутбука, через 
него есть связь со всем миром. Главное, со всеми скифами, где бы они 
не находились. 
     Итак, мелькнула мысль, их веселая шуточка обретает зримые 
формы, наполняется содержанием, вот уже воплотилась... страшно 
сказать, во что уже воплотилась! 
     Звякнул внутренний телефон. Он дотянулся до клавиши, из 
динамика раздался чистый голосок секретарши: 
     - Господин ксай, в приемной господин Саблин. 
     - Зови, - ответил Крылов. - Похоже, он видел, когда я 
приехал... 
     Сказал, и только потом подумал, что в самом деле за ним могла 
быть установлена слежка. Генерал лично мог быть в одном из авто с 
затемненными стеклами. А здесь, в его кабинете, могут быть натыканы 
не только микрофоны, но и телекамеры, снимающие каждое движение его 
лицевых мускулов. 
     Дверь распахнулась. В дверях появился рослый моложавый мужчина 
в безукоризненном костюме. Если бы он не представился генералом ФСБ, 
на первый взгляд можно было бы принять за преуспевающего 
руководителя крупной кампании, богатой и преуспевающей настолько, 
что ее руководитель может целыми днями проводить в тренировочных 
залах и в руках массажистов. 
     Крылов поднялся, стараясь сделать это как можно медленнее, 
чтобы генерал сразу понял, что имеет дело с воспитанным человеком, 
который просто не может послать его... сразу. 
     Саблин остановился в двух шагах от стола. Мгновение смотрели 
друг другу в глаза, Саблин раздвинул губы в улыбке, сказал 
доброжелательно: 
     - Господин Крылов, я понимаю, что вы очень заняты, потому 
отниму у вас всего пять минут. 
     Правильное начало, подумал Крылов одобрительно. Главное, 
расположить к себе собеседника, а там можно отнимать время уже и 
часами. 
     - Прошу вас, - сказал он. 
     Саблин сел на указанный стул. Взгляд внимательных глаз не 
отрывался от лица Крылова. 
     - Я заведую довольно важным отделом в ФСБ, - сказал он. Крылов 
никак не среагировал, ФСБ - это не КГБ и уж совсем не могущественное 
НКВД, перед которым трепетали во всем мире. - Как вы понимаете, 
господин Крылов, мы начинаем отслеживать деятельность ряда 
организаций, когда они переходят некоторый рубеж популярности. Я 
доступно объясняю? 
     Крылов усмехнулся: 
     - Продолжайте. 
     - Просто я не вижу вашей реакции, - ответил Саблин откровенно, 
- а это несколько мешает... Итак, вы очень быстро набираете мощь. 
Настолько быстро, что мы даже, честно говоря, проморгали... нужно 
было обратить внимание на вас раньше. Возможно, удавалось бы 
поставить под свой контроль, как мы сделали практически со всеми 
сколь-нибудь заметными партиями, движениями. 
     Крылов проронил: 
     - Вряд ли. 
     - Почему? - спросил Саблин быстро. 
     - Мы не совсем обычная партия, - ответил Крылов. - Попробуйте 
поставить под свой контроль движение муджахедов. Даже здесь же, 
московское. 
     Саблин помрачнел: 
     - Какие муджахеды в Москве? Это там, на Кавказе... 
     Крылов прямо посмотрел ему в глаза: 
     - Бросьте. 
     Саблин выпрямился: 
     - Вы о чем? 
     - Бросьте, говорю, господин генерал, - сказал Крылов. - Все 
знают, что здесь в Москве муджахедов не меньше, чем в иной 
кавказской... или среднеазиатской республике. 
     Саблин сделал вид, что только сейчас понял, о чем речь: 
     - Ах, вот вы о чем... Да, к сожалению, есть отдельные, есть... 
Не так много, как вам кажется. Будем откровенны, никого из вашего 
окружения завербовать не удалось. Слишком уж вокруг вас подобрались 
люди честные и принципиальные. Горячие, преданные этой... скажем 
прямо, диковатой идее. Не знаю, как вам это удалось, но ваше 
движение все еще стремительно набирает темп, вербует сторонников. 
Ваши инициативные группы... о которых вы просто и не подозреваете, 
создаются даже в армии! Естественно, теперь в вашей среде есть наши 
осведомители... Было бы дико, если бы их не оказалось,, мы не можем 
себе позволить такого упущения. Но это, как сказать, уже наши люди, 
специально засланные к вам. Вам нет смысла их выявлять, это не стоит 
затраченного труда. У вас теперь слишком много людей, чтобы всех 
перебирать, а маскироваться они умеют, смею уверить... Да и знают 
они слишком мало. 
     Крылов пожал плечами: 
     - Это вряд ли. У нас нет секретов. Любой знает столько, сколько 
и я. 
     Он кивнул: 
     - Да-да, я неверно сформулировал. Они не знают мало, а могут 
мало. Все подобные движения мы стараемся брать под контроль... по 
возможности, разумеется. И как-то влиять. Не обижайтесь, но мы 
предотвратили немало терактов и просто глупейших выходок благодаря 
своим людям в рядах различных секций, кружков, партий, организаций, 
движений... Горячие головы есть везде. 
     Крылов демонстративно зевнул, посмотрел на часы: 
     - Извините, вчера работал до поздней ночи. Мы отвлеклись. Так 
что вы хотите? 
     Саблин ответил таким же прямым взглядом: 
     - Информацию из первых рук. Что хотите вы. Куда намереваетесь 
направить эту молодую силу. До каких пределов готовы зайти... Вопрос 
не случаен, ибо рано или поздно любое движение начинает выходить из 
берегов. Руль вырывают из рук пророка более бесцеремонные, а тот, 
видя что творится, кричит в ужасе: "Я этого не хотел!" Мы хотим 
знать границы ваших честолюбивых планов. 


     Глава 45 


     Он смотрел спокойно, неглупый и много повидавший человек. 
Настолько много повидавший, что как Фрейд во всех поступках человека 
видел только сексуальные позывы обезьяны, так и этот видит только 
стремление украсть, обмануть, схватить кус побольше. 
     Крылов чуть раздвинул губы в предостерегающей усмешке: 
     - Наши планы - восстановить державу скифов. С ее идеями, 
мировозрением, с ее презрением к смерти, предательству, трусости. 
Как вам это? 
     Саблин долго смотрел ему в лицо, проверял, затем его глаза 
потускнели, лицо постарело, а щеки обвисли. 
     - Фанатики, - определил он. - Самый страшный народ. К которым 
никогда не знаешь с какого боку подступиться. 
     Крылов кивнул: 
     - Да, потому что нельзя ни подкупить, ни запугать. Вы пасуете, 
как и вся Америка, когда сталкиваетесь с настоящими людьми. А мы всю 
Россию пытаемся делать настоящей... Да только ли Россию? 
     Саблин поднялся, коротко поклонился. Плечи его слегка обвисли, 
теперь он выглядел еще старше. Крылов подумал, что он успел 
послужить не только в рядах брежневских орлов, но и поработал 
дубинкой в хрущевскую весну. 
     - Простите, что отнял время. 
     Крылов развел руками: 
     - Пустяки, они могли прислать вместо вас вообще держиморду, что 
и расписаться не умеет. А вы хоть о Пушкине слыхали... Но у меня к 
вам есть такое же неожиданное предложение... 
     В глазах генерала вспыхнула надежда: 
     - Слушаю вас. 
     - Пора начинать работать на нас, - сказал Крылов. И, не давая 
Саблину опомниться, продолжил быстро, - Мы все еще в разбеге, вы это 
видите. Скифам тоже понадобится своя разведка, контрразведка, 
спецотряды со спецзаданиями и многое другое что никогда не выплывает 
на поверхность. Рано или поздно на нас начнут работать ваши люди. А 
то и все ваше учреждение. Почему бы вам не подумать об этом? Ведь, 
если честно, наши идеалы в самом деле намного выше и чище, чем 
идеалы современного общества! И держава скифов, если ее в самом деле 
построить, была бы намного более живучим организмом, чем 
императорская Россия, Советский Союз или современное демократическое 
общество, о которое кто только не вытирает ноги! 
     Саблин вздрогнул, ноги его словно сами по себе подогнулись. Он 
опустился на стул. Крылов видел, что генерал ФСБ не притворяется, 
или притворяется в малой степени, побледнел, на лбу выступили мелкие 
капельки пота. 
     - Не понимаю... - сказал он нетвердым голосом, - почему великие 
идеи, переворачивающие мир, приходят под стук пивных кружек, а не 
под звон бокалов?.. Или, что было бы правильнее, под скрип гусиного 
пера по пергаменту, бумаге или щелканью клавиатуры?.. 
     Крылов сказал сочувствующе: 
     - Наверное, пиво все-таки круче шампанского. Кстати, разве Карл 
Маркс придумал свою теорию не под скрип пера? 
     Генерал изумился: 
     - Вы это серьезно? Да он все задумал и набросал основные тезисы 
своего учения в той же пивнушке, в которой потом Гитлер собирал 
своих сторонников и разрабатывал свои идеи!.. Вы не знали? Отличие 
Маркса только в том, что он в самом деле был человеком грамотным. Не 
то, что эти Иисусы, Магометы, Будды, Сталины, и прочие недоучившиеся 
шакьянуньи. 
     Крылов утешил: 
     - Мы тоже грамотные. Но это нам не очень мешает. 
     - Ребята... - проговорил Саблин. Теперь Крылов видел перед 
собой не моложавого подтянутого кадрового разведчика, а много 
пожившего и повидавшего человека. - Ребята, вы хоть понимаете, что 
наделали? Вы заодно еще и нарушили все сценарии госдепартамента и 
Пентагона, всей Империи, всех научно-исследовательских центров США и 
Европы, всех академий и всего-всего, что сшибало бабки на 
прогнозировании будущего!.. Да что там, все те разработки, которые 
мы сами поставляем наверх президенту, тоже коту под хвост. Смотрю 
сейчас на вас и понимаю, что надо все эти Центры по разработке 
сценариев развития человечества... или даже отдельных регионов - на 
картошку! Или окопы рыть. Отсюда и до обеда. Нет, лучше до полярной 
ночи. 
     - Тогда уж до белых медведей, - предложил Крылов. 
     - Хорошая идея, - одобрил Саблин измученно. - Медведи их 
сожрут, не надо тратиться на похороны, оправдываться... Ни хрена они 
не могут предсказывать! Предвидеть! Чтоб дюжина мальчишек затеяла 
такое... да затевают многие, но чтоб свершила? Чтоб перевернула мир? 

     Крылов молчал, только подумал о Мухаммаде. О том, как он вообще 
в одиночку придумал, свершил и лично довел до победы. Похоже, в его 
глазах генерал что-то прочел, потому что вздохнул, повесил голову, а 
Крылов сказал утешающе: 
     - Вы зря полагаете, что вы делаете какой-то сверхгероический 
шаг, если примете нашу сторону. Вы будете удивлены, узнав, что среди 
скифов уже немало из... из ваших. 
     Генерал чуть оживился: 
     - Из отдела контрразведки? 
     -... но не засланные, - сказал Крылов безжалостно, - а в самом 
деле скифы. Просто эти ребята быстрее поняли, где больше принесут 
пользы стране. Возможно, вы тоже давно это поняли, но у вас 
дисциплина, у вас иерархия, над вашими генеральскими погонами есть 
маршальские, так что эти ребята просто... просто действуют во благо 
страны. 
     - Но во вред нам? 
     - Не во вред, - возразил Крылов. - Просто не всем о всех своих 
действиях они сообщают. 
     - Это уже преступление, - отрубил Саблин. 
     - У скифов этой раздвоенности не будет, - ответил Крылов. 
Усмехнулся, добавил: - Разве что на смену скифам когда-то придут 
сколоты! 
     
     После ухода генерала в кабинет ввалились Черный Принц, klm, Раб 
Божий. У скифов, будь они агафирсы или гелоны, не было развито 
излишнее почитание царей, даже так называемые царские скифы 
приходили к царю и садились у него в покоях, чтобы поговорить про 
удачную охоту. Эти тоже расселись, кто в креслах, кто на стульях у 
стенки, а Черный Принц и Раб Божий оккупировали подоконник. 
     Новенькая девушка тоже пошла к ним, на подоконник. Крылов 
проводил взглядом ее вздернутый зад и подумал, что мог бы позволить 
ей сидеть на краю его стола. 
     - Ребята, - сказал он, вставая, - я пошел в Госдуму. Билет уже 
получил. Хотите взглянуть? Не забывайте, что на следующее заседание 
придется еще двоим... Завтра-послезавтра очередь дойдет до их букв. 
У нас своя фракция, вы забыли?.. А пока занимайте кабинет, отвечайте 
на звонки. 
     До Белого Дома он добирался на троллейбусе. Правда, с 
сегодняшнего дня за ним закреплен депутатский автомобиль, мобильный 
телефон и еще ряд каких-то льгот, неплохо облегчающих жизнь. 
     Охрана проверила его особенно тщательно, просветили и 
пропустили через металлодетекторы. Некоторые проходили свободно, то 
ли "старички", знакомые охране еще с прошлого созыва, то ли главы 
каких-то комитетов и подкомитетов. 
     Он старался двигаться медленно, да не увидят охранники, что 
новичок потрясен великолепием, могуществом, что излучают даже стены, 
окна, лестницы, широкие мраморные ступени. 
     В общем зале вообще замедлил шаг донекуда. Народ отборный, 
крупный, значительный. От каждого веет мощью, настоящие боевые 
самцы, умелые и опасные противники. 
     Их пестрая жаркая толпа резко делится на две неравные половины: 
одни осторожно осматриваются, другие держатся подчеркнуто уверенно, 
по-хозяйски, выказывая, что они здесь не новички, а из прошлого, а 
то и позапрошлого созыва. Значит, будут определять курс Госдумы и 
сейчас... 
     Шиш, сказал он про себя. Скифы мы! Мы вам так наопределяем, что 
по ночам с криком "мама!" будете вскакивать. Из мокрых постелек. 
Пришло наше время. 
     На самом деле, конечно, чувствовал себя, как трясущийся зайчик. 
Ощутил, что всем и каждому уступает дорогу, заискивающе улыбается, 
здесь же серьезные люди, один он такой... скиф, только бы никто не 
догадался, что в их государственном деле такое вот несерьезное, 
скандальное, выросшее из шуточки, хохмочки, 
     - Константин!.. Костя! 
     В его сторону двигалась целая группа. Во главе клина шел 
солидный господин. Крылов не сразу узнал Алексея, за Алексеем с 
такими же каменно-неподвижными лицами шествовали широкие и 
краснорожие мужики. 
     - Костя, - сказал Алексей, он подошел, пожал руку, даже сделал 
движение обнять, но Крылов пугливо отдернулся. - Вот мы и вломились 
в саму Думу... И здесь еще им вломим, верно? Это ребята из моей 
фракции. 
     Голос его звучал солидно, речь взвешенно, а сам он двигался, 
словно в ватном костюме Деда Мороза, попавшего в теплую воду. Раньше 
такое подвижное лицо застыло, став похожим на маску. Такие же лица 
были и у его соратников. Крылов с ужасом понял, что его соратники и 
есть... замедленные, здесь же Дума, здесь их дебилами не назовешь, 
здесь они депутаты, мать их... 
     - Поздравляю, - ответил Крылов. - Твоя партия - третья по 
численности. Аналитики говорят, что вы будете влиять на курс 
правительства? 
     Алексей выслушал, кивнул несколько замедленно. То ли старался 
дать себе больше времени, чтобы успеть подумать над ответом, то ли 
становился похожим на тех, с кем общался. 
     - Еще как, - сообщил он. - Еще как! С нами уже ищут союза 
другие фракции. А правительственная чего только не обещает!.. Но я 
пока торгуюсь. У нас все недостающие козыри. На чью сторону бросим, 
та чаша и перетянет. 
     Резко прозвенел звонок. Дежурный прошел по залу, покрикивая: 
     - Господа депутаты, прошу в зал!.. Господа депутаты, прошу 
занять свои места! 
     Алексей покровительственно хлопнул Крылова по плечу: 
     - Моя победа была предрешена, я выбрал самого надежного коня!.. 
А вот ты - в самом деле молодец. Из ничего сумел создать партию... 
     Их разъединили, толпа перла в зал. Крылов потерял Алексея из 
виду, вошел вместе со всеми, потихохоньку начал пробираться к своему 
месту. В самом деле, ликовать особенно нечему. Особенно, если 
учесть, что партия дебилов, т.е., общество "За равные возможности" 
получила третье место, у них девять мест, по креслу получили 
мазохисты и скотоложцы, а гомосеки взяли целых пять мест! Это не 
считая еще кресел от одномандатных округов. Там этих мазо-, садо-, и 
ското-, как и гомо- не перечесть, а если собьются в одну кодлу, то 
смогут тоже повернуть руль истории России. 
     Добрался, сел, затаился, трусливо осматриваясь. Похоже, скифов 
рассматривают здесь тоже как что-то среднее между мазохистами и 
скотоложцами. Или еще более диковинное, так как-то привычнее, не зря 
же получили больше мест. 
     Хоть не как эти, которые замедленные, подумал он тоскливо. 
Замедленные, замороженные. Отморозки, говоря проще. Скифы - это 
ярость, буйство крови, дикость!.. Только не тянет его на это буйство 
и дикость. Он вообще-то человек мирный, божья коровка, оратор на 
кухне, остроумец на лестнице... 
     Сперва он слушал председательствующего с почтительным 
вниманием, все внове, потом с недоумением, наконец откровенно 
заскучал. 
     Оказывается, первое, что необходимо новоизбранной Думе, это 
определить количество комитетов, количество зампредов, определить 
самые ключевые комитеты, вокруг которых больше всего споров, 
выработать бальную систему, то есть, от какой партии сколько 
депутатов, в зависимости, сколько партия набрала очков на выборах. 
Получить удостоверения и решить массу прочих технических вопросов. 
     Многочасовое заседание кончилось тем, что удалось избрать 
спикера. Им стал могучего сложение мужик с фамилией Гоголев. 
     Уже под его руководством с неделю переформировывали комитеты 
при Думе, распределяли кому какой и сколько, наконец в среду было 
назначено первое рабочее заседание. 
     Откровенно говоря, он трусил, потому что в скифском штабе 
решили твердо: он должен выступить с речью! Пусть не программной, но 
надо к чему-нибудь прицепиться, заявить о себе, попасть под 
объективы телекамер. Скифы во всем мире должны знать, что их партия 
- уже парламентская партия! 
     Прения шли, на удивление, вялые, осторожные. Депутаты все еще 
присматривались друг к другу, сбивались в альянсы, договаривались о 
взаимной поддержке. На него поглядывали с брезгливым интересом. Даже 
к фракции гомосеков не присматривались, а с дебилами так и вовсе 
ясно все: свои, а вот партия скифов... гм... 
     Не понимают, подумал он. Идиоты. Им кажется, что уже прошло 
время, когда мир могут перевернуть инициативные группки. Их убедили, 
что миром правят социологи, эксперты, а те действуют на основе 
тщательно проработанных на мощнейших компьютерах сценариев. И что 
все варианты развития... как отдельных стран, государств, блоков, 
так и всего человечества - просчитаны на много веков вперед! 
     Идиоты, тупые идиоты. Мир никогда не переворачивали и даже не 
поворачивали эксперты, знатоки, мудрецы. Его всегда, всегда 
поворачивали инициативные группки, а то и просто одиночки. И все это 
бред, что если бы, мол, не пришел Гитлер, то пришел бы точно такой 
же. И все было бы точно так же: фашизм, захват территорий, а Вторая 
Мировая началась бы в тот же день и даже тот же час... Бред! Жалкие 
увертки экспертов. Не было бы Гитлера, не было бы и нацизма. Он 
создал нацизм, а после него нацизм умер, как партия. Не сравнить, к 
примеру, с коммунизмом, что жил до Ленина-Сталина, живет и сейчас, 
несмотря на страшное поражение в строительстве коммунизма в России. 
     Или взять Мухаммада, перевернувшего мир. Как и в случае с 
Гитлером, никто из посторонних наблюдателей не мог предсказать, что 
его страна созрела для таких неожиданных изменений. Арабы были 
язычниками и пантеистами, но Мухаммад придумал ислам, взял в свои 
руки духовную и светскую власть, и в концу жизни был уже властелином 
всей Южной Аравии! После его смерти арабы, вдохновленные придуманной 
им верой, разгромили и захватили Византийскую империю, Персию, 
Месопотамию, Сирию, Палестину, Египет, Африку, Испанию, половину 
Франции... И всяк историк вынужден согласиться, что не будь 
Мухаммада с созданным им лично исламом, то арабы так и сидели бы в 
крохотном уголочке Аравии, ибо ничто не выказывало в них желание 
вести какие-то завоевания! Это все заставил сделать их 
один-единственный человек. 
     Благодаря этому одному-единственному человеку, не эксперту и не 
президенту, треть мира говорит на арабском, исповедует ислам. И так 
было везде, во все века, во всех странах! Правда, эксперты говорят, 
что так было, но так не будет: мир, дескать, меняется, ведь в те 
дремучие века не было их, экспертов с просчитанными на компьютерах 
сценариями... идиоты. Человек - все тот же комок желаний, 
предрассудков, надежд, влечений, подспудных инстинктов. При чем 
здесь компьютерные программы? 
     А пусть верят, сказал он себе. Нам что? Пусть верят в свои 
сценарии. Даже лучше. Не помешают нашему победному пути... 
     Дело шло к обеду, оратор на трибуне долго распространялся про 
умирание русской глубинки. Про заброшенные деревни, рисовал жуткие 
картины опустевших домов с выбитыми стеклами, где гуляет ветер да 
селятся голодные мыши. 
     Слушали сочувствующе. Операторы подбегали к трибуне, блестели 
объективами, снимали, снимали, снимали. Завтра эта горячая проповедь 
будет по всем телеканалам, в новостях ей отведут место сразу за 
важными событиями из жизни дебилов, а в газетах напечатают на первых 
полосах с комментариями специалистов, которые снабдят горячую речь 
цифрами и дополнениями. 
     Когда наконец почвенник ушел, спикер долго всматривался в 
Крылова, сверялся с бумажкой, снова смотрел на него, как коза на 
трамвай. Чему-то усмехнулся, провозгласил жирным, как смалец, 
голосом: 
     - Слово имеет... скиф. Простите, депутат от движения "Великая 
Скифия". 
     В зале словно прокатился ветерок оживления. Кое-где даже 
взметнулись бумаги, кто-то всхрапнул и огляделся дикими глазами. 
Наверное, видел дикий сон, где его наконец-то взяли и повязали 
вместе с солнцевской или какой-то еще братвой, что его финансирует в 
обмен на крышу. 
     Крылов поднялся на трибуну, уже немного взвинченный. Сволочи, 
смотрят, как на клоуна. Ну я вам дам клоуна. Я вообще-то человек 
мирный... 
     - Я согласен с предыдущим оратором, - сказал он, - Русский 
народ тянется к массовому самоубийству, наподобие леммингов. Но те 
хоть куда-то идут топиться! А русские вымирают на месте. Потому ему 
и пора уступить место на исторической сцене вечно молодому и 
сильному народу скифов!.. 
     В зале началось веселое оживление. 
     Он продолжал уже громче: 
     - Почему вымирают? Нет работы?.. Ха, скажите это своей бабушке. 
Работы полно везде. В том числе и здесь, в Москве. Но посмотрите на 
улицу хотя из окна своих бронированных кадиллаков! Рынки, понятно, 
захвачены выходцами из Кавказа или Средней Азии. Согласен на слово 
"захвачены". Согласен даже, что с ними не в состоянии справиться ни 
милиция, ни местная братва. Но почему в обиход вошел термин 
"евроукраинский ремонт", т.е., ремонт по европейскому стандарту, 
сделанный силами украинских рабочих? Почему не приехали из этих 
русских глубинок умельцы и не делают эти ремонты? Почему асфальт на 
улицах кладут работяги с той же Украины, Молдавии, Армении?.. Это 
что, мафия?.. Нет, там борьбы за места не наблюдается. А русская 
глубинка сидит и ждет, пока ей что-то кинут в протянутую шапку?.. А 
самыми отважными считаются те, кто объявляет голодовку... вместо 
того, чтобы пойти работать!.. Зайдите в любое бюро по найму квартир. 
Хохлы толпами снимают коммуналки, самые дешевые квартиры, где 
гнездятся по десять-двадцать человек. Но - зарабатывают! И увозят 
деньги на Украину. А почему бы этим деньгам не увозиться в русскую 
глубинку? Да потому, что их надо за-ра-ба-ты-вать! А русские 
предпочитают выпрашивать, вымаливать, вытребовать, выголадывать... 
Да что угодно, но только не снять задницу с печи, что-то сделать для 
своего же выживания. Поэтому я считаю, что русский народ просто 
обязан уступить место на исторической сцене... но не противникам. 
которые нацелились на его природные богатства, а уступить сильным и 
могучим скифам, снова возрождаются в русском народе, как когда-то 
славяне зародились в могучем скифском царстве... 
     Эф, фраза была такой длинной, что он сам почти запутался в 
придаточных предложениях. Но депутат вроде бы должен уметь говорить 
такими длинными периодами, это придает значительность. 
     Спикер поморщился, постучал молоточком: 
     - Попрошу выражаться корректнее. Здесь, как вы могли заметить, 
Госдума России, а не ваша сходка. 
     - Прошу прощения, - сказал Крылов смиренно, - я стараюсь не 
забывать, что это Госдума именно России с ее множеством народов, а 
не одной Руси... Так вот, всегда и во все века голодные и 
безработные снимались с мест и шли в те места, где есть работа и 
заработок. Так делается и сейчас, как видим на примере хоть турков в 
Германии, хоть украинцев в России. Только русские потеряли волю к 
жизни. Им нужна капельница, принудительное вентилирование легких, 
насильственное питание. Они перестают размножаться, у них резко 
сократился срок жизни! Посему в самое кратчайшее время им надлежит 
уступить место другому народу. Сильному, в котором не погасла воля к 
жизни. Если это будут не скифы, то Россию... как географическое 
понятие поделят между собой США, Япония, Китай, Европа... 
     Когда он сходил с трибуны, один из телеоператоров лениво поймал 
в объектив. Морда скучающая. Остальные вовсе не смотрели в его 
стороны. Идиоты, подумал он. Вот этот единственный, кто заработает. 
     Не сейчас. 
     Потом. 


