Евгений Наумов. Утро вечера мудренее


---------------------------------------------------------------
     © Copyright Евгений Наумов
     Date: 08 Oct 2003
---------------------------------------------------------------
     

Сказочная история с необычайными приключениями; волшебными  фокусами  и
странными превращениями, которая могла произойти с любым из вас.



1. "А уши у него серебряные?"


     Макар Синицын  сидел на  подоконнике, слушая звуки, которые нагоняли на
него  тоску: тихо гудел белоснежный новенький холодильник, тикал  будильник,
за окном посвистывал ветер. Потом раздался щелчок, и гудение смолкло.
     Синицын  смотрел  в окно.  Солнце садилось, от  голых  деревьев и домов
протянулись  длинные тени, вдали под сопками сгустилась тьма.  Ветер гнал по
тротуару  желтые,  красные, бурые  листья. По  двору  носился  в одиночестве
второклассник  Гоша Шуру-бура. Вот он заметил Синицына,  подъехал поближе  и
остановился, не слезая с велосипеда. Задрал голову кверху.
     -- Когда планер сделаешь? -- заорал он. -- Обещалкин!
     Макар сделал вид, что  не слышит, и стал гладить  сидевшего рядом с ним
толстого  полосатого кота Обормота. Тот  заурчал от удовольствия и повалился
набок.
     Шурубура укатил, не дождавшись ответа.
     Дом стоял на высокой Казачьей горе, и  отсюда открывался прекрасный вид
на весь Хабаровск. То есть не совсем на весь, потому что город тянулся вдоль
великого  Амура на  десятки километров, но Макару  всегда казалось,  что  он
видит  весь Хабаровск. Вдоль  по улице Калинина  стояли  многоэтажные  дома,
справа  виднелся   Амурский  бульвар,  за  бетонной  набережной  раскинулась
безбрежная  водная гладь в  золотой чешуе волн.  Сегодня эта чешуя  отливала
холодным  блеском  --  чувствовалось дыхание  осени,  уже окрасившей далекие
сопки  в багряный  и желтый цвет. Обезлюдел песчаный пляж,  на который любил
бегать  Макар, и  даже  палубы  величественного белоснежного лайнера  "Семен
Дежнев",  резавшего острым  носом небольшие  волны, были пустынны  -- они не
пестрели, как летом, нарядными одеждами отдыхающих пассажиров.
     Но  Макар  видел  Амур  и другим  -- вздыбившимся,  грозным. Вздымались
пенные гребешки  волн, которые  с грохотом  обрушивались на  берег, в воздух
взлетали брызги и водяная пыль, и небольшой буксирчик или грузовой теплоход,
ныряя среди серых  валов, торопились укрыться в  спасительном затоне выше по
течению.  Выл ураганный ветер в ажурных стрелах высоченных  кранов, намертво
закрепленных на своих  рельсах  внизу,  в грузовом  порту,  и казалось,  что
многоэтажный  дом  вот-вот  стронется  с места  и поплывет вперед, навстречу
урагану. Тогда Макар садился на подоконник и во все горло распевал, глядя на
бушующую реку:
     

Шуми, Амур, шуми, наш батюшка,


Иэ-эх, таежная, безбрежная река!

     Обормот с перепугу прятался под тахту,  а Макар  смеялся и  представлял
себя капитаном на мостике большого теплохода. Вот подносит он ко рту рупор и
громовым голосом отдает команды: "Свистать всех наверх! Полный вперед!"
     Сейчас,  с  наступлением  осени, такие бури налетали  все чаще --  Амур
словно сердился и бушевал перед  зимой, когда  его непокорные волны  надолго
успокоятся под толстой ледовой броней.
     ...  В   холодильнике  опять  щелкнуло  и   загудело.   Синицыну  вдруг
показалось, что  где-то там,  внутри,  сидит маленький-маленький  человечек,
одетый в теплую шубку, собачьи унты и  меховую шапку  с длинными ушами.  Вся
одежда точь-в-точь как у папы Макара, известного полярника. Сидит человечек,
а перед  ним  рубильник  наподобие того, что  в подвале.  Повыше  рубильника
термометр. Человечек смотрит  на него и, как только  столбик  опустится ниже
красной  черты,  выключает  рубильник.  А  потом, когда  столбик  перерастет
красную черточку, снова включает. И так без конца...
     А  что он ест? Конечно же, то, что лежит в холодильнике. Колбаски, сыра
поест, лимонаду попьет или молочка. Ему бы  чайку горячего -- стужа все-таки
там, внутри... Вон папа рассказывал: так намерзнешься  на Севере, что только
чай и спасает -- пьют его без конца.
     Из-под  холодильника   осторожно  высунулась  острая  белая   мордочка.
Тревожно зашевелились лучики блестящих усов. И вот показался маленький белый
мышонок.  Синицын  удивился: откуда  он  взялся? В школьном живом  уголке он
видел белых мышей, но никогда не слышал, чтобы они водились в квартирах.
     Но  тут  он удивился  еще больше: в последнем  луче  заходящего  солнца
глазки, усики и хвостик мышонка ярко сверкнули.
     Они были золотые!
     Как завороженный, смотрел Синицын на мышонка, а тот, не подозревая, что
в  кухне кто-то есть, подбежал к столу и  принялся обнюхивать его ножку. Тут
Обормот подобрался, напружинился и прыгнул. Пытаясь перехватить его, Синицын
полетел  с  подоконника.  Мышонок  белой  молнией  мелькнул  и  скрылся  под
холодильником. Обормот забегал вокруг, урча и нюхая пол.
     -- Что, не вышло? -- укоризненно сказал Макар и подул на руку. -- Еще и
царапается!  На  такого  маленького  кинулся!  Это   же  мышонок  с  золотым
хвостиком... Иди и лови лучше в подвале крыс.  Боишься, небось, что уши тебе
обгрызут.
     Кот сел,  захлестнул  вокруг  передних  лап  хвост и  уставился в  угол
желтыми злыми глазами. Он судорожно облизывался.
     -- И не стыдно тебе, разбойнику? -- возмутился Макар.
     Кот перекинул хвост с одной стороны на другую.
     -- Достукаешься, выгоню отсюда.
     Дверь  заскрипела.  На  шум  явился  Брехун  --  маленький  фокстерьер,
ласковый  с друзьями, но беспощадный  к врагам. Он презрительно смерил  кота
взглядом черных  глазок-вишенок из-под нависавших на морду белых шелковистых
прядей и, стуча когтями,  подошел  к Макару. Уткнувшись холодным носом ему в
руку, вильнул хвостом.
     Кот настороженно изогнул спину, готовясь свечой взвиться  на стол, если
Брехун неожиданно бросится на него. Но  тот вдруг забеспокоился и двинулся к
холодильнику. Сунул под него нос и стал шумно нюхать.
     -- И  ты туда  же!  -- упрекнул его  Макар.  -- Ну,  что  там  потерял?
Ополчились на маленького.
     В коридоре раздался звонок.
     -- Это ко мне пришли! -- сообщил Макар коту и фокстерьеру и бросился из
кухни.  И действительно, открыв  дверь, он  увидел  Дашу  Поспелову и  Генку
Лысюру. За ними  топтался,  поблескивая круглыми  очками,  Зина  Живцов. Под
мышкой у него торчал рулон белой бумаги.
     --  Заходите,  заходите,  --   засуетился  Синицын.  --  Вот   вешалка,
раздевайтесь.
     Генка подскочил к Даше и помог ей снять пальто.
     --  Эх  ты, хозяин!  -- упрекнул  он  Макара. --  Надо  же помочь  даме
раздеться.
     "Дама" захихикала  и  стала поправлять перед зеркалом  косички. Синицын
покраснел так, что у него зачесалась шея.
     --  Ладно, раздевайтесь, -- грубовато  бросил  он и  вразвалку  пошел в
комнату.
     Генка взял у Зины рулон и расстелил его на столе, а сам принялся бегать
вокруг. Это у него называлось "творчески мыслить".
     -- Ты, Синицын, будешь рисовать заголовки и карикатуры, -- распоряжался
он. --  Помнишь, говорил, что умеешь рисовать?  Поспелова пусть переписывает
заметки -- у нее почерк хороший, а Живцов будет давать темы для карикатур.
     Синицын тоскливо съежился. Вот она, пришла расплата: прихвастнул как-то
на собрании, что  может хорошо  писать заголовки, он, дескать, в свое  время
целые плакаты  писал (в какое  свое  время,  он  не  уточнил).  Не  успел  и
оглянуться, как его уже избрали  в редколлегию, а  теперь вот  подошла  пора
выпускать первую стенгазету.
     Макар неловко ухватил толстый синий карандаш и лег животом на лист.
     --  А  ты  что  будешь делать?  --  ехидно  спросила  Даша  Генку.  Тот
напыжился:
     -- Я, как  староста класса, буду передовую  статью  диктовать.  Значит,
так...-- он полистал блокнот. -- Заголовок: "От каждого -- по книге!"
     -- Это ты о чем? -- не понял Макар.
     -- Как о чем? Ты  что,  не в курсе дела? Мы сейчас важную...-- он снова
заглянул  в блокнот, -- кам-па-нию будем проводить: собирать библиотечку  на
общественных началах. Каждый должен  принести  для нее свою любимую книгу. У
тебя, например, какая самая любимая книга?
     -- У меня? -- голос Макара дрогнул. -- "Маленький принц".
     -- Вот ее и принесешь, -- решительно махнул рукой Лысюра.
     -- А другую нельзя? Это ведь моя самая-самая любимая...
     Лысюра заложил руки за спину.
     -- Значит, любимую книгу хочешь оставить себе?  А другим отдать то, что
тебе  не  нужно?  "На  тебе,  боже, что  мне не  тоже?" Живцов,  запиши  для
карикатуры.
     Макар взъерошился:
     -- А ты-то сам какую принесешь?
     --  Я?  --  Лысюра  вытащил  опять  блокнот из-за спины  и  по  складам
прочитал:  --  "Роль  профсоюзных  организаций  в  развитии  горнодобывающей
промышленности". Один рубль пятьдесят копеек.
     -- Что?! -- Макар даже задохнулся. --  Это твоя любимая книга? Да врешь
ты все! Мы же знаем, что ты только про шпионов читаешь.
     -- Про шпионов  -- это  я так читаю,  -- Лысюра отвел  глаза.  -- Когда
нечего делать. А вот эта книга стоящая. Рубль пятьдесят.
     --  Да что ты  заладил:  рубль  пятьдесят, рубль  пятьдесят,  --  Макар
метнулся к  полке с книгами. -- Вот! "Кулинария"! Два рубля семьдесят!  Могу
отдать  вместо  "Маленького  принца",  мама  купила, а  все равно в  нее  не
заглядывает.
     Послышались глухие всхлипывания. Это смеялся Живцов, потом захихикала и
Даша.
     -- Вы чего? -- оторопел Синицын.
     -- Ой, не могу... "Кулинария"! Кто же ее читать будет?
     -- А кто  будет  читать  эту... как ее? -- Синицын  наставил  палец  на
Генку. Тот послушно снова прочитал по бумажке.
     --  Эту-то?  Еще  как будут!  Вон Живцов  уже  изъявил  желание,  забил
очередь. Правда, Зина?
     --  Твою книгу тоже никто читать  не  будет, -- спокойно сказал Живцов,
прочищая кисточку. -- Не ври, пожалуйста, ничего я не забивал.
     Генка скрестил руки на груди и раздул ноздри.
     -- Ага! Значит,  подводишь  друга? Ну ладно, попомнишь  меня,  Зиновий.
Твое мнение какое, Поспелова?
     -- Мое  мнение такое, --  звонко сказала Даша. --  Чтобы все  было  без
обмана, каждый пусть приносит хорошую книгу. Не обязательно любимую.
     --  Но  ведь понесут ерунду всякую! -- схватился  за голову  Лысюра. --
Кампания провалится. Нет, надо объявить, чтобы приносили именно любимую. А?
     --  Тогда  ты тоже приноси любимую,  -- вмешался Живцов. --  "Секретный
агент на чердаке". Идет?
     Генка  грозно вытаращил  глаза.  Очевидно,  он  думал,  что  глаза  его
сверкают. Но потом сник и деловито сказал:
     -- В общем  так!  -- он зачем-то  постучал ногтем по столу.  --  Каждый
пусть  приносит самую любимую книгу. Точка! -- и, скрипнув  зубами, добавил:
--  Я  принесу  "Секретного  чердака",  --  тьфу!  -- "Секретного агента  на
чердаке".
     Пока  шла перебранка насчет книг,  а потом Лысюра  диктовал  передовую,
Синицын совсем забыл,  что заголовок придется рисовать ему.  Он смотрел, как
старательно выписывала Поспелова статью Лысюры. "Отличница!"
     --  Не  дыши  в  затылок!  --  передернула   она  плечиками,  и   Макар
передвинулся  к  Живцову.  Тот  быстрыми   движениями  карандаша  набрасывал
карикатуру.  На  бумаге  появился  испуганный  толстый  человечек,  который,
озираясь, прятал в шкаф книги.
     -- Кого это ты рисуешь? Вместо Живцова ответил Генка:
     --  Это  пока  без  фамилии.  А потом  подпишем фамилии  тех, кто будет
кампанию срывать, -- тон его был зловещим.
     Наконец  передовая  статья  и  еще  несколько  заметок  были  написаны,
карикатуры  готовы,  наступила  очередь  Синицына рисовать  в  верхней части
газеты красочными буквами: "Пионер".
     С тяжелым вздохом  Макар  подошел  к  газете, вооружился фломастером и,
согнувшись, застыл над листом  бумаги.  Тут  он заметил под острием какую-то
соринку. Отложил карандаш и принялся сметать с бумаги незримую пыль.
     -- Намусорили, понимаешь... Не могут аккуратно работать.
     Он поднял голову и  встретился взглядом с Поспеловой. Подперев кулачком
подбородок,  она внимательно следила за его движениями. Ох,  лучше бы она не
смотрела!
     --  Ну, чего тянешь? -- не выдержал Генка. -- Рисуй,  а то уже  поздно.
Стенгазету нужно завтра вывесить.
     -- А вы чего смотрите? -- взвился Макар. -- Не могу рисовать, когда все
вокруг стоят и глазеют.
     -- Ну,  ладно, ладно, не будем,  -- успокоил  его  Живцов.  --  Давайте
лучше, ребята, почитаем свежий номер "Пионерки".
     И он вытащил  из кармана  газету. Синицын понял,  что его  уже ничто не
спасет. И вдруг вспомнил про мышонка.
     -- Ребята, а что я видел сегодня! -- с жаром заговорил он, откладывая в
сторону фломастер. -- Из-под холодильника белый  мышонок выскочил, а  усы  и
хвост у него золотые. Честно-честно!
     -- Ой,  с  золотым  хвостом!  --  всплеснула руками  Даша.  --  Вот  бы
поглядеть на него...
     Но остальные смотрели недоверчиво.
     -- Что ты нам басни рассказываешь, Синицын?  -- прищурился Генка. -- Ты
кто -- Крылов И. А. или Сергей Михалков? Где  это  ты видел мышей с золотыми
хвостами?
     -- Вот тут, под холодильником! Ну точно, ребята, видел! -- заныл Макар.
-- Не верите? У него и глаза были золотые!
     --  Ха-ха, --  без улыбки  сказал  Генка.  --  А  уши у  него какие  --
серебряные?
     -- Уши я не рассмотрел, -- понурился Макар.
     -- Работай,  работай, -- начальническим  тоном бросил  Лысюра. -- Вновь
принимайся за газету.
     Синицын горестно плюхнулся животом на стол. Ему было так  не  по  себе,
что даже  собственная рубашка показалась ему тесной и неудобной. Он задвигал
локтями, крепко стиснув фломастер, и вдруг раздался Дашин крик:
     -- Ой, что ты наделал! Тушь опрокинул!


2. Глубокой ночью


     Синицын  отпрянул  от  стола.  По чистой  белой  скатерти  расплывалось
громадное черное пятно.
     -- Эт-то я оставил пузырек открытым, -- заикаясь, пробормотал Живцов.
     А Даша, между тем, командовала:
     -- Быстрее снимайте скатерть и -- в ванную! Попробуем отмыть...
     Скатерть сдернули и потащили  в ванную. Даша сложила  ее углом и сунула
под струю горячей воды. Струя почернела.
     --  Поворачивай, эту  сторону подставляй, -- помогал  ей  Лысюра. Через
плечо с несчастным видом заглядывал Макар.
     -- Ну как, отмывается?
     Скатерть  отжали и развесили на батарее.  Пятно стало бледнее, но  зато
больше. Синицыну казалось, что оно расползлось на половину скатерти.
     -- Ну, влетит тебе! -- сделала большие глаза Даша. -- Я лучше побегу, а
то еще и мне попадет.
     Живцов и Лысюра тоже почувствовали себя неуютно.
     -- Ну, мы это самое...  пойдем...--  почесал затылок Генка. -- Я совсем
забыл: надо готовиться к контрольной. По математике.
     -- И мне тоже, -- Зина уронил с носа очки, но  благополучно  поймал их.
-- Домой к тому же далеко добираться.
     Они направились в прихожую и стали торопливо одеваться.
     --  В общем,  ты рисуй...  Завтра  придем за  газетой. Договорились? --
Генка тряхнул руку Синицы-на и как-то боком юркнул в дверь  вслед за Дашей и
Живцовым. Синицын остался один.
     "Скоро  мама  придет!  Что  делать, что  делать?"  Он заметался. А  что
делать? И  Макар сделал то,  что делают  в  таких случаях многие мальчишки и
девчонки:  скрыл следы  "преступления". Он  расстелил  скатерть на столе,  а
поверх пятна положил стенгазету. И вовремя! Едва он закончил свои труды, как
в комнату вошла мама. Не раздеваясь, она прошла  прямо к столу и, прищурясь,
стала рассматривать стенгазету.
     -- Молодцы, -- похвалила она. -- А где же заголовок?
     Макар  в это время  с озабоченным видом хлопотал:  то подтирал  кое-где
резинкой, то подправлял карандашом линии.
     -- Да мне поручили, -- буркнул он, а сам косился: не  заметила ли  мама
чего-нибудь? Но она спокойно сняла пальто.
     -- Как это тебе поручили? Ты ведь не умеешь!
     -- Поручили, значит, нужно суметь, -- ляпнул Макар.
     Мама возмутилась:
     -- Есть же ребята,  которые  хорошо рисуют, зачем  поручили тебе? Вот я
поговорю с Ниной Борисовной.
     Макар испугался, что его обман обнаружится:
     -- Не надо говорить с Ниной Борисовной!
     -- Почему?
     Он понес и вовсе несусветную чушь:
     -- Понимаешь, это у меня общественная нагрузка. Каждый должен ее иметь.
     -- Пусть тебе дадут другую. Ту, что по силам.
     -- А других нет. Все нагрузки уже разобрали, а эта мне досталась.
     -- Ерунда  какая-то, -- мама пожала плечами и  ушла к себе. Вскоре в ее
комнате погас свет.
     -- Ты думаешь ложиться? -- окликнула она.
     -- Я сейчас, мама! Вот только тут кое-что подправлю.
     Он торопливо погасил  свет, сел  прямо перед стенгазетой без заголовка,
подпер щеку ладонью и задумался.
     "Вон  сколько  бед  принес  этот  день!  Мама  огорчится,  завтра  меня
разоблачат с этим заголовком, да еще придется "Маленького принца" отдать. Не
отдам,  пусть  мою  фамилию пишут  под карикатурой!"  -- и он  с  ненавистью
посмотрел на толстого  противного человечка, прячущего в  шкаф свои книги. В
смутном  лунном  свете,  лившемся из  окна, человечек будто шевелился  -- то
спрячется в шкаф, то вылезет...
     Голова Синицына  клонилась все  ниже. Нос  его  уткнулся  в  острый нос
нарисованного человечка...
     Вдруг  он  очнулся.  В  окно  светила   полная   луна,  словно  крупный
электроплафон, на полу лежали голубые квадраты. Он повертел головой и понял,
что уснул сидя, прямо за столом. Что-то его разбудило.  Из коридора  донесся
подозрительный шум. Макар пошел  туда на онемевших  от сидения ногах. Откуда
ни возьмись появился Брехун и, стуча когтями, двинулся за хозяином. Ночью он
не лаял -- к этому еще папа приучил, который и наградил его такой кличкой.
     Взъерошенный,  с  горящими глазами, Обормот рвался  в ванную комнату  и
царапал дверь.
     -- Что тебе там нужно? -- Синицын  хотел оттащить  кота от двери, чтобы
самому заглянуть туда, но тот вдруг царапнул за руку.
     -- Ах, так! Я с тобой по-хорошему...
     Он ухватил кота за шиворот, открыл другую дверь -- и Обормот с коротким
злым  вяканьем  полетел  в темноту  лестничной  клетки. За  ним вдруг  молча
ринулся Брехун.
     -- Что  это с  ними?  --  Макар открыл дверь  в ванную  и включил свет.
Никого, ничего. Мирно сияли  никелированные краны, в бачке над головой сонно
бормотала вода:
     -- Тик-так!
     Макар  заглянул в ванну и вытаращил глаза.  Там  сидел белый мышонок  с
золотым хвостиком.
     -- Как же ты попал  сюда?  --  шепотом  спросил Макар и, протянув руки,
поймал мышонка. -- Тебя, наверное, сюда кот загнал?
     -- Тик-так! Тик-так! Тик-так! -- странно и пронзительно пискнул мышонок
и  затих.  Он  сидел в ладонях  Синицына и  мелко  дрожал.  Макар поднес его
поближе к свету и замер.
     Хвост и усики  у мышонка  действительно  оказались  золотыми. А глаза у
него были голубого цвета,  окруженные крохотными золотыми ресничками.  Макар
осторожно  погладил  мышонка  по  удивительно  мягкой  белоснежной  шерстке.
Мышонок чуть-чуть  зашевелил хвостиком, замигал и стал осторожно  обнюхивать
палец Макара.
     -- Что, есть, наверное, хочешь? Ну, пойдем, накормлю.
     Он понес мышонка на кухню и накрошил в ладонь немного хлеба. Но мышонок
только понюхал его, а есть не стал.
     -- Ну, тогда иди домой, -- Макар опустил мышонка на пол, тот метнулся и
пропал под холодильником. Синицын со вздохом собрал крошки и бросил их вслед
мышонку.
     -- Проголодаешься -- пожуешь.
     Он выключил свет и уже  собрался уходить,  как  вдруг услышал тоненький
голосок:
     -- Тик-так, добрый мальчик! Ты слышишь меня?
     Синицын  вздрогнул  и  оглянулся  на  окно. За стеклом  сияли  холодные
звезды. Где-то далеко загудел паровоз.
     -- Голос какой-то... Или мне послышалось?
     -- Посмотри сюда, на холодильник.
     Макар обернулся и увидел белого  мышонка. Тот стоял на задних лапках  и
пищал:
     -- Ты  спас меня, и я хочу тебя  отблагодарить. Я могу исполнить  любое
твое желание. Говори, чего ты хочешь.
     -- Кто ты такой? -- сиплым шепотом  спросил Синицын и почему-то стал по
стойке "смирно", как на уроке физкультуры.
     -- Я мышонок Тик-Так, живу в вашем холодильнике.
     -- В холодильнике? -- удивился Макар.
     -- Да. Я слежу за тем, чтобы он хорошо работал.
     -- Ух ты! И тебе не холодно?
     -- Нисколько. Я окружаю себя шубой из теплого воздуха.
     -- Но как ты туда попал?
     --  О, это долгая история.  Когда-нибудь я расскажу ее тебе.  Но сейчас
мне пора. Говори, чего тебе хочется, добрый мальчик.
     Синицын  принялся  лихорадочно  соображать.  Но, как назло,  ничего  не
приходило в голову. Спать вот хочется...
     --  Ну  что же,  --  пискнул  мышонок.  -- Ложись  спать,  утро  вечера
мудренее...
     И мышонок Тик-Так, вильнув золотым хвостиком, исчез.
     
     Макару еще сильнее захотелось спать. Глаза так и слипались. Он добрался
до  кровати,  кое-как  разделся  и только  нырнул  под  одеяло,  как  заснул
беспробудным сном.  Последнее,  что слышал, был противный  крик Обормота под
дверью.


3. Хрустальный стаканчик


     Проснулся Макар от жгучих лучей солнца, бивших прямо в глаза. Он сладко
потянулся  и   тут  вспомнил  все  сразу:  незаконченную  стенгазету,  Дашу,
испорченную скатерть. И говорящего мышонка с золотым хвостиком.
     "Ну и сон мне приснился!" -- подумал он.
     Стенные часы пробили десять.
     -- Ой! -- спохватился Макар. -- Сейчас ребята придут.
     Вскочил  и  подбежал к столу. На белом листе  ватмана горел необычайной
красоты заголовок: "Пионер". Буквы переливались радугой, от  них нельзя было
оторвать глаз. Долго сидел Макар, глядя на это чудо, потом,  все еще не веря
себе, потрогал буквы. Нет, это ему не снилось.
     Синицын ущипнул себя за живот и сказал:
     -- Какой дурак! Ведь это мама нарисовала... Пока я спал.
     И тут же испугался: заметила пятно? Он стащил со  скатерти стенгазету и
ахнул -- скатерть  была  совершенно  чистая,  белоснежная. Но  что Синицы-на
поразило больше всего:  тут  же, посреди  стола,  лежала новенькая книжка  в
бело-золотом переплете. "Маленький принц"!
     Макар  кинулся к  полке. Вот  лежит  точно  такая же книжка, в таком же
переплете, только потрепанная.  Он схватил ее и  начал  листать двумя руками
сразу обе книги -- одинаковые...
     Он  так  увлекся,  что  не услышал,  как в прихожей зазвенел звонок.  И
только когда в дверь забарабанили  кулаком, Макар спохватился, быстро накрыл
обе книги  и, прыгая на одной ноге, стал натягивать брюки. Потом на цыпочках
подбежал к двери: "Вот я вас удивлю!"
     Перед ним с испуганным видом стоял Зина Живцов.
     Он вытянул шею и заглянул в прихожую через плечо Синицына:
     -- Ты один?
     -- Конечно. Мама давно на работу ушла.
     -- Это хорошо, --  Зина облегченно вздохнул и перегнулся через  перила.
-- Поднимайтесь!
     -- А кто там?
     --  Поспелова  и  Лысюра...  Понимаешь,   у   нее  шнурок  на   ботинке
развязался...-- Живцов отвел глаза.
     --  А,  понятно!  Вы  мамы  моей  боялись?  Из-за  того,  что  скатерть
испортили...
     -- Предположим, скатерть-то испортил ты, -- послышался голос Лысюры. --
Но все равно, мало ли что бывает.
     --  А вот  увидите, что  бывает! -- заорал, не  выдержав,  Синицын.  --
Заходите скорей!
     Глаза Даши загорелись любопытством. Она первой подбежала к столу.
     -- Ах! Как красиво!
     -- Что? Что там? Вот это сила!
     Насладившись  восхищением   друзей,  Синицын   сдернул   стенгазету  со
скатерти:
     -- Отгадайте, где пятно?
     -- Это же новая скатерть! -- удивилась Даша.
     -- Никакая не новая. Это та самая, вчерашняя.
     -- А где же тогда пятно? Так просто его не сведешь...
     -- Оно само исчезло за ночь -- вот! Лысюра досадливо поморщился:
     --  Брось  заливать,  Синицын.  Ты  еще  скажешь,  что   заголовок  сам
нарисовался.
     -- Конеч...-- начал  было Макар, но вовремя прикусил  язык: поднимут на
смех. Как пить дать, поднимут.
     А Генка уже разглядывал книги.
     -- Так у тебя два "Маленьких принца"? А  вчера плакался, что не  можешь
дать для . Жмот!
     -- Нет, правда, вчера была одна,  -- оправдывался Макар. --  А ночью...
другая появилась. По моему желанию.
     Ребята переглянулись, захихикали.
     -- У  тебя температура, Синицын?  -- Генка почему-то повертел книжкой у
виска. -- Мелешь что попало.
     -- Можешь не верить, -- насупился Макар. -- Забирайте стенгазету.
     Ему захотелось пить,  и он пошел в кухню. Дверца холодильника открылась
с мягким щелчком. На полке  прямо  перед  глазами  засверкал  в лучах солнца
удивительный стаканчик.
     Он был словно из хрусталя, за прозрачными стенками алели  крупные ягоды
клубники, утопавшие  в белоснежном мороженом, которое  горкой вздымалось над
краем стаканчика. А в горке торчала маленькая хрустальная ложечка.
     Макар взял  ложечку и  зачерпнул. Такого мороженого  ему не приходилось
пробовать никогда в  жизни: оно таяло на языке и благоухало дивным ароматом.
Синицын жмурился от удовольствия и поджимал то правую, то левую ногу.
     Потом спохватился: надо же угостить и друзей. С сожалением вздохнув, он
пошел в комнату.
     -- Мороженое! -- обрадовались все. -- Тащи ложки, быстрее!
     И четыре  ложки -- в том числе и хрустальная -- опустились в стаканчик,
безжалостно опустошая его. И вот зазвенели, заскребли по дну.
     -- Все, -- Живцов со свистом обсосал ложку. -- Эх, маловато!
     -- Повеселились -- и за работу, -- Лысюра отодвинул в сторону стаканчик
и развернул сборник задач.
     -- Ой, смотрите!  -- взвизгнула не  своим голосом Даша, и  все застыли,
вытаращив глаза.
     Хрустальный  стаканчик,  стоявший  у  края  стола,  был  снова  доверху
наполнен   мороженым.  Когда  это  случилось,  никто  не  заметил.  А  самое
удивительное: теперь в нем было не клубничное, а шоколадное мороженое.
     -- Фокусы Кио...-- простонал Лысюра.
     --  А  я знаю,  а я  знаю! --  захлопала  в  ладоши  Поспелова.  --  Мы
отвернулись, а Синицын подменил стаканчик.
     --  Ничего я не подменял! -- возмутился Макар. -- Вот еще! Я сам только
что увидел это мороженое.
     -- Ну, если и подменил, спасибо, -- все снова схватили ложки.
     Через две минуты стаканчик был совершенно пуст, но теперь его поставили
в центре стола и не сводили  с  него глаз.  И дружный крик вырвался  у всех:
стаканчик  тотчас наполнился доверху  желтым  сливочным мороженым. У Живцова
слетели  на колени очки, Даша  застыла с открытым ртом,  а Лысюра озабоченно
щупал свой пульс.
     -- Пятьдесят один,  пятьдесят два...-- шептал он. -- Восемьдесят ударов
в минуту -- это нормально или нет?
     -- Не знаю, -- замычал Зина. -- Я не рентгеновский кабинет.
     И  только  Синицын  посветлевшими  глазами посматривал на окружающих. В
голове у  него  родилось  смутное  подозрение... Но  он  твердо  решил  пока
молчать.
     Придя в  себя, Даша с  опаской взяла в руки  стаканчик и  принялась его
разглядывать.
     -- Может, здесь двойное дно? --  придвинулся Генка. -- Я в цирке видел:
клоун  выпивает полный  стакан лимонада и только поставит на стол -- готово,
стакан снова полон до краев!
     -- Нет, тут рисунок какой-то, -- наклонилась Даша. -- Смотрите!
     И  все  увидели  в  прозрачной  стенке стаканчика  золотое  изображение
маленького мышонка. Синицын в волнении посмотрел и чуть не вскрикнул.
     Он понял, что это подарок волшебного мышонка Тик-Така!
     --  Синицын, -- повернулась Даша. -- Ты вчера рассказывал про какого-то
золотого мышонка...
     Все смотрели подозрительно.
     --  Да  вы ешьте,  -- засуетился он.  --  Освобождайте  тару  для новой
порции.
     И  хотя про новую  порцию он сказал  довольно  уверенно, на самом  деле
страшно боялся:  а вдруг  на этом  волшебные  свойства  стаканчика исчезнут?
Может, он всего три порции вмещает? И пока друзья жадно поглощали мороженое,
он даже  приподнялся со стула... На смену сливочному  в стаканчике появилось
красное фруктовое!
     Синицын выскочил из-за стола и стал отплясывать.
     --  Видали,  видали? Волшебный стаканчик! Лысюра  икнул и уставился  на
мороженое:
     -- Какой он волшебный... Гипноз это.
     -- Фокусы!
     Ложки  заработали очень быстро. Но теперь уже никто не сомневался,  что
стаканчик действительно волшебный.  Лысюра, хмурясь, доел красное мороженое,
увидел,  как  через края  стаканчика полезло  другое, какое-то сиреневое,  и
поднялся.
     --  Как  же  так! -- голос его  был плачущий.  --  Ведь  мы  учили, что
никакого волшебства нет и все объясняется наукой. Я как староста...
     Из  спальни неслышно появился Обормот.  Вид у него был жуликоватый. Ему
бросили на пол ложечку мороженого. Кот стал лизать, мелко подергивая ушами.


4. Никто не хочет превращаться в крокодила


     Наконец Зина Живцов отвалился на спинку стула и сипло сказал:
     -- Хватит, братцы, ангину схватим... С осложнениями.
     -- Значит, он бездонный? -- задумался Лысюра. --  Признавайся, Синицын,
где ты его взял?
     Макар медленно встал,  скрестил  руки  на  груди  и  принялся  сверлить
каждого по очереди глазами.
     -- Я  знаменитый волшебник Кара-Чунг! --  проговорил он глухим голосом.
-- А вы разве не знали? Ха-ха!
     -- Брось тр-р-репаться, Синицын, -- простучал зубами Лысюра. -- Мы тебя
с первого класса знаем как  облупленного. Ты --  Макар Синицын,  Марочка,  в
прошлом году тебя в пионеры приняли...
     Но  Даша смотрела  сияющими, восторженными глазами. И Макар еще  больше
воодушевился.
     -- Не  веришь?  --  продолжал он  глухим  голосом,  наскоро  припоминая
страницы из "Старика  Хотта-быча". -- Да я тебя в порошок сотру, презренный!
Трах-тиби-дох, тиби-дох...
     -- Не надо, -- вдруг шепотом сказал Зина.
     -- Что -- не надо? -- оторопел Макар.
     --  В порошок  стирать, -- пояснил Живцов. -- А кто  же тогда старостой
класса будет?
     -- Пусть, пусть сотрет! -- подскочила  на  стуле Даша.  --  Нет,  пусть
лучше превратит его в крокодила. Или удава.
     Лысюра встал и побагровел.
     --  Это  почему же,  Поспелова, меня  надо  превращать в крокодила  или
удава?  --  начал  он  таким  голосом,  будто  говорил:  "Открываю  классное
собрание..."
     -- Да ты  не обижайся, -- уговаривала его Даша. -- Просто я ни разу еще
не видела  живого крокодила и удава. Только по телевизору. Марочка ненадолго
превратит тебя в крокодила, а потом ты снова станешь старостой.
     -- А  если не стану?  Нет, -- решительно отрезал Лысюра. --  Если  тебе
надо, ты и превращайся в крокодила. Почему же, Синицын, ты такой  знаменитый
волшебник, а из двоек и троек не вылезаешь? -- ехидно прищурился он.
     Синицын смутился. Это ему и в голову не приходило.
     -- Да понимаешь,  -- замямлил он. -- Это  я  нарочно учусь  на  тройки,
чтобы никто  не заподозрил, что я  волшебник. --  И обрадовался. -- Конечно,
нарочно! А то я буду одни пятерки получать -- и все задумаются: почему он на
одни пятерки учится? Наверное, волшебник.
     -- Да? -- воскликнул Лысюра. -- Вон Олег Черепанов учится на пятерки, а
никто не говорит, что он волшебник!
     -- Потому что он зубрила! -- вскинулся Макар.
     -- Зубрила или не зубрила, а не тянет класс назад.
     -- Я тяну класс назад? Да я, если захочу, буду получать одни пятерки.
     Лысюра недоверчиво скривился:
     -- Никакой ты не волшебник. Ну, попробуй, преврати меня в крокодила!
     -- И превращу, -- насупился Макар.
     -- Преврати, преврати! -- надрывался Генка.
     -- Нужен ты очень, -- махнул  рукой Синицын. -- Превратишь, а  потом за
тебя отвечай. Ты ведь староста.
     -- Ну, его преврати! -- ткнул пальцем Лысюра в Живцова.
     -- А я не хочу! -- испугался Живцов. -- Я боюсь крокодилов.
     -- Я тоже не хочу! --  крикнула Даша, заметив, что Генка перевел взгляд
на нее. --  Ползать тут перед  вами. К  тому же мне  вечером  на примерку  в
ателье идти. С мамой.
     Лысюра заметался  по комнате. Вдруг  он  подскочил  к  окну,  распахнул
форточку и крикнул:
     -- Гоша!
     Проезжавший  на  велосипеде  мимо Шурубура  остановился и посмотрел  на
окно:
     -- Чего надо?
     -- Иди сюда! Срочно. Дело есть! -- заорал Генка в форточку.
     Гоша минуту подумал и потащился вместе с велосипедом в подъезд. Так и в
дверях появился -- в обнимку с велосипедом.
     -- Куда с драндулетом лезешь? -- прикрикнул на него Макар. -- У него же
колеса грязные!
     -- Входи, входи, -- по-хозяйски пригласил его Лысюра. -- Ты в крокодила
хочешь превратиться? Или в удава?
     -- Зачем? -- насторожился Гоша.
     --  Надо. Да  ты не  беспокойся, он, -- Лысюра  указал  подбородком  на
Макара, -- ненадолго тебя превратит, а потом снова станешь Шурубурой.
     Гоша усиленно зашмыгал носом.
     -- Да, а пока я этим самым...  крокодилом буду, вы  мой велик уведете и
будете на нем гонять.
     -- Нужен нам твой велик!  -- фыркнул Лысюра. Гоша недоверчиво задышал и
крепче вцепился в руль велосипеда.
     Тут вмешался Живцов.
     -- Ты же крокодилом станешь, чудак! Зубастым. Заметишь, что кто-то твой
велик трогает -- и за ногу его цап! Соглашайся, дело верное.
     -- А что дадите? -- стал поддаваться Гоша.
     -- Что? -- Лысюра оглянулся по сторонам  и  увидел на столе хрустальный
стаканчик. -- Мороженого хочешь?
     -- А то, -- Гоша громко сглотнул слюну.
     --  Садись ешь,  --  все  заулыбались,  предвкушая  интересное зрелище.
Сиреневого мороженого оставалось всего  половина стаканчика. Гоша критически
повертел его в руках.
     -- Мало,  --  вздохнул  он  и  принялся  выскребать  мороженое.  --  За
крокодила добавить надо...
     Он  доел  мороженое,  поставил  стаканчик  на   стол,  а  сам  принялся
сосредоточенно  облизывать  ложку.  Все  впились глазами в стаканчик.  В тот
момент, когда Гоша протянул ложку,  чтобы бросить в пустой стаканчик, она...
воткнулась в новую порцию голубоватого, как ночной снег, мороженого. Все так
и покатились со смеху. Гоша широко заулыбался.
     -- Добавили? -- очевидно, он думал, что ему незаметно подставили другой
стаканчик. Теперь  ел быстро, весело в предвкушении нового "фокуса", который
ему понравился, и хитро посматривал по сторонам. Только опорожнил стаканчик,
не  успел  поставить  его  на стол  --  и  он  уже  наполнился  ярко-красным
лакомством.
     Никто не предвидел того, что произошло в следующий момент. Рука Гоши от
неожиданности разжалась -- хрустальный стаканчик упал на пол, разлетелся  на
мелкие осколки...
     Смех моментально утих, как по знаку волшебной палочки.
     -- Т-ты что наделал? -- Синицын даже заикаться стал.
     --  Разбил  стаканчик!  --  взвизгнула  Даша.  Испугавшись  еще больше,
Шурубура  кинулся опрометью в  дверь и загремел вместе со  своим велосипедом
вниз по лестнице.
     -- Стой! Стой! Но куда там...
     Синицын сидел, опустив голову, и вдруг заплакал. Тут же устыдился своих
слез и торопливо вытер глаза.
     Но заревела Поспелова.
     -- Такое вкусное мороженое! -- повторяла она, всхлипывая.
     -- А самое главное, сколько хочешь, -- поддакнул Живцов. -- И надо было
тебе, Лысюра, связываться с малолеткой.
     Все накинулись на Генку.
     -- Крокодила ему захотелось увидеть! С удавом пообниматься!
     Шмыгая носом, Синицын наклонился, чтобы  убрать хрустальные осколки, но
они исчезли.  К остаткам мороженого  на полу  подобрался Обормот  и принялся
осторожно лизать.
     -- Ешь, Мотя, -- грустно сказал Макар. -- Ешь, не стесняйся.
     И  все, окружив  кота,  печально смотрели, как  он слизывает  последнюю
порцию волшебного мороженого...


5. Победа над шведами


     -- Синицын, к доске!
     У  Макара что-то оборвалось в животе.  Он не ожидал, что его вызовут, и
сидел,  глубоко  задумавшись.  Он  вспоминал,  как  по дороге  в  школу  они
договорились никому не рассказывать про стаканчик.
     -- Засмеют! -- твердил всю дорогу Лысюра. --  Чем мы  докажем, что  ели
такое мороженое?
     И  Макар сам засомневался: было  ли мороженое? Все случившееся казалось
необыкновенным сном. Правда, один и тот же сон не могли увидеть одновременно
четыре  человека, даже пять, если  считать Гошу Шурубуру. Ну, а если  бывают
коллективные сны? Ладно: мороженое -- сон. А кто нарисовал заголовок?  Такой
красивый, что Нина Борисовна удивилась.  Кто свел пятно со скатерти?  Книжку
"Маленький  принц"  подарил?  Мысли   Сини-цына   уже  путались,  когда  его
неожиданно вызвали к доске.
     --  Рассказывай  домашнее задание,  -- сказала Нина  Борисовна. Синицын
медленно поднялся.
     -- Ты решил задачу? Синицын молчал.
     -- Ну-ка, покажи тетрадку.
     Он  так же медленно  раскрыл тетрадку.  А  что ее раскрывать,  если там
пусто, нет никакого решения?
     -- Садись, Синицын, двойка! Послышался робкий голос Лысюры:
     -- Нина  Борисовна,  он общественное поручение  выполнял...  Стенгазету
рисовал!
     -- Знаю. За стенгазету спасибо. Все успевают  общественную работу вести
и домашнее задание выполнить. Вот ты, например, решил задачу?
     -- Решил, -- потупился Лысюра.
     -- Ив выпуске стенгазеты участвовал. Так ведь?
     Ничего  больше не  сказал  Лысюра.  Умеет  Нина  Борисовна  убедить.  И
странное дело, чувствуешь, что она права, и никогда не обижаешься, даже если
ставит тебе  двойку. А  за что  обижаться?  Почему И  действительно не решил
пустяковую задачку? Волшебство всякое... Лысюре, небось, ничего не помешало.
И  Поспеловой --  вон  руку тянет.  Про Живцо-ва  и  говорить нечего  -- тот
никогда не забывает урок выучить.
     Эх, Синицын! Опять мама увидит в дневнике двойку и будет переживать.
     Подавленный, сидел Макар и не слышал даже,  как прозвенел  звонок, хотя
обычно  вскакивал  первым.  Очнулся, когда  увидел, что  сидит  один...  Все
собрались вокруг  новой  стенгазеты. Кто-то  вслух  читал  передовую  статью
Лысюры.  Время  от  времени оттуда доносился смех. Синицын встал и  тихонько
выбрался из класса.
     ... После ужина мама предложила:
     -- Давай-ка напишем папе. Ведь скучно  ему там... Так  радуется каждому
письму! А как у тебя с  учебой? Он  всегда спрашивает,  -- она вздохнула. --
Конечно, как всегда, одни тройки. Но надеюсь, хоть двоек у тебя нет?
     Макар замялся, отворачиваясь. Мама заподозрила что-то неладное.
     -- А ну-ка, покажи дневник.
     --  Он...  он  у Нины  Борисовны,  --  запинаясь,  ответил Синицын.  --
Учительница  собрала все дневники, чтобы выставить  отметки  за  контрольные
работы.
     -- Ну ладно,  посмотрю в  другой раз, -- мама побарабанила  пальцами по
столу,  вздохнула и  ушла  к себе. За ней, настороженно озираясь, поплелся и
Обормот.
     В комнате сгущались сумерки. Долго сидел Макар за столом, тупо  глядя в
задачник. Вот что получается! Он уже начал обманывать маму. Зачем? Ведь рано
или поздно правда всплывет. Что тогда?
     --  О  чем горюешь, добрый  мальчик?  --  вдруг  N послышался  знакомый
голосок. Синицын вздрогнул  и поднял голову. Прямо перед ним на  столе сидел
мышонок Тик-Так с золотым хвостиком.
     Синицын страшно обрадовался.
     -- Тик-Так! -- воскликнул он. -- Это ты?
     -- Я вижу, что у тебя горе. Не смогу ли чем-нибудь помочь? Скажи.
     Макар вспомнил о хрустальном стаканчике, и ему стало стыдно.
     -- Спасибо  тебе за подарок, -- пробормотал он. -- Только...  Только мы
его уронили и...
     -- Это  не беда, -- утешил его мышонок. --  Пустяки.  Стоит  только мне
махнуть хвостиком...
     -- Не надо! -- перебил  Синицын. -- Твое мороженое очень вкусное, но...
Я хочу попросить тебя о другом.
     -- О чем же?
     Синицын заговорил, чуть не плача:
     --  Милый Тик-Так! Сделай  так, чтобы всегда  мои уроки были сделаны  и
чтобы я отвечал только на пятерки.
     Тик-Так помолчал, прежде чем ответить.
     -- Ну что же, если ты так хочешь, твое  желание будет выполнено. Ложись
спать, утро вечера мудренее.
     -- Спасибо, дорогой Тик-Так! -- крикнул Макар и хотел его погладить. Но
мышонка уже не было.
     Долго не мог заснуть Макар в  этот вечер, все ворочался с боку  на бок.
Представлял себе, как удивится Нина  Борисовна,.. А какими глазами посмотрит
на него Даша... Генка... Эх! А когда он подумал, что  никогда-никогда ему не
придется  теперь  мучиться над  домашними  заданиями, биться  над  мудреными
задачками, корпеть  над правописанием, будущее показалось таким радостным  и
восхитительным,  что у него даже мурашки по спине забегали. И он не заметил,
как заснул.
     ... Несколько дней учительница, как нарочно, не спрашивала Макара, хотя
он усиленно тянул руку на каждом уроке.  Наконец Макар обиделся и, понурясь,
затих в своем углу.
     Но вот на  уроке  истории Нина Борисовна  вдруг вызвала его и попросила
рассказать о Полтавской битве.  Синицын встал с каким-то тягостным чувством.
До  сих  пор  помнил только одну страничку в учебнике  --  "Схема Полтавской
битвы". Там были  нарисованы громадные  зеленые  и  черные стрелы, бегущие и
скачущие на лошадях люди,  взрывы. А  кто эти люди  и почему они воюют между
собой  -- Синицыну было абсолютно безразлично. Он встал и,  опустив  голову,
как обычно, когда  ничего  не знал,  начал бормотать  под  нос:  "Полтавская
битва, Полтавская битва..." Он ожидал, что кто-нибудь подскажет дальше.
     --  Ну, -- торопила  его Нина Борисовна.  -- Когда произошла Полтавская
битва?
     И вдруг  прямо перед  глазами  Макара  всплыли четкие слова,  как будто
написанные в воздухе: "Полтавская битва произошла 27 июня 1709 года".
     Синицын, запинаясь, робко повторил эти слова.
     -- Правильно, -- одобрила учительница. -- А теперь расскажи подробнее.
     Новые строчки появились перед носом Синицы-на, и  он теперь уже бойко и
уверенно стал читать их:
     -- "Девять  лет  шла  война между Россией  и Швецией. Русские отвоевали
побережье  Прибалтики,  но  шведский  король   Карл  XII  не  терял  надежды
разгромить Россию..."
     Брови Нины  Борисовны поднимались  все выше и  выше,  а головы учеников
повернулись к Макару. Послушайте, послушайте, как отвечает Синицын!
     Тот самый Синицын, который  у доски и трех слов связать  не мог, только
на подсказках и выезжал, которого на каждом собрании отряда "прорабатывали",
как  отстающего.  А сейчас  он отвечает, как  по  писаному. Это же чудо!  Он
даже... даже читает стихи!
     И  верно, Макар, отчаянно размахивая руками и завывая,  кричал  на весь
класс:
     

Уж близок, близок час победы.


Ура! Мы ломим: гнутся шведы.


О, славный час! О, славный вид!


Еще напор -- враг бежит...

     Да,  для  Синицына  это  был  поистине  славный  час.  Нина  Борисовна,
улыбаясь, вывела против его фамилии торжественную пятерку. В перерыве Макара
окружили ребята.
     -- Молодец, Синицын! Ну, и удивил ты нас! Хлопали его по плечам и спине
так,  что пыль  летела.  В тот  же  день  в классе была  выпущена  "Молния".
Синицына изобразили  в виде богатыря с копьем на скачущем  коне,  а  впереди
удирают шведы, похожие на двойки.
     Правда, Нина Борисовна сначала возражала:
     -- А вдруг он завтра опять получит  двойку?  Что  же, срочно  "Колючку"
будете выпускать?
     Но редколлегия во главе с Лысюрой не отступала.
     --  Он  слово  дал! -- шумел Генка. -- Теперь будет  только  на пятерки
учиться.
     И он не ошибся. Через три дня Синицын исправил двойку по математике. Он
решил у доски такую головоломную задачу, что даже отличник Олег Черепанов не
смог угнаться  за ним и так расстроился, что намарал в тетрадке. А еще через
день Макар наизусть прочитал всю "Сказку о царе Салтане", хотя задавали пока
одну страничку. Не пропустил ни одной строчки, ни одного  слова. Все следили
за ним по  книге. Учительница опять поставила ему пятерку, но сказала, чтобы
он без надобности не переутомлял так голову.
     Подумать  только!  Совсем  недавно  она  укоряла  Синицына, что  тот не
слишком утруждает свою голову!
     И  тогда  Лысюра окончательно  убедился: нет,  без  волшебства  тут  не
обошлось. И стал обдумывать предстоящий серьезный разговор с Макаром.
     А тот все эти дни вел  блаженный образ жизни.  Ничего  не учил, никаких
задачек не решал, а в "Сказку о царе Салтане", которую рассказывал наизусть,
на самом деле даже не  заглядывал.  Теперь он был свободен! Гонял футбольный
мяч, играл  в городки, лапту,  в пятнашки, ходил в кино, валялся на диване и
смотрел  телевизор. А когда надо было, гордо  вытаскивал из ранца  дневник и
торжественно  показывал матери. Там неизменно красовались одни пятерки. Мать
сначала  удивлялась,  не верила и даже  как-то зашла в школу  узнать правду.
Нина Борисовна встретила ее восторженно:
     -- Макара не узнать! Он сейчас  у нас  лучший ученик в классе. Я только
боюсь, чтобы не переутомился.
     Мать озадаченно  пожала плечами: какое там переутомление! Занимается...
как всегда.
     -- Значит, ему легче стала даваться учеба, -- успокоила ее учительница.
     Как-то на безоблачное существование Макара набежала легкая тень. Пришло
письмо от отца.
     "Здравствуй, сынок!  Мама  написала,  что  ты делаешь большие успехи  в
учебе. Поздравляю! Я всегда верил  в тебя и говорил  маме, что  когда-нибудь
тебе  надоест  носить  домой  двойки  и  тройки  и  ты возьмешься  за  учебу
по-настоящему... Ты же у меня мужественный!
     Мы сидим в легком  сборном  домике, но здесь тепло  и уютно. За стенами
свищет пурга. Через час мне идти проверять приборы..."
     Синицын читал  письмо, и уши его полыхали от стыда. Но  вскоре  все это
забылось и жизнь потекла по-прежнему.
     Однажды, придя в школу, Макар увидел объявление:
     "Внимание,  внимание!  Готовьтесь  к  турниру,  веселые  и   находчивые
знатоки!  Чихая  от  архивной пыли, ройтесь  в справочниках  и  книгах.  Или
наоборот:  дыша  чистым воздухом,  наблюдайте  внимательно  природу,  почаще
выезжайте за город, в лес, в поле. Потому что тема нашего нового  турнира --
"Природа  вокруг  нас".  В  соревнование  вступят  команды  "Любознательный"
(четвертый "А") и "Альбатрос" (четвертый "Б").
     Вообще  Макар  не состоял в команде  "Любознательный"-- туда записывали
только тех, кто хорошо учится, но принимал участие в большой  сваре, которая
разгорелась при создании этих команд.
     Сначала  их  хотели  назвать,  как  обычно,  --  КВН  (клуб  веселых  и
находчивых),   но  Зина   Живцов,  которого   прочили  в  капитаны  и  потом
действительно им избрали, воспротивился:
     -- Нет, нам нужны не только веселые и находчивые, но и знатоки.
     -- Какие знатоки? -- загудели в классе.
     --  Те,  которые  ведут  следствие? --  уточнил Олег  Черепанов. --  По
телику, пятнадцать серий? А может, двадцать...
     -- Зачем нам следствие?
     -- Следствие действительно незачем, -- терпеливо пояснил  Живцов. -- Но
знать  кое-что надо.  Точнее, не кое-что,  а очень много. Иначе в первом  же
турнире срежемся и альбатросовцы нас подкуют.
     -- Но ведь так все команды называются, -- снисходительно бросил Лысюра.
-- КВН -- клуб веселых и находчивых.
     -- Это по старинке.  Кто-то выдумал и  -- пошло... Во-первых,  никакого
клуба у нас нет, при чем здесь клуб? А во-вторых, на одном веселье далеко не
уедешь.  Надо,  чтобы  назывались КЗН -- клуб... вернее, команда  знатоков и
находчивых. Ты телевизор смотришь?
     -- Смотрю, -- попятился Генка. -- Регулярно и постоянно.
     -- А передачу "Что, где, когда?" видел? Там в команде одни знатоки! Они
все на свете знают! Что ни спросят у них -- на все дают ответ. Вот как надо!
     -- Ладно, -- увял Генка. -- Я не против.
     -- Вот и мы  давайте назовем  наш клуб... то  есть команду,  "Что, где,
когда?", -- предложила Зойка и покраснела.
     -- Это будет просто  подражание, -- махнул рукой  Зина. --  Надо что-то
свое придумать.
     Лысюра важно нахмурился.
     -- Если надо, мы можем и свое... А! Придумал. Есть!
     Все  с опаской посмотрели на  него. А  Лысюра вылез на  парту и замахал
руками.
     -- Надо добавить еще  и "почему"! -- выкрикнул он, как  на общешкольном
митинге.
     -- Что -- почему? -- не понял Макар.
     -- Ну, у них называется: "Что,  где, когда?". А у нас будет называться:
"Что, где, когда, почему?". Сила!
     Наступила тишина. Лысюра осторожно слез с парты.
     -- А что? -- Олег встряхнул чубчиком, будто отгонял назойливую муху. --
Почему... почему... А почему -- "почему"?
     Лысюра ударился в пояснения:
     -- Они ведь отвечают только  на вопросы: что произошло,  где и когда. А
мы еще должны ответить и почему.
     -- А зачем? -- спросил Макар.
     --  Как зачем? -- загорячился Генка. --  Что, где и когда -- это каждый
знает. А вот почему -- не знает.
     -- Не понял, -- сказал Живцов. -- Например?
     --  Н-ну...  например, -- промямлил Генка,  и глаза  его  забегали,  --
например...
     --  Например, -- вмешалась Даша,  -- все  мы знаем, что:  тебя  избрали
старостой класса; где:  вот  здесь; когда: после уроков, в  начале  учебного
года; а почему -- никто не знает.
     -- Потому что очень любит командовать! -- подхватил Макар.
     -- Ну, ты...-- надвинулся на него Лысюра. -- Поосторожнее!
     -- Ладно, ладно,  -- успокоил их Живцов. --  Так и  назовем  команду --
знатоков и находчивых. А турниры будут называться: "Что, где, когда?".
     -- И "почему"! -- опять  добавил Генка.  Долго спорили и  голосовали, и
каждый раз
     Лысюра настырно лез со своим "почему", так что в конце концов его стали
называть "Почемучкой". Все это вспомнилось Макару, пока он читал объявление.
Тут на него откуда ни возьмись налетел Зина Живцов.
     -- Готовься к турниру! Будешь защищать честь класса.
     Макар отшатнулся:
     -- А почему я... должен защищать? Других нету, что ли?
     -- Эх  ты! А  мне  еще  Поспелова расписывала: "Синицын покажет!" Прямо
наседала.  И  мы решили  записать тебя в команду, как знатока... то есть как
знающего... Ты ведь в последнее время стал очень знающим!
     -- Постой! -- схватил его за рукав Макар. -- Поспелова... так говорила?
     --  А   то   кто  же?  Но  видно,   плохо  еще  тебя  знает,  --   Зина
пренебрежительно махнул рукой.
     -- Ну  ладно, ладно, -- оборвал его Синицын.  -- Нельзя уж  и пошутить.
Нервные все стали... Я ж не отказываюсь. Записывай в свой "Любознательный".
     --  Вот  это  другое  дело!  --  обрадовался  Живцов.  -- Давно бы так.
Готовься с сегодняшнего дня. А то знаешь они какие, "альбатросовцы"?
     -- Какие? -- насторожился Макар.
     -- Таких  вопросов  насуют -- у-у-у!  Только  держись.  И  где  они  их
откапывают? Даже в "Детской энциклопедии" такого не  найдешь. Так что берись
за дело.
     -- А зачем мне  браться?  -- хмыкнул ему вслед Синицын.  -- Я на  любой
вопрос отвечу не глядя.
     И довольный собой, подался в класс. А увидев Дашу, небрежно заметил:
     -- Тут только что Живцов ко мне привязался...
     -- Почему? -- остановилась Поспелова.
     -- Выручай, говорит, иначе положит нас четвертый "Б" на обе лопатки.
     -- Ну, а ты что? -- Дашины глаза блеснули. Синицын пожал плечами.
     -- Пришлось согласиться. Ладно, говорю, разделаю их...
     -- И хвастун же ты!
     -- Чего хвастун, чего хвастун? -- закипятился Синицын. -- Сама увидишь!
     -- Уви-и-идим, -- протянула многозначительно Даша.


6. Кот величиной с кита


     Пионерская комната  гудела,  как  перед началом киноутренника.  Старшая
пионервожатая  Влада  Изотовна,  румяная,  с  веселыми  ямочками  на  щеках,
наводила порядок:
     -- Четвертый "А" садится у этой стены, а четвертый "Б" -- сюда. Лысюра,
Лысюра, ваше место там.
     Наконец команды разместились и начали сверлить друг друга глазами.
     -- Начинаем! -- объявила Влада Изотовна. -- Капитаны команд, жребий.
     В команде "Альбатрос" поднялся длинный  Пашка  Многолет. Живцов и Пашка
подошли к вожатой.
     -- Белые начинают, -- сказала она, чуть  приоткрывая шахматную коробку,
где  тарахтели  две  пешки. Живцов с усилием просунул в щель руку  и вытянул
черную. "Альбатросовцы" заревели.
     Многолет улыбался до ушей. Он пошептался о чем-то с командой и вышел на
середину.
     -- Первый вопрос! -- крикнул  он хрипло и зачем-то вытаращил глаза.  --
Сколько всего воды на Земле?
     Наступила тишина, как в пустом зале.
     -- Вот это да...-- протянул кто-то.
     -- Уточняю вопрос, -- продолжал Пашка, откашлявшись. -- Нужно ответить,
сколько воды всего, включая воду океанов, озер и рек, в облаках и ледниках.
     Синицыну  показалось, что вместе с секундомером Влада Изотовна включила
и шум в комнате. Все загудели с удвоенной силой, зашевелились, стали толкать
друг друга локтями.
     К Синицыну подбежал Зина Живцов:
     -- Ну, знаешь?
     Макар  с усилием  наморщил  лоб.  Он ожидал:  сейчас появится волшебная
надпись.  Но никаких надписей не  появлялось, только перед  глазами качалось
красное и встревоженное лицо Живцова.
     -- Вспоминай, вспоминай! -- торопил он плачущим голосом. -- Время идет.
Что придумали, ловкачи, почешешься тут...
     -- Время истекает, -- напомнила Влада Изотовна.
     Живцов шумно задышал:
     -- Ну что же ты!
     И  тут поднялся Олег Черепанов, тоже какой-то всклокоченный, с красными
пятнами на щеках.
     -- Всей воды на  Земле, --  начал он, неловко пряча  руки  за спину, --
шестьдесят семь миллионов кубических километров.
     Влада Изотовна  еще  не успела  утвердительно кивнуть  головой, как  по
вытянувшимся  лицам  "аль-батросовцев"  стало  понятно:   ответ  правильный.
Разразилась буря криков.
     --  Минуту!  --  подняла  руку пионервожатая. -- А может,  Олег  знает,
сколько воды в океанах, облаках?
     -- Знаю, -- передергивая плечами,  ответил тот.  -- В озерах и реках --
четыре  миллиона, в  ледниках  --  тридцать миллионов, в  облаках, тучах  --
двенадцать миллионов кубических километров. Остальное -- в морях и океанах.
     -- Ур-ра!!! -- осатанело заорал кто-то из "любознательных".
     Но и "альбатросовцы"  что-то кричали, зло  вытаращив глаза.  Когда  шум
немного поутих, оттуда стали слышны отдельные выкрики:
     -- Неправильно! Неправильно!
     -- Олег немного ошибся, -- внесла ясность Влада Изотовна. -- В ледниках
не  тридцать  миллионов,  а  двадцать  восемь  и восемь десятых.  Но  ошибка
незначительная, и команда "Любознательный" получает восемь очков.
     В стане "альбатросовцев" пронесся жалобный протяжный стон.
     Теперь пришла  очередь Живцова  задавать вопрос. Он вдруг преобразился.
Лицо его стало глуповатым.
     --  Какой  цветок   расцветает  раньше  всех  весной?  --  спросил  он,
поворачиваясь к своим и подмигивая.
     -- Подснежник! -- хором как один отозвались "альбатросовцы".
     -- Это ваш окончательный ответ? -- улыбнулась ведущая.
     Все обернулись  к  капитану  Пашке Многолету. Тот напряженно  хмурился,
глядя в пол.
     -- Нет, не окончательный, -- поднялся он. -- Первым зацветает горицвет.
     Влада Изотовна сделала пометку в блокноте:
     -- Пять очков.
     Пашка сел  под  ликование своей команды. Не  зря,  видно,  избрали  его
капитаном. Удовлетворение  было написано на его  лице. Но  тут же  вскочил и
предложил одному из команды "любознательных" выйти к доске.
     Живцов повернулся к Макару и зашипел:
     -- Ну, Синицын,  ты  еще не отвечал.  Иди, выручай  команду!  Наверное,
какую-нибудь задачку дадут, а ты их щелкаешь, как орешки.
     Синицын,  подталкиваемый  многими  руками,  напутствуемый  пожеланиями,
выбрался из рядов своей команды и на деревянных ногах  побрел  к стоявшей  в
углу черной глянцевой доске.
     Там он  привычно взял мел и  неожиданно почувствовал  уверенность:  "Уж
задачку-то я решу".
     -- Нужно нарисовать, -- раздался голос Много-лета, -- капусту,  огурец,
желудь, собаку, кота и коня.
     -- Пустяки, это же просто! Дуй, Синицын!
     -- Только, -- продолжал Многолет,  -- морскую  капусту, морской огурец,
морской желудь, морскую собаку, морского кота и коня.
     Все  это  он  проговорил  с  наслаждением,  каждый  раз  выделяя  слова
"морской", "морская"... У Сини-цына даже зубы заныли. Он повернулся к  доске
с несчастным  видом. Что рисовать -- он  и  представления не  имел. Каких-то
морских собак,  котов... А какие они? Может,  такие  же,  как и  сухопутные,
только побольше размером? Кот величиной с  кита? А какой тогда конь? Постой,
постой... Какие-то  неясные  воспоминания  возникли в  голове. Морской конь,
морской конек... Правильно,  морской конек! Макар не раз видел его в детских
книжках. Он похож на шахматного коня, только вместо гривы -- колючки.
     И  Синицын  торопливо  принялся   рисовать   шахматного  коня.  Правда,
получился он немного кривой, зато похожий.  Особенно  старательно  вырисовал
Макар круглую подставку.
     Сзади засмеялись. Синицын обернулся.
     -- Это что? -- заливаясь, Пашка тыкал растопыренной рукой.
     -- Морской конь! -- Синицын насупился. "Альбатросовцы" грохнули.
     --  Шахматный это, а  не морской, --  отрезал Многолет.  --  У морского
никакой подставки нет, а хвост острый.
     И  тут Синицын  услышал  со  стороны своего  класса сильное  шипение, в
которое сливался  шепот  подсказок, увидел  множество  устремленных на  него
укоризненных,  напряженных  и  просто   сердитых  глаз.  Но  одни  глаза  --
удивленные  и  немного  презрительные  --  поразили его больше  всего. Глаза
Поспеловой.  Она  смотрела  на  него, то  наматывая  на  руку  свою  толстую
пшеничную косу, то разматывая.
     Синицын опустил голову, тихонько положил мел и поплелся на свое место.
     Долго  еще  продолжался турнир между "Альбатросом" и  "Любознательным".
Синицын в это время горько думал: "Вот  и кончилось волшебство. Опять  начну
двойки хватать. Наверное, пропал мышонок Тик-Так. Что делать? Что делать?"
     Еле дождался он, когда закончится турнир. Даже толком не понял, кто  же
кого победил. Кажется, "Альбатрос", потому что уж больно орали в их стане, а
среди  "любознательных",  наоборот, царило глубокое  уныние. Но Макару не до
того было. Расталкивая всех, он пробирался к двери. Кто-то ткнул ему кулаком
в бок:
     -- Что же ты подвел нас?
     Он  даже  не  оглянулся. Схватив  с  вешалки пальто, вихрем вылетел  на
улицу.


7. Где ты, волшебник Тик-Так?


     Было уже темно.  Рваные  тучи неслись по  небу,  ветер хлестал по ногам
сухими листьями. Макар бежал, горестно бормоча себе под нос:
     -- Бедный, несчастный... Один раз удача привалила -- не учить уроки, да
и то ненадолго. Теперь опять гни спину над учебниками, зубри -- ой-ой-ой!
     Отомкнул дверь  -- дома  никого. Затаив дыхание, Макар стал красться по
скрипящим  половицам  на  кухню.  Откуда-то  из  темноты  вырвался  Обормот,
стукнулся об ноги и стал тереться. Наверное, колбасы просил. А может...
     Синицын вздрогнул:
     -- Обормот, ты?
     Кот  сыто  и  нахально  замурлыкал.  Макар  встревожился,  в  душу  его
закралось подозрение. Схватив кота за шиворот, он посмотрел ему в глаза:
     -- Признайся, слопал Тик-Така? Говори!
     Кот  сучил  лапами  и  закатывал  глаза.  Из-под  кровати  одобрительно
наблюдал  Брехун, поблескивая  крохотными глазками.  Кот со своими пакостями
сидел ему в печенках.
     -- Все ясно, --  грустно  кивнул Синицын. -- Ты  подкараулил маленького
беззащитного мышонка и  съел его. Сожрал? Что, скажешь, не так? Эх ты!  Ведь
это волшебный мышонок! Сказал бы мне,  что есть хочешь, я бы тебе  килограмм
колбасы приволок. Или рыбы наловил. Честное слово!
     Обормот  захрипел,  засучил  задними  лапами,  потом  вильнул  хвостом,
пытаясь царапнуть руку. Синицын отбросил его.
     -- Уходи, не хочу тебя видеть.
     Кот улизнул за шкаф. Макар, все  еще  держа портфель  в руке,  тихонько
открыл дверь на кухню.  Прислушался. Ветер завывал  за окном.  Вдруг Синицын
вздрогнул:  на  холодильнике сидел  маленький  живой  комочек.  Вокруг  него
мерцало слабое сияние.
     -- Ты звал меня? Я пришел, добрый мальчик! Что-нибудь случилось?
     -- Да вот, понимаешь, дорогой Тик-Так, -- начал  он жалобно, -- вызвали
меня к доске, а я не мог ничего ответить. Вот и подумал, что твое волшебство
уже кончилось.
     -- И ты  ошибся! Знай же, мальчик, что  волшебство  мое сильное, потому
что это доброе волшебство. И тот, кто владеет им, не теряет эту силу.
     -- Тогда почему я ничего не мог ответить?
     -- Потому что ты не знал того, о чем тебя спросили.
     -- Но как же так? -- недоумевал Макар. -- И на уроках я ничего не знал,
а... отвечал. Ты же обещал...
     -- Я обещал тебе, -- прервал его мышонок, -- что ты будешь знать все, о
чем написано в учебниках. Значит, тебя спрашивали о  том,  чего  в учебниках
нет.
     -- Верно!  Я  был  на  турнире знатоков,  там задавали специально такие
вопросы,  которых ни в одном учебнике не найдешь. Это для того, чтобы ребята
читали разные книжки и больше знали.
     -- Это правильно, -- одобрил мышонок. Синицын погрустнел.
     -- Значит, в этих турнирах я не смогу участвовать?
     -- Почему? Если почитаешь другие книги, то тоже будешь знать.
     -- Но ведь их много, этих  книг! -- в отчаянии воскликнул Синицын. -- А
я  читаю  медленно,  пока  все  прочтешь, так  состаришься,  что  ни в  один
пионерский турнир не примут,  потому  что  пенсионером станешь. А зачем  мне
тогда турниры?
     -- Значит, ты хочешь все знать, ничего не читая, безо всякого труда?
     --  Вот-вот!  Хочу  во всех турнирах участвовать. Чтобы  мог  на  любой
вопрос ответить. Сделай это, милый Тик-Так!
     -- Пусть будет так, как ты хочешь.
     -- Спасибо тебе, Тик-Так...
     Макар протянул руку и хотел погладить мышонка, но тот мгновенно исчез.


8. Всеобщее презрение


     --  Ну,  кто  победил  вчера?  --  радостно крикнул  Синицын, когда  на
следующий день увидел в раздевалке Зину Живцова.
     Тот хмуро и недоуменно посмотрел на него.
     -- Ты же был на турнире, чего спрашиваешь? Эх ты, трепач! Кричал: я, я!
А сам... Сколько очков из-за тебя потеряли! Если б знали...
     -- Да ты не  волнуйся! -- хлопнул его по плечу Синицын.  -- В следующий
раз мы их на клочки разнесем.
     -- Иди ты! -- сверкнул глазами Живцов. -- Не хочу слушать. В голове  ни
бум-бум, хоть бы что-нибудь знал, кроме уроков. Любозна-а-тель-ный...
     --  Значит, ни  бум-бум?  -- переспросил  Макар  многозначительно,  и в
другой раз Живцов обязательно обратил бы внимание на его тон, да сейчас Зина
был слишком зол на Макара. -- А вот спроси меня о чем-нибудь!
     -- Отвяжись! -- отмахнулся Живцов.
     -- Нет, ты спроси! -- напирал Синицын. -- Попробуй, задай любой вопрос,
что вчера на турнире задавали.
     --  Нашел дурака! -- хмыкнул Зина. --  Послушал там же ответы, а теперь
старается охмурить.
     "Эх! -- подумал Синицын.  -- Разве объяснишь,  что вчера я ничегошеньки
не слышал".
     -- Ладно, -- сказал он. -- Тогда задай мне какой-нибудь  другой вопрос,
которого не было на турнире.
     --  Где я  тебе  его  возьму? --  буркнул  Живцов. -- Ну чего ты ко мне
пристал? Я так  переживаю из-за вчерашнего, а ты  мне  переживать  не даешь.
Пономаренко! Поговори с ним.
     Проходивший  мимо  Пономаренко остановился и,  как  всегда,  застенчиво
улыбнулся:
     -- А что?
     -- Да  вот, -- пожаловался ему Зина, -- лезет ко мне, требует,  чтобы я
какие-то вопросы задавал. Мало его вчера позорили...
     --  Никто меня не позорил,  -- запыхтел Макар. -- Если бы я захотел, то
на любой вопрос ответил бы запросто. -- Айн-цвай-драй!
     Пономаренко и Живцов как-то странно переглянулись.
     -- Ну? Слабо? -- Макар уже закусил удила.
     Живцов загадочно прищурился.
     -- Любой  вопрос?  Хо-ро-шо. Задам-ка я один  вопрос, на него  ни  один
человек в мире  еще не ответил. Я вчера хотел шарахнуть им  "альбатрос-цев",
да от расстройства забыл.
     --  Давай,  давай!  --  оживился  Макар.  Понома-ренко  заинтересованно
придвинулся, Зина оглянулся и зачем-то понизил голос:
     -- У какой рыбы зеленые кости?
     Синицын удивился: зеленые кости? Разве бывают рыбы с такими костями? Но
пока он удивлялся, губы его как-то сами собой ответили:
     -- У двух морских рыб: бельдюги и  саргана. Живцов  и Пономаренко так и
отпрянули. Зина
     даже  застонал,  словно  от  зубной  боли.  И  оба  снова  выразительно
переглянулись.
     --  Значит, все  знаешь, -- каким-то тусклым  шершавым  голосом  сказал
Живцов. -- Тогда скажи еще, что такое "ведьмино кольцо".
     Синицын  в   первый  раз  слышал  о  ведьмином  кольце.  И  он  даже  с
любопытством ждал, что же сам ответит:
     -- Ведьмино кольцо встречается в лесу. По  краям его растут  грибы, а в
середине пусто,  даже травы нет.  В Америке, в  степях Восточного  Колорадо,
бывают кольца до двухсот метров в диаметре.
     Зина прерывисто задышал:
     -- Ага! Вот ты какой... Ну ладно, поговорим после уроков.
     И оба, круто  повернувшись, заспешили прочь. Макар посмотрел им вслед и
пожал плечами.
     -- Завидуют... Пусть!
     Тут его ухватил за локоть Генка Лысюра.
     -- Синицын, привет! Знаешь, что завтра воскресник?
     -- Какой воскресник?
     -- А такой. На пришкольном участке надо укутать саженцы яблонь и груш.
     -- Чем укутать?
     --  Ясно  чем: соломой. Нам  выделили  участок со  ста  деревьями, -- и
Лысюра потащил его к окну. -- Смотри: во-он от таго угла до калитки в заборе
все наши деревья. Каждый завтра должен укутать четыре-пять деревьев.
     --  Зачем их укутывать?  И  так всю зиму простоят. Тополя  вон всю зиму
голые, а эти укутывай.
     -- Тополя -- деревья дикие, а эти  культурные. К тому  же завезенные из
теплых  краев. Вот  японская вишня -- са-ку-ра называется,  -- выговорил  по
слогам. -- Ее нам корейские  друзья привезли. А  там яблони  из  Мичуринска,
специально выведенные  для  наших краев.  Гибрид  грецкого  и  маньчжурского
ореха,   --   загибал   пальцы   Генка.   --   И   всем   им   нужно   ак...
акклиматизироваться! Вот!
     -- А ты откуда знаешь? -- удивился Макар.
     -- Оттуда, -- указал почему-то на потолок Генка. -- Мне сообщил...
     -- Кто?
     -- Руководитель кружка юннатов!  Они там  ведут переписку со всеми, кто
подарил нам  саженцы в порядке шефской помощи. Под  девизом "Сады -- тайге".
Понял?
     Он выговорил это с такой гордостью, будто сам вел переписку.
     -- И зима ожидается  лютая, -- обрушил он вдруг на Макара  самый веский
аргумент.
     -- А ты откуда знаешь?
     --  Мне в кружке "Юные борцы  с  плохой погодой" сообщили,  --  выпятил
грудь Лысюра.
     -- Да ты что, все кружки обошел?
     --  Не все, -- отвел  глаза Генка. -- В кружке  вязания "Наша петля" не
был. Там  одни девчонки,  вяжут рукавички, шарфы в помощь  малышам из садика
номер девятнадцать... А зачем им рукавички? Пусть закаляются.
     Он презрительно сплюнул.
     -- Когда я в садик ходил, нам никто не вязал. А простудишься -- по шее!
     -- Правильно! -- оживился Макар. -- Пусть они тоже закаляются.
     -- Кто? -- не понял Генка.
     -- Деревья.  Нам вон на каждом уроке физкультуры говорят:  закаляйтесь,
закаляйтесь, от всего этого только польза.
     -- Что бы болтаешь? Разве деревья понимают, что им надо закаляться? Они
возьмут и погибнут.
     Их спор прервал звонок.
     В классе Макар заметил,  что все  перешептывались  и  как-то  враждебно
смотрели на  него.  Сначала  он  не  придал этому  особого значения. Но  вот
начался урок рисования. Как всегда, Макар забыл дома циркуль.  Он повернулся
к сидевшей рядом толстой Зое Чепуровой.
     -- Дай циркуль.
     Но та дернула плечом и промолчала.
     -- Ты что, не слышишь? -- потянул ее за рукав Синицын.
     Зоя вдруг сердито отодвинулась:
     -- Не трогай меня! Я  с тобой не разговариваю. У Синицына из рук выпала
резинка. Зойка, толстая добродушная Зойка, от которой никогда слова  плохого
не услышишь, готовая поделиться последним бутербродом, не  хочет вдруг с ним
разговаривать. Сначала он решил, что ослышался.
     -- Это ты со мной не хочешь разговаривать?
     --  А то с кем! -- она повернулась, и Макар впервые  увидел злость в ее
маленьких голубых глазках. -- Ты еще набрался нахальства спрашивать?
     -- Да что я тебе сделал? Учительница постучала по доске мелом.
     -- Перестаньте разговаривать!
     Макар затих  и нахохлился.  "Что сегодня происходит? Пришел в  школу  с
таким  хорошим настроением -- и на тебе!  Все стараются насолить. Что они --
не выспались?"
     На  перемене его  настроение  окончательно испортилось. Куда бы  он  ни
пошел  --  все от  него  отворачивались,  даже старались не  замечать.  Мимо
проходил Олег Черепанов, неестественно скосив глаза в сторону.
     --  Алька! -- окликнул  Синицын  и  почувствовал,  что  голос  его стал
почему-то  противным, заискивающим.  --  Я  тут  у  одного иностранную марку
видел...
     Но  Черепанов  втянул  голову в плечи  и  даже  ускорил шаг.  Это  было
невероятно! При упоминании  о  марках  он  обычно становился сам не  свой  и
вцеплялся в человека мертвой хваткой. Он  загонял его  в угол  и  готов  был
восторженно  слушать  самые длинные  и самые  нудные рассказы  о марках.  По
слухам, Алька собирал марки еще с ясельного возраста.
     После  этого  Синицын  совсем пал  духом.  Сел  на свое место  и  уныло
уставился  в  пол. Но вот рядом остановились голубые ботинки с поцарапанными
мысами. Макар медленно поднял голову.
     Перед ним  стояла, заложив руки  за спину, Даша и презрительно смотрела
сверху вниз. У Синицына тоскливо зачесался нос.
     --  Так ты, оказывается, не только хвастунишка, -- Макару казалось, что
голос  ее  звенит на всю школу, хотя  Даша говорила  почти шепотом, -- но  и
предатель!
     --  Кто -- я? -- забормотал он, и  у него глупо отвисла нижняя губа. --
Ты видела? Докажи... Я предатель?!
     Даша  повернулась и ушла  на  свое место.  А  Черепанов встал, смущенно
поправил очки и повернулся к классу.
     -- Тихо! -- крикнул он,  хотя вокруг уже давно царила тишина.  -- После
уроков не расходиться: будет классное собрание. Тайное, без учительницы.
     -- Почему тайное? -- крикнул кто-то.
     -- Потому, -- ответил Лысюра важно, -- что будем судить предателя М. И.
Синицына.
     Макар задохнулся:
     -- Меня... судить?
     --  А  кого же еще? -- криво ухмыльнулся Живцов.  --  У  нас больше нет
других предателей...
     Но тут же умолк: в класс вошла Нина Борисовна.
     Синицын опустился на свое место.  В  голове его гудело, как в  школьном
коридоре на большой перемене.
     "Обижают, -- он вдруг шмыгнул носом, -- все меня  обижают, даже Зойка и
та..."
     Зойка, услышав шмыганье,  повернулась, и глаза  у нее были  по-прежнему
добрые -- маленькие, голубые, жалостливые.
     -- Ты не переживай, Синицын, -- участливо зашептала  она.  -- Мы сильно
судить не будем.  Ну,  вынесем  общественное порицание.  Только ты больше не
предавай, ладно?
     Синицын обозлился. Мало того,  что ни за что ни про что на него напали,
так его же и утешают.
     -- Не твое дело, -- оборвал он Зойку, и та обиженно отвернулась.
     Весь  урок  Синицын  сидел  как на  иголках. Еле  дождался звонка. Нина
Борисовна продиктовала домашнее  задание, собрала  со своего стола тетрадки,
журнал и ушла. Все тоже делали вид,  что  собираются, но  сразу  после ухода
учительницы  Живцов подскочил  к  двери,  заложил  ее  ножкой  стула.  Класс
загудел.
     -- Чш-ш-ш! -- зашипел Черепанов, поднимая
     --  Особенно не  орите,  -- добавил Лысюра. --  Будем проводить  тайное
подпольное собрание.
     --  Как  не  орать! -- взорвался Живцов.  -- Если в наши ряды пробрался
шпион, предатель...
     -- Кто  шпион? Кто  предатель? -- подскочил  к  нему Синицын.  -- А  по
сопатке хошь?
     Их с трудом растащили.
     --  Спокойно,  спокойно! -- надрывался Черепанов. -- Объявляю  собрание
открытым. Пионера Синицына прошу выйти к доске.
     -- Зачем к доске? -- опешил Макар. Все заревели:
     -- Иди! Иди!
     Синицын послушно вышел и растерянно остановился.
     -- Бери мел!  -- сказал  Черепанов.  --  Рисуй морскую  корову, морскую
уточку, морское перо.
     "Да не  знаю я ничего  такого! --  хотел было крикнуть Синицын, но рука
его помимо  воли  уже рисовала  на доске. Он даже сам с интересом смотрел на
то, что появляется из-под его руки.
     Морская корова была похожа на моржа с толстой складчатой шеей.  Морское
перо  только чуть-чуть напоминало птичье  перо,  а уточка  не  имела  ничего
общего  с обычной  уткой  --  толстые короткие  стебли с пучками листьев  на
конце.
     -- Ну, вот видите? -- вскинулся Живцов, кивая на доску. -- Он прекрасно
знает  всех  морских  животных:  коров, собак, свиней... А вчера  прикинулся
Незнайкой на Луне!
     Синицын вздрогнул и пробормотал, запинаясь:
     -- Вчера я действительно не знал...
     -- А  сегодня  знаешь!  -- ехидно бросил Живцов. -- Вчера на пустяковые
вопросы не мог ответить, а  сегодня даже рыб с зелеными костями назвал и  не
моргнул глазом. Да ведь этого  даже старые кавээновцы-пенсионеры мне никогда
не могли сказать!
     -- Сказки для второго-третьего класса! -- поддакнул Лысюра.
     Макар в отчаянии приложил руку к груди:
     --  Это правда,  чистая правда!  Я вот только объяснить этого  не могу,
поверьте... Честное слово, не вру!
     Все возмущенно загудели:
     -- Он еще честным словом бросается!
     -- Бессовестный!
     Но тут поднялся Лысюра и потребовал слова.
     -- Дело нешуточное, -- он значительно обвел всех взглядом.  --  Давайте
разберемся  по  порядку. Значит,  вчера мы видели  и слышали, что Синицын во
время турнира --  ни бум-бум. А сегодня он с  пеной у  рта  доказывает,  что
может  ответить на любой вопрос самого опытного кавээновца,  -- он кивнул на
Зину Живцова, и тот покраснел от гордости. -- Тут можно сделать  один вывод:
Синицын и вчера знал, но неизвестно  из-за чего предал нас,  наш класс, нашу
команду...-- голос его повысился до крика, -- и сознательно подыгрывал нашим
заклятым... товарищам "альбатросовцам"...
     -- Н-нет! -- вырвалось отчаянно у Синицына.
     --  Он говорит, что нет,  -- продолжал староста. -- И даже дает честное
слово. Верите вы ему?
     -- Ни за что! -- рявкнули все, как один.
     -- И правильно, -- кивнул Лысюра. -- Я бы сам не поверил, но...
     Класс насторожился.
     --  Но однажды я был  у Синицына дома и видел такое, что сейчас даже не
знаю, верить ему или нет.
     -- Что ты видел? -- крикнуло сразу несколько голосов.
     -- Пока говорить не буду, вы мне тоже не поверите, -- промямлил Лысюра.
     --  Да  что его  слушать!  -- крикнул кто-то. -- Он  же друг  Синицына,
защищает.
     Лысюра обиделся, покраснел.
     -- Я? Защищаю? -- он ударил себя кулаком в  грудь,  но тут же почесал в
этом  месте.  -- Мои лова могут подтвердить еще  кое-кто. Со  мной были двое
и...
     --... ели волшебное мороженое? -- пискнул девчоночий голосок.
     Лысюра  медленно  повернулся  и  уставился  пронизывающим  взглядом  на
Живцова.
     -- Ты?!
     -- Я ничего... я никому...-- забормотал тот растерянно.
     Лысюра величественно махнул рукой.
     -- Знаю. Ты крематорий. Это она разболтала, Поспелова.
     -- И не я! --  подскочила Даша.  --  Это,  наверное, Иринка,  я  ей  по
секрету только...
     Но тут вмешался Черепанов.
     --  О чем  затеяли разговор? Мы сейчас  разбираем недостойное поведение
Синицына. У кого какие предложения? Записываю.
     -- Постой,  --  не сдавался Генка. -- Я  же еще не  кончил.  Чего ты не
даешь мне сказать?
     --  Говори, только про Синицына,  а не про какие-то дела давно минувших
дней.
     --  Я про Синицына  и говорю,  -- огрызнулся  Лысюра. -- Не  перебивай.
Значит, так. Я Синицыну верю.
     Класс заклокотал.
     --  Объясни! --  потребовал Черепанов.  --  Может,  ты  его  как  друга
защищаешь.
     -- Никакой он мне не друг! -- вскипел Лысюра, но тут же спохватился. --
То есть, конечно, друг, но я его не  защищаю. А верю ему  и требую, чтобы он
искупил свою вину перед коллективом.
     -- Как же так? -- вмешался Живцов. -- Если ты ему веришь, значит, он не
виноват. Тогда какую вину он должен искупать?
     -- Да, он не виноват,  -- замямлил Генка. -- Но не так, как вы думаете.
Поэтому я верю. А  чтобы и вы поверили, что он не  виноват, пусть он искупит
свою вину  тем,  что  за  ночь укутает все деревья  на  нашем участке,  -- и
добавил зачем-то: -- У него есть для этого все резервы и возможности.
     -- Как?! -- у Синицына даже пересохло в горле. -- Все деревья?
     -- Сто штук! -- ахнул кто-то.
     -- Да, сто штук, -- твердо продолжал Генка. -- И тогда вы поверите, что
вчера  он, допустим, не  мог ответить  ни на один вопрос турнира,  а сегодня
любого кавээновца заткнет за пояс.
     -- Как я укутаю сто  деревьев? -- заорал Синицын. -- Ты хоть что-нибудь
соображаешь, Лысюра?
     -- Действительно, -- поддакнул Живцов. -- Я тоже был тогда у Синицына и
ел... гм... но при чем тут деревья? Не понимаю я что-то старосту. Тут целому
классу  работы  на  полдня,  а  он должен  сделать  один  за ночь?  И почему
обязательно за ночь?
     -- А он знает почему, -- подмигнул Лысюра. -- И знает как...
     Синицын  во  все   глаза   смотрел   на   старосту  класса   и  заметил
многозначительную ухмылочку, блуждавшую по его лицу.
     --  А   так,  --  Генка  подался  вперед,  глядя   на  Синицына,  будто
гипнотизировал его,  --  точно так,  как  он вдруг начал учиться  на круглые
пятерки, как за одну ночь изучил всю "Детскую энциклопедию"...
     "Вот оно! --  зазвенело в голове  Макара.  -- Лысюра знает  про мышонка
Тик-Така... Но откуда? Я-то никому не говорил, даже маме".
     -- Неясно мне,  зачем староста мелет тут разную ерунду,  --  недовольно
брюзжал в это время Зина Живцов. -- Наказать, конечно, мы должны Синицына за
его недостойный  поступок.  Но требовать, чтобы он  выполнил  работу  целого
класса, да еще за одну ночь...
     -- Ха-ха! -- крикнул кто-то.
     -- Надорвется! Черепанов поднял руку.
     -- Есть у кого-то конкретные предложения?
     --   Общественное  порицание!  --  раздался  вдруг  голос   Зойки.  Все
повернулись к  ней, и Зойка, смутившись до слез, опустила голову и принялась
теребить передник.
     --  Еще  будут  предложения?  Нет!  Ставлю на  голосование.  Кто  за?..
Единогласно!
     Вскочил Живцов.
     --   Предлагаю  также  не   допускать   больше  Синицына   к  турнирным
соревнованиям.
     -- Не надо, я... -- дернулся Макар.
     -- Справедливо, --  пробасил молчавший  до сих пор Пономаренко, и  руки
взметнулись вверх.
     Печально  плелся Макар с собрания  домой. Эх,  и не везет ему!  Вот  уж
неудачник так неудачник -- даже волшебство не идет ему впрок.
     Сзади послышались чьи-то шаги и тяжелое дыхание.
     -- Синицын, погоди! -- Макар узнал голос Лы-сюры и нехотя остановился.
     -- Ну чего? -- спросил он хмуро. Лысюра задышал ему в ухо:
     -- Ну так... что ты надумал? Обработаешь весь наш участок?
     -- Что ты снова мелешь? Да я пять деревьев еле-еле...
     Лысюра пихнул его в плечо.
     -- Я ведь тебя на собрании защищал! А ты... Он оглянулся по сторонам.
     -- Да ты не бойся. Никто не узнает.
     -- Про что? -- тоже почему-то перешел на шепот Макар.
     --  Что ты на  самом  деле  не  Синицын,  а...--  Генка набрал в  грудь
побольше воздуха, -- а волшебник по фамилии Кара-Чунг!
     -- Что еще за Кара-Чунг? -- опешил Макар.
     --  Ну как же, как же,  -- засуетился  Лысюра. -- Ты ведь  сам говорил,
помнишь, когда мороженое ели?
     Оба  смотрели  друг на  друга выпученными глазами.  Сгущались  сумерки.
Тополя протянули над ними голые ветви. В щелях забора взвизгнул ветер.
     -- И все сразу тебе поверят, -- забубнил ему в воротник  Лысюра. -- Еще
и прощения просить будут.
     -- Прощения?
     -- А то как! -- воодушевился Генка. -- На руках будут носить: ты  же за
всех работу сделал, можно баклуши бить. А самое главное... самое  главное --
мы раньше  всех закончим воскресник,  и  наш класс выйдет на законное первое
место.
     -- Почему закончим? Если Тик-Так...-- он поперхнулся,  -- если я сделаю
всю работу за ночь, то никому и начинать не придется.
     --  Вот-вот, а я  что  говорю!  Все классы  придут  на участок,  только
примутся за работу, а у нас -- глядь -- все готово. Нам сразу благодарность,
школьный оркестр играет туш...
     -- И мы утрем нос четвертому "Б"! -- подхватил Синицын.
     --  Правильно! --  и они, схватившись за руки,  начали  отплясывать  на
тротуаре  так,  что  какая-то  старушка  испугалась  и,  не  доходя до  них,
перебрела на другую сторону улицы.
     -- Значит, по рукам? -- остановился Лысюра. Но Синицын замялся:
     -- В общем, я подумаю... над твоим предложением.
     "А вдруг Тик-Так откажется?" -- пришло ему в голову.
     -- Чего там думать? -- напирал староста. -- Делай -- и с концом.
     Но Синицын ответил загадочно:
     -- Утро вечера мудренее.


