Юрий НИКИТИН
ОППАНТ ПРИНИМАЕТ БОЙ
Оппант проснулся с тревожной мыслью о Куполе. Жизнь всего Племени зависит от прочности Купола. Только он отгораживает от ядовитого воздуха, испепеляющего зноя летом и всесокрушающей стужи зимой. Только Купол отделяет от чудовищных животных планеты. Большинство живых существ превосходят любого терма по размерам и массе в десятки раз. Иные - в сотни и даже тысячи. Могут ли медлительные и беззащитные термы выстоять против них? К тому же нет не только рогов, жала или ядовитых желез - нет даже пассивной защиты: панциря! Нежные незащищенные тела термов повреждает любая царапина... Каждый член Племени в первую очередь думает о надежности Купола. О том, как сделать его еще неуязвимее. Все, сказал себе Оппант. Все думают, кроме неистового Итторка, самого талантливого и самого нетерпеливого из термов... Мысли Оппанта переключились на Итторка. Едва не больше всех в Племени Оппант восхищался разносторонностью Итторка, его умением мгновенно принимать решения, видеть суть проблемы, форсировать результаты... Такие умы появляются раз в миллион лет, если не реже, и вокруг них всегда бурлит жизнь, а чересчур осторожным термам бывает тревожно. Пристыженный Оппант выкарабкался из ниши, где спал, и настроение сразу упало. Сегодня должен нести караул в покоях Основательницы, а это казалось интересным только в первый раз. Из двенадцати почетных стражей он - единственный из высшего стаза! С кем перемолвиться? Неохотно он поплелся по туннелю, ведущему в нижние ярусы. По дороге с удовольствием позавтракал, приняв корм у фуражира с раздутым брюшком. Ощутив приятную сытость, побежал несколько резвее. Дважды просили корма белесые недоросли. Оппант с трудом подавил врожденный рефлекс дележа кормом, презрительно разогнав белопузиков. Они испуганно расступились, и Оппант помчался дальше, стараясь задушить тягостное чувство. Дележка кормом - врожденный акт. Дающий получает такое же удовольствие, как и получающий. Еще миллионы лет тому термы перестали голодать, но ритуал остался. Лишь около сотни тысяч лет назад среди молодежи высшего стаза пошла мода подавлять врожденные рефлексы, ставить волю и разум выше позывов слепого организма... Трижды обменяться кормом все же пришлось. То были темные термы, один совсем черный. А старым особям Оппант отказать не мог. Пусть даже из низших стазов. Это не рефлекс, как сказал он себе в утешение, а проявление уважения к старшим. Так что на самом деле за всю дорогу ни разу слабости не поддался, зато трижды проявил гражданское понимание Единства и Выравнивания. Дальше бежал в приподнятом настроении. Хорошо, когда свои потребности совпадают с интересами Племени... Навстречу, шелестя лапками, струился поток желтых термов-нянек. Каждый держал в жвалах крохотное яичко. Воздух был пропитан приятным возбуждающим запахом благополучия. Няньки один за другим ныряли в узкий туннель, куда не протиснуться термам более крупных стазов. Там, надежно защищенные толстыми стенами, находятся камеры драгоценного молодняка, будущее племени. Там проходит первая линька, оттуда белопузиков переносят в следующую камеру, затем еще дальше, пока не заканчиваются все пятнадцать линек, а первые белесики робко вступают в мир взрослых термов. Чем ниже Оппант опускался, тем влажнее был воздух, и тем больше попадалось термов. В последнем туннеле, что вел к покоям Основательницы, его захлестнула волна фуражиров, которые со всех ног неслись, толкаясь и суетясь, ко входу в царскую палату. Каждый бережно держал на весу переполненное сладким соком брюшко. В туннеле стоял шелест множества лап, легкий хруст сталкивающихся хитиновых панцирей. Воздух был пропитан обрывками разговоров на простом языке феромонов. Оппант любил толчею, сильный запах. Жизнь бурлила. Племя растет, его мощь усиливается, здоровье крепнет, жизнеспособность выросла стократ! На мгновение Оппант остановился перед входом в царскую палату. Там кипел водоворот тел. Одни прорывались в палату, неся корм, другие выскакивали оттуда с опустевшими брюшками, зато бережно держали в жвалах драгоценные белесые яички. Оппант лишь однажды подержал такой зародыш жизни. Тугое едва слышно пульсирующее яичко, упругая пленка, а внутри упрятана великая тайна... Его толкали со всех сторон, он тоже толкался, ощущая древнее сладостное чувство единения с Племенем, и даже ощутил сожаление, когда в покоях Основательницы поток рассыпался во все стороны, и он смог дальше двигаться без помех. Основательница возлежала в центре огромного богато украшенного зала. Сперва Оппант увидел только белесый холм продолговатой формы, похожий на короткого червя гигантских размеров. Это было неимоверно раздутое брюшко царицы. Вокруг нее толпились няньки и фуражиры, наперебой предлагая пищу Основательнице, слизывали с ее тела возбуждающую влагу, выхватывали из кончика брюшка выдвигающиеся яички, бережно относили в сторону, облизывали, торопливо передавали другим термам или же спешно уносили сами... Вокруг царицы стояли панцирники. Почти вдвое крупнее остальных термов, а силой даже превосходящие мэлов. Однако мэлы - неразумная сила, панцирники же следующий за мэлами стаз, у них зачатки разума, они знают язык феромонов. Конечно, это самый примитивный из всех трех языков, но все же язык... К Оппанту приблизился, сильно прихрамывая, старый черный терм. Это был Юваннап, начальник почетной стражи. Оппант присел, замахал сяжками, членики на жвалах мелко вздрогнули. Юваннап терм высшего стажа ноостер, ревниво относится к внешним знакам почитания, обижается как юный белесик, если кто-то при встрече с ним пропускает хоть один из ста сорока ритуальных жестов. Правда, при сяжечном обмене знаками это занимает две секунды, но все же... - Сменишь Ывакка, - сообщил Юваннап торжественно. Ывакк стоял в двух шагах от огромного серого панцирника. По другую сторону Ывакка высился черный терм с непомерно толстыми передними руками. - Что за глупость, - пробормотал Оппант, не сдержавшись, - Разве нельзя поставить меня рядом хотя бы с термом среднего стаза? - А что тебе не так? - Словом перемолвиться не с кем! Юваннап сказал обидчиво: - В покоях Основательницы любые разговоры неуместны и непристойны! Стража должна бдить и со священным трепетом впитывать запах и благоухание тела царицы. Возможность лицезреть Основательницу - разве не величайшая честь? - Честь, - пробормотал Оппант. - Не слышно. - Великая честь! - заявил Оппант треском ножек и взмахами сяжек. Юваннап кивнул, а Оппант повел глазом на стражей. Все стояли головами наружу, готовые защищать Основательницу от опасности, так что на царицу смотрели не глазами, а менее уважаемой частью тела. Шуточки на подобные темы были в ходу среди свободомыслящей молодежи, но тугодумный Юваннап смертельно бы обиделся, услышь что-то подобное. Ывакк с облегчением перевел дух, когда Оппант молча остановился перед ним, делая церемониальные жесты. Незаметным наклоном члеников сяжок Ывакк успел сообщить, что панцирник слева - невыносимая, но опасная скотина, а рабочий справа - добрый малый, но неразвит, от восторга трепещет... Оппант занял место Ывакка, а Юваннап еще несколько мгновений стоял перед Оппантом, словно бы отыскивая, к чему придраться. Оппант сделал преувеличенно торжественную стойку, напустив на себя глупый и радостный вид, и довольный Юваннап торжественным шагом похромал вдоль параболического кольца стражи. Оппант раздраженно переступал с ноги на ногу. Пусть панцирники стоят в полной неподвижности, если желают. Это вообще только их дело - защита Племени. Раньше охрану покоев царицы несли только они. Огромные свирепые, с крепкими жвалами, - они здесь на месте. В древние времена враги иной раз вторгались даже в царские покои... Волна реформ пошла только после Второго Осознания. Племя быстро разрослось и окрепло, ощутило себя в полнейшей безопасности, и как раз тогда разросся высший стаз - двадцатый! - термов, которые не годились ни для войны, ни для строительства... Но у них было больше всего ганглий, они умели мыслить быстрее всех и лучше всех. Они начали проводить реформы, в том числе и такие нелепые, как смешанная стража... Оппант осторожно повел головой, рассматривая остальных. Двадцать термов. По одному от стаза. Стоят вразбивку, чтобы высокие стазы не группировались. Воспитывают чувство равенства перед Племенем. Глупо, перегиб. Ему показалось, что он улавливает какой-то шелест. Медленно повернул голову, прислушался: - Оппант! - пронеслось до него яснее. - Это я, Умма... Волна жара хлынула ему в лицо. Глупец, не заметил за огромной тушей панцирника Умму! А этот глупец Юваннап, нарочно разделил их, поставив посредине панцирника? У него сердце переполнилось нежностью при виде Уммы. От нее веяло теплом и уютом. Рядом с Уммой, словно для контраста, стояла неуклюжая Длота. У нее голова была непропорционально велика, на жвалах виднелись неприятные зазубрины. У нее, как и у Уммы, нижний валик брюшка раздулся от четырех созревших яйцекладов, но это вовсе не волновало Оппанта. Наоборот, ее хлещущее изо всех ноздрей здоровье казалось отвратительным, слишком приземленным, хотя Длота явно превосходила Умму по ряду интеллектуальных параметров. И все-таки Умма была самым одухотворенным, самым нежным, самым понимающим существом в Племени. Длоту Оппант уважал, прислушивался к ее мнению, но ради Уммы готов был выбежать из Купола и сражаться со всеми хищниками Вселенной. Конечно, такие грезы достойны разве что безмозглого панцирника, однако, разум при виде Уммы молчал, вместо него кричали и пели все шесть эмоциональных и довольно безалаберных сердец. Сейчас Оппант смотрел на ее нежное просвечивающее тело и не находил слов. У нее аккуратная голова, от которой словно бы исходит золотое сияние, внимательные ласковые глаза, которые словно бы гладят его невидимыми сяжками, а сами сяжки грациозно колышутся над ее глазами, приветствуя весь мир, радуясь жизни. Все шесть ножек у нее стройные, и когда Умма двигалась, на нее оглядывались даже белые термики, которым еще линять и линять, пока начнут постигать начала прекрасного. Рожденная "царицей в комбинезоне", Умма могла бы заменить в любой момент Основательницу, если бы та состарилась или погибла. Однако после Второго Осознания царский титул терял значимость. Если раньше каждый из дублеров мечтал занять место в царских покоях, то сейчас все больше молодежи высших стазов отдавали себя науке, философии, миропознанию, строительству, уходили в образователи молодняка... Конечно, желающих на место царицы еще много, но Умма ни за что не согласится превратиться в разжиревшую самку, постоянно откладывающую яйца. К счастью, в их мире, где достаточно одной Основательницы для Племени, понижение рождаемости не грозит. Умма занималась с упоением всякого рода исследованиями, перепрыгивая с предмета на предмет. У нее ганглий меньше, чем у Оппанта, но к его удивлению она преуспевала за счет неиссякаемой энергии и жизнелюбия. Сам Оппант, утомившись за день, заползал в нишу, мечтал отоспаться, а она еще прыгала, вертелась, ходила на голове, верещала и приставала с расспросами. С ней было трудно, но с ней он был счастлив. Это не червяк, откладывающий яйца, а нежная, жадно мыслящая, полная идей, хоть и нелепейших, жаждущая перестроить жизнь Племени, улучшить, дать всем счастье, решить разом все проблемы. - Умма, - прошептал он нежно, мучаясь от того, что термы средних стазов, к которому принадлежала Умма, слабо владеют богатейшим идеомоторным языком, - как ты здесь оказалась? - Плоды равноправия, - ответила она тоже шепотом. - Мы с Длотой первые из женщин в почетной страже, но не последние! - Глупость это, а не равноправие, - ответил он. - Даже нам, ноостерам, здесь нечего делать. Зачем отбивать корм у воинов?.. Ладно, оставим эти проблемы мудрецам Совета. Ты что делаешь после стражи? - Наверное, отосплюсь, - предположила она. - Я уже забыла, что это такое... Внезапно панцирник, что стоял между ними, грозно щелкнул жвалами. Его огромная литая голова повернулась из стороны в сторону. Маленькие глазки, укрытые прочными пластинами, прошлись сперва по Умме, затем по Оппанту. На Оппанте он остановил очень долгий взгляд, и Оппант присел, не в силах смотреть в лютое лицо. Голова панцирника была огромная, крохотные глазки прятались в узеньких щелях, страшные жвалы почти в половину роста Оппанта. Даже туловище, мягкое и незащищенное у других термов, у панцирника укрыто прочным хитином. Это был лютый зверь, легко приходивший в ярость, злобный и подозрительный. Однако панцирники в последние тысячи лет обрели первую форму разума... Совет же предоставил всем стазам равные права. Нет ли и здесь ошибки? Не поспешили ли? - Да храни нас Купол! - воскликнул Оппант, преодолевая страх. - Еще не скоро сотрутся различия между стазами. Мир будет иным, и горы будут другими. - Говори тише, - попросила Умма. - Я боюсь! Может быть он понимает нас. - Он воспринимает только шум, - ответил Оппант неуверенно. - Звуковая речь для них все еще недостижима... из-за сложности. - Все равно говори тише. Он раздражен... Она умолкла. Вдоль цепи почетной стражи вышагивал Юваннап, бдительно всматриваясь в лица. Ему приходилось то наклоняться, то задирать голову, ибо здесь стояли рабочие, разведчики, строители колодцев, техники, учителя... все разного роста, сложения. И напыщенно-серьезный Юваннап выглядел нелепо. Оппант задержал дыхание, вытянулся в самой почтительной стойке. Умма замерла, лицо ее светилось подлинным восторгом. Оппант полагал, что польщенный Юваннап кивнет и довольно проплывет, качаясь на хромой ноге, но начальник почетной стражи остановился перед Оппантом. Ему явно льстило, что под его началом оказался терм двадцатого стаза, того самого, который никому не подчинялся, а сам руководил жизнью Племени. - Больше напряжения в члениках передней первой ноги, - сказал Юваннап наставительно, - ровнее сяжки... Вот теперь хорошо! Оппант насмешливо фыркнул ему в лицо. Юваннап передернулся от негодования, быстро отодвинулся к соседнему стражу - землекопу с лопатовидными лапами. Тот тянулся, трепетал от почтительности всеми могучими мускулами. - Надутый червяк, - сказал Оппант громко, когда Юваннап удалился. - Даже не верится, что он из стаза, близкого к нашему. - Умоляю тебя, - прошептала Умма отчаянным шепотом, - говори тише! Я боюсь! - Ты слишком чувствительна, - сказал Оппант успокаивающе, - под Куполом бояться абсолютно нечего... - Я знаю, но все равно боюсь. Разве ты не чувствуешь? - Ты устала... Договорить он не успел. Тело свело судорогой, в дыхательные трахеи ударил тяжелый запах, Оппант в страхе услышал на языке феромонов: - Я Тренг!.. Я Тренг!.. Я беспощадный Тренг!!! - Ну и что? - прохрипел Оппант. - Я сильнее всех в Племени! - накатилась вторая волна запаха. Сдавленно крикнула Умма. Ее тоненькая фигурка пошатнулась, начала опускаться. Рабочий беспокойно шевелился, таращил глаза. Оппант с трудом удерживал панику под контролем. Панцирник стоял всего в двух шагах, и Оппанту казалось, что он нависает, как одна из колонн, поддерживающих Купол. - Что хочет этот говорящий зверь? - спросил Оппант нервно Умму. - Я не пойму... Он нам представляется? - Я боюсь, - прошептала Умма. - Панцырника? - Боюсь его и боюсь... за тебя. - Почему? - воскликнул Оппант пораженно. - Это же не ритуальный вызов на схватку? - Я не знаю... Я только слышу опасность. Оппант ощутил новый сильнейший запах, очень резкий, ядовитый. Он обомлел, ибо услышал свирепое притязание на Умму и угрозу всем, кто общается с нею! Оппант был так рассержен, что он не успел подумать, как у него почти сам собой вырвался ответ на этом же примитивном языке запахов: - Марш на место, дурак!.. Помни, кто ты есть. Занимайся только своим делом. Панцирник молниеносно повернулся к Оппанту. Его страшные жвалы широко разомкнулись. Оппант едва успел отпрыгнуть и прижаться к полу, как прямо над головой жутко хрустнуло. Панцирник быстро опустил голову, снова разводя жвалы, но Оппант уже шмыгнул за спину рабочего, который застыл в страхе. - Все на места! - услышали они истошный вопль на языке феромонов. - Все на свои места! Как посмели в зале Священной Основательницы... К ним спешил, еще больше припадая на хромую ногу, разъяренный и напуганный Юваннап. Панцирник поколебался, все еще угрожающе разводя страшные челюсти, способные рассечь терма пополам, затем неохотно шагнул на свое место. От него еще шел запах, уже едва уловимый, затихающий: - Я Трэнг... Я Трэнг... Юваннап подбежал к Оппанту, что еще неохотнее стал на свое место рядом с панцирником: - Оппант!.. Это опять ваши штучки? Недовольство, сумятицы, неразбериха... - Ничего себе сумятица, - ответил Оппант, тяжело дыша. - Этот дурак рехнулся? Он бросился на меня! - Скоро я сам на тебя брошусь, - пообещал Юваннап люто. - Где ты появляешься, там обязательно что-то случается! Буду настаивать в Совете, чтобы вас перевели из двадцатого стаза куда-нибудь пониже. Тем более, что вы только наполовину ноостер. - Умнее было бы отменить эту нелепую стражу вовсе, - огрызнулся Оппант. - Каждый должен быть на своем месте, заниматься своим делом. А чем занимаемся мы? - Это не нам решать, - бросил Юваннап. Он отошел от них, часто оглядываясь. Оппант видел с тревогой, что теперь на него поглядывает с тревогой не только Юваннап. Его многие считали переходной формой между девятнадцатым стазом разведчиков, изредка покидавших Купол, и двадцатым, потому что только термы двадцатого стаза владели сложнейшим языком жестов. Оппант владел идеографическим языком, недоступным термам других стазов, однако у него вместо хрупкого тела Мыслителя был прочный скелет, неплохие мышцы, и он любил бывать в опасных дальних туннелях и даже подниматься к выходам из Купола. И теперь он стоит в нелепом карауле! Не то терм двадцатого стаза, не то девятнадцатого, не то вообще неизвестно какого. Стоит, боясь бросить взгляд в сторону Уммы. Ее по-прежнему заслонял Трэнг, крепкохитиновый зверь-убийца, который с угрожающим видом следит за каждым движением Оппанта. Наконец Умму сменили, она покинула царские покои. На Оппанта оглянуться не рискнула, настолько