Юрий Никитин

     Человек с топором

     Фантастический роман.

     Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2002. — 512 с.

     Часть первая

     ГЛАВА 1

     Дверь на кодовом замке,  но рядом в бетонной стене глубоко процарапаны три

цифры. Для верности продублированы прямо на двери острием ножа. В чуткий волчий

нос шибануло запахом застоявшейся мочи.  Пол мокрый,  а  под стеной с почтовыми

ящиками вообще широкая зловонная лужа.

     Стены,   как  водится,   в  матюгах,  телефонных  номерах  и  кратких,  но

выразительных мнениях жильцов младшего поколения друг о  друге.  Морщась,  Мрак

ткнул  пальцем в  кнопку  лифта.  В  невидимой шахте  долго  гремело,  стонало,

грюкало.  Из  двух лифтов исправен один,  прибыл не  скоро,  а  когда распахнул

дверцы,  Мрак шагнул как в темную пещеру. На ощупь отыскал нужную кнопку. Стены

лифта,  ессно,  изукрашены матом,  славословиями в  адрес «Спартака»,  засижены

прилепленными комочками жвачки,  что  создавало сюрреалистическую картину стен,

покрытых созревшими чирьями.

     На  двенадцатом он вышел прямо на сообщение:  «Здесь живет Аня.  За десять

баксов с  аналом!»,  прошел по  загроможденному старой мебелью и  разной дрянью

коридору.  Две обшарпанные двери,  чутье подсказало, что лучше в левую, мужчины

всегда предпочитают налево, позвонил, выждал, позвонил снова. Никто не ответил,

он мощно бухнул кулаком. По ту сторону испуганно отозвалось эхо.

     Дверь отворилась,  когда он собирался ударить ногой.  Из помещения пахнуло

спертым  воздухом,  прокисшим супом,  давно  не  мытыми  телами.  В  прихожей с

металлическим звоном  носятся крупные,  как  пули,  зеленые мухи.  Теперь таких

встретишь только в дальних селах на скотофермах.

     В  щель со  злостью смотрела толстая неопрятная баба.  Дверь не отпускала,

Мрак хмуро уставился на помятое лицо с багровыми пятнами.  У бабы, даже бабищи,

воспаленные  веки  настолько  распухли,   что  покрасневшие  белки  глаз  можно

разглядеть только в щелочки.

     — Чо? — спросила она сиплым пропитым голосом.

     — Собутыльник?

     — Ага, — ответил Мрак.

     — Наливай!

     Он дернул дверь, оттеснил хозяйку плечом. Баба спорить не решилась, только

бурчала за  спиной,  такого  попробуй останови,  он  слышал ее  шлепающие шаги,

словно следом шла вылезшая из воды гигантская утка.  На кухне в  нос ударил уже

знакомый кислый запах.  Его  передернуло от  горы немытой посуды на  столе и  в

раковине.  Проходя,  с  силой  толкнул  створки  окна.  Шпингалеты вылетели,  в

помещение ворвался свежий воздух.

     Струи воздуха сдвинулись только сейчас,  ноздри уловили знакомое, он пошел

по  запаху.  В  третьей комнате,  самой дальней,  на измятой постели раскинулся

одетый мужчина с  красными всклокоченными волосами.  В  ботинках,  на  подошвах

присохшая  глина.   Брюки  испачканы  красным  соусом,  измятая  и  грязная  до

безобразия рубашка в пятнах.  Небритое опухшее лицо в таких же синюшно-багровых

пятнах, как и у бабы.

     Мрак  придвинул ногой стул  и,  не  отрывая взгляда от  страшного испитого

лица,  сел.  Под ногами загремели пустые бутылки.  Запах спиртного стал мощнее.

Олег не шелохнулся,  покрасневшие зеленые глаза бессмысленно смотрят в потолок,

лицо постарело, обрюзгло. Ага, это по-ученому называется депрессия. Только не в

пещере,  не в  поисках Истины,  какие поиски с той толстой бабой,  здесь уже не

поиски,  а как бы все взад,  наоборот. В смысле, отвернуться и поскорее забыть,

что нашел. Увы, похоже, в самом деле что-то такое нашел, что забыть хочется, но

память такая штука хитрая...

     —Живой еще?

     Олег даже не качнулся от могучего толчка.  Мрак с недоумением посмотрел на

костяшки пальцев. Показалось, что ткнул чугунную статую.

     — Ты что?..

     — сказал Мрак зло.

     — Хошь, нашатыря принесу? Или сразу ведро с аммиаком?.....

     Я к тебе за помощью пришел, а тебя самого кто бы спас.

     Олег  наконец повернул голову в  его  сторону.  Мрак содрогнулся.  Опухшая

морда стала вдвое шире,  щеки обвисли,  нос сизый,  а печальные глаза волхва...

надо признаться, в хорошие дни малость умные, сейчас тупые и сонные.

     Олег раздвинул губы,  из  пересохшего горла выползло что-то  сиплое.  Мрак

прислушался, но волхв всего лишь пытался прочистить горло, словно оно покрылось

толстой коркой ржавчины.

     — Мрак...

     — донеслось хриплое, — Мрак... как мне хочется обратно...

     —  Куда,  — спросил Мрак обрадовано,  умное чудо заговорило,  даже бить не

пришлось, — в... ну, эту... фаллопиеву трубу?

     — В привычный мир, — прошептал Олег.

     —  Где  ничто не  менялось.  Снова замки,  драконы,  принцессы,  колдуны и

эльфы...  Ничего нового, все знакомо, привычно. Наперед знаешь, где и как, кого

чем, что и за что... И какой твой поступок верен, какой — нет.

     Мрак ногой придвинул стул, сел. Олег смотрел измученными глазами.

     — Да ты только спроси, — предложил Мрак.

     —  Я  вот он!...  Я  те  щас,  как оракул,  враз расскажу,  за какой такой

поступок тебя в  котел с кипящей смолой,  а за какой — ангельские крыльи...  и,

ессно, в суп.

     — Мрак, какой ты злой. Мрак сказал сердито:

     — А ты чо мелешь,  чо мелешь?  Африку,  видишь ли, открыл! Думаешь, мне не

хотелось взад?  Мне  еще больше.  Это тебя в  том мире били,  клевали,  лягали,

бодали и кусали,  а я там сам бил,  клевал,  бодал.  А иногда и топтал всласть.

Правда, иногда и меня, но я — чаще. А здесь чаще — меня. Но счастье чуем только

от баланса в свою пользу,  верно?...  Однако ж мы здесь. Значит, для чего-то мы

есть? Во, почти в рыфму!

     — Для чего?

     — Кто у нас мудрый? Ты и ответь.

     — Это бездна, — проговорил Олег дрогнувшим голосом.

     — Мрак,  я боюсь туда заглядывать!...  Один раз уже заглянул,  каждую ночь

просыпаюсь с криком. Ни одна женщина меня не выносит...

     —  Еще бы,  — согласился Мрак,  — визг у тебя что надо.  Как-то я поросную

свинью резал тупым ножом...

     — Меня мучают кошмары, — объяснил Олег тускло.

     — Когда напиваюсь, отходят малость. Ну, и то счастье...

     — Ага, счастье. А куда боишься...

     Олег с  трудом подвигался,  лег  поудобнее.  Было видно,  что  ему  трудно

шевелиться, словно весит тонну. А то и не одну. А может, и весит. Хотя вряд ли,

кровати сейчас хлипкие.

     — В истину, — сказал он хрипло.

     —  Я увидел мир таким,  какой он есть.  Помнишь,  мы как-то смеялись,  что

Пушкин,  попади в наш мир,  либо спился бы, как вот я, либо вовсе покончил бы с

собой.  Мол,  как вынести мир,  где нельзя крепостных драть на конюшне, а девок

пользовать для подовых нужд, их, дур, не спрашивая?... Царя нет, всякое быдло —

тоже человек!  Но до Пушкина рукой подать,  ему в нашем мире было бы легче, чем

мне в том... который я увидел.

     Голос прервался.  Мрак опустил широкую ладонь на  исхудавшее,  но твердое,

как чугун, плечо. Голос его прогудел, могучий, густой, полный любви и участия:

     — Не бойся, я с тобой.

     — Да, Мрак, — прошептал Олег.

     — Ты здесь... а это уже надежно.

     От  ладони  друга  в  замороженное страхом  тело  пошло  оживляющее тепло.

Стянутые в  комок  нервы  начали робко  подрагивать.  За  последнее время почти

превратились в камень, но сейчас там задергалось, оживая.

     — Я здесь, — сказал Мрак настойчиво.

     — Помнишь, мы трое вышли из Леса?

     — Помню. Тогда другое...

     — Да?  А для меня и тогда было...  гм... когда вышли в Степь, то... до сих

пор  помню!  Мы  ж  решили тогда,  что  уже Край Света.  Как же,  Лес кончился!

Деревьев нету.  Дальше — пустота.  Как мы трусили сделать шажок дальше... в эту

пустоту!...  С каким трудом в наших черепушках уложилось,  что та жуть, которая

началась за Лесом,  вовсе не конец Вселенной...  а  всего лишь Степь.  И  в той

Степи тоже

     человеки.  Да еще такие тупые придурки,  никак не верили, что в Лесу можно

жить... И что даже живут!

     Олег сказал вяло:

     — Да помню,  помню.  И Степь,  и Пески, и Горы... Но сейчас я в самом деле

увидел весь мир таким, какой он есть на самом деле!

     Мрак встал,  как-то  противно сидеть вот так,  будто у  постели смертельно

больного,  подошел к окну.  Рука с такой злостью дернула грязную занавеску, что

веревочка лопнула, тряпка упала на пол. В комнату полился серый свет сумрачного

дождливого дня.

     Он обернулся,  не зная,  что сказать и возразить,  это же волхв,  с ним не

потягаешься в  мудрствованиях,  в  раздражении посмотрел по  сторонам,  что  бы

сломать или разбить, не нашел, хлопнул себя ладонью по лбу:

     — А ты уверен?

     — В чем?

     — Что ты в самом деле,  — сказал он медленно,  слова тянулись, словно жила

из  задней ноги  тура для  будущей тетивы,  —  что  в  самом деле...  увидел...

настоящую картину?

     Олег буркнул, не особенно вслушиваясь в его слова:

     — Конечно.

     Мрак остался у окна,  свет падал сзади, оставив лицо в тени. Черные волосы

вспыхнули жутковатым ореолом. И еще на темном лице блеснули глаза.

     — Размечтался, настоящую... Птоломей тоже...

     — помнишь того мужика?...

     — чуть не рухнулся,  когда увидел ту жуть,  что сам же и создал. Ну, когда

из плоской Земли сделал круглую, а затем и вовсе слепил из нее шар. Ни тебе

     привычных трех слонов,  ни черепахи...  Жуть!  Как же люди вверх ногами на

той стороне ходят и не падают?...  По-моему,  он тогда не то в отшельники ушел,

не то все же кукукнулся...  Ходил по дорогам,  пел, рассказывал свои видения...

Он все время ангелов зрел, помнишь? А народ тем временем с этой жутью свыкся. А

еще через сто или тыщу лет, не помню, еще страшнее штуку придумал Коперник...

     Олег смотрел на него пустыми мертвыми глазами. Голос был серый, подернутый

пылью:

     — Что Коперник... Увидел бы то, что увидел я...

     — Неправда, — отрезал Мрак хладнокровно.

     — Мрак, ты все такой же тупой...

     — А мне плевать, — отрезал Мрак.

     —  То,  что ты видишь,  —  брехня на постном масле.  Конечно,  она ближе к

правде,  чем та,  коперниковская,  но ты не увидел настоящей правды! Та намного

страшнее.  Вот от той ты в самом деле пошел бы танцевать по дорогам,  ушел бы в

зеленые или

     рама-кришны... А эта, что ты увидел, так... пустячок.

     Вроде насморка. Или легкой чесотки.

     Олег не слушал,  так это казалось со стороны.  Мрак с грохотом отшвырнул с

дороги стул, тот зачем-то сунулся под ноги, пошел вышагивать от стены до стены.

Острые уши подрагивали, сдавленное дыхание Олега меняется, да и запах чуть-чуть

изменился...

     — Бред, — проговорил Олег хрипло.

     — Просто бред.

     — Бред у тебя, — возразил Мрак.

     — Олег,  я не знаю,  что за ужас ты увидел...  Не смотри на меня так! Я не

знаю,  что ты видишь: месиво толкущихся электронов в пустоте или что-то еще, но

это я — Мрак!  Твой друг, мы с тобой шли через Лес, через Степь, громили дивные

народы... Олег, весь мир — придумка. Мы все видим не то, что на самом

     деле.  И мы знаем,  что видим не то. Добровольно соглашаемся видеть не то.

Сами жаждем видеть не  то!...  Ну скажи,  кто видит,  что Земля вертится вокруг

Солнца?  Да еще с  такой бешеной скоростью?  Прямо мельтешит!  Все предпочитают

видеть,  что Земля неподвижная,  стоит в центре мира!  Это,  мол, мелкое Солнце

неспешно встает на востоке и двигается

     по дуге на запад...  Да не смотри на меня так! Это я, Мрак, с которым мы с

тобой в Лесу гуся ели,  помнишь?  Помнишь еще запах, хрустящую корочку, сладкий

жир, что потек по пальцам, а ты жадно слизывал, чтобы ни одна капля не упала на

землю?

     Олег повернулся вниз лицом. Мрак видел только затылок, волосы отросли, как

у попа или рок-музыканта. Уткнувшись в подушку, Олег проговорил глухо:

     — Что ты про какого-то гуся?... Нет никаких гусей. И не было. Так, сгустки

силовых полей...

     —  Олег,  —  сказал Мрак авторитетно,  —  весь мир —  иллюзия.  Это я тебе

говорю,  как вроде бы маг.  Или приятель мага.  Мир — иллюзия, которую мы видим

добровольно,  а настоящую картину стараемся не зреть... Давно в мир вошли такие

понятия...  ты уж постарался!  —  как наука,  техника,  но люди все еще,  как и

тысячи лет тому,  хотят свой мир ведьм,  оборотней,  привидений,  полтергейста,

бермудских треугольников,  пришельцев!  Косяками прут к знахарям, минуя врачей,

верят в привороты,  заговоры,  шаманов,  некие тайные силы, хотя теперь все это

сменила  наука,  врачи...  Да  ты  почитай газеты!  Особенно где  объявления об

услугах.  Мы ведь тоже с  тобой стараемся многие вещи не видеть!  Нет,  не так:

предпочитаем видеть их  в  тех личинах,  которые нам...  выносимее.  Нет такого

слова? Тогда — комфортнее, если это слово может быть антитезой невыносимого.

     — Ну,  вот и я так...  Куда ты закинул бутылку?...  Куда ты... Я ж не могу

сейчас...

     —  Ты знаешь,  —  сказал Мрак настойчиво,  — каким мир представляется этим

людям,  что живут вокруг нас. Мы видели, как в их представлении тот прошлый мир

менялся в  зависимости от  вер,  обычаев,  даже  моды.  Вон  даже такое Простое

понятие, как татаро-монгольское иго, что многие поколения проходили в школах, в

нынешнем уже вызывает споры:  в самом ли деле триста лет,  было ли вообще, были

ли  татаро-монголы вовсе,  а  не  была  эта  Золотая Орда  просто неким русским

княжеством?

     Олег хмыкнул, Мрак ощутил, что задел некую струнку,

     он  слышал о  похождениях Олега в  ту эпоху,  волхв как раз не то вышел из

очередной спячки,  не  то  вернулся из  дальних странствий,  сил нерастраченных

много, дурь тоже накопилась, надо бы как-то расспросить на досуге...

     — Прими мир таким, какой он есть, — сказал он с жаром.

     — Нет, это не смогу даже я, но все-таки не заглядывай слишком далеко. И не

видь...  все что видится!  Я  тоже знаю,  что теперь мы  летим сквозь мертвый и

холодный космос на крохотном глиняном шарике со скоростью пули, что температура

вокруг — минус 273 по Цельсию,  что все это когда-то рухнет...  но я загнал это

видение в самый дальний угол и даже дверь не запер, оно само страшится высунуть

нос!  И  вот я сыт,  пьян,  доволен,  не сжимаюсь в ужасе.  Мир надо двигать по

шажкам, Олег!... И самим двигаться, как улитки.

     Олег прохрипел:

     — Но что делать, если я вижу...

     — Не видь! — велел Мрак.

     —  Не видь,  и  все.  Видь то,  что видел раньше.  Да не смотри ты на меня

так!...  Я  —  Мрак.  Видь то,  что  видел всегда.  Видь толстого и  лохматого,

волосатого,  грубого,  который все  еще  жрет  сырое мясо...  хотя предпочитает

жареное, с аджикой, с лучком и дольками чесночка...

     В  глазах Олега что-то мелькнуло.  Настолько мимолетное,  что другой бы не

заметил, но Мрак с его звериной реакцией поймал сразу, усилил нажим:

     — Не видь!  Встань,  мне нужна твоя помощь.  А то,  что ты зришь все время

сейчас... я ж по глазам вижу...

     Плечи Олега зябко передернулись.

     — Людям этого просто нельзя видеть! Пока еще нельзя.

     — А мне?

     Олега передернуло еще сильнее.

     — Нет! Мрак обиделся:

     — Олег, ты считаешь меня придурком?

     — Наоборот, — ответил Олег серьезно.

     —  Придурку...  или  полному идиоту можно показать бы  всю картину мира...

какая она есть...

     — Какой ты ее видишь, — поправил Мрак язвительно.

     —... какой я ее вижу, — согласился Олег, поморщившись.

     — Придурок,  который и нынешней не видит,  вообще ничему бы не удивился. А

вот профессор астрономии...  да что там астрономии, любой человек со знаниями и

убеждениями тут же сойдет с  ума.  Для него это будет крушение всех его устоев,

как научных, так и нравственных, жизненных, биологических...

     Мрак заметил язвительно:

     —  Ты  в  самом деле полагаешь,  что в  нынешнем мире сохранились какие-то

устои?  Самое время явить миру правду.  Ладно-ладно,  я  пошутил!  Но  сам бы я

увидел мир,  как видишь ты,  совсем без дрожи в  коленях.  Серьезно.  А  вот ты

похоже, кукукнешься. Зато со мной у тебя есть шанс остаться в своем рассудке.

     — А ты?

     — А меня поддержишь ты, — ответил Мрак не задумываясь.

     — Иди ты!...  Видишь же, сам на ногах не держусь. За бутылку хватаюсь, как

слесарь-водопроводчик.

     Но на измученном лице проступили розовые пятна.  В глазах заблестели сухие

огоньки, словно на осколке слюды.

     — Погоди... а в чем тебе нужна помощь?

     — Вставай, бери оружие... У тебя что-нибудь есть?

     — Я сам оружие, — ответил Олег.

     ГЛАВА 2

     Он   попытался  привстать,   охнул,   завалился  навзничь.   Лицо  страшно

исказилось.  Мрак ухватил за плечи.  Снова странное ощущение,  что приподнимает

разогретую на  солнцепеке каменную плиту.  Олег  тяжело дышал,  горячее дыхание

обжигало кожу. Мраку показалось, что вот-вот на ладонях вздуются пузыри.

     Наконец Олег  сел,  край кровати прогнулся,  затрещал.  Он  явно старается

согнать пьяную одурь, но непонятный страх снова заставлял нырять в спасительную

дурь.

     Мрак силой принудил встать, обнял за плечи, повел к выходу.

     — Куда? — спросил Олег тупо.

     — Рядом, — сообщил Мрак.

     — Через квартал новый ресторан открыли... Просто чудо! И готовят почти как

люди,  и  не  хамят...  пока еще.  Я  уже  обедал,  проверил.  Потом,  конечно,

скурвятся, так что надо в загул сейчас, пока из кожи лезут.

     Олег остановился.

     — Мрак, какой ресторан?

     — Хороший, — сообщил Мрак убеждающе.

     — Я же сказал, просто замечательный. А какие там штучки на длинных ногах!

     — Погоди, — прервал Олег.

     — Ты сказал, что тебе нужна помощь...

     — Я не сказал, что мне, — возразил Мрак.

     — Разве я такое сказал?

     Олег подумал, ответил честно:

     — Нет.

     — Ну, вот видишь!

     В прихожей наткнулись на бабу. Мрак указал ей взглядом, чтобы исчезла и не

раскрывала рта,  а то пришибет. Баба исчезла, как привидение, бесшумно и словно

сквозь стену.  Мрак  вывел  Олега  на  лестничную площадку,  все  время говорил

громко,  похохатывал, тормошил, и волхв потихоньку начал замечать, где он и что

с ним, с трудом выпрямил спину, огляделся.

     Двери  лифта  поползли в  стороны.  Олег,  к  удивлению Мрака,  в  темноте

безошибочно попал в  кнопку с  номером «1»,  дверцы задвинулись.  Долго ехали в

темноте,  Мрак успел рассказать три анекдота. Первый этаж, площадка, ступеньки,

наконец из распахнутой двери навстречу ворвался Свежий прохладный воздух.

