Джордж Райт.
Боль и наслаждение
"Протяжный скрип двери вывел Лолу из забытья. Девушка испуган- но открыла глаза и инстинктивно рванулась, разглядев вошедшего. Но путы держали крепко. Лола могла лишь беспомощно наблюдать, как при- ближается ее мучитель. -Боишься, - констатировал он, останавливаясь в паре футов от распятой жертвы. -Это правильно. Ты должна меня бояться. Но сейчас можешь немного расслабиться. Я не трону тебя, во всяком случае, по- ка. Я зашел просто поговорить. -По... поговорить? - прошептала девушка. Она уже убедилась, что находится в лапах маньяка, взывать к которому бесполезно, но тут у нее вновь зажглась надежда. -Пожалуйста, мистер, отпустите меня! Клянусь, я не стану заявлять в полицию. Я никому не... -Если ты, сука, еще раз откроешь рот без позволения, я его тебе зашью, - ответил похититель спокойным тоном учителя, объяс- няющего многократно пройденный с предыдущими классами материал. - Так вот. Я хочу рассказать тебе о сущности садизма. Видишь ли, я пересмотрел немало фильмов и перечитал немало книг на эту тему - в том числе и серьезных, а не только дешевых триллеров - и нигде автор даже не приблизился к пониманию явления. В этой области ца- рят крайне примитивные стереотипы, и меня это, по правде говоря, немного раздражает. Я даже хотел написать статью в какой-нибудь психологический журнал, но, боюсь, меня не напечатают. Они ведь публикуют только своих, с докторскими степенями. Может быть, со временем я наведаюсь к кому-нибудь из этих докторов и прочитаю ему лекцию. А чтобы он лучше усвоил, проведу с ним несколько практичес- ких семинаров. Вот как сейчас с тобой. Но это потом. Пока что у меня есть ты. Тем более что тебе тоже будет полезно избавиться от некоторых иллюзий. Итак, наиболее распространенная теория увязывает садизм с не- которой травмой или ущербностью. Человек подвергся в детстве сек- суальному насилию, или его порола мать, или дразнили одноклассники, или над ним посмеялась девочка, в которую он был влюблен в старших классах, или он сумел-таки ее уломать, но облажался в постели - и вот теперь он хочет доказать, какой он крутой, своей покойной ма- тери, или мстит всем женщинам, или человечеству в целом. Не буду утверждать, что таких случаев не бывает. Но, видишь ли, они не име- ют отношения к настоящему садизму. По сути, в действиях таких лю- дей садизма не больше, чем у боксера на ринге или у полицейского, стреляющего в вооруженного преступника. Это так называемая инстру- ментальная агрессия. Насилие здесь лишь инструмент, а не цель. Если бы такой человек мог добиться своей цели - своей истинной цели, то есть любви, признания, уважения и т.п. - не прибегая к насилию, он бы с радостью без него обошелся. Месть - сугубо рутинная, рацио- нальная процедура, столь же рациональная, как торговая сделка. Про- стая плата по счетам. Пусть в сознании такого псевдо-садиста все смешалось, и он мстит и доказывает вовсе не тем, кто реально когда- то нанес ему обиду - неважно: ведь с его точки зрения, даже если он не осознает этого, он мстит именно тем. Итак, это не настоящий садизм. Настоящий садист не мстит и не наказывает. То есть он может это делать, но, опять-таки, в сугубо инструментальных целях, а не удовольствия ради. Все эти садомазо- хистские сцены в духе "я была плохой девочкой, накажи меня" - сущая чепуха. Нет никакого садизма в том, чтобы наказывать виновного, это, опять-таки, рутинная процедура, не более возбуждающая, чем вы- гул собаки или уборка квартиры. Настоящему садисту, для которого насилие и страдания жертвы самоценны, не только не нужен формальный повод, но, напротив, такой повод будет только мешать. Жертва должна быть невинной. Чем невиннее, чем лучше. Если