---------------------------------------------------------------
© Copyright Леонид Нетребо
[email protected]
Date: 19 Nov 2000
---------------------------------------------------------------
Пангоды - большой даже по современным меркам северный поселок. Основа
жизни - газовое месторождение "Медвежье", которое в свое время осваивал весь
Советский Союз. Впрочем, некоторые регионы в освоении лидировали, поэтому со
временем сложились определенные пропорции преобладающих, в количественном
смысле, национальностей в составе местного населения: русские, украинцы,
татары (затем, во времена рыночного начала, прибавились азербайджанцы).
Однако последние годы смутили прежнюю пропорциональную гармонию, отчетливую
и понятную, прибавив в названный ассортимент разнообразнейшего народу со
всех просторов некогда единой страны, "бессистемно" ринувшегося на
российские севера в поисках лучшей доли. Самый действенный способ зреть этот
"интернационал" - посетить переговорный пункт, где можно услышать всякую
речь, экзотические названия городов и весей, а также, в минуты
ностальгического минора, легко найти земляка и спросить, не знакомясь: "Вы
давно оттуда? Ну, как там?.."
...Вечером - льготный тариф. Поэтому к полуночи в переговорном пункте,
в дневное время пустынном, толкутся человек пятнадцать-двадцать. Сегодня то
же самое. Делаю заказ. "Ждите". Жду. Рассматриваю все, что вокруг. В широких
окнах - привычное для северного марта: зима. Надоевший к весеннему месяцу
пейзаж. В этом конкретном окне - лишь часть его: освещенная ртутными
фонарями улица, белизна накатанного снега, черные остовы невысоких зданий,
из которых выделяется угрюмая котельная, упирающаяся трубой в подчеркнутую
искусственным светом вечную темень. Картину локальности и отдаленности от
цивилизации поселкового мирка оживляют подъезжающие и паркующиеся возле
переговорного пункта легковые машины.
Заходят несколько азербайджанцев, им некогда (бизнесмены), они не ждут
"по льготному", пытаются дозвониться из таксофона. Раньше их смуглой братии
здесь было мало, и они при этом разговаривали громко, не обращая внимания на
окружающих, заполняя любое помещение гортанной речью. Сейчас их много, но
ведут они себя гораздо тише, они стали как все.
В углу слышна скороговорка малоросской речи. Это вполголоса, несколько
стесняясь того, что им нужно пообщаться на своем языке, - который здесь уже
давно не в ходу, даже среди этнических украинцев, вырастивших на Севере
вполне русских детей, - разговаривают граждане Украины, контрактники, -
самая бесправная часть населения нынешнего Севера.
"Скажите, а код Ташкента не изменился?" - это спрашивает у телефонистки
молодой высокий блондин. Характерный выговор русских слов в "восточном"
оформлении, несколько похожий на классический жаргон "новых русских", выдает
в нем уроженца солнечного Узбекистана с далеко не тюркской фамилией:
например, Иванов или Коваленко.
По таксофону, аппарат которого висит не в кабинке, а прямо в зале,
звонит на родину молодой татарин, поздравляет девушку, нежно называет
татарское имя, сложное для запоминания, но, в том числе и по этой причине,
необычайно певучее. Отвернувшись от всех, насколько возможно, он глушит
голос и, втягивая голову в плечи, бережно прикрывает телом то далекое и
одновременно близкое для него имя, которое произносит.
Обрывки объявлений из скрипучего динамика: Омск... Молдова...Чувашия...
Москва.
По ногам веет холодом: люди заходят и выходят. Из проема двери, вместе
с клубами морозного пара, с удовольствием отряхиваясь, в зал ожидания
вплывает огромная рыжая псина. За ней неверной походкой появляется невысокий
мужичишка, критически оглядывает зал и со словами "Майкл, ко мне!.."
вонзается задом в свободное кресло. К окошку проходят две дамы, очень
похожие одна на другую. По обрывкам фраз становится понятно, что одна из них
является женой пьяного мужичка, другая, несложно вычислить, - сестрой жены.