     Глава 46 


     Однако, как ни странно, выступление в Госдуме вырвало некоторый 
резонанс. Среди скучнейших, абсолютно невыразительных докладов, речь 
кого-то задела, кого-то разозлила, кого-то спровоцировала на резкую 
ругань. В двух газетах появились нападки с одновременными 
восхвалениями в адрес "богобоязненного русского народа, который все 
стерпит", который "войну выиграл", "столько церквей построил..." 
     Газета московского казачества резко отмежевалась от подозрения, 
что они тоже скифы. Казачества всегда "за Бога, Царя и Отечество", а 
эти скифы перевернули все с головы на ноги: Отечество - в первую 
очередь, царя - во вторую, а бога так и вовсе ставят своего, 
отказываются от исконно русского Христа Спасителя! 
     Мелкая газетка "Антимасонство" намекнула, что скифы - дело рук 
международного масонства. И вообще попытка известных сил расколоть 
страну, внести смуту, но врагам это не удастся... Правда, на эту 
газету мало кто обращал внимания, так как масонов она видела везде, 
все партии переполнены масонами, в Госдуме одни масоны, в 
правительстве масон на масоне, МВД и ФСБ - масоны, все страна 
захвачена масонами, только вот они, газета "Антимасонство", свободна 
от масонов, да и то лишь потому, что регулярно проводит чистки, 
увольнения, а наиболее подозрительных бьют и выгоняют. 
     Двенадцать городов, где к власти пришли скифы, установили 
особые торговые союзы и особые отношения между своими городами. 
Что-то среднее между городами-побратимами и кучкой курящих в вагоне 
для некурящих, где все сочувствуют друг другу и делятся сигаретами. 
     Другие города подняли вой, скифские города все равно крохотные 
вкрапления в серой массе российского пространства, но выступили как 
единое целое, в них неожиданно быстро начал расти жизненный уровень, 
урожай собрали вдвое больше, хотя земля та же, дожди выпадают те 
же... 
     Мэры городов-скифов посмеивались: 
     - У вас на каждые сто человек по одному адвокату и по три 
юриста, а у нас на весь город один-два! Да и то для разговора с 
вами, руссиш швайн... А друг для друга достаточно слова. Крепкого 
мужского слова. 
     Кто-то из более словоохотливых объяснил книжно, что 
многочисленность законов в государстве есть то же, что большое число 
лекарей: признак болезни и бессилия. Мол, надо писать законов самую 
малость, но следить за тем, чтобы они соблюдались. В скифских землях 
мало законов писаных, зато много неписаных. Понятно, какие важнее... 

     Более того, к союзу добавились несколько городов и областей за 
пределами России, где мэрами или губернаторами были избраны скифы. 
Они установили особые отношения, свои таможенные тарифы. В ход пошли 
странные взаимозачеты, когда в казну почти ничего не капало. Области 
быстро богатели, скифы начали посмеиваться над всякими там русскими 
свиньями, косорукими и косорылыми, у которых все идет через задницу. 

     Дошло до того, что жители Ярославля чувствовали большую 
сродненность с населением Львова, Секешяроша и половиной Северной 
Осетии, чем с кособрюхими лапотниками из соседнего Владимира. 
     Во всех городах, признавших Великую Скифию, спешно возводились 
памятнику Черному Мечу, ставились постаменты для бюстов скифских 
царей и полководцев древности, а в школах ввели курс скифской 
истории. 
     Из армии пришли сведения, что командиры частей предпочитают 
солдат, называющих себя скифами. Сформировать отдельные части не 
удавалось, армия - механизм консервативный, но слухи росли и 
ширились. 
     Командование ряда дивизий быстро сообразило, что не затратив ни 
копейки, можно формировать воинские части с намного более высоким 
воинским духом. Генералы Генштаба быстро реагируют только на 
возможность построить еще один роскошных особняк силами солдат, да 
разве что украсть еще пару миллионов долларов из бюджета, в военном 
министерстве вообще идет непрекращающаяся грызня из-за портфелей, 
больше ничего там не видят, не знают и знать не хотят, так что 
командиры на местах быстро нашли выход. Формировались отдельные 
части из скифов, назывались "отдельными ударными", им давали 
какое-нибудь прозрачное название из скифской истории. В других 
дивизиях понимали что к чему, создавали подобные части. Во всех 
родах войск. 
     Теперь Крылов приезжал в офис партии "Великая Скифия" на черном 
депутатском мерсе. У него появился свой шофер и личный охранник. За 
это время расширился и офис: удалось снять еще четыре комнаты на том 
же этаже, но все равно жизнь во всех кипела, как в переполненном 
муравейнике перед вылетом молодых самок. 
     Однако даже во время самых жарких прений в Думе внезапно 
накатывал щем, хотелось все бросить и то ли уйти в леса, то ли 
записаться в моджахеды и красиво погибнуть за какую-нибудь идею. 
Неважно, какую. Но всякий раз мгновение спустя во всей пугающей 
красоте прямо из пустоты возникало ее лицо. 
     Наверное, так же являлась Богородица средневековым аскетам. Он 
не был аскетом, напротив - мало нашлось бы на свете утех, которых он 
не попробовал, но сейчас до вопля хотелось чего-то буквально 
средневекового: аскезы, молитвенной жертвенности, в ноженьки 
валиться, поверить в очарованность свою... 
     Еще когда Яна вышла навстречу, он видел по ее лицу, что для нее 
это последняя с ним встреча. Она еще не знает сама, вроде бы не 
решила, но за нее это решил ее спинной мозг, что заменяет красивым 
женщинам головной. Она еще не знает о своем решении, но уже идет с 
ним, этим решением. И когда они будут лежать в постели, 
разгоряченные, разомлевшие, медленно приходя в себя, воздух вокруг 
распаренных тел горячий и вязкий от испарений, то это решение 
всплывет с темного дна подсознания, как пузырь болотного газа, 
пойдет продавливаться к поверхности головного мозга, по дороге 
обретая форму, блеск, завершенность, даже красоту... 
     - Привет, - сказал он, - ты выглядишь просто сказочно! 
     Она равнодушно кивнула. Он прикусил язык, ей это говорят 
постоянно, а ее Алексей, политик, явно умеет подбирать сравнения и 
покруче, заметнее. 
     - Что-то случилось? - поинтересовалась она. 
     - Да как тебе сказать, - ответил он медленно, мозг лихорадочно 
работал, перебирал варианты, ибо начинать борьбу надо сразу, пока 
этот пузырь еще только вычленяется из тинистого дна спинного мозга. 
- Хочется разделить с тобой радость! 
     - Какую? 
     - Страна на треть покрыта обществами скифов, - выпалил он. 
Вообще-то он не знал, сколько на самом деле их образовалось, но Яна 
слегка заинтересовалась, изогнула брови. 
     - И что же? 
     - Мы не остановимся на Думе, - выпалил он. Эта идея только что 
пришла в голову, еще не как идея, а как первый подвернувшийся под 
руку довод, но он сам удивился ее нахальной осуществимости. - Мы 
сможем победить!.. Нам мало, что в Думе наша фракция... 
     Она поинтересовалась: 
     - А что вы собираетесь еще? 
     В его мозгу шла бешеная работа. За пикосекеунды 
перелопачивались массивы информации, с невероятной скоростью 
проносились яркие цветные картинки, мозг разогрелся, материнская 
плата пашет без кулера, и когда жар накалил лоб, выпалил внезапно 
даже для себя: 
     - У нас есть одна идея. Я просто не могу тебе сейчас сказать... 
Понимаешь, партийная дисциплина, но уже завтра-послезавтра о нашей 
идее узнают все. 
     Она обиделась, губы сразу напухли. 
     - Я не хочу, как все. 
     - Ты узнаешь первой, - заверил он. 
     Она слушала, изогнув бровь. Он возненавидел себя за то, что 
выставляется перед ней в роли проходимца, что использует ребят, 
использует революционную идею скифизации, дабы проскользнуть в Думу, 
получить депутатский иммунитет, ездить с мигалкой, пользоваться 
депутатским буфетом и что-то там рвать, хапать, иметь, грести, 
     Он отвез ее к себе, но, по тому как она вошла, как скептически 
оглядела его жилище, он с холодком понял, что Алексей свою нору уже 
перестроил. Наверняка уж не в коммуналке, Даже не в простой хрущебе. 
Он политик, а это значит - сразу выжимает апельсин досуха: мало ли 
что может измениться! 
     - Я здесь почти не появляюсь, - сказал он виновато. - Черт, 
даже ночую в офисе! 
     - Алексей, - ответила она, - тоже ночует в офисе. 
     Она ничего не сказала про его квартиру, дачу, машины, счет в 
банке, но Крылов это все увидел в ее глазах: и роскошные апартаменты 
в престижном доме, и особняк в районе "правительственной застройки", 
и мерсов, счет в Швейцарии... 
     - У нас длиннее разбег, - сказал он торопливо. - Это просто 
разбег... Прыжка еще не было! 
     Она красиво изогнула бровь. К его облегчению она была все в 
такой же простенькой блузке, миниюбочке из недорогого материала, 
однако сердце его упало, когда рассмотрел ее сережки. Он не знаток в 
камешках, но чутье говорит, что за каждую можно получить даже не по 
компу, а по мощному серверу. 
     Правда, вино он приготовил уже прекрасное, выдержанное, 
двадцатилетней давности, а в вазах разложил самый отборный виноград, 
великанские яблоки и груши, что вот-вот лопнут от распирающего их 
сладкого сока. 
     И все же он проиграл. Он чувствовал, что проиграл. С 
сокрушительным счетом, ибо Яна даже не спорит, она только слушает и 
чуть-чуть приподнимает иронически бровь. 
     - Это только разбег, - повторил он отчаянно. - Мы еще не 
прыгнули! Еще не...! Нельзя сравнивать того, кто разгоняется, с тем, 
кто над планкой... 
     На другой день в офисе он угрюмо пил пиво, хотя время для кофе. 
Ребята деликатно помалкивали. Их вожак с лица спал, глаза втянулись 
в глубину черепа. Все старались втянуть его в спор, разговоры, 
тормошили, отвлекали неожиданными проблемами. 
     Появился Холмогор, один из первых корчмовцев, неведомо куда 
сгинувший из-за своего множества баб, худой и заросший, бородатый. 
Когда Крылов вошел в зал, Холмогор сидел на столе, кружка пива в 
одной руке, вобла в другой, горячо доказывал: 
     - У бабульки, собирающей бутылки, давайте все-таки спрашивать, 
а где ее дети? Я, к примеру, помогаю своей матери и бабушке! 
Наверное, потому, что меня таким воспитали, хотя мне больше нравится 
думать, что я сам вот такой замечательный!.. От бога или генетики. А 
с бабулькой что-то неясно. Либо в молодости не рожала вовсе, берегла 
фигуру, либо родила одного и подбросила бабушке с дедушкой, чтоб 
свободно на танцы-шманцы и прочие приманки. А вот родила бы троих да 
воспитала бы сама... не собиралась бы сейчас бутылки! 
     Раб Божий поморщился: 
     - Что ты о приписных истинах? Но сейчас это враз не исправишь. 
Если бы даже нынешних молодых женщин удалось уговорить рожать по 
трое детей, а именно столько необходимо для простого поддержания 
народонаселения на одном и том же уровне... без всякого прироста... 
     Тор оторвался от кружки с пивом, глаза выкатились как у того 
рака, которому так безжалостно разломил панцирь: 
     - Стой-стой! Либо я че-то я не понял, либо вы, гуманитарии, 
арифметики не знаете. Разве двое не дают двоих? 
     - Нет, - ответил Раб Божий брезгливо. - Кто-то мрет во 
младенчестве, кто-то становится гомосеком, кто-то остается 
импотентом или просто бесплодным. Не понял? 
     - Понял, понял, - буркнул Тор. Он покосился на дальний стол. 
Там сочные девочки быстро-быстро стучали ножами, нарезали ветчину к 
бутербродам. Он шумно вздохнул, закончил сварливо: - И неча меня 
фейсом о тэйбл стучать! 
     - Словом, - сказал Раб Божий победно, он тоже бросил быстрый 
взгляд на девочек, горячих и распаренных от жары и множества молодых 
здоровых самцов, - надо трое детей на семью из двоих, чтобы прирост 
оставался тот же. Но я не верю, что вот так враз начнут... 
     Откин со стуком опустил пустую кружку на стол, оглядел всех 
запавшими глазами. 
     - А мы кое-что забыли, - сказал он внезапно. 
     - Что? - спросил Раб Божий. 
     - Бегемота Гошу. 
     Наступила тишина. Черный Принц после паузы спросил озадаченно: 
     - Это который... что в Аргентине? Или Панаме? 
     Откин сказал очень серьезно: 
     - У нас еще та Аргентинопанама. Самое время для всяких гошей. 
Или для скифа... в президенты. 
     Тишина длилась долго, Крылов хотел что-то сказать, но 
настроение оставалось все еще настолько препаршивое, что только 
посипел перехваченным горлом. Захохотал Тор, звучно засмеялся 
Матросов, завизжал в восторге Денис-из-Леса... но тот же 
Денис-из-Леса вдруг оборвал смех, посмотрел на всех выпученными 
глазами. 
     - Погодите, - произнес он шепотом. - Погодите... А ведь 
подходит время выборов! Ко мне уже ломились какие-то сумасшедшие 
бабки. Собирают подписи. Чтобы выдвинуть кандидата в президенты, 
надо сколько-то там подписей... 
     Он умолк на миг, Тор тут же бухнул: 
     - Ну, это дело плевое. Мы можем собрать для двух президентов. 
     Денис-из-Леса покачал головой. 
     - Это для депутата хватало малости. Для кандидата в 
президенты... Я завтра узнаю, сколько нужно. И к какому сроку. 
     Крылов запротестовал: 
     - Вы что, всерьез? 
     Загалдели, заговорили, перебивая друг друга. Черный Принц 
сказал очень серьезно: 
     - Костя, что с тобой? Разве не ты выдвинул идею о воссоздании 
Великой Скифии? Не ты заложил это все?.. А сейчас, когда у всех из 
ушей плещет веселая скифская ярость и жажды ломиться вперед, крушить 
все, что мешает победной поступи скифов, ты... сомневаешься? 


     Глава 47 


     Крылов открыл рот для резкого ответа, но слова не шли. 
Попытался выдавить из горла хоть звук, но опять же только беззвучно 
разевал рот. Наконец из гортани выполз хриплый придушенный кашель, 
Крылов суетливо поискал носовой платок, вытер рот, выдавил сипло: 
     - Продуло... малость... 
     Он долго откашливался, вытирал рот и глаза, а Черный Принц, 
потеряв терпение, сказал резко: 
     - Ладно, это была минутная слабость. Сейчас мы решаем: 
двигаемся вперед или... остановимся. 
     Гаврилов сказал осторожно: 
     - Остановиться - это не всегда плохо. Остановиться - это 
перевести дух, подтянуть обозы, собрать резервы, сосредоточиться для 
нового рывка... Но, если честно, я тоже считаю, что надо 
поторопиться собрать подписи. Мы можем не успеть! 
     Крылов сказал хрипло: 
     - А возрастной ценз? В России в президенты выбирают только 
стариков. Такова традиция. 
     Черный Принц возразил: 
     - На этот раз выбирать будут скифы! 
     - Но по старым законам? У нас никогда не было молодых 
правителей. 
     - А Ленин, Сталин? - возразил Черный Принц. - Свердлов вообще 
было не то двадцать, не то двадцать один год, когда он стал, по 
нынешним меркам, президентом страны! 
     Матросов сказал зло: 
     - Так то революция! Революции всегда делались молодыми. И 
возглавлялись ими... до тех пор, пока их не отодвигали более старые 
пердуны. Ты еще царей вспомни! 
     - А что царей? Вот Петр Первый... 
     - Петра не выбирали! А то бы хрен он прокрался к рычагам. При 
любой выборной системе остановили бы еще до порога. А у нас теперь 
не престолонаследие... 
     - Увы, - согласился Черный Принц. - Надо будет ввести, а? Или 
оставим выборную? Может быть, придумает что-то еще? 
     - Чо? 
     - Ну, чо-нибудь вроде Олимпийских игр. Кто наберет больше 
очков, того и ставим царем. 
     Тор предложил кровожадно: 
     - Тогда по армреслингу! 
     - Фиг тебе, - возразил Откин. - Президент должен быть силен 
мозгами. 
     - С мозгами у нас многие, - возразил Тор. - Да только работают 
не так, не тем, не куда... а то и все спят, а работает у такого 
умника совсем другое... Вон, как у нашего Крылова. 
     Крылов поморщился: 
     - А что у Крылова? 
     - У тебя все работает, - сказал Тор поспешно. - И верхняя 
голова тоже. А у других только та, которой легче. Ладно, Черный 
Принц прав, президент из любого из нас еще молокосос... в сравнении 
с теми разжиревшими монстрами из правительства. Но кто сказал, что 
мы обязаны играть по их правилам? 
     Черный Принц сказал задумчиво: 
     - Играть придется по их. В Конституции ясно записано, мол, 
только с тридцати пяти можно выдвигаться на президента. Но мы все 
моложе... 
     Матросов подарил взглядом по лицам. 
     - Неужели все?.. Хоть кто-нибудь подошел близко? Или подойдет к 
следующему сроку выборов? 
     Крылов сказал с неохотой: 
     - Мне тридцать четыре. Так что к следующим выборам мог бы... но 
будь я проклят, если дотерплю хоть в Госдуме! Я уже и так скоро 
кусаться начну. 
     Черный Принц слушал, кивал, потом сказал, словно вне всякой 
связи: 
     - Когда заполняешь больничный лист, то спрашивают, сколько тебе 
полных лет. А когда в армию, то с какого года рождения... То есть, 
для врача, если тебе до двадцати лет всего сутки, все равно пишет 
девятнадцать, а для армии, если ты родился после первого января, 
тебе засчитывается весь этот год целиком... А как с выборами? Кто 
знает? 
     Все переглядывались. Откин сказал с неудовольствием: 
     - Ты уже в такие дебри заглядываешь! Мы и основного закона не 
читали. 
     - Надо читать, - отрезал Черный Принц. - Ребята, вы еще не 
поняли? Или в вашу мозговую серость еще не дошло? Мы в с а м о м д е 
л е выдвигаем скифа в президента! 
     Крылов старался слушать, но голоса как-то странно прорывались 
через завесу мрачного отчаяния. Яна, похоже, уже ушла. Чтобы ее 
вернуть, черт знает что надо совершить. Но не хапать же из кормушки 
депутатов побольше, побольше, побольше - чтобы показать ей свою 
крутость, беспринципность, пренебрежение к тем ценностям, которые 
вешает на уши лохам-избирателям? Так должен поступать настоящий 
мужчина-победитель... черт, почему же он не может? 
     В глазах потемнело, кровь толчками ломилась в виски. Он ощутил 
прилив такого отчаяния, что вслепую ухватился за края стола, 
содрогнулся всем телом, дряхлый и раздавленный горным хребтом ужаса. 