был страшен Трэнг. Вскоре сменили и Оппанта - по реформе старались дать побывать возле священной особы Основательницы как можно большему числу термов. Он ушел к себе, кляня дурость такой реформы. Идея уравнивания стазов абсолютно верна, но в претворении в жизнь что-то неверное. Во всяком случае, раньше панцирники свое место знали. И никогда не было унизительного страха перед панцирником своего же Племени! А через три больших кормления, когда Оппант занимался размышлениями, в его нишу заглянул юркий быстроногий термик. - О, терм двадцатого стаза! - провозгласил он торжественно. - Тебе послание! - Давай, малыш, - ответил Оппант дружелюбно, с ходу ломая длинный торжественный ритуал. - Что требуется? Дальняя разведка в новых туннелях? Термик затрепетал от счастья: - Нет, терм двадцатого стаза. Тебя приглашают явиться на Совет Мудрых. - Меня? - удивился Оппант. - Ты ничего не перепутал, малыш? Не перегрелся в сухом воздухе? Термик-скороход даже порозовел от такого дружеского обращения терма высшего стаза. - Я ни разу не был в сухом воздухе, - признался он. - Нам не положено!.. Я слышал только... да и то издали, что на Совет тебя приглашают по настоянию великого Итторка. - Когда? - После вечернего кормления. У Оппанта заныло внутри от недоброго предчувствия. Стараясь не выдать страха, он дружески бросил: - Передай, что я все понял и приду без опозданий. Молодой термик согнул сяжки в почтительном поклоне, умчался. В его обязанности не входило сообщать подробности, это была заслуга Оппанта, что термик-скороход выложил ему подслушанное. Правда, Оппант даже не успел порадоваться своему умению ладить со всеми стазами, слишком уж оглшило услышанное. Пригласили по настоянию великого Итторка! Уже и скороход рядом с его именем ставит титул "великий"... Что могло заинтересовать Итторка? Они едва знакомы. Все термы стаза ноостер хорошо знают друг друга, общаются обычно только между собой, упражняются в логических играх, оттачивают мастерство языка. Итторк знал всех - это естественно. Но почему выделил Оппанта? Стараясь овладеть паническими мыслями, Оппант медленно побрел по главному туннелю. Здесь была обычная деловая сутолока, и он покормился у фуражира, обменялся кормом со старым термом своего стаза, повстречался с выжившим из ума чернеющим термом высшего стаза, который с ходу отчитал его за неуважение к старшим, забвение священных обычаев Племени, пренебрежении обязанностями... Он еще долго обвинял Оппанта, но тот уже не слушал, только покорно кивал сяжками, приняв ритуальную позу смирения. Мысли метались, хаотически сшибая одна другую с ног. Неужто дознались о его замысле? Правда, он не особенно скрывал, тайну не сохранишь, если к ней причастны еще с десяток термов, но он старался, чтобы новость достигла глубин как можно позднее... В Совете одни старики, а старики всегда стоят за сохранение обычаев, незыблемость, недвижимость, строжайшее исполнение всех ритуалов... - Начинаются неприятности, - пробормотал он, - а я, как всегда, к ним не готов. Еще год назад ему пришла в голову идея взглянуть на Купол и окрестности с высоты. Он не был крылатым, естественно, да и крылатые термы могли держаться в воздухе не больше двух-трех минут, у многих уже в воздухе обламывались крылья, и они падали на землю, беспомощно кружась вокруг оси, после чего на земле гибли все до единого. Оппант задумал подняться над Куполом в наполненном легким газом мешке. Долго он наслаждался идеей, считал ее только лишь игрой ума, привычной для ноостеров, затем постепенно начал наращивать подробности, пока не пришел к потрясшему его самого выводу, что идея жизнеспособна. Конечно, существовал целый ряд трудностей, но теоретически они преодолимы все! Летучий газ и так получался как побочный продукт в грибных садах, мешок можно сделать из клея, который рабочие-носачи вырабатывают в особых железах... Чтобы не унес ветер, мешок следовало прикрепить на прочный эластичный тяж. При малейшей опасности, которую тут же заметят наблюдатели на мешке, его можно довольно быстро втянуть обратно в Купол. Таким образом вне Купола на высоте впервые побывают термы высшего стаза, а не безмозглые крылатые, которые, кстати, все равно не возвращаются, ибо по природе им заказано возвращение... Оппант поделился идеей с друзьями, еще два года убеждал в ее реальности, а с прошлого года начались неторопливые работы под его руководством. Амманк занимался грибными садами, Умма искала состав клея, который, застывая, не окаменевал бы, а третий терм по имени Бюл вот уже третий месяц пробивал узенький туннель из Предкуполья к грибному саду. Ему приходилось облицовывать стенки клеем, чтобы газ не уходил по дороге в поры, так что работы ему было еще на год-два. Оппант же координировал усилия, решал множество мелких проблем, возникающих по ходу работы. Из Купола опасно было выходить еще и потому, что плотные массы воздуха тут же сметут, бросят далеко-далеко... Кого сметет ветер, тот уже не возвращается. Сухой воздух, хищники, зной... За историю Купола много раз приходилось оставлять на погибель многих термов, если те оказывались вне Купола. Иногда ненароком повреждали Купол вовсе чудовищные звери, огромные как горные хребты, от поступи которых дрожал мир, а земля тряслась. Тогда в пролом врывались страшные понеры: быстрые, как молния, неуязвимые, кровожадные... Они всегда рыщут вокруг Купола, в надежде перехватить случайно попавшего за Купол беспомощного терма, и стоит им обнаружить пролом, стоит одному вернуться в свое логово с добычей и информацией, как тысячи и тысячи лютых истребителей термов выплескиваются из подземных нор, чтобы броситься по указанному следу. Единственное спасение - перекрыть туннели за спинами панцирников и тех термов, которые оказались в верхней части... Пока понеры уносят в свои страшные норы несчастных, рабочие замуровывают крепчайшим клеем все туннели. Бывали и критические моменты в истории термов, когда какие-то чудовищные звери зачем-то намеренно разрушали Купол. С термами они не расправлялись, эти живые горы даже не замечали таких крохотных существ, но тут же снова подоспевали самые лютые и непримиримые понеры... Несколько раз удавалось уцелеть только Основательнице с ее царственным супругом да малой кучкой рабочих, которые успевали замуроваться в единственной крохотной ячейке! И всякий раз все отстраивалось заново. Спасти потомство, спасти Основательницу, тогда весь мир может быть отстроен снова и снова. А всех-всех, оставшихся вне закрытой от врагов части, приносили в жертву... Оппант всякий раз чувствовал печальную гордость, когда думал о самоотверженности термов. Самые беззащитные в огромнейшем жестоком мире, окруженные морем кровожадных хищников - все-таки уцелели! И не только уцелели, но и построили свой мир. Структура Племени постоянно усложняется, последнее время каждые пять-десять миллионов лет появляется новый стаз, более высокий, чем предыдущие... Ноостеры надстроились над остальными стазами всего миллион лет тому, и сразу же произошло Второе Осознание! Первое - когда мыслить начало Племя, а термы как и раньше оставались бездумными тварями, а второе - когда появился стаз ноостеров, каждая особь которого тоже осознала себя, потрясенно поняла в каком мире живет... Именно с этого момента история Племени поднимается на совершенно новый уровень! За миллион лет после Второго Осознания накопились сведения о Мире. Теперь его Мыслители уже отделяли от остального мира. Дело в том, что за Куполом, в котором находился мир термов, простирался другой мир, огромный и негостеприимный. Там всюду сухой воздух, перенасыщенный ядовитым кислородом. Летом зной делает землю твердой, как камень, грозит уничтожить терма за считанные секунды, если тому случилось бы попасть под палящие лучи Великого Пожирателя, а зимой лютый холод сковывает воздух, замораживает влагу, и опять же делает землю твердой, как мертвый камень. Только летом в считанные часы после обильного дождя и после заката Великого Пожирателя можно было бы на короткое время выбраться из Купола - прогретый воздух становился влажным и мягким. Но вне Купол над термами висела самая страшная опасность... Большой мир полон страшнейших хищников, которых самая буйная фантазия термов не могла вообразить. Во-первых, почти не существует существ слабее и беззащитнее термов. Все вне Купола облачены в страшную непробиваемую броню из прочнейшего хитина. Она защищает наземных существ, как недавно узнали термы, от высыхания, в то же время служит надежной защитой от многих врагов. От многих, но не ото всех. В большом мире на всякого страшного хищника находился страшнейший, на гиганта - чудовище втрое крупнее, и так все больше и дальше. Самыми крупными были странные существа, размером с движущиеся горы, которые иной раз превосходили по размерам даже Купол. И не только Купол, но и весь Мир, считая и всю подземную часть. Были предположения, что такие существа в состоянии отгородиться от Среды, поддерживать собственный обмен веществ и постоянную температуру, но доказательств не было. Кто-то высказал догадку, что даже в лютую зиму, когда вода превращается в твердое состояние, эти существа способны функционировать и даже передвигаться по замерзшей поверхности... Это так и осталось игрой ума, оригинальным предположением, ибо термы зимой сами впадали в оцепенение, хотя находились в глубинных сравнительно теплых слоях почвы, так что даже сведения о твердом состоянии воды являлись всего лишь теорией, подтвержденной лишь косвенными данными. Оппант давно интересовался классификацией внекупольных существ. В этой классификации было много пробелов, неточностей, неясных мест, вызванных трудностями добывания сведений. Совсем недавно появились сведения о каммах, недавно возникшем виде гигантов, которые якобы научились передвигаться на двух задних ножках, а передние будто бы использовали в подражание термам вместо жвал. Средней пары у них, как и у всех сверхкрупных чудовищ не было... Он бежал все ниже по туннелю, а навстречу поднимались влажные испарения, воздух становился все тяжелее, насыщеннее. Владыка грибных садов, Амманк, был одним из членов Совета, он заведовал едва ли не важнейшей частью Мира: грибницами, где хранились драгоценные яички - зародыши Племени. Там же первое время обитала молодь, питаясь грибными гифами, так что если бы даже Совет Владык сократить наполовину, Амманк все равно остался бы в Совете. Когда Оппант вынырнул из последнего туннеля, все шесть сердец учащенно забились. Только здесь Мир был таким, каким он должен быть. Каким был в древние времена... Всю исполинскую пещеру занимал огромный ячеистый шар, весь переплетенный нежными белыми гифами. Все толстые и тонкие нити были усеяны крупными каплями воды. Воздух здесь влажный и такой плотный, что будь у Оппанта крылья, он легко бы взлетел и долго не опускался бы на землю. Он тяжело вздохнул, влажный воздух шумно потек через трахеи. В период Взлета крылатые термы лишь на краткий миг поднимаются в сухой разреженный воздух! А когда-то, в древние времена, эти крылья держали термов легко и свободно... Амманк, завидя Оппанта, поспешил навстречу. Дружески коснувшись сяжками плеча, он пренебрег ритуальными жестами, сказал сразу: - Я сделал замеры. Если провести туннель через потолок из грибного зала, то выделяемого газа хватит, чтобы раздуть эластичный мешок. Но туннель должен быть абсолютно непроницаемым. Малейшая щелочка вызовет утечку. Ты это знаешь? - Я договорился с Бюлом, - сказал Оппант торопливо. - Он уже начал строить туннель. - Отсюда? - удивился Амманк. - Нет, прямо из Подкуполья. Туннель очень узкий, один рабочий едва протискивается. Сложность будет еще в том, что необходимо очень плотно прижать края мешка, чтобы газ не ушел в сторону, а раздул Мешок. Я думаю, что края надо будет приклеить... Амманк отмахнулся: - Если бы сложности только в этом! А как набрать необходимое количество газа? Как быстро вскрыть Купол по размерам Мешка? И тут же заделать, чтобы не ворвались лютые понеры... Мне кажется, эти твари так и дежурят вокруг Купола! Еще я не уверен, что сама затея с Мешком удастся. Ты уверен, что из нашего клея можно создать такой, чтобы, застывая в воздухе, не затвердел как обычно, а сохранил эластичность? - Я ни в чем не уверен, - сказал Оппант уныло. - Никто никогда такого не проделывал за всю историю Племени. Мне не на кого ссылаться, оглядываться, но Умма уверяет, что такой материал она создаст. Остальное за нами. - За тобой, - уточнил Амманк педантично. - Каждый делает свою часть работы и совершенно не понимает, что делают другие. Только ты охватываешь взглядом все! Новый туннель еще не успели отделать абсолютно матовым слоем, только скрепили быстросхватывающимся клеем, на Оппанта кое-где сыпались мелкие камешки. Он жадно вдыхал свежие незнакомые запахи. Это потом, когда туннель отделают и укрепят толстым многослойным клеем, чужие запахи перестанут проникать, тогда туннель станет еще одной артерией Мира, наглухо отделенной от чужой Вселенной, но сейчас эти новые туннели походили на выдвинутые вперед сяжки, которыми термы настороженно и пугливо ощупывали Неведомое... Оппант чувствовал радостное возбуждение. Здесь масса нового, здесь со всех сторон обрушиваются запахи, которых никогда не слышал, здесь в стенах туннеля вкрапления крохотных животных и скелеты крупных, остатки растений... Что всегда изумляло и повергало в священный трепет, так это то, что многие из таких животных имели больше ганглий, чем самые мудрые из ноостеров! Однако разумными так и не стали! Мудрецы объясняют это тем, что те ведут одиночный образ жизни, а разум возможен только в едином Племени... Но Оппант иногда с суеверным страхом думал: каких вершин, какого могущества достигли бы эти существа, если бы тоже сумели объединиться и обрести хотя бы Разум Первого Скачка? Видя этих существ, он с новой силой восхитился пластичностью Племени. Основательница откладывает совершенно одинаковые яички, из которых вылупляются совершенно одинаковые термики. Крохотные, беззащитные, прозрачные - они еще ничем не отличаются друг от друга. Кто глупый мэл, кто панцирник, кто строитель, а кто и ноостер - узнается только после третьей-четвертой линьки. А пока что они чутко реагируют на запросы Племени... Нужно больше панцирников - термики начнут оформляться в свирепых крупноголовых существ с огромными жвалами. Понадобятся рабочие - тут же крохотные малыши начнут старательно выращивать могучие передние лапы... В зависимости от потребностей Племени из термиков младенческого возраста формируются то крылатые будущие продолжатели рода, то рабочие-строители, то рабочие-техники, то няньки, то обучатели молодняка... В последние тысячелетия все больше и больше появляется мудрых ноостеров. Оппант ощущал гордость и некоторый страх. Никто в Племени не возникает без причины. Зачем-то Племени потребовались термы с огромным количеством ганглий. Племя теперь постоянно разрастается, но стаз ноостеров увеличивается быстрее других стазов!... Прямо в узеньком туннеле впереди барахтался термик пятого возраста. Лежа на боку, судорожно отгибал назад голову и ноги, тужился, напрягался, поскрипывал. Брюшко выпятилось, тонкая рубашка на спине уже лопнула, можно было сбрасывать ее со спины и головы, но молодой дурень еще не соображал, что делать, и все выгибался, ерзал... - Ты пятого возраста или первого? - спросил Оппант сурово. - Пя...того... - Пора бы уже уметь! Чуть дальше встретил еще одного, уже полинявшего. Прозрачный, слабенький, он едва стоял посреди туннеля на дрожащих ногах, на которых висели клочья старой кожи. Пробегавший мимо рабочий принялся тут же сгрызать крепкими челюстями лохмотья, освобождая термика. Оппант негодующе фыркнул, и рабочий, повинуясь мудрому ноостеру, подхватил термика и тут же исчез в боковом туннеле. Оппант ощутил сильный запах молодняка. Короткий туннель шел в пещеру, где термы пятого возраста линяли, затем застывали в долгом состоянии покоя, недаром же линяльщики стали попадаться даже в коридорах... В последние годы Племя разрастается просто стремительно. Никогда раньше так не было, и как ни поступи - почти все в первый раз, впервые... Оппант буквально чуял в воздухе быстрые и неотвратимые перемены. Всю многосотмиллионолетнюю историю термов они руководствовались накопленным опытом, и ответы были как будто бы на все вопросы и на все мыслимые ситуации. Так и было, но после Второго Осознания стали появляться новые проблемы... А вот теперь, уже при жизни Оппанта - исчезающе ничтожный срок! - они пошли одна за другой. И эти новые приходится решать, не оглядываясь на прошлый опыт, потому что термы прошлых поколений с такими ситуациями не сталкивались. Еще издали увидел Умму. Не видя его, она все так же экспериментировала с эластичным клеем, который выделяли термы-носачи. Этот универсальный клей годился и для укрепления Купола, и для связывания сводов и галерей, применяли его и против прорывающихся в Купол хищников. Клей быстро застывал, превращаясь в камень, и любой хищник погибал, ибо носачи умели метать сгустки клея прямо в глаза, в пасть, набрасывали на челюсти тугие петли... Задача в том, чтобы суметь создать клей, легкий и эластичный, но который оставался бы эластичным все время. Умма утверждала, что нащупала фиксирующие добавки, способные остановить затвердевание на любой стадии. Если это верно... Умма поднялась навстречу, затрепетала сяжками. На полу был расстелен большой лоскут. Часть пола была покрыта слоем серого клея. От Уммы исходил нежный дразнящий запах, и у Оппанта дрогнули два передних сердца. Он тут же подавил животный порыв, негоже ноостеру вести себя подобно мэлу, сказал степенно: - Приветствую тебя... - Ох, Оппант! - прервала его Умма без всяких церемоний. - Мне кажется... хочешь посмотреть? - Покажи, - сказал Оппант. - На полу! - засмеялась Умма. - Мы сделали пробный кусочек! Оппант недоверчиво наклонился, зацепил коготком краешек, где клей накладывался на камень. С легким треском поверхность клея начала подниматься, отделяться от камня... Это был целый лоскут! Совершенно сухой, но эластичный и тонкий. - Умма, - выдохнул Оппант, - я сам не верил, что это будет так быстро. Теперь надо много таких лоскутков! Мы их склеим, чтобы получился большой мешок... - Не спеши, - охладила она с сожалением. - Этот образец еще не годится. - Почему? - Ты хочешь абсолютно непроницаемый? - Да! - А здесь еще крохотные дырочки. К тому же он втрое толще, чем ты заказывал. А тоньше пока не получается, начинает лопаться. Не спеши, Оппант! - Разве я спешу, - сказал он. - Это Итторк спешит. А я живу так, словно мне жить еще миллион лет, хоть жизнь терма всего несколько лет... Но что значит наша жизнь для Племени? Не закончим мы, закончат другие... - Ты говоришь, как принято говорить и думать в Племени, - заметила она. - Один гениальный Итторк все спешит сделать при своей жизни. Как у него сейчас дела? - Быстро, - ответил он. - Только и знаю, что очень быстро. Это меня тревожит. И еще очень не нравится, что отовсюду только и слышу: "гениальный", "самый талантливый", "первый из термов"... - Уж не завидуешь ли? - засмеялась она. Он задумался, перебрал свои мысли, ответил честно: - Не знаю. Может быть, завидую. Но и тревожно мне очень. - Почему? - Мне почему-то кажется, что это нехорошо, когда один терм, пусть даже самый гениальный, полностью берет власть в свои руки, начинает думать и распоряжаться за всех... - Разве лучше, - удивилась она, - когда над гениальностью стоят посредственности? - В Совете не посредственности, - возразил он. - Пусть не такие блестящие умы, но не посредственности. У них жизненный опыт, знание истории термов. У них терпение и осторожность. Они много времени тратят на споры друг с другом, это верно, но в результате Племя в целом только выигрывает. - Выигрывает ли? - Итторк единственный, кто мечтает вывести термов снова на поверхность, - сказал он с грустью. - Дикая мысль? Не знаю... Но есть что-то неверное в том, что мы на своей же планете оказались изгнанниками. Мы отстояли свой уклад, но какой ценой? Большинство термов рождаются слепыми, ибо зрение им не нужно. Панцирники лишь отличают свет от тьмы, чтобы видеть пролом в Куполе и мгновенно занимать круговую оборону вокруг дыры. Только крылатым требуется совершенное зрение, но и они пользуются им разве что несколько минут за всю жизнь. Лишь во время такого крохотного полета!.. Кстати, когда-то все термы были крылатыми. Да-да, об этом говорит наше строение. А теперь и нынешние крылатые никуда не годные летуны! - Ты надеешься изменить? - Эволюцию вспять не повернешь... Но что-то делать можно. Она удивилась: - Что можно сделать? Ты с ума сошел! - Мешок, - ответил он. - Разве еще не поняла? Мешок для полета! Далеко внизу, где располагалась пещера Совета, виднелась группка черных термов. Заслышав шаги, они повернулись, их глаза безо всякого выражения уставились на Оппанта. Тот заспешил, спотыкаясь от неловкости. Термы были настолько старые, что на хитине не осталось ни малейшего коричневого пятнышка. Оппант даже растянулся, спотыкнувшись, и затем в несколько быстрых перебежек оказался в центре круга. - Приветствую вас, мудрые! - сказал он, почтительно понижая голос и чуть приседая. - Для меня великая честь видеть четырех гигантов-водоводчиков! Четыре терма благосклонно наклонили сяжки. Первые члены Совета управляли важнейшими работами по водоснабжению Мира. Яч руководил химическими источниками: расщеплял целлюлозу, Куцва заведовал физическими: конденсировал пар в грибных садах, Лочек руководил чисто техническим подъемом воды из глубинных колодцев, а на долю четвертого, Готра, выпала труднейшая задача обеспечить выделение воды, впитанной Куполом в период дождей. От трудолюбия термов зависело немало: Истребитель может накалить Купол так, что вода начнет испаряться не вовнутрь, а наружу, Истребитель может спрятаться за тучи, могут подуть холодные ветры... Последнюю должность раньше занимал Итторк, но приходилось бывать во всех концах Мира, следить за тысячей вентиляционных отверстий, воздухозаборных галерей, воздухо-удерживающих ловушек, так что постепенно вместо Итторка стал распоряжаться его заместитель, энергичный Готр, а сам Итторк незаметно стал самым значимым в Совете... Члены Совета равны, но на Итторка оглядывались, спрашивали совета, интересовались друг у друга: "А что думает Итторк?" - Здравствуй Оппант, загадочный термик. - ответил Яч. Он лежал, подобрав все шесть лапок, величавый, неподвижный, глаза его безо всякого выражения следили за молодым термом. - Тебя вызвали по предложению Итторка. - Могу я спросить, зачем? - Не представляю, чем ты сможешь нас заинтересовать... Впрочем, жизнь Племени течет так спокойно, без изменений, что мы должны замечать любую возможность изменения. Чем ты мог заинтересовать Итторка, скажи сам! Готр, который сидел напротив Оппанта и сверлил его неотрывным взглядом, сказал неожиданно: - Итторка заинтересовало неопределенное положение Оппанта среди стазов. - Только лишь? - не поверил Куцва. - Это странность, - ответил Готр, - а странности надо убирать. Оппант ощутил холодную волну страха во внутренностях. Все термы определены, уже лучше стать термом низшего стаза, чем таким уродом! Он шагнул из девятнадцатого стаза, но так и не дотянул до двадцатого, застрял посередине, теперь чужой и для тех, и для других. - Итторк видит в этом угрозу Племени? - спросил Яч, самый прямолинейный из всех троих. - Итторк хочет разобраться, - подчеркнул Готр. - Это в интересах Племени... Он прервал себя на полуслове. В зал Совета стремительно входил Итторк. Он был самым черным из членов Совета, но двигался как желтый скороход. Он еще издали колыхнул сяжками, передав сложнейшее приветствие всему Совету вместе и каждому члену в отдельности, упомянув заслуги каждого, пожелав счастливой передачи корма и быстрого усвоения. - Стань в центр, - велел он Оппанту, едва сбежал вниз. - Нам нужно посмотреть на тебя внимательно. И кое-что решить. Оппант покорно стал посреди площадки. Члены Совета, хрустя суставами, расселись по кругу. Оппант чувствовал себя неуютно, ибо как ни повернись, за спиной оказываются двое из черных термов. - Оппант, - выстрелил вопросом Итторк, - как ты чувствуешь себя в Племени? - Временами скверно, - признался Оппант. - У каждого есть цель, четкие обязанности. Каждый выполняет свою работу. Даже ноостеры, которые не строят, не охраняют, не заготавливают корм - остро необходимы. Они - мозг Племени. В немногое свободное время упражняются в интеллектуальных играх. А я что? Вроде бы могу мыслить, как ноостер, но, стыдно признаться, я мог бы успешно заниматься строительством, расширением Мира... Еще меня тянет бывать в самых дальних туннелях. Правда, лишь в тех, которые строятся. Говорят, что я больше близок к девятнадцатому стазу, стазу разведчиков. Он говорил быстрыми движениями сяжек, чтобы видели и сидящие за спиной. Последнюю фразу добавил после паузы, стараясь оправдаться за пристрастие к дальним туннелям. Из-за спины прозвучал резкий вопрос: - Но строительство туннелей определено термам седьмого стаза? Оппант мгновенно развернулся, сразу определив, кто обратился к нему. - Да, уважаемый Яч, - ответил он сокрушенно, не решаясь спорить. - Видимо, со мной что-то неладно. Итторк засмеялся, заскрипев всеми пластинками на головогруди: - Удивительный ответ!.. Единственный из термов, кто признается с такой откровенностью... Мудрые члены Совета! Как и вы, я внимательно слушал Оппанта. В скорости ответов он чуть отстает от термов нашего стаза. Не так ли? К тому же Оппант, не в пример остальным, отвечает нерешительно, колеблется с точными формулировками. Это тоже несвойственно нашему стазу. Верно? Старцы одобрительно скрестили сяжки. Оппант чувствовал холодок отчаяния. Если хотят его понизить в стазе, то пусть бы скорее! Уйти от позора, к тому же работа разведчика дальних туннелей его всегда привлекала... - Еще я заметил интересную особенность, - продолжал Итторк, не спуская глаз с Оппанта, в то же время не выпуская из поля зрения членов Совета, - ответы Оппанта никого не раздражают! Вы тоже заметили? А как часто бывает именно так, когда слышишь умничающего терма средних стазов! Вы тоже заметили? С Оппантом все иначе: появляется желание помочь, подбодрить. - Это верно, - сказал Готр с готовностью, - мы это ощутили. - Более того, - продолжал Итторк настойчиво, - такого теплого отношения не возникает даже в отношении терма нашего стаза! Чем вы это можете объяснить? Старцы молчали. Оппант нерешительно переступал с лапы на лапу, ничего не понимая. Итторк тоже молчал, рассматривая его с холодноватым интересом. Первым заговорил Готр. Не отрывая глаз от Оппанта, произнес медленно: - А что, если начинается сплав стазов? Мы уже тысячу лет ведем борьбу за перемешивание. Мы многого ожидаем от результатов реформы. Не потому ли чувствуем симпатию к Оппанту, угадывая в нем первый результат? Итторк поднялся, его голос стал громче: - Этого мы еще не знаем... Великие, я просил вас собраться для определенного решения. Предлагаю Оппанта в члены Совета! Слышно было как далеко-далеко за северной стеной слышался неумолчный шорох сотен строителей, что пробивали водозаборную шахту. Оппант стоял, не шевелясь. Яч первым шевельнулся, сказал раздраженно: - Зачем? Только лишь потому, что он переходная... или сплавная форма? В его голосе сквозило презрение ко всяким нечистым формам, ко всякой неясности. Итторк заговорил резко, дополняя слова каскадом жестов: - Мир расширяется стремительно. Как только мы перестали каждую весну посылать десятки тысяч лучших дочерей и сыновей на смерть, наше Племя стало расти очень быстро. В большом Племени нужно иметь больше членов Совета. К тому же, чем больше членов Совета, тем меньше риск неверных решений. Пятеро наших мозгов хорошо, а шестеро будет лучше... Самое же главное, что нам важно показать Племени, что в Совет отныне могут входить не только термы высшего стаза! Итторк умолк, словно с разбега налетел на стену туннеля. Старцы недовольно переглядывались, но облечь в слова общий ответ - явно негативный - еще не успели. Итторк заговорил так же внезапно, как и замолчал: - Да, забыл упомянуть... Верно, Оппант в скорости ответов чуть приотстает, но пройдитесь по его ответам еще раз! Он строит фразы очень взвешенно, обдуманно. В них есть теплота, которой абсолютно нет в словах термов двадцатого стаза. Оппант на своем примере молча доказывает, что быстрый ответ - не самый лучший ответ. Даже, если абсолютно безошибочен. Яч недовольно пробормотал: - Как может быть абсолютно безошибочный ответ не быть лучшим? Лица остальных членов Совета были сосредоточенными. Обладая глубокой памятью, развитой долгими упражнениями, они восстанавливали каждое слово Оппанта, взвешивали, сравнивали, сопоставляли... Готр снова показал себя самым быстроумным: остальные еще сосредоточенно шевелили сяжками, а он уже сказал Итторку на языке жестов, чтобы не мешать остальным членам Совета: - Ты прав. В этом терме есть то, чего нет в девятнадцатом стазе, но нет и в двадцатом. Оппант думает медленнее, но думает хорошо. Мне его ответы нравятся. Итторк снова с холодноватым интересом осмотрел Оппанта. Оппант отвел глаза. Поддержка Итторка почему-то пугала, в его настойчивости угадывался скрытый смысл. - Я против, - сказал Лонек. - Система Мира проверена. Изменения могут нарушить гораздо больше, чем мы сейчас думаем. - Я тоже против, - сказал Куцва хмуро. - Оппант мне нравится, но в Совете место только для старейших и опытнейших термов высшего стаза. Взгляды обратились на Яча. Голоса распределились поровну. Как скажет Яч, так и будет... Оппант не верил своим глазам и ушам. - Мудрые! - взмолился он. - Выслушайте меня! Я совсем еще молод, мне ли сидеть рядом с вами? Если же необходимо увеличить число членов Совета, то мало ли в Племени старых мудрых термов? Они знают жизнь, у них опыт. А что у меня?.. Да я буду бояться открыть рот даже при кормлении, ибо на члене Совета лежит бремя всего Племени. Я не готов решать за Племя! Я обращаюсь к тебе, Яч! Скажи свое решительное "нет!". Яч хмуро держал его на прицеле глаз, сказал колеблющимся голосом: - Ты мудро сказал, что не готов к решениям. А сколько блестящих ноостеров рвется в Совет! Они намерены немедленно проводить реформы, перестраивать, улучшать. Ответственности не боятся! Убеждены, что все могут!.. Словом, я за то, чтобы... принять Оппанта. Закончил он так неожиданно, что все замерли. Только Итторк довольно вскинулся, его торжествующий взгляд уперся в Оппанта. Тот подскочил от неожиданности: - Зачем? Я не готов... Это же так непросто, так сложно... Испуг его был неподдельнейший. Старцы расслабились, разулыбались, а хмурый Лонек, который резче всех был против, шлепнул его голым от старости сяжком по спине и сказал грубовато: - Хорошо, что понимаешь... А сколько таких, как верно сказал Яч, которые берутся управлять чем угодно! У тебя есть понимание! Не спеши, присмотрись. Может быть, Итторк прав. Если даже не будет от тебя пользы, то и вреда не будет. А это уже много. Умма была счастлива, но Оппант прислушивался к себе и к другим с недоверием. Ощущение опасности растет, чувство такое, словно всех обманул, но обман вот-вот вскроется. Почти все ноостеры превосходят его в умении стремительно мыслить. Они ярче, богаче разумом, умеют точнее передать оттенки мысли, используя не только сяжки и ножки, но даже подвижные волосики на брюшке. Почти любой из них мог бы заменить его в Совете... Что задумал Итторк? Ускользнув от Уммы и друзей, он заспешил в дальний туннель, где сейчас трудились тысячи рабочих. Самые знающие из стаза запоминателей насчитывали тысячи существ, которых термы встречали в глубинах земли. Иные сами прорывались к ним, пока стены еще не были укреплены схватывающимся слоем. В большинстве случаев это были более крупные животные и, что казалось первым исследователям обидным, более приспособленные к жизни. Около двух десятков известных живых существ насчитывали и на поверхности, но тот мир был изучен очень плохо. Там термы вообще могли находиться всего несколько минут, даже ночью, когда нещадный Истребитель уходил с неба. Когда-то существовало учение, что первые термы прибыли вообще из другой вселенной. Попав в непривычные условия, они вынужденно зарылись в землю, построили Купол, чтобы там поддерживать необходимые условия для жизни... Но миллион лет спустя удалось доказать, что термы оказались под землей лишь потому, что они - самые древние существа на свете. Когда-то вселенная была иной, воздух был влажным и в нем почти не было ядовитого кислорода. Тогда термы жили на поверхности вселенной, были ее властелинами. Но десятки миллионов лет летели друг за другом, появлялись другие существа. Они сражались за выживание, слабые погибали, от сильных появлялось еще более жизнеспособное потомство... Через сотню миллионов лет и они исчезали, уступая место еще более свирепым и быстрым хищникам. Одновременно и воздух становился суше. Наконец однажды в небе появилось кровавое пятно... Еще через несколько миллионов лет небо стало совсем голубым, а кровавое пятно превратилось в нещадного Истребителя, который сушил воздух и перегревал все живое... Не желая вымирать, как случилось со всеми старыми видами, термы стали отступать под землю, где строили жилища с влажным воздухом, богатым углекислым газом. А на поверхности появлялись все более свирепые виды существ, быстрые и беспощадные. Термы, которые проигрывали и в силе, и в скорости, не могли сопротивляться новым хищникам еще и потому, что продолжали оставаться все такими же мягкотелыми, незащищенными. Они все больше времени проводили под землей, Основательницу Племени теперь прятали особенно надежно, под каменные плиты, а сверху возводили все более прочные купола. А когда еще через сто миллионов лет мир тряхнул страшный удар, после чего воздух стал особенно сух и ядовит, термы вынуждено ушли под землю почти целиком. С тех пор они строили несокрушимый Купол, верхушка которого высовывалась на поверхность, а весь Купол находился в земле, чтобы даже роющие хищники не могли разрушить Мир... А на поверхность лишь раз в году выплескивался рой крылатых термов, чтобы попытаться дать начало новому роду. Таким образом, думал Оппант напряженно, они в Куполе сохранили атмосферу тех древних времен, когда на всей земле было тепло и влажно, когда не было ни зимних холодов, ни яростного всеубивающего солнца. Они, единственные во вселенной! А все остальные виды приспосабливались сами... Окидывая мыслью историю Племени, Оппант всякий раз чувствовал прилив гордости. Лишенные ядовитого жала, крепкого хитинового покрова, неуклюжие и очень медлительные, они проигрывали во всех жизненных ситуациях, отступили под напором новых свирепых видов... И все же термы существуют! И успешно развивают свое Племя. А где теперь те страшные Звери-горы, от поступи которых дрожала вселенная? От стен веяло приятной сыростью. Оппант бодро мчался по округлому туннелю, а когда стали попадаться рабочие с комьями спрессованной земли, перебежал на потолок, оттуда даже лучше видно, выпуклые глаза позволяют видеть как все впереди, так и то, что остается сзади. Все шесть лап цепко вели его по своду, и, хотя там еще не укрепили клеем, и комья земли то и дело выскальзывали, он мчался, не срываясь и не падая на головы и спины рабочим. Успел подумать со смесью стыда и странной гордости, что даже внешне мало похож на ноостера, слабого и вялого: тело уступает по мощи только панцирнику, руки мощные как у мэла, глаза крупные и различают столько оттенков, словно он рожден крылатым, которому предназначено выйти на поверхность, догнать в полете молодую крылатую Основательницу, соединиться с нею... и умереть... Воздух становился плотнее, густой сильный запах работающих мэлов катил навстречу ощутимыми волнами. Мэлы бежали внизу двумя встречными потоками: справа - с комьями земли в жвалах, слева - с готовностью вгрызться в стену, расширяя подземную вселенную Племени... Оппанту даже на потолке приходилось лавировать между работающими носачами. Спокойно и деловито они выдавливали клейкий сок, промазывали стены, свод, пол, клей тут же застывал, а