- Хохлы позорные, - вздыхая, говорит пьяный мужичок, ни к кому не обращаясь,
видимо завершая монолог, начатый еще на улице, а может быть и того раньше. -
Проиграли...
- Не знаю, кто там у вас что проиграл, но собаку вы, пожалуйста,
уберите.
Последние слова принадлежат крупной, вызывающе интеллигентной даме в
лебяжьей шапке и норковой шубе, которая оказалась сидящей по правую руку от
мужичка и которая сейчас, насколько возможно, старательно от него
отстранилась.
Мужичок повернулся на голос, видимо обдал соседку острыми запахами, так
что она, надув щеки, показывая, что ей трудно дышать, отвернулась.
- А вы что, животных не любите? Вы здесь, на Севере, наверное, очень
недавно. Интеллигенция... А раньше, между прочим, здесь собак было - как
людей. В столовых, на почте, в аэропорту - одни собаки. Ик!.. И хохлы.
- У меня аллергия, - вымученно улыбаясь, при этом морщась и зажимая
нос, гнусаво объяснила женщина.
Для мужичка, по всей видимости, справедливость - важный аргумент,
потому что он, неожиданно для его самоуверенного состояния, командует своему
питомцу, развалившемуся у ног хозяина:
- Майкл! Ты слышал? Пшол вон отсюда! Подожди на улице, бессовестный.
Разлегся, иж ты! На улицу! Ждать!
Майкл нехотя повиновался: поднялся и действительно вышел вон. На лице
мужичка читалась гордость дрессировщика. Когда хвост собаки исчез за дверью,
мужичок опять критически оглядел зал.
- Вот это школа! - похвалил он, видимо, сам себя. - А не то что у этих,
салоедов! Ну, хохлы позорные, ну надо же так проиграть! А? И кому?.. - здесь
последовало несколько крепких выражений.
Все присутствующие женщины отвернулись, мужчины - кто вяло улыбнулся,
кто потупил взор. Мужичок продолжил монолог с применением стандартных
оборотов из ненормативной лексики. Наверное, ему уже нравилось, что он
повергает всех в неудобное состояние. Во всяком случае, мне так показалось.
Поэтому я решил прервать это глумление и, поймав его плавающий взгляд из-под
тяжелых, наполовину опущенных век, сказал, как можно спокойнее, обыденнее,
решив, впрочем, что в данной ситуации имею право обратится к этому экспонату
на "ты":
- Ты чего разошелся?
- Не понял? - он явно не ожидал такой по отношению к себе "агрессии".
- Ты зачем так много материшься? Здесь ведь женщины, в конце концов.
Он отпарировал неожиданно быстро, показывая на тех, с кем пришел:
- Но это ведь мои женщины.
- Не только, - я показал глазами на других.
Мужичок оглядел зал, зафиксировал пару "не своих" женщин, этого
оказалось достаточно для того, чтобы опять решающим в его поведении
оказалась справедливость.
- Действительно, извиняюсь, - он даже кивнул головой в сторону соседки,
обозначая извинительный поклон. Соседка неопределенно хмыкнула.
Повисла не совсем уютная пауза. Признаться, я гораздо комфортнее бы
себя чувствовал без этой блиц-победы, свершившейся на глазах у очень мирной
публики, частью которой являюсь. Видно, и мужичка, при всем его уважении к
справедливости, мало устраивала роль поверженного. Поэтому он старается
зайти с другого фланга, наверняка, с намерением представить дело так, что
это и есть тот фронт, окончательная победа на котором компенсирует временные
неудачи. Наконец, он был с дамами, которые, впрочем, вполголоса
переговариваясь, старательно делали вид, что все, что происходит с их
мужчиной, к ним не имеет ни какого отношения.
- И все-таки! - он обращался ко мне. - Все-таки: хохлы - позорные!
Правильно? - Здесь он обвел зал победным взором, призывая народ в судьи: -
Трудно не согласиться. Ведь проиграли? А сколько людей за них болели!.. Я,
как дурак, полтора часа на них потратил... - Он опять посмотрел на меня
снизу вверх, при этом прищурился и склонил голову набок: - Ну?