     Асфальт блестит,  от  него вниз уходит еще  один,  только уже перевернутый

город.  Мрак  повел  Олега  по  этой  странной грани  между зеркальными мирами.

Половина неба в тучах, но западная часть очистилась, крупное багровое

     солнце тяжело сползает по синей тверди, к белым-белым

     зданиям новостройки на  горизонте.  Блестит не  только асфальт,  дома  все

вымытые,   пыль  унесло  в   канализационные  люки  вместе  с   мусором,   даже

примелькавшиеся рекламы можно читать снова.

     Он  все  еще  придерживал Олега.  Редкие  прохожие на  них  косились,  эти

гомосеки уж совсем распустились,  Олег заметил взгляды,  повел плечами,  и Мрак

послушно убрал руки.  Он говорил бодрым приподнятым голосом, но чувствовал себя

прегадко.  За  эти  века  приходилось видеть  волхва  истощенным,  изможденным,

израненным,  умирающим от  отчаяния или депрессии,  но  и  тогда не было такого

дикого ужаса в глазах, не слышалось такого отчаяния в голосе, не видел в глазах

такой безнадеги.

     — Жизнь хороша, — сказал Мрак бодро.

     — Какой воздух!  Какое... словом, какое, понял? А женщины? Посмотри вон на

эту... Ноги растут прямо от головы.

     Олег буркнул:

     — Значит, вместо головы задница? Мрак ахнул:

     — Ну и что? Так это же здорово!... А чего тебе еще? Умную? Ну ты и урод...

Извращенец!

     Асфальт под  ногами сменился широкими гранитными плитами.  Надежными,  под

сверхтяжелым танком не  просядут,  шероховатыми,  что  придает подошвам хорошую

устойчивость, не поскользнешься даже зимой.

     Из  переулка выползли,  смешно  размахивая руками,  как  взлетающие гусята

крылышками,  трое  малышей  на  роликах.  Двое  гнались за  передним,  догнали,

окружили. До Олега донеслись возбужденные голоса:

     — А ну, покаж!

     — А в самом деле...

     — Смотри, шевелятся!

     — Ух ты, в самом деле шевелятся! А я думал, брешет...

     — Коль, а Коль? Как ты это делаешь?

     И солидный тонкий голосок, вибрирующий от гордости,

     от упоения счастьем, от осознания, что он может то, что

     другие не могут:

     — Вы,  лохи!...  Сперва почувствуйте. Не пытайтесь шевелить тем, чего нет.

Сперва замрите,  ясно?  Почувствуйте... ну, почувствуйте то, чем еще никогда не

шевелили. Это и есть мускулы для шевеления ухами...

     — А у меня не получается!

     — Ха, сразу рекорды не бьют...

     Косые солнечные лучи  озаряли массивное здание,  высвечивая каждую щелочку

между камнями.  Над входом в  ресторан почему-то горел яркий свет.  Еще выше по

огромному экрану бежали голые девки:  выскакивали из-за  края  и  пробегали так

быстро,   что   ну   никак   не   подвести  хозяина  ресторана  под   статью  о

безнравственности.  Но оставалось впечатление,  что если войти в это заведение,

то  увидишь,  как  они там бегают.  И  какая-нибудь сослепу вбежит тебе прямо в

объятия.

     Из распахнутых настежь дверей, что с каждым шагом все шире и шире, громкая

горячая музыка.  Запахи жареного мяса  пахнули сильно,  перед глазами вспыхнули

картинки лесного костра, где на вертеле целиком освежеванный олень, раскаленные

камни  на  берегу  океана,  жарятся  огромные  омары,  а  вот  пахучие  палочки

жертвенных храмов...

     Швейцар  поклонился и  почтительно отступил.  Крепкие ребята  в  холле  не

сдвинулись с мест,  влиятельных людей чуют издали.  Кроме того,  Мрака, похоже,

здесь уже в самом деле знают.  Олег пытался оглядеться: прямо — бар, на высоких

стульях томятся в  ожидании клиентов длинноногие красотки,  справа и слева залы

со  столами,  но  вон лестница наверх,  там явно картежники,  видны ступеньки в

полуподвал, оттуда доносятся сухие щелчки костяных шаров.

     — Сюда, — сказал Мрак бесцеремонно.

     Навстречу спешил метрдотель,  элегантный и важный барин, улыбался радушно,

словно  встретил дорогих и  давних друзей.  Все  верно,  Мрак  здесь,  судя  по

довольному виду метрдотеля, частый гость. Или, по крайней мере, заметный.

     Им с поклоном предложили занять любой из вон тех двух столиков подальше от

эстрады, такие господа не выносят электронного рева этих молокососов. К тому же

удалено от  кухни,  зато прекрасный вид из окна.  Кстати,  только что поступила

изумительная семга из Норвегии... — Семга? — спросил Мрак.

     —  С  нее  и  начнем.  И  вообще,  пусть парни подсуетятся насчет холодной

закусочки.

     Стол  на  четверых,   белоснежная  скатерть,   белые  пирамидки  свернутых

салфеток,  но,  когда Мрак поставил на столешницу локти,  стало ясно,  что этот

стол только на двоих, да и то не слишком.

     Олег опустился в  кресло с  отсутствующим видом,  так садился и  на  глыбу

камня в пещере, и на пень в лесу, и на королевский трон в Баварии.

     —  Основное  действие,  —  проговорил он  медленно,  продолжая разговор  с

середины,  — что пронизывает мир...  от галактик и до амеб...  нет, до строения

атома...  и  дальше...  это —  стремление к  порядку.  К упорядоченности.  Вон,

смотри, как он кладет ложки...

     Соседний стол  после  ухода  гостей  быстро прибрали,  навели блеск,  один

официант молниеносно расставил накрахмаленные салфетки,  похожие на  занесенные

снегом шалаши, другой раскладывал ложки перед каждым сиденьем.

     Мрак хохотнул заинтересованно:

     — Верно!... Так и у нас в Лесу раскладывали. Только у нас были деревянные.

     — Вот-вот.  Откуда это?  Почему эта симметрия пронизывает все:  галактику,

людей,  траву,  насекомых,  атомы?...  Почему ты,  когда грызешь орехи,  всегда

выкладываешь из скорлупок разные фигурки?

     — Не знаю, — ответил Мрак легкомысленно.

     — Как-то так...  Делать не фига,  вот и выкладываю. Голова занята тем, что

на твои мудрые вопросы отыскивает простые ответы, а вот руки сами по себе...

     —  В  нас  заложен этот  мощнейший инстинкт к  познаванию,  —  сказал Олег

напряженно.

     —  А  познавание начинается с  систематики,  с  упорядочения,  с подбора в

какие-то группы, фигуры. Даже мертвая материя собирается в кристаллы... Кстати,

давно надо пересмотреть это глупое понятие

     «мертвая материя»...  Все, что за пределами этих фигур, воспринимается как

неупорядоченное,  как  Хаос.  К  своему  упорядоченному  начинаешь  чувствовать

симпатию,  оно уже понятное, а к Хаосу — вражду, что естественно. А здесь ощути

эту жажду Хаос превратить в Порядок!

     Официант возник рядом и чуть сбоку, склонил голову и спину в полупоклоне:

     — Выпить, покушать?

     Олег не обратил внимания, Мрак отмахнулся:

     — Принеси чо-нить холодное. Для аппетита. А жаркое потом, потом.

     — Водочки? — спросил официант.

     — Коньяк, — сказал Мрак.

     — Лучший,  что у вас в забегаловке.  А этому рыжему — шампанское. Он у нас

благородный, только шампанское... Олег, ты у нас блага-а-а-род-ный?

     Официант исчез, Олег вяло и растерянно сказал:

     —  Когда  я  сколачивал восточных славян в  единое целое,  я  тогда был...

ого-го как умен и мудр!  Воистину Вещий, ибо прозревал все наперед. Для меня не

было тайн, кто как поступит. Я этих людишек насмотрелся еще со времен киммеров,

хеттов,  гиксосов...  Все державы строились одинаково,  будь это на  юге жаркой

Индии или на Крайнем Севере...  Я их строил,  строил,  счет потерял...  Бывало,

рушил.  Но вот пришло время,  когда отстаю,  понимать не успеваю, даже нынешние

шутки непонятны...

     Мрак, дотоле слушавший с угрюмым спокойствием, буркнул:

     —  Ну,  ты это брось.  Ты и  раньше ни одной не понимал.  Помнишь,  я тебя

палкой по голове, а ты сдуру обиделся, шутки не понял?

     —  Мрак,  да  разве я  о  том?  Ну  скажи,  кому нужны теперь мои пещеры с

запасами мечей,  копий,  доспехов?  А  два  десятка боевых колесниц,  которые я

сохранил в горах? А конская упряжь на две сотни коней? Роскошные седла, хомуты,

дышла,  оглобли, подпруги, мундштуки, уздечки?... Раньше эти запасы меня не раз

выручали, но... боюсь, те времена,

     увы...  Кому нужны мои  знания,  как  строить галеры,  галеоны,  драккары,

стенобитные машины,  мое непревзойденное знание всех битв и воинских хитростей?

Сейчас другие войны и  другие хитрости.  Мне самому не нужны эти знания,  а  за

новыми я не успеваю.

     — Да никто не успевает!

     — Но я — то успевал? — возразил Олег.

     —  Когда повел объединенное войско славян и  русов в поход на Царьград,  я

чувствовал себя великаном среди детей.  Хотя меня убить было так же легко,  как

любого из моих воинов.  Ну,  почти так же легко. А вот сейчас, когда я уже и не

знаю,  человек ли  я,  чувствую себя  слабее  какого-нибудь  подростка,  что  с

легкостью пишет на ассемблере, а я даже алфавита не знаю!

     Официант принес с  соседнего стола меню,  Мрак передал его  Олегу,  он  же

гость, Олег проглядел наискось, сказал с неохотой и равнодушно:

     —  Балык  осетровый,   белорыбица,  гусь  фаршированный  копченый,  миноги

маринованные,  семга,  оливки...  да можно и маслины,  кровяных колбасок...  но

только хорошо копченных и  со  специями...  паштет из гусиной печенки...  когда

съедим рыбу,  не раньше!  — бульон покрепче,  бифштекс...  ага,  есть грудинка,

поросенок с  хреном и  сметаной,  угорь  жареный под  соусом,  гусь  с  грибным

соусом...  а  закончить можно блинами,  что-то организм мучного требует...  Ну,

конечно, к холодным закускам — водку горькую, а к жаркому — коньячок.

     Официант с сомнением посмотрел на стол, спросил озабоченно:

     — Сколько человек вы ждете?... Может быть, пересядете за стол побольше?

     Олег нахмурился, буркнул:

     — Никого не ждем. Мы сироты.

     Официант  обалдело  всмотрелся в  блокнот,  уставился  на  Олега,  наконец

решился  захлопнуть  блокнот,   поклонился  с   превеликим  почтением  и  хотел

удалиться, но Мрак остановил повелительным жестом, взял меню:

     — Хороший выбор у моего друга, верно? Умеет поесть.

     Даже добавить нечего.  Так что мне все то же самое... а сверху только пару

бутылок «Периньона». Как, Олег?

     Олег кивнул:

     — Да, ты прав. И мне тоже две.

     Официант вытаращил глаза.  Брови взлетели на середину лба,  рот открылся и

таким  остался.  Метрдотель обратил  внимание,  что  тот  вернулся  с  отвисшей

челюстью,  подозвал,  поговорили.  Официант старался жестикулировать как  можно

меньше, но было видно, как указывает в сторону Мрака и Олега. Метрдотель слушал

с  непроницаемым видом,  но  потом и  на  его холеном лице проступило некоторое

замешательство.

     Им подали балык осетровый, на двух тарелках, но пока Олег философствовал и

умничал,  Мрак  успел  оприходовать обе,  Олегу  досталось только два  ломтика.

Метрдотель издали посматривал на  солидных клиентов,  по  его  жестам у  них на

столе   тут   же   появилась   белорыбица,    ветчина   копченая,   печеная   и

свежепросоленная,  а  тот клиент,  что с  черными,  как ночь,  волосами,  снова

подозвал официанта и велел еще балычка, а то этот куда-то делся.

     Олег краем глаза видел,  что на столе появилась широкая розетка с  красной

икоркой,  свежей,  рядом блюдо с  тонкими кровяными колбасками,  от них рвануло

одуряющим запахом.  Мрак что-то  передал знаками кому-то за его спиной,  спустя

пару минут принесли огромного копченого угря.

     — Жаб хочешь? — предложил он Олегу кровожадно.

     — Тут жаб хорошо готовят!

     Олег поморщился:

     — А сам ты их ел? Мрак оскорбился:

     — Я?  За кого ты меня принимаешь?  Я волк,  значит — хыщник! Но ты ж у нас

умный, тебе надо все не как у людей...

     — Жаб не надо, — ответил Олег.

     — Я консерватор.  Можешь и мне угря заказать,  только маринованного. А вот

гуся — фаршированного, копченого.

     Незаметно за спинами возник официант,  ловко и виртуозно налил обоим вина,

Мрак поморщился, их за безруких тут принимают, чо ли, но официант понизил голос

и сказал заговорщицким шепотом:

     — Вон за тем столиком... две очень красивые девушки... скучают.

     Олег смолчал, Мрак отмахнулся:

     — Их проблемы. Нам пока не до девок.

     Вслед за  угрем появился жареный поросенок.  Мрак  заявил гордо,  что  вот

прямо совсем старое доброе время,  Олег промолчал.  Ностальгия ностальгией,  но

сейчас готовят лучше.  Это не  дремучий лес,  где костер,  где все без приправ,

нередко даже без соли.

     Мрак довольно урчал,  нож в его руке разделывал аппетитно пахнущую тушку с

артистичной легкостью.  Олег  ел  вяло,  потом задумался,  нож  и  вилка вообще

застыли над тарелкой.

     — Мы все,  — сказал он горько,  — живем в вымышленном мире.  Помнишь, дама

возмущалась:  что за  молодежь пошла,  по  улицам ходят голые!  Ее  муж пытался

возразить:  ну что ты,  дорогая,  они ж все в одежде...  А она резонно:  но под

одеждой — голые?...  Мы, как ее муж, стараемся не помнить, что мы голые. Мы все

врем друг другу, врем себе, ибо правда — это хаос, а для любого прогресса нужна

упорядоченность.  Упорядоченность начинается с брехни. С лживого постулата, что

верно только то,  что видим или понимаем.  Вот я  вижу в спектре от красного до

фиолетового,  и потому мне по фигу пчела,  что зрит еще инфракрасный,  а за ним

еще десяток цветов.  Мне по  фигу песни кузнечика,  ибо две трети его трелей за

пределами моего слуха.  Я их оценить не могу, а значит — их нет. Не существует.

Человек —  мерило всех вещей,  а  всех остальных со своими мерками — в задницу,

как говорит один мой лохматый друг.

     — Согласен, — ответил Мрак бодро. Олег покосился недобрым глазом:

     —  Да?  А  я  вот  сейчас могу видеть тебя в  десятке обличий.  Начиная от

«по-насекомьи» и кончая, скажем, «по-дельфиньи».

     — Ну и каков я, в дельфиненьем?

     — Никакой, — ответил Олег злорадно.

     — Нет тебя, понял?

     — Щас дам в рыло, — пообещал Мрак.

     — Ты поверишь в мою реальность.  Олег,  не умничай.  Пока мы едим жареного

поросенка... а еще бы и жареного гуся, мы — люди. Даже если на голодный желудок

иногда можем поглодать и  камни.  Ну,  ты  можешь.  Я  пока  только собственные

сапоги, как моряки Колумба.

     Официант принес жаркое, сказал с улыбкой:

     — Девушки все посматривают на вас.  Заинтересовались.  Мрак поморщился, но

спросил на всякий случай:

     — Олег, ты как насчет этого? Уже развязался? Олег вяло покачал головой:

     — Узел, Мрак. Не развязать и, боюсь, даже не разрубить.

     — Еще не готов, — сообщил Мрак официанту.

     — Да мы сами свистнем,  когда восхочется.  Итак,  Олег,  а какого хрена ты

впадаешь в  панику?  Ты что,  не можешь как все люди?  Мы ж все приспособились!

Если кто  спросит,  как на  экзамене отрапортуем,  что Земля круглая,  вертится

вокруг Солнца...  но  сами понимаем,  что  брехня это все,  вон утром махонькое

солнце   встает  из-за   края   неподвижной  земли,   а   вечером  сползает  за

противоположный край...

     — Ты уже говорил, — напомнил Олег.

     — А тебе хоть кол на голове теши...

     Мимо них прошла красивая девушка,  с  крупной грудью,  тонкая в  поясе,  с

прекрасно развитыми бедрами и  оттопыренным задом,  на  который можно поставить

два  бокала  шампанского —  результат  шейпинга,  фитнеса  и  сбалансированного

питания.  Она чуть улыбнулась Мраку, едва-едва, и он сразу отметил почти полное

отсутствие косметики,  разве что губы и брови чуть подтатуашены,  сама юность и

чистота... так это сотню баксов за одно пользование или пять сотен за ночь.

     Возвращалась она  из  туалета еще более свежая,  чистая,  снова улыбнулась

Мраку, а когда он чуть улыбнулся в ответ, замедлила шаг и сказала дружески:

     — Чувствую, вам пора разгрузиться, ребята. Мрак сказал легко:

     — Да мы только начали загружаться.

     —  Ого,  —  ответила она весело,  — это ж я лопну,  если вы оба все еще ее

копите...

     Она  засмеялась,   ушла  покачивающейся  эротичной  походкой.  Ее  подруга

смотрела на них с любопытством, Мрак перехватил оценивающий взгляд. Конечно, их

сразу  зачислили в  разряд  состоятельных.  Даже  очень  состоятельных.  Не  по

заказам,  провинциальные лохи еще круче гуляют,  а по манерам,  по взглядам, по

общению.  Сейчас лишь прикидывают, в нужной ли кондиции эти мужики для перехода

на следующую ступень общения. И не пора ли браться самим, да понапористее, а то

вон  впорхнула  стая  малолеток,  эти  сразу  возьмут  забалдевших  мужиков  за

причинные места, а эти, гады, отказываться не станут.

     Олег наконец заметил женщин, пробурчал:

     —  Хорошо,  хоть в  этом благородном промысле — блаженная стабильность.  В

Древнем Египте мне говорили то же самое слово в слово.

     — Рад?

     — Не знаю, — ответил Олег.

     — Умом нет, а вот душа довольна.

     — Ах, у тебя еще и душа!

     Официант  подошел  с  бутылкой,  раскупорил,  налил  в  оба  бокала.  Мрак

попробовал, поморщился:

     — Слушай,  рыло!... Я заказывал марсельскую «Моро», а ты что принес? Скажу

сразу, чтобы ты складками на голове не двигал: обыкновенный портвейн трехлетней

выдержки!... Убери эту дрянь.

     Официант исчез,  через  пару  минут  появился сам  метрдотель,  извинился,

сообщил,  что жулика уже выгнали,  уже другой официант принес вино,  метрдотель

лично наполнил бокалы. Мрак пригубил, благосклонно кивнул. Метрдотель

     велел официанту стоять за спиной важных посетителей и наполнять бокалы, но

Мрак королевским жестом отослал всех на фиг.

     Музыка гремела все громче и  громче.  На приподнятой эстраде немолодая уже

певица кричала в микрофон,  жилы надулись на шее,  она едва не проглатывала его

целиком,  по  лицу текли крупные капли пота.  Она  сбросила уже всю одежду,  за

исключением крохотного лифчика и трусиков. Ей хлопали, весело орали. В сторонке

полногрудая молодая  девушка  с  великолепной сексуальной фигурой  выгибалась в

стриптизе,  уже сняла и лифчик,  и даже трусики,  молодые сочные груди торчат в

разные стороны, но за столиками охотнее наблюдали за тощей певицей.

     Олег  чувствовал,  как  им  тоже  овладевает гипноз  гвалта,  безудержного

дикарского веселья,  винных паров.  Через три столика, ближе к эстраде, шестеро

парней,  крепкие такие быки,  подобных охотно нанимают в охрану,  но эти рангом

повыше,  судя по одежде и по тому, чем уставлен их стол. Один перехватил взгляд

Олега,  нахмурился,  что-то  сказал соседу.  Тот оглянулся,  но Олег уже уронил

взгляд и вяло

     ковырялся в тарелке.

     Все эти люди из  атомов,  сказал себе с  горькой обреченностью.  Эти атомы

висят в пустоте...  друг от друга на таком расстоянии, что эти люди... почти не

отличаются от пустоты.  А если эти атомы чуть-чуть передвинуть,  то из человека

получится стол,  стул,  глыба  камня  или  кусок  металла...  А  можно оставить

неупорядоченными.  Тогда  человек просто исчезнет...  Все  атомы останутся,  но

человека уже не будет. Человека человеком делает лишь определенная расстановка

     атомов...