9. Соломенная метель


     Чуть свет Лысюра бежал по улицам города к школе.
     За  ночь  немного подморозило,  на сухой  земле  белели  разводы  инея.
Вдалеке над окраиной города покачивались  пепельные столбы дыма -- наверное,
жгли опавшие  листья.  Отсюда,  с  горки, где стояла  школа,  их  микрорайон
виднелся,  как на  ладони.  С  автобазы  одна  за  другой  выезжали  тяжелые
автомашины, окутываясь сизыми  облачками. Голубая пелена  лежала  на  крышах
домов.
     Каблуки  Лысюры звонко стучали  по  асфальту.  Холодный  чистый  воздух
обжигал щеки. Генка сжимал озябшие кулаки в карманах пальто и шептал:
     --  Сделает или не  сделает? Волшебник или  нет?  Вот уже  мелькнула за
поворотом  белая стена школы,  сейчас  пойдет забор  пришкольного участка...
Лысюра ускорил шаг, и тут  горестный крик вырвался у него: деревья  на  всем
школьном участке стояли такие же голые, как и вчера.
     -- Обманул, тр-репач, -- процедил Генка.  Он открыл калитку и  поплелся
на  свою  половину участка,  машинально ощупывая деревья: ладонь чувствовала
холодную и влажную шершавую кору.
     Он  разочарованно присел на валявшийся  бочонок из-под удобрений. Перед
ним стройными рядами тянулись стволы деревьев, которые еще надо было укутать
соломой, перевязать сверху веревками и сделать это не  так-сяк, а на совесть
-- учитель ботаники Егор Сергеевич  сам  будет проверять, а  у него глаза --
ой-ой! И неизвестно еще, кто раньше выполнит работу.
     Рухнули  сладкие  мечты  старосты  класса,  как  он  подходит  к  Ивану
Ивановичу,  вскидывает  вверх  руку и звонким  голосом  рапортует о трудовой
победе коллектива.
     И директор жмет ему руку, поворачивается к завучу и говорит удивленно:
     --  Подумайте только, какие молодцы! Другие классы  еще только начинают
работу, а эти уже закончили. Вот это темпы! И с высоким качеством.
     А завуч как бы мимоходом заметит:
     -- Это и не удивительно. Ведь у них староста кто -- Геннадий Лысюра!
     -- Ах,  да-да! -- спохватится директор. -- Как же мы  его до сих пор не
замечали? Нужно немедленно...
     Что  именно  "нужно",  Лысюра  представлял  себе  довольно  смутно,  но
дальнейшее рисовалось ему в самом радужном свете. Какие-то почетные грамоты,
поздравления, прикалывания  к  груди  значков, поездки, встречи делегаций. И
музыка, музыка...
     Но вот взгляд его остановился  на голых черных стволах деревьев, и он в
один миг упал с облаков на землю.
     -- Значит, так, -- забормотал он,  ломая  попавшийся под руку сучок, --
завтра же разберем  этого трепача на собрании, покажем ему, где раки зимуют.
Гнать его в шею, гнать... отовсюду.
     Он встал  и поплелся к калитке.  Ну, не  попадайся, Синицын!  Временами
Лысюра вскипал, словно чайник, и тогда  ему казалось, что у  него из ноздрей
горячий пар валит. Про воскресник он даже забыл.
     В  калитке он  вдруг  столкнулся с  кем-то. И с  кем же?  С  Синицыным,
собственной персоной!
     -- Ага! -- зарычал Генка и схватил Макара за грудки. -- Ага!
     --  Что ты заладил: "ага-ага", -- недовольно  бросил Синицын  и оторвал
его  руки  от  своего  пальто. --  Может, ты еще скажешь "агу". Только я уже
давно вышел из ясельного возраста.
     -- Ты еще и  насмехаешься! -- Генка потряс кулаками.  --  Всех  подвел,
обманул!
     Синицын, однако,  почему-то нахально ухмылялся, стоя перед  разъяренным
приятелем. Лысюра вошел в раж.
     -- Ну, Синицын, пощады не жди!  Смотри  -- саженцы-то голые! Голые! Где
же твое обещание?
     Он  уже забыл, что Синицын вчера никакого  обещания не  давал, а только
сказал, что подумает.
     --  Ты так визжишь:  голые, голые! -- пренебрежительно бросил Макар, --
что можно подумать, будто ты сам голый.
     Генка только шипел от злости. Потом сказал зловеще:
     -- Ладно, что с тобой разговаривать. Разберемся позже.
     И он решительно зашагал прочь.
     -- Постой! -- крикнул Синицын.
     -- Ну чего? -- нехотя остановился Генка.
     -- Зачем так сразу... "разберемся"? --  замямлил Макар. Он и так уж был
напуган вчерашним "разбирательством". -- Может, я еще и выполню...
     -- Когда? Сейчас все придут...
     -- Во, во! Как соберутся все, тогда  и сделаю. Не веришь? В один момент
все деревья будут укутаны.
     Лысюра подошел вплотную и отчеканил:
     --  Я  уже  не верю  ни  одному  твоему  слову. Заврался  ты.  А  когда
соберутся, потребую, чтобы тебя отстранили от воскресника.
     Он, конечно, на испуг брал. Но Макар опешил.
     -- Не надо! -- схватил старосту за рукав. -- Я сейчас... сделаю.
     Он повернулся к шеренгам  саженцев, поднял руки  и замахал  ими,  будто
собираясь вспорхнуть и улететь.
     -- Груши,  яблони, вишни и сливы! -- забормотал  он, тараща  глаза так,
что Лысюра  попятился от него.  --  Слушайте меня, слушайте! Вон там  солома
лежит,  сейчас  она  вспорхнет  и  к  вам прилетит.  Обернет  вас,  укутает,
веревками опутает.  Будете  вы зимушку зимовать и горя  не знать.  Внимание,
внимание! По моему слову выполняйте желание!
     И, напыжизшись, хриплым голосом Синицын произнес:
     -- ОЗУРКНОЗНИБОР!
     Лысюра от страха зажмурился, даже голову руками прикрыл. Он ожидал, что
загремит гром, засверкает молния и прилетят неизвестно откуда могущественные
джины с блестящими кольцами в носу  и  кривыми когтями на руках.  Но  ничего
такого не произошло. Только начался какой-то сильный  свист и шелест вокруг.
Генка приоткрыл один глаз и увидел такое, что  снова испугался и еще плотнее
зажмурился.
     По саду  летала солома, которая до этого спокойно лежала в кучках между
деревьями. Будто соломенная метель бушевала на пришкольном участке!
     Пыль  запорошила глаза Синицыну. Он  протер их  и  увидел:  в  сплошной
метели показались  просветы,  солома с гудением завихрялась  вокруг  каждого
деревца,  словно образовались там воздушные  воронки. Все  быстрее кружилась
солома в таких воронках, она  цеплялась  за кору  деревьев, наматывалась  на
стволы,  окутывала  их ровными пухлыми одеялами,  и вот  уже с  разбойничьим
посвистом замелькали  обрывки веревок. Они  захлестывались вокруг соломенных
одеял, прижимали их к деревьям и сами же крепко связывались в узлы.
     Прямо над  головой Синицына  одна веревка зацепилась за  сучок,  начала
дергаться, вытягиваясь в струнку,  но ничего не получалось. Макар смотрел во
все глаза:  что же будет  дальше? Веревка вдруг изогнулась  и другим  концом
сбросила петлю с сучка -- совсем как живая змея!
     Он с трудом перевел дух.
     --  Вот  это  да!  Видал, Генка, что  делалось? Повернулся к  Лысюре  и
остолбенел. От ботинок до самых подмышек Генка был аккуратно укутан соломой,
перевязан  лохматыми  веревками  так, что на  спине  и пятках у него торчали
кокетливые девчачьи бантики.
     -- Генка... ты чего? -- пятясь, хрипло спросил Синицын.
     Лысюра отнял руки  от лица, приоткрыл один глаз, потом другой. На  лице
его появилась широкая радостная улыбка.
     -- Си-и-ила! -- протянул он при виде стройных рядов деревьев, аккуратно
укутанных желтой соломой. -- Уже готово?  Не успел, понимаешь, чихнуть, а ты
раз-раз!  -- и  хоть на выставку  достижений народного хозяйства. Дай  пожму
твою...
     Он сделал  движение к  Синицыну,  желая пожать ему  руку,  но сразу  же
покачнулся и упал носом в рыхлую землю.
     -- Что такое? -- невнятно проворчал он и вдруг отчаянно заорал.  -- Кто
меня связал?
     Макар подскочил к нему и начал торопливо распутывать бантики:
     -- Не волнуйся, не волнуйся! Тебя по ошибке, наверное, укутали.
     --  Хороша  ошибка!   --  разъярился  Лысюра,  сдирая  с  себя   плотно
подогнанную солому. -- Что я им -- дерево, что ли? Я староста класса, понял?
     --  Да я-то  знаю. А им, видать, невдомек.  Ты же стоял неподвижно, как
дерево. Да еще на нашем участке. Вот они и приняли тебя за дерево.
     Оба почему-то говорили  "они", хотя никого не видели в саду в то время,
когда здесь летала солома. Но ведь ясно, что один "кто-то" не мог за минутку
укутать сто деревьев, да еще Лысюру впридачу!
     -- А я, понимаешь, испугался, что ты в дерево превратился, -- тараторил
Синицын. -- Хорошо, если в яблоньку или вишню,  хоть польза будет, а  если в
дуб?
     Он  принялся отряхивать  товарища от соломы,  причем так  лупил  его по
спине, что заклубилась прошлогодняя пыль из подкладки.
     -- Сам ты дуб, -- со злостью отпихнул его Лысюра, но при виде укутанных
саженцев снова пришел  в хорошее настроение.  --  Слушай, а  какое волшебное
слово ты сказал, что солома сама полетела?
     -- Так  я тебе  и признаюсь! -- присвистнул  Макар.  -- Тайный  секрет.
Хватит  и того, что я  на твоих глазах чудо сделал. Я  хотел при всех, чтобы
потом не говорили, что я обманщик.
     -- При всех? -- ужаснулся Лысюра. -- При всех ни в коем случае не делай
чудес!
     --  Это  почему?  --  опешил  Макар.  Лысюра оглянулся, как  вчера,  по
сторонам.
     --  Сам не понимаешь? Каждый попросит  тебя сделать  какое-нибудь  чудо
лично для него.  Ну, вот Пономаренко захочет стать сильнее всех, он давно об
этом мечтает;  Живцов потребует,  чтобы  его "Любознательный"  все на  свете
знал; Черепанов -- чтобы  редкую марку ему достать... Да мало  ли что каждый
попросит. Чудес на всех не напасешься.
     -- И верно, -- растерялся Синицын.
     -- А кто-то тоже захочет учиться на пятерки... Тут Генка попал в точку:
Макар не хотел, чтобы и другие учились на одни пятерки, отвечали без запинки
на  любые  вопросы.  Тогда на него,  Синицына,  никто  и  внимания  не будет
обращать.
     -- Это все захотят учиться на пятерки, а уроки не готовить и в учебники
не заглядывать, -- горячо поддакнул он.
     Лысюра добавил:
     -- Как пишется в плакатах: "Без труда не  вытащишь  и рыбку из  пруда",
"Кончил дело -- гуляй смело!"
     -- А как же мы скажем про это?  --  задумался Макар, глядя на укутанные
деревья. -- Догадаются же, что без чудес тут не обошлось: ведь еще вчера эти
деревья были голые...
     -- Вот что, -- решил Генка. --  Выкрутимся так:  своим  ребятам скажем,
что это мы сделали, пришли  на  участок спозаранку, а Нине Борисовне --  что
весь класс сделал.
     -- Не поверят, -- закряхтел Синицын. --  Вдвоем -- это же всю ночь надо
биться, и то не получится.
     -- Не беспокойся, -- махнул рукой староста. -- Я знаю, что говорить.
     -- Может,  обратно  их  раскутать? -- неуверенно начал Синицын. -- А то
начнут допытываться, что и как, -- хлопот с этим чудом не оберешься.
     -- Что  ты,  что ты! -- переполошился Лысюра.  -- Ни в коем случае. Вот
только надо что-то сделать, а не пойму что.
     Он прищурился и огляделся вокруг.
     -- Что сделать? -- не понял Макар.
     -- Да вот, понимаешь, здесь что-то не так.  По-j смотришь на участок --
и кажется, что тут не люди работали, а какие-то волшебники-невидимки. Чисто,
понимаешь, аккуратно...  Мы,  когда  в прошлом  году укутывали  деревья, так
намусорили, что Егор Сергеевич два часа потом ругался.
     Подумал и добавил:
     -- Два с половиной часа. Синицын догадался:
     -- Надо солому рассыпать кругом!
     --  Правильно!  -- заорал  Генка, и они вдвоем  принялись  за "работу".
Распотрошили не одну кучу соломы  и разбросали по  всему участку. Старались,
пыхтели, с ног до головы обсыпали сами себя соломенной трухой.
     Вдруг из-за низенького забора послышались голоса:
     -- Эй, что вы там делаете? Зачем солому разбрасываете?
     Друзья  испуганно замерли. Но тут же облегченно вздохнули: над  забором
торчали головы одноклассников.
     -- Наши...
     Лысюра стал размахивать пучком соломы:
     -- Заходите, ребята! Сейчас вы ахнете!
     И  впрямь, едва ребята  появились на участке,  у  них  вырвались  крики
удивления.
     -- А ведь наши деревья уже укутаны!
     -- Здесь и делать нечего!
     -- А мы спешили...
     Лысюра сиял, словно электрическая лампочка.
     -- Видали? Это я с Синицыным,  --  подбоченясь, он небрежно  кивнул  на
Макара. Тот только хлопал глазами. --  С рассвета вкалывали в поте  лица. За
вас, понимаешь, старались. Скажите спасибо, высморкайтесь и спать идите.
     -- А кто вас просил? -- вдруг ощетинился Живцов.
     --  Как -- кто? --  осекся Лысюра и только тут заметил, что все смотрят
на  него  как-то  недружелюбно.  -- Да  вы что,  ребята? Ведь  вчера сами же
просили Синицына, то есть обязывали... Вынесли решение.
     --  Никто  его  не обязывал, --  вмешался Понома-ренко, по  обыкновению
зажмуриваясь,  когда  он  говорил  что-то  резкое.  --  Ему  просто  вынесли
общественное суровое порицание. Ты что, забыл?
     А Зойка вдруг взвизгнула:
     --  Это  ты  заставил  его  работать  всю ночь!  --  сжав  кулачки, она
подступила к старосте. -- Ребята, он же все время талдычил  вчера,  помните,
чтобы Макар всю ночь работал на участке. Ах ты, рабовладелец несчастный!
     Лысюра попятился:
     -- Какой я тебе рабовладелец? Я, если хочешь знать, и сам работал с ним
вместе...
     Он зачем-то ткнул ей под нос пучок соломы.
     -- Как же,  заставишь тебя! -- ехидно бросила Поспелова.  -- Руководил,
наверное, а не работал. Знаем!
     Живцов рубанул воздух ладонью:
     --  В общем, вы как  хотите, а  мне чужая работа не нужна. Положено мне
укутать четыре саженца, вот я и укутаю.
     И он решительно направился на соседний участок.
     -- Я тоже! И я! -- раздались голоса. Все потянулись за ним.
     Лысюра побледнел.
     --  Да вы  что, с ума сошли?  Там же участок четвертого "Б"! Мы  с ними
соревнуемся.
     --  А куда нам идти? -- огрызнулся Черепанов. -- Участки других классов
за городом. Не поедем же мы туда?
     --  Да  зачем вам куда-то ехать? -- надрывался  Лысюра.  -- Работа наша
сделана, садись, отдыхай. В землю поплевывай.
     -- Отдыхать? -- изумился Пономаренко. -- Мы еще и не работали.
     -- Что мы -- тунеядцы? -- Зойка стала потрошить кучу соломы.
     Все принялись за дело.
     Лысюра насторожился. Издали послышались веселые голоса, шум...
     -- Бэшники идут!
     Первым показался длинный Пашка Многолет.
     -- Эй, чего на наш участок залезли? -- еще издали гаркнул он. Его рыжая
голова  в кепочке  замоталась над  забором -- он побежал. С налету распахнул
калитку и остолбенел:
     -- Уха из петуха!
     За  ним  толпились,  напирали, заглядывали через  его плечо  остальные.
Спустя  минуту, рассыпавшись по участку, они придирчиво  ощупывали укутанные
деревья.
     -- На совесть сделано!
     -- Что да, то да!
     Пашка Многолет прищурился:
     -- Значит,  свою работу сделали и нашу захватили? Хотите  показать, что
мы слабаки? Втихую пораньше пришли... Мы так не уговаривались!  По  мордасам
захотели?
     К нему подошел Зина Живцов, сказал спокойно:
     -- Зачем  ты так? Просто хотим  помочь вам. Видишь, сегодня  ночью были
заморозки. Нужно спешить, а то деревья погибнут.
     Пашка заглянул в его глаза, расслабился:
     -- Ну, раз так, ладно. Давайте вместе работать.
     И  работа  закипела!  Синицыну  и  Лысюре,  стоявшим  в нерешительности
поодаль,  казалось,  что  на  их  глазах  происходит  новое  чудо:  так   же
завихря-лась  между  деревьями  солома,  один  за  другим  укутывались голые
стволы, только  теперь  в саду раздавались звонкие  веселые  голоса  да  под
плывущими по  воздуху  охапками соломы  мелькали ноги в  брюках  или чулках.
Иногда охапки сталкивались, валились на землю, и тогда неудачники, хохоча от
восторга,  тузили  друг друга. К  ним  подскакивали другие, начиналась  куча
мала.
     Синицын подошел к Лысюре, дернул его за рукав:
     --  и мы...-- он кивнул,  -- поработаем. А то стоим,  все  на нас
косятся.
     --  И  пусть косятся! -- мотнул  головой  Лысю-ра. --  Что  мы  -- мало
сделали? Сто штук! Пусть  попробуют столько укутать, а потом говорят, --  он
скривился, передразнивая  кого-то:  --  "Нам  чужой работы  не  надо, мы  не
тунеядцы..." Я ведь для коллектива старался, для своего класса...
     Макар с удивлением слушал Генку. "Я старался, я, я..." Получается,  что
даже  Синицын тут  ни при чем,  а чудо сотворил сам  староста класса Лысюра,
один, собственными натруженными руками, и никто ему при этом не помогал.
     Тут открылась калитка  и  вошли  Нина Борисовна и Егор  Сергеевич.  Они
остановились в удивлении.
     Нина Борисовна  выглядела очень смешно:  в  синих спортивных  брюках  и
синей куртке -- совсем как старшеклассница.
     -- Смотрите, что делается! -- зашумел ботаник. -- А кое-кто боялся, что
ребята еще спят. Они вон половину деревьев обработали.  И как обработали! --
он ходил по "волшебному" участку. -- Идеально, просто идеально!
     Нина  Борисовна громко чихнула от налетевшей соломенной пыли. И увидела
стоявших перед ней Лысюру и Синицына.
     -- Когда же вы успели сделать? Ведь сейчас только...-- она взглянула на
часы, -- четверть одиннадцатого.
     Лысюра смутился, но ненадолго.
     --  А наш класс  пришел  на час раньше! -- выпалил он. -- Свое  задание
выполнили, теперь вот... помогаем отстающим.
     -- Это же чудесно! -- восхитилась Нина Борисовна. -- А я думала, что за
сегодня  не  управимся. Вы  и не подозреваете,  какие вы молодцы,  -- и она,
полуобняв, увлекла за собой озадаченных  таким оборотом Генку  и Макара.  --
Мы-то, оказывается, опоздали! Но ничего, сейчас наверстаем.


10. Встреча с Коброй


     Вечером Синицын столкнулся в подъезде нос к носу с Гошей Шурубурой. Тот
шел,  волоча за  собой  ранец  прямо  по ступеням. Одна лямка у ранца совсем
оторвалась.
     --  Ага, попался!  -- притворно налетел на него Макар. Тот остановился,
глядя  исподлобья.  С  тех пор,  как  Гоша разбил  волшебный  стаканчик,  он
старался избегать Синицына.
     -- Да ты не бойся, --  положил Макар руку  ему  на плечо. -- Думаешь, я
злюсь на тебя за то мороженое? Зря. У меня его сколько хочешь. Не веришь?
     Гоша недоверчиво засопел.
     -- Угостить? Какое ты любишь?
     Гоша что-то пробурчал и попытался протиснуться слева.
     -- Эскимо хочешь?
     Шурубура  метнулся вправо  и полез вдоль перил  вверх,  перехватьгеаясь
руками. Но Синицын притиснул его к перилам.
     -- Постой, куда ты рвешься?
     Гоша,  пыхтя, напирал изо всех сил. Синицын вдруг перед самым его носом
громко хлопнул в ладоши.
     Тот остолбенел и не сводил  глаз с раскрытой  ладони  Макара. А  на ней
плясал и кувыркался маленький-маленький  клоун  в  пестрой  одежде и длинном
колпаке  с  кисточкой. Рядом  с  ним  скакала крохотная  собачонка  и  лаяла
писклявым голосом.
     Гоша медленно протянул к диковинному человечку палец. И клоун стал бить
по пальцу длинной палкой, а собачка  наскакивала на него и пыталась укусить.
Гоша чувствовал легкое щекотание от ударов  лилипута и размяк от невиданного
зрелища.
     --  Где  достал?  --  прошептал он чуть  слышно.  Тут послышались шаги,
заскрипела дверь подъезда. Макар сжал ладонь, и оба обернулись.
     В  подъезд  пошла соседка  Агафья Сидоровна, которую за сплетни  и злой
язык прозвали Коброй.
     Особенно  не любила она детей, говорила, что они  "крутом пакостят",  и
всячески старалась им досадить. Увидев ребят, она оживилась.
     -- Сейчас начнется, -- Гоша схватил уцелевшую лямку ранца.
     -- Ага!  --  пронзительно  завопила  соседка.  --  Кучами  в  подъездах
собираются! Пройти людям не дают! Курят, бумажки жгут! Пожары разводят!
     И тут же спокойным деловитым тоном спросила:
     -- Ну-ка, что там спрятали? Несите сюда, показывайте.
     Но видя,  что  ребята и  не  думают подходить к ней,  опять  перешла на
крик:!
     -- Сейчас милицию позову!  Мигом заарестуют! Ребята и  рады были удрать
на  улицу, но  Агафья  Сидоровна  стала  в двери  и  подбоченилась.  Мимо не
проскочишь: она умела ловко и очень больно дергать за ухо.
     Синицыну в голову неожиданно пришла счастливая мысль.
     --  Агафья Сидоровна, -- умильно  проговорил он.  -- У нас скоро турнир
кавээн будет, так мы хотим пригласить вас почетным участником.
     -- Кто это -- мы?
     -- Мы, пионеры четвертых классов.
     -- А чего мне делать там, на турнике вашем? -- сварливо спросила она.
     -- Не на турнике, а  на турнире, -- поправил Макар. -- Это соревнование
такое: кто больше всех знает.
     --  А-а,  -- протянула она,  смягчаясь. --  Дело  хорошее. Кто  же  вас
надоумил, чертенят? Я ведь действительно много знаю, поучить вас могу...
     -- Вот-вот, -- подхватил с невинным видом Синицын, чинно  проходя  мимо
нее  и держа за руку Гошу. -- Потому и говорят, что вы все на свете про всех
знаете.
     -- Ах ты сморчок! -- вскипела Кобра. -- Значит, я сплетница?
     Растопырив  руки,  она  кинулась  на  Синицына,  но было поздно. Ребята
бросились наутек. Сзади долго слышались крики Кобры.
     --  Куда же  ты спрятал человечка? --  спросил Гоша, отдышавшись. --  Я
тоже хочу этот фокус показывать.
     -- Никакой это не фокус, -- мрачно сказал Сини-цын. -- Волшебство одно,
понимаешь?
     -- Жмешься, значит? -- скривился Шурубура.  -- Ладно,  попросишь и ты у
меня  что-нибудь.  Мне отец  обещал  фонарик  круглый достать, на сто метров
бьет, даже  посмотреть тебе не дам. И мороженое  твое фокусное не надо: ешь,
ешь, а в животе пусто.
     -- Это  потому, что ты  жадный, --  упрекнул его  Макар. -- А фонариков
таких я могу хоть десять штук достать.
     -- Ха-ха-ха... -- начал было издевательским тоном Гоша, но поперхнулся.
Синицын протягивал ему сверкающий новый фонарик.
     -- Тот самый... на три  батарейки! -- Гоша вытаращил глаза. Схватил его
и начал осматривать.  Нажал кнопку -- и ослепительный  сноп  света ударил  в
сгущающуюся темноту.
     -- Мечта, -- сказал Гоша унылым голосом.
     -- Бери насовсем, -- разрешил Макар.
     Гоша поднял на Синицына совершенно счастливые глаза.
     -- Правда? Потом он вздохнул:
     -- Эх, жалко, батареек нигде не достать. А эти скоро сядут...
     -- Сколько надо? -- спросил Макар лениво. Шурубура зашевелил губами:
     -- Шесть! И две лампочки.
     Получив  все это, он  упрятал  дары  поглубже  в ранец  и  окончательно
поверил,  что Макар  Синицын  -- могущественный  волшебник:  даже  батарейки
достал, а их в магазинах никогда не бывает!
     -- Я  волшебник Кара-Чунг, -- глухим  голосом привычно говорил Синицын.
-- Что захочу, то и сделаю. Ты понял, Шурубура?
     --  Понял, -- прошептал Гоша. -- Теперь я верю,  что есть волшебники. А
раньше не верил, потому что  никогда они не появлялись, сколько я ни просил.
Думал, брехня все это, одно кино.
     Он долго молчал, вздыхая, потом начал допытываться:
     -- А вот этот дом ты можешь перевернуть вверх тормашками? Сделаешь так,
чтобы у меня выросло шесть рук?
     -- Зачем тебе шесть рук? -- удивился Макар.
     --  А  вот если Коляша полезет ко мне, я ему  ка-ак  дам! Пока он двумя
руками, я ему шестью.
     
     Долго  сидели  в этот  вечер  Синицын и радостный Шурубура.  Наконец  с
балкона раздался певучий голос:
     -- Го-оша! Где ты?
     -- Я здесь! --  гаркнул Шурубура и направил прорезавшийся ослепительный
луч света на балкон. -- Мам, я тебя вижу, а ты меня нет!
     -- Не балуйся! -- мама  Шурубуры  прикрыла глаза руками. --  Иди скорее
домой. Ужинать пора.
     Гоша с грустью повернулся к Макару.
     -- Ну, я пошел... Зовут.
     --  Приходи ко  мне  завтра,  а?  -- предложил Синицын. -- Будем вместе
играть. У меня лото есть! И кубик Рубика...
     Гоша так и подскочил.
     -- Да ну! --  но тут  же  насупился. -- Не пустят.  Пока  все  уроки не
выучу, не выпускают. Да еще проверяют.
     -- Уроки? --  протянул Макар удивленно. --  Уроки... Хочешь никогда  не
учить уроков, а знать всегда на пятерку?
     -- Спрашиваешь! Еще давно, с первого класса мечтаю.
     --  Ну  так  иди ложись спать,  --  Синицын лукаво прищурился. --  Утро
вечера мудренее.
     Гоша приблизил свое  лицо  к лицу Синицына.  Его  глаза  блестели,  как
звезды.
     -- Правда? --  засопел  он. -- Да я тебе... я  тебе  свой ножик подарю!
Смотри, четыре лезвия, во! Одно, правда, сломанное...
     И он торопливо сунул в  руки Синицына  свой бесценный дар.  Макар хотел
засмеяться и сказать, что может достать тысячи таких ножиков, но посмотрел в
большие глаза Гоши... и почему-то  ничего не сказал.  Только торопливо сунул
ножик в карман.


11. Долгожданный приз! Но...


     Макар не обманул Гошу. На  следующий день тот уже стучался рано утром в
квартиру  Синицыных. И  только  Макар  открыл  дверь,  Шурубура  ворвался  в
прихожую, чуть не сбив его с ног.
     -- Вот был концерт! -- завопил он. -- Вот удивились все!
     -- Чему удивились? -- Макар заулыбался.
     -- А тому, что я знаю уроки!  Когда я  им  сказал, что уже  выучил, они
подняли меня на смех...
     -- Кто -- они?
     -- Мама и  Людка,  сестренка. Налетели  на меня  -- ты ничего  не учил,
садись за уроки! А я им говорю: спрашивайте.
     -- Что спрашивать? -- давился от смеха Макар.
     -- Ну, пусть погоняют, думаю, -- подмигнул Гоша. --  Сестричка  моя  --
косички  кверху  и хвать  задачник! Я  говорю: то-то  и то-то.  Посмотрела в
тетрадку, а задачка-то уже написана! И упражнение по-русскому выполнено. Вот
лица у них вытянулись! Проверяли, проверяли...
     -- А я что говорил, -- важно подбоченился Макар.
     --  Слушай, --  Гоша  понизил голос,  -- ведь  упражнения  и  задачка в
тетрадках моим почерком написаны. Фокус-покус!
     -- А что тут удивительного?
     -- Ведь я-то их не писал, точно! Сам впервые увидел. Вот посмотри, даже
строчки загибаются вверх, как у меня. Как же это, а?
     -- А чего смотреть?  Ты  что,  хотел,  чтобы чужим  почерком  у тебя  в
тетрадке было написано? Тогда все сказали бы, что не ты выполнил задание.
     -- Верно, -- согласился Гоша. -- Но кто же все-таки моим почерком писал
в тетрадке, а? Ты не знаешь случайно?
     -- Не ломай над этим голову. У тебя своих забот мало, что ли?
     Откровенно говоря, Синицын был сейчас  рад не меньше,  чем простодушный
Гоша. А может, даже больше. И вот почему.
     В последнее время  ему стало страшно  скучно жить на белом свете. Уроки
учить не надо, они  уже всегда  заранее написаны и  приготовлены,  а времени
свободного хоть отбавляй. Вот тут и  начиналась для  Макара мука  мученская.
Первое время он целыми днями болтался на улице, играя с  кем попало и во что
попало.  Но  это  было  не  очень интересно, потому что только  с настоящими
друзьями можно увлекательно играть и путешествовать по незнакомым улицам или
просто пойти в кино, а потом оживленно обмениваться мнениями: "Тот ему кэ-эк
даст!", "А тот ему кэ-эк врежет!"
     Но Синицыну не с  кем было ходить в кино, спорить о прочитанной  книге.
Едва только  он  приглашал  кого-нибудь на  интересный  сеанс,  как слышал в
ответ: "А  уроки?"  Правда, кое-кто  находил  время  пойти иногда  в кино  с
Макаром,  тем более  что  он всегда каким-то чудом  доставал  билеты, но это
случалось не каждый день,  да и соглашались разделить с  ним компанию не те,
кого хотелось бы Макару.
     Играя с кем-нибудь во дворе, в самый разгар веселья Макар вдруг слышал:
"Ну,  хватит, пойду уроки учить! А  то сегодня задали --  ой-ой-ой!" И Макар
Синицын, всесильный  волшебник, начинал  униженно  упрашивать, умолять: "Ну,
еще  немножко,  да  успеешь  ты  выучить  эти  уроки..."  Мальчишка неохотно
соглашался, но в конце концов и он уходил, и Синицын оставался один.
     И вот  что  странно:  избавившись навсегда от заботы об уроках, Синицын
ежедневно  только  и слышал  вокруг: "Уроки!  Уроки!"  На переменах  в школе
Макару казалось, что уж в это время никто и  не заикнется об уроках, но нет!
Кому-то вдруг  придет  в  голову решать у  доски хитроумную задачку,  тотчас
вокруг  такого  собирается  толпа,  шумят, спорят,  каждый  предлагает  свое
решение  и  с  пеной  у  рта  отстаивает  его.  Сначала  Макар  с   чувством
превосходства ввязывался в эти  споры, но потом и это  забросил.  Он  всегда
знал решение -- и самое правильное.
     Постепенно  Синицын  заскучал. Он часто валился на диван и  до одурения
смотрел  в потолок. Телевизор  тоже не радовал его -- что толку сидеть перед
ним в одиночку, да  и  передач  интересных мало, все  про трудовые успехи да
разные  достижения.  А  Макар мог без всякого труда всего достигнуть.  Когда
дома не  было мамы, он  хлопал в ладоши  и требовал какую-нибудь  диковинную
игрушку.  Наигравшись, выбрасывал  ее. Скоро все игрушки надоели  ему, жизнь
стала казаться неинтересной...
     И  тут он  опять  встретился  с Гошей.  Правда,  Гоша  младше  его,  но
ненамного. Он и читать умеет, и писать, с ним можно в любую игру  поиграть и
в кино  сходить. А самое главное:  он  так  восхищается  Макаром  Синицыным,
принимает его за настоящего волшебника!
     Для Синицына жизнь снова стала увлекательной и веселой.
     А еще больше он оживился, когда в школе появилось объявление о том, что
между командами знатоков "Альбатрос"  и "Любознательный" состоится турнир на
литературную тему. Синицын с нетерпением ожидал его.
     "На этот раз я вам покажу!" -- думал он радостно.
     И этот день наступил. В  пионерской  комнате опять собрались  команды и
болельщики. Еще с порога Макар увидел большой портрет  Горького и плакат под
ним: "Всем хорошим во мне я обязан книгам".
     Синицын уверенно направился к своей команде, но его остановил Живцов:
     -- Куда? Ты не участвуешь в турнире. Макара даже в жар бросило.
     -- П-почему это я не участвую?
     Вид у него был такой расстроенный, что Зина замялся:
     -- Ты что,  забыл?  Мы  же постановили  на собрании исключить  тебя  из
команды... Вообще-то ты можешь участвовать в турнире, но как болельщик.
     -- Ну ладно! -- с угрозой процедил Синицын. -- Попомнишь меня...
     Он  круто  повернулся  и  пошел к болельщикам  -- отпетым  двоечникам и
троечникам. Те встретили его удивленно, зашептались.
     Скрипнув зубами, он сел и стал искать глазами Дашу. Она сидела в первых
рядах команды, щеки ее горели от возбуждения.
     --   Сегодня   турнир   особый!  --   объявила   Влада   Изотовна.   --
Команда-победительница   получает   переходящий  приз   Клуба   знатоков   и
находчивых. Его изготовил специально для  нас бывший  ученик нашей школы,  а
ныне мастер фабрики музыкальных инструментов Петр Семенович Галущак.
     Она  подошла  к деревянной коробочке и открыла  ее.  Все  ахнули. Среди
разбушевавшихся волн реки  покачивался маленький белоснежный  корабль. Влада
Изотовна нажала кнопку -- и полилась привольная мелодия:  "Шуми, Амур, шуми,
наш батюшка..." Любимая  песня  Макара! А белоснежный корабль резал  волны и
неустрашимо шел вперед...
     Начался турнир.
     Первым  выступил Живцов и, оглядывая команду "альбатросовцев",  спросил
звенящим голосом:
     -- Где находится самая большая книга?
     Синицын  уже  знал  ответ.  С  любопытством следил  он, как засуетились
"альбатросовцы",  громко  зашептались.  Пашка Многолет пробежал  по  рядам и
вернулся на место.
     -- В  одной из библиотек Нью-Йорка.  Ее высота -- три метра, толщина --
один  метр,   а   вес  --  сто  центнеров.  Листают  ее   с  помощью  особой
электроаппаратуры. Однако мы считаем, что величина книги  определяется не ее
весом, а содержанием.
     Влада Изотовна слегка покачала головой:
     -- Не сто, а сто двадцать пять  центнеров. Но на вопрос дан  правильный
ответ. Три очка. А за дополнение еще два очка.
     Пашка  Многолет довольно  заулыбался.  Он вдруг дурашливо  подмигнул  и
затараторил:
     

... Вот столицы достигает.


Царь к царевне выбегает,


За белы руки берет,


Во дворец ее ведет


И садит за стол дубовый


И под занавес шелковый,


В глазки с нежностью глядит,


Сладки речи говорит.

     Откуда эти строчки, из какой книги? Несколько голосов сразу рявкнуло:
     -- Из "Сказки о рыбаке и рыбке"! Другие запротестовали:
     -- Нет, из "Сказки о царе Салтане"! Синицын смотрел на Живцова. И когда
тот
     утвердительно кивнул головой, Макар с места крикнул:
     -- "Конек-горбунок"!
     -- Болельщику Синицыну за правильный ответ три  очка, -- объявила Влада
Изотовна.
     Макар поймал быстрый взгляд,  брошенный на  него Живцовым. Многие стали
оглядываться  на Синицына, а тот не упускал подходящего  момента. Как на его
счастье, "Альбатрос" подобрал такие заковыристые вопросы, что редко кто  мог
не то что  правильно,  а хотя бы приблизительно ответить. Так, например, все
удивились, когда Пашка сказал, что Робинзон Крузо существовал на самом деле,
только под другой  фамилией.  Требовалось ответить, сколько лет  и  на каком
необитаемом острове жил прототип Робинзона Крузо? Конечно, только один Макар
Синицын мог сказать, что настоящего Робинзона Крузо звали Александр Селькирк
и он четыре года жил на чилийском острове Хуан-Фернандес.
     То же  самое  произошло, когда Пашка стал допытываться, какую последнюю
книгу  в жизни  написал Александр Дюма. Кто кричал: "Три мушкетера", кто  --
"Граф   Монте-Кристо",    а   Пономарен-ко   даже   ляпнул,   что   "Графиню
Рудольштадтскую".  И только  потом, после всех,  встал  Синицын  и  спокойно
объявил:
     -- Кулинарную книгу.
     -- Это что -- про приключения поваров? -- зашумели вокруг.
     -- Про то, как печь блины, --  пояснил Макар под хохот болельщиков.  На
его  личном  счету  было уже двадцать очков -- больше, чем  у  обеих команд,
вместе взятых.  Так сказала Влада Изотовна. "Вместе взятых, вместе  взятых",
-- повторял Макар про себя слышанное где-то гордое выражение.
     Влада Изотовна встала:
     --  Теперь мой  вопрос обеим командам.  Все  вы знаете, что на  Дальнем
Востоке  живет много  народностей  --  нанайцы, ульчи, орочи, нивхи,  чукчи,
эскимосы. Среди них тоже есть писатели, поэты. Назовите их.
     Сзади робко поднялась рука смуглолицей  Нади Вальдю из  четвертого "А".
Она встала и, потупясь, сказала:
     -- У нанайцев есть писатели Григорий Хеджер и Андрей Пассар.
     -- Правильно!  -- подскочил Пашка  Многолет. -- Мы недавно всем классом
читали...
     -- А у других народностей?
     Кто-то  вспомнил  сказки  Владимира  Санги,  но  не  смог  назвать  его
национальность.   Когда  возникла   заминка,   поднялся  Макар  и   принялся
перечислять:  чукотский  писатель  Юрий  Рытхеу,  мансийский Юван  Шесталов,
ненецкий  Леонид Лапцуй,  юкагирский Семен Курилов, эскимосская поэтесса Зоя
Ненлюмкина...
     И вот  конец турнира.  Оба капитана бросают на  Синицына  пронизывающие
взгляды, но он только ухмыляется.
     "Что, чья взяла?" -- думал Макар.
     У Влады Изотовны в руках коробочка с призом:
     --  Здесь, на рояле, есть пластинка с надписью: "Только дай себе  волю,
начни жить, как  легче, и  тебя  понесет  так, что не выплывешь".  Из какого
произведения это высказывание?
     --  Ясно, из  какого, -- поднимается  Синицын. -- Из книги  Н.  Ильиной
"Четвертая высота".
     Болельщики орут  от восторга: вот,  мол, какие герои произрастают среди
нас! Пионервожатая объявляет:
     -- Команды не набрали необходимого  количества очков.  И вообще сегодня
они не на высоте. Про бабочек, муравьев больше знают, чем о литературе. Приз
по праву присуждается лично болельщику Синицыну из четвертого "А".
     На  миг  он  даже  опешил:  ему  лично!  Такого Макар даже  не  ожидал.
Подобного случая на турнирах еще не бывало...
     И вот заветный приз  вручен  Макару. Словно в тумане, он  пожимает руку
Владе Изотовне, а попросту Владке из восьмого "Г".
     --  Береги  этот  приз,  Синицын,  --  говорит  Влад-ка,  строго  хмуря
выгоревшие бровки. -- За него еще не раз будут сражаться ребята на турнирах,
поэтому нужно много знать, чтобы его удержать.
     -- Пусть попробуют отобрать! -- гордо заявляет Макар.
     Все  расходятся. Синицын  догоняет своих одноклассников  и  великодушно
предлагает:
     -- Ну что, послушаем игрушку?
     Но все его обходят с замкнутыми лицами. Кто-то бросает:
     -- Ты выиграл, ты и слушай.
     Только Зина Живцов остановился и серьезно сказал:
     -- Это не игрушка, а приз, запомни  это, Сини-Цьш. Переходящий  приз. И
он недолго у тебя задержится, даю слово.
     -- Ха-ха! Нос не дорос!  -- Макар озлобился. Что он  о себе воображает,
этот Живцов? Еле-еле на четверки вытягивает, иногда пятерочку за усидчивость
заработает... Ему ли тягаться с Макаром, который все на свете заранее знает!
     --  Ну, ты  показал высший класс пилотажа! -- откуда-то вынырнул  Генка
Лысюра. -- Утер всем нос... Конечно,  без волшебства не обошлось? -- добавил
он вкрадчиво.
     Макар  хотел бросить  горделиво:  "Обошлось!",  как вдруг ему пришло  в
голову: "А верно, выиграл-то не я... Если бы не волшебство, что бы я отвечал
на вопросы?" Он  уже совсем забыл  об этом, ему казалось, что  именно он сам
завоевал приз, сам отвечал на каверзные вопросы.
     Ни  к селу ни  к городу  вдруг вспомнилось,  как  мямлил он  на  первом
турнире и даже не смог нарисовать какого-то  несчастного морского конька. "А
вот Живцов смог", -- ужалила мысль.
     Но Синицын постарался ее отогнать. "Нет, победил на турнире я, я один!"
-- упрямо сказал он сам себе и недружелюбно посмотрел на старосту.
     -- А тебе чего?
     --  Да я  так  просто,  -- заюлил  тот. -- В  команде прямо ахали после
каждого твоего ответа...
     Макар недоверчиво покосился на него.
     -- Точно! А Поспелова... аж подпрыгивала!
     -- Подпрыгивала? -- Синицын оживился, глаза его заблестели.
     --  Ну!  --  подтвердил   Лысюра.  --  А  Пономаренко  говорит:  может,
"альбатросовцы" ему, то есть тебе, заранее все вопросы дали? Ты ведь прошлый
раз им подыгрывал... А я говорю: дураки они круглые, что ли?
     -- Ну, а Поспелова, Поспелова? -- не выдержал Макар.
     -- Что -- Поспелова? -- пожал плечами Лысюра. -- Подпрыгивала...
     Он остановился и с подозрением посмотрел на Макара.
     -- А чего ты про Поспелову спрашиваешь? Влюбился в нее, что ли?
     -- Скажешь тоже! -- горячо запротестовал  Макар,  но покраснел так, что
на глаза его даже слезы набежали. Лысюра загоготал, тыкая пальцем:
     -- Ага, все понятно! Жених и невеста замесили тесто!
     -- Я тебе дам тесто! -- сжал кулаки Синицын.
     Лысюра попятился. Все-таки волшебник, не стоит  с ним связываться. А то
еще превратит старосту в  крокодила  или царевну-лягушку, и будешь всю жизнь
на кочке квакать, горючие слезы лить...
     -- Да я пошутил, ты что, не понимаешь?
     -- Хороши шутки, -- Макар начал остывать. -- Говори, да откусывай.
     -- Не кипятись, -- успокаивал его Лысюра. -- Какая  может быть любовь в
четвертом классе? Нам ведь на пионерском сборе объясняли, что среди пионеров
может  быть только дружба  и взаимное уважение. У тебя ведь с Дашей дружба и
взаимное уважение или только дружба без взаимного уважения?
     -- Почему без уважения? -- задышал Макар. -- У нас... уважение.
     -- Только уважение без дружбы? -- разочарованно протянул Генка.
     --   Нет,  дружба  тоже  есть...  Уважение...  с  дружбой,  --  Синицын
окончательно запутался  и  опять разозлился. -- Да что ты ко мне пристал  со
своей дружбой и уважением? Иди спроси у Даши, если тебе так нужно.
     Лысюра быстро огляделся.
     Они стояли в вестибюле школы у  большого  окна. Никого уже не было, все
разошлись  после турнира. Несколько человек  топтались во  дворе, размахивая
руками: наверное, спорили.
     Глаза Генки хитро блеснули, он сказал с расстановкой:
     -- Она не только подпрыгивала...
     -- А что еще? -- вскинулся Макар.
     -- Она сказала, что хотела бы  дружить с тобой. Всю  жизнь... до  самой
пенсии.
     Синицын остолбенел. Он хотел что-то сказать и не смог.
     -- Что? -- насторожился Лысюра. Он потирал руки. Вот это эффект! Теперь
все ясно: Синицын хочет дружить с Поспеловой. И  даже уважать ее.  Хотя,  по
мнению Лысюры,  уважать девчонок  было  не за что.  Зря их избирают  в совет
отряда, не раз твердил он.
     --  Врешь!  -- наконец выдавил Синицын. Лысюра  быстро провел  по горлу
ладонью, что должно было означать: будь спокоен, никаких сомнений. -- А как,
как она сказала?
     -- Ну...  как,  -- Генка  многозначительно  поднял одну бровь. -- Очень
просто. Так прямо и сказала.
     -- Так и сказала?  Эх, Лысюра, ну и молодец ты! Не  зря тебя  назначили
старостой.
     Лысюра напыжился.
     -- Не назначили, а выбрали. Единогласно, понял?
     Но Синицын не слушал его.
     -- Говори, чего хочешь? Ну! -- напирал он.
     --  Як  тебе,  понимаешь,  с  общественным  делом,  -- многозначительно
сообщил староста. Он вытащил из кармана печенье и захрустел им.
     -- С каким делом?
     --  Послезавтра  все   классы   будут   брать  обязательство  по  сбору
металлолома. Сколько, по-твоему, наш класс может собрать лома? А?
     Синицын беспечно махнул рукой:
     -- Сколько соберем, столько и будет.
     --  Нет,  так  нельзя! --  у Лысюры даже крошки  изо  рта полетели.  --
Пускать дело на самотек! Наш класс должен собрать больше всех.
     -- Ну и соберем.
     -- Поможешь, значит? -- обрадовался староста.
     -- А как же! -- удивился Макар. -- Все будут участвовать в мероприятии.
     -- Да я не об этом, -- поморщился Генка. -- Сколько тонн я могу назвать
в обязательствах?
     --  Тонн? Да ведь ни  один  класс больше тонны никогда не собирал. Даже
старшеклассники.
     -- Не мели ерунды, -- нахмурился Лысюра.  -- Я думаю, если  скажу,  что
дадим пять тонн, не поднимут на смех? А? -- он беспокойно  заглядывал в лицо
Синицыну.
     -- Говори уж"-- десять! -- бросил Макар. Лысюра почесал в затылке.
     --  Десять? Десять... десять...--  видно  было, что цифра  все больше и
больше нравится ему. -- Десять тонн! Обязуемся собрать десять тонн!
     Синицын выпучил на него глаза.
     -- Да ты в своем  уме? Слыханное ли дело -- десять тонн! Где мы соберем
столько?
     -- Как -- где? Ты же только что обещал помочь! --  он хитро подмигнул и
сделал вид, что бормочет заклинания.
     До Макара только теперь дошло, на какую помощь надеется староста.
     -- Вот так помощь! -- ахнул он. -- Да ведь все десять тонн мне придется
давать.
     --  А  тебе жалко для  коллектива какого-то ржавого железа? --  сплюнул
Генка. -- Большой  труд --  махнул рукой, крикнул: "тары-бары-растабары"-- и
готово!
     --  Для меня,  положим, труд и небольшой, -- поморщился Синицын.  -- Но
ведь это будет нечестно, другие классы меньше наберут.
     Лысюра подбоченился.
     --  Ах, нечестно? А  сам-то ты честный? -- и он кивнул  на  завоеванный
Макаром приз, который тот держал под мышкой.
     Синицын опустил голову.
     -- А если разобраться, то ничего нечестного  тут нет, --  успокоил  его
староста. -- Каждый собирает столько, сколько может. Верно?
     -- Верно.
     --  Вот ты  и дашь, сколько можешь, -- он хлопнул Макара по  плечу.  --
Десять тонн можешь?
     -- Конечно, могу. Я и двадцать...
     -- Не, двадцать  многовато, -- закряхтел староста.  --  Заподозрят, что
дело нечисто... то есть, что нечистая сила помогла.
     --  Какая я тебе нечистая сила?  --  возмутился Макар.  -- Каждое  утро
умываюсь. С мылом. Во!
     -- Да  я не про тебя, --  отвел глаза в сторону Генка. -- В общем, так,
Синицын. Даем тебе,  как волшебнику,  общественное  поручение собрать десять
тонн металлолома. Усек?
     Макар махнул рукой.
     -- Ладно. Получишь свои десять тонн.
     Ему не  хотелось сейчас спорить со старостой класса. Жалко ему, что ли,
какого-то  металлолома?  Да  за такую новость  он сколько  угодно  набросает
Лысюре железяк!
     Поспелова Даша хочет дружить с ним...