Неожиданный вопрос. Очень ответственный, можно сказать, дипломатический
момент. Я ответил, вспоминая выражение лица и голос нашего министра
иностранных дел. Ответил, на мой взгляд, примирительно, хотя, возможно,
несколько многословно (скрывал небольшое волнение): - Можно и так сказать.
Куда денешься, - говорят. Если проиграли. Как и русские, - про них тоже
вполне можно сказать "позорные", когда проигрывают. Я сам слышал. На
стадионе.
- Ну, да, - опять вынужденно согласился мужичишка, морщась, - но... Но
хохлы - вдвойне.
- Почему? - мне стало действительно смешно и я, вместе с несколькими
другими мужчинами, пассивными наблюдателями, рассмеялся.
Мужик махнул рукой на смеявшихся:
- Да потому что они сами по себе "хохлы позорные", а тут еще и
проиграли!
Тут уже облегченно рассмеялся весь переговорный пункт: и русские, и
украинцы, и татары, и азербайджанцы.
К мужичку на выручку спешат его дамы. Выручка заключается в том, что
они, наклонившись к нему, что-то возбужденно шепчут на оба уха, видимо,
пристыживают.
- А, - отмахивается воспитуемый, показывает глазами на телефонные
кабины, - вы там со своей любимой маменькой лучше разберитесь, без меня,
кстати. А я с футболистами как-нибудь сам разберусь! Без вас!
Женщины, демонстрируя достоинство, отошли (видно, обычная ситуация). Но
как раз в эту минуту в помещение обратно вплыл Майкл и, не дожидаясь
команды, равнодушно развалился посреди зала.
Мужик зыркнул глазами по сторонам, кашлянул.
- Майкл! Все-таки ты... - он боролся с желанием покрепче обозвать
бестолкового воспитанника, но совладал с собой. - Позорник ты, Майкл, и,
главное, меня позоришь перед... - его лицо вдруг просветлело, как от удачной
находки, голос возвысился, фразы зазвучали отчетливее, весомее: - Надо было
тебя хохлом назвать. Совести у тебя не-е-т. Кормишь тебя, кормишь!.. А от
тебя... одна аллергия, говорят. - Следующие слова уже совершенно явно
предназначались не для Майкла: - Все мы вот здесь, - он описал перед собой
окружность, - газ наш природный качаем туда за здорово живешь. Уренгой,
понимаешь, Помары-Ужгород. Но, Майкл, запомни, сколько хохла не корми, - он
все в НАТО смотрит!
Его дамы заскочили в кабину, он же, - непонятно: специально или
случайно, - решительным шагом, выбрасывая ноги впереди туловища, покинул зал
ожидания. Пес солидарно, правда, несколько понуро, пошел следом. "Зрители"
переглядываясь, улыбались, безмолвно оценивая только что завершившуюся
сцену. Вышли из кабины женщины с пунцовыми лицами, уходя, они уже были
похожи друг на друга как близняшки.
Подал голос пожилой бородатый мужчина в авиационной куртке и унтах,
кивая на дверь, как бы глуша неуютное эхо, нехарактерное для данного
помещения:
- Переживает как за своих, поэтому и ругает. А представьте, если бы
выиграли. Что бы он тогда тут говорил? Да радовался бы и говорил: ай да
хохлы, сукины дети, надо же - выиграли! Знай наших, англичане позорные!.. -
или как их там.
В дверном проеме показалось уже знакомое всем лицо, - хорошего человека
вспомнить нельзя. Сейчас глаза были широко раскрыты, губы в табачных
крошках. В голосе неподдельная тревога:
- Хохлы! Там машина чья-то горит! Чья машина? Несколько человек ломятся
к выходу, некоторые, в том числе азербайджанцы, побросав телефонные трубки,
выскакивают из кабинок. Остальные льнут к окну: интересно. Потом все быстро
возвращаются, качая головами, но даже не ругаясь. Все нормально, такая
шутка. Мужик, воспользовавшись сотворенной суматохой, исчез и больше не
появлялся. Впрочем, кто его знает: мне дали мой город, я быстро поговорил и
ушел.
Опубликовано в журнале "Мир Севера" (Москва), No2-2000: