Алекс МУСТЕЙКИС
МИРАЖИ. ТРЕТЬЕ ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ.
1. Вечный Город. Пустыня. Красная, выжженная солнцем однообразная равнина простирает- ся во все стороны до самого горизонта. Легко поверить, что она бесконечна во времени и в пространстве, что весь мир - это бес- крайние ряды барханов, тишина и белесое, обесцвеченное лучами солнца небо. Кажется, что пустыня была такой же миллионы лет на- зад, и еще не один миллион лет пребудет такой же - без малейше- го намека на воду и кипение жизни. Лишь ветер, завывая, срывает красный песок с вершин песчаных гор и горстями швыряет вниз. Пе- сок течет темными змейками, и, останавливаясь, мгновенно сливает- ся с неподвижными склонами барханов. Ветер дует постоянно, он подгоняет стада песчаных гор, - и те ползут, медленно исчезают в одном месте и возникают в другом. Если воспринять ритм этого не- заметного глазу движения, можно увидеть, как бурлит песчаное мо- ре, как катятся по его поверхности песчаные волны, образуя песча- ные водовороты, как бушуют песчаные шторма и бури в десятилетия особо сильных ветров. Нет только берегов, в которые бы бился пес- чаный прибой. И нет ничего постоянного в этом мире красного пес- ка. Кроме самой пустыни. Кроме палящего солнца на выцветшем небе. Кроме сухого ветра, несущего красную пыль. Воздвигнутся и падут города, расцветут и скроются в глубине лет целые цивилизации, - а на часах пустыни не пройдет и секунды. Здесь, среди безжизнен- ных песчаных волн, соединились в одно целое вечное и эфемерное, слились мгновения и тысячелетия. Шуршит пересыпаемый ветром красный песок вечности. Над ги- гантскими песочными часами Вселенной звучит шепот безвременья. Дорога. Светло-серая бетонная полоса протянулась от горизонта до го- ризонта, одним резким движением перечеркнув плавные линии пусты- ни. Это вызов вечности и равномерности песчаного океана. И вот уже струится по бетонному полотну красная поземка. Как будто еще мгновение, - и пустыня поглотит дорогу, на пока этого не случи- лось, дорога стремится вдаль, догоняя заходящее солнце. Воздух над ней струится и переливается, и в призрачном его дыхании воз- никают мираж. В один миг над дорогой встают небоскребы, плывут среди громад айсбергов корабли, еще дальше - зеленые поля с яр- кими пятнами цветов, кипящие потоки водопадов, заросли тропичес- кого леса, а за всем этим - еще нечто незаметное, неразличимое перед плывущим в небе красным солнцем, - словно звездное небо или мерцающие огни далеких городов. И вдруг исчезает бесконечная замкнутость пустыни. Эти миражи - как напоминание о том, что су- ществует и другой мир, живущий по иному времени и по иным зако- нам. И бессмысленности вечного существования пустыни противопос- тавлен краткий миг стремления к неясным целям, лежащим далеко за горизонтом. Но миражи легко сдуваются ветром и растворяются в светло-го- лубом небе... Автомобиль. Он синей молнией мчится по дороге, рассекая воздух пустыни. Это то, чего до сих по дороге не доставало - реальное движение. Стремление дороги умножено мощью мотора, и миражи с каждой секун- дой становятся все ближе и ближе, пока вдруг не исчезают и не появляются вдали вновь - еще более прекрасные, еще сильнее зову- щие к себе. де-то впереди, за горизонтом, находится цель путешес- твия. Ее пока не видно, и только возникающие перед автомобилем видения говорят о том, что она есть. Автомобиль пронзает колышу- щиеся призраки, он несется к самой далекой из видимых целей - к той точке на горизонте, где бетонная лента, как взлетная полоса, упирается в небо. Кирпич. Остановка времени, остановка движения. Ветер больше не шур- шит вслед автомобилю песком по дороге. Здесь, среди неизменного моря вечности, у самой кромки бетонного полотна нашлось нечто, еще более эфемерное и чуждое пустыне, нежели зовущая вдаль дорога. Чуждое ли? Кирпич. Он такого же красного цвета, как и песок, заполняю- щий пространство на многие километры вокруг. Кажется, что он вы- рос из этого песка, что он его логическое следствие, та невозмож- ность, которая не может не произойти. И вполне возможно, что этот кирпич так же незыблем в своем существовании, как и пустыня, как ветер, как каждодневный восход и закат солнца над этой равниной, покрытой красными гребнями песчаных гор. Перед кирпичом, на границе песка и бетона, стоит девочка. Она смотрит на кирпич - долго, как будто думая о чем-то другом, не связанном ни с пустыней, ни с низко висящем над горизонтом солнцем, ни с дорогой, все также стремящейся вдаль, ни со стран- ной находкой посреди песчаного океана. И вокруг - звенящая тиши- на, способная поглотить тысячелетия. Девочка смотрит вперед, туда, куда уносится ровная лента до- роги. Если присмотреться, то можно в полусотне шагов различить еще один кирпич, еле заметный на фоне песка. А