     - Да что мы за люди? - прошептал он. Все видели его отчаянные 
глаза, под ними висели трехярусные мешки - темные, в мелких 
сеточках, похожие на рыбацкие сети. - Почему не можем сидеть на 
месте, как остальные страны? Сидеть тихонько и сопеть в тряпочку? 
Тем более, в этой гребаной России. Она ж никак не отойдет от прошлой 
стройки, что все-таки сорвалась! Почему снова беремся строить 
великую державу... да что там великую - конечно же, величайшую! И 
опять же, величайшую и самую благородную, что берется 
облагодетельствовать все человечество! 
     Черный Принц словно не заметил его отчаяния, сказал беспечно: 
     - Наверное, это у нас в крови? 
     Тор заявил еще беспечнее: 
     - В крови только лейкоциты и фагоциты! Это я понимаю. Еще там 
может завестись туберкулез. Правда, теперь уже и всякие спиды... 
Нет, это что-то в нашем воздухе... 
     - Или в русской земле, - засмеялся Черный Принц. - Это ничуть 
не хуже идеи насчет особого воздуха. Можно сказать, что в этой земле 
захоронены наши предки, вот и мы такие... дескать, предки у нас были 
особые, арийские! 
     - Скифские, - поправил Тор сварливо. - Это круче каких-то там 
арийцев. 
     У всех были гордые лица, веселые и дерзкие глаза. Крылов 
вздрогнул, ему показалось, что он выныривает со дна теплого пруда с 
неподвижной водой. Так же из глубины всплыла искорка, разгорелась в 
яркую мысль: а почему нет? Почему не попробовать взяться за руль, 
попробовать вывести из болота если не эту страну... то хотя бы тот 
народ, который не хочет, подобно русским, оставаться в болоте? 
     - Ладно, - проговорил он. - Кто не рискует, того не хоронят в 
гробу из красного дерева! 
     Паскаль однажды сказал, что будь у Клеопатры другая форма носа, 
то и границы государств сейчас были бы иными. А Крылов чувствовал с 
холодком, что будь у Яны другая форма груди, то шуточка с созданием 
державы скифов так и осталась бы шуточкой. Корчмовцы переключились 
бы на что-то еще, потом еще и еще, мысли пошли бы скакать с предмета 
на предмет в чисто русском нежелании по-немецки углубляться в 
серьезную работу. 
     Но Яна подошла в тот момент, когда он уже раскрыл рот, однако 
новых оригинальных идей не было, а блеснуть перед красивой женщиной 
надо, вот и попер раскручивать скифскую тему, раскручивать, 
наворачивать... 
     А кто сказал, что женщины и мысли вместе не приходят?.. Хотя, 
если честно, это была не мысль. Это было нечто другое... Наверное, 
потому и столь живучее. Мысли так не задевают и так глубоко не 
западают, как вот такое... не от ума... 
     - А какая у нас политическая программа? - спросил Матросов 
угрюмо. - Нет, с идеей Великой Скифии все понятно. И с превращением 
этого тупого русского скота в гордый народ скифов! Но... 
политическая программа, которую нужно заявить именно для выборов? 
     Крылов попробовал отшутиться: 
     - Как и водится у всех гадких тоталитарных режимов, мы, едва 
придя к власти, тут же разделаемся со своими основными политическими 
оппонентами. То-есть, с дебилами! 
     Черный Принц уже видел, что Крылов сдался, не стал дожимать, 
дозреет сам, поддержал шуточку: 
     - Не слушая воплей гнилого Запада о нарушении демократии. 
     А Тор добавил: 
     - Да попросту пустим дебилов под нож. 
     klm вскинулся: 
     - Но как же... Без суда? Но слеза невинного ребенка... Мы 
должны все тщательно просчитать, чтобы ни один невинный не 
пострадал... 
     Тор заявил с самыми честными глазами: 
     - А они все виновные. 
     klm отшатнулся. 
     - Чем? Тем, что дебилы? Так ты и негров запишешь в 
неполноценные! Да, среди них нет ни одного математика или 
изобретателя, только спортсмены да музыканты... а потом предложишь 
истребить цыган, евреев... 
     Тор удивился, даже обрадовался: 
     - А что, жиды тоже дебилы?.. Молодец, klm, от тебя не ожидал. 
Слышь, Нежить, тут klm тебя дебилом считает. И под нож тебя, грит. 
Ну, вы разбирайтесь, а я пошел вслед за внутренним голосом. 
     В тот же день Черный Принц и Тор сознали и возглавили 
инициативную группу, собрали все необходимые документы, а к вечеру 
успели подать в Центризбирком. 
     Крылов каждый день бывал в Думе. Его, как и двух других 
депутатов от скифов - Черного Принца и Тимонофа, не приняли ни в 
один из комитетов, а вся их роль сводилась к тому, что голосовали за 
наименее глупое из всего, что предлагалось. Мысль о президентстве 
старался гнать, но они возвращалась снова и снова. 
     Дурь какая. Его в президенты! Конечно, уже депутат, потерся в 
коридорах власти о стены, даже успел кого-то лягнуть, кого-то 
куснул, иных боднул по разу, кого-то поддержал, но для выдвижения 
главное... что только ему исполнилось тридцать четыре года, а к 
моменту выборов вообще-то будет тридцать пять! 
     Скифы все-таки еще воспринимают это как игру. Как веселое 
хулиганство. Он, правда, тоже, хотя дебаты в Госдуме иногда 
захватывают так, что на полном серьезе что-то доказывает, голосует, 
убеждает принять или отклонить закон... который на самом деле всего 
лишь очередная филькина грамота, как все в этой гребаной России, а 
действуют только всякие приложения к закону, инструкции, а еще круче 
- указы президента, его банды, его шоферов, домработниц и его кошки. 

     Владимир-2, отвечающий за связи с зарубежным миром, явился с 
сенсацией. В Венгрии в городе Иштванбегач мэром города был избран 
скиф. Скифы городов Украины, России послали ему поздравительные 
телеграммы, на что скиф из Венгрии ответил, что нынешние границы 
между государствами рассматривает как временные, что подлежат отмене 
по мере воссоздания единого скифского государства. 
     Это заявление попало в прессу, его цитировали по телевидению. 
Большинство пришло к мнению, что мэр этого занюханного Иштванбегача 
просто выпендривается, старается привлечь к себе внимание. А одна 
венгерская газета, мелкая, но мудрая, потому и едва заметная среди 
крикливых горластых товарок, заметила, что вообще-то эти скифы несут 
в себе слишком сильный потенциал, хорошо бы их чем-то остановить... 
     Тор расхохотался: 
     - В Венгрии пытаются остановить движение скифов? Дурость!.. Они 
могли сопротивляться вторжению Советской Армии, но вторжению идеи 
сопротивляться невозможно! 
     - Если идея выходит за порог пивной, - согласился Владимир-2, - 
они уже овладевают массами! 
     Зато в самом Москве в это же время нашумел случай, когда 
неизвестные заявились в притон наркодельца, убили его с особой 
жестокостью и перебили шестерых, что находились там под кайфом. В 
записке сообщили, что в Госдуме сказали, что так поступать 
правильно. 
     Это был уже шестой или седьмой случай, когда наркоманов просто 
убивали. Как тех, кто торговал, так и покупателей. В органах создали 
особую группу, которая занималась только этими случаями. 
     В офис "Великой Скифии" пришли ребята из Угрозыска. Охрана 
пропустила только оперуполномоченного в звании майора, остальные 
остались расспрашивать людей на автомобильной стоянке. 
     Майор держался очень вежливо, записал показания Крылова, 
вежливо поблагодарил и с великим облегчением удалился. Газетчики, 
как ни враждебно настроенные к любому радикальному движению, все же 
сказали в унисон, что это, скорее всего, провокация. Вряд ли это 
преступление совершили сами скифы... 
     Крылова этот случай и радовал, и настораживал, и огорчил. 
Радовал - понятно, понятно почему и настораживал... гм, как-то 
привыкли, что в России все умеют потрепать языками, особенно на тему 
"Как обустроить Русь?", но то, что газетчики единогласно решили, что 
это не скифы, даже не их сторонники, а просто провокация 
политических противников... значит, все еще не считают скифов 
достаточной силой. В смысле не считают их идеи достаточно 
зажигательными. 
     - Это хорошо, - сказал Крылов. После ухода милиции они снова 
собрались в его кабинете. Валентина по такому случаю принесла на 
всех по кружке пива, широкую тарелку с креветками. - Понимаете, пока 
нас не считают достаточной силой, нам палки в колеса еще не 
вставляют!.. Никто нас не принимает всерьез, а дерутся друг с 
другом... 
     Черный Принц опустил кружку, посмотрел ему прямо в глаза. 
     - Костя... А ты сам как? 
     Крылов тоже опустил кружку, его пальцы ловко ухватили креветку. 
Разломили, одним движением вытащил белое нежное тельце, на тарелочке 
уже целая горка красной шелухи, все это время глаза не поднимались 
выше тарелки. 
     На него были устремлены все взгляды. Наконец он спросил с 
неудовольствием: 
     - Ты о чем? 
     - Как ты сам... всерьез? 
     Он шумно высасывал сладкий сок из крохотных клешней. Черный 
Принц, как и другие, молча ждали. Крылов ответил после такой же 
паузы, с его большей неохотой: 
     - Всерьез. Уже. 
     Черный Принц с облегчением вдохнул: 
     - Ну и хорошо. Люди нам верят, а мы... 
     Хотя не исключено, конечно, подумал Крылов, что какие-то 
горячие головы теоретические бредни скифов восприняли как 
руководство к действию. Что говорит о все еще существующей вере в 
правительство, в нашу законодательную власть. Однако же господам 
законодателям надо быть предельно осторожными с высказываниями, семь 
раз отмерить, но резать предоставить другим... 


     Глава 48 


     Пришла весть, что Центризбирком зарегистрировал одиннадцать 
кандидатов. Самый напряженный момент был у представителя 
"грушечников": забыли указать детский велосипед главного 
претендента. Проще всего прошла регистрация кандидатов от скифов: их 
все еще не принимают всерьез, и от движения "За равные возможности!" 
- здесь нарушения были, были достаточно серьезные. 
     Оказывается, Алексей не сумел спрятать все концы, но даже 
суровый Сливяков, глава Центризбиркома, не решился сделать замечание 
и без того обиженным богом. Стерпел, закрыл глаза, смолчал, выдал 
удостоверение участница предвыборной гонки и под вспышки фотокамер 
пожал руку. 
     Получение разрешения на участие в офисе праздновали, как 
великую победу. Крылов морщился, он чувствовал себя, как в дурном 
сне. Изо дня в день он ходит в Думу, высший законодательный орган 
страны, общается с умнейшими, так сказано, людьми страны, видит всю 
подноготную жизни, видит из какого дерьма все лепится, видит даже ту 
грязь, которую прячут и самые раскованные и раскрепощенные отцы 
народов... и перестает укладываться в голове, что совсем рядом живут 
эти странные люди, что он сам совсем недавно жил и говорил чисто и 
сильно... 
     Проснуться, велел себе свирепо. Проснуться! Это всего лишь 
дурной сон, из которого вырваться удается немногим. 
     В офисе шел жаркий спор о способе правления. Крылов сделал 
глубокий вдох, очищая сознание, вмешался: 
     - Мы уже говорили об этом в самом начале. Помните?.. Во главе 
должна стоять личность. 
     Черный Принц с его великолепной памятью, явно сразу же 
воскресил тот первый разговор, кивнул: 
     - Да-да, ты говорил. И что личности везде стоят. Только 
какие-то плюгавые личности... 
     - А у нас должна быть не плюгавая, - возразил Крылов с нажимом. 
- Сильная, не обращающая внимание на "так надо", "так принято", "так 
заведено в общественном мнении". А чтобы не приходилось постоянно 
спрашивать разрешения у всяких там парламентов, кнессетов, 
рейхстагов и дум, правление должно быть диктаторским. По крайней 
мере, первое время. Вы знаете, почему! 
     Через огромный офис повеяло холодным ветром, словно в окна 
ворвался ветер с просторов белого безмолвия. За последние полста лет 
в подкорке каждого русского образовался странный рефлекс: на любое 
упоминание диктатуры человек обязан воскликнуть: фашизм, коммунизм, 
тоталитаризм и почему-то - антисемитизм. Ну, антисемитизм - понятно, 
его теперь нужно всегда произносить почаще, доказывая свою 
благонадежность, но диктатура... бр-р-р-р... 
     - Диктатура, - повторил он резко. - И проскрипционные списки... 
если понадобится! Страну надо почистить. Это тоже все знают, но 
молчат в тряпочку. 
     Раб Божий нервно задвигался, глаза большие, как на иконе, 
сказал внезапно охрипшим голосом: 
     - Диктатура... Как у тебя даже язык поворачивается выговорить 
такое слово! 
     Крылов сказал жестко: 
     - Будто непонятно, что при диктатуре куда проще и легче 
добиться победы, чем в условиях демократии. Победы над разрухой, 
голодом, нищетой... Даже внешним врагом, если сунется. 
     Раб Божий воскликнул при всеобщем угрюмом молчании: 
     - Но сейчас нет войны! 
     - Разве?.. - ответил Крылов саркастически. - Человек воюет 
всегда. Однако только в войнах, когда страна на страну, всякую гниль 
внутри собственной страны подчищают... как сказать, автоматически. 
Ведь даже самые записные демократы, когда надо разместить партию 
раненых бойцов с фронта или детей из разбомбленного детдома, не 
моргнув глазом выбросят на мороз дебилов, а их роскошный интернат 
отдадут, так сказать, на "пользу". 
     Матросов прорычал злобно: 
     - Уже не отдадут. Разложение зашло так далеко, что раненых 
оставят умирать на снегу, а дебилов не потревожат. Дебилам, 
гомосекам и всяким наркоманам-спидоносцам прав дадено больше, чем 
нормальным здоровым людям! 
     - Это все видят, - сказал Крылов, - никому это не нравится, но 
все молчат, ибо простому человеку... а проще, чем русская 
интеллигенция, только инфузория-туфелька, накрепко засадили это 
"общепринятые человеческие ценности". По самые помидоры. 
     Тор буркнул: 
     - Бред. Я их не принял, значит - уже не общепризнанные. И не 
мировые. 
     - А мы молчать не будем, - заявил Крылов. - Мы так и заявим в 
своей предвыборном программе, что страну почистим. Что изымем... из 
жизни безнадежных идиотов, наркоманов, воинствующих гомосеков и 
прочую болезненную дрянь. Пресса, естественно, поднимет вой! На нас 
будут вешать всех собак. При опросе общественного мнения наша партия 
займет самое последнее место. Каждый человек, заслышав имя нашей 
партии будет в ужасе отпрыгивать и всячески уверять, что он нас 
презирает, ненавидит, что никогда-никогда голосовать за нас не 
будет. 
     Он перевел дыхание, а Черный Принц, который в последнее время 
все чаще как легкая белка пробегал вперед по твердой спине его 
неспешной тяжеловато-философской мысли, бросил: 
     - Но как они проголосуют в закрытой кабинке... другое дело. 
     В молчании он пошарил по столу, от кофе уже болит желудок, а 
пиво - нельзя, нужна ясная голова. Пальцы сграбастали бутылку с 
"боржоми". Умница Валентина, то ли сама додумалась, то ли 
подсказали, что на кофе и пиве никакое правительство долго не 
продержится. 
     Пересохшая гортань с такой жадностью впитывала прохладную 
шипучую струю, что та растворялась, не достигая желудка. 
     Все молчали, только klm задвигался, лицо его медленно 
багровело. В глазах блеснул гнев. 
     - Я... - проговорил он чужим голосом, - я не могу такое 
позволить! Я сам офицер и сын офицера, у меня даже дед был 
офицером... по материнской линии, однако я не могу... как можно? 
Кто, кто решать будет? Кто из вас возьмет топор... или хотя бы шприц 
и станет всаживать смертельные дозы яда в этих граждан нашей страны, 
таких же, как и мы... 
     Тор проворчал враждебно: 
     - Таких же, как и ты. 
     - Таких же, как и я! - выкрикнул klm. - Будете убивать их 
лично? 
     Крылов вздохнул, развел руками: 
     - Всего не предусмотришь... Среди возражений прозвучали и те, 
на которые тоже отвечать не стоит ввиду их крикливой 
бессмысленности. Странно услышать от KLM, который совсем не дурак, 
хотя и сын... гм... Ну, чей он сын, понятно. Наверно, бацилла 
общечеловеческих в нем пустила метастазы. А я в будущем обещаю не 
отвечать на: "а ты сам возьми автомат и пойди!", "а ты сам попаши!" 
и прочие глупости. Дело не только в том, что и попахал, и побывал, и 
повидал, а в том, что в любом обществе есть службы, которые 
выполняют функции... не самых популярные. Не знаете, да? Да что там 
службы, никто не стремится, отталкивая друг друга локтями, на ремонт 
городских дорог или на службу по отлову бродячих собак! Всегда есть 
работы, которые передоверены другим. Учитель учит детей, не считаясь 
с нашими советами, даже - за закрытыми от нас дверьми класса. 
Постовой не слушает наших доводов, что улица пуста, машин нет, можно 
и на красный свет, а летчик сбрасывает бомбы на Белград, даже если 
внутренне не согласен с действиями НАТО. 
     Тор сказал все так же враждебно: 
     - А кто не согласен - вали на гражданскую! 
     - Так что, - продолжил Крылов, - часть возражений, попросту 
бессмысленна. Во-первых, большая часть проблем решается еще в 
процессе растущей беременности, остальные - при рождении ребенка. 
Допустим, не удалось выявить патологии раньше, уродец родился. Тут 
же матери можно объявить, что родился мертвеньким, а она вольна 
попытаться снова. Т.е., функцию решения берет на себя государство в 
лице врачей. Таким образом у родителей нет описываемых мук с 
детьми-дебилами и уродами. Вопрос, повторяю, не в чисто технических 
аспектах, а в изменении нашей морали. До сего времени мы 
придерживались нелепенького, но такого гуманненького лозунга, что 
любая жизнь - священна. И что ничего нельзя затевать, если 
пострадает хоть один невинный ребенок, если хоть одна его слезинка 
капнет... Как же! Да посмотрите на бомбежки Югославии или 
Белоруссии. Лозунг о священности любой жизни пришел из-за океана. И 
что же? Эти заокеанские бомбят, еще как бомбят! Но - чужих. Чужих - 
можно, их жизни не священны. 
     Гаврилов кашлянул, сказал осторожно: 
     - Для предвыборной программы очень важно... Признать ли нам, 
что хоть "любая жизнь - священна", но здоровье вида - еще священнее? 
С этим если кто и согласен, то где-то очень глубоко внутри. А вот 
увидит на нашем знамени, тут же кинется рвать его в клочья! Никто не 
любит резких поворотов в морали. Вспомни, как медленно и плавно шло 
хотя бы раздевание. В молодость моего деда даже купальные костюмы 
были более закрытые, чем теперь одежда для прогулок по городу! 
     Крылов развел руками: 
     - Да, всем хотелось бы, чтобы все разрешилось как бы само 
собой. У наивных больше всего маниловских надежд на развитие 
медицины. Вот придет и всех спасет, начнет лечить генные нарушения. 
Лечить! Выявлять-то начала только-только, в одном-двух научных 
центрах, а уж до лечения как до Перми на карачках! Даже здесь, в 
научных центрах. А когда доползет до сибирских сел? Мечтатели... А 
вот как поступать сейчас? Дело не в жадности, что эти гады дебилы 
меня объели, хотя я предпочел бы те немалые средства перебросить 
студентам на стипендию, а врачей послать в те больницы, где их 
недостает. За одебиленный вид хомо сапиенс обидно. 
     Денис-из-Леса зябко передернул плечами: 
     - Да и страшновато, если честно. 
     Однако все угрюмо помалкивали. Крылов ощутил приступ тоски, 
сказал убеждающе: 
     - Ребята... Мы в Интернете все часто натыкаемся на вопрос, с 
которым некоторые умники ходят с сайта на сайт: "А кто решать 
будет?" Вариант: "А где та грань..." Ах как умно! Достаточно 
спросить такое, и сразу выглядишь... правда, только себе, 
обожаемому, таким интеллектуальным-интеллектуальным, далеко 
просматривающим множество возможностей, в отличие от тупого Крылова. 
А раз возможностей так бесконечно много, то всегда можно оправдать 
ничертанеделание... Да, всем понятно, что если за убийство - 
расстрел, а за пятерку в школе - пряник, то непонятно как поступить 
с подростком, укравшим кошелек у прохожего. Где же та грань, и кто 
решать будет... и т.д. Да, этот подросток может попасть и под 
расстрел при драконовских законах. Но при любых законах ему ничего 
не грозит, если он после школы пойдет не кошельки воровать, а 
заглянет на занятия, скажем, кружка астрономии! Так что давайте 
согласимся, что если плод - с тягчайшими патологиями, то ему 
умерщвление немедленное. Зато здоровому ребенку - цветы и чистые 
пеленки. А вот с полудефектами... Да, кто-то упадет по эту сторону 
забора, кто-то по другую. Точной грани нет. Но зато полные уроды 
будут уничтожены сразу, а из здоровых никто не пострадает. Это 
важнее. 
     Раб Божий спросил печально: 
     - А потом? 
     - Потом диктатуру отменим, - сказал Крылов бодро. - Как Сулла, 
выведший страну из кризиса. 
     Хлопнула дверь. Влетел Откин, взъерошенный, торжествующий, 
возопил о победе, в руках трепыхалась развернутая газета. 
     Крылов склонился над указанной статьей. Над головой шумно 
дышали скифы, читали. 
     Газета солидная, авторитетная, а статья принадлежит перу 
доктору медицины профессору Оноприенко. Солидный профессор тщательно 
продумал и обосновал с новейших позиций медицинских достижений "свет 
в конце туннеля", возможность существования отдельного рая для 
скифов, в котором сознание умерших скифов живет по их собственным 
законам. 
     Крылов вчитывался с недоверием, но статья так густо пересыпана 
медицинскими терминами, так глубоко аргументирована, эшелонирована, 
что он не знал: смеяться или плакать. 
     - Твое мнение? - спросил он наконец, измучившись. - Это дурь 
всерьез... или профессор прикалывается? Вроде научных работ про 
ринограденций? 
     Ликующий Откин отмахнулся: 
     - Да какая разница?.. Не вникай в мелочи, смотри шире, как и 
положено отцу нации. Главное, что это... эта наша скифскость пошла 
уже во все сферы! Ты не был в Доме Художников на Кузнецком? 
     - Не был. 
     - Зря. 
     - А что там? 
     - Постоянно действующая выставка. Там с каждым днем процент 
работ на скифскую тему растет. Картины, статуэтки, барельефы, 
горельефы! Даже циновки со скифским орнаментом. 
     - Циновки? - усомнился Крылов. - Откуда у скифов циновки? 
     - Откуда и арийскость, - ответил Откин нагло. - Но есть и 
расписанные бисером шкуры. Правда, с якутским орнаментом. 
     Раб Божий очень вежливо и деликатно отстранил Откина, перед 
Крыловым на стол легла распечатанная страница убористого текста. За 
ней другая, третья... Раб Божий выкладывал их с методичностью 
автомата, уверенный, что Крылов успевает все просмотреть и 
осмыслить. 
     - А вот еще из общества защиты животных, - начал комментировать 
Раб Божий. - А вот из охраны материнства... комитет за свободную 
продажу оружия... Все обещают поддержку и голоса своих членов, если 
в программу скифизации будут внесены их требования. 
     Крылов удивился: 
     - Ого! Да мы вроде бы еще не начали свою предвыборную агитацию. 

     - Коалиции сколачиваются раньше. Сперва торгуются, бегают друг 
к другу, прицениваются, где больше дадут за их шкуры... то есть, 
голоса. 


     Глава 49 


     Первыми духовые оркестры на праздник победы над Зорапионом 
пообещали прислать пожарные части. Затем неожиданно откликнулся 
Образцовый Краснознаменный оркестр Воздушно-Десантных Сил. В офисе 
ходили на ушах: приглашения разослали всюду, но мало кто верил, что 
вот так запросто откликнутся именитости! 
     Поговаривали, что интерес проявил даже знаменитейший ансамбль 
Моисеева, но то ли гастроли, то ли счел скифов все-таки недостойными 
своей высокой репутации... 
     Чем ближе приближалась знаменательная дата, тем нервознее вели 
себя власти. В мэрии прошло специальное совещание, было предложение 
запретить странные праздники вовсе, как несанкционированный митинг. 
Правда, не прошло, зато долго ломали голову, как взять это нелепое 
движение под контроль. Стало известно, что кто-то высказал мудрую 
мысль, что если попытаются, то могут сами оказаться под контролем 
скифов. Они ведут себя пока тихо, но их в городе уже едва ли не 
большинство... 
     Клуб исторической баталистики спешно шил костюмы скифского 
образца, всадники учились ездить без седла и стремян. На их счастье 
пришел историк и сообщил, что к тому времени скифы уже изобрели 
седла и стремена, разве что седла были другой формы... Правда, 
македонцам придется ездить как без стремян, так и без седел, потому 
эти ослы и терпели такие страшные поражения... 
     Еще когда московский градоначальник Милорадович докладывал 
царю, что в армии создано "Северное общество", ставящее целью 
свергнуть самодержавие, тот благодушно отмахивался: "Оставьте этих 
юных поэтов! Пусть читают друг другу свои скверные стишки". 
Действительно, стихи писали все заговорщики: Пестель, Рылеев, 
Бестужев, Каховский и прочие-прочие. 
     Без поэтов не обошлось и среди скифов. Наверное, писали тоже, 
как и декабристы, поголовно, но большинство скифов, помня про участь 
декабристов, благоразумно помалкивало. Остальным же выпал шанс 
первыми увидеть строки своих стихов, начертанными крупными буквами 
на глухих стенах домов, на стенах в метро, даже на бетонном 
ограждении автострады. 
     В пяти скверах столицы спешно сколачивали деревянные помосты, 
откуда скифы намеревались читать стихи о Великой Скифии, славе и 
доблести ее избранного богами народа. Ансамбли разучивали песни, а 
поэты-песенники спешно создавали шедевры на волне интереса к Скифии 
и ее величайшему, как оказывается, из всех народов. 
     Художники рисовали широкие полотна, изображающие сцены из жизни 
этого величайшего народа, коими прямыми наследниками являются 
русские. Крылов озверел от расспросов, как скифы одевались и как 
выглядели, сослался на опыт современных фильмов о короле Артуре, где 
воины четвертого века изображены в полных рыцарских доспехах конца 
шестнадцатого, и осчастливленные художники отстали. Им было дано 
разрешение ничего не знать о предмете, который рисуют, это и есть 
свобода творчества! 
     Очень скоро озверевший Крылов увидел на полотнах красавцев 
скифов в монгольском, римском, эллинском одеянии, а также 
персидском, египетском и древнерусском. 
     А сами скифы изображались то арийцами самого нордического типа: 
рослые блондины с голубыми глазами и тяжелыми нижними челюстями, то 
широколицыми монголоидами, то смуглокожими красавцами с иссиня 
черными волосами и соболиными бровями, перед которыми Тор и Черный 
Принц сразу начинали спорить: хохол это или жид. Когда Бабай-ага 
попытался сказать, что это могло быть лицо кавказской 
национальности, Тор и Черный Принц, объединившись, тут же высмеяли 
малограмотного: ясно же, что никаких кавказцев тогда не было на 
свете, были только хохлы - самый древний народ в мире, и жиды - 
нечто неудачное, не то отколовшееся от благородных хохлов, не то 
изгнанное за дурные привычки... 
     На Патриарших Прудах, где раньше периодически устраивались 
встречи странных полубезумных личностей, одетых в маскарадные 
костюмы и всерьез уверявших народ, что они и есть эльфы, гномы и 
всякие орки, появились скифы. 
     Среди этих зеленоухих произошел переполох. Правила RPG никто 
даже не устанавливал, о мире эльфов и гномов все известно в 
мельчайших подробностях, достаточно назваться тем или иным именем, 
как уже сразу устанавливалась иерархия родства, подчинения и 
соподчинения, принадлежность к определенному клану, развитость 
отношения с одним племенем и вражда с другими... А здесь - скифы! 
Демонстративно грубые, хохочущие. Самоуверенные, затевающие драки 
всерьез, без помахивания шляпами с перьями... Пахнущие пивом, а не 
женскими духами. 
     Тор двигался впереди с огромным двуручным топором. Скиф в его 
представлении был огромным могучим викингом, в рогатом шлеме. 
Доспехи - кожаные, как и брюки. 
     За Тором клином шли Денис-из-Леса, Либеральная Нежить, это все, 
на что расщедрилась верхушка скифов, зато из новичков, примкнувших в 
последнее время, двигалась целая армия. К счастью, пешая. Зато все с 
акинаками, круглыми щитами и довольно мощными луками. Милиция сразу 
стала присматриваться, кое-кто вспомнил боевые арбалеты спецназа, 
страшное и эффективное оружие. 
     Крылов до вечера работал в офисе. Надо было подготовить пару 
документов для Думы, набросать тезисы выступления, но когда начало 
стемнеть, явились Черный Принц, Тор, Бабай-ага, почти силой 
выволокли на улицу. 
     Еще когда выходил из парадного, услышал бодрые звуки духового 
оркестра. Музыканты маршировали длинной колонной, все в длинных 
колпаках, видимо - скифских, больше похожих на шляпы средневековых 
колдунов, а впереди оркестра красиво вышагивала обнаженная до пояса 
девушка с на диво крупной грудью, что красиво подпрыгивала при 
каждом шаге. Девушка лихо жонглировала длинным жезлом, ослепительно 
улыбалась во все стороны. 
     Оркестранты мощно дули в медные трубы и громко стучали в 
барабаны. За оркестром шли молодые ребята и девушка, весело орали, 
разбрасывали конфетти, недружно, но с энтузиазмом орали песни. 
     Мороженщиков стало втрое больше, в толпе гуляющих сновали 
бойкие ребятишки с лотками горячих пирожков, расстегаев, 
     Шла бойкая торговля пивом, пепси, солеными орешками. Прямо на 
улицах поэты громогласно читали стихи, Крылов подивился, что все 
успели написать именно к знаменательной победе скифов над проклятыми 
захватчиками, что посмели вторгнуться на священную... рус... тьфу, 
скифскую землю. 
     Много лозунгов было о великой скифской силе, о загадочной 
скифской душе. О корнях и традициях, великих победах скифского 
оружия над коварными захватчиками, посмевшими посягнуть на 
священную... или посмевшие чинить препятствия и сопротивляться в 
местах, куда скифы пришли с самыми добрыми намерениями навести новый 
порядок. 
     Народом владело странное веселье. И хотя, Крылов видел, 
большинство явилось, как на неплохую, хоть и сильно затянувшуюся 
шутку, но праздник есть праздник, всюду вспыхивают фейерверки, 
гремят салюты, а победа над Зорапионом в самом деле сокрушительная, 
тут уж ничего не скажешь. Это про Бородинское сражение все говорят, 
что побили французов, но в глубине души и сознания грамотные знают, 
что это французы разгромили нашу армию, половину уничтожив на месте, 
после чего заняли Москву, а здесь все македонское войско начисто 
уничтожено, сам прославленный полководец, наследник самого 
Александра Македонского, погиб вместе со своими телохранителями. Ни 
один враг не ушел живым с нашей священной скифской земли, щедро 
политой нашей скифской кровью... и кровью наших врагов! 
     Если же учесть, что в те времена громче всех гремела слава 
Александра Македонского, самого великого полководца всех времен и 
народов... то тем выше наша слава. Великий Александр пытался к нам 
соваться и лично, но его войско потрепали, он отступил, завещая 
своим полководцам отомстить... но куда македонским, а теперь 
американским воронам охотиться на скифских соколов! 
     - Слава! - гремел многоголосый клич. - Слава Скифии!.. Слава 
победителям!.. 
     Крылов толкнул Черного Принца в бок. 
     - Слышишь?.. - спросил он шепотом. - Это кричат нам. 
     - Это кричат победителям Зорапиона... 
     - Мы и есть победители Зорапиона. Это мы скифы, забыл? 
     - Да-да, потомки скифов... 
     - Да не потомки, дурень! Мы и есть скифы. 
     Черный Принц вздохнул, взор прояснился. Крылов видел как плечи 
друга раздвинулись, а в глазах проявилось нечто ястребиное. Спина 
стала прямее, он окинул горделивым взором толпу, простую толпу, 
нечистую, толпу обычных человеков. 
     Грозно бухнуло, воздух слегка сжался, прошла легкая волна. В 
двух сотнях шагов среди деревьев вспыхнул узкий светящийся столб, 
ушел в высоту. На миг померк, затем там вдруг расцвел невиданный 
ярко-красный цветок. Цветные огоньки негромко хлопали, но их было 
много, хлопки сливались в восхитительный шелест, огненный цветок все 
раскрывался, похожий теперь на головку созревшего одуванчика. 
     - Круто, - сказал Тор. - Не, в самом деле здорово! 
     Еще громче грохнуло слева. В темнеющем небе расцвел огромный 
фонтан, длинные брызги красиво и длинно уходили в стороны, 
загибались и уже в падении вниз взрывались снова, превращаясь в 
сверкающие шары. 
     Раб Божий вздохнул: 
     - И это все мы затеяли?.. Господи, сколько ещё не сделано! А 
сколько ещё предстоит не сделать! 
     - Сделаем, - заявил Тот бодро. Несмотря на длинный день, бурный 
вечер и не менее бурную ночь, в течении которой он не расставался с 
великанским молотом, он был полон сил и жажды гулять до утра и 
дальше. - Это вам не шубу в трусы заправлять! 
     Ночь, праздник, обнаженных женщин стало намного больше: 
захмелевших, веселых, в карнавальном настроение, когда все можно. 
Мужчины платонически похлопывали по ягодицам, поднимали кверху 
большие пальцы, народом завладело дикарское, чистое скифское 
веселье. 
     Крылов подумал, что все женщины говорят, что им нечего надеть, 
а самые хитрые с готовностью это демонстрируют. В праздники это 
удается особенно, даже совершенно голых и бродящих в одиночестве не 
обижали, напротив - по-рыцарски предлагали защиту: если чо, только 
свистни, мы рядом! 
     Они видели как к бензоколонке подкатил растрепанный жигуль, 
водила высунулся, весело заорал: 
     - Замените мне в машине масло, фильтры, колодки и девок в 
салоне!.. 
     Откин сказал злорадно: 
     - Ага, попался! Это закон Мэрфи в действии: прежде, чем найдешь 
свою царевну, перецелуешь немало жаб! Все верно, женщины не стоят 
внимания, но стоят денег! 
     Раб Божий поморщился: 
     - Экономист, биржевик... Хоть в такой светлый праздник не 
говорил бы про свою экономику. 
     Воздух вздрагивал, разноцветные снопы поднимались из темноты, 
расцветали диковинными шатрами на полнеба. Красочные отблески падали 
на лица, те становились то зеленые, как орки, то желтые, как упыри, 
то багровые, как отцы церкви с перепою. 
     Откин возразил: 
     - Экономику тоже надо брать в свою руки! А что, ждать пока 
жареный петух на горе раком три раза перекрестится? А пока работать, 
спустив в рукава? 
     Трое суток дворники трудились, не покладая рук, очищая Москву 
от остатков праздника. Победу над Зорапионом отпраздновали с таким 
размахом и, главное, таким энтузиазмом, что многие сравнивали только 
с первым международным фестивалем в пятьдесят седьмом году... да и 
то, говорили, сейчас было круче. 
     В офис поступали все новые сведения о новых кружках, 
организациях скифов. Не просто скифов: скифами уже считали себя те, 
кто в быту ничем не отличается от простого русского быдла, 
молчаливое большинство, которое берут и ведут. Черный Принц сообщал 
только о "Молодых Скифах!", "Конных скифах", "Скифы за выход к 
последнему морю" и разных военизированных отрядах, которые просто 
переменили вывески на своих подвалах и офисах. 
     В офисе теперь повадился ночевать и Откин. В его распоряжении 
был суперкомп, второй разве что в Пентагоне, со спутников получал 
массу информации, по ключевым словам отлавливал все, что казалось 
скифов. Трое девочек в его распоряжении просматривали уже отобранное 
и сортировали еще раз, бешено орал, когда скифы забегали в его 
святая святых и деловито использовали девочек по назначению, отрывая 
драгоценные минуты анализа. 
     - Зашевелились! - хохотал он дико, - Нет, а говорят, Россия - 
страна непуганых идиотов!.. Они хороши только по накатанным дорогам, 
а когда впереди бездорожье, то ничуть не умнее России. Та закачивает 
штаны и прет, а Европа... Я о сценариях, не поняли? Там волосы на 
себе рвут, не понимают, как это их "институты России" и "академии по 
изучении проблем России" так облажались! 
     - У них не те компы, - сказал Раб Божий гордо. 
     - Ага! А мозгов у них не больше, чем у компов прошлого 
поколения. Идиоты. До сих пор не могут понять, что любые сценарии 
могут возникнуть только в тупейшем застойном обществе. Только в 
обществе, что топчется на месте. 
     klm возразил: 
     - Не перегибай, не перегибай! Я, как офицер и сын офицера знаю, 
что за океаном темпы роста быстрее всех. Темпы приросты 
производства... 
     Откин задохнулся от возмущения, вот уж подлый удар под дых от 
соратника, покраснел, оглянулся на Крылова. Тот отмахнулся: 
     - Да плевать на темпы прироста. Это не развитие. Развитие - 
когда развивается душа. Даже не мозги, а душа. Понимаешь?.. Нет, не 
понимаешь... За океаном стоят на месте, а развивают только свой 
огород. Только в подобных случае можно строить сценарии. Даже 
сложные сценарии. Во взаимодействиями с другими огородами соседей. 
Которые тоже... 
     klm пожал плечами, не ответил, но на ровном лбу офицера 
обозначилось нечто похожее на небольшую складку. 
     Раб Божий, это его область, почти религия, неожиданно 
подтвердил: 
     - Да, у благополучного общества путь сужен. Оно уже убедилось, 
чем чреваты шаги вправо или влево. Потому идет тихонько и как по 
струночке. Ни полшага в сторону! И сценарии на том зиждятся, что 
общество и дальше пойдет по струночке, и что в других странах все 
пойдет по струночке, все и везде только по струночке, вот где-то 
пересекаются, проблемы решаются обычными методами... 
     Черный Принц сказал язвительно: 
     - Общепринятыми в... ха-ха!... сцивилизованных странах. 
Знаем-знаем. Но - скифы мы! И хрустнет ваш скелет в горячих наших 
лапах!.. мать вашу. И хрустнет ваша гребаная логика одноклеточных. 
Пласкатики чертовы. Безмозгуны. 


     Глава 50 


     В любом биологическом виде, настойчиво говорил ему мощный голос 
с высоты, большая часть особей вымирает, не достигнув половой 
зрелости. Так и должно быть, чтобы не давать больного потомства. И 
еще две трети вымирает от холода, голода, болезней, просто по 
дурости - не успев дать потомство еще и на следующий сезон. 
     Понятно, что если бы, скажем, в популяции львов или зайцев 
начали выхаживать всех, прилагая к тому все медицинское умение, то 
через три-четыре поколения было бы несметное количество этих зверей, 
больных, тупых и хромых, к тому же передающих свои болячки все 
дальше в поколения. А еще через три-пять поколений уже и медицина 
оказалась бы бессильна поддерживать их все хилеющие жизни! 
     К чему это? А что человек - не из костей и мяса? Такое же 
животное с точки зрения эволюции. Но мы искусственно поддерживаем 
жизнь каждого урода, неизлечимо больного, наркомана, позволяем ему 
размножаться, хотя и знаем чем это грозит виду человеческому... 
     Крылов уже вынырнул из этого бреда, уже ощутил, что лежит в 
постели, но перед глазами еще мелькали почему-то кадры со стрельбой, 
бабахающими танками, в ушах звучали крики, медленно затихал треск 
пожара, а далеко над вершинами гор зловеще поднимался 
оранжево-красный гриб. 
     Со стороны кухни слышалось шлепанье босых ступней. Яна по 
обыкновению намурлыкивала песенку, чистую и светлую, как умытая 
росой утренняя песня беззаботного кузнечика. Донесся запах жареной 
ветчины с яичницей. А в своей комнате сейчас просыпается дед, 
тянется к столику за лекарствами, но в последний момент передумывает 
и хватает газету... 
     Он окончательно стряхнул в себя сонную одурь, ощутил, что нет 
ни Яны, ни деда, уже в подавленном состоянии поднялся и, даже не 
выпив традиционной чашки кофе, кое-как побрился и потащился к 
выходу. 
     Черный мерс привычно ждет у подъезда. И все-таки Крылов сбежал 
легко, быстро, организм проснулся, долго тосковать не в состоянии, 
во всем теле пошла разливаться упругая сила и звериная скифская 
ярость. Шофер-телохранитель однако успел выскочить, обойти машину и 
предупредительно распахнул перед депутатом Госдумы дверцу. 
     Крылов не возражал, привык за эти недели депутатства, мягкое 
сидение покорно приняло его в объятия, как толстая и все понимающая 
шлюха, обслужившая несколько тыщ клиентов и безошибочно знающая кому 
что надо. 
     Заседание в Госдуме начиналось вяло, ибо самые важные вопросы: 
сколько будут иметь жалования, какие квартиры в Москве займут, какие 
машины получат и какие льготы еще можно выбить к уже положенным - 
были решены, впереди остался горный хребет государственных дел, 
которые хоть решай, хоть не решай... 
     - Слово имеет депутат Крылов от движения "Великая Скифия", - 
провозгласил спикер недружелюбно. 
     На этот раз он не пытался острить, а на Крылова посматривал с 
затаенным недоверием. Крылов даже рассмотрел в его глубоко 
запрятанных глазках колебание: этот скиф быстро поднялся от рядового 
депутата до непростого - уже кандидат в президенты! И хотя шансов 
нет, но само участие в президентской гонке... 
     Шелест и оживление в рядах Крылов чувствовал, еще когда 
выбирался из своего ряда. Народ шелестел и вздыхал океанскими 
волнами, пока он шел по ковровой дорожке к трибуне. Он чувствовал 
как в спину бьет сдержанное неодобрение. Это уж совсем по-русски, а 
здесь все стараются именовать друг друга сенаторами, 
конгресссменами, не улавливая между ними разницу, а Госдуму называют 
то парламентом, то сенатом, скоро назовут и кнессетом... 
     Дерево трибуны скрипнуло под его пальцами. Он задержал дыхание, 
в зале движение прекратилось. Смотрят в его сторону все, за 
исключением тех, кто после совместной баньки с членами правительства 
спит, как убитый. 
     - Господа депутаты, - сказал он. - Вчера вечером средства 
информации передали, что в результате попытки прорыва мусульманских 
экстремистов... на границе было убито двое наших пограничников и 
трое ранено. В связи с этим я предлагаю рассмотреть вопрос квоты. 
Да-да, вопрос квоты на наркоманов, гомосеков и прочих извращенцев и 
пустоцветов. Выделить им, к примеру, сотую долю процента... 
Специалисты уточнят, это я так, навскидку. И пусть живут. Но...! Как 
только в стране погибает сильный здоровый человек - на пожаре, в 
результате боевых действий, застреленный бандитом и так далее - то 
из общества тут же изымается такое же количество этих ублюдков. А 
еще лучше - в трехкратном или пятикратном. Ладно, это полемический 
перехлест, но мы ведь все видим разницу между вредным и полезным, 
верно? Необходимо, чтобы дебилы и прочий брак рода человеческого... 
а также все общество - видели их зависимость от здоровых людей, на 
которых они паразитируют. Сокращается количество здоровых людей? 
Пусть сокращается и количество наркоманов! Хорошо бы в процентной 
зависимости, но это чуть сложнее, а пока предлагаю простейший 
вариант, который можно осуществить прямо сейчас: один к одному. 
Нельзя, чтобы здоровый умный человек рисковал жизнью и даже отдавал 
ее за благо общества, а в нем, прячась за его спиной, весело жили и 
процветали подонки, ублюдки, наркоманы, преступники. С точки зрения 
скифа жизнь наркомана или гомосека нельзя рассматривать иначе, как 
глумление над обществом!.. Следовательно, они жизни недостойны. 
Благодарю за внимание. 
     Гробовое молчание провожало его от трибуны и до момента, как он 
сел на свое место. Даже спикер не нашелся сразу, что сказать, не дал 
слово следующему, как делал всегда, а долго провожал Крылова 
выпученными глазами. Да и потом, когда Крылов дожидался конца 
заседания, он нет-нет да ловил на себе пристальный взгляд этого 
прожженного политика. 
     На трибуне что-то серенькое мямлило о духовности, о возрождении 
и сохранении ценностей, наверняка под ценностями понимая 
раскрашенные доски прошлого века, в зале нарастал привычный гул от 
множества здоровых потных мужчин: сопели, пердели, чесались, ерзали, 
кресла стонали под могучими телами тяжелоатлетов, кондиционера 
стонали от перегрузки, вытягивая всю эту вонь... 
     ...зато в офисе жизнь бурлила. Что делается по ту сторону стены 
Крылов почти не замечал: там всего лишь дан старт предвыборной 
агитации. По ящику, в газетах и даже в Интернете рябит от одинаково 
толстых кандидатских рож в президенты. Все красные и холеные, в 
глазках презрение к этим двуногим, но на губах сладчайшая улыбочка: 
ах вы ж мои дорогие избиратели! Нет, еще круче - мой дорогой 
гребаный электорат... 
     Сам он коротко выступил по телевидению в отведенное для него 
время, довольно неудобное, но в лимит не только уложился, даже 
отказался от остававшихся трех минут. Мол, программу скифов уже 
знают, повторять незачем. Скифы и вечером говорят то же самое, что 
говорили утром. 
     Потом внезапно агитация прервалась. Наступила предвыборная 
пауза, когда всякая пропаганда запрещена. Крылов обращал на это 
внимания не больше, чем на землетрясение в Панаме: пять тысяч 
погибло, но это в Панаме, жаль, но и хрен с ними, а вот раздавленная 
перед домом кошка с вылезшими на асфальт кишками впечатляет куда 
ярче... 
     Яна не кошка, но эти сложные отношения, в которых все не 
удается разобраться, истерзали больше, чем сто тысяч президентских 
кампаний. 
     Сегодня они пересеклись на улице. Он предложил заехать к себе, 
Яна наморщила в задумчивости лобик: 
     - Знаешь, если тебе надо разгрузить семенники, то я помогу с 
этой проблемой в твоей машине... Понимаешь, мне надо на вернисаж. На 
мои картины нашлись покупатели!.. Уже две продала, а это теперь 
успех! 
     - Ох, - сказал он с трудом. - Яна... Я хочу быть с тобой. Я не 
могу без тебя. Я хочу, чтобы ты стала... 
     Она засмеялась, смех ее сводил его с ума, возразила: 
     - Стала? Я хочу, чтобы меня воспринимали такой, какая я есть! 
Разве ты хочешь не того же? 
     - Нет, конечно, - ответил он честно. - Я хочу, чтобы меня 
воспринимали таким, каким я хочу быть. Или хотя бы таким, каким 
иногда получается. 
     Она наморщила лобик, не поняла, на всякий случай надула губки. 
     - Это что же? Новое строительство коммунизма? 
     - Яна, - сказал он умоляюще, - неужто трудно поверить, что на 
свете могут быть люди, что в самом деле живут согласно тем 
принципам, которые провозглашают?.. Есть на свете разные чудаки! Я 
такой... Но, как видишь, даже чудаки не всегда бомжуют и роются в 
мусорных баках. 
     Народ обтекал их, но многие замедляли шаг, а то и 
останавливались в сторонке. Крылов ловил и на себе непонимающие 
взгляды: кто он, что с ним беседует Такая женщина? 
     Яна простодушно не замечала их, причем в самом деле не 
замечала, а не прикидывалась. В ее глазах внезапно зажглись веселые 
искры. 
     - А вот и не так, - заявила она победно. - Ты не роешься в 
баках, но у Алексея офис уже вдвое больше, у него свой особняк на 
Рублевке, он открывает свое казино! Представляешь? Когда много 
денег, как-то легче переносится, что не в них счастье. 
     - Это я как раз представляю, - ответил он. - Сам черт не 
разберет, как впереди оказываются те, которые идут назад! Это 
Россия, все еще Россия... Всегда выигрывают те, кто любое движение 
живых существ всего мира сводит к непрерывной циркуляции навоза. Они 
становятся политиками, правят миром... Но мы это поломаем. 
     - Как? Алексей ведет себя разумнее. 
     - Разумный, - согласился Крылов, - приспосабливается к миру, а 
неразумный упорно пытается приспособить мир к себе. Поэтому в жизни 
преуспевают разумные, зато прогресс зависит от неразумных людей. 
     Она уже оглядывалась на темный в солнечном свете зев подземки, 
Крылов поспешно купил у ближайшего мороженщика два любимых Яной 
стаканчика "Сливочное с орехами", она вынужденно остановилась: в 
метро пускают голых, но не с мороженым в руках. 
     Крылов со злостью и отчаянием подумал, что в такие 
предреволюционные периоды, как сейчас в России, люди, едва годные 
для того, чтобы грести веслом, нередко овладевают рулем. 
     - Алексей говорит, - сказала она, облизывая длинным языком 
снежно белый столбик, - что разница между умным человеком и дураком 
в том, что дурак повторяет чужие глупости, а умный придумывает свои. 
Так стоит ли стараться быть умным? Результат один... 
     - Когда повтор, - пояснил он, - это всегда прошлое, а 
придумывание - иногда... хотя бы иногда - будущее. 
     - Я никогда о нем не думаю, - ответила Яна беспечно. - Зачем? 
Будущее само приходит достаточно быстро. 
     - Ты в самом деле считаешь, что он прав? 
     Она сделала глотательное движение, закрыла глаза, мысленно 
провожая ломтик мороженого по горлу к пищеводу, а когда взглянула в 
напряженное лицо Крылова, отшутилась: 
     - Мужчина вообще загадочное явление. Абсурдно пытаться понять 
существо, которое писает стоя. 
     Она быстро догрызла мороженое, даже не растопила во рту, как 
делала обычно, а сгрызла как огурец. Крылов даже слышал смачный 
хруст, будто заяц торопливо драл свежий лист капусты. 
     - До скорого, - попрощалась она. - Я позвоню! 
     Но в ее глазах он видел, что свой выбор она уже сделала. У него 
странные идеи и странное будущее, а у Алексея - квартира в 
престижном доме, особняк за городом, несколько машин, сам он в 
Государственной Думе возглавляет фракцию движения "За равные 
возможности", его уважают, снимают на телевидение, он раздает каждый 
день интервью... 
     - Я люблю тебя, Яна, - прошептал он. - Слово-то какое... Раньше 
я старался тебя затащить в постель, а теперь понимаю, что настоящая 
женщина не та, с которой хочется ложиться спать, а та, с которой 
хочется просыпаться... 
     Выборы президента страны были назначены, как и водится, на 
воскресенье. Избирательные участки открыты с раннего утра, но 
аналитики предрекали, что половина населения предпочтет копаться на 
садовых участках. А те, которые без дач, в эту жару с утра 
отправятся к водоемах и в зеленые насаждения. 
     С утра Крылов отправился в офис. Активная группа скифов, 
состоящая из корчмовцев, в полном составе уже глушила лошадиными 
дозами кофе, гудела как огромный рой пчел, все компы работают, за 
клавами по два-три человека, отталкивают друг друга, всяк знает, где 
нарыть проще. 
     Результаты предварительного подсчета ошеломили, как 
инициативную группу, так и все видавшую прессу. На Дальнем Востоке 
уже начался подсчет голосов, в Сибири голосование идет полным ходом, 
вот-вот избирательные участки откроются и здесь, в Москве... 
     Газетчики несколько раз проверяли материал, прежде чем 
выпустить в эфир. Получалось, что кандидат от партии "Великая 
Скифия" не только не выбыл... не только набирает какие-то проценты, 
а резко опередил конкурентов! Даже кандидат правящей партии, что 
вбухала в раскрутку своего кандидата почти половину бюджета страны, 
отстает катастрофически, отстает больше, чем на одиннадцать 
процентов! 
     Черный Принц лихорадочно скроллировал результаты, морщился, 
вскидывал брови, воскликнул: 
     - Ни фига не понимаю... Где же партия "За равные возможности"? 
     Тор переспросил: 
     - Дебилы?.. Опускайся ниже. 
     - Да там вообще какая-то мелочь. Те, кто не набрал и десятой 
доли процента... Стоп-стоп! Вот они. Ни черта не понимаю... 
     Партия "За равные возможности", как значилось в быстро 
меняющейся таблице, занимала последнее место. Ноль три процента. 
Правда, выборы прошли только по Дальнему Востоку, там плотность 
населения невелика, но все же непонятно... 
     Крылов тоже был потрясен, но лидеру нельзя выказывать даже 
слабое удивление, он проговорил размеренно: 
     - Непонятно? А что именно? 
     Раб Божий сказал потрясенно: 
     - Я хотел нашей победы, жаждал, но... ребята, вы можете бить 
меня и топтать ногами, но я в нее не верил!.. А говорят же, что кто 
сам не верит в победу, к тому она не приходит. Но пришла же, стерва 
ветреная! 
     Klm сказал задумчиво: 
     - Честно говоря, для меня это тоже неожиданность. Я, как офицер 
и сын офицера, привык доверять порядку, четкости, а тут такое... Так 
и хочется воскликнуть что-нибудь глупо-растерянное о загадочной 
русской душе!.. Костя, что скажешь? 
     Крылов сказал все так же медленно, тщательно подбирая слова: 
     - Пришло время правды. Одно дело, когда интеллигент в 
телекамеру говорит, что отдаст свою квартиру и зарплату дебилам, а 
другое - когда подходит к избирательной урне... тщательно закрытой 
от телекамер! То же самое и с политикой. Импровизации... точнее 
говоря, импровизации как единственный имеющийся в наличии 
политический стиль, надоели. Хочется строить и реализовывать сложные 
планы, рассчитанные хотя бы на пару лет вперёд. Хочется играть по 
нормальным житейским правилам, не опасаясь, что проигрывающий, с 
криком "отдайте ладью!" сгребёт фигуры, швырнёт их тебе в морду, и 
смоется с кассой. Хочется порядка, одним словом. А этот порядок 
массовый человек в очень короткое время начал ассоциировать со 
скифами. 
     KLM сказал подозрительно: 
     - Еще скажи "новый порядок". Так называли свой строй проклятые 
фашистские мракобесы, что коричневой чумой залили всю Европу... 
     - Слово "порядок", - согласился Крылов мирно, - за последние 
годы преизрядно обросло всякой затейливой мифологией. Собственно 
говоря, если не считать того, о котором сказал klm, "мифов о 
Порядке" два. Назовём их условно "демократическим" и 
"патриотическим". "Демократический" состоит в том, что за тридевять 
земель, в разных членах НАТО и на красный свет улицу не переходят 
даже при отсутствии машин, и каженный окурочек не под ноги мечут, а 
в урну укладывают, а урна та вся блестящая, и унутри ея национальный 
гимн играет. А уж сделки там совершаются - любо-дорого - уж если 
сказал тебе человек "да", так умрёт, а сделает, в натуре. Такой уж 
там удивительный Порядок произрастает. А полиция в тех краях тем 
занята, что старушек через улицу переводит, гондоны разноцветные 
гуляющим школярам раздаёт и жувачку стиморол, да вот ещё с русской 
мафией воюет, которая все урны заплевала. Согласен? 


     Глава 51 


     По лицу klm было видно, что он очень уж не согласен... в 
формулировках, но вообще-то в глубине души согласен даже очень. 
Скифы похохотали, Матросов сказал кровожадно: 
     - Давай говори дальше, какие мы замечательные. 
     - Разумеется, - продолжил Крылов невозмутимо, - есть и 
"патриотический" Миф о Порядке. Вы слышите, грохочут сапоги. И птицы 
ошалелые летят. Маршируют какие-то батальоны, на улицах люди в 
чёрной форме бьют смертным боем предателей родины. По улицам грозно 
шагают патрули. А вот народные мстители поймали рыжего Чуба и тащат 
на плаху, а тот вырывается и кричит, что всё отдаст, всё до 
последнего мильона... А на Красной Площади, где всего круглей земля, 
непрерывно и круглосуточно под лучами прожекторов выступает с 
нескончаемой речью Народный Вождь, фигура без лица, но в мундире. С 
блестящими пуговицами. Однако, всякому разумному человеку понятно, 
что все эти фантазии словом "порядок" никак не называются. Тут 
применимы слова "чушь, бардак и оперетка". Или, по дивному русскому 
выражению, "порядочки те ещё". И поэтому партии и движения, 
предлагающие в качестве политической программы "порядочки те ещё", 
находят всё меньше понимания в простых и отнюдь не загадочных 
русских душах. Неееет, увольте нас от таких порядков, - думают 
добрые российские граждане. И, поговорив про общечеловеческие 
ценности и про то, как они добровольно и охотно отдадут свои 
квартиры дебилам, идут к урнам и голосут за то, чтобы всех дебилов 
пустить под нож. 
     - Это уж точно, - буркнул Тор. - Это наш народ! Раньше говорил 
то, что требовала партия, теперь - что требует Запад, но голосует... 
Голосует то тайком! 
     - В этом смысле, - сказал Крылов, - программа "Великой Скифии" 
- нечто, я бы сказал, стилистически несовместимое с бардаком и 
опереткой. От скифов ждут, что они заставят поезда ходить по 
расписанию, армию - воевать, а чиновников - вовремя подписывать 
нужные для дела бумаги. Но все упирается в "проблемы"... Проблемы 
эти не решаются, потому что это невыгодно, причём по-мелкому, 
"сиюминутно" невыгодно, каким-то конкретным людям или их 
объединениям. Назовите их "кланами", "мафией", как угодно. Эти люди, 
мафия они или олигархи, в общем, не глупы, и понимают, что 
рассчитывать на то, что всё это будет продолжаться до скончания 
веков, по меньшей мере наивно. И что вообще пора кончать с 
определёнными, особенно одиозными, видами заработка, и всё такое. А 
с дурацкой системой, когда нужно сломать и разрушить на двести 
рублей, чтобы украсть два, надо кончать, ибо это уж очень невыгодный 
business. Но. Они не могут остановиться сами. Они не способны 
"перестроиться", потому что вообще не способны к совместным 
действиям. Ибо абсолютно не доверяют друг другу. 
     Раб Божий сказал печально: 
     - Когда же началось, что русские люди перестали доверять друг 
другу? Ведь раньше все миром, общиной, соборностью... 
     Тор громыхнул: 
     - Какие русские? Всю власть захватили жиды. Одни жиды. В 
политике, экономике! 
     А Черный Принц сказал тут же: 
     - Еврейская верхушка. У нас в правительстве и в этой олигархии 
нет ни одного русского. Одни иудеи, а также несколько хохлов. 
     Тор прорычал: 
     - Если их поскрести - тоже жиды! 
     Крылов поморщился, прервали, сказал громче: 
     - Допустим, у нас есть королевский двор, со старым 
маразматическим королём во главе, при котором все воруют из 
государственной сокровищницы кто сколько может. При этом ворующие 
где-то даже осознают, что это плохо кончится: если и дальше 
продолжать в том же духе, то в один прекрасный день не хватит на 
жалованье королевской гвардии... Однако, остановиться они не могут, 
потому что первый же, кто выйдет из дела, потерпит значительные 
убытки (остальные разделят его долю), а, главное, вызовет подозрения 
всех остальных: с чего это он вдруг перестал воровать? Заботится о 
казне? Ха, дураков нет. А вот не хочет ли самолично сесть на 
престол, да и порешить нас всех?.. Ой-ёй-ёй. Такие подозрения никому 
вызывать не хочется, а потому все, кто таскал, продолжают тащить, 
хотя карманы давным-давно набиты, а дальнейшее растаскивание 
становится всё более опасным и бессмысленным делом. 
     Однако, король наконец умирает. К власти приходит молодой 
принц, который делает две вещи. Во-первых, он объявляет - по случаю 
восшествия на престол - всеобщую амнистию и прощение всех 
прегрешений. Во-вторых, он запирает казну на новый семипудовый 
замок, а ключ вешает себе на шею. Камарилья отстранена от кормушки, 
но отстранена сразу и вся, и новая на её место не садится. При этом 
бывшие её участники разбредаются: кто-то вовсе удаляется от дел и 
отправляется на свою мызу (возможно, в другой стране) гулять с 
внуками и растить желтофиоли, кто-то вкладывается в новый бизнес, 
кто-то возвращается в политику - возможно, в новом качестве 
советника и политического патриарха. Главное в этом деле - гарантии. 
Гарантии того, что камарилья будет убрана вся (а не просто 
перетасуются фавориты), и что членам камарильи будет гарантирована 
мягкая посадка в нужной им точке. То есть - тихо и спокойно прикрыть 
всё дело. В обоих смыслах этого слова. Самое интересное, что широкие 
народные массы ждут, в общем, того же самого. Прикрытия дела. Чтобы 
безобразия кончились, но безо всякого разбирательства, без поисков 
виновных, суда, мести, и прочего в том же духе. 
     Тор сказал кровожадно: 
     - Вообще-то я бы их всех на виселицу... 
     - Ты еще не погас, - ответил Крылов, - остальным уже все 
обрыдно. Удивляться тут нечему. Вопреки надеждам "патриотической 
оппозиции", народ отнюдь не жаждет крови демократов. Причина тому 
проста и очевидна. "Народ", в отличие от профессиональных 
оппозиционеров, хорошо понимает, что в деле разрушения советского 
строя поучаствовали - в той или иной мере - все. В конце концов, 
когда совок агонизировал, никто и не попытался встать на его защиту. 
Все желали ему смерти. И не надо теперь кивать на Гайдара и Чубайса. 
То есть, разумеется, кивать-то можно, но только вот не надо делать 
вид, что мы тут совсем-совсем не при чём. Было ведь время, когда 
демократов поддерживала половина населения страны, а вторая половина 
не очень-то и возражала. Демократы, может, и обманули нацию. Ну да. 
Но не насиловали, а соблазнили. Сама пришла, сама дала. Чего уж там 
теперь-то. Именно поэтому, как видите, никакой слишком уж 
яро-патриотический деятель из когорты пламенных обличителей 
антинародного режима не может развить на выборах большого успеха. 
Никому не нужны никакие разбирательства. Пора, наконец, простить 
себе. Давайте, наконец, работать. Кто прошлое помянёт, тому глаз 
вон. Вот какой программы хотят от кандидата скифов. От Правителя, 
если хотите. И элита, и простые граждане. 
     Тор уже всхрапывал, у него был вчера тяжелый день и еще более 
тяжелая ночь, У Черного Принца глаза осоловели, только Денис-из-Леса 
сказал бодро: 
     - А чо? Лучше не скажешь. Ты всегда умеешь говорить ясно и 
коротко, я в восторге!.. Принц, не спи. Погляди, там уже новые 
данные... 
     За дверью в большом зале собраний, так его теперь называют, 
взорвался могучий рев из десятков, если не сотен молодых глоток. 
     Дверь чуть приоткрылась, в щель пролезла лохматая голова, это 
Яшка приехал, прокричала: 
     - Поступают первые данные из Сибири!.. Мы идем с огромным 
отрывом! 
     Дверь захлопнулась, гул голосов рос, впитывался в стены, пол и 
потолок. Крылов подумал, что еще долго после выборов здесь и по 
ночам будут звенеть призрачные голоса, пахнуть кофе, слышаться топот 
быстрых ног. 
     Он подумал о кружке холодного пива, в желудке радостно 
квакнуло, но усилием воли заставил себя свернуть к подносу с горячим 
кофе, взял чашку в обе руки, словно согревая ладони. 
     Горячее пошло по жилам, он отсел за дальний стол, постарался 
сосредоточиться. Сейчас все в эйфории выборов, что, если честно, 
развиваются слишком здорово даже с их точки зрения. Словно 
скифскость - единственное спасения для России. А ведь, если честно, 
все начиналось совсем недавно без всякой мысли об этих великих 
свершениях! Нет, о великих свершениях мечтает каждый, втайне к ним 
готов, но это несколько абстрактно, а вот если указать на что-то 
конкретное, то каждый корчмовец, как и всякий русский интеллигент, с 
отвращением скажет: нет, это не то! 
     Но началось с веселого трепа, подошла красивая женщина, 
разожгла красноречие, даже угрюмый Матросов, умеющий хорошо писать, 
но не умеющий говорить, что-то мямлил, и вот пошла раскручиваться и 
обрастать плотью абстрактная идея скифизации... 
     И вот - получилось. Трудно поверить, но выборы уже идут. 
Страшно, но его кандидатура набирает и набирает очки. С большим 
отрывом. Неизвестно, что будет здесь, в центральном районе стране, 
но сейчас... 
     Он постарался унять сердцебиение, даже закрыл глаза. Постарался 
сосредоточиться. Со скифами многое понятно, многое известно до 
мелочей, но какие-то глобальные вещи выпали из мировоззрения. К 
примеру, отношение скифов к миру, природе, городу, в котором живем, 
друг к другу. Ну, друг к другу начнет меняться, когда начнется 
свободная продажа оружия. А она начнется, если придем к власти. А 
вот к городу и миру... 
     Можно для примера нынешнего отношения взять тот дом, где живет 
он сам. Обычный дом, обычный подъезд. Еще в далёком детстве, прыгая 
через ступеньки вниз по лестнице, он видел коричневые стены в белых 
известковых брызгах. Брызги были сделаны специально, и, кажется, 
служили своего роде украшением (из тех простеньких советских 
украшений, которыми тогда временами баловали простого человека: этак 
чистенько и казисто, чего ещё надо). Впрочем, на стены тогда 
особенно не смотрел, потому что на улице светило солнце, а бегал он 
быстро. Однако, кажется, ничего такого особенного на них не было, 
разве что попадался торопливо нацарапанный знак "ЦСКА", да 
вездесущий оберег из трёх букв, затёртый и привычный, как три 
копейки, был изображён на почтовом ящике неизвестными гражданами. 
     Потом наступила оттепель перестройки, а вскоре стало жарко. 
Москва быстро превратилась в выгребную яму. Точнее, в выгребную яму, 
из которой не выгребают. Подъезд, как и полагается в такие времена, 
быстро запакостился по самое небалуйся. Чистое место на стенах очень 
быстро кончилось. Писали разное, попадалось и политическое, но в 
основном личное, про друзей, типа "Фил козёл" и "Жора мудель". Фил и 
Жора тоже не оставались в долгу. Кроме того, от Фила и Жоры 
оставались осколки стекла (бутылки они принципиально били, дабы они 
не достались старушкам), тщательно приклеенные к стенам бычки, ну и, 
разумеется, потёки мочи, потому что после пива мальчикам хотелось 
пи-пи. Несколько невнятных стычек с местными жителями окончились 
ничем, потому что мальчики были местные, и даже где-то как-то из 
хороших семей. Их даже нельзя было назвать хулиганами. Пожилые дяди 
возмущались. Мудрые старушки тихо вздыхали и говорили: "время 
такое", и, кажется, были глубоко правы. Время было действительно 
такое. 
     Россия не то чтобы деградировала, а вот именно что опускалась. 
Как "Титаник". На дно. Страна тонула, ледяная вода заливала палубы, 
в окна иллюминаторов заглядывали причудливые глубоководные рыбы - 
"брокеры" и "дилеры". Кое-кто из них напоминал акул (разумеется, 
вожделенных "акул капитализма", которым наши капитаны собирались 
скормить Россию), но по большей части походили на пираний. 
     Когда падающий рубль зацепился за ГКО-шный сучок, и повис, 
раскачиваясь, над бездной (что называлось красивым словом 
"стабилизация"), стены подъезда вымазали какой-то омерзительной 
зелёной краской. У Крылова было серьёзное подозрение, что её 
получили по бартеру с какого-нибудь армейского склада, больно уж 
защитным казался колер, но проверить догадку было сложновато. 
Разумеется, защитный колер не защитил стену от немедленного 
разрисовывания. К тому моменту Фил и Жора успели подрасти, заняться 
торговлей кожаными куртками, Жора попал на бобы и куда-то свалил, а 
Фил исчез в Чехии. Новое поколение писателей на стенах оказалось 
совсем другим, на удивление пристойным. Это были довольно приличные 
мальчики и девочки, особенно по сравнению со своими старшими 
братьями и сестрицами. Пить пиво и ссать в мусоропровод в этой среде 
стало как-то не принято. Надписи на стенах стали на ломаном 
английском, включая признания в любви и в ненависти. Одно время он 
спускался по лестнице мимо размалёванных стен, на которых не было ни 
одного русского слова, даже трёхбуквенного. 
     Три недели назад в подъезде снова стало нечем дышать: стены 
опять покрасили. Точнее говоря, побелили, поскольку краска на сей 
раз была выбрана оскорбительно светлая. Поскольку за истекший 
отчётный период никаких кодовых замков (не говоря уж о консьержке) 
не появилось (почему - отдельная песня), местная публика качала 
головами и гадала, когда же на этих сахарных стенах появится первая 
мерзость. Общее мнение склонялось к тому, что "как подсохнет". Стены 
до сих пор чистые. И, он полагал, пройдёт немало времени, прежде чем 
какая-нибудь гада таки нацарапает своё сокровенное. 
     Причина довольно любопытна. Вот такая красивая белая стена. 
Чистенькая. И как-то очень хорошо чувствуется, что царапать на 
чистой стенке грязное слово (и даже обычное в нашем подъезде 
"HIP-HOP NON STOP") - это, как бы это сказать, не совсем пустяк, а 
ощутимый проступок. А вот нацарапать всё что угодно на гнусной 
зелёной краске - это как бы "ничего". Вроде даже красивше стало. 
     В этом самом "вроде как и ничего такого" на самом деле 
содержится добрая треть ответа на один извечный российский вопрос. 
Почему "наши люди" (вроде нормальные, белые, грязи не любящие) так 
легко пакостничают по-мелкому и по-крупному? Почему окурок летит 
мимо урны, на стене обязательно появляется трёхбуквенная мантра или 
"хип-хоп", а телефонную трубку вырывают с корнем? И, главное, почему 
это делается походя и без особенного даже внимания, не говоря уже об 
усовещении и раскаянии? 
     Ответ таков: потому что во многих случаях это не осознаётся как 
проступок. Не осознаётся по разным причинам, но, в том числе, и 
потому, что "естественное чувство", заведующее у человека ощущением 
"хорошего" и "плохого", просто молчит. И отнюдь не по своей слабости 
или неспособности к суждению. 
     Дело в том, что "естественное чувство", различающее "хорошее" и 
"плохое", работает отнюдь не по УК. Оно, грубо говоря, сравнивает 
настоящее положение дел, и то, которое наступит в результате 
предполагаемого действия. Сравнивает относительно. То есть 
останавливает человека, чтобы он не сделал хуже. Не "плохо" (это 
состояние), а именно хуже (это изменение). 
     Это свойство "естественной логики" приводит иногда к забавным, 
иногда к мрачным последствиям. Потому что, согласно подобной логике, 
"сделать чуть-чуть хуже" тому, кому и без того плохо, как бы даже и 
можно. Легче включиться в драку, чем начать её: нанести первый удар 
(то есть резко изменить ситуацию к худшему) - это требует известного 
преодоления, но вот присоединиться к дерущимся - это как-то проще. 
Точно так же, поуродовать уродливую вещь - легко (этого даже не 
замечаешь), по гнусной роже хочется съездить, а перед чем-то 
по-настоящему красивым "рука останавливается". 
     Есть вещи, которые "не жалко" - такие уж они некузявые. Ну, 
оторвали рукав у старой фуфайки, прожгли сигаретой обивку облезлого 
дивана - пофиг, она и так облезла. Дело житейское. А царапина на 
"новеньком" - это трагедия. 
     Так вот: и подъезд, и город, и Россия - в целом - почему-то 
производят впечатление старой фуфайки, которую не жалко. И, надо 
сказать, зачастую всё так и выглядит: сереньким, задрипанным, 
жалким. Всё выкрашено в неброские и немаркие цвета (чтобы грязь была 
не так видна), что только добавляет уныния в пейзаж. Стоит кривой 
забор с почерневшими досками - как ни взять гвоздь и не нацарапать 
на нём сакраментальное слово из трех букв"? Или просто не сломать 
пару досок - всё равно ведь гнилые. "И всё тут гнилое", - тут же 
нашептывает бес на ушко. "А давайте-ка подпалим гаду". 
     Надо понять, раз и навсегда, что "эстетика" - не роскошь, а 
общественая необходимость, более важная, чем даже объём ВНП. Что 
отучить срать в подъездах можно только в том случае, если подъезды 
будут сиять чистотой, а улицы - очаровывать. Что надо строить очень 
красивые дома, чтобы живущие в них люди оставались более или менее 
приличными. Мир должен быть достаточно красив, чтобы покушение на 
него ощущалось как преступление. Планка должна быть поднята. 
     Правда, тут есть одна деталь, вроде бы незначительная, но от 
которой зависит всё остальное. Если бы в том же самом грязном 
подъезде побелили бы только один этаж, стены были бы разрисованы 
прямо сразу, по свежей красочке, и притом наверняка гадостью. Или: 
если замазать на грязной стене грязное словцо, оно будет немедленно 
по этому самому замазанному и гладкому выцарапано гвоздём - для 
надёжности. Богатая усадьба посреди бедной деревни выглядит так, что 
хочется её спалить. И так далее. 
     Есть "естественное чувство" различения хорошего и плохого, 
работающее отнюдь не по УК, так есть и "естественное чувство" 
различения справедливого и несправедливого, работающее тоже 
своеобразно. Справедливость воспринимается им как этакая гладкая 
равномерность, когда "везде примерно одно и то же" в смысле 
"хорошего" и "плохого". И что-то очень хорошее, торчащее и 
выделяющееся над равномерно плохим, кажется таким же оскорблением, 
как и грязная дыра посреди всеобщего благолепия. И даже хуже. 
     Автоматическая оценка "справедливости наблюдаемого мира" 
исходит из неосознаваемого предположения, что всё наблюдаемое 
является единым целым, и как-то связано между собой. Всё зависит от 
всего, каждое явление как-то соотносится со всеми остальными. 
     То есть: если везде хорошо, а в одном месте плохо, то это одно 
место воспринимается не нейтрально, а либо как опасность и угроза 
(это гнездо, откуда плохое расползётся, и везде будет плохо), либо 
как жертва (везде хорошо, потому что здесь плохо). Точно так же, 
что-то явно хорошее (добротное, здоровое, сильное) на фоне общей 
нищеты, немочи и развала воспринимается опять же не нейтрально (ну, 
вот всё развалилось, а тут как новенькое, ну и что?), а либо как 
образец и пример для всех ("и везде так будет, и на Марсе будут 
яблони цвести"), либо (чаще) как какое-то зло, сосущее соки из 
окружающего мира ("им хорошо, потому что нам плохо"). Сияние богатых 
хором на фоне нищей деревни воспринимается (не умом, а где-то на дне 
сознания) однозначно: вот он, упырь, насосался и пьёт соки. Из нас. 
И даже если умом понятно, что совсем даже не из нас, в голове всё 
равно крутится: "ишь ты... ему хорошо, потому что нам плохо... 
клещ... упырь... все соки выпил". И желание избавиться от опасной 
нечисти, паука, раздувшегося от выпитой кровушки, растёт. 
     Белое пятно на грязно-сером фоне, таким образом, воспринимается 
либо как "светлый прорыв в тучах", либо как крокодил, который солнце 
в небе проглотил. И тут же возникает желание крокодила прикончить. 
     Порядок и благолепие могут быть не всеобщими. Нет никакой 
необходимости пытаться за один присест осчастливить всю территорию 
Российской Федерации, назвав ее жителей скифами. Но явленное благо 
должно быть целостным, и ограничиваться какими-то естественными 
границами. Теория "малых хороших дел" здесь не работает. Надо чинить 
весь забор, а не заменять по штакетинке. Надо класть асфальт на всю 
дорогу, а не на одну полосу. 
     - В скифскости все должно быть красивым, - сказал он вслух. - 
Все!.. Сразу. Чтобы ни у кого не возникало желание нагадить. Чтобы 
это сразу вызывало... шок. Чтоб ни у кого ни рука не поднималась, ни 
язык не поворачивался... 
     Он вздрогнул, огромный Тор появился неслышно. Положил на стол 
огромный бутерброд, велел: 
     - Сожри. А то щеки запали... Был хомяк, а стал какой-то суслик. 
Ты прав, но мы эти моральные... имперакливы сразу подкрепим и 
другими доводами. Понятными всем. 
     Он любовно погладил толстые желтые мозоли на костяшках 
огромного кулака. На поясе у него висела кобура для пистолета. Пока 
- пустая. 
     - Императивы, - поправил Крылов. 
     - Какая разница, - отмахнулся Тор. - Главное, что добро должно 
быть с кулаками. Ты там в уголовном Кодексе предусмотри, чтобы 
мелкие статьи не поглощались большими, а суммировались! Если, 
скажем, ворюга совершил двенадцать краж, то... если за каждую по 
году тюрьмы, то в целом это выходило бы двенадцать лет. Побольше, 
чем сейчас за убийство. 
     Крылов поморщился: 
     - Погоди, до всего руки дойдут. Наша Россия... их Россия... 
тьфу, эта страна и этот народ, в котором мы возрождаемся, сейчас в 
такой яме, что куда бы не дернулись, все равно дорога только наверх, 
из ямы. 
     В кабинет осторожно заглянул Бабай-ага, посмотрел по сторонам, 
убедился, что кроме хозяина кабинета только Тор, вошел как-то 
бочком, сказал негромко: 
     - Не дело тебя сейчас отрывать от высоких дум... а ты мыслишь 
явно только о Высоком, но там пришли какие-то из Управления нежилой 
собственностью. Говорят, что нас выселяют... 
     Крылов насторожился. Сперва только насторожился, хотя 
предчувствие большой беды захолодило внутренности. 
     - За что? 
     - Неверно заполнили бумаги. 
     - И что же сказали только сейчас? 
     Бабай-ага пожал плечами: 
     - Кто знает. Это ж чиновники. Возможно, выжидали удобный 
момент. 
     Тор напряг грудь и вздул могучие бицепсы: 
     - Может быть, разбираться лучше поехать мне. 
     - Нет, - ответил Крылов, он вылез из-за стола, потер ладонями 
лицо, - поеду я. 
     Бабай-ага испугался: 
     - Ты что? На тебя сейчас вся страна смотрит! 
     Крылов покачал головой, Бабай-ага растерянно смотрел, как их 
кандидат направился к двери. 
     С порога Крылов обернулся. Бабай-ага с сочувствием видел его 
бледное исхудавшее лицо. 
     - Меня всего трясет, - признался Крылов. - Сидеть и ждать... у 
меня нервы горят. Отвлекусь хоть... 


     Глава 52 


     Шофер с готовностью выскочил, открыл перед ним дверь черного 
мерса с затемненными стеклами. Крылову даже показалось, что проделал 
даже с большей поспешностью, чем раньше. 
     Машина сорвалась с места, Крылов в зеркало заднего обзора видел 
как еще две машины, такие же угрожающе темные, массивные, но 
быстрые, тут же помчались следом. 
     Знакомый двор, за это время здесь снесли детскую площадку, там 
сейчас горбятся безобразные "ракушки", машина подкатила к зданию, 
куда совсем недавно Крылов добирался на метро, затем троллейбусе, а 
потом с четверть часа петлял по дворам. 
     Сейчас он даже не успел выползти из уютного сидения 
самостоятельно: шофер ухитрился выскочить раньше и распахнул дверцу. 

     - Спасибо, - кивнул Крылов. - Жди, я долго не пробуду. 
     На здании та же вывеска, но теперь вдоль стены стоят хмурые 
неразговорчивые люди. На Крылова уставились с подозрением. Друг за 
другом вплотную, несмотря на жаркий день, потные, уже раздраженные. 
Если это очередь, мелькнуло в голове Крылова, то какие они будут, 
когда доберутся на второй этаж? 
     Он вдвинулся в раскрытую дверь боком. Люди и здесь друг за 
другом плотно, как и на лестнице, затем голова очереди свернула в 
коридор. Сам коридор Крылов не узнал: раньше широкий, самосвал бы 
проехал, убери стулья, сейчас сузился вдвое, а стулья исчезли вовсе. 
Люди в один ряд, воздух тяжелый, спертый, пахнущий нездоровым потом. 

     Возле уже знакомой двери двое старух, на Крылова уставились с 
подозрительной яростью. Одна сразу сказала громко: 
     - Очередь!.. Все в очередь! 
     Вторая добавила громче, под одобрительный ропот очереди: 
     - Никаких блатных!.. Совести у вас нету!.. Мы все тут старые, 
больные стоим! 
     Крылов сказал торопливо: 
     - Простите, пожалуйста!.. Я только на минутку. 
     Он поспешно открыл дверь, шагнул и захлопнул за собой, как 
ножом отрезав жалобно-возмущенные крики. 
     Легкие поспешно сделали могучий вдох: воздух здесь чистый, 
прохладный, напоенный запахами моря и хвои. Сам кабинет волшебно 
преобразился: втрое просторнее, отделан темным деревом, паркетный 
пол, везде пахнет евроремонтом. 
     Прежний обшарпанный стол уступил место роскошно-деловому: из 
темного ореха, зеленое сукно, в правом углу обязательный комп, по 
отсвету на свете Крылов понял, что там крутится шарик скринсэйвера, 
но комп самый дорогой, мощный, с наворотами и прибамбасами, 
абсолютно ненужными для работников таких служб. А слева скромно 
открыт ноутбук последнего поколения, за который легко отдадут пять 
вот таких компов, что справа. 
     Свет падал из окна на огромный портрет за спиной сидящего 
чиновника. Портрет написан маслом, в безобразно дорогой раме из 
красного дерева, с позолотой. С полотна на Крылова свирепо глядел 
могучий дядя монгольского типа, в монгольском малахае, жидкие усы, 
как у китайского мандарина, узкие щелочки глаз, зато в руке хорошо 
выписанный короткий меч, похожий на длинный десантный нож. Даже с 
зубчиками на тыльной стороне. 
     На правой стороне стола полуметровая бронзовая статуэтка 
другого татаро-монгола. Приземистый, коротконогий, в длиннополом 
халате, он опирался на копье и всматривался в даль, наверное, в даль 
степей. 
     В непомерно огромном кабинете была еще одна статуэтка. Точнее, 
статуя. Чугунная, массивная, высотой около метра, в углу на 
отдельной тумбочке. Изображен немолодой угрюмый монгол, тучный и 
озлобленный на весь мир. Он опирался одной рукой на пирамидку из 
черепов, другой придерживал меч на поясе. 
     - А это кто? - поинтересовался Крылов. 
     - Царь, - ответил чиновник гордо. Одним глазом посмотрел на 
экран ноутбука, уточнил, - царь Атей, гроза иноверных. 
     Крылов всмотрелся в его лицо, в удивлении отшатнулся: 
     - Вы?.. А вы здесь почему? 
     Чиновник скромно улыбнулся: 
     - Простите, не понял? 
     Крылов повторил яростно, быстро накаляясь: 
     - Я спросил, какого черта вы здесь?.. Я хорошо помню ваши речи 
про общечеловеческие ценности. И про то, что скифов нужно 
уничтожать... как вы сказали тогда: Потому что есть Вещи, Которые 
Терпеть Нельзя! 
     Ему казалось, что чиновник должен провалиться сквозь землю, 
рассыпаться в пыль, сгореть от стыда или хотя бы пасть в ноги и 
униженно молить о прощении, однако чиновник важно кивнул: 
     - Да-да, вы оказались правы. Вы оказались чудовищно правы! 
Нашему общество нужна была подобная перестройка, нужна. Совершенно 
верно, я бы даже сказал - необходима! Не так ли? Необходима. Потому 
мы, спасая нашу многострадальную родину, перестроились. Можно даже 
сказать, приняли новые ценности. Да-да, нужно было сделать жизнь 
простого народа счастливее... И мы это делаем, скажу вам! 
     Крылов покосился по сторонам. Кабинет на треть просторнее за 
счет того, что коридор сузили, убрав стулья под обеими стенами. Он 
вспомнил, что один стул все-таки видел: возле лестницы, над ним еще 
табличка красными буквами: "Только для инвалидов!" 
     Сволочи, подумал Крылов с бессильной яростью. Как же они 
ухитряются всегда оказываться первыми? Будь это коммунизм, 
капитализм, церковь, фашизм, реформы Петра Великого... К тому же 
всегда у самого руля!.. Нет, не у руля, руль им на фиг не нужен, а у 
рычага. У рычага, которым могут кому-то перекрыть кислород, кому-то 
открыть золотой ручеек. А то и золотую реку. 
     - А что с народом? - спросил он. - Я вижу, посетителей стало 
намного больше. Ведь, насколько я понимаю, когда мэром Москвы стал 
скиф... вам дали полномочий больше, чем раньше?.. Можно без волокиты 
решать быстрее? 
     Чиновник поморщился. Видно было, что этот посетитель, некстати 
напоминавший о его нескифском прошлом, уже неприятен. 
     - Вы не понимаете, - изрек он. - Трудящееся население скифов 
нуждается в юридической помощи и правильном обслуживание ничуть не 
больше, чем всякие там неправильные россияне. Я бы даже сказал с 
полной уверенностью, что больше. Наше внимание к трудящимся скифам, 
простым нашим скифолюдям должно быть повышенным! Потому и очереди 
возросли. Не понимаете? Каждому человеку уделяем больше внимания. 
Каждый вопрос рассматриваем со всех точек зрения, не упускаем ни 
одну из мелочей. 
     Крылов до скрипа стиснул челюсти. Рассматривать до мелочей, это 
ничего не решать, затягивая решение любого вопроса до бесконечности. 
Отправлять несчастных посетителей, среди которых две трети стариков, 
за все новыми справками, бумажками, рекомендациями... 
     Ну и что, подумал с бессильной злостью. Расшибу этой сволочи 
голову, выброшу из окна... или вообще сотру в порошок, но тут же 
сядет такая же сволочь! Таких вот лакомых мест, где можно показать 
власть над беззащитными стариками, много, за всеми сволочами не 
уследить. Но что, что сделать? 
     Он вытащил из кармана мобильник, нажал пару кнопок. 
     - Алло? Это я... Поднимись на второй этаж. Можешь захватить 
пару крепких ребят. 
     Чиновник насторожился. Тимоноф ворвался в кабинет первым, за 
ним так же стремительно вбежали трое не просто крепких, а 
звероподобных монстра, в бронежилетах, в черных масках, на плечах 
надписи: "ОМОН", "Скифы". 
     Крылов кивнул на чиновника: 
     - Этого взять. Если есть возможность, расстрелять во дворе 
прямо на виду очереди. Обвинение: саботировал скифизацию, 
сознательно вызывал у население недовольство новыми порядками. 
     Чиновника скрутили, заломили руки за спину. В распахнутую дверь 
заглядывали из очереди. На измученных потных лицах появилась 
свирепая радость. Чиновник раскрыл и закрыл рот, его повели к 
выходу. Он заверещал: 
     - Я не саботировал!.. Я старался!.. Да здравствует Великая 
Скифия! 
     Третий из спецназовцев догнал и коротко двинул прикладом в 
жирный затылок. Послышался сухой стук, словно раскололи гусиное 
яйцо. Чиновник всхлипнул, обвис. Из двери его потащили волоком. 
     Тимоноф оглянулся на опустевший стол: 
     - А дальше что?.. Люди зря стояли? 
     Крылов оглянулся. На лицах молчаливой очереди все явственнее 
проступало молчаливое покорное отчаяние. Бессилие перед властью. 
Властью начальства, какой бы она не была, как бы не называлась. 
     - Вот что, - сказал Крылов с неясным чувством вины. - ты сядь 
сам, ладно? Там в столе все печати. Отпусти по быстрому всех, понял? 

     - Но как же... 
     - А ты не вникай, - посоветовал Крылов. - Ставь печати всем. 
Конечно, пара жуликов на такую очередь попадется, но в виду 
революционной ситуации... Нам сейчас важнее массовая поддержка 
населения. К тому же просто людей жалко. А когда все устаканится, 
тогда и будем с каждым индивидуально. 
     В офисе уже ждала толпа. Не простая, очень не простая. Простые 
люди не ездят в лимузинах. Вернее, их не возят на заднем сидении 
лимузинов, прикрыв со всех сторон широкими как сараи телами шофера и 
телохранителя. 
     Самый бойкий, правильно оценив обстановку, перехватил Крылова 
еще на улице, едва тот выбрался из машины. 
     Энергично пожал руку, представился, весело блестя черными как 
терн живыми глазами: 
     - Остап Зозуля, глава скифской администрации Приморья! Счастлив 
доложить, что уже две трети Дальнего Востока под нашим влиянием! 
     Зубы у него сверкали, как у африканского негра, он часто и 
весело улыбался, в нем ключом била энергия. 
     - Поздравляю, - сказал Крылов с чувством. 
     - Вас тоже, - откликнулся Зозуля. - Судя по результатам, мы 
побеждаем. Дальний Восток, знаете ли, подал пример!.. У меня к вам 
очень серьезное дело... 
     - Я слушаю, - сказал Крылов. 
     Он поднимался по ступенькам, а Зозуля, нимало не смущаясь 
неформальной обстановкой, на ходу начал излагать суть проблемы. 
     На Дальнем Востоке, где население почти сплошь украинское, в 
шестнадцатом году были созданы огромные склады с оружием для 
украинских националистов. Планировалось поднять восстание против 
царского правительства, объявить о создании Украины, а затем с 
оружием в руках сражаться, если обессиленной войной правительство 
решится послать туда войска. Руководил всем этим молодой талантливый 
писатель и журналист Симон Петлюра, уже побывавший в тюрьмах и 
ссылках, боевой, тертый, умелый руководитель. Вдоль всей железной 
дороги, единственной артерии, связывающей Москву и всю Центральную 
России с далеким Дальним Востоком, были созданы хорошо вооруженные и 
обученные отряды боевиков. Ждали только сигнала... 
     Но тут случилось несколько неожиданное. В Петербурге 
самодержавие пало, царь отрекся, власть перешла к Временному 
правительству, которое сразу объявило всяческие свободы. Петлюра тут 
же отбыл в Малороссию, намного более крупный и лакомый кусок, с ним 
отправились небольшие отряды боевиков. В Малороссии подняли 
восстание, сбросили власть ставленника России гетмана Скоропадского, 
Украина стала вольной и независимой... Правда, вскоре туда двинулась 
Красная армия, у большевиков интересы оказались такие же имперские, 
как и в царя. Украина долго изнемогала в борьбе, Киев восемь раз 
переходил из рук и руки, но все же повстанческая армия была 
разгромлена. 
     А через несколько лет другая армия уже вторглась на Дальний 
Восток и принесла Советскую власть и туда. Украинское население 
"зеленого клина", так называлась самая плодородные земли Приморья, 
заселенные почти исключительно украинцами, стали просто советскими. 
     И вот теперь украинцы Приморья и всего Дальнего Востока, в 
числе первых создав ячейки и группы скифов, просят принять их в 
состав Великой Скифии на правах автономии. 
     В кабинете Валентина принесла им кофе, свежие расстегаи, 
сдобные булочки, пучок пикантных охотничьих колбасок, до который 
Крылов, оказывается, охотник. 
     Зозуля жадно и с удовольствием поедал, запивал, смуглое лицо на 
глазах ожило еще больше. Жизнь в нем била ключом. 
     - Прекрасный кофе, - сказал он с чувством. - Почему мои не 
умеют готовить так вкусно? 
     - Это с дороги, - произнес Крылов, - Это с дороги... 
     Он торопливо размышлял, не зная, в какую сторону метнуться. В 
числе первых городов, где мэрами стали скифы, они сразу же назвали 
себя посадниками, оказались Владивосток, Посьет, Находка. Сейчас там 
власть принадлежит скифам во всем, начиная от милиции и прокуратуры, 
кончая медицинскими учреждениями. К власти там пришли самые 
радикальные, которые не страшились принимать крутые решения. Судя по 
информации независимых источников, благосостояние разом приподнялось 
за счет освобождения от уродов и сокращения связанных с ними 
расходов, освободились квартиры, больницы, пансионаты и прочие 
здания. Тут же на сэкономленные деньги повысили выплаты многодетным 
матерям, что тоже принято населением, особенно молодежью, с 
восторгом. Отталкивать таких союзников - глупо, дико, не политично. 
     - Автономия, - проговорил он с горечью. - Зачем?.. Мы еще не 
разделились на скифов-катиаров, скифов-траспиев, скифов-агафирсов... 
Зачем? Уже зачатки будущей борьбы за власть? Ребята, давайте 
перегрыземся потом! После победы. Я понимаю, что это чисто русская 
черта осталась и в скифской крови... но давайте подержим ее пока что 
за глотку! Когда победим, тогда и начнет рвать друг другу глотки в 
борьбе за власть... 
     Зозуля сказал с неудовольствием: 
     - Речь шла лишь о небольшой автономии! 
     - Автономия, это та же борьба за влияние, за правду-матку, 
которую надо понимать иначе. Давайте поступим, как во всех 
цивилизованных странах!.. А то лишь в России борьба с внешним врагом 
начинается с того, что сперва стараются уничтожить всех раскольников 
у себя дома, а уж потом... И это "потом" никогда не наступает! 
     В дверь постучали, заглянул Денис-из-Леса. Опасливо спросил: 
     - Можно? 
     - Можно-можно, - отмахнулся Крылов. - Ты не забывай, что ты 
теперь нечто вроде члена Политбюро. Как и другие корчмовцы. Что так 
у тебя? 