     Мрак сказал громко:

     —  Чего  побледнел?  Ты  мне  смотри,  враз  всех здешних баб  кликну!  От

мудростей сразу отвлекут.

     Олег кисло улыбнулся:

     — Не стоит.

     — Еще не в кондиции?

     — Мрак, оставь...

     — Как знаешь, — ответил Мрак.

     — Ты посиди пока, я схожу посмотрю на сантехнику.

     Он поднялся,  сразу привлекая взгляды, такие мужчины заметны, поощрительно

подмигнул на  ходу двум красоткам,  что все еще упорно отказывались от общества

подвыпивших мужичков.

     Когда он  проходил мимо последнего столика,  там  поднялся молодой парень,

худощавый,  но с раздвинутыми костлявыми плечами.  Мрак краем глаза следил, как

тот догнал его перед дверью в туалет.

     — Слушай, мужик, — сказал парень.

     — Вон те две девахи, видишь?... Они для нашего босса.

     — Да? — удивился Мрак.

     — Я думал, они свободны.

     — Уже нет, — ответил парень. Голос его был веселым.

     —  Скоро  подъедет  наш  босс,  понимаешь?...  Ему  надо  создать  хорошее

настроение. Эти девочки как раз для него. Так что не возникай, понял?

     Мрак сказал буднично:

     — Да клал я на вашего босса. И на вас всех.

     Он отпихнул невежу и  вошел в туалет.  Просторно,  стерильно чисто,  любая

бюджетная больница позавидует.  Опорожнил мочевой пузырь,  а когда вышел помыть

руки,  в  комнате возле  зеркала стояли  двое.  Тот  парень и  еще  один,  тоже

худощавый, рослый, с крепкими налитыми мышцами.

     Парень сказал миролюбиво:

     — Мужик, мы не хотим ссориться.

     — Да и я не хочу, — ответил Мрак.

     Он  неторопливо мыл руки,  потом так же  неспешно подставил их под горячую

струю воздуха.  Парни медленно зашли с разных сторон.  Демонстративно,  все еще

стараясь избежать стычки.  Это раньше в корчме что ни час,  то большая драка, а

между большими — две-три поменьше. Теперь же чуть что — вызывают милицию, ОМОН,

а  там  недалеко и  до  самого страшного:  до  налоговой полиции,  так что драк

избегают все.

     — Мужик...

     — Я не мужик, — ответил Мрак сочувствующе.

     — Нет, ребята, без драки не получится. Извините...

     Парень выругался. Лицо его исказилось. Мрак выждал, когда кулак метнется к

его челюсти, отдернул подбородок и двинул правой прямым встречным. Глухой стук,

треск

     челюсти и хруст сломанных зубов.  Он снова отдернул голову,  подставил под

удар второго плечо, тут же раздробил удальцу лицо.

     Оба рухнули,  обливаясь кровью.  Он осмотрел руки,  надо ли мыть,  нет, не

надо. Ни капли крови, ни слюней, ни

     шерсти.

     Олег сидел все с  той же  кислой миной.  Возле него уже вились обе молодые

женщины.  Одна села рядом,  другая стояла,  опершись руками о  стол.  Ее низкое

декольте было прямо перед глазами Олега.  Мрак весело поприветствовался,  сунул

обеим по  нескольку сотенных,  не  считая,  вытаскивал из  бумажника на  ощупь,

объяснил:

     — У него трагедь сегодня. Может быть, даже ничего не получится.

     Женщины  переглянулись,   деньги  сразу  исчезли,   Мрак  уловил  гримаску

недовольства.  Такие женщины не принимают деньги вот так открыто.  Одна сказала

понимающе:

     — Сделка сорвалась?... Ничего, у таких мужчин все

     наверстывается...

     Они вернулись к  своему столу,  Мрак сел напротив Олега,  тот сжал кулаки,

лицо медленно краснело.

     — Мрак!... Знаешь, почему все здесь пьют? Кто малость, а кто и по-черному?

Одна из причин — люди страшатся взглянуть на действительность!...  Реальность —

это всегда страшно.  Помнишь,  чтобы уйти от  нее хоть на  время,  мы придумали

спасительную нишу...

     — Ты о чем? А, искусство... ну, с ним не виноваты, это не мы выдумали.

     — Мы,  — сказал Олег сердито, — это те, кто смотрит открытыми глазами. Кто

трясется, но идет. Мы придумали и другие ниши, чтобы человек... не кончал счета

с жизнью! Опьянение — не лучшее, согласен, но такой человек

     продолжал жить. И делал полезное, когда... бывал трезв.

     Иные существа работали даже и в такой... кондиции. Мрак проворчал:

     — Ну, не знаю. Я до сих пор уверен, что ты зря изобрел это хлебное вино...

шпана назвала его просто водкой.  Как ты учено говоришь, это снизило социальную

напряженность  и  в  зародыше  ликвидировало ряд  кровопролитных восстаний.  Но

сейчас вреда от пьянства больше, чем пользы.

     Олег пожал плечами:

     — А что,  я против?  Тогда это было необходимо. Мы спасали человечество. А

сейчас надобность в опьянении... такими способами миновала. Народу уже за шесть

миллиардов.  Треть можно истребить,  почистив род людской. Тех, у кого генофонд

уже нарушен.

     Мрак сказал насмешливо:

     — А что с водкой? Олег отмахнулся:

     — То же,  что и с кокаином.  Для одурманивания пришли новые методы,  вроде

компьютерных игр,  их пока оставим. Ну, до тех пор, пока не придумаем еще более

интеллектуальные опиумы для  простых...  Но  ты  меня  опять  отвлек!  Мрак,  я

говорил,  что  даже  на  эту  действительность очень многие страшатся взглянуть

реально. А мы с тобой, если хотим остаться впередиидущими, должны взглянуть еще

дальше!

     — В зареальность?

     — Я бы ее назвал,  — сказал Олег таким глухим голосом, что Мрак вздрогнул,

мороз прокатился по его спине,  — как раз настоящей реальностью...  И...  о чем

это я  говорил?  Да,  Мрак,  ты меня все отвлекаешь.  Что насчет помощи,  из-за

которой ты меня выволок... Если не тебе, то кому нужна?

     Мрак пробурчал с набитым ртом:

     — Как же...  Я именно тот,  кому всегда нужна помощь!  Ну, Олег, ты мастер

строить фразы.  Тебя бы в демосфены... Оглянись, им всем нужна помощь. Был бы я

миссионером, самый рай проповедовать среди этого дикарья... Да что угодно! Хоть

христианство, хоть буддизм, хоть воздержание от

     мясной пищи... Для них все будет внове. И все лучше того, в чем живут.

     Олег покачал головой:

     —  Для  них  не  шевельнешь  пальцем.   Для  человечества  —  да,  но  для

отдельных...

     Мрак кивнул:

     — Верно. Но если скажу, не поверишь. Олег насторожился.

     — Говори.

     Мрак  некоторое время  ел  молча,  глаза только в  тарелку,  запил бокалом

дорогого вина, словно минеральной, наконец сказал сипло:

     — Я нормальный, по-твоему?

     — Смотря что считать за норму. Если полного дурака, что сейчас как раз...

     Мрак буркнул:

     —  Так вот я  слышу голоса...  Да  не  голоса даже,  а  что-то такое,  что

чудится, будто это зов. Зов о помощи...

     Перед ними поставили на  широком блюде гуся.  Олег перехватил восторженный

взгляд официанта.  Руки сами оторвали покрытую хрустящей корочкой лапу,  сожрал

ее в мгновение ока, спросил, опомнившись:

     — Погоди, погоди!... Даже не слова?

     — Да, — огрызнулся Мрак.

     — Я знаю, когда сильно устанешь, то в голове обрывки фраз, довольно ясные,

а  то  и  в  шуме за окнами что-то слышится...  Но здесь даже этого не было!  Я

просто чувствовал, что кто-то зовет... даже не зовет, черт бы побрал!... Но ему

очень хреново, а помощь нужна.

     Олег  откинулся на  спинку  кресла.  Чересчур  громкая  музыка,  атмосфера

всеобщей расслабленности,  и как бы пошло оно все на фиг,  один раз живем, бери

от жизни все,  после нас хоть потоп,  но Мрак не пассажир с «Титаника», трезв и

сверкает злыми  волчьими глазами даже  в  такой  дурацкой ситуации.  Он,  Мрак,

толстокожий и грубый,  чует голоса!...  Ахах,  к нему взывают о помощи!...  Как

будто, завидя его рожу, любая дура не завизжит и не бросится в обратную сторону

на шею любому разбойнику от такого спасителя.

     — Так-так, — сказал Олег.

     —  А  святых апостолов не зрел?...  Ангелов?...  А то тебе могла явиться и

сама...

     Мрак сердито прорычал:

     —  Я так и знал,  что у тебя ума только на это хватит!  Какой идиот назвал

тебя мудрым?

     Олег подумал, ответил в задумчивости:

     — Кажется, первым так назвал меня... ты.

     — Я? Да ни за какие пряники!

     — Ну, тогда я. Ты же знаешь, как это делается. Кто что скажет первым, то и

приклеится. Так что насчет голосов? Я серьезно.

     — Видений у меня никаких не было, — буркнул Мрак.

     —  Ни  ангелов,  ни  богородицы,  ни  синих чертей или  розовых слонов.  А

голоса... Они разные, но я чувствовал, что они принадлежали одному человеку.

     Олег сказал заинтересованно:

     — Может быть, даже скажешь, какому? Мрак прямо посмотрел Олегу в глаза.

     — Скажу.

     — Ого! Даже опознал голос? Все интереснее... Чей это голос?

     — Таргитая, — ответил Мрак.

     ГЛАВА 3

     Олег ощутил,  как внутри сжалась некая пружина.  Возникло ощущение высокой

температуры.  Вилка  в  ладони  нагрелась,  стала  обжигать пальцы.  Он  сделал

глубокий выдох, надо бы лучше контролировать свое внутреннее «я».

     — Мрак, — прошептал он, — почему... почему ты сказал только сейчас?

     Мрак опустил нож и  вилку.  Лицо его стало подобно высеченному из гранита.

Тяжелые губы сомкнулись в ровную линию.

     —  Потому,  — ответил он,  — что...  Да-да,  потому что.  Во-первых,  я не

уверен,  что это не глюк.  Во-вторых, если это даже в самом деле Тарх... то что

мы можем?

     Смертельный холод пронзил тело Олега,  заморозил кровь,  превратил кости в

лед.  Стена ресторана распахнулась,  острые шипы звезд вонзились с такой силой,

что едва не закричал от боли и  ужаса.  А звезды на глазах сбивались в страшные

лохматые галактики,  те крутились с  бешеной скоростью,  похожие на бенгальские

огни, разбрызгивали звезды, созвездия.

     — Что с тобой? — спросил Мрак.

     На  них  посматривали  от  соседних  столов.   Кто  с  интересом,  кто  со

злорадством,  в  предвкушении скандала.  Мрак видел,  с каким усилием Олег взял

себя в руки.

     — Ты прав, — ответил Олег мертвым голосом.

     — Что мы можем для Тарха?

     Нож и вилка механически задвигались, мясо аккуратно расчленялось на ровные

сочные ломтики.  За соседними столами громко пили,  ели,  смеялись,  а над всем

залом  грохотала музыка,  от  которой  содрогались стены,  трепыхались нервы  и

дергались мышцы.

     — Мы ничего сделать не можем, — ответил Мрак.

     — Официант!... Счет.

     — Да, — ответил Олег.

     — Надо торопиться.

     На  улице  близ  входа в  ресторан Олег  увидел крепких парней.  Несколько

человек уже в  машинах с  приоткрытыми дверцами.  Остальные даже не  изображают

случайных прохожих, открыто и нагло уставились на обоих.

     — Машину или пешком? — спросил Мрак.

     — Два квартала, — отмахнулся Олег.

     — Какие тебе машины?

     — Да кто тебя, разволнованного, знает...

     Парни  в  великом удивлении смотрели,  как  два  мужика прошли мимо  рядов

сверкающих хромом машин.  Дальше не го что уж совсем темная улица,  но Москва —

чудо-город еще  и  тем,  что  в  самом центре,  рядом с  сверхлюксовыми домами,

супермаркетами  и   кварталами  жилых  домов  для  миллионеров,   существуют  и

захламленные темные улочки, перед

     которыми Гарлем покажется сверкающей Пикадилли-стрит. Здесь дома заселены,

как муравейники,  квартиры почти все — коммуналки,  здесь даже дома, что уже не

существуют десятки лет,  их  жильцы получили новые квартиры,  но в  них все еще

подается вода и газ,  настоящий рай для бомжей, ворья, вокзальных проституток и

уличных уголовников.

     Когда углубились в такую вот улочку, за ними некоторое время шли, полагая,

что  делают  это  неслышно,  а  потом  в  растерянности послали двоих  вперед с

мобильниками, проверить, нет ли засады.

     Олег даже вздрогнул,  когда впереди на скудно освещенном пятачке появились

трое крепких и загородили дорогу.  Конечно, он видел и слышал их, но лишь краем

сознания,  а  основная мысль  упорно  билась в  запертую дверь,  за  которой он

старался удержать от  себя  же  свое  страшное видение  мира.  Не  оглядываясь,

ощутил,  что сзади тоже появились четверо,  отрезали дорогу.  А еще дальше,  на

улице, в свете фонарей виднеется «мере» с приоткрытыми дверцами.

     — Ша, — сказал один, самый толстый.

     — Я вижу, вы крутые ребята. Но сейчас будет базар по делу.

     Олег вяло отмахнулся:

     — Да нет у нас с вами дела...

     Мрак ухватил его за рукав. В глазах было веселье.

     — Погоди! Щас будет кино. Толстяк сказал озадаченно:

     — Да, кино будет. Вы, мужики, крепко обидели одного человека. И покалечили

двух наших ребят.  С  вас  по  пять штук баксов.  Или  выкладывайте сразу,  или

съездим с вами домой.

     — К вам? — спросил Мрак.

     — К нам или к вам,  — ответил толстяк, — без разницы. У вас дома — хорошо,

отпустим. Нет, тогда к нам. Подождем, пока ваша родня пошустрит.

     — А если не отыщет?

     Толстяк смерил его угрожающим взглядом:

     — На какие-то шиши гуляли?...  Значит, хотя бы квартира есть. Продашь, вот

и будут бабки.

     Мрак задумался:

     — А кого же мы обидели?  Олег,  не помнишь?...  Вроде сидели тихо, как две

мышки.

     Олег, не слушая, вяло махнул рукой и пошел себе.

     — Олег, — вскричал Мрак, — да погоди ты!

     —  Мрак,  —  сказал Олег с  мягким укором,  —  ну  что у  тебя за  детские

развлекухи?

     Озадаченные парни едва  не  расступились перед Олегом,  очень уж  уверенно

идет,  даже не на них,  а как сквозь легкий пар,  как идут крупные боссы,  зная

прекрасно,  что любые,  самые огромные и  толстые бодигарды отпрыгнут с дороги.

Двое в  самом деле посторонились,  но толстяк превозмог себя и сказал как можно

тверже:

     — Мы базар только начали!

     — Закончили, — ответил Олег кротко.

     Толстяк ухватил его за  руку.  Его друзья наконец решились,  ибо их прямой

босс уже начал, двинулись на Олега. В руках появились металлические дубинки.

     — Зря вы так, — сказал Олег равнодушно.

     Все трое увидели только смазанные движения, после чего их раскидало, будто

попали под стрелу башенного крана. Сзади слышно было, как Мрак отряхнул ладони,

его легкие шаги, глаза блестят весельем, подошел, оглядел, покачал головой:

     — Ну, ты и зверь! Ты посмотри на моих!

     Четверо,  которые пытались остановить его,  стонали, ползали, барахтались.

Все хватались за разбитые челюсти, двое натужно кашляли. Вместе с темной кровью

вылетали белые искорки раскрошенных зубов.

     — А что твои? — спросил Олег тупо.

     — Завтра будут целехоньки!...  Ну, к дантисту сходят, им не впервой. А ты?

Они ж теперь калеками на всю жизнь!

     Олег кивнул, на высоком лбу ненадолго собрались морщинки, тут же исчезли.

     — Да, — ответил он.

     — Да.

     — Что «да»? — спросил Мрак сердито.

     — Ты как будто не раскаиваешься!

     Они прошли темный двор и вышли из-под арки на залитую электрическим светом

фонарей и реклам Тверскую.  Время от времени ночные бабочки отделялись от стен,

приближались,  покачивая  бедрами.  Мрак  отправлял  их  обратно  выразительным

жестом.

     Олег женщин не  замечал,  взгляд как будто сквозь стены к  видимому только

ему Краю Мира.

     — А что не так? — спросил он непонимающе.

     — А то, что искалечил, — сказал Мрак.

     — Олег, что-то ты за последнюю тыщу лет стал как-то злее, что ли...

     Олег удивился:

     — Мрак,  как ты можешь?  Это я — то злее?  Ты ж знаешь, что я завсегда для

людей! Как ты можешь такое, как у тебя вообще язык повернулся!

     — Сам удивляюсь, — ответил Мрак с сарказмом.

     —  Но  как-то  вот  повернулся.  Так  ты  им  поразбивал головы и  поломал

руки-ноги, чтоб как лучше, да?

     — Ну вот, — сообщил Олег, — ты все понял!

     — Конечно,  — сказал Мрак,  — я понял все.  Я не понял только,  как это им

стало лучше с перебитыми ногами. Пустячок, конечно, но не понял.

     К бровке подкатил автомобиль, водитель крикнул весело:

     — Ребята, куда отвезти?

     — Мы уже дома, — ответил Олег вежливо, а Мрак удивился:

     — Ты гляди,  уже на «мерсах» шабашат!... Это нищета или что-то другое? Так

как, говоришь, они запоют с переломанными ногами?

     — При чем здесь запоют? — удивился Олег.

     — Разве я говорил,  что запоют?...  Мрак, тебе перебродивший виноград пить

вредно.  Еще скажи,  что запляшут.  Я говорил о пользе. Польза бывает большая и

малая.  Малая —  это когда себе и  своему огороду,  а большая — когда обществу.

Понял?  Это же все просто!  Если б  ты не отрубил руку тому рыцарю в  битве при

Липано,  то разве мы имели бы этот шедевр — «Дон Кихот»?  Если бы ты не отрубил

ногу тому рыцарю на переправе, то разве он создал бы орден иезуитов?

     Если бы ты не перебил хребет тому бравому комсомольцу,  разве б он написал

«Как закалялась сталь»?  Если бы  ты  не повредил...  гм...  того вертопраха со

шпажонкой, он всю жизнь бы среди бабе и успешных дуэлей, а так закон сохранения

веществ вывел...  или не закон,  а что-то другое, это неважно. Разве не дивно и

не  важно для человечества,  что это дубье не осталось дубьем,  как обязательно

осталось бы  с  целыми руками и  ногами,  а  начало усиленно работать тем,  что

уцелело — головой!  Так что ты сильно двинул цивилизацию, сильно!... Вот только

с Галуа у тебя вышла промашка, да Байрона ты слишком уж...

     Мрак смотрел исподлобья, подозревая насмешку, но лицо Олега было абсолютно

серьезным.

     — Да,  — сказал Мрак наконец угрюмо,  — я ее,  заразу,  двинул!...  Не так

двинул, как ты, после тебя она вообще в корчах лежала, а динозавров так и вовсе

не осталось,  но я тоже... иногда... двигал. Не всегда, правда, руки-ноги, чаще

по  головам лупил.  Да  и  те,  которым руки-ноги,  почему-то  не  все кидались

донкихотов писать и менделеевские таблицы чертить, а чаще с протянутой рукой на

паперть...  Ну да ладно, что это мы расхвастались? Лучше скажи, как у тебя с...

теми? Ну, из чего ты состоишь. Олег усмехнулся.

     — Им проще. Они свою задачу выполнили!

     — Как?

     — Соединились, — ответил он просто.

     — Теперь я с ними одно целое, а плоть подвластна мне вся.

     Мрак смотрел недоверчиво.  Олег поймал его  взгляд,  расстегнул рубашку до

пояса.  Грудь была широка, кое-где заросла рыжими волосами, но все равно совсем

жидко, если сравнить с его черными зарослями...

     — Плоть, — буркнул Мрак с иронией.

     — Слова-то какие... С плотью даже монахам не удавалось, а мы ж не монахи.

     Олег молчал,  лицо напряглось,  глаза застыли. Мрак не поверил глазам, это

была все та же грудь, но теперь — из

     металла.  Он протянул руку,  потрогал.  Палец везде упирался в  прохладный

металл.

     Олег засмеялся,  тут  же  металл не  то  чтобы исчез,  но  показался Мраку

ртутью,  сквозь которую можно просунуть руку.  Он отдернул пальцы,  сам ощутил,

как собственный голос

     стал хриплым:

     — А у тебя хоть сердце... есть? Мраку в ответе волхва почудилась тоска:

     — Зачем? Я маг... а теперь ученый, но не поэт.