дальше - еще один, и еще, и уже перед самым горизонтом кирпичи сливаются в непрерывную полосу, сперва в один, потом в несколько слоев высо- той. И по другую сторону дороги заметна такая же полоса... Девоч- ка возвращается к автомобилю, одиноко стоящему на середине доро- ги. Она садится за руль, и мощный мотор, оживая, расталкивает ти- шину и относит ее в сторону, за соседние барханы. И снова - движение. Вновь дорога несется навстречу. Однооб- разный гул мотора, шуршание шин. Куда держишь путь, девочка? Что нужно тебе на этой дороге, серой молнией прорезавшей вечность? Густые волосы цвета солнечного дождя вьются на ветру. Слушай: для тебя не существует шепота движущегося песка и тем более грохота песчаных волн. Эти звуки доступны лишь остановившимся и затеряв- шимся в красном безмолвии. Смотри: по бокам дороги растут кирпич- ные бордюры, неотличимые по цвету от песка пустыни. Но ты слы- шишь шум иного ветра, рожденного стремлением вперед, где раскину- лась в полнеба огромная, слепящая глаза заря - торжественный ак- корд чистых красок. Дорога упирается в край зари, и над залитым розовым светом бетоном колышутся почти невидимые, не имеющие яс- ных очертаний призрачные тени, отступающие с каждым мигом все дальше и дальше, к касающемуся горизонта солнцу. Это - закат? Или рассвет? Все зависит от твоего движения, девочка. Двигайся быстрее вращающейся в пространстве планеты, быстрее убегающего солнца - и закат станет для тебя рассветом. Спеши, если хочешь оставаться в свете дня и не останавливайся ни на миг... Город. Он встает черной гребенкой зданий на фоне полыхающей зари. Он растет с каждой секундой движения, черный, реальный, уничто- жая вьющиеся над дорогой розовые призраки. Казалось, еще только что он был не более чем черное пятнышко на залитом заревом гори- зонте, и вот уже самые высокие из зданий-прямоугольников взды- маются вверх и пронзают обреченное солнце. Еще мгновение - и становится темно. Это автомобиль въехал в тень Города. Если бы не отточенная прямизна вертикальных и горизон- тальных линий, его можно было бы принять за огромный, перегоро- дивший дорогу горный хребет. И нельзя уже свернуть, постараться его объехать - по обе стороны мелькают тысячи кирпичей, уложен- ные в высокие темно-красные барьеры. Это часовые Города. И уга- сает все великолепие красок зари. Город продолжает расти, он на- висает над автомобилем, словно собираясь раздавить его своей мно- готонной мощью. И вдруг исчезает бескрайнее небо над головой, и вверху мелькает кирпичный свод. Это соприкоснулись две выросшие стены из кирпичей. Город, словно чудовищный дракон, проглотил машину. Яркий свет фар бежит по бесконечной кирпичной кладке уходя- щего в беспросветный мрак туннеля. На мгновение лучи вырывают из темноты брошенные, проржавевшие автомобили, приткнувшиеся к кир- пичным стенам. Без стекол, без дверц, без колес, они возникают то там, то тут на долю секунды и опять исчезают во мраке... Поворот, еще поворот... Туннель двоится, петляет. Временами кирпичная сте- на обрывается провалами с колоннами, и за ними угадывается еще одна дорога, еще один путь в темноту... Еще немного - две доро- ги сливаются в одну, которая тут же круто поворачивает, раздваи- вается и снова кружит, увлекая за собой в черную глубину. Здесь, в этом хаосе кирпичного лабиринта, можно кружить вечно... И как хорошо, что звук мотора, отражаясь от кирпичных стен, вытесняет могильную тишину тоннеля дальше, в непроглядную темноту... И тут же шум двигателя как будто гаснет, провалившись в ка- кое-то новое, огромное пространство, все так же залитое тьмой. Свежий, прохладный воздух, так отличающийся от затхлого дыхания лабиринта, охватывает со всех сторон и пробирает до костей. И сверху, с невообразимой высоты неба в машину заглядывают удиви- тельно крупные звезды... А вокруг во мраке угадывается нагромождение небоскребов, уходящих вверх углами каменных форм. Автомобиль медленно движет- ся по мощеной булыжником улице. Фары освещают серые стены домов, окна первых этажей, заложенные красным кирпичом. Кирпич взял в плен не только машину - еще раньше он захватил Город. Сначала кажется, что в Городе никого нет, что он пуст, без- люден, как красная пустыня, покинут, как машины в тоннеле. Но нет - то там, то тут яркие лучи фар освещают то одного, то другого обитателя кирпичных пещер. Застигнутые светом врасплох, они бе- гут, исчезая в темных провалах подъездов, или падают, закрывая лицо руками. Здесь, в царстве вечной темноты, панически боятся света. Ведь кругом не видно ни одного светящегося окна. Прямая улица-ущелье между возносящимися ввысь стенами домов. И вот в свете фар неожиданно появляется человек. Он вовсе не убе- гает от заливающего его фигуру потоков света, он прямо и уверен- но стоит на пути автомобиля. На нем пластмассовая синяя