     Глава 53 


     За Денисом в кабинет вдвинулись несколько этих, которые теперь 
нечто членов Политбюро. Рожи у кого смущенные, у кого хитрые, у кого 
даже перепуганные. 
     Денис-из-Леса подошел к компу, сунул в дисковод зиповую 
дискету. Вид у него был торжественный. Все столпились вокруг, даже 
Зозуля забыл на время об украинизации скифского Дальнего Востока, 
Комп жалобно мигал, просил не торопить, изображение явно в самом 
высоком разрешении, считывается медленно. 
     На огромном экране сверху пошла развертка. Среди скифов прошла 
волна вздохов. 
     Черный Меч торчал острием вверх из небольшого пьедестала. 
Рукоять не утоплена вовсе, визуально как бы слегка вдавила гранит, 
образовав крохотную ямку. Настоящий размер пьедестала стал понятен, 
когда взгляд падал на крохотные фигурки людей. 
     - Это же... - выдохнул Черный Принц, - какого размера?.. 
Пожалуй, даже выше Василия Блаженного! 
     Денис-из-Леса кивнул: 
     - В два с половиной раза. А что? Почему нет? 
     Практичный Откин пришел в себя первым: 
     - И где же... это чудо планируем установить? 
     Все задумались, Бабай-ага и Гаврилов бросились за компы, на 
соседних экранах пошли возникать и пропадать снимки московских 
площадей, скверов, перекрестков. 
     Крылов поинтересовался: 
     - Но если задумали такой высоты, то не от фонаря же?.. 
Наверное, уже где-то присмотрели место? 
     Взгляды устремились на Дениса-из-Леса. Тот помялся, сказал 
нехотя, затем уже с вызовом: 
     - В прошлый раз Тор брякнул, что на месте Василия Блаженного! 
Все посмеялись, а мне запало... Почему нет? Это не просто старые 
ценности, которые можно сохранять, а можно не сохранять, а это 
вредные ценности!.. Мы не можем терпеть на земле скифов памятник, 
прославляющий урода, дебила, да еще проповедующего смирение и 
угодничество!.. Сейчас это шок, вижу по вашим харям, но - 
подумайте!.. Лучше места для меча не отыскать, чем место, на котором 
был когда-то этот дурацкий памятник! 
     Раб Божий сказал громко: 
     - Христиане всегда строили церкви на месте разоренных языческих 
храмов. Тем самым утверждая свою веру, свою власть, свои идеалы. Так 
что предшественники у нас есть. 
     Гаврилов сказал тоскливо: 
     - Да это всем известно... Просто мы родились в эпоху, когда 
люди страшатся сделать хоть один решительный шаг, сказать 
определяющее слово. Но, была - ни была, я отдаю голос за то, чтобы 
храм Василия Блаженного снести! Черный Меч водрузим на его месте. 
     - Смотреться будет лучше, - определил Черный Принц кровожадно. 
- Красиво, возвышенно, устремлено к небу. 
     Все, не отрываясь, смотрели на Черный Меч. Луч солнца падал на 
самый кончик, там словно бы тоже вспыхнуло маленькое солнце, 
рассыпало оранжевые искры. 
     KLM кашлянул, сказал потрясенно, слегка охрипшим голосом: 
     - Все-таки на великое мы замахнулись... Дай бог... гм, дай нам 
Табитс, чтоб наше дело было в самом деле правым. Все-таки 
святотатство... 
     Черный Принц возразил сварливо: 
     - Какое святотатство? Святотатство - это когда против святынь 
собственного народа. А попирать чужие нужно и надо. То есть, приятно 
и полезно. Тем самым, во-первых, утверждаешь свою веру. Во-вторых, 
показываешь, что не страшишься чужих богов. Ну, а для интеллигенции, 
что еще осталась неверующей... а также для правозащитников надо 
напомнить, что этот храм первоначально был сооружен за победу над 
Казанью. Но, простите, во-первых, казанские татары нам не враги, а 
кто старое помянет, тому глаз вон... Этот же храм - постоянное 
напоминание. Но не это главное. Для ученых и прочих яйцеголовых 
напомни настойчиво, что Васька Блаженный - это был такой юродивый, 
их звали блаженными. Юрод - это урод по-старому. Дурачок, дебил, 
идиотик. Он ходил, ронял слюни, не умел даже шнурки завязывать, 
потому даже зимой топал босым, в конце-концов где-то замерз... 
Покорный и богобоязненный... а также всегобоязненный русский народ 
считал его святым, а когда этот дебил помер, его похоронили в 
пристройке к храму... и весь храм назвали его именем! Символ России? 
Да на хрен нам такая Россия! Мы последних русских спасем от такого 
позора... Ну, от позора уже не спасти, что сделано - то сделано, но 
хоть с глаз долой это напоминание о великой дурости... 
     - Как? 
     - С глаз долой? Да взорвать к чертовой матери. Когда-то же 
дрызнули Храм Христа Спасителя? Для его восстановления такую 
пропагандистскую кампанию закрутили, что даже у самых стойких колени 
дрожали. Но для меня все равно это оскорбление, чтобы кто-то 
непрошено назывался моим спасителем! Да еще с прописной буквы - 
Спасителем! И этот храм, храм Василия Блаженного, на главной площади 
страны - оскорбление еще большее. Главный храм России, который на 
всех проспектах, открытках, рекламных плакатах - посвящен дебилу, 
назван имени дебила! 
     Раб Божий бледно улыбнулся: 
     - Вот откуда идет партия Алексея... 
     На шутку никто не отреагировал, из груди каждого дыхание 
вырывается такое, что поднеси бумагу - вспыхнет. 
     Крылов подвел итог: 
     - Эту дурость сносим. Место забетонируем, покроем плитами, 
поставим Меч. Прямо из гранита, острием к небу. Да и место для 
скифских праздников освободиться! 
     Кое-как выбрав время, когда всех удалось вытолкать из кабинета, 
поспешно позвонил Яне. Дома ее не оказалось, перезвонил со 
стесненным сердцем, в офисе Алексея. 
     Как и ожидал, трубку взяла секретарша, красивым милым голоском 
поинтересовалась, кого и зачем, он буквально ощущал через 
пространство, как она призывно раздевается, щупает его, сама 
раздвигает ноги, Алексей умело подобрал девочек на телефоне, такие 
умелые немало стоят, он ответил, что хотел бы поговорить с Яной... 
да-да, по важному. И не отложному. 
     Яну искали долго, он уже начал тревожиться, в душе росло и 
крепко ощущение необратимой потери. Наконец в трубке прозвенел ее 
запыхавшийся голосок: 
     - Слушаю! 
     - Яна, - выкрикнул он торопливо, - Яна!.. Это я, Крылов. Яна, 
мы это сделали!... Я это сделал, я баллотируюсь в президенты 
страны!.. Ты ведь этого хотела? 
     В мембране слышались голоса, музыка, выкрики, скрип, ее голос 
прорвался все еще запыхавшийся, возбужденный: 
     - Да-да, помню! Крылов... Костя, кажется?.. Константин, извини. 
Сейчас много работы. Я в предвыборном штабе Алексея. Сейчас 
начинается подсчет голосов, я не могу отвлекаться... 
     - Яна! - вскричал он. - Но ведь это я... я баллотируюсь! 
     Она торопливо согласилась: 
     - Да-да, я знаю! И ты - тоже. И еще девять человек, только их 
фамилии я не помню... Извини, Константин, я убегаю. Как-нибудь 
созвонимся! 
     В мембране щелкнуло, оттуда вырвались короткие как выстрелы 
гудки. Он буквально чувствовал как пули разбивают ему висок, боль 
стегнула всего на миг, но в груди стало тяжело и холодно, словно 
туда загрузили айсберг. 
     Она так и не поняла... Так и не поняла! Клеопатра хотя бы 
знала, что благодаря ее красоте сдвигаются огромные людские массы, 
сшибаются огромные армии Рима и Египта, меняются границы государств, 

     А эта так и не поняла, что своим появлением в кафе "Валентина" 
уничтожила Россию надежнее, чем татаро-монгольское иго, чем армии 
Наполеона или Гитлера. И что могучее государство скифов, Великая 
Скифия, это все она... и что отныне мир пойдет по другой дороге - 
это тоже она. 
     Слова клокотали в нем, рвались на свободу. Он плотнее сжал 
губы, стиснул челюсти так, что заломило виски. Да, это все она. Но 
сейчас ей об этом знать не обязательно. Он уже политик. 
     В кабинет без стука ввалились Черный принц и Тор. Секретарша их 
тоже не решилась остановить: видела как по-свойски разговаривают с 
ее боссом. 
     Черный Принц на ходу втолковывал Тору: 
     - Дурень, это было позже, позже! А вот когда мы захватили всю 
Малую Азию... 
     Крылов, недовольный, словно это они помешали ему встретиться и 
окончательно переговорить с Яной, прервал: 
     - Мы? Ты сказал "мы"? 
     Черный Принц удивился: 
     - А ты не знал? В каком-то году до новой эры... надо будет 
запомнить покрепче, все-таки наша история, скифское войско захватило 
всю Малую и Среднюю Азию, а это тогда был весь мир! Америки тогда и 
в помине, как и всяких англий или германий. Захватили мы тогда весь 
центр цивилизации, покорили Палестину, иудеи двадцать девять лет 
жили под нашим игом... 
     Он говорил и говорил, слова выкатывались ровные, но в нем 
чудился некий гортанный оттенок, хотя скифы вроде бы не горный 
народ, но что-то клекочущее, похожее на клекот орла, что забил козу 
и теперь хищно раздирает ее мясо. 
     Тор внимательно посмотрел на Крылова, спросил внезапно: 
     - Что слышно про основного противника? 
     - Правительственную партию? - спросил Крылов, хотя прекрасно 
знал, о чем речь. 
     - В дупу правительственную! Я говорю о партии дебилов. 
     - Пока только слухи, - ответил Крылов осторожно. - Подготовка к 
выборам у них была круче всех. 
     Черный Принц посмотрел на обоих, изрек: 
     - Рожденный ползать летать не умеет, но порой заползает очень 
высоко... Однако скифский орел достанет везде! 
     В этот день он выпил рекордное количество чашек кофе. К ночи 
уже мутило от одного кофейного запаха, впервые в жизни с жадностью 
выпил стакан боржоми. 
     Офис напоминал Смольный перед штурмом Зимнего. Везде битком 
народу, все галдят, требуют новостей, сами куда-то звонят, сообщают 
самые свежие данные, глаза болят от вспышек блицев, а когда бы он не 
раскрывал рот, то рисковал стиснуть зубы на микрофоне. 
     В полночь он признался Саблину: 
     - Ночевать останусь в офисе. Если свалюсь, то пару часов посплю 
на диванчике. Отпустите машины. 
     Саблин сказал возбужденно: 
     - Ни за что! Сейчас решается очень многое. Вы даже не 
представляете, в какую игру ввязались. Сейчас очень многие 
спохватились... 
     Крылов насторожился: 
     - И что же? 
     - Я знаю настроение силовых структур, - ответил Саблин 
осторожно. - Это неофициальная информация, но... армия и силовые 
структуры при любом раскладе вмешиваться не будут. Выборы проходят 
демократически, над наблюдением международных... э-э... 
наблюдателей. Так что все законно. Да и вообще... 
     Он тонко улыбнулся. Силовым структурам плевать на законность, 
просто программа скифизации весьма соответствует желанием тех сил, 
которые соскучились по сильной власти. 
     Все-таки утро наступило, а сна ни в одном глазу. Его трясло, он 
чувствовал лихорадочное возбуждение, по телу бегали крупные мурашки. 
Неумолчный гвалт и гам уже не воспринимается, так живущий на берегу 
океана рыбак не слышит грохот прибоя и не морщится от резких криков 
чаек над головой. 
     Первые результаты выборов в Москве получили через час после 
открытия участков. Опрашивали уже проголосовавших, срочно 
тиражировали в газеты и теле, шла борьба за то, кто успеет выбросить 
новости в эфир раньше конкурента. 
     Крылова лихорадило, он чувствовал как теряет в весе. Горячий 
пот выступил по всему телу, рубашка мокрая, а очки запотевают так, 
словно он ломится через дождь. К вечеру уже начали поздравлять. 
Правда, с оглядкой: мол, в любом случае, даже если что-то 
измениться, то сейчас он идет впереди всех с большим отрывом! 
     Вечером Бабай-ага ворвался с криком: 
     - Время!.. Голосование закончено, начался подсчет голосов! 
     Крылов жадно пил боржоми, но внутри пустота, в ней горел огонь, 
который загасить не удавалось. Перед глазами мелькало, как при 
ускоренной съемке, он всхрапнул, с удивлением обнаружил, что спит, 
сидя за рабочим столом. 
     Люстра еще горела, но за окном вовсю блещет оранжевая звезда, 
вокруг которой вращается эта планета. По ту сторону стола поднял 
голову Саблин. Под глазами темные круги, лицо осунулось. Их взгляды 
встретились. 
     Саблин сказал хриплым простуженным голосом: 
     - Сейчас начнется... 
     - Что? - спросил Крылов. 
     - Начнут поздравлять, - предупредил Саблин. - Сейчас все 
говорят о победе кандидата от "Великой Скифии". Подсчет голосов еще 
продолжается, но... Тут главное, никто настолько подобного не 
ожидал, не успели подсуетиться вовремя. Ну, не пытались подкупить 
или свести в какие-нибудь коалиции, не приняли мер к подтасовке 
результатов выборов - настолько были уверены, что президент 
останется на второй срок! Так что сейчас можно ждать запоздалую 
волну. 
     В кармане у него зазвенел мобильник. Саблин извинился, отошел, 
он-де не хочет менять Крылову, но по тому, как разговаривал шепотом 
и косился в его сторону, Крылов с холодком понял, что разговор идет 
о нем. Саблин, отпущенный вроде бы на роль вольного охотника, мог 
быть даже уволен для этого цели из органов ФСБ, на самом деле 
поддерживает тесный контакт со всеми силовыми структурами. И там 
сейчас решают, решают, решают... 
     Сердце болезненно сжалось. Он выпил боржоми, все тут же уходит 
потом, даже для туалета не остается. 
     В дверь заглянул Черный Принц. Тоже осунувшийся, бледный. 
Похоже, для всех эта ночка была еще та ночка. 
     - Трубку брать будешь? - спросил он. - Мы пока за тебя 
отгавкиваемся, но чины звонят все выше и выше!.. Того и гляди, 
позвонят из Кремля. 
     - Отгавкивайтесь, - попросил Крылов. - Полезного пока все равно 
ничего не скажут. 
     - Значит, - обиделся Принц, - мы занимаемся бесполезным делом? 
     Он исчез, подмигнув, чтобы Крылов не решил, что с ним 
разговаривают всерьез. 


     Глава 54 


     Под присмотром международных наблюдателей, что отметили 
незначительные нарушения, урны были не только вскрыты, но бюллетени 
пересчитаны даже в Калининграде. Произошла сенсация: победил... 
скиф! 
     Крылов стоически выносил шквал поздравлений, наконец из Кремля 
прибыл уполномоченный по связям с прессой. Очень подтянутый и 
осторожный господин, в прошлом где-то посол, где-то разведчик, 
где-то журналист. При всем профессионализме не смог скрыть 
недоумения странным вывертом избирателей, на Крылова смотрел, как на 
двухголового теленка. 
     После поздравлений сообщил суховато: 
     - Передача власти произойдет в течении трех месяцев. Это 
обычная процедура, вы знаете. Три месяца президент все еще будет 
исполнять свои обязанности, а вас будут постепенно вводить в курс 
дела. Только затем прежний президент покинет свою резиденцию в 
Кремле, а мы сможете вселиться в кабинет, который станет вашим на 
следующие четыре года... Если, конечно... 
     - Что? 
     - Если не случится ничего непредвиденного, - сказал 
уполномоченный с двусмысленной улыбкой. 
     Крылов медленно закипал. Никто все еще не верит, что он усидит 
в Кремле не то, что четыре года, что усидит неделю. Возможно, ему 
постараются помешать вообще въехать в Кремль. Вот теперь-то его, как 
и всю партию скифов, начали воспринимать всерьез. Как говорят, 
русский народ медленно запрягает... 
     - Обрежем постромки, - сказал он решительно. - Кто сказал, что 
я собираюсь ждать еще три месяца, пока старая клика разворует 
остатки богатства России? И распределит по швейцарским банкам? Этого 
я не могу позволить, так как это уже не Россия, а Скифия. Ребята, 
действуем. 
     Саблин, поколебавшись, отошел в сторонку, бросил несколько слов 
в сотовый телефон. Уполномоченный медленно бледнел. Несколько скифов 
сразу вышли из кабинета, он успел перехватить недобрые ухмылки. 
     Минут через пять подошел Черный Принц, сказал: 
     - Ударная группа сообщает, что с их стороны будет поддержка. 
Ребята Тимонофа горят и пылают... ну, их лучше использовать в 
городе. Если будет нужда. 
     Уполномоченный спросил прерывающимся голосом: 
     - Что... что это значит?.. Это вопреки конституции! 
     Черный Принц хохотнул: 
     - Которую прошлый мерзавец писал под себя? 
     А Крылов сказал жестко: 
     - Но не вопреки здравому смыслу. Выходим! 
     На площади перед офисом за это время словно провели гигантской 
метлой. Пестрота автомобилей исчезла, осталось десятка два, все 
одинаковые в строгости, поджарости. Даже роскошные мерсы теперь 
выглядели боевыми торпедами, а не лимузинами для пьяненьких сынков 
министров. 
     Крылов видел как в тех, где стекла не затемнены, задвигались 
неясные фигуры, в руках появились микрофоны. Две-три машины выехали 
из ряда и быстро понеслись к выходу на магистраль. 
     Крылов указал упавшему и намоченному одновременно на ближайшую 
машину. 
     - Садитесь. Мы едем в Кремль. 
     - Но, вы уверены... - проблеял уполномоченный. 
     Крылов оглянулся на Черного Принца: 
     - Мы уверены? 
     - Армия, - отрубил тот, - уже сказала, что будет в сторонке. 
Только что пришло заверение от... от силовых структур, скажем так. 
Они тоже не будут вмешиваться в происходящее. Выборы, насколько ясно 
из сообщений ошарашенной прессы, были законными. 
     Уполномоченный, побледнев еще больше, покорно сел с Крыловым на 
заднее сидение. Он знал, что значит заверение о невмешательстве. 
Силовые структуры всегда во все вмешивались и вмешиваются. А если 
заявляют, что вмешиваться не будут, то, значит, либо уже 
подсуетились, либо все идет даже без их вмешательства, как они 
только мечтали. 
     Десяток машин, постоянно меняясь местами, вылетели на площадь. 
Из-за темной громады Василия Блаженного на большой скорости 
выметнулись бронетранспортеры, наверняка стояли с работающими 
моторами, так же на скорости понеслись к воротам Боровицкой башни. 
Крылов не видел, но догадывался, что точно так же сейчас во все 
ворота Кремля въезжают машины особых частей, заменяют охрану, 
обрывают на время связь, захватывают входы во все правительственные 
здания. 
     Шофер обернулся: 
     - Сейчас куда? 
     - В главный корпус, - бросил Крылов. Повернув голову к 
поникшему уполномоченному, сообщил: - Ничего экстраординарного! 
Просто ускоряю процесс. Сейчас сделаю официальное заявление, что в 
должность вступаю сегодня. Немедленно! Уже вступил. 
     Справа заскользило темное с тусклом свете фонарей здание, 
подплыло крыльцо. Шофер остался за рулем, двое крупных мужчин 
подскочили к дверце, распахнули. 
     - Господин президент, - сказал один, - добро пожаловать в 
Кремль! 
     Крылов по голосу узнал Саблина. Вылез, разогнулся, Саблин 
смотрел на него с бледной улыбкой. Крылов протянул ему руку, 
догадывался, что Саблин действует на грани фола. Вряд ли он получил 
"добро" на такую операцию, но если все пройдет без сучка-задоринки, 
то генерал будет милостиво поощрен за инициативу. Возможно, даже 
повышен в звании. 
     - Спасибо, - сказал Крылов с чувством. 
     - Служу Скифии, - ответил Саблин без улыбки. 
     Крылов крепко пожал пальцы генерала, Саблин мотнул головой в 
сторону крыльца. Двое мужчин взбежали по ступенькам, разом взялись 
за массивные позолоченные ручки парадной двери. 
     - Все чисто, - сообщил Саблин. - Охрану удалось заменить сразу. 
Стыдно сказать, я настраивал своих ребят на кровавую кашу... 
     Он зябко передернул плечами. Крылов сочувствующе хмыкнул. 
Саблин в шоке, что ему не оказали сопротивления. Сам увидел до какой 
степени все прогнило, провоняло, даже отборные войска не хотят 
защищать эту гниль, эту толпу спившихся придурков, именуемых 
правительством. 
     - Это они прониклись скифским духом, - сообщил Крылов в 
утешение. 
     Но Саблин утешения не принял: 
     - Они о скифах не слыхали. Здесь мир замкнут. 
     Перед ними распахнули двери. Саблин поклонился, пропуская 
Крылова через порог первым. Великолепие шарахнуло в лоб, как быка в 
лоб кувалдой. Последний раз такое ощутил в глубоком детстве, когда 
дедушка водил за руку по какому-то музею... или царской усадьбе, 
забыл. Там везде все сверкало золотом, даже таблички "Руками не 
трогать" были массивные, похожие на золотые, строгие и важные. 
     И вот сейчас его ввели в это, только еще круче, вот еще один 
зал, а тот, предыдущий, оказывается, был только холлом или сенями, а 
вот этот в самом деле царский зал... и он... он, Крылов!.. может 
садиться в это, которое руками не трогать, класть руки на стол, к 
которому раньше нельзя было ближе, чем на два метра, дабы не 
осквернить дыханием, может включать и выключать люстру в миллион 
долларов... да что там включать-выключать, движением бровей или 
мизинца может послать любого к выключателю. Со всех ног кинутся!.. 
Гм, скифы мы. С грубыми и жадными, пусть только пикнут... 
     На мгновение захотелось сделать усилие и проснуться, но в 
следующий миг уже царственно улыбнулся, шагнул в кабинет. Это всего 
лишь вещи, пусть даже сверхмузейные. Главное здесь - он, Константин 
Крылов. 
     Справа от двери президентского кабинета сидел неподвижно 
молодцеватый подтянутый офицер с бесцветным лицом. На коленях он 
держал черный кейс, сидел неподвижно, глаза устремлены перед собой в 
противоположную стену. 
     У самой двери стоял крупный мужчина в добротном штатском 
костюме. Саблин сказал резко: 
     - Вы знаете, кто я. Вы знаете, что президентом избран вот этот 
человек... Отныне вся власть в его руках. Армия и все силовые 
структуры уже выразили ему полную поддержку. Личная охрана 
президента... предыдущего президента!.. сложила оружие. 
     Мужчина кивнул и отступил от двери. Сердце Крылова стучало так 
сильно, что в ушах шумела кровь, а голос Саблина иногда звучал 
по-комариному тонко. 
     За дверью распахнулся еще один зал. От варварской роскоши 
зарябило в глазах. Золото на стенах, на потолке, полу, все кресла и 
столы отделаны золотом, желтые полосы металла идут по карнизу, 
расходятся по стенах... 
     Но главным в этом зале был стол, пугающе огромный, тоже 
отделанный как для негритянского вождя. По ту сторону сидел в кресле 
грузный мужчина с нездоровым лицом, а по эту сторону застыли двое 
чиновников: угодливые, льстивые, мерзкие. 
     Саблин отдал честь, отрапортовал: 
     - Господин президент! Настала настоятельная необходимость 
срочно передать ядерный чемоданчик... с остальными полномочиями 
--новому президенту! 
     Президент тупо смотрел на Саблина, взгляд был тяжелым, таким бы 
ломать вековые дубы. Саблин побледнел, по лбу начал струиться пот. 
Президент замедленным движением снял трубку телефона, поднес к уху. 
Крылову показалось, что через минуту молчания президент подует в 
мембрану, но тот так же замедленно опустил ее на рычажки. 
     Взгляд его не выражал ничего хорошего. Саблин начал 
вздрагивать, нос заострился, как у покойника. 
     Крылов подошел к столу, чиновники смотрел на него с угрюмой 
враждебностью. 
     - Встать! - велел Крылов. - Быстро, твари... Если вон тот скот 
перепил сегодня, помогите ему встать. Возможно, вас не 
расстреляем... 
     Он говорил свирепо, голос дрожал от ярости. Он сам чувствовал 
как эта ненаигранная, а самая доподлинная ярость поднимается, 
крепнет, раздувает его, как рыбу-ежа. 
     Чиновники вскочили разом. К президенту приблизиться не посмели, 
тот поднялся сам, огромный, грузный, с тремя десятками килограммов 
дурного жира, отекший от беспробудного пьянства, со следами всех 
мыслимых и немыслимых пороков на лице, в глазах, в движениях. 
     - Это нарушение... - прохрипел он. 
     Саблин открыл и закрыл рот, умоляюще смотрел на Крылова. 
     - Не больше, - ответил Крылов жестко, - чем нарушили вы, 
когда... И не надо эту лапшу на уши о легитимности!.. Зовите этого с 
чемоданчиком. 
     Саблин едва слышно перевел дыхание. Чиновники отошли и встали у 
стены. Президент колебался несколько мгновений, похоже, еще не 
осознал случившееся, наконец его пальцы сделали слабое движение 
одному из чиновников. 
     Тот хотел было к двери, Саблин остановил жестом, сам выглянул, 
сказал дежурному офицеру: 
     - Президент вызывает. 
     Процедура передачи ядерного чемоданчика вместе с офицером, что 
его таскает, заняла пару минут. Офицер коротко сообщил, что готов 
представить новому президенту всю информацию о ядерном потенциале 
России. 
     - Теперь - Скифии, - поправил Крылов. - Да, сегодня расскажешь. 
До вечера, полагаю, ядерной войны не будет. 
     Вытянутое как у коня лицо офицера стало еще длиннее. Крылов с 
раскаянием подумал, что в Кремле, да еще с ядерным чемоданчиком в 
руках, шутки вряд ли понимают. 
     В кабинет вбежал, стараясь не бежать, запыхавшийся господин в 
строгом, костюме. С ходу выпалил: 
     - Господин президент! Господин президент! Иностранный самолет 
нарушил нашу границу!.. 
     Он ударился о невидимую стену. На него посмотрели, как на 
марсианина. Крылов видел как на лице господина сменилась гамма 
чувств, 
     - Самолет... - проговорил он беспомощно, взгляд его упал на 
прежнего президента. Потом на Крылова, снова на президента: - Наши 
запрашивают... как реагировать... 
     Президент раскрыл было рот, Крылов уже видел как за этим низким 
лобиком орангутанга мохнатые пальцы медленно перебирают карточки с 
готовыми ответами, начиная от "ничего не случилось" до "послать ноту 
протеста", сам сказал неожиданно для себя: 
     - А вы не знаете?.. Сбить на фиг! 
     Президент откачнулся, как огромный могучий дуб под натиском 
урагана. Глаза выпучились, как у рака. Господин в строгом костюме 
пролепетал: 
     - Но пассажирский... Потерял ориентировку... 
     Даже Саблин отшатнулся, брови взлетели на середину лба. Крылов 
сказал зло, с нажимом: 
     - Пусть не теряет. Какие-то еще вопросы? 
     Господин в строгом костюме пристально посмотрел на Крылова. 
Тому казалось, что он готов возразить, уже набрал в грудь воздуха... 
но внезапно губы дрогнули в сдержанной улыбке: 
     - Слушаюсь, господин президент! 
     Крылову показалось, что госсекретарь проглотил слово 
"наконец-то", но тот смолчал и поклонился. Уже то, что он послушался 
человека, который еще не вступил в президентство, кое о чем говорит. 