     — Э-э...

     — У меня есть сердечная мышца, — объяснил Олег, — для перекачивания крови.

Пока, как видишь, справляемся.

     Он торопливо застегнул рубашку,  ибо из одной подворотни к  ним направился

согнутый парнишка,  явно  предложит травку или  чего-то  покрепче,  от  обочины

дороги обернулась голосующая девушка на  высоких каблуках и  в  трусиках вместо

юбки,  профессионально заулыбалась и  ухитрилась  одновременно выпятить  грудь,

втянуть  живот,  вздуть  ягодицы,  а  толстые губы  вытянула трубочкой.  Еще  и

намекающе облизала их острым. розовым язычком, длинным и натренированным.

     — Поедем ко мне, — предложил Мрак.

     — А там что? — спросил Олег безнадежным голосом.

     — Вино и бабы?

     — Можно, — согласился Мрак жизнерадостно.

     — Как скажешь!

     Машина у Мрака,  понятно,  нашлась. Тут же, возле дома Олега. Хорошо, хоть

не на вертолете прилетел, от Мрака можно ожидать всего.

     По  щелчку невидимого брелка распахнулись обе  дверцы.  Мрак сел,  выждал,

пока Олег заберется на соседнее сиденье, волхв двигался как Сенека, что получил

последнюю записку от Нерона. Мотор едва слышно загудел.

     — Эх, — сказал Мрак с удовольствием, — хорошо!... Это тебе не какая-нибудь

тройка...

     — А сколько там?

     — Шестьсот коней под капотом!

     — А-а-а...

     Стрелка спидометра неуклонно поднималась вверх,  а потом начала опускаться

на  другую сторону.  Мрак  на  скорости в  сотню километров обогнул один  угол,

другой,  третий.  Тормоза визжали,  из-под  колес шел  черный дым.  Олег сказал

подозрительно:

     — У тебя что за машина?

     — Кое-что усилил, — ответил Мрак.

     — А что?

     — Да я тоже пробовал, но эти проверки на дорогах...

     — А ты не умеешь им отводить глаза? — удивился Мрак.

     — Я многое чего не умею,  — огрызнулся Олег, — но не хвастаюсь. Все-таки я

бы не гнал так. Ты ж не бессмертный, Мрак. Как и я.

     Мрак чуть сбавил скорость.  Тут же сзади замигали фарами. Он в раздражении

вильнул вправо.  Мимо с шуршанием пронесся «Вольво» с затемненными стеклами. Он

ушел вперед,  догнал элегантный «мерс»,  тоже потребовал уступить лыжню, «мерс»

некоторое время делал вид,  что не  замечает настойчивых сигналов,  но «Вольво»

поджимал,  и «мерс» нехотя сдвинулся в правый ряд,  а когда «Вольво» проскочил,

тут же задвинулся обратно.

     — Лихачи, — сказал Олег неодобрительно.

     — Зачем?

     — Это жизнь, — ответил Мрак.

     — С ветерком!

     — В голове? — переспросил Олег.

     — Я столько раз уже разбивался...

     — Ты? — удивился Мрак.

     — А что, удивительно?

     — Да ты всегда такой осторожный... А быстрые машины появились только что.

     —  Я падал на полном скаку не только с машин,  — ответил Олег сквозь зубы.

Побледнел, передернул плечами.

     — Я,  Мрак, так и не научился смотреть на мир бесшабашно и по-мушкетерски.

Более того, все больше бесшабашность кажется глупой.

     Мрак смолчал, но сбросил скорость еще чуть-чуть, зная, что Олег все мелочи

замечает,  а этот жест оценит.  И только когда вылетели на Окружную дорогу,  он

заметил:

     — Олег, я вожу машину... как никто не водит.

     — Да ладно тебе... так что с Таргитаем? Ты так и не

     сказал. Он что, в опасности?

     Мрак оставил руль, развел обеими руками:

     — Не знаю...

     Машина начала медленно сдвигаться влево.  Они  и  так  шли  в  левом ряду,

бетонный бортик начал приближаться. Олег засопел. Мрак выждал еще чуть, широкие

ладони опустились на баранку.

     — Так чего ж? — спросил Олег зло.

     — Не знаю, — ответил Мрак.

     —  Я  понимаю,  что  с  этим  рукоразводительством похож на  какого-нибудь

умничающего  придурка...   Вот  ты  всегда  руками  разводишь,   заметил?...  И

умничаешь,  умничаешь,  так и прибил бы,  как скакуна на переправе. Зато у меня

всегда были ответы что надо.  Железобетон! А вот сейчас ты мне приводняешься на

голову, а я развожу дланями... Понимаешь, не всегда человек, когда в опасности,

зовет на помощь.  И не всегда,  когда зовет на помощь, он в опасности... как мы

считаем.

     Олег помотал головой.

     — Что чересчур умно,  ты прав. Лучше не умничай, скажи так, как ты говорил

всегда.

     — Изволь.  Ты вон лежал в соплях и блевотине,  уже подыхал, а на помощь не

звал. Верно? А, молчишь... Почему не звал?

     — Да какая от тебя помощь? — ответил Олег брезгливо.

     — Ты подумай!

     Мрак добросовестно подумал, судя по шевелению единственной морщины на лбу,

сказал хмуро:

     — И после этого меня зовешь грубым?... В общем, это был не зов о помощи, а

как бы жалоба,  что ему хреново, ему гадко, ему паскудно... а она, зараза, сама

лампочку не может зажечь!... Что, когда вот такое услышишь, мы должны?

     Он не ожидал, что Олег так сразу оцепенеет,

     насторожится, а голос волхва зазвучит как боевая труба,

     зовущая в бой:

     — Мрак,  если Тарху хреново, то это... в самом деле хреново. Ты ж помнишь,

ему и в аду было хорошо и уютно!

     Мрак нахмурился, с силой потер лоб широкой ладонью:

     — Вообще-то, да.

     —  К  тому же,  —  сказал Олег очень серьезно,  —  он мог криком кричать о

помощи!...  Да-да.  Это у нас уши такие,  слышат только легкий стук,  когда уже

кувалдой по черепу.

     Мрак подумал, покачал головой:

     — Нет, криком не кричал.

     — Уверен?

     — Да. Но помощь... нужна. Похоже, с ним нечто такое, как и с тобой. И если

к нему не придем мы, как к тебе пришел я...

     Олег содрогнулся.  Перед глазами замелькали жуткие картинки.  Он потер лоб

ладонью, заставил себя сказать:

     — Погоди...  Это значит,  что у нас какое-то время есть. Тянуть нельзя, но

хотя...  есть время,  чтобы понять,  куда бежать, что делать. Таргитай, он... к

нему еще добраться надо.

     На  Окружной  трижды  проходили посты  ГАИ,  проходили на  скорости,  Олег

нервничал,  но  никто машину не  остановил.  Мрак хвастался,  что это он так им

отводит глаза,  хотя,  скорее  всего,  просто  его  номер  был  хорошо известен

инспекторам.

     Потом на  такой же бешеной скорости он съехал с  шоссе на ровную ухоженную

дорогу.  По  обе  стороны понеслись деревья,  телеграфные столбы.  Потом столбы

исчезли,  шоссейка вильнула и  пропала,  а  они  понеслись по  хорошо укатанной

проселочной.  Или это они вильнули, но теперь деревья подступили с обеих сторон

к  самой дороге.  Если какой рогатый или длинноухий зверь выскочит на  проезжую

часть, никакие тормоза машину не остановят вовремя...

     Справа  и  слева  мелькали высокие чистые  стволы  сосен.  Сухие  пригорки

усыпаны рыжими иголками, словно шерстью

     огромных  полинявших псов.  Мрак  откинул  верх,  волосы  трепало  ветром,

свистело в  ушах,  но Олег все равно слышал,  как в  ветвях поют соловьи,  а на

высоких соснах стучат крепкими клювами дятлы.

     Справа лес исчез, распахнулась зеленая ровная ширь такой чистой травы, что

в другое время остановился бы,  чтобы потоптать ее босыми задними лапами.  Мрак

наддал газу, машину несло, как на гонках. Только при новом въезде в чащу сбавил

скорость,  там  пошел  березняк,  затем дубравник.  Солнечные лучи  прорывались

сквозь  листву  и  падали  на  дорогу  огненным  кружевом.   Дорога  замелькала

пятнистая,  как  шкура леопёрда,  в  глазах заломило от  этого мелькания.  Олег

поморщился,  но  еще  после  двух  поворотов впереди  между  деревьями блеснула

голубизна неба.  Деревья убежали и  спрятались за спиной,  а машина вылетела на

изумрудно-зеленый простор.

     Там,  на том конце зеленого поля,  высился могучий особняк. Справа от дома

огромный раскидистый дуб,  а  в  десятке шагов налево —  еще полдюжины.  Острые

глаза Олега рассмотрели добротный стол, легкие кресла, мангал, ящики.

     Все пространство огорожено решетчатым забором.  Прутья росли, казалось, из

самой земли и были настолько тонкими, что Олег в рассеянности их сперва даже не

заметил. Забор поднимался на пару метров, железные прутья заканчивались острыми

зубьями.

     Мрак скорость не сбавлял, впереди выросли ворота, Олег напрягся, но ворота

отскочили в сторону с такой поспешностью,  словно их отстрелили.  Только теперь

Олег обратил внимание на крохотную будочку возле входа,  выкрашенную в зеленое,

под  цвет  травы.  Оттуда помахал парень в  пятнистой форме  охранника.  Машина

влетела во двор, Олег оглянулся. Ворота снова на месте.

     — Это от туристов, — объяснил Мрак.

     —  Не  люблю.  Придет какая-нибудь милая  семья  из  трех-четырех человек,

устоится на лужайке на часок-другой,  а после нее столько мусора, что офигеваю:

откуда столько? Пришлось обнести забором.

     Он повел машину прямо к подъезду. Олег покачал головой:

     — Не часто здесь бываешь. Трава не притоптана.

     — А служанка не из города, — объяснил Мрак.

     — С той стороны деревушка.  Оттуда носят молоко,  творог,  сыр и все такое

безнитратное, как говорят. А что такое нитраты, не знаешь?

     — Могу сказать формулу, — предложил Олег.

     — Не надо, — ответил Мрак быстро.

     — Только не умничай, умоляю.

     Особнячок стандартный,  двухэтажный,  на  десяток комнат,  не больше,  как

определил Олег еще с крыльца.  Да плюс две ванные,  два туалета,  бильярдная, а

внизу  подвал по  всей  ширине хибарки.  Просто так,  пустой,  ибо  нет  смысла

загонять машину  в  подземный гараж,  кто  посмеет хозяину запретить держать ее

наверху?

     Они вошли в  холл,  тут же  сверху по  лестнице сбежала навстречу девушка,

молодая и  красноморденькая,  крепкая,  как молодой бычок,  с  золотой косой до

пояса.  На Олега пахнуло молодостью, здоровьем, спелостью. Еще он уловил мощный

гормональный зов,  на  который каких-нибудь сто  тысяч  лет  тому  сбежались бы

кроманьонцы со всего муниципального округа.

     — Привет, Каролинка, — сказал Мрак.

     —  Это мой друг Олег.  Ты пока принеси нам чего-нибудь попить,  а то горло

пылью забило... Ну, а сама, понимаешь, быстренько подсуетись с горячим...

     Девушка улыбнулась Олегу  чисто  и  бесхитростно.  Зубки у  нее  оказались

крупные и белоснежно-белые,  изумительно ровные, такими бы гвозди перекусывать,

на щеках возникли милые ямочки.

     —  Здравствуйте,   —  сказала  она,  не  решаясь  называть  Олегом  такого

серьезного  и  представительного  мужчину,   пусть  даже  молодого,   почти  ее

ровесника.

     — Я все сейчас принесу.

     Олег сел там же, в холле, за стол, Мрак опустился

     напротив.  Коричневые глаза оборотня стали очень серьезными. Теперь, когда

он  вырвал  друга  из  депрессии,  напускное или  не  совсем  напускное веселье

улетучилось,  лицо посуровело,  а  на лбу появились знакомые морщинки.  Это был

прежний Мрак, суровый и требовательный.

     Каролина в  самом деле принесла,  а  не привезла на тележке,  два литровых

бумажных пакета  и  высокие стаканы из  богемского стекла.  Мрак  взял,  сказал

недовольно:

     — Лапочка, а где абрикосовый? Я не люблю ананасовый.

     — Абрикосовый только привезли, — ответила она виноватым голосом.

     — Еще теплый! В холодильнике был ананасовый.

     — Кислятина, — сказал Мрак.

     —

     Неси абрикосовый. Она послушно исчезла, вернулась с большим пакетом.

     Олег взял из ее рук,  она мило улыбнулась ему, откупорил, налил. Мрак взял

свой стакан и удивленно охнул.  Сок был холодный,  почти на точке замерзания, а

стакан покрылся изморозью.

     — Каролинка, иди-иди, готовь нам покушать... Олег, как ты это делаешь?

     — Долго объяснять, — ответил Олег.

     — Но, чтобы оставаться человеком, чего не сделаешь?

     Мрак подумал,  что Олег так пошутил,  но вспомнил,  что скорее растают все

ледники в Антарктиде, чем Олег научится острить или хотя бы понимать юмор.

     — А человечество при чем?

     — Я бы мог и теплым, — пояснил Олег.

     — Если и раньше мне было все равно,  я ж философ,  то теперь могу этот сок

вместе с картонной упаковкой...

     — Пластиковой.

     — Что?

     — Говорю, теперь упаковка из пластика. Олег отмахнулся:

     — А мне есть разница?

     Мрак  пил  с  явным  удовольствием,  из-под  приспущенных век  наблюдал за

Олегом. Похоже, Олегу разницы в самом Деле нет. Он и раньше не замечал что ест,

но сейчас

     старательно делает «как все люди», чтобы «оставаться человеком». Вообще-то

Олег  не  из  тех,  кто  побоится стать нечеловеком.  Просто трусит,  что  если

откажется от «простых человеческих радостей», а попросту говоря, от простейшего

получения удовольствия,  от баб-с до простого чесания спины об угол, то ему это

чем-то грозит.  Осторожный у нас волхв,  осторожный. То, что он, Мрак, дожил до

этой эпохи —  чудо,  но  Олег —  естественно.  Олег никогда не ходил по тонкому

льду... не потопав по нему сперва ногой. А то и попрыгав.

     Олег пил сок неспешно,  тоже наблюдал за Мраком. Смотрел в другую сторону,

но  наблюдал.  С  недавнего времени он  мог прекрасно видеть и  все то,  что за

спиной.  Мрак остался Мраком... Добротный, надежный, открытый. Стоит посмотреть

на  особняк,  да  за  сто  верст  любой скажет,  что  он  принадлежит Мраку.  А

обстановка? Широкая дубовая лестница, будто по ней по четверо в ряд взад-вперед

ходят слоны,  массивный стол,  за  которым они сейчас,  дубовые стулья,  их  не

всякий поднимет...  Если зайти в комнаты,  то голову наотрез, что везде кровати

сделаны на  заказ,  все из  мореного дуба,  мебель не  допотопная,  но умеренно

консервативная, тоже надежная, из тех, что живет века, переходит из поколения в

поколение, хранит инициалы прадедушки, когда тот был еще ребенком...

     — Есть хочешь? — спросил Мрак внезапно.

     — Давай, — безучастно ответил Олег.

     Мрак посмотрел с  подозрением,  но  взгляд Олега был совершенно серьезным.

Мрак двинул плечами. По его сигналу снова появилась Каролина, быстро и проворно

начала перетаскивать из  кухни на широкий стол сперва жареное мясо,  потом горы

винограда.

     — Узнаешь? — спросил Мрак с хмурым удовлетворением.

     Олег не отвечал,  он опустошал тарелки,  как лесной пожар.  Мрак удивленно

покачал головой,  хотел спросить,  куда же столько влезает,  вспомнил, как Олег

поглощал в ресторане,  смолчал,  но,  когда Олег, закончив с мясом, принялся за

фрукты, сказал с упреком:

     —  Ну и  жрешь...  Этот же виноград двести рублей за кило!...  А настоящий

бурбон кто ж стаканами, как Петька с

     Василием Ивановичем?  Ты б еще из горла,  дикарь!... На такую крокодилу не

напасешься.  В прошлый раз ты песок ел!  Хошь, песка принесу? У меня песка хоть

анусом жри.  И недорого:  бутылка водки — самосвал, бутылка водки — самосвал...

Со стройки воровали...

     Олег смел со стола все, к радостному ужасу обомлевшей Каролины. И наконец,

разохотившись,  хотел было облизать тарелку,  но задумался о Высоком и попросту

сгрыз ее, не заметив.

     Мрак уважительно покачал головой. Сгрызть и он сможет, но переварить...

     —  Рыба  для  костей,  —  сказал  он,  —  яблоки  для  крови,  капуста для

давления... или от давления, а фарфор для чего?

     Олег медленно поднял голову.  В  зеленых глазах вспыхнул на  миг  нещадный

блеск,  тут же  погас,  но Мрак некоторое время чувствовал себя так,  словно из

яркого солнечного мира попал в полутемную комнату.

     — Для меня, — ответил Олег.

     — Для меня, Мрак. Мрак с холодком вдоль спины увидел оскаленные зубы

     волхва,  где клыки удлинились,  острые,  как ножи,  зловеще изогнулись,  а

потом, будто спохватившись, вернулись в прежнее, человеческое.

     — Ты не понимаешь, — проговорил Олег глухо.

     — Я всю жизнь — помнишь?...

     — всю жизнь стремился видеть мир,  какой он есть... но вот теперь, когда в

самом деле увидел,  как страус прячу голову в песок!...  Я убеждаю себя, внушаю

себе, что мир таков, каким его видишь... ты!

     Он выплюнул последние слова,  как оскорбление.  Мрак поежился.  Мир вокруг

него  плотный,  неподвижный,  солидный.  Если сильно топнуть ногой,  то  скорее

отобьешь подошву, чем провалишься через какие-то пустоты между атомами.

     — Да ладно тебе, — сказал он.

     —  Гулять так гулять!...  Доедай и  виноград.  Не осталось?  Жри и тарелку

подвиноградную.  Правда,  четыреста гривен, подумать только! Куда мир катится с

такими ценами, но для друга чем не пожертвуешь?... Хотя, конечно, если для тебя

все равно, песок или жареную курицу, то я пошлю за песочком! И совочек дам. Или

тебе лопату?

     Олег вздрогнул, слишком часто уходит в себя, спросил непонимающе:

     — Лопату? Зачем?

     — А,  — сказал Мрак понимающе,  — она тебе без надобности! Ты можешь сесть

на  песочек  и  есть,   есть,  есть...  прямо  тем  местом...  Э-э-й,  ты  чего

уставился... вот так?

     Губы волхва с усилием раздвинулись.

     — Я? — переспросил он.

     — Я... ничего. Просто посмотрел.

     — Нет,  — сказал Мрак настойчиво,  — что-то случилось. У тебя такая морда,

такая...

     — Да все в порядке,  — ответил Олег. Он был бледен, губы подрагивали. Мрак

заметил, что руки у него трясутся.

     — Мрак, мне хреново.

     — Может, водички?... Или сразу ампутацию?

     — Да иди ты...

     — Но что случилось?

     — Да перестань дергаться. Просто страшно, Мрак.

     — Я это слышу от тебя сто раз в день.

     — Но мне в самом деле... Эх, почему не тебя пихнуть впереди себя!

     — На минное поле?

     — Сам же говорил,  что у тебя шкура толстая.  Мрак,  все рассыпалось,  нет

ничего твердого,  незыблемого. Все относительно, нет критериев, нет ничего... Я

просто посмотрел на тебя...  в инфракрасном.  Только и всего!  Сам понимаешь, я

увидел совсем не  то,  что вижу обычным зрением.  Но кто сказал,  что я  раньше

видел правильно?...  А  почему ты на самом деле не таков,  каким я  тебя увидел

сейчас?...  Более того,  я  посмотрел в ультрафиолете,  потом — в рентгеновских

лучах.  Нет,  вовсе не  скелет увидел...  хотя  и  скелет тоже.  Очень красиво,

кстати.  Вся эта розовая плоть вокруг костей,  таинственный туман хрящей,  едва

заметные нити нервов,  схлопывающееся и раздувающееся,  как жаба,  сердце, пена

легких...  Возможно,  такой твой видок самый правильный.  А  я  много тысяч лет

видел тебя... как видят какие-нибудь козы!

     Мрак проворчал:

     — Ладно, не хвастайся. Когда-нибудь и я тебя увижу...

     иным. Тогда и посмеюсь.

     — Увидь, Мрак, — сказал Олег серьезно.

     —  Пока не  посмотришь на  меня,  на  мир,  на  все вокруг иначе...  ты не

перестанешь быть прикованным и скованным.  А когда увидишь... то это первый шаг

к тому, чтобы протянуть руку и взять. А оно, на удивление, близко!... Только мы

всю жизнь даже не понимаем, на что смотреть.