12. Утюги посыпались градом


     На  следующий  день после уроков  Лысюра  объявил пятиминутное собрание
класса.
     -- На повестке дня, -- важно начал он, -- сбор металлолома.
     Все затихли.
     -- Кто сколько может собрать и принести в школу металла? Записываю.
     И он с торжественным видом сел за учительский стол с авторучкой в руке.
     -- Я чайник принесу, протекает он, -- подняла руку Зойка.
     --   Чугунный   утюг  деда,   вес  семь  килограммов,  --   отбарабанил
Пономаренко.
     Лысюра  одобрительно кивал головой, записывая. Со всех  сторон  неслись
новые  обещания:  кастрюли,  выщербленный   топор,   колосники   на   печку,
будильник...
     -- Какой будильник? -- вскипел староста.
     -- "Слава"...-- растерянно протянул Олег Черепанов. -- Он только звонит
на славу, а идти не идет... Механизм не работает.
     -- Это у тебя механизм  не работает! -- Лысюра постучал себя авторучкой
по лбу. -- Сколько он весит, два грамма? Мне вес, вес давай!
     Тогда Олег вспомнил, что в подвале у них давно стоит старая кровать.
     -- Только придете помочь, а то я один не приволоку!
     -- Само собой, -- заверил его Лысюра. -- Так вот, я записал все, что вы
сказали.   Набирается  что-то   около...--   он   пошевелил  губами,  словно
подсчитывая, -- около десяти тонн.
     -- Что?! -- рявкнули почти все одновременно. Лысюра смутился:
     -- Д-десять тонн как будто...
     -- А ну, пересчитай,  -- потребовал Живцов. -- Два чайника и кровать --
десять тонн? У тебя ведь по математике вроде четверка, Лысюра.
     Генка начал читать список, оценивая в килограммах каждый предмет.
     -- Чайник -- двадцать килограммов, топор -- тридцать...
     --  Да  ты что? --  завопили вокруг.  -- Такой  чайник  и  на  стол  не
поднимешь! А топор двухпудовый -- ха-ха-ха!
     -- Ну, девятнадцать, -- огрызнулся староста. -- Откуда  я  знаю, у кого
какие чайники. Они ведь  старые, ржавчиной обросли. У меня, например, чайник
весит не меньше двадцати килограммов. Тетка, как наливает воду, кряхтит...
     Он обратился к Черепанову:
     -- Кровать сто килограммов потянет?
     -- Это ж кровать, а не бульдозер! -- отшатнулся Черепанов.  -- Она хоть
старая, но красивая. И легкая. Теперь таких не делают. Отец жалеет...
     --  Что  нам  -- фотографироваться  с  такой  красивой?  --  прищурясь,
пробурчал Лысюра.
     Как  ни накидывал  он,  как  ни преувеличивал  вес,  еле-еле  набралось
полторы тонны.
     -- Думаю, что мы возьмем  обязательство собрать не меньше пяти тонн, --
твердо заявил староста.
     -- Пять тонн? Да мы надорвемся, а  столько  ни в  жизнь  не наберем! --
недоумевал Зина.
     Лысюра укоризненно покачал головой:
     --  А  ты,  оказывается,  лентяй,   Живцов!  Еще  не  работал,  а  уже:
надорвемся... Нюни распустил: ни в жизнь не наберем. Эх ты!
     Живцов смутился, что-то забормотал.
     --  Словом,  подумать  надо,  пошевелить  мозгами,  ясно?  --  староста
неопределенно пошевелил пальцами в воздухе.
     Когда  все разошлись,  староста  порвал листок,  на  котором  записывал
обязательство каждого, и повернулся к понуро сидевшему Синицыну.
     -- Порядок! А теперь идем со мной.
     Смеркалось.  Холодный  ветер  рвал  полы  их  паль-то.  Они  подошли  к
школьному сараю, и Лысюра отомкнул громадный висячий замок, откинул железную
петлю.
     -- Ключ я у деда Цыбули взял.
     В сарае пахло досками, пылью и тряпками. В углу были свалены поломанные
стулья, парты, указки, стояли ведра, бочки из-под краски, накрытые мешком.
     -- Тут, -- указал пальцем на середину староста.
     -- Что? -- не понял Макар.
     --  Сгружай свои десять  тонн. При мне будешь  или я выйду?  --  глазки
Лысюры забегали.
     -- Оставайся, чего там...-- Синицын не любил творить чудеса в одиночку.
Когда кто-то рядом -- веселее.
     Он хлопнул в ладоши:
     -- Десять тонн металлолома чтобы были здесь как дома!
     И удивился несказанно: ничего.
     -- Н-нету, -- прошептал Генка. Толкнул плечом  Синицына: -- Может,  что
неправильно сказал в заклинаниях?
     --  Да  нет,   все  правильно!  --  запротестовал  Макар.  И  опять   с
остервенением хлопнул в ладоши, так, что они заныли.
     -- Чтобы не моргнул и глазом, было десять тонн здесь разом!
     Снова пусто. У  Синицына волосы зашевелились на голове. Значит,  он уже
больше не волшебник? Кончилось все... В отчаянии привычно крикнул:
     -- Две порции мороженого!
     Тут он перевел дух с облегчением: в руках, как всегда, ощутил вафельные
стаканчики, наполненные снежно-белым мороженым, -- как он  любил, с  верхом.
Один стаканчик протянул Генке, и оба начали нервно лизать ледяное лакомство,
почти не замечая его вкуса.
     --  Металлолом  почему-то не  появляется,  -- констатировал  Генка.  --
Может, волшебники сами его собирают?
     -- Ну да! -- Синицын поперхнулся. -- Что они -- пионеры, что ли?
     -- И  не  комсомольцы, --  поддакнул Лысюра. Некоторое  время  хрустели
стаканчиками в молчании, переминаясь с ноги на ногу.
     Лысюра кивнул с кислым видом:
     -- Ладно, давай хоть одну тонну... И Синицын хлопнул в ладоши:
     -- Появись-ка здесь хоть тонна металлического лома!
     -- Даже тонну пожалели! -- ударил  в отчаянии шапкой  о землю староста.
-- Жмоты несчастные, а не волшебники!
     Он ехидно прищурился:
     --  А  чайник,  один-единственный,  вы  дадите? Синицын  вяло  запросил
чайник.  И  вдруг оба  испуганно  отпрыгнули в  сторону:  на  землю  упал  и
покатился чайник.
     Лысюра схватил его и жадно ощупал.
     --  Новенький, никелированный, --  и заорал  почему-то в угол сарая: --
Эй, нам новые не нужны, только старые, с дырками!
     И эта просьба  была удовлетворена: появился старый, весь в ржавчине и с
дыркой на боку чайник. Синицын осмелел:
     -- Еще три чайника!
     -- Есть! -- взвизгнул Генка. -- Давай, проси десять.
     Он еле успел отскочить, как сверху посыпались чайники.
     -- Ур-ра! -- вошел в азарт Лысюра. -- Требуй двадцать!
     --  Может, чайников  хватит? -- повернулся к  нему  Макар.  -- Попросим
другое что-нибудь, утюги, например.
     -- Можно утюги, -- согласился Генка. -- Они тяжелее.
     --  Двадцать  утюгов!  -- хлопнул  в ладоши  Синицын, и в ту же секунду
раздался отчаянный вопль Лысюры: -- Ай-яй-яй!
     Он прыгал на одной ноге, задрав лицо с зажмуренными глазами к потолку и
держа  двумя руками  другую ногу.  Утюги посыпались градом,  и  один из  них
угодил ему прямо на ботинок.
     -- Смотреть  надо! -- орал  Лысюра  невидимым волшебникам. --  Швыряете
куда попало! Так и пришибить недолго...
     Синицын утешал его:
     --  Скажи спасибо,  что по голове не трахнули. Тогда  совсем  ополоумел
бы...
     Лысюра  заковылял в  угол,  сорвал парусину, перевернул  набок бочку  и
залез внутрь:
     -- Теперь проси хоть танки.
     -- Нет, я  кастрюль попрошу, --  решил  Синицын.  В самый разгар "сбора
лома" заскрипела дверь, и  в сарай заглянул дед Цыбуля. Его жидкая бороденка
озадаченно задвигалась, глазки блестели.
     --  Иду мимо,  слышу  -- в  сарае шум, -- прошепелявил  он,  тут же  по
привычке сворачивая самокрутку. -- То  вроде в ладоши  хлопают,  то по крыше
бегают. Перебираете металлолом?
     Семеня, прошел взад-вперед, приглядываясь к лому.
     -- Много  нанесли, много... Молодцы.  Подобрал с земли  чайник, который
"прилетел" самым первым.
     --  А  этот чайник послужит  еще,  да-а... Ты  чего  в бочку  залез? --
напустился он на Лысюру. --  Там еще краски наскрести можно, а ты боками все
вытрешь.
     И ушел, пообещав принести взамен чайника двуручную пилу без ручек.
     --  "Еще послужит"!  -- передразнил Генка. --  Совсем новенький чайник!
Поживился дед...
     -- Надо было сразу спрятать, -- поддакнул Макар.
     Они  стояли перед горой -- до самого потолка -- разного  металлического
хлама. Генка пнул ногой кастрюли, и те противно задребезжали.
     -- Хватит, наверное,  -- решил Синицын. -- Здесь уже больше десяти тонн
наберется.
     Запирая замок на сарае, Лысюра ломал голову:
     -- Почему же они сразу не дали десять тонн, а по частям дали?
     Макар догадался:
     -- А у них, наверное, весов не было!
     И  оба  захохотали  над  простаками-волшебниками,  которые   не  смогли
определить на глазок, сколько металлолома потребуется на десять тонн.
     ...  Четвертый "Б"  обязался  собрать  семьсот пятьдесят килограммов. А
когда  Лысюра сообщил  о  том, что  их  класс обязался собрать  десять тонн,
наступила  полная  тишина. Никто не кричал,  не протестовал. Все с  каким-то
недоумением рассматривали старосту, словно видели его впервые.
     -- Ну что глядите? -- не выдержал он. -- Рога у меня, что ли?
     И тут посыпался град вопросов:
     -- Ты спятил, что ли, Лысюра?
     -- Даже если чайники будут в полцентнера...
     -- Десять тонн, с ума сойти!
     -- Сам будешь собирать! Лысюра огрызнулся:
     --  Ну и соберу, чего испугались? -- и, так как шум не утихал, добавил:
-- Тише, тише, после все объясню.
     --  Нет, ты сейчас  отвечай!  --  подступил к  нему  Живцов.  --  Зачем
пообещал от имени класса сдать десять тонн? Где их возьмем?
     -- Без  паники, --  успокаивал  всех  Лысюра.  -- Ну, чего засуетились?
Пойдемте, кое-что покажу.
     Он стал пробираться к выходу, все повалили за ним.
     У сарая Генка остановился.
     --  Здесь  все свои? -- он встал на  цыпочки. В задних рядах  топталось
несколько третьеклассников, из любопытства  увязавшихся следом. -- Гоните их
в шею.
     Когда приказание было выполнено, староста широко распахнул дверь сарая:
     -- Смотрите! Вот наши десять тонн. Передние  оцепенели у  входа, но под
напором  задних влетели в  сарай. Загремела  жесть  --  все трогали,  пинали
металлолом, вытаскивали из кучи то утюг, то кастрюлю и бросали обратно.
     -- Кто это собрал? Кто? -- слышались то и дело восклицания.
     Лысюра выпятил грудь.
     --  Много будете знать, скоро  на пенсию выйдете.  Самое главное -- наш
металлолом, наш, понимаете?
     Под  его  нахальным  взглядом  кое-кто  опустил  глаза или отвел  их  в
сторону.
     -- Чего же, понятно, -- хмуро  бросил Живцов. -- Только  никто из наших
ребят его не собирал, и мы не будем считать эту кучу своей.
     Лысюра побледнел от злости:
     --  А ты  чего  лезешь  всюду, Живцов?  Чего  лезешь?  Ты  собрал  хоть
килограмм металлолома? А? Собери столько, а потом будешь лезть.
     -- И соберу, -- насупился  Живцов, в волнении снимая очки. --  Столько,
правда, не соберу, но зато это будет наш металлолом.
     -- И верно, -- поддакнул Черепанов. -- Кто же это... собрал столько?
     -- Мы собрали, -- вмешался Синицын, почувствовав  обиду. -- Я и  Генка.
Так это наш металлолом или нет?
     Черепанов  молчал, ковыряя  ботинком  землю. Живцов  оторопело  снял, а
потом напялил очки.
     -- К-конечно,  н-наш, -- выдавил он.  -- Если  вы  собрали... Только не
верится что-то. Вдвоем -- и столько!
     Все удивленно зашумели.
     --  Ах,  не верится? --  взвился  Лысюра. -- Какое ты  имеешь  право не
верить мне, старосте класса? Что я, по-твоему, украл этот лом? Украл?
     Зина  смутился  под  таким  натиском,  виновато  шмыгнул  носом. Многие
опустили головы.
     -- Да что там...-- раздались голоса.
     -- Вдвоем, втроем -- какая разница?
     -- Может, они где-то нашли эту кучу?
     -- А перетаскал кто? -- послышался ехидный голосок.
     Генка прищурился:
     -- А может, нам помогали? В порядке шефской помощи.
     -- Ну, если шефы... Тогда все понятно.
     -- Так бы сразу и сказал.
     Вперед протиснулся Игорь Ступак и положил пухлую руку на плечо Макару.
     -- И чего спорите, одноклассники? -- повернулся он к  толпе.  --  Перед
нами кто? Мо-о...-- он по-дирижерски взмахнул руками. --  Ну? Вместе, хором!
Мо-о...
     --... лод-цы! -- грянули все. Сзади кто-то крикнул:
     -- Шайбу!
     -- От имени  класса выношу благодарность! Это ж надо...  Постарались...
для всех нас, -- он всхлипнул, смахнул воображаемую слезу. -- Ребята! Это же
прекрасно.  Не  надо теперь лазить  по дворам,  выискивать, вынюхивать,  где
плохо лежат... эти железки ржавые. Надрываться!
     --  Много ты  надрывался! -- перебила  его  Даша.  -- Всегда  твой отец
приносит,  а ты руки в брюки и командуешь: "Сюда, папа, сгружай!"  Оттого ты
такой толстый, что работать очень любишь.
     Все засмеялись. Ступак покраснел.
     -- А план какой  дают? С каждым годом все больше... Папа говорит, что и
он не потянет, хоть у него разряд по штанге.
     -- Вот бы и пожалел его. Нет, ты скажи,  почему ты такой толстый? -- не
унималась Даша.
     -- Я не толстый, я упитанный! -- защищался Игорь. -- Мама говорит: дети
должны быть  упитанными. Сядешь  обедать --  она меня кормит,  а  сзади отец
стоит... с ремнем, -- Ступак жалобно скривился.
     Зойка тут не выдержала:
     --  Ну, чего пристала к  Игорьку? -- накинулась  она на Дашу. --  Он не
жадный!
     Все одобрительно  зашумели. Игорь  всегда  приносил  в  школу  сумку из
полиэтилена с  портретом какой-то кудрявой певицы с широко разинутым ртом, а
в сумке -- множество разных бутербродов с колбасой, маслом, сыром, повидлом.
Сам он бутербродов не ел, а щедро делился со всеми, говоря:
     -- Только вы меня и спасаете... Иначе  пришлось бы  за собаками с этими
бутербродами гоняться.
     Все ели и хвалили  -- бутерброды были очень вкусные, мама Ступака умела
их делать -- она работала буфетчицей.
     Черепанов виновато вздохнул:
     -- Конечно, зря на Игорька так... Ступак расправил плечи.
     -- Я и говорю! Если Макар и Гена  помогли нам, то за это нужно  сказать
спасибо. И мама всегда говорит: "Бьют -- беги, дают -- бери". А вы... Эх! --
он махнул рукой.
     -- Правильно! -- зашумели вокруг. -- Нам же добро делают...
     Лысюра понял, что его верх, и победоносно оглядел ребят.
     --  Завтра  приносите свой  металлолом.  Глядишь,  еще  и  перевыполним
обязательство.
     Из сарая выходили -- кто с ухмылкой, кто хмуро, кто крепко задумавшись.
По знаку Лысюры Синицын замешкался и остался вместе с ним.
     Генка сел на перевернутое ведро и вздохнул:
     -- Знаю я Живцова, все  равно будет артачиться и докапываться... Ох,  и
настырный парень!  Разобрать бы его на совете за плохую учебу, так учится он
на совесть. Да-а...
     Он искоса посматривал на Синицына.
     --  Слушай,  Марочка,  --  заговорил  он  умильно.  --  Я  давно  хотел
потолковать с тобой об успеваемости класса.
     -- О чем? -- вытаращил глаза Макар. Генка смущенно заерзал на ведре.
     -- Да понимаешь, двоек еще  много! Каждый день кто-то хватает... Как бы
сделать так, чтобы не было их, этих проклятых двоек?
     -- А как сделаешь? -- задумался Макар. Потом просиял: -- Учиться надо!
     -- Скажешь тоже!  Да разве двоечники хотят учиться?  Их  к  учебнику  и
трактором не подтянешь...
     --  Да...--  вздохнул Макар,  вспомнив,  как  ему тяжело  было когда-то
садиться за учебники.
     --  Я надумал! -- оживился Лысюра. -- Ты  ведь  все можешь. Так достань
мне  такой  маленький радиоприемничек-передатчик. Я  сижу на  задней  парте,
никто  не  обращает  на  меня  внимания. А  в  это время  у доски кто-нибудь
отвечает урок. "Садись, -- говорит ему  Нина Борисовна, -- ничего не знаешь,
ставлю тебе двойку".  А я в это время  нажимаю кнопку и говорю тихонько: "Не
два,  Нина  Борисовна, а  три  поставьте,  пожалуйста. Это  пионер  хороший,
исправится". И учительница выводит тройку.
     -- Ну да! -- присвистнул Синицын. -- Так она тебя и послушает!
     -- Ведь приборчик  будет волшебный! -- доказывал Генка. -- Его, то есть
меня, все должны будут слушаться! Ну, попробуй, хлопни в ладоши, а?
     Макар неуверенно повиновался. Как он и ожидал,  никакого  приборчика не
появилось.
     --  Не получается, сам видишь, -- горестно пожал он  плечами.  Его тоже
заинтересовал проект Лысюры.
     -- Нет, Синицын! -- грозно  поднялся староста. Ведро зацепилось  за его
штаны, он с грохотом лягнул его. -- Я вижу, ты для коллектива не хочешь даже
пальцем о палец ударить.
     -- Я вон ладоши отбил, не ври! -- защищался Макар. -- А вообще отстань.
     Лысюра изо всех сил хлопал себя сзади по штанам, отряхивая пыль.
     -- Ну, смотри, пожалеешь.
     -- Испугал! Что, на собрании разберешь?  -- ехидно ухмыльнулся Синицын.
-- А я все про металлолом расскажу.
     -- Зачем я тебя буду разбирать? -- процедил Лысюра, -- Нужен ты больно.
А вот одна пионерка  Д. узнает, как  Синицын М.  завоевал на турнире главный
приз.
     -- Какая пионерка Д.? -- Макар схватил Генку за грудки. Но тот стряхнул
его руки.
     -- Сам знаешь, -- хихикнул он.
     -- Эх ты, -- отпихнул его Макар. -- Разве это по-честному?
     -- А коллективу не помочь -- это по-честному? -- закипятился Генка.
     -- Да ведь ты же видел -- не могу.
     -- Можешь. Для себя получать пятерки можешь, а для других -- нет?
     -- Я учу...-- промямлил Макар.
     -- Как же, учишь? -- махнул рукой Лысюра. -- Когда ни придешь к тебе --
баклуши бьешь. И на уроках не слушаешь, даже других отвлекаешь.
     Синицын съежился. Как  объяснить Лысюре, что он  может, а что не может?
Ведь тот и слушать не хочет, долдонит свое: давай волшебный приборчик. А где
его  возьмешь?  Но с другой стороны  он прав: надо  избавляться в  классе от
двоек.
     -- Но почему обязательно с помощью волшебства? Вон в  четвертом  "Б" ни
одной двойки, они ведь без волшебства обошлись?
     -- Сравнил тоже! -- сплюнул Генка.  --  Там коллектив нормальный. А тут
всякие Живцовы  мешают вывести класс в передовые. Для вас  же стараюсь, а на
меня все шишки...
     Он скривился. Макар растрогался.
     -- Не переживай! -- хлопнул старосту по плечу. Тот сразу оживился:
     -- Значит, сделаешь? Заметано?
     -- Потом скажу, дай время, -- засопел Макар.


13. "Хочу быть красивее всех!"


     Перед  началом  занятий  в класс  ворвался Олег  Черепанов,  размахивая
газетой:
     -- Ура! Наша ракета села на Венеру! Все вокруг загалдели.
     -- А ну, читай!
     -- Кто командир корабля?
     -- Когда обратно прилетят?
     -- Не  прилетят они обратно, -- сказал  Олег,  складывая газету.  -- То
есть она. Там космонавтов нет. Одна автоматическая станция...
     Из-за двери вылез подслушивавший Пашка Многолет.
     -- А зачем посылают автоматические станции?  С космонавтами интереснее.
Они посмотрят, а  потом  прилетят обратно и расскажут, что там и как. Может,
зверя какого привезут. С тремя копытами...
     --  Что ты  понимаешь? --  процедил  Зина Живцов.  --  Сначала посылают
автоматическую  станцию,  она  разведает,  может ли человек лететь, а  потом
уже... Вот будет турнир на эту тему, положим тебя на лопатки.
     Но Пашка досадливо отмахнулся.
     -- А  я бы полетел так, без разведки, -- зашептал он. -- Эх, дайте  мне
только космический корабль!
     --  Иди ты, трепач! -- его скопом  выкинули  из класса. -- Еще полезешь
подслушивать,  шею натрем! Теперь  понятно, почему  на турнире  выигрываете!
Болтать горазды!
     -- Пожалеете! -- орал Пашка. -- Я всю научно-фантастическую  литературу
наизусть знаю!
     Целый день в школе только  и было разговоров, что о космической станции
на Венере. В центре внимания оказался все тот же Пашка Многолет. Он ходил по
коридору, окруженный  толпой,  и рассказывал,  что на Венере одни  насекомые
живут.
     -- Только  они там здоровенные! Муравей с грузовик  величиной, гусеница
--  как поезд-товарняк, а стрекоза -- почти  реактивный самолет. Одна  такая
схватила  нашего  космонавта  и потащила, хотела  сжевать. А он  ее  на лету
застрелил, а  потом на  стрекозиных крыльях приземлился успешно. До  сих пор
чувствует себя удовлетворительно.
     -- Да врешь ты все!  -- возмутился Черепанов. -- Космонавты еще не были
на Венере. Научный факт.
     --  Это  я   в  художественной  книге   читал.  "Аргонавты   Вселенной"
называется.  Не веришь -- спроси в библиотеке. Только эта книга все время на
руках, очередь надо забивать.
     Возник  спор  о том,  могут  ли  жить  на  других  планетах  люди.  Кто
доказывал, что к нам на Землю все время прилетают гости из других миров, кто
с пеной у рта кричал, что они и сейчас находятся на Земле, только прячутся в
лесу или в горах  и наблюдают за нами, чтобы  предотвратить атомную войну, а
Пономаренко  сказал, что  недавно ночью он  сам  видел НЛО  --  неопознанный
летающий объект.
     --  Летит  над железнодорожной станцией  тихо-тихо: впереди белый  шар,
сзади  два  зелененьких,  а  по  бокам --  красненькие,  --  рассказывал он,
округляя  глаза. --  Было уже поздно, я козу в сарай  загонял. А она подняла
голову и -- ме-ме-е!
     -- Контакт с ними устанавливала, -- многозначительно бросил Пашка.
     -- Коза? -- зашумели все. -- Ты что, спятил?
     -- А рога у нее зачем? -- Пашка не сдавался. -- Это  же замаскированные
антенны.
     Но тут вмешался Олег Черепанов  и, поправляя очки, стал доказывать, что
на других планетах жизни нет. Только на Земле существуют  подходящие условия
--  кислород,  растения   разные,  вода  в  жидком  состоянии,  температура,
солнечная радиация, животный мир, эволюция...
     -- Газ, центральное  отопление, универмаги, -- не  выдержал Пашка и дал
Черепанову по шее  так,  что у того слетели очки.  -- Из-за  таких, как  ты,
зануд, и нет жизни на Земле!
     Кто-то  подставил  Многолету подножку.  Еще  минута  --  и началась  бы
всеобщая потасовка. Но тут раздался голос подошедшей Влады  Изотовны, точнее
Владки:
     -- Прекратите  дискуссию! Вот  будет  очередной  турнир, тогда и будете
доказывать. Только не с помощью кулаков.
     Кто-то дернул ее за косичку, и она погналась за обидчиком.
     Домой  Макар  возвращался  взбудораженный.  Хрустел под ногами  недавно
выпавший  снежок.  По  временам  Синицын  останавливался  и,  задрав голову,
смотрел на  звезды. Там космос,  неведомые  планеты... Говорят,  там страшно
холодно, человек мгновенно превращается в сосульку. Бр-р-р!
     Макар поежился.
     Тут его  чуть не  сбил  с ног вылетевший из-за угла темный предмет. Это
был  Гоша  Шурубура.  За  ним  гнался  известный  дворовый  хулиган  Коляша,
второклассник-второгодник. Гоша увидел Синицына и облегченно заорал:
     -- Макар, дай ему, чего он лезет?
     Синицын перехватил  портфель и угрожающе пошел на Коляшу.  Тот сразу же
свернул в  сторону,  подскочил  к дереву и  стал  раскачиваться,  вцепившись
руками за ветку. Гоша швырнул в него снежком.
     -- Уф! Еле отвязался. Он меня у котельной подстерегал... Синицын выудил
из кармана несколько завалявшихся подсолнечных семечек и принялся их грызть.
     -- Дай и мне! -- оживился Гоша. -- Жареные?
     -- Последние, -- развел руками Синицын.
     -- Трудно хлопнуть в ладоши? -- упрекнул его Гоша.
     Синицын спохватился. Через минуту они вовсю грызли семечки. Приблизился
Коляша и стал клянчить:
     -- Подсыпьте на бедность...
     Ему наполнили растопыренные ладони, и он ушел довольный.
     -- Ну, как жизнь? -- полюбопытствовал Макар.
     -- Плохо, -- вздохнул Гоша.
     -- Почему? -- изумился  Синицын. Ему казалось, что хуже, чем у него, ни
у кого жизни нет.
     Шурубура почесал живот.
     -- Грозится Елена Дмитриевна из школы выгнать. Учительница наша.
     -- За что? Ты ведь учишься на пятерки!
     --  За поведение.  Потому  что  на  уроках ничего не  слушаю и не  сижу
спокойно. А я могу слушать?
     Ведь  я  все  знаю,  что учительница говорит. Это другим  надо слушать,
которые не знают ничего.
     -- Постой! -- схватил его за рукав  Синицын. --  У  меня тоже так было,
понимаешь?
     -- Из школы выгоняли? -- заволновался Шуру-бура.
     -- Почти. Так я стал делать вид, что слушаю внимательно, и теперь все в
порядке.
     -- А я не могу... делать вид, -- понурился Гоша.  -- Не  получается. То
назад  оборачиваюсь, то в потолок смотрю. А  Елена Дмитриевна  уже заметила,
что,  если я в  потолок смотрю, значит,  не  слушаю.  Она  знаешь какая? Все
видит!  Рогатку  в  парте  спрячешь, учебниками  заложишь,  а она  все равно
найдет. Во!
     -- А бывает у тебя такое, что иногда хочется уроки поучить?
     -- Бывает, -- признался Гоша. --  Да что толку  учить,  если  и так все
знаешь? Мне  иногда  хочется двойку получить, а то  пятерки  и пятерки одни,
даже  скучно.  Все  вокруг   так  и  вьются:  "Гоша  молодец!  Гоша  умница!
Вундер-кит!" Противно... Вот раньше житуха была: двоек полно, все ругают...
     -- И мне  тоже  противно, -- признался  Макар. -- А тут еще этот Лысюра
пристал...
     -- Что, тоже хочет одни пятерки  получать? А ты скажи: много вас таких,
на дармовщинку.
     --  Нет, он требует  такой  приборчик,  чтобы через  него всем учителям
приказывать, кому какие оценки ставить.
     -- Здорово! -- восхитился Гоша. -- Он что, директором хочет стать? А ты
не давай ему приборчик, себе забери.
     -- Не могу, -- сник Макар. -- Еще Поспеловой скажет...
     Он поперхнулся. А Гоша продолжал допытываться:
     -- Она что у вас -- староста класса?
     -- Нет. Староста Лысюра...
     -- Тогда чего ее бояться?
     -- Ну, она... как бы тебе сказать...-- мямлил Макар, придумывая, как бы
перевести разговор на другое.
     --  А-а! Ябеда! -- подскочил Гоша. -- Я знаю, все девчонки ябеды.  А ты
мне ее покажи, я ее  подкараулю  и так напугаю,  что она не  захочет  больше
ябедничать. Я умею их пугать.
     -- Нет, она не ябеда! -- горячо запротестовал Макар. -- Она хорошая.
     --  Разве девчонки бывают хорошими? -- вытаращился на него Гоша. -- Все
они или ябеды, или плаксы. Уж  на что  Людка,  моя  сестра, даже по деревьям
умеет лазить, а и то...
     Синицын замял опасную тему:
     -- Еще  семечек  хочешь?  На, -- и поднялся. -- Ну,  я поплетусь,  а то
скоро мама придет.
     Когда стемнело, Макар снова прокрался к холодильнику и, затаив дыхание,
постучал:
     -- Тик-Так, Тик-Так! Выйди, покажись, важный разговор есть...
     Ночь была глухая,  безлунная, по небу неслись  тучи,  тонко высвистывал
ветер  в рамах окна.  Вдруг засиял  теплый свет на холодильнике --  и  Макар
увидел мышонка с золотым хвостиком.
     -- Чего ты хочешь, добрый мальчик Синицын? Какое у тебя важное дело?
     Макар подскочил поближе, стал торопливо объяснять:
     -- Ты сказал,  что по  первому  моему  желанию  появится  любая вещь. А
сегодня  я попросил  приборчик,  чтобы  можно  было  через  него приказывать
учителю, какие кому оценки ставить. Но он не появился!
     --  Знаю, -- ответил мышонок.  -- Все твои желания исполняются  по моей
воле, но этого желания я не мог выполнить.
     -- Почему?
     -- Потому, что  эта вещь дала бы тебе  власть над  поступками и  делами
других людей. А такая власть всегда приводит к злу.
     -- Я не для себя просил, -- стал оправдываться Макар. -- А для старосты
класса.  Он хочет,  чтобы в  классе  не было ни у кого двоек. Это  же доброе
дело!
     Ничего не сказал мышонок Тик-Так и неожиданно исчез.
     Днем Синицын собирал грязное белье  в  прачечную.  Не нравилось ему это
занятие,  ох как не нравилось! Но ничего не поделаешь, мамины поручения надо
выполнять. Кое-как набив сумку, он поволок ее со страдальческим видом.
     "Только бы Поспелова не видела", -- думал с опаской.
     Почему-то ему  казалось, что она станет презирать  его, если  увидит  с
хозяйственной сумкой.
     Поспелова действительно явилась к Макару, но уже не застала  его  дома.
Напрасно еще и еще раз нажимала она кнопку звонка.
     Даша с утра билась над задачкой, но ничего  у нее не получалось. Решила
сбегать к Синицыну. "Уж Марочка поможет".
     И вот  неудача. "Почему он не открывает? --  удивлялась она, притопывая
от нетерпения. -- Неужели  в  школу  убежал?  Рано... Спит, наверное, до сих
пор!"
     Не  выдержав,  она осторожно  заглянула в замочную скважину. Тут кто-то
схватил ее за пальто:
     -- Попалась! Ты чего подглядываешь?
     Даша подскочила от испуга и оглянулась. Да это же тот самый  мальчишка,
который хрустальный стаканчик разбил!
     -- А тебе какое дело? -- огрызнулась она. Гоша отставил  ногу и заложил
руки за спину.
     -- А такое, что подглядывать некрасиво.
     Даша покраснела.
     --  Я к Синицыну пришла...--  залепетала  она. -- А его почему-то  дома
нет. Ты не знаешь, где он?
     -- Не знаю, -- враждебно посмотрел на нее Гоша.
     -- Н-ну, тогда передай ему, как увидишь, что приходила Поспелова.
     Она повернулась и начала спускаться по лестнице.
     -- Так это ты Поспелова? -- изумился Гоша. Она озадаченно остановилась.
     -- Я... А что?
     -- А то! -- насупился Гоша. -- Чего на Синицы-на ябедничаешь?
     --  Кто  ябедничает? --  возмутилась Поспелова и  начала приближаться к
Гоше. -- Хочешь получить?
     -- Полегче, полегче, -- опасливо попятился Шу-рубура.
     Но Даша перешла в наступление:
     -- Кто тебе говорил, что я ябедничаю? Синицын? Гоша задумался:
     -- Не... наоборот, он сказал, что ты хорошая. Даша смутилась.
     -- Врешь ты все. Не мог он этого сказать.
     -- Точно! --  осмелел Шурубура. -- Говорит, что  хорошая, а  сам боится
тебя. Это почему же, а?
     -- Чего он боится?
     -- Чтобы какой-то Лысюра... Она перебила:
     -- Это староста класса, Генка.
     -- А,  белобрысый такой!  Знаю... И чтобы этот Генка  не рассказал тебе
чего-то. И потребовал  он,  чтобы  Макар  снабдил  его  приборчиком таким --
команды учителям подавать, кому двойки ставить, -- а кому пятерки.
     Даша  только  глаза  таращила  на  Гошу.  Потом  приложила  к  его  лбу
прохладную ладошку.
     -- Температуру мерил утром?
     -- Отстань! -- дернулся Гоша. -- Я правду говорю, а ты...
     -- Пра-авду! -- хихикнула Поспелова. --  Как это он сможет  учительнице
приказывать?
     -- А так!  Макар же  волшебник, ты разве не  знала? Ему только в ладоши
хлопнуть -- и будет, что захочешь.
     -- Ну какой  же  он  волшебник? -- улыбнулась Даша. -- Если  бы  он был
волшебником, то разве ходил бы в школу?
     --  А он так ходит,  для вида. Думаешь, он учит  уроки? Ха-ха. Он и мне
так сделал, что я ничего не учу, а знаю всегда на пятерку.
     Глаза у Поспеловой расширились.
     -- Правда?
     -- А то вру? -- сплюнул Гоша. -- Он и фонарик достал во какой, смотри!
     Шурубура вытащил из ранца фонарик и совал его в лицо Даше.
     --  Да ты потрогай, не бойся! Я  его, правда, никому в руки  не даю,  а
тебе могу дать, только на минутку.
     И тут в  голове  Даши  вихрем пронеслись  воспоминания о всех  странных
событиях, которые произошли в школе.  В них всегда  был  замешан Синицын!  И
укутанные  саженцы, и неизменные пятерки  -- а ведь он  раньше  из троек  не
вылезал. А волшебное мороженое, почему она забыла? А металлолом? Вот  откуда
он взялся! Если  Синицын волшебник, ему ведь ничего не стоит достать сколько
угодно металлолома!
     -- Но ведь это нечестно! -- схватила она за  плечо  Шурубуру. Тот так и
отпрянул.
     -- Почему?  -- обиделся  он, пряча фонарь. -- Что, я его украл, что ли?
Мне подарили! Вместо него я еще ножичек отдал, четыре лезвия...
     Но  Даша  уже  вихрем летела вниз  по  лестнице.  Гоша пренебрежительно
посмотрел ей вслед.
     -- Вечно они так: не постоят  спокойно,  ни в чем не разберутся и сразу
-- трах-бах, нечестно, украл! Надо было ей  рассказывать... А все Синицын --
она  хорошая! Не разбирается  в людях, даром  что  волшебник.  Нет уж,  если
девчонка -- ничего  хорошего не жди от  нее... даже  если  по деревьям умеет
лазить.
     А  Даша,  вихрем  промчавшись по  двору, на узенькой улице  нос  к носу
столкнулась с Макаром, возвращавшимся из прачечной с пустой сумкой.
     Она  резко  остановилась и смерила его взглядом с ног до головы. Пальто
ее было расстегнуто, одна косичка распустилась и выбилась из-под шапочки.
     -- Это правда? -- крикнула она.
     -- Что правда? -- буркнул Синицын. В животе у него заныло. Неужели этот
Лысюра все-таки рассказал ей?
     -- Что ты волшебник! -- выпалила Даша.
     --  Ну,  правда, -- сник Макар, но  тотчас встрепенулся. -- А ты откуда
знаешь?
     -- Мне  тот мальчишка  рассказал, из вашего  дома,  который хрустальный
стаканчик разбил, помнишь?
     Синицын стиснул кулаки: ах ты, Шурубура несчастный, так  ты отплатил за
все добро?
     -- Значит, металлолом вы с Лысюрой  нигде не собирали, он  достался вам
очень просто?-- прищурилась Даша. -- Ну-ка, покажи как.
     -- А зачем тебе? -- попятился Синицын.
     -- Показывай! --  наступала  Поспелова.  -- Хочу знать, тяжело ли было.
Хлопай в ладоши!
     -- Ну... а чего ты хочешь? -- промямлил Макар. Даша подумала.
     -- старую кровать.
     В  это  время из  переулка  вырвался самосвал. С  пронзительным  визгом
машина затормозила перед внезапно появившейся кроватью так, что снежная пыль
заклубилась  под  колесами.  Шофер  высунул  из кабины побледневшее  лицо  и
озадаченно завертел головой.
     --  Что за черт?  -- пробормотал  он, еле ворочая  языком от испуга. --
Ведь только что на улице ничего не было.
     Тут он увидел стоявших на обочине детей.
     -- Чего хихикаете? Зачем  поставили? -- взорвался шофер. -- А ну, мигом
уберите!
     И едва Синицын и Поспелова  оттащили кровать в  сторону, он  дал полный
газ. Если бы он оглянулся, то удивился бы еще больше: кровать исчезла.
     -- Значит, вот  как ты  делаешь чудеса, --  протянула Даша, когда вдали
затих шум мотора. -- Хлоп в ладоши -- и  пожалуйста! Десять тонн как с  неба
падает. Вот так механизация...
     -- Не так уж и хлоп, -- насупился Макар. -- Мы по частям набрали, я все
ладоши  отхлестал, два  дня  болели. А Лысюра на одну ногу  шкандыбал -- ему
утюг на ботинок шмякнулся. Производственная травма!
     Даша залилась смехом, а потом посерьезнела.
     -- Ладоши, нога! А ребята пока наберут какую-то сотню  килограммов, так
у них все заболит -- и руки, и ноги, и спины...
     -- Не так уж и заболит. Я сам когда-то собирал металлолом.
     Он гулко ударил себя в грудь кулаком:
     -- Я тоже в детстве  лиха хлебнул! И  на прополку сахарной свеклы, и на
сбор помидоров неоднократно хаживал.
     -- Знаем, как вы хаживаете,  --  буркнула Даша. -- Девчонки работают, а
вы по кустам хоронитесь...
     Она снова загорячилась.
     -- Все  равно, ведь  это получается  не по-пионерски: одни собирают  на
совесть, трудятся, а другие в это время спокойненько похлопывают в ладоши --
и у них в десять раз больше. Да еще их же и хвалят. По-пионерски это, скажи?
     -- Нет, -- вздохнул Синицын. -- Не по-пионерски. А разве я виноват, что
мне привалила такая  удача?  Зачем же  я пойду собирать металлолом, как все,
когда я могу набрать, сколько захочу, за одну секунду?
     -- Ну да, -- подхватила Даша ехидно, -- зачем мне и уроки учить, если я
и так все знаю...
     -- Конечно, -- тупо кивнул Синицын.
     -- Так из тебя тунеядец получится! -- ужаснулась Поспелова.
     -- Чего это из меня тунеядец получится? -- оторопел Макар.
     --  А как же, -- убежденно сказала Даша  и  начала загибать  пальцы. --
Учиться ты не хочешь, работать тебе не  надо, все получаешь готовенькое. Кто
же ты такой на самом деле? Да ты уже стал тунеядцем!
     И она, победоносно задрав нос, пошла домой, но вдруг вернулась.
     --  Слушай,  -- зашептала она, отчаянно покраснев, -- раз ты волшебник,
то я хочу попросить...
     -- Ну, что ты хочешь, что? -- торопил Макар.
     Он  обрадовался несказанно. Для  Даши он сделает все  на свете, что она
только пожелает. А она вдруг выпалила:
     -- Сделай меня красивой!
     -- Как... красивой? -- он оторопел.
     -- Ну да, красивой, самой  красивой  на свете, --  пробормотала она. --
Красивее этой... Аллы Пугачевой!
     --  Какой Пугачевой?  -- хмыкнул Макар.  --  Которая  в девятом  "А" на
конкурсе "А ну-ка, девушки!" главный приз получила?
     --  Что  с  тебя...  Ну,  в общем,  чтобы  я  была  красивее  всех!  --
нетерпеливо топнула Даша. Макар нахмурился.
     -- А зачем это тебе? -- спросил он подозрительно.
     -- Чтобы стать  киноартисткой! Неужели не понимаешь? -- глаза Даши ярко
блестели. Но Сини-цын заложил руки в карманы и твердо отчеканил:
     -- Нет, нет и нет.
     -- Это почему же? -- побледнела Даша.
     --  Чтобы  тебя  другие целовали? -- ляпнул  Макар.  Теперь  Даша снова
начала краснеть, но уже--какими-то пятнами.
     -- Ты что  говоришь,  Синицын? -- высокомерно посмотрела она на  Макара
прищуренными глазами. -- Кто это меня вообще целовал?
     Синицын вспыхнул.
     -- Да я так просто...--  замямлил он.  -- Я  ничего. На  экране  всегда
целуются... с главным киноартистом. Прости, пожалуйста!
     -- Ладно, -- успокоилась Даша.  -- Ни  с кем я не собираюсь целоваться,
даже на экране. Прощаю... если ты сделаешь меня самой красивой.
     И тут у Синицына вырвалось:
     -- Зачем? Ты ведь и так самая  красивая! Даша смотрела  на него во  все
глаза.
     -- Что? Что ты сказал?
     Но  Синицына уже никакими силами нельзя было  заставить повторить то же
самое. Он потупился и ковырял снег ботинком.
     -- Это правда? -- допытывалась Даша. -- Говори, правда?
     Синицын только быстро взглянул на нее исподлобья.
     --  Мне  этого еще  никто  не  говорил, --  шепотом  призналась Даша  и
убежала.
     А Синицын долго стоял  на том же месте, пока не  вырыл ботинком в снегу
внушительную яму. Потом спохватился и стал ее закапывать.