угодно, она должна даже вызывать сочувствие. Да, представь себе, в глубине души я со- чувствую тебе, и не будь этого, я не смог бы в полной мере насла- диться твоими страданиями. Ведь не сочувствовать жертве - значит, считать ее заслуживающей такой участи, то есть виновной, а этот аспект мы уже разобрали. Самое изысканное удовольствие в том, чтобы вообще наблюдать мучения со стороны. Мучающий сам так или иначе, пусть даже подсознательно, оправдывает собственные действия, а зна- чит, не может считать жертву абсолютно невинной; но наблюдатель из- бавлен от этого противоречия. Увы, привлекать напарника мне было бы слишком опасно. Ну да ничего, может быть, я теряю самое тонкое наслаждение, но мне хватает и того, которое я получаю. Тебе, может быть, интересно, какой все-таки в этом смысл. А никакого, в том-то все и дело. Истинный садизм есть наслаждение страданиями жертвы в чистом виде, без всякого рационального или даже иррационального обоснования. Я не пытаюсь что-то доказать, отплатить или самоутвердиться. И дело вовсе не в том, что я не мо- гу иным способом добиться женщины. Могу, просто это не доставит мне удовольствия. Да и вообще, сексуальные мотивы тут далеко не главные. Просто, когда человек садист, это затрагивает все стороны его натуры, в том числе и сексуальную - но не наоборот, и сводить садизм к сексу совершенно не верно. Как видишь, пока что мы с то- бой обходились вообще без этого... но, разумеется, я не дам тебе никаких гарантий на будущее. Теперь у тебя нет вообще никаких га- рантий. Если ты будешь вести себя плохо, ты будешь наказана, по- скольку я не заинтересован, чтобы мне чинили помехи, но если ты будешь вести себя хорошо, ты все равно не сможешь заслужить ни- каких поблажек. В любую минуту я могу сделать с тобой все, что захочу, и сделаю, как только захочу. Ты должна всегда помнить об этом, - он отошел куда-то в сторону, но Лола, привязанная собст- венными волосами, не могла повернуть голову. Она лишь слышала, как он звякает какими-то инструментами, и эти звуки наполняли ее ужа- сом. - Вот, например, сейчас у меня возникло такое желание, - за- ключил он и вновь появился в поле зрения девушки. Увидев, что он держит в руке, она закричала..." Кевин Стюарт нажал Ctrl-S, записывая текст, и откинулся на спинку кресла. Можно сделать перерыв перед описанием следующей сце- ны. Ему бы, конечно, хотелось продолжить эту, но издатель совето- вал избегать слишком натуралистичных эпизодов, и был, черт побери, прав. Скандальная популярность хороша для начинающих, а признан- ному мэтру негоже балансировать на грани садомазохистской порно- графии. В былые времена сходило и не такое, но в нынешнюю полит- корректную эпоху лучше играть по правилам. Стало быть, героиню в конце концов спасут, а маньяка застрелят. Он, кстати, ее так и не изнасилует. Жертва должна оставаться невинной, чем невинней, тем лучше. И спасет ее не бойфренд, как обычно бывает в подобных сюже- тах, а женщина-полицейский. Сделаем приятное феминисткам. Хотя, конечно, истинная причина в другом. У Лолы нет бойфренда, потому что жертва должна быть невинна... Стюарт подозревал, что истинная причина, побуждающая его из книги в книгу выводить образы маньяков и садистов и их беспомощных жертв, является истинной не только для него. Что как минимум поло- вина его читателей - а если говорить о мужчинах, то и больше - чув- ствуют то же, что и он, и с наибольшим удовольствием прочитали бы именно те страницы, которые он, как правило, вынужден вымарывать еще в голове, даже не перенося на экран компьютера. И сексуальные мотивы тут не главные, как совершенно справедливо отмечал его ге- рой. Садизм, на самом деле, не столь уж иррационален. Он идет