     Мрак пробурчал:

     — Протянуть руку, а потом протянуть ноги?... Ладно, не

     оправдывайся.  Из  тебя хреновый оправдыватель,  а  оправдывальщик и  того

круче.  Олег, а если бы понимали, тогда что? Вон все понимают, что Земля вокруг

Солнца,  но всякий видит,  что Земля — это неподвижная твердь, что она в центре

всего на свете,  а крохотное Солнце встает из-за края неподвижной Земли и потом

опускается за другой край неподвижной и  несдвигаемой!  Это ты хотел провякать,

но  только умными словесами,  аки Баян вещий?  Ты что-то стал повторяться,  как

старая пластинка.

     — Это, — сказал Олег. Он вздрогнул.

     —  Тебе —  не  знаю,  но мне страшно представить...  не понять,  а  именно

представить,  что  Земля  вокруг Солнца,  а  не  наоборот.  А  когда я  пытаюсь

представить себя,  из чего состою я сам,  то,  стыдно признаться, у меня дважды

темнело в глазах, а сердце останавливалось...

     Мрак спросил с интересом:

     —  Тебе  в  самом деле  все  еще  бывает стыдно...  после всего того,  что

натворил за эти годы? Или просто фигура речи?

     — Перед собой стыдно, — ответил Олег сердито.

     — Не перед тобой же, морда!

     Мрак дважды сходил в  туалет,  Олег же  оставался за столом,  весь из себя

задумчивый.  Когда задумывался чересчур,  то  нервные пальцы либо скручивали из

вилок и ножей колечки,  браслеты,  даже спаивали друг с другом.  Между пальцами

вспыхивала короткая дуга, пахло озоном, издали выглядело, как будто баловался с

зажигалкой, но, когда появился

     Мрак,  вместо вилок было стальное ожерелье из  двадцати отдельных колечек.

Кажется, даже с орнаментом, выжженным или выдавленным.

     Каролина появилась на лестнице,  на спине модный рюкзачок. Спросила издали

застенчиво:

     — Мрак Иванович, так я возьму велосипед? Мрак отмахнулся:

     — Я ж для тебя купил! Больше не спрашивай, он твой.

     — Такой дорогой, — прошептала девушка почтительно.

     — Спасибо, Мрак Иванович!... А ваш друг к вам надолго?

     Мрак кивнул:

     — Молодец,  Каролинка.  Сразу все ухватила,  когда увидела,  как он жреть.

Закупай втрое... нет, впятеро! Это к тому, что я ем, как птичка, ты заметила?

     Олег проворчал:

     — Мрак, я просто задумался.

     Каролина улыбнулась, исчезла. Мрак пояснил:

     — Для них,  деревенских,  это хар-р-рошая подработка. Другие аж в город на

базар везут,  а  я  тут потребляю.  А тут еще ты на мою голову,  жрешь в четыре

горла, как голодный крокодил. Некормленый.

     — Ага, сам признался... Мрак Иванович!

     — Это потому, что солидный я, — сказал Мрак, оправдываясь.

     — Хоть мы с виду и молодые орлы,  но вид у нас... внушающий. Ты ж помнишь,

двое орлов были одногодками,  но одного величали Василием Ивановичем, а другого

— Петькой!

     —  Да  ладно,  ты  как  будто оправдываешься...  Меня  тоже как  только ни

называют.  Спасибо, что вытащил из... из дыры. В самом деле, спасибо. Но, Мрак,

теперь я  от тебя не отстану.  И  потому что ты — Мрак,  и...  к Таргитаю можно

только вместе.

     Вернувшись из  деревни,  Каролина  носилась  по  дому,  убирала,  чистила,

готовила,  во все горло горланила, как долго она будет гнать велосипед, а потом

нарвет цветов. Двое

     здоровых мужчин на аппетит не жаловались,  в  деревне сразу два дома —  ее

родителей и родни начали поставлять мясо,  птицу,  молоко и сыр, а также всякие

овощи,  фрукты и  зелень.  Платит ее  хозяин,  Мрак,  щедро,  ибо требует самое

лучшее.

     Его гость, красивый печальный молодой мужчина с простым именем Олег, почти

не  показывался из своей комнаты,  лишь пару раз исчезал в  лес.  Причем уходил

странно:  Каролина видела,  как  этот зеленоглазый удалялся в  свою комнату,  а

потом  вдруг оказывалось,  что  в  лесу  слышен треск,  там  иногда вздрагивают

деревья,  птицы то взлетают с криками,  то мертвецки спят на ветках, а те ходят

ходуном. Мрак отмахивался, мол, это его друг ищет уединения.

     Кто ж так ищет,  спрашивала Каролина ошалело.  Вот так ищет, объяснял Мрак

со странной усмешкой. И добавлял совсем уж странно: умный он, понимаешь?

     Каролина кивала и уходила, чувствуя, как все тело пронизывает легкая дрожь

от  присутствия этих  странных и  очень сильных —  женщины это  чувствуют всеми

фибрами — мужчин.

     Мрак шумел,  как стая павианов в парке,  гоготал, теребил Олега и не давал

погружаться с  головой в  жуть,  но  Олег  чувствовал жадное  нетерпение друга,

сказал сердито:

     — Ты давай... не скачи, не скачи.

     — Ты о чем?

     — Говорю, меня клоунами не отвлекают.

     — Это я клоун? — обиделся Мрак.

     — Ну,  я просто не знаю... Слушай, а как ты температуру меняешь? Ты вообще

сейчас из чего?

     — Ерунда, — ответил Олег рассеянно.

     — Кости мои...  достаточно сложный полимер из...  силикатов. Разумеется, с

добавками из  некоторых металлов.  Само  собой  разумеется,  что  прочнее  всех

металлов на  свете,  они  выдержат температуру до  десяти  тысяч  градусов,  их

невозможно ни  сломать,  ни распились,  ни разрезать.  Мясо...  гм...  тоже под

стать, но главное — шкура. Шкура у меня, Мрак... Но все это

     прошлое.

     — Как это?

     —  А  так.  Это  хорошо,  чтобы геройствовать здесь.  Я  могу выйти против

дивизии суперсовременных танков  и  перебить их...  или  разнести вдрызг голыми

руками.  Но  это  не  поможет мне добраться даже до  Луны.  Так что надо искать

что-то другое. Страшнее всего, что я знаю, где искать...

     Лицо  его  побелело,  он  передернулся всем телом.  Глаза остекленели,  он

задержал дыхание, как перед прыжком в холодную воду. Мрак выждал чуть, легонько

похлопал по спине.

     — Эй-эй, — сказал он предостерегающе.

     — Ты того...  не выйогивайся!...  Ишь,  в самадхи асампрайната впал.  Я бы

таких впадунов...

     Олег прошептал белыми губами:

     — Ты же сам... гад, жаждешь... Как коршун ждешь... Он закричал, лицо жутко

исказилось, пошатнулся. Мрак

     пытался подхватить,  но волхв зачем-то перешел в железо, Мрак с проклятием

отдернул обожженные пальцы.  Олег упал, растекся было чем-то зеленым, но тут же

принял обычный человечий вид.  Мрак все же  ухватил его за уже человечьи плечи,

встряхнул.

     — Все хорошо, Олег, — сказал он настойчиво.

     — Да,  я,  как коршун, все жду, что ты отдохнешь и... снова, снова, снова!

Все очень хорошо, все правильно... Ты здесь, я с тобой.

     Олег   всхлипывал,   его   трясло.   Мрак  поднес  ему   стакан  холодного

апельсинового сока.  Зубы волхва стучали,  сок  тек по  подбородку,  брызгал на

грудь.

     — Мрак... это жутко...

     — Ты все делаешь правильно, — убеждал Мрак.

     — Ты молодец!...  Мне бы хоть одним глазом увидеть то,  что видишь ты.  Да

хоть в полглаза или четверть глаза!

     Грудь волхва вздымалась часто,  в ней Мрак уловил натужное сипение,  потом

звякнуло, а изо рта вырвался сизый дымок.

     — Мрак...

     — Говори, Олег! Говори.

     — Мрак, — просипел Олег с усилием, — я боюсь, что может не получиться...

     Мрак спросил с жадностью:

     — Что-то увидел?

     — Да все то же, — ответил Олег тоскливо. Плечи его

     передернулись, он страшно побледнел, глаза начали закатываться. Мрак снова

грубо тряхнул,  сунул в  ищущие пальцы Олега пакет с соком.  Олег швырнул через

комнату, приподнялся и сел. Глаза дико блуждали по комнате.

     — Я смотрел в себя...  Мрак, это такая жуть, когда видишь, что состоишь из

пустоты!... Не просто понимаешь, это я понимал давно, но чувствуешь...

     Мрак сказал быстро:

     — Ты это уже видел.

     —  Да,  но сегодня я,  кажется...  пережил такую жуть,  такую...  что даже

понял,  как сделать еще шажок.  Теперь попробовать бы  перевести все на силовую

основу!  Ведь все атомы моего тела держат воедино силовые поля.  Если я сумею с

атомарного перейти на субатомарный...

     Мрак сказал убежденно,  хотя сердце колотилось,  как у  бегущего от  волка

зайца:

     — Олег,  у тебя все всегда получалось!...  Не тем макаром,  так другим. Но

получалось. Пусть даже не то, что ты хотел.

     — Ну, спасибо, — прошептал Олег. Мрак с облегчением похлопал его по спине.

     — Поздравляю, ты вернулся. Целым.

     ГЛАВА 4

     Однако  дни  шли,   Олег  либо  уходил  в  лес,  и  тогда  Мрак  незаметно

прокрадывался за ним,  либо запирался в своей комнате.  Мрак,  ессно, следил за

ним по экранам мониторов. Друг болен, оставлять без наблюдения нельзя.

     Мрачнел Олег все  больше,  Мрак однажды наорал,  пытаясь встряхнуть,  Олег

сказал торопливо:

     — Мрак,  не кричи...  Ты не понимаешь. Да, я много сейчас могу... даже сам

еще не знаю, на что способен мой

     организм. Но это мой организм, а не я! Я остался таким же

     дураком, каким вышел из Леса!... Ну, конечно, у меня

     есть какой-то опыт... Мрак хмыкнул:

     — Ну да,  какой-то.  Совсем маленький.  Если считать год за день.  Нет, за

час!...

     —  Мрак,  я не о том.  По сути,  меня сейчас и человеком не назовут,  если

вдруг явлюсь в том... гм... в чем могу. Но я настолько до мозга костей человек,

что  половина этих двуногих,  что  носится по  планете,  куда возвышеннее меня,

одухотвореннее, ближе к совершенству! Может быть, потому, что мы вышли из Леса,

а они — из города? Из мира компьютеров и Интернета?

     Мрак отмахнулся:

     —   Это  они  просто  чаще  руки  моют.   И  зубы  трут  дважды  в  сутки,

представляешь?... Утром и на ночь. Прямо больные какие-то. Нет, Олег, они такие

же.

     — То и оно, — сказал Олег.

     — Они такие же,  я такой же... Я могу этот дом пройти насквозь, могу рельс

хоть согнуть,  хоть разорвать,  как гнилую нитку, вижу такое, такое... Нет-нет,

убери воду,  я уже как-то хитрю, стараюсь смотреть по-старому. Я могу больше, в

сто тысяч раз больше,  но я такой же,  как и они!...  А они такие же,  как и я,

который вышел из Леса!... Это меня и пугает!

     Мрак удивился:

     — Что пугает?  Что они такие тупые или что ты такой...  недоразвитый?  Ты,

всегда такой четкий на слова, сейчас сам путаешься, как интеллигент в соплях.

     Олег отмахнулся:

     —  Да что мне они...  С них какой спрос?...  Родились,  помельтешили перед

глазами,  исчезли.  А  я  иду по странам и  эпохам,  сам создавал и державы,  и

религии, и...

     Он поперхнулся. Мрак сказал услужливо:

     — Если ты про эйнастию, то я молчу, молчу! Ни слова не скажу, не напомню.

     Олег  скрипнул зубами,  лицо потемнело,  но  сдержался,  только голос стал

хриплый, скрежещущий:

     —Но я остался таким же.  Не умным,  не мудрым, а всего лишь много знающим.

Теперь вроде  бы  смутно понимаю,  что  не  может один  человек так  уж  высоко

взлететь над  своим  племенем,  даже  если  ему  еще  и  третью нервную систему

включить, и мозг как у слона отрастить!

     Мрак помолчал,  взгляд его блуждал поверх головы Олега. А когда заговорил,

Олег ощутил напряжение в обычно спокойном и насмешливом голосе Мрака:

     — Олег, а ты помнишь? — Что?

     — Помнишь, как мы вышли из Леса?.....

     — Ну...

     — Помнишь нашу полную беспомощность, наш страх, наше полное непонимание...

     Олег покосился с удивлением:

     — Да?  Мне казалось, что это только мы с Тархом трусили. Вернее, только я,

Тарх трусить не умел. Но ты?

     — Я не трусил,  — признался Мрак,  — как и сейчас не трушу.  Но я тогда ни

хрена не  понимал,  как и  сейчас не  понимаю.  Но  я  бросался в  бой,  мы все

бросались...  и побеждали.  Более того, мы делали доброе дело. Ну, не понимаешь

больше половины сейчас...  ладно,  оба ни  черта не понимаем!  Ну и  что?  Надо

вперед. Мы ведь все эти годы, все эти тысячи и тысячи лет чем занимались?... Не

знаю,  что делал ты,  но последнее великое мое дело, это когда Перо из клюва...

Пора, Олег, снова за дела... что по плечу только нам. Возможно, призыв Тарха...

это как раз то, что нас заставит вылезти из болота.

     Олег не отвечал,  но воздух вроде бы похолодел.  Мрак присмотрелся, шерсть

сама по себе поднялась на затылке.  Олег сидел неподвижно, глаза закрыл, голова

откинулась на спинку кресла.  Отдыхает человек, расслабил мышцы... Ничего с ним

вроде бы не происходит, только чуть побледнел... правда, странно так побледнел.

Не лицом,  как бледнеют все, а побледнели и руки, и шея, и кожа на груди — даже

посерел, Мраку почудилось что-то металлическое.

     Он спросил нервно:

     — Ты что? Кожу ожелезнил?

     Веки  Олега поднялись медленно,  тяжело,  словно поднимал чугунные ставни.

Мрак  застыл,  белки глаз  волхва серые,  с  металлическим отливом.  Губы Олега

шевельнулись.  Мрак  стиснул зубы,  кулаки  сжались так,  что  ногти  впились в

ладони.  Голос  Олега прозвучал,  густой и  одновременно тонкий,  с  множеством

оттенков, словно дюжина человек заговорила одновременно разными голосами:

     — Зачем только кожу?

     — А что... и мясо?

     — И...  мясо,  — ответил Олег. Он говорил медленно, с усилием, Мрак видел,

как  старательно Олег  чистит свой  голос,  убирая из  него все  лишнее.  Через

несколько мгновений голос звучал уже почти неотличимо от прежнего:

     — И кости... Да и вообще...

     Мрак сказал нервно:

     — Знаешь, Олег, ты меня впервые... впервые пугаешь.

     — А что не так?

     — А ты, что... в самом деле и внутри железный? Олег проговорил медленно:

     — Мрак,  это неплохо, конечно, железная шкура и танталовые кости. Убережет

от удара по голове.  Даже если кувалдой...  Но, знаешь ли, я не хочу... да и не

могу  остановиться  вот  так  на  полдороге.   Аристотель  сказал,  что  стыдно

состариться,  так и не узнав,  на что способны твои дух и тело.  А может,  и не

Аристотель...  не  помню.  Странные выверты памяти:  рыжую бородку и  оспины по

всему лицу помню, а имя подзабыл...

     Мрак встал,  вышел,  нарочито громко топая,  на  кухню.  Слышно было,  как

хлопнул холодильник.

     — А пиво пьешь? — донесся голос.

     — Или заржавеешь?

     Олег осторожно поднялся:

     — Дай подумать...

     — Ха,  подумать!...  Он будет думать,  видите ли!  Ты не ЭВМ случаем?  Или

вычислительный киборг?

     — Если бы, Мрак... В том-то и дело, что могу больше,

     намного больше...  чем человек и чем даже киборг...  но я все тот же! Ну и

что мне все те знания...  а  ведь они в  самом деле были когда-то знаниями!  Но

куда  теперь с  двенадцатью тысячами способов запрягать лошадь,  тремя тысячами

способов выделки хомутов?...  Где  мне пригодятся все тонкости жертвоприношений

лягушек у гиксосов?

     Мрак стиснул зубы,  промолчал,  только кожа покрылась крупной сыпью.  Рука

задумавшегося Олега удлинилась,  стала тонкой,  как виноградная лоза,  такой же

узловатой и корявой. В дверном проеме был виден холодильник, эта нечеловеческая

рука дотянулась до едва заметной утопленной ручки,  пальцы зацепились,  блеснул

электрический свет.

     Рука уже  несла назад запотевшую бутылку с  пивом.  Мрак задержал дыхание,

тонкая плеть руки вот-вот переломится, бутылка грохнется на пол...

     Олег откупорил бутылку,  зацепив крышкой за край стола.  Жестяной колпачок

слетел и покатился по линолеуму.  Мрак незаметно перевел дыхание. Все-таки Олег

человек.  Умный  бы  догадался сковырнуть крышку  пальцем.  А  нечеловек просто

трансмутировал бы  остатки  дерьма  из  кишечника в  полноценное ячменное пиво.

Если, конечно, нечеловеку еще интересно пиво...

     Кадык Олега дергался,  янтарное золото в  запрокинутой вверх дном  бутылке

убывало со скоростью подстреленного дракона. Мрак сказал сварливо:

     — Культурные люди не станут пить из горла, если в доме есть хотя бы пустая

консервная банка!

     — Тогда изменим культуру, — ответил Олег еще чуть бодрее.

     — Ха, — сказал Мрак.

     — А ты не заметил, что мы уже почти не успеваем вмешиваться?

     — Это тебе три «ха», — ответил Олег.

     — Я тебе об этом давно талдычу. А до тебя только сейчас дошло.

     Он  допил пиво,  взял  другую бутылку,  Мрак не  держал пива в  жестянках,

отпил,  в  задумчивости посмотрел на  золотистую жидкость.  Мрак  застыл,  Олег

невообразимо быстро,  просто сразу  превратился в  металлического человека.  Не

статую, а именно в металлическую фигуру, живую, что

     двигалась, переливалась, будто ртуть, но он всеми фибрами ощущал, что этот

металл  намного прочнее всех  сортов  стали.  Олег  взглянул на  него,  коротко

усмехнулся,  серый цвет металла исчез.  Олег сверкал золотом,  все тело и  лицо

стали оранжевыми,  Мрак с суеверным восхищением покачал головой.  Попади Олег в

Средние века,  его тут же разодрали бы на части.  Все-таки золото высшей пробы.

Ну, попытались бы разодрать.

     — Красиво, — сказал он. Ощутил, что голос дрогнул.

     — А как ты вообще... человек или уже нет?

     Олег  резко  обернулся.  У  Мрака защемило сердце,  ибо  на  него  в  упор

взглянули зеленые  глаза  того  самого  насмерть  перепуганного парня,  который

вместе с ним подошел к кромке Леса... они его полагали бесконечным!

     Губы Олега затряслись, а голос сорвался:

     — Мрак!...  Я ж говорю,  самое гадкое...  что я не просто человек,  а хуже

того...  все  тот же  человек!...  Идиоты говорят,  что без знания прошлого нет

будущего...  да я  это прошлое на брюхе прополз,  всеми внутренностями...  ну и

что? Что дало? Я знаю прошлое лучше, чем все историки мира... но вот стою перед

неведомым и цепенею!

     — Мы все цепенели,  — выговорил Мрак. Он с усилием напоминал себе, что это

тот же Олег, с которым столько прошли.

     — Забыл, как мы страшились выйти из Леса?

     — Все помню, — ответил Олег убито.

     —  Но  тогда было  легче...  Правда,  легче!  Я  тогда не  был  еще  таким

самоуверенным.  А  к  этому  времени  что?  Мы  прожили сотни  одинаковых,  как

мельтешащие мухи,  эпох!  Все знали наперед...  И только теперь,  когда все так

резко изменилось и  ускорилось,  я  не успеваю за той лавиной,  которую мы же и

вызвали! Потому мне страшно, Мрак.

     По телу пробежал холод,  так ощутилось,  но настороженный Мрак видел,  как

кожа Олега уплотнилась,  пошла чешуйками,  роговыми наростами,  потом сразу без

перехода покрылась густым мехом, будто спасалась от арктического холода.

     Олег вздохнул,  разом все наросты,  чешуя и  шерсть пропали,  а  он  сидел

прежний, тонкошкурый, растерянный и

     напуганный.  Некоторое время смотрел расширенными глазами в  пространство,

снова вздрогнул и посмотрел дикими глазами на Мрака.