14. Перевертыши с черной звезды


     По школе разнеслась  весть,  что  Пашка Многолет строит  в своем  сарае
космический  корабль.  После  уроков почти  весь  четвертый  "А"  отправился
смотреть.
     В сарае было холодно. В углу валялись старые доски,  под ногами хрустел
уголь, но "конструктора" это не смущало. Он так и кипел энергией: носился по
сараю, весь  чумазый,  цепляясь  ногами за  мотки проволоки,  обрезки жести,
раскиданные  вокруг.  Из  карманов  у него  торчали  плоскогубцы,  отвертки,
гаечные ключи.
     При виде корабля у всех перехватило дыхание. Вот это корабль! Сделанный
из белой тонкой жести (и где только Пашка добыл  ее?), он сверкал при  свете
единственной  запыленной лампочки  и острым носом  целился  прямо  в толстую
серую балку потолка.
     --  Какой! --  замерла  Даша. Макар  искоса посмотрел на нее  и сердито
засопел. Подумаешь, корабль! Это же игрушка. Он даже и не взлетит!
     Макар   не  заметил,   что  последние   слова   он   выкрикнул.  Пашка,
прилаживавший в это время "дюзу", вскочил на ноги:
     -- А тебе чего?
     Синицын постучал костяшками пальцев по обшивке. Раздался звонкий пустой
звук.
     -- Внутри-то ничего нет. Ха-ха-ха!
     -- Это у тебя в голове ничего нет! -- вскипел Пашка.
     -- А как он полетит? -- не сдавался Макар.
     -- Как надо,  так и полетит.  Тебе какое дело?  Уж тебя-то  в  полет не
пригласим.
     -- Больно  надо!  Если захочу,  я и  сам могу полететь! --  сорвалось с
языка Макара. Лучше бы он не говорил этого. Ох, какие крики и смех раздались
вокруг!
     -- Во, загнул!
     -- Болтун -- находка для шпиона! -- кто-то хлопнул его по плечу.
     Макар  готов был сквозь  землю  провалиться. Он  опрометью бросился  из
сарая. Вслед ему раздались гогот и улюлюканье.
     Он  летел, не  разбирая дороги. Эх,  жаль,  что  не может он  сразу  же
показать всем  свое  могущество.  Надо  немного потерпеть, подождать, зря он
сгоряча сболтнул...
     Дело в том, что в сарае у Макара уже давно  стоял космический  корабль,
только не такой, как у Пашки, а  настоящий, с двигателями и всеми приборами.
Тик-Так  выполнил  просьбу  Макара, но не  сказал, как  им управлять,  велел
подождать  до  какого-то времени. А Макару не терпелось, и он тайком  каждый
вечер ходил в сарай, пытаясь разобраться сам в механизмах корабля.
     Но ничего, скоро они узнают!
     Неожиданно он  почувствовал, что кто-то ухватил его за рукав. Это  была
Даша.
     -- Расстроился? -- спросила она  сочувственно. Макар дернул  плечом, но
на душе у него стало тепло.
     -- Ты, небось, тоже не веришь? -- бросил он угрюмо.
     -- Почему же? Ведь я-то знаю...
     Макар  окончательно  оттаял.  Он  стал  усиленно  размахивать  на  ходу
портфелем.
     -- Макар...-- голос Даши заставил  его насторожиться. В нем послышались
необычные нотки. -- Макар, возьми и меня с собой, пожалуйста!
     Он  остановился,  будто о стену  лбом ударился. Откуда  она и  про  это
узнала?
     -- К-куда? -- выдавил он, прикидываясь.
     -- В космос, куда  же еще! -- затараторила Даша. -- Ты не бойся, я тоже
пригожусь, не буду сидеть без дела. А вдруг на нас чудовище какое нападет? Я
могу перевязку сделать в случае чего, ведь я сандружинница! Правда, правда!
     Он ошарашенно затоптался на месте.
     -- Да я не знаю, когда еще полечу...-- промямлил он, оттягивая время.
     --  Не  ври,  пожалуйста,  -- строго сказала Даша. --  Я ведь знаю:  ты
решительный. И смелый. Ты хочешь стать первым пионером-космонавтом. А я хочу
стать  первой  пионеркой-космонавткой... то есть космонавтом. И ты не имеешь
права не взять меня с собой!
     Она наступала  на него,  размахивая портфелем. Макар  пятился, не зная,
что отвечать. Вдруг Даша заплакала.
     -- Вот это космонавт...-- опешил Макар.
     -- Значит, ты обманул меня, -- всхлипнула Даша.
     -- Я?! Обманул?
     -- Да, -- прошептала она. -- Вчера...
     Макар  залился  жаркой  краской.  В душе его шла  отчаянная  борьба. Он
действительно собирался  тайком  лететь один  на  космическом  корабле,  как
только разберется в его устройстве.  И уже оттуда, из космоса, радировать на
землю:  "Чувствую себя удовлетворительно, готов выполнить любое задание!" Он
не сомневался,  что задание тотчас последует --  какое-нибудь очень трудное,
невыполнимое для других, но не для Макара.
     И  по  всей  земле  радио  то  и дело  будет  передавать: "В космосе --
советский  космический  корабль  супер-экстра класса, пилотируемый  пионером
Макаром Синицыным!"
     Вот будет переполоху  в  школе! Все станут  думать и гадать: как  попал
Макар в космос? А он передаст оттуда привет своей средней школе номер пять и
учительнице Нине Борисовне.
     Потом  будут рассказывать  по радио  его биографию. Что  же, интересно,
сообщат  в  биографии?  Родился...  пошел  в  школу...  А  что еще?  Найдут,
наверное, что. Портреты его в газетах,  по  телевидению... Лишь бы о двойках
ничего не говорили.  Нет, пусть скажут так: "Космонавт  Макар Синицын  ранее
систематически... нет, лучше  "иногда" получал двойки, не успевал, но  потом
начал упорно заниматься и больше  двоек  не получал, только одни пятерки..."
Правда, упорно он  не занимался, но кто знает об этом? Про космонавтов  тоже
небось  всю правду не говорят. Ведь не может быть, чтобы все они на  пятерки
учились.
     И вдруг Даша разгадала его планы! Ему хотелось, чтобы она оставалась на
земле и  оттуда с восхищением следила за его  подвигами.  А она  сама  хочет
лететь в космос!
     "Ну и девчонки пошли!" -- тяжело вздохнул Макар.
     Даша почувствовала его колебания.
     -- Говори где?
     -- Что где?
     -- Космический корабль, -- тихо и твердо сказала она.
     И Макар с трудом выдавил:
     -- Тут недалеко... в сарае.
     -- Идем!
     И  Даша  решительно пошла вперед. Если бы  Макар  оказался впереди,  то
увидел бы,  что она победоносно улыбалась. "Только добраться  до корабля,  а
там Синицын без меня не улетит!"
     А  если  бы  Даша  обернулась, она  заметила бы,  как  из-за угла  дома
выступила темная фигура и затрусила за ними.
     Замок сарая был ржавый и  с  трудом открывался. Впрочем, Макар  нарочно
долго возился, "тянул  резину".  Он  все  еще был в  нерешительности: может,
сказать, что пошутил и в сарае ничего нет?
     -- Что ты там копаешься? -- не вытерпела Даша.
     -- Погоди, заедает, --  прохрипел в  замок Макар. Сзади заскрипел снег.
Они порывисто обернулись -- это был Шурубура.
     -- Ты чего здесь? -- накинулся на него Макар.
     -- А тебе чего? -- ощетинился Гоша.
     --  Ну,  погоди! Я с  тобой  еще поговорю. А  сейчас иди,  нечего здесь
делать.
     -- Захочу -- буду стоять. Если мне здесь нравится!
     -- Оставь его,  --  нетерпеливо  махнула рукой  Даша. Но  Макар  боялся
открывать дверь, пока Шуру-бура  не уйдет. А тот поглубже нахлобучил шапку и
стоял, шмыгая красным носом. Он и не думал уходить. Упорный!
     Так стояли  они  все, как вдруг ветхий сарай вздрогнул и какой-то  свет
заструился  из  щели.  Макар  рванул дверь  и отскочил: в ноги  стремительно
ударилось что-то темное и зигзагами помчалось прочь.
     -- Обормот!
     Гоша швырнул вслед коту снежком. Потом повернулся.
     -- Ракета...-- ахнул он. Все оцепенели. Посреди запыленного сарая стоял
отлитый из серебристого белого металла космический корабль. И хоть он был не
больше игрушечного Пашкиного  сооружения, все в нем  казалось  настоящим. По
бортам тянулись ряды маленьких иллюминаторов, из них и струился теплый свет.
     Но вот что поразило больше всего: в полураспахнутой дверце космического
корабля стоял человек. Он  был  совсем маленький.  Медленно спускался он  по
ажурным сходням и, когда ступил на землю, оказался не больше Гоши.
     "Это же мальчик!" -- мысленно ахнул Макар.
     Странный мальчик был одет в ослепительно белый эластичный скафандр. Над
прозрачным шлемом дрожали тоненькие золотистые усики антенн.
     --  Здравствуйте! --  поклонился  он  ребятам.  --  Здравствуй,  добрый
мальчик Макар!
     -- Откуда ты... вы меня знаете? -- удивился Макар.
     Он хотел  было  назвать  мальчишку на "ты",  но в поведении,  движениях
незнакомца было  столько  достоинства,  что Синицын поневоле проникся к нему
уважением.
     --  А ты меня разве  не узнал? Я тот самый  белый  мышонок, которого ты
спас от смерти.
     -- Мышонок Тик-Так! -- вскрикнул Макар.
     -- Да, ты меня правильно назвал. Но  я на самом деле астронавт  Тик-Так
-- Время Идет --  с планеты Свет  Разума.  Я  совершал облет всех планет  и,
когда приблизился к Земле, повстречал корабль страшного космического  злодея
Крека с черной  звезды  Мертвая  Хватка. Он  наблюдал  за планетой, стараясь
высмотреть   самое  уязвимое  местечко,   чтобы  потом  нагрянуть  с   целой
разбойничьей  флотилией и напасть  на жителей.  Как всегда, он  был со своим
верным  помощником,  кровожадным  Вяком. Заметив  меня, они поняли,  что  их
коварные    замыслы    раскрыты    и   я   постараюсь   предупредить   своих
соотечественников,  которые  пресекают  все  злодейские   козни.  Разбойники
погнались за  мной. Мне  пришлось сесть на Землю и скрыться в  холодильнике:
Крек  и Вяк  больше  всего боятся холода,  потому что живут  на  раскаленной
планете. Они  выследили меня  и установили  наблюдение.  Но  мое  могущество
оставалось при мне,  -- тут он дотронулся до маленькой овальной коробочки на
груди, -- и я выполнял все твои желания. Когда же  я увидел, что ты собрался
лететь в космос, я пришел спасти тебя, хотя и рискую своей жизнью...
     -- Меня? -- удивился Макар.
     -- Ты не знаешь коварных разбойников космоса, они могут принимать любой
облик... Не зря их называют еще Перевертышами...
     Он  не  договорил.  Раздался  хорошо  знакомый скрипучий  торжествующий
голос:
     -- Вы что тут делаете? Пожар ладите?
     И на  пороге сарая  появилась  Агафья Сидоровна. Она уперлась  руками в
бока и стала сверлить всех злыми глазками.
     -- Никто пожар  не  ладит...-- забормотал было Макар, пытаясь заслонить
собой   маленького   астронавта.   Но   дальнейшие    события   развернулись
стремительно.
     У ног  Кобры появился  кот Обормот, и, что особенно удивило  Макара, он
терся о ее валенки и умильно заглядывал ей в лицо.
     -- Ко мне, Обормот! -- крикнул Макар. -- Постыдись!
     Но кот не обращал на него никакого внимания.
     Астронавт  Тик-Так бросился к кораблю.  Но  Агафья  Сидоровна  проявила
неожиданное проворство, совершила громадный скачок и очутилась у сходней.
     -- Берегитесь, это Крек! -- сдавленно крикнул Тик-Так.
     Гоша  и Макар  двинулись  было вперед, чтобы  остановить Кобру,  а Даша
закричала:
     -- Что вы безобразничаете, я сейчас милицию позову!
     -- Милицию?  Ха-ха-ха!  --  басом вдруг проговорила Агафья Сидоровна  и
обернулась. Ужас охватил ребят.
     Перед ними  стоял высокий страшный человек, весь в черном,  в  руках он
держал два длинных пистолета с раструбами.
     --  Хотели  меня перехитрить,  да?  --  рявкнул  он,  устремляя круглые
сверкающие глазки  на астронавта. -- Но нет,  меня, знаменитого космического
злодея Крека  с черной звезды  Мертвая  Хватка, еще ни на  одной  планете не
смогли одурачить. Я  долго ждал, но  теперь  пришел  мой  час.  Ты, Тик-Так,
отныне  останешься  здесь,   на   этой   холодной  Земле.  Для  тебя   время
остановилось. Наконец-то я захватил твой корабль. Он у меня в руках, ха-ха!
     Пират поднял пистолет, и яркий фиолетовый луч вырвался из  его широкого
дула.  Тик-Так, вскрикнув,  схватился  за  прозрачный шлем, пытаясь защитить
глаза.
     -- Я ослеп!
     --  Сюда,  Вяк!  -- заревел  Крек. Тотчас  между ног Макара  прошмыгнул
Обормот,  и  едва  он  поставил  переднюю  лапу  на  ступеньку  сходен,  как
превратился  в  приземистого,  с  большими  щетинистыми  усами  человечка  в
черно-желтом скафандре.
     --  Стой!  -- засвистел  Гоша  и запустил  ему в  спину  снежком.  Крек
остановился на пороге корабля и заговорил знакомым скрипучим голосом:
     --  Мальчик,  ты  как ведешь себя  со  старшими? Вот сейчас к родителям
отведу, пусть тебе уши оборвут...
     Если бы Макар закрыл в этот момент глаза, он мог бы поклясться, что это
говорила  Агафья  Сидо-ровна. И  Гоша сразу  сник, спрятался по  привычке за
спину Макара. Но Крек снова гаркнул басом:
     -- Заводи моторы!
     Он вскочил  в корабль и  захлопнул за собой дверцу.  Корабль вздрогнул,
что-то внутри  чуть слышно  зарокотало,  и  у  кормовых дюз закурился  сизый
дымок.
     -- Бежим отсюда! -- крикнул Тик-Так. Но было поздно.
     Загудело,  засвистело, ударили в землю струи жаркого  пламени,  и ребят
вместе с Тик-Таком вышвырнуло из сарая в распахнутую дверь.
     Макар успел еще увидеть, как  острый нос  корабля прорвал толевую крышу
сарая и секунду торчал так, словно принюхивался к морозному свежему воздуху.
Потом что-то вспыхнуло, корабль рванулся и исчез.
     Тик-Так сидел на снегу, обхватив голову руками, и тихонько стонал.
     -- Что с тобой, мальчик? -- присела рядом с ним Даша. -- Тебе больно?
     Тик-Так покачал головой.
     -- Нет. Это совсем не больно. Но я  никогда больше не буду видеть, если
не вернусь на свою планету. Там меня сразу бы  вылечили... А на планету я не
вернусь, потому что не вижу, -- как поведу корабль?  И все же мне страшно не
от того, что я ослеп. Крек захватил  наш корабль с опознавательными  знаками
планеты Свет Разума. Поэтому злодеи могут спокойно  миновать  заградительные
поля и сесть на  нашу планету. Если их не остановить, они принесут много зла
мирным жителям планеты.
     -- А что они могут сделать?
     -- Они  всех  ослепят. А  там, где все слепые, злодеям  легко захватить
власть в свои руки. И тогда разбойники поработят всех.
     -- Почему же они здесь, на Земле, никого не ослепили?
     -- На вас его коварное оружие не действует.
     -- Эх, если бы у нас был корабль! Тик-Так поднял голову.
     --  Я  могу  построить  не  один  корабль!  --  воскликнул он  и  снова
дотронулся  до  овальной коробочки на груди.  --  То  есть  материализовать.
Энергии хватит. Но кто полетит? Я ведь ослеп.
     -- Я! -- подскочил Шурубура.
     -- Я! Я! -- встрепенулись Макар и Даша.
     --  Правда?  --  маленький  астронавт поднялся. -- Тогда за дело. Время
идет. Главное -- у вас есть желание.
     --  Есть! -- ударил  себя в  грудь Шурубура. -- У меня есть много этого
желания.
     --  Я  научу   вас  управлять  кораблем.  Расскажу,  по  каким  звездам
ориентироваться.
     -- Ой,  как интересно!  -- загорелась Даша. --  Но... как же  дома? Нас
будут искать...
     --  Поищут  и  перестанут, --  беззаботно сплюнул Шурубура. --  Скажут:
гуляет где-то.
     -- А если полет продлится долго?
     -- Вечно девчонки все портят, -- досадливо махнул  Макар. -- Не хочешь,
не лети.
     --  Не  беспокойтесь,  --  Тик-Так  поднял  руку.  --  Я  создам  ваших
двойников.  Они  будут  жить   вместо  вас,  и  никто  не   узнает,  что  вы
отсутствовали.
     -- Двойники! Вот это здорово! -- ахнул Макар.
     -- Моя мама все равно узнает, что  это не  я, -- пропыхтел Гоша. -- Она
говорит, что насквозь меня видит.
     -- Посмотреть бы на своего двойника! -- глаза у Даши заблестели.
     Тик-Так опустил голову:
     -- Вам нельзя их видеть.
     --  Ну, Тик-Так,  ну,  миленький,  покажи  хоть  одного  двойничка!  --
упрашивала Даша. -- Хоть краешком глаза... а?
     Но он все еще колебался.
     --  Ну, чего привязалась? --  толкнул ее Макар локтем. --  Говорят тебе
русским языком...
     Астронавт поднял голову. Золотистые усики на его шлеме задрожали.
     -- Одного.  Хорошо,  я покажу вам только  одного  двойника,  и вы  сами
увидите, что из этого получится.
     Он  повернулся и ухватил Гошу за руку.  Быстро  провел  пальцами по его
лицу, одежде,  ощупал шапку. Гоша стоял неподвижно, только  таращил на  него
глаза. Вдруг  в  руке  Тик-Така появился  узкий  красный браслет.  С  тонким
звенящим  звуком он  защелкнулся вокруг  запястья Гошиной  руки  и загорелся
малиновым светом.  Тотчас  таким  же  малиновым  светом  вспыхнула  овальная
коробочка  на  груди маленького  астронавта.  Шурубура  ошалело  рванулся  в
сторону, и Тик-Так громко крикнул:
     -- Обернись!
     Гоша крутнулся на пятках и столкнулся с каким-то мальчишкой.
     -- Ты чего подглядываешь? -- насупился Гоша. -- А ну, мотай отсюда.
     -- Сам мотай! -- точно таким же задиристым голосом отозвался мальчишка.
-- Ты что, купил это место?
     -- По шее захотел? -- Гоша стал  угрожающе подбираться к нему, но вдруг
озадаченно остановился. -- Эй, а откуда у тебя мое пальто?
     -- Это мое пальто у тебя! Отдай!
     Грянул  хохот:  Даша  и  Макар  показывали  пальцами  на   взъерошенных
мальчишек -- они как две капли воды были похожи друг на друга.
     -- Это же твой двойник! Ну точь-в-точь похож!
     -- И нос такой же: кнопкой и курносый.
     -- У  самих кнопкой и курносый! --  хором огрызнулись  оба  Гоши. Потом
один из них сказал другому:
     -- Так, значит, ты мой двойник?
     -- Нет, это ты мой двойник! -- возразил другой.
     -- Нет, ты!
     -- Ты!
     Они  схватили друг  друга  за  грудки и  пыхтели,  стараясь  подставить
подножку  противнику.  Но   силы  их   были  явно  равны.  Неожиданно   один
поскользнулся.  Другой   бросил  его   в  снег,  стал  тереть   снегом  уши,
приговаривая злорадно:
     -- Ты двойник, ты... Признавайся по-хорошему! "Если это по-хорошему, --
оторопело подумал
     Макар, -- то что же он называет по-плохому?"
     --  Вот  видите, --  устало  сказал  Тик-Так, прислушиваясь к  пыхтению
двойников. -- Разнимите их.
     Гош растащили. Они сопели и пытались лягнуть друг друга.
     -- Ну? -- сказал астронавт. -- Настоящий Гоша  пусть остается, а другой
идет домой.
     -- А где же настоящий? --  жалобно  спросила Даша. -- Их  не различишь.
Оба поцарапанные и с головы до пят в снегу.
     -- Раздеть их надо, --  глубокомысленно  сказал  Макар. -- У настоящего
Гоши на животе бородавка. Он мне показывал...
     -- Я настоящий! Я  настоящий! --  орали  в это время двойники, стараясь
перекричать друг друга.
     -- Дайте мне  правые руки,  --  велел  Тик-Так. -- Вот этот, с  красным
браслетом на руке, настоящий.
     Но второй Гоша, фальшивый, не захотел идти домой. Он принялся швырять в
настоящего  снежками и  вопил,  что,  если  его  не возьмут с  собой, он все
расскажет  маме  про  настоящего.  А  настоящий   порывался  к  нему,  чтобы
"накостылять" по шее.
     -- Испарись, говорю! А не то...
     Тут  настоящий  Гоша  застыл  с   открытым  ртом:   второй   Гоша  стал
действительно таять на глазах, испаряться... Он все еще размахивал руками  и
что-то кричал, но голос его становился тише  и тише, очертания все туманнее.
Вот  уже  сквозь него  хорошо видны  огни  на  железнодорожной  станции,  и,
наконец, словно облачко пара взвилось над сугробом снега.
     -- Испарился...-- прошептала растерянно Даша. -- Жалко его...
     -- Да, -- грустно сказал Тик-Так, -- пришлось его нейтрализовать. Иначе
он действительно мог рассказать  обо  всем, что здесь  видел, взрослым.  Ему
никто не поверил бы, он доказывал бы, его положили бы в больницу, и, вернись
в это время настоящий Гоша, могло возникнуть тяжелое недоразумение.
     --  Вот  видишь! -- стал напирать на  Гошу Макар.  -- А требовал: давай
двойника...
     --  Все  требовали,  не  только  я  один,  --  огрызнулся тот.  -- Чего
сваливать на маленького.
     -- Маленький, да удаленький, -- фыркнула Даша, вспомнив, как  он воевал
со своим двойником. Она обратилась к Тик-Таку:
     -- А почему они такие непримиримые, эти двойники?
     -- Долго объяснять, -- вздохнул он. -- Чем больше сходства у людей, тем
сильнее у  них отталкивание... Но сейчас  не время для объяснений. Мы должны
лететь за Креком и догнать его.
     -- Правильно! -- подхватил Макар.
     --  А  двойников  не надо,  -- решила  Даша. -- Не хочу,  чтобы  другая
девчонка, пусть и похожая на меня, обманывала мою  маму. И чтобы мама верила
ей.
     --  Ладно, -- сказал астронавт,  -- лучше я сделаю так, чтобы родные не
беспокоились во время вашего отсутствия.
     И добавил загадочно:
     -- Или чтобы отсутствия вообще не было... Он положил пальцы на овальную
коробочку на груди и застыл неподвижно. Ребята притихли.
     Силуэт маленького астронавта становился словно бы  темнее, а  на  груди
все ярче  и ярче, как огонек, разгоралась прозрачная  коробочка. От нее  шли
теплые волны,  они словно пронизывали  все тело  насквозь  и становились все
горячее. Пальцы
     Тик-Така попеременно нажимали крохотные разноцветные кнопочки.
     -- Взгляните,  взгляните! -- вдруг крикнул он.  -- Дымится ли смерч над
тем местом, где стоял корабль?
     Макар  и Даша  со  всех  ног  кинулись к сараю.  Осторожно  заглянули в
распахнутую  дверь.  Там  было темно,  электрическая лампочка  почему-то  не
горела,  но  в  углу,  где  стоял раньше космический корабль,  воздух  слабо
светился, что-то гудело.
     -- Там, наверное, смерч! -- воскликнул Макар.
     -- А теперь взгляните! -- звенящим голосом продолжал Тик-Так.  -- Видны
ли вспышки?
     -- Нет, вспышек не видно.
     Астронавт что-то сделал  с коробочкой, и вот заполыхали отсветы у входа
в сарай.
     -- Есть!
     -- Глаза режет! -- Даша заслонила лицо ладошкой.
     Теперь  они  топтались у  входа  в сарай,  вытягивая  шеи и  заглядывая
внутрь. Вдруг, как молния, блеснул и молочно засветился белый конус.
     -- Ровно ли горит? -- спросил астронавт.
     -- Как плафон! -- подпрыгнула Даша. Раздался приглушенный взрыв.
     -- Ну что? -- дрожащим голосом спросил Тик-Так.
     Макар облизал пересохшие губы:
     -- Готово...
     -- Новый корабль! Новый корабль! -- вопил, прыгая на одном месте, Гоша.
Совсем рядом послышался сиплый голос деда Корнея, сторожа промтоварной базы,
что находилась в соседнем переулке.
     --  Вот  они  где,  шкодники!  Я  ить  говорю,  они  здесь порох  жгут,
самопалами балуются. Сюда, товарищ мастер, сюда! Щас их накроем... Окружай!
     -- Скорее в корабль! -- скомандовал астронавт. -- Иначе задержат.
     На  пороге  сарая  появился  громадный  тулуп,  из которого выглядывала
маленькая  красноносая   головка  сторожа  в  собачьей   шапке.  Ребята  его
побаивались, потому  что дед Корней неутомимо  преследовал их -- еще  с  тех
пор, когда Колька Шрамко из третьего  "В" нечаянно разбил камнем окошко  его
сторожки. Правда, нынче Колька уже служил во флоте где-то на Севере, но деда
Корнея это не охлаждало.
     За   плечом  сторожа  показалось  насупленное   грозное  лицо  дворника
Девятисильного, который называл себя "мастером чистоты улиц".
     -- Стой! -- крикнул он. -- Это что? Игрушки какие? Слазь!
     Ребята  заторопились.  Даша  подталкивала  Тик-Така,  который  двигался
неуверенно, растопырив руки. Вот он споткнулся, Макар подхватил его под руку
и втащил в корабль, следом ввалился Гоша.
     -- Это что же такое, товарищ мастер чистоты? -- растерянно повторял дед
Корней,  бестолково  топчась  на месте и не  давая  протиснуться  дворнику в
дверь. -- Никак ракета? Никак шпионская? Никак империалистическая?
     Дворник  наконец  отпихнул   его,  протиснулся  в   дверь  и  сразу  же
настороженно  пригнулся,  крепко  сжимая метлу. Он  был спортсмен,  учился в
институте и много знал.
     -- Оптическая научная  иллюзия, --  бросил он отрывисто  и покосился на
сторожа. -- Прошу сохранять олимпийское спокойствие.
     Слова  эти  что-то  прояснили в  спутавшемся  сознании  деда  Корнея  и
подбодрили его. Он храбро ринулся вперед и опять загородил дорогу дворнику.
     -- Погодите, пострелы! Я покажу вам, как жечь разные... люзии!
     --  Не  трогай,  шарахнет!  --  предостерег  Девятисильный. --  Видишь,
светится? Возможно напряжение.
     Но  Макар перед самым  багровым носом деда  Корнея успел захлопнуть люк
корабля. Послышались глухие удары.
     -- Откройте люзию! -- шумел сторож.
     -- Всем сесть в кресла, -- скомандовал Тик-Так. -- Включаю двигатели.
     Внизу  что-то  загудело, корабль задрожал.  Мелькнули  в  иллюминаторах
крыша сарая, потом огни города, какие-то светящиеся пятна и полосы...
     Земля,  родная  Земля уходила  вниз,  за  корму  космического  корабля,
уносившего Макара и его друзей навстречу неведомым приключениям. И неведомым
планетам.
     "А  вдруг назад мы уже  не  вернемся? -- пронеслось в голове Макара. --
Наша Земля... мама... школа..."
     Он хотел вскочить, но невероятная сила прижала  его к креслу, вдавила в
сиденье. Перед глазами замельтешили красные мухи.
     В иллюминаторы хлынул яркий свет, и наступила оглушительная тишина.


15. Таинственная дверь


     --  Ой!  --  послышался  голос Даши.  --  Я, кажется, стала легкой, как
пушинка.
     Она  чуть  оттолкнулась и медленно поднялась  в воздух. Тотчас мимо нее
пролетело что-то и с тупым стуком ударилось в потолок. Это Гоша не рассчитал
своих сил и вскочил слишком резко.
     -- Ох, -- закряхтел он, потирая макушку. -- Шишку набил...
     Макар тоже  поторопился  и  стремительно  взмыл  к  потолку.  Он  успел
вытянуть перед собой руки, оттолкнулся от потолка, и его отбросило вниз -- к
полу.  Впрочем,  теперь  уже  было  трудно  разобрать,  где низ,  где  верх.
Маленькая  полукруглая  каюта корабля,  куда  ввел  их Тик-Так  перед  самым
отлетом, вдруг стала тесной и  неудобной. Если повернешься неловко -- тотчас
на тебя летит твердый угол пульта или спинка кресла.
     В   иллюминаторы  с  одной  стороны  ярко  светило   солнце,  с  другой
заглядывала  черная  ночь.  Макар  и  Даша долго-долго смотрели  на  большие
немигающие звезды, пока у Даши не закружилась голова.
     -- Я, кажется, падаю! -- крикнула  она, оттолкнувшись от  иллюминатора.
Но вместо того, чтобы упасть, она улетела  к потолку. Это  вызвало смех.  За
ней тотчас устремился Гоша и схватил ее за ботинок.
     -- Не упадешь, я тебя держу!
     При этом  он зацепил ногой  пальто Макара, и оно, как живое, догнало их
обоих и накрыло с головой.
     Ребята веселились вовсю. Но тут раздался тревожный голос Тик-Така:
     -- Пропал мой энергопульт! Он висел на моей груди. Ищите его, друзья!
     Принялись искать. Но белой матовой коробочки с маленькими разноцветными
кнопками нигде не было.
     -- Плохо дело, -- приуныл  Тик-Так.  -- Мы  погибнем с голоду,  если не
найдем ее. Она дала бы нам все, что пожелаешь.
     -- Скатерть-самобранка? -- догадался Гоша.
     -- Не только... С ее помощью можно получить любую вещь.
     -- Наверное, когда  лезли в  корабль,  второпях  обронили, -- догадался
Макар. -- И дворник ее нашел. Теперь, небось, пирует...
     Тик-Так покачал головой:
     -- Она служит только тому, кому дана по доброй воле. И к тому же  нужно
знать, как с ней обращаться.
     Несколько минут он сидел задумавшись.
     -- Постойте! -- лицо его просветлело. --  В корабле должны быть запасы.
Ведь он создавался полностью укомплектованным. Ну-ка, посмотрите в каютах.
     Ребята  принялись   путешествовать  по  кораблю.  Странное   это   было
путешествие: вместо того,  чтобы  идти  по  коридору,  приходилось  плыть  в
воздухе, хватаясь за  специальные скобы в стенах.  Действительно, вскоре они
нашли большую  каюту,  доверху  наполненную  консервными банками, бутылками,
пачками печенья и галет,  полиэтиленовыми пакетиками с едой. Сразу же начали
пробовать.
     Больше  всего им  понравились  тюбики  с  прозрачной  ароматной  пастой
оранжевого  цвета  --  это  была  особая  пища  астронавтов.  От  нее  сразу
прибавлялось сил, хотелось что-то делать, хотя делать было абсолютно нечего.
На тюбиках были нарисованы оранжевые шары, похожие на апельсины.
     Тик-Так объяснил, что на планете Свет Разума растут такие очень вкусные
плоды, из них и приготовляют эту пасту. Ее называют "звездный нектар".
     В  другой каюте они  нашли пять  запасных белых скафандров, точно таких
же, какой был на Тик-Та-ке. Он сказал, что скафандры могут пригодиться, если
путешественники  будут совершать  посадку на другую планету. Или потребуется
выйти в открытый космос.
     -- Давайте сейчас в космос выйдем! -- загорелся Гоша. -- А? В открытый!
     --  Что  ты там  потерял? -- холодно осведомилась Даша.  Но Макара тоже
захватила эта  мысль.  Он затоптался  около  скафандра,  примеряясь, как его
надеть.
     Даша в отчаянии всплеснула руками:
     -- Погодите! Ведь вас унесет,  и  я останусь одна! Но  Тик-Так успокоил
ее:
     -- Они не умеют открывать переходные шлюзы. А я  им пока что не покажу.
Вот когда потребуется...
     В самом низу корабля  они  обнаружили просторное  помещение, где стояла
длинная диковинная машина. У нее было  сорок металлических суставчатых ножек
и выпуклые, словно у кузнечика, глаза-иллюминаторы.
     --  Вездеход-везделет,  --  Тик-Так с  гордостью  положил руку  на  его
зеленую обшивку и гладил так, словно это было живое существо. -- ВВ-1.
     -- Мы будем звать его "Вовой"! -- воскликнула Даша.
     -- Хорошо.  Ты согласен, чтобы тебя звали Вовой? -- спросил астронавт у
вездехода. Тот неожиданно зашевелил суставчатыми лапками.
     -- Ну-ка, покажи им свои крылья.
     Над крышей "Вовы"  с треском расправились  широкие и  прозрачные, как у
стрекозы, крылья.
     -- Он живой? -- шепотом спросил Макар.
     -- Нет. Но сделан так, что понимает приказания и даже мысли.
     Пытавшийся незаметно отвинтить  одну из ножек  вездехода Гоша испуганно
отскочил. Раздался хохот.
     ...  А корабль  все  летел мимо  больших  и малых  звезд,  мимо  комет,
туманностей,  астероидов.  Иног-дав  попадал в метеоритные  потоки,  и тогда
словно град  стучал  по обшивке: это разбивались летящие  в космосе камешки.
Правда, они были не больше  песчинки, но от их ударов вздрагивала обшивка --
с  такой огромной  скоростью  летели.  Если  бы  они столкнулись с  камешком
побольше,  тот  мог бы пробить  корабль  насквозь. Но  Тик-Так объяснил, что
более крупные метеориты, астероиды приборы  корабля обнаруживают  задолго до
столкновения и автоматически отворачивают его в сторону.
     Ребята быстро научились  жить в невесомости.  Они, слегка отталкиваясь,
свободно  достигали того  предмета, к которому стремились, часами  лежали  в
воздухе  или  держались  около  иллюминаторов,  рассматривая дивные  картины
звездных миров, которые проносились мимо.
     Только  одна  --  черная --  дверь в самом носу корабля  была постоянно
закрыта  и  вызывала  неизменное любопытство  ребят.  Но Тик-Так  упорно  не
говорил, что там.
     А однажды сам открыл ее и пригласил ребят. Они увидели просторную белую
каюту. Вместо одной из стен стоял громадный выпуклый зеленоватый экран.
     -- Телевизор! --  ахнул Гоша. -- Под замком держал!  А  мы помирали  со
скуки...
     Но это был не телевизор. Тик-Так щелкнул переключателями -- и на экране
появились светящиеся точки. Тотчас в каюту вползла темнота.
     -- Чтобы  лучше  видеть  вам,  -- пояснил  маленький астронавт.  -- Вот
звездная карта  неба.  В  центре ее -- красный огонек, это  наш  корабль.  А
теперь  всмотритесь внимательнее,  и  вы увидите  среди многочисленных звезд
одну, ярко-зеленую. Это наша планета Свет Разума. Ищите ее!
     Ребята прильнули к экрану, то взлетая под самый потолок, то опускаясь к
полу. Но зеленой звезды не находили.
     -- Не мешайте друг  другу, --  Тик-Так прислушивался к их шумной возне.
-- Разделите экран на участки и исследуйте их.
     И вот в самом верху Даша нашла крохотный зеленый огонек.
     -- Проверим, -- астронавт снова взялся за переключатели. -- Сейчас этот
огонек должен мигнуть.
     -- Мигнул! -- крикнули разом ребята.
     
     --  Тогда все в порядке.  Возьмите  эту  рулетку, --  он подал  длинную
серебристую  ленту  с делениями, висевшую  рядом  с  экраном, -- и  измерьте
расстояние от нашего корабля до планеты. Сколько?
     _ Четыреста шестьдесят пять сантиметров, -- пыхтя, прочитал Макар.
     -- Не сантиметров, а целапов, -- поправил Тик-Так. -- Каждое деление на
этой  рулетке равно  одному  целапу.  Один  целап --  это  десять  миллионов
километров.
     --  Вот это  да!  -- Гоша  задумался.  -- До  вашей планеты,  наверное,
дальше, чем до Луны?
     Тик-Так улыбнулся.
     -- А теперь посмотрите внизу, вот здесь, на круглом циферблате, с какой
скоростью мы летим.
     Конечно же, первым у циферблата оказался Гоша.
     -- Пять! -- во все горло крикнул он. -- Стрелка стоит на цифре пять.
     -- Значит, пять  целапов  в час. Теперь нужно решить  задачу:  если  мы
летим со скоростью пять целапов  в час,  то за  сколько времени  мы пролетим
расстояние в четыреста шестьдесят пять целапов? Кто решит?
     Гоша потихоньку отплыл по воздуху в дальний угол каюты.
     -- Синицын лучше всех решает задачки! -- Даша с гордостью посмотрела на
Макара.
     А у  того сразу заныло под ложечкой. Ведь Даша не  знала, что  именно с
помощью Тик-Така и его волшебной коробочки Макар так блестяще  решал задачи.
Теперь  коробочка  исчезла, и Тик-Так не сможет  помочь ему. Сам он ослеп  и
ожидает решения от Макара!
     Он хотел  было  сказать об этом,  но,  встретив  сияющий  взгляд  Даши,
промолчал.
     --  У кого  есть  ручка и  бумага? --  забормотал  он,  хлопая себя  по
карманам. Тик-Так  протянул  ему  тонкий блестящий стерженек, который  писал
лучиком, а у кого-то нашелся клочок бумаги. Долго мусолил Макар этот клочок.
     --  В уме считай!  --  не  вытерпела  Даша. --  Ты ведь  раньше  Б  уме
считал...
     -- Четыреста шестьдесят пять разделить на  пять,  -- он усиленно морщил
лоб. -- Разделить  на  пять... Пятью пять --  двадцать пять. Тьфу, зачем мне
двадцать пять!
     Наконец число как будто разделилось,  но верно ли? Эх, был бы задачник,
недолго заглянуть и в ответ...
     -- Что так долго? -- недоумевала Даша. -- Раньше ты мигом...
     -- Раньше, раньше! -- отмахнулся Макар. -- Не мешай.  Тут  на  миллионы
счет идет.
     Она притихла. Макар, тяжело вздохнув, прочитал:
     -- Получилось сто девяносто три.
     --  Сто  девяносто три  часа!  --  воскликнул маленький  астронавт.  --
Столько нам осталось лететь еще до нашей планеты. Это... больше недели.
     -- Как долго! -- вздохнула Даша. -- А что делать это время?
     -- Лучше всего лечь спать, -- сказал Тик-Так.  -- Астронавты всегда так
делают в дальнем полете...
     -- Целую неделю спать? -- ужаснулся Гоша.
     -- Я дам вам таблетки спокойного сна. Пойдемте.
     Он  наощупь  показал  ребятам, как  превратить  кресла  в кровати,  где
находятся  в  спинках  этих   кроватей  пижамы,   которые   были   сшиты  из
удивительного материала -- как только пижаму надевали, она сжималась на теле
точно по размеру. Ее шелковистое прохладное прикосновение успокаивало.
     Потом  Тик-Так  достал  громадный  будильник  с  множеством  делений --
наверное,  их  было  не  меньше  тысячи.  Будильник  заводился  со  страшным
скрежетом, как трактор.
     -- Ну-ка, поставьте кто-нибудь стрелку звонка на  деление сто девяносто
три.
     Он дал им по маленькой сладкой таблетке и пожелал спокойной ночи.
     Уже  засыпая,  Макар подумал:  "А  правильно  ли я  решил  задачу?  Сто
девяносто  три...  Надо  было  разделить  еще  раз.  Нина  Борисовна  всегда
говорила: семь раз отмерь... Ну ничего, все равно двойку за это не поставят.
Прилетим, а потом разберемся..."