каска и синяя же форма с блестящими пуговицами. И черные сапоги, сливаю- щиеся со мраком за спиной. На глазах у человека большие темные очки - как маска, скрывающая любое выражение лица. Человек не спеша поднимает полосатый жезл. Машина останавливается. Замолкает мотор, и в упавшей сверху, из темноты, тишине слышны лишь твердые, лязгающие металлом о бу- лыжники шаги. Человек в каске подходит вплотную к радиатору авто- мобиля. - Выключить фары! - командует он. Его голос тут же прогла- тывается ватной, давящей на уши тишиной. Фары гаснут, и все накрывает мрак. Только вверху, на крохот- ном обрывке чистого неба, светят холодным светом семь звезд-жем- чужин. Немногое можно разглядеть при свете звезд. - Ездить со светом запрещено, - негромко говорит человек в каске. Он снимает очки и прячет их в карман. Козырек скрывает его лицо от звездного света, виднеется только подбородок с четкой черной полосой - ремнем от каски. - Но почему? Ведь здесь так темно! - громко спрашивает де- вочка. Она встает с сиденья, опираясь о ветровое стекло. - Таков закон. Так положено. - Но ведь без света можно заехать куда угодно! - Значит - незачем ехать. Все люди никуда не едут. - Потому что темно. Разрешите свет - и вы увидите... - Разрешать запрещено. Таков закон. - А без света ехать, значит, можно? Так? - Вопросы задавать запрещено. Так положено. Такой порядок. - Но почему? Ведь это же глупо! Что же разрешено? - с нот- кой отчаяния выкрикивает девочка. - Все, что можно разрешить, запрещено. Таков закон, - бес- страстно отвечает человек в каске. Он поворачивается и уходит, полагая, что все сказал. На се- ром фоне его удаляющейся фигуры чернеет пятно кобуры. Он уже сов- сем исчезает во тьме, когда девочка кричит ему вслед: - А запрещать у вас разрешено? Запретите запрещать! Человек останавливается. Похоже, что ему надо вернуться. - Чем больше требуешь, тем меньше свобода, - размеренно говорит он в такт бряцанью сапог по булыжникам. - Самая большая свобода у того, кто ничего не требует. Таков закон. - Он подхо- дит все ближе и ближе. - Ты требуешь самое большое. Ты пося- гаешь на наш порядок. Он замедляет шаг и достает из кармана блестящие наручники. Девочка опускается на сиденье. Кажется, она что-то решила. Человек в каске уже в нескольких шагах от машины. Внезапно его заливают мощные потоки света. Ослепленный, он бросается в сторону, в темноту. Мотор разрывает тишину, и автомобиль устрем- ляется вперед по улице, разгоняя на своем пути многолетний мрак. Но человек в каске уже прочно стоит на ногах, его глаза защищены очками, и за его спиной вырисовываются десятки таких же - в над- винутых до непроницаемо черных очков пластмассовых касках. Их последующие ряды теряются в темноте за спинами первых. В руках у них автоматы. Первый ряд автоматчиков падает на колено. Раздается команда: - Именем закона! По самой главной преступнице - огонь! Грохот и вспышки выстрелов, звон стекол. По серым стенам до- мов мечутся красные отсветы. И в этом прыгающем свете за стекла- ми верхних этажей видны люди, плотно прижимающие ладони к глазам... Мимо автомобиля проносится огненный пунктир. Машину заносит, и она врезается в стену дома. Девочка выскакивает из машины, от- бегает на несколько шагов и падает. Гремит взрыв. Фонтан багрово- го пламени взлетает на десяток метров, скатывается в клубок огня и дыма, и уносится вверх, к заглядывающим в каменное ущелье звез- дам. Машина горит. Девочка медленно отходит от нее, не в силах отвести взгляд от яркого пламени. Темной то ли от копоти, то ли от уличной грязи рукой она автоматически откидывает волосы со лба. На щеке ее заметна свежая царапина. Неподалеку от горящей машины, у стены дома, неподвижно стоит человек, закрыв ладонями лицо. А по улице, гремя сапогами, бегут люди в касках. Девочка отступает дальше, прижимается к противопо- ложной стене. И только когда бегущие сбивают стоящего у стены че- ловека, и он, не отрывая ладони от глаз, падает под звенящие са- поги, она тоже бросается бежать. Девочка бежит по темной улице. Вверху горят крупные звезды. Она несколько раз сворачивает в черные дыры подъездов, пробегает их, спотыкаясь о что-то звенящее и громыхающее, выскакивает на другую улицу. И уже выбежав на середину, она замечает приближаю- щееся с лязгом черное пятно, и, рванувшись назад, прижимается к заколоченной двери дома. Мимо проносится броневик, без света, чу- довищный, как кошмарный призрак. Он, не сворачивая, проламывает стену здания в конце улицы и исчезает. И девочка вновь бежит, сворачивая в похожие друг на друга переулки, пробегая сквозь мрак подворотен и проходных дворов. Она устала, ей надо отдышаться. Как ярко светят звезды! Она заходит в ближайший подъезд, и, наша- рив в темноте лестницу, садится на ступеньки. В тишине гулко гремит замок, слышен скрип