из первобытных лесов, где дикие предки современного человека вели бес- пощадную борьбу за выживание. Со стихией, с хищниками, с себе по- добными. Пассивная оборона была проигрышной стратегией. Выживал тот, кто умел нанести упреждающий удар, сломать, подчинить. Уни- зить, чтобы подчинение было вернее, чтобы вчерашний соперник в кри- тический момент не посмел нанести удар в спину. Феминистки в ту эпоху, если и находились, не оставляли потомства. Самцы-победители предпочитали покорных самок - укрощение строптивых отнимает силы и время, которые можно потратить на борьбу с более серьезными врага- ми. И уже в те времена моральное подавление было важнее физическо- го. Самый сильный вожак не устоял бы, если бы на него набросилось все стадо... Стюарт чувствовал в себе кровь этих древних предков, пусть и процеженную через фильтры цивилизации. Любовь к физическому наси- лию осталась осадком на этих фильтрах; он признавал таковое раз- ве что как средство унизить, а не само по себе. Этим он отличался от злодеев из своих романов, которые нередко находили удовольствие в причинении физической боли как таковой. Никогда не следует давать персонажам слишком много своих черт, особенно если эти персонажи отрицательные... В то же время, вкладывая в уста персонажа слова о том, что детские травмы здесь ни при чем, Стюарт знал, о чем пишет. В его жизни не было детских травм, равно как и прочих событий, только что перечисленных им в очередной главе. Он был садистом, сколько себя помнил, и не сомневался, что это - врожденное. Осознание этого не внушало ему ни стыда, ни гордости; он не считал себя избранным, имеющим право властвовать над другими, он просто принимал себя, как есть. Он не собирался уподобляться своим героям и нарушать за- кон, а что до фантазий, роящихся в темных закоулках его мозга, то это его личное дело. Если эти фантазии и вырывались наружу, то иск- лючительно в виде триллеров, на протяжении последних лет неизменно попадавших в верхнюю десятку бестселлеров. Его, разумеется, не раз обвиняли в пропаганде насилия, на что он с неизменной улыбкой от- вечал, что в конце каждой его книги порок наказан, а добродетель торжествует - и это была правда, хотя самому ему хотелось других финалов. Некоторые из них даже существовали - в единственном экзем- пляре на его компьютере. Он скрывал их настолько тщательно, что даже не делал резервных копий. Пропадут - ну что ж, напишет еще что-нибудь. Теперь, однако, предстояло писать о действиях Коры, той самой женщины-полицейской. Это было не так приятно, как описывать страда- ния Лолы. Но по опыту он знал, что главное - одолеть несколько пер- вых абзацев, а дальше новая сюжетная линия увлечет его, пусть даже в ней и не будет никаких униженных жертв. В конце концов, он не маньяк, его интересуют не только садистские мотивы... Он уже занес руки над клавиатурой, как вдруг тишину нарушил мелодичный звук звонка. Стюарт покосился в угол монитора. 10:36 вечера, кого еще несет в такое время? Он и днем-то никого не при- нимал вот так, с бухты-барахты, без предварительного согласования по телефону... Стюарт вывел на монитор изображение с видеокамеры охранной системы. У двери стоял мужчина в черном плаще с капюшоном, высо- кий, худощавый, должно быть, лет сорока, как и сам Стюарт, хотя точно сказать было трудно - лоб и глаза оставались в тени капю- шона. Плащ мокро блестел, значит, нудный октябрьский дождь, на- чавшийся утром, все еще идет (за шторами и двойными рамами Стюарт мог определить это только по картинке с камеры). Кто бы это мог быть? Стюарт жил уединенно и соседей не жало- вал. Из журналистской братии вряд ли кто-то окажется так глуп, что- бы заявляться столь бесцеремонно чуть ли