16. Цветок долголетия


     Пронзительный звон будильника разнесся по космическому  кораблю. Первым
вскочил Гоша Шу-рубура.
     --  Подъем! Подъем! -- заорал он, будто в летнем  лагере, где побывал в
минувшем году  и ему  очень понравилось это суровое слово "подъем". И тут же
стащил одеяло с Синицына. Тот,  не успев продрать глаза,  ухватился  за край
ускользающего одеяла.
     -- Ну, чего... Дай еще поспать...
     Даша в своей голубой пижаме вскочила и полетела к иллюминатору.
     Едва  она  распахнула темные шторки, как  в  каюту хлынул  ярко-красный
свет.
     -- Ах, горим! -- вскрикнула она.
     -- Слышишь, горим! -- рявкнул Шурубура,  снова  сдирая с Макара одеяло,
-- и улетел к потолку, окутанный им, не рассчитав рывка.
     -- Погоди, -- бубнил  Макар, пытаясь накрыться  подушкой. Он не в силах
был разлепить глаза -- так разоспался. -- Пусть еще... погорим.
     Но тут проснулся Тик-Так. Лицо его раскраснелось ото сна, голубые глаза
сверкали, но были печально-неподвижны. Он по-прежнему ничего не видел.
     -- Я слышал крики: "Пожар!" -- удивленно начал он, разводя руками.
     --  Да,  снаружи  что-то  горит,  нельзя  в  иллюминатор  смотреть,  --
испуганно проговорила Даша.
     -- Наденьте темные очки. Что вы теперь видите?
     --  Солнце... и не одно,  -- в один голос протянули Макар и Даша. -- Но
почему они  такие яркие, что даже в очках глазам больно?  Вокруг  них  языки
пламени...
     -- Сколько солнц? -- тревожно спросил Тик-Так.
     -- Пять.
     -- Но ведь у нас должно  быть  три  солнца!  --  с отчаянием воскликнул
Тик-Так. -- Посмотрите внимательнее, три солнца одно над другим...
     Они прильнули к иллюминатору. Гоша сверху втискивал между ними голову.
     --  Раз,  два, три, четыре, пять!  -- взволнованно  считал Макар, тыкая
пальцем.
     -- Вышел зайчик погулять! -- захохотал Гоша.  Макар замахнулся на него,
но Гоша  вдруг исчез, как муха. Синицын попытался обернуться, но его понесло
влево, и он стукнулся бы о стенку, если бы вовремя не ухватился за что-то.
     -- Ой, я падаю! -- закричала Даша.
     --  Мы снижаемся?  --  удивился Тик-Так. -- Значит, приборы  обнаружили
впереди планету. Вы видите ее?
     -- Ничего  впереди нет! Пусто! Космический корабль  дрожал. Гоша влип в
угол,  а  Даша и  Макар висели  на иллюминаторе,  беспомощно шевеля  ногами.
Тик-Так лежал на панели управления.
     Послышался сильный удар, и все  смолкло.  Тела  налились  тяжестью,  их
бросило на пол.
     Сборы  были  недолги.  Они  надели  точно  такие  же, как  у  Тик-Така,
белоснежные костюмы с золотыми рожками антенн на прозрачных шлемах.
     Гоша полез бодаться этими рожками. С закатившимися под лоб  дурашливыми
глазами он напоминал маленького козленка. Даша прыснула.
     Они стояли у выхода из  корабля. От волнения  сердце Макара билось так,
что в  ушах громко стучало. Сейчас, сейчас они ступят на другую планету. Они
-- первые люди, побывавшие на другой планете.
     Тик-Так нажал на ручку и распахнул дверцу.
     Это была зеленая-зеленая планета. Пять солнц ярко освещали ее.
     -- Ну, что вы видите? -- возбужденно спрашивал Тик-Так, стоя сзади.
     -- Ничего...-- протянул оторопело Гоша.
     -- Как ничего? -- удивился Тик-Так.
     -- Траву видим, деревья, кусты. А больше ничего.
     -- Облака еще! -- добавила Даша. -- Какие-то фиолетовые...
     Тик-Так опустил голову.
     -- Это не Свет Разума, -- печально сказал он.
     -- Почему же мы заблудились и попали не на ту планету?
     -- Это проделки Крека! -- горячо воскликнул Тик-Так. -- Наверное, он не
улетел сразу с  Земли, а  околачивался на  орбите -- догадался,  что я  могу
построить корабль и лететь вслед за ним. "Если вы полетите..." И набросал на
нашем пути магнитных мин.
     -- Что это такое? -- подскочил Гоша.
     -- Эти  мины  создают  сильные магнитные поля, и если  корабль проходит
сквозь такое поле,  то курс его отклоняется в сторону. У  каждого пирата  на
корабле  есть  такие мины,  хотя  они  запрещены Звездным Советом,  так  как
засоряют космос  и мешают полетам. Но они нужны пиратам, чтобы заметать свои
следы.
     -- Проклятые бандиты! -- возмутилась Даша.
     -- Погоди,  -- Макар  задумался.  -- Ведь он  захватил твой корабль.  А
откуда там магнитные мины?
     -- Крек делает их из обыкновенных канцелярских дыроколов для бумаги. На
любом  космическом корабле есть дыроколы, чтобы подшивать  бумаги, иначе они
разлетаются по каютам.
     -- Что же теперь делать?
     -- Давайте спускаться, -- заторопился Гоша. -- Чего торчать в проходе?
     -- Сначала проверьте, твердый ли грунт, -- посоветовал Тик-Так.
     Макар осторожно спустился и попрыгал на месте.
     -- Ходить можно. Твердый грунт.
     -- Поедем на вездеходе, -- решил астронавт. С помощью Даши он спустился
из корабля, повозился у кормового  отсека, и  створки разошлись.  Из  отсека
медленно,  переваливаясь на  суставчатых  ножках, выбрался вездеход-везделет
"Вова".  Он  остановился  напротив  главного  входа  и  стал  от  нетерпения
притопывать десятью задними ногами.
     -- Рысак! -- ахнул  Гоша. -- Чур, я за руль сяду! Но его не допустили к
управлению. Водителем назначили Дашу. Рядом с ней сел Тик-Так,  чтобы давать
советы. "Вова" затрещал стальными ногами и стремительно бросился вперед.
     Управлять  вездеходом  было  легко: достаточно  только  громко и  четко
приказать ему, и он поворачивал в сторону, убыстрял ход или останавливался.
     Даша наслаждалась. Она заставляла вездеход взбегать на крутые холмы или
преодолевать  быстрые  речки. На глубине, там, где ноги машины не  доставали
дна, они превращались в весла и  гребли так быстро, что "Вова" летел, словно
глиссер, а сзади пенилась вода.
     -- У  моего  брата моторка точно такая  же,  --  вздыхал Гоша и начинал
ныть: --  Ну, дай порулю немного, что тебе  -- жалко?  Я на велике  и не так
гоняю...
     В конце концов выклянчил разрешение.  Но  недолго он сидел у руля:  так
дергал машину из стороны в  сторону,  так осаживал  ее на полном скаку,  что
внутри у нее что-то задребезжало.
     -- Стой! Вперед! Вправо! -- надрывался горе-водитель.
     А  когда  он  попытался заставить "Вову" лезть на отвесную скалу,  Даша
возмутилась:
     -- Хватит! Хочешь, чтобы мы трахнулись оттуда?
     -- А что?  Я хотел  узнать, залезет он  наверх или нет, -- бубнил Гоша,
ерзая на заднем сиденье для пассажиров, куда его вытурили.
     Макар только  молча потирал  шишки. В голове  его от Гошиной  езды тоже
слегка гудело. Дашины команды звучали мягко, вежливо:
     -- Полевей, пожалуйста. А сейчас, Вовочка, быстрее. Еще быстрее. Теперь
потише.
     И "Вова", казалось, -- даже с  удовольствием,  старательно выполнял  ее
команды.
     Они  ехали  уже  два часа, а не  встретили  ни одного  живого существа.
Повсюду расстилались те же густые заросли высокой травы,  из которой кое-где
торчали совершенно отвесные ярко-рыжие скалы или  высокие  стрельчатые кроны
деревьев. Виднелись кактусы без колючек.
     Наконец решили  остановиться на  поляне, выйти  и  осмотреться.  "Вова"
замер на месте, согнул суставчатые ноги, чтобы пассажиры могли ступить прямо
на землю.
     -- Я останусь в  вездеходе!  --  крикнул  Гоша,  умостившись  снова  на
сиденье водителя. -- Не отходите далеко.
     И  вот  они стоят  на  чужой неведомой  планете.  Что  таит  она, какие
опасности подстерегают их за теми кустами, в этой высокой траве?
     А трава  была необычная. Вместо листьев на  ней болтались зеленые тугие
шарики. Макар разломил один из них -- внутри была мякоть, как у яблока.  Ему
даже хотелось попробовать, какая на вкус эта странная трава, да не  хотелось
снимать шлем -- одна морока.
     --  Смотрите,  цветы!  -- воскликнула Даша.  Она  собирала среди  травы
маленькие  фиолетовые  цветы,  напоминающие фиалки, и уходила  все дальше  и
дальше. Это было уже опасно...
     -- Эй, вернись! -- крикнул Макар. Но она не слышала: наверное, позабыла
включить  шлемофон.  Макар  беспомощно   оглянулся:  Гоша  заметил  какое-то
оранжевое насекомое,  похожее на бабочку, которое село  на  вездеход,  вылез
наружу и  стал  гоняться за  ним,  прыгая по обшивке так,  что  она  гудела.
Насекомое  словно дразнило Гошу и упорно не улетало. За стеклом иллюминатора
Тик-Так недоуменно вертел головой.
     Макару стало стыдно:  "Еще подумают, что я  боюсь". И он двинулся вслед
за Дашей, тоже срывая по пути цветы.
     Они зашли довольно далеко. Макар собрал уже порядочный букет и  крикнул
Даше:
     -- Погоди! Какой цветок я нашел!
     Он  нагнулся и  под  самый  корень сломил  длинный  стебель,  на  конце
которого было  пять широких,  твердых на  ощупь  лепестков  бархатно-черного
цвета, а из самой  середины  цветка  поднимались длинные изогнутые  огненные
стрелы.  От цветка исходило  непонятное тепло,  чувствовавшееся  даже  через
скафандр.
     Даша  обернулась. Глаза ее широко раскрылись,  от  испуга  она слова не
могла вымолвить. Что такое? Неужели цветка испугалась?
     Но она смотрела не на  цветок. И  когда  Макар понял это,  он порывисто
обернулся. Ужас сковал его.
     Перед ним стоял лев.
     Это  был  не  обычный земной лев  ростом с  теленка, каких  часто можно
увидеть в цирке, а громадный зверь величиной с дом и с пастью, словно  окно.
Он  задумчиво  рассматривал мальчика,  что-то  жевал  отвислыми  губами,  за
которыми изредка обнажались зубы шириной с учебник географии.  Он  помахивал
хвостом толщиной со ствол дерева.
     Макар попятился.
     Сзади в его спину что-то с размаху ткнулось, и, прежде  чем испугаться,
он  понял, что это  Даша прячется за ним. В наушниках шлемофона  послышались
всхлипывания.
     И тогда  Макар ощутил прилив необычайной храбрости. Только что  он чуть
не умирал  от ужаса, но сознание того, что Даша ищет спасения за его спиной,
начисто стерло  весь страх.  Он  выпятил грудь и  спокойно ждал  приближения
чудовища.
     А оно не спешило. Медленно, неторопливо лев подошел к Макару и стал его
обнюхивать, шумно  втягивая ноздрями воздух.  Это  было невыносимо! Лучше бы
сразу  проглотил,  одним  махом.  И Макар в полнейшем отчаянии стал хлестать
зверя  по  широкой,  как кровать, морде  букетом  цветов с  шариками  вместо
листьев. При этом он почему-то кричал:
     -- Брысь, Обормот, брысь, говорю тебе!  Лев  тяжело  урчал  и  смущенно
мигал маленькими коричневыми глазками. Хвостом  он стукал  себя  по бокам --
одного такого удара было бы достаточно, чтобы прихлопнуть Макара, как муху.
     Вскоре букет облетел  от  ударов.  Тогда Макар стукнул  льва кулаком по
тяжелой,  будто каменной,  морде и,  заплакав  беззвучно,  опустил руку. Лев
повел носом и осторожно взял мягкими губами из другой руки Макара диковинный
цветок с огненными  тычинками. Еще  раз тяжело вздохнув, зверь повернулся  и
затрусил к видневшейся вдалеке роще.
     Раздался    легкий   топот,    из    травы   показался   плоский    нос
вездехода-везделета.   На   месте  водителя   подпрыгивал  Гоша  Шурубура  с
вытаращенными глазами. Рядом с ним  виднелось встревоженное лицо Тик-Така. А
прямо над их головами грозно покачивался ствол лучевой пушки.
     Даша и Макар не помнили, как  очутились в вездеходе. Даша кинулась Гоше
на шею  и судорожно всхлипывала.  Макар тупо вертел  в  руке жалкие  остатки
букета.
     -- Где? Где он?  -- вырывался из  Дашиных объятий Шурубура. -- Где лев?
Дайте мне его укокошить из пушки!
     -- Опасность миновала, -- вмешался Тик-Так. -- А из пушки никого нельзя
убить. Ее лучи лишь делают самых кровожадных зверей мирными, как ягнята.
     Оказывается, он услышал разносившиеся из шлемофона Макара крики и велел
Гоше гнать вездеход на выручку по звуковому локатору.
     -- Я его засек! -- шумел Гоша. -- Удрал вон туда, я заметил.  Теперь не
уйдет.
     Он упорно  направлял  машину в  ту сторону,  куда  убежал лев. Никто не
мешал ему -- все были слишком возбуждены.
     Даша повернулась к Макару и тревожно спросила:
     -- Он не укусил тебя, не поцарапал?
     Гоша загоготал:
     -- Если бы укусил... Зверюга!
     Дашины  пальцы  ощупали  скафандр Макара.  Ради  того,  чтобы  она  так
внимательно и заботливо заглянула в его глаза, он готов был  снова очутиться
перед грозным чудовищем! И не одним!
     Вскоре они увидали льва. Он  стоял темно-желтой глыбой в густой траве и
обеспокоенно озирался. В губах его по-прежнему был зажат черный цветок.
     -- Стой! Тише! -- крикнул Макар Гоше. -- А то заметит нас...
     Вездеход замер  в  траве.  И ребята  увидели невероятную,  удивительную
картину.
     Из  травы начали  выпрыгивать  серые  зверюшки.  Приглядевшись,  ребята
поняли, что это  зайцы,  обычные зайцы-русаки. Их было много,  целое  заячье
войско!  И это  войско  охватывало льва  кольцом.  А лев почему-то  тревожно
заметался  по равнине и пытался проскочить к роще. Но не  тут-то было: зайцы
неожиданно  выпрыгивали  из  травы прямо перед  носом льва, и тот немедленно
пятился, коротко рыкая.
     Все теснее смыкалось  кольцо косых вокруг царя зверей. Громовое рыканье
его проникало сквозь тонкие  стенки вездехода и сотрясало их. Потом лев осел
и понурил голову. Из его пасти печально свисал цветок. Зайцы подобрались еще
ближе.  Теперь, если бы лев двинулся, он сразу растоптал бы с десяток. Тогда
он улегся.
     И  тут зайцы с пронзительным визгом набросились на него. Они барабанили
передними лапками по его широкой, как крыша вагона, спине, по бокам, по лбу.
Несколько зайчишек вцепились зубами в толстый твердый хвост и таскали его по
траве,  как пожарный шланг. Лев терпел  это, изредка вздрагивая  всем  своим
крупным телом.
     Но вот  один из  зайцев залез прямо  на  гриву льва и схватил  длинными
зубами за круглое ухо. Со страшным  рыком лев  подскочил метров  на десять в
воздух и  выронил цветок из пасти.  Тотчас серой стрелой метнулся  проворный
косой, подхватил цветок и со всех ног кинулся улепетывать.
     Вся орава ринулась с пронзительным визгом за ним.
     Счастливец  промчался совсем рядом с  вездеходом, держа цветок в зубах,
как собака кость. Глаза у него были совершенно ошалелые.
     Ну  и  хохотали же ребята!  Да,  такого  не  увидишь  никогда в  жизни:
зайчишки скопом одолели царя зверей! Да еще какого! Одним ударом лапы он мог
уложить сотню косых.
     --  Кажется,  я догадываюсь,  на  какую планету  мы  попали,  -- сказал
Тик-Так,  прислушиваясь к выкрикам ребят. -- Но  чтобы точно установить это,
нужно добыть цветок. Вперед, за шайкой косых!
     После небольшой борьбы с Шурубурой Даша  снова заняла свое водительское
место и  дала полный  газ. "Вова" почти заячьими скачками  рванулся вслед за
убежавшими зайцами. О, это была отчаянная гонка!
     -- Скорость! Быстрее! Жми! -- орал Гоша,  то и дело наваливаясь на Дашу
сзади. Его оттаскивали, но безрезультатно.
     Вскоре стали настигать зайцев. Но вездеход  так сильно трясло на полном
ходу, что Тик-Так прокричал:
     -- Придется лететь! Поднимайся в воздух!
     И  тотчас  вверху  расправились  прозрачные  крылья,  мягко  зарокотали
воздушные винты.  Тряска  сразу  же  прекратилась.  Трава  внизу  слилась  в
сплошное бархатное одеяло,  на котором прыгали серые точки зайцев. А  вот  и
самый проворный, скачущий впереди.
     --  Правь прямо на  зайца  с цветком и хватай его, -- наклонился к Даше
Тик-Так.
     -- Как... хватать? -- не поняла она.
     -- Скомандуй "Вове", а уж он схватит. Косой летел, заложив уши за спину
и сжавшись в комок.  Только длинные задние ноги  то  уходили под  брюхо,  то
вытягивались далеко назад. "Вова" парил над ним, повинуясь приказаниям Даши.
     Из носа вездехода высунулись две длинные тонкие клешни. Они  неуверенно
помотались в воздухе,  резко  изогнулись и ушли вниз. Через  секунду в одной
клешне трепыхался  заяц,  вторая  быстро  и  ловко  вырвала у  него из зубов
цветок.
     -- Попался, косой! -- завопил Гоша. Клешня выпустила зайца, и тот исчез
под везде-летом. Обе клешни втянулись в машину.
     Через  секунду на  столе  перед ребятами  появилось  странное растение,
испускающее тепло. Оно выглядело совсем свежим,  словно и не побывало только
что в таких передрягах.
     Тик-Так  осторожно и пытливо  ощупал  бархатистые лепестки.  Коснувшись
огненных тычинок, он вскрикнул:
     -- Цветок долголетия!
     ...  Через   час  космический  корабль  покидал   планету  Согласия.  В
центральной  каюте,  в  маленькой стеклянной вазе  стоял  черный  цветок  --
драгоценная добыча.  Тик-Так сказал, что космические злодеи готовы отдать за
этот цветок десять кораблей награбленного золота.
     -- Он что -- много лет цветет? -- не понял Гоша.
     Тик-Так объяснил:
     -- Цветок этот поистине необычаен: владеющий им становится бессмертным.
На  планетах  есть  существа, которые  живут по тысяче  лет  и больше -- они
когда-то нашли этот цветок.
     --  А злодеи мечтают жить  как  можно  дольше, чтобы бесконечно творить
свои злодейства, -- добавил астронавт.
     Раз в сто лет,  но неизвестно,  когда именно  и в каком  месте  планеты
Согласия, распускается  Цветок  долголетия,  и  тогда  все  живое  стремится
овладеть им. Планета называется  так  потому, что  звери  и птицы существуют
здесь в полном согласии и мире: никто никого не ест и не разрывает на части.
А царь здешней планеты -- самый робкий зверь, заяц.
     -- Ничего себе робкий, -- заметил Гоша. -- Зайцы тут совсем  обнаглели.
Нападают на львов.
     --  Но они не  причинили  ему никакого  вреда, -- возразил  Тик-Так. --
Просто хотели овладеть Цветком.
     -- А лев тоже питается травой? -- удивилась  Даша.  --  Почему же он не
проглотил этот цветок?
     -- Наверное, он нес его львице, -- задумчиво  предположил астронавт. --
Или своим детям. Ведь родители всегда самое лучшее стараются принести детям.
     -- А мы его бессовестно ограбили! -- опечалилась Даша.
     -- Ничего,  на этой планете звери  и так живут очень долго, -- успокоил
ее Тик-Так. -- Ведь это планета мира.
     Вдруг  особый,  завывающий звук тревоги разнесся  по  кораблю.  Тик-Так
побелел, как его скафандр.
     -- Это Перевертыши!


17. Месть Вяка


     Ребята вскочили.
     А в это время металлический равнодушный голос автопилота сообщил:
     --  Справа по курсу обнаружен космический  корабль, однотипный с нашим.
Приближается.
     Они  прильнули к иллюминатору: маленькая  красноватая точка светилась и
медленно двигалась среди бесчисленных звезд и туманностей.
     -- Внимание! -- продолжал автопилот. -- Получаем позывные со встречного
корабля. Он выходит на связь.
     И тотчас по кораблю разнесся знакомый каркающий голос:
     --  Говорит  свободный   космический   злодей  Крек,  командир  корабля
"Звездная смерть"! Предлагаю всем сдаться. На  борту у меня двести отчаянных
бандитов,  три  атомных пушки, автоматы,  пистолеты  и  два кастета. Даю  на
размышление пять минут.
     Ребята, как по команде, повернулись к Тик-Таку:
     -- Что будем делать, командир? Он грустно опустил голову:
     -- Ясно, что. Сдаваться. Все-таки настиг... Ничего не поделаешь.
     -- Как? Сдаваться? -- возмутился Макар. -- Наши никогда не сдаются!
     -- А вот ему!  Видал?  --  Гоша повертел почему-то  кулаком перед носом
Тик-Така, но, спохватившись, смущенно спрятал кулак за спину.
     Никто не заметил  его  выходки,  ребята были  возбуждены и  воинственно
настроены. Даша задорно тряхнула косичками:
     -- Пусть только сунутся! Мы им покажем... Астронавт печально улыбнулся:
     -- Что мы сделаем?  Всегда побеждают они, злодеи. Поэтому мы с ними уже
давно не воюем. Как только предлагают сдаться, мы  сдаемся, если нет другого
выхода.
     Макар воскликнул:
     -- Так просто погибнуть? Нет!
     -- Почему  погибнуть? -- удивился астронавт.  -- За пленников они берут
выкуп и отпускают их.
     -- Выкуп?
     -- Конечно. Денег у нас много, злодеи это знают. И мы не жалеем ничего,
когда нужно спасти жизнь одного из нас. Ведь жизнь всегда дороже.
     --  Этим злодеи и пользуются! -- не  выдержал Гоша.  -- А  вы бы вместо
денег дали хоть раз по сопатке!
     -- Нельзя, -- вздрогнул Тик-Так. -- Тогда они убьют пленников.
     -- Не сдаваться в плен, -- возразил Гоша.
     --  Воевать? -- астронавт покачал головой. -- Нет, мы не любим войны. У
нас  нет  оружия,  только  "лучи  мира".  Но на  злодеев  они  почему-то  не
действуют.
     -- А на кого действуют?
     --  На  хороших людей,  конечно. И еще на хищных зверей, ведь я вам уже
говорил.
     Макар даже оторопел:
     -- Вот это  здорово! Зачем же тогда такие лучи? Значит, вас колошматят,
а вы откупаетесь? С нами этот номер не пройдет.
     -- А что вы сделаете? Их вон сколько, вооружены до зубов,  даже кастеты
есть... Бр-р-р!
     -- А мы их перехитрим, -- подскочила Даша. --
     Спрячемся!
     --  Ну  и что? -- вяло поинтересовался  Гоша. --  Чего прятаться?  Надо
смело выйти на бой и всех их -- бах-бах!
     --  Из  чего бах -- из пальца?  -- презрительно  оборвала его Даша.  --
Говорят тебе, кроме этих самых... мирных лампочек, у нас ничего нет.
     -- Развивай свой план дальше, -- сурово потребовал Макар.
     -- Мы спрячемся, -- оживилась Даша. -- Они ведь не  знают,  что мы тоже
здесь. Залезут сюда, посмотрят, что никого нет, кроме Тик-Така, и уберутся.
     -- Они оставят часовых, -- возразил астронавт.
     -- И пусть!  Сколько  они  оставят  часовых -- одного, двух, трех?  Все
равно  им придется  потом  заснуть. Вот  тогда мы выйдем, свяжем их и  снова
захватим корабль.
     -- А это мысль, а! -- восхитился Макар.
     -- Мысль! -- подхватил Гоша. -- Мы им покажем!
     Из репродуктора снова донесся голос Крека, который стал визгливым:
     -- Дождусь "я ответа или нет? Сейчас возьму вас на абордаж! Берегитесь!
Слышите?
     Корабль  злодеев   подошел  совсем  близко,  удерживаясь  на  небольшом
расстоянии. Кривой черный череп ухмылялся с борта "Звездной смерти".
     -- Успели нарисовать, гады! -- пробормотал Гоша.
     Ребята  увидели, как  распахнулась дверь злодейского корабля. Появились
две  фигуры: одна  длинная, тощая,  в  черном скафандре -- Крека,  и  вторая
короткая, толстая, полосатая -- Вяка.
     Крек взмахнул рукой --  полетел, разворачиваясь,  тонкий шнур, на конце
которого что-то чернело. Раздался глухой стук о борт и протяжное чмоканье.
     -- Магнитные присоски, -- заметил Тик-Так, напряженно прислушиваясь. --
Злодейское снаряжение!
     Когда  корабли  были  прочно скреплены несколькими десятками абордажных
шнуров с присосками, оба злодея, держась за веревки, поплыли к кораблю.
     -- Что-то  я больше никаких разбойников не вижу, -- бубнил Макар, глядя
в иллюминатор. -- А что, если...
     И, повернувшись к ребятам, скомандовал:
     -- Надевайте скафандры, живо!
     Он быстро напялил свой скафандр и исчез. Через минуту появился. Карманы
у него оттопыривались. А в люк уже колотили.
     -- Открывайте! Дверь высадим! Синицын торопливо проговорил:
     -- Тик-Так, если ты не  хочешь воевать со злодеями, то хотя бы поможешь
нам?
     -- Конечно!  --  астронавт протянул руки. -- Я сделаю  все,  что нужно.
Говори!
     -- Идем!
     Они осторожно выбрались через запасной  выход из  корабля  и  повисли в
тени от его корпуса, держась за хвостовое оперение. Из дюз  вырывались струи
ярко-оранжевого пламени.
     -- Подошвы  не сожгите,  --  предупредил  Макар. Он вытащил  из кармана
внушительный магнитный замок, который разыскал в кладовке, и прикрепил его к
люку запасного выхода. Гоша Шурубура крепко сжимал в руке какую-то железяку.
     В корабле послышались проклятия и грохот.
     -- Ворвались! -- прошептал Макар. -- Двинули!
     Хватаясь за выступы и заклепки в корпусе корабля, помогая Тик-Таку, они
переползли на другой борт.  Вот  и открытый освещенный  люк,  через  который
проникли Перевертыши. Изнутри долетали  ругательства и стук переворачиваемых
кресел, диванов, под которыми злодеи искали беглецов.
     Ребята быстро  захлопнули люк, и Макар моментально прихлопнул  на  него
второй замок. Тотчас изнутри послышался рев и забарабанили кулаки.
     -- Откройте! Эй, сейчас же откройте! Не то пожалеете...
     Макар ухватился  за веревку и, замирая,  скользнул  по ней  ко  второму
кораблю. Люк его был распахнут. Злодеи так привыкли к победам в космосе, что
не приняли никаких мер предосторожности.
     Он заглянул внутрь. И тотчас, как паучок, метнулся назад.
     -- Никого! Там никого нет! Ура!
     Распахнулся  один  иллюминатор,   второй.  Злодейские  рожи   угрожающе
таращились на ребят. Наушники шлемофонов дребезжали от их ругани.
     --  Проклятье! -- неистовствовал Крек. -- Разрази  вас космос!  Клянусь
тысячью раскаленных метеоритов, я отвезу вас на страшную планету  Вулканов и
изжарю живьем,  если вы сейчас же не откроете! Слышите? А если послушаетесь,
то я только поставлю вас в угол на два часа...
     --  Сначала  выберись!  --  крикнул Гоша  и  принялся  ловко  отцеплять
абордажные  веревки  с  присосками. Даша  помогала  Тик-Таку  перебраться на
другой корабль. Макар следовал за ними.
     Здесь все было точно  таким же, как  на  их  корабле, если  не  считать
зловещей эмблемы, нари^ сованной на носу черной несмываемой краской.
     "Ничего,  прилетим  на  планету  Свет  Разума  и уберем этот  проклятый
череп", -- подумал Макар и  даже не счел нужным сообщить об  этом  Тик-Таку.
Это была его непоправимая ошибка...
     Синицын повернулся к Даше:
     -- Цветок не потеряла?
     -- Нет, он здесь, под скафандром, -- она дотронулась до груди.
     А Тик-Так без конца радостно повторял:
     -- Неужели мы победили их, а? Перехитрили, вот здорово!  Такого  случая
еще  никогда  не было:  самого Крека, коварнейшего и  злейшего  Перевертыша,
посадили в лужу!
     Как бы услышав его слова, Крек завыл  еще громче. Но  разбойники еще не
были до конца побеждены, и в этом ребятам пришлось убедиться очень скоро.
     -- Гоша, поторопись! -- крикнул Макар. -- Улетаем.
     Он  обернулся и  оцепенел. Гоши  нигде  не  было видно.  Только что  он
возился с веревкой  над самыми иллюминаторами, в которых торчали  злые  рожи
Перевертышей. Ребята закричали:
     -- Гоша! Где ты, Гоша? Отзовись! Шурубура!
     -- Покричите, покричите еще! -- раздался противный жирный голос. Может,
и отзовется... Только  вряд ли.  Своего Гошу вы не увидите больше никогда  в
жизни,
     Из  открытого  иллюминатора  высунулся  черный  шлем.  За  стеклом  его
кривлялась толстая усатая физиономия.
     -- Вяк! -- воскликнула Даша с отчаянием.
     -- Обормот!  Предатель!  -- с  ненавистью  глядя  на  лоснящуюся  рожу,
крикнул Макар. -- Говори, куда ты дел Гошу!
     -- Хе-хе-хе, --  Вяк  довольно облизнулся. -- Во-первых, никакой я тебе
не  Обормот. Я только изредка принимал облик твоего  презренного кота, чтобы
следить за  этим  вот...-- он  кивнул на Тик-Та-ка. --  А во-вторых,  могу и
сказать, где этот пакостный мальчишка, который не раз пребольно дергал  меня
за хвост, когда я в облике кота пробирался по лестнице вашего дома. Я славно
отомстил: тоже дернул его за хво... то есть за ногу, правда, всего один раз,
да зато крепко!
     И он коротким толстым пальцем указал в космическую бездну.
     -- Улетел туда... можете попрощаться. Даша закрыла лицо руками.
     -- Сначала я хотел втащить его сюда,  -- продолжал самодовольно Вяк, --
но  он  стал сопротивляться,  брыкаться...  эх,  не  удалось этого  сделать!
Оборвал бы ему уши и выпорол бы самым толстым ремнем! Пришлось отправить его
в безвозвратное космическое путешествие. Пусть теперь целуется с кометами.
     -- Предупреждал я вас, -- дрожащим  голосом сказал Тик-Так. -- Нельзя с
ними воевать, они безжалостны.
     -- У, проклятый!  --  Макар не выдержал  и  швырнул  в злодея последним
магнитным  замком. Тяжелый замок угодил Вяку  прямо в лоб,  и, хотя скафандр
защитил его, глаза злодея съехались  к переносице. С пронзительным мяуканьем
тот скрылся в глубине корабля.


18. В плену


     -- Как же нам теперь найти Гошу? -- печально спрашивал Макар.
     Они втроем держали совет в злодейском корабле. Как и следовало ожидать,
никаких атомных пушек, автоматов и пистолетов здесь не оказалось.
     -- На испуг они берут в основном, -- заметила Даша.
     Это был корабль, который раньше принадлежал планете Свет Разума. Он был
точно такой же, как и  тот, что они оставили, потому что  оба создавались по
одной  схеме.  Даже  вездеход-везделет  стоял внизу,  и  ребята  назвали его
"Вовой-2". Вездеход охотно откликался на эту кличку.
     Правда, за время пребывания здесь злодеи устроили такой беспорядок, что
Даша и Макар два дня убирали помещение, выбрасывая через кормовой люк мусор,
окурки и  пустые бутылки из-под  лимонада  "Три звезды",  который разбойники
любили  почему-то  больше  всего и уничтожили  весь  его запас  на  корабле.
Бутылки  валялись везде, во всех уголках, даже у пульта управления,  и Макар
швырял  их  в  космос  с помощью особого выбрасывающего устройства, стараясь
попасть  в  корабль  со  злодеями,  который  упорно  мчался  за ними, словно
привязанный.
     Время   от  времени   из  репродукторов  неслись   Угрозы  и  проклятья
Перевертышей.  Они требовали немедленно снять с их корабля замки и сдаться в
плен, угрожая самыми страшными карами. Ребята только хохотали в ответ.
     Но печальные мысли о Гоше и его судьбе все чаще овладевали ими.
     -- Сами его мы  не  найдем, -- сказал Тик-Так. -- Слишком  слабая у нас
аппаратура, чтобы обнаружить в космосе такое маленькое тело.
     --  Не такой  уж он маленький, -- обиделся за друга Макар. -- Как-никак
второклассник.
     -- Я  имею  в виду,  что  он маленький  по  сравнению  с  планетами, --
улыбнулся астронавт.
     -- А, тогда  другое дело.  Но без Гоши мы дальше не полетим. Космонавты
не бросают друг друга в беде. Правда, Даша?
     -- Конечно, -- Даша решительно тряхнула косичками.
     -- А мы и не  думаем бросать его в беде, -- возразил Тик-Так.  -- Будем
искать.
     -- Но как? Ты сам сказал, что у нас слабая аппаратура...
     -- Верно. А мы не аппаратурой будем искать, а кораблем.
     И они решили кружить на одном месте, пока не обнаружат товарища.
     --  У  него  в   скафандре  месячный  запас  еды,  питья,  воздуха,  --
подбадривал  друзей Тик-Так.  --  Видели на  спине контейнер?  Там  хранится
неприкосновенный запас на случай аварии.
     Он установил  рычаги  на  пульте управления  так, чтобы корабль шел  по
спирали, описывая  все большие  и большие круги. А Макар и Даша, сменяя друг
друга,  дежурили у обзорного  экрана, до боли в глазах всматриваясь в каждую
светящуюся  точку.  Мимо  проносились  астероиды,  метеориты,  иногда  целые
планеты.
     -- Смотрите! -- закричала однажды Даша. -- Вон та маленькая  планета...
На ее темной стороне светится огонек! Может, это Гоша подает нам знак?
     -- Какой знак? -- удивился Макар.
     -- Ну, костер разжег... Или фонариком светит.
     --   Как  же,  увидишь   отсюда   костер   или   фонарик!  Но   Тик-Так
заинтересовался  и  решил  подлететь поближе  к  таинственной  планете.  Нос
корабля повернулся в  ее сторону.  Через  некоторое время  стал виден второй
огонек, потом третий, и вдруг на всей  темной стороне  планеты засияла целая
россыпь огоньков! Словно золотые искорки горели.
     --  Значит, планета  обитаема,  --  уверенно, сказал  Тик-Так, выслушав
взволнованное   сообщение   друзей.   --   Огоньки    или   вспышки   всегда
свидетельствуют о том, что там живут разумные существа.
     --  А  может, это вулканы  извергаются? --  заметила Даша.  -- Ведь  ты
рассказывал нам о страшной безжизненной планете Вулканов.
     Астронавт вздрогнул.
     --  Да,  это  страшная  планета...  Но,  во-первых,  она  не  такая  уж
безжизненная -- там есть пост космического наблюдения. А во-вторых, когда на
планете извергаются вулканы, ее атмосфера полна облаков, дыма и пыли и огней
сквозь них не увидишь. Нет, для астронавтов это верный признак -- огоньки на
темной стороне. Будем садиться.
     -- Думаешь, там Гоша? -- схватила его за руку Даша.
     -- Вряд ли. Но мы обратимся к жителям с  просьбой  включить свою мощную
поисковую  аппаратуру,  чтобы  обнаружить  его  в космосе.  Тогда полетим  и
подберем его.
     Корабль со злодеями последовал за ними.
     Сели  благополучно  и   очень   мягко.   Макар  испуганно  посмотрел  в
иллюминатор:  может  быть, они  погружаются  в  какую-то жидкость?  Но  нет,
корабль стоял на равнине, как раз в небольшой впадине.
     Они  выбрались наружу  Над  головой  сияло  крохотное  голубое  солнце.
Тик-Так  нагнулся  и пощупал  грунт.  Макар  посмотрел --  грунт  был  очень
странный, покрытый  ровным слоем грязноватого  ворса,  под которым ощущалось
что-то твердое. При каждом шаге он пружинил так, что Макар чуть подпрыгивал.
Подскочил сильнее, и его подбросило сильнее. Так он прыгал  все выше и выше,
пока Даша испуганно не крикнула:
     -- Хватит, Марочка! А то улетишь!
     -- Ну и планета, -- сказал Макар, отдышавшись. -- Словно  мячик, так  и
подскакиваешь.
     Корабль  со злодеями не  сел, а кружил где-то на орбите вокруг планеты,
поджидая их. Тик-Так  объяснил,  что Перевертыши  боятся открыто садиться на
населенные  планеты,  потому что  там  их ожидает  суровое возмездие  за  их
проделки. Способы наказания разные -- их применяют  жители каждой планеты по
тем законам, которые тут действуют.
     --  Но где население  этой  планеты? --  удивился маленький  астронавт,
напряженно прислушиваясь. -- Я слышу какой-то глухой шум...
     -- Пока никого нет, -- Макар оглянулся.
     Та  же равнина расстилалась  вокруг, но  что-то  словно бы  изменилось.
Неожиданно ему  показалось, что впадина,  где стоял  корабль, стала  глубже.
"Что за наваждение?" Он захлопал глазами. Нет, ему просто померещилось.
     -- Слышите? -- воскликнул Тик-Так. -- Стучит!
     -- Вижу, вижу! -- Даша вытянула руку. -- Вон там... Что-то прыгает.
     Макар увидел черную точку на горизонте. Она прыгала, словно кузнечик. У
кузнечика были длинные  тонкие ножки и короткое  туловище. Вот он взвился  в
воздух, сделав гигантский  прыжок. Он летел прямо  на ребят.  Макар чуть  не
присел  от страха, заметив,  что  еще  в  воздухе из  плоских  ступней хищно
высунулись зазубренные острые лезвия.
     Но кузнечик, видимо, умел прыгать хорошо и точно. Он  приземлился прямо
перед ребятами, и шипы его с треском  вонзились в ворсистый грунт.  Замер на
месте.
     Теперь  ребята  могли  хорошо  рассмотреть  прыгуна. Круглое  туловище,
словно металлическими обручами,  было опоясано блестящими лентами.  Кузнечик
пронзительно что-то застрекотал.
     Тик-Так   включил  висевший  на   плече   автоматический   межпланетный
переводчик. Теперь стала понятна речь кузнечика.
     -- Игги! Кто вы и зачем явились на нашу мирную планету?
     --  Мы путешественники, --  осторожно  ответил Тик-Так. -- Возвращаемся
домой после долгих странствий. В пути потеряли  своего товарища и просим вас
помочь найти его...
     -- Вы хотите, чтобы мы включили свою поисковую аппаратуру?  -- кузнечик
быстро вращал зелеными глазами. -- Игги! Вы, конечно, знаете, когда включена
поисковая  аппаратура,   вся   энергия   планеты   уходит   на  ее   работу?
Останавливаются заводы, станции, выключаются все приборы...
     -- Расход энергии мы  возместим, -- с  достоинством заметил Тик-Так. --
"Жизнь  живого важнее  всех  мертвых ценностей", --  надеюсь, вы знаете этот
девиз Разумной Вселенной?
     -- А  я  надеюсь, вы знаете,  что во время  работы поисковой аппаратуры
любая флотилия злодеев легко может захватить планету, потому  что  у  нее не
останется  энергии  на оборону?  И тогда многие живые пожалеют, что  они  не
стали мертвыми!
     --  Поблизости  нет  флотилии злодеев...-- начал  Тик-Так, но  кузнечик
резким визгом прервал его.
     У  него вдруг выросла рука. Тоненькая,  короткая,  она выскочила из-под
блестящей ленты на туловище и указала куда-то за спины космонавтов:
     -- То, что я вижу своими глазами, не требует доказательств! Несчастные!
Вы хотели обмануть нас? Готовьтесь к смерти!
     Он  выдернул шипы  из  грунта, резко повернулся и  прыгнул.  Переводчик
передал ошеломленным  ребятам:  "Очень молодые, а уже разбойники... Горе им,
несчастным! Игги! Игги!"
     Кузнечик с места взял  третью скорость и помчался, как  угорелый. Через
несколько секунд он исчез за горизонтом.
     -- Где он? -- не понял Тик-Так. -- Что случилось?
     Ребята  оглянулись  и невольно  вздрогнули:  на белоснежной  обшивке их
корабля под  лучами маленького синего солнца чернел зловещий знак -- череп и
скрещенные кости.
     -- Он принял нас за разбойников!  -- воскликнул  Макар.  --  Злодейский
знак... Надо было объяснить!
     Тик-Так моментально все понял.
     -- Скорее к кораблю! -- крикнул он. Но было поздно...
     -- Смотрите! -- изумилась Даша. -- Мы оказались в какой-то яме.
     Пока они разговаривали  с кузнечиком, впадина углубилась настолько, что
корабль находился  теперь значительно ниже  космонавтов и к нему  вел крутой
спуск. Они схватили Тик-Така под руки и пытались бежать к кораблю, но  спуск
становился все  круче и круче  -- на ногах  уже нельзя  было держаться.  Они
съезжали, цепляясь за грязный  ворс. Случайно взглянув  вверх, Макар увидел,
что на самом краю впадины появились силуэты кузнечиков.  Они подпрыгивали  и
визжали. Их становилось все больше, Макар с ужасом смотрел на них.
     -- Мы падаем! -- крикнула Даша.
     Они неудержимо скользили вниз, в бездонную темную яму.
     Но  тут  раздался  гром,  все  вокруг задрожало. С  громадной  силой их
вжимало  в  мягкий  ворс загадочной планеты. Вокруг шлемов  засвистел ветер.
Навстречу летели  густые  ряды кузнечиков,  облепивших  края впадины.  Вдруг
кузнечики оказались далеко внизу, а потом и  вся  планета,  которая медленно
отдалялась. Посинел воздух, и ярко засверкали звезды.
     Тотчас прекратилось движение.  Макар неподвижно лежал  в глубоком мраке
космоса  --  так ему  казалось, хотя  на  самом  деле он летел  с  громадной
скоростью.
     Он  беспомощно завертел  головой, изо  всех  сил  размахивая  руками  и
ногами. И увидел  неподалеку  два серебристых скафандра -- это  были  Даша и
Тик-Так.
     -- Даша! Даша! -- крикнул он. -- Тик-Так! Вы живы?
     Послышался голос астронавта.
     -- Что случилось? Где мы находимся?
     -- Мы  уже  в  космосе,  --  пробурчал Макар.  -- Только как  мы  здесь
очутились, убей, не пойму.
     Даша застонала. Может, она ранена?
     -- Даша! -- опять позвал Макар.
     Как  бы  до  нее  дотянуться? Но  нет  никакой веревки, чтобы  бросить,
зацепиться.
     -- Да,  кажется, мы опять в космосе! -- раздался испуганный голос Даши,
и  он вздохнул с облегчением: как  будто все  в порядке.  --  Только где наш
корабль?
     -- Нет его, -- мрачно  бросил Макар, озираясь. -- И летим мы неизвестно
куда.
     Вдруг  Даша и Тик-Так начали медленно приближаться  к Макару.  У нижних
кромок  их  ранцев  вспыхивали огоньки. "Микродвигатели! -- догадался Макар,
вспомнив  уроки  Тик-Така. --  А я забыл с  перепугу..." Вскоре друзья снова
были  вместе, пожимали руки, а  потом, сцепившись, полетели дальше.  И  хотя
вокруг по-прежнему чернел мрачный космос, на душе у всех стало легко.
     --  Что они с  нами сделали,  эти кузнечики... или  мячики? -- спросила
Даша.
     -- Мячик! -- заорал Макар. -- Я все понял. Мячик!
     -- Какой мячик? -- удивился Тик-Так.
     -- Я понял, как они закинули нас сюда, в космос.
     -- Как?
     --  Очень  просто. Представь  себе  обыкновенный  мячик. Если  на  него
нажать, то в нем получится  вмятина. Отпустишь -- вмятина выпрямится. А все,
что   во  вмятине,  выкинет  со   страшной   силой,   --   Макар   оживленно
жестикулировал.  --  Корабль сел  на  планету-мячик,  от  удара  при посадке
образовалась вмятина в планете. А потом вмятина выпрямилась, и нас выбросило
вместе с кораблем -- фьють!
     --  Да, да, я слышал про такую планету, -- поддержал  его Тик-Так. -- И
слышал также, что здесь самым страшным наказанием считается  такое: участок,
где стоит дом преступника, оттягивают, а потом отпускают. И дом вместе с его
обитателями уносится в космос.
     -- Вот страшно-то! -- вставила Даша.
     -- Самое страшное не это,  -- продолжал Тик-Так. -- Никто на планете не
знает, кто будет наказан и за что. Жил-жил человек -- и вдруг фр-р-р!
     -- Вот и мы так -- ни с того ни с сего -- фр-р-р!
     -- Только за секунду его предупреждают: готовься к смерти.
     Догадка молнией блеснула в голове Макара.
     -- И нас ведь предупредили! Помните? "Готовьтесь к смерти, несчастные!"
Нас приняли за злодеев и выкинули в космос...
     --  Надо  было соскоблить  эмблему  Перевертышей  с обшивки,  --  мягко
упрекнул его Тик-Так. -- Эх, да что теперь...
     Макар закрыл  глаза и как будто задремал. Ему показалось, что он  дома,
лежит в своей уютной кровати и ждет, когда придет со своего  дежурства мама.
Вот звякнул ключ в двери, вот слышатся осторожные  шаги. "На сколько времени
хватит воздуха в скафандрах? --  вдруг ворвалась тревожная мысль. -- Ах  да,
Тик-Так говорил, что воздуха  и воды  хватит на месяц. Есть еще  питательные
таблетки  вот здесь, в карманчике. А потом? Удушье, смерть, холод..."  Зачем
мама включила свет? Ему так хочется спать... Он силится открыть глаза.
     -- Макар! Макар!  -- слышит  он тревожный  голос Даши. --  Кажется, это
злодеи.
     Откуда злодеи? Зачем злодеи? Ах да, ему ведь снится увлекательный сон о
космическом путешествии. Сейчас проснется и...
     --  Ага!  --  его  хватают  за  шиворот  и сильно трясут.  -- Попались,
голубчики!  Вот теперь  я полюбуюсь  на ваши перепуганные рожи,  побеседую с
вами, прежде чем рассчитаться за все!
     Макар проснулся.  Над ним возвышался борт космического корабля.  В ярко
освещенном люке, подбоченившись, стоит длинный  Крек  с  ядовитой улыбкой на
губах  и,  по  обыкновению, сквернословит. Вяк,  пыхтя, втаскивает Макара за
шиворот внутрь корабля. От удовольствия усы его шевелятся, морда лоснится.
     -- Иди, иди, не оглядывайся! -- грубо толкает он в спину.
     Тик-Так и Даша уже сидят в креслах, привязанные веревками.
     Вяк  потащил  Макара  к  третьему  креслу.  Сини-цын стал отбиваться  и
нечаянно съездил Вяка по Уху.
     -- Ах, так? Ты еще на старших руку поднимаешь?
     Что-то сверкнуло  у  Макара перед  глазами, и стало  темно. Когда снова
очнулся, то увидел, что и он уже привязан к креслу, веревки больно врезались
в тело.
     Крек, заложив руки за спину, расхаживал взад  и вперед по каюте, говоря
скрипучим голосом:
     --  Итак,  сейчас мы  отвезем  вас  на  планету Вулканов,  поджарим там
хорошенько, все это снимем на кинопленку и фильм распространим по Вселенной,
чтобы  все астронавты  знали: за непослушание  и сопротивление  мы  не  даем
пощады!  Ужасная смерть ждет каждого,  кто будет пререкаться со старшими, не
подчиняться нашим  распоряжениям, не уступать место в трамваях и космических
кораблях...-- наверное, мысли его стали путаться, и он спохватился: -- Так о
чем это я, бишь?
     --  Бишь,  о тех, кто  не уступает  нам своих космических кораблей,  --
довольно промяукал свернувшийся толстым калачом посреди каюты Вяк.
     --  Да,  да! Таких мы будем с особой жестокостью  подвешивать над самым
кратером огнедышащего вулкана, -- оживился Крек. Он подошел к столу  и двумя
пальцами взял листок бумаги. --  Насколько я догадываюсь, это ваши  расчеты?
Хотелось бы знать, кто их делал.
     Макар исподлобья посмотрел на злодея.
     -- Я. Ну и что?
     -- Ха-ха-ха! -- закатился  тот. -- С чем и поздравляю. От своего  имени
выношу благодарность и жму руку.
     Макар тщетно пытался увернуться  от цепкой холодной ладони, но она  все
же крепко стиснула его запястье.
     -- Не надо мне вашей благодарности! -- с ненавистью бросил Макар ему  в
лицо. -- Да и за что?
     --  Как  --  за что?  А за  эти расчеты, по  которым вы никак  не могли
попасть на планету Свет Разума, а попали в наши руки.  Ведь здесь  ошибка на
ошибке!
     -- Неправда! -- стал рваться из пут Макар.
     -- А  вот  посмотри. 465 разделить на 5 будет 93.  У  тебя же почему-то
получилось 193! Понятно? Да ты как будто работал по нашему заданию, мальчик!
     -- Не выполнял я ваших заданий! --  запротестовал  Макар  со слезами на
глазах. -- Я просто ошибся...
     -- За такие ошибки  ставят единицу, -- сурово прервал его Крек. -- А  в
астронавты   просто   не   допускают.  Не   понимаю,   как   такой   опытный
путешественник, как  звездолетчик Тик-Так, -- он не без иронии поклонился  в
сторону  маленького  астронавта,  --  мог  доверить  самые  важные   расчеты
такому... такому двоечнику.
     Тут не выдержала Даша.
     --  Никакой он не двоечник! Он был  когда-то двоечником,  а в последнее
время  исправился и получал  одни пятерки. По математике он любого в  классе
мог заткнуть за пояс! -- и она с гордостью посмотрела на Синицына.
     -- Пфе! Пфе! -- насмешливо зафукал Вяк.
     -- Мы  знаем, -- высокомерно произнес Крек, -- что последнее время этот
мальчик стал получать одни  пятерки. Но благодаря кому? Ему  помогал Тик-Так
своими  подсказками  на  расстоянии. Телеподсказками!  Он  брал  учебники  и
подсказывал ему  правильный  ответ.  Вот  и  весь  фокус-покус.  Ученичок же
беззастенчиво пользовался  этим,  врал, всех обманывал. А когда ему пришлось
решать самостоятельно, он... что, Вяк?
     --  Ни  бум-бум! --  радостно промяукал  усач. Вдруг раздался печальный
голос Тик-Така.
     --  Я знал это. Но пренебрег риском. Иногда  одна ошибка помогает потом
выбрать правильный путь на всю жизнь...
     Но Крек не слушал его. Он повернулся к Синицыну:
     -- Браво, Синицын! Такие люди -- бессовестные, лживые -- нам нужны.
     Вяк захихикал и добавил омерзительным голосом:
     -- Были бы нужны, если бы умели решать задачи!
     -- Кто бы мог подумать...-- удивленно вздохнула Даша. -- Я считала, что
если Макар решил, то это наверняка. А он, оказывается, только на  подсказках
и выезжал.
     -- Напрасно вы упрекаете во всем Макара, -- снова заговорил Тик-Так. --
Это он мужественно вступил в борьбу с вами, презренными злодеями, и победил!
Закрыл на замок, словно мышей!
     Те заскрежетали зубами.
     -- Кстати,  как  вам  удалось освободиться?  Крек ударил себя  в чахлую
грудь:
     -- Я и не из таких ловушек уходил!
     -- Ну, а точнее?
     -- Ха! Направил корабль в метеоритный  поток.  Через минуту  все  замки
были сбиты метеоритами. Учитесь у великого злодея!
     Даша укоризненно сказала:
     -- И не стыдно признаваться в том, что вы злодеи?
     Крек даже руками развел.
     -- Посмотрите на эту  девчонку!  -- завопил он. -- Ну почему мне должно
быть стыдно,  что  я  злодей?  Это ведь моя  профессия,  специальность. Один
делает добро, другой зло. Кто что умеет.
     -- А вы не пробовали делать добро? Вяк подскочил:
     -- Добро!
     -- Добро делать трудно  и неинтересно, -- наставительно сказал Крек, --
а зло -- легко и интересно. А мы с детства полюбили легкие  дорожки.  Теперь
уж поздно переучиваться, -- буркнул он.
     -- Ничего, на нашей планете Свет Разума вас  живо переучат, поставят на
правильную дорожку, -- пообещал Тик-Так.
     -- Ха-ха! Мы туда и близко не подлетим...
     Пока шла  эта перебранка, Макар не смел  поднять  глаза. Это из-за него
они не попали  на родную  планету  Тик-Така. Из-за него  очутились в плену у
Перевертышей. Из-за него погиб Гоша...
     -- У меня одна просьба к вам, -- сказал он дрожащим  голосом, --  чтобы
меня... первого бросили в вулкан!
     Те на радостях обнялись и стали выбивать чечетку.
     -- Мы бросим его последним! -- прогнусавил Вяк. -- Пусть посмотрит, как
по его вине мучаются другие.
     -- И  все  это  снимем  на  кинопленку! -- скрипел Крек.  --  Это будет
потрясающий фильм. Шедевр  киноискусства. На  моей родной  черной  звезде за
него дадут целый корабль золота. Там любят такие фильмы.
     --  Требуй два корабля! -- подпрыгивал Вяк.  --  Один тебе, другой мне.
Нет, лучше три: один тебе, а два мне.
     Неожиданно вмешалась Даша.
     -- Уважаемые  злодеи!  -- сказала она  ясным голосом. --  А если бы вам
дали десять кораблей золота, вы отпустили бы нас на свободу?
     Крек выпучил глаза, а Вяк даже присел.
     -- Десять кораблей золота? Мы не ослышались?
     -- Шесть кораблей мне, а четыре тебе! -- завопил Вяк.
     -- Нет! -- отрубил Крек. -- Девять кораблей мне, а один тебе.
     -- Это несправедливо! --  забрызгал слюной Вяк, но Крек  уже  не слушал
его. Присев на ручку кресла Даши, он вкрадчиво спросил:
     -- А где же ты, девочка, возьмешь целых десять кораблей золота? Где?
     -- Неважно, -- мотнула головой она. -- Вы только скажите мне, отпустите
нас тогда на свободу?
     -- Конечно, конечно, -- проквакал Крек. -- Но...
     -- И доставите на планету Свет Разума?
     -- Безусловно!
     -- Дайте честное пио... злодейское слово.
     --  Честное  злодейское слово,  что  выполню  свои обещания! -- с жаром
воскликнул Крек, поднимая вверх оба пистолета.
     -- Тогда  развяжите меня, -- потребовала  Даша. Она  побледнела. -- Вот
здесь у меня под скафандром...
     -- Не смей, Даша! -- крикнул Макар. -- Они обманут...
     Но было поздно. Грубые руки пиратов  зашарили под скафандром  у  Даши и
мигом извлекли Цветок долголетия. Увидев  его, Перевертыши застыли, словно в
столбняке,  не сводя помутневших глаз с добычи. Казалось,  они сходят с ума.
Развязать Дашу они и не подумали.
     -- Видишь, -- с горечью бросил Макар. Даша в бессилии кусала губы.
     Наконец злодеи пришли в себя.
     -- Вот это добыча! -- выдохнул Крек.
     -- Мы о такой и не мечтали, -- промяукал Вяк. Но тут вмешался Тик-Так.
     -- Вам  дали  выкуп, -- он повысил голос. -- Вы  должны нас  освободить
даже  по вашим бесчестным  злодейским  обычаям.  Иначе  я сообщу в  Звездный
Совет, как вы гнусно поступили...
     -- Вы уже никуда не сообщите, -- бросил через плечо Крек.
     -- Вы не смеете так делать! -- крикнула Даша.
     Наконец злодеи налюбовались добычей.
     -- Из-за чего  шум? -- полюбопытствовал Крек, деловито  пряча Цветок за
пазуху. Его  усатый  напарник потянулся было к  добыче,  но  главарь свирепо
оттолкнул его. -- Не хочется умирать?
     -- Почему вы нас не развязываете? -- Даша гневно сдвинула брови.
     -- А зачем? Мы приближаемся к цели путешествия.
     -- Вы же дали честное слово выполнить свои обещания!
     -- А вам  следует знать, что злодейское  слово никогда не  выполняется!
Иначе оно не будет уже злодейским словом...
     -- Эх вы!
     -- А во-вторых, я клялся, что выполню свои обещания. Но какие? Ведь еще
раньше я обещал изжарить вас на вулкане. Именно это обещание я и выполню.
     Он подскочил к Даше и загнусавил ей прямо в ухо:
     --  Ну,  согласись,  девочка,  что  десять  кораблей  золота  за Цветок
долголетия и три корабля золота за фильм о ваших мучениях больше, чем десять
кораблей золота за Цветок.
     -- Тринадцать кораблей! -- застонал усач.
     -- А вот, кстати, и цель нашего путешествия, -- зловеще сказал Крек. Он
подошел к иллюминатору и отдернул штору:
     -- Планета Вулканов!
     Словно кровью, каюту залили багровые отсветы пламени...


19. Чудовища планеты Вулканов


     Крек умело посадил  корабль  --  это был виртуоз своего дела -- на краю
самого большого вулкана, чтобы, как он выразился, "сразу заняться делом".
     --  Вяк,  отвяжи  пленников  и  выводи  их. А  я  тем  временем  заряжу
кинокамеру, -- приказал главарь.
     Едва он скрылся, Вяк подскочил к пленникам:
     -- Слушайте, слушайте! Я ослаблю ваши путы, а когда выйдем  из корабля,
то по моему сигналу бросайтесь на этого проходимца и вяжите его.
     Макар и Даша с недоверием смотрели на него. А он тараторил:
     -- Пора  наконец  покончить с этим бессовестным  грабителем! -- толстые
щеки его затряслись от злости.  -- Так обманывать  людей!  Мы  бросим "го  в
кратер, и пусть горит он синим пламенем.
     -- Но прежде отберем у него Цветок, не так ли? -- спросил Тик-Так.  Вяк
подскочил:
     -- Конечно! Десять кораблей золота -- и все мне! Только мне! Вы вгдь не
обманете?
     -- Мы-то не обманем, -- Даша поднялась. -- Но как бы вы снова...
     Глазки Перевертыша воровато забегали:
     -- Нет, нет! Ни за что...-- усач  осекся. В каюту  входил  Крек. В руке
его поблескивала кинокамера. Он подозрительно посмотрел на Вяка.
     -- Все готово?
     -- Да-да, --  прохрипел  тот. -- Можем идти. Я связал их на славу. Если
хочешь, проверь.
     -- Пойдем, пойдем, некогда. Время -- деньги! Тик-Так уперся.
     -- Проверьте  скафандры! На этой планете нет кислорода. А без кислорода
жить нельзя...
     Крек загоготал:
     -- Это без денег жить нельзя, а без кислорода как-нибудь проживем!
     Но  все же  по  его  знаку  Вяк проверил скафандры. Крек открыл люк,  и
пленники вышли наружу.
     Тик-Так оказался  прав:  если бы на  них не было скафандров, они  сразу
задохнулись бы  от густого  ядовитого дыма, окутавшего  планету. И тогда  не
состоялись бы съемки фильма, все было бы кончено в один миг. Кругом дымились
раскаленные камни,  из трещин и ям выбивались струи  пламени  и газа,  сотни
больших и маленьких вулканов выбрасывали жидкую лаву  и вулканические бомбы,
которые с треском и грохотом падали на землю.
     Крек с довольной улыбкой огляделся:
     --   Хорошо...  Именно  так  мне   всегда   и   представлялся  рай  для
пенсионеров-злодеев...
     Макар стоял настороженный, то и дело напрягая кисти рук, чтобы ослабить
веревки. Усатый не обманул: веревки еле держались, их легко было сбросить.
     Даша  испуганно  глядела  на  задымленные   угрюмые  скалы.  Тик-Так  с
серьезным лицом к чему-то внимательно прислушивался.
     -- Ты готов, дружище? -- придвинулся к нему Макар.
     Тот еле заметно кивнул головой.
     -- О чем вы там шепчетесь? -- набросился на них Крек.  -- Или вы еще не
теряете надежды вырваться из моих рук? Напрасно!
     Лицо  его   ужасало:  жестокое,  злобное   и  беспощадное,  с  горящими
красноватыми глазками.
     -- Первым бросай его, -- указал он на Тик-Та-ка. -- Все равно он ничего
не видит и, следовательно, не  будет страдать. А эти пусть смотрят.  Подведи
их к самому кратеру!
     Он вскинул камеру к глазам, чтобы выбрать удобную точку съемки, и в это
время усач за его спиной взмахнул рукой.
     Это был условный знак. Пленники шагнули впе-Ред.
     -- Отдай-Цветок,  негодяй! -- Вяк схватил главаря за горло. Тот, хрипя,
взмахнул  камерой,  и  оба  упали  на дымящиеся камни. Макар одним движением
сорвал с рук  веревки и стремительно бросился к борющимся. И вовремя: сухой,
вертлявый Крек уже брал верх над своим неповоротливым напарником. Оседлав  В
яка,  он схватил  камень и занес его над  головой. Толстяк в  ужасе завизжал
по-поросячьи.
     Макар  схватил  разбойника за  руку  и  опрокинул его  на спину. Общими
усилиями главаря быстро скрутили.
     -- Предатель! -- связанный  бандит заскрежетал  зубами.  -- Вот  как ты
платишь за мою заботу! Предаешь уже триста восемьдесят шестой раз!
     -- А сколько раз ты меня предавал?  -- запыхтел толстяк. --  Я уж  и со
счету  сбился.  Вспомни,  как  на планете  Даномил ты  не только  выдал меня
властям,  но  даже  сам  вызвался повесить меня на веревке  из  живых  змей,
плюющихся ядом!
     -- Жаль,  что  я  не сделал этого!  -- Крек  корчился  от бешенства. --
Вместо  этого  я  побросал  змей  в  толпу  зрителей,  вызвал панику,  и  мы
благополучно удрали.
     --  Только потому,  что змеи заплевали тебе  ядом  глаза,  --  радостно
возразил толстяк. -- Даже змеи не вынесли  твоей подлости. Счастье твое, что
ты был  в  скафандре, иначе  ходил бы сейчас  с  палочкой  и стукался лбом о
каждое дерево. Ну-ка, давай Цветок...
     Усатый  деловито  полез  ему  за  пазуху  и долго  шарил там.  Лицо его
побагровело, как свекла.
     --  Где  Цветок?  --  взвизгнул он. -- Говори сейчас  же,  куда спрятал
Цветок, иначе я...
     Тут  он  застыл с открытым ртом. Лицо его  моментально побелело.  Макар
взглянул  в ту  сторону,  куда  он  смотрел, и  спину его обсыпало  морозом,
несмотря на невыносимый жар.
     Космический корабль, который стоял  на  самом краю вулкана,  вздрогнул.
Потом  медленно,  рывками,  стал  наклоняться.  Он  падал, как  в  тягостном
страшном сне:  беззвучно и неторопливо. Корабль исчез в  туче  дыма и пепла,
взметнулось пламя из кратера и донесся сильный грохот.
     -- Мы погибли! -- Даша закрыла лицо руками.
     Шлем ее скафандра задрожал от рыданий.  -- Погибли!  Никогда я не увижу
мамочку...
     Макару хотелось броситься  на  землю  от  отчаяния.  Теперь уже  им нет
спасения! Тик-Так тоже стоял с окаменевшим лицом. Видно, и  он  догадался  о
случившемся.
     -- Ха-ха-ха! -- раздался вдруг зловещий каркающий смех.
     Все оглянулись в изумлении. Это смеялся Крек.
     -- Попались? Достукались?
     -- Где Цветок? -- тупо спросил его толстяк.
     -- Цветок там, -- небрежно  кивнул через плечо главарь. -- Я не доверял
тебе  и  спрятал  его  на  корабле  в  надежном месте.  Теперь  ищи  на  дне
преисподней. Ну-ка, развяжи меня! Поскорее!
     Вяк поспешно бросился выполнять его приказание. Главарь встал, разминая
затекшие руки, и окинул всех взглядом победителя. Потом неторопливо поднял с
камней кинокамеру и помахал ею перед носом толстяка:
     -- На этот раз тебе  не выкарабкаться. Даже плюющиеся змеи  не помогут.
Погиб, трус! Твое предательство тебя не спасло.
     -- А ты? -- трясущимися губами спросил Вяк. -- Ты разве не погибнешь?
     Крек загадочно усмехнулся:
     -- Мне, может быть, еще и повезет...
     И  он  пошел,  перепрыгивая  через   валуны.   Толстяк  минуту   стоял,
бессмысленно глядя ему вслед, потом бросился вдогонку:
     -- Прости меня, о  великий Крек, и я  никогда-никогда  больше не предам
тебя, буду твоим верным слугой и помощником! -- жалобно кричал он. -- Сделай
мне очередное, триста восемьдесят шестое, серьезное предупреждение. Я больше
не буду-у...
     Они скрылись в клубах дыма.
     --  Жалкая  душонка!  -- воскликнул Тик-Так.  -- Они ушли?  И Крек унес
кинокамеру?
     Он ощупью нашел и схватил руку Макара.
     -- Унес...-- протянул  Макар и подумал: "При чем здесь кинокамера, ведь
они погибнут в этом чаду, как только кончатся запасы кислорода в скафандрах.
А может, и раньше..."
     У ног его разорвалась вулканическая бомба.
     -- А зачем кинокамера? -- Даша открыла заплаканные глаза.
     -- Потому  что там, в кинокамере, спрятан Цветок долголетия! -- крикнул
астронавт. --  И злодей надеется  купить у кого-нибудь на этой планете новый
корабль, чтобы удрать.
     -- Где он  купит  корабль? Кругом  только  скалы и  дымящиеся  вулканы.
Видно, Тик-Так начинает бредить.  Видел бы он  эту планету! Здесь  же ничего
живого нет.
     --  Ты  ошибаешься.  Здесь  станция космических  наблюдателей. Надо его
догнать, в этом наше единственное спасение!
     Макар  и Даша  переглянулись. Им так  не  хотелось приближаться к  этой
зловещей завесе дыма у  подножия  вулкана. Здесь, на склоне, они чувствовали
себя как-то безопаснее, хотя вокруг  то и дело шлепались раскаленные бомбы и
сыпались камни.
     -- Ой,  что это там, наверху? --  Даша  невольно попятилась  и  чуть не
упала. Макар оглянулся и вздрогнул: из кратера выплеснулась раскаленная лава
и  катилась  прямо на  них. Издали  она казалас  огненным  тестом,  медленно
сползающим по крутому боку огромного горшка.
     -- Лава! На нас идет лава! -- закричал Макар.
     Тугая волна горячего воздуха,  катившаяся впереди  лавы,  достигла того
места, где они стояли,  и завертела,  закружила  их. Они  почувствовали, как
нагреваются скафандры, как жар обжигает их щеки сквозь прозрачные шлемы.
     -- Бежим! -- Даша схватила маленького астронавта за одну руку, Макар --
за другую,  и  они  кинулись  вниз  по  склону. Прыгали  с  камня на камень,
перескакивали  через  трещины.  Под  ногами  трещали  и  рассыпались  черные
обгорелые камни. Макар поскользнулся и больно ушиб коленку.
     Вдруг что-то со свистом промелькнуло над головами. Они увидели какой-то
плоский круглый диск ярко-красного  цвета. Из него тянулась багровая рука со
множеством  пальцев.   Вот  она  ловко  подхватила  тяжелый  валун,  который
подскакивал  по  склону, и тотчас диск круто взмыл кверху. Потом  неподвижно
повис  в  воздухе, в то  время как рука вертела перед  диском  свою  добычу,
словно  тот  разглядывал  ее.  Через  минуту  пальцы  медленно  разжались  и
выпустили валун. Диск исчез в дымных облаках.
     -- Что это? -- губы Макара пересохли от жары и ужаса.
     Даша возбужденно затараторила, обращаясь к Тик-Таку:
     -- Какая-то  сковородка с ручкой  спустилась с неба и схватила  камень!
Потом выбросила его...
     --  Она  улетела?  --  с  беспокойством  спросил  он.  --  Надо  где-то
спрятаться...
     Но огненная лава была уже близко, и пришлось опять бежать. Тик-Так то и
дело спотыкался, потом сел:
     --  Больше не  могу, друзья. Давайте простимся. Дальше вы идите одни. Я
останусь.
     Макар растерялся.
     -- Как так? Зачем останешься?
     -- Очень просто, -- спокойно ответил астронавт. -- Без меня вы побежите
быстрее.
     -- Но ты же погибнешь здесь! -- воскликнула Даша, теребя его за рукав.
     -- Зато вы спасетесь.
     --  Что за ерунду ты  городишь? -- Макар  оглянулся  на  приближающийся
огненный вал, и у него  мелькнула мысль, что без  Тик-Така они действительно
побежали бы гораздо быстрее. Но  тут же спохватился и сердито закричал: -- А
ну, вставай, пойдем!
     -- Зачем кричишь? -- упрекнула Даша. -- Может, он устал. Или ушибся.
     --  Я  тоже  ушибся, но  молчу,  -- буркнул  Макар,  смущенно  растирая
коленку.
     --  У тебя что-нибудь болит? -- ласково допытывалась  Даша у маленького
астронавта. Тот пожал плечами:
     -- Нет, ничего. Но останусь, потому что задерживаю вас, а я хочу, чтобы
вы спаслись.
     -- А мы  хотим, чтобы и ты  спасся! -- в один голос воскликнули Макар и
Даша. -- Вставай, Тик-Так!
     -- Нет.  Один погибает, чтобы  другие спаслись. Такой у нас закон,  это
разумно.
     -- Плохой закон!  -- возмутился  Макар. -- У  нас  никогда  не  бросают
товарища в беде.
     --  Если  ты не  пойдешь,  мы  понесем тебя, но  не  оставим  здесь, --
добавила  Даша.  И  они  подхватили Тик-Така под  мышки.  Но  тот  сразу  же
вырвался:
     -- Нет, нет! Это неразумно: так  мы будем  двигаться медленнее. Если вы
настаиваете, то я подчиняюсь.
     -- Давно бы так!
     Огонь дышал им в спины. Если бы не скафандры, то, наверное, они  в одну
минуту  изжарились. Но и через мощную защиту  скафандров  проникало огненное
дыхание вулканов -- пот  заливал  лица,  дышать было  трудно. Наконец вулкан
скрыла густая пелена дыма. Они продвигались наощупь.
     
     --  Крек!  Вот они! -- крикнула  Даша, когда  дым на минуту  рассеялся.
Совсем недалеко между валунами виднелись две знакомые фигуры в скафандрах.
     -- Стой!  -- крикнул  Макар, но из  пересохшего  горла вырвался  только
слабый хрип. В следующую секунду произошло такое, что их охватил невыразимый
ужас.
     Синевато-серые   валуны   вокруг    неожиданно    зашевелились,   стали
приподниматься, у каждого  оказались кривые суставчатые ноги,  как у  крабов
или пауков. Маленькие глазки на стебельках сверкали кроваво-красным огнем.
     Злодеи остановились, потом пустились наутек. Но не успели они сделать и
двух шагов, как на них стремительно бросился ближайший синий краб. На  спине
у него образовалась  полукруглая темная щель. Краб  проворно схватил злодеев
острыми  клешнями и  бросил их  в это  отверстие. Тотчас  "крышка" на  спине
захлопнулась, и чудовище исчезло в дыму.


20. Из огня да в полымя


     -- Он... их  съел!  --  вскрикнула Даша и медленно повалилась на камни.
Макар  кинулся к  ней,  не выпуская руки Тик-Така. Но  тот  вдруг с огромной
силой выдернул свою руку, едва только Макар наклонился над девочкой.
     -- Тик-Так, куда ты! -- Макар обернулся и увидел товарища почему-то над
головой,  в воздухе.  Нелепо  болтая руками и  ногами,  маленький  астронавт
исчез. И сразу же из  дыма надвинулась кривая клешня. Она молниеносно дважды
щелкнула  в воздухе,  как это обычно делал  ножницами парикмахер дядя Костя,
собираясь стричь и спрашивая, под бокс или канадку.
     Синицын  инстинктивно закрыл Дашу  своим телом,  чтобы  ужасный краб не
заметил ее, и  почувствовал, как железные тиски сомкнулись на его скафандре,
немного  смягчившем  страшную  хватку.   Засвистел  за   шлемом  ветер,  все
завертелось перед глазами -- и Макар полетел в темноту.
     Он понял, что  упал  в воду, и  заколотил руками и ногами. Рука  Макара
потянулась и наткнулась  на  что-то,  и это что-то  тотчас  схватило ее.  Он
закричал от страха.
     -- Макар, ты? -- раздался в шлемофоне знакомый голос.
     -- Тик-Так! Где ты, в темноте я тебя не вижу!
     -- Куда мы попали?
     -- Мы в животе у здоровенного краба.
     -- Включаем лампочки  на  шлеме.  Вспыхнул  тусклый свет. Макар  увидел
черную воду, дальше все терялось в темени. Сверху свисали какие-то осклизлые
крючья.
     -- Ну, что видишь?
     -- Кругом вода... Ох, попить бы!
     -- Не спеши. Это может быть и не вода. Смотри еще.
     -- Дальше темнота. Ничего  не вижу. Хотя... там  в углу что-то  белеет.
Наверное, зубы!
     -- Подплыви узнай!
     -- А вдруг схватит?
     -- Надо  ему будет  --  и  так схватит. Подумав,  Макар стал  осторожно
подплывать  к  белому  предмету.  Плыть было  легко, да и в  таком скафандре
вообще  нельзя утонуть.  Ему достаточно было сделать два-три движения, чтобы
оказаться рядом с загадочным предметом.
     -- Это Даша! -- он схватил ее за скафандр. -- Жива?
     Она зашевелилась.
     -- Темнота... Где я?
     --  Только не пугайся, -- нарочито веселым голосом  пробубнил Макар. --
Мы в животе у краба. Все в порядке.
     -- Ох! -- она сдавленно всхлипнула. Послышался нервный смешок Тик-Така:
     -- Вот так успокоил!
     Они  в  нескольких  словах  рассказали  девочке,  что  произошло.  Даша
проявила завидное самообладание. Даже спросила:
     -- А почему же нас не едят?
     -- Наверное, несъедобные мы, -- предположил Макар с надеждой.
     --  Крабу не  удалось  сразу перекусить  нас  клешней,  --  откликнулся
Тик-Так. -- Ведь скафандр  выдерживает огромное давление.  Теперь, наверное,
он придумывает, чтобы такое сделать и вылущить нас из несъедобной оболочки.
     Им недолго пришлось теряться в  догадках.  Через  некоторое время  вода
стала нагреваться и закипела! Их варили живьем! Тик-Так пояснил, что на этой
планете,  наверное,  крабы  таким  образом добывают  себе  пищу. "Варят, как
ракушки, знаете? Бросят их в кипящую воду, они и раскрываются..."
     Хорошо, что  скафандры выдерживали температуру  кипения. Вдруг все ярко
осветилось, распахнулась  крышка  вверху и появилась клешня. Очевидно,  краб
решил проверить, сварились ли  они. А может, собирался  уже пообедать? Макар
решил: как только клешня приблизится, ухвачусь за нее. Будь что будет!
     Но клешня быстрым движением стряхнула его, и он с громким плеском снова
упал  в воду. Когда же вынырнул, то  в облаках пара над собой увидел руку  с
множеством пальцев.  Она мгновенно придвинулась, и через секунду Макар, Даша
и Тик-Так летели, крепко зажатые в кулаке у красного диска.
     Далеко внизу виднелся  краб,  растерянно  стоящий на  кривых ножках над
огнем, выбивавшимся из какой-то расщелины в земле.  Из-под  его крышки валил
пар...
     Но  вот  диск начал снижаться  и  сел  плоским  днищем прямо на гудящий
фонтан огня. Тотчас приподнялась верхняя половина диска,  и рука бросила под
нее,  как под  крышку, несчастных пленников.  Они упали на  блестящую теплую
поверхность и заскользили по ней.
     -- Вот так  влипли! -- ахнул Макар. -- Из огня да в полымя.  Теперь  на
сковородку попали. Сейчас будут нас поджаривать.
     И он рассказал Тик-Таку все, что видел во время полета.
     --  Дело принимает серьезный  оборот, --  помрачнел  тот.  -- Скафандры
могут и  выдержать  сильный жар,  но мы-то не  выдержим.  Первое, что  нужно
сделать, -- отойти к самому краю сковородки. Ну и передряги!
     Они  взялись за руки и медленно пошли в  темноту. Шедший впереди  Макар
наткнулся коленом на что-то мягкое.
     -- О-ох... -- послышался стон.
     -- Кто здесь?
     Вспыхнул свет,  и перед  нашими путешественниками предстали оба злодея:
Крек лежал, вытянувшись во весь свой длинный рост, а Вяк стоял возле него на
четвереньках.
     -- Ах, это вы, ребята, -- Вяк облегченно засопел. -- А я уж думал...
     --  Что  думал?  --  спросил Тик-Так,  узнавший  его по голосу.  Особой
радости он не проявил.
     -- Да тут черт  знает  что подумаешь! То в одно брюхо попадаешь,  то  в
другое.
     -- Он не живой? -- со страхом спросила Даша, указывая на Крека.
     -- Что ему сделается? Трахнулся лишь головой, когда нас сюда швырнули.
     -- Надо его водой спрыснуть, -- заявил Макар.
     -- У меня нет воды!  -- как-то слишком торопливо проговорил Вяк. -- Сам
помираю от жажды.
     У ребят во  внешних карманах скафандров были остатки воды.  Они сделали
по  несколько глотков,  сняли с Крека шлем и брызнули  ему в лицо. Он  сел и
тупо осмотрелся.
     -- Ага, вся компания в сборе, -- он снова надел шлем. -- Что ж, веселее
будет  превращаться в бифштекс.  Вы  как  сюда  попали?  Нас  ловко  выкрала
какая-то  красная  сковородка  с  лапой  из  этой...  как ее,  кастрюльки  с
клешнями.
     Сильный жар  уже начал проникать сквозь скафандры. Они  отошли к самому
краю сковородки.
     -- Смотрите, середина светится! -- воскликнула Даша.
     -- Накалилась...-- пробормотал Вяк.
     Макар обратил  внимание, что тот стал еще  толще,  словно распух. Когда
Макар,  стремясь  отодвинуться как можно дальше от середины, случайно  задел
Вяка,  послышалось  бульканье.   Удивленный,  он  стал   присматриваться   и
обнаружил, что толстяк то и дело прикладывается к внутренней трубке с водой.
Так вот в чем дело! Во время пребывания в "кастрюльке" он наполнил водой все
полиэтиленовые баллоны в скафандре. И тайком посасывает через трубочку.
     "Аи да Вяк! -- подумал Макар. -- Не растерялся..."
     А жар становился невыносимым. Середина сковородки так  ярко накалилась,
что поблек свет лампочек  на  скафандрах.  В  воздухе  замельтешили какие-то
искры. Когда Тик-Таку сказали об этом, он пробормотал:
     -- Сейчас бы плеснуть воды на середину...
     -- Я бы  с гораздо  большим удовольствием  плеснул ее себе в глотку, --
проворчал Крек. А Вяк трусливо озирался.
     Прошло еще несколько минут. Даша стала сползать вниз.
     -- Воды! -- прошептала она. -- Пить... И Макар не выдержал:
     -- Дай воды, Вяк! Слышишь, Даша просит!
     -- Откуда она у  меня, -- испуганно и злобно забормотал тот. -- Ты что,
с ума спятил?
     -- Вот  она!  -- Макар  сильно  хлопнул  его  по  боку, и все явственно
услышали громкое бульканье.
     -- Ах ты,  подонок! -- главарь схватил своего  помощника за горло. -- У
меня пересохла глотка, а он...
     Толстяк  бешено отбивался. Но его повалили на раскаленный пол, и Макар,
улучив момент, расстегнул боковой клапан и вытащил большой прозрачный баллон
с водой.
     -- Там отрава! -- в отчаянии  пискнул Вяк. -- Ведь это  из брюха краба.
Она кислая...
     -- Вот и попьем кисленькую! -- Крек потянулся к баллону.
     --  Не пейте!  --  неожиданно  крикнул Тик-Так. -- Лучше вылейте ее  на
середину. Слышите? Лейте, лейте!
     -- Еще чего? -- грубо оборвал его Крек. -- Выливать воду!
     Но  Макар непроизвольно повиновался приказу  друга, настолько убежденно
тот говорил.  Размахнувшись, он швырнул  весь баллон прямо  в огненный круг.
Мешок полетел, сопровождаемый громовым проклятием старого злодея.
     Но его тотчас заглушили страшное шипенье и грохот. Все вокруг заволокло
паром, раздался ужасающий треск. Пол резко накренился под ногами...
     Сковорода треснула  и развалилась на две части. Они стали выбираться из
дымящего чрева.
     -- Осторожнее!
     Громадная  лапа  сковороды в агонии скребла  грунт, выворачивая валуны.
Они осторожно обогнули ее.
     И вот  снова  над  ними  хоть и  тусклое,  задымленное, но  небо,  а не
зловещая  крышка.  Они  вздохнули  полной  грудью. Но,  оглянувшись  вокруг,
поняли, что это была лишь кратковременная передышка.
     К остаткам сковороды уже торопливо подбирались,  покачиваясь на  тонких
ножках, другие крабы. Багровые глазки их кровожадно сверкали. В  разрыве туч
мелькнул силуэт  пикирующей сковороды. Заметив свою  погибающую подругу, она
резко взмыла вверх и стала описывать в воздухе зловещие круги.
     -- Бежим отсюда! -- Вяк заметался. -- Нас снова сожрут!
     Один Крек спокойно  наводил объектив кинокамеры на морды крабов,  потом
на своих товарищей по несчастью.
     -- Выход один, -- небрежно процедил он.  -- Броситься в кратер и  разом
погибнуть.  Все  же приятнее, чем быть проглоченными живьем  этими  мерзкими
тварями.
     -- Мы согласны! -- ответили Макар, Даша и Тик-Так.
     У Вяка задрожал голос:
     -- Я не хочу в огонь...
     -- Тогда  полезай к нему в пасть! -- Крек  кивнул  на ближайшего краба.
Сзади теснились другие.
     Вдалеке,  сквозь  мутные  полосы,  мелькнул  силуэт  какого-то  странно
знакомого краба. Макар одернул себя:  "Какие тут знакомые крабы? Разве  тот,
что уже однажды сцапал нас?"
     --  Готовьтесь!  --  скомандовал  Крек.  -- Прыгайте  в огонь  по  моей
команде. Я сниму вас, а потом прыгну сам.
     -- А зачем снимать? -- удивилась Даша.
     --  Может быть,  меня в последний  момент  спасут,  девочка, -- ласково
пояснил старый  злодей.  -- Бывало в моей жизни  и такое. Тогда у меня будет
замечательный фильм о вашей гибели. Я продам  его  за три корабля золота.  А
ваши родные узнают, как смело вели вы себя в последние мгновения.
     Это был весомый довод.
     -- Ну что ж...-- горько вздохнула Даша.
     Они встали на краю кратера и крепко взялись за руки...


21. "Возьмите и нас, мы хорошие!"


     -- Раз... два...-- Крек вскинул камеру.
     Макар в  последний  раз  оглянулся  и  вздрогнул.  В  облаках дыма  ему
померещилось лицо Гоши Шурубуры.
     -- Стойте! -- отчаянно крикнул он. -- Вон там...
     --  Прыгайте,  прыгайте!  --  злобно  завопил  Крек.   Но  загадка  его
спокойного  поведения раскрылась.  Макар  увидел  то,  что давно уже заметил
коварный злодей.
     Оказалось, что ближайший к ним краб вовсе не краб, а вездеход "Вова", в
котором сидит Гоша Шурубура. Он отчаянно пробивался вперед, но ему то и дело
приходилось останавливаться и вступать в  сражение  с крабами.  "Вова" ловко
опрокидывал их своими стальными рычагами.
     -- Гоша! К нам идет Гоша! -- Даша засмеялась и заплакала одновременно.
     "Вова" прорвался наконец сквозь кольцо чудовищ и  с разбегу остановился
возле ребят.
     --  Садитесь быстрее!  -- крикнул Гоша, распахивая входной  люк, словно
шофер такси. Первым  втолкнули Тик-Така, потом влезла Даша.  Вездеход  ходил
ходуном -- "Вова" лягался, отбиваясь задними ногами от наседавших крабов.
     Макар уже занес ногу, когда Вяк умоляюще сложил руки:
     -- Возьмите меня с собой!  Я больше не буду! Стану хорошим... Буду всех
слушаться.
     Его отталкивал в сторону Крек:
     --   Меня,   меня  возьмите!   Он  тяжелый,  от  него  только  вездеход
перегрузится. А я легкий, как перышко.
     Из люка высунулся Тик-Так:
     -- Пусть остаются здесь! Во Вселенной таким нет места.
     Оба злодея упали на колени и жалобно заголосили:
     -- Смилуйтесь! Не отдавайте нас на растерзание чудовищам.
     Ребята заколебались.
     -- А может, взять их? -- пожалела Даша. -- Ведь погибнут.
     -- Только что они едва не погубили нас, -- упрекнул ее Тик-Так.
     -- Закрывай дверь! -- крикнул Гоша. -- Заходят слева!
     Тогда Крек щелкнул крышкой кинокамеры и вытащил Цветок долголетия:
     -- Вот... Возьмите. Десять кораблей золота!
     -- Эх ты! -- укорил его  Макар. -- Подкупить  думаешь. А ведь Цветок-то
наш. Поэтому его и берем.
     -- Возьмите и  нас! -- снова завопили злодеи. -- Мы будем хорошими!  Мы
уже хорошие!
     Они голосили так, что в ушах звенело.
     -- Ладно, -- махнул рукой Макар. -- Кто старое вспомянет... Садитесь.
     Даша захлопала в ладоши, а потом обняла Макара.
     -- Молодец, Марочка.
     Тот смущенно шмыгнул носом.
     Бандиты, торопясь, полезли в люк вездехода.  Они очень хотели показать,
что уже сейчас стали хорошими,  и  старались не  отпихивать друг друга, но у
них это не очень получалось. Ведь они всегда удирали от опасности первыми, в
бой шли последними, а добычу хватали  раньше других. И эти привычки изменить
было трудновато.
     Но вот они все же втиснулись в  машину и захлопнули дверцу. Гоша, сияя,
повернулся к пассажирам:
     -- Ну, как я веду машину? А тогда не доверяли...
     -- Классно! -- похвалил  Макар. --  Где ты  пропадал?  И  как  очутился
здесь?
     -- Долго  рассказывать,  -- махнул рукой  Гоша. По его  приказу  "Вова"
расправил крылья  и взлетел  в  воздух. И  вовремя: крабы скопом кинулись на
него. Двоих он стряхнул уже в  воздухе, и те тяжело шмякнулись на валуны.  А
сверху тут же спикировала сковорода. Но куда  ей было тягаться с "Вовой"! Он
знал все фигуры  высшего  пилотажа. Вскоре и сковородка  отстала, затерялась
среди дымных облаков. Гоша продолжал:
     -- Сначала перепугался я -- страсть, когда  Вяк дернул меня за ногу и я
от  корабля  оторвался.  Кувыркаюсь, а  вокруг  звезды  мелькают. Даже глаза
закрыл  от  страха.  И  тут  же вспомнил,  как Тик-Так  учил  нас  управлять
скафандром в космосе. Стал микродвигатели включать  и  остановил кувыркание.
Лежу как на подушке и думаю, что  дальше делать. Звезды  рассматриваю. Вдруг
вижу -- одна движется. Что такое, думаю, никак спутник летит? За ним второй!
Я даже  закричал:  сюда,  сюда,  на помощь! Потом понял, что  меня  никто не
слышит  --  звездочки  пролетели  и  скрылись.  Обидно  так  стало...  Через
некоторое  время  снова летят!  Ну, думаю, заметили. Стал  руками  и  ногами
размахивать, а звезды опять скрылись.
     --  Это мы тебя  разыскивали,  --  пояснил Макар.  --  На  одном  месте
кружили.
     Гоша кивнул:
     --  Я так и подумал.  Стал дожидаться, хоть  и скучно  было.  Хорошо, в
скафандре  есть запас воды и питья.  А то боялся -- с голоду помру.  Но  вот
опять звездочка появилась -- одна.  Остановилась. Я микродвигатели включил и
тихонько к ней поплыл. Плыву-плыву, а она  будто уходит от  меня. Потом вижу
-- мимо вы пролетели один за другим, как осенние журавли.
     -- Это нас с одной планеты выкинули, -- хмуро  вставил Макар. -- За них
вот приняли, -- он  указал на злодеев,  которые  умильно  заглядывали  ему в
глаза, подобострастно хихикая.
     --  А  за  вами  корабль  летит! Хорошо,  что  успел  закинуть на  него
магнитную присоску -- у меня их полно было,  так с ними и улетел, подтянулся
по шнуру и внутрь залез. Но это не наш корабль оказался, а их, -- он  кивнул
на злодеев, -- с  черепушкой на борту. Я -- к перископу и вижу невдалеке наш
корабль. Только он  злодеями был занят. Видел я, как они вас в плен взяли. И
решил лететь следом...
     -- Как же  ты, сердечный, летел? -- изумилась Даша. --  Разве ты умеешь
управлять кораблем?
     Гоша свысока посмотрел на нее:
     --  Думаешь, я  зря все  время околачивался у  пульта управления, когда
Тик-Так  по подсказкам Макара вел корабль? Все  его действия  замечал: какие
рычаги двигает, какие кнопки нажимает. А Макар меня еще гонял оттуда...
     -- Я  боялся,  что ты  собьешь корабль с курса, -- оправдывался тот. --
Или отвинтишь какую-нибудь гайку...
     Гоша махнул рукой:
     -- Там ни одной гайки  нет! Это  не  трактор...  Когда сели  вы на  эту
планету,  я  покрутился немного,  а потом тоже сел и начал на  вездеходе вас
разыскивать...
     Вскоре "Вова" подлетел  к  космическому кораблю,  который  Гоша посадил
поодаль от вулканов.