открываемой двери. Девочка поспешно вскакивает, отбегает в сторону от прорезавшейся в темноте полоске звездного света из-за приоткрытой двери. Осто- рожный шепот произносит: - Иди сюда, девочка! Не бойся! И девочка входит в большую комнату, освещенную через зало- женное кирпичами до середины окно призрачным светом звезд. Около одной из стен стоит старик, одетый в непонятного покроя белую, ниспадающую одежду. У него длинная седая борода и слегка растре- панные остатки седых волос вокруг лысины. Он стоит спиной к окну, и его лицо рассмотреть не удается. - Вы кто? - спрашивает девочка. Эхо долго звучит в пустой комнате с высоким потолком, и девочка уже шепотом продолжает: - Вы здесь... живете? - Да, - негромко отвечает старик. - И вы здесь долго живете? - Да. Очень долго. Всю жизнь. - Тогда... Тогда почему здесь так темно? - спрашивает она чуть громче, но потом вновь переходит на шепот. - Почему запре- щен свет? Старик неуверенно подходит к окну и кладет руку на кирпич. - Это было давно, девочка... Тогда еще было светло. А мо- жет быть, только казалось. Но все говорили, что с тьмой поконче- но. Что ее нет. - Тогда был день, да? - Не знаю, и - не помню. Может, и день. Может, здания не закрывали солнце. Может, светили фонари или луна... Может, может... Да и какая разница? - А что было потом? - Потом... Потом убрали все уличные фонари. Ведь они не нужны, раз нет темноты. Людей заставляли выбрасывать на свалки все лампочки, фонарики... Даже спички. - И настал день, когда дома заслонили свет? За окном слышен лязг проезжающего броневика. Он, видимо, проезжает по соседней улице. Затем - далекий грохот обрушившей- ся стены. - Тогда признавали свет, - продолжает старик. - И говори- ли, что на улицах светло, что все в норме, что света даже стано- вится все больше и больше. Как бы ни было на самом деле. А дальше... что-то случилось. Что-то изменилось там... - он де- лает неопределенный жест рукой, - и признали, что вокруг темно. И что света никогда не было. И не должно быть. Что ничего не ме- нялось. А впрочем... - он задумывается, - так оно и было. Ниче- го не менялось... Все те же заверения в порядке. Но во тьме... - он вдруг замолкает. - Что - во тьме? - спрашивает девочка. - Во тьме легче обманывать людей. - А что же сами люди? Они же видели, что их обманывают? Как можно им самим перепутать тьму и свет? - Кто-то действительно путал. Кто-то не обращал внимания. Считал, что это не его дело. Кое-кому было удобнее в темноте са- мому обманывать понемногу. Ну, и кое-кто действительно видел. Лю- ди ведь разные. Он недолго молчит. В тишине - далекий лязг броневика. - Всех этих обманщиков нужно немедленно прогнать из города. Которые все запрещают, - решительно говорит девочка. - Сейчас они тоже ничего не видят в темноте. Тоже обмануты. Все не так просто. - Просто, - возражает девочка. Старик поворачивает к ней свое лицо. Свет звезд, падающий в щель окна, освещает его глаза. Видно, что старик слеп. Девочка поражена. Она отступает назад и прижимается к стене. - Да, - говорит старик, - тех, кто может видеть при све- те звезд и не молчит при этом, ждет такая участь. Поверь, она еще не самая страшная. Где-то далеко гремит броневик. Старик медленно отходит к противоположной стене. На ней еле-еле просматриваются неопреде- ленные, размытые разводы. Старик ощупывает стену. - Если бы я только мог видеть! - устало произносит он. - На этой картине нарисовано прекрасное и гармоничное государство света. Я сам рисовал эту картину... Как давно это было! Если бы я видел, я бы рассказал людям про нее. Ведь они еще могут слышать! - В его голосе прорезывается металл. - И они бы поняли, чего лишены, и я бы поднял их и повел на поиски этой чудесной страны! Но мне осталось только одно зрение - зрение памяти. Как жаль, что я помню только отдельные ее краски! Девочка молча глядит на старика, испуганно прижавшись к сте- не. Лязг броневика все громче. Старик прислушивается. - Вот! Вот кто хозяин положения! Вот кому никогда не пона- добится свет - ведь броневики не выбирают дороги! Но меня пу- гает одно... Он опирается одной рукой о стену, его голос звучит все гром- че на фоне нарастающего лязганья. - Но ведь когда-то будет рассвет! Я не верю, что они оста- новят солнце! Сколько людей увидят свет! И сколько людей будет ослеплено в тот час, чтобы сохранить спокойствие! И они будут стрелять, как стреляют сейчас в тех, кто способен видеть при вспышках выстрелов! И настанет миг, когда останется только одна надежда! Только один свет, льющийся с небес, только один огонь! И этот огонь увидят даже слепые... Боковая стена рушится, и в комнату, рыча и лязгая, вламы- вается броневик. Девочка в ужасе смотрит, как он, во все скрываю- щем черном облаке пыли и копоти проезжает по тому месту, где только что была картина... И вновь бесконечный бег по бесконечно темной улице, а сзади - тяжелое дыхание броневика. Железный пес взял след, и теперь его не остановить. А вверху все так же светят семь звезд-жемчужин... Кажется, чуть бледнее? Неужели скоро рассвет? Из переулка, навстречу девочке, выкатывает еще один броне- вик. Снова в подворотню, снова бег, только быстрее, только бы не упасть, как в кошмарном сне тянутся бесконечные секунды... Вдруг улица обрывается - впереди широкая площадь, уходящая в темноту. Сзади - грохот рушащихся зданий. И девочка бежит через площадь, где нет никаких ориентиров, кроме ровных рядов прямоугольных се- рых булыжников. И вот - стена. Огромная стена из знакомого красного кирпича. Ровные кирпич- ные ряды уходят вправо и влево, насколько хватает глаз. Как буд- то бы огромная площадь встала на дыбы и загородила весь дальней- ший путь - Стена. Многокилометровой высоты, до неба, до звезд, перед которой ты - ничто, для которой ты - не больше муравья. Даже приближающиеся со всех сторон броневики ничтожны по сравне- нию с ней. И ничего нельзя сделать, только заплакать от своего бессилия и ударить кулаком в стену, ведь она все равно не почув- ствует, она - символ этого города, этого порядка, этого закона, символ их незыблемости и несокрушимости... И вдруг - яркий солнечный свет бьет в глаза. Это кирпичи не выдержали твоих ударов, и целый кусок стены, рассыпавшись в прах, лежит у твоих ног, а там, снаружи, - теплые лучи выглянувшего из-за горизонта солнца, зеленая трава, светло-голубое небо... Ты еще можешь оглянуться и увидеть, что на площади, залитой бьющим через пролом светом, серые булыжники становятся алыми и как буд- то светятся изнутри. Что в окнах далеких домов, навылет пробитых лучами солнца, стоят люди и смотрят на свет. Они закроют глаза, но свет прорвется сквозь веки и сквозь ладони. Они отвернутся, но будут видеть такой странный и незнакомый - освещенный свой мир. Ты можешь увидеть, как одним достаточно взгляда, чтобы напол- ниться светом и сохранить его теперь уже навсегда, и как другие отворачиваются и стараются сберечь засевшую в сердце тьму... Лю- ди ведь разные. Но свет для всех - один. И ты можешь еще увидеть, как спешат к пролому деловитые лю- ди в пластмассовых касках и темных очках, что они несут на носил- ках кирпичи и свежеприготовленный цементный раствор, и кто-то уже старается задержать их, а кто-то - помогает пройти вперед... Но все это у тебя за спиной, и ты не оглядываешься, ты все стоишь перед проломом, уже поняв, что путь спасения открыт, но не в силах отвести взгляд от великолепия солнечного восхода, но вот до твоего слуха доходят шум свободного ветра, шепот мягкой, жи- вой травы, чириканье птиц в вышине неба... И ты выбегаешь в мир, полный тепла и света, и бежишь по зеленой траве, все дальше и дальше от стены, от тьмы, от страшного Города Порядка... И высы- хают на щеках слезы бессилия, а может быть, слезы незнания свое- го могущества. И если бы ты в этот миг обернулась, ты бы увидела, как в пролом вкладывается последний кирпич, - и все, это место уже не отличимо от другого на бесконечной стене. Город выпустил только тебя. 2. Жизнь у костра. Солнце - огромный красный диск, как будто остывший от дневного жара, уже касается нижним краем мохнатой щетки леса, что у самого горизонта. В воздухе, неподвижном и теплом, висит мягкая тишина, полная запахов земли и трав. Небо чисто и прозрачно, только у верхней кромки солнечного диска тя- нется еле заметная облачная ниточка. Спокойствие и умиротворение летнего вечера. Зеленый луг, скатываясь с вершины холма, обрывается у песчаного пляжа, на который лениво выплескивает редкие волны простершееся до тускнею- щего горизонта море. У границы песка и травы горит костер. Искры с треском вырываются из пламени и улетают ввысь, словно стремясь стать звездами. Но еще слишком светло, и искорки растворяются в глубине предзакатного неба. У костра - несколько человек. Один из них, широкоплечий, мускулистый, с коротко стрижеными светлыми волосами, присев на корточки, шевелит в кос- тре палкой. Девочка сидит напротив, уперев подбородок в колени. В ее гла- зах отражаются языки пламени. - Так как же тебя зовут? - обернувшись наполовину, слегка небрежно спрашивает широкоплечий. - Не знаю, - отвечает девочка. - Оригинально, - комментирует женщина, полулежащая на траве чуть в стороне от костра. - Она не знает. А откуда ты взялась, куда идешь? - Я была в Городе. А откуда и куда - этого я тоже не знаю. - Странно, - лениво говорит женщина. Рядом, по другую сторону костра, на песке, сидит еще один человек, в очках и с короткой черной бородой. Он говорит негромко: - У каждого должно быть имя. Его зовут Гор, ее - Марьяна, меня - То- рин. И у тебя должно быть имя. - Может быть, оно и есть. Но мне его никто не говорил. - Врет она, - безразлично