     — Ужас в том, что нам нужно почувствовать то, что другие всего лишь знают!

Не понимаешь?

     — Нет, — признался Мрак.

     —  Уже не только ученые,  но и  школьники знают,  что якобы неделимый атом

состоит практически из  пустоты,  что мы  все из  пустоты...  и  на  самом деле

облачко легкого пара  над  тарелкой супа  и  самый твердый гранит идентичны под

мощным электронным микроскопом.  То есть и там,  и там — пустота,  только между

частичками пара расстояние в  сто километров,  а  между частичками гранита —  в

девяносто восемь. Но все это знают как бы отделенной от нас коркой... а то даже

не коркой,  а изолированной пленкой на корке головного мозга.  А вот нам, Мрак,

это надо не просто знать, а... ощутить. Наверное, сердцем.

     Мрак изумился:

     — Сердцем? Олег, а ты стихи тайком не скребешь?

     Гусячим пером?

     Олег шутки не принял, сказал зло:

     — Спинным мозгом,  дубина!... Ты еще не представляешь, какой это ужас... и

какая  безнадежность заползает в  твою  суть,  когда  не  просто  понимаешь,  а

начинаешь ощущать,  что весь ты из непрочного скопления атомов,  а между ними —

пустота, пустота, безграничный черный космос...

     Мрак  ухватил его  за  плечи,  тряхнул,  ударил по  лицу,  ибо  Олег разом

смертельно побледнел,  глазные яблоки закатились под лоб.  Мрак сам со  страхом

ощутил под пальцами жуткий холод,  словно тело Олега уже превратилось в ледяную

глыбу, а сейчас стремительно переходит в нечто более страшное, космическое, где

абсолютный нуль, где энтропия...

     Он тряс его,  пинал,  орал,  наконец Олег открыл глаза.  Мрак отпрянул, по

телу прошла волна животного страха. На него смотрел уже не человек.

     — Олег! — гаркнул он.

     — Ну, ты же за этим пришел!... Говори, что надо делать?

     — Мрак, это опасно.

     — Фигня!

     — Это очень опасно.

     — Говори,  что мне надо сделать,  чтобы...  тоже.  Сам понимаешь, иначе мы

Тарха не достанем.

     Олег закусил губы,  посмотрел на  Мрака уже  как  хирург на  привязанный и

обездвиженный объект для вивисекции.

     — Источник энергии, — проговорил он и вздохнул.

     —  Мрак,  все дело в источнике энергии.  Пока мы люди...  вообще белковые,

твой жареный кабанчик — самое то. Но, понимаешь, в кабанчике энергии маловато.

     — А в песке больше?

     — Больше. Намного больше.

     — Ну, как знаешь. Хочешь, жри песок. Желудок у тебя ядерный?

     — Термоядерный, — ответил Олег просто, без рисовки.

     —  Но,  если  честно,  я  могу  с  таким же  успехом и  жареного кабанчика

усвоить... Только удовольствия от него столько же, как от песка.

     — Типун тебе на язык! Для твоего желудка нет ничего святого.

     — Есть, — сказал Олег. Он подумал, кивнул.

     —  Есть.  Даже  при  этом желудке можно стать обжорой.  Ты  знаешь,  какое

удовольствие пожирать тритий? Дейтерий?

     Мрак усомнился, потом оживился, снова усомнился:

     — Врешь?

     — Мрак, даже я ощутил...

     — Ну, если даже ты...

     Однако Олег смотрел на него с надеждой.  Не просто с надеждой, а как будто

снова только Мрак мог их  с  Таргитаем вытащить из  болот,  пропастей,  спасти,

обогреть, обсушить.

     — Эй-эй!...

     — сказал Мрак на всякий случай.

     — Я уже вижу, у тебя идеи... Ты с ними полегче. Эйнастию забыл?

     — Мрак, какой ты...

     — Ну да, зверь!... Знаю. А ты ведь ангел. Но когда начинаешь вот так этими

несчастными глазами, я уже

     чуйствую, чем это кончится.

     Олег с силой потер лицо ладонями,  виновато улыбнулся, привычка, заговорил

просяще, с нотками попрошайки под окнами:

     — Мрак... дело в том, что ты это можешь... даже лучше, чем я.

     Мрак посмотрел на него сочувствующе, постучал костяшками пальцев по столу.

     — Лучше сплюнь, — посоветовал Олег.

     — Это я спрашиваю, — объяснил Мрак.

     — У тебя как с головой?  Твердая?  Я имею в виду, литая? Без пустот, как у

Таргитая?

     —  Мрак,  ты ведь недавно перекидывался волком!...  А  я  вот уже и забыл,

когда я птицей...  В нас это есть,  мы это можем, но только раньше в силу своей

дремучести могли разве что в волков, все племя невров — оборотни!... А я всегда

был уродом, в волка не мог, зато в ту страшную уродливую птицу, помнишь...

     Мрак подумал, кивнул.

     — Помню, — сказал он с удовольствием.

     — Как ты тогда зайца прибил!...  Не помню, кто кого в битве при Гавгамелах

поверг,  а вот зайца до сих пор помню.  Жирный был, молодой. Крупный. Вчетвером

одним наелись, это ж чудо... Так ты говоришь, что мы всегда могли?...

     — В пределах, — сказал Олег.

     — В пределах.

     —  Ага,  —  сказал Мрак  со  злым удовлетворением,  —  вот  начинается это

сволочное... пределы, значит. А в каких пределах?

     —  В  пределах своего понимания,  дубина.  Мы  в  Лесу,  кроме деревьев да

разного зверья, ничего не зрели. Деревья — для жилья да в костры, звери — дичь.

Единственные,  кто больше нас зверя бил и  резал —  это волки.  Вот за ними нам

было не  угнаться.  То  ли  из  зависти,  то  ли  от  восхищения,  но научились

перекидываться волками. А что еще оставалось? Не в оленей же!

     —  А  почему ты в  это пернатое с рыбьей чешуей на спине мог,  а остальные

нет?

     — Мрак, а каких птиц мы в Лесу видели? Синичек,

     дятлов,  сорок да  ворон?...  Зато когда вышли из  Леса,  узрели не только

огромных птиц,  но даже драконов!  Разных. Вот тогда я и понял... ладно, во мне

что-то поняло,  что можно и в такое,  с крыльями. Вообще-то, Мрак, я думаю, все

люди это могут... Все!

     — Да? — спросил Мрак саркастически.

     — Но почему научились только мы?

     —  Мрак...  Ты же знаешь,  что все люди разные.  У  одних есть музыкальный

слух,  у  других,  как вон у  тебя,  медведь уши оттоптал...  да еще и по морде

походил,  есть народы, вроде кубачинцев, где все сплошь — чеканщики по серебру,

есть народы — весельчаки,  есть народы, из которых слова клещами не вытянешь, а

есть и болтуны... Мы, невры, оказались чуть чувствительнее вот в этом...

     — Оборотничестве?

     — Пусть так,  — ответил Олег сердито,  — хотя я подобрал бы другой термин,

если бы от безделья дурью маялся, как вон ты. Но сейчас объясняю тебе, чурбану,

что ты можешь перевоплощаться еще проще,  чем я!...  Для меня это всегда страх,

усилие,  сердце  выпрыгивает...  Я  пришел к  этому  путем  долгих размышлений,

усилий, а ты в любой момент можешь хоть в волка, хоть в человека!

     Мрак покачал головой.

     — Но это в родного волка,  а не в... Бр-р!... Но с другой стороны, вот так

рельсы гнуть,  гм...  Завидно.  Чтоб ты  рельсы гнул,  а  я  нет?...  Так  что,

говоришь, надо делать?

     Олег запнулся, сказал с усилием:

     — Самое страшное...  Для меня, по крайней мере. Думаю, что и для других...

не легче. Потому пока только я один на всем свете...

     — Ну-ну!

     — Надо вообразить, Мрак. А это...

     — Трудно?

     — Нет, страшно.

     Мрак ответил с достоинством царя природы:

     — Фигня, мне ничо не страшно.

     — Мы все из одних и тех же атомов, — сказал Олег

     хрипло.

     — Звезды,  пространство,  куры, люди, камни... И даже я! Ты, черт с тобой,

ты  как хочешь,  но я...  Понимаешь если бы вся Вселенная вдруг погибла...  ну,

вообще исчезла,  то  по  мне...  даже по  тебе ее  можно воспроизвести целиком.

Да-да,  ведь все физические,  химические,  атомарные и все закономерности у нас

совпадают!

     — Это тебя и пугает?

     — А тебя нет?

     — Ничуть...

     Он поперхнулся. Олег напрягся, застыл, глаза уставились в одну точку. Тело

его стало серым,  лоб и кончик носа заблестели, но это был металлический блеск.

Мрак потрогал,  затем постучал ногтем по его носу, по лицу. Везде чувствовалась

крепость, да что там крепость — он чувствовал структуру металла.

     — Ого!

     Серые глазные яблоки сдвинулись в  орбитах.  Зрачков Мрак  не  увидел,  но

взгляд ощутил,  словно его пронзил пучок тепловых лучей. Олег смотрел на него в

упор,  лицо оставалось неподвижным.  Потом Мрак с холодком на спине увидел, как

металлическая  маска  чуть   изменилась,   губы  задвигались,   это   выглядело

страшновато,  а голос прозвучал чужой,  словно синтезированный на мощном движке

объемного звука:

     — Ну что, хвост поджал? Вот об этом я и говорю. Ты можешь это.

     Мрак перевел дыхание, колени трясутся, но он сказал независимо:

     — Так это же... Это же здорово!

     Олег  несколько мгновений оставался металлическим,  потом  разом перетек в

обычное  существо  на  три  четверти из  воды,  дерьма  и  слабого  мяса.  Мрак

поморщился, хотя сам такой, Олег сказал горько:

     —  Мрак,  это не  по  щучьему велению!...  Чтобы так сделать,  сперва надо

представить всю  эту  жуть...  вытерпеть,  сосредоточиться...  а  тут  попробуй

сосредоточиться,  когда от ужаса умираешь сто раз в минуту! А потом представить

себе, как бы хотел изменить структуру своего тела...

     Мрак по  одной бросал в  рот маслины,  шевелил бровями,  на  лбу появились

складки.

     — А что с твоими мелкими? — спросил он.

     — Помнишь?

     — А ничего, — ответил Олег равнодушно.

     — Это раньше меня,  признаюсь,  как-то тряхнуло: а что, если мелкие станут

развиваться еще и еще, то зачем им мое тело? Разлетятся в стороны, и... кончусь

я  как Олег.  А потом смотрю,  не фига они больше не развиваются.  Долго думал,

иногда  по  два  раза,  теперь считаю,  что  существуют пределы,  обусловленные

размерами.  Теперь  только уточняю,  размерами биологических тел.  Потому и  не

развились муравьи,  хотя создали цивилизацию,  высочайшую для  своих размеров и

уровня насекомых. Увы, Мрак, человек в его животном теле тоже имеет пределы для

развития. Пока граница еще не видна, но она есть. Возможно, очень близко.

     Мрак слушал-слушал, прогудел:

     — Но мы уже из другого мяса.

     —  Это я  уже,  —  ответил Олег педантично,  —  а  ты — еще там.  Биомасса

несчастная.

     Мрак подумал-подумал,  это  было непривычно —  думающий Мрак.  Олег привык

видеть  его  действующим,  с  секирой в  руках,  с  кувшином вина,  гневным или

хохочущим,  но  решения он  принимал мгновенно,  по  озарению,  ошибался редко,

спинной мозг  либо отвечает правильно,  либо тупенько молчит...  затем жестокое

лицо дрогнуло в сдержанной усмешке.

     — Ошибаешься.

     — Уверен? — спросил Олег настороженно.

     — Да, — ответил Мрак.

     —  Думаешь,  я  с  того разу ничего не  научился?...  Ну,  когда мы рушили

Башню-два?

     Он  встал  из-за  стола,  посмотрел  в  сторону  двери.  Олег  видел,  как

шелохнулись остроконечные уши  оборотня.  В  доме почти пусто,  Каролина ушла в

деревню, Мрак повернулся к Олегу, глубоко вздохнул, напрягся. Кровь бросилась в

лицо, мышцы напряглись, вздулись, едва не разрывая одежду.

     Тело  начало удлиняться.  Голова медленно вытягивалась,  стала  размером с

лошажью,  только  в  широкой  пасти  блеснули длинные  острые  зубы.  Клыки  не

помещаются  во  рту,  еще  бы,  Мрака  ни  за  какие  пряники  не  превратить в

травоядное,  одежда затрещала и  лопнула сразу в  трех местах.  На  месте Мрака

стоял неведомый зверь,  чем-то похож на крокодила,  на медведя,  но задние лапы

как у уссурийского тигра.

     Мрак  с  трудом  переступил с  лапы  на  лапу,  пошатнулся,  даже  замахал

передними,  но  устоял,  затем  его  фигура  так  же  медленно пошла  вниз.  Он

превратился в мощного зверя, наподобие дикого кабана, для устойчивости встал на

все четыре,  но лапы оставались широкими,  а  острые когти со скрипом царапнули

паркет.

     Он посмотрел на Олега налитыми кровью глазами,  хрюкнул, встряхнулся. Олег

кивнул, сказал:

     — Неплохо... для начала.

     Мрак прорычал что-то, но пасть зверя для красивых речей ни к черту, припал

по своей привычке оборотня к земле,  а поднялся уже страшным зверем на толстых,

как колонны,  лапах.  Широкая грудь, огромная голова с острыми рогами, однако и

здесь остался себе верен:  ну никак не может вообразить себя на копытах,  снова

когти процарапали паркет.

     Олег ожидал,  что Мрак покажет что-то еще,  но тот вернулся в  свою старую

личину, весь мокрый, со лба бегут ручьи пота. Даже волосы слиплись, грудь бурно

вздымается,  кровеносные сосуды в  глазных яблоках полопались,  там  все залило

кровью, а под глазами повисли тяжелые темные мешки.

     — Здорово, — сказал Олег.

     — Я бы так ни за что не смог вспотеть.

     Мрак что-то прорычал,  едва не задохнулся,  закинул руки на спинку дивана,

отдыхал, как боксер между раундами. Олег сказал вежливо:

     —  Я  понимаю,  тебя сейчас надо хвалить и  хвалить.  Ты  ж  в  самом деле

молодец! Этого мы раньше не умели. Но,

     если честно, Мрак, это не совсем то. А если честно, совсем не то.

     Мрак, донельзя гордый и счастливый, возмутился:

     — Ну да!...  Это ты от зависти!...  Ты видел,  видел, какие у меня чешуйки

были на хвосте?... А гребень?

     — Извини, не рассмотрел. Да и не было никаких чешуек.

     — Как это не было?

     — А так, не было. Ты не сумел...

     — Не бреши, — сказал Мрак. Потом спросил:

     — Ну хоть гребень-то был?

     — И гребня не было, — ответил Олег честно.

     — Да, Мрак. Ты научился трансформироваться в любого зверя... Ладно, еще не

в  любого,  но теперь можешь,  можешь.  Раньше от этого можно бы на ушах ходить

целое столетие.  Как же, такое достижение! Но сейчас, когда простые люди чудеса

творят каждый день...  Понимаешь,  это — перестройка не атомарная,  а на уровне

молекул. Биологическая перестройка, Мрак. Из одной органики в другую.

     Мрак сказал рассерженно:

     — И что, другие могут?

     — Нет, конечно, — сказал Олег. Добавил:

     — Пока что. Но когда-то смогут. Может быть, даже скоро.

     — Олег,  признайся,  ты просто завидуешь!  Тебе никогда в такого красивого

зверя не перекинуться. А я вот сумел. У тебя и тот старый птеродактиль какой-то

серый да уродливый был.  И  сейчас ты в  такие чудища перекидываешься,  что как

будто из старых чуланов вытащили из-под тряпья. Ей-богу, я даже запах нафталина

слышал!

     — Ладно, Мрак...

     — Что, признаешься?

     — Ладно, — повторил Олег.

     — Тебе надо отликовать, насладиться, привыкнуть. Может быть, даже полетать

над миром в этом гадком облике.

     — Полетать? — повторил Мрак.

     — Ну,  знаешь... Я, вообще-то, волк, летать как-то не люблю. Да и некогда.

Тарху ведь  погано,  а  она,  зараза,  сама лампочку...  Так  что  тебе,  вечно

недовольная скотина, опять не так?

     —  Мрак,  ты  все сделал здорово,  честно.  Но мир ускорился,  цивилизация

стремительно ускорилась. Вот и мы должны ускориться, чтобы не пришлось заносить

за  нею хвост на  поворотах.  Еще пару веков тому с  этим превращением можно бы

остановиться,  неспешно исследовать,  вникать, опробовать все варианты... Но не

сейчас.  Мрак,  ты освоил трансформацию на молекулярном уровне. Но ты не можешь

сделать шкуру стальной,  вот в чем дело.  А я могу!  Это и есть другой принцип.

Здесь перестройка уже на атомарном уровне.

     Мрак облизнул сухие губы. Привычно насмешливый мужественный голос дрогнул:

     — И как тебе... в этой атомной бомбе?

     — У тебя такая же, — ответил Олег педантично.

     — У меня, такого вот волосатого?

     — Мрак, не прикидывайся... Мы все — атомные бомбы, только никто об этом не

думает.  И все на свете — атомные бомбы,  а то и...  похуже. Только я уже начал

этими ядерными процессами управлять, а ты еще ушами ляпаешь, как кит хвостом по

воде.

     — Что, так громко?

     — Нет, по дурному.

     — Дурень, он так рыбу глушит. Как динамитом.

     — Вообще-то,  самок подзывает,  — поправил Олег педантично, — но дело не в

этом.

     Мрак сказал осевшим голосом:

     — Только ты смотри...  не нажми красную кнопку.  У тебя как со зрением? Не

дальтоник?

     —  Да я  не стал мудрствовать,  —  ответил Олег,  Мрак ощутил в его голосе

смущение.

     — Все то же самое.  Все двигательные мышцы оставил...  ну, почти в прежнем

виде. Да что там почти — в прежнем.

     Мрак сказал саркастически:

     — Ну,  жрать песок — это я понимаю, все по-прежнему. Ты и раньше всякое...

дерьмо ел, не смотрел, что перед

     тобой на стол ставят. А как же летать?...

     — Ты во сне летал? И я летал. Вот теперь делаю то же

     волевое усилие,  как если хочу взлететь,  и...  те мышцы, что достались от

птеродактиля,  бросают меня  в  воздух.  Они  есть  у  всех,  только  меня  уже

поднимают, а у других даже не трепыхнутся. С остальными... все то же самое.

     ГЛАВА 5

     Каролина быстро и  умело  нарезала семгу.  Тончайшие красные ломти красиво

загибались,  отваливались под широким острым ножом.  Олег посмотрел, как растет

горка этих влажно блестящих деликатесов,  в  желудке шевельнулось,  там голодно

квакнуло.

     — Ага, — сказал Мрак победно.

     — А песок, наверное, жрешь без аппетита!

     — Не жадничай.

     — От чистого сердца — можно.

     Девушка ничего не поняла из странного диалога,  у мужчин свои шутки, но от

их близости горят щеки,  кровь вскипает,  а ноги становятся слабыми.  Оба такие

разные: один широкий, черноволосый, с грубым мужественным лицом, слегка побитым

оспой, другой потоньше, с красными, как закат солнца, волосами, печальным лицом

и  удивительно зелеными глазами,  но оба в  чем-то очень похожие —  сильные,  с

огнем внутри,  что настораживает мужчин и так привлекает женщин,  но сейчас оба

очень встревожены,  озабочены,  а  у  гостя в  глазах постоянная тревога и даже

затаенный страх.

     Она принесла широкое блюдо с гроздьями винограда,  исчезла,  успев бросить

этому красноголовому многообещающий взгляд.  Жаль, что почти не показывается из

своих комнат.  Даже  обедать выходит в  разное время,  не  перехватить его,  не

коснуться вроде  невзначай рукой,  бедром  или  грудью,  чтобы  ощутил  зов  ее

плоти...

     Олег в  самом деле урывал только три-четыре часа на  сон,  остальное время

занимался какой-то хренотенью,  по выражению Мрака, хотя Олег на полном серьезе

объяснил,  что  хренотень —  это тень,  отбрасываемая хреном,  а  он  старается

ощутить переход в иное состояние всем существом,

     инстинктами, чтобы делать это проще, без участия сознания,

     закрепить,  чтобы мог существовать в нем дольше чем пару секунд. Возможно,

в  будущем  что-то  удастся  сделать  и  со  сном,  но,  похоже,  сон  —  более

фундаментальный закон для всего

     живого, чем он ожидал.

     Мрак ходил на  цыпочках,  только бы не помешать.  Олег,  являясь к  обеду,

всякий раз наталкивался на взгляд коричневых глаз, жадный и вопрошающий.

     — Пока ничего, — отвечал он всякий раз.

     — Учусь...