следом шла другая волна носачей с раздутыми брюхами. Проклеивали еще и еще, сквозь сверхпрочную пленку не прорвется ни чужой запах, ни вода, ни зверь... разве что очень сильный и хищный, но такое бывает крайне редко, а цанцирники, хоть и гибнут сотнями, но пока что справляются... По стенам беспокойно двигались панцирники, огромные и несокрушимые. В новых туннелях их всегда много, Оппант знал, что дальше их будет столько же сколько и мэлов, если не больше. Еще издали услышал шорох и треск, а когда миновал последний поворот, от восторга и гордости задрожали сяжки. Туннель упирался в стену, сплошь покрытую белесыми телами. Мэлы вгрызались в твердую землю, перепиливали толстые корешки надвселенных существ, что достают щупальцами даже сюда, подло вытягивают влагу, чтобы бездумно и расточительно прогнать через себя и сбросить с листьев в сухой воздух. Правда, теперь он знал, что это вовсе не злобные существа, а просто такая форма жизни, но с детства знакомое чувство вражды сразу пробежало по всем членикам, волоски на брюхе вздыбились и задрожали. От работающих отделился довольно крупный ноостер, сяжки обломаны, одна лапа укорочена, на спине следы от тяжелых комьев земли. Выпуклые глаза без всякого выражения уставились на Оппанта, жвалы угрожающе раздвинулись, но затем мощный голос проскрипел: - А, это ты, Оппант... - Я, Учитель, - ответил Оппант почтительно. Старый Тибюл не был его учителем, но Оппант так часто проводил время в дальних туннелях, что вожак копателей стал чем-то вроде друга и наставника. - Чуешь что-то новенькое? - спросил Тибюл. - Ты прав... Земля пошла плотнее, суше. Состав иной, корни попадаются чаще, хотя идем на большой глубине. Над нами сейчас помимо земли еще и широкая каменная плита... но все же тревожно. Оппант повел сяжками: - То-то столько панцирников! - Да, пришлось удвоить... - Один к двум? - Нет, уже на одного мэла четыре панцирника, один слухач и три носача. У Оппанта вырвалось: - Но так мы не сдвинемся! - Двигаемся, - ответил Тибюл спокойно. - Ты всегда был слишком тороплив. Слухач опасается разломов там, наверху. Если вдруг какая глубокая щель, то мы можем нечаянно напороться на беду. Роем себе на большой глубине, и вдруг - вываливаемся в сухой воздух, на поверхность! Оппант поморщился: - Слухачи чуют такое заранее. Даже я могу определить по сухости почвы, температуре, ядовитости воздуха... Ведь земля очень пористая, верхний воздух проникает на большую глубину! - Определишь, да поздно, - проскрипел Тибюл. - Тебя тоже определят!.. Еще быстрее. Оппант ощутил, как волна страха прокатилась по ганглиям. В истории Племени уже были случаи, когда хищные понеры, двигаясь с молниеносной скоростью, разрывали землю навстречу строителям тоннеля, врывались, жадно хватая добычу... Единственное спасение было в том, чтобы на этажах ниже плотно перекрыть все ходы, залить клеем, оставив тем самым верхних термов на растерзание... - Мы должны двигаться, - прошептал Оппант. Тибюл подвигал сяжками: - Оппант, загадочный терм... Аксиома, что спасение и охрана Племени - в неподвижности. А ты всюду твердишь, что это жизненная необходимость. А мудрость? - Не знаю, - ответил Оппант в затруднении. Мимо пробегали мэлы, панцири поскрипывали, Панцирники стояли так плотно, что мэлам приходилось пробираться по их спинам и головам. Слухач распластался по стене, у него из-под лап выгрызали комочки земли, а он только неспешно переступал, весь вслушиваясь и вчувствоваясь в мир, который лежит дальше. Мимо протиснулся могучий панцирник, отодвинув обоих небрежно, почти не заметив. Оппант сказал с неудовольствием: - А жаль, что в такое великолепное тело не вложено осознания. Вел бы себя... Тибюл недовольно проскрипел: - Оппант,ты хочешь учить природу? Ею все предусмотрено за шестьсот миллионов лет нашей истории. Наделить мозгами всех, включая и мэлов, было бы безумным расточительством. У природы не хватило бы ресурсов. Все распределено очень целесообразно: мэлам - тягловую силу, панцирникам - брюшко и челюсти, рабочим - средний мозг и мощные руки, а ноостер - высшая мощь разума, которая мыслит за все Племя... А что было бы, если бы панцирникам был дан разум? Оппант внимательно слушал. - Ну, не задумывался... Просто, так показалось... - Для чего существуют вообще панцирники? - спросил Тибюл. - Для битв и гибели. Не расточительно ли было бы снабжать их хорошим мозгом, если они идут на убой? Да, на убой! К сожалению, мир таков, что без сражений пока что не обходится. Но уж если кому-то суждено погибать, то погибать должны худшие, а не лучшие. В этом спасение Племени! Так что в панцирников уходит все худшее. А интеллекта им не надо. Вместо интеллекта достаточно набора из двух десятков команд. - Учитель, но так должно быть везде... - А так и везде, - ответил Учитель серьезно. - В нашем Мире, в Мире до первого Осознания... Специалисты сообщают, что среди наших злейших врагов - понеров, тоже существуют стазы, хотя и не такие развитые, как у нас, и у них тоже худших направляют в панцирники. - Направляют? - Да. У них нет такой четкой и богатой системы. Понеры появились на планете всего двадцать миллионов лет назад, потому у них возможен переход из одного стаза в другой в любой момент жизни. Поэтому там самых неразвитых направляют в панцирники!.. Это единственно верно. Каким бы ни был Мир, какие бы существа ни жили, в панцирники всегда должны направлять худших. Это единственная непроизводительная сила общества. От стены, прервав Тибюла, донеся запах тревоги. Слухач еще не увидел опасность ясно, но сигнал пошел резкий и недвусмысленный. Оппант ощутил волну ужаса, его лапы сами собой задвигались, пытаясь унести его вглубь туннеля, но к своему удивлению ощутил, что остается на месте. От стен отхлынули рабочие строители, взамен придвинулись носачи, бронированной стеной встали панцирники. Тибюл что-то передал сяжками, но Оппант расшифровать не успел, вожака строителей унесла волна отступающих мэлов. Панцирники, угрожающе разводя жвалы, ринулись к слухачу. От них шел мощный запах атаки, Оппант к своему страху и удивлению ощутил как перед ним хаотично пронеслись жуткие сцены, в которых он бросается на врага, рвет его жвалами, прижимает к полу, терзает... Что со мной, подумал он в страхе. Я недоразвитый панцирник, что ли? Только бы не это! Теперь землю выбирал, едва различимый под массивными тушами панцирников, единственный рабочий. Раздвинутые жвалы блестели о всех сторон. Оппант приблизился, все еще чувствуя странное возбуждение, все мышцы напряглись и подрагивали. Чужой запах стал ощутимее. Рабочий все так же подрезал острыми жвалами землю, раскачивал, наконец оторвал массивную глыбу. К разочарованию Оппанта ничего не произошло, а на смену мэлу, что уносил землю, пришел другой, тоже умело выгрыз, затем третий.. Запах чужого жилья становился все сильнее. Наконец пятый рабочий выломал свою глыбу, и запах пошел настолько сильный, что Оппанг еще ничего не видя за спинами панцирников, понял - туннель вышел в нечто неведомое... Он с трепетным чувством всматривался в эти сине-зеленые водоросли, с которых началась растительная жизнь на планете. Эти водоросли в те древние времена научились использовать микроскопическую долю света, которая доходила от Истребителя через толстый слой влажных облаков, теперь же, как полагают ноостеры, эти водоросли уцелели только в жилищах термов, в привычной атмосфере... На поверхности их быть не может. Даже в океане, туда тоже проникают смертоносные лучи Истребителя. Впрочем, ряд ноостеров ставит под сомнение само существование океана, который хоть и дал жизнь всему живому, но потом явно испарился под мощью Истребителя. Со спины догнала волна феромонов. Хотя запахом не передашь все богатство языка звуков или жестов, но Оппант различил тревожное предострежение Тибюла: - Оппант... надо возвращаться! - Сейчас, сейчас... - Мы и так слишком далеко забрались! - Еще чуть-чуть... Узнать бы, почему они погибли. Чужой туннель был похож на их, но слишком груб, узок, а слой клея был тоньше в пять-шесть раз. Тибюл на ходу коснулся стены, Оппант услышал в волне запаха пренебрежение: - Слаб... Наши носачи вырабатывают в десять раз прочнее!.. Оппант, если не вернешься сам, я велю панцирникам вернуть тебя силой. Оппант с трудом заставил свои лапы остановиться: - Иду. Только знаешь... - Что? - Не говори Совету, что мы побывали здесь. Они медленно вернулись через пролом, а рабочий тут же заделал отверстие. Панцирников стало еще больше, воздух был пропитан запахом опасности, битв, крови и ожиданием убийств. Оппант чувствовал, что ему гадко... и приятно. Одна часть стыдилась низменного желания, свойственного разве что панцирникам, но другая жаждала броситься на врага... которого еще нет. А Тибюл говорил негромко рядом: - Не скажу. Ты - сумасшедший терм, уродец, застрявший между стазами, а вот мне попадет больше. Только бы панцирники не рассказали! - Кто их спрашивает? - удивился Оппант. Тибюл понизил голос: - Итторк. Зачем, не понимаю. Маленький термик набежал торопливо на Оппанта, его ждут на Совете, умчался, гордый важной работой. Оппант нехотя вспомнил, что теперь член Совета, идти надо, хотя на этот раз есть что сказать: за всю историю племени не натыкались на другие миры, хотя страстно жаждали. Разве не для того десятки тысяч крылатых выплескивались из Племени каждую весну, чтобы дать начало новым Племенам? Когда он добрался до зала собрания, его передернуло от изумления. У входа стояли два огромных панцирника. Длинные жесткие сяжки касались каждого входящего. Оппант ощутил страх и беспокойство. Зачем здесь панцирники? Вряд ли кого-то из членов Совета это встревожит... Но Оппант, после того как был свидетелем непонятного поведения панцирника... Главной пещерой по-прежнему считалась царская, но вот уже последние миллион лет как все жизненно важные решения принимаются здесь, в пещере Совета Племени! Итторк вошел стремительно, словно полный сил терм ранних циклов. Он и был полон сил, хотя среди собравшихся он был самым старым термом, самым темным, а его сяжки уже обесцветились. Оппант завидовал Итторку. Тот был словно рожден в самый лучший год колонии, в самый лучший период и, теперь уже видно, в самый лучший день. Вместе с ним в один день появились на свет такие титаны как Итанка и Церд, ныне погибшие, Иттовак - умерший от старости... Даже пророк Иттодар появился в тот же счастливый для колонии день... - Всем счастье! - поприветствовал Итторк одновременно на всех трех языках: звуковом, идеографическом, феромоновом. Это было, конечно, нарушение древней кастовой системы, но Итторк явно торопился, его же чтили, и черные старцы сделали вид, что не заметили нарушения. Основам общества не грозит. Панцирники, что сидели в самом конце ниши, порозовели от удовольствия. Термы высших стазов приветствовали только друг друга, причем - только на недоступном панцирникам сложном идеографическом языке, а Итторк уже несколько раз публично обращался к ним с приветствием. Общался с ними. - Счастье и тебе, украшение стаза, - ответил один из черных старцев на языке сяжек. - Что за экстренный случай? Почему ты хотел встречи Высшего Совета? - О, Мудрые!.. Счастье не покидает наш Мир. Каждый день теперь святая Основательница откладывает по тысяче яиц. Наш Мир быстро расширяется, потому что смертность невелика, всем обеспечено мирное и счастливое существование до глубокой старости. Потому наш Мир растет так стремительно, не в пример Темным Зонам... Старцы благосклонно кивали, их Мир в самом деле шел от победы к победе. Когда на смену темным инстинктам пришло Осознание, когда Основательницу наконец-то отстранили от власти и отвели ей самое почетное место: пусть царствует, но не управляет! - то наконец-то термы перестали постоянно бороться за выживание в жестоком мире, впервые ощутили полную безопасность, возникла и ширилась несколько даже пугающая мысль о всесилии, о главенстве над всеми мирами... Тем неожиданнее для старцев были слова Итторка: - Мир изменился к лучшему, но любое изменение вызывает противодействие! Мы расширяем свой Мир, но скоро мы придем в столкновение с другим Миром. Или даже с другими Мирами! Один из старцев сказал кисло: - Почему ты так решил? - О Мудрые!.. Долгие эоны мы жили, не подозревая о других мирах. Затем, после Великого Осознания, некоторые мудрецы высказывали мысль о существовании других миров, но мы были заняты внутренним переустройством, нам важнее было накормить всех и повысить выживаемость, нам было не до других миров. Так промелькнуло еще несколько тысячелетий. Но сейчас мы уже на вершине расцвета. Тысячелетия наш Мир находился в равновесии, иногда даже схлапывался до ядра, но сейчас расширяется! Еще сто лет назад расширялся со скоростью два-три сяжка в сезон, но сейчас мы расширяемся со скоростью... двадцать сяжек! Он сделал паузу, оглядев потрясенных мудрецов. Из уважения и тактического расчета пользовался только языком жестов, сейчас старцев лучше не дразнить, панцирники все равно смотрят с любовью и обожанием. Впрочем, попозже перескажет на их языке. - Вот-вот мы войдем в соприкосновение с другим Миром, - сказал он настойчиво. - Мы должны быть готовы! - Что ты называешь готовностью? - спросил старец. - Мы не знаем, что нас ждет в том мире. Скорее всего, там Великого Осознания не было - слишком редок этот дар, если верить нашим пророкам. Так что там - слепые нерассуждающие термы, свирепые и жестокие. Словом, какими мы были эоны лет назад. Но после Великого Осознания мы стали мягче, наша свирепость ушла. Мы давно не боремся за существование, у нас все благоденствуют, доживают до старости. У нас выживают и живут счастливо даже больные термики. Я спрашиваю, что будет, когда наши туннели достигнут другого Мира? Он опять замолчал, дав старцам возможность нарисовать себе картину, как в туннели их Мира врываются голодные, свирепые звери, рвут на части и пожирают встречных солдат, строителей, наконец врываются в подземные галереи, где находится молодь, камеры с яичками... самые быстроногие сминают символическую охрану у палат Царицы Основательницы и жадно бросаются кромсать самое сердце их Мира... - Не исключено, - закончил Итторк мрачно, - что в том Мире с ними все-таки произошло Осознание, хотя шанс ничтожно мал. Но все равно нет уверенности, что мы с ними поладим. У каждого Мира свои законы. Вполне возможно, что после Осознания эти лютые звери станут еще опаснее, хитрее! Оппант держался тихо. Черные Старцы - самые древние, они помнят многое, у них готовы ответы на многие случаи жизни. Итторк - самый талантливый, самый яркий, самый разносторонний ум среди термов. Даже присутствие панцирников оправдано, хотя они права голоса не имеют, только слушают то, что им положено слушать: панцирники начинают играть важную роль в Мире, ибо ранее застывший Мир расширяется быстро, панцирники необходимы в каждом новом туннеле для схваток со зверьем, среди которого бывают очень лютые... Панцирников на совете было двое. Трэнг и его безгласный помощник по имени Тирраг. Трэнг сидел как каменная глыба, его маленькие глазки, защищенные роговыми наростами, осматривали всех зло и недоверчиво. Он был ветераном многих боев, в которых погибли лучшие воины, он был первым среди тех, кто ворвался в первую камеру вормов, огромных злобных чудовищ, он же затем очищал остальные камеры от вормов, был много раз ранен, но поле битвы не покидал, и теперь дети даже высших стазов пели о нем песни и старались ему подражать. Оппант с неловкостью отводил глаза от Трэнга, когда их взгляды встречались. Панцырники принадлежали к низшим стазам, ниже были только мэлы, совершенно неразумные животные, которых использовали как скот, тягловую силу, и поэтому панцирники понимали только язык феромонов, наиболее древний и примитивный, где было не так уж много символов. На Совете пользовались лишь идеографическим языком, который позволял в считанные секунды передать массу информации. Этот язык был труден даже для высших стазов, а все средние стазы пользовались звуковым языком, удобным и достаточно емким для повседневных нужд. Мир меняется, подумал он потрясенно. Многие эоны лет было просто: термы жили на поверхности вселенной, свободно бегали по деревьям и камням, но постепенно вселенная менялась, воздух стал суше, вместо мягких деревьев, переполненных водой, пришли на смену твердые и очень сухие... Исчезали многие виды огромных, как горы, животных, им на смену приходили другие, которые затем снова исчезали... Когда вселенная стала сухая настолько, что пришлось либо перестраиваться, приспосабливаться, как делали другие животные, или погибать, как получилось с некоторыми упрямцами, тогда-то и пришло Великое Осознание. У термов... нет, не у самих термов, а в племени термов зародилась искра разума, и они нашли третий путь: не приспосабливаться к природе, как делали неразумные твари, а приспосабливать ее к себе! Они ушли в землю, где в туннелях и пещерах, наглухо замурованных от поверхности, удавалось поддерживать самый лучший тепловой и влажный режимы. Так шли миллионы лет. Их подземный мир стал всем Миром для низших и средних стазов. По-прежнему весной рабочие открывали верхние туннели, оттуда вылетали тысячи крылатых - надежда племени! - встречались в воздухе с крылатыми из других Миров, спаривались, затем юная Основательница поспешно спускалась на землю и торопливо рыла норку. Сверху заделывала плотной земляной пробкой, и так зимовала... А весной появлялись первые крохотные мэлы, начинали углублять и расширять норку, что становилось для них Миром... Тысячи крылатых поднимались в воздух, но считанные единицы опускались на землю. Хищники к этому времени уже ждали момента, и едва открывались подземные туннели, как крылатых еще на взлете перехватывали, пытались даже ворваться в туннели... Большая часть крылатых гибла в воздухе, потому что там стремительно носились огромные монстры, на лету хватали крылатых сразу десятками. Но даже уцелевшие, которые опускались на землю, чаще всего становились добычей наземных хищников... Но даже те, кому удавалось зарыться в норку и даже начать строить свой Мир, нередко погибали от вторжения хищных чудовищ, которые тоже рыли туннели... И тогда появился Великий Пророк Анака. Принято считать, что с его появления началось Второе Осознание. Он доказал Племени, что нет необходимости каждую весну отправлять на верную гибель тысячи, даже десятки тысяч сыновей и дочерей, цвет Мира. Распространяться можно не таким кровавым и мучительным способом... И объяснил, как! С той поры рабочие постоянно роют один нескончаемый туннель, и через равные промежутки там остается молодая пара, будущие Основатели. Силы племени резко возросли, потому что не требовалась ежегодная кровавая жертва. Можно было позволить роскошь увеличить количество высших стазов... Только высокоразвитой Мир может иметь высшие стазы. Сначала, когда изнуренная пара Основателей откладывала первые яйца, из них появлялись бледные слабые мэлы - самый низший стаз. Эти животные пригодны только для рытья туннелей и переноски грузов. Правда, первые мэлы даже для перевозки грузов не годятся. Они вымирают через два-три сезона. Где-то на четвертую весну в потомстве появляются первые панцирники. Это второй стаз, панцирники уже обладают зачатками сознания, понимают простейшие сигналы, даже владеют языком феромонов, в котором содержится несколько десятков символов. Лишь на пятый-шестой сезон появляются фуражиры, и Основатели с этой минуты полностью передают управление растущим племенем, переходят к основному своему делу, которое становится их единственным навсегда. Они перестают сами добывать пищу, строить новые туннели, направлять мэлов и панцирников. Фуражиры уже способны взять на себя эти функции. Если в растущем племени все благополучно, появляются стазы все более и более высокого порядка, пока не приходит очередь высшего стаза ноостеров, из которых формируются мыслители, управители племенем. Если у панцирника в головном мозгу насчитывается всего десяток ганглий, то у ноостеров их несколько тысяч. Ноостеры почти не пользуются даже довольно богатым звуковым языком, предпочитая изографический, ибо на обеих сяжках по двенадцати члеников, изгибая которые можно в кратчайший срок передать в десятки раз больше информации, чем звуковым кодом. А если подключить еще движение челюстей, шести ножек, туловища? Правда, по словам мыслителей, далеко не в каждом племени появляется высший стаз. Для этого нужно, чтобы совпали сразу несколько исключительно благоприятных обстоятельств: вдоволь корма, изобилие панцирников и рабочих, лишь тогда могли появиться в потомстве термы, которые не отличаются ни силой мэлов, ни лютостью панцирников, ни острым нюхом и быстрыми ногами рабочих... Только обилием высшего продукта - ганглиями! Естественно, что в любом племени больше всего средних стазов рабочих, которые делятся на ряд категорий, после них идут по численности панцирники, мэлы, тични - няньки, нурсы - образователи молоди, а ноостеры... ну, их количество стало увеличиваться совсем недавно. Он вздрогнул, выныривая из глубоких мыслей, ибо Итторк повысил голос, будто чувствовал, что старцы уже задремали под монотоную речь: - О, Мудрые!.. Наступил момент, когда нам просто необходимо ввести в Совет панцирников! Среди черных термов пронесся шорох возмущения. Итторк поднял сяжки, призывая выслушать его внимательно: - О, Мудрые! Только что наши мэлы, прокладывая туннель в северном направлении, наткнулись на чужой туннель. К счастью, он оказался заброшенным или просто пустым в это время суток, и еще к счастью, там оказался один из ноостеров, Оппант. Кто-то проворчал раздраженно: - Опять Оппант... Итторк сказал быстро: - Нам повезло, что там оказался именно Оппант. - Почему? - Оппант мгновенно велел заделать ход, причем, были приняты все меры маскировки. Он поступил единственно верно, но все же это ничего не меняет - мы вступили в решающий период нашей истории! Если не мы, то в ближайшее время иной Мир дотянется до нас. И в этот решающий период мы должны быть как никогда готовы к неожиданностям. К любым. Если тот Мир будет хорош, прекрасно. Если враждебен - мы должны встретить его во всеоружии! Один из старцев сказал напряженно: - Можно подать сигнал, чтобы из отложенных яиц появлялось больше панцирников. Это просто. Но вовсе незачем этим полуживотным присутствовать на равных среди мыслителей! Это нелепо. Итторк энергично возразил: - Старые методы руководства устарели! Сейчас другое время. Мы уже многое изменили, пора убрать и эту преграду. Панцирники играют все большую роль в обществе, им по праву надо дать больше участия в управлении племенем. Особенно сейчас, в этот критический момент! Оппакт не думал, что Итторку удастся переломить Совет, но в конце-концов решение было принято: от стаза панцирников в Совет допущен Тренг. Когда все расходились, Итторк негромко окликнул: - Оппант! Задержись чуть-чуть. Похолодев, Оппант остановился. Ощущение беды стало таким сильным, что передние два сердца почти остановились. - Я слушаю тебя, Учитель. Итторк проговорил медленно, выпуклые глаза впились в съежившегося молодого терма: - И что там было... внутри? - Где? - переспросил Оппант, все еще пытаясь отсрочить неприятное признание. - В чужих туннелях, - сказал Итторк безжалостно. - Я никогда не поверю, что ты туда не заглянул! Бесполезно запираться, подумал Оппант с отчаянием. Он меня видит насквозь... К тому же ему могут сказать панцирники. Ему они скажут все. Итторк для них уже едва ли не важнее Основательницы... - Я почти ничего не видел, - сказал он слабо. - Только заглянул чуть... сделал несколько шагов, тут же вернулся. Итторк кивнул: - Для такого проницательного терма, как ты, этого достаточно. Что ты увидел? - Немного, - ответил Оппант слабым голосом. - Они вымерли давно. Очень! Клей на стенах не просто высох, а окаменел. Это кажется дико, но я готов предположить,.. пока только предположить, что их мир не был нашей колонией... Итторк насторожился, это было видно по серым полоскам на панцире, а запах потек над полом густой и резкий. - Как это? - Возможно, они из более ранних. Мудрец Анана предполагал, что наше Племя было не первым, а тоже лишь отводок... Точнее, так же из какого-то Мира выплеснулись весной крылатые, почти все погибли, а одной молодой самке удалось спрятаться под камнями, она вырыла норку и стала Основательницей. От нее и разрослось наше Племя. Но в какой-то период... от того первого Мира другая самка могла заложить начало Племени, в чей мертвый мир мы вторглись... Они могли быть даже более древними, чем мы! Хотя, честно говоря, я сам это представляю смутно. Итторк внезапно зябко передернул плечами: - Подумать только, от какой случайности зависит жизнь всего Племени! Вернее, зависела. Но твое открытие ставит целый ряд сложнейших вопросов... Ладно, разберемся с ними потом. А пока иди... и не особенно рассказывай о своих нарушениях. Я пойму, но другие? Он дружески хлестнул кончиком сяжка по спине, Оппант даже вздрогнул от горячей благодарности. Великий ученый его понимает! А потом было третье заседание Совета, оно же и последнее для Оппанта. Он тогда вбежал в пещеру как всегда резво, словно термик-гонец, живо огляделся. Под стенами панцирники, члены Совета застыли на своих местах неподвижные, напряженные. Оппант прошел к своему месту, заглядывая в лица Старших, но все отводили глаза, словно страшась чего-то. Итторк вошел все так же стремительно, но на этот раз за ним шли два панцирника. Один из них был Трэнг. Итторк выглядел напряженным, он двигался еще лихорадочнее, чем обычно. Он остановился в середине круга: - Мудрые! В этот критический час, когда каждое мгновение может стать решающим для судьбы Мира, я взял на себя тяжелую и неблагодарную задачу... Отныне вся власть сосредоточена в моих руках! Это временно, естественно. Готр прервал негодующе: - Ты поставил себя над Советом! Это святотатство. А за святотатство одно наказание - смерть... - Дорогой Готр, - сказал Итторк, но его лицо и голос были не такими ласковыми, как слова. - Мы слишком много времени тратим на пустые разговоры, обсуждения. Это еще терпимо в мирное время, но в этот грозный час... - Где грозный час? - прервал его Готр опять. - Почему ты пугаешь нас опасностью, которой, возможно, вовсе нет? - Ты сам сказал "возможно", - ответил Итторк. - А если есть? Для жизни Племени никакие меры защиты не чрезмерны... Впрочем, что это я оправдываюсь? Опять все хочешь утопить в пустых словопрениях? Эй, взять его! Два панцирника оказались возле Готра. Один схватил его мощными жвалами поперек туловища и бегом вынес из зала. Второй грозно пощелкал огромными челюстями, словно прикрывая отход. Все произошло так быстро, что никто не успел шевельнуться. Члены Совета сидели, как приклеенные. Итторк проводил взглядом панцирника с брыкающимся Готром, сказал резко: - Никаких споров в чрезвычайное время! Из-за пустых прений мы можем потерять все Племя! Отныне, вплоть до отмены чрезвычайного положения, все мои распоряжения должны выполняться безоговорочно! Он еще несколько секунд пристально рассматривал членов Совета, и те под его взглядом опускали головы или отводили глаза. Оппант молчал, только в свою очередь рассматривал бывшего члена Совета, который теперь поднялся над Советом, стал Первым и Единственным... Их взгляды встретились. Несколько мгновений Итторк ломал взглядом Оппанта, но тот с непонятным для себя спокойствием и горечью рассматривал Итторка. Горечью и чувством стыда... Похоже, Итторк ощутил, что во взгляде Оппанта нет ненависти, а есть странная смесь, в которой разобраться непросто, и где не последнее место занимает сожаление по нему, блестящему и мудрому Итторку... - Заседание окончено, - бросил Итторк. - Отныне будем собираться лишь в тех случаях, когда я позову. Уверяю, таких случаев будет немного! Я еще не встречал проблем, с которыми бы не справился без многодневных пустых словопрений! Панцирники разом сдвинулись с мест. На Старших пахнула волна запахов угрозы. Напор был так страшен, что престарелые термы подпрыгивали, пятились, затем опрометью начали выбегать из зала Совета. Панцырники двинулись следом, только двое остались за спиной Итторка, на Оппанта смотрели зло и недоерчиво. Итторк повернулся к Оппанту: - А теперь разберемся с тобой, самый загадочный из термов. Ты, так я слышал, не смирился с тем, что ты урод, калека.. - Я им себя не чувствую, - ответил Оппант нехотя. - А что говорят... Конечно, гадко. Но я мало общаюсь с говорунами. Когда я ломаю стену в другой мир, стена не говорит, что я урод. Широкие фасеточные глаза Итторка потемнели, а их нижние части матово заблестели. Сяжки задвигались: - Ты не только ломаешь стену. - А что еще? - Как я слышал, - проговорил Итторк медленно, - ты уже ломаешь и Купол! В его словах было столько угрозы, что все сердца Оппанта дернулись и остановились. Холод пробежал по всем членам. Он с трудом заставил себя развести мускулы, прогнать сквозь трахеи теплый воздух, и лишь когда сердца робко запульсировали снова, сказал с натужной небрежностью: - О, пока что это лишь игра ума!.. - Так ли? - Уверяю, - сказал Оппант горячо. - Мы мало знаем даже о подземном мире, в котором живем... и через который теперь двигаемся со скоростью двадцать сяжек за сезон, а уж о надземном... Я рассчитал, что если даже с вершины Купола можно обозреть далеко вокруг, то что будет, если подняться еще выше? - Крылатые поднимаются очень высоко, - прервал Итторк нетерпеливо, - но что толку? Ни один не возвращается. Да и вернулся бы... В них же разума меньше, чем в слюне носача, которой облицовывает стены! Это первое. А второе возражение, так это восприятие... Чужие запахи нам ничего не скажут. Мы их просто не умеем еще распознавать. Нужно великолепное зрения, а мы все слепы... ибо зачем зрение под Куполом и в глубинах земли, где вечная тьма? Все шесть сердец Оппанта бились так, что на коже выступили шарики влаги. Запах пошел тревожащий, хотя Оппант отчаянно зажимал все железы. - Крылатые зрячи. - Еще и панцирники отличают свет от тьмы, - отмахнулся Итторк. - Но крылатым надо в полете успеть увидеть издалека молодую самку, успеть спариться в полете, а панцирник у входа должен бдить... и хватать врагов. Но крылатые, как мы уже говорили, лишены разума, а панцирники... ну, здесь я с тобой согласен, если даже и увидят, то что поймут? - Мудрый Итторк, - проговорил Оппант сдавленно, - я урод... ибо у меня зрение... если и уступает крылатым, то немного. Я уверен, что смогу увидеть очень далеко. Он увидел, как отшатнулся Итторк. На миг пахнуло запахом сильнейшего отвращения. По спине пробежала дрожь, но в следующее мгновение все исчезло, а Итторк бросил без особой неприязни: - Я бы не сказал, что это слишком большое уродство. - Спасибо... - Верно-верно. Я бы, пожалуй, сам от него не отказался. И как ты это видишь? Рассказывай! Он часто прерывал, задавал неожиданные и бесцеремонные вопросы. Это раздражало, но затем Оппант ощутил, что Итторк ухватил проблему, вопросы ставит очень точно, уточняя детали, которые не всегда были понятны даже Оппанту. - Все ясно, - сказал Итторк, когда Оппант выдохся и умолк. - Ты задумал великую вещь, терм. Совет распущен, но я тебя оставляю в своих советчиках... А теперь, слушай. Я направляю сто носачей, которые будут всегда при Умме. Пусть использует, экспериментирует, пробует. Одному Бюлу трудно, я поставлю еще десяток рабочих. Да что десяток - сотню!.. К тому же половина пусть роет встречный ход прямо из грибного сада. Ясно? Теперь, с тканью... Делайте ткань потоньше, это главное. А мелкие дырочки носачи пусть заделывают сразу. Это не помеха. Под Купол я пошлю бригаду строителей, пусть точно над вашим мешком подготовят на своде участок для вскрытия. Все ясно? Можешь идти. Оппант автоматически повернулся, но что-то заставило воспротивиться бесцеремонному обращению: - Много рабочих не поможет, - ответил он, оборачиваясь и глядя Итторку в глаза. - Нельзя ускорить работу всех звеньев сразу. Грибной сад не даст столько газа. - Почему не даст? - усмехнулся Итторк. - Я поставлю тебе в помощники всех остальных специалистов по грибам. Действуй! Ты когда думаешь запустить первый раз мешок? - Через год-два, - ответил Оппант. - Термик, - изумился Итторк, - тебе не хочется поскорее посмотреть на дело своего ума? Какой же ты ученый? Чтобы через две недели было готово! Оппант обратно брел, натыкаясь на стены. Впервые был поколеблен в своем недоверии Итторку. По-прежнему раздражала бесцеремонность лучшего, но с какой легкостью Итторк разрешил его проблемы и походя оказал неоценимую помощь, дав в помощь сотни квалифицированных рабочих, техников! Конечно, хочется пораньше увидеть над Куполом взлетающий Мешок, наполненный газом, очень хочется... Умма сказала победоносно: - Вот видишь? А сколько бы сами возились? Теперь же у нас под рукой даже опытные Куттук и Некка с их сотнями помощников! - Да, но по приказу Итторка им пришлось бросить свои исследования... - А разве наши исследования не самые важные? Он распределял рабочих, всем надо дать работу, когда прибежал молодой ноостер по имени Сииб. - Оппант, - сообщил он радостно с ходу, - я сейчас иду на поверхность! Пойдешь со мной? Оппант заколебался. Ему нравился всегда увлеченный Сииб, манил загадочный поверхностный Мир, но сейчас что-то удерживало, тревожило. - Некогда, - ответил он со вздохом. - Жаль, - сказал Сииб разочарованно. - Сейчас мои исследования продвинулись как никогда... Итторк дал мне целый отряд рабочих и панцирников в полное распоряжение! Сам дивлюсь, раньше он моими исследованиями не интересовался. А теперь велел Трэнгу помогать... Оппант насторожился. - При чем здесь Трэнг? - Не задумывался, - беспечно отмахнулся Сииб. - Прозрел, наверное... Если хорошо подумать, то поначалу вроде бы абстрактные исследования ядовитого Гигамира могут к чему-то привести... - К чему? - Не задумывался. Я теоретик, практика - удел средних стазов. Так ты пойдешь со мной? А то я побежал, не хочу терять времени! - Я пойду с тобой, - сказал Оппант мрачно. Они поднялись на верхний ярус. Отсюда наверх шли только тоненькие извилистые ходы, где могли протиснуться только два рабочих, а громадные панцирники вообще закупоривали проход в узких местах. Здесь панцирники попадались на каждом шагу. Оппанту стало неуютно среди бронированных гигантов. Хотя они и отдавали знаки уважения терму высшего стаза, но ненароком могли толкнуть, притереть к стене... Впрочем, знаки почтения отдавали все небрежнее, и это тоже встревожило Оппанта. Хотя он всегда был равнодушен к внешним признакам почитания. - Пойдем по этому ходу, - предложил Сииб. - Там рабочие уже прогрызают Купол. Оппант заспешил за ним. Сииб самозабвенно карабкался, на ходу сыпал недавно добытыми сведениями. Добытыми, надо признаться, с большим риском. Сейчас середина лета, в выжженной нещадным солнцем степи почти замерла жизнь, но все же на Куполе почти каждый день погибали рабочие. Именно рабочие, потому что панцирники, мощными жвалами преграждали путь в гнездо, и неведомые чудовища, чтобы не рисковать, довольствовались малой добычей. Когда они поднялись под самый Купол, Оппант ощутил дыхание чужого Мира. Здесь было жарко, от накаленного свода веяло зноем. Воздух суше, и Оппант ощутил, что тело начинает постепенно терять жизненную влагу. Рабочие здесь суровые, немногословные, сосредоточенные. Двигались они молниеносно. Панцирники здесь тоже один к одному: громадные, в прочном хитине, не рассуждающие. - Начинайте! - крикнул Сииб нетерпеливо еще издали. Один из рабочих начал быстро сгрызать с верхушки свода застывший слой покрытия. Оттуда особенно несло жаром, и Оппант понял, что ждали только Сииба, чтобы проделать выход. Панцирники уже стояли вокруг будущей дыры, держа челюсти наготове. Упали последние комья. Под Купол ворвалась горячая струя сухого воздуха. Оппант поперхнулся, непроизвольно отступил от страшного жара, рядом услышал возбужденный голос Сииба: - Быстрее наверх! Оппант поспешил, спотыкаясь и хватаясь за края отверстия, за Сиибом. Раньше них в дыры протиснулись трое панцирников. Они встали вокруг норы, закрывая челюстями в ней дорогу, и Оппант, вылезая, почти задевал их подрагивающие от напряжения брюшка. Сииб, выбравшись на поверхность, пинком отогнал панцирников на два шага в стороны, там было ниже, и они не закрывали обзор. Оппант остановился рядом, оглушенный и растерянный, трогая Сииба сяжками, чтобы зачерпнуть в нем отваги. Они стояли на самой вершине Купола. Красный от гнева Разрушитель висел высоко в синем небе, в ядовитом от обилия кислорода воздухе носились, трепеща разноцветными крыльями, хищные чудовища. Высоко-высоко парил вообще невообразимый монстр, размаха крыльев которого было достаточно, чтобы накрыть весь Купол, а то и весь Мир. Во все стороны от Купола простиралось странное неправдоподобное пространство чужого Мира. Из сухой, полопавшейся от зноя земли, торчали длинные сухие стебли. Иногда они росли пучками. Земля была плотная, твердая, но кое-где виднелись островки прокаленного песка. - Совершенно неизведанный Мир! - проговорил Сииб дрожащим голосом. - Сколько перед нами еще тайн! Как хорошо... Над ним струился воздух, настолько быстро высыхало его тело. Даже панцирники начали съеживаться, что придало им еще более свирепый вид, так как уменьшились только брюшка, а громадные литые головы со страшными челюстями оставались такими же. - Зачем это нужно Итторку? - спросил Оппант вдруг. Сииб ответил отстраненною, наблюдая за окрестностями: - Он крупнейший ученый! Он гений! Сам успевает делать массу открытий и нам открывает дороги... уже тем, что все больше влияет на Совет. Если бы не он, многие бы начинания были бы замурованы... - Опасность! - вскрикнул один из панцирников. Он едва успел подать сигнал тревоги, как нивесть откуда выметнулось чудовище, вдвое крупнее панцирника, и в отличие от панцирника сплошь закованное в прочнейший хитиновый панцирь. Оппант в доли мгновения понял, что монстр невероятно быстр, страшен, силен, а этот жуткий мир - его среда обитания. Монстр молниеносно схватил панцирника крепкими лапами поперек туловища, повернулся было назад, чтобы нести добычу, как второй панцирник схватил монстра за лапу. Монстр проволок его несколько шагов, но добычу не бросил. Схваченный панцирник вяло шевелился, но сопротивления оказывать уже не мог. Третий панцирник подбежал и умело ухватил монстра за тонкую перемычку между мощной грудью и брюшком. Рабочий, который стоял наготове с большим комом склеивающего раствора, закричал в панике: - Быстрее в Купол! Сюда бегут другие монстры! Оппант, который с ужасом наблюдал битву гигантов, в страхе оглянулся. По Куполу вверх с невероятной скоростью быстро мчались еще два таких же монстра. Они еще не видели сражающихся, но видимо уловили чужой запах, или как-то учуяли добычу... Сииб, сломя голову, ринулся ко входу. Оппант неожидано для самого себя закричал: - Надо захватить монстра! Он нужен для исследования!.. Он первым бросился к сражающимся, за ним поспешили еще двое рабочих, а из норы серой волной выплескивались разъяренные панцирники. Оппант сам не помнил, как оказался тоже среди дерущихся, он пытался ухватить монстра за лапу, но все лапы дергались чересчур быстро, вне Купола в этом ядовитом Мире темп жизни ужасающе быстр, и Оппант все не успевал... Не успевали и другие, но все же общими усилиями монстра удалось подтащить к норе. Там он застрял, яростно сопротивляясь, и тут на Купол стремительно взлетели подоспевшие оба чудовища. Только что их не было, и появились они так мгновенно, что Оппант даже не успел их заметить... Новые панцирники, которые выскочили к сражающимся, развели жвалы. Чудовища налетели, тут же два панцирника отлетели в сторону, перерубленные пополам, но оставалось еще с десяток панцирников, и они вцепились в чудовищ. Тем временем изнутри Купола поймали лапу чудовища, с силой потянули. Все трое: чудовище с панцирником в челюстях и панцирник, схвативший чудовище мертвой хваткой за уродливую перемычку, свалились вниз. Оппант упал на них сверху. На свалился еще кто-то, и тут же яркий свет, от которого ломило глаза, стал меркнуть. Он в испуге поднял голову: рабочие быстро заделывали отверстие. - Там же остались панцирники! - воскликнул он. Ответил хриплый голос одного из рабочих: - Это их долг. Нельзя давать чудовищам врываться под Купол. Другой добавил очевидное: - Они уничтожат нас всех и все. Через несколько мгновений выход заделали быстросхватывающимся клеем. А битва еще продолжалась. Чудовище сопротивлялось неистово, и уже несколько панцирников лежали со смертельными ранами, а другие уползали, зажимая страшные раны. Сииб кивнул кому-то, из другого выхода выскочили рабочие, каждый бросил в чудовище комком клея. Чудовище продолжало сражаться, но налипший клей тормозил движения, а из ниш появлялись все новые термы, и каждый бросал липкую бомбу. Наконец чудовище застыло, люто глядя выпуклыми глазами. Теперь Оппант рассмотрел его лучше. Чудовище в чем-то похоже на термов, разве что сильно отличалось странной перемычкой, в то время как у всех термов грудь переходила прямо в брюшко. И в то же время Оппант со смятением видел, что чудовище совершеннее термов. Сяжки длиннее, члеников в них больше. Все тело покрыто прочнейшим хитином, который красиво блестит... Впрочем, такой внешний скелет необходим в сухом климате, чтобы предотвратить потери воды... Чудовище быстрее реагирует, быстрее двигается. Такое впечатление, что эти чудовища - улучшенный вариант термов. Термов, которые приспособились жить на поверхности Мира, и поэтому потеряли возможность обретения разума, ибо где много силы, там гаснет разум. Или не зарождается вовсе... - Тащите! - распорядился Сииб. - Куда? - На шестой ярус! - На склад корма? - Нет, на расчленение. Только осторожнее! Все же чудовищу во время его транспортировки удалось одним ударом челюстей перерубить одного из рабочих, приблизившегося чересчур близко, да еще отхватил по лапе двоим. Панцирников Сииб не допускал, опасаясь, что в слепой ярости разорвут и съедят его трофей. Он несколько раз повторил слово "трофей", и чувствительный Оппант всякий раз передергивался. Он не понимал откуда вдруг появился термин панцирников в изящном слоге ноостера. Они бросили чудище посреди пещеры. Теперь ко всем лапам намертво прикипели огромные глыбы, можно рассматривать неспешно. Еще Сииб определил, что чудовище из вида понеров, хотя чуть отличается от уже известного. Понер яростно дергался, и собравшиеся термы поражались дикой мощи хищника. Любой терм, даже панцирник, уже пал бы бездыханным, а в этом стремительном теле откуда только и берется энергия, неистовая жажда жизни! Итторк пришел первым из членов Совета, если не считать Оппанта, который вместе с Сиибом от отходил от пойманного хищника. Растолкав термов, Итторк бегло оглядев понера, торжественно коснулся сяжком Сииба: - Поздравляю! Я уже слышал про ваш героический рейд за пределы Купола. Ваш отряд не только осмотрел окрестности, но и захватил пленника. Это поможет нам лучше изучить врага! Оппант, который морщился от высокопарной речи, ранее несвойственной Итторку, насторожился. В речи Итторка тоже промелькнули обороты, из убогого словарного запаса панцирников. Он быстро посмотрел на панцирников. Те выглядели очень довольными, на Итторка смотрели с обожанием. Сииб сказал с неловкостью: - Это все благодаря Оппанту... Итторк насторожился: - Разве не панцирники его захватили? - Панцырники... - ответил Сииб. - Но... Оппанту показалось, что Итторк говорил слишком громко и намеренно пользуюсь языком панциников. - Но что? - Мы бы отступили, как велит Великий Закон Выживания, но Оппант бросился на зверя, столкнул под струю носача... а потом уже другие набросили петли. - Рискованно, - бросил Итторк. - Поступок даже не панцирника... а даже не знаю кого! - Очень рискованно, - признался Сииб. Его передернуло, а сяжки затряслись. - Но если бы мы отступили, то звери ворвались бы под Купол... Верхние этажи все погибли бы! А там около десяти тысяч термов... Там даже одно отделение для личинок последнего возраста! Итторк нахмурился: - Почему? Сииб затрепетал сяжками: - Разрастание идет слишком быстро. На нижних этажах уже не помещаются. - Надо было еще этаж вглубь! - Наткнулись на широкую каменную плиту... Итторк отмахнулся с некоторым раздражением: - Ладно, это мелочи. Что дальше? - Оппант тут же велел заделывать Купол... прямо перед набегающими зверями! Я до сих пор боюсь поверить, но заделать успели. Все членики Оппанта напряглись, словно взгляд Итторка стал осязаемым. Наконец Итторк сказал медленно: - Придется поверить. Иначе бы ты был не здесь, а на складе живой добычи у понеров. Под началом Итторка большая партия рабочих начала пробивать вертикальный путь в глубину. Мир разрастался, стала ощущаться острая нехватка воды. Двух источников: химического - расщепления целлюлозы, и конденсации пара в грибных садах - уже недоставало. А третий, механический, позволяющий поднимать воду с нижних горизонтов, где располагались грунтовые воды, был очень узок. Старейшины резонно предлагали расширить старую шахту, но Итторк смотрел вперед. Племя разрастается столь стремительно, что скоро одного ствола не хватит. Рациональнее сразу рыть еще один... Но он добился - нет, велел! - решения заложить сразу две шахты. Обе новые начали строить в свежих туннелях, на противоположных концах Мира. Итторк устал доказывать, что вскоре волна расширения оставит эти периферийные шахты позади, а новому поколению термов они покажутся расположенными в середине Мира... Оппант понимал, хотя пришел в некоторое смятение, увидев размах работ. Итторк был прирожденным организатором! В считанные дни сумел организовать отборный отряд рабочих и техников, теперь Оппант стоял на краю кратера, по стенам которого быстро поднимались широкожвалые термы с огромными катышками земли. Из горизонтального туннеля они разбегались в стороны и на поверхность поднимались уже отдельными узкими ходами. Здесь иногда попадались панцирники, что Оппант объяснял неразберихой, которая обычно царит на любой стройке. Все панцирники должны быть вблизи поверхности, защищая рабочих в те смертельно опасные моменты, когда они выбрасывают клейкую массу земли на поверхность... Оппант по дороге в нижний уровень вдруг ощутил острую ненависть к чужакам. Мышцы напряглись, челюсти непроизвольно раздвинулись угрожающе. Он побежал быстрее. Вокруг него двумя встречными потоками мчались возбужденные термы. Их челюсти размыкались и смыкались, сяжки лихорадочно обшаривали пространство. Брюшка были вытянуты в линию. Внезапно Оппант понял, что по всему туннелю распространился феромоновый сигнал боевого броска на врага. Сигнал Оппант узнал безошибочно, он знал этот сигнал еще до рождения, теперь судорожно оглянулся по сторонам, пытаясь определить откуда же исходит опасность... Повсюду щелкали челюсти. Термы были в таком возбуждении, что готовы были наброситься друг на друга. Повсюду Оппант видел выпученные безумно глаза, вздыбленные волоски, бешено извивающиеся сяжки... Здесь были термы всех стазов, всех возрастов. Только теперь Оппант уловил, что запах идет ровный, не усиливаясь. Через некоторое время запах начал рассеиваться. Оппант с облегчением перевел дыхание. Ноги болели, настолько он напрягал мышцы, совершенно неприспособленные для быстрого бега. Он торопливо свернул в боковой туннель, пытаясь успокоиться, но и здесь еще метались в тесноте возбужденные термы, грозно щелкали челюстями. Даже белесые термики суетились и пробовали стучать головами о стены. Почему-то именно это особенно поразило Оппанта. Белесые термики, только миновавшие первые линьки, усердно стучали еще мягкими головками, пробовали раздвигать намечающиеся челюсти, которые из-за мягкости еще никому не могли повредить... Он помчался вниз, ощущая смутную тревогу. Почему был подан сигнал опасности? Где-то строители туннеля наткнулись на крупного зверя, который ворвался в туннель? Но за строительными рабочими всегда находится крупный отряд панцирников. Туда отбирают наиболее сильных, крупных, длинночелюстных. Они еще ни разу не пропускали хищников через свой заслон. Да и попадались они редко. К тому же в большинстве это были безобидные, хотя и огромные черви, с которыми легко справлялись сами рабочие-строители... Сигнал опасности давно рассеялся, но Оппанта не оставляла смутная тревога. Он уже знал за собой эту особенность. Если Умма успокаивалась мгновенно, стоило ей отвернуться от неприятности, то он должен был докапываться, постигать, часто с немалым ущербом для себя. Строительством новых шахт руководил старый Тибюл. Он настолько привык к работе строителей, что сам стал похож на мэла. Вниз термы спускались плоские, обуреваемые жаждой, а наверх поднимались с раздутыми брюшками, в жвалах обязательно держали комья пропитанного влагой грунта. Тибюл наблюдал довольный, такого размаха работ еще не знал. Оппанта встретил запахом довольства, подвигал сяжками: - Пусть и твоя работа идет так же быстро! - Спасибо, Учитель, - ответил Оппант почтительно. - Я вижу, ты счастлив. - Счастье возможно только в стабильном Племени, - ответил Тибюл довольно. - За шестьсот миллионов лет не только мы, но даже наше общество не изменилось. В большом Мире возникали новые животные, множились, захватывали всю поверхность, потом исчезали за какие-нибудь десятки миллионов лет, из моря выходили рыбы и начинали жить на суше, превращаясь в огромных животных, за кратчайшие сроки становились владыками земли, воды и воздуха, но в считанные миллионы лет исчезали... Другие животные занимали их места и так же стремительно уходили в небытие... А мы были. И мы есть. - Чем вы это объясняете? - Идеальным социальным устройством. Еще до второго Осознания мы жили настолько совершенно, что были практически защищены от любых невзгод. А совершенство, как ты знаешь, тормозит прогресс... Хорошо двигаются вперед ущербники. У нас же в центре Племени - Основательница, которая ежедневно откладывает столько яиц, сколько требуется для жизнеобеспечения племени. Кроме того, где еще есть такой совершенный механизм, который бы с точностью регулировал соотношение рабочих, техников, образователей, мыслителей? Он осекся, бросил быстрый взгляд на Оппанта. Он знал, что Оппант напряженно работает над разгадкой удивительнейшего механизма, который позволял бы из совершенно одинаковых яиц, выращивать либо мускулистых рабочих, либо свирепых панцирников, либо высоколобых ноостеров... не по слепому заказу Племени, а подчинясь ноостерам! Однако хотя именно Оппант был инициатором углубленного исследования этого жизненно важного секрета, среди ноостеров уже пошли слухи, что сам Оппант начал поспешно тормозить эти работы. - Кстати, - спросил он, отводя взгляд, - как продвигается твоя работа? - Появились сложности, - ответил Оппант неопределенно. - Я хотел спросить тебя, Учитель, почему панцирники стали появляться всюду? - Ты же знаешь, наш защитный механизм... - Учитель, - прервал Оппант, - защитный механизм не при чем. Мы сознательно ставим панцирников в места, где они никогда не бывали. И не должны бывать... - Волна равноправия... - Учитель, - прервал Оппант снова, - равноправие здесь не при чем. Одно дело разрешать обедать панцирникам в столовой ноостеров, а другое - пригласить их в Совет! Ребенок знает, что панцирники - следующий стаз за мэлами. Но мэлы вообще рабочий скот, въючные животные! Ниже панцирников по разуму никого нет! Это те же мэлы, только более злобные, вооруженные крепкими челюстями и укрытые броней. Из чувства равноправия можно их терпеть в общественных местах, но что могут сказать мудрецам, мыслителям? - Оппант, - сказал Учитель осторожно, - сейчас общество переживает реформы. Очень бурные реформы! И для того, чтобы случайно не развалилось, нужно что-то сильное, связующее. Пусть не очень разумное, но большое общество еще никогда не объединялось на разумной основе. Всегда объединяла либо общая опасность, либо общее стремление, порой очень эгоистическое... Общество растет значительно быстрее... Но что поделаешь? Это расплата за ускорение. - Дело не в том, что панцирников стало больше. Хотя это само уже плохо. Ресурсы племени не бесконечны. На выращивание панцирника уходит столько, сколько на пятерых ноостеров. А можно ли сравнивать высокоразумных ноостеров с полуживотными? Нужны ли они в таком количестве? - Нужны. Поверь, Оппант, нужны. - Ладно, пусть нужны, но зачем их вводить в различные круги влияния? Тем более, в Совет? Тибюл промолчал, Оппанту почудилось, что старый ноостер начал с осторожностью осматриваться. - Понимаешь, Оппант, это может быть чисто ритуальным жестом... Оппант перебил, только сейчас вспомнив: - Кстати, что за сигнал тревоги был недавно? Тибюл отвел глаза: - Это был учебный сигнал. - Как это? - не понял Оппант. - Это придумал Итторк, - объяснил Тибюл несколько смущенным голосом. - Он сказал, что в случае опасности для Племени каждый должен уметь защитить свой Мир. Конечно, когда вторгаются враги, сражаются все: от мэла до ноостера включительно, а не только панцирники, но Итторк предложил подготовить термов к будущим боям еще лучше! Для этого и был подан учебный сигнал. Конечно, не в полную силу, чтобы не нарушать жизнь нашего сложнейшего общества. - Но если нам никто не грозит вторжением? - Мы не должны рисковать, - ответил Тибюл сухо, и Оппант узнал интонации и даже строй речи Итторка. - Мы должны быть готовы. Наш Мир расширяется, в новых туннелях образуются семьи, разрастаются в колонии, строят вверх и вниз свои туннельки и туннельчики... Мы должны уметь их защищать! Оппант вспомнил белесого термика, который усердно стучал еще мягкой головой о стену и угрожающе разевал крохотные беззубые челюсти. Через неделю Оппант бежал из своей ниши как всегда мимо камер с молодняком шестой линьки. Дорога шла по узкому карнизу над их ямой, потом по дуге прямо по стене, благо та шероховатая, коготки цепляются надежно, не свалишься, и он всегда успевал услышать или увидеть кусок поучений образователя. На этот раз был настолько углублен в сумятицу мыслей, что не слушал, а когда остановился, сам удивился, повертелся из стороны в сторону. Никого? Что его остановило? Снизу доносился голос наставника молодняка, Оппант на этот раз вслушался, тело сковал неприятный холодок. Волосики на его спине встопорщились. Наставник стоял к нему спиной, хотя по запаху явно чувствовал присутствие Оппанта. Перед ним было великое множество белесиков шестой линьки. Они благоговейно смотрели на старого терма, а образователь говорил надежно и проникновенно: - ...