22. Тик-Так видит снова


     Долго  ли,  коротко  они  летели,  но  наконец  опять  раздался  звонок
будильника.
     Проснувшись,  ребята обнаружили, что злодеи остались верны себе: Макар,
-- Даша и Тик-Так были привязаны к креслам, а  Гоша -- к дивану, на  который
лег, чтобы уступить одно  из кресел  длинному Креку -- тот  плакался, что не
может столько времени спать с согнутыми коленями, ему нужно вытянуться.
     У  одного  из Перевертышей оказались на руке часы "Сигнал" с  будильным
устройством, украденные на Земле. Он тайком завел  их так, чтобы  проснуться
раньше  всех. И пока  ребята спали,  бандиты захватили  корабль, вытащили  у
сонного  Макара Цветок  долголетия и  теперь сидели  в  креслах  довольные и
радостные, покуривая сигареты "Космос".
     Но это  был  их последний  подвиг. Они забыли, что  летят на корабле  с
нарисованным на  борту злодейским знаком. Этот знак заметили на планете Свет
Разума. Тотчас оттуда вылетели четыре сторожевых корабля и взяли пришельца в
магнитный захват. Так в захвате и посадили его на планету.
     Злодеи с унылыми физиономиями  открыли люк. Подняв руки, они  поплелись
на выход.
     Жители планеты радостно приветствовали освобожденных пленников. Тик-Так
что-то кричал им  в ответ, и по его лицу  текли слезы счастья. Наконец-то он
снова на своей родной  планете! Правда,  пока  что  он не мог ее увидеть, но
врачи  обещали  за  несколько  дней  вылечить  его  от  слепоты,   вызванной
злодейскими лучами.
     Когда  вывели бандитов,  раздался  громовой смех.  Оказывается, не  зря
Тик-Так предостерегал всех не пить воду из "кастрюльки" на планете Вулканов.
В ней оказались какие-то бактерии, вызывающие неизвестную болезнь, к счастью
для Вяка, не смертельную. Хорошо, что только он один нахлебался этой воды. В
результате  болезни  морда Вяка распухла и покрылась синими полосами, словно
была  разлинеена в косую линейку. Волосы на голове  и  щетинистые  усы  тоже
стали синими.
     Бандитов тотчас увезли,  чтобы  подвергнуть  суровому, но справедливому
наказанию. Целый  год  им предстояло пасти  летающих  бегемотов  на  планете
Тысячи Болот.
     Ребята  удивились,  как  много  жителей   собралось,  чтобы   встретить
Тик-Така. Им  объяснили, что  на этой  планете очень ценят время.  Благодаря
небольшим энергетическим коробочкам на  груди, каждый житель в любой  момент
может оказаться в любом конце планеты. Поэтому  там  нет ни  телевизоров, ни
радио,  ни кино. Жители  планеты  Свет  Разума  привыкли  видеть  все своими
глазами, прямо на месте события.
     Когда через  несколько минут  после  встречи ребята  оглянулись, никого
вокруг уже не было. Все полетели по своим делам.
     Тик-Так познакомил ребят со  своим братом  -- черноволосым Фик-Факом. У
того на груди был зеленый значок.
     -- Что это значит? -- спросил Макар.
     -- Я слежу за порядком, -- объяснил Фик-Фак. -- Иногда кто-то прилетает
посмотреть событие с опозданием и стремится прорваться в первые ряды,  чтобы
лучше видеть.
     -- А-а,  --  догадалась  Даша. --  Это  как наши  дружинники!  Если кто
подерется, то его сразу в милицию.
     -- У нас  никто не дерется, -- строго сказал Фик-Фак.  -- Это напрасная
трата времени.
     Фик-Фак  поднял руку.  Двое в  белых костюмах и  с голубыми крестами на
рукавах подхватили Тик-Така и увезли в больницу.
     -- Мы еще увидим его? -- забеспокоилась Даша. Фик-Фак улыбнулся:
     -- Конечно. Через несколько дней. И он вас увидит.
     Фик-Фак  нажал кнопочку на груди, и  космический  корабль с  черепом на
носу растаял в воздухе.
     -- Он свое отлетал, --  пояснил Фик-Фак. --  Его распылили на молекулы,
из которых будет построен новый корабль.
     -- Жалко "Вову",  -- вздохнула Даша. Ребятам  велели снять скафандры  и
дали легкие  белые костюмы. На груди  у  каждого была  прикреплена маленькая
коробочка с тремя кнопками.
     --  Это  энергопульты  для гостей,  --  пояснил  Фик-Фак. -- Вы  быстро
научитесь  управлять  ими. Смотрите:  если нажать  правую  кнопочку,  то  вы
перенесетесь куда захотите, если  нажать левую -- появится  нужная вам вещь,
средняя кнопка -- для переговоров с любым жителем нашей планеты.
     Гоша  начал  колдовать над  коробочкой,  и  тотчас  появился  новенький
малиновый мотоцикл "Ява".
     -- Это вещь! -- пыхтел он, пытаясь влезть на седло.  --  Не обдурили...
Давно мечтал погонять на таком.
     Жители с удивлением рассматривали диковинную машину.
     -- Для чего этот механизм? -- спросил Фик-Фак.
     -- Чтобы ездить на нем, для чего же еще? -- объяснил Гоша.
     -- А какую скорость он развивает?
     -- Не догонишь! До ста двадцати выжимает.
     -- Ста двадцати чего?
     -- Ста двадцати километров в час! А умеючи, и больше...
     Фик-Фак сильно удивился. Он даже не мог ничего сказать, только разводил
руками.
     -- Но зачем  тебе это ползущее приспособление, если ты  в  любой момент
можешь оказаться, где захочешь?
     Гоша  хмуро  сполз с мотоцикла. Фик-Фак сразу  отправил  "Яву"  в музей
допотопных машин.
     ... Несколько дней ребята путешествовали по планете, знакомясь с жизнью
ее обитателей. На планете не было ни гор, ни холмов, ни глубоких ущелий. Без
конца и края тянулась ровная зеленая  равнина. На одинаковом расстоянии друг
от  друга  стояли  города.  Улицы   все   были  прямые,   как  стрела,  дома
многоэтажные.
     Сутки на этой планете длиннее, чем на Земле -- тридцать часов, и за это
время  происходит множество событий, на которых необходимо побывать. К концу
первого  дня  ребята  чувствовали, что головы у них гудят,  а в  глазах  все
кружится -- столько они смогли увидеть благодаря волшебным коробочкам.
     Но вскоре им захотелось домой.
     -- А когда мы полетим назад? -- спросили они как-то Фик-Фака.
     -- Уже скоро, -- печально ответил он. Однажды Фик-Фак объявил:
     -- Сегодня из больницы выйдет Тик-Так. Вскоре ребята  и  сопровождавший
их Фик-Фак были у подъезда больницы. Как  и в первый  день,  здесь собралось
множество   людей   --  всем  хотелось   увидеть  выздоровевшего   отважного
астронавта, пожать ему руку.
     Тик-Так вышел под приветственные крики.
     -- Как ты себя чувствуешь, Тик-Так? -- раздавались голоса.
     -- Как твои глаза?
     -- Ты хорошо видишь?
     -- Полетишь снова в космос?
     Даша с разбегу повисла у него на шее:
     -- Тик-Так, дорогой!
     Маленький  астронавт переводил счастливый  затуманенный взгляд  больших
голубых глаз с одного лица на другое. Так долго он  никого не  видел! Каждый
старался обнять его, заглянуть в его ожившие глаза.
     --  Тебя  и  не  узнать! --  Макар хлопнул  Тик-Така по плечу, не  умея
передать словами охватившие его чувства. Тот хлопнул его в ответ.
     Это был самый радостный день у  ребят  на планете Свет  Разума. Они все
время  провели  с  Тик-Таком,  бродя  по  зеленым  лугам  и  вспоминая  свои
приключения в космосе.
     -- А  помните здоровенного  льва? -- подскакивал  Гоша.  -- Как  он  от
зайцев удирал?
     Тик-Так  смеялся и не  мог налюбоваться  природой, веселыми  сиреневыми
облаками, тремя сияющими солнцами на небосклоне. Но какая-то печаль,  словно
тучка, то и дело омрачала его лицо.
     -- Что с тобой?  -- участливо спросила Даша. --  Ты  еще не выздоровел?
Почему грустишь?
     И тогда  Тик-Так не  выдержал и  поведал ребятам страшную  новость: они
никогда-никогда не смогут  увидеть  своих родных, близких и знакомых, потому
что  за то время, что  они путешествовали  в космосе, на Земле прошла тысяча
лет.
     --  Не может быть!  --  побледнел Макар. -- Как же  это  так: тут  одно
время, а там другое?
     Тик-Так понурил голову:
     -- Я  сам  этого не знал. Но в больнице я разговаривал по радио с одним
ученым, и он мне это сказал.
     -- Что же делать? -- растерялась Даша.
     -- Сейчас ученые ищут  способ доставить вас  обратно на  Землю прямо  к
тому моменту, когда мы вылетели.
     -- А они найдут такой способ? -- голос Макара задрожал.
     -- Могут найти.  Дело  в том,  что наши  ученые  совсем  недавно  стали
управлять временем. Но удастся ли...
     -- Попроси их, Тик-Так! --  умоляюще воскликнула Даша. -- Скажи им, что
я  очень хочу  увидеть  маму, папу, бабушку... Если мы прилетим через тысячу
лет, то они, наверное, уже умрут...
     -- И я  опять по  математике  отстану,  -- пробасил Гоша.  --  Придется
догонять класс.
     -- Какой класс? -- Макар невольно улыбнулся сквозь слезы.  -- Никого из
твоего класса и в помине не будет на свете.
     --  И Семенюка не будет? --  тупо переспросил Гоша. -- Он  ведь мне два
патрона должен. От мелкокалиберки. Как же так?
     -- Да отстань ты со своими патронами! -- отмахнулась Даша.
     Они  замолчали.  В  головах  стучало одно: "Тысяча лет,  тысяча лет..."
Какое-то страшное и томительное чувство охватило их.
     --  Какой  будет наша  Земля  через  тысячу  лет? --  нарушил тягостное
молчание Макар.
     -- Кругом асфальт! -- выпалил Гоша. -- И машины -- одна за другой, одна
за другой! У каждого своя машина, никто пешком ходить не будет.
     Он мечтательно прищурился.
     -- Многоэтажные дома, -- протянула Даша. -- Высотные... Небоскребы.
     -- Точно! --  подхватил  Гоша. -- Мой  дядька  архитектор говорит,  что
будущее за небоскребами. Везде небоскребы!
     -- А в селе? -- возразил Макар. -- Я каждое лето к бабушке в село езжу,
так  у  нее свой дом,  вокруг  яблони,  вишни,  на  огороде клубника,  козел
Берендей  шастает... Бабушка говорит,  что ни за что  на свете не переедет в
городской дом.
     -- А зачем ей переезжать! -- махнул рукой Гоша.  --  И в селе у каждого
будет свой высотный дом.
     Даша и Макар рассмеялись.
     -- Трепач! -- смахнул слезу Макар. -- Зачем бабушке высотный дом?
     --  Как зачем? Залезет на верхотуру и будет наблюдать, кто в  огород за
клубникой ползет.
     Даша посерьезнела.
     -- А что?  Наверное, и  в селах будут высотные дома. Все  живут в одном
высотном доме, а вокруг сады, огороды... А люди? Какими люди будут?
     -- Конечно, добрыми и справедливыми. Все в мире жить будут.
     -- А капиталисты? Богатые? Они ведь войну разжигают.
     -- Не будет капиталистов. Богатые станут бедными...
     --  А бедные  -- богатыми! -- радостно подхватил Гоша.  --  И у каждого
своя автомашина. "Жигули"... или там "Волга". Мечта!
     --  Дались  тебе эти  автомашины!  Они  воздух  загрязняют. Все  летать
будут...
     -- Точно! У каждого свой самолет.
     --  Да погоди!  Летать  будут  без самолетов,  они ведь тоже загрязняют
воздух, грохочут. Вот как на планете Свет Разума. Нажал кнопочку --  и мигом
перенесся в другое место. Без грохота и дыма.
     Долго мечтали в этот вечер друзья, представляя себе Землю будущего.
     -- Вот так же, наверное, и тысячу лет назад мечтали, -- вздохнула Даша,
уже ложась спать. -- Что люди будут добрыми  и справедливыми, станут жить  в
мире и дружбе...
     Никто ей не ответил.
     Как-то утром Тик-Так, радостный, ворвался в гостиницу к ребятам.
     -- Все в порядке, друзья! Ученые решили задачу. Готовьтесь к полету.
     -- Ур-ря! -- завопил Гоша.
     -- Опять лететь на корабле? --  встревожилась Даша.  --  А если  злодеи
нападут?
     --  Или этот...-- Гоша  кивнул на  Макара, -- снова рассчитает так, что
попадем куда-нибудь на Марс.
     Макар съездил его по затылку.
     -- Нет,  -- разъяснил Тик-Так. --  Вы  полетите без  корабля, иначе. По
колодцу времени.
     -- Как это? Как это? -- попятился Макар.
     -- Увидите.
     В назначенный день, как всегда, собрались громадные толпы любопытных на
событие -- отлет землян. Ребят ввели в странное решетчатое здание, из  крыши
которого в небо уходила ажурная  стрела. Для них была приготовлена маленькая
кабинка.  Ребята  торопливо  прощались:  до  назначенного  времени  остались
считанные минуты.
     -- Вот  тот самый  ученый,  который помог вам и решил задачу, -- шепнул
Тик-Так, указывая глазами на высокого старика с белой бородой, который стоял
рядом  с  пультом  управления  и  что-то  тихо  говорил  окружающим.  Ученый
повернулся к ним и улыбнулся.
     -- Когда войдете в  кабину, вытянитесь,  глубоко дышите и  смотрите  на
красную лампочку перед собой, -- сказал он. Глаза у него были усталые. -- Мы
перешлем  вас по  пространственно-временному  колодцу, и  вы попадете  прямо
домой. Передавайте от нас горячий привет вашим мамам и папам...
     И тогда  Даша  не выдержала: вытащила  из  кармана  Цветок  долголетия,
который берегла для мамы. Цветок, аккуратно упакованный в прозрачную пленку,
был все так же свеж, и так же полыхали его стрелы-тычинки.
     -- Вот... возьмите, -- протянула она ученому.
     -- Что это? -- удивился он.
     -- Цветок долголетия. Чтобы вы жили долго-долго, --  смущенно  пояснила
она.  Вдруг раздались восторженные  крики,  толпа забурлила,  все стремились
взглянуть на чудесный цветок.
     Ученый очень растрогался.
     -- Это очень ценный дар. Я слышал  об  этом Цветке, но никогда не видел
его. Спасибо! -- он прижал Цветок к груди. -- У  меня есть старый учитель. Я
подарю этот Цветок ему.
     --  Но я  хочу, чтобы Цветок был ваш!  -- воскликнула  Даша. -- Мы  все
хотим. Ведь это вы сделали так, что мы снова увидим  родную Землю. Вы решили
задачу.
     -- Девочка, -- строго сказал ученый. -- Если бы не мой учитель, я бы не
решил ни одной задачи в жизни. Ты согласна?
     -- Да, -- прошептала она.
     Макар в последний раз обнялся с Тик-Таком.
     --  Спасибо тебе за  все,  -- шепнул он голубоглазому волшебнику. -- Ты
еще прилетишь к нам, на Землю?
     -- Может быть, -- сказал грустно Тик-Так. -- Если меня пошлют.
     Он протянул руку:
     -- А это тебе.
     На ладони мальчика лежала матовая белая ручка с золотым наконечником.
     -- Какая красивая! -- воскликнул Синицын.
     --  Это  не  простая  ручка.  Она будет  выполнять  все  твои  желания.
Достаточно только написать свое желание этой ручкой. И желания того, кому ты
передашь  ее по доброй воле, она тоже будет  выполнять. Но только не причини
никому зла -- иначе она тотчас исчезнет.
     -- Что ты! -- воскликнул Макар. -- Не надо мне теперь никаких волшебных
ручек.  Лучше  я  буду сам  учить  уроки,  сам  добиваться  выполнения своих
желаний.
     Золотоволосый мальчик улыбнулся и сказал:
     -- Возьми, вдруг когда-нибудь пригодится. Они вошли в кабинку.
     --  До свидания, Тик-Так!  Прощай,  Фик-Фак!  Прощайте  все! -- кричали
ребята.  Дверца   захлопнулась.  В   кабинке   послышалось  мерное  гудение.
Загорелась красная лампочка.
     Макар стоял, напряженно глядя на огонек. Вот  он погас, вспыхнул, снова
погас... Что-то дрогнуло. Макар почувствовал, как медленно опускается. Потом
ему  показалось, будто исчезли  руки, ноги,  исчезло все тело, только  глаза
остались и смотрят в темноту.
     Темнота всколыхнулась и поглотила его.


23. "Слезайте, вы нарушаете!"


     -- А, вот вы где, проказники! -- раздался грубый голос.
     Темнота  начала  проясняться.  И вдруг Макар почувствовал,  что  кто-то
схватил его за ноги и крикнул:
     -- Эй, кто это сел мне на шею! А ну, слазь сейчас же, мелкий хулиган!
     Макар  испуганно  огляделся.  Он  увидел  знакомый  распахнутый  сарай,
сугробы снега вокруг. На  нем опять  надето пальто, валенки... Но  почему он
сидит верхом на чьих-то плечах?
     -- Ты как залез туда? С крыши прыгнул?
     -- И мне кто-то сел  на шею...--  послышался растерянный  голос мастера
чистоты  Девятисильного.  -- Гражданин, вы  нарушаете!  Я  требую,  чтобы вы
немедленно слезли с моей шеи!
     Со  стоявшей  рядом  темной  фигуры кто-то  плюхнулся в  снег  и  задал
стрекача. Почти одновременно слетел на землю и кинулся улепетывать Макар.
     -- Стой!  Стой! -- гремело сзади и слышались тяжелые шаги. Но скоро они
затихли.
     Макар перевел дух только у своего дома. Его торопливо нагоняли двое. Он
пригляделся и узнал Дашу и Шурубуру.
     -- Это вы?! Что произошло, не пойму... Даша давилась от смеха.
     -- Ой,  не могу...  Ой,  мамочка!  Вы же с  Гошкой попали прямо  на шеи
дворнику  и   деду   Корнею.  А  я  рядом   в  глубокий  сугроб  упала,  еле
выкарабкалась...
     -- Вот так шутка! -- изумился Гоша. -- А они нас не узнали?
     -- Наверное, нет! Он же кричал тебе: "Гражданин!" А ты разве гражданин?
     Макар задумался:
     --  Наверное, ученый  чего-то не рассчитал...  Ну ладно,  все  равно мы
дома.
     -- Мы вернулись с планеты Свет Разума! --  радостно сказала Даша. -- Вы
помните все?
     -- Все  помню,  -- пропыхтел Гоша.  --  Только как на  сторожа  сел, не
помню. Хорошо, что удрали, иначе по шее накостыляли бы...
     -- Зацапали бы  нас, а  потом доказывай,  что  из космоса вернулись, --
бросил Макар.
     -- Неужели мы были там? -- растерянно говорила Даша.  -- Все так похоже
на сон...
     Они стояли и глядели друг  на  друга, не в силах расстаться, хотя мороз
уже и пробирал основательно.
     -- Ой, побегу домой! -- спохватилась наконец Даша. -- Я так соскучилась
по дому...
     --  Ну,  и мы пойдем,  -- нерешительно пробормотал  Макар,  когда  шаги
Поспеловой стихли вдали.
     Они стали медленно подниматься по лестнице.
     Может, и  вправду прошла тысяча лет, пока  они путешествовали?  Но нет,
лестница  была все та же, нисколько не  изменилась, вот  и перила  на втором
этаже шатаются... И та же надпись на стенке: "Людка -- ябеда, коза".
     Макар робко позвонил.  Послышались знакомые  шаги, и в двери  появилась
мама. Она спокойно посмотрела на него:
     -- Уже пришел? Нагулялся?
     Макар порывисто бросился ей на шею:
     -- Мама, мамочка, я так соскучился по тебе! Мне кажется, что я не видел
тебя тысячу лет!
     --  Ну,  зачем же преувеличивать? --  она  громко засмеялась. -- Я тоже
соскучилась.
     К  ним подбежал Обормот  и  замяукал --  что-то клянчил.  Макар  тотчас
высвободился из маминых рук и схватил кота.
     -- Это ты, Обормот? -- он пытливо заглядывал коту в. глаза. -- Или Вяк?
Признавайся.
     Кот слегка хрипел и упорно заводил глаза под лоб.
     -- Что ты там шепчешь? -- удивилась мама.
     -- Мужской разговор, -- он выпустил кота, и  тот, пригнувшись, бросился
под кровать. -- Как всегда, удираешь, трус...
     Мать позвала из кухни:
     -- Иди поешь. Да, а почему ты звонил? Опять потерял ключ?
     -- Нет, -- Макар полез в карман. -- Вот он...
     Рука  его  наткнулась  на  что-то.  Он  вытащил это  "что-то" и чуть не
вскрикнул: на ладони его лежала молочно-белая ручка с золотым наконечником.
     ... Макар  проснулся  и  увидел Обормота. Тот  спал прямо  на его шее и
щекотал лицо усами.
     -- Брысь! -- он скинул кота на пол.  -- Кровати  тебе уже мало, прямо в
лицо лезешь.
     Одеваясь, Синицын с  удовольствием  рассматривал  все  давно  знакомое:
кровать,  полку с книгами,  среди  которых  белел "Маленький  принц",  стол,
исчерканный и поцарапанный, коробку с "Конструктором", машины, пистолеты...
     Он испытывал странное ощущение: как будто никуда отсюда и не отлучался.
А путешествие  с  Тик-Таком на планету Свет Разума?  Было  ли оно?  Ведь они
вернулись  как  раз  к тому моменту, когда еще и  не  собирались вылетать --
дворник и сторож только подошли к сараю и корабля не видели.
     Мысли его запутались, и он решил  прогуляться перед  уроками по родному
городу.
     Он  пришел  в  школу  раньше  всех.  Но  когда  поравнялся  со школьной
калиткой, из нее выскочил кто-то и захрипел:
     -- Руки вверх, зубы вниз! Стрелять буду!
     Мохнатая  кепка  надвинута на  глаза,  из-под  кепки  виднеется  только
широкий  красный  нос. В руке -- черный пистолет. "Деревянный, --  сообразил
Макар и ухмыльнулся. -- Чем пугает! И кого пугает!"
     -- Ты сначала заряди, а  потом стрелять будешь! Лысюра сдвинул кепку на
затылок, подмигнул:
     -- Что, струсил?
     -- И не думал.
     Макар  донельзя обрадовался Генке. Он был первый из класса, кого увидел
Синицын  после возвращения из своего  удивительного  путешествия.  Макар изо
всех сил хлопнул Лысюру по плечу:
     -- Здорово!
     -- Здорово! -- и тот хлопнул его в ответ. Так они стояли и хлопали друг
друга, широко улыбаясь.
     Потом староста затоптался и нерешительно заглянул в глаза Синицыну:
     -- Ну как, Марочка, достал?
     -- Что достал? -- удивился тот.
     -- Как это -- что?  -- загорячился староста. -- Радиоприемничек,  чтобы
оценки поправлять. Отстает, понимаешь, наш класс по успеваемости.
     Тут Макар припомнил тот далекий разговор. Ах да, Лысюра все хлопочет об
отстающих  учениках. Хочет  исподтишка учителям  советы давать, какие оценки
ставить.
     -- Мне бы твои заботы...-- вздохнул Макар.
     --  Ты  думаешь, что говоришь? --  мгновенно вскипел  староста. --  Это
должны быть и твои заботы, заботы каждого пионера!
     Он выпятил грудь, отставил ногу. Ну, сейчас понесет... Макару почему-то
стало  жалко  Лысюру. Сам  он  принял  твердое  решение  добиваться  успехов
собственными  силами, не  надеясь  ни на чью подсказку, даже волшебную. "Вот
удобный момент, чтобы избавиться от ручки!" -- подумал он и наклонился к уху
Лысюры:
     -- Зачем тебе  радиоприемничек?  Еще засекут...  Есть у меня  волшебная
ручка -- что напишешь ею, то и исполнится. Напишешь, чтобы кому-то поставили
пятерку  -- и поставят, даже если он молчал у доски, как инфузория-туфелька.
Понял?
     Лысюра недоверчиво повертел ручку:
     -- Ручка-то хорошая... Люксусовая!
     -- Само собой. Только чур -- с возвратом. И другим надо...
     -- А что волшебная -- не загибаешь?
     -- Когда я загибал? -- оскорбился Макар.
     --  Это верно, --  признал  Генка.  --  Не брехун. Всегда,  что обещал,
делал. Ну раз так, спасибо.
     Он с чувством пожал руку Синицыну.
     --  Постарался для  коллектива, теперь наш  класс  будет  в школе самым
передовым!  Ну,  Сини-цын! Мы  тебя в  стенгазете выпятим: прилагал  усилия.
Понял? Прилагал.
     --  Понял. Только ты поосторожнее с ней, -- предупредил Макар, вспомнив
совет Тик-Така. -- Никого не обижай.
     -- Уж я не обижу, будь спок!
     И  Лысюра, попрыгивая от кипящей  энергии,  зашагал в школу. А у Макара
почему-то на душе стало  сумрачно, словно тучка набежала на  солнце, которое
только что ярко светило.
     -- Марочка!
     Этот звонкий голосок сразу прогнал все тучи с небосклона. Он обернулся.
     -- Даша!
     Они, сияя, смотрели друг на друга. Потом Даша затараторила:
     -- Понимаешь, оказывается, никто ничего не  заметил. Я  пришла домой, а
мама как раз мыла пол, да еще начала ворчать,  что я  так рано пришла, могла
бы у подружки посидеть. Я к ней кинулась, целую ее, а она говорит: "Вечно ты
не вовремя со своими телячьими нежностями, лучше бы помогла пол вымыть". Я и
помогла. А  какие это телячьи нежности, если  я  так  долго  ее  не  видела?
Правда, Марочка?
     -- Правда...-- подтвердил он, широко улыбаясь.


24. Здравствуй, двойка!


     Генка в  одиночестве сидел за своей  партой.  Наклонив  голову, высунув
язык, он старательно писал что-то.
     В  класс с шумом  и  гамом  ввалилось несколько человек  с  Живцовым во
главе.
     -- Привет! Что делаешь? -- подошел к Лысюре Зина.
     --  Дрова колю...-- тот  забегал  глазами.  -- Не видите,  новую  ручку
расписываю.
     Он   торопливо    прикрыл   рукой   что-то,   похожее   на   упражнение
первоклассника: "У меня ручка. Ручка волшебная..."
     -- Принесли лом? -- спросил он деловито.
     -- Принесли.
     Старосте  не  понравился  тон, каким это  было  сказано. Он  пошарил  в
карманах и вытащил ключ:
     -- Держите, от сарая. Только аккуратнее там складывайте.
     -- А мы уже сложили, -- хмыкнул Живцов. -- Около сарая.
     -- Украдут! Немедленно перетащите в укрытие.
     -- Не украдут. Другие классы тоже кучками складывают, и никто у них  не
крадет.
     -- Я что сказал? -- Генка насупился.
     --  А  ты  не  приказывай,  --  Живцов  выпрямился,  вокруг  сгрудились
остальные. -- Мы все решили: эти десять тонн, которые вы с Синицыным достали
каким-то темным путем, не принимать на коллективный счет нашего класса.
     -- А что сдавать будете? -- побледнел Лысюра.
     -- Что соберем, то и сдадим. Без обмана.
     -- Мы же обязательства не выполним! Опозоримся!  -- закричал в отчаянии
староста.
     -- А мы его и не давали, -- вставил Черепанов. -- Опозоришься только ты
один.
     --  И придется тебе рассказать честно,  как  ты хотел всех обдурить, --
добавил Живцов.
     -- Рассказать? -- зашипел Лысюра. -- Ты приказываешь мне рассказать?
     -- Не я -- все приказывают.
     -- Как бы тебе плохо не...-- начал было Генка, но тут вбежали Синицын и
Поспелова и закричали странно веселыми голосами:
     -- Нина  Борисовна идет!  Нина Борисовна! Все недоуменно посмотрели  на
них, а Генка проворчал, садясь:
     -- Идиотики... Кому радуются -- учителю...
     Но тут же  ему  пришлось вскочить: в  класс  вошла Нина  Борисовна. Она
поздоровалась. Раскрыла журнал:
     --  На  прошлом  занятии  мы говорили  о полезных  ископаемых.  Давайте
вспомним, что это такое...
     Рука учительницы скользнула  по списку, и все  как завороженные следили
за ней.
     -- Чепурова.
     Зоя чуть слышно охнула и вскочила.
     -- Я же почти ничего не знаю...-- пробормотала она и пошла к доске.
     --  Расскажи  нам  о  полезных  ископаемых,  Чепурова,  --  учительница
ободряюще улыбнулась ей. Зоя всегда старательно учила  уроки,  но у доски на
нее обычно нападала робость.  Все  вылетало из головы, и Чепурова  еле могла
выдавить из себя два-три слова. Вот и сейчас она принялась теребить  фартук,
то краснея, то бледнея.
     -- Откуда добывают полезные ископаемые? -- задала учительница наводящий
вопрос.
     --  Полезные  ископаемые  добывают из  земли,  --  послушно  подхватила
Чепурова.
     -- Правильно. Какие ты можешь назвать полезные ископаемые?
     Молчание.
     -- Уголь -- полезное ископаемое или нет?
     --  Полезное!  -- обрадовалась Зойка. --  Уголь  -- это очень  полезное
ископаемое.
     -- А где его добывают?
     -- В шахтах.
     В  общем, тягомотина. Ответы  из  Чешуровой приходилось,  как  говорят,
вытягивать клещами. Зойка и сама это понимала.
     --  Садись,  Чепурова,  --  вздохнула  учительница. --  Ума не приложу,
почему ты всегда так отвечаешь...
     И  она  повела  ручкой  по  линейке,  чтобы  вывести  напротив  фамилии
Чепуровой неизменную тройку. Твердую тройку. После этих твердых  троек Зойка
иногда втихомолку плакала  и  говорила, что мечтает  хоть один  раз получить
мягкую четверку.
     Но в это время Лысюра встрепенулся, торопливо схватил волшебную ручку и
нацарапал  в  своей тетрадке:  5. И Нина  Борисовна  с превеликим  смущением
увидела вдруг, что ее  рука ставит в журнале вместо тройки -- пятерку! Она в
недоумении потерла лоб и продолжала:
     --  Отвечаешь  ты неважно,  но я  ведь знаю,  что ты всегда старательно
учишь  материал.  И  поэтому   ставлю  сегодня  пятерку,  чтобы  ты  так  же
старательно учила и впредь.
     Ученики  притихли в  недоумении.  А  Зойка засияла,  как  электрическая
лампочка: исполнилась, наконец, ее заветная мечта! От счастья она застыла за
партой, выпрямившись и положив обе руки перед собой -- пальцы на пальцы, как
учили еще в первом классе. Косички у нее торчали, как стрелки.
     "Что  за чепуха?"  -- подумала Нина  Борисовна  и, чтобы как-то  замять
неловкость, вызвала другого:
     -- Живцов!
     Зина неохотно пошел к доске.
     -- Что с тобой, Живцов? -- заинтересовалась учительница.
     --  У  него  мама  заболела!  --  сказал кто-то.  --  Ночью в  больницу
положили.
     -- Что с ней? -- сочувственно спросила Нина Борисовна.
     -- Не знаю, -- потупился Зина. -- Сегодня пойду ее проведать...
     -- Может быть,  ты не  готов?  -- предположила  учительница. -- Тогда я
спрошу тебя в другой раз.
     -- Нет-нет! -- он замотал  головой так, что  чуть очки не слетели. -- Я
ведь... с вечера все выучил.
     Действительно,  урок он  знал хорошо.  Без запинки  рассказал  о добыче
гранита, о свойствах песка и глины, об использовании торфа.
     -- Садись, -- сказала довольная учительница. -- Ты отвечал отлично.
     Лысюра с нетерпением ждал этого момента. Он так и ерзал на месте. "Ага,
значит, ручка волшебная! Сейчас ты за все ответишь,  Живцов! У тебя пропадет
охота  указывать мне, старосте, что делать и чего  не делать. Да и кто будет
слушать тебя,  двоечника?  Отныне  ты не  будешь  вылезать из  двоек  и тебя
постоянно  будут  ругать на  советах отряда и  дружины. Ставлю  тебе  первую
двойку,  Живцов.  Она,  конечно,  может  стать  последней,  если  ты вовремя
одумаешься и не будешь перечить мне, старосте Лысюре..."
     И  он  старательно нарисовал  у себя  в  тетрадке двойку.  Двойка  была
жирная, вызывающая. Генка  несколько  секунд любовался ею, потом  с тревогой
стал смотреть на учительницу, вытянув шею.
     А Нина  Борисовна с изумлением увидела, что ее рука почему-то поставила
Живцову 2.
     "Что я делаю?" -- ужаснулась она, но вслух спокойно сказала:
     -- Ты отвечал хорошо, Живцов, и все же я ставлю тебе два, потому что ты
можешь отвечать гораздо лучше, но ленишься, надеешься на свои способности.
     -- Это Живцов-то ленится? -- зашушукались ученики.
     -- Двойка  заставит  тебя  требовательнее  относиться  к  себе,  больше
работать, лучше готовить домашние задания.
     Живцов сидел с окаменевшим лицом, и только руки его, державшие учебник,
дрожали все сильнее  и сильнее. Учебник упал на пол, а Зина спрятал руки под
партой.
     --  Сегодня  ты  пойдешь  в больницу  навестить  маму,  --  укоризненно
продолжала учительница. -- Чем ты ее обрадуешь -- двойкой?
     И тут Зина не выдержал. Он  упал лицом на парту и зарыдал. Он плакал не
из-за двойки, а из-за великой несправедливости, которая нежданно свалилась и
камнем легла на душу.
     До сих пор Синицын,  как  и все, с  недоумением  слушал  учительницу  и
смутно чувствовал в ее словах какое-то несоответствие,  как если бы на уроке
физкультуры  все  начали  варить   борщ.  Но  не   хотелось  ничего  делать,
возмущаться, все  казалось  в  общем-то нормальным,  будто он находился  под
гипнозом.
     Лишь когда Зина, рыдая, упал на парту, все словно очнулись: заговорили,
зашумели...
     Синицын оглянулся и увидел торжествующее лицо Генки Лысюры, белую ручку
с золотым наконечником. Как молния, озарила его догадка, и он вскочил.
     --  Не верьте ему! --  крикнул  Макар,  указывая на  Лысюру. -- Все это
неправда... Лысюра сам ставит оценки волшебной ручкой!
     Никто  ничего не понял, все  уставились на  Сини-цына изумленные.  А он
подскочил к старосте и схватился за ручку:
     -- Отдай! Ты делаешь зло!
     -- Не трожь, -- запыхтел Лысюра.
     Они  дергали  ручку  каждый  к  себе.  Она  вдруг  начала вытягиваться,
покрылась черными узорами. В испуге оба выпустили волшебную ручку. Она упала
на  пол, свернулась  гибкой  змеей, завертелась, задымилась, и через секунду
ничего не было на том месте.
     Все как будто очнулись от глубокого сна. С  недоумением посмотрели друг
на друга Лысюра и Синицын. "Почему  это я стою посреди класса?"  --  подумал
Макар и пошел на свое место. Зина  Живцов снял  очки и почувствовал на  щеке
что-то мокрое.  Он провел  ладонью по  лицу. Слезы? Откуда они? Зина  достал
платок и поспешно вытер их, чтобы никто не заметил.
     Нина  Борисовна скользнула взглядом по списку. Так,  опрошены уже двое:
Чепурова и Живцов. Чепурова сегодня отличилась -- получила пятерку, а Живцов
молодец, хотя и заболела мама, тоже отвечал отлично.
     -- Теперь  к  доске  пойдет Синицын,  --  объявила  учительница. --  Он
расскажет, как добывают нефть.
     Макар вышел и... замер. Не мог сказать ни слова. Это было невероятно!
     "Как же я забыл, --  мелькнуло  в голове,  --  что теперь  нужно самому
учить уроки... Не подготовился!"
     -- Ну, что же ты? -- повернулась учительница. -- Рассказывай.
     Макар откашлялся и, как раньше, начал издалека:
     -- Ископаемые. Ископаемые бывают полезные... а бывают и вредные.
     --  Постой,  постой! -- учительница откинулась на стуле.  -- Какие  это
ископаемые вредные? Что-то я про такие не слышала.
     -- Ну как же, -- смешался он. -- Если бывают полезные, значит, бывают и
вредные. Так ведь?
     Теперь пришла очередь смутиться учительнице.
     -- Так-то оно так... только... только вредных ископаемых не бывает.
     Синицыну только того и надо было.
     -- Тогда почему  полезные ископаемые назвали полезными? -- заспорил он,
уводя разговор от опасной темы. -- Какие тогда другие ископаемые?
     -- Ну... другие просто не такие полезные. Пустая порода, например.  Так
и называется: пустая.
     Впрочем, речь сейчас не об этом. Расскажи, как добывают нефть.
     Макар тяжело вздохнул.
     -- Нефть, -- промычал он. -- Нефть добывают... добывают...
     Он  тянул время, ожидая, что,  может  быть, кто-то сжалится над  ним  и
подскажет,  но  все  спокойно смотрели  на  нега Кто же  будет  подсказывать
отличнику, лучшему ученику класса? Пустая трата времени.
     -- Синицын!  --  сделала  большие глаза Нина Борисовна. -- Ты не знаешь
урока, Синицын?
     -- Я... мм...
     --  Ну, тогда расскажи, что  такое  нефть, --  учительница  еще  как-то
хотела спасти лучшего ученика класса.
     У него от напряжения замелькали перед глазами красные круги. А потом он
мысленно  увидел длинный  железнодорожный  состав  цистерн.  Большие  желтые
цистерны с надписью на боку черными буквами: "Нефть". Такие он не  раз видел
на станции. В отчаянии он выпалил:
     -- Нефть -- это... как ее... Нефть добывают из цистерн.
     И тут же с ужасом замолчал. Он вспомнил вдруг, что такое нефть и как ее
добывают.  Полузабытые страницы учебника стали всплывать в памяти.  Нефтяные
вышки... трубы...
     Но было поздно.
     -- Садись, два! -- сказала, как выстрелила, Нина Борисовна.
     Сразу  грянул хохот  в  классе. Синицын,  остолбенев, смотрел, как рука
учительницы выводит в журнале двойку. И странное дело: он вдруг обрадовался,
как  будто встретил  старого  друга. "Значит,  действительно  кончилось  все
волшебство,  --  думал  он с грустью и вместе  с  тем облегченно.  -- Теперь
самому придется все делать. Жизнь опять будет интересной и увлекательной". И
Синицын неожиданно для самого себя сказал учительнице:
     -- Спасибо!
     Нина Борисовна нахмурилась:
     -- Ты еще и паясничаешь!
     -- Нет, я не паясничаю! -- задышал прерывисто  Макар. Ну как объяснить,
что он рад, действительно рад  двойке?  С нее начнется новая жизнь. Ведь это
должно быть радостно  -- самому добывать свои знания! Может  быть, он станет
таким же  ученым, как  тот, на планете Свет  Разума. Ведь  даже  там,  в той
волшебной стране, каждый учится и добывает свои знания сам.
     -- Садись, -- кивнула учительница. -- Перейдем к следующей теме...


25. Подарок из Арктики


     Мама открыла дверь с таким счастливым, радостным видом, что Макар сразу
же вскрикнул:
     -- Письмо от папы?
     Она не  успела ответить -- появился сам папа!  У  Синицына  перехватило
дыхание. Он бросился к отцу  и почувствовал, что летит вверх, под потолок...
Отец тормошил Макара:
     -- Большой какой стал, а! Скоро отца догонишь! Он посадил его к себе на
плечо и пробасил:
     -- Ну-ка,  пошли,  я  покажу тебе  кое-что...  Как всегда после долгого
отсутствия,  отец  был  немножко  незнакомым  и чужим,  и  Макар  исподтишка
приглядывался  к  нему,  узнавая  и не  узнавая его. Каждый раз он  открывал
что-то новое в своем отце и заново привыкал к нему...
     Опустив Макара на  пол,  отец с таинственным видом вытащил  из  рюкзака
тяжелый костяной бивень.
     -- От слона? -- ахнул Макар и еле удержал в руках подарок.
     -- Нет, это моржовый клык. А смотри, какая  здесь картина вырезана. Это
наш радист дядя  Алеша постарался для тебя. "Молодец, говорит, у тебя сын --
отличник! Таких сейчас мало..."
     Макар увидел маленькие домики среди бескрайнего  ледяного  поля.  Рядом
крошечные фигурки  людей. У их ног еще  более крошечные фигурки собак. Среди
торосов воровато прятался  белый медведь, еще дальше у водяной полыньи лежал
полосатый тюлень.
     А над всем этим высоко в темном небе переливалось разноцветное северное
сияние. Макар никогда не видел этого сияния, но ясно представлял его себе по
рассказам отца.
     -- Хорошо, а? -- спросил отец.
     -- Хорошо, -- прошептал Макар.
     Потом  они  сидели  втроем  за  столом  и  пили  чай.  Отец  без  конца
рассказывал  о жестоких  морозах, о вьюгах, о громадных льдах,  которые даже
трудно себе представить: рядом  с  ними большой корабль  выглядит  скорлупой
ореха...
     Мама  показала  отцу  приз, который получил Макар на турнире  знатоков.
Папе понравилась игрушка.  Он то и дело нажимал клавишу и слушал  привольную
мелодию песни "Шуми, Амур...", задумчиво разглядывал кораблик.
     Макар  сидел как на  иголках, низко опустив голову,  и  тяжелая  краска
стыда  заливала его лицо. Отец,  наверное, заметил что-то. И когда мама ушла
на кухню мыть посуду, он придвинулся к Макару и взял его руки в свои большие
ладони:
     -- Ну-ка, сынок, подними голову.
     Макар уставился отцу в глаза. Они всегда так Делали, когда рассказывали
друг другу свои тайны.
     -- Говори, -- улыбнулся отец.
     Макар набрал полную грудь воздуха и выпалил:
     -- Ты веришь, что могут быть волшебники и чудеса?
     --  Конечно,  верю!  -- оживился отец. -- Знаешь, особенно  много чудес
бывает на Севере.
     Макар упрямо мотнул головой:
     -- Нет, не на Севере. А вот, например, выходишь ты на кухню, открываешь
холодильник...
     И  Макар  рассказал  отцу все. Тот  слушал  его,  не  перебивая,  очень
серьезно, и по  глазам его  было видно, что  он  верит каждому слову.  Потом
задумался:
     --  Значит,  прямо вот так  хлопнул в  ладоши -- и перед тобой все, что
пожелаешь?
     --  Ага!  --  подтвердил  Макар. Он сильно  жалел, что не  может теперь
показать  отцу свою  волшебную  власть.  --  А  что  бы  ты  пожелал? Машину
"Жигули"... или самолет? А может, пачку денег?
     Отец пожал плечами:
     --  Даже  не  знаю. Всего,  что мне нужно  в  жизни, я добивался  с  их
помощью,  -- он  вытянул  свои сильные  руки.  --  Только  не  хлопал ими, а
работал...
     Он положил ладонь на игрушечный корабль:
     -- Помнишь, что написано на крышке? Макар опустил голову:
     -- "Только дай себе волю, начни жить как легче, и тебя понесет так, что
не выплывешь". Я... я отнесу его обратно в школу.
     -- Завтра  же! --  отец заглянул  Макару в глаза. -- А мы расскажем все
маме?
     -- Не поверит она! -- встревожился Макар.
     -- Поверит! -- убежденно сказал  отец. -- Эх  ты! Оказывается, ты плохо
знаешь маму.  А я  знаю ее лучше...  Поздно  уже! Ложись спать, мальчик мой.
Утро вечера мудренее...
     В эту ночь Макару снились белые медведи и северное сияние.