     — Да ты же умеешь! — однажды взорвался Мрак.

     — Просто растяни эти секунды на часы!

     Олег сказал тяжело:

     — Мрак...  Я все-таки трусом как был,  так и остался. Я уперся в стену. Не

потому,  что непроходима,  а просто...  страшусь идти дальше.  Но вот ты... или

нет,  вдвоем с тобой мы прошли бы.  Ну,  как всегда,  ты ломишься впереди,  аки

буй-тур,  а я,  как пугливая коза, — следом. Но и тебе не скучно, все-таки хоть

коза рядом...

     Мрак смотрел с подозрением. Коричневые глаза блеснули сердито.

     —  Подмазываешься?  Я  мог ломиться через лес,  а не через эти...  научные

дебри.

     — Мрак, — сказал Олег торопливо, — я же рядом! Мрак подумал, кивнул.

     —  Если я  смогу добраться уже до  того,  что ты умеешь...  да прекрати ты

топорщить гребень!...  Тоже мне,  динозавр хренов.  Говоришь,  уже можно и  мне

дальше? Вот прямо так: выпучив глаза и... напролом?

     — Можно, — ответил Олег тихо.

     — Можно, Мрак.

     — А почему шепотом?

     — Страшно, Мрак. Страшно, потому что не вижу, где остановимся на этот раз.

     — Хе, подумаешь!

     — Давай, Мрак, — сказал Олег.

     — Ты сможешь!... Мы всегда могли, понимаешь?

     — Ну да, — сказал Мрак саркастически.

     — Даже в родном Лесу!

     — Даже в родном Лесу, — ответил Олег серьезно.

     — А что?  Да,  кроманьонец вполне мог решать дифференциальные уравнения...

ему только никто не показал эти уравнения.  И не показал,  как их решать! Так и

мы в Лесу... что мы знали в Лесу?

     Мрак сказал с натугой:

     — Не гавкай под руку. Что-то чувствую... не могу понять, что.

     — Просто чувствуй, — сказал Олег горячечно.

     — Просто научись чувствовать,  что ты...  что ты не из костей и мяса, а из

молекул.  Представь себе их!  Как только сумеешь вообразить достаточно ярко, то

половина  дела  уже  сделана.  Вторая  половина  —  контролировать,  указывать,

повелевать этим бездумным стадом своих клеток!  А  потом все так же точно...  с

атомами.

     Сам  он  сутками просиживал перед компьютером.  На  экране часто сменялись

яркие  картинки интернетовских сайтов.  Мрак  заглядывал в  его  комнату сперва

часто, потом перепоручил Каролине.

     Перед Олегом время от времени появлялись тарелки с едой, бутылки, стаканы.

Он  что-то  ел,  не  отрывая взгляда от экрана,  иногда пил.  Как-то услышал за

спиной испуганный вскрик девушки.  Похоже,  в  рассеянности снова съел бифштекс

вместе с тарелкой. Глупая, ей же меньше мыть...

     Однажды  на  плечо  опустилась тяжелая рука.  Кожа  и  мышцы  инстинктивно

уплотнились.  Он сам удивился,  с  какой скоростью и как бездумно,  ведь совсем

недавно  подобное  требовало  немалых  волевых  усилий  и   концентрации  всего

внимания.

     — Ого, — сказал сзади голос.

     Мрак пощупал, плечо как литая двутавровая балка, сказал с завистью:

     — Да,  тобой можно минные поля разминировать...  Если у тебя и снизу такое

же. Пойдем, кое-что покажу.

     Олег покорно спустился с  ним на  первый этаж,  вышли во  двор,  широкий и

просторный, но Мрак пошел к воротам.

     — А здесь места мало?

     — Из окон могут смотреть, — ответил Мрак.

     — Да и Коля в будке на воротах не спит. У меня все бдят, понял?

     Охранник на воротах удивился,  но смолчал,  до города полета километров. У

кого есть машина,  тот даже в ближайшую булочную старается на ней. А тут только

лес, лес...

     Мрак  двигался через чащу с  привычной грацией лесного человека,  когда ни

сучок не треснет,  ни ветка не шелохнется, даже птицу не спугнет, а подкрасться

может так близко, что выдернет перо из хвоста.

     Зелень двигалась справа и слева, проступила за деревьями поляна, солнечный

свет падает на середину.  Мрак огляделся, его владения, Олег опустился на пень,

буркнул:

     — Показывай.

     — Да тебе это неинтересно...

     — Не ломайся, — предупредил Олег хмуро.

     — Думаешь, здесь нет опасности?... Побольше, чем в краю драконов!

     Мрак посерьезнел, сказал, оправдываясь:

     —  Да  я  по  мелочи уже пробовал.  Там,  дома.  Но когда Каролина едва не

наткнулась...

     Олег холодно молчал.  Мрак вышел на середину,  сбросил рубашку, застыл как

столб,  напрягся.  По телу пошла медленная волна.  Кожа посерела.  Долгое время

ничего не происходило,  потом проступили мелкие бугорки, уплотнились. Еще минут

через пять бугорки превратились в плотные чешуйки.

     Олег поднялся как можно тише,  чтобы не спугнуть,  обошел Мрака по широкой

дуге.  Так и есть,  на спине чешуйки крупнее, толще. Даже с небольшими шипами в

середине.  Сознательно или нет,  но  Мрак копирует тех зверей,  с  которыми уже

сталкивался.  Или же  просто пробуждает то,  что у  нас на генетическом уровне.

Ведь каждый в  утробе проходит все стадии от амебы до человека...  Вон и  жабры

отрастил!  А на пузе чешуя едва заметная, ровная, блестящая, под цвет неба, так

видит его хищная рыба из глубины.

     Чешуя медленно таяла,  исчезала.  Олег уже  изготовился,  что  Мрак примет

обычный вид, но чешуя превратилась в ровную серую поверхность. Олег всмотрелся,

сказал тревожно:

     — Мрак, прекрати! Это опасно. В камень нельзя превращаться... пока еще.

     Он сел,  дождался,  пока Мрак вернулся в свою личину, оборотень рухнул без

сил, растянулся на траве вниз лицом. Дышал тяжело, с хрипами.

     — По... че... му? — выдохнул он.

     — Я сам почувствовал, но почему...

     — Я не становлюсь камнем, — ответил Олег втолковывающе.

     —  Я  просто перехожу на  кремнийорганику.  А  ты пытался,  дурень,  стать

камнем! Стать бы ты стал, но взад тебя уже никто бы не вернул.

     — А что, жалко стало?...

     — спросил Мрак в землю.

     — Ладно-ладно, не ври. Но все-таки давай хвали меня, скупой злыдень!

     Олег сказал с жаром:

     — Мрак...  Ты даже не представляешь,  как ты много сделал! Да не для себя,

мне ты по фигу,  а для меня, любимого. Это ж теперь тебя можно по минному полю!

Ты у нас герой. А я — трус, я потихоньку за твоей широкой спиной.

     Мрак  перевернулся на  спину,  коричневые глаза некоторое время оставались

серыми, как бетон. Дыхание уже выровнялось.

     — Что дальше?

     — Дальше, — ответил Олег.

     — Сперва догони меня. Ты сможешь. А вот потом...

     — Понятно, — буркнул Мрак.

     — Впереди минное поле.

     Каролина сновала между деревней и усадьбой Мрака. Ее хозяин и его гость не

буянили,  не закатывали пирушек,  но пожирали все,  что она принесет,  как стая

саранчи.

     Мрак через пару дней вошел в  комнату Олега,  тот горбился за компьютером,

сказал с порога:

     — Ну что, показать тебе еще что-нибудь?

     Олег обернулся,  он иссох за это время и пожелтел,  как мертвец.  Выглядел

так, словно пожирает изнутри

     скоротечная болезнь,  как будто во всем теле горит жар. Мрак подошел ближе

и в самом деле ощутил волну теплого воздуха.  Кожа волхва нагрета не меньше чем

до сорока градусов. Сколько же там, внутри...

     —  Не надо,  —  ответил Олег мертвым голосом.  Увидел,  как дернулось лицо

Мрака,  сделал небольшое усилие,  было заметно,  сказал уже обычным размеренным

голосом:

     — Мрак, я догадываюсь, что ты научился что-нибудь из плоскости...

     — Какой плоскости?

     — Ну, там кроме ящера умеешь еще и в рыбу... Но, Мрак, надо подниматься на

следующий этаж. Или, вернее, опускаться на порядок ниже.

     — Так опускаться или подниматься?

     Олег смотрел мрачно,  потемневший, с запавшими глазами. Темные круги стали

гуще, нос заострился.

     — Сам определяй, — ответил он снова механическим голосом.

     — Если пойти вглубь, это как?

     Мрак посерьезнел:

     —  Ладно,  ты всегда так.  Не даешь распустить павлиний хвост.  Я  бы тебе

показал  такую  рыбину!  Ты  такой  никогда не  увидишь.  Даже  после  двойного

Чернобыля. Но, наверное, ты где-то каким-то боком чуточку прав, хоть и рыжий. Я

все равно не могу рельсы гнуть. Не получается. Так что, гришь, надо?

     — Всего лишь посмотреть, Мрак.

     — Как Коперник на Землю?

     —  Да,  хороший пример.  Может быть,  ему  было  труднее.  Тебе  ведь надо

увидеть, представить, вообразить и... главное, поверить в то, что на самом деле

существует и давно доказано наукой. И сотнями точнейших экспериментов.

     — Говори проще, Аркадий Аркадиевич! Ты про атомную решетку?

     — Про нее, — ответил Олег.

     — Взломаем, — ответил Мрак уверенно.

     — Только... будь стоек. Это не для слабых.

     — Это я слабый? — спросил Мрак угрожающе.

     — Мускулы не помогут, — ответил Олег печально.

     —

     Лучшая защита — это тупоумие. Хотя, конечно, как я этого не подумал...

     Мрак перехватил его изучающий взгляд, сказал угрожающе:

     —  Это  ты  на  что намекиваешь?...  Я,  между прочим,  уже пробовал.  Ну,

всматривался.  Пока ни хрена,  но один разок,  правда, тряхнуло... И слабенькая

жуть пробрала, будто космическим холодом пахнуло.

     Олег хмыкнул. Мрак спросил подозрительно:

     — Что тебе опять не так?

     — Пахнуло, — повторил Олег.

     — А вот когда коснется кожи...  А вот когда начнет входить в тебя,  в твою

плоть...

     Мрак представил себе,  как космический холод касается его тела, забирается

под кожу, содрогнулся всем телом так, что лязгнули челюсти.

     — А ты, — спросил он, устыдившись, — запустил?

     — Под кожу? — спросил Олег.

     — Нет,  Мрак...  копай глыбже.  Этот холод у меня уже в костях...  Кстати,

есть у тебя комп помощнее? Эта черепаха уже достала.

     Мрак обиделся:

     — Помощнее? Да это и есть самый мощный!

     — Из тех, что в широкой продаже? — спросил Олег язвительно.

     — Мрак, ты меня удивляешь. Тебе что, денег жалко? Я, к примеру, любой комп

могу  изъять  из  академического или  военного центра.  У  меня  у  самого пара

десятков  институтов разрабатывает новые  принципы  обработки  информации...  И

самый мощный на свете комп,  еще не пущенный в  серию,  у меня всегда на столе,

всегда включен, всегда как Микула Селянинович.

     — Что? — не понял Мрак.

     — Пашет, говорю, — ответил Олег сердито.

     — В той же пропорции к твоему компу.

     Мрак сказал бодро:

     — Дык в чем проблема? Щас, погоди!

     Он  цапнул со  стола мобильник,  бросил несколько слов.  Через пару секунд

щелкнуло,  милый женский голосок что-то спросил,  Мрак ответил,  что именно ему

надо. Женщина

     весело щебетала,  улыбка медленно сползла с лица Мрака.  Он начал говорить

отрывисто,  покосился на Олега,  заставил себя улыбнуться,  но голос становился

все раздраженнее.

     —  Ну  что,  —  сказал  Олег,  когда  Мрак  сердито  отшвырнул телефон,  —

столкнулся с реалиями?

     — Да она просто дура, — сказал Мрак обозленно.

     — Им деньги прямо в руки прут, а у них то обед, то праздники, а на дом они

и вовсе компы такого класса не возят!  Идиоты.  Дешевые возят,  а сервак — нет.

Сказано, Россия. Все здесь через задницу.

     Олег прервал:

     — Просто поедем сами.

     — Сами? Подожди, я щас позвоню их начальству, они у меня забегают!

     Олег поморщился:

     —  Мрак,  ты еще ребенок.  Мне нужен сервак,  а  не улучшение климата в их

коллективе.  Сервер можем  взять  сейчас,  а  через скандалы и  жалобы —  через

неделю. Что-то

     непонятно?

     Охранник на  воротах едва успел распахнуть ворота перед джипом.  Мрак гнал

машину,  как будто собирался взлететь. На проселочной дороге бросало из стороны

в сторону,  едва не выбрасывало навстречу деревьям,  и, только когда показалось

асфальтовое полотно Окружной дороги,  Олег перестал ожидать неминуемого удара о

деревья.

     Шоссе стремительно бросалось под колеса, новенький пунктир разметки мчался

навстречу и  пропадал под  машиной.  По  обе  стороны  тянулись ажурные  столбы

фонарей с  изящно склоненными там  в  вышине над  асфальтовой полосой фонарями.

Столбы мелькали с обеих сторон и стояли так часто,  что казалось,  будто машина

несется  в  тоннеле  или  некой  трубе,  вроде  бесконечного  парника,  накрыта

прозрачной пленкой,  а  по обе стороны шоссе — неухоженный,  дикий и враждебный

мир.

     По  зеленому  полю  справа  идут  сумасшедшие  с   рюкзаками  за  спинами.

Протоптанная в  траве  кривая тропа  уводит в  лес,  обычный осточертевший лес,

прошлое человека, дикое и

     невежественное  прошлое.   Эти   идиоты  будут   наслаждаться  «нетронутой

природой»,  не замечая второй природы, что создается людьми. Не ими, конечно, а

настоящими людьми, что создают цивилизацию, культуру, прогресс,

     Мрак перехватил его взгляд, оскалил клыки в усмешке.

     —  Чо  ты  хочешь?...  Они ж  не  насмотрелись на природу,  как мы.  Они ж

родились прямо  среди  компьютеров,  телевизоров,  кондиционеров,  мобильников,

Интернета... Это мы все не можем наесться.

     — Я никогда не наемся, — сказал Олег.

     — Я же человек?

     Мрак смолчал.

     В магазине серверов такого класса не нашлось,  пришлось ехать на фирму,  а

оттуда — на склад. Полдня утрясали формальности, гражданам такого класса низзя,

то  да  се,  выписали на имя честно существующей фирмы,  их у  Мрака штук пять,

заплатили  наличными,   что  ускорило  дело,   видно  было,   как  руководители

переглянулись и  в глазах замелькали цифры:  кто сколько урвет для себя лично и

как проведут через бухгалтерию, чтобы не заинтересовать налоговую полицию.

     Чтобы загрузить в багажник,  пришлось сложить заднее сиденье. Мрак наконец

прыгнул за  руль,  машина послушно выползла задом на  дорогу.  Олег уже сидел в

соседнем кресле,  отрешенный,  глаза  бездумно смотрят вдаль,  но  теперь  Мрак

подозревал,  что  волхв в  самом деле  что-то  видит со  своим ультрафиолетом и

гамма-лучами.

     Снова неслись через город,  то  и  дело  попадая в  пробки,  заторы.  Мрак

злился,  вылезал  на  тротуар,  однажды  проехал через  скверик,  пугая  дам  с

собачками,  наконец добрались до Окружной, здесь уже выжал до ста восьмидесяти,

и  даже  Олег  не  стал  останавливать,  поглядывал  в  сторону  леса,  вот-вот

доберутся, засядет, наконец-то рассчитает все взаимодействия...

     Он  раньше Мрака успел заметить неладное.  На  той  стороне шоссе движение

чуть  гуще,  вдали показался темный «мере»,  опасно играл в  «шахматку»,  ловко

обгонял,    вклинивался,   вырывался   вперед,   мгновенно   захватывая   любое

освободившееся пространство...

     Опасность «шахматки» в  том,  что не  все такие крутые и  опытные,  кто-то

испугается,  резко  затормозит или  сдвинет машину  в  сторону,  что  на  такой

скорости  чревато,  так  и  случилось:  красный  «жигуль»  испугался  подрезки,

шарахнулся в  сторону,  а  темный «мерс»,  пытаясь обойти по  резко  сузившейся

полоске,  ударился о  бетонную полосу  ограждения,  снес  ее,  хотя  должен был

взлететь вверх, и, как танк, выскочил навстречу.

     Олег  успел увидеть белое лицо водителя за  рулем.  Мрак пытался избегнуть

лобового удара,  но у машины инерция больше,  чем у его мускулов. Лоб в лоб, их

тряхнуло,  швырнуло вперед.  Олег  услышал визг тормозов,  скрежет раздираемого

металла, и тут же с грохотом и выбросом огня взорвался бензобак. Сперва у чужой

машины, потом их...

     Мрак чувствовал, как в лицо со страшной силой ударил тугой горячий воздух,

ожег.  Он  тряхнул  головой,  раздвинул  искореженные  листы  металла,  горящий

пластик, отодвинул согнутую и смятую баранку.

     — Олег,  — сказал он рассерженно,  — ты как? Рядом загрохотало, с жестяным

треском лопнул чудом

     уцелевший привязной ремень.  Олег  вышел из  пламени такой же  злой,  даже

взбешенный.  Лицо его было страшным, перекошенным. Мрак увидел красные глаза, а

клыки показались изо рта, длинные, как ножи.

     — Что за идиот!

     — Да накурился, наверное, — ответил Мрак.

     — Ты идиот, — прорычал Олег.

     — Не мог вывернуть?... Что от нашего сервера осталось?

     — Не мог, — огрызнулся Мрак.

     — Ты не стой в огне, штаны уже горят...

     Брюки не просто горели,  а  полыхали,  как и рубашка.  Олег вышел из огня,

лицо  оставалось злым  и  перекошенным,  таким Мрак  видел мирного волхва очень

редко. За спиной к

     небу  рвался яростный оранжевый огонь,  жадно  и  с  воем  пожирая бензин,

масло,  обшивку и  пластмассу обеих  машин.  Они  слились в  месиво из  смятого

блестящего  металла,  что  быстро  темнел  и  покрывался копотью.  По  асфальту

рассыпались стекла, даже удивительно, откуда их столько.

     Мрак похлопал по бедрам ладонями,  сосредоточился,  огонь тут же погас, но

от  брюк  остались только короткие шорты,  да  и  то  в  ржавых дырах.  Рубашка

превратилась в покрытую сажей майку.

     — На себя посмотри, — сказал он зло.

     — И что теперь?... Пешком?

     Олег ответить не  успел,  на той стороне дороги затормозила машина,  видно

было,  как  водитель схватил мобильник и  что-то  быстро-быстро  кричит,  потом

газанул и рванул дальше.

     — Гуманист, — сказал Мрак недобро.

     — Милицию вызвал!...

     — «Скорую», — предположил Олег.

     — Милицию, я же слышал! Нет, чтобы остановиться, вдруг да помочь надо...

     — Брось, — ответил Олег. Он поморщился.

     —  Видно  же,  что  никто  не  уцелел.  А  мы,  чересчур целые,  похожи на

братков...

     — Почему братков?

     — Потому что целые, — объяснил Олег, как глухому.

     — В засаде сидели.

     Мрак зарычал снова,  но Олег подошел к  бетонной стене ограждения,  исчез.

Мрак присмотрелся, сказал злорадно:

     — А тень от тебя осталась!

     — Посмотрим, как ты смимикрируешь, — послышалось из темноты.

     Положение было преглупейшее,  вроде бы и невиновны,  но всяк прицепится: а

почему не пострадали?  Нет, чтобы радоваться, что два хороших человека уцелели.

Но для милиции нет хороших или плохих, есть только подозреваемые.

     Мрак  вышел  на  шоссе,  проголосовал.  По  чисто  русской привычке многие

притормаживали,  чтобы посмотреть на горящие,  сцепившиеся в клинче машины,  но

никто не остановился. Олег перестал прятаться, тоже вышел на середину,

     Мрак увидел,  как  новенькая «девятка» вдруг затормозила так страшно,  что

из-под колес пошел дым.

     Олег  махнул  Мраку,  они  разом  открыли дверцы  с  обеих  сторон заднего

сиденья, ввалились, Олег сказал буднично:

     — Давай по Окружной, а потом остановишь на перекрестке. Я скажу, где.

     Мрак  с  сожалением  оглядывался  на  удаляющийся костер.  Далеко  впереди

замигали  проблесковые маячки,  донесся  вой  сирен.  Навстречу  пронеслись две

патрульные машины, за ними — «Скорая».

     Водитель гнал машину на предельной скорости, на вопрос Мрака не ответил, а

Олег бросил, поморщившись:

     — Он в трансе. Не обращай внимания.

     — Не вспомнит?

     — Нет.  Но...  черт бы побрал! От умного остережешься, но вот попасться на

такой глупости?

     Мрак пробурчал:

     — Так это и есть реальная жизня. И что теперь? Может быть, вернемся?

     — Рабочий день кончился, — ответил Олег зло.

     — Ну и что? Я видел, там еще два таких ящика.

     — Да ладно... То не такие. Этот привезли по заказу Центрального банка.

     — Ха, а ты его умыкнул? Нет, ты погоди! А как же без компа?

     — Надо суметь, — огрызнулся Олег.

     — Я все умею, волчара ты безрукая. Я только хотел сократить работу.

     — Хорошо, хоть не безлапая. А как же все-таки... без компа?

     — Мы сами компы, — ответил Олег. Глаза его неотрывно смотрели перед собой.

     — Слишком многое привыкли перекладывать на технику.

     — Ого! Ты в самом деле умеешь считать, как калькулятор?

     — Заткнись. Приедем, тебя тоже заставлю.

     Однако,  когда приехали, по дороге еще таким же образом сменив три машины,

успели только пообедать, Олег отодвинул тарелку и собрался идти в свою комнату,

как в  кармашке Мрака звякнул мобильник.  Мрак схватил,  приложил к  уху.  Олег

видел,   как  лицо  оборотня  посерьезнело.   Он  слушал  внимательно,  челюсти

стиснулись, под смуглой кожей проступили желваки.

     —  Оставь пост,  —  произнес он ровно,  — и давай без задержек сюда...  Не

спорь, я сказал!

     Отключил, сунул мобильник в нагрудный карман. Олег поинтересовался мрачно:

     — Неприятности?

     — Храбрый чересчур, — буркнул Мрак.

     — Правда, он многое умеет...

     — На тебя кто-то собирается... как теперь говорят, наехать?

     — Да есть тут, — ответил Мрак, морщась.

     —  Ты не подумай,  просто случайность.  Я  не учел,  что в этой дыре,  где

электричество подают в  дома  на  треть суток,  где  горячую воду  отключают на

полгода,  какие-то энтузиасты ухитрились все к черту компьютеризировать!  Кто ж

знал, что они перенесут на харды даже записи в родильных домах?... А кому-то из

тех,  кто любит покопаться,  кому за это платят,  взбрело в  голову сопоставить

разное... Или кто-то очень уж старательно копал под меня, собирал все сведения.

     Олег сказал с отвращением:

     — Ну,  Мрак,  это просто стыд.  За пять тысяч лет мог бы научиться прятать

следы.

     — Раньше было просто, — буркнул Мрак.

     — Переехал в другое село, и уже след потерян. А сейчас все записывается...

Ладно, я сейчас...

     Дверь распахнулась,  вошел Михаил, охранник. Крепкий, подтянутый, немножко

злой. Взглянул на Мрака вопросительно. Мрак отмахнулся:

     — Поднимись на второй этаж. Лучше бы запереться... Михаил сказал с обидой:

     — Обижаете!...

     — Да ладно тебе, — сказал Мрак.

     — Ты один, а домик уже окружило человек десять таких же десантников.

     — Четырнадцать, — поправил Олег.

     — И еще пятеро

     снайперов заняли позиции.  На  дороге стоит глушилка,  любые радиопередачи

подавит...

     Михаил  с  уважением взглянул на  Олега.  Мрак  прислушался,  сказал почти

весело:

     — Ага, вон полковник собственной персоной. Михаил, я что велел?

     Михаил удалился с видом оскорбленного достоинства. Он всеми телодвижениями

старался показать,  что ничуть не устрашился и  четырнадцати,  а  уходит только

потому, что при найме обязывался подчиняться.

     Дверь  распахнулась,  вошел  довольно  высокий  мужчина  в  хорошо  сшитом

костюме.  Интеллигентный,  с  хорошими манерами,  он чуть помедлил,  переступив

порог, деликатно осматриваясь, потом решительно пошел через холл к Мраку.

     — Вы еще помните меня? — спросил он мягким голосом.

     — Ба, — сказал Мрак с наигранным удивлением.

     —  Полковник Сиромаха!  Какими судьбами?  Как  сюда  занесло орденоносного

героя взятия Перенга, специалиста по тайным операциям, которому вчера глава ГРУ

присвоил очередное звание... пока невидимое?

     Мужчина кисло усмехнулся:

     —  Я  вижу,  у  вас  очень длинные руки.  Или очень зоркие глаза.  В  нашу

картотеку заглянуть очень непросто. Позвольте присесть?

     — Да,  прошу,  — сказал Мрак и указал на кресло напротив.  Он заметил, что

Олег делает какие-то знаки,  и  вспомнил,  что полковник не повел в его сторону

даже взглядом, словно в холле были только они двое.

     — Что будете пить?

     Полковник сел, покачал головой:

     — Не могу. На службе.

     — Ну хоть чарочку? — сказал Мрак лукаво.

     — Такого вина вы даже в своем управлении не отыщете.

     —  В  моем управлении даже зарплату не всегда удается получить вовремя,  —

ответил полковник.

     —  Увы,  время все  еще  нелегкое.  Но  я  пришел к  вам,  чтобы повторить

предложение...

     Мрак развел руками:

     — И для этого вам понадобилось четырнадцать десантников группы «Сокол»?  И

пять снайперов?

     Лицо полковника слегка дрогнуло. Он мгновение всматривался в лицо Мрака, с

усилием растянул губы в улыбке:

     — Мне сообщили, что они умеют маскироваться.

     — Они замаскировались нехудо, — сказал Мрак великодушно.

     — Но вы их, увы, заметили.

     — У меня свои методы наблюдения. Ребят винить не стоит. Если хотите, можно

кого-нибудь  из   них   притащить  сюда.   Вы   расспросите  вволю,   как   они

маскировались... Хотите?

     Полковник помедлил, глаза его оставались настороженными.

     — Не понимаю, — признался он.

     — Что вы этим хотите сказать?

     — Щас все поймете,  — сказал Мрак бодро. Он подмигнул Олегу. Полковник тут

же повернул голову и остро взглянул в ту сторону.

     Олег  усмехнулся,  исчез.  Буквально через  несколько секунд  в  подсобной

комнатке   послышался  шум.   Полковник   насторожился.   Дверь   распахнулась,

торжествующий Михаил почти тащил дюжего десантника в  маскировочном костюме,  с

перепачканной рожей и с зеленым платком на голове.  Десантник шатался,  все еще

оглушенный. Михаил остановил его, держа за шиворот.

     — Прекрасно, Миша, — сказал Мрак ласково.

     — Посади его здесь, а сам... иди. Обратно.

     Михаил  толкнул  пленного  на  диван,   козырнул,  удалился.  Полковник  в

затруднении смотрел то на десантника, все еще полуоглушенного, то на Мрака.

     — Щас он очнется,  — пообещал Мрак, — и расскажет. Ну, как замаскировался.

Или  вам другого притащить?  Только скажите.  Можно на  выбор.  Или...  хотите,

снайпера притащу?

     Полковник сглотнул ком в горле.

     —  По-моему,   вы  блефуете,  —  сказал  он,  но  в  голосе  чувствовалась

нерешительность.

     — Почему? — удивился Мрак.

     — Ладно,  я вам их назову,  а вы смотрите, кого привести для беседы. Итак,

ближе всех  расположился Сергей Власенко,  сержант,  инструктор по  рукопашному

бою,  две награды за освобождение заложников,  участие в специальной операции в

Кантедбе...

     — Достаточно, — торопливо сказал полковник.

     —  Должен сказать,  что  личные дела  наших сотрудников строго засекречены

даже...  для  своих.  Похоже,  вы  в  самом деле  информированы больше,  чем  я

предполагал.

     Мрак прервал:

     — Так вам кого притащить?

     Десантник очнулся,  вертел головой.  Рука поднялась, он пощупал затылок. В

глазах мелькнуло недоумение,  взглянул на полковника, на Мрака и очень медленно

опустил руку, замер. На лице проступила мрачная решимость.

     — Сиди спокойно, — сказал полковник.

     — Мы в гостях у этого... человека.

     — И ничего не пытайся, — сказал Мрак строго.

     — Ты можешь не поверить,  что я способен с вами двумя справиться, но тогда

поверь...  что я не держал бы так близко, если бы... Словом, здесь все под моим

контролем. Итак, полковник, почему бы вам не оставить меня в покое? Уверяю вас,

даже если приведете целую дивизию,  меня не взять.  А работать на вас не стану.

Какие бы  вы  сведения обо  мне  ни  раскопали.  Просто исчезну из  вашего поля

зрения, вот и все.

     Полковник грустно улыбнулся.  Он приподнял бокал,  Мрак взялся за бутылку,

полковник держал бокал,  пока  Мрак  не  налил  по  русской привычке до  самого

венчика. Мрак налил и себе, а бутылку сунул десантнику.

     — Давай из горла, — сказал он дружелюбно.

     — На сегодня работа окончена. Видишь, даже полковник не отказался.

     Полковник  в  самом  деле  откинулся  на  спинку  кресла,  пригубил  вино,

прислушался,   отпил  на   треть.   Лицо  его  только  теперь  стало  спокойным

по-настоящему.  Десантник, решившись, отхлебнул из бутылки. Мрак посматривал на

Олега, тот сел в сторонке и, казалось, о чем-то задумался.

     —  Да,  —  сказал  полковник со  вздохом,  —  наша  операция  строилась на

внезапности... Что ж, она провалена, признаю. Но вы сами понимаете, что из поля

зрения нашего ведомства так просто не уходят. Вы оказали нам однажды неоценимую

услугу...

     Мрак быстро взглянул на Олега, сказал торопливо:

     — Услуга была пустяковая. Надо было спасать людей, я и... что смог.

     — Вы совершили невозможное!

     — Пустяки,  я... словом, то дело не в счет. Я не работал на вашу службу. Я

даже не  стал бы обезоруживать тех террористов,  мне ваши разборки до фени,  но

там у меня был личный интерес.  Нет-нет,  не настолько,  чтобы вы могли меня им

шантажировать.  Я  про ту красотку и  думать забыл.  Так что повторений быть не

может. Никаких. У меня куча своих дел...

     Полковник прервал мягко, но с нажимом:

     — Каких?

     —  Вы же знаете,  —  ответил Мрак с  негодованием,  —  я  вполне приличный

бизнесмен...

     — Даже чересчур, — ответил полковник.

     — Вы даже все налоги платите,  что в нашей стране вдвойне подозрительно. И

никакого криминала. Что такое ужасное скрываете? Для чего вам такая крыша?

     Мрак кисло поморщился.

     — Ну и жаргон у вас, — сказал он недовольно.

     —  Мы же с  вами приличные люди...  А  вы со мной по фене!  Ну вот такой я

чудак, плачу все налоги. Ну и что?

     — А ничего, — ответил полковник хладнокровно.

     —  Мы проверили и  перепроверили все ваши счета,  обязательства,  выплаты,

ссуды.  Эксперты клянутся, что ваш бизнес в таких условиях нежизнеспособен. Но,

судя по вашим бумагам,  вы процветаете.  Да еще и  налоги как-то ухитряетесь...

Без уверток. Не только я, никто этого не понимает.

     — Вступайте в долю, — сказал Мрак жизнерадостно.

     —  Думаете,  откажусь?  — спросил полковник серьезно — Почту за честь.  Но

сейчас, поймите, я тоже связан

     узами службы.  Говорю начистоту:  мне даны полномочия принудить вас любыми

способами к работе в нашем ведомстве. Учтите: любыми.

     — А если откажусь... Полковник скривился:

     — Надо ли объяснять?

     — А что, — сказал Мрак с удовольствием, — так ли уж опасен?

     — Да, — ответил полковник серьезно.

     —   У  нас  в  управлении  сочли,   что  противник  тоже  постарается  вас

завербовать. А эти сволочи умеют подбирать к людям ключики.

     — Ко мне не подберут, — заверил Мрак гордо.

     — У нас не хотят рисковать, — ответил полковник просто.

     Олег, оставаясь невидимым, заговорил жестяным голосом, подражая динамику:

     — Внимание!... Нарушители приближаются к зданию. Рекомендация — уничтожить

нарушителей...

     Мрак сказал быстро:

     — Полковник, что вы делаете?... Зачем вам губить людей?

     — Я тоже только выполняю приказы.

     С  минуту  стояла  напряженная тишина.  Затем  тот  же  механический голос

произнес:

     — Нарушители обезврежены.

     Полковник застыл,  десантник выругался, бешеными глазами смотрел на Мрака.

Мрак спросил быстро:

     — Что с ними?

     Динамик ответил бесстрастно:

     — Вырублены на час-другой. Можно грузить, как дрова, и увозить.

     Десантник с  шумом выдохнул,  а  полковник перевел дыхание не так заметно,

поинтересовался:

     — Что у вас за автоматика такая... гибкая?

     — Собственная разработка фирмы, — ответил Мрак.

     Подумал, оживился:

     — Если я вам подарю свою фирму, отстанете?

     Полковник с недоверием покрутил головой:

     — Вот так возьмете и подарите? Да вы опаснее, чем мы даже предполагали.

     — Подарю, — сказал Мрак с воодушевлением.

     — Хоть сейчас бумагу подпишу. А взамен только одно...

     — Что?

     — Мне нужно закончить кое-какие исследования. Мне нужно... нужно...

     —  Он  задумался,  Олег из-за  спины полковника показал обе  растопыренные

ладони.

     — Не больше десяти дней.  Да,  десяти хватит.  А за эти жалкие десять дней

отсрочки вы  получите мою  фирму,  что ведет кое-какие интересные разработки...

Говорите, на какое подставное лицо ее переписать?

     Полковник покосился на бравого десантника.  Тот затих,  старался вжаться в

сиденье, стать незаметным.

     — Знаете,  — сказал полковник наконец,  — к сожалению,  я должен признать,

что операция не удалась.  Так что я вернусь лучше в управление.  Надо доложить,

что  подобный путь чреват.  А  дней через десять мы  наверняка разработаем план

получше.

     Он встал,  Мрак тоже поднялся,  а  десантник вскочил в  тот момент,  когда

полковник только сделал движение подняться.

     — До свидания, полковник, — сказал Мрак.

     — Надеюсь, вам у меня понравилось.

     — Прекрасное вино, — ответил полковник.

     — Подумать только, при таких налогах... гм...

     ГЛАВА 6

     Олег проследил,  как  отъехала машина,  Михаил закрыл за  ними ворота и  с

победным видом занял место в караулы ной будочке.

     — Извини, — сказал Мрак.

     — Считаешь, десяти дней хватит?

     —  Смотря как будешь стараться.  К  тому же надо торопиться,  если тебе не

почудилось насчет Таргитая.

     — Дым пойдет из задницы, — заверил Мрак. Подумал,

     спросил осторожно:

     — А на что хватит?

     — Через десять дней... если все пойдет, как надеюсь,

     нам не понадобятся фирмы, счета в банках, пещеры с сокровищами.

     — Жизнь обеднеет, — вздохнул Мрак. Насторожился,

     переспросил с подозрением:

     — Ты о чем?

     — Видишь ли, Мрак...

     — продолжал Олег, он словно не

     слышал Мрака, а судя по его лицу, уже забыл о глупом налете местных тайных

служб, о политике, войнах, каком-то человечестве.

     — Ты превращался в волка,  а потом в человека,  совершенно не думая, что у

тебя с кишками. И у волка, и у человека они одинаковы. Ну, почти. И у того, и у

другого сердце гоняет кровь по кругу...  А  когда переходишь на кремнийорганику

или на  металл,  то  твоя старая кровеносная система уже не  срабатывает так же

автоматом, как если у волка...

     Мрак раскрыл рот, потом спохватился:

     — Но ты же как-то можешь?

     — Мне стоит усилий, — сказал Олег.

     — Немалых. И дисциплины. У тебя как с дисциплиной?

     — На все сто, — похвастался Мрак.

     — Кого хошь по струнке поставлю!

     — А придется себя.

     — Не себя,  — засмеялся Мрак,  — а свое тело. Не ловишь разницу? Тупой ты,

хоть и  умный.  Ты мне пальцем покажи,  а  я  уж начну.  Помнишь,  ты и  раньше

показывал,  а  мы с  Тархом с криком «ура» бросались,  аки зубры...  А ты уж за

нами, за нашими спинами, в пролом.

     Олег поморщился, откровенное бахвальство Мрака показалось грубым.

     — Да так было...  Но не сейчас,  в новом мире. Понимаешь, теперь человек с

топором несколько...  устарел. А если быть совсем уж точным, его время прошло и

больше  не  вернется.   Ладно,   теперь  о   деле.   Итак,   ты  сейчас  можешь

трансформироваться не только в волка, но в любое живое существо. Естественно, с

сохранением массы...  Можешь видеть в любом диапазоне волн...  гм...  доступном

живому существу... Мрак посмотрел подозрительно:

     — Но ты-то видишь шире?

     — Мне доступно радиозрение,  — ответил Олег равнодушно, — рентгеновское...

и ряд прочих,  но сейчас говорим 6 тебе. Ты можешь летать, как птица... вернее,

как  птеродактиль.  Можешь  дышать под  водой,  в  любой  ядовитой атмосфере...

скажем,  в дыму на пожаре. Можешь даже не дышать, а очищать воздух и гонять его

по кругу. Правда, это требует энергии...

     — Сколько?

     — Ну, как в атомной подлодке. Не самой крупной, а так — средней.

     Мрак  посмотрел на  Олега подозрительно,  но  у  того лицо было совершенно

серьезным. Он даже не соображает, что только что нечаянно круто шутканул.

     — Это хорошо, — сказал Мрак язвительно.

     — Это утешает, что средней. Самая крупная — это, пожалуй, чересчур.

     Он  думал,  что совсем уел серьезного волхва,  но  тот лишь мазнул по нему

серьезным взглядом пронзительно зеленых глаз.

     — Да, — сказал он кротко.

     — Для тебя да.

     Странность живой материи в  том,  что  Олег,  несмотря на  все управляемые

метаморфозы,  несмотря на переход на атомарный уровень,  по-прежнему нуждался в

полноценном сне часов так шесть-семь.  Или хотя бы  пять.  Он  даже выдвинул на

ходу идею,  что если и существует жизнь кремнийорганическая,  металлическая или

газовая,  то все они точно так же нуждаются во сне, ибо сон необходим для любой

жизни, так как сон — единственный мостик, связывающий жизнь с дожизнью...

     Сам он упражнялся часами, сутками, стараясь уловить и

     закрепить этот переход с  биологического на атомарный уровень.  То есть из

вещественного переходил, на взгляд Мрака, вообще в черт-те что, уже не только в

каменных или железных динозавров,  а вообще творил со своим телом дивные дела и

фичи.

     Мрак в одну из демонстраций,  честно говоря,  струсил, когда Олег попросту

исчез. А потом по комнате начали летать вещи, включался и выключался телевизор,

магнитофон,  компьютер.  Из  розетки выдернулся шнур телефона,  однако тот  все

равно  зазвонил.  Олег  возник посреди комнаты,  сразу в  живой плоти,  никаких

чугунных или золотых статуй,  но и в такой личине он с той же легкостью включал

электроприборы, запустил вентилятор.

     —  Впечатляет,  —  заметил Мрак нарочито будничным тоном,  хотя внутри все

плясало и ходило на ушах.

     — И я так

     буду?

     — Если будешь прилежно учиться,  — сообщил Олег, и снова Мрак не уловил ни

грана издевки,  ни  даже  тени юмора.  Олег говорил и  действовал как  школьный

учитель.  Это  раздражало и...  одновременно странным образом успокаивало.  Как

известно,  со школьными учителями ничего не случается. А если и случается, то в

самую последнюю очередь.

     — Да,  учиться, — сказал он медленно, — это не волам хвосты крутить... это

полегше.  Но  что-то  я  не  врубаюсь...  Когда ты  летал тогда...  ну,  еще до

инквизиции, будь она благословенна, то тогда понятно, как...

     — Как?

     — Магией, — огрызнулся Мрак.

     — То есть непонятно как.  Ты сам не понимал. А сейчас? Ты что, гравитацией

управляешь?

     Олег подумал, кивнул:

     — А это идея,  кстати.  Гравитация — довольно простой процесс,  но неживые

объекты  ею  управлять  не  могут,  потому  и  сыплются  нам  на  головы.  Надо

попробовать, это должно получиться...

     Он впал в оцепенение, похожий на застывшую между

     оконными рамами муху поздней осенью.  Мрак попробовал терпеливо ждать,  но

не  в  его  характере вот  так сидеть и  пялиться,  плюнул и  пошел на  кухню к

холодильнику.

     На  другой день Олег появился в  комнате радостный,  хотя бледный и  снова

исхудавший едва ли  не до состояния скелета,  едва-едва обтянутого кожей.  Мрак

вздрогнул,  когда Олег вышел прямо из стены и  тут же,  без перехода,  возник у