     Президент начал подниматься из кресла. Это походило, как если 
бы поднималась межконтинентальная ракета шестидесятых. Та, 
массивная, нелепая, чудовищная в своей разрушительной мощи. Он 
оказался еще выше, чем Крылов ожидал, настоящий волжский утес, 
поросший мхом, несокрушимый, 
     Крылов невольно отступил, стараясь, чтобы это выглядело жестом 
вежливости: он-де дал дорогу. 
     Президент взглянул из-под нависших бровей, это было как будто в 
Крылова ударили из двух боевых лазеров. Впечатление усиливалось 
массивными нависшими надбровными дугами, похожими на гранитные 
выступы. Там, в глубине прятались острые глаза, а за ними когда-то 
был мозг, не острый, не мудрый, но видящий людей насквозь... 
     Крылов видел, что президенту очень не понравилось то, что он в 
нем увидел. Медленно повернул голову, словно орудийную башню на 
линкоре, взгляд с недоверием скользнул по остальным... скифам. 
     - Хорошо, - произнес он с высокомерием вельможи. - Оставляю вам 
эти апартаменты... и все, что в них есть. Желаю, чтобы ваш срок 
правления был таким же плодотворным, как и мой. 
     Он протянул руку, Крылов передернулся от мысли, что этот 
престарелый слюнявый монстр возжелает облобызать его троекратным 
поцелуем, рука его инстинктивно дернулась вверх, не то отдал честь, 
не то вскинул в пионерском приветствии, сам не понял, что 
получилось, но, скорее всего, это и будет признано приветствием 
скифов. 
     Президент некоторое время стоял неподвижно, его рука была 
выдвинута вперед, пальцы толстые и темные, как колбаса сырого 
копчения. Не нашлось бы на свете человека, который не протянул бы 
руку в ответ. Крылов стиснул челюсти, заставил себя стоять так же, 
будто вбитый в мягкую землю кусок железного метеорита. 
     После паузы президент очень медленно опустил руку. Взгляд его 
ничего не выразил. Крылов о многом догадывался, но это огромное 
мясистое лицо все-таки осталось таким же сонным, медлительным... 
каким и надо было оставаться в этом случае. 
     Когда он с обеими помощниками вышел, Саблин шумно вздохнул. Его 
трясло, он откровенно вытирал пот с лица, шумно выдохнул: 
     - Ну, а вы, оказывается, крепкий орешек! Честно говоря, не 
верил... 
     - Зачем же шли? - поинтересовался Крылов. 
     Его тоже трясло, но глубоко внутри, а наружу он выпустил только 
надменную улыбку. 
     - Воины должны идти за вождем. - ответил Саблин, он скривил 
губы в улыбке, но голос прозвучал серьезно. - Неважно, понимают они 
его стратегический замысел... или нет. 
     Крылов подошел к столу, но сесть все не решался, сделал вид, 
что по-хозяйски осматривается. Саблин бросил пару слов в микрофон, 
выслушал, шумно вздохнул, откашлялся и преданно посмотрел на 
Крылова. 
     - Все под контролем, - сообщил он. - Охрана передает, что сюда 
идет глава президекнтской администрации. 
     В кабинет осторожно вошел высокий человек с широкой лысиной, 
резкими морщинами на рано постаревшем лице. Он слегка горбился, а 
когда начал свое движение в сторону Крылова, чуточку даже подгибал 
колени. Надо ему будет сказать при случае, подумал Крылов, что я не 
комплексую, когда вижу людей выше себя ростом. 
     - Карташев, - представился главный админ. - Борух Моисеевич. 
Глава администрации прежнего президента. В соответствии с законом, 
прошу принять отставку мою лично и всей нынешней администрации. 
     Крылов отмахнулся: 
     - Принимаю. Но, пока не сформирую свою, прошу вас пока 
исполнять прежние обязанности. 
     На его лице царедворца ничего не изменилось, хотя Крылову 
показалась, что промелькнула тень облегчения. Возможно, он полагал, 
что новый президент всю прежнюю администрацию посадит на колья. Или 
принесет в жертву Черному Мечу. 
     - Слушаюсь, господин президент. Докладываю, начинают поступать 
поздравления от различных организаций и даже глав государств. Должен 
заметить, что за рубежом несколько ошарашены... это сказано 
предельно мягко, выбором русского... русского?.. народа. Словно бы 
некоторое колебание, признавать вас легитимным президентом... или 
погодить. 
     Он увидел выражение лица Крылова, поспешил успокоить: 
     - Никуда не денутся, признают! Выборы проходили под наблюдением 
международных наблюдателей. 
     - Кто прислал поздравления? 
     Админ верно истолковал вопрос, организации по защите бабочек 
вряд ли интересуют урожденного скифа, начать перечислять: 
     - Правительство Малайзии, Гвинеи Биссао, Венгрии, Израиля, Шри 
Ланки... 
     Крылов прервал: 
     - Кто поздравил первым? 
     Админ запнулся, острые глаза на мгновение выглянули из-за очков 
острые как ножи. После некоторой паузы ответил осторожно: 
     - Правительство Израиля. 
     Крылов кивнул: 
     - Понятно. Продолжайте. 
     - Да пока это все, - ответил админ. - Ведущие державы пока 
осторожничают. Кстати, посол государства Израиль просит принять его 
по важному государственному делу. 
     Крылов удивился: 
     - Он так и сказал? 
     - Слово в слово, - ответил Карташев. Лицо его стало несчастным. 
Похоже, эти, которые с грубыми и жадными, в самом деле настолько 
непредсказуемы, что непредсказуемо начинают с ними вести и другие. - 
У меня создалось впечатление, что вы тоже знаете, о чем речь... 
     Крылов удивился еще больше: 
     - Конечно! А вы не знали? 
     Админ побледнел, потом покраснел, открывал и закрывал рот, а 
Крылов все-таки сел, откинулся на спинку кресла, на котором сидел 
еще Иван Грозный... или Петр Первый, неважно, рука вальяжно легла на 
поверхность антикварного стола. Пальцы простучали по матовой 
поверхности легкомысленный мотивчик. 
     - Можешь пригласить, - разрешил он. 
     Карташев совладал с собой, в руках у него появился большой 
блокнот: 
     - Назначить ему встречу? На какое число? 
     Крылов пристально посмотрел ему в глаза: 
     - Разве он еще не прибыл? 
     Админ почти с испугом взглянул новому президенту в лицо. Голос 
дрогнул: 
     - Да, но... так не делается... Нужно долго и тщательно выбрать 
время и место... И... откуда вы знаете? 
     - Знаю, - ответил Крылов. - Потому что... потому что скифы мы! 
Зови. 
     - Да, но... 
     - А он - иудей, - закончил Крылов с улыбкой. - Мы старые 
знакомые. 


     Глава 55 


     Массивные двери распахнулись без скрипа, замедленно, словно 
шлюз золотохранилища. В щель, не дожидаясь, пока распахнутся 
полностью, хлынули корчмовцы, впереди Черный Принц, Раб Божий, 
Тор... За ними, держа автоматы наизготовку, спешила бледная охрана. 
     Черный Принц заорал: 
     - Слушай сюда!.. Ты уехал, мы тебе последние новости не 
успели!.. Что тебя прислали всякие там европы да азии, это все 
хренотень, никуда не денутся, признают! Тут другое, поинтереснее.. 
     Он захлебнулся словами, а Раб Божий сказал торопливо: 
     - Поважнее, поважнее! 
     - Поважнее, - согласился Черный Принц. - Сам знаешь, за 
выборами в России, понятно, весь мир следил куда внимательнее, чем 
за катастрофами в Перу.. ха-ха!.. что и понятно, катастрофы - это 
жертвы в Перу, а выборы в России - жертвы по всему миру... Ох, не 
могу! 
     Главный админ смотрел с брезгливой улыбкой, даже отодвинулся. 
Крылов тоже ощутил, что корчмовцы будут в кремлевских палатах 
выглядеть несколько... странно. Но заменить их, преданных делу 
энтузиастов, на профессионалов от политики - это в ускоренном виде 
повторить судьбу Советской России, ставшей Советским Союзом. Кстати, 
надо что-то сделать, не повторить бы этот печальный опыт. Прежде 
всего, заслон на пути жулья... Например, по жребию раз в году одного 
кремлевского чиновника приносить в жертву Черному Мечу. Конечно, 
есть риск потерять и честного энтузиаста, зато резко сократится 
приток проходимцев... 
     - Ну и что, - сказал он, возвращаясь в реальный мир, - насчет 
выборов? 
     Черный Принц выпалил: 
     - Да ты не просто президент России, представляешь?.. Ты, как 
этот... ну, что был патриархом Москвы и главой Московской Руси!.. 
Что, не было такого?.. Ну и хрен с ним. Там факсы захлебываются от 
телеграмм и признаний... нет, подтверждений, что тебя признают 
вождем Великой Скифии! Не врубился?.. Телеграммы из-за рубежа... 
хотя теперь это уже не зарубежные, а наши земли, скифские. 
Телеграммы из Венгрии, эти прислали первыми, Украины, Белоруссии, 
Польши, Чехии, Югославии, всех стран и племен Кавказа... Еще 
прислали из городов Ирана... И это, как говорит та красотка по 
ящику, еще не все!.. Еще одна крупная область на территории 
Палестины, забыл имечко, там название длиной с Навуходоносора, она 
прямо граничит с Израилем, тоже признала твою власть и заявила, что 
входит в состав Великой Скифии! 
     Тор сказал бодро: 
     - Ура, у нас будут свои финики. 
     Главный админ слушал, на лице все яснее проступало смятение. 
Пробормотал: 
     - Это, конечно, не значит, что и страны признали нашу власть... 
но если отдельные города и области - за... гм, да, это непросто. 
Любые власти бессильны против волеизъявления масс! Если народ 
какой-то области считает себя скифами и присоединяется к Великой 
Скифии, то ни президент, ни военный министр не решатся ни на что, 
кроме как выразить сожаление... Гм, это открывает большие 
возможности, голова кругом... 
     Тор сказал покровительственно: 
     - Ничего, дядя. Мы все просчитали! Быстро введем тебя, как 
новенького, в курс дела. 
     Крылов с трудом подавил улыбку. Нет, скифы точно не потеряются 
и в кремлевских палатах. 
     В кабинет заглянул человек в безукоризненном чиновничьем 
костюме. 
     - Господин президент, - доложил он опасливо, - прибыл Бен Моше, 
посол Израиля. В какой кабинет велите пригласить для приема: 
большой, малый, золотой, зеленый, овальный, троянский... 
     Крылов сделал корчмовцам руками выгонятельный жест, сказал со 
зловещей простотой: 
     - Ты мне мозги не пудри насчет кабинетов. Я разберусь, 
разберусь! А пока пригласи сюда. 
     Скифы, галдя и толкаясь, протиснулись из кабинета, снова не 
дождавшись, пока дверь распахнется во всю президентскую ширь, 
     Буквально через минуту в кабинет вошел полный господин в 
строгой европейской одежде. Лицо его было породисто, холено, 
высокомерно, как у английского лорда, за которым тянется хвост 
двадцати поколений лордов. 
     Он остановился, едва переступив порог. Взгляд его был 
красноречивым. Крылов широко улыбнулся, пошел ему навстречу. Посол 
синхронно двинулся в его сторону. Крылов подал ему руку, посол с 
почтением исполнил этот древний ритуал, потискал ладонь, встряхнул 
дважды, произнес гладкие как камешки в морской воде поздравления. 
     - Спасибо, - ответил Крылов, - я знаю, что хотя это вроде бы 
несущественно, кто поздравил и признал первым, а кто десятым, но мне 
приятнее, как и всякому человеку, видеть первого... Тут уж ничего не 
поделаешь. Садитесь, у нас есть несколько минут, прежде чем я 
окунусь в рутинную работу президента... Скифии. 
     Бен Моше улыбнулся: 
     - Да-да, Скифии. Все вас поздравляют с избранием на пост 
президента России, но только мы, Израиль, поздравляем и признаем вас 
главой Великой Скифии. 
     Крылов наклонил голову: 
     - Я это заметил. 
     Посол повысил голос, сказал несколько торжественно: 
     - Еще я хочу, вслед за пророком Иезекилем, поблагодарить ваш 
народ, который остался жить в Палестине, за то, что в период 
жестокой гражданской войны между нашими племенами и религиозными 
группами, скифы не приняли участие в резне! Иначе тогда от иудеев 
ничего бы не осталось. 
     Крылов кивнул, хотя он помнил, что в период той войны, 
вызванной религиозной смутой, скифы хоть и не вмешивались в 
непонятную для них свару, но когда в их города набежало чересчур 
много иудеев-беженцев, они их просто вырезали. Но это так, мелочи. 
     - Я в свою очередь, - сказал он, - прошу принять мои 
благодарности за то, что скифские могилы не были ни осквернены, ни 
разграблены за эти две с половиной тысячи лет. А израильские 
археологи только сейчас с величайшей осторожностью вскрывают 
скифские курганы. 
     Посол наклонил голову, принимая. После короткой паузы 
проговорил: 
     - Господин президент, мое правительство предлагает вернуться к 
договору о выводе ваших войск с территории Израиля. И ратифицировать 
мирное соглашение, которое заключили главы наших стран в... 
простите, запямятовал, тогда ведь было другое летоисчисление! А 
также есть вопросы по демаркации границы между Израилем и Великой 
Скифией. Хочу подтвердить, что мы признаем законным волеизъявление 
народа Навухошурбанивичкаусипопулоса и признаем, что их земля 
принадлежит Скифии. 
     Крылов переспросил с недоверием: 
     - Это что, палестинское название? 
     Посол сдержанно улыбнулся: 
     - Это сложный вопрос, господин президент. Название жители 
откопали из старых хроник, но и оно не самое древнее, ибо тогда 
власть попеременно переходила от ассирийцев к мидийцам, дважды 
вторгались хетты и почти поголовно уничтожили местное население. 
Скифы же, позвольте заметить, во время двадцативосьмилетней 
оккупации этих земель, попросту нахватали молодых женщин из соседних 
племен... ну, как римляне в свое время похитили сабинянок, 
обзавелись семьями, вырастили множество здоровых и сильных детей, 
более крепких, чем местное население, ибо скифы пришли с севера... 
Кое-какие названия скифы дали сами, не в силах выговорить местные, 
кое-какие исказили, но что-то и оставили из более древних, как вы, к 
примеру, называете Москву, оставив название местного, истребленного 
вами населения, чье имя уже забыто... 
     Крылов отмахнулся: 
     - Ладно, оставим имя. Или сократим до "На в ухо"... нет, пойдут 
анекдоты, до просто "Навь". Это кстати помирит с остатками русского 
населения здесь, что цепляются за языческие верования славян. У нас 
есть специалисты, недавно закончили демаркацию границ с Китаем. 
Кстати, те границы, которые с Китаем, надо будет пересмотреть... Но 
это потом, а сейчас я готов заявить, что серьезных проблем с 
демаркацией скифо-израильской границы у нас не будет. Мы 
рассматриваем Израиль как стратегического союзника, потому к вам 
особое доверие. 
     Посол чуть раздвинул губы в улыбке, но либо сомневался, либо 
хотел получить более серьезные подтверждения. 
     - Мне нужно что-то, чем обосновать ваше доверительное отношение 
к Израилю... 
     Крылов развел руками: 
     - Господин посол, я постоянно ставлю ваше государство в пример. 
Вы пронесли мечту о своей стране, о своем устройстве через века и 
тысячелетия... и теперь успешно отстаиваете свои устои. Я ведь 
понимаю, натиск массовой культуры на вас еще мощнее, чем на Россию! 
Россия, как борец дзю-до, тут же сдается под малейшим натиском, тут 
же на татами... Вся надежда оставалась только на то, что как-то 
вывернется, выскользнет из захвата... как случалось обычно, а вы - 
стояли, не сгибались. И сейчас именно о вас разбиваются все эти 
волны, черт бы их побрал, общечеловеческих ценностей!.. А Россия 
рухнула сперва на колени, потом ее уложили на лопатки. 
     Бен Моше кивнул, глаза его были очень серьезными. 
     - Теперь мы не одиноки? 
     - Мы будем стоять, - ответил Крылов. - В чем-то нам будет еще 
труднее... мы не только старый, но и молодой народ. У нас мало 
опыта. 
     - Но у вас больше молодой силы, - ответил Бен. - Веселой 
ярости! 
     - Мы больше будем делать ошибок! 
     - На молодых заживает быстрее, - сказал посол чуть грустно. - И 
не оставляет шрамов. 
     Крылов пристально смотрел ему в глаза. Он улыбнулся, протянул 
руку: 
     - Если вы примете нашу помощь... 
     Пальцы Крылова встретили его ладонь на полпути. 
     - Мы уже начали сотрудничать!.. Кстати, я сейчас же велю 
готовить договор к ратификации. 
     Посол встал, поклонился: 
     - Ваше время дорого, господин... вождь. Не смею больше отнимать 
у вас времени. Я счастлив от результатов нашей беседы. Добавлю 
только, что вы в наших книгах фигурируете еще и как народы Гога и 
Магога! Народы Израиля всегда со страхом ждали вашего возвращения... 
Так что наш договор об окончательном решении всех спорных вопросов 
принесет облегчение как народу Израиля, так и разочарование нашим 
противникам. В наших книгах не зря есть народ Израиля, а все 
остальные называются просто "народы". Это не от презрения, а от 
констатации факта, что все народы, не имеющие цели, пронизывающей 
весь народ, просто... народы. Они просто живут, как скот. А разница 
всего лишь в том, что коровы не умеют строить жилища и делать для 
себя порнофильмы! А в этом веке мы окончательно убедились, что в 
самом деле весь мир - один народ... за исключением, естественно, 
Израиля. 
     - Один, - подтвердил Крылов. - американский... или 
евроамериканский. 
     Они понимали друг друга. 
     - А теперь, - сказал посол медленно, - на этой планете, 
возродился еще третий. Ужасный Гог и Магог, именуемый также народом 
Маджука. Для наших противников будет большим ударом, если нам 
удастся заключить прочный мир друг с другом. 
     - Не просто мир, - добавил Крылов злорадно. - Сотрудничество! 
От такого сотрудничества на той стороне пройдет ураган инфарктов... 
     Посол деликатно улыбнулся, но смолчал. 
     Остаток ночи Крылов не спал. Его боевой совет, которое называли 
то Политбюро, то курултаем, осваивал кремлевские палаты, шумел, а 
группа под руководством Саблина снимала прежние телекамеры и ставила 
новые. 
     Утро вставало впервые за последние месяцы неожиданно холодное, 
хмурое. Дул северный ветер, небо заволокло тучами. В напряженном как 
натянутая струна воздухе чувствовалась близкая гроза. 
     Во всех помещениях кондишен, но Крылов велел распахнуть окна, 
проветрить помещения живым воздухом. Он же первым услышал как 
издалека нарастает тяжелый гул. Воздух сгустился, пошел тяжелыми 
волнами. Земля начала подрагивать, застонала от тяжести. Из окон 
дворца было видно, как на Красную площадь медленно выползают 
чудовищно огромные машины. Вымощенная каменными плитами почва 
прогибается под их тяжестью, как вода прогибается под 
жуками-водомерками. Густой рев, что временами переходил порог 
слышимости, угнетал мозг, вбивал в землю по уши, старался поставить 
на колени перед стальной мощью механизмов. 
     Машины подкрадывались к храму Василия Блаженного неспешно и 
уверенно, как волки к загнанному оленю, который уже не пытается 
бежать. Когда приблизились вплотную, стало ясно, насколько они 
крохотные рядом с храмом. Увы, стая волков без труда разрывает на 
части самого могучего оленя... 
     Когда послышался первый тяжелый удар, Крылов вздрогнул и 
отвернулся. 
     - Не могу смотреть, - признался он. - Умом все понимаю... но я 
мальчишкой пробирался по тайным ходам внутри стен, это мой храм... 
моя крепость... в моем детстве. Я же не знал, в чью она честь, что 
это за знамя. 
     Воздух вздрагивал, сминался в тугие волны. От храма донесся 
слабый стон, словно жаловалось само здание. Храм, названный по имени 
дебила, юродивого, неполноценного - еще жил, не понимал, за что его 
убивают. 
     Корчмовцы стояли с Крыловым перед широким окном. У всех лица 
бледные, а в рассвете вообще восковые, только глаза горят, как у 
хищных зверей. 
     - Какие мы дикари, - сказал Черный Принц со злым нажимом. - 
Варвары... с точки зрения нормального сегодняшнего человечка. 
Сумасшедшие! И будем сумасшедшими, пока не станут ими все... 
     Крылов возразил: 
     - Зачем все? Наше сумасшедствие уже пора объявлять нормой. А 
сумасшедшими назвать всех остальных... что на самом деле так и есть. 
Те, кто дебила считают святым, сами дебилы. Их под нож, под нож... 
     Земля вздрагивала, под ногами прокатывался тяжелый гул словно в 
недрах проснулись и зашевелились древние могучие боги. Под страшными 
ударами стальных муравьев древний кирпич превращался в багровую 
пыль. Из-за горизонта начал подниматься оранжевый шар. В его лучах 
облако каменной крошки показалось Крылову свежей кровью. Храм еще 
живет, его убивают, он кричит, там все залито живой кровью... 
     Он заставил себя отвести взгляд, поинтересовался с подчеркнутым 
холодком: 
     - А что с Мечом? 
     - Уже везут, - доложил торопливо Денис-из-Леса. - Пара 
сверхтягачей прет... Ну, на которых таскают космические корабли. 
Ползут как черепахи, тут все успеем зачистить, даже бетоном зальем. 
     Крылов сказал медленно: 
     - Ребята... А ведь России уже нет. 
     Долгая пугающая пауза, затем кто-то ответил с надеждой в 
дрогнувшем голосе: 
     - Но есть - Скифия! И есть мы, скифы. 

  Книго
  




        

            
[X]