говорит женщина. - Ты вспомни, как тебя называли раньше, - так же негромко предлагает бородач Торин. - Меня везде называли по-разному. - Девочка поворачивает голову и внимательно смотрит на Торина. - Наверное, они тоже не знали, какое у ме- ня имя. - Как тебя называли в последнем месте, где ты была? - спрашивает ши- рокоплечий Гор. - Опасной преступницей. Но ведь они не знали, как меня зовут на самом деле. - Чушь какая-то, - говорит Марьяна со вздохом. Торин молча встает и уходит от костра. Он идет вдоль извивающейся ли- нии прибоя в сторону мыса, далеко выступающего в море. - Ну а кто тебя послал, и зачем, ты помнишь? - интересуется Гор. - Никто, - отвечает девочка. - Я сама иду. То есть это я сейчас иду, а раньше ехала на автомобиле. - Надо же, на автомобиле, - замечает Марьяна. - А чей был автомобиль? - продолжает свой допрос Гор. - Мой, - коротко отвечает девочка. - С ума сойти. - Марьяна зевает, прикрыв рот ладошкой. - А кто тебе дал автомобиль? - Один хороший человек. Он его сам сделал, а потом подарил мне. - А зачем? - Что - зачем? - Зачем он тебе его подарил? - разделяя слова, с легким раздражением говорит Гор. - Он считал, что автомобиль мне нужен, - говорит девочка. - Только он не говорил, зачем. Он мне его просто подарил, и все. - Ловко, - фыркает Марьяна. Она рассматривает свой перстень в свете костра, и камень сверкает багровым огнем. - Значит, тебя никто никуда не посылал, никто не давал имени, ни за что ни про что тебе дарили автомобили, и еще называли опасной преступницей... так, что ли? - подводит итоги Гор. - Мне только один тот человек подарил автомобиль. - Какие же все это глупости, - говорит Марьяна. Она встает, подходит к девочке вплотную и смотрит на нее сверху вниз, уперев руки в бока. - Та- кого не бывает, чтобы никто никому не приказывал и не посылал. Тем более тебя. - А почему меня тем более? - спрашивает девочка. Марьяна презрительно хмыкает и пожимает плечами. - А Торин? - вдруг вспоминает девочка. - Он ведь ушел безо всякого приказа. - Он просто не стал его дожидаться - моего приказа, - самодовольно объясняет Гор. - И правильно сделал. - Но ведь он мог не пойти? Мог? - Разумеется, детка. Ведь он свободен. Мы все тут свободны. Правда ему было бы хуже - потом. Но он ушел и подтвердил, что свобода - это, так сказать, осознанная необходимость. Попробовал бы он не осознать! - А какое ты имеешь право ему приказывать? - Ишь ты - право, - качает головой Марьяна. - Слова-то какие. - Мы все тут выбрали меня начальником, - снисходительно поясняет Гор. - А почему? - Что почему? - он вдруг раздражается. - А кого еще выбрать? Марья- ну? Так она весь свой маникюр обломает при выборах. Торина, что ли? Этого хлюпика, заросшего бородой? Да и кто будет за него? Марьяна своим положе- нием довольна. И потом, раньшето начальником тоже был я. - Ничего не понимаю, - признается девочка. - А тебе и понимать не надо, - медленно и раздельно говорит Марьяна. - Он начальник, он и должен понимать, кому быть начальником. А у тебя еще нос не дорос. - Она потягивается и глядит в сторону угасающего заката. - Кончали бы треп, спать пора. Из сгущающегося сумрака к костру выходит Торин. Он принес охапку тем- ных, прогнивших досок и ссыпает их около костра. Несколько досок он подкла- дывает в костер. Вверх улетает горсть оранжевых искорок. Там, вверху, уже светятся звезды. Кажется, что они висят совсем близко к земле, и достаточ- но подняться на соседний холм, чтобы коснуться их своей рукой. - Еще несколько лодок прибило к берегу, - нарушает молчание Торин. - А что это за лодки? - спрашивает девочка. - Откуда они берутся? - Их приносят волны, из-за моря, - как всегда, негромко и неторопли- во говорит Торин. - Там, за морем, есть чудесная страна. Там живут счас- тливые люди, никогда не знающие сумерек. Там всегда полдень. - Он повора- чивается к морю и смотрит на тонущий в темноте горизонт. Девочка тоже смот- рит туда, где над невидимой границей воды и неба светятся дрожащие огоньки звезд. Торин продолжает: - Тем людям неизвестно страдание, там нет боли, там все смеются, и у всех сердце открыто настежь для других. Там свет про- низывает души людей, и не найдешь в них даже клочка ночи... Иногда над мо- рем встают удивительные миражи той далекой чудесной страны... - Опять запел, - говорит Марьяна. - Что-то мы никогда не видели твоих миражей. - Для этого надо вставать рано утром, - отвечает Торин. - Ну и пусть миражи, - говорит Марьяна. - Они далеко, в небе. Какое нам до них дело. Верно, Гор? - Надо меньше глядеть по сторонам, - откликается Гор. - За этими ми- ражами не увидишь ямы под ногами - потом опять вытаскивай тебя. Торин отходит от костра и медленно идет в сторону берега. Девочка вска- кивает и бежит следом. - Торин, - просит она. - Ну пожалуйста, расскажи еще о той чудесной