Эти огромные чудовища так и не могли разрушить неприступные твердыни термов! Бесстрашные панцирники всякий раз отражали хищников. Наконец, видя, что образумить горообразных зверей не удается, панцирники смело решили уничтожить чудовищ! И это было сделано. Теперь только огромные кости попадаются глубоко в земле, остатки бывших властелинов Вселенной... Что он говорит, подумал Оппант смятенно. Разве не знает, что чудовища вымерли сами по себе? Панцирники тут не при чем. Любое из тех чудовищ могло растоптать Мир термов без всяких помех... Так и случалось, если чудовище невзначай наступало на верхушку Мира. Термы уцелели лишь потому, что чудовища не замечали таких крохотных созданий. С тех пор термы стали закапываться еще глубже, а царские покои держали на самой большой глубине под толстыми каменными плитами! - Много было противников у термов, - продолжал образователь. - Но Племя всякий раз победоносно справлялось с ними, потому что на страже нашего покоя стоят бесстрашные панцирники! Они первыми бросаются на врага, грудью защищая Племя, они погибают, чтобы вы могли спокойно спать... И вы, молодняк, должны быть благодарны панцирникам за их нелегкую службу... Белесики слушали зачарованно. Оппант видел как тревожно пульсировали их маленькие сердечки, как воинственно сжимались челюсти. Один из белесиков, пошевелил сяжками. - Спрашивай, - разрешил образователь. - Можно мне перейти в стаз панцирников? - спросил белесик тоненьким голоском. Оппант передернулся. Образователь не возмутился, как ожидал Оппант, а ответил к его великому изумлению спокойно и даже торжественно: - Я ценю порыв твоих юных сердец! Тебя правильно воспитывали в Племени. Нет, ты не можешь перейти в стаз панцирников, так как ты уже пропустил третью линьку. Твои младшие братья еще могут! Но ты можешь влиться в ряды помощников панцирников, ибо это великая честь - защищать Племя! Ты можешь помогать панцирникам стать крепче, воинственнее, более изощреннее в боевых приемах. У тебя наметился шестой стаз, так что ты можешь быть хорошим помощником нашим замечательным панцирникам... Оппант не верил своим ушам. Чтобы терм шестого стаза стал всего лишь помощником тугодумного панцирника? Не полным владыкой, а помощником? Страх сменился ужасом. Итторк, что ты наделал, Итторк, гениальный и все успевающий Итторк... Застывшее тело едва сдвинулось с места. Он заставил себя бежать быстро, почти как терм-скороход, пора перестать стыдиться своей силы и скорости, но в голове сумятица мыслей только усилилась. На выходе в большие пещеры группа термов выгрызала в стене туннеля барельефы. Оппант любил барельефы и горельефы, которые впервые начали появляться в туннелях всего несколько тысячелетий назад, даже сам однажды помогал оформлять один сталагмит в фигуру терма, но сейчас что-то шло неверно... Что-то тревожное. Миновав еще группу, наконец понял. Уже третий барельеф изображает воинственные сцены. Огромные панцирники с легкостью кромсают злобно оскаленных противников. Противники самые разные: крылатые, бескрылые, огромные, с ядовитыми жалами, но всюду эти жалкие твари терпят сокрушительное поражение... Оппант пошел дальше подавленный, что сталось с термами? Последнюю сотню милионов лет они только и делали, что отступали. Всегда защищались, никогда не нападали. Защищались от хищников, которые каким-то образом врывались под Купол, а на барельефе бравые панцирники уже лихо расправляются с животными, которые, по данным экзобиологов, живут далеко, а возле Купола бывают крайне редко... Что задумал Итторк? Уж ни выход ли термов на поверхность? Абсурдно, там слишком много врагов. Допустим, разум - сильное оружие, но на поверхности даже воздух разряжен и ядовит! Нет, здесь что-то другое... От волнения он сбился с пути, что невероятно в пещерах, которым несколько тысяч лет, но слишком много панцирников, слишком много копальщиков, мэлов, какие-то новые перегродки, зияющие дыры, которых вчера еще не было... Вздрагивая от недоброго предчувствия, он свернул к грибным садам, помчался по отвесной стене вниз головой. Навстречу нескончаемым потоком поднимались мэлы с комьями влажной земли в жвалах, но теперь от земли веяло лютым холодом, а сами мэлы двигались замедленно, заставляя застывающую кровь двигаться по кругу. Оппант последний раз взглянул в черный зев, в глубине чувствовались подземные моря, но справа воздух стелился теплый, насыщенный будоражащими запахами. Он вынырнул в эту нору, вскоре выбежал в огромную пещеру, слабо освещенную синими водорослями. Умму не увидел, явно выщипывает отростки в глубине сплетения гифов, зато по самому краю бродил толстый Амманк, состригал кривыми жвалами выступающие белесые выступы. Из поврежденных веточек сразу же начинал струиться ровный будоражащий газ. - Хорошо вам, сказал Оппант с ходу. - Сидите в глубине, ничего не видите, ничего не знаете... А там такое... - Что? - поинтересовался Амманк невозмутимо. - Итторку уже памятники ставят! - Самому Итторку? - не поверил Амманк. - Пока лишь в виде панцирника, - съязвил Оппант. - Мерзавец! - Он не мерзавец, - возразил Амманк, - он... соблазнился! Да, соблазнился мнимой легкостью решения. Труден путь подъема! Столько иной раз сил ухлопываешь, чтобы доказать какому-нибудь полумозглому, что белое - это белое, а черное - черное!.. Так если бы только "иной раз"! А то больше половины жизни уходит на то, что переубеждаешь, доказываешь, выискиваешь новые доводы, аргументы, чтобы пробить брешь в косности, тупости... - А Итторк? - Итторк либо устал доказывать, либо... пожалел тратить полжизни. Ты же знаешь его нетерпеливость! Когда споришь, возникает подленькое желание заткнуть собеседнику пасть, ибо тебе все давно ясно, а он все упирается, бурчит, не соглашается... А у панцирников все просто: "Молчать, мэл! Вы-пол-нять!" И все, никаких дискуссий. Твое мнение становится законом. - Ты думаешь Итторк... - Ну, конечно, он не панцирник, так круто не завернет, но теперь прогресс заметно ускорится. Оппозицию не потерпит, все распоряжения будут выполняться немедленно. Сладко-шероховатая струйка запаха подсказала, что Умма неслышно приближается сзади, явно собирается напугать. Оппант выждал, в последний миг шагнул в сторону, Умма пролетела мимо. Амманк пустил аромат веселья, а Умма обернулась сердитая и разочарованная: - Мрг бы притвориться, что не услышал! - Ты так громко скребла когтями, - возразил Оппант. - Я не скребла, - возмутилась Умма. - Это ты, нюхач противный.. Ты чего нападаешь на Итторка? Ему за все спасибо! Мне тоже не нравится чрезмерная осторожность старых термов... Оппант грустно покосился на ее крепкие юные сочленения, в которых видно как двигалась жидкость. - Да, прогресс на первых порах ускорится, - повторил он с неохотой. - Это и естественно, ибо исчезнут мелкие препятствия... Потом наступит застой. А еще позже все покатится назад. - Почему? - Один не потянет все Племя, даже будь сверхгением. Только все общество, только споря и убеждая друг друга... да, затрачивая на это полжизни, а то и больше, если идея достаточно ценная! Увы другого пути пока нет. Правильного пути. А окрик... Заставив противника замолчать, вы еще не убедили его... Ладно, я не за этим шел. Честно говоря, сейчас сам не вспомню, за чем шел. Но по дороге... нет, не по дороге, а прямо сейчас понял... - Что? - спросили в один голос Умма и Амманк. - Понял, что я в самом деле не боюсь смерти. Даже гибели не боюсь. Вся наша жизнь растворена в Племени, а жизнь отдельного терма ничего не значит. Надо делать лишь то, что нужно Племени... Амманк сказал настороженно: - Что-то ты слишком издалека начал.. - Потому что не знаю, как это сказать... Мы должны попытаться... создать свой Совет! Он съежился от своих же слов, согнулся, но Амманк и Умма смотрели непонимающе. Наконец Амманк сказал озадаченно: - Как это... Совет? Но ведь Итторк его разогнал? - А мы создадим его заново, - объяснил Оппант торопливо. - Я знаю, что Совет необходим Племени! Мы все равно должны собираться, обсуждать, искать пути, по которым идти термам. Пока только мы, затем начнем привлекать другим термов... Умма смотрела молча. Амманк сказал после паузы: - Это верная смерть. - Да. - Но чем это полезно Племени? - Другие увидят, что есть ноостеры, которым лучше умереть, чем жить в Племени, где нарушены основные законы жизни. Своей смертью... если она наступит от панцирников, мы поможем племени. Некоторое время помолчали, поворачивая мысль всеми сторонами. Оппакт ощутил печальную гордость, что ни Амманк, ни пугливая Умма, даже не попытались отказаться, только бы сохранить жизни. Что жизни, когда речь идет о благополучии и развитии Племени? - Ладно, - сказал он, - расскажите, как идет наша работа. Амманк сказал раздумчиво, все еще в мыслях о тайном Совете: - У меня все готово к взлету... Почти готово. Но ночью ничего не увидим даже с шара, а днем не будет подъемной силы. Только утром, когда уже светло, но воздух планеты еще холоднее, чем под Куполом. - Как выйдем из-под Купола? - Наши рабочие будут ждать на северной стороне Купола. Когда притащим мешок под свод, они откроют закупоренный туннель, ведущий в грибной сад. Нам нужно быстро наполнить горячим воздухом мешок, тут же открыть в Куполе нишу, чтобы туда протиснулся этот уже раздутый шар, и сразу же уцепиться за тяжи... - Слишком много "если", - вздохнул Оппант. - Один шанс на тысячу, что удастся выбраться... Даже с сотнями рабочих и панцирников, которых нагонит Итторк. Чем ближе время подходит к пробному пуску, тем меньше мне хочется, чтобы Итторк распоряжался... или даже присутствовал! Дни летели, работа кипела настолько быстро и слаженно, что Оппант иной раз начинал думать, что как это замечательно, когда вся власть в крепких жвалах такого замечательного мыслителя, как Итторк. Все лишнее отброшено в сторону, ценится только работа, исследования, панцирники пригнали на рытье тоннелей или укрепление стен толпы мэлов, копателей, носачей.. Правда, в следующее мгновение становилось стыдно, но все же было приятно от гаденького чувства, что его работа признана самой важной, а часть других исследователей, что вели собственные разработки, сейчас направлены ему в ученики. И никто не шелохнет сяжком протестующе... Он похолодел, представив себе, что если кто и шелохнет сяжком или выразит недовольство как-то еще, то не зря же за Итторком неотступно ходят два самых могучих панцирника, каких Оппанту только доводилось видеть. Однажды он заметил, что два панцирника стали сопровождать и его. Всюду, куда он заходил. Раздраженный, спросил Итторка почтительно, но с твердостью в жестах: - Я хочу знать, что случилось? - Ты о чем? - быстро спросил Итторк. - Почему меня вдруг стали сопровождать два панцирника? Я пока не падаю от слабости. Итторк окинул быстрым взглядом мощное тело молодого терма, и, даже не вслушиваясь в сильный запах могучего организма, заметил: - Да, слабым тебя никто не назовет... Но два панцирника сопровождают и меня. Разве это плохо? Почетный эскорт! - Мне не нужен этот почетный эскорт. Я не знаю, чем заслужил такую честь... Итторк внезапно стал серьезен: - Оппант, я давно присматриваюсь к тебе. Ты тоже считаешь себя переходной ступенью между девятнадцатым стазом и двадцатым? Оппант пожал плечами: - Говорят... Мыслители так говорят. Я не берусь с ними спорить. - Ты чем сейчас занимаешься? - Исследованием возможностей Племени... Потенциальными способностями термов к внутренним ограничителям... - Внутренними ограничителями? - удивился Итторк. - Что это такое? - Не знаю, - ответил Оппант честно. - Чувствую, что они есть. Я не нашел пояснения в Информарии, а сам пока не подобрал точного названия. Или названий. Итторк несколько мгновений смотрел на него пристально, внезапно сказал очень серьезно: - Мыслители мыслят старыми законами. Оппант произнес настороженно: - Старые мысли безошибочны... почти всегда. Я не все, что делается сейчас, считаю правильным. - В старом мире, - бросил Итторк, - были другие звери, другой воздух... Старый опыт не в помощь, а во вред! И вот еще, чего не могут тебе сказать все мыслители всех предыдущих эпох... Он умолк, от него пошел странный запах, какого Оппант никогда не слышал. Все шесть сердец затрепыхались чаше, трахеи раскрылись шире, перегоняя по трубочкам теплый воздух. - И что же... - произнес он наконец, не в силах долго выдерживать напряженное молчание. - Оппант, - сказал Итторк очень серьезно, - у меня есть очень серьезное предположение... пока только предположение!.. Правда, достаточно веское... Как ни дико это кажется, но ты не переходная ступень между девятнадцатым и двадцатым. Оппант прошептал: - А кто же я? - Ты не урод, это скажет всякий. Правда, ты вобрал многие черты других стазов, что выглядит позорным.. Но что позорного в силе? А если у нас сильные только мэды и панцирники, ну и что? Тебя это не позорит. Зато ты умеешь мыслить как редко кто умеет... А ты ведь совсем недавно прошел последнюю линьку!.. Словом, по моему убеждению, ты - терм двадцать первого стаза! Первый и пока единственный. Что скажешь? Оппант едва не подпрыгнул. Сердца заколотились еще лихорадочнее, по всему телу выступили пузырьки влаги. - Не знаю... Я не знаю, что сказать... - он чувствовал такую сумятицу в мыслях, что чувство ликования отступило в самые дальние норки под натиском паники. - Иногда я чувствовал, что значу много, умею много... Еще чаще видел, что каждый что-то умеет лучше меня... Я постоянно прислушиваюсь к себе, чего, как я знаю, никто не делает. Каждый уверен в себе, знает свое место, свою работу, свой долг и обязанности... Потому я и кажусь себе уродом! Итторк переспросил: - В чем ты не уверен? - Почти во всем, - ответил Оппант убито. - Страшно подумать, но мне слишком многое кажется неверным. Иногда я смутно чувствую как можно бы исправить, улучшить... Но не может же один терм быть умнее всего племени? Итторк помедлил с ответом, Оппант ощутил, что попал в больной ганглий. Итторк уже ведет себя так, словно он не только умнее всего племени вместе взятого, но и обязан им руководить как наставник белесиками первой линьки. После долгой паузы Итторк сказал чуть суше: - Будем исходить, что ты - первая весточка. Похоже, Племя вскарабкивается еще на одну ступеньку эволюции. Отныне перед нами откроются более широкие просторы. Надо исследовать тебя, выяснить, какие же новые свойства будут иметь термы этого стаза... Что сбило с толку наших Определителей, так это малое число твоих ганглий. Вся наша система стазов укладывается в стройную систему: каждый последующий стаз богаче нейронами, чем предыдущий. Примерно на сотню ганглий. Без плавных переходов, сразу скачками. А у тебя лобные доли содержат столько же ганглий, как у ноостеров, добавилось лишь в теменной части... Что это дает? Там всего лишь эмоциональные участки... Но это характерно для крылатых, для панцирников... После долгого молчания, когда никто не хотел первым его нарушать, Оппант ответил с видимой неохотой: - Я не знаю. Честно, я не знаю. Сам стараюсь понять. И разобраться во многом. Итторк торжественно посмотрел на него: - Ты - терм более высокого стаза, чем ноостер. Однако ноостер - терм с самым развитым мозгом. У тебя же мозг обычного ноостера. Так чем же ты выше? Что может быть выше разума, выше интеллекта? - Я не знаю, - медленно ответил Оппант. - Это очень сложно... Сложнее, чем интеллектуальные игры, где ответ может быть только один. Но мне кажется, что разум не самое высокое для терма. Это необходимое, но не самое высокое. Должно быть нечто выше. - Что? - закричал Итторк, от него пошел запах раздражения. - Что может быть выше интеллекта? Оппант услышал сзади зловещий лязг. Оглянулся в испуге, страшные жвалы панцирника двигались возле самого уязвимого места, где головогрудь переходит в членистое тело. Другой стоял на прежнем месте, но волосы на хитиновом панцире топорщились, показывая высокую степень ярости. Итторк поморщился, панцирник по его жесту послушно отошел к стене. Итторк повторил с нажимом: - Что может быть выше интеллекта? В Племени можно скрыть разве что какую мелочь. Смолчишь в жесте, утаишь звук, но запах сочится изо всех пор. Сложные мысли им не передашь, к счастью, но сыт ты или голоден, доволен или раздражен - любой ощутит за пять сяжек панцирника. Если бы не лихорадочное возбуждение, что царило в Племени, Оппанта призвали бы к ответу на следующий день после разговора о Малом Совете. Они встретились всего один раз, а еще через два дня к Оппанту подбежал термик-скороход, зашевелил сяжками. За ним неотступно следовали двое массивных панцирников. Оппанту все казались одинаковыми, но этих узнал - личная стража Итторка! - Великий Итторк вызывает, - сообщил скороход торопливо. - Я приду, - пообещал Оппант. - Он зовет сейчас, - сказал термик еще тише. Он пошевелил сяжками, передавая сочувствующие знаки, благо панцирникам идеографический язык недоступен. - Лучше не спорить... Итторк велел... Панцирник угрожающе лязгнул жвалами. Термик в испуге прижался к полу, торопливо выдал узкую струю запаха: - Всем в присутствии панцирников запрещено пользоваться языком жестов! - Понятно, - ответил Оппант горько на языке жестов. - Для равноправия, так сказано... - Верно... - просигналил термик запахом. - Я иду, - сообщил Оппант жестом. - Даже Итторк не заставит меня унизиться до уровня червей, которые другого языка просто не знают. Или уровня панцирников. Из высокого зала, куда его вели, шли возбуждающие волны действия, работы. Оппакт почти видел подрагивающие от усердия сяжки, напряженные мышцы, блестящие спины. Когда миновали поворот, в слабом свете водорослей увидел, как темные термы теснятся вокруг центра, сяжки секут воздух, запах стал еще сильнее, время от времени из толпы выскакивали термы и с непристойной для темных термов скоростью