не посреди ночи. Для сту- дента, пишущего работу по его книгам (несколько раз Стюарту доводи- лось принимать и таких посетителей) парень, пожалуй, староват. "Кто бы он ни был, пусть убирается", - решил автор бестселлеров и попы- тался вновь сосредоточиться на работе. Значит, Кора сидит за столом и раскладывает пасьянс из газетных вырезок о преступлениях Калифор- нийского маньяка... Но тут неизвестный снова поднял руку и позвонил, на сей раз более протяжно. Стюарт с неудовольствием заметил, что сердце его заколотилось куда быстрее. Может быть, потому, что он как раз пи- сал о маньяке, но в голову полезли разные нехорошие мысли. Сейчас фактически ночь, и он один в загородном доме, стоящем на отшибе. Дом, конечно, оборудован охранной системой, но она служит скорее против воришек, чем против кого-то более серьезного. На окнах пер- вого этажа, выходящих на задний двор, нет решеток, высадить их ни- чего не стоит... И случись что - никто не хватится его еще очень долго. Разве что издатель, когда не получит рукопись в срок; оста- льные из периодически досаждающих ему людей будут, конечно, вор- чать, регулярно натыкаясь на автоответчик, но не отважатся беспо- коить его лично. У Стюарта никогда не было ни жены, ни любовницы; секс он называл суррогатом мастурбации для людей без воображения. На свое воображение он не жаловался - как-никак, оно принесло ему шесть миллионов долларов. Наверное, нашлось бы немало мазохисток, которые согласились бы воплотить на практике даже самые жестокие из его тайных фантазий - пару раз он даже получал практически от- крытые предложения от поклонниц, разглядевших его истинную суть за образами книжных маньяков - но добровольное согласие "жертвы" све- ло бы на нет все удовольствие... А может быть, у этого типа просто сломалась машина, и он ищет телефон? Эта мысль, однако, не успокаивала. Именно так начинался его роман "Полуночный гость", разве что в доме там был не преуспе- вающий писатель, а молодая художница... В мистические совпадения Стюарт не верил, но что, если какой-то псих, начитавшись его книг, решил реализовать его собственный сюжет? Кстати, те, кто яростно критиковал его романы за "культ насилия", как раз любили упирать на то, что такое возможно... Пришелец позвонил снова. Уходить он явно не собирался. Стю- арт вспомнил, что в спальне в тумбочке лежит пистолет, но, кажется, коробка с патронами к нему где-то на чердаке... Он вздохнул и решительно снял трубку переговорного устройства. Сейчас он велит этому типу убираться, и, если тот не послушает, не- медленно звонит в полицию. -Кто вы такой и что вам нужно на ночь глядя? - рявкнул писа- тель самым недружелюбным тоном. -ФБР, мистер Стюарт. Агент Брэдли. Прошу прощения, сэр, что потревожил вас в такое время, но дело не терпит отлагательств. Вы позволите мне войти? - говоря все это, гость поднес к объективу камеры свой значок. Похоже, совершенно настоящий. Стюарт знал, как выглядит значок федерального агента; в своих книгах он всегда уде- лял внимание точности деталей, придающей повествованию достовер- ность. -Что случилось? - осведомился он, сбавляя тон. -Мы разыскиваем серийного убийцу, сэр. -Надеюсь, вы не думаете, что он скрывается у меня в доме? -О, разумеется, нет, но вы можете располагать важной инфор- мацией по этому делу. Вы знали жертв, и, возможно, убийца также входит в число ваших знакомых. Не исключено, что вы тоже в опас- ности, поэтому я не стал дожидаться утра. Жертв? Он сказал жертв, не жертву? Убито сразу несколько зна- комых? -Сэр, будет лучше, если мы продолжим этот разговор в доме, - продолжал настаивать Брэдли. -Дда-да, конечно. Сейчас я спущусь. Стюарт вышел из кабинета и направился к лестнице, подавив