стране. - Я о ней очень мало знаю, - говорит тот. - Много ли увидишь в двух-трех облачках на фоне зари? Но она есть, эта страна. Страна рассвета! Ее не может не быть. Ведь это оттуда приходит солнце в наш мир... - Мне нужно попасть в ту страну, - задумчиво говорит девочка. Волны с тихим шелестом набегают на песок у ее ног. - Я знаю, - отвечает Торин. - Мне кажется, ты пришла к нам оттуда. Ну, пусть, не оттуда, но твое место там, где солнце. - Ты говорил, к берегу прибивает лодки. Почему вы не отправитесь на лодке в ту страну? Торин усмехается, но это вряд ли можно заметить в сумраке позднего ве- чера. - Лодки нам нужны для другого, - говорит он. - Мы их разбиваем на доски и жгем костер. - Но ведь это глупо, да? Жечь лодки, на которых можно было бы попасть в страну рассвета! - Эх, когда мы туда еще попадем! А свет и тепло нужны сейчас, без них плохо. Простой расчет. - Простой, но неправильный. Торин! Ведь ты же так не думаешь, да? Это же не твои мысли! - Не знаю... Но ведь и эти мысли верны. Хотя в общем-то, конечно, не думаю. Просто кому-то хватает и костра. - Тогда плывем вместе, Торин! Плывем! Ты же говорил, что есть новые лодки, Торин! Торин вдруг резко оборачивается. - Да. Плывем. Я уже давно хотел сбежать отсюда. Когда-то надо ре- шиться... Идем сюда. - Он берет девочку за руку и быстро идет прочь от бе- рега. Девочка несколько раз спотыкается, но молча спешит за ним. Наконец Торин останавливается. Чиркает спичкой. Трепещущее пламя освещает какие-то странные развалины, беспорядочно наваленные бетонные глыбы. Спичка гаснет, и Торин отдает коробок девочке. - Посвети мне. Я быстро. - Что ты хочешь? Торин выволакивает из-под полурассыпавшейся бетонной панели тяжелый мешок. - Я знал, что он пригодится, - говорит он. - Я чувствовал, что ког- да-нибудь будет этот Час. Он вынимает из мешка лодочный мотор, взваливает его на плечо. За песчаным мысом, уходящим серой полосой в темноту, к берегу приткну- лись две лодки. Девочка держит свечу, горящую ровным пламенем в неподвиж- ном воздухе. К корме одной из лодок Торин прикручивает мотор. Нос лодки те- ряется во тьме. Негромко плещут в днище волны. - Готово, - сообщает Торин. Девочка прикрепляет свечу на лежащий у самой воды камень и направляет- ся к лодке. - Подожди, - говорит Торин. - Посмотрим еще раз на землю, которую мы оставляем. Они поднимаются на холм невдалеке от берега. На западе небо еле разли- чимо светится, и на его темно-фиолетовом фоне, у горизонта, можно разли- чить черный прямоугольник. Это Город. Девочка смотрит на него и не может отвести взгляд. - Уже темно, ничего не видно, - с сожалением говорит Торин. - Но ни- чего. Мы же все это помним... Пошли. Он сбегает с холма. Девочка все еще смотрит в темную даль. Потом окрик Торина заставляет ее обернуться. В свете свечи видно, как Торин пытается столкнуть лодку в воду. Девочка сходит с холма и подходит к свече. Вокруг крохотного огня вьет- ся несколько белых ночных бабочек. - Ну что, плывем? - весело спрашивает Торин. Он уже столкнул лодку на воду и стоит по колено в воде, еле различимый в темноте. Девочка молчит и не двигается с места. Она смотрит на свечу и вьющихся бабочек. Торин выходит из воды. - Что такое? - спрашивает он. - Что случилось? - Торин, там... Там, откуда я пришла... Там Город, люди... Там был один старик... Я совсем забыла - им надо помочь. Они там живут в вечной темноте... Теперь девочка смотрит вниз. Торин садится рядом на корточки и берет девочку за руку. В глазах девочки светятся отражения свечи. - Послушай, - говорит Торин. - Они там сами разберутся со своей жиз- нью. А нам надо спешить... Он встает и тянет девочку за руку, но та не двигается с места. - Мы же не можем помочь им, пойми. Не думай о глупостях. Садись ско- рее в лодку. - Нет, это не глупости. Им надо помочь. Надо, значит, можно. - Слушай, что я говорю. Они сами разберутся. И уйдут из Города. Мы же тоже ушли оттуда - через случайный пролом в стене. Успели прежде, чем его заложили. Девочка поворачивается в сторону Торина. - И вы не вернулись, чтобы помочь другим, - полувопросительно, по- луутвердительно говорит она. - Так же, как и я. - Каждый идет своей дорогой. Не надо мешать людям идти по своей доро- ге. Рано или поздно все поймут, что так жить нельзя. - Нет, Торин... Ведь там убивают людей! Скольких убьют, пока все пой- мут... И потом, каждых - нет... - Но мы же собрались плыть! И второй раз может не получиться. - То- рин, уже теряя терпение, опять хватает девочку за руку. - Слушай, ну хва- тит. Забудем о том, что оставляем. Девочка вырывает руку. - Этого нельзя забывать! - кричит она. - Нельзя забывать, откуда мы ушли! - И помнить вечно? - усмехнувшись, спрашивает Торин. - Нет... Не вечно... - Девочка растерянно смотрит на Торина. - Пока... пока существует Город... Она в испуге