убегали, явно разнося приказы Итторка. Сам Итторк находился в середине, его запах был силен и резок, а блестящие сяжки двигались быстро, четко, раздавая указания кому чем заниматься. Черные термы слушали его как юные белесики, приседали от почтения. На Оппанта не оглянулись, только Итторк заметил сразу, послал короткий знак узнавания, но сяжки двигались с невероятной скоростью, все членики вибрировали, и Оппант, невольно восхищенный, едва успевал следить за лавиной распоряжений блистательного ноостера. Когда убежали последние, Итторк устало опустил сяжки. Теперь они находились одни в опустевшем зале, не считая обоих панцирников. - Ну, - сказал он резко, - что скажешь теперь? Оппант ответил медленно: - Я не понимаю, поему меня привели эти два полуживотных. - Понимаешь, - бросил Итторк. - Думаешь, я не знал о вашем Малом Совете? За тобой следили с первого же дня. - Я так опасен? - Ты - терм двадцать первого стаза, - подчеркнул Итторк. - Возможно, двадцать первого... Хотя не уверен. Возможно и то, что Племя постарело, начинает клониться к упадку. Ты не выше, а просто первый грозный признак вырождения... Потому я велел не спускать с тебя глаз. Оппант, чувствуя страх и отчаяние, проговорил еще медленнее: - И что теперь? - Давай решим. Своим Малым Советом ты бросил мне вызов. Я не допущу, чтобы болтуны решали, когда пришло время действовать! Перед тобой выбор: или тебя выбросят из Купола, или ты входишь в состав моего Совета. Старых болтунов я разогнал, руковожу, как видишь, сам. И успешно! Но мне все же требуются советники, помощники. Холодная волна прошла по всем сердцам. Оппант застыл, понимал, что согласиться бы, а там искать выход, но нечто непонятное в нем, заставило послать сигнал: - Нет. - Что "нет"? - Нет, блистательный Итторк, - ответил Оппант тверже. - Я не пойду к тебе в помощники. Даже самым первым. Сяжки Итторка вытянулись как при крайней степени раздражения: - Вот как? Предпочел бы сам стать единственным? Оппант ответил с неохотой, тоскливо самому идти на гибель, сам не понимал, почему отвечает именно так, но все же ответил: - Нет, Итторк. Я не могу объяснить... у нас нет таких слов, знаков, запаха... Но я не хочу быть во главе Племени. Опасно! Это гибельно для всех. Это ты, а не я - угроза всему Племени. Итторк просигналил зло: - Предпочитаешь быть выброшенным на верную смерть? - Да, - ответил Оппант. - Лучше быть жертвой, чем палачом. Итторк передернулся, но сдержался. В его глазах загорелся странный огонек: - Ты нашел, чем отличается двадцать первый стаз от двадцатого? - Нашел, - ответил Оппант. - Я еще не могу назвать это понятие... или понятия. Потому, что таких слов еще нет, их надо придумать. Но мы не в состоянии поступать так жестоко. Мы - следующий стаз! Мы - порождение более высокого общества, потому что Племя ощутило потребность в нас, потому мы и появились... Но ты, разогнав Совет, уничтожил этот стаз! И больше сверхноостеров не будет. А еще через несколько поколений исчезнет и стаз ноостеров. Племя начнет опускаться со стаза на стаз. Вот что ты сделал, блестящий Итторк! Талантливейший, гениальнейший, даже честнейший... но лишенный того, что есть в моем стазе! В зал заходили и останавливались черные термы, члены Совета, теперь же просто помощники Итторка. Они теснились темной стайкой, следили оттуда беспомощно и пугливо за резким поворотами сяжек Итторка и Оппанта. Даже запах пошел едкий, хотя феромоновым языком не пользовался даже Итторк. Явно не хотел, чтобы панцирники знали как непочтительно с ним разговаривают. Оппант видел, как Итторк побелел от ярости, стали видны все прожилки под тонким хитиновым покровом. Черные термы дрогнули и попятились, настолько мощно Итторк вскрикнул на всех трех языках разом: - Выбросить за Купол! Немедленно! Обойдемся без... без этих... ты урод, а не следующий стаз! Ты - упадок, ты больная плесень, которую надо спешно уничтожить... Он остановился на полуслове. В зал стремительно ворвались панцирники. Впереди неслась волна ненависти, злобы. У выхода на арену два панцирника столкнулись боками. Послышался страшный хрустящий звук, от которого похолодело в крови, и в следующее мгновение панцирники оказались на середине зала. Итторк, побледнев, отступил на шаг. Панцирник подбежал к нему, и Оппант содрогнулся, едва не закрыл глаза от страха и отвращения. Страшные челюсти панцирника буквально разрубили Итторка пополам! Остальные панцирники бросились на темных термов, страшно щелкали челюсти, во все стороны брызгала кровь, летели отрубленные лапы, сяжки... Один из панцирников с силой бросил Оппанта на стену, в следующее мгновение все шесть лапок приятно обожгло теплым клеем: за панцирниками держались трое носачей, бока раздуты, клея в избытке. Панцирники проносились мимо, их сяжки задевали его неподвижное тело, задевали лапами, совсем рядом мелькали страшные челюсти. Оппант был забрызган кровью, на нем прилипли лохмотья чужой окровавленной плоти. Появился Трэнг. Панцирники кромсали тела членов Совета. Итторк был еще жив, и Оппант ощутил жалость, видя лишь половину гениального тела ученого, которая беспомощно лежала у ног отвратительного Трэнга. - Трэнг... - прошептал Итторк, - зачем ты... Трэнг холодно посмотрел на шевелящийся обрубок тела. По его сигналу подбежал панцирник, наступил на Итторка. Страшные жвалы нависли над головой Итторка, шевельнулись, выбирая точное положение, и деловито сомкнулись, захватив сразу голову и грудь. Послышался треск. Жвалы сомкнулись сильнее. Голова Итторка треснула, брызнула жидкость. Панцирник сжимал челюсти, пока они не сомкнулись. Лишь тогда отступил, оставив сплющенные останки того, кто был только что главой Совета. Оппант дернулся, волна ненависти и отвращения ударила в голову, он потерял сознание. Когда очнулся, зал был почти пуст, два панцирника поедали остатки погибших. Прямо перед ним стоял Трэнг. Заметив, что Оппант очнулся, Трэнг сказал едким запахом: - Хорошо, что тебя не убили. Ты умрешь здесь. И останешься так. Я хочу, чтобы Умма видела твой скелет. Твой высохший скелет. Ты хочешь спросить, зачем я это сделал? Оппант покачал головой: - Нет, я не Итторк. Мне понятно. Трэнг повернулся уходить. Уже на входе в туннель, он послал торжествующий феромоновый сигнал: - Умма теперь служит мне! Наступил период Покоя. Оппант бессильно висел на своих затвердевших путах. За этим периодом Покоя, во время которого сейчас уничтожают последних из сопротивляющихся ноостеров, наступит настоящий период Большого Покоя, то бишь - Застоя... Как просчитался Итторк! Как горько просчитался! Что теперь будет с Племенем? Оппант тогда смутно ощутил, что Итторк делает большую ошибку, заставляя слушаться себя беспрекословно, но даже он не предполагал, что все кончится так страшно... Внутри нарастала разъедающая боль. Микроорганизмы, живущие в пищеварительном канале, требовали корма. Вскоре они, не получая пищи, разрушат стенки желудка, и Мир перестанет существовать для них и для него. Перестанет существовать в унизительных муках... От боли он несколько раз терял сознание. Перед глазами все затуманилось, лишь временами ему удавалось сфокусировать зрение, а потом снова плыли бесформенные тени, слышались звуки, которые существовали только в его воображении... Он не сразу ощутил, что со рта сорвали слой клея, хотя боль ударила по всем ганглиям. Боль в желудке стала затихать, в организме появились силы, и Оппант понял, что кто-то насильно покормил его, протолкнул в пищевод капельку измельченного корма. Он открыл глаза. В полутьме осторожно двигались тени, кто-то настойчиво отдирал клей с ног. Прямо перед лицом Оппанта появилось лицо Уммы. - Оппант, - прошептала она едва слышно. - Тихо... Мы пришли за тобой. Через несколько минут Амманк и Тибюл отодрали клей с его ног. Правда, вырвав чувствительные волоски, и Оппант снова на миг потерял сознание от жгучей боли в ногах. - Идти сможешь? - шепотом спросила Умма. Оппант двинулся за ней, Тибюл поддержал, а Амманк настороженно пошел впереди. Оппант, немного оправившись, прошептал друзьям: - Это бесполезно... Под Куполом не спрятаться. Завтра всех найдут. Лучше было бы вам ко мне не прикасаться. Завтра вас найдут по пахучим меткам. - Завтра пусть ищут, - нам нужно бежать сегодня, - сказал Амманк твердо. - Сегодня еще идет резня, везде неразбериха. Завтра панцирники начнут скапливаться у выходов. Не для того, чтобы перекрыть пути бегства - кто побежит на верную гибель? - а чтобы начать боевые действия и вылазки! Эти идиоты всерьез поверили в слова Итторка о своей непобедимости... - Воздушный мешок готов, - сказал Оппант безнадежно. - Но как откроем выходы? - Рабочие помогут, - сказал Амманк. - Резня их испугала и возмутила. Я уже переговорил с двумя из высокого стаза. Еще пятеро готовы отправиться с нами! Вон один из них... Они пробирались по непривычно безлюдным туннелям. Почти все термы собрались в нижних этажах вокруг расплода, как в дни наиболее серьезной опасности, а также толпились вокруг царских палат. Чем выше поднималась группа Оппанта, тем меньше на них обращали внимания, хотя и непривычно было видеть, чтобы одной тесной группкой шли ноостер, поддерживаемый с одной стороны мэлом высшего стаза, с другой - разведчиком, рядом образовательница и широкожвалый рабочий... - Надо держаться врозь, - прохрипел Оппант, задыхаясь от бега. - Мы привлекаем к себе внимание панцирников! - Мы уже близко, - прошептал Амманк. Наконец они поднялись на чердак. Выше был только Купол, крепчайший, толстый, отделанный снизу блестящим слоем клея. Амманк, оставив Оппанта, бросился отыскивать спрятанный эластичный пакет. Рабочий начал торопливо вскрывать пол. Оппант заметил тонкую линию, очерчивающую круг, и тоже принялся лихорадочно выламывать булыжники, скрепленные застывшим клеем. Амманк с Тибюлом притащили пакет, вдвоем с Уммой быстро развернули. Оппант и рабочий изо всех сил выдирали последние камни. Внезапно послышался тоненький свист. Оппант ощутил неприятный запах. Рабочий тоже ощутил, отпрянул, а Оппант задержал дыхание и принялся выламывать последние камни, перекрывающие трубу из грибного сада. Рабочий быстро последовал его примеру, но тут же пошатнулся, упал. Амманк его отволок в сторону. Все вместе они крепко держали мешок раструбом вниз. Ткань зашевелилась, начала наполняться, Оппант ощутил, что сердце радостно забилось. Сам придумал, сам планировал, но как все-таки необычно... Он велел Амманку и Умме держать крепче, быстро приклеил два отростка к полу. Теперь мешок можно даже не держать, не вырвется. Рабочий уже пришел в себя, с помощью Тибюла торопливо вскрывал Купол. Когда намеченная часть свода рухнула, Оппант оглянулся на мешок, и у него сжалось сердце. Мешок значительно крупнее, в дыру не пролезет!.. Амманк увидел катастрофу, бросился к ним. Все вместе принялись отчаянно выламывать края, стараясь расширить дыру. Оппант оглянулся на мешок, запнулся. Мешок раздулся, поднялся вверх, натягивая эластичные тяжи. Умма с тревогой придерживала мешок, словно могла удержать. - Поторопитесь! - крикнула она. - Тяжи скоро лопнут! Оппант, Амманк и рабочий изо всех сил ломали края Купола, расширяя отверстие. Из боковых туннелей начали показываться встревоженные термы. У Оппанта дрожали руки и голос, когда он яростно закричал: - Всем стоять на месте! Рабочие-ремонтники в нерешительности остановились. Зато примчались, не останавливаясь, два панцирника. От их огромных тел в Предкуполье сразу стало тесно. - Стоять! - велел Оппант. - Приказ Трэнга! Панцирники добежали, в нерешительности остановились. Оппант сориентировался, сказал повелительно: - Охраняйте выход! Никто не должен попасть в наш Мир! Панцирники раскрыли челюсти, стали по краям расширившегося отверстия. К отчаянно расширяющим дыру присоединился Оппант, мешок раздулся и вершиной уже почти доставал до отверстия. Вот-вот лопнут тяжи, и мешок ударится в потолок. Дыра слишком мала... И уже не успеть расширить, это работа на много часов, вот-вот появятся другие панцирники, его побег раскроется... Вдруг несколько термов бросились к ним. Не успел Оппант опомниться, как сильные челюсти вгрызлись в края Купола. Мощные жвалы начали поддевать скрепленные друг с другом булыжники, выламывая, выворачивая, быстро расширяя отверстие... Он перевел дыхание, не смея еще верить в счастливый момент, и тут ощутил легкую вибрацию. В лицо ударил мощный сигнал тревоги. Сюда мчатся нижние панцирники! Побег раскрыт... Из главного туннеля выбежал Трэнг. За ним спешило множество панцирников, но ни один не решался обогнать властелина Мира. - На мешок! - закричал Оппант яростно. - Быстрее! Амманк и рабочий прыгнули от дыры в Куполе к мешку. Умма первой уцепилась за один из тяжей. Следом прыгнул Тибюл, Оппант повис на мешке вниз головой, быстро сжал челюсти на тяже. Тот дрожал от напряжения. Челюсти медленно погружались в эластичную ткань. Боковым зрением Оппант видел, что с той стороны рабочий точно так же перепиливает мощными челюстями второй тяж. Трэнг подбежал в тот момент, когда тяжи лопнули. Трэнг успел раскрыть челюсти, пытаясь схватить Оппанта, но тот изо всех сил пнул, попав прямо в глаз. Мешок взметнулся, царапнул боком о край отверстия. Панцирники отскочили в испуге, огромное скользкое эластичное тело взмыло через дырку. Оппант сжался, его больно стукнуло о край, но он не выпустил тяж из рук. - Схватить их! - донесся страшный яростный крик Трэнга. - Уничтожить! Один из панцирников подпрыгнул, лязгнул челюстями. Мешок поднимался вверх, расстояние между Куполом и мешком быстро увеличивалось. Рядом с Оппантом болталась, крепко ухватившись за тяж, Умма. Оппант обхватил ее двумя свободными руками, осмотрелся. Амманк, Тибюд и рабочий висели на той стороне мешка. Ветер сразу сорвал их с Купола. Резкий холодный воздух ожег тела, заставил задохнуться, судорожно уцепиться за эластичные веревки. Их поднимало все выше. Холодный ветер погнал в сторону от Купола. Они видели, как на поверхность Купола выскакивают панцирники. Оппанту показалось, что среди огромных бронированных тел промелькнуло черное тело Итторка, но это это могло только почудиться. Воздушный мешок поднимался все выше и выше, панцирники уменьшались. Какой-то из носачей выпустил длинную струю клея, но блестящая капля упала обратно. - Понеры! - закричал Амманк, указывая влево. Оппант увидел целую массу стремительных тел, которые мчались мимо Купола. Видимо, направляясь в разбойничий поход или набег. Разведчики носились по обе стороны колонны. Оппант замахал сяжками, потому что феромоновый сигнал не дойдет до Купола на таком расстоянии: - Опасность! Колонна понеров в опасной близости от купола! Немедленно в укрытие! Заделывайте Купол!!! Панцирники продолжали метаться, да и кто бы увидел Оппанта а таком расстоянии, однако кто-то из термов зачуял беду, передал сигнал, рабочие начали стягиваться в пролом. Быстро уменьшающаяся фигурка Тренга осталась на Куполе с двумя панцирниками. - Я бы не стал их предупреждать, - сказал Амманк сердито. - Пусть бы их разорвали эти хищники! - Их не жаль, - отозвался Оппант грустно. - Но это наше Племя... Хищники ворвутся в пролом и уже никого на пощадят... Воздушный мешок уже не поднимался. Его медленно несло над поверхностью планеты. Солнце палило нещадно, сухой воздух раздирал внутренности. Оппант вздрогнул, не веря глазам. По поверхности планеты двигалось чудовищное сооружение, размеры которого не укладывались в сознании. Оно было в несколько раз крупнее наземной части Купола, но это сооружение явно не было живым существом!.. Вскоре сооружение застряло в ямке, в которой поместился бы весь Купол, из сооружения выпрыгнуло существо, диковиннее которого Оппант не видел: с четырьмя конечностями, но передвигалось только на двух, а в передних держало какой-то предмет... Их уносило все дальше, и Оппант потерял странное существо из виду. Видимо, это и были загадочные каммы - новый вид живых существ, которые появились на планете совсем недавно... - Оппант, - сказал Амманк дрогнувшим голосом, - посмотри в эту сторону... Воздушный мешок быстро снижался, они приближались к огромному участку планеты, где, куда не брось взгляд, над почвой возвышались серые холмики. Этих холмиков было тысячи, тысячи тысяч... Воздух стал горячим. У Оппанта мутилось в голове. Он чувствовал, что жить осталось совсем немного. Испепеляющий жар перегретого воздуха вот-вот уничтожит всех, даже если не высовываться под лучевой удар Истребителя... Удара о почву Оппант не опасался, при малом весе страшнее прилипнуть к капле воды, а падать с большой высоты опасно разве что массивным истам, но только бы не разбросало их в стороны... - Как только ударимся о почву, - прохрипел он, - все цепляются за землю! Через несколько мгновений они снизились настолько, что тяж зацепился за жесткий стебель, выгоревший под иссушающим зноем. Термы посыпались на землю, а мешок повис на стебле сморщенной тряпкой, быстро теряя драгоценную смесь. Оппант упал, уцепился за стебелек, поранив живот. Умма была рядом. Поблизости раздался феромоновый призыв, вскоре появился Амманк, рабочий, чуть позже появился исцарапанный Тибюл. - Куда теперь? - спросил Амманк, глядя на Оппанта. - Вперед, - прохрипел Оппант, почти теряя сознание. От Истребителя уже не прятались. Из затуманенного сознания вдруг вынырнули два странных золотистых терма, каких никогда не было в Куполе. Один осторожно взял из пасти Оппанта Умму, второй поддержал шатающегося Тибюла. Оппант непонимающе смотрел, как вблизи сама по себе сдвинулась огромная глыба, из норы выскочило еще с дюжину золотистых термов. - Вы среди друзей, - торопливо сказал тот, что поддерживал Тибюла. - Наши наблюдатели по верхнему миру заметили ваш удивительный полет! Кто бы мог подумать, что можно вот так... Когда передали сигнал по всем нашим Мирам, мы бросились к месту падения... Вы в безопасности! И среди друзей. Оппант, еще не веря себе, всмотрелся в радостных хозяев. Все из двадцать первого стаза! Впервые с момента прихода Итторка к власти перевел дыхание. Да, он наконец-то среди своих. Среди тех, кто знает, что находится выше гениальности.
[X]