же- лание завернуть в спальню. Все равно пистолет не заряжен, да и не стоит впадать в паранойю. Если опасность и есть, лучше довериться профессионалу. Отключив сигнализацию, Стюарт отпер дверь. Брэдли шагнул внутрь и остановился, словно боясь перепачкать пол. Его ботинки и впрямь оставляли грязные лужи, с плаща текло. -Его последней жертвой стал Питер Бертел, - сообщил агент. -Но я не знаю никакого... Хотя погодите. В школе я учился с одним Питером Бертелом. Но вы же не хотите сказать... -Перед этим он убил Энтони Хиллза. До того - Лео Джелена и Але- кса Лобстермэна. Все это ваши одноклассники, не так ли? Стюарт почувствовал, как его живот наполняется колючими ле- дяными кристалликами. Это были не просто его одноклассники. Это была его компания, они были приятелями на протяжении всей учебы. И он, Стюарт, был заводилой. Тот нечастый случай, когда главным в подростковой компании становится самый умный, а не самый силь- ный или богатый - впрочем, совсем уж хлюпиком Кевин не был и по- стоять за себя мог. Но против того же Лобстермэна в честной драке бы не выстоял - однако Лобстремэн ходил у него в шестерках... После школы они разъехались, кто-то поступил в университет, кто-то устро- ился работать в автомастерской, кто-то подался в армию - словом, дружба сама собой сошла на нет, и Стюарт не вспоминал этих имен, наверное, лет двадцать. Да и не жалел об этом. Пожалуй, Бертел был единственным, равным ему по интеллекту. Остальные годились разве что для дурацких мальчишеских шалостей да для защиты при конфликтах с другими компаниями... Теперь никого из них нет. И неизвестный псих подбирается к последнему из компании. -Вы уверены, что дело именно в этом? - Стюарту очень хотелось найти другое объяснение. -Может, их связывало что-то еще... Совмес- тный бизнес или... (Да какой, к черту, совместный бизнес мог быть у тех же Бертела и Джелена?) -Нет, сэр. Мы проверили. Они жили в разных концах страны и давно не поддерживали связей между собой. Никаких общих дел, ни- каких общих знакомых. Кроме друг друга и вас, разумеется. -Погодите, вы что же, хотите сказать, что подозреваете меня? -Нет, мистер Стюарт. Конечно, сперва у нас мелькнуло такое по- дозрение, но у вас железное алиби. Когда убили Хиллза, вы были на презентации вашей книги, раздавали автографы чуть ли не тысяче сви- детелей. В день смерти Джелена вы присутствовали на заседании Пен- клуба, в тысяче миль к востоку от места преступления... -Тогда, я полагаю, у вас уже должны быть зацепки? С вашими возможностями не так сложно взять список нашего класса и прове- рить, у кого нет алиби ни по одному случаю. -Совершенно верно, мы так и делаем. Хотя проследить путь каж- дого из ваших одноклассников не так-то просто. Мы живем в свободной стране, не забывайте. К тому же, преступник мог учиться и в другом классе вашей школы. Однако еще до окончания этой проверки нам уда- лось задержать подозреваемого. -Удалось? - Стюарт почувствовал безмерное облегчение. -Да, сегодня вечером. Его взяли, когда он что-то вынюхивал возле вашего дома. Но мы не знаем, кто он. Точнее, у него докумен- ты на имя другого человека, не из вашей школы, но это еще ничего не значит. Поэтому я прошу вас проехать со мной, тут недалеко. Воз- можно, вам удастся его опознать. -Хмм... Я не уверен... Видите ли, прошло двадцать пять лет, да и у меня не очень хорошая память на лица... -Я понимаю. Но дело в том, что формально нам нечего ему предъ- явить. Он не занимался ничем противозаконным, у него не было при себе оружия, и мы обязаны его отпустить, иначе его адвокат съест нас на завтрак. Другое дело, если вы его опознаете... или вам хотя бы покажется, что вы его узнали... -Ясно, - кивнул Стюарт. -Подождите, я