закрывает ладонью рот, но поздно. Роковые слова произнесе- ны. И ярчайшая вспышка освещает небо с неизвестно откуда взявшимися облака- ми. Несколько мгновений свет так силен, что видна каждая прожилка облаков, каждая травинка на ближнем холме, каждая песчинка на берегу. Торин прикры- вает рукой глаза... Но вот свет угасает, становится не столь ярок, и можно взглянуть на небо. Облака пылают трепещущим, движущимся оранжевым светом. Девочка стоит на вершине холма, откуда только что можно было видеть черный прямоугольник Города. Теперь над тем местом небо расколото светящим- ся сгустком пламени, медленно поднимающимся вверх. От этого клубка огня во все стороны расползается темное кольцо, тянущее за собой нити дыма. Клубок пламени пробивает облака, они сминаются и текут вверх вслед за ним. Вдале- ке горит лес. - Там были люди... - говорит девочка. Она спускается к морю. Покров темноты содран с него, и видно, что на противоположном горизонте собираются темные тучи. - Мне не надо было тогда бежать, - говорит девочка. - Может, я бы смогла им помочь. Торин молчит. - Теперь я поняла, что за огонь имел в виду тот старик... Торин молчит. - Хотя вы, наверное, тогда не смогли бы уйти из Города... Торин молча садится на песок у самой кромки прибоя. Со стороны мыса подходит Гор. Он явно обрадован. - Видели! - кричит он. - Конец той дыре! Мы победили, как я и пред- сказывал. Приказываю объявить всеобщее веселье и праздник. И помните, до чего доводит такое обращение с силами природы. - Там были люди... - повторяет девочка. - Люди? Эти летучие мыши, эти мракобесы, обитатели пещер, кроты, зем- ляные черви, не желающие смотреть на свет - разве они люди? Люди - это мы, живущие свободно! - Это были люди, упорно повторяет девочка. - Они не виноваты, что... - Не виноваты? А кто же тогда виноват? - Я, - отвечает девочка. Гор не находится, что ответить. - Я не осталась, чтобы им помочь, - поясняет она. - И правильно сделала, - отвечает, наконец, Гор. - Они были обрече- ны. Это объективный закон природы. Они не имели права на будущее. Только мы имеем право на будущее. Потому что свободны. - Свободны? - Мы свободны, это так. Они жили в клетке, а мы свободны как вольные звери в лесу. А некоторое принуждение, как следствие объективных законов, необходимо, ведь иначе не будет стаи... то есть я хотел сказать - общества. - Я не хочу жить стаей, - задумчиво произносит девочка. Гор вдруг взрывается. - А сама ты кто? Чем ты отличаешься от нас? Ты же тоже звереныш, дете- ныш человека, ты... - Оставь ее, - неожиданно резко и уверенно обрывает его Торин. - Есть то, что больше твоих слов, поступков и твоей силы. - А мы сейчас посмотрим, что больше, - говорит Гор и делает шаг впе- ред. Торин встает у него на пути. Какое-то время Гор стоит перед ним, боясь посмотреть ему в глаза, потом отступает и уходит в сторону песчаного мыса. - Мы еще посмотрим, кто и как больше, - напоследок бросает он. Торин смотрит ему вслед, потом устало садится на песок. Ночь снова вступает в свои права и укрывает темнотой море и прибрежные холмы. Вновь весь мир стягивается в круг света догоревшей до середины све- чи. Только на западе небосклон еще горит тяжелым багровым отсветом. Отку- да-то к свече вернулись две белые мохнатые ночные бабочки. Они вьются вок- руг огня, пикируют к самому пламени, но в последний момент сворачивают и начинают все сначала. Девочка заходит в воду, подходит к покачивающейся на воде лодке и пере- лезает через борт. - Плывем, Торин, - говорит она. - Теперь нам нечего оставлять. Тори сидит на песке рядом со свечой. Он встает, подходит к воде, оста- навливается. - Нет, говорит он. - Я знаю, ты доплывешь одна. В этом море не бы- вает бурь. А у меня тут дела. Надо навести порядок. Кое-с-кем переговорить. Я остаюсь на этом берегу. - Тогда я тоже останусь, Торин. - Нет, нет, ты плыви. Это мое прошлое и мои дела. Он еще поймет, кто прав. И Марьяна. И мы догоним тебя. - Думаешь, он признает, что ты прав? - спрашивает девочка. - Нет, все совсем не так. На самом деле права ты... Счастливого пути. - У тебя же нет еще одного мотора. - Можно плыть и под парусом... Это легко, надо только успеть. Но я ус- пею, не бойся. - Я ничего не боюсь. Знаешь. Ты очень похож на одного человека. Того, что подарил мне автомобиль. Он тоже хотел успеть... Спасибо тебе. До свида- ния. - Прощай. Девочка дергает за шнур, и тишину разрывает треск мотора. Лодка отправ- ляется в путь, в беспросветный мрак, но все-таки в сторону страны рассвета. Тори снимает свечу с камня. Зажав ее в руке, он долго смотрит вслед, в темноту, откуда доносится затихающий треск. Он знает, - там девочка, сидя на корме лодки, смотрит назад, туда, где берег исчез и слился с ночью, ту- да, где среди темноты яркой искоркой еще горит свеча. (c) 1985 Alex Mustakis Таганрог
[X]