только оденусь. Три минуты спустя, не забыв поставить дом на сигнализацию, он уже шагал, кутаясь в кожаное пальто, следом за Брэдли по мокрым плиткам садовой дорожки. Автомобиль агента (в темноте Стюарт не разобрал марку) мигнул подфарниками, узнавая хозяина. Брэдли обошел его кругом, забрался на водительское сиденье и открыл дверцу пасса- жиру. Писатель утонул в удобном мягком кресле. В салоне было темно, лишь янтарно светилась приборная панель. -Пристегивайтесь, - сказал Брэдли, щелкая своим ремнем. Стюарт потянулся рукой вправо, нащупывая замок, но пальцы скользнули лишь по мягкой обивке. Он недоуменно двинул рукой вниз, вверх, назад, пытаясь понять, где здесь этот чертов ремень, затем, убедившись, что наощупь это не определить, повернул голову вправо. В тот же момент в шею ему вонзилась игла. Боль. Боль жгла запястья, раздирала руки, выламывала плечи. Боль не давала соскользнуть обратно в спасительный сумрак небытия. Стон вырвался изо рта, вернув к жизни язык. Красные пятна напом- нили о существовании глаз. Стюарт разлепил дрожащие веки, несколь- ко секунд тупо пялился на бетонную, в серых подтеках, стену, затем начал осторожно поворачивать голову. Это был какой-то подвал. Тусклый свет одинокой лампочки без абажура, у стены - железный шкаф, рядом верстак, на нем - ящик с какими-то инструментами. У другой стены почему-то жаровня, на каких обычно готовят барбекю. Сейчас там рдели угли. Все это открылось Стюарту с несколько необычного ракурса, по- скольку он висел под потолком, не доставая ногами до пола. Но не слишком высоко - подвал вообще был низкий. Попробовав все-таки до- тянуться ногами до пола, он понял, что они связаны, а руки... Боже милосердный! Он был подвешен за скованные за спиной запястья, и руки, конечно, уже вывернуло из суставов. Это была самая натураль- ная дыба, как во времена инквизиции. Стюарту было не только больно, но и холодно, несмотря на бли- зость тлеющей жаровни, и внезапно он понял, почему. Он висел со- вершенно голый. Он снова застонал, сдерживая рвущийся крик. Кричать в голос было страшно, он боялся, что это привлечет того, кто сделал с ним все это. Но тот и так не заставил себя ждать, появившись откуда-то из- за спины. На нем был все тот же плащ, однако уже высохший - значит, прошло не так уж мало времени. -Это все ерунда, - проинформировал тот, кто называл себя Брэд- ли. - Ты еще не отошел от действия наркотика. Вот когда оно закон- чится полностью, ты узнаешь, что такое настоящая боль. Хотя это то- же будет лишь первой сценой нашего представления. -Кто ты? - прохрипел Стюарт. Человек в плаще откинул капюшон и застыл с довольной улыбкой на лице. -Ну? Ты не узнаешь меня, Стюарт? У тебя и впрямь плохая память на лица. Или, может быть, тебя смущает выражение? Если бы я разма- зывал по лицу слезы и сопли, ты бы узнал меня сразу? -Джон Кандлевски... -Ну наконец-то. Ты, кажется, не рад меня видеть? Что так? Ты даже не хочешь крикнуть: "Ну че, пацаны, сегодня опять доводим Джо- нни Глисту"? Ах да, кричать-то некому. Все твои пацаны мертвы. И прежде, чем умереть, они долго просили меня, чтобы я их убил. Дол- го, очень долго. И ты тоже будешь. По крайней мере, до тех пор, пока я не отрежу тебе язык. Твой длинный язык, с которого слетали такие замечательные дразнилки. Кандлевски... Излюбленная жертва их компании. Да и не только их, хотя именно они всегда выступали заводилами... Длинный, не- складный парень в очках, совсем не умевший драться, но легко при- ходивший в ярость. Идеальная мишень для издевательств. А он был не дурак, Кандлевски. Уж по крайней мере учился лучше них всех, даже Стюарта с Бертелом, не говоря уж о прочих оболтусах. Хресто- матийный образ отличника-очкарика. Хотя, кажется, в старших клас- сах он уже не носил очков. После восьмого класса он ушел. Перевелся в другую школу. С тех пор о нем не вспоминали. Им уже не нужна была любимая игрушка, их тогда больше занимали девочки... -Тебе это так не пройдет, - скрипнул зубами Стюарт. -Твой ви- зит ко мне записан... -Ты имеешь в виду эту запись? - Кандлевски вытащил из кармана плаща кассету, затем бросил ее на жаровню. - Я ценю твою заботу о моей безопасности, но я прекрасно знаю эту охранную систему. И я видел, как ты отключал сигнализацию. Прозрачные двери - не самая умная идея... Впрочем, даже если бы я вдруг и не видел, ты бы сам мне все рассказал. Можешь не сомневаться, рассказал бы. Бертел тоже поначалу хорохорился... -Все равно. Тебя вычислят. Мы ведь уже обсуждали, как тебя вычислить... -Ты не учитываешь только одного. Никто не ищет серийного убий- цу. ФБР не занимается этим делом. Никому не приходит в голову свя- зать вместе несколько исчезновений совершенно разных людей, пропав- ших без вести в разных штатах. Даже не убитых, заметь, просто про- павших без вести. Что в огромном числе случаев означает, что чело- век просто решил начать новую жизнь на новом месте. Тел не нашли, и не найдут. -Но уж исчезновением ФБРовца точно занимаются! Это ведь под- линное удостоверение. Ты убил федерального агента, чтобы завладеть им! Кандлевски весело рассмеялся. -ФБРовец не умирал и не исчезал, Стюарт. Я действительно Джон Брэдли, агент Федерального бюро расследований. Фамилию я сменил в юности, еще перед поступлением в академию. В настоящее время я в краткосрочном отпуске. Через пару дней, когда мы тут закончим ("господи Иисусе сладчайший, он собирается пытать меня два дня!!!"), я вернусь к своим обязанностям. Как это было уже не раз на протя- жении последних восьми лет. А ты думал, я разделался с вами всеми за месяц? Нет, Стюарт, восемь лет! Никому не придет в голову объ- единить эти случаи. -Неужели ты пошел в ФБР... только чтобы отомстить нам? -Да, пошел я туда именно за этим. Но в процессе эта работа увлекла меня и сама по себе. Вот почему вы прожили столько лишних лет - у меня хватало и других дел. Ну и, разумеется, я должен был все подготовить так, чтобы исключить малейшую вероятность прокола. Мне нравится моя работа. Я помогаю этой стране очиститься от ублюд- ков. В том числе и от таких ублюдков, как вы. -Послушай, Джон... (о боже, как больно, господи дорогой Иисус, сделай так, чтобы он меня послушал!) Мы ведь, на самом деле, не хо- тели тебе зла. Мы, ну, просто развлекались. Дурацкие шутки, конеч- но. Ты не представляешь, как я сожалею... -Восемь лет, Стюарт. Столько я провел в вашей гребаной школе. Восемь лет страха и ненависти. И теперь ты хочешь сказать "извини, Джонни, мы пошутили?" Нет, Стюарт. К сожалению, у меня нет возмож- ности растянуть твои мучения на восемь лет. Я думал над этим, но это слишком затратно и рискованно. Зато в моей власти сделать так, что твои последние дни покажутся тебе годами. -Джон, черт побери! Мы же были детьми! Просто глупыми детьми! -Не пудри мне мозги, Стюарт. Я тоже был ребенком. И я знаю, что на самом деле с возрастом человек не меняется. Меняется внеш- няя шелуха, но не суть. Я прочел все твои книги. И я знаю, что тебе всегда нравилось мучить других. И нравится до сих пор. Но, как го- ворят в разных глупых фильмах, в эту игру можно играть вдвоем, - отвернувшись от своего пленника, Джон некоторое время рылся в ящике с инструментами, пока не выбрал нужный. Увидев, что он держит в ру- ке, Стюарт закричал... (C) YuN, 2002 -------------------------------------------------------------------- "Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 08.01.2003 17:58
[X]